Lazyrat : другие произведения.

Танго а-ля рюс

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Есть такая задумка. 25.08.08


   - Дамы и господа, скорый поезд Санкт-Петербург - Москва - Киев прибывает на первый путь. Нумерация вагонов - с головы хвоста поезда...
   Напевной скороговоркой вылившийся из магических бустеров голос хоть и обладал некой, свойственной лишь племени перворождённых напевностью, но всё так же бесцеремонно оказался раскидан ветром по перрону Киевского вокзала - вместе с клубами пара, потешно акающим московским говорком и лузгой от вездесущих подсолнечных семечек, которыми на каждом углу торговали бабульки. Монетка в алтын это, милай, фунтик с верхом махонькай, а коль дашь полновесный пятак с отчеканенным на нём копейщиком, тут уже фунтик большой. Но без верха - особенно если околоточный выползал из запоя и принимался вновь блюсти мзду на вверенной его попечительству территории...
   Да и кажущаяся путаница с нумерацией никого в заблуждение не ввела. Подумаешь, новость - эти гномы с Николаевской железной дороги вечно чего учудить норовят! И чаще всего где-нибудь в пути прицепляли к составу дополнительно несколько вагонов до старой Москвы, потому никто на продуваемом ветром перроне даже и не подивился странной, а на самом деле многозначительной обмолвке при объявлении поезда.
   Нынешняя осень 18.. года выдалась холодной, и потому неудивительно, что в гости так рано заглянула зима. Весь день она щедро сыпала колючей ледяной крупой, сама же ветром старательно мела её, гнала по Тверской и Плющихе - к огорчению прячущих лица в воротники прохожих и тайной радости усатых дворников. Стучалась в высокие окна, заглядывала в них ищуще и требовательно: готовы ли к моему приходу? И ближе к вечеру словно удостоверилась - готовы. Морозец в синеватых московских сумерках осерчал не на шутку, так что оставалось только понадеяться на исполнительность подающих состав машинистов.
   Ещё несколько лет назад поезда по Руси великой ходили как бог на душу положит, о каковом обстоятельстве товарищ министра путей сообщения как-то обмолвился государю императору. Но самодержец тогда хоть виду и не подал, но запомнил это обстоятельство. И, однажды отправляясь на воды... ну да, как раз с Московского вокзала, и очень похожего на этот перрона - короче, во время подачи состава его величество раскрыл свой брегет и демонстративно, вслух удивился тому обстоятельству, что изделие швейцарских гномов несколько э-э... спешит.
   Стоило признать, намёк тогда долетел до нужных ушей и умов. А также наверняка сопровождался многократными громами и молниями, не имевшими ни малейшего отношения к сгустившемуся атмосферному электричеству или иным флюидам. Потому как вскоре закружили среди путейцев и машинистов упорные слухи, будто некромансеры из Санкт-Петербургской академии наук всерьёз намерены опять поднять из небытия незабвенного Малюту Скуратова, дабы провёл он с персоналом чугунки этакие задушевные разговоры в своих подвалах - и уж явно не под пивко с воблой. Короче, порядок навели быстро. Умеют ведь, если захотят! Хотя и стоит с огорчением признать, что без выдранных гномьих бород и набитых эльфских морд ни один бардак на наших расейских просторах ликвидировать нипочём не удастся...
   В уже откровенно смахивающих на вьюгу сумерках запыхкало натужным сипением вырывавшегося на свободу пара, несолидно-тонко обозвался гудок - и едва стрелка на горящей вверху довольно неплохой магической имитации больших часов коснулась половины седьмого, как вдоль перрона потянулся слегка подуставший, длинный и железный зверь.
   Он ещё тормозил, протягивался - как говорят путейцы - с лязгом обледенелых буферов, а самые нетерпеливые из жиденькой толпы вечного привокзального люда уже потянулись к нему. А там и из светящейся двери под вывеской "Кипятокъ" добавилось. Тут и носильщики с ярко горящими бляхами, и встречающие, и несколько тех, кто намеревался сесть на этот поезд, приостановивший свой бег на полпути из столицы в Киев.
   Среди них нам надлежало бы обратить внимание на молодого человека вполне и весьма кавалергардской комплекции. Хотя его лёгкое пальтишко и лаковые штиблеты спасали от мороза примерно так же, как и легкомысленно сдвинутое набекрень твидовое кепи, сбоку и строго на два шага позади него в подобострастной стойке замер носильщик с добротными чемоданами на тележке, а рядом с тем переминался с ноги на ногу мальчишка-посыльный с несколькими дорожными чехлами для верхней одежды.
   И то сказать - поезд-то скорый! Тут даже и думать не моги, чтоб ехал какой-нибудь прости-господи. Если бы в облике молодого человека намечалось хоть что-то похожее на военную выправку, так можно было бы подумать на выслужившего неполный срок офицера. Но холёные усы в малоросском стиле вкупе с широкими плечами хоть и вполне подошли бы их превосходительству, но ничто более в облике отъезжающего о том не напоминало. Ну разве что несуетливая уверенность в себе, присущая людям (и не только), узнавшим в жизни почём он - фунт лиха оптом и в розницу.
   К слову сказать, вагоны у скорого поезда устроены не как у обычного, а на пульмановский манер. Каждое весьма роскошное купе имеет пару дверей. Одни открываются во внутренний коридор, защищённый от непогоды, по которому курсируют проводник с кондукторами и прочими служивыми - а вторые наружу, на идущую вдоль всего вагона галерею с перилами, где так хорошо постоять на ветерке, полюбоваться проплывающими мимо пейзажами и даже выкурить трубочку зелья...
   - Господину не нужна попутчица?
   Голос этот прозвучал, когда молодой человек уже неспешно подошёл к двери, совпадающей надраенными до сияния медными цифрами с указанным в подорожной нумером. И хотя громкостью слова эти не отличались, по спине любого заслышавшего их просыпалось сладкое до дрожи крошево. Эльфка, тут даже и к дьяку с подьячими ходить не надо!
   В принципе, большинство остроухих вполне нормальные люди как люди, прости-господи за каламбур. Вон, даже нынешний аграрный министр из эльфов вышел - указ славного государя Петра насчёт табели о рангах ещё никто не отменял. А там чётко и славянским по белому написано: пред богом и самодержцем все равны - и люди, и гномы, и елфы. И упаси боже попасть под подозрение в американском расизме, довек потом не отмоешься... но вот, последнее время среди остроухих распространилось как моровое поветрие этакое слегка вольнодумное движение.
   Дети цветов, видите ли! Не воевать, на эксплуататоров не работать (будто крепостное право специально для этого отменили), жить подаянием и милостыней. Ну и как водится, на панели работать среди них зазорным вовсе не считалось - уж экстерьером тех боженька не обидел - тело ведь продают, а не бессмертную душу. Мигрировали они сезонно на север и на юг да обратно, прямо как те крылатые коровы из индийской мифологии, с конопельки на мак перебиваючись. Когда в том году из-за каких-то флуктуаций в летний Санкт-Петербург их особенно много наехало, градоначальник потом долго ещё вздрагивал и тайком утирал лысину большим клетчатым платком... Вот и нынче, стоило только зиме ледяные зубки показать, как начался ежегодный поток этих люмпенов в тёплые края.
   Молодой человек дёрнул было машинально щекой в несомненном пренебрежении, однако что-то в интонациях этой девицы, чьи белобрысые волосы выбились на ветру из-под шотландского клетчатого берета, остановило его. Ободрённая если не заинтересованностью, то сомнениями возможного клиента, эльфка шагнула вперёд и поощряюще улыбнулась.
   - Я... впервые, господин.
   Откуда среди остроухих девиц пошла традиция, чтобы первым в их жизни мужчиной оказывался человек расы хомо или на худой конец гном (хотя у тех, извините за интимную подробность, вовсе не худые), иследователи однозначно не определились. Но официальная точка зрения науки, с ехидной ухмылочкой поддержанная властями, гласит - обычай сей восходит корнями ещё ко временам порабощения Руси ордой. Именно тогда патриотично настроенные эльфки и отдавали невинность немногим уцелевшим в сече русским витязям - чтобы не тешить тем же гордость ордынцев. А потом, дескать, уже всё равно будет. И нынче даже в весьма образованных домах хозяйки во время своих э-э... критических дней не считают зазорным подсунуть пока благоверному проверенную околоточным лекарем или сёстрами-монахинями молодую эльфку...
   - Пристаёт, господин хороший?
   На вагонной площадке словно из-под земли возник невысокий, однако отчаянно плечистый коротышка с тщательно завитой в косички бородищей и надраенной медяхой кондуктора на отнюдь не впалой груди. Гном сделал на эльфку грозную рожу своими густыми бровями и уже совсем вознамерился было дунуть в неизменно висевшую на шее дудку, призывая поездную жандармскую бригаду, но пассажир неожиданно остановил его.
   - Документ какой есть, красавица? - с этими словами молодой человек мимолётно раздвинул пальцами волосы юной цветочницы с пламенеющей на щёчке розой. Всё верно - едва заметная заострённость на верхней части женского ушка, к зрелости становящаяся просто очаровательной, сейчас лишь едва наметилась.
   Девица с готовностью сунулась в свой крохотный ридикюль. Под прикрытием склонённой головы она показала задорно язычок гному, но без чрезмерности. Затем полезла в висящий на плече дамский несессер, принялась рыться там. И после нескольких невнятных, но весьма узнаваемых восклицаний эльфийского языка, на которые клиент слегка поморщился, наконец нашла искомое - тощую книжицу с оттисненным на обложке двуглавым орлом. Но сего свидетельства о несомненной принадлежности к гражданам большой и славной Российской Империи молодому человеку показалось мало. Полистав паспорт и бегло взглянув там на объёмную и весьма симпатичную белобрысую мордашку, оттиснутую заклятьем уездного магика где-то в Нижегородской губернии, человек потянулся рукой - и бесцеремонно вытянул из тонких пальчиков девицы ещё одну книжицу.
   - Так-так... закончила Московский университет по специальности изящной словесности и риторики. А отчего ж так, собой торгуешь? - то ли с ленивым интересом, то ли и вовсе с осуждением поинтересовался он.
   Девица заметно вспыхнула, и всё же каким-то образом сдержалась. На её смазливой мордашке, сейчас слегка посиневшей от холода, словно крылья бабочки затрепетали тонкие ноздри.
   - Отца в Крымскую кампанию французы убили, он в уланском полку служил. А мать как узнала о том, выпила Напиток Забвения. Ну и... на этот год я себе преподавательское место в реальном училище или гимназии не нашла, - отчаянная скороговорка девицы под конец сдулась, словно в той закончился не только воздух, но и вся её решимость.
   - Сирота, значицца, - расчувствованный гном так шмыгнул носом, что тут уже и двух мнений быть не могло. Тем более, что меж страниц паспорта он тоже приметил лежавший там, тиснёный синей и голубой латынью медицинский документик с печатью от прохвессора, что девица сия патентованная девица и есть. В смысле, ещё не тово. Не этого, то есть. Ну, не тово-этово, в общем...
   Молодой человек призадумался было, меж делом отблагодарив уже загрузивших в купе его пожитки носильщика и посыльного, чем положено. Но с той стороны, откуда нетерпеливо посапывал задремавший паровоз, алый словно глаз дракона огонёк моргнул и сменился солнечно-жёлтым. А вдоль состава перестук путейцев, проверявших своими длинными молоточками вагонные буксы, уже ушёл в самый хвост.
   - Что скажешь, борода? - в сомнении обратился он к проводнику.
   Польщённый таким доверием гном восторженно просиял и залихватски подкрутил свои роскошные усищи, словно заправский швейцар. По правде говоря, Вольдемар Элендилович (именно так он по документам и значился) никогда не бывал в стране часов и сыра - а ещё, говорят, там какой-то шоколад делают - однако нисколько не сомневался, что этот данный и конкретно взятый гном российского розлива посрамит колоритом любого тамошнего служаку, и при том даже глазом не моргнёт.
   - Дык, это, - осторожно пробасил гном со смешинками в белесых глазах. - Ехать на юга с собственной женой то всё равно, что в Тулу со своим самоваром...
   По правде говоря, в окружении молодого человека эта поговорка звучала чуть иначе - "... всё равно, что в Тулу со своим пистолетом". Ибо после того, как тамошним умельцам пожелавший остаться неизвестным меценат подарил паровую машину мощностью аж в двести драконьих сил, таинственным образом исчезнувшую из фабрик англичанина Фултона, теперь там клепали такие изделия, что сам государь император не погнушался выбросить подаренный австрийским кесарем клинок (весьма недурственный, смею вас заверить). А обзавёлся саблей производства мастеров подгорного народа с тульских заводов, и теперь повергал в чёрную зависть и велеречивых послов страны Восходящего Солнца, и замотанных в чалмы чернобородых дипломатов из Дамаска...
   - Ладно, залезай уж, дитя природы, - наконец озвучил свои размышления молодой человек. - Но если вздумаешь травку курить или коку нюхать - выкину прямо на ходу. А барабан надену на голову!
   Эльфка просияла майским солнышком, заверила что не растаманка, и ловко просочилась в натопленное жарко, до одури купе. И так ей хорошо показалось после приветствий матушки зимы, что она даже оставила без ответа сердитое ворчание гнома в том духе, что тот за опиум для народа ещё и сапожищем под зад добавит...
   То не ветер пронёсся вдоль внутреннего прохода, и не судороги гальванических токов пронзили пассажиров. Сияя орлами и нашивками на голубых шинелях и пронзительно сверля взорами, по вагону прошлись трое жандармских чинов. Проверка документов, господа хорошие - после недавнего покушения на государя императора, учинённого недобитыми якобинцами и утопистами Мора, порядок сей учреждён высочайше и соблюдается неукоснительно!
   Впрочем, озиравший просторное купе пассажир нимало тем не озаботился. Снял своё лёгкое пальто (на шёлковой подкладке, между прочим!) и легкомысленно забросил на приделанные в углу лосиные рога вместе с кепкой. После чего подумал, всего раз посмотрев на чистейший как скатерть домотканый половичок во весь пол, и избавился от своих штиблет.
   Девица в мешковато сидевшем на ней платье поддельного шёлка еле слышно ахнула, стараясь не пялиться так уж откровенно восторженно. А парень-то хоть куда! Весь из себя красавец, благородных кровей и вообще кровь с молоком. Бледноватый чуток - но во ликвидацию оного на юга же и ездят? Короче, эльфка старательно дышала через раз и подозрительно ярко сияла глазами...
   - Здравия желаю, господа пассажиры! Пааапрашу документики, - объявившийся во внутренних дверях жандармский чин откозырял со в полне себе российской и донельзя родной ленцой.
   И тут его словно пронзили изнутри колом. Глаза полезли на лоб, а на выбритые до синевы щёки выпорхнула бледность пополам со смятенным румянцем. Ибо разморенный жарким уютом Вольдемар по рассеянности подал тому свой паспорт вместе с документом, в иных местах называвшимся офицерской книжкой. А там мало того, что значилось "штабс-капитан"... так ещё и вместо приписки к какой-нибудь Мухосранской бога-матери кавалерийской части непромокаемыми чернилами по водяным знакам значилось каллиграфически лаконичное: морское Бюро.
   Об этой конторе мало кто слыхал. Одни считали, что тамошние чинуши корпят и трясутся в архивах над пыльными чертежами кораблей и портовых сортиров. Более же осведомлённые полагали, будто там составляют карты и собирают из кубиков Рубика прогнозы погоды для морячков. Честно говоря, ерунда всё это, хотя иной раз и такими делами заниматься приходилось.
   Но жандарм побледнел вовсе не от того. Хоть он и отличался свойственной сией касте естественной тупоголовостью (не без того, сударыни и судари мои) - но вот вышколен оказался на совесть. Ибо намётанным взглядом прочёл среди служебных записей и неприметную такую пометочку о недавнем ранении. Но срок-то её, срок! Как раз по дате совпадал со вроде бы и не промелькнувшими слухами о том, как британские боевые пловцы недавно чуть не подвели пироксилиновую мину под миноноску "Забияка". Один только Нептун и знает, как боженька беду отвёл... А меж тем, боевой корабль тот облагорожен был под прогулочную яхту одной чертовски августейшей персоны, и даже соответствующий флаг и вымпел присутствия особы на нём уже поднят!
   - Виноват, господин... - вскинулся было служака во фрунт, однако пассажир неприметным жестом попридержал того.
   Он для отвлечения внимания сунул пока жандарму паспортину эльфки, а сам лёгким шлепком по пятой точке и напутствием поплескаться сопроводил ту в сторону обретавшейся за перегородкой душевой кабинки (да-да, пульмановские вагоны оснащены ещё и этим).
   - Дык, это... на остановках не положено, господин хороший, - обиженно пробасил заглядывавший в купе кондуктор.
   Бог мой, ну конечно же - это вам не чистенькие и благополучные европы! У тех под вагонами предусмотрены инженерами соотвественные ёмкости. Это лишь у нас все оные массы изливаются прямо на пути, отчего амбрэ на всех чугунках стоит хоть и не шибающее в нос до памороков, однако несомненное. С другой стороны, именно по этой причине у нас ни разу паровозом не зашибло волка или прочих зайцев с лисицами, а вот в цивилизованных странах давят беспечных животин без зазрения совести...
   - Когда буду давать чаевые, напомни мне об этом моменте, почтеннейший, - беззаботно ответил Вольдемар и снова мягко подтолкнул эльфку в сторону удобств с излишествами.
   На физиономии гнома довольно легко читалось всё, что бородач подумал о скороспелых богачах или казнокрадах, столь легкомысленно сорящих деньгами, но пассажир в ту сторону даже и ухом не повёл. Вот ещё! Между прочим, в приличном обществе обращать внимание на ворчание гномов почитается полным моветоном...
   - Никаких чинов и превосходительств, хорунжий, - предупредил он вновь порывавшегося стать во фрунт жандарма (ещё бы - штабс-капитан из морского Бюро примерно равен званием армейскому подполковнику).
   Далее Вольдемар в полном соответствии с уложениями и параграфами продемонстрировал содержимое своего оружейного ящичка. И хотя там обреталась лишь добротная шпага гномьей стали и пара пистолетов, чуть ли не силой заставил служаку и проводника сверить всё с описью. И вовсе не лишняя формальность, заверяю вас - гномья шпага из не поддающегося ржавлению сплава, пропитанного магией как хорошая баба ромом, это вам не просто клинок. А пистолеты хоть и выглядели только и разрешёнными для гражданских кремнёвыми, на самом деле являлись многозарядными капсюльными револьверами, бессовестно содранными с заокеанских образцов Смита и Вессона лихими тульскими оружейниками.
   Старший жандармов жестом отослал проводника и обоих своих держиморд в коридор, а сам почтительно наклонился поближе.
   - Ваше благородие, а если гулёная девица подстава? - доверительно шепнул его интимно пониженный голос.
   Всё может быть, конечно. Да вот только, его превосходительство адмирал N за какой-то непостижимой простым смертным надобностью на днях сунул нос в личное дело своего подчинённого - и рассвирепел, обнаружив, что у того не израсходованы сразу два обязательных ежегодных отпуска...
   - Да и после ранения медициной положено. Вот я и склеил их вместе, чтоб на всю зиму хватило, - Вольдемар бледно улыбнулся почтительно внимавшему и от того еле дышащему жандарму. - Так что, даже если и засланный казачок эта эльфка, поймает со мной пустышку - я не на задании.
   Но на всякий случай он посоветовал служаке написать соответствующий рапорт полковнику Стаховичу, возглавлявшему нынче жандармский сыск железных дорог и по той причине отнюдь не страдавшему филантропией или отсутствием подозрительности.
   - А там пусть у него и его филёров голова болит!
   Совет и в самом деле показался хорош. Вроде и по уставу, и в то же время сбагрен вопрос в вышестоящие инстанции... дождавшись, пока голубошинельник запишет данные девицы вечным пером-самопиской в свою книжечку, Вольдемар наконец выпроводил того прочь.
   Не то, чтобы он так уж презирал жандармское управление и его персонал, как чисто армейские чины, но и особого удовольствия от общения с ними не испытывал тоже. Что ж, такие протирщики отхожих мест тоже нужны, и в любом толковом государстве.
   Давно ушли проверяющие, улеглось и воспоминание о них. А под днищем уже ожило постепенно нарастающим ритмом извечное и неизбывное тух-тух... тух-тух... В окна отчаянно заскреблась напоследок вьюга, словно просилась полоумная и себе на юга - ведь в древней столице малороссии надлежало штабс-капитану пересесть на гномий экспресс до Севастополя, а там пролёткой куда глаза глядят, уж южное побережье Крыма, оберегаемое магиками от непогод пристальнее, чем цыплята наседкой, всё в твоём распоряжениии. Это даже если не знать о родине - маленькой казачьей станице недалеко от побережья, некогда приписанной дворянскому роду за лихие подвиги на поле боя.
   Дом... как же я давно там не был...
   В двери поскреблись меленько, однако требовательно. Это оказался давешний гном собственной персоной, сейчас весь из себя раскрасневшийся не только от тепла, но судя по запаху, и от хорошей такой чарки весьма крепкой сливовой наливки. Впрочем, после такой погоды оно не грех?
   - Ваш-благородие... то есть, ваше превосходительство... короче, ваш-сиятельство! - окончательно запутался благоухающий винищем гном и махнул на всё рукой. В дальнейших словах бородатого проводника обозначилась несомненная заинтересованность - не соблаговолит ли господин хороший отужинать?
   - Э-э нет, после разносолов Маргариты Львовны я более чем сыт, - благодушно ответствовал Вольдемар, коего уже посетило то известное каждому философическое настроение, которое поначалу охватывает любого, пустившегося в дальнее путешествие по чугунке.
   Отчего-то глаза у гнома заблестели пуще прежнего, а примечательные кустистые брови взметнулись вверх.
   - Ваше преосвященство изволило столоваться в московском пансионе Маргариты Львовны? - уточнил бородач, и после подтверждающего кивка пассажира радостно осклабился. - Дык, то ж моя тётушка!
   Вольдемар с ироническим прищуром некоторое время обозревал несказанно обрадованного гнома, после чего с этакой задушевностью поинтересовался - а не тот ли перед ним непутёвый племянничек Ромуальд, который однажды спьяну назвал свою кормилицу и благодетельницу Львом Маргаритовичем?
   От гулкого хохота гнома задребезжали стёкла, а в душевой за перегородкой что-то ощутимо упало. И судя по всему, лучшей рекомендации пассажиру для этого бородача не было, да и быть не могло. Уж сносить ворчание суетливой, воинственной гномеллы с неописуемо круглой фигурой и характером отставного унтера - занятьице не для слабых духом. И всё же, если кто хоть раз сполна ощутил на себе весьма навязчивое гостеприимство пансиона Маргариты Львовны, неизменно возвращался вновь и вновь в те гостеприимные пенаты - насколько хозяйка была шумной и вездесущей особой, настолько же крепкой рукой она поддерживала в заведении железный орднунг...
   - Впрочем, сделай мне чаю - только, хорошего и крепкого, - задумчиво протянул Вольдемар и только сейчас спохватился - щёлкнула бронзовая задвижка, и из душевой кабинки объявилась эльфка, озаботившаяся из одежды одним лишь здоровущим махровым полотенцем. Ну да, с такой фигурой на одежду-то особо внимания и не обращают.
   - Впрочем, притащи чего накормить вот эту чуду-юду, - он непочтительно ткнул пальцем в нимало не смутившуюся своим видом эльфку.
   Гном мудро и понимающе кивнул, заверил, что через полчаса всё будет организовано. И тут же испарился с тою непостижимой ловкостию, которая так и заставляла вспомнить джинна ибн как-его-там из сказок о тысяче и одной неодинокой ночи. Хотя и странно, когда им за болтовнёй и время-то нашлось делом заняться?
   Зелёные глазищи девицы чуть потемнели, а сама она слегка, едва ощутимо напряглась. Да и голос её зазвенел еле заметной ноткой бьющейся о стекло мухи.
   - Надеюсь, господин не всерьёз высказался про юду?
   Вольдемар лишь вздохнул легонько и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. Ну никак не воспринимал он всерьёз все эти националистические бредни насчёт превосходства одних рас над другими. Уж всякого повидал, и худого и хорошего, а потому ко вполне известным всем различиям и особенностям относился с лёгоньким, чисто российским наплевательством и даже юмором. И честно считал, что это здорово, когда в паспорте нет графы "национальность", а стоит гордое и недвусмысленное - подданный Российской империи. Точка! А иные на сей счёт мнения, дамы и господа, встретят такие меры противодействия на всех уровнях, что мало не покажется.
   Но самое паскудное, что эти сами верили про свою избранность и неполноценность одновременно. Причём настолько, что вышибить то из них уже казалось и невозможным. Хотя и вероятно, таковое им просто казалось выгодным - или же лучшей линией выживания? Историей за гордыню и жадность свою учены не раз, не раз. И кстати, стоило признать - творец всего сущего изрядно пошутил, сделав эльфок настолько же привлекательными, насколько малахольными...
   - А ты всерьёз задала этот вопрос? Как там тебя, извини - не упомнил имечка из паспорта, - Вольдемар старательно изобразил, будто в тренированной по методе Месмера памяти не запечатлелись насмерть все до последней буковки данные, означенные в документах девицы.
   - Соня Мармеладова, - чуть отчуждённо ответила девица и, судя по донёсшемуся сквозь стук колёс шороху, принялась вытирать полотенцем волосы. - Ну, если предположить, что всерьёз?
   Что ж - по крайней мере, девица читала последний роман господина Достоевского. Собственно, это вполне укладывается в образ интеллигентной барышни из старой столицы... а вот насчёт чувства юмора и собственного достоинства опять некий перегиб вышел. Едва ощутимый, с трудом заметный, но - перегиб...
   - Тогда я на первой же остановке дам тебе сто рублей и провожу незлым тихим словом вослед, - не раскрывая глаз ответил Вольдемар. Для полунищей девицы такая впечатляющая сумма означала возможность вполне безбедно перекантоваться где-нибудь зиму. Хотя лично для него, не обременённого ни семьёй, ни карточными долгами или прочими статьями расходов, не бог весть что.
   Он расслабленно покачивался в кресле вместе с вагоном и плыл, плыл куда-то в мягко обволакивающем сознание покое. Пять месяцев можно будет не вспоминать о жёстких служебных буднях. А уж тем более о деликатных их подробностях, только и известных весьма высоким чинам в кабинетах с вечно зашторенными окнами. Пять месяцев только и делать, что пить южное вино, носиться на жеребце по пологим крымским горам и купаться в море. А вечерами драть до сладкого ору эту эльфку и потом засыпать спокойно, не опасаясь проснуться от грохота выстрелов или могучего рёва встревоженного чем-то вахтенного гнома Васюка...
   - А если несерьёзно? - как ни в чём ни бывало поинтересовалась эльфка.
   А вот тогда, ма шер, совсем иной разговор у нас выйдет, хотя ты о том ещё и не догадываешься. Нет, догадываешься - ишь как затрепетала, когда с тебя полотенечко-то убрали долой. Да не бойся, не бойся, глаз открывать не стану, а до обещанного гномом получаса ещё далеко... так вот, догадываешься ты лишь об одной стороне. Сто рублей, то бишь десять даже не красных ассигнаций, а полновесных золотых червонцев производства Монетного двора его императорского величества - да за такую сумму дети цветов и мать родную продадут. А ты не клюнула... уж я-то вас в портах многих стран повидал предостаточно. Причём и в таких портах, где нашего флага российского вроде бы никогда и в помине не наблюдалось...
   Больше всего это напоминало те две запомнившиеся на всю жизнь недели, когда адмирал наказал его и безусого ещё мичмана Макарова за некую шалость. И в назидание за дерзость заставил по полной программе перемерять глубины безымянной номерной бухты где-то у чёрта на рогах. Свинцовым лотом, безо всякой магии, по старинке! И два молодых офицера прилежно вымеряли все фарватеры и плешки, не пропуская ни малейшей складочки и не обойдя вниманием ни малейший бугорок. Особенно вроде этого... его губы и язычок нежно и властно скользили по атласной коже, с наслаждением вдыхали всё откровеннее проявлявшийся запах несмелого ещё желания.
   Не спешили ни в коем разе, вдумчиво и со вкусом исследуя каждую особенность и прелестную очертательность. Покладисто отступали на прежние завоёванные позиции, когда встречали в ответ робкую неуверенность. И в то же время, с этакой дерзостью уверенного в своём праве первопроходца раз за разом возвращались к неизведанному, нежно и вкрадчиво - пока непознанное само с трепетом и ожиданием не распахивалось навстречу.
   И после долгих скитаний, вдоволь и даже всласть побродив вокруг крохотного лесочка курчавого шёлка, ищущие таки обнаружили укромную ложбинку с родничком, запульсировавшим и нетерпеливо пахнувшим навстречу.
   - Найн! Аххх.... йа, йа... ещё... йааааааа...
   И что там вскоре последовал за сладкий взрыв, весьма подобный мощностию прямому попаданию главного калибра линкора, то уже никого не касается.
  
   Она уже успокоилась. Пришла в себя, блестя радостно-испуганными глазами и безотчётно ловя взгляд наконец открывшихся глаз. Робко касалась губами кормивших её пальцев, вздрагивая от собственной смелости - и вновь искала этих прикосновений.
   - Нет, так не бывает, - со вздохом признала наконец эта... ну пусть будет Соня, поиграем уж в твою игру. - На такое решился бы не каждый даже влюблённый. А уж господин хороший на него не похож ни в коей мере.
   Она уже пришла в себя. Вновь скрылась меж лукавых взглядов, вкрадчиво-кошачьих поз и недомолвок. И ведь не может не соображать, что выдала себя с головой - уж в такие моменты ни одна женщина не может себя контролировать и шепчет слова на том языке, который впервые услышала от матери. Хотя и вряд ли знает о другом - том, что... впрочем, это надо ещё обдумать.
   Вольдемар умылся с мылом, по мере возможности стараясь смыть с лица нескромные запахи. Впрочем, вопреки осторожному общественному мнению, он не находил эти ароматы низменными или неприятными. Напротив, совсем напротив, господа офицеры - куда лучше иных парфюмов. Хотя многие и не одобряют эти пришедшие к нам из европ диковинные забавы...
   - Так я ответил на твой вопрос насчёт "серьёзно или нет"?
   И вновь мгновенная колючая настороженность, тут же сменившаяся расслабленной негой познавшей сладость женщины, уже уверившейся в своей собственной для кое-кого исключительности.
   - Д'артаньян глупышку Кэт убедил примерно схожим образом... кстати не пойму, отчего его все считают героем? Убийца, бабник и бретёр, как по мне.
   Что ж, хороший выпад и грамотный отвод клинка - примерно в духе старой испанской школы? Вольдемар ухмыльнулся своим мыслям, и осторожно набулькал этак половину толстого стакана литого стекла тем благословенным напитком, который лужёные глотки моряков хлещут под названием ром. Пришлось этой чуде даже деликатно зажать пальцами носик - открывать рот она не хотела никак. Но в конце концов, эта изящная яхточка приняла на борт убойную дозу соответствующего напитка и даже кое-как отдышалась потом.
   - Ужас, - пожаловалась она с раскрасневшейся опять мордашкой и брызнувшими слезами. - Как вы эту гадость пьёте?
   И старательно впилась зубками в нежнейшего копчения балык (как Ромуальд и расстарался-то?). А Вольдемар прихлёбывал свой чай - крепкий и сладкий, как он привык на мостике или во время вахты - и расслабленно внимал успокаивающемуся сердцу, а также постепенно снизившемуся ниже марки давлению в брюках. Чёрт знает что такое, господин штабс-капитан! Нельзя же так реагировать на какую-то эльфийскую нимфетку, словно тебе пятнадцать лет, а самые главные в таком возрасте открытия ещё впереди. Хотя чего корить-то себя, сработал он, можно сказать, почти что и профессионально.
   За чёрным окном завыло, заохало. С бешеной скоростью замелькали освещённые окна встречного поезда. Уж не полунищие европы с их одноколейками, все двойные... Хотя, какая там бешеная скорость? Вот когда в начале лета на "Ласточку" поставили четыре новейшие паровые турбины Парсонса, ни один лаг так и не смог выдержать - но что больше сорока узлов показало специально построенное испытательное судёнышко глиссирущего типа, уж точно. Адмирал по сему поводу даже пришёл в необычное для него в это время дня благожелательное расположение духа...
   - Чаще всего стоя пьём, вот как. За невернувшихся из боя друзей, за несбывшиеся мечты - и за государя императора.
   Сонька хоть и поплыла вовсе не легонько, невзирая даже на поглощённый в изрядных количествах ужин, всё же на остатках куража ещё как-то держалась.
   - А господин видел его, императора?
   Да что ж - на смотрах и парадах пару раз приходилось. Хотя парни вроде нас, из как бы и несуществующего морского Бюро, ни формы не носят, ни даже регалии надеть не имеют права. Не засвечивают их из соображений секретности, тут-то всё понятно. Хотя, один раз пришлось награду прямёхонько из августейших рук получать, за личное мужество - да только вот, что за события тому предшествовали, лучше бы и не вспоминать... разумеется, Вольдемар ничего такого вслух не произнёс.
   - Однажды видел, но я далеко находился, плохо видно было, - уклончиво ответил он.
   Ну да, ещё бы! Смотрел он тогда вовсе не на государя императора. А как бы и чуток в сторонку - через приделанную безвестными умельцами к винтовке Бердана номер два дальномерную трубку. Его величество изволили прибыть на верфи, дабы лично присутствовать при закладке на стапеле новейшей марки броненосца. И хотя там своей охраны с колдунами хватало, несколько особо доверенных офицеров Бюро надзирали с окружающих высот за всем этим бедламом... сквозь оптику лучших винтовок и с весьма широкими полномочиями - если вдруг что, так валить без зазрения совести хоть кого.
   Ох, тогда на козловом кране его и продуло свежим ветерком... как вспомнишь, так опять чихается - и он с удовольствием чихнул.
   - Намёк поняла, господин, - некстати улыбнулась Сонька, снова задрапировавшаяся полотенцем. Повела голыми плечами и кое-как, едва не облившись сама, нетрезвою рукою набулькала "господину хорошему" отравы из той же самой, чёрной и пузатой как гном бутылки.
   Но протянутая навстречу стакану ладонь плавно миновала ёмкость стороной. Мягко и нежно она взметнула драгоценный шёлк этих волос, опять превратив расчёсанную почти что причёску в милую гривку. А чудо, что за волосы - так бы и гладилось, так и ласкалось меж пальцев... не зря, наверное, кто поумнее подбирают себе полюбовниц из эльфок? Породистые кобылки, что ни говори.
   - Да, спасибо, - всё же он нашёл в себе силы оторваться от своего сладостного занятия и в самый последний момент выхватить из ладоней хмельной и весёлой девицы едва уже не опрокинутый ею стакан. - Ладно, твоё здоровье, мадмуазель Сонька.
   Но вместо хорошей закуси или блюдечка с лимоном, на который взглянула было простодушная девица, просто соорудил себе гвардейский пыж - ломтик сыра меж ещё двух ветчины. Затем вволю позабавился скукожившейся мордашкой эльфки, когда вытащил из специального непромокаемого пенала свёрнутую из цельного листа сигару - уж как остроухие не любят табачного дыма, он знал не понаслышке. Кавторанг Валтонен из их отряда даже вынужден был обретаться в отдельной, специально ему выделенной каюте, нещадно терзаясь по сей причине одиночеством...
   Окунув кончик замечательного изделия в остатки рома, он всё же не решился выходить на мороз, а выбрался во внутренний коридор, где и принялся терпеливо и с соблюдением давно устоявшегося ритуала обрезать-раскуривать-приучать свою сигару. Под конец на него смотрел с восхищением даже давно протрезвевший гном, который со вполне похвальной настойчивостью драил и без того блестевшие здесь полы.
   Ну ещё бы! Одна только поджигалка, заправленная безумной смесью Менделеевского спирта, святой воды и чернушечно-пречернушечной магии, человека знающего довела бы до зелёной зависти. Потому как исправно выдавала огонь и на самом сильном ветру, и в любой ливень. Ну, а что после нажатия вот этой неприметной кнопочки могла рвануть не хуже пироксилиновой ручной бомбы гренадёров - о том мы, пожалуй, и умолчим...
   - Господин мой - быть может, не стоит? - таинственно блестевшие в полумраке глаза эльфки распахивались всё сильнее и сильнее по мере того, как вернувшийся в купе Вольдемар наливал ей в стакан повторную порцию рому. - Я хотела бы навсегда запомнить эту ночь... первую ночь с тобой. Сберечь в себе, как лучшую драгоценность.
   И хотел бы он высказать ей кое-что резкое и хлёсткое, так и вертевшееся на кончике языка - да вот, права-то и не имел. С другой стороны, не кадровый он разведчик, и разводить словесные кружева с политесами не обучен. Но вот что девица, мягонько говоря, не совсем та, за кого себя старательно выдаёт - в том Вольдемар был уже почти уверен...
   - Пей, - нарочито чуть грубовато он сунул ей едва до половины наполненную склянку. - Нечего тут запоминать, сегодня ничего у нас с тобой не будет.
   Сонька удивилась настолько, что безропотно опустошила стакан и даже не очень сильно закашлялась потом. Судя по заметавшимся смазливым глазёнкам, ничегошеньки она не понимала - и особенно не укладывалась в её голове мысль, будто такой великолепный образчик жеребца хомо может вот так вот просто взять, и отказаться от возможности побыть с едва не на шею ему вешающейся эльфкой. Она даже почти не дрогнула голосом, когда поинтересовалась - голубые забавы или отхвативший не то, что надо, осколок тут ни при чём?
   Чтобы вчерашняя институтка так спокойно разговаривала на подобные темы? Увольте, уж заокеанский мор эмансипэ ещё не настолько пропитал своими гнилыми миазмами наши российские просторы...
   - Ни при чём, - сухо заверил Вольдемар и сел на краешек вполне вольготной даже на двоих здешней откидной кровати. - Просто, я ещё не решил, как с тобой поступить - сдать в жандармское отделение или же просто свернуть головёнку на этой прелестной шейке.
   Да уж, насчёт царящих в охранном отделении нравов никого убеждать нынче не надо, равно как и в необходимости применять жёсткие меры ко всякого рода социалистам и вольнодумцам, а пуще того революционерам. Что ни месяц, то гуляли по стране упорные слухи - там губернатора бонбой рванули, а намедни, для разнообразия, эсеры обнесли тифлисский банк...
   Вагон легонько качнуло на стыке, и девица спьяну навалилась всем волнующим телом. Сделала было слабую попытку отстраниться, а затем лишь беззаботно встряхнула роскошной гривкой и размашисто обняла за шею. А почти в упор на Вольдемара взглянули два зелёных глаза такого убойного калибра, что тут поневоле вспоминался носовой барбет флагманского броненосца.
   - Знаешь, я тоже не решила, что с тобой сделать. Но после того, как ты мною пренебрёг, в любом случае намерена влюбить тебя в себя. А потом... просто разбить твоё сердце будет слишком просто... или слишком мало?..
   Постепенно становившийся слегка бессвязным шёпот её щекотал губы, манил и звал к себе... да что ты знаешь о любви, глупышка? Нынешней весенней ноченькой, случившейся в тишайшем и аристократичном пригороде Лондона, один бравый штабс-капитан ублажал такую себе адмиральскую жёнушку почти бальзаковского возраста. Благоверный-то в очередной морской поход умотал... На совесть огуливал, со всем прилежанием - ибо напарнику, шуровавшему в кабинете адмиральского особняка, требовалось вдоволь времени, чтобы переписать и перерисовать кое-что среди обилия бумаг в сейфе. Эх, всё по старинке работаем - нет бы скоренько переснять всё на хрустальный шар магиков или постукать по каждому документу особой, запоминающей всё волшебной палочкой, по слухам изобретённой сибирскими шаманами... но дело не в том - как потом оказалось, пустившаяся в загул леди всё прекрасно знала.
   И ни о чём не жалела. Потом подраненной птицей при расставании билась, забыв о длиннющей и чертовски аристократичной своей родословной. Да так, что оный штабс-капитан без особого воодушевления воспринял довольную ухмылку начальства по возвращении - кое-что весьма интересное из туманного Альбиона им привезти таки удалось...
   - Спи давай, Соня Мармеладовна, - он мягко, но настойчиво уложил порывавшуюся ещё что-то бормотать девицу на подушки. И даже оказался так любезен, что легонько помассажировал особые точки за ушками, по уверениям эскулапов великолепно помогающие от бессонницы.
   Едва дрогнув пару раз лапками, эта мерзкая и одновременно до пересыхания губ желанная девица покладисто погрузилась в сон. И сколько ни вслушивался Вольдемар, сквозь еле доносившееся постукивание колёс он так и не расслышал её дыхания. А ведь, и точно - только истинно утончённые дамочки умеют так, даже не прилагая к тому никаких усилий.
   И уже проследовав к рукомойнику в ежевечернем-перед-сном ритуале очистить рот и зубы безумной освежающей смесью из флотской аптеки, он всё раздумывал, раздумывал, раздумывал. А когде залез на кровать и осторожно отвоевал у всхлипнувшей во сне девицы краешек одеяла, отнёсся к той с нарочитым, тщательно возведённым равнодушием. А то как же, приходилось уже... с Махой как-то трое суток по Каспию в шлюпке дрейфовали - после неудачного испытания корабля с ракетными двигателями системы Кибальчича. Со всем комфортом дрейфовали, уж ни в спирте, ни в воде или сухарях с салом недостатка не было, гномы с базы снабжения флота своё дело знают туго. Но черноглазая Мария как раз тогда сохла по бравому каперангу фон Шмидеру из артиллерийского дивизиона. Ничего, нормальненько - прапорщица Машка есть всего лишь боевой товарищ, и всё такое...
  
   - Шьёрт побьери!
   Вслед за карандашом, разражённо брошенным на исчёрканную пометками карту, с подволоки упала холодная, большая и полновесная капля. Что это означало для экипажа затерявшейся на просторах Арктики подводной самодвижущейся лодки и для него лично, штабс-капитан прекрасно осознавал.
   "Карась", первый и пока единственный в российском флоте корабль такого типа, неподвижно застыл в ледяной воде на глубине трёх десятков фатомов (фатом, он же морская сажень, примерно 1,86 метра). Воображение так и рисовало длинный сигарообразный корпус с уродливым наростом-горбом в средней части, хищно замерший в стылой непроглядной черноте.
   Да, флотские инженеры и гномьи мастеровые на этот раз превзошли самих себя - уж сведения и новинки по этой части им терпеливо собирали со всего света. Да, паровые двигатели с приводом от пары освящённых Синодом огненных элементалей оказались весьма несовершенны - однако не настолько, чтоб их изобретателей расстреляли. Подумаешь, мордой по столу для пущей острастки повозят...
   Да, корпус гномьего железа оказался неудобным, подтекающим, да и движение слишком тормозил - но оные коротышки тоже отделались бы всего лишь тасканием за бороды и кое-какими нелестными эпитетами, по слухам доставшимися нам от кочевников.
   Да, в конструкции подводного корабля имелось несколько наспех, в последний момент сделанных усовершенствований. Как бывает нередко, помогла случайность - пришёл по осени в Адмиралтейство такой себе статный и разбитной молодой купечишко, и как бы не совсем тверёзый. Так мол, и так, ломал старый дом, а там за стрехой древние бумаги какие-то нашлись, ещё от прадедов. И как посмотрели адмиралы те пергаментные листочки, так белыми рученьками засучили и слюнками в вожделении закапали - ведь одного из архангельских предков того гуляки Михайлой Васильичем сам царь Пётр называть не гнушался... его личная рука на записях и чертежах, ломоносовская. Особо заинтересовало флотских устройство, чтобы с помощью сжатого воздуха под водой самодвижущиеся мины пускать.
   Таким вот и вышел "Карась" в первый свой дальний поход. Зимой, без малейших скидок и поблажек. И от того, насколько пробное плавание окажется успешным, будет ли хоть один подбитый вражий корабль на счету, и зависело - быть или не быть подводному флоту России. Но кто б мог предвидеть, что здесь, в бескрайних просторах Арктики, намотается на винты невесть какими бурями занесённый сюда обрывок рыбачьих сетей?
   Однако, самое худое оказалось даже не то. На всех лоциях южная граница льдов, которыми зима сковывала здешние воды, проходила на полградуса севернее. Но попытавшись всплыть, бравый шкипер божией милостию получил болезненную шишку на затылок. В том смысле, что всплывающий в попытках заглотнуть хоть немного свежего воздуха и попытаться починиться своими силами "Карась" лишь чувствительно приложился рубкой о толстый, мощный лёд. Уж больно суровой та зима выдалась...
   С железной подволоки медленно, словно кичась своей неуклонностью, упала ещё одна капля. Похоже, эта дурацкая надстройка от удара о лёд таки где-то дала течь. Плыть дальше никак, да и подняться на поверхность тоже не представлялось возможным... в крохотной и стылой штурманской рубке воцарилась неуютная тишина.
   Как же она отличалась от иной, пусть даже в полный штиль, но - наверху! Как же судорожно хотелось вдохнуть всей грудью пьяняще-свежего воздуха, а не осторожно втягивать это отравленное дыханием и просочившимися из машинного отделения газами подобие...
   - Шьёрт побьери, господа, как можно так нелепо помирать? На дворе же просвещённый девятнадцатый век!
   В принципе, штабс-капитан, как раз в это время почёсывавший никак ему по званию не подобающую небритость, с общим смыслом слов шкипера был вполне согласен. Но вот постепенно усиливавшийся блеск глаз того, а пуще того проскользнувшая в голосе этакая лёгкая истеричность ему здорово не понравилась. Да, не зря эскулап тогда шепнул ему перед отходом от стенки, чтоб присматривал за капитаном - мол, эльфы особенно плохо переносят недостаток воздуха... лёгкого движения взгляда оказалось достаточно, чтобы понятливый Васюк бесшумно переместился за согбенную спину капитана "Карася" и в нужный момент с никак не присущей гномам бесцеремонностью сграбастал за поникшие плечи.
   Надо знать, в какое место за ухом и как стукнуть, чтобы клиент отключился мгновенно и, что самое главное, качественно. Разумеется, шкипер безропотно обмяк - зря, что ли учили в том числе и эдаким, не ахти каким премудростям?
   - Господа, принимаю командование кораблём на себя. Шкипера Листьева приказываю считать больным, - с этими словами штабс-капитан помог верному гному бережно сгрузить впавшего в беспамятство капитана на руки мрачному эскулапу, чьё лицо в мертвенно-бледном свете магического шара казалось синюшным.
   После чего он предъявил из обеих подмышечных кобур два ствола такого убедительного вида, что вопрос с полномочиями отпал сразу и навсегда. По молчаливому соглашению все моряки сочли оные полномочия не иначе как данными самим адмиралом. Никак не младше званием, судя по калибру "встречай-господи"...
   - Что там, Мария?
   Бесшумно удалившаяся по захламлённому трубопроводами и механизмами коридору процессия эскулапа с механиком и их пациента казалась в неверном свете единственного фонаря бандой упырей, утащивших в свои закрома очередную жертву. Да и бледное лицо что-то упрямо шептавшей Марии так и наводило своим заупокойным видом на воспоминание о предсмертной молитве или безумном трансе. Однако штабс-капитан не хуже иных знал - Маха только с виду хрупкая. На самом-то деле железная. Ибо - тоже, как и он сам, из морского Бюро. И сейчас шептала не мольбы или проклятия - обе её ладони покоились на хрустальном связном шаре, и бравая прапорщица твердила раз за разом самые сильные заклятья.
   На поверхности, да под хорошее настроение, Мария сумела бы установить связь даже хоть бы и с экспедицией норвежцев, сейчас штурмовавшей Южный полюс на почти противоположном краю земли. Но здесь, ниже уровня воды мирового океана, да ещё и в роскошной братской могиле гномьего железа?
   - Ничего, командир. В радиусе полусотни миль ни одного корабля - а дальше мне отсюда не пробиться, - лицо Махи при этих словах не выражало ничего. Ну совсем-совсем ничего, словно у покойницы в гробу, прости, господи, за сравнение.
   - Дед, что у нас с воздухом? - поинтересовался затем штабс-капитан у названного так по новомодной традиции старшего механика.
   - Последний баллон, и уже наполовину пуст, герр шкипер, - обычно гулкий голосище гнома прозвучал в этом спёртом воздухе как-то несолидно, пискляво.
   Миг-другой новообрящий капитан всматривался в это спокойное лицо, на котором то ли выступили капельки пота, то ли осели брызги из уже превратившейся в ручеёк струйки океанской воды, а затем устало потёр ладонями глаза. Ну должен же быть какой-то выход! Наверное, всё же прав был эльфский капитан в своём навеянном недостатком воздуха безумии - нельзя сдаваться! Искать, искать!..
   Больше всего отчего-то хотелось выдрать хороший лоскут тёплого шерстяного одеяла, смочить в нафте и поджечь. Должны, просто обязательно должны увидеть, надо ещё чтоб побольше дыма было... в себя он пришёл от неистового щёлканья поджигалки в ладони. Но крохотный огонёк, исправно зарождавшийся в маленьком хитромудром устройстве, тут же умирал. Слишком уж мало осталось в этом стылом подобии воздуха, которые лёгкие уже почти отказывались заталкивать в себя, той живительной субстанции, которую называют кислород.
   Кисло-род, рождающий кислоту. Нет уж, господа умники - скорее живо-род. Рождающий жизнь... почти ползком, перхая от разъедающей грудь и лёгкие отравы, он перевалил через высокую закраину люка и добрался до того самого, указанного дедом баллона. Вон и он сам, верный гном. Хоть и подгорный рудокоп, хоть вроде и должен переносить задуху лучше других, но тоже обмяк, накрыв напоследок всем телом боевой пульт - чтоб никто сдуру чего не удумал...
   Однако с трудом открученный на полную вентиль вместо тугой струи сжатого воздуха отозвался только лёгким, презрительным шипением. И офицер, напряжённо прислушивавшийся к этому последнему, наверное, звуку в умирающем корабле, поспешно дёрнул лицом, и прямо ртом наделся на горловину, в кровь раздирая спёкшиеся губы. Вдыхать, вдыхать всей грудью это пьянящее, несмотря даже на запашок машинного масла, ощущение.
   Стоп! Отставить, штабс-капитан - товарищам это сейчас нужнее! Однако, измученное тело уже откровенно отказалось повиноваться и жило своей собственной, заботящейся лишь о продолжении жизнью... дышать, ещё и ещё.
   Как и ожидалось, в голове чуть прояснилось, хотя появилось и другое ощущение. Словно после полного стакана оковитой где-нибудь в ресторации... хотя нет, даже приятнее - закружило, заволокло сладким хмелем, но вот соображения откровенно прибавило.
   И первой же заботой едва прояснившегося разума почему-то оказалась погоня за уже ускользнувшей было мыслью, отчего-то показавшейся чрезвычайно важной... в темноте, едва разбавленной мутным и неясным пятном почти разрядившегося магического шара, вдруг раздался самый неподходящий звук, который здесь только и можно себе вообразить. Смех, хоть и более похожий сейчас на хриплое, булькающее взлаивание.
   Звук. Ну конечно же - звук! Ведь рыбы и морские звери именно с его помощью переговариваются на дальние расстояния, и никакого тебе проволочного телеграфа или колдуньи с хрустальным шаром. Единственные эфирные колебания, только и доступные здесь, под водой.
   "Инструмент у деда всегда в порядке", - сам с собой рассуждал пробирающийся в чреве железного кита призрак. - "Но самое главное, всегда на месте". И все эти соображения после недолгих поисков в липкой и душной темноте привели к тому, что две трясущиеся как у пьяного сатира ладони стали обладателями массивной бронзовой кувалдочки на короткой мощной рукояти. "Ручник" - как меж собой называют эту несуразицу бородатые мастера. Дай им, впрочем, боженька, судьбинушку полегче и чарку полнее...
   Он дрожал как в лихорадке, со свистом втягивая горьковатый яд меж стиснутых зубов. Сам себя уговаривал не спешить, пока ладони нащупывали где-то виденное место на внешнем корпусе, свободное от трубопроводов и залитых в каучук кабелей. И лишь потом, тщательно примерившись, принялся бить туда с силой и уверенностью титана. Уж если огромный железный корпус не сыграет роль резонатора, не отдаст весь импульс наружу, в эту стылую и равнодушную воду, то я уж и не знаю...
  
   Так и осталось толком неизвестно, право или нет оказалось это грязное и небритое существо, столь мало похожее на некоего уже знакомого нам щеголеватого молодого человека. Но как бы то ни было, матёрый эльф в наушниках и со слегка позеленевшими от возраста кончиками ушей, сидевший в будочке на мысу возле Мурманска, вскоре неуверенно встрепенулся.
   На столе перед ним средь паутины кабелей возвышалось и переливалось огоньками диковинное устройство, о котором никогда не узнают непосвящённые, более похожее своим видом на бред напрочь свихнувшегося изобретателя. Но сердцевиною той аппаратуры являлись две шлифованные пластины из золота и купфер-никеля, разделённые тончайшей перегородкой из магического диполя и... не скажу чего. А самое главное, что при подключении гальванических токов эта хитромудрая конструкция начинала усиливать колебания и флуктуации куда эффективнее, чем даже катодные лампы Нижегородской радиолаборатории. Но словно не довольствуясь этим, остроухий слухач соединил сразу две таких ячейки в безумную, дававшую миллионнократное усиление сверхрегенераторную схему...
   Колебания водяных корпускул, полузамёрзшие и ослабшие до такой степени, что на них не обращали внимания даже пугливые рыбёшки, невидимыми вползли в огромную бухту. Отразившись от берегов, словно от огромного фокусирующего зеркала, они недоумённо опять сошлись вместе - лишь с тем, чтобы бесконечно нежно лизнуть, на ничтожную долю волоса качнуть мембрану опущенного сюда гидрофона...
   - Есть засечка, господин контр-адмирал! - от этих кажущихся невероятными, и всё же наконец услышанных слов плечистый и пузатый флотский чин сдёрнул с распаренной головы обсыпанный пудрой парик и с облегчением, по-крестьянски истово и размашисто перекрестился.
   - Ну слава тебе, святой Андрей, - словно устыдившись своего порыва, вполголоса выдохнул контр-адмирал и напялил измятый парик обратно на мощный бритый затылок. Своею громадною лапищей он тут же почти выхватил из изящной ладони эльфа клочок бумаги с нацарапанными на нём цифирями координат.
   Наверное, он обладал немалой властью. А возможно, просто имел дар пробуждать могучие, дремлющие до поры силы, этот неприлично резво выскочивший на мороз тучный служака. Как бы то ни было, стоявший у причальной стенки слегка непривычных очертаний корабль, давненько уже разведший пары и державший давление на марке, не отдал, а именно обрубил швартовы и со всей скоростию направился куда-то в неприветливые северные воды. Между прочим, весьма мощный и лучший на всём российском флоте пароход ледокольного типа "Ермак" с лебёдками...
   - Тише, мой господин, прошу тебя, - от нежнейшего звука этого голоса Вольдемар встрепенулся, дёрнулся, вращая глазами. Да так, что даже ночью крепко принайтованный к бедру наградной императорский кортик пребольно врезался ножнами в ногу.
   Оказалось, что за окнами уже наступало хмурое, едва сереющее утро. На грудь полуулеглась встревоженная красавица-эльфка и тщетно своими лёгкими, как майский ветерок, поцелуями пыталась согнать тревогу с этого покрытого холодным потом чела...
   - Господину хорошему приснился дурной сон?
   Вагон легонько подрагивал на стыках, по-прежнему ехал куда-то, бережно везя в своём тёплом и уютном чреве спящих и бодрствующих. Только, вместо неумолчного перестука колёс Вольдемар по-прежнему слышал один лишь железный лязг по стенке огромного и глухо отзывающегося железного гроба...
   - Я могу чем-то помочь? Быть может, украсть эти гадкие, тревожные видения? - Сонька пытливо заглядывала в постепенно успокаивающиеся серые глаза.
   Молодой человек осторожно отстранил от себя эльфку, вкрадчиво и нежно уже вполне перешедшую было к успокоительной терапии исконно женского типа.
   - Нет, Соня. Если что хорошее будет, я с тобой непременно поделюсь. Но всё плохое моё, и только моё... спи давай, чудо-юдо ты остроухое.
   Наверное, на этот раз эльфка поняла всё без превратностей. Во всяком случае, она покладисто улеглась головой на плечо большого и сильного человека. И поскольку довольно быстро уснула вновь, не успела сообразить - почудилось ли ей, или же в самом деле от этого непонятного тела исходили какие-то странные, железные и воспринимаемые непонятно чем посылы. Не ощутимые, не осязаемые и даже не слышные, они тем не менее били словно гальваническим током во время той демонстрации на публичной лекции по естествознании: бим-бим-бим... бом, бом, бом... бим-бим-бим...
  
   В следующий раз Вольдемар проснулся от совершенно дурацкого ощущения, будто его пристально и бесцеремонно разглядывают. Впрочем, ни малейшей тревоги или неудовольствия он не испытал по поводу этих мягко и необидно пронизывающих волн животного магнетизма несомненно женской природы. С наслаждением он потянулся, едва не придавив возмущённо пискнувшую под боком девицу, душераздрающе зевнул и только сейчас открыл глаза навстречу лукавому и испытующему зелёному взгляду.
   - Доброго утра, чуда ты моя нечаянная...
   На этот раз эльфка усмехнулась одним лишь шевелением тонкой бровки, при столь близком рассмотрении оказавшейся вовсе не выщипанной на французский манер. А стало быть, восприняла неизменную флотскую шуточку как надо. И то сказать, на такой службе можно и рехнуться без хорошей байки или витиевато-солёных флотских восклицаний с многоэтажными загибами.
   - Взаимно, господин мой.
   Судя по левой щёчке эльфки, на которой уже алел волшебным светом рисунок мохнатого цветка с магической картинки-переводки, которую можно купить в любой лавке колдуна, девица уже давно встала и совершила свой утренний туалет с прочими омовениями. И даже нанесла на себя боевую раскраску.
   И лишь потом решила ещё немного понежиться в тепле и уюте постели - поскольку Вольдемар ещё ночью отметил, что его собственное, столь близкое соседство эльфку вовсе не тяготило, куда скорее уж совсем наоборот. Да и делать пока всё равно совершенно нечего...
   - Скоро там Киев? - неосторожно поинтересовался он.
   Именно неосторожно, потому как следом нарвался на совершенно неожиданный ответ в том духе, что в Киев приедут только тогда, когда решит одна малахольная и напрочь, как у них водится, безбашенная красотка благородных эльфячьих кровей.
   Что ж, иные намёки именно так и следует понимать... Он позволил себе ещё немного погладить драгоценный шёлк этих волос, ещё немного полюбоваться зелёными, с еле заметной очаровательной раскосинкой глазами. И только когда к любопытству и настороженному интересу в них постепенно примешалась некоторая доля тихой паники, мягко привлёк горячее и сладкое до одури девичье тело к себе...
  
   Морозное дыхание зимы, прилетевшей от бескрайних ледяных полей Арктики, ещё не успело добраться сюда. Лишь ветер уныло гнал вдаль опавшие листья. Во всяком случае Вольдемар, стоя посреди Крещатика и лениво разглядывая полузабытые здешние достопримечательности, никак не мог отделаться от совершенно дурацкого ощущения, будто на железном звере, приводимым в движение силою пара и искуством гномьих кочегаров, они обогнали самоё время и прибыли в Киев машиной времени, в полном соответствии с фантастическими романами месье Жюля Верна.
   А в провинциально задремавшей матери городов русских всё оказывалось по-прежнему. Всё так же неторопливо ехала по железной колее конка с восседающим на передке важным гномом, всё так же извечно терпеливо плыла вдоль улицы жиденькая струйка прибывших на богомолье в Лавру паломников. И даже возвышавшийся на углу у кондитерской городовой оказался тем же самым, неимоверно плечистым и пузатым до полного сходства с гномом. Да и роскошные усищи его вполне можно было сравнить с неизменной бородатостью подгорных рудокопов и кузнецов...
   Самое что интересное, вполне вероятным оказывалось и то мелькнувшее соображение, что подспорьем для всяких милых, романтических, но всё же бредовых мыслишек вполне могла бы служить и уцепившаяся за локоток изящная эльфка, на чьих щёчках румянец успешно соперничал яркостью и с багрянцем опавшей листвы, и даже с пламенеющим золотом заката.
   - Нет, мой господин, мы никоим боком не приехали в Киев! - в глазах Соньки искрами шампанского брызгало веселье.
   Приподнявшись на цыпочки, красотка мимолётно и обжигающе коснулась губами щеки, а в ухо ввинтился её лукавый шепоток:
   - Я - хочу - ещё!
   Господи ты боже мой, как же мало на самом деле нужно, чтобы быть счастливым! Всего лишь слышать подобные милые несуразности и быть рядом с произносящей их... настроения не портило даже то соображение, что подобными выражениями и должна потчевать своего сердешного друга каждая женщина. Разумеется, при условии, если не собирается с ним расставаться. А очаровательно раскрасневшаяся от собственной храбрости Сонька как-то так сладко мурлыкнула, что по спине поневоле пробежали вприпрыжку и с удалым гиканьем сладкие мураши:
   - И ещё очень не скоро приедем!
   - Хорошо бы никогда не приехать, - неожиданно для себя ответил Вольдемар, тщетно скрывая улыбку. Чего уж тут греха таить, девица ему нравилась - и настолько, что можно даже позволить себе кое-какие маленькие безумства... наверное, именно из-за таких барышень сходят с ума и стреляются, бросают семьи, налаженное хозяйство и миллионы? И наверное, правильно он сделал, когда сверившись с карманными часами заметил, что через полчаса отъезжает в Севастополь. А ещё более правильно поступил, уставившись на эльфку с этаким ожиданием и чуть огорчившей себя надеждой. Вот это вы втрескались, господин штабс-капитан...
   - Господину нужна попутчица до Севастополя? - с беспечной готовностью тут же поинтересовалась эльфка.
   Надо ли и приводить ответ? Думается, смысла в том никакого. Правда, другой половинкой головы, всегда остававшейся холодной и начеку, Вольдемар раздумывал - это какие же портнихи шьют такие диковинные платья? А то будто он со своей инженерной сметкой не приметил, что девица на самом деле просто вывернула своё вчерашнее облачение наизнанку... и получилось опять платье, причём куда приличнее прежнего, хотя другого покроя и даже цвета. И явно уж не в ателье или частном магазине работают такие умелицы. Нет, мон шер Вольдемар, тут крепко попахивает серьёзной конторой, как минимум не уступающей опытом и возможностями самому морскому Бюро...
   - Ну а дальше что думаешь? К нехристям в эту их Турцию или дальше я не поеду, - кстати, очень хорошим поводом скрыть смущение или растерянность служит процедура раскуривания сигары. Хоть и не в курильне, а под облетевшими каштанами посреди широкой улицы...
   Густые, пушистые (и очень мягкие) ресницы моргнули раз-другой, и лишь затем их обладательница легонько вздохнула.
   - Послушай... я не стану спрашивать, куда ты едешь, мой господин. Всего лишь прошу - возми меня с собой. Пока не надоем. Потом скажи лишь слово, и я просто тихо уйду. Без скандалов и вымогательств, без требований денег или угроз. Не нужно мне подарков или каких-то там ещё пошлостей, позволь мне только побыть рядом?
   Согласитесь, бывают такие слова, на которые просто невозможно сказать "нет". Даже если уверен почти точно, что произнесшая их о том знает наверняка. Да и голосом все эльфы владеют так, что большая часть труппы любого театра именно из остроухих и состоит. Уж во всяком случае Большой или императорский на Мариинке, так точно.
   И верить, и не верить. И надеяться, в то же время внимая гласу хладного рассудка. Но главное, хотеть услышать эти слова вновь и вновь... Какое странное, необычное ощущение - когда разум спорит с тем сладким томлением, которое эта красотка поселила в сердце, быть может даже сама того не желая.
   - Знаешь, соня-мармеладовна... и не спорь! - украдкой Вольдемар легонько ущипнул свою спутницу в бочок. - Спишь ты красиво, и очень сладкая девчонка...
   Ох бог ты мой, уж от кого Вольдемар не ожидал способности нести подобную многозначительную и сладкую чушь, так это от себя самого! Причём непринуждённо и естественно, все эти милые шуточки рождались словно сами собою. С тем, чтобы тут же выскользнуть с пугающей лёгкостью на простор - в любопытно подставленное и даже порозовевшее от удовольствия девичье ушко.
   - Я готов поставить на спор ту сладостную занозу, которою ты наградила моё сердце, что ты вовсе не та, за кого себя выдаёшь. Впрочем, и я не совсем тот, кем пытаюсь казаться. В самом Севастополе я не задержусь сколько-нибудь... впрочем, не отвечай - пусть будет привкус тайны?
   Девица молчала некоторое время, идя под ручку со своим спутником, по поводу которого её по-эльфски зоркий взор приметил несколько оценивающе-заинтересованных женских взглядов от встречных дамочек, даже и при кавалерах. А бровка её чуть нахмурилась в несомненной задумчивости.
   - Только не говори, господин мой, что ты от меня без ума. И что готов на всё, даже... да и зачем нам знать друг о друге слишком много? Давай лишь просто насладимся жизнью, подарим друг другу - себя. А тайны оставим прошлому... и будущему.
   Да уж, уроки риторики и изящной словесности таки не просто дали девице образование, но привили и строй мыслей, не говоря уж о изящной манере выражаться. Вольдемар улыбнулся своим размышлениям, столь неподобающим не раз глядевшему в глаза безносой офицеру.
   - Недалеко от южного берега есть деревушка, приписанная ко мне. Впрочем, местные хорошо помнят моих родителей и деда, и сохранили о тех тёплую память, вовсе не как о самодурствующих барах...
   Сонька по инерции шагнула ещё вперёд, оказавшись чуть впереди вдруг замершего человека, развернулась, и её глаза оказались некстати совсем-совсем рядом.
   - Это подходит, господин мой - если это всего лишь предложение провести зиму. Не сочти за лесть, ты хороший, и мне с тобою хорошо. Я ожидала, признаться, куда более...
   Неизвестно, какие благоглупости слетели бы ещё с этих чуть припухлых губок, но Вольдемар украдкой чмокнул их, а затем предложил на некоторые темы просто молчать.
   - Самая умная мысль, которую я в последнее время вообще слышала, - Сонька озорно хихикнула, но затем старательно преисполнилась очаровательной серьёзности. - Что ж, в Севастополь? Но учти, мой господин, в Киев мы ещё так и не приехали!
   Многие считают, будто счастье, оно такое - или оно есть, или же его нет. На самом же деле так легко почувствовать счастье тихое, когда нежишься в этом взгляде, словно котёнок в лучах весеннего солнышка. С трудом сдерживаешь так и лезущую на лицо дурацкую улыбку, и из последних сил удерживаешь себя от того, чтобы огласить весь мир довольным муррр... муррр...
   Куда более яркие ощущения дарят мгновенья, когда за спиной словно вырастают два белоснежных крыла. Когда мир прекрасен и ярок, как отразившийся в капельке росы взгляд светила - да и не замечаешь его в этаком состоянии, когда казалось бы, нет ничего невозможного... но прилетевший ненароком под ватерлинию снаряд житейских неурядиц живенько возвращает к счастию самому лучшему и обыденному - просто ощущать себя живым.
  
   Пресвятая Мадонна - я не знаю доподлинно, есть ты на небеси, или же наврали всё эти ксёндзы. И даже не ведаю, как тебя зовут на самом деле. Мария, Галадриэль или даже Аматерасу, то уже твои личные тараканы. Но знай, лучше бы тебе там всё же быть, и при том меня слышать! Потому что здесь и сейчас взываю к тебе, луноликая бессмертная - пусть этот поезд до Севастополя хоть немного задержится в пути вместе с нами...
  
   Сначала была тишина.
   Или нет, даже не так - сначала была тишина, в которой где-то вдалеке, чуть ли не на краю света, прозвучал смех.
   Тишина обиженно трепыхнулась, всклубилась невидимым гневом и тут же метнулась туда-сюда-подальше, дабы спрятаться от нескромного присутствия дерзнувших потревожить её. И всё же, когда она вновь выползла было из потаённых уголков, совсем рядом вновь пролился бархатистый женский смех.
   - Что вы говорите, княжна - так корнет Оболенский полнейший мизерабль? Кто бы мог подумать! А с виду такой представительный мужчина...
   Великая княжна N совсем неаристократично фыркнула, тем самым выразив всю глубину обуревавшего её презрения, а затем из её доверительно приближенных уст прозвучало негромкое:
   - Единственное его достоинство - в иные моменты корнет неутомим, как жеребец орловской породы...
   Две девицы понимающе переглянулись после этой фразы, которая хоть и звучала почти невинно, тем не менее не оставляла ни малейшего простора для недоразумений. Потому обе проказницы не сговариваясь прыснули и расхохотались вновь - уж наедине с подругой-фрейлиной можно не столь строго соблюдать правила этикета? И даже получать особое удовольствие, легонько манкируя им.
   Каблучки великой княжны гордо цокали по паркету дворца в Гатчине, недавно подаренного августейшим братом к пышно отпразднованному двадцатилетию сестры. Стоило заметить, что мудрая дальновидность прежних правителей этой богатой и варварской России, скрестивших свою кровь с германской династией, дала в данном случае просто блестящие результаты. А коль скоро объединившая обе древние ветви особа уже вступила одною ножкою в расцвет своей красоты, то и неудивительно, что юная княжна не просто ступала - а несла себя в изящном платье белого муара и бриллиантов, гордо шествовала, попирая каблучками именно что половину земного шара. Несомненно, лучшую половину.
   Если б ещё эта дура Екатерина не продала Аляску, нынче можно было бы с недвусмысленными намерениями присмотреться и к другой половинке...
   Под локоток великая княжна с великолепной небрежностью вела свою камер-фрейлину. Одетую в несколько более э-э... практичное платье, хорошенькую, рыженькую и с виду ветреную как десяток эльфочек из кафешантана. Обе весело щебетали о чём-то своём, непостижимо-девичьем, щедро перемежая речь французскими, немецкими и даже польскими словечками.
   Стоило кстати признать, что после недавнего, более пристального осмотра подаренного дворца великая княжна признала в нём кое-что непрактичным и не соответствующим великолепию её титулованной особы. Вечно эти итальяшки напортачат... и вызвала уральских гномов вместе с дюжиной эльфийских живописцев откуда-то из Сибири. В принципе, в первом приближении переделки уже были закончены - однако всякая уважающая себя княжна перед тем, как принять здесь гостей, должна осмотреть всё хозяйским оком?
   - Уберите там за рекой кустарник, он портит весь вид из этого окна. А вот холм и хорошая роща с двухстолетними дубами смотрелись бы не в пример более комильфо. Что скажете, милочка?
   Фрейлина живо заглянула в высокое окно, поочерёдно зажмурив сначала один по-эльфячьи зелёный глаз, затем другой, а потом её смазливая мордашка согласно закивала.
   - Совершенно верно, ваше высочество - этот фэн-шуй на самом деле просто нонсенс...
   Великая княжна мягко и снисходительно улыбнулась столь смелому суждению, за которое в высшем свете можно было прослыть ретроградкой или даже провинциалкой. Мода, ничего тут не попишешь!
   - Ноблесс оближ, Диана - и мы все заложницы своего положения.
   Как тут же заметил бы проницательный слушатель, княжна получила блестящее по тем временам образование, хоть и не почтила своим высочайшим присутствием всякие там оксфорды с сорбоннами. Она подтвердила своё пожелание тут же согнувшемуся в поклоне мастеровому, после чего подошла к высокому, в полстены зеркалу в вычурной золочёной раме.
   Да уж, посмотреть там было на что! Гораздая на суждения молва безусловно соглашалась, что если уж кто и мог бы составить паритет столь гламурной и сногсшибательной, славянского стиля красоте, так это княжна Голицына, особенно с её незабываем взором цвета морской волны в тропическом закате. Но счастию, обе красавицы соперницами отнюдь не слыли, а как оно изредка бывает, оказывались на самом деле закадычными подругами и даже наперсницами по кое-каким совместным проделкам. И то сказать, когда эти две великолепные львицы появлялись вместе на параде или светском рауте, в счастливом изумлении застывали все, даже безукоризненно работавшие дотоле гномьи механизмы - от паровоза до проволочного телеграфа.
   Да-да, именно так, и это вовсе не восторженное преувеличение! Многие помнят некую непонятную заминку в том году, во время спуска на воду броненосца "Ослябя". Однако весьма и весьма, смею вас заверить, немногие доподлинно знают, что загадочная остановка паровой машины на самом деле объяснялась именно тем обстоятельством, что две слегка заскучавшие в этой помпезной суете княжны просто сошлись вместе на пирсе - немного размять язычки.
   Как ни бились над оным феноменом учёные и инженеры, однако факт сей по-прежнему оставался непонятным и тщательно скрываемым фактом - стоило великокняжеским девицам появиться взявшись за ручки вместе, как любое устройство при их виде тут же начинало сбоить, а потом и вовсе застывало вопреки всем законам природы и магической механики. Даже великий профессор Менделеев, грустно почёсывая роскошную гномью бородищу, развёл руками в несомненном жесте и с грустью признал, что тайна сия велика есть! Но тут же с хитринкой пошутил, что некие две юные княжны есть секретное и весьма могучее оружие державы российской.
   И бог весть, о чём тогда призадумались облечённые высочайшим доверием мужи из генштаба и адмиралтейства...
   - Ромуальд, почему так долго возишься?
   Голосок великой княжны, ещё подрагивавший драгоценным смехом после на ушко рассказанной фрейлиной пикантной истории в стиле Бокаччо, раздался уже в главной зале, где болтавшийся в подвесной люльке гном полировал до неистового сияния громадную бронзовую статую красотки. Мало того, что та высилась гордо и красиво, так ещё и держала на плече сову как символ мудрости и высоких устремлений души. К слову сказать, тут любой узнал бы в скульптуре княжну собственною персоною - хотя по её личному признанию, куда охотнее она видела бы себя с бутылью шампанского в одной руке и охотничьим штуцером в другой...
   - Дык это, ваш-высочество! - прогудел ничуть не обескураженный гном со своей высоты. - Я привык делать работу на совесть. Да и случай этот не из тех, когда попешать надобно.
   - Ну-ка, ну-ка, уж будь так любезен, просвети госпожу, - уже развернувшаяся было уйти дальше княжна снова поворотилась на месте, заставив пышным цветком на миг распуститься подол своего платья.
   Обмерший Ромуальд задрал было глаза горе, словно испрашивая защиты и покровительства высших сил. Однако с потолочной фрески царь Пётр грозил неведомым супостатам всею мощью теснившегося за его спиною Преображенского полка. В смятении обратив глаза долу, гном наткнулся на ироничный прищур великой княжны. И вздохнув так, что его шаткое сооружение покачнулось, он в отчаянии закрыл глаза, а по зале заметалась могучая басовитая речь.
   - Поспешать надобно только в трёх случаях: при ловле блох, при поносе, звыняйте - и при огуливании чужой жинки...
   В высокой золочёной зале воцарилась тишина. Такая, что прямо чудилось - сейчас ворвутся сюда дюжие усачи из лейб-гвардии, подхватят Ромуальдушку под натружены руки и потащат прочь. Вестимо куда, бороду укорачивать! Уж то гномам куда обиднее, нежели даже усекновение главы - ту всё одно потом пришьют лихие магики из военно-медицинского Лазарета...
   Замершая великая княжна медленно побагровела, словно пыжилась надуть что-то невидимое. А затем не выдержала - захохотала так отчаянно, что пошатнулась в полнейшем восторге и оказалась вынуждена даже опереться на с готовностью подставившую себя опорой камер-фрейлину. Признаться, та и сама сдерживала смех с таким трудом, что от неимоверных усилий на зелёные глаза выступили слёзы...
   - Браво, Ромуальд - оная философия есть великий образчик народной мудрости и зерцало для подражания, - признала княжна, наконец кое-как отсмеявшись.
   А затем произошло неслыханное, что потом вошло в легенды и постепенно обросло народной молвой до такой степени, что уже вымысел от правды и не отличить вовсе. Госпожа собственною ручкою налила вином до краёв богатый, серебряный с финифтью кубок с каминной полки. Её губки тут же отпили глоток, едва смочившись оным даром солнца - а затем великая княжна собственноручно, с легчайшим игривым реверансом преподнесла сей бесценный дар выпавшему в полнейшую от удивления прострацию Ромуальду.
   Ну, дальше вы и сами должны помнить из истории, как шёл оный борода по Невскому, рассказывал и показывал в лицах приключившуюся с ним оказию, каждый раз припоминая всё новые и новые подробности. Угощал глотком вина каждого желающего коснуться уст великой княжны - небезвозмездно, вестимо. И к концу проспекта стал богат, как сибирский прииск или гномий банк...
   Но уже упорхнуло неземное видение из словно потускневшей без милого присутствия богатой залы. Прошлось очаровательным живым вихрем по устроенной кунсткамере с коллекцией диковин, одобрило её (к вящему облегчению француза). И даже почтило вниманием зимний сад, где по совету фрейлины, своею стройной статью более схожей с эльфкой, повелело насадить вон там рощу бамбука из Кхитая...
   - Ваше высочество, велено передать, что срочно, - усердно кланявшийся лакей, объявившийся словно из-под вощёного паркета, вложил в ушко госпожи известие о срочно прибывшем гонце, пожелавшем остаться неизвестным.
   - Интригующе, - заметила в сторону своей рыжей подруги хозяйка дворца и тут же, известным только лицедеям и учителям этикета образом, неуловимо сменила облик непосредственной и живой девицы на холодновато-великолепную княжну.
   И в сопровождении чопорно поджавшей губки фрейлины, уже её высочество изволило проследовать через анфиладу в устроенный по аглицкой моде холл.
   - Граф Потоцкий? Только тебя здесь не хватало, дядюшка... - процедившая это на входе фрейлина едва не споткнулась, однако сумела вовремя и довольно изящно замаскировать своё удивление этим новомодным книксеном.
   В самом деле, это оказался один из богатейших и влиятельнейших вельмож несбывшейся Речи Посполитой, ныне входящей в состав Российской Империи прочно и нераздельно, как спирт в казённую водку. Но не от того на чело великой княжны набежала лёгкая, едва заметная бледность. Не от помятого дорожного сюртука дворянина. И даже не от пыли, покрывавшей сапоги того столь неприличной густотой, что в таком виде не то что невозможно входить во дворец - да за версту таких подпускать нельзя! Высокие двери позади резко захлопнулись, а со всех сторон объявилась изрядная компания вооружённого люда с весьма решительными физиономиями...
   - В чём дело, граф? Не добившись моей взаимности, вы решились на неслыханное? Или же бредни о великоэльфячьей Польше "от можа до можа" до сих пор кружат вам голову? - голос великой княжны хладом своим непременно наводил на воспоминание о сгущённом жидком воздухе, недавно полученном одним колдуном из Санкт-Пертербургской академии наук.
   Хоть и неимоверным усилием воли, он всё-таки сдержал свой гонор, этот блестящий шляхетный вельможа, при других обстоятельствах весьма могший бы сесть на королевский трон великой самостийной Польши. Лицо его заострилось, побледнело, а сам он в раздражении шагнул вперёд.
   - Замолчи, глупая кичливая дура! Замолчи - ибо я сейчас зачитаю тебе приговор от имени партии национал-революционеров, а потом собственноручно приведу его в исполнение... тебя тоже, предательница семьи!
   В это время фрейлина, шустро стрелявшая туда-сюда глазками в поисках, очевидно, пути к бегству или спасению, неожиданно поморщилась и покачнулась.
   - В чём дело, племянница? Не можешь достойно встретить свою судьбу?
   За такие слова носящий штаны и усы непременно вызвал бы графа на дуэль - однако фрейлина лишь сделала философски-грустную мордашку и процедила, что туфелька ужасно жмёт... Граф пренебрежительно-победно усмехнулся. Что ж, он не понаслышке знал, что гвоздь в сапоге похуже социал-революционера с бомбой. А уж для панёнки и вовсе, выскочивший на видном месте прыщик куда большая трагедия, чем банкротство ценных бумаг или падение правительства... он даже поморщился холёным лицом, когда нахватавшаяся русского бескультурья племяшка прямо в присутствии товарищей по борьбе приподняла подол и со вздохом облегчения стащила с себя изящную лодочку, ещё и на каблучке. А ножка у неё ничего, уж хоть это в ней породистое, семейное...
   - На кого ты стала похожа, Диана - просто вульгарная русская баба, как и ваша августейшая шлюха Екатерина! - ещё успел процедить исполненный шляхетного негодования граф, когда ситуация самым непонятным образом вдруг переменилась. Прямо в воздухе, перед изумлённым взором вельможи, заплясали и зароились золотые звёздочки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся подозрительно похожими на пчёл...
   Стоило бы тут признать, что причина того вовсе не научного феномена объяснялась до изумления просто - рыженькая фрейлина поудобнее перехватила туфельку в ладони, и тут же с такой ловкостию заехала каблучком по лбу своего родственника, что даже удивительно, как это окаянный граф не увидал сразу все семь чудес света оптом и в розницу.
   - Неужели вы проявите насилие над дамами? - весело поинтересовалась означенная Диана, что-то поправив в своей обуви и тут же ещё более вызывающим образом надевая её вновь.
   - Вот уж нет... я просто пристрелю тебя, как ядовитую ехидну - с неизъяснимым удовольствием, - кое-как разогнав ладонями так и мельтешащих перед очами пчёл, граф Потоцкий потянул из-за отворота сюртука седельный кавалерийский пистолет...
   Впоследствии, великая княжна N в своих мемуарах беспристрастно отметила, что вся эта буффонада понадобилась её камер-фрейлине с единственной целью - потянуть время и отвлечь внимание заговорщиков. И стоило признать, что то ей удалось великолепно - один только вид изящной женской ножки, обнажённой от щиколотки и до... гм, чуть выше подвязок, мгновенно приклеил к себе взоры пшеков, а их самих прочно вогнал в восторженный столбняк.
   Замершее на полувдохе время судорожно сглотнуло и вновь бешено понеслось вперёд, когда распрямлявшаяся подобно испанской рапире рыжая девица на одном движении выхватила из-под подола длинную и слегка сияющую волшебную палочку. А сама её фигура неуловимо перетекла в позицию, в которой обомлевшая княжна неожиданно для себя признала боевую позу амазонок. Да-да, ту самую, с гравюры из монографии Якова Шпренгера и Генриха Инститориса - чуть присев на полуразвороте, левая открытая ладонь вперёд, а из-под её прикрытия атакующей змеёй нацеливается артефакт...
   Врут всё господа историки об этом могучем и таинственном племени! А может, и сознательно напустили туману по как бы и не прозвучавшему августейшему повелению свыше. Вовсе не были амазонки грозными и могучими воительницами. Не снискали они славы и как меткие стрелки - в любом случае, до лесовых елфов им куда как далеко. Но вот были они искусными в своём умении боевыми ведьмами. Да и покорили их пришлые конквистадоры вовсе не силою. А долгими ночами, неустанной лаской и нежностью. Ну, потом чародейки и вовсе растворились в людском потоке хлынувшей в новые земли цивилизации старого света...
   Молнии, то серебристые и длинные, то лилово-лохматые, хлестали по холлу так, что казалось, будто в воздухе от них просто не продыхнуть. Дым и гарь уже стояли плотной стеной, из которой разлетались чадные и ещё трепещущие обрывки плоти, а сосредоточенная фрейлина всё хлестала и хлестала, словно обзаведшийся огненным бичом ангел мести.
   И всё же, она не успела. Чуть-чуть не успела. И всё, что ей оставалось сделать, когда страшный, обгорелый чёрный полутруп бывшего графа зашевелился и левою рукою перехватил пистолет из валявшегося рядом обрубка правой - это шагнуть вперёд и заслонить собою великую княжну...
  
   - Тише, мармеладная ты моя сплюшка, тише, - Вольдемар осторожно, бережно осушал губами струившиеся по лицу эльфки слёзы и осторожно прижимал к себе её неосознанно льнущее в поисках защиты тело.
   Заснуть им всё-таки удалось, пусть перед самым рассветом и после дважды самими же нарушенных клятв прекратить эти сладкие безобразия и предаться безмятежному сну. Но вскоре он проснулся от того, что разметавшаяся во сне Сонька страшно вздрогнула - с такою силою, что едва не сбросила с кровати его самого, большого и сильного офицера...
   - Это всего лишь сон, милая, всего лишь глупый сон, - бездумно шептал и шептал он, нежась в этом непонятно отчего сладко греющем чувстве, что никогда и никому он эту женщину в обиду не даст.
   - Да, господин мой, всего лишь страшный сон, - выдохнула чуть успокоившаяся девица и обняла жарко, бесстыже и зовуще...
   В следующий раз он проснулся не совсем чтобы и от того, что в окна заглядывало стылое и зябкое утро. Скорее от ощущения какой-то лёгкой неправильности... и как только Вольдемар осознал её, как сон слетел с него мигом и окончательно. Знакомое ощущеньице - точно так же просыпаешься на корабле, если вдруг затих мерный и неумолчный рокот машины, которого обычно-то и не замечаешь. Коли такое произошло, то это уже если не ЧП, то поломка и аврал как минимум. Так и тут, поезд уж что-то уж подозрительно долго стоял.
   Озаботившись брюками и на всякий случай одним из пистолетов, Вольдемар бесшумно выскользнул в показавшийся полутёмным и зябковатым внутренний коридор. И едва не столкнулся тут с гномом Ромуальдом, спозаранку и до самозабвения истово драившим медяхи тряпицей с порошком.
   - Кому стоим, служивый?
   Гном оторвался от восторженного созерцания почти по-флотски ярко сиявшей дверной ручки и сокрушённо вздохнул.
   - Доброго утречка вашему благородию. Да вот, сирко подул...
   Дальнейшие велеречивые и как бы в принципе бесконечные объяснения проводника Вольдемар прервал одним лишь взмахом руки. Знал он этот препаскуднейший ветер, и как бы не получше самого гнома - зря, что ли, и сам почти здешний? В ту пору, когда осень венчается с зимою, случался здесь иногда этакий ледяной до дрожи резкий ветер. Мало того, что гнал он на едва вздымающийся над водой крымский перешеек волны из гнилого Сиваша, так ещё и громоздил на берег тонкие, наспех схватившиеся льдины. И таким бешеным напором лезло это безобразие, что в иные годы и вовсе заваливало, словно где-нибудь за полярным кругом.
   - И что теперь? - поинтересовался он, только сейчас отпустив в кармане удобную рукоять револьвера.
   В ответном ворчании принявшегося за следующую медяху гнома легко удалось разобрать, что пригнанная путейская бригада уже чистит колеи. А с той стороны подогнали второй паровоз - так что, после того подцепят сразу два тягача и поедут с ветерком, а посему в Севастополь таки придут без особого опоздания.
   И откуда бы знать почтенному гному, что опоздание всё же выйдет вполне изрядным - пусть и ввиду неизбежных в атмосфере оказий! Но, не знал пока того и молодой человек, вернувшийся в тепло купе и ласковые женские объятия...
   - А вот скажи мне, господин мой... - поинтересовалась эльфка, когда первый утренний голод оказался немного утолён, но Вольдемар осторожно прервал её.
   - Никаких господ отныне, по крайней мере вдвоём, - шепнул он, слушая постепенно унимавшееся двойное сердцебиение.
   Эльфка прислушивалась с несомненным интересом - из очаровательно взбившихся лохм даже выглянуло навстречу словам любопытное ушко. А ведь нравится, определённо нравится ей такое предложение...
   - Так вот, милый, что это означает? - вслед за вопросом Сонька легко и деликатно постукала кулачком по груди своего друга - трижды быстро, затем трижды замедленно, а под конец ещё раз трижды быстро.
   Молодой человек против воли напряглся, закаменел в судорогах вспомнившего тела. А в груди вновь родился именно тогда подхваченный суховатый кашель. Впрочем, эскулапы заверили, что это тоже излечится, но чуть погодя, и обязательно фумигативные ингаляции замаскированною под сигары манзаниллою. А ощутившая некоторую неправильность эльфка прижалась к любовнику, зашептала быстро, торопливо: прости, прости, если что...
   - Да нет, ничего, - Вольдемар запустил в её волосы пальцы, ещё и всем лицом зарылся в это пушистое блаженство, тихо радуясь тому обстоятельству, что никто на свете не видит его улыбки. Ну разве что творец всего сущего - но, он вроде парень ничего, с понятием.
   - А откуда ты... - и только сейчас до него дошло.
   - Ты ночью руками размахивал в таком ритме, толкался. Синяк мне на плече набил, - комично надув губки в деланной сердитости, Сонька подставила означенное место под такие нежные поцелуи, что тут не надо было даже и гадать - после такого все синяки пройдут мгновенно и непременно. Вот, уже и всё - видите?
   - И вот тут, - она непринуждённо добыла из-под одеяла ножку и ткнула пальчиком выше коленки. - И здесь... и вот сюда... оххх...
   Весёлая возня вспыхнула было вновь - со вполне понятным продолжением - но тут вагон легонько вздрогнул. Отозвались звонким лязгом буфера и сцепки, и весь состав неуверенно тронулся с места. Впрочем, проехал он недалеко, и вскоре замер опять. Думаете, тут кто-то сильно по этому поводу огорчился? Да ничуть.
   - Ти-ти-ти, таа-таа-таа, ти-ти-ти - это сигнал морским кодом. SOS, короче говоря, - терпеливо разъяснял Вольдемар внимательнейше слушавшей девице.
   - А что это означает? - вопросила Сонька с таким восхищённым видом, что было бы полнейшим свинством не удовлетворить тут же этого девичьего любопытства.
   Но Вольдемар лишь вздохнул, отчаянно надеясь, что не прозвучит это слишком уж трагично, и посерьёзнел.
   - Сигнал бедствия. Спасите, мол, наши... - он покосился на девицу и вместо "задницы" всё же произнёс общепринятое "души".
   - Тебе приходилось тонуть? Ой, как здорово, расскажи! - восхищённо взвилась было эльфка, но тут же поникла, прикусив язычок. Сообразила, остроухая, уж явно не дура...
   - Я не хочу о том говорить, прости. Слишком тяжёлые воспоминания, - Вольдемар протянул в сторону руку, наугад пошарил на столике и притащил сюда, чего бог послал.
   А послал он здоровущий и неприлично лохматый персик в компании с парой ломтиков ветчины. Ну, что кому досталось, тут уже и двух мнений быть не может. Да и Сонька, этот очаровательный бесёнок, тоже совершила переход не то чтобы Суворова и не совсем чтобы через Альпы, запустила в ту сторону ладошку. Вольдемар даже охнул, когда острый локоток бесцеремонно впился ему в живот. И хотя добычей эльфки оказалась лишь едва початая бутылка муската, никто роптать по сему поводу не стал. Полюбопытствовав втихомолку неприкаянными физиономиями друг дружки, они принялись по очереди отхлёбывать из горлышка, отбирая вино друг у дружки и тихо хохоча. Ну и... в конце концов, облизывать обляпавшуюся персиковым соком и красным мускатом красавицу - далеко не худшее занятие.
   - А вот скажи мне, ма шер - отчего это корнет Оболенский полный мизерабль? - в свою очередь поинтересовался Вольдемар после очередной порции вовсе не гастрономического лакомства.
   Удивительно - Сонька подпрыгнула, словно ей пощекотали пяточку. Хотя, честное слово офицера - ничего такого не было и вообще, ей-же-ей... мало того, эльфка этак деликатно запунцовела. А потом и вовсе смущённо улыбнулась.
   - Одна дама, мнение которой для меня стоит иных других, некогда выказала такое мнение насчёт оного корнета в связи с его просто-таки непроходимой тупостью, - едва сохраняя на лукавой мордашке серьёзность, ответствовала она.
   Тайна. Здесь откровенно пахло ни с чем не сравнимым ароматом тайны - стоило только раз обратить внимание, с каким благоговейным трепетом и даже придыханием Сонька упомянула ту даму. Вольдемар даже призадумался было по тому поводу, однако слишком уж тут мало исходных данных для правильной траектории и, соответственно, точного попадания в цель.
   - Я разговариваю во сне? - как бы между прочим поинтересовалась эльфка.
   - Нет, милая. Ты просто немного плакала, - он старательно гладил и ласкал это стройное тело, пока из него не исчезли малейшие следы проявившегося было лёгкого напряжения. А затем, в полном соответствии с флотской тактикой, сменил направление атаки, дабы вернее сбить противника с толка. - И всё же мне думается, что твой университетский патент не полная липа. Экстерном сдавала экзамены?
   Щёку легонько толкнул воздух усмешки, а ресницы эльфки утвердительно щекотнули кожу.
   - Что ж, верно догадался, друг мой. А как насчёт остального?
   Нет уж, не догадался, ма шер. Вычислил. Догадки, то больше по части колдунов, соображающих насчёт погоды на завтра - уж как прогноз важен для флота и его кораблей, объяснять не надо? Правда, стоило признать, что получались у них на удивление неплохие догадки и даже предсказания. А вот трезвый научный расчёт, основанный на фактах и кропотливом переборе вариантов, то куда более верное дело. Хотя не исключены и гениальные озарения - случалось и такое, милая моя девочка...
   - Дети цветов или гулящая девица из тебя, как из меня актриска театра на Мариинке. Не московский бомонд, и даже не питерский - жизнь если не в роскоши, то в крепком достатке и приличном обществе для тебя привычна. Но, для более серьёзных выводов пока маловато точных данных.
   Сонька поворочалась, устраиваясь на плече поудобнее, и теперь её дыхание еле слышно холодило где-то в шею. А шаловливый пальчик легко и неустанно словно рисовал на груди мужчины невидимые руны старых эльфских заклятий. И бог весть, что означали они на самом деле. А потом она усмехнулась... да так, что у Вольдемара запылали щёки.
   - Иногда ты неплохо изображаешь из себя переодетого военного или даже моряка - но, ты определённо не он. Чувствуется классическое образование, наверняка Горный институт или Инженерная гильдия. Думается, не закончил. Хотя и возможно, что тоже экстерном, раз догадался насчёт меня. Но то всё в прошлом. А сейчас, скорее всего, просто альфонс высокого полёта.
   Девица зашевелилась, в шевелюре мелькнул светящийся лукавством и любопытством зелёный глаз, а за не скажу какое место ласково ущипнули пальчики.
   - Признайся, скольких бедняжек совратил и продал в публичный дом?
   Он с хохотом принялся отбиваться, благо состав вновь тронулся с места и проехал ещё немного. За окном с грохотом обледенелых сапожищ и хрустом колотого льда пробежал кто-то, гулким гномьим басом кроя на чём свет стоит какого-то Емельяныча и его артель "полтора землекопа". И так прекрасно было сейчас просто нежиться в этом уютном тепле, ласкать прохладное тепло девичьей кожи и пикироваться на обоюдоострой грани дозволенного. Осознавать, что все проблемы, да и весь этот мир могут пока идти куда подальше. Этот крохотный оазис, маленький уютный мирок - сейчас наш и только наш...
   - А, чуть не забыла - непонятно ещё, откуда ты знаешь древний язык эльфов. Единственное, что не укладывается в образ. Признайся - были наши остроухие в роду?
   А то как же! Уж побочная ветвь как-то загулявшего на сторону графа Суворова-Рымникского неминуемо получила толику его крови. И потом ещё эльфы пару раз бывали, да и гномы наверняка имелись - иным образом обьяснить известную смекалку ко всякого рода хитроумным механизмам просто не представлялось возможным. А судя по рассказам бабки, каким-то боком в родню однажды затесался даже и гоблинский султан, но вот в последнее уже верилось что-то с трудом...
   - Не без того, ма шер - хотя и не стану утверждать, будто доподлинно знаю свою родословную. В общем, винегрет получился не хуже окрошки, в отличие от тебя. Вот ты как раз породистая, чистокровная аки сиамская кошка царицы египетской Клеопатры.
   Означенная фемина миг-другой словно раздумывала - не обидеться ли на такое весьма сомнительное сравнение? А потом блаженно растеклась под боком и сладостно замурчала, довольно неплохо изображая довольное и донельзя уютное фырчание принежившегося под лаской котейки.
   - Не вздумай, - она тут же легонько цапнула зубками вознамерившиеся было почесать её за ушком пальцы. - Знаешь, то желание покорить твоё сердце во мне окрепло ещё сильнее. Но боюсь, это не пройдёт бесследно и для моего...
   - А давай не будем бояться? - неожиданно для себя предложил Вольдемар.
   Отчего-то вдруг сейчас вспомнилось босоногое отрочество и юность из той поры, когда его звали несколько иначе. А за плечами не было ещё ни Инженерной гильдии, ни того совершенно дурацкого патента на изобретение, после которого молодой тогда отпрыск мелкопоместного дворянского рода так и оставшимся непонятным зигзагом судьбы оказался причислен такому себе вроде бы и несуществующему секретному штабу в запросто присвоенном цивильному отпрыску чине лейтенанта. И выгоревшее до блеклой синевы родное небо, когда он примчался домой весь как на крыльях, чтобы посоветоваться с отцом. Специально не сообщал, чтобы сюрприз вышел.
   А застал в родном доме скорбную тишину и завешенные траурным крепом зеркала. Вот и вышел тогда... сюрприз. Нет, не вспоминать, не вспоминать - насколько же сильно ударило по нём. Знал, конечно, что однажды это произойдёт, понимал разумом. Да только, гнал от себя чуждые молодости мысли. И уж никак не ожидал, насколько это окажется неправильно и горько... а потом, почти сразу и мать.
   - Ты вспоминал сейчас о доме, и отчего-то это было больно, - как оказалось, приподнявшаяся с плеча эльфка давно уже смотрела в лицо. Хотя и казалось, что заглядывала прямо в душу. - Только не говори, что намерен познакомить меня со своими родителями. О нет, ит из импоссибл...
  
   Кошачьи обладают помимо прочих своих достоинств и той присущей им способностью мягко и совершенно оказываться на тебе. Стоит лишь сесть или улечься неподвижно, как через некоторое время обнаруживаешь на коленях или животе это сладко и снисходительно мурлыкающее животное. Как и когда прокралось туда, бог весть...
   Правда, сейчас яркой и прекрасной представительницей оного усато-хвостатого семейства выступала одна эльфка - но особой роли то не играло. Нашедший в себе силы выбраться из постели, принять душ и даже одеться Вольдемар через совсем непродолжительное время обнаружил себя сидящим в глубокое кресло, а на коленях непонятно каким образом перетёкшую туда Соньку. Правда, сейчас его больше всего занимала мысль - а каким это ветром гном Ромуальд тоже перекочевал с петербургского скорого на севастопольский экспресс, да ещё и в тот же самый с некоей сумасбродной парочкой вагон?
   А ладони и губы эльфки мягко ласкали, плавили никогда не надоедающими прикосновениями и сладко сводили с ума.
   - Слушай, мон шер - а ведь, я догадалась, зачем ты на самом деле едешь на юг. На воды? Эти лёгкие, но постоянные подкашливания... цвет лица часто меняется с бледного на румянец и обратно... а ещё, ты просто изумительный любовник... все вернейшие признаки - это ведь чахотка?
   Сбитый со своей мысли Вольдемар вновь вовсе не картинно поперхнулся собственным изумлением. О таком возможном восприятии своих симптомов он как-то даже и не подумал. А в ухо вновь вполз шепоток этого несносного и милого бесёнка.
   - Как же горько было встретить тебя - лишь с тем, чтобы почти сразу потерять... Я останусь с тобою до конца, можно? Ты ведь должен был слыхать, что эльфам эта ваша болезнь не страшна... какие похороны тебе устроить, милый?
   И пока молодой человек с трудом сохранял на лице подобающую ситуации серьёзность, эльфка восторженно шепнула, что неплохо бы организовать что-то в древнеславянском стиле.
   - Представь себе вечер, звёзды пылают, лунная дорожка на море - и медленно уходящую вдаль, величественно пылающую ладью? А я провожаю на берегу и скорбно машу вослед... к моим белым волосам и коже изумительно подойдут для контраста траурные вдовьи кружева, правда?
   Вовсе не малость Вольдемар подивился гуляющему в этих хорошеньких головах ветру, но вслух всё же заметил, что у древних славян цветом скорби и смерти всегда был белый.
   - И вообще, мои предки обожали отправлять вслед за ушедшим вождём всех его жён и даже табун лошадей!
   Сонька еле заметно передёрнулась, этак зябко повела плечиками.
   - Экие варвары... тогда, мон шер, помирать тебе лучше погодить!
   Хотя со второй частью фразы Вольдемар был согласен безоговорочно, но вот обронённые в сердцах первые словечки заставили слегка усомниться в том, что некая эльфка относит себя к славянам. Возможно, Финляндия? Хотя, скорее всего, нет. Европа. Кичливая и жадноватая Европа, которая не успокоится до тех пор, пока от государства российского не останется камня на камне. И даже после того не прекратит своих змеиных поползновений.
   Варвары? Это вы в ваших землях на самом деле дикари. Когда князь Ярослав уже создал в древнем Киеве восхитившую мир "Русскую правду", вы там ещё в шкурах бегали! И вовсе не считали зазорным на пиру съесть поверженного врага - аж века этак до пятнадцатого. Всё лучшее переняли ведь у нас, скифов и азиатов. Арифметику и сахар, порох и конницу... если б ещё орда нас на двести лет так не подкосила и не затормозила развитие - вот где бы вы сейчас у нас были!
   Вольдемар разжал стиснутый в гневе кулак и мягко, почти по-братски поцеловал Соньку.
   - Хорошо, милая - если ты так хочешь, я поживу ещё чуток.
   Не стоило особо и приглядываться, чтобы заметить в этом сияющем зелёном взгляде лукавство и даже хитринку.
   - А всё-таки жаль, славно бы погуляли на поминках!
   О боже правый, как же оно визжит, когда ему щекочешь пяточки! До истерического смеха и содрогания всем своим стройным и волнительным телом - это оказалось совершенно забавно. А руками-ногами размахивала Сонька и брыкалась так, словно отбивалась от целой банды ополоумевших пчёл... и всё же, через несколько секунд она старательно замерла, стиснув губки и с трудом сохраняя неподвижность. Что ж, а ведь, неплохая тактика - какой интерес щекотать девчонку, если она на то не реагирует?
   - Медведь ты, - всё ещё похихикивающая Сонька мягко обмахнула со щёк слезинки и в награду за прекратившиеся истязания звонко чмокнула в нос. - Но, хороший медведь!
   Вот с последним утверждением молодой человек оказался совершенно согласен. А потому, залив в свою подругу фужер мадеры и закутав словно в кокон в свой плащ, на руках вынес подышать воздухом на внешнюю галерею. Впрочем, отсюда тоже не удавалось разглядеть горизонт, где серое небо смыкалось с только чуть более серым, проплывающим мимо идущего по берегу поезда морем. Лишь кое-где ещё свежий ветер портил монотонность белоснежными барашками, отчего казалось, будто на воде проскакивали крохотные молнии.
   - А хорошо! - мурлыкнула Сонька, устраиваясь поудобнее в своём уютном гнёздышке.
   - Хорошо, - согласился Вольдемар. Он кое-как снял со стопора вделанное в переборку откидное сиденье и опустился на него, бережно определив на колени свою драгоценную ношу.
   И ещё долго эта в высшей степени странная парочка не проронила ни слова, лишь бездумно покачиваясь и вглядываясь серую пелену моря...
  
   Изящная белая машина чуть непривычных, распластанных над треком очертаний мчалась так, словно за ней гналась сама Дикая Охота. Наверное, именно от того из неё выхлестнулся в истерзанный воздух жемчужно-белёсый шлейф. То ли пилот совершенно не щадил двигатель в этом безумном гран-при по треку, построенному великим Шумахером, то ли что-то в болиде не выдержало само по себе и принялось плеваться маслом - то уже бог весть.
   Но уже замаячил впереди клетчатый флаг, изготовившийся первым приветственно помахать победителю. Последний круг... в чаду и лохмотьях сгоревшей резины вписавшись в поворот, гоночная машина всё же преодолела оставшийся отрезок и на последнем издыхании пересекла черту.
   Всё. Главное сделано, а остальное суть лишь эмоции и неподобающие устремления души. Белый автомобиль медленно выкатился на обочину и замер, слабо дымя и иногда стреляя искорками. Из кабины ловко как на пружинках выскочила этакая фигурка-юнисекс в столь же белоснежном комбинезоне. Отпрыгнула на строго регламентированное расстояние от болида и тут же замерла в почти армейской стойке "смирно" - с той лишь разницей, что ноги на ширину плеч, а руки сцеплены за спиной. А на ещё бурно вздымавшейся груди пилота чёрным цветом виднелся забавный и витиеватый, немного похожий на домик иероглиф...
   Давно погас широкий, во всю стену экран стереовизора, а двое в полутёмной комнате не проявляли ни признаков особого движения, ни даже каких-либо выдающихся эмоций. Впрочем, иного трудно было бы ожидать от вот этого плотненького мужчины с неистребимо хитрым прищуром азиатских глаз и в непонятного полувоенного покроя френче нарочито простого облика. Зато второй, этакий джентльмен элегантного возраста, задумчиво повертел в пальцах чёрную трость и усмехнулся.
   - Что ж - поздравляю, председатель Мао. Это большое достижение, стоит признать.
   Ещё бы! Впервые в заезде Формулы-1 победил не просто гонщик коммунистического Китая, и не просто на болиде жёлтой китайской сборки. А на до последнего винтика спроектированном и иготовленном в этой стране автомобиле. Что это означало, человеку несведущему представить трудно. Ведь победа в гонке то всего лишь крохотная вершина айсберга. А какая пирамида усилий и трудов позволила истерзанной войной стране высунуть над водой этот крохотный язычок успеха, недооценивать не стоило, судари вы мои и сударыни...
   Впрочем, ни один из присутствующих вовсе не числился в страдающих лёгкостью или поспешностью суждений. Но джентльмен ещё раз мельком взглянул на погасший экран и поинтересовался:
   - А можно ли познакомиться с пилотом той машины?
   Великий председатель, имя которого столь же обожествляли на одной половине земного шара, сколь проклинали на другой, ничем не выдал своего удивления. Не дрогнула ни единая чёрточка на этом словно высеченном из сандалового дерева лице. И всё же, ладонь его не сразу нашарила на низеньком журнальном столике бронзовый колокольчик.
   - Это вполне возможно, господин Акименко...
   Стоило отдать должное, азиат тогда взял реванш - и как бы не с лихвой. Лощёный джентльмен едва сохранил подобающую его статусу маску респектабельности, когда влетевшая в комнату белая фигурка замерла в уже знакомой стойке и лишь потом, по жесту своего кумира и полубога, сняла с себя делавший похожим на инопланетянина гоночный шлем.
   Не удержавшись от облегчения, пилот встряхнул головой... и по узким плечам рассыпались взмокшие длинные волосы. А на джентльмена с задиристой независимостью и любопытством взглянули изумрудно-зелёные, чуть миндалевидные и несомненно женские глаза. Эльфка из Китая - это чудо из чудес, похлеще даже ихней великой Стены, доложу я вам. В своё время резали их безо всякого зазрения совести, пока к власти не пришёл сей великий кормчий, грозно стукнув по столу кулаком и объявив полный пипец... ой, извините за обмолвку - интернационализм, то есть...
   - М-да, иногда даже полезно разрушать стереотипы, - всё же, стоило отдать должное приехавшему на переговоры господину Акименко, сей обладающий никак не меньшей полнотой власти государственный муж оказался вполне соответствующим кропотливо собранным о нём сведениям как о человеке из железа, и как бы не гномьей выделки.
   Он с непонятной улыбкой ещё некоторое время полюбовался лихой гонщицей, а потом перевёл взор на невозмутимо щурившегося председателя. Тот в полном соответствии с содержимым некоей подборочки материалов шевельнул усами, после чего принялся неторопливо набивать трубку. Всё верно, даже это он делал как тот - неспешно надрывал бумагу папирос и выкрашивал табак... а вон и коробка, всё те же неизменные "Герцеговина флор". Да уж, до сих пор крепко он уважает Хозяина, хотя уже столько лет прошло - а ведь, человеку этому сейчас должно быть далеко за сотню? Ну-ну, посмотрим...
   - Председатель, а подарите мне это чудо - душой и телом?
   Если тут кто-то и удивился, так это вовсе не великий кормчий. И даже не лихая пилотесса, сегодня оставившая с носом бравых немецких и британских парней. Стало быть, понятно - не удивился никто. Потому что вот эта трость чёрного дерева с серебряной рукоятью в форме дракона неизменно обреталась при господине Акименко не просто так. В прошлом году сей государственный деятель попал в автокатастрофу. Да настолько тяжёлую, что даже сам великий председатель Мао при том известии с неудовольствием ощутил в себе волнение - как же он будет обходиться без такого великого и достойного противника? А президент из североамериканских штатов на такового никак не тянет.
   Всё же, почти обошлось тогда. И хотя целители ликвидировали малейшие следы хромоты и все последствия полностью, всё же господин Акименко с той поры не разлучался с означенной тростью. И все соглашались, что даже при полной её бесполезности штрих к образу получился ну просто замечательный...
   Стало быть, господин российский сударь хочет обзавестись персональным шофёром? А тонкая как бы оговорочка насчёт души и тела вовсе не означала намёк, будто бы нынешний коммунистический строй Китая есть полное и безоговорочное рабство. Хороший ход, камрад Акименко, просто блестящий - намекнул ведь, что нужен ему не шпион и не вредитель в доме. А ведь, это признак доверия, ох какого доверия... и стало быть, эти росичи с примкнувшими к ним союзниками предлагают мир после недавней мясорубки, едва не охватившей весь мир? А ведь, тут ещё и отсидевшиеся в безопасности за океаном янкесы набирают силу с каждым днём. Ох, думать тут и думать, великий Будда...
   - Ничего не получится, господин Акименко, - великий председатель окинул непроницаемым взором, в котором всё же сквозило одобрение, гордо и независимо стоявшую перед мужчинами фигурку в белом. - Эта молодая мистрисс на самом деле одна из моих правнучек.
   Ого! Вот и соображай тут - то ли понимать оные слова буквально, то ли азиат и сам действительно верит в то, что он отец народов и друг физкультурников? Не может ведь не понимать, что ставки в этой игре хоть и едва обозначены, но даже не просто огромны - воистину астрономические. И всё же, лощёный джентльмен колебался недолго и таки нашёл тот ход, впоследствии неизменно изумлявший и восхищавщий историков с дипломатами всех стран.
   - А если я повышу статус девицы с шофёра до... - с этими словами великий деятель медленно снял с пальца простецкое золотое колечко, которое после той страшной катастрофы вынужденно перенёс с правой руки на левую, и неспешно спрятал в карман...
   Огненная птица истории в сомнении топталась перед развилкой. Уж больно сильно расходились стёжки-дорожки, и что-то никак не удавалось разобрать будущее в том зыбком мареве, куда уводили они. Но что без великих страстей и даже зашибленных там не обойдётся, это уж как пить дать... и пыхкавший душистым дымком председатель отложил свою трубку, смочил парой глотков пересохшие вдруг губы.
   Да, для государственного деятеля есть единственный закон - благо его страны. И тут нет места симпатиям и антипатиям, общечеловеческим ценностям и прочим гуманизмам. Только трезвый, холодный расчёт, и в этом смысле хороший политик полностью аморален. Но в то же время, нельзя возводить в абсолют никакой принцип, нельзя прверащаться в циничную и расчётливую, а потому предсказуемую особу. Следует оставлять ориентиром где-то там, далеко впереди, простые человеческие радости. К тому же, династический брак - это святое?
   Что ж, доброго тебе полёта, Мицуко...
  
   Волшебница-ночь уже набросила на весь обозримый мир свой волнующий и незабываемый флёр, когда плавно покачивавшийся вагон из мутной пелены тумана вдруг нырнул в тепло и чуть терпко благоухающее южное лето. Да-да, стараниями тех самых колдунов... между прочим, по указу самого императора, каждый без исключения выпускник Магической гильдии как миленький оттрубил здесь год над поддержанием полосы неизменно тёплой погоды вдоль части южного берега Крыма.
   И дело тут вовсе не в том, чтобы создать морячкам в Севастополе исключительно благоприятные условия - ведь за пределами десятимильной береговой зоны погоды постепенно приходили в соответствие с положенными по сезону и течениям атмосферных воздухов. Эксперимент. Огромный, поставленный с чисто российским размахом - удастся ли он?
   Что-то подобное пытались осуществить французы на своей Ривьере, но кишка у лягушатников оказалась тонка. Как бы в наказание за таковое над собой насилие, природа принялась жёстко мстить прилегавшим районам - бурями, засухами и даже немало взволновавшим европейскую общественность знаменитым землетрясением 18.. года.
   Злые язычки, правда, поговаривали, что росичи затеяли столь грандиозное дело, дабы император и самодержец российский со своими родственниками мог в любое время понаслаждаться здешним уникальным климатом и морем. На что язычки ничуть не более добрые вполне резонно отвечали - наш государь вовсе не нищий, и хотя бы просто в пику иным прочим будем оказывать ему и его семье особый почёт. Из принципа, и хоть обзавидуйтесь! И завидовали ведь - вплоть до десантов и интервенций...
   Как бы то ни было, поначалу здесь тоже не бошлось без продиводействия сил природных и даже вызванных тем треволнений. Но то ли российские учёные и в самом деле хорошо учли опыт французских коллег, то ли сработал тот факт, что многое было устроено на глазок, с применением напропалую исконно наших, напрочь непостижимых иными принципов "авось" и "хусим" - но постепенно всё успокоилось и даже устаканилось. Морские птицы и рыбы через всего несколько поколений довольно быстро всё сообразили, а Крымские горы мягко отгораживали влияние атмосферы с севера.
   Больше всего проблем доставили как раз виноделы - уж где расположены знаменитые на весь мир Массандра, Коктебель или Абрау-Дюрсо, напоминать не надо? Винограду-то научные изыскания без разницы - подавай зиму, и всё тут. В конце концов, колдуны согласились вместо зимы делать погоду на два-три градуса прохладнее, и лоза не стала проявлять столь свойственной иным красавицам капризности, приспособилась.
   А море, хоть поначалу и весьма неоднозначно реагировало на такую стабильность, со временем распробовало и оценило по достоинству столь необычный подарок. Так что, нынче люди знающие в делах толк ездили отдыхать и развлекаться именно сюда, к несравненной жемчужине Крыма. Одно время даже циркулировали слишком уж упорные слухи, будто со временем и столицу России перенесут сюда же, в эти любимые людьми и богом края...
   - Ромуальд, если ещё раз примечу на работе под хмельком, познакомлю твою физиономию вот с этим, - перед весьма и очень впечатлённым взором вытянувшегося во фрунт проводника покачался весьма внушительный кулак покинувшего купе господина пассажира.
   Он ещё проворчал вместо прощания напоследок - Петра, мол, на вас нет... после чего означенный Ромуальд окончательно пал духом и даже вжал голову в плечи. Ну да, ещё бы - уж историю о том, как немного на что-то осерчавший царь Пётр большими портняжными ножницами резал бородищи гномам, нынче каждый гимназист знает...
   А Вольдемар проследил, как полусонный носильщик погрузил на тележку багаж, и лишь сейчас позволил ручке эльфки ненавязчиво уцепиться за локоть.
   - Милый - быть может, снимем номер в "Англетере"? Я могу и из своих средств... - осторожно предложила щурившаяся вокруг спросонья Сонька.
   Молодой человек уже ничуть не сомневался, что его пассия вполне способна не только снять в лучшей гостинице Севастополя адмиральский номер с видом на Артиллерийскую бухту, но и купить оный готель целиком. В принципе, отсюда, из глубины Южной бухты, было вовсе недалеко до проспекта, которому ещё только предстояло быть впоследствии названного Нахимовским, но дело обстояло вовсе не в том.
   - У меня есть предложение получше, мадмуазель, - если бы Вольдемар сейчас видел со стороны себя, величаво и небрежно вышагивавшего под ручку с красавицей, то на ум его неизменно пришло бы сравнение с ледоколом и изящной яхточкой в кильватере. - Ведь те мои слова насчёт имения вовсе не похвальба и не бравада. А вот кстати, сейчас и посмотрим...
   Поскольку газовое освещение, а уж тем более основанное на более прогрессивной вольтовой дуге, ещё не добралось сюда в той мере, каковой бы хотелось всякому радеющему за свою страну, то за пределами скупо освещённого вокзала царила кромешная тьма. Неуверенно мерцали огоньки где-то на Северной стороне, за серым от копоти зданием депо от скуки побрёхивали собаки. Чуть веяло горьковатым кизиловым дымком и тухлым запашком сгоревшего угля, а также отчего-то ароматом почти непрерывно цветущей магнолии в ботаническом саду. И таким донельзя милым ощущением причастности вдруг обняло пробирающегося к привокзальной площади молодого человека, что он улыбнулся. Родина...
   Из темноты надвинулось что-то большое, страшное - настолько, что застило собою даже южные звёзды.
   - Не бойся, ма шер - это Рахмет. Ну здравствуй, бусурман, что ли, - Вольдемар безбоязненно похлопал по плечу этого разбойника.
   - Барин приехать изволили! - басовитое, страшное и большое придвинулось ближе, и в отблесках вокзальных фонарей эльфка приметила человека, заросшего чёрной бородой почти до глаз, а шириною плеч посрамлявшего даже и её друга. Но верзила, которому воображение так и дорисовывало кинжал в зубы и заляпанные по локоть кровью лапищи, неожиданно степенно поклонился.
   - Не дрожи, Соня, Рахмет человек верный. Когда тут лягушатники недавно шалили, резал он их, как баранов.
   Столь впечатляющего вида и неоднозначной рекомендации татарин ухмыльнулся, отчего в полутьме неожиданно ярко блеснули зубы.
   - Мой дед и прадед и ваших урусов тоже резали, всяко бывало. Но вы здесь всё же свои. Издавна, исстари. Сами поратимся, сами и замиримся. А вот французы тут чужие, гаджи.
   Эльфка немало подивилась столь диковинному проявлению как бы и патриотизма. А названный Рахметом уже ловко забросал в задок открытой пролётки кстати подоспевший багаж и лёгким поощряющим поклоном намекнул туда же.
   - Решайся, Соня Мармеладовна, - Вольдемар застыл у пролётки, ощущая себя в высшей степени неуютно. Сейчас дёрнет независимо плечиком, расхохочется дерзко - и уйдёт навсегда в ночь. И тогда останется что? Да чуть ли не один лишь заряд в стволе верного пистоля...
   Ледяная отчего-то ладонь эльфки скользнула со сгиба локтя. Но с тем, чтобы две руки тут же нежно обняли за шею. А в сиянии этих глаз отразилось всё южное небо.
   - Я поеду с тобой, даже если этот страшный Рахмет сейчас распахнёт дверцу в ад и умчит нас туда на своей таратайке...
   А в голове Вольдемара воцарилась от облегчения такая пустота, что совсем некстати туда опять высунулась мыслишка, занимавшая его последнее время - а откуда это на левом плече девицы пулевой шрам? Невидимый, умело замаскированный лучшими специалистами, но тем не менее найденный, отмеченный чуткими и нежными губами... у него ведь и у самого имелась пара подобных же отметин, не без того. А ведь, калибр там весьма серьёзный. И попади пуля на пару дюймов правее и ниже, не свидеться бы ему с Соней свет Мармеладовной... в себя Вольдемар пришёл от того, что настолько сильно сжал в объятиях эльфку, что та от счастья выдохнула воздух.
   - Никому не отдам, - с неожиданной холодной злостью сказал он и чуть разжал руки.
   Но эльфка лишь улыбнулась чарующе и неожиданно обратилась к татарину, деликатно отвернувшемуся и делавшему вид, будто пинание окованных железом колёс сейчас занимало его больше всего на свете.
   - Рахмет, твоему барину доверять можно?
   В ответном басовитом (но не таком, как у гномов) ворчании без труда удалось разобрать, что за одни только сомнения и подобные вопросики он, Рахмет сын Рифата, прирежет быстро и без малейшего угрызения совести. Чик - и всё, не больно зарежет, из уважения к такой красе... не одно поколение здешних присматривалось к присланному урусским царём бею - барину, то бишь. К каждому потомку их рода, к каждому слову и делу, денно и нощно. И уж если этому несносному вчерашнему мальчишке не доверять, то проще сразу повеситься на кривой чинаре, меньше хлопот будет.
   Насчёт повеситься, это Соньке враз... она повисла на шее своего друга, беззастенчиво обняв его руками и ногами, отчаянно надеясь, что здешняя ночь всё поймёт и прикроет сие полное падение нравов... и в самом деле, та ещё немного попридержала на небе одинокую тучку, упрямо закрывавшую луну.
   - Никому не отдам - даже смерти. Ты мой и только мой! Надо будет - на кухню к творцу всего сущего проберусь и все горшки ему побью...
   Уже давно завертелся винтом и провалился под землю спящий в ночи Севастополь, а татарин всё так же гнал в ночи лошадей. Проносились мимо тёмные очертания деревьев и непонятно чего, обдавало томными и щекочущими обоняние южными запахами, и лишь только сейчас ночь спохватилась, выпустила из небесного заточения луну.
   - Ахххх... - расчувствованная под боком своего друга эльфка оказалась застигнута врасплох.
   Высеребрились в ночи деревья, прыгнул в глаза и умчался прочь облитый потусторонним светом арабский минарет, а за ним уже виднелись и вовсе неуместно живописные развалины греческой крепости...
   - Барин, оставили б вы на время красотку, а проверили оружье, - бросил через плечо этот никак замысливший всех тут угробить татарин и, ничуть не подумав умерить рысь лошадей, с размаху бросил пролётку в мрачную, залитую чернилами прогалину меж гор.
   Эльфка не выдержала, завизжала от неописуемой смеси страха и восторга. Но чёрное пятно мрака впереди оказалось вовсе не бездонным провалом в мрачное подземное царство, а всего лишь оврагом, и через несколько показавшихся невыносимыми и сладостными мгновений лошади уже вынесли наверх, на ту сторону...
   - А что, опять тут неспокойно? - поинтересовался Вольдемар, с великолепным хладнокровием не выпуская из зубов роняющую в ночь искры сигару.
   - Да когда это у нас в Крыму спокойно было, барин? - Рахмет на полном ходу перехватил вожжи в одну руку, а другою проверил рядом с собою короткий карабин и кривую, в отделанных серебром ножнах саблю.
   Всё верно, есть на земле такие места... коль ты плохо стреляешь или дурно владеешь клинком, не жилец ты там. Хоть Балканы, хоть Кавказ, а хоть бы и многажды менявший хозяев Крым. Так что, Вольдемар нахмурился и проворчал:
   - В самом деле, этот басурман даже на меня сомнений нагнал... - и нашарил определённый в ноги оружейный ящичек.
   Сказать по правде, Сонька украдкой прошлась осмотром по вещам своего друга, пытаясь если не найти что-то, то хотя бы понять и сделать некие, понятные лишь женщинам выводы. Так что, хотя содержимое вот этого обшитого плотной кожей длинного ящичка и было ею осмотрено, однако ничуть не заинтересовало, уж в железках она не разбиралась. Куда сильнее её заинтересовала дагерротипная карточка красивой, статной и уверенной женщины в платье старинного покроя, строго глядевшей с клочка картона. Но поскольку в оной железной леди усматривалось несомненное сходство с одним сероглазым и до сладкой истомы желанным молодым человеком, то эльфка справедливо рассудила, что маман у парня выглядит очень даже и ничего.
   Как бы то ни было, побить с такой на пару тарелки в пылу ссоры - это будет наверняка жутко интересно. Во всяком случае новый, неизведанный доселе опыт...
   - А кстати, кто такая Мицуко? - некстати поинтересовалась эльфка, когда Вольдемар определил у ноги шпагу, а сам придирчиво что-то пощёлкивал, крутил и рассматривал в своём здоровенном пистоле.
   - SueЯo encarnado, - невозмутимо ответил тот и наконец оставил своё занятие, снова посмотрел на озадаченную эльфку - да так, что та непроизвольно улыбнулась в ответ. - Это как раз ты и есть.
   Сонька потёрлась щекой о пахнущую маслом и железом ладонь. И с милой взбалмошностью потребовала перевести и вообще, объяснить. Может, тут надо возмутиться и покусать кое-кого?
   - Мечта воплощённая, это по-испански. Ведь я всю жизнь искал тебя, радость моя. Хоть и не знал, где ты и как выглядишь, да и сейчас не знаю как зовут...
   На затяжном подъёме куда-то, казалось, под самые звёзды лошади изрядно подрастеряли свою прыть. И именно здесь, меж уплывающих назад чинар и тутовников, из мешанины лунного света и теней со всех сторон напрыгнули какие-то замотанные лицами в тряпки хари. Завизжали что-то, размахивая тускло блестящей сталью.
   Бабах! Не успела Сонька что-то сообразить, а не то чтобы даже испугаться, как пистолет в руке Вольдемара ударил словно громом. Затем в другой ладони отозвался второй - да так, что толчки звука били не в мгновенно оглохшие уши, а прямо в тело. Нападавшие сразу отстали, и лишь затихающий за деревьями чей-то животный крик некоторое время ещё терзал сознание. Эльфка честно попыталась выковырять остатки грохота из ушей, даже старательно сглотнула несколько раз, и только сейчас сквозь ватную тишину разобрала голос неслышно разевавшего рот татарина.
   - Иэх-х, барин... что ж вы так стреляете - ведь попали в кого-то. А вдруг он хороший человек был, пророка почитал?
   - Хорошие люди ночами не на дорогах шалят, а спят или детей строгают, - весьма резонно отмахнулся Вольдемар Великолепный и Никогда не Промахивающийся, и повернулся к Соньке. Взгляд его оказался бодрым и даже весёлым. - Ты в порядке, ма шер?
   Та с ошарашенной готовностью закивала и ещё плотнее прижалась к своему другу, от которого помимо знакомых и желанных запахов сейчас несло ещё и тухлым, кисловатым пороховым чадом. Однако как ни удивительно, эльфку это ничуть не оттолкнуло. Напротив, в крови забурлило что-то новое, странно и остро щекочущее наподобие пузырьков в бокале напитка с виноградников вдовы Клико.
   - Это что же, я разговариваю во сне? - словно ничего и не произошло, Вольдемар сунул пистоли в ящичек и вернулся к ничуть, по его мнению, не прерванному разговору.
   Вместо ответа Сонька повела по сторонам диковатым, едва ли что-то сейчас замечавшим взглядом. Пресвятая мадонна, и с этими варварами кто-то рискует воевать? Идиоты! Пришиб невесть сколько лихих людей, а когда повернулся - в глазах нежность светится... Только сейчас, когда лошади уже вымахнули на ровное и понеслись по холмистому подобию степи, её с запозданием и настигло. Да так, что аж в глазах темнело от трясучей дрожи и нахлынувшего вдруг невесть с чего желания.
   - Нет, ты просто очень громко грезил... а я же эльфка, я всё чувствую. Послушай, тут есть... место?
   Взгляд искоса всё сказал и всё объяснил. Один лишь взгляд, пронзительный и яркий, как момент истины. После непонятной, нерусской фразы Вольдемара татарин покладисто кивнул лоснящейся под луной бритой макушкой и свернул куда-то в сторону, в прохладную и столь желанную сейчас темноту. Сонька терпеливо проехалась некоторое время на руках своего друга, с закрытыми глазами мысленно молясь мадонне, чтобы её страсть не воспылала с совсем уж необоримою и предосудительной силой.
   - Возьми меня, прямо здесь и сейчас, - едва не простонала она, когда сильные и нежные руки уложили её в таинственно позванивающее разнотравье...
  
   - Ужас какой-то, - пожаловалась Сонька, когда после купания пристально и недоверчиво обнюхала себя. - Это море даже пахнет не так, как Балтика. Оно какое-то мокрое, откровенное и бесстыжее! Оно пахнет... настоящим морем?
   Ещё мальчишкой он обнаружил в укромном месте это озерцо солёной воды, связанное с морем незримой системой подземных каналов и пор, а в свежую погоду даже и чуть "дышащее". Не плюхать же девицу в одну из текущих с гор речушек - водица в тех даже и жарким летом почти ледяная. А сейчас он валялся на берегу в ленивой истоме и с нежным прищуром наблюдал за разбиравшейся в своих ощущениях эльфкой.
   Всё верно, чудо ты моё остроухое! Настоящее море и есть, а не тарелка супа с галушками, по недоразумению называемая Балтийским морем. Глубины там несолидные, а вода чистотою от настоящего супа не сильно и отличается...
   Наверху, с той стороны, куда ещё только недавно ехала пролётка, по кремнистой дороге прилетел стук дюжины подков. Затем чьи-то голоса что-то спросили у равнодушно дремавшего на козлах Рахмета, на что татарин ответил всё так же чуть гортанно и резко: Марьина роща! Видимо, этот ответ всадников, как ни странно, удовлетворил - и через мгновение перестук и перезвон унёс кавалькаду в ту сторону, где ещё недавно лихие людишки задумали учинить над путниками недоброе...
   А руки Вольдемара, казалось, жившие своей жизнью и слыхом не слыхавшие о лени или ничегонеделании, уже взялись чистить и перезаряжать остро и будоражаще вонявший гарью пистолет. Что-то отщёлкнули, крутанули с треском. Затем пальцы хозяина принялись вжимать какой-пиптик, подрабатывая округлой пимпочкой, и в траву упало несколько блеснувших алой медью пустых гильз.
   Эльфка лениво наблюдала за этой процедурой, ещё поёживаясь то ли от ставшей лишь сейчас ощутимой ночной прохлады, то ли от этого нового, неведомого доселе ощущения. Да уж, это не то же самое, что саблей, руки не в крови по локоть...
   - Погоди, а ну-ка повтори, - мгновенно оживившись, попросила она.
   Как ни странно, Вольдемар хоть и не произнёс ни слова, но две ловкие, крепкие и странно знакомые ладони послушались. Сонька попросила повторить ещё раз - замедленно - и вновь ощутила ту странно волнующее чувство, когда пальцы друга вдвигали тупорылые патрончики в тёмное отверстие.
   - Бог мой, никогда не думала, что это зрелище может быть настолько эротичным, - радостно засмеялась она. - Так вот за что вы, мужчины, так любите оружие?
   Но самой главной причиной весьма неприличного веселья эльфки оказалось то соображение, хоть и напрочь неизвестное вот этому рослому красавцу, что Сонька-которая-не-Сонька перестала бояться звука выстрелов. После того раза просто душа уходила в пятки, а сознание через горло выплёскивалось наружу...
   А эльфка с неуловимостью кошки опять перетекла в объятия своего друга. Ласкала его неистово и нескромно, а затем в ухо вполз её лукавый шепоток.
   - Я - тебя - боюсь... нет, вовсе не из-за этой странной власти над атрибутами смерти, - Сонька принюхалась к пропахшей ружейным маслом крепкой ладони и демонстративно фыркнула. - Я боюсь... когда ты примешься распечатывать меня сзади...
   Вольдемар поперхнулся на вдохе и вновь закашлялся. Нет уж, напрочь неправы те, кто утверждает насчёт ветра в женских головах! Это уже нечто куда более сумасбродное, почти шторм второго ранга. Кое-как придя в себя (ещё бы, когда два кулачка азартно барабанят по спине, поневоле придётся), он покосился на смущённую и настороженно ожидающую ответа эльфку.
   - Нет, ма шер, я как-то несколько э-э, старомоден в своих предпочтениях. Опять же, от таких глупостей дети не родятся...
   Ангелы говорят, что истина появляется из света звёзд. Пронизывается этим лёгким серебристым смехом, набирается искорок разноцветной мудрости - лишь с тем, чтобы излиться благодатью в головы смертных. Ох уж, эти взбалмошные существа, ангелы... по своей прихоти легко меняющие ипостась, обзаводясь потешными рожками, хвостиком, и пересаживаясь с правого плеча на левое. Не знаю, говорят ли они только правду или же лукавят по своему обыкновению, но взор вдруг посерьёзневшей эльфки сиял тем самым, неземным светом, когда она мягко заключила в ладони лицо мужчины, повернула к себе. И осторожно, надеясь и боясь одновременно, нашла в серых глазах напротив самое донышко души.
   - Вот это мы оба вляпались, кто б мог подумать? Не знала, друг мой, что одна лишь мысль о детях - твоих детях - может настолько меня согреть...
   Где-то наверху снова прошелестел вихрь лошадиных подков, на этот раз в обратную сторону, и Вольдемар очнулся. Осторожно он вдохнул воздуха в пересохшие губы и высвободился из этих ладоней, как оказалось способных удерживать покрепче иных цепей (ну понятно, обе на прощание одарил нежным поцелуем).
   - Поехали дальше?
   Сонька, опять откровенно и бесстыже загоравшая в лунном свете, тихо вздохнула и в шутку шлёпнула своего собеседника воображаемым веером.
   - Вот уж эти мужчины, вечно разрушат всю романтику!
   Не верьте, парни, на самом же деле это именно женщины удивительно хозяйственные и невероятно практичные существа. Да-да! Стоит, к примеру, находящемуся в полном затмении разума мужчине шепнуть: я тебя люблю - как женщина, для виду подумав, отвечает: да, милый, я согласна быть твоей женой... а вон тот шкапчик переставим вот туда!
  
   Рослая и пухлая женщина того возраста, когда становиться в очередной раз матерью в общем-то и не совсем поздно - но возможно уже и бабушкой заделаться - спокойно месила тесто. А сама меж делом тешила слух мягким и напевным южным говорком, неспешно повествуя о всякой-разной ерунде, при дальнейшем обдумывании как раз и оказывавшейся в жизни самым главным. Но стоило только вновь перевести на неё взор, как эльфка снова дивилась иссиня-лоснящейся черноте её кожи и тому обстоятельству, что только этим женщина от здешних и отличалась...
   - Да когда мальтийские лыцари приплывали кланяться государыне нашей Екатерине, привезли оне в подарок дюжину арапчат. Вот от одного из них я и произошла, - Наталья усмехнулась пухлыми щеками и продолжила вещать, не забывая и про тесто.
   Так забавно оказывалось сидеть здесь, под навесом летней кухоньки, вдыхать всей грудью ласковую негу здешнего вечного лета. Слушать ручейком льющуюся почти малоросскую речь, тайком воровать из мисочки поварихи щепоть изюма - и вообще, тихо радоваться жизни!
   Оказалось, что местные хоть и подивились необычному виду подаренного тогдашнему барину арапчонка, но приняли в свои и даже воспитали подобающим образом. А там дивчина тому подвернулась, и понеслось всё своим чередом...
   - Когда тут недавно лягушатники бедокурили военной кампанией, были при них два полка колониальных стрелков - зуавов и мавров. А я тогда была помоложе, вовсе не такая пухленькая, как кнедлик с маком, - женщина мечтательно улыбнулась и неожиданно мягко повела округлыми плечами. - Ну и, повадилась наняться к ним в услужение, кашеварить да лямур с ихним капитаном крутить. Он был сын вождя из племени мумба-юмба, весь из себя большой и горячий, красавец! Должна ж была я позаботиться о дитёнке своей крови?
   В самом деле, мотавшийся и вертевшийся вокруг пострелёнок Мыкола, с восторженной белозубой улыбкой взиравший на барышню из столиц, походил на маменьку точно так же, как один начищенный ваксой сапог на свою пару. Но стоило только на миг закрыть глаза, как куда-то исчезала и становилась незначащей мелочью чёрная лоснящаяся мордашка. Наш мальчишка, и неплохой, смышлёный.
   Но вот, дальнейшее повергло Соньку в такой шок, что она поперхнулась ставшим вдруг колом в горле изюмом и едва не сверзилась со своей низенькой удобной скамеечки... Тот вечер перед большой вылазкой, когда весь чернокожий полк набрался здешнего муската до полного помрачения рассудка, запомнился мусью адмиралу Лержерону навсегда.
   Потому что наутро полк не проснулся. Как ни бродил французский офицер со своим адьютантом по расположению полка, как ни приглядывался недоумённо, повсюду виднелись лишь тела со странно исказившимися физиономии и нелепо выкаченными белками глаз. Слабо дымили прогоревшие костерки, росой покрывалось поставленное в пирамиды оружие. И никто не связал оную массовую гибель с тем необъяснимым фактом, что французская болонка адмирала, втихаря полакомившаяся добротной кашей с мясом из опрокинутого котелка, издохла даже не успев пару раз взвизгнуть. А уж на исчезновение вертевшейся в штабной палатке капитана чернокожей шлюшки и вовсе никто внимания не обратил.
   И лишь старый эльф-сторож из местного ботанического сада ещё долго качал головой, обнаружив случайно, что в окрестностях кто-то прилежно обобрал налившиеся соком ягоды волчьей красавки...
   - Да нет, госпожа - никакой тяжести на душе. Моего-то благоверного как раз эти зуавы и убили, у меня ведь кроме Мыколки ещё трое старшеньких есть. Он в форте возле каменоломен ракушечника тогда до последнего отстреливался от бусурманов. Как я известие то перенесла, даже не знаю...
   Эльфка передёрнулась всем телом, ощутив внезапно, как заныли от напряжения стиснутые скулы. Да что ж это делается на свете белом? Она повела по сторонам взглядом, едва ли замечая этот самый, мягко изливающийся вечерний свет, как вдруг глаза её зацепились за весьма примечательное украшение, обнаружившееся в виде прислонившегося плечом к стволу тутовника рослого сероглазого красавца. Оный образчик девичьих мечтаний и соблазнов, весь из себя авантажный в этих облегающих полувоенных брючках и белоснежной распашной-с-рюшами рубашке, вооружённый шпагой и пистолетом на боку, тихонько дымил своей чадящей вонялкой - и прислушивался к негромкому разговору женщин с несомненной серьёзностию.
   - Пошла я тогда к священнику - как же так, мол? Ну вот не хочу я смиряться, когда мне по щеке так врезали. Помолчал он, потупился и ахинею забормотал, нечего было толком ответить. Зато мулла, который вон из переулка, отец Рахметки, шепнул мне в полночь - эти арапы ни Христа толком не почитают, ни пророка тем более. Вот и сообразила я, что мне должно делать и как. Не иначе, сама святая барышня Жанка орлеанская тогда надоумила.
   Как ни ошеломлена оказалась разморенная летним вечером эльфка, но ладонь её поднялась и повела перед собою в тёплом воздухе, словно проводя по стеклу - подожди, мол, дай в себя прийти. Верно говорят, что вы, росичи, запрягаете медленно. Зато потом так мчитесь, что аж дух захватывает! И события этой ночи снова мягко вплыли в голову своими воспоминаниями...
   Путь наверх из расщелины с озерцом оказался куда как сомнительным удовольствием, уж стены пологостью или удобными ступеньками вовсе не отличались. Да и разморенная негой эльфка наотрез отказалась скакать по этим кручам, более достойным преодолением для горной козы. Но в конце концов, таскать на руках всякие красивые и приятные на ощупь тяжести - не ахти какая трудность? Вольдемар без лишних велеречий подхватил барышню и привычно выбрался наверх, по дороге всего лишь пару раз споткнувшись, по коей причине осквернил окрестности несколькими не совсем как бы и литературными словечками - под задорный смех и ласковое таскание за ухо со стороны Соньки.
   Здесь обнаружилась давешняя пролётка, задремавшие кони и привычно дожидающийся ездоков бритоголовый татарин. Принюхавшись, Вольдемар легонько приподнял было бровь - с той стороны пахнуло этак симптоматично-вкусно.
   - Да аллах с вами, барин! В коране насчёт коньяка ничего не сказано, ни в одной суре - а потому, никакого тут греха, - весело ответствовал Рахмет и принялся разбирать вожжи.
   - О-о, только не это, - давясь хохотом простонала водружённая на сиденье эльфка и даже деланно закатила к звёздам глаза, когда возница добыл из-под сиденья пузатенькую тёмную бутылочку и с намёком протянул Вольдемару.
   Что там такое неискоренимо хитрое виднелось на этой совершенно разбойничьей роже, Сонька сообразить так и не успела. После проскользнувшего внутрь мягкого и ароматного жара в голову легонько толкнуло. Этак повело слегка изменённым сознанием, так что через некоторое время эльфка обнаружила себя весело мчащейся под луной - в свежем ветерке и объятиях друга. Чёрт, как же это здорово...
   Стоило чуть отвлечься и забыть, где находишься, как проплывающие по сторонам горы и открывавшиеся межних прелестные лощины настолько напоминали совсем иные края, что Сонька ничуть не удивилась, как после тонкого и на вид ненадёжного моста в уютной долине обнаружилась вполне швейцарского вида деревушка. Добротные и аккуратные домики тёсаного дикого камня, аккуратные палисаднички и даже видневшаяся посреди то ли ратуша, то ли бог ещё что такое несомненно важного вида.
   - Ну прямо тебе маленькая Европа, бывают же такие места, - изумилась заворочавшаяся в объятиях эльфка. - Кстати, милый, а скоро приедем?
   Мягко улыбнувшийся Вольдемар чмокнул с готовностью подставленные губки, ещё чуть распухшие от неистовых поцелуев, и шепнул - да ведь, и приехали уже. Сонька так удивилась, что едва не выпала из пролётки, когда сильные и нежные руки вынули её наружу.
   - Это и есть деревушка? Странно... я как-то не так представляла себе татарский аул.
   Ухмыльнувшийся Рахмет ненароком поинтересовался - а как госпожа представляла себе здешние селения? И едва не ухватился за свою саблю, получив ответ - мол, глинобитные покосившиеся мазанки, кизяковый чад и он сам, валяющийся повсюду. Толпы полупьяных то ли казаков, то ли и вовсе разбойников, медведи в переулках, тоже пьяные...
   - Кстати, Наталья, а отчего ты меня всё время барыней попрекаешь? - всё же, Сонька нашлась хитрым вопросом в этот мягкий крымский вечер.
   Арапка приподняла последний раз тесто, бухнула им о стол, отчего вокруг поднялась маленькая мучнистая буря, но осталась результатом вроде довольна. Она несуетливо вытерла розовые ладони (надо же, какая прелесть!) о передник, и лишь тогда вздохнула.
   - Иэ-эх, барин! Тебе-то уже наверняка примелькалось, потому и не различаешь. Зато нам сразу видно - никакая это не говёная эльфка из растаманок, а разблагородная барыня самого что ни есть высокого полёта. Настолько высокого, что с еёной высоты тебя, барин, видно плохо. А уж нас, убогих, и вовсе оттеда не видать.
   И хотела бы эльфка возмутиться, но строго поджатые губы Натальи, а также слова её, когда она в шутку оттаскала своего когдатошнего воспитанника за ухо, к тому никак не поощряли.
   - И как же ты вляпался-то, мальчик мой? Впрочем, всегда на шалости горазд был, а тут такая краса...
   Вольдемар стерпел лёгкую трёпку не моргнув глазом. Уж кому-кому, а хорошему и честному слуге позволяется много. А уж тем более бывшей гувернантке, с чьим старшим сыном и ещё парой сверстников немало набедокурено в здешних родных краях. Ведь после смерти матушки та как-то непроизвольно и естественно приняла под своё крыло и этого вчерашнего мальчишку, пусть и барчука.
   Вот ведь, хоть и арапка, горячих кровей - а есть в ней что-то исконно наше, расейское. Именно такие провожают суженых и сыновей на войну или просто пошалить на ночной дороге, а потом истово молиться за них, вперив взор в лик святого, статую мадонны или горделиво серебрящийся над мечетью полумесяц. Именно такие выхаживают даже безнадёжно раненых и больных, а потом грешат с ними, страстно и беспробудно. Терпеливо несут свою ношу, до последнего работая в поле или по хозяйству - и вновь замыкается бесконечная круговерть бытия...
   - А ну-ка... - пухлые пальцы арапки с непостижимой ловкостию отщипнули от расплывшегося теста кусочек и проворно слепили из него махонькую фигурку.
   Сонька едва успела что-то понять, когда подозрительно смахивающий на неё саму человечек после шёпота вдруг ожил в ладонях поварихи и даже принял позу этакой сидящей, задумавшейся и точно так же подпёршей щёку кулачком эльфки. А рука Натальи пошарила в курчавой шапочке своей причёски, выудила из неё длинную дамскую шпильку - и проворно вонзила в крохотную фигурку.
   - Так и есть, барин. Любая другая уже вопила бы и каталась в пыли от боли - а эта остроухая даже не вздрогнула, - осуждающе прокомментировала свои действия арапка.
   Со всё возрастающим изумлением Вольдемар слушал, что вот только что проделанный маленький обряд есть почти что невинная шалость из арсенала тёмного шаманства вуду, вывезенного предками Натальи с чёрного континента. И что некая почти остроухая красотка, даже не почувствовавшая такового испытания, на самом деле есть колдунка, ведьма - или, по-нонешнему говоря, чаровница. Сильная страсть как, и наверняка с государевым патентом...
   - Магический факультет Санкт-Петербургской академии наук? - поинтересовался Вольдемар и лишь усмехнулся, заполучив в ответ от Соньки осторожно-уклончивый кивок.
   А забавно получается, вот ей-же-ей! Блестящий спец по механике, выпускник Инженерной гильдии - против талановитой ведьмы из исконно недружелюбной епархии - гильдии ведьм и колдунов.
   - Ну почему против? - сладко мурлыкнула Сонька. - Зато от заката до рассвета мир, дружба-любовь и всё такое...
   Громче всех хохотала Наталья, подперев руками бока и приятно радуя взор колыханием необъятно могучего бюста. В конце концов она признала, что бывают в жизни оказии и куда более странные, после чего вновь вернулась к своему тесту, демонстративно ворча по тому поводу, что некая остроухая барыня весь кишмиш перетаскала втихаря.
   - А ты добавь кураги и урюка, - посоветовал Вольдемар, у которого от смеха уже и щёки разболелись, а на висках выступила испасрина.
   Арапка глянула в ответ с этаким сомнением. Но в конце концов добавила, что и мужчинам иногда в головы приходят дельные мысли, и с ворчанием ушла в погреб. Уже и след её простыл, а с трудом утёршая на глазах слёзы эльфка с блаженством простонала:
   - Да уж... есть женщины в русских селеньях!
   - От них отлетает картечь, - в тон ей ответствовал Вольдемар, нарочито сохранив ритмику в этой микро-пародии на Некрасова.
   Понятное дело, вернувшаяся Наталья застала господ в самом непринуждённом и даже весёлом расположении духа...
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"