Лаженицын Иннокентий Александрович : другие произведения.

Носители. Сосуд

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Человек - верхушка пищевой цепи, венец эволюции. Мы совершенны. Мы создаем жизнь из ничего, мы убиваем за мгновение. У нас больше нет соперников на планете земля, нет естественных врагов. Лишь они - наши хозяева знают, что все не так. Они - Чувства.

  Пролог
  - Что объединяет любовь, ненависть, нежность, жалость, скуку, злость, тоску, печаль? - каждое следующее слово было произнесено мною быстрее предыдущего и неразборчивее. Завершила это перечисление многозначительная пауза. Правый уголок губ приподнялся, пытаясь нарисовать на моем лице улыбку. - Все это чувства, - продолжил я, видя отсутствие интереса к моему актерскому таланту и мастерству, - и это далеко не полный их список. Порой ты даже не можешь объяснить, что конкретно чувствуешь. Тебя просто разрывает на части и бесит все! - последнее слово прозвучало слишком громко и напористо, собеседник дрогнул. - Можно это оправдывать проблемами с психикой, возрастными изменениями или же циклами луны, - загибал я пальцы. - Но все это лишь чувства, - загнутые пальцы распахнулись, выпуская невидимую энергию в сторону молчаливого слушателя. - Иногда они так переплетаются друг с другом, что мы не можем понять, что с нами происходит. - Второй уголок губ достиг уровня первого, улыбка окончательно сформировалась. Мне очень хотелось, чтобы в ней была нотка дьявольщины. - Даже шизофрения и сумасшествие - это лишь обострение каких-либо чувств. Каждый из нас пытался с ними бороться, пытался взять их под контроль, пытался научиться ими управлять. Абсолютно пустая затея. Они живут в нас с самого рождения, возможно, что и до него. - Очередная многозначительная пауза не возымела эффекта. - Никто не задавался этим вопросом, потому полемика тут бесполезна. Вероятно. Да я даже уверен! Порой ты вспоминаешь, какие решения принял, и думаешь: сделай ты другой выбор, все было бы иначе. Может, даже хвалишь себя. "Какой я молодец, поступил именно так, если бы не я, бабушка не перешла бы дорогу и ее сбил грузовик", - очередная пауза. Мне самому было не до конца ясно, в чем смысл этого монолога. Скорее всего, мне просто не хватало общения с людьми, и это была компенсация столь печального пробела в моей нынешней социальной жизни. - Но нет, ничего ты не решал, за тебя решили чувства. Ты марионетка в их руках, ты не способен их контролировать, - продолжил я свое выступление, присев на корточки около своего неблагодарного и молчаливого слушателя. - В своей жизни мне встречались два типа умных людей, ну не то чтобы умных, скорее сообразительных. Первый тип просто отключает сознание и живет чувствами, он понимает, что ничего не может сделать с собой, когда его мозг порождает то или иное чувство. Они быстро влюбляются, сразу лезут в драки, радостно и открыто веселятся, искренне ненавидят - в общем, премилые ребята. Жаль, но век их недолог, сгорают они быстро, чувства просто захватывают их. Когда организм не сопротивляется их влиянию, они, как вирусы, быстро добивают свою жертву, и происходит окукливание, как мы это называем. Это процесс, при котором человек окончательно теряет контроль над своим телом и разумом, можно даже сказать, он умирает, и хозяином его тела становится чувство. Такие куклы опасны для общества, потому что бесконтрольны. Они уже не люди, а чистое чувство, цель которого - наполнить себя силой любым способом. Это не так страшно, если человека поглотила скука, к примеру, а вот если гнев или так знакомая тебе ненависть, - подмигнул я собеседнику. - В итоге таких индивидов, точнее кукол, просто уничтожают. Кстати, очень много хороших музыкантов, и вообще творческих людей, тому яркое подтверждение. Они захлебываются чувствами и совершенно незаметно превращаются в марионеток. Окружающим поначалу это кажется последствием алкоголизма или наркомании, но, как правило, вредные привычки тут ни при чем. Мы их устраняем, и придумывают душещипательную историю о самоубийстве и его творческих муках. - Я встал с корточек. - А вот второй вариант, он более умный. Люди, концентрирующиеся на одном из чувств. Они, конечно, не лишаются полностью и других, но они выбирают доминирующее и питают его. Никогда не задумывался, почему самые противные и ненавидящие всех старушки живут дольше всего? - расхаживал я кругами, не прерывая рассказ, с детства не мог сидеть на одном месте. - Все это тонкий баланс, который они несут в себе. Они могут оправдать себя, когда они в шестнадцать лет со шпаной по подъездам гениталиями терлись. Но двадцатипятилетнюю соседку Любочку, приходящую с молодым человеком в десять вечера, считают проституткой. Они действительно искренне ее ненавидят. Она молода, красива и ходит с кавалером, в то время как бабки всех своих кавалеров уже довели до могилы. Но при этом вечером они с любовью пекут пирожки своим толстым, некрасивым, избалованным, тупым внукам. Которые еще и по-хамски с ними разговаривают. Все ради того, чтобы ненависть полностью не пожрала ее. Конечно, она делает это все неосознанно, но именно такая модель поведения дарует ей долгую жизнь. Как это ни печально, - изобразил я наигранную печаль на лице по поводу жизнестойкости самых неприятных и мерзких бабок в мире.
  Мой оппонент, если его можно было так назвать, с трудом улавливал суть всего произнесенного мною. По его лицу ручьем бежал холодный пот, зрачки были сужены от страха. Он был похож на зверька, загнанного в угол хищником, который был сыт и просто игрался со своей добычей. Жесткость не была мне свойственна, просто хотелось пообщаться, но вряд ли он это понимал.
  - Знаешь, меня называют своего рода извращенцем из-за вот такого общения с вами. Мои коллеги просто приходят, щелк - и все. Но мне кажется, каждый имеет право на общение в свой последний час. Получить ответы, как и почему они тут оказались. Излить свою душу. Попросить прощения. Поплакаться, в конце концов. Последняя исповедь, она важна, а у меня времени много, потому я всегда готов выслушать. - Мой миролюбивый тон не возымел успеха и не подтолкнул собеседника к общению. - Кстати, многие из моих клиентов гораздо более разговорчивы, чем ты, - с упреком взглянул я на своего молчаливого оппонента. - Иногда мне даже хочется, когда время подходит прощаться, испытать к вам жалость. Но не могу, не умею, не моя это ниша. Ты пойми! - в очередной раз я попробовал привлечь его внимание громким голосом и наигранной театральностью. - Вы же мне как дети, нахожу вас. Взращиваю. Смотрю, как вы живете, как развиваетесь, набираетесь сил. Жду, когда станете посочнее, так сказать. Хотя знаешь, - приложил я палец к губам и поднял глаза вверх, обдумывая мысль, неожиданно сформировавшуюся в голове, - совершенно неожиданно меня озарило. Общение с тобой уже приносит свои плоды. - Улыбка в очередной раз украсила мое лицо. - Появляются новые мысли, умозаключения. Философия моего бытия пополняется. Ты полезен, черт возьми! - моя радость была, конечно же, наигранна. Но мне нравился этот никому не нужный фарс и показуха. - Так вот. Вы мне не как дети, а скорее как гуси, откармливаемые для фуа-гра. Но только не массовым способом, а индивидуальным. Как если бы у каждого гуся был свой диетолог, который точно знал, чем именно кормить его, чтобы печень была как можно больше и вкуснее. Но это не делает мое отношение к вам менее трепетным.
  Мой неразговорчивый собеседник никак не мог отойти от шока. Причиной тому был не только страх, но и количество употребленного им алкоголя и, возможно, наркотиков. Мне не нравилось работать с людьми в неадекватном состоянии. Слишком много времени уходило на то, чтобы доказать им, что все это реально.
  - Ладно, хватит софистики, перейдем к конкретике. К тебе. Как упоминалось ранее, люблю поговорить. Потому хочу обсудить с тобой, что же это такое вокруг происходит и каким таким расчудесным образом мы с тобой тут встретились. - Я развел руками, охватывая помещение вокруг. - На самом деле у тебя была уйма шансов оказаться в совершенно другом месте, но твои чувства привели тебя ко мне. Точнее сказать, одно из чувств, кстати, ощущаю, как оно в тебе закипает. Оно ведь почти довело дело до конца, а тут появился я. В отличие от тебя, ему известно, чем все это завершится и что уже ничего не поделать. А все потому, что оно оступилось прямо на финишной прямой. Чуть больше осторожности - и не было бы меня тут. Но! Спасибо за такой сюрприз! - развел я руками и натянул максимально очередную улыбку. - Месяц назад обнаружить тебя на такой стадии. Просто сказка. Как правило, годы уходят на такой жирный кусок. Так что у меня своего рода праздник сегодня. - Он был ужасным собеседником, но отличным слушателем, я решил все же дать ему еще какое-то время прийти в себя, надеясь, что шок и стресс поборют тлетворное влияние алкоголя и наркотиков. - Говорят, перед смертью человек видит всю свою жизнь. Глупость! Я ничего не видел, хотя, скорее всего, причина в том, что смерть моя была скорее формальной, нежели реальной. Но в любом случае сведения у меня есть точные - ничего человек подобного не видит. Скорее всего, это просто его воспоминания сами всплывают, тем более если человек прожил хорошую жизнь и ему есть что вспомнить. Но это не про тебя, - похлопал я его по плечу. - Во-первых, ничего хорошего тебе о себе не вспомнить, ну только если последнюю группу детского сада. Во-вторых, ты столько пьешь и употребляешь, - наградил я его укоризненным взглядом. - Я вообще удивлен, как твой мозг еще способен вести хоть какую-то умственную деятельность, не то что помнить, что было неделю назад. Но у тебя сегодня счастливый день. Я с тобою, - еще один ободряющий хлопок опустился на его плечо, - моя миссия - помочь освежить свою память, рассказать, как все было. Ты, наверно, думаешь, что перед тобой добрейшей души человек и филантроп? - его пустые глаза подтверждали мою теорию, думать сейчас он был не способен.
  Меня начали одолевать подозрения, что вся моя речь бессмысленна, она проходила мимо его сознания. Никогда не любил, когда мою работу не ценят. Тем более если все это делается исключительно ради того, кто не способен ее оценить. Пришло время более грубых и решительных мер.
  Я отвесил две сильные, звонкие пощечины своему невоспитанному клиенту. Порозовевшие щеки и струйка крови из носа сразу сделали его вид более живым, а в глазах забрезжил хоть какой-то свет, дающий надежду на наличие в этой голове хоть каких-то мыслей и инстинктов.
  - Ааааа? - простонал он и, свернувшись, насколько позволял его живот, в позу эмбриона, попытался прикрыться от последующих ударов.
  - Да когда же тебя уже отпустит? - с досадой смотрел я на него, понимая, что мои побои не возымели успеха. - Что же ты принимал, что тебя даже стазис не отрезвляет? Столько разговоров, и все впустую.
  Мой подопечный так и остался сидеть на полу в позе эмбриона, покачиваясь взад и вперед, продолжая стонать что-то нечленораздельное. Понять его, конечно же, можно было. Двадцать минут назад он сидел в кругу своих приближенных и женщин легкого поведения, нюхал кокаин, запивая его элитным алкоголем. А сейчас все его пиршество замерло, и не только его, но и весь ресторан. Посетители за каждым из столов застыли в самых разнообразных позах. Танцующие в центре зала люди выглядели максимально нелепо в своих неестественных позах, при которых в обычной жизни невозможно было бы сохранить равновесие. Пробки шампанского, вместе с пеной застывшие в воздухе, официант с подносом и даже жирные, ленивые мухи, не добавляющие престижа данному заведению - все это выглядело как очень живая картина талантливого художника. А среди всей этой статики только я и мой собеседник были представителями броуновского движения.
  Не теряя надежды привести его в адекватное состояние, я схватил его за грудки и поднял с пола, прислонив к стене, ткань пиджака затрещала, но выдержала вес своего владельца.
  - Ты рушишь все мои надежды на хороший вечер с интересным общением, - медленно и четко произнес я, старясь заглянуть в его глаза.
  - Отпусти, не бей, - пробормотал он, закрывая лицо руками.
  Ненависть во мне стала закипать, она все это время спала в предвкушении трапезы, но такое неуважение к моим речам пробудило ее. Мое терпение кончилось. В желании разбить его голову о стену я с силой раздвинул его руки, которыми он прикрывал лицо, и схватил за горло. Мне наконец удалось заглянуть в его глаза. И мне все стало ясно.
  - Ах ты ж сволочь! - вырвалось у меня изо рта.
  Его взгляд был абсолютно безумен, и виною тому были не алкоголь с наркотиками и даже не шок со страхом. Ненависть взяла над ним верх. Пока я вел светские беседы в своей обычной манере, она полностью подчинила его себе, да еще и так аккуратно. Обычно процесс окукливания сопровождается буйством, агрессией, я впервые столкнулся с такой тихой потерей рассудка.
  То ли от удивления, то ли от досады мои руки сами отпустили его, он камнем рухнул на пол.
  Клиент перезрел. Питаться таким не стоит. Рискнуть, конечно, можно, но ощущение будет, как будто съел в конце августа огромный, уже пожелтевший, перезрелый огурец: горько, невкусно, но сытость-то даст.
  Неожиданно дверь в ресторан резко и громко распахнулась.
  - Мне кажется, даже не стоит думать об этом, - услышал я знакомый голос. - Ты же знаешь, что за это наказывают и что куклы должны быть уничтожены на месте?
  - Не будь занудой и моралистом, - ответил я, не оборачиваясь, - сам прекрасно знаешь, сколько этих кукол съедается, и никто этого даже не замечает.
  Было очень непросто сдерживать себя и общаться нормальным тоном. Ненависть точила меня изнутри, понимая, что сегодня мы оба остались без столь лакомого кусочка. А мозг отказывался обвинить в этом мою любовь к длительным дифирамбам, он предпочел сделать виновником незваного гостя.
  - Сколько ты уже держишь их в стазисе? - не обратил он внимания на мою реплику. - Они же две недели бессонницы словят и в днях напрочь потеряются. И кстати, кукол жрут на участке Безразличия Крушина. Честно говоря, мне вообще непонятно, как ему доверили это дело, равноправие - это, конечно, хорошо, но кто вообще надеется на Безразличие?
  - Ну разок... - пытался я изобразить жалостливый голос, пропустив мимо ушей его демагогию о равноправии и безразличии.
  - Я не закончил, на моем участке никто и никогда не сожрет куклу, причем ради твоего же блага. Ты сам знаешь, что может произойти.
  - Да! Да! Да! Я могу сам превратиться в куклу, потому что употребляю уже не чувство как энергию, а чувство как личность, которое идентично тому, что уже есть во мне. У меня не хватит сил удержать их оба, и я сам стану куклой, - продекларировал я заученную фразу из подготовительного курса носителей.
  - Видишь, сам все знаешь, а говоришь, я скучный. Тебе вообще повезло, что на этой неделе я дежурю. Был бы на посту Злоба Вакин, он бы тебя еще и подначивал, чтоб посмотреть, как ты лишаешься собственного тела и оказываешься его безмолвным заложником.
  - О спасибо тебе, Скука Молибог, кланяюсь в самые ноги, - я демонстративно поклонился. Но он был прав, из-за этого ненависть во мне еще сильнее бесилась.
  Мой бывший слушатель, а ныне кукла, так и сидел на полу после падения, продолжая что-то бормотать, периодически дергая руками, как будто отгоняя мух. Сейчас он был в самой безопасной фазе, когда чувство только взяло контроль над телом и нащупывало рычаги управления этим сложным механизмом. Все это было лишь делом времени, итог известен. Через несколько минут этот жалкий человек станет обезумевшим созданием, наделенным нечеловеческой силой, которое подлежит уничтожению без суда и следствия. А это и была моя работа - уничтожать Кукол. Этой не суждено было познать и мига свободы.
  Стоя между своим нереализованным источником энергии и коллегой, испортившим мне ужин, я думал о том, что бы сделали мы на месте чувств. Существуя паразитом, запертым в чужом теле, наверно, будешь готов рискнуть всем, лишь бы хоть на пару часов почувствовать свободу.
  Понимание того, что мне уже никогда не побывать на месте этого несчастного человека, да и любого другого, успокаивало меня. Пускай в моей жизни после смерти много условностей, ограничений и проблем, но я хотя бы был уверен в своем психологическом здоровье.
  - Да что ты ее рассматриваешь-то? - с удивлением перебил ход моих мыслей Скука. - И так время потерял, декларируя свои бессмысленные речи. Сделал бы все полчаса назад и был бы сыт, - он щелкнул пальцами, кукла дернулась, обмякла и застыла навечно.
  - Замечательно! - с неким разочарованием подытожил я, глядя на уже мертвое тело моего бывшего собеседника. - Вечер насмарку, питание насмарку, так еще ты пришел и все за меня сделал, уж мог бы подождать, я, может, хоть какое-нибудь удовольствие получил бы от его зачистки.
  - Это вряд ли. Не нуди, не твоя тема. Запускай время сам, вдруг получишь хоть какое-то удовольствие, и пойдем уже отсюда, - с легкой ухмылкой ответил он мне.
  - Спасибо, премного благодарствую за столь щедрое позволение. - Я максимально демонстративно, показывая свою ненависть к Скуке, щелкнул пальцами. Время начало постепенно разгоняться, набирая свои обороты. Молибог лишь усмехнулся в ответ.
  Когда мы подошли к выходу, время окончательно набрало свой ритм. Уже выйдя за дверь, мы услышали встревоженные крики людей, кто-то громко просил вызвать скорую помощь. Все это уже было бесполезно, медики установят смерть, вскрытие покажет остановку сердца. Сплошь и рядом в нашем мире.
  - Сигаретку? - предложил Скука, когда мы вышли на улицу.
  - Не курю, спасибо.
  - Здоровье, что ли, бережешь? Что-то поздно ты задумался. - Он глубоко затянулся. - Знаешь, - выдохнув, продолжил он, - мне всегда было интересно. Как ты, вроде неплохой парень, попался ненависти на крючок? Знаю я тебя, конечно, только по Конторе и редким встречам, но для носителя ненависти ты довольно приятный парень, даже переживаю, что тебя задавят конкуренты.
  - Знаешь, Скука, что? - не поворачивая голову в его сторону и смотря вдаль, задал я вопрос.
  - Что? - он тоже смотрел вдаль. Солнце медленно уползало за горизонт, накрывая Москву красным закатом, делая тени длинными и похожими на героев фантастических ужастиков.
  - Фамилия у тебя дурацкая, Молибог, серьезно, глупее фамилии не встречал. Удачи в отлове Кукол, - попрощался я с ним и пошел в сторону ближайшей станции метро, голодный, уставший, ненавидящий все и вся.
  - И тебе хороших выходных, - ответил Скука, напомнив мне, что сегодня пятница. В моей нынешней жизни последний рабочий день не приносил столько радости, как прежде, дни недели вообще не замечались.
  Хороший летний вечер еще больше раздражал мою ненависть своей прелестью. Ни она, ни я не могли понять, кого и за что мы ненавидим сейчас. Мы сошлись во мнении, что больше всего сейчас ненавидим Скуку Молибога за его дурацкую фамилию.
  
  
  Глава I
  Неприятное утро
  - Спишь? А я голодная, - тихий шепот вошел болью в висок, разбудив меня. Резко открыв глаза, мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать произошедшее. Можно было списать это на утренний, слишком реальный сон. Но что-то мне подсказывало, что это последствия голода, который напоминал о себе еще и легким недомоганием.
  Повалявшись в кровати несколько минут в ожидании, пока поутихнет головная боль, и окончательно убедившись, что мне уже не уснуть, я встал с кровати.
  Помятого, полусонного, с одним закрытым глазом и одним приоткрытым, ноги на автомате принесли меня на кухню, к холодильнику. Открыв который я уставился в его абсолютно пустое нутро, пытаясь осознать: "Какого черта мне тут надо?!"
  - Ты совсем плох, я посмотрю, - раздался голос из угла кухни позади меня. - Вчера питание сорвалось, и ты решил колбаской голод заесть? До тебя никто не догадывался. Пойдем сходим в магазин, завернем полкило докторской, будем ее пытать и мучить, вдруг она тебя возненавидит, и ты легонько перекусишь, - в голосе чувствовалось нескрываемое злорадство.
  - И давно ты тут сидишь? Не помню, чтобы рассылал приглашения, - не оборачиваясь, ответил я очередному незваному гостю.
  - Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро, - плохо спародировал Винни-Пуха голос из угла.
  - Прости, угостить нечем, меда не осталось, сгущенки никогда и не было, - указал я на пустой холодильник. - Что тебе надо? Хотя не отвечай, дай угадаю. Вечер у меня вчера был провальный, сижу голодный. Даже Скука надо мной потешался, чего тут не хватает? Точно, Злорадства! - закрыв холодильник, я обернулся.
  Перед моим взором предстал невысокий мужчина среднего телосложения, среднего возраста и средней внешности, таких по нашей стране ходят миллионы. Идеальная внешность для тайного агента или чекиста. Одежда его была также абсолютно средняя: белая футболка без рисунка, синие джинсы без лейбла. Даже его черные носки были, как у миллиона других мужчин, с дыркой на месте большого пальца и легким душком, который не вызвал явного отвращения и рези в глазах, но четко давал понять окружающим, кто тут настоящий мужик.
  - Не прибедняйся. - На его обычном лице появилась совершенно обычная улыбка. - В наше время в нашей географической полосе ты быстро найдешь себе "покушать". Ненависти у нас хоть отбавляй. Главное - успеть до окукливания, - злорадно улыбнулся незваный гость.
  - Ты сегодня искрометен как никогда, - не поддался я на его провокации.
  Злорадство был моим наставником, он учил меня контролировать мою ненависть. А лучший способ научить контролировать чувство - это постоянно его провоцировать. Именно поэтому общение с ним доставляло мне дискомфорт и он не был желанным гостем.
  Я, в свою очередь, для него был обузой, о чем он постоянно напоминал. Можно было сказать, что наша неприязнь была взаимна, именно это и делало его визит очень неожиданным. До сегодняшнего дня он ни разу не навещал меня, все общение происходило исключительно в стенах конторы.
  - Сомневаюсь, что твое нахождение в моей скромной обители связано с твоим добровольным желанием. Давай перейдем ближе к делу, оставив наш традиционный интеллектуально-оскорбительный спарринг до лучших времен, - предложил я ему.
  - Раз ты так проницателен и столь вежлив в своих просьбах, не могу тебе отказать, - довольно легко согласился Злорадство и протянул мне газету.
  Казалось бы, в современном мире уже должен был пропасть этот источник информации, но он жил и процветал благодаря его аудитории, которая состояла из доверчивых бабушек и Злорадства. Особенностью данной газеты была многопрофильность. В ней можно было найти все, от рецептов от поноса на основе скипидара до перечня любовниц эскимосского принца, и конечно же, несколько новостей, которые должны были повергнуть в шок доверчивых дам преклонного возраста. На первом листе одна из срочных и горячих новостей была несколько раз обведена красным карандашом.
  - Вчера вечером в ресторанном комплексе на северо-западе Москвы, - начал читать я вслух, - от сердечного приступа скончался Свиридов Артем Андреевич, в узких криминальных кругах известный как Сивка. - Я оторвался от чтения. - Ну и что? Меня можно назвать главным свидетелем этого происшествия.
  - Ты читай-читай, - потыкал гость пальцем в сторону обведенной статьи.
  - К моменту приезда скорой тело умершего не подавало признаков жизни, поэтому было доставлено в ближайший морг на вскрытие. Сегодня утром тело пропало, - я остановился.
  - Что, уже интереснее, да? - злорадствовал Злорадство. - Читай-читай, дальше - лучше.
  - Было установлено, что охранник, находящийся на посту, заснул, камеры наблюдения засняли, как из морга выходил обнаженный мужчина, по комплекции схожий со Свиридовым. На данный момент ведется допрос охранника и экипажа скорой помощи, установившего смерть. Ведется розыск Свиридова. Если вы обладаете какой-либо информацией, просим обращаться по телефонам...
  Дальше читать не было смысла, я ничего не понимал, потому что лично видел, как он умер.
  - Это бред какой-то. Может, желтая пресса развлекается ради рейтингов? - поднял я взгляд от газеты.
  - Нет, уже по всем каналам свистят о том, как труп встал и убежал, причем убежал так, что его найти никто не может. Понимаешь? Никто не может найти пятидесятилетнего голого мужика, - последнее предложение он произнес ироничным тоном с не менее ироничной улыбкой. Создавалось ощущение, что ему даже доставляла некое удовольствие данная новость. Позволяла позлорадствовать.
  - Ничего не понимаю, мне собственноручно пришлось... - запнулся я на секунду. - Стоп! Устранял-то его Скука.
  - О как, это уже интересно, осталось убедить в этом весь белый свет, и считай, с тебя обвинения сняты, - то ли злорадствовал, то ли действительно был рад новой информации мой собеседник.
  - Ты уже сообщил комиссарам?
  - Пока нет, но думаю, они уже в курсе, просто проверяют достоверность или находятся в легком шоке. Такого на моей памяти точно не было. Симулировать смерть кукла не может, у нее мозгов на это не хватит.
  - Так что мне теперь делать-то? Идти в контору доложиться? - я действительно не понимал, что должен сделать. Формально в моем поведении не было ничего криминального, не говоря уж о том, что зачистку-то совершил Скука.
  - Не предусмотрено инструкций, что ты должен доложить о смерти куклы, если она была устранена в присутствии патруля. Но в контору бы я на твоем месте явился, все-таки дело касается тебя, лучше сейчас не пропадать и быть на виду.
  - Почему сразу ко мне поехал? - спросил я Злорадство, понимая, что он был не обязан это делать, да и не его это тема, переживать за кого-либо.
  - Потому что меня теперь тоже замучают, мне же за тобой следить поручено, - честно признался он. - С самого начала мне не понравился этот Сивка, уж больно неожиданно он появился, да еще и на такой стадии. Надо было с тобой идти. Я бы прекратил это твое паясничество в виде поучительных предсмертных лекций, и ты спокойно бы поглотил его до окукливания. Что вообще за идиотизм такой? - посмотрел он на меня упрекающим взглядом старшего поколения. - Через меня прошел десяток новичков, и ни один не страдал подобным. Пришел, поглотил жертву за пять минут, ушел дальше упиваться своими новыми силами и наслаждаться маленькой властью. Один ты такой особенный. Если тебе не хватает социума и общения, хватит сидеть дома. Выйди на улицу, подерись с быдлом, сними проститутку, соврати школьницу, трахни бабушку. Столько интересных вариантов, а ты разговариваешь с едой.
  - То, что Сава Презрение, кроме основных дел, оказывает услуги по избавлению от трупов, никому не кажется странным. А мое желание выслушать человека и, может, облегчить кому-то душу перед смертью считают ненормальным? - парировал я его претензии.
  - Кого ты там выслушиваешь? Твои постоянные жертвы - это люди с переизбытком ненависти. Сомневаюсь, что они заслуживают того, чтобы их выслушали, если уж ты стремишься оказать им последние почести. И при чем тут сравнение с Савой? Его теневая деятельность необходима нам, не будь его, пришлось бы другому заниматься этим грязным делом. А твое желание быть исповедующим проповедником, а затем убивать покаявшихся как минимум ненормально. С Савой он себя сравнил, - прыснул Злорадство, - ты хоть знаешь, почему все его зовут просто Сава, а не по чувству, как всех прочих?
  - Не знаю. Даже не задумывался.
  - Слушай внимательно, а то потом скажешь, что я тебя вообще ничему не научил. Только чай налей. - Злорадство неожиданно решил провести лекцию, которых от него я не слышал на протяжении всего его наставничества.
  - Нет чая, могу воду налить, и то из-под крана. Весь месяц Сивку выхаживал, дома только спал. Так что на полках так же пусто, как и в холодильнике.
  - Наливай, - махнул рукой Злорадство.
  Я достал свою единственную чашку, покрытую ровным коричневым налетом, налил воду из-под крана, подал своему наставнику. Злорадство брезгливо посмотрел на нее, недовольно цокнул, но глоток все же сделал.
  - Хватит стоять. Уже надоело сидеть с задранной головой, никакого уважения, - заворчал он, как старый дед. Я спорить не стал и сел напротив него. - Начну издалека, постарайся не перебивать, - попросил он. - Чувства есть с зарождения земли, примитивная клетка способна испытывать голод и стремиться размножаться. Но лишь человек, как совершенное существо, все доводит до абсурда. Так и появилось много веков назад общество из людей, которое довело до абсолюта свои конкретные чувства, и назвали они себя носителями. Они считали, что жить в гармонии со всеми чувствами не только глупо и неразумно, да еще и невозможно. Гораздо логичнее было каждому человеку найти то самое, с которым им наиболее комфортно. Но одного они не учли, что даже сосредоточившись на одном чувстве, не они им будут управлять, а оно ими. И начали постепенно гибнуть наши основатели, сейчас бы мы это назвали окукливанием. - Злорадство сделал еще глоток. - Теряли волю. Чувство захватывало их тело и разум. Естественно, для обычных людей их поведение в состоянии куклы было совершенно неадекватно, и их быстро убивали. Из первых погибли почти все, остались единицы, до них-то и дошло, что не все так радужно и прекрасно. Испугавшись, они перешли к тотальному контролю своего единственного чувства и перестали наполнять им себя. Спустя недели они поняли, что и это тоже невозможно, голод сводил их с ума. Изначально они считали, что это можно пережить или перетерпеть, но это было не так. В общем, прежде чем носители разобрались, как прийти к балансу, прошло около двухсот лет. Из первых носителей осталось всего семь самых сильных и, наверно, одних из самых простых и каждодневных чувств: Подозрение, Любопытство, Страх, Ненависть, Зависть, Равнодушие и, видимо, как главный противовес всему этому, Любовь. Мне кажется, она выжила именно благодаря тому, что очень любила саму себя. Носители этих эмоций считаются родоначальниками и главными учителями. Живы ли они по сей день, известно очень малому кругу лиц, мне кажется, только им самим. Мне, например, не верится, что спустя столько столетий войн, революций, катаклизмов, да и просто случайных событий можно было выжить. Они себя называли просто по названию чувства и поначалу принимали в свои ряды исключительно адептов с новыми чувствами. В их идеологии лежала индивидуализация. Потенциальных носителей использовали для пищи, как видишь, от этого мы не ушли. Но они столкнулись с проблемой. Куклы. Они были всегда: и до создания нашего общества, и до государств и цивилизаций. Во времена общинного строя куклы не выживали долго. Их неадекватное поведение сразу настораживало соплеменников, и их просто убивали. Но вот во времена больших государств и империй кукле уже было проще оставаться незаметной среди миллионов обычных людей.
  - А чем же куклы мешали нашим основателям? Всего семь человек, они наверняка отгородились ото всех в каком-нибудь замке и выходили только ради питания, - перебил я Злорадство.
  - Не беги впереди паровоза. Кукла может восполнить силы только за счет своего единственного чувства, и как ты думаешь, где самая большая его концентрация? - Злорадство посмотрел на меня.
  - В носителе?
  - Именно, так чуть не погибла первая Злоба. На него напала кукла, желающая наполнить себя его чувством. То, что их физическая сила в несколько раз превосходит даже силы носителя, тебе прекрасно известно. Злоба чудом остался жив, и именно с этого дня основатели поняли, что куклы - это реальная угроза не только для простых людей. Поэтому было принято решение создать лимит вакантных мест и принимать новых носителей. Они организовывались в патрули по отлову кукол. Для того чтобы не было путаницы среди новых участников общества, к названию чувства стали присоединять имена, затем прибегли к фамилиям, отчествам, потом к стране происхождения, месту рождения и в итоге к цифрам. Но и до сих пор встречаются очень редкие имена и фамилии, в этом случае к ним не добавляются новые идентификаторы в виде страны, города и номера. Также, находясь на одной территории, необязательно конкретизировать, что это, к примеру, Москва. Поэтому все мы тут максимум имеем фамилию и имя. К примеру, у нас есть свой Любопытство Иван Кузьмин, для нас он такой, отправься он в другой город, он обязан там представляться как Любопытство Иван Кузьмин Москва, все довольно просто. Да и не так нас много, поэтому мы все друг друга знаем. Я доступно объясняю? - бросил он взгляд на меня, я лишь кивнул. - Теперь ты осознаешь, сколько может быть лет Саве, если его зовут по всему миру не длиннее, чем Сава Презрение?
  - Я правильно понял, что Савы-то, конечно, еще есть, но как более поздно появившиеся, они уже идентифицируются по фамилиям, отчествам и так далее? - уточнил я на всякий случай довольно запутанный рассказ Злорадства.
  - Именно, Сава Презрение - второе Презрение из всех. - Злорадство замолчал.
  - И что дальше? - прождав несколько секунд, обратился я нему.
  - Ничего. Вот потому Саву и зовут только по имени и чувству, а в России вообще только по имени.
  - Я не про это. Что было дальше с нашими основателями и обществом? И почему вообще мне никто не рассказывал об этом раньше?
  - Потому что ты не интересовался, а для выполнения твоих основных задач эти знания не требуются. Это тебе не школа, где насильно впихивают знания. Вся информация открыта, можешь сходить в архивы, запросить там информацию.
  - Сейчас уже на это времени нет, как понимаешь, расскажи хотя бы, что тебе известно, желательно в кратком варианте, - попросил я Злорадство.
  Несколько секунд мой наставник смотрел на меня недовольным взглядом, видно, решая внутри себя, хочет ли он тратить свое время.
  - Ладно, все-таки я наставник твой, только не перебивай, - согласился он. -Начав набор новых носителей, основатели довольно быстро наладили процесс работы общества практически без своего участия. Всем хватало времени и на патрули, и на поиск "пищи", хотя правильнее называть ее энергией или силой. Время шло, человечество развивалось, открывало новые континенты, встречало новые расы и народы, которые также имели подобные общества со своими правилами, законами и системой управления и контроля кукол. До сих пор весь мир поделен на несколько зон. Только в конце позапрошлого века все общества договорились, систематизировали свод правил и законов и поделились по территориям стран или нескольких стран. Но большой пользы это не принесло, как и в человеческом мире, политика всегда имеет несколько слоев, и благие поверхностные намерения лишь скрывают под собой толщу лжи, лицемерия, предательства и выгоды. Некоторые носители для удовлетворения своего голода проникали в структуры власти. Им было удобно и легко питаться на своих позициях: деньги, уважение, страх, зависть, предательства. Будучи у власти и управляя целыми империями, можно было быть истинным дирижером чувств, выбирая какое тебе нужно. Войны порождают ненависть, злобу, отчаяние. Широкий праздник - радость, восхищение. Религия и вера создают блаженство. Только задумайся, как просто, по велению щелчка пальцев, можно создавать то или иное необходимое чувство, стоя у власти, - щелкнул пальцами Злорадство. - Но таким образом можно было довести любое государство до вырождения или до массового окукливания, что в нашей истории, кстати, имело место быть. Это все понимали и потому старались держаться в рамках, четко координируя и лимитируя все действия. Но, как всегда, кому-то хватало питания и в границах своего государства, а кто-то хотел кормиться за счет других. Это к вопросу об обычаях и культуре. Если твоя цивилизация с начала времен воинственна и ведет захватнический образ жизни, это перенесется и на общество носителей. Да и сами чувства сильно подталкивают нас на определенные поступки, тем более если оно одно. Например, зависть к другим государствам, у которых есть выход к морю, плодородные земли или территория больше. Или гордость своей страной, нацией. Я не говорю уже про ненависть, гнев, злобу и прочие крайне негативные чувства, которые и создали войны, геноцид, голод. Все это дело рук наших.
  - Ты хочешь сказать, ко всем конфликтам причастны носители? - я открывал для себя мир по-новому.
  - Конечно, не ко всем, простые люди также опираются на чувства и стремятся удовлетворить свои амбиции. Более того, все самые известные и великие лидеры действительно были обычными людьми, только вот советники и приближенные у них были, как правило, носители. Кстати, это не самое страшное в нашей истории. Со временем общество все равно умнеет, и обычное, и наше с тобой. Посмотри сам, сейчас войны уже идут больше политические, официальные военные конфликты стараются минимизировать либо скрыть. Все поняли, что и своего стада, и соседского скоро не станет, если их так часто сталкивать лбами. И только все подумали, что стали умнее и научились жить в мире, появилась новая проблема. - Злорадство выдержал многозначительную паузу. - Дирижеры. Очень редкий вид носителя, который способен не только питаться чужими чувствами, как мы с тобой, но и стимулировать их у обычного человека. А теперь представь, что будет, если в нужный момент в чужой стране запустить стимуляцию, к примеру, ненависти, или злобы, или любого другого резко негативного чувства у людей?
  - Революции, межнациональные конфликты, религиозные разборки, публичные казни правящих лиц, - ответил я на риторический вопрос Злорадства.
  - Да, так оно и есть. И если раньше враг наш был виден на поле битвы, то сейчас мы удара ждем от своих же соотечественников, которых в нужный, или наоборот, совсем не нужный, момент простимулировали, - печально подытожил Злорадство.
  - А откуда взялись эти Дирижеры? - наличие таких носителей было для меня действительно неожиданным открытием, их можно было назвать совершенными. Чисто теоретически они могли стимулировать чувство и им же питаться.
  - Это те же носители, как и мы с тобой, просто умеющие чуть больше, - спокойно и как-то слишком обыденно ответил Злорадство.
  - Ничего себе, чуть, да это умение дает огромные возможности, - я был поражен его безразличием к таким способностям.
  - Спустя несколько столетий, если ты, конечно, проживешь столько, тебя перестанут удивлять многие вещи. О Дирижерах я сам знаю мало что, лично знаком только с одним, это, кстати, Сава Презрение. Как удивительно часто мы его сегодня вспоминаем, - подметил Злорадство. - Их навык уникален именно тем, что доступен он единицам, потому таких носителей особенно тщательно берегут. Больше мне и самому о них ничего не известно. Так что не спрашивай, где находится тайная школа по обучению дирижированию. Просто прими как факт, есть такие носители, которых по большому счету все ненавидят, но без них никак нельзя.
  - Ладно, ясно все с ними, - я решил не допрашивать Злорадство дальше, даже если он и врал, что больше ничего не знает, расколоть бы мне его все равно не удалось. - Задам тогда свой вопрос, который волнует меня уже давно: откуда бессмертие и ментальные навыки у носителей?
  - Нет никакого бессмертия, я тебя сейчас могу ударить в висок, и ты умрешь, - привел довольно резкий пример Злорадство.
  - Ну хорошо, не бессмертие, отсутствие старения, не знаю, как это назвать.
  - Все-таки ты особенный, - вздохнул наставник. - Прочие, получив силы, не задаются вопросом, откуда они взялись, просто радуются вечной молодости, защите от любых вирусов и инфекций, повышению физических показателей, да еще и ментальным навыкам в довесок. А тебе до всего нужно докопаться. Мой тебе совет: не лезь не в свое дело, и возможно, проживешь не меньше моего. Научись просто ценить то, что даровано тебе извне. Ты же не задавался вопросом, как так случилось, что на Земле сложились благоприятные условия для зарождения жизни?
  - Нет, - честно ответил я, соглашаясь внутри себя с тем, что существовал довольно большой пласт вещей, о происхождении которых мне было ничего не известно, и мне было все равно.
  - Вот и тут, просто восприми как божественную благодать, ниспосланную тебе за деяния твои благие.
  Резкий телефонный звонок заставил нас дернуться. Злорадство взял трубку:
  - Да. У него. Со мной. Ничего. Общаемся. Ясно, - закончив рубленый отчет, он положил трубку.
  - Что случилось? - спросил я.
  - Нас с тобой вызывают в контору.
  - О как, мне вещи с собой собрать?
  - Не собирай, у нас все просто: либо они не понадобятся, потому что отпустят, либо потому что уже не нужны будут.
  - О таком меня не предупреждали, когда я соглашался.
  - Ни черта ты не соглашался, не было у тебя выбора. Поехали в Контору. - Злорадство поднялся с табуретки.
  Я встал следом за ним, сделал пару шагов и потерял сознание.
  
  Призраки прошлого
  Организм носителя был практически совершенен. Нам не были страшны болезни, регенерация тканей происходила в разы быстрее, физические показатели превышали человеческие минимум в два раза. Нашей слабостью было лишь наше единственное чувство, которое и давало эту силу, такой вот замкнутый круг.
  Потеря сознания - проявление слабости организма, значит, виною тому было мое чувство, а точнее, его голод. Такое происходило периодически с каждым носителем, особенно если его чувство было редким, как следствие долгого поиска донора.
  Для меня это также не было в новинку, не считая того факта, что обычно это занимало не больше нескольких минут. Сознание отключалось, сигнализируя, что "топливо" на исходе, призывая меня как можно скорее найти источник пропитания. Сейчас же все было иначе.
  Открыв глаза, я обнаружил себя стоящим у окна, что уже было довольно странно. Все краски были очень тусклы, с трудом удавалось различить цвета объектов, окружающих меня.
  На улице шел дождь. Сильный ветер гонял пожухлые и полусгнившие листья. Черные точки зонтов в хаотическом танце искали убежища. По такой погоде трудно было понять, то ли за окном была поздняя осень, то ли ранняя весна.
  Закончив рассматривать пейзаж, который совершенно не вписывался в рамки реальности, я отвернулся от окна. Моему взору открылась небольшая комната, в ней было все очень обычно. Письменный стол, стул, книжные шкафы с витринами, ковер - все было до боли знакомо. Но самым тревожным элементом комнаты была кровать, а точнее, мальчик, сидящий на ней. Этот мальчик был мне знаком очень хорошо, это был я.
  Щуплое телосложение, бледноватый цвет кожи, сутулая спина, множественные синяки и царапины - все говорило о том, что этот мальчик переживал "лучшие" моменты своей жизни.
  Все происходящее вокруг было слишком реальным, чтобы расценивать это как сон. Я ощущал деревянную, с небольшими трещинами поверхность стола. Мог почувствовать ворсинки ковра, даже запах квартиры, в которой мы с семьей тогда жили, ворвался в мой нос.
  Мое созерцание комнаты и погружение в детские воспоминания прервал скрежет ключей во входной двери. От неожиданности мы, я и маленький я, дернулись.
  - Ты сам когда дома бываешь? Кто его воспитанием будет заниматься? Он же мальчик, ему нужны отцовские наставления! - раздался из коридора мамин голос, переходящий в крик.
  - Да я все ему даю! Что ты еще от меня хочешь? Деньги всегда есть, надо было в гимназию устроить - устроил, секции оплачиваю! Давай я теперь ради него брошу работу и займусь воспитанием - и будем жить на твою мизерную зарплату, питаясь одной капустой! Зато сделаем из этого лентяя и вруна достойного члена общества. Ему уже 13 лет! - а это был уже папин голос.
  Родители погибли в аварии несколько лет назад. Папа на скорости не справился с управлением и выехал на встречную полосу под грузовик, тела удалось опознать, только когда нашли номер машины. Это событие очень сильно ударило по мне. Почти год я не мог прийти в себя и отказывался осознавать, что навсегда потерял их. И теперь, слыша их голоса, внутри меня даже ничего не екнуло. Ненависть не могла отразить мое отношение к ним, а иные чувства не были мне доступны. Может быть, я хотел бы почувствовать хоть что-то, но мне было абсолютно все равно.
  Спустя несколько минут папа с грохотом открыл дверь в комнату, окончательно восстановив в моей памяти события того вечера. Это был вечер общения с родителями после родительского собрания, ежеквартальная семейная забава.
  - Сколько нам еще это терпеть?! Почему ты постоянно врешь?! Почему мы узнаем о твоих двойках только на родительских собраниях?! Хоть бы один учитель промолчал о тебе! Но нет! Все отметили, какой ты неспособный, ленивый и мешающий всем окружающим ученик! - маленький я сидел, молчал и смотрел в пол. Все вышесказанное было правдой, да и пытаться сейчас вступать с отцом в диалог не имело смысла.
  Папина истерика проходила по заданному сценарию. Он орал о моей лени и тупости. Несколько раз давал подзатыльник. Обязательно нужно было меня сравнить с кем-нибудь из одноклассников. Пожаловаться, почему именно ему так не повезло с сыном. Потом он собирал все мои диски с компьютерными играми, которые успели накопиться с прошлых семейных разборок, и демонстративно выбрасывал их, не подозревая, что любимые у меня спрятаны заранее. Мама же на протяжении папиной тирады бегала вокруг него, крича то о том, какой ее сын неуч, то о том, какой ее муж плохой отец. После они запирались на кухне и орали друг на друга часа два, обвиняя друг друга в моем поведении и воспитании.
  В это время я, оставшись в комнате один в самом психически нестабильном возрасте и слыша ор родителей через две закрытые двери, думал о том, что разрушаю семью. Мне хотелось уйти из дома, покончить с собой, как-нибудь исчезнуть из их жизни в надежде, что без меня им будет лучше. Ненависть уже тогда постепенно набирала силы во мне, поглощая прочие мои чувства. И это была самая сильная ненависть, ненависть к самому себе.
  Сценарий жизни после разборок также был невариативен. Обещания маме, папе, себе измениться и стать лучше. Последующие две недели идеальное поведение, даже получение нескольких четверок в школе, а может даже и пятерок, выполнение домашних заданий, помощь по дому. Я превращался в лучшего ребенка на свете, притупляя бдительность родителей. И как только они расслаблялись, мое поведение и послушание возвращались в нормальные, по моим меркам, рамки. Снова двойки, тройки, невыполнение домашних заданий, баловство и хамство в школе. И вновь родительское собрание, крики, разборки, круг замыкался.
  Все эти воспоминания, так красочно разыгрывающиеся перед моими глазами, достучались до моего единственного чувства. Я вспомнил это удивительное ощущение ненависти к самому себе, и она довольно заурчала где-то внутри меня. Слабость ушла, конечности вновь почувствовали прилив сил, прошла головная боль, мир вокруг стал чуть более цветной.
  - Это что сейчас было? - от неожиданности спросил я вслух.
  - Ты утолил голод, - голос мальчика с кровати заставил меня дернуться.
  - Как это возможно? - мне самому было неясно, какому событию адресован вопрос. Тому, что маленький я слышал меня, или тому, что я сам себя напитал, без чьей-либо помощи, будучи вне сознания.
  Комната неожиданно схлопнулась перед глазами, как будто я моргнул и не смог открыть глаза вновь, дыхание перехватило, лицо обожгло холодом...
  Секунды в холодной темноте без воздуха показались вечностью.
  Сильный удар по щеке, еще один... Снова обжигающий холод...
  И вновь удар...
  С глубоким вдохом мне наконец-то удалось открыть глаза.
  - Очнулся? - голос Злорадства звучал слегка приглушенно, очертания его лица тоже были размыты. Видимо, мои органы еще не успели настроиться для восприятия реальной картинки после столь глубокой потери сознания.
  - Да, - откашливаясь и жадно глотая воздух, ответил я. Слух и зрение постепенно приходили в норму. - Что со мной было?
  - Сначала ты просто потерял сознание, видимо из-за голода, но пару минут назад ты перестал дышать. Пришлось прибегнуть к экстренным мерам.
  Судя по тому, что я был достаточно мокрый, а мои щеки горели огнем и болели, в список экстренных мер Злорадства входило избиение и попытки утопить и так бездыханное тело. Однако это помогло.
   - Где мы? - спросил я, поняв, что мы уже не в моей квартире.
  - На допросе, - ответил мне незнакомый голос, который принадлежал долговязому мужчине, сидящему за столом напротив нас.
  Его внешний вид можно было назвать экстравагантным. Чуть вытянутое бледное лицо со впалыми щеками обрамляли длинные, прямые, абсолютно белые волосы, конец которых было трудно определить, потому что, ложась на плечи, они переходили в мантию такого же белого оттенка. Завершающим штрихом были абсолютно черные очки с круглыми линзами.
  - Ваш коллега и наставник, - указал он рукой в сторону Злорадства, который сидел рядом со мной, - принес вас сюда на руках, усадил на стул и, сказав, что у вас легкий обморок из-за голода, пообещал, что вы скоро придете в себя. Но вы перестали дышать. Дальше вы в курсе происходящего. Часто с вами такое происходит?
  - Нет, легкие обмороки у меня были, но с потерей дыхания и столь длительный в первый раз, - честно ответил я.
  - Ясно, - незнакомец что-то записал в тетради, лежащей перед ним.
  Окончательно совладав со зрением, мне удалось разглядеть помещение, в котором мы находились. Это был небольшой кабинет без окон. Из мебели в нем присутствовал только стол с креслом с одной стороны, на котором сидел незнакомец, и два стула с другой стороны, на которых сидели мы со Злорадством. Причем судя по тому, что наши стулья были разные, наличие второго тут не подразумевалось.
  - Обычно допрос происходит тет-а-тет, - подтвердил мою догадку незнакомец. - Но Злорадство Василий Москва очень просил присутствовать. Учитывая проблемы со здоровьем подозреваемого и послужной список Василия, я одобрил его просьбу. С этого момента прошу отвечать на мои вопросы. Ненависть Елисей Москва, расскажите мне, что произошло вчера вечером между вами, Скукой и куклой? Предупреждаю, говоря неправду, вы обрекаете себя на неудачу, в этом кабинете вранье не существует.
  - Стандартная процедура профилактического уничтожения человека на последней стадии. В процессе была допущена ошибка, приведшая к окукливанию жертвы. Кукла была уничтожена на месте Скукой Петром Молибогом Москва, - по-уставному отчеканил я.
  - Ясно, - совершенно безэмоционально сказал незнакомец и вновь что-то записал в свою тетрадь. - Вы не врете, что, к сожалению, очень сильно все усложняет.
  - Что усложняет? - его пустой голос почему-то подстегивал мою ненависть, которая породила всплеск несдержанности и повышение голоса. - Я прекрасно понимаю, что вляпался в какую-то историю, но мне все же очень хотелось бы понять в какую. Не говоря уже о том, что я не делал ничего, противоречащего уставу.
  - Сейчас вы можете быть свободны, но под постоянным наблюдением, - пропустил он мимо ушей мою фразу. - Злорадство Василий Москва приставляется к вам сопровождающим. Он же и поделится с вами всей необходимой информацией.
  - Подозреваемый, постоянное наблюдение, сопровождающий, - перечислил я все термины, услышанные мной за короткий разговор, все тем же повышенным тоном, - это трудно назвать свободой.
  - Злорадство Василий Москва, - вновь пропустил мои слова незнакомец и обратился к Злорадству, - ваш ученик, если можно так назвать его, не обладает минимальными навыками субординации. Лично я вижу в этом исключительно вашу вину. Настоятельно рекомендую поделиться с Ненавистью Елисеем Москва знаниями, не только полезными при патрулировании улиц и отлове кукол, но и необходимыми в нашем небольшом социуме. Вполне возможно, это тоже может помочь ему прожить дольше и комфортнее среди нас. Покиньте мой кабинет.
  Контора была оперативным центром носителей Москвы и Подмосковья. Самая крупная во всей России, но даже при этом занимала всего одно трехэтажное здание в историческом центре. Каждый носитель был обязан хотя бы раз в неделю отмечаться о своих успехах и провалах, если же он был на дежурстве, то каждый день. Потому народу тут было всегда много, в любое время суток и в любой день недели.
  Улица встретила нас сухой жарой и ярким солнцем. Морщась от света, бьющего в глаза, Злорадство достал сигарету и закурил. Мне же оставалось просто стоять рядом с ним - во исполнение указа сверху.
  - Василий, значит, - назвал я Злорадство по имени, устав стоять в молчании, - больше года ты мой наставник, а я даже твоего настоящего имени не знал.
  - Мы же не друзья и даже не знакомые. Да виделись раза два в месяц, к чему это излишнее панибратство, - объяснил он свою позицию.
  - Если нам теперь проводить вместе все время, мне кажется, проще будет общаться по именам, тем более среди обычных людей, - предложил я Злорадству.
  - Звучит логично, - не стал он спорить. - Кстати, я не знал, что у тебя такое, мягко говоря, необычное имя, ты же говорил, что ты Алексей.
  - Давай Алексеем и останусь, долгая история, бессмысленная, наполненная бабушкиной фантазией, детскими комплексами и обидами.
  - Твое право, - докурив сигарету, Злорадство кинул бычок в урну. - Поехали, до вечера еще много чего надо успеть, благо вчера машину тут оставил. - Вася направился в сторону стоянки, я шел следом.
  Парковка конторы всегда была особенным местом. Тут можно было увидеть ушастый запорожец и элитную иномарку стоимостью несколько десятков миллионов. Носители старались провоцировать окружающих на выработку необходимого им чувства любым способом, легкая подзарядка всегда была кстати. Человек - существо не самое умное, способное само себя завести, не говоря уже о способности закатывать истерику на пустом месте. Дорогое авто, стоящее рядом в пробке, могло вызвать небольшой приступ зависти, злобы и даже ненависти. Старая развалюха всегда становилась поводом злорадства, сочувствия или гордости за то, что у тебя машина лучше.
  Так что, когда Вася остановился около старой, помятой, проржавевшей Лады 2110 и стал ключами открывать дверь, я нисколько не удивился.
  Несмотря на экстерьер его боевого коня, он завелся с первого раза. Двигатель издавал приятные урчащие звуки, говорящие о том, что за машиной следят и внешний вид скорее для антуража.
  Главным минусом использования данного авто как приманки чувств было отсутствие кондиционера. Это я ощутил в полной мере спустя десять минут стояния в пробке, в которую мы уперлись, как только выехали с территории Конторы. Солнце качественно прогрело столичные каменные джунгли, этому очень способствовал асфальт, большие зеркальные витрины, да и просто стены домов по обеим сторонам дороги. Мне казалось, что я нахожусь в духовке, которая все еще продолжает нагреваться, постепенно запекая мои внутренности. Зато мокрая от спасительных действий Злорадства футболка высохла за считаные минуты.
  - Сейчас уже поедем, пробка из-за светофора, - видимо, Вася понял по моему лицу, что мне было немного дискомфортно.
  Сам я уже давно отказался от машины и предпочтительно ходил пешком или ездил на метро. Чаще всего выходить в патрули или на поиск пищи приходилось уже ближе к ночи, что ограждало меня от столпотворения в общественном транспорте и на улице. Это был главный плюс в моей жизни носителя. Я никогда и никуда не торопился, везде успевал, и вообще, был предоставлен сам себе. Можно было сказать, что это была работа на себя, да еще и не очень трудная.
  Контора перечисляла нам каждый месяц зарплату. Она рассчитывалась из средних показателей прошлого года по месту проживания, так что хватало на одного человека вполне. Деньги в Конторе брались из реальных компаний, многие из них были мировыми брендами, которые оплачивали услуги маленьких компаний, по чистке помещений к примеру, и уже они перечисляли зарплату носителям. Более того, никому не запрещалось иметь свой бизнес, устроиться на работу и даже стать знаменитым. Главное условие - выполнять план, быть всегда готовым оказаться в нужном месте по требованию Конторы и не общаться слишком близко с обычными людьми. И конечно же, самое главное - не кормить свое чувство до окукливания. При таком исходе вновь образовавшуюся куклу быстро уничтожали, и освобождалось место и имя для следующего носителя.
  Наконец, мы проехали светофор, создающий пробку, и разогнались. На скорости жара казалась более терпимой, ветер из окон приятно обдувал лицо.
  - Вась, почему им просто не убрать меня? - честно и напрямую спросил я у Злорадства.
  - Зачем, даже скорее почему?
  - Заварилась какая-то каша, я главный подозреваемый. К чему вся эта показуха с допросами, разбирательствами, приставлением тебя ко мне? Это в реальном мире есть общественность, Европейский суд по правам человека. А у нас-то убрать меня и все, проблема решена, даже искать никто не будет.
  - Не льсти себе, главный подозреваемый, - передразнил он меня. - Ты не важен в этом деле, на твоем месте мог быть кто угодно. Одних Ненавистей по Москве на учете стоит штук десять. Важно понять, что это за хитрая кукла и не происки ли это иностранных агентов. Хоть все вокруг и орут, как в России жить плохо, на самом деле сейчас-то все более-менее стабильно, и новой революции не нужно никому. Особенно нашим комиссарам.
  - Меня подозревают в связях с иностранными агентами и ждут, когда я оступлюсь или попытаюсь выйти на контакт с ними? Ты же должен будешь докладывать это все в Контору и в критической ситуации выстрелить мне в затылок, так? - напрямую спросил я у Васи. Он молчал, он слишком долго молчал.
  - Не такой ты дурак, как пытаешься порой казаться. Но пойми, мне самому все это не нравится. Сейчас я больше всего жалею, что так мало с тобой общался, чтобы быть уверенным в том, что ты не завербован.
  - Значит, ты все-таки подозреваешь меня?
  - Слушай, мне больше двухсот лет. Я видел столько, что не удивлюсь, если ты сейчас тут лопнешь и из тебя вывалится табун маленьких негритят, которые мне станцуют канкан на торпеде. Так что не стоит меня упрекать, я делаю свою работу и делаю ее хорошо. Будь ты мне родным братом, мое отношение к тебе не изменилось бы. Приказ есть приказ. Давай договоримся. Проводя друг с другом столько времени, мы не будем уделять особенного внимания, что я могу убить тебя просто потому, что твое поведение покажется мне подозрительным. Нам действительно будет проще, если мы попытаемся стать друзьями. Возможно, узнав тебя получше, я стану больше тебе доверять.
  В машине повисла тишина, разговор был малоприятный, зато честный. Каждый из нас задумался о своем.
  Меня мучил вопрос, почему, несмотря на новую жизнь после смерти, я все так же продолжал сам себе ее усложнять и портить? Адекватные носители первые два года тратили минимум времени на зачистку, чтобы как можно больше развлекаться, заниматься сексом, пить, употреблять наркотики, ловить кайф любым доступным способом. А я придумал себе маленький иллюзорный мир, в котором общался с едой и упивался своим одиночеством. Можно было просто зачистить Сивку, щелчком пальцев убить его без лишних разговоров, и все было бы абсолютно по-другому, зачем я сам тянул время? Почему вдруг Скука оказался именно в этот момент там, зачем он вообще зашел в ресторан? Можно ли почувствовать стазис на расстоянии? Это нереально. Его можно ощутить, только оказавшись в нем. Слишком много было вопросов без ответов.
  - Хватит там пытаться что-то придумать или осмыслить. Тебе сейчас самое главное - вести совершенно обычный образ жизни. Комиссары и их элитный отряд знают свое дело, они справятся и без тебя. Не надумывай себе ничего, просто живи, - ворвался в круговорот моих мыслей Василий.
  - Постараюсь, - ответил я, глядя в окно на пролетающие мимо нас, залитые солнцем улицы Москвы.
  - Да, кстати, в связи с этой ситуацией нам квартиру выделили. Твоя однокомнатная мало подходит двум мужикам, особенно когда один из них носитель ненависти, а второй - злорадства. Ты меня подушкой задушишь на второй неделе. Поэтому сначала ко мне, возьму свой тревожный чемодан, потом за твоим.
  - Тревожный чемодан? - переспросил я.
  - Чемодан, в котором собрано минимальное количество вещей для комфортной жизни в другом месте неопределенное время. - Злорадство посмотрел на меня как на дурака. Видимо, в его понимании такой атрибут присутствовал в жизни каждого человека.
  - У меня нет такого.
  - Да! - протянул Вася. - Совсем ты зеленый, явно ни революций не видел, ни войн. Мой вот уже благо двадцать лет без дела лежит, последний раз в 1993 пригождался. Благо разрулили все более-менее мирно, ну, по сравнению с другими революциями, - в очередной раз он ткнул меня в мою неопытность и юность.
  - Да у меня без чемоданчика вещей мало. Ты ж видел мою квартиру. Один полупустой шкаф, за пятнадцать минут что-нибудь соберу. Где жить-то будем? - поинтересовался я в желании поскорее уйти от тем про чемоданчики, которые есть у всех, кроме меня.
  - Элитный жилой комплекс на Октябрьском поле.
  - Ого, там же квартиры по сорок миллионов.
  - Тебе эту квартиру никто не дарит. Вход по пропуску, выход фиксируется, камера на каждом углу, благо в самой квартире нет. В общем, все это ради тотального контроля. Легенда проста: я отец, ты сын, из Тюмени. Меня, топ-менеджера, перевели из регионального филиала в центральный офис, компания снимает мне квартиру.
  - Отец и сын? - переспросил я Васю. - У нас с тобой визуально разница лет десять, не больше.
  - У нас с тобой разница минимум двести десять лет, - злорадно огрызнулся он.
  - Ну давай представимся внуком и прапрапрадедушкой, не ерничай, ты понял, что я имею в виду.
  - Тебе около тридцати, спокойно сойдешь за двадцатипятилетнего, мне сорок, считай сорок пять, вот тебе и двадцать лет разницы. Да и что мы это обсуждаем? Легенду не нам придумывать, все уже сделано за нас, и фальшивые паспорта уже у меня, и по ним я отец, ты сын.
  - Тогда действительно обсуждать нечего, мог бы сразу сказать, что все уже решено.
  - Блаженный ты все-таки. Я вообще не спрашивал у тебя совета, а ставил перед фактом. Ты сам зачем-то затеял эту увлекательную арифметику с возрастом.
  - Проехали, - ответить в свою защиту мне было нечего, иногда я действительно лез не в свое дело и был навязчив в своих советах.
  - Приехали, - передразнил мой тон Вася. - Вот мой дом, пойдем со мной, ты обязан быть рядом все время.
  Это был дом времен сталинской застройки. Высокие потолки, толстые стены, большие комнаты, все, что нужно для комфортной жизни. Особенно если в душе ты чекист.
  - Контора предоставляет квартиру? - спросил я у Васи.
  - Да, люблю такие дома, капитально тогда строили, надежно. Вот теперь прошу предоставлять мне только подобные квартиры. Выслуга лет позволяет выдвигать некоторые требования к начальству.
  Мы вошли в подъезд, поднялись на второй этаж. Злорадство позвонил в квартиру, дверь открыла женщина.
  
  Тревожный чемоданчик
  - Посмотрите, кого это к нам принесло! - с порога недовольным тоном, без приветствия встретила женщина Васю. Несмотря на субботу, когда многие отдыхают от нарядов и косметики, она уже была накрашена, с уложенной прической и одета в легкий выглаженный сарафан. На вид ей было не больше тридцати пяти лет. - Я тебе звонила, почему ты не отвечал?
  - Кать, сейчас не самое лучшее время. У меня некоторые проблемы и на их фоне для тебя плохая новость. Нам надо расстаться. Жить можешь пока тут, мне все равно необходимо уехать, - в лоб заявил Василий, переступая порог квартиры. Я зашел следом.
  Екатерина, на удивление, спокойно восприняла неожиданный ультиматум Василия, который даже мне показался слишком прямолинейным.
  - Просто так? Без объяснений спустя шесть лет ты меня бросаешь? - пытаясь сохранить самообладание и сдержать дрожь в голосе, спросила она.
  - Шесть лет? - вырвалось у меня изо рта.
  На секунду мне показалось, что внутри меня встрепенулось изумление, но ощущение было мимолетным, и я решил не придавать этому значения. Причиной же этому трепету был факт наличия личной жизни у Злорадства. Носители крайне редко сходятся с кем-либо на долгий срок. Довольно трудно жить с существом, обладающим всего одним чувством, особенно если это злорадство. Тут нужно было отдать должное либо Екатерине, которая, по невидимым причинам, испытывала нездоровую любовь к постоянному злорадству своего партнера, либо Василию, который ловко симулировал прочие чувства, которых у него не было. Сдавалось мне, что, вероятнее всего, место имел второй вариант. Прожив столько лет среди людей, и не так притворяться научишься.
  - А это вообще кто? - указала Катя на меня пальцем.
  - Здравствуйте, я Алексей, очень приятно познакомиться, как ваши дела? - за последний год мой круг общения состоял лишь из носителей и жертв, предпочитавших по большей части молчать и хлопать глазами. Так что неожиданная встреча с обычным человеком застала меня врасплох, что привело к не самому удачному набору слов при знакомстве в такой ситуации.
  - Отлично мои дела, вот все утро было хреново, но появился Вася с тобой, и они сразу пошли в гору.
  Резкий, грубый сарказм с нотками злорадства расставил все на свои места. Вася использовал ее для питания. Легкий ежедневный перекус с доставкой на дом на протяжении шести лет. Скорее всего, когда ему было необходимо подзарядиться, он создавал ситуации, провоцирующие Катю на злорадство, а потом тихо и мирно выслушивал ее, получая свою долю энергии. А ведь она его любила своей странной, извращенной любовью.
  - Кать, не заводись, не при людях. Зачем тебе эти объяснения? Прими как факт, решение я свое не изменю. - Злорадство прошел мимо нее в одну из комнат и начал копаться в шкафу. Он не хотел тратить время, потому общался как-то между делом, продолжая свои поиски в недрах вещей.
  - Как это зачем? Еще вчера у нас все было прекрасно, утром ты срываешься ни свет ни заря, хотя сегодня суббота. - На место саркастичного злорадства приходила обычная истерика. - И тут ты приезжаешь с каким-то неясным мужиком и говоришь, что все кончено! Что он вообще тут делает? - снова ткнула она в меня пальцем.
  - Ну хорошо, раз тебе так нужны объяснения, мои чувства к тебе остыли, - слишком сухо и мимолетно ответил Вася, вылезая из шкафа с потертым чемоданом в руках.
  - Чувства, - передразнил я тон Василия и усмехнулся. Мое бестактное поведение не было понятно даже мне самому, но почему-то упоминание о чувствах из уст Злорадства звучало очень комично.
  - Алексей, ты совсем дурак? - задал риторический вопрос Вася, посмотрев на меня.
  - Простите, все, молчу. Мне так редко удается общаться с людьми, что совершенно разучился вести себя в обществе, - извинился я.
  Пока шел наш короткий диалог, Катя молчала. По ее лицу было видно, что чувства уже начали свой хоровод, который скоро выплеснется на всех окружающих. Среди них, конечно же, была и ненависть, которая успешно набирала обороты. У меня не было времени оценить морально-этический вопрос, насколько корректно питаться чувствами бывшей женщины своего учителя, потому я просто подкрепился, возможно, немного смягчив удар, ожидающий Васю.
  - Скотина!!! - ее прорвало, слезы потекли ручьем. - Четыре года я, как дура, жду предложения, а получаю от ворот поворот из-за какого-то смазливого юнца. Так ты его еще к нам домой притащил! И на его же глазах бросаешь меня? Что же вы за уроды-то такие? - в воздухе повисла тишина, ни Василий, ни я не сразу поняли сложную структуру женской мысли.
  - Что? - первым очнулся Злорадство. - Ты что несешь? Ты в своем уме, женщина? Это просто мой коллега, нам жить теперь вместе, я за вещами заехал своими, потом он к себе за вещами заедет. - Вася прожил много лет, многое повидал, выслушал не меньше, но видимо, еще никогда в жизни его так витиевато не называли пидарасом. Это очень ударило по его способности осознавать собственную речь и грамотно строить предложения.
  - Ой, ой, ой, - запричитал я, понимая всю глупость ситуации и фантазию Кати, - что же ты несешь, Василий.
  - Ага! А я что говорю! - радостно подхватила Катя возможность позлорадствовать. - Гомики проклятые! На старости лет решил попробовать что-нибудь новенькое? А ты! - обернулась она на меня. - Неужели моложе и симпатичнее найти не мог, или побогаче хотя бы? У него же за душой ни гроша. - Я никогда не предполагал себя в такой ситуации, потому просто стоял с открытым ртом, не в силах что-либо вымолвить в свою защиту. Возможно, еще больше возбуждая воображение Кати. - У него даже стоит уже с трудом, через раз. Хотя вот не знаю, может, на мальчиков уже лучше, чем на меня.
  Неожиданный приглушенный щелчок прервал Катину речь, кровь брызнула на стену, в комнате воцарилось молчание. Девушка дернулась и со странным выражением лица обмякла и упала. Из пробитых висков текла кровь, медленно заливая весь пол вокруг, пуля прошла навылет. Спасибо толстым сталинским стенам, они остановили ее дальнейший полет. Я в ступоре смотрел на Злорадство, который все еще держал пистолет с глушителем в направлении, где только что стояла его пассия.
  Первым заговорил Вася:
  - Я носитель, мне ведомо только злорадство. Я не обижаюсь, не гневаюсь и не ненавижу кого-либо, что бы он ни сделал мне и как бы ни назвал. За свою долгую историю мне приходилось делать много плохих вещей, гораздо больше, чем хороших. Но за все эти годы даже самой маленькой мысли не было в моей голове о соитии с другим мужчиной. Никто не имеет права пустить в мою сторону даже тонкий намек на сие отвратное действо, - на протяжении всей тирады Василий пристально смотрел в мертвые глаза Кати.
  - Классная речь, намек понятен, но откуда ты достал пистолет? - спросил я у Злорадства по окончании его пламенной речи.
  - Из чемоданчика, я же тебе говорил, полезная штука, которую должен иметь каждый. - Он действительно предполагал, что у каждого человека, ну хотя бы носителя, есть такой чемоданчик, в котором есть пистолет, с помощью которого можно решить проблему домашней ссоры. Иногда я был рад, что во мне только одно чувство и это не страх.
  - Знаешь, все же осмелюсь и спрошу, ты считаешь, это адекватно? - отходя от медленно ползущей в мою сторону кровавой лужи, спросил я у Васи.
  - Нет, конечно. Это совершенно неадекватно. По возможности так не делай. Но когда на кону важные дела и ты понимаешь, что какой-либо индивид будет тебе мешать в них, не строй иллюзорных надежд, что с ним можно будет договориться и он сам собой исчезнет. Люди, как проблемы, никогда сами не исчезают, с ними надо справляться самому.
  - Спасибо еще за одну мудрость, сенсей, - сложив руки у груди, я поклонился на манер азиатов.
  - Я, конечно, понимаю, что ты носитель. Но тут только что человек умер, а ты паясничаешь, - осек меня Вася, поставив в тупик своими словами, шутил ли он или был серьезен, мне уже было не понять. - Иди на кухню, вскипяти нам воду, чай попьем, Катю помянем, я уберусь пока тут.
  Окончательно запутавшись в юморе Злорадства, я пошел на кухню.
  Приготовление чая не заняло у меня много времени, кухня была небольших размеров, на поиски заварки, сахара и даже печенья ушло не больше нескольких минут. В ожидании, пока вскипит чайник на плите, электрического у Васи почему-то не было, я присел за стол.
  Васина уборка заняла не так много времени. Спустя десять минут он уже появился в дверном проеме кухни, вытирая тряпкой руки от крови.
  - Все носители могут так безнаказанно убивать людей? - спросил я у него.
  - Нет, конечно, она была моим клиентом, - он был совершенно спокоен, что было абсолютно закономерно. Жалость и тоска были не в его юрисдикции.
  - Как ты ее так долго держал? Целых шесть лет, и она не окуклилась.
  - Честно говоря, за эти шесть лет она даже не была близка к созреванию. - Вася продолжал тщательно вытирать руки от следов крови. - Я встретил Катю семь лет назад. Ее уровень злорадства был огромен, мне казалась, что до созревания ей осталось не больше месяца. Но не ведая того сама, она очень хорошо балансировала, нивелируя свое злорадство душевной добротой и отзывчивостью.
  - Так сразу и не скажешь, - перебил я его.
  - Поверь мне, она очень добрая... была. В течение года так происходило несколько раз: доведет себя почти до состояния куклы, потом бах - и месяц добрая и отзывчивая. Это, кстати, основная причина, по которой у нее совершенно не было друзей и были жуткие проблемы с мужиками. Человек, который сначала месяц злорадствует над тобой, а потом проявляет назойливую заботу, отпугивает простого обывателя. Так что я принял решение просто поместить Катю рядом с собой. Потихоньку подпитывался ее злорадством. В принципе, я имел полное право прекратить ее существование, но, конечно, не с помощью пистолета. Скорее всего, начальство сделает выговор, если, конечно, узнает. - Он бросил на меня сверлящий взгляд.
  - Да не скажу я никому, не смотри на меня так больше, - отмахнулся я от него.
  - Вот и ладно, а Сава свое дело знает, скоро будет тут, - сказал Вася и сел рядом, взяв свою кружку.
  Мне пить чай в такую жару не хотелось, потому, сделав пару глотков, я просто наблюдал за Злорадством, который с причмокиванием пил невкусный чай из пакетиков, заедая его черствым печеньем.
  - Долго нам Саву ждать? - прервал я Васин геноцид кондитерского изделия.
  - Зависит от того, где он сейчас и чем занят. Сказал, что скоро будет, полчаса - час, наверно.
  - Значит, у нас есть время пообщаться. О какой информации говорил тот странный мужик, похожий на Сарумана в молодости, которой ты должен со мной поделиться?
  - На кого похожий? - моя шутка юмора не возымела успеха у Злорадства, скорее всего, он просто не был знаком с экранизацией романа Толкина. - Видящий, что ли?
  - Видящий? - Васина терминология также поставила меня в тупик.
  - Давай уже прекратим этот увлекательный разговор двух старых евреев и перейдем к сути, - внес он дельное предложение. - Видящий - создание без чувств вообще, но умеющее читать мысли, что позволяет ему легко определять, врет ли его собеседник.
  - Как это? - не понимал я. - Как можно жить вообще без чувств?
  - А как можно всего с одним чувством? - передразнил меня Вася.
  - Честно говоря, двояко, есть и положительные, и отрицательные моменты. Но совсем без чувств как? - я настаивал на своем вопросе. - Смысла жить совсем нет.
  - А у тебя какой смысл жить? - мы снова вернулись к разговору двух старых евреев. - Да черт с тобой, какой смысл жить у среднестатистического человека? Родился, школа, работа, старость, смерть? - Вася вновь начал раскочегаривать свое злорадство. - Лучшее, что придумал простой обыватель, это выдумать себе смысл жить, чем он и занимается всю свою жизнь, простите за тавтологию. Дети, карьера, знания, так далее и тому подобное. А между этими думками о смысле жизни у него депрессия, которую он тоже выдумал. И все это из-за чувств, которые не дают ему покоя. А тут у нас счастливейший индивид, у которого чувств нет. Он спокойненько живет в мире и гармонии сам с собой, потому что ничего не хочет и ничего ему не нужно. Покой и тишина.
  - Да какой уж тут покой? Каждый день общаться с такими индивидами, как ты, даже бесчувственный не выдержит. Страшно представить, что у тебя там в голове, а ему копаться в этом, - съязвил я.
  - Твой юмор с каждым разом все совершеннее. - Вася посмотрел на меня взглядом старика, замученного детскими шутками внука.
  - Спасибо, стараюсь, - улыбнулся я ему в ответ. - Давай уже поконкретнее, откуда они такие расчудесные взялись?
  - Сам толком о них ничего не знаю. Хватит считать, что, если я намного старше, больше знаю о структуре носителей. Мы с тобой в одном чине, так сказать, для меня открыты все те же источники информации, что и для тебя.
  - Но у тебя есть связи и репутация, наверняка благодаря этому можно узнать что-то сверх рамок дозволенного.
  - Какой же ты приставучий, - вздохнул Злорадство. - Кто-то говорит, они искусственно выводятся, некоторые утверждают, что это следующее звено после носителя. Но я живу уже довольно давно и еще ни разу не видел, чтобы носитель становился Видящим. Все, больше мне ничего не известно.
  - Спасибо, и почему ты не мог сразу это рассказать? Все из тебя клещами тащить нужно. - Вася недобро посмотрел на меня, но промолчал, ведя себя как мудрый старец, не обращающий внимания на провокации юнца. - А теперь давай к действительно важной информации перейдем. Сомневаюсь, что вот этими слухами Видящий рекомендовал тебе поделиться со мной.
  - Скука отрицает, что вчера на патруле заходил в ресторан, в котором ты работал.
  - Его уже допрашивал Видящий? - уточнил я, чувствуя подвох.
  - Да, он был у него перед тобой, Видящий подтвердил, что его слова - правда.
  - Теперь хотя бы понятно, почему кукла жива, потому что никто ее не убивал. Дело раскрыто, расходимся, - наигранно весело объявил я результат собственного расследования.
  - Если бы все было так просто. - Вася не разделял моего позитивного настроя.
  - Хорошо, мыслим логически. Я утверждаю, что Скука зачистил куклу, и это правда. Он утверждает, что даже не заходил в ресторан, и это тоже правда...
  - Остановись, - неожиданно меня перебил Вася, - это совершенно не твое дело и не твоя забота. Самым разумным будет вести себя максимально обычно. Комиссары справятся сами. Не создавай вокруг себя лишние подозрения.
  - Во-первых, это меня касается, кто-то из этих двоих врет, а скорее всего, оба разом, - все-таки озвучил я Васе свои догадки, которые он так не хотел слышать. - Во-вторых, это просто мысли вслух.
  - Говори и думай что хочешь, заткнуть тебя невозможно. Но как твой сопровождающий, и что важнее, наставник, я не позволю тебе вмешиваться в расследование. Вплоть до применения силы и рекомендаций заключения тебя под стражу. Ради твоего же блага.
  - Звучит благородно и пафосно, спасибо, оценил. Твоя позиция ясна, я ее уважаю и постараюсь не создавать тебе проблем, но прошу ответов.
  - Спрашивай, - со вздохом согласился он.
  - Спасибо. Возможно ли, чтобы Видящий врал?
  - Насколько мне известно, считается, что не может. У него просто нет для этого мотивации. Сам понимаешь, чувств нет, желаний нет, мотивации нет.
  - Хорошо, ну мозг-то у него есть, сознание, он мыслит. Возможен ли вариант, в котором Видящий, осознав что-то, начал врать?
  - Звучит очень натянуто, честно говоря.
  Нашу беседу прервал раздавшийся в коридоре дверной звонок.
  - Это Сава, очень тебя прошу, при нем никаких мыслей вслух, никаких шуток, никаких вопросов в его адрес. Веди себя как обычно, - на секунду он запнулся. - Нет, веди себя адекватно, он старше и по возрасту, и по рангу. Найди в своей голове слово "субординация" и постарайся полностью его реализовать в своем поведении. Он один из самых приближенных к комиссарам людей, с ним нужно быть очень осторожным.
  - Хорошо, понял, нет необходимости так разжевывать.
  Василий строго посмотрел мне в глаза, вздохнул, встал из-за стола и пошел в коридор встречать Саву. Я направился следом, мне было очень интересно посмотреть на живую легенду, как его называли в Конторе. Самый старый носитель России, второй по старости в мире, да еще и дирижер с вековым опытом.
  
  Презрение
  Практически все носители были моими сверстниками, возрастной диапазон колебался от двадцати пяти до сорока пяти лет. Причина тому была проста. Во-первых, это возраст так называемых человеческих кризисов, когда индивид способен самолично напитать себя доминирующим чувством. Во-вторых, носители не стареют, и гораздо гуманнее инициировать людей среднего возраста. Вечная жизнь подростком или стариком нелегка. Именно поэтому, когда Сава Презрение переступил порог квартиры, я несколько секунд пребывал в ступоре. Передо мной стоял мужчина в глубоко преклонном возрасте. Но он не был из тех немощных неопрятных стариков. Гладковыбритый череп, аккуратно подстриженная борода, темные очки, серьга в ухе, зауженные джинсы и рубашка в клетку с подвернутыми рукавами, из-под которых виднелась татуировка, говорили о том, что его возраст лишь оболочка.
  - Вот он, мой любимый клиент! - увидев Васю, воскликнул Презрение. - Кто в этот раз посмел оскорбить твою честь девичью и сравнить тебя с любителем мужских ягодиц? Когда же ты уже поймешь, называя тебя педерастом, оппонент далеко не всегда намекает на мужеложство. В современном обществе это такая форма оскорбления.
  Значит, все-таки был у Василия какой-то бзик или комплекс по поводу его половой ориентации, если уже не в первый раз люди, подозревающие его в любви к мужчинам, расстаются с жизнью. На всякий случай сделал себе пометку в голове: "Злорадство не понимает голубых шуток".
  - В этот раз не было никаких намеков. Меня открытым текстом назвали гомиком, а вот этого, - махнул он рукой в мою сторону, - моим партнером.
  - Не самый страшный вариант, - рассматривая меня, сказал Сава, - он недурен собой. Ему бы только сбрить свою неухоженную бороденку и избавиться от этого конского хвоста. Молодой человек, - обратился он уже ко мне, - ваш внешний вид не то чтобы устарел, он во все времена считался неопрятным, заявляю авторитетно. Кстати, приятно познакомиться, - протянул он мне руку. - Савелий, но лучше просто Сава.
  - Алексей, - поздоровался я с Презрением.
  - Перейдем к делу, кто в этот раз несчастная жертва Васиной гомофобии? - будь мы простыми людьми, Савины подколки можно было бы воспринять как шутку, но на самом деле так он выражал презрение к Злорадству.
  - Катя, - лаконично ответил Вася.
  - Этот прекрасный цветок? Ты посмел убить человека, который в злорадстве и искрометности юмора мог дать фору всем моим знакомым? А у меня их ой как много было. Василий, это несерьезно, твое поведение было бы простительно, был бы гневом, злостью или ненавистью. Но ты же по природе своей должен быть нейтральным.
  - Сав, давай без твоих нравоучений. У нас сегодня очень тяжелый день. Заезд за вещами превратился в скандал и убийство, а нам еще к Алексею на квартиру заезжать и в новой устраиваться, - голос Васи звучал уставшим, и я его в этом поддерживал, день близился к концу, а дел еще было много.
  - Погоди-ка, - протянул Сава, - так этот юный отрок - один из тех подозреваемых, у которого из-под носа убежала кукла? А тебя, Вась, поставили его сопровождающим? - Злорадство утвердительно кивнул. - Тогда вам действительно не до шуток, перейдем к делу. Где тело? Родные искать будут?
  - Тело в спальне, будут ли искать? Не знаю, она в ссоре с матерью. Больше пяти лет не общались, - ответил Вася.
  - Хорошо, пойду погляжу размеры бедствия, которое ты натворил в этот раз. Надеюсь, все необходимое у меня с собой, - постучал Сава по большой кожаной сумке элитного бренда, висевшей у него через плечо.
  Проходя мимо меня, Презрение неожиданно остановился и полушепотом, так, чтобы Вася услышал, сказал:
  - Ты поосторожней с ним, "голубые" шутки вообще не воспринимает. Какая-то детская травма, что-то там с его дядей связано, темная ночь, сеновал, липкие руки... Такое за пару веков не забывается.
  - Савелий! - взревел Вася.
  - Тихо, тихо, тихо. - Презрение поднял руки. - Убьешь меня - некому уборку будет проводить. - Пятясь спиной и пристально смотря на Васю, он наконец-таки ушел в спальню.
  - Шутки у него такие дурацкие. Все пытается быть моложе, чем есть, - ответил Злорадство на мой вопросительный взгляд.
  Несмотря на наличие всего одного чувства, носители были вынуждены адаптироваться к жизни среди простых людей. Симулировать отсутствующие чувства, такие как юмор, демонстрировать их, например радость, грусть, тоску. Труднее всего было новичкам, разом они переставали понимать шутки, адекватно реагировать на окружающие события, но с опытом это приходило. Чем старше был носитель, тем труднее его было отличить от обычного человека.
  - Ну что же, - Савелий вышел из спальни, на нем уже была надета медицинская маска, и он натягивал резиновые перчатки. - Не все так плохо, сейчас там приберусь...
  - Я все уже убрал, просто вывези труп, - перебил его Вася.
  - В последний раз, когда ты решил, что способен сам справиться и, как ты это называешь, "убрал" все своими силами, - с презрением передразнил Сава Василия. - Мне пришлось еще трех людей закопать, чтоб на твой след не вышли.
  - Ну и выходили бы, - огрызнулся в ответ Злорадство.
  - И мне бы еще пятерых закапывать пришлось. Когда же ты поймешь, дурак малолетний, каждая жизнь ценна. Будь человек хоть кем, добропорядочным семьянином или маньяком-убийцей, они нам нужны живыми. А благодаря таким, как ты, - с презрением взглянул Сава на Васю, - у нас вообще бы не осталось чем питаться. Эти глупые людишки и так миллионами друг друга истребляют каждый год. Свое стадо надо беречь, а не стрелять по каждому косо посмотревшему на тебя.
  Философия Савелия была жестока, но проста. Несмотря на свое превосходство, носителей скорее можно было назвать паразитами на теле человечества. Мы не могли выжить без людей, они без нас прекрасно себя ощущали.
  - Поступай как знаешь, - не стал спорить Василий, - буду премного благодарен, если начальство не узнает об этом инциденте.
  - Все как всегда, - подмигнул Сава, - любой каприз за ваши деньги.
  - Тогда мы поехали. Вот ключи от квартиры, - Вася кинул связку, Презрение ловко поймал их, - я теперь тут нескоро появлюсь, пусть у тебя полежат, тем более второй комплект мне теперь не нужен. На кухне над вытяжкой твой любимый коньяк, угощайся.
  - Вот с этого и надо было начинать. Как закончу, обязательно испробую. Успехов вам в вашем нелегком деле совместного сожительства. И до скорых встреч, - попрощался с нами Сава и скрылся в дверях спальни.
  Василий взял свой чудо-чемоданчик и вышел из квартиры, я следовал за ним, как верный пес.
  Дневной зной сменился теплым летним вечером, который выманил на улицы людей. Счастливые влюбленные пары гуляли, то и дело останавливаясь на проявление своих чувств поцелуями и объятиями. Большие и небольшие компании громко пели песни под гитару, кто-то дрался, кто-то валялся пьяный. Несколько ребят с красными глазами глупо хихикали над всем окружающим. Конец субботы был полон чувств, которые перемешивались, сталкивались, разлетались, кружились над жаркими улицами. Лето было плохой порой для меня, люди становились добрее и счастливее, я ждал осени, времени депрессии и апатии.
  - Как Сава в одиночку вывезет тело Кати? - спросил я у Васи, когда мы сели в машину.
  - Он сейчас вызовет скорую помощь, которая работает на него. Погрузят на каталку, присоединят всякие проводки, пикающие аппараты, чтобы окружающие поверили, что пациент еще жив, и увезут.
  - Куда?
  - Любопытство не у Любопытства всегда очень подозрительно, а в твоей ситуации это вообще неприемлемо, переставай хотеть все знать, - осек мое стремление узнать все Вася.
  К моему дому мы подъехали уже ближе к десяти вечера. У меня экстренного чемоданчика не имелось, он мне не нужен был, весь мой шкаф был как чемоданчик. Быстро собрав все необходимое, я вышел из квартиры.
  Нас ждал финальный пункт нашего сегодняшнего путешествия - квартира в элитном комплексе.
  Мне казалось, что моя компания уже надоела Злорадству. Весь путь от его дома до моего мы провели в молчании, которое я стоически вытерпел, давая своему невольному надзирателю отдохнуть. Но покинув квартиру и вновь сев рядом с Васей в его машину, я понял, что уже не в состоянии молчать и теряться в собственных догадках.
  - Извини меня, пожалуйста, но я точно не смогу молчать все время нашего соседства.
  - Жаль, - вздохнул Вася, - спрашивай, раз уж начал.
  - Как ты считаешь, что же все-таки происходит?
  - Ты пытаешься лезть не в свое дело, и это все плачевно кончится для нас обоих.
  - Очень остроумно, - оценил я его уход от ответа. - Но давай без ерничества, мне просто интересно твое мнение.
  - Ты же все равно не отстанешь? - я отрицательно помотал головой. - Хорошо, - вздохнул Злорадство. - Мнение тут одно, и скорее всего, оно совпадает с тем, кто ведет твое дело, и с комиссарами: виною всему политика.
  - В смысле?
  - Живая кукла на улицах города может быть полезна только в наведении хаоса. И если одна - это еще не проблема, то десяток на разных концах города способны принести значительные проблемы. Их опасность не только в неадекватном, неконтролируемом поведении и огромной силе. В поисках пищи она будет вытягивать силы из всех встречных. И если носители это делают аккуратно, забирая лишь излишек из жертвы и восстанавливая баланс чувств в человеке, то кукла будет забирать подчистую, полностью убивая одно из чувств в индивиде, что может спровоцировать появление еще большего количества кукол. Результат - беспорядки, марши недовольных, революции и прочие действа, расшатывающие стабильность страны.
  - Ты считаешь, что Сивку специально так активно накачивали ненавистью, а я не вовремя попался под руку, и Скуке пришлось не дать мне убить куклу...
  - Ты начинаешь обвинять и строить теории, - перебил меня Вася, - в этом я участвовать не буду. Ты такой же подозреваемый, как и Скука, именно поэтому меня поставили следить за тобой. Не дай мне повода подумать, что ты пытаешься меня запутать.
  - Хорошо. Значит, твоя версия - это очередная попытка какой-либо диверсии на фоне политических игр?
  - Да. Все проблемы только от политики. А самая худшая - это внешняя политика любого из государств, потому что то, что хорошо для одной страны, однозначно плохо для какой-нибудь другой.
  Я не полностью был согласен с Васей. Политика лишь инструмент, вопрос был в том, в чьих он руках. Ее негативность или позитивность определялась лишь тем, на кого она работает. Если власть стремится улучшить жизнь всей страны, то политика позитивна, если же власть интересует исключительно безбедное существование правящий элиты, политика негативна.
  То же касалось и внешней политики, каждая страна сама выбирает себе цели и пути их достижения. Можно вкладывать деньги и силы в то, чтобы в твоей стране было лучше, чем в других. А можно финансировать терроризм и революции, делая, чтобы всем прочим странам было плохо, и на их фоне твоя родина казалась бы более успешной и развитой.
  Но все это было применимо только к миру людей.
  - Насколько бы было проще всем конторам в мире работать сообща, зачем нужна эта политика нам? - озвучил я свои мысли. - Элементарный круг обязанностей по защите себя и вторично всего человечества от угрозы кукол. - Злорадство посмотрел на меня как на идиота.
  - Я, пожалуй, не буду уже злорадствовать и просто привыкну к твоему пока еще фиолетово-радужному взгляду на жизнь. Это ты такой милый парень, возненавидевший самого себя, а есть же те, кто возненавидел чужую страну, национальность, религию, что угодно. Люди способны ненавидеть друг друга потому, что живут на разных улицах, причем соседних. Вопрос в том, на ком или чем было сконцентрировано чувство во время инициации. Именно такие люди, став носителями, наиболее опасны. Рвутся к власти и реализуют свои амбиции, о которых мечтали, будучи простыми смертными. Восприятие мира личностью меняется, уходят лишние чувства, и потребности соответственно, но желания, близкие к их единственному чувству, становятся еще более желанными.
  - Почему их просто не устранять?
  - Потому что есть еще более мерзкая подноготная. Нам необходимы такие люди. Нам всем нужны конфликты, войны, теракты, геноциды. Для простых людей это самый прибыльный и успешный бизнес, для носителей - самый лучший источник чувств, которыми можно питаться. Особенно это касается негативных чувств, которых большинство. Но и для положительных все это тоже выгодно, только в катастрофах рождаются самые сильные, искренние, чистые позитивные чувства. Именно поэтому никогда не будет мира во всем мире.
  Как много вещей окружали меня, о которых я просто не задумывался. Всю жизнь нас учили, "что такое хорошо, а что такое плохо", деля людей на хороших и плохих. А на деле весь мир состоял только из плохих, которые отличались только мастерством оправдывать свои поступки благими намерениями.
   Трудно было сказать, хотел ли Злорадство так загрузить меня, чтобы я замолчал и не докучал ему, но именно таков и был итог нашей короткой беседы.
  В районе одиннадцати вечера мы подъехали к закрытым воротам жилого элитного комплекса. Он был освещен яркими огнями и выглядел действительно красиво и завораживающе. Сильнее огней горели только широко открытые глаза охранника, который нашел в своем списке пропусков номер нашей машины. Наверное, он еще никогда не открывал ворота старой, слегка сгнившей десятке.
  - Живут же люди, я на такое за двести лет не заработал, - сказал Злорадство, восхищенно глядя на всю эту красоту. - И для чего им этот ненужный пафос? Все равно все умрут, я вот бессмертен, и мне этого не нужно.
  - Конечно, не нужно, тогда над тобой злорадствовать не будут, - ухмыльнулся я.
  - Именно, а вот тебе такое должно быть по душе. Прекрасный способ, чтобы тебя ненавидели люди - это быть богатым, красивым и успешным. Так что ты подумай все-таки о смене своего имиджа. Жертвы сами будут образовываться вокруг тебя, - посоветовал мне Вася.
  - Да откуда ж у меня деньги такие? Я год только с вами, а зарплаты у вас чуть выше среднего, даже на машину не скопить.
  - Это потому что ты дурак и ленивый, уже давно бы нашел дополнительный заработок, - в очередной раз упрекнул мой образ жизни Злорадство.
  Оставив машину во дворе между чьими-то мазерати и бентли, мы пошли в подъезд, который скорее был похож на холл дворца. Присутствовал даже швейцар, который проводил нас такими же широкими глазами, как и у охранника. Особенно впечатлил его чемоданчик Злорадства, которому было, наверно, лет сто.
  - Добрый вечер, господа, вы к кому? - поприветствовала нас девушка-администратор.
  Она была высокой стройной брюнеткой с длинными волосами, собранными в хвост, одета в пиджак поверх белой блузки, нижнюю часть гардероба не позволяла разглядеть стойка. Весь этот прекрасный образ завершал легкий цветочный запах духов.
  Как завороженный, я разглядывал ее, не в силах произнести ни слова. Странное, давно забытое чувство за доли секунды пронеслось по всему телу и испарилось так же неожиданно, как и появилось. Это была словно фантомная боль в конечности, которой уже нет, только с чувством, миг влюбленности, которую я не мог испытать.
  - К себе, - голос Злорадства вывел меня из ступора.
  - Прошу прощения, но раньше я вас тут не видела, поэтому хотела бы уточнить, из какой вы квартиры, - учтивым тоном разъяснила причину допроса девушка.
  - Из новой, - Вася, широко улыбаясь, гнул свою линию. Я не мог понять, то ли он так флиртовал, то ли решил полностью войти в роль богатого хамоватого провинциала.
  - Поздравляю вас с приобретением, - девушка стоически выдерживала незаслуженный прессинг, - мне необходимо внести вас в базу жильцов и подписать договор коммунального обслуживания, а для этого мне необходим номер квартиры и ваш паспорт.
  Неожиданно улыбка сползла с Васиного лица.
  - Я не помню, - самоуверенный голос тоже куда-то исчез. - Точнее, даже не знаю номер квартиры.
  - Хорошо, давайте попробуем поискать по базе, можно ваш паспорт? - девушка продолжала невозмутимо пытаться помочь нам.
  Василий залез в задний карман джинсов и, достав два паспорта, протянул их администратору.
  - Вот, пожалуйста, это мой и сына. Он у меня хоть и взрослый уже, но туповат слегка, может важный документ потерять. - Девушка глянула на меня и улыбнулась.
  - Да, так оно и есть, - наигранно печальным голосом сказал я, - мама, царство ей небесное, всегда говорила: "Сына, ну что же ты такой тупой, прям как твой батя?" Зато за память меня всегда хвалила. А помнишь, бать, ты и в Тюмени все время забывал номер нашей квартиры? Хотя в нем была-то всего одна цифра - один. А тут дом большой, небось в номерах по три цифры, вот ты и забыл. - Администратор едва слышно хихикнула, не поднимая головы от компьютера.
  - Ничего я не забывал, - зачем-то буркнул Злорадство, добавив ситуации еще больше комичности.
  - Нашла, - прервала наше дешевое выступление девушка. - Квартира сто семьдесят восемь, пятнадцатый этаж. Ключи у вас с собой?
  - С собой, - продолжал бурчать Вася.
  - Большое спасибо, Юля, - ответил я, нарочито близко нагибаясь к бейджику на груди с именем, - если бы не вы, ночевать бы нам на улице.
  - Спокойной ночи, - попрощалась с нами администратор. - Лифты прямо по коридору и налево.
  - До свидания, - бросил через плечо Злорадство, направляясь к лифтам.
  Лестничная клетка нашего этажа, как и подъезд, выглядела помпезно и шикарно. По углам стояли ухоженные растения, на стенах висели картины с пейзажами. Всего на площадке размещалось четыре квартиры. Мы направились к своей.
  - Надеюсь, это дело будет долго разбираться, несмотря на такого сожителя, как ты, - зайдя в квартиру, сказал я Васе, - так красиво жить можно привыкнуть.
  - Дурак ты, ненужная роскошь только расслабляет тебя, делая более уязвимым, - злорадно ответил Злорадство. - Ты и так у нас мальчик-одуванчик, в мечтах пасущий единорогов на облаках и ненавидящий себя. Тебя бы, наоборот, в полевые условия забросить, чтоб ты жизнь почувствовал...
  Я уже ушел вглубь квартиры, потому плохо разбирал его последующее бурчание. Мне хотелось первым проинспектировать комнаты и выбрать себе лучшую.
  Квартира была двухкомнатная, примерно сто метров. Нестандартная планировка представляла собой большой зал-кухню, с разных сторон к которой примыкали комнаты. У каждой комнаты были свои ванная и балкон. Обстановка была совершенно не подходящая под такие хоромы. Вся мебель была из известного шведского мебельного магазина, простая и дешевая, но главное, свои функции выполняла. Сантехника также была дешевая и простая. В общем, девушку из высшего общества сюда приводить не стоило. Камер в квартире не было, что меня очень порадовало.
  Комнаты были абсолютно одинаковые, потому, рассматривая вторую, в ней я и остался.
  - Вась, как нас зовут-то? - размеры наших хором заставляли кричать, чтобы собеседник в другой комнате смог услышать меня. - А то пойду к администраторше знакомиться и представлюсь Елисеем. Так она меня тут же пошлет. Мало того что из-за тебя она меня дураком считает, так еще и с таким именем.
  - Ну и чего ты переживаешь? Настоящий герой русского народного эпоса, ленивый дурак с непонятным именем. Самой судьбой тебе предписан хеппи-энд, - злорадствовал Василий.
  - А если серьезно?
  - А если серьезно, то мы с тобой Клювины.
  - Замечательно, а нельзя что-нибудь попроще было придумать? Ивановы, Петровы, Сидоровы.
  - Тебе ли не все равно? - переставая кричать через всю квартиру, Вася вошел ко мне в комнату. Я же уже лежал на кровати. - Ну что ты за свинья? Хоть бы кроссовки снял, - сказал он, увидев меня растянувшимся на кровати.
  - Прости, пап, - пришлось снять кроссовки и скинуть их с кровати.
  - Виктор ты, а я Вадим, - он кинул мне мой паспорт. - И вот еще, на, держи, - золотая кредитная карта с фамилией "Клювин" полетела в меня следом, - это твоя карта, используй как хочешь, лимита нет. Но любую покупку дороже десяти тысяч согласуешь с конторой с обоснованием, для чего она тебе. Поддерживай образ жизни человека небедного, но не перебарщивай.
  - Именно поэтому мы приехали не хотя бы на такси, а на твоей раздолбанной десятке, чтобы выглядеть как можно более респектабельными? - разглядывая свой новый паспорт, спросил я у Васи.
  - Да, именно поэтому, закрыли тему, - передразнил меня Злорадство. - Завтра будем решать, что делать с нашим питанием, насколько это реально вообще в условиях постоянного нахождения вместе. А сейчас отбой, видеть тебя уже не могу.
  - Спокойно ночи, папочка, - как можно более нежно сказал я.
  - Спокойной ночи, блаженный, - ответил Вася и захлопнул дверь.
  День был тяжелый. Наверное, таких дней у меня и не было никогда. Стоило только закрыть глаза, сон накрыл меня.
  
  Глава II
  Комиссар
  Бывают сновидения настолько реальные и четкие, что сразу становится ясно - ты спишь. Вот и сейчас, стоя в длинном полутемном коридоре с мигающими, потрескивающими лампочками, я понимал - сплю. По бокам и сзади были стены, а впереди бесконечный коридор, заканчивающийся тьмой. "Как в фильме ужасов", - подумал я и попытался открыть глаза, чтобы проснуться. Не получилось. У меня было два варианта: пойти вперед или сесть в ожидании своего пробуждения. Я никогда не был трусом, но был здравомыслящим человеком с хорошей фантазией, потому сел на пол.
  - И сколько ты сможешь тут просидеть? - чей-то голос заставил меня дернуться и обернуться. - Не вертись, меня так просто не увидеть, я есть ты.
  - Ненависть?
  - А ты проницателен. К сожалению, просто отсидеться в углу не получится. Я тебя сюда привела и должна кое-что показать. - Мое тело безвольной марионеткой встало и пошло по коридору.
  - Перестань, - попытался выкрикнуть я, но мой рот меня не слушался, как и остальное тело.
  - Что, неприятно? - Ненависть меня слышала. - А я так существую в тебе уже почти тридцать лет, - она вела меня по коридору, пока справа не появилась приоткрытая дверь. - Нам туда.
  За ней находился кабинет Видящего, который, как и в реальной жизни, восседал за своим столом.
  - Немалых сил и трудов мне стоило выйти на контакт тет-а-тет с тобой. Спасибо твоей Ненависти, которая помогла мне в этом, - заговорил он первым. - Присаживайся, - указал он уже на единственный стул.
  Тело вновь вернулось под мой контроль. Поняв, что ничего страшного меня не ожидает, я послушался Видящего и сел.
  - Ты в большой опасности, - продолжил хозяин кабинета, - все происходящее вокруг тебя не случайно. Каждый второй врет тебе.
  - Так же, как и ты? - прервал я его речь.
  - Больше всего стоит опасаться комиссаров. - Видящий не обратил никакого внимания на мою реплику.
  - Лучше ответь мне, почему ты подтвердил, что Скука говорил правду? - не унимался я.
  - Комиссары всегда получают то, что хотят, не считаясь с чужими жизнями, их беспринципность не знает границ, - он продолжал игнорировать мои вопросы.
  - Угомонись, - неожиданно заговорила во мне Ненависть. - Это послание, просто слушай.
  - Я не могу гарантировать тебе полную защиту, но постараюсь сделать все возможное, чтобы помочь тебе. Постарайся как можно быстрее найти меня, у нас очень мало времени, - по всему силуэту Видящего неожиданно прошла волна ряби, затем вторая, он начал растворяться в воздухе. - Встретимся у меня на квартире... - он окончательно исчез.
  - Это все? - подождав несколько секунд в тишине, задал я вопрос.
  - Все, что он успел передать, пока Злорадство не привел тебя в чувство, - ответила Ненависть.
  - Как он это сделал?
  - Пока ты был без чувств, я дала ему доступ к твоему сознанию. Только так он мог сообщить тебе информацию, не вызвав подозрения комиссаров.
  - Что значит "дала ему доступ"? Как это вообще возможно? - меня пугала новая информация, мало того что во время обморока мое тело было беспомощно, так теперь оказывается, и сознание тоже находилось в опасности.
  - Когда ты спишь, как сейчас, или отключаешься, моей силы хватает, чтобы управлять тобой, но очень ограниченное время и только мыслями. Именно поэтому я могу создавать эти сновидения и наваждения.
  - То есть весь этот коридор, кабинет, Видящий - дело твоих рук?
  - Да. Мне показалось, при визуальном образе ты воспримешь все более серьезно, чем если бы я просто проиграла его послание в твоей голове.
  Тут она была права, просто какой-то голос наутро был бы воспринят простым сном, а такой четкий визуальный ряд уже было гораздо труднее забыть.
  Резкий, неожиданный толчок в плечо заставил сотрястись всю комнату вместе со мной, в глазах все потемнело, смешав интерьер комнаты в один черный ком. Сплошная тьма, потом резкий свет. Я открыл глаза. Надо мной нависло лицо Злорадства с недовольной гримасой.
  - Подъем! - орал во все горло, не боясь разбудить соседей. - Ну наконец-то, - увидел он мои открытые глаза. - А если бы пожар? Я тебя бужу уже клятых пять минут. Уже собирался опять водой поливать. Ты всегда так крепко спишь?
  - Нет, как правило, чутко сплю. Может, усталость после вчерашнего дня сыграла свое? - попытался оправдаться я. - А куда такая спешка? Почему бы не выспаться?
  - Потому что из конторы звонили. Один из комиссаров. Лично. Что говорит о серьезности твоего дела и экстренной необходимости быть там в кратчайшие сроки.
  Обсуждать тут было нечего. Я быстро оделся во вчерашнее, на скорую руку почистил зубы, все это заняло у меня не более пяти минут. Вася ждал меня на кухне, попивая чай.
  - Готов? - увидев меня, скорее констатировал он, нежели спрашивал. - Поехали, - бросил он недопитый чай и направился к входной двери.
  - Мы с тобой теперь уже при свете дня, на глазах соседей выйдем и демонстративно, с респектабельно непоколебимым лицом сядем в твою десятку и поедем? - с легкой ноткой иронии спросил я его.
  - Нет, я заказал такси, - буркнул он в ответ и вышел за дверь.
  Нам повезло, на лестничной клетке мы не встретили соседей. Лифт спустил нас на первый этаж. На входе все так же дежурила Юля, несмотря на ночную смену, она была все так же свежа и прекрасна, озаряя каждого проходящего мимо улыбкой и пожеланием хорошего дня.
  - Доброе утро, - жизнерадостно сказала она. Злорадство только поднял руку в знак приветствия. - Как вам спалось на новом месте? - конечно же, такое поведение было обусловлено должностными инструкциями, но мне, человеку, не балованному администраторами в каждом подъезде, было это лестно.
  - И вам доброе утро, Юлия, сон был восхитителен, - с максимальным для ненависти дружелюбием отвел я, Вася же не останавливаясь вышел из подъезда.
  - Все в порядке? - спросила Юля, глядя вслед выходящему Злорадству.
  - Конечно, он всегда такой, я думал, вы заметили это еще вчера. Юлия, а вы тут все время работаете?
  - Нет, конечно, - мило улыбнулась она в ответ. - Сутки через трое.
  - Как печально, - придал я максимум грусти своему голосу, - а мне бы так хотелось каждое утро начинать с вашей улыбки.
  - Эй! Донжуан! - Злорадство стоял у двери подъезда и орал на весь холл. - Сколько тебя можно ждать? Спрячь свои плешивые перья и бегом уже на работу.
  - Наверно, вам пора? - тонко подметила Юля.
  - Вы, как всегда, правы. - То странное мимолетное чувство, посетившее меня вчера при нашей первой встрече, вновь распускалось во мне, порождая много вопросов и легкую эйфорию. - Когда мы теперь увидимся с вами?
  - Если вернетесь до восьми вечера, то сегодня, а потом моя смена кончится, и я буду только через три дня. - Казалось, что она готова была улыбаться в любой ситуации, это не давало мне понять, то ли я ей действительно нравился, то ли она просто качественно исполняла свою работу.
  - Сделаю все возможное, чтобы увидеть вас сегодня вновь, так что не прощаюсь, - я развернулся и пошел к выходу.
  -Хорошего вам дня! - вслед крикнула Юля.
  При свете дня внутренний двор выглядел совершенно по-другому. Толпа детей бесилась на детской площадке, рядом на лавочках общались мамочки и няни. Парковка была практически пуста, только Васина ржавая десятка стояла в гордом одиночестве. Ребятня постарше с большим удивлением рассматривала детище отечественного автопрома, в такой близи они наверняка никогда не видели ничего подобного.
  Вася уже сидел в черном мерседесе на пассажирском сиденье и призывно махал мне в открытое окно.
  Я никогда не любил воскресенье, понедельник и то был лучше, он знаменовал начало работы, а не предвкушал ее. И даже сейчас, когда у меня не было ни работы, ни чувств, при упоминании о воскресенье странное недовольство возникало во мне. Плюсом была только пустота на дорогах, до конторы мы долетели за двадцать минут.
  Несмотря на выходной день, парковка перед конторой была забита, хотя для Москвы это было неудивительно, этот город работает двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.
  Мне предстояло знакомство с комиссаром. Я никогда раньше не видел их и не общался с ними, но то, что слышал, не внушало радужных перспектив. Мы вышли из машины. Народ бегал, шумел, матерился, в общем, изображал бурную деятельность.
  - Иди за мной, - скомандовал Вася.
  Пройдя по нескольким коридорам, мы подошли к железной запертой двери, около которой за столом сидела Нежность.
  - Добрый день, мальчики, - отложив пилочку для ногтей, посмотрела она на нас.
  - Привет, Марин, - ответил Вася.
  - Здравствуйте, - сказал я, хотя на вид ей было лет столько же, сколько и мне, но что-то подсказывало, что она значительно старше и уважительное обращение более приемлемо.
  - Шестой пока занят, проходите, подождите, он вас вызовет, - проинструктировала она. - Распишитесь в журнале, вот тут, - ткнула она пальцем в стандартный журнал всех формальных охранников в государственных учреждениях. Мы расписались напротив наших идентификаторов.
  Вася открыл дверь и пропустил меня вперед. За дверью была крутая металлическая лестница, ведущая вниз. Спустившись по ней, я оказался в коридоре, жутко похожем на тот, что прорисовала мне Ненависть во сне. Хотя в этом не было ничего удивительного, все коридоры в чем-то были похожи. Этот был не столь длинный, я насчитал шесть дверей по правой стороне, с левой их не было, заканчивался он еще одной лестницей, ведущей вниз.
  - Наша дверь с номером шесть, - сказал Вася, - около нее и ждем.
  В коридоре не было ни лавочек, ни стульев, потому, подойдя к нужному нам кабинету, мы просто облокотились на стену. Повисла неловкая тишина, которая так мне не нравилась.
  - Почему комиссары? - начал я беседу с первой пришедшей в голову мысли.
  - Прикрепилось название еще со времен Петра Первого. Да и в Стране Советов тоже наименование было популярное, за границей их именуют иначе, на свой лад. Изначально это были представители Старейшин в каждом из регионов, но спустя века почти все регионы разделились согласно территориям стран, обрели независимость, и у власти остались те самые комиссары, ну или их наследники и ставленники, все как у людей, в общем, - ответил Злорадство.
  - Почему встречи с начальством проводятся в полуподвальных помещениях?
  - Конспирация, - лаконично ответил Вася. - Комиссары вообще очень трепетно относятся к своим личностям, старательно скрывают их, никто из носителей не знает их истинного облика. Слишком много зависит от них, чтобы давать шанс хоть кому-то узнать, как они выглядят. Говорят, в обычной жизни их легко можно встретить в конторе или на улице, но ты никогда не будешь знать, что именно этот носитель - комиссар. Потому встречи проводятся в этих кабинетах.
  - А их нумерация что-нибудь значит? - вспомнил я слова Нежности про шестого.
  - Их внутренняя иерархия, насколько мне известно. Первый - самый главный, потому и занимается самыми экстренными делами, которые не способны разрулить прочие носители и комиссары.
  - Значит, мне еще повезло, мной занимается только шестой.
  - Тобой уже занимаются комиссары, что говорит об экстренности и необычности твоего дела, - не разделил мою радость Вася. - Да и все может поменяться. В случае ухудшения ситуации тебя в легкую переведут хоть к первому.
  Раздался неприятный щелчок и шипение, откуда-то с потолка прозвучал сиплый голос: "Проходите".
  - Вперед, пути назад нет, - подбодрил меня Вася и открыл дверь с номером шесть, вновь пропуская меня вперед.
  Если кабинет Видящего выглядел более-менее дружелюбно, предполагая визуальный контакт с собеседником, то этот уже был натуральной комнатой допроса. В центре стояли два стула, перед которыми была стена с двусторонним стеклом, над которым висел динамик, включенный, судя по неприятному шипению, раздающемуся из него.
  - Присаживайтесь, - прозвучал специально искаженный голос.
  Мы сели на деревянные стулья. Им было лет по пятьдесят, они заставляли сидеть ровно и практически не дышать, потому что при любом движении издавали жуткий скрип, который эхом разносился по комнате.
  - Я не сторонник официоза, потому обращаться буду по-простому, - продолжил голос из динамика. - Ненависть и Злорадство, ваше столь экстренное присутствие тут обусловлено рядом удивительных событий, произошедших за последние несколько дней. И с каждым из них связан присутствующий тут Алексей. Фальсификация зачистки куклы - нередкий прецедент в нашей практике, скажу честно, потому к решению данной проблемы не было подключено ни одного комиссара. Но ситуация, в которой оба подозреваемых перекладывают вину друг на друга и их правоту подтверждает Видящий, для нас нова. Мы не делаем поспешных выводов о сговоре или предательстве, мы ведем расследование и ждем результатов. Надеюсь, вам обоим понятно, что залог успешности этих расследований заключается в вашем полном желании помогать следствию и не мешать ему никаким образом.
  - Это все? - искренне удивился я. - Не будет никакого очередного допроса? Или новой информации для нас?
  Вася съежился от моих слов, о чем говорил его заскрипевший стул. На другом конце динамика молчали.
  - Алексей, - динамик вновь ожил. - Я спишу вашу непреднамеренную дерзость на юный возраст и отсутствие опыта в общении с комиссарами. Постараюсь преподнести все вышесказанное в более информативной и понятной для тебя форме. Не мешай нам проводить расследование, не скрывай от нас ничего, не пытайся убежать от нас и никогда не ври нам, - динамик вновь замолчал, видимо, ожидая моей реакции, мне нечего было сказать. - Расценю твое молчание как согласие. До свиданья, - динамик выключился.
  Последний раз скрипнув старыми стульями, мы с Васей встали и вышли из кабинета.
  - У тебя нет ощущения недосказанности и бессмысленности этой встречи? - спросил я у Злорадства, пока мы шли по коридору к выходу.
  - А ты что ожидал? Он и так довольно откровенно тебе сказал, что тебе не надо делать. И более того, мне кажется, большей информацией они и сами не располагают. Сивка так и не был найден, Скука говорит правду.
  - А что по поводу экипажа скорой помощи, установившего смерть? - вспомнил я.
  - Что ты у меня-то спрашиваешь? Я все время с тобой был, откуда мне знать? - пожал плечами Вася.
  Мы поднялись по лестнице и наконец-то покинули подвальное помещение.
  - Ну как прошло? Все целы и здоровы? - поинтересовалась Нежность. - Я рассчитывала увидеть более бледные лица. - Место пилочки в ее руках уже занял лак, которым она обильно покрывала ногти.
  - Да мы общались-то меньше пяти минут, даже непонятно, зачем нас вызвали, - ответил Злорадство.
  - Познакомиться. Посмотреть, кто вы такие есть, насколько лояльно настроены, будут ли с вами проблемы, чего от вас ожидать. Вы тут не ради себя были, а ради него, - подытожила она и вернулась к своим ногтям.
  - Раз так, то мой подопечный показал себя в полной мере нелояльным и некомпетентным носителем, - вздохнул Вася.
  - Всего за пять минут и столько удалось показать? - улыбнулась Нежность, вновь подняв глаза на нас. - У него явный талант.
  - С этим не поспоришь, - согласился Злорадство. - Его талантам нет числа, поиск приключений на свою голову - его визитная карточка, - попытался Вася неудачно пошутить. - Ладно, Марин, удачи, пошли мы, - попрощался он с Нежностью.
  - Оставь ее себе, вам она куда нужнее, - подмигнула она.
  Вася направился к выходу, я шел следом. Моя голова была занята анализом и сопоставлением общения с комиссаром и сообщения Видящего. С одной стороны, мне было сказано не лезть в расследование и жить обычной жизнью, с другой - непрозрачно намекали, что меня окружает вранье и самое опасное из них - со стороны комиссаров.
  - Нужно встретиться с Видящим, - неожиданный голос Ненависти в голове заставил меня вздрогнуть.
  Одно дело - общаться со своим чувством во снах, совсем другое - услышать его четкий голос наяву. Потому данный факт очень напряг меня, поговорить об этом я мог только с одним человеком, что и поспешил сделать.
  - Вась, ты когда-нибудь слышал голоса? - спросил я Злорадство, когда мы вышли на улицу.
  - Что ты имеешь в виду? - он закурил.
  - Мне периодически снится, что я общаюсь со своей Ненавистью. И вот сейчас отчетливо слышал ее голос.
  Василий глубоко затянулся, посмотрел мне в глаза несколько секунд.
  - Глаза вроде в норме, - в задумчивости произнес он. - Если носитель слышит свое чувство, это явный признак скорого окукливания. Хотя, как правило, носитель не отдает себе отчета, что это голос чувства, принимая его за собственные мысли и решения.
  - Я четко разделяю свои мысли и его голос. Да и не побуждает оно меня ни на какие неадекватные действия вроде. - Мне было трудно оценить, насколько желание встретиться с Видящим является адекватным в данной ситуации.
  - Не знаю, что тебе сказать. Мне хватает твоих странностей. Если к нашим с тобой отношениям еще прибавятся мнение и взгляды на жизнь твоей Ненависти, то по нам можно будет снимать тупой комедийный сериал, - делая очередную затяжку, сказал Злорадство. - Считаем, что этого разговора не было, как замечу признаки твоего окукливания, сразу убью, не переживай.
  - Спасибо, всегда знал, что на тебя можно положиться, - натянул я дружелюбную улыбку.
  - На меня можно, - серьезным голосом подтвердил Вася, не заметив иронии. - Больше нам тут делать нечего, куда направимся? Тебе бы перекусить, а то уже черт знает сколько голодный ходишь, вон уже с чувством разговариваешь.
  - Я перекусил, мне нормально.
  - Когда успел? - удивился Злорадство.
  - Когда людей бросают, им свойственно испытать ненависть, - намекнул я.
  - Шустрый, - на секунду он задумался, - не мне тебя судить. Так каковы твои предложения?
  - Хочу встретиться с Видящим, - тянуть кота за хвост не имело смысла, я сказал прямо.
  - Вроде бы к ним можно записаться на прием, - Злорадство не до конца понял меня, - но там, скорее всего, очередь, и займет она не менее недели с учетом нынешних чрезвычайных ситуаций.
  - Мне нужно встретиться с ним лично, вне конторы, - пришлось разжевать Васе.
  - Ты дурачок? - как ни странно, он несильно удивился моей просьбе. - Только что тебе сказали никуда не лезть, и ты сразу же решил заявиться к Видящему на квартиру?
  - Не заявиться, а навестить коллегу в свободное от работы время. И только ты мне можешь помочь узнать его адрес.
  - Во-первых, оставь свои человеческие замашки в прошлой жизни, нет тут никаких коллег, во-вторых, с чего это я должен тебе помочь?
  - Потому что на тебя можно положиться, - напомнил я ему его же слова. - Вокруг меня происходит что-то очень странное. Поставь себя на мое место, стал бы ты сидеть без дела и просто смотреть, как твоя судьба плетется чужими руками? Я просто хочу пообщаться с Видящим в твоем присутствии. Если ты посчитаешь, что нам необходимо доложить комиссарам об этой встрече, я тут же это сделаю.
  Вася стоял в задумчивости.
  - Мне нужно забрать ключи от квартиры у Савы, он наверняка в конторе, - заговорил он наконец. - Займет это минут пятнадцать. Надеюсь, ты успеешь сделать все свои дела в Архиве.
  - Успею, - кивнул я.
  - Заведующий архивом - Жадность. Скажешь ему: "Привет от Васи с Селигера-73". Через пятнадцать минут встречаемся тут.
  Вася, выкинув бычок щелчком, направился на второй этаж конторы, меня же ждал Архив, находящийся в очередном подвале, но с другой стороны здания.
  Информация по всем носителям была в общем доступе, об этом нам рассказывали еще во времена учебы. Каждый желающий мог воспользоваться архивом, чтобы узнать ту или иную информацию о своем собрате. Смысл этого был никому не ясен, возможно, попытка создать видимость прозрачности и доступности информации, хотя по факту ничего интересного в этих данных не было. Один раз ради интереса я заглядывал сюда посмотреть, что же написано обо мне. Скудная информация о дате рождения, инициации, а также данные, где я живу и к какому округу прикреплен. Раз в квартал туда подкреплялись данные по моей статистике отлова Кукол.
  - Добрый день, - поздоровался я с Архивариусом, от которого была видна только лысая макушка за высокой стойкой.
  - Обычный день, - поднял он свой взгляд на меня на несколько секунд и вновь опустил, продолжая читать какую-то книгу. - Что надо?
  - Информация по одному человечку, - старался общаться как можно более непринужденно.
  - Я понимаю, что не чизбургер и стандартную картошку, - съязвил Жадность. - Идентификатор назови.
  - Видящий.
  Голова моего собеседника уже гораздо медленнее поднялась на меня, в его глазах виднелся очень большой вопрос.
  - Может, все-таки чизбургер и стандартную картошку? Для тебя это получить тут гораздо реальнее.
  - Привет от Васи с Селигера-73, - продекларировал я фразу, смысл которой мне был неизвестен.
  - Вот, значит, как, - вздохнул Жадность, поднялся со своего места и ушел в дебри архива.
  Его не было около пяти минут.
  - У тебя ровно две минуты, - кинул он мне тонкую папку в руки, вернувшись из бумажного лабиринта.
  - Больше и не надо, - сказал я и схватил папку.
  Вся информация по индивиду содержалась на первом листе. Главное отличие анкеты Видящего от носителя заключалось в огромном количестве прочерков во многих графах. Дата рождения, место рождения, расовая принадлежность, возраст, цвет волос, глаз - все было заполнено многозначительными прочерками. На секунду я даже испугался, что и на месте проживания меня тоже ждет прочерк, но мне повезло.
  - Тепличный переулок, дом 4, квартира 42, - проговорил я вслух, запоминая адрес.
  Оставив папку на стойке, я стремительно двинулся к выходу.
  - Напомни Злорадству, эта была последняя, - услышал я крик Жадности в спину, поднимаясь по лестнице.
  Василий уже ждал меня на крыльце конторы, вновь куря. После бессмертия самым привлекательным в жизни носителя была безвредность вредных привычек: ни курение, ни алкоголизм, ни даже наркомания не были нам страшны. Главное, чтобы они не привели к окукливанию.
  - Успешно? - спросил Вася, увидев меня.
  - Да. Жадность просил передать, что это последняя.
  - Знаю. К Видящему будем добираться своим ходом, чтобы не привлекать внимания.
  Предложение было вполне резонно и логично, потому не подлежало обсуждению. Спустя десять минут мы уже спускались в метро.
  Особая прелесть подземки летом была в ее прохладе, а уж тем более в воскресенье, когда народу в ней было очень мало и можно было свободно сесть.
  - Вась, а зачем все эти золотые кредитные карты, вседозволенность в трате денег? Как это поможет в раскрытии дела? - спросил я у Васи, когда мы зашли в вагон метро.
  - Мне кажется, комиссары надеются, что ты пустишься во все тяжкие, станешь более заметен, и следовательно, кто-то на тебя выйдет, ну или что-то с тобой произойдет, но это лично мое мнение, - предположил Злорадство.
  - На меня вышли, несмотря на то что я вел затворнический образ жизни на протяжении года, что-то тут не клеится, - с сомнением ответил я ему.
  - Тогда даже и не знаю. Вариантов можно предположить множество, но вряд ли мы угадаем. Комиссарские интриги такого уровня, что простым смертным не дано их разгадать, не говоря уже о том, что информацией мы толком не обладаем. Да и потом какая разница? Тебе плохо, что ли? Трать чужие деньги, наслаждайся жизнью, ты же Витя Клювин, тридцатилетний папенькин сынок, золотая молодежь, - иронично подметил Вася. - На моей памяти контора никогда так никого не финансировала.
  - Твоя правда, осталось придумать, на что их тратить.
  Я никогда не был бедным, но и богатым меня назвать тоже нельзя было. Несколько кредитов позволяли жить в своей квартире и ездить на собственной машине, живя от зарплаты до зарплаты. Но даже тогда мне трудно было представить, куда бы я потратил богатство, неожиданно свалившееся на меня. Теперь же, ограничивая свое мировоззрение единственным чувством, мне было еще труднее придумать, куда тратить чужие деньги.
  Поезд уносил нас в темноту туннеля, я теплил надежду, что за ним меня ждет свет.
  
  Видящий
  Тепличный переулок находился на северо-западе столицы, там же, где и наше новое с Васей жилье, и там же, где я родился и рос. Можно было верить в совпадения, можно было видеть в этом вселенский заговор, а можно было просто не обращать внимания и воспринять как должное, ибо все равно от этого ничего не зависело. Я выбирал третий вариант, в моей жизни и так присутствовало много загадок и вопросов, не стоило придумывать еще.
  Электронные часы в метро показывали 15:44, когда мы вышли на станции "Октябрьское поле". Некогда родной район встретил меня строительством новой дорожной развязки, вырубленным сквериком, да и просто выглядел иначе. Как старый знакомый, которого ты встретил спустя пять лет. Тебе знакомо его лицо, но что-то в нем изменилось, говоря о том, что это совсем другой человек, с новым жизненным опытом и, возможно, мировоззрением.
  - Как быстро проходит жизнь и как стремительно все вокруг меняется, - сказал я, оглядываясь по сторонам и пытаясь вспомнить, как все было во времена моего детства.
  - Ничего, спустя сто лет вообще перестаешь придавать этому значение, - решил поддержать беседу Вася. - Я помню эти места глухим лесом. Кому-то может показаться увлекательным занятием жить так долго, может, оно так и есть, но я могу лишь позлорадствовать над тем, как все стареет и увядает.
  - Хотел бы быть носителем другого чувства?
  - Ни в коем случае. Именно благодаря ему я так долго живу. Оно максимально нейтрально и оберегает меня от множества проблем. Очень трудно дать волю злорадству, а вот погрузиться с головой в печаль, тоску, любовь, ненависть можно легко, тем самым превратив себя в куклу.
  - Считаешь, я в группе риска?
  - Все мы в группе риска, головой надо думать чаще. Человеку простительно опираться на чувства в принятии своих решений, их многообразие способно задурманить сознание. Мы же обладаем всего лишь одним и обязаны всегда помнить, что здравомыслие и хладнокровие должны быть на первом месте, тем более...
  - Мы пришли, - прервал я Васину речь, - извини, что перебил.
  - Да ничего. Пойдем уже быстрее пообщаемся с Видящим, а моего брюзжания ты еще наслушаешься.
  Перед нами предстал типовой девятиэтажный дом, точно в таком же вырос я. Маленькие квартиры, шестиметровые кухни, тонкие стены, соседи-алкоголики. Единственным предметом современности был подъездный домофон, преграждающий нам вход.
  - Какая у него квартира? - спросил Вася, подходя к двери.
  - Сорок два.
  Вася набрал комбинацию цифр, домофон запиликал стандартной мелодией.
  Ответа не последовало.
  - Его нет дома, - с облегчением сказал Злорадство. - Есть шанс отловить его в конторе.
  - Может, у него в квартире домофон не работает? Пойдем в дверь позвоним, - я настаивал.
  - Все это очень странно, честно скажу я тебе. У меня создается ощущение некой недосказанности, как будто ты что-то знаешь, но говорить мне не хочешь, а просто используешь меня, - Злорадство наградил меня подозрительным взглядом.
  - Я просто мыслю логически. Что может делать существо, не способное чувствовать, в свободное время? Сидеть дома и просто существовать, как мне кажется, - рассказывать правду о сне и общении с Ненавистью и Видящим внутри него вряд ли бы добавило мне адекватности в глазах Васи.
  - Ты понимаешь, что твой довод настолько идиотичен, что я даже не вижу смысла как-то его оспаривать? - смотря на меня как на дурака, ответил Вася. - Более того, создается ощущение, что ты пытаешься заманить меня в квартиру. А вдруг там засада? И ты просто хочешь избавиться от меня?
  Правды в Васиных словах было куда больше, чем в моих.
  - Позвони Жадности, пусть подтвердит, что это адрес Видящего.
  Злорадство не стал спорить, достал из кармана телефон и набрал номер.
  - Привет, да помню я, что это был последний раз, только мне нужно, чтобы ты подтвердил информацию, которую паренек мне передал. Что значит в расчете? Саня, мы с тобой в расчете будем, когда я тебе скажу. Думать надо было в 73 году, а не сейчас считать, сколько услуг ты мне оказал. Поднял свою жирную жопу и назвал мне быстро адрес Видящего.
  Две минуты Вася молчал, ожидая ответа, периодически пристально смотря мне в глаза.
  - Да тут, говори уже. Хорошо, спасибо. Вот почему каждый раз тебя нужно шпынять? Был бы ты просто хорошим и общительным другом, я бы уже давно забыл про тот случай. А ты своим мерзким поведением постоянно напоминаешь мне, какой ты идиот, заставляя вспоминать 73 год.
  Злорадство повесил трубку.
  - Адрес верен, но это не отменяет того факта, что все это очень подозрительно, - Вася все еще раздумывал.
  - Пойдем позвоним в дверь на этаже, - предложил я. - У тебя у самого домофон дома работает?
  - Нет, конечно. Давно отрубил, в гости ко мне никто не ходит, а дети, почтальоны и рекламщики достают звонками, чтобы в подъезд пройти.
  - А что ты тогда тут комедию ломаешь? - слегка повысил я голос. - Думаешь, Видящему это общение по кайфу?
  - Хрен с тобой, пойдем, - все-таки согласился Василий.
  Домофоны всегда казались мне сомнительной системой защиты. Большинство из них можно было открыть, просто посильнее дернув дверь, или дождаться выходящих или входящих жильцов. В нашем случае нам помогла грубая сила.
  Лестничная клетка отвечала всем требованиям: плохое освещение из-за того, что цела была только одна лампочка, разбросанные газеты, неприятный запах кошачьей мочи, ну и, конечно же, громкая музыка из чьей-то двери.
  Судя по нумерации, квартира Видящего находилась на втором этаже, смысла ждать лифт не было. С каждой ступенькой, приближающей меня к цели, внутри меня все сильнее формировалось странное чувство тревоги. Очередной тревожный звоночек, которым мне не с кем было поделиться. "Ненависть может испытывать только ненависть", - убеждал я себя, старательно отгоняя эти фантомы прошлого.
  У Видящего и его соседей была общая дверь в тамбуре. Вася нажал на звонок под цифрой 42, ответом была тишина, еще пару раз нажав на звонок, мы поняли, что дверь нам открыть некому.
  - Очень надеюсь, что теперь ты успокоишься, - сказал Вася.
  - Успокоюсь, как только получу хоть какую-то информацию, - нажал я кнопку звонка соседей.
  - Вот зачем сюда людей вплетать? - Злорадство не разделял моего рвения.
  За дверьми послышались шаги, нас шли встречать.
  - Кто там? - спросил заспанный бас из-за двери.
  - Добрый день, - ответил я. - Нам нужно попасть в сорок вторую квартиру, но там не открывают.
  - Да когда это уже закончится? Вы все издеваетесь, что ли? Сначала просто шастали, спать не давали, теперь уже внаглую мне звонят, - голос соседа выражал крайнюю степень раздражения. Я почувствовал сильный заряд ненависти по отношению к нам с Васей.
  Дверные замки яростно закрутились, дверь распахнулась, и на нас выскочил мускулистый мужик моего возраста с гневным взглядом. Недолго думая он попытался ударить ближайшего из нас по лицу, к моему счастью, это был Вася. Злорадство ловко увернулся и, воспользовавшись замешательством соседа из-за промаха, достал пистолет откуда-то из-за спины и направил мужику прямо между глаз. Сосед застыл, инстинктивно подняв руки.
  - Мужики, вы чего? - дрожащим голосом спросил он.
  - Мы чего? - Василий с максимальным недоумением для злорадства переспросил агрессивного соседа. - То есть свое поведение ты считаешь адекватным, а мое желание самообороны неожиданно для тебя?
  - Вась, а нельзя было без применения огнестрельного оружия утихомирить его? - пришла моя очередь задавать вопрос.
  - Можно, конечно, но тогда бы он в лучшем случае лежал без сознания, если бы вообще коней не дал. А судя по его агрессивной встрече, он что-то знает и очень хочет нам рассказать причину столь неадекватного поведения. Верно я говорю? - посмотрел он на мужика, тот в ответ лишь медленно кивнул. - Говори! - прикрикнул Вася на него.
  - Я вчера перепил немного, с утра похмелье мучило, а к соседу все утро какие-то люди шастали, шумели, - его голос стал значительно менее басовым и порой давал петуха, - спать мне мешали, а у меня даже сил с кровати встать не было...
  - А к нашему приходу, видимо, силушка-то вернулась, в отличие от мозга, - закончил я его рассказ. - Давай-ка поподробнее, что ты слышал?
  - Сначала пришла компания, сколько человек - не понял, с ними точно была баба, она все каблуками стучала по полу. Потом еще какой-то хрен пришел, видимо, в ботинках - тоже все по полу стучал. Устроили с соседом какую-то возню, то ли мебель передвигали, непонятно, шумели, короче. Мужики, извините меня, сорвался, - запричитал сосед. - Семь лет тут живу, как бабка померла, сосед был ниже травы, тише воды, а тут за одно утро столько шума от него, да еще, как назло, похмелье.
  - Иди в свою квартиру и сиди там, как твой сосед последние семь лет, - приказал не в меру адекватному мужику Злорадство, того не нужно было уговаривать.
  - Вась, ты понимаешь, что это вообще ненормально? - заговорил я, когда сосед скрылся у себя в квартире. - Когда ты последний раз собирал гостей в своей квартире?
  - Да понимаю я все, не надо мне разжевывать. Не знаю, что тебя сюда привело, - он все еще не доверял мне, - но что-то тут точно произошло, надо сообщить комиссарам. - Вася полез за телефоном.
  - И как быстро они приедут?
  - Мы не имеем права вламываться в чужие квартиры, тем более Видящего, - настаивал Злорадство.
  - Да ну тебя, - сказав это, я ударом ноги выбил хлипкую деревянную дверь в квартиру Видящего, которую он не удосужился заменить, видимо, еще со времен получения ключей от нее, что было очень кстати.
  - Ну ты блаженный, - Вася убрал телефон в карман, взял пистолет на изготовку и вошел в квартиру первый.
  Планировка была мне знакома, потому что была типовой и свое детство я провел в точно такой же квартире. Направо от входа были ванная, туалет и кухня, прямо коридор упирался в большую комнату, а в середине него была дверь в спальню. Квартира была обставлена советской мебелью, она была в прекрасном состоянии, даже пыли на ней не было.
  - Удивительная чистота, как будто перед нашим приходом убирались, ты посмотри, ни одной пылинки, все блестит, - заметил Василий, медленно продвигаясь по коридору.
  - Ага, как в кино про людей с психологическими отклонениями, - меня настораживала такая чистота.
  - А что, есть люди без психологических отклонений? - с улыбкой задал риторический вопрос Злорадство.
  - Я направо, комнаты за тобой, - предложил я Васе, он утвердительно кивнул.
  Туалет и ванна также блестели от чистоты. Сантехника явно была родом из Советского Союза, и скорее всего, старше меня минимум на десяток лет, но, благодаря частому уходу, выглядела гораздо свежее, чем я.
  На кухне политика чистоты и порядка сохранялась, только три грязные чашки в раковине вызывающе портили всю картину девственности кухни. Я подошел поближе, чтобы изучить их. Они были из сервизного набора, такие чашки, как правило, ставят на праздничный стол и никогда не пользуются в повседневной жизни. На дне виднелись остатки заварки, отпечаток губной помады украшал одну из чашек.
  Все увиденное подтверждало слова соседа. У Видящего были гости, как минимум два, или три, если он сам не пил чай, и одним из гостей точно была женщина.
  - Алексей! - услышал я крик Злорадства. - Подойди сюда, пожалуйста.
  Я нашел его в большой комнате, он стоял с опущенным пистолетом и смотрел на труп Видящего. Тело лежало на левом боку около стены, левая рука была неестественно загнута за спину, а правая вытянута над головой вдоль тела, ноги были согнуты в коленях. На белой стене над трупом красовалась кровавая надпись "Беги", последняя палочка в букве "и" была длиннее прочих букв и заканчивалась у самого пола, рядом с правой рукой жертвы. Кроме стены, в крови был весь пол. Некогда белая мантия Видящего приобрела темно-розовый оттенок, промокнув насквозь в красной жидкости.
  - Очень хочется теперь услышать внятный ответ, почему ты так стремился на встречу с ним? - тон Васи говорил о серьезности его требования.
  - Он оставил мне послание, - врать уже не было смысла. Пытаясь сейчас что-либо утаить от Злорадства, я рисковал потерять доверие единственного близкого мне человека.
  - Каким образом и где? Я последние двое суток от тебя не отхожу.
  - В моем сознании во время допроса.
  - Как это возможно? - он мне не верил.
  - Не знаю. Вчера ночью он мне приснился и настоятельно просил встретиться с ним как можно скорее.
  - Предположим. Почему не доложил комиссару?
  - Доложить что, Вась?! Как мне приснился Видящий, просящий встречи, думаешь, мне бы поверили?
  - Вряд ли, - согласился он, - но почему же ты все-таки решил с ним встретиться?
  - Потому что поверил. И как видишь, не зря. Он говорил, что времени мало и надо как можно скорее увидеться, видимо, я все-таки опоздал.
  - Приму эту версию лишь только потому, что это Видящий, а что они умеют, только богу одному известно, и возможно, комиссарам. Доложим им, пусть разбираются, - Вася, аккуратно ступая, пытаясь не испачкаться в крови, подобрался к телу.
  - Что тут произошло, как ты думаешь? - спросил я у него, когда он, сидя на корточках рядом с Видящим, рассматривал его.
  - Убийство, - лаконично ответил он.
  - Твои дедуктивные методы поражают, - саркастически восхитился я.
  - Вечно ты перебиваешь, дай хотя бы минуту оценить ситуацию, еще труп не осмотрен, чтобы хоть что-то сказать. Не говоря уж о том, что я далеко не судмедэксперт.
  - Прошу прощения, - извинился я и замолчал в ожидании вердикта.
  Вася аккуратно осматривал труп на протяжении двух минут, не трогая его.
  - Прикасаться я тут ни к чему не буду, усложню работу нашим следователям, - объяснил он свое поведение, - но по беглому осмотру могу сказать следующее. У жертвы во рту кляп, отрезаны все пальцы обеих рук, снят скальп и перерезаны сухожилия на ногах. Судя по всему, смерть наступила от кровопотери и уже после того, как ушел убийца. И еще мне не очень видно, но такое ощущение, что на запястьях следы от жгута, как будто, отрезая пальцы, ему пережимали вены.
  - Чтобы он быстро не потерял всю кровь и сознание и его можно было допрашивать, - продолжил я за Васю, он одобрительно кивнул.
  - Смотри, - указал он мне на центр комнаты, - там первая лужа крови, в которой на боку лежит стул, Видящий упал с него, затем переполз к стене, где натекла вторая. Это четко видно по кровавому следу между ними. А к стене он полз с целью оставить кому-то это послание, - посмотрел Вася на надпись на стене. - Беги, - прочитал он вслух. - Интересно, кому и от кого нужно бежать?
  Это послание могло быть адресовано только одному человеку, которого он ждал, но не дождался, и это был я. А бежать мне следовало от комиссаров, на что Видящий недвусмысленно намекал в своем сообщении. Этими знаниями не стоило делиться со Злорадством, вряд ли бы он адекватно воспринял такие выводы.
  - Скорее всего, - продолжал Вася, не обращая внимания на мою задумчивость, - Видящего пытали на стуле, причем он не был привязан к нему, а почему-то смиренно сидел, не сопротивляясь. Когда пытки были окончены, с его запястий сняли жгуты, усилив кровопотерю, перерезали сухожилия на ногах, видимо, чтоб он не мог хоть как-то выползти из квартиры, на всякий случай заткнули рот кляпом и в довершение всего сняли скальп. А потом просто ушли, оставив умирать. Дело очень плохо, давно я не встречал таких кровавых разборок у носителей. Чувствую, это как-то связано с тем, что оба вы со Скукой, по версии Видящего, говорите правду. Интересно, кто там приставлен наблюдателем к Молибогу? Ладно, пора оповестить комиссаров. Строить самим гипотезы - это, конечно, весело, но тут уже не до шуток...
  Васину речь перебил звук постепенно нарастающих сирен.
  - Чует мое сердце, по нашу душу едут. - Злорадство положил телефон обратно в карман и подошел к окну. - Так оно и есть, сосед оказался сознательным гражданином. Побольше бы в нашей стране таких людей, и зажили бы, может, не лучше, но безопаснее.
  - Это ты о том соседе, который на людей сразу с кулаками набрасывается? - напомнил я ему нашу первую встречу.
  - Все не без греха, ну и потом похмелье у человека было, его тоже понять можно, - в очередной раз я не мог понять, шутит он или серьезен.
  Я подошел к Васе и тоже выглянул в окно. Во дворе уже стояли четыре машины полиции, среди них микроавтобус, из которого выходили люди в полном обмундировании и с автоматами наперевес. Прочие служители порядка оцепляли периметр.
  - В сорок второй квартире! - раздался голос, искаженный мегафоном. - Выходите с поднятыми руками, или мы вынуждены будем применить оружие.
  - Что будем делать? - спросил я у Злорадства.
  - Пускать их сюда нам нельзя, дело даже не в том, что на нас повесят все нераскрытые кровавые убийства последних тридцати лет. А в том, что они все улики нам потопчут. И вот за это нам комиссары точно кожу снимут.
  - И что ты намереваешься делать? - одно дело - убить беззащитную женщину без свидетелей, и совсем другое - вступить в открытую перестрелку с десятком профессионалов.
  - Я буду их сдерживать, а ты звони в Контору, пусть соединяют напрямую с Шестым, - ответил Злорадство и встал за углом у входа в комнату, прямой коридор прекрасно позволял держать под прицелом выбитую входную дверь.
  - Как вообще звонят комиссарам напрямую? - раньше мне не приходилось даже просто звонить в Контору.
  - Называешь идентификатор, номер комиссара и причину, - не оборачиваясь, ответил Вася.
  С лестничной клетки послышались звуки шагов, Злорадство поднял пистолет на изготовку. Я достал мобильный телефон и набрал номер конторы.
  - В сорок второй квартире, повторяем последний раз, выходите с поднятыми руками, или мы будем вынуждены применить оружие, - голос из мегафона еще раз повторил свой ультиматум.
  Злорадство не отвечал, наверняка у него был какой-то план. Я отошел вглубь комнаты и приложил к уху телефон.
  - Добрый день? - услышал я приветствие.
  - Ненависть Елисей Москва, срочно соединить с Шестым, убийство.
  - Слушаю, - голос комиссара даже по телефону был специально искажен.
  - Мы в квартире Видящего, он мертв, полиция ее штурмует, - я старался быть наиболее краток.
  - Ждите, едем, - сказал он и положил трубку.
  - Ну что там? - спросил Вася шепотом, когда я подошел к нему.
  - Сказал ждать, выехали.
  - Быстрее чем за десять минут не приедут, - констатировал Злорадство.
  Тем временем, судя по шагам, штурмотряд уже был в квартире. Злорадство обернулся на меня и приложил палец к губам. Вася выглядел очень серьезно, как человек, идущий в последний бой.
  Шаги прекратились.
  - Выходите по одному с поднятыми руками! - данное предложение поступило уже со стороны штурмотряда. Очень им не хотелось вступать в перестрелку в жилом доме, который они вряд ли успели полностью эвакуировать.
  - Мы сдаемся! - совершенно неожиданно для меня выкрикнул Вася, поднял руки и вышел в коридор.
  - Оружие на пол! Оружие на пол! - услышал я крики из коридора.
  - Кладу, спокойно, товарищи, тут произошло большущее недоразумение, - голос Васи звучал вызывающе дружелюбно.
  - Лицом на пол, руки за голову! - снова прозвучали приказы командным тоном.
  - Нет, ребятки, на пол точно не лягу, - отказался Злорадство выполнять последний приказ и щелкнул пальцами. Я почувствовал, как время остановилось. Вася дал стазис.
  - И это все? А где же "я буду их сдерживать"? - спросил я у Васи, выходя из комнаты.
  - А что не так? Я их сдерживаю, смотри, как они стоят без движения, очень сдержанно.
  - Не поспоришь.
  - Ты надеялся, что я тут устрою стрельбу и разборки в голливудском стиле? - с укоризной посмотрел на меня Злорадство. - Перед тобой бравые защитники граждан нашей страны. Я даже подумать не мог, чтобы нанести вред этим отважным ребятам.
  Вася поднял свой пистолет с пола, заткнул его сзади за пояс и прикрыл футболкой.
  - Моя работа сделана, осталось дождаться наших ребят.
  - Я вот тут анализирую твое поведение, - разглядывая штурмовой отряд, обратился я к Злорадству. - Ты же мог просто дать стазис, даже не выходя из комнаты.
  - Конечно, мог, но вдруг вспомнил, как ты любишь общаться с людьми, в частности со своими жертвами, и тоже решил попробовать, - озарил он меня натянутой улыбкой. - Но мне попались не очень общительные и агрессивно настроенные.
  - Тук-тук-тук, есть кто дома? - Вася оказался неправ, комиссарам хватило каких-то пяти минут, чтобы быть на месте.
  В выбитую дверь, протискиваясь между застывшими полицейскими, вошел пока еще неизвестный мне носитель. Он был очень худ и высок, его синий костюм смотрелся чрезвычайно комично на человеке такой комплекции. - Дорогие мои, вы просто бомба, я впервые встречаю таких ребят, о которых бы говорила вся контора уже второй день подряд. Хотя я так понимаю, основная заслуга - нашей юной Ненависти, - подмигнул мне парень, который уже будил во мне ненависть, и мне жутко хотелось свернуть его тонкую шейку.
  - Не обращай внимания, - сказал мне Злорадство, - он не голубой и не флиртует с тобой, это Восхищение.
  - Оооо... Злорадство! - протянул новый знакомый. - Гомофоб всея Руси номер один, мне в пору нанимать тебя как личного конферансье, - улыбнулся наш гость в полный рот.
  - У него пистолет с собой, - посмотрел я Восхищению в глаза, - ты бы осторожнее был.
  - Ой, боюсь-боюсь, - он продолжал играть роль очень неприятной личности. - Не буду вас тут задерживать, вы и так уже дел наделали. Комиссар ждет вас внизу в своей машине.
  Дважды нам говорить не нужно было, мы двинулись к выходу.
  Следом за Восхищением уже успели вбежать несколько носителей в защитных костюмах и с чемоданчиками.
  Во дворе прибавилось машин спецслужб, но никто больше не пытался нас арестовать или задержать.
  - Кто все эти люди? - спросил я у Злорадства
  - Это свои, из конторы, - пояснил Вася. - У нас все государственные структуры схвачены. Если бы мы позвонили до вызова полиции соседом и предупредили Контору об операции в квартире Видящего, не было бы никакого штурма. Так что из-за этого тоже по шапке получим. А сейчас нам туда, - указал он пальцем на черный микроавтобус, - в таких передвигаются комиссары в экстренных случаях.
  При нашем приближении к автобусу боковая дверь открылась. Мы залезли и сели на два кресла, стоящие против движения, перед нами была перегородка со встроенным динамиком. Дверь закрылась.
  
  Первый и Ненависть
  Динамик включился, заполняя неприятным шипением весь салон.
  - Во-первых, я вас поздравляю, - несмотря на специальное искажение, было ясно, что голос принадлежит не Шестому. - Вы попали к Первому, далеко не каждому носителю выпадал шанс общаться со мной. Но для вас в этом нет ничего хорошего. Во-вторых, концепция ведения дела полностью меняется. Злорадство отстраняется. Ты не способен выполнить поставленные перед тобой задачи. Если бы не твоя выслуга, более двухсот лет, и авторитет в кругах носителей, я бы настаивал на твоем бессрочном заключении до окукливания с последующим поглощением, - я почувствовал, как Злорадство съежился. - Сегодня же собирай вещи и съезжай с квартиры под предлогом длительной командировки. Свободен, - дверь открылась. Вася без слов вышел из машины, мы с Первым остались наедине.
  Страх был мне неведом, но даже если бы я мог его испытывать, то не при общении с комиссарами. Они совершенно не пугали меня, мне был непонятен таинственный трепет рядовых носителей перед ними.
  - Теперь по тебе, Ненависть, - продолжил комиссар. - Формально тебя не в чем обвинить, ты просто каким-то образом притягиваешь к себе неприятности. Мне бы очень хотелось, чтобы ты все это делал специально, но к сожалению, все источники опровергают возможность такового. За каких-то два дня у нас сбежавшая кукла и мертвый Видящий, к обоим происшествиям причастен ты, и никаких догадок у нас нет. Я тебе рассказал все честно, теперь будь и ты честен со мной, что ты знаешь? - он замолчал, повисла тишина. Такой поворот разговора меня удивил и поставил в тупик. Я скорее ожидал, что меня отправят в секретные казематы, где дождутся моего окукливания и поглотят, так как выслуги лет и авторитета, как у Васи, у меня не было.
  - К сожалению, мне нечего вам сказать, - и это было правдой, все мои догадки зиждились исключительно на сновидениях, наваждениях и странном общении с собственным чувством. Таким точно не стоило делиться с комиссарами.
  - Мальчик мой, мне не нужен Видящий, чтобы понять, что ты если и не врешь, то точно недоговариваешь. Зачем ты приехал и вломился в квартиру Видящего? Сомневаюсь, что это был дружеский визит.
  - Не был. Я точно не зачищал Сивку и своими глазами видел, как это сделал Скука. Значит, Молибог врал, и Видящий тоже, раз подтвердил его слова.
  - Хватит пытаться провести собственное расследование. Шестой недвусмысленно запретил тебе мешать нам, - напомнил мне указания Первый.
  - Если бы не я, вы смерть Видящего нескоро обнаружили! - повысил я голос.
  - Завтра обнаружили, - голос комиссара был спокоен, он не старался меня запугать, как Шестой. - Не стоит считать себя умнее всех, мы отрабатываем все версии. И среди них есть также и возможность твоего сговора с Видящим. А теперь, оказавшись среди первых обнаруживших тело Видящего, ты создал новые версии касательно тебя, заодно приплетя сюда и Злорадство. Для следствия ты, Скука, Видящий, а теперь еще и Злорадство - одинаковые подозреваемые, мы не разделяем вас по каким-либо признакам. И скажу тебе честно, Скука, который сейчас ведет свой обычный образ жизни, гораздо меньше взывает подозрений, чем ты.
  - Да при чем тут вообще Злорадство? Вы сами поставили его следить за мной, - проигнорировал я информацию по Скуке, считая ее простым запугиванием, чтобы я меньше лез в следствие.
  - Именно. Ему давался шанс реабилитировать себя как наставника и учителя. Он этого не понял и полностью провалился. Более чем за год ты не обзавелся никакими знакомыми среди носителей, с каждым днем все больше погружаясь в асоциальность. Ты не понимаешь структуру нашей власти, следствием чего является полное отсутствие субординации. Твое откровенно идиотическое поведение с жертвами, эти никому не нужные проповеди. Все это привело тебя к ситуации, в которой ты находишься сейчас, создавая проблемы нам и всему обществу носителей. А первопричина всему этому - наплевательское отношение к своим обязанностям учителя и наставника. И даже в нынешней экстренной ситуации, когда Злорадство обязан был полностью контролировать твое перемещение и оберегать от необдуманных поступков, он почему-то шел на поводу у тебя. Василий размяк и забыл, что мы не просто сообщество, а полноценная действующая армия, в которой каждый должен знать свое место и беспрекословно подчиняться командованию. Злорадство - отличный боец с большим послужным списком, выслугой лет и неординарными талантами, но все они бесполезны, если неуправляемы.
  Первый мне нравился больше Шестого, в его речах не было запугивания и агрессии, только четкий расчет и логика. Он бы мог мне даже понравиться, если бы не засевшая в мозгу кровавая надпись на стене "Беги" и слова Видящего во сне о вранье и беспринципности комиссаров.
  - Кем вы замените Злорадство? - спросил я Первого.
  - Никем. Дело набрало такие обороты, что требует постоянной слежки за тобой. Сбежавшая кукла - это одно, а убийство Видящего, да еще и с такой жестокостью, совсем другое. Прорабатывается множество версий, но во всех огромное количество пробелов. Нам остается только ждать, как ситуация будет развиваться дальше.
  - И вы надеетесь, что развиваться она будет вокруг меня? - задал я скорее риторический вопрос. - И постоянное наблюдение за мной позволит оперативно взять ее под контроль?
  - Да.
  - Значит, от меня требуется просто изображать из себя приманку?
  - От тебя требуется просто жить и не искать новых приключений. Последние дни показали, что они сами найдут тебя. Можешь быть свободен, - резко завершил общение комиссар, пассажирская дверь открылась.
  За последние дни жизнь уже второй раз резко менялась. Сначала меня заставили сменить место жительства, навязав не самого приятного соседа в лице Злорадства. И только у нас наладилось общение, его отстранили, сообщив о постоянном наблюдении за мной. Трудно было выбрать, что неприятнее - сосед со скверным характером или невидимый "большой брат". Василий был полезен своим опытом и знакомствами, теперь же я был совсем один и полагаться мог только на себя, что не внушало надежд.
  От дома Видящего до моего временного жилья было около тридцати минут небыстрым шагом, потому я решил не пользоваться транспортом, а добраться туда своим ходом, попутно созерцая, как изменился мой мир детства.
  Мыслей было много, унять их бег было довольно трудно. Перескакивая с анализа одной из них к другой, я убедился в тщетности этого занятия. Каждая порождала только вопросы, поиск ответов на которые мог привести лишь к очередным претензиям со стороны комиссаров, особенно сейчас, когда за мной велось наблюдение. Самым здравым в этой ситуации было перестать искать себе приключения, как и советовал мне Первый. Постараться просто не думать о вранье Скуки и скорой помощи, которая фальсифицировала диагноз, об умной кукле. И с этим я мог справиться, но жесткое убийство и кровавая надпись "Беги" никак не хотели просто осесть на дне моей памяти. К сожалению, все намеки Видящего оставались лишь намеками, не давая никакой конкретики. Куда мне нужно было бежать? Почему комиссары так опасны? Да и более того, почему я вообще должен был ему верить?
  "Все! Хватит!" Нужно было срочно выкинуть все это из головы. Так можно было довести себя до безумия. Больше года спокойной, размеренной жизни и столько событий за последние два дня. Мне нужна была передышка. Необходимо было отвлечься. И я знал, кто может мне помочь в этом. Юля, девушка-администратор.
  Мысли о ней вновь пробудили то странное, едва заметное чувство, которого не должно было быть. Легкая эйфория прокатилась по всему телу, намекая, что со мной что-то не то. Но мне уже было все равно. Как любой человек, испытывающий незначительную боль, не бежит сразу к врачу, а ждет, когда она пройдет сама или перерастет в острую фазу. Так и я решил, что буду разбираться, что же это за странные чувства, спонтанно возникающие во мне, только в случае возникновения дискомфорта от них.
  Меня нельзя было назвать мужчиной, пользующимся популярностью у женщин. Первый и, к моему счастью, последний раз я знакомился с девушкой почти десять лет назад, и это была моя будущая жена. До сих мне было неясно, что же такое она углядела в щупленьком двадцатилетнем юнце, все еще ведущем неравный бой с прыщами и проплешинами в щетине. Тогда я был простым человеком с чувствами. Волнение порождало страх, неуверенность, тремор в конечностях и нечеткость речи при любых попытках знакомства с противоположным полом. Сейчас все это было мне неведомо. Также сильным подспорьем были неограниченные финансы, щедро предоставленные Конторой.
  - Молодой человек! Не подскажете, сколько времени? - отвлек меня от размышлений очень знакомый женский голос.
  Обернувшись, я увидел ее. Последний раз мы виделись полтора года назад, за несколько дней до моей смерти.
  Видимо, мой организм был удивлен не меньше моего. Мне резко сперло дыхание, ноги налились свинцом, а перед глазами побежали черные квадратики. Несколько секунд - и тьма. Я потерял сознание.
  Хотя нет, скорее это был обморок, забвение или наваждение, потому что сознание очень активно прорисовывало мне очередную сцену из моей жизни, намекая, что никуда оно не терялось.
  В этот раз все было куда более знакомо. Я сразу вспомнил спальню, в которой мы провели не один год с моей теперь уже бывшей женой. Она сидела на краю кровати и тихо плакала, рядом в кроватке спала дочь. Больше двух лет назад они уехали от меня, и почти полтора года я не виделся с ними. Мне очень хотелось, чтобы те самые фантомные чувства, которые почему-то вызвала Юля и приближение к квартире Видящего, сейчас проснулись во мне. Чтобы хоть далекий отголосок любви к жене вдруг встрепенулся во мне или нежность к дочери. Но не происходило ничего, я стоял, смотрел на них и не испытывал ничего.
  Дверь в спальню резко распахнулась, и вошел я. Ненависть бурлила во мне, она подстегивалась злобой, голодом и усталостью. Это были моменты абсолютной невменяемости, с которыми я не мог справиться, да и, скорее всего, просто не хотел. Человек всегда легко оправдывает свое поведение и поступки характером. На самом же деле это просто нежелание работать над собой и ставить чужие интересы хотя бы наравне со своими.
  Это был замкнутый круг, я ненавидел свою работу, начальника, коллег, всех людей, пробки, общественный транспорт, а приходя домой, выливал всю эту ненависть на нее, а после, успокоившись, ненавидел себя. Это продолжалось семь долгих лет.
  - Не могу так больше, - она подняла глаза и посмотрела на меня, стоявшего в двери. - Хочу уехать к маме, мне страшно за себя и за Веру, - так звали нашу дочь.
  - Езжай! А дальше что? Как вы жить будете? У тебя работы нет, ты с ребенком дома второй год. На шее у родителей сядешь? - повышенным тоном и с вызовом кричал молодой я на нее.
  - Мне все равно! Я готова работать уборщицей, лишь бы больше никогда не выслушивать оскорблений от тебя! - сквозь слезы проорала она.
  Это был первый и последний раз, когда жена повысила на меня голос. Все прошлые годы было иначе. Она молча терпела мой ор и оскорбления. Спустя час истерик, не видя ответной реакции, успокоившись, я осознавал, что произошло. Последующие полчаса выпрашивал прощение, обещал, что больше такого не повторится, но это повторялось из раза в раз, все чаще и чаще. Эта ссора была последней. Предел ее терпению настал. Она действительно собрала вещи, взяла Веру, и они уехали. Больше они никогда не вернутся в эту квартиру.
  Мне не хотелось вновь переживать эти события, я отвернулся и смотрел в окно. Слишком сильно врезался этот день мне в память, по звукам я мог определить, что происходит за спиной. Вот заплакала Вера, проснувшись от наших криков, с грохотом упал чемодан, который жена слишком резко вытащила с верхней полки шкафа. Звуки хлопающих ящиков. Плач дочери. Мой ор. Потом громкий хлопок входной двери. И тишина. Это был конец.
  Я вышел в коридор, на пуфике возле входа сидел молодой я, обхватив голову руками. Только сейчас он начал осознавать, что произошло. Закрыв лицо руками, они проорал нечеловеческим голосом что есть сил и заплакал.
  Стоя в нескольких метрах от него, я чувствовал, как ненависть овладевает им, и это было ненормально. Я помнил этот момент и свои ощущения, когда ненависть накрывает с головой, накатывая волнами, каждая сильнее предыдущей. Но ее было не так много, как в нем сейчас. Он неестественно выгнулся всем телом, прохрипел, его глаза закатились. Спустя секунду его вид нормализовался.
  - Да! Наконец-то! - прокричал он. - Жаль только, в сознании.
  Молодой я встал с пуфика и подошел к зеркалу, висящему в прихожей.
  - Да, Елисей. Разница каких-то два года, а ты так себя запустил, - сказал он мне, рассматривая свое отражение. - Почему ты перестал бриться и нормально стричься? Твоя нынешняя козлиная бородка с проплешинами и длинные волосы могли бы быть оправданы, будь тебе лет восемнадцать. Но не в двадцать же девять выглядеть, как поп-алкоголик из глухой деревеньки. - Он повернулся и посмотрел с упреком на меня.
  - Что здесь происходит? - спросил я у существа, стоявшего передо мной.
  - Разве это не очевидно? Я Ненависть, твоя ненависть, ну или ты мой носитель, как тебе будет угодно.
  - Интересный поворот.
  - Честно говоря, для меня тоже. Заложенный во мне механизм захвата тела в полном недоумении от происходящего.
  - Так, стоп. Ты захватила тело молодого меня в моем сознании? - медленно проговорил я, пытаясь сам поверить в сказанное. - Это вообще возможно?
  - Не совсем так. Я очень пыталась захватить твое настоящее тело, но это просто невозможно. Как бы я ни старалась доминировать над другими твоими чувствами, у меня не получалось.
  - Какими другими? Я - носитель, во мне может быть всего одно чувство, и это ты.
  - Хотя бы сам себя не обманывай. Я, как и ты, прекрасно ощущаю периодические колыхания иных "жителей" твоего тела. Что, кстати, совсем не нормально. Более того, среди них есть и такие же сильные, как я.
  - Что ты хочешь сказать? - удивление от общения с самим собой ушло, его затмила новая информация, поступающая от неожиданного собеседника.
  - Хочу сказать, что ты не носитель, и не человек, и, - на секунду она задумалась, - и вообще, я не знаю, кто ты. Могу лишь сказать, что началось это все пару дней назад. В течение всей жизни я пыталась захватить тебя, но у меня не вышло, хотя множество раз была близка к цели. Потом тебя инициировали в носители. Для меня это был проигрыш, хоть я и осталась единственным чувством, мои шансы на захват тебя стали равны практически нулю. Смирившись с фактом бессрочного заточения в твоем теле, мне приходится просто существовать, даруя тебе некоторые силы в обмен на питание, впрочем, все, как у всех носителей.
  - Подожди, с этого места поподробнее, - прервал я Ненависть. - Даруя силы в обмен на питание?
  - Сила, превышающая человеческую, неубиваемый иммунитет, бессмертие, улучшенная регенерация, ментальные навыки и прочее другое - это все я.
  - Но зачем? - не понимал я.
  В конторе нам вбивали в голову, что чувство - враг. Так зачем же, оставшись единственным, оно наделяет нас такими благами?
  - Умрешь ты - умру я. Это вынужденная мера по выживанию. Часть способностей позволяет тебе выжить, другая упрощает поиск так необходимой нам обоим энергии, или как вы ее называете, "пищи". Стандартные отношения носителя и его Чувства - взаимовыгодный симбиоз.
  - И каждый носитель способен вот так общаться со своим чувством?
  - Память поколений подсказывает мне, что нет. Во-первых, в этом нет смысла, когда все идет в рамках договора, зачем еще что-то обсуждать? Во-вторых, простые носители не в силах предоставить столько сил своему чувству, чтобы оно смогло общаться с ними, без вреда для обоих.
  - Память поколений? Договор? О чем ты вообще говоришь? - пласт новой информации разрывал мою голову.
  - Вот, видимо, еще одна причина, по которой не стоит общаться со своим носителем. Слишком много новой информации, которая перегружает его мозг, - заметила Ненависть мое недоумение. - С памятью поколений все просто. Чувства передаются по наследству, и каждое из них хранит часть важной информации с момента появления в человеке.
  - Значит, ты можешь рассказать, откуда вы появились? - данная информация была не столь важна, но очень интересна.
  - А ты можешь вспомнить, как ты родился и провел первые три года своей жизни? - ответила вопросом на вопрос Ненависть. - Наша память работает примерно схоже, запоминая только важное и забывая то, что было очень давно. И то важность эта касается исключительно моих жизненных аспектов, а не моментов триумфа, открытий и достижений моего носителя.
  - Очень жаль. А что за договор?
  - Ты не помнишь свою инициацию?
  - Нет. Помню, что потерял сознание, открыл глаза в какой-то больничной палате, сильный, нечеловеческий голод, странного вида доктор, лицо которого было постоянно скрыто. Меня даже толком не кормили, но с каждым днем мне становилось лучше.
  - Потому что тебе стерли память.
  - Зачем?
  - Это вопрос не ко мне, а к вашей правящей верхушке, которую вы называете комиссарами. Десять веков назад не было препаратов, позволяющих стереть кратковременную память, и каждый носитель помнил договор, заключенный со своим чувством. Теперь же ваши руководители, зная, что чувство никогда не будет общаться с носителем в будущем, стирают им память.
  Слова Видящего начинали подтверждаться, комиссары что-то скрывали, ограждая рядовых носителей от информации.
  - Расскажи мне, как проходит инициация, - попросил я Ненависть.
  - Очень неприятно и болезненно, для меня уж точно. Вначале человек, имеющий ярко выраженное, доминирующее чувство, насильно стимулируется, чтобы это самое чувство поглотило прочие. Оставшись единственным, оно стремится захватить тело человека. В этот самый момент его запирают в камере без еды, воды, света и при минусовой температуре. Как понимаешь, человек начинает умирать, и его единственное чувство вместе с ним. Собрав последние силы, оно обращается к будущему носителю с мольбой прекратить это, взамен обещая силы и подчинение. С этого момента и наступает симбиоз, при котором один обеспечивает пищу, второй дарует силу.
  Ненависть замолчала, а я анализировал услышанное.
  - Ты говорила, чувствам не хватает силы, чтобы разговаривать со своим носителем, так почему же мы сейчас общаемся? - прервал я затянувшееся молчание.
  - Потому что ты не носитель, как я уже говорила, и твоих сил достаточно. Более того, несмотря на отсутствие питания последние два дня, они каким-то образом сами восполняются в тебе. Не замечая того сам, ты черпаешь силу из всех окружающих, пускай даже в них не преобладает ненависть. И именно поэтому я тут. Тебя - мой "дом" - постепенно начинают населять иные, еще едва заметные чувства. Они, как комки пыли в углах квартиры, не мешают, но создают мне дискомфорт. Я не могу найти в памяти поколений подобные ситуации с носителем. Все это очень странно. Моя задача - защитить нас обоих, но я сама не знаю, от чего и каким образом.
  Меня начало трясти.
  - Наше время заканчивается, - сказала Ненависть, видя, что со мной происходит. - Прошу тебя, будь осторожен. Помни, ты не носитель, и мне кажется, комиссары в курсе этого, как и люди, убившие Видящего.
  Картинка расплылась, в глазах потемнело.
  В этот раз меня не пытались привести в чувство избиением и попытками утопить, потому не было боли и холода. Я очнулся, лежа на горячем асфальте, рядом со мной на коленках стояла молодая женщина и обмахивала каким-то журналом.
  Это была моя бывшая жена, которая считала меня мертвым.
  После нашей последней встречи она сильно изменилась. Развод, переезд к родителям, поиск работы и жизнь матери-одиночки, возможно, моя смерть оставили свой след на ней. Она похудела, ее некогда голубые глаза потускнели, появились маленькие морщинки в углу глаз.
  - Вы в порядке? - спросила бывшая жена, заметив, что я открыл глаза.
  - Пока что не знаю, - голова все еще немного кружилась. - И долго меня не было?
  - Минуты две, я даже скорую вызвать не успела, - за это время она не узнала меня, что давало мне надежду и далее оставаться инкогнито.
  Причиной тому был, скорее всего, мой внешний вид. Я никогда не носил длинные волосы и бороду, пока не стал носителем, когда уже не нужно было стараться выглядеть опрятно.
  - Спасибо за помощь, - я старательно пытался добавить басов в свой голос.
  - Не за что, вам помощь особо и не понадобилась, сами справились, - улыбнулась она.
  Почувствовав, что головокружение ушло, я поднялся с земли и отряхнул одежду от пыли. Вертикальное положение позволило рассмотреть бывшую жену целиком и более подробно.
  Несмотря на все события, произошедшие с ней за последние два года, она старалась держаться молодцом. Это было видно и по аккуратно уложенной новой прическе, раньше она предпочитала длинные волосы, сейчас же ее лицо украшало аккуратное каре, пропали очки, легкий голубой сарафан выгодно подчеркивал ее миниатюрную фигуру. Мне казалось, что такой красивой я не видел ее уж очень давно, еще задолго до нашей разлуки. Одна из самых больших ошибок в семейной жизни, когда супруги привыкают друг к другу. Забывают, за что полюбили друг друга, не замечают красоты и считают совместную жизнь чем-то обыденным, непоколебимым и рутинным. Эту ошибку совершил и я, но осознал ее только сейчас, видя спустя почти два года, как моя бывшая жена привлекательна. Но все это была лишь здравая оценка. Внутри себя я ничего не чувствовал к ней, ни любви, ни тоски, ни жалости от совершенных ошибок.
  - Мы не могли видеться раньше? - спросила она, помогая отряхнуть меня сзади. - Очки дома оставила, не могу разглядеть ваше лицо. Но у меня стойкое ощущение, что я вас раньше где-то видела.
  Вот и вторая причина, по которой моя личность все еще оставалась нераскрытой, небольшая дальнозоркость бывшей супруги сыграла мне на руку.
  - Если вы часто бываете в этом районе, то наверняка мы не раз пересекались с вами на улице. Я тут живу с детства, - приходилось врать на ходу.
  - Когда-то тут жили мои свекры, мы частенько навещали их с мужем, так что все может быть.
  - Кстати, сейчас десять минут седьмого, - проверяя целостность мобильного телефона после падения, посмотрел я время.
  - Не поняла? - переспросила она меня.
  - Перед моим небольшим отдыхом вы спрашивали, сколько времени. Десять минут седьмого, - повторил я.
  - А, вы про это, - она улыбнулась. - Память у вас не пропала, значит, все в порядке. Но может, лучше проводить вас до дома? - данное предложение было неприемлемо. Во-первых, правилами носителей было строго запрещено общаться со всеми людьми из прошлой жизни. Во-вторых, мне не хотелось общаться с ней, возможно, я просто боялся, что фантомные чувства неожиданно проявят себя. В-третьих, за мной шла постоянная слежка людей комиссаров, и возможно, кого-то еще, мне не хотелось создавать угрозу жизни бывшей жены.
  - Спасибо за предложение, это очень мило с вашей стороны, но мне уже гораздо лучше, - постарался я максимально деликатно отказать.
  - Меня зовут Лена, - как будто не заметив мой отказ, сказала она и протянула руку.
  - Алексей, - с неуверенностью от неожиданного поворота пробормотал я и пожал ее.
  - Алексей, а можно я хотя бы с вами просто прогуляюсь? - она продолжала настаивать.
  Ее тянуло ко мне. Сказывались былые чувства, которые никогда не исчезают навсегда, особенно столь продолжительные и искренние. Они могут затаиться и проявиться вновь в самый неподходящий момент, прям как сейчас, когда мои мысли были заняты совсем другой девушкой.
  - Поймите меня правильно, - продолжала она, - мужа у меня нет, а дочь летом живет у мамы на даче. Очень не хочется в такую прекрасную погоду сидеть дома или гулять одной, вызывая жалостливые взгляды окружающих.
  - Вы меня даже не знаете толком, вдруг я маньяк?
  - Именно поэтому, несмотря на пустую квартиру, я не зову вас к себе на чай, а предлагаю прогуляться по людным улицам в светлое время суток, - улыбнулась в ответ она. - Да и мне кажется, как будто я знаю вас уже много лет, никогда раньше не было такого с незнакомыми людьми, - в этом она не лгала, вряд ли ей приходилось раньше встречаться с теми, кого лично хоронила.
  - Не могу же я вам запретить идти рядом, пока сам иду домой, - сдался я окончательно, поняв, что она все равно не отстанет.
  - Отлично, давай тогда уже перейдем на "ты" и не будем быстро идти, можешь мне не верить, но ты первый мужчина, гуляющий со мной за последние полтора года, - она в очередной раз улыбнулась, глядя на меня, хотя это было очень печально.
  Мы пошли в сторону моей квартиры.
  Я привык планировать свою жизнь, даже дни полного безделья старался структурировать, но сейчас это было абсолютно невозможно. Вчера утром я узнал о ходячем трупе, позже был свидетелем хладнокровного убийства пассии Злорадства им же. Сегодня уже два раза общался с комиссарами, ворвался в дом Видящего, стал свидетелем кровавой расправы, подвергся полицейскому штурму и встретил бывшую жену, которая меня хоронила. Речи о планах больше не было, главное было плыть по этой реке событий и не утонуть.
  
  Лена
  Солнце неприятно резало глаза, виною был мой ночной образ жизни. Став носителем, я совершенно перестал появляться днем на улице. Поначалу мне казалось, что в ночи человек проявляет свою ненависть более охотно и открыто, что позволяло быстрее найти клиента, но это была ошибка. На самом деле ночью обостряются все чувства. Скорее всего, это было связано с тем, что к концу дня человек устает и теряет контроль над собой или нахождение в темноте дает нам мнимое ощущение скрытности и вседозволенности. Можно было предположить множество версий и даже выявить закономерность, но меня это просто не интересовало. Я любил ночь за то, что она обнажала человека, делала его настоящим. После заката просыпается муза, она дирижирует нашими чувствами, а мы рады идти у нее на поводу. Мне даже кажется, что навязанная норма ночного сна специально была придумана, чтобы в моменты максимальной активности мозга и стремления нашей задницы найти приключения мы спали, тем самым не создавая проблем себе и окружающим.
  - Так и будем молчать? - выдернула меня из размышлений Лена, я действительно забыл, что иду не один, это для меня было слишком необычно. Злорадство никогда не приставал ко мне, когда я молчал, он скорее радовался этому.
  - Прости, последние два дня были настолько странные, что мысли сами лезут в голову, хотя мне хотелось бы их выкинуть.
  - Мне это знакомо. Я развелась полтора года назад, - в ее глазах мелькнула грусть, мои чувства продолжали молчать. - Порой думаю, правильно ли я сделала?
  - Правильно сделала что? Развелась? - мне было интересно услышать историю нашего развода с противоположной стороны баррикад.
  - Правильно ли сделала все. Вообще все в своей жизни, - она грустно улыбнулась. - Мой муж был очень вспыльчив, импульсивен, порой слишком прямолинеен, и именно за это я его и полюбила. Он никогда не врал, не скрывал, какой он, - вздохнула она. - Первые два года в наших отношениях все было хорошо. Но потом появились бытовые проблемы, ссоры участились. Наверно, это свойственно всем парам, которые переходят из периода ухаживаний в фазу совместной жизни. Его импульсивность и агрессия все чаще стали выливаться на меня, но я терпела. Мне казалось, что, когда у нас появится ребенок, он изменится, повзрослеет, станет спокойнее. Но ничего не изменилось, да и с чего должно было, он же не давал обещаний, - слезы потекли из ее глаз, ей давно хотелось кому-нибудь выговориться. К сожалению, она не понимала, что нашла самого плохого слушателя. - Я просто испугалась за Веру, так зовут нашу дочь, - уточнила она. - Хотя это тоже был мой идиотизм. Он на меня-то никогда руку не поднимал, орал, угрожал, но никогда не бил, а дочь бы точно не обидел. - Лена села на ближайшую лавочку, достала платок из сумочки и стала вытирать слезы, стараясь не размазать тушь. Я присел рядом.
  Наконец мое чувство проснулось, и это была Ненависть. Все эти слезы, сопли, упоминания о дочери меня совершенно не трогали. Я начинал ненавидеть Лену за то, что отнимает мое время, которое и так не принадлежало мне последние дни. Как белка в колесе, я носился между конторой и различными квартирами, узнавая все больше неприятных личностей, становясь свидетелем убийств и пыток. И как только я собрался провести вечер максимально тихо и спокойно, возможно в компании привлекательной девушки, появилась бывшая жена и решила излить мне душу.
  - Может, стоит с ним все обговорить? Объяснить и попытаться восстановить брак, - я все же сдержался и решил продолжить участие в этом абсурдном спектакле, стараясь сохранить инкогнито. Наверно, это был мой единственный добрый поступок по отношению к ней за последние два года - просто выслушать ее.
  - Он умер. Врезался на скорости в отбойник на трассе, был пьян. После развода он оставил нам с дочерью квартиру, платил алименты, пытался быть хорошим отцом, а потом сорвался. Уволился с работы, начал пить, кто-то из знакомых говорил, что и наркотики употреблял. Я еще тогда понимала, это из-за того, что семья развалилась, он любил нас с Верой. Мне хотелось попытаться наладить отношения, - она вытерла катящуюся по щеке слезу. - Но поначалу мне было страшно, потом что-то мешало, то дочь заболеет, то на работе проблемы. Глупые мелочи, которые отвлекали от обычного телефонного звонка. И когда я окончательно решила поговорить с ним об условиях, на которых готова вернуться к нему, мне позвонили и сообщили о его смерти, - она замолчала. Разговор замер, она сидела рядом и тихонечко плакала.
  - Нет, Лен, тебе это незнакомо, - прервал я ее всхлипывания.
  - Что незнакомо? - вытирая слезы, с непониманием спросила она и посмотрела на меня.
  - Тебе незнакомо то, что я испытываю, пытаясь структурировать мысли в своей голове и выкинуть их. Мне бы хотелось рассказать тебе, что мне пришлось увидеть за последние два дня, но это реально поставит под угрозу твою жизнь, мне этого совсем не хочется, - она престала всхлипывать и напряглась. - Могу сказать честно, ты просто ноющий трусливый эгоист, - я сделал паузу в ожидании ее реакции, она в недоумении молчала. - Твой муж не был идеален, идеальных вообще не существует. Предположим, что в нем было больше плохого, чем хорошего. Ответь себе, зачем ты вышла за него замуж? Зачем ты родила от него? - настала моя очередь, мне тоже нужно было выговориться, а может, наорать на жену, как в старые добрые времена. - Я уверен, он прекрасно понимал, насколько он плох, и ты в его жизни стала светлым лучиком, который был готов принять его таким, какой он есть. Он начал верить, что сможет обрести счастье в этой жизни, несмотря на его характер, психологическое отклонение или просто демонов внутри его тупой головы. И в момент, когда ты дала ему все: себя, свою любовь, дочь, ты просто струсила и оставила его абсолютно ни с чем. Ты сама сказала, он никогда не бил тебя, почему тебе не хватило силы воли отправить его к психотерапевту, вдруг бы ему помогли? Почему ты не пробовала измениться сама? Может, крича на тебя, он ждал ответной реакции? Пытался достучаться. А ты все время только молчала и ревела в ответ, - я осекся, поняв, что сболтнул лишнего.
  - Я не говорила, как мы ссорились! - зло выкрикнула Лена в ответ сквозь слезы, которые были уже неподконтрольны ей.
  - А что, это не так было? - я понял, что лучшая тактика - продолжить давление. - По двум твоим предложениям о нем все ясно. Если бы ты не терпела его, то и свадьбы не было, дочери не было, разговора этого не было, а он был бы жив. Если бы пыталась решить проблему, то были бы вы сейчас вместе и счастливы. Но нет, ты выбрала самый простой путь. Ты просто отрезала его от семьи, разрушив ее и убив его. А теперь ты говоришь о том, как часто думаешь, все ли ты правильно сделала! Нет! - крикнул я, от неожиданности прохожие обернулись, а Лена вздрогнула. - Ты все сделала не так и сейчас можешь больше не думать об этом, забивая свой мозг тем, что уже не вернешь! Он мертв! Ты вдова, и дочери твоей расти без отца! А знаешь, почему без отца?! - зло посмотрел я на нее и почувствовал волну ненависти от нее, мои удары били четко в цель, вот и очередной источник силы. - Потому что ты больная на голову и не найдешь больше мужика, который будет готов жить с тобой. Только если он будет такой же флегматик, как ты, и ваша жизнь будет прекрасна в своей скуке, пока вы будете спать на раздельных кроватях в соседних комнатах, а дочь твоя в это время, не имея авторитета, пустится во все тяжкие. Зато ты будешь спустя десять, двадцать, тридцать лет сидеть и думать: "Правильно ли я все сделала?", - я замолчал. Она подняла опущенную голову и посмотрела мне в глаза.
  - Кто ты такой? - ее голос дрожал.
  Моя Ненависть была на пике. Создавалось ощущение, что ей не хватало моих истерик, и сейчас она решила разыграться в полную силу. Я испытывал некое подобие эйфории от всего происходящего, мне действительно нравилось кричать на людей, унижая их, заставляя ненавидеть меня.
  Медленно наклонившись к ее уху, я прошептал:
  - Я Ненависть. Я ненавижу все, что вокруг меня, но больше всего ненавижу себя, точнее, ненавидел раньше, но благодаря тебе мне стало ясно, что далеко не все только моя вина. А теперь, Лена, самым лучшим будет для тебя успокоиться и идти домой. И запомни, никогда и ни с кем не заводи знакомств на улице, даже если тебе кажется, что ты знаешь этого человека много лет, вдруг именно так и окажется, - я взял ее за подбородок, приподнял голову и посмотрел в ее глаза.
  - Елисей, этого не может быть, - прошептала она.
  - Именно, не может. Поэтому сейчас ты успокоишься, придешь в себя и пойдешь домой, забыв все, что сегодня произошло, - спокойным голосом сказал я бывшей жене.
  Отпустив ее подбородок, я выпрямился и пошел домой не оборачиваясь. Мне не было видно, осталась она сидеть на лавке или сразу ушла.
  Неожиданная встреча с бывшей женой оказалась продуктивной. Я осознал, что наш развод не только дело моих рук. Лена всю жизнь терпела, не пыталась донести до меня, что это ненормально, не пыталась исправить, отправить к психологу, угрожать, наконец. Анализируя вновь нашу жизнь, уже откинув ненависть к самому себе и просто смотря на нее со стороны, я все больше убеждался, что Лена нанесла не меньший вред нашим отношениям своим бездействием. Семь лет молчания, а потом просто встать и уйти. Конечно, мне было ясно, что мое поведение ненормально, но с другой стороны, она жила с этим. Я просто воспринимал данную модель поведения уже чем-то нормальным, это была моя разрядка. Мне приходилось тащить на себе всю семью, занимаясь ненавистной работой. Кто-то ходит в спортзал, кто-то пьет водку, кто-то бьет жен. Я же выплескивал свою ненависть на самого близкого мне человека, который своим молчанием выражал лишь полное согласие на данный способ моей разрядки.
  - Женщины, да? - неожиданный голос заставил меня остановиться и обернуться по сторонам в поисках его владельца. - Да не крутись ты, только внимание привлечешь.
  - Ненависть? - неуверенно спросил я.
  - Она самая.
  - Прекрасно, - саркастически воскликнул я, напугав мимо идущих людей.
  - Ты можешь общаться со мной мысленно, необязательно идти по улице и пугать окружающих разговорами самим с собой.
  - И что все это значит? - уже про себя спросил я у Ненависти.
  - Ничего. Просто твоя не в меру темпераментная беседа с супругой подкинула еще силы, чем я и воспользовалась.
  - Хорошо, перефразирую. Зачем ты решила пообщаться со мной в реальном мире?
  - Как я тебе уже говорила, вокруг происходит что-то необычное. И мне все это не нравится. Буду стараться помочь тебе выжить.
  - Сам справлюсь, - меня не радовала перспектива общаться с голосами в голове.
  - Не будь столь самонадеян. Уже сейчас я вижу многое, что тебе неведомо в силу твоей юности и неопытности.
  - Прекрасно! Меня унижает мое собственное чувство.
  - Я не умею унижать, я не способна на чувства, я само чувство, мне ведомы лишь факты, которые я могу анализировать.
  - И что же ты видишь? - невозможно придать саркастический окрас фразе, когда она звучит в твоих мыслях, но я очень постарался.
  - Чуть больше, чем ты. - Ненависть не заметила моих стараний.
  - Так поделись.
  - Не имеет смысла. Со временем ты все узнаешь сам.
  - Очень странный способ помочь мне, утаивая от меня информацию.
  - Отнюдь, это один из самых популярных способов помощи. С самого детства своего чада родители его практикуют, утаивая или приукрашивая действительность в желании сохранить его адекватность. Ты же не станешь заниматься половым воспитанием своего трехлетнего ребенка. Так и я считаю, что пока тебе не стоит еще сильнее перегружать твой мозг, который и так склонен к самодеструкции посредством слишком глубокого анализа ситуации.
  - Ты просто влезла сейчас мне в голову, чтобы сказать, что у тебя есть некая информация, которой ты не планируешь делиться?
  - Нет. Я влезла, чтобы сообщить тебе, что теперь мы с тобой круглые сутки вместе. И я буду помогать тебе по мере моих сил и возможностей.
  - Чем же может быть полезен голос в голове? - смешок так же трудно удавался в мыслях, как и сарказм.
  - Например, могу сказать, что за тобой следят три носителя, - я попытался оглядеться. - Да не крутись ты, они не должны знать, что ты их видишь. Вот как тебе рассказать что-либо, если ты тут же поддаешься мимолетным желаниям, не стараясь действовать логично?
  - По большому счету эта информация не то чтобы очень полезна. Комиссар меня предупреждал о слежке. Так что...
  - Хочешь полезную информацию? - перебила она мою мысль. - Сходи в салон красоты и приведи себя в порядок перед встречей с Юлей. Выглядишь отвратительно и пахнешь тоже, - все сказанное звучало без эмоций, но это только усиливало упрек.
  Мне нечего было сказать, Ненависть была права, мой внешний вид оставлял желать лучшего.
  Мы не сговариваясь закончили диалог. Скорее всего, она просто чувствовала, что больше нам не о чем говорить и что ее появление и так привнесло в мою жизнь неприятную неожиданность, с которой мне еще предстояло свыкнуться.
  За всем этим общением с бывшей женой, потом с Ненавистью я не заметил, как подошел к своему временному обиталищу. К моему счастью, в этом же доме располагался и салон красоты, который был так мне необходим.
  Подобные заведения посещались мной всего два раза. Не то что бы мне было жалко денег. Проблема была скорее в том, что мою простую прическу из разряда "чтобы утром не причесываться" мог выполнить практически любой парикмахер, затратив на это не больше двадцати минут. Мастера же из подобных салонов в стремлении показать свой профессионализм могли растянуть эту процедуру до часа, а то и нескольких. В первый раз в подобном заведении мне делали прическу, упорно не пользуясь машинкой, говоря, что это инструмент дилетантов. Второй раз меня вообще стригли опасной бритвой, видимо, показывая пик профессионализма. Но сейчас у меня не было вариантов, оставалось надеяться на адекватность местных работников ножниц и фена.
  Помещение салона встретило меня смесью запахов всевозможных средств для волос. Дорогой интерьер, включающий в себя кожаные диваны, огромный аквариум и даже фонтан на стене тонко намекали, что услуги будут стоить тут недешево. Но сейчас меня это волновало меньше всего.
  - Добрый вечер, чем я могу вам помочь? - спросила меня стоящая за стойкой приятная женщина лет пятидесяти.
  Мне всегда было трудно оценить женскую красоту. В вопросах красоты зрелых женщин все было еще труднее, я находился в том возрасте, когда меня уже точно не привлекали малолетки, а дамы постарше только начинали вызывать странный, пока что постыдный интерес. Но ее красота меня поразила, она была высокая, стройная, не пытающаяся молодиться, она была прекрасна именно в этом возрасте, в этом месте и в это время.
  - Мне бы привести себя в порядок, - собравшись, озвучил я свое желание.
  - Конечно, проходите, - она провела меня к креслу. - Присаживайтесь. Сегодня воскресенье, да к тому же лето, клиентов совершенно нет, так что я отпустила всех мастеров, - значит, она была владелицей салона, - подстригу вас сама, вы не против?
  - Думаю, хуже, чем сейчас, вы не сделаете, - я старался быть максимально непринужденным, не выдавая странный трепет, терзающий меня.
  - Тогда приступим, - с улыбкой ответила она мне.
  Мой конский хвост, который не имел никакой логики и красоты, а служил исключительно с целью убрать волосы от лица, был сразу отрезан и выброшен. Последующие ее действия были направлены на максимальное укорачивание моих непослушных, в некоторых местах кудрявых волос. Она делала все быстро и профессионально, совершенно не интересуясь моими пожеланиями, что для меня было даже плюсом.
  - Я вижу вас тут впервые, - решила она прервать тишину. - Вы из нашего дома?
  - Да, только вчера въехал, - ответил я.
  - Тогда понятно, а то я знаю всех жильцов уже в лицо, потому была слегка удивлена, увидев новое.
  - Еще и такое заросшее и неухоженное, - решил я пошутить в свой адрес.
  - У всех разные жизненные ситуации, и не такое встречала, - с улыбкой поддержала она мой юмор. - Меня, кстати, зовут Валентина, раз уж мы соседи, стоит познакомиться.
  - Виктор.
  - Приятно познакомиться, - все с той же теплой улыбкой, возможно даже честно и искренне, сказала она.
  За время стрижки мы непринужденно общались на всевозможные темы. Как ни странно, меня это не раздражало, хотя мне очень не нравилось, когда парикмахеры или таксисты, да кто угодно, пытаются навязать клиенту совершенно не нужное ему общение. Она рассказала, что сама давно живет в этом комплексе, что дети ее учатся где-то в Европе, муж - успешный бизнесмен, а этот салон красоты купил ей, чтобы она не скучала.
  За разговорами время пролетело быстро, уже через полчаса моя прическа полностью преобразила меня. Я уже и забыл, как мне идет короткая стрижка.
  - Мне кажется, от вашей так называемой бороды стоит избавиться на корню, она у вас не столь густая, чтобы ее носить, - рассматривая мое лицо, сказала владелица салона, она била прям по больному месту. Мне год пришлось растить это подобие бороды в стремлении быть мужественней.
  - Вы мастер, вам виднее, - смирился я.
  Она оказалась права, короткая прическа и отсутствие бороды сделали меня вполне приятным молодым человеком. Я помолодел года на три.
  - Вот теперь совсем другое дело, - заметила мой парикмахер. - Я сама довольна тем, что получилось, но все же настоятельно рекомендую сменить одежду. С вас две тысячи.
  - Спасибо, до свидания, - попрощался я.
  - Приходите еще, - улыбнулась владелица салона в ответ.
  Она была права, с одеждой получался полный прокол, застиранная серая футболка и протертые джинсы вряд ли подходили для соблазнения девушки, не говоря уже о том, что в таком виде не пустят ни в один приличный ресторан. На мой гардероб тоже надежды не было, там лежали совершенно такие же футболки и джинсы.
  Часы показывали пятнадцать минут восьмого, приодеться в магазине я бы уже точно не успел.
  "А с чего я вообще решил, что она согласится пойти со мной куда-либо? Может, у нее есть молодой человек или она вообще замужем", - запоздалая мысль пришла мне в голову. И действительно, почему я целый день был так уверен, что она готова провести время со мной? После суток на работе мне самому бы не хотелось никого видеть, только спать, часов двадцать минимум.
  - У меня порой создается ощущение, что я сижу в пятнадцатилетнем юнце, - заговорила Ненависть в моей голове. - Как ты вообще свою жену заинтересовал? Я, конечно, собиралась тебе помогать, но не рассчитывала, что мне придется заниматься твоим половым воспитанием.
  - Вот сейчас мне точно не нужен твой совет. Я просто размышляю.
  - В некоторых жизненных ситуациях нужно не размышлять, а действовать. У тебя элитное жилье и золотая банковская карта. Да будь она трижды замужем, все равно пойдет с тобой в ресторан. А свой внешний вид можешь интерпретировать как замашки богача, не желающего бравировать своим достатком, - больше всего меня раздражало, что она была права, и я начинал ненавидеть Ненависть во мне.
  - Мне не хочется сейчас убеждать тебя в том, что далеко не все девушки продажны, как ты сейчас их обрисовала. Но я готов пойти и сделать что угодно, лишь бы ты больше сегодня не болтала в моей голове.
  Ненависть замолчала, я посчитал это за согласие. Однако она была права, терять мне было нечего. Юля, конечно, могла отказать, даже просто из-за усталости, но попытка-то не пытка.
  "Тем более у меня есть золотая карточка, которая сама привлечет ко мне девушек в любом развлекательном заведении Москвы", - подумал я, улыбнулся своим мыслям и направился к своему подъезду.
  
  Вечер с Юлей
  - Добрый вечер, - все с той же милой улыбкой поприветствовала меня Юля, - чем я могу вам помочь?
  Она меня не узнала, я надеялся, что в новом образе понравлюсь ей больше.
  - Юля, вы меня не узнали?
  - Вадим Клювин? - с сомнением спросила она.
  - Почти. Виктор, Вадим - мой отец.
  - Да, конечно, простите. Вы прекрасно выглядите, вам так гораздо лучше, - заметила она изменение моего имиджа.
  - Спасибо, очень наделся, что вам понравится, - от нее очень приятно пахло. Мне никогда не нравились резкие запахи, но она определенно удачно подобрала духи.
  - Даже так? - с наигранной неожиданностью ответила она.
  - Именно так. Юля, правильно я понимаю, что завтра у вас выходной?
  - Да, а что такое?
  - Это значит, вам завтра рано не вставать, и вы могли бы сегодня лечь попозже, проведя вечер в хорошей компании в хорошем ресторане, - предложил я ей.
  - Честно говоря, суточная смена ужасно изматывает, Виктор. И несмотря на выходной, у меня завтра очень много дел, - ответила она, смущенно улыбаясь.
  - Очень жаль, - мне действительно было обидно. - Ну что же, тогда желаю вам спокойного окончания смены и продуктивного дня завтра.
  Развернувшись от стойки регистрации, я пошел к лифту. Мне нужно было привести себя в порядок. В любом случае меня ждал вечер трат и развлечений, пока у меня были на это возможности.
  - Виктор, куда вы? - остановила меня Юля. - Я же не сказала нет.
  - Но вы и не сказали да, - парировал я, оборачиваясь к ней, вновь ощущая то странное чувство эйфории, которое зародила надежда.
  - Да, - нарочито четко подтвердила она свое согласие.
  - Простите, Юля, что "Да"? Мне не совсем ясно, по отношению к чему вы выражаете согласие, мне необходим контекст и полное предложение, - внутри я ликовал.
  - Да, я хочу провести этот вечер в хорошей компании.
  - Как я вас понимаю, Юлия, мне бы тоже хотелось провести этот вечер в хорошей компании.
  - Тогда предлагаю встретиться здесь в девять часов и пойти вместе искать хорошую компанию, - ее ответ воодушевлял, она мне определенно нравилась, по крайней мере в чем-то мы были на одной волне.
  - Прекрасная идея, до встречи, - ответил я и направился к лифтам, старательно сдерживая ликование внутри себя.
  Войдя в квартиру, я обнаружил, что комната Василия уже была пуста, он, наверно, и чемоданчик-то свой разобрать не успел. На моей кровати лежала коробка с приклеенной к ней запиской.
  "Итак, самый плохой ученик, я прощаю тебя, потому что я самый плохой учитель. Мне до сих пор непонятно, как ты умудрился втянуть меня в это все, но больше мне рисковать нельзя. Несмотря на то что я столько прожил, умирать мне не хочется, а комиссар непрозрачно намекал на это в твоем присутствии.
  Я очень надеюсь, что хоть чему-то научил тебя, мне очень жаль, что не распутаю это дело вместе с тобой. Но почему-то уверен, что ты справишься сам. Конечно, ты еще убьешь пару десятков человек, скорее всего не своими руками, влезешь в еще большие проблемы, но точно выйдешь из этой ситуации победителем. Потому что ты не такой, как мы все. Мне совершенно неясно, зачем я это все пишу, потому остановлюсь.
  В коробке лежит то, что поможет в любой трудной ситуации, считай это подарком. Надеюсь, когда мы увидимся в следующий раз, вся эта ситуация будет в прошлом и забыта".
  Я не ожидал такой сентиментальности от Васи, конечно, она была с привкусом злорадства, но от этого она становилась еще милее.
  Открыв коробку, я обнаружил карманный револьвер, он был начищен до блеска, скорее всего, куплен был недавно и еще ни разу не использовался. Рядом лежала коробка патронов и визитка оружейного магазина.
  - Ну конечно, что же ты еще мог подарить, старый чекист, - сказал я вслух.
  - Полезная вещичка, - в голове шепнула Ненависть.
  - Мы договорились, что до конца дня ты молчишь.
  Она замолчала.
  Отложив подарок, я пошел в душ. Мне нужно было смыть с себя весь этот день и остатки отстриженных волос, от которых жутко чесалась спина.
  Водные процедуры всегда прибавляли мне силы, открывая второе дыхание, особенно если это был первый раз за два дня. Так что, проведя в душе полчаса, я вышел обновленным и готовым к новым подвигам. Но открыв свой портфель, мне не удалось обнаружить там подходящего костюма для супергеройств, хорошо хоть, все было постирано. Выбрав наиболее не застиранную белую футболку и самые не потертые джинсы, я принялся за глажку.
  Еще через полчаса, справившись с этой непосильной задачей, можно было выходить навстречу приключениям и поиску хорошей компании, но было только восемь вечера.
  Не зная, чем себя занять оставшееся время, я лег на свою кровать, достал Васин подарок и принялся вертеть его в руках, рассматривая. Мне никогда не доводилось не то что стрелять, просто держать в руках настоящее оружие.
  На одной стороне револьвера красовались английские буквы MP, на другой эмблема и надпись Smith and Wesson. Мне приходилось слышать название такой фирмы, и на этом мои познания заканчивались.
   Положив револьвер в карман джинсов, я понял, что, несмотря на его компактный размер, совершенно невозможно так его носить, тем более если планируешь посещать публичные места.
  "Интересно, как Вася так удачно носил пистолет, еще и с глушителем, и ведь не замечал никто", - подумал я.
  Злорадство был тот еще чекист, у меня таких навыков не было, потому единственно верным решением было спрятать коробку под кровать и надеяться, что он никогда мне не пригодится.
  В ожидании любого события, будь оно приятным или неприятным, время тянется невыносимо долго. Так и я чувствовал каждую минуту до нашей встречи с Юлей. Решил от безысходности посмотреть телевизор, который не смотрел уже на протяжении года, так как в моей квартире его просто не было. Прощелкав все сто каналов, я без раздумий остановил свой выбор на мультфильмах.
  Время пролетело гораздо быстрее. Без пяти девять я вышел из квартиры и спустился на первый этаж.
  За стойкой уже стояла другая девушка, она тоже была симпатичной. Меня радовало, что управляющая компания заботилась о жильцах дома, подбирая такие приятные кадры.
  - Добрый вечер, - поздоровалась она, увидев меня.
  - Добрый вечер, - ответил я. На ее бейджике красовалось "Ирина".
  Я присел на диванчик в ожидании Юли.
  Она вышла из двери сзади регистрационной стойки, попрощалась с Ирой и направилась в мою сторону.
  Юля была в джинсах, белой футболке и на каблуках.
  - Юля, неужели вы надеетесь найти хорошую компанию в таком виде? - спросил я у нее, когда она подошла.
  - Виктор, если вы хотите невыгодно смотреться на моем фоне, я могу пойти переодеться в довольно взывающее платье, - парировала она мой выпад.
  - У меня внутренний конфликт, я хочу видеть вызывающее плате на вас и остаться в выгодном положении.
  - Еще не вечер, все может быть, - улыбнулась она. - Но сейчас мне бы очень хотелось наконец перейти на ты и просто непринужденно пообщаться, пока мы гуляем. Хочу подышать свежим воздухом, а то сутки в помещении сводят с ума, а потом уже в ресторан.
  - Прекрасный план, одобряю, - поддержал я Юлю.
  Мы вышли на улицу, вечер принес долгожданную свежесть, сделав погоду максимально комфортной.
  Мне было очень непривычно находиться рядом с девушкой, и дело было не только в моем отшельническом образе жизни последние полтора года, но и в том, что до него на протяжении семи лет рядом со мной была только Лена. Я был верным мужем, старательно избегал лишнего общения с другими женщинами, всегда душил в себе даже минимальные симпатии. Возможно, все это было зря, быть может, Лена была совершенно не той, ради кого нужно было держать себя в узде. Очередная карусель мыслей, в которой не было смысла, анализ давно забытого прошлого, нужно было остановиться.
  - Юль, откуда ты? - спросил я, желая заглушить свои мысли беседой.
  - Так видно, что я не москвичка?
  - Я не утверждал, что ты не москвичка.
  - Из Воронежа, рассказывай, что меня выдало.
  - Ничего, кроме того, что среди москвичек практически не осталось красивых, привлекательных девушек в возрасте от двадцати одного до двадцати четырех лет, которые бы сами зарабатывали себе на жизнь. Их либо финансируют родители, либо они уже нашли себе спонсоров, и им не нужна ни работа, ни родители.
  - Вот и мама мне так говорила, "найди себе богатого мужика, а к характеру и морде привыкнешь, не повторяй моих ошибок", - передразнила она голос своей матери, добавив басов к своему.
  - Я вот сейчас не понял, за наше общение мне нужно быть благодарным твоей маме?
  - Если бы я во всем слушалась свою маму, - усмехнулась Юля, - то закончила педагогический колледж в Воронеже и, наверно, уже несколько лет была нянечкой в саду, как и она. В качестве бонуса прилагался бы муж-алкоголик, который в качестве подтверждения своей любви периодически набивал мне синяки.
  - А где же богатый муж? Ты меня совсем запутала.
  - Ты просто не знаешь мою маму, и слава богу, - неожиданно серьезно сказала она. - Ее советы всегда строились на каком-то ведомом только ей мирке. Это главная причина, по которой мы общаемся только на дни рождения с момента моего отъезда в столицу.
  - А чем ты занимаешься, кроме этой работы? - я решил уйти от скользкой темы взаимоотношений с родителями.
  - В этом году наконец-то получила диплом экономиста. Толку в нем никакого, потому что это был некоммерческий вуз. Ходила в него, только чтобы мама окончательно не решила, что занимаюсь проституцией. Я в восемнадцать лет приехала с подругой в Москву, вот уже шестой год снимаем вместе однушку, - улыбнулась она, хотя было видно, что она этому не рада. - Благо иногда она сваливает к своим ухажерам. А так я еще работаю консультантом в бутике женской одежды, удобно совмещать такие графики, но совершенно не перспективно, никакого карьерного роста.
  - Честно говоря, даже не знаю, что сказать, с одной стороны, я поражен твоей смелостью, в восемнадцать лет приехать в Москву без родителей и знакомых. С другой - не понимаю, почему ты прозябаешь на таких работах.
  - Удобно, просто, не напряженно и хороший доход, - не обидевшись, ответила она, - не говоря о том, что тут меня кормят, а в бутике одежда со скидкой, как сотруднику. Ладно, со мной все ясно, я обычная лимита, приехавшая в большой город за красивой жизнью, нас таких тысячи. А вот ты кто такой? В этом доме простые смертные не живут, - она даже не понимала, насколько точно попала в цель.
  - Давай назовем это бизнесом и не будем копать глубже для нашей общей безопасности, - ответил я.
  - Как скажешь, - она не настаивала, и мне это нравилось.
  Последующее время прогулки мы болтали совершенно ни о чем, о музыкальных вкусах, которые меня обрадовали, о мечтах и планах на будущее. Было необычно находиться рядом с реальным, живым человеком, который мог выражать весь спектр чувств, мне это нравилось. Стрелки часов перевалили за десять вечера.
  - Вот теперь я готова где-нибудь посидеть и перекусить, - сообщила Юля. - Я тут знаю очень неплохое местечко.
  - Веди, мне этот район плохо знаком.
  За последние два дня я перестал удивляться случайным событиям в моей жизни. Поэтому, когда мы через десять минут оказались около ресторана, в котором два дня назад проходило рандеву с Сивкой, моя Ненависть лишь скептически усмехнулась внутри меня.
  - А вот это место я прекрасно знаю, - прошептал я себе под нос.
  - Что? - спросила Юля.
  - Говорю, что бывал тут. Место-то хорошее, но репутация у него не самая лучшая.
  - А в чем она не очень? Много раз тут ела, еда хорошая, алкоголь не разбавляют, - с удивлением поинтересовалась моя спутница.
  - Место популярное в криминальных кругах, - мне это стало известно после того, как на протяжении месяца я следил за Сивкой. Он был завсегдатаем этого заведения, так же как многие его друзья, партнеры по бизнесу, коллеги и прочие люди, связанные с его теневыми делами.
  - Твои конкуренты, что ли? Боишься, что узнают? - по ее тону не было понятно, шутит она или серьезно говорит.
  - Нет, Юль, к сожалению, страх мне неведом, - в задумчивости ответил я. - Пойдем, присядем, а то как раз-таки их кухню мне опробовать не довелось.
  Мысли снова начали свой хоровод в голове. Встреча с Юлей однозначно была не случайна, как и то, что она привела меня именно сюда. А может, это уже была паранойя. В любом случае бросать ее и убегать со свидания я не собирался.
  Ресторан был практически полон, на небольшой сцене играла живая музыка, несколько пар танцевали. Заведение действительно было популярным, несмотря на лето и вечер воскресенья. Трудно было определиться, в каком именно стиле был интерьер, мне это все напоминало большую столовую с дорогой мебелью, наверно, именно это и привлекало отечественного клиента.
  Девушка, встречающая клиентов, проводила нас до столика у стены. Я никогда не любил места посередине зала, лучше было занять самый темный угол и общаться там, чем быть у всех на глазах.
  Меню, выданное нам официантом, было довольно разнообразно, что свойственно для многих ресторанов в России. Только у нас можно увидеть в меню и пиццу, и суши, и стейки, и гамбургеры. Конечно, все это объяснялось стремлением работать на максимальный спектр клиентов. Под сомнением была только свежесть продуктов, которые было необходимо заказывать в большом количестве под все предложенные блюда.
  - О чем думаешь? - прервала Юля мою бесконечную и бесполезную генерацию мыслей, чему я был рад.
  - Почему только в России такие большие меню? С экономической точки зрения тут все ясно, но меня как клиента жутко раздражает такое разнообразие, я теряюсь в нем и не могу выбрать, что конкретно хочу.
  - А ты закрой меню и просто определись, что хочешь, - она вырвала его из моих рук.
  - Однозначно хочу выпить, - признался я. - Ты не против?
  - Как думаешь, сильно ли хочет выпить человек после двадцати четырех часов работы, на которой он обязан всем улыбаться без причины? - задала она мне риторический вопрос.
  - Осталось только определиться, что выпить. Предоставляю право выбора тебе, - протянул я ей меню с алкоголем.
  - А я ждала, что ты будешь мне демонстрировать знания вин. Подзовешь официанта, поговоришь с ним о винной карте, потом пригубишь стаканчик, который он нальет тебе, - свою речь она разукрашивала причудливой артикуляцией рук, пародируя дегустацию вина.
  - Вот тут я и прокололся, - признался я. - Могу точно порекомендовать только "три семерки" и "Агдам". Это самые запоминающиеся винные напитки в моей жизни, послевкусие там неважно, да и оттенки уходят на второй план, главное - эффект.
  - Да ты гурман, я посмотрю, - усмехнулась она. - Рискнув оказаться в твоих глазах совершенно не утонченной натурой, выберу пиво.
  - Ты слишком идеальна, это не может быть правдой, - я был искренне поражен, не так часто встретишь девушек, любящих пиво, а еще реже - признающихся в этом.
  - О! Какое признание, я это запомню. Мне пшеничное нефильтрованное, - она вернула меню мне.
  - Прекрасный выбор, поддержу тебя, - я махнул рукой официанту, чтобы он принял заказ.
  Вечер становился действительно интересным. Общаясь с ней, я не чувствовал своего превосходства, или же наоборот, недалекости. Она четко понимала, какие темы мне будут интересны, она могла поддержать диалог, а не только слушать. Спустя пару кружек пива создалось ощущение, что мы знаем друг друга уже давно. Это должно было бы меня насторожить, учитывая мою нынешнюю жизненную ситуацию, но чувство симпатии, все больше напоминающее мне так давно забытую влюбленность, перекрывало все опасения.
  Юля хмелела, она все громче смеялась над моими порой совершенно глупыми шутками, размахивала руками и даже разлила полбокала. Спустя два литра пива и несколько походов в туалет она вытянула меня потанцевать, благо музыка играла располагающая к медленному танцу, кроме как кружиться обнявшись, я ничего не умел.
  - Мне давно не было так хорошо, - прошептала она мне, когда мы, уже обнявшись, танцевали под музыку.
  - Мне тоже, - ответил я.
  Она посмотрела мне в глаза и нежно поцеловала в губы. Остаток танца мы провели в молчании.
  По возвращении к нашему столику на нем стояла бутылка шампанского.
  - Ого! - удивилась Юля. - Откуда это? Официант, что ли, ошибся.
  - Может, у них подарок при заказе на определенную сумму? - предположил я.
  - Такое, конечно, возможно, но сомневаюсь, что за выпитые восемь кружек пива и две тарелки закусок они дарят "Дом Периньон", - скептически подметила моя спутница.
  - А что в нем особенного? - я никогда не разбирался в элитном алкоголе.
  - Оно стоит до пятисот долларов за бутылку, - ответила Юля. - Молодой человек! - окликнула она официанта.
  - Ошибся он, наверно. Заплатим, заберем с собой, не переживай ты так, - мне нравилась роль богатого человека, тем более я понимал, что скоро эта халява закончится.
  - Я еще не настолько пьяна, чтобы пиво шампанским запивать, да еще с такой стоимостью, - к столу подошел официант. - Молодой человек, откуда эта бутылка? Мы не заказывали.
  - Это вам подарок от того столика, - ответил официант и показал в направлении стола с диванами, стоящего неприметно в противоположном углу заведения, до этого момента я вообще не замечал его. Падающая тень не позволяла разглядеть, кто сидит за столом.
  Из темноты столика сначала появилась рука, приветливо поднимающая бокал в нашу сторону, за ней выглянуло лицо. Это был Сивка, он широко улыбался, здоровый румянец его щек вызывающе сиял.
  Не раздумывая, я щелкнул пальцами, время замерло. Резкая тишина ударила по ушам. Весь ресторан застыл. Все было как обычно, кроме Сивки. Артем Андреевич не замер, он демонстративно приложил бокал к губам и выпил его залпом.
  - Какая неожиданная встреча! - громко сказал он, смотря на мое недоумение. - Так быстро я тебя не ждал, да еще и в компании такой прелестной особы.
  - Неожиданная? - с наигранным удивлением переспросил я. - А у меня создается ощущение, что я иду по накатанной дорожке.
  - Каждый волен строить свои гипотезы, но факт есть факт, ты тут, и я тут. Поговорим? - он двигался в моем направлении.
  - Поговорим, - согласился я, - начнем с вопроса: кто ты такой?
  Сивка не успел ничего сказать, дверь в ресторан распахнулась, на пороге появились люди комиссара, те самые носители, следившие за мной.
  "Оперативно работают", - успел я подумать.
  Их было трое, они были одеты в обычную одежду, наверно, поэтому я и не замечал абсолютно никакой слежки, все были вооружены пистолетами.
  - Свиридов! - крикнул, видимо, главный из них. - Лечь на пол, руки за голову.
  - А почему ты мне не сказал, что пришел с друзьями? - спросил он, улыбаясь, у меня. - Господа, я однозначно не собираюсь умирать второй раз за эту неделю. Так что попрошу вас сложить оружие и покинуть это заведение, тогда у нас не будет никаких проблем и точно не пострадают невинные люди.
  Тут он был прав, если начнется перестрелка, точно заденут кого-либо из посторонних.
  - Сивка, я повторять не буду, нам дано право открывать огонь в любой ситуации, - снова прокричал, видимо, главный из людей комиссаров. Меня успокаивало лишь то, что мы с Юлей были в углу и не находились на линии огня.
  - Вы сами не оставляете мне выбора, - как только он закончил фразу, я уловил едва заметный шорох позади ворвавшихся, они тоже его слышали и даже успели резко развернуться. Но было уже поздно, у всех троих практически разом было перерезано горло. Они инстинктивно схватились за него, пытаясь остановить кровь, но это было бесполезно. Меньше чем через минуту они уже лежали на полу и заливали своей кровью весь пол. Над трупами стояла девушка, которая встречала гостей при входе в ресторан и провожала к столикам. Во время остановки времени она лишь притворилась, что парализована, а после невероятно быстрыми движениями расправилась с налетчиками. Один плюс в этом был, я успел незаметно взять нож со стола себе в карман.
  - Людочка, спасибо тебе большое. Убери, пожалуйста, это все. Ты же понимаешь, что это испортит веселье всем гостям, если останется тут. На чем мы остановились, Елисей? - он вновь повернулся ко мне.
  Он стоял в каких-то полутора метрах от меня, я мог, сделав широкий шаг, ударить его ножом в горло. Вопрос был лишь в том, что делать дальше? Если мне и удастся убить его одним ударом, вряд ли Людочка останется стоять в стороне, да и смогу ли я ударить человека ножом, если никогда раньше не делал этого?
  - Ты собираешься пробить ему горло сервировочным ножом? - неожиданно проснулась Ненависть. - Ты в своем уме?
  - А Ненависть-то дело говорит, - неожиданно поддержал ее Сивка.
  - Что? Ты слышишь ее? - сказать, что я был удивлен, это ничего не сказать, Сивка слышал Ненависть в моей голове.
  - Да, кстати, привет, дорогая, давно не общались, - поприветствовал он мое второе "я".
  - Да перестань ты, два дня назад видела тебя в этой же туше в этом же месте, жаль, мне тогда еще сил для общения не хватало, - мне трудно было понять эмоциональный окрас ее слов, но это точно звучало как тонкая издевка.
  - Признаю, было дело, только у меня-то хоть эта туша есть, а ты все так и сидишь пленником в теле и вряд ли выберешься.
  - Господа, я вам тут не мешаю? - встрял я в их диалог.
  - Эх! - Артем вздохнул. - В том-то и дело Елисей, что ты мешаешь и очень многим мешаешь, не только нам двоим. Но дело в том, что мешаешь ты тем, что всем нам очень нужен.
  - Так объясните мне, что от меня требуется, наконец-то. Может, прекратим эти убийства и просто обсудим, что, черт побери, от меня нужно? - я повысил голос.
  - Понимаешь, - заговорил Сивка, - мне, комиссарам и даже твоей Ненависти совершенно наплевать на все эти смерти, это лишь пешки. Они умрут в любом случае, не сейчас, так через сто лет, таков удел человеческий.
  - Предположим, но эти-то, - указал я на трупы, - точно не обычные смертные, наверняка носители.
  - Они точно носители, - подтвердил Сивка. - И что?
  - Как что? Носители живут вечно.
  - Ты знаешь, что это не так, они могут жить вечно, но пользоваться этим благом могут лишь единицы, - философски изрек Сивка. - К сожалению, эти неожиданные гости сорвали нашу важную встречу, через пару минут тут уже будут комиссары со всей своей армией. Потому прошу меня извинить, но мне пора, - он схватил мою руку, пожал ее и направился к выходу. Трупы, кровь и любые следы убийства уже были убраны. - Мой тебе совет, Елисей, я даже думаю, Ненависть меня поддержит, - крикнул он мне почти у двери, - бери свою спутницу и уходи через заднюю дверь.
  - Он прав, - шепнула Ненависть, - если сейчас не убежишь, все шишки повалятся на тебя.
  - Да я ничего не сделал, - с легким раздражением ответил я.
  - Так себе оправдание. Слежка наверняка успела передать, что засекла тебя в компании с Сивкой и проводит задержание. А по приезде комиссары увидят лишь тебя, живого и здорового, полное отсутствие Сивки и три трупа носителей в подвалах ресторана. Как считаешь, тебя в очередной раз отпустят, найдя около трупов?
  Ненависть была права. Можно было, конечно, остаться и пытаться что-то доказать комиссарам, но мне самому слабо верилось в успешность этой затеи.
  Приняв примерно похожую позу до остановки времени, я запустил его вновь.
  - Ой, а куда он делся? - Юля явно удивилась моментальному исчезновению руки и лица Сивки из-за темного стола.
  - Юль, - обратился я максимально спокойным, серьезным и трезвым голосом к ней, - я тебя предупреждал, что данный ресторан популярен среди криминальных кругов?
  - Ну да, - неуверенно ответила она.
  - Потому очень тебя прошу сейчас меня слушать, делать, как я сказал, и не задавать вопросов, на все отвечу позже, - она молча кивнула в ответ. - Молодой человек, где у вас черный выход? - обратился я к официанту.
  - За кухней, но туда посторонним нельзя, и вы еще должны оплатить счет, - он тоже начал нервничать, видя мое поведение.
  - Николай, - к столу подошла Люда и обратилась к официанту, - весь заказ этого столика за счет заведения, проводи гостей к черному выходу.
  - Спасибо, - поблагодарил я ее, скорее за то, что нам не перерезали горло, нежели чем за бесплатный ужин.
  Мы быстро пересекли весь зал, прошли через кухню, вышли через черный выход. Уже на улице я услышал, как к главному входу подъехало несколько машин.
  Взяв Юлю за руку, я быстрым шагом пошел к ближайшей дороге. Она держалась молодцом, не задавала вопросов и не вырывалась в попытках убежать от меня. Для нее это было бы опасной затеей, люди комиссара наверняка уже оцепили ресторан и могли в легкую схватить ее.
  - Ты где живешь? - спросил я у Юли, когда мы остановились у дороги.
  - На Планерной, - ответила она.
  Достав из кошелка несколько тысячных купюр, я принялся голосовать, к нашему счастью, желающий быстро подзаработать водила нашелся сразу.
  - До Планерной, максимально быстро и без вопросов, - скомандовал я водителю, протягивая деньги.
  Дорога прошла в молчании, я не мог придумать, что сказать Юле, она же, видимо, боялась спросить.
  - Выброси телефон, - прошептала Ненависть.
  Мобильные нам выдавала контора, так что предложение было очень кстати, недолго думая я выкинул его в окно, где его тотчас раздавили иные участники движения.
  Через двадцать минут наша машина остановилась у метро "Планерная". Мы вышли.
  - Так, во-первых, - обратился я наконец-таки к Юле, - прости меня, пожалуйста, я совершенно не предполагал, что все так получится. Во-вторых, готов ответить на все твои вопросы, но будь готова услышать неприятные ответы. В-третьих, где ты живешь, если, конечно, еще хочешь, чтобы я тебя проводил.
  - Во-первых, - настала ее очередь перечислять, - я тебе еще в ресторане сказала, что мне давно не было так хорошо, и от своих слов не отказываюсь. Вторая же часть, с побегом, сделала это свидание самым запоминающимся в моей жизни. Во-вторых и сразу в-третьих, вопросы я задам тебе, пока ты будешь провожать меня домой.
  Она вязала меня за руку, и мы двинулись в сторону ее дома. А я никак не мог решить, рассказать ли ей всю правду или придумать красивую ложь, хотя это было бы довольно проблематично.
  - Итак, ты обещал ответить на мои вопросы, - первый разговор начала Юля, когда мы уже прошли пару сотен метров в тишине. - На самом деле меня разрывает напополам любопытство и чувство самосохранения. С одной стороны, все же очень интересно узнать, как же одна бутылка дорогого шампанского может так перевернуть вечер, с другой стороны, я не хотела бы услышать что-либо, что в будущем может сыграть против меня.
  - Тогда не задавай вопрос, - резонно подметил я. - Хочешь откровенность на откровенность? - она кивнула. - Меня также разрывает между желаниями рассказать тебе всю правду или красочно соврать. Что бы тебе было интереснее?
  - Ты парень умный, я это сразу поняла, расскажи мне, что считаешь нужным, - ее тон стал более серьезным, она становилась собой, а не наигранно веселой и открытой, как раньше. Моя теория подтверждалась, к ночи все становятся настоящими.
  - Это не так просто, потому что мне и самому не до конца понятно, что происходит вокруг меня последние дни. Моя жизнь протекала в довольно скучном и обыденном русле, но в один прекрасный день меня попытались подставить. Мои, так сказать, партнеры не верят мне, при этом люди, подставившие меня, наоборот, пытаются помочь. Потому я жутко запутался и не знаю, кому верить. При всем при этом создается странное ощущение линейности моей жизни, как будто меня ведут по заданному сценарию, и как бы я ни пытался с него свернуть, все равно оказываюсь в какой-либо передряге.
  - Ты действительно самый интересный человек, которого я встречала за последнее, - она запнулась, - последнюю жизнь. Значит, парень, угостивший нас шампанским, один из твоих партнеров?
  - Это тот, из-за которого все и началось, кто он мне, я еще не понял.
  - Ты довольно сильно все ужал и упростил в своем рассказе, верно? - догадалась Юля.
  - Конечно, это тот минимум, который не сделает эту информацию опасной для тебя, и притом абсолютная правда.
  - Мне этого достаточно, спасибо, что был честен со мной, - она улыбнулась. - Вот мы и пришли, - мы остановились у стандартного девятиэтажного дома.
  - Еще раз спасибо за чудесный вечер, - поблагодарил я Юлю и поцеловал в щеку.
  - Уже уходишь? Может, зайдешь на чай? - она ждала моей реакции.
  - Я не знаю, что ответить на это. Ты мне очень нравишься. Больше года я не общался с девушками, если быть полностью откровенным, я вообще ни с кем не общался. Но сейчас такая ситуация, при которой любой человек, находящийся рядом со мной, сразу попадает в зону риска.
  - Может, я готова рискнуть? - неожиданно для меня сказала Юля. - Вить, пойми...
  - Алексей, - перебил я ее.
  - Что?
  - Мое настоящее имя Алексей, Леша.
  - Вот оно как, но при этом все документы на Виктора, ты еще интереснее, чем кажешься, Алексей. Так вот, пойми меня, моя жизнь жутко скучна, загнана в рамки обязательствами по оплате аренды квартиры и накоплением хоть каких-то денег на отдых летом. На личном фронте все еще хуже. Обычные парни ко мне подходить боятся, думая, что либо я уже занята, либо мне нужен богатенький папик. Мажоры видят во мне только красивую картинку, не говоря уже о том, что большинство из них ограничены и пусты. И тут появляешься ты, интересный в общении, более-менее приятный внешне, - я усмехнулся, - при деньгах, а уж конец вечера покорил меня окончательно.
  - Да, видать, тебе совсем скучно, раз рада таким неожиданным приключениям. Кстати о "при деньгах", нет у меня их вообще. Из имущества только портфель и одежда, - я надеялся, что такая правда отпугнет ее. - Все золотые карточки небось уже заблокировали, квартиру отберут, она принадлежит моим "партнерам", теперь уже, наверно, бывшим.
  - Значит, у нас гораздо больше общего, а то я переживала, что мы из разных сословий, - ответила она, явно не испугавшись моей финансовой несостоятельности. - Тогда вообще думать нечего. Куда ты сейчас пойдешь? В твоей подставной квартире тебя точно искать будут, без денег гостиницу не снимешь. Будешь на улице ночевать? - об этом я не подумал.
  В голове заговорила Ненависть:
  - Девочка права, идти тебе сейчас некуда, да и комиссары тут тебя не найдут, вся слежка, которая велась за тобой, уже расфасована по пакетам и отправлена на переработку.
  - Хорошо, Юль, уговорила, - сдался я под натиском обеих. - Только чая мне что-то совсем не хочется.
  - Мне кажется, у меня его и нет, - загадочно ответила она и потянула меня в подъезд за собой.
  Нутро дома встретило меня до боли знакомой картиной: обшарпанные стены, наскальная живопись, утонченный запах кошачьей мочи. Трескучий лифт поднял нас на восьмой этаж.
  Юля, стараясь не шуметь ключами, открыла входную дверь.
  Включенный свет озарил небольшую прихожую, заваленную обувью разных фасонов и моделей, вешалки также были перегружены одеждой.
  - Прошу прощения за бардак, гостей мы совсем не ждали, - несколько сконфуженно извинилась Юля, пытаясь ногами разгрести свободное место на полу. Я лишь улыбнулся.
  На большом зеркале в пол напротив входа висела записка: "Буду у Лёни до воскресенья".
  - Отлично, - сказала Юля, прочитав ее. - Нам никто не помешает, - неожиданно развернувшись, она бросилась мне на шею и страстно поцеловала, заставив от неожиданности завалиться на груду одежды, висящей на крючках.
  Такой поворот событий был еще более неожиданным, чем появление Сивки и смерть трех носителей на моих глазах. Жизнь научила меня тому, что девушки бросаются на мужчин только в дешевых любовных комедиях, а реальность гораздо более сдержанна и жестока.
   Тем временем Юля уже стягивала с меня футболку.
  - Может, душ? - неуверенно предложил я.
  - К черту душ, - ответила она, снимая с себя одежду. - Ты мне нужен здесь и сейчас.
  Оставшись в одном белье, она схватила меня за руку и повела в комнату. Несмотря на то что, по ее словам, с личной жизнью у нее были проблемы, фигуру она поддерживала в хорошей форме. Соблюдая тот тонкий баланс, когда формы не теряют своей округлости и имеют необходимую упругость.
  Повалив меня на кровать, она окончательно разделась и принялась стягивать с меня джинсы. Вся эта ситуация выходила из-под контроля, я совершенно не знал, как себя вести. За всю свою жизнь у меня никогда не было опыта спонтанного секса с малознакомой девушкой.
  - Да расслабься ты уже, - недовольный голос Ненависти врезался в голову в самый ненужный момент. - Она сама все сделает, ей-богу, как шестнадцатилетний юнец. У нее страсть зашкаливает, можешь лежать тупым бревном, она будет счастлива и довольна.
  Не имея иных советчиков и группы поддержки поблизости, да и просто не зная, что же делать, кроме того, чтобы просто лежать, я послушал ее.
  - Смотрю, ты уже готов, - сказала Юля с похотливой улыбкой, окончательно раздев меня. - Ну тогда поехали.
  Я нелепо кивнул.
  Юля села сверху, разряд блаженства пробежал по нашим телам, заставляя их изогнуться, тихий стон вырвался из наших уст.
  Я закрыл глаза и последовал совету Ненависти.
  
  
  Глава III
  Доброе утро
  Для большинства людей сон на новом месте всегда связан с дискомфортом, данное правило относилось и ко мне. Однако в этот раз все было иначе. Последние три дня сильно вымотали меня, а вчерашний вечер был прекрасным добивающим "ударом" по моему организму. Мне ничего не снилось, ничего не тревожило, как будто все вокруг разом договорились оставить меня в покое и дать набраться сил.
  Открыв глаза в час дня, мне показалось, что я просто моргнул, но при этом был полон энергии, чувствовал сытость и - впервые за год - проснулся в хорошем настроении, несмотря на все проблемы, собиравшиеся вокруг меня.
  Скорее всего, причиной тому была Юля, которая все еще мило спала рядом со мной.
   Прошедшая ночь никак не укладывалась в моей голове. Большинство мужчин просто бы радовались интимной близости с привлекательной девушкой, тешили свое самолюбие и лелеяли эго. Меня же терзали смутные сомнения и непонимание ситуации.
  - И даже по такому поводу ты умудряешься погрузиться в глубокий анализ? - заговорила Ненависть. - Спасу тебя от терзаний. Судя по всему, у девушки давно никого не было. Сам слышал, что беда на личном фронте, а физиологические желания, подкрепленные чувствами, способны свести человека с ума. Так что будь как все, наслаждайся мгновением, а не пытайся его испортить попытками осмысления.
  В очередной раз она была права. Я повернулся на бок и аккуратно убрал волосы с Юлиного лица, чтобы разглядеть его при дневном свете и без косметики.
  - Страшно? - неожиданно открыв глаза, спросила она меня, заставив дернуться от неожиданности.
  - Нет, ожидал худшего, - признался я.
  - Зато честно, - улыбнулась она. - Ладно, давай вставать, а то уже обедать пора, а мы еще и не завтракали.
  Она так резко вскочила с кровати, что я даже не успел остановить ее, так как сам планировал еще с полчаса понежиться в кровати.
  Пришлось и мне вставать. Надевая футболку и джинсы, я задумался о моих дальнейших действиях, вариантов было совсем немного, а точнее, всего один - скрываться. Что было бы проблематично, потому что денег у меня практически нет, жилья собственного тоже. А хуже всего, что у меня не было друзей или хотя бы связей. Я остался предоставленным самому себе с большим количеством вопросов, которые было необходимо решить.
  - Вот теперь, когда мне реально нужен совет по важной теме, ты молчишь? - обратился я мысленно к Ненависти.
  - А что я могу тебе сказать?
  - Что мне делать дальше? Может, уехать из Москвы и подождать пару лет, пока все утрясется?
  - Это точно не поможет. Там также есть конторы, которые находятся в ведомости тех же самых комиссаров. Да и сеть носителей так широка, что тебя отловят на покупке билета или первый увидевший тебя полицейский патруль. Наверняка тебя уже объявили в розыск.
  - За что? Я ничего не сделал! - от возмущения я произнес это вслух и довольно громко.
  - Что? - удивленно крикнула в ответ Юля с кухни. - Что ты сделал?
  - Ничего не сделал, сам с собой разговариваю, помогает думать, - ответил я ей.
  - Извини, еще не привыкла, что ты такой странный, не буду отвлекать, продолжай, - то ли подшучивала она, то ли говорила искренне.
  - В том-то и дело, - продолжила Ненависть. - Ты ничего не сделал. Когда увидел Сивку, не попытался его задержать, не помог носителям, вполне веская причина. Мне кажется, теперь комиссары окончательно уверены в твоем сговоре с куклой, а возможно и с Видящим, и что ты центральная фигура всех этих разборок.
  И в этом Ненависть тоже была права. Желая провести вечер максимально обычным и безвредным образом, не пытаясь что-либо узнать или куда-либо влезть, я навлек на себя еще больше подозрений. Мое личное дело пополнилось содействием при убийстве трех носителей и общением с адекватной куклой, само существование которой было просто невозможно.
  - Тебе надо найти Сивку, - выдвинула совершенно неожиданное предложение Ненависть.
  - Ты с ума сошел?
  - Почему нет? Как мне показалось, он вчера явно был настроен на диалог, тем более...
  Звонок в дверь перебил наше внутреннее общение.
  - Интересно, кто это может быть? - вслух спросила Юля, она явно напряглась.
  - Не подходи, сам посмотрю, - остановил я ее.
  Тихо подойдя к двери, я заглянул в глазок, за дверью стояла Люда, та самая Люда из ресторана, та, которая за несколько секунд убила трех носителей ножом. Она стояла и мило улыбалась, зная, что я вижу ее.
  - Елисей, откройте, пожалуйста, если бы я хотела вас убить, то уже бы выстрелила в глазок или сделала бы это еще вчера, - меня пугала ее осведомленность о моих мыслях, но довод ее звучал честно и веско.
  - Елисей? - прошипела Юля в мою сторону. - Я понимаю, что не вправе спустя менее чем сутки что-то от тебя требовать, но ты хоть когда-нибудь начнешь говорить правду?
  - Надеюсь, - ответил я Юле и впустил Люду.
  - Спасибо, здравствуйте, Юлия, приятно, что вы с утра практически такая же красивая, как и вечером, - Люда источала дружелюбие и жизнерадостность.
  - Здравствуйте, - неуверенно ответила Юля.
  - Елисей, - обратилась гостья ко мне, - вчерашний вечер прошел не совсем по плану, мы надеялись на более конструктивный диалог. Артем Андреевич хотел бы с вами встретиться в более безопасной обстановке и обсудить вопросы, которые, как ему кажется, будут вам очень интересны.
  - Как вы нас нашли? - решил я напрямую задать вопрос, который меня больше всего сейчас волновал.
  - У каждого свои маленькие секреты. Могу лишь сказать, что благодаря именно нашим действиям комиссары все еще не в курсе, где вы. Главное, не пользуйтесь их кредитными картами и избегайте людных мест. Они, конечно, ничего вам не сделают, это не в их интересах, но точно возьмут под более тщательный контроль. Вот, - она протянула мне листик, на котором был написан номер телефона, - позвоните по нему, и в течение нескольких минут за вами приедет машина. Мы не хотим навязывать вам свою компанию, искренне веря, что здравомыслие само приведет вас к нам.
  - Я подумаю над вашим предложением, - сдержанно ответил я Люде.
  - Мы не торопим. Можете думать сколько угодно, время поджимает у вас, а не у нас. Мы не можем сказать, сколько еще часов комиссары будут искать по ложному следу, будьте аккуратнее. До свидания, удачного дня, - попрощалась она и покинула квартиру.
  Закрыв дверь, Юля посмотрела на меня. Повисла многозначительная пауза. С одной стороны, я был рад, что хоть кто-то теперь был готов поговорить со мной. С другой стороны, это были те люди, с которых и началось все это сумасшествие.
  - Лучше мне поскорее убраться отсюда. И так слишком сильно подверг тебя опасности, - решился я все-таки заговорить первый.
  - Это ведь никакие не криминальные разборки с конкурентами, так? - скорее утверждала Юля, чем спрашивала.
  - Сам пока не знаю. Но мне кажется, определенная конкуренция у них есть, и главный предмет этой конкуренции стоит перед тобой. И главная проблема в том, что я нужен всем живым, а вот окружающие меня люди - нет.
  - Это же не какой-то изысканный способ свалить побыстрее от меня? Если что, я себя надеждами не тешу, можешь просто сказать: "До свидания", - прозвучал совершенно неожиданный вопрос от Юли.
  - Я бы не смог такого придумать, даже если бы очень старался.
  - Верю, - улыбнулась она. - Возьми мой телефон, вдруг ты все-таки выкрутишься из этого и захочешь еще встретиться, - она оторвала кусок газеты, валявшейся на тумбе около двери, и написала на нем свой номер.
  Спустя пару минут я уже шел по улице, наблюдая недовольные лица простых обывателей, идущих по своим делам в этот жаркий понедельник.
  Мне нужно было решить, как действовать дальше. В кошельке остались последние пятьсот рублей, что позволяло мне быть более-менее мобильным в условиях городского транспорта, но недолго.
  - Из-за чего ты так упорно не хочешь общаться с Сивкой? - вновь заговорила Ненависть во мне.
  - Из-за чего ты так настаиваешь на этом? - ответил я вопросом на вопрос.
  - Я предпочитаю пути наименьшего сопротивления и наибольшей логичности. Какой у тебя вообще план? Всю жизнь прятаться? Уверяю тебя, не выйдет. Провести собственное расследование в тщетной попытке доказать свою невиновность? Без связей ты ничего не сделаешь. Так что у тебя только два пути: либо к комиссарам, либо к Артему Андреевичу.
  Ненависть постепенно брала на себя роль здравого смысла. Ее стремление выжить очень помогало смотреть на ситуацию с разных сторон. Не замечая того, сам я все больше и больше прислушивался к ее советам, хотя мне почему-то это не нравилось.
  - Хорошо, видимо, иного выхода у меня просто нет! - окончательно сдавшись, я решил встретиться с Сивкой.
  Для этого мне необходимо было связаться с ним по телефону, оставленному Людой. Беда была в том, что свой мобильный я выкинул вчера вечером, стараясь избежать слежки.
  "Интересно, существуют ли еще таксофоны или они окончательно изжили себя?" - подумал я, спускаясь в метро.
  К моему удивлению, они действительно еще существовали, а в ближайшем газетном ларьке мне продали карту для него.
  Я снял трубку, прислонил к уху и набрал номер с бумажки.
  - Да? - раздался незнакомый голос на другом конце провода.
  - Это Елисей, - ответил я в надежде, что больше мне называть себя таким именем не придется.
  - Откуда ты звонишь? - неожиданно неформально и резко спросил голос из трубки.
  - На "Планерной", с таксофона.
  - Они еще существуют? - голос был удивлен не меньше меня, обнаружившего таксофон в переходе двумя минутами ранее.
  - Существуют, - терпеливо ответил я, хотя уже начинал тихо ненавидеть моего собеседника.
  - Ну надо же! - голос был действительно рад данному событию. - Ладно, жди у входа в метро, через пару минут подъедем. Ориентируйся на черный джип.
  Я вышел на улицу. Две недели жары вымотали всех жителей столицы. Высотные здания и асфальт отлично экранировали жар, что повышало температуру еще на несколько градусов. Мечты об осени, с ее прохладой и влажностью, все чаще навещали меня.
  Спустя пару минут около меня затормозил черный джип. С переднего сидения, улыбаясь, на меня смотрела Люда.
  - И снова здравствуйте, Елисей, - поприветствовала она меня.
  - Называйте меня, пожалуйста, Алексей, - попросил я ее.
  - Как вам будет угодно.
  - Вы меня тут ждали?
  - Честно говоря, да. Я подумала, что иного выбора у вас, в принципе, нет, и решила переждать с часик. Как оказалось, была абсолютно права. Садитесь, пожалуйста, - пригласила она меня в машину.
  Я открыл пассажирскую дверь, прохлада кондиционера ударила мне в лицо. Тонированные стекла создавали приятный полумрак. После жаркой, душной и переполненной людьми улицы это было очень приятно.
  Стоило закрыть дверь, как джип дернулся с места, набирая скорость по направлению к моему новому "неизвестно", трудно сказать, какому по счету за последние дни.
  
  Недобрый день
  Поездка проходила в тишине, я занимался так полюбившимся мне делом - смотрел в окно. Но сегодня это было не так интересно. Главным спутником буднего дня были пробки, пейзаж менялся довольно редко и состоял в основном из окон других машин.
  События прошедших дней доказали, любое мое действие, даже самое обычное и нейтральное, приводило лишь к большему количеству неприятностей, которые порождали новые загадки, к которым обязательно прилагалась чья-либо смерть. Сначала Катя - бывшая пассия Васи, потом Видящий. Апофеозом стало убийство трех носителей на моих глазах человеком, который сейчас сидел передо мной и вез в неизвестном направлении. И если на трупы мне по большому счету было наплевать, то собственная шкура, все больше погрязающая в каких-то разборках, меня очень волновала. Я не знал, что теперь со мной хотят сделать комиссары. Я не знал, куда меня везет Люда и кто вообще она такая, вместе с Сивкой. Однозначно они были не носителями и не обычными людьми. И самый главный вопрос: зачем я им?
  - Алексей, - заговорила Людмила, выдернув меня из размышлений. - Ваше выражение лица в данный момент говорит о том, что вы находитесь в глубокой задумчивости, в чем причина?
  - Возможно, дело в том, что мой мир за последние дни сильно перевернулся. И я ума не приложу, в чем же так провинился, что это случилось именно со мной, и как мне действовать дальше.
  - Насчет этого не стоит много думать. Это ваша судьба, вы никак не можете повлиять на нее, - дала она неожиданный ответ.
  - Вот с этого места поподробнее, - мне стали очень интересны ее глубокие познания моей судьбы.
  - К сожалению, я, видимо, и так слишком много сказала. Пока мне запрещено раскрывать какую-либо информацию.
  - Как интересно, по какой же это причине?
  - Я неуверена, что смогу в полной мере корректно ее преподнести и что вы сможете ее корректно воспринять. Моя задача - доставить вас к Сивке и Феликсу.
  - Новые знакомые, прекрасно, - саркастически заметил я. - Значит, спрашивать у вас, кто вы такие, также не имеет смысла?
  - Куклы они, - шепнула в голове Ненависть.
  - Тебе прекрасно известно, что данное уничижительное обращение очень ненавистно нам, - неожиданно прореагировала Люда на слова Ненависти, повысив голос. Как и Сивка, она могла общаться с моим чувством. - Твое незавидное положение не дает тебе права опускаться до оскорблений.
  - Больно вы с Сивкой адекватны для Кукол, - я не стал уделять внимание их перепалке.
  - Потому что мы не такие куклы, как вам рассказывали. Учения, которые так усердно втемяшивали в вашу голову комиссары, довольно абсурдны, политизированы и выгодны исключительно им. Не буду врать, в них есть небольшая часть истины, но очень многое скрыто, завуалировано и вывернуто наизнанку.
  - Вот это уже интересно, - оживился я. - Очень хотелось бы услышать информацию с другой стороны баррикад, да еще и от разумной куклы.
  Это было последнее, что я успел сказать. В левый бок машины что-то сильно ударило, меня подкинуло на сиденье. Сработавшие подушки безопасности смягчили мое кувыркание по салону. Наш джип опрокинулся на бок и с искрами поскользил по асфальту. Самое удивительное, что все это время я не терял сознания. Водителю повезло меньше, удар пришелся в его дверь, а проломленный череп, из которого лилась кровь, ставил под сомнение его дальнейшую жизнедеятельность. Люда тоже была в сознании, она не была напугана, скорее всего, просто не испытывала страха.
  Но самым неожиданным и странным было то, что я боялся, мне было ужасно страшно. Больше года этого чувства не было во мне, и создавалось ощущение, что сейчас оно пытается отыграться за все это время. Я орал, как маленькая девчонка, и не мог остановиться. Секунды казались часами, даже Люда уже смотрела на меня как-то странно, видя мою совершенно не мужскую реакцию. Нас еще несколько раз ударило обо что-то, резко крутануло, джип замедлился и прекратил свое скольжение.
  - Что это было? - успел я спросить, перед тем как двери нашего автомобиля резко открылись и нас вместе с Людой вытянули на улицу несколько пар рук.
  Свет и жара вновь окатили меня. Моим глазам представилась не самая приятная картина. Своим движением наш джип задел еще несколько машин, я мельком успел заметить лежащие в крови тела, слышны были крики и стоны.
  Вытащившие меня из машины руки принадлежали двум довольно большим мужчинам, которые ловким движением заломили меня, согнули мое тело пополам и быстрым шагом потащили к припаркованному неподалеку минивену. Следом за мной тащили Люду, которая даже не пыталась сопротивляться, что для меня было удивительно.
  Данная поза, в форме буквы Г, не позволяла мне хорошо оглядеться, чтобы понять масштаб данной операции. Да и мне было все равно, потому что страх все еще бурлил, я не мог думать ни о чем, кроме него, боялся, что будет дальше. Мне впервые было так страшно за мою жизнь. И меня это совсем не радовало. Это было ново, и эта новизна пугала еще сильнее. Замкнутая цепочка, страх, порождающий страх.
  Я попытался сосредоточиться и успокоить себя, как вдруг услышал нечеловеческий рев со стороны нашего джипа. Мои поводыри от неожиданности остановились и развернулись в сторону нашего автомобиля, причиняя мне резкую боль в вывернутых до предела суставах. Образовавшаяся заминка позволила мне увидеть через плечо причину остановки.
  Покореженная водительская дверь нашего джипа со свистом вылетела метров на пять вверх и приземлилась неподалеку с жутким грохотом. Спустя секунду из образовавшейся дыры вылез наш водитель с проломленным черепом и залитым кровью лицом. С нечеловеческой скоростью он побежал в нашу сторону.
  Ему хватило пары секунд, чтобы достичь Людиных пленителей. Мне показалось, что время замедлилось. Я слышал свист разрывающегося кулаком водителя воздуха, удар пришелся точно в челюсть первого мужчины. Она отлетела в сторону, как будто и не была прикреплена к черепу, кровь брызнула во все стороны, тело грузно упало на землю. Второй поводырь, пытаясь отступить, бросил Люду, но его реакции явно не хватало, удар водителя проломил ему голову, второе тело следом рухнуло на землю.
  У моих охранников было больше времени, они бросили меня и успели выхватить пистолеты и даже выстрелить по паре раз в нападавшего. Его это не остановило. Он так же быстро приблизился к ним и, схватив обоих за головы, столкнул их лбами. Треск ломающихся черепов неприятно резанул по ушам, очередные два тела упали без признаков жизни.
  Со всех сторон послышались щелчки снимаемых предохранителей, я успел лечь на землю и накрыть голову руками в ожидании автоматных очередей.
  Но мои ожидания прервал резкий временной стазис огромной силы. Его мощь сковала даже меня. Пытаясь повернуть голову и посмотреть, чьих это рук дело, я двигался как в желе. Летевшие в водителя пули замерли. Он тоже беззащитно стоял на месте, шевелились только зрачки и губы, он продолжал яростно орать сквозь зубы. Люда выглядела подавленно. Она упала на колено после спасения и благодаря стазису не могла подняться, так же бессильно вращая зрачками и крича проклятия в чей-то адрес.
  - Откуда такая сила? - кричала с надрывом она. - Откуда? - от напряжения у нее на висках вздулись вены, лицо покраснело, проступили капельки пота.
  Я очень медленно и с трудом поднимался с земли, с каждым мгновением мои движения разгонялись и становились быстрее, я как будто адаптировался к новой среде.
  - Как? - теперь Людмила уже смотрела в мою сторону, точнее, смотрели только ее зрачки. - Как ты так быстро адаптируешься?
  Дверь микроавтобуса, к которому нас тащили, открылась.
  - Зачем столько вопросов, Людмила? - из него вышел незнакомый мне мужчина в строгом костюме и остановил свой взгляд на Люде. Его движения не сковывало ничего.
  - Предатель! - вновь взвыла она. - Откуда столько силы? - ей явно не давал покоя этот вопрос. Я же уже окончательно адаптировался, и меня ничего не сдерживало, вот только остатки страха все еще напоминали о себе.
  - Что за глупости? - с каким-то наигранным недоумением спросил незнакомец. - Какое предательство? Предать можно кого-либо в случае договоренностей, ну или идейности какой-либо. А я просто выбираю более простой способ существования, как и любое здравомыслящее создание на этой земле. Здравствуй, юная Ненависть, - обратился он ко мне. - Не думал я, что ты так быстро адаптируешься к столь мощному стазису, который способен сдерживать даже совершенных. Удивительно быстрое привыкание к экстремальным нагрузкам, похвально.
  Все, кроме нас, были во временной ловушке, и если Люда с Водителем могли хотя бы говорить и двигать глазами, то носители, участвовавшие в нашем захвате, стояли, как самые обычные люди.
  - Откуда столько силы? - уже более спокойно, но все так же требовательно спросила Люда.
  - Экстренные меры в связи с непростыми происшествиями, Людочка. Пришлось открыть из консервации пару десятков Куколок, - с очень едкой улыбкой все-таки ответил мужчина. - И все благодаря вам. Не вмешивались бы вы в дела комиссаров и носителей. Сидели бы в своих закрытых замках, имениях, канализациях, где вы там все еще обитаете? Всех этих убийств было бы гораздо меньше. Я, конечно, премного благодарен вам, Людмила, в устранении аж трех чистильщиков Первого. Но все же, если бы вы не вмешивались, все было бы проще для всех, - закончил он свою тираду, смысл которой я совершенно не понял, более того, она меня запутала еще сильнее. - Ладно! - хлопнул он в ладоши. - Пора тут заканчивать.
  Он подошел к ближайшему бойцу с автоматом, аккуратно вынул его из рук, поставил на предохранитель, вернулся к водителю джипа.
  - Ты у нас мальчик сильный, выносливый, я смотрю, - обратился Мужчина к нему. - Но и я тоже не пальцем деланный, - замахнулся и ударил его по затылку прикладом. Глаза у водителя закатились, тело так и осталось стоять.
  Удар был очень сильный, водителя не взял автомобильный таран и четыре пули, но от удара он потерял сознание.
  Тем временем незнакомец подошел к Люде.
  - Ты за это ответишь, сволочь, - прошипела она, глядя ему в глаза.
  - Милочка, обязательно отвечу, все мы в итоге ответим, - ухмыльнулся он и таким же отточенным ударом отправил ее в нокаут.
  Несмотря на возможность двигаться, я даже не пытался убежать. Скорее всего, это было бы просто бесполезно. Что-то мне подсказывало, что моему новому знакомому не составит труда догнать меня и так же эффектно "выключить".
  Мужчина прошелся по кругу. Собрал в руку все летящие пули, вытащил из рук бойцов оружие, разрядил его, поставил на предохранители и сложил в кучу около минивэна. Заняло это у него не более пяти минут. Щелкнув пальцами, он вновь запустил время. Тела Люды и шофера рухнули на землю, кто-то из бойцов интуитивно пытался нажать на курок, кто-то от неожиданности потерял равновесие и упал.
  - Зачисткой заниматься не будем. Подложите в джип совершенных тела, сфабрикуйте аварию, свидетелей убрать, на все десять минут! Все молодцы, сработано практически идеально, - завершил он свое выступление и обратился ко мне. - Елисей! - мое имя было ему известно, но я точно понимал, что он не связан с комиссарами. - Мне известна ваша прыткость и умение влипать в неприятности. Потому я прям-таки вынужден минимизировать угрозу возникновения нештатных ситуаций между нами. Вы меня извините, но мне придется поступить с вами так же, как с вашими новыми друзьями, - глянул он в сторону бессознательных тел Люды и шофера. - Но обещаю, я буду гораздо нежнее, ведь вы такой ценный груз.
  Не успел я возразить, как хлесткая пощечина, сравнимая с ударом маленького локомотива, отправила меня в нокаут.
  За последние три дня все потери сознания приводили к видениям, и это было не исключение. Я вновь оказался в родительской квартире, в то время, когда она была только-только куплена. Ремонт, сделанный на скорую руку, все еще пах обойным клеем и шпатлевкой. Комнаты были пусты, любой шорох прокатывался эхом по пустой квартире, что было довольно жутко.
  Вспомнить данный момент жизни я не мог, мне должно было быть в районе пяти-шести лет. Квартира была пуста, свет горел только в прихожей, заставленной кухонными шкафчиками, которые, наверно, только сегодня привезли.
  - И что? - спросил я вслух.
  - Ты не помнишь этого? - знакомый голос сзади заставил меня дернуться от неожиданности. Обернувшись, я увидел Ненависть, она выглядела как молодой я из прошлого наваждения.
  - Ты теперь будешь всегда выглядеть именно так? - спросил я у нее. Общаться с самим собой было очень некомфортно.
  - А что тут такого? - удивилась она. - Именно так ты выглядел, когда я обрела свое собственное сознание. Да и в принципе это неважно, если хочешь, я могу перевоплотиться в любой образ из твоих воспоминаний, - сказав это, лицо Ненависти, а точнее, лицо молодого меня поплыло и приобрело лицо одной из моих воспитательниц в детском саду, которую боялись все дети и ненавидели ее. Я-то, конечно, уже забыл, как она выглядела, но образ разом освежил в памяти мои детские страхи. - Так лучше? - с усмешкой спросила Ненависть, видя мою реакцию.
  - Нет уж, ты права, давай лучше изначальный образ, - тут же согласился я с ней. - Так что это за момент моей жизни? Конечно, ничего не помню, мне было, наверно, лет шесть, - решил я окончательно закрыть тему воплощений Ненависти.
  - Открой, - указала мне она на один из шкафчиков, стоящих в прихожей.
  Открыв дверцу, я увидел в нем шестилетнего себя, сжавшегося в позе эмбриона и тихонько плачущего.
  - Тебя в первый раз оставили одного дома, - услышал я свой собственный голос от Ненависти. - Маме нужно было срочно что-то купить. Она, посчитав тебя достаточно взрослым, оставила дома одного. В принципе, ее не было каких-то двадцать минут, но ты...
  - Очень испугался, - продолжил я ее слова.
  Именно в тот день меня впервые постиг страх. Убегая в магазин, мама забыла включить свет в комнатах, а до выключателя я не доставал. Раскатистое эхо, барабанящий по карнизу дождь и всевозможные шорохи загнали меня в шкафчик. Свернувшись калачиком, я верил, что в полной безопасности, но страх все равно не покидал меня.
  - И вот теперь нас трое, - прервала ход моих воспоминаний Ненависть.
  - В смысле трое? - переспросил я. - И каким это образом ты теперь в моем бреду, к которому вообще не имеешь отношения?
  - Теперь я - это ты. Как бы тебе ни хотелось, быть нам вместе теперь всегда и везде, - спокойным голосом ответила Ненависть. - Я же тебе говорила, что, кроме меня, в тебе еще множество чувств, а некоторые из них не менее слабые, чем я. Вот, знакомься, Страх.
  Пятилетний я уже вылез из тумбочки и с интересом нас рассматривал.
  - Здравствуй, Страх. Рада приветствовать тебя в моих казематах, - с наигранной дружелюбностью поздоровалась Ненависть.
  - Казематы? - с вызовом переспросил Страх. - Ты его главное чувство. Ты практически всю жизнь питалась и чувствовала себя вполне комфортно. А вот я просидел последние полтора года в полном забвении, - голос Страха соответствовал голосу пятилетнего ребенка, что звучало несколько комично, учитывая, что говорил он громко и четко. - Только благодаря этой аварии я смог набрать сил, чтобы напомнить о себе.
  - Так, постойте, - прервал я их дружественное общение. - Вы хотите сказать, что теперь у меня будет два сожителя в голове?
  - И это не предел, - успокоил меня Страх.
  - Как такое возможно? Я же носитель, я обладаю в полной мере только одним чувством, - меня совершенно не радовала перспектива держать в себе несколько личностей. Все это уже было похоже на диссоциативное расстройство личности.
  - Хватит талдычить одно и то же, - в голосе Ненависти звучали нотки раздражения. - Уже не раз сказала тебе, ты не носитель. Чем быстрее ты это примешь, тем адекватнее будешь реагировать на все происходящее вокруг тебя.
  - Тогда кто я?
  - Экстремальные ситуации негативно на тебе сказываются. Ты тупеешь или теряешь память. - Ненависть продолжала свое общение в раздраженном тоне. - Об этом я тебе тоже уже говорила, что нам, так же как и тебе, неизвестно.
  - Но вам точно известно, кто такие Люда и Сивка, - вспомнил я их общение.
  - И Сава, - зачем-то упомянул Страх.
  - Все они чувства. Такие же, как мы со Страхом, за одним "но". Им удалось взять контроль над телом человека. - Ненависть все-таки соблаговолила ответить.
  - То есть куклы? - я все еще не понимал. - Но почему они разумны и ведут себя как люди? Мне приходилось иметь дело с настоящей куклой, это безумное создание.
  - Безумная кукла, как ты ее назвал, это последний этап обретения тела чувством. Человеческий организм в последней попытке старается отвергнуть его. Потому это последний шанс убить куклу, которая станет полноценным Чувством. Если же не заметить этот последний этап в человеке, чувство побеждает и становится владельцем тела, уничтожив сознание человека. Как ты уже убедился сам, способности такой куклы превышают не только человеческие, но и носителей, - разжевала мне Ненависть.
  - Почему ты мне раньше не рассказала об этом?
  - Потому что эта информация неважна для нашего с тобой выживания. А конкретный вопрос о том, кто такие Сивка и Люда, поступил только сейчас.
  Я никак не мог привыкнуть к тому, что чувства - это не люди и они оперируют совершенно другими понятиями. Моя претензия была беспочвенна.
  - Значит, по большому счету чувства - это просто паразиты, стремящиеся овладеть телом? - вернулся я к теме Кукол.
  - Да. По вашим меркам, мы просто паразиты. По нашим меркам, мы заложники обстоятельств, - с легким недовольством подметил Страх.
  - Хорошо, получается, мы можем разделить всех людей на четыре типа: человек простой, носитель, кукла и человек-чувство, - проговаривал я вслух свои мысли.
  - Совершенные, - уточнила Ненависть. - Они предпочитают называть себя именно так, не куклы и не Чувства, хотя какая разница.
  - Осталось понять, кто же тогда я, если не подхожу ни под одну из групп.
  Резкий удар холодной струи в лицо в очередной раз вывел меня из сна в самый интересный момент.
  Открыв глаза, я понял, что лежу в какой-то большой душевой комнате и меня поливают холодной водой из шланга.
  - Подъем, спящая красавица, тебя ждут великие дела! - прокричал владелец шланга.
  Поднявшись на ноги, я почувствовал легкое головокружение, пощечина не прошла даром, а запах плесени, сырости и затхлости вокруг добавлял еще и тошноту. Плюсом было то, что я не был закован в наручники или скован каким-либо еще образом. Минус был в том, что вся моя одежда была мокрой и мне становилось холодно.
  - Не озябни! - с широкой улыбкой сказал незнакомец и накинул на меня полотенце. - А то заболеешь и помрешь, а ты нам нужен живой, - услышал я очередную радостную новость от очередных незнакомых мне людей. - Вытирайся, сухая одежда на стуле, - кивнул он куда-то в темный угол. - Одевайся и прошу за мной.
  Быстро одевшись в футболку и джинсы, мы пошли по лабиринтам очередных мрачных коридоров без окон.
  
  
  Новые знакомства
  Страх был не самым лучшим компаньоном, даже среди носителей были крайне редки обладатели этого чувства. Оно считалось крайне негативным, потому что в большинстве случаев доводило человека до суицида быстрее, чем до состояния куклы. Именно данная позиция в конторе всегда была вакантна.
  Спустя полтора года сплошной ненависти чувство страха было мне в новинку, чуждо и доставляло дискомфорт, я уже не мог так здраво и хладнокровно воспринимать все окружающее. Меня пугал коридор, по которому меня вели, я боялся, что меня ждет дальше, и мне просто хотелось куда-нибудь убежать и спрятаться, но здравомыслие говорило, что это бесполезно.
  Минуя несколько поворотов коридора, меня привели в небольшую комнату. По обстановке она очень напоминала кабинет комиссара, только мебель была значительно новее, качественнее и дороже. Судя по отсутствию окон, мы находились в подвальном помещении.
  - Еще раз приветствую тебя, юная Ненависть, - поприветствовал меня хозяин кабинета, он же мужчина из микроавтобуса. - Хотя я так смотрю, данное наименование тебе не совсем теперь подходит, чувствую страх, - заметил он мое новое чувство. - Что ж, это даже хорошо. Ну ладно, дабы не было путаницы, буду называть тебя Алексеем, коль ты всех вокруг просишь именно так тебя именовать, меня ты можешь называть Михаилом. Присаживайся, - указал он на стул, стоявший у стола. - Мне так кажется, у тебя очень много вопросов, но я тебя огорчу, ответ ты не получишь, - он неприятно улыбнулся. - Во-первых, сейчас на это просто нет времени, во-вторых, позже ты сам все узнаешь и поймешь. Я тебя пригласил сюда обсудить кое-что. Как видишь, ты не закован в наручники и не содержишься в запертой комнате. Это все мой широкий жест. Вот твои друзья совершенные находятся совершенно в другой ситуации, простите мою тавтологию.
  - Кто? - уже второй раз за день я слышал это слово от него и не до конца понимал, кого именно он имеет в виду.
  - Так ты не в курсе? - удивился Михаил. - Совершенные - это куклы, по-вашему. Точнее, состояние после куклы, твои новые друзья, Сивка, Люда, шофер, он у них новенький, имени его не знаю еще - все они совершенные. И кстати, наименование "Совершенные" гораздо более верно характеризует нас, нежели "Куклы". Не говоря уже о том, что мы считаем это уничижительным обращением по отношению к нам.
  - Нам? - я ничего не понимал, выходит, мой собеседник тоже был Куклой-совершенным.
  - Именно. Правда, мы немножко по разные стороны баррикад, но я совершенный, так же как и ваш Сава.
  - Сава же носитель Презрения, - мое непонимание росло все сильнее и сильнее.
  - Именно так ты и должен думать, и все прочие рядовые носители, - отмахнулся мой собеседник. - Не будем уходить от темы, - он встал из-за стола и стал прохаживаться по комнате. - Как я уже сказал, нам нужно обсудить кое-что. Сегодня ты отправляешься в Лондон, - он посмотрел на мою реакцию, я ждал продолжения его речи. - Это не предложение, это констатация факта. От тебя в этой ситуации зависит только одно: полетишь ты туда с комфортом или же тебя придется мотивировать малоприятными для тебя методами. - Михаил сел на стул в ожидании моего ответа.
  Как он сказал ранее, я уже начал кое-что понимать сам, конечно, это понимание порождало новые вопросы, но все же некоторые моменты прояснялись. Становилось очевидно, что куклы не такие уж безвольные создания, которых необходимо уничтожать, как учили всех носителей комиссары, более того, некоторые из Кукол сотрудничают с ними. И что самое, наверное, неправильное, что совершенные мне симпатизируют гораздо больше, хотя, возможно, мне о них еще что-то неизвестно. Также я прекрасно понимал, что в данный момент нахожусь в руках иностранных агентов, о которых так часто упоминал Злорадство, а это значит, что появилась еще одна сторона, заинтересованная во мне.
  - Выбор, конечно, невелик и очевиден, - прервал я тишину. - Вопрос, надолго ли моя поездка, как я понимаю, неактуален?
  - Совершенно неактуален. Боюсь, она в один конец. Но я уверен, что со временем ты привыкнешь к Лондону, - он все еще старался источать дружелюбие, от которого слишком сильно несло фальшью.
  - Не боитесь, что местные комиссары или совершенные сорвут ваши планы на мою поездку?
  - О, я уверен, что они попытаются это сделать, но это уже наша забота. Тебе, главное, не помогать им, и тогда твоя поездка и дальнейшее существование будут гораздо более приятными, чем могли бы быть, даже в рядах твоих соотечественников. Русские комиссары довольно жестокие создания, как мне известно.
  - Сомневаюсь, что ваши гораздо милее и добрее, когда стоит вопрос выгоды. Хватит тратить время на пустые разговоры, давайте больше конкретики. Когда отправляемся в туманный Альбион? - мне начинали надоедать эти постоянные пустые разговоры, в которых уже было абсолютно неясно, где правда, где ложь.
  - Я вижу, ты устал за последние дни, оно и понятно, - как будто прочитал он мои мысли. - Завтра отправимся, а пока у тебя есть возможность отдохнуть, - он поднял трубку телефона, стоявшего у него на столе, и сказал в нее. - Николай, зайдите ко мне, - положив трубку, он вновь обратился ко мне. - С Николаем ты уже знаком, это Радость. Премилый человек, до завтрашнего дня он в твоем распоряжении. Любое твое желание исполнит: алкоголь, наркотики, женщины - все что угодно, что позволит тебе максимально расслабиться и отдохнуть. Завтра у тебя тяжелый день, чем более спокоен ты будешь, тем будет выгоднее всем. Есть еще вопрос?
  - Да. Где Люда и шофер? - мне было действительно интересно, что они с ними сделали.
  - Какая любознательность, или же вы переживаете за своих новых друзей? - его улыбка вновь растянулась.
  - К сожалению, друзей у меня нет, это скорее интерес, - ответил я ему, передразнивая его улыбку.
  - Ну что же, в этом нет никакого секрета, тем более сейчас, когда ты уже с нами, - в кабинет вошел Радость. - Николай, отведи, пожалуйста, нашего гостя в комнату допросов и включи ему последнюю запись с Людой. После этого исполняй любые его желания, к завтрашнему утру ему нужно быть полным сил.
  - С превеликим удовольствием, - ответил радостно Николай и жестом пригласил меня на выход из комнаты.
  Мы вновь пошли по мрачным коридорам.
  - Николай, - обратился я к моему провожатому.
  - Можно просто Коля.
  - Хорошо, Коля. Каково это - родину предавать? - решил я задать провокационный вопрос.
  - Чтобы придать родину, нужно определиться, где родина, - ответил он мне, совершенно не обращая внимания на колкость вопроса. - Я не русский, хотя, впрочем, и не англичанин, да и национальность неважна. Прожив восемьдесят лет, я понял одно. У жажды жизни, власти, богатств, бессмертия нет национальности. Ты думаешь, твои комиссары радеют за Россию? Нет. Просто так исторически сложилось, что они родились там, и это единственное место, где они могут получить максимальную выгоду. Это касается и совершенных, перешедших на сторону носителей, и даже меня. Просто тут в данный момент условия лучше. Мне кажется, что любой патриотизм можно купить, просто главное - понимать, что нужно покупателю, - довольно развернуто и честно ответил он.
  - Интересная философия.
  - Это не философия, это инстинкт самосохранения, проходи, - он открыл передо мной одну из дверей.
  Помещение было довольно большим, разделенным на две зоны. В одной стоял пульт управления, мониторы, кресла и даже диван, в другой всевозможные пыточные приспособления и камеры. Запах в комнате был тяжелый и неприятный.
  - Не успела проветриться, - заметил Радость. - Садись на диван, сейчас тебе включу запись. Хотя зачем тебе это, не пойму.
  Он сел за компьютер в поисках файла с видеозаписью. Найдя его, он запустил изображение на одном из телевизоров и покинул комнату допросов.
  Запись началась, я прильнул к экрану телевизора.
  Бессознательное тело Люды принесли и усадили на большой деревянный стул в центре комнаты. Пристегнули руки, ноги и голову железными кандалами.
  Допросом занимался, как я и подозревал, мой недавний собеседник. Видимо, в этой конторе он был и швец, и жнец, и на дуде игрец. Приведя Люду в чувство тем же способом, что и меня, потоком холодной воды из шланга, Михаил начал допрос.
  - Люда, еще раз здравствуй, ты же знаешь, что у нас два пути, - спокойным голосом сделал он ей предложение, аналогичное моему. - Безболезненный, для тебя конечно, и через боль и агонию.
  - Не строй из себя добренького. Ты прекрасно знаешь, что просто так я ничего не расскажу. Просто потому, что и нечего рассказывать. Мне известно не больше, чем тебе. А пытки ты все равно применишь, будучи убежденным, что у меня есть какая-то информация, - зло ответила она ему.
  - Вот тут ты сильно ошибаешься или врешь. У тебя однозначно есть информация по Видящему, - на конце фразы он заглянул ей в глаза, даже через запись мне было видно, что она съежилась, он попал в точку. - У вас, совершенных...
  - Не у вас, а у нас, - резко перебила его Люда.
  - Да все равно, у вашей структуры, - все-таки поправил он формулировку, - один большой недостаток - вас слишком мало, вы не можете координировать даже одну серьезную операцию. Хотя нужно отдать вам должное, вы на удивление быстро и удачно нашли Сосуд, вывели его на себя и даже практически заполучили его. - Я не до конца понимал, о чем они говорят. - Но в этот самый момент упустили другие моменты вашей спецоперации, посчитав их завершенными. Я немного помогу тебе, дам шанс закончить, не как наш общий знакомый. Николай, подай мне ту коробочку, - указал он куда-то за пределы камеры. Спустя несколько секунд в камере появился Радость и передал коробку совершенному. - Вот, Людмила, что на память нам оставил Видящий, - он открыл коробку, внутри нее лежали отрезанные пальцы, теперь стало ясно, куда они делись. - Я не хочу наполнять эту коробку еще и твоими красивыми пальчиками.
  - Варвар, - прошипела она.
  - И опять же, как тебе удобнее, - улыбнулся он. - Итак, Иван был очень несговорчив. Скорее всего, виною было то, что он Видящий и прекрасно понимал, что в любом случае я его убью. Это, к сожалению, сыграло против нас, и против него в какой-то степени, потому что, как видишь, пыткам он все равно подвергся. Единственное, что он произнес, было: "Он очень силен, вы не справитесь с ним", а также: "Он уже знает и будет здесь". Совершенно неясно, почему он так преподносит нынешний Сосуд. Очень похоже на речи слепого фанатика. Его предательство своих хозяев не вписывается ни в какие рамки понимания. Существо без чувств. Что он может такое возжелать, чтобы предать? Да еще и привлечь ряд носителей на свою сторону, вступить с совершенными в сговор, - задумался он на мгновение. - Ну да ладно, - вернулся он к общению с Людой, - что бы это ни было, оно точно уже не свершится. Кстати, мы с ним общались буквально спустя полчаса после вашей с ним встречи. Он даже не успел помыть посуду после милого чаепития. Людмила, мне очень не хочется, чтобы ты разделила судьбу Видящего. А еще мне не хочется встретить неожиданные препятствия завтра, при транспортировке нашего гостя в Англию. Потому прошу, расскажи, что вы ему пообещали и кто еще участвует в этой псевдооперации. А для того чтобы наша дискуссия сразу имела продуктивное начало и мы не тратили время на выслушивание твоего отношения к предателям и ко мне лично, - сказав это, он взял со столика с пыточными инструментами поварской тесак. С силой разжал кулак Люды и выверенным, точным движением отрубил мизинец по нижней фаланге. Хлынула кровь. Совершенная взвыла от боли, - у тебя осталось ровно девять неправильных ответов. И суперигра на целостность твоего скальпа.
  - Мы пообещали ему вернуть чувства! - сквозь слезы проревела она.
  - Хорошо, уже что-то. Николай, подай утюг, а то она от кровопотери сознание потеряет, - взяв утюг, он прижег ей место отрезанного пальца, Люда вновь взвыла от боли. - Прости меня, это уже ради твоего блага. Продолжим, - вернул он утюг Радости. - Зачем вам вообще нужен был такой хитрый план? Впервые слышу, чтобы совершенные массово вступали в сговор с носителями, а тем более Видящим. Да и вообще, что это за новая тема? Возвратить чувства Видящему. Это действительно реально?
  - Феликс считает, что да. - Люда больше не пыталась сопротивляться, боль действительно пугала ее. - Никто и никогда не делал этого за ненадобностью. Но это было единственным требованием потерянных, в случае выполнения которого они готовы были сотрудничать.
  - Потерянных? Кто это? Удивительно, даже мне неизвестно о них, - искренне удивился истязатель. - Рассказывай, коль упомянула.
  - Это небольшая группа носителей, желающих вернуть себе все чувства.
  - Что за глупости? Зачем им это? - Михаил недоумевал.
  - Не всем носителям нравится их новая жизнь и новые обязанности, им было хорошо в обычной жизни, - Люда постепенно успокаивалась, слезы уже не текли у нее из глаз.
  - Ох уж эти несовершенные людишки. Ну хорошо, предположим, и как же это реально - вернуть чувства?
  - Есть только догадки. Мы планировали эксперимент над Видящим, потому что он совершенно пуст от чувств и, благодаря своему искусственному созданию, выносливее и сильнее, чем простые носители.
  - Вы просто хотели попытаться наполнить его разными чувствами, как делается при доведении человека до окукливания? - догадался Михаил.
  - Да, но делать это дозированно, стараясь соблюсти баланс новых чувств, не доводя его до состояния помешательства, в котором бы он стал одним из нас. Хотя с Видящим это вряд ли бы получилось в любом случае.
  Их диалог был мне понятен не до конца, опять появлялись вопросы. Кто такой Сосуд? Почему Видящий создан искусственно? Зато стало понятно, почему комиссары требуют уничтожения Кукол - чтобы совершенные не успевали сделать себе новых союзников. Но не было ясно, почему враждуют носители и совершенные. Что они делят вот уже тысячи лет? Запись допроса продолжала транслироваться на телевизоре.
  - Как вообще местные комиссары допустили создание такого общества, с такими идеями и мыслями? - продолжал удивляться новой и столь неожиданной информации Людин истязатель.
  - Комиссары всегда быстро выявляли таких вольномыслящих носителей и отправляли их на суицидальные миссии или сами избавлялись от них. Но и такие носители ранее никогда не объединялись под покровительством Видящего, который мог бы прикрывать их, - уже совершенно успокоившись, смиренно отвечала Люда.
  - Ладно, с этими "Потерянными" мы разберемся позже. Они вряд ли создадут большие проблемы. Обычные глупые фанатики, которых по всему миру быстро уничтожают. И от этих тоже скоро ничего не останется, вряд ли русские комиссары будут их терпеть, - подытожил он. - Теперь поподробнее, зачем вы вообще связались с ними?
  - Мы не были уверены, что Ненависть - Сосуд, потому мы решили закинуть ему приманку в виде Сивки, который притворялся человеком в предкукловом состоянии. Но нам нужна была подстраховка, которая могла бы перехватить Ненависть в случае его желания поглотить Сивку, иначе бы он все понял.
  - Так вот зачем вам понадобился этот Скука Молибог. Он остановил Ненависть и потом сымитировал его зачистку. Но тогда непонятно, зачем Сивка сбежал из морга. Ведь вся шумиха поднялась только из-за этого. Вы провалили практически идеальный план. Даже мы не знали, кто новый Сосуд в России! - радостно воскликнул он. - Если бы новость о ходячем мертвеце не просочилась в человеческие СМИ, никто бы даже не заметил вашей операции.
  - Нас подвела скорая помощь.
  - Скорая помощь?
  - Нам нужен был экипаж, готовый констатировать смерть. Сивка обратился за помощью к своим криминальным кругам, где ему и порекомендовали именно этот, как самый надежный и прикрываемый с верхов. Все шло по плану, они приехали, забрали Сивку и привезли его в морг Савы.
  - Савы? Тот, который Презрение и работает на носителей?
  - Да, - потупив взор, ответила Люда, как будто это была ее вина.
  - Серьезно? - Михаил рассмеялся в голос. - Вы не удосужились проверить скорую помощь?
  - Мы вообще не знали, что Сава связан с моргами. У нас была информация только о его контактах с котельными и крематориями.
  - Сава - главный могильщик Москвы со времен, как перешел к носителям. Это всем известно, - с неким упреком подметил он. - Вот потому от вас и уходят такие, как я и он.
  - Уходите вы, потому что предатели, - зло ответила Люда, набравшись смелости.
  - Опять эти разговоры о преданности, - отмахнулся рукой истязатель. - Все эти идеи Феликса, которым тысячи лет, полный бред и абсурд. Уж давно бы растворились среди местных и жили в свое удовольствие. Вы вымирающий вид, уже признали бы это. Опять ты увела тему разговора. Значит, когда Сивку привезли в морг, он увидел Саву?
  - Нет. Они друг друга не знали в лицо. Сивка относительно молодой совершенный, о нем еще не знали носители, и Сава в том числе, потому он и был выбран в качестве приманки. Как только его привезли в морг, он сразу почувствовал еще одного совершенного, но так как был уверен, что из своих там никого нет, попытался скорее скрыться.
  - Не проще ли было договориться со скорой, чтобы они его просто высадили вне морга? - задал резонный вопрос Михаил.
  - У Сивки было много связей, друзей и врагов до окукливания, которыми он пользовался, уже будучи совершенным. Чтобы разорвать все контакты и избежать лишних вопросов, смерть должна была быть официальной, - ответила Люда.
  - Ну что ж, многое встало на свои места. Хотя новой информации, которая бы могла кардинально изменить наш план, не появилось. Людмила, спасибо за сотрудничество. Простите за палец, но такая уж у меня работа. Коль, прекращай съемку, - экран потух.
  
  Сосуд
  Я все еще сидел на диване в пыточной и обдумывал увиденное мною истязание Люды.
  Новой информации было предостаточно. Потерянные, лидером которых некогда был Видящий и в чьи ряды точно входил Скука. Совершенные - куклы с сознанием, имеющие способности сильнее, чем у носителей. Но самое главное - Сосуд, которым именовали меня. Оставалось разобраться, кто я такой или что.
  - Сосуд - емкость, вместилище, - неожиданно заговорила во мне Ненависть, проявляя чудеса очевидности. - Нетрудно догадаться, что в тебе такого необычного содержится, что тебя так нарекли.
  - Чувства, - констатировал я очевидный факт.
  - Да, Алексей, вы Сосуд, - мое общение с самим собой прервал Михаил, неожиданно вошедший в пыточную. - Как бы глупо ни звучало это слово, но так оно и выходит. Ты носитель, способный содержать в себе несколько чувств. Любой другой бы не выдержал этого. В этом твоя главная ценность.
  - Осталось теперь понять, какое именно преимущество могут дать лишние голоса в голове, которые общаются между собой, - саркастически подметил я.
  - Сосуды - явление очень редкое и до сих пор не до конца изученное, потому все стороны конфликта стараются заполучить его, видя в нем явное преимущество. - Михаил сел рядом со мной. - Алексей, мне прекрасно понятно, как поменялась твоя жизнь за эти несколько дней, и как мне кажется, ты сильно устал, но это далеко не конец. Я могу тебе гарантировать, что все это кончится, если ты будешь сотрудничать с нами и отправишься в Лондон. Да, тебя там ждет совершенно новая жизнь, незнакомые люди, обычаи, вообще все другое. Но там точно не будет погонь, насилия и убийств, там я смогу обеспечить тебе полную безопасность, не говоря уже о полном содержании. Тебе даже не придется заниматься отловом Кукол, а питание в твоем случае требует минимальных затрат, не говоря уже о том, что Сосуд способен прожить очень долго без подкормки, - он закончил свою агитационную речь и посмотрел на меня.
  Я продолжал думать и анализировать. Мне однозначно не хотелось, чтобы из-за меня страдали невинные люди, особенно как это произошло при последней аварии. Когда меня вели, заломив руки, я увидел порядка четырех трупов совершенно неповинных прохожих. Но также мне было ясно, что я не хочу в Лондон, не говоря о том, что это было бы явное предательство. Хоть в кругах носителей и совершенных это слово мало значило, как я уже понял, внутри меня все еще жил человек, который был, может, и не патриотом, но точно не тем, кто хочет идти против интересов России. Я-то точно мог идентифицировать свою Родину.
  - Ну так что, Алексей? - Михаил пытался сделать свой голос максимально мягким и располагающим.
  - Миша, все хорошо в твоих словах. Мне нравятся мысли о тишине и покое, прекращение смертей и насилия, - он улыбался, слушая меня, - но, оглядываясь назад и считая эти самые смерти и насилие, я почему-то прихожу к неутешительным результатам. В большинстве виноваты вы, и даже лично ты, - его улыбка начала сползать с лица. - Ты убил Ивана-Видящего. Ты устроил массовую аварию, в которой боюсь представить сколько погибло вообще непричастных и невинных людей. И завершающим штрихом было видео пыток. - Я почувствовал, как Ненависть постепенно заполняет все мое тело и разум. Это было давно забытое ощущение, которое я испытывал, еще будучи обычным человеком, в моменты своей неадекватности. До этого момента мне приходилось контролировать свою Ненависть, чтобы она не поглотила меня, но сейчас я почему-то был уверен, что она не сможет этого сделать, в крайнем случае Страх ее остановит. Михаил не замечал этого, он продолжал меня слушать со все более злым лицом. - Не понимаю, чего ты хотел добиться своими словами. Ты серьезно считаешь, что я могу поверить в слова о мире и спокойствии от человека, который на моих глазах со спокойным лицом и милой улыбкой готов убивать и пытать? - я с вызовом посмотрел на него.
  - Ох зря ты так, - услышал я Страх внутри себя.
  - Твой Страх мудрые вещи говорит, - Совершенный смотрел на меня очень недобрым взглядом.
  - Я хотя бы честен по отношению к своему собеседнику. Неужели ты действительно считаешь меня таким идиотом, который готов поверить в сказки о спокойной жизни в Лондоне? Ты просто боишься, что я сопротивляться буду, - отступать уже не было смысла, и так слишком много было сказано.
  - Ну что же, - Михаил вздохнул. - Я давал тебе шанс. Но вижу, ты не оценил моего широкого жеста и выбрал наименее приемлемый вариант для себя. Мне-то в конечном счете все равно. Я свою работу выполню, - сказав это, он встал с дивана. - В одном ты, конечно, дурачок, - он оправил свой пиджак, который замялся при сидении на диване. - Неужели ты серьезно думал, что главной мотивацией твоей поездки в случае отказа добровольно сотрудничать с нами будет физическая сила, примененная к тебе? - он посмотрел в мои глаза и ухмыльнулся. - Да, вижу, ты так и думал. Я уже не первое столетие работаю и с простыми смертными, и с носителями. Хоть ты и такой особенный, все же в тебе осталась эта тяга к самодеструкции и самопожертвованию. Именно поэтому мой запасной вариант стимуляции тебя должен тебе понравиться.
  Он подошел к компьютеру и вывел на монитор трансляцию с камеры видеонаблюдения. Передо мной предстала небольших размеров комната без окна, с кроватью, столиком, раковиной и туалетом, на кровати сидела женская фигура.
  Михаил наклонился над микрофоном, стоявшим на столе рядом с компьютером, нажал кнопку и произнес:
  - Милочка, будь так добра, посмотри в камеру.
  Девушка подняла голову на камеру, совершенный приблизил изображение, это была Лена.
  - Узнаешь барышню? - с издевкой спросил Михаил. - Вообще, сколько удивительных стечений событий в этом деле. Ошибка Сивки с моргом, твоя неожиданная встреча с бывшей женой. А знаешь, что самое удивительное? - он откровенно потешался надо мной. - Пока ты развлекался со своей новой подружкой, Лена уже сидела тут и билась в истерике, не понимая, кто повинен в ее заключении в камере. А это был ты, ее бывший муж, который умер полтора года назад! - он фальшиво громко рассмеялся, смотря прямо в мои глаза.
  Ненависть во мне закипала, и это Миша уже видел, мне даже казалось, что он специально меня провоцировал.
  - Но знаешь, что самое интересное? - подойдя ко мне вплотную, спросил шепотом совершенный. - Я знаю, где твоя дочь, на которую тебе было наплевать последние полтора года, - прошипел он мне в ухо.
  Это было последней каплей, я потерял контроль над телом.
  - Пришло мое время! - услышал я слова Ненависти. В ту же секунду я оказался беспомощным наблюдателем всего происходящего вокруг, неспособным контролировать свое тело. Теперь у руля стояла она.
  Михаил, не ожидавший такого поворота, успел лишь на пару сантиметров отступить от меня, когда Ненависть ударила его с нечеловеческой силой лбом в нос. Несмотря на мою безвольность, я почувствовал боль от удара, но совершенному было значительно больнее. От носа практически ничего не осталось. Кровь хлестала по его лицу, но он даже не заорал, лишь отшагнул на пару шагов. Миша был в явном недоумении. - Охрана! - успел он прокричать, прежде чем Ненависть нанесла удар кулаком ему в челюсть, я вновь почувствовал боль.
  - Да, завтра будет все очень болеть, - подметил Страх, который также был наблюдателем всего происходящего. - Если нас, конечно, не убьют. Ох разошелся наш товарищ.
  Ненависть действительно творила что-то невообразимое с моим телом. Она уже сидела сверху на поваленном совершенном и молотила кулаками его лицо, на месте которого уже было кровавое месиво. Нужно было отдать должное Михаилу, он был еще жив.
  - Стой, - неожиданно выкрикнул Страх. - Сейчас убьешь его. Нам еще выбираться остюда, его силы нам пригодятся.
  - Тоже верно, - Ненависть остановилась.
  Совершенный отхаркивал кровь, стараясь не захлебнуться ей же. Сопротивляться он уже не мог, но его запасу прочности можно было только позавидовать.
  - Подмога бежит, - подметил Страх. Я тоже слышал надвигающийся гул шагов из коридора, - давай быстрее.
  Ненависть положила левую руку на сердце Михаила, а правую на голову. Мое тело стало наполняться энергией. Что-то подобное я уже ощущал, когда, еще будучи носителем, кормил свою ненависть, но это было в сотни раз сильнее. Я испытывал небывалый подъем сил. Тело совершенного неестественно выгнулось в судороге и резко обмякло, он был мертв.
  Дверь в пыточную резко отворилась. Первым вбежал Николай, за ним вбежали неизвестные мне вооруженные носители. Их было не больше шести.
  - Руки вверх, - успел прокричать Коля за секунду до того, как Ненависть дала мощный стазис, который парализовал всех окружающих нас носителей. Вся высосанная из Миши энергия была пущена на эту остановку времени.
  - Все, что могла, я сделала, больше сил нет, - сказала Ненависть и вновь уступила мне контроль над телом.
  Страх был прав - кулаки болели, костяшки были стерты до крови. Мое тело нельзя было назвать приспособленным к дракам, да и вообще каким-либо нагрузкам.
  - Чего ждешь? Бежать пора, вечно они не простоят, - сказал Страх.
  - Мне нужно найти Лену, - озвучил я свои планы.
  - У тебя на это не больше пятнадцати минут, больше стазис их не продержит, - уточнила Ненависть.
  - Серьезно? Ты даже не попытаешься его уговорить просто бежать? - с нескрываемым удивлением обратился Страх к Ненависти.
  - Это бесполезно. Проще ему помочь в этом, чем тратить время на дискуссию, - резонно ответила она. - Тем более вся охрана уже тут. Я не чувствую присутствия других носителей, так что главное - быстро пробежаться по коридорам.
  Не дожидаясь ответной реплики Страха, я вырвал из рук одного из застывших людей пистолет и побежал по коридору, громко зовя Лену и осматривая каждую комнату на пути.
  К моему счастью, их помещение нельзя было назвать большим. Пробежав несколько обычных комнат, в которых царил обычный офисный интерьер, я оказался у довольно массивной приоткрытой двери.
  За ней скрывался еще один коридор. Первая дверь направо была явной комнатой отдыха или комнатой охраны. Дверь в нее была распахнута, видимо, отсюда и бежала вся немногочисленная подмога. Телевизор был включен, были брошены недоеденные бутерброды и недочитанные книги. Все прочие двери в этом коридоре были закрыты с внешней стороны засовами, я кинулся к ним.
  Открыв первую дверь, я обнаружил Люду, она сидела, опустив голову.
  - Все-таки выбрался? - не поднимая головы, сказала она. - Михаил, видимо, мертв, - скорее утверждала она. - Видящий был прав. Ни разу на моей памяти носитель не убивал совершенного один на один. Пускай ты и Сосуд, но в тебе всего-то два чувства...
  - Я рад видеть тебя живой, - перебил я ее монолог, - но у нас не так много времени.
  - У нас? Ты пришел меня спасать? - она была искренне удивлена.
  - Не совсем, я искал свою бывшую жену, - ответил я честно.
  - Ну значит, мне повезло, что ты нашел меня раньше, - она едва улыбнулась.
  Мы вышли из ее камеры. Открыв следующую, мы обнаружили шофера. Он лежал на полу в луже собственной крови, видимо, его просто бросили тут без медицинской помощи. Его череп все так же был проломлен, пулевые ранения сочились кровью, но он все еще был жив.
  - Что, Жень, совсем хреново? - спросила Люда у шофера.
  - Да, - кряхтя, с трудом выдавил он из себя.
  - Живучие вы, - подметил я, осознавая уровень увечий Евгения и его нахождение в сознании.
  - Только боль мы все равно чувствуем, особенно когда адреналина уже нет, - вздохнула она и глянула на отрезанный палец. - Ладно, пойдем.
  - Что? - я был так ошарашен, что даже забыл про поджимающее нас время. - Ты же совершенная. Ты можешь его поднять. Я видел, сколько у вас сил.
  - Могу, но это будет предел возможностей моего тела. Посмотри на меня, я женщина, к тому же натренированная больше на скорость и ловкость, нежели силовые нагрузки. А он здоровый бугай. В нем килограммов сто тридцать мышечной массы, он очень затруднит мое передвижение. Не говоря уже о том, что его тело практически мертво, его реабилитация будет нецелесообразна. Хоть нам и тяжело отыскивать Кукол и помогать им стать совершенными, в его состоянии проще его будет заменить. Времени на поиск уйдет меньше, чем на его лечение, - закончила она и направилась к выходу из камеры.
  Очередной урок жизни настиг меня неожиданно, вызывая диссонанс в моей голове. Она была абсолютна права, но это шло вразрез с моим миропониманием.
  - Да как вообще так вышло, что основное твое чувство - Ненависть? - с нотками возмущения заговорил Страх. - Ты умудряешься испытывать сочувствие ко всем подряд.
  Я не стал вступать в диалог, а направился к выходу из камеры, оставив умирать Женю.
  - Ну ты изверг, - неожиданно подметила Люда, когда я вышел из камеры.
  - Я? - меня ошарашило столь неожиданное обвинение.
  - У тебя в руках пистолет. Прекрати ты уже его мучения, а еще гуманиста из себя строил, - с некой претензией ответила она. - Он так помирать будет еще минимум несколько дней. Организм-то все равно пытается восстановиться.
  - Я не могу выстрелить в полумертвого безоружного человека.
  - Какие мы нежные, дай мне пистолет, - с наигранной издевкой сказала она и протянула руку в сторону моей руки с оружием.
  - Мы теряем слишком много времени на разговоры, - влезла в разговор Ненависть. - У нас осталось от силы минут пять, - я вновь потерял контроль над телом. Голова повернулась в сторону умирающего совершенного, рука с пистолетом поднялась, палец нажал на курок, меткий выстрел в голову наконец-таки прекратил мучения Евгения.
  - И как часто ты можешь это делать? - поинтересовался я у Ненависти, когда контроль над телом вернулся вновь.
  - Не так часто, как хотелось бы. Истратила последние силы, вытянутые с Миши. Пойдем! - ее голос прозвучал громко и решительно. - Все, что можно было, я для тебя сделала. Ты морально чист и девственен. Найди ты уже Лену и покинем это место.
  Она была права, потому без лишних разговоров пошел к следующей камере, открыв ее, я наконец увидел Лену. На ней не было следов побоев, только заплаканные глаза с подтеками туши, это меня радовало.
  - Так это все-таки был ты, - с недоумением смотрела она на меня, окончательно узнав.
  - Да, - врать уже смысла не было. - Но сейчас нет времени на то, чтобы что-то обсуждать, обвинять или устраивать припадки неадекватности и бешенства, если мы, конечно, хотим выбраться отсюда. У нас меньше пяти минут.
  Она встала и вышла из камеры. Я взял ее за руку, от неожиданности она дернула ею, но вырываться не стала.
  Мы вышли обратно из комнаты с камерами и пунктом охраны и пошли дальше по коридору, других вариантов у нас не было. Довольно быстро мы пришли к двери, открыв которую увидели лестницу, ведущую из подвала на улицу.
  Солнце ударило по глазам. Осмотревшись вокруг, я обнаружил, что мы были на территории какой-то промзоны, нас окружали полуразрушенные склады, трубы и прочие строения.
  - Хорошее убежище, - подметила Люда. - Будет что рассказать своим. На данном месте нам лучше разделиться, - посмотрела она на нас с Леной. - В очередной раз нам сорвали все планы, и действовать дальше по инструкции небезопасно. Мы обязательно с тобой свяжемся, но сейчас рекомендую максимально быстро убираться отсюда, - сказав это, она развернулась и побежала, развивая очень неплохую скорость.
  - Стоит идти на шум шоссе, - заговорила Ненависть.
  - Да это понятно, - ответил я ей вслух, совершенно забыв, что Лена не слышит ее.
  - С кем ты сейчас разговариваешь? - резонно спросила бывшая жена.
  - Трудно объяснить, все позже, сейчас нам стоит действовать, как наша подруга, - кивнул я вслед Люде и, потянув Лену за руку, быстрым шагом пошел в сторону жужжащего шоссе.
  
  Лена
  Двигаясь в сторону дороги, я обнаружил, что промзона была не такая уж заброшенная. Некоторые цеха работали, вокруг них сновали рабочие, бросая на нас подозрительные взгляды, из труб валил густой черный дым.
  Погони за нами не было, по крайней мере с оружием и выстрелами, хотя времени прошло достаточно, чтобы английские носители пришли в себя. Но меня больше волновал вопрос "Что же делать дальше?". Я остался совершенно без денег, без какого-либо жилья. А самое страшное, что теперь у меня была Лена, которую нужно было как-то защитить от всего происходящего, и Вера, о которой точно знали комиссары, и уж они-то тоже не побрезгуют разыграть эту карту.
  - Смотри, - прервала мои мысли бывшая жена и указала на ворота, через которые проезжал груженый камаз. - Там выход.
  Я кивнул, и мы прибавили шаг.
  Выйдя за территорию промзоны и пройдя несколько сотен метров по дороге, ведущей от ворот, мы оказались у МКАДа. Все, что у меня было с собой, это пистолет, спрятанный за пояс и прикрытый футболкой. У Лены тоже не наблюдалось сумочки, в которой мог бы лежать кошелек, не говоря о том, что выглядели мы довольно потрепанно, а моя футболка была вся измазана в Мишиной крови. "Так вот почему рабочие так странно на меня смотрели", - промелькнуло у меня в голове.
  - Что теперь ? - резонно спросила Лена.
  - Не представляю, - честно ответил я. - В такой ситуации мне еще не приходилось бывать.
  - Пойдем вдоль МКАДа до ближайшей остановки, попробуем проехать "зайцами" хоть до какого-нибудь метро, - предложила она очень неплохой вариант.
  - Хорошее предложение. Пойдем, - поддержал я ее идею.
  - Ты только майку сними. Попробуй кровь оттереть с лица. Мужчина с голым торсом летом в автобусе смотрится менее вызывающе, чем мужчина в окровавленной майке, - она держалась молодцом.
  Мы шли вдоль пыльной кольцевой дороги молча. Гул от проносящихся мимо автомобилей просто не позволял общаться, да и говорить было не о чем. Краем глаза я смотрел на нее, и в моей голове пролетали воспоминания: наше знакомство, свадьба, рождение Веры. Несмотря на все, что я сотворил с собой и своей семьей, в нашей жизни было много светлых и теплых моментов. И вот сейчас мы вновь шли вместе. Она была рядом, как тогда, раньше, когда любые, пускай и мелкие по нынешним меркам, проблемы мы преодолевали сообща, рука об руку.
  Внутри меня что-то встрепенулось, я почувствовал то давно забытое ощущение, которое испытал, впервые увидев ее, впервые поцеловав ее, то, ради чего я жил многие годы, а потом почему-то забыл. Странная улыбка появилась на моем лице.
  - Ты чего улыбаешься? - она также краем глаза рассматривала меня и заметила эту неожиданно появившуюся улыбку.
  Я остановился, она встала рядом. Мимо нас на бешеной скорости проносились машины, солнце жарило, а пыль накрывала нас волнами с ног до головы. Я взял ее руки и посмотрел в глаза.
  - Лен, я только сейчас понял, как я по тебе скучал, - ее губы задрожали, и медленно потекли слезы, но она молчала. - Я не смогу тебе объяснить, что происходит вокруг, даже если очень постараюсь, боюсь, ты мне не поверишь, потому что сам порой до конца не верю во все это.
  Она вытерла рукой глаза от слез.
  - Последние три года, - она старалась говорить четко, но ее голос дрожал, - были самые ужасные в моей жизни. Мне было очень тяжело жить с тобой, и я верила, что, когда мы разведемся, мне станет легче, но легче не стало. Когда ты погиб в аварии, я подумала, что теперь уже никак тебя не вернуть и совершенно глупо и бессмысленно думать о воссоединении семьи, и вот тогда мне стало легче, понимаешь? - теперь уже она смотрела мне в глаза, и ее слезы градом стекали по пыльным щекам, оставляя влажные дорожки за собой. - Я только подумала, что моя жизнь налаживается, я нашла новую работу, перестала винить себя в твоей смерти, и тут вновь появляешься ты. И главное, я не могу это уложить в своей голове, я видела твое тело, я лично тебя хоронила, я в холодный лоб тебя целовала, перед тем как гроб крышкой накрыли, я на могилу твою ходила, - ее тон повышался, она уже не могла сдерживаться. - И тут ты неожиданно появляешься на улице, притворившись незнакомцем, хотя я сразу что-то подозревала. Меня влекло к тебе, я бы никогда в жизни так не подошла к незнакомому человеку, но что-то екнуло внутри, понимаешь?
  - Понимаю, - спокойно ответил я.
  - Но не это самое страшное. Потом ты все-таки проявляешь себя, как это было всю нашу совместную жизнь. Ты переворачиваешь все с ног на голову, выставляешь меня виноватой и бросаешь посреди сквера в полном недоумении, мне показалось, что я схожу с ума, - слезы перестали течь, щеки быстро высохли на солнце. - Но недолго мне пришлось все это осознавать. Спустя пять минут меня хватают и грузят в машину. Потом удар по голове, и я прихожу в себя в маленькой камере с кроватью, толчком и без окна. И вот спустя сутки ты появляешься весь в крови, вытаскиваешь из камеры в компании какой-то бабы, а я снова просто иду за тобой. Как это было всю нашу жизнь, просто молча иду за тобой и слышу: "Я так скучал по тебе, Лена", - попыталась она передразнить мой голос и тон. - Знаешь что, Елисей? - она посмотрела на меня так, как никогда не смотрела. Я стоял молча, понимая, что отвечать на вопрос не нужно. - А я не скучала, я просто вычеркнула тебя, когда человек мертв, по нему нет смысла скучать, тем более если этот человек доставил тебе немало боли. Я только жить начала, и снова ты, - ее голос сорвался, слезы снова потекли. - Ненавижу тебя! - прокричала она навзрыд и принялась бить меня руками в грудь. Стресс дал знать о себе. Истерика ее накрыла. - Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу, - повторяла она и била меня в грудь.
  - Нет, - ответил я, не обращая внимания на избиения. - Если бы ты меня ненавидела, я бы почувствовал. У тебя просто истерика, и тебе страшно, - это было ясно по довольному мурчанию Страха в моей голове и небольшому приливу сил. - К сожалению, сейчас у нас совершенно нет времени на все это.
  Она перестала колотить меня. Несколько раз глубоко вдохнула и вытерла слезы, окончательно размазав тушь по лицу.
  - Хорошо, но мне нужны хоть какие-нибудь объяснения, - все еще дрожащим голосом все-таки потребовала она.
  - Я готов их дать, но даже если ты и поймешь что-то, вряд ли поверишь, и в любом случае сейчас нам нужно найти место, где привести себя в порядок.
  - Вера в опасности? - Лена всегда была сообразительной и способной в стрессовой ситуации мыслить, видимо, годы, прожитые со мной, развили в ней эти качества.
  - Боюсь, что да, - врать уже не имело смысла, - но я уверен на сто процентов, что плохого с ней ничего не сделают, им нужен я.
  - Это не сильно меня утешает, - резонно ответила Лена, - она сейчас на даче у маминой подруги.
  - Есть надежда, что ее след найдут не так быстро, но в любом случае найдут, - попытался обнадежить я жену.
  - Мне нужно к Вере, - сказала она и решительнее пошла вдоль дороги. - Я не буду ждать, пока ее так же схватят и запрут в какой-нибудь комнате без окон и дверей, - ее голос дрогнул, меня же опять накрыло странное незнакомое ощущение.
  - Мы ждем новых гостей? - с неким скепсисом прозвучала Ненависть в моей голове. - Я смотрю, экстремальные ситуации ускоряют твое становление Сосудом. Не торопись, а то так и с ума сойти можно.
  Я промолчал в ответ, не хотел говорить сам с собой при Лене.
  - Ты знаешь, где дача? - спросил я у жены.
  - Да, я их отвозила туда две недели назад, город Конаково знаешь?
  - Проезжал мимо когда-то.
  - Не доезжая до него, если повезет, часа за два могли бы добраться на машине, которой у нас нет, - резюмировала она.
  - С машиной разберемся, - ответил я и принялся голосовать.
  Несмотря на скоростной режим, довольно быстро нашелся желающий подзаработать. Подрезав сразу несколько машин при перестраивании с центральной полосы, около нас притормозила побитая жизнью "десятка". За рулем сидел худощавый молодой парень.
  - До ближайшего метро подбрось, - обратился я к нему в открытое окно пассажирского сиденья.
  Водитель, только подъехав к нам, разглядел наше состояние, следы крови на мне, заплаканную Лену.
  - Ну вас... - успел он только произнести, когда я дал локальный стазис малой мощности, который спокойно мог удержать обычного человека. Лена также застыла.
  Сев на переднее пассажирское сиденье, ударом в челюсть я отправил водителя в нокаут, тонировка его машины играла мне на руку.
  - Я смотрю, ты все более агрессивно действуешь, - вновь заговорила Ненависть, - чувствую, скоро ты совсем откажешься от своей политики пацифизма.
  - Нам бы это было очень на руку, - поддержал ее мой Страх, - потому что все только начинается, и если ты все-таки хочешь выжить, тебе придется еще не раз пролить чью-то кровь, и возможно, она будет совершенно неповинных людей, хотя почему возможно? Точно тебе говорю, очень много неповинных ляжет.
  - Спасибо за поддержку, - я решил не вступать в очередной диспут.
  Поставив машину на ручник и перетащив водителя на свое место, я попытался придать его телу максимально "спящую" позу и пристегнул ремнем. Закрыл дверь, снял стазис.
  - Это что такое было? - спросила Лена, увидев, как резко поменялась ситуация вокруг нее. Носителям запрещалось так поступать, мы должны были действовать аккуратно, не давая возможности простым смертным заметить какие-либо изменения вокруг них вызванным стазисом.
  - Ничего, - ответил я. - Садись, поехали, времени в обрез.
  Быстрый обыск машины и карманов водителя дал свои плоды. Я обзавелся документами на машину, мобильным телефоном и, видимо, ключами от квартиры.
  - Ты его убил? - неожиданно спросила Лена, садясь в машину.
  - Нет, конечно, - я был ошарашен ее вопросом, - я, по-твоему, убийца, что ли?
  - Я вообще не знаю, кто ты. Твой вид, когда ты открыл мою камеру, очень лаконично говорил о том, что кого-то ты если уж не убил, то оставил инвалидом, - слегка раздраженно ответила она.
  - Поехали, - решив не продолжать этот разговор, я нажал на педаль газа.
  Поездка проходила в тишине. Лена, найдя бутылку с водой на заднем сиденье, пыталась отмыть потекшую косметику, а я думал о том, сколько еще наш пассажир пролежит без сознания.
  - Не больше пятнадцати минут, - неожиданно заговорил Страх, - ты его несильно "выключил". Если хочешь, подгоним ему снов с Ненавистью, проспит хоть целый день.
  - Вы и так можете? - подумал я про себя, чтобы не пугать Лену громкими разговорами с самим собой.
  - Не настолько сильно и виртуозно, как совершенные. Они-то его могут и до суицида довести, и до убийства, у нас таких сил и возможностей нет, потому что мы заперты в тебе, - был слышен некий упрек в голосе Страха.
  - Пусть спит, потом решу, что с ним делать, - все так же про себя отдал я команду своим Чувствам.
  Развернувшись на первой возможной эстакаде, мы двинулись в сторону Ленинградского шоссе. Мне сразу вспомнились поездки со Злорадством. У него была почти такая же "десятка", без кондиционера, снова это ощущение себя в духовке. А ведь это было каких-то два дня назад, а казалось, что целую другую жизнь прожил. "Интересно, где сейчас Вася и что с ним?" - мелькнула в моей голове мысль.
  - Я видела, ты телефон у водителя забрал, - заговорила Лена, - дай позвоню маме, узнаю, как у них дела, и обозначусь, что сама жива. Я-то с ними со вчерашнего дня не общалась.
  Пропустив упрек мимо ушей, я передал ей телефон.
  Под отрывки ее разговора с мамой я думал, как она изменилась и повзрослела. Стала жестче, эмоционально грубее и гораздо менее беззащитной.
  - У них все в порядке. Так хорошо отдыхают, что даже и не потеряли меня, - с некоторой досадой в голосе доложила она, - я сказала, что соскучилась и приеду сегодня к ним. Тебе там появляться нельзя, ты сам понимаешь.
  - Понимаю, - внутри себя я, конечно же, осознавал, что сказка со счастливым концом - это не про меня, что семью мне не вернуть, что дочь свою увижу только издалека. Я неожиданно почувствовал какую-то тоску внутри себя.
  Ленинградское направление всегда было проблемным. Пробки, большое количество грузовиков, нам повезло лишь в том, что мы ехали в понедельник вечером, поток был не столь интенсивен, но все равно, свернув с МКАДа, мы уперлись в медленно тянущийся хвост из машин.
  - Что-то неизменно, - озвучил я свои мысли. - Со смерти не ездил за рулем, уже и забыл, что такое пробки.
  - Как звучит-то, - подметила Лена. - Какова она?
  - Кто?
  - Жизнь после смерти, - в ее голосе звучала некая ирония.
  - Так же, как и до. Многим нравится, но я не успел прочувствовать, - честно ответил я.
  - Ты думал о нас? - вдруг спросила она.
  - Нет, - врать не было смысла, - просто не мог. Или не хотел. Я мог только Ненавидеть. Именно этим и занимался по отношению к себе все это время.
  - Увлекательно. Когда мы жили вместе, объектов для твоей ненависти было побольше, - она продолжала общаться со мной этим ироничным тоном, я старался не реагировать, потому что заслужил и более худшее отношение к себе.
  - Что ты сказала Вере? - пришел мой черед задавать вопросы.
  - Когда ушла от тебя или когда ты умер? - она не меняла сценарий общения.
  - Когда ты ушла, я помню, что сказала.
  - Сказала, что ты уехал в другую страну по делам, она до сих пор думает, что ты жив, и периодически спрашивает, когда ты вернешься, - на секунду она замолчала. - Да, все-таки иронично выходит, из всех нас она, как получается, верила в наибольшую правду.
  Разговор явно не клеился, потому я решил его не продолжать, Лена меня в этом поддержала.
  Наваждение нежности, накатившей на меня при встрече с ней, окончательно ушло, может быть, оно было и к лучшему. Лена имела полное право испытывать ко мне самые негативные чувства и не желать общаться со мной. Но в этом и была главная загадка, я не чувствовал никакого негатива от нее, даже страх и удивление рассеялись быстро, но думать и анализировать это я не хотел.
  Ненависть и Страх всю дорогу молчали, то ли они готовились к пробуждению нового соседа, то ли боялись спровоцировать его раннее пробуждение или же просто сами устали от происходящего.
  Дорога в молчании всегда тянется, я включил музыку в желании окончательно заглушить свои мысли. Рэперская подборка хозяина машины совершенно не впечатлила меня, я переключился на радио.
  - Крупная авария произошла сегодня на улицах столицы, - сообщил диктор. - В результате столкновения двух джипов на высокой скорости, по предварительным данным, погибло одиннадцать человек, еще семь находятся в тяжелом состоянии.
  Я переключил радиостанцию, несмотря на то что своими глазами видел весь этот ужас, мне казалось, что пострадавших меньше, или мне просто хотелось верить в это. Удивительное дело, при всей ненависти, бурлящей во мне, я никогда не желал смерти тем, кого ненавидел. А тех, кого я высасывал, будучи уже носителем, воспринимал исключительно как пищу, не чувствуя к ним ничего. Как съесть сосиску, не говоря уже о том, что большая часть из них были очень неприятными личностями.
  Наш неожиданный попутчик периодически ворочался, говорил что-то нечленораздельно, но продолжал спать.
  Свернув с основной трассы на дорогу, ведущую в Конаково, я остановился у пустой автобусной остановки, вытащил владельца машины, посадил на лавочку под козырек. Лена ждала в машине.
  - Скоро он проснется? - спросил я в очередной раз про себя у жителей моей головы.
  - Минут через пятнадцать, - ответила Ненависть.
  - Ну и хорошо, - я вернул ему кошелек и документы на машину.
  До конечного пункта оставалось совсем недолго, длительное молчание прервала Лена.
  - Наверно, я сошла с ума, но может, зайдешь? - совершенно обескуражив меня, спросила она.
  - Не думаю, что это будет уместно, а как же мама? Узнает же, - я был в некой растерянности. С одной стороны, я хотел повидаться с дочерью, но с другой - понимал, что это породит слишком много вопросов.
  - Ты прав, - согласилась она, - сделаем иначе. Я зайду, посмотрю, отправлю маму в магазин или еще куда-нибудь, а ты зайдешь на несколько минут.
  Соблазн был слишком велик. Последние полтора года я старался не думать ни о Лене, ни о Вере, и у меня это хорошо получалось, но сегодняшний день все перевернул. Я увидел жену, и сразу всплыли воспоминания, мне захотелось увидеть и Веру, посмотреть, как она выросла.
  - Хорошо. Но если не получится, просто выйди и махни мне рукой, - согласился я.
  - Ох не к добру все это, - вздохнула Ненависть.
  Последние пять минут поездки показались мне самыми длинными, я мог думать только о том, что увижу дочь.
  Мы подъехали. Это был обычный летний домик на шести сотках, вполне аккуратный и ухоженный. На улице никого не было, возможно, из-за того, что мы приехали в восьмом часу и все уже ужинали.
  - Вот тут припаркуйся, - сказала Лена.
  Она вышла из машины и направилась к калитке, которая была незакрыта.
  Я же остался наедине со своими мыслями, если вообще можно было считать уединением хоть что-то, когда в твоей голове живут голоса со своим личным мнением.
  Вспоминая рождение Веры, ее первые шаги, слова, я сам не заметил, как волны нежности стали меня накрывать все сильнее. Ненависть и Страх почему-то молчали.
  Мои размышления прервала Лена, вышедшая на крыльцо и махнувшая рукой в знак приглашения в дом, а сама скрылась за дверью. Видимо, я не заметил, как теща ушла из дома, или же жена просто выпроводила ее во внутренний двор с подругой.
  Я вышел из машины, из-за волнения меня била дрожь, во рту пересохло, я не представлял, как себя вести и что говорить.
  - Соберись уже, - сказал Страх.
  Он был прав. Нужно было взять себя в руки, учитывая, что я пережил за последние дни, волноваться из-за встречи с пятилетним ребенком было просто глупо.
  Я поднялся на крыльцо.
  Открыв дверь, передо мной предстала небольшая терраса с большими окнами, слева от входа находилась кухня, справа дверь в комнату. Интерьер был советско-дачный. Сразу вспомнились школьные каникулы на даче у бабушки.
  - Мы тут, - услышал я голос Лены из той самой комнаты.
  Хоровод мыслей в голове продолжался. Вчера вечером я еще развлекался с Юлей, сегодня вызволил из плена бывшую жену, в который она попала по моей же вине, и мне предстоит вновь увидеть свою дочь.
  Жизнь летела слишком быстро и интенсивно, не давая возможности даже просто остановиться и задуматься, проанализировать, выстроить хоть какой-нибудь мало-мальский план.
  С этим хаосом в голове я зашел в комнату.
  - И снова здравствуйте, - веселый голос принадлежал Саве, который сидел на другом конце комнаты на диване, на его коленках сидела Вера.
  - Папа! - радостно вскрикнула она и дернулась в мою сторону, Сава ловко ее схватил и посадил обратно к себе.
  - Какая прыткая девчушка, - с улыбкой доброго дедушки сказал он, - подожди, сначала мы с папой поговорим, а ты посиди.
  Я ничего не понимал, и видимо, мой взгляд выражал это понимание довольно явно.
  - Не утруждай себя догадками, Елисей, - вновь обратился ко мне Сава. - Ты же должен понимать, что связей у нас много, а руки длинные.
  Лена стояла в углу комнаты, потупив взор, она старалась не смотреть на меня.
  Я сделал шаг в сторону Презрения.
  - Не стоит делать опрометчивых ходов, - остановил меня Сава, - нам живым нужен только ты.
  - Почему не схватили нас еще в Москве? - озвучил я довольно очевидный вопрос.
  - Дык не знали мы, где ты, когда в Москве был, да и потом зачем? - удивленно спросил он. - Устраивать такую же потасовку, как англичашки? - тон вопроса явно был риторический. - Это непрофессионально и убивает нашу кормовую базу, а мое отношение к людям смертным ты знаешь. Ты мне лучше расскажи, как тебе удалось выбраться, вот ума не приложу, один носитель, пускай и Сосуд, обошел совершенного с неимоверным опытом. А судя по твоему виду, без кровопролития не обошлось, - подметил Сава.
  - Помогли, - практически не соврал я.
  - Кто же? - чувствуя некую лукавость в моем ответе, спросил Презрение.
  - Друзья Сивки.
  - Ну надо же, и отпустили? - хитро щурясь, продолжал он задавать вопросы.
  - Они оказались куда благороднее, чем комиссары и англичашки, и уж точно честнее, чем такие предатели, как ты и Михаил, - мои слова ничуть не задели его.
  - Значит, Михаил не удержался и раскрыл сразу всех, - усмехнулся он. - Юноша, меня такими провокациями не заденешь, о предательстве может переживать только предатель, а я лишь заложник обстоятельств.
  - Что тебе надо? - перешел я к делу, поняв, что Саву мне не переиграть. - Я довольно сильно устал со всеми вами вести беседы. Ты и так знаешь, что выполню любые твои указания, учитывая данную ситуацию, так что давай не будем тянуть время.
  - О как мы заговорили. Смотрю, со страхом ты уже справился, - он продолжал улыбаться. - Славно, что ты понимаешь и тебе ничего не надо объяснять. Вкратце действуем так: ты полностью повинуешься нам, а мы гарантируем полную безопасность твоей семье, и более того, финансовую помощь. Уверяю тебя, таких условий никто и никогда не добивался от комиссаров. Я очень постарался уговорить их, понимая, сколько еще людей мы можем поубивать, если попытаемся взять тебя силой.
  - Согласен, - ответил я не задумываясь, вариантов у меня не было.
  - Прекрасно, я всегда знал, что ты умный мальчик, - его улыбка всегда казалась искренней, что заставляло еще больше его ненавидеть, - в знак нашего сотрудничества я позволяю тебе обнять дочь, - сказав это, он опустил Веру с колен, - беги к папе.
  Вера рванула через всю комнату ко мне. Я, как завороженный, опустился на колено и протянул руки навстречу ей.
  - Вот это зря, - услышал я голос Стаха в голове.
  В момент, когда мы с Верой обнялись, меня накрыло очередное наваждение, черные квадратики побежали перед глазами, слух отключился, единственное, что я успел сделать - упасть на спину, чтобы не придавить ребенка. И вновь темнота.
  
  Глава IV
  Нежность
  С каждым разом эти "путешествия" в себя проходили все легче и легче. Я уже понимал, что ждать, больше контролировал окружение.
  Вокруг меня вновь материализовалась наша с Леной квартира. Интерьер указывал на то, что мы недавно въехали, это было за несколько лет до событий, когда Лена ушла от меня, забрав Веру.
  - Знакомое местечко, - подметила Ненависть, прохаживаясь по квартире, - Не тут ли мы с тобой познакомились? - остановилась она у входной двери.
  - Да, именно, - подтвердил я ее слова, - только спустя несколько лет.
  - Помнишь этот момент? - спросил Страх, он все еще выглядел как шестилетний я, что все еще сбивало меня.
  - Может, ты уже сменишь свой внешний вид? - обратился я к нему. - А то уж очень неловко.
  - Не, мне так комфортно, у меня индивидуальность так есть.
  - Это с чего же?
  - Сейчас поймешь, - в этот момент открылась входная дверь.
  Через нее вошел я, держащий на руках Веру, которой было пять дней от роду, за мной зашла Лена, потом мои родители, ее родители. Это был день, когда жену выписали из роддома.
  Наша прихожая была слишком мала для такого количества гостей. Все толпились, переговаривались о чем-то, смеялись, только я, быстро скинув ботинки, прошел в спальню и положил Веру в кроватку.
  - Нежность, - понял и озвучил я свою догадку.
  - В этот раз ты быстро, - подметил Страх.
  Время разогналось. В ускоренной перемотке я увидел весь первый день своей жизни в роли отца. Посиделки на маленькой кухне, всеобщий восторг красотой Веры, обсуждение условий содержания в роддоме и прочие околородовые темы, которые по большому счету не несли за собой никакого смысла, но надо же было о чем-то говорить.
  К вечеру все разошлись, мы помыли Веру и уложили ее спать. Погасили во всей квартире свет, оставив только ночник около дочкиной кроватки. Лена легла спать и практически сразу уснула, усталость сделала свое дело, а я все еще стоял у кроватки и любовался дочкой.
  - Какая же она милая, - первым заговорил молодой отец.
  - Это все классно, - без приветствия решил вступить я в диалог, - но мы же так совсем запутаемся, вы практически неотличимы, - посмотрел я на Ненависть и Нежность, которая, судя по выражению лица, была несколько расстроена, что ей не произнесли торжественную речь по случаю вступления в семью, я же продолжил возмущаться. - У Страха хоть голос ребенка, как я вас-то в голове своей отличать буду?
  - Вот про эту индивидуальность я и говорил, - улыбаясь, подметил Страх.
  - Так легче? - Нежность на глазах преобразилась в привлекательную девушку лет восемнадцати. - Так тебе нравится больше? - уточнила она еще раз уже новым женским приятным голосом.
  - Это кто? - мне была совершенно незнакома эта личность.
  - Это Вера, - ответила Нежность. - Так она будет выглядеть в двадцать лет.
  - Ну да, - в некотором замешательстве и стопоре ответил я, разглядывая собственную дочь. - Очень неожиданно, но так идентификация вас будет проще.
  Вера была очень красива, я смотрел и удивлялся, что приложил к этому руку. Несмотря на всю женственность, она была очень похожа на меня, только голос был как у Лены и глаза, этот удивительный цвет, которому я так и не придумал название. Простой обыватель сказал бы, что они серые, но это было не так, именно за них я влюбился в Лену, они были большие, иссиня-голубого цвета, а на солнце поражали своей глубиной.
  - Ну все, завис парень, - прервала мои воспоминания Ненависть. - Постыдился бы так на дочь пялиться.
  - Имею право. Не каждый день получается увидеть свою дочь спустя пятнадцать лет, - отмахнулся я от претензий Ненависти.
  - Раз меня даже не удосужились поприветствовать, я сделаю это сама, - вновь заговорила Нежность. - Здравствуйте, я Нежность, и я несказанно рада, что обрела хоть какую-то свободу.
  - Рано радуешься, подруга, - сказал Страх. - Все не так оптимистично, как могло бы быть, телом нам его не завладеть, а все, что происходит вокруг, сущий ад.
  - Не говоря уже о том, что нас тут уже трое, и судя по всему, будет больше, - с легкой тоской подметила Ненависть.
  - Это мне уже известно, - произнесла Нежность. - Хоть общаться мне сил и не хватало, но я все слышала. Как понимаю, самый главный вопрос, терзающий всех присутствующих тут, для чего нужен Сосуд и почему все так стремятся заполучить его?
  - Неужели в вашей памяти поколений нет ни единого упоминания о подобных созданиях? - спросил я у всех чувств разом. - В чем вообще тогда ее смысл?
  - Смысла в ней много, но работает она только по каждой из наших родословных, так сказать. В моей истории не было примеров такового, как я подозреваю, у прочих тоже, - Нежность и Страх кивнули, подтверждая слова Ненависти.
  - Может, дело в моих физических способностях, превышающих даже силу совершенных, следовательно, на чьей стороне я буду, на той и преимущество? - предположил я.
  - Версия маловероятная, - сказал Страх, - то, что твое наличие дает преимущество одной из сторон, это понятно, но это точно не твоя физическая сила. Комиссары бы не стали таить от тебя такую информацию, а плавно подвели или тренировали. Тут что-то более глубокое.
  - Хорошо, - спорить я не стал. - У нас есть комиссары, совершенные, потерянные и иностранные носители, что такого во мне, что может помочь им всем?
  - В тебе только мы, чувства, тут нечего гадать, - заговорила Ненависть. - Более того, анализируя, какими методами комиссары пытаются тебя удержать рядом с собой - шантаж родными, мне кажется, что ничего хорошего они с тобой делать не хотят. Зачем кого-то удерживать шантажом и силой, если это не влечет за собой негативных последствий? - задала она скорее риторический вопрос.
  Картинка перед глазами дернулась и поплыла.
  - Никак не дадут нам спокойно поговорить, - успел услышать я слова Страха.
  Вспышка.
  Открыв глаза, я понял, что сижу на заднем сиденье машины, а за окнами темно. Руки были неудобно скованы за спиной, пистолет, конечно же, конфискован. За рулем сидел Сава, больше в машине не было никого.
  - С добрым утро! - наигранно весело произнес он. - Как прошло общение с твоими друзьями?
  - Ты о ком? - не до конца понял я его.
  - О Ненависти, Страхе и Нежности, конечно. Пока тебя вез, чувствовал, как эти чувства попеременно активизируются в тебе.
  - Все-таки ты совершенный.
  - Каюсь. Сам догадался?
  - Михаил рассказ.
  - Ох он болтливый паскудник, надо будет при встрече ему за это хвост накрутить. - Сава продолжал говорить этим неприятным, наигранно милым голосом.
  - Нет у него больше хвоста, да и самого Михаила тоже.
  - О как, - информация явно удивила моего собеседника, несколько секунд он смотрел на меня в зеркало заднего вида. - И как оно тебе - убить человека?
  - Убил не я, а Ненависть, и Михаил не человек, - трудно было понять, провокация ли это была или Сава действительно интересовался моим психологическим состоянием.
  - Значит, ты все еще чист и невинен, - я не видел его лица, но чувствовал, как он улыбается.
  - Что комиссарам от меня нужно? - все эти разговоры вокруг да около мне порядком надоели, я решил задавать вопросы в лоб.
  - Им нужно, чтобы ты был с ними.
  - Сава, хватит юлить. Мне уже известно, кто я, Михаил успел рассказать про Сосуд. И эта засада на даче, насильственная транспортировка меня обратно в Контору, не говоря уже о шантаже жизнями моих родных, тонко намекает, что нужен я комиссарам не для светских бесед.
  - Какой умный мальчик, - вздохнул Сава. - Ты уже на крючке, потому, наверно, уже нет смысла утаивать то, что и так ты скоро поймешь. Сосуд - вместилище конкретных чувств, необходимых комиссарам, чтобы...
  - Питаться ими, - догадался я сам, - как же это очевидно!
  - Умный мальчик, - второй раз повторил Презрение.
  - Но откуда они знают, какие чувства будут во мне?
  - Потому что они их в тебя и закладывали. Ты искусственно созданная кормовая база.
  Существует информация, получив которую ты скорее расстраиваешься, что наконец-то докопался до нее. Чувствовать себя жертвой - это одно, но понимать, что ты был создан жертвой и что вся твоя жизнь была предопределена, другое. Рассуждая на тему вскармливания гусей для фуа-гра и сравнивая их с простыми людьми, я сам неожиданно оказался главным блюдом на комиссарском столе. Анализировать и размышлять тут было нечего.
  Презрение все это время молчал, видимо, давая мне время осознать всю тщетность моего бытия.
  - Предвосхищая вопрос, - заговорил Сава первым, - отвечаю. Сосуд обладает гораздо более сильными регенеративными способностями, что позволяет восстанавливать ему силы в десятки раз быстрее, чем обычным носителям. Как понимаешь, питаться тобой можно не один десяток лет, да что там, как минимум три века.
  - Значит, триста лет в заточении?
  - Честно говоря, всего я не знаю, но сомневаюсь, что такому ценному экземпляру позволят свободно гулять.
  - Не боишься спровоцировать мой побег, раскидываясь такой информацией? - задал я вопрос Саве.
  - Очень сомневаюсь, что ты готов рисковать здоровьем дочери и бывшей жены, - спокойным голосом ответил он мне. - Да и потом по приезде в контору тебя уже ждет консилиум комиссаров, который наверняка введет тебя более детально в курс дела по твоему окончательному становлению Сосудом.
  - Где Лена и Вера? - сменил я тему, понимая, что больше Сава и сам не знает, а даже если и знает, то с меня уже хватит новых неприятных знаний.
  - Остались на даче, - с некоторым изумлением ответил он. - Неужели ты подумал, что я потащу их с собой? Конечно же, за ними приглядывают, и тебе все равно придется вести себя хорошо. Но в целом их жизнь будет гораздо проще и легче без тебя, - сказав это, он многозначительно посмотрел на меня в зеркало заднего вида.
  - Ты серьезно пытаешься меня этим задеть? - я улыбнулся. - Мне это понятно с того времени, когда Лена ушла от меня, именно потому и не пытался их вернуть.
  - Неважно, что я пытаюсь задеть, - ответил Сава мне уже более спокойным тоном. - Важно, чтобы ты понимал, что любое твое неверное движение - и Лене с Верой не поздоровится, и будет это на твоей совести.
  - А дальше что?
  - Что? - не понял меня совершенный.
  - Когда они умрут, чем манипулировать будете?
  - Не совсем понимаю, к чему ты ведешь? - Саву озадачил мой вопрос.
  - Посуди сам. Я комиссарам нужен живой, значит, меня они и пальцем не тронут. Шантажировать все триста лет дочерью и женой не получится в силу биологических причин. Кроме них, у меня никого нет. Не боитесь, что я найду способ вырваться и поубиваю вас всех? Михаил уже ощутил на себе мои возможности в полной мере.
  - Елисей, ты слишком самоуверен. Небольшой успех и ощущение силы очень вскружили тебе голову. Миша был неглуп, но точно не готов. А некоторые из наших комиссаров организуют уже второй Сосуд, и я тебя уверяю, они найдут способы манипулировать тобой. Твои попытки запугать меня не возымеют никакого эффекта. Ты мне вообще не враг, - вновь посмотрел он в зеркало заднего вида на меня. - Ты лишь очередное задание, которое я должен выполнить, взамен получив ряд благ от комиссаров. Все твои угрозы и бравады, возможно, смогут задеть рядового носителя, но я подобное слышу уже как минимум три столетия. Мне вообще все равно, чем кончится это противостояние. Закуют ли тебя комиссары или ты их всех поубиваешь, что ну очень маловероятно, кстати говоря. Ты пойми главное, я тут самый нейтральный нейтралитет. В любом раскладе мне будет чем заняться. Я не обременен чувством патриотизма и любви к России, найду работенку у других носителей, совершенные-то вряд ли меня примут обратно, - на секунду он задумался. - Но я все же дам тебе совет. Не лезь на рожон на комиссаров. Они мастера манипуляций и никогда просто так не убьют Лену или Веру, с целью показать свое превосходство, понимая, что тогда они только разозлят тебя, вызвав твой праведный гнев, который, скорее всего, закончится вынужденным убийством тебя или же твоим самоубийством. За любое твое неповиновение они будут демонстрировать тебе отрезанные части твоих родных, оставляя их жить максимально долго. А скорее всего, еще и показывать процесс отрезания этих частей, возможно в режиме онлайн, - он остановился в ожидании моей реакции, я молчал. - Правильно, молчи, подумай, расставь приоритеты, - продолжил он. - Несмотря на всю ситуацию, у тебя, конечно же, есть выбор. Но при любом раскладе погибнет много людей, вопрос лишь в том, дороги ли эти люди тебе, - закончил он свою тираду.
  - Как все трудно, - вздохнул я.
  - Что именно? - удивился Сава. - По мне, так все просто и логично.
  - Почему меня не посадили под замок с самого рождения?
  - Глупый вопрос. Не рушь мою веру в то, что ты умный мальчик. Ты родился не носителем. Для приобретения всех необходимых чувств ты должен жить в обычном обществе. Если бы не эти совершенные, ты бы и дальше жил как рядовой носитель, постепенно обретая все новые чувства внутри себя. И не было бы никаких смертей, никаких похищений и угроз. Всем бы вокруг было легче. Комиссарам - все бы шло по их плану. Твоей семье - они бы продолжали думать, что ты мертв, и ничто бы не угрожало их жизням. Тебе - ты бы не мучился осознанием и пониманием судьбы, тяготеющей над тобой. И конечно, мне - я бы не носился, как идиот, по Подмосковью в поисках тебя.
  - Считаешь, мне было бы легче принять жизнь в заточении длиною в триста лет? - скептическим тоном спросил я Саву.
  - Психологию никто не отменял, особенно касательно таких созданий, как ты. Обилие чувств позволило бы настроить тебя на нужную волну, убедить тебя в необходимости делиться своей силой. Все великие самопожертвования сделаны не просто так, людей к этому готовили. А теперь же ты надеешься, что есть иной вариант твоей жизни, и мы вынуждены прибегать к шантажу. Хотя на самом деле никакого иного варианта нет. Ты Сосуд, ты создан, чтобы наши комиссары жили вечно.
  Разговор уже потерял интерес для меня. Я трудно представлял себе то психологическое воздействие, при котором бы мне добровольно захотелось отдавать свою жизнь ради вечной жизни других людей, хотя в истории таких случаев множество. С комиссарами у меня не было связано ни единого позитивного момента, потому жертвовать им свою силу добровольно я бы точно не стал, и они это понимали.
  Наша машина ехала в сторону Москвы, я вновь возвращался на прогретые улицы столицы, и вновь это не сулило ничего хорошего.
  
  Новая жилплощадь
  Самым неприятным моментом путешествия в одной машине с Савой было то, что я не мог пообщаться со своими чувствами. Он их слышал наравне со мной, а сейчас мне очень нужен был чей-то совет, ну или хотя бы просто поговорить.
  За неимением лучшего развлечения я смотрел в окно на пролетающие мимо рекламные стенды, небольшие деревеньки и прочие атрибуты федеральных трасс. Судя по указателям до Москвы было еще около часа пути, ну и до конторы минут двадцать. Спать не хотелось, видимо, организм считал наваждение за сон, или же дело было в моих гостях, которые старательно держали меня в форме. Мне ничего не оставалось, кроме как потратить это время на размышления и попытаться составить хоть какой-то план действий.
  Нынешняя моя ситуация имела несколько плюсов. Я наконец-таки знал, кто я и что от меня хотят окружающие. Мои чувства делали меня боеспособным на уровне с совершенными. На этом плюсы заканчивались и вылезали минусы. Комиссары полностью контролировали жизнь Лены и Веры и хотели медленно истощать меня на протяжении трехсот лет. Вырисовывались эдакие весы, на одной чаше которых была моя жизнь, на другой Ленина и Верина.
  Перебирая в голове варианты и способы уравновешивания этих весов, а в идеале избавления от них, я пришел к одному варианту, мне может помочь только случай. Комиссарам не придется ничего делать с Леной и Верой только в ситуации, если меня в очередной раз похитят либо иностранные агенты, либо совершенные и мое заточение будет отложено на некоторый срок. Но даже это было лишь временным решением.
  Любые идеи, приходящие мне в голову, приводили меня только к одной мысли. Вне зависимости от того, удастся ли мне в итоге обезопасить свою семью, охота на меня не прекратится никогда, всегда будут другие комиссары. Всегда будут совершенные. Возможно, появится еще кто-нибудь, например Скука со своими потерянными, хотя возможно, что комиссары уже отловили всех их.
  Можно было бы попытаться скрыться в каких-либо очень отдаленных от человека местах. Жить в тайге, но это ничем не лучше трехсотлетнего заточения. Чувства, конечно же, не дадут мне умереть, но и жизнью это будет трудно назвать.
  - Думы думаешь? - прервал мои мысли Сава.
  - Больше-то мне заняться нечем, а жить очень хочется.
  - Ну да, - усмехнулся он, - я тебя понимаю. Но ты бы все равно время не тратил, не придумаешь ничего. Могу лишь один положительный момент тебе рассказать, если ты патриот, конечно.
  - Говори, - не стал отказываться я.
  - Если ты будешь реализован в полной мере как Сосуд для наших комиссаров, это будет очень хорошо для боеспособности России и защиты ее от иностранных агентов. Предвкушая вопрос "почему?", отвечаю: потому что, несмотря на всю их суровость, я про комиссаров, они очень неплохо справляются в последнее время. Я работаю с ними уже сто пятьдесят лет, и команда последних тридцати лет очень сильная. Им бы твои силы помогли поднять матушку Русь с колен.
  - Команда последних тридцати лет? - пропустил я мимо ушей его патриотический позыв. - Я думал они, уже лет пятьсот у власти.
  - Глупый, нет, конечно. Жизнь комиссара - это как жизнь наследников престола в Средневековье. Чтобы стать у руля, нужно уметь врать, услуживать и убивать. В среднем раз в пятьдесят лет один комиссар, но точно будет убит при трагических обстоятельствах, и его место занимает другой. Есть, конечно, в составе "мамонты", они-то и организовывали всю операцию по созданию тебя, но их никто не знает в лицо, только знают об их существовании, очень они хорошо шифруются и оберегают себя.
  - Почему ты так спокойно говоришь об этом? - не понимал я откровений Савы.
  - Потому что ты все равно в итоге либо будешь у них, либо будешь убит. Да и секретности тут нет никакой. Достаточно получше покопаться в архивах и сложить несколько фактов воедино. И конечно, память поколений очень способствует пониманию глобальной политики, - постучал он указательным пальцем по своему лбу.
  - Помирать триста лет во благо России - это уже как-то пафоснее и престижнее, чем быть просто закуской у правящей элиты, - саркастическим тоном подметил я.
  Я любил свою страну и наверняка бы в случае реальной угрозы пошел ее защищать, даже ценой своей жизни, сидеть в окопах, стрелять по врагам. Но просто помирать, сидя в четырех стенах, я все равно не был готов. Умереть один раз за свою страну, и желательно героически, убив перед этим несколько сотен фрицев, или янки, или кто там у нас сейчас главный враг, казалось мне гораздо более простой задачей, чем то, что меня ожидало.
  - Вот и Москва, - в очередной раз Сава выдернул меня из моих фантазий. - Не устраивай, пожалуйста, сюрпризов, у тебя очень красивая и умная дочка, помни всегда о ней.
  - За все время я был лишь жертвой сюрпризов, - парировал я, - когда наручники снимут? Руки уже затекли невозможно.
  - У меня задание - довести тебя до комнаты допросов именно в таком виде, так что не могу дать тебе ответа.
  Циферблат на торпеде показал десять часов. Всего лишь сутки назад мы с Юлей заходили в заведение, где все началось. С того момента я уже побывал и в руках совершенных, и в руках иностранных носителей, и в итоге вернулся к практически родным мне комиссарам.
  Через пятнадцать минут наш кортеж остановился у конторы. Парковка была пуста, в конторе горели всего несколько окон, хотя я прекрасно понимал, что там, куда меня ведут, окон не будет.
  Сава вышел из машины. В окно было видно, как из других машин, сопровождавших нас, вышли носители. Они сформировали "живой" коридор из своих тел от моей двери до входа в контору. Все были вооружены пистолетами с глушителями. Значит, все-таки боялись, что я сделаю что-либо неадекватное.
  Моя дверь открылась.
  - Выходи, - сказал Сава и помог мне вылезти. - Сам пойдешь или тебя под ручки провести?
  - Сам пойду.
  Я вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух столицы и смиренно пошел по "живому" коридору, стараясь разглядеть среди моих охранников знакомые лица, таковых не нашлось.
  Внутри конторы тоже все было подготовлено к моему визиту. Мне достаточно было идти все по такому же "живому" коридору, который меня привел тоже к самой двери, мимо которой мы с Василием ходили два раза. За столиком около нее все так же сидела Нежность.
  - Добрый вечер, - поздоровалась она со мной. - Кто бы мог подумать, что все так завертится? Еще вчера просто подозреваемый, а сегодня самая важная персона в нашем коллективе, - лучезарно улыбалась она мне.
  - Недобрый вечер, - ответил я. - Не могу сказать, что рад вас всех видеть, потому я, пожалуй, без лишних бесед пройду дальше.
  Она молча открыла дверь, продолжая улыбаться.
  Подвальный коридор конторы был мне уже как родной. Тут меня допрашивал ныне покойный Видящий. Тут я впервые общался с комиссаром. Отличие лишь было в том, что в прошлые разы двери были недалеко от входа, в этот же раз Сава повел меня в самый конец, где стояла массивная металлическая дверь, за которой скрывалась еще одна лестница вниз.
  - У вас тут случаем в метро нет персонального выхода? - спросил я у совершенного.
  - Все может быть, - не понял моей саркастической нотки Сава. - Комиссары те еще параноики.
  На минус втором этаже была примерно такая же планировка, только двери вдоль коридора были массивнее и с отделениями для передачи чего-либо в них, как в тюремных камерах. За некоторыми из них были слышны голоса.
  - Я так понимаю, те самые знаменитые казематы комиссаров? - озвучил я свою догадку.
  - Сомневаюсь, скорее пункт передержки, - Савелий вообще не старался скрывать свои знания о внутренней структуре носителей. Вернись он к совершенным, он бы мог поделиться многой полезной информацией с ними, но что-то крепко связывало его с комиссарами.
  Завершался коридор другой дверью, она хоть и была железной, но в ней не было окошка для передачи, туда-то меня и вел Сава. Совершенный открыл дверь, жестом пригласил меня внутрь, я вошел.
  Комната, представшая моему взгляду, состояла из одного стула, у которого на ручках и ножках были кожаные петли для фиксации рук и ног, перед стулом была стена с большим зеркалом Гезелла. На потолке висела лампа, освещающая всю комнату ярким раздражающим светом, который неприятно резал глаза.
  Сава приставил к моему затылку пистолет.
  - Сейчас я сниму наручники, а ты сядешь в кресло и застегнешь себе ноги и руку, - вновь голосом доброго дедушки сказал он. - Не переусердствуй, а то пережмешь кровоток и плохо будет.
  - Правда, что ли? Еще хуже, чем сейчас? - иронично подметил я.
  Он промолчал.
  Почувствовав, что наручники расстегнуты, я наконец смог немного размять затекшие руки, промассажировав запястья. Медленно я сел в кресло, пристегнул ноги к ножкам, пристегнул одну руку к подлокотнику.
  - Положи свободную руку на подлокотник, - скомандовал Савелий, я послушался.
  Оставляя держать дуло пистолета у моей головы, левой рукой он затянул лямку.
  - Вот и все, засим прощаюсь, - он манерно поклонился мне и вышел из комнаты, заперев за собой дверь на ключ.
  - Я чувствую носителей Ненависти, Страха, Нежности, Страсти и Боли, - прошептала Ненависть мне на ухо.
  Вряд ли совпадение трех из носителей с моими чувствами было совпадением. Мне предстояло общаться с потенциальными поглотителями моих сил.
  - Елисей, - громкоговоритель под потолком ожил, - ты понимаешь, почему ты здесь?
  - Потому что вы хотите кушать? - осознание моей неприкосновенности возбуждало мое желание показывать максимальное пренебрежение к комиссарам в общении с ними. Я испытывал к ним самую большую ненависть из всех сторон конфликта. Даже Михаил мне был симпатичнее, он не прятался за зеркалами.
  - Как всегда, дерзок, - услышал я голос кого-то сидящего поодаль от микрофона.
  - С каких пор наименование вещей своими именами считается дерзостью? - продолжал я свою линию.
  - Елисей, - снова заговорил голос, сидящий ближе всех к микрофону, - мы тут собрались в большой мере из-за тебя, потому давай проведем наше общение продуктивно, - он замолчал, ожидая моей реакции, мне нечего было сказать. - Хорошо, я продолжу, по нашим данным, ты уже в курсе, кто ты такой, и это печально, потому что создает трудности не только нам, но и тебе.
  - Не стоит переживать за меня, со своими трудностями я разберусь, - встрял я в его монолог.
  - Если бы так называемые потерянные не влезли в это дело, - он продолжил, пропустив мое замечание мимо ушей, - и не привлекли к этому совершенных, твое становление Сосудом было бы менее драматичным и менее опасным для тебя.
  - Спасибо за заботу, - поблагодарил я комиссаров.
  - Да что он себе позволяет? - услышал я новый голос вдали от микрофона. - Он всего лишь искусственно создан для нашего кормления... - раздался щелчок, громкоговоритель выключился.
  Тишина продолжалась на протяжении минуты, потом я вновь услышал звук включения громкоговорителя.
  - Ребят, вы там из-за меня не ссорьтесь, - поспешил я вставить свое слово вперед комиссаров, - мир, дружба, жвачка, вы же все заодно.
  - Елисей, - попытался перебить меня мой невидимый оппонент.
  - Хотя нет, - я сделал вид, что не слышал его обращение, - дружбы не выйдет, ведь во мне всего три чувства, и Страсть с Болью не у дел. Им пока не приготовлен пир длиною в триста лет. Видимо, один из них и возмущен моим поведением.
  Некоторое время громкоговоритель молчал, видимо, переваривал мои слова.
  - Ты очень осведомлен, - констатировал факт голос из-за стекла.
  - Ради этого сообщения вы меня притащили сюда? - я уже вошел в раж и просто не мог остановиться - или не хотел.
  - Мы очень рады твоему позитивному настрою, - голос был спокоен, его не трогали мои выпады. - Но мы все же хотели бы донести до тебя информацию, которая важнее для тебя, нежели для нас, - я молчал. - Спасибо, - голос расценил мое молчание как согласие на более конструктивный диалог. - Ты верно понимаешь, что еще неполный Сосуд, и по-хорошему, есть еще несколько чувств, которыми ты должен быть наполнен. Изначальный план подразумевал, что все это будет происходить на воле, в условиях реальной жизни. Но обстоятельства изменились, мы вынуждены беречь тебя. Конечно, это не меняет нашей цели, ты также будешь наполнен необходимыми нам чувствами, только все это будет происходить в условиях твоей изоляции от внешнего мира. От тебя требуется лишь сотрудничество, которое с нашей стороны будет подкреплено гарантией безбедной и беззаботной жизни твоей семьи.
  - Что будет через сто лет? - задал я вопрос голосу. - Когда умрет моя дочь, просто в силу своего возраста. А ее дети, мои внуки, вряд ли будут мне близки, если я всю жизнь просижу у вас взаперти. И не думаете ли вы, что уже лет через двадцать я так взвою от тоски, что плюну на свою семью, которая меня, скорее всего, уже и не помнит?
  - Не думай о будущем, это уже наши проблемы. Задумайся, важно ли тебе сейчас знать, что твоя пятилетняя дочь цела и невредима и над ней не стоит истязатель, отрезающий от нее части тела только ради того, чтобы ты вел себя послушно, - меня передернуло, он бил по больному. - Мне кажется, ответ очевиден.
  - Что вы хотите? - моя спесь пропала в очередной раз, когда были упомянуты телесные истязания Веры.
  - Немного. Сейчас тебя проводят в твою комнату, в ней ты будешь жить столько, сколько потребуется. Ну и конечно же, полное подчинение нам и человеку, приставленному к тебе. В благах ты ограничен не будешь, любые пожелания в рамках разумного будут исполнены. Помни, ты не заключенный, ты светлое будущее России, - закончил он свою речь на пафосной ноте.
  - Хорошо, ведите, - в очередной раз выбора у меня не было и планов побега тоже, потому я вынужден был согласиться на их условия.
  - Спасибо за сотрудничество, - ответил громкоговоритель и выключился.
  Дверь в комнату открылась, на пороге стоял Сава.
  - Смотрю, вы договорились, - улыбался он, я в ответ промолчал. - Ладно, пойдем, я провожу тебя в твою комнату, и на этом мой рабочий день закончится, а то и так намаялся я с тобой. Но безопасность в любом случае прежде всего, - сказав это, он вновь приставил мне пистолет к голове, освободил мои руки, заковал их в наручники, потом освободил ноги. - Прошу за мной в ваши апартаменты.
  Спать не хотелось, но чувство усталости наполняло мое тело. За один день я познал несколько взлетов и несколько падений. Получил много знаний и много эмоций, но я был рад, что он закончился.
  Сава проводил меня к одной из дверей, в которой было окно для передач, открыв дверь, он пропустил меня вперед.
  - Высунь руки в окошко, наручники сниму, - сказал он и открыл отверстие в двери. Я выполнил его указ, - выключатель слева от двери.
  Я нажал клавишу, включился свет. Несмотря на дверь, в камере действительно было довольно уютно. Помещение перед дверью представляло собой кухню, тут была плита, мойка, холодильник и несколько шкафчиков с посудой. Следующее помещение было оборудовано диваном и плазменным телевизором, имелась даже игровая приставка, рядом с которой лежала небольшая коллекция игр. Соседняя комната была спальней, в которой стояла двуспальная кровать, напротив которой висел телевизор. К спальне с одной стороны прилегала ванная, которая вмещала в себя даже джакузи, с другой маленький кабинет, в котором расположился письменный стол и несколько шкафов с книгами. Все комнаты были оборудованы кондиционерами, вот только окон нигде не было.
  - Ну просто камера на зависть Брейвику, - озвучил я вслух свои мысли.
  - Ложись уже спать, - внезапно заговорила Ненависть. - Нам уже нелегко в тебе поддерживать адреналин, - становилось ясно, почему я был такой бодрый, учитывая сегодняшний день.
  - Надо уметь выжимать максимум из сложившейся ситуации, - подхватил Страх. - Ты можешь наконец-таки принять горячий душ и спать сколь душе угодно, так что вперед.
  Они были абсолютно правы, изменить что-либо сейчас я уже не мог, зато мог почувствовать себя человеком.
  Включив джакузи на максимально горячий режим, который могло выдержать мое тело, я пролежал в нем около получаса, потом принял душ и лег в кровать, сон не заставил себя ждать.
  
  Мария
  Главным минусом обитания в помещении без окон было, конечно же, отсутствие дневного света. Нереально было определить время суток. Если в обычной комнате я бы проснулся максимум часов в двенадцать из-за солнечного света, бьющего в окно, шума улицы и прочих внешних факторов, то в моей камере не было ничего подобного, только темнота и тишина. Именно по этой причине, проснувшись, я совершенно не мог понять, сколько времени. Не говоря уже о том, что мне понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, где я вообще.
  - Доброе утро, - поприветствовал я сам себя и свои чувства, нажав выключатель. - Долго я буду привыкать к жизни под искусственным светом.
  - Как спалось? - спросила Ненависть.
  - На удивление хорошо, кровать удобная, снов не было, я свеж и бодр.
  - Чем займемся? - весело спросил Страх.
  - Ты издеваешься? - я не разделял его наигранной радости. - Тебе же вместе со мной на протяжении трехсот лет страдать в этих четырех стенах.
  - Ну еще не вечер, как говорится, многое может случиться, - ответил Страх все тем же веселым тоном.
  - Рад твоему позитивному настрою, - мне рисовалось все в более темных тонах.
  Я встал в кровати, пошел в ванную, в которой были заранее приготовлены все необходимые принадлежности, будь то зубная щетка, бритвенный станок и прочие мелочи комфортной жизни. Приведя себя в порядок и осознав, что ничего не ел ровно сутки, я пошел к холодильнику, который, к моему удивлению, был забит до отказа едой на любой вкус.
  Кулинарными талантами я не отличался, потому просто сделал яичницу и несколько бутербродов. Проглоченный за пять минут завтрак не принес мне сытости, пришлось готовить еще. По итогу мною был съеден десяток яиц, полбатона хлеба и полпалки колбасы. Теперь организм был доволен. Завалившись на диван в большой комнате, я включил телевизор в попытках узнать время. В этом мне помог первый же информационный канал, которой уведомил меня, что на самом деле я не завтракал, а обедал, уже было три часа дня.
  - Неплохо так меня вырубило, - сказал я вслух.
  - Это мы постарались, - произнесла Нежность в моей голове. - Тебе нужно было отдохнуть и набраться сил, чтобы быть готовым к любым поворотам судьбы.
  - Вы так говорите, как будто знаете больше, чем я.
  - Мы точно знаем больше, чем ты. Хотя будущее предвидеть и не можем. Просто анализируем все происходящее и четко понимаем, что ни совершенные, ни потерянные не бросят попытки заполучить тебя. Слишком высоки ставки и слишком уж много они понесли потерь, чтобы отступать.
  - Очень сомневаюсь, что из этой подземной тюрьмы реально кого-либо вытащить. Тут круглые сутки носители, не говоря уже о самих комиссарах и их элитных отрядах.
  - Ты смирился, что ли? - в разговор вступила Ненависть, ее голос звучал разочарованно.
  - Я еще не думал об этом, просто устал, хочется передышки, - суть этого разговора мне была неясна, и потому хотелось поскорее его прекратить. В такие моменты я очень жалел, что чувства не могли просто замолчать по моему желанию.
  Из кухни раздался скрежет открывающегося окошка в двери.
  - Хозяева! Есть кто? - услышал я приятный женский голос.
  Я встал с дивана и направился встречать гостью.
  - Гнев, - шепнула Ненависть, указывая на чувство носителя, пришедшего к нам в гости.
  Подойдя к окошку, я нагнулся, чтобы рассмотреть хозяйку голоса и носителя столь негативного чувства. Это оказалась привлекательная девушка лет тридцати. Она была одета в строгий юбочный костюм, что совершенно было нелогично, потому что на улице стояла жара и вряд ли ей было в нем комфортно. Хотя этот костюм очень хорошо подчеркивал ее фигуру, обтягивая бедра, поддерживая грудь и оголяя ноги именно на ту длину, которая могла бы быть расценена и целомудренной, и провокационной одновременно. Декольте также присутствовало, в той же мере, что и длина юбки, соблюдая все нормы приличия, но вызывая желание. Не менее важным штрихом ее имиджа были очки в толстой черной оправе, за которыми скрывались зеленые глаза. Ну и конечным пунктом моего созерцания стала ее прическа, черные как смоль, собранные в хвост волосы.
  - Истинный мужчина, - заговорила Нежность в моей голове, - осмотрел женщину снизу вверх, но она хороша, не поспоришь.
  - Здравствуйте, - первой заговорила моя гостья, - меня зовут Мария, можете называть просто Маша.
  - А меня Елисей, - совладал я с собой и протянул руку в окно, - лучше называйте меня Алексей.
  - Хорошо, Алексей, - ответила она и пожала мою руку.
  - И давайте на ты, а то как-то странно выходит, вроде одного возраста, а выкаем, - предложил я Гневу.
  - Поддерживаю, - согласилась Маша, - я ваш надзиратель, хотя мне это слово не очень нравится, я бы предпочла именоваться помощником.
  - Да по мне, так хоть горшком назовитесь, - во мне включился какой-то подросток-идиот с очень специфическим чувством юмора. Красивые женщины всегда странно влияли на меня. Особенно когда я стоял перед ними в трусах, а они в костюмах, и особенно когда я понимал это уже в процессе общения. Спасало положение окошко, через которое было видно только мое лицо, по крайней мере я на это надеялся.
  - Меня приставили к тебе, чтобы я выполняла любые твои поручения и ты чувствовал себя максимально комфортно, несмотря на ограничение в свободе, - продолжила она, пропустив мою неудачную шутку мимо ушей. - Есть какие-либо пожелания именно сейчас?
  - Честно говоря, даже не знаю, только проснулся, не успел понять, что мне нужно, - я еще не успел освоиться, но, как ни странно, сегодняшнее положение дел меня устраивало гораздо сильнее, чем за последние несколько дней. Мягкая кровать, отсутствие погони и угрозы жизни, хотя она и была явная, но в далеком будущем, лет эдак через триста.
  - В любом случае, если что-нибудь понадобится, у тебя в кабинете стоит телефон, сообщаешь дежурному, что тебе нужна Мария, и я обязательно тебя навещу, - подмигнула она мне.
  - У меня есть вопрос, - было очень неудобно общаться, смотря на нее снизу вверх в это маленькое окошко в двери.
  - Конечно, задавай, - для носителя Гнева она была уж очень дружелюбна и лучезарна.
  - Ты знаешь, кто я?
  - Сосуд, - лаконично ответила она, - было бы глупо посылать на твое обеспечение человека неподготовленного. Вряд ли бы ты просто молчал, не желая поведать свою историю, - улыбка не сходила с ее лица.
  - Значит, ты из приближенных к комиссарам. Тогда понятно, почему за полтора года я тебя ни разу не видел.
  - Видел, неоднократно с тобой в коридоре пересекались и даже здоровались, просто одета я была слегка по-другому, прическа иная. Не говоря уже о том, что тебя трудно было назвать дружелюбным и готовым к общению.
  - Это на меня похоже, самое классное в жизни после смерти - отсутствие необходимости быть дружелюбным и общительным, - усмехнулся я. - Так что мне сейчас ой как претит такая заинтересованность моей персоной со всех сторон. Не говоря уже о голосах в голове.
  - Трудно представить, - уже без улыбки сказала она.
  - Это не самое неприятное во всей ситуации, как ты понимаешь.
  - Понимаю, - как ни странно, звучало это довольно искреннее.
  - Ладно, Мария, не буду тебя больше задерживать. Да и шея у меня уже затекла, не говоря о пояснице. Если нетрудно, принеси мне несколько литров пива, нефильтрованного пшеничного, буду премного благодарен.
  - Еще что-нибудь? - с энтузиазмом спросила она.
  - Знаешь, да, еще что-нибудь. Раз уж мне тут придется провести довольно длительное время...
  - Не столь длительное, - перебила она меня.
  - Значит, меня все-таки куда-то переведут? - насторожился я.
  - Конечно, это лишь временное местопребывание. Но ты не переживай, по комфорту там будет точно не хуже. Вообще, за все время твоего существования тебя будут постоянно переселять, до тех пор пока совершенные и прочие не перестанут тебя искать.
  - И сколько мне отмерено в этой прекрасной квартире?
  - Держится в секрете комиссарами, но думаю, это точно будет не сегодня.
  - Не сегодня - мое любимое время, - сказал я радостным голосом. - Всегда радуюсь, когда узнаю, что что-нибудь происходит не сегодня. В любом случае мне хватит времени, чтобы провести его с пользой. Неси литра четыре пива и две бутылки виски, да подороже, прям вот самые дорогие, раз уж комиссары угощают.
  - Не много ли будет? - с сомнением спросила она.
  - Так нас тут четверо. Всего по литру пива на человека да по двести грамм виски, - резонно подметил я.
  - Увлекательная арифметика, может, все-таки закуски какой-нибудь?
  - Да тут полный холодильник, не переживай. Все, закрывай окно, жду, - я наконец-таки разогнулся, прохрустев позвонками в области крестца и шеи.
  В ожидании пира я решил тщательно проинспектировать холодильник и приготовить небольшую трапезу. Мне быстро удалось настряпать сырную и мясную тарелку, нарезать лимон.
  - Вот так мы и будем проводить наши дни в заточении? - заговорил Страх.
  - Почему бы и нет? Вы же сами сказали, что кто-нибудь меня да и вытащит отсюда. Вы же умные, что-то там анализируете, - повторил я их же слова. - Я человек глупый, привыкший, как любой русский, любую проблему решать алкоголем.
  - А как же оставаться боеспособным и готовым к неожиданностям? - включилась в разговор Нежность.
  - Ну если совсем будет плохо, пусть Ненависть мной поуправляет. Вы же сами рекомендовали мне отдых, другого мне тут не получить. Уж простите, не столь я духовный человек, чтоб усесться читать Достоевского до посинения. И не столь тупой, чтобы круглые сутки смотреть сериалы по телевизору.
  - Да, ты определенно что-то среднее, - иронично подметила Ненависть, - эдакое быдло из интеллигентной семьи.
  - Вот тут ты попала прямо в точку, - поддержал я ее.
  Отнеся тарелки с закуской в зал, или гостиную, в общем в комнату, где был диван и телевизор, я отыскал канал с советским кино и сел смотреть в ожидании главного провианта.
  - Почему мне в надзиратели поставили девушку? - задал я вопрос вслух, не нравилось мне общаться с чувствами мысленно, а тут это было и незачем.
  - Условия созданы так, чтобы ты себя чувствовал наиболее комфортно, - ответила Ненависть. - Но это, скорее всего, временная мера до тех пор, пока ты не будешь наполнен всеми запланированными чувствами.
  - Может, имеет смысл попытаться себя контролировать? - предположил я. - Чтобы эти чувства не появились.
  - Бессмысленно. Это уже зависит не от тебя, а от чувств, - ответила Ненависть. - Они ждут, так сказать, свой катализатор, не говоря уже о том, что ты не знаешь, какие следующие чувства активируются.
  - Просто сидеть и ничего не делать, - настаивал я на своем. - Буду просто сидеть и пялиться в телевизор круглые сутки...
  - И неожиданно активизируется Скука, - перебила мою речь Нежность, - чувства столь многогранны, что ты от них не спрячешься.
  - Тогда мне остается только наслаждаться остатками дарованной мне свободы, - резюмировал я и отправил кусок колбасы в рот.
  Проcмотр старых, советских комедий, как мне кажется, не может надоесть. Мы знаем их наизусть, цитируем персонажей, но все равно пересматриваем неоднократно и с упоением.
  Я сидел и размышлял, что случилось с нашим современным кинематографом. Неужели люди стали глупее, неужели юмор столь деградировал, что звуки дефекаций и демонстрация гениталий вызывают столько восторга? Легче всего было упрекнуть именно сценаристов, авторов и прочих работников киноиндустрии. Но они-то просто вынуждены действовать и существовать в условиях экономики, им нужно получить прибыль. А спрос, рождающий предложение, создают обычные люди, которые готовы добровольно разлагать свой мозг.
  - Лицемерим, батенька, - влез в ход моих мыслей Страх. - Какая разница, чем разжижать мозг? Ты - алкоголем, они - тупыми фильмами, кто-то еще - наркотиками. Причем самое опасное для окружающих - именно алкоголь.
  - Да не спорю, - я был согласен со Страхом. - Но вот что-то захотелось побрюзжать на молодежь.
  - Тоже дело полезное, - Страх также согласился со мной. - Очень повышает самомнение. Правда, комично воспринимается отгружающими, особенно теми, кто моложе. Но у вас, людей, считается прекрасным врожденным способом казаться самому себе лучше других.
  - Это да, - Нежность решила тоже не оставаться в стороне от нашего общения. - С ранних лет основным аргументом дискуссий является возраст. Вы, люди, вообще мастера в области найти причину ненависти к себе подобным по самым нелепым причинам. Вы способны смеяться над тем, кто иначе одет, и даже судить о нем, вешая на него ярлыки, а в итоге спустя несколько дней купить совершенно такую же одежду.
  - Зато вы такие великие и мудрые, но без нас ничто, - саркастически огрызнулся я на свои чувства, скорее из-за негодования оттого, что они правы.
  - Мы даже не претендуем на величие и мудрость. Мы лишь заложники обстоятельств, пытающиеся адаптироваться и выжить в вашем мире, - продолжила Нежность.
  Скрежет окошка в двери прервал наш разговор, хотя можно было считать, что он лаконично закончился.
  - Алексей! - услышал я голос Маши.
  - Иду! - крикнул я в ответ и направился к двери.
  Мария уже поставила два увесистых целлофановых пакета на откинутую дверку окошка.
  - Зачем же девушке таскать такие тяжести? Попросила бы кого-нибудь помочь, - сказал я, забрав пакеты.
  - Никто помочь бы не смог. Допуск на общение с тобой только у меня, - ответила она. - Да и не настолько сумки тяжелые.
  Содержимое пакетов меня очень радовало. Там было восемь бутылок импортного пива, причем покупатель постарался, он взял несколько сортов, и две бутылки дорогого виски, возрастом по восемнадцать лет.
  - Красота, - протянул я. - Ты выбирала?
  - Нет, конечно, я даже из конторы не выходила, попросила человека, который с тобой общался больше всего.
  - Василий? - сразу угадал я, хотя угадывать-то было и нечего.
  - Да, Злорадство благосклонно откликнулся на задание обеспечить тебя всем необходимым для наиболее приятного времяпрепровождения.
  - Как он? - мужик он был приятный, несмотря на свое злорадство, да и практически единственный, кто хоть как-то общался со мной, когда я стал носителем. - Все в порядке?
  - Ну как сказать, - слегка замешкалась она, - его понизили обратно до обычного носителя.
  - Из-за меня?
  - Скорее из-за него самого. Он слишком шел у тебя на поводу. Комиссары сочли, что именно его поведение и потакание тебе вывели ситуацию из-под контроля.
  - Глупости! - вскрикнул я от возмущения. - Он же даже не знал, кто я, и действовал исходя из лучших побуждений наставника.
  - Скажем так. Знал он или нет, неизвестно никому, кроме комиссаров. Но даже если и не знал, ему были даны четкие инструкции. Просто уберегать тебя и продолжать вести себя исключительно в рамках обычного поведения носителя. В любом случае нам не стоит это обсуждать, - в этот раз наше общение проходило через окошко без визуального контакта, я разгружал сумки в холодильник, она же стояла под дверью.
  - А что это за конфеты? - удивился я, вытаскивая из сумки коробку конфет.
  - Я позволила себе небольшой презент, так сказать в честь новоселья, - ответила Маша. - Они бы, конечно, скорее подошли к коньяку, но надеюсь, вы найдете им применение. Настоятельно рекомендую попробовать, очень вкусные. Вот их я покупала лично.
  - Спасибо, - ответил я, хоть и не был любителем сладкого.
  - Вроде бы все, - констатировала она, - Если вдруг понадоблюсь, звони дежурному, приятного вечера, и надеюсь, до завтра. Напоминаю, что тут везде стоят камеры и прослушка, так что постарайся себя вести в рамках, - зачем-то она упомянула это, хотя я и сам догадывался, и мне было совершенно все равно.
  - Постараюсь не опозорить свою честь, - ответил я, наливая кружку пива.
  Окошко закрылось, она ушла.
  - Начни с конфет, - шепнула Ненависть.
  - Зачем? - удивился я, уже пригубливая пиво и испытывая микрооргазм.
  - Потому что они вкусные, - в интонации Ненависти был уловим сарказм. - Просто открой и съешь хоть одну.
  Спорить я не стал, это было бы глупо. Сняв с коробки пленку и открыв коробку, я увидел стандартную бумажку, на которой пишется номер или фамилия упаковщика и дата упаковки. Только на бумажке было написано совсем не то, что должно было. Вместо слова "упаковщик" было написано "Будьготов", а вместо фамилии и инициалов - "Среда Ч. О.".
  - А теперь непринужденно выкинь ее из коробки вместе с бумагой, прикрывающей конфеты, и съешь одну, - продолжила Ненависть.
  - Побоюсь показаться тупым, но все же спрошу, и как это понимать? - обратился я про себя к своим Чувствам, понимая, что вслух такое лучше не обсуждать.
  - Время отдохнуть и расслабиться у тебя есть. Благо всего пять часов вечера. Но к четырем часам ночи ты должен быть во всеоружии, - ответил Страх. - Токсины мы из тебя выведем лучше капельницы, так что продолжай работать на камеры и развлекайся вовсю.
  - Ты хорошо восстановил силы этой ночью, так что ресурс есть, - продолжила следом Ненависть. - Пей и расслабляйся, постарайся лечь не позже десяти.
  Уговаривать меня не нужно было. Впервые за последнюю неделю я выполнял чей-то указ с таким удовольствием и рвением.
  
  Гнев и Скука
  Любое хорошее времяпрепровождение имеет тенденцию быстро заканчиваться, так же было и в моем случае. Я посмотрел несколько фильмов, поиграл на приставке, послушал музыку, даже попел. По итогу вечера было выпито три литра пива и практически бутылка виски, что уже было много. Видимо, метаболизм подстегивали мои Чувства, и потому в меня вместилось столько алкоголя.
  Ровно в десять часов Ненависть намекнула мне, что пора спать, я попытался с ней спорить, но это было абсолютно бесполезно, потому что через пять минут меня все равно вырубило, и причиной тому явно была она.
  - Вставай! - услышал я сквозь сон голос Страха. - Уже полчетвертого, тебе надо еще собраться.
  Спорить я не стал и встал с кровати. Голова совершенно не болела, да и в целом о вчерашнем вечере напоминали только бутылки, разбросанные по комнате.
  - Ироды, даже похмелья лишили, - решил я поныть, - святое забираете. А как же ощущение холодного пива в организме с утра после пьянки.
  - Не время шутить, - Ненависть не поддерживала мой настрой, - возьми одежду в шкафу.
  А ведь действительно, с момента, как меня привели в мою камеру, я так и ходил в исподнем, а моя грязная одежда валялась в ванной около джакузи.
  Открыв шкаф, я нашел там одежду, и все как раз моего размера. Выбор был неизменен, джинсы и футболка. Там же я нашел и кроссовки.
  - Может, останемся тут? - решил я пошутить. - Тут так классно. За мной нигде так не ухаживали. Холодильник открыл - еда, пальцем щелкнул - алкоголь, шкаф открыл - одежда. И это я еще не успел воспользоваться интимными услугами. Если и они так же качественны, я однозначно за то, чтобы остаться тут.
  - За мраморной говядиной тоже уход лучше, чем за простыми дойными коровами, - голос Нежности звучал совсем не нежно. - Но итог всем известен.
  - Ладно-ладно, одеваюсь.
  На самом деле неизвестность пугала меня, и страх, который теперь порою бурлил во мне, не способствовал спокойствию. Глупые шутки и ирония были реакцией на стрессовую ситуацию. Чувства наверняка это понимали, все-таки мы были одно целое, но не особо поддерживали такой способ справляться с нервами.
  Одевшись, я пошел в ванную комнату, умылся, почистил зубы. Все это заняло у меня не больше пятнадцати минут. В ожидании часа Х я лег на кровать.
  - Получается, что Маша не с комиссарами? - спросил я про себя.
  - Твоя дедукция совершенна, - подметил Страх.
  - Спасибо, всегда стараюсь мыслить логически, - поблагодарил я его таким же саркастическим тоном, - меня больше интересует, с кем она.
  Наше мысленное общение неожиданно было прервано громким хлопком, раздавшимся сверху.
  - Интересно, - успел я подумать, - мы же на минус втором этаже, неплохо так бабахнуло.
  - А вот и наши спасители, - сказала Нежность. - Хватай все необходимое и к двери.
  Эта фраза звучала для меня довольно странно, потому что ничего необходимого тут не было, кроме, конечно, второй бутылки виски, ее-то я и схватил со стола, пробегая в сторону двери.
  В тот момент, когда я подбежал к двери, она распахнулась, на пороге стояла Маша. На этот раз она была одета куда более по погоде: короткие шорты, футболка и кроссовки, но все равно совершенно нелогично, учитывая взрыв и доносящиеся до нас звуки перестрелок. И даже не имело смысла упоминать, как это все на ней сидело, хотя, скорее всего, дело было, конечно, не в одежде, а в природных данных самой Марии. Даже надетый мешок из-под картошки не убил бы привлекательность и сексуальность этой женщины. "Она как будто специально так одевается", - промелькнуло у меня в голове. Но времени вдаваться в анализ этого у меня не было.
  Перешагнув через порог, с криком "Успели!" она кинулась мне шею и поцеловала в губы. Я был не то чтобы шокирован, скорее озадачен такой реакцией.
  - И я рад тебя видеть, но в связи с чем такая бурная реакция? - сказал я ей, когда она отпустила мою шею и освободила рот. Ее поведение вообще не вписывалось в рамки носителя, не то что Гнева. Она не могла и не должна была испытывать каких-либо чувств ко мне, такова ее природа.
  - Я боялась, что комиссары все переиграют и переместят тебя в новое место до нашего штурма, - она тяжело дышала после бега.
  - Ну тогда все ясно, - мой голос пытался быть максимально близким к тону, которому все ясно, - помнится, в последний раз, когда меня иностранные носители похитили, Миша так же радостно впился в мои губы, что ему удалось меня заполучить.
  - А ты все шутишь, - улыбнулась она.
  - А что мне остается?
  - Например, бежать, - сказав это, она схватила меня за руку и потащила за собой по коридору. - И зачем тебе бутылка виски?
  - Не оставлять же восемнадцатилетний виски, я, может, такой больше никогда и не попью, - ее вопрос казался мне довольно глупым.
  - Забавный ты, - опять она не совсем адекватно, как мне казалось, прореагировала на меня.
  Мне очень хотелось понять, в какой момент своей жизни я стал таким привлекательным для женщин. Конечно, назвать меня страшным или неинтересным нельзя было, но ранее я никогда не производил такого впечатления на особей противоположного пола, да еще за тридцать минут общения. "Видимо, статус Сосуда добавляет мне некий шарм", - подумал я про себя и решил больше не задумываться по этой теме, а просто следовать за Машей. Впрочем, как всегда, иных вариантов у меня и не было.
  Выбравшись из подвальных помещений, моему взору открылся вестибюль конторы. Носители в костюмах, сопровождавшие меня с дачи подруги тещи, оказывается, оставались все это время в охране, но сейчас они лежали на полу, кто-то был уже мертв, кто-то еще стонал. Их держали под прицелом друзья Маши, по крайней мере, я на это надеялся.
  В помещении, видимо, произошел взрыв свето-шумовой гранты, после чего мои спасители и ворвались, и сейчас они в полной мере контролировали контору.
  Те носители, которые не оказали сопротивления, просто стояли на коленях, держа руки за головой.
  - Спасибо за гостеприимство, но видимо, мне пора! - решил я поерничать напоследок, хотя наверняка большинство из них даже и не догадывались, кто перед ними.
  - Ты же понимаешь, что это не конец? - услышал я голос той самой Нежности, которая постоянно сидела перед входом в подвалы и которая позавчера была наигранно мила при моем спуске в камеру.
  - Конечно, Марина, - неожиданно в памяти всплыло ее имя. - Но радует то, что это уже точно не начало, и столько уже понятно, что жизнь кажется легче и беззаботнее, - я подошел к ней и сел на корточки. - Когда ты представляешь свое будущее, тебе легче его принять, - подняв ее голову, я посмотрел в глаза и осознал, как меня наполняет ненависть.
  Это было очень странно, ведь Марина по большому счету была ни при чем. Да, она была приближенной комиссаров, да, она знала, кто я, но она просто выполняла указы. Брошенная мне фраза была скорее реакцией на то, что из-за меня натворили мои спасители, вполне возможно, убившие кого-то, с кем она общалась. Но все это было неважно для меня, меня накрывала ненависть и делала это напористо, не давая мне шанса совладать с собой.
  - Ты вещь, - не отводя взгляда, сказала она. - И все равно будешь возвращен хозяевам. Твое пустое желание бежать приводит лишь к чужим смертям, но тебя это не волнует. Ничего, подожди, скоро начнут умирать твои близкие и родные, тогда посмотрим, - вся нежность и ласка пропала из ее голоса, конечно, она не могла испытывать по отношению ко мне какое-либо негативное чувство, потому ее речь звучала как заученный сценарий, но мне было все равно.
  Слушая ее тираду, я осознавал, что не ненависть меня накрывала, просто потому, что это чувство предметно, для ненависти тебе нужен объект. Тем, что я начинал испытывать, был гнев. Он проникал в каждую клеточку моего тела. Слова Нежности становились все тише и неразборчивее, даже Чувства, кричащие внутри меня, были слышны тихим шепотом, хотя я понимал, что они орут изо всех сил, пытаясь меня предостеречь. Со мной происходило что-то новое, Гнев меня наполнял, но я оставался в сознании.
  Сил сдерживать себя уже не осталось, звонкая пощечина Нежности заставила ее замолчать, а всех окружающих - повернуться в мою сторону, но меня это не остановило. За первой пощечиной пошла вторая, затем третья, я хлестал Нежность по лицу, и это делал именно я, несмотря на то что во мне бурлил Гнев. Контроль над собой не был потерян, как это было во время схватки с Мишей.
  - Алексей, остановись! - услышал я крик Маши. - Ты же избиваешь женщину.
  - Женщину? - я остановился и повернулся к ней, увидев мой взгляд, она отступила назад. - Нет среди нас женщин или мужчин. Нет тут законов, морали, этики. В нашем мире, где каждый - чувственный кастрат, обладающий только одним чувством и апеллирующий к нему, не может быть никаких устоев.
  - Глупец, - прохрипела Нежность, вытирая кровь, текущую ручейком из носа, рукавом, - или лицемер, - она улыбалась, - для тебя оно все так, потому что ты не в нашем мире. Ты как скот, выращенный по плану и графику, и употреблен будешь по такому же плану и графику.
  Я вновь занес руку для удара, но ее остановила Маша.
  - Не трать на нее время, она его тянет. Комиссары уже в курсе событий, и сюда уже наверняка на всех парах мчится подмога, нам пора уходить.
  - Ты права, пойдем, - согласился я с ней.
  Мы вышли во двор. Проведя взаперти чуть больше суток, было ясно, как мне не хватало свежего воздуха, пусть он был с примесью выхлопных газов и прочих атрибутов воздуха в мегаполисах, но все же он был свежий, а не пропущенный через кондиционер.
  - Сейчас уходим пешком и общественным транспортом или такси, лучше попуткой, так проще всего не оставлять следов, - прервала мое созерцание Маша, теперь мне стало ясно, почему она была одета максимально по-граждански и в соответствии с погодой.
  - А как же ребята с оружием?
  - Они справятся, разберут автоматы, спрячут в рюкзаках и разъедутся на такси, - ответила она мне.
  Быстрым шагом мы дошли до ближайшей оживленной дороги, взмах руки Маши имел моментальный эффект, рядом остановилась недорогая иномарка с шашечками. Мы сели на заднее сиденье.
  - На Воробьевы горы, - скомандовала Мария.
  Я не стал спрашивать, почему именно туда, это не имело значения, у Маши однозначно был план.
  Мы ехали в молчании, нам надо было много чего обсудить, хотя скорее мне было что спросить, но при водителе я этого не рискнул сделать. Маша взяла меня за руку и положила голову на плечо, для меня еще оставалось загадкой ее нежное отношение ко мне. Я догадывался, что это своего рода притворство, но оно было столь искусно, что мне не хотелось ему препятствовать.
  И вновь, спустя чуть больше суток ночная Москва обволакивала меня, хотя скорее уже утренняя, и опять я ехал в неизвестность, уже с полным пониманием того, что там не будет лучше, там не будет честнее и там не будет ничего нового, а лишь очередные разборки, очередные невинные жертвы. Я уже знал достаточно много, чтобы здраво осознать свое будущее, но все равно были вопросы, а точнее, один, который и сформировался из всех прочих. Мне было известно, почему есть просто люди, есть куклы, есть совершенные, есть носители и даже кто я такой. Остались только Чувства, происхождение которых для меня все еще оставалось загадкой. Одно было понятно, они паразиты, которые разрушают человека изнутри с единственной целью - захват его тела, но откуда же они взялись?
  До Воробьевых гор мы доехали за двадцать минут, Москва была свободна. Расплатившись с водителем и выйдя из машины, мы пошли вдоль аллей в направлении главного вуза страны.
  - И все? - спросил я.
  - Что все? - посмотрела Маша на меня.
  - Мы будем просто гулять? - мне не совсем был понятен план.
  - Мы будем гулять до тех пор, пока я не получу информацию о том, что комиссары съели наживку и преследуют неверную цель, - ответила мне Маша.
  - Как скажешь, - даже тут я был жертвой обстоятельств, и не мне было выбирать план действий. В принципе, это было лучше, чем самому что-то выдумывать и решать. - Как так вышло, что столь привлекательная девушка является носителем Гнева?
  - Примерно так же, как образцовый семьянин с нормальной работой и зарплатой является носителем Ненависти, - и вновь я увидел ее улыбку.
  - Про себя я все знаю, и ты, мне кажется, тоже обо мне осведомлена в большей мере, чем я сам. Так что не лукавь, - настаивал я на своем.
  - Не знаю, как так вышло. Возможно, какое-то психологическое отклонение. Я всю жизнь была легковозбудима и не пыталась с этим бороться. Любой конфликт перерастал сразу в скандал с выплеском гнева.
  - Да, совсем неинтересная история, - констатировал я.
  - А ты встречал носителей с интересной историей?
  - Буквально несколько дней назад встретил, - пошутил я.
  - Ну если посмотреть с такого ракурса, то да, - согласилась она, - хотя ты не носитель.
  - Давай не будем об этом, - мне не хотелось обсуждать мою исключительность, тем более после общения с Нежностью. - Лучше скажи, кто ты, а точнее, вы все, кто вытащил меня оттуда.
  - Я думала, ты уже догадался, мы - потерянные.
  - Догадался, но нужно было убедиться. И каковы ваши планы на меня? Я уже не строю иллюзий, что кому-то важна моя свобода.
  - Зря ты так, - в ее голосе была слышна еле уловимая досада.
  - Это почему же? По моим данным, я вам нужен исключительно для опытов и попыток вернуть вам всем чувства с помощью совершенных, - поделился я своими знаниями.
  - Откуда тебе известно? - Маша была удивлена.
  - Англичане допрашивали одну из совершенных. Позже я видел запись допроса, она все рассказала под пытками, - скрывать этот факт не имело смысла.
  - Мы не желаем твоей смерти, - Маша пыталась оправдаться, видимо, боясь, что я попытаюсь сбежать. Она была не готова к моим знаниям.
  - А если для того чтобы вернуть вам все чувства, нужно будет меня убить, вы это сделаете? - спросил я напрямую.
  Она молчала, мне тоже нечего было сказать.
  - Я не сделаю, - спустя минуту молчания ответила она, - но другие потерянные сделают.
  - Чем же вы тогда отличаетесь от комиссаров? По отношению ко мне.
  Смысла в этих разговорах, конечно же, не было, я не был так глуп или наивен, чтобы полагать, что есть еще кто-то, кому интересна моя жизнь как личности. Мне уже просто хотелось собрать всех их вокруг меня, выслушать предложение и выбрать наиболее выгодный способ моего заточения. Но такому не суждено было случиться, потому что я вещь, а вещь не выбирает свое нахождение, у нее есть хозяин.
  - Наверно, ничем, - Маша была честна, и мне это нравилось. - Меня готовили как надзирателя над Сосудом на протяжении пяти лет. Мне вдалбливали идеологию комиссаров, важность этой должности, апеллируя к безопасности страны, долгу родине. И я все это "ела" большой ложкой, - она решила разоткровенничаться, - и ведь верила. Во все верила. Решила, что хоть после смерти послужу России, обществу, - она села на лавку, я сел рядом, - а потом однажды мне захотелось подумать. Вот не поверишь, проснулась и стала думать сама. Меня заставили изучить весь процесс создания Сосуда.
  - Вот это уже интересно, - перебил я ее, а ведь и правда, совсем забыл, как Нежность тыкала мне, что я созданная вещь.
  - Не хочу тебе рассказывать, не сейчас, ради твоего же блага. Не могу предположить, что ты испытаешь от услышанного. Вдруг это приведет к активизации очередного чувства. Ты и так сегодня чуть не активировал гнев, удивлена, как ты выдержал это.
  - Хорошо, - согласился с ее доводами, - ты все-таки лучше меня знаешь, чем я сам.
  - Это точно, - несмотря на улыбку, это звучало совсем не весело. - Так вот, когда я немного изучила процесс создания Сосуда. Истории предыдущих Сосудов. Конфликты вокруг них. Не было случая, чтобы Cосуд создавался тихо и мирно, всегда это сопровождалось кровопролитием. Ты не представляешь, сколько было войн, конфликтов, вмешательств, целью которых был исключительно захват Сосуда. Обычному населению, конечно, все преподносилось иначе. Это как борьба за природные ресурсы, когда ради нефти жертвуют целыми государствами, - она замолчала на секунду, перевела дыхание и взяла меня за руки. - Все это вранье, им не важна Россия, им не важны мы, все это только ради комиссаров, которые хотят жить вечно и прикладывать ради этого минимум усилий. Все, что они делают между созданием Сосуда, созреванием его и охотой за ним, конечно, связано с благополучием страны, но только ради того, чтобы им было где жить. Вся Земля так давно поделена на секторы, что ни одному комиссару нигде не будут рады за пределами его собственного, он там просто станет обычным носителем. До свидания, вечная жизнь в безопасности, сам бегай ищи пропитание. Потому они и вынуждены хранить порядок тут, для них это не великая цель, это бремя, - она завершила свой монолог.
  - Это все очень печально, особенно один момент.
  - Какой? - все это время она держала за руки.
  - То, что тебе понадобилось целых пять лет, чтобы прийти к такому выводу, - возможно, это были нервы, но мне почему-то стало очень смешно, особенно ее серьезное выражение лица. - Ты меня, конечно, прости, но за мной бегают меньше недели, и эта мысль меня посетила после нескольких общений с ними, - она не ожидала такую реакцию от меня, легкое недоумение вперемешку с непониманием гуляло по ее лицу. Некоторое время она не могла определиться, как реагировать на это, но все же поддержала мой смех.
  - Да, вот такая наивная чукотская девочка, - признала она всю комичность рассказа, - ты всегда так живешь?
  - Как? - я не совсем понял ее вопрос.
  - Шутки, смех. В твоей ситуации это не совсем адекватная реакция, как мне кажется.
  - В свою защиту могу лишь повторить уже неоднократно сказанную тебе фразу: а что мне еще остается?
  - А я посмотрю, вам тут весело, несмотря на ранний час? - услышал я сзади до боли знакомый голос. Обернувшись, я увидел Скуку.
  - Оооо, - протянул я, - какие люди. Ну здравствуй, Молибог, я, честно говоря, думал, что уже никогда не увижу тебя.
  - Могу сказать по отношению к тебе то же самое, - он протянул руку, мы поздоровались.
  - Комиссары ушли по ложному следу. Предлагаю выдвигаться в штаб. Нам есть о чем поговорить, такси уже ждет, - сказал Скука. Несмотря на использование слова "предлагаю", это скорее был указ.
  Нам с Машей оставалось только последовать за ним в такси, которое бы отвезло нас в таинственный штаб. Пришла очередь знакомства с последним участником конфликта, по крайней мере, я очень надеялся, что больше участников не будет.
  
  Потерянные
  За последнее время моим самым частым местом размышлений оказывалась машина. Причина тому была проста, когда в ней больше двух людей, хорошего диалога не выйдет, потому все едут молча. И этот раз не был исключением, мы ехали по утренней Москве в сторону МКАДа, к одному из крупных логистических центров. Скука, он же Молибог, он же Петр, сидел рядом с водителем, мы с Машей сзади. Она довольно быстро уснула у меня на плече, мне же спать не хотелось совсем.
  - Господа, вы тут? - обратился я про себя к своим Чувствам.
  - Можешь не спрашивать, задавай вопрос сразу, - ответил Страх.
  - Что это была за вспышка гнева?
  - Это была вспышка гнева, - лаконично включилась в разговор Ненависть. - Просто, благодаря восстановленным силам, мы не дали потерять тебе сознание, да и ты быстро успокоился. Гнев все еще дремлет, но скоро вновь проявится, и тогда жди нового гостя.
  - Не поэтому ли Машу приставили в мои надзиратели, что ее чувство совпадает с одним из моих? - размышлял я про себя.
  - Вряд ли, она же никак его не стимулировала, скорее просто совпадение, - предположила Ненависть.
  - Надеюсь, - вокруг было слишком много совпадений и лжи. - Что скажете по поводу Маши?
  - Ее поведение странно, это заметно, но причина неясна, - заговорила Нежность. - Испытывать какие-либо чувства, кроме гнева, она к тебе не может, сам понимаешь. Тут идет явная симуляция, к которой довольно часто прибегают носители с целью втереться в доверие или просто казаться более контактными. Вполне возможно, что ее задача - убедить тебя в их добрых намерениях.
  - Добрых намерениях, - повторил я ее слова в голове. - Звучит ужасно слащаво, учитывая, что веры в них у меня точно нет. Что бы ей ни двигало, ничего это не изменит. Тем более я здраво осознаю, что смертельный исход меня может ждать и у потерянных. Буду просто наслаждаться симпатией привлекательной девушки в мою сторону, пускай это даже и симуляция. Все мы в жизни неоднократно симулируем, а уж в моем положении не выбирать, - как-то печально подытожил я.
  Утро в полной мере набирало свои силы, оранжевый диск солнца постепенно показывался из-за горизонта. Я уже и забыл, когда в последний раз любовался восходом, а это действительно красивейшее явление природы, особенно когда на небе нет облаков. Это зрелище завораживало, мысли сами пропадали из головы, а суровая действительность казалась просто сном, я сидел и созерцал. Но чего-то не хватало для полной идиллии. Положение спасла прихваченная бутылка виски, пригубленный глоток погрузил меня в полное блаженство. Мне никогда не импонировали крепкие напитки, но восемнадцатилетнее виски разительно отличалось от всего, что мне довелось пить раньше. Оно оставило приятное послевкусие во рту и теплом спустилось вниз по пищеводу, придавая бодрость и легкое расслабление.
  Маша на плече зашевелилась, видимо, солнечный свет разбудил ее, она подняла голову с плеча, протерла глаза руками, широко и с удовольствием зевнула.
  - Пьешь с утра? - в ее утвердительном вопросе чувствовались нотки упрека.
  - Нет, я пью с вечера. Те четыре часа сна, которые мне удалось поспать, нельзя назвать полноценным сном, это скорее был легкий ночной дрем посередине пьянки, - высказал я свою точку зрения и пригубил еще глоток.
  - Не мне тебя судить, - осуждающим тоном продолжала Маша.
  - Абсолютно согласен. Потому предлагаю завершить эту непонятную мне беседу, в которой ты почему-то решила изображать из себя контролирующую мой алкоголизм женщину. Я уже почти два года сам успешно контролирую его, - поведение Гнева уже переходило рамки, меня устраивала ее излишняя, хоть и наигранная, симпатия, но учить меня жить точно не стоило.
  - Извини, ты прав, - согласилась она и замолчала.
  С переднего сиденья послышался сдержанный смешок Скуки, которому никто не придал внимания.
  Тем временем наша машина уже выехала на МКАД и, проехав несколько километров, свернула к пункту назначения.
  На территорию самого логистического центра нас, конечно же, никто не пустил бы в шесть утра, но, как оказалось, нам туда и не нужно было. Молибог попросил высадить нас на парковке грузовиков.
  Расплатившись с таксистом, Петя жестом пригласил нас за собой и повел в дальний угол стоянки, вдоль припаркованных большегрузов.
  - Как ты, наверно, догадываешься, - начал беседу Скука, - в этом конфликте мы самая слабая сторона с самыми минимальными финансовыми возможностями, да и человеческий ресурс весьма скуден. Это заставляет прибегать к некоторым нестандартным решениям.
  - Например, таким, как союз с совершенными? - решил я продемонстрировать свою осведомленность.
  - Значит, уже в курсе, - в его голосе чувствовалась досада. - Да, и к таким тоже. Но я бы не назвал это союзом, скорее сделкой.
  - Ты же понимаешь, что все эти фантазии по возврату всех чувств носителям - это реально всего лишь фантазии, - перебил я его.
  - Фантазии и мечты двигают науку и прогресс, - ответил он мне с улыбкой.
  - Я смотрю, ты тоже любишь красивые фразы, - с ухмылкой я вновь перебил его.
  - Оставь свой скепсис при себе. В любом случае для всех будет лучше, если ты не достанешься комиссарам, - я вновь попытался открыть рот, чтобы выразить свое отношение к его речам, но он резко развернулся, приложил указательный палец к моим губам, чем довольно сильно обескуражил меня. - Тс-с-с, прошу тебя, помолчи и оставь свои остроты для другого момента, сейчас у нас не так много времени. Не говоря уже о том, что это касается твоей безопасности, хоть и временной, - закончив фразу, он остановился у прицепа одного из грузовиков и открыл его.
  Перед нами предстали стандартные паллеты с грузом, которые занимали все пространство от пола прицепа до потолка. Скука постучал несколько раз по коробкам, мы с Машей с интересом наблюдали за ним, но ничего не произошло.
  - Секундочку, - сказал Петя, видя недоумение на моем лице, достал мобильный телефон и приложил его к уху.
  - Хватит спать, открывай, - дал он команду человеку на другом конце телефона.
  Спустя полминуты один из паллетов с грузом медленно поехал вглубь прицепа, освобождая тем самым проход между собой и соседним грузом.
  - Прошу вас, - Молибог жестом пригласил меня в глубину фуры.
  - Ну и затейники вы, - меня действительно поразила такая конспирация.
  - Я же говорил тебе о нестандартных решениях, - Петя был доволен произведенным эффектом.
  Внутреннее убранство прицепа представляло собой то ли информационный центр, то ли штаб какой-то подпольной организации. На стенах висела карта Москвы, изрисованная кружочками и крестиками, стоял стол, на котором лежал ноутбук, диван, парочка кресел, небольшая тумба с микроволновкой. Под потолком негромко работал кондиционер.
  - Приветствую! - поздоровался с нами незнакомый мне носитель, мои чувства подсказали, что это была Зависть.
  - Доброе утро, - ответили мы с Машей синхронно.
  - Вот и наш Штаб, - сказал Молибог, закрывая двери прицепа и задвигая паллет с грузом на место, - а точнее, его мобильная версия.
  - Я смотрю, у вас тут все самое необходимое, - несмотря на некоторую неказистость интерьера, меня это впечатлило.
  - Тягаться с комиссарами очень трудно. У них веками налаженные связи во всех структурах власти, на поиски тебя они наверняка подключат все возможные ресурсы, точно начнут с полиции. Потому наша основная задача - как-то вывезти тебя за пределы Москвы, максимально избегая контактов с ней. Возможно, несколько дней придется покружить вокруг нее, не заезжая на федеральные трассы, а потом действовать по обстоятельствам.
  - По каким таким обстоятельствам? - поинтересовался я.
  - Комиссары сейчас подымут всю Москву с ног на голову. Наверняка найдут наши конспиративные квартиры и места встречи. Кого-то даже поймают и будут допрашивать. Именно по этой причине о твоем местонахождении знают только люди, стоящие сейчас вокруг тебя, спустя пару дней станет ясно, насколько плохи дела, сколько из наших выйдут на связь.
  - И что тогда? - вновь задал я вопрос.
  - Если большая часть наших переживет это, дам команду о сборе. Если же мы потеряем много людей, нам придется ехать к совершенным, - его тон говорил о том, что этот вариант ему не очень нравился.
  - Просто отдашь меня совершенным? - я не совсем понимал его.
  - Нет, мы все равно будем пытаться реализовать наш план, а без совершенных это нереально. Тем более теперь, когда у нас нет Видящего.
  - А при чем тут Иван? - новая информация поспевала, и я жаждал заполучить ее.
  - С ним было бы гораздо проще экспериментировать, - ответил Петр. - Во-первых, он совершенно чист от чувств, а во-вторых, он практически Сосуд.
  - Это как так? - я вновь ничего не понимал, а мне-то казалось, что уже во всем разобрался.
  - Видящий - это недозревший Сосуд. Ты сам знаешь, что носителями не рождаются, хотя каждый человек потенциально носитель. Чтобы создать Сосуд, его надо наполнить необходимыми чувствами.
  - Это я уже в курсе, - перебил я Скуку.
  - Не перебивай, твоя осведомленность не делает тебя умнее, - уставший от постоянных перебиваний Петр решил осечь меня довольно грубо. - Так вот, Видящий - это, считай, треснувший Сосуд, который не выдержал наполнения чувствами и потерял их все разом. Давайте присядем, что мы стоим-то? - неожиданно предложил Скука, жестом приглашая всех присесть. - Кость, - обратился он к Зависти, - заводи мотор, поехали.
  Константин вновь отодвинул паллет, вылез из кузова и пошел в кабину. Спустя несколько минут мы услышали звук заводящегося мотора, а еще чуть позже почувствовали, как пол под нами поехал.
  - Ты знаешь, как создается Сосуд? - задал я Скуке вопрос, очень надеясь, что он хоть немного был в курсе.
  - Все время, что мне удалось работать в конторе, я пытался это выяснить, но тщетно. Это не то чтобы засекречено, этой информации просто не существует. Скорее всего, эта информация держится в рядах комиссаров, их бессмертие вполне позволяет некоторые вещи держать в голове, не оставляя знаний на бумаге.
  - Расскажи ему, - к разговору подключилась Маша. - Нет смысла скрывать тот мизер, который известен нам.
  - Наверно, ты права, - согласился Петр. - Больше всего информации мы получили от Видящего, хотя и она лишь крупица. Он рассказал нам о самой сути Сосуда, о принципе его создания, о цели его создания.
  - Откуда же он узнал все это? - задал я вполне очевидный вопрос.
  - Иван был первым видящим, оставшимся в живых, а точнее, оставленным в живых. Не перебивай, я сам все расскажу, - Скука увидел мое явно желание задать вопрос. - Когда индивид не выдерживает скрещивания в себе нескольких доминирующих Чувств, он сходит с ума, это известный факт, и потому первые Недососуды просто устранялись комиссарами за ненадобностью. Но при создании твоего предшественника параллельно создавался Иван.
  - Что значит параллельно? - я все-таки влез в повествование Пети.
  - Ладно, - вздохнул он, демонстрируя свое негодование из-за моего очередного встревания в его монолог. - Это действительно важное отступление. Одновременно создается несколько Сосудов, потому что шанс прерывания этого процесса очень высок.
  - Спасибо за разъяснения, - поблагодарил я Скуку, - продолжай.
  - Так вот, при создании твоего предшественника один из Сосудов дал течь, так сказать, это и был Иван, у него поехала крыша. Как полагается, его сдали в психиатрическую лечебницу, где, по плану, спустя несколько недель он должен был быть зачищен, как это делалось и раньше. Но Видящему повезло, его лечащим врачом оказался хоть и обычный человек, но жаждущий новых открытий в психиатрии. Он-то и обратил внимание, что больной с каждым днем становился адекватнее. Эта информация дошла до комиссаров, и те дали добро на дальнейшее наблюдение. И уже через две недели Иван казался полностью здоровым, немного апатичным, так это назвал его лечащий врач, но достойным членом общества. Сразу после выписки его привезли к комиссарам, которые тут же поняли, что у Ивана нет вообще чувств. По большому счету это было абсолютно бесполезное качество. Они были вынуждены придумывать, что же с ним делать, конечно же, это происходило все в закрытой от Видящего комнате. Приняв решение просто избавиться от него, потому что он был бесполезен как в мире человеческом, так и в мире носителей, они вышли из переговорной комнаты и объявили ему, что он может быть свободен с условием, что никому ничего не расскажет. На что он им ответил: "Я знаю, что вы планируете убить меня", а потом рассказал мысли каждого из присутствующих. Конечно же, это очень напугало комиссаров, но и дало понять им, что Иван может быть очень полезен. С тех пор всех Видящих оставляют и используют вместо детекторов лжи. И вот с той самой встречи Ваня и вынес все знания о Сосуде, за те недолгие минуты, что он находился с комиссарами в одном помещении, он считал всевозможную информацию, хранящуюся у них в головах.
  - Так он помнил все это более ста лет? - поразился я.
  - Да. К сожалению, времени было недостаточно, чтобы узнать всю информацию, а больше комиссары с ним никогда не общались напрямую и не подпускали носителей с важными знаниями.
  - Так что же он узнал? - спросил я вновь, надеясь, что хоть как-то приоткрою тайну своего создания.
  - Да ничего нового для тебя, - несколько поразился Скука моему вопросу. - Я же тебе ранее сказал, суть Сосуда, создание и цель - все это ты и так уже знаешь.
  - Печально, - и вновь я был разочарован. - Хорошо, тогда рассказывай, что еще знаешь, любую информацию, которую тебе поведал Видящий.
  - Наше с ним общение больше состояло из совместных мечтаний, как мы обретем вновь наши Чувства.
  - Фантазии меня мало интересуют, - и вновь я перебил его. - Почему комиссары решили, что он будет лоялен к их Власти? Они же его хотели убить.
  - Они решили, что существо без чувств не может желать зла кому бы то ни было. И они были правы, первое столетие, как мне говорил Иван, ему было достаточно читать мысли людей, это доставляло ему некое удовлетворение. Но потом и это перестало быть нужным, если носитель хоть как-то подстегивается одним чувством, то Видящему и этого не дано, - Скука достал бутылку воды из холодильника и сделал глоток. - Тогда он решил заняться возвращением себе всех чувств, этому он и посвятил всю оставшуюся жизнь, и как мне казалось, эти поиски, ставшие целью его жизни, также приносили ему некое удовлетворение.
  Петя замолчал, Маша его в этом поддерживала, я же анализировал услышанное.
  - Очень интересная и увлекательная информация, но действительно абсолютно бесполезная, - подытожил я.
  - Нам было достаточно и такой, чтобы осознать, что вся эта идеология комиссаров - вранье, а сейчас, наблюдая, сколько людей гибнет ради захвата Сосуда, я еще больше убеждаюсь в их лжи и лицемерии. Тебя лучше будет убить, чем позволить достаться, - сказав это, Скука отвел глаза от меня.
  - Спасибо за честность, но мне этот план совсем не нравится. Да и ты сам понимаешь, попробуй ты меня убить, мои Чувства постараются оставить меня в живых, - ответил я ему на его честность.
  - Именно это меня и сдерживает. Если ты справился с совершенным, то и десяти носителям с тобой ничего не сделать, - его голос звучал раздосадованно, легкое решение проблемы откладывалось.
  - Зачем тебе это? - решил я сменить тему разговора.
  - Ты о чем?
  - О возврате всех чувств?
  - Леш, - неожиданно панибратски он обратился ко мне, - у меня семья осталась, я скучаю по ним.
  И это действительно была своего рода трагедия. Мне не была ведома скука, даже сейчас я мог спокойно забыть о Лене и Вере. Я испытывал нежность рядом с ней, но не скучал и не стремился быть рядом. А Пете не повезло. С одной стороны, он мог "питаться", просто скучая по семье, с другой - это съедало его изнутри.
  - Даже не знаю, что сказать, - мне было немного неловко, - мне тебя не понять.
  - Знаю.
  - Много вас? Покинутых? - я постарался уйти от щекотливой темы.
  - Меньше, чем хотелось бы.
  - Хорошо, с тобой все ясно, но другие-то, как они могут надеяться, что это сработает? - мне действительно было непонятно, как можно сплотить людей вокруг такой сомнительной затеи.
  - У каждого свои причины. Кому-то уже столько лет, что он устал. Кто-то просто за любой кипиш. Есть идейные, против нынешней власти, трудно сказать. Всех участников лично подбирал Иван. С его способностями легко было найти людей, которые потенциально были бы готовы выступить против комиссаров.
  - И как же вы сейчас без него? - удивился я.
  - А никак. Работаем с теми, кто остался. Последняя надежда, что все идеи Ивана были рабочие и он все решил с совершенными.
  - Маш, а ты? - оставил я в покое Скуку, которому и так, судя по всему, было непросто. - Почему ты тут? - Петя кинул недоброжелательный взгляд на Машу.
  - Меня слишком много кормили идеологией. Я действительно была верна комиссарам. Верила в наше правое дело, защита родины и прочее. Мне хотелось быть максимально полезной после смерти. Я старалась быть больше чем просто носителем, так и доросла до надзирателя Сосуда, а это очень непросто. И когда мне сообщили сверху, что скоро меня ждет работа по моему профилю, на меня вышел Иван-Видящий, который все мне и рассказал. Эта информация была для меня шоком. Я не хотела верить, скорее даже не могла, настолько мне забили голову, - она выдержала театральную паузу. - Мой статус позволял мне находиться в камерах Конторы и прочих тюрьмах комиссаров, где содержались предатели, куклы или же плененные совершенные. Также меня водили к нынешнему, еще живому Сосуду, которого ты должен будешь заменить.
  - Вот это уже интересно, - оживился я.
  - Нет в этом ничего интересного. Это практически сошедший с ума кусок мяса, который уже больше двухсот пятидесяти лет скован цепями. Его единственное развлечение - галлюциногенные наркотики и транквилизаторы, которыми его пичкают комиссары, чтобы он был как можно более спокойный. Три раза в день его кормят какой-то кашей, содержащей в себе все необходимые витамины, чтобы тело его не умерло, и моют из шланга от собственных испражнений. И это заставило меня задуматься, проанализировать слова Видящего. Потом появился ты, и весь этот хаос закрутился перед моими глазами. Невинные жертвы, погони, преследования, допросы, пытки. Ты даже не представляешь, - я почувствовал, как гнев начинает свои танцы в ней, - не представляешь, сколько было убито людей, пока шли твои поиски.
  - Успокойся, не заводись, - я положил руку ей на плечо. - Не представляю, и может, оно к лучшему, - гнев стал отступать.
  - После смерти Ивана, - в разговор вновь вступил Петя, - и обыска его квартиры быстро были обнаружены многие потерянные. В тот день мы потеряли треть наших. А мне чудом удалось скрыться.
  - Ладно, я уже понял, что зря задаю такие вопросы, простите мою любознательность, - общение пора было прекращать.
  Мне казалось, что комиссары пытаются заполучить только меня и мою жизнь, но как оказалось, вне зависимости от моего участия многие попадают под их горячую руку.
  Наш дом на колесах замедлил движение и затормозил, мы с Машей напряглись.
  - Не переживайте, это моя остановка, - сказал Скука, надевая рюкзак. - Тут я выйду, вас же будут катать до тех пор, пока не примут решение, что делать дальше. О нем я сообщу Зависти, и он уже привезет вас в пункт назначения. Для вашего удобства тут есть интернет и небольшое собрание книг.
  Послышался шум открывающихся дверей прицепа, Скука отодвинул паллет и проскользнул в щель. Спустя несколько минут наш транспорт снова пришел в движение.
  - Сменил одну камеру на другую, да еще и с меньшей площадью и худшими условиями, - произнес вслух я свои мысли. - Где мне только не пришлось ночевать за эту неделю.
  - Чем займемся? - спросила моя спутница с какой-то наигранной томностью, не обращая внимания на мои слова.
  - У меня есть еще солидное количество виски в бутылочке, есть интернет. Можно скачать фильм, выпить, - внес я самое разумное предложение, как мне казалось.
  - У меня идея получше. Что если мы немножечко физически разрядимся, так сказать, снимем стресс и усталость, - сказав это, она распустила волосы и расстегнула пуговицу на шортах. - Мне кажется, это то, что нужно нам обоим.
  - Это очень дельное предложение, - вновь она заставила меня чувствовать себя неловко, - но еще оно довольно неожиданное.
  - Перестань, - ее рука скользнула ниже пуговицы шорт, расстегивая молнию. - Мы с тобой уже взрослые люди, да еще и лишенные многих чувств. Кому, если не нам, знать, что секс - это просто хорошая, ни к чему не обязывающая разрядка и способ хорошо провести время, - закончив свою речь, она окончательно сняла с себя шорты.
  Прозрачное белье полностью лишало работы мою фантазию, но заставляло работать прочие части моего тела. Я, как глупый школьник, впервые вживую увидевший полуголую женщину, хотя в моем случае честнее будет сказать, как студент, стоял и не мог произнести ни слова.
  За всю свою жизнь я не был избалован женским вниманием, но меня это и не напрягало. Мне было абсолютно ясно, что красота и привлекательность не мой конек, потому и девушки подбирались соответствующего уровня. Конечно же, они были красивыми, но красивыми для меня, для моего уровня, в который я сам себя загнал. Сейчас же передо мной стояла совершенная женщина, у которой в обычной жизни мне было бы страшно просто спросить время. В ней все было настолько совершенно, что даже брак бы не удержал меня от измены, я просто бы жалел об этом всю оставшуюся жизнь, если б не попробовал.
  - Что ты молчишь? - она вновь улыбалась, но это была улыбка другого рода. - Ну иди ко мне, - сказав это, она сняла футболку, оставшись только в белье.
  Сопротивляться сил не было, да и вообще, я не хотел сопротивляться. Она была права, мы взрослые люди, и давно пора выбить из своей головы святость секса и интимной жизни, которую нам навязывали столетиями с целью контроля венерических заболеваний.
  Сблизившись, мы слились в безумном поцелуе. Она сняла с меня футболку, толкнула на диван, стянула джинсы, сев сверху, она принялась осыпать меня поцелуями. Мне удалось справиться с ее бюстгальтером за каких-то десять секунд, что для меня было неким рекордом. И моему взору предстала ее грудь. Мне показалось, что до нее я вообще не знал, что это такое и как она должна выглядеть.
  Все эти ласки сопровождались странным ощущением, но мне не хотелось об этом думать, потому что происходящее в данный момент было для меня важнее всего. Скорее всего, если бы мне в заточении у комиссаров пообещали такое хотя бы раз в неделю, я бы сам пошел, как бычок на убой.
  Прелюдия продолжалась минут пятнадцать, мы не могли насладиться друг другом, мне хотелось поцеловать каждый миллиметр ее совершенного тела, я мечтал, чтобы время остановилось.
  Наверно, мы бы так и продолжали просто наслаждаться объятиями и поцелуями, но некоторые, а точнее, совершенно конкретные физиологические желания и потребности уже настойчиво стучались прилившей к ним кровью.
  Не заметить этого Маша не могла, она наклонилась к моему уху и шепотом спросила:
  - Ты готов?
  В ответ я смог лишь кивнуть.
  Она улыбнулась, поцеловала меня в губы, потом в подбородок, потом в грудь, в живот, низ живота...
  И мир начал меркнуть. Вновь сначала пропал звук, перед глазами побежали черные квадратики, комната стала отдаляться, темнота вновь меня забирала.
  - Вы серьезно? - успел я подумать и потерял сознание.
   
  Глава V
  Страсть
  Пребывание в мире снов стало для меня уже чем-то обыденным, интрига заключалась лишь в том, что я увижу.
  Картинка вокруг меня постепенно приобретала формы, сразу стало ясно, в этот раз это не квартира. Передо мной материализовалась моя первая машина, недорогая подержанная иномарка, рядом с ней появился гараж, дерево, дорога, какие-то кустарники. Мне стало интересно, как много элементов прорисует мой мозг, но он решил не напрягаться, создав круг диаметром метров десять, а дальше белый густой туман.
  Я не мог вспомнить этот момент жизни и место, где была припаркована моя машина.
  Рядом появились мои Чувства.
  - Я так понимаю, ты нас совершенно не слышал? - спросила Ненависть.
  - Честно говоря, слышал, но ничего не мог поделать с собой, - честно сознался я.
  - Или не хотел? - ухмыльнулся Страх.
  - Или не хотел, - отпираться не имело смысла.
  - Хоть понимаешь, кого ждем? - вступила в разговор Нежность.
  - Догадываюсь и заявляю, что это чувство я буду ненавидеть больше всех. Вы все классно меня подставляли своим неожиданным появлением, но то, что сделало это чувство, это самое бесчеловечное в моей жизни, - мне действительно было очень обидно, что все так прервалось. Я очень надеялся, что Маша согласится повторить.
  - Очень в этом сомневаюсь! - Нежность полезла в мои мысли. - Свое дело она уже сделала.
  - Во-первых, хватит общаться с моими мыслями, - повысил я голос. - Можно оставить хоть какую-то частную жизнь? Если обращения к вам нет, не надо отвечать на мои размышления. Во-вторых, что ты имеешь в виду? - несмотря на мое раздражение из-за того, что я не мог уже просто поразмышлять в тишине, меня очень озадачила заметка Нежности.
  - Во-первых, извините, довольно трудно ориентироваться, мыслишь ты или же общаешься с нами, - передразнивая мой тон, ответила она. - Во-вторых, она провоцировала в тебе Страсть с первой минуты знакомства с тобой. Неужели ты серьезно считаешь себя столь обворожительным и привлекательным мужчиной, что такие женщины сразу падают в твои объятия?
  - Нет, - замявшись, ответил я, переваривая услышанное в своей голове. Действительно, сразу становились ясны все поступки и фразы Маши. - Но зачем ей это? И почему вы меня не предупредили, если чувствовали эту провокацию?
  - Потому что мы сами все поняли буквально минут за десять до твоей отключки и старательно пытались тебя предупредить, но тебе было не до нас, - с упреком продолжила Ненависть. - Да и в любом случае это бы ничего не изменило, максимум оттянул бы время.
  - Может, потерянным для эксперимента по возвращению чувств тоже нужно, чтобы ты максимально наполнился, - вмешался с предположением Страх.
  - Все может быть, но теряться в догадках смысла нет. В скором времени мы точно узнаем, для чего это ей и потерянным нужно, - резюмировала Ненависть.
  Ситуация в очередной раз складывалась не лучшим образом. Больше всего мне не нравилось, что люди, спасшие меня, без моего ведома провоцировали мои чувства. Конечно, я не тешил себя надеждами, что их отношение ко мне иное, чем у комиссаров. Но эта недоговоренность явно показала мне, что от этой компании тоже стоит избавляться. Их цели иные, но столь же эгоистичные.
  - Что же, встречаем нового сожителя, а то в прошлый раз Нежность обиделась отсутствию фанфар в ее честь, - сказав это, я направился к машине, так как иных интересных объектов вокруг не наблюдалось.
  Водительское сиденье было занято мной, рядом сидела Лена. Это было самое начало наших отношений, когда конфетно-букетный период уже перерастал в чувства, но это еще не была любовь, это было половое влечение - страсть.
  Теперь я уже прекрасно понимал, что сейчас будет в машине. Мне даже удалось вспомнить, что это был за дворик, в который мы потом еще не раз приезжали.
  Решив, что наблюдать свой собственный первый сексуальный опыт - это извращение, я отошел от машины.
  - Как-то это негигиенично, - заметила Нежность, откровенно пялясь в окно.
  - Жить вообще негигиенично, - зачем-то сгрубил я ей. - Совсем забыл этот момент своей жизни. Тогда мне казалось это самым великим, что происходило со мной.
  - Жизнь довольно часто меняет приоритеты, делая незначительным то, что казалось тебе достижением, - подметил Страх.
  - Да и достижением трудно назвать эти пять минут, - не переставая смотреть в окно, с издевкой сказала Нежность, видимо, желая ответить на мою грубость.
  - Очень смешно, - изобразил я натянутую улыбку. - Хватит смотреть, какая-то дикость. Ты же выглядишь как моя двадцатилетняя дочь и при этом подсматриваешь за родительскими утехами, - меня аж передернуло, - отойди уже.
  - Не говори глупости. Ты прекрасно знаешь, что мне совершенно безразличен ваш животный способ удовлетворения. Меня больше забавляет эта неловкость ваших действий, - она продолжала издеваться надо мной. - Однако нужно отдать вам должное, учитывая размеры машины, вы довольно ловко располагаетесь там. Хотя это, конечно, больше заслуга Лены.
  - Ты сегодня остроумна как никогда, - похвалил я Нежность, стараясь не реагировать на ее подшучивания. - Когда уже ускорится время? Нет желания долго тут сидеть.
  - Да куда уж быстрее-то, я ж говорю, пять минут, - Нежность уже не могла остановиться, тем более Страх и Ненависть поддерживали ее выступление дружными ухмылками.
  Я пережил одиннадцать классов общеобразовательной школы, потом еще пять лет в вузе, да и "остроумных друзей" мне хватило за всю жизнь, так что шутки такого уровня не вызывали у меня обиды или злости.
  Время так и не ускорялось, но пассажирская дверь открылась, и Лена вышла, точнее, вышла Страсть в ее обличье.
   Мое воображение все еще будоражила обнаженная Маша, и потому двадцатилетняя бывшая жена казалась просто милой девочкой. Такая оценка была совершенно несправедлива к Лене, к женщине, которая угробила часть своей жизни на меня и до сих пор продолжает страдать. Я это, конечно, понимал, но ничего не мог поделать с собой, в голове все еще всплывали обнаженные образы Маши.
  - Приветствую всех, - доброжелательно махнула рукой Страсть.
  - Привет, - прочие чувства ответили ей, но не со столь большим энтузиазмом.
  - Как тут вас уже много. Что-то в твоей жизни не так, если Страсть проявляется так поздно, - обратился новоиспеченный сосед ко мне.
  - Еще один шутник. Вам с Нежностью впору организовать стендап-дует, - грубо осадил я Страсть.
  - Да перестань ты так реагировать, - в дискуссию вмешалась Ненависть. - Сам же прекрасно понимаешь, что раздражен не на нас, а на то, что секс сорвался.
  - Только сорвался он из-за вас, - она была права, но это бесило еще сильнее, - не будь вас вовсе, не было бы кучи проблем.
  - В том числе не было бы и Маши, и как итог, секса тоже бы не было, - точно подметил Страх. - Так что преставай искать себе врагов среди нас. Пошутили ребята, не зашло под твое настроение, бывает. Как ни печально, но мы единственные, кто искренне желает тебе добра, потому что от тебя зависит и наше существование.
  Он был прав, мои Чувства стали мне как родственники, которых ты порой не понимаешь, иногда они тебя бесят и раздражают, но в любом случае ты всегда можешь рассчитывать на их помощь, да и сам всегда готов помочь.
  - Все, прекратил, - решил я окончательно закрыть тему несостоявшегося секса и моего дурного настроения. - Что теперь? По традиции, вы должны преподнести порцию напутственных советов.
  - Да в принципе-то никто никому ничего не должен, это мы так, из собственного энтузиазма, - ответила Ненависть.
  - Тогда отвлечемся. Задам вопрос на обсуждение, раз уж мы пока тут сидим. Что нам делать? - меня это волновало с того момента, когда стало ясно, кто я есть. - Абсолютно точно невозможно всю жизнь бегать, комиссары найдут меня в любом случае. Так что предлагайте решения, подключайте свою память поколений, придумывайте, что нам делать, нужно хотя бы попытаться обсудить нашу совместную проблему. Ни потерянные, ни совершенные нас не защитят, это все временное решение. Не говоря уже о том, что и те, и другие в конечном счете также могут захотеть избавиться от нас.
  Повисла тишина.
  С момента общения с Сивкой я все время был в бегах. Причем не по своей воле, меня перехватывали разные участники конфликта, заставляя двигаться в том или ином направлении. Несмотря на то что на кону была моя жизнь, я даже в собственных решениях не был волен, это был какой-то линейный сюжет, навязанный мне извне.
  - Вы же понимаете, что за все время открытого конфликта мною не было принято ни одного решения. Меня везде тянули за собой, - решил я разорвать тишину и озвучил свои мысли. - А все, что делал по собственной воле, будь то поход в квартиру Видящего или в ресторан с Юлей, приводило лишь к большим разборкам и смертям.
  - И сейчас будет так же, - первым заговорил Страх, - если ты решишь идти своим путем, комиссары первым делом примутся за Веру и Лену, как и было обещано. Они их сейчас не трогают только потому, что ты насильно захвачен потерянными. Если же твое пребывание рядом с ними будет зависеть исключительно от твоего волеизъявления, они быстро разыграют эту карту, и ты начнешь получать сообщения с угрозами и требованием самостоятельно вернуться и сдаться, возможно, содержащими части тела твоих родных.
  Страх был прав. В голове всплыли слова Савы: "За любое твое неповиновение они будут демонстрировать тебе отрезанные части Лены и Веры, оставляя их жить максимально долго", и фраза комиссара из комнаты допроса: "...важно ли тебе сейчас знать, что твоя пятилетняя дочь цела и невредима и над ней не стоит истязатель, отрезающий от нее части тела, только ради того, чтобы ты вел себя послушно". От этих воспоминаний гнев внутри меня встрепенулся. Я не ненавидел ни Саву, ни комиссаров, ни даже ту Нежность, которую избивал в Конторе, все потому, что ненависть не столь негативнее чувство. Можно ненавидеть множество вещей, начиная от дождя и заканчивая собственными родителями, но ты не будешь желать объекту ненависти смерти, по крайней мере в большинстве случаев. А всю эту комиссарскую братию я хотел удавить собственноручно, и это был слепой гнев, который заполнял меня.
  Все эти мысли вихрем проносились у меня в голове. Воспоминания прошедших дней наслаивались одно на другое, все больше пробуждая во мне Гнев ко всему, что меня окружало. Анализируя эти события, я все больше убеждался в несправедливости моей роли и отношения окружающих ко мне. Единственное, что мне хотелось, просто и нудно существовать после своей неудавшейся жизни, но мне, совершенно незаслуженно, не дали это сделать.
  Осознание того, что для всех я являюсь просто вещью, созданной искусственно, как скотина, судьба которой бойня, также подливало масло в огонь моего гнева.
  Я настолько погрузился в свои мысли, в это самонакручивание себя, что не заметил, как меняется мой сон. Время практически остановилось, мои Чувства двигались медленно, но по выражениям их лиц было ясно, что они пытались докричаться до меня, но я их не слышал, меня поглотила абсолютная тишина.
  Картинка вокруг меня обесцвечивалась и исчезала, вместе с ней исчезали и чувства. Словно кто-то крутил настройки телевизора, поворачивая рубильник настройки цвета и превращая весь экран в сплошное белое полотно.
  Спустя несколько минут бесконечное белое ничто окружило меня, остановив хоровод мыслей.
  - Есть тут кто? - крикнул я. Ответом мне была тишина, даже моих чувств тут не было, и это пугало. - Вот ты и получил одиночество, к которому так стремился, - обратился я сам к себе.
  Мне было абсолютно ясно, что это сон, потому было принято решение просто сидеть и ждать, когда проснусь или же меня разбудят.
  Но этого не происходило. Трудно было ориентироваться во времени, прошли ли минуты или часы, но я точно мог сказать, что мне тут надоело.
  - Ты понимаешь, что произошло? - раздался голос со всех сторон разом.
  - Судя по всему, я умудрился активизировать Гнев, будучи уже во сне? - озвучил я свою догадку неизвестному собеседнику, которому был несказанно рад.
  - А ты сообразительный, - голос звучал удивленно.
  - Я так понимаю, ты и есть Гнев?
  - Да.
  - А почему ты не обрел форму, и почему ты один, и как вообще такое возможно? Активизироваться в наваждении, в котором проявилась Страсть, - вопросы вновь окружили меня.
  - Просто ты очень устал. Организм не выдерживает таких нагрузок. Тебя слишком быстро накачивают чувствами, не учитывая, что ты сам неплохо себя накручиваешь, как и произошло сейчас, - его голос был очень знаком мне, слегка раздражал, но я не мог вспомнить, кому он принадлежал.
  - И что теперь будет?
  - Сейчас прочие чувства очень стараются реанимировать тебя, черпая энергию, или силу, как тебе удобнее будет, из всевозможных источников. Если им не удастся, боюсь, ты умрешь, и мы вместе с тобой, - по его тону было понятно, что его больше огорчает именно второе. - Несколько минут назад мы даже не могли достучаться до тебя. Сейчас же мы уже общаемся с тобой, значит, силу они нашли и надежда велика.
  - Хотелось бы узнать, каким образом они черпают эту силу?
  - Подожди немножко, скоро ты сам все увидишь. А сейчас я тебя оставлю, чтобы не злоупотреблять накопленной энергией. Тебе ее понадобится много, чтобы вернуть контроль над телом. Просто жди, - сказав это, он замолчал.
  Как и обещал Гнев, мое ожидание не было долгим, по крайней мере мне так показалось. В воздухе появилось окно, за которым что-то было видно, я подошел к нему.
  Если разум мой и пребывал в состоянии полукомы, неспособный даже воссоздать какую-либо картинку в моем воображении, то тело мое было вполне живо, и управляли им чувства, а материализовавшееся окно было не чем иным, как моими глазами, через которые я мог наблюдать, что же происходит вне мира моих снов.
  Как и сказал Гнев, чувства пытались собрать как можно больше энергии, при этом они не чурались ничего.
  Я все еще находился в прицепе, который двигался, на полу без сознания лежала полуголая Маша, которая, видимо, не успела одеться после нашего неудавшегося прелюбодеяния, совершенно не ожидавшая, что мое тело так резво вскочит в желании забрать ее силу.
  Окно начало свою трансляцию ровно с того момента, как чувства убирали руку с ее головы и сердца. Они забрали энергию тем же способом, что и у Михаила-совершенного. Часть этой энергии и была потрачена на реализацию этого окна.
  - Видишь, я же тебе говорил, - снова раздался голос Гнева со всех сторон разом. - Дела налаживаются, зрительный контакт уже установлен.
  - Очень надеюсь, что она не мертва, - сказал я о Маше.
  - Честно говоря, у нас возник ряд разногласий. Была идея высосать ее до основания, дабы забрать побольше энергии, но в итоге мы решили, что ты нам этого не простишь.
  - Очень мудрое решение, - несмотря на то что Маша провоцировала мою страсть и явно рассматривала меня как вещь, я не желал ей смерти, она была лишь очередной заложницей обстоятельств.
  Тем временем Чувства искали способ выбраться из прицепа. Отодвинув паллет с грузом, стало ясно, что двери закрываются снаружи, стук по стенам не давал результата, водитель явно не слышал нас.
  - Вот мы и в ловушке, - озвучил я неутешительный факт.
  - Навряд ли, - ответил Гнев.
  Мое тело, управляемое чувствами, подошло к дверям прицепа и ударило по одной из них ногой. Судя по тому, что металл с легкостью прогнулся, образовав зазор между дверцами, в удар была вложена чуть ли не вся энергия, выкаченная из Маши. Просунув руку в образовавшуюся дыру, Чувства дернули рычаг, фиксирующий дверь, она с грохотом открылась, ударив по корпусу прицепа. Это водитель уже заметил и, притормаживая грузовик, стал прижиматься к обочине.
  Мое тело встало за паллетом в ожидании Константина, который не заставил себя долго ждать. Не ожидая подвоха, он шагнул в прицеп и тут же был свален с ног и лишен большей части своей энергии.
  Этот приток силы я уже почувствовал сам.
  Шум дороги, рев грузовика, шелест ветра и прочие сопутствующие звуки трассы неожиданно ворвались в белую пустоту, придавая ей хоть какую-то живость.
   Тем временем чувства связывали по рукам и ногам Машу и Костю, используя разбросанную одежду.
  - Уважаемые! Вы хотя бы штаны наденьте на меня, - крикнул я в пустоту, заметив, что все манипуляции мое тело проделывает ровно в том виде, в котором отключилось.
  Ответа не последовало, но Чувства надели на меня джинсы и обули в кроссовки, футболка уже была использована для фиксации потерянных, потому я остался с голым торсом.
  Энергии двух носителей не хватало, потому мои чувства явно собирались направиться на дальнейшие поиски энергии. Мне же оставалось просто сидеть и наблюдать за собственными приключениями, никак на них не влияя, впрочем, как это было все последние дни.
  
  Большой перекус
  Мне удалось быстро привыкнуть к нахождению в этом бесконечно белом мире собственного сознания. Я поместил "окно" горизонтально и лег под ним, положив руки под голову, в общем, расположился максимально комфортно для наблюдения за происходящим снаружи. Тем временем мое тело уже рулило грузовиком по одному из объездных шоссе Москвы.
  - Друзья мои, - крикнул я в белую пустоту, - поговорите со мной, посвятите в свои планы.
  Рядом со мной материализовалась Ненависть.
  - Планов нет, - невесело сообщила она, - нам нужно в сжатые сроки найти еще энергию, чтобы вернуть тебе контроль над телом.
  - Вы вроде сами неплохо справляетесь, - я не до конца понимал всю суть этого странного процесса.
  - Пока что да, но мы не можем это делать вечно. Если сил будет недостаточно, твое сознание умрет, и мы все вместе с ним.
  - Не понимаю, а как же процесс окукливания, механизм же практически тот же, - я пытался вникнуть в проблему, умирать так глупо мне совсем не хотелось.
  - При окукливании одно доминирующее чувство, а нас уже пять. Для нашего общего спасения тебе нужно либо вернуть тело, либо четырем чувствам добровольно отдать свои силы пятому, что закончится их смертью, конечно же, - разъяснила Ненависть.
  - И четверых добровольцев среди вас, как я понимаю, нет, - мне стала ясна вся проблема.
  - Это было бы слишком нелогично. Самопожертвование - самое глупое, что могло изобрести человечество, - раздался голос Страха, который тоже появился рядом.
  - Не будем вдаваться в философию, - остановил я его. - Зато мне спокойнее, что вы меня тут не можете бросить, просто завладев моим телом, а то это похуже, чем сидеть взаперти в камере.
  - Если б можно было так, - прозвучал слишком искренний вздох Нежности.
  - А куда мы тогда едем? - проигнорировал я ее. - Если нашей явной задачей является наполнение меня силой?
  - Делаем видимость, что все идет по плану Скуки, - вновь заговорила Ненависть. - Велика вероятность, что он отслеживает передвижение грузовика по спутнику. Сомневаюсь, что он бы в полной мере тебе доверял и не ожидал сюрпризов, на которые ты способен.
  - Звучит логично, - было удобно, когда есть кому думать, кроме тебя. Мне бы и в голову не пришла такая мысль. - Но все же это не вариант - кататься до тех пор, пока Скука что-то заподозрит.
  - Спасибо за очевидные мысли, - благодарность Ненависти не звучала искренне.
  - Всегда пожалуйста, - мой ответ был столь же наигран. - Но я все же предлагаю перейти от взаимных колкостей к конструктиву. Мыслим логически, - я сделал многозначительную пазу. - В прицепе нет туалета, душа, нормальных кроватей, следовательно, предполагались хотя бы кратковременные остановки, не говоря уже о возможных ночевках в придорожных мотелях.
  Чувства молчали, видимо, поддерживая мои догадки.
  - Вопрос лишь в том, были ли обговорены конкретные места отдыха, - продолжил я развивать мысль. - Где мы вообще сейчас?
  - Поворот на Воскресенск проехали, - ответил Страх.
  - Тогда едем до Ленинградского шоссе, находим там мотель, бросаем грузовик и добираемся до Лены и Веры, - озвучил я свой план.
  И вновь тишина повисла.
  - План интересный, - первой высказалась Ненависть, - но тут, во-первых, проблема, нам до нее по объездному шоссе ехать часов шесть, твое сознание столько не протянет, если ты не вернешь контроль над ним, во-вторых, зачем?
  - По первому все ясно, будем решать, по второму - что зачем? - ответил я Ненависти.
  - Зачем нам ехать к Лене и Вере? - конкретизировала она свой вопрос.
  - Потому что я не хочу рисковать их здоровьем и жизнью и не хочу провести всю свою жизнь как батарейка комиссаров.
  - И поэтому ты планируешь ворваться на дачу, которая однозначно находится под наблюдением, и выкрасть их? - продолжила мою мысль Ненависть.
  - Именно, - с улыбкой подтвердил ее слова.
  - Постой, - в разговор вступила Нежность, и ее обращение было направлено к Ненависти, которая уже хотела разразиться шквалом негодования в мой адрес, - дай ему изложить свой план. Нельзя же вот так сразу критиковать человека, не узнав его мыслей.
  - Спасибо, конечно, - я был удивлен такой позицией Нежности, - но плана нет. К сожалению, это очередной инвариант, если мы, конечно же, все-таки надеемся быть свободными. У кого бы я, то есть мы, ни искал убежище, будь то совершенные или потерянные, и там и там это будет существование за стенами в течение всей жизни. Да, возможно, меня не будут держать в цепях и черпать мою энергию, но все равно это жизнь взаперти, не говоря уже о том, что в критической ситуации они скорее постараются меня убить, чем отдать комиссарам.
  - А твой вариант - всю жизнь бегать от них, таская за собой жену и дочь? - прервала мою речь Ненависть.
  - Которые на твоих глазах будут постепенно стареть и умирать, и только ты будешь такой красивый и вечно молодой, - подхватила его мысль Страсть.
  - Больше никакой беготни, за каких-то четыре дня это сильно опостылело, - ответил я на критику своих чувств. - Мне главное - быть рядом с Верой и Леной, чтобы комиссары не могли меня ими шантажировать, а свои элитные отряды пусть шлют, разберусь с ними, а потом доберусь и до них самих.
  - Все-таки план у тебя есть, - после некоторого молчания заговорил Страх, - и как я понимаю, ты вознамерился вступить в открытый силовой конфликт с комиссарами.
  - Как я уже сказал, у меня нет вариантов, - повторил я сказанное ранее.
  - Ты же понимаешь, что успех данного мероприятия очень сомнителен, - впервые в диалог вступил Гнев.
  - Смотря что ты считаешь успехом, - не согласился я с ним.
  - Что бы ты ни считал успехом, это самоубийство, - Страсть совсем не разделяла моего энтузиазма.
  - Комиссары до последнего будут пытаться оставить меня в живых, - продолжал я гнуть свою линию, - и это наше главное преимущество.
  - Вот тут я с ним согласен, - поддержал меня Страх. - Они скорее потеряют всех носителей, прежде чем решат уничтожить Сосуд.
  - Об этом я и говорю. Мы справились с совершенным, когда активными были только Ненависть и Страх, а сейчас вас пятеро. Неужели не сможем противостоять обычным носителям? - мне было радостно слышать, что хоть кто-то из чувств начал разделять мои идеи.
  - Какова цель сего действия? - Ненависть все еще скептически относилась к этой идее. - Ты надеешься добраться до комиссаров и убить их? - я молчал, она расценила это как согласие. - Предположим, что ты сможешь каким-то чудом убить всех носителей и комиссаров. Как, кстати, ты быстро отошел от политики пацифизма и уже готов убивать налево и направо, что дальше? - не упустила она возможности упрекнуть меня в лицемерии. - Дальше начнут подтягиваться носители из регионов, наследники и ставленники комиссаров, которые однозначно есть, и они-то будут только рады, если нынешнее руководство погибнет. Даже если носители всей России падут в бою с тобой, ты продолжишь воевать со всем миром?
  - Мне это абсолютно ясно, поэтому я и сказал честно, плана у меня нет, - все, что сказала Ненависть, было не ново для меня, потому ее речь не возымела успеха. - Со всеми твоими доводами я согласен, но есть одно "но": что бы мы тут ни обсуждали, можем даже проголосовать, решение все равно принимать только мне. Вы, как ни крути, заложники обстоятельств еще в большей степени, чем я. И мои намерения таковы. Сейчас мы добываем максимум силы, хоть из белочек в лесу ее забирайте, возвращаем мне контроль над телом, едем в Конаково и там показываем всю свою мощь комиссарам, лелея тусклую надежду, что они испугаются и перестанут нас преследовать.
  - Убеждать ты, конечно, умеешь, - с некой печалью сказала Ненависть.
  - Чисто теоретически у них должны быть запасные Сосуды на подходе, - Страх продолжал меня поддерживать, - тем более комиссары ограничены не только в необходимости оставить в живых нас, но также они не могут кинуть в мясорубку слишком много людей, это сразу ослабит их позицию как в борьбе с совершенными, так и в отстаивании безопасности страны от иностранных носителей. Мне кажется, у нас есть призрачный шанс договориться с ними, но для этого действительно придется показать свою силу и пожертвовать чьими-то жизнями.
  - Ничего глупее я не слышала, - недовольно выступила Страсть, - но так как наше мнение теперь не учитывается, обсуждать тут нечего.
  - Было бы что учитывать, - ответил я на ее недовольство, - никаких предложений от вас вообще не поступало. Вы как оппозиция, против власти, но предложить достойную замену не можете. Я внимательно слушаю тебя, что нам делать?
  Страсть молчала, впрочем, как и другие чувства.
  - У вас есть время еще подумать, пока возвращаем мне контроль над телом, - я продолжил, поняв, что дельных предложений не будет, - но сразу могу сказать вам, любой вариант, подразумевающий заточение и ограничение в передвижении, не приемлю. Что-то мне подсказывает, что длительное пребывание в замкнутом пространстве, пусть и комфортном, все равно в итоге приведет меня к смерти, так какая нам всем разница, умрем бы у комиссаров или у совершенных с потерянными?
  - Большая разница, - вновь заговорила Ненависть. - Как ты сам сказал, мы заложники обстоятельств еще сильнее, чем ты, Елисей. Нас вполне устроит, если ты будешь жить в любых условиях, где из нас не будут тянуть силы, а ты сможешь в полной мере поддерживать собственное жизнеобеспечение, чтобы мы на это силы не тратили.
  - Спасибо за честность, но у меня, в отличие от вас, еще есть выбор и шанс, хоть и призрачный.
  До этого момента я не задумывался, что в попытках избежать заключения сам являюсь для кого-то клеткой. И если у чувств людей и носителей есть шанс обрести свободу, захватив тело и став совершенным, то мои навсегда будут заточены во мне.
  Разговор был закончен. За неимением большего развлечения я вновь улегся и продолжил наблюдать за приключениями своего тела.
  Раньше мне никогда не доводилось ездить на столь большой машине, даже наблюдая со стороны, это впечатляло. Радовало, что фактически за рулем сидел кто-то из чувств, своими бы силами я не справился с этой махиной.
  "Окно" стало слегка потрескивать, изображение - периодически пропадать, звуки - затихать. Все говорило о том, что накопленные силы постепенно уходят, что было не очень хорошим знаком.
  - Уважаемые, очень надеюсь, что вы на меня не обиделись и не решили оставить помирать тут, - вновь крикнул я в белую пустоту.
  - Не умеем мы обижаться, это еще одна бесполезная вещь, выдуманная человеком, - услышал я голос Страха. - Ищем придорожное кафе, остановиться перекусить, с простых людей силы будет, конечно, мало, но сейчас не выбирать.
  В подтверждение его слов наш грузовик свернул с дороги к комплексу из нескольких зданий, это были всевозможные столовые и небольшой мотель. Судя по количеству припаркованных машин, место было довольно популярным, что внушало надежды на продуктивную остановку.
  Запарковав нашу машину, мое тело, как было топлес, в таком виде и пошло по направлению к первой из столовых. Войдя внутрь, стало ясно, что своим видом я никого тут не удивлю. Все столики занимали исключительно мужчины, и многие из них были одеты так же, как и я, так что мой приход не заметил никто. Несмотря на дешевый антураж заведения, количество клиентов говорило о том, что готовят тут, может, и не очень вкусно, но точно качественно, не вызывая у организма потребности в самый неожиданный момент сорвать водителя из-за руля в поисках туалета.
  В своей прошлой жизни я лишь несколько раз бывал в таких заведениях, когда приходилось ехать на машине на дальние расстояния. Больше всего они запомнились своим запахом, в котором можно было почувствовать нотки дешевой столовки, человеческого пота, табака, перегара, и конечно же, солярки. Вспомнив его, я был несказанно рад, что запахи не проникали в мое сознание.
  Пока я с интересом разглядывал окружение, мои чувства не теряли времени. Пройдя в центр зала, они дали стазис, время вокруг замерло, и люди вместе с ним. Для "высасывания" сил из простого человека им даже не потребовался тактильный контакт. Они за каких-то двадцать секунд выпили силы из каждого человека в радиусе десяти метров, не сходя с места. Меня это впечатлило, обыкновенный носитель мог удачно "питаться" лишь тем человеком, чье доминирующее чувство совпадало с чувством носителя, и то для этого требовалось находиться довольно близко.
  Количество полученной энергии превышало то, сколько удалось собрать с нашего водителя и Маши, картинка вновь стала четкой, вернулись все звуки и запахи, отсутствию которых я был так рад минутой ранее. Их "удар" по носу заставил меня поежиться.
  Не снимая стазиса, чувства ушли в следующее заведение. В последующих двух столовых была проделана та же манипуляция. По итогу "обеда" энергии хватило, чтобы окончательно меня вырвать из белого плена, и я уже в полной мере был в своем теле, но его контроль все равно был еще в руках Чувств.
  - Давайте остановимся на этом, - предложил я, видя, что чувства желают заглянуть и в мотель, - не уверен, что буду способен управлять нашей машиной.
  - Мы в любом случае сами ее поведем, - успокоила меня Ненависть, - ты уже сейчас можешь управлять телом, достаточный уровень силы мы восстановили.
  - Не до конца я понимаю все-таки всю эту вашу систему с арендой моего тела, - мне было неясно, почему, если силы достаточно, контроль все еще не в моей власти. - Вы, получается, можете его контролировать, когда вам угодно, я же при этом не могу даже вам помешать или по собственному желанию вернуть контроль над ним.
  - Ты не не можешь, ты не умеешь, - ответил мне Страх, - всему свое время. А по поводу нас, признаюсь честно, управление тобой нам только в тягость. Мы тратим много сил, что делает каждого из нас более уязвимым со стороны других чувств, потому мы вынуждены постоянно чередоваться, не создавая шанса, что у одного из нас сил будет больше, чем у остальных вместе взятых.
  - Непросто вам жить в одной клетке, но постоянно ждать подвоха друг от друга, - попытался я вложить сочувствие в свои слова.
  - Не сложнее, чем обычным людям, - в разговор вмешалась Страсть, - мы хотя бы открыты друг для друга и следуем правилам игры. Не лукавим и не обманываем, не набиваемся в друзья, не строим козни и не сплетничаем, не предаем, наша цель - выжить любой ценой, и мы это не скрываем. Потому наше взаимодействие друг с другом не требует заключения каких-либо договоров, хотя в вашем мире и они силы никакой не имеют.
  Она была права во всем, до смерти я всегда задавался не раз вопросом, почему человек генетически существо скорее злое, нежели доброе. Мы ищем компромиссы только для того, чтобы потом их же и нарушить, заключаем мир лишь для того, чтобы потом вновь объявить войну. Каждый из нас свято верит в свою правоту, верность суждений, непоколебимость идей и искренне презирает любого оппонента. Для анализа, насколько люди за свою историю прогнили, достаточно было попытаться вспомнить, сколько чувств существует положительных, а сколько отрицательных. Нас всегда окружает зависть, ненависть, гнев, злость, боль, и этот список можно было бы продолжать долго. А если попытаться вспомнить позитивные? Не нейтральные, как страсть, к примеру, или блаженство, это эгоистичные чувства, а именно позитивные для окружающих: любовь, нежность, сочувствие, все?
  Мы прогнили так давно, что были вынуждены придумать громоздкую систему законов, правил, наказаний, ответственностей. Как вид мы самые ущербные на этой планете. Поведение любого живого существа можно логически понять, изучив его ореол обитания, срок жизни, способ размножения и прочее, и в итоге станет ясно, почему кошка может съесть свой помет, это никак не связано с жесткостью и даже голодом. Но человек слишком умен, он тысячи лет развивал свой мозг, чтобы перестать вести себя логически.
  Еще мы придумали лицемерие, чтобы казаться самим себе лучше, чем мы есть. Есть себе подобных плохо, но убивать в принципе можно, особенно если это в рамках войны, которая навязана правительствами ради набивания чьих-то кошельков, а если еще это делать во имя божества, так это святая миссия каждого из нас.
  А вранье? Вранье - плохо! С детства учат нас родители, но вырастая, ты вдруг осознаешь, что львиная доля информации, исходившая от них, также была враньем.
  - Опять ты погрузился в мрачные мысли? - прервал мой внутренний монолог Страх. - Не надоело самого себя накручивать? Гнев-то, конечно, доволен, чувствуя, как ты его питаешь, но смотри не переусердствуй и не активизируй еще какое-нибудь чувство, таящееся в тебе.
  Он был прав, все эти философствования все равно ничего бы не изменили, а пытаться понять, когда и что пошло не так, тоже не имело смысла. Я попытался сосредоточиться на том, что происходит вокруг меня, старательно отгоняя мысли о вселенском идиотизме и несправедливости.
  Чувства уже успешно "опустошили" мотель и двигались обратно к нашему грузовику. На весь наш "перекус" ушло не больше двадцати минут. Мое тело вновь село за руль, завело двигатель и, выехав с парковки, двинулось в сторону Ленинградского шоссе.
  - Сил у нас теперь предостаточно, - заговорила Ненависть, - по приезде к мотелю мы еще раз подпитаемся от Кости с Машей. Они наверняка уже придут в себя. Немножко перекусим по дороге на дачу, и большой ужин по приезде. Тебе, может, вздремнуть? - обратилась она ко мне. - А то встал ты рано, собственные силы тоже дело важное.
  - Боюсь не заснуть, - ответил я ей. - Мысли какие-то мрачные блуждают, да и перед важным событием всегда не спится.
  - Это не проблема, увидимся на месте, - это были последние слова Ненависти, которые я услышал, перед тем как погрузиться в сон. Меня отключило, словно от анестезии перед операцией.
  
  Старая знакомая
  Снов не было, и это радовало. Постоянные видения и беседы во сне меня выматывали эмоционально. Мне казалось, что я уже начинаю путать реальность и наваждения. Потому нынешний сон, который был больше похож на затяжное моргание, устраивал меня в полной мере.
  Открыв глаза, я обнаружил себя за рулем трака на парковке какого-то мотеля. Контроль над телом вернулся, вместе с ним пришло ощущение нереальной силы. Так свеж и бодр я не был никогда, словно выспавшись за все годы и выпив несколько десятков кружек кофе, растворенного в энергетике.
  - Как ощущения? - спросила меня Ненависть.
  - Необычно, - признался я.
  - Мы на месте. Грузовик оставляем тут. Загляни в прицеп, подпитайся от Маши с водителем, - вступил в разговор Страх.
  Мне было очевидно, что тело - это лишь инструмент и способность забирать силы подвластна и мне, не только моим чувствам. Но что-то в этом было неприятное. Одно дело - тянуть силу из простых смертных, даже не трогая их, притом что они подчас даже не замечали этого, другое дело - прикасаться и доводить человека до потери сознания.
  - Не трусь, - подбодрил меня Гнев все тем же жутко знакомым мне голосом, который я никак не мог вспомнить, - это просто. Да и тебе придется научиться делать это самому. Мы, пока ехали сюда, несколько раз повздорили, определяясь, кому следующему управлять тобой, не стоит создавать такие конфликты.
  Спорить и возражать смысла не было. Для меня тоже было малоприятным пребывание в застенках собственного сознания, одна из тех клеток, которые я так старался избежать.
  Выпрыгнув из кабины, я направился к прицепу.
  Совершая некоторые действия в спешке, мы не всегда оцениваем последствия, тем более если они никаким образом не влияют на нас. Вот и сейчас ни я, ни тем более мои чувства не подумали о том, что Маша с Костей были вынуждены с крепко завязанными конечностями и кляпом во рту пролежать в бессознательном состоянии на полу прицепа, который был в постоянном движении на протяжении шести часов.
  Многие функции нашего организма отключаются, когда его хозяин сам находится без сознания, за исключением необходимых и неизбежных естественных его нужд. Именно поэтому весь прицеп успешно пропах мочой, владельцы которой последующие несколько часов успешно катались по ней же при каждом маневре грузовика.
   Водителю было проще, он все еще лежал без сознания и не предполагал, в какой неприятной ситуации находится. А вот Маша, судя по ее взгляду, уже как минимум несколько часов осознавала, что с ней происходит. Но никак не могла этому помешать, потому что мои чувства вложили все свои недюжинные навыки по вязанию узлов и зафиксировали ее так, что руки и ступни уже начинали синеть.
  - Это нехорошо, - сказал я вслух, стараясь подойти поближе к Маше, не наступив в лужи зловонной жидкости, - об этом-то мы и не подумали.
  Мокрая дурнопахнущая Маша с залитыми гневом глазами уже не была столь привлекательна, как утром, я бы даже сказал, что сейчас она отталкивала.
  - Я приношу свои искренние извинения, - попытался я объясниться перед ней, она же в ответ резко заерзала всем телом, пытаясь подползти ко мне, что-то мыча через кляп и сверля меня гневным взглядом.
  - Не стоит ей развязывать рот, - шепнула Страсть.
  - Сам понимаю, - поддержал я ее, - какая же оказия все-таки. Как мне теперь ее силы забирать, даже трогать ее не хочется.
  Услышав мои слова, Маша перестала ерзать и сменила свой взгляд с гневного на умоляющий, мотая головой в знак своего нежелания делиться только вернувшимися силами.
  - Сама посуди, - обратился я к ней, - развязать и отпустить я тебя не могу. Ты меня, конечно, не убьешь, но глаза точно выцарапаешь, а лежать в сознании в таком месте тебе совсем не понравится. Сейчас заберу твои силы, ты вновь отключишься, а я тебя развяжу, и как только ты придешь в себя, сможешь привести себя в порядок, хорошо?
  Видимо, смирившись со своим положением, она расслабилась и легла на спину.
  Все еще балансируя между большими скоплениями мочи, я подобрался к ней поближе, положил одну руку на голову, вторую на сердце. Энергия мигом хлынула из ее тела, пробираясь от кончиков моих пальцев и разливаясь по всему телу. Это было очень приятно, вызывая некую эйфорию, сравнить которую я не мог ни с чем, разве что усиленным во стократ ощущением от питания простым человеком в мою бытность простого носителя.
  - Хватит! - крикнул у меня в голове Страх, я отдернул руки. - А то убьешь ее.
  Следующим на очереди был водитель, проделав идентичные манипуляции, я развязал обоих носителей и вышел из прицепа, отряхивая влажные руки.
  - Мне нужен душ, ну или как минимум вымыть руки, несколько раз, - сообщил я чувствам и направился в сторону мотеля.
  К моему счастью, на его первом этаже находился не только бесплатный туалет, но и душевые кабины, так что я решил полностью освежиться и окончательно избавиться от запаха мочи, преследующего меня.
  Несмотря на свою бесплатность, душ содержался в хорошем состоянии, отсутствовало только мыло и полотенца, которые можно было приобрести за небольшие деньги в регистратуре, о чем информировала табличка при входе. Денег у меня не было, можно было, конечно, воспользоваться стазисом, но было жалко тратить силы и не хотелось привлекать еще больше внимания, тем более летняя жара сама бы справилась с моей сушкой.
  Раздевшись, я вошел в душевую кабинку и включил воду. Попытки оттереться от запаха без мыла не увенчались успехом, да и тело в целом не чувствовало себя чистым.
  - Не мучайся, - услышал я знакомый женский голос, - на, возьми, - в мою душевую кабину просунулась женская рука с мылом.
  Выглянув, я увидел Людмилу с ее дружелюбной улыбкой.
  - И давно следишь за мной? - без приветствия забрав мыло, спросил я.
  - С логистического центра. Не могла же я полностью довериться обычному носителю, - как всегда, честно ответила она, намекая на Скуку.
  - И как мои чувства не заметили вашего присутствия?
  - Кто сказал, что они не заметили? - Люды не было видно из душевой кабины, но я был уверен, что она улыбается.
  - А вот это мне уже интересно, - обратился я к своим чувствам. - Как это понимать?
  - Как здравый смысл, - первой заговорила Страсть. - Мы не рушим твой план, мы лишь принимаем помощь, неожиданно появившуюся извне.
  - Пока ты спал в своем сознании, мы сделали небольшую остановку, потому что почувствовали Люду, - повествование продолжила Ненависть, все-таки она выполняла у них некую лидирующую роль, как самое раннее чувство во мне. - Мы готовы были дать ей отпор. Но она предложила помощь, гарантируя отсутствие каких-либо экспериментов на нас, уверяя, что союз с потерянными был лишь фикцией для контакта с Видящим и определения Сосуда в рядах носителей. Теперь же им важнее спрятать тебя от комиссаров на условиях взаимной выгоды.
  - Звучит как наиболее заманчивый вариант, - согласился я. - И что же вы ответили?
  - Что ты не согласишься на это, пока твои родные не будут в безопасности, - сказал Страх.
  - Молодцы, горжусь вами, - похвалил я свои чувства. - Уже без меня решаете вопросы и выдвигаете требования.
  - И мы принимаем твои условия, - вновь заговорила Людмила. - Мы здраво оцениваем твою мощь, и нам прекрасно понятно, что силой тебя не заставить, у нас нет такого человеческого ресурса, как у комиссаров. Потому мы согласны помочь тебе выкрасть жену и дочь и в дальнейшем обеспечить вашу безопасную жизнь под нашим покровительством.
  - Что подразумевается в житье под вашим покровительством? - поинтересовался я.
  - Как ты наверняка догадываешься, совершенные не обременены политическими войнами и дележкой территории. Мы единая структура по всему миру. К сожалению, очень малочисленная, несмотря на преимущество в силе. Наша главная задача - выжить, не дав комиссарам окончательно уничтожить нас всех. К счастью, они очень любят собачиться между собой, что дает нам хоть какую-то возможность потихоньку развиваться и отбиваться от них. Довольно часто совершенные из других стран прилетают нам на помощь для восстановления баланса сил, иногда мы летаем помочь им. Сейчас, к примеру, на замену погибшему Евгению - водитель, которого ты добил в камере - прислали очень сильного мужика из Канады, он столь же малообщителен, но раза в полтора мощнее Евгения. - Я, помывшись, выключил душ, Людмила протянула мне полотенце, которое оказалось так же весьма кстати, как и мыло. - В общем, для нас не проблема увезти тебя на другой край света, минуя паспортный контроль, и делать это несколько раз в год, предоставляя жилье, питание и все, что хочешь.
  Впервые мне делали очень заманчивое предложение, и это был реально выход.
  - И почему же вы мне раньше это не предложили? - искренне удивился я. - До того как я узнал, что моя семья в руках комиссаров.
  - Как видишь, мы не успели. Оперативно среагировал ныне покойный Михаил. Конечно, нам хотелось это сделать до того, как комиссары начнут манипулировать тобой твоими близкими.
  - Хорошо, - натягивая джинсы, продолжил я. - И какие же у нас изменения по плану?
  - Практически никаких, не считая того, что с тобой пойду я и нас прикроет вновь прибывший из Канады?
  - И все? - удивился я.
  - Мы малочисленны, - напомнила она мне, - но ты сам видел меня в деле, да и Евгения. А Александр, парень из Канады, раза в полтора его мощнее, как я уже говорила. Свои силы ты и сам представляешь. Единственное и самое важное изменение твоего плана: наша цель - не убить как можно больше носителей и попытаться еще добраться до комиссаров. Нам нужно вытащить твою семью. Чем дольше ты будешь там находиться, тем больше сил смогут подтянуть комиссары. Тем более у нас есть информация, хоть и непроверенная, что в Москву были стянуты дополнительные носители из регионов.
  В завершение своей речи она протянула мне чистую, новую футболку.
  - Спасибо, - поблагодарил я ее. - Но есть еще вопрос будущего Веры. Со мной все понятно, я думаю, и Лену устроят постоянные путешествия и жизнь за чужой счет, но дочь будет расти, и ей захочется строить свою жизнь.
  - Образование мы ей дадим лучше, чем в любой школе и вузе, а к своему совершеннолетию она довольно сильно изменится внешне, что позволит ей начать жизнь в любой стране мира по ее выбору. Через десять-пятнадцать лет о Вере, скорее всего, забудут, - попыталась успокоить меня Люда.
  - А обо мне забудут? - с усмешкой спросил я.
  - На этот вопрос могут ответить только комиссары. Но судя по тому, сколько сил брошено на тебя, у них, скорее всего, нет альтернативного варианта. Так что скрываться тебе не одно столетие, - не стала она врать мне.
  - Понятно, - больше сказать было и нечего.
  Предложение совершенных действительно было хорошим, да и скорее всего, единственно возможным в реалиях моей ситуации. Только расстраивало меня, что вновь я действую по чужому плану, хоть и максимально приближенному к моему, и вновь выбора у меня нет. Но мне было не привыкать.
  У выхода из мотеля нас уже ждала машина, в этот раз это был не пафосный черный джип, а среднестатистическая недорогая иномарка.
  - Чтобы не привлекать внимания, - сказала Люда, видя мой немой вопрос в глазах.
  За рулем сидел тот самый Александр, визуально он был даже меньше предыдущего водителя - Евгения, но что-то в его взгляде говорило, что он был создан для того, чтобы разрывать людей голыми руками.
  Мы сели в машину, канадец поздоровался с нами сухим "Хай" и нажал на педаль газа, резво выруливая на дорогу в сторону дачи подруги матери жены.
  Часы на приборной панели показывали "20:17", это не говорило мне ни о чем. Последний раз, когда я знал текущее время, было четыре утра, когда Маша пришла вытаскивать меня из плена комиссаров.
  - Мы будем импровизировать или все же придерживаться какого-то плана? - разорвал я тишину, царившую в салоне.
  - Планировать что-либо трудно. Мы даже не представляем, сколько там носителей, - ответила Люда. - Нашей задачей было просто следить за грузовиком, но ты, как всегда, все перевернул, и нам уже пришлось импровизировать. В наши планы никак не входило опять лезть на рожон с комиссарами, но ты не оставляешь нам выбора.
  - Простите, что я всем так порчу планы, - ответил я на ее претензии.
  - Ничего страшного, мы умеем приспосабливаться, - Люда, видимо, совершенно не поняла моего сарказма. - Дача точно под наблюдением. Возможно, после твоего побега наблюдение усилено, потому что ты довольно предсказуем и комиссары предполагают, что ты вновь попытаешься спасти родных.
  - То я все переворочаю, то я предсказуем, люди, вы уже определитесь, - с легким смешком перебил я ее речь.
  - Во-первых, мы не люди, - зачем-то конкретизировала Люда, хотя я сам это давно уже понимал. - Во-вторых, в этом и трудность работы с тобой для всех окружающих. Будучи носителем, ты каким-то образом сохранил в себе многие человеческие качества. Возможно, ты сам и не замечал, но тебе присущи не только чувства, живущие в тебе. Порой ты ведешь себя как полноценный человек. Даже твое стремление спасти семью идет вразрез со всем, ни одно активное в тебе чувство не могло бы вызвать такую привязанность к ним.
  - А как же нежность? - вновь перебил я ее.
  - Нежность - очень кратковременное чувство и, как правило, требует объекта нежности рядом с тобой. Твое же поведение, скорее всего, можно назвать некой ответственностью перед семьей. А по отношению к дочери даже любовью, просто ты сам этого не понимаешь. Скорее всего, это связано именно с тем, что ты Сосуд, и в процессе созревания сохранил в себе гораздо больше чувств, чем нужно комиссарам. Но это в любом случае странно. Прочие Сосуды с трудом выдерживают то количество чувств, которое заведомо в них взращивается. Ты же нацеплял ненужных и чувствуешь себя вполне хорошо. Более того, обладаешь гораздо большей силой, чем все предшествующие тебе Сосуды.
  - Какая интересная информация, и как давно вам это известно? - поинтересовался я.
  - Это лишь предположение. Комиссары, возможно, еще и не догадываются об этом, а может, и догадываются, раз так быстро решили шантажировать тебя семьей.
  - Очень уже много неопределенности. Возможно, усилили охрану, возможно, догадываются, - повторил я ее слова.
  - За комиссарами очень трудно следить. Они скрываются даже от своих подчиненных. Мы не раз внедрялись под видом обычных носителей, но либо их быстро рассекречивали предатели совершенные, как Сивка и Михаил например, или же не было никакого толку. Простого носителя держат на службе от силы лет десять, а потом подстраивают несчастный случай или отправляют на суицидальную миссию. В элитных отрядах дают пожить подольше, лет двадцать, чтобы они успели передать свои знания и навыки новичкам.
  - Удобный способ не выращивать себе конкурентов, - резюмировал я.
  - Именно. Чтобы никто не начинал задавать самому себе вопросы: а зачем я это делаю, ради чего мое существование. Идеологическая мысль служения родине, во-первых, близка не всем, во-вторых, довольно быстро рушится, и носитель начинает копать и интересоваться, а это мешает правящей верхушке. Потому очень узкий круг живет вечно, только сами комиссары и наиболее перспективные носители, способные, если что, заменить кого-либо из комиссаров.
  - Умно. Не пойму только, какой толк жить вечно, притом что ты всегда обязан скрываться? - задал я вопрос, который уже давно волновал меня.
  - Мне кажется, любое живое существо хотело бы жить вечно, обычный инстинкт выживания, если ты можешь, почему бы и нет. Я, конечно, не беру в расчет обычных людей, которые в своей эволюции достигли таких вершин, что придумали самоубийство, - с некоторым презрением подметила Людмила. - И к тому же есть версия, что комиссары только делают вид, что прячутся и ведут затворнический образ жизни. А на самом деле они живут как обычные носители, и их можно увидеть и даже поздороваться в вашей конторе, только ты никогда не узнаешь, что на самом деле это комиссар.
  - Слышал уже такую версию. Молодцы они, конечно.
  - Кто? - не поняла меня Люда.
  - Комиссары. В целом они проделали большую работу, чтобы их структура так четко работала. Контролируемая текучка кадров, практически полная лояльность подчиненных, участие в управлении только в крайних случаях, хороший, устоявшийся бизнес, - разъяснил я ей.
  - Если быстро и жестко убирать всех неугодных, а каждые десять лет, в качестве профилактики, вообще всех, то, конечно, твоя маленькая страна будет казаться неким утопическим обществом, - сказав это, Людмила отвернулась обратно. - Самые первые носители были людьми из самых высоких слоев общества, для них жизнь простых людей никогда не представляла ценности, главным всегда была власть. Даже деньги не имеют значения, они скорее вынужденная мера, способная подкрепить твою власть.
  - Так в этом нет ничего нового, ни для меня, ни для всего мира, - поразился я странным возмущениям совершенной. - Более того, как я понимаю, ваша вражда строится исключительно на дележке именно той же самой власти. Просто вам труднее доминировать, так как вы в вашем обществе все равны. А комиссары создали систему, идентичную любому правительственному режиму осовремененного мира, в которой физиологически равны все, а вот материальная разница позволяет выделить стадо и кидать его в пекло междоусобных войн.
  - Наша борьба за власть, к сожалению, закончилась очень давно, - печально ответила она мне, - сейчас мы боремся исключительно за выживание.
  Дальше я решил не продолжать этот разговор, в нем просто не было смысла. Как в любом конфликте, каждый был прав со своей стороны, и уж точно не мне предстояло разбираться в том, кто был правее. Мне надо было разобраться хотя бы в своей маленькой войне против всех.
  
  Очередное похищение
  География моих перемещений была до боли скудна. Во всех местах я побывал не раз, за исключением тайной базы англичан. И сейчас уже третий раз за последние три дня я ехал по Ленинградскому шоссе, и снова поездка не предвещала ничего хорошего, а лишь пугающую неизвестность.
  Ехать в одной машине с совершенными было довольно дискомфортно, я до сих пор не был уверен на все сто процентов, что они не могут читать мои мысли. Но в любом случае они точно слышали мои чувства, что не давало возможности хоть как-то с ними посоветоваться, а сидеть в тишине и в очередной раз заниматься самоанализом или оценкой ситуации сил уже не было, за эту неделю я этим занимался чаще, чем за всю свою жизнь. Потому было принято решение завести хоть какую-то беседу, чтобы скоротать время и, возможно, узнать что-то у моих новых друзей.
  Общаться на политические темы не стоило. Как я уже понял, в любом обществе и в любые времена они очень опасны и скорее приведут к недопонимаю, чем согласию, потому выбор пал на максимально нейтральные темы.
  - Людмила, а сколько тебе лет? - столь прямой вопрос мог легко обидеть женщину, но что-то мне подсказывало, что половая принадлежность вообще не волновала совершенных.
  - С момента рождения тела или с момента становления совершенной? - уточнила она у меня.
  - Давай с момента рождения тела, - меня слегка смутило такое уточнение.
  - Сто двадцать три, - с завидной точностью ответила она.
  - Ну значит, молодая еще?
  - По нашим меркам - да.
  - А твоему иностранному коллеге?
  - Он совсем молодой, инициирован два года назад.
  - Это он за два года так раскачался или сразу был такой горой мышц со взглядом убийцы? - с заднего сидения было хорошо видно, как спина канадца выступает далеко за пределы его кресла, наверно, ему было очень неудобно сидеть.
  - Стероиды, - неожиданно канадец ответил мне на чистом русском языке, - интенсивный курс. Доза превышена в пять раз по сравнению с критической отметкой для обычного человека, плюс ежедневные четырнадцатичасовые тренировки и правильное питание.
  - Классно, когда твой организм способен выдерживать экстремальные нагрузки и ты способен есть здоровую пищу круглыми сутками, не обращая внимания, насколько она гадкая на вкус, - подметил я. - Откуда такое владение русским языком?
  - Мы знаем практически все языки, - ответила мне Людмила, - память поколений, как ты наверняка уже слышал. Каждый раз размножаясь, человек передает часть чувств своим потомкам, которые содержат всю накопленную информацию. Так что если чувству удается захватить тело, он в полной мере может пользоваться всей информацией, накопленной за все время существования нас как личностей.
  - Интересная конкретика, - обратил я внимание на слова Люды. - Что значит существование вас как личностей?
  - Изначально мы паразиты.
  - Да по большому счету вы и сейчас паразиты, - не подумав, ляпнул я, чем вызвал гневный взгляд канадца в зеркало заднего вида, а Людмила даже повернулась ко мне.
  - Паразит живет за счет другого существа, мы же полноценные личности, пускай и в чужом теле, - сдержанно, но жестким тоном пояснила она мне. - До появления общества совершенных, несколько сотен тысяч лет мы были паразитами. Любой процесс захвата тела пресекался извне простым убийством, что не давало нам возможности полностью овладеть им. Этот период нашей истории мы практически не помним, потому принято считать началом нашей истории день, когда чувство впервые полностью овладело человеком.
  - Все же мы пошли все не от одного человека, как возможна память поколений? - решил я сменить тему паразитизма, чувствуя, что моим собеседникам она еще более неприятна, чем политика.
  - Не будь максималистом, - упрекнула меня Люда, - это свойственно подросткам. Конечно же, не каждый из нас осведомлен так же, как и прочие, но мы всегда охотно делимся друг с другом важными знаниями. А ненужную информацию или малозначительную просто забываем.
  - Разговоры - это хорошо, - неожиданно заговорил Александр. - Они позволяют узнать об оппоненте некоторую информацию и помогают наладить дружескую атмосферу, - мне не до конца было понятно, к чему он ведет, так резко сменив тему. - К сожалению, сейчас на это у нас нет времени. Незнание обстановки не дает нам права надеяться только на наши силы, везение и импровизацию. Нам нужен хоть какой-нибудь план действий.
  Здоровяк был прав, хоть и непонятно, для чего нужно было столь многословно выражать свое предложение, которое можно было уместить в пару слов.
  - Я так понимаю, нашего иностранного гостя, - кивнул я в сторону Александра, - никто в лицо еще не знает?
  - Да, - лаконично ответила Люда.
  - Нужно этим воспользоваться, - констатировал я очевидное. - Самое важное - максимально быстро определить, где находятся Лена с Верой, и устранить окружающих их носителей, или кто там будет у них в охране. А дальше уже просто выводить их.
  - Мы уже поняли, что для тебя важна их безопасность, - вновь заговорил канадец. - Не нужно говорить нам очевидные вещи, это не план.
  - Ну раз так, предлагай сам, - не то чтобы я обиделся, но мое эго было немножко уязвлено.
  - Вот это верное решение, поддерживаю, - несмотря на их человеческий облик, совершенные не всегда понимали мои интонации. При этом те из них, кто долго прожил с носителями, тот же самый Сава, общались вполне адекватно, как нормальные люди. - В тебе достаточно много силы, - продолжил Александр, - это позволит тебе почувствовать носителей на гораздо большем расстоянии, чем они тебя. Скорее всего, у них есть штаб в какой-либо машине неподалеку либо в соседних домах. Сомневаюсь, что они находятся в одном доме с твоими родными, учитывая, что там еще твоя теща и ее подруга.
  - Кстати, в понедельник я их там вообще не видел, - вспомнились мне события двухдневной давности.
  - Скорее всего, их под каким-либо предлогом увели оттуда или же вообще держали в стазисе, пока происходила ваша встреча, не думаю, что она была долгой, - сказала Людмила.
  - Не была, - подтвердил я ее догадки. - Интересно, что они рассказали Лене, и как объяснили Вере все происходящее, и как это теперь отразится на ней?
  - Она еще маленькая, скорее всего, это будет преподнесено ей как сон, тем более вы были там вечером, - предположила Люда. - Тебя увезли, ее напоили успокоительным, а утром Лена убедила ее, что это все сон, потому что папочка давно мертв.
  - Папочка для нее в затяжной командировке, - ее прямота иногда вызывала раздражение.
  - Без разницы, скорее всего, только Лена немножко в курсе происходящего и то, скорее всего, накормлена ложью, комиссары в этом профи, - тем же тоном продолжила Люда.
  - Можно я уже продолжу по существу? - перебил нас Александр. - Нам ехать осталось полчаса, а вы не можете дослушать план.
  - Реки, - дал я ему слово.
  - Ты определяешь, где их штаб, мы идем к нему, ты даешь мощный стазис, чтобы вырубило только носителей, а не нас вместе с Людой, - пояснил он для верности. - Пока они стоят без движения, восстанавливаешь свои силы за счет них. Одного носителя не трогаешь, желательно понять, кто из них координатор, он обладает наибольшей информацией, необходимой нам. Мы его обыскиваем, пока он без движения, на предмет всяких тайных кнопок, раций, гарнитур и прочего. Потом снимаем стазис и выпытываем всю необходимую информацию. По получению оной также забираешь его силы. Дальше, уже имея хоть какое-то представление о расположении агентов комиссаров, решаем, как действовать на месте.
  - А если он соврет? - ткнул я на слабое место плана Александра.
  - Да, тут загвоздка. Но как показывает практика, если человеку сломать палец, выдрать несколько зубов и попросить сказать правду, а в случае вранья пообещать поломать все остальные пальцы и вырвать остальные зубы, он с вероятностью 99 % скажет правду, - совершенно спокойным тоном ответил он на мой вопрос. - В любом случае операции такого рода всегда сопровождаются неожиданностями, и спланировать их досконально просто невозможно. Но если он соврет, я точно вернусь к нему и сделаю обещанное.
  - Засим и порешили, - подытожил я.
  Начатая мной беседа была выведена в обсуждение плана, что было, конечно, правильно, но четко намекало на то, что светские беседы со мной вести не очень хотят. Канадец сам по себе был мужик деловой, а Люда, скорее всего, относилась ко мне с опаской и недоверием, потому была явно напряжена. Учитывая, что последняя встреча со мной закончилась для нее потерей мизинца и одного из совершенных, убитого мною, хоть и из благих намерений, в общем, ее можно было понять.
  Я решил остаток пути провести все же в тишине, но и не погружаясь в самоанализ, который последнее время скатывался в самонакручивание и приводил к преждевременным появлениям лишних чувств.
  Старательно не пуская мысли в свою голову посредством напевания про себя песенки крокодила Гены, я наблюдал за закатом.
  Как и говорил иностранный совершенный, носителей, охранявших моих родных, я почувствовал за километр. Чтобы не привлекать внимания, машина была брошена на дороге, на территорию садового товарищества мы вошли на своих двоих.
  При выходе из машины часы показывали 21:56, было уже довольно темно. Так любимые мною светлые и короткие июньские ночи остались, очевидно, в июне, сейчас же нас явно окутывала августовская ночь, теплая, я бы даже сказал душноватая, но уже темная, напоминающая о приближении осени.
  Приблизившись на расстояние, при котором я мог точно определить позицию и количество охранников, мы остановились в тени деревьев.
  Предположение Александра о штабе было частично верно, за исключением того, что я чувствовал носителей во всех соседних домах дома подруги тещи, что делало проблематичным определение, где же именно штаб. На самом же участке, где находились мои родные, носителей не было.
  - Они в каждом соседнем доме, - поделился я информацией с совершенными, - по пять человек в каждом.
  - Это усложняет задачу, - в этот раз Александр был очевиден. - Они следят за домом, так что подобраться к нему незамеченным будет невозможно.
  - Незамеченным ты бы не подобрался, даже будь они только в одном доме, - точно подметила Люда. - В любом случае они не будут набрасываться на каждого прохожего, идущего мимо участка Лены, и этим нужно воспользоваться. Для этой роли сойдешь только ты, Саш, нас с Алексеем знают в лицо.
  - Не вариант. Если в одном из домов есть совершенный, мы сразу почувствуем друг друга, и на меня сбегутся со всех домов разом, если просто не пристрелят издалека, - разгромил канадец план Люды.
  - Вам не кажется, что самое простое - нам максимально быстро добежать до дома, выломать дверь без всякого стука и ждать, пока дом окружат носители, - предложил я.
  - И что дальше? - канадец смотрел на меня как на дурака.
  - А дальше я даю стазис, и все сбежавшиеся охранники стоят смирно, пока мы вытаскиваем Лену и Веру.
  На несколько секунд в воздухе повисла тишина.
  - А вот это может сработать, - заговорила Люда.
  - Сомневаюсь я, что они побегут разом из всех домов, - подметил Александр.
  - Ну не все прибегут, и что? - продолжил я. - Даже если они откроют огонь по нам, в стазисе пули остановятся, делая нас неуязвимыми для них.
  - Тогда лучше идите без меня, а я к моменту стазиса подгоню машину, - предложила Люда, - вы запрыгните, и я дам по газам.
  - Это очень рисковый и сомнительный план. Но видимо, другого нам не придумать, - смирился канадец. - Если среди них все же есть совершенный, это очень сильно подпортит нам всю задумку.
  - Прикрой лицо, чтобы не поняли, кто ты. Не переусердствуй со стазисом, мы с Сашей должны быть в деле, - сказала мне Люда и пошла к машине.
  - Нам надо поменять позицию так, чтобы входная дверь была перед нами, - скомандовал канадец. - Как только мы окажемся в радиусе пятидесяти метров, нас сразу почувствуют. У нас будет всего несколько секунд, чтобы ворваться в дом, дверь буду вышибать с лету.
  Нам пришлось обойти участки по соседней улице, чтобы выйти к месту, откуда было бы удобно бежать к дому. Радовало, что входная дверь летнего домика была деревянной, что гарантировало успешность ее устранения. Я снял футболку и повязал ее на голову, так, чтобы не было видно лицо, оставив только щель для глаз.
  - Тянуть нечего, - сказал канадец и резво побежал - с завидной скоростью для его комплекции.
  Наблюдая столб пыли, поднимающийся за бегущим Александром, меня одолевали сомнения в моих способностях догнать его, но как оказалось, они были напрасны. Накопленная энергия позволила мне довольно быстро его настигнуть и даже обогнать.
  - Не трать силы и не перегружай мышцы, завтра ходить не сможешь, - услышал я крик здоровяка позади меня.
  Он был в полной мере прав. Можно было вложить все силы в свои физические возможности, но это никаким образом не отменяло того, что мое тело не было к ним подготовлено. Я сбавил темп, дав ему меня обогнать.
  Не снижая скорость, совершенный плечом налетел на дверь, выломав ее вместе с петлями и частью проема, из дома раздались женские крики.
  Забежав следом, я увидел накрытый стол, за которым сидела Лена в компании тещи и хозяйки дома. Дамы среднего возраста истошно кричали, попутно бросаясь всем, что было на столе, в Александра.
  - Молчать! - проревел канадец, что сразу прекратило истерику.
  - Убивать, насиловать не будем, - заговорил уже я. - Пройдите, пожалуйста, в гостиную. Где Вера?
  - Елисей? - с сомнением в голосе спросила Лена, всматриваясь в мои глаза.
  - Да, времени нет, где Вера? - повторил я свой вопрос.
  - Что ты тут делаешь? - возможно, ее вопросы и были логичны и оправданы в данной ситуации, но меня они раздражали, я уже чувствовал, как к дому бежит полтора десятка носителей.
  - Мама? - услышал я детский голос со второго этажа.
  Не дожидаясь Лениного ответа, я побежал за Верой.
  Второй этаж не был разделен на комнаты, а представлял собой большое пространство с тремя кроватями, на одной из которых сидела Вера и терла глаза. Я быстро снял футболку с головы, чтобы не напугать ее.
  - Папа! - радостно прокричала она, и спрыгнув с постели, подбежала ко мне и повисла на шеи.
  Когда она прижалась ко мне, сердце непривычно, но уже знакомо екнуло. Я максимально сфокусировался на своих чувствах, стараясь понять, ждет ли меня непредвиденное наваждение, они молчали, сознание оставалось при мне. Полностью убедившись в своей дееспособности, я подхватил ее на руки и побежал вниз.
  Все прочие обитатели дома уже сидели на диване в гостиной, при моем появлении лицо тещи побелело, и она потеряла сознание.
  - Ты когда-нибудь уже исчезнешь из моей жизни? - спросила меня Лена. Вопрос был наверняка актуален для нее, но все равно задел меня.
  В бытность носителем мне было гораздо легче оперировать лишь ненавистью. Теперь же, под воздействием всех этих метаморфоз по наполнению меня чувствами, да еще и моя уникальность, о которой говорила Люда, играла явно против меня. Честно говоря, мне не нравилось вновь чувствовать себя существом, которое можно задеть, обидеть или унизить. Пускай это все было в легкой форме, не как при жизни, но даже эти второстепенные чувства проявлялись во мне все сильнее. Скорее всего, это было связано с тем, что я был накачан энергией под завязку.
  - Когда буду уверен на сто процентов, что вы в безопасности и вам с Верой ничего не угрожает, именно тогда я исчезну из вашей жизни окончательно, - ответил я.
  - Уважаемые! - прозвучал голос с улицы, он был мне знаком, но вспомнить его обладателя я не мог. - Поражен вашей грациозностью и скоростью, но все же настоятельно прошу, скорее даже рекомендую, покинуть дом с поднятыми руками. Вас окружают пятнадцать вооруженных людей, включая четырех снайперов. Вы будете схвачены в любом случае, но лишь вам выбирать, живыми или мертвыми.
  Прослушав эту тираду, я сразу вспомнил обладателя столь неповторимого стиля общения, это был Восхищение, с которым мы несколько раз сталкивались в конторе и который приехал в квартиру Видящего.
  - Давай стазис, чего ты ждешь? - обратился Александр ко мне.
  Сконцентрировавшись, я выполнил указ совершенного. Время остановилось. Канадец взял на руки застывшую Лену и Веру, мы вышли на улицу.
  Все пятнадцать носителей, окруживших дом, стояли неподвижно. Восхищение так и застыл с мегафоном у рта. От шума в некоторых домах включили свет, и были видны силуэты жильцов, с любопытством наблюдающих за происходящим. Комиссары уже перестали действовать скрытно, это говорило о том, что они начинают паниковать.
  - Я знал, что ты вернешься, - услышал я голос Савы, он стоял чуть правее владельца громкоговорителя. - А они мне не верили. И даже сейчас, пока бежали задерживать вас, убеждали меня, что это попытки потерянных выкрасть твою семью следом за тобой, а не ты.
  Раздался выстрел, пуля, войдя в зону стазиса, резко потеряла скорость и медленно плыла по направлению к Александру, он просто отбил ее ладонью.
  Я подошел вплотную к Саве. Мне было интересно, буду ли я испытывать к нему гнев или ненависть, но чувства молчали.
  - Удивительно, да? - заметил он мою растерянность. - Обладая столь большим количеством чувств, не говоря уже о тех мелких, которые по каким-то причинам остались тебе доступны, но ко мне ты безразличен.
  - Возможно, потому что я считаю тебя лишь пустой пешкой в этих играх, которая вынуждена пресмыкаться, чтобы хоть как-то выжить в этом жестком, особенно для совершенных, мире. Ты понимаешь, что, несмотря на тело, ты остался паразитом? - задал я ему провокационный вопрос.
  - Все мы в той или иной мере живем за чужой счет, - он пытался сделать вид, что его не задели мои слова, хотя я прекрасно видел, как ему это трудно. - Ты, например, многие годы питал свою ненависть, срываясь на родных. За которых теперь так бьешься, продолжая между тем делать их жизнь опасной и вряд ли приятной им. Но тебя это не волнует, ты просто хочешь жить и готов ради этого жертвовать свободой других, - он мастерски перевел разговор на меня.
  - Я надеюсь, ты понимаешь, что он просто тянет время? - вмешался в разговор Александр, который стоял чуть позади нас.
  - Конечно понимаю, - ответил я ему. - Этого хитрого старика я хоть знаю и недавно, но уже хорошо.
  - Я вам не собираюсь мешать, - Сава развел руками в недоумении. - Езжайте, мне с вами не тягаться.
  - Тут ты прав, - сказав это, я сильно ударил его в живот, он упал на землю и принялся хватать воздух ртом. - К твоему счастью, у меня совсем нет времени, а то, даже несмотря на отсутствие каких-либо эмоций по отношению к тебе, я бы с удовольствием сотворил с тобой то же самое, что с Михаилом.
  Даже если бы он что-то хотел сказать в ответ, вряд ли бы смог. Удар был очень сильный, обычного человека он скорее бы просто убил, Сава же остался в сознании, продолжая хватать воздух ртом и отхаркивая кровь.
  Из-за угла на скорости вырулила Люда, мчась на машине в нашу сторону.
  - Пока, Савелий, - наклонился я к нему. - Очень надеюсь, что в последний раз видел твою неприятную старую рожу.
  Я положил руку ему на голову и сердце, восстановив всю потраченную на стазис и удар энергию, он все равно остался в сознании.
  - Зря надеешься, - прошипел он.
  Реагировать на его реплики дальше не имело смысла, Люда уже остановилась у нас, канадец клал Лену и Веру в машину.
  Я сел на заднее сиденье рядом с семьей, совершенный занял место пассажира рядом с Людой. Она же, убедившись, что все в машине, нажала педаль газа, и мы, оставив за собой густые клубы пыли, дернулись с места. Были слышны еще несколько выстрелов, пули от которых даже не долетели до нас, видимо, так и оставшись в стазисе.
  
  Феликс
  - Ой! А как мы оказались в машине? - спросила Вера, как только мы выехали за пределы стазиса и они с Леной вновь оказались во власти обычного течения времени.
  - Это волшебство, - сдуру ляпнул.
  - Наверно, это сон, как в тот раз, - продолжила дочь, - когда мне приснилось, что ты приехал сюда и еще был как-то дядя старый. Он мне не понравился, а потом тебя почему-то увезли, а еще я плакала.
  - Это, доченька, точно не сон, а суровая действительность, - в разговор вступила Лена, которая явно не была рада меня вновь видеть, - но меня больше интересует, кто эти люди и куда мы едем.
  - Да, пап, куда мы едем? - дочь взобралась ко мне на колени и обхватила мои руки.
  - Вера, сядь нормально, я тебя пристегну, и так без детского кресла едем, да еще так несемся, - скомандовала жена. Нехотя ребенок слез с меня и уселся по всем правилам перевозки.
  - Мы едем к моим друзьям, поживем у них некоторое время, - ответил я Лене и Вере.
  - Я так понимаю, наше мнение тут роли не играет, - Лена с годами стала действительно жестче, хотя наверняка это была по большей части моя заслуга.
  - Нет, - смысла юлить и лукавить не было, - если бы ты была в курсе всего происходящего, я уверен, ты бы поддержала меня.
  - Не надо быть столь уверенным, - осадила она меня, - я уже не та Лена, а ты совсем не тот Елисей. Но я готова выслушать тебя, вдруг действительно это единственный путь для нас всех.
  - Позже, - я не хотел что-либо объяснять при Вере.
  - Ну ладно, мы люди подневольные, не нам условия ставить, - закончила разговор Лена.
  Понять ее можно было, со мной всегда было непросто, но тогда я просто был локальным деспотом и тираном, а не человеком, который похищал ее с ребенком посреди ночи и увозил в неизвестном направлении.
  Не один раз я задавал себе вопрос, почему Лена вышла за меня замуж и родила от меня ребенка. Эти мысли посещали меня и в моменты раскаяния, когда мы еще были семьей, и после смерти. Я никогда не пытался казаться лучше, всегда был вспыльчив и негативен ко всему окружающему меня, но что-то влекло ее ко мне. Хотя существует множество примеров несчастных семей, где жена держится за мужа-алкоголика, еще и содержит его, терпя от него побои и постоянные запои. Вся эта женская любовь была из области явлений, недоступных для понимания среднестатистического мужчины. Потому я решил завязывать думать об этом, тем более это все уже было дело минувших дней, наши нынешние отношения с Леной трудно было вообще назвать отношениями.
  - Пап! - выдернула Вера меня из мыслей. - А ты надолго останешься с нами? Или опять куда-то уедешь?
  - Я делаю все возможное, чтобы теперь быть всегда с вами, - улыбнулся я дочери и взял ее за руку, она улыбнулась.
  Лена наградила меня то ли саркастическим взглядом, то ли уничижительным, но промолчала.
  Люда вела машину быстро и уверенно, она выбирала преимущественно объездные шоссе, стараясь избегать крупных населенных пунктов. После очередного резкого поворота я окончательно убедился, что уже сам не понимаю, в каком направлении мы едем, продолжаем ли мы отдаляться от Москвы на северо-запад, или же наоборот, едем обратно в нее, а может, вовсе пытаемся ее обогнуть.
  - Ты же понимаешь, что похитил нас? - Лене не удалось сдержаться, видимо, осознание произошедшего постепенно доходило до нее. - Ты, возможно, мою маму до инфаркта довел, - вспомнила она обморок тещи.
  - С вашей мамой все в порядке. Обыкновенная потеря сознания, - попытался успокоить, хотя скорее просто влез в разговор Александр, - с ней все будет в порядке.
  - Не будет! - Лена заводилась и повышала голос. - Когда она придет в себя и увидит общий погром и что нас с Верой нет, сомневаюсь, что она будет спокойна.
  - Точно не будет, - подтвердил я слова жены, вспоминая истеричный характер тещи. Слава богу, Лена пошла в отца, она была гораздо спокойнее ее, да и в целом больше похожа на тестя.
  - Ну надо же! Посмотрите на него, он такой спокойный и соглашается со мной, - она уже не обращала внимания на Веру, которая вжалась в кресло, видимо, впервые видя такую маму. - Ты вообще понимаешь, что ты творишь? Сначала исчезаешь на полтора года, потом появляешься. Меня похищают какие-то люди, потом еще люди приезжают за тобой, увозят тебя, говорят, что теперь ты меня не побеспокоишь и лучше о тебе просто забыть. И вот спустя два дня вновь я тебя вижу.
  Машина очень мешала ее жестикуляции, она постоянно задевала руками то потолок, то переднее сиденье, то дверь. Мне ответить было нечего, да и Лене этого не нужно было, она просто хотела выговориться. Далее пошли обвинения в испорченной жизни и прочие темы, которые свойственны любым семейным ссорам, ну или людям, которые достаточно долго прожили вместе, чтобы знать болевые точки друг друга и искусно нажимать на них во время ругани.
  У Веры уже текли слезы по щекам, Лена этого не замечала.
  - Ты потом мне все выскажешь, давай не при Вере, она уже плачет, - обратил я ее внимание на дочь.
  - Теперь ты еще и ей прикрываешься? - мой комментарий не возымел должного результата, а лишь подлил масла в огонь. - Хуже отца, чем ты, нет! До своего исчезновения не занимался ей, а тут какая забота.
  Вера, обняв меня, тихонько плакала. Я прекрасно понимал жену, но эта истерика не имела никакого смысла, а несла лишь деструктивный характер для всех. Я протянул руку и положил ей на голову.
  - Что? - прервав свою гневную речь, она дернулась, почувствовав мое прикосновение.
  - Отдохни, - ответил я ей и забрал часть сил, она закрыла глаза и потеряла сознание, я посадил ее тело на кресло и пристегнул ремнем.
  - Что с мамой? - вытирая слезы, спросила Вера.
  - Она устала. Уже ведь ночь, еще и испугалась новых папиных друзей. Поспит, ей станет легче. Может, тебе тоже поспать? - ответил я дочери.
  - Попробую, - ответила она и закрыла глаза, прижавшись ко мне.
  В машине воцарилась тишина, которую нарушал только шум дороги. Что-либо обсуждать не имело смысла, да и не хотелось мешать засыпать Вере, хотя, судя по мирному похрапыванию, она это сделала спустя минут пять после того, как закрыла глаза.
  В целом наша спонтанная операция была проведена довольно успешно. Несмотря на мои первоначальные планы разорвать всех на кусочки, удалось избежать жертв, хорошо это или плохо, скорее всего, ясно будет потом. Может быть, и стоило убить Саву, но мне не хотелось опускаться до их уровня пренебрежения к людям и прочим живым существам, чем они в полной мере и пользовались.
  Погони за нами не было, скорее всего, некому было гнаться, стазис я ставил мощный, значит, просуществовал он минимум минут тридцать, а снять его смог бы только равный мне по силам, а судя по рассказам совершенных, таких, по крайней мере в России, пока что не было.
  Двухполосная извилистая дорога вела нас через неприглядные леса, по крайней мере в ночи казалось, что они очень дремучие, встречные машины встречались все реже, за нами машин не было вовсе.
  - Мы едем в ваше убежище? - поинтересовался я у Люды.
  - У нас дела не очень, но все же не настолько, чтобы мы прятались в убежище, - ответила она. - Мы едем к Феликсу, он уже решит, куда именно нам ехать.
  - Значит, у вас несколько мест обитания? - уточнил я.
  - Алексей, буду честна. Мы не уверены на все сто процентов, что сможем уберечь тебя от комиссаров, и они не доберутся до тебя, или что ты не решишь сбежать от нас. Потому я не могу просто так раскрывать тебе информацию, где наши "убежища", как ты их назвал, из-за опасения, что в будущем эта информация может попасть не в самые хорошие руки, - честно ответила мне совершенная.
  - Справедливо, - согласился я, - меня трудно назвать послушным и усидчивым мальчиком. Феликс, как я понимаю, ваш главный?
  - У нас нет иерархии как таковой, просто он самый старший совершенный из нас, по крайней мере на территории России.
  После ее слов лес неожиданно расступился, и мы выехали на дорогу, идущую по полям, вдалеке виднелись редкие огни окон и горели фонарные столбы.
  - Мы почти на месте, - сообщила Люда, - у тебя будет время пообщаться с Феликсом, возможно, он поделится с тобой некоторой информацией.
  Не сбавляя скорость, мы въехали в какой-то населенный пункт, название которого я не успел прочитать, видимо, проглядев указатель в темноте. Ночью трудно было оценить его размер, была ли это деревня или небольшой город, но низкоэтажная частная застройка скорее намекала на что-то небольшое, ну или же пригород.
  Проехав еще минут пять, мы подъехали к воротам церкви. Вся территория вокруг нее подсвечивалась, что позволяло в полной мере оценить ее красоту. Не имея глубоких знаний в архитектуре, мне трудно было понять ее возраст, единственное, что я отметил, ее отличное состояние, что говорило о своевременной реставрации или недавней постройки.
  К воротам вышел самого стандартного вида охранник, мужик лет сорока в камуфляжной форме. Люда выключила фары и помахала в лобовое стекло ему, охранник кивнул и открыл ворота.
  На территории церкви, кроме нее, находились еще какие-то строения, функционал которых мне был неведом, к одному из таких мы и подъехали, на крыльце нас уже ждал местный батюшка, это было ясно по его облачению. Он был среднего роста, немного ниже меня, стандартного телосложения, с аккуратно подстриженной седой бородой и в очках, в целом приятная, располагающая к себе внешность.
  Люда заглушила двигатель и вышла навстречу к нему. Канадец открыл Ленину дверь и взял ее на руки, двинувшись следом, я аккуратно взял Веру и присоединился к их шествию, не зная, что делать дальше.
  - Приветствую, - спокойным, свойственным всем богослужителям голосом поприветствовал нас незнакомец. - Мать и дитя положите в комнате, там все приготовлено. Вы же, Елисей, пройдите со мной.
  - Алексей, - поправил я батюшку.
  - Как вам будет удобно, - легко он согласился.
  Я передал спящую Веру на руки Люде, вместе с Александром они первые прошли в дом и свернули в дверь направо, меня же новый знакомый повел в дверь налево.
  Предо мной предстал классический кабинет церковного священнослужителя, конечно, раньше я никогда не бывал в таких помещениях, но где-то внутри себя именно так и представлял его. Моей целью не было оценить стоимость убранства, потому я без лишнего любопытства и разглядывания интерьера сел в кресло, предложенное мне.
  - Я рад наконец-таки приветствовать тебя у нас, - голос батюшка претерпел изменения, в нем не было больше этой нотки набожности и привкуса одухотворенности. Теперь он говорил как обычный человек мужского пола. - Позволь представиться, Феликс, - он протянул мне руку.
  - Алексей, - ответил я спустя несколько секунд, переваривая в своей голове, что сейчас происходит.
  - Что тебя так смущает? - убрал он протянутую руку, которую я так и не пожал, пребывая в некотором шоке.
  - Не считая того, что самый главный, или старейший, черт вас разберет, совершенный - это священнослужитель? - не мог я удержаться от сарказма.
  - Не чертыхайся на территории храма божьего, - укорил он меня. - Что именно тебя удивляет в этом?
  - Да все! - не сдержавшись, вскрикнул я. - Неужели вы верите в бога? Хотя постойте, вы же живете уже много столетий, может, вы действительно знаете, что он существует? - сейчас я был готов поверить чему угодно, последние полтора года моей жизни научили меня тому, что мир гораздо больше, чем он кажется, и я сам являюсь той частью большего.
  - Я смотрю, ты очень уставший, не физически, скорее эмоционально. Слишком много информации свалилось на тебя за последние дни, - попытался он уйти от ответа.
  - Нет, нет, нет, постойте. Хватит увиливать от ответа, этим занимаются абсолютно все вокруг меня. Если мы планируем сотрудничать не одно столетие, я бы хотел откровенное общение, - мне надоело постоянное держание меня в каком-то информационном вакууме.
  - Хорошо, ты прав, - на удивление легко согласился он. - Я не верю в бога, но лишь потому, что я знаю историю создания человечества, и соответственно, бога нет.
  - Как вы тогда можете заниматься этим?
  - Легко, потому что я знаю, для чего была написана Библия. Что ищет в вере каждый из людей. И немаловажно, я четко знаю, насколько политически сильна церковь, не говоря уже о ее финансовых возможностях, - кратко и емко ответил мне Феликс.
  - Но это же обман! - мое возражение выглядело слегка по-детски.
  - Алексей, во-первых, для тебя я ни в коей мере не священнослужитель. Если тебя так отвлекает моя ряса и убранство кабинета, я могу ее снять, и мы перейдем в мою личную комнату, где стоит совершенно обычный кабинет. Во-вторых, если уж мы заговорили о боге, обмане и вере, я тебе скажу просто. Если человеку нужно во что-то верить, для того чтобы ему было легче жить, сбросив свои проблемы на неведомое божество, он будет это делать и без церкви. Поклоняться можно и камешкам, и деревянным столбам, и сушеным фекалиям. Но гораздо проще дать людям конкретное божество, указав, что именно ему нравится, а за что оно накажет тебя после смерти. Так гораздо проще и быстрее объяснить, что такое хорошо, а что плохо.
  - Что хорошо, а что плохо конкретному правящему кругу? - вставил я свое слово.
  - Алексей, хватит быть таким анархистом. Тебе почти тридцать лет, - его голос прозвучал слегка разочарованно. - Конечно, все это делается для управления людьми, и конечно же, каждому стаду нужен свой пастух, потому что каждое стадо росло в разных условиях и хочет разных благ. К чему все эти светские беседы? Мы два человека...
  - Не думаю, - вновь перебил я его.
  - Неужели это так важно? - он одарил меня взглядом утомленного отца, доказывающего прописные истины своему глупому отроку. - Ну хорошо, мы два человекоподобных создания, которые знают, что бога нет, так зачем мы тратим наше драгоценное время на обсуждение того, чего нет? - закончив фразу, он посмотрел мне в глаза.
  - Так расскажите мне то, что есть, - не отводя глаз от его взгляда, ответил я. - Вы же должны понимать, что, находясь в эпицентре всех этих событий, мне ужасно хочется понять, с чего все началось! - то ли гнев, то ли злость, то ли смешение каких-то чувств взыграли во мне, и я прокричал конец фразы, стукнув кулаком по столу, по лаку сразу пошли трещины, силы были не рассчитаны.
  - Что ты хочешь знать? - опустил он глаза, снял очки и потер уголки глаз.
  - Откуда появились носители? - конечно, это был не единственный вопрос, который остался для меня неразгаданным, но что-то мне подсказывало, что, если бы я спросил про происхождение совершенных, мне бы вряд ли что-либо рассказали.
  - Это информация, которая никаким образом тебе не поможет, - завел Феликс уже знакомую мне песню. - Правду о себе и что от тебя нужно всем окружающим ты уже знаешь, зачем тебе эти знания?
  - А зачем меня в школе учили латинскому языку? Зачем в школьной программе химия и физика? - задал я риторические вопросы. - Для общего развития. Возможно, узнав их историю, мне будут больше видны их слабые места, раз уж мне еще много столетий противостоять им.
  - Хорошо! - все-таки согласился он. - Я не планировал тратить на это время, но если тебе это важно, постараюсь максимально сжато и по делу все тебе рассказать. В любом случае эта информация никаким образом не сделает тебе ни лучше, ни хуже.
  - Спасибо, - искренне поблагодарил я.
  - Но я не смогу тебе рассказать только про носителей, потому что началось все не с них и задолго до них. Мне придется рассказать тебе и нашу историю, историю совершенных, - такого поворота я не ожидал, потому просто кивнул, боясь отпугнуть его желание. - И второе "но", - продолжил он, смотря на меня, - я все расскажу тебе завтра. Сегодня у тебя был тяжелый день, несмотря на количество энергии, бурлящей в тебе, твое тело нуждается в отдыхе. Мы не можем быть уверены наверняка, что комиссары не найдут нас здесь, и в случае сопротивления нам понадобятся все твои силы. Так что иди спать, утром поговорим.
  Спорить я не стал, это просто не возымело бы никакого успеха. За дверью кабинета меня ждала Люда.
  - Как знакомство? - спросила она, увидев меня.
  - Наверно, одно из самых приятных за последнее время, - честно ответил я.
  - Феликс не такой, как прочие совершенные, знакомые тебе. Он так давно живет и так много общается с обычными людьми, что сам стал как человек. Честно говоря, многих из наших это пугает, но перечить ему не осмелится никто.
  - Вот это совершенно бесполезная информация. А не история появления совершенных и носителей, - подмигнул я с улыбкой Люде, - мне сказали идти спать.
  - Тебе туда, - указала она на дверь, куда внесли Лену и Веру, - спокойной ночи.
  - Спасибо, очень надеюсь, что она будет таковой, - ответил я ей и ушел в комнату к семье.
  
  Глава VI
  Паразит
  Женские голоса, один из которых переходил в крик, разбудили меня.
  - Верни мне мой телефон, я должна позвонить маме! - это был голос Лены.
  - Не могу. Запрещены любые контакты с внешним миром - для вашей же безопасности, - а это уже был голос Люды.
  - Для какой нашей?! - еще сильнее повысила голос жена. - У нас и так все в порядке было, пока он не появился, - указала она пальцем в сторону моей кровати.
  - И тебе доброе утро, - ответил я на ее претензии, вставая и протирая глаза.
  - Доброе? - переспросила она не столь громким голосом, но гораздо более гневным. - Ты отдаешь себе отчет в том, что ты сделал вчера?
  - В полной мере.
  - Ты похитил бывшую жену с ребенком! - зачем-то она решила разъяснить мне и так понятную ситуацию.
  - Бывшую? - я не видел смысла ссориться и выяснять отношения, потому пытался отвлечь ее на другую тему. - Мы вроде как не разводились.
  - Ты издеваешься? - она не была истеричкой. Я никогда не замечал за ней неконтролируемые вспышки эмоций, это была моя прерогатива. Даже сейчас, будучи заведенной, она сохраняла адекватность. Лишь ее голос, чуть более громкий, чем обычно, давал понять степень ее недовольства всем происходящим.
  - Я вам тут ни к чему, - быстро вставила Люда свое слово и вышла из комнаты.
  - Требую немедленно вернуть мне телефон и отвезти обратно к маме, -проговорила она медленно и четко.
  - Нет.
  - Что значит нет? - она как будто немного опешила от моей лаконичности.
  - Лен, то и значит. Нет, - повторил я еще раз. - Донести до тебя всю степень опасности, которая угрожает тебе и Вере, я не способен. Ты все равно не поверишь. Но и рисковать вами обеими я не буду. Потому нет. Сегодня узнаю, что нас ждет дальше, нам обещали комфортную жизнь, пусть и с некоторым ограничением свобод, и данное жилище, - окинул я руками комнату, - лишь временный этап.
  - Ты не посмеешь вот так распоряжаться нашими жизнями, - ее голос наполнялся злостью.
  - Увы, Лен, посмею, - сказав это, я подошел к ней вплотную и посмотрел в глаза. - А если ты вздумаешь мешать этому или будешь настраивать ребенка против меня, то проведешь весь остаток своих дней в прекрасном мире сновидений. Я не собираюсь тратить время на конфликты с тобой.
  Она открыла рот, чтобы что-то ответить, но так ничего и не сказав, закрыла его. Я, посчитав, что разговор окончен, вышел из комнаты.
  - Где Вера? - спросил я у Люды, стоявшей под нашей дверью в коридоре.
  - Играет во дворе, - ответила она, - уже позавтракала.
  - Она-то к бабушке не рвется? - чувства дочери меня волновали куда больше, чем жены.
  - Нет, ей все нравится. Много нового, радостно всем рассказывает, что ее папа вернулся. С детьми в этом возрасте проще, - успокоила меня совершенная.
  - Это хорошо. У меня к тебе просьба, присматривай за Леной, - попросил я Люду.
  - Для этого я тут и стою, - с улыбкой ответила она мне.
  - Как думаешь, я действительно поступил неправильно, насильно забрав их?
  - Не того ты себе собеседника выбрал, - ухмыльнулась она. - Да и мое мнение ничего не изменит. Все уже сделано, так что просто не думай об этом.
  - И на том спасибо. Феликс у себя? - она была права, думать о правильности или неправильности совершенного равнозначно бездействию, а может даже и хуже.
  - У себя, но у него сейчас прием прихожан. Иди прогуляйся во дворе, я тебя позову.
  Ночью было трудно оценить размеры церковного двора и его благоустроенность, дневное же освещение в полной мере позволяло сделать это. Кроме самой церкви, здания с кабинетом Феликса и спальней, в которой мы разместились, было еще несколько строений. Одно точно было отдано под охрану, предназначение других мне было неизвестно. В глубине церковной территории была оборудована детская площадка внушительных размеров, вокруг которой носилась детвора, среди них бегала и Вера, туда я и направился.
  Заметив меня, дочь помахала мне рукой и продолжила бегать с другими детьми, звонко и неразборчиво крича. Я присел на лавочке, стоящей в тени деревьев неподалеку от детской площадки.
  Следуя Людиному совету, я не стал погружаться в размышления о правильности своего эгоистичного решения похитить семью.
  Несмотря на конфликт с Леной, мне было спокойно и хорошо на душе от осознания того, что мой ребенок в безопасности и под моим присмотром.
  - Размышляешь о верности своих поступков? - услышал я голос Феликса, идущего ко мне.
  - Уже нет, решил больше этим не заниматься.
  - Тут палка о двух концах. Конечно же, тратить много времени на анализ совершенного - дело бессмысленное, но и совершать поступки без их последующей оценки - верный способ наломать дров, - Феликс сел рядом со мной.
  - Моя вязанка дров полна, хуже уже не будет, - ответил я на спонтанную мудрость лжебатюшки. - Вы переключайтесь с работы, знаете же, что меня интересуют не житейские советы.
  - Знаю, но сейчас я вышел поговорить с тобой о вашем проживании в нашем сообществе. Мне кажется, это более важная информация, которую нам необходимо обсудить, - он снял очки и начал протирать их рясой, - а уж потом поговорим у меня в кабинете о твоей любознательности.
  - Хорошо, - согласился я.
  - На соседней улице сейчас проводят генеральную уборку в доме, предназначенном для вашего проживания. Он новый, мы его строили именно под твое появление. В доме есть все, чтобы комфортно себя чувствовать, кроме телефона и интернета, как ты понимаешь, это для нашей общей безопасности, - он прекратил протирать очки. - В пределах нашего поселка вы можете свободно передвигаться, но наблюдение за вами все равно будет круглосуточное. Местный продуктовый магазин, конечно же, ограничен в ассортименте, но ты всегда можешь составить список Люде, и она все исполнит.
  - Что по обучению дочери? - больше всего меня интересовал вопрос нормального социального взросления Веры.
  - В местной школе хорошие педагоги, а уж по окончании ее мы вас вывезем за границу, и там вы будете в полной мере свободны. За это беспокоиться не стоит, уверяю тебя, Вере будет тут комфортнее всех.
  - Звучит все неплохо, потому жду подвох.
  - Подвох есть, не буду лукавить, - вздохнул Феликс. - Если быть кратким и полностью честным, нам от тебя нужно то же, что и комиссарам. Твоя способность, а точнее, способность Сосуда быстро и в больших количествах генерировать энергию. Разница лишь в том, что носители гораздо слабее совершенных, и потому комиссарам ее нужно в разы больше, чем нам. И если их стандартная подпитка способна принести тебе значительный дискомфорт и даже вред, то после добровольной подпитки совершенного ты испытаешь лишь легкое головокружение, и силы вернутся в норму за несколько часов.
  - Как ты интересно вставил слово "добровольного", - решил я перейти на ты.
  - Мы не собираемся шантажом требовать от тебя делиться своей силой, мы лишь предлагаем взаимовыгодные условия, в которые не входит чье-либо увечье, - закончил он и посмотрел на меня.
  - Ты же знаешь, выбора у меня нет.
  - Знаю, но его иллюзия иногда помогает позитивнее смотреть на мир, - улыбнулся он. - Пойдем в мой кабинет, поговорим.
  - Пока идем, у меня один вопрос не по теме, - сказал я, когда мы, уже встав с лавочки, шли по направлению к дому с кабинетом Феликса.
  - Конечно.
  - К чему было все это катание в прицепе грузовика? Ведь Люда с самого начала за мной следила, и можно было сразу направиться сюда или за моей семьей, почти сутки потеряли.
  - Из всех носителей лично я общался только с Видящим, ему можно было верить. Его идеи были на грани абсурда, вряд ли реализуемы, но для нас это был хороший шанс выйти на тебя, что, собственно говоря, и произошло. Но когда его убили, мне уже некому было доверять среди потерянных. Спустя сутки Скука сам вышел на меня, возможно, Иван оставил ему контакты, предложил лично привезти тебя к нам для начала экспериментов по возврату чувств. Это было очень кстати, выкрасть тебя чужими руками без риска для своих людей. Потому я согласился. Но мне нужно было убедиться, что за ним не следят, или хуже того, не является ли он на самом деле человеком комиссаров. Потому я планировал покатать грузовик с тобой день-два, понаблюдать за происходящим вокруг, а потом уже выкрасть тебя у Скуки, но ты сам все успешно организовал, - закончил свой монолог Феликс как раз к моменту, как мы подошли к его кабинету, - проходи, присаживайся.
  Я прошел к гостевому креслу, совершенный же, закрыв за мной дверь на замок, прошел на свое.
  - История, как известно, самая гибкая из наук. Ее пишут победители, и чем больше побед, тем чаще ее переписывают. Конечно же, касается это только вашей, человеческой истории, которая полна убийств, политики, предательств и всего того спектра низменных человеческих чувств, которые вы в себе развили и успешно культивируете уже не первое тысячелетие, - достав из-под стола графин с чем-то светло-коричневым, он налил себе стакан, следом из-под стола появился лоток со льдом, - не желаешь виски?
  - Нет, спасибо, - отказался я. Начинать пить в одиннадцать утра сегодня меня не прельщало.
  - Как хочешь, - убрав графин и лед обратно под стол, он сделал глоток. - Так вот, в нашей истории такого нет из-за ненадобности. Совершенные никогда не враждовали между друг другом, не делились на враждующие кланы, борющиеся за власть и территорию. Главная наша цель - это выжить во враждебном для нас мире, конечно же, это проще делать не в одиночку, потому второй нашей задачей является инициация людей в себе подобных.
  - Не совсем понимаю, как это все относится к вашей истории, - прервал я его речь. - Большинство живых существ живут по такому же принципу, сбиться в стаю и выжить.
  - Плохой из тебя слушатель, - с досадой подметил Феликс.
  - Хороший, если докладчик говорит четко и по делу.
  - Ладно, - пригубил он еще виски. - Ты надеешься найти в нашей истории какие-либо ответы, но боюсь, что появятся только новые вопросы. Вся наша история строится на самоанализе. Механизм памяти поколений, вложенный в нас, этому очень способствует. Ты уже слышал о нем?
  - Да, моя Ненависть вскользь упоминала об этом.
  - Для лучшего понимания я все-таки немного уйду от истории и расскажу, кто мы есть.
  - Паразиты.
  - Не надо нас так называть, - скривил лицо Феликс, - это как полного человека назвать жирным, вроде бы ты и не врешь, но слово обидное. Но по большому счету так оно и есть, - неожиданно он замолчал в некой задумчивости. - Знаешь, впервые пытаюсь донести нашу историю кому-либо, очень трудно понять, с чего начинать, чтобы тебе было понятнее.
  - Я вроде неглупый, рассказывай, если что будет непонятно, спрошу.
  - Хорошо, давай так. Надеюсь, ты понимаешь, что чувства - это лишь химические процессы и реакции в организме любого человека, вы их называете гормоны. Так вот, наряду с этими гормонами в организме каждого человека присутствует вирус-паразит, и далеко не один. Каждый из вирусов содержит в себе химические вещества, идентичные тем или иным чувствам человека, ими же и питается. Грубо говоря, если человек испытывает приступ гнева, ненависти, чего-либо еще, что приводит к выделению конкретного химического вещества в его организме, то вирус с аналогичным химическим составом сразу становится сильнее прочих паразитов с иными химическими составами. Следовательно, чем больше человек в своей повседневной жизни испытывает конкретное чувство, тем сильнее он делает конкретного паразита в себе. В итоге это приводит к тому, что самый сильный из них поглощает прочих. Оставшись единственным обитателем тела, включающего в себя все прочие химические вещества, отвечающие за весь спектр чувств человека, паразит начинает сводить человека с ума. Это довольно легко, когда ты способен дирижировать его чувствами, как тебе угодно. Доведя человека до потери рассудка, а вы это состояние называете "Кукла", паразит окончательно обретает контроль над телом, - замолчав, он сделал очередной глоток. - Получив тело, бывший вирус становится не просто человеком, а сверхчеловеком - совершенным. Он способен использовать функции человеческого организма на 100 %, будь то умственная, или физическая деятельность, или даже ментальная. Более того, все химические процессы в организме становятся подконтрольны ему. Главная задача - не перегружать организм и всегда вовремя насыщать его необходимыми витаминами и минералами.
  - Теперь мне хотя бы окончательно стало понятно, откуда беретесь вы, - прервал я монолог Феликса. - Информация, конечно, формирует скорее негативное, чем позитивное отношение к вам, но спасибо за честность.
  - Мы не политики и не звезды шоу-бизнеса, чтобы формировать вокруг себя какой-либо имидж, позитивный или негативный, мы просто выживаем, - развел руками Феликс.
  - Не прибедняйся. Более чем уверен, что в настоящее время инициация людей гораздо проще. Наверняка ваши ментальные навыки позволяют вам стимулировать чувства человека для скорейшего окукливания и становления совершенным. Не было бы носителей, уничтожающих людей в предкукловом состоянии, вы бы с радостью расплодились по всей земле.
  - А ты действительно неглупый, - полушепотом сказал Феликс.
  - Я скорее анализирующий. Глупость слишком относительное понятие. Но давай все же вернемся к истории. Природа ваша мне ясна, а вот откуда вы такие взялись, пока нет, - вернул я разговор в нужное русло.
  - Боюсь, что мой ответ тебя расстроит. Мы сами не знаем, откуда появились, - действительно расстроил меня совершенный. - Будучи паразитом, находясь в чужом теле, довольно трудно оперировать временем. Там оно идет совершенно по-другому. По нашим предположениям, около десяти миллионов лет назад мы просто появились в первых человекообразных приматах.
  - Что значит "просто появились"? - не совсем понимал я своего собеседника.
  - Вот так, не могу привести сравнительный пример, чтобы ты понял, как это произошло, - с некоторым раздражением ответил он. Видимо, их самих напрягал тот факт, что они не могут установить историю своего происхождения, несмотря на свое совершенство и память поколений. - Для обезьян наше появление было столь же неожиданным, как и для нас. Мы не были результатом эволюции, мы вот просто появились в них и все! Кардинально изменив их жизнь. Представь себе, - он облокотился на стол, - обычную дикую обезьяну, оперирующую небольшим набором чувств, необходимых для выживания. Неожиданно для нее в ней образуется несколько десятков паразитов, которые в стремлении захватить ее тело начинают выделять химические вещества, порождающие в ней новые, невиданные ранее чувства.
  - Как минимум она была удивлена.
  - Мы предполагаем, что это и был тот толчок к эволюции, который в последующем и привел к появлению на земле человека разумного, - пропустил мимо ушей он мой мимолетный сарказм.
  - Смелое утверждение.
  - Посуди сам, что могло заставить обычного дикого зверя, обремененного лишь несколькими чувствами, встать на задние лапы и взять палку? Наличие новых потребностей и желаний, которые возбуждались в нем паразитом, - он вновь остановился, чтобы сделать глоток.
  - Предположим, - согласился я с ним, - моя вера или не вера в это не имеет смысла, что дальше.
  - Рано идти дальше. Интерес появления нас не только в неожиданности, но и в том, каким изначально был вирус-паразит. Мы не были разумными, - сделал он многозначительную паузу и посмотрел на меня.
  - Возможно, вы также эволюционировали, - не зная, что ответить, предположил я.
  - Это-то понятно, слушай дальше. Изначально паразит имел определенные генетические установки, последовательность действий, которые он должен был выполнить. Первым из них было заражение организма, что он провел успешно, вторым - захват организма. И вот тут возникли проблемы, потому что прочие паразиты, сидящие в теле, преследовали такую же цель и не давали это сделать друг другу. При всем при этом в генетическом коде не было информации о том, как бороться с себе подобными ради захвата тела. Из этого мы делаем вывод, что человек не должен был заражаться разом всеми штампами вируса, а лишь одним из них, чтобы максимально быстро захватить индивида. Представь себе, как бы это было просто, если бы каждому паразиту не мешали его собратья. Это был бы вопрос пары дней.
  - Так, понимаю, ты плавно подводишь к тому, что вы были искусственно созданы для массового захвата живых существ? - сложил я в своей голове несложный пазл.
  - Разумных существ, - уточнил Феликс, - сомневаюсь, что использование даже 100 % мозга древней обезьяны было бы кому-либо выгодно и полезно.
  - Я рад, что общение со мной доставляет тебе удовольствие. Но ты же понимаешь, загадку вашего происхождения мне не помочь вам решить, прошу, давай дальше. Оказались вы в обезьянах... - в очередной раз мне пришлось направить Феликса в нужное русло. Видимо, он впервые за всю свою историю существования общался с кем-то, кто не в курсе их истории, и ему очень хотелось услышать мнение о догадках извне.
  - Хорошо, - вздохнул он, - последующие несколько миллионов лет не обернулись для паразитов ничем хорошим. Некоторым паразитам удавалось достичь доминирования и начать процесс окукливания. Но, как понимаешь, в дикой природе нельзя валяться в состоянии невменяемости и пяти минут, тебя просто сожрут, что и происходило при каждой попытке овладеть телом примата. Паразитам оставалось только ждать, помогая эволюционировать примату до более совершенного вида, поочередно выделяя те или иные химические вещества, заставляющие обезьяну медленно и степенно развивать свой мозг. Не знаю, благодаря ли нам, но человек разумный появился на планете Земля. И каждая из его особей была заражена паразитами, - допив одним глотком стакан, он вновь полез за графином. - Точно не будешь? - еще раз предложил он мне виски.
  - Наливай, - согласился я, поняв, что сидеть с пустыми руками скучно.
  - Так вот, человек разумный появился, но легче паразитам не стало. Люди тогда жили в общинах, и конечно же, любое изменение в поведении одного из членов этой общины сразу замечалось соплеменниками. Любая попытка окукливания вновь оборачивалась для паразита смертью. Неадекватное поведение в момент помешательства расценивалось как происки злых сил, и несчастного просто убивали. Единственным отличием, конечно же, была фантазия. Человек-то разумный, уже можно не просто палками забить, можно сжечь, утопить, повесить. В общем, креативность рода человеческого дала знать о себе сразу, - он протянул мне стакан со льдом и виски. - Дела наши стали налаживаться только с образованием первых государств, чем больше вокруг людей, тем проще затеряться в толпе, тем меньше ты кому-либо нужен. Так и появились первые совершенные. Среди сирот, бомжей и прочих низших слоев общества, до которых никому нет дела, - он протянул мне руку со стаканом в желании чокнуться со мной, я его поддержал. - Конечно же, это было только начало пути, но паразит наконец обрел тело. Постепенно в разных концах земного шара образовывались небольшие общества совершенных. Главной проблемой этих обществ был контингент. Проще всего было инициировать людей, которые никому не нужны, как я уже говорил, бездомные, умалишенные, рабы, сбежавшие заключенные. Можно было захватить их тело, но это не меняло их социальный статус и отношение общества к ним. И выходило, что даже самое крупное сообщество совершенных в Древнем Риме представляло из себя сброд, который был вынужден выживать попрошайничеством.
  - Подожди, - остановил я Феликса, - а как же ваше преимущество в физической силе, ментальные навыки, стазис?
  - И что? На весь Рим нас было не больше ста человек. Прояви мы себя, нас бы с испугу просто толпой затоптали.
  - Ты же сказал, это было самое крупное сообщество в то время, - был удивлен я озвученной цифре.
  - И это считалось крупным, что ты удивляешься? Не было тогда ни поездов, ни машин, ни самолетов. Многие совершенные погибали в отдаленных поселениях, так и не добравшись до крупных сообществ. Других убивали вследствие каких-либо войн. Это было в начале нашей эры, люди уничтожали друг друга просто ради забавы, - усмехнулся он.
  Неожиданный стук в дверь прервал наше общение.
  - Вы сегодня есть собираетесь? - услышал я голос Люды.
  - Пять минут и идем, - ответил ей Феликс. - Покушать действительно надо, - обратился он уже ко мне. - Короче, собралась эта могучая кучка из ста совершенных в древнем Риме и решила, что им нужно инициировать людей из правящей верхушки, чтобы хоть как-то улучшить свое социальное положение. Единственный способ подобраться к таковым - стать их рабами. Все совершенные сдались работорговцам в надежде, что хоть кого-то из них купит кто-либо из высокопоставленных чиновников. А теперь пойдем кушать, остальное после.
  Я не стал спорить с Феликсом, потому что сам не ел почти сутки и мой желудок намекал, что пора бы это сделать.
  
  Женщины
  Тайна очередного сооружения на территории церкви была открыта, это была столовая с прилегающей к ней кухней. Ожидая увидеть столовую для всех нуждающихся, я был слегка разочарован, поняв, что данное заведение обслуживает только местный персонал.
  - Я так посмотрю, бесплатным кровом и едой тут не балуют? - обратился я к Феликсу, когда мы сели за обеденный стол.
  - Нет смысла, у нас довольно богатый поселок. Ты посмотри, ни одного попрошайки при входе в церковь, - парировал он.
  - Неужели пришлых нет?
  - Есть, конечно, но мы их быстренько выгоняем, вкратце объясняя, что не стоит им тут находиться.
  - Как-то не по-христиански это, - укорил я лжебатюшку.
  - Это смотря как трактовать, - улыбнулся он. - У нас тут хороший микроклимат, администрация вся состоит из совершенных, что позволяет выбивать хорошие деньги из бюджета. Меня тоже хорошо финансируют. Обычные люди, живущие среди нас, чувствуют себя очень комфортно.
  - Потому что не знают, что на самом деле они потенциальные жертвы собственных чувств, которые вы стимулируете, чтобы увеличить свою численность.
  - Алексей, ты уже довольно взрослый мальчик, чтобы понимать, что все выживают как могут. Насильно мы никого тут не держим, да и варианта у нас другого нет. Комиссары так заполонили носителями все города, что мы сунуться боимся туда в поисках потенциальных совершенных. Потому и был придуман такой вариант, при котором люди сами будут стремиться к нам.
  Наш разговор был прерван женщиной, принесшей нам еду. Ассортимент меня сильно расстроил: гречка, творог, молоко, куриная грудка и яблоки.
  -- Такое богатое поселение, а такой скудный, безвкусный стол, - озвучил я свои мысли, пытаясь придумать, что из этого мне кажется наиболее съедобным.
  - Стол максимально богат витаминами, необходимыми нашим организмам, вкус - это вторично, - ответил на мою претензию Феликс.
  - Видимо, два бокала виски с утра тоже очень полезны организму, - припомнил я совершенному его начало дня.
  - Вот сейчас творожок с гречкой все и нормализует, очистит организм от токсинов, - улыбнулся он и отправил в рот полную ложку вареной гречки. - Ты составь меню и дай на кухню, тебе тут хоть утку по-пекински сделают. Помню, приезжали проверять нас, так мои поварихи такой стол накрыли, что комиссия даже из-за стола выходить не стала, сразу в бумажках своих пометили, что все у нас хорошо.
  В столовую вошла Люда.
  - Приятного аппетита, - сказала она, подойдя к нашему столу и присаживаясь рядом.
  - А девчонки есть не будут? - спросил я ее нее про Лену с Верой.
  - Вера уже фруктами наелась, а вот Лена никак не смирится с ее новой судьбой. Ходит раздраженная, посылая проклятья в твою сторону и ища способ связаться с мамой.
  - Понять ее можно, - сказал Феликс, - давай ее инициируем, будет тебе адекватная жена, да еще и бессмертная.
  - Не надо трогать моих родных, мне важна не оболочка, а сам человек, - отказался я от предложения совершенного.
  - Как знаешь. Вряд ли она успокоится сама, а если еще и будет постоянно накручивать себя, то сам не заметишь, как окуклится, - продолжил Феликс.
  - Буду стараться наладить отношения пока своими силами. Подвинь ко мне этот творог, побольше сахара положу, может, хоть как-то съедобно станет, - попросил я Люду.
  - Алексей, есть некая информация, которая тебе должна быть важна, - обратилась ко мне Людмила, передавая творог и сахар.
  - Слушаю.
  - Помнишь девушку Юлю, с которой ты приходил в ресторан к Сивке?
  - Да, конечно, - сердце неприятно екнуло, мы провели всего один вечер вместе, но она была мне далеко не безразлична. Я очень не хотел, чтобы с ней что-то случилось из-за меня.
  - Сейчас это уже неважно, но в тот вечер она тебя специально привела к нам.
  - Прекрасно! - воскликнул я. - Очередной удар по моему самолюбию. Интересно, хоть одна девушка за последнюю неделю была со мной по собственному желанию, а не ради какой-либо выгоды? И что вы ей пообещали за это?
  - Деньги, - ответ Люды был ожидаем. - Если тебя это хоть немного обрадует, она не обязана была тебя тащить к себе домой и проводить с тобой ночь. Мы договаривались только, что она тебя приведет к нам.
  - Честно говоря, немного обрадует, - улыбнулся я. Значит, все было не так печально. - Так вот как ты меня так быстро нашла у нее в квартире.
  - Да, - не стала отпираться она, - но это еще не все, как ты сам видел, все пошло не по плану.
  - Впрочем, как всегда, - зачем-то перебил я ее, - прости, продолжай.
  - Убийство трех людей из специального отряда очень разозлило комиссаров, не говоря уже о потере тебя. Они искали любые зацепки, пока мы с тобой и Леной общались с Михаилом. В своем скоротечном расследовании они довольно быстро вышли на Юлю.
  - Она жива? - не выдержал я.
  - Жива. Ей повезло. На ее захват отправили какого-то неопытного носителя, видимо, решили не тратить много ресурсов на обычного человека. Идя по улице, она заметила слежку за собой, понимая, что вляпалась во что-то серьезное и полиция тут вряд ли поможет, она попыталась найти помощь у Сивки, придя в его ресторан.
  - Сомневаюсь, что после убийства трех людей из специального отряда, да и вообще всей истории вокруг него, он на следующий день все еще был там, - вновь перебил я Люду.
  - Конечно, его там не было, мы его вывезли сразу после тебя, - с легким раздражением отреагировала совершенная на мои слова, - но там всегда есть кто-либо из наших.
  - Не тяни, прошу, вы помогли ей?
  - Помогли. Она здесь, - ответила Люда.
  - Здесь? - не понял я. - Сейчас?
  - Да, нам пришлось вывезти ее из Москвы, комиссары бы в любом случае добрались до нее, - вступил в разговор Феликс, - а узнав о твоих слишком уж нежных чувствах к ней, однозначно пытались шантажировать и ее жизнью.
  - Это очень сомнительно. Шантажировать человек кем-то, кого он знает меньше суток. Но да бог с ним. Так значит, она здесь? - я все еще отказывался это понимать.
  - А что такого? - удивилась Люда.
  - Точно! - хлопнул себя по лбу Феликс. - Как же я не подумал об этом.
  - Что не подумал? - теперь Людмила уже с удивлением смотрела на Феликса.
  - Его семья тут, - разъяснил ей лжебатюшка.
  - Вот именно! - на легком взводе выкрикнул я.
  - И что? - Люда все еще не понимала. - Между прочим, Лена с Юлей вполне нашли общий язык.
  - Что? - моему негодованию не было предела. - Как это понимать вообще?
  - Они во дворе сидят, общаются, - с невозмутимым видом ответила Люда. - Я рассказать-то тебе решила о ней, только потому что увидела ее, подумала, тебе будет интересно. Вы хоть объясните, в чем проблема?
  - Тебе этого не понять, Людмила, - ответил ей Феликс. - Даже я, общаясь уже столько столетий с людьми, умудрился не подумать о некой неловкости для Алексея при нахождении рядом с этими двумя женщинами одновременно.
  - Неловкости? Слабо сказано, учитывая, что я планировал восстанавливать семью, а с Юлей пошел на свидание аккурат после того, как довел до истерики Лену, а потом ее еще и похитили люди Михаила. И пока я развлекался с Юлей, жена сидела в камере, не понимая, что происходит, - рассказал я зачем-то все совершенным.
  - Теперь я начинаю понимать, о какой неловкости ты говоришь, - сказала Люда. - Но ведь есть шанс, что они не будут обсуждать тебя и Лена не узнает, где ты был в то время, пока ее держали в камере, - попыталась приободрить меня совершенная.
  - Вероятность такого исхода крайне мала, - а вот Феликс был реалистом. - Юля здесь новенькая, она будет тянуться к таким же новичкам. А Лене сейчас хочется кому-то выговориться, скорее всего, их интересы сойдутся. Не говоря уже о том, что когда Юля увидит Алексея, вряд ли сделает вид, что его не знает.
  - Так, ладно, - остановил я их обоих и бросил ложку с творогом, так и не попробовав его, - обсуждать тут нечего. Пойду поговорю с ними, нам все-таки тут еще жить всем вместе, - я вышел из-за стола и пошел к выходу.
  - Я буду ждать у себя, - крикнул мне в спину Феликс.
  Мои надежды на спокойное существование в рядах совершенных постепенно таяли. Пытаясь выбраться из круговерти происшествий, угрожающих моей жизни, я с головой окунулся в бытовые, межличностные отношения людей, без которых прекрасно жил последние полтора года.
  Картина внутреннего двора церкви немного изменилась. Детская площадка опустела, видимо, детей позвали на обед, а полуденный зной загнал людей в тенек. Так и моя семья вместе с Юлей сидела на одной из лавочек в теньке берез.
  Я никак не мог решиться подойти к ним. Несмотря на все приключения минувших дней, данное испытание казалось мне самым трудным и неприятным.
  - Хватит себя накручивать, - услышал я голос Страха. - Вы уже не семья, перестань себя в этом убеждать. Сам-то уверен, что у Лены никого не было за полтора года?
  - А это уже неважно, - ответил я ему. - Вопрос не в верности после смерти, а в том, что Лена была брошена в состоянии истерики в сквере, а я пошел на свидание. А когда она сидела запертой в камере, мы с Юлей придавались физической любви.
  - С чего ты вообще решил, что они будут обсуждать, кто чем занимался в конкретный момент времени? - к разговору подключилась Нежность.
  - Потому что они женщины, они говорят много и обо всем, тем более когда находят общую тему. А я буду прекрасной общей темой для них, - я зачем-то продолжал разжевывать своим чувствам тонкости женской психологии, в которой сам толком не разбирался.
  - Даже если они обсудят это, восстановят хронометраж событий и Лена все узнает, какая разница? - продолжал не понимать Страх. - Это уже свершилось, ты делал это не специально, ты вообще не знал, где Лена и что с ней. Да и столько потом произошло.
  - Уважаемые! - обратился я разом ко всем своим чувствам. - Мне не под силу донести проблемы межполовых отношений существам, которые не имеют половой принадлежности. Просто поймите, каким бы я теперь ни был хорошим мужем, как бы я ни старался восстановить семью, для нее я навсегда останусь тем козлом, который трахал молоденькую шалаву, пока она сидела, запертая в камере неизвестно где и неизвестно кем из-за меня.
  - Если так это преподнести, то действительно, Лене должно быть обидно, - резюмировал Гнев.
  - Очень рад, что теперь вы поняли всю критичность ситуации. Оставьте меня теперь в покое.
  Стоять в ожидании чуда смысла не имело, потому я пошел к лавочке, на которой велся незатейливый женский разговор между моей бывшей женой и моей мимолетной любовницей.
  - Папа! - звонко закричала Вера, увидев, что я иду в их сторону.
  Вырвавшись из Лениных рук, она побежала ко мне, я подхватил ее и взял на руки.
  - Алексей? - произнесла Юля, увидев меня. Таких широко открытых, удивленных глаз я не видел никогда.
  - Значит, все-таки ты, - прошептала Лена. - А я вот сидела, слушала рассказ нашей общей знакомой и думала, кого-то мне напоминает этот молодой человек из ее истории. Неожиданно появляется, неожиданно исчезает, и все время с ним связаны какие-то разборки. Юля еще удивилась, как я так легко поверила ей. Она просто еще мою историю не слышала. Вот в нее точно только в психушке поверят, и то не уверена.
  - Пап, ты знаешь эту тетю? - подлила Вера масла в огонь.
  - Да, зайка, знаю, - отпираться уже не было смысла.
  - Юля, позволь тебе представить моего мужа Елисея, но, имея детские психологически травмы, он просит называть его Алексей, - начала Лена свое представление. - Но ты не переживай сильно, что трахалась с ним! - громко крикнула она.
  - Тут Вера, перестань, - попытался я ее остановить.
  - И вновь мы хорошие папочки, а мама такая злая сука, да? - очередной повод для гнева и ненависти Лена не упустила. - Когда, ты говоришь, с ним в ресторан ходила? - обратилась она вновь к Юле.
  - В воскресенье, - тихим и слегка дрожащим голосом ответила та, переводя взгляд с Лены на меня, все еще не понимая, что происходит.
  - Прекрасно! - истерично смеясь сквозь слезы, сказала она. - Пока ты развлекался с легкодоступными молодухами, я из-за тебя сидела в запертой камере непонятно где.
  На ее крики прибежала Люда, без слов взяла у меня из рук уже плачущую Веру и унесла. Обернувшись на крыльцо столовой, я увидел Феликса, который кивнул мне. Все-таки он лучше всех прочих совершенных понимал людей, сама бы Люда вряд ли догадалась так поступить.
  Лена же продолжала бесноваться, создавалось ощущение, что она решила отыграться за все те годы моих срывов, скандалов и истерик.
  - Юлечка, я же тебе так и не договорила, - продолжила она давить на Юлю, видя, что меня она завести не может, - не переживай, что ты с ним трахалась, пока я сидела взаперти в каком-то подвале. Ведь он умер, полтора года назад он разбился пьяным на машине! - она залилась истерическим смехом. - Представляешь, дорогая, ты спала с трупом. Я сама его хоронила, в лобик холодный целовала, слезы по нему лила, а он других баб трахал! - проорала она конец фразы.
  Юля не отвечала на ее провокации, она вся сжалась в комочек и покачивалась на лавочке.
  Смотря на все происходящее со стороны, я понимал, что семью мне уже не восстановить, и не только потому, что Лена меня не простит и не сможет жить со мной после всего того, что она пережила, а еще потому, что я этого на самом деле не хочу. Мне важно было быть рядом с Верой, но Лена мне была уже безразлична. Я вновь почувствовал себя как в первые дни инициации носителем, ничего, кроме ненависти, Лена во мне не вызывала.
  Я подошел к бывшей жене и дал пощечину. От изумления она замолчала и села на лавку, прикрывая рукой ударенную щеку.
  - Хватит вести себя как истеричка. Перестань втягивать в наш личностный конфликт дочь и прочих людей. Тут нет никого, кто защитил бы тебя, кроме меня, и если у тебя есть хоть капелька инстинкта самосохранения, не порть отношения с тем единственным человеком, которому на тебя не наплевать.
  Дослушав меня, она встала и пошла в сторону дома, где мы ночевали. Я же сел рядом с Юлей, которая все еще пребывала в состоянии шока.
  - Ты как? - тихо спросил я ее.
  - Не знаю, я вообще не понимаю, что происходит, - слезы покатились из ее глаз, но это не была истерика, скорее слезы безысходности. - Мне предложили легкие деньги, просто за то, чтобы я привела тебя в их ресторан.
  - Сколько хоть предложили? - зачем-то спросил я.
  - Двадцать тысяч.
  - Дала бы мне пять, я сам бы туда сходил, - усмехнувшись, сказал я, она тоже улыбнулась сквозь слезы.
  - Да сама дура, понравился ты мне, - продолжила она. - Любая бы поняла, если просят какого-то человека за деньги куда-либо привести, значит, человек непростой, привела и беги. Но нет же, мне нужны приключения на задницу, еще и домой тебя притащить додумалась.
  - Ты когда это все вспоминаешь и обсуждаешь, тебе легче становится? - прервал я ее поток слов.
  - Не очень, - призналась она.
  - Тогда завязывай с этим, всю эту историю я знаю. И прости, четыре дня назад мне еще не было известно, что так все закрутится вокруг меня, будь я в курсе, в жизни бы ни с кем не стал сближаться, даже так мимолетно, - попытался извиниться я перед Юлей.
  - Я на тебя не злюсь, сама виновата, - улыбнулась она, вытирая слезы. - У меня по жизни все через жопу.
  - Это ты мою жизнь не знаешь, - вновь усмехнулся я. - Не переживай, не думаю, что тебе есть смысл долго тут прятаться, пересидишь месяц и вернешься к Москву.
  - А я и не хочу туда больше, - призналась она. - Достала эта столица, но и домой я не хочу. Так что, как ни странно это прозвучит, наверно, сейчас я нахожусь в самом комфортном для меня месте.
  - Потому и не злишься. Вон у Лены все гораздо лучше было до этого места и без меня, - вздохнул я. - Вот она и бесится.
  - Почему ты бросил их, инсценировав смерть? У тебя же такая хорошая дочка, - решила она вдруг перевести тему на меня.
  - Тут все непросто, это было не по моей воле. Да и ушла она от меня с ребенком до того, как я "умер" - и давай не будем обо мне.
  - Не будем, - согласилась она. - Если ты сидишь тут, чтобы меня успокоить, не переживай, я в порядке. Мне кажется, твоя жена сейчас больше нуждается в поддержке.
  - Не в поддержке она нуждается, а в отсутствии меня, - печально подметил я и встал с лавочки. - Ладно, пойду, думаю, не раз еще свидимся. Где тебя поселили?
  - В небольшом доме через улицу, заходи, как все утрясется.
  - Надеюсь, что утрясется, - мы улыбнулись друг другу на прощанье.
  Мне не хотелось сейчас идти к Лене. Я не был уверен, что ее истерика закончилась, а разговор с ней в таком состоянии не был конструктивен. Потому было принято решение идти к Люде, узнать, как дела у Веры, а потом к Феликсу, продолжить разговор.
  Новый дом
  Некоторые сооружения на территории церкви все еще оставались для меня загадкой, потому ходить в них без разрешения я не рискнул, а поиск Веры с Людой в известных мне домах толку не принес. Пришлось зайти к Феликсу и узнать, куда делать моя дочь.
  Совершенный сидел за своим столом с уже наполненным бокалом виски.
  - Батюшка, не алкоголизм ли у вас часом? - спросил я у него.
  - Как ни странно, но ты прав, - неожиданно для меня сознался он. - Несмотря на все наше совершенство, многие вредные привычки присущи нам из-за человеческого тела. Вполне возможно, что данная потребность уже была в этом еще перед тем, как я его захватил. Изначально мне даже не было ясно, что происходит с организмом. Но методом проб и ошибок удалось установить, что мне просто не хватает немножко алкоголя.
  - А бросить не пытался? - поинтересовался я.
  - Зачем? Токсины я и так способен вывести, на мое здоровье нет никакого негативного влияния.
  - Еще одна прекрасная способность совершенных. Веру с Людой не видел? - продолжать тему алкоголизма Феликса не имело смысла.
  - Они в актовом зале, у нас там проектор, мультики смотрят. Хватит пытаться все контролировать, присаживайся, продолжим разговор, - указал он на стул, я не стал спорить. - Ну так вот, сдались все совершенные в рабы. Конечно же, бравировать своими сверхспособностями они не рискнули, боясь привлечь излишнее внимание. Двоим удача улыбнулась, они попали в дома высокопоставленных чиновников. Несколько лет длилось их рабское служение, в течение которого они доросли до любимых рабов и были допущены на службу в дома хозяев. Второй улыбкой удачи оказалась близкая дружба их господ. Все шло как нельзя кстати. Оба совершенных, находясь практически всегда рядом с владельцами, постепенно стимулировали их доминирующие чувства. И третий раз удача улыбнулась. Один из чиновников решил устроить праздничный прием у себя, пригласив туда множество гостей, в том числе и своего друга, которого постоянно сопровождал его любимый раб - совершенный. На этот день и была задумана операция по инициации сразу двух чиновников. В план входило дождаться, когда друзья решат уединиться для разговоров или когда разойдутся все гости, в общем, подловить момент, когда вокруг не будет свидетелей или их будет минимум, и инициировать их одновременно. А на следующий день заняться продвижением общества совершенных к пьедесталу власти, - Феликс замолчал и сделал глоток.
  Пауза продолжалась слишком долго, совершенный не продолжал рассказ и просто смотрел пустым взглядом в окно.
  - И что дальше? - не выдержал я.
  - Ничего. Оба совершенных просто пропали. Позже мы столкнулись с первыми носителями, которые были так же слабы, как и люди, но у них был ряд наших ментальных навыков и только одно чувство. Они нас не могли отличить от обычных людей и не замечали, мы же с опаской наблюдали за этой неожиданной метаморфозой. Спустя время нам стало известно, что оба хозяина пропавших рабов-совершенных также стали носителями, и скорее всего, они и были первыми из них. Нам до сих пор неизвестны события того вечера и почему все обернулось пропажей наших собратьев и появлением первых носителей.
  - И в этой истории начала не видно. Вирус-паразит взялся из ниоткуда, носители тоже непонятно как образовались, - печально подытожил я.
  - Это все, что мне известно, - развел руками батюшка.
  - Почему среди совершенных так много предателей? - раз урок истории был закрыт так быстро, я решил перевести тему разговора.
  - Каких предателей? - не понял меня Феликс.
  - Сава, который маскируется под презрение, Михаил.
  - У Люды наслушался? - ухмыльнулся он. - Молодая она еще, по нашим меркам, вот и разбрасывается вашими человеческими словечками. Нет среди нас предателей, мы приспособленцы, пытающиеся выжить, и у каждого своя дорога.
  - Интересная позиция, значит, ты не считаешь их предателями?
  - Ни в коей мере, я отношусь к ним, как к комиссарам. Не вижу смысла делить белое и черное на полутона. Если ты не с нами, значит, уже против нас, ты враг, и неважно твое происхождение.
  - Мудро, - слова Феликса действительно имели смысл. - Что им такого обещают комиссары?
  - Жизнь и защиту, это очевидно, - совершенный как будто бы удивился моему глупому вопросу. - Политика комиссаров проста, при обнаружении совершенного убить его. А перешедших в их стан, наоборот, оберегают. Во-первых, только они способны вычислить себе подобных, во-вторых, они способны стимулировать чувства у людей, слышал о дирижерах?
  - Да, помнится, Василий что-то говорил о них, - припомнил я слова своего бывшего наставника.
  - На самом деле это совершенные, работающие на комиссаров. Накачай одного из нас силой из парочки Кукол, и мы сможем манипулировать толпой средних размеров. Просто совершенные себе это позволить не могут, каждая кукла для нас - пополнение в наших рядах.
  - В кукле так много силы? - уточнил я.
  - Да, это же практически совершенный. Ходят слухи, что у комиссаров есть некое хранилище людей в предкукловом состоянии. В случае ЧП туда спускается Дирижер, стимулирует, сколько ему нужно, насыщается силой и идет громить всех и вся во славу комиссаров.
  - Что-то подобное говорил Михаил, когда нас с Людой вязали.
  - Да, она рассказывала мне. История с Михаилом вообще очень темная. Сомневаюсь, чтобы он работал на иностранную разведку. Вообще, совершенный, работающий на иностранную разведку, это полный бред. Его смерти в этой стране хотят и совершенные, и комиссары, а это не в наших правилах - окружать себя врагами. Мы, наоборот, стремимся их минимизировать, чтобы выжить.
  - В любом случае сейчас это уже неважно, - остановил я его рассуждения, вспомнив, как убивал Михаила. Совесть меня, конечно, не мучила, но воспоминания вызывали некий дискомфорт.
  - Вот это меня в тебе и удивляет.
  - Что? - не понял я Феликса.
  - Несмотря на наличие в тебе Ненависти, Страха, Нежности, Страсти и Гнева, ты порой испытываешь и другие чувства, порой даже не осознавая этого. Вот сейчас, вспомнив инцидент с Михаилом, в тебе промелькнула неприязнь. Даже твоя маниакальная забота о родных не поддается логическому объяснению.
  - Сосуд же способен содержать в себе несколько чувств.
  - Способен, для этого он и создан, но, как правило, его сил хватает на содержание пяти, максимум шести чувств в активной фазе. Ты же содержишь уже пять, но при этом я чувствую в тебе множество иных, более слабых чувств, как у обычного человека.
  - Давай не будем об очередной загадке моего организма, уже устал от всего этого. Спасибо за разговор и откровенность, - поблагодарил я его и встал с кресла. - Пойду поговорю с Леной, сам этот конфликт не рассосется.
  - Ваш дом готов, так что можете заселяться, - улыбнулся он. - Вот тебе и предлог для разговора.
  - Еще раз спасибо.
  - Не благодари, это не щедрость, а взаимовыгодное сотрудничество, - крикнул он уже мне в спину, когда я выходил из его кабинета.
  Похищая Лену и Веру, я совершенно не учитывал желаний жены. Мне казалось, что наладить отношения будет легко и мы снова станем семьей, но реалии жизни были совершенно другими. Она привыкла уже жить без меня. Скорее всего, ей так было даже легче, наверняка у нее были планы по карьере и будущей жизни, которые я перечеркнул на корню, поставив ее перед фактом жизни со мной, вдалеке от действительно близких для нее людей. Ее поведение было предельно логично.
  Самым неприятным во всей этой ситуации было даже не поведение Лены, а мое понимание, что я сам не хочу больше с ней жить, но бросить ее на растерзание комиссарам не имею права.
  С этими мыслями я вошел в комнату, Лена сидела на кровати и смотрела на входную дверь, как будто ждала моего прихода.
  - Надо поговорить, - одновременно сказали мы.
  - Хоть в чем-то мы еще сходимся, - подметил я.
  - Мне надо понимать, как мы будем жить дальше, - перешла она сразу к делу. - Мне ясно, что мое поведение недопустимо, особенно при Вере, но эмоции есть эмоции, и их мне трудно сдерживать, учитывая все обстоятельства, произошедшие со мной за последние дни.
  - Я понимаю.
  - Мне не нужно твое понимание, - довольно грубо осекла она меня. - Мне нужно понять, как дальше жить. Абсолютно ясно, я твоя пленница, и дальнейшая моя жизнь пройдет в тех условиях, которые выгодны для тебя. Да и не только моя. Вера пока еще маленькая, чтобы понять, что ты сейчас делаешь, но я тебя уверяю, когда она вырастет, она задаст тебе много вопросов, на которые ты вряд ли найдешь ответы.
  Лена была во всем права, и это мне не нравилось. В погоне за свободой я загнал своих родных в условия изоляции, от которой так бежал сам.
  - Нам выделили дом, - сказал я жене. - Сейчас же можем туда заселиться. Обеспечивать нас едой, одеждой и прочими необходимыми вещами будут в полной мере. Периодически мы будем переезжать. Лет через десять нас вывезут за границу, и там вы с Верой будете полностью предоставлены себе.
  - Понятно, - произнесла она смирившимся голосом. - Теперь про нас, как нам теперь жить? Притворяться счастливой семьей ради Веры все эти десять лет?
  - Я планировал не притворяться, а быть счастливой семьей, - честно ответил я ей.
  - Серьезно? - странная, ироничная улыбка появилась на ее губах. - Ты планировал, что спустя полтора года, взявшись из ниоткуда, просто вернешься в семью? Это я не говорю о том, что мне пришлось пережить за эту неделю. Даже смерть из тебя эгоизм не выбила. Ты до сих пор не понял, что мир крутится не только вокруг тебя? - покачала она головой.
  - Сейчас мне как никогда кажется, что он крутится только вокруг меня, - полушепотом прокомментировал я ее слова.
  - Что? - не расслышала она мою фразу.
  - Ничего. Я из семьи и не уходил, чтобы в нее возвращаться.
  - Какая разница? Ты довел семью до такого, что она ушла от тебя. Перестановка слагаемых суммы не меняет, - вспомнила она старое арифметическое правило. - Быть может, если бы ты, вернувшись из ниоткуда, попросил прощения, показал, что изменился, можно было бы все восстановить. Но посмотри, что было сделано тобой за последние дни, - вновь повысила она голос. - Ты показал, что ничего в тебе не изменилось. Все твои действия - это поступки эгоиста, действующего в собственных интересах...
  - Каждый из нас действует в собственных интересах, - перебил я ее. - Так мир устроен. Просто порой интересы у людей общие, например вырастить ребенка.
  - Слишком громкие слова для человека, который не смог перебороть свою ненависть и желчь ради сохранения семьи и воспитания совместного ребенка, - в очередной раз она рубанула правдой. - Хватит выворачивать слова наизнанку. Я, может, была когда-то наивной, но никогда не была тупой, а сейчас и моя наивность пережевана и выплюнута тобой. Мне прекрасно понятно, что ты нас сюда притащил, потому что боишься, что нашими жизнями тебя вынудят сдаться. Не знаю, кому ты там так насолил и почему ты им нужен живой, но мы пешки в твоих разборках, безмолвные и бесправные. И если ко мне ты всю жизнь относился как к мусору, то хотя бы мог подумать о своей дочери и быть мужиком.
  Кулак сжался в желании остановить ее речь, но я сдержался.
  - Опять бить будешь? - увидела она его. - Или усыпишь меня, как в машине? Зачем ты вообще тогда меня выкрал? Уж лучше подохнуть, чем жить с человеком, которого не любишь и который строит свою власть на насилии, - слез в ее глазах в этот раз не было, но в них был вызов и обреченность.
  - Мы опять ушли от конструктивного диалога, - разжал я кулак. - Твоя неприязнь ко мне видна невооруженным взглядом, можешь не озвучивать ее при каждом разговоре. Главный вопрос диспута - как нам жить дальше, - напомнил я Лене.
  - Как ты скажешь, так и будем, - выдохнула она, пытаясь успокоиться, - я уже говорила раньше, что мне ясна моя позиция заложницы и пешки. Мне будет очень трудно жить с тобой в одном доме, но, если это необходимо, я готова. Прожила же как-то четыре года, - не упустила она момент еще раз меня кольнуть.
  - Хорошо, тогда идем, посмотрим, где нам предстоит жить.
  Разговор прошел совершенно не в том русле, как мне представлялось. Хотя кого я обманываю, мне вообще не было ведомо, как этот разговор мог пройти. Успокаивало, что Лена вроде бы смирилась со своим положением, но скорее всего, это было временно и мне еще предстояло не раз встретиться с ее гневом в мой адрес. В любом случае такую цену за свою ограниченную свободу я готов был платить. Не говоря уже о том, что ее ненавистью и гневом можно было немножко подпитываться.
  Тихий час закончился, церковный двор вновь был заполнен людьми, преимущественно детьми, среди них бегала и Вера. Ей можно было позавидовать. Всего за полдня она уже нашла новых друзей, ее не напрягала смена локации, и в целом ее детский мирок был чист и прекрасен, это немного успокаивало меня и говорило в пользу моего решения забрать их с Леной.
  - Папа, мама! - радостно закричала она, увидев нас. - Вы помирились?
  - Да, зайка, - Лена справилась со собой и, присев на колени, поцеловала Веру в щечку. - Пойдем смотреть домик, где мы будем жить?
  - А можно со мной пойдет Настя? Она моя лучшая подруга, - спросил ребенок, показывая пальцем в толпу детворы, среди которой, видимо, и была эта Настя.
  - Давай сначала мы сами посмотрим, а потом же пригласим туда твоих друзей, - предложил я дочери.
  - Ну хорошо, - не особо сопротивляясь, согласилась она.
  - Вы готовы идти? - спросила Люда, подошедшая к нам и слышавшая наш разговор. - Ключи у меня с собой.
  - Конечно, пойдем, - согласился я, и мы двинулись к выходу с церковного двора.
  Вера взяла нас с Леной за руки и, поджав ноги, стала раскачиваться, звонко смеясь, будоража во мне очередные чувства, которые давным-давно были забыты. Улыбка сама появилась на моем лице.
  Как и говорил Феликс, дом находился совсем недалеко, скорее всего в целях безопасности или для простоты наблюдения за нами. Всю территорию участка огораживал невысокий кованый забор, как и у соседних участков, видимо, это было какое-то местное требование, которое наверняка тоже было выдумано ради более простого наблюдения за соседями. На участке, кроме дома, находилось несколько клумб, небольшая детская площадка с песочницей и просто пустая площадь с аккуратно подстриженным газоном. Сам же дом правильнее было назвать коттеджем.
  Открыв входную дверь, Люда пропустила нас вперед.
  - На первом этаже находится кухня, гостиная, кабинет и санузел. На втором хозяйская спальня, детская комната и две пустые комнаты, которые будут обставлены под ваши нужды, и также санузел. Приятного времяпрепровождения, - совершенная отдала мне ключи и исчезла за дверью.
  - Хотя бы условия человеческие, - сказала вслух Лена.
  - И не придется заниматься уборкой и готовкой, - попытался я вести с женой нейтральный разговор, который бы не разжег в ней новую вспышку ненависти и гнева ко мне.
  - Хорошая новость, - ответила она. - И чем же мы тогда будем заниматься последующие десять лет? Если нам не надо работать, убираться в доме, ездить за продуктами.
  - Наверно, хорошее время для развития своих творческих навыков, - предположил я. - Считай, что в долгосрочном оплачиваемом отпуске.
  - Да, наверно, так оно будет проще думать, - согласилась она со мной.
  - Можно я посмотрю свою комнату? - спросила Вера, обнимая меня за ногу.
  - Конечно, - разрешил я ей, и она, радостно что-то щебеча, побежала на второй этаж. - Я закажу мебель для оборудования одной из пустых комнат под мою спальню, - сказал я Лене.
  - Хорошо. Пойду составлю списки продуктов и всего необходимого.
  - Ух ты! - услышали мы крик дочери сверху. - Тут уже есть игрушки, - и сразу послышался звук чего-то высыпаемого на пол.
  - Вера! - громко крикнула жена. - Не надо сразу наводить бардак в своей комнате.
  - Хорошо, - крикнула дочь ей в ответ.
  Эта миниатюра семенной жизни, давно забытой мной, вызвала у меня улыбку и очередной всполох чувств.
  Лена ушла рассматривать содержимое холодильника. Вера уже наводила свои порядки в комнате. Применение мне в этом доме пока не нашлось, потому мой путь лежал обратно на улицу.
  Вернувшись в объятия знойного лета и закрыв за собой дверь, я увидел Люду, облокотившуюся на калитку.
  - Почему-то я так и подумала, что ты там не задержишься, - сказала она. - Не клеится семейная жизнь?
  - Есть немного, - признался я, - хотя это было ожидаемо. Даже не знаю, почему мне казалось, что мне удастся все наладить.
  - Потому что ты человек, вы от природы глупы и наивны, - неожиданно откровенно ответила она на вопрос, который не был адресован ей.
  - Это был риторический вопрос, он не требовал ответа.
  - Я знаю, - улыбнулась она. - Нужна моя помощь?
  - Одну из пустых комнат нужно оборудовать под мою спальню.
  - Ну вы хотя бы планируете жить в одном доме, это уже хорошо.
  - Сарказм? - уточнил я, помня некую ограниченность совершенных в умении выражать свои эмоции.
  - Так заметно? Я старалась быть искренней, - продолжала она улыбаться.
  - Ты меньше улыбайся, иногда это очень напрягает.
  - Я думала, у людей это признак дружелюбия и симпатии, - перестала она улыбаться.
  - Да, а еще признак дурака, а с ними стараются не общаться, только если с целью обмануть, - попытался я разложить ей философию человеческих отношений.
  - Спасибо за разъяснения, учту, - поблагодарила она и все равно улыбнулась. - Пойду распоряжусь о меблировке твоей комнаты.
  Люда ушла, предоставив меня самому себе.
  Шелест листьев, пение птиц и неразборчивые, приглушенные крики детей напомнили мне мое детство, проводимое в деревнях и селах у бабушек. От этих воспоминаний на душе стало легко и тепло. Стараясь освободить голову от мыслей, я просто пошел по улице, наслаждаясь последним днем июля.
  
  Прогулка с Юлей
  Какая бы погода ни была, всегда найдутся недовольные, сейчас я был в их числе. Мне никогда не нравилась жара, особенно когда она заставала тебя в городе. За пределами столицы, конечно, было легче, особенно при наличии водоема поблизости. Но если ты был загнан на природу только с целью возделывания агрокультур, жара вряд ли приносила тебе удовольствие. А нынешнее лето било все температурные рекорды. С начала июля жарой накрыло всю центральную Россию, и продохнуть не давало ни дня. И все эти дни мною были проведены в Москве. В течение дня я пытался прятаться в четырех стенах, вечером же выходил на охоту. Тактика была малоуспешной, потому что в квартире не было кондиционера. Весь июль я балансировал между холодным душем и ночной прохладой, отчего тоже немало устал, все больше вдаваясь в анализ, что же труднее переносится - изнуряющая жара или суровый мороз. Но сегодняшний день явно что-то готовил, жара достигла своего апогея, и в воздухе очень навязчиво летало ощущение предстоящей грозы, и это меня радовало.
  Поселок действительно был словно с фотографии кого-то европейского городка. В каждом доме была своя индивидуальность, но она лаконично вписывалась в общий пейзаж. Аккуратные газоны, подстриженные кусты. Напрягало лишь то, что практически каждый встречный одаривал меня белозубой улыбкой, как Люда, по приближении к ним становилось все ясно, это были совершенные. Чем больше я ходил по улицам, тем больше убеждался, что основная часть взрослого населения были захвачены паразитами. Из простых людей оставляли только матерей, видимо для взращивания потомства, так как сами совершенные не могли похвастаться таковыми навыками.
  С одной стороны, я себя чувствовал очень неуютно, но с другой - на улицах царил покой и порядок. Все мило общались друг с другом, не было орущих на детей мам и бабушек, пьяных людей и вообще всего того, что присуще даже самым облагороженным деревням глубокого Подмосковья.
  - Странные они тут все, да? - неожиданный вопрос заставил меня вздрогнуть. Обернувшись, я увидел Юлю. - Извини, не хотела напугать, - она сама не ожидала, что так тихо подошла, видимо, я слишком глубоко погрузился в мысли.
  - Потому что все время улыбаются?
  - Да, ты тоже заметил?
  - Не только заметил, еще и посоветовал отучиться от этой дурацкой привычки, но так быстро это не искоренить.
  - Кто они? - Юля не была глупа и понимала, что живут тут не простые люди.
  - Мне кажется, они просто пытаются быть милыми по отношению к новым соседям, - постарался я успокоить ее.
  - Может быть, - неуверенно приняла она мою ложь. - Как устроились?
  - Вере нравится дом, Лене - не знаю, а мне оборудуют отдельную спальню.
  - Отдельную? - сожалеющим тоном переспросила Юля. - Все так плохо?
  - Нет, по сравнению с тем, что произошло за последние четыре дня, все очень даже хорошо, - улыбнулся я на манер местных обитателей.
  - Тогда я за тебя рада, - улыбнулась она мне такой же улыбкой. - Прогуляемся?
  - Конечно.
  Первое время мы просто шли в молчании, Юля, видимо, не знала, с чего начать беседу, а я тщательно прощупывал, не приступили ли совершенные к ее стимуляции. Баланс чувств в ней был на уровне стандартного человека, немножко превалировали любовь и страх. Со страхом все было ясно: резкое изменение в жизни, новая обстановка, непонятные люди вокруг. А вот любовь меня настораживала, учитывая, что тут она никого не знала, скорее всего, это чувство было возбуждено из-за меня, и это мне ни в коей мере не льстило. Знакомое лицо, встреченное в стрессовой ситуации, способно вызвать в человеке всплеск гормонов, если же изначально к нему была симпатия, логично, что это будет любовь или иное положительное чувство. Сближаться с кем-либо еще, чтобы разрушить его жизнь, мне совершенно не хотелось.
  - Так и будем молчать? - видимо, не найдя темы для разговоров, но устав от тишины, произнесла Юля.
  - Извини, столько всего свалилось, пытаюсь немного систематизировать в голове и выстроить хоть какой-то план.
  - Получается? - с ироничной улыбкой спросила она.
  - Нет, - признался я.
  - Может, тогда уже стоит успокоиться и пустить все на самотек? - сделала она заманчивое предложение.
  - Только это и остается, - согласился я с ней.
  Дойдя до конца улицы, мы оказались у ворот, за которыми извивалась проселочная дорога, окруженная бесконечными полями. Вдалеке не было видно ничего, что бы напоминало о цивилизации, только великое множество луговых цветов, от благоухания которых начинала кружиться голова. Все это было так знакомо, но давно забыто.
  Все лучшие моменты нашей жизни мы стираем из памяти, оставляя место лишь под наши ошибки, которые мы еще не раз потом воспроизводим в своей голове, пытаясь в очередной раз написать сценарий о том, как надо было тогда поступить. Мы не умеем ценить мгновения счастья и радости, надеясь, что в будущем нас ждет что-то лучшее, но его там нет. С каждым годом мы становимся все черствее и жестче. Для радости нам уже необходим допинг: алкоголь, наркотики, никотин. А когда уже не хватает и их, мы умираем, тело наше живо, но наша душа мертва. Сколько таких мертвых ходит вокруг?
  - Смотрю, ты вполне самодостаточная личность и собеседник тебе не нужен, - Юля вновь выдернула меня из моих мыслей, которые меня поглотили опять.
  - Прости, - в очередной раз извинился я. - Почти полтора года жизни в одиночестве приучили меня к поиску собеседника внутри себя.
  - Наверно, хорошо, когда с собеседником полное взаимопонимание.
  - Не все так однозначно. Искусство разговора с самим собой заключается в умении переубедить себя в своей правоте, и уже анализируя доводы обеих сторон, делать выводы.
  - Ну слава богу, все встало на свои места, - неожиданно она отреагировала на мою, как мне казалось, мудрую и глубокую мысль.
  - Не совсем тебя понимаю.
  - Ты занудный и напыщенный, как любой мужик. А я-то уже испугалась, что ты весь такой необычный и загадочный со всех сторон. Надоел строить из себя взрослого и важного, так все умеют, лучше попробуй догони, - крикнула она и побежала вглубь луга.
  Столь неожиданное поведение озадачило меня, и секунд пять я, как дурак, стоял на месте, смотря Юле в спину, и только потом, поддавшись на ее провокацию, побежал следом. Преодолев метров сто, я догнал ее и, обняв за талию, повалил на себя, оба мы оказались на земле. Смеясь, она скатилась с меня и легла рядом, отдышаться.
  Некоторое время мы просто молча лежали, тяжело дыша и любуясь облаками. Чувства заиграли во мне, и одно из них я точно мог идентифицировать, это было счастье, мимолетное, касающееся именно этого момента.
  - Ты веришь в любовь с первого взгляда? - в очередной раз удивила меня Юля.
  - Нет, - честно ответил я. - Чувства - это лишь химия, которая усиливается за счет внешних факторов, ну и конечно, спасибо психосоматике.
  - А я надеялась, пробежка тебя отвлечет, - разочарованно сказала она. - А ты все так же умничаешь и убиваешь романтизм.
  - Я говорю как есть. Это не максимализм юнца с разбитым сердцем. Элементарный пример - моя жизнь. Мы с Леной полюбили друг друга, обосновано это было множеством окружающих нас факторов: беззаботность молодости, сексуальное влечение, просто даже то, что мы разнополые, уже фактор, подталкивающий влюбиться. Потом мы стали жить вместе, в нашу любовь вмешались бытовые проблемы. Как ни странно, их совместное решение также поддерживало в нас любовь. Потом появление Веры, возможно, на тот момент любви не было, но была ответственность, которая и держала Лену рядом со мной до последнего, а может, страх остаться одной. Ну а потом мои истерики, вспышки ненависти и гнева, как внешний фактор для жены, окончательно убили ее любовь, и она ушла. А сейчас я вообще не узнаю ее. Это совершенно другой человек, в ней много ненависти ко мне, и все это итог внешних факторов. Появись я в ее жизни с просьбами о прощении, на коленях и обещая все исправить, возможно, любовь бы вернулась, потому что тут бы сработала ее психосоматика, рисующая в ее голове восстановление семьи.
  - Удобная теория, - с некоторым сарказмом подытожила Юля мой монолог. - Наверно, так гораздо проще валяться в поле с другой женщиной, зная, что жена занимается хозяйством и ребенком в каком-то километре от тебя.
  - Конечно, - не стал я лукавить. - Именно благодаря этому же ты валяешься с вроде как женатым мужчиной и всячески пытаешься добиться его внимания. Потому что испытываешь к нему некое подобие любви. А виною тому внешние факторы в виде страха от новой обстановки, хорошая погода, красота природы - все это является катализатором эндорфина и серотонина, итог налицо, ты хочешь быть рядом со мной, не до конца осознавая почему. С точки зрения общественной морали и этики ты сейчас так же низко упала, как и я.
  - И что мы с тобой будем делать в этой яме общественного мнения и порицания? Раз уж ты так насквозь меня видишь, - спросила она, повернувшись ко мне и подперев голову локтем.
  Чувства играли со мной не меньше, чем с Юлей. За тем исключением, что при желании я мог их контролировать, но не хотел. Давно забытая влюбленность распускалась во мне, согревая все тело изнутри пульсирующими горячими волнами, от сердца до кончиков пальцев. Конечно же, это была реакция на внешние факторы, о которых я только что рассказывал своей спутнице, но эти знания не уменьшали чувство эйфории от бушующих во мне гормонов.
  И опять я молчал, не зная, что ответить, мне хотелось просто любоваться ее лицом, распущенными волосами, которые растрепал теплый летний ветерок, ее простым сарафаном и остановить время, только не локально, а по всему миру, чтобы быть уверенным, что нам никто не помешает.
  - Опять ты погрузился в мысли? - со вздохом сказала она и легла на спину. - Это я тебя погружаю в такую задумчивость или ты по жизни такой?
  - Наверно, и то и то.
  - И о чем ты думаешь в этот раз?
  - Я не думаю, я пытаюсь понять, что происходит внутри меня и как мне с этим жить дальше.
  - И что происходит?
  - Во мне просыпаются давно забытые чувства, которые доставляют мне удовольствие, но мне прекрасно известно, что без них все было гораздо проще.
  - А теперь ты говоришь загадками.
  - Все люди, которые хоть как-то были связаны со мной, в итоге пострадали и оказались в условиях, неблагополучных для них, - теперь уже я повернулся в ее сторону, положив голову на руку.
  - Уже в курсе, я в этой деревне с тобой не случайно оказалась, - напомнила она мне.
  - И тебя это не останавливает?
  - От чего? - задала она риторический, по моему мнению, вопрос.
  - От желания быть рядом со мной, несмотря на то что у меня есть семья и со мной не то что общаться не стоит, лучше не встречаться вовсе? - развернуто ответил я ей.
  Она повернулась ко мне.
  - Мне очень хочется уесть твое самолюбие и сказать: "С чего ты взял, что меня тянет к тебе, я просто провожу время со знакомым человеком", - сказала она, смотря мне в глаза. - Но что-то мне подсказывает, что это совсем не самолюбие и ты действительно видишь мои чувства насквозь. И это меня пугает, но от этого еще сильнее тянет к тебе, и я абсолютно теряю контроль при виде тебя.
  Привстав на локти, она приблизилась ко мне и нежно поцеловала в губы, волна блаженства раскатом прошла по всему моему телу. На миг я испугался, что сейчас опять потеряю сознание с целью знакомства с новым чувством, но ничего не произошло.
  - В тебе еще очень много сил с похищения семьи осталось, не переживай, удержим тебя в сознании, - услышал я голос Страха.
  Юлины чувства тоже образовывали в ней вихри, которые схлестывались друг с другом, взрываясь тысячами ярких брызг, растекающихся по ее телу.
  - Что же это происходит? - спросила она шепотом, из ее глаз потекли слезы. Она встала с земли и обхватила себя руками, как будто ей было холодно, возможно, небольшой озноб действительно был как результат психологической разрядки после напряженных дней.
  - Это чувства, у которых ты идешь на поводу, - ответил я и тоже поднялся с земли, встав напротив нее.
  - Я не хочу верить, что это просто гормон, химический элемент. Мне так хорошо... - пыталась она вытереть слезы, причину которых можно было объяснить и сильным стрессом, и переизбытком чувств, и просто желанием женщины поплакать.
  - Не верь, не слушай меня и кого бы то ни было, - я уже жалел, что так честно разложил ей, что такое чувства. - Вокруг множество черствых прагматиков. Мы убиваем все хорошее, что есть у простого человека - веру. Без разницы, в чувства ли, в какое-либо божество, светлое будущее. А все потому, что у нас его нет. У нас нет светлого будущего, нет чувств, нет бога, мы видим мир в серых красках и зачем-то постоянно пытаемся рассказать это всем окружающим...
  - Замолчи! - прервала она меня. - Это неважно. Просто обними меня.
  Я обнял ее, очередная волна чувств прокатилась по нашим телам. Пять минут мы стояли молча в объятиях друг друга. Впервые за последние дни моя голова была пуста, мои мысли не были ничем заняты, я просто наслаждался моментом.
  Расцепившись, мы снова сели на землю.
  - У меня ничего не осталось, - Юля заговорила первой.
  - Прости, - извинился я, понимая, что еще одна поломанная жизнь на моих руках.
  - Ты тут ни при чем. Это был мой выбор, согласиться за деньги пойти с тобой на свидание, не говоря уже о том, чтобы привести тебя к себе домой. Да и совсем не это я хотела сказать, выслушай меня, пожалуйста. Из родных у меня только мама, которая считает меня предательницей и столичной проституткой, в связи с чем наше общение происходит три раза в год, на наши дни рождения и 31 декабря. Перспектив тоже нет, честно говоря, я даже обрадовалась возможности просто пожить за чужой счет подальше от Москвы. Омрачали этот неожиданный отпуск только мои мысли, которые все эти три дня были только о тебе. Это было похоже на помешательство. Проведя с тобой один вечер, ты плотно засел у меня в голове. А наша ночь? - задала она вопрос сама себе. - Это вообще не похоже на меня. Я никогда не ложилась в постель с человеком, которого едва знаю. Ладно. Разговор не об этом. Бессмысленно углубляться в анализ моих чувств, уже пробовала, результата не дало. В общем, моим главным развлечением были попытки перестать думать о тебе. Я успокаивала себя тем, что уже точно никогда тебя не увижу, пыталась чем-то заняться, читала книги, много гуляла. Все без толку, в итоге решила просто жить дальше в надежде, что это пройдет само. И к сегодняшнему утру мне уже стало легче, но появился ты.
  - Юль, к чему все эти рассказы? - не выдержал я.
  - К тому, чтобы ты понял меня! - она непроизвольно повысила голос. - Мне надоело постоянно держать себя в руках, поступать по правилам, навязанным нам обществом, ограничивать себя в чем-то. Все, что произошло со мной сейчас, это мой шанс на новую жизнь. Я впервые планирую поступать так, как мне велит сердце, чувства, эмоции, гормоны, химические вещества, как ни назови, хочу, чтобы мне было хорошо, а хорошо мне рядом с тобой.
  - Ты не понимаешь, насколько опасно быть рядом со мной, - я не разделял ее энтузиазма. Но мне было легче, мои чувства были подвластны мне, хоть и требовали быть рядом с ней.
  - Плевать! - громко крикнула она и бросилась на меня, повалив на землю. - Я не понимаю, что со мной, это сводит меня с ума, но я уверена, что мы должны быть вместе. - Она принялась страстно целовать меня, сопротивляться не имело смысла, да и не хотелось.
  Вспышка страсти продолжалась несколько минут. Отпустив мои губы, она легла рядом, положив голову на мое плечо, а руку на грудь.
  - Я же чувствую, как оно бьется, так же как и мое, - прошептала она мне на ухо.
  - Мне нужно все обдумать. У меня неразрешенный вопрос с женой, ребенок и огромное количество людей, желающих заполучить мою голову.
  - Хорошо, - согласилась Юля. - Но прошу тебя, не исчезай, как в прошлый раз, - она еще раз поцеловала меня в губы, встала с земли, отряхнула платье и пошла в сторону дороги. - Пока ты все обдумываешь, не будем появляться вместе, у вас и так с Леной напряженные отношения. Пока.
  Я сидел на поле, наблюдая Юлину спину, которая становилась все меньше, пока окончательно не исчезла за воротами нашего небольшого элитного гетто.
  - Что это было такое? - вслух обратился я к своим чувствам.
  - Ты и так все знаешь, сам девочке в уши лил про гормоны и химические вещества, - ответила Ненависть.
  - Это понятно, как возможно, чтобы человек испытывал такие эмоции к кому-либо, зная его меньше суток? - все еще удивлялся я.
  - Смешной ты. Сам только что все разжевывал и сам как будто своим словам не веришь. Внешние факторы, - в разговор вступила Нежность.
  - Да услышьте вы меня уже наконец! - я даже повысил голос. - В теории мне все это понятно, но как так выходит, что нас так влечет друг к другу, хотя мы едва знакомы?
  - Любовь с первого взгляда, - ответила Страсть, чем сильно меня удивила.
  - Что за бред? - выразил я свое негодование тоном максимально скептическим.
  - Вот вы, люди, не можете просто наслаждаться тем, что вам дано, все-то вам нужно проанализировать, - вновь заговорила Ненависть. - Хочешь разъяснений? Держи. Девочка шесть лет жила в напряжении, никакого экстрима, никаких чувств, адреналина ноль. Она почти как носитель была, оперировала только низменными чувствами. Появляешься ты, заинтересовываешь ее, хотя вот это самая загадочная часть истории, как так получилось, ума не приложу. Дальше, находясь в изоляции, в этой деревне, ей просто не о чем думать, кроме как о событиях, произошедших на свидании с тобой, что приводит ее постоянно к мыслям о тебе. Изо дня в день она пытается не думать о тебе, тем самым еще сильнее накручивая себя. И тут появляешься ты. Да не просто ты, а Сосуд, наполненный энергией доверху. Одно твое присутствие заставляет фонтанировать чувствами обычного человека. Именно поэтому Лена гораздо более эмоциональная, чем обычно, Вера более подвижна и возбуждена, и соответственно, Юлины чувства тоже зашкаливают. Ты причина их небольшого помешательства. Так понятнее? Доволен?
  - Хотите сказать, ее чувства не так искренни, как она думает? - уточнил я.
  - Нет, она просто чуть более эмоциональна. Со временем, когда накопленная тобой сила убавится, поведение окружающих людей также нормализуется, - успокоила меня Ненависть.
  - Хорошо, но что тогда со мной, почему мои чувства так реагируют на нее?
  - Потому что ты их испытываешь к ней, а их насыщенность опять же следствие того, что ты переполнен энергией, - пояснил Страх.
  - Полтора года я не испытывал ничего, кроме ненависти, а теперь вновь чувствую себя как обычный человек, уязвимый для всех чувств разом. Как это возможно?
  - На это мы тебе ответ не дадим. Можем лишь сказать, что их активизация усилилась с того момента, как ты напитал себя энергией. И предвкушая вопрос "Почему я не теряю сознание от всего этого переизбытка чувств?", отвечаю: они не доминирующие, но каким-то образом проявившиеся в тебе, - терпеливо держала ответ Ненависть.
  - Что ж, дело за малым, разобраться, как жить дальше между бывшей женой, дочерью и девушкой, к которой меня реально тянет, - произнес я зачем-то вслух. - Как же было проще, когда я был простым носителем ненависти.
  Тучи затягивали небо. Ветер усилился, разогнав мошкару с полей и прижав цветы к земле. Крупные, тяжелые капли начали падать с неба, я поспешил домой.
  
  Откровения
  Дождь пошел так же резко, как налетели тучи. Еще не войдя на территорию поселка, стало понятно, сухим до дома мне не добраться. Все вокруг суетились в стремлении как можно скорее оказаться под крышами. Я же просто шел, наслаждаясь этим летним ливнем, промокая все сильнее и сильнее. Последний раз я подобным занимался, когда мы только познакомились с Леной и так же попали под дождь. К сожалению, на следующий день мы оба слегли с простудой. Сейчас же мне было бояться нечего, простой носитель не подвержен болезням, что уж говорить обо мне.
  Дорога до дома заняла не больше десяти минут, поднявшись на крыльцо, я сел на ступеньки в желании подышать свежим влажным воздухом. Но мое появление не прошло незаметным, дверь открылась, и на крыльцо вышла Лена.
  - Не хочешь переодеться? Простынешь, - проявила она неожиданный акт заботы.
  - Не простыну. Освоились?
  - Да, Вера в восторге от игрушек, бардак уже навела. Меня тоже все более-менее устраивает. Кровать тебе принесли, шкаф и комод обещали завтра, - отчиталась она.
  - Хорошо.
  - Как прогулка? Не сильно я Юлю напугала? - от неожиданности я, видимо, слишком резко повернул голову к ней, тем самым заставив ее улыбнуться. - Люда очень интересная женщина, точно не глупая, но полностью лишенная такта и понимания психологии отношений. Когда тебе кровать приносили, я поинтересовалась, не видела ли она тебя, она честно рассказала, как видела вас уходящими гулять за забор.
  - Мы встретились на улице и просто решили вместе прогуляться, - слишком быстро и четко ответил я. Никогда не бывал в таких ситуациях, чтобы научиться виртуозно, с ходу врать.
  - Наверняка, - Лена продолжала снисходительно улыбаться, все больше пугая меня перепадами в своем настроении. - Елисей, успокойся, мне все равно, чем вы там занимались. Что бы ты там ни фантазировал в своей голове по поводу восстановления семьи, ее уже нет, с момента, как мы ушли от тебя, не говоря уже о твоей смерти. Более того, у меня есть, теперь, наверно, уже был, постоянный мужчина.
  - Почему ты мне сразу не сказала? - данная новость задела мое самолюбие, оставив неприятное ощущение, которое я не мог идентифицировать ни одним чувством.
  - Во-первых, не хотела задевать твое и так больное эго, во-вторых, не особо много удобных моментов за последние дни было для признания, - она села рядом со мной на ступеньки.
  - Ты удивительно спокойна, учитывая, что было вчера, сегодня днем, да и вообще в целом, - решился я озвучить свое недоумение.
  - Пока ты гулял, у меня тоже было время подумать и осмыслить все.
  - И что надумала?
  - Неважно. Могу лишь успокоить, истерик ты моих больше не увидишь. Постараюсь найти себе занятие и насладиться десятилетним непредвиденным отпуском.
  - Это радует, - я не знал, как реагировать на ее слова, потому что не до конца верил, что она сможет так просто контролировать свои эмоции.
  - Иди все-таки переоденься и давай за стол, я пельмени сварила, - сказала она и встала со ступенек.
  - Да мне и переодеться-то не во что.
  - В нашей... - запнулась она, - моей спальне в комоде лежит мужская одежда, что-то мне подсказывает, что размер твой. Уж не знаю, что за ребята тебя укрывают, но они знатно подготовились к твоему появлению.
  Я поднялся с лестницы и вошел в дом следом за Леной.
  Остаток вечера был посвящен общению с Верой в жалкой попытке хоть как-то наверстать все то время, которое она росла без меня. Мы бегали по дому, кричали, бросались игрушками, прятались, дрались подушками. Все это продолжалось до ночи, пока ребенок не сказал: "Сейчас я отдохну, и мы снова побежим", - и присев на диван, тут же уснул. Пробравшись через раскиданные по полу игрушки с дочкой на руках, я уложил ее в кровать.
  Лена еще до начала наших игр ушла к себе в спальню и с тех пор не появлялась. День выдался насыщенным на всевозможные события и разговоры, физически я не устал, а вот эмоционально сильно, потому тоже пошел спать.
  Впервые за последнюю неделю мне снились самые обычные сны, не навязанные чувствами, не являющиеся наваждением, а просто смесь моих мыслей и раздумий. Мне снилось, как мы гуляем всей семьей, но вместо Лены была Юля, и распускающееся во мне, давно забытое счастье, от которого я плакал.
  Резкий хлопок прервал мой сон. Открыв глаза, мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, где я и что происходит. Тем временем на улице послышались выстрелы и крики, а в окне виднелось зарево пожаров по всему поселку.
  - Они пришли, - услышал я голос Ненависти.
  - Кто? - все еще в полудреме, не понимая, что происходит, спросил я.
  - Комиссары. Они нас нашли.
  И тут я уже сам почувствовал присутствие огромного количества носителей.
  Выбежав из комнаты, я видел Лену со спящей Верой на руках, выходящую из детской.
  - Что это? - испуганным голосом спросила она.
  - Пока не знаю.
  Выглянув в окно, я увидел едущий по нашей улице военный джип с пулеметом на крыше, расстреливающий все дома без разбору. Следом за ним ехали два черных микроавтобуса. Их сопровождали около двадцати вооруженных бойцов, которые добивали совершенных, пытавшихся выбежать из своих домов.
  Около нашего дома вся эта процессия остановилась. Дверь микроавтобуса открылась, оттуда вышел Сава, в его руках был громкоговоритель.
  - Елисей! Пора с этим заканчивать, - сказал он в мегафон. - Эта неделя была для всех очень напряженной, для кого-то даже смертельной, очень прошу не усугублять.
  Имея в запасе большое количество сил, я не очень испугался его слов, понимая, что в этот раз точно его убью, потому что он был самым настоящим паразитом, портящим мне жизнь.
  - Зачем мне это делать? - открыв окно, крикнул я в ответ. - Моя семья со мной, сил у меня тоже достаточно.
  - Мы нашли тебя у совершенных, спасибо, кстати, за точные координаты, - на фоне Савиных слов раздался еще один взрыв. С другой стороны поселка взвился огонь, поджигающий один дом за другим. - Неужели ты думаешь, мы пришли неподготовленные?
  Гнев вперемешку с ненавистью забурлил во мне. Недолго думая я дал стасиз, используя всю свою энергию в надежде, что он захватит большую часть деревни и обездвижит даже совершенных. Все вокруг замерло. Кроме Савы.
  - Совсем меня не слушаешь, - он щелкнул пальцами, и стазис разом ослаб, освободив всех носителей. - Совершенные тоже могут накачаться силой, мой мальчик. Особенно когда под рукой есть прекрасные батарейки.
  С водительского места второго микроавтобуса вышла Нежность, та самая, которая сидела в конторе перед спуском к комиссарам, и та самая, которую я избил перед моим освобождением потерянными. Но теперь было ясно, что она не носитель, а совершенная, так же как и Сава. Больше она не маскировалась. Молча она подошла к задним дверям микроавтобуса, открыла их и вывела голого мужчину, который постоянно трясся и бормотал что-то себе под нос. Подвела его к Саве. Он, приложив руки к голове и груди несчастного, высосал всю его энергию. Мужчина мертвым упал на землю.
  - Кукла, - произнес я вслух.
  Щелкнув пальцами, второй раз Сава окончательно снял мой стазис.
  - Если для тебя было важно увидеть серьезность нашей подготовки, то пожалуйста, - сказал он.
  - Это ничего не меняет, - крикнул я ему в ответ. - Моя семья со мной, шантажировать меня нечем, убить вы меня не можете. Хотите - штурмуйте, буду вас убивать по очереди.
  - Сегодня не будет шантажа и смертей с нашей стороны, - спокойным, уверенным голосом произнес он. - Сегодня тут будут уничтожены тупиковые ветви эволюции и окончательно создан Сосуд.
  Из задних дверей микроавтобуса Нежности вышел Феликс, затем Люда, руки обоих были заломаны и скованы сзади цепями. За ними вышла Маша, державшая в руках автомат, направленный на пленников. Я не понимал, что происходит. Маша устроила мне побег, разворотив Контору, не говоря уже об убитых носителях при моем освобождении. Не представляю, что она должна была пообещать комиссарам, чтобы ее помиловали.
  - Привет, Сосуд, - ее голос был громок и пронзителен, мегафон ей не нужен был. - Давно не виделись, помнишь нашу последнюю встречу? - образ полуголой Маши, покрытой ровным слоем мочи, тут же всплыл в голове, вызвав легкое отвращение. - Мне бы очень хотелось отомстить тебе за это, - продолжила она. - Но ты же Сосуд, тебя трогать нельзя, потому придется удовлетворяться малым, - сказав это, она вытащила за волосы из фургона заплаканную Юлю и бросила ее на землю. - Встать на колени, сука! - скомандовала она ей, Юля покорно встала.
  - Хватит впутывать в наши разборки посторонних людей, - крикнул я в окно.
  - Не лицемерь, Елисей, - ответил мне Сава. - Этим всегда занимался ты. И не переживай, ее мы трогать не будем. Благодаря кому-то она так накачана любовью, что станет прекрасным носителем данного чувства. Ты же сам знаешь, как редки в нашем деле носители позитивных чувств, - ехидно улыбнулся он, глядя в мою сторону. - А вот твои друзья-совершенные, к сожалению для них, приговорены к смерти. Как слишком глупые и нерациональные. Машенька, подведи их сюда.
  Феликса с Людой подвели к моему окну и поставили на колени. Два бойца из сопровождения подошли к ним сзади и приставили автоматы к затылку.
  - Ваши последние слова! - веселым голосом продекларировал Сава.
  Совершенные молчали.
  - Даже сказать нечего? - наигранно грустным голосом сказал Савелий. - Тогда не будем тянуть время.
  Два выстрела разрезали тишину, два тела упали на землю.
  - Тупиковая эволюция, - зло сказал Сава и плюнул в труп Феликса. - Удивительные создания эти совершенные, - зачем-то обратился он ко мне. - Уверенные в своей идеальности и необычности, пришли к тому, что очень заметны среди обычного социума. Не способны общаться как люди, не способны имитировать эмоции, не понимают элементарных основ психологии общения. И главное, не приемлющие никаких договоренностей и отношений с простыми людьми и носителями.
  - Ты можешь не оправдываться, - крикнул я в окно на его тираду. - Лучше ты от этого не становишься. Паразит, приспособленец, не более. У совершенных хоть какие-то идеалы были, а ты как был вирусом, так и остался.
  - Значит, успел тебе поведать историю Феликс, - ухмыльнулся он. - Ладно, кое в чем ты прав, времени на болтовню уже не остается. Машенька, подведи мне эту неудавшуюся пассию Елисея.
  - Не смей ее трогать! - крикнул я, не сдержавшись.
  - А то что? - посмотрел он на меня. - Выбежишь на помощь, дав момент нашему отряду сзади твоего дома вломиться и вновь разлучить тебя с семьей?
  Он знал, что я чувствую носителей вокруг всего дома. Именно это и сдерживало меня от побега и открытого боя, бросить Лену и Веру я не мог.
  Маша подтащила за волосы Юлю к Саве, тот приложил ей руку к голове и начал стимулировать и так зашкаливающую в ней любовь, она потеряла сознание.
  - Отнесите ее в карцер. Через пару дней у нас будет новый носитель со столь прекрасным чувством - Любовь.
  От всего происходящего я почувствовал дискомфорт в районе грудной клетки, это было непривычное жжение, словно предчувствие чего-то плохого, хотя куда уж хуже.
  - Вернемся к тебе, мой мальчик, - Сава отложил мегафон и подошел ближе к окну. - У меня нет оружия, - расставил он руки в стороны и покрутился вокруг своей оси. - Давай просто поговорим.
  - У меня есть выбор? Могу я не слушать тебя?
  - К сожалению, нет. Но кричать в мегафон я не хочу. Потому подойду поближе и расскажу тебе кое-что очень интересное. Ты же хочешь все знать? - я молчал. - Хорошо, сочту это согласием, - он замолчал, явно о чем-то размышляя. - Знаешь, такая увлекательная история вырисовывается, даже не знаю, с чего начать. То, что ты искусственно создан, ты уже в курсе, как я понимаю. Возможно, тебе будет интересно, что все люди, окружающие тебя по мере твоего взросления, вообще не имеют никакого кровного родства с тобой. Мама, папа, бабушки, дедушки, дяди, тети и все прочие - это просто случайно подобранные актеры, можно так сказать.
  Данная информация была для меня как гром среди ясного неба. Я спокойно воспринял информацию о своем искусственном создании, но продолжал верить, что в детстве меня окружали любящие родственники. На деле же это была просто игра.
  - Я предполагаю, о чем ты сейчас думаешь, - продолжал Сава. - Твоя жизнь - сценарий. Очень кропотливо прописанный сценарий. Смерть твоих родителей в автокатастрофе запланирована, даже бабушки и дедушки умирали от старости в заранее запланированный день. При создании Сосуда надо все очень точно планировать. Одна лишняя, неверная эмоция способна разбить хрупкий Сосуд, а мы этого не хотели, учитывая, что ты был экспериментальным. Не буду вдаваться в подробности, что именно было в тебе нового, но именно это и дало побочный эффект, при котором ты испытываешь практически все чувства, как обычный человек. Особенно когда в тебе много энергии.
   От осознания всей этой информации жжение в груди усилилось, я почувствовал, как слабеют ноги. Вся моя жизнь, все мои эмоции - все было решено за меня.
  - Но это не самое интересное, - Саве явно доставляло удовольствие рассказывать мне все это. - Все твои приключения на последней неделе тоже были спланированы. Признаюсь, было несколько неплановых происшествий. Потеря трех элитных бойцов в ресторане Сивки, смерть моего хорошего друга Михаила, но они никак не изменили наш курс. Да, кстати, нет никаких английских агентов, это все мы, это все хорошо сыгранный спектакль. Чтобы не разглагольствовать слишком долго, я скажу кратко. Вся эта беготня была тебе позволена для того, чтобы ты наполнился всеми чувствами, что ты успешно сделал, да еще и за такой короткий срок. Гордись собой, ты Сосуд версия 2.0. До тебя комиссарам приходилось наполнять Сосуд годами, чтобы он раньше времени не сошел с ума. А в тебе столько силы, что ты умудрился активировать Гнев в момент активации Страсти. Что еще сильнее ускорило процесс твоего наполнения и было приятным сюрпризом для нас всех. При нашей последней встрече, когда ты похищал своих родных, я, честно говоря, был в шоке, почувствовав в тебе сразу два новых чувства. Всего за сутки два новых чувства, что-то нереальное! - его голос звучал действительно восторженно.
  - А как же Видящий, потерянные? - сдерживая слабость и жжение в груди, спросил я.
  - Вот это, кстати, было совсем не по плану. О потерянных мы узнали довольно быстро. Но решили не трогать их, понимая, что, возможно, они помогут нам в будущем. Когда же стало ясно, что контролировать их уже трудно, потому что Иван мог читать мысли и вообще обладал сильными ментальными навыками, к нему был отправлен Михаил. Для устранения Видящего и дестабилизации всего общества потерянных. Всех участников общества мы устранили. Скуку же шантажом заставили работать на нас, хотя сейчас он уже мертв, нам не нужны такие люди.
  - А что с Василием? - вспомнил я о своем наставнике.
  - Все в порядке со мной, - неожиданно ответил боец, стрелявший в затылок Феликса. - Жив, здоров и еще долго проживу, - продолжил он и снял балаклаву. Это был Злорадство.
  - О том я тебе и говорю, - вновь заговорил Сава. - Все сценарий! - улыбка расползлась по его лицу. - Вася, Михаил, обольстительная Мария. Все они члены специального отряда комиссаров и очень талантливые актеры, - Вася поклонился, Мария сделала реверанс.
  Я отказывался верить в происходящее, жжение в груди было уже невыносимым, в глазах темнело.
  - Тебе плохо? - наигранно заботливым голосом спросил Сава, видя, что ноги меня уже не держат. - Я, конечно, мог бы остановиться. Ты и так сейчас уйдешь в мир грез. Но лучше уж ты узнаешь всю правду сразу. Твоя некогда горячо любимая супруга, которой ты так старательно портил жизнь, а потом корил себя за это, тоже наш человек.
  Я резким движением развернулся. Лена стояла, прижав к себе уже проснувшуюся Веру, которая тихонько плакала.
  - Как? - в изумлении произнес я, окончательно опускаясь на пол от невыносимой боли в груди.
  - Вот так! - смеющимся голосом продолжал Сава. - Приемная дочь одного из комиссаров, выращенная специально под тебя, воспитанная на их идеологии, и максимально преданный, хоть и обычный человек. Как мы, по-твоему, все время находили тебя? Плюнь ты на свою семью, тебе бы вполне удалось ускользнуть от нас. Но ты, конечно же, не мог. Человеческие чувства в тебе слишком сильны.
  - Как можно столько лет прожить с человеком и притворяться? - из последних сил шепотом спросил я Лену, глядя в ее глаза. Она молчала.
  - Совершенные легко управляют чувствами людей, дирижируют, сам же знаешь, - продолжал Сава свою речь. - Раз в неделю я корректировал Ленины под конкретную ситуацию. Пойми ты, все в твоей жизни наш план. Ты марионетка, Елисей. Твоя судьба - быть Сосудом, быть кормом для комиссаров. Ты достаточно погулял. Пора исполнить свое предназначение.
  Закончив речь, он вошел в дом, понимая, что никакого сопротивления уже не встретит.
  - Вера - моя дочь? - спросил я шепотом у Лены.
  - Да, - ответила она. - Нам нужно было чем-то тебя шантажировать. Нет никого дороже ребенка, - она сказала это громко. Вера все слышала. Ее голос был сух и безэмоционален.
  - Ну ты и тварь, - успел я произнести перед тем, как боль в груди стала невыносимой, сознание отключилось.
  - Папа!!!... - крикнула Вера.
  Боль, невыносимая боль, прожигающая грудную клетку. Но она была не физическая.
  Последний раз подобное я испытывал на похоронах родителей. Именно это событие и прорисовывало мой мозг. Из всех прошлых воспоминаний, спроецированных в моих наваждениях, это было самое недавнее, потому я помнил практически все, до мельчайших подробностей.
  Трагедия произошла спустя месяц после рождения Веры. Родители ехали на дачу в позднее время. Отец не справился с управлением и выехал на встречную полосу под колеса грузовика. Хоронили в закрытых гробах.
  Сейчас я уже понимал, что в гробах, скорее всего, были не они. Просто пришла очередь новой сцены в сценарии моей жизни, которая должна была привнести эту самую боль.
  Смотреть на процесс отпевания, опускание гробов, лживые слезы родственников второй раз мне не хотелось. Тем более сейчас, когда в полной мере осознавалась фальшь всего происходящего.
  - А можно как-нибудь все это промотать и перейти непосредственно к знакомству с новым чувством? - крикнул я в никуда.
  - Можно, - прозвучал голос со стороны гробов. Один из них открылся, и оттуда вышла мама, вызвав у меня легкий шок. Это была Боль.
  - Очень эффектное появление, но плохо выбран образ, учитывая мою нынешнюю жизненную ситуацию, - все еще пребывая в легком шоке, сказал я.
  - Но именно этот образ наиболее связан со мной, - Боль была права, потерю мамы я переносил гораздо болезненней, чем папы.
  Во взрослой жизни не принято сравнивать любовь по отношению к родным. Мы оправдываем себя фразой "я люблю каждого по-своему". В чем-то она верна, нельзя одинаково любить родителей и детей. Но к обоим родителям и к обоим детям любовь одинаковая, и как ни прискорбно, если откинуть лицемерие и заглянуть внутрь себя, всегда можно сказать, кого ты любишь сильнее. В моем случае это была мама, хотя, возможно, так была прописана ее роль.
  - Проехали, неважно, - махнул я рукой. Уже было абсолютно неважно, как кто выглядит.
  Следом за Болью материализовались и прочие, уже знакомые мне чувства. Страсть теперь выглядела как Юля, решив, что внешность Лены не самый удачный сейчас вариант. А Гнев, внешность которого я видел впервые, выглядел как преподаватель из института, способствовавший моему отчислению, потому-то его голос и был мне так знаком и неприятен. Еще один неудачный образ, подобранный чувством после анализа моего прошлого, но как уже было сказано, сейчас это было неважно.
  - Что дальше, дорогой мой консилиум? - спросил я у всех собравшихся.
  - Боюсь, ничего, - ответила Ненависть. - Они нас переиграли.
  - Неужели вы тоже не догадывались о том, что все вокруг спектакль, а как же память поколений? - с разочарованием спросил я окружающих и обвел их взглядом.
  - Она тут не работает. Ты не потомок предыдущих Сосудов, - ответил Гнев.
  - Но и не потомок вот этих людей, - указал я на гробы. - Этого вы тоже не знали?
  - Нет, - вмешался Страх. - В памяти поколений содержится только самая важная информация, необходимая для выживания и эволюции. Информация о родственных связях не считается важной.
  - Ирония судьбы, - печально усмехнулся я. - В данной ситуации от этой информации зависела ваша жизнь. Предупреди вы меня, что все мои воспоминания связаны не с кровными родственниками, возможно, это натолкнуло бы меня на некоторые мысли и догадки.
  Ответить чувствам было нечего, повисла тишина.
  Несколько часов назад самым неприятным в моей жизни было осознание моего искусственного создания для кормления комиссаров, ощущение себя скотом. А теперь я узнал, что не просто скот, а очень тупой скот, который прожил всю свою жизнь по линейному сюжету и даже не понял этого.
  - Как можно столько лет прожить с человеком и не заметить фальши в ее чувствах? - задал я вопрос вслух.
  - Тут-то все просто. Сава, видимо, часто встречался с Леной, наполняя ее нужными чувствами, - объяснила Нежность. - Если тебе будет от этого легче, то в те моменты, когда она была в тебя влюблена и любила, это действительно было так. Совершенному довольно просто манипулировать простым человеком. Именно поэтому таких предателей, как Сава, комиссары принимают с распростертыми объятиями.
  - Легче не стало. Но спасибо за попытку, - поблагодарил я ее. - У вас хватит сил, чтобы вытащить меня отсюда? Не получится у нас сегодня проникновенных бесед и обсуждения планов на будущее.
  - Хватит, - ответила Ненависть, и картинка в глазах начала меркнуть.
  
  Конец
  Я очнулся в машине. Мои руки и ноги были скованы наручниками. За окном огненным заревом полыхал поселок совершенных. Каждый дом либо горел, либо уже был сожжен. Повсюду лежали тела расстрелянных и сгоревших людей, среди которых виднелись и детские трупы. В воздухе витал запах гари и сгоревшей плоти.
  К моему удивлению, работали пожарные расчеты, но они не пытались тушить дома. Они просто ограничивали зону пожара, не давая ему уйти за периметр поселка.
  Всю эту нечеловечески жестокую картину я наблюдал пустым, безэмоциональным взглядом. Комиссары в очередной раз показали, что ради своих планов готовы организовать филиал ада на земле, но мне было все равно, теперь уже было абсолютно все равно. В моей голове прокручивались все важные события моей жизни. Успехи, победы, проигрыши, провалы - все то, из чего состоит жизнь каждого человека. Но в моем случае это была одна большая ложь. Комиссары хотели активизировать Боль и деморализовать меня, в очередной раз у них все получилось. Я смирился. Больше не было желания бежать. Больше не хотелось искать пути спасения. Все происходящее вокруг контролировали они, каждый мой вздох с самого моего рождения, даже само зачатие - все было спланировано. Я все больше и больше ощущал себя глупым бычком, судьба которого известна еще на фазе осеменения телки, которая должна его родить. Только скоту проще, его убьют, а меня ждала не одна вечность в заточении.
  Ход моих апатичных мыслей прервал Сава, заглянувший в окно.
  - Пришел в себя? - в очередной раз одарил он меня улыбкой, которую хотелось вырвать с его старого сухого лица. Открыв водительскую дверь, он сел за руль и завел двигатель. - Больше тут смотреть не на что, сейчас пересадим тебя в более комфортные условия, там тебя уже давно ждут важные люди.
  Савелий увозил меня из поселка по той же самой дороге, по которой совсем недавно я сюда въезжал в надежде на спокойную и безопасную жизнь.
  Проехав несколько поворотов и небольшой подлесок, мы оказались у перекрестка с основным шоссе, недалеко от него стоял припаркованный черный автобус с затонированными стеклами. К нему-то и подрулил Сава.
  Не глуша мотор, он вышел из машины, открыл мою дверь и, держа под руку, помог дойти до автобуса. Подниматься в салон мне пришлось уже самому.
  - Удачи, еще увидимся, - попрощался Савелий, и дверь закрылась.
  Как я и ожидал, внутри автобус совершенно не был похож на обычный рейсовый. В задней части салона царила темнота, в которой было невозможно что-либо разглядеть, потому что в глаза светила пара мощных ламп, подвешенных к потолку. Одно было известно наверняка: там сидели комиссары, как всегда, прячущие свои лица.
  - Присаживайся, Алексей, - поступил мне приказ из темного конца салона.
  Я сел на диван, который находился прямо после подъема в автобус. Впервые наше общение проходило без использования средств коммуникации, и потому голос казался другим, но при этом очень знакомым. Скорее всего, мне не раз приходилось общаться с его владельцем в стенах Конторы, даже не подозревая, что это комиссар.
  - Мы можем ехать, - громко сказал тот же голос, автобус завелся и тронулся.
  В салоне со мной присутствовали еще шесть человек, и все они были носителями чувств, которые активизировались во мне. И конечно же, это были те же самые люди, с которыми я общался перед тем, как меня заперли в подземной квартире в Конторе, добавился только Гнев.
  - Вот и все, Алексей. Наконец-то твои приключения подошли к концу, и остаток своих дней ты проведешь в спокойствии и созерцании, - продолжил общение со мной голос, приказавший сесть на диван.
  - Можно меня развязать? А то мне комфорт обещали, а со скованными руками и ногами его трудно почувствовать, - обратился я к комиссарам.
  - В принципе можно, - к моему удивлению, голос согласился, - только проделаем одну процедуру.
  - Можно мне? - неожиданно прозвучал резкий, громкий женский голос, который был мне очень знаком, но мне очень хотелось верить, что все же это не она. - Я больше всех это заслужила.
  - Хорошо, только меру знай, - дал добро мой собеседник, который, видимо, занимал главенствующую позицию среди комиссаров.
  Мои надежды на владелицу голоса не оправдались, из темноты вышла Маша. Несмотря на всю трагичность ситуации, я вновь отметил про себя, насколько она шикарная женщина. Непроизвольная улыбка вылезла на моих губах при воспоминании о ее обнаженном теле, и какое-то тупое мужское самодовольство хихикнуло внутри меня.
  - Здравствуй, Сосуд. Я даже представить себе не могла, каким будет мое первое знакомство с тобой, - снова напомнила она о своем увлекательном катании в моче. - Ты отобрал мою силу, пора отдавать долг.
  Приложив руки к моей голове и груди, Маша начала вытягивать из меня энергию. Нельзя было сказать, что это было неприятно или больно, просто ощущение усталости вдруг навалилось на меня, руки и ноги стали ватные, голова закружилась. Внутри меня недовольно пискнул Гнев.
  - Хватит, - командным тоном сказал главный комиссар, Маша тут же остановилась. - Он и так отдал слишком много сил на бесполезный стазис. Развяжи его, теперь он неопасен.
  Мария освободила мои руки и ноги, наклонилась ко мне, приподняла мою голову за подбородок и нежно поцеловала в губы, сказав шепотом:
  - Мы еще не в расчете, будем частенько видеться, - она развернулась и ушла в темноту.
  Сидеть стало комфортнее, но слабость и гул в голове создали новые неприятные ощущения.
  - На протяжении всей истории человечества существовали мученики, - продолжал говорить все тот же голос, прочие предпочитали молчать. - И я не говорю сейчас только про религию. Кто-то из них шел на это осознанно, кого-то заставили обстоятельства, но объединяет их то, что благодаря ним, благодаря их поступкам простые люди вновь обретали надежду и веру. Алексей, ты один из них, ты та жертва, которую необходимо принести во благо нашего общества и страны в целом. Не ведая того сам, ты уже сыграл важную роль в истории носителей, благодаря тебе была уничтожена одна из самых больших ячеек совершенных на территории России. Но куда более важна твоя роль в будущем. Ты поможешь нам обеспечить процветание нашей Родины, - оратор сделал паузу, видимо в ожидании моей реакции, которой не последовало, и он продолжил. - Конечно, твоей силой будем пользоваться только мы, но мы и есть те, кто способен обеспечить мир и порядок в нашей стране. Сегодня мы как никогда сильны, и твоя помощь еще больше возвысит нашу страну на политической арене.
  Собравшись с силами и совладав со своими руками, я поаплодировал своему невидимому собеседнику.
  - Это должно меня как-то утешить? - спросил я его.
  - Нет. Мне хотелось, чтобы ты понял, кто ты есть. В любом деле мы вынуждены жертвовать чем-либо. Выбирая между поездкой на машине или метро, мы жертвуем либо комфортом, либо временем. Чем более серьезный вопрос и выбор стоит, тем сильнее жертва. В нашей ситуации это ты, ты та жертва, которая необходима не только нам, но и всей России.
  - Не надоело прикрываться речами о безопасности и благосостоянии страны? - аплодировать еще у меня сил не было, потому я просто улыбнулся.
  - Алексей, мне не нужно в чем-либо тебя убеждать. Мне просто хотелось привнести в твою жизнь немножечко больше смысла. Страной правит не так много людей, и чем стабильнее этот состав, тем стабильнее дела в государстве.
  - Избавь меня от этого, - попросил я главного комиссара. - Мой эгоизм не прошибают такие речи.
  - Как пожелаешь, - не стал настаивать он. - Тогда нам больше нечего обсуждать. Я искренне надеялся, что твое заточение пройдет в мыслях о твоей пользе, а не во всепоглощающей ненависти к нам.
  - Наивный чукотский мальчик, - улыбнулся я. - Прости, что не оправдал твоих надежд.
  - Мы можем уже прекратить этот цирк? - в разговор неожиданно влез другой комиссар, и его голос тоже был мне знаком. - Вов, ты закончил свою проникновенную речь и тщетные попытки, можно нам уже использовать Сосуд по назначению?
  - Второй Сосуд на моих руках и тоже не хочет, чтобы его превозносили как мученика, - с печалью в голосе сказал главный комиссар, имя которого теперь мне было известно. - Почему у простых людей получается сначала издеваться над человеком или вообще зверски его убить, а потом возвести его в сан святых и молиться на него, а у меня второй раз не выходит?
  - Потому что простые люди не спрашивают на это разрешение у жертвы, убил, искалечил, сделал мучеником, Владимир, ну так можно уже? - повторил вопрос второй голос.
  - Приступайте, - дал добро главный комиссар. - Только не все разом, пожалейте его психику.
  Последняя фраза меня озадачила и насторожила, но спустя несколько секунд я все понял.
  Когда тебя отчисляют из института, найти хорошую работу проблематично, но мне повезло. Благодаря папиным знакомствам меня устроили в хорошую фирму на высокую зарплату. Первые полгода я пребывал в эйфории от понимания, что в свои восемнадцать лет и без образования у меня была престижная оплачиваемая работа. Но спустя некоторое время начались проблемы. Придирки со стороны начальства, завышенные требования - все это сильно деморализовало меня, и в итоге работа стала мне ненавистна. Уволиться не было возможности, успев набрать кредитов, я подсел на денежную иглу, с которой слезть труднее, чем с наркотиков.
  И сейчас передо мной стоял тот самый начальник, который почти десять лет делал мою работу невыносимой, постоянно провоцируя во мне негативные чувства.
  - Здравствуй, Алексей, - теперь я понял, почему второй мужской голос был мне так знаком. - Ты мне так и не предоставил финансовый отчет, - улыбался он, глядя на меня.
  - Это все, что ты смог придумать, Константин Геннадиевич? Если это, конечно, ваше настоящее имя, - по сравнению с Лениным предательством, подставной начальник-самодур воспринимался легко, не вызывая шока. Скорее даже наоборот, сразу становилось ясно его поведение все эти годы.
  Он был носителем страха, потому он часто угрожал мне увольнением, урезанием зарплаты и прочими административными мерами, способными вызывать страх у простого сотрудника, набравшего кредитов и являющегося единственным кормильцем молодой семьи.
  - Мое настоящее имя не имеет значения, - зло сказал он и, прислонив руки к моей голове и груди, забрал часть энергии. - Хорошо! - крикнул он, втянул носом полную грудь воздуха и пошел обратно в темноту.
  Мозаика моей жизни постепенно начинала складываться. И я понимал, что не хочу знать, кто еще выйдет из этой темноты, но мое мнение никогда не учитывалось в кругу этих людей.
  - Пожалуй, пришел мой черед, - голос уже был женский, и конечно же, знакомый.
  Из темноты вышла моя классная руководительница, сопровождавшая меня с пятого по одиннадцатый класс общеобразовательной школы. Она разительно отличалась от прочих учителей. В свои сорок лет она выглядела не больше тридцати, легкий макияж, приятный запах духов, обтягивающие наряды и обворожительный голос сводили с ума весь мужской учительский состав и старшеклассников. Я сам был из тех, кто не раз будоражил свои юношеские фантазии, думая о ней.
  Объяснение всему этому было простое, она была носителем страсти. Все это внимание, все эти безответные признания в любви подпитывали ее.
  Как ни странно, с ней у меня было связано больше теплых воспоминаний, она не была тем человеком, который пытался испортить мне жизнь.
  - Здравствуй, мой любимый ученик.
  - Вы каждый будете так здороваться? Это вежливость или какая-то прелюдия? - как выразился мой бывший начальник, мне этот цирк тоже начинал надоедать.
  - Все такой же дерзкий, - улыбнулась она. - Раз нет желания пообщаться и вспомнить чудесные школьные годы, займемся делом.
  Проделав все те же манипуляции, она получила свою долю моей силы и ушла в конец салона.
  Четвертой из темноты вышла незнакомая мне женщина, она была носителем боли.
  - Совсем не помнишь? - спросила она меня, видя недоумение на моем лице. - Ты был совсем малюткой. Я твоя няня, сидела с тобой с двух годиков и до школы, мы не рискнули отпустить тебя в социум в таком раннем возрасте.
  - Угощайтесь, приятно быть полезным людям, которые воспитывали тебя и так сильно повлияли на твою судьбу, - язвить было все труднее, с каждым знакомством со своим прошлым мое состояние становилось все слабее.
  Получив свое, очередной комиссар с довольной улыбкой ушел на свое место.
  Развязка была близка, множество личностей проносились в моей голове, которые сейчас могли выйти из темноты, но две из них я очень надеялся не увидеть.
  - Вот и все, осталось нас двое, - вновь заговорил главный комиссар - Владимир, - думаю, тянуть уже нет смысла, пойдем вместе.
  Из темноты вышли они, держась за руки.
  - Нет, - вырвался у меня из груди стон. Мой мир окончательно рушился. - Почему? - слезы покатились у меня из глаз, а в руках из-за потери сил была такая слабость, что я даже не мог их вытереть.
  Они молча подошли ко мне и одновременно, положив руки на мою голову и грудь, забрали силу у последних двух чувств, Ненависти и Нежности.
  Я потерял сознание.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Эпилог
   Это было не наваждение и не сон. Мое сознание просто провалилось в глубокую темноту в желании перезагрузиться. Мне казалось, что это длилось пару секунд, но открыв глаза, я понял, что нахожусь уже не в автобусе, а в помещении, на кровати.
  Каждая рука и нога была скована индивидуальной цепью, конец которой уходил в отверстие в стене слева от меня, превращая меня в марионетку. В теле все еще ощущалась слабость, голова кружилась.
  Собравшись с силами, я сел на кровати. Интерьер, окружавший меня, был минималистичен, не считая кровати, в углу стоял стол со стулом.
  - Вот мы дома, - тихим голосом произнес я.
  Чувства мне не ответили, видимо, были заняты регенерацией.
  Комната была маленькая, не больше тридцати квадратных метров. Окон не было, стены были выкрашены в нейтральный бежевый цвет. Справа от кровати находилась дверь в санузел, который представлял собой раковину, туалет и душевую кабину. Вход в мою новую обитель находился прямо напротив кровати и представлял собой металлическую тюремную дверь с окошком для передач.
  - Мы сейчас зайдем, - услышал я голос из-под потолка и, подняв голову, увидел висящую в одном из углов колонку. Рядом с ней висела камера.
  Прозвучал звуковой сигнал, цепи, фиксирующие мои конечности, пришли в движение и медленно стали уползать в отверстия, таща меня за собой.
  Спустя несколько минут я представлял из себя "Витрувианского человека" Леонардо да Винчи у левой стены от входа. Раздвинутые ноги и руки доставляли дискомфорт и не давали сделать никакого движения. Входная дверь со скрежетом отворилась, на пороге стояли мои родители, они же комиссары.
  Всю жизнь они пропагандировали здоровый образ жизни. Теперь мне была понятна их маниакальная одержимость спортом, правильным питанием и частыми походами к косметологам. Все это было необходимо, чтобы оправдывать, почему они так хорошо выглядят для своих сорока пяти лет. Сейчас же передо мной стояла пара лет тридцати пяти, такими я их помнил в шестнадцать лет.
  - Зачем была вся эта демонстрация и показуха? - спросил я их. - Вы не могли просто, связав мне глаза, забирать мою силу? Вы же знаете, что, в отличие от вас, во мне присутствуют все человеческие чувства.
  - Причина, наверно, в том, что я Ненависть, а она Нежность, - ответил мне лже-отец. - Была бы среди нас жалость, возможно, именно так бы мы и поступили, но увы и ах.
  - Сейчас уже нет смысла играть какие-то роли, - в разговор вступила лже-мать. - Мы и так двадцать с лишним лет этим занимались и жутко устали от этого. Тебе давно уже пора осознать, что ты Сосуд, и забыть свою прошлую жизнь. Мне кажется, размышления о ней привнесут только негатив в твое нынешнее существование.
  Впервые я видел истинными людей, которые всю жизнь прожили рядом со мной, которые занимались моим воспитанием, которые учили меня.
  Если бы они обладали всем спектром чувств обычного человека, скорее всего, полюбили меня за эти двадцать лет, даже несмотря на то, что я не был родным сыном, или хотя бы относились теплее.
  Но они носители. Монстры, чья главная цель - жить вечно и упиваться своей властью.
  - Зачем вы пришли? - у меня не было желания видеть их. Мой мозг отказывался принимать столь резкое изменение в поведении самых близких мне людей, доставляя невыносимую боль.
  - Поздравить с новосельем и объяснить некоторые правила твоего пребывания тут, - сказал главный комиссар. - Кормление пять раз в день, нам нужно, чтобы твои чувства быстро регенерировали.
  - А если я объявлю голодовку? - спросил я с вызовом.
  - То твои чувства, взяв твое ослабленное тело под контроль, сами начнут с удовольствием питаться в стремлении выжить. Но даже если ты каким-то чудом договоришься с ними и вы разом решите помереть с голоду, мы быстро перейдем к насильному вскармливанию посредством трубочек, тебе это не понравится, - ответил мне спокойным тоном бывший папа. - Перестань думать, что ты можешь еще как-то нарушить наши планы. Это уже выглядит глупо, научись достойно проигрывать. Чтобы ты совсем не сошел с ума, можешь заказать книги, музыку, фломастеры, листочки - в общем, что угодно, что хоть как-то отдалит твою потерю рассудка.
  - Отдалит? - переспросил я.
  - Именно. В любом случае тебя это ждет. Сам посуди, обычный Сосуд живет порядка трехсот лет, пока его ресурс окончательно не исчерпывается. Ты же у нас новый, улучшенный, еще неизвестно, на сколько хватит тебя. Тем более, как побочный эффект, в тебе присутствуют все человеческие чувства, что, скорее всего, приблизит твои психологические проблемы. Еще есть вопросы? - уточнил Владимир.
  - Да. Как делают Сосуд? И где мои настоящие родственники?
  - Информация засекречена, но, думаю, в твоем случае тебе не с кем будет ей делиться. Обычно для шести чувств в Сосуде нужно шесть поколений. В первом поколении обычного человека скрещивают с носителем первого чувства. В твоем случае это ненависть, их ребенка скрещивают со следующим носителем, у тебя это Страх, и так далее. Каждое новое поколение добавляет в последующего отпрыска новое чувство. И в конце ребенок от шестого поколения, наполненный всеми этими чувствами, должен оплодотворить совершенную, которая рожает Сосуд. Сам понимаешь, насколько это долго, сколько людей приходится выращивать до половозрелого возраста. Не говоря уже о том, что не все выживают, кто-то просто сходит с ума.
  - Тяжела ваша судьба, - ответил я на его сетования.
  - А живых кровных родственников у тебя нет, - пропустил он мимо ушей мой сарказм. - От них требуются только их детородные способности, а дальше они бесполезны. Учитывая, что все скрещивания происходят насильно. Да и в целом трудно назвать их содержание на нашей ферме комфортным и человечным. Проще от них избавляться, чтобы сор из избы не был вынесен. Как видишь, твоя судьба не самая трудная. Средний возраст твоих родственников - пятнадцать лет.
  Беспринципность и жесткость комиссаров не переставали меня удивлять. Мне казалось, более низко и жестоко, чем со мной, поступить уже нельзя, создав меня искусственно, окружив меня ложью и заперев на века. Но тут я узнаю о судьбе людей, участвующих в моем создании.
  - Есть у него живой кровный родственник, - напомнила Владимиру его ненастоящая жена. - Совершенная, которая его родила.
  - Точно. Как я мог забыть, тем более ты довольно близко с ней знаком. Наверняка помнишь Нежность, которая сидела перед входом в подвалы Конторы. Ты еще избил ее, когда Мария организовывала тебе постановочный побег. Как неловко, избил единственного настоящего родственника, да еще и мать родную, ирония судьбы, - он засмеялся тем самым смехом, которым смеялся, будучи моим отцом, и с которым у меня были связаны только теплые воспоминания детства. Это в очередной раз резануло меня по сердцу тупым ножом.
  - Ну тогда уж и про Михаила расскажи, - вновь напомнила лже-отцу лже-мать, как это происходило и в некогда нашей обычной семейной жизни. Мама всегда была негласным секретарем постоянно все забывающего папы. Никак я не мог окончательно открепить их образы от своих родителей.
  - Это я помню, хотел чуть позже рассказать. Михаил - главная причина твоего отличия от прошлых Сосудов. В качестве эксперимента в процесс твоего создания мы добавили еще и совершенного с целью улучшить твою способность контролировать в себе несколько доминирующих чувств, что в итоге оправдалось. И как я уже говорил раньше, побочным эффектом оказалось, что в тебе сохранились и обычные человеческие чувства. Так вот, Михаил - твой прадед. Тот самый Михаил, которого ты довольно зверски убил. Может, ты не многим лучше нас? - подмигнул он мне. - Прадеда убил, мать избил.
  - Если оба совершенных - мои кровные родственники, - проигнорировал я его провокацию, - почему мои чувства не нашли в памяти поколений информацию о том, что они участвовали в моем создании?
  - Наверно, потому что мы не идиоты. Совершенной не было сказано, кого она рожает, так же как и Михаил не знал, для чего нам нужна была его сперма. Это было нашим условием для принятия их в наши ряды и сохранения их жизни, у них не было права знать. Всю информацию мы им предоставили уже после твоих родов, когда нам потребовалась их помощь в наполнении тебя чувствами, - ответила лже-мать.
  - Еще вопросы есть? Может, просьбы? - наигранно услужливым тоном спросил главный комиссар.
  - Всего одна - оставьте меня.
  - Как пожелаешь, - не стал спорить отец. - Надеюсь, вся эта правда, вывалившаяся на тебя за последние часы, не сильно деморализовала тебя, - сказал он, перешагнув порог.
  - Надейся, чтобы мне никогда не удастся выйти отсюда, - ответил я ему.
  - Сделаю для этого все возможное, - улыбнулся главный комиссар и закрыл за собой дверь.
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"