Вчера все не ладилось. Шло наперекосяк, валилось из рук. Согласно "Харрашу", а я всецело доверяю ему, это означает утечку энергии. Наверное, кто-то спровоцировал меня на ее выброс, что удивительно само по себе. Но люди ведь не могут жить спокойно, не трогая других. Разве нет? На самом деле, больше удручает то, что я не сумел идентифицировать провокатора. А это странно. На самом деле, я мало с кем общаюсь. Несколько приятелей да одна женщина. И даже такое взаимодействие некоторое время назад было сведено к минимуму. Только по работе. Вот так.
Признаться, я всегда чувствовал, что отличаюсь от окружающих. Мы действительно разные. Ведь они предпочитают напиваться до скотского состояния при всяком удобном случае. А также обожают шумные вечеринки, беспорядочные отношения и деньги, берущиеся буквально из воздуха. И ничего иного для них не существует. Какая узость мышления, разве нет? Я же очень рано научился читать. И именно книги стали моими единственными и до конца верными друзьями. Они всегда расцвечивают серый обыденный мир, расширяют границы мировосприятия. И побуждают становиться лучше, как ни смешно это звучит. А когда два года назад на книжном развале в областном центре я обнаружил "Харраш", в моем существовании вообще произошел перелом.
Телевизор в комнате матери вопит на полную катушку. Как всегда, политическая программа. Смотрит их все подряд. Честно говоря, с таким уровнем подкованности пора в революционеры. И это не ирония, а вполне себе осмысленный вывод, следующий из многолетних наблюдений.
Да, раньше мою энергию забирала как раз мать. Если не в процессе нагнетания ссоры, то исподволь, постепенно. Например, стоя с преувеличенно скорбным видом у косяка двери. Или готовя себе отдельно нарочито нищенский ужин при ломящемся от продуктов холодильнике. Жалуясь поджатыми гузкой губами на бесконечные болезни. Или же пытаясь самостоятельно начать делать уборку. Будьте спокойны, ни одно из вышеупомянутых действий, предоставленных самим себе, никогда не будет завершено. Это просто способы продемонстрировать, какая сволочь у нее сын. А в сердцевине своей - получить энергию. И таких приемов у матери множество, всех и не перечислить. Да, было время, когда пребывание дома изматывало меня не хуже многочасовой физической работы. Но, конечно, кошмарнее всего оказывались скандалы, которые закатывались все чаще и чаще. Видимо, с каждым разом требовалась более серьезная доза. Спасался я тем, что старался реже бывать в стенах нашего жилища. В моей сумке всегда лежала книга, с которой можно было пристроиться где угодно, и хотя бы на время отодвинуть проблемы.
С появлением "Харраша" изменилось многое. Я получил подтверждение, что подавляющее количество людей не умеют или не могут извлекать энергию непосредственно из пространства. Кстати сказать, насыщенного ею. Ведь воровать намного проще. Разве нет? Признаться, мало кто из соплеменников, осознанно или неосознанно, черпает ее из вселенной. Хотя наш мир буквально переполнен ею в том или ином виде. Бери, не хочу. Но лишь те немногие ни у кого ничего не крадут. А остальные, в большей или меньшей степени, становятся энергетическими упырями. Встречаются такие монстры, что способны высосать досуха. Происходит так потому, что канал, ведущий от вампира к донору шире, чем тот, который связывает донора с космосом. Последствия таких манипуляций ужасающи. Высосанный внезапно, без всяких видимых оснований, теряет все жизненные силы и умирает. Причем врачи не в состоянии диагностировать заболевание. Но это крайний случай. Как правило, люди и берут, и отдают одновременно. Если выкачивается больше, чем закачивается, то нарастает ощущение гнетущей опустошенности, слабости. Появляются неотступные мысли о смерти. И действовать тогда нужно безотлагательно. Необходимо во что бы то ни стало выявить источник утечки и оборвать связь.
"Харраш" научил ставить защитные блоки. Помог развить способность накапливать энергию самостоятельно. Я стал совсем нелюдимым, но мое самочувствие резко улучшилось. Организм окреп, а разуму открылись такие тайны, о которых и не подозревал.
Интересное дело, когда мои пальцы впервые коснулись этой удивительной книги, вдруг пришло ощущение, что именно в ней сокрыто предназначение, то, ради чего я пришел на планету Земля. Идея, конечно же, выглядела нелепой. Но отвязаться от нее оказалось невозможным. И книга, конечно же, была приобретена. Кстати сказать, за смехотворные деньги. Еще в поезде я начал читать, с первых же строк погружаясь в неведомый и необыкновенный мир. Толчки и мат соплеменников, грубо вырывавшие меня на поверхность, воспринимались особенно болезненно. Но оторваться я уже не мог.
Дома внимательно осмотрел толстенький том, достаточно потрепанный, хотя и с целыми страницами. Ни издательства, ни года выпуска, вообще никаких выходных данных. Будто "Харраш" упал с неба. Но какое это имеет значение? Каждый раз, когда я беру его в руки, он становится теплым. Как настоящее живое существо. И оно благоволит ко мне, стремится дать знания, в которых я так нуждаюсь.
При мысли, что мать, имеющая привычку рыться в моих вещах, может найти его, сердце давало сбой. Словно в книге действительно заключался смысл моего существования. Поэтому мне пришлось поставить у себя звуконепроницаемую дверь, врезать хитрый замок. Которым я пользуюсь даже тогда, когда выхожу по малой нужде. А также приладить звукоизоляцию во всей комнате. Признаться, в тот момент не обошлось без наигранных обмороков и бесконечных завываний со стороны матери. Но овчинка стоила выделки. Пьяные вопли соседей, грохот телевизора и спектакли родительницы отрезаются сразу, как только я закрываю дверь. И остаюсь с самим собой и с "Харрашем".
После опытов с защитными блоками раскадровка домашних представлений заметно модифицировалась. Скандалы устраивались в любое время, когда я появлялся в пределах досягаемости. Мать споро вышмыгивала из своей комнаты или кухни, и запускалась хорошо смазанная карусель. Перечислялись сотни болезней, которые неустанно грызут ее, а мой образ выписывался густыми мазками и определялся где-то в районе мерзавца и дряни с отклонением в сторону маньяка, стремящегося сжить со свету самое близкое существо. Это выглядело настолько нелепо, что я смеялся матери в лицо. Тогда тактика претерпевала превращения. И меня принимались хватать за руки, сползая в картинных рыданиях на пол.
Да, занимательное было время, признаться. Я не уставал изумляться изобретательности и находчивости человека, давшего мне жизнь. Но разрушить воздвигнутые барьеры эти выступления уже не могли. Соответственно, прекратились и выплески энергии с моей стороны. А если нет подпитки, то нет и нормальной жизнедеятельности. И мать начала съеживаться и стареть буквально на глазах. И, как правило, редко выходить из своей комнаты, куда перетащила телефон. Теперь оттуда почти постоянно слышится нескончаемый разговор с очередной приятельницей, в котором без труда угадываются знакомые визгливые нотки.
В общем, мамаша моя оказалась еще тем вампиром. Хотя, простите, много ума не надо, чтобы тянуть энергию из собственного сына. Истины ради стоит отметить, мною просто восполнялось то, что без лишних усилий забиралось у нее окружающими людьми. И ее можно и даже, наверное, нужно пожалеть. Но поступать так с ребенком, согласитесь, бесчеловечно. Не зря мое детство сопровождали бесконечные болезни, больницы и отчаянное ощущение ненужности.
По мере изучения "Харраша" я стал замечать, что животные проявляют симпатию ко мне. Даже самые злобные псы, за секунду до того готовые разорвать кого угодно, виляют хвостами и смиренно тыкаются носами в мои колени. Сначала это казалось просто забавным. Потом пришло понимание, что все живые создания действительно братья, к которым нужно относиться не менее бережно и уважительно, чем к самому себе. Дальше - больше. Меня начали избегать хулиганы. И теперь уже ничто не препятствует мне совершать прогулки в городе или лесу в самый поздний час, ничего не опасаясь. Всякое дело спорится в моих руках, а все существо переполняет радость. Хотя, признаться, только наедине с собой. Внутренняя нечистоплотность рода человеческого отталкивает, вызывает настоящее отвращение. И от этого никуда не деться. Вонючие скоты, гадящие вокруг себя. Стремящиеся выжать как можно больше - из жизни, природы, других людей. И не прикладывать никаких усилий. Их неумение или нежелание смотреть в перспективу, совсем близкую или отдаленную, по-настоящему обескураживает. Неужели так можно? Да, наверное, со стороны мое отношение к ним выглядит чем-то вроде ненависти. Смешно, честное слово. Ведь "Харраш" показал мне, что ненависть, как и каждое сильное чувство, провоцирует стремительный и значительный выброс энергии, потеря которой может вызвать разрушение защитных барьеров и даже нездоровье. А это уже совершенно не к чему. Разве нет? Поэтому я был вынужден выработать автоматическую доброжелательность при любых контактах.
Мне известно, что ничего и никогда не происходит просто так. Вот и встреча с "Харрашем" для чего-то нужна. Но для чего, по-прежнему остается загадкой. Признаться, вопрос этот мучает и изводит, не давая отдых рассудку. Мысли одна занимательнее другой буквально раздирают мозг. Они не оставляют меня и на работе, где требуется сосредоточенность и внимание. Понятно, что моя деятельность притормаживает, буксует, а это вызывает раздражение начальников и коллег. Мнение последних можно элементарно игнорировать, а вот с руководством выходит сложнее. Но пока все происходит по одинаковому сценарию. Меня вызывают, устраивают жуткую выволочку. Я же в ответ улыбаюсь и предлагаю урегулировать ситуацию миром. Почему-то такая реакция раз за разом ставит руководителей в тупик. Они теряются, замолкают, а потом крутят пальцем у виска. Смешно? Видимо, подобное поведение совершенно не укладывается в накатанную схему взаимоотношений внутри организационной структуры.
Чтобы отдохнуть, я всегда ухожу в лес. В выходные дни - надолго. Иду, бережно отодвигая ветви, в самую глухую чащу, где не угадывается даже намек на присутствие человека. Нахожу сухую поляну, покрытую резными травами и цветами, ложусь, раскрывая руки, и закрываю глаза. Солнце ласкает теплым прикосновением, птицы распевают веселые куплеты, шумит листва под ветром, а душа наполняется радостью. И в такие моменты мне кажется, что я сливаюсь с природой, со всем мирозданием. Нет отдельного меня и отдельного макрокосма. А образуется некоторое общее, гармоничное целое.
Таким образом я могу проводить время до позднего вечера, вслушиваясь в симфонию, которую дарит природа. Встаю, травы распрямляются, ложусь - превращаются в мягкий покров. Если хочется есть, присаживаюсь на поваленное дерево, вытаскиваю из сумки термос и бутерброды. Утолив голод, поднимаюсь и иду дальше. Когда начинает садиться солнце, поворачиваю обратно. И не сумею объяснить, почему. Нет сомнений, что мир, частью которого я являюсь, обязательно позаботится обо мне, не даст замерзнуть, промокнуть или заболеть. Удивительно, но с наступление темноты ноги сами, без участия разума, несут меня к городу. И чащоба неизменно редеет, сквозь разрывы веток загораются огни, а я выхожу на знакомую тропинку.
Ход времени не остановить. Лето заканчивается, наступает осень, раскрашивая кроны деревьев яркими красками. В лесу становится тихо и как-то стеклянно прозрачно. Задувают холодные ветра. И я наконец получаю ответ на так мучающий меня вопрос. Гуляя и вороша ботинком опавшие и уже преющие листья, поднимаю голову, услышав, как ветер ураганом несется по верхушкам берез и елей. Он кружит около меня и неожиданно бросает в лицо охапку неизвестно откуда взявшихся цветов. Пытаясь удержать нечаянный подарок, я внезапно осознаю, для чего появился здесь. Будто это понимание присутствовало во мне всегда. Как странно. Разве нет? Оказывается, нужно просто предоставить наш доверчивый и чистый мир самому себе, изъяв паразитов, разрушающих его со все возрастающей яростью. И способ пока неизвестен, верно. Однако я должен это сделать, если то, что окружает меня, действительно дорого мне. И если мы - единое целое.
Наверное, такое решение всегда лежало на поверхности, но почему-то никогда не приходило в голову. И вот теперь все ясно и четко, но продолжать прогулку я больше не в состоянии. Неясное беспокойство тревожит и гонит домой. Интересно, зачем? Видимо, за разъяснениями придется обращаться к "Харрашу", не иначе.
Задумавшись, неспешным шагом выхожу к реке. И ненароком набредаю на компанию, культурно - в своем понимании - проводящую досуг. Все как всегда. Пьяные мужчины в тренировочных штанах и кожаных куртках. Изрядно нетрезвые их подруги. Дети, бегающие с пронзительными воплями. Костер, шашлыки, бутылки, мусор. И автомобиль, почти уткнувшийся в ствол дерева, машина, оставившая за собой две глубокие колеи, будто раны. Я застываю, пораженный в очередной раз варварством соплеменников, не в силах сдвинуться с места. И, видимо, этим привлекаю внимание одного из отдыхающих. Он нагло разглядывает меня, сплевывает и начинает подниматься, растягивая мерзкой ухмылкой рот. В глазах злоба, презрение и предвкушение потехи. Неудивительно, ведь я не его круга и один. Жалкий, чисто одетый "ботаник", на свою беду наткнувшийся на расслабуху реальных мужиков. Разве нет? И, слава богу, ему никогда не узнать, что мышцы мои не менее крепки, чем у него, а тело сложено во много раз лучше.
Ругательства уже готовы сорваться со слюнявых губ мужчины. Но тут он наталкивается на мой взгляд, и мат застревает в его в глотке. Славно. Вот теперь можно и покинуть место обильных возлияний. Но вокруг порожняя посуда, отходы. Какая-то дрянь раскидана буквально повсюду. А ведь банкет еще и не думает подходить к завершению. И я не выдерживаю, уйти просто так нельзя. Поворачиваюсь к людям и отчетливо произношу:
- Немедленно убрать за собой все!
- Чего, блин? - нетвердо привстают мужские особи.
Женщины тут же поддерживают спутников отборным матом, на все лады склоняя мою родню. Даже их отпрыски останавливаются и вытаращивают глаза в ожидании развлечения. Действительно. Почему бы нет? Их так много, а я один. И я смеюсь. Хохочу во весь голос. Эхо перекатывает звук смеха вверх-вниз, вверх-вниз, будто пробуя его на вкус.
А эти обезьяны сначала замирают в недоумении, уж больно неадекватна моя реакция. Но приказ ведь ясен и недвусмыслен. И они, шатаясь и падая, все-таки принимаются собирать мусор в пакеты и сумки. Ни единого слова, только шорох, хруст и шелест. За этим занятием я и оставляю их, зная наверняка, что соплеменники приберут все, потушат костер и отправятся восвояси, так и не вспомнив, не поняв, что заставило их прервать так удачно начавшуюся вечеринку. Самое печальное заключается в том, что их можно остановить сейчас, но заставить вести себя по-человечески в следующий раз - нельзя.
От окраины леса до моего жилья всего десять минут ходьбы. Но я успеваю встретить еще несколько подвыпивших в тренировочных штанах и торчащих на макушках вязаных шапках. Один из них держит за руку не менее пьяную подругу с плоским пустым лицом. И все вместе они выводят нестройными голосами что-то вроде "Ничего на свете лучше нету...". Слава богу, хотя бы детские песни помнят, те, в которых до сих пор есть светлый посыл.
На скамейке возле дома сидят две молоденькие мамаши, их совсем маленькие дети возятся в песочнице. Девицы оживленно что-то обсуждают, перемежая каждое слово ругательством, прикладываются к бутылкам пива и посасывают сигареты. Их высоко заколотые хвосты одинаково трясутся от возбуждения, вызванного, видимо, интересной для дам темой.
Прохожу мимо, морщась от дыма. Они умолкают, провожая меня внимательными взглядами. За спиной продолжают, совершенно не заботясь о том, что я могу услышать:
- Прикинь, это наш сосед сверху, твою мать. Не курит, не квасит и баб не водит, сука.
- Да ты гонишь, блин!
- Неа, прикинь.
- Ну, по ходу, видать - пидор! Ясное дело.
- Ага, по ходу. В натуре клево было бы позырить, как мой Сашка взлохматит его, твою мать.
Мамаши довольно хихикают. Славно. Захожу в подъезд, мысленно желая этому Сашке держаться подальше.
Открываю дверь квартиры. Меня встречают включенное на полную громкость радио и вышедшая из своей комнаты мать. Она, как обычно, опирается плечом о косяк, и не успеваю раздеться, заводит привычную песнь о подлой моей сущности. Сопровождаемый такими сказаниями я умываюсь и скрываюсь у себя. Переодеваюсь в домашнее, ложусь на кровать, закинув руки за голову. Знание согревает меня теплым светом. Теперь нет сомнений, что через некоторое время наш мир снова станет цельным, таким, каким он был до прихода человека. Ведь хомо сапиенс не всегда существовал здесь. На самом деле, он инородное тело, привнесенное сюда неизвестно кем и непонятно зачем. Человечество - болезнь, разъедающая эту часть пространства. И не исключено, что такое инфицирование когда-то было произведено намеренно.
Проходит, наверное, еще месяц. И, в конце концов, я понимаю, что именно требуется сделать, чтобы помочь нашему миру. Хотя для меня, скорее всего, это означает смерть. Все так, а медлить нельзя, наступает нужное время. Начало ноября, землю сковывает морозец, и воздух насквозь пронизывают белые мухи. И я оказываюсь в заброшенном двухэтажном деревянном доме, ничем не отличающемся от окружающих строений, за исключением того, что он признан аварийным, и всю пьянь, населявшую его, растолкали по другим местам. В сумерках замирающего дня поднимаюсь по скрипящим ступеням на второй этаж, толкаю дверь одной из квартир. Под ботинками хрустят разбитые стекла, повсюду валяется мусор, но по комнатам гуляет свежий ноябрьский ветер, холодный, пронзительный и уничтожающий любой дурной запах. Слава богу, никто не встречается на моем пути.
Медлю несколько минут, окончательно взвешивая принятое решение, так как отчетливо осознаю, что обратного пути не будет. То, что произойдет сейчас, станет безвозвратным. И для меня тоже. Разумеется, выбор сделан, но в последнее мгновение я останавливаюсь, откладывая финальный шаг. Ведь он важен неизмеримо. Жду, позволяя мыслям свободно блуждать. И постепенно предельная ясность затопляет сознание. Глубоко вздыхаю, немного нервничая. И рывком открываю дверь в нужное измерение.
Порыв ветра едва не сшибает меня с ног. Вместе с вихрем выныривает нечто темное, юркое, неопределенной формы. Оно кружит возле, но почему-то не трогает. Затем вытягивается в ленту, вплотную приближается, будто обнюхивая, и стремительно уносится прочь. Славно. На висках выступает холодный пот. Я знал, что существо придет одно, однако не подозревал, что после встречи останусь в живых.
Все. Возврата нет. Положено начало цепной реакции. Процесс продлится, возможно, несколько десятков лет, но постепенно население планеты целиком превратится в открытых энергетических вампиров, умеющих поглощать энергию только от человека. Когда будет высосан последний, чудовища останутся без пищи. Какое-то время им придется голодать. Но придет день, и их жизненная сила иссякнет без остатка, а сами они рассыплются в прах. Тогда выпущенное сегодня существо покинет временную оболочку и уйдет к себе, закрыв распахнутую мною дверь. А наш мир продолжит жить. Но уже без человечества.
Очухиваюсь, по ходу, поздно. С трудом раздираю слипшиеся зенки. Нехотя умываюсь. Питаюсь опять бутиками. Чуханско, что я нихрена варить не умею. Кроме, блин, жареной картошки. Бутерброды уже в натуре достали. Щупаю батареи - горячие. Свет и газ - тоже на месте. Клево. А вот телефон в отрубе. И не поймешь, то ли твари провод перегрызли, то ли телефонная служба загнулась. Короче, не хило бы снова в город смотаться. Купить типа суп в банке. Ну, кашу растворимую. Еще, ешкин кот, какой-нибудь хренотени. Ну, и на вокзал зарулить. За билетом. По ходу, точняк пора валить отсюда.
Чапаю к родокам. Выдвигаю нижний ящик шкафа и роюсь в вещах. Стараюсь нащупать картонную коробку, где хранятся деньги. Маманя всегда чуток откладывала. Поэтому там захована приличная пачечка. Дыбаю несколько сотенных, запихиваю в карман штанов. Блин, снова выходить, бояться, прятаться. Как все задрало! Вот так бац, и не вернешься. Говняно, короче, ядрена вошь. Какого, вообще, хрена все это случилось конкретно со мной? Коптят же небо другие, и ништяк. Снова раскис, пацан? Ага, а тебе то клево, что ли?
Выглядываю в окно. За ночь нанесло дохрена снегу. И следов никаких, людей - тоже. Чухня какая, блин. Лезу на антресоли, ешкин кот. Вытаскиваю валенки, не в ботинках же переться по такому. Еле-еле напендюриваю их - маловаты стали. Одеваюсь всяко-разно. Беру, короче, авоську и тихохонько вылезаю из хаты.
Вся лестница первого этажа заметена. В слегонца открытый подъезд рвется ветер. Кружит, прикинь, поземкой. Прям тут рассекать можно, ага. Пробую сдвинуть дверь наружу, а хрен. Короче, как есть продираюсь сквозь щель. На четвереньках карабкаюсь по сугробу. Клево. Кто бы меня щас видел. Ага. Два шага по насту, и хрясь вниз. Опять двигаю на карачках. Короче, по любому надо сначала билет взять. Только как до этого хренова вокзала дошкандыбать? Дороги, блин, не чистят. В натуре. Не видать ни машин, ни народу. Может, уже всех нахрен замочили? Жесть. Что ж ты будешь делать, пацан, если кирдык и вокзалу, и поезду? Убирайся ко всем чертям, ешкин кот! Да ты сам ублюдок, ты в курсе? Пошел вон, я сказал!!
Снег набивается в валенки, рукава. А мне жарко. Торможу чуток передохнуть. Зыркаю себе вокруг. Я, по ходу, совсем один. Занесенные деревья, дома с пустыми окнами. И тишина. Даж собак не слыхать. Ядрена вошь, неужто и правда никого живого не осталось? Ссыкотно как-то. Маленько подмерзают намокшие варежки. Хлопаю ими, покрепче закручиваю авоську вокруг руки и ползу дальше.
Ешкин кот, а это еще что за хрень сзади? Мигом оглядываюсь. На той стороне тоже кто-то тащится. До рези вперяюсь, пытаясь въехать, кто там. Твою мать, он тоже засекает меня и поворачивает. Вот мудила! Страх в натуре пронзает до пяток. По ходу, меня догоняют. Быстрей, быстрей, пацан. Нам бы только до подъезда дотюкать. Бли-ин, нахрен я вообще выперся сегодня? Что за ералаш, твою мать?! Не могу сдвинуться, прям застыл весь. А-а-а-а! Щас схватят, раздерут! Зассал? Да зассал, отвянь, блин! А-а-а-а-а!
И тут меня хлопают по плечу. Слышу точняк девчоночий голос: "Что это у вас тут происходит?". Клево. Чуть не охреневаю. По ходу, прокатило? Несмело оборачиваюсь. Светлые глаза на улыбающейся роже в веснушках. Вот это да. Вглядываюсь - в натуре человек. Живая девчонка небольшого роста. Ну, ядрена вошь, это ж надо было так лохануться? Ржу, как придурошный. Она опускает голову, хмурится. Потом снова - прям в зенки. Типа душу вытаскивает. И, короче, предлагает пойти к ней чаю попить. Нет, ну ты втыкаешь, пацан? Ага, щас, так и пошел, нашла кретина. Но, прикинь, она крепко берет меня за руку. И я почему-то не противлюсь. Во придурок, да? И говорит, что ей жизненно необходимо узнать, что за мутотень тут случилась. Догоняешь? Жизненно! Клево. Ну да, я идиот. Ты, что ли, лучше?
Короче, вот ни за что бы не подумал, что девчонка вот запросто так пригласит меня к себе. Посреди этого ужаса, блин. Когда никому не доверяешь. Да чуть не за шкварник потащит куда-то. А я типа и нормально. Понтовый расклад, пацан? Я даж ничего придумать не успеваю. В натуре. Да ладно, ты типа круче меня, ага. Ты вообще в курсе, что я и ты - это один чувак? Вот-вот, и нехрен выделываться.
Чапаем быстро. По следам в натуре легче. И дом ее почти рядом. Она тянет дверь подъезда. Заглядывает внутрь, уморно поводя короткой сопыркой. Потом дергает меня. Пендюрим на четвертый этаж. Здесь тоже пусто и тихо. Только ветер воет в выбитых окнах. Не улавливаю ни голосов, ни смеха, ни радио. Вообще глушняк. Клево. Девчонка открывает какую-то квартиру. Ну, чуток шухерясь вхожу. Стараюсь, короче, отряхнуть налипший везде снег. А она вмиг закрывает замки, сбрасывает полушубок, ботинки и мчится в комнату. Во энерджайзер! Я же, ешкин кот, все топчусь. Одергиваю свитер, приглаживаю волосья. Никто ж не думал, что окажусь в гостях. Тем более у девчонки. Конечно, она смешная и, по ходу, старше меня лет на пять. Но мы то с пацаном по любому крутые перцы.
Вроде зовет меня. Ну, я - молчок. Тут ведь, пацан, покумекать надо, что вякнуть то. А она, прикинь, влетает, аж в глазах рябит. Затаскивает, ешкин кот, в комнату. Сильная, блин. Выдергиваю, короче, руку. Зыркаю туда, сюда. Чтобы определиться. Ну, ничего так в хате. Только разбросано всякое. Видать, убираться не любит. А мне то какая баня? Засекла, ешкин кот, что осматриваюсь. Ржет, пихается. "Не нравится?", - спрашивает. Кому, может, умора, а кому - и нет. По ходу, краснею. А, похрен! С деловой мордой залажу в кресло. Устраиваюсь как реальный пацан. Не деревенщина ведь какая-то, в натуре.
Девчонка, засунув пальцы в карманы штанов, несколько минут оглядывает меня сверху донизу. Как эту, экспонату, что ли. Потом уморно жмурит глаза и предлагает перекусить. А я чего ж? Ну, не против, ясен пень. Она прыскает и несется в кухню. В натуре чувствую себя идиотом. Да, пацан? Зато кое-кому, ешкин кот, весело охренеть как. Ну. Слышится звон посуды, шум воды. По ходу, мастрячит что-то. А я маленько расслабляюсь. Крутого изображать все-таки напряжно. Блин. Ну, чего дальше то, пацан? По ходу, не хило бы держаться с ней вместе. Все не один. А? Молчишь? Ну, и хрен с тобой. Интересно, квартиру ей предки купили или снимает?
О, уже идти есть можно. Клево. Солидно спрашиваю, где помыть руки. Девчонка вытаращивается и снова прыскает. Ешкин кот, я просто клоун для нее. Да, пацан? Короче, драю ладони, стараюсь притиснуть вихры. Принимаю, ядрена вошь, задумчивую рожу. Вроде ништяк более-менее. Чапаю обратно. А меня уже ждут. Опять зыркает, щурит светлые зенки. Ну, на столе кружки с чаем, гора горячих бутиков. Запах - аж слюнки текут. Сажусь, короче. Не знаю, что делать. Куда, блин, смотреть. Но есть сильно охота. Молчим. Долго так еще, ядрена вошь? Тишком взглядываю на девчонку. А она губы кусает. Вот-вот заржет, чумичка. Ну, клево. Неужто я такой уморный? А, пацан? Предлагает познакомиться. По ходу, мне надо было предлагать. Лоханулся чуток. Ну, и ладно. Имя у нее ржачное - Тося. Прям подходит. Такое же смешнючее и незатейное. Умора. Ну, пьем чай. А потом она просит рассказать с самого начала, что за ералаш в городе.
Ну, ништяк. Как чужому все это раскрыть, ешкин кот? Да еще девчонке. Столько всякого. Разного. Ну, мямлим с пацаном. А дальше, типа, подхватывает. Базарю без остановки. Как попугай, в натуре. По ходу, правда, что чужому легче выложить, когда хреново. А Тося все зырит. Внимательно так. И мне, короче, начинает казаться, что ближе нее у меня и нету никого. Прикинь. С чего бы? По ходу, влипли, да? До того доходит, ядрена вошь, что про мать раскалываюсь. Ну, что любил ее, а вот все равно предал. Зассал и предал.
В глотке сухо. Отпиваю из кружки. Поднимаю глаза. Девчонка так же смотрит, но типа сквозь меня. О чем-то думает, что ли. Бровь чешет, прикинь. Зову, не отвечает. Тогда решаю еще бутик сожрать. Чего отвлекать человека? Ну, жую себе тихонько, чтобы не опозориться, как свинюке. А Тося подпирает голову и узоры на клеенке чертит. Как-то стремно прерывать, да? Нам ведь тоже есть о чем покумекать, ешкин кот. Вот было бы круто, если бы эта зараза лечилась, как обычная простуда. Сунул гадине в пасть таблетку, и привет! Стоит перед тобой нормальный чувак, а не какой-то там ужас на крыльях ночи, ядрена вошь. Тогда, глядишь, все бы и наладилось, как прежде. Тишком зыркаю на девчонку. Типа просчитывает что-то, блин. Вот замороки. Странная она какая-то. По ходу, сечет про всю эту байду больше, чем я сам. С чего ради? А хрен знает. Может, надо зассать, пацан? Но вокруг такая спокуха, опупеть.
Снова зову девчонку. Потом с опаской дергаю за рукав. Она вздрагивает и в непонятках пялится на меня. Типа не догоняет, кто я вообще такой. Ништяк, да? Но рожа тут же мягчеет, видать вспомнила. Просит повторить, ешкин кот. Задумалась типа. Ну, спрашиваю про родителей. Можно ли вылечить их, обратно людьми сделать.
Что-то меняется в ее глазах. Она чуток качает головой и опускает ее. И тут мне в натуре плохеет. Где-то внутри взрывается бомба. Выметаюсь из кухни, как ошпаренный. Ну, что ж, ядрена вошь, такое! Реветь хочется, в натуре. И никто не должен это видеть, понял? Толкаю дверь туалета. Срывающимися пальцами задвигаю защелку. И сажусь на крышку унитаза, закрыв рожу руками. Пацан! Оказывается, я верил, блин, верил! Что можно все как-то исправить. Что вокруг только страшная игра. Которая закончится рано или поздно. Просто нажать нужную кнопку, и все закрутится назад. А вышло, что нельзя. Никак. И не изменить ничего. Как на той войне, о которой базарил дедуля. А со мной дальше то что будет? С нами, а, пацан? Сам ты, ешкин кот, нытик! Сам такой! Пошел нахрен, и без тебя тошно. А эта девчонка, откуда, блин, знает все, понимает? У-у, змеюка. Спецом ведь подстроила, а ты и выболтал, дурак. Ну а ты, типа, такой умный, что ли? Ну, и выболтал, и что? Ну и надо ей для чего-то въехать, я то тут при чем? Да? Отвали! Достал уже выше крыши!
Пару раз глубоко вздыхаю. Споласкиваюсь холодной водой. Полотенцем растираю морду. Стараясь не шуметь, отодвигаю задвижку. И тишком выползаю. Говняно, если Тося просечет, что я разнюнился, как салапон. Да еще в туалете засел. Вообще стремно. Как смотреть то на нее после этого? Типа в натуре не пацан. Заткнись! Ну, в комнате никого. Клево. Чапаю к креслу. И тут вижу нитку, приставшую к рукаву. Ладонью пробую сбросить. Ядрена вошь! Какой же он мягкий, теплый. Прям как маманя, которая его вязала. Бли-ин, нету мамы, нету. И не будет. Стаскиваю, комкаю, прижимаю к лицу. Почему все так погански? Почему? Мы с пацаном совсем одни. Гребаная эта жизнь, засранская, слышишь?
Меня окликают. У входа в кухню стоит Тося. Я отвожу взгляд. Пытаюсь что-то ответить, ешкин кот. А получается мудацкий скулеж. Больше не могу. Снова реву, уткнувшись в пушистый комок. А ее уже и нет в комнате. Стыдно, блин, как же стыдно. Перед девчонкой. Разревелся. Как салага, как пидор, как нюнсик. Вставай, пацан, вставай! Мы же не какие-нибудь, мы настоящие мужики, блин. Это просто жизнь такая, а так мы с пацаном что надо. Кусаю губы, сжимаю, разжимаю пальцы. Мы никому не разрешим насмехаться над нами! Мы покажем, какой я крутой пацан. Пусть только сунутся.
В дверях снова Тося. Спрашивает, как дела. Говорю, да все ништяк, разве может быть по-другому? В ее глазах нет издевки, это клево. Она подходит, садится на ручку кресла и гладит меня по голове. Я дергаюсь, как от удара. Вообще уже! Но противиться нет сил. Бедный, бедный Сережик. Нет настоящего, нет будущего. Ты почти мертвяк. Пацан, не прикалывайся так, мне сильно хреново.
Девчонка молчит. Типа рассматривает.
- Послушай, я не знаю, что тебе сказать. Мне надо подумать. Ситуация - реально дерьмовая. Короче, посмотри пока сам, что тут есть. А я постараюсь сообразить, как действовать дальше. Окей?
Вздыхает и выходит. Все тело разбито, типа я дрался. Руки дрожат, не собрать. В натуре не хило бы чем-то заняться. Хоть отвлечешься. Только вот чем? Не в солдатики же играть, вон их сколько на полке. Короче, без зазрения совести копаюсь в шкафу, набитом всякой мурой. Клево! Нахожу игру. Вполне себе такую играбельную. Нажимаю кнопы. Ништяк, ребята. А мы их счас тут замочим! Они туда? А мы их слева! Бац, бац! Круто, ешкин кот. Время вразлет!
В кухне вроде скрип половиц. Открывается дверь. Это Тося. Садится в кресло напротив меня. Кладет рядом какой-то пакет.
- Ну что, герой? Тебе, видимо, пока придется остаться здесь. Так будет безопаснее для тебя, а мне - спокойнее. Понимаешь?
Улыбка против воли растягивает мои губы. По ходу, как у петрушки, блин. Клево, что не выпинывают.
- А чему ты радуешься то, дурашка?
- Ну, вместе лучше, по любому. Не так ссыкотно. Ага. Но нам не хило бы побыстрее свалить отсюда. Ты в курсе? Чего ждать то, ешкин кот?
- Пупсик, ты задаешь вопросы, на которые у меня нет ответов. По-крайней мере, сейчас. Короче, поживешь тут. Когда все устаканится, уйдешь. Держать не буду. Понял? Спать будешь в том кресле. Оно раскладное. Короче, из квартиры не выходить. Действий, не согласованных со мной, не предпринимать. Все ясно? Жизнь у тебя одна, и ею надо дорожить. Окей?
Торопливо киваю, ешкин кот. Еще бы не просечь. Уж лучше так, чем одному. Да, пацан?
- И еще. Сейчас мы смотаемся за твоими вещами, здесь ведь не гостиница. Возьмешь только самое необходимое. От меня - ни на шаг, понял? И никаких резких движений, что бы ни случилось.
Прям начальник, ядрена вошь. Втыкаешь? Ну и плевать пока. Дальше, по ходу, сориентируемся.
- Слушай, а нахрена нам вообще торчать в городе, раз тут так говняно? Может, завтра все-таки свалим? А?
Она усмехается. Опять зырит мимо. И вопросец мой игнорит, по ходу. Клево. Но разбираться, короче, щас не время.
На улице вечереет. Нам в натуре надо пендюрить скорее, если хотим вернуться до темноты. И мы стараемся, блин. Я - впереди, она - сразу за мной. Типа прикрывает, умора. Чапаем по утрешним следам. У подъезда тормозим. Она опять смешнюче поводит сопыркой. По ходу, вынюхивает что-то. Дверь, прикинь, широко раскрыта. Хотя давеча я еле вылез. И снег истоптан. Видать, таскался кто-то. Сигналю, ешкин кот, девчонке. Не отвечает. Только крепко хватает за руку повыше локтя. Аж больно, блин. Потом подталкивает. Ну, ништяк, чего ж. Двигаем тишком дальше. Вроде нормально все. Останавливаемся у хаты. Шарю, короче, в кармане. Пытаюсь вытащить ключи.
- Зараза. Главное, не надо вести себя, как придурок. Понял? Пока я рядом, с тобой ничего не случится. Шевелись, блин!
Наверху копошатся. Слышится глухое рычание. Ядрена вошь! Наклоняюсь, ощупываю пол. Вот они, блин! Вцепляюсь. Трясущимися пальцами пытаюсь вставить нужный. Никак, твою мать! Тося выдыхает в самое ухо:
- Да не волнуйся ты так.
Ништяк. Колбасит нисколько не меньше. Как во сне поворачиваю замки. Вышло! Девчонка сама распахивает дверь. Впихивает меня. Секунду всматривается в полутемь на площадке. И наконец запирает на засов. Клево. Стою, подпираю, ешкин кот, стенку. Дышу через раз. Тося находит выключатель. Тихонько крадется по коридору, делая мне знаки рукой. Типа, чтобы не рыпался. Да мне, блин не до того, в натуре. Прям как выполоскали всего. Так бы и рухнул.
- Порядок. В квартире чисто. Начинаем работать.
Ага. Агенты ФБР, блин. Секретные, твою мать, материалы. Посмотрела бы, ешкин кот, на себя со стороны. Ой, не могу, умора. Во, в кухню зарулила. Роется, по ходу, в холодильнике. Выходит. Чет быстро как, да, пацан? А мы на том же месте. Отдыхаем, ядрена вошь, типа на природе.
- Ты чего торчишь тут как истукан? Марш собирать шмотки! Брать исключительно трусы, носки, футболки. И зубную щетку не забудь.
Встряхивает. Больно сдавливает ухо.
- Давай скорее, идиот! У нас очень мало времени!
Эй, пацан! Помоги, что ли. Куда пропал то нахрен? Чет я, по ходу, как обдолбанный. Хрень ежовая, нафиг. Ты где, блин? Не отвечает, ядрена вошь. Еле-еле раздеваюсь, тащусь к себе. Как в коматозе выдвигаю ящики, вытаскиваю какое-то барахло. Складываю обратно. По ходу, протягивается вечность.
За спиной рявкают:
- Нормально, блин! Все еще копаешься? Вот ведь наказание, гадство.
Вздрагиваю. Из рук выпадает куча белья. Тося отталкивает меня. Сама собирает сумку, ругаясь сквозь зубы.
- Ну, все! Пошли.
Хватает за руку. Потом оборачивается. Буравит колючими зенками. И вдруг со всей дури дает подзатыльник. Фигасе! Какая подлость! Ну, постой, щас я тебе тоже вмажу. Мало то не покажется, ешкин кот.
Прикинь, а она усмехается:
- Вот так-то лучше, пупсик.
По ходу, прикольнулась. А в натуре я вроде растормошился маленько. Ядрена вошь. Какой ералаш то со мной приключился. Но нам и правда пора валить. Стемнело ведь. Беру, короче, сумки.
- Может, деньжат взять из родительских запасов? У них целая коробка. По ходу, не нужно им теперь.
Ну, типа, и от меня польза есть.
- Зашибись. Да не пригодятся они нам в ближайшее время. Реально. Потом заберешь. Когда все закончится. Окей?
Голос ее звенит в душной тишине. Да хоть за хоккей, ешкин кот. Выискалась тоже! Умная какая, блин. Все то, типа, знает, ага. Да, пацан?
Короче, возвращаемся тем же порядком. Я с сумками впереди. Она сзади. Фонари не горят. Хоть глаз выколи, в натуре. И опять жутко, ешкин кот. Пендюрю, не жалея ног. Только бы добраться поскорее. А наперерез что-то бросается. Твою мать! Отскакиваю назад, налетая на Тосю. Чуть не сбиваю.
- Не надо дергаться, блин!!
Ага, ядрена вошь! Прямой наводкой горящие зенки несутся. И зверское рычание со всех сторон. А-а-а-а! Спасите!!
- Пошел вон отсюда, урод!
Это она кому? Девчонка рывком подтаскивает меня к себе. А гадина резко кидается на нас. И тут типа натыкается на какую-то шнягу. Круто! Тварь отбрасывает нахрен. Она валится набок, отклячив зад. Я зырю, не отрываясь.
- Так ты еще и плохо соображаешь? Вот тебе, сволочь!
Мудачина в натуре зарывается рылом в снег. Будто получив крутого пинделя. Потом жалобно ноет. И, припадая на заднюю лапу, улепетывает. Прикинь.
Стою, как в ступоре. Не верю глазам. Это что щас было то, а, пацан? Ты хоть что-нибудь просек? Я натурально хренею. А девчонка пихает меня в бок. Опять шипит. Клево. Трогаемся с места и пендюрим пуще прежнего. Прям беговые лошади в натуре. Перед входом в подъезд она стопорит. Видать, снова какую-то хрень вынюхивает, ядрена вошь. Потом толкается и волочет за рукав наверх. Вваливаемся в квартиру. И я ну давай кашлять типа задохлика. Загоняла, короче, нахрен. А этой, ешкин кот, все нипочем. Жмурится себе, чумичка.
- В общем, на сегодня приключения закончены, хе-хе. Порядок. Можешь расслабиться, пупсик.
Пытаюсь хмыкнуть. Но выходит чуханско. Нет, ну в натуре охренеть. Держись, говорит, типа, рядом, и ничего не случится. И правда ведь, гадина то обломалась круто. Хотя старалась прям ништяк. Да, пацан? Ну, опупеть, твою мать! Кто ж она такая, Тося то эта? А на вид совсем обычная, блин. Пока топчусь, девчонка скидывает бутсы и оперативно выметается из коридора. Клево.
Медленно стаскиваю одежду. Пялюсь, как придурок, в стену, покрашенную зеленой краской. И не нахожу ответа. Подтягиваю сползшие треники, ползу в комнату. Там слоняюсь чуток, крутя те же мысли. Ну, мне до смерти, пацан, не забыть, как та тварь с разбегу хряпнулась обо что-то невидимое. Ну, я просто в ауте, точняк. Ага, а сумку то чего не разбираешь, козлина? Пошел ты, знаешь куда?
Выглядывает Тося, зовет поесть. Типа сготовила макароны с тушенкой. Жуем молча. Прям как в морге, ешкин кот. Девчонка таращится только в свою посудину. Уклоняется, по ходу. А мне в натуре невмоготу.
- Тося!
- Да? - Она поднимает глаза, но зырит в сторону.
- А что за хренотень у нас тут?
- Где?
- Ну, здесь, блин. В городе.
- Это ты у себя спроси, я же вчера приехала. Откуда мне знать?
- Да ну как же, ага! Ты ведь в курсе, что за ядрена вошь с нашими чуваками. И пендюлей вон каких можешь навесить. Что, типа, не так?
- Ты задаешь слишком много вопросов. И тебе было сказано все, что нужно. Не больше и не меньше. Понял? А сейчас, милый, вымой-ка посуду. И запомни: нянек тут нет.
Она спокойненько так кладет ложку в пустую тарелку. И выходит. А мне становится говняно. Прям как кутенка отшлепала, ешкин кот. Обидно как! Сжимаю кулаки. Пацан, где ты, козлина? Ядрена вошь, в натуре кто она такая, чтобы командовать? Развыступалась, дура хренова! Тоже мне нашлась! Да, пацан? Мы то ведь вместе? Ну. Нафиг было вообще меня сюда тащить, раз уж такой расклад, а? Типа, много вопросов. Ага. А если нихрена не понятно, блин? Вот ты что-нибудь просек? Ну, и я нет. Крындец, твою мать, полный. И чего выпендриваться? Сволочь.
Встаю, начинаю сгребать грязную посуду. Вот радости, блин. Сама бы и драила. Бабской работой еще не занимался, ага. Змеюка. Включаю воду, колбашу всю эту хрень. Даже со стола, ядрена вошь, вытираю. Твою мать! Ну, что, пацан, я типа в натуре послушный мальчик? По ходу, нам ведь пока нарываться не след. Втыкаешь? Не хило бы выждать. Осмотреться, нахрен. Усек?
Эта торчит за столом. Чертит что-то. Вот гадина! Тишком корчу ей рожу, тишком проскальзываю к креслу. Цапаю игру, и пошла кутерьма. Да уж. Мы с пацаном, конечно, живы. Но что, ешкин кот, дальше? Куда тыркаться? Сплошные, ядрена вошь, непонятки. Да, пацан? Цокаю зубом, зыркаю ненароком вверх. Вот блин! Прикинь, эта прям пялится на меня. Да еще типа смеется. Клево. Нашла развлекуху, ага!
- Прекрати дуться, дурачок. Здесь реально безопасно. Слышишь? Короче, завтра мне придется уйти на весь день. Может, забегу перекусить. Но не точно. В общем, останешься за хозяина. Так что будь добр, приготовь что-нибудь на ужин. Окей? И не пытайся сбежать. Во-первых, это невозможно. Ну а во-вторых, у тебя попросту не будет шансов остаться человеком. Понятно?
Я невольно дергаю плечом и хмыкаю. Она маленько сжимает губы. Зырит еще тверже.
- Это действительно так. Вопросы оставь пока при себе. Думаю, недели через полторы их станет меньше. А сейчас давай спать ложиться. Поздно уже. Короче, двигай в ванную. И не забудь сменить носки и трусы. А также не забудь их постирать - здесь за тобой ухаживать некому.
Опять что-то рисует, типа разговор окончен. Ага, командирша выискалась, блин! Ну ничего. Придет и наше с пацаном время. Только погодь. Да, пацан? Тишком показываю этой язык и тащусь мыться. Назло девчонке долго торчу под душем, завывая какую-то хрень. Пусть, короче, побесится малехо. Кое-как жмулю белье. Развешиваю сушить на батарею. Ништяк. Маленько шухерясь, выруливаю в комнату. Прикинь, кресло для меня уже расправлено. Остается застелить, ешкин кот. Клево. А Тося читает книжку. Типа в библиотеке, ага.
- Эй, ты, короче, не жди меня. Укладывайся. Окей?
Киваю. Она берет пижаму и сваливает. Ну, пора, так пора, пацан. Да? Зеваю, вырубаю верхний свет. Ложусь, завертываясь в одеяло. Клево, блин. Не страшно, по ходу. Торчу, как мышь в норке. Даж когда притаскивается девчонка, прикидываюсь, что дрыхну. Хрен знает, зачем. Бзикают пружины. Типа, залезла в кровать. Ништяк. Поворачиваюсь на бок, получше сминаю подушку. За окном свистит ветер. Стучит веткой по стеклу. Не спится, ешкин кот. Тося дышит ровно. По ходу, отрубилась. А я натурально в пролете. Столько всякого разного случилось за эти дни, да, пацан? По ходу, меня уже ничего так не вставит, блин. А может, девчонка, типа, с другой планеты? Или этого, как его, с пространства? Умора. Странная она, в натуре.
На улице тоскливый вой. Ежусь, ссыкотно как-то. Проходит несколько минут. К одному голосу присоединяется второй, третий. И вот это уже ансамбель, поющий жуткую песню на незнакомом языке. Жесть. Укрываюсь с головой, так спокойнее. И отключаюсь.
Закончив с разбивкой, смотрю на мальчишку. Ему необходимы личные вещи, ведь квартира приготовлена только для меня одной. Еще день-два, и от него начнет пахнуть, а одалживать ему свое белье я не намерена. Окей. Это означает, что придется наведаться к пацану домой. Городишко небольшой, и дорога не отнимет много времени. Вот только защищать нужно будет не только саму себя. Зашибись.
Негромко окликаю его. Он поднимает глаза. Блин, какой преданный, доверчивый взгляд. По собачьи. Все же дети такие странные. Реально. Разве у него есть основания полагаться на меня? Он совсем не знает, что я за человек, какие цели пытаюсь достичь. И мне ничто не мешает воспользоваться этим и сделать какую-нибудь пакость. Черт, ему нужно научиться быть осторожным с незнакомыми людьми, пусть даже те и кажутся неплохими. Хе-хе. Понимание реально приходит с возрастом. И вполне возможно, что не мешало бы преподать пацану урок. Но таким учителем явно буду не я. Окей.
Нужно успеть до темноты. Понукаю парня, мы в спешке собираемся и выходим на улицу. Блин. Солнце уже клонится к горизонту. Пока все спокойно, но чтобы остаться в живых, чувак должен следовать определенным правилам. Короче, даю указания. Он торопливо кивает, прям как тот болванчик, хе-хе. Моргает уже заиндевевшими ресницами. Ну, что, двинули? И мы впендюриваем к его дому. Нормально. Я держусь за спиной мальчишки, закрывая нас защитным полем. Слава богу, сейчас идти значительно легче, чем утром. Снег смерзся и трещит под ногами. Порядок. Вокруг по-прежнему безлюдно. Не знаю, хорошо это или плохо. Ну, вот и прибыли.
Перед входом в подъезд притормаживаю пацана. Куда разбежался то? Сканирую пространство перед нами. Гадство, на верхнем этаже, похоже, торчит урод, и он стопроцентно поведется на нас. Окей. Но шансы есть, верно? Тогда вперед. И побыстрее! Стараясь не шуметь, поднимаемся по ступеням. Лестничные пролеты, разбитые окна. Невесело. А наверху, видимо, нас почуяли. Завозилось это чудо-юдо. Тихонько пихаю мальчишку, заставляя шевелиться живее. Он достает ключи, возится с ними, роняет, блин. Зараза. Я начинаю злиться. Но мы успеваем. Хищник спускается огромными прыжками, прямо собака Баскервилей, тяжелое дыхание отчетливо слышно в тишине. Жесть. Захлопываю дверь буквально перед его носом и с удовлетворением показываю язык. Круто. Этот раунд за нами.
Теперь необходимо заняться более прозаичными делами. Окей. Отправляю пацана собираться, а сама осматриваю жилище. Блин, в большой комнате нехорошо, в фоне темно-красный цвет насилия. Видимо, именно здесь умерла его мать. Жесть. Наклоняюсь, зачем-то выдвигаю ящики, открываю дверцы. Наконец до меня доходит, что занимаюсь откровенной ерундой. Черт. Все, хватит дурью маяться, эй. Прохожу в кухню, изучаю содержимое холодильника и кухонного шкафа. Еда обязательно пригодится, ведь сейчас нас двое. Реально. Пакую консервы, крупы, картошку. Мясо, конечно, тоже хочется, но его никто не сможет приготовить.
Закат краснеет за окном. Окей. Пора сваливать. Заруливаю в соседнюю комнату. Блин! Мальчишка завис на полу среди разбросанных вещей. Да еще уставился в стену как идиот. Зашибись. Дергаю его за ухо, давай же интенсивнее, болван! Потом вновь спешу в кухню, складываю продукты во вместительную сумку, выставляю в коридор. Окей. От пацана ни звука. Нормально. Видимо, и не думает торопиться, скотиныш. Сейчас точно наподдаю. Влетаю, злая как фурия, и останавливаюсь. Гадство. Уткнулся в руки и ревет будто маленький. Вот ведь мамсик. Здорово, лучшего момента не выбрать. Особенно теперь, когда нельзя терять ни минуты. Офигеть. Оттолкнув придурка, сама роюсь на полках, выбираю белье и остальное. Намного проще было бы оставить его здесь и уйти. Но я так не могу. Совесть, наверное, или жалость. Наставник бы, короче, не мучился в такой ситуации, а поступил наиболее целесообразно, впрочем, пошли они все.
Заставляю парня встать. Окей. Он точно в коматозе. Вообще то это странно. С чего бы? Может, хищники парализуют жертв? Ну, прежде чем напасть. А что? Вполне возможно. И чем уродов больше, тем сильнее воздействие. Зашибись. Глупо игнорить такую идею. Тогда надо быстрей выбираться, пока не поздно. Даю пацану неслабый подзатыльник. Для энергичности. Он мотает головой. Похоже, даже не врубается, в чем дело. Главное, шевелиться начинает. Нормально. Заставляю его взять обе сумки, ведь мне нужно быть предельно мобильной. И мы выскакиваем на улицу. Почти совсем стемнело, блин. Мелкая снежная пыль бьет в лицо. Неприятно, но терпимо.
Шуруем, только пятки сверкают. Хе-хе. Неожиданно мальчишка дергается, чуть не сбивая меня с ног. Зараза. Башку оторву за такие выкрутасы. Крепко хватаю его за шкварник и вглядываюсь в сумрак впереди. Не повезло. Там явно тусуется хищник. И двигается слишком быстро. Зашибись. Хочет жрать? Или так охотится? Особенности поведения данного вида мне все еще неизвестны. Черт! Прыгает, гадство. Ну и рожа! В страшном сне увидишь, не один раз обделаешься. Жесть. Удивительно, что он рискнул напасть. Вот дерьмо. Какие-то они все тупые тут.
- Бейся не бейся, урод, только черепок разобьешь! Понял?
Может, мозги человека влияют на сообразительность получившегося хищника? Из дурака выходит дурак, из умного - умный? Фиг знает. Пусть загадки решают другие. У меня свои, блин, задачи. Нет, ну он реально тупой! Кретин полнейший! Отлетел в сторону и кумекает еще, что ж это ему, сиротинушке, делать. Зашибись.
- Ты у меня дождешься, сволочь!
Вытаскиваю протуберанец и с силой даю ему под зад. Прикольно! Сразу все осознает, без поправок. Хе-хе. Вон как улепетывает. Скулит и подвывает. Окей.
- Вот и другим передай, недоносок, что со мной связываться не стоит! Самим же хуже будет.
Нормально. Ну, и приключение. Если придется постоянно от них отбиваться, сколько же я провожусь с поисками? Жесть какая. Короче, нужно двигать, ведь неизвестно, сколько их тут. Блин, еще и этот встал, как вкопанный.