Аннотация: Есть Дети Леса, а есть Отцы... Рассказ опубликован в воронежской газете "Молодой коммунар"
Отец Леса
Тимофей Валерианович Земляникин был растительным существом в полном смысле этого слова. Его работа в магазине "Все для сада" собственно говоря, работой и не являлась. Эта была самая настоящая жизнь. Каждое утро, ровно в половине девятого по Москве, Тимофей Валерианович открывал глаза на земляном ложе в подвальном помещении магазина, аккуратно стряхивал с пижамы частички почвы, умывался тщательно очищенной от хлора и ржавчины, водой, подрезал на бороде выросшие за ночь колоски, выпивал стакан калийно-нитратной смеси, надевал отутюженный костюм и в свежем виде, в девять ноль-ноль, появлялся за прилавком. Парфюмерными средствами Тимофей Валерианович не пользовался, так как постоянно пах горьковатым ароматом тимофеевки и, чуть-чуть, валерианой. Посетителям, особенно женщинам, такой букет запахов нравился, и они не раз осведомлялись у Тимофея Валериановича, какой туалетной водой тот пользуется. Он не обижался, и подробно объяснял, как и из чего приготовить такую воду - две части тимофеевки, половина части корня валерианы залить медицинским спиртом, добавить лимонных корок и настаивать две недели. Посетители записывали рецепт и тоже пахли потом ароматом тимофеевки и валерианы. Тимофей Валерианович не говорил им только одной-единственной вещи, что сам изобрел этот рецепт в Кельне, в 1640 году, где в свое время держал аптеку. А сейчас, хотя растения и живут дольше, чем люди, он был уже немолодым, здоровьишко пошаливало, и он ограничивался скромной должностью продавца в садовом магазине.
Иногда Тимофей Валерианович наведывался в соседний пивной павильончик, где пил ячменное пиво и мирно болтал с продавщицами. Та пивная ему нравилась по двум причинам. Во-первых из-за гирлянд, сделанных из настоящего хмеля, которые висели над окнами и источали приятный аромат, а во вторых, потому что продавщицы в дни весеннего и осеннего равноденствий пахли хвоей и гнилыми иголками, а это значило, что они тоже общаются с лесом. Из скромности, Тимофей Валерианович их подробно не расспрашивал, ожидая подходящего случая. И такой случай наконец представился. Это произошло в один из тех мартовских дней, когда весна на несколько часов побеждала зиму, и разливала на улицы парное тепло. Тимофей Валерианович в обеденное время заглянул в павильон, где кроме знакомых продавщиц, Любы и Веры, увидел двух молоденьких девушек. Девушки, не стесняясь, обсуждали, что наденут на Праздник весеннего равноденствия.
--
На мне будет зеленое платье, - говорила одна, - маленькая, с крепкой фигуркой, - я буду леди Зеленые рукава.
--
А я, - вторила ей та, что была повыше, брюнетка, - буду в голубом. Я буду леди Весеннего Ручья.
Люба, которая, как понял Тимофей Валерианович, была матерью высокой, бросила девушкам тоном упрека какую-то фразу и те умолкли, косясь на единственного посетителя. И судя по тому, что девушки совсем не стеснялись Веры, она была тоже причастна к их общему делу. Тимофей Валерианович , наконец решился.
--
Покорнейше прошу извинить меня, - сказал он, - но мне кажется, Люба, вас на самом деле зовут Люта, а Веру когда-то нарекли Вербеной...
С другой стороны прилавка повисла долгая пауза, которую нарушил звон таймера СВЧ - печи, где подогревалась пицца с грибами.
--
Я ведь тоже, не спроста зовусь Тимофеем Валериановичем... - продолжал Тимофей Валерианович.
Первой заговорила Вера.
- А вы из каких будете?
Тимофей Валерианович оторвал с бороды колосок, который не заметил утром, и показал женщинам.
--
Из тех самых, из первых.
Женщины посмотрели на колосок круглыми глазами.
--
А мы думали вы уже давно вымерли.
--
Да нет, как видите, еще скрипим, - отвечал Тимофей Валерианович, - принесите, пожалуйста, мою пиццу.
--
Ах, да, - спохватилась Вера и побежала за пиццей.
Тимофей Валерианович пил пиво, ел пиццу, а четыре Дочери Леса смотрели на него с восторгом и интересом. В его ранимой растительной душе происходило удивительное действо весеннего возрождения. Он снова чувствовал себя молодым, полным жизненных соков. Словно, как в детстве, в небе светило ласковое солнце Аркадии, и фавны с нимфами водили на лугах свои хороводы под мелодичное журчание диких ручьев и пение эоловых арф сильфид ...
Допив пиво и съев пиццу, Тимофей Валерианович договорился с Дочерями леса, что придет на Праздник весеннего равноденствия. Он простился с ними, вернулся к прилавку и закончил рабочий день как всегда, ровно в 19-00. И только когда закрыл дверь магазина и остался совершенно один, вдруг понял , что произошло с ним сегодня в пивной.
В ту ночь он не спал. Он сидел на холодной лавочке возле магазина, смотрел на звезды и вдыхал сырые запахи весны. Мимо проносились поздние автомобили, редкие парочки, держась за руки, неторопливо проплывали в полумраке, растворяясь в акварельном тумане. Люди спешили жить, спешили любить. Тимофей Валерианович никогда не спешил, потому что не спешила Природа, частью которой он являлся. Всему свое время, всему свой срок - зиме и лету, дождю и солнцу, жизни и смерти. Но сейчас Тимофею Валериановичу впервые захотелось поспешить. Он так давно не был тем, кем был на самом деле, и так спешил снова стать им, пусть на несколько коротких часов! До Праздника оставалось каких-то четыре дня. Тимофей Валерианович очень волновался. Он боялся наступления праздника, и в то же время страстно его желал, и не верил, что все повторится, как прежде...
Двадцать второе марта пришлось как раз на субботу. Тимофей Валерианович взял выходной и в семь часов утра уже стоял на автобусной остановке вместе с дачниками. В сумке лежала льняная рубашка и холщовые штаны, в которых он разгуливал по Воронежской губернии, когда служил полевым, а капюшон ветровки и не по погоде теплый шарф, прикрывали на его волосах и бороде молодые зеленые колосья.
Доехав до двадцать пятого километра московского шоссе, Тимофей Валерианович вышел из автобуса и, согласно указаниям Любы, ступив на тропинку возле знака "Кемпинг", вскоре углубился в дубовый лес. Снег еще лежал по овражкам, тяжелыми льдистыми сугробами, но на проталинах пригорков уже синели первые подснежники.
Тимофей Валерианович присел к цветам, и стал им что-то шептать, а те, в свою очередь, склонили к нему стебельки, и лепестки голубых чашечек трепетали, словно на ветру, внимая его речи.
Потом он вспомнил, куда и зачем идет, и попрощавшись с цветами, пошел дальше. Возле гнилого дуба он свернул и направился точно на юг. Он чувствовал солнце всегда, и всегда знал где находится та благодатная часть света, солнечные лучи которой несут растениям жизнь, а плодам спелость.
На поляне его уже ждали - двадцать пять Детей Леса. Они были разными, эти мужчины, женщины, дети, наряженные в зеленые, желтые, красные и синие одежды. Одни имели едва заостренные уши, и предки их явно обитали когда-то в лесах древней Европы. Двое мужчин были коренастыми, кривоногими, с косматыми курчавыми волосами и хитрым взглядом. Когда-то их пра-пра-пра деды имели копыта и носились за нимфами по зеленым холмам Греции, а сейчас в их потомках, от фавнов остался лишь хитрый взгляд обожателей женщин и вина. А вот бабки Любы и Веры, всегда жили здесь, в этих дубах, березах и елях средней полосы России, остатках былого Герцинского леса. Они водили хороводы при луне и заплетали в косички молодые ветви берез...
Завидев Тимофея Валериановича, Дети Леса как по команде встали и с почтением поклонились ему. Люба указала на трон - широкий, тщательно выметенный пень.
Скромный от природы,Тимофей Валерианович смутился, и сказав собранию:
--
Только переоденусь...- скрылся в орешнике.
Через пять минут он появился во всем своем великолепии - в нечесанной бороде и волосах зеленели, как и положено весной, молодые колоски, в зеленых глазах играло ясное солнце, льняная русская рубаха была подпоясана лыковым ремешком, холщовые штанины волочились по земле, а босые пятки утопали в снегу и прошлогодней листве.
Сейчас он предстал пред Детьми Леса настоящим полевиком, рачительным и добрым хозяином крестьянских угодий. Старый год, который пахари исстари провожали в День весеннего равноденствия, закончился. Пришел новый, который должен принести щедрое лето. И хотя Тимофей Валерианович твердо знал, какая погода будет в новом году, что картошки и помидоров будет мало, зато пшеницы и ржи - хоть отбавляй, он все равно хотел поселить в сердцах людей надежду. И потому вместе со всеми воздел руки к небу и попросил Творца дать возможность Матери - Земле родить обильные плоды.
Дети Леса водили хороводы, танцевали, шутили, пили из пластиковых бутылок сидр и пиво и искренне, открыто, как и положено Детям Природы, радовались Весне, Солнцу, Небу и Тимофею Валериановичу. Рута, дочка Любы, все время танцевала с молодым человеком, облаченным в зеленый камзол. Глядя на них, Тимофей Валерианович грустно улыбался, вспоминая себя. Это было в Бургундии, в 1327 году. Он познакомился в лесу с точно такой девушкой в зеленом платье. Она собирала цветы. Он представился ей менестрелем и предложил проводить до замка. Она согласилась, и всю дорогу слушала песни Лесного народа, и смеялась, и танцевала. Ее звали Кларинда... Ее отец сначала был против брака, но потом, выслушав будущего зятя, молча согласился. Кларинда, в отличии от своего отца, так и не поняла до конца, кем был ее муж. Для нее он был просто волшебник. Добрый волшебник...
Рута звонко смеялась, легкий хмель пива разливал на ее щечках румянец, отчего она делалась еще прекраснее, еще больше похожей на Кларинду... Тимофей Валерианович почувствовал легкое прикосновение и вздрогнул. Воспоминания ушли. Рядом стояла Люба.
- А почему вы не танцуете? Пойдемте, ну, не стесняйтесь...
Тимофей Валерианович покорно встал с трона, осторожно взял мягкую женскую ладонь, закрыл глаза, вдохнул терпкий лесной аромат и закружился, как ветер, в сумасшедшем, неистовом вихре...
Праздник закончился с заходом солнца. Дети Леса переоделись и отправились кто куда - кто к машинам, припаркованным неподалеку на полянке, кто к автобусной остановке. Тимофей Валерианович отказался от предложения доехать до города в "Ауди". Он вместе с Любой и ее дочкой пошел к автобусной остановке.
Когда они прощались, Люба пригласила Тимофея Валериановича в гости.
--
Спасибо, - сказал ей Тимофей Валерианович, - но мне будет лучше не нарушать покой вашего дома.
--
Почему? - удивилась Люба.
--
Просто потому что я не хочу привязывать себя к кому бы то ни было. Я знаю, что вы одна, и догадываюсь, чем все может закончиться. Пусть все останется так, как было. Так будет лучше и для вас и для меня. Поверьте, это невыносимо - жить рядом с любимым человеком, зная, что ему осталось каких-то тридцать лет, а тебе еще пыхтеть и пыхтеть века... Растения, знаете ли, долго живут...
Люба его поняла и согласно кивнула. Но все равно, ей было грустно.
На следующее утро Тимофей Валерианович Земляникин взял расчет и ушел в неизвестном направлении. Быть может, он решил пройтись по остаткам лесов Европы, где некогда являлся их обитателям под именем Оберона, а может, собрался вернуться на холмы Греции. Я не знаю, что сталось с ним .
Пень, на котором он сидел в Праздник весеннего равноденствия, дал живые ростки. И когда Дети Леса собираются около пня в дни солнечных праздников, они вспоминают ту субботу и того, кто сидел на пне. Они пьют сидр и пиво, они танцуют и смеются, но пень остается пустым. Правда Дети Леса надеются, что тот , кому это место принадлежит по праву, однажды, пусть даже через сто лет, все же вернется, ведь растения живут долго....