Латышева Ксения. Последнее волшебство

В женский монастырь отдали меня в раннем детстве, когда от тяжелой болезни умер отец, и матери стало непросто кормить одной троих детей. Старшие сыновья остались в семье как помощники и кормильцы, а вот со мной матери, скрепя сердцем и обливаясь слезами, пришлось расстаться. Правда, очень долгое время она почти ежедневно приходила к вратам монастыря, погладить меня по головке и спрятать заплаканные глаза под опущенным платком. Я сильно скучала по ней, ее мозолистым шершавым рукам, но понимала, что иначе нельзя, иначе с голоду умрем все. А так, у меня хоть какая-то надежда на монастырскую еду с куском серого хлеба и теплую одежду из грубого шерстяного полотна. Шли года, мама приходила ко мне все реже, братья и вовсе появлялись раз в месяц, а то и меньше. Я же привыкла к суровому расписанию в монастыре и даже полюбила эту тоже непростую жизнь, лишенную ярких красок, сведенную к богослужению и служению народу. Монастырь был небогатый, жил за счет своего урожая и того, что давала живность в хлеву. Поэтому за коровками, козами и курами мы ухаживали с особой тщательностью. У каждой воспитанницы даже была своя любимица, которой приносились самые вкусные кусочки, тайком стащенные с кухни или из-за стола во время обеда. Старшие сестры держали нас в строгости, но помнили, что перед ними маленькие девочки, которых лишили уличного детства, где можно было бегать, прыгать, смеяться, играть с другими детьми, строить кукольные домики и разыгрывать пышные балы, одев кукол-спички в яркие платья из головок цветов. Поэтому, если проказа не выходила за рамки приличий - воспитанницы отделывались лишь дополнительными работами в огороде. Но если нарушение было вопиющим, наказание могло принять и более грозный и болезненный характер. Могли даже высечь розгами. Моей спины розга никогда не касалась, поскольку я старалась не причинять особого вреда дисциплине монастыря своими выходками. Может, потому что я была благодарна своему новому дому за то, что не дали умереть с голоду. Так же монастырь обучал нас грамоте, ведению хозяйства, но основное время обучения отдавалось учению ухода за больными. При нашем монастыре был госпиталь, в котором лечился весь город, начиная от богатейших вельмож, заканчивая простыми бедняками, которым порой на кусок хлеба не хватало. Конечно, лекарства для каждого слоя населения были различны, но не отличались по составу. Если для богатого купца от кашля выдавалась подслащенная микстура, то простому бедняку приходилось довольствоваться кружкой кипятка с заваренной в нем щепоткой лекарственной травы. И у меня был некий дар к этим травам. Я быстро запоминала, как выглядит та или иная трава, какую из них лучше применить при данном виде кашля или опухоли от пореза грязным ножом. Я могла часами бродить по полям и лесам вместе с нашей травницей, сестрой Марией, которая и взялась за мое обучение, видя мой живейший интерес на ее уроках по видам лечебных трав. Вскоре я могла самостоятельно готовить простые настойки и микстуры, в основном для бедняков. Более сложные и дорогие настойки сестра Мария мне еще не доверяла, но уже понемногу допускала к смешиванию пары или нескольких компонентов в нужных пропорциях. В итоге, в лаборатории лекарств я проводила куда больше времени, чем за молитвами и уходом за скотиной.

Летели года, из маленькой девчушки с двумя косичками и наивными глазками я выросла в девушку с толстой косой и темно-зелеными глазами. Честно говоря, цвета своих глаз я всегда стеснялась, уж слишком яркими и вызывающими они мне казались. Монастырское воспитание давало о себе знать, и я почти не поднимала глаз от пола, только в скрытой ото всех лаборатории лекарств я могла поднимать голову, не боясь осуждающих и любопытных взглядов. А людей в монастыре, точнее, в госпитале, всегда было много, и уж точно не у всех был короткий и добрый язык. И не только язык. Подчас бывало, люди побогаче да понаглее пытались незаметно от старших сестер распускать руки, щипая нас за ягодицы или хватая за руки. В основном этим грешили молодые люди, которые приходили к нам (или их приносили) за перевязками рук-ног-тела. В городе процветала мода на поединки на мечах, и все молодые люди, кто мог позволить себе хоть какой-нибудь плохенький меч, устраивали дуэли в любом удобном месте. В городе даже имелось несколько мест, где старые вояки, виртуозно владевшие разными видами мечей, обучали молодых людей азам и тайными приемам фехтования. Поэтому отбоя от колото-ножевых ранений просто не было. Хорошо, что со временем король сообразил, что молодые люди в пылу схватки могут сильно изувечить друг друга, что впоследствии сильно скажется на качестве пушечного мяса, случись какая война или стычка с соседями, и запретил дуэли без повода. Причиной для дуэли теперь могло служить только сильнейшее оскорбление, как самого дуэлянта, так и его близких, но разрешение на дуэли выдавалось только после судебного рассмотрения нанесенного оскорбления и придания ему степени тяжести, после чего уже могла или не могла состояться дуэль. Количество изрезанных, исколотых молодых людей уменьшилось тут же. Правда, то тут, то там периодически находились смельчаки, которые пытались решить дела своей чести в обход суда, но, подлечившись в нашем монастыре, они прямиком попадали в лапы стражников, и оттуда уже на очень долгое время уходили служить в армию короля. Возвращались из армии очень немногие, сильно покаленные или состарившиеся. Поэтому, попытки обойти суд и устроить дуэль самостоятельно со временем прекратились. Но от этого работы в госпитале нашего монастыря меньше не стало.

Дни шли за днями, весна сменяла зиму, потом приходило лето, во время которого я днями пропадала в поисках редких трав, пополняя при этом запасы обычных, для простых настоек и микстур. Я становилась все взрослее, опытнее, и со временем сестра Мария стала отпускать меня одну, ссылаясь на свои больные ноги и огромное количество работы в лаборатории. Болеть люди никогда не переставали. А мне даже нравилось такое уединение, все-таки жизнь, прожитая в глухих стенах монастыря, когда изо дня в день видишь одни и те же лица, дни похожи друг на друга, и только люди, приходящие в госпиталь за лечением как-то разбавляют серость текущего неторопливого времени, приучила к скромности и одиночеству. Я так и не обрела подруг. Может, из-за своих зеленых глаз, которые всегда считались колдовскими, может из-за своей одаренности к травам и лечению, что привело меня к приближению одной из влиятельных монахинь. Но я не отчаивалась. Меня всегда поддерживало и согревало воспоминание о моих братья и матери, которые все еще навещали меня. И я всегда старалась незаметно сунуть им в руки то или иное дорогое лекарство, зная, что у них никогда не будет таких денег на него, а у меня этих пузырьков - сотни. Братья вытянулись, стали совсем взрослыми мужчинами, но от тяжелой работы их лица обветрились, загрубели, обросли бородами. Мать совсем постарела, сгорбилась, но в ней еще оставалась некая сила духа, которая приводила ее к задней калитке в серой стене монастыря, где мы могли побыть наедине друг с другом несколько счастливых минут. Не раз она плакала и просила у меня прощенья за то, что была вынуждена оставить меня в этом неприветливом месте, без материнской ласки и любви, но каждый раз я обнимала ее, просунув руки через решетки калитки и тихонько говорила, что благодарна ей за возможность хотя бы просто жить. "Иначе мы умерли бы от голода" - всегда я заканчивала такими словами свою речь, и мама ненадолго успокаивалась. Не знаю почему, но я действительно не испытывала ненависти к матери за тот ее поступок. Может, потому что в свои шесть лет уже понимала, что так будет лучше для всех, и лучше так, чем быть обернутой в белую тряпку и закопанной в холодной земле.

Незаметно приблизился год, когда меня должны были постричь в сестры. Я много размышляла о том, хочу ли я всю жизнь провести в монастыре, но другой жизни я и не знала, и не была уверена, что смогу прожить в миру, без монастыря, молитв, сестре, наших животных и своей любимой лекарственной лаборатории. К тому времени я почти полностью заменила сестру Марию в лаборатории, она же только проводила время в библиотеке, переводя и разгадывая древние манускрипты в надежде найти упоминания о более сильных и эффективных лекарствах. Я же создавала имеющиеся и сама втайне экспериментировала с травами, пробуя улучшить те рецепты, что уже были у нас в наличии. Поскольку узнать о действии препарата можно было только после того, как он был кому-либо назначен и применен - я экспериментировала очень осторожно и с минимальными порциями. Может, именно поэтому на моей памяти не умер ни один из тех бедняг, на ком я проводила свои незаконные эксперименты. Но и, надо отдать дань мне и моей храбрости, были замечены некоторые улучшения в процессе лечения. Я брала их на заметку, систематизировала, вносила изменения в рецепты. Наш госпиталь всегда славился хорошим лечением, а теперь к нам тайком стали ходить и придворные лекари. Правда, сестра Мария очень неохотно делилась с ними как нашими запасам, так и нашими рецептами. Я же, когда приходили эти напыщенные лекари, потупляла взор и почти полностью скрывалась в нише дверцы, что вела в кладовую с запасами трав. Я боялась их. Они были из другого мира, яркого, полного развлечений, вкусных яств, красивых дам, мужественных кавалеров и рыцарей. Но так же их мир был полон ненависти, лжи, злобы, зависти и похоти. А я была молода, и что уж скрывать, даже немного красива. Одни мои колдовские глаза... не раз сестра Мария брала меня за подбородок и приподнимала его чуть повыше, силясь что-то рассмотреть в моих глазах. При этом бормотала что-то типа: "Ох не к добру такие красивые глаза такому миловидному лицу, ох не к добру...". Я прислушивалась к ее бормотанию, пугалась еще больше и все сильнее укреплялась во мнении, что монастырь с его уединенной жизнью - это то, что мне действительно нужно. Но судьба, как водится, все фигурки шахматного поля расставила так, как захотелось ей.

Незадолго до моего двадцатилетия мне стали снится странные сны. Я стала видеть огромную библиотеку, заполненную безумным количеством книг. Разных-разных. Здесь были и простые книжки с любовными романчиками, и классическая литература современников, и толстенные фолианты по истории, химии, военной науке, физике, астрономии. И много-много-много других книг, названия которых я не всегда успевала прочитать. Ибо они проносились мимо меня с большой скоростью. Во сне в этой библиотеке я переходила от стеллажа к стеллажу, проводя пальцами по корешкам книг, вдыхая аромат старинных рукописей. Да-да, это было удивительно, но я действительно чувствовала запах этих бумаг!! И сон! Сон был настолько яркий, явственный, что, просыпаясь, я частенько обнаруживала себя в холодном поту. Что-то меня пугало в той библиотеке. И это что-то я искала. Боялась и искала. Не знаю зачем, но что-то внутри меня толкало от фолианта к фолианту, от стола к столу, заставляя прочитывать названия книг, перекладывать их с места на место. И однажды я нашла то, что искала. Это была неприметная книжица в толстом черном кожаном переплете, которая спокойно лежала себе на очередном столе, заваленном рукописями, свитками и книгами. Едва мой взгляд зацепился за незатейливую обложку, как холодный пот прошиб все мое существо, и я проснулась с громким криком. Я скатилась с кровати, отползла в противоположный угол от кровати и выставила вперед руки. О боже, какое страшное зло находится на страницах этой книги! Господи, кто! Кто мог создать такое?!!!!!!!!! И для чего!!

В ту ночь я больше не смогла сомкнуть глаз, хоть мне и предстояло суточное дежурство в госпитале. Я укуталась в одеяло, подтянула поближе к себе подушку и постаралась избавиться от этого липкого страха, который, казалось, укоренился в моем позвоночнике. Но придя утром следующего дня из госпиталя, я пластом упала на кровать и тут же уснула. Сутки выдались сумасшедшими, больные прибывали подводами, казалось, им нет конца и края. У меня проскальзывало подозрение, что в городе началась эпидемия, уж слишком похожи были симптомы многих заболевших. Но лекарство от этого недуга я привела в совершенство, поэтому оставалось только заполнять журналы, внося туда фамилии больных и количество лекарства, выданного на одного человека. Именно так велась наша бухгалтерия: лекарства давались в долг, в основном беднякам, ведь не всех имелись в наличии деньги, чтобы оплатить хоть треть выданной порции лекарства. Но выздоровев, бедняки сами приходили к нам, и целый день помогали по хозяйству. Мужчины чинили крыши, ступеньки крылец, заборы, кладки в стенах, кололи дрова, таскали воду. Женщины и маленькие дети помогали со скотиной и в огороде. Каждый отдавал долг как мог. Кто был чуть побогаче - приносил дичь, овощи, кур, дрова. Наш монастырь принимал все, что могли дать нам люди за шанс выздороветь.

Едва я закрыла глаза, как тут же провалилась в свой кошмар. Снова я в библиотеке, стою перед тем столом, на котором лежит книжица в толстом кожаном переплете. Меня начинает сотрясать крупная дрожь, мне нужно подойти к столу, но я даже с места не могу сдвинуться - настолько силен страх перед тем, что спрятано под переплетом. "Нет, нет, я просто не могу", - шепчу я в дичайшем ужасе и закрываю лицо руками. Я действительно не могу смотреть на это жуткое зло. И тут что-то начинает происходит с моим телом, с моим существом. Я начинаю взмывать вверх, словно что-то дергает меня за тонкие веревки, привязанные к лопаткам. Это не больно, но как-то не привычно. Едва я начинаю привыкать к отсутствию пола под моими ногами, как веревки перерезают, и с громким воплем я лечу на пол. Падаю, больно ударившись, и тут же вскакиваю со странным цокотом. Верчу в разные стороны головой и понимаю, что что-то не так. Мир выглядит как-то иначе, более выпуклый, менее цветной и вижу я куда больше, чем раньше. Что со мной? Откуда этот странный цокот? И куда меня так тянет?

Мотаю головой, иду в том направлении, куда меня.. куда меня тянет, не знаю как еще это описать. И вот я снова у стола с этой жуткой книгой. Правда, сейчас я не испытываю того панического ужаса, какой накрыл меня буквально минуту назад. Наклоняю голову, хватаю книжку зубами и...

Понимание того, что я делаю и как, заставляет меня начать пятиться назад, что в итоге приводит к тому, что я со всего маху сажусь на задницу, снова сильно ударяюсь и вот уже я сижу на полу, держа в руках эту мерзкую книгу. Но при этом, никакого страха, ужаса не испытываю. Просто держу ее, испытывая уже скорее отвращение. "И что дальше?" - задумалась, вертя в руках книгу в кожаном переплете. Мысль о том, чтобы заглянуть внутрь и почитать о чем эта книга - мне даже не пришла в голову. Может, я, таким образом старалась сохранить здравость своего рассудка. Мне еще предстояло обдумать тот странный полет и цокот. И то, что я зубами взяла книгу. И отсутствие страха перед этой книгой сейчас.

"Не время думать, прячь!" - раздалось в голове так громко, что я взвизгнула, отшвырнула книгу подальше от себя и попятилась, а точнее, поползла словно краб, в противоположном направлении. Теперь еще и голос в голове, просто прекрасно! Но едва книга вылетела из моих рук, как внутри меня снова возникло тянущее чувство, начавшее меня снова толкать к выброшенной книге. Сдавшись и уже ничего не понимая, я поползла к тому месту, куда улетела книга. Наверно, эти мгновения я не забуду никогда. На мое несчастье, в полете книга раскрылась, да так и упала на пол. Я же не знала об этой подлости, и, подползя к месту падения книги, нечаянно взглянула на ее страницы. На этот раз крик просто застрял у меня в горле. Я силилась закричать, но рот просто застыл в раскрытом положении, не издавая при этом ни звука. А вот глаза... глаза жадно прочитывали те строки, которые были выведены бордовыми чернилами на пожелтевших страницах. Меня спасло только то, что закончилась страница, и мой организм стал снова мне подвластен. Я закричала, забилась в истерике, пытаясь выкинуть из головы то, что прочитала мгновение назад. Тело вместе со мной пыталось изрыгнуть полученное знание, но рвотные позывы были сухи, ведь это был сон. Я нашла самую страшную книгу, какую только мог создать человек. Книгу черной магии, содержащей сильнейшие заклятия, способные вызвать мор и голод по всей земле, наслать на человечество страшные эпидемии чумы и оспы, проклясть человека глубоко до пятнадцатого колена, извести любого одним только словом до самой смерти. Там содержались такие заклятия, которые не всякий черный маг мог позволить себе произнести, ибо силы они были страшной, но и силы от мага забирали так же много. Кому потребовалось создавать такое зло, для чего?!

Я медленно успокаивалась, приходила в себя, лежа на полу в пыльной библиотеке, слушая тишину и звук собственного сердца. Причем здесь я? Почему здесь я? Что от меня хотят? Чтобы я произнесла эти страшные заклятия? Да никогда в жизни! Даже ценой моей собственной жизни! А теперь еще часть этой книги всегда будет стоять перед моими глазами, та, которую я успела прочитать, прежде, чем смогла сбросить оцепенение и оторвать взгляд от страницы. В этих строках, писаных бордовыми чернилами (уж не человеческая ли это кровь?!), содержалась информация о призвании некоего дьявола, который одарит призвавшего неслыханной властью и взамен потребует так мало, что не жаль будет отдать. "Но призвать дьявола можно будет только тогда, когда он родится в человеческом обличье, пройдет муки ада и зачерствеет душой для деяния дел черных". Я содрогнулась, когда строчки эти всплыли в моем сознании и смысл их дошел до меня. И словно спасительный якорь среди этого черного моря зла всплыла мысль: "Прячь, голос сказал "прячь!" Я приподнялась с пола с четким пониманием, для чего я здесь. Я должна спрятать эту книгу, да так, чтобы никто ее не смог найти. Никогда!

Последующие ночи я проводила этой библиотеке, пытаясь найти такое убежище для книги, которое не смог бы найти никто. И когда я уже отчаялась его найти, ведь любой, имея достаточно количество времени, мог запросто перевернуть всю библиотеку верх дном, добраться до любых уголков запылившихся, до самых скрытых тайников и найти эту книгу, прекрасная идея пришла мне в голову. Однажды я села на пол, взяла книгу и разорвала ее на отдельные листочки. Мысль о сожжении ее приходила мне в голову, но во сне я так реализовать ее и не смогла. Зато на отдельные листочки книга распалась весьма охотно, видать, все-таки сильно старая была. Затем я вооружилась тонким острым ножом и стала резать переплеты других книг, аккуратно запихивая под них разделенные листки страшной книги черной магии.

В монастыре стали замечать мои круги под глазами, осунувшееся лицо, что неудивительно, ведь, как оказалось, время, проведенное в библиотеке, оказывалось временем бодрствования, и я жутко не высыпалась. Но зато в течение месяца я спрятала все двести листов с черными заклятиями и смогла свободно вздохнуть. Однако шахматные фигуры уже сдвинулись на доске судьбы, и все это оказалось только началом.

Когда что-то происходит в одной семье, рано или поздно об этом узнают соседи, а потом и еще пара кварталов. Правда, если это обычная семья. А если это королевская семья - об этом в течение первых же суток узнает вся столица, а через неделю - уже все государство и окружающие соседи. У нашей королевской семьи новость была одна из странных, но не банальных. В замке завелся призрак. И поселился он в огромной королевской библиотеке, которая была признана самой обширной среди тридцати государств, что существовали одновременно с нами. Слухи ползли самые невероятные. Что призрак - это человек с отрубленной головой, который ищет способ вернуть ее на место. Другие утверждали, что призрак - это страшная старуха, роящаяся в поисках сведений о молодильных яблоках, третьи несмело заговаривали о девушке, невинно убиенной в огромных королевских покоях на потеху царствующим особам, и теперь она бродит по замку, желая отомстить своим мучителям. Ходили так же слухи о некотором загадочном звере, которого пару раз видели носящимся по коридорам замка, но это уже явно было преувеличение. Зато я теперь точно знала, чья библиотека снилась мне и какого призрака видели в библиотеке. Интересно, ту первую мою истерику, когда я только нашла фолиант с заклинаниями, многие слышали? Громко ли раздавались в замке мои завывания. Я-то плакала от ужаса прочтенного, а окружающим, видимо, показалось это сродни вою призрака. Но, как бы тони было, книга рассредоточена по листочкам в обложках других книг. И чтобы найти ее, потребуется очень много времени. И еще больше - на то, чтобы собрать воедино. Словно в подтверждение моих мыслей, библиотека сниться мне перестала. Я стала высыпаться, вернулось ко мне мое прежнее очарование, и я снова была вынуждена прятать лицо в глубоком капюшоне, уперев взгляд в пол. А затем в моей жизни появился этот странный ребенок...

- Ярослава, быстрее в госпиталь, там очень сложный пациент! - на мгновение в двери моей кельи возникла Мираса и тут же умчалась дальше по коридору. Я даже не успела напомнить, что сегодня у меня день молитв и я освобождена от каких-либо обязанностей в госпитале, но то, с какой скоростью сестра Мираса убежала обратно меня впечатлило, и я поспешила в госпиталь.

Пациент действительно был серьезный. Маленький мальчик, примерно 7-8 лет, очень худой и страшно бледный. Около него суетился неприятного вида сутулый мужчина, у меня при виде его фигуры создалось неприятное ощущение, что он сожалеет о том, что он и мальчик вообще сюда добрались. Пацаненок едва дышал, лоб его был покрыт испариной, пульс едва нащупывался. Я растерянно смотрела на него, совершенно не понимая, с чего мне начать и как к нему подступиться.

- Ярослава, ну же?! - нетерпеливо воскликнула сестра Мираса, прикладывая ко лбу мальчика мокрую тряпку, вот только зачем, жара у него явно не было.

- Куриного бульона, немного хлеба. Сыра. - Я продолжала растеряно смотреть на этого ребенка. - Затем стакан кипятка и горсть цветущего овса. Только не заваривай, сначала мне принеси. Я отмерю, сколько надо.

Все еще не понимаю, откуда у меня такая растерянность при виде этого исхудалого, болезненного, но, тем не менее, красивого мальчика. Не пропадало ощущение, что он совсем не случайно оказался здесь, в этом госпитале. Я присела на краешек кровати и взяла пальчики ребенка в свои руки.

- С ним все будет хорошо? - неожиданно скрипучим голосом поинтересовался у меня сутулый мужчина, и я вздрогнула от звуков его голоса, настолько они оказались противными.

- Я надеюсь, что да. Он сильно истощен, ему нужен покой и хорошее питание. А вот чем он болен - это покажет наблюдение. Вам придется остаться у нас. Что вы умеете делать? - я едва сумела оторвать взгляд от трепетавших ресниц мальчика и перевести его на мужчину. О, не только его голос был противен. Этот мужчина в принципе мне не внушал доверия. Нервные, вечно в движении руки, тонкий птичий нос, глаза черные, глубоко посаженные, а над ними, словно два колючих кустарника, густые брови.

- Это вы мне? - удивился мужчина, и я едва не поморщилась от его голоса.

- Да, вам. Вы и ваш...сын? - мужчина замешкался, а потом утвердительно кивнул. - Вы и ваш сын вынуждены будете у нас задержаться, а это означает, что вам придется платить за простой и питание. Мы не требуем денег, если таковых нет в карманах, достаточно будет выполнять ту работу, которую вам укажет мать-настоятельница.

- Мы не можем задерживаться, - занервничал мужчина. - Нам нужно ехать дальше.

- Вы никуда не поедете до полного выздоровления мальчика. Или вы хотите дальше везти труп?! - я встала с кровати мальчика, сложила руки на груди и немного задрала подбородок. Надо сказать, что рост у меня не самый высокий, но если я воинственно задирала подбородок и начинала сверкать своими зелеными глазищами - иногда пугалась даже мать-настоятельница. Хотя, чаще она пугалась притворно, но я знала, что мои зеленые глаза действовали на людей чарующе. Они застывали, словно под взглядом змеи и не могли отвести глаз.

- Конечно, конечно, везти дальше труп - это неразумно. Мы задержимся на пару дней, - заюлил мужчина, но в голосе его послышалась ярость, эта остановка явно не входила в его планы. Интересно, куда он тащит этого бедного ребенка и как умудрился довести до такого состояния?

- Сестра Ярослава, я принесла еду, кипяток и овес. - в комнату вплыла сестра Мираса, неся в руках маленький поднос, полный еды и питья.

- Отлично, попробуй влить в него несколько ложек бульона. Только не торопись, судя по всему, парнишка сильно истощен и может не сразу принять еду. - Я принялась отмерять цветущий овес, засыпать его в стакан с кипятком и размешивать. - Овес заваривать три раза в день, давать утром, днем и вечером. Так же завари ему листья смородины, давай вместо чая. И крепкого куриного бульона с сыром. Нам надо вытащить его из голодной ямы. Что вы ели последние три дня? - возмущенно обратилась я к мужчине, попутно отмечая, что неплохо было бы узнать имена наших нежданных посетителей, а теперь уже жильцов и пациентов.

- Почти ничего. Мы идем издалека, почти с самого севера, часто нам абсолютно нечего было есть, - мужчина попытался сделать жалостливую мину, - из меня плохой охотник, а мальчик совсем ничего не умеет. Он слишком избалован и изнежен для какой-либо работы.

"На лицо плохо скрытая ненависть к ребенку", - отметила я про себя, наблюдая за мимикой и жестами рук мужчины. "Мальчик явно не приятен мужчине, но тогда зачем он потащил его в такое дальнее путешествие? Да и не родственники они, абсолютно друг на друга не похожи!" Эти двое действительно были словно из разных семей, мужчина из семьи этаких землепашцев, жилистый, высокий, сутулый, сильный, хоть накаченные мышцы и не грозили прорвать рубашку на бицепцах. Мальчик же явно знавал лучшие времена, кожа его лица была когда-то бархатной, за время же путешествия обветрилась, огрубела. Ногти на пальцах рук имели некогда ухоженный овальный вид, сейчас были сплошь в заусенцах, с полоской грязи и обломанными краями. Да и вещи, что носили эти двое, сильно отличались по покрою и пошиву. На мальчике был затертый, заляпанный грязью бархатный кафтан, хорошего сукна штанишки и отличные кожаные сапожки, тогда как мужчина был одет в простую крестьянскую куртку, сплошь засаленную и испачканную, штаны были сшиты из мешковины, а на ногах были какие-то обмотки и растрескавшиеся старые кожаные башмаки.

- Что же тогда погнало вас в такую даль? - я постаралась не усмехаться, но все равно вышла кривоватая улыбка.

- Нужда, сестра, нужда, - и снова притворство в голосе. Сестра Мираса тем временем ловко влила в рот мальчика пару ложек бульона, он глотнул, закашлялся, когда горячий суп обжег рот и открыл глаза.

О Боже!!!!!!!

Я словно провалилась в бездну, настолько черные были глаза у этого мальчика. Он одним только взглядом захватил меня в плен, не сказав ни слова, но я и сдвинуться не смогла бы с места, не пожелай он этого. Мне стало страшно, никогда еще ничьи глаза не имели столько власти надо мной. Обычно это я, помимо своей воли или по своей, приковывала внимание к себе, захватив собеседника взглядом. А тут в плен попалась я.

Этот безмолвный диалог продолжался не более секунды, затем мальчик снова закрыл глаза и откинулся на подушки. Но теперь он уже осознанно потихоньку глотал бульон из ложки, что держала сестра Мираса, а я тем временем попыталась встать с постели и пройти к окну, дабы осознать: что же сейчас произошло? Заметил ли мужчина мое секундное замешательство в тот момент, когда мальчик открыл глаза? Что он мог подумать об этом?

Коленки мои мелко дрожали, настолько был серьезен мой испуг, его можно было сравнить с тем испугом, который я испытала, когда нашла книгу по черной магии. Хорошо, что ряса доставала до пола и скрывала мой позор. Я никогда не пасовала ни перед одним из пациентов, будь то вельможа или простой бедняк. Я всегда склоняла их к своему лечению, к своей воли. Но я всегда старалась действовать на благо, ибо так велел наш Бог и долг перед ним. Никогда никто не мог победить меня в поединке взглядов, если таковой случался, что происходило весьма редко, учитывая, как я стеснялась цвета своих глаз. А тут, стоило ему лишь открыть глаза и посмотреть в мои... на меня вновь нахлынули воспоминания о тех ощущениях, которые я испытала, едва наши глаза встретились. В животе скрутило узлом, я пошатнулась и ухватилась за косяк окна. Я даже не знала, как назвать это ощущение, что возникло внутри меня. Страх вместе с предвкушением?.. Предвкушением чего?

- Сестра... сестра... - услышала я слабый голос, который скорее всего, принадлежал мальчику. Надо было бы обернуться, но тогда я снова попаду в плен его черных глаз. И что тогда? Если меня так трясет от короткого контакта, что будет, если он продолжится минуту, две? Я заживо сгорю?

- Сестра Ярослава? - удивление зазвучало в голосе сестры Мирасы. Я собрала волю в кулак и повернулась к ним. В конце концов, я могу и не смотреть ему в глаза.

- Как зовут тебя? - я подошла к кровати. Мальчик молодец, съел весь бульон, сыр и выпил весь овес. Есть аппетит - значит, жить будет.

- Данииль, - прозвучало слабое в ответ. Я кожей чувствовало, мальчик ищет мой взгляд, но честное слово, я боялась взглянуть ему в глаза.

- А меня сестра Ярослава. Ты молодец, все съел, - я снова присела на кровать и взяла мальчика за руку. Немного подняла глаза, но не нашла силы, чтобы поднять голову окончательно.

- я был очень голоден, а ваш бульон - очень вкусным. - Данииль попытался улыбнуться. - Спасибо вам за вашу доброту. Я думал, в мире ее почти не осталось.

Кажется, мы слишком заранее порадовались, что к мальчику вернулось сознание, поскольку Данииль произнес последние слова почти шепотом и сразу же зашелся в сильном кашле. Я с тревогой проследила за его губами, но крови на них не вышло. Слава богу, чахотку пока исключим, но понаблюдаем.

- Так, больному нужен покой, прошу всех удалиться, - я поспешила выгнать всех из палаты.

- Сестра..., - донесся мне в спину слабый шепот, - не уходите, сестра...

- Сестра Мираса, отведите... - я вопросительно взглянула на мужчину, ожидая, когда он назовет мне свое имя.

-Завед, меня зовут Завед, - неохотно выдавил из себя мужчина.

- отведите Заведа к матери-настоятельнице, пусть укажет, где ему разместиться и где сегодня поработать. Покажи ему, где у нас находится столовая и во сколько начинается ужин. Я посижу с Даниилем, понаблюдаю за его состоянием...

- Но у тебя сегодня же... - начала было сестра Мираса, но я оборвала ее:

- Знаю, но это может подождать. Мальчик действительно сложный, за ним лучше неусыпно наблюдать, чтобы не пропустить начала какой-либо опасной болезни. Все, идите, - у меня аж кожа зудела под рясой от умоляющего взгляда мальчика.

Сестра Мираса и Завед через несколько метров скрылись за поворотом, я же развернулась и посмотрела Даниилю в глаза. Мое тело накрыло такой истомой, что мне пришлось ухватиться за дверной косяк, дабы не упасть. Узел в животе скрутился еще туже, но я почувствовала не боль, а приятное тепло. Господи, что это?!

Видимо, я прошептала это вслух, поскольку меня резко отпустило, я не удержалась и упала на пол. Вслед за мной на пол с кровати упал Данииль, по его щекам текли крупные слезы, мальчик из последних сил полз ко мне, а в глазах его, таких черных и глубоких, стояла невыразимая тоска и печаль.

- Что? Почему ты?! - я не успела рассердиться на то, что Данииль свалился с кровати, как поняла, что сама ползу к мальчику. Мы встретились на середине пути между дверью и кроватью, и тут Данииль с громким рыданием бросился мне в объятья.

- Прости, прости, я не хотел. - Навзрыд плакал Данииль, уткнувшись мне в грудь. Ряса тут же промокла. - Я не специально! Оно само! Оно само так получается!!!

Я обнимала его, гладила по голове и раздумывала над его словами "Оно само!". Что "само"? Что это? И почему мальчик так боится этого, хотя сам и подвергает людей "этому".

- Тихо-тихо, - я продолжала гладить Данииля по голове, покачивая на своих руках. Через некоторое время рыданий перешли в глухие всхлипывания, потом он и вовсе успокоился.

- Все? Я могу посмотреть на тебя? - я чуть отстранилась от мальчика и с некоторой опаской глянула ему в глаза. Обычные, черные, чуть раскосые, с шикарными ресницами. Ничего пугающего или завораживающего.

- Прости меня, пожалуйста, - виновато прошептал Данииль и шмыгнул носом.

- Еще насморка тебе не хватало, давай вставай, - я вспомнила, что пол зимой в госпитале особым теплом не отличается, и подхватилась с него. И потянула Данииля за собой. Он взлетел, словно пушинка, словно и не имел веса обычного мальчика его возраста.

- Ты почему такой легкий?! - удивленно спросила я, едва успев схватить мальчика, пока тот не скакнул под потолок.

- Это еще одна моя дурацкая особенность, - еще тише прошептал Данииль. - Я очень мало вешу, и если меня сильно подкинуть, или дернуть, как ты сейчас - я могу взлететь.

- Что еще ты умеешь? - я подтолкнула мальчика к кровати, заставляя лечь и полностью укрыться одеялом.

- Много странных вещей, которых я лучше бы не делал. Они так меня пугают! - шепотом воскликнул Данииль и прижался лицом к моей руке. - Не уходи, пожалуйста! Мне страшно оставаться одному!

- Я никуда не уйду. Ты слишком слаб, я не знаю, какая болезнь точит тебя, поэтому день и ночь буду рядом с тобой, пока ты не выздоровеешь и не сможешь идти дальше, - при этих моих словах в глазах мальчика появился такой ужас, что я невольно сжала его пальцы своей рукой. - Что такое? Что тебя пугает?

- Я не хочу идти дальше... Меня убьют... - еле слышно проговорил Данииль, не отводя взгляда с двери. Как будто кто-то сейчас войдет в нее и воткнет ему нож прямо в сердце.

- Страшные вещи говоришь. За что тебя кому-то убивать? - я задала этот вопрос по инерции, но ответ рождался уже где-то в голове. Мальчик был опасен. Для всех. Если он мог одними только глазами установить контроль над телом человека, и его разумом, то, что будет потом, дальше, когда мальчик подрастет и войдет во вкус? Во что еще могут вылиться его странные способности? А его странная легкость? Он словно издевается над силой притяжения, преодолевая ее без каких-либо усилий. И это ведь самая малость, которая по странной случайности открылась мне.

- Завед... он знает о том, что ты можешь делать с людьми? Вот то, что ты проделал со мной дважды - он хоть раз испытывал на себе?

- Нет, но он знает об этом. Ему рассказали. - Несмотря на толстое теплое одеяло, Данииль дрожал под ним как осенний лист на ветру. - Мне неподконтрольно все это, будь моя воля - я никогда не стал заставлять тебя чувствовать желание...

- Чувствовать что? - я не сразу поняла, о чем говорил Данииль. - Желание? Желание чего?

- Желание меня. О, сестра, прости! Прости!!! Я не могу контролировать это!!! - Данииля снова стало трясти в истерике, а я оторопело пыталась переварить сказанное им. Желать его? Так вот что это было? Томление, разливающееся тепло внутри живота - это признаки желания? Которое вызвал у меня Данииль?

- Да это просто бред, - пробормотала я, прижимая к себе Данииля. - Как я могу желать тебя, ты же маленький мальчик!

- Не меня, сущность внутри меня. Это я не, я никогда не стал бы делать людям так плохо! Что-то внутри меня заставляет людей чувствовать это желание и тянуться ко мне. Но с абсолютно похотливыми мыслями! О боже!!! - Данииль зарыдал еще сильнее.

- Тебе нужно успокоиться, - я ощупала кошель у пояса, в котором я носила самые необходимые травки: остановить кровь, унять боль, мигрень, успокоить человека или помочь заснуть. В маленькой чистой тряпице был завернут сушенный корень валерианы, небольшой кусочек которого я тут же растолкла в маленькой ступочке, всыпала в чашку и залила водой из графика, стоящего на столике.

- Выпей это, прижмись ко мне и попробуй поспать. Тебе надо отдохнуть. Через пару часов я тебя разбужу и покормлю. - Данииль залпом выпил предложенное питье, снова прижался ко мне, но глаза так и не закрыл.

- Закрывай глаза, - велела я ему.

- Ты уйдешь!

- Нет, я буду тут все время, обещаю. Даже за едой сходит кто-нибудь другой, а я буду все время рядом. Тебе надо отдохнуть, так что закрывай глаза и спать.

Данииль нехотя закрыл глаза, но усталость, нервное истощение взяли свое и уже через пару минут он мирно посапывал у меня под боком. Я же устроилась поудобнее на кровати, еще раз погладила мальчика по голове и задумалась над происходящим в моей жизни. Явно не спроста мне снилась эта библиотека, та страшная книга с заклинаниями, эту слухи про призраков. И уж точно не просто так в нашем госпитале появился этот мальчик. Он что-то принес с собой, какой-то шлейф неприятностей за ним точно следовал. Взять хотя бы этого нелюдимого Заведа, который торопится куда-то, и тащит этого мальчонку с собой. Их несоответствие друг с другом меня настораживало все сильнее, а последние слова мальчика, что его хотят убить, почти привели к пропасти паники. Плюс те ужасные ощущения, которые я испытала, находясь во власти его глаз. И если честно, то да, Данииль прав, внутри него точно что-то сидит, ибо те глаза, что первый раз на меня посмотрели с лица мальчика, и уже потом, когда я сумела частично сбросить наваждение - это были глаза разных людей. В первый раз на меня смотрела глаза опытного стастолюбца, осознающего магию своих глаз, умеющего завлечь в свои сети, заставить трепетать тело жертвы от одной только мысли, на нее смотрят вот так. И вызывать желание. Я невольно содрогнулась, вспоминая те ощущения и понимая, что испытала то, что запретно нам сильнее всего. Я испытала похоть. В слабом ее проявлении, ибо она никогда мне не была знакома, но я все-таки человек, и тело у меня молодое, никем еще не пробованное. И дай Бог, никто никогда к нему не прикоснется! Ужаснее всего было осознавать, что эту похоть испытываешь к маленькому мальчику, который сам раб того, что им управляет. А что, если Данииль не сможет остановиться, как в моем случае? Что, если человек и дальше будет находиться во власти его глаз? Что тогда будет с этим маленьким ребенком, который невольно подвергнется насилию со стороны зачарованного человека, ведь тот думает, что это взаимно!

По сути, я, как человек, воспитывающийся в монастыре под строгим присмотром монахинь, всей душою впитавшая учения нашего Бога, должна бегом бежать от этого мальчика, одержимого чем-то нечистым. Я должна со всех ног лететь к нашему священнику, умолять его, просить об очищении меня и изгнании "диавола" из бедного ребенка. Но я даже не сдвинулась с места. Ибо знала, что в таком случае Данииля точно убьют. Не будет даже суда и следствия, только пытки, только костер. Что-то этот мальчик затронул в моей душе, что подтолкнуло меня к сокрытию его черных способностей. Я сидела и придумывала способы, как спасти его, как помочь избавиться от того, что сидело внутри него. Что гнало прочь от семьи в компании такого странного сопровождающего. И что прорывалось сквозь заслон его детских некрепких сил. "Я хочу ему помочь, я хочу его спасти!" И я сама испугалась своих мыслей. Но что я могу? Я навсегда прикована к монастырю и госпиталю, а Данииль через неделю-две поправится и будет вынужден уйти вместе Заведом. Завед знает о его способностях... Завед знает!!!! Господи, как же я раньше не сообразила. Данииль ведь сам сказал об этом, а я даже не обратила внимания! И знает не только один Завед. Ведь ему кто-то рассказал об этом. Завед знает и молчит. Не бежит к священникам, не просит обряда изгнания. А куда-то упорно тащит мальчика, да так упорно, что готов довести ребенка до полного истощения.

Я влипаю в судьбу этого мальчика все серьезнее и серьезнее, потому что сижу, прижимаю его все крепче к себе и продумываю разные варианты того, как вырвать его из рук Заведа. То, что Завед торопится совершить что-то ужасное с этим ребенком, у меня уже не осталось сомнений. Но как?! На каких основаниях и правах я могу потребовать у Заведа оставить мальчика в монастыре. И как потом скрывать его способности. А что... а что если сущность в какой-то момент проснется окончательно, и однажды я увижу перед собой не запуганного Данииля с очаровательными чернявыми глазками в обрамлении пушистых ресниц, тоненькими пальчиками, хрупкими плечами, невесомым телом, а тварь в человеческом обличии, которая захочет причинить боль и зло всем окружающим?!

- Сестра Ярослава, - в комнату вошла сестра Мираса, прервав поток моих мучительных мыслей. В руках у нее был поднос с едой и чайник с кипятком. - Устала? Иди, отдохни, ведь сегодня у тебя день отдыха, молитв и размышлений. А я посижу с ним.

- Сколько прошло времени с момента, как вы с Заведом ушли? - растерялась я. Неужели я так глубоко ушла в свои мысли и переживания, что совсем не слышала колоколов монастырских часов?!

- Третий час пополудни. Ты здесь уже больше трех часов. Как мальчик? - Сестра Мираса поставила поднос на столик, и я потянула носом. Ммм, бульон, свежий сыр, хлеб. Я страшно проголодалась!

- Данииль спит. Пришлось дать ему немного успокоительного. Кажется, детский организм крайней тяжело перенес их нелегкое путешествие. Но я останусь с ним. - Я улыбнулась сестре Мирасе. - Он так просил меня никуда не уходить, так что я принимаю добровольное дежурство рядом с ним. Все равно тяжелых пациентов у нас нет, а тут довольно интересный случай, неплохая практика для нашего госпиталя. Ведь без меня с обычными пациентами справятся?

- Да, конечно! В шкафах полно микстур и трав, приготовленных тобой. А мы все способные ученики, - сестра Мираса улыбнулась мне в ответ. Все мои сестры, включая старших монахинь - очень добрые и чуткие. Хоть мы и бываем откровенны только со священником во время наших исповедей, но я уверена, что приди я к любой из монахинь - меня выслушали бы и поняли не менее чутко.

- Передашь матери-настоятельнице о просьбе этого ребенка? Я надеюсь, она пойдет ему навстречу?

- Передам. И принесу тебе еды. А то кухня скоро закроется, - вот за это я была безумно благодарна сестре Мирасе, ибо, как бы ни была я голодна, ни за что бы, ни притронулась к еде, предназначенной для Данииля.

Как только сестра Мираса ушла из комнаты, я принялась будить нашего маленького пациента. Взъерошила ему волосенки, провела рукой по щеке, немного потормошила за плечо.

- Данииль, просыпайся. Время ужина, нужно немного кушать. Просыпайся, а то бульон остынет, - ласковым голосом будила я ребенка. Данииль заворочался и нехотя открыл глаза. В мое горло словно кто-то вцепился и начал душить. Ужасная тварь сейчас смотрела на меня глазами Данииля, хотя на лице ребенка не отразилась ни одна эмоция.

- Данииль, перестань, - из последних сил прохрипела я, и мертвая хватка тут же исчезла с моего горла. Я зашлась в жестоком кашле, одновременно пытаясь вдохнуть воздуха, без которого уже начали гореть легкие.

- Что.. что я сделал? - тут же запаниковал Данииль, осознав, что я снова попала в плен твари. Он не проснулся до конца, сон нехотя отпускал его из своих объятий, но мозг бедного ребенка, испугавшегося за меня, работал быстрее остального тела. Тут же миловидное лицо мальчика исказила страшная гримаса муки и боли. - Я снова причинил тебе вред? Я чуть не убил тебя?

Я держалась одной рукой за свое горло, другой же прижала Данииля к себе. Он не виноват в том, что не умеет контролировать эту мерзость, и она время от времени забирает себе власть над его телом.

- Не надо плакать, - прошептала я, поскольку нормально пока говорить не решалась: вдруг хриплый голос еще сильнее напугает мальчика. Опять придется давать ему корень валерианы. - Я в порядке, в порядке. Ты вовремя остановил эту тварь.

Постепенно мы успокоились оба. Данииль по моей просьбе осмотрел мое горло, не нашел на нем и следа от чьих либо рук.

- Значит, то существо, что сидит в тебе, умеет чуть ли не взглядом управлять другими людьми, - пришла я к неутешительному выводу. - Оно может как ввергнуть человека в пучину греха, так и убить его. Но ты все еще в силах останавливать его. Едва я прошу тебя остановиться - тварь тут же исчезает.

- Мне от этого не легче, - убито пробормотал Данииль.

Я тем временем поставила перед ним поднос. Ноздри мальчика затрепетали, втягивая ароматы пока еще горячей и свежей еды.

- Разберемся с этим чуть позже, сейчас тебе надо покушать.

- А ты? - невнятно произнес Данииль, уже вцепившись зубами в хлеб.

- Я попросила сестру Мирасу принести мне еды, ведь я кое-кому обещала неотлучно находится рядом с ним, - я улыбнулась мальчику и щелкнула его по носу. Данииль отмахнулся и улыбнулся в ответ. Первый раз я видела на его лице улыбку и поразилось тому, какая она красивая и искренняя.

- Несколько часов назад я бы мало медных монет поставила бы на твою жизнь, уж слишком паршиво ты выглядел. Вот что значит добрая еда и руки, - произнесла, улыбаясь, сестра Мираса, входя в нашу комнату. В руках у нее был очередной поднос с едой теперь уже для меня. Суп был не куриный, его мы даем только больным, но весьма густым и питательным. Наша повариха, тоже монахиня, старалась разнообразить скудную монашескую еду, периодически готовя что-то новенькое. По ходу, она освоила новое модное блюдо: густой суп с множеством овощем, растёртых почти в кашу. Надо сказать, получилось отлично!

- Спасибо вам огромное! Вы так добры и щедры ко мне!!! - воскликнул Данииль и снова улыбнулся.

- Скажи спасибо Заведу, у него оказались золотые руки. Он с большим успехом сейчас чинит мебель по всему монастырю. - Сестра Мираса поставила поднос на столик, не заметив, как угасла улыбка мальчика при упоминании имени его спутника.

- Да-да, конечно, я обязательно отблагодарю его, - в хлеб Данииль теперь вгрызался не с наслаждением, а каким-то остервенением. Словно торопился доесть, прежде чем в дверях появится сутулый хмурый мужчина.

- Сестра Ярослава, я передала матери-настоятельнице просьбу нашего юного пациента, она разрешила тебе оставаться рядом с мальчиком столько, сколько потребует его лечение. Она верит, что ты очень быстро поставишь его на ноги, - сестра Мираса присела на краешек кровати и глянула на Данииля. - Ты знаешь, что наша Ярослава порой творит чудеса? Ее микстуры и настойки настолько чудесны, что впору назвать их волшебными. Они не раз вытаскивали с того света настолько запущенных больных, что мы сами удивлялись происходящему!

- Ой, Мираса, скажешь тоже! - отмахнулась я от монахини, внутренне холодея. Причисление к чудному исцелению со временем может вылиться в обвинение в колдовстве. Надо перестать экспериментировать с травами, подождать, пока все привыкнут ко мне. Не хочется заканчивать жизнь на костре.

- Правда! Ярослава очень многих поставила на ноги, и тебя поставит, вот увидишь!

- Я не сомневаюсь, - Данииль насухо вытер миску из-под супа хлебом, доел остатки сыра и потянулся за стаканом, в котором я заварила овес. - Она еще и очень добрая.

И едва он произнес эти слова, я прям почувствовала, как тварь, сидящая внутри Данииля, заворочалась и стала приподнимать голову. Не осознавая своих движений, я перекрестила мальчика и поцеловала его в лоб. Тварь рухнула в глубины подсознания.

- Спасибо за такой отзыв обо мне, - потупила я взгляд. - В свою очередь, надеюсь, что не обману ни чьих надежд.

- Ладно, я пойду. В госпитале еще очень много работы. - Мираса собрала тарелки, из которых ел Данииль. - Давай выздоравливай быстрее, мы без Ярославы как без рук, если честно.

- Хорошо, - Данииль снова улыбнулся. Я же принялась за суп, хлеб, сыр и молоко.

Едва сестра Мираса закрыла за собой дверь, как я отодвинула поднос с едой подальше от себя, повернулась к мальчику, взяла его голову в свои руки и вгляделась в его глаза.

- Что-что там? - заикаясь, тихо спросил Данииль.

- Странно, но я смогла почувствовать, как тварь попыталась снова взять контроль над тобой, едва ты сказал, что я очень добрая. - Я всматриваюсь в черные зрачки, сама не зная, что хочу там разглядеть. - А ты что-нибудь почувствовал после тех слов?

- На мгновение - дикую ненависть к тебе. Но едва ты меня перекрестила и поцеловала - все тут же прошло. - Прокомментировал свои воспоминания мальчик.

- Значит, она боится святого креста. И ненавидит доброту. Во всех ее проявлениях, даже упоминаниях. - Я отпустила голову Данииля и призадумалась. - А ты что-нибудь помнишь из прошлого? Как тебе относились дома? Там, откуда ты ушел.

- Очень многие боялись меня, стоило мне показаться в общей зале, как тут же люди под разными предлогами торопились покинуть ее. Мать умерла рано, а отец почти никогда не занимался мною. Я был предоставлен сам себе. Моя семья весьма богата и влиятельна, поэтому недостатка я ни в чем не знал. Единственное, чего мне всегда не хватало - это человеческого тепла и внимания. - Данииль взял мою руку и положил себе на голову. - И друзей у меня почти никогда не было, кроме нескольких педагогов, которые занимались со мной от силы пару часов в день.

Я непроизвольно погладила мальчика по голове, думая о том, что я тоже в раннем детстве осталась без внимания родителей, но не потому что, они меня боялись. Тут я была гораздо счастливее Данииля.

- А почему ты ушел из семьи? Ведь у тебя есть и богатство, и власть... - иногда я не понимала богатых людей, у которых столы ломились от еды, а шкафы - от разной одежды. - Ведь ты же наследник, как тебя отпустил отец, да еще с таким жалким эскортом, который чуть не угробил тебя?

- Отец отказался от меня. Однажды ему пришло письмо, после которого я целый день ни разу его не видел, а ночью ко мне в комнату пробрался Завед, сказал, что моей жизни угрожает опасность, и вывел из замка окольными путями. Я даже не успел с собой ничего взять, настолько был ошеломлен тем, что услышал от Заведа. - Данииль прижался к моему боку.

Я в семье была самой мелкой, братья, еще до того, как меня отдали в монастырь, всячески ухаживали за мной и оберегали от разного рода неприятностей. Сейчас, когда Данииль доверчиво прижимался ко мне, я чувствовала себя старшей сестрой, на которую семья возложила обязанность сохранить жизнь маленькому братику во что бы то ни стало.

- Ты думаешь, твой отец задумал тебя убить из-за этого письма? Что в нем было такого, что собственный отец на такое решился бы? - размышляла я вслух и одновременно с тем распалялась от гнева. Да как можно поверить какому-то письму, в котором могли быть просто чьи-то домыслы, а возможно даже сплетни и слухи. Но потом я вспомнила о словах Данииля, что отец почти не обращал внимания на своего сына, и спросила у мальчика:

- Данииль, а ты был единственным сыном в семье?

- Да, - убито прошептал ребенок.

- Тогда я абсолютно ничего не понимаю. Как можно было потерять наследника, да притом еще и единственного?

- Я не раз слышал, что абсолютно не похож на своего отца. - Глядя в сторону, проговорил Данииль. - Что якобы моя мама родила меня от другого мужчины. Может, поэтому, моему отцу было все равно на меня. И то письмо только развязывало ему руки к моему убийству.

- А что тебе Завед рассказывал по дороге? Ведь как-то же он должен был объяснить тебе такой скорый уход из дому?

- Почти ничего. Он вообще мало разговаривал со мной, только торопил, мы почти нигде не задерживался. Все время в пути, все время в движении. Я так устал, - Данииль вздохнул и закрыл глаза. - не уходи, ладно? Я посплю немного.

С этими словами мой маленький пациент сильнее прижался ко мне и стал засыпать. Конечно, он только сегодня попробовал нормальной еды, спит в нормальной постели, а я мучаю его разговорами. Да уж, иногда моя логика просто отключается. Я дождалась, пока мальчик уснет покрепче, переложила его полностью на кровать, укутала одеяло и почти вприпрыжку побежала в туалет. Еще хотелось зайти в келью, взять молитвенник и рукоделье. И несколько свечей. Если уж бдеть около Данииля всю ночь, то с пользой.

Мое небольшое путешествие по коридорам монастыря сделало небольшое ответвление в сторону кухни, где я запаслась сыром с хлебом, намекнув, что мне дежурить всю ночь. Сестра Росса, наша главная повариха, без лишних вопросов нагрузила мне корзинку булочек, перекрестила и вернулась к своим поварским обязанностям. Вернувшись в комнату, где я оставила Данииля, я нашла всё и всех на своих местах. Данииль крепко спал, одеяло уже сползало на пол, все-таки мальчику сложно было удержать его обессиленными руками, в камине потрескивали угли, которые я поворошила кочергой. Ночью надо будет добавить поленьев, чтобы комната не остыла. Затем я воткнула пару свечек в подсвечники, одну тут же подожгла и поставила на столик рядом с кроватью мальчика, подтащила старое кресло поближе к кровати, разложила свое рукоделие и принялась за работу. Помимо способности к травоведению и лечению людей, я еще неплохо вязала. И сейчас, вооружившись толстыми спицами и большими клубками смягченной темно-синей пряжи, я вязала свитера для ребятишек одной бедной семьи. Их там было человек пять, старшему двенадцать, младшему пять. Два свитера на младших детей у меня уже были готовы, лежали в келье в особой корзинке, сейчас я вязала свитер самому старшему. На груди у каждого золотистыми нитками я вышивала солнце, как символ жизни и радости. Очень хотела подарить эти свитера к самому большому празднику - Святому Рождеству.

Ближе к полуночи в келье бесшумно открылась дверь. Ну, как бесшумно. Тот, кто ее открывал, думал, что делает это бесшумно, но я не один час провела в каждой комнате, предназначенной для серьезных больных, и уже по дуновению ветра определяла, открывается дверь или просто сквозит в щелях. Я резко повернулась к открываемой двери и встретилась взглядом с не менее удивленным Заведом.

- Что вы здесь делаете? - прошипела я, стараясь не разбудить мальчика.

- Я...я... я пришел проведать его! - тоже шепотом, только наполненный яростью, ответил мне Завед.

- Конечно, в двенадцать ночи. Какую еще сказку придумаете? - я кинула вязание на кровать к Даниилю и встала из кресла. - Учтите, я не поверю ни одному вашему слову!

- А чьим словам вы поверите? - ядовито выплюнул Завед. - Может, священника?

- Не надо меня пугать святым отцом, - я сложила руки на груди, приподняла подбородок, что придало моему виду высокомерия и посмотрела прямо в глаза Заведу.

- Что вам наговорил этот мальчишка?

- Не ваше дело. Скорее вы должны отчитаться, по какой причине утащили маленького ребенка из дома его родителей и насильно куда-то ведете!

- Понятно, вы тоже купились на его плаксивые речи, - Завед заметно расслабился и принял более вольную позу. - Не верьте ни одному его слову, этот ребенок слишком опасен для общества.

- Я скорее поверю, что угрюмый, небритый, неопрятный мужчина с колючим взглядом и отвратительными манерами слишком опасен для общества, чем этот ребенок, - выплюнула я в лицо этому мужлану. Честно говоря, меня начало немного трясти от гнева. Странно, давно я не испытывала таких сильных эмоций. Годы жизни в монастыре научили почти равнодушно относится к мирской жизни за серыми стенами. Но сейчас я готова была ногтями рвать лицо Заведу, если тот посмеет сделать хоть шаг в сторону Данииля.

- Понятно, вы теперь в его власти. Я знал, что слишком опасно оставлять кого бы то ни было рядом с ним, но меня никто не хотел слушать. Ладно, дело ваше. Хотите умереть тяжелой смертью - оставайтесь рядом с ним! - Завед сжал кулаки, но не тронулся с места. Видимо, мой яростный вид убедил его, что со мной сейчас лучше не связываться.

- А зачем вы приходите сюда так поздно? Ночь самое время для темных и злых дел, разве не так? - я вызывающе посмотрела на Заведа, давя на него и требуя ответа.

- Потому что нам нужно уходить! Ему нельзя оставаться долго среди людей, это опасно. И для него, и для людей!

- По-моему, ему опасно оставаться один на один с вами. Удивительно, как вы еще не придушили его во время вашего странствия с ним. Или у вас какая-то цель? - я широко раскрыла глаза от мелькнувшей у меня в голове догадки. - Вы куда-то ведете этого ребенка, ибо знаете, что с ним и кому он так нужен с этим.

- Придумаете тоже! - изобразил отвращение на своем лице мужчина, но я заметила, как он вздрогнул, едва я упомянула, что Данииль кому-то нужен.

- Немедленно уходите туда, где вам постелили, - процедила я сквозь зубы, - Данииль слишком слаб для встреч с вами.

Я сделала шаг и дернула верхней губой, издав низкий рыкающий звук. Завед дернулся, запутался в своих ногах, но, слава Богу, не упал, и спиной вышел в коридор. Мне от души хотелось хлопнуть дверью, но была глубокая ночь, мог проснуться Данииль и другие пациенты, которые сегодня вечером после осмотра в госпитале остались на ночь в монастыре, дабе монахини могли проследить за их самочувствием после принятых микстур.

О как же меня взбесил этот самоуверенный мужлан! Жаль, что он выше и сильнее меня, я бы с удовольствием врезала ему. Он знает, что не так с Даниилем, и знает, кому это на руку. Поэтому поспешно ведет этого несчастного ребенка по всем дорогам страны. Только вот куда! И для чего? Кому понадобилась та тварь, что сидит в мальчике...

Хорошо, что кресло оказалось очень близко, иначе, я второй раз за сутки больно бы ударилась попой. А все потому, что я вспомнила те ужасные бордовые строчки из книги черной магии.

"Но призвать дьявола можно будет только тогда, когда он родится в человеческом обличье, пройдет муки ада и зачерствеет душой для деяния дел черных".

Вот что сидит в мальчике! И вот почему он кому-то нужен! Потому что, призвав этого дьявола, можно заполучить неслыханную власть!!

В ту ночь я так и не уснула. Спицы искрами мелькали в моих пальцах, а в голове кружились мысли, одна другой страшнее. Данииль - это оболочка, под которой живет дьявол. Сильнейший, если судить по случайно прочитанным мною отрывкам из той книги. Пока дьявол не имеет власти над Даниилем, но ему удается прорываться сквозь сознание мальчика - и тогда люди испытывают то, что несколько раз испытала я на себе. Но если вначале тварь пыталась соблазнить меня, то после она готова была на убийство. Что же такого было в письме к отцу Данииля, и что сам натворил Данииль у себя в доме? Кто купил его жизнь? Посулил горы злата и всевозможных благ за жизнь этого маленького, ни в чем не виноватого ребенка...

Яростно работая спицами, я умудрилась закончить один свитер и начать другой. "...пройдет муки ада и зачерствеет душой для деяния дел черных". Вот почему Данииля увели из дома и тащат через всю страну непонятно куда. В надежде, что за время путешествия из-за лишений, холода и голода мальчик озлобится, возненавидит все живое - и тогда дьявол получит всю его душу в свое распоряжение. А кто-то проведет обряд - и получит этого дьявола в свое услужение. Этого нельзя допустить!!!!

Мне претила мысль, что жизнь маленького Данииля куплена и предопределена. Что ему не оставили выбора: в свете идти или во тьме. И я, как человек, искренне верящий и любящий Бога, проповедующий доброту, милосердие и любовь, искала выход, чтобы помочь своему маленькому пациенту. Чтобы у него все-таки был выбор: отдать свою душу той твари, что заключена в его теле, или побороться за свет. Но что я, простая монахиня, без капли магии и волшебства, могла для него сделать? Как помочь? Как уберечь? На эти вопросы ответы пока не находились.

Через несколько часов догорела моя последняя свеча, но небо за окном уже постепенно светлело, ночь уходила, уступая права солнечному дню. Данииль спокойно спал всю ночь, я лишь изредка поправляла его одеяло да проверяла рукой лоб на наличие жара. Жара не было, что меня весьма успокаивало. Я очень надеялась, что мальчик выглядел так плохо только от плохого питания и постоянного недосыпа. И никакая внутренняя болезнь исподтишка не точила его и без того маленькие силы. Нужно задержать их с Заведом здесь до тех пор, пока я не придумаю, как спасти мальчика.

Когда небо заалело, в комнату пришла сестра Мираса снова с подносом еды.

- Ого, да ты всю ночь вязала что ли? - Удивилась монахиня, увидев законченный свитер, что я повесила на спинку кровати.

- Да, - я отложила вязание и потянулась. - Спать что-то совсем не хотелось. Вот и вязала. Скоро же холода, ребятам будет что носить.

- Красиво, - Мираса поставила поднос на столик и взяла свитер в руки. - Такой мягкий! Отличный подарок получится. Сколько тебе осталось связать?

- С тем, что я успела связать к утру, - я подняла вязку с кровати, - еще полтора свитера.

- Доброе утро, сестры, - раздался тихий голос Данииля.

- О, мы разбудили тебя? - всплеснула руками Мираса, и тут же принялась кормить мальчика. - Снова куриный бульон, но уже с кусочками мяса и картошки. Хлеб, сыр и стакан с овсом. Сестра Ярослава, ты спустишься к завтраку в столовую?

В глазах Данииля мелькнула паника, и я отрицательно покачала головой. После всего того, что я узнала этой ночью, я даже на минуту боялась оставить мальчика одного.

- Я сама схожу на кухню за завтраком, не беспокойся за меня. Данииль оказался крепким малым, смотри, какой румянец у него на щечках, - мы обе разом взглянули на действительно порозовевшего мальчика и довольно улыбнулись. - Я думаю, что еще дня три под моим присмотром - и он совсем встанет на ноги.

- Будет отлично! - Сестра Мираса довольно улыбнулась и поспешила по своим делам.

- Не уходи! - испуганно схватил меня за руку Данииль.

- Я только до кухни и обратно, - я успокаивающе погладила мальчика по голове. - Она недалеко здесь, не пройдет и десяти минут, как я вернусь.

- Я с тобой тогда!

- Данииль, нельзя! Ты еще не достаточно окреп! Десять минут, обещаю, - с этими словами я встала с кресла, взяла корзинку, с которой вчера вернулась в комнату, подошла к двери и обернулась. Данииль с несчастным видом сидел над подносом с едой, где дымилась миска с ароматным бульоном, лежал свежий хлеб, но здоровая сытная еда не радовала ребенка. Мое сердце сжалось от понимая того, насколько запуган этот мальчик.

- Данииль, я вернусь как можно скорее, принесу свой завтрак, и мы поедим вместе, хорошо? Вот увидишь, твой суп даже не успеет остыть.

Мальчик кивнул и проводил меня пристальным взглядом. Я же вышла из комнаты, закрыла дверь и поспешила на кухню. По дороге я решила заглянуть в комнату, где находились все наши микстуры, ведь по приезду Данииль сильно кашлял, хоть сейчас сила кашля уменьшилась, но нужно было до конца заглушить эту хворь, чтобы та не перешла во что-то более опасное.

До кухни я добралась за рекордное количество времени, быстро собрала себе еды на весь день, чтобы больше не ходить сюда, попросила чайник с кипятком и еще одну чашку. В комнате с микстурами взяла несколько пузырьков и поспешила обратно в комнату к Даниилю. Но едва я зашла в комнату, как тут же почувствовала что-то неладное. Поднос с нетронутой едой стоял на столике, Данииль калачиком свернулся на кровати и руками закрыл голову. Я быстро поставила на пол чайник и корзинку, и метнулась к кровати мальчика.

- Данииль, Данииль, что случилось!! - я попыталась развести руки мальчика, но он только сильнее сжимал их над своей головой. - Данииль, это же я, сестра Ярослава.

- Не подходи, - еле слышно произнес Данииль. По его телу пробежала судорога, потом вторая, и мальчика затрясло, словно в припадке эпилепсии. В голове звенела пустота, ни одной путевой мысли, как помочь ему, и только мои руки сами потянулись к мальчику, обняли его и частично переместили с кровати ко мне на колени. Я стала его укачивать, целовать в макушку и шептать молитвы. Едва я стала произносить простые святые слова, как тело мальчика затряслось еще сильнее. Кажется, тварь пыталась насильно овладеть телом мальчика, не дожидаясь каких-либо обрядов. Я еще громче и быстрее стала читать молитвы, иногда перемежая их крестным знаменем. Спустя долгие две минуты Данииль расцепил руки над головой, схватился за меня и поднял голову. Я была готова к тому, что его глаза будут снова глазами той твари, но они были обычными, если не считать дичайшего ужаса, плескавшегося в них.

- Данииль, я тут, я с тобой! Все хорошо, ты слышишь меня? - я успокаивающе провела рукой по щеке мальчика и он чуть расслабился. Но страх и судороги остались. "что же делать, что придумать?!" - я в растерянности оглядела комнату, ничего, чтобы помогло унять эту тварь, что медленно убивала Данииля. "Окно! Свет!" - внезапно мелькнула дурацкая мысль, и я ухватилась за нее, ибо ничего более путного просто не могла придумать. Я подхватила мальчика на руки, ощутила, что со вчерашнего дня он заметно потяжелел (а может это следствие борьбы с тварью) и подбежала к окну.

- Данииль, свет, солнечный свет! Посмотри на него! Посмотри на его яркий теплый свет, на наше золотое солнышко, что дарит нам жизнь! - Данииль с трудом перевел взгляд с моего лица на окно. "Я снова слышу ее", - мелькнула мысль, когда в моей голове словно кто-то прорычал и исчез. Вместе с этим рыком тело Данииля сильно дернулось и перестало содрогаться. Я облегченно выдохнула и вернула мальчика на кровать. Он сильно вспотел и, кажется, поднялась температура. Я быстро сбегала за лоханью, горячей водой и чистой тряпицей. Раздела Данииля, обмыла его от пота, одела в сухую рубашку и подштанники, и уложила обратно в постель. Все это время мальчик был без сознания. Потом примостила поднос с уже остывшим бульоном и стала потихоньку вливать в рот мальчика живительную жидкость. Ему нужно было поесть, особенно после такой сильной внутренней борьбы.

- Сестра, - спустя минут десять Данииль пришел в себя. К тому времени я умудрилась влить в него полмиски бульона.

- Я тут. Как ты себя чувствуешь?

- Ужасно. Меня словно избили всего палками. - Данииль поморщился, но приподнялся в кровати и отобрал у меня ложку.

- Когда это началось? - я заварила себе листья мяты и присела в кресло, чтобы позавтракать отваром, булочкой и сыром.

- Когда ты ушла, мне стало очень неуютно и одиноко. Потом вдруг нахлынули воспоминания о доме, о моих скитаниях, о том, что меня не сегодня-завтра могут убить. И мне стало так обидно, так жалко себя. - Данииль опустил ложку и хлеб. - После этого смутно помню все отрывками. Перед глазами постоянно мелькало что-то страшное и черное. Оно периодически рычало, и мне казалось, что в этом рычании я слышу свое имя. А потом пришла ты - и это что-то аж взбесилось. Я испугался, что не выдержу его напора и кинусь тебя убивать. Таково его желание - убить тебя.

Моя рука с чашкой застыла в сантиметре от рта. Убить меня?! Но за что?!!!

- Хорошо, что во рту ничего не было. Плевалась бы я сейчас дальше, чем видела, - пробурчала я, отставляя чашку с мятным настоем на столик. - Убить меня, значит?

- Ага, - лицо у Данииля было самое разнесчастное. - Я начинаю бояться сам себя.

- Не стоит. Ты все еще в силах противостоять этой твари, иначе я не сидела бы рядом с тобой и не пробовала бы выпить отвару. Давай-ка, и ты пей. И хлеб доешь.

Трапезу мы окончили в полном молчании. Не знаю, о чем думал Данииль, но не думаю, что его мысли были более веселыми, чем мои. Твари нужно, чтобы Данииль был самым несчастным, озлобившимся, жестоким. Тогда она с легкостью покорит себе его душу и тело. Значит, нужно действовать в обратном направлении: окружить мальчика добротой, любовью и заботой. Дать то, что не смогла дать мать, не сумел дать отец, создать ему семью. Но как, если незримой тенью позади маячит Завед, если я - всего лишь монахиня в простом монастыре, а отдать мальчика в какую-либо семью - это значило, рассказать им все. И никто не даст гарантии, что через три моих предложения меня не скрутят и не пошлют за стражей и святым отцом. Задача совсем непростая.

- Чем займемся? - Данииль собрал свои тарелки и приборы на подносе и с выжиданием посмотрел на меня. Я задумалась, дожевала булку с сыром и поставила пустую чашку на столик.

- А чем бы ты хотел? Мы могли бы позаниматься географией, математикой, почитать историю или просто какую-нибудь книгу. Только, чур, ты читаешь, а я вяжу.

- Я согласен на любое занятие, главное - не спать. Выспался за вчерашний день, - улыбнулся Данииль.

- Тогда я пошла за книгой, - я встала из кресла и тут же была схвачена за руку мальчиком.

- Я с тобой. Я один тут больше не останусь! - в голосе мальчика сквозила неприкрытая паника.

- Хорошо, надень вот эти штаны, - я сунула ему простые холщевые штаны, которые носили все бедняки. - Надо будет связать тебе свитер, скоро зима, а твоя курточка совсем легкая. И сапоги тебе нужны потеплее. Эх, где бы все это достать...

Данииль молча выслушал мои мысли, высказанные вслух, потом полез куда-то под подушку, повернулся ко мне и раскрыл ладошку. Я никогда не видела, как выглядит золото, но те монеты, что лежали у мальчика на ладони, явно были высшей пробы.

- Что это? - заикаясь, спросила я.

- Деньги, - пожал плечами Данииль, словно говорил о чем-то совсем обыденном.

- Откуда у тебя такие деньги??? - удивилась я еще сильнее. Вчера, когда мы раздевали мальчика и перетряхивали его одежду, чтобы отдать ту в чистку - я никаких денег, украшений, кошельков не видела и не находила.

- Я был еще в сознании, когда споткнулся и упал на землю. У меня просто не было сил идти дальше. Заведу не оставалось ничего другого, как взять меня на руки и тащить на себе. Я помнил, как он притащил меня сюда, в монастырь, как побежал звать вас, а я в это время, из последних сил, свой маленький кошелек с деньгами спрятал под матрас. Не хотел, чтобы его видел Завед. - Щеки Данииля заалели от смущения. - Просто я ему не до конца доверяю, хоть он и вытащил меня из родительского дома, где, по его словам, замышляли меня убить.

- Получается, мне есть на что тебя одеть, - я взяла одну золотую монету с ладошки мальчика и повертела в пальцах. - А есть монеты поменьше стоимостью? Серебряные, медные? Боюсь, я не знаю реальной стоимости этой монеты, меня могут обмануть на рынке.

- Есть пара серебряных, но я не уверен, что тебе их хватит, - Данииль отвернулся к подушке и достал еще пару монет. - Возьми на всякий случай еще и золотую. Может, купишь себе какого украшения?

- Ах ты, маленький нахал! - рассмеялась я над его предложением. - Мне не положено носить украшения!

- Почему? - расстроился Данииль. - Ты такая красивая, и пара золотых сережек тебе очень подошла бы.

- Я будущая монахиня, это значит, что я отказываюсь от всего мирского во имя Господа Бога. Что я выбираю служение ему вместо всех плотских радостей и утех обычной жизни.

- Это скучно, - Данииль натянул на себя штаны и сунул ноги в разбитые старые башмаки.

- Это мой выбор и моя жизнь, - улыбнулась я ему, взяла за руку, и мы вместе вышли из комнаты. - Как себя чувствуешь?

- Вполне. Если вы и так дальше будете меня закармливать - я не смогу самостоятельно передвигаться, - рассмеялся Данииль.

- Пойдем в библиотеку, потом заглянем в кладовую, где я возьму еще пряжи для свитера. - Я потянула Данииля за собой в лабиринт коридоров нашего монастыря.

Библиотека располагалась в другом крыле, противоположном госпиталю. Она не была такой богатой, как у короля, но там были древние писания, псалтыри, священные книги. Бывало, находились художественные книги, но они тщательно отбирались, дабы не искушать жителей монастыря на греховные мысли и действия. Были книги по науке, но без углубления, только для общего знания. Монахини больше интересовались книгами по огородоведению, чем по прикладной физике или алхимии. Я провела Данииля к полке с художественными книгами.

- Смотри, есть путешествие Денвера, есть сказы о героях древности, есть законы каханского.. нет, мы это точно читать не будет. - Я задвинула книжку обратно. Слушать весь день и вечер унылые законы чужого царства сильно не хотелось.

- Давай про путешествие, я люблю читать про другие страны. А есть какая-нибудь книжка по математике? - Данииль в нетерпении привстал на цыпочки.

- Есть, только это другая полка. А ты увлекаешься математикой? - удивилась я. В моем представлении, маленькие дети любят играть, но никак не учится. - Пойдем.

Мы прошли к другой полке, сплошь уставленной книгами с математическими упражнениями и теоремами. Я поставила Даниилю стульчик и оставила его минут на десять, спокойно выбрать понравившуюся книгу. А сама отошла в сторону, ощупывая рукой монеты в потайном кармашке рясы и раздумывая, что я могу на них купить. Теплые крепкие сапожки на меху, куртку, тоже на меху, штаны, шапку. Варежки! Хотя нет, варежки я ему сама свяжу. Плащ нужен теплый, самой тоже надо теплый плащ купить, зима все-таки у нас иногда бывает с крепкими морозами. Постойте-ка, а мне зачем плащ, ведь не собираюсь я... или собираюсь?! О Боже, я только что размышляла над теплыми вещами так, словно я собираюсь уходить из монастыря!!!!!

Я застыла, вроде бы глядя на то, как Данииль перебирает книжки, но на самом деле мои мысли лихорадочно метались. Уйти? Я, правда, думаю об это? Уйти ради Данииля? Затеряться с ним на просторах нашей страны, попробовать стать ему семье, подарить ему любовь и ласку? А как же постриг? Вся моя монашеская жизнь, травы, сестры? Я закрыла на мгновение глаза и тут же открыла их. Нет, не здесь и не сейчас я подумаю об этом. Не сейчас.

Пока я маялась неожиданными мыслями о побеге, Данииль выбрал несколько книг по математике, сложил их в кучу к остальным книгам, и обернулся в поисках меня. Я встретилась с взглядом его черных глаз, оглядела его хрупкую фигурку, взъерошенные черные волосы и поняла, что ради него пойду на все, даже на этот пока еще непонятный побег.

- Пойдем? - Данииль подошел ко мне, пригибаясь к земле под тяжестью выбранных книг, я взяла у него основную часть кипы и кивнула головой. Что-то сказать ему я сейчас боялась, вдруг голос охрип, или, наоборот, сорвусь на писклявые ноты. Или просто не смогу ничего толкового сказать, а столько всего надо обдумать.

По пути в комнату мы завернули в кладовую, где в больших корзинах хранилась уже спряденная пряжа, которую можно было спокойно использовать для вязания. Я выбрала несколько мотков ярко-зеленого цвета, примерила их к лицу мальчика, удовлетворенно кивнула, и мы пошли дальше. В комнате мы разложили книги на кровати, Данииль сел на кровать, скрестив ноги в позе лотоса, и задумчиво уставился на предоставленный ему выбор. Я уселась поудобнее в кресле, развернула свое старое вязание свитера и принялась работать спицами.

- Тебе интересно будет послушать, как я читаю? - спросил Данииль, увидев, что я занялась вязанием, решил остановится на художественной книге.

- Конечно. Я люблю, когда читают вслух.

- Хорошо, - Данииль расплылся в широкой улыбке. - Только я не очень хорошо еще читаю, как ты помнишь, я так и не окончил своего начального образования.

- Это дело легко поправимо. Главное, чтобы ты сам хотел и старался при том. - Я вспомнила время, когда сама училась читать, писать, считать. Учеба давалась мне легко, но физику с химией я одолела с большим трудом.

- Тогда приступим. - Данииль притянул большую книгу поближе к себе, открыл ее на первой странице и принялся читать.

Читал Данииль неплохо, старательно, с интонацией. Часто он останавливался на незнакомых словах, просил меня объяснить, что они означали. Незаметно время перевалило за полдень, потом еще дальше. Очнулась я от вязания только тогда, когда поняла, что Данииль больше не читает, а крепко спит, подтянув поближе к себе тяжелую книгу. Глянув на свое рукоделие, я поняла, что за сутки связала еще один свитер. Встав с кресла, я потянулась как кошка, разминая свои затекшие мышцы. Надо сходить до кухни, попросить еды себе и Даниилю. Но мой план отодвинула назад открывшаяся дверь в комнату. В нее вошли мать-настоятельница и Завед. При виде этого мужчины моя верхняя губа дернулась было, чтобы оскалиться, но я вовремя приняла благообразный вид и потупила взгляд. Мать-настоятельница была женщиной доброй, но суровой.

- Послушница Ярослава, расскажите нам, как состояние здоровья мальчика? - Мать-настоятельница оглядела комнату и, кажется, осталась довольна тем, что увидела. Ах да, она назвала меня послушницей, хотя другие уже называют сестрой. Формально, сестрой я могу называться только после того, как приму постриг, но, поскольку до этого момента осталось ничтожно мало времени, многие стали называть меня "сестрой" уже сейчас. Правда, втайне от матери-настоятельницы. Никому не хотелось попадать под ее тяжелую руку.

- Насколько мне позволяет судить опыт, жизнь мальчика вне опасности. Вчера, когда его доставили к нам, он был сильно истощен и подвергался приступам сильного кашля. Я приняла решение о восстановлении сил мальчика с помощью питательной диеты и некоторых лечебных трав, которые позволяют поскорее вернуть силы человеку. Так же я позволила взять на себя смелость и остаться рядом с Даниилем, дабы убедиться, что кашель не является чахоточным, что это не воспаление легких, и что дело может обойтись простыми микстурами. - Я четко отрапортовала матери-настоятельнице состояние дел, стараясь говорить не сильно громко, поскольку мог проснуться Данииль.

- Отлично, очень хорошо. - Мать-настоятельница прошла к кровати, на которой спал мальчик в обнимку с книжками. - Смотрю, ему действительно лучше, он уже взялся за чтение.

- Да, он попросил меня об этом, потому что прошлый сутки почти все время спал, набираясь сил, сегодня уже почувствовал себя лучше и хотел чем-нибудь заняться.

- Ну, если ему уже лучше, тогда мы можем пойти дальше. Нам нужно торопиться, - вклинился в наш разговор Завед. Он заметно нервничал и пытался скрыть это. Мать-настоятельница оторвалась от разглядывания книг, которые выбрал для себя Данииль, удивленно посмотрела на мужчину и перевела взгляд на меня.

- Я считаю, что нецелесообразно куда-то вести сейчас этого ребенка, - я сделала шаг в сторону, тем самым закрывая собой спящего Данииля от взгляда Заведа. - Он только-только начал приходить в себя, а вы хотите выдернуть его из тепла и потащить за собой в холод? Вы крепки, выносливы, но он - маленький мальчик! И ему нужна нормальная еда и постель. И тепло. Если хотите в конечный пункт доставить труп...

Я задохнулась от негодования и почувствовала, как твердая рука матери-настоятельницы легла мне на плечо. То ли в поддержку, то ли предостерегая от слишком сильного эмоционального возбуждения.

- Послушница Ярослава права, мальчик все еще нуждается в отдыхе, правильном питании и сне.

- Но мы должны торопиться! - почти в отчаянии воскликнул Завед.

- Сейчас мальчик находится под нашей опекой, - в голосе матери-настоятельницы появилась железная нотка, она терпеть не могла, когда кто-то пытался ей перечить. - И пока наши лекари не решат, что ему можно продолжать путешествие - он никуда не пойдет. Он мал, не может о себе позаботиться в нужной мере, вы, судя по тому плачевному состоянию, в каком доставили нам ребенка, не заботитесь о нем вообще. Поэтому, на вашем месте, я была бы бесконечно благодарна за предоставленный кров и еду, а так же лекарства и уход.

- Я бесконечно благодарен, - процедил сквозь зубы Завед, - но позвольте мне самому решать, что для этого мальчишки хорошо, а что плохо. Он поручен мне!

- Во-первых, предоставьте письмо-доверенность, согласно которому вам поручили опеку над этим мальчиком, - спокойно парировала мать-настоятельница. Руку с моего плеча она сняла и вышла немного вперед. - Во-вторых, деньги, которые вам дали на содержание этого мальчика. В-третьих, поделитесь вашими дальнейшими планами, как далеко вы собрались и почему так торопитесь в путь?

- Не ваше дело!

- Теперь наше. Так что я советую вам не трогать мальчика до полного его выздоровления и слушаться нас. Иначе окажетесь за решеткой нашей тюрьмы так быстро, что моргнуть не успеете.

Завед сжал губы и кулаки одновременно. Но перед ним стояли две женщины, глаза которых четко давали понять, что мальчик выйдет из ворот монастыря тогда, когда они посчитают нужным. А им так нужно было торопиться, их ждали с огромным нетерпением, и переполнить эту чашу терпения означало лишь долгую и мучительную смерть. Как же не вовремя этот мелкий поганец решил заболеть!

- Я вас понял, - с трудом смог протолкнуть слова сквозь крепко сжатые зубы сутулый мужчина. - Но как тогда мальчик поправится - мы тут же уйдем.

- Конечно. После того, как отработаете лечение и еду, - одними уголками губ улыбнулась мать-настоятельница. Я же внимательно наблюдала за эмоциями, отражающимися на лице Заведа. Ему абсолютно был не по душе, что мы всячески препятствуем отбытию его и мальчика из монастыря. Что только укрепляло меня во мнение необходимости побега и спасении жизни Данииля. - Вы же понимаете, что в любом другом месте с вас содрали бы куда больше, чем просим мы. На самом деле, осталось не так много мебели, которую надо починить. Мальчик за это время как раз успеет выздороветь. Пойдемте, не будем мешать его крепкому детскому сну.

Мать-настоятельница вывела Заведа из комнаты, но перед уходом она коротко глянула на меня, словно спрашивая, что я задумала. "Я обязательно все вам расскажу" - решила я про себя, понимая, что если я сбегу без объяснений, да еще прихватив с собой мальчика, нас будут искать с тройным патрулем. А значит, письмо просто необходимо. Только надо будет продумать каждое слово в нем, чтобы убедить мать-настоятельницу встать на нашу сторону.

Я вернулась в свое кресло, взялась за рукоделие и только потом заметила, что Данииль смотрит на меня. Сердце замерло в ожидании, что сейчас в горло опять вцепятся невидимые руки злобной твари, но на меня смотрели серьезные глазенки без капли злобы.

- Он приходил меня забрать? - тихо спросил Данииль.

- Не совсем, - тепло улыбнулась я, вглядываясь в вязание и вспоминая, какой по счету ряд я вязала перед приходом матери-настоятельницы и Заведа. - Он пытался сделать попытку тебя забрать, но когда дело касается больного ребенка, любая женщина пресечет попытки что-то с ним сделать. Ты сам все слышал или тебе вкратце рассказать?

- Я проснулся, когда мать-настоятельница... - Данииль запнулся. - Это ведь была мать-настоятельнциа? - и получив в ответ мой утвердительный кивок, продолжил, - попросила у него письмо-доверенность на опекунство надо мной.

- Точнее, потребовала предъявить, - усмехнулась я.

- Ага. И, честно говоря, в тот момент я перестал бояться. Я знаю, что у Заведа нет никого письма, ни денег на мое содержание...

- Он попросту выкрал тебя из дома, - жестко закончила я. - Данииль, тебе нужно отдыхать. Скоро стемнеет, читать не будет возможности. Может, прочтешь мне еще пару глав из сказов о древних героях?

- Конечно! - Данииль положил книгу перед собой, нашел страницу, на которой остановился и продолжил чтение. Приятный детский голос, мерное звяканье спиц друг о друга, угасающий день за окном, сутки без сна. Я не заметила, как уснула.

Честно говоря, я нисколько не удивилась, обнаружив, что я нахожусь в библиотеке, где нашла и спрятала книгу черной магии. Я хмыкнула себе под нос и огляделась вокруг. Бардака прибавилось с последнего моего посещения этого места. Хотя я и старалась не следить, когда прятала листочки с заклинаниями под переплеты других книг. Убирала фолианты туда, откуда брала, подвигала их на полках, чтобы не трогать полоски пыли, скопившейся за годы. Кто-то в реальности что-то здесь искал. Судя по всему, пока безуспешно. Ну, может какой манускриптик ищут. А вот что здесь сейчас делаю я - этот вопрос меня интересовал сильнее всего. "Я же свое дело сделала, что еще-то от меня требуется?" - обратилась я к внутреннему голосу, тому, который подсказал, что делать с книгой черной магии. Но голос молчал, и я решила прогуляться по библиотеке, раз уж все равно оказалась здесь.

В очередной раз я удивлялась и восторгалась монументальности этой комнаты. Вот уж поистине нужно любить книги, чтобы отвести под их хранение такое помещение. Могу поспорить, что даже у короля покои поменьше будут, да и куда ему такие покои, отапливать замучается. Интересно, как сюда книги попадают? По какому принципу их отбирают? Чтобы было или в коллекцию?

Размышляя и одновременно обходя огромные стеллажи, забитые книгами, свитками, просто исписанными бумагами, я вдруг почувствовала, что в комнате есть кто-то еще помимо меня. И он был совсем близко, буквально пара стеллажей - и я наткнусь на него. Я резко остановилась и спряталась за ближний стеллаж. Нет, своих снов я не боюсь, но хочу, чтобы в них все подчинялось мне. Чтобы я могла раз - и проснуться. Но если сейчас, в моем сне есть кто-то еще, и этот кто-то живет своей отдельной жизнью от моего сознания - это может быть опасно для меня.

Я обошла стеллаж с другой стороны и осторожно выглянула. Чтобы отпрянуть назад и зажать рукой рот, из которого едва не вырвался крик ужаса. Я увидела самого настоящего дьявола. Высокого, черного, с копытами, рогами и крыльями! И от него просто разило злобой и мрачной силой. За то короткое мгновение, что я смотрела на него, я заметила, как тварь яростно листает какую-то книгу. Отдышавшись немного и взяв себя в руки, я снова выглянула из-за стеллажа. Тварь все еще была там, листая и перетрясывая книгу. Ничего в ней не найдя, дьявол отшвырнул книгу себе за спину и взялся за другую. "Неужели он ищет ту книгу, что я спрятала?" - я похолодела от этой мысли. Выходит, я как-то весьма вовремя оказалась в библиотеке и наткнулась на тот фолиант. Или это все и было так задумано? Вдруг я вспомнила свои странные ощущения после того, как сильно ударилась задницей, а потом взяла книгу в зубы. В зубы?!!!!! "Отлично, очередная загадка!" А еще этот странный полет на невидимых веревках, после которого я и вздумала хватать все, что не попадется под руку зубами. Но что бы со мной тогда не происходило, все это было куда безопаснее, чем мое нахождение в одной комнате с этой страшной и злобной тварью. Да что я тут делаю, в конце концов! Безумно захотелось вырваться из этого сна, вернуться к Даниилю и своему вязанию. И меня словно кто-то услышал, ибо я тут же проснулась в комнате, где мирно горела на столике свеча, неполная луна светила в окно, а Данииль посапывал, укрывшись одеялом.

Я быстро растерла глаза руками и схватилась за вязание с надеждой, что рукоделие успокоит меня. И даст возможность все хорошенько обдумать. Все более крепло осознание, что есть кто-то, кто направляет меня, подсказывает и даже немного руководит. Иначе я не оказалась бы сейчас в библиотеке, и не увидела дьявола, рыскающего среди книг в поисках того магического фолианта. Значит, мне нужно что-то понять для себя, выудить полезную информацию из того что я видела.

Итак, дьявол, книга, библиотека. Книга спрятана в библиотеке, в книге есть заклинания. Разного рода. Если дьявол ищет книгу - значит ему нужно заклинание. Да что за бред, разве этот дьявол не может щелчком пальца разом умертвить целый город? Он же куда сильнее и могущественнее любого мага или волшебника на земле! А может, тогда заклинание нужно не ему, а кому-то еще? Кто не может так просто получить доступ к библиотеке? А дьявол может проникнуть туда во сне? Как делаю это я. Кому-то нужно заклинание черной магии... Я перевожу взгляд для Данииля, и все становится предельно ясно. Данииль и заклинание, заклинание и Данииль. Если они начали поиски сейчас, означает ли это, что время для призыва дьявола вот-вот наступит? И что Даниилю скоро придется расстаться с жизнью? Тогда понятно, почему так торопится Завед - ему нужно успеть привести мальчика туда, где будут совершать обряд. Да и перед этим хорошенько обезобразить душу мальчика, чтобы заполнить ее тьмой и получить полностью.

Спицы мелькают все быстрее, я почти не обращаю внимания на количество петель, перейдя на автоматический их подсчет. Меня больше всего волнует, что я могу не успеть. Не успеть подготовить все к побегу, купить теплые вещи, написать письмо матери-настоятельнице. Хорошо, если Даниилю понадобится чуть больше времени на выздоровление, а вдруг Завед заподозрит что-то неладное? И попробует выкрасть ребенка? Я даже не смогу ему помешать. Если только не рискну огреть стулом по голове. А монахине такое не к лицу, ведь нас учат смирению.

Остаток ночи я провела, составляя в уме письмо к матери-настоятельнице. Его нужно написать в первую очередь и при любом удобном случае подложить ей в кабинет. Потом нужно выйти из монастыря на рынок за теплыми вещами для Данииля и для меня. Это можно провернуть, мне всего лишь нужно сказать, что я иду искать редкие травы, которые можно найти только в это время, да и полезные свойства их набирают силу именно сейчас. Конечно, такие травы существуют, иначе я просто не рискнула бы придумать подобную причину. Матери-настоятельнице ничего не стоит взять и проверить мои слова у сестры Марии. Придется подготовить небольшой мешок с едой, в пути, конечно, могут помочь монахине с ребенком, но где гарантия, что мы будем постоянно проходить мимо деревень. А я ведь даже не представляю, куда мы с Даниилем пойдем. И травы! Надо обязательно будет взять с собой трав. О Господи! Что я собираюсь сделать?! Откуда у меня столько решимости и сил на все это?

Четвертый свитер я все-таки закончила. Правда, солнце уже показалось над краем земли и даже поднялось повыше. Если бы я не заснула - я бы закончила раньше. Но если бы я не заснула - я бы так и не узнала об опасности, которая грозит Даниилю. Сутки назад все эти заклинания, дьяволы казались мне не так реальны, даже та тварь, что сидела внутри мальчика и показывала свои клыки - не так меня пугала. Но когда я воочию увидела подобную мерзость в королевской библиотеке и поняла, что она искала, то размеры опасности приобрели куда более реальные очертания.

Комментарии: 2, последний от 07/05/2015. © Copyright Латышева Ксения (solnyhko85@mail.ru) Размещен: 10/12/2013, изменен: 10/12/2013. 95k. Статистика. Рассказ: Фэнтези		Ваша оценка:
Аннотация: Книга по черной магии, полная страшных заклинаний, злобная тварь, смотрящая глазами ребенка, простая девушка из нищей семьи, секта, жаждущая власти. Кто победит, когда в арсенале нет ни фаерболов, ни волшебных мечей, только доброта и благословение бога единорогов?

Латышева Ксения : другие произведения.

Последнее волшебство