Неспроста же на всех вокзалах, площадях, в подземных переходах Москвы появились бабушки с тощими связками ивовых прутьев. Семь веточек с серыми пушистыми почками - вот и весь букет. Может, и жиденько, зато сколько веничков вышло! Если каждый за десятку продать, то бабушка прилично поможет деньгами детям. Родители всегда стараются помочь детям, даже когда те уже сами почти пенсионеры. А что, кому в столице просто живется?
Ни разу не видел, чтобы кто-то при мне покупал у старушек вербы, однако букетики были повсюду. У кого-то они торчали из сумок, другие держали ветви в руках. Люди готовились к празднику.
По работе мне оставалось заехать еще в несколько мест.
Еще чуть-чуть - и я тоже приобщусь к празднованию светлого дня. Возле нашего дома растет несколько верб. Надеюсь, их не обдерут подчистую до моего возвращения, и мне тоже будет, что поставить в банку с водой.
С этими мыслями я спустился в метрополитен и остановился на платформе в ожидании поезда.
Знакомый звук часто ударяющейся о пол инвалидной трости заставил меня обернуться. Ведь как знать, возможно, именно я могу быть полезен этому человеку. Ну, мало ли: подать руку и провести в вагон, или еще что.
Мужчина лет пятидесяти в темных очках и в черном берете достаточно скоро приближался к тому пути, на котором я дожидался состава, привычно постукивая по полу перед собой белой палочкой. Пару раз, правда, он задел тростью зазевавшихся и не заметивших его пассажиров.
Точно определив, что подошел почти к самому краю платформы, он обратился к ближайшему молодому человеку, вероятно, именно с просьбой помочь попасть в поезд. Парень убедительно закивал и что-то ответил.
Когда в поезде нет свободных сидений, мы обычно занимаем места у дверей - с той стороны, конечно, с которой они не открываются, то есть с правой, если смотреть по ходу движения. Ведь там стоять намного комфортней, чем нависать над широко раскинувшими ноги сидящими на лавках пассажирами. Вот и я не стал долго думать, что делать, когда увидел, что место у дверей свободно.
Встал у левой двери. Возле правой двери пристроился смуглый таджик, а между нами каким-то образом протиснулся мужчина с тростью.
Странно - ведь он, кажется, вошел через другую дверь, как он здесь оказался? Хотя, возможно, я что-то путаю.
В любом случае, что-то не так получается. Слепой человек стоит в таком неудобном месте, где даже не за что ухватиться рукой, чтобы не упасть, если вдруг поезд резко изменит свою скорость или случится серьезный поворот? Я сам-то не рискнул бы ездить в нашем метро, не держась за поручень.
Первая мысль: предложить мужчине поменяться со мною местом. Но не кощунственно ли это прозвучит? Инвалид вообще не должен стоять в общественном транспорте! Что же делать?
Справа от меня на лавке сидели трое мальчиков лет десяти, у каждого из которых в руках было по "Гейм-бою" ( или "Нинтендо", или еще чего-то подобного - я в этом совершенно не разбираюсь). Ребята азартно жали кнопки мини-компьютеров, подпрыгивая на скамейке -видимо, из солидарности с героями игр,- и при этом успевали обсуждать школьные дела. Конечно, слепого мужчину они и не могли заметить.
Я осторожно постучал рукой по плечу самого бойкого из них. На меня нескоро обратили внимание.
- Мальчики,- говорю, - вы не хотите уступить место дяде?
- Нет! Не хотим!- дерзко ответил бойкий.
- Но ведь дядя не видит!- я указал на мужчину.
Он посмотрел, не враки ли мои слова.
- Ну и что!
Ребята продолжали играть.
Я просто опешил. Может, ваш покорный слуга серьезно морально устарел, и должен быть еще благодарен детям за то, что не послали подальше?
Помолчав немного, решил все же проявить твердость характера.
Аккуратно ухватил гадкого мальчишку за куртку и начал его приподнимать:
- А все-таки утупите место! -потребовал я.
Этот, дерзкий, и его товарищ с большим неудовольствием поднялись; третий продолжал неистово стучать по кнопкам, будто ничего вокруг не происходило.
И ладно. Места, по крайней мере, мужчине хватит.
Прикасаюсь к его руке, и, готовый помочь пройти, спешу обрадовать:
- Там место освободилось, проходите!
Кто мог подумать, что я неправильно поступил?
Мужчина постучал мне по рукам, страшно изменился в лице, и истошно, как женщина закричал:
- Не трогайте, не трогайте меня! Не нужно мне ваше никакое место! Я вам что- маленький?! Что вы все со мной как с ущербным обращаетесь?! Чем я хуже вас, почему я не могу, как другие, стоять! Оставьте, оставьте меня в покое, я сам разберусь, как мне жить!
Говорили мне: добро наказуемо. Мог бы давно уж запомнить.
Весь вагон смотрел на меня так, будто я действительно сделал какую-то подлость. Поиздевался над беззащитным человеком.
Дети с радостью плюхнулись на прежние места, а мне пришлось выйти из поезда. Краснеть и не знать куда деваться от навязчивого внимания - не лучшее занятие.
Однако на платформе было так много народу, что я смог затеряться в толпе и быстро перебежать в другой вагон - терять время и ждать следующего состава совсем не хотелось. Ведь если не поспешить, то что останется от вербы возле дома?
Мне повезло даже сесть в уголке - в том месте, где на кольцевой линии любят поспать бродяги. К счастью, это не кольцевая, и здесь бомжами не пахнет.
С моего сидения был хорошо виден эмансипированный слепой из соседнего вагона. Он по-прежнему стоял, опираясь обеими руками на свою трость, и, несмотря на серьезную тряску, оставался, пожалуй, самым устойчивым пассажиром.
В какой-то момент мужчина в очках обратился к таджику. Тот что-то угодливо пробормотал и опустил руку в карман куртки. Достал мобильный телефон, посмотрел на его экран, сказал что-то слепому, и убрал телефон обратно. Скорее всего, вопрос был о том, сколько времени.
То, что произошло несколько минут спустя, у кого угодно могло бы подорвать веру в человечество. Мне было проще, ибо и без того был сердит на людей за то, что некоторые из них не понимают добрых намерений, а другие, не разобравшись, безмолвно осуждают.
Таджик помог слепому и уткнулся в газету.
На следующей станции, незадолго перед тем, как открылись двери, мужчина в очках снял левую руку с трости и ловко просунул ее в карман человека, недавно подсказавшему время.
Как он ловко это проделал! Только я один мог заметить, что произошло, потому что специально наблюдал за ним.
Слепой переложил телефон в свой карман, и выставив трость вперед, двинулся из вагона.
Я не стал дергать стоп-кран и разбираться.
Не то, чувствую, мое воскресенье останется безвербным.