"Есть!"

Возглас, подслушанный в казино.

Легенды о смелых, энергичных и самоотверженных людях, сумевших несмотря ни на что в условиях жесточайшей рыночной конкуренции и повышенной экономической эффективности, добиться жизненного успеха, в последнее время воспринимаются с иронией. Мало того - им просто не доверяют. Стоит только простому и открытому человеку рассказать такую историю даже в небольшой случайной компании, как он тут же подвергается осмеянию, а зачастую и откровенному остракизму со стороны окружающих. А, между тем, это вовсе не досужие сказки, а описания вполне достоверных житейских ситуаций. Одну такую историю мы и хотим рассказать. Вот только не нужно заранее ехидно ухмыляться, вздыхать и закатывать глаза под надбровные дуги. Итак...

Психиатр Бобров был молод, умен и очень хорош собой. Кроме того, он был, как принято сейчас выражаться "просто заточен на успех" и любил хорошо одеваться. Все эти обстоятельства и сформировали у него особый, специфический способ оценки окружающего мира, а также направили поток его мыслей в весьма любопытное ментальное русло. Еще во время учебы на последнем курсе провинциального медицинского института Бобров знал, чего хочет от жизни, и в общих чертах представлял себе, как этого от нее добиться.

У неконкурентоспособных обитателей этого мира принято жаловаться на окружающих и винить их в своих жизненных неудачах, подленько намекая при этом на шикарные кровати продюсеров, пыльные шкафы редакторов, родственные связи, волосатые лапы, заговоры семейных кланов, откаты, взятки и тому подобные мерзости. Несмотря на то, что Бобров по всем внешним признакам относился пока к неконкурентоспособной категории, он считал, что временная неэффективность - это не приговор, а ни что иное, как первая ступень в достижении грамотно поставленной цели. Нужно только подойти к делу с нужной энергией, целеустремленностью и верой в себя. Короче говоря, Бобров был социальным оптимистом. Он полностью отдавал себе отчет в том, что в условиях эффективной экономики преуспеть может только эффективный человек, что, как бы и понятно, и логично, и естественно. Неэффективных людей эффективная экономика из себя просто исторгает, что тоже как бы и естественно, и совершенно понятно. Вернемся, однако, к интерну Боброву.

Еще во время учебы, молодой человек разочаровался в отечественной психиатрии и заинтересовался работами западных психотерапевтов. Почему-то эти специалисты называют себя "психоаналитиками", хотя дураку понятно, что анализировать там абсолютно нечего, а речь идет именно об оздоравливающей терапии (спасибо разъяснениям похотливого гуру современной психиатрии - дедушки Фрейда). Размышляя над проблемами эффективного лечения неврозов, Бобров очень скоро и вовсе пришел к заключению, что на этом поприще в России пока имеется много нераспаханных делянок, умело обрабатывая которые, можно достичь жизненного успеха, богатства и славы, а при совсем уж удачном раскладе, даже создать себе имя в медицинской психиатрической науке. Ведь немалое число западных психотерапевтов были очень богатыми, успешными и известными людьми.

На основании чего молодой врач-интерн из провинции пришел к таким выводам? Очень просто - ему удалось постичь самую сущность психотерапии. Бобров осознал, что причиной хронического стресса в современном эффективном обществе является ни что иное, как именно та самая, пресловутая экономическая эффективность. Читая откровения самых разных рыночных философов (не путать с древнегреческими философами, которые так любили в свое время проповедовать на античных базарах), и, анализируя распечатки разговоров западных психотерапевтов с традиционными западными пациентами, Бобров понял, чего больше всего боится участник эффективных рыночных отношений. Он боится в один прекрасный момент утратить эту самую эффективность, что неминуемо приведет его к скатыванию в отхожую канаву жизни, невыплате кредитов, потере жены, коттеджа и автомобиля, а чуть позднее - к болезням и смерти. Этот страх и лежал в основе подавляющего количества современных неврозов, так сильно развитых у представителей всех эффективных сообществ т.н. "западного типа" (представители неэффективных ориентальных сообществ ими почти не страдали, их пока что, в ожидании приближающейся с запада эффективности, мучило только сильное чувство телесного голода). Именно это обстоятельство и являлось, так сказать, той золотой жилой, которую столь успешно и плодотворно разрабатывали западные психотерапевты на протяжении уже достаточно продолжительного времени. Еще Бобров понял, что для разработки этой жилы умелому западному психотерапевту даже не нужно было особо напрягаться. Достаточно просто с участием выслушать пациента, в нужных местах задумчиво покивать головой, и дать несколько бессмысленных советов из учебника по психотерапии для чайников. И коварство западных коллег здесь было абсолютно ни при чем. Просто эффективность рыночных отношений делала участников жизненной гонки очень одинокими, а где-то даже и социально затравленными людьми, и для достижения катарсиса им нужно было иногда просто выговориться (облегчить душу, как до сих пор еще кое-где говорят в России).

Итак, с выбором области для будущей плодотворной деятельности у Боброва проблем не возникло. Не было у него и особых сомнений. Проблема с отечественной психотерапией заключалась в другом - настоящая рыночная эффективность по-прежнему оставалась на большей территории России диковинкой, а, следовательно, подавляющая часть населения одной шестой части земной тверди в услугах Боброва просто не нуждалась. В сельской местности вообще это население все психические расстройства лечило посредством употребления вовнутрь самодельных спиртовых настоек и на услуги психотерапевтов плевать хотело. Во всяком случае - пока.

Одним словом, по окончании интернатуры, Бобров решил перебраться в Москву - поближе к эпицентру отечественной эффективности. Он считал, что высотки Москва-Сити, снизу доверху забиты его потенциальными клиентами (эффективными людьми с прогрессивными рыночными взглядами на жизнь), и как показали дальнейшие события, он в этом предположении не ошибся.

На первый взгляд, может показаться, что молодой провинциал был слишком самоуверен, а где-то даже наивен. Это не так. Дело в том, что Бобров, уже на момент прибытия к центру российской эффективности, в общих чертах разработал свой собственный (адаптированный к местным условиям) метод работы с потенциальными пациентами, так как уже тогда понимал, что уловки западных коллег на российском грунте, скорее всего, или быстро зачахнут, или будут малоэффективными. На это указывали многие исторические факторы, но самыми очевидными из них был оглушительный провал попытки построения справедливого общества после революции семнадцатого года и провал попытки построения эффективного общества после перестройки девяностых. Как считал Бобров, секрет постоянных неудачных попыток пошить что-нибудь приличное на территориях Евразии по заранее подготовленным западным выкройкам лежал именно в области психиатрии. Следовательно, для достижения успеха на поприще психотерапевтических услуг нужно было разработать принципиально новый метод оздоравливания будущих пациентов. Это Бобров, как неглупый человек и неплохой специалист, понимал совершенно отчетливо.

К разработке нового метода лечения евразийских неврозов Бобров отнесся со всей серьезностью. Для начала он проштудировал от корки до корки "Историю Государства Российского", жизнеописания Ивана Васильевича Грозного, историю Раскола, биографию Петра I, Марксизм-Ленинизм, "Краткий курс ВКП(б)", биографии Сталина, Хрущева и Горбачева. Кроме того, Бобров самым тщательнейшим образом изучил все, что смог найти по русскому народному творчеству - крылатым выражениям, частушкам, поговоркам, песням и анекдотам. Еще он с большим вниманием просмотрел записи на пыльных кассетах с телесериалом "Рабыня Изаура" и сеансами психиатра Кашпировского. Для приобретения некоторых специфических навыков, которые не относились напрямую к медицинской деятельности, Бобров тогда же приступил к изучению системы Станиславского и тренировкам по суггестивному воздействию на психику. Как видите, наивным простецом Боброва нельзя было назвать ни при каких обстоятельствах.

В итоге молодому амбициозному мед-технократу удалось-таки создать систему, которая позднее стала известна в узких кругах профессионалов под названием "Метод Боброва". В чем же заключались основные отличия "Метода Боброва" от широко распространенных психотерапевтических методик? По мнению Боброва, идеальный сеанс психотерапии, практикуемый на просторах Евразии, должен был состоять из двух этапов (в авторском описании они назывались "европейская часть" и "азиатская часть" "Сеанса психотерапии по Боброву"). Первый этап ни чем принципиально не отличался от обычной западной практики (разве что большей задушевностью и теплотой) и представлял собой, как бы пролог к оздоровлению. Пациент укладывался на кушетку и начинал рассказывать врачу о своих тревогах, фобиях и болячках. После прохождения этой фазы, врач, по Боброву, вместо обычных бессмысленных советов, должен был тихим вкрадчивым голосом сказать приблизительно следующее: "Знаете, а ведь у вас действительно серьезные проблемы. Я просто вижу, в какие ужасные узлы завязана ваша нервная система. Это очень плохо. Просто очень. Вам прямо сейчас необходима сильная эмоциональная встряска, а иначе я снимаю с себя всякую ответственность". На недоуменный вопрос пациента о природе подобной встряски, врач, по Боброву, должен был предложить ему поплакать, вернее даже - разрыдаться от души (в этом и состоял второй, "азиатский" этап"). А чтобы подвигнуть пациента на путь психического самоочищения, врач должен был сыграть в этом процессе активную роль и поплакать вместе с ним, а главное - задать нужное направление течению оздоровительной процедуры личным примером (т.е. начать свой плач на несколько секунд раньше - для т.н. "психологической затравки по Боброву").

"Причем здесь плач?- спросите вы.- И как он только мог додуматься до такого, этот Бобров?" Верно, прием очень необычный и додумался Бобров до него не сразу. Можно сказать, что он пришел к мысли использовать очистительные свойства плача совершенно случайно. Однажды, примерно за два года до описываемых событий, Боброву попалась на глаза интересная газетная заметка. В ней описывался случай в зоопарке провинциального городка N. Якобы в обезьяннике этого зоопарка обитала престарелая макака-резус по имени Яша, которая на протяжении последних четырех лет своей жизни спасла более сорока обитателей города N от самоубийства.

Началось все с того, что в обезьянник зоопарка однажды забрел решившийся на самоубийство человек. Он подошел к решетке и невидящим взглядом уставился вовнутрь. Неожиданно с другой стороны решетки показался макака Яша. Он сел напротив самоубийцы и протянул ему сквозь решетку свои лапки ладошками вверх. Самоубийца инстинктивно взялся за лапки ладонями, а потом обезьяна и человек некоторое время смотрели друг другу в глаза. Неожиданно для посетителей обезьянника, самоубийца разрыдался, вырвал руки из Яшиных лапок и выбежал из помещения. Он решил отказаться от своего рокового намерения и жить дальше. Так Яша помог своему первому пациенту. Об этом удивительном случае поведала миру работница обезьянника, участвовавшая в провинциальном телевизионном шоу "Альо! Мы таки ищем таланты!" Неудивительно, что вскоре к клетке Яши началось настоящее паломничество со всех концов города. И никому Яша не отказывал в помощи, даже отпетым негодяям и конченым коррупционерам. Вот так простая макака и спасла более сорока человеческих жизней. Кстати, многие из спасенных позднее вступили в брак, завели детей (что свидетельствовало не только о достижении психического катарсиса, но и о восстановлении половой функции пациента) и сумели наладить свою жизнь. А трое или четверо бывших пациентов Яши даже сделались успешными бизнесменами (другими словами - повысили коэффициент своей личной эффективности) - они открыли торговые лотки на центральном рынке города N. После кончины Яши, дирекция зоопарка, на благотворительные сборы от бывших пациентов, установила ему небольшой бетонный памятник прямо на входе в обезьянник. Памятник представлял собой сорокасантиметровую бетонную фигурку макаки-резуса с развернутыми крыльями и прижатыми к глазам передними лапами. Под лапами масляной краской были не очень умело подрисованы обильно капающие слезы. Памятник получился простой, но душевный, а на его скромном постаменте всегда лежали цветы, кусочки печенья и шоколадные конфеты в веселых разноцветных обертках. Все это, кстати, помогало выживать трем, обитающим в окрестностях зоопарка бомжам. Выходило, что Яша, каким-то мистическим образом, продолжал спасать людей даже после своей кончины. Как такое могло случиться? Как могло бессловесное существо, всю свою короткую жизнь, от рождения до смерти, просидевшее в тесной вонючей клетке, совершить столько добра? Наверное, это навсегда останется загадкой.

Вот такая, весьма любопытная, с психиатрической точки зрения, история и послужила толчком к научным изысканиям Боброва. Его острый ум мгновенно уловил суть метода, которым пользовался макак-психотерапевт. Мало того, Бобров решил использовать кое-что из Яшиных наработок для проведения второй части лечебных сеансов по своей методике. Вот так и появилась на свет идея использования плача в оздоровительных психотерапевтических целях.

Теперь понятно, что именно для проведения второго этапа оздоровительных сеансов по своей методике Бобров и советовал своим будущим последователям настойчиво изучать систему Станиславского, а также овладевать приемами суггестивного внушения. По мнению Боброва, вторая стадия сеанса (в идеале) должна проходить так - врач садится напротив больного на табуретку, берет его руки в свои ладони и смотрит ему прямо в глаза ("зрачок в зрачок", как написано в пояснительной записке к "Методу Боброва"), стараясь при этом мигать как можно реже. После этого он начинает плакать, постепенно наращивая обороты, стараясь попадать в такт всхлипов пациента и намереваясь довести все дело до истерических рыданий. Катарсис (третья стадия) достигается тогда, когда обессиленный рыданиями пациент, после очередного всхлипа разжимает руки и всем телом заваливается на ровную мягкую поверхность.

По мнению Боброва, подобный подход, должен был не только решить все психологические проблемы больного, но и запустить в его организме независимые оздоравливающие процессы (создать нечто вроде психического иммунитета к будущим стрессам, ведь никто из спасенных Яшей людей, больше никогда не возвращался к суицидальным поползновениям).

Когда основные положения нового лечебного метода были доработаны и оформлены в более-менее стройную систему, Бобров решил, что время пришло.

- В Москву, в Москву,- тихо приговаривал он, собирая чемодан.

***

Итак, Бобров прибыл в столицу Евразии ранним утром морозного зимнего дня, имея в кармане шестьдесят тысяч рублей, а в спортивной сумке - картонный скоросшиватель с подробным описанием своего метода. Помыкавшись, некоторое время на Курском вокзале, он снял на две недели крохотное помещение в полуподвале жилого пятиэтажного дома, расположенного в не очень престижном районе столицы. Несмотря на скудость первоначального капитала, в первом кабинете Боброва имелось все необходимое для проведения оздоровительных сеансов - маленький письменный стол, продавленная в неприличных местах кушетка, платяной шкаф, два стула и табуретка.

По совместительству, первый кабинет служил для Боброва еще и жилищем. Он ночевал на кушетке, а утром целомудренно прятал свернутый поролоновый матрас в шкафу. После шести дней пребывания в Москве, Бобров кое-как привел свое первое место работы в порядок, дал объявление в газету и начал с трепетом ожидать первого пациента. Внимательный читатель, который хотя бы раз в жизни имел дело с упражнениями в частном бизнесе, сразу поймет, что в жизни Боброва наступил тогда решающий момент, так как его средства были сильно ограничены и быстро подходили к концу. Он просто не мог себе позволить снимать такое дорогое помещение больше двух недель кряду, а главное, он не мог в течение этого времени позволить себе слишком много кушать. Воду же Бобров брал из водопроводного крана, расположенного в соседнем помещении, где как раз тогда приютился комитет по распространению кришнаизма на территории России. Нужно сказать, что сердобольные кришнаиты не только позволяли Боброву пользоваться своим краном, но даже иногда подкармливали его пальмовым молоком из соседнего супермаркета. А еще они подарили ему маленькую пластмассовую статуэтку Кришны верхом на корове (китайского производства).

"Харэ, Диего..."

Вы будете смеяться, но первый пациент (словно в соответствии со сценарием какого-то низкобюджетного сериала) появился точно на исходе второй недели, когда Бобров уже сильно исхудал и почти впал в отчаяние. Это был представительный мужчина с квадратным подбородком и бесцветными быстрыми глазами. В районе левого подреберья его дорогой пиджак подозрительно оттопыривался. Опытным глазом специалиста Бобров сразу же определил, что мужчина находится на грани нервного срыва. Во-первых: на его щеках постоянно играли желваки, а иногда на них даже проступали ровные ряды крупных коренных зубов; во-вторых: в глазах посетителя плясали недобрые огоньки, а зрачки совершали быстрые хаотические перемещения; в-третьих: мужчина постоянно производил мелкие ненужные движения корпусом и кистями рук; в-четвертых: когда кришнаиты за перегородкой начали хором прославлять своего далекого бога, мужчина скривился, словно от сильной зубной боли, и дрожащими пальцами поправил воротничок рубашки.

- Здравствуйте!- бодро воскликнул Бобров, торопливо попадая руками в рукава белого халата.- Проходите, пожалуйста!

- Ты Бобров?- спросил мужчина, усаживаясь на скрипучий стул и вынимая из кармана пиджака сложенную вчетверо газету.- Твое объявление?

- Да,- подтвердил Бобров.- Мое. Вам нужна помощь?

- Еще как,- хмуро пробормотал мужчина, недоверчиво осматривая обстановку кабинета.- А ты действительно можешь мне помочь?

- Конечно,- подтвердил Бобров.- Вы попали по адресу. Сейчас заполним карточку и начнем.

- Какую еще карточку?- спросил мужчина настороженно.

- Это обычная формальность,- сказал Бобров. Он выложил на стол картонный скоросшиватель, а затем напротив надписи "Дело" вывел крупную цифру "1".- Имя?

- Диего,- ответил мужчина, с почти двухминутной задержкой.

- Фамилия?

- Тутанхамон.

- Год и место рождения?

- Послушай, э-э... Бобров,- сказал мужчина невозмутимо.- Ты, конечно, можешь попытаться взять у меня интервью и даже отпечатки пальцев, но я бы очень не советовал тебе этого делать. Очень.

- Да, действительно,- пробормотал Бобров, сдвигая папку на край стола.- Ерунда какая. Издержки советского медицинского образования, простите.

- Ничего,- сказал Диего Тутанхамон.- Как будем лечиться?

- Я попрошу вас прилечь на эту кушетку, расслабиться и доверительно рассказать мне, обо всем, что вас беспокоит.

- Так уж и обо всем?- с сомнением спросил Диего.- А уложить меня на кушетку не так-то просто

- Ну, тогда хоть сядьте,- спокойно сказал Бобров.

- Это можно,- согласился Диего. Он уселся на кушетку так, чтобы можно было одновременно держать под наблюдением и Боброва и входную дверь, а затем раскинул руки по ее спинке. Полы его пиджака при этом немного разошлись на груди, и с левой стороны показался краешек массивной ребристой рукоятки черного цвета.- Ну, Бобров, слушай, если хочешь. Вышел я в 94-м по амнистии от дяди Бори...

На протяжении последующих трех часов Боброву довелось выслушать самую страшную в его жизни историю. Он конечно, и раньше предполагал, что мелкий российский бизнес изнывает под железной пятой среднего российского бизнеса, но чтобы это было настолько страшно, не мог себе даже и представить. И еще - во время "европейской части" сеанса Бобров чувствовал, что липкий ужас жизни пациента вместе со всеми его неврозами, каким-то непостижимым образом перетекает в его организм. При этом Боброву было очевидно, что организм пациента от него совсем не избавляется, а скорее даже наоборот - словно бы подключившись к какому-то космическому резервуару, наполняется им все больше и больше, а сам невроз даже приобретает некую зачаровывающую глубину. Под заунывное пение молящихся за перегородкой кришнаитов, повествование Диего Тутанхамона звучало особенно ужасно и приобретало какой-то запредельно мрачный и даже мистический оттенок.

- Обоих гадов - и стрелка и наводчика,- продолжал тем временем Диего,- ночью вывезли на ДСК-4 и там, еще живых залили расплавленным бутылочным стеклом. Эту плиту затем (с воспитательными целями) уложили на дно моего бассейна, чтобы другие партнеры по бизнесу ныряли и видели все своими собственными глазами. Вроде бы, все это дело закончилось благополучно, но после этого я не могу больше спать. Что скажешь?

Бобров понял, что первая (европейская) стадия сеанса подошла к концу. Диего сидел молча и внимательно рассматривал фигурку скачущего на корове Кришны прищуренным правом глазом (словно бы через прицел снайперской винтовки). В этот момент до Боброва, наконец, дошло, что такие истории кому и как попало обычно не рассказывают, а значит у него есть все шансы не пережить свой первый оздоровительный сеанс. Несмотря на то, что страх, помноженный на хроническое недоедание, мешал Боброву сосредоточиться, он сумел взять себя в руки и мужественно продолжил лечение. И еще он понял, почему Диего с таким предубеждением отнесся к безобидным медицинским записям в начале сеанса.

- Понимаете,- сказал Бобров как можно более спокойным и приветливым голосом,- у вас действительно серьезные проблемы. Я просто вижу, в какие ужасные узлы завязана ваша нервная система. Это очень плохо. Вам прямо сейчас необходима сильная эмоциональная встряска, а иначе я снимаю с себя всякую ответственность.

- В самом деле?- оживился Диего.- А что за встряска? Сауну, кокнар, виски и баб я уже пробовал - не отпускает.

Бобров собрал всю свою волю в кулак, мысленно сосчитал до десяти и твердым, уверенным тоном, опытного медика заявил:

- Вам обязательно нужно поплакать, господин Тутанхамон. Прямо сейчас.

Диего отнесся к этому заявлению врача на удивление спокойно.

- Да я уже и сам пробовал, доктор. Ничего не выходит. Все что у меня получается - так это только совсем немножечко поскрежетать зубами, а после этого делается только хуже.

- Я вам помогу,- с надеждой сказал Бобров.- Ведь я же врач!

- Ну, давай,- согласился Диего.- Попробуй. Ситуация на строительном рынке сейчас такая, что без сна я все равно долго не протяну, а зажмуриваться мне пока рано, да и есть еще пара проектов, которые нужно закончить. Попытайся, Бобров, я не возражаю.

Бобров вскочил на ноги, схватил дрожащими руками табуретку и уселся напротив Диего. Затем он вытянул руки вперед, предварительно развернув их ладонями вверх, и сказал:

- Положите сюда свои ладони и смотрите мне прямо в глаза!

Когда ладони Диего оказались в руках Боброва, тому пришлось напрячь мышцы предплечий - такими они были тяжелыми, словно бы накачанными свинцом или ураном-238. Заплакать у Боброва вышло очень легко. Это произошло сразу же после того, как перед ним оказались темные, окруженные выцветшей зеленой оболочкой, зрачки Тутанхамона. Бобров тогда еще почему-то подумал, что такими глазами, только с вертикальными зрачками, обладают, наверное, бенгальские тигры-людоеды. К тому же от Диего исходил сильный запах какого-то дорогого одеколона, смешанный с амбре свежей ружейной смазки. Это обстоятельство послужило для рыданий Боброва дополнительным стимулом, так как в состав дорогих одеколонов часто добавляют экстракт, выделенный из желез крупных хищников семейства кошачьих. Уже через пару минут второй части сеанса Бобров рыдал как ребенок. И, о чудо, "Метод" вдруг показал себя! Научные выкладки Боброва начинали подтверждаться на практике. Выглядело это так - сначала у Диего начал подрагивать квадратный подбородок. Совсем не сильно, почти незаметно. Затем его щеки покрылись желваками, а глаза помутнели.

- Ну, давайте же, Диего,- сказал Бобров в перерывах между всхлипами.- Не держите себя. Иначе вы больше никогда не сможете выспаться, и ваши партнеры обязательно этим воспользуются. Попытайтесь проанализировать декор своего бассейна как можно подробнее, вплоть до мельчайших деталей. В какие ботинки одет стрелок? Цвет куртки наводчика? Оружие какого производителя они пытались использовать против вас?

- У-у-у,- замычал Диего сквозь зубы и в тот же момент его глаза влажно заблестели.

- О-о-х,- эхом отозвался Бобров, но Диего Тутанхамон снова сжал зубы в плотный замок и нечеловеческим усилием воли задавил робкие ростки зарождающегося катарсического очищения. Его глаза тут же высохли и снова помутнели.

В это время за стенкой грянул дружный хор кришнаитов.

- Харэ Рама-А-а!- пропели кришнаиты мягкими приятными баритонами, мастерски подражая Эминему.- Харэ Кришна-а-А!

- Харэ!- закричал Диего, страшно при этом побледнев. Его белые крупные зубы разжались, а подбородок затрясся мелкой дрожью.

В общей сложности вторая стадия лечебного сеанса продолжалась более часа. Приблизительно на пятнадцатой минуте Диего начал рычать и выкрикивать матерные ругательства, а затем разразился такими громкими рыданиями, что кришнаиты за стеной сбились с ритма и умолкли. Мутные слезы текли по щекам Диего двумя ручьями и вскоре, и рубашка, и лацканы его пиджака промокли насквозь, сделавшись матово черными. Руки Боброва к тому времени сильно устали и дрожали от напряжения. Он сделал попытку их убрать и, рыдая, потянул на себя, но Диего с утробным рычанием схватил его за запястья железной хваткой и удержал. В конце концов, Бобров настолько обессилел от рыданий, нервного и физического напряжения, что пропустил начало третьей стадии. Он только помнил, как Диего отпустил его руки, вскочил на ноги, а затем начал вытирать лицо тыльной стороной ладони и обшлагами рукавов. Затем он вытащил из кармана перетянутую черной резинкой зеленую трубку, бросил ее на стол и, всхлипывая, выбежал из кабинета.

К концу сеанса Бобров настолько обессилел, что даже не проявил интереса к размеру своего первого гонорара. Когда дверь за Диего Тутанхамоном захлопнулась, его ноги сами подогнулись в коленях, тело рухнуло на кушетку, а табуретка с грохотом опрокинулась. В тот же момент за тонкой асбестовой стенкой громко икнул кто-то из кришнаитов.

Проснулся Бобров только глубокой ночью, от того, что за перегородкой возились и о чем-то громко спорили кришнаиты. Первым делом он подошел к столу и взял в руки свой первый гонорар. Бобров снял резинку и ладонью разгладил зеленые купюры. Пачка была не очень толстой, но и не слишком тонкой. На всех грязно-зеленых листах была четко пропечатана цифра "100". Всматриваясь в загадочную полуулыбку, президента Франклина в неверном свете настольной лампы, Бобров вдруг понял, что у него все начинает выходить, все начинает, наконец, получаться. Он, словно евразийская Джоконда, загадочно улыбнулся Франклину в ответ, засунул деньги в карман халата, а затем достал из шкафа поролоновый матрас и начал устраиваться на ночлег.

***

Щедрость Диего Тутанхамона помогла Боброву удержаться на плаву и кое-как закрепиться в Москве. А главное, теперь он был твердо уверен в своем методе, и в себе самом. Бизнес, правда, шел пока ни шатко, ни валко. За следующий месяц в кабинет Боброва заглянуло всего несколько человек (чья-то жена, разбившая доверенный мужем автомобиль, разорившаяся уличная торговка, пара обворованных карманниками проституток, и избитый озверевшими собутыльниками до полусмерти алкоголик). С финансовой точки зрения они интереса не представляли, но Бобров отнесся к новым пациентам со всем возможным вниманием и предупредительностью. Ведь на них можно было без риска для жизни и без особых затруднений провести обкатку и доводку лечебной процедуры.

То, что хорошие деньги, скорее всего, всегда будут связаны с определенным риском, Бобров, как врач и начинающий бизнесмен на тот момент уже понимал прекрасно. И это его не смущало.

"Мостификация РАБКРИНа..."

По-настоящему крупная рыба заплыла в кабинетик Боброва в начале шестого месяца предпринимательской деятельности. Она уверенно села на стул и посмотрела в глаза Боброва тусклыми глазами навыкате. Сразу за ней прямо из полуподвального полумрака материализовались два охранника-великана, в дорогих костюмах "а ля Диего" c характерными утолщениями с левой стороны силуэта. Великаны встали за спиной клиента, широко раздвинули ноги, сложили скрещенные ладони на гениталиях и застыли в полной неподвижности. Бобров машинально отметил странный эффект - потенциальный пациент был столь мало корпулентен и обладал такой непримечательной внешностью, что на фоне своих импозантных сопровождающих как бы терялся и делался абсолютно невидимым, словно привидение.

- Не обращайте внимания,- прокомментировал практически невидимый посетитель сложившуюся в кабинете неловкую ситуацию.- Они как дети и нам не помешают. К тому же это уже почти, что члены семьи. Троюродные братья из деревни, так сказать, кгм...

- Как вам будет угодно,- вежливо сказал Бобров.- А как мне вас называть?

- Хм,- сказало привидение озадаченно.- Знаете что, а называйте-ка вы меня Шейлоком. Это почти что стопроцентно отражает сложившуюся в настоящее время ситуацию на местном финансовом рынке. Ок?

- Ок,- охотно согласился Бобров.- Прилягте на кушетку, Шейлок, и расскажите мне о своих проблемах.

Шейлок лег на кушетку, головой к рабочему столу Боброва (в этой позиции он был Боброву почти не виден и как бы сливался с обивкой), а затем, глядя на своих великанов, начал рассказ.

Несмотря на то, что история Шейлока напоминала сухой финансовый отчет (из-за обилия цифр), она показалась Боброву куда более страшной, чем рассказ Диего Тутанхамона. К счастью, на тот момент, он уже обладал некоторым опытом, и смог спокойно дослушать ее до конца. И еще он неожиданно для себя выяснил, почему успешные банкиры так сильно любят горные лыжи и парашютный спорт. Бобров пришел к заключению, что они, таким образом, просто неосознанно тренируют свое тело и волю на случай непредвиденного финансового кризиса глобального масштаба. Бобров посчитал тогда все это полной чепухой - ведь на лыжах от кризиса не убежишь, а парашют может помочь если офис расположен в современном небоскребе, да и то - только на самых верхних его этажах. Шейлок, тем временем, уже закончил свой рассказ такими словами:

- А больше всего меня мучает один кошмарный сон...

- Что за сон?- заинтересованно спросил Бобров.

- Понимаете,- негромко сказал Шейлок,- на протяжении последних двух лет меня непрерывно, почти каждую ночь, принимают в Братство Вольных Каменщиков.

- Так-так,- сказал Бобров озадаченно.- А можно поподробнее?

- Ну, мне снится, будто бы я стою на длинном каменном мосту, а на той стороне толпятся Вашингтоны, Джефферсоны, Франклины и все остальные. Они призывно протягивают ко мне руки с зажатыми в них молотками и этими ужасными циркулями и очень тихо, но довольно отчетливо кричат: "Мы давно ждем тебя, брат!". Над мостом же дует холодный колючий ветер, и все время уносит этот призыв в сторону.

- А вы ничего не путаете?

- Увы,- печально сказал Шейлок.- Ведь я финансист и имею дело с их, так сказать, современными проекциями, каждый день. Ошибка исключена, это они. К тому же, все эти кожаные фартуки, белые чулки, башмаки с серебряными пряжками, молотки и прочий инвентарь...

- А ну, да,- сказал Бобров.- Только я не понимаю - что в этом плохого и тревожного? По-моему, в свете последних исторических трендов, вам нужно бы радоваться. Не каждому финансисту выпадает такая часть, кгм...

- Да я понимаю,- грустно сказал Шейлок.- Просто вы не дослушали до конца. Дело в том, что у меня за спиной находится еще одна веселая компания.

- Неужели это то, о чем я подумал?!- воскликнул Бобров не вполне профессионально, чем чуть не испортил плавное течение оздоровительного сеанса.

- Увы, да,- подтвердил Шейлок.- Это они. Там не только Ленин, Троцкий, Сталин, Каганович и Мехлис, но и еще уйма каких-то темных субъектов в пыльных шлемах.

- И они тоже что-то кричат вам?

- О да! Еще бы,- мрачно сказал Шейлок.- Кричат, и еще как, будьте покойны!

- А что именно они кричат?

- Этого лучше не обсуждать. По соображениям этического порядка.

- Видите ли,- сказал Бобров вкрадчивым медицинским голосом.- Я должен иметь полное представление о происходящем в ваших снах. Иначе я просто не смогу вам помочь.

- Нет,- твердо сказал Шейлок.- Это исключено.

- Ну, тогда хоть намекните в общих чертах, а остальное мы забибикаем.

- Ну, хорошо,- сдался Шейлок.- Громче всех кричит почему-то Владимир Ильич. Он протягивает в мою сторону руку с зажатой в ней кепкой, энергично ею размахивает, и вопит, словно с орудийной башни бронепоезда: "Богя, зачем же вы, сволочь, настолько глубоко геогганизовали габкгин?!". Этот ужасный крик невозможно вынести! Когда-нибудь он меня доконает!

- Похоже на какое-то заклинание,- рассудительно заметил Бобров.

- Скорее на проклятие,- мрачно ответил Шейлок.- Именно после этого крика мои ноги становятся как бы каменными и намертво прирастают к мосту, а затем я начинаю быстро покрываться толстым слоем снега и ледяной коркой.

- А что же вольные братья-каменщики? Неужели они даже не делают попытки вам помочь? Подсобить по-братски, так сказать, кгм...

- Нет,- тихо сказал Шейлок.- Они некоторое время терпеливо меня ожидают, а затем дружно плюют себе под ноги и, оборотясь, бегом скрываются в темноте. Все это происходит очень быстро, так как темнота подступает к мосту со всех сторон.

Шейлок вдруг принял сидячее положение и закрыл ладонями лицо.

- Вот скажите мне, доктор - почему человек на протяжении всей своей жизни должен постоянно куда-то вступать?- сказал он глухо.

- Успокойтесь,- быстро отозвался Бобров ласковым голосом медицинского профессионала.- А скажите, вы случайно не заметили - что находится под мостом?

- Я не знаю,- тихо ответил сквозь сжатые ладони Шейлок.- Какое-то неопределенное копошение или что-то в этом роде. Мне всегда было страшно туда смотреть. Всегда.

- А почему?

- Эх, доктор! Видели бы вы этот мост. Весь такой кривой, горбатый и узкий. А вместо перил вообще - какие-то булыжники прямо на песок положены. И все время что-то от него отваливается, а затем с ужасным грохотом рушится вниз. Когда меня покрывает ледяная корка, я думаю - кто мог сварганить такое сооружение? Какими циркулями он для этого пользовался? Мордор отдыхает, одним словом...

Во время произнесения этой тирады, голос Шейлока начал дрожать и Бобров понял, что подходящий момент наступил. Он отработанным жестом подхватил табуретку (во время этой манипуляции великаны нервно переступили с ноги на ногу), подскочил к пациенту и попытался оторвать его ладони от лица. Это удалось сделать не сразу, а только с третьей попытки. А затем Бобров и Шейлок заплакали - практически одновременно и очень горько.

Хотя вторая стадия сеанса в тот раз несколько затянулась, Бобров чувствовал, что пациенту стало намного легче. Как специалист, он видел, что оздоровление удалось.

- Поговорим об оплате,- сказал Шейлок, вытирая глаза и всхлипывая.- Я не пользуюсь наличными, поэтому предлагаю открыть для вас счет на одном из островов солнечной Эллады. Я почему-то думаю, что нам придется встречаться еще не раз, а подобные счета способны решить массу проблем с местной голодной бюрократией, поверьте.

- Хорошо,- охотно согласился Бобров.- Признаться, я уже и сам об этом подумывал.

- Вот и славно,- сказал Шейлок, вставая с кушетки.- Я рад, что в вас не ошибся. А ваш метод очень хорош. Очень. Он буквально творит чудеса!

- Благодарю,- скромно откликнулся Бобров.- И всего вам хорошего, товарищ Шейлок. Надеюсь, что ваши демоны не выдержат давления ваших слез и скоро рассеются как утренний туман над горным китайским озером.

- Хорошо бы,- неуверенно сказал Шейлок.- Это было бы хорошо...

***

Постепенно в кабинет к Боброву все чаще и чаще начали заходить состоятельные клиенты. Правда, все они были похожи пиджаками на Диего Тутанхамона, и скорее всего, вышли на кабинет Боброва по протекции или наводке последнего. Это предположение Боброва совсем не пугало, ведь все эти люди нуждались в медицинской помощи, а про клятву Гиппократа он не забывал никогда.

Позднее, Бобров даже разработал собственную специальную классификацию, в которую помещал всех своих пациентов, руководствуясь при этом принципами потенциальной опасности, социальной вменяемости и экономической целесообразности. Классификация вышла довольно любопытной. Кроме пациентов класса "Диего", в ней вскоре появились представители классов "Оп-Эб", "Портфолио", "Берюкрат", а со временем - и представители класса "Шейлок". С точки зрения ведения бизнеса эти категории были самыми доходными (кроме класса "Оп-Эб" - те никогда не платили за сеансы, а в классификацию попали по соображениям безопасности и входили в каталог "нематериальные активы"). Непродуктивных с точки зрения рыночной эффективности пациентов Бобров объединил в отдельную категорию под общим названием "Прочь-и-Е", и занимался ими из сугубо научных соображений.

Каждый класс был совершенно самостоятельной категорией и обладал уникальными особенностями - "Берюкраты", например, были самыми прижимистыми, а "Портфолио" - самыми плаксивыми. Как ни странно класс "Диего", оказался самым привлекательным в силу своей массовости и повальной подверженности сильным профессиональным неврозам. Это была та самая золотая рабочая лошадка бизнеса Боброва. А платили посетители класса "Диего" настолько хорошо, что совсем скоро, Бобров сделал в своем подвальчике евроремонт со звукоизоляцией, поменял мебель и снял для себя однокомнатную квартиру в соседнем квартале. Правда, выходило, что "Диего", как бы, платят не только за себя, но и за лечение "Оп-Эбов" (а отчасти и за лечение "Берюкратов"). Этот конфуз было немного странно сознавать, но с Оп-Эбами вообще было связано много странностей, и еще - они были чрезвычайно, ну просто очень, докучливыми.

"Халиф..."

Особенно сильно докучал Боброву один Оп-Эб из местного околотка. Он всегда входил в лечебный кабинет без стука, наставлял на Боброва указательный палец и говорил:

- Бздщ-бздщ! Ты убит!- после этого докучливый пациент прятал указательный палец в карман брюк и садился на кушетку.- У меня проблемы, доктор. Срочно нужно поплакать.

- Нет здесь никакой проблемы!- весело откликался Бобров.- Сейчас мы это дельце и сошьем, и сварганим. Что на этот раз? Налет? Покушение? СК? ФСБ?

- А?- рассеянно откликался Оп-Эб.- Нет-нет, все мимо доктор. Все - не то. Просто вчера со мной приключился довольно страшный случай, и теперь я путаю районные супермаркеты со служебными стрельбищами. Словно бы я захожу на стрельбище и занимаю позицию для стрельбы стоя, а потом вдруг глядь - да это же супермаркет! Из-за этого я теперь даже табельное оружие с собой не ношу - ну его, от греха... Ты можешь себе такое представить?

- Нет,- честно признался Бобров.- Но я уже вижу, что вам немедленно нужно встряхнуть свою нервную систему. Прямо сейчас. Однако что же с вами стряслось?

- Видишь ли - у меня очень большой участок и на нем тьма-тьмущая различных мелких и средних безнесов. Их очень много даже по московским меркам, пока все обойдешь ноги до колен стереть можно. И вот три дня назад у меня на участке зарегистрировался еще один бойкий шустрила. То ли частный адвокат, то ли нотариус. Одним словом - юрист. Короче - вчера утром я, так сказать, нанес ему визит вежливости, чтобы свести знакомство и договориться о дальнейшем сотрудничестве, а главное - обучить его правильной передаче кукол.

- Кукол?- с недоумением спросил Бобров.

- Ну да - кукол,- сказал Оп-Эб.- Вот, ты Бобер, святая простота! Уже восемь месяцев у меня здесь шаманишь а ничего не знаешь. Живешь за моим кителем, как у Христа за пазухой, провинция, ты Бобров, с глазами.

- Почему не знаю. Знаю. Просто не хочу вслух произносить некоторые слова. Называть некоторые вещи своими именами, так сказать.

- Опять мимо, Бобер. Если бы это была "некоторая вещь", то я мог бы хоть завтра уехать отсюда в Черногорию, купить там двухэтажный домик на берегу, открыть бизнес по прокату водяных мотоциклов и жить себе припеваючи. А так кукла - она кукла и есть. В "Метелице" один раз посидеть не хватит.

- Ну, хорошо,- согласился Бобров.- Кукла так кукла. И что с ней произошло?

- Понимаешь, Бобер, в нашем деле главное - организовать правильный канал передачи кукол. У меня вот на участке есть хрущоба-развалюха с перелетными таджиками, которую я никому уже пять лет не даю сносить. Мужественно противостою, так сказать, мафии из строительного бизнеса, а там такие тигровые акулы попадаются, что...

- Я в курсе,- перебил Оп-Эба Бобров.- А скажите - крупный бизнес вы разве не куклуете?

- Шутишь?- воскликнул Оп-Эб, удивленно приподняв брови.- Крупный бизнес у нас сам кого хочешь закуклует. А не повезет, так и вообще - закуклускланит. Хотя, если по уму, то "некоторую вещь" можно получить именно оттуда. Но - опасно, опасно, да... вот в чем беда...

Бобров быстро сделал пометку в опросном блокноте и сказал:

- Хорошо. Давайте, однако, вернемся к событиям вчерашнего страшного дня.

- А, ну да, ну да, давай. Давай вернемся. Короче - в этой хрущебе весь подвал забит разным хламом и есть среди этого барахла старый холодильник "ЗиЛ". Вот раньше холодильники делали, Бобер! Сколько лет прошло, а он все как новый! И стенки такие важнеющие - как у сейфа, а краска только на боку чуть-чуть слезла. В общем, поставил я на этот холодильник цифровой замок, а перелетным таджикам наказал охранять его как зеницу ока. И все работало у меня просто чудесно. Утром зашел в гости - сообщил клиенту время и код. Ночью опустился в подвал - собрал куклы, сменил код. Чудо, а не канал! А если что не так - таджики завсегда на месте и бдят. Боятся из Москвы обратно в теплые края перелетать.

- Да, действительно,- задумчиво сказал Бобров.- Очень ловко.

- А ты как думал?- Оп-Эб поерзал на кушетке, устраиваясь поудобнее.- И вот вчера, где-то в районе полуночи, переоделся я во все недорогое и спортивное, да и отправился к своему сейфу за недельным урожаем. Сначала, как водится, зашел к таджикам - чаю выпить и обстановку прояснить. Те говорят: "Все тихо, халиф, можешь залезать, однако!". Я фонарик зажег, перекрестился и полез в свой швейцарско-таджицкий банк (я этот холодильник про себя так и называю - "ШТБ"). Подхожу, значит, к своему "ЗиЛу", беру фонарик в зубы и начинаю код набирать. И вдруг!!- Оп-Эб вздрогнул и быстро поднес ладони к голове, как бы непроизвольно защищаясь от чего-то ужасного.

- Что?!- закричал Бобров, откидываясь на спинку стула.- Взрыв?!

- Да нет,- досадливо махнул рукою Оп-Эб.- Не взрыв. Хуже. Вдруг двери моего "ЗиЛа"распахиваются, и оттуда выскакивает человек в черном камуфляже и маске. Как врежет меня прикладом "Калашникова" по голове, а потом как заорет: "Давно тебя ждем, гад, все уже задницы отсидели, а ты все чаи гоняешь! На пол, сука! Лежать мордой вниз!". Хорошие дела, да? И летающие таджики тоже хороши. "Халиф, халиф", а сами... Предатели. А потом вокруг загорелись фонари и из старых шкафов, кухонных столов, стиральных машин и других холодильников выскочило еще человек десять с автоматами. И все орут и хохочут, как ненормальные.

- Облава?- деловито осведомился Бобров.- Маски-шоу?

- Ну, как бы - да. Да дело не в этом. Подходит ко мне одна такая маска, ставит тяжелый сапог на спину и говорит до боли знакомым голосом:"С днем рождения, коррупционер ты наш!". А у меня действительно вчера день рождения был...- голос Оп-Эба уже начинал потихоньку подрагивать и Бобров приготовился.

- Так что же, выходит, что все это понарошку было?- спросил он.- Как бы розыгрыш?

- Ну да!- капризным голосом воскликнул Оп-Эб.- Шустрила, козел, сразу после моего визита в наш райотдел прискакал, накатал заявление и на стол моего непосредственного начальника положил. А еще юрист называется. Такие случаи у нас иногда случаются, мы их "проколами" называем (мы - постоянные клиенты ШТБ, я имею в виду). Рутина можно сказать.

- Так в чем тогда проблема?- не понял Бобров.

- А вот в чем!- воскликнул Оп-Эб и раздвинул пальцами губы. Спереди не хватало четырех резцов - двух сверху и двух снизу.- Фонарик оказался не китайского, а малазийского производства. Когда меня по башке автоматом треснули, зубы-то на пол и вылетели. А еще я заднюю крышечку от фонарика проглотил, но это мелочи...

- Вот так история...- задумчиво сказал Бобров.- Но кончилось-то все более-менее?

- Да,- сказал Оп-Эб, вынимая из кармана и разворачивая огромный клетчатый платок мышиного цвета.- Более-менее. Кончилось все грандиозным банкетом и баней. На это радостное мероприятие все мои недельные куклы как раз и пошли. Типа - поздравление от коллег получил и все такое...

- Так в чем тогда проблема?

- А зубы?!- зарычал на Боброва Оп-Эб.- Зубы-то? Их уже не вернешь, а зубных врачей я с детства боюсь!

- Ах да,- сказал Бобров.- Зубы...

- Вот видишь, доктор!- сказал Оп-Эб, всхлипывая.- Что это за люди?... Что это за нравы, я тебя спрашиваю?... Что это за ихние шутки такие?...

- Да,- хрипло сказал Бобров.- Все это просто ужасно... И люди, и нравы... И шутки ихние тоже... Это действительно ужасное потрясение. Но все же мне кажется, что вы еще легко отделались.

- Легко?!- хрипло выкрикнул Оп-Эб.- А это ты видел?! Посмотри только - какое мандраже!

Он вытянул перед собой руки и слегка раздвинул пальцы. Действительно, такого Бобров еще никогда не видел. Кисти рук не просто дрожали, а вибрировали как корпус перфоратора. Кончики пальцев не тряслись, а прыгали вверх-вниз, описывая при этом замысловатые зигзаги и синусоиды. Бобров обратил внимание на то, что указательные и большие пальцы обеих рук не просто дрожали, но и каким-то невероятным образом умудрялись потирать друг друга.

- Какой необычный тремор,- прошептал Бобров и на его глазах выступили первые слезы.- Как же они вас, наверное, расстроили своей неуместной шуткой... А ведь вы еще и с пистолетами по улицам ходите...

- Да какие там пистолеты?- всхлипывая, сказал Оп-Эб.- Ты думаешь, что я совсем уже - того? Вот...

Он дрожащими пальцами расстегнул пиджак и вытащил из кобуры консервную банку с надписью "шпроты" на боку.

- Вот,- сказал Оп-Эб.- Видишь? Я же профессионал и все понимаю, хотя если этим врезать по куполу, то тоже, знаешь ли...

В это время банка вывалилась из дрожащих пальцев пациента и закатилась под шкаф. Оп-Эб хотел было за нею полезть, но потом безнадежно махнул на шкаф рукой и горько заплакал.

Бобров тут же поднес ладони к глазам и расплакался совершенно естественным образом, а с кушетки его поддержал своими громкими рыданиями несчастный Оп-Эб.

И вот интересный вопрос - о чем они тогда плакали? Возможно, Боброва пугала страшная судьба незадачливого шустрилы-адвоката? А может быть, его беспокоила участь ни в чем неповинных перелетных таджиков, которым теперь предстояло лететь неизвестно на чем, неизвестно куда? А Оп-Эб плакал об испорченных нравах своих ужасных коллег? О своих ли безвозвратно потерянных зубах горевал он? О сгоревших ли в пьяном угаре ночного дня рождения недельных куклах он печалился? Кто знает? Современная психиатрическая наука здесь никому из них не подсказчик. Это уж точно. Однако продолжим.

"Прокси-плакси: можно и от противного..."

"Берюкраты" платили мало, но и проблем с ними у Боброва почти не было. Они быстро проходили в кабинет, брали табуретку и усаживались на нее в самом темном углу кабинета, в чем-то неуловимо и, возможно, неосознанно подражая товарищу Шейлоку. Бобров их почти не различал - в слабом свете настольной лампы блестели только запонки на белоснежных рукавах сорочек, да тускло сверкали замочки на тонюсеньких портфельчиках крокодиловой кожи.

Обычно Бобров с таким пациентом сидели в полной тишине с самого начала сеанса. Через некоторое время Берюкрат сам тихо спрашивал:

- Можно?

- Нет,- спокойно отвечал Бобров (он всегда старался держать марку своего метода на достаточно высоком уровне).- Еще рано. Вы еще не готовы, потерпите.

Сидение в тишине и темноте продолжалось еще некоторое время, а затем Бобров говорил сам:

- Пора,- и начинал делать затравку короткими прерывистыми всхлипами. Для правильного плача, он частенько использовал свои воспоминания о самых страшных сеансах с "Диего" и "Оп-Эбами".

Очень скоро из темного угла начинали доноситься звуки какой-то возни, поскуливание и повизгивания. Словно бы там справляла шведскую свадьбу огромная толпа диких подмосковных ежиков. Впрочем, плакали Берюкраты недолго. Очень скоро они оканчивали, протягивали к столу Боброва тонкую руку с наманикюренными перстами, и клали на его поверхность свою малую лепту, а потом тихо растворялись в темноте, аккуратно притворив за собою входную дверь. И Бобров считал, что это было хорошо, так как людям он помогал в любом случае, а поступления от других категорий уже давно перекрывали все потери от убыточных оздоровительных сеансов.

С "Портфолио", бывало, Бобров и совсем не плакал. Обычно, во время лечебных сеансов, он сидел за столом и читал какой-нибудь научный журнал, а Портфолио заводили и лечили себя сами.

- А Люська перед выходом надрезала мне купальник!- обычно щебетала Портфолио.- Прямо вот здесь - под мышкой. Представляете, доктор?

- Вот же дрянь,- говорил Бобров, перелистывая страницы журнала.

- А еще у нас в команде есть противный Жоржик, так вот он всем девочкам однажды туфли канифолью понатирал. Вот это было шоу! Девочки растягивались прямо на подиуме, как коровы, а зрители хохотали так, что люстры под потолком раскачивались! Это был полный провал! С нами после этого разорвали контракт, причем - сразу со всеми, а противного Жоржика тогда забрал к себе на лазурную виллу один богатый француз. А иначе бы мы ему глаза выцарапали бы, а потом его же стрингами и задушили. Правда - он сволочь?

- Правда,- Бобров с Портфолио никогда не спорил. Это было бесполезно, и сильно удлиняло сеансы.- Говорят, они все такие коварные - эти противные.

- И не говорите доктор! У нас уже многие девочки всерьез задумываются о перемене пола. Хотят сделаться такими, знаете - крепенькими мужичками.

- Зачем это?- спрашивал Бобров, копаясь в ящике стола (у него там хранился англо-русский медицинский словарь).

- Как зачем?!- восклицала Портфолио, пытаясь приподняться с кушетки, чтобы обернутся и посмотреть на врача широко распахнутыми глазами. В такие моменты Бобров приподымался и мягко надавливал на плечи пациентки, чтобы уложить ее обратно.- Они же у нас из провинции - из Житомира там, или из-под Череповца, а все поголовно хотят жить во Франции. Это же Париж, понимаете?

- А-а. Теперь понял.

- Кстати, доктор, если надумаете перебраться во Францию, добро пожаловать в наше шоу. Фактура у вас подходящая, а пол менять не нужно.

- Вот вы меня сейчас не видите,- говорил Бобров, нервно втягивая воздух ноздрями.- А между тем я уже плачу.

- Правда?- оживлялась Портфолио.- Как романтично. Ну, тогда, пожалуй, поплачу и я. Вы только лампочку свою выключите, а то от нее тени на стене страшные.

- Конечно,- говорил Бобров, толчками выпуская воздух через рот и надавливая на кнопку настольной лампы.- Прошу вас, не стесняйтесь.

***

В общем, методика работы с пациентами становилась лучше день ото дня и постоянно совершенствовалась, а Бобров понемногу богател и уже начинал формировать основные и оборотные фонды для расширения своего дела.

Бизнес, основанный на применении "Метода Боброва", постепенно налаживался и сулил большие перспективы в совсем недалеком будущем.

В те дни, единственным обстоятельством, которое несколько омрачало деятельность частного предпринимателя Боброва, была необходимость выслушивать страшные истории пациентов классов "Диего" и "Оп-Эб" в первой части лечебного сеанса. Но, по мере приобретения лечебного опыта, он сумел к этому приспособиться. Мало того, теперь Бобров отлично понимал, почему успешные, эффективные люди предпочитают применять в повседневной жизни профессиональный сленг (который, кстати, оказался наскоро адаптированной под рыночные условия старой доброй советской "феней"). Ведь проще и легче сказать "жмур", чем "труп", "мертвец", "мертвое тело"; легче сказать "замочить", чем "лишить жизни", "пристрелить, зарезать; легче сказать "терпила", чем "неэффективный бизнесмен, бессловесный низкооплачиваемый работник, лох"; легче сказать "правильный пацан", чем "успешный человек, выстраивающий свою деятельность в соответствии с базовыми понятиями и общепринятыми общественными представлениями". Таким образом, при помощи фени, можно было сжато формулировать очень сложные и глубокие мысли, обладая при этом весьма скромным словесным запасом. Кроме того, ужасная история, рассказанная на фене, казалась уже не настолько страшной, а значит, применение фени в быту имело еще и терапевтическую составляющую. Бобров, как толковый психотерапевт, это прекрасно понимал, поэтому быстро изучил феню, а затем начал пользоваться ею не только для общения с пациентами класса "Диего", но и с пациентами других категорий. Мало того, он совсем не возражал, когда его изредка называли "лепилой", а чуть позднее намертво прикрутили к нему погремуху "Бобер". Бобров понимал, что по понятиям она была совсем не обидной, а скорее в чем-то панибратской и указывала на осторожное признание его заслуг в определенной среде.

Через год напряженной работы Боброву уже не хватало времени суток, для того, чтобы обслужить всех желающих. И это притом, что многим постоянным клиентам он просто не мог отказать в приеме не только по соображениям врачебной этики, но и по другим, гораздо более серьезным причинам. Нужно было начинать расти и расширять свой бизнес.

Однажды пациент по имени Сдоба, сказал Боброву после сеанса:

- Хороший ты, пацан, Бобер, правильный, только вот тесновато тут у тебя (Сдоба был очень тучным мужчиной). Не комфортно. А пальцы у меня теперь почти не дрожат. Это хорошо для бизнеса. Очень хорошо!

- Спасибо, Сдоба,- ответил Бобров вежливо.- А что делать? Цены на метры в нерезиновой сам знаешь - какие.

- Ты че?- с недоверием спросил Сдоба, промокая глаза платком.- Газет не читаешь? Сейчас же кризис. Все падает, а нерезиновую собираются растянуть аж до Калуги, чтобы все желающие в нее теперь влезли. В Сити вон целые этажи простаивают. Хочешь, помогу переехать?

- Так я ж, не против, но - во сколько все это станет?

- Не боись, Бобер!- добродушно воскликнул Сдоба.- Я тебя не обижу, ты пацан правильный. В случае чего могу и кредит выдать, а ты мне за это - скидку на сопли организуешь, хе-хе-хе.

- Нужно подумать,- задумчиво сказал Бобров.

- Подумай, подумай,- весело откликнулся Сдоба, поднимаясь и оправляя под пиджаком кожаную упряжь с "Глоком".- На вот визитку.

Сдоба оказался не только по понятиям правильным пацаном, но и на удивление обязательным деловым человеком. Он не забыл разговор и помог Боброву снять офис в одной из высоток Москва-Сити за вполне адекватную арендную плату.

Офис располагался на двадцать втором этаже и состоял из пяти комнат для приемов, а позднее Бобров начал снимать еще и расположенный на соседнем этаже актовый зал. Кроме того, он взял на работу трех молодых, но уже подающих надежды психиатров - Плаксу, Фонтана и Мнямню. Новые сотрудники очень быстро прошли курс обучения, успешно освоили "Метод Боброва" и смогли оперативно подключиться к работе. Все это было проделано очень своевременно, так как после переезда в новый офис, поток пациентов возрос скачкообразно (это был 2008 год). Бобров перерегистрировался в ООО МП "Большое Сердце" и на всякий случай застолбил за собой торговую марку "BOLSERD Ltd". Он теперь уверенно смотрел в будущее мировой экономики, и уже планировал, в случае прихода глобального мирового экономического кризиса, открыть пару филиалов в Европе, а затем использовать "Метод Боброва" в качестве, так сказать, экзотической шоковой психотерапии.

Дела у "Большого Сердца" шли в гору по закручивающейся спирали, а Плакса, Фонтан и Мнямня быстро выросли в замечательных специалистов. Плакса пользовался огромным спросом у женского контингента, Фонтан взял на себя крупный бизнес, а Мнямня специализировался на банковском секторе. Вскоре всем им (кроме обязательной фени) пришлось быстро осваивать еще и английский язык, так как среди клиентов все чаще и чаще попадались долгое время проработавшие в России иностранцы, а феню они понимали не всегда.

Сам же Бобров, по окончании всех этих преобразований, садился за рабочую кушетку редко. Он теперь работал только со специальными, имеющими особую важность, клиентами подклассов "Супердиего" и "Мегашейлок" (часто с выездом на загородный дом или с вылетом на какую-нибудь, дрейфующую в Средиземном море, яхту), а параллельно вел научную работу по дальнейшему развитию "Метода Боброва".

Так, им вскоре были разработаны основные положения проведения массовых оздоровительных сеансов. Для проведения этих сеансов Бобров решил отказаться от первой части (ознакомительной беседы) и начинать лечение с так называемого "проводника". "Проводником", в зависимости от состава аудитории, могло служить что угодно - хит "Владимирский Централ", отчетный годовой доклад профильного министра, зачитываемые под орган цитаты из Уголовного Кодекса РФ, новости с финансовых рынков, выступление вживую дряхлой эстрадной звезды и т.д. На таких сеансах Бобров только рыдал, а за руки и другие части тела участники оздоровительной процедуры брали друг друга сами, что сильно увеличивало оздоровительный эффект и приводило к массовым катарсисам невероятных масштабов.

Так, однажды, сотрудники одного непрофильного министерства, после проведения массового оздоровительного сеанса прямо в холле своего учреждения, рыдали, не переставая почти двое суток, а затем плодотворно работали без всяких сбоев целый квартал. После проведения этого сеанса Бобров заработал письменную благодарность от непрофильного министра, заключил ее в рамку и повесил над своим рабочим столом в офисе "Большого Сердца"- рядом с фотографией насупленной макаки-резуса и лицензией на занятия медицинской предпринимательской деятельностью.

Эффективность массовых сеансов нового типа была такова, что уже после празднования ближайшего Нового Года, Бобров стал долларовым миллионером, вступил в престижное садовое товарищество и залил бетоном фундамент под трехэтажный коттедж в ближнем Подмосковье. В штате же "Большого Сердца" теперь, кроме ведущих медицинских специалистов, работали медсестры, тщательно отобранные на специальных конкурсах красоты, усердные уборщицы, умелые шоферы, расторопные курьеры и два ловких бухгалтера. Постепенно Бобров начал получать признание в среде отечественных психиатров и временами даже подумывал о написании кандидатской диссертации (стоило это по московским меркам совсем недорого).

Ну, как вам такая история жизненного успеха? А всего-то и нужно было шестьдесят тысяч рублей + острый ум + настойчивость + энергия + крепкий желудок. "Ой, что-то темнит, писака,- скажет проницательный читатель.- Так в жизни не бывает. Какой бы успех достигнут не был, а все равно придется рано или поздно если не разориться, то или грудь отрезать, или половину кишечника удалить". Ну, в общем-то, да, с этим можно и согласиться. Уже давным-давно подмечено, что человек - существо очень быстро в наш мир приходящее, а еще быстрее его же и покидающее. Да ведь только к самому успеху, как к таковому, это не имеет никакого отношения, а, следовательно, ничего, в контексте этой истории и не доказывает.

С психотерапевтом же Бобровым случилось следующее - на пике успеха у него начались проблемы со слезовыделительными железами обеих глаз. И это не удивительно, так как сразу после прибытия в центр российской эффективности, работал он, что называется "на износ", а плакал не переставая и очень часто - навзрыд.

Вообще-то проблемы с железами у него начались в самом начале карьеры, но с ними поначалу удавалось справляться посредством употребления вовнутрь большого количества подсоленной минеральной воды (приблизительно за два часа до начала лечения). Проблема встала в полный рост только после внедрения массовых оздоровительных сеансов. Благодарные пациенты редко отпускали Боброва без проведения дополнительного сеанса на бис, что увеличивало расходы организма ровно в два раза, а заправляться рабочими жидкостями на глазах у пациентов Бобров стеснялся. Это и привело к тому, что у него начала постепенно пересыхать слизистая оболочка глаз и со временем он старался плакать все реже и реже, и только за очень большие деньги.

Но это было бы еще полбеды. Дело в том, что пересыхание слизистой сопровождалось каким-то сложным, неизвестным медицине психическим расстройством. Теперь стоило Боброву с кем-нибудь встретиться взглядом (даже случайно, мельком), как из его глаз сами собой обрушивались вниз водопады слез, а почти сразу за этим начинала нестерпимо болеть слизистая оболочка.

Иногда Бобров срывался в плач из-за сущей ерунды - случайного обмена взглядами с постовым милиционером, бредущим по тротуару наркоманом, дворником таджиком, или после призывного подмигивания престарелой уличной проститутки. А хуже всего было то, что болезненные спазмы вызывались теперь не только живыми людьми, но и неодушевленной телевизионной картинкой. Конечно, Бобров, как всякий культурный и образованный человек недолюбливал телевидение, за его настойчивые и примитивные попытки массового промывания мозгов с помощью огромной резиновой груши советского еще производства. Не любил - это да, но не до такой же степени! Так, во время просмотра вечерних новостей, случайно встретившись взглядом с дикторшей, Бобров теперь не просто рыдал, а бывало, падал на пол и начинал кататься по нему с криками:

- Только не про Сирию, я тебя прошу! Не нужно про Египет-пет-пет! Что ж ты так смотришь-то на меня?!(серия всхлипов) Отвернись, я тебя прошу!(рыдания). Я не хочу быть чемпионом мира по половому водо! (здесь, конечно, следует понимать "водное поло", так как в состоянии аффекта Бобров часто путал и менял местами слова). Отвернись же, не мучай меня!(продолжительный нечеловеческий вой).

Как специалист, Бобров понимал, что столкнулся с неизвестной науке болезнью. В каком-то смысле это была врачебная удача, так как, при желании, можно было бы эту болезнь описать, зарегистрировать и дать ей свое имя (ну, скажем - "Синдром Боброва"). Кажется, именно вот такие названия и делают то, что принято называть "следом" или "именем в научной среде".

Вот только такая перспектива Боброва почему-то сейчас, когда он находился уже почти в зените своей эффективности и вплотную подошел к вершине жизненного успеха, совсем не радовала. А то, что современная психиатрия ему не сможет помочь, так как ей до сих пор ничего о работе человеческого мозга толком неизвестно, Бобров понимал как никто другой.

Проанализировав ситуацию с медицинской точки зрения, Бобров понял, что подцепил эту странную болезнь от своих пациентов. Конечно, все эти люди невыразимо страдали, но плакали они только за себя, а Боброву, как врачу, приходилось рыдать за всех. Теоретически он допускал возможность подобного заболевания еще во время разработки своего метода, но думал, что его собственный плач сыграет в процессе лечения роль как бы защитной, иммунной к чужим страданиям, оболочки. Однако этого не произошло. С другой стороны, Бобров понимал, что заразиться от клиентов их же болезнями, могли не только венерологи, но и специалисты абсолютно всех медицинских специальностей. Это был риск, обусловленный выбором сферы профессиональной деятельности, и здесь ничего нельзя было поделать. На вооружении у других врачей хотя бы имелись бесплатные прививки, резиновые перчатки и марлевые повязки, а вот психотерапевты были абсолютно незащищенными. Они шли в бой за оздоровление клиентов практически голыми, а сражаться с болезнью им приходилось отчаянно, как японским камикадзе.

В самом начале болезни Бобров попробовал излечиться нетрадиционными методами. Он за большие деньги нанял умелого массажиста с превосходным чувством юмора, который должен был в начале каждого трудового дня на протяжении часа его щекотать, мять и рассказывать при этом самые веселые истории и анекдоты, но это не помогло. Наоборот - стало только хуже. Во время этих сеансов Бобров смеялся сквозь слезы, и хохотал сквозь рыдания, даже не заглядывая в глаза веселого массажиста. Поэтому от такого лечения, в конце концов, пришлось отказаться, а другого способа Бобров придумать так и не смог.

В самом начале проявления "Синдрома Боброва", он, как мужественный человек и ответственный бизнесмен, пытался скрыть свою болезнь от окружающих и сотрудников. Бобров распорядился нанести на стекла своего автомобиля четыре дополнительных слоя тонирующей пленки, а сам начал носить очень темные очки. Но попробуйте пробежать через холл московской деловой высотки, а затем подняться в переполненном лифте на двадцать второй этаж и ни с кем при этом не встретиться взглядом! В общем, каждое утро, Бобров заходил в свой кабинет с мокрыми глазами и дрожащим подбородком, а затем закрывался в кабинете и некоторое время давился рыданиями. Сотрудники думали, что шеф, таким образом, просто тренируется, и поначалу не обращали на это внимания. Постепенно "Синдром Боброва" начал сказываться на общем физическом состоянии Боброва - он сильно исхудал, левая рука временами начинала совершать непроизвольные круговые движения, а чуть позднее проявился тремор правого века и подбородка. Вот вам еще одно доказательство вредности существования в современных перенаселенных мегаполисах - в них ведь, куда ни глянь... Впрочем, вы меня уже итак поняли.

Первым тревогу забил Мнямня. Однажды он заскочил в кабинет Боброва, намереваясь выпросить у него недельный отпуск для рекреационно-деловой поездки в Куршевель, и увидел, как шеф качается по ковру под включенным телевизором, сжимая в зубах паркер с золотым пером.

- Что с вами шеф?!- заорал он как ненормальный.

- Выключи... телевизор... скорее...- смог выдавить из себя Бобров.

- Зачем же вы смотрите такую дрянь?!- воскликнул Мнямня, хватая пульт.- Хотите, я с вами японскими мультиками поделюсь? Теперь легче?

- Да,- сказал Бобров, переворачиваясь на живот и стараясь встать на четвереньки.- Гораздо легче, спасибо, Мнямня... братан.

- Ну, вы даете, шеф!- воскликнул Мнямня (он до сих пор ничего не понял, так учился в институте на тройки, но, впрочем, плакал при этом замечательно, можно сказать - взахлеб).

- Ты, вот что, Мнямня,- сказал Бобров, с трудом залезая в кресло.- Звони прямо сейчас Плаксе и Фонтану. Мне нужно срочно провести консилиум. Похоже, что наша шарашка может навернуться в любой момент.

- Не пугайте меня, шеф!- воскликнул простодушный Мнямня, выхватывая из кармана белого халата айфон последней модели.- Я на прошлой неделе квартиру в кредит взял! Что же вы меня так пугаете?!

Собрать ведущих специалистов "Большого Сердца" на консилиум оказалось непростым делом. Для этого пришлось перенести несколько лечебных сеансов и выплатить раздосадованным пациентам внушительную неустойку наличными. Все это время Бобров просидел в своем кабинете с зашторенными окнами, закапывая глаза специальными каплями собственного изготовления. Когда же собрать ведущих специалистов, наконец, удалось, консилиум затянулся далеко за полдень.

- И долго вы наблюдаете подобные симптомы, шеф?- спросил Плакса (он был самым толковым специалистом, так как окончил институт с красным дипломом, но при этом всегда почему-то называл профессиональную врачебную клятву "клятвой гиппопотама").

- Уже более полугода,- мрачно сказал Бобров.

- Однако,- озадаченно пробормотал Плакса.

- Кто-нибудь из вас ощущал когда-нибудь что-нибудь подобное?- спросил Бобров.

- Нет, нет!- закричали сотрудники хором.- Никогда!

- Это хорошо,- заметил Бобров.- Придется вам, ребята, брать моих клиентов на себя. Плакса, ты возьмешь випов, а ты Фонтан, готовься к проведению массовых сеансов. Мнямня вас подстрахует с бабами и вертухаями, а тем временем подыщем еще пару-тройку толковых пацанов из прошлогодних выпускников. Наверняка они уже проголодались и готовы работать на любых условиях (о деловой стороне своей деятельности Бобров не забывал никогда).

- Но, шеф!- воскликнул Фонтан.- Я не готов, а у нас как раз начинается серия массовых лечебных сеансов "Плач Афродиты" в связи с кипрскими событиями.

- Ах, да,- сказал Бобров.- Я совсем забыл. Когда первый сеанс?

- Через полчаса,- ответил Фонтан растерянно. Он подошел к окну и осторожно отодвинул штору.- Пациенты уже начинают съезжаться. Зацените пацаны - какой "феррари" на стоянку заруливает!

Бобров откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза ладонью. "Вот оно,- думал он.- Потеря эффективности. В серии "Плач Афродиты" запланировано оздоровление пациентов класса "Мегашейлок" и "Супердиего". Если не выполнить обязательств по контракту, они нас разорят исками. А при совсем неблагоприятных обстоятельствах могут воздействовать и другими методами. С этой категорией шутки плохи. Впрочем, и "Портфолио", и "Оп-Эбы" ничем не лучше, а они у нас, кажется, тоже запланированы в серию "Плач Афродиты", где-то там - в самом конце". Собрав всю свою волю в кулак, Бобров сказал:

- Хорошо. Я отыграю сегодня. Мне бы только до актового зала как-нибудь дойти...

- Есть идея!- закричал Плакса.- Я сейчас!

Он выбежал из кабинета Боброва и бросился в свой лечебный кабинет. Там Плакса подбежал к шкафу и принялся энергично копаться внутри, периодически выбрасывая на ковер элементы кожаной упряжи, плетки разных размеров, вибраторы и массажеры различных систем. Наконец, он вынул из рухляди бархатную черную полумаску (такие полумаски обычно выдают в самолетах, чтобы пассажиры могли поспать во время дальних перелетов). Плакса зажал ее в кулаке, тихонько воскликнул "Ес!" и бросился обратно.

Когда Боброва в этой полумаске под руки вывели из кабинета, старшая медсестра Люся непроизвольно вскрикнула и округлила глаза.

- Ой!- сказала она.- Что случилось? Может, позвать врача?

- Молчи, дура!- прикрикнул на нее Мнямня.

Когда же Люся начала хлюпать носом, Фонтан и Плакса бесцеремонно вытолкали ее в коридор.

- Что там такое?- спросил Бобров, ощупывая руками воздух перед собой.- Что случилось?

- Ничего, шеф! Вам послышалось,- бодро крикнул Мнямня и взял его за локоть.- Пройдемте. Осторожно. Вот так.

Совместными усилиями Плакса, Фонтан и Мнямня провели Боброва по пожарной лестнице и поместили в гримерную комнату, расположенную сразу за актовым залом. Оздоровительный сеанс должен был начаться с минуты на минуту. В качестве "проводника" были использованы телевизионная трансляция с заседания парламента Кипра и интервью с Ангелой Меркель. Оба "проводника" транслировались с двух огромных плазменных панелей параллельно и из зала уже доносились возмущенные выкрики собравшихся на сеанс пациентов.

- Ну, что там?- спросил Бобров.- Пора?

- Да, шеф,- негромко и решительно подтвердил Плакса.- "Проводники" уже отыграли. Крепитесь, шеф!

- Если я достойно проведу этот сеанс,- сказал Бобров с печальной улыбкой.- Похлопайте мне, когда все закончится.

- Не сомневайтесь, шеф,- тихо сказал Фонтан.- Мы устроим вам овацию.

Они взяли Боброва под руки и провели к микрофону, а затем дали команду технику поднимать занавес. В зале к тому времени уже стоял изрядный гвалт, но когда занавес поднялся и все увидели Боброва в черной полумаске, шум постепенно стих.

Кто-то из пациентов первого ряда даже довольно громко сказал: "Вы только посмотрите на это! Бедняга. Тоже, наверное, на старость в Кипр откладывал!". Это заявление произвело неожиданный эффект - в зале тихонько захлопали. Тем временем, Бобров поднес ладони к лицу, театральным движением сдернул маску и бросил ее на пол. Зал затих. Бобров открыл глаза и к своему удивлению тут же встретил в первом ряду пару знакомых зрачков. Сомнений быть не могло - прямо напротив него сидел его старый знакомый - Диего Тутанхамон в черном смокинге и элегантном галстуке-бабочке. Эта неожиданная встреча придала Боброву уверенности в себе. Вдруг, всего за несколько секунд, через его мозг пронесся вихрь воспоминаний. Бобров вспомнил все - фотографию макаки на мятой газетной бумаге, свой приезд в Москву, протяжные песни кришнаитов, перетянутую черной резинкой первую пачку, смех Сдобы и страшные рассказы об оформлении подмосковных бассейнов.

"Так,- думал Бобров, глядя в зрачки Диего.- Верно подмечено, что все в этом мире движется по кругу. Как странно - какой-то крошечный и, судя по всему совсем неэффективный островок, сумел привести в смятение такое огромное количество весьма эффективных и успешных бизнесменов. От какой все-таки хрени, бывает, зависит эта самая рыночная эффективность! Подумать страшно. И Кипр этот тоже хорош. К нему со всею душою, а он подлец, сотворил такое со всеми нами - простыми и незащищенными эффективными людьми! Куда только катится этот мир, вместе со своей хваленой эффективностью? На Виргинские острова, надо полагать. Больше некуда..." В следующее мгновение врачебное мастерство взяло свое, тревожные мысли отступили и Бобров начал лечение.

- Встаньте!- сказал он в микрофон.- Встаньте все!

В зале послышались недоуменные возгласы: "Чего это он?", "Здесь что - суд?", "Безобразие!", и - "Он знает, что делает!", "Вставайте, доктору виднее!". Затем пациенты начали подниматься, и вскоре весь зал уже стоял на ногах.

- Возьмитесь за руки,- сказал Бобров.- А лучше - обнимите друг друга. Представьте, что к вам приближается финансовая буря! Нет, теперь я вижу очень отчетливо. Это не буря! Это самый настоящий финансовый шторм! А может быть и ужасный финансовый ураган! Прижмитесь друг к другу и обнимите друг друга крепко, по-настоящему крепко, по-морскому! Крепче. Еще крепче. Вот так, хорошо...

После этого вступления в зале установилась полная тишина. Пациенты разбились на произвольные пары, и крепко обнявшись, с удивлением смотрели на Боброва.

А затем Бобров заплакал. Вернее, слезы катились по его щекам и раньше, а здесь он просто начал всхлипывать и подкашливать. И чудо, как всегда произошло - сначала из зала послышались отдельные завывания, а затем стали слышны дружные всхлипы, перерастающие местами в громкие стенания и проклятия далеким обидчикам.

- Учись,- сказал Плакса Фонтану за кулисами.- Вот это я называю - профессионализм!

Бобров стоял на сцене и рыдал вместе со всеми некоторое время, задавая ритм через усилители микрофона. А затем он начал медленно проседать, держась за штангу микрофона, опустился на колени и завалился на бок. Такое простое действие произвело неожиданный эффект - рыдания пациентов мгновенно достигли апогея. Некоторые пожилые пациенты уже даже расплели объятья и тяжело опустились в кресла.

- Третья стадия,- комментировал Плакса, глядя через дырочку в шторе на зал.- Катарсис, полный катарсис. Ты так сможешь?

- Не знаю,- честно признался Фонтан.

Первым пришел в себя Плакса. Он обратил внимание на то, что Бобров уже долгое время лежит на сцене абсолютно неподвижно, а его плечи перестали содрогаться.

- Опускай занавес!!- заорал он на техника.- Живо!

- Ты, что?- удивился Мнямня.- В четвертом ряду еще не все осели.

- Опускай, идиот!- орал Плакса.- Опускай!

Когда тяжелая бархатная штора опустилась и скрыла тело Боброва от взглядов пациентов (впрочем, к тому времени на сцену уже никто и не смотрел, все присутствующие энергично вытирали глаза), психотерапевты бросились к своему шефу. Бобров еще дышал, а прямо на полу напротив его глаз натекла небольшая лужица и в нее все еще продолжали падать редкие капли.

- Сердечный приступ!- закричал Плакса, хватая Боброва за запястье.- Вызывайте скорую! Нет, вызывайте, реанимационную бригаду!

Мнямня выхватил айфон, но его руки сильно дрожали. Айфон, играя какую-то разудалую мелодию (что-то вроде: "Гоп-стоп - яволь! Мы подошли из-за угла! Киприда, ахтунг - шнель! Ты много на себя взяла!"), упал на доски сцены и разлетелся на пластмассовые кусочки.

- Болван!- заорал Плакса.- Какой же ты, к черту, после этого психотерапевт?!

Скорую, со второго раза, удалось вызвать Фонтану.

Когда тело Боброва несли через фойе к лифту, Плакса обратил внимание на длинную очередь пациентов к стойке со старшей медсестрой Люсей - там уже вовсю шла запись на следующий оздоровительный сеанс. Сборная команда реаниматологов и психотерапевтов загрузила носилки с Бобровым в лифт и поехала вниз. По дороге ему даже успели поставить капельницу.

Бобров умер на лестнице, всего в нескольких метрах от распахнутых дверей реанимобиля.

- Все,- выдохнул Плакса (он на протяжении всего пути держал Боброва за руку и считал пульс).

- Нет, не все,- эхом отозвался врач-реаниматолог.- Минут десять у нас все еще есть.

- Да-да,- растерянно сказал Плакса.- Конечно. Мнямня, поедешь в больницу, а мы приедем следом. Нужно отдать распоряжения.

Когда желтый "фольксваген" включил сирену и сорвался с места, Плакса невидящим взглядом посмотрел ему вслед, а затем произвел ладонями несколько слабых хлопков.

- Ты чего?- спросил его Фонтан.

- Похлопай и ты,- тихо сказал Плакса.

- Зачем?

- Похлопай, похлопай,- сказал Плакса.- Я потом объясню.

- Ты еще поплакать мне предложи, идиот!- воскликнул Фонтан раздраженно. Он нервно махнул рукой и, быстрыми рывками сдергивая с себя халат, пошел вверх по лестнице к дверям лифта.

Со стоянки, расположенной на другой стороне улицы, эту сцену наблюдал Диего Тутанхамон. Он уже снял мокрый от слез смокинг и бросил его на заднее сиденье черной БМВ, а затем раскурил сигару и задумчиво произнес:

- Вот так, значит.

- Что, шеф?- спросил телохранитель с переднего сиденья.

- Ничего,- ответил Диего, развязывая галстук. Он сел на заднее сиденье, бросил горящую сигару на бетон, и коротко бросил.- Поехали!

***

Психотерапевта Боброва похоронили за очень большие деньги на самом престижном кладбище столицы. Для его надгробия была отлита высокохудожественная бронзовая скульптура - плачущий ангел с развернутыми крыльями. Надпись на постаменте была простой и лаконичной: "Большое Сердце", а чуть ниже, совсем маленькими буквами - "Бобров, психотерапевт", годы жизни почему-то отсутствовали (автором памятника был известный скульптор, один из постоянных клиентов Боброва, не подпадающий, кстати, не под одну из его классификаций). Он мог бы сделать памятник и гораздо более традиционным, но в последний момент не удержался - ох уж эти московские, высокохудожественные богемные понты. Однако, нет худа без добра - ведь даже такая простая надпись как бы указывала на то, насколько плотно, за столь короткое время, Бобров сумел слиться в одно целое не только со своим методом, но и со своим бизнесом.

Несмотря на трагическую кончину руководителя, ООО "Большое Сердце" продолжило свое существование и борьбу за рынки оздоровительных услуг. Во главе предприятия вскоре предсказуемо оказался Плакса, а его первыми заместителями стали Фонтан и Мнямня. Вопреки тому, что после смерти Боброва, фирма потеряла многих выгодных клиентов классов "Диего" и "Шейлок" дела ее уверенно шли в гору. Основной доход предприятие теперь получало от проведения массовых оздоровительных сеансов с пациентами класса "Средний Ранний". Во время прохождения второй волны финансового кризиса, "Большое Сердце" даже сделало попытку выйти на европейский рынок психотерапевтических услуг, но потерпело неудачу. Европейские пациенты наотрез отказывались избавляться от хронического стресса таким необычным способом - как только евроазиатский врач пытался взять их за руки, они закатывали истерику и с криком выбегали из кабинета. Но руководство "Большого Сердца" отнеслось к этой неудаче философски. Ведь перед ним открывались просторы охваченного экономической эффективностью Китая, а главное (в недалекой уже перспективе) - далекой и загадочной Индии.

Так добился, все-таки, Бобров жизненного успеха или нет? А это как посмотреть. В некоторых культурах захоронение на престижных кладбищах уже само по себе считается признаком такого достижения. Человек же, увы, не вечен и даже не долговечен. В мире победившей экономической эффективности вечен только по-настоящему эффективный бизнес (да и то, между нами говоря, далеко не всякий). Поэтому-то, нам и представляется, что Бобров, все-таки, победил, хотя и с минимальным счетом.

Кстати, ни у ближайших соратников Боброва, ни у новых сотрудников медицинского холдинга "Большое Сердце" (а чуть позднее - концерна "BS") "Синдром Боброва" так ни разу и не был выявлен. Это говорит о том, что молодые технократы, зачатые и выросшие в условиях повышенной экономической эффективности, имеют очень устойчивую и прочную психическую организацию.

Правда, некоторые психиатры старой школы считают, что она такая устойчивая исключительно в силу своей предельной физиологической простоты, но это уже их личное дело. Пусть считают, как хотят.