Толян проснулся почти в 10 утра. Потянулся. Нахмурился.
Сегодня возвращается от матери его жена. Больше недели он был один: жена поехала навещать заболевшую мать. И теперь должна была вернуться во второй половине дня.
Видеть её не хотелось. Толян уже давно мучился, глядя, как тихо спивается его когда-то сильная, здоровая в сущности, и устойчивая к трудностям баба. Звали её Томка. Когда-то она была красива, любила компании, пела, отстаивала мнение - была "хорошим парнем" и хорошей женой.
Но Толян любил спорить, любил настоять на своём - даже по мелочам старался не упустить возможности показать свою "удаль молодецкую" - любил быть в доме "Хозяином".
Сначала много ссорились, но Томка была женщина умная - спорить с Толяном по-мелочам перестала довольно быстро - стала соглашаться, что бы он ни сказал. Иногда он и сам видел, что ошибся - она не упрекала - что и говорить: хорошая была баба.
А потом пришла беда - Толян потерял те возможности к заработкам, к которым привык и к которым приучил семью. У него с Томкой было два сына. Теперь-то уже взрослые... И все остались "с тонкой шеей"... Толяна оттеснили "конкуренты". Так что нужно было "не высовываться", если хотел остаться жив сам, и оставить живой семью. Он согласился - ушёл с дороги. Но затаилась в нём мыслишка, что если б не жена с детьми - он бы ещё повоевал, и "неизвестно ещё - кто бы этот бой выиграл!"
Жена устроилась на работу, стала зарабатывать какие-то деньги. Толян тоже нашёл работу: не опасную, но и "не денежную". Всё бы ничего - жить было можно, но почему-то нестерпимо угнетало то, что заработать больше жены никак не удавалось. Тогда-то Толяна и посетила "хандра" впервые... Всё из-за Томки. Она совсем его перестала замечать: работала, куда-то убегала по вечерам - Толян серьёзно подозревал, что она завела себе мужика. И стал с ней ещё строже. Иногда пытался подкараулить, подслушивал телефонные звонки, - "стал невыносим", - заявила ему однажды в порыве откровенности Томка. Что она хотела этим сказать, Толян так и не понял. Но в отместку стал пить по-тихому. Задружился с мужиками из соседних гаражей: там часто собирались.
Толян имел все основания пить и жаловаться на "свою Деловую".
Сначала Томка ругалась. Потом уходила к матери, он уговорил - вернулась. Не пил почти месяц. Потом началось ещё сильнее. И Томка пообещала, что если он не прекратит мучить себя и её - она тоже станет пить.
Глупо как-то прозвучала такая "угроза" из уст своей "Деловой", изученной вдоль и поперёк Томки... И Толян "забил" на все её угрозы, начал с наслаждением и преувеличенно развязно пить, всякий раз сподначивая Томку, изводя её намёками, упрёками, ревностью и невысказываемой завистью.
Толян повёл "войну" против Томки, в рассчёте, что она поймёт до чего ему трудно, до чего его "все кинули", что жизнь его "попросту пропала" - в то время, как она - Томка - процветает и ничего о нём знать не хочет... И что так дальше продолжаться не может. Чего он хотел тогда от Томки - он и сам бы не сумел высказать конкретно, но где-то внутри он мучился и хотел её любви, чтоб она чем-нибудь пожертвовала для него.
Она и пожертвовала - Томка сдержала обещание и начала пить. Сначала понемножку, потом больше... Потом чаще, потом уже с утра. Скоро она уже не вышла на работу. Толяну стало легче, она уже не зарабатывала больше него. Но теперь приходилось меньше пить самому, потому что кто-то должен был зарабатывать на жизнь - деньги кончались, едва поступив.
Постепенно Толян выправился, перестал так пить, а Томка втянулась. Что-то в ней будто сломалось в те дни, когда Толян пытался её "проучить" и нарочно её сподначивал, как бы заигрывая её на "разрыв".
Теперь Томку больше не интересовало, что ей говорил Толян, что происходило с её детьми. Они к тому времени жили отдельно, но у обоих были серьёзные проблемы. Её ничего не тревожило. Она находила свой кайф в тихом, ежедневном принятии "дозы", улыбалась своей внутренней улыбкой всегда пьяненькой дурочки, и тихо таяла - уходя в свой неведомый молчаливый мир.
Толян постепенно начал чувствовать угрызения совести: мужики его дружно осудили, высказав, что он нарочно "подсадил" собственную жену, чтобы "сосать из неё соки". Зря он им рассказывал, что проделывал в виде специального "тренинга" с Томкой до того, как она начала пить. Он рассчитывал, что рассказывая - облегчает душу, а оказалось, что роет себе западню. И вот теперь он сидел в этой западне. Осуждённый всеми, он к тому же почти не разговаривал с Томкой, она не отвечала и никак не реагировала на все его попытки как-то растормошить, разозлить, усовестить, упросить - ничего не слушала, и Толян вынужден был отстать. Было однако, ясно, что если дело пойдёт так же и дальше, то Томку придётся хоронить очень скоро. Она таяла на глазах.
Хоронить её не хотелось. Но и смотреть на неё тоже было больно. И ещё эти угрызения совести - Толяну начало казаться, что он и вправду что-то не то сделал, что так повлияло на Томку. Короче, Толяну было сильно хреново жить.
Работать он стал сдельно, на временных подработках. Всегда нехотя, скрепя сердце...
И вот теперь, через несколько часов Томка должна была вернуться, а Толян страдал, заранее чувствуя, как будет колоть его сердце, видя потухшие глаза его бывшей любимой Томки. И чего он её так любил когда-то? Зачем ему была нужна эта любовь? - Думал Толян, натягивая тренировочные штаны, и подходя к зеркалу - раздумывая, побриться ли ему или и "так сойдёт" ещё на денёк. Толян уже давно перестал бриться каждый день: зачем, если Томка всё равно не замечает, а самому ему щетина не мешает.
Рассмотрев себя в зеркале, Толян усмехнулся, прикинув, что всё равно, даже и не бритый, он ещё мужик "хоть куда!" И пошёл ставить чайник. За окном чирикали воробьи, предвещая тепло наступающего лета. Толяну было не до воробьёв, он поморщился и прикрыл занавеской окно от солнца.
Что же делать с Томкой? - вилась постоянным фоном мысль. Лечить её отправить - так ведь нужны, небось, немалые деньги - свободных денег не было... А ещё машина почти постоянно требовала денежных вливаний. Да эта мать Томкина - заболела так некстати, обычно она присылала овощей с деревни - всё какая-никакая помощь по дому... С тех пор, как денег стало не много, Толян чётко отслеживал траты на продукты и вообще. Он всё держал в своих руках, на Томку надежды не было... С тех пор, как она "послала его, поменяв на спиртное".
Толян всё никак не мог смириться, почему она так безразлична, что ему никак не удаётся её пробудить - он даже бить её пробовал: уехала в деревню - самому же пришлось ехать, забирать.
Короче, невесёлые думы клубились в Толяновой голове. Не радостной виделась картина возвращения Томки.
Как-то незаметно за этими всеми невесёлыми мыслями Толян умылся, позавтракал, послушал новости, посмотрел спортивный репортаж... Работы в этот день не было, он уселся напротив телека - смотреть какую-то "муть".
После обеда за дверью послышалась возня, через какое-то время Томка открыла дверь и вошла. На верёвочке она держала какую-то дурацкую радостную дворняжку. Наверно собачка была молодой, потому что очень активно подпрыгивала, вертела хвостиком, лезла на руки - короче проявляла свою суетливость как могла...
Толян хмуро смотрел на эту нелепую сцену: радостную, неизвестно откуда взявшуюся собачку, и Томку, прислонившуюся к дверному косяку, и впервые за несколько месяцев - улыбающуюся чему-то не внутри себя, а конкретно этой... собачке.
Толяна взяло зло: как так - он столько сил положил, столько вынес всего из-за неё, от столького отказался... А она стоит себе и лыбится какой-то дурацкой собачке, совершенно не обращая внимания на него, не пытаясь узнать, как он тут один справлялся, что вообще произошло дома, пока она там в деревне... с собачками играла. И хоть дома ровным счётом ничего не произошло, ему показалось страшно обидно и несправедливо, что она "даже не поинтересовалась".
Конечно, Толян ничего не сказал, но собачку эту невзлюбил сразу и навсегда. Она, правда, всё больше стала потом вертеться вокруг "Подружки" - такое имя теперь получила жена - Томка ей улыбалась, а с ним, по-прежнему, почти не разговаривала.
Однако, стала заметно меньше пить. Всё бы ничего, но очень уж раздражала Толяна эта "шавка" - тем более, что с первого взгляда было видно, насколько она беспородная - настоящая деревенская дворовая сучка.
Толян всем своим видом демонстрировал недовольство женой и её новым "увлечением". Даже для проформы "нажрался" несколько раз и орал, что у него дома "две суки", а ему от них - "ни уму, ни сердцу - хоть уходи к шлюхам". Томка и тогда промолчала. Скандала как-то и не получилось, хотя Толян искренне хотел выяснить отношения.
Так прошло несколько недель, у Томки даже какой-то нелепый румянец появился на щеках. Даже не стало так заметно, что она вот-вот готова умирать. А напротив, Толян застал её на кухне, просматривающую газету, где... предлагалась работа. Толян аж обалдел, - выходило, что она подумывает устроиться на работу! Только не факт ещё, что её возьмут - испитость на лице сохранялась, при внимательном взгляде было видно, что она пьёт. Разве что уборщицей куда-нибудь... Раньше-то Томка на такую работу и не взглянула б - привыкла к "высокому званью". Ну, ничего! Пусть теперь помечется - на такую работу, как раньше - ей теперь ходу нет!
Так думал Толян, посматривая боковым зрением, как Томка поспешно убрала газету, не желая, чтоб он что-то спрашивал. Он и не спросил, радуясь, что всё ж увидел, какую именно газету она читала. Как будто застал её на месте преступления и теперь смаковал её "провал", вскоре неминуемо готовый случиться.
А через какое-то время Томка всё ж устроилась куда-то работать и стала уходить на 5 - 6 часов ежедневно.
Отношения были уже такие, что Толян не счёл нужным "лезть в душу" и выспрашивать, какую такую работу ей удалось найти - уходит и ладно, всё меньше её видеть со своей неразлучной "Жучкой"... Они теперь обе у него в голове проходили, как "Эти Жучки". Правда, что собачка, пока Томки не было всё больше лежала под столом - там Томка ей что-то постелила. Но всё равно чем-то мешала Толяну: то посмотрит, то отвернётся...
А потом случилось, что она заболела. Собака, а вдруг... заболела. А Томки дома не было. Нужно было б что-то делать, но Толян не любил эту собаку - чего и суетиться ради неё? Он, вроде, понимал, что нужно бы хоть Томке позвонить, уж больно явно собачка "была больна" - что-то с ней явно происходило. Толян приблизился и осторожно посмотрел ей в глаза, и... вынужден был отвернуться. Этот собачкин взгляд - это никаих нервов не хватит, если она так будет смотреть! Потом Толяну стало ещё хуже, в доме однозначно висела атмосфера беды.
И тогда Толян собрался и ушёл - решил, что лучше до вечера покопаться в машине.
А когда вернулся - специально попозже - застал Томку, качающую на руках свою... мёртвую "Жучку".
Он подошёл, попытался забрать собаку, но Томка... подняла глаза, посмотрела... И он всё понял. Это было ударом - Томка знала, что он ушёл от умирающей собачки... Чтобы ничего не делать. Она вообще ВСЁ знала.
На другой день Томка сама завернула свою собачку в какое-то одеялко и ушла. Спать она так и не ложилась. Просидела, наверно, всю ночь на полу, качая свою злополучную "покойницу".
Толян не мог посмотреть больше ни на жену, ни на собаку.
Томка засобиралась почти сразу, как только он проснулся. Ночью Толяну снился долгий и нудный кошмар. Ему снилось, что он гонится за воздушным, переливающимся разными цветами необыкновенно красивым человечком, ему необходимо что-то ему сказать, что-то крайне важное. А как только он начинает настигать этого человечка - тот оборачивается, и Толян едва ли не падает от ужаса - человечек оказывается таким ужасающим жутким монстром. Потом Толян очухивается и снова бежит за переливающимся золотом прекрасным человечком - и снова, едва начинает настигать - тот вновь оскаливается чудовищем... И ужас от второго раза ничуть не меньше, чем от первого. То есть сколько раз этот монстр поворачивается - столько раз Толян падает от ужаса, и волосы встают дыбом на его голове. А потом со всей страстностью неумирающей надежды какая-то внутренняя сила гонит Толяна снова за этим светлым зовущим золотым - бегущим впереди... А паралельно всё время бежит эта Томкина собачка, такая радостная и живая - только там во сне Толян разглядел, что собачка не такая уж противная...
Короче, проснулся Толян в отвратительном состоянии, и сразу решил, что сегодня напьётся.
А тут Томка ещё... с этим свёртком - живая "соль на раны"... Но слава Богу - она быстро ушла.
Только вот... Уже Толян успел напиться, сильно-то ему как-то не удалось - не брала его водка в тот день... Уже и почти выветрился, и уже ждал, и ждал... А Томка всё не возвращалась. И куда она подевалась, Толян понятия не имел. Никого из её новых знакомых он не знал: может у неё их и не было - черт её разберёт - эту чокнутую Томку! Томку, которую он когда-то любил... Которую отбил у своего однокашника. Томку, которая была душой любой тусовки! Томку, одна мысль о которой когда-то выбивала его из постели, чтобы успеть её увидеть утром из окна, бегущую на учёбу, всегда спешащую... Томку, от одной мысли о которой когда-то так заунывно-сладко замирало сердце... - Где ты, Томка? Где ты? Томка, я сдохну, если ты не вернёшься! ... - Толян курил сигарету за сигаретой...
Томка... была... такой самовольной, беззастенчивой, дурашливой... А как она взглядывала?!! Кинет взгляд и ждёт - а у Толяна всё нутро переворачивается... Толян без внутреннего робкого обожания и смотреть-то на неё не мог... когда-то. Куда ж это всё ушло? Как случилось, что она стала "этой Жучкой"?
Толян сидел и беззвучно плакал... Сидел один на пустой кухне и... душа его плакала: горько, одиноко и пустынно...
А Томка не возвращалась...
Толян сидел на кухне всю ночь.
Она не вернулась.
Через 4 дня пришли из миллиции, спросили будничным голосом, когда Толян последний раз видел свою жену...
Её нашли мертвой на пригородном кладбище. Следов насилия на ней обнаружено не было.