Лановой Сергей
Не прыгай в Омут. Тебя Небо ждёт

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Однажды Оля ответила "Да" на неожиданное предложение. Познакомилась и полюбила Сашу. Эта любовь ее окрылила, она научилась летать, распугивая птиц и удивляя прохожих. Ожидание ребенка сделало ощущение счастья бесконечным как небо. Но что-то изменилось и единственный выход, который нашла Оля - это шагнуть в омут, накинув на шею петлю. Успеет ли девушка объясниться с любимым человеком и снова научиться летать?
   []
  
  
   Смотря в стоящий перед ней экран компьютера, Оля плакала. Экран был выключен, но это ничего не значило, Оля сидела, смотрела в чёрный монитор и ждала неизвестно чего. Сейчас она просто плакала, неслышно, дёргая худенькими плечами, ладонью убирая наворачивающиеся на глазах капли и поминутно прикладывая к покрасневшему носу белый платок. Она старалась успокоиться, делала дыхательные паузы, во время которых набирала полную грудь воздуха и долго выпускала его, положив обе ладошки на полированную поверхность стола. У неё плохо получалось и после каждой новой попытки грудь её начинала трястись ещё сильнее, что заставляло её снова часто дышать и даже кашлять, снова закрывая лицо мокрым белым платочком с сиреневым краем.
  После очередной грудной тряски лицо Оли сжалось совершенным отчаянием и она всхлипнула через плотно сжатые губы, обессилено опустив плечи и комкая платок в тонких пальцах. Она бросила взгляд на часы над входной дверью, потом долго посмотрела на саму дверь, снова повернулась к стоящему перед ней тёмному монитору, зачем-то слабо помахала перед ним рукой, после чего взяла со стола листочек бумаги и быстро написала на нём несколько слов. Затем она встала и прошла через пустую комнату к большому чёрному столу, на который, коротко остановившись, положила свою записку.
  Со стоящего здесь же офисного кресла Оля подняла сложенную кольцами верёвку, толчками коленей пододвигая само кресло в угол, где проходили трубы парового отопления. Потом сбросила туфли, не без труда взобралась на подвижное сидение и привязала верёвку к выступающему в этом месте стены колену водопроводной трубы. Труба выходила из стены под прямым углом и сразу уходила вниз, к полу, исчезая где-то внутри светлого ламината. Чтобы верёвка не соскользнула по колену вниз, Оля тщательно пододвинула её к стене, с каждым движением руки вдыхая полную грудь воздуха, чтобы успокоиться. Плечи её тряслись нещадно, но плача не было слышно, только скрип кресла, на котором стояла молодая женщина в хорошем костюме маленькой деловой леди и привязывала красивую плетёную верёвку к отопительной трубе.
  Когда верёвка была привязана, Оля развернулась лицом в комнату и решительно надела уже готовую петлю на покрасневшую от волнения шею. И когда она, чтобы затянуть узел, вытянула руки вверх, её красивый пиджачок поднялся над белой блузкой, под которой отчётливо угадывался холмик живота.
  От резких движений стоящей на шатком сидении женщины колёсное кресло медленно покатилось в сторону. Оля не пыталась сохранить равновесие, а просто опустила руки вдоль тела, ожидая, когда опора из-под её ног уйдёт сама собой. Потому что опора её жизни, как она считала, ушла ещё раньше.
  
  ...
  
  - Девушка, хотите шампанского?
  Голос раздался откуда-то справа и, обернувшись, Оля увидела мужчину, стоящего возле дверей небольшого офисного здания, мимо которого она сейчас проходила. Ещё секунду назад почти взбешенная от неожиданного поворота событий, заставившего её семимильными шагами маршировать по ночному городу, Оля неожиданно для самой себя почти с вызовом выкрикнула:
  - Да!
  - Тогда добро пожаловать. Разуваться не надо.
  Мужчина широким жестом пригласил девушку внутрь, пропуская её вперед, и вошел за ней, не прекращая говорить:
  - Странно, в это время, и в таком настроении. Где взорвалось?
  - Нигде! Где шампанское?!
  - Да... - задумчиво проговорил мужчина, - все-таки взорвалось. Пожалуй, водку я вам предлагать не буду.
  - Я не пью водку, - ответила Оля, немного успокоившись и слегка пожалев, что вот так взяла и вошла неизвестно куда и неизвестно с кем почти в час ночи. - Не пью. А вот шампанское, наверное, было бы.. не знаю.. а кофе есть? Или дайте мне стакан воды и я пойду, а?
  Мужчина остановился и встал напротив девушки. Он был почти на полголовы выше, несмотря на Олины каблуки, и говорил таким тоном, что появившееся беспокойство как-то само собой растворялось в её бурлящей крови и, казалось, выходило через нос маленькими облачками дыма.
  - Вас как зовут?
  - Оля. Вода у вас есть?
  - У нас есть и вода и даже черепахи в аквариуме. Если хотите, я сделаю вам бутерброд с семгой. И чай. Или кофе. Но и шампанское ещё в силе.
  Этот мужчина был очень убедителен, а тон его предельно осторожен. Он просто стоял напротив взъерошенной молодой женщины и отвечал на её вопросы. И Оля успокоилась.
  - Да.. спасибо.. бутерброд.. здорово. И кофе. И шампанское. А вас как зовут?
  - Александр. Саша. Я тут работаю. И даже живу иногда.
  - Вы часто так.. с улицы девушек.. на шампанское и бутер.. ну, ладно. Часто?
  - Нет, можете не верить. Нечасто. Просто вышел покурить, увидел вас, шагающую так, словно вы гвозди в асфальт забивали. Подумал, ну куда вы в таком состоянии. И решил... сюда, дверь налево.
  
  Они зашли в большой то ли кабинет, то ли студию, в которой стоял огромный чёрный стол и небольшой журнальный столик, за которым в двух низких креслах сидели ещё два человека. Мужчина и женщина. Оля остановилась.
  - Здравствуйте. Вы тоже тут за бутербродами? Кто последний?
  - Тут нет последних, - Александр взял Олю за руку и подвел к сидящим людям. Мужчина встал и легко наклонился, протягивая руку:
  - Дмитрий. А этот мужчина вам что, бутерброды пообещал? - Оля коротко кивнула, - А нам поесть не предложили. Александр... - он повернулся к Олиному спутнику, - первой встречной ты предлагаешь почти полноценный ужин, а нас с Таней спаиваешь боржоми? Я разрываю с тобой все мыслимые контракты!
  - Я не первая встречная, - почему-то возмутилась Оля, борясь с желанием возмутиться ещё больше, но у неё не получалось. Она уже совсем расслабилась и почти не ругала себя за своё легкомысленное согласие. Ей стало спокойно. Не так, как дома, но всё-таки вполне спокойно, хотя в голове ещё мелькали недавние диалоги, заставившие её сорваться бежать по пустынным улицам, злясь на саму себя за свою постоянную доверчивость.
  
  
  Всего несколько минут назад её очень некрасиво зажал под уличным фонарём её приятель, с которым Оля прогуливалась. Они познакомились два дня назад, всё было хорошо и прилично, приятель был мил, вежлив и умел развеселить, не совсем её типаж, но с ним было интересно, потому что он безостановочно рассказывал о своей удивительной и почти космической работе, путешествиях на Сатурн и каких-то воздушных боях над Эверестом, отвлекая её от постоянных ненужных мыслей, посещающих голову любой молодой и взрослой женщины. Но именно сегодня вечером, стоя со своим спутником под тем самым фонарём, она вдруг почувствовала его требовательную руку у себя на спине, откуда эта самая рука опустилась ещё ниже и легла там такой недвусмысленной хваткой, что Оля на несколько секунд просто потеряла дар речи. Она смотрела в глаза перед собой, руками пытаясь оторвать вцепившуюся в её попу ладонь, и молчала. И он молчал тоже. Но после его слов: "Оленька, сдайся.. я ласковый.." - она вдруг нашла в себе силы нырнуть под его вытянутые руки и побежала по ночной улице, не вполне понимая, что вообще сейчас произошло. Бывший приятель её не преследовал. Пробежав по гулко отзывающейся улице до первого поворота, Оля растерянно обернулась и не увидела никого. Тогда она закусила губу и строевым шагом направилась просто прямо. Неважно, куда. И уже через сто метров трагического женского марша услышала:
  - Девушка, хотите шампанского?
  
  
  Сейчас ей было хорошо. Хорошо и расслабленно среди этих людей, которых она не знала, речь которых большей частью не понимала, поскольку думала о своём и отвечала лишь на прямо ей задаваемые вопросы. Александр принёс плед, укрыл её голые ноги, налил кофе и близко пододвинул красивую тарелочку, на которой одурело пахли бутербродики с семгой. Шампанского среди бутербродов не было.
  - А шампанское?
  - Ах, да! Что же это со мной! - Александр взмахнул руками и набросился на улыбающихся Дмитрия и Татьяну: - Вы не могли мне напомнить про.. я же совсем забыл! Вы что себе позволяете! Человек или даже голодная женщина сидит и ждёт спиртного, а вы тут... это немыслимо! Нет, это я разрываю всё, что только можно! - С этими словами Александр схватил со столика глянцевый журнал и аккуратно, словно наслаждаясь пыткой, оторвал его обложку с чьим-то лицом. - Вот! - Он помахал одиноким листочком и так же аккуратно положил его перед Олей. На обложке очень сосредоточено смотрел вдаль Антонио Бандерас. - Это жертва. А сейчас я иду за шампанским.
  
  Всё происходящее этим вечером было удивительно. Настолько же сказочно и притягательно, насколько отталкивающим было событие под фонарём. Оля смотрела на своих новых знакомых, участвовала в разговоре, отвечая на вопросы и с удовольствием спрашивая сама, почти растворяясь в общей атмосфере какой-то необычайной непринуждённости, о существовании которой она почти забыла. Не везло ей как-то с людьми. Те мужчины, которых она встречала, первым делом обращали внимание на её ноги, настойчиво пытаясь узнать, откуда они растут, а в искренности подруг она разочаровалась быстро, хотя и понимала, что это не правило, а лишь её постоянные досадные исключения. Не повезло. Людей много, но как-то не получалось сколотить нечто стабильное, ограничиваясь коллегами и просто знакомыми. С годами, поменяв несколько подруг и сбежав при похожих обстоятельствах от нескольких мужчин, она не потеряла желания своей собственной сказки, мечтая встретить того самого и остаться рядом с ним до последнего дня, за которым не будет уже ничего. Да, наивно, по-девичьи, но в постоянном желании именно такого развития событий, потому что другого она себе просто не представляла.
  А сейчас она сидела с бутербродом в одной руке и бокалом шампанского в другой и раскрыв рот слушала историю про детское увлечение Александра бросать ковбойское лассо, когда он, в то время обычный сельский паренёк, пытался ловить таким образом пасущихся на пастбище коров. Пойманные коровы не обращали на маленького мальчишку никакого внимания, волоча его по траве и земле за собой до тех пор, пока это не замечал местный пастух, который и отвешивал затем Саше заслуженных тумаков, напоследок рекомендуя ему арканить таким образом курей или кошек. Ни тех ни других толком ловить не получалось, зато Саша здорово научился набрасывать лассо на забор. Но однажды, упорно тренируясь с покосившимися столбиками и водопроводными колонками, Саша через дорогу набросил своё лассо на штакетник чужого забора как раз в тот момент, когда по этой дороге проезжал председатель села верхом на видавшей виды и ко всему готовой лошади. В обеих руках председатель держал по большому бидону молока и пел очень печальную песню об ушедшей любви, которая не встретила ответа в чьих-то тёмных глазах. В эту секунду тёмные глаза председательской лошади совершенно равнодушно смотрели на пыльную дорогу, в которой струной дрожала неожиданная верёвочная преграда. К такому препятствию председательская лошадь оказалась не готова. Запутавшись в натянутой верёвке, она стреноженной худой тушей упала в дорожную пыль, гремя батарейными рёбрами и прервав песню человеческой любви на самой тревожной ноте. Председатель по инерции пролетел ещё какое-то расстояние, разбрасывая в разные стороны взрывающиеся бидоны с молоком, председательское достоинство и последствия чувственных иллюзий. С тех легендарных пор народная молва называла эту улицу Молочной.
  После той душераздирающей истории Александр, как ни странно, ещё какое-то время детства позволял себе слабость безлошадного ковбоя и даже повесил красивое лассо на стене своего офиса.
  - Это оно? - указывая пальцем на характерный змеевик, спросила Оля, стараясь справиться со слегка заплетающимся языком.
  - Да, - ответил Александр, внимательно смотря на девушку, - это оно.
  
  Через пару часов разговоров без пауз, весёлого смеха и съеденных бутербродов, после выпитого шампанского и двух чашек кофе, Оля почувствовала каменную усталость, у неё натурально закрывались глаза и она с трудом следила за происходящим, время от времени отвечая невпопад и веселя этим своих собеседников.
  - Оля, вы постоянно куда-то уходите. Может, вам тут постелить?
  Эти слова взбодрили Олю на несколько секунд, придав ей спрятанную энергию мнимого возмущения, которое она выражала словами, что нечего тут, она ещё всех пересидит, бутерброды переест и кофе перепьёт, потому что шампанское уже кончилось. Вот только спать хочется, сказала она, а так ещё всех переэто и даже перетого. Но хочется спать И всё.
  
  Александр вызвал такси и собирался проводить Олю до самой машины. Оля встала, пошатываясь на отогревшихся ногах, ловя равновесие тёплыми руками и улыбаясь спокойной улыбкой хорошо закончившей вечер женщины. Дима и Таня тоже встали, пожали ей руки, причём Татьяна её даже поцеловала и прошептала на ухо что-то странное, из чего Оля поняла только, что всё хорошо, Таня будет рада новой встрече, и что на Олиных чулках в районе лодыжки есть маленькая дырочка, но её никто, кроме Тани, не видел.
  
  Машина уже ждала. Александр подвёл девушку за руку, открыл дверь и, когда Оля уселась внутрь, наклонился к ней, протягивая кусочек офисного листочка с телефонным номером на нём.
  - Будет желание - позвони. Я буду рад.
  - Я тебе первая хотела "ты" предложить.
  - Опоздала. Ты вторая. Но ты первая в том, что я только сейчас узнал о твоём желании предложить мне "ты".
  - Я сейчас ничего не поняла, но позвоню.
  Александр кивнул головой, протянул водителю денежную купюру и закрыл пассажирскую дверь.
  
  
  Оля позвонила через три дня, мучительно борясь с желанием сделать паузу покороче, но всё-таки стараясь выглядеть хоть немного более сдержанной женщиной, которую нельзя купить за шампанское и бутерброды. Она занималась своими делами, готовила кушать, коротко болтала по телефону со знакомыми и коллегами, но на исходе вторых суток, измученная несоответствием ожидаемого с ежедневным, пошла в магазин и купила филе семги. А затем, подумав, прихватила с собой ещё и бутылку шампанского. Дома, сделав несколько бутербродов, она сварила кофе и устроила себе вечер воспоминаний той ночи, когда её строевой шаг был завёрнут в полнейшую неизвестность почти непристойным предложением. Она вспоминала спокойно текущие разговоры, рухнувшую председательскую лошадь, спокойные лица и совершенную расслабленность в теле и мыслях, чего с ней не было уже давно.
  Этой ночью ей снился Александр, близко наклонившийся к ней, лежащей в постели, и говоривший что-то непонятное, но очень дружелюбное, и ей постоянно хотелось его остановить и попросить, чтобы он начал с самого начала. Утром она встала раздражённая и злая на саму себя за то, что не позвонила ещё вчера, но и сейчас звонить не стала, полагая, что в таком состоянии звонить - это глупость, хотя в том, что её сейчас всё раздражает, виноват именно он, а потому что не надо было так влезать к ней в голову. Промучившись таким образом до самого вечера, Оля наконец схватила телефон, положила перед собой оставленную Александром бумажку и сильными тычками, словно выкалывая телефону глаза, набрала написанный на бумажке номер.
  - Да? Я слушаю.
  Голос Александра немного сбил её с толку, но, призвав всё своё мужество и вдохнув полную грудь воздуха, Оля выпалила:
  - Я хочу отдать тебе бутерброды! У меня лучше, чем у тебя! Но если ты не хочешь - так и скажи! И нечего морочить мне голову!
  На другом конце трубки не происходило ничего. Там что-то шумело и гудело, расплёскиваясь волнами и похожими на всхлипы звуками. И только прислушавшись, Оля обескураженно поняла, что Александр смеётся. Он хохотал, всячески пытаясь это скрыть, прикрывая трубку рукой.
  - Ты... ты смеёшься что ли?
  Александр отнял ладонь от микрофона и в трубку сразу ворвалось тяжелое дыхание, вызванное его внезапным смехом.
  - Ох... Оля.. да... извини, не смог сразу ответить.. ты меня с ног снесла. А... ой... погоди... - он выдохнул в сторону от трубки ещё пару раз и снова вернулся к разговору, - значит, не понравились бутерброды, ясно. У тебя лучше, хорошо. Ты хочешь мне показать, как делают достойные бутерброды с семгой, замечательно. Я правильно понял?
  - Ну, да, ты прав... я вчера сделала.. нет, сегодня сделала... их. Нет, вчера. Но они свежие! И один я съела. Нет, два! И ты неправ! Мне всё понравилось!
  
  Странно, но именно сейчас она не чувствовала себя как-то некомфортно, всё стало естественно и легко, её звонок, его голос, её предложение и его ответ. Они договорились встретиться через час.
  
  Именно с этого дня Оля начала летать. Это началось странно и незаметно, с момента, когда она пришла после встречи с Сашей и подошла к окну, за которым уже было темно. Оля стояла у окна и вдруг почувствовала себя настолько необычайно и необъяснимо, что даже не стала задавать себе какие-то вопросы, а просто вскочила на подоконник, распахнула окно и взлетела вверх.
  Она летала везде. На работе она делала это почти стоя, зависая на короткое время в нескольких сантиметрах от пола и стараясь не попадаться на глаза коллегам. Она часто сбивала подставки с карандашами, выходила из лифта на другом этаже и забывала доставать документы из копировального автомата. Возвращаясь потом на своё место, она смотрела в свои пустые руки и не могла понять, куда она подевала документы, которые только что держала в своих руках. А ещё однажды она вылетела из дома на улицу и после нескольких безумных воздушных петель с удивлением обнаружила себя посреди широкой улицы между табунами сигналящих ей автомобилей. После этого она стала с большей осторожностью пользоваться своей способностью, но всё же изредка позволяла себе так же, как в первый раз, распахнуть окно настежь и полететь, поскольку всегда мечтала о таком дне, когда она просто возьмёт, зажмурит глаза и прыгнет. В омут, в море или в ручей - неважно. Это вообще не имело к ней отношения. Потому что прыгала она прямо в небо, в раскрывшиеся для неё ночные тучи или бьющее в лицо солнце, она прыгала именно туда и не собиралась останавливаться. Эти полёты были легки и заоблачны, высоки и продолжительны, и порой, возвращаясь к себе домой, она забывала, каким образом она сюда попала - через дверь или через постоянно открытое летом окно.
  И даже их встречи, обычные встречи мужчины и женщины, были настолько непохожими на то, что происходило с ней раньше, настолько естественны, полные его слов, рук и мужского присутствия, что Оля совершенно потерялась в пространстве, порхая вместе со своими бабочками даже стоя под душем, вылетая оттуда не касаясь пола и оставляя за собой дорожки капающей с пальчиков ног воды.
  
  Так продолжалось почти неделю, шесть дней постоянного ожидания, перевёрнутых офисных предметов, забытых в копировальном аппарате документов, неуместно открывающихся лифтов, сменяемых друг друга этажей, дней и звонков будильника. Их первая близость произошла просто и своевременно на шестой вечер, когда они попали под дождь и шли под безостановочным потоком, взявшись за руки и хлюпая по лужам. И когда Оля стала ёжиться от озноба, Александр взял её на руки и нёс уткнувшуюся в его щеку девушку до самого дома. Так же на руках он внёс Олю в душ, где раздел её и разделся сам, оставив мокрую одежду лежать на полу, а сам направил на голое Олино тело струи тёплой воды, осторожно убирая свободной ладонью волосы с её лица. Оля молчала, просто наслаждаясь этими секундами, тёплой водой, их общей обнаженностью, его близостью и его сильными руками, слушая при этом какие-то радостные крики внутри себя, прикладывая невероятные усилия, чтобы не напугать Александра и не взлететь прямо сейчас, разбрызгивая воду по всей квартире, как она это уже неоднократно делала у себя дома.
  
  Через две недели встреч Александр предложил Оле устроиться к нему на работу. Оля, которая была просто влюблённой женщиной, но ни в коем случае не глупой дурой, думала недолго и согласилась на следующий день, не сдержавшись от одного единственного вопроса:
  - Кем я тебе нужна? На работе...
  Слова "на работе" Оля добавила поспешно, опасаясь, что её вполне деловой вопрос примет слишком личный оттенок. Она не собиралась быть навязчивой, она не желала быть назойливой, она вообще не хотела ничего, кроме возможности проводить вот такие вечера, а иногда дни или даже утренние рассветы, чтобы не думать в подушку всякую ерунду и не заставлять этого мужчину отвечать ей что-то, что могло показаться ей не таким радужным, как хотелось. Она не желала ничего больше. Она просто хотела получить всё. Вообще всё. И вечера, и дни, и замечательные ночи, а утром варить ему кофе, отправлять на работу, чтобы потом собраться самой и начать свой обычный день, завершив его котлетами или легендарным борщом, смотря на то неведомое чудо, как он ест, нащупывая на столе хлеб или солонку. Она хотела этого. Мечтала об этом. О мужчине, о котлетах, о мужских ладонях, о широком плече, о вечерах вдвоём, уткнувшись в его шею и забыв про мелькающий слепым экраном телевизор. Но сейчас она просто спросила, в каком работнике он нуждается. И Александр это понял.
  - Если ты о работе - я ненавижу бумаги. Поэтому вопрос секретаря у меня назрел давно. А если... - он замолчал, следуя её взгляду, - да... секретарь... мне нужен секретарь. Это такие, которые с бумагами которых... бумаги, да. Их мне надо. Вот. Ну, так что... ты пойдёшь?
  
  Оля пошла. Это не было похоже на её прежнюю работу, хотя и там её деятельность заключалась в обычных обязанностях бухгалтера и секретарши. Но там она работала. А здесь она творила, создав в бумагах Александра такой документальный порядок, что проверяющие и аудиторы, изредка наведывающиеся в эту фирму, покидали офис с недоумёнными лицами, а некоторые из них позже даже заходили в гости, признаваясь в том, что такой идеал в бумагах не встречали никогда. Одной из таких восторженных проверяющих была Алиса, молодая женщина с всегда серьёзной улыбкой на лице, которая после первой обычной проверки стала заходить просто по пути, иногда принося с собой пирожные для чая. Хотя Оля не ела пирожные. Или, точнее, она не ела из рук аудиторов, поскольку её прежняя работа научила её многому из того, что собой могут представлять официальные и красивые женские лица. Поэтому пирожные съедал Александр, каждый раз говоря спасибо и каждый раз провожая сладкую Алису-Аудиторшу, как её за глаза называла Оля, до самых дверей, рассматривая по дороге к выходу её ладную фигурку и круглую попу бывшей танцовщицы. Оля немножко мучилась от ревности, но не соглашалась с тем, что у неё есть на это право, потому что они с Александром ни о чём не договаривались, кто его знает вообще - что у него за связи или знакомства, нечего тут ревновать, ей и так хорошо. Но иногда ей почему-то было плохо.
  
  Первые признаки того, что с ней что-то не так Оля получила на второй месяц работы у Александра. Ну, конечно, это было не через месяц работы, а почти через два месяца их совместной жизни, потому что с тех пор, как Оля пошла к Александру на работу, они редко ночевали порознь, только иногда Оля, из какого-то своего чувства солидарности к мужчине, который не был вписан в её паспорт, под различными предлогами убегала к себе домой и летала там под потолком, словно ведьма, вылетая даже на улицу, но после того, как однажды её заметили прохожие и стали показывать на неё пальцами с криками "Маргарита!", она больше так не делала, позволяя себе воздушные путешествия самым ранним утром, когда её практически некому было увидеть, поднимаясь в небо как можно более высоко, чтобы первой в этом городе встретить разгорающееся солнце. Конечно, это не позволяло ей спать должным образом, но что значил временный недосып перед возможностью почувствовать себя лёгкой от свершившихся желаний. Ничего.
  Так вот первые признаки появились на второй месяц. Всё это время Оля не могла пожаловаться ни на что из своей жизни, хотя регулярно садилась за столик, наливала себе чай или кофе и пыталась трезво оценить то состояние, в котором находилась. Свою нужность, своё предназначение, свою роль. В жизни Александра. Она пыталась доказать себе, что не в Александре дело, и дело было действительно не в нём, дело было в ней, и она старательно убеждала себя в том, что дело именно в ней, а не в нём, не в Саше, потому что причём здесь вообще он?! Конечно, он - это здорово, но и она вполне себе самостоятельная женщина, красивая даже, умеет много, знает ещё больше, например, она знает, какое расстояние от Земли до Луны, а Саша не знает. А ещё он не в курсе температуры горения бумаги, а Оля в этом вопросе вообще профессионал. Так что Оле есть, чем гордиться. Не за бутерброды, шампанское и хорошую работу она с Александром живёт. Ей самой есть, что предложить. Она с ним, потому что... потому что... да потому что он для неё и утро, и дни, и ночи, и вечер! Он для неё вообще всё, и эти мысли тревожили Олю, поскольку время от времени она представляла себе, как это может выглядеть, если его вдруг не будет больше. Если что-то случится, и он уйдёт. Что будет тогда? От этих мыслей ей становилось так плохо, так невыносимо плохо, что она даже пару раз себе клялась на подобные темы не думать. Но однажды она опять подумала об этом и ей снова стало нехорошо, до тошноты, настолько сдавливая внутренности, что её вырвало.
  Этим днём её стошнило ещё два раза, хотя она уже не думала о том, что было бы, если. Однако её тошнило и тошнило снова, пока она, удивлённая и обескураженная одной абсурдной идеей не пошла в аптеку и не купила тест на беременность. Который показал положительный результат.
  
  Если бы она захотела придумать что-то фантастическое, предположить нечто из ряда вон выходящее, нежели то, что с ней происходило в эти секунды, она бы не смогла этого сделать. Сейчас она сидела в туалете и смотрела на две маленькие полоски и не знала, что происходит с миром, потому что он крутился и вертелся у неё внутри, выкрикивая одновременно что-то радостное и тревожное, делая её ещё более лёгкой и в то же время бесконечно тяжело прижатой к самому сердцу земли. Так она сидела пять минут, пока не успокоились её внутренние карусели, а затем, зажав рукой рот, она заплакала. Нет, ей не было плохо или горько, совсем наоборот, просто напряжение постоянных мыслей о возможном, вечные лавины и обрывы внутри - всё это на несколько минут открыло небольшой водопад, которому надо было пролиться именно для этого случая. Слёзы радости - это были они. И Оля с удовольствием плакала ещё две минуты, а затем позвонила Александру и сказала в трубку почти спокойным голосом:
  - Саша.. ты сильно занят?
  - Нет, говори, чем могу помочь?
  - Ты так официально говоришь, словно я у тебя в офисе сижу.
  - Да нет же, Оля, нет, просто я за рулём, говори быстрей, ты же знаешь, что я не люблю разговоры в движении. Что-то срочное?
  - Нет! Ничего срочного! Вообще ничего не важно!
  - Ясно... опять где-то взорвалось... где горит, солнце?
  - Нигде. Просто я... Саша, я... понимаешь, Сашенька, так получилось... сейчас только. Давно. Пять минут назад узнала. Нет, десять.
  - Оля! Что там у тебя получилось?!
  - Всё получилось, Саша! Получилось всё! Я только что узнала!
  - Да что же это такое, Оля! А больше никто не знает?! Только ты?!
  - Ты глупый! Какой же ты глупый!
  - Оля!
  - Я беременна! Вот! Здорово?!
  На другом конце послышался визг тормозов и Оля какое-то время не слышала ничего, напряженно вслушиваясь в шипящую и щелкающую тишину телефона. Затем телефон замолчал совсем и через три секунды зазвонил отчаянно, словно по тревоге, и в тишину трубки ворвался голос Александра, который очень сдержанным тоном спросил:
  - Оленька... повтори.
  - Я беременна, Саша. По-настоящему. Меня даже тошнит. Здорово, правда?
  - Оля, Оленька, это здорово. Здорово. Самое здоровское из всего здорового, что может быть. Я сейчас приеду домой. Никуда не улетай.
  
  Александр не знал, что Оля умеет летать. Не знал. Он сказал это по привычке, но Оле было всё равно. Он часто говорил так, но в данный момент она была в состоянии взлететь уже от одного его серьёзного и спокойного голоса, которым он говорил ей, что сейчас приедет. Она подошла к окну, встала на подоконник, оттолкнулась от него босыми ногами и полетела.
  
  Оля летала почти десять минут, рассекая воздух горячим от радости лицом и не пытаясь казаться невидимой, что получалось у неё с трудом и требовало больших усилий. Сейчас ей было неинтересно - заметит ли её кто-нибудь. Она просто свечой поднималась в вечернее небо, делала большой круг над уходящим в горизонт солнцем и возвращалась назад, чтобы повторить полный заход ещё раз. Возвращаясь с третьего круга она увидела подъехавшую к подъезду машину, из которой вышел Саша, и уже была готова полететь вниз и встать перед ним, чтобы он узнал о ней ещё одно - что она умеет летать. Умеет летать благодаря ему. Ей хотелось, чтобы он это знал. Но уже приближаясь к дому, она резко остановилась, чуть не столкнувшись с осенним клином летящих в какие-то тёплые страны птиц.
  
  Александр подошел к пассажирской двери, открыл её и подал руку выходящей из машины женщине в белом пальто. Оля висела в воздухе, рукой заслоняясь от бьющих по лицу крыльев, от которых поднимался пар и разлетались маленькие пушинки, попадающие в глаза. Оля ждала. Она ждала, хотя с каждой секундой ей было всё труднее и труднее находиться в воздухе. А две фигуры возле машины постояли несколько секунд, затем женщина повернулась и пошла вдоль по улице. Саша проводил её взглядом и зашел в подъезд.
  Сорвавшись с места и в головокружительном падении бросившись вниз, Оля пролетела так близко от земли, что от её полёта поднималась листва на булыжной мостовой, а проходящие люди отпрыгивали в стороны и кричали, указывая на неё. Но это было неважно для Оли. Ей было необходимо увидеть ту женщину. Облетев стоящую на тротуаре рекламную тумбу, она увидела входящую в подъезд ту самую женщину в белом пальто и сдавленно закричала себе внутрь - это была Алиса. Та самая Алиса-Аудитор, которая после последней проверки часто заходила кормить Сашу пирожными.
  Тело Оли резко потяжелело и она почти упала на камни мостовой, собрав небольшую кучку осенних листьев и даже толкнув при этом нескольких любопытных прохожих, которые спрашивали её, откуда она свалилась. Оля была в лёгком домашнем платье и босиком, с растрёпанными волосами и тёмными глазами на пол лица, и она ничего не понимала из того, что говорили обступившие её люди. Несколько секунд она смотрела на закрывшуюся дверь подъезда, потом развернулась, прошла между расступившихся людей и медленным шагом, загребая осеннюю листву, побрела к своему дому, который стоял всего в одном квартале отсюда.
  
  Александр встретил её в дверях. Он был взбудоражен и удивлён, когда увидел Олю, входящую домой через входную дверь в лёгком платье и босиком.
  - Ты где была, Оля? Я тебя уже по всей квартире ищу, нигде не нашел, вещи дома, обувь дома, тебя нет, ты где была?!
  - Просто прошлась. Хотела тебя встретить. Сюрприз сделать.
  Оля говорила неохотно, потому что у неё вообще не было никакого желания говорить. Ей хотелось побыть одной. Она ничего не понимала сейчас. Совсем ничего не понимала из того, что несколько минут назад разыгралось перед её глазами. Единственным желанием было пойти в комнату и лечь. Ей надо было подумать. О чём - этого Оля тоже не знала. Просто ей было немного не по себе. Или совсем не по себе. Настолько, что внутри Оли всё сжалось и потяжелело. Она чувствовала сейчас, что взлететь уже не сможет. До тех самых пор, пока эта тяжесть не уйдёт. До тех самых пор, пока ей не станет понятно всё из того, что она видела сегодня. И когда она подумала об этом, в её груди стало ещё тяжелей.
  
  Следующее утро началось почти как все предыдущие. Оля проснулась под рукой у Александра и какое-то время не шевелилась, вспоминая вчерашний вечер и недолгий разговор:
  - Подожди, давай поговорим, что случилось? Ты на себя непохожа.
  - Всё в порядке. Просто не по себе что-то. Хочу лечь раньше. И ты ложись.
  И они легли. А утром, осторожно сняв с себя руку Александра, Оля встала, умылась, прошла до окна, открыла его, привычно встала на подоконник и уже хотела оттолкнуться от него ногами, и снова убедилась, что не может. Это лёгкое ощущение ушло. Его больше не было. И сейчас Олин прыжок уже не поднял бы её в небо. Он был бы направлен только вниз. В Омут.
  
  Начиная с этого времени Оля с каждым днём чувствовала всё большую тяжесть. Да, она беременна, это было понятно, но чувство тяжести росло не в животе, а вообще, оно было блуждающее, обманное, никогда не остающееся на одном месте, лишь только в груди, между рёбрами, оно жило постоянно, временами касаясь быстро стучащего сердца и не давая Оле сделать полный вдох.
  Конечно же, Александру было не всё равно, в каком состоянии находится Оля.
  - Тебе надо заканчивать ходить в офис. Не беспокойся о делах.
  - Может, я найду кого-нибудь для замены?
  - Я уже нашел. Это Алиса, помнишь? Аудитор. Мы говорили вчера. Она увольняется со своей фирмы, ищет работу. На первое время я могу предложить ей твоё место.
  
  Теперь Оле многое стало ясно. Она видела, как меняется лицо Саши, когда он смотрел на Алису. Она видела лицо Алисы, когда она заходила к ним в офис. И частые задержки Саши после работы теперь не были загадкой для Оли. Вообще очень многие неясности, которые не очень заботили Олю раньше, сейчас превратились в абсолютно понятные страницы, по которым можно было читать всё, что происходит. Дом Алисы находился совсем рядом. Случайность, да. И как этой случайностью не воспользоваться. А ещё эти пирожные.
  
  Оля не была ревнивой женщиной. Она была доверчивой. Но ревнивой не была совсем. Ну, может, совсем немножко, потому что не может женщина не быть хоть немножечко ревнивой. Совсем чуточку, это же понятно, привычно и само собой разумеется. Поэтому, конечно, ей было немножко не по себе, когда она видела Сашины глаза, смотрящие на Алису. А ещё она переживала, когда его долго не было дома вечером. Сюда же приплеталось немножко ревности, если Саша договаривался с кем-то о встрече вне офиса и уходил, поцеловав Олю в лоб. Кроме того, она тихо ревновала его к приходящей в их офис директору молочной фабрики, женщине с тонкой талией, царской осанкой и какой-то сказочной грудью, на которую Саша смотрел широко открытыми глазами, словно маленький мальчик на сказочную грудь директора молокозавода. И, кроме того, она без слов весело ругалась на молодых работниц фирмы, которые выглядели так упоительно хорошо, что Оля неоднократно ловила себя на мысли, какие же эти молоденькие девочки красивые.
  Она не сходила с ума, нет. Не устраивала скандалы, не требовала Сашу закрывать глаза в моменты прихода молочной груди и не пыталась убедить его не обращать внимания на ходящих по городу женщин. Просто он был ей так дорог, что она не могла убедить себя не смотреть, не видеть и не думать. А тем более теперь, когда она начала чувствовать, что у неё внутри ощутимо растёт нечто настолько чудесное, во что она никак не могла до конца поверить.
  
  С того дня, как Оля увидела выходящую из машины Алису, она стала по-другому воспринимать происходящее вокруг неё и Саши. Она замечала неожиданную пустоту его глаз, очевидное изменение его голоса, она не искала, но находила кучу мелочей, на которые раньше просто не обратила бы внимания. И когда однажды на Сашином столе она увидела прилепленную к монитору записку: "Алиса. 20:00 "Рига", Оля сама себе сказала, что это ничего не значит. Да, она знала, что "Рига" - это гостиница неподалёку от их офиса, и Оля безумно хотела спросить Сашу, чего он там хочет в восемь часов вечера, и почему это имя "Алиса" так похоже на другое известное ей имя. Хотела спросить. Но не стала. Этим вечером Саша действительно задержался дольше обычного, позвонив ей заранее, что придёт поздно. Всё время после этого звонка перед глазами Оли сплетались тела её мужчины и красивой женщины, а когда Александр пришел домой, Оля подошла к нему, положила свои ладошки ему на грудь, посмотрела в уставшие глаза и спросила:
  - Ты где был, Сашенька?
  - На работе, Оля, в офисе, я же тебе звонил, предупредил, ты не помнишь?
  - Помню, Саша. Просто спросила.
  
  Желание верить своему мужчине, нескончаемые попытки убедить саму себя в напрасных страхах и ненужных подозрениях боролись с обычной и понятной человеческой ревностью. После этого короткого разговора Оля с новой силой почувствовала тот самый поселившийся между рёбер груз, из-за которого она больше не могла летать. Дома она с трудом забиралась на подоконник, просто так, чтобы лишний раз проверить уходящее или окончательно ушедшее ощущение, и тут же чувствовала, что у неё ничего не получится. Она была тяжела. Не только растущей в ней жизнью, но и своими мыслями, страхами и просто каким-то ненужным воздухом, в котором иногда было трудно дышать.
  Внешне их жизнь почти не изменилась. Саша обращался с Олей так же, как это было всегда, внимательно следя за изменениями её настроений и почти насильно прикармливая любыми фруктами, какие только можно было купить в этом городе. Они спали так же тепло и уютно, и Оля, прижавшись щекой к Сашиной груди, слушала стук его сердца, считая гулкие удары до тех пор, пока не засыпала. Но вот эта тяжесть внутри, окруженная Олиными мыслями, думами и тревогами - она не уходила.
  
  В такой странной внутренней жизни прошли полгода. За это время Оля ни разу не закатывала скандалов, несмотря на то, что вопросов у неё было очень много, а поэтому и ссоры изредка всё-таки гремели, хотя она честно не понимала, кто и зачем их начинал. На работу она теперь приходила не часто, лишь для того, чтобы привести в порядок некоторые документы, а затем сразу уходила, проводя в прогулках или в собственных мыслях всё свободное время. Но почти всегда, забегая на работу, она встречала там Алису. И в очередной раз, заходя в помещение и столкнувшись в дверях с выходящей из здания блондинкой, Оля спросила:
  - Алиса, здравствуй. Ты так часто стала заходить сюда. У тебя всё в порядке?
  - Да, Оля, спасибо, - дружелюбно ответила Алиса, с любопытством смотря в почти невидимый Олин живот, - у меня всё хорошо, просто я теперь здесь работаю. Вместо тебя буду. Твой Саша помог. Пока!
  Алиса убежала, стуча каблучками, а Оля оглушённо стояла ещё почти минуту и повторяла про себя последние услышанные слова. "Саша помог... помог Саша.. вместо тебя буду... Мой Саша... Мой..."
  
  После того, как Оля перестала ходить на работу, всё пошло совсем плохо. Она почти перестала разговаривать с Александром, часто уходила домой на ночь, а на Сашины вопросы об изменении своих настроений отвечала, что "...это же понятно, в период беременности все женщины немножко дуры, Сашенька, не беспокойся, я справлюсь". Но она не справлялась. Она сидела дома или гуляла по улице, сопоставляя за день увиденное, прослушивая случайно услышанное, и вспоминала изменение Саши в случаях, на которые раньше не обратила бы внимания. Александр изменился. Это действительно было видно. С Олей он стал раздражительным и часто даже почти грубым, хотя после обязательно извинялся и говорил, что это от усталости.
  - Тяжело работать сейчас, ты знаешь.
  - Да, Саша, знаю.
  - Людей много.
  - Да, много.
  - Кризис на дворе.
  - Точно, кризис.
  - Ты сильно изменилась.
  - Всё хорошо.
  
  Но хорошо уже давно не было. Саша стал плохо спать, реагируя на малейшее движение рядом с собой, и Оля, чувствуя себя виноватой за его нервный сон, стала ложиться отдельно, либо вообще уходила к себе домой и там целыми вечерами сидела на подоконнике, прислонив голову к холодному стеклу. Она хотела летать. Очень хотела летать. Ей постоянно вспоминалось то ощущение сказочной лёгкости, которое началось после её встреч с Александром. Сейчас она тосковала именно по этим дням, по ушедшему чувству волшебства и опустевшему без неё небу.
  
  Однажды днём Александр сказал, что хочет устроить вечер. Обычный дружеский вечер со свечами и шампанским, на который он пригласил тех самых Татьяну и Диму, которых Оля уже знала. С тех пор они почти не виделись, только пару раз вместе пили кофе на какой-то открытой террасе в центре города и сейчас, представив себе, что сегодня может получиться почти такой вечер, как тогда, Оля вдруг подумала, что всё не так уж плохо. Диму и Татьяну она считала почти талисманами всего замечательного, что с ней после давно ушедшего вечера произошло. Не хватало только той беззаботности. И бутербродов с семгой.
  - Ты сделаешь бутерброды, Оля? - это было так неожиданно, что Оля вздрогнула, - Мы же будем делать те самые бутерброды, правда?
  Оля могла бы поклясться, что Саша только что прочитал её мысли, но Саша так увлечённо искал что-то в карманах своего пиджака, не обращая на неё никакого внимания, что Олино минутное возбуждение снова сменилось каким-то странным спокойствием.
  - Да, Саша, я сделаю бутерброды. Замечательная идея. Я сама схожу за семгой, хорошо?
  
  Оля ходила недолго. Магазин находился возле дома и вся покупка заняла двадцать минут, за время которых Оля умудрилась купить не только семгу, но и совершенно ненужный ей репчатый лук, ещё одну бутылку шампанского и даже маленькую шоколадку, которую разорвала прямо на кассе и вставила себе в рот уже в очереди. На оплату она подала старательно расправленную рваную обёртку со штрихкодом, а рыжая девушка кассирша, удивлённо посмотрев на исчезающий в Олиных губах шоколад, зачем-то внимательно проверила пробку шампанского.
  К дому Оля подходила с почти хорошим настроением, которое стало ещё лучше, когда она увидела стоящую у подъезда машину Димы и Татьяны. Вдруг появившееся желание сделать сюрприз скомандовало Оле осторожно открыть дверь квартиры и почти на цыпочках пройти по коридору до гостиной, в которой раздавались голоса. И уже после первых услышанных слов Оля остановилась.
  - У меня просто нет другого выхода. Мы расстанемся. - Спокойный голос Саши был слышен так хорошо, словно он раздавался прямо в грохочущей голове Оли. - Я ей ещё ничего не говорил, просто не знаю, как сказать и какое для этого время выбрать. И беременность сыграла здесь решающую роль.
  - А работа с бумагами? Хотя, прости, Саш, я сморозил глупость. Просто неожиданно.
  Это говорил Дима, но Оля почти не слышала его, не в силах избавиться от шатающегося между её висками эха, которое пыталось выломать тонкую кость. Снова раздавшийся голос Саши заныл в ней так сильно, что Оля почти застонала, схватившись за живот:
  - При чём здесь бумаги, Дима? Речь о человеке. Разберусь я с бумагами. Не в первый раз. Мне просто Олю жаль. И чем быстрее я всё это сделаю, тем для неё лучше.
  
  В густом как кисель воздухе Оля, неожиданно для самой себя, вдруг начала бесконечно долго наклоняться вперёд, чтобы опустить пакет с шампанским и семгой прямо на пол, затем, словно сопротивляясь давящему на спину воздуху, она снова выпрямилась, развернулась, и медленно вышла через всё ещё открытую входную дверь. Не закрывая её, она спустилась по лестнице, вышла из дома и пошла по качающейся улице куда-то прямо. Она шла, смотрела на ставшее бесконечно далёким небо и думала. Думала просто так. Например, куда сейчас идти, что делать и как вообще жить. И когда она подумала о том, как дальше жить, улица пред ней разлилась не просто качающимися волнами, она вся стала почти жидкой, с чёрной блестящей поверхностью, в которой отражалось Олино лицо.
  - Омут, да? - прошептала Оля, осторожно шагая по странной жидкости под ногами, стараясь не наступить на своё отражение. Ей это не удавалось, и каждый раз, когда её нога погружалась в разливающуюся перед ней тягучую жидкость, ей становилось немножко больно. В основном это опять же чувствовалось в груди, словно кто-то давил на её рёбра руками, выдавливая последнюю возможность дышать. - Хорошо... Омут, значит, Омут.., - Сказав это, Оля прибавила шаг и направилась к близкому зданию офиса.
  
  Зайдя в офисное помещение, Оля сразу подошла к стене, на которой висела собранная в замысловатые кольца верёвка. Это было ковбойское лассо, детское увлечение Саши, и сейчас, вспоминая ту молочную историю, Оля даже коротко улыбнулась, не без труда снимая лассо со стены. Снова собрав верёвочные кольца, Оля положила лассо на офисное кресло, после чего подошла к своему столу, села за него, положила ладошки на чёрную полированную поверхность и посмотрела на своё отражение в стоящем перед ней чёрном мониторе. Ей не хватало духа сделать задуманное, хотя она была уверена, что другого выхода у неё сейчас нет. Если только.. если только.. но ведь она ему ничего не сказала.. А теперь уже поздно что-либо говорить.
  
  
  .....
  
  
  - Мальчики, а почему дверь открыта? - Татьяна удивлённо смотрела на пустую прихожую, обращаясь к сидящим в зале мужчинам. - Мы когда зашли, дверь закрыли. Я точно помню. И пакета этого тут не было. Да тут шампанское! И рыба.. Саша?!
  
  Вышедший на её слова Александр посмотрел на пакет, потом перевёл взгляд на бутылку шампанского в руках у Татьяны, снова обратился к пакету, затем повернул голову к открытой двери, после чего выбежал из квартиры.
  
  Александр вышел из подъезда и остановился. Вся улица колыхалась перед ним чёрным жидким зеркалом, по которому, словно на тонком льду, куда-то уходили круглые трещины мелкой ряби, похожей на следы. Осторожно наступая на странную поверхность, Александр услышал под ногой то ли плеск, то ли треск, за которым в его груди появилось ощущение холода и тревоги.
  - Оля.. Оленька... Что же ты делаешь..
  Ни говоря больше не слова он широкими шагами пошел по оставленным Олей следам, проваливаясь в Омут по щиколотку, а иногда даже по колено, с трудом выбираясь на скользкую чёрную поверхность и сразу продолжая свой путь. Иногда следов Оли почти не было видно, и тогда Александр шел наугад, стараясь не наступать на собственное отражение, потому что он сразу заметил, как тяжело становится в груди с каждым таким шагом.
  Когда Александр добрался до офиса, у него внутри уже было так плохо, что он долго не мог полностью вылезти из тёмной жидкости, оставаясь в густой зеркальной жидкости почти по грудь. С трудом выбравшись на каменный порог входной двери, он, не пытаясь избавиться от стекающего по нему чёрного тела Омута, бросился по лестнице вверх.
  
  
  - Оля!
  Её тело лежало на полу возле опрокинутого офисного стула. Верёвку Саша увидел сразу, она вяло уходила от Олиных плеч к находящейся в углу водопроводной трубе, с верхнего колена которой она каким-то образом свалилась до самого подоконника, где и осталась на трубе неумело завязанным узлом.
  Поскользнувшись на нескольких растёкшихся по полу тёмных пятнах, Александр бросился к Оле, сел возле неё на пол и в несколько движений освободил побледневшую шею от затянувшейся верёвки. Удерживая девушку на одной руке, он свободной ладонью сильно разглаживал её лицо, возбуждённо шепча прямо в закрытые глаза:
  - Просыпайся, ну! Что это ещё такое, Оленька?! Ты чего вдруг придумала?! Спросила бы что ли.. Меня бы спросила.. А я не согласен!
  Он натирал бледные щеки, осторожно шлёпал их ладонью, не замечая при этом, как тёмные кляксы на полу вдруг стали ещё больше и темнее, быстро заливая почти всю комнату. Он обратил внимание на это лишь в тот момент, когда кляксы подобрались к Олиным ногам.
  - А это что? Оля, это за тобой? - смотря в закрытые глаза, Александр указывал рукой в тёмные лужицы, цепляющиеся за голые Олины лодыжки. Затем он начал стирать с Олиных ног эти странные капли, которые на ощупь казались дождевыми червями. - Ещё не хватало! Ты подожди, Оля, ты подожди! Я сейчас их всех тут уберу, а потом мы с тобой начнём всё заново.. что же это такое?!
  - Омут.. это Омут, Саша.. я туда упала.
  Александр ошарашенно посмотрел в распахнутые на всю комнату глаза.
  - Зачем?!
  - Потому что в небо больше не могла.
  
  ...
  
  Тёмные кляксы исчезли почти сразу после того, как Оля полностью пришла в себя. Она сидела на коленях у Александра и говорила, изредка задавая вопросы. Он слушал её и отвечал. А затем говорил он, тоже иногда спрашивая, и тогда отвечала Оля. За двадцать минут разговора от всех предыдущих месяцев осталось всего несколько предложений, из которых стало ясно, что Оля всё придумала, а Саша придумал всё остальное.
  Кроме Оли не существовало никаких Алис в Сашиной жизни, и необъятных грудей женщины молокозавода не было тоже. Были просто встречающиеся в обычном режиме работы люди, среди которых попадались женщины и мужчины, а третьего варианта никто к счастью не предлагал. Александр действительно подвозил Алису до дома, и это было не один раз, он вообще много кого подвозил до дома, включая и директора молочной груди, когда у её машины прямо возле офиса загорелся мотор, и она, не в силах смотреть на то, как пожарные заливают её любимицу пеной, попросила Александра увезти её от этого кошмара. И тот последний диалог между Сашей и Димой, после которого Оля едва не утонула в Омуте, был ничем иным, как решением Александра разбирать бумажные дела в одиночку, как прежде, до тех пор, пока Оля не сможет вернуться к работе. Он сделал Алисе рекомендацию в другую фирму, чтобы не нервировать молчаливо страдающую Олю, и собирался на следующий день сообщить об этом решении. Что там было ещё? Ах, да... записка...
  Записка на Сашином столе означала, что тем вечером в клубе гостиницы "Рига" должен был состояться небольшой концерт - вечеринка приехавшей в город группы "Алиса", поклонником которой Александр был едва ли не с тех пор, с каких начал бросать верёвочное лассо. Но уже днём Александр понял, что ни на какую вечеринку он не попадает, слишком много работы, именно поэтому он позвонил Оле, чтобы предупредить, что задержится, и просидел в офисе за месячным отчётом, попутно злясь на себя за неспособность понять, что же с Олей всё-таки происходит. Он винил во всём свой напряженный график и фантастическую женскую природу, неспособность сказать нужные слова и свою неоправданную осторожность, которую он часто считал трусостью.
  
  И всё это время, все эти несколько месяцев этот мужчина и эта женщина жили в различных мирах, которые не были связаны между собой, а лишь брали друг от друга всё самое бестолковое, чтобы получить из этого ещё более поразительно ненужный результат.
  - Ты хоть понимаешь, что мы могли я даже не знаю что? - спросил Александр, приложив ладонь к своему лбу.
  - Да, Саша. Понимаю. Но как-то вот так получилось, что я не очень знаю тоже. - Оля приложила свою ладонь к другой стороне Сашиного лба и продолжила: - Прости, Сашенька, я больше не буду.
  Александр щурился на Олю из-под двух различных ладоней и через почти минуту молчания сказал:
  - Там, в коридоре, дома, остался пакет с семгой. Ты же сделаешь сегодня бу...
  Он замолчал, увидев ставшее почти отчаянным Олино лицо. Проследив за её взглядом, он увидел на столе записку. У Александра почему-то закружилась голова, но он всё-таки взял этот бумажный квадратик и вполголоса прочитал вслух: "Твои бутерброды с семгой были лучше моих. Даже лучше тех моих, которые потом. А сегодня я хотела сделать другие. Я не успела, Саша. Потом сделаю, хорошо?"
  Оля смотрела на читающего мужчину глазами, в которых крутились бескрайние комнаты, огромные столы, исполинские Саши и необозримые записки.
  - Я немножечко дура, да? - спросила Оля.
  - Да, - ответил Александр, - ты самая замечательная немножечко дура, которая когда-либо готовила мне бутерброды. И другой уже не будет. Пошли домой?
  - Нет, Саша. Я сейчас не смогу идти.
  - Тогда я вызову такси. На руках понесу.
  - Глупый. Мы полетим. Так быстрее. Я покажу.
  Не обращая внимания на удивлённый взгляд Александра, Оля взяла его за руку и подвела к окну, за которым было уже почти темно. Она чувствовала, что всё делает правильно. Невероятное чувство лёгкости, так неожиданно покинувшее её несколько месяцев назад, за последние полчаса наполняло её настолько интенсивно и плотно, что Оля боялась взлететь под потолок вне своей воли. Она попросила Александра помочь ей взобраться на подоконник, слегка отошла в сторону, чтобы дать Саше возможность залезть тоже, и широко открыла ставни окна.
  - Не боишься, Саш?
  - Уже нет. Я боялся, что не успею. А сейчас - нет. Даже в Омут.
  - Нет, Саша. Мы не в Омут. Там нам больше делать нечего. Нас Небо ждёт.
  
  ...
  
  Эта история была на самом деле. Ну, может, где-то не так и чуточку по-другому, но она происходила в действительности. В небольшом городе, каких очень много на свете, по которым ходят мужчины и женщины, живущие вместе и порознь, с детьми и без, счастливые и не очень, но практически все с одной странной надеждой на хорошее. Хотя, наверное, есть другие города и другие люди, где всё не так, как хочется, а ровно наоборот. Но эту историю я видел. Этих людей я знаю. В этот Омут я когда-то нырял и поднимался в то самое Небо. Нет, я не Саша. И даже не Оля. Не Дима, не Татьяна, и уж точно не какой-нибудь Джон. Просто случайный человек. Однажды вечером увидевший в быстро темнеющем небе две человеческие фигурки, которые закрыл собой куда-то улетающий лебединый клин.
  
  
  
  Guron Cansado
  
  (c) Copyright: Сергей Лановой, 2016
  Свидетельство о публикации N 216111901698
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"