Аннотация: Что это было - воспалённая фантазия моей начинающейся простуды?
В последний момент я выскочила в закрывающиеся двери. Что мне взбрело в голову, я не помню. Но толчок изнутри пнул меня в щель. Платформа вновь стала заполняться людьми.
Я опаздывала, и вместо того, чтобы, "сломя голову", нестись за убегающим временем и придумывать уважительную причину своего опоздания, я неспешно вышла из метро.
Моросил дождь. Мокрые люди вбегали в хлюпающие двери, забывая придерживать стеклянную катапульту, которая грозилась шлепнуть тебя, куда попадет. Пару раз поработав швейцаром, я вошла в дождь.
Зонт остался дома, куртка с капюшоном тоже. Через пару минут моя прическа сникнет, акриловые нитки тонкого свитера от впитанной влажности начнут принимать форму тела, неприятно прикасаясь. Но в этом прикосновении появится интересный момент - плюсовой! Мне невольно захочется выпрямить спину, чтобы чуть отстранить ниточное прикасание, а, значит, я перестану сутулиться, как обычно.
Странное возбуждение толкало меня вперед. Не замечая промокших ног, я торопилась, не думая о мелких лужицах, которые попадались на пути.
Подземный переход. Нырнув, я быстро засеменила вниз. Буквально пролетев под землей несколько метров до выхода, я выпорхнула на поверхность и оказалась под большим козырьком, где в глубине поминутно распахивались громадные деревянные двери книжного магазина.
Я замерла в восхищении. Еще с детства мне нравились эти великаны, и часто волновал вопрос - зачем в советскую эпоху строили такие высокие четырехметровые вход;а. Видимо, для важности! Чтобы обычный человек мог выпрямить спину и почувствовать себя властелином, входя в величественные двери.
Внутри - суета большого магазина. Шелест страниц, типографский аромат, приглушенные диалоги. Я подошла к яркому стеллажу и осторожно дотронулась до корешка первой книги.
Как я люблю открывать переплёт, погладить глянцевую страничку, прикоснуться носом к шрифту, наугад прочитать пару строчек, поставить на полочку и взять новый экземпляр чуда книгопечатания.
Я могла жить среди книг, мечтая остаться здесь на ночь, превратившись в невидимку или в маленькую Алису из Зазеркалья, чтобы прочувствовать весь масштаб окружающего пространства.
Вибрация телефона вернула меня в реальность.
Что же мне сказать начальнице? Я покашляла, придавая голосу скрипящий оттенок.
Легче всего врать у меня получается по телефону. Меня спокойно выслушали и отпустили на пару дней, советуя в друзья - теплый плед и чай с лимоном. Хотя мне помогло бы заявление об уходе, чтобы прекратить эту блёклую работу, но, чтобы сделать подобный шаг - необходимо мужество, которого у меня не было.
Я как-то не сразу заметила, что за мной наблюдают. Но в следующем отделе я вновь поймала на себе его изучающий взгляд. Приятное лицо, аккуратный, в юности он был, наверное, очень красив, отличаясь трепетностью. Зачем он подмечает мои движения? Возможно, я выглядела нелепо или комично, когда, освобождая руки от рюкзачка, закинула его на спину и выразительно сгримасничала, неожиданно ощутив кожей всю мокрость собственного свитера. Пришмякнув его, я невольно взвизгнула.
В отделе классики он несколько задержался позади меня, и я почувствовала запах лаванды или кардамона с нотками базилика. Я люблю созвучие трав в одном флаконе.
Его можно было принять за важного господина - походка, манеры, поворот и наклон головы. Пройдя за моей спиной, он остановился недалеко, разрешая рассмотреть себя подробнее. К нему обратился кто-то из посетителей, и я замерла...
В зрелых мужчинах меня привлекал голос. Захотелось услышать его.
...Нотки тембра волшебно ворвались в мои перепонки, переполошив их звучанием. Я даже открыла рот от восторга. Он полным ответом, распространенно отвечал на вопрос, будто нарочно притягивал меня за уши. Я подошла ближе и наглым образом влезла в беседу. Посетительница кивнула нам обоим и удалилась. Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Он наклонил голову в знак приветствия, я улыбнулась. Знакомство состоялось. Владимир.
Мы вышли из книжного. Дождь чудесно закончился.
Я подстраивалась под его размеренные шаги, усмиряя постоянную внутреннюю спешку.
На вид ему было около шестидесяти, но даже если бы ему было лет сто, я бы продолжала идти с ним рядом. Он не был похож на удава или гипнотизера. Я по доброй воле шла рука об руку.
Он кокетничал, не переступая грань, заигрывал со мной своим виолончельным голосом, рассказывая истории об окружающих нас зданиях, живописно пронизывая рассказ непрочитанными мной деталями.
На секунду прервав свое журчание, он помог темнокожему туристу, который, распластав карту Москвы на ладонях, пытался понять свое местонахождение. Редкое явление - топографическая карта. Я будто попала в детство, когда сама с удовольствием путешествовала по нарисованным улицам и проспектам. Любимое занятие в больницах, в которых я провела большую часть своего детства.
Его отменное знание английского в сочетании с тембром окончательно пригвоздили меня к нему. Как я буду жить без этих звуков - мягких и матовых?
Мы пили кофе в кофейне на углу и рассматривали прохожих через большое вытянутое окно.
Мне хотелось задать щекочущий вопрос - почему из тысячи находившихся в книжном зале он выбрал меня? Мокрые волосы -сосульки, очки, державшие непослушную чёлку, большой пустой рюкзак, как панцирь, под которым я прятала свою сутулую спину, тонкие ножки в фиолетовых джинсах, нервные пальцы без маникюра... Обычная мышка с узкой мордочкой.
- У вас необыкновенные глаза, - внезапно произнёс Владимир, ответив на мой внутренний вопрос. - Вы трепетно прикасались к страницам книг... от пальцев шло волнительное тепло.
- Я плохо вижу, но очки мешают...
- Мешают соприкасаться...
Откуда он знает мои ощущения? Я снимала очки, когда хотела не просто прочитать текст, а погрузиться в его состояние, почти угадывая строчки.
Три волшебных часа мы бродили по улочкам Москвы. Мне было стыдно, что я всеми силами старалась удержаться рядом, понимая, как он устал, я не хотела отпускать его.
Темнело. С каждой следующей минутой я содрогалась, что скоро услышу фразу прощания... Видимо, он чувствовал мою нервозность и продолжал неспешно говорить, будто уговаривал меня перестать бояться. Мы говорили о книгах, о словах, которые проникают в сердце, оставаясь в памяти щемящим комочком.
Я готова была пригласить его к себе, но ехать в пригородной электричке с уставшими неулыбчивыми людьми мне не хотелось.
Мы вновь оказались около огромного книжного как в начале нашего маршрута.
Магазин закрывался через двадцать минут.
Он улыбнулся мне прощальной улыбкой, нежно и крепко сжал мои холодные руки и наклонил голову в знак расставания.
- А что потом?
- Потом только счастливая жизнь...
- Многоточие? - вырвалось у меня.
Он загадочно улыбнулся, осторожно притянул мое лицо к своим губам и прикоснулся к пульсирующему виску.
- Многоточие - следы на цыпочках ушедших слов...
Меня пронзило молнией изнутри! Я зажмурила глаза и перестала дышать...
Кто-то случайно толкнул меня, выходя из дверей магазина. Я очнулась. Рядом со мной никого не было. Я отошла к витрине.
Разложенные книги - открытые как веер, стопочки разноцветных обложек, рекламные призывалки о пользе чтения.
В углу витрины скромный черно-белый портрет.
Он смотрел на меня, и от его нежности мне захотелось плакать. Что это было - воспалённая фантазия моей начинающейся простуды? У меня не было сил и желания останавливать это наваждение.
Незабываемые часы.
Будто рассеялся мой жизненный туман, и возникло волнение, напоминающее приятную мелодию, словно я совершала что-то необыкновенное, ведь жизнь неповторима и быстротечна.
Я приняла решение, что утром напишу заявление об уходе. Нет! Я сегодня его напишу.
Ведь дальше только счастливая жизнь... Многоточие - следы на цыпочках ушедших слов...
На меня, прищурясь, с фотографии смотрел Владимир, с которым я провела этот долгий и долгожданный день. Он вновь ушёл в мир моих любимых книг...
Владимир Набоков!