Куиллин то и дело посматривал на старших братьев - не мелькнет ли в глазах и движениях беспокойство. Сам он, едва ощутив тревогу, не находил себе места, и сидеть на носу лодки в застывшем, как кленовый сироп, воздухе было невмоготу. Даже рыба в плетеной корзине замерла, хоть и выловили ее совсем недавно.
- Возвращаемся, - внезапно подал голос Таварондо и взялся за рулевое весло.
Юный авар облегченно вздохнул. Он первым высмотрел полоску родного берега. Курящийся над лесом дым заставил сердце замереть, а затем забиться вдвое быстрее, словно он только что пробежался наперегонки с оленем.
Что было дальше, авар толком не помнил. Время как будто утратило свою целостность - то неслось скачками через темные провалы, то вязло древесной смолой.
Громкий плеск воды. Таварондо и Халферин, не дожидаясь, пока лодка пристанет, спрыгнули в воду и побежали к берегу, вырываясь из отяжелевших вдруг волн Нибенайра. Шелест киля по дну. Хруст прибрежного песка под ногами. Знакомый поворот тропинки, взлетавшей на обрыв.
Мерзостный запах. Вместо дверей распахнутый в немом крике обгоревший дверной проем летнего дома. И тела - уложенные в ряд подоспевшими куиндор и готовые к погребению. Куиллину, наверное, было бы менее жутко, если бы орки просто сожрали родителей и сестру, как съедают свою добычу дикие лавайн, но они не лавайн, они улунгари - вырезали 'самые лучшие куски' и бросили то, что осталось, воронам...
Все было, как в тумане, с сухим песком в глазах вместо слез. Очнулся авар лишь, когда Халферин вложил ему в руки оружие. Тогда он понял, что братья и еще два нери из сожженного соседнего дома идут мстить. И это было правильно.
От орочьего отряда их отделяло полтора дня пути. Судя по следам, урукус было около двадцати. Эвайр нагнали их только у брода через Келдуин, между притоками Дону и Улдоны. Тогда, затаившись в прибрежных кустах, им удалось застрелить из луков трех орков и, отступив, скрыться в подступавшем к реке лесу.
Переправляться через приток преследователям пришлось много позже и выше по течению. Они потеряли какое-то время, чтобы вновь отыскать следы тварей, и возобновили погоню. Месть совершалась - они убили одного улундо и чуть позже еще двоих. Казалось, орки впали в панику и бросились бежать, но эвайр не поддались на уловку. Полдня они выжидали, чтобы убедить урукус в том, что преследователи отстали, и выступили только с вечера. К середине ночи следы врагов привели их к размытому паводком оврагу. Песчаное, вперемешку с мелкими камнями, дно выпросталось на несколько фатомов, а правый обрывистый склон возвышался над головами.
Вокруг было тихо. Подозрительно тихо. Мстители сделали несколько шагов по высохшему руслу, как вдруг один из них тихо охнул, запрокидываясь назад. Куиллин, не успев закрыться, ощутил его боль, как свою собственную.
За время погони нери стали почти единым целым, устремленным к одной цели - настичь и уничтожить. Это случилось само собой - мысли в госанну потянулись друг к другу, соединяя один инд с другим. Куиндор обходились без слов - те были лишними - даже дыхание казалось общим, и ощущения эти были сродни эйфории.
Роковую ошибку, стоившую им жизней, Куиллин осознал уже много позже - единение хорошо в мирное время, а в бою каждый должен быть за себя.
Все закончилось в несколько мгновений. Орки вдруг возникли рядом, и лук оказался бесполезен. Куиллин схватился за копье, отбиваясь от насевших врагов, но тут ослепляющая вспышка боли среднего брата сбила движение. Авар едва успел прикрыться копьем от скимитара. Если бы не это, удар, наверное, разрубил бы его пополам, а так лезвие скользнуло вбок, перерубая ключицу и вспарывая плоть до соска. Правая рука отнялась. После сильного толчка в спину земля встала на дыбы и полетела навстречу. Когда он ненадолго очнулся, понял, что лежит на спине ногами к костру. Между ним и огнем плясали черные тени. Затем сознание покинуло его надолго.
Часть 1. Приручение дикого лиса.
Глава 1.
Эта история произошла в 3422 году Второй Эпохи Средиземья. Тогда я познакомился с одним из эвайр, подданным правителя Морвэ. Его народ обитал в лесах, что раскинулись по берегам Куга и моря Рун, где, по преданиям, на заре Арды охотился Оромэ. Я уже бывал там однажды - прошлым летом мне пришлось сопровождать отца, отправившегося в Таур Рунен по поручению моего деда. Орофер и Трандуил продолжали собирать воедино разрозненные племена, жившие в пределах от разоренного Эрегиона до Аэр Рун. Вот, и в тот раз владыка Орофер велел проверить, как обстоят дела в дальних землях, поскольку за нашим Лесом и степью, что разделяла Эрин Гален и Рун, обитали эвайр, которые могли бы присоединиться к нам. Однако наше посольство нельзя было назвать успешным.
С тех пор прошло менее года. Весна выдалась поздней и еще более холодной, чем предыдущие. Тогда-то один из наших разъездов заметил недалеко от границ Дорвиниона, на берегу моря Рун, сгоревшее селение эвайр, а позже обнаружил в степи следы орков и квенди. Отправившись следом, отряд, возглавляемый владыкой Орофером, нашел и уничтожил одну из банд, что временами спускались с северных предгорий и разбойничали в округе. Как выяснилось, из тех эвайр, кто преследовал разоривших селение орков, выжил лишь один. По словам целителя, раненый нер очнулся ненадолго - в нем все еще горел огонь схватки и боль утраты - однако милосердием Ниенны он был погружен в забытье.
Отряд вместе с раненым прибыл в Эмин Дуир - наше поселение, где под рукой Орофера обитали нандор, синдар и авари - объединенный народ, называвшийся теперь лаиквенди - Лаэгрим. Чужака доставили в дом Орофера, и король сам приложил немалые усилия для его исцеления.
Когда до меня дошли эти новости, мне стало любопытно взглянуть на авара, да, и помощь могла пригодиться. Я набрал угощений и поспешил в целительские палаты, но по дороге меня задержал отец, и на несколько дней я был приставлен к другому занятию "подальше в Лесу". Хотя охота была удачной - помимо жирного кабана мы разорили гнездо унголов, так что я не очень огорчался.
Очнувшись в первый раз, Куиллин долго не мог понять, где находится. Все вокруг тонуло в тумане, ясно было только, что над головой вместо неба каменный потолок. Когда понял, что жив и остался совсем один, захотелось снова не быть.
В следующее возвращение он уже смог оглядеться. Комната была небольшой - несколько шагов в длину и еще меньше в ширину. Его кровать располагалась у дальней от двери стены. Слева из небольшого оконца падал, пробиваясь сквозь тени, рассеянный столб света. Под окном стоял сундук, а дальше - лавка и стол.
В комнате кроме него, никого не было. На правом плече оказалась плотная повязка. Боль уже не ощущалась, только слабость. Казалось странным, что он ничего не помнил о том, как сюда попал, и кто о нем позаботился - грезилась какая-то фигура, что наклонялась над ним, но лицо тонуло в тени капюшона.
Полежав какое-то время и убедившись, что мир перед глазами обрел некое подобие четкости, Куиллин, цепляясь за стену, приподнялся и попытался сесть. Рука показалась похожей на птичью лапку - кожа да кости. И тут вспомнился весь ужас, через который пришлось пройти. Авар застонал от осознания собственного бессилия - хоть головой о стену. Казалось, что горе его раздавит, и фаэр, вот-вот покинет тело, но еще больше пугал страх неведомого. Усилием воли Куиллин приказал себе забыть. Боль отодвинулась и ушла, тихо закрыв за собою дверь и прихватив с собой какую-то его частицу. С тех пор он опасался туда заглядывать.
Вернувшись из похода, я поинтересовался у Орофера, как гость, и мне было сказано, что он встает и почти оправился от раны. Вопреки твердому намерению навестить чужака, выбраться из чертога я смог только после полудня. Авара поместили в отдельной пристройке у покоев целителей на склоне горы, чтобы лишний раз не тревожить. По пути я стащил на кухне сладкую выпечку и вино. Эсгарот, город Афедюн, что на Долгом озере, заключил с нами договор на его поставку, и новая партия прибыла как раз кстати. Часть уже успели перелить из бочек, так что, прихватив полную бутыль и кружки, я сделал круг, чтобы не попасться на глаза отцу, и направился к уединенному покою.
Морнэдэль устроился меж корней выворотня неподалеку от двери, решив, видимо, понаблюдать за нашей жизнью. Он показался мне знакомым, и позже я вспомнил, что видел его, когда был с Трандуилом в Таур Рунен. Осунувшееся лицо, больной вид, а ведь всего этого могло и не быть. Впрочем, подходить сейчас с такими мыслями было не просто глупо, но и жестоко. Думаю, он и сам все понимал, но сочувствие мое было искренним. Я остановился неподалеку.
- Суйлад! Доброго дня и скорейшего выздоровления!
Куиллин наблюдал за принаряженным в вышитую голубовато-серую тунику эльда, поначалу полагая, что тот пройдет мимо или войдет в дом. Приветствие застало врасплох, и половину слов авар не понял, хотя смысл уловил.
- И тебе света звездной дороги на земле, - ответил он на своем наречии, рассматривая пришельца. Тот был, пожалуй, на ладонь выше его и немного шире в плечах. Волосы короче и темнее, с рыжеватым оттенком. Резковатые черты лица смягчал доброжелательный и открытый взгляд светлых, цвета недоспевшего ореха глаз.
Я улыбнулся, вспоминая любовь к витиеватым выражениям не только у Голодрим. Впрочем, и характер эвайр в своем упрямстве мало уступал нолдорскому.
Куиллин хотел было спрыгнуть со склона прямо перед незнакомцем, но побоялся разбередить рану. Поэтому только спустился к краю невысокого обрыва и уселся на корточках. Он немного наклонил голову, рассматривая незваного посетителя. Лицо показалось смутно знакомым, и он припомнил, что однажды его видел среди посольства, прибывшего в Нибентавар.
- Благодарю, родич кунна, - в прищуре глаз авара притаилась вызывающая усмешка. - Но мне нечем тебя отдарить. Как видишь, даже одежды своей не осталось.
Я успел несколько поднатореть в аварине, на котором говорили восточнее, так что предпочел перейти на его родной язык.
- Мне не нужно ничего взамен, разве что беседа. Сожалею о твоей одежде, но ее уже не починить - слишком много крови и грязи... Да... Но твой меч здесь, если тебя это утешит. Только его нужно привести в порядок. Меня прислал владыка Орофер справиться о твоем самочувствии и узнать, не нужно ли тебе чего-нибудь, - почти не солгал я и кивнул на корзинку. Из-под прикрывавшей ее салфетки аппетитно пахло ягодным пирогом.
- Я отнесу это в дом, если ты, конечно, не желаешь съесть угощение прямо сейчас, пока не остыло.
- Можешь передать своему владыке мою благодарность за старания целителей. Я почти здоров. Еще пару ночей, и я больше не буду бременем.
- Непременно передам, а, впрочем, он и сам будет рад поговорить с тобой, если пожелаешь. От вина, думаю, ты тоже не откажешься?
Авар немного подумал и протянул руку за вином. - Не откажусь. И я буду рад высказать признательность спасителям.
Я наблюдал за морнэдэлем. Его светлые, спутанные волосы с густой челкой были все же значительно темнее, чем у отца. Глаза, скорее серые, чем голубые. Темные, тонкие, вразлет, брови, упрямо поджатые губы и чуть вздернутый нос. Черты лица, сейчас заострившиеся, все равно сохраняли мягкость, свойственную юности. Я передал ему бутыль и поставил плетенку на корягу так, чтобы нер смог дотянуться, и рядом кружки.
- Ты не будешь возражать, если я составлю тебе компанию, или мне лучше навестить тебя позже?
- И почему я должен быть против твоего общества? Твой лес, ты тут хозяин, - говоря это, Куиллин уже понял, что попал в затруднительное положение. Бутылка была закупорена чересчур плотно. Пробку же предстояло вытащить самостоятельно, а рука всего одна, или обратиться за помощью к синда. Просить одолжения морнэдэль не собирался даже в такой малости. Недолго думая, он поддел пробку зубами, и, как ни в чем не бывало, сбросил ее на траву.
- За твое благополучие и процветание твоего народа! - провозгласил он, разлив вино по кружкам.
Я подобрал пробку, радуясь, что он не увидел моей улыбки, и поднял свою кружку, салютуя в ответ. - За твое выздоровление!
Я отпил несколько глотков холодящего, чуть кислого, по-летнему пахнущего солнцем, вина - все же Фир иногда могут не испортить виноград.
- Как твое имя? - спросил я, усевшись на изгиб большого корня в двух шагах от него. - Ты ведь из Леса Рунен верно?
- Куиллин Тасквеллонйон, - сняв пробу с вина, ответил авар, - Да, я из кина Морвэ.
- Лаэголас Трандуилион, - представился я в ответ. - Добро пожаловать в Эрин Гален, хотя было бы больше радости в несколько иной причине твоего появления здесь.
"Интересно, знает ли он уже, что выжил один?"
Я вспомнил, что рассказал нам с отцом Орофер и как очень жестко велел держать языки за зубами тем, кто обнаружил и видел тела и кострище. Как двое, остались похоронить то, что осталось от отряда эвайр, и оказалось, что один из пятерых еще жив. Как Орофер пустил по следу орков погоню, настигшую и вырезавшую всех до одного в несколько мгновений, так он озлился. Потом долго велось обсуждение, и часть воинов отправилась обратно к прибрежному поселку, сожженному орками - урукус, как их называли эвайр. Воины еще не вернулись, так что я не знал новостей, но их ожидали со дня на день. Я намеренно не поднимал авад, и если он услышал мои громкие мысли, то, что ж, значит, мне не придется ему все рассказывать.
Чужие мысли прыгали где-то на краю сознания, но авар, закрывшийся от прошлого и настоящего, не стал прислушиваться.
Авад его был поднят наглухо, и понять, что ему известно, было невозможно.
- Расскажи, пожалуйста, что ты помнишь до того, как очнулся здесь? - стараясь говорить, как можно спокойнее, спросил я.
Куиллин стиснул зубы. Ему и помнить не надо. И так уже ясно, что из всей семьи он остался один. Просто там, где раньше было полное - теперь пустота и холод. И двух спутников, что прежде жили по соседству - отца и сына - он тоже потерял. Сулло погиб сразу, а Тарглин, ну, разве что, без сознания до сих пор...
- Ничего не помню, - в конце концов, ответил он резко.
Мне не нужно было слышать его ответ, чтобы понять. "Он знает". Боль и пустоту, поднявшиеся в нем, не смог удержать даже авад.
- Мне жаль. Этого могло не случиться, если бы... - я вовремя прикусил язык. Упреки сейчас ни к чему.
- Мне пора идти, - я поднялся со своего места. - Если тебе что-нибудь нужно, скажи, я передам.
Авар только молча кивнул на прощание. Проводив взглядом посетителя, он снова наполнил кружку и выпил. Ему было все равно, даже если найдут опьяневшим.
Отошел я недалеко и, остановившись за деревьями, некоторое время наблюдал за гостем. Он сидел, опустошенно глядя в никуда. Даже целители сейчас не могли бы помочь его фаэр, ибо он не желал этой помощи. Только время. И...
- "И какое-нибудь занятие", - Орофер подошел, как всегда, неслышно.
- Занятие? - я понял, что нужно, но не знал, как подступиться к необщительному чужаку. Особенно сейчас. - Не понимаю, что я могу сделать? Я чужой для него, как и все здесь. Отправить его домой? А что там?
- Подозреваю, что ничего. Только хуже, - Орофер взглянул на авара сквозь ветки скрывавшего нас дерева, повернулся и пошел к пещерам, кинув на прощание. - Доброй ночи, Лаэголас. Думай, что ты можешь сделать. Думай сам.
- Думай сам, - буркнул я. - Конечно, вы все такие мудрые и снисходительные.
"А не вел ли я сам себя так же только что"?! - осенило меня вдруг. Забравшись на дерево, я притаился в ветвях и продолжил наблюдение.
В голове, словно волны, набегавшие на берег, одни мысли сменяли другие. Можно напиться, и тогда ночь пройдет быстрее. Еще немного, и он окрепнет достаточно, чтобы уйти... Уйти и не посмотреть, как у них здесь все устроено? Глупо. А какая разница, как? Надо бы поесть, силы быстрее вернутся...
Куиллин потянулся за пирогом и принялся вяло жевать, но вино разбудило аппетит и вернуло вкусовые ощущения. Так, незаметно для себя, к тому времени, как бутылка опустела, он умял почти половину угощения. Решив, что пока хватит приключений, авар не совсем уверенно слез со своего насеста и, задев плечо, поморщился. Боль сейчас показалась даже приятной, поскольку вытесняла из головы назойливые мысли.
Авар поел, значит, еще не все потеряно. Значит, он борется со своей пустотой и не сломался. Я обрадовался и решил, что принесу завтра еще вкусностей. Жаль, я не узнал, сколько ему зим. Хотя не то, что бы он был сильно старше или сильно младше меня. Надеюсь, что... Я не знал, чего желать ему раньше, вылечить руку или фаэр. Раненый, он не уйдет далеко, а с израненным фаэр не проживет долго...
"Хотя, что это я?! Кто ж его отпустит, да и Морвэ не бросит своих. Скорее бы вернулись вестники!"
Куиллин еще постоял, раздумывая, куда податься, но благоразумие взяло вверх, и он вернулся в отведенную ему комнату. Выбор у больного не велик - спать и поправляться. На этот раз грез не было. Едва улегшись, он сразу провалился в темноту.
Когда авар скрылся в доме, я выждал еще какое-то время и, спустившись с дерева, тихо подкрался и заглянул в окно. Он спал. От него действительно веяло покоем. Я подобрал плетенку, в которой осталась половина пирога. Потом подумал, что он наверняка проснется голодным. Конечно, ему принесут поесть, но все же...
Стараясь не шуметь, я зашел в комнату и поставил корзинку на стол. Чуть подумав, накрыл спящего поверх одеяла своим плащом. Дыхание было ровным, спокойным. Лицо авара уже было не таким бледным - молодое вино разогнало кровь - и его щеки слегка порозовели. Он чуть шевельнулся, и я поспешно убрался. Прихватив кружки и пустую бутыль, отправился на кухню вернуть посуду.
Глава 2.
Ночь была светлая. Итиль ласкала лучами ветви, и тропинка под ногами была будто серебряная лента в волосах бэсс. Я шел и мурлыкал под нос что-то счастливое, когда услышал голоса и стук копыт. Может, это вестники вернулись?
Я бросился на звуки голосов и фырканья лошадей. Стражники уже успели встретить Нарнила и Каэрто - двух самых быстрых гонцов, опередивших разведывательный отряд на ночной переход. Несомненно, вести были очень важными. Всадники спешились и заторопились к лестнице, ведущей внутрь горы. Я понесся за ними, но не успел - отец, который, разумеется, ждал вестей, перехватил их и быстро увел за собой. Меня он тоже заметил, но не подал виду, лишь уголок губ дернулся, а, может, это отблеск светильника сыграл шутку с моим воображением.
- Лаэголас! - меня окликнул, один из стражей. Когда они отпустили коней на отдых, я расспросил о прибывших.
- Они были очень уставшие, как будто долго не отдыхали, возможно, вести были дурные.
Впрочем, сейчас я все равно ничего бы не узнал, так что отдал кружки и бутыль, попросив занести на кухню, и отправился в лес немного прогуляться. Вернулся обратно, когда начало светать.
Орофер уже был на ногах. Новости, и впрямь, были не ахти, если не сказать горькие. Два дома на побережье Рун сгорели дотла. Куинд оплакивали сородичей. Но те, кто хотел отправляться в путь, решили уходить не раньше теплого сезона. Если вообще решили. Точного ответа никто не дал, да и не до того было. Весть о том, что Куиллин жив, обрадовала Морвэ. Он поручился за него, как за славного и достойного бэнн.
- Но слишком горячего, - с усмешкой повторил Орофер слова из послания Морвэ. Отец только фыркнул.
Я промолчал, потом передал Ороферу благодарственные слова Куиллина и пошел к себе - умылся и привел себя в порядок.
Порывшись в своих вещах, я вытащил теплую одежду, так как своей у авара пока не было. Темно-зеленая нижняя рубашка, штаны из мягкой шерсти оттенка бурого дерева. Потом присоединил к ним теплую тунику из такой же шерсти и пару мягких замшевых полусапог. Сложив все это в сумку, заглянул к мастерицам, выпросил у них гребень, несколько заколок для волос и зеркало. Девы со смехом мне все это выдали, перемигиваясь между собой, - все бы им насмешничать. По пути к покою Куиллина я заглянул в еще пустующую кухню, утянул из мешочка горсть листьев квениласа, котелок с кружкой и зашел к целителям спросить, не нужно ли чего раненому. В ответ мне выдали набор трав, ткань для перевязки и кучу пояснений, в какой последовательности и что заваривать, чем поить, а что прикладывать.
Авар проснулся перед рассветом. Пощипывающий за нос холод подсказал, что ночью были заморозки. Повернувшись на спину и выпростав руку, раненый нащупал плащ, накинутый поверх одеяла. Чья-то непрошеная забота напомнила о доме, которого больше не было. Куиллин зажмурился, снова закрываясь в ракушку от своих и чужих мыслей, а когда открыл глаза, заметил вчерашнюю корзинку - значит, Лаэголас. И чем он сможет отблагодарить? Разве что добытым зверем, но тут таких охотников и без него достаточно...
Авар встал, прошелся по комнате, пробуя свои силы и чувствуя себя все увереннее. Захотелось пить. Заходить в дом целителей он не рискнул, а, выйдя во двор, отправился на поиски источника.
У покоя, в котором поселили раненого, на покрытой инеем земле были заметны свежие следы. Они вели по тропе в лес. Заглянув на всякий случай в комнату, я ругнулся - Куиллина на месте не оказалось.
Интересно, куда и зачем его понесло? В том, что он далеко не уйдет, я был уверен. Оставив сумку на столе, я подхватил забытый им плащ и отправился на поиски.
Отойдя на полсотни шагов, морнэдэль уловил запах воды. Найти источник оказалось не сложно, со двора он сразу повернул налево, обходя раскрошившуюся, поросшую мхом скалу. Еще около трех сотен шагов, и глаза уже заметили цель - ключ бил из небольшой расщелины на уровне колен. Только подобраться было непросто из-за лежавшего над ним древесного ствола. Куиллин только подивился такой небрежности. Он подумал нагнуться, но тогда, чтобы не поскользнуться на покрывшейся ледком траве и камешках, пришлось бы придерживаться раненной рукой за бревно. Авар, кое-как дотянулся и зачерпнул ладонью из каменной чаши. Вода, хоть от нее и 'свело зубы', показалась сладкой на вкус. Утолив жажду, он закатал рукав рубашки и ополоснул лицо. Кувшин по другую сторону бревна остался незамеченным.
Следы вели за скалу к источнику. Ну, разумеется, я не проверил, есть ли у раненого вода. Какой из меня целитель? Обругав себя за безалаберность, я поспешил следом. Так и есть, авар раскорячился между бревном и камнями, пытаясь хоть как-то добраться до воды.
- Куйлин, - тихо позвал я, приближаясь так, чтобы не испугать и не обрушить его в холодную воду, или на камни. Ей, Илуватар, как к дикому лаван.
Он вздрогнул и едва не упал, когда оскользнулся, оборачиваясь на зов. Я успел подскочить и перехватил его поперек живота, чтобы удержать.
- Прости, Куйлин, - неловко извинился я, отпуская его. - Как ты?
Авар ожег тяжелым взглядом, но ничего не сказал. Я набросил плащ ему на плечи. Перепрыгнул через родник и потянулся за кувшином. Наполнив его доверху, я перебрался обратно. - Пойдем в дом.
Мне было совестно смотреть на него, но сейчас лучше не застудить его рану, а объясниться можно и потом. Авар, молча, позволил увести себя. Только уже перед самым домом предпринял попытку подчеркнуть собственную независимость и ехидно поправил: "Куиллин".
- Лаэголас, - в ответ поправил его я, потому, что он тоже произносил мое имя на свой манер. Хотя я и чувствовал себя виноватым, но имена к делу не относились.
Уложив непоседу в кровать, я укутал его по самый посиневший нос, разжег очаг и занялся и травами. Когда вода закипела, приготовил две порции настоев - для припарки и питья. Авар немножко отогрелся и выпил теплый отвар, в который я добавил немного квениласа и подсластил медом.
Затем я занялся раной. Начавшаяся рубцеваться, она выглядела жутко, но не более, а со временем рубец побелеет и частично сгладится. Сняв повязку с его плеча и груди, я приложил к ране теплое полотно, смоченное в травяном отваре, прикрыл чистой тканью и укрыл его одеялом.
Куиллин сносил все молча, с отстраненным видом, вроде это не с ним, и не к нему потому, что понимал - все, что делается, для его же блага, и гордость свою лучше спрятать подальше. Когда Лаэголас вышел, авар признался себе, что забота не столь уж неприятна. С одной стороны, ему приходилось терпеть, что с ним обращаются, как с беспомощным малым дитем, с другой, сейчас сам не смог бы позаботиться о себе, что раздражало едва ли не больше, чем вынужденное принятие помощи. Злиться оставалось только на себя.
- Остынет, потом поменяю еще раз, - сказал я в ответ на его сумрачные взгляды. Оставив раненого наедине с припарками, я еще раз сходил за водой и отправился на кухню за завтраком. Раздобыв мясного навара, не удержался и прихватил немного сладостей (ну, сластена я, сластена, и подозреваю, что не я один) и поспешил назад.
Вернувшись, я сменил повязку с компрессом и поставил согреться бульон на решетку над углями. Авар сумрачным взглядом следил за мной из-под одеяла и плаща.
- Ты как, голоден? Пить дать? - спросил я, касаясь тыльной стороной ладони его щек и лба. Убрав непослушную прядь спутавшихся за долгое время волос, я вспомнил о гребне. Чуть позже надо будет его привести в приличный вид, а то он был похож на встрепанного птенца.
Куиллин решил, что играть в молчанку и дальше уже просто невежливо - и так эвайр считают дикарями. Но на все вопросы он отвечал утвердительно и односложно, находя для себя в этом очередное развлечение и украдкой наблюдая из-под ресниц за своим опекуном. В открытом взгляде синда сейчас не осталось ничего, кроме упорной решимости.
Я помог ему сесть, подложив за спину подушку, чтобы он не заваливался назад, и подал кружку с квениласом. - Поешь сам? Или могу тебя с ложечки покормить. Не обижайся, но не думаю, что ты удержишь все, не пролив. Хотя руку разрабатывать надо, но не сейчас.
- У меня пока что две руки, - не удержался от замечания Куиллин. - И одна вполне дееспособна.
Он неторопливо выпил напиток, наслаждаясь разливавшимся по телу теплом. Авару казалось, что Лаэголас сильно переусердствовал, обращаясь с ним, как раненым олененком. Поэтому он демонстративно опустил миску на колени и принялся есть левой рукой. Выходило не так уж плохо. По крайней мере, ни одна капля не пролилась мимо.
Я кивнул, как будто иного ответа от него не предполагалось, и отвернулся, давая ему спокойно поесть. Сложил одежду, которую принес для него. Вынул гребень, зеркало и заколки, сделанные в виде веточек серебряного плюща с зелеными и коричневыми листьями из агатов.
Закончив с нехитрыми приготовлениями, я отправился в целительские покои отчитаться и, заодно, проверить, свободны ли сегодня купальни. За те десять ари, что Куиллин был беспомощен, его, разумеется, и мыли, и меняли постель, но думаю, он бы не отказался от нормального купания, если, конечно, у целителей не возникнет возражений. Дарнон разрешил при условии, что я не переусердствую с горячей водой, зная мою к ней любовь. Он выдал мне все необходимое - несколько пучков мыльного корня, очередную порцию трав для компресса, и еще раз предупредил, не держать раненого долго в горячей воде. В общем, чтобы не доделывать орочью работу - юмор у Дарнона был тяжелый. Впрочем, гондолинец видимо считал иначе.
- Смена чистого белья в сундуке, - предупредил он. Я кивнул и быстро простился с ним, пока он не пошутил еще как-нибудь.
Поев, Куиллин сел удобнее, но поскольку в комнате остался один, то вскоре смог расслабиться. Посидев еще немного, он не выдержал и поднялся с кровати. Взяв со стола украшения, пробежался пальцами по камням и серебру. Агаты... Любимые камни, такие разные, неповторимые, и у каждого свой собственный облик и голос... Он так и застыл у стола, прищурившись и ласково поглаживая подушечками пальцев каменный узор.
Видимо, авар меня не услышал. Когда я вошел, он рассматривал украшения с восторгом ребенка, внезапно прикоснувшегося к мечте. Даже то, что он был босиком, а повязка с примочкой осталась на кровати, не заставили меня призвать его к ответственности. "Успею еще", - решил я и нарочито громко прикрыл дверь, привлекая внимание. Убрал с простыни мокрый кусок ткани, достал из сундука свежее полотно и перестелил постель. Только после этого я повернулся к нему.
- Собирайся Куиллин, пойдем тебя стирать, - сообщил я ему радостную новость.
- Стирать - это хорошо, - морнэдэль впервые скупо улыбнулся и не стал заставлять себя ждать, довольно ловко управившись с рубашкой.
Я накинул ему на плечи плащ, огляделся, не забыл ли чего, и вывел его наружу.
- Пойдем.
Я не спеша зашагал к пещерам. В горе, горбом возвышавшейся среди протянувшегося в центре Эрин Гален хребта, в нижних этажах подземелий били горячие источники. И зимой было очень здорово поплавать в выдолбленных в камне бассейнах, украшенных нашими мастерами. Когда-то Орофер договорился с Келебримбором, и тот уговорил морийских мастеров в обмен на сухой лес и уголь помочь нам оборудовать подачу воды хитрой системой труб.
Многочисленными коридорами и лестницами я привел авара вниз. Светильники давали вполне достаточный свет, чтобы он мог по пути налюбоваться росписью и отделкой стен. Да, и идти ему быстро было трудно, так что, совместив приятное с полезным, мы, наконец, добрались до купален.
Авара, поначалу пытавшегося сохранить независимый вид, поразили огромные подземные пространства, и вскоре он начал вертеть головой, разглядывая каменную отделку, узоры и гобелены, кованые светильники вдоль стен и резные двери. Его зоркие глаза проникали в самые темные уголки залов и переходов.
Я выбрал не самый большой бассейн, чтобы раненому было удобно, и отрегулировал подачу воды.
- Проверь, чтобы тебе не было слишком жарко, а то моя вода для некоторых слишком горячая, - я вспомнил слова целителя и усмехнулся.
Купальни с курившейся паром водой привели Куиллина в полный восторг. Он присел у края бассейна и зачерпнул воду ладонью. Ему, привычному к зимним водам Нибенайра и Куга, она, на первый взгляд, показалась слишком теплой, но он не счел нужным выражать недовольство. - Не мед, не растаю.
- Куиллин, - я сказал, наверное, слишком строго, потому что он обернулся и, кажется, даже обиделся. Пусть обижается только бы не пожалеть потом.
- Меня целитель предупредил, а я тебе говорю, это очень серьезно. Слишком теплая вода может повредить тебе из-за раны. Ты не мед, даже очень верится, - продолжил я, глядя на его надутые губы, - но не надо геройствовать там, где в этом нет необходимости. Или ты хочешь, чтобы тобой занялся лично Дарнон?
Я стащил рубаху и сапоги, и присел рядом. Снял с него плащ и помог стянуть рубашку.
- Залезай в воду, - шлепнул я его по здоровому плечу, - и не дуйся.
Затем достал мыльный корень и бросил его в воду, чтобы он пропитался и разбух, тогда его можно будет использовать. Отобрав еще несколько трав, которые мне дал целитель, я бросил горсть в воду. По купальне поплыл пряный запах ателаса. Засохшие листочки распрямились, отдавая воде и воздуху свою целительную силу.
Авар, фыркнув, как норовистый конь, снял обувь, переступил через упавшие штаны и, казалось, просто стек в бассейн без шума и плеска. На радостях он несколько раз нырнул. В воде Куиллин чувствовал себя, как рыба, и был таким же вертким и скользким, как угорь. Белая кожа разрумянилась. То ли от тепла, то ли от трав рану стало подергивать, поэтому вскоре он устроился, полулежа на подводном выступе.
Я был удивлен и восхищен его грацией. Так, наверное, и стоял с открытым ртом, наблюдая за его ловкими движениями. Конечно, он ведь из прибрежных!
Когда мой подопечный устроился на выступе, и я убедился, что все в порядке, тоже соскользнул в воду. Окунулся, нашел корень мыльной травы и занялся его волосами, стараясь не очень дергать, распутывая этот комок 'водорослей'.
- Если почувствуешь себя плохо, скажи, не жди до последнего, на руках тащить не буду, - предупредил я, намыливая ему голову. Потом дотянулся до гребня, оставленного на краю бассейна, и занялся расчесыванием пенного безобразия.
- Я и здесь могу полежать, - вдруг хихикнул он, терпеливо снося укрощение своих волос.
- Можешь, но недолго, - буркнул я, возясь с колтуном. Наконец, расчесав длинные пряди, вздохнул. - Все, можешь окунуться еще раз, сполоснуть волосы.
Я с удовольствием вымылся и сам, наблюдая, как он кувыркается на другой стороне, периодически всплывая отдохнуть. Когда я заметил, что его движения стали менее четкими, я скомандовал на выход.
- Вылезай, пока чешуей не покрылся.
Я выбрался из бассейна и помог ему вылезти. Завернувшись в полотно, мы еще немного посидели, отдыхая, и стали одеваться. Я выдал ему новую одежду взамен той, что была на нем.
- Старую потом верну. Капюшон накинь, чтобы уши не замерзли, - я застегнул на нем плащ и собрал в сумку оставшиеся вещи. - Если проголодался, можем завернуть на кухню, если нет, пойдем обратно. Обсохнешь у себя, и если еще будут у тебя силы, покажу тебе обитаемую часть пещер, - пообещал я по дороге. - Сколько тебе зим?
Разгоряченное и расслабленное тело о еде сейчас не вспоминало. Чистая одежда приятно холодила кожу, но вскоре Куиллина начало едва ощутимо потряхивать.
- Я не голоден. Было 148, - ответил он кратко и стиснул зубы.
- 49 зим - разница, всего ничего.
Я снял свой плащ и набросил поверх его.
"Так и знал, что пересидит в воде, ну, да ничего, квенилас с медом и настой ателаса, теплая постель, только бы довести, а то еще не хватало! Дернуло же меня!"
- Потерпи, скоро придем, - я поддержал его под локоть, когда он оступился на лестнице. Действительно, мы провозились почти до темноты и не заметили. Половину дороги он шел неверными шагами, но отказался, когда я предложил донести его, так что я поддерживал его, как мог.
- Извини, гулять пойдем позже, не сегодня.
Может, я сказал это довольно резко - был зол на себя, он же принял это на свой счет.
Остановившись перед дверью, авар промычал что-то невнятное и добавил.
- Плащ забери. Спасибо.
Он рухнул на кровать. Я раздел его, укутал потеплее и заварил травы. Рану, точнее уже рубец, я промыл и приложил компресс к его груди и плечу.
Жар я сбивал полночи, пока он все-таки не уснул, уже спокойно. Мед, травы и чистое здоровое тело сделали свое дело. Я боялся, что будет хуже.
До утра я клевал носом у его кровати на лавке. С рассветом переменил ему компресс - припухлость, вызванная жаром, спала. Убрал остатки использованных трав и принес свежей воды.
В общем, утро я пробегал то там, то сям, занимаясь делами. К полудню он проснулся. Более-менее здоровым. Но я не позволил ему вставать, кроме как по нужде, и поесть он все же вылез за стол. Потом я загнал его обратно в постель, пригрозив связать, если он вздумает самовольничать. Может, я и перегнул палку, но я просто не хотел осложнений. Только ближе к вечеру я понял, что он действительно не рухнет. Слишком много страха тоже вредит, так что он смотрел на меня варгом, и мы почти не разговаривали.
Куиллин болезненно испытывал новое, неведомое раньше ощущение несвободы. То, что он не мог распоряжаться собой, сначала вызвало растерянность и недоумение, потом взбесило, и он еле удержался от грубых слов, посчитав такой выход ниже своего достоинства. И тот слабый отклик, что, казалось, в нем зародился, растворился в глухой злости.
Гость не позволял прикоснуться к своему сознанию, а если оно наглухо закрыто, его невозможно исцелить. Куиллин, закостенев в своих предубеждениях, не хотел этого и не был готов. Когда рон исцелился полностью, я перестал его донимать своей опекой.
Я поделился с Орофером своими мыслями и сомнениями, но против моего ожидания, он не подсказал мне ничего путного. С таким мне пришлось столкнуться впервые. Видимо, далеко не всегда следует оказывать помощь более, чем ее готовы принять. То, что мог, я сделал, но мне самому помочь было некому. Я не прирожденный целитель, и не мог понять его так, как бы понял мудрый, однако Куиллин не подпускал к себе никого из целителей фаэр.
Постепенно он восстанавливал силы и упражнял руку, но по-прежнему старался держаться своей "территории", действительно, как дикий лаван. Ел он то, что приносили целители, или я, и избегал общения. В итоге его предоставили самому себе.
Быстрейшее выздоровление мнилось авару скорейшим путем к обретению свободы. Как только он сможет вернуть дееспособность поврежденной руке, он здесь ни на одну лишнюю ночь не задержится! Такими мыслями тешил себя морнэдэль все это время. И когда его "мучитель" перестал появляться, вздохнул с облегчением. Предоставленный самому себе на протяжении нескольких дней, он почти не высовывался из комнаты, если не считать коротких походов к источнику, стараясь при этом как можно меньше попадаться на глаза.
Глава 3.
Так прошло около месяца. Новые сочные травы выросли на смену прошлогодним. Как-то, возвратившись из пограничного рейда, я узнал, что Куиллин покинул свое убежище.
"Значит, ушел", - пожал я плечами, хотя внутри все сжалось от обиды и досады. Не на него, за него. Значит, я не смог, не захотел помочь. Я думал, что все же он хотя бы попытается начать новую жизнь, но разве можно что-то навязать?
В лесу полной грудью дышалось весной. На деревьях уже распустились почки, и воздух полнился терпкими ароматами их клейких, блестящих чешуек. Куиллин безумно любил это время года, удивляясь тому, как родителей угораздило связать его имя с осенью. Хотя действительно, о весне он почему-то пел меньше. Может быть потому, что весна суетлива, а прозрачная осень побуждает к раздумьям...