Лагун Павел Адамович : другие произведения.

Анклав

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава I
  Он плыл в прохладном тепле зеленовато-лазоревой воды. Она плавно обтекала его загорелые мускулистые плечи и такие же, погруженные в негу руки, которыми он едва шевелил, наслаждаясь расслабляющей лаской воды.
  Он медленно плыл, и на душе у него было спокойно и благостно. Он в очередной раз выполнил свою трудную работу. Выполнил очередной заказ, как всегда, "без сучка и задоринки". И сейчас он имеет полное право на отдых после двух недель напряженной нервной подготовки и мгновенного, четкого исполнения. Аванс уже получен, а завтра на счету уже будет лежать "получка", как выражались в прошлое, советское время. Но то время уже давно прошло безвозвратно. Сейчас другая жизнь, другие отношения. Сейчас правит бизнес, а у него свои, порой безжалостные законы. И он не виноват, что всего лишь исполняет их самые суровые статьи. И исполняет их безукоризненно за хорошие "бабки".
  Сейчас он поплавает еще с часок, а затем - в "кабак". Нужно отпраздновать свою очередную победу. Снять там пару "телок" - и на "хату", предаться "лямур де труа". Тем более, что сегодня день святого Валентина, праздник всех влюбленных: грех его не отметить после завершения "трудов праведных".
  Бассейн был наполнен народом. В этот зимний морозный и ветреный день многие захотели поплескаться в голубоватых водах аквапарка "Трансвааль", за два года существования прославившегося на всю Москву.
  Отовсюду слышались веселые голоса, детский смех. Ребятня с визгом неслась в бассейн с горок, расположенных среди пальм и искусственных гротов. Били вверх разноцветные фонтаны, освещаемые множеством ярких солнечных ламп из-под темного прозрачного купола, за которым злился, глядя на всё это веселье, холодный русский мороз. Тот ненавидел тепло и радость. И его ненависть разделяли и другие, черные сущности, которые незамеченными возились возле одной из опор, держащих хрустальный цветок купола аквапарка. Повозившись несколько минут, черные сущности исчезли в черно-белой темноте февральского вечера.
  Плывущий перевернулся на спину. Над ним сиял купол. Уши были погружены в воду, и людские голоса вокруг стали почти не слышны. Слышался только тихий, вкрадчивый шепот воды. Вода шептала ему какую-то песню. Он вдруг стал различать слова и негромкую музыку. Вода пела:
  
  Разрушен сказочный дворец,
  Вокруг хрустальные осколки.
  Они невероятно колки,
  Под ними кровь людских сердец.
  
  Здесь Южной Африки жара
  Мгновенно превратилась в холод.
  Оцепенел огромный город,
  Узнав, что смерть опять скора.
  
  Она опередила всех,
  Обрушив сверху свод хрустальный,
  Своей сноровкою банальной
  Сломав счастливый детский смех.
  
  И стала теплая вода
  Кровавым льдом. И крики, стоны
  Оповестили "День влюбленных",
  Что вновь нагрянула беда,
  
  Что русский яростный февраль
  Не принял южной сказки душу,
  И он безжалостно разрушил
  Нездешний аквапарк "Трансвааль".
  
  Он знал про свои "ненормальные" способности. Но никому об этом никогда не говорил. Однако он очень часто слышал голоса. В основном мысли своих "клиентов". И с той, и с другой стороны, когда на них настраивался для корректировки работы. Мысли-голоса рассказывали ему о самом сокровенном. Он узнавал от них о нахождении клиентов, что в разы облегчало ему его работу. И он делал ее безошибочно.
  В интернете его называли "ночным филином", потому что он выполнял свою работу в основном по ночам или рано утром, мысленно заставляя клиента выходить покурить на балкон или просто побродить во дворе дома. Ночью "связь" была отменной. Он звонил с чужого мобильника и, когда клиент брал трубку, еще не очнувшись от сна, говорил туда искаженным голосом цифровой код. И тогда клиент был в его власти. Он выполнял мысленные приказы "филина". Он подчинялся. Иногда даже стрелять не надо было, если балкон на верхотуре. Летит вниз сам, представив себя птицей.
  Так что работой киллер-экстрасенс, судя по всему, был обеспечен надолго. Ну а органы правопорядка засечь его никак не могли, а может, и не пытались даже. Ведь его "крышевала" бизнес-мафия, сросшаяся с государством в одном нерушимом союзе. Кто же союз разрушит? Но ведь его кто-то предупредил о разрушении аквапарка. И когда же это случится? Может, сейчас?
  Он еще раз бросил взгляд наверх и вдруг услышал под водой хлопок, словно прозвучал чуть слышный выстрел из снайперской винтовки. И через несколько коротких секунд блестящий купол вздрогнул и под тяжестью падающей опоры стал закрываться, как увядший цветок, рассыпаясь множеством лепестков-осколков. Вслед за этим стеклянным дождем ворвался ледяной воронкой зимний холод. Раздались крики. "Филин" увидел, как прямо на него, сопровождаемый россыпью осколков, падает громадный, похожий на полыхающее солнце, прожектор. Человек нырнул в еще теплые воды бассейна. Прожектор упал следом и взорвался, словно сверхновая звезда.
  Глава II
  Он вынырнул из темноты на яркий свет под купол ослепительного голубого цвета, который оказался безоблачным небом. А то, что он сперва принял за софит - горячим летним солнцем, висящим на этом Куполе. Вода была прохладной и прозрачной: виднелось недалекое дно.
  Он оглянулся. За спиной слышался монотонный шум. Водопад широкой водяной стеной летел с каменной высоты и бурлил кипящей пеной на краю полукруглого озера с невысокими берегами. У ближнего вели к воде деревянные монетки. Он поплыл туда. Медленно, всё еще ничего не понимая и недоумевая. Ухватился рукой за осклизлый край, подтянулся на обеих и сел на мокрый приступок, свесив в воду ноги.
  И вдруг понял, что это не его ноги. И руки тоже не его.
  Он взглянул под "чужие" ноги в прозрачную воду и увидел там чужое лицо - бородатое и голубоглазое. Ему стало не по себе. Куда он попал, попав в чужое тело? Или это всё ему только снится? Но только сон больно правдоподобный. Чтобы убедиться, он ущипнул не свое тело не своими пальцами и поморщился. Щипок удался, так сказать, на славу. Значит, не сон. Тогда он сошел с ума и всё это - плоды его больного воображения. Глюки, так сказать. И глюки фортовые. На всю катушку.
  Но нужно как-то с ними жить. Не кончать же с собой в чужом теле! Может, что-нибудь прояснится?
  Он вынул худые длинные ноги из воды и встал на приступки в полный немалый рост, расчесал тонкими пальцами небольшую мокрую бородку. Непривычно разгладил усы, аккуратно, кстати, подстриженные, как и голова с небольшой залысиной на лбу. На худощавом, но мускулистом теле красовались какие-то несуразно длинные, широкие, черные и, естественно, мокрые трусы "семейного" фасона. С них капало на приступок. Ноги 45 размера, но ногти подстрижены, грязи под ними нет.
  А где же одежда? Он оглянулся назад-вверх и заметил на каменистом берегу, обросшем жухлой травой, горку тряпья, увенчанную широкополой шляпой. Шлепая босыми ногами, он стал подниматься по ступеням. Солнце припекало. За спиной шумел водопад и горланили какие-то птицы. Шляпа прикрывала аккуратно сложенный коричневый мундир. Рядом стояли короткие кожаные полусапоги с металлическими набойками. На шляпной тулье красовалась эмблема в виде синей пятиконечной звезды с остриями, похожими на наконечники копья, в белой и оранжевой окантовке. В середине звезды виднелась застывшая в прыжке оранжевая лань.
  Он стал одеваться. Сперва коричневую рубашку с короткими рукавами, маленькими погонами без знаков различия и эмблемой на левом рукаве в виде четырехцветного оранжево-бело-синего флажка с зеленой поперечной полосой. От рубашки пахло чужим потом, смешанным с каким-то горьким парфюмом. Надеть брюки мешали мокрые трусы. Он снял их "со скрипом" и выжал. Но они все равно оставили темные пятна спереди и, наверняка, сзади. Ну, ничего, подсохнут. Сапоги вошли плотно, но ноги, судя по всему, не натирали.
  Теперь осталось дело за шляпой с загнутым левым бортом. Но он не любил носить головные уборы даже зимой, а не то что летом. И оставил шляпу в левой руке. И тут заметил висящий в глубине куста неширокий ремень с закрепленной на нем кобурой. Из нее виднелась револьверная рукоятка. Револьвер оказался наганом. Уж в оружии он кое-что соображал. Он с уважением подержал наган на ладони и сунул его обратно в кобуру. И побрел вверх по петлявшей между валунами узкой тропинке.
  Куда он шел, не имел ни малейшего представления. Но нужно было идти, и он пошел. Оглянулся на горное озерцо с тихо кипящим водопадом. По ту сторону, еще куда-то ниже вытекала бурная горная речка. На галлюцинации всё это походило мало. На сон - тоже. Так куда же его занесло? Да еще и в чужое тело? Тут без стакана не разберешься. Да и со стаканом, наверное, тоже. Нужны чьи-то разъяснения. Люди-то здесь где-нибудь живут. Вот у них и узнает.
  Он свернул за валун, и перед ним открылась широкая горная долина, уходящая почти к самому горизонту. Там виднелись еле заметные в солнечном сиянии горные хребты. В центре долины возвышалась высокая кряжистая гора, поросшая деревьями и со снежной шапкой на вершине. Под горой, опоясав, видно, ее со всех сторон, раскинулся город с красными крышами домов на широких улицах. Кое-где виднелись башенки каких-то более высоких зданий. Но в основном город был одноэтажным, обсаженным деревьями и садами. Сады, судя по всему, благоухали лиловыми цветами.
  На вершине горы возвышалась белая, похожая на сосульку церковь. Ее он заприметил не сразу: слишком далеко и высоко. Над церковью в голубом, почти безоблачном небе медленно кружила стая орлов. А вокруг повсюду цвиркали какие-то более мелкие пичужки. Солнце стояло высоко и припекало голову. Хоть шляпу надевай. И он ее надел. Голове стало гораздо прохладнее.
  Он сделал несколько шагов в сторону далекого города, но тут из-за ближайших кустов вышли два человека в таких же шляпах и в такой же форме, как и у него. Один был бородат, другой безбород. Оба козырнули ему по-военному, приложив по два пальца к шляпам. Один заговорил с ним на совершенно незнакомом языке. Но слова как бы сами собой перевелись в его мозгу. Смысл стал мгновенно понятен.
  - Ассистент коммандант генерал, на вашей ферме ночное проникновение. Несколько десятков похищено. Только сообщили.
  В лощинке неподалеку от горного водопада стояли четыре лошади. Их держал под уздцы еще один солдат в шляпе. Тот тоже козырнул. Все вскочили на коней. И у него это тоже ловко получилось, хотя он никогда на конях не ездил: он их боялся. Кавалькада поспешной рысью поскакала вниз по пыльной предгорной тропинке. Он скакал в середине. Легкий пыльный ветерок дул ему в лицо. И чтобы пыль не попала в глаза, он надвинул поля шляпы на лоб. Сейчас бы темные очки...
  Но скачка продолжалась с прищуренными ресницами. Всё это напоминало какой-то ковбойский фильм с ним в главной роли. Но с ним разговаривали не по-английски - уж точно. Какой-то другой язык, похожий на немецкий. Но он его понимает и, кажется, может на нем говорить. Но боязно: вдруг ляпнет что-нибудь невпопад.
  Впереди, посередине колосящегося поля, показалась длинная и, видно по всему, высокая деревянная ограда с воротами по центру и охранной будкой рядом с ними. Забор по верху был обнесен колючей проволокой. От ворот в сторону города шла накатанная дорога, скрывающаяся в поле. Рядом с будкой находилась коновязь без лошадей, но удобренная конскими "яблоками" и истоптанная подковами копыт. Прибывшие спешились. Навстречу им из будки вышли двое с винтовками на сгибах локтей и патронташами на поясах.
  Они смущенно сняли шляпы, словно были в чем-то виноваты. Один, видно старший, тихо произнес:
  - Ночью, перед рассветом они пробрались через периметр, придушили двух хондов (собаки) и забрали в загон кипов (куры). Те еще спали. Скрутили штук пятидесяти головы. Остальные проснулись и подняли шум. Дежурные прибежали и открыли огонь. Троих убили, другие сбежали через подкоп. Они его рыли несколько ночей. Тихо, даже хонды не почуяли.
  - Так, - сказал приехавший с ним безбородый офицер, - так, опять началось. Охоту мы им тогда не отбили. Они снова через периметр проникли.
  - Жрать они хотят, - пожал плечами начальник караула. - Плодятся, как торы (тараканы), хотя и дохнут, как флиры (мухи). Но у каждой самки детенышей штук по десять, не меньше. Ничего делать не умеют. Только дохлятину жрать, у нас скот воровать, но легче, конечно, птицу. И танцы свои танцевать припадочные возле пещер. Скоро друг дружку лопать станут. Трупы уже жрут.
  - Пора снова против них фельдтохт (поход) провести. А то они совсем обнаглели опять. Узнали как-то о профилактике на линии.
  - Не подкармливать же их из своих запасов, - согласно кивнул начальник караула, надевая на голову шляпу.
  Офицер вопросительно посмотрел на генерала. Тот неопределенно кивнул головой, не произнеся ни слова. Он боялся заговорить на чужом ему наречии.
  - Ну что, - понял его по-своему офицер, - идемте, посмотрим на разгром.
  Им открыли калитку, вмонтированную в ворота, и они всей гурьбой зашли внутрь громадного двора с какими-то многочисленными постройками из деревянных досок с покатыми толевыми крышами. Внутри слышался разномастный птичий гомон. Дорожки между загонами были посыпаны песком со следами протекторов явно резиновых колес и лошадиного помета. Сочетание довольно странное.
  Всё объяснилось через несколько минут хода по территории фермы. Показалась огороженная территория. На ней в определенном порядке стояли бок о бок закрытые четырехколесные фургоны современного типа. Но к ним оказались прикрепленными оглобли с дугами и прочей лошадиной сбруей, что выглядело совсем уж нелепо.
  Рядом со стоянкой расположилось еще одно здание. Оттуда слышалось конское ржание. Конюшня наверняка. Несколько запряженных парой лошадей фургонов стояло возле открытых дверей одного из лабазов. Из него люди в длинных серых халатах грузили ящики с розовыми птичьими тушками. Следом по ветру летели пух и перья. Дальше за этим лабазом открылось огороженное высокой проволокой явно искусственное озеро, в котором плавали и горланили сотни гусей и уток. Некоторые прогуливались или сидели на бережках озера, покрытых их пометом. Крылья у всех были подрезаны. Птицефабрика функционировала.
  Наконец они подошли к крайнему возле высокого забора строению. Из дверей в фургон на лошадиной тяге несколько человек в халатах грузили ящики с куриными яйцами. Они посторонились, пропуская представительную комиссию во главе с самим хозяином фермы.
  Куры сидели в своих загонах-клетках и, уже успокоившись, тихо гоготали. Где-то раздавались петушиные крики, пищали цыплята. Пахло куриным пометом и зерном. Но близко всё пробивал иной, удушливый смрад.
  Начальник караула подвел их к стене возле разломанного пустого загона. Земляной пол был устелен перьями. На них неподвижно лежало три низкорослых неприкрытых тела, прикрытых пропитанной кровью тряпицей. Из-под нее виднелась только четырехпалая рука с острыми длинными когтями. Рука заросла длинными черными волосами. Оттуда жутко воняло.
  Начальник караула брезгливым жестом откинул кровавую тряпку в сторону. "Генерал" вздрогнул и чуть отшатнулся. В свою прошлую бытность он убивал людей. Но убивал издалека - через инфракрасный прицел снайперской винтовки в ночной темноте. И своих жертв ни разу не видел. Сейчас перед ним лежали не люди, а три волосатых обезьяны, продырявленные пулями. Короткие кривые ноги и длинные, до коленей руки - мускулистые и широкополые. Тяжелые челюсти с оскаленными острыми клыками под толстыми губами. Широкие носы с вывернутыми вверх ноздрями. Покатые низкие лбы. И между лохматых бровей по единственному мутному полуприкрытому глазу в окантовке густых, острых ресниц. У среднего из этих монстров ресницы чуть-чуть подрагивали, а карий зрачок почти незаметно вибрировал, реагируя на тусклый свет в сарае. Он горел.
  Рука сама потянулась к кобуре с револьвером. И вдруг в голове послышался тихий шепот: "Не убивай". Рука подчинилась шепоту. И в ту же секунду монстр вскочил на свои короткие ноги и, растопырив когтистые пальцы, бросился на "генерала". Из клыкастой пасти пахнуло жуткой вонью. Глаз горел огнем ненависти.
  Генерал не среагировал. Зато среагировали его адъютант и начальник охранного караула. Два выстрела слились в один. Когти монстра почти вцепились в горло, оцарапав щеку, когда башка лопнула с двух сторон, облив одежду и лицо кроваво-белой струей. Монстр рухнул на своих соплеменников, дернулся несколько раз и затих.
  "Генерал" осел на руки своих подчиненных. На выстрелы подбежали еще несколько человек.
  - Додан, - произнес, покачав головой, начальник караула, еще держа свой револьвер наготове. - Как же мы его в темноте не признали? Красный ведь глаз у них. Горящий.
   - Они плохо днем видят, как мы ночью, - адъютант засунул свой револьвер в кобуру. - Оживал он всё это время. Глаз ему не прострелили. Ошибка. Как вы, господин генерал? Пойдемте помоемся к вам.
  И, строго взглянув на потупившихся охранников, повел "генерала" под локоть к выходу из курятника. У "генерала" всё еще тряслись колени. Такое с ним случилось впервые.
  Глава III
  Он умылся в металлической бочке из-под керосина, стоявшей у входа в курятник. Стащил с себя рубаху, обрызганную кровью и мозгами монстра. И голый по пояс поплелся вслед за адъютантом по ведомому тому маршруту. Шляпу он обронил при нападении да так ее и не поднял. Они миновали последний сарай-загон и вступили на широкую аллею, усаженную по краям каким-то цветущими лиловыми кистями невысокими деревьями. Кисти источали пряный головокружительный аромат. У "генерала" и в самом деле закружилась голова. Он шел за адъютантом едва переставляя ноги. И тот, чувствуя это, сбавлял шаг по каменным плитам, устилавшим аллею. Солнечный свет, пробиваясь сквозь цветы и листву деревьев, бликами бился о дорожку.
  В конце аллеи, обнесенный высоким кирпичным забором, стоял дом с полукруглым наверху фасадом и высокой крышей, покрытой красной черепицей. На втором этаже фасада виднелось окно с фигурным наличником в виде двух целующихся голубков, сидящих на цветущих ветках. Окно было завешено изнутри шторой, край которой почему-то обвис, словно порвался.
  Калитку им открыл охранник с винтовкой за спиной. Он снял шляпу и недоуменно посмотрел на хозяина в одних штанах, но ничего не сказал, даже не улыбнулся. Они с адъютантом пошли к дому по палисаднику, благоухающему многочисленными цветами на клумбах.
  Вокруг летали бабочки, пчелы и шмели. На ветках какого-то дерева выводила трель невидимая птичка. Ей вторили другие, тоже спрятавшиеся в саду. В окружении цветов в глубине блистала вода бассейна. И голый "генерал", обогнав адъютанта, направился прямиком туда.
  На берегу бассейна стояло несколько шезлонгов. "Генерал" стянул с себя измаранные штаны и остался в одних еще влажных трусах. Искупаться ему было просто необходимо. Солнце пекло, а запах от мозгов убитого монстра не смогло, конечно, удалить умывание в бочке перед сараем-загоном для кур.
  Вода уже нагрелась, но была еще достаточно прохладной, чтобы чуть-чуть охладить уже разгоряченное и вспотевшее тело. Он с полчаса плавал, а адъютант терпеливо дожидался его, оттянув один из шезлонгов в тень какого-то причудливого дерева с длинными листьями, усыпанного гроздьями желтых цветов.
  Наконец "генерал" наплавался вдосталь и вылез из бассейна. Уселся на шезлонг. Там лежало полотенце. От полотенца пахло сладковатыми духами. Оно явно принадлежало женщине, оставившей его здесь. И она, должно быть, в доме. И она - его жена. А кто же?
  Он обтерся душистым полотенцем, встал с шезлонга и, как был в трусах, отправился босиком по горячему плиточному тротуару прямиком к стоящему невдалеке дому. На красной черепичной крыше он приметил несколько секций солнечных батарей. Адъютант поспешил следом.
  Возле боковой стены дома на дорожке лежала собака с полуоторванной головой. Здоровенный доберман. Выпученные тусклые глаза и оскаленная пасть с торчащим языком указывали, в каком состоянии перехватила его смерть. Его опередил еще более страшный убийца, чем сам доберман. Невдалеке валялся близнец первого с такой же рваной раной на горле. Значит, тех было, как минимум, тоже двое.
  Сзади подошел взволнованный адъютант. Он осмотрел собачьи трупы и вытер пот со лба.
  - Они были в доме, - с трудом проговорил адъютант. - Одни напали на курятник, а другие забрались сюда. Худо дело. По отвесной стене ведь могут лазить. Извините, генерал, но нужно предполагать самое худшее.
  "Генерал" пока еще ничего не предполагал. Он почти не понимал, в чем дело. Одноглазые монстры наворовали кур и зачем-то пробрались в "его" дом. Зачем?
  Он пошел вслед за адъютантом за угол дома, в котором вместо первого этажа была сплошная кирпичная стена. Окна виднелись только наверху. И одно по другую сторону фасада оказалось разбитым и растворенным настежь. Внизу среди осколков стекла на земле явно просматривалось несколько следов ног или лап громадного размера. Он видел эти ступни совсем недавно. В курятнике. У циклопов. Отпечатки их ступней виднелись и на стене дома. И они вели к разбитому окну.
  - Плохо дело, - покачал головой адъютант. - Идемте, генерал, в дом. Но крепитесь. Надежд никаких.
  И "генерал" стал догадываться. Но эта догадка его пока что не "торканула". Она не тронула его сердце.
  Входная дверь под витиеватым металлическим крыльцом, увитым виноградом, не открывалась. Видно, была закрыта на ключ. Но адъютант знал, где он висит: в конце дверного косяка.
  Дверь со скрипом открылась. На ковре в холле, уставленном мягкой мебелью, лежала женщина в ночной рубашке, обрызганной кровью, лицом вниз. Видно, она пыталась добежать до двери, чтобы позвать на помощь. Но не добежала. Ковер впитал кровь из рваной раны на горле.
  Адъютант наклонился над лежащей женщиной.
  - Велла, - произнес он, словно облегченно. Но потом снова потемнел лицом. - Пойдемте наверх, генерал. Хотя всё напрасно. Они за ней приходили. А куры - это так, отвлекающий маневр.
  Прежде чем пойти вслед за адъютантом по лестнице на второй этаж, "генерал", обойдя тело служанки, невольно взглянул на стену у лестницы. На ней между двух картин с горным и речным пейзажем в раме висела фотография двух молодых людей - мужчины и женщины. Мужчину он с трудом, но признал. Это был "он" - этот его образ. С ухоженной бородкой и счастливой улыбкой на ней. "Он" был "при полном параде": в генеральском мундире с аксельбантами, вся грудь в крестах, сабля на боку, фуражка с орлом на голове. А вот женщина, держащая его под руку, была очень хорошенькой, в капоре и длинном, до пят платье с высоким воротником. Белокурые волосы выбивались из-под капора, немного вздернутый носик, полноватые, чувственные губы и большие светлые глаза смотрели чуть насмешливо, но открыто, без жеманства и скрытой женской злобы.
  Женщина "генералу" понравилась: вкусы у него с его новым образом явно совпадали. Но что случилось с этой женщиной? С его "женой"? Ведь за ней пришли эти одноглазые, кривоногие карлики-монстры. Для чего?
  Босиком, в мокрых трусах он стал подниматься за адъютантом по лестнице уже с каким-то неясным трепетом в груди. И тут из боковой двери ему навстречу выбежала белоснежная красивая кошка. Она поднялась на задние лапы, протягивая передние хозяину. Тот остановился, не зная, как поступить. Брать кошку на руки ему не хотелось. Но та явно просилась. И "генерал" поднял ее пушистое тело. Кошка с воркованием кинулась ему на голую грудь и вдруг угрожающе-испуганно зашипела. Ударила задними лапами по животу, а передними вырвалась из рук, жгуче оцарапав кожу. В голове пронеслась импульс-мысль: "Чужой". Кошка через мгновение скрылась туда, откуда появилась. А царапины на теле остались и стали надсадно гореть.
  Адъютант не заметил этого эпизода. Он был уже в спальне. Там царил полный разгром. Ковер был устлан толстым слоем куриного пуха и перьев из разодранного в клочья одеяла на большой двуспальной кровати. Перья также лежали на платяном шкафу, дверцы которого оказались распахнутыми. На полу в перьях валялось чудище, одетое в грязную набедренную повязку. Пуля попала ему в горло, и пух рядом окрасился в ржавый цвет. Но монстр был жив. Он глухо-вонюче хрипел. Глаз под тяжелым веком дергался, перекатываясь багровым яблоком. Он, видно, тоже оживал по неведомым причинам. Но ожить не успел, почти как и тот, в курятнике. Хлопнул выстрел адъютанта прямо в глаз. Глаз "потух". Морда оскалилась в злобной "улыбке".
  - Она сопротивлялась, - тихо проговорил адъютант, вставляя револьвер в кобуру. - Они утащили ее в пещеру. Там много наших женщин. Мужчин они обычно убивают. На прокорм детенышам. Но они воруют женщин, - адъютант сумрачно и смачно плюнул в морду циклопа. - Крепитесь, генерал. Я знаю, как вы ее любите. Нужно "фельдтохт" снова проводить. Освобождать наших женщин. Вы же сами на "рааде" его недавно предложили. Теперь будет повод настоять. Оденьтесь. Нужно в город ехать, в "хейз", к президенту. Пора этих аппов поставить на место. А то обнаглели они.
  Среди женских платьев в шкафу на "плечиках" висело несколько коричневых генеральских мундиров. Один парадный, с белой рубашкой, в полных регалиях и крестах. Но "генерал" не стал его надевать - не на парад ведь. Надел более скромный и легкий, с погонами. Дополнила одеяние тоже легкая фетровая шляпа. Револьвер, отданный адъютантом, занял свое место в кобуре на поясном ремне.
  Пора было отправляться в город, в какой-то "хейз". Что это такое, он не представлял. Он вообще не понимал некоторые слова неведомого языка, немного похожего на немецкий. Да и сами люди смахивали на немцев - белокурые и светлоглазые. Сам-то он в своем русском облике был темноволосым и кареглазым.
  Они спустились вниз по лестнице в холл, где еще лежала растерзанная гувернантка, не добежавшая до спасительной двери. Адъютант поднял трубку проводного телефона, стоящего на тумбочке, и вызвал охрану, упустившую кривоногих аппов. Перед входной дверью на ковре сидела та самая белоснежная красивая кошка и пристально, не отрываясь смотрела на "генерала". Он хотел ее погладить и наклонился, протянув руку. Но кошка, как и при их первой встрече, вдруг зашипела, ударила когтистой лапой по руке и отпрыгнула в сторону.
  - Что с тобой, Велла? - удивленно произнес адъютант.
  Глава IV
  Он скакал в середине эскорта на буром жеребце. Охрана в широкополых шляпах во главе с адъютантом смотрела в десять пар глаз по сторонам проселочной дороги, петляющей вдоль широкого пшеничного поля, колышущего свои желто-зеленые волны под легким ветерком.
  Солнце перевалило за свою вторую половину, но ползло почему-то не по южной, а по северной стороне неба. Это обстоятельство "генерал" с удивлением "усек".
  Над полем порхали и чирикали пичуги. Высоко в сияющем небосводе медленно и плавно кружили орлы. Кое-где виднелись ветряные мельницы и просто ветряки.
  За пшеничным полем начались виноградники. Людей поблизости не просматривалось, но виноградные лозы были подвязаны и благоухали зелеными гроздьями, начинающими созревать. Дорога с двух сторон была обнесена высокой сеткой-рабицей с отдельными закрытыми воротами, от которых вели широкие шинные колеи, облепленные вмятинами конских копыт.
  За виноградниками дорога из грунтовой плавно перешла в осыпанную щебенкой. Лошади с легкой рыси перешли на шаг. Их подковы заскрежетали по камушкам. А за валунным поворотом открылось бетонное шоссе, уходящее, судя по всему, к уже недалекому городу.
  По бетонке, цокая копытами, приближалась шестерка шедших попарно лошадей, запряженных в... автобус середины прошлого века. Внутри сидели люди, а на месте водителя - кучер в шляпе, державший в руках вожжи через открытое переднее стекло. Колеса у автобуса крутились как-то кособоко. Старые покрышки промялись почти до ободов.
  Следом за автобусом на конной тяге проехали два велосипедиста в бриджах, полосатых футболках и кепи с длинными несуразными козырьками. Велосипеды тоже были не первой свежести, кое-где помятые, с "восьмерками" на колесах. Но оба велосипедиста были вооружены.
  Все эти транспортные средства слегка удивили псевдогенерала своей несуразностью. Куда он попал?
  Через несколько десятков метров им навстречу прогарцевал патруль из шести всадников. Они притормозили, но потом, видно признав начальство, отсалютовали "генералу" двумя пальцами.
  Бетонка уходила прямо к зеленым холмам, а кавалькада свернула направо по асфальтовой дороге, порядком разбитой, но засыпанной мелкой утрамбованной щебенкой. У поворота стоял указатель с красной надписью: "Paradis", а над ней - два целующихся ангелочка. Вдоль дороги стояли железобетонные фонари с колпаками в виде перевернутых чаш. Лампы под колпаками отсутствовали. Провода тоже. Но зато вдоль обочин дороги перед кустами цветущих роз лежало несколько слоев колючей проволоки, ржавой, но еще целой. Благоухающие колючие розы и ржавая колючая проволока совместно выглядели колоритно. "Генерал" догадался, от кого защищали тракт эти острые насаждения.
  И эта дорога привела к высокому деревянному частоколу, увитому так же колючей проволокой, украшенной цветущим вьюнком. Старый асфальт уперся в полосатый шлагбаум, перекрывающий путь к закрытым железным крашеным воротам с надписью: "STOP" по центру створок. Над одной из них под легким летним ветерком бултыхался знакомый зелено-сине-бело-оранжевый флаг. Рядом были установлены мощные прожекторы.
  По обеим сторонам ворот стояли две полосатые будки. Из них навстречу всадникам вышла пара часовых, вооруженных... АКМами, что изрядно удивило "генерала". Он думал, что здесь в ходу только "карабины-винтари". Правда, марка "калашей" была явно устаревшей. На часовых красовалась не коричневая, а синяя форма с маленькими красными погонами. Часовые молча отдали генералу честь. Затем один поднял шлагбаум, а второй приоткрыл створку ворот, и довольно легко. На той стороне такие же часовые проверяли какие-то документы у возниц конного экипажа, запряженного в старый трейлер.
  Позади выстроились в очередь еще несколько похожих экипажей. Им хотелось выехать за ворота города. Но еще большим хотелось въехать. Как они оказались позади генерала со свитой, было непонятно. Откуда они все вынырнули? В большинстве они имели вид фермеров, бородатых и не всегда ухоженных. И в основном пожилых, приехавших вместе с женами. Детей поблизости не просматривалось: ни взрослых, ни маленьких. Лошади были запряжены в обыкновенные подводы, а не в трейлеры и автобусы. Подводы были забиты холщевыми мешками с каким-то добром.
  Как оказалось, повозки прибывали гуртом из-за не замеченного "генералом" бокового поворота, похожего на густую тенистую аллею, неширокую, заросшую кустами роз. "Генерала" немного удивило такое внезапное "паломничество". Двоим охранникам не справиться. Но тут, словно отвечая на его мысль, из-за открытых ворот появился еще полувзвод во главе с унтер-офицером.
  "Генерал" и его свита первыми въехали в город, цокая копытами по плиточной мостовой, обляпанной лошадиными "яблоками". По обе стороны мостовой стояло несколько деревянных лабазов с коновязями, заполненными лошадьми. Конское ржание доносилось и из открытых дверей лабазов-конюшен. Вокруг тучами летали мухи, слепни и оводы. Пахло навозом. Конюхи в кожаных фартуках вели под уздцы оседланных и распряженных лошадей. Неподалеку расположилась "автостоянка", забитая безмоторными автобусами, лимузинами, грузовиками и простыми конными повозками. Хозяева транспорта, кто поодиночке, кто парами, отправлялись пешком по своим делам.
  Генеральский эскорт спешился возле одной из конюшен. К всадникам тут же подбежали несколько конюхов, взяли по металлическому жетону с номером стойла. Сервис был тут налажен отменно по их меркам. Видно по всему, на лошадях по городу гарцевать запрещалось. Даже генералам. И потому возглавляемая адъютантом группа сопровождения продолжила свой путь мимо унавоженных конюшен со стогами сена у деревянных стен. Через сотню шагов конюшни закончились. А за ними чуть подальше, за частоколом и входными воротами, раскинулись крытые прилавки городского рынка. Здесь шла бойкая торговля прод- и промтоварами разнообразного ассортимента.
  Рынок миновали бодрым солдатским шагом и вышли на широкую асфальтированную улицу. По улице взад и вперед ездили велосипедисты - и мужчины, и женщины в длинных юбках. По мощенному плиткой тротуару шли прохожие, соблюдая старинную моду начала прошлого века: мужчины в шляпах и коротких "ковбойских" сапогах, женщины в юбках до пят и капорах на головах. Неподалеку располагалась велосипедная стоянка, уставленная довольно старомодными средствами передвижения. Возле заборчика стоял молодой человек. Он выдавал напрокат велосипеды.
  - Ну что, господин генерал? - вопросительно посмотрел адъютант, делая шаг к стоянке.
  "Генерал" на велосипеде ездить не умел, вернее разучился. Хотя, как и большинство мальчишек, поначалу летом катался на купленном отцом "Салюте". Но как-то сбила машина, да так, что он целых два месяца провалялся в больнице с переломами рук, ног и с сотрясением мозга. С тех пор он велосипеды возненавидел и предпочел идти в летчики-вертолетчики, где и пролетал в вертолетной части почти двадцать лет. Был и Афган, и Чечня. Два раза его "вертушку" подбивали "стингерами". Однако он сумел спасти свои машины. Но во второй раз так искалечился при посадке, что после госпиталя был списан подчистую.
  И тогда у него, видно благодаря травме головы, открылся Дар. Он поначалу его испугался. Даже запаниковал. Если кто узнает, могут и в "дурнушку" запихнуть. Но потом свыкся и даже понял выгоды этого "дара удара" головой. Но как его использовать? Можно было открыть свой "эзотерический салон". Полным-полно их по России пооткрывалось. Не верили люди нашим врагам-костоломам. Ортодоксы и церковники всю эту магию костерили почем зря. Мошенники они все и шарлатаны такие-сякие. В когтистых лапах сатаны дергаются. Как будто сами свои культовые услуги бесплатно раздают. Все, как на подбор, пузатые: жрут и пьют от пуза, на машинах дорогих катаются, особняков понастроили. И к смирению с покаянием призывают бедных и больных. Фарисеи, одним словом, и мошенники еще те.
  Но тягаться с ними бывший вертолетчик не захотел. Он не умел "пудрить мозги". Он умел в них стрелять. Из своего бортового пулемета, вообще вблизи не видя тех, кого убивал. И убийства казались ему стрельбой по мишеням или по пустым бутылкам. И, списанный из ВВС, он вступил в ОПГ. Стал выполнять "заказы" одних "денежных мешков" на других. И тоже вблизи не видел своих "клиентов", производя "работу" ночной порой, часто даже не стреляя. Клиент падал из окна под действием "дара" "ночного филина". Вроде кончая жизнь самоубийством. И так продолжалось до вчерашнего вечернего заплыва на день святого Валентина, когда рухнул купол "Трансвааль-парка", а лично на него - горящий, как южное солнце, прожектор.
  На вопрос адъютанта о велосипедной поездке "генерал" отрицательно покачал головой. И тогда пошли пешком вдоль радиальной улицы, ведущей к центру. Город так и был спланирован: кольцевая и несколько радиальных улиц, пересеченных переулками. Улицы были широкими, и та, по которой шли "генерал" и его свита, видно, не отличалась от других, застроенная симпатичными одноэтажными домиками с высокими красными крышами.
  Палисадники вокруг домов украшали цветники и фруктовые деревья. Присутствия навозных мух не ощущалось: на лошадях по улицам никто не ездил, только на велосипедах. В садах чирикали птицы. Иногда лаяли сторожевые собаки. На подоконниках широких окон и на калитках сидели кошки. От всего этого веяло патриархальной солнечной дремотой и благополучием. Часто попадались маленькие магазинчики и лавочки на открытом воздухе. Летние кафе под зонтиками не отличались обилием посетителей - очевидно, они заполнятся вечером.
  Гуляющая публика пряталась от горячих солнечных лучей под сенью тенистых деревьев, растущих вдоль тротуаров. Кое-где встречались даже раскидистые пальмы, что указывало на южную принадлежность города. Но публика сплошь была взрослая. Детей вокруг не просматривалось. Это слегка удивило "генерала". Может, детей не выпускают днем на улицу, чтобы они не получили солнечных ударов?
  Наконец вся компания достигла центральной площади, украшенной большим фонтаном в виде лилии. Струи воды били из середины каменного цветка и радужными брызгами растекались по лепесткам, падая солнечным прохладным водным экраном в водоем в виде знакомой "генералу" пятиконечной звезды, похожей на замок.
  Вокруг фонтана располагались скамейки, укрытые сверху кустами цветущих роз. На скамейках сидели люди в принятых здесь старомодных одеждах. Кто-то читал газету, кто-то тихо разговаривал с соседом или соседкой. И опять вокруг не виднелось ни одного ребенка, ни одной детской коляски, не слышалось ни криков ребятни, ни их смеха или плача. А впрочем, кто их тут знает? Может, детям совсем запрещено гулять и держат их дома или в каких-нибудь закрытых учреждениях, типа пионерских лагерей? Воспитывают в духе патриотизма. Вон как тут всё чинно и чопорно, словно средневековье какое-то. Но все мужчины, между прочим, при пистолетах, и патрули в синей форме туда-сюда гуляют, приглядываются к людям. Однако документы ни у кого не проверяют. Только смотрят пристально, прямо в глаза, словно ищут кого-то. Кого?
  Площадь была обнесена несколькими помпезными зданиями с претензиями на классицизм. К одному из них, центральному, с высокими мраморными колоннами, вела широкая каменная лестница. Вход во дворец охранялся часовыми-автоматчиками в коричневой форме, стоящими за закрытыми воротами металлического забора. Над крышей дворца лениво трепетал на легком ветерке четырехцветный флаг.
  Справа от дворца стоял еще один, отличающийся от первого. Здание было построено в виде поставленного на бок широкого прямоугольника с зарешеченными квадратными окнами. Колонны там тоже имелись, но короткие и узкие, словно трубы, поддерживающие конек крыльца на входе первого этажа, естественно тщательно охраняемого. Широкий огороженный двор был уставлен велосипедными стоянками.
  А слева, чуть в глубине, возвышался над всеми окружающими зданиями огромный радужный купол, сделанный из стекла и металла. Он сверкал на солнце разноцветным ореолом и был бы похож на спортивный дворец, если бы не золотой крест над куполом и высокая колокольня с таким же крестом. Это был храм. К нему вела широкая мощеная аллея, выложенная плиткой, протертой множеством ног за много лет.
  Поперек двух фонарных столбов у самого начала храмовой аллеи висел длинный и широкий транспарант с надписью: "Das water levend", и дата - "14 februari 2004". Сходство транскрипции с немецкой уже не удивляло "генерала". Он даже сумел перевести два первых слова, ну и дату, конечно. Хотя язык он понимал как родной, русский, с письменностью пока было туговато. Но он догадался, что 14 февраля состоится какой-то "День воды". Но ведь 14 февраля - день вчерашний, в буквальном смысле. Вчера вечером он плавал в аквапарке, и его, как и многих с ним, накрыла рухнувшая крыша. Но он в другом теле оказался в какой-то неведомой стране, где, видно, 14 февраля еще не наступило и вокруг стояло лето, а не зима.
  Дальше по периметру площади стояли еще какие-то здания, тоже похожие на дворцы. И везде возле них находилась охрана в синей форме и в шляпах с загнутыми вверх правыми бортами. У "коричневых", идущих в стороны прямоугольного здания, были загнуты левые борта шляп. И встречные прохожие почтительно приподнимали свои шляпы перед свитой "генерала" и наверняка перед ним самим. Очевидно, он тут пользовался большим авторитетом.
  Они уже подходили к запертым воротам "кирпича", когда из ближайших кустов им навстречу неспешной кривоногой походкой вышел коренастый, приземистый человек в надвинутой на лоб шляпе, в черных круглых очках и в длинном, до пят сером плаще, несмотря на жаркий день. По серому лицу человека текли обильные струи пота. Руки он держал в карманах плаща. Человек в плаще, обливаясь потом, прибавил скорость и бросился прямо на свиту "генерала". Но та среагировала мгновенно. Бегущий едва сумел выкрикнуть: "Groot Waal!", как был изрешечен пулями.
  Адъютант бросился на генерала и повалил его, прикрыв своим телом. Но взрыв все-таки прогремел, аж уши заложило. Когда всё стихло, "генерал" услышал стон адъютанта. С трудом выбрался из-под него. Адъютант был ранен в плечо. Двое из охраны лежали в крови. У одного была оторвана нога, у другого - обе руки. Оба были мертвы. Двое остальных живы, но тоже ранены, и лежали на земле, истекая кровью, едва сдерживая стоны. Генерал помог подняться адъютанту. Тот зажал ладонью рану на левом плече и повернулся лицом. Был он молод и безус.
  - Вы в порядке, гер генерал?! - утвердительно спросил он. "Генерал" молча кивнул головой. Он боялся сказать хоть слово. Он не знал, как говорить на этом языке.
  Из раскрывшихся ворот выбежали несколько человек в коричневой форме. Поспешно подошли с десяток полицейских в синих мундирах. Следом подбежали санитары в белых халатах с носилками. Появились два врача с чемоданчиками в руках. Они стали оказывать первую помощь раненым. Один из врачей осмотрел "генерала" и, убедившись, что тот цел, стал помогать второму врачу.
  Полицейские оцепили место взрыва, отгоняя любопытных. Но тех было немного. Остальная публика после этого теракта разбежалась. Но зато увеличились силы правопорядка. Трое в гражданских сюртуках и фетровых шляпах протиснулись сквозь полицейский кордон и подошли к "генералу" и перевязанному адъютанту. Один, с пышными "гренадерскими" усами и с бородкой клинышком, оказался прокурором города со своим помощником. Прокурор пожал руку "генералу". Адъютант вкратце рассказал ему о случившемся.
  - Посмотрим на остатки бандита, - задумчиво произнес прокурор, подкручивая длинный ус.
  От бандита осталась только голова да фрагменты рук и ног. И еще рваные ошметки плаща. Но шляпа с головы не слетела. Приплюснутый широкий нос, оскаленный клыкастый рот. Тяжелые надбровные дуги и лохматые, густые черные брови. Под ними остановившийся взгляд узкого горизонтального зрачка с искоркой солнца посередине. Правый глаз вытек.
  - Аппмен, - произнес прокурор, снимая с бездыханной головы черную шляпу. - Опять появились. Мы же их всех в прошлом году переловили.
  - Периметр отключился, - сказал помощник, - вот они и выбросили десант перед "Днем воды жизни".
  - Нужно усилить посты и патрули. Это по вашей части, генерал, - прокурор покосился и усмехнулся.
  "Генерал" пристально посмотрел на голову аппмена. Зрелище было не из приятных. Террорист-самоубийца. Ну и морда! А между бровями что-то блестит на солнце. Ба, да это глаз! Третий. Помесь человека и циклопа.
  Глава V
  Он в сопровождении адъютанта вошел в "свою" приемную, находившуюся на верхнем этаже "кирпича", оказавшегося Управлением безопасности (Veiling-heidsraad, как было написано на вывеске у входа). А он был начальником этого управления, хотя, естественно, этого до последнего момента не знал. Но тут наконец-то "включился" его дар, который, видно, притупился во время "переселения души" в другое, генеральское тело. А стресс после теракта аппмена снова "завел" его способности. Он стал сканировать чужие мысли, но что-то в нем все-таки сломалось, как в старом ламповом радиоприемнике. При настройке слышался какой-то шум и треск. Мысли проявлялись нечетко, отрывочно, переходя на "глушняк". Да еще чужой язык. Мыслеформы размыты, нестабильны, эмоционально болезненны. Лишь где-то в глубине бился чистый живительный родник какой-то мощной светлой энергии, смысл которой "генерал" не уловил.
  Он перестал сканировать раненого адъютанта, и они зашли в приемную. Вскочил из-за своего стола молодой секретарь и вытянулся по стойке "смирно". "Генерал" кивнул ему головой. Голова стала болеть. И еще засосало в желудке. Давно ничего не ел. Да и выпить, пожалуй, не мешало бы. После таких событий грех стакан не осушить.
  "Генерал" зашел в "свой" кабинет. Большой дубовый, с тумбами письменный стол. Буквой "Т" к нему - длинный стол со стульями для заседаний. Высокое кожаное кресло. На столе старомодный телефон с вертящимся диском. Лампа под зеленым абажуром. Массивная чернильница с перьевыми ручками и карандашами в двух мраморных стаканах. В центре стола какая-то объемная папка, рядом стопка исписанной бумаги. За креслом резной книжный шкаф с неведомыми фолиантами. Над шкафом портрет в золоченой раме: бородатый красивый старик в шляпе с трубкой в зубах на фоне знакомого четырехцветного флага. Широкие окна с тяжелыми бархатными шторами. Но солнца в кабинете нет: сторона не солнечная. Через открытую форточку проникает легкий ветерок. Несколько мух летает под потолком возле замысловатой люстры - хрустальной, с позолоченными светильниками. Как в фильмах про сталинскую эпоху. Под потолком крутился вентилятор.
  "Генерал" устало плюхнулся в мягкое кресло.
  - Принести обед? - спросил адъютант. Левая рука у него была на перевязи: осколок прошел по касательной. "Генерал" молча кивнул головой и откинул ее на спинку кресла. По телу разлилось какое-то оцепенение. Хотелось спать и есть. Голод пересиливал. Дверь кабинета раскрылась, и на пороге появился секретарь с большим подносом в руках. Поднос был уставлен блюдами. Его украшал графинчик с жидкостью чайного цвета. Секретарь молча поставил поднос на стол, развернулся и вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.
  Чуть дрожащей рукой "генерал" налил в рюмку коньяк. Залпом выпил. Коньяк был отменным. За первой рюмкой пошла вторая. Он даже не помыл рук, хотя сбоку в стене кабинета имелась дверца. Он догадывался, куда она ведет.
  Алкоголь мягко ударил в голову, изменяя структуру сознания. Приступил к еде. И тут он услышал в голове Голос. Тихий, невнятный, испуганный. "Где я, где я, где я?" - почти шептал Голос. "Генерал" мотнул головой. Голос затих, словно захлебнулся. "Час от часу не легче, - подумал "генерал". - Глюки слуховые". Есть почему-то расхотелось. Пить, кстати, тоже. Сознание стало погружаться в сон. Отрывки каких-то неясных видений, лиц - чужих, неузнаваемых, меняющихся, будто в калейдоскопе. И вдруг морщинистое тонкогубое лицо с огромной непропорциональной башкой - лысой, безбровой, безресничной. Маленькие круглые глаза-пуговки. Холодные и безразлично-жестокие. И голос, совсем не тот, что возник прежде. Интонация внушителя-гипнотизера, выворачивающего душу наизнанку:
  - Убей его сегодня ночью! Убей!
  И появился портрет бородатого человека. Этот портрет "генерал" где-то видел. Совсем недавно. Но где? Он совсем забыл. И его нужно убить. Заказ?
  Он очнулся от полусна-полубреда. Перед ним стоял тот самый бородатый красивый старик, которого только что приказывал ему "убить" башкастый карлик. На лице старика под седыми усами лучилась улыбка. А в глазах стояли слезы.
  - Сынок! - воскликнул старик, раскрывая объятья. - Сынок! Как я рад, что ты живой! Опять они тебя не сумели убить. Слава Богу!
  "Генерал" невольно поднялся со своего кресла. Старик заключил его в крепкие объятья и трижды расцеловал. От него пахло потом, смешанным с каким-то горьким парфюмом.
  Поначалу "генерал" не сообразил, кто он такой. И тут вспомнил портрет, висящий за спиной. И он - отец того, настоящего Генерала. Первое лицо в этой стране. Президент. Так оно и оказалось.
  - Мне доложили, - взволнованно сказал Президент. - Как ты себя чувствуешь?
  "Генерал" неопределенно пожал плечами. Говорить он всё еще боялся. Сразу поймут. А если притвориться немым? Шок после покушения.
  - Ты помнишь, сегодня вечером заседание "Staadraada". Готов к выступлению?
  "Генерал" отрицательно покачал головой и показал пальцем на высунутый язык. Потом что-то промычал. Президент не на шутку встревожился.
  - Онемел?! - всплеснул он руками. - Вот горе-то! Но хорошо хоть не убили, - сказал он другим тоном. - Тогда на совете выступлю я. С этой нечестью пора кончать! Они хотят захватить наш Анклав. Всех мужчин перебить, а женщин в наложницы взять, чтобы они им рожали аппменов. Но у всех у них kwaal (болезнь). Живут они мало. Сам знаешь. Вот и хотят дорваться до "Воды жизни". Полчища внизу, у своих пещер, собирают. Вооружаются чем попало. Периметр вот отключили. Кто-то из наших им помогает. Нужно их опередить. Раздолбить это осиное гнездо.
  "Генерал" согласно кивнул головой. Он уже стал понимать, в чем дело.
  - Мне сказали, что у тебя Марту украли, - Президент сжал сильные большие кулаки. - Ну за это они поплатятся втройне! - На глазах у него снова выступили слезы. - Мужайся, сынок! Мы им отомстим. И очень скоро! Главное - хоофда (главный) захватить и твою жену освободить. Они ее не просто так украли, как всех остальных, для размножения. Они ее из-за тебя украли и из-за меня тоже. Шантаж, одним словом. Ну, это им дорого станет! Нужно тебя врачам показать, - сменил тему Президент. - Да что они в этом понимают? Костоправы. Может, сама немота пройдет? Бывало и не такое. А лучше всего - к Настоятелю прямо сейчас пойти. Он отчитывать умеет. Немоту твою заговорит. Скольких людей спасал. Пойдем, сынок. Настоятель пока свободен перед вечерней Службой. Он - видящий и знающий. Он тебе обязательно поможет.
  Президент протянул "сыну-генералу" руку. Тот был вынужден вложить в нее свою. Но душа его сопротивлялась. В ней сидел уже тот лобастый карлик с заказом на убийство "отца"-Президента. Темный дух карлика почти подчинил волю, оставив только маленький краешек-сегмент свободным от своего влияния. В мозгу рождались мнемоформы предстоящего убийства. Ведь в кобуре у него револьвер. В кабинете они вдвоем. Можно выстрелить старику в висок. А потом вложить пистолет в его руку. Сам, мол, застрелился, без всякой причины. Но правая рука уже находилась в руке "отца". А левой доставать револьвер из кобуры несподручно. "Отец" смотрел "сыну" прямо в глаза и как-то виновато улыбался. Левая рука тянулась к кобуре. Но что-то остановило движение. Он не мог выстрелить в человека. Он никогда так близко ни в кого не стрелял. Он стрелял из далекой тьмы.
  Дверь в кабинет открылась. На пороге стоял адъютант.
  - Извините, господин Президент. Но Вас и господина генерала ждет Настоятель. Он просил к нему зайти. Сейчас.
  - Ну вот, как раз вовремя, - проговорил Президент и облегченно выдохнул. Может, что-то почувствовал? Наверняка.
  Генерал тоже вздохнул облегченно. Карлик отвалил. Но, естественно, ненадолго. Теперь тот к нему "прилип". Может, с ним потягаться? А то, ишь, урод-"заказчик"-внушитель. "Батьку родного" решил руками "сына" убрать. И что за это? Президентство?!
  Президент между тем отпустил руку "сына", вытащил из кармана мундира трубку и прикурил ее от бензиновой зажигалки. Руки у него чуть заметно дрожали. Он выпустил струйку дыма и первым пошел на выход тяжелой старческой походкой. "Сын-генерал" двинулся следом. У него дрожали ноги.
  - Спасибо, Трифалент, - сказал Президент. Адъютант отдал ему честь. А потом и "генералу", прикрыв за собой дверь кабинета.
  Глава VI
  Они в окружении многочисленной охраны пересекли Центральную площадь с фонтаном посередине. Площадь была пуста от праздной публики. Ее плотным кольцом оцепили полицейские в синих мундирах. Солнце уже склонилось во вторую половину своего "северного пути", но светило еще жарко и въедливо. Громадный стеклянный купол Храма переливался радужным ореолом на фоне недалекой громадной горы со снежной вершиной. На вершине, сверкающей отраженным солнечным светом, еле заметно виднелась похожая на белый сталактит церковь, увиденная перерожденным "генералом" при первоначальном появлении из водопадного озера сегодняшним утром. Как туда поднимаются прихожане из города, было совершенно непонятно. Да и церковь ли это? Хотя очень похожа.
  А перед ним раскрылись широкие двустворчатые двери грандиозного Храма. На пороге их встречали несколько человек в длинных белых одеждах с длинными светлыми волосами, завязанными на затылках в пучки сверкающими серебром лентами. Они низко поклонились вошедшим, прижав двумя ладонями свои длинные бороды. Пояса на одеждах тоже были серебристыми, с небольшими кистями на завязанных концах.
  "Святые отцы" повели пришедших через ярко освещенный вестибюль, совершенно не схожий с церковным, украшенный вазами с благоухающими цветами. Никаких икон, фресок и росписей: деревянные, мореные, как в офисе, стены и множество скамеек в несколько рядов, словно в кинотеатре. Между вазами с цветами длинные платяные шкафы с раздвижными дверями с металлическими номерками, как в раздевалке бани. "Предбанник" тоже был просторным, уставленным душевыми кабинками и имеющим два прохода к огромной, тоже двустворчатой стеклянной матовой двери. Пришедшие и "банщики" шли по правому проходу, устланному широким синим резиновым пупырчатым ковром-дорожкой, мягко проседающим под каблуками сапог. Но только, видно, им было разрешено идти в уличной обуви. В нишах у душевых кабинок стояли ряды сланцев. Да и сами "святые отцы" были обуты в подобные банные тапочки.
  Правая половина матовой двери открылась вовнутрь с тихим скрипом петель. Перед ними открыли громадный бассейн величиной в пару футбольных полей. Он тоже был поделен на две половины высокой деревянной стеной, украшенной вазами с цветами. Вода в бассейне отсутствовала. И он оказался мелким. По виду - не более чем по грудь среднему человеку.
  Со всех краев бассейна почти до самого мелкого дна спускались многочисленные металлические лесенки. Вокруг берегов цвели заросли разноцветных роз. Стояли настоящие пальмы. Летали сонмы пестрых разномастных бабочек, будто лепестки, оторвавшиеся от цветов. Вокруг пели птицы и что-то скороговоркой бубнили говорящие попугаи. Весь этот антураж очень смахивал на мифические "райские кущи" по представлениям ранних верующих. "Генерал" невольно снял шляпу, что он забыл сделать вначале. И над головой его взгляду открылся циклопический стеклянный радужный Купол.
  Им навстречу из какой-то боковой двери, увитой цветами роз, вышел человек небольшого роста в желтом с золотой искоркой одеянии. Голова с небольшой каштановой с проседью бородкой окаймлялась венком из живых желтых и красных роз с шипами. Шипы оцарапали лысеющий лоб капельками кровавого пота. Яркие пронзительные глаза сверкнули из-под густых черных бровей голубым сварочным огнем. "Генерал" даже прикрыл свои, чтобы буквально не ослепнуть. Когда он снова открыл глаза, Настоятель уже отвернулся и жестом руки пригласил пришедших в свои апартаменты под семь роз. Адъютант остался перед дверями.
  А за дверями тоже царил поистине "райский уголок". На рабочий кабинет он был, естественно, совершенно не похож. Он был похож на небольшой ботанический сад. Вокруг бурно благоухали разномастные цветы. Между ними порхали пятнистые бабочки. В центре, окруженный прибрежной растительностью, поблескивал компактный прудик. В нем грациозно плавали две пары белых лебедей. Ну и, конечно, щебетали птицы на ветвях пышно цветущего лиловыми соцветиями какого-то раскидистого дерева. Позже "генерал" узнал его название: "Жакаранда".
  Под деревом стоял резной письменный стол с зеленым сукном, инкрустированный под коротко остриженную траву. На "траве" вповалку лежали какие-то бумаги, стояла настольная лампа тоже под зеленым абажуром и позолоченные часы в виде фигурного креста. Чернильница, похожая на каменный "бажовский" цветок, украшала стол с многочисленными карандашами и перьевыми ручками. На краю стола солидно возвышался "мраморный" телефон без диска, но с орлом посередине.
  На одной из веток цветущего дерева, похожего на распятье-крест, сидел сокол. Он поводил своей светло-коричневой головой и, поглядывая на вошедших золотыми лучистыми глазами, раскрыл свой клюв и издал шипяще-клёкающий звук. "Генералу" от этого звука стало как-то не по себе. Они вместе с отцом-Президентом уселись в высокие кожаные кресла. Настоятель не сел за стол, а обосновался рядом со своими гостями за маленьким столиком, уставленным напитками в разноцветных кувшинах. Рядом стояли высокие стаканы и ваза, полная фруктов. Настоятель налил в свой стакан какого-то то ли сока, то ли вина.
  - Угощайтесь, господа, - улыбнулся Настоятель, - день сегодня выдался жарким.
  "Генерал" сразу понял двусмысленность фразы. Да, денек для него и в самом деле выдался горячим. Он из красного кувшина налил в стакан тоже красной жидкости. Президент плеснул в свой зеленого напитка. Подняли вверх, не чокаясь, хотя "Генерал" по-русски и пытался, но вовремя остановился. Это было легкое красное вино. Но не сухое, а сладковатое. "Как кровь", - почему-то мелькнуло в голове. Вино не коньяк - сразу не опьяняет. Пришлось выпить до дна. Слегка торкнуло, туманя мысли. И вдруг понял: его сканируют. Перед ним сидел мощный экс. Маг высшей категории. И он тоже не промах. "Стреляный воробей", вернее филин. И поставил экран. Глаза Настоятеля тут же потускнели. Светиться перестали. Потухли. Понял, на кого напал.
  И Настоятель обратил свой взор на Президента.
  - Мне сказали, ваше превосходительство, о случившемся. По воле Господа покушение не удалось. Но с Вашим сыном что-то неладно. Вижу: он сам не свой, - и снова переметнул взгляд на "Генерала". Тот глаз не отвел.
  - Он онемел, - горестно развел руками Президент.
  По бородатому лицу Настоятеля пробежала чуть заметная усмешка. Он наверняка догадался. Ясновидящий... Сейчас его разоблачат. Но как Настоятель объяснит Президенту? Да и сам ли он понимает всё до конца?
  - Я постараюсь вернуть ему речь, - тихо сказал Настоятель и снова "стрельнул" в сторону "Генерала". У того неприятно защекотало под "ложечкой". Сейчас будет допрос. Развяжут язык. Но какой? Что, если заговорить по-русски? Они тут народ отсталый, религиозный. Может, за "осененного" примут. "Духом Святым". На "иноязыцах" они, кажется, стали говорить. Апостолы. Возможно, это Настоятеля собьет с толку. А вдруг за бесноватого примет? И экзорцизм затеет. Нужно молчать, как стойкий коммунист. Тем более что он ментально закрыт, и Настоятель вряд ли "прошибет" его защиту. Но тут еще "черный карлик" в любой момент включится в игру. И он окажется "между молотом и наковальней". Воевать на два фронта? Впрочем, это ему не впервой. Скольких "клиентов" убрал, тоже неплохо защищенных. А тут белый и черный маги. Попробуем принять бой. Неравный.
  - Господин Президент, - негромко произнес Настоятель, - мне бы хотелось пообщаться с Вашим сыном один на один. Простите мне такую просьбу. У Вас ведь еще много дел. Подготовка к заседанию фолькраада к примеру. А тут Ваши отцовские чувства только, извините, помешают.
  Президент понимающе кивнул головой, поднялся.
  - Я надеюсь на Вас, отец Теодор, - сказал он, пожал руку "сыну-генералу" и скрылся за дверью. А следом за ним в проход вылетел сокол. Настоятель проводил его взглядом. Глаза его на секунду блеснули. А затем снова повернулись к "Генералу". В них синел сумрак.
  - Кто ты? - спросил Настоятель глухим голосом. И спросил, между прочим, по-русски. "Генерал" сразу и не сообразил. А когда понял, удивленно приподнял брови.
  - Откуда? - прошептал он, понимая, что его "раскололи".
  - Я - русский, - сказал Настоятель Теодор. - Священник Федор Заикин, Настоятель православного Храма Святого Трифона в Кипштадте русской миссии РПЦ. Вместе с Groottrekом Преториуса отправился на север в составе кальвинистов-реформаторов на новые земли, чтобы приобщить к православной Вере Христовой дикие племена. Но по пути случилось непредвиденное. Разверзлись Силы небесные. Свернулись пространство и время в одну тугую спираль. А когда мы опомнились, то оказались в ином Мире. Перед нашими фургонами внизу, в долине, между гор и скал раскинулся этот город. Но в нем не было жителей. Только дома. Странные экипажи без лошадей. Вот этот громадный бассейн, заводы, фабрики, станции для выработки энергии света. Необычное оружие на складах, большая библиотека, театр и театр с движущимися картинками. И многое-многое другое. Мы поняли, что нас, всех десять тысяч человек, божья сила перенесла в райские кущи. В "Paradis", как мы назвали сей град. Тем более что он был огорожен по широкому периметру колючей проволокой с проведенным по ней током.
  Мы поначалу не знали, для чего эта преграда. От кого? Потом узнали, что нижний мир населен одноглазыми карликами-циклопами, аппами, как мы их назвали. Они были очень дикими и размножались неимоверно. Но так же помногу умирали. Голодали. Жрали друг друга. Племена убивали себе подобных ради своей прожорливости. Они имели разную шерсть: красную, черную, серую, коричневую. И ненавидели существ с другой шерстью. А потом они стали ненавидеть нас. Но и прорваться через периметр не могли. Их убивало током. Мы освоили постепенно сложную технику Города. У нас стало рождаться много детей. В больнице оставалось достаточно лекарств, помогающих сохранить наше здоровье. Работали на полях фермеры, две фабрики, два завода давали продукцию. Электростанция вырабатывала ток. Но кончались запасы горючего, оставшиеся на складах. Пришлось экономить. Первое поколение переселенцев стало стареть. Многие уже умирали. Молодежь хотела каких-то изменений.
  И тут внезапно прилетели боги на огненных кораблях. Кораблей, вернее ракет, было две. Одна из них, похожая на огромную церковь, плавно опустилась на верхушку горы. Вторая огненной стрелой вонзилась неподалеку в землю нижнего мира в царстве циклопов. Мы несколько часов ощущали сотрясение почвы, как при землетрясении. Затем всё стихло. Мы поглядывали в бинокли и трубы на снежную вершину горы и стоящую на ней белую ракету. Ракета была огромной. Но оттуда не проявлялось никаких признаков жизни. Словно пришельцы-боги или все погибли при спуске, или не обращают на нас никакого внимания. Но мы ошиблись. Через месяц в головах каждого в анклаве вдруг раздался чистый, красивый женский голос:
  "Жители Плато! Вы видели мой прилет на вашу планету. Я та, что голова даровать вам Вечную Молодость, пока живет вместе со мной Источник живой яблочной воды. Вы станете жить, заново получая молодость, искупавшись в ледяной живой воде из моего Источника раз в несколько ваших оборотов вокруг Светила. Я не могу дышать вашим воздухом: у меня он другой. И его запасы скоро закончатся. А взлететь с вашей планеты я пока не могу. Мне нужен запас питательных веществ и дыхания, жидкости, которые вырабатывают ваши организмы. В обмен вы получите живую воду на много лет вперед. Пока я буду с вами, вы будете бессмертны. Но у вас не будет детей: мужчины потеряют способность к размножению. И тут выбор за вами. Личное бессмертие или потомство и смерть?"
  И мы выбрали молодое бессмертие. По специальному трубопроводу, выпущенному с корабля-церкви, мы стали подавать собранную ежедневно nat каждого жителя плато-анклава. И через год вот этот бассейн наполнился чистейшей ледяной водой, пахнущей свежими яблоками. В нее окунулось самое старое поколение "Die Groottrek". Я сам был одним из первых. Это было чудо! Почти немощный старик, я вместе с остальными oudes погрузил свое дряхлое тело в холодную пузырчатую воду с головой и замер на дне бассейна, покуда хватало в легких воздуха. И вынырнул, как и все остальные. И вместо стариков увидел молодых людей, какими мы были, отправляясь в трудный, опасный поход много лет назад и попали по воле Господа в иной мир, в иное измерение. Я тоже внешне стал тридцатилетним, как Спаситель наш Иисус Христос.
  Мы стали жить размеренно, но, как и сказала богиня, детей у первых омолодившихся не было. Однако рождались у тех, кто еще не прошел обряд омоложения. А когда наступала их старость, они, получив молодость, становились такими же бесплодными. Цикличность поколений сжималась, как шагреневая кожа. Наши внуки и правнуки старались иметь как можно больше детей, но несколько лет назад они перестали рождаться совсем, когда стали исчезать молодые женщины. Их воровали аппы. И они рождали цикломенов, аппменов - трехглазых чудовищ с врожденной ненавистью к людям. И всё это произошло после попытки свержения нашего Президента его Братом. Но мятеж был подавлен. Брат бежал в нижний мир, успев омолодиться. И там он нашел контакт и общий язык с существом из второй ракеты, вошедшей глубоко в землю и застрявшей там. Это был черный карлик, или, как я его назвал, "Карлик смерти". Он иногда "подключается" ко мне и пытается внушить меня на их убийство. Но дух Господа и Богиня Жизни развеивают его чары. И я долго молюсь в своей келье за этой стеной, - и Настоятель указал на почти незаметную дверь за цветущим деревом.
  - Он ко мне тоже подключился, - с трудом проговорил по-русски "Генерал". - Требует убить Президента.
  - Кто ты? - еще раз спросил Настоятель.
  И "Генерал" на его откровенный рассказ ответил своим, не чураясь подробностей, неясных ему самому.
  - Ваше сознание вытащили из другого пространственно-временного континуума, обменяв на разум сына Президента. Тот, очевидно, погиб. И я догадываюсь, кто это сделал.
  - Я тоже, - прошептал "Генерал".
  - Предлагаю заключить союз против "Черного карлика".
  И Настоятель протянул "Генералу" тонкую, но сильную руку. "Генерал" пожал ее без напряжения.
  - Говорите с Президентом, да и со всеми остальными односложно, - наставительно сказал Настоятель, - старайтесь без акцента. Я думаю, это у Вас получится. Затем привыкнете выговаривать более сложные фразы.
  "Генерал" молча кивнул головой. Настоятель покачал своей:
  - Говорите, смелее.
  - Jawel, goed, - пробормотал "Генерал". Оба слова ему были известны. Особенно последнее, считавшееся ругательным в России. Здесь же оно обозначало добрый знак.
  - Ну вот, с почином Вас, Дмитрий, - улыбнулся отец Федор. - Для консультаций я буду Вас приглашать к себе. За нашу победу над нечистой силой! - провозгласил тост Настоятель, наполняя бокалы вином.
  - Voor over! - произнес "Генерал" и осушил свой бокал.
  За дверью в креслах дожидались Президент и адъютант. На плече у адъютанта Трифалента сидел сокол. Но он уже не зашипел при виде "Генерала". Настоятель погладил сокола по голове.
  - Теперь он будет рядом с Вами, господин Генерал.
  Сокол раскрыл свой острый клюв, и что-то проклокотало. Адъютант пристально посмотрел на него и улыбнулся.
  - К Вашему сыну постепенно возвращается речь, - сказал Настоятель Президенту. - Шок был тяжелым, но с Божией помощью мне удалось вернуть Логос. Хотя "мысль изреченная есть ложь". - И Настоятель загадочно ухмыльнулся. "Генерал" его не понял.
  Глава VII
  - Предлагаю посетить собор, - Настоятель указал рукой на противоположную сторону бассейна, где позади розовых кустов виднелись широкие деревянные створки дверей. Все тут же согласились, и Настоятель повел в обход по краю бассейна, по резиновой рифленой дорожке. Бассейн и в самом деле был очень широким, на несколько тысяч омолаживающихся сразу. И был он наверняка одноразовым. Только куда потом живую воду сливали? На поля и огороды, наверное?
  Подойдя к дверям, Настоятель из кармана своей желтой накидки достал большой позолоченный крест на широкой цепи и надел его на шею, не задевая "терновый венец". Затем, перекрестясь по-православному, открыл со скрипом одну из створок.
  Собор открылся взору своей помпезной громадой, хотя и уступал по размерам аквапарку за дверями. За притвором раскинулось какое-то странное сооружение, будто состоящее из трех отдельных частей, соединенных в единое архитектурное целое. В центре располагалась протестантско-реформаторская церковь с распятием и кафедрой. Слева от нее за тонкой деревянной перегородкой католическая кирха, живописно украшенная лепниной и статуями святых и мучеников во главе с Девой Марией, являла собой незыблемые доктрины европейской ортодоксальной Веры. Справа же оброс иконами и свечами Православный храм, известивший колокольным звоном о начале вечерней литургии во всех трех объединенных церквях.
  Навстречу из-за бархатных ширм вышли двое священнослужителей. Один из них был протестантским пастором в строгой темной одежде. Второй - католический кюре при полном фиолетовом параде с крестом на груди. Все трое трижды облобызались, что подчеркнуло их полную межконфессиональную гармонию.
  Появились служки. Они стали разоблачать отца Теодора, снимая с него золотистые одеяния. Вначале был аккуратно снят "терновый венец" и стерта со лба "кровь". Настоятель облачился в красную с золотом рясу и снова воздвиг крест на место, превратившись в православного батюшку. Ссадины на лбу отсутствовали.
  - Вы будете присутствовать на службе? - спросил Настоятель, обращаясь ко всем троим. "Генерал" отрицательно покачал головой. Не любил он эти священнодействия, тем более строенные в одном месте. Смех да и только.
  - Простите, святой отец, - проговорил Президент, - мы бы с удовольствием, но через полчаса у нас заседание Volksraada. Там нам быть необходимо.
  - Ну что же, благословляю вас на богоугодное дело, - произнес Настоятель и осенил двуперстием.
  Они возвратились по обратному маршруту, успев заметить, что через боковые двери в Собор заходят на литургию прихожане, в основном пожилые фермеры и их жены. Все они приехали на день омоложения живой водой, веря в Реальную Богиню, сидящую на ледяной горе в своей ракете-церкви, а не в эфемерных сущностей без конкретных дел. Но перед тем как двери отворились перед ними, "Генералу" открылась Статуя, стоящая у них за спинами и им не замеченная. "Генерал" узнал того, кто был изображен рукою скульптора. Как его было не узнать. Он стоял на пьедестале в полный человеческий рост, искусно вырубленный из белого камня. В длинных, до пят одеждах, совсем как живой. Пальцы правой руки были сплетены во всем известную "мудру" - энергетический "трилистник". Губы слегка улыбались. Глаза невидимо горели потусторонним светом. Но "Генерал" его увидел. Свет озарил его. Свет Иисуса Христа.
  "Генерал" мотнул головой. Этого еще только не хватало! И он первым выскочил за дверь под огромный свод пустующего бассейна. Следом за ним поспешили адъютант и Президент. На площади их ждала охрана. Стоял теплый, тихий летний вечер. Фонтан выплескивал из своей каменной лилии прохладные водяные струи. На скамейках сидели пары. Некоторые прогуливались, обходя многочисленную охрану Президента. Тот с сыном и его адъютантом стал обходить широкую площадь, направляясь к зданию Volksraada, тоже тщательно охраняемому.
  Но неподалеку стояло другое здание с колоннами и лепниной на фронтоне в виде порхающей женщины-музы в маске с венком в руке. Рядом со зданием театра располагалась афиша с портретом молодой женщины, показавшейся очень знакомой "Генералу. Он остановился у афиши и пригляделся внимательно. Женщину он узнал, хотя и видел ее один раз на фотографии. Рядом с "собой", ее мужем - Генералом службы безопасности. Его жена. Афиша гласила: "Концерт великой оперной певицы Марты Преториус", и дата: сегодняшний вечер. Так вот кем была "его" жена. Хотелось бы ее послушать. Ну, теперь вряд ли. Концерт, естественно, отменен. Нужно идти на заседание совета. Неурочно-вечернее.
  На стоянке, окруженной охраной, стояло несколько велосипедов. Видно, члены Volksraada прикатили на заседание. В сопровождении офицеров караульной службы они из широкого вестибюля по ступеням лестничного пролета поднялись на второй этаж. Вдоль коридора с деревянными дверями стояли на фигурных подставках, окруженных вазонами с цветами, бюсты каких-то бородатых полководцев с орденами на груди. "Генерал" заметил и "свой", очень похожий на оригинал, а рядом дверь с медной табличкой: "Мартинус Преториус". Вот как, оказывается, его зовут. Мартинус и Марта были, видно, хорошей, любящей парой. Но у них не было детей. Впрочем, как и у остальных жителей анклава. "Вечная молодость" или дети. Жертва неизбежна.
  Коридор завершился большими двустворчатыми дверями, охраняемыми двумя часовыми с винтовками у ног. При появлении Президента и его сына они взяли оружие "на караул". Президент сам распахнул двери.
  Они оказались в большом полукруглом зале, уставленном длинными столами и скамьями из полированного дерева. На нескольких скамьях сидело около двух десятков людей - молодых и уже достаточно пожилых. Их шлемы лежали рядом на столах. При появлении Президента все присутствующие поднялись со своих мест. Президент, а следом за ним "Генерал" поднялись в президиум, украшенный вазами с цветами и четырехцветным флагом, над которым висел герб в виде раскинувшего крылья орла и двух львов, держащих в лапах геральдический щит с какой-то символикой, где присутствовало изображение крытой повозки с лошадьми.
  Президент, сняв шляпу, улыбнулся и кивнул головой депутатам. Те сели на свои места. Адъютант "Генерала" с соколом на плече тоже сел в заднем ряду, поглаживая птицу здоровой рукой по перьям головы и спины. Два секретаря вели протокол заседания Volksraada. Слово было предоставлено Президенту. Он поднялся, сутуловатый, опершись костяшками пальцев рук на стол президиума. Все неотрывно смотрели на него.
  - My, Herren, - негромко сказал он, оглядывая членов президиума Volksraada. - На повестке дня один вопрос. Предотвращение вторжения на плато аппов. Оно интенсивно готовится уже на протяжении нескольких месяцев. Создаются многочисленные боевые отряды дикарей, вооруженных даже огнестрельным оружием, украденным с наших складов. Чтобы остановить их, необходим превентивный удар в ближайшие дни, иначе будет поздно и мы можем проиграть сражение за анклав. Всех мужчин уничтожат, а женщин заберут с собой, заставив их рожать аппменов, которые, как вы сами знаете, уже составляют элиту нижнего мира. Ими руководит мой бывший брат Локис, ставший у них вождем и жрецом культа Баала. Они хотят истребить наш народ. Ведь мы бессмертны только во времени. Но не физически. Нас могут убить. И убивают. Уничтожают дома фермеров. Насилуют и похищают наших женщин, заражая их страшной неизлечимой болезнью. Аппмены, очень похожие на людей, пробираются даже в город с самодельными минами. Было несколько взрывов в людных местах, несмотря на принятые меры безопасности. Сегодня смертник-аппмен сделал попытку убить моего сына, - взгляд на "генерала". - И только самоотверженность охраны и личного адъютанта помешали совершить это подлое преступление. Есть оперативные данные, что бандитам помогает какая-то группа предателей из числа высокопоставленных чинов. Сегодня был отключен электропериметр вокруг анклава. Сослались на перебои с электроэнергией. Но я в это не верю. Действует группа заговорщиков, пытающихся разрушить наш сложившийся миропорядок и привести к власти в анклаве наймитов Локиса и его подручных, которые уже несколько десятков лет не омолаживаются в чистых водах "ледяной богини". Несколько из них уже умерло. В плохом состоянии сам Локис. Ему нужно омолодиться. Он знает "День живой воды". Его орды готовы напасть. Но мы не позволим нас уничтожить! Мы должны их опередить. Мы нанесем удар первыми. Yeldtoht! - воскликнул Президент, вскинув два пальца руки вверх.
  Все присутствующие, встав со своих мест, повторили его жест и лозунг. Потом Президенту пожимали руки. "Генералу" тоже. Последним подошел красивый, молодой, безбородый. От него пахло дорогим парфюмом. Тонкие пальцы рук были нежными и ухоженными. Носил он легкий светло-серый костюм с синеватой искоркой, в отличие от военизированной формы остальных и другой, пуританской одежды жителей города. Длинные светлые волосы спускались на воротник душистой волной. Ресницы были слегка подведены. Он улыбнулся "генералу" пухлыми губами сочувственно и немного настороженно.
  - Ты в порядке? - спросил он утробным воркующим голосом. "Генерал" молча кивнул головой. Этот явный "педик" ему совершенно не понравился. И что он здесь делает среди грубых бородатых мужиков? И они не прогнали его вон со своего Совета?
  К геям "генерал" в российском своем образе относился с презрением. Он даже с каким-то внутренним удовольствием пристрелил нескольких своих клиентов с гомоориентацией. Хотя ко всей клиентуре нужно было относиться совершенно холодно и безразлично, как к тряпичным куклам. Таков закон киллерства. И "генерал" отдернул руку этого "голубка", когда тот ласково задержал ее в своей. У того подведенные глаза недоуменно расширились.
  - Что с тобой? - чуть дрожащим голосом опять спросил он, краснея, как "красна девица". - Ты разлюбил своего брата? - еле вымолвил гомик.
  Вот те раз! Оказывается, у него еще и братец "голубой"! Час от часу не легче! Да они еще и любили друг друга. Во папаше-Президенту достались сыночки! Но, видно, он их обоих любит, коли держит рядом с собой.
  - Пойдем ко мне, - настойчиво-просительно прошептал "братец", снова схватив "генерала" за руку дрожащими пальцами. Тот опять вырвал руку. На глазах у пидера выступили слезы.
  - Чем я тебя обидел? - он был готов разреветься, как ребенок, привлекая внимание уходящих из зала членов совета. Вернулся батя-Президент и, ничего не говоря, навесил затрещину братцу-гомику. Тот взвизгнул и выбежал из зала, размазывая по лицу черные от туши слезы.
  - Всё пристает к тебе?! - покачал бородатой головой Президент. - Упек бы я его куда-нибудь подальше на ферму, коровам хвосты крутить, как он своим хвостом крутит. Да нельзя: певец, знаменитость. Публика его обожает. В Raad забрали. Да и концерт у него в театре сегодня. Вместо твоей Марты. - И сочувственно похлопал сына по плечу.
  По другому плечу его тоже кто-то похлопал сзади. "Генерал" оглянулся. Позади стоял человек средних лет с широким мясистым лицом, носом "картошкой" и седеющей "шкиперской" бородкой по краю подбородка.
  - Вернем мы тебе твою Марту. Нам бы только до их логова добраться, где они наших женщин прячут. Как, успеем, Андриес, до "Дня Живой воды"? - это уже был вопрос к Президенту.
  - Дату похода я назначу сам, - ответил Президент и добавил: - А ты, Пауль, возглавишь бойцов.
  - Только бы утечки не произошло. - Пауль почесал свою шкиперскую бороду рукой с перебитым большим пальцем. Достал из кармана куртки трубку и закурил, пустив густое облако дыма.
  - У тебя есть какие-нибудь данные о предателях, Мартинус? - Пауль взглянул на "генерала" пристально из-под тяжелых, густых бровей. Тот только неопределенно пожал плечами.
  - Ты какой-то не такой стал, Март, - недоуменно сказал Пауль. - На себя не похож. Молчишь что-то.
  - Это у него шок после покушения, - объяснил Президент. - Отец Теодор обещал, что скоро всё пройдет.
  - А-а, - Пауль снова пустил струю дыма. - Ну тогда я у твоего помощника спрошу. Вон он сидит с соколом на плече. Тебя дожидается. Охотник. За твоими врагами. - И пожал руки отцу и сыну.
  Глава VIII
  Театр был заполнен. Публика уже почти вся расселась на потертые бархатные кресла. Мужчины не отличались разнообразием одежды. Некоторые восседали даже во фраках и белых манишках. Но большинство красовалось в строгих скромных пиджаках и темных рубашках с галстуками. Шляпы свои мужчины держали на коленях. Виднелись фигуры, затянутые в синие, зеленые и коричневые мундиры службы безопасности. У дам же длиннополые платья скрывали руки и шеи высокими воротниками. Но кое-где в свете люстр вспыхивали обнаженные плечи и шеи, украшенные золотыми цепочками и бриллиантовыми колье, что, вне всякого сомнения, указывало на смелость их носительниц. Слышался легкий пчелиный гул вееров и тихих голосов. Все ждали начала концерта Марты Преториус, видно, не зная о случившемся.
  Когда в ложе появился Президент и его сопровождение, зал волной поднялся и встретил правителя аплодисментами. Но они, как показалось "генералу", звучали без особого энтузиазма. Среда здесь тусовалась интеллигентская с внутренним протестом к власти. Так, во всяком случае, почувствовал "генерал" импульсы, исходящие от многих людей, сидящих в зале театра.
  Раздавшиеся аплодисменты за кулисами, очевидно, приняли в свою сторону. Тяжелый бархатный занавес зашевелился, и на передний край сцены вышел небольшой человечек во фраке и бабочке. Он поклонился публике, грустно улыбнувшись золотыми зубами. Раздались нестройные хлопки.
  - Многоуважаемые господа! - неожиданно сочным басом произнес человечек. - Во-первых, вынужден огорчить вас. Концерт нашей любимой певицы Марты Преториус, к сожалению, состояться не может в связи с ее внезапной болезнью. - По залу прошел гул недовольно-огорченных голосов. Кто-то даже засвистел. - Но, с вашего позволения, - после паузы продолжил конферансье, - концерт всё же состоится. Если вы не станете возражать, перед вами сейчас выступит... - снова небольшая пауза, - Бальдер Преториус - наш знаменитый тенор!
  Зал взорвался бурей оваций. Занавес расползся медленно и тяжело. Края сцены были украшены букетами цветов в вазонах. В глубине декоративно возвышался средневековый замок среди искусственных деревьев на фоне озерной имитации. Над замком горело электрическое светило. Оркестр в яме грянул какую-то бравурную мелодию. И под нее на сцену выпорхнул обтянутый в голубой фрак "генеральский братец" со шлейфом ангельских волос на голове. Глаза его были обильно подкрашены. Рот ярко напомажен. Зубы под алыми губами сияли хрустальной белизной. Бальдер с лучезарной улыбкой раскланялся. Публика неистовствовала.
  Постепенно зал стих. Бальдер стоял среди цветов, скрестив тонкие руки на груди. Снова появился маленький басовитый конферансье. Он громко объявил с придыханием в голосе:
  - Бизе, ария Кармен, - и поспешно удалился.
  Оркестр грянул "Кармен", Бальдер запел, жеманно раскрывая алую щель губ:
  - У любви, как у пташки, крылья,
  Не поймаешь - улетит...
  При этом он, заметив в ближайшей ложе Президента и его свиту, стал бросать в сторону "генерала" томные, страстные взгляды накрашенных глаз. "Генерал" почему-то покраснел. Ему было стыдно за того, настоящего, который, видно, разок уступил гомосексуальным домогательствам своего братца. А он его уже ненавидел. Убил бы пидера!
  По окончании арии публика разразилась шквалом. Бальдер раскланялся. "Генерал" ни разу не хлопнул. Ему было противно. Адъютант с соколом на плече последовал примеру своего командира. Аплодировал только отец-Президент. Его глаза сияли гордостью. Предмет его гордости почти фальцетом затянул вторую арию:
  - На призыв мой нежный и страстный,
  О, друг мой прекрасный,
  Выйди на балкон...
  И призывно выстрелил глазами в сторону балкона. Он протянул руку в направлении "генерала" и тут же, схватившись ею за лоб, свалился на помост сцены, пропав от партера среди букетов цветов. Первые ряды партера дружно вскочили. Весь зал ахнул, словно один человек. А "генерал" видел всё. Его "брат" Бальдер лежал на полу сцены с темной дыркой во лбу. За затылком лужа крови соответственно окрасила его белый ангельский пух. Он был похож на курицу с полуотрубленной головой. Острый нос, оскаленные зубы под ярко-кровавыми губами. Кто-то ему выстрелил прямо в лоб во время арии, и он умер на сцене, как мечтают многие артисты. Мечты сбываются.
  Президент, как и все, тоже вскочил с кресла. В глазах его стоял ужас. А с плеча адъютанта вдруг сорвался сокол. Он на резаном полете взлетел к потолку зала, сделал круг вокруг центральной люстры и вдруг стремительно влетел в небольшое окошечко над галеркой и исчез там, словно в черной дырке. "Генерал" тут же понял, что стреляли оттуда. Он махнул рукой адъютанту и выскочил вслед за ним в театральный вестибюль, расстегивая кобуру на боку мундира.
  По вестибюлю к выходу бежали растерянные люди. Возглавляли побег дамы без шляпок и вуалей. Кавалеры с мужественными лицами сопровождали их бегство.
  В голове у "генерала" мелькнула мысль: "Выходы нужно перекрыть, а то уйдет убийца". Но еще глубже сверкнуло: тот его избавил, как по заказу, от домогательств братца-пидера. Но ведь кто-то другой его "заказал". Кто же? Вот что нужно выяснить. И для этого необходимо поймать киллера. Уже рядом с ним бежали трое офицеров в коричневой форме. "Генерал" махнул им рукой, показывая на людей, бегущих к выходу. Те поняли без слов приказ командира и побежали вниз по лестнице, что-то крича попадающимся по пути синим полицейским. А адъютант с "генералом" устремились наверх по боковой лестнице.
  Адъютант знал театр, и он с перебинтованной рукой, но бодрым шагом повел "генерала" по "винту" к самому чердаку. Они выбежали на площадку - неосвещенную и потому полутемную. Впереди скрипуче хлопнула дверь и какая-то сгорбленная тень, стуча впереди себя палочкой, быстро проскочила в боковой коридор. "Силовики" бросились следом. Черная фигура-тень с палочкой быстро удалялась по матово-темному коридору в сторону еще одного поворота налево, но преследователи явно догоняли, и он наддал, как слепой, стуча палочкой перед собой.
  - Стоять! - закричал адъютант и выстрелил из револьвера.
  Пуля ударила в стену возле ноги "слепого", взвизгнула и отрекошетила куда-то в сторону. Теперь на бегу прицелился "генерал". Стрелять он, как известно, умел, но только из "снайпа" или пулемета. Револьвер трясся у него в руке, и он тоже сделал промах по ногам. И в это время "слепой" рванул ручку двери в конце коридора и скрылся за ней почти перед самым носом "чекистов". Те встали по краям, ожидая встречного выстрела. Но так его и не дождались. И тогда рванули дверь на себя.
  Очутились в темной комнате с раскрытым настежь окном. На раме сидел большой черный филин. Он взглянул на ворвавшихся круглыми желто-красными глазищами, презрительно ухнул два раза противным голосом и, лениво сорвавшись со своего насеста, вылетел в вечерний полумрак города. Но его спокойный полет продолжался недолго. Внезапно сверху на филина, сложив в атаке крылья, бросился сокол. Филин резко отпрянул в сторону, и сокол промахнулся, но тут же снова взмыл вверх для новой атаки. Филин, естественно, предвидел такой маневр и, несмотря на свой неуклюжий вид, резво нырнул в ближайший сад, скрывшись на одном из деревьев. Сокол остался ни с чем и досадливо застрекотал, кружась над садом. Адъютант, стоя у окна рядом с "генералом", засвистел как-то по-особому. Сокол услышал свист и, развернувшись, устремился к раскрытому кону. Влетел внутрь, уселся на плечо Трифалента и, чистя перья на крыльях, что-то возбужденно застрекотал на ухо адъютанту. Тот погладил птицу по голове, успокаивая. Он вынул свободной от перевязи рукой из кармана какой-то тряпичный колпачок и накинул его на голову сокола. Тот затих, усевшись на плече. Адъютант повернул голову к "генералу". В полутьме его глаза вспыхнули отблеском зашедшего солнца и словно осветили темную комнату.
  - Это оборотень. Слепой ночной убийца, - тихо сказал Трифалент.
  Глава IX
  Он решил переночевать в "своем" рабочем кабинете. Адъютант проводил командант-"генерала" до самого порога Управления и передал "из рук в руки" начальнику дежурного караула. Сокол смирно сидел на плече Трифалента, прикрыв глаза. Ночной город был освещен крайне скудно - электроэнергия экономилась повсюду. Люди спешили домой: очевидно, действовал "комендантский час". Раздавалось цоканье копыт по мостовым: выезжали конные патрули полиции. Днем они ездили на велосипедах.
  На душе у "генерала" было тяжело. Прошел первый день его пребывания в чужом теле, в далекой стране, в другом измерении. Во куда его занесло! Думал ли, гадал вертолетчик-киллер, что судьба преподнесет ему такой сюрприз? А что случилось с его настоящим телом? Накрыло громадным светильником после взрыва в аквапарке. Лежит он сейчас где-нибудь в московском морге. Страшно представить, но, скорее всего, это так. А может, уже и похоронили? Здесь время не такое, как там. Отстает на несколько дней.
  Он, конечно же, не всё понял в жизни этого странного поселения на большом, высоком "острове"-плато - среди океана диких разноцветных карликов-циклопов и их смешанных с людьми трехглазых монстров. Видно только, идет беспощадная борьба за выживание горстки европейцев, перенесенных сюда с Земли позапрошлого века в век прошлый с вмешательством каких-то странных инопланетных сущностей, случайно, а может быть, и нет попавших в это место на своих ракетах-кораблях с неведомыми пока целями.
  На снежную гору приземлился корабль, внутри которого находится какая-то громадная ледяная дама, которая источает живую для людей воду с эффектом омоложения, но с неспособностью мужчин продолжать род. Стерилизация, так сказать. А в землю, в долине под горой, врезался на своей узкой игле-ракете, раскаленный, как горящий уголь, черный карлик с огромной головой, который, видно, каким-то способом вытащил его сознание из утонувшего тело и скинул в другое измерение, в тело сына местного президента, женатого на оперной певице и имевшего связь со своим родным братом, тоже певцом, недавно застреленным на сцене театра неким слепым оборотнем-убийцей, превратившимся в филина. А ведь такой "нейм" был у подселенного в генеральское тело ночного киллера в России. Случайность?
  Он зашел в "свой" темный кабинет со светлыми квадратами окон. Но свет включать не стал, понимая, что это опасно, даже если опустить занавески. Он двинулся прямиком в боковую комнату, и, как предполагал, она оказалась спальней с большой кроватью, двумя высокими креслами возле полураскрытого окна, разделенными небольшим столиком. Рядом стоял буфет с посудой и бутылками, тускло блестевшими под отблесками одиноких уличных фонарей и ночного звездного неба.
  Усталость тяжелым мешком навалилась на "генерала". Хотелось, не раздеваясь, упасть на кровать и поскорее заснуть беспробудным, беспамятным сном. А может, всё это и есть только сон? Он уснет и проснется у себя в загородном доме, запорошенном снегом. И то, что произошло с ним за эти сутки, покажется сюжетной фантастической историей, которые иногда разыгрываются во сне, как наяву. Но он ощущал тело, к которому уже стал привыкать. Оно успело устать за день почти непрерывных событий в далеком южном краю. И нужно, прежде чем лечь, смыть с него частично эту усталость в прохладной ванне или под душем. Кстати, вот она, дверь. Он открыл ее и не ошибся. Это была ванная комната и санузел. "Генерал" скинул с себя пропахший под мышками мундир. Открыл воду в душе и с наслаждением подставился под него, фыркая от удовольствия. Обтерся махровым полотенцем и облачился тоже в махровый халат. Посвежевший, вышел из ванной. И замер на пороге. В кресле возле полураскрытого окна кто-то сидел полуразвалясь. На фоне более светлого оконного контура был виден его крючконосый профиль. Голова клубилась какими-то торчащими в разные стороны нечесаными лохмами, особенно под капюшоном на затылке.
  На скрип открытой двери сидящий повернулся, и лицо его превратилось в черную маску без глаз. И одежда не имела никакой конкретной конфигурации, словно бесформенный монашеский балахон.
  "Не включай свет", - раздался голос в голове "генерала". Тот от внезапного явления оторопел и на подкосившихся ногах сел на кровать. Но тут же начал "брать себя в руки": сосредотачивать модуль сознания, подключаясь к незваному гостю. Тот был глухо закрыт. Пробить его пока не представлялось возможным. И всё же "генерал" "блуждал" вокруг темной ауры пришлого, пытаясь найти там щель для проникновения.
  "- Это бесполезно, - произнес тот же голос в голове. - Я выше тебя классом".
  "- Кто ты?" - мысленно задал вопрос "генерал".
  "- Я твой Ноус - твое второе Его, твой Доппельдангер, материализованный в двуедином воплощении адепта перерожденных сил единого целого, скрытого ночной тьмой и открытого дневным светом, не ведавших друг о друге до сегодняшнего дня твоего прибытия в эту точку перевоплощения Бытия".
  "- Сложно базаришь, - приспустил его "генерал", переходя на "блатняк". - Бота твоя не фартова. Ништяк, фуфлогонишь не по делу. Понты пристегни. Понял?"
  "- Ладно, - "сказал" после паузы гость. - Я - твой демон, твоя темная сторона, связанная со вселенской темной материей и энергией. Она занимает большую часть Вселенной. На видимый свет и светлую энергетику приходится ее мизерная часть. До так называемого Большого взрыва Свет был заточен в Капсуле Антиматерии микроскопическим зарядом противостоящего полюса, без которого Вселенная существовать не может по определению. Но вследствие проникновения в Капсулу нестабильной частицы темной материи, порожденной дефектом энергетического сбоя (короткого замыкания), произошла активизация реверса уравновешенной Системы Небытия. Светлый материально-энергетический заряд разорвал оболочку Кокона и вылетел наружу, расправляя свои энергетические сгустки, словно бабочка крылья. Бабочки стали неудержимо разлетаться по Небытию, насаживая на нем островки Бытия в виде галактик, звезд, туманностей, планет. Они формировали иной уклад Миропорядка.
  Светлые точки расползлись по бескрайнему черному полю Вселенной, внося дисфункцию в ее стабильный Каркас. Они рушили Основы. Они нарушали Баланс, созданный Природой. И под действием этого Дисбаланса духовно активизировалась некая энергетическая субстанция, возжелавшая возглавить процесс расширения агрессии Света против Стабильной Тьмы Вселенной. Эта субстанция трансформировалась в сгусток энергетической плазмы, наделенной мутационными возможностями на ядерном и клеточном уровне. Под действием этих разномерных мутаций стали создаваться многочисленные звездные скопления. Вокруг звезд в результате динамики движения формировались планетарные системы. На некоторых планетах стала зарождаться протоплазменная жизнь. Субстанция, наделенная импульсами сознательных мыслеформ, стала формировать эволюционные биоструктуры, наделенные генетической памятью на молекулярно-клеточном уровне. Так же была смодулирована Программа структурирования энерго-биологических циклов каждой особи от ее возникновения до материальной дестабилизации с накопительными ячейками межвременного генезиса вида, последовательно и скачкообразно развиваемого в новых поколениях.
  Но в порядке этого пространственно-временного эксперимента случались значительные сбои естественной раздвоенности Вселенского Разума, сублимированного действием темной материи, сопротивлявшейся расширению светлых энергетических сил. Субстанция Создателя стала запутываться в двуликом Модусе Сознания. И для ее Стабилизационного равновесия был создан Мир тонких планов материально-энергетических сфер со множеством измерений иллюзорного голографического типа. Вселенная размножилась в калейдоскопе своих визуальных копий, отличающихся друг от друга разнообразными деталями, потеряв свою первоначальную Доминанту, взорвавшись осколками многомерно-субъективных миражей, направленных из вихревых потоков энерго-информационных полей, контролируемых из единого Центра виртуального пространственно-временного Континуума Создателя. В тонких Мирах трансмутировались массы внематериальных сущностей из прототипов темной и светлой энергии.
  Темная энергия стала активно противостоять своему антиподу, что делало эту борьбу циклической и, в конечном счете, замкнутой на самой себе. Тьма не могла поглотить свет. Свет не в силах переродить тьму, потому что был зачат в ней. И тогда по воле рожденного в тьме Всевысшего Разума на пригодных к жизни материальных планетах появились зачатки разумной жизни, подчиненной информационно-генетической структуре на духовно-материальном уровне перерождений в различных измерениях иллюзорных Вселенных для энергонасыщения обоих видов Единого Целого, перманентно борющихся между собой и внутри себя..."
  От всей этой философской накачки у "генерала" закружилась и без того усталая голова.
  "- Зачем ты всё это мне наплел?" - тяжело подумал он. Ему очень хотелось упасть на кровать и отключиться. Из всего того, что сейчас нателепортировал ему его "темный двойник", он не понял почти ничего, хотя и имел "высшее образование" в лётном военном училище, но никогда не прислушивался к содержанию лекций "диаматчиков". И на отвлеченные темы редко рассуждал. Предпочитал "убийственную конкретику". Реальные планы, а не пустопорожние размышления.
  "- Ты, надеюсь, понимаешь, что попал в другое измерение, которое по ряду причин сомкнулось с твоим прежним? В результате здесь произошел программный сбой-деструкция-разрушение временной стабильности, выплеснувшее нейтронную волну из атомной структуры. Атомы и молекулы потеряли прежнюю полярность. Пространственно-временной континуум в этой точке произвел "короткое замыкание", и две структуры параллельных миров демонтировали, совершив обмен протоплазменной органикой. То есть бурские треккеры середины 19 века вдруг оказались на территории этого анклава, перенесенного из середины 20 века. А жители того времени попали в современную воронку и были откинуты в прошлое твоей Земли на исходную точку, в позапрошлый век завоевания Южной Америки бурами.
  У них изменилась вся запрограммированная составляющая, судьба и даже жизненный цикл при появлении на Земле этого измерения корабля с холодной аммиачной планеты, управляемого дочерью Правителя того холодного мира, расположенного далеко за орбитой здешней Земли. Там постоянно отрицательная температура и жители дышат не кислородно-гелевой смесью, а аммиаком. Вместо воды там в реках и морях жидкий нашатырь. Они его пьют и выделяют чистую воду, что считают отбросами. Люди на Холодной планете для вас необычного высоки, белокожи и белокуры. У них высокоразвитая цивилизация. Они давно освоили межпланетарные полеты и, много тысяч лет назад прилетев на эту кислородную планету, увидели тут необычную для них форму жизни и решили ее развить, синтезируя человекоподобные особи. Но их эксперимент не удался. Существа, которых они создали, оказались дикими, злыми и почти не управляемыми. И в конце концов ученые Холодной планеты предоставили этих мутантов самим себе, бросив их на произвол судьбы, которую тут же подхватила темная матоэнергия, настроенная на постепенное разрушение и преобразование производных составляющих светлой энергии.
  А через некоторое время вокруг самой Холодной планеты стали происходить бурные события. На ее орбиту прилетели корабли с самой близкой от Солнца сероводородной планеты-карлика, населенной маленькими, но большеголовыми существами с раскаленными телами, но холодным безжалостным разумом. Они были порождением темной материи, которая продолжала оформляться для противовеса светлой. Началось космическое вторжение. Первые атаки были с трудом отбиты. Но Космический флот Холодной планеты не обладал атакующим потенциалом и только защищался, неся тяжелые потери. Их корабли, стойкие против Вечной мерзлоты Космоса, расплавились под ударами лучистой плазменной энергии с раскаленных "игл" "карликов смерти", как их стали называть экипажи флота Холодной планеты. И только самоубийственные тараны уравнивали шансы обеих сторон. Но силы, конечно, были неравные, и "иглы" карликов ворвались на Холодную планету, творя там опустошение и всеобщую гибель.
  Что нужно было этим существам, выяснилось позже. Их планета с каждым оборотом медленно падала на Солнце и уже через несколько десятков лет должна была сгореть. Карлики никуда переселиться не могли. Найти сероводороную планету? Где? Планеты, которая у вас именуется Венерой, здесь нет и в помине. В этой Солнечной системе их было всего три, включая эту Землю, которая была населена одноглазыми маленькими циклопами до столкновения двух измерений и двойного перемещения анклава людей во времени и пространстве, задуманного Создателем и его помощниками в обоих Мира темной и светлой материи.
  Правителям планеты карликов через их контактеров была скинута информация о наличии под здешней горой многокилометрового слоя застывшей магмы - батолиты, выделяющей сквозь мелкие поры чистейший сероводород, годный карликам для дыхания и питания в своем сгущенном виде. Карлики однополы и размножаются почкованием... ("Как в песне Высоцкого", - подумалось "генералу") ...И у них замкнутый физиологический цикл... ("Говном своим питаются", - усмехнулся слушатель) ...Они могут регулировать свое народонаселение и смогли бы жить на батолитах под стометровым пространством, наполненном сероводородом. Но для стабилизации жизненного процесса не хватало одного фактора - Кристалла Жизни: магического камня, доставшегося жителям Холодной планеты от своих создателей - сущностей тонкого духовного плана Светлой энергоматерии, несущей биологическую жизнь по Вселенной.
  И, узнав о существовании кристалла, черные карлики смерти обрушились на Холодную планету, чтобы овладеть этим артефактом. Жители Холодной планеты были почти полностью уничтожены. Нетронутым оставался только подземный дворец Правителя, где и хранился Кристалл Жизни. Его нужно было срочно спасать от захватчиков. Ведь кристалл своим излучением поддерживает все биологические формы в нетленном состоянии. А в его внутренней структуре находится генетическая биокодировка каждого жителя планеты, и всех их можно восстановить в своем жизненном цикле после их физического истребления.
  Сын и дочь правителя взялись на последнем оставшемся корабле унести Кристалл Жизни подальше от Карликов Смерти. Корабль незаметно взлетел и проскочил между патрулями захватчиков. И они уже вырвались в "свободный космос", когда их "случайно" запеленговал тоже одинокий корабль "Поводыря" карликов смерти, прорицателя и мага, который летел на Холодную планету, чтобы "увидеть" спрятанный Кристалл Жизни. И он "увидел" его на корабле, пролетевшем, как назло, в поля восприятия радаров.
  И Поводырь, не раздумывая, бросился в погоню. Его "игла" летела быстрее корабля сестры и брата и почти догнала его, когда брат решил на "лодке-челноке" задержать корабль-иглу Поводыря. На лодке имелся единственный излучатель нейтронной энергии, способный разрушить защитное поле "иглы" карлика смерти, убив его самого. Но Поводырь нейтрализовал волю брата, который к тому же был поэтом и страшился своего поступка, внутренне осуждая себя за негуманность. Этим и воспользовался Поводырь, парализовав его и втянув лодку на свой корабль в грузовой отсек, который оказался пустым.
  И тут солнце выпустило огромный протуберанец. В нем исчезла планета карликов со всеми ее обитателями. А на другом конце Системы Правитель Холодной планеты взорвал свой подземный дворец, чтобы не сдаться в лапы армии карликов, обступившей его со всех сторон. Он думал погибнуть в одиночку, распустив своих приближенных. Но он не учел того, что атомная структура планеты была очень неустойчивой. Аммиачный состав атмосферы при высокой температуре очень взрывоопасен. Карлики, зная это, обстреливали Холодную планету нейтронными излучателями, разрушающими только биооснову организмов на молекулярном уровне. Да и сами космические корабли Холодной планеты имели жидкостную азотно-водородную тягу, выделяющую чистый аммиак.
  Но правитель решил эффектно уйти из жизни, забрав с собой как можно больше врагов. Он взорвал у себя в кабинете кислородный баллон. Эффект получился всепланетный. Холодная планета взорвалась, как бочка с порохом, уничтожив все корабли черных карликов смерти, висевшие у нее на орбите. После взрыва образовалась громадная электромагнитная волна, раскрутившаяся в сторону Земли и образовавшая нейтронный вихревый поток, сместивший константу двух измерений. Это вызвало их взаимное проникновение с эффектом "короткого замыкания" пространственно-временного континуума обоих Миров, что привело к известным событиям на юге Африки и попаданию твоего сознания в тело сына местного Президента.
  Но перед этим один за другим сюда приземлились два космических корабля с тремя последними обитателями обеих погибших планет. Громадный корабль дочери правителя навигационный компьютер приземлил на вершине недалекой отсюда горы, покрытой снегом и льдом. И в баках почти закончилась азотно-водородная смесь. А в летящей за ним "игле" карлика-поводыря компьютер дал сбой, и, потеряв управление, остроконечный аппарат вошел глубоко в землю рядом с горой. Почти достигнув канала магмы, он медленно ползет к этому каналу, чтобы по нему достигнуть жерла спящего вулкана, вызвав извержение. Карлик связался с принцессой Холодной планеты и предлагает обменять ее брата на Кристалл Жизни. Но та пока не согласна.
  "- А при чем здесь я?" - устало пожал плечами лже-генерал. Ему очень хотелось спать. Он очень устал от всей этой фантастической лабуды с инопланетянами и всякой другой нечистью. Было лишь одно желание: "упасть на дно колодца". И забыться.
  "- Ты, вернее, мы играем во всей этой запутанной истории косвенную, но существенную роль по замыслу темных сил для изменения баланса соотношения двух цивилизаций на этой планете, в этом измерении. Вследствие замыкания контакта двух Миров сюда внедрились люди из вашей системы координат, которые нарушили программную установку здешней организации бытия по замыслу темных сил. Светлая материя оставила биосоциальное бельмо, которое необходимо уничтожить, чтобы дать развитие цивилизации циклопов. Севшая на гору ракета принцессы Холодной планеты создала противоестественный толчок в этой деструкции. Принцесса из собственных физиологических интересов наделила пришельцев бессмертием, но лишила их функции размножения. Но только мужчин. Женщины могут вступать в контакты с циклопами. Существа, рожденные при этих контактах, представляют извращенную форму: мутантов, ненавидящих обе стороны появления их на свет. Они очень хитрые и злопамятные, готовые убивать и людей, и циклопов. Но циклопы им ближе, и они используют их для воровства женщин, в которых живет инстинкт продолжения рода. Сами монстры-мутанты размножаться не могут. Они рождаются бесполыми, но в мужском обличии.
  У них организовано целое поселение по другую стороны Горы. Циклопы-аппы живут в пещерах, а аппмены построили себе деревянные дома, где живут с земными женщинами, периодически отдавая их на случку с циклопами. Потом отбирают у них беременных женщин. Довольны и те и другие. Но одна беда: живут и те и другие очень мало - 20-30 лет по вашему циклу. И болеют какой-то страшной половой болезнью, косящей как детей, так и взрослых аппов и аппменов. И они, конечно, хотят бессмертия, захватив верхний человеческий анклав с бассейном живой воды, выпускаемой принцессой Холодной планеты из своего чрева. А карлик смерти по своей игле-ракете медленно и неумолимо год за годом ползет по плазменному каналу к вершине, чтобы отобрать у принцессы Кристалл Жизни. Поводырь хочет размножиться почкованием, возродив свою цивилизацию. Пока он жив, у него есть надежда. А она, как известно, умирает последней. И он вошел в контакт с братом здешнего Президента, твоего "отца". Брат уже изрядно подряхлел, и ему нужно омовение в бассейне в "День живой воды", чтобы захватить власть в анклаве и сделать людей рабами аппменов. Президент мешает ему, и мы должны его убить.
  "- Кто это - мы?" - с трудом спросил "генерал". Он уже плохо соображал. Спать хотелось невероятно.
  "- Убью, конечно, я в теле этого оборотня-филина. Твое дело - выманить его в сад за президентским дворцом при помощи твоего дара. Я, как ты знаешь, стреляю без промаха. Вот из этой трости". - И двойник вытащил из-под пушистого плаща небольшую тросточку. Она удобно легла на его когтистых темных руках. Громадные круглые желтые глаза с вертикальными черными зрачками несколько раз, как семафор, сверкнули ядовито и насмешливо. Рукава балахона широко развернулись в разные стороны и замахами, превращаясь в черные крылья. Громадный филин поднялся над креслом, бесшумно вылетел в окно и быстро исчез в темноте душной южной ночи.
  "Генерал" обессилено откинулся на кровать, но долгожданный сон почему-то не приходил. Вместо него в сознании снова возникла большеголовая тщедушная фигурка "черного карлика смерти" с толстым, тяжелым задом и пузатым животом. Видно, он собирался размножаться по принципу почкования. Маленькие красные глазки карлика горели злобными угольками. Тоненькие ручки с короткими пальчиками протянулись вперед.
  "Убей президента!" - зашуршал в голове его шепелявый голосок. Начались попытки "буравить" сознание с мыслеформами и психомоторными посылами. "Генерал" вначале не сдавался. Борьба шла, как говорится, с переменным успехом. Но постепенно усталость сделала свое позорное дело. Сознание почти полностью поглотилось установкой карлика. И "сын" выставил фантом "отца". Фантом стоял возле тела убитого в театре второго сына. "Первый" внедрил фантом в реальное тело, и Президент вышел на балкон своей резиденции под пахучее звездное небо. Он стоял, держась за поручни, и смотрел вверх. Из-за деревьев, окружающих цветник перед резиденцией, вдруг появилась громадная черная птица с горящими желтыми глазами. Она пролетела рядом с Президентом, и тот молча упал с балкона на клумбу душистых ночных фиалок и остался лежать на их дурманном смертном одре, источавшем головокружительный аромат.
  Карлик "отсосался" и отвалил, оставляя в памяти кровавые пятна-следы. "Генерала" затрясло мелкой дрожью. Сердце билось невпопад, тоскливо и глухо, словно он и сам вот-вот умрет. Он в полном изнеможении откинулся на подушку, закрыл глаза и стал успокаивать сердце. Наконец оно утихло. А он провалился в глубокий черный омут сна.
  Глава X
  Он проснулся от холода. Подтянул к груди ноги, чтобы немного согреться. На ноги были надеты теплые вязаные носки. Тонкое одеяло сбилось, и поэтому ноги озябли. Он укутал их поплотнее. Огляделся по сторонам. Над головой, видно, под холодным ветром колыхался полог брезентовой палатки. Рядом кто-то заливисто храпел. По другую сторону раздался характерный хлопок. Запахло сероводородом. Матрас оказался жестким и тоже холодным. От него пахло застарелой мочой. Как он тут оказался? И где?
  Смутные отрывки воспоминаний короткими порывами тревожили душу. Они драными облачками мелькали в голове. Санитарные машины с крестами. Суета, крики, стены. Комната с белым потолком. Люди в масках. Голова, наполненная болью, как кровью. Темные провалы беспамятства. Туманный свет. И окончательное просветление. Берег маленькой речушки. Старый контейнер-вагончик. Скрипучая панцирная кровать. Печурка с вытяжной трубой. Маленькие самодельные сараюшки. Куры, гуси, утки и экзотические фазаны, улетающие в посадку у речки. И так много лет подряд. Незнакомый язык, освоенный с трудом по транзисторному радиоприемнику. Россия. Отшельник. Чужак. Одинокий Новый год. Большой черный экипаж. Трое в черном. Далекое путешествие на "джипе". Большой незнакомый город, площадь, заполненная народом, кричащим какие-то лозунги и кидающим камнями в неподвижно стоящих людей в касках, прикрывающихся большими щитами. Холод, снег, большая грязная палатка с вонючими соседями. Люди сквозь крестовину прицела. Выстрелы. Убитые. Рев толпы. Костры. И черный, жирный дым...
  Он, немного согревшись, стал уже проваливаться в клубы этой черной копоти, когда снова на "поверхность" его вытащили сильные толчки. Он очнулся и увидел в синем свете фонарика-ночника фиолетовое лицо какого-то усатого человек, небритого и пахнущего потом, перегаром, табаком и салом с чесноком.
  - Эй, вставай! - захрипел усач ему прямо в ухо и тут же удушливо закашлялся, наверное, разбудив соседей по палатке. - Пора на работу, - добавил он уже более тихо, откашлявшись вдосталь.
  Лежащий с трудом сел на матрас, скинув с камуфляжных коленей серое одеяло. Голова сильно кружилась и желала опять откинуться на свернутую угольно-черную куртку с "перьевым" воротником. Но усталый мужик в такой же куртке молча стоял, полусогнувшись под потолком холодной палатки, ожидая окончательного подъема. Рядом с матрасом стояли высокие ботинки на шнурках. Из них пахло застарелым потом. Всё это он видел одним левым глазом.
  Он с трудом обулся, сидя на матрасе, надел на черный свитер, прожженный в нескольких местах, зеленую защитную куртку, тоже обляпанную и прожженную впереди и на локтях протертую. Засунул руки в карманы. Вытащил мятую полупустую пачку сигарет, зажигалку и треснутое пополам круглое зеркальце. Машинально взглянул в него и остолбенел. На него глядел пожилой седобородый oudman. Через весь лоб до самой брови правого глаза простирался чудовищный застарелый шрам. Он был слеп на один глаз. Сколько же лет прошло? И где он сейчас? Опять закружилась голова. Какая-то у него двойная память. Но нужно зачем-то идти с этим усачом. А ведь надо оправиться, умыться и поесть чего-нибудь. Желудок сосет нестерпимо. Но где тут у них всё это?
  - Пойдем, - сказал усач и похлопал его по плечу. Оба друг за другом выбрались из палатки на свежий воздух. Воздух, в самом деле, был слишком свежий. Холодный, морозный и ветреный. В лицо ударила пригоршня снежной пыли. Руки без перчаток сами влезли в карманы куртки. Вязаная шапочка из другого кармана сама наделась на лохматую голову. Вокруг стояла зимняя ночь, а в круг раскинулся палаточный город. За ним возвышался город каменный. В ближайших домах стекла были выбиты. Над ними клубился черный дым, пахнущий горелой резиной. Рядом с палатками тлели костерки. Пахло дымками какого-то варева. Сочетание запахов душило голод тошнотой. Несмотря на глухую темень, кто-то хлебал то самое варево, обижаясь и матерясь. Кто-то водружал над палатками лозунги на непонятном старику языке. Кто-то таскал и складывал в кучки полукруглые заиндевелые булыжники, похожие на снежки. Начинался новый революционный день.
  Терпеть больше было нельзя. Они отправились "по-мелкому" за высокой тупиковой каменной лестницей. Тут было организовано отхожее место с замершими горками фекалий и ледяными лужицами мочи.
  - Пойдем до спортивной школы, - проговорил после окончания процедуры усач, - там обзор гарный.
  Пересекли просыпающийся палаточный городок, свернули за здание с выбитыми окнами и чадящими рядом автопокрышками и подошли к строению, прикрытому стеклянным куполом с башенкой наверху. Купол, судя по всему, был цел. Возле фасада здания стояли несколько человек в касках с палками в руках. Но что было у них под камуфляжными куртками?
  Усач показал главному какой-то пропуск. Они вошли в широкий грязный вестибюль, усыпанный пустыми пластиковыми бутылками, пакетами и порожними пачками сигарет. Одноглазый старик вытащил из кармана сигарету, чиркнул зажигалкой и втянул горький табачный дым. Закашлялся. Выбросил окурок на пол вестибюля. Он остался легко чадить среди своих потухающих собратьев.
  - Ну что, пойдем в твое гнездо, филин одноглазый, - похлопал его по спине усач. - Добычу нам будешь приносить. Хорошо, что ты еще и немой - не пробрехаешься. Пока тебе надо сеподня замочить. У "кречетов" он в услуге. Наших стыдит. Покаяться требует. Шпиён и предатель. Бей в лоб, когда базарить начнет. Ты не промахнешься. Штука зелени твоя. - И подтолкнул немого одноглазого в боковую дверь, отпертую им. За ней вверх вели бетонные ступени. Стали медленно подниматься. У старика началась одышка, заныла и захромала сломанная тогда, давно, нога. Но усач поднимался первым и не оглядывался назад-вниз. Пока "филин" на одной ноге дополз до верха, усач уже дожидался его с плоским чемоданчиком в руке. Протянул его "филину" и коряво ухмыльнулся из-под усов фиксатой улыбкой.
  - На, держи, дид, инструмент. Иди настраивай. Бинокль там стоит на столике, и тормозок с перцовкой рядом. Скоро начнется сизнова. Оттуда обзор гарный. "Кречеты" опять стеной встанут. Как увидишь попа молодого впереди них, мочи прямо в лоб. Разрывные там у тебя. Вразбашку снесет, чтоб не залуплялся на революцию. - И гоготнул, сплюнув на пол чердака желтую табачную слюну пополам с соплями.
  Наверх вела металлическая лесенка с такими же перилами. Дюралевая дверца легко сдвинулась вправо. Старик с трудом вступил на узкую пластиковую дорожку-коридор, чуть-чуть не уронив тяжелый чемоданчик. Десятка через полтора шагов сдвинулась влево дверца-купе. И он на дрожащих ногах оказался на смотровой площадке в центре стеклянного купола. Внизу прямоугольник плавательного бассейна с узкими ниточками дорожек. На истертом до серости ногами пластике, когда-то бывшем в состоянии относительной прозрачности, стоял раскладной столик и такое же "рыбацкое" кресло. На столике лежал большой морской бинокль и какой-то объемистый пакет. Под столом виднелся экран микроволновки и тарелка электрообогревателя. На смотровой площадке гуляла предутренняя зимняя холодрюга. Обе электророзетки уже торчали проводами из микшера. Оставалось только нажать на клавишу.
  Он, сдерживая одышку и сердцебиение, с трудом сел в дюралево-тряпичное кресло. Оно противно заскрипело. Клавиша нажалась озябшим скрюченным пальцем. Спираль обогревателя стала медленно раскаляться. На микроволновке засветился таймер с единственным нулем. Старик развернул бумажный пакет. В нем оказались несколько котлет, полбатона белого хлеба, литровка минералки, два пластиковых стаканчика и поллитровка какой-то коричневой жидкости без этикетки. Он открутил пробку. Жидкость пахла спиртом. Добрый глоток зажегся в горле и в желудке и через минуту ударил в голову волной опьянения. Холодные котлеты вместе с хлебом загружены в пасть микроволновки. Плитка загудела, вращая тарелку с едой. И тогда он огляделся вокруг.
  Перед ним блестело большое широкое однорамное окно в виде раздвижной панели, темное, покрытое изморозью, которая под теплом обогревателя стала быстро таять, превращаясь в юркие капельки воды. Затем его взгляду открылась площадь и радиально отходящие от нее улицы. Слева серыми холмами, присыпанными снегом, роились палатки, утыканные флагами и плакатами. Возле них уже собирался революционный народ для очередной атаки на "воровской прогнивший режим". Справа за баррикадами из старых покрышек строились в ряды защитники этого режима в касках с большими пластиковыми щитами. На каждом был изображен летящий сокол, или кречет, как здесь его называли. Это старик увидел одним глазом в бинокль, рассматривая предстоящие события. У нападавших тоже имелись щиты и разномастные каски. Орудовали революционеры бейсбольными дубинками-битами и швыряли в "кречетов" булыжники. Те стояли под градом камней твердо, но не отвечали атакой на атаку. Хотя, судя по всему, могли за час разогнать эту разношерстную толпу. Но, очевидно, приказа не было. И "кречеты" стояли почти неподвижно.
  Запищала, выключившись, микроволновка. Проголодавшийся вытащил из ее нутра разогретые котлеты, добавил еще стаканчик перцовки и стал жевать, иногда поглядывая в бинокль на площадь. И тут он вспомнил о чемоданчике, стоящем рядом с его креслицем. Что там? Он положил чемоданчик на колени. Без труда открыл его кодовый замок, поднял верхнюю крышку. Внутри в пазах лежала короткоствольная винтовка с оптическим прицелом и откидным прикладом.
  Он вытащил ее, поставил на место приклад, мягко передернул затвор. Длинный, черный, острый патрон плавно вошел в казенную часть. Вспомнилось прошлое время ночного киллера "Филина". Он сдвинул раму на башенном окне. В лицо ударила холодная снежная очередь. Высунул в темное отверстие винтовочный ствол и, не прищуривая слепой глаз, взглянул здоровым на площадь через оптический прицел. Суетливо-пятнистыми пятнами мелькали лица, размытые прыгающие фигуры. Метеорами пролетали булыжники в плотную стену щитов и виднеющихся над ними касок.
  И вдруг в центре щиты раздвинулись и из-за них вышел молодой безбородый священник с крестом на рясе и большим красивом соколе на правом плече. Священник, выйдя вперед, поднял в знамении руку вверх. Сокол расправил крылья. Беснующаяся толпа молодежи вдруг замерла на месте, словно ударившись о какую-то невидимую преграду. Кое-кто еще махал руками, пытался швырнуть булыжник. Но булыжники сами по себе падали из рук прямо под ноги.
  Молодой священник стал что-то говорить затихшей толпе. Его молча слушали. Над площадью нависла тишина. "Пора", - вдруг прозвучал в его голове голос. Голос того усача. А может, он стоял за его спиной. Но он не оглянулся. Некогда было оглядываться. Перекрестье оптического прицела нашло лоб священника. Палец плавно нажал спуск. Но, прежде чем прозвучал бесшумный выстрел, священник поднял свои голубые глаза и посмотрел прямо на своего убийцу. И тот узнал его - адъютант из его полузабытого сна, давнего-давнего. Пуля попала священнику прямо между глаз. Он опрокинулся на спину. Сокол взлетел над площадью и серой молнией устремился к куполу, влетел в приоткрытое окно и накинулся на одноглазого убийцу, который ничего не успел сообразить. Когти и клюв вцепились в целый глаз, который тут же залил кровью бородатое лицо старика. И тот заорал "благим матом", хотя и был "немым".
  - Ну, лети, "филин", - сказал за его спиной усач и нажал на какой-то рычаг возле двери. Пол ушел из-под ног, и орущий от боли слепец полетел вниз. Полы черной куртки раскрылись, словно короткие птичьи крылья, но падения не удержали. Бассейн был наполнен меньше чем наполовину. Летящий вошел в "короткую" воду, будто убитая охотником утка. Ударился головой о плиточный пол. И ослеп абсолютно.
  Глава XI
  Прозрение наступало медленно. Он, словно младенец, сперва увидел тоненькую полосочку света. Постепенно полосочка расширялась, превращаясь в солнечную яркую дорожку, искрящуюся на водной глади. И наконец он вынырнул из ледяной тьмы на горячий свет. Солнечный поток бил ему прямо в лицо. И он невольно зажмурился после такого слепящего всплытия. Затем глаза открылись снова.
  Перед ним, загораживая солнечный диск головой, стоял чей-то силуэт. Сначала проснувшийся его не узнал. Он и себя-то еще не осознавал. Кто он такой? Но, когда на плече зашевелилась соколиная голова, он понял, кто стоит напротив с сияющим солнечным ореолом над головой.
  - Вставайте, господин генерал, - наклонившись над ним, сдавленно проговорил адъютант. "Генерал" с трудом поднял с подушки тяжелую, раскалывающуюся от боли голову. И ему тут же захотелось ее снова уложить на прежнее место. Уж так она болела.
  - Вашего отца, господина президента, убили, - дрогнувшим голосом добавил адъютант.
  Тут же пришлось вставать, несмотря ни на что. И он встал, пошатываясь от головокружения. Ломило лоб и виски. Шатаясь, будто с тяжелого похмелья, побрел в ванную и забрался под душ в попытке прийти в себя. И ему это немного удалось. Он вышел из ванной, обтираясь полотенцем. Адъютант Трифалент сидел в том же кресле, что и ночной гость. Сокол на плече беспокойно вертел головой, попискивая и шипя.
  - Он упал с балкона, - тихо сказал адъютант, успокаивая рукой сокола, - но был убит, как и ваш брат, прямо в лоб странной длинной черной пулей, похожей на гвоздь. "Шляпка" застревает в лобной кости, но убивает мозг. Пуля на конце разрывная. Можно подозревать оппозицию. У аппменов таких пуль нет. Тем более у аппов.
  "Генерал" облачился в свой мундир. Наскоро перекусил стоящей на столе закуской. В голове гудела пустота и непонимание, хотя он знал всё. Теперь ему придется проводить расследование совсем не там. Здесь еще какая-то оппозиция. Кто такие? Они ни при чем, но придется делать дознание-вид. И, может, кого-нибудь арестовать. Для вида.
  - Ну, пойдем в их штаб, - хмуро пробормотал "генерал", беря со столика шляпу.
  - Вы заговорили, мой генерал, - несказанно обрадовался адъютант. - Я рад. Очень. - И улыбнулся, взглянув на свою раненную вчера руку на привязи.
  Трифалент вышел из кабинета первым. "Генерал", слегка пошатываясь, побрел следом. Внизу их уже ждали с десяток суровых бородатых молодцев с короткими винтовками и автоматами на локтевых сгибах. Они окружили "генерала" и его адъютанта плотным кольцом и двинулись через площадь с фонтаном мимо храма-бассейна (хотя нужно было идти туда) в одну из радиальных улиц, застроенную двухэтажными домами-коттеджами.
  Стояло раннее утро. Солнце только-только вылезло из-за бокового края нависающей над городом горы со снежной вершиной и еле заметной на ее макушке ракетой холодной принцессы. Солнечные лучи искрились в бледно-голубой маковке золотыми звездочками. Широкая улица, обсаженная пальмами и кустами цветущих роз, еще спала и была пустынна. Иногда ее перебегали кошки и, услышав стук шагов, заливисто лаяли дворовые собаки.
  На перекрестке двух улиц, окруженный цветущими кустами и деревьями, стоял особняк с колоннами, похожий на барскую усадьбу с высокой красной черепичной крышей и широкими окнами по фасаду с открытыми ставнями. Окна в особняке тоже были открыты. Из окон лилась какая-то тихая музыка. "Генерал" узнал фортепиано. Ему вторила скрипка.
  Калитка оказалась тоже открытой. По гаревой дорожке пришедшие протопали мимо деревянных резных скамеек, обогнув фонтан с сидящей нагой девушкой с кувшином на плече. Поднялись по мраморным, кое-где обтертым ступеням к тяжелым деревянным дверям. Командир патруля забарабанил в дверь. Но никто не открыл, хотя музыка из окон прекратилась. Тогда бородатый начальник потянул на себя ручку. Дверь со скрипом отворилась, и все вошли в темный прохладный вестибюль, покрытый обшарпанной ковровой дорожкой. Поднялись по ступенькам лестницы до середины. И внезапно к ним из-за боковой двери вышли, пошатываясь, трое "молодых" людей, внешне лет по сорока (но "генерал" уже знал, что здесь внешность обманчива). Каждый в руке держал бутылку недопитого вина. И были все трое под приличным хмельком. Видно, гульбарий длился всю ночь и еще бы продолжался, да компанию потревожили незваные утренние гости.
  Один из троицы был бородат и черноволос, второй - усатый шатен, третий - безбородый и безусый блондин с удлиненными до плеч волосами цвета соломы.
  - Вот они, нарисовались, - прошептал позади адъютант. "Генерал", конечно же, не знал никого из этих троих, но сделал вид узнавания и кивнул, понимая, головой.
  - Чем обязаны? - пьяно тряхнул длинными волосами стоящий в середине блондин. От него за версту несло перегаром дешевого вина и дорогого одеколона. Одет он был в потертый джинсовый костюм и клетчатую рубашку-ковбойку. Не хватало только шляпы. Усатый и тоже нестриженый шатен с трудом напялил на свой уже изрядный животик короткую вязаную безрукавку поверх красной рубашки с коротким рукавом, на воротнике изрядно потертой и грязноватой. Из-под мышек попахивало застарелым потом. Дезодорантами здесь еще не пользовались. Бородач же красовался в длинном, почти до коленей балахоне с цветастым бантом на шее. Хламида местами была запачкана краской.
  - Чем обязаны утреннему визиту? - повторил блондин, но уже немного вызывающе.
  - Вам известно, что ночью был убит наш президент? - сказал угрюмо начальник караула - фельдкорнет ("генерал" стал уже различать звания).
  - Сочувствуем, - с еле заметной ухмылкой проговорил блондин. Двое других тоже слегка усмехнулись.
  - Я вижу, вы этим довольны?! - сурово произнес начальник караула.
  - Мы скорбим вместе с народом, - фальшиво вздохнул блондин. - Так выпьем за упокой его грешной души! - торжественно-ехидно воскликнул он, чокаясь с приятелями бутылками. Потом они хлебнули из горлышек по доброму глотку вина и уже откровенно пьяно заулыбались.
  - Есть подозрение, что вы: Нугол, Рекортс, Вотиш и ваш последний подельник Цедраж - причастны к этому преступлению, - зло и мрачно изрек фельдкорнет. - Вы неоднократно публично насмехались над президентом в своей паршивой газетенке, редактором которой являетесь вы, Нугол. Вы, Рекортс, рисовали на него карикатуры, - недобрый взгляд на бородача, - а вы, Вотиш, сочиняли и исполняли про него похабные куплеты. За что вы ведь были неоднократно задержаны и продолжаете заниматься дискредитацией нашего строя и порядка в угоду аппменам, с которыми вы имеете контакт по совместному свержению власти Анклава в пользу мятежного брата убитого вами президента Преториуса.
  - У вас есть какие-нибудь доказательства? - перестав улыбаться, спросил Нугол. - Или одни эти домыслы?
  - Доказательства у нас найдутся, - уверенно произнес фельдкорнет, видно, по совместительству следователь безопасности. - И не только по делу президента. Убийство вечером в театре его младшего сына наверняка тоже ваших рук дело. Конечно, вы убивали не сами. Куда вам, "богеме". Но вами был нанят профессионал. И пули, которыми он стрелял, имеют странную форму. У нас есть ордер прокурора на обыск этого дома. Вы задержаны. Прошу следовать за нами для начала осмотра.
  Солдаты службы безопасности сняли с плечей винтовки и плотно окружили трех пьяных друзей.
  - Где ваш четвертый? - резко спросил следователь-фельдкорнет.
  - Он в зале, - ответил ему, немного поперхнувшись, Нугол.
  - Пошли туда, - мах рукой.
  Они свернули налево. Толкнули дверь, и все оказались в большой комнате со сценой. Вокруг стояли стулья с потертыми сидениями и спинками. На сцене возвышался большой круглый дубовый стол на резных ножках, уставленный бутылками и тарелками с полусъеденной закуской. На одном из стульев сидел седой лохмач с гривой спутанных волос, но с ухоженной короткой бородкой клинышком. Он спал, откинувшись на спинку стула, не упустив из холеной руки хрустальный бокал с вином. На стенах висели картины в позолоченных рамах. Большой бронзовый подсвечник фигурно облепился застывшим свечным воском. Тускло догорала лишь последняя свеча, мерцая угасающим неярким огоньком. Пепельница ощетинилась множеством сигарных и сигаретных окурков, источавших неприятный запах. Гульбарий здесь затих совсем недавно.
  - Можно мы присядем? - спросил Нугол и, не дожидаясь разрешения, плюхнулся за стол. Его примеру последовали Рекортс и Вотиш. От скрипа стульев очнулся курчаво-лохматый Цедраж. Он приоткрыл мутные голубоватые глаза и бессмысленно улыбнулся пришедшим красивой "голливудской" улыбкой - вставными зубами.
  - Привет, - пробормотал Цедраж. - Как поживаете?
  - Уж получше вас, - презрительно произнес следователь-фельдкорнет.
  - Откуда вы знаете? - снова улыбнулся Цедраж и, уцепившись за горлышко полупустой бутылки, вылил ее содержимое в бокал, отхлебнул оттуда порядочный глоток и сел прямо в своем кресле, словно отрезвев. Глаза его сверкнули внутренним синим огнем. "Генерал" это почувствовал сразу, узнав своего коллегу по "сверхчувствительному" цеху. Тот холеной пятерней причесал сбившиеся на лоб седые кудри и опять лучезарно улыбнулся. Утро било в окно ярким солнечным светом. Вся охранно-розыскная группа, будто устав, расселась по стульям в зале. Остались стоять только "генерал" и адъютант с соколом на плече. Сокол, нахохлившись, смотрел исподлобья на сидящих на сцене. Все четверо были совершенно трезвы. И все улыбались, но как-то странно. "Генерал" включил свой "сканер", но защита стояла мощная - не пробьешь с одного захода. Цедраж пристально посмотрел на "генерала". Улыбка исчезла. Лицо, худое, со впалыми щеками, стало серьезным.
  - Что-то новенькое, Мартинус, - негромко проговорил он. - Откуда у тебя такие способности? Раньше не наблюдалось.
  "Генерал" отвечать не стал: догадайся, мол, сам. И отключил рельеф по мыслеформам. Темная картинка. Но этот прием удался только наполовину. "Чужой" - вдруг пронеслось у него в голове. На прием он работал. "Догадался, сильный сенс". "И к тому же гипнозом владеет. Вон, все солдаты сидя спят". "Генерал" оглянулся на Трифалента. Тот стоял, но с плотно закрытыми глазами и медленно, почти незаметно раскачивался. Он спал с закрытыми глазами. Сокол же явно боролся с гипнозом. То один, то второй его глаз покрывался пленкой, но он тряс головой и глаза снова открывались и опять слипались под воздействием лохмача. Трое других, видно, такими способностями не обладали, хотя и делали вид "совместного творчества".
  - Ты кто? - спросил вслух Цедраж и в упор посмотрел на самозванца.
  - Я из другого Мира, - медленно произнес "генерал".
  - Вроде наших залетных богов-инопланетян? - усмехнулся Цедраж.
  - Нет, я попал с другой Земли и из другого времени. Вы слышали что-нибудь о России? - добавил "генерал", присаживаясь на свой стул. Адъютант оставался стоять.
  - О России? - взял слово Нугол. - Нам бы о ней не знать. Ведь мы все - русские, - он говорил по-русски.
  - Как вы здесь оказались? - удивленно спросил "генерал" тоже по-русски.
  - Превратности судьбы, сударь, - усмехнулся Нугол. - Мы бывшие декабристы. Знаете о таких? Я - князь Нуголин. Он - граф Цедражский, польский дворянин. Маркиз де Рекортсе - француз-гугенот-художник при дворе его императорского величества Александра I, попавший в плен в 1812 году и оставшийся в России, где оценили его талант. Барон Вотиш - венгерский музыкант, скрипач, выступавший с концертами по России накануне декабрьского восстания. Познакомился перед мнимой смертью Александра I с Рекортсе и проникся якобинскими идеями свободы и революции и вступил в ряды "Северной звезды" с мечтой освобождения Венгрии от владычества Австрии. Все мы вышли на Сенатскую площадь 14 декабря 25 года. Всех нас арестовали, допрашивали и сослали в Сибирь, где мы сидели в одном остроге и через десять лет решили бежать в Южную Африку, убежденные аргументами Рекортсе о земле Великой Свободы.
  Мы бежали вместе с женами, приехавшими к нам из центральной России. Те подкупили коменданта острога, и он позволил нам подкоп под частокол в сторону тайги, где нас ожидали жены на двух колясках с крытым верхом. До Владивостока мы добирались целый месяц. По бездорожью и почти впроголодь. Во Владивостоке мы по подложным документам сели на корабль, идущий через Индию в Кейнтаун, и через три недели высадились в бухте Столовой горы. Несколько месяцев мы жили в Канштате, как по привычке называли Кейнтаун местные голландцы. И с "большим треком" Преториуса ушли от англичан далеко на север в неведомые края. Но по пути что-то случилось. Разверзлись небеса, сотряслась земля под ногами. Мы все попадали со своих лошадей. Много фургонов перевернулось. А когда земля успокоилась, наш трек оказался возле громадного плато, увенчанного высокой зеленой горой со снежной вершиной. Буры назвали ее пик Вен Майн. Посередине плато стоял безлюдный город с невиданной инфраструктурой. Пустые дома, дороги, два завода, фабрики с неведомыми нам механизмами по производству одежды, обуви, продуктов питания, вина и виски, туалетных принадлежностей. В городе были водопровод и канализация. Громадный плавательный бассейн и множество другого, чего мы не знали в своем Мире.
  Мы обрадовались, несмотря на все странности. Мы думали, что попали в Рай, и назвали наш город Paradis. Но раем он не был. Внизу жили существа, непохожие на людей, хотя близкие нам по крови. Аппы. Оттуда и пошли все наши беды. Буры - люди замкнутые и малообразованные. Единственная их настольная книга - это Библия. Оттуда они черпают всю структуру Мироздания. Они считали себя вторыми библейскими иудеями, ищущими землю Обетованную. Но вокруг жили другие существа, которые якобы им мешали найти свой земной рай. И они должны быть уничтожены ради этого "рая". Аппы больше походили на обезьян, и, вместо того чтобы их окультурить, переселенцы развязали войну на уничтожение. И во главе ее стояли президент Преториус и ты, твой прототип.
  Аппы всё время хотели кушать, но буры с ними делиться не желали. Они убивали голодных, как и те, что жили в этом месте до них. Те огородили свою территорию колючей проволокой под электрическим током, обрекая несчастных на голод и болезни, эпидемии которых косили их тысячами. Но буры им не помогали, хотя у них и были лекарства от прошлых жителей этого плато. Мы вчетвером пытались внести в Staadraad гуманные идеи декабристов о помощи голодным и обездоленным. Но нас засмеяли и выгнали из парламента. Мы обиделись и ушли в глухую оппозицию. И так бы постарели и умерли. Но тут прилетели боги. Мы поняли, что это жители других планет. Бог у нас один - Иисус Христос. А на гору спустился космический корабль с женщиной на борту. А под гору врезался какой-то злобный карлик-гном. Богами они быть не могли. Но их так назвали. И "холодная богиня" стала делать чудеса омоложения. И мы купились на них. Кто же не мечтал снова стать молодым? Но нас лишили детей своих. Однако аппы могли совокупляться с нашими женщинами. От этого появились аппмены, и только мужского пола, со страшными болезнями. Аппы воровали и насиловали бурских женщин. Украли жену Вотиша. Эти наши женщины заражены неизлечимой болезнью. Их может спасти только "Вода жизни", а нас - "Вино Вдохновения".
  - Вы тоже чем-то больны? - спросил "генерал".
  - Да, мы, трое из четырех, больны, - склонилась светловолосая голова Нугола. - Мы больны отсутствием Творчества. Я - поэт. Сочинял стихи на русском и голландском языках. Как только окунулся в "Воду жизни" и помолодел, стихи исчезли из моей головы. Новые стихи. Старые помню - новые не сочиняются. Де Рекортсе - один из величайших художников. Но после омоложения рисует только карикатуры и повторяет пройденное. Вотиш - композитор и музыкант-скрипач от бога. Но завяз в повторах. Ничего не сочиняет. И лишь Эрен Цедражский избежал затухания своих магнетических способностей. Он пропустил через один акты омоложения и выглядит старше нас. Но зато возможности его не уменьшились, а даже увеличились.
  Он вступил в мысленные сношения с неким Виноградарем. Он делает особое вино из особого винограда, растущего рядом со снежной шапкой пика Ван Майн. И выведал, что у него есть особый сорт вина "Вдохновение" из винограда, выращенного на границе тепла и холода, в зоне влияния "ледяной принцессы", как ее еще называют. Там под землей проложены две трубы, ведущие в город. По одной вверх на Гору отсасывается nat, а по другой тонкой струйкой течет "Вода жизни", скапливаясь в резервации бассейна-храма. Скоро этот бассейн наполнится водой омоложения. Но мы не пойдем туда. Нам не нужна бездушная молодость. Мы хотим испить Вино Вдохновения. Но Виноградарь так просто не отдаст это Вино. Мы должны выполнить какие-то его задания. Какие - неведомо.
  Мы решили отправиться в путь до начала "Похода" на аппменов. Но покойный президент и, естественно, "ты" с прошлым сознанием не выпустили бы нас за пределы Города. "Твой" тоже убитый брат был как будто против. Он внедрился в нашу компанию по "твоему" заданию и решил нас рассорить. Все мы настоящие мужчины. Ну а он... Сам теперь, наверное, знаешь? Он и "твоя" жена часто ссорились из-за "тебя". И были конкурентами-певцами в театре. Он как раз и был в связи с братом президента и его аппменами. Они хотели с твоей помощью совершить государственный переворот, поставив после убийства президента "тебя", зазомбированного "черным карликом". Ты обвинишь нас в убийстве президента. Нас арестуют. Ты пропустишь в "День воды жизни" переодетых аппменов во главе с братом президента Локисом, который очень стар. Все они должны получить вторую молодость и захватить ключевые посты в правительстве, чтобы сделать людей их рабами. А потом "ты" стал бы не нужен.
  Но тут, как я понимаю, случилось непредвиденное. Как говорит граф Цедражский, пространство и время свернулись в воронку, поменяв сознания вас двоих по неведомым причинам. Ты не стал подчиняться гипнозу "черного карлика". И тогда тот нашел другого исполнителя. Тот убил заодно и основного свидетеля - "твоего" брата. Их план продолжает функционировать. Вот нас пришли арестовывать. Но они все, как видишь, спят. Граф держит их на магнитной волне.
  - Откуда ты это всё знаешь? - недоверчиво спросил "генерал", оглядываясь на спящих. Адъютант так и стоял закрыв глаза. Но сокол не спал, вертя по сторонам головой. И он крепко сидел на плече Трифалента, слегка растопырив крылья.
  - Граф в контакте с Виноградарем, - сказал Нугол. - Но магнетический контакт очень неустойчив. Он то появляется, то исчезает надолго. И Виноградарь, очевидно, что-то недоговаривает или скрывает. Вроде мы должны догадаться сами. Или ему мешает "черный карлик". Но мы должны отправиться в путь на склон Горы в ближайшие дни и возвратиться до "Дня воды жизни".
  - Я пойду с вами, - неожиданно произнес "генерал", сам не зная, зачем. Нугол пожал плечами и взглянул на своих друзей - бывших декабристов. Те сидели тоже почти неподвижно, как и загипнотизированные охранники. Цедраж молча сверлил голубыми глазами сидящих в зале. Рекортсе положил бородатую голову на перекрещенные на столе кулаки и глядел куда-то вверх на потолок карим отрешенным взглядом. Вотиш, наоборот, откинулся на стуле, заложив пальцы за обрез своей вязаной безрукавки, и чему-то туманно улыбался сквозь прокуренные усы. От него несло застарелым потом.
  - Генерал, - тихо сказал Нугол, - или как вас там, - добавил он, грустно усмехнувшись. - У вас другие задачи. Вы должны предотвратить бойню. А мы чем можем, тем поможем. Плохой мир лучше хорошей войны. Всем это известно. С аппами нужно жить в мире.
  - Но ведь они хотят захватить анклав, - недоуменно проговорил "генерал".
  - Мы будем обороняться, а не наступать, - сказал Нугол, - а потом их окультурим с помощью "Вина вдохновения".
  - На всех не хватит, - проговорил "генерал". - Вы - утописты.
  - Лучше быть утопистом, чем садистом, - назидательно произнес князь. - Здешний народ тоже нуждается в повышении культуры, - добавил он. - Почти никто ничего не читает. Это здание - публичная библиотека. Я - ее директор. Наши жены - библиотекари. Но сюда почти никто не ходит, даже на наши концерты.
  - Но я был в театре, - возразил "генерал". - Публика наполнила весь зал.
  - Ну, это редкое явление, - пожал плечами Нугол. - Ходили на "твоего" брата и "твою" жену. Все знают в городе о ваших "сложных" отношениях. Шли из любопытства, ну заодно слушали арии, делая вид, что что-то в этом смыслят.
  - А на вас, значит, не ходят? - иронично сказал "генерал" и усмехнулся.
  - Ты же сам в прошлом сознании распространил слух, что мы - предатели, связанные с аппами. Мы здесь - изгои. Стихи свои я печатаю в своей же газете. Но ее почти никто не читает. Мне кажется, они и грамоту-то забыли. Невежество сплошное. Мужичьё.
  - Но вы же за мужиков на Сенатской площади топтались. Разве не так? - ухмыльнулся "генерал".
  - Может, и не нужно было тогда выходить. Плебс, что русский, что бурский - культуру презирают.
  - А с аппами, думаете, проще будет?
  - Ну, тех хоть "с нуля" можно обучать. А эти воображают из себя больших знатоков, а развиваться не хотят. Не все, правда. Есть тут у нас один певец, композитор, гитарист. Сам сочиняет песни и поет их под гитару. На мои стихи, между прочим. И что самое интересное, он самый молодой из всех живущих в анклаве. Его отец отказался нырять в бассейн с "водой жизни" и оказался долгожителем, зачав почти в 70 лет ребенка. Мальчуган оказался талантливым музыкантом. Ему сейчас еще двадцать пять лет. Виртуозно играет на гитаре, хорошо поет. Но всё равно берет уроки у Вотиша и твоей жены Марты... Да вот, кстати, и он. - Нугол взглянул в открытое окно. Там по дорожке, огибая фонтан с девушкой, шел высокий молодой человек в шляпе. За левым плечом у него возвышался зачехленный гитарный гриф. Молодой человек шел не спеша, поглядывая на окно.
  - Его зовут Луис Пеплер, и вы друг друга знаете, - чуть изменившимся голосом поспешно проговорил Нугол.
  Пеплер появился на пороге зала, снимая с плеча гитару в чехле. Он затем снял шляпу и улыбнулся. Но улыбка тут же сошла с его губ, когда он увидел присутствующих под сценой. И недобро взглянул на "генерала".
  - Они спят, - объяснил ему Нугол. - А он - другой. Из другого мира. Только тело прежнее. Он ничего не знает.
  Луис понимающе кивнул головой. Расчехлил гитару.
  - Сейчас они проснутся, - сказал молчавший Цедраж и плавно взмахнул рукой. Все, как по команде, открыли глаза. В них читалось недоумение.
  - Как мы здесь оказались? - удивленно спросил следователь-фельдкорнет, оглядываясь по сторонам.
  - Вы пришли послушать выступление нашего певца Луиса Пеплера, - подмигнув "генералу", серьезно ответил Нугол. - Сейчас он споет любимую песню генерала Мартинуса Преториуса "Мой друг".
  Луис надел гитарный ремень на плечо, немного подстроил гитару, откашлялся и выдал первый аккорд, а потом запел правильным баритоном:
  
  - Я вспоминаю, как буры мчались в бой неукротимым аллюром
  И бежали прочь поганые шкуры стаей обезьян.
  Мы врагов победили. Жизней мы тогда своих не щадили,
  А тебя, мой друг, в бою застрелили. Умер ты от множества ран.
  
  Где ты, мой друг? Не найти тебя в том мире разлук.
  Я хочу разрушить времени круг каплей тех прошедших огненных лет.
  Где ты, мой друг? Слышу сердца нескончаемый стук
  И тепло твоих невидимых рук. Дарит мне той нашей юности свет.
  
  Мы были как братья. Твою гибель не могу никак принять я.
  Ведь о смерти у солдат свои понятья. Свой солдатский взгляд
  Мы за родину бились. А теперь мы без нее очутились.
  И те дни, когда с тобой породнились, не вернуть назад.
  
  Где ты, мой друг? Ты далеко. Ты высоко за гранью мук. Там ты - мой друг.
  
  Прозвучал последний аккорд. Все зааплодировали. Захлопал в ладоши и "генерал". Песня ему понравилась. И исполнение тоже. Но певец был врагом того генерала.
  Глава XII
  Дважды гулко пробили часы на башне здания "Volksraada". Из широко открытых дверей храма четверо облаченных в черную форму вынесли палисандровый гроб, укрытый четырехцветным стягом. Следом шли люди, несущие венки. Оркестр грянул Шопена. Площадь была запружена народом с непокрытыми головами, хотя стоял жаркий летний день и солнце палило нестерпимо.
  Солдаты плотными шеренгами стояли, надвинув на лбы широкополые шляпы. На плечах висели карабины с примкнутыми штыками. Офицеры вытащили из ножен сабли. Сталь сверкала на солнце. Впереди процессии шел Настоятель Теодор в темном одеянии с позолоченным крестом в одной руке и кадилом в другой. Он был сумрачен.
  По правую руку от "генерала Мартинуса Преториуса" стоял исполняющий обязанности Президента Паулюс Крюгер. На нем мешковато красовался черный лоснящийся смокинг. В руках Крюгер мял цилиндр. Седеющая борода-голландка отливалась солнечной рыжиной. Под бородой на белой манишке примостилась черная бабочка. Крюгер был угрюм и сосал, кусая зубами, незажженную трубку. Слева со слезами на глазах переминался с ноги на ногу адъютант Трифалент. Сокол на плече сидел нахохлившись.
  Колокол на Храме протяжно прозвенел несколько раз. Флаги с черными лентами наклонялись до самой земли. Гроб установили на пушечном лафете, запряженном шестеркой черных лошадей. Грянул гимн. Все склонили обнаженные головы. Рядом с Крюгером стоял какой-то человек небольшого роста с широкими залысинами на высоколобой голове. Маленькие глазки прятались под выпуклыми линзами круглых очков, и поэтому, когда человечек взглядывал в сторону "сына президента", тот на секунду ловил взгляд громадных серо-зеленых глазищ, искрящихся на очковых стеклах солнечными радужными бликами. Остатки волос у человечка сквозь седину отливались тусклым красноватым цветом. Он иногда что-то тихо говорил Крюгеру почти на ухо, поднимаясь на цыпочки стоптанных нечищеных ботинок под напуском неглаженых мятых штанин, прожженных кое-где маленькими дырочками. Маленькие ручки с грязными ногтями тоже были покрыты мелкими пятнышками. Крюгер сумрачно кивал головой, не выпуская изо рта трубку. Его густые брови хмурились.
  Между тем гроб с телом президента, укрытый флагом, медленно поплыл над булыжной мостовой площади на мягких рессорах и колесах лафета. Все приближенные, возглавляемые "сыном"-генералом, включились позади в последний траурный путь Президента Преториуса. "Сын", прежде чем начать сопровождение "отца" до его погребального пантеона, почему-то оглянулся на здание театра. Оттуда несколько человек выносили другой, голубой гроб. Его сопровождала знакомая "оппозиционная" группа из четырех лохматых деятелей искусств. Трое шли под руку с пышнотелыми блондинками. Четвертый, скрипач Вотиш, плелся в стороне одиноко. Эта траурная процессия отправилась в противоположную сторону первой, очевидно на пустующее городское кладбище. За голубым гробом шли еще несколько человек, так же вызывающе одетых и лохматых, как и известная четверка "диссидентов".
  Президента похоронили в каменном пантеоне на другой стороне площади. Снова прозвучал гимн, грянул залп, распугавший птиц на окрестных деревьях. Настоятель Теодор вместе с храмовым хором отпел поминальную молитву. Солдаты нестройным шагом отправились в свои казармы готовиться к предстоящему походу на аппов. Жители города отправились по своим домам. Эпоха Преториуса окончилась.
  Поминальные столы были накрыты в банкетном зале Volksraada. Сын-"генерал" сидел рядом с Крюгером, прокурором, судьей и двумя следователями. Адъютант Трифалент находился напротив со своим соколом на плече. Сокол привлекал внимание. Неподалеку восседал Настоятель Теодор. Он скромно пил красное вино из большого бокала, закусывая его виноградом. Сокол косил на священника зорким золотым глазом. Тот, словно стыдливо, отворачивался, чувствуя за собой какую-то вину. "Генерал" знал, какую. Но, естественно, никому ничего не говорил. А что тут скажешь? И зачем?
  Маленький лысый очкарик пристроился по другую руку от Крюгера и, хлебнув пару бокалов, усиленно и молча поглощал еду, словно он был очень голоден. Наконец он насытился и откинулся на спинку стула с блаженной улыбкой счастливого человека.
  - Он закончил свою работу, - наклонившись к "генералу", проговорил Крюгер и закурил свою трубку.
  Какую работу закончил этот тщедушный карлик, "генерал", конечно же, не знал, хотя и мог бы "поковыряться" в его сознании. Но почему-то было лень после сытного поминального обеда. "Генерал" посмотрел на портрет "своего отца", висящий в траурных лентах на дальней стене банкетного зала. Президент грустно улыбался, глядя на "сына", как будто что-то хотел сказать ему. Но теперь уже не скажет. Никогда.
  А обед между тем постепенно завершился. Все стали расходиться по своим кабинетам и домам. Убежал куда-то, раскланявшись, лысый человечек в очках. За столом остались только Крюгер с "генералом", адъютант с соколом и Настоятель отец Теодор, нахохлившийся, как воробей. Сокол смотрел на него во все глаза. Неотступно. Но отец Теодор почему-то не уходил, хотя от внимания со стороны "вещей" птицы любой бы сорвался с места.
  - Нам нужно поговорить, - тихо, но требовательно произнес Крюгер, взглянув на "генерала" из-под густых бровей. Тот пожал плечами. Они встали из-за стола. Поднялись отец Теодор и адъютант Трифалент. Крюгер тяжелой размеренной походкой двинулся первым из зала через знакомый "генералу" коридор к тупиковой закрытой двери. Ключ повернулся в замке. Дверь скрипнула.
  Они оказались на большой заасфальтированной площадке, во многих местах пробитой травой. Посередине площадки стоял ангар с широкими раздвижными воротами, кое-где затронутыми ржавчиной. Возле ворот стояли двое часовых с винтовками на плечах. Дневное солнце било им в лица, и они надвинули поля шляп прямо на глаза. Потому, видно, не сразу заметили идущих. А когда заметили, то вытянулись во фрунт. Крюгер снова достал из кармана своего смокинга связку ключей и, найдя нужный, стал открывать навесной замок на двери, вмонтированной в ворота для прохода людей. Пломбу с замка Крюгер сорвал мимоходом.
  Посередине ангара стоял вертолет первозданной комбинированной конструкции с двумя горизонтальными и одним вертикальным винтом. Смесь самолета и геликоптера. Такого монстра "генерал" никогда не видел. На борту у пилотской кабины блеснула от ворвавшихся в ангар солнечных лучей золотая надпись: "Rotodein".
  Геликоптер сиял серебром, но брюхо имел небесно-синее, матовое. Позади красовался двойной хвост. Шасси не убирались и торчали устойчиво тяжелыми широкими надутыми колесами, уже спущенными наполовину. Надувные скаты "генерала"-вертолетчика слегка удивили. Над самолетными винтами виднелись стволы крупнокалиберных пулеметов. Над прозрачной крышей пилотов под колпаком торчала скорострельная малокалиберная пушка на вертящемся шарнире. Длинное акулье брюхо пятеркой иллюминаторов было, видно, пуленепробиваемым. Геликоптер явно рвался в бой, блестя искорками свежего масла, - только скаты накачать. Четыре не очень длинных лонжерона полуобвисли над турбиной, словно крылья большой сидячей стрекозы. Но в любой момент готовы были бешено закрутиться и поднять стремительное "насекомое" вверх, в сверкающий солнечным светом небесный простор.
  У "генерала" зачесались руки. Давно он в них не держал рукоятку управления вертолетом, пусть необычным и незнакомым, но зовущим внутрь своего бронированного стремительного тела, созданного неведомым конструктором, смонтированного на неведомом заводе и неведомой силой перенесенного в иное время и другое измерение. Геликоптер был красив. И "генерал" погладил рукой его теплое брюхо.
  - Я знаю, кто ты, - негромко за спиной проговорил Крюгер.
  "Генерал" оглянулся. Рядом с Крюгером стоял отец Теодор, виновато опустив голову. Смиренно сложенные руки нервно перебирали шарики деревянных четок. "Генерал" взглянул на него в упор.
  - Я знаю, кто он, - значительно произнесенный ответ окончательно смутил Настоятеля, хотя он сам, видно, не понимал своего состояния. И тут до "генерала" дошло: он не знает. Им правит Карлик Смерти. Его руками он убивает. А сам ничего не помнит. Не ведает что творит. Но подсознательно чувствует. На уровне ментала. И рассказал Крюгеру то, что неосторожно поведал ему вселённый киллер-вертолетчик из далекого будущего, из далекой России.
  - Вы знаете, как управлять такой машиной? - вопросительно-утвердительно проговорил Крюгер. "Генерал" неопределенно пожал плечами. Он не знал, что ему ответить.
  - Я с таким не знаком, - наконец, с трудом подобрав слова, произнес он. Его ударило в пот от волнения. Даже руки чуть-чуть задрожали. Но ему уже хотелось забраться в кабину геликоптера и разобраться там, что к чему. - Можно? - он повернул голову и посмотрел на Крюгера. Тот молча кивнул и пыхнул из трубки облаком дыма.
  "Генерал" дернул ручку дверцы кабины. Та с протяжным скрипом отворилась. Выдвижная лестница-трехколенка сползла прямо к ногам под напором руки. Внутри кабины стоял стойкий керосиновый душок. Видно, тот где-то сифонит, а где - поди угадай. Два кресла без ремней и зажимов. Вместо рулевой рукоятки - штурвал. Приборный щиток в общем-то стандартный, но явно устарелый. Но разобраться можно. Пулеметы и пушка действуют от гашетки. За спиной раздвижная дверца в пассажирский салон на десяток мест.
  "Генерал" включил зажигание, нажал на стартер. Мотор завизжал, зачихал и заглох. Засорение какое-нибудь. Сколько лет вертушка стояла-пылилась. Повторил еще раз. Эффект тот же, но барахтался ротор на несколько секунд дольше. Редуктор пока бездействовал. А вот с третьего захода мотор взревел. Турбина закрутила самолетные винты на холостом ходу. Можно было выезжать за пределы ангара. Только вот шкала прибора "горючки" показывала мизерное присутствие керосина в баке. Километров на десять полета, не больше. Но ведь тут у них должны быть бочки с горючим, если "вертушка" стоит. Дозаправимся.
  Он махнул рукой охране, чтобы раздвинули ворота ангара. Те быстро сообразили. Двери медленно расползлись в стороны. "Генерал" включил малый форсаж, подкачал пневмопомпой колеса шасси и медленно вывел геликоптер из ангара на площадку, выбрался из кабины, не выключая мотора. Крюгер, адъютант и Настоятель медленно подошли, но остановились чуть в стороне. Вертолет гулко свистел вертикальными винтами, раздувая теплый дневной воздух, отчего сидящий на плече Трифалента сокол сорвался со своего места и взлетел, сев на конек ворот ангара, обиженно нахохлившись.
  - Где у вас бочки с керосином? - спросил "генерал", подойдя поближе к Крюгеру. Тот недоуменно пожал плечами, снял цилиндр и протер свой лоб не вполне свежим носовым платком.
  - Не знаю, - наконец проговорил он, заглушаемый гулом винтов. Потом, покраснев, добавил: - Мне кажется, весь керосин был потрачен на хозяйственные нужды за те несколько лет, что мы находимся здесь, в этом городе, в этом анклаве.
  - Но тогда я не смогу далеко улететь, - развел руками "генерал". - И только в одну сторону, - добавил он.
  Сзади до руки дотронулся адъютант Трифалент.
  - Мой генерал, - громко, чтобы заглушить треск мотора, сказал он, - у вас же на ферме много бочек этого керосина. Разве забыли? - И деликатно отошел в сторону.
  Естественно, об этом "генерал" не знал, но, услышав, воодушевился.
  - Это меняет дело, - проговорил он. - Дотянем до фермы.
  - Тогда я лечу с вами, - решительно сказал Крюгер. - Встречаемся вечером после захода солнца. Здесь же.
  - Я остаюсь. Нужно еще провести профилактику, чтобы аварии в полете не случилось. - "Генерал" загорелся будущим полетом. Как он давно не летал!
  - Мне пора на вечернюю службу. - Настоятель Теодор раскланялся и в сопровождении Крюгера отправился обратным маршрутом. Перед этим он как-то странно извинительно посмотрел на псевдогенерала. Тот понял. Потом он снова забрался в геликоптер. Адъютант уселся на скамеечку у входа в ангар рядом с двумя охранниками. Сокол неподвижно сидел на крыше.
  Солнце незаметно для ремонтника село за горизонт. В принципе, всё было в общем-то в порядке, не считая барахлящей трансмиссии. Но запаски не нашлось, и он понадеялся на русский "авось". Весь измазанный, он изрядно устал. Хорошо хоть адъютант был на подхвате, хотя ничего и не понимал в технике. Да и переговаривался "генерал" с ним в основном жестами. Язык еще давался туго. Притворялся полунемым.
  Вечер теплым душистым покрывалом накрыл город. В саду за ангаром робко застрекотали кузнечики. Крикнула и смолкла какая-то птица. Задняя дверь в здании дворца открылась, и на площадку вышел бородатый Крюгер с трубкой в зубах. Он был одет по-военному: во френче, опоясанном патронташем с кобурой на боку. Следом за Крюгером по брусчатке затопали сапоги солдат с винтовками за плечами. Каждый нес на другом плече громадный, чем-то набитый мешок. Но он казался совершенно не тяжелым, словно там лежали ватные шарики. Солдат было десятка два во главе со знакомым фельдкорнетом-следователем. Он отдал честь "генералу". Замыкали странное шествие тоже знакомые личности: Настоятель отец Теодор, видно отслуживший вечерню, и маленький очкарик, нахлобучивший на лысину широкополую шляпу. В руке очкарик держал чемоданчик и чему-то улыбался тонкими губами на небритой физиономии.
  - Всё в порядке? - спросил "генерала" Крюгер. Тот молча кивнул головой. - Тогда грузите! - приказал Крюгер солдатам. Фельдкорнет открыл пассажирскую кабину. Два солдата залезли в нее. Остальные стали передавать им мешки. Когда те закончились, принесли еще одну партию. Затем третью. Всё погрузили в хвостовую часть отсека.
  - Что там? - спросил "генерал" с явным любопытством.
  - Легкий, но очень важный груз, - ответил ему, усмехнувшись, Крюгер. - И очень секретный, - добавил уже серьезно.
  Сокол слетел с конька ангара на плечо адъютанта. И вся компания, кроме пятерых солдат, влезла в геликоптер. Крюгер уселся рядом с "генералом" и закоптил своей трубкой. Дмитрий поморщился. В той жизни он не курил. Да вертолетчикам и не полагалось.
  Он включил зажигание. Вертикальные винты забились с металлически-ржавым свистом. Чуть-чуть дал газу. Аппарат медленно тронулся к центру площадки. Переключил редуктор перехода на лонжероны. Те поначалу неохотно заскрежетали лопастями. Турбине не хватало смазки. Наконец она раскрутилась в полную мощь. Штурвал был взят на себя. Педаль добавила оборотов. Геликоптер оторвался от брусчатки и лениво, с натугой поднялся в воздух. Крюгер в испуге вцепился в поручни и чуть не выронил изо рта трубку. За спиной тоже послышались испуганные восклицания. Это был их первый полет. Испугаешься тут, с непривычки.
  Внизу, еще не освещенный, раскинулся вечерний город. Хорошо был заметен бассейн с примкнувшим к нему Храмом. "Генерал" слегка оглянулся назад. Отец Теодор прильнул к окну иллюминатора, пристально глядя вниз. Впрочем, как и остальные участники полета. Только один лысый очкарик неподвижно сидел на своем месте, глядя в потолок кабины. На лице его блуждала неопределенная улыбка.
  - Вы знаете, куда лететь? - спросил, придя в себя, Крюгер.
  "Генерал" сориентировался по бортовому компасу и своим воспоминаниям о путешествии в город и направил вертолет на северо-восток правее горы Вен Майн. Геликоптер слушался неплохо. Хотя поначалу было как-то несподручно: с таким аппаратом он имел дело впервые.
  Вершина горы еще сияла последними лучами почти зашедшего солнца и казалась не белой, а золотой. Такой же сверкающей, словно новогодняя елка, переливалась всеми цветами радуги громадная ракета "Ледяной Принцессы" с аммиачной планеты. Хотелось подлететь поближе. А кто ему мешает? И "генерал" дал газу. Громадное плато с городом посередине, окруженное со всех сторон глубокими ущельями с горными бурными речками на дне, еще несколько минут неслось в вечерней полутьме. Виднелись проселочные дороги, фермы, окруженные полями и виноградниками, леса, рощи. Он даже увидел "свою" огороженную забором ферму с маленьким отсюда домиком и ряды курятников. Мелькнул квадратик бассейна. Краем глаза "генерал" заметил, что по направлению к "его" ферме движутся несколько всадников, растянувшихся цепочкой. Но не предал этому значения. Он был увлечен полетом. Полетом к золотой ракете, которая постепенно меняла свой цвет по мере опускания за горизонт светила. Керосина еще было достаточно.
  - Куда летим? - обеспокоенно спросил Крюгер.
  - К богине, - чуть повернувшись к нему, ответил пилот и включил самолетные винты. Геликоптер рванул на всех парах, набирая высоту. Гора стремительно приближалась. Приближалась и ракета, стоящая на ней.
  И вот ее громадина, похожая на нью-йоркский небоскреб, заслонила по левому борту весь обзор. Ракета, переливаясь в закатных солнечных лучах, была похожа на гигантскую сахарную голову, пожелтевшую от времени. И правда, ракета "ледяной принцессы" стояла здесь уже несколько десятилетий, лишенная топлива. Да и куда ей лететь, если бы оно даже было. Ее планета погибла. Здесь принцесса проведет оставшееся время в одиночном заточении по известному сказочному сценарию. Если не появится принц-освободитель. Да откуда ему взяться?
  "Генералу" хотелось хоть краешком глаза взглянуть, как выглядит "принцесса", хотя понимал, что это невозможно. Тогда зачем он направил геликоптер к самой ракете?
  Внезапно вертолет замер на месте, хотя работали самолетные винты и зависать Дмитрий не собирался. Аппарат словно уткнулся в какую-то мягкую преграду. Она плавно разворачивала машину хвостом в обратную движению сторону. Ракета принцессы не пускала его ближе. Она вокруг себя испускала какое-то силовое поле. И тут в голове "генерала" послышался голос. Тихий женский шепот: "Убери темного зверя". И Дмитрий понял почти сразу, чей это был шепот.
  Геликоптер как будто бы сам по себе рванул в сторону фермы "генерала", но, пролетев несколько сотен метров, стал чихать и фыркать мотором. Горючее было на нуле, а здание дома только показалось на горизонте за холмом. Сейчас они начнут падать со стометровой высоты. Но нужно дотянуть хотя бы до фермы.
  Глава XIII
  Геликоптер упал с "десятки", крутанувшись по оси. Летчик смягчил падение, но за счет центробежной силы аппарат от удара о землю мягко завалился на бок, погнув левое шасси, но не сильно. Вертолетный винт тоже был слегка помят в одном лонжероне. Пассажиры почти не пострадали, не считая расквашенного носа Крюгера о лобовое стекло. Он не пристегнулся, хотя "генерал" его и предупреждал неоднократно.
  Вылезали через дверь почти вертикально. Первым вылетел сокол. За ним выбрались адъютант и Настоятель Теодор со страдальческим выражением на бородатом лице. У лысого очкарика оказался разбитым один очковой окуляр, и он после высадки слепыми глазенками растерянно вприщур разглядывал свои сломанные очки. По щекам у него текли слезы. Видно, очень испугался. "Генерал" выбрался со своего места последним, после солдат. Потом все дружно навалились и поставили геликоптер в нормальное положение. Но он всё равно был "хромым", чуть накренившись на левый борт. Нужен ремонт лонжерона, а то станет таскать по периметру посадки. Пара часов уйдет на выправку. А так еще легко отделались. Повезло.
  Они приземлились в полусотне метров от фермерского поместья. На шум и грохот оттуда уже бежали сторожа-охранники. Они узнали своего хозяина и отдали ему честь, ожидая приказаний.
  - Помогите выгрузить мешки, - вместо него приказал Крюгер, прижимая к носу окровавленный платок. - К утру нам нужен, как его... керосин, - добавил он.
  Мешки, как и предполагалось, оказались очень легкими. В них что-то съедобно зашуршало круглыми, сладко пахнущими шариками даже через мешковину.
  - Что там? - спросил "генерал", держа под мышками два своих мешка, шагая к воротам "своей" фермы рядом с Крюгером.
  - Витамины, - ответил он, опустив голову в шляпе. В его голосе послышалась какая-то грустная ирония. - Вот тот доктор медицинских наук их синтезировал, - добавил он, кивнув на "полуочкарика". Тот тащил свои два мешка, словно в них был цемент, спотыкаясь на каждом шагу. Видел он только одним оком.
  Настоятель шел чинно, неся всего один мешок, иногда оглядываясь на "генерала", хотя в почти наступившей темноте что-то разглядеть было трудно. Но, может, у него другое зрение. И он видел во тьме? Ночь покажет.
  Адъютант Трифалент вообще оказался без мешка - ранен. Сокол гордо восседал у него на плече, о чем-то периодически клокоча. Вид у него был встревоженный.
  - Он что-то чувствует, - сказал адъютант, догнав "генерала". - Только вот не понимаю, что? Мешочки-то не простые.
  - Это не наше дело! - строго сказал "генерал", и адъютант подцепил у него один мешок с "витаминами". Сокол тут же взлетел с плеча и, клокоча, помчался вперед к ферме, до которой уже было рукой подать.
  Всей гурьбой зашли в приоткрытые ворота и сгрузили мешки в каптерке охраны. Умылись у рукомойников, и "генерал" на правах хозяина пригласил гостей в дом.
  Все собрались в нижнем холле на поздний ужин, который подавали две молчаливые пожилые женщины. Ужин был сооружен на скорую руку: жареные куры под соусом, помидоры, куриная колбаса, фрукты, домашнее вино с хозяйского виноградника. Вино было теплым и крепким. Опьянение ударило в голову "генералу", напомнив ему первые минуты полета на геликоптере.
  - Сможешь до рассвета отремонтировать? - спросил сидящий рядом Крюгер, закурив свою трубку. - А то нам с восходом лететь к месту нужно. Те спят долго, почти весь день. Зато по ночам блукают. Гады.
  - Понятно, что там за "витамины" в мешках, - покачал головой "генерал". - Отравить хотите аппов?
  - Ну что вы такое говорите? - всплеснул маленькими ручками человечек в разбитых очках. - Мое изобретение совершенно безвредно. Оно похоже на сильное снотворное с продолжительным эффектом. Ну еще на генетическом уровне стерилизует особи от размножения.
  - Детей у них не будет, - пыхнул трубкой Крюгер. - Сами передохнут.
  - А на всех-то хватит? - заинтересовался "генерал".
  - Мои корпускулы - автономички, - сняв с носа разбитые очки, лекторским тоном произнес лысый человечек. - Под действием солнечного света и воды защитная туника над ними быстро распадается, давая возможность многомерного клеточного деления в различных направлениях. Создается перманентное самовоспроизводство с хорошими вкусовыми данными и ароматом. "Небесная манна", так сказать. - И гордо улыбнулся беззубым ртом. - "Вечный хлеб", но с соответствующим эффектом.
  - Откуда такие познания? - чуть иронично спросил "генерал", взглянув в упор на слепенького ученого. Тот опустил очи долу, напяливая на нос разбитые очки.
  - А вы, что, не знаете, генерал? - правый громадный глаз удивленно вытаращился из-под могучей линзы, левый закрыла паутина трещин.
  - Да, что-то запамятовал я, - пробормотал Дмитрий и добавил для убедительности: - После покушения.
  Крюгер ухмыльнулся в бороду. Отец Федор скосил на него глаза. Они-то знали, в чем дело. Сам проболтался Настоятелю по-русски.
  - Ну, если вы забыли, - пожал плечами лысый человечек, - тогда напомню. Я попал сюда из другого измерения, из другого времени вместе с городом и всем этим плато. Я перенесся в этот мир из Южно-Африканского Союза 50-х годов XX века с планеты Земля, галактики Млечный путь, ученый-биолог. В конце 40-х годов приехал в городок Майн из Йоханесбурга, чтобы подальше от завистливых глаз моих коллег селекционировать этот самый препарат, который помешал бы Zwardgcvaar в нашей стране. Их размножение должно было стать управляемым, а не катастрофическим. И тогда я уехал в провинцию, чтобы вернуться с победой. Здесь на окраине городка я вырыл себе подземный бункер и несколько лет работал в полном уединении. Меня снабжал продуктами мальчик-слуга. Работа шла туго. Корпускула не синтезировалась, но я упорно повторял свои опыты.
  И вот решение проблемы почти созрело. Я лихорадочно работал, почти забыв про сон и еду. Вспомнил лишь тогда, когда продукты в моем морозильнике закончились, а мальчик-слуга давно не появлялся (у него был свой ключ). Тогда я решил выйти на улицу, чтобы самому сходить в магазин. Несмотря на теплый солнечный день, улица была пуста. Я не встретил людей и на других улицах. Одни пустые автомобили, стоящие у тротуаров и на дороге. Некоторые сбились в кучу, словно их оставили внезапно во время езды и они продолжали движение сами по инерции. В магазинах, лавках и на рынке тоже не было людей. Продукты лежали на прилавках и полках. Город опустел. Все куда-то исчезли. Я остался один. Но к одиночеству я уже давно привык, продолжив работу над своей проблемой.
  Морозильник забив до отказа, я продолжил свой нелегкий труд. А когда продукты снова кончились, я отправился на поиски съестного. И был несказанно удивлен, встретив на улице людей. Но одеты они были старомодно: мужчины - в широкополые шляпы, женщины - в капоры, длинные, до пят юбки. Передвигались кто пешком, кто на лошадях, с ружьями за спиной. Но говорили на африкаанс с каким-то странным акцентом. Оказалось, что это староголландский язык, принятый у буров в начале XIX века. Оттуда они и вылетели по странной прихоти Временной воронки, попав в другое измерение. Как меня занесло туда же, я до сих пор не понимаю до конца. Возможно, взаимный обмен протоплазмами двух измерений дал какой-то сбой и я, сидя под землей в своем бункере, перенесся в этот Мир вместе с плато.
  Потом я наладил контакт с вождями "трека" - братьями Преториус, которые поссорились из-за власти в этом анклаве. Андриес подавил попытку своего свержения братом Хендриком, который с десятком своих приверженцев сбежал в нижний мир, где жили разноцветные аппы. Каким-то образом он стал у них вождем. А затем прилетели две ракеты. Одна опустилась на вершину горы Вен-Майн. Другая нырнула под ее подножье. "Ледяная богиня" по трубам один раз в двадцать лет стала справлять в город свою мочу в виде чистой омолаживающей воды взамен на человеческую, которую она пила, а испарениями дышала. А под землей маленький черный карлик обильно потреблял кал аппов, перерабатывая его в жаркое, похожее на мясо. Так что круговорот выделений природы шел перманентно.
  Аппы плодились, как тараканы. Им требовалось больше еды. А карлик не справлялся. И тогда те стали забираться в человеческий анклав. Воровать скот и птицу, и даже колючая проволока с электрическим током не спасала от этого массового грабежа. Аппы уже стали доходить до каннибальства, пожирая себе подобных. Они крали человеческих женщин и заводили от них детей, бесполых и злых по своей натуре трехглазых аппменов. Всем было понятно, что кончится истреблением людей, тем более что они после омоложения не могли размножаться. А если внезапно улетит "ледяная принцесса", люди, лишенные Воды Жизни, состарятся и перемрут.
  Я стал искать биологическую формулу этой Воды-мочи. И после многих лет лабораторных опытов все-таки вывел ее. Но тут меня ждало разочарование. Синтезировать Воду было невозможно. Ее эффект был связан с особенностью организма "Ледяной богини". Переработанный аммиак много лет копился в мочевом пузыре этой дамы, приобретая свою омолаживающую специфику. Но в течение недели после выброса Вода Жизни теряла ее почти до конца, адсорбируясь окружающими твердыми предметами, включая борта и дно бассейна. Я пытался выделить из них сублимации взвесей путем взгонки. Но она оказалась неустойчивой на молекулярном уровне. Опыты зашли в тупик. И я отложил их до поры до времени.
  Вакханалия аппов и аппменов превысила все допустимые нормы. Руководство анклава решило провести истребительный поход в пещеры аппов и деревни аппменов, где держат украденных женщин. Но я предложил им сперва рассыпать мои стерилизаторы-гранулы, а потом без боя освободить женщин. Однако президент Преториус на это не согласился. Он требовал немедленно начать veldtoht. Но тут он погиб, а его преемник Крюгер пошел мне навстречу. Сначала хотели разбросать гранулы вручную. И вдруг узнали, что вы, генерал, можете управлять вертолетом. И вот мы здесь, на вашей ферме, а вертолет сломан.
  - Я его починю, - однозначно произнес "генерал".
  - Нам нужно вылететь на рассвете, - еще раз повторил Крюгер и пустил из своей трубки облако дыма.
  - Нужно быть гуманными, - тихо произнес Настоятель Теодор, искоса взглянув на "генерала". - Помните заповедь Божью на скрижалях Моисеевых: "Не убий". - И перекрестился по-православному - щепой.
  И тут на колени "генерала" прыгнула белая пушистая кошка. Тот даже вздрогнул. Кошка посмотрела на него большими зелеными глазами и замурлыкала, свернувшись в клубок. "Генерал" помнил их первую встречу: кошка исцарапала ему всю грудь. А сейчас вдруг стала ласковой. С чего бы это?
  Ужин между тем завершился. Все стали расходиться по отведенным им комнатам. Ведь завтра нужно вставать еще до рассвета. А летчику-хозяину вообще предстоит почти ночной подъем. Адъютант проводил его до дверей спальни. Той самой, где аппы похитили его жену Марту, которую он видел только на фотографии. Кошка Велла забралась к нему на плечо, не собираясь уходить. Сокол же на своем похожем привычном месте отсутствовал, что с ним иногда случалось. Генерал пожал на прощанье Трифаленту здоровую руку. Тот развернулся и ушел к себе. А усталый "генерал" с кошкой на плече открыл деревянную дверь семейной спальни.
  Глава XIV
  В спальне всё было, естественно, аккуратно прибрано. Ни следа недавнего разгрома. Полурастворенное окно прикрывала надежная решетка-сетка. Комар не проскочит. На тумбочке возле двуспальной кровати горела настольная лампа под декоративным абажуром. На другой тумбочке стояла ваза с благоухающими цветами неведомого сорта, похожими на гвоздики. Простыня на кровати со взбитыми подушками призывно откинута: раздевайся и ложись.
  "Генерал" разделся, сняв с плеча кошку, которая по-хозяйски улеглась на соседнюю подушку, предназначенную для его похищенной "жены" Марты. "Генерал" тяжело улегся рядом. Кошка тут же прыгнула к нему на грудь и включила свой "мотор", иногда выпуская коготочки, остро вонзающиеся в кожу. "Генерал", уже погружаясь в сон, погладил кошку по пушистой спинке, но та продолжала свое колючее дело, не давая уснуть. Хоть скидывай ее на пол. Но наконец Велла вроде бы успокоилась. "Генерал" провалился в забытье. И уже увидел себя сидящим в инвалидной коляске среди кур, уток и гусей, плавающих в каком-то пруду. Куры, между прочим, тоже плавали. А он сидел в коляске на берегу, держа на коленях белую пушистую кошку. А сзади к ней подбирался маленький черный котишка с противной злой мордой.
  И тут же кошачьи когти остро впились ему в грудь. Он проснулся. Большие зеленые кошачьи глаза возникли перед его взглядом. Рот был разинут в истошном крике. Когти вцепились в грудь "генерала". Белый пушистый хвост задрался дымным столбом. А за ним виднелось черное усатое рыло с прищуренными от вожделения красными глазенками. Передние угольные лапы наполовину исчезли в белоснежном пуху боков кошки. Тонкий крысиный хвост, словно кнут, хлестал кошку по спине, заставляя бить искоркой. Черный кот двигался в ускоренном ритме. Белая кошка орала то ли от боли, то ли от наслаждения. Кот был мал, да удал. Но такая удаль не понравилась исцарапанному "генералу". Он без церемонии отшвырнул с себя эротическую пару. Та, заорав на два голоса, свалилась на пол, устеленный мягким ковром, и разбежалась по разным углам спальни. Кот обиженно выл и шипел. Кошка болезненно мяукала. Лампа на тумбочке светилась неярким огнем.
  И тут в голове послышался тот же шепот, какой он услышал на вертолете у горы: "Убери темного зверя". Он взглянул в угол. Черный кот, сжавшись там в комок, смотрел на него красными, как угли, ненавидящими глазами. Спрятаться кот никуда не мог, убежать тоже. Рука будто сама потянулась к лежащей рядом с лампой на тумбочке кобуре. Достала револьвер. Палец взвел курок.
  Кот всё понял, но, вместо того чтобы еще больше сжаться от страха, вдруг злобно зашипел и прыгнул, словно разжатая пружина. Но прежде чем палец нажал на спуск, голову вдруг пронзил истошный женский крик: "Неет!".
  Грохнул выстрел. Черный кот на лету споткнулся и отлетел прямо в окно, ударившись о тонкую металлическую сетку. Разорвал ее в нескольких местах, плюхнулся на подоконник, залив его кровью.
  У "генерала" задрожали руки. Револьвер упал на ковер. Кошка под кроватью жалобно "мякала".
  В дверь с пистолетами в руках ворвались адъютант и фельдкорнет-следователь.
  - Так, - сказал Трифалент, увидев лежащего окровавленного кота, - это откуда такая зверюга?
  Он подошел к коту поближе и взглянул ему в застывшую оскаленную морду.
  - Да у него третий глаз. Живой! - воскликнул он.
  - Оборотень - oтloop! - в унисон ему сказал фельдкорнет, передергивая затвор пистолета.
  Но ни тот, ни другой выстрелить не успели. Черный "мертвый" кот вдруг вскочил на все четыре лапы, жутко взвыл и одним прыжком влетел в пробитую им щель в сетке окна. И был таков. "Генералу" вспомнилась поговорка, что "у кошки семь жизней". Тут она проявилась воочию. Котях ожил на глазах.
  - Вот мерзость, - досадливо покачал головой Трифалент. - Их плодит ваш дядя. Хорошо хоть в людей не превращаются. А то бы нам всем конец.
  - Откуда у него такая сила? - недоуменно спросил "генерал".
  - Карлик смерти ему помогает, разве не знаете? - развел руками адъютант. - И аппов, и аппменов может в оборотней переделать. Только не всех. Единицы таких среди этого стада. Целая лаборатория у них там в подземелье, в горе. Нам на горе. Отдыхайте, а то вам рано вставать. Он теперь не вернется. - Трифалент засунул свой пистолет в карман брюк под ночным халатом. Так же был переодет и фельдкорнет. Они откланялись "генералу". Он проводил их до двери. В коридоре стоял Настоятель Федор-Теодор и чему-то загадочно улыбался. Дмитрий кивнул ему головой и закрыл дверные створки.
  Он в изнеможении сел на кровать, затем откинулся на подушку. Но сон вышибло начисто. Часы, висящие на стене, показывали половину первого. А рассвет тут в это время года наступает где-то в четыре утра. Осталось часа три. Может, попробовать покемарить?
  Кошка выбралась из-под кровати, виновато опустив лохматый белый хвост. Прыгнула на колени и замурлыкала, преданно глядя большими зелеными глазами. "Генерал" выключил в спальне свет и прикрыл веки, глядя сквозь щелки на пушистый комок у него на коленях.
  Он уже стал забываться в полусне, когда сквозь дрему заметил, что кошка Велла вдруг встала на задние лапы и стала увеличиваться в размерах, превращаясь в некое женоподобное существо, одетое в белую пушистую шубу. Одно движение лапы-руки - и шуба упала на светлый ковер. Над лежащим мужчиной стояла красивая обнаженная женщина со светлыми белокурыми голосами. В лунном свете, бьющем сквозь разодранную сетку на окне, женский силуэт струился по контуру серебристыми кристальными отблесками, словно женщина была покрыта блестящей ледяной коркой, прозрачной и хрустально-хрупкой, готовой вот-вот рассыпаться на множество сверкающих созвездий-льдинок.
  Женщина наклонилась над мужчиной, и он узнал ту на фотографии в прихожей под руку с его прототипом Генералом. Марта смотрела на "мужа" большими зелеными кошачьими глазами. Губы с ровными острыми зубами чему-то молча улыбались, пока не впились в его рот жгучим сосущим поцелуем. Большая тяжелая грудь туго и упруго прижалась к его груди. Гибкие пальцы с острыми ноготками уже расстегнули брюки, извлекли наружу уплотненную мужскую плоть и впустили ее в мягкую узкую глубину между раскрытыми крепкими согнутыми в коленях гладкими прохладными ногами. Женщина, оторвавшись от поцелуя, издала сладкий, протяжный стон. Стон слился воедино с мужским и уже не ослабевал в этом унисоне на протяжении целого часа страстной и головокружительной плотской любви, данной во Вселенной каждому живому существу в каждом поколении миллионы лет подряд.
  Они заснули, крепко прижавшись друг к другу, и псевдомуж словно не видел и не чувствовал никакой несуразицы, никакого подвоха в этом совместном засыпании после "супружеской близости" с "женой". Там, в России, когда-то у него была жена и, казалось, он был счастлив. Но "семья" рухнула, как его вертолет в тот злополучный день. Жена не пришла к нему в госпиталь ни разу. Написала только письмо. Мол, прости-прощай. Я люблю другого. А затем после "выздоровления" засосала экста киллерская житуха с расслабухами среди блядей и проституток. И ни одной серьезной связи. А уж чтобы полюбить...
  Теперь он засыпал в объятьях "своей" жены из другого измерения, словно позабыв, что совсем недавно она была кошкой. И она что-то ласково мурлыкала ему на ухо. Что - он не понимал, но ему было тепло и уютно засыпать под этот бархатный шепот, переходящий в тихую песню:
  
  В твоих ласкающих ладонях
  Я засыпаю крепким сном
  И опускаюсь в глубь бездонных
  Прекрасных глаз. Сон невесом.
  
  Мне снишься ты. Твой тихий голос,
  Твоей улыбки нежный свет
  Сияет мне, как вечный космос,
  На много миллионов лет.
  
  Я возле глаз твоих вращаюсь,
  Спускаюсь в глубь твоих планет,
  А утром снова просыпаюсь,
  Ловя твоей улыбки свет...
  
  ...Он сидел в инвалидном кресле на берегу большого почти квадратного пруда, окруженного кустарником, и смотрел одним глазом на плавающих в поросшей тиной воде уток и гусей. На коленях у него лежала спящая белая кошка. По другую сторону озера из-за кустов возвышался храм с шестиконечным крестом на маковке купола.
  Утки и гуси заливисто крякали и гоготали, а он не мог пошевелись ни ногой, ни рукой. Он был парализован. В голове путались мысли на двух разных языках, не похожих друг на друга. Он помнил только падение с высоты в мелкий пруд-бассейн. Где находился этот бассейн, он совершенно позабыл. Помнил только момент удара о кафельное дно. И вот теперь сидение в кресле у пруда. Как он оказался здесь? Кто его сюда привез? Ему было неведомо. И зачем он здесь?
  Огромное красное солнце медленно садилось за церковный купол, окрашивая его в багряный цвет. На этом фоне контрастно выделялся черным контуром крест. Тяжело и надсадно ударил колокол. Тоскливо, с подвыванием залепетали подголоски. На сердце колокольный удар резонировал в глубокий перебой. Затем сердце заколотилось в унисон колокольной мелочи. Не остановить, как ни старайся. На душе стало тяжко от недоброго предчувствия. Кошка соскочила с коленей и куда-то исчезла.
  На том берегу пруда зашевелились кусты, и на обозрение одна за другой к воде вышли четыре темные фигуры в длинных балахонах с надвинутыми на глаза капюшонами. Фигуры медленно и чинно, выстроившись в затылок, пошли по прибрежному песку, огибая озеро по квадратному кругу. Они медленно шли, ступая след в след сандалиями на босу ногу. Он сидел на другом берегу, чувствуя в сердце колокольный перезвон.
  Они подошли и остановились по обе стороны, опустив головы в капюшонах. Слышалось за спиной только тяжелое сбивчивое дыхание. А перед глазом, единственным и полуслепым, появился молодой человек в рясе. На плече у него восседал, горделиво изогнув шею, каштановый сокол. Лицо юноши ему было неуловимо знакомо.
  - Мы пришли, чтобы окрестить тебя и соборовать, - тихо, но внятно произнес юноша с соколом на плече. И добавил: - Я жив.
  Четыре фигуры встали рядом с ним. Капюшоны откинулись, и открылись лица молодых женщин, смотрящих на него в упор с ненавистью и с какой-то жалостью.
  - Ты убил наших мужей, - произнесла одна из них. - Но мы прощаем тебе твои вольные или невольные грехи. Пусть твоя душа покоится с миром, крещенная по православному обряду. Покойся с миром. - И все четыре женщины перекрестили его щепою. Затем с двух сторон попарно подняли коляску, с трудом донесли вместе с неподвижным седоком до воды и столкнули в пруд. Колеса закрутились в пенном водовороте. Коляска стала погружаться всё глубже. Вода попала в ноздри и рот. Он стал захлебываться, пока не погрузился во тьму небытия...
  ...И пришел в себя от толчка в плечо. Над ним стоял тот молодой священник с соколом на плече. Но только не в черной рясе, а в коричневом мундире с кобурой на поясном ремне.
  - Пора вставать, гер генерал, - тихо, но внятно сказал он, взглянув на настенные часы. Они показывали четверть пятого утра. За окном едва брезжил предрассветный полуотсвет, но в спальне заметно посветлело. Рядом, свернувшись в белый пушистый клубок, лежала кошка. Он не стал ее тревожить, уже не вполне веря в свои эротические видения и ощущения. Мало ли что пригрезится в полусне.
  "Генерал" натянул на себя мундир, влез в сапоги и отправился умываться, хотя нужно было делать всё наоборот. Но он еще не проснулся после таких сонно-"утопительных" наворотов. Вышел, почти спотыкаясь, в сопровождении адъютанта и двух солдат с мешками "сладостей". Добрели до геликоптера. Его, как ни странно, никто не охранял, хотя так не полагалось. Солдаты побросали мешки внутрь пассажирского салона, а вертолетчик с ящиком инструментов с полусонным трудом полез чинить скособоченный лонжерон. Дело продвигалось с трудом. Трифалент сидел на выдвинутом трапе. Солдаты принесли еще одну партию "отравы" и пошли за третьей. Сокол куда-то улетел с плеча адъютанта. Солнце с трудом пыталось пробиться сквозь толстую линию горизонта.
  Со стороны фермы показалось несколько фигур. Экспедиция прибыла в полном составе, возглавляемая Крюгером. Лысый очкастый микробиолог Спан брел ссутулившись, втянув голову в плечи. Отец Теодор шел, наоборот, с гордо поднятой головой, но, подойдя к вертолету, как-то озабоченно посмотрел на окна пассажирского салона. Так, во всяком случае, показалось спустившемуся к ним навстречу "генералу"-ремонтнику. Следователь-фельдкорнет полусонно тер глаза одной рукой, держа в другой объемный кожаный портфель. Позади процессии четверо охранников с фермы толкали перед собой две тачки с бочками. В них плескался керосин. Его залили в баки. Все расселись по своим местам, и только адъютант Трифалент не поднимался в салон, озабоченно глядя на светлеющее рассветное небо. Искал в нем своего сокола. Но тот не появлялся.
  - Пора, - высунувшись из кабины пилота, сказал Крюгер.
  - Я без него не полечу, - проговорил Трифалент как-то неуверенно. В нем, видно, бились два чувства. Победило первое. И адъютант влез в салон, еще раз взглянув на небо. "Генерал" повернул ключ зажигания. Мотор зачихал, наполняясь топливом. Нога нажала на газовую педаль. Геликоптер зафыркал. Вертолетный лонжерон наверху заскрежетал и с трудом сделал оборот по оси, затем второй, третий... Прогрев двигателя длился минут пять.
  И наконец геликоптер нехотя поднялся в утренний воздух. Набрал высоту и взял курс на гору. Она громадным темным обелиском возвышалась по левому борту, чуть тронутая на ледяной вершине первыми рассветными лучами. Солнце как раз и поднималось из-за горы Ван Мейн. Но нужно было ее облететь с правой стороны, чтобы попасть в поселения аппов и аппменов.
  "Генерал" хотел уже повернуть штурвал, когда за спиной сквозь гул мотора послышалось какое-то движение. Его он уловил интуитивно, даже не слухом. И оглянулся. За спиной сидел русский декабрист - граф Нуголин с бельгийским пистолетом "Наган" в руке. Револьвер был направлен в голову летчика. Тот невольно отстранился. Крюгер тоже повернулся и замер с незажженной трубкой в зубах. Такого появления никто из них не ожидал.
  - Извините, - вежливо по-русски проговорил князь, - но вам нужно будет свернуть на эту сторону горы. У меня и моих друзей несколько иные планы маршрута вашего аппарата. Мы без спросу проникли сюда по крайней надобности. Не откажите в любезности выполнить нашу просьбу, чтобы мне не прибегать к методам насилия, которые в воздухе очень нежелательны.
  - Вы меня застрелите? - усмехнулся "генерал". - Тогда мы все рухнем на землю.
  - Я думаю, мы все хотим жить, - улыбнулся Нуголин.
  Глава XV
  Силовое поле закрывало, видимо, только сам снежный пик с ракетой на макушке, от которой шли, петляя между деревьев и скал, словно длиннющие змеи, две белые трубы в город. По ним закачивалась человеческая моча и скачивалась "моча жизни" для омоложения людей. Один процесс шел почти непрерывно. Второй, обратный - раз в несколько десятилетий. Таков был физиологический выброс "Ледяной принцессы-богини".
  С горного уступа в ущелье неудержимым потоком летел вниз водопад, превратившийся там в бурную извилистую речку. Трубы шли прямо рядом с водопадом, гибкие и твердые одновременно, проведенные нечеловеческой техникой. А почти на самой водопадной вершине уступа стоял вполне земной дом с красной остроконечной крышей в голландском стиле позапрошлого века. Дом был окружен высокими деревьями. Дальше вверх по склону вдоль берега реки, питающей водопад, раскинулись виноградные поля. Сверху виднелись крошечные фигурки каких-то существ, убирающих гроздья и везущих их на тележках к большому строению в центре поля.
  - Опускайтесь неподалеку, - полуприказным тоном сказал Нуголин. Геликоптер, свистя винтом, тяжело плюхнулся на лужок рядом с этим огромным складом. Услышав шум, из боковой двери вышел невысокий седобородый человек, окруженный маленькими разноцветными циклопами-аппами. Винт по инерции прокрутился еще несколько раз и замер, свесив свои лонжероны.
  - Выходите, - сказал Нуголин, держа револьвер стволом вниз. Крюгер, а за ним "генерал" через дверцу пилота спрыгнули на травянистую землю. Солнце уже поднялось из-за бокового горного ската и сияло на небосводе ярко, но еще не жарко.
  Из пассажирского салона по трапу один за другим сошли священник Теодор, биолог Спан, следователь с портфелем в руке, адъютант Трифалент и три солдата охраны, которых сопровождали художник Рекортсе, скрипач Вотиш и гитарист Луис Пеплер. Последним на солнечный свет с видимым трудом выбрался гипнотизер Цедраж. Спутанные лохматые волосы, худое изможденное лицо и полуприкрытые глаза говорили, что он сейчас в своей гипнотической теме, держит захваченных "под прицелом" внутреннего зрения. Те выстроились в ряд, как на параде, но опустив вниз головы с закрытыми глазами. Они все спали. Зато бодрствовали, кроме Цедража, остальные деятели искусств, прилетевшие на угнанном вертолете в гости к Виноградарю, вышедшему к ним навстречу со своими низкорослыми слугами - собирателями винограда. Единственный глаз на лбу у каждого был прикрыт, как у кур, тонкой полупрозрачной пленкой. Движения их тормозились марионеточно.
  - Зомби, - проговорил почти на ухо Крюгер.
  "Генерал" стал сканировать хозяина-Виноградаря. Но у того поле оказалось мощнее. Информация не считывалась. Но он был очень на кого-то похож. Недавнего знакомого.
  - Я ждал вас, - тихим, но твердым голосом проговорил Виноградарь. - Напиток готов. Вы можете забрать его.
  - Нам нужно много "вина вдохновения", - поклонившись, произнес Нуголин. - Чтобы для всех хватило. И для аппменов тоже.
  - А потянет ли за один раз эта странная летучая машина? - сомнительно спросил Виноградарь.
  - У нее очень сильный мотор и три винта, - ответил князь. - И сперва мы полетим к аппменам на озеро, а уж затем в город, загрузившись у вас еще раз.
  - Но аппы превращаются в зомби после этого напитка, - сказал, погладив седую бороду, Виноградарь. - У них нет своей воли. Ими легко управлять.
  - А это разве вам не выгодно? - улыбнулся Нуголин. - Кто бы без них собрал весь этот урожай?
  - Но они после протрезвления делаются еще агрессивней, - покачал головой Виноградарь. - Приходится поить их постоянно. По несколько раз в день. Да и кормить их надо.
  - Процесс остановить невозможно. Его можно только направить в нужное русло. "Вино вдохновения" должно утихомирить аппов и аппменов и преобразить людей. Взаимная ненависть погубит и тех и других. Люди и аппы должны создать единое гармоничное общество, основанное на взаимном уважении.
  "Какая чушь! - вдруг подумалось "генералу". - Да они - декабристы-утописты. Верны своим идеям. "Свобода, равенство, братство". Будут молоть утопическую чепуху, пока их не утопят в гнилом болоте гнусной безжалостной действительности освобожденные ими аппмены. Мирная революция. Винное забвение. Сон золотой. Неужели они в это верят искренне, без желания дорваться до Власти? Что-то не верится".
  Между тем Виноградарь приказным тоном что-то сказал на незнакомом языке стоящим вокруг него аппам. Те, как по команде, повернулись кругом и, перебирая коротким ножками, побежали в сторону склада и исчезли за широкими дверями. "Генерал" взглянул на гипнотизера Цедражского. По его худому лицу из-под лохматых кудрей текли обильные струи пота. Видно, напряжение он испытывал нешуточное. Венгерский скрипач Вотиш, напротив, выглядел довольно беспечно, оглядываясь по сторонам и с ухмылкой крутя свой мадьярский ус. Французский художник Рекортсе с сумрачным видом стоял немного в стороне, сложив руки на груди. Молодой гитарист Луис Пеплер с неприязнью поглядывал на "генерала". За что-то он его не любил. Даже более того - ненавидел в том его сознании. За что?
  И он "подключился" к Луису, увидев смутный образ в длинном белом платье и капоре, закрывающем половину лица. И догадался, чей образ держал в голове молодой музыкант. Образ "его" жены Марты. Да они были любовниками! На почве музыкального песнопения. Знал бы он, как она поет! А теперь ее похитили аппы и держат где-то у себя в пещерах по ту сторону горы. Для освобождения плененных женщин и собирается на днях выступить войско буров. Ну а чтобы снизить активное сопротивление, хотели аппам насыпать "подкормку". Но всё спутали гуманисты-декабристы с помощью этого самого старика-Виноградаря и винодела какого-то особого напитка, который якобы облагородит монстров-микроциклопов и их помесь с людьми - аппменов. Гармония кнута и пряника?
  В это время из приоткрытой двери пассажирского салона геликоптера на утренний свет, щуря зеленые глаза, выбралась белоснежная кошка. Она грациозно спрыгнула на землю и, подбежав к "генералу", прыгнула к нему на грудь. Он едва сумел ее поймать на лету. Велла обняла шею когтистыми лапами и утробно замурлыкала, ластясь к своему хозяину. Как она пробралась на вертолет, он не знал, но откровенно был рад ее появлению. Оглянулись на появление кошки "декабристы", кроме Цедражского и его подопечных. Крюгер, не подверженный гипнозу, даже погладил Веллу по белой спинке.
  И тут возвратились аппы, таща в лапах пятилитровые резиновые бачки-бутыли с закрытыми пробками горлышками. Они принялись погружать бутыли в вертолет, в хвостовую часть, туда, где лежали мешки со "сладостями". И почуяли их манящий запах, даже будучи "зомбированными". Гурьбой вытащили один мешок наружу и, не успел Виноградарь им ничего крикнуть, налопались содержимого "от пуза". И буквально через минуту стали коченеть и валиться на траву рядом с вертолетом. И, видно, все передохли. Вот так эффект!
  - Передозировка, - проговорил Крюгер, набивая трубку. - Слишком много сожрали. Жадные они до еды. - Он выпустил изо рта большую струю дыма.
  - Что в этих мешках? - удивленно поднял брови князь Нуголин. - Отрава? - И в упор взглянул на "генерала". Тот пожал плечами. Кошка мурлыкать перестала.
  - Вопрос не ко мне, - с трудом проговорил он.
  За него ответил Крюгер, пропыхтев основательно трубкой.
  - Это закуска к вашему вину, - чуть усмехнулся он. - Изобретение вон того очкарика. Что-то вроде снотворного, только с большим временем действия. А эти объелись.
  - Но это же варварство! - воскликнул Нуголин, тряся револьвером.
  - Если так смотреть, то и ваше "вино вдохновения" не лучше, - ответил ему Крюгер. - У нас цели совпадают.
  - Что вы знаете о наших целях? - снисходительно произнес князь Нуголин и снова повернулся к Виноградарю. - Мы улетаем, - сказал декабрист. - Спасибо вам за помощь, и простите за этот инцидент.
  - Благословляю вас на богоугодное дело, - проговорил Виноградарь и перекрестил всю компанию двуперстием. И почти тут же очнулся от гипноза отец Теодор. Он встрепенулся, оглядел поляну и, узнав Виноградаря, преклонил перед ним колени.
  - Отец Белжар, - благоговейно произнес он, истово перекрестившись. Его жест повторил тоже пришедший в себя адъютант Трифалент. И у него на плече уже сидел сокол. Когда он прилетел, "генерал" просмотрел.
  - Ну, зачем вы так, - покраснел Виноградарь Белжар. - Я всего лишь Проводник Божьих сил Светлой энергии. Они хотят спасти этот мир от Разрушения.
  - Но без вашей помощи он давно улетел бы в темный ад.
  - Я делаю всё, что в моих силах, - грустно усмехнулся Белжар.
  - Но катастрофа неизбежна? - спросил Теодор с долей сомнения в голосе.
  - Мне это неведомо, - с трудом проговорил Белжар и опустил взгляд на землю. Он что-то знал. Но скрывал. Пророк ведь наверняка, раз так ему Настоятель поклоняется. Знают в городе о нем, должно быть, все. И он выполнил "заказ" декабристов. Надеется, что ли?
  И тут раздался тихий стон. То гипнотизер граф Цедражский свалился на землю, схватившись рукой за грудь. Трое его друзей бросились к нему. Рекортсе расстегнул ворот рубашки. Вотиш приподнял голову. Нуголин стал делать искусственное дыхание.
  - Опять сердце, - по-русски сказал князь. - Доведет он себя этим магнетизмом.
  - Такое число людей держал, - покачал головой маркиз Вотиш, приподнимая повыше голову Цедражского.
  - Вся рубашка мокрая, - констатировал Рекортсе. - Как бы не умер от перенапряжения.
  Подошел Белжар. Наклонился над лежащим и положил левую руку ему на грудь. И тут же Цедраж открыл свои голубые глаза и извинительно улыбнулся.
  - Сознание потерял,- сообщил он известный факт.
  - У тебя сердце остановилось, - утончил Нуголин. - Спасибо за помощь, - поклонился он Белжару. Тот поклонился в ответ.
  - Дайте ему немного вина, и всё пройдет, - сказал он.
  Вотиш побежал к вертолету, вернулся оттуда с бокалом, полным белого шипучего вина, и дал выпить уже сидящему на траве Цедражу. Тот со знанием дела осушил бокал. И на глазах с ним стали происходить перемены. Он легко поднялся на ноги, широко улыбнулся друзьям. Лицо его из бледного и изможденного стало превращаться в розовое, искрящееся здоровьем. Он даже подпрыгнул на месте от переизбытка энергии. Кошка с рук "генерала" спрыгнула на землю. Сокол перелетел на дерево позади.
  - Вот это здорово! - воскликнул Вотиш и побежал за другой порцией "вина вдохновения". И притащил начатую пятилитровую бутыль.
  Тут же появились бокалы. Вино заискрилось в них светлыми пузырьками. Вотиш стал раздавать бокалы всем находящимся на поляне, включая очнувшихся от гипноза. И образовался круг. Бокалы сдвинулись разом под восклицание князя Нуголина:
  - Да здравствует муза! Да здравствует Разум! Да скроется тьма!
  Крепкое игристое вино почти тут же ударило в голову и разлилось по всему телу теплой веселой волной. Сладостный покой и всепоглощающая Любовь ко всему живому на этом свете охватили сознание. Вокруг "генерала" стояли его лучшие друзья, которые после выпитого улыбались ему добрыми улыбками. Они пожимали ему руки. Кто-то даже пытался его поцеловать. Он отвечал на поцелуи. Они сыпались на него со всех сторон, как и на остальных тоже. Вотиш достал из вертолета скрипку, Пеплер - гитару, Нуголин - маракасы, Рекортсе - губную гармонику. Полилась мелодия чардаша. Цедражский, забыв про сердце, разухабисто затанцевал. Его поддержали буры во главе с Крюгером и "генералом". Виноградарь Белжар смотрел и улыбался сквозь седые усы.
  Глава XVI
  Геликоптер завис над деревней аппменов. На борту царило благостное веселье. Вся пьяная компания побраталась, несмотря на прежние разногласия. Вино, как говорится, лилось рекой. В дело пошла вторая пятилитровка. Все сидящие в креслах объяснялись друг другу в любви и вечной дружбе. Даже суровый следователь Телес откинул свой портфель с бумагами и признался князю Нуголину в своей искренней преданности его идеям, хотя накануне получил информацию о планах заговорщиков-декабристов. Потому и полетел на вертолете. Но сейчас о случившемся уже не жалел. Священник отец Федор-Теодор о чем-то дружески беседовал с гипнотизером Цедражским. И судя по всему, они находили общий язык. Ученый-изобретатель Спан попивал вино вдохновения с адъютантом Трифалентом, опять оставшимся без сокола. Но тот наверняка летел где-нибудь поблизости с вертолетом. Кошка лежала на коленях у летчика. Он иногда поглаживал ее по белоснежной шерстке. Велла урчала и жмурилась. Крюгер сидел рядом и чему-то улыбался, попыхивая трубкой.
  За каменной стеной внизу в окантовке полей и огородов стояло несколько десятков глинобитных домишек с самодельными черепичными крышами. По узким улочкам взад и вперед бродили какие-то похожие на людей существа. Некоторые вели с собой за ручку детенышей. В центре деревни была хорошо видна окруженная домами площадка с каким-то памятником посередине. Памятник тянул обе руки вверх, к небу. С подножья горы, огибая деревню, в сторону ущелья текла к озеру неширокая, но бурная речка с перекинутым через нее мостом. По мосту со стороны полей тянулись несколько крытых обозов, запряженных большими рогатыми быками. На облучках сидели карлики-аппы. Они же разноцветной толпой горбячились на тех самых полях и огородах под присмотром одетых во всё черное стражников-аппменов с двузубцами на плечах и мечами на поясах.
  - Ну что, будем садиться? - спросил "генерал" у Крюгера.
  - Да надо бы. Только куда? - пожал тот плечами.
  - Может, на площадь с памятником?
  - А не опасно? - рассудительно произнес Крюгер.
  - Но им всем мы нальем по стаканчику. И они нас полюбят! - эйфорически проговорил "генерал". Он и в самом деле верил в эти свои слова. Напиток еще гудел в его голове легким сладостным опьянением. Но Крюгер выпил меньше и не потерял до конца здравый смысл.
  - Может, где-нибудь за поселком, в поле? - предложил он.
  - Тогда зачем мы сюда летели? - сказал "генерал", опуская вертолет всё ближе к площади с громадным памятником.
  - Ну, мы сюда летели несколько по другому плану, - покачал головой Крюгер. - И нужно оба их соединить. Выпивку и закуску.
  В пассажирском салоне даже сквозь шум винта слышались гитарно-скрипичные переливы и совместное групповое пение. Пели что-то в стиле "кантри", но на барском языке. Гармония там была полнейшая. Художник Рекортсе в альбоме рисовал портреты участников экспедиции. Те охотно позировали, распевая разухабистую песенку и притопывая под нее сапогами: вторая пятилитровка заканчивалась.
  Вертолет плавно приземлился на площади у подножия статуи. Статуя и в самом деле оказалась гигантских размеров. Наверное, с пятиэтажный дом. Так на глаз примерил "генерал". При посадке аппменов с площади как ветром сдуло. Все они попрятались за ближайшие дома и поглядывали оттуда всеми тремя глазами. Лонжероны тормознули. Наступила тишина. Смолкла песня за спиной. Несколько минут "генерал" и Крюгер рассматривали снизу вверх статую с поднятыми вверх ручищами.
  Громадная морда крокодила с приоткрытым в крике зубастым ртом глядела тоже вверх, словно чего-то ждала от летнего жаркого неба. Между широко растопыренными лапищами виднелись большие квадратные двери, обитые по краям железом. По бокам дверей стояли стражники с двузубцами на плечах. Они никуда не убежали, но, видно, очень испугались, судя по их вытянутым, обросшим до глаз волосами физиономиям с большими клыкастыми зубами. Но дисциплина пересилила страх. Они боялись, но стояли на своем посту.
  Пора, наверное, выходить. Раз уж здесь опустились. Визит, так сказать, доброй "виноволи". Но что-то выходить не хотелось, а хотелось взлететь и улететь куда подальше. Но из салона уже вываливалась вся пьяная компания с бутылями в руках и с мешками под мышками с "манной небесной". Появился столик и раскладные стаканчики для бесплатного винопития аппменов.
  В это время внутри памятника глухо и гулко ударили барабаны. Обе створки дверей распахнулись, и из них стала выходить представительная процессия. Впереди торжественно выступали несколько короткорослых особ, наряженных в полосатые черно-белые тоги с железными цепями на шеях. Цепи были ржавыми и тяжелыми. В руках седовласые аппмены держали тоже ржавые посохи с крокодильими мордами вместо набалдашников. Морды скалили зубищи. На головах вместо шляп торчали морды. Следом, скаля свои крокодильи "зубки" на широконосых и толстогубых лицах, обросших черными курчавыми бородами, и выпятив два глаза навыкат, мелко семенили более молодые аппмены в черных балахонах в мелкую белую клетку. Они подпирались посошками поменьше, пряча третьи глаза за "чубчиками кучерявыми". Но те иногда сверкали под ярким солнцем.
  Процессия под заунывное пение и грохот барабанов подошла вплотную к вертолету и его пьяным пассажирам. Те приветствовали пришедших радостными улыбками. Особенно радовались "декабристы". Они даже замахали аппменам руками. Никто не взял с собой оружия. Настолько они стали беспечными после принятия на грудь "вина вдохновения". А когда пение под барабаны умолкло, князь Нуголин ни с того ни с сего вдруг вдохновенным голосом стал читать по-русски, видно, свое стихотворение, только что сочиненное:
  
  И снова изменился Мир,
  Зеленой дымкою окутан.
  И мир душе стал снова мил,
  Что маялась тоскливой смутой.
  
  В ней снова искорки огня,
  Уже потухшего как будто.
  И рвется вновь на "зеленя"
  Душа в заветную минуту.
  
  Там изумрудные огни
  Сверкают под апрельским солнцем,
  И Мир весенний вновь манит,
  И жизнь огнем наружу рвется.
  
  Он поклонился, ожидая аплодисментов, которых от аппменов, конечно, не дождешься. Стихи поняли только его друзья, отец Федор да "генерал", сидящий в кабине с открытыми окнами. Ни буры, ни аппмены русского языка не знали. Но буры, в отличие от последних, всё же присоединились к декабристам в одобрении поэтического дара Нуголина. Вотиш даже подыграл ему на скрипке какую-то лирическую мелодию.
  Аппмены стояли молча, наблюдая не понятный им концерт. Между тем Цедражский и Рекортсе принялись разливать по стаканчикам "вино вдохновения". Буры во главе со Спаном раскрыли мешки с "манной". Для начала они все чокнулись полными стаканами и выпили их до дна. Потом закусили "манной". Для людей, как объяснил Спан, она никакого вреда не принесет. А вот для аппменов - задержит их агрессию. Те смотрели на это застолье с непроницаемыми мордами.
  Наконец граф Цедражский налил два полных стакана и, сделав несколько неуверенных шагов, протянул один из них ближайшему, очевидно старшему аппмену с красной крокодильей мордой на посохе. Тот с минуту стоял не шевелясь, разглядывая стакан со злым недоумением всеми тремя глазами. Особенно накалялся третий, посередине лба, становясь кроваво-огненным. Не дожидаясь решения аппмена, Цедражский опрокинул вино из своего стакана в рот. Второй был тут же опрокинут на землю когтистой лапой. Вся процессия зверски взвыла, подняв вверх посохи.
  Пьяные миротворцы не успели ничего сообразить, как были схвачены множеством когтистых пальцев. "Вино вдохновения" забулькало, выливаясь из бутылей на утоптанный глинозем площади. Белые "манные" шарики рассыпались рядом и стали давиться толстокожими голыми пятками.
  - Ведите отравителей в нашего duivel waal! - на чистом бурском языке крикнул главный.
  Подбежали черные стражники с двузубцами наперевес. Всю питейную компанию скрутили крепко. Крюгер выпрыгнул из кабины, расстегивая кобуру. Но выстрелить не успел. На него накинулись сразу несколько стражников, повалили на землю, отняли револьвер и вывернули руки за спину.
  "Генерал" остался сидеть в кабине, хотя и нужно было помочь своим. Он вспомнил про вертолетные пулеметы. Одной очередью можно было всю эту шайку разметать в клочья. Но стволы пулеметов были направлены в другую от сборища сторону. Сел сдуру так. Нужно было взлететь, развернуться в воздухе. Он уже повернул ключ стартера, включая зажигание. И тут в его голове послышался уже подзабытый "голос": "Выходи из машины". Пальцы выключили стартер. "Генерал", повинуясь голосу, покорно вылез из кабины. Перед ним в лживом поклоне стоял главный жрец с красноголовым посохом в лапе.
  - Ваше превосходительство, - проговорил он, еще глубже кланяясь, - вас просят последовать за мной в Обитель для вручения награды. Не откажите в просьбе.
  Из-за хвоста вертолета показались двое стражников с двузубцами в одной руке и пистолетами в другой. Значит, уже полазили в салоне. Вооружились. Оставалось только подчиниться такой вежливой просьбе.
  "Генерал" подхватил кошку, и та вцепилась когтями ему в мундир на груди. Он бы, конечно, мог их всех троих перестрелять, как цыплят. У стражников пистолеты не сняты с предохранителей. Первый раз в лапах. Но понимал, что этого сейчас делать нельзя. Аппмены тут же перережут всю людскую пьяную компанию. И еще его заинтересовала "награда", которую обещали ему за что-то вручить в "Обители". Так что он выпрыгнул на землю из кабины пилота. У него тут же вытащили из кобуры револьвер. Стражки взяли двузубцы "на плечо". Главный засеменил впереди, подпираясь посохом.
  "Генерал" с "почетом" шел впереди процессии, окружающей арестантов, которые продолжали глупо улыбаться, еще не протрезвевшие от "вина вдохновения". Но в "генерале" его опьянение почти совсем исчезло. Он уже трезво смотрел на сложившуюся ситуацию. И ничего радостного в ней не ощущал. Всё складывалось очень скверно. Их тащили в логово за "наградой". И можно себе представить, какой она будет. Но ему предоставили "особые почести": может, четвертуют или колесуют во имя "Великого Waala". На валу.
  По щербатым каменным ступеням вся процессия исчезла в квадратной пасти между крокодильими лапами. После яркого солнечного света "генерал" словно ослеп в полной, казалось, темноте. Но это ему только показалось. Постепенно зрение привыкло к полумраку. Он стал замечать фигуры. А их, естественно, было множество. Жрецы, стражники и плененные ими люди. Все они стояли возле круглого, а вернее овального бассейна, наполненного какой-то красновато-бурой водой. В бассейне плескались какие-то длинные темные существа. А посередине бассейна возвышался могучий каменный пьедестал, на вершине которого на медном троне неподвижно сидел старик с густой седой бородой, держащий такой же медный посох в руке. Поначалу "генералу" показалось, что это медная статуя, так неподвижен был красно-бурый старик, тускло освещенный водяными отблесками бассейна. Но через минуту-другую "статуя" старика зашевелилась и поднялась со своего трона, опираясь на посох. Раздался тихий дребезжащий голос:
  - Подойди ближе, сын мой. - На голове его сверкнула корона.
  "Генерал" сперва не понял, к кому обращается старик. Но он, словно для уточнения, поднял свой когтистый палец и указал им в сторону нашего героя. Тот оторопел. Такой поворот стал для него неожиданным. Потом он всё же сделал несколько шагов к бассейну. От трона над водой к его краю вела деревянная лесенка с перилами. Старик тем же самым пальцем поманил к себе "генерала". Но ему что-то не очень хотелось подниматься на пьедестал к этому противному старикану в позолоченной короне на лысой голове.
  - Иди, иди, "сынок", - послышался за спиной насмешливый голос Крюгера. - А мы и не знали...
  "Генерал" с кошкой на руках поставил ногу на нижнюю ступеньку. И стал медленно подниматься, держась за поручень. Внизу в темно-бурой воде плескались черные туши громадных крокодилов. Каждый шаг вверх давался всё труднее. От бородатого старика несло затхлой темной энергией. Дмитрий поставил "экран", но он мало помог. На душе становилось всё тоскливей. Но он поднимался по лестнице, влекомый неудержимой темной силой. И подошел к трону со стариком на нем. От того тянуло смрадом: стухшей мочой и незасохшим калом. Из беззубого рта пахнуло гнилью. Аппмены воняли получше. Старик, выдыхая смрад, прошамкал, шепелявя:
  - Спасибо тебе, сын, за помощь. Ты выполнил это задание с честью. Не посрамил отца. Настоящего твоего отца, а не этого моего покойного братца-президента. А он, дурак, всё думал, что ты его сын. Хотя мы оба любили твою мать, но я оказался проворней его. Опередил, притворившись им. А она за него замуж вышла, дура. Родила тебя. И умерла при родах. Сам ведь знаешь? А потом он второй раз женился на сестре вон того, Крюгера кажется. Та родила ему тройню: двух мальчиков и девочку. Но Андреас не любил вторую жену. Он не мог забыть Марту. Он даже дочь назвал ее именем. Ельза это понимала хорошо и, когда прилетела "Ледяная богиня" и дала людям "Воду жизни", Ельза отказалась в ней искупаться. Состарилась и умерла, хотя все остальные омолодились. Я с детства боюсь воды и никогда не мылся, а обтирался песком. Но брат заставил меня нырнуть в бассейн с этой молодильной водой. Я чуть там не утонул. Еле откачали уже молодым. С тех пор я воду возненавидел. Пытался свергнуть чистюлю брата, но мне это не удалось.
  Я ушел к аппам и с помощью них стал воровать женщин из анклава, чтобы создать новую расу аппменов. И, как видишь, мне это удалось. Я - король аппменов. Я их кумир. Они поклоняются не только мне, но и Великому Крокодилу - моему перевоплощению после смерти. Но мне нужен преемник. А кто им может быть, кроме тебя? Ведь ты стал моим агентом в городе, женился на своей сводной сестре Марте по моей просьбе. Она не любила тебя, а полюбила вон того мальчишку, музыканта. И ты организовал ее похищение при помощи моих аппов. Ты отключил периметр защиты анклава, чтобы аппы проникли на твою ферму. Ты помог убить твоего сводного брата и моего брата-президента. Ты доставил ко мне эту жалкую кучку заговорщиков, которые хотели опоить и отравить моих преданных аппов и аппменов, чтобы они перестали кормить нашего подземного бога Waala и он отпустил бы брата Ледяной принцессы из своего плена. Ты мой истинный сын и наследник!
  - Так зачем тогда меня хотели взорвать? - с трудом проговорил сын-"генерал". Он стал кое о чем догадываться.
  - Это был фанатик, который не знал, кто ты такой. Но, слава Waaly, покушение не удалось! - после паузы произнес старик Локис и отвел свой прищуренный взгляд. - Я скоро умру! - уже более громко воскликнул король, чтобы слышали все стоящие перед бассейном с крокодилами. - И я объявляю своего законного сына Мартинуса Преториуса своим преемником до скончания века! Будь, сын, мудрым правителем! Я хочу, чтобы мой народ полюбил тебя, как он любит меня, своего короля! Я передаю моему сыну как знак будущей власти мою золотую корону. Да хранит тебя наш бог, Waal! Во веки веков! Хамин!
  Старик с трудом кряхтя поднялся со своего трона, снял с грязной сальной головы корону и надел ее на голову "сына". От короны пёрло старческим потом.
  - Короную тебя по моей смерти на Власть! - торжественно повысив голос, воскликнул он. И тут за его спиной в полутьме на другой стороне бассейна запел женский хор какую-то ораторию. "Принц-генерал" взглянул туда. На слабо освещенной площадке стояло несколько молодых женщин в темных одеждах. Впереди стояла солистка, вся в белом, красиво ведя свою главную партию. И "генерал" почти сразу узнал ее - Марту, жену Мартинуса Преториуса. И что-то шевельнулось у него в груди, когда он взглянул в ее глаза. А они светились. Светились в этой зловещей серо-бардовой мгле неярким отраженным аквамариновым отблеском. Тоненький лучик света пробивался откуда-то с высоты пустотелой огромной скульптуры и озарял голубые женские глаза каким-то радужным сиянием, поглощающим тонущего в их блеске знакомого ей внешне человека, ставшего внутри совсем другим. Но вряд ли она знает об этом. Да и зачем ей знать? Ведь она не любила того "генерала-предателя". А он-то в его теле. Оставь надежду. Влюбился с первого взгляда. Болван. И вот, когда пение закончилось, со стороны группы пленников вдруг раздался голос. Голос скрипача Вотиша:
  - Надежда! Я здесь!
  Одна из женщин в хоре встрепенулась и бросилась к нему, огибая крокодильный бассейн. Но ее остановили и скрутили стражники в черных балахонах. Потом куда-то увели. Припадочно забили барабаны. Полосатые жрецы упали на колени перед постаментом с профилем зубастого крокодила. Кошка прыгнула на постамент и скрылась за ним. Вонючий король в порыве отцовской любви обнял "своего сына" и поцеловал его в губы, обдав тошнотворным духом. И вдруг захрипел, схватился за сердце, откинулся на трон и замер там неподвижно, свесив бородато-лохматую голову. Судя по всему, он испустил свой дух с последним поцелуем.
  Жрецы, не поднимая коленей, заголосили по-собачьи, подвывая. Барабаны смолкли. Наступила зловещая тишина. И тогда заговорил "новый король". Он вдруг понял, о чем говорить:
  - По праву Наследника я объявляю себя королем! И приказываю: освободить этих пленников и всех женщин. Выполняйте!
  С людей сняли путы. И тут за спиной короля послышался ехидный смешок. И старческий, но крепкий голос произнес:
  - Я испытывал тебя, зная, что ты не мой сын, а оборотень из другого мира. Взять его! - заорал король. Несколько стражников бросились по лесенке с двузубцами наперевес. Но "генерал" не на шутку разозлился. Он стал швырять их по одному в бассейн, прямо в крокодильи пасти. Там началось пиршество. Он уже праздновал в душе победу, когда сзади на голову обрушился тяжелый удар. В глазах потемнело.
  Глава XVII
  Его ослепил пронзительно яркий свет. Он подумал, что это солнце вырвало его из тьмы. Но он ошибся. То было совсем не солнце. Это был другой свет. Его на несколько секунд заслонили тоже светлые, но безликие, похожие на человеческие фигуры. Они о чем-то еле слышно переговаривались, и на каком языке - непонятно. Слова казались неразличимы, неузнаваемы. Но, судя по всему, разговор шел о нем. Неужели это - ангелы? А он на том свете? Ведь его же утопили четыре женщины, переодетые в монашек. Это он помнил достаточно хорошо. Они мстили тому, в чьем теле он оказался, за убийство их мужей. И месть удалась. Он оказался в потустороннем мире на ангельском суде по делу, к которому он не имел никакого отношения. Хотя сам был еще тот грешник: прелюбодей, мужелов, предатель. Одним словом, Stalmest (навоз), как говорят о таких буры. Но поменялся он сознанием с каким-то убийцей на заказ. У него-то хоть необузданные страсти, а этот холодный, расчетливый schutter (стрелок), безразличный к своим жертвам. Кто из них больший грешник? Но сейчас он ответит и за чужие, и за свои грехи перед этими светлыми существами под этим ослепительным божественным светом.
  - Смотри: кажется, живой?! - вдруг внятно произнесло одно из этих существ. - А привезли сюда мертвее мертвого. Утонул, только пульс еле-еле пробивался.
  - Вовремя успели из озера выловить. Нахлебался водицы, - ответило ему другое существо и наклонилось ближе.
  Он разглядел белую повязку на лице и внимательные серые глаза с насупленными над ними бровями.
  - И как он там оказался? Инвалид ведь, безногий.
  - Наверняка кто-то скинул. За что-то. Просто так не топят. Надо следователя вызвать, пока не помер.
  - Не помрет. Живучий. Но кордиамин ему впрысни для страховки с димедролом один к двум. Пусть поспит до следователя. А то когда тот еще появится. Ночь на дворе.
  Потом в левую руку его не больно "ужалила" оса-игла. Он уже привык к таким "укусам". Но те попадали в локтевую вену, внося в кровь дозу, которую иногда приносил ему на пруд усатый низкорослый парнишка, любитель жареных кур, уток и гусей. Иногда брал деньгами, но обычно "натурой". А потом, когда он лежал в кайфе", подъехал на крытом экипаже и, повыловив всю птицу, скрылся без следа. Лишь курочка да петушок остались.
  - Выключай лампу, - сказал один "ангел" другому.
  "Божественный" яркий свет потух, оставляя в глазах золотисто-белые сияющие круги на глубоком черном фоне. Круги то приближались, то удалялись, превращаясь в яркую звездную точку. А потом и она исчезла, поглощенная бесконечной смертной тьмой...
  ***
  ...Тьма медленно разжижалась серыми туманными переливами. Они становились всё шире, отвоевывая пространство у тьмы, пока не загнали ее в дальние уголки сознания. Картинка стала проясняться, но как-то лениво, неохотно. И тут же затылок заныл тягостной надсадной болью. От этой боли он окончательно очнулся.
  Он лежал на какой-то вонючей циновке. Пахло застарелой мочой. Над головой возвышался какой-то удлиненный купол с двумя более светлыми овальными отверстиями на двух противоположных его сторонах. В овальных дырах тускло светились ночные звезды. Звезды заслоняли две фигуры, каждая в своем окошке, сидящие в плетеных креслах на высоком деревянном помосте, который иногда поскрипывал под тяжестью тел сидящих в креслах. Велась негромкая беседа двух хороших знакомых.
  - Ну, ты летишь? - спросил старческим голосом один и закашлялся хрипло и надсадно, но недолго.
  - Сейчас, немного соберусь, перекачаю энергию, а то мне этот русский поп начал здорово мешать. Видно, догадываться стал, кто в его теле ночует.
  - Может, снова к помощи "моего сыночка" прибегнем? Когда очнется. Я ведь его не сильно стукнул.
  - Да, не сильно, что сознание потерял. А ты не подумал, когда бил, о реверсе? Портал еще не закрыт. И от меня это не зависит. Может сорваться весь наш план. Мы потеряем еще одно измерение. Они активнее нас. Мы нанесли контрудар в этой системе координат, запустив обоюдный вирус разрушения двух параллельных Миров, где перманентно создаются все новые галактики светлой материи и энергии. Наше влияние на торможение этого процесса всё больше замедляется. Если не остановить его, то темная, главенствующая сторона Вселенной начнет деформирование. Исказится баланс сил, заложенный первоначальным Творением, что называется еще Большим взрывом. Атомарный зародыш тонкой энергоматерии, именуемый Богом, разделился внутри себя на протонно-нейтронную составляющую, создал вокруг дуалистическую оболочку позитронно-электронного мысле-типа, разделенную и соединенную одновремено в материальном и энергетическом формате двух начал Пространственно-временного континуума. Мгновенное размножение этой структуры привело к выбросу энергетического сгустка, подобного атомному взрыву, наделенному не только светлой горючей энергоемкой материей, но и праническими формами духовно-разумной составляющей первозданного Зародыша, разбросавшего споры первородной мысли в энерго-информационном поле создаваемой Вселенной.
  Ростки разумной жизни среди хаоса рождения и гибели множества галактик и измерений также рождались и гибли в круговороте Деяний своенравной сущности, раздираемой внутри себя противоречием двух материально-духовных Начал, без единства и борьбы которых невозможно существование устойчивого состояния Вселенского Бытия после его возникновения. Первоначальная устойчивая субстанция, не имевшая эту двуединую составляющую, допустила внедрение в свое безграничное Пространство чужеродного элемента, не ощутив в нем опасности для себя. Это было похоже на микроскопическую каплю, попавшую в океан, не имеющий ни берегов, ни дна. Но капля стала усиленно делиться, размножаясь в ускоренном режиме.
  Образовались туманности светлой материи, превращавшиеся в бесчисленное количество огненных звезд, группирующихся в сгустки галактик, звездных скоплений с оторванными от них планетами, где стала развиваться не только неорганическая, но и биожизнь со своими хрупкими, неустойчивыми, но эволюционными возможностями многообразных протоплазменных форм, вплоть до зарождения из высших животных разумного начала, связанного созидательными и разрушительными силами двуполярного Субъекта Духовно-энергетического Внедрения в Статут Темной Материи. Этот Субстат проявляет свое могущество не только в объективном расширении своего жизненного пространства, но и в подчинении заданным мыслеформам, созданным им неустойчивым на физическом уровне организмам, наделенным многочисленными рецепторами на сложной биологическо-эмоциональной основе.
  Все перманентно размножающиеся Миры во множестве измерений переплетает микроскопическая, но удивительно прочная сеть причинно-следственных связей на всех уровнях Бытия. Венцом этого пространственно-временного порабощения стало создание так называемых "разумных существ" на отдельных пригодных к их существованию планетах. Биполярному Субъекту требовалось расширить энергетический потенциал для проникновения в дальнейшие слои темной энергоматерии, которая самостоятельно не умела вначале защититься и сдавала одну позицию за другой. Но так продолжаться, конечно, недопустимо. Представительство темной материи нанесло ответный удар. В энергетическую сеть Субъекта были внедрены системные модули индивидуальной корректировки поведения разумных биоструктур. Каждый из них стал обладателем фиксатора Предопределенности жизненного цикла. В геном структуры ДНК были введены программные стационарные заряды с таймером функциональной жизнедеятельности на определенный период. Фатум, рок, судьба - так этот процесс называется людьми. Он не допускает погрешностей и вариантов и идет по заданному графику от рождения до смерти индивидуума. И началась непримиримая борьба двух сторон одного Бытия во множестве Измерений. Собака схватила себя за хвост. Процесс перешел в стадию стагнации. Но тут произошел незначительный сбой Программы. Вследствие деформации тонких полевых структур двух параллельных Миров открылся Пространственно-временной портал, соединивший несколько низовых вибраций в единый вихревой поток, обменявший несколько тысяч человеческих особей из разномерных временных промежутков. Импульс короткого замыкания в конце катапультирующего силового потока завершился обменом двух мыслеобразов, растянутых в разных исторических и временных отрезках. Один из них лежит сейчас на твоей циновке. Он пришел в себя и внимательно меня слушает, хотя и ничего не понимает. Впрочем, как и ты, король.
  - Зачем же ты тогда плел всю эту ахинею? - чуть насмешливо проскрипел старик.
  Его черный собеседник засмеялся как-то через нос.
  - Я, собственно, говорил не только с тобой, а с тем, в чьем теле я сейчас нахожусь. Его разум спит, но подсознание живет. Я работаю с ним на ментальном уровне. Вот он уже просыпается. Скоро рассвет. Я улетаю, чтобы попробовать вмешаться еще раз в необратимость ситуации. Прощай!
  И черный филин, сверкнув огромными глазами, вылетел в дырку крокодильего глаза на вершине его памятника. Но человеческое тело в кресле осталось сидеть с поникшей головой. Такая неподвижность продолжалась с минуту. Затем голова зашевелилась и приподнялась. Но лица в полутьме лежащий рассмотреть не мог, хотя и догадывался, кто это был. Так оно и оказалось, когда человек в кресле по другую сторону вонючего короля тихо и удивленно проговорил:
  - Где я?
  - У меня в гостях, святой отец, - насмешливо прошамкал старик-король.
  - Я к вам в гости не напрашивался, - отец Теодор скрестил руки на груди и уже гордо поднял бородатую голову.
  - А кто же к нам прилетел на этой винтокрылой машине, как не гости дорогие?! - хихикнул король.
  - Я сидел в подвале вместе с остальными и вдруг очнулся здесь. Вы меня усыпили и перетащили сюда.
  - Ты пришел сюда на своих ногах, - снова хихикнул старик.
  - Я ничего, почти ничего не помню, - пробормотал Теодор и вдруг снова замер на несколько минут, словно озаренный. - Ночью я был другим, - тихо и горестно сказал он. - И творил беззакония. Нечистый демон вселился в меня по чьей-то злой воле. Я смутно об этом догадывался, но отгонял видения внутри сознания. Думал - просто кошмары. А они были отголосками ночных убийств. Я летал, чтобы убивать. Какой ужас! - И священник заплакал.
  - Страшный грешник ты, святой отец, - с сочувственной иронией произнес король. - Не простит эти грехи твой злой Бог. Но наш Всемилостивейший, добрейший и Всемогущий Waal помилует тебя и твоих соучастников, если вы добровольно придете в Его милосердное Лоно. Покаетесь в своих смертных грехах и встанете в один ряд с борцами против ненавистного режима разделения наших племен и вашего народа. Мы создадим Великую нацию аппменов, бессмертных. Для расселения по всей Планете.
  - Но ведь они не могут размножаться, - утерев слезы, недоуменно произнес отец Теодор.
  - Для этого и нужны женщины и аппы. А мужчин мы сделаем рабами. Кто будет сопротивляться, подлежит уничтожению. Самых добросовестных - омолодим в "Дни воды жизни". Остальные нерадивые пусть стареют и умирают. В лучшем случае.
  - И ты думаешь, мы пойдем на такое предательство? - гневно воскликнул священник, вскочив со стула.
  - Ну, тогда вас ожидает лютая смерть в крокодильем озере. Ваши тела отдадут в жертву Великому Waaly, а души ваши рухнут в подземный ад на вечные муки. Выбирайте! -
  И вонючий король посмотрел не на священника, а вниз, в сторону лежащего на циновке "генерала". Он с трудом поднял голову и полуповернул ее по взгляду короля. И увидел стоящих позади всех своих бурских знакомых во главе с Крюгером. В окружении стражников-жрецов. Представители творческой "прослойки" стояли, картинно скрестив руки на груди. Они гордо подняли свои лохматые "декабристские" головы, устремив взгляды на черный силуэт грязного короля на фоне светлеющей дырки крокодильего глаза. Луис Пеплер даже что-то напевал. Этакий веселенький мотивчик. Вотиш и Нугол подсвистывали ему, изображая смелость и беспечность. Рекортсе и Цедраж молчали, но гипнотизер ел глазами короля, однако, видно, пока понапрасну.
  Буры стояли отдельно со связанными руками, окруженные плотной группой стражников, тогда как возле "декабристов" толкались в основном жрецы в полосатых балахонах. Эта разница удивила уже сидящего на циновке "генерала". Значит, "декабристы" дали согласие на сотрудничество с аппменами?! Ведь их идеи очень схожи с только что произнесенной речью вонючего короля. Одно сказать: утопизм беспринципный. Томас Мор и Кампанелла отдыхают в своих заблуждениях и фантазиях.
  И тут из вонючей темноты на колени прыгнула белоснежная кошка. Прижалась всем теплым пушистым телом и включила свой тихий "мотор". На душе сразу стало спокойней. Велла появилась, как всегда, очень вовремя. Она его не оставляет, хотя он не тот, кем был раньше. Он стал другим в этом или в том облике. Затылок сильно болел, голова кружилась. Хотелось снова лечь на пропахшую циновку. Но он оставался сидеть с кошкой на коленях, постепенно приходя в себя.
  Отец Теодор слез со "своего" стула и, как будто не обращая внимания на короля, стал медленно спускаться вниз по скрипучим ступеням и присоединился к своим. Его тут же окружили жрецы с деревянными посохами. Вонючий король тоже встал со своего стула, опираясь на свой медный посох с крокодильей головой. В его логове уже заметно посветлело. Утро приближалось неукротимо.
  Король поднял к глазам согнутую в локте левую руку и пристально взглянул на запястье. Затем поднял над головой свой посох и громко, насколько смог, воскликнул скрипучим старческим голосом:
  - Взойди, Великая огненная сила Waala! Освети заблудшие души грешников! Наполни их раскаяньем! И прими их в свое кипящее Лоно! Тифон-Ваал - слава Тебе!
  И с его последним выкриком через отверстие крокодильего глаза вдруг ударил ярко-жгучий, какой-то красно-черный луч, на минуту осветивший мрачное каменное нутро со стоящими перед выходом вниз траурным полуотверком людьми и аппменами.
  В глазной черепной дырке стало видно, как из-за склона горы с ракетой на вершине медленно выползает черный диск с красным раскаленным обручем по огнедышащим краям затемненного солнца. Горящий красный обод зажегся вокруг угольного силуэта вонючего короля. Он слился над его головой в огненный искрящийся шар. Шар, вращаясь вдоль оси, медленно подплыл к крокодильей голове набалдашника посоха и зацепился за него краем, выпустив из себя раскаленную проволоку-нить. Та стала влезать в крокодилий затылок, словно в ушко иголки, брызгая искрами, как бенгальский огонь. Шар, будто клубок, всё быстрее раскручивался, уменьшаясь прямо на глазах, пока огненная капля не исчезла внутри медного крокодила. И тут же вспыхнули его глазищи топками мартеновской печи. Посох заметно задрожал и негромко загудел в старческой руке короля.
  - Я - всемогущ! - громко с пафосным вызовом воскликнул он. - Сила Великого бога Ваала влилась в меня горячим огненным потоком. Теперь я могу испепелить каждого, кто будет противиться моей Воле. На колени! На колени перед своим повелителем! - заорал вонючий король, застучав посохом по настилу.
  Жрецы и стражники тут же плюхнулись на каменный пол, задрав вверх плоские зады. Люди на колени не упали. Кроме одного. У лысого изобретателя-очкарика Спана вдруг подкосились ноги, и он рухнул на колени, потеряв свои очки. И пополз на коленях в сторону высокого настила, простирая дрожащие руки в сторону короля. Тот стоял неподвижно с горящим посохом.
  - Я - ученый, - подобострастно признался Спан, - я могу помочь тебе, мой повелитель, захватить власть в Анклаве с помощью моего нового изобретения.
  - Не позорься при всех, ничтожество! - крикнул ему в спину Крюгер. Плюнул и попал точно в лысый затылок Спану. Тот вздрогнул, но пополз дальше к самым ступеням лестницы помоста. Ударился лбом о нижнюю ступеньку и замер в этой подобострастной позе.
  Затемненное лунной тенью солнце стало медленно освобождаться от своего негатива, кося черный зрачок в крокодильем глазе, осветив на минуту нутро мрачной башни яркой, горячей вспышкой. Затем солнце ушло вверх, на север, погрузив опять площадку в полутьму.
  Вонючий Король Локис стал медленно спускаться по скрипучей лестнице. Спан приподнял голову и взглянул на него снизу вверх. Руки у него были связаны впереди. Ладони оказались свободными. И в них "генерал" вдруг увидел что-то удлиненное, блестящее и острое. Судя по всему, медицинский скальпель. И Спан двумя руками метнул его в Короля. И попал точно в правый глаз. Король болезненно вскрикнул. Схватился левой рукой за глаз. И тут что-то круглое и блестящее вслед за скальпелем упало на ступеньку и покатилось по каменному полу, кувыркаясь и подпрыгивая. Кошка Велла тут же соскочила с коленей "генерала" и бросилась к этому стеклянному шарику. Толкнула его лапкой и принялась самозабвенно играть со стеклянным глазом грязного Короля.
  Глава XVIII
  Король чуть не свалился со ступеней помоста, но в последний момент удержался одной рукой за перила, другая вцепилась в раскаленный сверху посох. Дико вращая живым глазом, Король орал что-то нечленораздельное. Во всяком случае, "генерал" таких слов еще не знал, но наверняка это был какой-нибудь местный "мат". Черная страшная дыра из-под стекляшки стала медленно затягиваться сморщенными веками. Наконец, видно, он пришел в себя и грозно взглянул единственным глазом на поднимающегося с коленей Спана. Охрана и жрецы уже стояли на ногах, окружив остальных пленников кольцом.
  - Мразь! - уже внятно крикнул Король. - Ты хотел меня убить! Меня убить нельзя! Некоторые тоже пытались. А вот я тебя сейчас уничтожу, отродье!
  Из глаз крокодильего посоха, как из двух газовых горелок, вырвались свистящие струи алого огня. Ударили в лицо Спана. Оно тут же оплавилось, словно свечной воск. Завоняло паленым мясом, жиром, шерстью, вспыхнувшей, как бумага, одеждой. Сгоревший моментально ученый упал на каменный пол, превратившись в бесформенный, еще дергающийся комок с торчащими по краям обугленными остатками рук и ног. Зрелище предстало ужасное. Даже привычный "генерал" невольно зажмурил глаза. То же сделали и все остальные буры, увидев страшную гибель Спана.
  Кошка перестала играть со стеклянным глазом и кинулась назад, на грудь "генералу". А тот уже поднимался с циновки. Голова сильно кружилась. Хотелось снова лечь. Но дело принимало нешуточный оборот, и нужно было что-то предпринимать. Но что? Геройски сгореть вместе со своими от горелки Короля? Сопротивляться? Но как? Он еле стоит на ногах. Хотя Велла, видно, немного "подзарядила" его своей энергетикой, как это обычно делают кошки.
  А может, попробовать остановить этого вонючего поджигателя? Заблокировать его сознание хотя бы на время. Но он один вряд ли справится. Нужен помощник. А где его взять? И тут он вспомнил о гипнотизере Цедражском. Ведь он кое-что может. Но как его позвать на помощь? Не криком же? Телепатия. Можно попробовать. И "генерал" настроился на Цедражского. Тот откликнулся через несколько секунд, когда Король, перешагнув через обгорелый труп Спана, кряхтя, наклонился за своей стекляшкой. Ухватил глаз дрожащими пальцами и с трудом вставил его в черную дыру страшной глазницы. Потом взглянул на пленников двумя неподвижными "стеклянными" зенками.
  - Что? - прохрипел он и закашлялся, наглотавшись дымной человеческой гари. - Что, поняли, что с вами будет, если не станете моими рабами? Пепел и вонь.
  "Генерал" попробовал ввести короля в транс, но ничего не вышло. Он был негипнабелен. И вообще, вокруг него стояла крутая защита. Король был под контролем. Понятно, чьим. Но тут включился Цедраж. У него поле было очень мощное. Он сразу усыпил всю стоящую вокруг аппменовскую братию. Те захлопнули каждый по три глаза и принялись молча синхронно раскачиваться, кивая, как болванчики, головами. Некоторые потом даже захрапели.
  И наконец они вдвоем "поймали" короля. Тот дернулся раз, другой, хотел что-то сказать. Но его охватил паралич. Он обеими руками вцепился в свой огненный посох, и как все буры ни пытались вырвать его, хватка короля была мертвой.
  - Duivel с ним! - наконец воскликнул Крюгер. - Уходим быстрей!
  Но быстрей не получилось. Цедраж вдруг схватился рукой за сердце и мягко упал на каменный пол. Друзья даже не успели его подхватить. Они бросились к нему, но было уже поздно. Как ни пытались Нугол и Рекортсе завести Цедражскому сердце, их усилия оказались напрасными. Князь Нуголин упал на колени и, перекрестившись, горько заплакал. Художник Рекортсе зарыдал рядом с ним. Лишь скрипач Вотиш не проронил ни слезинки. Он только молча кусал губы с нависшими над ними седыми усами. Отец Федор затянул какой-то псалом. Буры стояли молча. Карлик смерти победил.
  "Генерал" из последних сил держал ситуацию на своей энергетике и чувствовал, что с каждой минутой всё больше слабеет. Энергия, словно вода из дырявого бачка, уходила в никуда. Скоро загипнотизированные Цедражским очнутся. Нужно срочно уходить. Но куда? Вокруг аппмены. Все равно поймают. Вертолет-то под охраной.
  - Вяжи их всех! - догадливо воскликнул Крюгер и вместе с адъютантом бросился к вонючему Королю.
  Мундиры буров были опоясаны ремнями и патронташами. Аппы не догадались их отобрать. Ремни пошли в дело. Подручные вонючего короля были скручены попарно спинами друг к другу. Во рты вставлены патроны поперек, чтобы не выплюнули. Самого монарха связали вместе с посохом и уложили под лестницей его смотровой площадки, где он поутру заряжался и заряжал при солнечном затмении свой энергетический посох.
  Подняли тело Цедража и, вооружившись мечами и копьями стражников, стал осторожно спускаться по скрипучей винтовой лестнице вниз, за каждым поворотом ожидая засаду. И за одним из поворотов лестницы Крюгер, идущий впереди, резко замер, выставив вперед меч. Вся процессия застыла тоже. "Генерал" замыкал шествие и не мог предположить, что там произошло. Но через некоторое время медленное движение вниз по лестнице продолжилось. И лишь когда вместе со всеми "генерал" оказался на нижней клетке, он увидел, что его попутчики были окружены несколькими женщинами. И среди них он сразу узнал Марту. Она стояла к нему вполоборота, держась за руки с Луисом Пеплером, и они смотрели друг на друга. Тонкая иголочка откуда-то взявшейся ревности кольнула в сердце "генерала". Такого с ним еще не было ни разу в жизни. Чтоб он кого-то ревновал?
  Марта, должно быть, почувствовала его взгляд и повернула лицо. Их глаза встретились. Глаза Марты тут же потемнели. "Генерал" прочел в них лишь презрение. И понял, что ему "ловить" нечего. И почему-то очень расстроился. Неужели влюбился?
  - Идемте скорей на женскую половину, - поспешно произнесла Марта и рука об руку с Луисом поспешно свернула влево в длинный темный коридор, освещенный кое-где коптящими тусклыми факелами.
  Они шли под тихий плач трех женщин, которые следовали за тремя декабристами, несущими на руках бездыханное тело граф Цедражского. "Генерал", хоть и запоздало, узнал этих женщин - жен этих самых декабристов. Но как они тут оказались? Ведь пробрались же каким-то образом за своими мужьями, как те их предшественницы или соотечественницы во времени. Три женщины придерживали, видно, жену Цедражского - полную блондинку. Та шла спотыкаясь. Большие, чуть на выкате ее глаза были затуманены слезами. Трое тоже плакали. И они были как-то неуловимо похожи друг на друга - своей единой судьбиной, что ли? А может, голландскими чепчиками, прикрывавшими большую часть лиц этих женщин. Их длинные юбки почти волочились по пыльному каменному полу темного коридора.
  Большая, обитая по краям железом дверь была тускло освещена парой факелов. Стража, как ни странно, возле двери отсутствовала. Значит, "женская половина" не охранялась. То-то они ходят спокойно по всему сооружению. Но, оказывается, дверь снаружи была заперта на ржавый висячий замок. Марта достала из-под юбочных складок ключ. Замок заскрипел, дверь так же скрипуче и неохотно отворилась. Пахнуло спертым, удушливым смрадом немытых тел, мочи, сдобренной еле уловимым запахом каких-то острых духов, что вызывало еще более тошнотворные ощущения.
  Громадная пещера была наполовину заставлена двухъярусными нарами, на которых лежали и сидели, свесив седые длинные волосы и грязные, давно не мытые ноги, старухи в рваных платьях, тоже не стиранных много лет. Некоторые, кряхтя, бродили по каменному полу пещеры возле длинных неструганных столов, на которых в беспорядке были разбросаны какие-то объедки, которые некоторые старухи запихивали в беззубые рты. И чавкали, вытирая слюну по подбородкам. Зрелище всей этой клоаки вызвало у всех вошедших омерзение.
  - Мы не пойдем сюда! - заткнув нос платком, мрачно сказал Крюгер. Все остановились на пороге. Декабристы положили тело Цедража на пол и тоже зажали носы пальцами. Одна лишь Марта не повторила жест. Да и Луис, видно из солидарности, не заткнул нос.
  - Здесь недалеко! - громко сказала Марта, заглушая старушечьи стопы и бормотания, доносившиеся со всех сторон. И об руку с Луисом двинулась вдоль стены мимо нар, наполненных вонючими старушками. Сопровождавшие вынуждены были последовать за ней. "Генерал" завершил шествие, с трудом передвигая ноги. Его мутило то ли от запаха, то ли всё еще от последствий королевского удара по его "генеральской" голове.
  Через минуту-другую процессия остановилась возле еще одной двери, тоже закрытой на большой висячий замок. Ключ подходил и к этому замку. Створки двери раскрылись, на этот раз бесшумно. И все вошли в широкий просторный тамбур. Он был обит какими-то светящимися досками, иногда мигающими, словно люминесцентные лампы. Кошка спрыгнула с рук "генерала", обогнала процессию и прижалась к ногам Марты. Та не обратила на нее внимания, открывая створки дверей из тамбура в какое-то другое помещение.
  Оно тоже оказалось большим и тускло освещенным. Но в нем пахло духами и мылом. В нем благоухали цветы. В центре хрустальными струями к каменному полу бил фонтан. Вокруг него на деревянных скамейках в ореоле душистых цветов сидели молодые женщины в еще достаточно добротных платьях. Они о чем-то переговаривались друг с другом. Некоторые из них были беременны, что плохо скрывали складки платьев. На лицах их блуждали блаженные улыбки. Они явно были довольны жизнью. И не обращали внимания на вошедших. Кое-кто тянул какую-то явно колыбельную песню, держа на коленях спеленутых младенцев или кормя их грудью. Младенцы имели звероподобные черты и уже выросшие острые зубы, которыми они до крови кусали своих матерей. Но те словно не чувствовали боли, целуя дитятей в лобик, где находился кроваво-красный "третий глаз" маленького аппмена.
  Всё это зрелище казалось противоестественным "генералу", который принял назад кошку, отвергнутую Мартой ее безразличием. Та вела похоронную процессию опять глубину зала-пещеры, мимо многочисленных стоящих рядами комнатушек-клетушек, занавешенных кусками старой, но чистой материи. Из некоторых раздавались приглушенные или откровенно страстные женские вскрики, перекликаемые каким-то звериным ревом. Возле таких "палат" стояли строгие женщины средних лет в одинаковых черных платьях и чепчиках. Они чинно кланялись идущей впереди Марте. Та кивала им снисходительно в ответ. Из других палат доносились писк и детский плач. Процесс размножения аппменов шел полным ходом.
  Марта провела всю компанию в самую темноту, в дальний уголок пещеры. Там тоже находилась скрытая от посторонних глаз металлическая дверь. На двери с краю оказался... кодовый замок, что крайне удивило "генерала". Такого он уж никак не ожидал увидеть. Марта как ни в чем не бывало нажала на замке несколько кнопок, и тот почти бесшумно открыл тяжелую дверь. Марта и Луис первыми вошли в помещение. Вся процессия немного неуверенно последовала за ними. Дверь стала медленно затворяться. И в самую последнюю секунду в щель прошмыгнул, сложив крылья, сокол. Он прямо упал на плечо Трифалента и замер на нем, будто тяжело дыша. Глаза его закатились, но он, чтобы не упасть, вцепился в ткань мундира адъютанта. Так и замер.
  Всё это происходило в большом светлом помещении, люминесцентные светильники которого зажглись автоматически при появлении людей. Те прикрыли глаза от внезапного яркого свечения, почти ослепившего их. А Марта и жены декабристов очень быстро сумели надеть темные очки и стали похожими на строгих классных дам или медсестер. Не хватало только масок на лицах. Да и весь этот зал сильно смахивал на операционную. Это "генерал" определил, когда глаза привыкли к слепящему свету. Зал был обделан белоснежной кафельной плиткой и таким же полом, искрящимся под люминесцентными лампами. Посередине зала стояло несколько белых, покрытых клеенкой столов, что еще больше напоминало операционную, увиденную "генералом" во сне.
  На один из этих столов был уложен друзьями-декабристами труп Цедражского лицом вверх. Все расселись по стульям, стоящим вдоль стен. Марта и ее подруги исчезли в одной из боковых дверей операционной и долго не возвращались. Кошка на руках у "Генерала" свернулась в клубок и замурлыкала свою песенку. Солдаты, фельдкорнет и даже Крюгер стали клевать носами, утомленные тяжелым днем.
  Декабристы, наоборот, бодрствовали. Князь Нуголин карандашом на каком-то листке бумаги что-то строчил, иногда замирая, о чем-то размышляя, с печалью поглядывая на лежащее на столе тело своего друга. Француз Рекортсе на другом листке что-то рисовал угольным карандашом, тоже поглядывая на Цедражского. Венгерский скрипач Вотиш ничего не писал и не рисовал, но его сложенные на локтях друг друга пальцы выбивали какой-то мотив. Отец Теодор сидел на своем месте почти неподвижно, и только его губы под поседевшими усами шептали, видно, какую-то молитву. Так прошло около часа. Все ждали возвращения женщин. Но для чего они ушли?
  - Я написал стихотворение! - неожиданно воскликнул князь Нуголин, откладывая карандаш и вставая со стула с листком бумаги. - Оно посвящено памяти нашего друга!
  И, с трудом сдерживая слезы, Нуголин стал читать:
  
  - Вот ты зашел за переезд,
  Попав в другое измеренье,
  В котором не было сомненья,
  В котором всем хватает мест.
  
  И там твой бестелесный дух
  Порхает над упавшим телом,
  Еще не зная, в чем тут дело,
  Забыв про зрение и слух.
  
  И перестало допекать
  Тебя твое больное сердце,
  Оно уже горячим перцем
  Не жжет в твоей груди опять.
  
  Оно остыло навсегда.
  И ты за гранью ощущений
  Лежишь у рельсов без движенья,
  А не бежишь, как в те года,
  
  Когда об этом Переходе
  Ты мог спокойно рассуждать
  И к этой призрачной "свободе"
  Легко вдоль линии бежать.
  
  Поэт смолк. Потом сел на свое место и, наклонив голову, закрыл лицо руками. Следом поднялся художник Рекортсе. Он молча развернул свой лист, и все увидели портрет Цедражского, мастерски нарисованный угольным карандашом. Как говорится в таких случаях обывателями: он был как живой. Чему-то легко и таинственно полуулыбался тонкими губами.
  - Я напишу на эти стихи песню, - тихо, но твердо сказал Вотиш.
  - А я - спою ее! - как эхо, откликнулся Луис Пеплер.
  Когда все немного успокоились, привлекая к себе внимание, откашлялся следователь-фельдкорнет.
  - My, herren! - внятно сказал он, проведя тонкими пальцами по своим ухоженным усам. - Давайте от эмоций перейдем к реальным фактам. Группа заговорщиков захватила наш летательный аппарат и, опоив всех нас каким-то зельем, приземлила, используя действие этого препарата, в расположение поселения монстров-выродков аппменов, возглавляемых братом нашего покойного президента. Брат ставит своей целью захват власти в нашем Анклаве и превращение людей в рабов-аппменов. А вот эти, - следователь показал пальцем на угрюмо спавших в углу декабристов, - ему во всем помогают, хотя делают вид, что борются за какие-то "права" этих недочеловеков, лютой ненавистью ненавидящих людей, да к тому же еще и не умеющих размножаться. Для своего воспроизведения они воруют наших женщин и скрещивают их с дикими аппами, которые стали их рабами. Для того они и рвутся захватить наш Анклав на "День воды жизни", чтобы стать бессмертными, как мы. Я предлагаю арестовать немедленно этих трех предателей. С боем выбраться из этой ловушки, захватить геликоптер, добраться до Анклава и предать их суду.
  - Браться мои! - раздался тихий голос. Все повернули головы к отцу Теодору. Он тяжело поднялся со стула. - Братья мои! Сказано: "не судите, да не судимы будете"! Ибо Господь милостив. Он прощает грехи наши, наши ошибки, наши сомнения. Он не одобряет поспешного осуждения. Я знаю этих людей много лет. Они мои земляки и пришли в те неизменные сегодня края вместе со всеми нами, с первым треком. У нас на родине, в России, они боролись за Справедливость. И здесь, в этом странном мире, ее тоже нет. Может, они ошибаются в своих взглядах. Однако они служат не только справедливости, но и Музам, которых не хотят предать. Недавно храброй смертью погиб один из них. Один из нас, попавших в эти тяжелые обстоятельства, но мы все с Божьей помощью преодолеем их. Но все вместе. Ибо разделенное царство гибнет быстрее, чем целое.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"