"- Ты сегодня уже не ты вчерашний, - изрек какой-то грек".
Х.Л. Борхес
Утром мы сидели с Ричардсом на крыльце и от нечего делать курили бесчисленные сигареты. Воздух был ванильно-сладким, сигареты курились легко и мысли неспешно струились теплым обволакивающим потоком. Я лениво прикидывал в голове варианты сегодняшнего вечера - сходить с ребятами на футбол, встретиться с Джейн или помочь брату починить велосипед... "Слушай, Джонс, я все хотел у тебя спросить, почему вы поставили такой маленький забор? Через него перелезть-то ничего не стоит", - разрезал теплую масляную тишину голос Ричардса. Я с удивлением посмотрел на него, мне-то наш забор всегда казался довольно высоким. Я подумал, может это от разницы в росте, ведь Ричардс был раза в полтора раза выше меня, оттого то, наверное, наш забор представлялся ему таким низким. Я вспомнил, как мы в детстве шлепали по лужам в резиновых сапогах, причем он смело влетал с разбегу в такие, что казались мне чуть ли не разлившимся морем. Я встал, выкинул очередной окурок и потянулся. "Слушай, а пошли в кино, там какой-то фильм показывают про пустыню, полный улет. Что-то вроде имитации виртуальной реальности или около того", - опять надрезал только затянувшуюся корочку молчания Ричардс. Он говорил про кинотеатр, недавно появившийся у нас в городе, где был открыт зал со спецэффектами и круглым, шириной в целый потолок, экраном. В последний раз я был там на фильме, где показывают Калифорнию с высоты, причем создается ощущение, что ты находишься в кабине самолета или летишь на дальтоплане. Это воспоминание сменили двигающиеся по кругу образы: Джейн с ее любимым желтым шарфом на шее, веснушчатая физиономия брата и лица ребят из футбольной команды. Наслаиваясь друг на друга, они завертелись в лихорадочном водовороте, словно кто-то мешал их миксером, пока, наконец, не превратились в густую тягучую массу. "Пошли", - обернулся я.
У входа нам дали какую-то маску со слуховым аппаратом и трубкой, очки видео-фоны и перчатки. Внутри перчаток были какие-то чувствительные волокна, считывающие человеческие импульсы, по крайней мере, так объяснила нам улыбающаяся билетерша. Перед началом приятный мужской голос сообщил, что через пару минут мы будем свидетелями нового прорыва в техническом прогрессе, попадем в мир, который как две капли воды имитирует настоящий. "Теперь не надо путешествовать и тратить деньги для того, чтобы повидать другие страны, достаточно прийти к нам в кинотеатр и погрузиться в неизведанные миры. Наши программисты смоделировали для вас новый мир поразительных ощущений. Наиболее впечатляющим достижением новой информационной технологии, безусловно, является возможность для человека, попавшего в виртуальный мир, не только слышать, наблюдать и воспринимать, но и действовать самостоятельно. Эта замечательная идея наших прогрессивных разработчиков центрируется вокруг метафоры человеческого тела. Именно наше тело дано нам в непосредственных ощущениях, следовательно, мы размещаем его в пространстве в соответствии с этими ощущениями и действуем согласно им. Все объекты, находящиеся вокруг вас, будут с точностью отвечать ваши представлениям о них в реальном пространстве. Это достигается тем, что положение вашего тела отслеживается телевизионными камерами, мгновенно посылающими информацию компьютеру, который, в свою очередь, тот час же реагирует изменением графических изображений. Все происходящее будет напоминать вам компьютерную игру. Поразительно также то, что ваши виртуальные ощущения будут исключительно индивидуальны. К примеру, тело сидящего с вами соседа будет давать иное направление импульсам и вызывать отличное от вашего видение объектов. Так что после сеанса вы сможете сравнить ваши впечатления с друзьями! Фильм продлится всего 40 минут, они пролетят очень быстро, но после просмотра вы обретете новые возможности видеть, слышать и ощущать. Сегодня мы представляем вам возможность побывать в такой загадочной природной зоне как пустыня. Это не случайный выбор, так как пустыня как "негативный пейзаж" трансформирована в нашей программе в "область абстракции", расположенной вне сферы существования и доступной только трансцендентальному восприятию. При этом ваше подсознание будет нацелено на восприятие пустыни как белого листа, с которого посылаемые вашим телом импульсы начнут разрабатывать маршрут вашего виртуального путешествия. Желаю приятного просмотра".
Свет погас, и на некоторое время воцарилась тишина. Затем заиграла бравурная музыка и на экране появилась улыбающаяся женщина с крыльями за спиной, венком на голове и фасцами в руках. Уже с появления первой фигуры у меня возникло какое-то необычное чувство, потом я понял, почему - в отличие от обычных экранных улыбающихся лиц, эта женщина смотрела мне прямо в глаза, отчего создавалось ощущение, что она улыбается только мне. Вслед за нею появился всадник на белой лошади с развевающимся белым флагом в руках. Потом с каждого угла в центр на всадника, словно фурии, налетели еще четыре женщины, подобные первой, потом еще и еще... Постепенно их белые одеяния и перья из крыльев заполонили экран нестерпимо белым цветом, вызвав такую невыносимую резь в глазах, что я не выдержал и закрыл их.
Когда я вновь их открыл, то обнаружил, что сижу в пустыне. Это было настолько правдоподобно, что в тот момент как я оказался там, яркий смешанный поток желто-красно-оранжевых красок хлынул мне лицо и затопил глаза. Попривыкнув к новой гамме, я огляделся и понял, что это ощущение создалось раскаленным солнцем, лениво нависающим надо мной и чистым, ровным однотонным покрывалом слепяще-белого песка.
Меня охватило пряное дурманящее спокойствие. Все мое тело было расслаблено, ни малейшая посторонняя мысль не тревожила меня, я испытывал чувство ни с чем неизмеримой чистоты. Я ощущал, что стою у истока огромной реки, по которой мне предстоит еще плыть. Казалось, что сейчас на меня снизойдет какое-то божественное откровение.
Чтобы убедиться, что я все-таки в пустыне, я взял горсть песка и раскрыл ладонь. Она мне показалась неестественно огромной и даже безобразной по сравнению с хрупкостью песчинок. Теперь я даже мог их различать. Особенно мне понравилась одна, у нее была необычная грушевидная форма, такая утонченная и изящная, что мне подумалось - это, наверное, песчинка-женщина. Я подул на нее, и она кокетливо и лениво перевернулась на бочок. Клянусь, мне показалось, что она даже улыбнулась мне, словно флиртуя. У нее был какой-то очаровательный оттенок, явно выделявший ее из кучки всех остальных. Она была рыженькая, с коричневатой точечкой-шляпкой. Я стал искать ее "мужчину". Этот какой-то пухлобелотелый увалень шарообразной формы, она на такого и не взглянет. Вон тот вытянутый весь, эллипсоидный с лимонным отсветом, словно после долгой болезни. Этот темно-желтый ловелас ее явно обманет, ей с ним лучше не связываться. А вот это ничего, плечистый, такой ее сможет защитить, если понадобится. И цвет у него подходящий, благородно-смоляной.
Вот и парочка создалась - рыженькая и жгучий брюнет. Я положил их вместе и полюбовался. А это, наверняка, их малыш: он был такой крохотный и нежный, как обломок скорлупки, что я его не сразу и разглядел. Кожица у него была жемчужно-персиковая, словно он только из раковинки вывалился. Он напомнил мне брызжинку застывшего молока. Я перевернул ладонь на солнце и у него появился какой-то мягкий мерцающий отлив с радужным оттенком.
Я попытался взять и переложить его к "родителям", но он словно растворился у меня на пальце, так он был мал. А может, его и не было там, на этом месте, и я это лишь придумал. Меня это рассердило, и я силой дунул на эту кучу никчемных песчинок, и они все разлетелись, и та женщина со своим мужчиной, и их маленький малыш, и толстяк, и долговязый и еще куча других, на которых я даже не взглянул. Какая разница, кого вообще заботит эта пыль.
Тут вдруг на бархане появился лев. А может, он сидел там с самого начала, а я не заметил. Он величаво повернул свою лохматую голову, и я столкнулся с ним взглядом. Он раскрыл свою широченную пасть, издав такой оглушительный рык, что я почувствовал, как у меня вспотели ладони. Я поднес их к глазам, чтобы убедиться, что это действительно пот и заметил, что к одной ладони прилип тот самый малыш, которого я потерял. Только теперь он почему-то изменил цвет, словно потускнел и напоминал теперь капельку бурой смолы.
Затем начался буран. Ощущение было стопроцентное. Песок сыпался на меня со всех сторон, я пытался подняться, но он настигал и сбивал с ног. Он вливался мне в уши, выкалывал глаза, заклеивал рот пыльным комком. Я пытался вырваться из его пут, но он снова набрасывал мне на запястья свои песочные наручники, я сбрасывал их, но они насыпались вновь и вновь, и моя воля ослабла. И вот я уже песчаный холмик-призрак, волна в пустыне-море. Оцепенение мое проходит, я начинаю что-то различать - оказывается, я не один. Тут много таких холмиков и все они словно катят свои мощи в угоду безбрежному океану. Постепенно у меня появилось ощущение, что песок уходит из-под меня, одновременно затягивая с собой. Зыбучие пески! Я раньше видел по телевизору, как людей затягивает с силой вниз, словно в воронку. Я пытался пошевелиться, но мое тело словно онемело и не слушалось меня. Потом я заметил, что бело-желтая материя пустыни начала медленно менять свой цвет, словно линяя. Постепенно, то здесь, то там возникали ярко-красные языки пламени, застилая все вокруг черным пеплом. Застывшее солнце медленно коптило пустыню, превращающая белую мякоть песка в угольно-черную гарь. Потом стала меняться его субстанция, он словно сырел и мокрел. Слизистая жижа становилась все более водянистой, жидкость стала нестерпимо черной, будто кипяток и вот меня подхватило и понесло, увлекая в водоворот неизвестности. Я совсем перестал чувствовать свое тело.
Постепенно чернота трансформировалась в темноту. Оглядевшись, я увидел прямо перед собой круглое окошко. Оно напомнило мне игровой автомат, в котором нужно стрелять по разным целям. Моя рука привычно нащупала пульт управления, и я приготовился. Однако вместо кораблей или военных объектов, которых я ожидал, передо мной стали пробегать люди. Меня это смутило, но я подумал, что это, наверное, новая игра. Просто здесь новые "жертвы". К тому же, они были совсем другие, необычной внешности и странно одеты. Подстреленные просто растворялись в воздухе, будто их и не было. Это меня успокоило, и я увлекся. Мало-помалу я привык к ровному нажатию на курок. Я не понимал цели того, что делаю, но все стрелял и стрелял, словно повинуясь немому приказу.
Постепенно число жертв снижалось - вот уже стали пробегать по двое, а то и по одному - пара солдатов в защитной форме, толстяк в халате с тюрбаном на голове, какой-то мужчина с четками, мороженщик с двумя стаканчиками в руке; причем он так торопился их съесть, что меня это рассмешило. Я выстрелил, и он, словно марионетка задергал руками: один стаканчик взлетел вверх, другой врезался в стекло моего игрового автомата и, глухо ударившись о преграду, пульсируя, стек медленно вниз, оставив неровные подтеки.
Потом появился кто-то в паранже - наверное, женщина - тут я помедлил, сомневаясь, но рука по инерции привычно нажала на пуск, а затем - ребенок, темненький, с испуганными глазками-вишенками. Я снял руку с крючка, но словно дразня меня, ребенок пробежал снова, потом снова и я понял, что это по правилам - пока не подстрелишь, фигура не изменится. Это игра, просто игра, подумал я, тем более мне любопытно было посмотреть, какая фигура появится далее. Я выстрелил, но далее не появилось ничего, экран погас, и на нем появились ярко-красные слова с черными зарубинками: "Вы вышли на новый уровень". Потом слова закапали и струйками скатились вниз. Я все ждал нового уровня, но он не появлялся, тишина и темнота схватили меня, вцепившись в горло. Я начал задыхаться, кашлять, почувствовал, что мне не хватает воздуха. И вдруг я понял, что окружавшая меня темнота означает, что я лежу в склепе, заживо погребенный. Наверху я различил какое-то отверстие, инстинктивно потянулся к нему и стал бить по нему рукой, пытаясь выбраться наверх, к свету. Тут, словно в бреду, я услышал чьи-то слова: "Ты очумел, Джонс, что ты делаешь. Прекрати, мать твою, мы в гуще боя, выводи танк ". Я поразился ощущению абсолютной реальности происходящего. "Стреляй, черт тебя дери. Мы сейчас взлетим на воздух по твоей милости ... ". Тут меня пробило на ужасное ругательство, такое, какого бы я никогда не произнес бы, будь это в реальности, но самих слов я почему-то не услышал.
...Очнулся я от страшного гула, напомнившего мне сутолоку базара. Оглядевшись, я понял, что лежу на какой-то площади и вокруг меня беснуется толпа. Взгляды всех присутствующих были направлены на сидящего посреди площади на троне. По его осанке я понял, что это главный, наверное, царь. Он сидел рядом с огромной глиняной статуей-колоссом на которой была какая-то надпись на непонятном мне языке... Рядом с ним сидела какая-то женщина, в богатом белом одеянии, расшитым золотом. Вокруг шеи у нее был повязан ярко-желтый парчовый шарф. Царица, подумал я. Справа от царя стояла толпа воинов, а слева я увидел каких-то людей в странных одеяниях. Стоя на коленях, они пересыпали песок из сосуда в сосуд и раздавали его присутствующим для совершения омовений. Наверное, это продолжение компьютерной игры, та часть, где ты попадаешь в прошлое, решил я.
Когда жрецы окончили свои ритуальные действа, толпа расступилась и на площадку перед троном вышел седовласый старец. В одной руке у него был свиток, а в другой - посох. С противоположной стороны площадки ему навстречу вышел молодой длинноволосый юноша, руки его, в отличие от старика, был пусты. Мне сразу бросилась в глаза какая-то непонятная странность в его облике, но только по прошествии некоторого времени я понял, что меня так удивило: юноша был одет в джинсы и футболку. Я взглянул на себя: я был одет точно так же. Это наблюдение меня приободрило, скорее всего, этот юноша попал сюда подобным мне образом. Я стал наблюдать за происходящим. Старик и юноша долго ходили вокруг друг друга по кругу, будто присматриваясь. От седых волос и бороды старика веяло мудростью и спокойствием, за ним стояли книги, города, века. Юноша же был очень молод, мне показалось, что он еще даже не начал бриться, но вел себя очень самоуверенно и, проходя мимо старика, бросал ему оскорбительные замечания. Тут царь вдруг поднял руку, подождал несколько секунд и наконец, взмахнул ею, будто подавая какой-то сигнал. Тут произошло то, чего я совсем не ожидал: тряхнув длинными волосами, юноша бросился на старика. Похоже, между ними с самого начала должен был произойти какой-то поединок, которого с нетерпением ждала вся толпа. Я не мог прийти в себя от изумления, силы были явно не равны. Старик и юноша дрались молча несколько минут, причем старик яростно сопротивлялся. Однако исход битвы был ясен с самого начала, и вскоре юноша, подняв торжествующе над головой отобранные им у старика свиток и посох, огласил окрестности ликующим криком победы. Возможно, это был какой-то особый сакральный акт, каким-то образом связанный с традициями данной страны. Однако я не мог понять символизма и значимости, скрытой в нем. Я стал наблюдать за реакцией окружающих меня людей. Приглядевшись, я узнал в свите царя своего школьного учителя. Он держал в руках указку и, глядя на меня, наводил ее поочередно на каждого из присутствующих. Я вдруг явственно услышал его шипучий голос: "После периода хаоса царь Хаммурапи вновь объединил Междуречье, создав Древневавилонскую империю. Однако при его преемниках она получила страшный удар от хеттов... ...ослабленная после войны страна стала легкой добычей горного племени касситов ...постепенно сложилась новая этническая общность - ассирийцы. Они, не проявляя особой оригинальности в сфере литературы, искусства, не создав передовых форм хозяйственной деятельности, обладали тем, что Ницше назвал бы ярчайшим проявлением "воли к власти"... они навязали всем окрестным государствам тотальную войну на уничтожение... Большая часть страны после войны досталась правителю Вавилона знаменитому Навуходоносору, чью державу мы именуем Нововавилонской, в отличие от империи Хаммурапи... ослабленный внутренними противоречиями Вавивилон ввязался в войну с Персидской державой...Окруженный тремя рядами стен Вавилон был сдан без боя... Джонс, вы меня слушаете? Где вы витаете? Джонс, что вы знаете о политике "Насаху"? Словно на школьных уроках, я старался втянуть голову в плечи и съеживался, чтобы меня не заметили. Но тут вдруг грозный взгляд царя остановился на мне, и стражники приволокли меня к его трону. Я понял, что меня собирались судить за какую-то провинность. Видимо, в этой стране не знать о "политике Насаху" считалось величайшим преступлением, наверное, что-то вроде неуплаты налогов, подумал я. Свидетелями выступали какие-то воины и жрецы. Присмотревшись к одному из них, я узнал своего школьного товарища, круглого отличника и зубрилу. Он был одет в белое полотно и важно разглагольствовал о чем-то. Позже я понял, что речь шла обо мне: в какой-то момент толпа неодобрительно загудела и поддалась в мою сторону, словно взбудораженный рой пчел. Мне показалось, еще минута - и они взовьются в воздух и кинутся жалить меня. Я взглянул на учителя - тот ехидно улыбался. У меня возникло стойкое ощущение, что все это со мной уже происходило. Ну конечно - та драка, когда Смит, забияка и задавала в школе, обозвал меня слабаком и заставил драться с целой кучей крепких парней. Меня тогда изрядно побили, выбили зубы и сломали несколько ребер, и я целый месяц провалялся в больнице. Когда я пришел в школу, учитель устроил мне публичное линчевание. Оказывается, чтобы избежать наказания, забияка подговорил зубрилу выступить в качестве свидетеля, и сказать, что он видел собственными глазами, что я был зачинщиком драки. Меня тогда чуть не исключили из школы. И вот все повторялось. Я не мог этого допустить и стал кричать, чтобы никто ему не верил, так как этот тип - обманщик. Я подбежал к царю, моля его о пощаде, бросился к его ногам и ногам царицы. Подняв голову, я не поверил своим глазам - передо мной сидела Джейн. Ее трудно было узнать в этом странном одеянии, ее выражение лица было высокомерным, что как-то не вязалось с ее милым обликом в моей памяти. Лишь одна деталь показалась мне знакомой - желтый шарф на ее шее... Я протянул руку и хотел потянуть за один конец, как я всегда делал, дразня ее. Но Джейн отпрянула, лицо ее мгновенно исказилось, и она что-то произнесла на непонятном мне языке. Я с грустью подумал, что уже не понимаю ее... В следующий момент я почувствовал, как меня снова схватили стражники, но сделав еще одно усилие, я вырвался, выдернул оружие у одного из них и, подбежав к глиняному колосу в центре площади, со всего размаху ударил по нему. Черепки, словно тысячи мелких струй, брызнули из его хрупкого тела и рассыпались по древней земле ненужным хламом. Это было последнее, что я увидел.
<Как вы себя чувствуете, Джонс? Завтра вы сможете уже встать. Мы благодарим вас за проявленную храбрость>. Около меня стоял белый шахматный слон и шевелил губами, наверное, обращался ко мне, но я его почему-то не слышал его голоса. На нем были погоны с какими-то зигзагообразными знаками и желтая лента на груди. Я подумал, это, наверное, следующий уровень и новый объект дает мне инструкции. Скорее всего, раз сам белый слон пришел дать мне инструкции лично, мне будет поручена честь уничтожить не кого иного, как самого черного слона. За спиной слона стояли белый конь и ладья. Мне показалось, что я сам превратился в одну из шахматных фигур, но не мог понять в какую, так как я лежал под одеялом и не мог себя видеть. Мне все больше нравилась эта игра, она не была похожа ни на одну другую, в ней все время появлялось что-то новое. Наверное, тот, кто ее придумал, процветает на рынке.
- Как ты думаешь, малый, наверное, сорвал большой куш, - даже своего голоса я не слышал. Вот это эффекты, подумал я. Почему не дают Оскара за компьютерные игры? Эта бы точно его взяла. Белый переменился в лице и, наклонившись, сочувственно похлопал меня по руке. Его глаза, на расстоянии казавшиеся маленькими и честными, приблизившись, выплеснулись из орбит хищными щупальцами. Я отпрянул. Желтая лента с его груди упала на пол, но он, похоже, этого не заметил. Или просто не захотел ее поднимать. Он опять что-то сказал и, повернувшись, вышел.
--
Эй, а инструкции? Что делать дальше? Какова моя цель? Мне никто не ответил.
Я взял в руки желтую ленту. Вокруг меня стояли родные: мать, сестра, ее муж, два племянника и улыбались. Я осторожно потянул за один край ленты и она, шумно вздохнув, поддалась и лоскутками заплакала по коленям на пол. Это простое действие принесло мне такое облегчение, что я невольно подумал, что, наверное, это и была высшая цель игры - развязать желтую ленту. Кажется, я дошел до последнего уровня.
<Джим, может, поиграешь с Норми в баскетбол?>
В уши мне бил детский плач вперемешку с жалобным женским голосом. Я не мог понять языка, но у меня в ушах словно был наушник и какой-то монотонный беспристрастный голос мне настойчиво все переводил: "Не бойся, моя маленькая, это игрушки такие, мячики, ими кидаются большие дяди, поэтому они так шумят...". Я даже рукой провел по уху, чтобы проверить, нет ли там наушника, так явственно я это слышал. Потом в ухе что-то щелкнуло, словно переключилась радиостанция и я услышал как кто-то декламировал стихи:
"Чем больше другие стараются нас подавить,
Тем больше мы стремимся подняться.
Чем с большей силой бросить мяч на камни,
Тем выше он в результате подпрыгнет".
- Мяч, - сказал я. Сестра ласково мне улыбнулась.
<Да, Ник напоминает про мячи, скажи Норми - он в гостиной, пусть возьмет на нижнем этаже, там их много>.
"Мама, это такой страшный дом, он весь развалившийся, почему мы здесь? Пойдем лучше домой", потом в ухе зашипело, защелкало и тонкий голос запел какую-то молитву.
Я попытался избавиться от звука и затряс головой. Раздался еще один щелчок, и мне в уши медленно, постепенно прибавляясь в звуке, словно через воронку, струйкой влился молодой женский истерзанный голос, полный неподдельного ужаса, потом к нему присоединился второй такой же. Я подумал - две девушки, не больше двадцати лет от роду. Одна из них надрывно и бесконечно плакала, вторая тихо шептала между всхлипываниями: "Я боюсь, боюсь, боюсь...мамочка, забери меня отсюда".
Вдруг я почувствовал, что мои уши стали гореть. Это было нестерпимо, внутри словно пересохло. Я потер их, но жар усилился. Я засунул туда палец и поскреб им внутри, но ничего не помогало: кожа сыпалась, словно пыль от штукатурки. Я стал мотать головой, словно отбрыкиваясь, пытаясь вытряхнуть пламя из ушей. Но оно все также нестерпимо жгло меня, в глазах появились круги, горло раздирало. Меня затошнило и я упал.
<Да, не забудь купить побольше прохладительных напитков. На улице под тридцать и дети постоянно хотят пить. Можно пепси лайт или джинжер эйл. Еще три литра очищенной воды в бутылях. Пачки две апельсинового соку на утро и обезжиренного молока... Ник, Ник, что с тобой, Джим, сюда быстрее, Нику опять плохо...>.
Как объяснить им, что я все время это слышу? В ушах тонкой ниточкой звенит непрекращающийся грохот сражения, писк пулеметной очереди, нескончаемый плач и крики боли, глухие и леденящие душу шлепки падающих бомб, хлещущая кипятком по ушам пенящаяся лава взрывов. Я помню фонтаны искр, дырявый от пуль пьяный воздух, конфетти красок. Невидимый художник, обмакивая большую кисть в разноцветную жидкость, жирными мохнатыми кляксами расцвечивает все небо, на минуту отходя в сторонку, словно любуясь, и затем вновь с удвоенной силой принимается за свой шедевр. Ужас склонил почтительно голову, раболепно присел, приглашая красоту на танец смерти, а она, распрямивши горделиво спину и подав руку, снисходительно согласилась. Па, еще одно - и вот они слились в единое целое и завертелись в бешеном ритме.
Я все прокручивал в голове вчерашний фильм, пытаясь восстановить в памяти слова приятного диктора, и думал - он ведь ничего не говорил о побочных эффектах, о том, что может быть после просмотра этого фильма. Как же объяснить тогда мою способность слышать звуки издалека и не слышать того, что говорят близкие мне люди. Более того, не слышать собственного голоса. Или он предупреждал? Я из-зо всех сил пытался вспомнить, но не мог. Хотя - я ведь могу спросить Ричардса, мы ведь вдвоем ходили в кино.
--
Ричардс, - сказал я. Моя сестра оглянулась, в ее глазах промелькнуло что-то похожее на непонимание, сменившееся растерянностью. Они переглянулись с матерью.
<Бедный. Он все еще его вспоминает. Нужно как-то заставить его забыть. Порой я не знаю, что делать. Он всегда молчит и вдруг как скажет что-то невпопад>.
<Я все думаю, ведь мы обсуждали много вариантов - кроме армии, он хотел пойти учиться в колледж или пойти работать в мастерскую по починке велосипедов. Как получилось, что он все-таки решил пойти в армию? Ведь было так много других вариантов>. Доброе лицо матери склонилось надо мной. <Никки, мальчик мой. Все хорошо. Пойдем спать, уже поздно, ладно?>. И мать повезла мое кресло наверх.
Я понял, что пришло время спать. Ладно, завтра позвоню Ричардсу и спрошу его. Только как быть, если он тоже под подобным эффектом, сможем ли мы разговаривать по телефону? Ну да ладно, завтра что-нибудь придумаю. Быстрее бы лечь, во сне ко мне снова придет Джейн и ребята, с которыми мы будем играть в футбол. Ничего, что завтра я опять проснусь. Ведь потом снова можно будет заснуть. Погружаясь в сон, я еще успел подумать: удалось ли нам все-таки подстрелить черного слона? Но этого я так и не смог вспомнить.
Обычай повязывать ленты или демонстрировать ленты разных цветов в США символизирует желание человека проявить свою солидарность в одной из насущных современных проблем общества (например, алые ленты - солидарность с инфицированными и больными СПИДом и т.д.). Желтая лента символизирует надежду на благополучное возвращение домой американского солдата и демонстрирует чувство национальной гордости и патриотизма. После начала войны в Ираке, желтые ленточки, украшающие деревья, дома, бамперы автомобилей, петлицы пиджаков, стали неотъемлемой частью американского пейзажа. Однако в целом желтая лента является символом тревоги, ожидания и надежды на возвращение домой того, кто ушел из семьи.
Пучки прутьев, служившие знаком государственной власти в Древнем Риме. Позже стали изображаться на ценных монетах США как символ готовности к войне.
Территория современного Ирака.
Политика древней Ассирии, суть которой заключалась в широкой программе насильственного переселения народов. Таким образом, они стремились достигнуть следующих целей: преодоление сопротивления недавно покоренных стран, унификации империи, высвобождения коренных ассирийцев для пополнения армии.
Существует традиция, согласно которой девушки одевали на шляпы иди другие предметы одежды ленты, символизировавшие их тоску по возлюбленному, который находится далеко от них. В 1917 году Джордж Г. Нортон написал песню под названием "А на шее у нее желтая лента...", позже появился фильм с одноименным названием, где рассказывается о событиях Гражданской войны.
По традиции, вернувшийся домой должен был развязать желтую ленту.