Заварушка в логове Трутня
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Провинциальный город в постапокалиптическом мире. Главный герой получает от местного бандита задание - привести к нему дочку некоего Трутня, когда-то известного в городе человека. Простое на первый взгляд задание приобретает неожиданный оборот.
|
Заварушка в логове Трутня
1
Сегодня сияло солнце. Весь день.
Трудно описать то, что я чувствовал, глядя на слепящее глаза солнце. На чистое, почти чистое небо. Слов не хватает. Скажу просто: мне было хорошо. Очень. Представьте себе человека, а мне... двадцать? Не помню точно. Где-то около того. В общем, представьте себе человека, впервые ощутившего на себе, на своей коже... солнце.
Его теплые, даже обжигающие лучи. Неповторимо. Это так... неповторимо.
Жаль что уже вечер.
Я сидел на бордюре, положив руки на колени. Смотрел на солнце, постепенно, неотвратимо прячущееся за многочисленными зданиями. За темными громадами, похожими, особенно сейчас, на спящих чудовищ. Грустно. Кажется, что в данный момент город, в котором я живу, - просто город, - он поедает солнце, словно дикий зверь. И оно исчезает в черном брюхе нашего города.
Город. Мрачная мертвая махина. Покрытая пеплом, пылью, мусором куча рушащихся многоэтажек, ржавеющих машин, подвалов, коммуникаций, скрывающих в себе не только крыс или диггеров - уж в этом все уверены. Убежище горстки сходящих с ума людей.
Город обдувается ветром. Ветром, нёсшим с собой никогда не иссякающую черную пыль - пепел. Пепел, который когда-то давно был, может, травой, землей, или животным, или человеком. Он как какая-то злобная тварь вгрызался в город, в нас, в нашу плоть. В нашу душу, как любит говорить Псих.
Он кстати рядом. Опять стихи читает. Нет. Декламирует. Постоянно что-то бубнит.
Совсем разболтался бедолага. Псих - это андроид. Он был раньше библиотекарем. Существует до сих пор только благодаря Кибернетику. Если Кибернетик не в запое, то Псих вполне себе разумен. Как говорит Киб: настроен и заряжен. С ним можно поговорить. Он может рассказать о том о сём. Мы используем его как ходячую энциклопедию. Скажу честно: если бы не Псих, наша братва давно бы уже пошла на корм крысам или псам. А так можно всегда получить информацию. Подстраховаться. Откупиться от ненасытного и вездесущего Барыги. Но сейчас вот уже неделю Кибернетик бухает. Даже хуже. Кибернетик подсел на жижку. Поэтому Псих и разболтался. Только Киб мог его настроить.
Жижка - это такая дурь. Непредсказуемая и очень опасная штука. Кибернетик научился ее синтезировать самостоятельно. Он гордился этим изобретением. В этом ему помог Псих. Вернее его голова. Киб подключал андра к компу и на долгие часы влезал в его мозги. Видели бы его комнату: темное запыленное помещение с ободранными потемневшими обоями. Пропахшая горелым пластиком, мочой, самогоном, помоями конура. В центре ее стол, на нем монитор, внизу системник, на полу вокруг дико перепутанные провода, небрежно поставленные друг на друга усилки, стабилизаторы, колонки, бог знает что еще. Над всем этим тускло светится лампочка на длинном перекрученном проводе. В соседней комнате лаборатория, куда Киб никого не пускал, и где он спал, и где сейчас лежал. И я уверен: подыхал. Те, кто употребляют жижку, долго не живут. Максимум год - полтора.
Сам видел.
Я посмотрел на Психа. Интересно, могут ли машины стареть? Псих вот точно постарел. Поизносился. Исскуственная кожа на лице с годами потемнела и покрылась мелкими трещинками. Движения стали скованными. Совсем как у робота.
- Мы не одни - нас миллионы звёзд, - бормотал он странным дребезжащим голосом, похожим чем-то на треск ненастроенного радио. - Мы вместе, нас не разъединили до сих пор их тонны виселиц и слёз. Хватали пепел наш, о чем-то всё молили...
Я сказал ему:
- Заткнёшься ты или нет?
Но он даже не взглянул на меня. Взмахнул руками, а внутри него что-то едва слышно загудело.
Из-за угла вышел Субъект - смотрящий Барыги. Он заслонил собой закатное солнце и стал похож на фигуру ковбоя виденного мною в какой-то книжке. Конечно, вряд ли этот дрыщ с водянистыми глазками и шелушащейся кожей на впалых щеках был похож на ковбоя, но мне так показалось.
Субъект неторопливо двигался в мою сторону, жуя жвачку и сунув руки в карманы. Остановившись в трех шагах, он пнул ногой первую подвернувшуюся книжку. Книжка взлетела точно птица, зашелестела страницами и шлепнулась рядом.
(Забыл сказать: я находился у библиотеки. Потрескавшееся здание её с обвалившейся крышей, напоминавшее чем-то старую толстую бабку, было окружено кучей беспорядочно разбросанных книг, журналов, газет).
Я поднял книжку. Без обложки. Пожелтевшую, потрепанную. Прочел первый попавшийся отрывок, отбросил в сторону. Она упала у ног Субъекта. Он тоже поднял ее. Повертел в руках. Усмехнулся и вслух равнодушно и монотонно прочел:
Повсюду лежали мумифицированные тела: кожа потрескалась и прорвалась на стыках костей, сухие и перекрученные как проволока сухожилия, сморщенные изможденные лица мучеников серее савана, оскаленные желтоватые зубы. Обувь давным-давно украдена, так они и лежали -- босоногие...
Еще раз ухмыльнулся, небрежно забросил ее себе за спину и сказал:
- Тоска.
Посмотрел на меня. Моргнул. Сказал:
- Здорово, брат.
Я кивнул в знак приветствия.
Субъект деловито окинул взглядом ворох истлевающих бумаг. Наклонился, как будто заинтересовавшись еще какой-то книжкой. Поднял и прочел:
Все тело женщины было покрыто огромными сгустками крови, которая еще сочилась из ее раскрытого рта, ноздрей и трещин в черепе. Волосы слиплись в сплошную кровавую массу, а одного глаза недоставало. На боках - там, где мясо было обглодано, - в свете фонаря белели обнаженные кости.
Он неожиданно засмеялся. И спросил вдруг:
- Ты знаешь, что книги -- это инструмент насаждения мудрости?
Субъект был из тех с кем лучше вообще не разговаривать, не то что спорить и даже соглашаться. Поэтому ничего не ответил. Пошел он к черту.
- Ну что молчишь, Бродяга?
Я вздрогнул. Ко мне всё-таки. Гад.
- Чего? Ты о чем?
- Дело есть.
- Тебя Барыга послал?
Псих выкрикнул нечто драматично-возвышенное. Субъект злобно посмотрел на него.
- Слушай, избавься от него.
- Не получится.
- Почему?
- Киб забухал.
- А, понятно. Ладно.
Солнце окончательно зашло. Я вздохнул. У меня возникло чувство, что больше такого денька не будет. Жаль. Я сказал:
- Хороший был день. Курить есть?
Субъект протянул мне сигарету с фильтром.
- Вчера дальнобойщики привезли. С юга. Эксклюзив, твою мать. Понимаешь?
Намек был ясен. Я насторожился, и рука моя замерла на полпути к сигарете.
- Бери, бери.
От его взгляда меня передернуло и я торопливо, точно оправдываясь, сказал:
- Киб забухал. Я ничего не могу поделать.
- Пойдём к нему.
- Он в лабе. Не пустит.
- Пустит. Пойдем.
Не удержавшись, я взял сигарету и жадно затянулся. Мы пошли к Кибернетику, оставив Психа одного возле его любимой библиотеки.
Ворота в особняк Кибернетика были распахнуты настежь. Стоявший прямо в холле генератор не работал уже пару дней. Канистра с бензином рядом. Обеденный стол у окна. На нем тарелки с остатками пищи, пустые консервы. Высохший заспиртованный хлеб в разорванной упаковке. Опрокинутые бутылки. Вокруг измочаленные кресла и переломанные стулья. Магнитофон с помятыми динамиками на полу. Груда вонючего тряпья в углу. Все пропахло соляркой.
Субъект постучал по буханке.
- Шикует, черт. Где бензин берет? Мордва привозит?
- Да, эти ботаны.
- Чем расплачивается?
- Информацией. Музыкой, электронными книгами, в основном специальной литературой, жижкой, бухлом. В общем, всем, что попросят.
- А если Псих скончается?
- Как это? Он же робот.
- Ну... вдруг он сломается?
- Всё. Хана. По миру пойдем. На Психе всё держится. И на Кибе. Киб - последний.
- Последний хакер.
- Чё?
- Ничё. Киб не последний. Будь уверен.
- В нашем городе точно один.
- Ваш город - это просто дыра.
- Понятно.
Мы поднялись по лестнице. Постучались. Киб захрипел. Пропитой женский голос послал его по известному адресу.
Субъект снова ухмыльнулся. Нехорошо, ядовито.
- Не знал, что Кибернетик является сладострастником. А впрочем, ведь власть развращает, не так ли, Бродяга?
- Не знаю.
Субъект отошел на пару шагов назад и одним ударом ноги вынес ветхую дверь. Баба завизжала. Он схватил ее голую с обвисшими сиськами за путанные мятые волосы и вышвырнул из лаборатории. Она врезалась в меня. Я сказал ей:
- Лучше исчезни.
Она хотела было возразить но, взглянув на Субъекта передумала. Я поторопил ее:
- Давай, давай, вали. Дети голодные ждут. Пошла.
Кинул ей её шмотки. Она поймала их, прижала к груди, шмыгнула носом, и побежала к выходу, шлепая босыми ногами по полу.
Субъект тормошил Киба за плечо. Киб был одет в одну лишь рубаху. Он лежал, раскинув руки, на скомканном одеяле и от вида его потной лысины, волосатой жопы и грязных пяток мне стало как-то не по себе. Неприятно видеть такого умного парня, как Киб, в столь неприглядном виде. А Субъект смотрел на него точно как сталкеры на хабар. Меня еще раз передернуло. Киб зарвался, мы это давно понимали. Барыга этого не любит.
- Совсем невменяемый. Ладно.
Субъект подошел к столу в углу комнаты. На нём и на криво висящей полке над ним теснились банки, бутылки, колбы, бюретки и прочая химическая дрянь. Кульки с вязкой темно-коричневой субстанцией - штук пять-шесть. Жижкой. Маленькая электроплитка на табурете рядом. Запах невыносимый.
Субъект положил в карман все кульки, какие сумел найти и сказал:
- Пойдём.
На улице он остановился. Сказал:
- Слушай, Бродяга... Не знаю, стоит ли тебе поручать это дело...
Я молчал, глядя на него. А он на самом деле гораздо старше, чем выглядит. Он нахмурился, размышляя. Потом положил руку мне на плечо. Я вздрогнул, но жест был ненавязчивый, успокаивающий. Он заговорил, тихо, доверительно:
- Ты ведь знаешь Барыгу. Он, если честно, самодур. Так вот. Он поручил мне одно небольшое, но крайне важное дельце, которое надо исполнить во что бы это ни стало.
Взглянул на меня искоса. Я сказал:
- Причем тут я?
- Ты мне нравишься.
- Ну и что?
- Тебе можно доверять.
- Давай к делу. Не юли.
- Вот - ты подтверждаешь мои слова. Правильно, чего ходить вокруг да около. Сделаешь для меня кое-что?
- Чего?
- Надо бы к Трутню наведаться.
Я промолчал, выжидая.
- Он засел в своем старом логове, в Тупике. Люди мне шептали, что ты знаешь, где это.
Всё тем же мягким движением он взял мою ладонь и вложил туда кулёк с жижкой.
- Найдешь его и угостишь. Скажешь, это презент от Барыги. Пусть они убьются в хлам. Понял?
- Ну, и что?
- Дочку его заберешь и приведешь сюда. Я буду вас ждать.
- Давай я отведу тебя...
Он замахал руками.
- Нет, нет, нет!
- Что, Мстителя испугался?
Он замялся.
- Ну... да. Есть немного. Этот гад уже столько наших порешил. И откуда только оружие берет?
- А я что? Супермен?
- Ты там родился, ты знаешь все закоулки. Да и туземцы, трутневы шестерки, должны тебя знать. И вообще, недаром тебя называют Бродягой, Лёша.
- Допустим, я соглашусь. И что взамен?
- Эээ...
- Подумай хорошенько.
- Договоримся, Лёша. Слово смотрящего. И не смейся, я, между прочим, всегда слово держал.
Он по-приятельски похлопал меня по плечу.
- Лёша, Лёша... Давай не будем базар разводить. Я понимаю, что ты чувствуешь. Тупик - дурное место. Но от нас не отвертишься. Сделай это дело для... для меня и поверь, ты не пожалеешь ни секунды.
Да, действительно, от Барыги и его пронырливой шайки не отвертишься. Я конечно попал, но всё же расстроился не сильно. Я неплохо знал Трутня - известного в нашем городе вора - и подозревал, где он скрывался. Главная опасность исходила от этого чертового Мстителя - никому не известного чувака, методично истреблявшего всякого, попавшегося ему на глаза. Львиную долю его жертв составляли бандюки. Эдакий Бэтмен, мать его. Видевших его и выживших мало и все они сходились в одном - парень тот и впрямь чем-то походил на супермена. Звучит смешно, я понимаю. Но что есть, то есть.
Говорят, он гнездится где-то в Тупике, но это ничем не подтвержденный слух, так что сильно париться по этому поводу не стоит. Однако Тупик самый пустынный и заброшенный район в городе, туда мало кто отваживается заходить. Тупик был особо отмечен поцелуем Принцессы Ада.
Вот тут мне и карты в руки. Субъект, сукин сын, знал к кому обратиться. Единственное, что меня смущало, так это само задание. Как мне выкрасть девку, ведь она не вещь? Трутень, конечно, давно и плотно сидит на жижке...
М-да, тут придётся поимпровизировать. Ладно, будь, что будет.
Такие вот мысли роились в моей голове поздним вечером. Я устроился в своем любимом месте, в библиотеке, на втором этаже, на раскладушке, подле массивного стеллажа с книгами. Присутствие книг всегда успокаивало. По пути сюда я наткнулся на Психа и честно говоря от неожиданности порядочно струхнул. Он стоял в центре вестибюля, как некий страж и смотрел своими немигающими, неживыми глазами куда-то вдаль. В его неподвижности было что-то непередаваемо таинственное. И мгла вокруг поспособствовала этому.
Я пробормотал, прислушавшись к едва-едва слышному рокоту в его груди:
- Ну вот, разрядился.
Пусть стоит. Киб очухается и приведет его в порядок. Но уже засыпая, я вдруг вспомнил слова Субъекта: "Киб не последний. Будь уверен".
А если с Кибом что-нибудь произойдет? Он, как-никак уже разменял шестой десяток. И Барыга, или кто-нибудь другой, не важно, найдут ему замену? Что тогда будет с нами?
Нет, надо бы исполнить просьбу Субъекта. Нужно быть готовым ко всему, надо приспосабливаться, иначе не выжить. Сделаю дело - сближусь с Субъектом. Он вроде не такой плохой челс и к тому же авторитетный вор.
Я никак не мог заснуть. Ворочался на раскладушке. Она скрипела и стонала, выводя меня из себя. Как-то вдруг это тихое и уютное вроде местечко мне опостылело. Оглядевшись, я как будто впервые заметил толстый слой пепла на полу, на котором смутно белели отпечатки моих ботинок. Разбросанные всюду книги. Стол с помятой алюминиевой кружкой на нём. И один вид этой кружки поверг меня в уныние. Я как никогда раньше ощутил свое одиночество.
Я встал и подошел к запыленному окну. На улице, у ржавой бочки, в которой разожгли костер, стояли наши пацаны: Фома, Тонких, Безобразный, Кабан. Был и Субъект. На ступенях, ведущих в особняк, сидел, свесив голову, Киб.
2
Утро выдалось неприветливое. Поднялся ветер, мгновенно поднявший в воздух тучи пепла, простой пыли и мелкого мусора. Я позавтракал галетами, консервированной килькой в томате, запил всё мерзким зеленым чаем, пахнувшим рыбой и еще чем-то, всегда напоминавшим мне чертову пыль, будь она неладна.
Я решил идти днём и дрянная погода была мне только на руку. Почему? Во-первых, ночь - опасное время суток. Ночью шныряют гопники, мародёры, беглые уроды с лепры, псы, бывают и трансы. Ночью можно нарваться на любую неприятность. Кстати, именно поэтому по ночам жгутся костры и стоят на стрёме пацаны. Даже в таком относительно благополучном районе, как Рынок, где царствует Барыга, всегда выставляются дозоры. Во-вторых, Мститель, если верить рассказам, выходит на охоту ночью. Наверняка у него есть визор или ПНВ или еще что-нибудь такое. Раз уж я упомянул уродов, скажу, что одним из самых одиозных "подвигов" Мстителя являлось нападение на лепру в Финском. Охрана - куча алкашей - была перебита, уроды выпущены на свободу. Пять сотен нелюдей всех мастей. Половина до сих пор разгуливала по городу, несмотря на все старания "отцов" их выловить. Большинство из них пряталось в Тупике, что само собой разумеется.
Итак, побросав в рюкзак пачку галет, две банки тушенки и бутылку с водой, пристегнув к ремню тесак (так я называл свой армейский нож), я надел кепку, замотал лицо черным платком, одел окуляры - защитные очки от пыли - и прихватив биту, отправился в путь.
На улицах было безлюдно. Я поднял воротник, втянул голову в плечи и зашагал, стараясь не смотреть по сторонам. Ветер усиливался, и даже сквозь платок чувствовался скрипевший на зубах песок. То и дело приходилось смахивать с себя летящий мусор - обрывки тканей, щепки, целлофан.
Тупик был когда-то поселком, находившимся так близко от города, что он практически считался его частью. Туда вела петляющая дорога, о которой напоминали только редкие куски треснутого асфальта. Дорога проходила сквозь мертвый лесок. Высохшие деревья в нём сильно напоминали грешников в аду, замерших в момент страшных мук. Я пересек его не без опаски. Несколько раз мне мерещились сверкающие за кривыми зарослями глаза псов, а то и чего похуже. Но всё обошлось. Вздохнул спокойно, когда вышел к поселку.
Достигнув Тупика, я остановился. У железнодорожной насыпи, пересекавшей дорогу, торчала покосившаяся табличка, с начисто выветрившейся надписью. Я глотнул воды и двинулся дальше. Миновав окраинные постройки - сплошные руины, как после бомбёжки - попал в центр. В центре сохранилось немало домов, но и они являли собой удручающее зрелище.
Однотипные кирпичные четырехэтажки с зияющими трещинами и обвалившимися двускатными крышами. Врастающие в землю автомобили. На улицах кучи щебня, битого кирпича. Ржавые гнутые качели. Обломанные бетонные столбы, запутавшиеся провода.
Я кажется услышал крик. Поспешил скрыться в каких-то развалинах, но всё же был замечен. О, чёрт. Расслабился. Потерял бдительность. Нет, так не пойдёт.
- Братан! А братан! Ладно тебе, вылазь.
Я осторожно выглянул и огляделся. В доме напротив, у окна стоял мужичок. В руке - кажется арбалет.
- Я видел, ты не урод. И я не урод. Точно, не урод. Вылазь, братело. Я только в уродов стреляю, но ты не урод, это я сразу понял. На уродов у меня нюх, не хуже собаки, понял, брат?
Я замер. Лучше подождать. Кто его знает, что у него на уме. Уйти смогу - позади частный сектор, точнее, непроходимые дебри, окруженные покосившимся деревянным забором.
Мужик, между тем, продолжал:
- Ну что ты там? Боишься меня, что-ли? Думаешь, я урод? Или транс? Посмотри на меня, я что, похож на транса?
Он неожиданно умолк. И почти сразу тишину - оглушающую тишину Тупика - прорвал чей-то надрывный вопль. Я похолодел. Прислушался. Возня, приглушенная ругань. Судя по всему мужик поймал урода.
Я вздохнул спокойней. Мужик был охотником, точно. "Отцы", и Барыга в том числе, приплачивали таким за каждого пойманного. Уродов боялись больше всего, даже больше таинственных трансов. Народ - те немногие, которые могли назвать себя здоровыми людьми (с натяжкой, конечно же) - боялись их. Уроды воплощали весь ужас пережитого двадцать лет назад. Уроды - это неведомые болезни, мутации. Уроды - это непрекращающийся армагеддон. Поэтому они либо уничтожались, либо (что гораздо реже) содержались в лепрах - спецлагерях.
Охотник снова закричал, на этот раз уже раздраженно:
- Ну и сиди там! Чё, бля! Думаешь, я урод? Я, бля, шкурой своей... рискую, бля. Уродов отстреливаю. Вот ночью на Бэтмена, бля, нарвался.
Последнее меня сразу же заинтересовало. Я чуть высунулся и крикнул:
- Арбалет брось!
- Лады, чувак!
Его арбалет, падая, громко стукнулся об кусок бетонной плиты. Из плиты торчали, точно клубок разъяренных змей, арматурины. Я почему-то побоялся, что арбалет сломался. Хорошая ведь штука. Видел такие у пацанов с клана Слона. Настоящий боевой арбалет-пистолет.
Он вышел мне навстречу, выпрыгнув из своего укрытия, и я медленно подошел к нему. У охотника был узкий лоб, широко расставленные глаза, покрытое копотью лицо, сквозь которую всё же пробивалась мертвенная бледность. К груди он прижимал замотанную засаленным тряпьем руку.
- В кисть попал, пидар. Оторвало с мясом. Куда ты смотришь?
Я с опаской поглядывал на кобуру, пристегнутую к поясу.
- А, это. - Он вынул преогромный пистолет. - Не знаю, что за фигня. На нём что-то написано не по-нашему. Я его нашел. Знающие люди сказали - 45 калибр. Но патронов нет. Так что это просто пугалка. Здоровая штука, правда? Если б патроны к нему, цены бы не было. Пойдём со мной. Да, и арбалет прихвати.
Он сунул свою махину обратно и проворно влез в оконный проём. Мы очутились в просторной комнате, сохранившей, несмотря на обрушившуюся штукатурку и вездесущий пепел, следы былого уюта. Телевизор с разбитым кинескопом на тумбочке. Глубокое кресло. Кровать с разодранным в пух и прах матрацем.
В углу жался к стене связанный по рукам и ногам голый грязный тощий юноша. На первый взгляд в нём ничего необычного не было, если бы не глаза. Это были глаза безмозглого существа.
Охотник заметил, куда я смотрю и сказал:
- Не веришь? Смотри.
Он нацелил в парня пистолет. Тот в ответ с шипением раскрыл рот, показав ряд острых как бритва зубов. У меня непроизвольно вырвалось:
- Боже!..
- Хорош? А?
- Почему ты его не убьёшь?
- Успеется.
Охотник устало плюхнулся на кресло, взмахнув тучу пыли. Вынул из-за пазухи початую плоскую бутылку с золотистой жидкостью.
- Знаешь, что это? Виски "Джим Бим". - Он сжал бутылку коленями и открутил крышку. Понюхал и с удовольствием зажмурился. Выпил. - Виски. "Джим Бим". Отличная штука. Только представь себе: вполне возможно, что это последний виски на земле. И этот последний виски пью именно я. А? Что думаешь?
- Скажи лучше, как пройти к Трутню.
- Я так и думал, что ты к нему. Хорошо. Я тебя провожу, если не отдам концы к тому времени. Хреново мне, слышишь? Крови потерял. Голова кружится. Если б не виски, точно бы помер.
Он глубоко вздохнул и опять приложился к бутылке.
- Щас пойдём. Дай передохну.
- А с этим что делать будем?
- А что с ним делать? Убьем падаль. Трутень, козел, за них ничего не даёт. Хотя они ему нужны, не знаю, правда, для чего. Мне бы с ним в город, но до города я точно не дойду. Жаль конечно. Может себе возьмешь?
- На хрена он мне? Я не за этим пришел.
- Ну тогда пристрели его.
- Я?
- Ты. Я, как сам видишь, уже не смогу воспользоваться арбалетом. Пришьешь его, и возьмешь себе самострел. Вон, на подоконнике прибамбас со стрелами. Пригодится.
Прибамбас - это кивер с десятью стрелами. Я пристегнул его к ремню, натянул арбалет, вставил стрелу в ложе и прицелился. Урод посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом. Я ждал, когда же он зарычит, но он продолжал смотреть, как дикое животное на незнакомый объект. Я опустил арбалет.
- Не могу.
Охотник сразу же пришел в ярость:
- Чё?! Как это не могу? Почему это ты не можешь? Показать тебе, как это делается? Ну смотри, смотри, бля!
Он стал избивать урода ногами, а потом рукояткой пистолета бить по голове. Урод дико метался в углу и ревел так, что у меня кровь стыла в жилах. Я не выдержал и закричал:
- Стой, стой! Перестань!
Оттянул охотника за рукав.
- Успокойся!
- Убей его!
- Хорошо, хорошо!
Взглянув на истекающее кровью существо, я вдруг почувствовал к нему нечто вроде жалости. И в то же время отвращение.
Затем нажал на спусковой крючок.
3
Пройдя со мной метров сто, охотник без сил повалился на землю.
- Иди, брат. Я всё, похоже. Иди, иди.
- Как мне Трутня найти?
- Иди прямо, его пацаны тебя заметят. Иди, не бойся. Ничего с тобой не случится.
Еще несколько метров и я обернулся. Охотник лежал на боку. Я растерянно посмотрел на него, на арбалет и хотел крикнуть ему, что...
А что я мог ему крикнуть? Кто в этом проклятом мире мог помочь ему? Я подошел к нему и положил рядом биту. Глупая мысль крутилась в голове: "Зачем мертвецу бита? От бесов в аду отбиваться?" И всё же я оставил ее.
Какое-то время я шел, немного ошарашенный странной встречей, странной смертью. Вернее, смертями. И когда меня окликнули, я, честно говоря, вздрогнул.
- Эй, ты! Куда?
На крыше железного гаража сидел маленький человек, одетый в пуховик на пару размеров больше его самого. Он держал в руке топор и скалил мне зубы. Черные.
- Мне к Трутню.
- А чего тебе от него надо?
- По делу.
Но он как будто не услышал.
- Чего тебе от него надо?
- Глухой что ли? Веди к Трутню.
Он нехорошо усмехнулся. Я вынул стрелу, зарядил в арбалет и направил оружие на него.
- Не дури, и дай знать своим, чтоб не дурили. Не то умрешь. Я не шучу. Веди к Трутню, он знает меня.
Мужик, представившийся, как Бывалый (я против воли улыбнулся, услышав его имя, на что тот определенно обиделся) долго вёл меня дворами. Мы петляли меж валявшихся на боку машин, разнообразных предметов быта, словно специально выброшенных из окон: треснутых ванн, кресел, железных коек, мебели, телевизионных панелей, ноутбуков. Ясно было, что весь этот хлам копился тут годами, его несли сюда всевозможные бродяги, только зачем?
Уверен, они и сами не знали этого.
Трутень жил, а точнее скрывался в подвале одной из четырехэтажек. Окна верхних этажей обрамляла копоть. Заскрипела ржавая дверь и мы спустились темный коридор, в котором стоял неприятный затхлый запах. Ступеньки разной длины, непривычно. Бывалый буркнул:
- Дверь не закрывай, не видно ни черта. Генератор сломался, починить некому.
Он постучался в дверь слева.
- Кто?
- Я, Бывалый. К тебе гость.
- Кто еще?
Он посмотрел на меня:
- Как тебя?
- Скажи - Бродяга. С жижкой.
Грязное лицо Бывалого вытянулось.
- Чё ж ты сразу не сказал? Давай сюда, передам. От кого?
- Иди ты знаешь куда? Сам передам.
Бывалый пожал плечами.
- Хорошо, заходи.
Он не посторонился, пропуская меня. Пришлось его отпихнуть.
Я очутился вроде как в гостиной, отделанной декоративным кирпичом. На стенах висели красивые светильники. Минимум мебели: диван, два кресла, журнальный столик, с двумя горящими свечами в медных подсвечниках, тумбочка. Соседнее помещение занавешено красной тканью. Оттуда вышел пузатый и усатый дядька с густыми всклокоченными бровями. На щеках - румянец, на лбу - крупная мясистая складка. Он плотней запахнул синий халат, растянул рот в подобии улыбки, блеснув золотой фиксой, и с напускным радушием пробасил:
- Лёша! Как я рад тебя видеть! Присаживайся, будь как дома.
Я сел на кресло, он развалился на диване и сказал:
- Ну давай, показывай!
Я медлил, раздумывая. Взгляд Трутня упал на арбалет, который я положил себе на колени.
- Откуда это у тебя? Это штука Бархана. Что с Барханом?
- Умер.
- Да?
- Да. Мстителя работа.
Трутень как-то хитро посмотрел на меня и сказал:
- Да ну? - Он пригладил усы и протянул руку: - Ладно, давай сюда. Я имею в виду жижку.
Я сказал:
- Подожди. Не так быстро. Ответь сначала на пару вопросов.
Он поднялся, потянулся и сунул руки в карманы.
Сказал как-то задумчиво:
- Думаешь, я дурак, Лёша? Я всё понимаю, всё. На меня идет охота, браток, о-хо-та. Почему, как ты думаешь? Не знаешь? Не такая уж я важная птица, верно ведь? Бывший директор лепры на Финском, человек Паты, покойника. А хочешь знать, кем я был до Судного дня? Я был инженером-проектировщиком на химии. У меня были жена, дети. Были, понимаешь?
- Что это значит? Черт побери, откуда ты знаешь?
- Ею все интересуются.
- Кем?
- Пойдём, покажу.
В помещении за ширмой стоял стеклянный куб размерами два на два метра. В нем находилась девушка. Хрупкая, юная. Трутень поднял свечу повыше и я разглядел ее внимательней. И поразился. У девушки были бездонные черные глаза. Нечеловеческие. Трепещущий огонек свечи отражался в них, как в зеркале. Она равнодушно смотрела на нас, и я сразу же вспомнил Психа, нашего андроида. В их взглядах было много общего.
Трутень положил мне руку на плечо.