Дорогие мои господа студенты, вот и подходят к завершению наши каникулы. На одном из последних наших занятий вы спросили меня о том, почему я в эссе "В моём творчестве нет ничего трагического...", говоря о поэтах-шестидесятниках, не обмолвилась о "русско-американском писателе" Иосифе Александровиче Бродском. Я пообещала вам рассказать, что мне нравится в его творчестве, а что, скажем так, лежит за пределами моей философской осведомлённости. Сегодня я это сделаю. Вы, конечно, понимаете, что речь пойдёт не только о Бродском, но весь мир, как романтическая Венеция, будет плескать у наших ног. А по этому многолюдному городу будет бродить то обаятельный, то трагичный Бродский, влюбляя в себя девушек и дам, а когда почувствует, что очередной "якорь" прочно вошёл в очередной "грунт" поэт станет красиво заявлять: "А Я люблю только своего кота!"
Итак, читая Бродского, сразу попадаешь в его "железные объятия", где "правая рука" - искренность, а "левая" - богатый словарь. Представляю, какие постные лица вы сделали и произносите: "Что удивительного? Он - левополушарный, у него все словарные мозговые центры, так сказать, под рукой. Да и "искренность" может быть искусством". Не будем торопиться с выводами, а пойдём от "каменного топора", то есть, рассмотрим, некоторые технологии в написании стихов.
Для анализа возьмём стихотворение Иннокентия Анненского "Смычок и струны", вы его прочтёте, а я приведу здесь лишь фрагмент:
" О, как давно! Сквозь эту тьму
Скажи одно: ты та ли, та ли?"
И струны ластились к нему,
Звеня, но, ластясь, трепетали.
"Не правда ль, больше никогда
Мы не расстанемся? довольно..."
И скрипка отвечала да,
Но сердцу скрипки было больно".
Вечная тема: любовь и разлука, и тонкая эротика (как и положено мастеру, про "скрип дивана" пишут только халтурщики). Стихотворение написано в 1908 году, когда многие поэты уже смаковали, как леденчики кондитерской фабрики Эйнема, элементы бунта, хаоса и тьмы (например, наркоман Брюсов). Единицы, и в их числе Бунин, отчаянно пишут о позитиве: цветах, собаке, дожде, любви, а сегодня этого великолепного классика "серые бородавки" за этот позитив называют "отсталым чудаком"! А он сублимировал гармонию и радость в общественное пространство, где безумие становилось нормой. Друзья мои, вернёмся к "Смычку и струнам". На мой взгляд, это очень ладное произведение, где стройно и пропорционально увязаны звук, ритм, чувство, мысль. Если хотите, это законченное "поэтическое яйцо Фаберже", с началом и концом, и с завершённым сюжетом (обратите внимание на то, как автор виртуозно облегчает строку от ненужной информации: подробностей, эпитетов, в стихотворении нет ни одного лишнего слова). Вы сразу заявите: " Ну это же классика!" - А кто вам мешает сочинять, как классики? - Ответ прост: "Никто. Но так писать сложно". - И вы охотно идёте в "широкие врата", которые распахнули для стадионов шестидесятники, и в которые повалили все пииты, продвигая модную технологию стихосложения, которую будем называть "поток": "поток сознания", "поток эмоций", "поток впечатлений", "поток воспоминаний", "поток обид" и т.д. В "потоке" нет никаких правил, ни в ритме, ни в рифме, ни в сюжете, он, обычно, не имеет ни начала, ни конца. Если какую-то несоразмерность трудно подметить в "классике", как проблемно заметить искусственный сустав в чьём-то колене, то диспропорцию в "потоке" замечаешь сразу, как человека на костылях. В "потоке" одна строка может быть очень длинной, другая очень короткой, что уже говорит о несовершенстве техники стиха. Обратите внимание на длину строчек в "Смычке и струнах", они практически одинаковые, что наводит на мысль о гармонии метрической и рифмической структур стиха. Друзья, я не настаиваю на том, что строчки должны быть предельно равными, но не должно быть: одна строчка - "нога", а вторая - "культя". При такой "колченогой модели" вам ни за какие коврижки не удастся в строке прогнать сильную хорошую волну. Стихи - это не прыгающий по камням ручей, стихи - это мощная океанская волна! Конечно же, поток размышлений появился давно (почитайте древние элегии). А мы сейчас посмотрим, как нематериальное становится материальным, как впечатления превращаются в искусство. Перенесёмся а Заполярье и представим, что чукча едет по тундре и поёт: "А солнце уже родилось, а белый песец бежит, а жена моя ушла к соседу, олень мой верный довезёт меня, чукча выпьет у геологов крепкого и поплачет, а солнце, как жёлтый бубен..." Текст кажется примитивным (не буду напоминать вам, это даже ежу понятно, что лучше не пить, чем пить!), а мы добавим деталей и напишем "Песенку чукчи":
А солнце похоже на жёлтую розу,
Песец прибежал, как из детского сна,
Жена засадила мне в сердце занозу, -
К соседу ушла, будто скрылась луна.
Олень мой с глазами, что в тундре озёра,
Меня не предаст, словно братец родной;
Я еду к геологам, выпить "кагора", -
Так спирт называют они в выходной.
Ещё не похожее на художественное произведение, что ж, добавим подробностей:
Сиянье средь звёздного поля родило янтарную розу;
Песец белоснежный бежит колесом, как из детского сна;
Жена завалила котёл и сажей намазала брови, оставив мне в сердце занозу,
Взяла весь свой бисер в мешочках, к соседу ушла, словно с неба луна.
Олень мой быстрей горностая и волка, с глазами, как летом озёра,
Меня довезёт он, домчит, не предаст, словно братец родной;
Везу я геологам печень трески, чуть поплачу и выпью "кагора", -
Так эти бродяги небритые называют свой спирт в выходной.
Друзья мои, это не собственно "поток", потому что меня постоянно влечёт к законченности и целостности, но я вам экспромтом продемонстрировала сам принцип, как "поток впечатлений" становится художественным произведением, причём, в два шага, а если бы добавили третий - получили бы "Фаберже"!
Я никогда не пишу "потоком", потому что предпочитаю сложное и гармоничное искусство, но специально для вас и на любимую вашу "ванильную" тему, попробую (однако, считаю, что, если все начнут писать "потоком", то между понятиями "культура" и "халтура" можно будет поставить знак тождества).
Любовь
Любовь не спутаешь ни с чем, она, как тёплый дождь
Под радугой двойной - в пол неба,
И в душу вдруг сойдёт, когда не ждёшь,
Неодолимая потреба,
Потреба быть вдвоём и просто чушь нести,
Журналом шелестеть, лежащим вверх ногами,
И говорить: "Смотри, кот на ушах стоит! Прости..." -
И чуть не умереть, коснувшись лишь руками!
А ночи! - Сколько длится ночь веков?
Пусть рассветёт скорей, чтоб встретиться глазами,
Среди обычных блуз и пиджаков
Увидеть сердце, вылитое знамя!
И это сердце рядом - горячо, о дайте кислородную подушку!
Нет, яблоками освежите нас, ведь не умолкла Песня песен!
И засмолите тотчас в бочку, в СВ, в купе, в теплушку,
Чтоб воздух общим стал, а мир предельно тесен!
Как больно расставаться, хоть на день, а на неделю -
Как будто тело обложили всё хворостом сухим и факелы несут!
Понять, простить, полезным быть тебе - приемлю, всё приемлю!
Мы проживём сто лет и рядышком придём на страшный суд!
Друзья, кто хочет, пусть продолжит, это можно писать до бесконечности, пока ноги судорогой не сведёт, "поток" не имеет сюжета, лепи и лепи! На каждое четверостишье у меня ушло ноль энергии и по минуте, всего пять минут. Если бы я писала "потоками", думаю, у меня уже было бы 50 сборников! (но зачем мне столько?! Так я ещё, чего доброго, от важности начала бы фотографироваться на фоне книг библиотеки, чтобы читатели понимали, что я умею читать!)
Итак, мы рассмотрели (с примерами) две разные технологии в сочинении стиха, существенную разницу между ними я вижу в целеполагании: "выплеснуться" или "творить". А что выплёскивают (вай-вай-вай!)?! Иосиф Александрович не отстал от общей моды своего времени, большинство его стихов, прочитанных мною, написаны "потоком". Но, "русско-американский писатель" единичен, потому что у миллионов поэтов, использующих эту поэтическую технологию, нет "железных объятий" Бродского.
Что мне в нём импонирует? - То, что он называл свои стихи - "стишками", памятуя о поэтах "Золотого века". Это полезно знать невеждам, которые говорят: "Фу, он (она) пишет, как Пушкин и Лермонтов, а не как Бродский!" Хотела написать, что, в принципе, все стихи - постклассические, можно называть "стишками", но верю, что кто-нибудь из вас напишет художественные произведения, которым позавидовали бы и классики. Мне нравится, что Бродский часто пишет о благодарности в его сердце, например (боюсь переврать): "Хоть залепите мне рот глиной, я не устану благодарить!" Я вам уже говорила, что животное начинается с нюха, а человек - с благодарности, то есть, перед нами на лицо - личность развитая. Кого же он неустанно благодарил? - Конечно, Вседержителя, Бродский, наверняка, почитал Творца. Думаю, что во Христа он, скорее всего не верил (моё предположение), и христианские темы - это только темы; Рождественские мотивы - только мотивы, он писал об этом потому, что эта проблематика популярна в Америке и в Италии. Несомненно, поэт благодарил близких, родных, любимых и друзей. И в ваших молодых, горячих сердцах тоже всегда должна жить благодарность - это живительная почва для развития в целом. Меня радует, что Бродский не писал: "Давайте будем добрыми!", "Давайте будем щедрыми!", "Ой, давайте, давайте!" - всё это не работает, более того ставит автора в сомнительное положение, то есть он - добрый, а в чём его доброта, в этих призывах? Или, в чём его щедрость, кого он напоил, накормил, обул, одел? Избегайте этого неискреннего "фарисейского" пафоса, а главное, понимайте, что это "пустое колыхание атмосферы". Оставим эти приёмы графоманам, им бы - попроще, послезливей, да лозунгов побольше. Мне по душе многие образы Бродского, например, что первое на ум пришло - "чугунная птица", сразу видится, как слетела с осенней кроны, продрогшая до косточек ворона. Иные образы мне представляются странными, что это: "в рамках секунды" или "внутри нутра"? - Надеюсь, вы мне объясните эти "показатели" пространства и времени.
Я иногда (мне так кажется) чувствую Бродского очень проникновенно, почти интимно, и позволю себе на этой волне несколько оценочных штрихов. Он был, несомненно, везунчиков. Во-первых, он родился евреем, а у евреев принято помогать друг другу, благодаря чему он быстро адаптировался в американском пространстве. Во-вторых, он родился в Ленинграде, скучал по нему, но легко нашёл в эмиграции замену любимому городу. Почему этой заменой стала Венеция, а не, скажем, Амстердам? - Бродский в предметном мире был "сладкоежкой" и любил колоритные "натюрморты", - в Венеции одни рыбные рынки чего стоят! В-третьих, ему повезло с издателями и переводчиками. В-четвёртых, он нашёл замену той, которая мучила его память долгие годы. В-пятых, он нашёл последний приют на острове Сан-Микеле в любимой Венеции, где и мечтал быть похороненным.
Бродский - матерщинник, он может выругаться и вслух, и в стихах. Кто-то из вас скажет: "Кайф! Свой чувак!" Друзья мои, с несказанным удовольствием приведу почти дословно рассказ одного из вас: "Я родился в армейской семье, без мата у нас не говорила "даже кошка". Но любимой девушке моя речь была неприятна, и я решил работать над собой. Поверьте, это было сложнее, чем бросить курить, но я пообещал ей и сдержал слово!" Любовь творит чудеса, однако, если у вас нет такого стимула, всё равно знайте, что лучше не говорить (и не писать) матерных слов, чем говорить, тем более писать (вы же пишите на века: вдруг через сто лет общество так гармонизируется, что мат станет нонсенсом?)
Сегодня многие сочиняют навзрыд, всхлипывая о нещадном нашем времени. В чём его особая ужасность? - Больные, нищие, тупые, злые, подлые - были всегда. И Бродский писал о том, что сегодня приходится выбирать не между добром и злом, а между злом и ужасом. Я никогда не говорю в стихах о безнадёжности нашего времени и несладкой своей жизни, потому что считаю, не нужно прекрасный Божий мир, как губку, пропитывать слезами, ими горю не поможешь. И у меня (как и у всех) масса проблем: то врождённые болезни мучают, с годами становясь настоящей бедой, то неблагодарные детки, как вы говорите, "пенки мочат", то хотелось бы выйти на отдых, но пенсия маленькая, то травит психически больной тип с друзьями, опираясь на гопников, живущих надо мной. Травят как христианку - другого повода я не вижу. И поверьте, это не просто хулиганы, а настоящие социально опасные преступники! Со своими отмычками они залезли ко мне в квартиру 8 марта и изрезали ножом норковую шубу, красивая вещь им не давала покоя! А я её купила в кредит в "Каляеве" за 140 тысяч, расплачивалась почти два года! А в полиции только разводят руками, дескать, все в отпуске, работать некому, но ответ (отписку) мы вам обязательно пришлём. Видите, как сложно жить?! Психопатов и садистов год от года всё больше, а законотворцы о них молчат. Но, несмотря на наши житейские беды и проблемы, я призываю вас ещё раз подумать, настолько ли сильно вы любите мир, чтобы писать о нём с любовью, если да, то писать просто, умно, чисто, честно - наполняйте поэтическое пространство здоровыми красивыми образами и позитивом, его так не хватает людям! Не выливайте им на голову свой негатив. И не ленитесь, друзья мои пишите немного, но, как классики, как Байрон и Гёте, как Пушкин и Жуковский! Не отупляйте читателя, не снижайте планку! На эти и иные мысли меня навели стихи Бродского, который сказал, что смерть - это то, что бывает с другими. Увы, он очень много курил, и его сердце стало больным, и умер он почти в одном возрасте с Иннокентием Анненским, то есть, в расцвете всех сил и возможностей. Берегите своё здоровье, помните всегда, что лучше не курить, чем курить. Мне очень жаль, что Иосиф Александрович умер молодым. А некоторые его друзья живы до сих пор и даже сочиняют, и, наверняка, вспоминают часто своего товарища по перу добрым словом. Будем и мы вспоминать его, умного, красивого, трагичного, добрым словом. Друзья мои, в "потоках" есть большой подводный камень: авторы теряют чувство меры и перескакивают в пустословие, плавно переходящее в словоблудие.
Иногда, при чтении, буду с вами откровенна, мне казалось, что и Бродскому (даже Бродскому - мастеру "потока"!) пора поставить точку. Будучи в Венеции, я любовалась из лодки, которую местные называют "гОндола", светотенью на воде и фасадах зданий и увидела, как похоронный катер повёз роскошный гроб к Сан-Микеле. Но, мне, к сожалению, не довелось побывать на том острове. Однако, я посетила церквушку, затерявшуюся в глубине внутреннего дворика, о ней в одном из интервью с удовольствием рассказывал Бродский - в ней крестили Вивальди. Надеюсь, кто-нибудь из вас посетит Венецию, сплавает на Сан-Микеле и возложит от всех нас, поэтов, букетик на могилу настоящего любимца муз Иосифа Александровича Бродского.