Матушка очень любила Лизу, и поэтому, кушала она очень много. Кушала всякое - и сладкое, и соленое: пирожки с яблочками спелыми, и с мясом свиным, с клубничкой богоподобной, кушала пироги изящные с вишенкой на макушке, да сытные и благоуханные с рыбёшкой моряками-трудягами отловленной. Много кушает Лиза, Лиза - обжора, мамина обжора.
Однажды, Лизоньку поставили следить за её маленьким братцем. Братец глуп был, да не осведомлён ещё, буквально только вчера встал на ножки свои хрупкие. Приглянулся мальцу вид далекий и опасный, спуск с этажа второго. Блеснуло любопытство в глазах маленьких, да интерес загорелся, как костерчик свеженький. Посеменил хрупкими конечностями братец на грех любопытства к ступеньками коварным и острым, как кинжал вороненный. Подошло непрочное чадо к краю и спустило головку - болтанку свою вниз. Жарко в доме было, вспотели ножки неугомонные от игр беззаботных, подскользнулись и полетели вниз, смертельный ритм отбивая. Лиза добила рулеты желанные, понеслись ручки пухленькие собирать по полу крошки с какашками мышиными. Закидывает взмахом крохи в рот свой бездонный. Неслышно снизу ничего такого, "молчит, подумала Лиза, братец... ну и пусть, дурак угрюмый!".
Вернулась вскоре матушка, увидела тельце ещё теплое, отдающее детскими криками бессмысленными, заревела страшно, и бросилась искать дочурку свою любимую. Нашлась дочурка, пустила уже корни в огромную свою подушку.Стала спрашивать ребенка своего невозмутимого:
- Что же случилось, пирожочек мой сладенький?!
Лизонька испугалась и взгляд свой потупила.
- Что же, мамулечка, произошло?
Капали слезки с добрых глаз матушки на пол гладкий, лужицу накапливая.
- Брат твой бездыханный лежит у лестницы! Матушка закрыла глаза свои горестные, и окатила воплем ужасным стены крепости своей неприступной.
Вскочила дочурка невнимательная, бросилась в объятия мамочки понимающей, уронила слезинку крокодилью свою в мертвое море матери.
На похоронах братца своего безмолвного, Лиза роняла крохи кушанья сытного, пока родные её ненаглядные, топили землю мертвую слезами своими бесконечными.
Исполнился Лизоньке 21 годик уже, выросла она до размеров невиданных да необъятных. Долго горевала матушка по сынишке прелестном, очень хотела она снова услышать топот ножек его миленьких по полу чистому. Стала она дочку свою непутевую умолять подыскать избранника себе воспитанного, да златом дорогим осыпанного. Чавкало в ответ чудище ненасытное на просьбы матушки своей бедами потрепанной. Шло время спешное, да озаряло детей своих чудесами интересными.
Во время уборки дворца своего драгоценного, стала матушка-золушка находить белоснежные лоскутки, пожеванные на полах своих. Собрала она их в кучку зловонную, гнилью глаза режущую, да понесла дочурке своей на подушке бедной. Стала она спрашивать её, откуда взялись лоскутики эти таинственные. Лиза ручкой своей потной залезла в ротик свой рабочий, и вытащила очередной кусочек ткани пожеванной.
Усомнилась матушка в кулинарных способностях своих. Стала припоминать, не уронила ли она чего-нибудь такого во время занятий своих бренных да бесчисленных. Побледнела матушка золотая, так ничего в её головушку светлую, и не залетело. Напрягла она лицо своё морщинистое, да гневным взмахом рученьки своей отняла лоскуток у дочурки удивленной. Бормоча под нос свой проклятия непонятные, удалилась она с глаз Лизоньки. Лиза сидела и хлопала глазами, как в ладоши.
Одним днём светлым, у Лизоньки опустошились тарелки да подносы.
Матушка впервые не преподнесла любимому ребенку своему добавки аппетитной. Заволновалась Лизонька, да напрягши ножки свои слабенькие, пустилась искать мать свою по дому. Не отзывалась блудная мама на крики чада своего обеспокоенного. Сжала сильнее лоскутик в ручке своей Лизонька, и потопала по комнатам многочисленным. Сильно испугалась девочка, что не успеет насытится тестом сладким и приятным - убежит оно от неё. Скрипит пол под ногами Лизоньки, поет свою песню боли и страдания.
Обыскалась уже девочка матушку свою ненаглядную, да забыла про её мастерскую - рукодельницей решила заделаться на старости лет своих. Кто же будет чаду своему сладости печь? Кто же будет читать сказоньки удивительные перед сном? Видать, умом матушка тронулась.
Услышала Лизонька скрип и шарканье в мастерской, стала заглядывать через приоткрытую дверь. Не показалось ничего интересного взору ясному нашей Лизоньки. Толкнув дверь, что есть мощи, она вошла комнатушку мрачную. Сидела матушка на кресле-каталке склонив взор на новое свое творение. Глянула она на свою дочурку растопырив глазки, насторожил Лизоньку этот блеск нездоровый, решила она удалиться к своей подушечке любимой - не держали более ножки усталые. Заблестела солюшка на глазах Лизоньки, когда ухватила матушка её ручонкой цепкою.
- Смотри что я слепила, доченька!
Указала она пальцем на платьице, да платьице было не простое. Висело да красовалось на стойке платьице белое, сшитое из тех самых лоскутков. Подвела матушка дочурку к творению своему.
- Гляди, какой прекрасный наряд я сделала для тебя! А ну-ка, надень его побыстрее, хочу посмотреть на свою принцессу!
Вспорола мамочка одежонку Лизы, предстала она нагая перед нею. Натянула с немалым трудом она чудо своё непонятное, да с таким трудом, что после у Лизоньки платье по бокам порвалось. Отошла матушка на пару шагов от принцессы своей.
- Как же ты прекрасна, рыбка моя!
Взяло Лизоньку бессилие - мал наряд был, плохо стало девчушке. Стала матушка в стойку танцовщицы да, подхватив дочку, пустилась в пляс. От танца бойкого их, эхом отдавало в коридорах длинных. Стены дрожали, посуда кричала, мебель под стать им танцевала. Долго семья танцевала, сердечко постукивать начало, в гости, видать, просилось. Потом зловонным покрылась Лизонька, водицы просить стала. Притормозила шальная девица, ягодицы её вдоволь насладились, улыбнулась она и молвила тихо:
- Постой смирно, милая, сейчас поднесу освежиться.
Зашла за спину матушка, заблестела железяка кованная в ладонях её. Одним лишь движение ловким, вонзила она спицу дочурке в висок. Попридержала тело матушка коварная, аккуратно погрузила его в озеро алое. Выдернула спицу и снова воткнула её в тельце мягкое, родное. Потек жирок оттуда тепленький да жиденький. Сгоняла на кухню матушка за тазиком чистым, подставила его под ручеёк золотистый. Долго злато стекало в посуду, пока матушка готовила аппаратуру. Поднатужила кухарка над тазом все силы, сдвинула с места сосуд под края набитый. Дотащила кое-как до кухни своей посудину, стреляло уже масло со сковороды вовсю. Масло шипело по-змеиному, нагоняло страх на всех, постепенно теряя силы. Испустило вой последний, по-нашему - поражение, жирок покрыл всю плоскость, да снизу малость пригорел.
Присела устало на стул хозяюшка, оттерла пот ручкой испачканной. Шли -минуты-малютки, да матушку-труженицу убаюкали. Резво мать проснулась, оттерла глазки, бросила взгляд на плиту. А жирок, времени не теряя, обретал форму человечка, в пальцы-закорючки заплетаясь. Схватила нож точенный матушка рукою, небрежно блюдо ковыряла, испортила форму. Еле теплый кусочек томился на её ладони, живот заурчал, одолел таки голод. Вкусила хрустящей корочки - золотистой, и сказала.
- Пригорело сильно, но как же вкусно, моя родная!