Ты спишь где-то, и холодная полночь обвивает твое чело, мертвое, ровно камень, чистый и гладкий в лунном свете оттенка снега. Ты спокоен настолько, что кажется - это почти счастье. Еще бьется височная жилка, еще тянет тебя в новый день, еще, еще,.. но это уже не ты, тебя полонило море, то, что вечно черно подо льдами полюсов мира. Ты велик, ты - всё, ты - само бездушие. Равно-душно плывут без воздуха такие же гладкие камни в вечной вселенной, внутри тебя, ты расширяешься бесконечно, спокойно и отстраненно, наблюдаешь со стороны, но не трогают тебя ни северное сияние в свечении тонко-зеленых игл, ни абсолютно черный бархат, из которого они выпадают, ни первый нежный снег, укрывший последний ржавый лист, ни пленка воды в луже, ставшая хрупким стеклом от одного твоего взгляда, такого пустого, что замерзло само время. Ты наступаешь на оледенелую траву и идешь дальше. Нет смысла спрашивать "почему", ты не понимаешь, не поймешь, раз надо пройти - какие вопросы. Можно сказать лишь "спасибо" или "прости", но и от них веет безразличным зимним ветром, в котором мрет сама мысль о тепле, и всё уходит, растворяется, дальше и дальше, под самым страшным бременем - вето.
Там, далеко, за миллиарды световых лет (я-то знаю) ампутированной многопалой конечностью ржавеют ключи, что хранят воспоминание о тепле, но ржа сожрала их еще раньше, до времени, от частой ненужности.