Россию захлестнула полоса пожаров. Уже несколько лет с неприятной регулярностью в новостях сообщается о том, что там и сям вспыхивают пожары, часто сопровождаемые человеческими жертвами. То слышишь о пожаре в жилом доме, то в общежитии, то на предприятии. Вероятно, и наше высшее педагогическое начальство прослышало, наконец, об этом, а может, его надоумило начальство повыше. К сожалению, деятельность любого начальства всегда сопровождается лавиной бумаг со своей стороны и требованием того же от подчинённых. Не миновала эта участь и нашу школу.
Не скажу, что раньше требованиями пожарной безопасности пренебрегали. Нет, на всех этажах у нас висели схемы эвакуации, но разобраться в таких схемах в спокойной обстановке никому не приходит в голову, и я не уверена, что во время пожара люди ринутся не к выходу, а к схемам эвакуации, чтобы определить, следует ли им направляться туда, куда указывают стрелки, или туда, куда им подсказывает разум или инстинкт. Более того, в некоторых кабинетах на дверях тоже висят схемы эвакуации из кабинета. Что это такое? Это большой прямоугольник, изображающий комнату, маленькие прямоугольники, изображающие парты, а также стрелочки, ведущие от парт к двери. Должно быть, учителя, ведущие уроки в таких кабинетах, испытываю
т спокойствие хотя бы в отношении пожара, ведь, вспыхни в каком угодно углу пламя, дети смогут подойти к двери, изучить схему эвакуации, вернуться на места, а затем, уже вооружённые знаниями, подойти к двери уже по всем правилам науки, чтобы затем тем же порядком изучить план эвакуации с этажа.
Каждый год мы подписывали какие-то инструкции по технике безопасности, но делали мы это наспех на переменах или в конце педсовета, проводившегося в пятницу на большой перемене. Когда старую директрису сняли с должности, я узнала, что при ней существовал какой-то заместитель директора по технике безопасности или охране труда, но я его никогда не видела.
При старой директрисе нам поставили и противопожарную сигнализацию. Как она однажды сработала и что из этого вышло - сюжет для отдельного рассказа. После того случая об этой сигнализации я успела забыть, пока через два года, уже при третьем директоре, на одном из педсоветов учительница русского языка Алла Викторовна Ступицына не спросила, правильно ли она сделала, выведя детей из школы, когда в прошлую субботу сработала пожарная сигнализация. Директриса долго уходила от ответа, пока не была вынуждена высказать всё-таки какие-то мысли.
- Да, в прошлую субботу она сработала. Я уже договорилась со службами, которые её отремонтируют, - туманно сказала она.
- Но всё-таки я хочу знать, правильно я поступила или нет, - не унималась Ступицына. - Я не знала, что делать. В субботу в школе мало уроков, на этаже я была одна, и я не знала, что мне делать.
- Я уже сказала, что нашу сигнализацию отремонтируют, - говорила своё директриса.
Однако и Ступицына говорила своё:
- Но я хочу знать, правильно я поступила или нет.
- Да, - нерешительно ответила директриса, - вы вывели детей из школы. Честь вам и хвала. Конечно, уроки были сорваны... Но я уже сказала, что сигнализацию нам исправят.
Итак, при старой директрисе были: планы эвакуации, инструкции, пожарная сигнализация, огнетушители конечно, и заместитель директора, который за всё это должен отвечать.
Вторая, так сказать, промежуточная директриса, попыталась проявить какую-то активность, и помимо того, что было прежде, нам дали расписаться в приказе, распределявшим учителей по постам на случай пожара. Как-то так получилось, что мы с одним учителем, кажется, учителем информатики Абрамовым, пробежали его глазами, ища, где же мы должны находиться. Я, к своему величайшему изумлению, обнаружила, что, работая на третьем этаже, в случае пожара должна бежать на четвёртый этаж с правой стороны. Если учесть, что лестница узкая, а по ней навстречу мне в панике и спешке будут спускаться пять классов, задача туда пробиваться явно невыполнимая. Да и что мне там делать, в приказе умалчивалось. По другой инструкции, существовавшей ещё при старой директрисе и не отменённой до сих пор, я должна хватать журнал того класса, который у меня в этот момент сидит, и выводить детей из школы. Как я могу вести детей вниз, а сама пробираться наверх, осталось неясным. У Абрамова тоже был совершенно нелепый пост, на который ему надо было неизвестно как пробираться, но он, привычный ко всему, лишь рукой махнул и расписался. Я потолковала о глупости приказа со старой секретаршей директора и тоже подписалась. А прочие учителя даже не сочли нужным даже заглядывать в приказ.
Потом промежуточная директриса с помпой объявила, что она берёт себе заместителя по технике безопасности. Ею оказалась средних лет женщина, математик по образованию, собиравшаяся на следующий год вести уроки в будущем пятом классе. У меня тоже были планы насчёт этого класса, но эта женщина твёрдо заявила, что она полностью забыла математику, а, начав с пятого класса и переходя с ним из темы в тему, она пройдёт весь школьный курс.
За исключением захватнических видов на намеченный мною класс она производила приятное впечатление. Немного напугало меня её намерение взяться за нас всерьёз и инструктировать по технике безопасности со всем пылом давно не работавшего человека.
- Я буду беседовать с вами по очереди, а также проводить инструктажи для всех сразу.
Я заранее представляла, как тяжело будет после уроков сидеть и слушать наставления на случай пожара, взрыва, наводнения, урагана и других бедствий, но затем успокоила себя предположением, что пылко взявшаяся за дело дама может научить чему-то действительно нужному и полезному.
Но всё так и окончилось ожиданием потери времени или приобретению новых знаний. Я перестала встречать нового заместителя директора и перестала вспоминать об инструкциях и инструктажах. Месяца через два мы, математики, собрались вместе определить нагрузку на будущий год. Зная, что нагрузка всё равно будет изменена к началу следующего учебного года, мы всегда разбирали классы очень быстро.
- Пятый класс, - сказала председатель методобъединения Столярова.
- Я хотела взять его себе, но его берёт новая заместитель директора, - призналась я.
- Что значит "берёт"? - возмутилась математичка Солодко, которая в этом году была к тому же и завучем лицейских классов. - Почему вы так легко уступаете класс? Пусть возьмёт восьмой или десятый класс.
- Она сказала, что вместе с пятым классом будет вспоминать математику, а более старших она вести не может.
- А нам какое дело, что она не знает математику? Как она вообще думает работать? И зачем её взяли? Где она сама?
- Приходят к нам чёрт знает кто, - возмущалась Столярова, характер у которой был настолько сложный, что ко всем могли подойти с требованием куда-то повести детей в выходной день, а к ней боялись сунуться, предвидя истерические крики.
- Так до сих пор и не нашли математика? - спросила я. - Последняя, говорят, ушла?
- Она не знала математику. Зачем согласилась на старшие классы? - заявила Столярова.
- Мы не знаем, насколько она владела материалом, - примирительно возразила Солодко. - Официально она ушла из-за того, что переезжает за город.
Итого, с начала года у нас приходили и уходили четыре математика. Первый, молодой человек, вытерпел месяц, но ушёл после того, как ученики несколько раз облили его чем-то, по-видимому, особенным, потому что директор объявила на педсовете, что в последний раз его облили только водой. Ещё кто-то к нам сунулся, но сразу же раздумал. Третьей была женщина, уже заранее приобретшая программы, литературу, готовая к началу трудовой деятельности, но пришла она в начале зимних каникул, а к концу их уже переменила решение и отказалась к нам идти. Наконец, к нам завернула ещё одна женщина, оформилась на работу, приступила к ней и очень быстро ушла. И вот, прошло уже больше полугода, а у трёх классов нет математики.
- Так что пятый класс записываем на эту заместителя директора? - спросила Солодко. - Кстати, почему она не пришла?
- Кто знает? - многозначительно пожала плечами Солодко. - Мы почему-то всегда собираемся втроём, словно к остальным это не относится.
На нашем методобъединении не хватало ещё одной математички, которая вот уже несколько лет вела только по одному классу, беря десятый и выпуская его в одиннадцатом.
- Всё равно потом придётся ещё несколько раз её распределять, - сказала я.
- А в конце августа - по-новому, - согласилась Солодко.
Мы посидели ещё немного, поговорили "за жизнь" и со звонком на урок разошлись.
Ещё через две недели у нас с учителем информатики Абрамовым почему-то зашёл разговор о будущем пятом классе.
- Я подумал и решил взять классное руководство в пятом классе, - заявил он.
Я-то была осведомлена об этом классе побольше, чем он, а потому на всякий случай спросила:
- А к кому перейдёт ваш 9"Б"?
- Окончательно станет лицейским классом. Пусть его берёт любой желающий. Из моего бывшего восьмого класса там меньше половины, да и те перейдут в 10"А".
- Боюсь вас огорчить, но этот класс уже решила взять Лукьянова.
- Уже успела? - озабоченно переспросил Абрамов.
- Но ведь этот класс могут дать и вам, - успокаивала я огорчённого человека.
Он был явно уязвлён бесцеремонной решительностью Лукьяновой, известной своей напористостью. Я решила отвлечь его от его неприятных мыслей и утешить. Обычно легче всего люди успокаиваются от чужих неприятностей.
- Я тоже хотела взять в этом классе математику, но новая заместитель директора по этой... по технике безопасности... захотела вести там сама.
- По технике безопасности? Да она уж месяц как ушла. Чего-то не поделила с директрисой.
Я очень удивилась. Ушла месяц назад, а никто об этом не знает.
Пятый класс я всё равно не взяла. Моя мама всеми силами убеждала меня не брать этот большой и страшно шумный класс, чья первая учительница четыре года пыталась восстанавливать дисциплину криками, потому что малыши не понимали слов и не реагировали на спокойный тон.
Вот так я и узнала, что у нас уже нет заместителя директора по технике безопасности с её планами насчёт нашего инструктирования.
Незадолго до своего смещения промежуточная директриса обязала нас вывесить на внутреннюю часть двери инструкции и приказы в прозрачных файлах, посвящённые правилам поведения учащихся в школе, технике безопасности и ещё каким-то правилам, которые я так и не собралась прочитать. Кажется, было там что-то и про пожарную безопасность, но не уверена в этом.
При новой директрисе, пришедшей на смену промежуточной, работа по технике безопасности закипела. Во-первых, к нам вернулся учитель Сотников, удалённый из школы на год и проработавший этот год директором вечерней школы, а когда та школа пошла под капитальный ремонт и перепрофилирование, он стал у нас учителем и завучем лицейских классов. Сотников всегда держал школу в своих руках, подчинив себе и старую директрису, а вернувшись, он лелеял планы занять в перспективе место директора, а потому принялся распоряжаться по-хозяйски. Летний отпуск он провёл в присмотре за рабочими, ремонтирующими школу, привёз из вечерней школы удобные мягкие диваны для коридоров, постелил паласы, водрузил на лестницах и в коридорах подставки с цветами, развесил красивые стенды и, к тому же, нанял для каждого этажа по уборщице, притом, не просто нанял, а выжимал из них все соки, заставляя оттирать каждое пятнышко с паласа. Помимо всех этих удобств он повсюду развесил таблички: над мусорными корзинами у нас теперь красуются условные изображения мусорных корзин, а над каждой розеткой и даже обычным переключателем - табличка с надписью "220 В". Наверное, указание на напряжение в сети кому-то необходимо, но полагаю, что не таблички помогают нам избегать беды, а отсутствие у учеников электрочайников, настольных ламп и прочих бытовых приборов, ведь таблички с изображением корзин для мусора не побуждают детей бросать бумажки, фантики и жвачку именно туда.
Так что в деле обеспечения пожарной безопасности у нас появились таблички с мудрой надписью "220 В". Вместе с ними у нас возник и заместитель директора по технике безопасности мужского пола и зрелого возраста, на долю которого приходится писание всевозможных инструкций и посещение каких-то окружных совещаний, после которых он иногда говорит нам, что надо провести классный час по правилам дорожного движения, пожарной безопасности или поведению по водоёмах в осенне-зимний период. Один раз перед зимними каникулами он даже раздал нам инструкции по поведению на водоёмах. Поскольку мы узнали, что говорить, мы и зачитали детям инструкцию, спотыкаясь на ошибках в словах и даже цифрах. Правда, остальные классные часы, посвящённые технике безопасности мы записали в журнал просто так, для проформы, потому что не знали, что говорить, а что знали, проговорили уже много раз.
Мы несколько раз расписывались в каких-то приказах, в том числе и по пожарной безопасности, по-прежнему не зная их содержания и своих обязанностей по случай пожара. Зато нам строго сказали, что недопустимо прикреплять инструкции прямо к дверям, а надо обязательно повесить для них на дверь доску.
- Где взять эти доски? - спросили мы недоумённо.
- Купите, - был дан ответ.
По-видимому, закупка досок предполагалось поручить родителям наших учеников, но до сих пор никто ещё такой доской не обзавёлся.
Какое было ещё новшество? А то, что приказы с подписью промежуточного директора действовали на новое руководство как красная тряпка на быка, по выражению нашего биолога Маркова. Видя чужую подпись, представители администрации свирепели. Уладилось дело просто: нам выдали те же самые приказы и инструкции за другой подписью и датой.
Но самым потрясающим в деятельности наших школьных властей была материальная забота о детях во время пожара.
Нас созвали на внеочередной педсовет, и после вступительной части вперёд выступил заместитель директора по технике безопасности Порошин, держа в руках какой-то серебристый предмет. Оказалось, что это называется "респиратор". Он имел вид противогаза, но без хобота и сумки, а лишь с нашлёпкой в виде сильно искажённого свиного рыла.
- Больше всего людей гибнет не от огня, а от дыма, - вещал Порошин. - Благодаря этому респиратору дети смогут добраться до выхода даже в сильном задымлении. А хранится он в такой вот сумочке.
Мы были довольны, что страшная и громоздкая на вид штуковина не занимает много места, потому что сумочка была, вроде бы, невелика. К тому же все почему-то решили, что в эту сумочку вместятся все полагающиеся в каждый кабинет респираторы.
- Покажите, как его надевать, - попросили учителя.
Порошин замешкался, а затем сказал:
- Вот здесь придерживать и вот так надевать.
- Наденьте на себя как наглядный пример, - попросили его.
- Его уже надевали почти два десятка человек, - брезгливо возразил Порошин, - а новый респиратор распечатывать нельзя.
- Я надену! - выскочила вперёд англичанка Лукьянова. - Как надевать-то? Вот так?
И она надела респиратор.
- Вам очень идёт, - похвалила её вкус учительница по химии Белова.
- Теперь только фотографироваться, - подхватила другая англичанка.
- Очень душно, - сказала экспериментаторша, с трудом стягивая с себя громоздкий головной убор. - Я чуть не задохнулась. Совсем нечем дышать.
- А тебе не дышать надо, а бежать к выходу, - пояснила учительница младшей школы Викторова.
Лукьянова после двухминутного пребывания в респираторе была вся багровая и дышала часто-часто.
- Он выдерживает температуру до семисот градусов, - самодовольно заявил Порошин.
- Он-то, может, и выдержит, но не мы, - ответила ему учительница русского языка Савельева.
- Зато по голове можно будет тебя опознать, - объяснила ей учительница физики Кротова.
- Учителям респираторы не положены. Они только для детей, - возразила Савельева.
Это была правда, но Порошин промолчал.
- На этой неделе классные руководители пусть заберут респираторы для своих классов, - объявила директор.
Недели через две завхоз, или, как теперь принято говорить, заместитель директора по административно-хозяйственной части, мне позвонила и ворчливым недовольным тоном предложила зайти за респираторами вместе с тремя сильными мальчиками. Я недоумевала, зачем такое число сильных мальчиков, и решила, что завхоз поручит им что-то таскать.
Мы спустились на первый этаж и обнаружили там большие картонные коробки продолговатой формы. Там уже была учительница химии Белова.
- Я пришла за намордниками, - сообщила я.
- Намордниками? Ха-ха-ха! Сразу видно собачницу! - залилась смехом Белова. - А я уже получила. Дети потащили. Всего семнадцать штук, а занимают два огромных ящика. Я-то думала, что это что-то маленькое. Не знаешь, куда и деть.
Я призадумалась, а потом спросила у завхоза:
- Разве респираторы выдают не по количеству детей в самом большом классе?
- По списку, - пробурчала завхоз. - У вас тридцать человек.
- Двадцать девять, - поправила я.
- У меня данные, что тридцать. Вот три коробки, в каждой по десять штук. Вот ведомость. Запишите список детей, пусть они распишутся, а потом пришлите её мне.
- Подождите. А если мои тридцать человек во время пожара будут сидеть в кабинете, где всего семнадцать респираторов, то как они поделят их между собой?
- Как захотят, - отрезала завхоз. - Меня это не касается.
- Что делать? - спросила я у Беловой.
- Кто первый схватит, тот и наденет, - приняла она Соломоново решение и засмеялась. - А нам с вами делить нечего и не с кем, потому что учителям респираторы не положены.
Конечно, здесь было чему смеяться, но, если отнестись к делу ответственно, столько же причин было и для того, чтобы заплакать. Но тут под руку подвернулся заместитель директора по технике безопасности. Я отослала мальчиков с ящиками к своему кабинету, а сама решила нарушить покой этого слишком уж благостно улыбавшегося человека.
- Скажите, по какому принципу распределяются респираторы? - спросила я.
Порошин смотрел на меня совершенно бессмысленными глазами, вид его оставался благостным, и чувствовалось, что его сейчас меньше всего заботит проблема распределения респираторов.
- В моём классе двадцать девять человек, - продолжала я. - Что делать детям во время пожара, если они находятся, к примеру, на четвёртом этаже, где в кабинете только семнадцать респираторов? И что им делать, если они на уроке информатики или английского языка, где респираторов нет, потому что у этих учителей нет классного руководства?
Я подождала, пригляделась к о чём-то мечтавшему Порошину и спросила:
- Вы меня слышите?
- Конечно.
- Так что им делать?
Молчание и та же благостная полуулыбка. Так я и ушла, не дождавшись ответа.
По дороге в кабинет я поговорила ещё с парочкой учителей.
- Будет драка, - пришли мы к естественному выводу и занялись обсуждением гораздо более насущной проблемы, а именно: куда девать громоздкие коробки.
Мальчики поставили ящики на стол, и они вознеслись выше шкафа. Я решительно не знала, куда их деть и попросила поставить их на стенку. Зрелище очень непривлекательное, однако пока это был единственный выход. Так эти ящики и портили вид больше недели, пока не зашла учительница биологии, бывший завуч Шапутина.
- У вас очень красиво, но ящики портят вид, - сказала она.
- Не знаю, куда их деть. Под них надо освобождать две секции стенки, а куда девать содержимое?
- Сейчас найдём, - деятельно проговорила она и принялась осматривать кабинет. - Вот сюда, под этот столик с цветами. Хотя... все не поместятся, да и по высоте не пройдут. Во всяком случае, вам надо поэкспериментировать именно с этим столиком.
Когда она ушла, я решила "ковать железо пока горячо" и сразу же пристроить коробки поудобнее. Я и так поворачивала тяжёлые коробки и этак, но всё-таки пропихнула их под столик, а желтовато-серый цвет картона хорошо сочетался с пластиковой поверхностью столешницы.
Позже ко мне даже приходили другие учителя, удивляясь удачному выбору места для коробок.
- И куда вы дели респираторы? - спросила меня учительница физики Славина, с которой мы часто пьём кофе. - Как здорово!
- Идея нашего бывшего завуча, а моя заслуга - лишь доведение до ума, - призналась я.
- Совершенно не заметно. Я бы не догадалась, где они. А я хотела запихнуть их в стенку, но не знаю, куда девать приборы. У меня ведь всё заставлено... Знаете, у меня благодаря вам появилась мысль. У меня под кафедрой есть свободное место, так я их туда и помещу. Никто даже не догадается, что они там.
- Даже в случае пожара, - согласилась я.
Одна и та же мысль засела у нас в головах, и Славина её озвучила.
- Надо сказать Сотникову, чтобы он распорядился сделать таблички-указатели, где лежат респираторы, и раздать по кабинетам. А знаете, Ступицыной для её класса респираторы не достались. Сначала она обиделась, а, как увидела ящики, счастлива, что ей не надо держать их в кабинете.
С прискорбием сообщаю, что таблички-указатели так до сих пор и не сделали, поэтому в случае пожара учителю, занимающемуся в чужом кабинете, где есть респираторы, их не найти. Коробки так и стоят у меня под столиком, а дети понятия не имеют, как пользоваться респираторами, потому что даже те, которые видели процесс их надевания, давно об этом позабыли. А уж вопрос о том, что делать детям, находящимся в момент пожара в кабинете, где респираторов недостаточно или где их нет вообще, не только остался без ответа, но и больше не поднимался. Учителям же респираторы не полагались с самого начала.