Кузнецов Константин
Легенды рассказаные у костра

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Слегка потрескивая и завораживая пламенем, костер собрал в круг многих жителей одного далекого, но очень многогранного мира. Мира фантазии. Здесь не только одинокие маги, рыцари-паладины, но и бездушные странники, сопровождаемые диковинными существами. Главные герои сражаются на мечах, плавают под парусами и смело идут наперекор судьбе. Заинтересовались? Тогда, милости просим. Послушайте и вы истории, рассказанные у костра...)
    Агитки - необычные графические подписи

  
  
  
  
   СОДЕРЖАНИЕ:
  
  
   ЭПОХА ПЕРВАЯ: МИСТИЧЕСКАЯ
  
   Душеприказчик (повесть) ...............................................................................стр 3
  
   ЭПОХА ВТОРАЯ: РЫЦАРСКАЯ
  
   Волшебство в кармане....................................................................................стр 45
   Волшебство под кирасой.................................................................................стр 49
   Волшебство по закону....................................................................................стр 53
   Фонарщик...................................................................................................стр 57
   <!--Section Begins-->Милостивый единорог: Благословение...............................................................стр 65
  
   ЭПОХА ТРЕТЬЯ: НЕОДНОЗНАЧНАЯ
  
   Тысяча лиц................................................................................................. стр 79
   В поисках истины......................................................................................... стр 91
   Чужой каприз.............................................................................................. стр 93
   Осенний гость............................................................................................. стр 97
   Дорожный негоциант................................................................................... стр 103
   Змееносец................................................................................................. стр 113
   Мелодия далеких ветров.............................................................................. стр 125
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЭПОХА ПЕРВАЯ: МИСТИЧЕСКАЯ.
  
  
   Душеприказчик (повесть)
  
   ЧАСТЬ 1: Кошмар, подстерегающий за поворотом
  
   Наверное, так заведено, что любая история начинается с дороги; как видно, и моя не станет исключением. Если уж быть до конца честным, я не очень-то любил покидать родной дом и лишь пару раз пересекал границы нашего небольшого королевства. Да и стоило ли оставлять за плечами знакомые места, если за Пределами, одинокого путника, не ожидало ничего хорошего. Это только в глупых и никому не нужных сказках, храбрый дуралей способен противостоять толпе здоровенных воинов и ненасытных зубастых тварей. В жизни такого не бывает. И думаю не надо никому рассказывать, как бесславно заканчивают свой путь тщеславные смельчаки желающие покорить необъятные просторы одиноких земель, и сохранить свои имена в великих книгах королевских хроник. Увы, таких счастливцев было немного. Остальным же было уготовано лишь покрытые забвением надгробные плиты, - и это в лучшем случае. Гораздо чаще их кости гнили среди тенистых лощин и заброшенных деревень.
   Нет уж, лучше я буду писать о подобных глупцах, чем окажусь на их месте.
  
   ... на листок пергамента упала огромная капля и размазала ровные чернильные строчки. Выругавшись, я на время отложил перо и посмотрел через зияющую в повозке дыру на затянутое иссиня-черными тучами небо. Впору послать все в преисподнюю! Только что это изменит?!
   Мне необходимо было добраться до Россвела, где располагался крупнейший университет нашего королевства, и ради этого, я готов был терпеть любые превратности судьбы, смело перенося свалившиеся на меня неприятности.
   Правда, вскоре, с первыми каплями промозглого осеннего дождя, моя решимость быстро улетучилась.
Шмыгнув носом, я недовольно выглянул из повозки. Ледяные капли колотили без устали, словно пытаясь порвать и без того хлипкий навес. Ветер, завывая и клоня к земле тонкие осины, заставил меня еще раз поежиться и сильнее закутаться в плед.
   - А ну, треклятые! Пошевеливайтесь! - услышал я натужный голос возницы.
   Лошади не поддались удару звонкой плети, и нервно заржав, попятились назад. И вновь раздались крики рассерженного донельзя извозчика. Подхватив витающее вокруг напряжение, ветер угрюмо завыл и что есть мочи ударил повозку.
   - А, треклятая погода! - снова прорычал снаружи возница. - Похоже не видать нам Россвела как своих ушей, господин штудент... И чего я только связался с вашим братом.
   - Набавлю еще пару золотых за ненастье, уважаемый Филджи, - понимая, что попал довольно в скверную ситуацию, я все же попытался расположить к себе ворчуна.
   - Деньги, деньги! Что такое деньги, когда тут такое...
   Я, молча, согласился.
   Холщовая крыша повозки запела от сильного порыва ветра, и я почувствовал, как от холода застучали зубы.
   - Да давайте же! А ну, пошли! - возница со всего маха ударил лошадей и те, дернувшись и протащив повозку еще несколько метров, встали как вкопанные.
   Стальное небо, нависнув над нами, казалось еще чуть-чуть и упадет прямо на мою больную голову. Дождь хлестал по лицу, смеясь над нашими бесполезными попытками вырваться из плена ненастной стихии. Не видя не зги, я впился взглядом в призрачную пелену леса.
   В какой-то миг мне почудилось, будто что-то промелькнуло среди деревьев.
   Я быстро запахнул занавес повозки. Порой, не доверяя своим глазам, я представлял себе такие страхи, по сравнению с которыми показавшаяся у дороги тень, была полной ерундой. Поэтому я легко отогнал ненавистные мысли и вновь склонился над бумагой.
   С волос упало несколько капель размыв неровные строчки.
   Скомкав лист, я будто исполняя чей-то приговор и желая отомстить мокрой бумаге и плохим чернилам, с ненавистью швырнул его наружу.
   Наверное, я так никогда и не допишу свою дорожную историю об умирающем старике, который, безуспешно пытался добраться до своей семьи.
   Перо, небрежно царапнув бумагу, изобразило несколько неровных росчерков. Прищурившись, я сделал свет лампы сильнее. На чистом листе красовался профиль старого, измученного жизнью старика: густые брови, скрывающие сузившиеся глаза, широкие скулы, несколько глубоких шрамов на щеках.
   Я удовлетворено зевнул, слегка улыбнувшись самому себе. Мне показалось, что нарисованное лицо было похоже на испещренную горами и реками карту, словно любое место, где побывал этот горе-путешественник, отбирало часть его облика, оставляя на том месте свой неповторимый след.
   Сердце заколотилось в тревожном предвкушении, будто рисунок вот-вот заговорит со мной, рассказав не одну удивительную историю своих бесконечных скитаний.
   Я продолжил рисовать. Перо, будто не касаясь бумаги, приоткрыло образ старого путника, показав моему взору худое одетое в лохмотья тело и длинные костлявые кисти. Затаив дыхание, я следил за пером, желая поскорее увидеть образ своего главного персонажа. Рука будто ведомая невидимым художником, с невероятной легкостью отражала на бумаге старца в самых мельчайших подробностях.
   Дождь продолжал хлестать по навесу, когда перо, последний раз побывав в чернильнице, поставило на лице путника "жирную точку". Портрет был закончен, а на меня накатила неимоверная усталость. Я зевнул и почувствовал, как сон сковал меня, и тело обессилено повалилось на мягкий плед.
  
   Проснулся я внезапно, будто и не спал. Тело колотила холодная дрожь и я только сейчас понял, что за время сна продрог до костей.
   Случайно, мне бросился в глаза растекшийся чернильный рисунок, от которого осталось лишь высохшее, вытянутое пятно. Другая часть красовалась на моей руке и лице.
   С досадой я скомкал испорченный портрет. Наверное, мне никогда не написать эту треклятую историю, не испытав настоящей тоски и одиночества ...
  
   -Эй, господин штудент, - раздался снаружи напуганный голос возницы.
   Сладко потянувшись, я с неохотой выглянул из-под промокшей насквозь завесы.
   На улице была уже ночь. Дождь прекратился, и в воздухе ощущалась приятная свежесть.
   Я стал с интересом изучать окружающую местность, пытаясь понять, где мы оказались. По обеим сторонам дороги возвышались низкие кряжистые деревья, верно охраняющие дремучие чащобы леса, а чуть впереди виднелся слегка покосившийся дорожный указатель. Я взглянул на небо и, почувствовав легкое дуновение ветра, заметно вздрогнул - яркая россыпь звезд, словно холодные и бессердечные правители, равнодушно взирали на нас с недосягаемой высоты.
   - Дальше не стоит ехать ночью, - наставительно пробурчал возница.
   - Почему это? - искренне удивился я.
   - "Молчаливый погост", дурное место. Ночью как хошь, а ни за что не поеду, - отрывисто проговорил извозчик и тут же затих.
   Я внимательно вгляделся в темноту, пытаясь различить среди дорожного сумрака покосившиеся кресты и склепы.
   - Дурное место говорю вам, господин штудент. Я не в жизнь не поеду, -произнес возница слегка побледнев.
   - А в объезд? - осторожно предложил я.
   - Некуда здесь объезжать. Везде эти могилы. И болоты! Куда не плюнь. Богом клянусь, дурное место. Знал бы, что днем не успеем проскочить, ни в жизть не поехал бы!
   Отчего-то мне стало не по себе. Слишком уж убедительно говорил извозчик, и с каждым сказанным им словом, где-то внутри, росло непреодолимое желание забраться обратно в повозку и с головой накрыться теплыми одеялами.
   В ночи раздалось тревожное уханье филина, и я ощутил, как екнуло сердце, и по спине пробежал тревожный холодок.
  
   Костер тихо потрескивал свежими еловыми ветками, а мне все никак не удавалось хорошенько согреться. Наверное, так и заведено, что одни могут годами скитаться по лесам и чащобам в поисках приключений, а другим - суждено читать об их подвигах и мирно попивать чай, сидя у теплого домашнего камина. Видимо поэтому, столкнувшись с крохотными дорожными неприятностями, я навсегда уверовал, что никогда мне не стать храбрым и отважным странником, смело смотрящим в глаза любой возникшей на пути опасности.
   -Сейчас будет теплее, - бодро произнес возница, подбросив в костер еще пару веток.
   - Странные места. Тихие, и какие-то без... - Я попытался подобрать подходящее слово, но Филджи сам договорил за меня.
   - Мертвые... По-другому и не назовешь. Даже и не старайтесь, господин штудиоз.
   Мне ничего не оставалось, как ответить согласием.
   Погревшись у костра, Филджи сел на подстилку и разведя руками, тихо произнес:
   - Еще мой дед не советовал хаживать в здешние места. Не сунь сюда носа - не принесешь в свой дом беды.
   - А почему его назвали: "Молчаливый погост"? - сгорая от любопытства, поинтересовался я.
   Возница задумчиво хмыкнул:
   - А ты попробуй на нем хоть слово произнеси. Еще ни кому не удавалось. Язык сам не поворачивается, будто все слова позабыл. Даже днем едешь, а сердце замирает и на душе такой страх, что потом всегда помнить будешь.
   В моем воображении живо возникли образы старых покосившихся от времени могил и склепов, на которых вместо душераздирающих надписей были раскиданы человеческие кости.
   -А кого на нем хоронили? - сам не знаю почему, поинтересовался я.
   Филджи тяжело вздохнул:
   - Да кто его знает. Видать разный был народ. Иначе, почему место такое? Я вот, что думаю... Может там люд дурной лежит, оттого все и идет.
   Сзади послышался едва различимый шорох, заставивший нас вздрогнуть и обернуться. Я инстинктивно придвинулся к костру и сжал в руке случайно подвернувшуюся палку.
   Мы замерли не в силах произнести ни слова. Страх сковал нас, заставив настороженно вслушаться в тишину. И в тот же миг на свет показалась ушастая маленькая зверюшка: толстенькая и пушистая, она на мгновение остановилась, с интересном взирая на исчезающие в темноте искры. Ее черные, словно смоль глазки стали внимательно осматривать все, что творилось вокруг.
   - Что за чудо? - прошептал Филджи.
   Я лишь пожал плечами.
   Зверюшка была очень симпатичной, но абсолютно мне неизвестной: ни в одной книге, которые я так тщательно изучал в городской библиотеке, мне не встречалось ничего подобного.
   - Тихо, не спугни, - прошептал я в ответ, осторожно вытянув руку.
   Существо резко отпрыгнуло в сторону и, остановившись, снова внимательно посмотрело на нас.
   - Странная зверюга. Ненашенская! - Кажется, возница был удивлен не меньше моего.
   - Нааашааа, - тихо пропищало существо.
   Мои глаза полезли на лоб.
   -Ты слышал? - беззвучно, одними губами произнес я.
   Возница, заворожено взирая на зверюшку, утвердительно кивнул головой; та в свою очередь совсем не замечала нашего удивления.
   - Она что, говорит?
   Зверушка отпрыгнула, оказавшись в тени, и ловко взгромоздилась на плече внезапно возникшего перед нами незнакомца. Я только рот успел открыть, как незаметно и тихо к нам подобрался этот человек.
   Он был похож на забытого богом попрошайку: старые потрепанные башмаки, вымазанная в грязи куртка и плащ, за плечом похожая на тряпицу изорванная в клочья котомка. Лицо незнакомца также не внушало особого доверия - обветренное, иссохшее как кора дерева, оно было испещренно глубокими шрамами.
   - Вам здесь нет места. Уходите! И я вас не трону, - размеренно произнес незнакомец.
   - Троооооннуу, - повторил за своим хозяином зверек.
   Не смея произнести ни слова, в поисках поддержки, я посмотрел на Филджи.
   -Вот что, господин хороший. Мы вас не приглашали и вы нас не задевайте, - мой защитник демонстративно поводил в воздухе хлыстом. - Забирайте свою говорящую зверюгу, и убирайтесь восвояси. И не вам устанавливать здесь правила...
   Однако пламенная тирада возницы, не оказала на незнакомца должного эффекта.
   - Я сказал...Уходите!
   Возница лишь рассмеялся в ответ. Я тоже попытался улыбнуться, только почему-то мне было совсем не до смеха.
   - Ите, - вновь поддержал разговор забавный зверек.
   Вскочив, Филджи хлопнул кнутом и, сделал решительный шаг вперед. Не знаю, почему уж он был так уверен, что незнакомец оставит нас в покое. Наверное, именно так себя и надо вести с чужаками на дороге: смело и решительно.
   - Идите прочь! Слышите?! Прочь!
   Но и в этот раз его слова растворились в ночи - незнакомец даже не пошевелился, а лишь зло сплюнул.
   Внезапно поднялся ветер; причем такой сильный, что я едва удержался на ногах.
   На лице незнакомца скользнуло волнение. Он повернул голову, и только слепой не заметил бы огненную цифру три, которая ярким клеймом красовалась на его щеке.
   Я переглянулся с Филджи. Этого взгляда было достаточно, чтобы понять - возница тоже увидел это. Его лицо побелело, и даже в призрачном полумраке ночи, было заметно, как на лбу выступила испарина.
   - Убирайтесь! - уже сквозь зубы проскрипел незнакомец.
   Сделав стремительный шаг вперед, он ударил тяжелым ботинком по костру, и целый сонм искр разлетелся вокруг, исчезнув в холодном мраке ночи.
  
  
   Мы летели словно угорелые. Возница дрожащим голосом подгонял лошадей, видимо, совершенно не боясь загнать их до смерти.
   Сердце бешено колотилось в груди, мысли путались в голове, и я понятия не имел, что на самом деле произошло. Холодный дождь бил в лицо, но тело даже не ощущало осеннего морозца.
   -Куда мы? Куда?! - пытаясь перекричать ветер, гаркнул я во все горло.
   - Не спрашивайте меня, господин штудиоз! Не спрашивайте! Святая Мария и подруги ее небесные... - донеслось мне в ответ.
   Последнюю фразу он произнес уже чуть тише, но и тогда я смог разобрать слова оберегающей молитвы.
   Мимо меня калейдоскопом проносились поля и овраги, крохотный деревянный мост и нескончаемый покошенный забор кладбища - а голос возницы, выкрикивающий предостерегающие молитвы разлетался по округе все громче и громче.
   Я почувствовал, как отчаянье и ужас поглощают меня. Видимо, мне так и не суждено добраться до Россвела.
  
  
   ***
  
   - Треклятая ось! - возница зло ударил по колесу и совершенно некстати чертыхнувшись, отошел в сторону.
   Меня колотил озноб, но я все же нашел в себе силы посмотреть на перевернутую повозку.
   - Что! Что же нам теперь делать?
   Возница наградил меня острым как бритва взглядом. Я осторожно подобрал с земли свои дорожные сумки и виновато опустил голову.
   - Ладно, - сжалился Филджи. - Давайте собирать вещи, господин штудиоз. Нечего нам делать в этой дыре, если хотим остаться целы...
   В ответ я бодро закивал головой, соглашаясь с тем, что оставаться на ночлег в этом богом забытом месте, полное безумие.
   Отвязав коней, мы быстро, - а оттого и достаточно плохо, как это бывает в спешке, - сгрузили на них вещи и направились вдоль холма.
   Трудно сказать какая неведомая сила вела вперед моего возницу не хуже запряженных лошадей, - но шли мы очень скоро.
   Вскоре зарядил дождь. Я заметно сбавил шаг, постоянно спотыкаясь о коряги и заслоняясь от хлестких холодных капель. Возница, то озирался, то косился на тянущиеся по правой стороне могилы.
   Признаюсь честно, я и помыслить не мог, что бывают столь огромные кладбища. Казалось, здесь похоронили целый город со всем близлежащими деревушками, да и этого, наверное, было маловато.
   - Поспешайте, поспешайте, господин штудиоз! - подгонял меня голос возницы.
   Его бледное лицо напоминало тесто - одутловатое и слишком уж белесое.
   Я кое-как поспевал за ведущим, стараясь не выпустить из рук вожжи.
   - Больше не могу! - в какой-то момент прохрипел я в ответ на очередной призыв Филджи двигаться быстрее.
   И собственно говоря, с какой такой стати я должен будто собачонка бежать за этим выжившим из ума идиотом?! Тот странный незнакомец, наверняка не догонит нас, учитывая, какой мы проделали путь на повозке, да и не проще ли разбить ночлег и дождаться утра!
   И в подтверждение собственных мыслей, я зло прорычал:
   - Все хватит! С места не сдвинусь!
   Все тяготы и невзгоды дороги навалились на меня таким комом, что я рухнул на землю и будто ребенок начал биться в истерике. Страх уже давно отступил на второй план. В конце концов, сколько можно бояться собственной тени? Сбежали от спасительного костра, чуть не умерли - разломав повозку, теперь вот сляжем с неизлечимой болезнью из-за таких вот ночных прогулок, а что дальше...
   - Хватит! Я сказал, хватит! Или ночлег! Или...
   Не успев выдвинуть ультиматум полностью, я в один миг получил от возницы две, а может быть даже три здоровенные затрещины.
   -Вот что я тебе скажу, господин штудиоз! Ни за какие деньги и тому подобную шелуху, не собираюсь еще раз встречаться с душеприказчиком! Поэтому тебе придется встать и идти за мной следом, если не хочешь оказаться на этом кладбище не в качестве гостя!
   Не знаю, отчего меня затрясло больше - от сказанных слов или полученных затрещин, но всю серьезность происходящего я понял с первого раза.
  
   ***
  
   Дождь уже не казался мне таким ледяным и мерзким, а ноги сами собой находили верную дорогу, минуя изогнутые корни, торчащие из самой земли. Но сколько бы мы не шли: поднимаясь вверх, а затем, спускаясь в темные лощины - кладбище продолжало сковывать нас плотным кольцом могил.
   Церковь мы заметили случайно. Она будто выросла среди покрытых мхом надгробных плит, и казалась для нас единственным спасением. И мне почему-то отчаянно хотелось верить, что за ее стенами безумный морок рассеется, и все угрозы исчезнут с первыми лучами солнца.
   Прерывисто дыша, я привалился к тяжелой резной двери: ноги дрожали от усталости, руки сами собой кинули на землю тяжелые сумки. Вокруг мрачно возвышались обломки деревянных крестов и массивные пирамиды древних склепов.
   Возница захлопнул за нами дверь и скрепя зубами задвинул проржавевший от времени засов.
   - Кажется все, господин штудиоз! Спасены!
   Я в ответ тяжело выдохнул. По лицу текли капли дождя, а тело наполнила усталость: ни страха, ни злости.
   Привязав лошадей, Филджи, кажется, первый раз за эту бесконечную ночь улыбнулся:
   - Переждем. Мученица Мария! Святые стены защитят нас! Все... Только не шумите, господин штудиоз!
   Пустые, холодные камни, украшенные выцветшими ликами святых, отозвались звучным эхом, заставив меня невольно вздрогнуть. Лошади в один голос заржали, и в церкви воцарилась гробовая тишина: лишь деревянные фигуры украшенные ореолом звезд мрачно взирали на двух испуганных путешественников, и монотонный звук дождя пробивался сквозь тонкую крышу.
   Церковь была слишком большой и промерзлой - перевернутые верх тормашками скамьи создавали ощущение жуткого бардака, будто здесь прошелся огромный великан, разрушив часть стен и крышу. Да и затхлый резкий запах видимо жил здесь не один год - а стало быть, люди уже давно покинули эту святую обитель.
  
  
   ***
  
   Трудно сказать, что пугало людей больше - ожившие мертвецы или живые трупы. Первые были чем-то из области ночных страшилок, и редко, кто видел их на самом деле, а вот вторые - к ним то, как раз и относились душеприказчики. Люди, отмеченные клятвенной печатью, страшили окружающих не хуже треклятой чумы. Что придет в голову умирающему старцу на смертном одре? Чем он решит омрачить жизнь своего душеприказчика? Какие грехи придется отмолить несчастному?
   Я часто слышал, как толстопузые преподаватели пугали студентов историями о хитрых душеприказчиках, которые передавали свои обязанности первому встречному, сваливая на голову незнакомца тридцать три несчастья. Но и эта теория держалась лишь за счет многочисленных слухов, переданных от одного любителя "почесать языком" его болтливым друзьям. Может быть поэтому, душеприказчики и были сродни ужасным болезням - никто не знал, откуда они берутся и как от них избавиться. Потому и сторонились этих мрачных людей как прокаженных, только завидев на их щеке огненную печать.
  
   Вскоре меня перестало знобить, и я осторожно взял лист бумаги и попробовал рисовать. Тревожные мысли окончательно покинули мою голову, и лишь неровные линии складывались в образ маленького забавного зверька, который почему-то восседал на каменном изваянии какого-то мифического чудовища, толи горгульи, толи огромного гренделя. Я с трепетом следил за собственной рукой - какие еще фигуры, в обход моей воли, возникнут на девственно чистом листе.
   Филджи, кажется, задремал: на его лице читались детская безмятежность.
   Мой взгляд на миг остановился на дальнем остове стены, где сквозь непроницаемую пелену дождя и ночной мрак виднелось огромное надгробие, на котором властно словно король, восседал огромный черный ворон.
   Я зажмурился, а когда открыл глаза, птица уже исчезла. Да и была ли она на самом деле? Или это мое измученное воображение сыграло со мной злую шутку?
   Тем временем на листе бумаги появились несколько могил - одна большая и две поменьше. Что это означало: я не знал, но карандаш выпал из моих рук и я устало откинул голову назад. Сон обрушился на меня снежным комом, погрузив в мир ночных грез.
  
  
   ***
  
   Проснулся я также внезапно, как и засыпал. Кто-то зажал мне рот рукой и я, вытаращив глаза, со страхом взирал на горящую адским огнем цифру три.
   - Если жизнь важна для тебя, молчи! Понял?
   Я бы и рад был кивнуть, но его рука слишком сильно прижала меня к стене.
   Вокруг царила кромешная темнота, словно кто-то или что-то нарочно убрал из этого мира любой источник света: лишь щека душеприказчика продолжала ярко гореть огнем. Моей ладони коснулась мордочка зверька, и я почувствовал, как натянутые до предела нервы успокоились, заставив меня расслабиться.
   Душеприказчик помог мне встать на ноги, и сразу же, не давая опомниться, потащил куда-то в сторону церковной кафедры. Я попытался дотянуться до Филджи чтобы смахнуть с него крепкий сон, но меня резко одернули, прошептав на ухо:
   -Не время...
   Я хотел что-то возразить, но незнакомец так сильно потянул меня вглубь спасительных стен, что ничего не оставалось делать, как подчиниться.
   И еще один миф о душеприказчике был разрушен в одночасье: церковь не проклинала их, отгораживаясь спасительным кругом, иначе как он мог оказаться в святом месте?
   Мы быстро бежали куда-то вниз по ступеням; я совершенно не ориентировался в темноте, стараясь идти осторожнее, и сильнее прижимал к себе походную суму.
   Где-то рядом, прямо за нами, едва поспевал зверек.
   В какой-то момент мы ускорились: вернее будет сказать, душеприказчик перешел на бег, а я лишь покорно последовал за ним, засеменив в два раза быстрее.
   Наконец мы остановились, и я смог отдышаться. Меня колотила мелкая дрожь.
   - За...Зачем? Что...что происходит?
   Душеприказчик лишь поиграл скулами.
   - Та...там...остался мой воз...возница...- я едва ловил ртом воздух, сердце билось с бешеной скоростью.
   - Заткнись! - незнакомец зло сверкнул глазами.
   Вокруг воцарилась неприятная тишина, как на уроке строгого преподавателя, когда, не зная ответа, ждешь вызова к доске, словно ужасного приговора.
   Душеприказчик настороженно прислушался. Со стороны казалось, будто он впитывает в себя тишину. Глубоко вздохнув, его ноздри жадно втянули влажный, заплесневелый запах церкви, и только после этого лицо Проклятого озарило спокойствие.
   И пускай я не различал в непроглядной темноте даже кончика собственного носа, но мой таинственный незнакомец продолжал всматриваться вглубь мрачных церковных коридоров. И взирал он во тьму отнюдь не глазами, а всем своим телом. Я мог поклясться, что ощущаю, насколько обострен слух и обоняние Проклятого.
   - Мчи, сат, - внезапно пискнул зверек, нарушая привычную тишину, отчего мороз побежал по коже.
   В кромешном мраке послышалось странное мерзкое шуршание, и я заметил, как у душеприказчика на щеке ярким пламенем вспыхнула огненная цифра.
   - Ты прав, Ша. Это - Сат, - согласился Проклятый.
   Я окончательно поддался паническому ужасу - и не потому, что меня похитил странный, источающий могильный запах незнакомец, а потому что были мы в этом святом месте отнюдь не одни.
   Осторожно приблизившись к огромному арочному входу, я затаил дыхание, продолжая ощущать совсем близко чье-то незримое присутствие.
   В один миг в дальней части коридора мелькнула высокая, слегка сгорбленная тень в длинном темном балахоне. Фигура показалась мне неестественно худой и вытянутой, словно под тканью имелись только голые кости.
   От стен отразился противный скрежет, который, разлетевшись по мрачным коридорам церкви, растворился в пустоте.
   Мы долго стояли, как вкопанные не в силах двинуться с места. Первым в темный проем прошмыгнул Ша и Проклятый смело доверившись своему питомцу, последовал за ним.
  
  
   ***
  
   Его рука указала на дальний предел кладбища и, повернувшись ко мне спиной, Проклятый зашагал обратно в сторону церкви. Ночь выдернула из полумрака удаляющейся фигуры, отблеск длинного лезвия, застывшего в правой руке.
   Он хотел меня убить? Эта мысль заставила меня съежиться словно беззащитную букашку.
   Я смотрел в след Душеприказчика и с каждым его шагом нарастающий страх сковывал меня все сильнее - неужели я остался в этом царстве мрака абсолютно один, и никто не сможет помочь мне.
   Слова отчаянья вырвались из моей груди сами собой:
   - Стой! Что мне делать?! Где я?
   Проклятый продолжал идти, не обращая на меня никакого внимания.
   - Стой! Ты не можешь меня так бросить!
   На миг Душеприказчик остановился. Опустил голову и тяжело вздохнув, обернулся. Я ощутил прилив надежды и радости, но мой мнимый спаситель как оказалось, вовсе не собирался мне помогать.
   В одно мгновение он вновь очутился рядом. Твердая словно камень рука обхватила мою шею, и я затравлено захрипел, пытаясь вырваться из стальных тисков.
   - Я...пощад...прошу...про...
   Пустой взгляд с интересом изучал мое испуганное лицо.
   - Я не твой талисман и не твой защитник. Убирайся и живи в радости! Иначе смерть!
   Сильный толчок сбил меня с ног, и я отлетел, ударившись о каменную кладь могилы: перед глазами как немое предостережение красовалась прощальная надпись надгробия:
   ...Не бойся иного мира, твои родные не грешны в этом...
  
   Впервые в жизни я остался абсолютно один среди могил и безжизненных склепов.
   Мелкий дождь еще моросил, навевая уныние и укрепляя мое нарастающее с каждой секундой отчаянье. Обхватив ноги руками, я сидел возле могилы и, опустив голову, плакал. Мне было очень страшно и жалко самого себя. Все произошедшее за пару последних часов, казалось немыслимым и не входило ни в какие рамки понимания...
   Раньше, когда я слышал бесконечные истории как храбрые путники, испугавшись безобидного шороха, в страхе бежали прочь, а узрев во мраке ночи случайную тень, и вовсе теряли рассудок, на моем лице появлялась улыбка. Таким нелепым и странным виделся мне этот неоправданный страх. Теперь я понимал, как тогда ошибался.
   Мне действительно было страшно и не понятно, почему я оказался втянут в вереницу этих странных событий. Безобидное путешествие превратилось в сущий ад, словно проклятие душеприказчика грузом несчастий ворвалось в мою спокойную, размеренную жизнь.
   Я шмыгнул носом и вытер рукавом предательские слезы.
   Отовсюду слышались странные леденящие кровь звуки: то ли протяжное поскрипывание, то ли непрекращающийся монотонный стук и стоны. Я почувствовал, как сердце вновь упорхнуло в пятки: каждая тень казалась ужасным призраком готовым разорвать меня на части и утащить под землю.
   В какой-то миг я ощутил, что мои нервы лопаются будто тетива, издавая громкое и мерзкое: "Бздынь". Находясь на грани, и готовый вот-вот потерять собственный рассудок, я на миг закрыл глаза. Невероятно, но скрип прекратился, а вмести с ним, исчезли и все остальные звуки. Я будто бы оглох, закрывшись от окружающего меня мира. Немного подождав, я еще раз глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя.
   Сколько мне пришлось прибывать в таком состоянии, сказать трудно, но совсем скоро я решился перейти к следующей стадии самоуспокоения.
   Затаив дыхание, я вновь вернулся в окружавший мир страхов и отчаянья. Но, открыв глаза, уже не увидел, ни странных теней мерещившихся в полумраке ночного кладбища, а древние надгробия не казались мне такими призрачными и зловещими.
   Еще раз, глубоко вздохнув и осенив себя спасительным знаком, я подхватил суму и, не разбирая дороги, побежал, подгоняемый одним единственным желанием, побыстрее отыскать остовы старой церкви. Только в святых стенах мне виделось спасение от этого ужасного безумия.
  
  
   ***
  
   Была одна легенда, в которой преданный друг семьи после смерти своих близких взял на себя все их грехи, позволив им очутиться в царстве света, а сам получил в наказание семнадцать несчастий на свою голову. Его окрестили спасителем душ или в простонародье - душеприказчиком.
   Поговаривали, что он так и не обрел покоя и до сих пор скитается в дремучих лесных чащобах.
   Была и другая история: мужчина попросил своих близких, забрать его грехи, сославшись на их малость и незначительность. Таким вот обманом, он проклял самого себя, а его семья никогда не смогла попасть в царство света. Люди назвали этого бессердечного лжеца - душеприказчиком.
   Ходят слухи, что лишенная душ семья до сих пор появляется на проезжих трактах, с целью поквитаться с коварным обманщиком.
  
  
   ***
  
   Двери церкви были открыты настежь. Беспрепятственно попав внутрь, я обессилено упал на колени, и меня "вывернуло наизнанку", словно я наелся неспелых яблок в саду дядюшки Элвина.
   Только сейчас, немного успокоившись, я заметил неподвижное тело Филджи. Возница лежал на спине в темно-бордовой луже крови, а его голова была откинута назад, демонстрируя огромную зияющую рану на шее. Рядом длинным темным шлейфом тянулись кишки, вырванные из пузатого живота и небрежно раскиданные вокруг.
   Где-то неподалеку высились обезглавленные трупы лошадей.
   Меня снова вырвало.
   Пошатываясь, и не в силах унять крупную дрожь, я приблизился к Филджи и замер в ужасе. Моему взору открылась еще одна непостижимая деталь: на лице возницы отсутствовали глаза.
   Губы сами собой стали шептать слова молитвы - все, которые я мог вспомнить. Мир вокруг меня вновь наполнился странными пугающими звуками. Церковь больше не казалась спасением от всех бед. Обернувшись, я кинулся к выходу, и замер в оцепенение- меня прошиб холодный пот. Дверь, через которую я зашел, изменилась: деревянные доски, крест-накрест закрывшие вход были опутаны невероятной паутиной кованых цепей. В панике я попытался разорвать внезапно возникшие оковы, и тут же одернув руки, отпрянул назад. Цепи были горячее раскаленного железа. Мои ноги отказались слушаться, и я рухнул на землю.
   Она заперта!
   Она действительно запета!
   Это не морок и не кошмарный сон!
   Заперта!
   Не веря собственным глазам, я поднялся и обошел зал, но к несчастью так и не обнаружил иного выхода. Остов стены был слишком высок, чтобы выбраться наружу.
   Нисколько не удивляясь новым, навалившимся на меня бедам, я решительно двинулся вглубь церкви. Иного выхода не существовало - и нужно было как можно скорее выбраться из этой треклятой мышеловки.
   Найдя старую ветошь, я с легкостью смастерил факел, отчего ощутил внезапный прилив сил. Крохотный огонь словно разжег во мне веру в рассвет и избавление от всех немыслимых опасностей.
   Ноги сами вели меня вперед, вглубь темных пролетов и длинных, узких коридоров. Если здесь раньше и несли свой тяжкий крест священники, то это было так давно, что здешние стены напрочь забыли прелесть небесных песнопений и позвякивание монастырских вериг. В свете факела я смог различить, насколько старой и ветхой была церковь: зияющие дыры, почерневшая до неузнаваемости настенная живопись, мутные, потрескавшиеся стекла.
   Дойдя до конца коридора, я остановился, отчетливо услышав из-за стены чей-то мелодичный голос.
   И зачем только я забрался в эдакую дыру? Зачем? Задался я бессмысленным вопросом, ответ на который был слишком очевиден.
   В это время голос усилился. Я почувствовал, как дрогнула рука - и тревожные тени от факела проворно побежали по каменной кладке. Именно так мастера кукольного театра, навевали на зрителей трепетный страх во время представления.
   В один миг голос исчез, также внезапно, как и появился.
   Я облегченно выдохнул. Нервы сковали мое тело не хуже боевого панциря.
   Тишина давила на меня сильнее любого самого страшного и ужасного грохота.
   Сделав шаг вперед, я разглядел в конце коридора хвост быстро исчезнувшей тени, будто пугаясь внезапно возникшего света, она мгновенно скрылась за винтовой лестницей, ведущей куда-то вверх.
  
Я сделал еще шаг и в ту же секунду, неведомая сила сбила меня с ног: и я лишь различил в полумраке блеск тонкого лезвия.
   - Глупец! Я же сказал тебе - убирайся!
   Знакомый голос прозвучал могильным воем. Меня как бродячего щенка отбросили в сторону.
   - Дурр... лей... - где-то рядом прошептал зверек, повторяя слова хозяина.
   Я застонал от боли.
  
  
   ***
  
   Говорят, что человек перед кончиной чувствует не только свою смерть, но и исход того, кто после его смерти возьмет на себя обязанности по спасению души.
   Их презирают и ненавидят, к ним относятся как ходячему безумию. Ведь только настоящий глупец по собственной воле решиться полезть в петлю. Говорят, когда они приближаются к смерти, их преследуют кошмары и душевные болезни, поскольку дав клятву умершему ко всему прочему, они получают в придачу всевозможные страдания. Некоторые утверждают, что они могут разговаривать с мертвыми и видеть затерявшиеся в этом мире души. Но не велика ли цена за столь сомнительный дар? Этого, к сожалению, не знает никто, кроме самих Проклятых.
  
  
   ***
  
   И вновь мы оказались среди сырости и мрака - шагая по огромной церковной зале. Зверек моего мрачного знакомого гордо восседал у него на плече, с интересом вглядываясь во тьму. Я, молча шёл вперед, освещая путь старым тусклым фонарем.
   Мы миновали один огромный кабинет, затем быстро пробежали по длинному коридору, вдоль покрытых пылью статуй, и вновь вышли в полуразрушенный зал. Невероятно, но снаружи церковь казалась гораздо меньше, чем внутри. Хотя стоило ли чему-то удивляться, здесь, где мир был совсем другим...
   Всю дорогу мы молчали, не произнося ни слова. Я не спрашивал, проклятый - не отвечал. И в этом была странная гармония, заставившая меня, прогнать прочь терзающие меня мысли.
   В какой-то миг факел осветил огромные колонны и вытянутое арочное окно. Избегая света, неведомое мне существо очень похожее на человека, двигаясь по стене, будто пузатый мерзкий паук, поспешило укрыться за высокой черной кафедрой.
   Я замер как вкопанный.
   - Лууу, - протянул зверек.
   Проклятый лишь резко кивнул и засопел, пытаясь сдержать накопившуюся ярость.
   До конца не понимая, что происходит, я испуганно попятился назад. Что это за тварь? И что, побери его Подземный владыка, Душеприказчик собирается делать?
   Приблизившись к кафедре, проклятый осторожно извлек из-под длинных лохмотьев небольшой стилет и, сняв с плеча зверька, медленно опустил его на каменные плиты.
   Ша сделал несколько коротких шажков, остановился, принюхался и уверенно произнес:
   -Там...та...
   Я не слышал шороха или другого шума. Существо вылетело внезапно, одним прыжком пытаясь добраться до шеи Душеприказчика.
   До моего слуха донесся противный булькающий звук, словно взорвалась кадушка с вареньем.
   Стилет оказался стремительнее самых быстрых хищных лап - лишь мгновение и смертельный удар пригвоздил тварь к полу. Ша недовольно фыркнул и закрыл мордочку лапками, словно ему была неприятна эта кровавая сцена.
   Между тем Душеприказчик уже опустошал карманы умершего. Я со страхом и пренебрежением посмотрел на мрачное тело, облаченное в старые лохмотья.
   -Помоги мне, Ша, - попросил Проклятый.
   Зверек легко заскочил на безжизненное тело и, обнюхав его с ног до головы, тихо пролепетал:
   - Там...
   Душеприказчик выдернул из мрака, словно из гнусного бурлящего болота маленький лучик света. Я лишь успел заметить крохотный шарик, источающий приятный белый свет. Душеприказчик тяжело сглотнул, и странный трофей, на миг, осветив изнутри его горло, исчез внутри.
  
  
   ***
  
   Я сидел в углу и тяжело дышал. Меня мутило и бросало то в жар, то в холод. Напротив, на огромном резном стуле восседал Ша отвлеченно вылизывая свое крохотное тельце. Переведя взгляд со зверька на Проклятого, я грустно всхлипнул, едва сдерживая ужасную обиду. За последние пару часов он вспорол брюхо еще парочке кошмарных тварей и холоднокровно сожрав светящиеся шары, все-таки успокоился. Будто насытившийся зверь, Душеприказчик тщательно, с нескрываемым удовольствием, протирал старой ветошью лезвие стилета.
   - Хочешь есть?
   Я не поверил своим ушам. В животе призывно заурчало, однако я не поддался резко нахлынувшему желанию. Вопрос так и растворился в тишине.
   Возможно, мне это послышалось, - успокоил я себя.
   Зверек, не отвлекаясь, продолжал наводить лоск.
   В голове стоял противный гул. Казалось, я уже долгие тысячелетия нахожусь в этом забытом всеми святыми мучениками месте. Осторожно поднявшись, я не сводил глаз с Проклятого - тот не обращал на меня никакого внимания. Ноги сами сделали шаг в сторону двери. Шаг за шагом - рука коснулась огромной металлической ручки.
   Скрипнула дверь.
   Я напрягся. Неужели заметят? Замер. Привычные звуки не изменились. Вжик по лезвию, вжик...
   Нога уже оказалась на пороге. Я сделал еще один шаг, когда почувствовал уткнувшееся в спину острое лезвие.
   Я закрыл глаза, приготовившись к смерти.
   - Что это?
   Голос Проклятого напоминал оглушающий набат. Я открыл глаза, и первое что увидел перед собой: горящий огнем номер на щеке Душеприказчика. Он сжимал в руке скомканный листок с моим рисунком.
   - Откуда? Откуда у тебя это?! - во взгляде Проклятого царил неподдельный ужас.
   На смятом листке, среди размазанных чернил едва угадывалось лицо измученного старца, испещренное горами и реками. Это был мой рисунок, написанный еще в повозке теперь уже мертвого Филджи, упокой святые его грешную душу.
   Я осторожно потянулся к наброску не в силах поверить своим глазам. Как он мог оказаться здесь? Я отчетливо помнил, что выкинул его...
   Сильная встряска в мгновение ока привела меня в чувство. Душеприказчик требовал ответа, а я лишь удивленно качал головой, не зная, как обьяснить этот удивительный факт.
   - Пойдем...
   Зажатый в тиски крепких рук Проклятого, я, не в силах сопротивляться, нырнул вместе с ним в темноту. Ноги едва касались земли, но я даже не пытался вырваться. Да и какой смысл? - бежать-то все равно некуда...
   Чувствуя как за спиной попискивает Ша, а впереди мелькают серые стены, я едва различал в темноте длинные узкие коридоры.
   Правое плечо отозвалось болью - слишком узкий проход.
   Стальные пальцы Проклятого разжались, и я обессилено упал на ледяной пол, кашляя от забившей нос пыли.
   -Смотри.
   Я поднял голову. Посреди небольшой обветшалой комнаты, первое, что бросилось в глаза - изящное в резной металлической оправе зеркало. Узкие окна были зашторены плотной старой тканью, а высокие деревянные скамьи с глубокими трещенами и подломанными ножками, стоящие по обеим сторонам комнаты, напоминали измученных жизнью старцев.
   Ша легко запрыгнул на скамью и, прижав ушки, замер, испуганно глядя на зеркало. Тяжело дыша, Проклятый приблизился ко мне и вновь показал чернильное пятно через которое проглядывал образ древнего, словно сама жизнь человека.
   - Смотри.
   Его лицо повернулось в сторону зеркала.
   Я вгляделся в пыльную поверхность, где также как и на рисунке из-под серой пелены проступало безжизненное лицо старца, возраст которого, сильно отличался от действительности. Только этот дряхлый человек в отличие от нарисованного - был живым. Скулы отражения непроизвольно поддергивались, выдавая излишнюю нервозность, а в белых, словно лунь глазах читался неподдельный страх.
   Я перевел взгляд на Проклятого. ОН и его зеркальное отображение разделяло лет пятьдесят.
   - Говори, щенок! Откуда этот рисунок! - с раздражением прошипел Душеприказчик.
   Ша вторя своему хозяину, нервно пискнул.
   - Я..я..просто... Нарисовал...
   Не в силах выдержать ледяного взгляда, я отвернулся и вновь встретился с безжизненными глазами старца: серые и глубокие, словно омут, они поглотили меня, заставив вздрогнуть от ужаса. Мне показалось, будто внутрь меня что-то протиснулось горячей сталью невидимого меча, и все мысли открылись Проклятому и его странному животному.
   - Когда это было? - последовал вопрос и его голос вновь стал спокойным.
   - Вчера, или ... может сегодня, - я на миг растерялся, не зная что ответить. - Мне трудно сказать...
   Лицо старика откликнулось из-за идеальной глади зеркала нескрываемой печалью. Его молодой собрат стал медленно удаляться, исчезая в полумраке комнаты: лицо закрыли дрожащие от волнения руки, а клочок бумаги упав на каменный пол скользнул под резную скамью, на которой сидел Ша.
   Мой взгляд в очередной раз коснулся ледяной поверхности. На этот раз из-под толстого слоя пыли взирало лицо юноши, мое собственное лицо; слегка исхудавшее, чумазое, с запекшимися от крови губами.
  
  
  
   ЧАСТЬ 2: Переправа слепого Езефа
  
   Многие кто видел боль и страдания душеприказчиков перед смертью, утверждают, что и в последующей жизни их ожидают подобные, а возможно, и более ужасные муки. Малокровие или нервное истощение - это самое безобидное чем может быть омрачена хрупкая жизнь проклятых; неисполненная воля умершего - вот та ужасная напасть, которая может преследовать их веками. И не будет им нигде покоя - изнывая от тоски и одиночества, они закончат свой недолгий век, и до последнего вздоха будут пытаться исполнить возложенное на них слово.
   Но эта ли высшая форма страдания?
   Оказывается, что нет. Отдаленные дороги, заброшенные деревни и опустевшие после великого мора города стали надежными пристанищами безликих призраков, тех, кто в своей недолгой жизни так и не смог выполнить последнюю волю умершего...
   ...Я уныло брел следом за проклятым, безразлично взирая на каменные остовы памятников и забытых всеми надгробий; Ша едва поспевал за мной.
   Затянутое серой пеленой небо видимо уже очень давно не видело ласкающих лучей летнего солнца. Сейчас, я без всякого страха вглядывался в надписи на почерневших от времени крестах, и равнодушно переступая через могилы, пытался представить, сколько же поколений покоятся на этих бескрайних просторах.
   Проклятый не обращая на меня внимания, выглядел мрачнее тучи.
   - Постой, а ну постой! - не выдержав, я внезапно остановился, не желая продолжать это бессмысленное путешествие.
   - Это твое дело! Можешь оставаться здесь сколько хочешь!
   - Очешь! -прошептал Ша, на плече хозяина.
   Проклятый, не собираясь меня слушать и не сбавляя шаг, скрылся за одним из склепов.
   - Погоди! - внезапно спохватился я.
   Ужасно не хотелось оставаться здесь одному из-за собственной заносчивости.
   - Да остановись ты! - я что есть сил, схватил Душеприказчика за плечо и развернул к себе. И в один миг осекся, испугавшись собственной напористости.
   Меня словно кинжалом пронзил холодный взгляд абсолютно черных глаз, но вместо гнева Проклятый внезапно произнес:
   - Хорошо, может ты и прав. Пойдем вместе. Только есть определенные правила: первое, не задавать вопросов, второе - идти быстро.
   Я, облегченно вздохнув, кивнул.
  
  
   ***
  
   Мы поднялись на высокий холм, где не было: ни могильников, ни леденящих душу надгробий. Здесь я впервые за долгие дни ощутил себя живым человеком, словно и не было этих бесконечным скитаний погружающих меня в мир хаоса.
   - Это пристань слепого Езефа. И он очень не любит чужаков, тем более, таких как ты. Поэтому постарайся поменьше болтать. А если уж очень захочешь что-то спросить, то лучше оставь этот вопрос при себе.
   Душеприказчик произнес эту достаточно длинную, по его меркам тираду даже, не удосужившись взглянуть в мою сторону. Я молча кивнул, абсолютно не переживая заметит ли он это или нет.
   Мы спустились к небольшому берегу, где напротив старой покосившейся лачуги окруженной растянутыми рыбацкими сетями покачивалась на волнах длинная скрипучая лодка. Возле нее стоял небольшой деревянный мостик, на котором, уставившись на затянутое облаками сумеречное небо, возвышалась высокая фигура старика. Его обветшалая мешковатая одежда развивалась на ветру, словно парус стремительного и неподвластного морским стихиям корабля.
   Проклятый осторожно вступил на самодельную пристань и замер как вкопанный.
   - Чего тебе надо, глупец? - не поворачиваясь, прохрипел старец.
   - Да... -согласился с ним Ша.
   - Того же что и всем, кому ты даешь возможность убраться с этого треклятого острова, - абсолютно спокойно ответил Проклятый.
   - Хм, интересно, - старик на мгновение затих, словно обдумывал услышанное, а затем добавил: - И у тебя есть, что мне предложить?
   - Иначе я не пришел бы к тебе, Езеф.
   Я стоял возле разорванных рыбацких сетей и чувствовал себя будто рыба, попавшаяся на крючок. Более чем странный разговор, двух более чем странных людей, дали мне более чем серьезную пищу для размышлений. Почему они говорили про остров? И хотя я плохо знал дорогу до Россвела, мог поклясться, что никаких рек и озер на моем пути быть просто не могло.
   - Раньше ты не отличался подобной щедростью, глупец. Что же ты мне можешь предложить? Кучу неприкаянных душ? Или своего странного зверька?
   Лодочник, наконец, повернулся к нам лицом и на меня, о ужас, вместо глаз уставились две пустых черных дыры. Я испуганно отпрянул назад.
   - У меня есть что-то поинтереснее, Езеф. Как насчет живого слуги. Того, чье тело еще не съедено червями, а кровь в жилах тепла как яркий костер. Ты ведь должен помнить, это приятное ощущение...
   Услышав эти слова, я похолодел и, попятившись назад, спотыкнулся, упав на землю. Меня пытаются продать, будто мешок с овсом или того хуже. Я испуганно уставился сначала на Проклятого, а затем на старца. Их лица казались безжизненными и не выражающими абсолютно никаких эмоций.
   - Да ты что, серьезно?! - внезапно раздалось в тишине.
   - Ну, так как? Достойная цена? - продолжил Проклятый.
   Сделав несколько быстрых шагов, лодочник склонился надомной и, схватив своей костлявой рукой за подбородок, приблизился так близко, что я ощутил зловонный запах из его смердящего гнилью рта. Мне стоило немалых усилий, чтобы оттолкнуть от себя безглазого Езефа. И старцу это явно не понравилось, но он, промолчав, лишь задумчиво уставился в небо.
   - Твой ответ? - поторопил его Проклятый.
   - Откуда он здесь? Рожденным здесь не место, ты же прекрасно знаешь это... - не спешил с ответом Езеф.
   Только сейчас я различил, что зловонный запах мерзкого старца сильно напоминает морские водоросли, словно он всю свою никчемную жизнь провел в местечке Поющих болот.
   - Я не перетаскивал его сюда и не давал ему никаких обещаний. Поэтому мне неинтересно как он здесь оказался. Но тебе я думаю, не стоит размышлять об этом. Нужно просто согласиться на мои условия, - словно бывалый торговец, настаивал на своем Проклятый.
   -Ни тебе учить меня поступкам, глупец! Я тебе не дурацкий служитель маяка или искатель мертвечины! - с каждым словом, старец вырастал на глазах.
   Распрямив спину, он вытянулся, расправил плечи и стал похож на высокую гору. Огромный, он казался раза в два выше Проклятого. Забившись под перевернутое днище лодки Ша испуганно дрожал глядя на старца, да и в глазах его хитрого хозяина чувствовался нарастающий страх.
   - Прости, Езеф! Это действительно твой выбор! - перекрикивая внезапно налетевший ветер, завопил Проклятый. Но это не означало, что он согласился со стариком. Я готов был руку дать на отсечение - Душеприказчик готов в любую секунду обнажить свой меч, оспорив неверное решение.
   Внезапно Езеф опять превратился в худого, сутулого лодочника и, обнажив желтые пеньки гнилых зубов, довольно рассмеялся.
   - Знаешь, глупец, мне не нужен твой рожденный... И его горячая кровь мне тоже ни к чему. Я отказываюсь! Переправы не будет.
   Проклятый недовольно поморщился. И развернувшись быстрым шагом, стал сбираться на холм. Ша последовал за хозяином.
   - Постой! Постой, а как же я?! - поднявшись, я побежал следом.
   - А на кой ты мне сдался?! - не сбавляя шаг, бросил в ответ Душеприказчик. - Тебя даже продать нельзя!
   - Ага, -вторил ему Ша.
   - Да зачем продавать-то? - я никак не мог взять в толк его стремление избавиться от меня. - Ты просто выведи меня отсюда и все! Укажи мне путь до Россвела! Я оплачу!
   Проклятый резко остановился - и я со всего маха ударился о его спину и упал.
   - Ты что так и не понял? Мы здесь все мертвы! Мы НЕ в мире живых, а наоборот! И тебе не выбраться отсюда! Никогда!
   Я сейчас был похож на каменное изваяние возле Капитолия святого Юслофа: стеклянный взгляд, известковое лицо и абсолютная пустота в голове.
   - Я ...все здесь... нет... - кажется, я смог выдавить из себя лишь пару бессвязных фраз. Только Проклятому они были совсем не интересны.
  
   ***
  
   ...Если при жизни мы и думаем о смерти, то всегда предполагаем, что переход в иной мир произойдет менее болезненно, чем скажем удаление зуба или кровопускание. А когда мы с интересом изучаем надгробные послания из прошлого, то ощущаем мороз по коже и стараемся быстрее забыть тревожное осознание скорой встречи с чем-то неизбежным. И каждое слово, олицетворяющее загробный мир вызывает у нас, по меньшей мере - неприятное волнение.
   Конечно, есть среди людей разряд таких, кто презирает смерть и всячески пытается доказать другим, что ему плевать, где и когда он расстанется со своей жизнью. Про самоубийц я молчу, так как они свои безумства совершают, находясь исключительно в расстроенных чувствах. Но тогда скажите мне на милость, как себя вести человеку, который даже не понял, что он умер, да и умер ли вообще...
   - Что? - тихо прошептал Ша словно почитав мои мысли.
   Я вздрогнул. И посмотрел на равнодушного зверька. Проклятый обнажив свой тонкий, будто игла стилет, аккуратно вытирал четырехгранное лезвие.
   Я мог еще долго следить за этим "титаническим" трудом, если бы внезапный порыв не заставил меня вскочить на ноги и рвануть вниз. Оказавшись возле лодки, я подскочил к слепому Езефу, и совершенно не соображая, стал вытряхивать все содержимое сумы на землю. Совершенно не подумав, что лодочник вовсе не видит моих скромных сокровищ.
   - Возьмите! Возьмите все! Только увезите меня отсюда! -истерично разрывался я на части.
   Езеф опустил взгляд и безразлично уставился на разбросанные по земле вещи, своими темными дырками. И я мог поклясться - этот треклятый старик видит все не хуже меня.
   Плюнув себе под ноги, старец уже было развернулся, но внезапно его привлекла одна из моих зарисовок, затерявшаяся среди травы. Он аккуратно поднял смятый листок и, развернув его, вздрогнул. Лицо Езефа заметно изменилось. На лбу, словно земляные черви появились длинные извилистые морщины, а черные дыры глазниц стали просто огромными.
   На старца взирал его собственный портрет, слегка потертый и замазанный высохшими чернилами, но все-таки, в этом скромном художестве легко угадывались его выразительные черты: широкие прямые скулы, большой лоб, а главное глубокие пустые глазницы.
   - Я перевезу тебя на тот берег, - едва слышно произнес Езеф.
   - И не только меня, - почувствовав в себе странную уверенность, твердо произнес я в ответ.
   Развернувшись, мой перст указал на Проклятого и его странную зверюшку.
   На лице Езефа возникла радостная ухмылка.
  
  
   ***
  
   Тихая, спокойная река нежно касалась бортов лодки, и когда Езеф опускал весло на ровную гладь, та продолжала оставаться такой же идеальной, будто поверхность зеркала. Старец то и дело внимательно взирал на меня, радостно выпячивая гнилые пеньки зубов, отчего на его лице возникало странное подобие улыбки.
   Я покосился на Проклятого. Стараясь вести себя спокойно, он как плохой актер все же не мог скрыть нахлынувших на него чувств и выглядел, по меньшей мере, обескураженным.
   - Ох, и умаслил ты меня, сопленышь, - довольно прохрипел Езеф. - Ни дать, ни взять... В наших краях это ценная штучка, потянет на парочку праведников.
   Но я даже не слушал лодочника. Терзаемый мыслями, я никак не мог взять в толк, откуда у меня оказался этот портрет. Богом клянусь, я не помнил, что рисовал его.
   - А почему праведников? - сам не зная почему, задумчиво произнес я.
   - Здесь это ходовой товар. Можно сказать: настоящее золото, -мрачнее тучи произнес Проклятый. Видимо он так и не смирился с той мысли, что только благодаря мне мы уговорили лодочника переправить нас на другой берег.
   - А зачем ты так хотел попасть туда, - я указал на далекий пологий склон, где сквозь легкий туман виднелись стройные мачтовые сосны.
   - Я хочу выбраться из этого треклятого мира, - едва слышно произнес Душеприказчик.
   - Ха, я же сказал, глупец! Как ни крути, глупец! - старец ударил себя пальцем по виску и, указав в небо, желчно рассмеялся.
   Я грустно вздохнул, уставившись на ровную морскую гладь. От воды сильно тянуло тошнотворным запахом толи тины, толи еще какой речной дряни.
   Перевалившись через борт, я ожидал увидеть искаженное водой песочное дно с сотней маленьких рыбок, но вместо этого, замер в ужасе. На меня с немой мольбой взирали тысячи, даже десятки тысяч лиц: белые и безжизненные они скрывались в речной мути как за непроницаемой пленкой, которой была покрыта вся поверхность воды. Мы не плыли, а словно скользили по стеклу, не оставляя за собой никаких следов.
   Водянистые лица смотрели на меня пустыми белыми глазами, словно поджаренные караси и что-то бурчали немыми ртами. Но я их не слышал...
   В висках заколотило, а сердце бешено забилось в груди.
   Я приблизился, чтобы различить или хотя бы угадать эти слова. Я должен был их услышать.
   Пленка порвалась, резко лопнула, словно мыльный пузырь и ко мне потянулось множество разбухших пальцев. Я был не в силах сопротивляться, и меня волоком потянуло вниз. Стремительно и бесповоротно, как слепого котенка. И вот когда я уже смирился со своей участью и всем телом подался вниз, меня кто-то схватил за плечо и дернул назад.
   - Что это? - испуганно взирая на Проклятого я никак не мог прийти в себя.
   - Река утопленников. Это их души... - невозмутимо произнес мой спаситель.
   - Глупцы! - вновь загоготал Езеф.
  
  
   ***
  
   Мы вступили на берег и я, не оборачиваясь, пошел вдоль берега, не желая смотреть на то, как лодка с полоумным стариком исчезает в призрачном тумане. Наверное, его ужасный смех еще долго будет преследовать меня во снах.
   - Постой, куда ты?
   Я остановился и, развернувшись, посмотрел на Проклятого.
   - А какая разница! Ты сам говоришь, что мы в ловушке и выхода нет. Тогда не всё ли равно куда идти? - я вновь развернулся и меня в очередной раз остановил его голос.
   - Постой, - теперь уже более требовательно. - Ты живой и тебе здесь не место!
   - Тогда убей меня! - не сдержавшись, закричал я что есть мочи. - Мне безразличны твои слова! Какой толк идти как марионетка: не зная, куда и зачем...
   Я беспомощно упал на холодную землю. На лице предательски возникли тонкие струйки слез.
   Проклятый отвернулся в сторону реки, чтобы не видеть моего отчаянья и тихо произнес:
   - Хорошо, я расскажу тебе все, что знаю сам. Только поверь, знаю я не так уж много.
  
  
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: История, рассказанная в полночь
  
   Костер был холодным и безжизненным, словно не горел, а просто жадно пожирал сухие дровишки, желая скорее потухнуть навсегда. Возможно, это всего лишь мое больное воображение играло со мной злую шутку, и я просто-напросто не мог хорошенько согреться.
   Открыв сумку и поежившись, я потер руки и, взяв перо, разделил чистый лист на две половинки. Линия получилась неровной, словно улыбка безглазого старца. Я недовольно сплюнул.
   - Не получается? - разочарованно вздохнул Проклятый.
   - Здесь очень холодно и мерзко, - попытался я найти себя достойное оправдание. Но, судя по всему, у меня ничего получилось.
   - Я тоже здесь многое стал забывать, - согласился Проклятый. - И огонь не греет. Здесь все мертвое.
   От этих слов мне стало еще холоднее.
   - Где мы?
   - Не знаю, мне кажется, что мы в каком-то крохотном местечке, затерявшимся между миром живых и миром мертвых. Именно здесь я встретил тех, кто не может найти пристанище, пока не попадет в реку утопленников или не заблудятся в лесу висельников.
   - Это какой-то бред.
   - Может быть ты и прав. К здешним правилам сложно привыкнуть. Но у нас нет выбора.
   - Выбор есть всегда, - не согласился я.
   Проклятый тяжело вздохнул. Немного сомневаясь, я все-таки решился и спросил:
   - Скажи...ээ.. Боже! Я даже не знаю, как тебя зовут?
   Проклятый грустно улыбнулся.
   - Называй меня, глупцом. Другого имени я уже не вспомню.
   - Скажи ...хм...- я так и не осмелился назвать его предложенным именем, - а как ты оказался здесь?
   - Наверное, так же как и ты. Случайно и бесповоротно...
   Ласково потрепав Ша за шерстку, Проклятый продолжил:
   - Я ведь раньше был простым учителем. Да, да не удивляйся... хотя, честно говоря, вряд ли можно найти более беззащитное призвание, - сейчас он предстал передо мной совсем в ином обличии. Я внимательно присмотрелся к собеседнику, и он предстал передо мной совсем в ином обличие: усталое обветренное лицо, добрые голубые глаза, достаточно узкие плечи. Устрашающий образ душеприказчика в тот же миг разрушился, оставив после себя лишь призрачный туман.
   - Мне жилось совсем неплохо. В нашем маленьком городке, все знали друг дружку и редко ссорились. Я учил детей и писал скромные пьесы. И так бы продолжалось, наверное, до самой смерти, если бы моя смерть не наступила значительно раньше... Я, хорошо помню тот злосчастный день, когда у нас в городе появился новый падрэ. Он быстро занял свою нишу, найдя доверие и поддержку прихожан. Каждый стремился к нему за советом и помощью. И знаешь, поначалу, он действительно помогал нам. Спасал от всяческих неурядиц: отгонял волков, уводил прочь ужасный мор, воодушевлял нас во время голода и нам вроде бы действительно становилось легче... Уж не знаю для чего ему это было необходимо. Он расположил нас к себе. Даже ужасные сквернословы здоровались с ним учтиво и вежливо кланялись в ответ, завидев падрэ на другой улице. А позже случилось странное - все безоговорочно стали исполнять любую его просьбу. Только вот просьбы эти были отнюдь не безобидны. Люди ссорились между собой, подставляли друг дружку, отравляли жизнь нелепыми сплетнями. А потом... - Проклятый замер и затих, испуганно вглядевшись вдаль.
   - Что такое? - удивился я.
   Душеприказчик промолчал. Лишь его взгляд испуганно буравил темноту, пытаясь что-то разглядеть в пугающей пустоте ночи. Внезапно с того берега донесся странный раздирающий крик, будто тысячи диких зверей терзали человеческое тело. Рука Проклятого легла на рукоять стилета. Крик повторился. И я почувствовал, как леденеют ноги, а сердце бьется в бешеном ритме пытаясь выскочить наружу.
   - Что это? - вновь испуганно повторил я свой риторический вопрос.
   - Не знаю, - прошипел Проклятый нервно сведя скулы.
   Крик повторился вновь и вновь - пока не затих.
   На щеке моего собеседника вновь возникла огненная цифра, которую я еще до недавнего времени считал мороком. Только в это раз вместо числа три, адским пламенем сияла двойка.
   - Откуда это у тебя? - я указал на цифру и почувствовал ужасный жар исходящий от нее.
   Проклятый кинул на меня обезумивший взгляд и быстрым движением затушил костер водой из котелка, скомандовал:
   - Все вопросы потом! Скорее! Бери суму!
   - Рее! Уму! - как всегда внес свою лепту Ша.
   До последнего мгновения я чувствовал себя в компании Проклятого как за каменной стеной, но сейчас все изменилось. Вокруг нас витал странный нарастающий ужас и мой призрачный защитник, увы, не знал, как с ним бороться.
  
  
   ***
  
   Чуть дальше, за огромным полем, окруженным высокими высохшими тополями тянулся огромный яблоневый сад. Оказавшись между низкими ветвистыми деревьями Проклятый в очередной раз обернувшись, замедлил шаг и, наконец, остановился. Затравленно нюхая воздух, будто дворовый пес, почуявший неминуемую беду, он сверкнул глазами.
   Его рука внезапно схватила меня за грудки и, придвинув к себе, он прошипел:
   - Что ты там болтал про треклятые цифры? Где ты их видел?
   Я смотрел на Проклятого и понимал, что он опять стал прежним: диким и злобным, таким, каким я встретил его в лесу.
   Моя рука уткнулась ему в щеку, которая сейчас была абсолютно чистой.
   - Там была семерка?
   - Двойка, а когда были в церкви - тройка, - я испуганно сглотнул.
   - Значит, еще один.
   Оставалось только догадываться, что за странная арифметика была сейчас у него на уме.
   Не успев отдышаться я, проклиная свою никчемную судьбу, последовал за Душеприказчиком.
  
  
   ***
  
   Мы словно бежали от неведомого врага пока силы, оказавшиеся на исходе, окончательно не иссякли. Привал сделали возле огромного, ветвистого дуба.
   Костер был крохотный и практически неуловимый и, теряясь среди угольков, приносил больше неудобства, чем пользы.
   Я наблюдал за Проклятым, и от увиденного, мурашки бежали по телу. Страх в его глазах был слишком велик. Даже Ша и тот обеспокоено озираясь по сторонам, осторожно нюхал воздух.
   - Нас было семеро, - наконец, немного успокоившись, произнес Проклятый. - И мы дали зарок. В общем, сейчас, кто-то или что-то убивает нас. Чтобы помешать исполнить волю тех несчастных, что доверились мне...
   Он вновь замолчал.
   Нас окружала тревожная тишина, и невыносимый запах гнили, преследовавший нас от самой реки утопленников.
   Пытаясь рассказать мне историю из своего прошлого, он долго молчал, а когда собрался с мыслями, нас атаковали.
   - Беги! - внезапно заорал Проклятый, выхватывая меч.
   Одним прыжком на меня бросилось что-то мохнатое со злобными желтыми буркалами. Я только и успел разглядеть острые, словно бритва клыки и в тот же миг спасительное лезвие рассекло воздух, и мне в лицо брызнула кровь. Меня стало тошнить от внезапно нахлынувшего запаха мертвой плоти.
   Еще один взмах стилета оставил второе чудовище не удел. Третий умер, так и не успев обнажить свою ужасную пасть. Проклятый одним движением вытер лезвие и с отвращением плюнул на смердящие трупы. Только сейчас я смог разглядеть нападавших: мерзкие твари больше всего напоминали огромных волков, только их шкуру наполовину покрывала серая чешуя, а из пасти торчали длинные изогнутые иглы, будто бивни могучих животных с далеких восточных островов.
   - Кто это?
   - Ланты, духи леса заблудшие в чащобе, - сквозь зубы проскрипел Проклятый. - Только они никогда не нападают просто так. Их что-то манит сюда. Они словно охотятся. На меня...
   - На тебя? - не понимая, переспросил я.
   - Тебя... -повторил за мной Ша.
  
  
   ***
  
   Миновав болотистую, скрытую туманом лощину мы выбрались на небольшую поляну, окруженную старыми засохшими ивами. Там у дальней кромки мертвого леса стояла вросшая в землю и покрытая серым мхом лачуга.
   - Чья она?
   - Одного праведника. Да, да, не удивляйся, здесь бывают и такие, - произнес Душеприказчик. - Их души не всегда находят нужного пристанища, и застревают здесь. Почему это происходит, уж не знаю. Но говорят что такова судьба. Хитрюга Лоцлаф, держатель смертных полей, готов принять любого кто хоть раз оступился в своей жизни.
   Мы зашли в дом и развели огонь, но и здесь я не ощутил привычного тепла. Дом был наполнен грустью и одиночеством. Пару деревянных лежаков и стол со стулом создавали более чем скромное убранство.
   -Держи.
   Проклятый протянул мне корочку черствого хлеба, и та показалась мне самым вкусным угощением в мире. Однако первое впечатление оказалось обманчивым. Распробовав хлеб, я едва не подавился. На вкус он оказался - куском грязи. Быстро сплюнув, я закашлялся, и тут же схватив крынку с водой, с упоением стал пить. Но и вода не утолила жажды: она была абсолютно безвкусной, с легкой горчинкой.
   Заметив мою реакцию Проклятый согласно кивнул.
   - Здесь ты никогда и нигде не почувствуешь привычного вкуса, - грустно произнес он.
   - Как здесь живут? - не сдержавшись, взмолился я. - Огонь не греет, у еды нет вкуса, в воздухе витает лишь треклятый смрад...
   - Здесь не живут, а существуют. Это не место для тех, в ком еще теплится надежда.
   Мне нечего было возразить.
   - Скажи, куда мы идем?
   - В город. У нас нет иного выхода. Я должен вернуться туда, откуда пришел. Это единственный шанс...
   - Расскажи мне, - осторожно попросил я.
  
  
   ***
  
   Старая часть города соединялась с пригородом и кварталом Пришлых длинным каменным мостом. Ецлав жил на левой стороне широкой реки Цвилы и часто посещал узкие извилистые улочки, где чаще, чем везде раздавалась чужая, мало кому знакомая речь, а привычный мир наполняли краски странной и трудной для восприятия культуры. Ецлав упивался каждым словом, каждым жестом этих удивительных людей.
   Умудренные жизнью старцы, с западных холмов, осевшие в городке рассказывали Ецлаву будоражащие сердце истории о Белой леди, которая уносила в подземные царства невинные души их сородичей. А Северяне - пугали всех и каждого легендами о Мохнатом чудовище гренделе жившем в смертельных леденистых чертогах и обращавшем в ледяные глыбы безжизненные тела усопших. Каждая новая история воспринималась Ецлавом как нечто удивительное. И вера никогда не давала усомниться в подлинности таинственных сказаний и легенд. Он записывал их в свою большую книгу, и бывало, по несколько раз перечитывал по вечерам, пытаясь представить, что же ждет его после смерти.
   Конец недели Ецлав проводил возле костела святого Брасна. Огромные остроконечные башни, упираясь в стальные нависающие тучи, давили на прихожан своим величием. На острых углах грозными стражами возвышались фигуры ужасных горгулий. Говорили, что они отгоняли злых духов от святых стен. Но Ецлаву были чужды подобные объяснения. Здесь же в стенах костела провожали в последний путь умерших, и каждый раз он с замиранием сердца наблюдал за мрачными служителями ордена, которые шествовали за гробом в темных длинных мантиях украшенных вязью красных букв.
   Душеприказчики казались Ецлаву ожившими трупами, тяжкий груз которых был нести вечные страдания своих доверителей. Именно на их плечи возлагались грехи умерших, и именно им предстояло своим поступком искупить их. Святые отцы говорили, что никогда еще Душеприказчики не попадали в светлое царство, оказываясь в бесплодных полях ужасного Лоцлафа, где они были обречены на вечные муки в огненных котлах кошмарных Люфов.
   Ецлава страшили эти странные люди, и он редко оставался до конца сакральной церемонии.
   На много позже ненавистные мысли снова и снова возвращали его в тот день, когда их городок изменился раз и навсегда. Тогда он уже стал учителем и трепетно относился к своему делу.
   Говорят, что отец Оцлав пришел в городок с рекомендациями самого святейшества. После внезапной кончины отца Лацла он быстро стал лучшим другом каждого горожанина. Его отзывчивость и мудрость помогали разрешить любую, самую сложную проблему, с которой обращались к нему прихожане. Сам Ецлав часто бывая в Пришлом квартале, восхвалял отца Оцлава. И каждый раз натыкался на стену непонимания. Иноверцы не очень доверяли подобным благодетелям. Они видели в отце Оцлаве не спасителя, а разрушителя города и его славных традиций.
   Ецлав не верил им.
   Время шло, и наступил день, который явился кошмаром для каждого, кто проживал за каменными стенами. Могущество Оцлава оказалось сильнее человеческих жизней, и город горел. А когда первый лепесток пламени уже коснулся черепичных крыш, Ецлав примерил на себя иссиня-черный балахон Душеприказчика. Он молил всевышнего о прощении каждого кто оступился в своей бренной жизни. И ужасный груз лег на его плечи, и шестеро смельчаков разделили его участь.
  
  
   ***
  
   - Неужели святой отец оказался приспешником дьявола? - удивился я, дослушав историю.
   - Не знаю, кем он оказался, но именно он поверг мой город в хаос. И все люди, знакомые и не очень, родные и неизвестные мне, праведники и грешники... Их всех забрал огонь.
   Проклятый задумчиво покрутил стилет - лезвие, продырявив пол, буравило сгнившую древесину.
   - Как же ты должен спасти их души?
   В ответ, собеседник лишь пожал плечами.
   - Не знаю. Когда мы поняли, что отец Оцлав обманул всех нас, мы - те, кто еще не поддался его чарам, дали зарок, во что бы то ни стало спасти наш город. Заклинание было произнесено, и вот мы оказались между жизнью и смертью, в этих бесплодных землях. Нас раскидало в разные стороны этого странного мира, и никто не мог преступить установленную границу.
   - Граница - это озеро утопленников? - догадался я.
   Проклятый кивнул и добавил:
   - Только твой рисунок помог разорвать этот призрачный круг.
   - Но я больше не могу рисовать, - я разочарованно посмотрел на перо и мятые листы бумаги.
   - Тебе придется попробовать еще. Иначе нам не попасть в город.
   - Почему?
   - Всему свое время, - уклончиво ответил Проклятый.
   - Тогда скажи, кто сейчас охотится за тобой? - не унимался я.
   - Этого я не знаю, - честно ответил Душеприказчик.- Но поверь мне, я, ни за что на свете, не желал бы встретиться с этим исчадием ада.
   - Разве в городе мы не будем в безопасности?
   - Я должен прийти к истокам. Все возвращается на круги своя. В бесплодных землях мы не найдем ничего кроме страдания и иных более ужасных проявлений смерти.
   - Но откуда ты знаешь? - меня просто переполняло множество вопросов.
   - Знаю, - уклончиво ответил Проклятый и протянул мне перо и лист бумаги. - И если ты желаешь, чтобы твое сердце и дальше билось, сохраняя привычный ритм, ты попробуешь что-нибудь нарисовать. Уж не знаю, почему этим полуразложившимся существам нравятся твои художества. Но надо пробовать...
  
  
   ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: Покровительница Пришлого квартала
  
   Я в отчаянье бросил перо на землю, а чернильницу швырнул в ближайшее дерево. Ничего не получалось. Руки отказывались слушаться, и казалось, что я больше не смогу не только рисовать четкие линии, но и вывести хотя бы маломальскую причудливую завитушку. Чтобы я не пробовал рисовать - выходили лишь непонятные мерзкие каракули.
   Раздраженно я запахнулся курткой, и ничего не говоря, повернулся к костру спиной. Все выглядело достаточно глупо, и между тем достаточно доходчиво. Заплутав между двумя мирами, мои таланты растерялись, будто семена из прохудившегося мешка. И как исправить нынешнее положение - я не знал.
   Не помню когда, я погрузился в недолгую, но приятную дрему.
   Меня разбудил резкий толчок в плечо. Я протер глаза и увидел перед собой помятый рисунок прекрасной девы на желтом дорожном листе.
   - Как у тебя это получилось? Объясни? - в глазах Проклятого читалось не скрываемое удивление.
   - Что? - спросони я ни как не мог понять, что же произошло.
   Только окончательно придя в себя, я сумел разглядеть молодую девушку, которая, повернувшись вполоборота, с интересом рассматривала древнюю как сама смерть старуху: серое морщинистое лицо было сжато, словно гнилой овощ, а ввалившиеся глаза, казались двумя ужасными земляными рытвинами. Девушка вглядывалась в чужое лицо, с интересом и страхом узнавая в них, знакомые для себя черты. Великолепная зарисовка казалась мне до боли знакомой, будто я уже видел ее раньше. Но, с сожалением, я понимал, что не моя рука вырисовывала эти идеальные контуры.
   - Это не мой рисунок, - медленно протянул я.
   - Я нашел его рядом с тобой, - уточнил Проклятый. - И честно говоря, если этот клочок бумаги поможет нам пробраться за городские стены, мне все равно кто накалякал его. Пусть даже это происки самого Дьявола!
   Услышав подобное объяснение, я недовольно поморщился, но ничего не ответил. Перед глазами застыл образ прекрасной женщины узревшей свою ужасную старость. Мерзкая старуха и молодая красавица как две стороны одной сущности. А ведь может именно такая судьба и ждала нас впереди?
  
  
   ***
  
   Первое утро после произнесенной клятвы, и первое - встретившее его холодом и пустотой в новом мире, наполнило сердце Проклятого болью и страданиями. С сегодняшнего дня он не принадлежал себе. Теперь его душа и тело предназначались лишь для одной цели - уплата грехов, и Душеприказчик должен был стать разменной монетой в счет вечного долга тысячи мертвых соплеменников.
   Несколько дней он просидел возле полуразрушенной церквушки и пытался хоть как-то согреться. Ужасно хотелось есть.
   Серое небо еще больше давило на плечи словно было собранно из тысячи острых камней, которые того и гляди могли обрушиться на голову небесной карой.
   Вздрагивая от каждого шороха, Проклятый с ужасом вспоминал горящий как стог сухого сена город: закрывая уши, он не мог прогнать душераздирающие крики помощи и невыносимый плач женщин и детей.
   На третий день Проклятый уже не реагировал на призрачные тени и стоны, доносящиеся с огромного кладбища. Охватившее его отчаянье медленно пожирало изнутри. Несколько раз он пытался покончить с собой, разрывая запястья острой гранью каменной плиты. Но смерть, словно брезгуя им, давала несчастному еще одну возможность выжить в этом мертвом мире.
   Путая день и ночь, Душеприказчика била нервная дрожь. Кутаясь в лохмотья одежды, отрытые из ближайшей могилы - он все же решился добраться до дальней границы кладбища. Питаясь корнями и ягодами, которые имели скорее пресный, чем горький привкус, внешне, он уже давно стал походить на настоящего призрака.
   Седьмой, а может быть восьмой день принес ему не только душевное умиротворение, но и более чем странную встречу. Загадочный шорох заставил Проклятого покрепче обхватить деревянную палку с длинным гвоздем на конце. И в тот самый миг, когда тишина поглотила тревожное ощущение, шорох повторился. Первым кого увидел Проклятый было маленькое мохнатое существо с большими черными глазами. Следом появился человек.
  
  
   ***
  
   Мы стояли на пригорке и с интересом, и тревогой в сердце разглядывали высокие стены мертвого города. Каменные глыбы были покрыты серым мхом и между узких бойниц проглядывали мрачные фигуры стражей с длинными алебардами.
   - Мне кажется, они наблюдают за нами, - дрожащим голосом произнес я.
   Повинуясь немому приказу хозяина, Ша запрыгнул ему на плечо. Ничего не ответив, Проклятый стал быстро спускаться вниз.
   Мы оказались у самого подножия склона и, пробравшись через буреломы высохшего перелеска, подошли к глубокому рву. Через устрашающий зев исчезающей под ногами земли, вальяжно перевалился широкий деревянный мост-ворота.
   Первым на почерневшие от времени доски вступил Проклятый. Его словно тянуло внутрь, и он был не в силах противиться внезапно возникшему желанию. Я посмотрел под ноги, и меня в тот же мгновение сковала боязнь высоты. Доски оказались истлевшими, будто их долго облизывал огонь; через пепельно-черные щели виднелось глубокое дно рва. Только сейчас я разглядел темные кости и черепа, небрежно раскиданные по земле. Перед глазами вихрем пронеслась кровавая картина, где люди в отчаянье, не в силах выбраться из хваченного пламенем города, прыгают с высоких стен и беспомощно разбиваются о каменное дно.
   Зажмурившись, я прогнал прочь ужасное видение.
   Остроконечные стены давили своим величием, а мрачные фигуры стражей заставляли кровь стыть в жилах. Я с волнением попытался разглядеть одного из зловещих воинов, и в тот же миг, внезапно налетевший ветерок наполнился звоном металла. Пустые латы с грохотом стали падать в ров, а прах, оставшийся от стража, накрыл нас мерзкой пеленой.
  
  
   ***
  
   Одинокие узкие улочки, теряясь между невысоких черепичных домов, источали невероятный холод и одиночество - а над нами непроглядной стеной медленно парил пепел. Было слышно даже собственное мерное дыхание, и каждое движение эхом разносилось по пустынным кварталам.
   Я вступал по черному снегу, и в такт моим шагам раздавался отвратительный хруст. Город был до краев переполнен запахом гари.
   Я посмотрел на Проклятого и заметил в его взгляде боль; он помнил эти улочки совсем другими.
  
   - Город пуст, - остановившись, внезапно произнес Проклятый, внимательно прислушиваясь к тишине.
   - Все сгорели, - согласился я.
   - Нет, я не об этом, - смутился Проклятый. - Здесь нет ни одной души. Ни мертвой, ни живой.
   Я вздрогнул. Сам не знаю почему, но последняя фраза вызвала во мне неприятное волнение. Неужели мы ошиблись, вступив за городские стены?
   В этом мире можно было привыкнуть к чему угодно: к слепым мертвецам, ужасным зубастым тварям, но к неизвестности привыкнуть было просто невозможно.
   Мы долго плутали среди обгорелых стен и выбитых окон. Я иногда вздрагивал от внезапного скрипа ставень и непонятного шороха. Мне казалось, что как только я поверну голову, то увижу среди обугленных остовов изуродованное огнем лицо. И не в силах перебороть нарастающее с каждой минутой волнение я продолжал смотреть только вперед, туда, где медленно вышагивал Душеприказчик.
   -Куда мы? - нарушил я тревожную тишину.
   - Чшьь, помолчи, скоро сам все увидишь.
   Миновав покрытый пеплом квартал, мы очутились на широком каменном мосту, украшенном обугленными фигурами святых мучеников. Среди этой черноты, лишь орел звезд над головами безмолвных изваяний, оставался сиять золотом. Я осторожно коснулся одного из святых, но черная гарь, как и ожидал, не отпечаталась на руке.
   - Пойдем, - поторопил меня Проклятый.
   Я еще раз взглянул на ладонь, она продолжала оставаться чистой. И в тот же миг я почувствовал на себе чей-то тяжелый, буравящий до самых костей взгляд. Оглядевшись, я заметил, что на меня, прячась за темными фигурами святых, взирало странное зеленокожее существо с перепончатыми лапами. Мне удалось рассмотреть даже ровный ряд жаберных отверстий на его шеи.
   В тишине раздалось странное кваканье. Существо спрыгнуло на мост и короткими перебежками стало стремительно приближаться к нам. Я попятился назад.
   И в туже секунду, когда зеленокожий протянул ко мне свою мерзкую лапу, возле его шеи возникла холодная сталь знакомого стилета.
   - А ну прочь, Воцлав, - прошипел Проклятый.
   - Ого, кого я вижу... Рон...
   - Еще слово и я вспорю твои кишки. А лучше - отрежу слишком длинный язык.
   - Кто это? - влез я в разговор.
   Проклятый недовольно покосился в мою сторону, и я поспешил закрыть свой рот.
   - Пошел прочь, Воцлав! Я не намерен здесь слушать твои пахнущие гнилью слова.
   На лице зеленокожего появилась мерзкая ухмылка, и он протяжно произнес:
   - Ты можешь не слушать меня, только плата остается прежней. Я вправе не пустить вас дальше.
   - А нам и не требуется твоего разрешения. Если ты встанешь на моем пути, я отправлю тебя к твоим болотным праотцам.
   Лезвие ласково коснулось мокрой зеленой кожи и, надавив, выпустило наружу струйку голубой крови. Воцлав протяжно взвыл и, скорчившись от боли, стал нашептывать кучу проклятий, а затем покорно отполз в сторону.
   - Пошел прочь, мерзкая жаба, - вновь повторил Проклятый, убирая стилет.
   - Зря ты вернулся к нам, возмутитель спокойствия. Хозяин не любит непрошеных гостей.
   - Мне плевать на привычки твоего хозяина, - быстро ответил Душеприказчик. - И прежде чем бежать к нему со срочным донесением, подумай, счастлив ли ты здесь. И много ли свободы тебе дала смерть?
   Воцлав недоуменно моргнул, застыв как вкопанный - и если бы не длинные струйки капель, стекавшие с его зеленого тела, я бы принял его за безжизненную каменную фигуру.
   - Пойдем, - произнес Проклятый, обращаясь уже ко мне.
  
   Перейдя мост, мы попали в северную часть города и, спустившись по ступенькам, оказались прямо у каменной водяной мельницы. Деревянные лопасти медленно погружались вводу, сопровождаясь протяжным скрипом.
   - Что это за существо? - повторил я свой вопрос.
   - Скользкая тварь... местный водяной. Я думал, что его сожрал огонь, но видимо он не так прост.
   - Ты хочешь сказать, он всегда жил в вашем городке? - удивился я.
   - Конечно, - согласился Проклятый.
   - Но нежить не может существовать рядом с живыми людьми. Это не возможно.
   - Еще как возможно. Поверь, с этим нужно просто смириться, и не забивать голову пустыми рассуждениями, - наставительно добавил Проклятый. - Старый водяной появился в здешних местах задолго до того, как наш славный городок обзавелся стенами.
  
  
   ***
  
   Я редко встречал в книгах картинки далеких стран, где люди обычно разгуливают нев привычных камзолах и чулках, а в причудливых чалмах и халатах; и едят чуждую моему взору пищу. Смелые путешественники редко упоминали в своих мемуарах жизнь и обряды запредельных народов, и тот, кто не часто выходил за порог своего дома, представлял себе чужеземцев мерзкими тварями, живущими совсем по иным, животным законам.
   Остановившись возле высокого каменного домика со странными вытянутыми окнами и изогнутыми крышами, я с нескрываемым восторгом не мог оторвать от него взгляда.
   - Здесь раньше жили, Колонийцы, - заметив мою реакцию, произнес Проклятый. - Они пришли к нам с далеких Северных гор. Поэтому их дома более высокие и значительно крепче наших.
   Странный шум в конце улицы заставил Душеприказчика остановиться и обнажить стилет. Секунду, он стоял не шелохнувшись, а затем убрал оружие.
   - Не бойся. Это свои.
   - Свои? - не совсем понял я.
   Проклятый согласно кивнул и на его лица возникла едва заметная улыбка.
   Среди пустоты разрушенных домов появилась худая, сгорбленная фигура. Прихрамывая на правую ногу, незнакомец стал быстро приближаться к нам.
   - Я ждал твоего возвращения, - остановившись напротив, добродушно произнес старик.
   Только сейчас я заметил его наполовину сгнившее лицо и запекшуюся кровь на самой макушке.
   - Он что мертвец? - не в силах скрыть своего удивления, вслух произнес я.
   Проклятый, ничего не ответив, крепко обнял незнакомца.
   - Приветствую тебя, Судли.
   Я мог поклясться: на лице Проклятого возникли настоящие человеческие чувства. С нескрываемым трепетом он поклонился и крепко обнял мертвеца.
   Старик был одет в обветшалую одежду земляного цвета. Шаркая босиком по каменным плитам мостовой, он напоминал вечного странника, неспособного обрести покой.
   Я шел вслед за Проклятым, с удивлением замечая, что за последние дни, тот сильно исхудал и осунулся. Его шаг стал тяжелее, дыхание участилось, словно неведомый распорядитель навесил на его плечи десяток лишних лет.
   - Если бы ты знал, как я устал, Судли. Не хочу даже думать, сколько времени прошло с того злополучного дня, - внезапно, с некой грусть, произнес Душеприказчик.
   Старик остановился и, посмотрев на Проклятого, изрек:
   - Это тяжелое бремя. Но тебе придется пройти этот путь до конца.
  
   ***
  
   Мы зашли за высокие резные ворота и оказались на небольшой поляне, где среди пожухлой травы, будто выросшие из земли, торчали крохотные, покрытые мхом валуны. Чуть подальше, будто надзирая за каменным садом, высилась высокая мраморная статуя прекрасной девы. Я нервно обхватил дорожную суму, в которой среди всякого барахла лежал портрет той, кто сейчас с такой грустью взирала на нас.
   - Лейла, - одними губами заворожено произнес Проклятый. - Ничего не меняется.
   - Время не властно над святыней, - согласился старик.
   - А что это за камни? - как-то неуместно произнес я.
   - Чшь, это Колоницкое кладбище, - ответил Проклятый и совсем тихо добавил. - Здесь принято говорить в полголоса. Или просто молчать.
   Мы прошли в высокую каменную башню, очень напоминающую островной маяк. Поднявшись по винтовой лестнице, Судли провел нас в крохотную комнату, где среди множества зеркал ярко горел масляный фонарь.
   - Присаживайтесь, - старик, предложив нам присесть, указал на низкие деревянные скамьи.
   Проклятый нежно провел по шероховатой поверхности и медленно закрыл глаза, словно погрузился в давно забытые воспоминания.
  
  
   ***
  
   Юный учитель впервые прикоснулся к чужим тайнам, когда уже перестал посещать стены университета. Проходя мимо странного и чуждого его восприятию каменного кладбища, он долго рассматривал причудливые надгробия, пытаясь различить на них предсмертные надписи и имена умерших. Но не увидел ни того, ни другого. Камни были безымянными.
   - После смерти Колониец теряет имя. Поэтому мы не указываем их, - произнес чей-то слегка хрипловатый, дребезжащий голос.
   Учитель обернулся. Перед ним стоял пожилой мужчина: слегка вытянутое, худое лицо было покрыто седой щетиной, а длинные волосы затянуты в хвост.
   - Разве это правильно? - спросил учитель.
   - Правильно, но непривычно. Для тебя, но не для нас, - странно ответил старик. - Меня зовут, Судли Со. Я старейшина Пришлого квартала. Пойдем.
   Учитель, ничего не ответив, без разговоров последовал за ним, словно заранее зная, что поступает правильно.
   Они поднялись по винтовой лестнице и оказались в крохотной комнатке высокой башни.
   - Что это?
   - Это Арит. Что-то вроде маяка. Только наш маяк указывает путь не живым, а мертвым, - рассудительно ответил старейшина.
   - Разве им нужны ориентиры? - удивился учитель.
   - Любому человеку оказавшемуся в мрачном царстве нужен ориентир, иначе он может заплутать среди одиноких гор, так и не найдя последнего пристанища...
  
   ***
  
   Я слушал каждое слово разказчика, хорошо представляя себе эту странную встречу.
   - Скажи, Судли. Ты же знал, что всё так случиться, - внезапно прекратив повествование, поинтересовался у старика Проклятый.
   - Иногда страх перед будущим может заставить нас сбиться с нужного пути, а иногда помогает найти. Только как узнать какой именно путь, верный? - неоднозначно ответил старейшина.
   - Но ты ведь знал... все знал заранее.
   - Я не мудрец и не способен видеть будущее во сне, - не раздумывая, ответил старик. - Если бы я знал, что зло придет в наш город, и мы серыми тенями будем слоняться среди обугленных домов, то наверняка избежал бы этого. Но...
   - Но ОНА дала тебе знак, - догадался Проклятый.
   Старик утвердительно кивнул.
   - Лейла всегда покровительствовала нашему народу.
   Я ничего не мог понять, но продолжал внимательно ловить каждое слово.
   - Стало быть, она все знала наперед. Знала, что в город придет зло. Почему же тогда, мы допустили? - сжав кулаки, сквозь зубы проскрипел Проклятый.
   Старик слегка смутился, но всё же ответил:
   - Зло было неизбежно. ОНА сказала, что всё в жизни предначертано свыше и не в наших силах изменить ход истории.
   - Я мог бы с легкостью убить его, знай, что так все обернется. И не было бы тысячи жертв, изуродованных душ. Не было бы этого ужасного пожара! И этой безумной тяжести чужих грехов! - возмутился Проклятый.
   - Боюсь, что ты даже не представляешь, кого приютил наш мирный, Богом забытый город. Судьба сама определит твой следующий шаг.
   - Я хочу поговорить с НЕЙ, - после небольшой паузы произнес Проклятый.
   Старейшина тяжело вздохнул, ничего не ответив.
  
  
   ***
  
   Я осторожно выглянул из окна на одиноко стоящую мраморную фигуру Лейлы. Изваяние выглядело холодным и невероятно белым в свете далекой призрачной луны.
   Странно, но здесь не было и намека на пепельный дождь, будто здешние места пожар обошел стороной.
   Проклятый подошел ко мне: его взгляд был наполнен печалью, словно разговор с мраморным изваянием грозил для него новым, непреодолимым испытанием.
   -Возьми, - я протянул ему рисунок.
   Проклятый посмотрел на картинку и благодарственно похлопал меня по плечу.
   Невероятно большая луна с горечью взирала на пустое колоницкое кладбище. Проклятый медленно подошел к статуе и склонился на одно колено.
   Он стоял ко мне вполоборота, и я с легкостью мог различить, как его губы шепчут какие-то непонятные моему восприятию слова. Мир вокруг будто бы замер. Проклятый протянул Лейле мой рисунок, и та ожила. В глаза ударил яркий, ослепляющий свет. Голова закружилась, и все вокруг погрузилось в темноту и ...
   Когда я пришел в себя, Проклятый лежал рядом с безжизненной скульптурой и его волосы были седые как лунь.
   Я кинулся к бездыханному телу. Проклятый лежал на спине и не издавал ни звука. Стараясь привести его в чувство, я стал трясти его за плечи. Но он не подвал признаков жизни. Кажется, я кричал и проклинал всех святых, призывая их немедленно воскресить моего единственного защитника в этом мире вечного забвения.
  
   ***
  
   Он пришел в себя лишь к вечеру следующего дня, когда на город опустилась мгла, а серые тучи призрачными тенями проносились над землей. Открыв глаза Проклятый посмотрел на меня и грустно улыбнулся.
   - Что... что ты видел? - не в силах сдержать эмоций, тут же выпалил я.
   - Не спрашивай его. Он еще слишком слаб, - отстранил меня старейшина. И я в который раз почувствовал, как от него повеяло земляной гнилью.
   Мы еще долго сидели возле него, пока Душеприказчик, наконец не заговорил. Попытавшись подняться, он обессилено повалился на скамью, и устало произнес:
   - Какой сегодня день?
   - Пятнадцатый год, второй месяц, третья седмица со дня нашей смерти, - уверенно произнес старейшина.
   Я вздрогнул, представив, сколько лет Проклятый одиноко бродил по мертвым пустошам и смердящим погостам, в поисках заблудших душ сожженного города.
   - Пора, - произнес Проклятый.
   Старейшина, поднялся, и я лишь заметил, как его тело бесчувственно падает на каменный пол. Проклятый едва успел подхватить крохотный светящий шар, источающий яркий желтый свет. Еще одна безвинная душа исчезла в дорожной суме Душеприказчика.
   - Он умер? - не понимая, что происходит, я продолжал заворожено наблюдать за безжизненным телом старика.
   - Он уже давно был мертв, - раздался неутешительный ответ. Ша ловко запрыгнул на плечо к своему хозяину, и осторожно дотронувшись лапкой до седых волос, резко отпрянул.
   - Его душа теперь твоя?
   - Его душа принадлежит Богу и никому другому. Я лишь выполняю свое предназначение, пытаюсь спасти их от бесконечных мучений старика Оцлава, - и немного помедлив, добавил, - собирайся. У нас очень мало времени.
   На щеке Проклятого красовалась огненная цифра один.
   И в тот же миг я услышал среди тишины пустых улочек, истошный вопль, и вместе с ним холодный ветер принес нам частичку боли и скорби. Таинственная жертва, оказавшись на смертном одре, видимо ощутила невероятный ужас, отчего кровь застыла в жилах.
  
  
   ***
  
   Наши стремительные движения казались неуловимыми в застывших городских пейзажах. Я едва поспевал за Проклятым, пытаясь не сбиться с шага и сохранить ровное дыхание. И не задавая излишних вопросов: мне было не важно, куда и зачем мы спешим. Я знал одно: когда будет возможность, Проклятый сам расскажет мне все от начала до конца.
   Пустота бесконечных улочек уже не порождали в моей голове кошмарных мыслей, а пепельный дождь не вызывал отвращения. Мы миновали небольшой каменный мостик украшенный скульптурами двух оскаленных горгулий, ряд черепичных домиков и оказались на огромной Молельной площади.
   Проклятый внезапно остановился, ловя ртом воздух. Я тоже не мог отдышаться. Площадь наполнил звонкий набат.
   Бом! Бом !Бом !Бом!
   -Успели, - прошептал Проклятый.
   Я взглянул на высокую колокольню, где на уровне нижних бойниц красовались огромные часы: внутри циферблата виднелись солнце и луна, которые разделяло звездное небо.
   Когда прозвучал пятый удар, на крохотный балкончик рядом с часами выехала мрачная фигура монаха. Он немного покрутился по кругу, будто оглядывая собравшихся, и остановил свой взгляд на противоположном балконе, где на десятом ударе появился скелет в темном балахоне. В его руках карающим оружием возвышалась коса - кошмарный образ смерти.
   - Одно из ЕГО детищ, - сурово произнес Проклятый. Однако его скупое обьяснение еще больше сбило меня с толку.
   Перед глазами плыли круги, и я с трудом ловил воздух, не в силах надышаться.
   Двенадцатый удар заставил часового священника покинуть свое место. Скрывшись за резными дверьми, он погрозил на прощание кулаком и множество грустных лиц олицетворявших жителей города изменили свои улыбки на грусть.
   Тринадцатый удар возвестил о надвигающейся смерти. Скелет гордо поднял вверх лишающую жизнь косу и махнул ей.
   - Мало, очень мало времени, - в такт удару, еле слышно шептал Проклятый.
   Он протянул мне тонкий трехгранный стилет и чуть громче добавил:
   - Чтобы ты не увидел - не бойся... Рази всех! И да хранит нас Бог...
   Я взял стилет и почувствовал, как сильно бьется мое бедное сердце. Сколько еще предстоит мне выдержать? Какие испытания выпадут на мою бедную голову?
   Последний удар разнесся по округе громким эхом, затерявшись среди узких улочек городка.
   Сначала я услышал противный резкий скрежет, будто кто-то настырно точил ножи о камень. Затем воцарилась тишина, и откуда-то изнутри самого города раздался странный человеческий шепот. Постепенно нарастая, он стал таким громким, что я смог различить отдельные голоса, а в них слова проклятий. Они злобно повторяли ужасные фразы, от которых кровь стыла в жилах. Желая лишь нашей смерти, они будто предрекали скорый пир, где в качестве главного десерта будет наша разодранная в клочья плоть.
   Первым я увидел ползучих по брусчатке горожан; обуглившиеся фигуры людей, неестественно вывернув руки и ноги, копошились, словно огромные ящерицы. Они стонали и кряхтели голодно скрепя зубами. И лишь серая пелена дождя скрывала их злобные лица.
   В нос ударил непереносимый и давящий запах горелого мяса. Ша зажал ушки лапами и испуганно прижался к земле.
   Я сильнее сжал дрожащей рукой стилет.
   Сделав шаг вперед, Проклятый обнажил меч и, расставив руки в стороны, призывно зарычал зверем.
   Посмотрев вокруг, я затрясся от ужаса - мертвецов были сотни, а может даже тысячи. Большие, маленькие, худые и толстые - мне казалось, что на нас зыбучим песком надвигается кошмарная черная масса.
   Первыми на Проклятого кинулось несколько обугленных тел. Словно саранча они пытались вгрызаться в его уязвимую плоть. Но задача оказалась не из легких. Двигаясь быстро и уверенно, он одним движением оружия оставил нападавших не удел, ловко избежав жадных укусов. Я, имея схожую с Душеприказчиком фигуру, к сожалению, не мог похвастаться подобной сноровкой.
   Чья-то крепкая рука схватила меня за лодыжку, и мне ничего не оставалось, как всадить мертвяку стилет в спину. Следующего, я ударил наотмашь - его голова мгновенно слетела с плеч. И каждая последующая смерть сопровождалась моим грозным рыком и появлением крохотного золотистого шара. Души умерших замирали, повисая в воздухе и словно послушные овечки тянулись к суме Проклятого. Ша вгрызался в шеи нападавших с такой яростью, что казалось он готов разодрать их тела в клочья.
   Рука отчаянно размахивала в разные стороны, разрезая на части черные головешки тел. Я случайно заметил как Проклятого теснят к башенной стене, и он безуспешно пытается сопротивляться мощному потоку.
   - Пробирайся к собору, - раздался в невыносимом гуле его голос.
   Я не стал спорить. Подхватив Ша я кинулся к огромным резным воротам. Перепрыгнув через заборчик, я подбежал к дверям, и к счастью дернув круглую ручку, оказался внутри. Перенеся пару скамей, я перекрыл вход, надеясь, что Проклятый сможет выбраться из окружения и святая земля не пустит этих тварей в обитель.
   Ша подбежав к витражу стал тревожно вглядываться в разноцветные стеклышки. Его хозяин все еще боролся за весящую на волоске жизнь - я чувствовал... нет, кажется, я просто знал это.
  
  
   ЧАСТЬ ПЯТАЯ: Подвалы проклятых душ
  
   Мы сидели у кафедры, и я осторожно разорвав свою рубаху, перевязывал руку Проклятого. Он морщился, кусая губы, но при этом не проронил ни звука. На его скуле все ярче горела цифра один, и я не мог отвести от нее взгляда. Привлекая своими пылающими лепестками, мне казалось, что от нее веет ледяным холодом. Хотя я мог ошибаться. В здешних стенах можно было легко замерзнуть и без всякого постороннего влияния.
   - Это не выход. Я просто не знаю, что делать? - затягивая покрепче лоскут повязки, произнес Проклятый.
   - Знаю, - поддержал своего хозяина Ша.
   - Отсюда ведь нет выхода? - попытался догадаться я.
   - Ни в этом дело. Единственная возможность для тебя выбраться из этого треклятого мира - это исполнить последнюю волю горожан. Иначе их грехи так и будут держать нас здесь. Время не властно над местными порядками.
   - Но я же не давал никакой клятвы или обещания, - испуганно затараторил я.
   Проклятый посмотрел на меня с какой-то странной надеждой.
   - Конечно нет. Это был я, а не ты. Но если я не исполню клятву... мне даже не хочется думать об этом.
   - Что же нам делать? Какова была их последняя воля?
   Мой собеседник на миг задумался и произнес:
   - Всего лишь прощение. Они все хотели покаяния и освобождения.
   - Но разве они не свободны? - я был не в силах уняться свое любопытство.
   - Здесь, в ЕГО мире - никто не будет свободным. - Проклятый отвернул взгляд и с грустью посмотрел на старые покрытые паутиной фигуры святых. Ничто в этом мире не могло подарить нам тепла и успокоения.
   - Ты хотел освободить их всех разом? - предположил я.
   - Если их души окажутся у меня в суме, это не гарантирует им избавления от всех грехов. ОН продолжит удерживать их. Мертвыми телами, кошмарными тварями, даже каменные изваяния хранят в себе души умерших.
   - Но почему он их не отпускает? Почему?
   - Не может. Он надзиратель, а не судья. Только вместо заключенных в его тюрьме - души. И их сроки измеряются отнюдь не годами...а столетиями.
   - Тогда поче...- но Проклятый так и не позволил мне спросить, продолжив.
   - В его царстве они вечные мученики собственных ошибок...
   Я сам не заметил, как задремал. Сон, налетев, будто неуловимый морской бриз унес меня в те далекие края, где я всегда был в безопасности и не знал голода и одиночества, страха и смерти. Я оказался дома.
  
  
   ***
  
   Тот, кто пришел к Душеприказчику был не один. С ним оказалась странная мохнатая зверюшка - очень смышленая и способная повторять за ним некоторые слова. Он называл ее - Ша, что на языке его народа означало - верный друг. Душеприказчик рассказал о себе все без утайки. Мрачный старец долго смотрел ему в глаза, и грустно покачав головой, произнес:
   - Я поклялся своей жизнью, что никогда не буду жить ради другого человека и никогда не попрошу и не заставлю другого человека жить ради меня. В этом была моя ошибка. Но тебе выпала иная участь, так неси ее с желанием, так как иного выбора у тебя, увы, нет.
   - Зачем все это? - взмолился Душеприказчик.
   - Верь. Вера порой совершает, гораздо большие чудеса, нежели чародейство или колдовство. Наш мир многогранен и не так уж прост. Любовь не ограничивается чувствами, а смерть - могильным надгробием. Главное верить и ты сам все поймешь. Да и события в нашем мире столь не предсказуемые, что порой их последовательность сводит нас с ума, заставляя верить в чудеса...
   Они ни одну бессонную ночь просидели возле нетлеющего костра, разговаривая о том странном месте, где свела их коварная судьба.
   На рассвете последнего дня, старец ушел. Душеприказчик кинулся ему вслед, но твердая рука остановила его.
   - Ты сам поможешь себе, - наставительно произнес собеседник и исчез.
   Ночной морок рассеялся, унеся с собой память прошедшей ночи. Может быть, и не было вовсе странного одинокого скитальца с его мудрыми наставлениями, а может быть именно он и помог Душеприказчику выжить в этом, лишенным всего живого, мире. И только причудливая зверюшка, с этого дня всегда была с ним рядом и не давала отчаянью и сомнениям пленить его разум.
  
  
   ***
  
   Мы шли по длинным змеевидным коридорам, которые казались мне бесконечными нитями ведущими нас прямиком в ад. Извилистые переходы, обрушенные лестницы и винтовые подъёмы, спуски, мелькавшие в свете тусклого факела, сводили меня с ума. Где-то рядом жалобно попискивал Ша. Я, во тьме, нащупал зверюшку и, поймав ее, посадил себе на плечо, в знак доброго поступка она уткнулась мне пушистой мордочкой в щеку и затихла.
   - Это подвалы принадлежали еще королю Петру Справедливому, - с гордостью произнес Проклятый. Имя давно усопшего правителя эхом разлетелось по узким коридорам, утонув в кромешной темноте.
   - Он строил обходные пути из города?
   - Он был искусным чернокнижником и довольно скверным королем, - буркнул в ответ Проклятый.
   Его слова оказались ударом ниже пояса. Я действительно ничегошеньки не слышал о Петре Справедливом и даже не догадывался, чем он мог прославиться в истории здешнего города.
   Спустившись еще ниже, мы уперлись в кованную железную дверь. Проклятый осторожно достал из-под рубахи длинный двусторонний ключ и медленно вставил его в замочную скважину. В тишине раздался противный скрежет, два резких поворота и дверь, с легкостью открывшись, позволила нам продолжить путь.
   По дороге нам попались еще несколько проржавевших решеток с тяжелыми засовами, но и они с легкостью распахивались не в силах противостоять хитроумной поделке талантливого ключника.
   Длинная лестница ушла из-под ног, исчезнув в кромешной тьме. И я в очередной раз почувствовал легкий запах гнили, смешанный с ужасной затхлостью.
   - В этих подвалах погибли сотни безвинных душ, - осторожно произнес Проклятый.
   Я вздрогнул. Накативший на меня ужас, заставил мои поджилки затрястись, не дав возможности сделать еще следующий шаг.
   - Может быть, найдем другой путь? - быстро предложил я.
   Проклятый лишь отрицательно качнул головой.
   - Иного пути нет. Именно через здешние подвалы я попал в Собор святого Стефана, где и принял на себя грехи горожан. Все повторяется вновь, как и много лет назад.
   Проклятый осторожно дотронулся до холодной кладки - почерневшие от времени камни все еще хранили память тех далеких, роковых дней.
   - Мне не по себе от этого места, может поторопим... - фраза оборвалась, и я почувствовал сильный толчок в спину.
  
   ***
  
   Буквально протиснувшись через узкий проход, мы оказались в огромной каменной зале, украшенной массивными изящными люстрами.
   Проклятый с интересом уставился на обветшалые, покрытые пылью и паутиной картины. На одной из них был изображен высокий статный мужчина, в темном, расшитым золотом камзоле. Его взгляд властно взирал на нас поверх, будто для него мы были всего лишь глупой, грязной челядью.
   Внезапно, из дальней части залы, послышался протяжный женский стон и умоляющий голос запричитал спасительные молитвы. Она просила отпустить ее и больше не причинять боли. Голос был настолько слабым и изможденным, что мороз пробежал по коже, отразив те невиданные муки, выпавшие на долю этой несчастной.
   Мы медленно двинулись вперед, осторожно прислушиваясь к внезапной тишине. Пауза была не долгой.
   Стон повторился и вслед за ним раздался желчный мужской гогот.
   Подойдя к двери, Проклятый осторожно приоткрыл ее. На огромном деревянном кресте была распята худощавая рыжеволосая девушка. По ее обнаженному телу струились извилистые ручейки крови. Мученица тихонечко постанывала. Рядом с ней облокотившись на высокий резной стул, усыпанный тонкими острыми иглами, стоял сошедший с портрета благородный господин, все в том же дорогом камзоле.
   - У тебя нет выбора, ведьма! - продолжая смеяться, злобно процедил сквозь зубы аристократ.
   - Ваше величество, пощадите! Прошу, я не ведаю ворожбы и не знаю заговоров, - обессилено простонала девушка.
   - Врешь! - король зло сплюнул себе под ноги и, размахнувшись, ударил ее кнутом.
   Кожа лопнула и на теле девушки появилась еще одна кровавая рана.
   Девушка взвыла и измученно опустила голову.
   Король вновь занес руку для удара. И в этот миг Проклятый оказался рядом. Перехватив кнут, он наотмашь ударил короля. Мучитель, сжавшись, будто побитый щенок забился в угол. Его безумный взгляд забегал по сторонам, ища толи поддержки, толи понимания.
   - Пошел прочь! Тварь! - злобно прошипел Проклятый.
   -Кто? Что?! - запричитал король, и внезапно разразился страшным криком. - Стража! Стража!
   Дальняя дверь заскрипела, и в подвал ворвались двое статных воинов, вооруженных длинными обоюдоострыми алебардами. Не слишком удачное оружие для столь крохотных помещений. Лица воинов были скрыты железными масками шлемов, но и сейчас я без труда смог разглядеть их истлевшую кожу. Не в силах хорошенько размахнуться, первый из нападавших получил от Проклятого факелом, а следом, острый меч вспорол его живот. Второй, в ту же секунду лишился головы.
   Король отпрянул назад, испуганно поджав ноги. Голова убитого воина подкатилась к его промежности и застыла, на лице мертвеца сиял злобный оскал.
   - Что, такая смерть тебе не по нраву? - без особых эмоций поинтересовался Проклятый.
   Король закрыл лицо руками - его сотрясали протяжные всхлипы.
   Я перевел взгляд на девушку и словно опомнившись, поспешил к ней на помощь, но, дотронувшись до нежной кожи, понял, что опоздал.
   - Оставь ее, она уже давно мертва! - произнес Проклятый.
   Зал наполнил странный и непривычный запах лаванды. Факелы резко вспыхнув, стали тусклыми. Крохотный желтый клубок легко паря над моей головой исчез в кожаной суме Проклятого.
   Я вновь посмотрел на девушку, и полумрак открыл моему взору совсем иную картину: старые, сгнившие кости, чудом держались на потемневшем от времени кресте, из которого кое-где торчали ржавые острия гвоздей. На черепе рыжеволосой девушки остались лишь темные пряди, а у пояса виднелись куски истлевшего савана.
   Я в ужасе отпрянул назад.
   Поверженные воины также как и мученица превратились лишь в кучку сгнивших костей накрытых кучей ржавых доспехов.
   Внезапно подвал наполнил оглушающий вопль. Обернувшись, я увидел короля и ужаснулся. Он все еще оставался жив. Только сейчас его лицо выглядело не лучше обглоданной собачей кости. Камзол истерт и сер, словно пролежал в здешней сырости ни одну сотню лет.
   - Кончай ныть, тварь! - произнес Проклятый.
   Он резко схватил короля за шкирку и поставил на ноги.
   - Что здесь происходит? Где я? Что со мной?!
   Его величество был не просто обескуражен - он был раздавлен. Только у меня не было ни капли жалости к этому жуткому тирану. Наверное, я стал - черствее и тверже. Да и чему же тут удивляться? Этот мир изменил бы любого, и как мне казалось, далеко не в лучшую сторону.
   - Нам необходимо попасть к костелу святого Стефана, - твердо произнес Проклятый.
   - Кто вы? - голос короля прозвучал совсем тихо.
   - Неважно, - буркнул в ответ Проклятый, - поднимайте свои гниющие мощи, ваше величество.
   Король удивленно уставился на Душеприказчика, но так ничего и не ответил. Я расценил его молчание, как согласие.
   Следующий зал оказался забит всевозможными орудиями пытки. Здесь были и напичканные острыми иглами гробы, и деревянные дыбы. Только выхода из этого ада не было. Нас окружали лишь толстые каменные стены.
   - Решил схитрить, ваше величество? - Проклятый ударил короля по спине, заставив того уползти и спрятаться за железным гробом.
   - Я не вру, я выведу, - запричитал напуганный донельзя голос.
   Король подполз к дальней стене и, дотронувшись до одного из камней, вдавил его внутрь. Но, на удивление, ничего не произошло. На полусгнившем лице короля застыл настоящий ужас. Он в отчаянье стал обеими руками давить на камень, а затем на соседние булыжники.
   - Он забыл куда идти? - я не мог скрыть своего удивления.
   - Нет, просто пару столетий назад, здесь было все по-другому. Кладка осела, механизм проржавел.
   Наконец, среди непрекращающихся всхлипываний, раздался протяжный металлический скрежет. Король продолжал отчаяно вдавливать камени, а соседняя стена уже отъехала в сторону, открыв нашему взору потайной ход.
   - Хо, - едва слышно пропищал Ша.
   - Да, ты прав, Ша. Это вход, - согласился Проклятый.
   Мы долго шли по узкому темному коридору, и среди непроглядной тьмы огонь вырывал очертания покоящихся здесь мертвецов. На фоне серой стены, виднелись ровные ряды облаченных в темные сутаны скелетов. Среди отвратительных черепов сновали огромные крысы.
   - Служители святого Стефана, - едва слышно произнес Проклятый.
   - Это монахи? - удивился я.
   - Воины. Они защищали наши земли во времена нашествия диких северян.
   Проклятый дотронулся до одной из костей, и тусклый огонь вырвал из тьмы резкую боль на его лице.
   Следующий зал оказался темным и пустым. Остановившись возле больших дверей, украшенных образами святых, король понурил взор.
   - Я дальше не пойду, - произнес Его величество.
   - Пойдешь, - Проклятый был не приклонен.
   Ключ щелкнул в замке. Король затрясся как осиновый лист и, вцепившись в руку Проклятого, потянул его назад.
   - Чего тебе бояться? Ты давно мертв.
   Испуг на лице короля в один миг сменился ужасом.
   Дверь протяжно заскрипела и отварилась. Из сумрака повеяло ледяным холодом. Я прижал к груди подаренный мне Проклятым стилет. Ша сидевший у меня на плече, внезапно сжался, и попытался спрятаться ко мне под ворот.
   Из непроглядного мрака потянулись длинными культями тонкие нити тумана. Костлявые пальцы с изогнутыми когтями сжимались и разжимались, будто ища себе легкую жертву.
   Король попятился, но туманная длань ухватила его за плечо, потянув к себе. Зал наполнился ужасным воем. Дымка стала гуще, и резкий рывок утянул короля в темноту.
   Я ощутил дикий ужас, когда истошный вопль повторился и утонул в пустоте.
  
   ***
  
   В кромешной темноте я с трудом различил скрюченное человеческое тело. Мы подошли чуть ближе и Проклятый осветил факелом дальнюю стену. Там почти под самым потолком висели сотни, а может быть тысячи изуродованных тел. Я зажал рот руками, чтобы не разразиться безумным криком.
   В абсолютной тишине, я внезапно услышал монотонный звук. Кап, кап, кап...
   Проклятый резко повернулся, но я и без факела узрел, как мертвецы обрастают кожей, а капли крови, струящиеся вниз, прилипают обратно к недвижимым телам.
   Яркий луч ударил в глаза и тысячи свечей осветили огромный зал. Холодные стены наполнились стоном и воплем, и я почувствовал нарастающий жар от горящих печей.
   Впервые, в этом холодном мире мне удалось почувствовать привычное тепло.
   Душераздирающий крик вызвал во мне приступы нового страха. А когда я повернул голову, то увидел, как два здоровенных палача опускали связанного веревками несчастного на острый угол железной пирамиды.
   С другой стороны на кованных стульях сидели несколько мужчин, руки которых были связаны за спиной, а их шеи стягивал стальной обруч. Пыточный механизм с помощью рычага соединялся с четырехзубой вилкой, - и даже легкое движение приводило адское изобретение в действие. Медленно продавливая окровавленный подбородок, оно приносило еретикам невыносимые страдания.
   Я сумел прочесть вырезанную на их стульях короткую надпись: " Отрекаюсь".
   На лице Проклятого возникло отвращение. Прямо перед нами жилистому еретику, несколько монахов вставляли в рот железный инструмент, внешне напоминавший грушу. До той поры, пока его изможденное пытками тело, не в силах сопротивляться, ослабло - раздался роковой щелчок. Еретик в отчаянье затряс руками и ногами. Железная груша раскрылась внутри тела свои смертоносные лепестки: и рот, и горло мученика разорвало в клочья, окропив монахов темно-красными брызгами.
   В моей голове поселился противный жужжащий шум; мир поплыл перед глазами и я почувствовал, что ноги стали ватными.
   - Вешать этих ведьм! - раздался знакомый до боли голос.
   - Идите за новыми еретиками! А эти тела скиньте в яму, - поддержал его другой голос. И в этот раз настала очередь удивляться Проклятому. Остекленевшими глазами он смотрел на пожилого мужчину, стоявшего рядом с королем. Мужчина был облачен в монашескую сутану, с мертвенно-бледным лицом и крючковатым носом. Желчно улыбнувшись, он выставил напоказ отвратительные острые, словно клыки зубы.
   - Боже...Это он! - внезапно произнес Проклятый. - Значит, он был здесь еще много столетий назад.
  
    
   ЧАСТЬ ШЕСТАЯ: Ключ от всех дверей.
  
   Бывают города, что по стечению судьбы становятся заложниками своих собственных жителей. Люди привязываются к домам, улицам, площадям и даже башенным стенам, и зачастую каждое сказанное сгоряча слово, не исчезает без следа. Оно еще долгие годы витает по мрачным закоулкам, притягивая несчастья и беды. Необычных жителей начинают называть еретиками и чернокнижниками, а произнесенные им фразы - заклятиями. Города же в которых они живут, обречены носить статус "дурных". И с наступлением ночи, богопослушные люди уже не выходят на улицы, плотнее закрывая ставни и чаще повторяя имена всевозможных святых.
   Но бывают и такие города, в которые зло приходит само, помимо чьей-то воли. И никто не знает, откуда и зачем оно пришло. Сначала все вокруг кажется обычным, и пришлый человек не вызывает у горожан опасности и страха. День проходит за днем, и незаметно каждый из них погружается в трясину человеческих пороков.
   Со временем все вокруг начинает меняться, медленно и безвозвратно, и никто не в силах противиться неизбежному. Горожане, сами того не замечая, становятся грубее и коварнее. И каждый бездумный поступок или злоязычная фраза лишь погружает их на самое дно греховного болота, делая их заложниками того, кто пришел в их город из другого мира. ОН словно ловкий кукольник начинает управлять людьми как беспомощными марионетками. Его боготворят и восхваляют, возводя в ранг святого, прислушиваясь к каждому слову чужестранца. И мир катится в тартарары, и не многим суждено изменить предначертаное. Ведь их поступки и помыслы уже принадлежать ЕМУ.
  
  
   ***
  
   Очередная дверь не сопротивлялась ключу, - и мы оказались в длинном каменном коридоре, часть которого была затоплена сточными водами, отчего дышать здесь было практически невозможно. Острый, словно бритва запах, разрывал меня изнутри своим мерзким зловонием, вызывая невыносимый приступ удушья и рвоты.
   - Где мы? - стараясь не дышать, с трудом произнес я.
   Даже Ша тихонько попискивал, не в силах вынести здешнюю вонь.
   - Над нами Базарная площадь, покои профессора Лоцлафа, - произнес Проклятый настолько легко, будто и не было вокруг этой невыносимой удушающей затхлости.
   - Да как здесь вообще кто-то может жить?
   Я невольно закашлял и, закрыв рот руками, вновь затаил дыхание.
   - Лоцлаф также, как Воцлав, является духом города. Они хранят не одну тайну этих древних стен.
   - Он тоже водяной? - коротко вздохнув, я все же смог задать вопрос.
   - Может быть да, а может и нет, - Проклятый инстинктивно пожал плечами. - Он всего лишь легенда. Хотя Воцлав тоже существовал только в бесконечных небылицах, но как ты успел заметить - россказни оказались правдивы.
   Проклятый остановился у стены и, коснувшись темно-коричневого камня, произнес:
   - Я помню это место. Когда мы узнали, насколько ужасная участь уготована нашему городу, нам пришлось скрываться от городской стражи, которая на тот момент уже подчинялась чужаку. Именно через подземелья Криспы мы и проникли в Собор. Тогда я первый и единственный раз увидел Лоцлафа. Невысокого роста, с большим горбом и огромными темными, словно смоль глазами. Он промелькнул возле меня призрачной тенью...
   - Он что-то навроде гнома или гоблина? - уточнил я.
   Проклятый отрицательно покачал головой, добавив:
   - Вовсе нет. Нам говорили, что он раньше был профессором Университета Криспи, и очень любил науку. И любовь эта была такой безумной, что он несколько десятилетий не выходил из подвалов старинной библиотеки, где хранились самые древние фолианты. Говорят его глаза, привыкшие к полумраку, стали видеть только во тьме. И он узнал столько тайн, что не смог вернуться обратно к людям, став ворчливым духом города, охраняющим недры крупнейшего Собора.
   Рука Проклятого осторожно коснулась странного знака на одном камне. Шершавая поверхность была покрыта густым серым мхом.
   - То есть, все-таки получается, история правдива, - подытожил я.
   - Более чем, - раздался из полумрака чей-то низкий, хриплый голос. - Потуши факел, Проклятый. Я не очень жалую свет.
   Словно внезапно ослепнув, я услышал быстрые шаги и твердый голос Душеприказчика:
   - Не отставай.
   Когда глаза привыкли к мраку я смог различить впереди нас полную маленькую фигуру незнакомца, в которой легко угадывался профессор Лоцлаф, про которого мне рассказывал Проклятый.
   Мы долго плутали по смердящим коридором, пока не оказались в крохотной комнате. Посреди нее стоял массивный деревянный стол, - и благодаря наполовину догоревшей свече, чье пламя трепетно боролось с темнотой - я смог разглядеть огромный фолиант в старом кожаном переплете.
   - Присаживайтесь, - слегка прихрамывая, Лоцлаф обошел стол и исчез в дальнем, скрытым тьмой углу. Мы устроились на огромных резных стульях.
   - Не думал, что вновь увижу тебя в стенах города, - равнодушно произнес профессор.
   - Твой брат Воцлав тоже был удивлен, - сдержанно ответил Проклятый.
   - Не удивительно. Значит ты - последний?
   Даже в полумраке я заметил, как Лоцлав уставился на щеку Проклятого. Цифра один засверкала ярче пламя свечи.
   - Как тебе удалось вернуться?
   - Интересуешься, чтобы донести новость Хозяину? - рука Проклятого незаметно для Лоцлава коснулась лезвия меча.
   - Ни мне, ни Воцлаву он не Хозяин. Это ваши беззащитные душонки должны содрогаться, заслышав его неровную поступь. Нам с братом он не указ. Пока стоят крепостные стены, ни один служитель тьмы не тронет духов города.
   - Кто убивает Душеприказчиков?
   - Даааа, - протянул профессор. - Я ждал этого вопроса. Тебе страшно, учитель. Очень страшно... Хотя умереть, будучи мертвым, это наверное ужасно глупо. Или ты все еще боишься за свою никчемную душонку?
   - Меня давно не интересует собственная жизнь, - не раздумывая, ответил Проклятый.
   - О, какие громкие слова, - усмехнулся Лоцлав. - Только скажи, с какой стати мне помогать тебе?
   Проклятый молчал.
   Я нащупал суму и, открыв ее, достал бумагу и карандаш.
   - У меня есть плата за вашу помощь...
   Сам не понимаю, как моя рука так ловко заскользила по чистому листу.
   Профессор внимательно следил за моими едва уловимыми движениями, не произнося ни слова. И только когда рисунок был закончен, полную тишину нарушил смех: профессор был не в состоянии сдержать своих эмоций.
   - Ты хотел купить меня своей бестолковой мазней, - продолжая смеяться, выдавил из себя Лоцлав.
   Я взглянул на лист бумаги и ужаснулся, вместо четких линий и изящных изгибов, перед моим взором предстал лишь серый круг, будто я не рисовал, а всего-навсего расписывал карандаш.
   - Вот, держи, - немного помедлив, Проклятый протянул Воцлаву аккуратно сложенный вдвое лист.
   Смех прекратился также внезапно, как и начался.
   Дрожащая рука потянулась к бумаге, и я впервые смог рассмотреть лицо профессора. Он походил на крота, словно человеческое лицо за долгие годы, проведенные среди темноты и сырости, приобрело черты животного; невероятно большие черные глаза, одутловатое лицо с длинным носом и острыми усами.
   - Откуда у тебя это? - я заметил в голосе профессора дрожь.
   - В мире, где все мертво, только что-то живое имеет вес, не так ли? - слегка прищурившись, скорее не спросил, а уточнил Проклятый.
   - Тебя ищет прислужник Хозяина, - взглянув на рисунок, ответил Лоцлав. - Убить его невозможно. Порождение тьмы бессмертно, тем более в его мире. Но у тебя есть одно преимущество. Он не знает, что тебе удалось проникнуть в город. Торопись, если хочешь исполнить свое предназначение.
  
  
   ***
  
   Искусство творения не редко называли волшебством. Умело складывать слова или изображать мир с помощью кисти и красок, либо выражать весь калейдоскоп чувств при помощи музыки - всегда заставляло простой люд восхищаться, восклицая от радости и умиления. Приятные чувства переполняют нас, а жизнь еще долгое время источает радужные краски. Но в мире мертвых нет места положительным эмоциям, а все что связано с искусством, скрыто паутиной и беспощадным саваном времени. Даже музыкальный инструмент остается здесь немым, словно страшась произнести живой звук. И никакое золото мира неспособно купить воздушную мелодию или набросок прекрасных стихов. Среди смерти и бесплодия, где нет ничего созидающего, только отголоски былой жизни имеют настоящий вес золотого металла.
   Я вспоминал свои причудливые рисунки, пытаясь сопоставить все воедино. И мог дать руку на отсечение, что они действительно были написаны мной, - но как бы я себя не убеждал, все равно оставалось призрачное сомнение, словно автор этих зарисовок прожил не одну сотню лет и его прозорливый взгляд мог уловить даже самые крохотные черты и образы натурщика. Я, к сожалению, не мог похвастаться усердием и внимательностью, а мои рисунки никогда не отличались определенной яркостью неуловимых образов.
  
   ***
  
   Лестница, на которую вступил Проклятый, вела вверх. На мгновение он остановился и, замешкавшись, сделал шаг назад.
   - Что случилось? -прошептал я стараясь не нарушать напряженной тишины.
   - Что? - повторил за мной Ша.
   - Страх, - прочитал я по губам, и тут же Проклятый добавил, но уже чуть громче: - Мне очень страшно.
   Я посмотрел на Проклятого и отпрянул, увидев вытянутое морщинистое лицо старика. Он увядал на глазах: его веки ввалились и стали похожи на пустые глазницы слепого, а иссохшая кожа напоминала высушенную потрескавшуюся из-за отсутствия влаги землю.
  
  
   ***
  
   Воспоминания нахлынули с такой силой, будто внезапный вихрь ворвался в затхлые подвалы монастыря, принеся собой гарь пустынных улиц и поселив в сердцах одиночество.
   Проклятый чувствовал себя совсем молодым и полным сил. Ощущая невероятное волнение, он спешил, торопясь обхитрить коварную длань, поработившую весь город. Еще несколько единомышленников попятам следовавших за ним на мгновение остановились, когда он вступил на длинную каменную лестницу уходившую вверх. Там был основной зал Собора.
   Биение сердца, достигнув почти барабанного ритма, готово было вот-вот выскочить из груди.
  
  
   ***
  
   Я едва заметил, как призрачные тени окружили нас, и одна из них проникла внутрь Проклятого, заставив его выгнуться дугой от нестерпимой боли. Тишину наполнил довольный рык, и я понял, что измученное тело моего спутника, все же обрело потерянную душу.
   Прошлое переплеталось с настоящим неразрывной нитью, собираясь в единый клубок. Затерявшиеся среди бескрайних полей безжизненного мира, души Проклятых в мгновение ока оказались рядом с Душеприказчиком. Теперь, как и многие сотни лет назад - они были вместе.
  
  
   ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ: Слезы сгоревшего города.
  
   Проклятый протянул руку и вложил мне заветный ключ, которому не способен противостоять ни один, даже самый хитроумный замок.
   - Он нужен тебе больше, чем мне, - его слова мгновенно растворились в полумраке.
   Следующий шаг Проклятый сделал в окружении своих старых знакомых. Призрачные тени смотрели на него белыми глазницами, с немой просьбой поскорее освободить их из ужасного плена.
   Я еще раз внимательно вгляделся в лицо Проклятого, такое знакомое и в тоже время совсем чужое. На его губах возникла едва различимая улыбка. Он перевел взгляд на своего верного спутника и зверек, словно услышав немую команду хозяина спрыгнув с моей руки, устроился у него на плече.
   - Пора.
   Шаг за шагом мы приблизились к последнему препятствию.
   Проклятый осторожно коснулся двух кованых цепей, крест на крест опутавших старую, вконец проржавевшую дверь. Толстый слой паутины, поддавшись неведомой силе, медленно опал на каменную ступень. Послышалось непонятное шипение, будто накаленный до предела металл опустили в воду, и привыкшие к полумраку глаза ослепил невыносимо яркий свет.
  
  
   ***
  
   Мы стояли посреди круглого, сводчатого зала, в дальней части которого возвышался огромный серебряный алтарь, - и это была лишь единственная привычная моему глазу деталь. Все остальное казалось чужим и отталкивающим взор, будто причудливый архитектор вывернул величественный собор наизнанку. Стены топорщились множеством каменных изваяний и пилястров, обычно украшающих фасады. Мраморные фигуры святынь были сложены в углу, а резные украшения богатого убранства - перевернуты вверх дном.
   За непривычно тусклыми окнами в лучах яркого солнца падал пепельный снег.
   - Проходи, - размеренно произнес чей-то усталый голос.
   Только теперь я заметил у самого алтаря сидящий на коленях мужской силуэт, слишком худой и сгорбленный, чтобы принадлежать молодому мужчине.
   - Ты ведь не мог не придти, про-кля-тый, - намеренно растянул последнее слово говоривший.
   Душеприказчик сделал несколько шагов вперед и, остановившись, оглядел серые тени своих друзей. Немые очертания плавно замерли возле высоченных мраморных колонн, не в силах дать ни единого совета.
   Я чувствовал царившее вокруг напряжение, с каждой секундой понимая, что мы все - беззащитны перед злом, которое царило в этом странном месте.
   - Зачем ты привел их сюда? - вопрос прозвучал как насмешка, будто собеседника абсолютно не интересовал ответ.
   - Ты слишком долго держал в страхе наш город, - произнес Проклятый. В его руке сверкнуло лезвие причудливо изогнутого стилета. - Пришло время ответить за содеянное.
   - Это не твой город. Ты пришлый, как и все они, - не поворачиваясь, говоривший указал рукой на каменные изваяния.
   И только заметив встревоженный взгляд Душеприказчика, я понял, что каждая скульптура, находящаяся в зале - ничто иное как точная копия жителей сгоревшего города.
   - Это моя вотчина, а не твоя! Мой мир! И души каждого из вас принадлежат только мне, - сидевший на коленях мужчина резко развернулся.
   Безжизненное, земельного цвета лицо, испещренное ужасными оспенными рубцов, буравило нас черными, словно смоль глазами.
   - Ни ты, ни твои бессловесные друзья, - он кивнул на серые тени, - не смогут разрушить созданого мной. Вы все у меня здесь, - сжавшийся кулак родил неприятный хруст. - То, что нас окружает - мой АД, а вместе со мной и твой и каждого из тех, кто здесь присутствует. И здесь играют только по моим правилам.
   И словно в подтверждении слов, говоривший щелкнул пальцами, и серые тени растворились во мраке.
   - Ты думал ваши бессмысленные потуги достигнут цели, - мертвец осклабился, обнажив длинные клыки. - Болван, с никчемной верой в добро. Твое желание спасти этих глупцов не стоит и самой дешевой похвалы.
   Рука Проклятого дрогнула. Наверное, впервые за сотни лет скитаний в этом ужасном мире, он перестал доверять самому себе.
   Лунный свет, пробившись сквозь пустые глазницы окон, позвол мне заметить еще одну деталь дьявольского Собора. Прямо у алтаря сидело огромное крылатое чудовище, напоминавшее ужасных драконов из толстых сказочных историй, что мне приходилось читать в городской библиотеке. Только это порождение хаоса было еще ужаснее: огромные желтые глаза, словно у змеи, острые изогнутые иглы топорщились по всей морде.
   Брызгая слюной, чудовище издало протяжный рык, и я почувствовал, как у меня носом пошла кровь.
   - Вот оно, мое дитя. Первый житель нашего нового мира.
   Я ощутил, как страх подступает к самому горлу, готовый сковать меня цепями бессилия. Никакому, даже самому коварному и жестокому врагу я не пожелал бы оказаться на моем месте.
   Каменный столб, будто приросший к моей спине не давал возможности сделать и шагу назад. Я был не в силах контролировать себя. Ватные ноги неспособные больше держать меня подкосились, и я упал на колени.
   Чудовище, взмахнув крыльями, подлетело к своему родителю и, подставив свою морду под костлявую руку, удостоилось нежного поглаживания.
   - Малом, мне кажется, ты слишком задержался в чужом мире! - сказал, словно сплюнул Проклятый.
   Услышав свое имя, мертвец вздрогнул и, изменившись в лице, зло оскалился.
   - Если ты что-то и внес в мой мир, это тебе не дает право произносить мое имя вслух. Твой глупый зверек лишь исключение из правил.
   - Ты слишком заигрался, Малом, - невозмутимо продолжил Проклятый. - Я не твой пленник или бездушная жертва. И не нам с тобой решать дальнейший ход событий. Ни мне, ни тебе!
   - Не нам?!
   Безумный взгляд мертвеца стал матово-белым как у хорошо зажаренной рыбы. Казалось, он только сейчас осознал, что перед ним стоит не очередной беспомощный человечешка, а достойный противник.
   Рука Душеприказчика перестала дрожать, и ладонь крепко обхватила рукоять стилета. Лезвие медленно взмыло вверх и, описав круг, острие уткнулось в меня.
   - Ему решать, Малом. Ни ты, ни я более не властны над этим городом.
   Видимо, только сейчас мертвец обратил на меня внимание, и, вглядевшись в мое лицо, темными пронизывающими, словно лезвие глазницами, вздрогнул. Воспользовавшись замешательством Малома Проклятый, продолжил:
   - Я возвращаю то, что взял... Я, прошу вас, меня простить за то, чего не совершал... Я отдаю вам ваши грехи, а мне воздайте свою смерть. Не по моей воле вы оказались здесь... И не по своей... Злу воздаться зло, а добру - добро!
   Показалось, что мертвец даже не услышал слов Проклятого, но ему повиновались тысячи статуй.
   - Амарсен! Лю да вин сен! - на одном дыхании прорычал Малом затравленным зверем.
   Чудовище осклабилось и, взмахнув крыльями, в один миг очутилось возле Душеприказчика. Лезвие в руке Проклятого взмыло вверх и пронеслось возле самой морды нападавшего. Чудовище взвыло, видимо от обиды за едва не пропущенный удар.
   Я видел как Ша отчаянно пискнув кинулся в бой и столкнувшись с жестоким порождением зла отлетел в мрачную пустоту Собора.
   Еще одна атака Проклятого пропала втуне, а взамен, огромные изогнутые когти Чудовища распороли ему ключицу. Кровь окропила плечо Душеприказчика, и одновременно я почувствовал страшную боль. Мое плечо украсила темно-красная полоса. Душеприказчик взвыл, а я, в свою очередь, сдерживая боль, закусил губы.
   - Так вот в чем дело! - ликовал Малом. - Ты привел в мой Ад самого себя...
   При этих словах меня, словно окотило ледяной водой. Мой взгляд встретился с измученными глазами Проклятого, моими собственными глазами.
   Новая атака застала Душеприказчика врасплох и меня окатила новая обжигающая волна боли. Голова закружилась, и я почувствовал, как горлу подступила тошнота.
   Еще один выпад и очередная рана возникла на теле Душеприказчика и на моем теле.
   Я обхватил голову руками и, уткнулся в пол; меня обжигали невидимые лепестки пламени, будто я медленно варился в аду. Сквозь кровавую пелену я увидел изуродованное лицо Душеприказчика.
   - Лист, - прошептал он губами и я, ощущая невидимое родство, понял, что нужно делать.
   Рука потянулась к суме, нащупала карандаш и бумагу. Закрыв глаза, я медленно стал выводить невидимые каракули. Для того чтобы увидеть свой собственный рисунок мне не нужны были глаза, я и без них прекрасно видел все что творилось вокруг. Только мир, который окружал меня сейчас, был совсем другим: серые графитные стены, закрашенные безликие фигуры, застывшее в полете чудовище и захлебывавшийся кровью Душеприказчик. Картина оживала под медленным движением моего бесцветного пера. И я ликовал, чувствуя отчаянье и бессмысленные потуги жестокого хранителя душ. Его лицо менялось. Быстро и безвозвратно. Так хотел я. Я и никто иной. Только мне было сейчас под силу спасти души всех тех, кто находился в этом зале, а заодно и свою собственную.
   В голове родилась картина: мы стояли посреди зала, - всего несколько людей в длинных церемониальных белых балахонах, а за стенами собора уже пылали жадные языки огня. Мы сумбурно, сбиваясь на полуслове и испуганно повторяя одну и ту же фразу несколько раз подряд, тараторили плохо заученную молитву. Своего рода заклинание, чудесным образом вселяло в нас наивную надежду на благополучный конец. И когда смерть охватила нас, подмяв под себя и раздавив, будто беспомощных козявок - мы продолжили верить.
   Мы верили, что сможем выстоять и даже в том, потустороннем и пугающем нас мире, найдем единственно верный путь. И тысячи обездоленных и обреченных на вечное страдание душ верили вместе с нами. Мы дали обет, стали вечными душеприказчиками...
   Карандаш слишком сильно надавил на бумагу и грифель треснул. Там, где на листе ровным строем возвышались барельефы человеческих фигур, появились крупные капли, будто дождь проникнув сквозь хлипкую кровлю, окропил нас своим великодушием.
   И я почувствовал внезапное облегчение, словно небывалый груз ответственности упал с моих плеч. Но впервую очередь с плеч Проклятого.
   Я видел уже не прошлое, а настоящее. Сотни фигур плакали, источая холодные слезы отчаянья. Каждый из них наконец-то был свободен. У зла больше не было над ними власти. Я упал на спину и, разглядывая окровавленную руку, разжал кулак. Карандаш беспомощно упал на холодный пол, и я зашелся в невероятном хохоте. Не в силах справиться с эмоциями я продолжал неистово смеяться. Рядом со мной украшенный капельками крови лежал рисунок: отдающий холодом мраморный зал залитый слезами немых статуй и бездыханное тело Душеприказчика, исполнившего страшное заклятие. Хранитель душ - исчез также внезапно, как и в тот день, когда он только появился в этом городишке. Я стер его собственной рукой.
   Пускай не навсегда. Но здесь и сейчас, зло больше не властвовало над людьми.
   Бело-голубоватой дымкой, освободившиеся души исчезали в темноте звездной ночи. Я вдыхал дождевую свежесть, наслаждаясь мерным пением небес, таким тихим и спокойным, что любое отчаянье растворялось в пустоте. Теперь и на моих глазах появились слезы. Очищаясь от окружавшего меня бреда, я оплакивал самого себя, Ша и тысячи тех, кто в эту ночь обрел покой, а главное свободу.
   То, что произошло со мной, было не сказкой со счастливым концом, отнюдь. То, что происходило здесь и сейчас, было всего лишь жестокой правдой жизни и смерти. И сыграв в страшном спектакле не последнюю роль, я знал, что когда-нибудь все это повторится вновь. Только... Я посмотрел на безжизненное тело Душеприказчика. Только я не хотел об этом думать.
   Взглянув на зияющую дыру в северной части Собора, я заметил невероятных размеров черного ворона. Я был уверен, птица рада меня видеть!
  
  
  
   Где- то за поворотом.
  
   Город встретил меня широкой улыбкой улиц и проворных, горластых зазывал. В этот осенний солнечный день ничто не могло омрачить моего приподнятого настроения. Под моими руками, сложенными крест-накрест на толстом кожаном портфеле виднелись пожелтевшие от времени листки. И я с поразительной точностью в мельчайших деталях знал, что изображено на каждом из них.
   Теперь моя жизнь была предопределена и не могла принести мне нежданных сюрпризов. Я уже не боялся крутых, исчезающих во мраке дорожных поворотов.
   Грудь наполнилась невероятным количеством сил, и мне стало трудно вдыхать этот ласкающий терпкий аромат новой, манящей своей загадочной красотой жизни.
   ... И я поклялся всем, что у меня было, что никогда не буду жить ради себя и окажу любую помощь страждущему.
   И кто знает, что ждет меня сегодня или будет жать завтра, после нового витка времени, когда все повторится вновь...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЭПОХА ВТОРАЯ: РЫЦАРСКАЯ.
  
   Волшебство в кармане
  
   Прямо за старой грядой, между заросшим крапивой яром и крохотной усыпанной цветами поляной, стоял ничем непримечательный замок. Его хозяин не очень любил гостей, но по роду своей скромной, доставляющей одному ему радость деятельности, случалось, скрипя старыми костями, он пускал в дом посторонних людей. Возможно, ему и не пришлось бы этого делать, если бы он был чуточку моложе. Но, увы, годы брали свое.
   Раньше, он сам путешествовал по самым таинственным и отдаленным местам королевства, собирая свою огромную коллекцию уникальных артефактов волшебного мира. Теперь за него это делали другие. Старому хозяину замка было уже не под силу летать на драконах и противостоять злобным колдунам, и он, просто покупал сокровища. Сначала у своих знакомых, а позже, у профессиональных охотников за артефактами, так называемых - Добытчиков. К тому же, ко времени его глубокой старости, их немало развелось по всему королевству. Обычно они приходили к нему ближе к осени, редко принося действительно стоящую вещь. Но бывало, что таинственные ходаки с мешком за плечами, посещали его гораздо раньше. И тогда, все шло совсем по-другому: птицы переставали наполнять лес радостными трелями, ветер не тревожил изумрудные деревья, а солнце не озаряло лучами старый замок. В такие дни жизнь на мгновение приостанавливала свой бешеный ритм, и старый маг получал в свою бесценную коллекцию, новый диковинный экземпляр.
   Так случилось и в этот раз...
   Внезапно, нарушив тишину, раздался стук в дверь.
   - Иду! Иду! - закряхтел противный старческий голос.
   Опираясь на клюку, вниз по лестнице спускался сгорбленный старик. Его длинная седая борода, раздвоенная к концу, напоминала причудливые кисточки, которыми художники малюют свои примитивные картины, радуясь сотворенному "шедевру".
   Стук повторился, когда старец отпирал последний замок.
   - Кому же это так не терпеться войти, а? Сейчас вот открою и как огрею...- продолжил бухтеть хозяин замка.
   Массивная, усыпанная узорчатыми заклепками дверь со скрипом отварилась. На пороге стоял пожилой человек. Его лицо было покрыто множеством давних, глубоких шрамов и порезов. Путник скинул с плеча большой дорожный мешок и улыбнулся.
   - Чего надо, бродяга? - недовольно бросил старик, собираясь закрыть дверь.
   - Не спеши, волшебник! - незваный гость выставил вперед ногу.
   Опустив взгляд на внезапно возникшую преграду, мешающую ему избавиться от надоедливого наглеца, старик зло сплюнул:
   - Ну, чего надобно? Говори?! - все с тем же недовольством потребовал он.
   - Хм, слыхом не слыхивал, чтобы добытчика допрашивали прямо с порога, - удивился гость.
   - Добытчика? Ну-ну, - старик, прищурившись, посмотрел на довольно-таки объемистый мешок и усмехнулся. - Что-то не видел я тебя в наших краях. Как звать-то?
   - Парте-бывший-мельник.
   - Стало быть, бывший мельник, - задумчиво констатировал старик.
   - А что? Сомневаешься, что мельник может стать хорошим добытчиком? - нисколько не смутившись такой реакции, спросил гость.
   - Да нет... Просто, я сомневаюсь, что ты можешь предложить мне действительно что-то стоящее, - пояснил маг и, бросив еще один косой взгляд на мешок, добавил: - Небось притащил какие-нибудь эликсиры? Или заговоренные руны? Если да, то знай - мне они не нужны!
   - А если что-то посерьезнее? - тут же поинтересовался гость.
   - Посерьезнее?! - хмыкнул маг. - Может... Только вот вериться с трудом.
   - Поверь, я тебя удивлю! Ой, как удивлю! - добытчик широко улыбнулся, обнажив пеньки сгнивших зубов.
   Поморщившись, маг ничего не ответив, впустил гостя.
  
   ***
  
   Добытчик поставил мешок посреди огромного зеркального зала и уселся напротив мага.
   - По слухам, твоя коллекция растет прямо как на дрожжах!
   Его взгляд с любопытством пробежался по удивительным магическим предметам, которые считались редкостью в их захудалом королевстве.
   - Это твой живот может расти как на дрожжах, а коллекция обычно пополняется или множится, - деловито вставил маг.
   - Хе-хе, твоя правда. Но я это вот к чему, - усмехнувшись, пояснил добытчик. - У тебя же я как посмотрю тут, только самый хлам собран. Ну, сам посуди: говорящие картины, лампы с заточенными в них джинами или ифритами, предсказательные кубки, волшебные карты, могучие клинки способные разрубить что угодно, - это же все прах старого времени! Мусор! Барахло!
   - К чему ты клонишь, Парте-добытчик? - нахмурившись, с интересом поинтересовался маг.
   - Ни к чему, - пожал плечами Парте. - Но хочу заметить, что мой товар тебе придется держать в своем главном хранилище, хе-хе, иначе...
   - Иначе? - маг захохотал. - У тебя хватает наглости говорить великому магу Олирису - иначе?! Ты и вправду чудак, Парте-бывший-мельник.
   - Чудак не чудак, - откликнулся добытчик, - но свое дело знаю, а потому и говорю. Иначе не убережешь ты это сокровище.
   В глазах мага загорелся злобный огонек. Парте тяжело вздохнув, наконец-то понял, что перегибает палку, и еще одно слово из его уст может окончательно разгневать волшебника. Впрочем, к тому, что маги способны в порыве внезапно нахлынувшей ярости в один миг превратить слишком уж наглого добытчика в жабу - он не боялся. В таких случаях неприменно действовал закон королевства: " ...Если маг пригласил к себе в замок или какое другое жилище добытчика, то этот самый добытчик, обязан выйти из его стен живым и здоровым в первозданном виде, без увечий и видимых следов использования магии. В противном случае ..." В противном случае в законе шла длинная череда: за что и как будет наказан ослушавшийся маг. Но это Парте особо не интересовало, потому что этот самый закон, как правило, соблюдался добросовестно. А значит, и беспокоиться было не о чем.
   - Ладно, валяй, показывай свое сокровище, - после недолгой паузы, смирился маг.
   Добытчик вымученно улыбнулся. Что ж, на этот раз ему повезло. Как ни странно Олирис даже не стал пугать его, к примеру, выпустив под самый потолок парочку безвредных, но вполне жутких на вид молний. Ведь по слухам, этот злобный старикашка не терпел, когда с ним вели разговор подобным тоном.
   Покопавшись в кармане, добытчик не разжимая кулак, положил на стол небольшой круглый предмет.
   - Ха! Оно что, такое маленькое? - на этот раз без всякой злобы улыбнулся маг.
   - Порой, маленькие вещички таят в себе куда больше тайн, чем огромное никому ненужное барахло, - ответил ему собеседник и разжал кулак.
   На ладони добытчика лежал крохотный, размером с куриное яйцо, шар. Переливаясь всеми цветами радуги, он завораживал и пленял, поражая своей чистотой и неподдельно первозданной изящностью. Однако, вместо положенного восхищения, маг лишь злобно прокряхтел:
   - Что ты мне принес, олух?! Шар, наполненный раскрашенным туманом?! Чушь! Всего лишь жалкая алхимия!
   - Странно, а я думал: ты будешь восторгаться, а не скрипеть, словно засохший пень, - удивился добытчик, вновь нарушив субординацию. Но на этот раз старик и вовсе не заметил этого. И лишь тяжело вздохнув, произнес:
   -Чем же тут восторгаться?! Я не чувствую в нем никакой волшебной силы!
   - Странно, это очень древняя и могущественная вещь. Поверь мне! Главное тщательно ее изучить! - слишком уж уверенно, по мнению мага, произнес Парте.
   - Да? - не сводя глаз с шара, который теперь стал почему-то фиолетовым, маг задумчиво разгладил свою длиннющую бороду.
   Заметив охватившее старика сомнение, добытчик аккуратно взял шар двумя пальцами, провел над ним рукой и прошептал:
   - Смотри...
   Маг смотрел долго, но кроме переливающегося всеми цветами радуги тумана, так больше ничего и не увидел.
   И вот когда его терпению пришел конец, Олирис заметил, как среди разноцветной пелены, мелькнула отчетливая зеленая картина. Туман исчез, и он смог разглядеть крохотную поляну, лежащую на самом краю леса. Потеряв дар речи, маг воззрился на маленькую - не больше мизинца - деревеньку.
   Усилив с помощью магии зрение, Олирис вновь посмотрел на шар. Теперь ему стали видны не только пузатые дома, но и человечки, копошащиеся на своих миниатюрных полях.
   - Это, то же самое, что держать ручных муравьев, - как бы промежду прочим произнес добытчик, добавив: - Хотя, наверное, живой шарик все-таки куда занятнее. Вот только желательно пользоваться мощным увеличительным стеклом, а то не сумеешь разглядеть этих лилипутов.
   Маг молчал.
   - Да кстати - там находится целый мир. И если только захотеть, то туман исчезнет по всей поверхности, и тогда ты сможешь увидеть горы и реки, замки и города.
   - Где ты его достал? - пересохшим голосом, поинтересовался Олирис.
   - Не спрашивай... все равно не отвечу! Мое дело найти уникальную вещь, а твое - пополнить ей свою коллекцию. Ни больше, ни меньше. Так ты берешь? А то я собираюсь предложить ее Энглу Забывчему с западного фьорда.
   - Нет!!! - взревел маг. - К черту всяких глухих маразматических Энглов, которые не разбираются в истинных ценностях. Я беру!
   - Ну, вот и славно, - согласился добытчик. - Сто антинов! По рукам?
   - По рукам! По рукам! - в спешке затараторил старик, отсчитывая положенную сумму.
   Пересчитав полученные монеты, добытчик снял свою старую потрепанную шапку, отдаленно напоминающую боевой шишак и откланялся.
   - Рад был услужить. Желаю здравствовать, маг.
   - Погоди,- остановил его уже во всю поглощенный изучением шара старик. - Скажи, ведь ты знаешь, как это происходит?!
   - Что происходит? - не понял Парте.
   - Как существует этот шар? Без магии, без шарлатанства! Скажи! Как?
   - Не знаю, - пожал плечами добытчик, - наверное, сам по себе. Главное просто верить!
   Подмигнув магу, он вышел из замка и побрел своей дорогой.
   - Просто верить?! Просто верить...- задумчиво повторил Олирис.
  
   ***
  
   Маг не спал третий день. Трясясь от злости, он продолжал вращать маленький, переливающийся разными цветами радуги шарик. Его нетерпение разгадать эту не решаемую задачку, порождало ярость к этому "адскому клубку", ставшему для него смыслом всех последних дней. Да что там дней - всей жизни!
   Он мучился не находя себе место. Порой, его желание просто расколоть шар пополам и вытрясти оттуда маленьких скверных человечков, которые как ни в чем не бывало, продолжают работать и веселиться, не обращая на него никакого внимания, брало вверх. И тогда, маг поднимал вверх руку и замирал. Через пару минут злость исчезала, и он клал шар на место, понимая, что не сможет лишиться этого прекрасного мира, и его забавных лилипутиков, навсегда потеряв возможность разгадать загадку их существования.
   Когда маг ложился спасть, он как ни старался, так и не мог погрузиться в сон, а ворочаясь и вздыхая, в гневе, скидывал с себя одеяло.
   Ночи на пролет он бродил по комнате не находя себе места. Перед его глазами мелькал крохотный мир таинственного шара, на который не действовала никакая известная ему магия. Волшебник позабыл обо всей своей неисчислимой коллекции. Его больше не интересовали загадочные письмена древних манускриптов и таблички с гномьими рунами. Теперь для него существовал только шар. Проклятый шар со своим крохотным живым миром.
   Однажды маг все-таки не выдержал. Натянутые словно струна нервы лопнули, оставив после себя сокрушительный звон ударяющегося об каменные плиты шара. Теперь маг не боялся, что уничтожил главный экспонат своей бесценной коллекции. Ему было все равно!
   Но шар не разбился. Отпружинив от пола, он вновь очутился в руках мага, заставив того, склонив голову, обессилено зарыдать.
  
   ***
  
   Все оставалось по-прежнему: шар был целехонек, а крохотные человечки празднуя приход осени, водили хороводы. И маг - задумчиво уставившись на них, - просто молчал. Он уже давно не пробовал действовать на шар заклятьями. Лишь сидел и наблюдал. Давно позабыв о пожирающей его изнутри желание познать тайну, он больше не старался постичь невозможного. Теперь у него были совсем другие проблемы...
   Он знал всех королей этого мира, запомнил название городов и площадей. Досконально изучил быт и все проблемы маленького государства. Теперь туман практически не появлялся, и ему была видна вся страна.
   И вдруг, словно сквозь наступившее прозрение, маг услышал голоса. Тоненькие, писклявые лилипуты распевали песни. И это не было сном. Звуки действительно доносились из шара. Маленькая страна позволила ему себя слышать! У него все-таки получилось! Жизнь окрасилась для мага совсем в другие, более яркие и жизнерадостные краски. Теперь он не просто наблюдал, теперь он слушал своих крохотных друзей. Он сопереживал им и пытался даже что-то подсказать. Но, увы, это было невозможно. Так думал сам маг, и, конечно же, он ошибался.
   Когда в маленькой стране наступила зима и, старик, заливаясь от смеха, наслаждался созерцанием штурма ледового городка, один из ребят лепивших снежки внезапно остановился и, устремив свой взор ввысь, помахал магу рукой.
  
   ***
  
   Прошло ровно три месяца, прежде чем добытчик вновь постучал в дверь волшебника.
   Но ему никто не открыл.
   Он не услышал: ни старого ворчания, ни шаркающих шагов, а просто вошел внутрь.
   Поднявшись наверх, он зашел в кабинет и подошел к столу, на котором лежал крохотный переливающийся всеми цветами радуги шар. Но мага нигде не было.
   Кашлянув в кулак, Парте повертел шар в руке и, сунув его в карман, произнес:
   - Значит все-таки поверил...Что ж, может быть в том мире ему будет гораздо лучше, чем здесь.
  
   ***
  
   Захлопнув дверь, он направился к тракту. На перепутье Парте остановился, вынул из сумы измятый листок и перо, вычеркнул из длинного списка имя Олириса де Ликрея. Посмотрел ввысь. Небо сегодня было безоблачным и удивительно красивым. Не отрывая взгляда от синевы, добытчик помахал кому-то рукой, и удовлетворенно вздохнув, направился по правой тропинке.
   В этом мире жило еще очень много магов. Может именно этим, и отличался тот мир от этого? Может быть, в этом и заключалось простое счастье. Счастье, мира без магии и колдовства. Счастье маленького-премаленького государства. Или все же магия была не таким уж злом?! И он напрасно искупал собственные грехи. Парте - открывший дверь в другой мир. Раб, расплачивающийся за собственные грехи.
   Он не думал об этом.
   Его дело было найти уникальную вещь и предложить ее другим...
  
  
  
   Волшебство под кирасой
  
  
   Обычный, ничем не примечательный рынок Сандала все-таки имел свои маленькие, едва различимые в бесчисленной толпе особенности. Вроде бы все как везде: широкие заполненные раздражительными покупателями ряды, с хитрыми и слишком уж разговорчивыми продавцами и зазывалами, и шныряющими между лавок ловкими карманниками. Изысканные ткани, искусное оружие, причудливые поделки из дерева и всевозможные яства - глаза разбегались от всевозможных товаров. Но были среди черных трудяг, задешево продающих свою работу, и откровенные шарлатаны. Низкорослые, кряжистые жительницы ледяных подземелий, чьи лица украшали таинственные руны, готовы были с легкостью предсказать легкий путь любому желающему, всего лишь за пару звонких монет.
   За рядами предсказательниц шли небольшие домики на дверях которых, красовались непонятные магические символы. Здесь, заблудшему путнику могли не только открыть превратности судьбы, но и снять с несчастного банальную порчу и сглаз. Правда, за подобную услугу приходилось раскошелиться. В обмен на одну монету хитрые колдуньи в темных балахонах могли лишь плюнуть вслед и, сорвав с запястья вязаный амулет, швырнуть его в пыль, послав скрягу к деревенским целительницам. А уж те, вряд ли запросили бы за свои услуги больше предложенного, даже если разговор шел о преворотном зелье.
   Только честно признаться - старого воина Бруда, такие развлечения не интересовали. О своем прошлом он знал все, о настоящем - практически все, а о будущем - знать ничего не хотел. Судьба обычного воина была слишком прозрачной и предсказуемой. Приказ - главный ориентир в жизни Бруда являлся для него и лучшим компасом, и судьбой, а заодно избавлял от сложного выбора. Зачем ломать голову о завтрашнем дне, если твой решительный командир уже четко определил дальнейший маршрут. А знать: умрет он сегодня или это случится в следующей битве, Бруд не желал, полностью доверяясь своему острому мечу. Отчего и получалось, что подобные магические шарлатанства вызывали на лице воина лишь ехидную улыбку.
   - Шумное место, правда, дядь? - ища поддержку, поинтересовался Лоэрт.
   Бруд равнодушно покосился на молодого воина и, фыркнув в усы, все же ответил:
   - Они все такие. Поверь мне, такое уж это место. Товар лишь разниться. Ну, это стало быть особенности города ...
   Юноша согласно кивнул.
   - Дай погадаю! Все расскажу о сложной судьбинушке...
   Противный, слегка металлический женский голос так и остался незамеченным, растворившись в шуме толпы.
   Протиснувшись сквозь неровные ряды торговцев, Бруд остановился рядом с кузнецами, придирчиво осмотрев товар, недовольно повертел в руке слегка изогнутый меч и двинулся дальше. Лоэрт заметил, что его наставник сегодня явно не в духе. Даже изысканные шелка не привлекали взор старого воина. Бруд словно гонимый неведомой силой со странным упорством рыскал по бесконечным рядам, в поисках неизвестно чего.
   - Дядька, чего потерял-то? - решившись, поинтересовался Лоэрт.
   Бруд недовольно насупился, но так ничего и не ответил.
   Они бродили бы еще очень долго, молча и без особого интереса изучая всевозможный товар, если бы не натолкнулись на обычный, ничем не примечательный магазинчик.
   Старая, слегка потрескавшаяся деревянная табличка гласила, что в данном месте любому желающему помогут защититься от проказницы судьбы и великого случая, которого в простонародье именовали Роком.
   Бруд потоптавшись на месте, задумчиво покосился на Лоэрта, и затем уверенно шагнул внутрь.
  
   Магазинчик оказался меньше, чем выглядел снаружи. На узких полочках красовались разнообразные сувениры и полотна с вышивками, чуть ниже, ровными рядами лежали табакерки и маленькие амулеты.
   За стойкой сидел юноша лет пятнадцати, и равнодушно уставившись куда-то вдаль, ковырялся в носу. Затем его палец перекочевал в ухо.
   - Мир и спокойствие, - приветственно буркнул Бруд.
   - Угу, - раздалось в ответ.
   Юноша даже не удосужился взглянул на посетителей.
   Лоэрт недовольно покосился на наставника, словно ожидая, когда же тот, разозлившись, выльет на наглеца положенную порцию возмущения и жесткого воинского оскорбления. Бруд никогда не отличался красноязычием, но умел одной фразой очень четко и правильно отразить весь смысл сложившейся ситуации.
   Но на этот раз, Бруд отреагировал на удивление спокойно:
   - Любезнейший, нас очень заинтересовали ваши амулеты. Расскажите, чем они примечательны?
   - Да особо ничем, - поспешил разочаровать покупателей юноша и протяжно шмыгнул носом.
   Воин придирчиво оценил разноцветные камни в странной огранке, - и тут его взгляд остановился на причудливых узорчатых полумесяцах.
   - Очень необычно. Кто мастер? - поинтересовался Бруд.
   - Да кто ж его знает, - последовал быстрый ответ.
   - Откуда же ты их берешь, невежа? - вступил в беседу возмущенный Лоэрт.
   Юноша довольно хмыкнул:
   - Как где, да под ногами и беру...
   Костлявая рука продавца скользнула вниз. С легкостью подхватив неприметную палочку, он обмотал вокруг нее красную нить и выложил ее перед глазами Бруда. Воин довольно загоготал:
   - Да, как я посмотрю: ты настоящий шельмец! Стало быть, все эти амулеты, простое надувательство?
   Юноша заметно помрачнел и недовольно поморщился.
   - Думайте как хотите, не в моих правилах переубеждать каждого встречного поперечного.
   Отмахнувшись, Бруд лишь буркнул что-то под нос, и с гордостью расстегнув ворот рубахи, дал возможность рассмотреть на его груди не меньше десятка удивительных амулетов и оберегов.
   - Видал, сопля. Вот, этот красный рубин с огранкой из светящегося металла - спасает от болотных тварей. Я отобрал его у гномьего десятника при битве у Зеленой пустоши. А этот, - палец уткнулся в потемневший металлический ромб, перечеркнутый крохотной стрелой. - Спасает от смертельных засад и отводит меткие болты в сторону. Ни разу не подводил. И заговор на нем серьезный. Лунные монахи сотню лет намалевали этот магический камень, умоляя богов отвести от хозяина любую маломальскую опасность. - Глаза воина заблестели как перед предстоящей битвой. - Видишь, пустомеля. Вот что значит настоящий оберег, а не твои дурацкие побрякушки.
   Юноша без интереса покосился на гордость Бруда и продолжил аккуратно окручивать обычную грязную палочку ярко-красной нитью.
   - Странный ты дядька. Я же не говорю, что мои амулеты сделаны лично мной. Мое дело их найти и отдать в нужные руки. А вот удивить придирчивого покупателя и они могут. Уж поверь...
   Бруд заметно поморщился, но остался нем, продолжая слушать мальчугана.
   - Выбери тот оберег, который тебе по вкусу, и поверь, он не разочарует тебя.
   Лоэрт с интересом покосился на своего наставника. Задумчивый взгляд воина сменился внезапным озарением. Недовольно плюнув себе под ноги, Бруд ухмыльнулся и, развернувшись, поспешно вышел прочь.
  
  
   ***
   Начиналась третья ночь, как отряд покинул высокие стены Сандала. Погода была теплой и ужасно сухой. Спасть не хотелось совсем, и воины, раскуривая трубки, коротали время у огромных костров.
   - Что, Лоэрт, не боишься Серых кочевников? Говорят, они не просто грабят обозы, а отрезают людям пальцы на ногах и делают из них вонючие бусы, - завязав случайный разговор, прохрипел один из воинов, обращаясь к ученику старого приятеля.
   -Да, эти дрянные бусы, поговаривают, спасают от дурного меча, - поддержал разговор еще один рыжебородый воин.
   У соседнего костра раздались довольные смешки.
   - Не боись! С таким запасом оберегов как у старика Бруда тебе страшиться нечего, -воин по-приятельски похлопал юношу по плечу, затянувшись душистым табаком.
   Лоэрт грустно улыбнулся.
   Полночь затушила костры и несмотря на жару погрузила многих в мир тревожного сна, и лишь Бруд и его верный ученик продолжали сидеть на бревнах созерцая на красно-черные угольки.
   - Знаешь, чего я боюсь больше всего на свете?
   Юноша, вздрогнув, посмотрел на учителя и осторожно предположил:
   - Смерти?
   - Нет, - Бруд разочаровано покачал головой. - Я страшусь не смерти и того, что на другом берегу меня встретит повелитель усопших Шод, переведя через реку мертвых. Я боюсь умереть безвестным. Пока не сыщу славу, меня не увлекут духи прошлого. Вот к чему все эти обереги и амулеты. Они уберегут от случайной смерти, дав возможность совершить мне самый славный подвиг в жизни.
   Лоэрт не верил своим ушам: его учитель никогда не был с ним столь откровенен.
   - Знаешь, я все-таки вернулся к тому парню и купил у него оберег.
   В руке воина появился обычный, ничем непримечательный камень на двойной красной нити.
   На лице воина возникла печальная маска.
   - Наверное, я стал суеверным болваном, но отчего-то я все же верю, что именно эта безделушка станет моей судьбой...
   - Но ведь он - шарлатан! - не сдержавшись, выкрикнул Лоэрт.
   - Ты знаешь, что нам предстоит страшная битва с этими презренными сынами востока? Я уже слишком стар для новых побед. И времени у меня совсем не осталось. К тому же я молюсь хитрецу Року. Он не зря послал мне подсказку, даровав вещий сон. Они еще вспомнят старину Бруда! Я останусь в памяти людей как великий воин!
   Глаза учителя блеснули в ночи, отразив багровый рассвет, предвестник великого сражения.
  
   ***
  
   Ровные ряды воинов, трепетно сжимая в руках длинные копья, чувствовали витающий над полем страх. Это был первый бой Лоэрта и он ужасно боялся умереть так и не поразив своим верным мечом ни одного противника. Его верный учитель стоял рядом и, кажется, в отличие от всех остальных, был предельно спокоен.
   Лоэрт обернулся к своему приятелю Нерси и увидел, как у того на лбу вознкла испарина, а губы задрожали от нахлынувшего испуга. Рука Лоэрта непроизвольно стала предательски подрагивать. Пытаясь успокоиться и не выдать волнения, он обхватил древко двумя руками и крепко прижал его к груди.
   Бруд чувствовал окружающее его напряжение, но старался не замечать нервных смешков и шопота молитв. Но внезапно, вместо привычных звуков, раздались протяжные всхлипы. Воин повернул голову. На глазах Лоэрта были слезы.
   В быстро наступающей темноте, благодаря красным огонькам факелов, без труда можно было различить надвигающуюся армаду противника. Бесчисленные толпы. Огненно-красное море смерти.
   Великий Рок! Сколько раз Бруд видел этих презренных дикарей... Сколько раз он чувствовал надвигающуюся бурю и прощался с жизнью. Наверное, он действительно привык! И была в этом равнодушие, какая-та странная прелесть - будто игра с собственной судьбой, ставка в которой - вечное забвение.
   Рука сама потянулась под кирасу и, сорвав с груди камень на красной нити. Не долго думая он передал амулет юноше. Лоэрт с трепетом взял подарок, сжав его в кулаке. Слезы сами собой исчезли в потоке теплого ветра. На лице Бруда возникла едва заметная улыбка. Ученик улыбнулся в ответ.
  
   ***
  
   Кортеж остановился возле огромного обелиска возвышающего на небольшом усыпанном алыми тюльпанами холме. Генерал Лоэрт Ри легко спрыгнул с коня и, кинув уздечку подоспевшему воину, сделал несколько быстрых шагов вперед. Но от былой легкости, с которой он проделывал этот трюк много-много раз, не осталось и следа.
   Лоэрт Ри подошел к обелиску и, склонившись на одно колено, осторожно прикоснулся к выбитым на камне именам. Та битва навсегда осталась в его памяти. Именно она изменила ход воины, именно на этой битве он потерял своего друга и наставника. На щеках генерала Лоэрта как и в тот роковой день, много лет назад, появились слезы.
   Склонив голову, он прислонил ладонь к холодному, бездушному камню. Слезы продолжали катиться из глаз все сильнее. Лоэрт пальцами пробегал по ровным строчкам, вспоминая имена каждого погибшего воина. Но не было среди них единственного храбреца. Того, кто должен был навсегда остаться в памяти других людей. Того, кто желал этого больше жизни.
   Сжимая в руке обычный дорожный камень, обвязанный темной нитью, генерал Лоэрт Ри пообещал своему старому учителю, что его подвиг и его имя никогда не исчезнет со страниц великой летописи.
  
  
  
   ***
  
   - Хорошая история?
   - Ага...
   Пятилетняя Сюзи сладко потянулась и, обняв брата, с интересом посмотрела на красивую цветную обложку.
   - А как ты думаешь, Бруд. Действительно был воин с таким же именем как твое?
   - Не знаю, - мальчик отложил книгу в сторону. - Думаю, да. По крайне мере мне хочется в это верить.
   - А камень? - не унималась Сюзи. - Он, правда, был заговоренным?
   - Конечно! - не раздумывая, воскликнул Бруд. - Ведь камень все-таки исполнил его желание. Иначе бы про него не написали книгу. Да и мы с тобой о нем помним. А стало быть, и камень, и нить действительно были волшебным...
  
  
  
  
   Волшебство по закону
  
   Сегодняшнее утро стало настоящим праздником для всех жителей столицы - ведь не каждый день на площади за одну ночь вырастает целый город бродячих артистов.
   С первыми лучами солнца мир ожил. Глашатаи разлетелись, будто птицы во все стороны королевства, извещая всех и каждого о готовящемся представлении. Стены и фонари украсили разноцветные гирлянды, крыши опутали паутины канатов и флагштоков, а горожане стали чаще улыбаться, завидев на мостовой веселящихся шутов и вдумчивых бардов.
   Никто не знал: откуда они взялись, и когда покинут столицу - но каждый в глубине сердца мечтал, чтобы праздник продолжался как можно дольше и хмурые дни сменились радостными трелями талантливых артистов. Щедрые музыканты давали концерты от заката до рассвета, даже луна, и та покачивалась в такт мелодичной лютне.
   Дюжина дней, потом вторая - артисты не наскучили горожанам и с каждым новым выступлением, зрителей собиралось все больше и больше.
   Солнце светило ярко и за время пребывания кочевых виртуозов на город не обрушилось ни одного дождя. Непогода, словно заговоренная, обходила стороной округу, не желая огорчать веселящихся зрителей.
   На двадцать седьмой день, выступление решил посетить принц Марк ди Соуза. Вначале он хотел веселясь раствориться в толпе и лично опробовать каждый из аттракционов: лопнуть огромной иглой летающие воздушные шары, выдуть самый огромный в мире мыльный пузырь и побороться подушками с каким-нибудь чумазым забиякой, сидя на узкой жердочке, - но, последовав совету канцлера, умерил свой пыл.
   - Никак нельзя допустить, чтобы Его Высочество уподобился простолюдинам, совсем позабыв о своем высоком положении. Принц грустно вздохнул и согласился: десять лет еще слишком юный возраст, чтобы стать настоящим королем и принимать самостоятельные решения.
   Спрятавшись за углом и накинув на плечи темный дорожный плащ, принц в сопровождении канцлера наблюдал за тем, как веселятся его потданые.
   Горожане радовались, кричали, улюлюкали запуская в воздух воздушных змеев и выстреливая радужные конфетти, - а их будущий повелитель стоял в тени и завидовал им всем сердцем. И ненависть к артистам росла у него с каждой новым вздохом.
   Однажды канцлер завел разговор, объяснив принцу, что тот слишком мягок к своим вассалам. На следующий день королевство омрачил очередной закон: отныне любое веселье под запретом и разрешается только с личного позволения Его Высочества.
   Теперь все без исключения радостные дурачества стали для жителей королевства сродни ужасной болезни, от которой еще не придумали ни одного лекарства.
   День радости, в одну секунду обратился ночью скорби...
   Мрачные тучи обняли высокие шпили королевских башен. Глашатай зачитал соизволение принца. В последнюю минуту звонкий голос сорвался, едва сдерживая слезы. Горожане заворожено, а многие со страхом, взирали на тучных палачей, чьи лица были скрыты глубокими красными колпаками. Кто-то попытался возразить, вымолить прощение для стоявших на эшафоте артистов.
   Но принц был неприклонен.
   Когда шеи приговоренных к смерти сжали грубые петли веревок, бродяги исполнили свою последнюю песнь и зааплодировали сами себе. Горожане рыдали. Это было лучшее в их жизни выступление.
   Канцлер, состроив недовольную гримасу, взмахнул платком, который он держал у лица, чтобы его носа не достигла всякая зараза. Поклонившись, главный палач, незамедлительно исполнил приказ.
   С тех пор прошел десяток стремительных, но между тем пустых и довольно печальных лет. Королевство не обременяли голод и неизлечимые болезни, но с каждым годом, люди все реже одаряли знакомых приветливыми улыбками, а позже и вовсе перестали радоваться новому дню.
   Зато счастье короля не знало предела.
  
   В это утро солнце озарило огромные покои Его Величества ласковыми лучами похожими на занавес солнечного театра. Для короля это было очередное, ничем ни примечательное начало дня.
   Пресный завтрак, затем игра в крокет, - к середине дня молодого правителя опять обуяла неимоверная скука.
   - Прошу прощения, Ваше Величество, - заискивающе проникнув в покои короля, канцлер низко поклонился и полушепотом произнес: - Сегодня, наш город посетили артисты.
   - Что? Да как они смели! - вскочил Марк ди Соуза. - Я же запретил радоваться в моем королевстве! Как их пропустила стража?!
   - Понимаете, это не обычный театр, Ваше Величество. Их пьесы печальнее осеннего дождя, а речи напоминают некрологи по умершим. На их выступлениях люди рыдают горькими слезами, а не рукоплещут от радости.
   - Я должен на это взглянуть, - твердо заявил король.
  
   ***
  
   Безликие серые лица, абсолютно одинокие, лишенные всяких эмоций - словно мраморные скульптуры, подпирающие своды королевского зала, - проплывали мимо канцлера. Тот кланялся, провожая их лукавым взглядом. Он ненавидел всех и каждого, и этой самой ненавистью, наполнил сердце короля как пустой сосуд.
   Всего за одну дюжину лет, канцлер изменил королевство до неузнаваемости, невидимой метлой выгнав из города все самые радостные и нежные чувства. Питаясь чужими эмоциями, он с жадностью пожирал боль и страх, одиночество и грусть, ненавидя даже самую безобидную улыбку, длящуюся один короткий миг.
   - Их наглость недопустима, Ваше Величество, -продолжил подливать масла в огонь канцлер. - Не получив на это право, они самовольно заняли Товарную площадь. С вашего позволения, я уже отдал распоряжения страже.
   - Все верно, - грозно сдвинув брови, коротко ответил король.
   Когда они достигли площади, охрана уже взяла артистов в плотное кольцо. Их печальные образы дополняли белые маски, на которых ярко выделялись черные капли слез.
   Алебарды разошлись в стороны и король, решительным шагом вошел в круг. Артисты учтиво поклонились.
   - Кто глава этого балагана?
   - Я, Ваше Величество.
   Из толпы показалась неимоверно большая, плечистая фигура, облаченная в черный балахон, на котором неумело были пришиты грязно-серые заплатки в виде сердца. На груди здоровяка висела лакированная шарманка с миниатюрной сценой скрытой плотным занавесом из дорогого шелкового платка.
   - Назовитесь! - потребовал король.
   - Лик Мрачный, артист Северных земель и Лилового рассвета, - с достоинством произнес шарманщик.
   - Ух, как пафосно, неправда ли Ваше Величество... Наверное, он из тех бродяг, кто чтит свой поросячий род, выше первого королевского основателя, - вмешался в разговор канцлер.
   - Это так? - спросил Марк ди Соуза.
   - Ваш верный слуга и прозорливый вассал, слегка не прав, - уклончиво ответил здоровяк, заставив крючконосого опекуна заскрипеть зубами от приступа раздражения.
   - В чем же ошибается мой советник? - король с насмешкой нарочно выделил последнее слово.
   - Я не знаю, и никогда не знал своих родителей, а необычное имя я просто выкрал, когда путешествовал в северных землях Дальнего королевства.
   - Вот как? - искренне удивился король. - Никогда раньше не слышал о таком. Зачем же вы выкрали его? Разве вам и так было плохо?
   - Верно подмечено, Ваше Величество. Все дело в том, что без имени - нет артиста, а без сцены - нет меня. Поэтому я не мог оставаться безликим, - пояснил шарманщик.
   - Что за престранные рассужденя, - в очередной раз вмешался в разговор канцлер. - Разве имя можно украсть? Можно стащить грамоту фамильного древа, подделать геральдику или накинуть себе пару весомых родственничков с кучей титулов. Но что бы просто украсть звук?
   - Я тоже удивлен, - согласился король.
   Шарманщик изобразил подобие улыбки, которая обычно возникает на лице родителей, когда ребенок нашалил и ждет неминуемого наказания.
   - Украсть можно что угодно. В том числе и звезды, которые озаряют нам трудный путь. Но в моем случае, речь идет о праве. Право, это великое слово, являющее собой истинный ключ ко многим вещам. Например, очень сложно понять, что такое радость. Но ее легко можно лишить, ограничив человека в самом светлом чувстве.
   Король стал медленно бледнеть. Канцлер злорадно захихикал, ожидая сегодня вечером кровавую расправу с неучтивым артистом.
   - Ты забываешься, фигляр, - жестко произнес Его Величество. - Говоря столь язвительные слова, ты рассчитываешь на мою милость?!
   - Иногда, именно таковой и бывает правда, - не согласился Лик.
   Казнь была назначена на утро.
   В ту ночь Его Величество нервно ворочался - сон никак не хотел приходить и постоянно будоражил короля посторонними звуками.
   Утренний туман ласково стелился по каменным ступеням башни, когда артистов вели к морю. Приблизившись к шарманщику, который последним остался на берегу, король надменно поприветствовал артиста.
   - Надеюсь, плаванье будет удачным?
   - Надеюсь, ваше дальнейшее существование тоже принесет вам только радость, Ваше Величество, - не раздумывая, ответил Лик.
   Взгляд короля сверкнул яростью.
   - Твоя дерзость слишком велика. Ну, ничего. Я постараюсь оставить о себе самое горячее воспоминание. По праву короля!
   Лицо Шарманщика было безразлично. Перед страхом смерти, он будто витал в облаках, совершенно не обращая внимания на скорую гибель.
   - По моему собственному закону, я тоже хочу позаимствовать у вас одно право...
   - Уж не мое ли имя? - рассмеялся король.
   Шарманщик не ответил.
   Деревянный ящик, сильно напоминающий шарманку, медленно удалялся к линии горизонта, унося в своем чреве девятерых циркачей Печального театра. Король еще раздумывал. Но как только из-за хорошо сколоченных досок раздалась минорная мелодия - Его величество принял решение.
   Огненные стрелы взмыли ввысь, и карающим дождем обрушились на плывучую тюрьму. Ящик вспыхнул и заполыхал, будто стог сена.
   Удалившись в свои покои, король заснул, как говорят у простолюдинов - без задних ног. И сон его продлился невероятно долго.
   Он вставал каждое утро, убивая очередной бесполезный день за пустыми, скучными занятиями. Возможно, это были всего лишь яркие сновидения, но вполне вероятно - так складывалась его новая жизнь. Неведомая хворь, бессилие или обычная скука: названий у его недуга было много, а вот причина была одна - король жалел самого себя, не в силах забыть колких речей шарманщика.
   День за днем, ночь за ночью песчинки времени составляли целые барханы, а король продолжать править королевством, постепенно все реже и реже покидая своим покои. Так продолжалось до тех пор, пока не наступил его очередной день рождения.
   Щурясь от яркого солнца, Его Величество торжественно вошел в зал, где уже все было готово для торжества. Мрачные восковые лица, пустые взгляды, тихие речи - даже королевский праздник не смел переступать грань дозволенного.
  
   ***
  
   - Представляете себе, перед самой смертью он вздумал мне угрожать. Невероятная смелость! - король поднял бокал и с жадностью осушил его, припомнив старую историю о шарманщике.
   Зал был полон гостей. В праздничных нарядах они стояли небольшими группами, внимательно слушая речи короля. Канцлер сидел по правую руку от Его Величества и на удивление был немногословен.
   В свой день рождение король не мог наговориться, несколько раз даже изобразил подобие улыбки, а в конце пиршества поймал себя на мысли, что неплохо было бы устроить настоящее веселье.
   - Может быть, начнем танцевать? - обратился к гостям Его Величество.
   Ответа не последовало. Верные вассалы боялись нарушить решение короля, заискивающе поглядывая на паутину в огромных углах золотого зала.
   Марк ди Соуза ушел не прощаясь. Спустился к выходу, сбежав по длинной извилистой лестнице. Ударил одного из стражей по пыльной кирасе - тот даже бровью не повел, боясь обидеть правителя.
   Королевский сад напоминал настоящую чащобу: неухоженные, как шерсть бродячего пса аллеи, дыбились в разные стороны заросшей листвой. Кусты потеряли привычную треугольную форму, а тропинки поросли травой превратив излюбленное место королевской прогулки в непроходимый лабиринт.
   Садовник стоял возле дерева и делал вид, что рассматривает птичьи гнезда. Правая рука его указывала вверх, а голова немного подрагивала при дуновении легкого ветерка.
   - Кто дал тебе права бездельничать, а? Ты видел, что происходит с садом? - гневно спросил король.
   Слуга ничего не ответил. Его Величество повторил вопрос, раздражаясь все сильнее.
   Садовник даже не шелохнулся.
   Подойдя ближе, король решил проучить негодника, но когда он схватил того за плечо, его оглушил звук лопающейся струны. Рука садовника безвольно упала вниз, а тело непривычно изогнувшись, медленно опустилось на землю.
   Король в ужасе отпрянул. Перед ним была кукла, а не человек: и десятки невидимых глазу веревочек тянулись куда-то в небеса. Лицо и тело садовника напоминали полевое чучело, набитое сеном и опилками.
   Столица оказалась пустой. Заново открывая для себя мир, Марк ди Соуза не верил собственным глазам - всюду его окружали только безликие куклы, лишь отдаленно напоминающие жителей города. Дома, деревья, мощенные камнем улицы также выдали свою бутафорность, словно их наспех смастерили из бумаги и сухих веток.
   Пытаясь прогнать кошмарный сон, король бежал к берегу моря, туда, где год назад состоялась казнь артистов Печального театра.
   Оказавшись на берегу, Его Величество увидел шарманщика. Тот шел по волнам и распивал веселую песенку, и легкая мелодия улетала вдаль, к тем далеким берегам, где рождался новый малиново-лазурный рассвет. Следом за шарманщиком шла целая процессия: артисты, жонглеры, музыканты... и верные слуги его Величества, все без исключения...все кто предпочел печали, радость.
   Шарманщик забирал у короля самое дорогое. Его королевство: всех кто окружал Его Величество, и служил ему верой и правдой.
   Музыка и веселое улюлюканье удалялись без возврата, исчезая за размытой линией горизонта.
   - Возьмите меня с собой! Я не хочу оставаться один! - в ужасе закричал король, но его никто не слышал.
   Опустившись на колени, Марк ди Соуза коснулся воды и понял, что это всего-навсего синяя краска. Тогда король заплакал. Но было ему жалко ни загубленных людей, а самого себя.
   Сколько лет он провел в полном одиночестве, не замечая иллюзорности собственного мира; и сколько еще ему предстоит прожить в полном забвении...
   Его Величество посмотрел на багряный закат, который больше всего напоминал дорогой алый платок на шарманке Мрачного Лика. На лице короля появилась едва заметная печальная улыбка...
  
  
  
  
   Фонарщик
  
   1
  
   Всю ночь напролет шел дождь - быстрый и хлесткий, готовый разбить вдребезги старую покрытую мхом черепицу. Такой напасти, обрушавшейся на голову старого Хемси небывало давненько. Сегодняшний вечер наполнил его скромное пристанище бесконечными ругательствами и стенаниями. Сначала сломалась старая скамья, затем оборвалась цепь колодезя, но предел терпения наступил у Хемси, когда поросший паутиной фонарь - самый первый и самый любимый - лопнул, и черное масло медленно растеклось по столу.
   - У, змеюка ядовитная, - зло сплюнув на дощатый пол, старик доковылял до покосившегося платяного шкафа. Открыл скрипучие дверцы и достал с последней полки новую стеклянную лампу с изящной черной ручкой изображавшей острокрылого дракона.
   - Ну вот, теперь должно стать посветлее, - сказал самому себе старик и стал не спеша спускаться вниз по ступенькам, стараясь как можно скорее покинуть ветхое жилище.
   Шаркающие шаги растворились в непроглядной темноте, словно хозяин дома провалился в омут пустоты. Внезапно раздался потрескивающий звук и тут же вспыхнул крохотный огонек. Лицо Хемси осветилось: беззубый рот растянулся в улыбке, а глубокие морщины исчезли без следа. Старик жадно вдохнул приятный аромат горящего масла.
   - Так-то оно лучше.
   Луч заскользил по комнате, вырывая из темноты огромные круги паутин и старую прогнившую мебель. Подойдя к двери, Хемси протяжно кашлянул, поежившись от внезапно налетевшего сквозняка и ступил за порог.
   Капли дождя, словно сотни тысяч крохотных молоточков стучали по крыльцу и булыжникам узкой извилистой дорожки ведущей к высокому забору.
   "В такую погоду даже мертвецы зябнут в своих могилах", - слетело с уст старика.
   Оказавшись у ворот, Хемси немного помедлил, а затем, отодвинув щеколду, пристально вгляделся в слепую пелену ночи: среди непроглядной занавеси дождя можно было различить лишь одиноко стоящие деревья. Дорога была пуста - ни заплутавшего путника, ни отчаявшегося храбреца, ни одной живой души.
   Старик уже решил повернуть домой, когда чувство тревоги усилилось. Дюжину ударов сердца он неподвижно стоял на месте, разглядывая северную кромку леса и прислушиваясь к резкому шуму ливня. Смахнув с лица налипшую прядь мокрых волос, старик сморщился, будто сушеное яблоко и двинулся к лесу. Среди многих посторонних звуков он различил главное - человеческий стон.
   Там, где дорога давно поросла травой, а от глубокой колеи не осталось и следа, Хемси остановился и с недовольством покосился на стальное небо, где неровным росчерком пера блеснула молния.
   - Не напугаешь, брат, - отчего-то прохрипел старик. Догорающий в стеклянной колбе огонек, опасливо вздрогнул и едва не потух - Хемси вовремя добавил масла.
   По правую руку показался невысокий холм, усыпанный тысячью не погребенных костей - здесь начиналась запретная граница, где все и вся находилось во власти смерти.
   - Зачем я делаю это? - спросил сам себя старик и не нашел ответа. Его нога осторожно сделала короткий шаг в сторону холма.
   Усилившись, дождь стал крупнее, нещадно терзая измученную длительной засухой землю. Старик вытер лицо, и бережно закрывая рукой фонарь, осмотрелся - ни каких признаков кого-то живого. Голые деревья, повинуясь сильному ветру, внезапно налетевшему откуда-то с запада, протяжно заскрипели, клонясь к земле. Этот самый скрип очень сильно напомнил Хемси стон, который послышался ему у ворот.
   - Старый дурак, - протянул сквозь зубы старик. Огонек, соглашаясь со своим хозяином, изогнулся и указал в сторону дома.
   - Нет, погоди-ка, - остановил сам себя фонарщик.
   Огонек еще сильнее заметался в стеклянной клетке, но старик не заметил этого - его удивительным образом продолжало тянуть вперед. Он был уверен, что не напрасно покинул дом в такую непогоду.
  
   2
  
   Оказавшись у Мохнатого валуна, Хемси окончательно сдался: масло было на исходе, и фонарь стал быстро терять тепло. Потоптавшись на месте, старик глубоко вздохнул, ругая себя за излишнюю опрометчивость. Доверившись слепому чувству, он принял желаемое за действительное, кинулся на поиски, а не сыскал ровным счетом ничего.
   Сделав шаг назад, Хемси едва не упал, наткнувшись на что-то твердое. У его ног тут же зашевелилось, фыркнуло, захрипело.
   Дождь постепенно стихал, а по широкой поляне заскользил низкий плотный туман, и старику не сразу удалось рассмотреть странную находку. Вначале ему показалось, что он наступил на огромный дождевик или торчащую из земли корягу. Но старик ошибся. Сгусток грязи моргнул и еще раз недовольно фыркнул: на фонарщика уставились вполне осмысленные человеческие глаза.
   - Осторожнее, - раздалось недовольное бурчание.
   - Эка ядовита змеюка, - брякнул в ответ Хемси.
   Голова, оставила подобное сравнение без ответа.
   Фонарь в руке старика взметнулся вверх и стал быстро выхватывать из темноты перерытую вдоль и поперек землю, усыпанную черепами и ржавыми доспехами.
   - Я сам, - зашевелившись и потянувшись наружу, произнесла голова.
   - Что, сам? - машинально переспросил старик.
   - Зарыл. Сам себя зарыл, - тут же пояснил несчастный.
   Хемси нахмурился, но ничего не ответил. Его совершенно не интересовало: "как", а главное "зачем", - этот безумец решился на подобный шаг. А вот обида на себя возросла вдвойне. Лучше бы он посильнее задвинул засов и спокойно уснул в старой скрипучей кровати. Зря только беспокоился.
   Огонек, почувствовав отступление влаги, разгорелся и выпустил в стеклянную трубу сонм ярких искр.
   - Тогда долгой тебе дороги, незнакомец, - произнес старик привычную фразу и уже собирался отправиться в обратный путь, когда вновь послышался унылый голос:
   - Ты что же так и собираешься стоять и безучастно глазеть?
   - Все лучше, чем кормить червей мертвечиной, - ответил старик. Свет фонаря выдернул из темноты худое скуластое лицо, измазанное земляной жижей.
   За свою бесконечную службу, фонарщик повидал много безумцев неспособных отыскать свой путь и предназначение в Безмолвном краю, где безнадега и страх были добрыми соседями, а холод и одиночество набивались в друзья и уже никогда не отпускали из своих крепких лап. И лишь по этой причине его сердце приобрело вид сухаря, а проявление добродетели - стало пустым звуком.
   - Даже не подсобишь? - внезапно поинтересовалась голова.
   - Разве тебе нужна помощь? - удивился старик.
   - А что, не видишь?!
   - Но ведь ты сказал, что сам это сделал. Разве не так?
   Голова ругнулась и в очередной раз отчаянно вытянула шею - из земли показалась часть воронова, украшенного шипами доспеха. Глаза Хемси удивлено округлились, и он медленно отступил в сторону.
   - Что, не любишь совать свой нос в чужие дела? - зашевелив плечами, поинтересовался собеседник.
   - В первую очередь в дела воинов. У меня своя судьба, а у вас своя, особая. Не собираюсь перечить предначертанному, - уверенно ответил Хемси.
   - Полагаешь, тебе это зачтется? - не унималась голова.
   Хемси нахмурился. Огонек не видел в разговоре ничего дурного и спокойно горел, давая своему хозяину привычное тепло. Поставив фонарь на камень, старик сел на корточки и его руки стали рыть податливую почву. На скуластом лице воина появилась довольная улыбка.
  
  
   3
  
   Уставший от бесчисленных пожаров и наводнений лес казался мертвым, как и все вокруг: сгнившие деревья преграждали путь кривыми корягами и силились выколоть глаза острыми иглами веток.
   Старик время от времени бросал косой взгляд на торчащие из-под земли проржавевшие доспехи и почерневшие от времени человеческие кости.
   - Да, славная была битва. Прямо загляденье, - освобождая запястья от тугих веревок, Воин наслаждался ужасным зрелищем. Хемси, напротив - жмурился и отворачивался, не желая видеть в пустых глазницах черепов изуродованную судьбу.
   - Зачем тебе эта битва? - не скрывая своего отвращения, поинтересовался Хемси.
   Воин отломал одну из веток и, размахнувшись, ударил по возвышавшейся груде костей. Охранявшие свои сокровища змеи зашевелились, зашипели, но не покинули своего укрытия.
   - Ты не поймешь, фонарщик. Для тебя очевидно лишь то, что позволяет видеть свет лампы. Только ведь многое остается в тени. Я же вижу всю картину. Власть - вот главная цель, которая может быть в мире. И ничто другое не заменит ее. Понимаешь? Покорять народы, подминать под себя каждого по отдельности или целыми городами. Вот, главная суть!
   Огонек отозвался незамедлительно: нервно задрожав, он осветил покрытую мхом землю, открыв взору совсем еще маленькие кости. Здесь действительно был целый город: старики, женщины, дети, никто не избежал карающего меча завоевателя.
   Воин наблюдал за плодами своих сражений с гордостью. Каждый его шаг сопровождался резким треском ломающихся костей, и вскоре хруст веток и останков смешались в один невыносимый звук.
   Внезапно старик остановился, внимательно осматривая непроходимые буреломы.
   - Что-то не так? - удивился воин.
   - Кажется, я потерял дорогу, - спокойно заявил старик. Крохотный огонек подыграл ему и, показав короткий язычок, окончательно потух.
   Воин кивнул и осторожно приблизил к глазам фонарщика холодную сталь меча. Но на испещренном морщинами лице не возникло и капли страха.
   - Не стоит играться со мной. Знаю, я не очень приятен тебе, но ты уж постарайся вывести меня из этих буреломов... В противном случае, ты сгниешь в болотах, так и не услышав поминальной речи, - сквозь зубы процедил воин.
   - Хорошо. Я выведу тебя на перепутье, только фонарь поменять надо, этот совсем плох, света мало, - не став спорить, согласился Хемси.
  
   4
  
   Старый дом распахнул свои объятия с протяжным скрипом, пуская вместе с хозяином опасного гостя. Оглядываясь по сторонам, Воин морщился и плевался сквозь зубы, попрекая старика последними словами. Более убого места он не встречал даже в бедных восточных пределах, которые он завоевал еще десяток лет назад.
   Они сели за стол, и старик любезно предложил скромную трапезу. Хлеб сразу же застрял в глотке, заставив непрошеного гостя закашляться и схватить крынку с водой. Хемси наблюдал за Воином, не произнося ни слова.
   - Что за скверная у тебя еда. Да и у воды вкус болота. Аж в горле стрянет! Ты ее что, из отравленного колодца черпаешь?
   - Да почем же мне знать, - удивился старик. - у меня для такой работы помощник есть. Корф, иди сюда.
   Едва различимая в полумраке дверь отварилась, и из-за нее осторожно показалось чумазое лицо совсем еще маленького мальчика. Он с опаской уставился на гостя, но вскоре перевел взгляд на старика, и быстро затряс головой, давая понять, что не собирается входить в зал.
   - Это что же твой внук? - хмыкнул Воин.
   Хемси поморщился и повторил недавнее движение мальчугана, а затем быстро произнес:
   - Да нет. Здесь, поблизости нашел. Скитался по болотам... Родных, наверное, искал.
   - А теперь, стало быть... Напобегушках? - догадался Воин и, набрав в грудь больше воздуха, загоготал.
   Однако старик ничуть не обиделся и, дождавшись пока гость успокоиться, ответил:
   - Зачем же... Он по своей воле помогает. Ему не сложно. Я тоже так начинал.
   - Чего начинал? - не понял Воин.
   - Следить за перепутьем. Поначалу конечно страшно было и одиноко одному, а потом ничего, привык. Только вот дом ненадежный стал, разваливается на глазах. Ну так Корф подрастет, авось сдюжит, наведет здесь порядок.
   - А сам-то, как сюда попал? - облокотившись на стол, без особого интереса, спросил Воин.
   Старик нехотя заскрипел зубами, показывая всем своим видом, что не очень рад этому разговору.
   - С братом поссорился, - наконец выдавил он из себя и замолчал.
   Воин вопросительно уставился на собеседника:
   - Неужели сослал? Видать могущественный у тебя родственничек.
   - Так и есть, - нехотя пробурчал Хемси и затих.
   - Да уж, - скрестив руки на груди, Воин бросил быстрый взгляд на почерневшие от времени и заросшие паутиной углы, - у тебя тут, небось, и крысы водятся?
   - Почему нет, я всем приют дам, хоть зверю лесному, а хоть и крысе заплутавшей, - нисколько не смутившись, ответил старик и требовательно добавил: - А ну-ка иди сюда, сынок, гостю покажись.
   Мальчуган исподлобья зыркнул на Хемси, но не решился ослушаться и медленно вышел на середину комнаты. Яркое пламя фонаря осветило его перепачканное личико - белая, словно мел кожа, застарелые кровоподтеки под глазами, зарубцевавшийся шрам на виске.
   - Это кто ж его так? - поразился Воин. - Уж не ты ли старый пенек?!
   - Корф, ну-ка принеси мне Гриф, седьмой на последней полке, - оставив и эти слова Воина без ответа, попросил старик.
   Покорно поклонившись, мальчик вышел из залы.
   - Он что же у тебя, немой? - не переставал поражаться Воин.
   В дверях вновь возник Корф. В его руке, будто сокровенный светоч, который зажигают лишь на похоронах, горела поминальная лампада. Перед глазами Воина живой картиной вспыхнули образы недавнего прошлого, когда длинной вереницей в столицу возвращались колонны убитых стражей. Огонь горел грустно, смиренно, погружая дом в полумрак навязчивых воспоминаний.
   - Вот это да, - заворожено прошептал Воин.
   Изящная ручка в виде скорбящей плакальщицы в глубоком черном балахоне, казалась такой же ледяной, как и людское горе.
   - У тебя очень интересный светоч, старик, - восхитился Воин, протянув руку. Хемси не стал его останавливать, внимательно наблюдая за этим быстрым движением. В отличие от старика, мальчик заметно дернулся, что-то затравлено замычал, но Воин этого уже не видел - лампа обожгла его морозом, заставив резко одернуть руку.
   - Что б тебя! Слепая Урза! Она что у тебя изо льда?!
   Вместо ответа старик подошел к окну и, кинул взгляд на ночное небо, а затем на гостя и не совсем разборчиво пробурчал:
   - Нам пора. Я отведу тебя к перепутью.
   Кашлянув в кулак, старик легко подхватил "скорбную" лампу и быстро направился к двери, а Корф серой мышкой проскользнул следом за ним.
  
   5
  
   Утро оказалось на удивленье стремительным - хрусталики звезд быстро исчезали с небосвода, меняя серо-синие краски на розовую вуаль рассвета.
   Старик стоял на холме, печально взирая куда-то вдаль, а в его покачивался мрачный фонарь: тусклое стекло, закоптившееся от времени, будто непроницаемый занавес, укрывало от постороннего взгляда трепетный огонек. Корф стоял рядом: его крохотное тельце, облаченное в грязную мешковину, дрожало под потоками ледяного северного ветра.
   - Здесь произошло великое сражение, - вдыхая аромат вчерашнего дня, задумчиво произнес Воин.
   - Ты вел их к победе, а привел в мир уныния и скорби, - внезапно произнес Хемси. Его фонарь вздрогнул, вытянулся в струну и стал гореть куда ярче прежнего. Ручка-плакальщица, которую осторожно обнимала старая ладонь, дернулась, и по сухой коже заструились извилистые струйки слез.
   - Ты о чем это, старик? - скулы Воина заходили ходуном. Он нахмурил брови и совсем по-другому взглянул на недавнее поле битвы. Вытоптанная земля была укрыта живым ковром из огромных черных птиц, отдаленно напоминавших ворон - только эти были с громадными змеиными глазами и выглядели куда опаснее.
   Хемси сделал пригласительный жест и вкрадчиво произнес:
   - Пойдем. Я покажу тебе начало пути.
   Они спустились вниз по склону и оказались на ровной поляне - недавнем месте протиостояния - где возвышались трупы недавних храбрецов, пожелавших во чтобы то ни стало увековечить свое имя в бессмертье.
  
   6
  
   В здешних землях никогда не было войны, и никто не помышлял нарушать установившийся мир. Люди, способные лишь возделывать земли и пользоваться дарами рек, редко прибегали к смертоубийству - Хемси хорошо помнил те времена. К сожалению, с тех самых пор, многое изменилось. Земля давно перестала давать новые всходы и радоваться осенним урожаям, а праздник Цветов превратился в пустой звук, не имеющий никаго смысла.
   Теперь реки и поля были пропитаны кровью и ужасом бесконечных войн. И вовсе не плуг разрывал землю, а боевые телеги и копыта, закованных в латы лошадей топтали цветущую долину. Нынче, яркие тона исчезли за серостью и одиночеством голых деревьев. Перекати-поле медленно мелькали среди сухой травы, а северные ветра неумолимо будоражили тех, кто еще не покинул здешние края.
   - Разве в войне есть смысл? - поинтересовался Хемси.
   Воин не ответил.
   Свет фонаря робко коснулся искореженных доспехов. Те, кто говорят, что смерть может быть красивой - нещадно врут. В ней нет ничего прекрасного. Лишь короткий миг, когда человек освобождается от земных пут и растворяется среди бескрайних просторов мироздания.
   - Они здесь часто плутают... Не могут найти дороги, - сделав огонь сильнее, продолжил старик.
   Не проронив ни звука, Корф с невероятным смирением сопровождал Хемси и Воина. Взгляд мальчугана казался безучастным, словно он и не замечал царившей вокруг смерти.
   - Да он у тебя хуже раба. Ты бы ему еще вериги надел, - кивнув в сторону Корфа, возмутился Воин.
   Старик недовольно хмыкнул:
   - В отличие от тебя, он не сам выбрал свою судьбу. Впрочем, также как и я.
   - Помоему ты лукавишь, старик. Между прочим, моя судьба сейчас именно в твоих руках. Объясни мне: зачем мы здесь? Или это самый короткий путь к тракту?
   - Чш, - Хемси прислонил палец к губам. - Не спугни судьбу. Иначе все напрасно.
   - Судьбу?! - удивился Воин. - Разве она не предначертана нам великим небом? Разве многоликий Олаф не выткал на бесконечном полотне наши годы, распределив на ней цветные нити печали и радости?
   - Вовсе нет, - уверенно ответил старик.
   Их путь прервался внезапно. Остановившись будто вкопанный, Хемси высоко поднял фонарь вверх и яркий свет волной разлился по округе, утонув в предрассветной дымке утреннего тумана.
  
  
  
  
  
   7
  
   Впереди начинался лес, а перед ним словно жирная точка на чистом листе бумаги, стоял огромный камень, черный словно смоль. Перепутье выглядело необычно еще и тем, что дороги, которые паутиной расползались в разные стороны, сильно поросли густой травой.
   Воин подошел к камню, и задумчиво уставившись на гладкую поверхность, не оборачиваясь, спросил:
   - Странное место. Эта дорога ведет в столицу?
   - Нет, - сухо ответил старик, и пламя фонаря стало светить еще ярче.
   - К восточным границам? - послышался следующий вопрос.
   - Нет, - эхом разнесся тот же ответ.
   - Жалко, - равнодушно заключил Воин.
   Хемси подошел к камню и осторожно коснулся его ладонью. Глыба откликнулась солнечной теплотой, которая сохранилась еще со вчерашнего дня.
   - Никому неведома та дорога, что выберет за тебя перепутье? - после недолгой паузы, изрек старик.
   Воин задумался и, совершив похожий ритуал, притронулся к гладкой поверхности - глыба оказалась холодной.
   - Выбор жизненного пути непрост. А избрать верный путь после смерти - еще труднее, - устало изрек старик.
   - Почему ты всегда говоришь о смерти? Мне неприятны эти загробные штучки, - возмутился Воин. - Я просто выберу дорогу и плюну тебе вслед.
   Хемси вышел на середину и, осветив правую тропу, затерявшуюся в дремучем овраге, замер. Его рука медленно поднялась ввысь, и перст указал на дальний холм.
   - Дальше ты пойдешь один. И только твои земные грехи станут твоим компасом при выборе следующего ориентира, - равнодушно произнес старик.
   Воин не обернулся. Вступив на левую тропку, он, ослушавшись совета, быстро зашагал в сторону высоких мачтовых сосен, из-за которых неохотно выступали крыши соседней деревни. Его силуэт еще долго мелькал на горизонте, пока окончательно не исчез среди лесных исполинов.
   Хемси открыл створку фонаря и задул огонек. На лице старика появилась удовлетворенная улыбка.
   - На его пути первой встретиться боль? - поинтересовался Корф.
   - Или страх, - пожав плечами, ответил Хемси и загадочно добавил, - какая разница. Любой его грех вернется ему с троицей.
   - Неужели его проступки так страшны? -удивился мальчик.
   Старик улыбнулся:
   - Страшен не сам грех, а его отрицание.
   - И он так и не поймет, что умер?
   -Возможно это расплата за ту, прошлую жизнь, - предположил Хемси.
   - И подобного никому не избежать? - не унимался Корф.
   - Почем же, - не согласился старик. - Если бы он выбрал мой путь, все стало бы иначе. Но высокомерие отправило его прямиком в Мучительные чертоги.
   Они вышли на поляну и направились в сторону дома, где на окне их встречала горящая свеча - извечный символ надежды.
  
   8
  
   Хемси открыл скрипучий шкаф и, поставив "скорбный" фонарь на место, внимательно осмотрел ровные ряды разнообразнейших светочей. Следующий визит заблудшей души был неизбежен, но какой из фонарей пригодиться ему для встречи в следующий раз, старик не знал.
   Свет или тьма?
   Для него они были едины. И каждому он уделял частичку своего внимания, и каждого он сопровождал до Перепутья, предлагая выбрать единственно верную дорогу. Путь, ведущий душу к радости и спокойствию следующего витка существования. Но, ни разу, не один из ночных гостей не прислушался к совету Хемси. Лишь Корф, не осмелился выбрать свою дорогу а, повернувшись спиной к черному камню, остался с фонарщиком.
   Потом Хемси часто спрашивал мальчика: зачем он так поступил? Почему не стал искать Солнечные врата? На что Корф пожимал плечами и застенчиво улыбаясь, отвечал, что давно мечтал о настоящей семье.
   Старик хмурился и замирал. Его душу наполняла жгучая боль. Он не видел в мальчике ни одного греха, и не желал ему своей судьбы.
   И все-таки старик был счастлив. Счастлив тому, что еще многого не понимал в жизни, - и люди оставались для него самой большой загадкой на свете. Их мысли, поступки, желания, не возможно было предугадать.
   Корф подошел к старику и крепко обнял его.
   - Деда Люцифер, а у тебя всегда было такое страшное имя?
   Хемси усмехнулся:
   - Оно потому и страшное, что вас им вечно пугают. А я ведь обычный Носитель света, и только...
   Лицо старика сразу же стало задумчивым и отрешенным.
   Мальчик немного отстранился и, нахмурившись, деловито поинтересовался:
   - Деда, а мы еще пойдем к Перепутью искать дорожку?
   - Конечно, - согласился Хемси.
   Он знал, что время вышло, и его яркий лучик-Корф завтра исчезнет навсегда, отправившись к Солнечным вратам.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   <!--Section Begins-->   Милостивый единорог: Благословение
        
     
      Далекий от мирской суеты, на высоком холме, недалеко побережья Южного моря стоял монастырь святого Эльда. Бескрайние зеленые поля, уходящие за горизонт, окружали тайную обитель. С севера - стеной возвышались могучие леса, а юг был отдан под господство морю.
      В этих краях было удивительной красоты небо. Даже зимой, когда земля покрывалась белым одеялом, и злые волны с яростью взмывали ввысь, небо оставалось ясным. Может быть поэтому, основатели монастыря выбрали это место. Поговаривали, что в былые времена здесь собирались в далекий путь первые крестовые походы. И знаменитые рыцарские ордена просили благословения у святого Эльда - покровителя воинов-крестоносцев. Хотя может быть это всего лишь легенда.
      И даже спустя две сотни лет, в монастырь продолжали приезжать закованные в броню рыцари - в поисках утешения и доброго совета.
     
      Кажется, я отвлекся. Покорнейше прошу простить старика. И так продолжим...
     
      Посреди монастыря стояла старая церковь. Ее уходящие в небо стройные и постепенно утончающиеся к верхушке башни, возвышались справа и слева над главным входом. Стрельчатая арка ворот была украшена тяжелыми, коваными крестами. Витражные стекла описывали житие святых: их тяжбы и мучения. А прямо над входом в круглом окне, был изображен сам Эльд. Поджарый, в черных доспехах с мечом и щитом, он строго взирал на каждого, кто собирался переступить порог церкви. Серый камень и потемневшие от времени краски придавали божьему дому строгость и суровость. Рядом располагалось несколько каменных построек: трапезная, кельи, ризница. Обитель постепенно разрасталась и, в конце концов, превратилась в монастырь. Теперь, это был самый отдаленный и закрытый от посторонней челяди божий дом во всем Стратбурском королевстве.
      Мрачные монашеские фигуры в черных сутанах, словно призраки, прогуливались по узким дорожкам монастыря, общаясь исключительно жестами. Те, что ниже саном - спешили по делам, а те, что постарше - вальяжно шествовали по мостовым, постукивая по земле посохами и молясь за всех мирян.
      Обитель святого Эльда окружали высокие белые стены с бойницами. Правда, монахам еще никогда в жизни не приходилось обороняться, но времена нынче были неспокойные, и в каждом монастыре имелось добротное оружие, которое в руках заступников могло легко превратиться в настоящую небесную кару.
      Возле высокой звонницы находилось кладбище. Здесь хоронили самых достойных служителей ордена. Могил был не много: монахи обычно умирали очень старыми, да и достойных среди них, по мнению Синода - было не много. Большинству было уготовано место за стенами - на обычном деревенском погосте. Епископы же покоились в самой церкви.
      Огромных, черных надгробий с изображением умерших и святым ореолом власти было всего четыре. И только одна из усыпальниц была пуста. История ее появления оказалась самам тайнственным приданием монастыря.
     
   Но думаю, не стоит раскрывать сразу все секреты.
      И так, монастырь святого Эльда был удивительным и загадочным местом здешних земель. Сотни тайн, человеческих судеб и легенд хранили его стены. И вот одну из них, вам и предстоит сегодня услышать...
  
  
  
    1 
  
   По запыленной дороге в сторону монастыря ехали двое. Спустившись с холма, они оказались возле самых стен. Один из всадников ловко спрыгнул с коня и, подбежав к воротам, постучался в дверь.
      - Нищим и бродягам не подаем! - раздалось из-за стены.
      Стук повторился. За воротами кто-то громко закряхтел, послышались шаркающие шаги. На воротах открылось смотровое окошко, и на путников уставился упитанный, краснолицый монах.
     - Индульгенциями не торгуем, - добавил он.
      Второй всадник строго посмотрел на монаха.
     - Открывай, тупица, сэр Вильям Гросский пожаловал к вам с визитом! - торжественно произнес стучавший.
      Монах поспешил отварить ворота.
      Высоко вскинув подбородок, сэр Вильям въехал внутрь. Только теперь монах заметил прикрепленный к крупу лошади доспехи и оружие. Герб сэра Вильяма представлял собой: белый крест на синем фоне и небольшую фигуру единорога в верхнем правом углу с надписью на неизвестном монаху языке: " Ter unikosen forgent"
      Сэра Вильяма и герольда уже встречал его святейшество аббат Корде. Облаченный в нарядный плащ и альбу, украшенную богатым шитьем, драгоценными камнями, жемчугом. Аббат приветливо улыбался гостям. Всадник спрыгнул с коня и, поклонившись, попросил благословения. Аббат медленно перекрестил сэра Вильяма.
      Монах с замиранием сердца смотрел на эту картину. Но как только аббат кинул в его сторону недовольный взгляд, привратник тут же отвернулся и направился закрывать ворота.
     - Что привело тебя в наши края, сын мой? - аббат просто святился от счастья.
      Вильям улыбнулся в ответ:
     - Я, сэр Вильям Гросский, сын Алекса Гросского, сына Дербига Гросского, племянника барона Гроанского и принца Дельского. Мой прославленный отец служил командиром вольных у нашего достопочтенного короля Генриха III.
     - Великолепно, - восхитился Корде.
      Оба, неторопливо направились в сторону церкви.
     - Я приехал, чтобы освятить свои доспехи, - продолжил Вильям.
      Аббат удивленно повел бровями.
      - Не удивляйтесь, - тут же отреагировал рыцарь. - Мой прадед возглавлял один из крестовых походов в Багду, и из семейных книг я узнал, что он получил благословение именно в вашей обители.
      - Да, - задумчиво произнес аббат. - Раньше были другие нравы. Рыцари толпились возле наших ворот, и за одну только возможность вступить на святую землю, готовы были молиться годами, а освятить доспехи - было дозволено лишь единицам.
      - Именно так мой прадед и описывал в семейных хрониках те времена, - поддержал Вильям воспоминания аббата.
     - И крестьяне отдавали в казну церкви гораздо больше, нежели теперь, - болезненно заметил Корде.
     - Ну, мне кажется, столь могущественный монастырь не очень-то и бедствует, даже по нынешним меркам - лукаво произнес сэр Вильям. - До меня дошли слухи, что более тридцати деревень ежегодно платят вам подати. И с каждым разом, размер налога увеличивается...
      Аббат смущенно улыбнулся:
     - Разве это деньги?! Сорок золотых флоринов в год, за искупления грехов... Капля, по сравнению с тем, что мы могли бы получить, если бы нам позволил король.
     - Разве крестьяне так уж грешат? - удивился сэр Вильям.
     - Простите, сын мой, - аббат внезапно остановился и посмотрел на светловолосого рыцаря. - Откуда вы родом?
     - С восточного побережья Вербтена, - уклончиво ответил Вильям.
     - Ну, тогда все понятно. Это слишком далеко от наших мест. И вы, сын мой, ничегошеньки не знаешь о том, что творится в здешних краях.
     - А что? - поинтересовался Вильям. - Разве в Берменделе грешат больше, чем Вербтене?
      Однако аббат, не заметив в голосе рыцаря иронии, и принялся объяснять:
     - Дело в том, что здешние края наводнены злом, - произнес он и, заметив, что его рассказ заинтересовал Вильяма, поспешно продолжил. - Наши леса, кишмя кишат разными тварями: оборотнями, колдунами, гоблинами, а в деревнях полно рыжих женщин...
      - Простите, что перебиваю, святой отец. А причем тут этот прекрасный цвет волос?
      - Как же! - возмутился аббат. - Это же первый признак ведьминой сущности.
      Сэр Вильям понимающе кивнул и тут же добавил:
     - И вы считаете, что во всем виноваты крестьяне?
     - А кто же еще? - удивился аббат. - Именно они разносчики этой заразы.
     - Что значит заразы?
     - Заразы, значит зла. Грешно не знать такого, мой милый сэр рыцарь.
      В этот момент собеседники подошли к дверям церкви. Сэр Вильям внимательно огляделся. Рядом с длинной аллеей, по которой они с аббатом шли от самых ворот до построек, стояла высокая, (футов восемь) каменная фигура - монах склонивший голову и державший в руке свечу.
      Вильям приблизился, чтобы разглядеть лицо скульптуры скрытое глубоким капюшоном, но смог увидеть лишь небольшую бородку и тонкую линию губ.
     - Кто это, отче? - сгорая от любопытства, поинтересовался Вильям.
     - Это...да конечно, - Корде задумчиво покачал головой. - Это, сын мой, основатель нашей церкви. Святой Патрик Кертеана.
     - Но разве Эльд не был...? - возразил, было, сэр Вильям.
     - Нет-нет, безусловно, - понял вопрос аббат и быстро продолжил. - Дело в том, что наша церковь множество раз горела. И последний раз ее восстановил именно святой Патрик - монах из Кертеана. Пройдя пешком все королевство, он пришел в наши места босым, и сам, без чьей-либо помощи стал заново отстраивать - сначала церковь, а потом и обитель. Поэтому, у нас в церкви и две башни, - аббат указал пальцем ввысь. Левая - святого Эльда, правая - святого Патрика, второго основателя нашего монастыря.
      Вильям воззрился на острые шпили:
      - Это великолепно, но ... погодите-ка ...Святой Патрик. Да точно! Святой Патрик!!! - взмахом руки, он подозвал герольда, и тот, достав из сумы огромную, усыпанную лалами книгу, отдал ее хозяину.
      Сэр Вильям стал быстро листать фолиант, шепча поднос:
     - Ну где же это ...где? А вот, нашел!!! - радостно произнес он. И водя пальцем по страннице, стал читать.
     - Святой Патрик, символ справедливости и милосердия - покровитель всех обиженных и угнетенных. Тысячи бедняков взывают к его помощи, и он не отказывает никому совершая невероятные чудеса.
      На мгновение, он оторвался от текста и обратился к аббату, который, закрыв глаза и улыбаясь, с удовольствием слушал рыцаря.
     - Скажите, святой отец, вы знаете, что жители ваших деревень, молятся святому Патрику, а не Эльду?
      Аббат не открывая глаз, соглашаясь, кивнул:
     - Конечно, он же покровитель бедняков, а кому же им еще молиться как не своему покровителю?! - не открывая глаз, ответил Корде и умиротворенно вздохнул.
      - И еще, отче, известна ли вам одна подробность, жизни святого Патрика?
     - Какая именно, сын мой? - поняв, что рыцарь от него не отстанет, аббат все же открыл глаза.
      В это момент сэр Вильям перелестнул страницу книги и протянул ее аббату.
      Корде нехотя пробежался по ровным строкам.
     
   Дабы не утомлять читателя долгими повествованиями о жизни святого, упомяну лишь пару последних фраз. На мой взгляд, они были самые важные в тексте:
      Восстановленная Патриком церковь, стала самой могущественной на всем побережье Тервона. В нее приходили сотни страждущих, дабы отдать свою дань памяти святому. Они были благодарны ему. Но в завещании Патрик предостерег последователей, что в монастыре поселилось зло. И зло это, стало сильнее всех темных сил ада.
     
      Аббат без особого интереса перевел взгляд на следующий лист, но он оказалась пустым. Сэр Вильям тем временем, не обращая внимания на Корде, изучал витражи церкви.
      - Ну что, прочитали? Согласитесь, интересно? - рыцарь забрал у аббата книгу и передал ее герольду.
     - А где же окончание истории? - туманным голосом произнес Корде.
      - Оу, - словно что-то запамятовав, Вильям стукнул себя по лбу. - Ну конечно! Дело в том, отче, что мой верный герольд. - Черноволосый мужчина средних лет державший в руке фолиант, услужливо поклонился. - Занимается переводами старинных фамильных книг. И часть этого текста схранилпсь лишь в оригинале старо-лойского ...
      - Что ж, - аббат тяжело вздохнул. - Очень жаль. Ну, не буду вас отвлекать. А на счет этих строк скажу лишь: эта полная чушь! Никакого зла в монастыре нет, и никогда не было. Поверьте, святое место не может быть осквернено слугами сатаны. Им просто сюда не попасть. Переступить святую черту невозможно. - Аббат сдержанно улыбнулся и продолжил: - А теперь на счет освящения. Церемония должна состояться ночью. Так что настраивайтесь, сын мой. Молитесь, да благословит вас святой Эльд.
      Рыцарь покорно кивнул.
   - Располагайтесь в нашем гостевом доме. Правда, он наверняка покажется вам скромнее вашего фамильного замка, но думаю, вас вполне устроит.
   - Безусловно.
    - Гуляйте, отдыхайте. К вечеру все будет готово для начала церемонии. Только один щепетильный вопрос...
    - Ах, да...Сколько я должен за ваши хлопоты? - поняв, о чем идет речь, спохватился Вильям.
    - Сущие пустяки, всего пятьдесят флоринов, - смущенно произнес аббат.
    - Будь я крестьянином, на эти деньги я мог бы грешить целый год! - весело заметил Вильям, и дал знак слуге передать вознограждение.
     - И еще, сын мой, - на прощание добавил аббат. - Многие братья-монахи хранят обет молчания, думаю, не стоит искушать их разговорами или пытаться излишне беспокоить...
     - Ни в коем случае, - согласился Вильям.
     - Брат Корпулас проводит вас.
      Корде еще раз перекрестил рыцаря и отправился в церковь. Вильям и его герольд последовали вслед за монахом.
  
      2
  
      - Ну что скажешь, Лоренс? - обратился к слуге сэр Вильям, наблюдая из окна за снующими по двору монахами.
      Герольд, аккуратно уложив на стол латы, не задумываясь, ответил:
     - Я не сомневаюсь, что сегодня будет знатная ночка, господин. Вот только аббат Корден...
    - А что с ним?
    - Он наверняка будет следить за нами.
    - Об этом можешь не беспокоиться, к тому же вину сначала надобно доказать, - загадочно улыбнувшись, ответил сэр Вильям. - Пойдем-ка мы лучше прогуляемся...
      Герольд беспрекословно повиновался.
  
   3
  
      Спустившись вниз, они вышли во двор и направились к южным стенам монастыря. Вильям шел не спеша, вальяжно вышагивая по каменным дорожкам. Лоренс семенил чуть позади, внимательно оглядывая внутреннее убранство монастыря. Монахи, косясь на рыцаря и его слугу, тихо проходили мимо.
      Вскоре, впереди показалась южная башня. Сэр Вильям поднялся по лестнице на бойницу и взглянул вниз. Прямо за стенами монастыря красовалась узкая полоска земли, исчезающая в глубоком обрыве, который стелился вдоль острого берега моря.
     - Какая красота, Лоренс, - Вильям с жадностью вдохнул свежий морской воздух.
     - Несомненно, сэр, - герольд низко поклонился.
      Дежуривший возле бойниц монах удивленно покосился на гостей обители.
      Рыцарь бросил беглый взгляд на барашки волн и, пройдясь вдоль бойниц, спустился вниз у следующей башни. Лоренс следовал за хозяином.
      Затем Вильям направился к въездным воротам.
      Завидев рыцаря, монах-привратник, вскочил с лежанки и, сунув под ризу какие-то свитки, приблизился к господину. Вильям приветливо улыбнулся и ничего не сказав, пошел в обратную сторону. Разочарованно сплюнув, монах опять улегся на лежанку.
      Следующей целью сэра Вильяма стала церковь. Подойдя к арочному входу, он еще раз взглянул на витражи, и решительно направился внутрь. Огромный зал был сер и черен словно склеп: темные стены разделенные пилястрами в боковых и главных нефах церкви, ютились между стройными колоннами.
      Вильям сделал шаг и в это миг зал наполнился эхом голосов; в противоположной части церкви стояло десятка два чтецов. Рыцарь прошествовал вдоль зала, обращая внимание на высокие стойки со свечами. Под звонкие голоса монахов, он подошел к кафедре и, сложив руки лодочкой, воззрился на деревянную фигуру Иисуса. Потемневший от времени лик Христа выражал отчаянье и мольбу.
     - Если бы только знал, какая несправедливость твориться на земле...- заглушаемый хоралом, произнес сэр Вильям.
      Пройдя вдоль каменных надгробий, рыцарь кинул взгляд на безымянную могилу. Жуткие застывшие лица бывших настоятелей монастыря источали лишь холодный трепет. Вильям содрогнулся, (могущество служителей церкви, даже мертвых, было велико), и перевел взгляд. Черная изгородь, окружавшая надгробные саркофаги оказалась усыпана черепами и переплетенными розами, чьи стебли украшали множество шипов. Взгляд рыцаря скользнул вверх, и он вновь воззрился на безымянную усыпальницу.
      Миг, он задумчиво взирал на черную плиту, и вдруг его лицо озарилось. Быстрыми шагами, сэр Вильям направился к выходу.
     - Что случилось?! - недоумевая, поинтересовался Лоренс, пытаясь не отстать от своего господина.
     - Отколотые края...Отколотые края, Лоренс! - ликуя, прошептал сэр Вильям.
     - Края?
     - Его недавно открывали, ты понял меня. Мы нашли оо что искали!
     
      4
  
      В дверь постучались.
     - Войдите, - усталым голосом произнес аббат.
      Низко склонив голову, в комнату зашел монах.
     - Рассказывай, брат Корпулас, - без лишних вопросов приказал Корде.
     - Значит так, - начал монах. - Они осмотрели наш сад, аллею Спокойствия, побывали в церкви, поднялись на смотровую башню, прогулялись вдоль северной стены, посетили ризницу и трапезную, заглянули в кельи к монахам. В общем, они побывали везде...
     - Надеюсь, они не заметили, что за ними следят? - поинтересовался аббат.
     - Конечно же, нет, отец Корде, - замотал головой монах.
     - Хорошо, что-нибудь еще?
     - К сожалению, ничего особенного. Сэр рыцарь отведав похлебку, остался весьма доволен и даже произнес благодарственную речь в трапезной. И еще открыл дверь старцу Борду, словно обычный слуга. Еще, он выпел вина с привратником, рассказал монахам дежурившим на стене какие-то истории, изучил все витражи и даже помолился во время дневной службы, - закончив перечисление, монах облегченно вздохнул. - Кажется все.
   - Все!!! - Корде был вне себя от ярости. Ударив кулаком по столу, аббат, словно коршун, впился глазами в монаха.
   - И все это, он сделал за последние три час! Боже мой, я не удивлюсь, если к утру, они узнают о могилах. Хорошо, что скоро закат. Все подготовлено?
   - О, да, - уткнувшись в пол, смиренно ответил монах.
   - Хорошо. Ночью они поймут куда попали. Господь на нашей стороне, - и аббат размашисто перекрестился. Монах тоже осенил себя святым знаком. - Кто знает, может быть их души, попадут в рай ...
   - Простите, - послышался смущенный голос. - Но вдруг, это не просто рыцарь, а легат Его Святейшества?
   - Не думаю, что Его Высокопреосвященство послал в одинокий монастырь легата. Скорее всего, этот рыцарь из какого-нибудь тайного ордена, - не согласился Корде.
   - Монах-воин...
    - Несомненно, брат Корпулас. - Аббат был невозмутим.
    - Но отче, как они могли узнать о том, что твориться в монастыре?
     - Восемь свежевырытых могил у стен обители, могут навести на самые черные подозрения. К тому же, они показали мне книгу, в которой написано, что в нашем монастыре скрывается зло.
     - Простите, отец Корде, но почему мы не схоронили братьев, да спасет господь их грешные души, в стенах монастыря... избежав тем самым разных пересудов?
     - Думайте, что говорите, брат Корпулас! Держать тела грешников на святой земле, - нахмурившись, аббат добавил. - Двадцать раз " Славься" перед сном.
      Монах поклонился.
     - Пока не ясна цель визита этого рыцаря, все должно оставаться по-прежнему. Следите, за каждым его шагом и не позволяйте ему ходить на пустошь, чего доброго еще заметит следы могилы. А так может все и обойдется. Церемонию освящения отложим до завтрашнего дня. Если рыцарь действительно легат его Преосвященства, то он сам себя выдаст. В противном случае, нам будет легче, если он пропадет навсегда. Даже если его убьет не ОН, а мы....Помилуй господи нас грешных, - задумчиво произнес аббат. - И еще, брат Корпулас, мне нужны записи слуги сэра Вильяма.
     - Но, разве... - попытался возразить монах.
     - Идите с Богом, благословляю, - Корде перекрестил монаха и тот молча удалился.
      Закрыв дверь на защелку, аббат повалился на колени и стал усиленно молиться.
      Внезапно откуда-то издалека донесся приглушенный вопль и тут же раздался стук в дверь.
      Корде обеспокоено отворил. На пороге стоял брат Луи. Испуганно глядя на аббата, он не мог произнести не слова и только шипел, словно змея что-то нечленораздельное.
     - Кто? - не сводя взгляд с побелевшего от страха монаха, спросил аббат.
     - С-ттт-тарец Б-бббборде, - раздался еле различимый шепот.
     
  
  
      5
     
      Сэр Вильям облачался в белую тунику поверх брони и широкий плащ с нашитым на него орденским знаком. Красный крест, слегка утолщающийся по краям, украшал богатое одеяние. Аккуратно вынув меч из ножен, рыцарь поцеловал лезвие и повернулся к герольду.
     - Они были здесь, - произнес Вильям, скорее не спрашивая, а утверждая.
      Герольд кивнул.
     - Значит, твои записи побывали у аббата, - сэр Вильям был серьезен как никогда.
      - Он выпустит его сегодня, это точно. Все как вы и предсказывали...
     - Давай, не будем загадывать наперед. И помолимся святому Патрику, что бы все прошло как надо, - хмуро ответил сэр Вильям.
      День неумолимо клонился ко сну. Дневная жара спала, и с моря повеяло прохладой. Лазурное небо постепенно становилось темнее. Со стороны церкви послышались торжественное пение хора.
      Монастырь готовился к ночной службе.
     
      6
  
      Корде глядел на изуродованное тело старца, и его пробирала нервная дрожь. Лицо монаха было сильно изувечено, словно его раздавили как яичную скорлупу. Корде посмотрел вокруг: встревоженные лица с надеждой искали в нем поддержки и защиты.
     - Кто обнаружил старца? - аббат внимательно оглядел каждого.
     - Мы возвращались...а он, - раздались сбивчивые голоса.
     - Он что же теперь и днем...?!
     - Как же нам быть?!
      Корде печально потупил взор и тяжело вздохнул. Воцарилась пугающая тишина.
     
      7
  
     - Принес? - аббат с нетерпением вырвал из рук монаха книгу и показал знаком, чтобы тот удалился. Сейчас он видел спасение в каждой мелочи. И готов был отдать душу Сатане, лишь бы избавиться от ужасного проклятия нависшего над монастырем.
      Раскрыв небольшую обтянутую кожей книгу, аббат с трепетом открыл первую страницу. Перед его глазами возникли стройные маленькие буквы с изящными завитушками. Корде прочитал первую строчку, и его руки тут же задрожали.
    - Кара ...расплата за грехи...я явлюсь им ...- шепотом повторил он прочитанные слова и затрясся так, словно вокруг был жуткий мороз.
      Келья наполнилась звуками тяжелого дыхания. Аббат медленно коснулся рукой лба. Его глаза были прикованы к стене, где весело огромное распятие. Под ним, кроваво-красными буквами проступала надпись: "Кара грешнику".
      "Боже мой... Боже мой" - твердил Корде. - "Значит все правда! Воистину, правда".
      Зло, посетившее монастырь было предсказано еще в древней фамильной книге рыцаря.
      ...и тьма, поглотившая святое место, будет безжалостно уничтожать сыновей божьих. И не будет спасение от этой напасти, ибо грех затаился в монастыре ...
      Корде тихо сполз на пол, и его кидало то в жар, то в холод. На лбу выступили огромные капли пота. И он тихо застонал.
     
      8
     
   Запыхавшийся Лоренс влетел в комнату, и низко поклонившись сэру Вильяму, взволновано произнес:
     - Они отложили освящение до завтрашнего вечера...
      Рыцарь задумчиво почесал подбородок:
     - Значит, им неизвестно кто мы и зачем прибыли в обитель?! Что ж, это может сыграть нам на руку.
     - Но будет еще убийство! - встревоженный взгляд герольда застыл в ожидании.
     - И не одно, - с сожалением в голосе отметил сэр Вильям. - Но у нас нет выбора - мы даже незнаем, кто скрывается под маской убийцы.
      Раздался стук в дверь. Рыцарь кивнул Лоренсу, и тот незамедлительно открыл дверь. На пороге стоял незнакомый монах.
     - Простите, что беспокою... но с вами желает поговорить отец Дорнеон, - рыцарь и слуга переглянулись.
     - Старец-затворник? - попытался уточнить сэр Вильям.
     - Именно, - монах быстро оглянулся и добавил, - только прошу вас тише, а иначе... - и на мгновения замолчав, уже шепотом закончил: - Я буду ждать вас в коридоре, - и скрылся в темноте.
      Предвкушая встречу, со знаменитым на всю округу затворником, рыцарь посмотрел на своего слугу и произнес:
     - Надо обязательно побеседовать со старцем. Только не забудь взять с собой кинжал. И не беспокойся на счет вещей, насколько я понял святые братья, боятся покидать свои кельи ночью.
     - Но как же демон, ведь сегодня он вновь выйдет на охоту? - обеспокоено произнес герольд.
      Вильям обнажил небольшой клинок, украшенный рубиновым крестом, и тихо изрек:
      - Да хранит нас Господь, сын мой.
     
   9
    
     Под покровом ночи они покинули келью и направились в сторону часовни. Старая кладка постройки давно осела, и дверь была вдавлена в землю. Проводник указал на вход в подземные покои старца, поклонился и исчез в темноте.
      Взявшись за почерневшую ручку, рыцарь потянул ее на себя. Внезапно со стороны церкви послышался протяжный стон. Остановившись, Вильям прислушался.
     - Что э...? - попытался прошептать Лоренс, но ладонь рыцаря заслонила ему рот.
     - Смотри, - Вильям указал слуге на двери церкви.
      От каменной скульптуры отделилась черная тень. Звездное небо скрыли призрачные облака. Фигура медленно поднялась по ступеням и, обнажив огромный меч, застыла у входа.
      Герольд, шатаясь, отступил назад и, прижавшись к каменной стене, затараторил:
     - Господи боже, что же это такое?!
     - Прекрати, - строго произнес Вильям, и одним рывком открыл деревянную дверь.
      - Он...он...наст...я ...не думал...что это...он...такой, - не мог успокоиться герольд. Трясясь всем телом, он продолжал смотреть на застывшего возле церковных врат призрака. Внезапно, фигура склонилась и резко прыгнула внутрь. Видимо святая защита не позволила ему, так легко переступить порог. В последний миг Вильям успел различить облачение призрака: на нем были рыцарские доспехи.
     - Возьми себя в руки, - раздался повиливающий голос.
      Тяжелая рука опустилась герольду на плечо, и тот облегченно закрыл глаза.
     - Все нормально? - поинтересовался Вильям.
     - Кажется да, - все еще не открывая глаз, ответил герольд.
      Спустившись на пару ступенек вниз, сэр Вильям зажег факел, и продолжил осторожно спускаться. Слуга последовал за ним.
      В конце темного, длинного коридора мерцал еле уловимый свет. Погасив факел, рыцарь медленно двинулся вперед. Подойдя к небольшому круглому отверстию больше напоминающему нору, чем дверь, Вильям постучался в деревянную заслонку: изнутри показался лучик света, и послышались шаркающие шаги и невнятное бормотание.
      -Входите, - произнес глухой, старческий голос.
      Отодвинув заслонку, Вильям залез внутрь, герольд без особого желания проследовал за господином.
      Посередине округлой сырой пещеры стоял высокий, скобленый старец. Его глаза казалось, насквозь видят пришедших к нему гостей. В подземелье затворника стоял деревянный стол, скамья и наполовину сгоревшая, толстая свеча. Взглянув на рыцаря, Дорнеон удовлетворенно покачал головой.
     - Вы хотели с нами поговорить, отче? - начал было рыцарь, но старец тут же остановил его.
     - Не надо, прошу, уважь старика, будь самим собой.
      Вильям обескуражено посмотрел на собеседника, и неуверенно произнес:
      - Зачем вы нас позвали?
      Не торопясь с ответом, старец перевел взгляд на Лоренса и, наконец, произнес.
     - Хотите, постичь тайну монастыря? Что ж, для этого вам нужно узнать кое-что о настоящей истории обители...Нанем с самого главного: в этих краях никакого не было и быть не могло святого Эльда. Все это жалкий вымысел.
      На мгновение, старец затих, давая возможность гостям прийти в себя.
      - Много лет назад в святую обитель пришел рыцарь, - убедившись, что его готовы слушать, затворник продолжил. - Настоятелем церкви, тогда был некий Локретий. Рыцарь рассказал, что его мучают кошмары, и он устал от мирской суеты. Не раздумывая, святые братья приняли его в свои ряды. И звали этого рыцаря - Эльд. Однако, через несколько месяцев все монахи вместе с отцом настоятелем были убиты, а монастырь сгорел дотла. Рукописи указывают, что вместе со всеми погиб и сам Эльд, но точно никто подтвердить этот факт не может....
      История, рассказанная в полумраке тесной норы, освещаемой слабым мерцанием свечи, походила на жуткую сказку.
      Но старец говорил абсолютно серьезно, пытаясь донести до рыцаря и его слуги всю правду темного прошлого монастыря.
     - Но как он стал одержимым? - не вытерпев, поинтересовался сэр Вильям.
     - Он пришел из дальних восточных земель. Говорят, что Эльд был посвящен в рыцари у гроба Господня. Это все, что мне известно. - Старик тяжело вздохнул и затих. - Но это было слишком давно, да и стоит ли верить легендам.
      Вильям улыбнулся. Странная получалась история. Старец пытался разубедить их в том, что только что выдавал за правду.
     - Значит, никакого демона нет?! - уточнил Вильям.
     - Да, все верно, нет останков - нет демонов. Вам нужно искать живого человека, - старец устало покачал головой и усмехнулся. - Неужели вы, благородный рыцарь, не знаете простую истину - зла в материальном виде несуществует. Есть лишь наши неверные поступки.
     - А кому принадлежит безымянная усыпальница?- смущаясь, спросил Лоренс.
     - О, - на лице старца появилась улыбка. - Она моя.
      От удивления Вильям еле удержался на ногах.
     - Жизнь затворника, по воле Божьей, может оборваться в любой момент. А я, видимо изрядно задержался на этом свете, - спокойно заметил старец, будто говорил не о предстоящей смерти, а рассказывал шутливую историю.
     - И все же, - после долго молчания, произнес Вильям. - Почему, он начал убивать именно сейчас?!
     - Что? - старец озабоченно посмотрел на рыцаря.
      Больше затворник не произнес ни слова.
     
      10
     
      Остановившись возле церкви, сэр Вильям взглянул на Лоренса. Из головы не выходила призрачная фигура, привидевшаяся им у дверей церкви. Рыцарь мог поклясться, что это был не человек. Демон, призрак, ведение, что угодно - но только не человек. Конечно, старец объяснил, что безымянная могила его, но что если в ней и находится тело Эльда. И его душа досих пор неупокоена и жаждет творить бесчинства...
     - Пошли в усыпальницу! - внезапно произнес Вильям.
     - В усыпальницу? - недоумевая, герольд посмотрел на господина.
     
      11
     
   На пороге аббатской кельи стояли сэр Вильям и Лоренс. Корде удивленно взглянул на гостей и предложил им пройти.
     - Что привело вас ко мне, дети мои? - спросил аббат, покосившись на запыхавшегося рыцаря.
     - Нельзя откладывать церемонию! - тут же выпалил Вильям.
      В келье воцарилась тишина. Аббат молча смотрел на рыцаря, обдумывая свой ответ. Пауза затянулась, и Корде пытаясь изобразить на лице удивление, произнес:
      - Ах, вот оно что. К сожалению, сын мой, в таких делах спешка не нужна, я бы даже сказал она, губительна. Церемония требует от нас в первую очередь терпения. И мне очень жаль, что днем я обнадежил вас, пообщев так скоро все подготовить.
      Выглянув в окно, Вильям резко обернулся:
     - Именно в таких делах и требуется торопиться, отче. Я приехал сюда не для того чтобы освятить свои доспехи. Мне нужно найти убийцу восьми монахов!
      Рыцарь явно не шутил.
     - Девяти, - не став отпираться, немного потрясено добавил аббат.
     - Уже?! Тогда тем более, нужно спешить, - рыцарь что-то шепнул своему слуге и тот, поклонившись, покинул келью.
      Вильям вновь повернулся к аббату и продолжил:
     - Я не легат его Преосвященства, как вы наверняка изволили подумать отче, и не монах из враждующих с вами орденов.
     - Тогда, кто же вы? - аббат с подозрением посмотрел на рыцаря.
      Мгновение Вильям молчал, и все же аббату не пришлось спрашивать дважды.
     - Вы когда-нибудь слышали, про рыцарей Тайру? - в глазах Корде появился страх, все было понятно без слов. И Вильям продолжил. - Тогда, вы удосужились прочитать на моем щите слова:" Ter unikosen fortegent".
     - Милостивый единорог! - перекрестившись, произнес аббат. - Слава Богу. А я уж подумал, что ...
     - Не время, - рыцарь вышагивал по комнате, смиряя шагами келью аббата. - Я знаю о том, что случилось в монастыре, так что можете не утруждать себя лишними россказнями. Если сегодня мы не убьем демона, он обретет полную свободу.
      Корде, крестясь, испуганно попятился назад.
    - Но почему?!
    - Вы - его следующая жертва. Он убивает тех, кто может заменить настоятеля монастыря. Вы последний, - рыцарь говорил быстро, короткими фразами. - Поймите, из вашей ризницы похищена рукопись. Кто-то пробудил демона и имя ему - Эльд! Нет и небыло, никакого святого покровителя!
      Вкратце, рыцарь пересказал аббату, услышанное им от старца-затворника. Корде внимал каждому слову Вильяма, даже не пытаясь перебивать.
     - Но почему он не рассказал мне?! - дослушав историю до конца, возмутился аббат.
     - Не знаю, - честно ответил рыцарь, швырнув на стол обгорелые листы.
      Аббат трепетно поднял пожелтевшую от времени бумагу.
     - Эти листки похищены из церковной книги, насколько я понимаю, вы заносите сюда имена и даты умерших. Эти страницы времен святого Патрика. Понимаете, к чему я клоню?
     - Где вы нашли их? - аббат испуганно посмотрел на рыцаря.
     - В безымянном саркофаге. Похоже, что кто-то из монахов метит в аббаты. - Вильям говорил без всякой иронии.
     - Но усыпальница, предназначена для отца Дорнеона... - пытаясь найти хоть какое-нибудь логическое объяснение, тихо произнес Корде, теребя в руке записи.
     - Я знаю.
      Еще раз, выглянув в окно, Вильям обратил свой взор на Корде.
     - Но как нам уничтожить демона?! - спросил аббат и сам испугался собственного вопроса. А что, если рыцарь не сможет на него ответить? Что будет тогда?
      Сдвинув брови, Вильям опустил взгляд и долго ничего не говорил. Наконец, он медленно провел пальцем по столу, словно измеряя расстояние, между двумя краями и тихо произнес:
      - Тому, кто управляет демоном, понадобиться символ церковной власти, - аббат обхватил руками покоящейся на груди крест, украшенный драгоценными камнями. - Однако во время обряда, вы должны отдать его мне. Тогда, убийца получит возможность убить двух зайцев. Получить символ власти и избавиться от опасного гостя. Надеюсь, вы уже сказали кому-нибудь из братьев, что я легат его Преосвященства?
      - Да, но...- попытался возразить аббат.
      - Значит, ОН уже знает, - уверенно произнес Вильям. - Простите, отец Корде, но монахи также болтливы, как и почтенные матроны на базарной площади.
      - Но что если убийца начнет действовать первым? Ведь ему проще отобрать символ власти у меня лично.
      Вопрос возник сам собой.
     - Нет! Для обряда, ему нужен грешник, настоящий грешник... совершивший убийство. Не думаю, что на свете есть большие нечестивцы, чем бродячие рыцари. Это единственный шанс для него. Совершить убийство грязной души на святой земле. Выйти за пределы стен, порождение тьмы, к счастью для нас с вами - ПОКА не может. Конечно, он может не размениваться на чужака и убить кого-то из монахов. Но в святом ордене отыскать черную душу не так-то просто. Хотя насколько я осведомлен, он уже пробовал это сделать.
   Корде коротко кивнул:
   - Вы правы. Один из девяти убиенных - Брат Ортен, невинная душа. Все считали его беглым каторжником и душегубом. А оказалось...
   - Демон ошибся и теперь должен действовать наверняка. Так что, я для него единственный шанс. Только есть одно но... Вы должны найти тело Эльда. Иначе, мы не сможем противостоять злу.
      Аббат испуганно замахал руками.
     - Сын мой, я не специалист по экзорцизму или как это называется у монахов-бойцов! Что мне делать с останками этого грешника!
     - Мой слуга вам поможет. Только не в коем случае не пытайтесь привлечь к поискам монахов. Только вы и Лоренс. Каждый посторонний может оказаться помошников того, кого мы с вами ищем.
      Без лишних слов Корде кивнул и еще раз перекрестился.
      - Теперь объявите всем, что церемония состоится именно сегодня. До полночи еще есть время.
     
      12
     
   Первые звезды, озарив небо, встречали сэра Вильяма ярким блеском. Рыцарь шел в направлении церкви святого Эльда. Дорогу освещали тысячи свечей в огромных подсвечниках. Начищенные до блеска доспехи громко скрежетали, нарушая привычную тишину. Прямо за рыцарем следовали монахи, неся старые штандарты и кресты, сохранившиеся в церкви еще со времен первых крестовых походов.
      Сэр Вильям остановился возле входа и, приклонив колено, получил благословение. Аббат смотрел на рыцаря сверху вниз окропив его святой водой. Теперь на лице Корде не было и тени страха. Он твердо знал, что должен сделать.
      Рыцарь стал тихо читать молитву, а аббат громко нараспев произнес напутствие: " ...Благословляю тебя, сын мой. Иди и восхваляй господа, который даровал тебе силу держать в руке меч и пусть тебе не будет равных в бою, и ты совладаешь с любым врагом, встретившимся на твоем пути. И доспехи твои не подведут тебя и отразят стрелы неверных, и затупят их оружие...".
      Аббат отошел в сторону и указал рыцарю на вход в церковь.
      - Иди, сын мой!
      Сэр Вильям торжественно зашагал вперед.
      Развернувшись, Корде заметил внимательный взгляд одного их монахов. Подозвав его к себе, аббат выставил руку и тот, приклонив голову, поцеловал ее.
      - Охраняй его, - тихо прошептал Корде.
      Монах кивнул и, взяв один из штандартов, направился следом за рыцарем.
      Войдя в зал, сэр Вильям услышал пение монахов. Чистые, успокаивающие душу голоса неустанно восхваляли Господа. В свежем ночном воздухе витал аромат воска и миры. Когда рыцарь подошел к алтарю, голоса стихли, и свечи одна за другой стали гаснуть. Выставив штандарты вдоль стен, монахи молча удалились. Все кроме одного.
      Из-за колонны блеснуло лезвие. Тень, осторожно стала приближаться к рыцарю застывшему возле алтаря. Из-под шлема сэра Вильяма доносилась протяжная молитва. На мгновение монах замер, почувствовав что-то неладное. Внезапно, последние церемониальные свечи, которые должны были гореть, потухли. Зал окутала тьма. И сразу же раздался душераздирающий вопль. Несколько монахов кинулись в темноту.
     
      13
     
   - Как и приказал сэр Вильям, Лоренс стоял у южной башни и взирал в темноту. "Ожидая," - как выразился его господин: " ...чего-нибудь эдакого". Но пока все было спокойно. Поежившись, Лоренс зевнул, и вдруг из башни послышались встревоженные голоса.
      - Смотрите! Боже, смотрите, что там такое!!!
      Не раздумывая, Лоренс кинулся вверх по ступеням. Поднявшись на башню, герольд увидел двух испуганных монахов. Словно изваяния, застыв на месте, они пожирали взглядами линию морского горизонта.
      - Что тут у вас?! - Лоренс кинул беглый взгляд на лунную дорожку и обомлел.
      На плавно перекатывающихся волнах, стояла одинокая фигура черного монаха. Призрачные лучи, пронзая воду, уходили ввысь. Склонив голову, монах светился в столпе ослепляющего света.
      "Боже!" - только и сумел произнести Лоренс.
      Фигура медленно подняла руку и указала на часовню.
     
      14
     
   Из церковного зала, донеся леденящий душу крик. Вспыхнув, свечи озарили церковь. Возле алтаря лежало окровавленное тело монаха. Сэр Вильям стоял рядом, обнажив меч.
      - Я жду тебя! - громогласно проревел рыцарь и стал медленно пятиться к алтарю.
      Испуганные монахи, побросав факелы, кинулись в рассыпную. Внезапно из темноты появилась призрачная фигура, облаченная в темные доспехи. На лице рыцаря появилась улыбка. ОН пришел.
      Не сводя глаз с демона, он медленно двигался к арочному входу, ведущему в подвал. Перемахнув через весь зал, призрак оказался возле алтаря. Выхватив из кольца факел, Вильям попытался защититься и юркнуть в проход, но демон опередил его. Черный меч скользнул по плечевым доспехам, распаров кольчугу. И рыцарь, оступившись, покатился вниз по ступеням.
      В это момент в зал вбежали десяток монахов. Размахивая посохами, они кинулись на демона. Но один взмах меча остановил святых братьев: двое упали замертво, остальные лишились чувств. Дьявольский крик наполнил пустой зал. Демон ринулся вслед за рыцарем.
      Узкий коридор привел рыцаря в небольшой подвал. Здесь хранилась старая, давно прогнившая церковная утварь. Кирпичные стены покрывал мох, а между почерневшими скульптурами, бегали крысы. Тяжело дыша, Вильям упал на колени. Склеп, старые захоронения, - вот, что он ожидал увидеть здесь. Место, откуда в этот мир приходил демон.
      Рыцарь затравлено оглянулся назад. Из глубины коридора послышался жуткий рев. Демон приближался. У рыцаря совсем не оставалось времени на спасение.
     - Ну, где твоя могила? Откуда ты приходишь? - Вильям наугад стал расшвыривать церковную утварь. Старая кафедра, купальница, вилы, картины, мечи, доспехи... Внезапно Вильям остановился. Доспехи! - набатом повторилось у него в голове. Здесь, нет, его останков. Здесь, хранятся ЕГО доспехи. Позади, раздались тяжелые шаги.
     
   15
     
      Лоренс смотрел на призрачную фигуру, указывающую на часовню.
     - Что...что ты хочешь сказать, - завороженным голосом несколько раз повторил герольд и, вдруг ему пришло озарение. - Ну, конечно же! Власть!!!
      Трясущиеся от страха монахи, потеряв последний рассудок, кинулись прочь.
      Быстро сбежав по ступеням, Лоренс кинулся к часовне. Фигура черного монаха медленно уходила под воду.
      Вышибив маленькую дверь в часовню, Лоренс быстро ринулся вниз. Пройдя по знакомому маршруту, герольд вновь очутился в кельи старца-затворника.
      Скрестив руки на груди, тело старика лежало на деревянной скамье. Длинные седые волосы ниспадали на пол, открывая старое безжизненное лицо. Кожа была совсем белой. Лоренс склонился над затворником, следя за тем, как закрытые веки старца слегка подергиваются, словно тот видит сон. За спиной герольда послышался шорох. Лоренс обернулся. На пороге стоял запыхавшийся аббат.
      - Я бежал...от церкви...там ...я за помощью...и тут увидел ...тебя... сын мой, - попытался объяснить Корде, - нам надо ...найти тело...демон уже... а что здесь происходит?!
     - Я уже нашел тело! Это и есть Эльд. - тихо произнес Лоренс и достал из кармана серебряный нож украшенный изумрудным крестом и маленькую книжку в красной обложке.
     - Но ...это же, брат Дорнеон, - запротестовал аббат.
     - Можете поверить отче, старец Дорнеон давно мертв. Увы, в нашем мире человеческое тело часто становится прибежищем злых сил. И даже святая земля не может этому противостоять, - Лоренс запнулся, и затем добавил: - Когда на ней в одночасье соберется слишком много грешников.
      Речь герольда звучала, словно он был старцем, прожившим, долгую и мудрую жизнь. Аббат не возражал. И внимательно следя за тем, как Лоренс аккуратно опускает на голову старца белое сукно и кладет на глаза две золотые монеты, начал тихонько читать молитву.
      - И все это время, он жил здесь? - не удержавшись, поинтересовался Корде.
     - Вероятнее всего, нет. Много лет назад Эльд спрятался здесь от пожара, который сам и устроил. Монастырь сгорел, и вход в подземную келью завалило. Эльд умер, но демон никуда не делся, оставшись в его теле. Через пару столетий, когда старец Дорнеон стал затворником, он нашел тело, но он и не подозревал, что обнаружил ни какого-нибудь умершего монаха, а посланника дьявола.
     - Но демон не может ожить в мертвом теле без посторонней помощи, - не согласился аббат.
     - Верно отче, был еще один человек, имя которого я, к сожалению пока не знаю. Тот, кто оживил Эльда. Тот, кто был его ушами, глазами и руками на воле. Тот, кто нашел его доспехи. Тот, кто долгие годы, оставаясь простым монахом, пытался достичь власти. И был готов на все.
      Лоренс медленно поднял над телом старца нож. Аббат перекрестился и стал читать шепотом молитву.
      - Повторяйте лучше за мной отче, эта молитва будет действеннее, - и герольд тихо запел на незнакомом языке.
     
      16
     
   - Пришел убить меня, воин! - прошипел демон.
      Вильям узнал этот голос - низкий, старческий. Так говорил с ним старец Дорнеон. Теперь Вильям молился только об одном: чтобы Лоренс, тоже понял, кем на самом деле был старик-затворник.
      - Не убить, а отправить обратно в ад! - ответил рыцарь и, взмахнув мечом, ринулся на демона.
      Подвал наполнился адским смехом. Черный меч взмыл в воздух и, описав дугу, опустился на рыцаря. Отмахнувшись, Вильям почувствовал, как его рука обессилено повисла плетью. Удар оказался настолько сильным, что он не удержал меч и, ударившись о стену, оружие упало на каменные плиты. Придерживая руку, Вильям быстро вскочил и отполз к двери.
     - Ты будешь молить меня о пощаде! - взревел демон.
      Рыцарь захлопнул ведущую в подвал дверь, и заслонил собой выход из подвала.
     - Я так не думаю! - сквозь зубы прошипел он в ответ.
      Взмахнув мечом, демон ринулся на безоружного рыцаря. Вильям не стал закрывать глаза, смело взирая на приближающуюся смерть. Черное лезвие блеснуло в темноте, и Вильям увидел, как меч застыл в воздухе. В тишине подземелья раздался резкий звук входившего вплоть металла. Черные доспехи демона окрасились в красный цвет, и наружу брызнула кровь.
      И в тот же миг по телу Эльда пробежала серебристая волна. Выронив меч, демон стал медленно отступать назад. Уже не глядя на рыцаря, он с ужасом взирал на свои руки. Его перчатки с грохотом упали на пол, открыв чернеющую дыру. Доспехи демона были пусты.
      Не долго думая, Вильям всадил в Эльда нож. Демон взвыл и подался назад. И тут же, за его спиной возник огромный водоворот.
     - Нет!!! - взревел Эльд. Среди гробниц разнеслись молитвенные голоса. И Вильям отчетливо услышал удивительной красоты хор.
      Эльд скинул с себя шлем. Теперь, он не казался демоном. Светлые прилипшие ко лбу волосы, белая кожа, прямой нос: он был обычным человеком, и только пугающая чернота его глаз выдавала присутствие в нем истинного зла.
     - Нет! - голос Эльда на мгновения затих.
      Он тоже слышит голоса, подумал Вильям. В водовороте мелькнула темная, сгорбленная фигура. Лодочник - Вильям сразу узнал его. Вдалеке на фоне темных вод виднелся остров.
     - Не забудь заплатить ему плату!? - прокричал Вильям и толкнул Эльда в водоворот.
      Надрывающийся крик демона исчез в темноте. Взглянув на меркнущую картину, Вильям увидел, как лодочник протянул костлявую руку. В руке Эльда были зажаты две золотые монет. Больше Вильям не слышал ангельских голосов, лишь откуда-то свыше доносились молитвы Лоренса и аббата Корбе.
      
      17
     
      ... Думаю, вряд ли об этой истории упоминается в церковной летописи монастыря святого Патрика. Одно знаю точно: ни сэр Вильям, ни его герольд не задержались в обители больше положенного. Наутро, они оба оправились в путь. Аббат лишь низко поклонился, дав свое благословение, а монахи - навсегда поклялись унести этот секрет с собой в могилу. Сохранив в сердцах тайну одного благословения.
     
      Монах спешно открыл ворота. На мгновение рыцарь остановил своего коня и внимательно вгляделся в маленькие свинячьи глазки привратника, а тот в свою очередь, расплывшись в улыбке, склонил голову.
     - Держи, это тебе, - произнес рыцарь, и в руке монаха оказались две золотые монеты.
     - Благослови тебя, сын мой. Это очень щедрое подаяние, - еще раз улыбнувшись, поблагодарил рыцаря монах.
     - Нет, - сжав в кулак руку монаха, рыцарь тихо произнес. - Это не подать. Это плата лодочнику.
      Привратник испуганно взглянул на рыцаря, и растеряно хмыкнув, закрыл за ним ворота. Сэр Вильям и герольд, пришпорив коней, скрылись за горизонтом.
     
      Нервно стирая со лба пот, привратник зашел в свою келью и, чертыхнувшись, швырнул два золотых на стол.
      - Какой к дьяволу лодочник! - монах стал лихорадочно прохаживаться по комнате.
      Внезапно из-за спины раздался тихий голос:
      - Думаю, он говорил о лодочнике, что переправит тебя в мир мертвых, - привратник резко обернулся.
      - В глубоком кресле сидела черная фигура в темной ризе. Из темноты капюшона на привратника взирали, два желтых буркала.
     
     
     <!--TopList COUNTER-->0x01 graphic
<!--TopList COUNTER-->
  
  
   ЭПОХА ТРЕТЬЯ: НЕОДНОЗНАЧНАЯ.
  
   Тысяча лиц
  
   Стряхнув с черного пальто кристаллики первого снега, я, продравшись через толпу, утонул в мрачном зеве вечно бодрствующего метро. В спину полетели несколько недовольных выкриков, но я не обратил внимания. Для меня все они виделись лишь серой водянистой массой, способной утащить тебя на самое дно, если ты на секунду замешкаешь и, остановившись, прислушаешься к их бесконечным стенаниям.
   Легко сбежав по ступенькам, я едва увернулся от тяжелой стеклянной двери, которая, похоже, жила своей жизнью и во что бы то ни стало, пыталась ударить зазевавшегося прохожего.
   Секунды на цифровом табло не спеша отсчитывали время до следующего состава. Люди словно по команде выстроились на перроне, намереваясь как можно быстрее влиться в вагон и разбежаться по свободным местам. Час пик в столице был не самым лучшим временем для праздной прогулки.
   Не став вклиниваться в толпу, я послушно дождался, когда пассажиры рассядутся по своим местам, и скромно заняв свое место у противоположной двери с утопичной надписью: "Не прислоняться", уткнулся в электронную книжку.
   Сколько раз я перечитывал эти до боли знакомые строчки - наверно бесчисленное количество раз. Но со временем память частенько играет с тобой злую шутку, пряча самые необходимые воспоминания, в самые потаенные чуланы, из которых не так-то легко выудить искомые вещи.
   Вагон покачнуло и я, потеряв строку, отвлекся. Неприятное ощущение, что на меня уставился чей-то пронзительный взгляд, ослепило не хуже молнии. Внимательно осмотрев тех, кому судьбой было суждено оказаться со мной в одном вагоне, я не нашел ничего подозрительного.
   Моя десятилетняя паранойя вряд ли отпустит меня до рождества. Именно в это время года, я немного отвлекаюсь от навязчивых мыслей и не плутаю в бесконечных лабиринтах метро и промозглых тупиках старого города. Многие пытались убедить меня в бесполезности подобных навязчивых поисков, но я до ужаса упрям и не признаю никчемных советов. К тому же мои советчики уже давно переселились за черту города, где властвуют мрачные кресты и безжизненные удручающие скульптуры массивных саркофагов. Возможно, они и были правы, но надежда, это единственное, что у меня осталось в жизни.
   Погруженный в собственные мысли, я незаметно для самого себя пропустил несколько страниц Сократа. Он кстати тоже причислял себя к огромному сонму моих противников, хотя в последние годы жизни все-таки принял мою неоспоримую точку зрения. Одним словом - эклектик. Я с жадностью вгрызся в ровные строчки электронной книги - и в голове как по мановению волшебной палочки возникли давно забытые образы. Я словно обнял старого друга, лицо которого затерялось среди бесчисленных образов греческих философов.
   Вновь неприятное чувство заставило меня отвлечься. Я поднял голову и встретился взглядом с мрачным худощавым типом, который отчего-то внимательно изучал мою скромную персону. Я уставился в ответ и через пару секунд он, не выдержав, потупил взор. Будь я на его месте - я сдался бы раньше, слишком уж бездонным и безжизненным был мой нынешний взгляд.
   Следующим, кого заинтересовала моя личность: стала уставшая от жизни старушка, в выцветшем берете и потрепанном драповом пальто. Возможно, она просто пыталась угадать во мне своего старого друга, и естественно, не поверив глазам, скромно отвернулась. Иного объяснения я не нашел, да и не хотел искать.
   Палец сам нажал на кнопку меню и по табло потянулись знакомые названия. Мои друзья и враги, соперники и союзники - многие давно затерялись среди нудных цифр, которыми мы отмечаем время земного существования, иные - постоянно являлись ко мне во снах, и мы подолгу беседовали о всяких пустяках. Но все они оставили мне главное. Подсказку. Бесценные ориентиры той дороги, которую я должен пройти, чтобы присоединиться к их славной компании и все-таки постичь главную истину своей жизни. Я улыбнулся, радуясь внезапно всколыхнувшейся и ожившей надежде. Всегда поражался своему упрямству и, одновременно, своему невероятному оптимизму.
   Меня опять отвлекли: на этот раз шумная компания. Вечно смеющиеся, жующие, движущиеся подростки внезапно остановились и стали поочередно коситься на меня. Сначала я терпел. К чему нагонять на них страх, не дай бог еще завопят, и начнут воображать, что попало.
   Вскоре это стало откровенно раздражать. Молодежь заворожено уставилась на мою шею, где оскалившимся зевом красовался глубокий острый шрам. Вот тут я не выдержал. Хватит. Я все-таки не посмешище. Сузив веки, я кинул на подростков ледяной взгляд и рыкнул. Тот, что стоял ко мне ближе всех, шарахнулся назад, едва не сбив своего приятеля с ног. Толпа ожила, зашевелилась, начав обсуждать подрастающее поколение и их хамское поведение. Только сытость, зрелище и нарастающий гул, и ничего другого. Такая сила не имеет преград! Я вспомнил, как горделивые патриции ввели поговорку в жизнь, и как ожесточенно ее подхватила толпа, когда казнили рыжеволосых ведьм. И ведь была в этих словах непередаваемая магия. Магия слова, которая оказалась страшнее самых изысканных заклинаний истинных чернокнижников.
   Следующая остановка пришлась кстати. Перестав слушать музыку и захлопав глазами, подростки что-то беспомощно заблеяли в ответ и быстро выскочили, не на своей станции. Видимо созданный мной образ волка пришелся как нельзя кстати.
   Решив больше не отвлекаться по пустякам, я продолжил встречу с друзьями. Слова, фразы, предложения из далекого прошлого, разрывая паутину нового времени, погрузили меня в пору моей юности, когда голову не отягощали навязчивые мысли, и вопрос жизни и смерти казался пустым звуком, сравнимым с предсказанием кукушки...
   ... На мне вновь была свободная тога, сандалии и огромное желание наслаждаться каждым новым днем. Седовласые горы наставительно взирали сверху вниз, зная о моей предстоящей жизни гораздо больше моего, а потому вместо наставлений, хранили невероятное спокойствие. Южный ветер, будоража кроны тополей, кипарисов и оливковых деревьев, заставил господина, великого Аякса, схватить короткий меч и, затянув кожаный панцирь кинуться в бой с воображаемым противником. Воздух, разрубаемый острой сталью, вздрогнул.
   - Ну что Казим, так и будешь лишь держать мою тубу? Или мучить себя душевными терзаниями, словно старобородые мудрецы? Не рано ли?!
   Мое арабское имя означающее: "сдерживающий гнев" удивительным образом подходили моему кроткому нраву и смиренности, которыми никогда не отличался наш агрессивный род.
   - Мои руки не способны нести смерть, - уклончиво ответил я.
   - Тогда как же ты соберешься отвоевать свою свободу? - удивился воин.
   Я растерянно пожал плечами.
   Аякс улыбнулся:
   - Возможно только таким способом. - Рука воина легко взмахнула, и лезвие взмыло ввысь, а затем обрушилось на одну из веток ближайшего дерева. Оружие не подвело, оставив на стволе идеальный срез. Удар получился отменным, - только мой разум в тот момент заботили совсем другие мысли.
   Когда состоялась стычка, в которой наш отряд, сопровождавший наследника династии Аббасидов, попал в засаду, и мы потерпели сокрушительнейшее поражение, - я все-таки сумел выжить! Безусловно, я мог благодарить за свое спасение кого угодно: богов, могучие звезды, людей, даже окружающий меня мир. Но стоило ли это делать, если я сохранил лишь свою оболочку?
   Все время пленения, я вроде бы жил ни чем себя не обременяя и не пытаясь покинуть своих великодушных хозяев, но игла сомнений колола и колола меня в сердце, возвращая в тот жуткий день, когда мы попали в засаду.
   Все произошло настолько неожиданно, что я едва успел спрыгнуть с коня и кинуться на помощь к господину. Надо отдать должное - греки были искусными воинами и пытались обойтись меньшим количеством жертв. Когда наш отряд был практически пленен, я очутился на самом краю обрыва. Наверное, само проведение привело меня в это прекраснейшее место гибели. Именно гибели, поскольку осенив себя этими недостойными мыслями, я совершенно случайно соскользнул вниз.
   Когда я очнулся, то не нашел на себе ни одной смертельной раны и иных неизлечимых повреждений. Я снова жил, хоть и оказался в плену. Только жизнь с той самой секунды бесследно исчезла, словно земля, ушедшая из-под ног, в момент моей первой смерти...
   Теперь, оглядываясь на бесследно прожитые тысячелетия, я грущу о том, что раньше не осознал и не разгадал своего истинного предназначения.
   В непреодолимой пропасти растянувшейся в несколько столетий, было многое: я погибал у стен Константинополя, был пронзен мечом, защищая Абу-ль Аббасса носившего прозвище "кровопроливец", бился с многобожием, но вскоре устав от бесчисленных толкований религии, занялся вивисекцией...
   ...Монотонный голос объявил через громкоговоритель название следующей станции, заставив меня бесследно потерять цветную картинку воспоминаний. Отключив книгу, я подошел к дверям и уставился в призрачный отблеск грязного стекла. Отражения лиц приклеились к моей спине будто заговоренные. Эти хищные физиономии вперились в меня совершенно не скрываясь; вздрогнув, я впервые за последнюю сотню лет ощутил нарастающий страх. Это уже нельзя было отнести к простому совпадению. ОН был где-то рядом, и следил за мной глазами этих беззащитных людишек.
   Память вновь откликнулась, вернув меня в те времена, когда я решил, что встретился со своим Покровителем, и человеком способным раскрыть мне истинную тайну существования...
   ... сменив множество профессий от москательщика, до ювелира, и откинув от своего имени прозвище Джавхарий - которое, означало мой род занятий - я отправился в Южную Европу, покинув главный порт Халифата, Басра.
   Добравшись до Мальты, а затем и до Италии, я впервые задумался о смысле своего бесконечного существования. Кем я был в действительности? Обретший свободу - раб? Счастливец, избавившийся от человеческих пут?! Или всего-навсего ходячий труп! В то самое время я окунулся с головой в истинную религию. Время стало другим, более вдумчивым и рассудительным. Теперь убивали за что-то, а не во благо какого-то... Закончились бесконечные крестовые походы оправдывающие свои жертвы именем бога, и войны стали кипеть внутри государств, разрывая власть на куски, как сытное мясо безвольной жертвы. Идея всеобщего добра сменилась охотой на ведьм и гонениями на новые науки. Именно в эти времена в моей жизни и случилась неожиданная, и как оказалось самая важная, встреча.
   Вечер застал меня у Юдитинского моста в Праге, который, совсем скоро, будет разрушен в момент ледохода, по Европе уже во всю лютовал приказ папы Григория IХ, не узревшего колдуна разве что в собственном зеркале, а я прогуливался по Праге, мысленно осуждая кровавый режим нынешнего столетия, предсказанного еще Дельфийской Пифией.
   Наверное, и я сам мог бы оказаться на костре очищения, но подобные, еще более страшные испытания ждали меня на другом этапе жизненного пути, случившегося гораздо позже.
   В ночи раздался спокойный и уравновешенный голос, отличавшийся невероятной чистотой и проникновенностью.
   - За вами не уследишь. Прямо неугомонный искатель, так и не способный обрести единственного пристанища.
   - Простите? - не совсем понял я.
   - Я говорю, что вы мечетесь, словно лев в клетке, не в силах найти элементарный выход.
   - Кто вы? - спросил я, и осекся.
   Незнакомец выглядел более чем скромно, и если бы меня попросили его описать в двух словах, я назвал бы его опрятным простолюдином, который не хуже Платона разбирается в смысле жизни.
   - Если я назову свое имя или расскажу, где родился, ты не обретешь новых знаний.
   - Зачем же тогда заводить этот разговор? - поинтересовался я.
   - Затем, что ты такой же, как и я. И мы вместе разделили эту страшную ношу длиной в бесконечность.
   Услышав эти слова, я признаюсь честно, едва не пустился в пляс от радости, а затем, осознав сказанное, на моих глазах незаметно выступили слезы. Я понимал его с полуслова, как брат, встретивший близнеца, как заблудший сын обретший семью. И было от этого и приятно и страшно одновременно.
   Он начал свой рассказ, и я заворожено слушал его, не смея перебивать. Мой новый знакомый жил в забытой всеми богами Месопотамии еще до прихода на землю спасителя и начала нового времяисчисления. По его словам прошло больше двадцати с лишним веков, и он уже не помнил день своей первой смерти, но предполагал, что это произошло на полях сражения, когда он стоял плечом к плечу среди сотни центурионов, в лучшем римском легионе со времен прославленного Цезаря.
   Потом он говорил о соискании власти и поиске пресловутого смысла жизни, которого ему так и не удалось найти.
   Я спрашивал, он отвечал. И от каждого следующего ответа мне становилось по-настоящему жутко.
   Оказывалось, что знаком вечной жизни для него стала монета, которую он обнаружил у себя в руке, в день нового рождения. На вид она была медной, без особых отличительных признаков, с одной лишь надписью - на неведомом языке. Позже он узнал, что надпись сделана на Шумерском, и читалась как: " смерть лишь пустой звук, и когда ты поймешь это, я узрею твое лицо" Перевод, конечно же был не точным и означал что-то большее, чем поверхностный смысл непонятных слов. Но об этом я узнал многим позже; ведь у меня все эти годы хранилась такая же монета.
   Но главное: в ту ночь я понял, что не один. Я обрел и потерял семью всего за пару часов, потому как мой таинственный брат по несчастью исчез без следа, как только сон сковал мои веки.
   Через пару столетий я нашел его вновь, - но, увы! - он уже был не в себе. Мой брат похоронил себя заживо на одном из Лондонских кладбищ, видимо, полагая, что если от недостатка воздуха будет умирать один раз в пару секунд, смерть станет настоящей, и ему удастся навсегда покинуть этот грешный мир...
   ... В переходе метро было шумно. Оголтело выскакивая на перрон, люди метались по станции в поисках спасительных указателей, спотыкаясь, матерясь и не замечая ничего, что происходит вокруг.
   Я удачно увернулся от пары растерявшихся мужичков с огромными баулами и шмыгнул в переход, вновь ощутив прилипшие к спине взгляды. В жизни я повидал много таинственных и непонятных вещей и осознано верил в магию и высшие силы, которые управляют нашей жизнью, но такое откровенное проявление неведомого соглядатая, выбило меня из колеи.
   Ускорив шаг, я быстро понял, что впередиидущая толпа просто не даст мне ускользнуть. Подставляя спины и плечи, они ограничили меня в движении и, в конце концов, впихнули совсем в другой переход, а затем и вагон очередного поезда. Только теперь я окончательно уверовал, что подозрения оправдались. Мне и правда в скором времени предстояла встреча. Монета в кармане стала огненной и сильно обожгла ногу. Я стиснул зубы, не показывая вида - в жизни мне приходилось терпеть и не такое. Когда я получил свое третье в жизни клеймо, мне тоже казалось, что встреча с моим Покровителем близка. И я второй раз ошибся...
   ... Человек, который примелькался в одном и том же городе, вынужден скрывать свое лицо не только от старых знакомых, но и от пронырливых крыс-инквизиторов, которые только и ждут, чтобы поджарить тебя на костре или выпытать из тебя признания на "колесе-откровений". И вот наблюдая со стороны за бесчисленными поисками тех, кто хоть чем-то выделялся из бесчисленной серой массы, или хоть раз отсутствовал на воскресной службе, я попал, как кур вощип. Ересь, которая якобы вылетела из моего рта, стала причиной ареста, и только позже всплыли факты того, что я уже неоднократно пребывал в Рим, под личиной разных горожан. Меня опознали более пятидесяти человек и наградили клеймом чернокнижника. Поскольку, иначе, инквизиторы не могли объяснить факт того, что на протяжении последних двух сот лет, я неоднократно жил в одном и том же месте. Конечно же - то была ложь? Но, боже мой! - они сами не знали насколько были близки к истине.
   К тому моменту я уже давно не заботился теологическими догмами, забыв о бесчисленных походах во имя Зевса, Аллаха, Господа и убийства за веру и против нее. Если бы мне удалось улизнуть в Швейцарию, где инквизиция уже была не в чету и поимка пособников дьявола возлагалась исключительно на государство, у которого и без того было полно забот, я не получил бы второй ориентир, и очередную подсказку.
   Шел 1781 год и процесс сожжения ведьмы в Севиль-ежертва всколыхнул слуг папы, и они с новой силой пустились во все тяжкие. Обвинения фабриковались на одной фразе, а решения принимались самые жестокие. Конечно же, я не боялся очередной смерти, которых к тому времени набралось более ста - такие уж были времени. Боялся другого: пристальное внимание, которое меня к тому времени гнало не хуже чумы, и готово было загнать в Сибирские леса, лишь бы избавиться от неусыпного ока церковной власти. А я не собирался терять привычную свободу и скрываться в таежных схронах России.
   Меня завели в каменный подвал, где уже сидела рыжеволосая красавица - ее руки были сильно стянуты тугим узлом выше локтей, а лицо едва высохло от крови. На ногах я тоже заметил следы пыток: видимо ей уже "посчастливилось" побывать на ведьмином колесе и раны от него давали о себе знать.
   Первые дни мы не разговаривали, стойко перенося ежедневные допросы; я не спешил признаваться в грехах и стискивал зубы, словно испытывая самого себя на прочность. Глупо, но в тот век - эта забава стала хоть каким-то скудным развлечением для моего бессмертия. Хотя во времена грозного полководца Банифация, я подвергался и не таким мучениям.
   Виктория, так звали мою подругу по несчастью, заговорила со мной только на пятый день, когда ее силы были на исходе. Я предложил ей признаться во всех смертных грехах и преспокойно, избавившись от земных мытарств, отойти в мир иной. Она отказалась - и на этом наша первая беседа благополучно закончилась. Второй разговор произошел накануне ее смерти и шокировал меня своим откровением.
   - Я прожила в этом мире слишком долго, чтобы верить в божественное спасение.
   Пристально осмотрев названную ведьму, я заключил, что возраст ее чуть больше двадцати и вряд ли она могла видеть в жизни больше моего. Сама мысль меня скорее порадовала, чем огорчила. Я не привык сочувствовать никому, полагая, что подобное отношение только унижает человека.
   - Вы не выглядите слишком взрослой...
   - Отнюдь, эта всего лишь видимость, мираж, который не может рассеяться как дым.
   - Вот как? - разговор стал мне невероятно интересен.
   - Я родилась в королевстве Леона, а первый раз умерла в 1137 году, в тот месяц, когда под представительством короля Альфонса VII было создано собрание кортесов. А затем...
   Я услышал от нее длинный и душещипальтельный рассказ, в котором, как и у меня присутствовало, и желание жить, и ужасное осознание бессмертия. Только в отличие от моего существования, она выбрала не странствование, а крепкую и счастливую семью. У нее почти получилось сделать это, но когда семнадцатое поколение ее потомков сгорело в огромном особняке на юге Испании, она сдалась. Ее психика надломилась. Боль от бесчисленных потерь стала невыносимой, и она окончательно потеряла смысл в своем жизненном пути. Она сама спровоцировала инквизиторов - и теперь трепетно ждала скорой кончины. Но в последний миг, Виктория испугалась. И стала, терпя боль, оттягивать неизбежное.
   Рассказ виделся мне чистовиком девичьего романа, которые в те времена приобрели невероятную популярность. Хотя с чего мне было не поверить в ее вполне тривиальную женскую историю.
   Я задал ей всего лишь два вопроса: один - касался монеты, которая могла появиться у нее после первой смерти, а второй - меня интересовали ее встречи, (если такие были), с другими бессмертными. На первый вопрос она ответила утвердительно, второй же растаял в тишине, заставив меня больше не обременять ее своими речами.
   Викторию казнили на рассвете, когда город еще сладко дремал; она приняла выпавшие на ее доли муки стойко. Я практически не слышал криков и просьб отпустить заблудшую душу восвояси.
   Казнь прошла на заднем дворе, так как требовала того сама ведьма. Ее четвертовали и похоронили в разных частях страны. Виктория еще просила, чтобы части ее тела сожгли, перед этим невероятно измельчив, но я не верил, что святые воины будут утруждать себя подобными тонкостями.
   Не знаю, вероятно, моей сестре и удалось выжить, но больше я ее не встречал никогда. И лично я, до сегодняшнего дня, не особо верил в чудеса.
   ... Час пик в метро творилась настоящая вакханалия - это самое безумие и вынесло меня на улицу, на незнакомой станции и забыло под приятными хлопьями молодого снега.
   Немного постояв на месте, я осмотрелся. За небольшой заснеженной дорогой, неоновыми вывесками красовался крохотный двухэтажный супермаркет, а по правую и левую руку - мрачно взирали типичные девятиэтажки, и кое-где горели одинокие фонари. Ничего примечательного, если не считать, что столица вмиг опустела, оставив меня наедине с каменными джунглями.
   Дойдя до дороги, я остановился в замешательстве, совсем не зная: в каком направлении двигаться дальше? Волнение мгновенно улетучилось, и я стал копаться в себе, сопоставляя все "за" и "против". С каждым новым, прожитым днем, это соперничество становилось все сильнее. Возможно, я ошибся. Выдал желаемое за действительное, решив, что сегодня все решится и мне откроется секрет мироздания.
   Меня окликнули, и я в очередной раз отвлекся.
   - Простите, вы заблудились?
   Женщина средних лет, в темно-синей куртке и двумя полными авоськами, любезно указала мне на противоположную сторону, где притаилась небольшая, но на вид очень приятная аллея.
   Пожав плечами, я всем своим видом показал, что не понял ее. И тогда она пояснила:
   - Я хотела сказать, что вам необходимо двигаться вооон в том направление. И тогда вы найдете, что ищите.
   Вот оно! - наваждение продолжилось, не успев закончиться. Я ощутил стремительное биение сердца, будто набат церковного колокола.
   Вступив на старую брусчатку и задрав голову к небесам, я жадно поймал ртом несколько снежинок, припомнив первую зиму нового тысячелетия. Тот 1901 год стал третьим этапом в моем тернистом пути к истине. И тогда случилась еще одна, самая значимая встреча...
   ... В тот год, мир, стоящий на пороге кровавого тысячелетия и действительно самых кровавых войн, и невероятного технического прогресса, ознаменовался в первую очередь смертью Джузеппе Верди и Королевы Виктории; начались бунты и вооруженные стычки по всему миру.
   Великие люди - приходят и уходят, а я продолжал влачить свое жалкое существование. Словно приживалка в чужом мире, я стал чаще посещать кладбища и реже бывать в людных местах. Но именно в таком массовом месте как уличный цирк и случилась моя встреча, расставившаяся практически все точки над "i", и давшая новую пищу для размышления.
   Ярмарка стала единственным жизненным бальзамом для моей измученной души. Здесь я отвлекался от насущных проблем, которых, к сожалению, у меня последние годы, было не так много. Я любил наблюдать за воздушными эквилибристами, глотателями шпаг и простыми фокусниками.
   В тот мрачный, заснеженный день я выбрался из дома не ради праздной прогулки. Мой путь лежал в небольшую букинистическую лавку рядом с Ротерхит, где должна была появиться искомая книга.
   За последнюю пару веков, я вплотную занялся собственным расследованием своего исключительного феномена - как любили поговаривать в те времена ученые мужи. Изучив множество старинных фолиантов, добавив к своему списку еще пару редких языков и обзаведясь неплохими знакомствами в узких кругах знаменитых мистиков нового века, я так и не нашел ответ на главный вопрос. Смелые теории, прогнозы, предположения - все разлеталось в пух и прах, когда я пытался связать все нити воедино.
   В такой вот день, наполненный хмарью и привычным Лондонским унынием, я и повстречал того, кто раскрыл мне глаза, рассказав свою правду.
   Приезжий цирк для любого города всегда был событием неоднозначным. Радость и атмосфера веселья перемежались с какой-то необъяснимой грустью, что скоро праздник закончится и площадь опустеет. Я купил билет у чумазой девчушки, в небольшом заснеженном парке и быстро зашел внутрь.
   Мысли мгновенно просветлели и наполнились цветами внезапно возникшей радуги. Мир пестрил, бесследно стирая серые краски унылого городского пейзажа. Я потолкался среди толпы и остановился у аттракциона, где гуттаперчевый юноша, ловко жонглировал булавами, а затем вытворял невероятные вещи на канате, да такие, что просто дух захватывало. Зазывалы театрально комментировали каждое его движение, поясняя, что мальчик успел обучиться данному искусству на Востоке у лучших мастеров Китая.
   Досмотрев выступление до конца, я отдал должное почтение отплатив звонкой монетой и повернувшись к выступавшему спиной, внезапно решил, что высказать свое восхищение необходимо лично.
   Меня без труда пустили в захудалый переездной вагончик. Оказалось, что артист уже ждал меня.
   Заварив душистого чая, он предложил сесть. Разговор юноша, как ни странно, начал первый:
   - Я знаю, что такие как я - существуют. Вероятно, ваш возраст уже перевалил за шестьсот лет? По глазам вижу, что да. Вероятно, вы даже встречали других бессмертных, но они ничего не смогли пояснить о смысле вашего столь долгого пребывания на земле.
   Округлив глаза, я молча кивал, не смея перебивать юного (по крайне мере на вид) артиста.
   - Безусловно, сэр, вы уже не раз сменили имя и прочли не одну тысячу книг, но так и не нашли логического объяснения... - он говорил достаточно убедительно не задавая вопросов и не выдвигая никаких предположений.
   Взирая в его бездонные аквамариновые глаза, я с нескрываемым интересом пытался угадать возраст этого юноши: тысяча, две, три тысячи лет? А может быть, его существование началось с рождения земли? Подобные догадки будоражили мое сознание, словно я вновь шел в атаку против многотысячной армии неверных.
   - Я расскажу тебе ровно столько, сколько знаю сам. Не люблю когда такие как мы пребываем в неведенье.
   И я весь обратился в слух.
   - Существо, которое наделило нас бессмертным телом древнее самой истории человечества. МЫ не прокляты и не больны. Получив от него монету, мы будем обязаны предстать перед ним, передав ему определенную информацию. Почему он выбрал тех или иных людей, сказать трудно, а вернее практически не возможно. НО это божество считает нас рабами и не потерпит непокорства и отказа. Порой, я слышу его голос у себя в голове. И он призовет меня. Это бесспорно!
   Я слушал своего нового собрата по несчастью и не верил его словам. Гораздо легче было бы предположить, что мы ангелы воплоти или испили из святой чаши божью кровь, но только не подобное... Эта ересь, просто-напросто не укладывалась в моей голове. Столько лет слепого ожидания - и вот тебе! - эдакое объяснение моему бесконечному, и, по сути, бессмысленному путешествию из века в век. Я ожидал чего угодно, но только, ни этого.
   - Тебя что-то смущает? - раздался мягкий голос.
   - Меня смущает все, - твердо ответил я. Злость кипела во мне, словно кастрюля с водой, и не находя выхода копилась где-то в груди.
   - Он может призвать нас в любой момент. Сегодня, завтра, через десяток лет. А может быть в новом веке...На то будет знак. Какой? Не спрашивай - не знаю. Но поверь, ты почувствуешь его, клянусь тебе!
   - Откуда тебе известно это? - не сдерживая гнева, огрызнулся я.
   - Ты не веришь мне?! - удивился юноша.
   - Ни одному лживому слову.
   Я встал и спокойно покинул его скромное обиталище. И с ним мы больше никогда не встречались. До меня доходили слухи, что юноша, который последние пятьдесят лет именовал себя Ренуаром, стал отшельникам в горах Тибета. Трудно было поверить, но существовала в судьбе моих случайных знакомых некая фатальная закономерность.
   Позже я много думал, анализировал, пытался найти соратников в своем непростом деле. Искал ответы, но получал только сплошные нули. В какой-то момент мои изыскания привели меня к Николя Тесла, но, не дождавшись встречи, я понял - моя гонка окончилась. Я застыл у дверей его номера в Нью-Йорке, где висела специальная табличка, указывающая, чтобы хозяина не беспокоили ни при каких условиях. Гостиница "Нью-Йоркер" 10 января 1943 года стала усыпальницей великого сына науки.
   После окончания войны, я потерялся. Выдохся как борзая, не дошедшая до финишной прямой, всего пары ярдов. Наверное, я ошибся в своих расчетах, не прислушавшись к словам гуттаперчевого юноши, но научное обоснование казалось мне более логичным, нежели слепая вера в некий абсурд. Один раз я умудрился забрести в церковь, но и там не нашел помощи. Любовь к богу улетучилась у меня еще десять-пятнадцать веков назад, когда мы проливали кровь, ради бесполезных символов на грязной тряпице и деревянных крестов...
   ...Остановившись возле случайного художника, я уставился на мольберт, где очень достоверно была изображена девушка выделявшаяся своим лицом из безликой толпы. Тревожный взгляд замер на полотне, словно ее окликнул чей-то знакомый голос, и она, расслышав его среди гущи посторонних звуков, обернулась и застыла, не поверив своим глазам.
   - Мне не очень. А вам? - не без интереса спросил художник.
   - Я не ценитель, но, по-моему, вполне достойно, - искренне ответил я.
   - Нет, - не согласился художник. - Пустое. Нет души. Холодный, хоть и выразительный. Глупая оболочка, не более того!
   Сорвав лист мольберта, он одним движением порвал его пополам и, смяв, кинул в урну.
   - Да вы что?!
   - Пустое, - остановил меня художник и слега прищурившись, предложил: - А вы не хотели бы посмотреть настоящие работы?
   Осмотрев пустынную улицу и сделав логичный вывод, что знаки и мистика на сегодняшний день закончены, я не раздумывая, согласился.
   Подъезд был зашарпанный, но довольно просторный - дом моей зрелости, если разделить колоссальный возраст на правильные возрастные отрезки.
   - Давно здесь живете? - поинтересовался я.
   - Всю жизнь, - лаконично ответил художник.
   Выглядел он очень опрятно; одет неброско, как и подобало истинному служителю искусства: матерчатая крутка, вельветовые брюки и главный атрибут - темно-красный шарф. Короткая прическа, волосы с заметной сединой и аккуратная бородка в стиле Генриха IV- хотя сейчас об этом вряд ли кто помнил.
   Дверь распахнулась сама, словно по беззвучной команде хозяина, не такого уж и скромного жилища. Прихожая показалась мне излишне широкой, схожей с добротными английскими квартирами. Потолки высокие, а зал вызвал еще большее удивление и одновременное восхищение. Настоящая мастерская неудержимого фанатика своего дела. Я и раньше встречал подобных гениев, чей неудержимый нрав губил их так и не дав насладиться всемирной славой. Стены были увешаны картинами, набросками и как мне показалось, настоящими шедеврами.
   Осторожно остановившись у ряда листков, небрежно прикрепленных старыми металлическими кнопками, я только сейчас заметил, что все портреты имели сходство. На стандартном листе был изображен человек: мужчина, женщина, старик, ребенок. Достаточно выразительно, едва ли не фотографический снимок, а вот остальная толпа людей являла собой всего-навсего серую размытую массу, выполненную графитовым карандашом, будто случайный прохожий пребывал в густой дымке. Тысяча лиц смотрели на меня со стен, с некой завистью, неспособной освободиться от рисованных оков.
   - Вам интересно? - кроткий, словно шелест травы голос, раздался у самого уха.
   Я, беззвучно кивнул, продолжив изучать необычное искусство. Лица людей, с одной стороны, были необычайно схожи, имея одинаковое положение тело, взволнованность образа, но существовало в этом многообразии, что-то большее, нежели ничем непримечательная изюминка, неуловимая обычным глазом.
   Я долгое время топтался на одном месте. Художник терпеливо ждал, то и дело одобрительно улыбаясь. Я не видел этого, но чувствовал всем нутром, что он рад благодарному зрителю, решившему посетить его тайную галерею.
   - В них есть что-то особенное. Неуловимое... Что-то, что я никак не могу понять, но...
   - Они все бессмертны, - величественно произнес художник, сценически возведя руку вверх, словно собирался изобразить шикарный поклон.
   Резко обернувшись, я едва удержался на ногах - настолько меня поразил его безобидный ответ.
   - Как вы сказали?!
   - Бессмертны, - ничего не подозревая, ответил художник, и словно оправдываясь, принялся объяснять: - Все эти люди исключительны. Можно сказать - совершенны...И пускай они не подходят под привычные эталоны, для меня они боги. - Его рука указала на глубокое кресло, застывшее посредине студии. - Прошу присаживайтесь...
   Я повиновался, а художник продолжил говорить:
   - Понимаете. Возможно, вам известно, что в древние времена у скульптуры и искусства не было своей музы. Тех, кто умел искусно отображать мир на бумаге, или при помощи глины - называли простыми ремесленниками.... А я, всегда хотел иной признательности.
   Художник говорил сбивчиво, обрывая фразы, задумчиво теребя рукава своей куртки, и пристально следил за моей реакцией.
   - И вам удалось? - не став дослушивать бесконечные философские умозаключения о невероятной силе искусства, я оборвал его своим вопросом.
   Глаза художника странно блеснули, он замолчал, а затем медленно развел руки в стороны, и описал круг, очертив свои совершенные картины.
   - Все они - мое детище. Мои бессмертные создания, которые насыщают мир своими совершенными образами!
   Наши взгляды встретились и сцепились намертво.
   Я ощутил в его словах нотки наслаждения, которые не возможно было скрыть.
   - Вы говорите о них, как о живых?
   Художник кивнул и на его глазах, я мог поклясться - выступили слезы.
   В тот миг мой взгляд приковал один из портретов. Я приблизился, щурясь, внимательно рассмотрел знакомые черты. Передо мной, будто живой, распоров вуаль ускользающего времени, стоял юный циркач, второй раз за сегодняшний день, посетивший мою память.
   Палец, уткнувшись в портрет юноши, осторожно коснулся старого холста, и я ощутил дрожащий огонек дыхания. Картина была живой. Я будто коснулся человеческой кожи, и рисунок отозвался протяжным вздохом, донеся до моего слуха еле уловимый шепот.
   - Кто это? - произнес я и не узнал своего голоса; он содрогался и казался чужим.
   - Один из моих детей, - спокойно ответил художник.
   Я не верил ему. Это не могло быть правдой. Рисунок, мои воспоминания, ощущения чего-то родного - странное сочетание для одинокого человека, уже давно лишившегося всякой надежды.
   Я еще раз углубился в своем прошлом и, копаясь в обрывках воспоминаний не смог обнаружить лиц своих родителей, братьев, сестер. Их словно и не существовало в моей многовековой жизни.
   - Ты помнишь его? Вы ведь встречались...О я помню, мне показалось это таким волнительным.
   Художник тяжело выдохнул и показал мне на противоположную стену, где среди множества ярких, живых образов отыскался и мой скромный портрет.
   Наваждение продолжалось. Я спал и не мог проснуться. Кошмар. Невероятный кошмар, сковавший по рукам и ногам, подвел меня к портрету и окатил ледяной водой. Я смотрел в зеркало и мой рисованный двойник с легкой улыбкой удивлялся моему нескрываемому окаменению.
   - Я нарисовал тебя очень давно, но именно ты удался мне как никто иной. Ты жил, не затерявшись среди живых...
   - О чем вы? - растерянно прошептал я, чувствуя, что ноги подкашиваются.
   Его рука коснулась моего плеча, но я не скинул ее и не бросился прочь, а замер на месте каменным изваянием. Всю свою жизнь я искал истину, а когда она сама нашла меня, я готов был провалиться сквозь землю и потерять вместе со своим равновесием память и больше никогда об этом не вспоминать.
   - Даже сажей можно написать счастье...- вкрадчиво, и с некой грустью, прошептал художник.
   Мой голос ответил за меня:
   - Это сказал Леонардо.
   - И он тоже, - согласился художник.
   Я смотрел на свой рисованный образ и молчал. Жизнь пролетала передо мной и не смогла зацепиться ни за один год. Я казался себе календарем - лист отрывался от толстой пачки и падал в кучу ненужных дней, прошедших безвозвратно и ставших бесполезным мусором.
   - Что я такое?
   - Ты мой успех, - ответил художник. - Я повторюсь! Ты не затерялся в общем потоке живых людей, не сошел с ума, не сгорел и не разорвался на части, как те бездушные творения, которых я создал до и после тебя.
   - Всего лишь рисунок, мазок кисти или грифеля карандаша ... и ничего другого...пустой звук... пародия на живое существо, - не слыша своего создателя, я нес полную несуразицу, путаясь в собственных мыслях.
   - Нет, нет, не думай. Ты один из них, - рука художника указала на рисунки, - кто смог стать полноценным человеком. Ты превратился в заложника собственных мыслей, мечтаний, мучений, фантазий, которые так и не смогли воплотиться в жизнь. Ты не сломался! Понимаешь!
  
   ***
  
   - И что же было дальше? - уткнувшись в исчерченный карандашом лист, репортер нервно кусал карандаш, придумывая и осмысливая следующий вопрос.
   - Я ушел, - спокойно ответил я.
   - Как? И вы больше не встречались?! - удивился он.
   - Нет. В том не было нужды. Я получил, что желал. Увидел тысячу лиц и отыскал среди них свое.
   - Удивительно, - на одном дыхании выдохнул репортер.
   - Безусловно. Именно в этом и состоит жизнь. Я обрел себя и смирился с этим. Теперь я стал жить по-другому, и мой отец, кем бы он ни был, сделал мне самый главный подарок. Он нарисовал мой портрет.
   Я извлек из кармана древнюю монету, - которую нельзя было ни продать, ни потерять, ни подарить - и положил ее на стол.
   Репортер осторожно протянул руку и в последний момент остановился, спросил:
   - Вы позволите?
   - Безусловно. - Я не стал возражать.
   Он взял ее в руку, покрутил, попробовал на зуб и внимательно посмотрел на меня:
   - Все что вы сказали: действительно правда?!
   - Вопрос веры не требует доказательств. Разве не так? - уклонился от прямого ответа я.
   Молодой человек кивнул и дрожащим голосом, констатировал:
   - Вы рассказали мне действительно невероятную историю.
   Прощаясь, мы пожали друг другу руку; а когда он исчез за дверью, я позволил себе повернуть голову и, подойдя к камину, проницательно посмотрел на картину. Удачная работа - прекрасные, живые краски, четкие тонко подмеченные черты лица, мое и моего нового знакомого бравшего у меня интервью. Молодой человек стал прекрасным продолжением своего рисованного образа. Вдумчивый, острый ум, неудержимый интерес к жизни - эта работа, безусловно, удалась художнику.
   Я покрутил в руке старую монету, улыбнулся и убрал ее в карман - мой единственный отцовский подарок. Подойдя к календарю, я сдвинул метку и посмотрел на магическое число. Завтра был мой очередной день смерти, который с завтрашнего дня я собирался переименовать в первый день рождения.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   В поисках истины
  
   Он шел возле меня, с интересом изучая высокие небоскребы, отчего совершенно случайно не заметил, как наступил в глубокую лужу. Я равнодушно хмыкнул, слушая, как он изрыгает тысячи проклятий.
   - Неужели нельзя соорудить нормальные дороги, - возмутился проверяющий.
   В ответ я лишь пожал плечами. Он, наверное, и не слыхал о человеческой поговорке про дураков, ну и собственно говоря ...
   С другой стороны: откуда ему знать? Все-таки Небесная канцелярия, им до насущих проблем далековато. Судят о жителях земли по старым записям или воспоминаниям. У людей, кстати, тоже самое: совсем перестали замечать очевидные вещи, все равняются на букву закона. А что такое закон? Да по сути дела - ограничение свободы, а с другой стороны, наоборот, свобода и есть. Сплюнув под ноги, я в очередной раз зашел в тупик, наверное, уже тысячный раз за последнюю сотню лет.
   Мы остановились у небольшого скверика, в тенистых зарослях которого скрывался летний театр.
   - Ну, что скажешь? Они здесь собираются? - спросил проверяющий, злорадно сверкнув очами. Зачем спрашивать, если заранее знаешь ответ?
   Сделав удивленное лицо, я пожал плечами.
   - Стало быть, времена искусства прошли? - констатировал Небесный.
   - Изменились, - не согласился я.
   Он кивнул и сделал пометку в своем черном блокноте. В этот момент, как назло в сквере возникла компания пьяных подростков. Слегка хамоватые, напыщенные, полны юношеского максимализма. В целом неплохие ребята. Один в будущем станет врачом, второй - отцом троих детей. Причем, хорошим отцом, надежным и любящим.
   Но проверяющий, видимо, не увидел будущего. Вернее сказать, не захотел увидеть. Недовольно поморщившись, он злорадно осклабился и вывел в своем дневнике очередную пометку.
   - Куда теперь? - поинтересовался я.
   - Давайте вон туда, - указал Небесный на скромную церковь, затерявшуюся среди проездных дворов и старых пятиэтажек; не сделав и шага, он спросил: - Много народу собирается?
   - Да как сказать: когда много, когда не очень?
   - Раньше, каждый седьмой день толпами приходили. А сейчас? Стало быть, меньше стали верить. Нехорошо.
   - Почему же меньше?! - возмутился я. - Просто времена изменились. А так больше верующих, вон на Пасху посмотри, очереди стоят.
   - Неубедительно, - фыркнул Небесный. - Не вижу искренности. Для них это престиж, пафос, вот и спешат с Богом пообщаться, а по сути дела, наигранно.
   Блокнотный лист пополнился еще одной - как мне показалось - нехорошей заметкой.
   Проверка продолжалась уже шестой день - на моем веку, уже сотая. И каждый раз меня пытались убедить, что люди стали злее, бессердечнее. Только у меня на этот счет другая позиция. Слишком уж я долго на земле. Поначалу тоже так думал, а потом понял: мир меняется, люди становятся другими, но вместе с ними и добро со злом преломляются что ли, то есть приобретают другую форму. Конечно, многое остается неизменным, например: смерть, голод, войны. Или искренние чувства, рождение ребенка, радость долгожданной встречи. Вот и приходится мне выслушивать шаблонные фразы Небесной канцелярии, а потом вести их совсем в другие места, где можно повстречать истинное добро.
   Они, конечно, не верят, морщат свой напыщенный лоб, тыкают остро заточенным карандашом в разные стороны, а потом все-таки соглашаются. Не могут не согласиться, потому как в таких вопросах, две истины быть не должно.
   Мы остановились возле стадиона, затем прошлись по шумным набережным центра. Я через плечо наблюдал, как полнится записями блокнот проверяющего.
   - Ну, вот кажется и все, - подытожил он, поставив в конце своего отчета жирную точку.
   - Какой вердикт? - полюбопытствовал я.
   - Неутешительный, - сухо произнес он в ответ.
   Я вопросительно приподнял брови, изобразив искреннее удивление. Небесный, заметив мою реакцию, нехотя объяснил:
   - По сравнению с прошлым столетием, добра стало меньше на пять процентов, искренности на семь, а про помощь ближнему я вообще молчу. Недопустимый порог. Скорее всего, придется принимать меры.
   - Какие? - подавленным голосом спросил я.
   - Ну, для начала напустим невероятную жару, подорвем экономику страны, а после, если этого будет мало, атакуем мором. В целом стандартная, давно отработанная схема. Люди разбегутся как тараканы по щелям, по разным городам, переберутся к родственникам. Может быть, тогда поймут, что так жить нельзя.
   - Не судите, да не судимы будете, - буркнул я себя под нос.
   - Вы что-то сказали, Прокуратор?
   - Да нет, это я так, брюзжу по-стариковски.
   Небесный удовлетворенно кивнул. Я грустно вздохнул.
   -Сколько говорите, там процентов не хватает?
   - Пять, семь, девять - растеряно произнес Проверяющий, сверяясь с записями.
   - Великолепно, - я хлопнул в ладоши и, щелкнув пальцами, изменил мир. Мы пронеслись по пустынным проспектам, переулкам, площадям. В самую отдаленную часть города.
   Первая остановка удивила Небесного. Церковь при онкологическом центре, в которой мы оказались, видела гораздо больше настоящих молитв, чем те которые воздвигли богачи ради собственного успокоения. Здесь люди вместе с Богом боролись за жизни своих близких. Они просили, умоляли, отдавая взамен самих себя, полностью, без остатка. Яркий свет ударил в глаза Небесного, отчего он едва удержался на ногах. Сила молитв здесь была несопоставима ни с чем. Карандаш упал на пол, закатившись под скамейку, прямо напротив иконы всех святых.
   Я дал ему возможность отдышаться и вновь нарушил тишину щелчком.
   Мы оказались на вокзале. Конечно это не дворец бракосочетаний, но здесь, поцелуи прощающихся видели мне более искренними, а обещания не имели оттенка лжи.
   Проверяющий долго стоял в оцепенении, потом сел и, отложив в сторону свой весомый блокнот и что-то зашептал. Я расслышал слова восхваления. На моих глазах выступили слезы счастья.
   То была лишь наша вторая остановка. Я собирался показать ему истинную ценность человечества, которую не так-то легко отыскать, а когда отыщешь, невозможно в нее не влюбиться, забыв обо всем на свете.
  
  
  
  
   Чужой каприз
  
  
   ...Интересно, сколько он сможет продержаться? Сколько хватит сил у этого старого безмозглого осла?
   Белокурый мальчишка осторожно взялся за большую вырезанную из слоновой кости фигуру и передвинул ее на клеточку вперед.
   Холенный кот сидевший напротив мальчика недовольно фыркнул и, ощетинился, словно увидел перед собой крохотную серую мышку.
  -- Давай, Инжин. Не тяни! А то мы так целую вечность будем играть! - не выдержав, возмутился мальчуган.
  -- Будешь мешать, Квентин, мы вообще не доиграем, - парировал кот, весело щекоча себе подбородок.
  -- Ну уж нет! Нашел дурака! - мальчик, насупив брови, посмотрел на настенные часы. - Я уже битый час тут уговариваю тебя сделать ход, а ты и в ус не дуешь...
  -- Почему? - удивился кот, и демонстративно "дунул в ус".
   Квентин поморщился, но вовремя удержался. Иногда его просто распирало от желания схватить этого "блохастого" проныру за шкирку и выкинуть из дома, а порой - он одержимо радовался проделкам кота и не находил себе места, когда тот задерживался в лесу.
  -- Ну что, выбрал?
  -- Даже не знаю. Они все такие одинаковые, -промурлыкал кот с интересом изучая фигуры.
  -- Конечно, одинаковые. Это же солдаты, - то есть пешки, в нашей с тобой войне! - Не на шутку разозлившись, все-таки нашел в себе силы пояснить Квентин.
  -- Ну, я и говорю: все такие похожие. Трудно начать. Вдруг кого-нибудь из них убьют? - стал оправдываться кот.
   Квентин недоверчиво посмотрел на Инжина.
   - Ты вообще играть то умеешь?
  -- А то!
   Кот казался чертовски невозмутимым.
  -- Ну! - настойчиво потребовал Квентин.
  -- Что, ну? -не понял кот.
  -- Играй!!!
   Кажется Квентин сорвал себе голос, однако кот стерпел этот истошный вопль как ни в чем не бывало. Слегка прижав ушки, он мурлыкнул и посмотрел на мальчика так жалостливо, что у того оборвалось сердце. Обида исчезла без следа.
   - Слушай, а чего мы вообще взялись играть в эту никчемную игру? - вдруг поинтересовался Квентин.
  -- Не знаю? - искренне ответил кот. - Может быть это твой каприз?
  -- Мой?! - вновь возмутился мальчуган. - Если я не ошибаюсь, это ты притащил эту дурацкую доску с игрушечной армией.
  -- Что же тебе настоящую достать? - не понял кот. - Уж извини, не держим...Я же все-таки не всемогущий волшебник!
   Квентин с недоверием посмотрел на кота.
  -- Волшебник?! Скажешь тоже. Можно подумать они существуют?
   Видимо, и не собираясь продолжать игру, кот стал с особым усердием чистить лапы.
  -- Чего молчишь? Хочешь чтобы я сам спросил? - внимательно изучая усатого чистюлю, ехидно заметил мальчуган.
  -- Почему бы и нет? - выдержав паузу, вальяжно произнес кот, вовсе не собираясь бросать любимое занятие.
   Мальчик застыл в ожидании. Но ответа не последовало. Кот нехотя потянулся, нежно перебирая лапами, и вопросительно уставился на Квентина.
  -- Ты что не слышал моего вопроса? - не выдержав затянувшейся паузы, чуть ли не выкрикнул мальчик.
  -- Да существуют, они... существуют, - кот снова потянулся, мурлыкнул, и спрыгнул со стула. - Пойдем со мной ...
   Квентин сразу забыв об обиде, с интересом следя за котом, направился следом.
  
   Инжин подошел к огромному стеллажу с книгами, ловко запрыгнул на последнюю полку и потянул за одну из книг. За стеной послышался протяжный скрип. Стеллаж нехотя подался вперед. Инжин фыркнув, спрыгнул вниз, и гордо посмотрел на мальчика. Квентин мог поспорить с кем угодно - на усатой морде сияла радужная улыбка.
   Но разве коты умеют улыбаться?
  -- Хочешь сказать, что там живут волшебники? - спросил Квентин, с нетерпением взирая на темный коридор, ведущий куда-то вниз.
  -- Нет, там живут говорящие коты...- фыркнул в ответ Инжин.
  
   Они спустились по старой каменной лестнице практически в полной темноте. Квентин едва поспевал за противным котом.
  -- Слушай, а может, ты достал бы какой-нибудь факел? - послышалось из темноты.
   Инжин что-то пробурчал в ответ, но Квентин разобрал только: " ...я и так неплохо вижу".
   Впереди послышался глухой удар.
  -- Ты чего?
  -- Пришли, - раздался грустный голос кота.
  
   Сначала мальчик смог разглядеть только расплывчатые очертания больших деревянных полок и бесчисленное множество покрытых паутиной колб.
   Инжин ловко запрыгнул на топчан и зажег пару масляных ламп.
  -- Это здесь живет настоящий волшебник? - с надеждой поинтересовался мальчик.
  -- Жил, - с некой грустью в голосе поправил его кот.
  -- Почему жил? Он что уехал?
   Квентин аккуратно дотронулся до одной из колб, и словно уколовшись о веретено, резко одернул руку.
  -- Волшебники также как и люди имеют странную и довольно глупую на мой взгляд возможность стареть, - смахнув паутину со старой школьной доски, заметил кот.
  -- Ты так говоришь, словно волшебник это какая-то вещь, вроде гардероба...- удивился Квентин.
  -- Бывает и такое, - согласился кот.
  -- Уверен?
   Мальчик с прищуром посмотрел на кота.
  -- Вполне, - протянул Инжин мурлыкнув от удовольствия.
  
   Глаза быстро привыкли к чадящему свету ламп. Мальчик с интересом осмотрел старый череп покоящейся на самой верхней полке, чучело серого филина и еще множество разных чудных мелочей.
  -- Мне нравиться это место, - заключил Квентин.
  -- Еще бы не... - кот хотел что-то добавить, но вовремя сдержался.
  -- А кто здесь жил раньше? -мальчик аккуратно взял в руки тяжелую, покрытую пылью книгу.
  -- Здесь раньше жил мой хозяин, - с нескрываемой грустью посмотрев на мальчика, произнес кот.
  -- И где же он теперь? Что с ним случилось? - не особо слушая четвероногого рассказчика, Квентин жадно разглядывал рыцарские доспехи, хранившиеся в самом углу комнаты.
  -- Ты знаешь, он был очень стар и могущественен...- заунывно начал кот.
  -- И что же с того? - Квентин осторожно провел пальцем по кирасе. Следом осталась чистая дорожка, где он увидел свое отражение.
  -- Но зачастую могущество замыливает глаза, не давая возможности разглядеть самые простые в мире вещи, - не сдавался Инжин.
   На миг, мальчик остановился, и с интересом посмотрев на кота, робко спросил:
   -Какие?
   Кот не спеша отвечать, зевнул и вальяжно растянувшись на полочке, произнес:
  -- Собственные глупости...
  -- Можно подумать, ты очень умный! -мальчик недовольно зыркнул на кота.
  -- Ну, по крайне мере умнее некоторых балбесов, - Инжин даже не посмотрел в сторону мальчика, но с удивительным умилением покосился на запыленное чучело совы. - И к тому же, я не давал хозяину никчемных и ненужных советов.
  -- Это ты про нее, - Квентин кивнул на неподвижную птицу.
  -- А то, - с неким восхищением согласился кот.
  -- Поэтому она погубила твоего хозяина?
  -- Поэтому она стала чучелом!
   Кот ловко запрыгнул на верхнюю полку и, подхватив сову, зашвырнул ее в самую кучу наваленного в углу барахла.
  -- Там теперь ее место...
  -- Зря ты так, Инжин. Может она не виновата, -с грустью посмотрев на чучело, вступился Квентин.
  -- Очень может быть, - кивнул кот и, лизнув грязную лапу, добавил: - Только теперь уже все равно. И не надо забывать, что я всегда говорил Сабрине: она всего лишь глупая курица!
  -- Ее звали Сабрина? - Квентин сам не зная почему, подошел к птице и осторожно поднял слегка разорванное чучело. -В чем же она провинилась? - рука осторожно пригладила выцветшие от времени перья.
  -- Это ты мне расскажи, дружок, - как-то слишком грубо прошипел в ответ Инжин.
   Квентин почувствовал, как мороз побежал по коже. Осторожно положив птицу на место, он обернулся, и с удивлением наткнулся на острый как бритва взгляд кота.
  -- Я! Почему, я? Причем здесь, я? - спросил Квентин и испугался собственных вопросов.
  -- При том! - передразнил его Инжин. - Посмотри вокруг, сынок...Разве тебе ничего из этого не знакомо? Разве не екнуло сердце, когда ты увидел эту комнату? Приглядись повнимательнее, Клет!
   Мальчуган заметно вздрогнул.
  -- Конечно, - на лице кота вновь возникла улыбка. Но на этот раз в полутьме комнаты она казалась зловещей и наполненной нескончаемого коварства.
  -- Клет, - Квентин с замиранием сердца повторил услышанное имя.
  -- Да, именно Клет! Клет Всемогущий! Клет - серебренная нить! Припомни, как еще звали тебя твои дружки волшебники? - Инжин менялся на глазах. Теперь его просто разрывало от ненависти.
  -- Ты хочешь сказать, что я волшебник?!
  -- О, и еще какой! -фыркнул кот. -Это же надо было додуматься, наложить на себя заклятье и, став ребенком задать нам всем такую задачку! Видите ли, он не мог выбрать из нас достойного слугу.
  -- Слугу?
  -- Да, слугу... - Инжин еще раз всмотрелся в лицо напуганного до смерти мальчугана. - Да, Клет. Только тебе на старости лет взбрело в голову подобным способом выбрать на следующую тысячу лет себе единственного помошника. Кто узнает тебя в образе мальчика, тот станет твоим самым лучшим слугой!
  -- А если не угадает? - просипел Квентин.
  -- Ха, а если не угадает, то превратиться в лохматое чучело! - победоносно закончил кот. - Только я думаю, меня не постигнет сия участь... В отличие от этих пройдох...
   Только теперь Квентин заметил, что помимо совы на полках пылилось видимо-невидимо чучел всевозможных животных. Белки и волки ютились в немом соседстве с орлами и пантерами, даже бурый медведь нашел свое место в бесчисленной армии кандидатов на лучшего слугу хитрого мага.
  -- Неужели это все я натворил?! - с болью в голосе выдавил из себя Квентин.
  -- А кто ж еще, - быстро успокоившись, подтвердил кот. - Скажи спасибо, что я отыскал таки тебя. А то так бы и ходил ребенком. Сам-то расколдоваться не можешь!
  -- Но не уже ли так сложно было меня найти. Я же живу в соседней деревне. Тут рукой подать. А их так много и никто не смог... - мальчик никак не хотел верить словам кота.
   И в третий раз на морде Инжина возникла улыбка, но на это раз - загадочная:
  -- Ну, как сказать не могли. Главное направить конкурентов по ложному следу. А там и подождать можно... Эх, какие же они все-таки глупцы. Даже эта, -кот указал лапой на чучело совы, -думала, что ты специально не хочешь чтобы тебя нашли. Мол, ты нарочно спрятался лучше мышки, чтобы стать нормальным человеком. Ха! Нормальным человеком! Дура! Кто же окажется от власти?! Кто променяет великую силу и верного слугу, на вечное перекапывание чужой земли?
   Кот победно задрал лапки вверх.
  -- А ты уверен, что я - это действительно я? Ну, то есть этот самый Клет - это я? - с сомнением уточнил Квентин.
  -- Конечно, - не раздумывая, замурлыкал Инжин. - Не зря же я два месяца приглядывался к тебе. Ты даже в шахматы играешь точь-в-точь как Клит. Ошибки быть не может. Теперь мы уж разделим власть, мой господин! Осталась пустая формальность...
   Кот элегантно прыгнул в дальнюю часть зала и, сдернув с огромного холста покрывало, выставил на всеобщее обозрение портрет добродушного старика. Квентин испуганно вздрогнул, словно ему до боли в сердце был знаком этот спокойный, чем- то грустный взгляд.
   Заметив волнение, кот победно замяукал, будто ему удалось одолеть сотню драных собратьев.
   Квентин испуганно замотал головой пятясь назад.
  -- Нет, проклятый кошара! Нет! Слышишь, я не хочу быть противным бородатым стариком!
  -- Вот уж дудки, маг! Я разгадал твою загадку! Глупо отпираться... - не согласился Инжин, привычно лизнув лапу. - Обещал - так исполняй! -внезапно рявкнул кот.
   Спотыкнувшись Квентин упал на спину и пополз к двери уже на четвереньках.
  -- Я не хочу!
   Но торжествующее мяуканье кота заглушило детские причитания.
  
   Возможно, Квентин так до конца и не поверил в то, что произошло, - но страшный раскат грома, который серой мышкой пробрался в подвал, и в самый неподходящий момент обратился молнией, спутал все карты.
  
   Мальчик, продолжая шмыгать носом и громко плакать, все-таки нашел силы поднять голову и взглянуть на Инжина.
   Кот обескуражено смотрел на него и, не шевеля усами, что-то бурчал себе под нос.
   Портрет старика так и остался портретом, а испуганный Квентин так и остался напуганным мальчиком, не обратившись в могущественного мага.
  -- Неужели я ошибся?! -кот испуганно сжался в маленький комок и растерянно посмотрел по сторонам.
   Сотни сочувственных взглядов набитых опилками зверюшек смотрели на хвостатого проныру, которому также как и им не удалось разгадать загадки.
   Все еще не понимая, что он потерпел крах, Инжин снова уставился на Квентина. Мальчик перестал плакать, но еще явно не мог произнести ни слова.
  -- Этого просто не может быть! Я же все правильно сделал. Ни в чем не ошибся. Ты же настоящая копия - хозяин!
   В ответ Квентин лишь громко шмыгнул носом.
  -- Треклятый стар... - захотел произнести кот, но внезапно его рот замер выставив на всеобщее обозрение маленькие острые клыки.
   Последнее чучело дополнило страшную коллекцию коварного мага. Пустые стеклянные глаза продолжали смотреть на мальчика, словно не желая мириться с поражением.
   Квентин осторожно подошел к Инжину и прикоснулся пальцем к мягкой шерсти. Кот не шевельнулся.
   Какое-то время Квентин внимательно вглядывался в чучело и, наконец, отважившись, поднял легкое тельце Инжина и поставил на верхнюю полку. Затем мальчуган отошел к большому резному креслу и сев в него, с интересом обошел взглядом собранную коллекцию.
   На лице мальчика возникла едва уловимая улыбка.
  -- Да, малыш Инжин, ты так до конца и не поверил себе... А ведь это было одним из условий моего каприза. Чужого каприза! - вздохнув, произнес Квентин. - За все надо платить. А за молодость, вдвойне! Пускай даже такими необычным способом!
   По-стариковски крехтя, мальчик встал с кресла и, склонив голову, побрел к двери.
   Чужой каприз был исполнен точь-в-точь. Еще десяток годков можно было не думать о такой близкой и отвратительной старости. Он собрал полную коллекцию чучел, для коварной искусительницы, позволившей ему оставаться молодым ...
  
  
  
  
  
  
  
   Осенний гость
  
   Этим летом столица пестрила проявлением очередного витка вычурной и многим непонятной западной моды. Август давил своей ужасной жарой и тяжелым воздухом, а потому и обращать внимание на новые наряды современной молодежи, загруженным донельзя горожанам было некогда. Лишь иногда сверкая на солнце, маленькие стразики привлекали внимания рассеянных трудяг. Мужики зло сплевывали и недовольно воротили носы, женщины напротив - скромно улыбались, внимательно изучая обладателя странной на их взгляд футболки. Конечно, это были не слепящие подвески и привлекающие своей идеальной огранкой дорогие броши. Всего лишь маленькие яркие блестяшки, подчеркивающие достаточно блеклый рисунок мужской футболки.
   Нынешняя молодежь, с легкостью первоклашки принимала веянье современной моды дарованное им эксцентричной Европой. Столица все чаще и чаще наполнялась непохожими друг на дружку представителями юной отрешенности и непокорности - эдакие антиподы нормальной жизни. Они танцевали, разговаривали, ходили и одевались не так как все. Они отрицали то, как живут их никчемные предки, и их мало интересовало, что творится в противоречивом государстве. У каждого из них было свое название. Так уж повелось издревле - любой группе людей жизненно необходимо иметь ИМЯ. Свое собственное и неповторимое. Разный круг интересов, а отсюда и отличие. К примеру: различие одежды. Может быть, именно так и появилась первая мода? Хотя об этом можно лишь спорить, выдвигая и отстаивая ту или иную точку зрения. Да и со временем, мода стала столь разноплановой, что в бесконечном океане вечно спешащей толпы вряд ли можно было определить профессию человека, если тот не носил спецодежду.
   Молодой человек недовольно покосился на своего одногодку. Белая рубашка, украшенная множеством маленьких слегка улыбающихся черных черепов, казалась неким пиратским флагом в бесконечном потоке серой толпы, а черные крест-накрест сандали рисовали образ вечного скитальца в этих бесконечных каменных джунглях.
   Молодой человек фыркнул, высоко вскинув голову, и демонстрируя все той же толпе свою стразовую футболку с высокими куполами, сверкающими во все стороны, нырнул в метро.
   Обладатель вычурной рубашки с черепами вряд ли заметил столь странную реакцию.
  
  
   ***
  
   Внезапно нагретый до нельзя асфальт, остудил дождь: резкий, сильный, будто сильнейший водопад, он обрушился на ничего неподозревающих прохожих. Кто-то громко взвизгнул и, прячась под навесом, стал проклинать непредсказуемую погоду; несколько веселых девиц подхватив босоножки, и визжа от радости, кинулись вдоль старой полуразрушенной церквушки и исчезли за поворотом.
   Природа ликовала. Водяная стена стала редеть, и землю медленно накрыл поток пьянящей свежести. Над извилистой речушкой возникла широкая радуга.
   - И черт нас дернул именно сегодня выбраться гулять! - стряхивая с головы капли, раздраженно произнес юноша.
   - Да брось ты! Здорово же! Гребной дождь! Свежо...
   Девушка, весело подмигнув, улыбнулась.
   Они шли вдоль старинных желтоватых построек с высокими колоннами и искусными мансардами между розовых садов, прогулялись по необычному коридорчику, стены и крыша которого были увиты виноградником, спустились по широкой лестнице к реке.
   - Правда здорово? - с удовольствием вдыхая свежий воздух, тихо произнесла девушка.
   Соглашаясь, юноша кивнул.
   Вдоль тенистых аллей гуляли многочисленные компании новобрачных, приятную тишину нарушили довольные крики: "Горько!"
   Девушка и юноша поднялись на мост.
   Среди невысоких перил, словно отголосок старины виднелись несколько десятков разнообразных замочков. Девушка на мгновение остановилась и зарделась загадочной улыбкой:
   - Смотри!
   - Знак вечной любви, - согласился юноша.
   Молодая пара, смеясь, подбежала к мосту и, поцеловавшись, защелкнула очередной символ будущего счастья.
  
   ***
  
   - У них это еще в будущем. У молодожен - уже в прошлом...
   Юноша в рубашке с черепами безучастно отвернулся и посмотрел на своего собеседника, с интересом изучая его стразовую футболку.
   - А как же мое прошлое, Оз?
   - Прошлое, прошлым. И мне кажется, тебя сейчас больше должно интересовать будущее, - мгновенно отреагировал юноша, и со стороны могло показаться, что черепа на его рубашке расплылись в зловещей улыбке.
   Развернувшись на месте, юноша заложил руки за спину и с видом заправского профессора медленно зашагал в сторону невысокого серого здания с куполообразной крышей.
   - Ну погоди же, Оз... Ну погоди ..., - тяжело дыша собеседник кинулся следом. - Я понимаю, у тебя работа. Но... но они же должны понять. Должны!
   На мгновение юноша остановился, и задумчиво посмотрев куда-то ввысь, где лениво плыли пузатые облака, задумчиво произнес:
   - Они! Должны?
   - Да, должны, - услышав слова юноши, равнодушно согласился собеседник.
   Черепа на рубашке исказились в ужасной гримасе.
   - Алексей, ты стал странным - таким же, как и окружающий нас мир. Только запомни, что там все неизменно.
   Собеседник недовольно поморщился и разочарованно выдохнул.
  
   Они подошли к серому зданию, где над большими резными дверьми красовалась небольшая металлическая пластина.
   - Усыпальница знаменитой княжьей семьи Морозовых. Покойтесь с миром, и память о вас не растворится в веках, - юноша повернулся к Алексею. - Как тебе надпись?
   - Не вижу, - с сожалением произнес Алексей. - Ты же знаешь, нам не дано видеть отголоски нашей прошлой жизни...
   Юноша разочаровано покачал головой.
   - Тебе все равно?
   - Сомневаешься? По-моему, вся ваша мирская суета основана на эмоциях и сопереживания близкому. Ах, у нас родился ребенок! Ой, у нас пропала собака! Ох, у нас умерла бабушка! Ух, меня уволили с работы! Ого, мне повысили зарплату!
   - Что же в этом плохого? - удивился Алексей.
   - А то, - не поведя и бровью, сухо подытожил тот, кого назвали Озом. - Вы прожигаете жизнь, не скупясь на эмоции. Год за годом как на одном дыхании. А главное, о чем вас просят - забываете...
   - Ты о заветах? - догадался Алексей.
   Оз даже не кивнул в ответ, но собеседник и без того понял, что попал в точку.
   - Да пойми же ты... Жизнь это как гонка. Родился, чихнул и умер. Надо спешить, не размениваясь на мелочи. Жить эмоциями. Ну...- Алексей раскинул руками и вздохнул полной грудью. - Ну, это как полет. Понимаешь...Это как! - и заметив взгляд юноши, поник, разочарованно отмахнувшись. - В общем, тебе этого не объяснить.
   Кажется, юноша впервые за их разговор удивился.
   - Неужели? А ты попробуй. Ведь не один век живешь здесь!
   - Поэтому и счастлив! - согласился Алексей. - Счастлив, так как никто из вас. Да если хочешь знать, без всего этого нам и заветы были бы ни к чему.
   Глаза Оза округлились.
   - Да ты что!
   - Не злись, Оз. Я понимаю, что много не знаю, как там все устроено и что меня ждет на смертном одре. Но мне хочется так думать...
   На мгновение юноша остановился и задумчиво посмотрел на Алексея.
   - И ты говоришь так, понимая, что скоро лишишься этого навсегда?
   - Я скучаю, но поверь, ни о чем не жалею. У многих гораздо меньше времени отведено на этом свете!
   Оз поморщился.
   - Ох уж эти ваши штучки. Сравнения, сопоставление. Мне было лучше, а ему - хуже. А от этого мне еще лучше...
   - Брось, - отмахнулся Алексей. - Ты же знаешь, что все не так. Я имею в виду - не все так плохо. Может быть, я и там буду сравнивать новое с тем, что было здесь...
  
   ***
  
   Они прошлись по липовой аллее и, поднявшись на холм среди высоких тенистых дубов, проскользнули под небольшим каменным мостом, по которому еще какие-то двести лет назад гордо прогуливались на породистых жеребцах дети знаменитого семейства. Они вели пустые и порой занудные разговоры о политике и новостях моды, а порой просто пересказывали друг дружке никчемные местные сплетни. Год тянулся за годом. Лакеи и прислуга смотрели хозяевам вслед, вспоминая их плохим словом; играли в крепостных театрах и просто жили среди открытых просторов внутриусадебной суеты.
   Время шло быстрее, набирая все новые обороты. Виток за витком. Война за войной. Гонение семьи, разграбление некогда неповторимого убранства, затем стройные ряды красных галстуков стали строить здесь новую жизнь: библиотеки и кинотеатры, партийные ячейки.
   Минуло еще пару десятков лет - власть исчезла, а вместе с ней, точно также как это бывает в смутные годы, наступило забвение...
   И вот пришло новое время. Парк при усадьбе обнесли забором, а противная тетечка с усами, стала брать деньги за вход. По новой асфальтированной дорожке к памятнику истории потянулись картежи новобрачных, автобусы с иностранными туристами, да и обычные люди, желающие прикоснутся к сохранившемуся памятнику прошлого.
   И вновь усадьба стала наполняться жизнью. Еще более яркой и насыщенной, впитывая в себя неисчислимые потоки информации, не забывая свято хранить тайны давно минувших дней.
   И кто бы мог подумать, что среди обычных посетителей, скрывался тот, чья память с точностью до песчинки помнила усадьбу двухсотлетней давности и всю красоту той прекрасной жизни.
   - Скажи, а как ты вспомнил? - в какой-то момент произнес Оз.
   Алексей раздосадовано пожал плечами.
   - Не знаю... Трудно сказать. У всех это происходит по-разному.
   - Как у всех?! - на мгновение юноша остановился. Черепа на его рубашке теперь напоминали вытянутые и слегка изогнутые знаки вопроса. - Ты что же здесь не один такой вундеркинд?
   Ничего не ответив, Алексей уверенно направился к выходу.
   Миновав турникет, они вышли на подъездную площадку и зашагали вверх по дороге. Уже через пару десятков метров показался небольшой микрорайон, отстроенный сразу после войны.
   Старые пятиэтажки, словно немой рисунок прошлого столетия, давали понять нынешнему поколению: каким серым и унылым было то странное время, когда здешние края были наполнены уверенными лозунгами и призывными звуками барабана.
   Заброшенные дворики с проржавевшими качелями, скрывали в своих зеленых закромах всю гадость и ужас того времени. Хотя, наверное, в каждой эпохе было что-то, что не хотелось вспоминать, навсегда забыв как страшный сон.
   Возле одного из подъездов сидела старая бабушка в разноцветном выцветшем от времени платке и широком темном сарафане.
   - Вот она, например, тоже помнит но, к несчастью, лишь часть той, прошлой жизни, - указав на старушку, с сожалением произнес Алексей.
   Юноша не мог поверить своим глазам. В старушке легко угадывалась молодая крепостная актриса Варька, которая лет двести назад давала неплохие представления в зимнем театре.
   - В усадьбе ей становится легче. Она даже вспоминает свои роли, поет, танцует. А порой - ничего не помнит. Как будто две жизни накладываются одна на другую.
   - Невероятно. И что она не одна?
   Алексей уверенно кивнул и спокойно произнес:
   - Это жизнь. Те, кто окончательно забывают - существуют там, - он указал наверх. - А такие как мы - здесь. В своей родной стихии. Правда, я не уверен, но мне хочется так думать... Ведь ты же мне не откроешь истину?
   Оз не веря своим ушам отскочил в сторону и словно стараясь отогнать терзающие его мысли, посмотрел Алексею в глаза.
   - Откуда ты узнал, что я приду за тобой? Откуда? Знак? Ведение? Кто тебе сказал?
   Алексей вновь пожал плечами.
   - Не знаю. Предчувствовал и все. Вроде как "дежавю"...Знаешь, есть такое французское слово.
   - Но почему? Почему именно ты?! Почему не кто-то другой?! - казалось Оз был настолько поражен, что земля должна была вот-вот разверзнуться под его ногами.
   Черепа на футболке осклабились, будто готовясь к бою.
   Алексей тяжело вздохнул.
   - Расскажи, - попросил юноша.
   - Мы - все кто вернулся сюда, сделали это из-за полноты и остроты собственных чувств. Все без исключения. И к счастью мне удалось это вспомнить. Ты же и сам знаешь это, Великий. Все в жизни повторяется. Когда-то много лет назад я тоже защелкнул на нашем мосту для поцелуев замок. Потому что очень любил... Любил ее! И вот смотри, что получилось. Не знаю почему, но я смог. Только вот она... Но знаешь: я не теряю надежду...
  
   ***
  
   Они шли вдоль старинных желтоватых построек с высокими колоннами и искусными мансардами между розовых садов, прогулялись по необычному коридорчику: стены и крыша которого были увиты виноградником, а затем спустились по широкой лестнице ведущей к реке.
   - Правда, здорово? - с удовольствием вдыхая свежий воздух, тихо произнесла девушка.
   Соглашаясь, юноша кивнул.
   Вдоль тенистых аллей гуляли многочисленные компании новобрачных, поэтому время от времени приятную тишину нарушили довольные крики: "Горько!"
   Девушка и юноша поднялись на мост.
   Среди невысоких перил, словно отголосок старины виднелись несколько десятков разнообразных замочков. Девушка на мгновение остановилась и зарделась загадочной улыбкой:
   - Смотри!
   - Знак вечной любви, - согласился юноша.
   Молодая пара, смеясь, подбежала к мосту и, поцеловавшись, защелкнула очередной символ будущего счастья.
  
   - У них это в будущем. У молодожен - уже в прошлом...
   Юноша в рубашке с черепами безучастно отвернулся и посмотрел на своего собеседника, с интересом изучая его стразовую футболку.
   - А как же мое прошлое, Оз?
   Теперь уже Алексей посмотрел собеседнику в глаза, будто ища в них саму сущность небесного посланника. Юноша с черепами на рубашке на секунду замешкался, словно припоминая то, что произошло с ним совсем недавно.
  
   Аллеи дышали приближающейся осенью. Запах листвы был не таким уж новым, более насыщенным, а оттого и более благородным и родным. На излете лета так хотелось сохранить эти ласковые лучики солнца и аромат полевых цветов, что даже красно-желтая пожухлая листва уже не навевала такую неотвратимую меланхолию, а рождала в душе яркие краски и радости жизни.
   - Так ты говоришь: защелкнул замок... и ты вспомнил. Вспомнил, все, что было в той самой жизни? - внезапно спросил Оз.
   Алексей обескуражено покачал головой, слегка приоткрыв рот.
   Сегодня он не ожидал услышать такого вопроса. Да и кто знает, помнил ли он их предыдущие встречи. Хотя бы одну? И сколько же их было? Оз и сам не ответил бы на этот вопрос. Да и какая разница.
   - Не бойся. Экзекуция на сегодня отменяется.
   Алексей растерянно улыбнулся, и было видно, с каким трудом ему далась эта улыбка.
   Что же дальше?
   Оз просто ушел. Пройдясь по тенистому коридору, он легко задел аккуратно подстриженный куст. Сколько раз до этого он касался его -вот также небрежно, почти вскользь... Один? А может быть триста раз?
   Юноша в рубашке с черными ехидными черепами, был уверен, что никогда.
  
   ***
  
   На мгновение он остановился на мосту и присмотрелся к ровным рядам всевозможных замков и замочков. Самый крайний был слегка проржавелым, но при этом и самым красивым. Оз сумел различить лишь одно имя "Алексей".
   В этот момент к Озу подошла невысокая девушка в простом синем платье. Ее взгляд медленно плыл по вечным символам любви, внезапно остановился на замке Алексея. Девушка прошептала практически одними губами:
   - Нашла...
   - Ничего, - сказал сам себе Оз, отойдя чуть в сторону. - Она вспомнила, и я тоже смогу.
   Внезапно его взгляд остановился на следующем замке, слегка грубом и слишком большом как ему показалось. Первое имя. Он не смог поверить своим глазам. Всего две буквы.
  
   ***
  
   Он шел по небольшой улочке в далеком портовом городке, здесь, где между домами можно было протянуть руки и коснуться каменных стен, а крыши были вымощены красной черепицей - жила та, что поклялась ему в вечной любви.
   Запах моря пьянил и дурманил, сваливая с ног, а голос дрожал в предвкушении долгожданной встречи. Протиснувшись сквозь толпу туристов, он внезапно остановился, прислушавшись к знакомому голосу.
  
   Я давно не летал во сне ,
   Я забыл крылья в твоём окне.
  
   Оз поднял голову и на небольшом балкончике увидел две пары белых крыльев: может быть просто бутафорская заготовка для очередного приморского фестиваля, а может именно он один и мог видеть эти крылья, которые когда-то, очень давно, обронил именно здесь.
   Между тем, голос тихо продолжал:
  
   Все не так, все теперь не так
   Вместо взмаха я делаю шаг...
  
   Загадочно улыбнувшись, юноша в белой стразовой футболке, приобретенной на местном рынке, на которой вместо привычных для него черепов красовались алые сердца, быстро побежал вверх по ступенькам...
   (в рассказе использован часть текста песни "Никудышный ангел", автор Трофим)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Дорожный негоциант
  
  
   В этот год лето выдалось холодным и дождливым. Москва бурлила от привычных дел, и Роман чувствовал, как медленно но верно, к горлу подступает мерзкое отвращение к этим каменным джунглям. Отпуск, казалось, проходит не просто в пустую, а угнетает еще больше, чем сама работа. Изнывая от нестерпимого желания бросить все на свете и вырваться из этого московского круга кольцевой дороги, хотя бы за город, Роман метался по комнате, словно грозный царь зверей. В кармане уже лежал билет на долгожданный поезд, однако, вот пойми ты странную человеческую душу, которая никак не может найти покоя.
   Спасительная поездка на юг была не за горами. Всего каких-то несколько дней.
   Роман не унимался. Казалось все тело зудело и ломило от бесконечного ожидания. Даже привычные в это время года шашлыки с друзьями, - с последующим задушевным сидением возле костра и нудными беседами до самого утра, - не скрасили начало отпуска.
   Июль близился к концу, когда Роман очутился наконец-таки возле шестого вагона, готового вот-вот сорваться с места и увезти его в прекрасное далеко, где так приятно и умиротворенно шумит море, а на горизонте то и дело замирают "крохотные" корабли.
   На вагоне красовалась воодушевляющая надпись: "Москва-Феодосия".
   Двери открылись. Проводник - высокий плотный мужчина средних лет, в синем форменном обмундировании, привычно вытер поручни и пригласил пассажиров внутрь. Дойдя до бокового места, Роман почувствовал резкий запах туалета. Но даже тот злополучный факт, что ему целые сутки придется провести возле отхожего места и слушать постоянный удары тамбурной двери, наблюдая за снующими туда-сюда пассажирами, нисколько не смущала его, а даже радовало. Какое-никакое, а приключение.
   На этот раз Роман ехал на юг один. Бесконечные друзья, которыми он со времен студенчества "оброс" как сосна шишками, в первый год работы все поголовно открыли в себе такое плохое качество для отдыха, как деловитость. И Роман не тратя время на уговоры, и не стараясь переубедить сильно загруженных приятелей, отправился на море в гордом одиночестве. Да и какая собственно разница? Найти квартиру, имея в кармане деньги - не проблема; вечером тусануть на набережной и завести пару, ни к чему не обязываемых знакомств - тоже дело нехитрое; так что отдых как не крути, сулил только положительные эмоции.
   Закинув сумку на самый верх, Роман прикрыл тамбурную дверь, словно отрезая от всего остального мира противный аммиачный запах - и стал с интересом наблюдать за вползающими в вагон пассажирами, которые как неугомонные труженики-муравьи навалив на себя в десять раз больше чем могут унести, натужно пыхтя и фырча, пытались пробиться к своим местам.
   Интересно, - подумал в тот момент Роман, уже наученный горьким опытом. А как они собираются ехать назад? Ведь не трудно догадаться, что обратно придется тащить в два раза больше: крымские вина, сувениры, фрукты, не говоря уже о всяких там ракушках, камешках и подобной ерунде, которые туристы бережно увозили с побережья домой, на долгую память...
   Роман в сердцах улыбнулся, устроившись поудобнее. Время, проведенное в поезде, для него всегда было интересно. Словно тайный обряд шамана, он с жадностью впитывал в себя все, что происходило в вагоне. Споры, разговоры, даже любое перемещение притягивали молодого человека. Еще с детства он любил наблюдать за людьми, подмечая для себя их особенные черты.
   Став взрослее, Роман понял, что это не всегда приятно объектам его внимания, но ничего не мог с собой поделать. Пару раз его окрикивали, пытаясь нарваться на конфликт, иногда просто награждали презрительным взглядом; но здесь, в поезде, все было совсем по-другому. Люди присматривались друг к дружке, прислушивались, принюхивались, словно выбирая себе как животные, достойного соперника, для долгого, и в большинстве своем ненужного, вагонного разговора.
   Привычный шум пассажиров нарушили веселые крики многочисленной компании, которая как ком на голову ввалились в шестой вагон.
   Роман кинул в их сторону оценивающий взгляд. Трое ребят и две девчонки. Не больше двадцати лет. Скорее всего - студенты, подзаработали немного денег за лето и рванули на юг... Шумно, весело, привлекая всеобщее внимание, - также как поступал Роман еще пару лет назад. Тогда - но не сейчас. Когда груз забот взрослой жизни сделал всех его одногодок, включая и его самого, более рассудительными, окончательно смыв с лица эту беззаботную ухмылку.
   Компания расположилась в соседнем с Романом отсеке и, рассовав сумки по хранилищам, молодые люди стали с особой тщательностью выставлять на стол огромные бутылки с пивом. Оценив размер, Роман вдруг представил, что еще через пару лет минимальной тарой для пива станут какие-нибудь пяти литровые бидоны. С окончанием учебы отношение к выпивке у него тоже изменилось - и не в лучшую сторону. Хотя объяснить этот феномен Роман до сих пор не мог.
   - Извини, дружище, - обратился к Роману один из шумной компании.
   Худощавый молодой человек в темной кепке и не по размеру широких джинсах смотрел на него слегка пьяным взглядом.
   - Слушай, тут такое дело. Мы сумки наверх кинем? А то место одной из наших как раз с тобой на бокавухе, а она с нами будет. Тебе кстати проще - хочешь сверху спи, хочешь снизу. Как король, блин.
   Роман внимательно дослушал пламенную тираду молодого человека, мысленно сопоставив уровень разговора типичного студента и его собеседника - сильно разнились. В связи с чем, напрашивался простой вывод - молодые люди только-только окончили школу. Роман мило улыбнулся, добавив:
   - Да без проблем.
   Короткий диалог был закончен.
  
   В Туле вагон пополнился еще несколькими интересными личностями. Средних лет женщина была слегка подслеповата и долго метаясь среди недовольных пассажиров, все-таки нашла свое место и, успокоившись, погрузилась в дрему. За ней следом легко протиснулся средних лет мужчина в сине-красном спортивном костюме:
   - Эх, скорей бы на пляж...
   Он заметно улыбнулся и присел рядом с шумной компанией.
   - Да пофиг. Мы не особо торопимся, - отозвался юноша, на мгновение забыв о своем занятие и поставив полный стакан обратно на стол.
   - И, правда, куда тебе торопиться? Вон еще полбутылки, - согласился мужчина и вновь расплылся в добродушной улыбке.
   Юноша согласился и, подмигнув случайному знакомому, тут же предложил:
   - Будешь?
   - Благодарствую, я свое в жизни уже выпил.
   - Да ладно, ломаться, - вмешался в разговор второй. - Вроде не старый? Хренли хандрить?!
   Услышав последнее выражение, Роман хмыкнул. Видимо у этих сопляков все-таки хватало ума запомнить не только короткие тупые слова, которыми они охотно заменяли все, что попадалось им на глаза, образовывая свой неповторимый сленг, но использовать в разговоре и более сложные выражения.
   - Вот еще, - фыркнул мужчина. - Ладно, наливай...
  
   Прошло еще пару часов. Роман вроде бы заснул, потом проснулся, осушил бутылку пива и снова слегка вздремнул. Дорога оказалась скучнее, чем он представлял себе в Москве. Стройные ряды сосен сменялись голыми оврагами и маленькими извилистыми речушками. Чуть подальше от дороги возвышались острые крыши дачных домиков. Грустно взирая на изящные березовые рощи, Роман чувствовал, как сердце наполняется какой-то странной истомой, словно все что он видел в окне, было его родным и до боли знакомым.
   По вагону, словно сонные мухи слонялись пассажиры, то и дело хлопая тамбурной дверью. Сквозь сон Роман услышал монотонный голос:
   - А я тебе еще раз говорю, ее нельзя купить.
   - Твоя неправда, - не согласился мужской голос. - Купить можно все что угодно. Хошь кольчугу, хошь навороченный меч, а хочешь команду воинов в придачу.
   Роман довольно зевнул. Кажется, у молодежи помимо пива были и иные интересы, не самые надо заметить плохие, в наше время.
  
   На следующей остановке они стояли чуть дольше обычного. Роман потянулся, и приятно щурясь яркому солнцу, осмотрел заполненный торгашами перрон. Нескончаемые толпы людей с огромными сумками шныряли вдоль поезда, предлагая, то свежие пирожки, то пиво с вкусненькой воблачкой. Роман вежливо отказывался, вполне довольный теми домашними харчами, что взял в дорогу.
   Внезапно на противоположном пути послышались недовольные крики. Кажется, голосила толпа товарок не поделив богатого клиента; милиция как всегда оставалась в стороне.
   - Давай, давай сюда!
   - Не уходи! Красивый, молодой!
   - Всю правду скажем!
   Только присмотревшись, Роман понял, в чем дело: бедного мужчину окружила оживленная толпа вездесущих цыганок.
   Оказавшись в плену галдящих прорицательниц, он походил сейчас на дрессированную собачку, преданно глядящую и исполняющую любые команды своего хозяина.
   -Все у тебя будет хорошо!
   -Счастье будет!
   Казалось, мужчина беспрекословно отдал шарлатанкам уже все деньги, но те, в свою очередь, никак не хотели оставлять его в покое. Золотой браслет, цепочка, скорее всего, достаточно дорогие часы, уже давно перекочевали в руки ловких предсказательниц.
   В какой-то момент из вагона выглянул настороженный приятель плененного любителя гаданий; но как видно, ругаться в такой ситуации было абсолютно бесполезно. Цыганки держали крепкую оборону. В протяжном гуле растворились и матерщина мужчины, и его бесполезные размахивания руками.
   - Что ж, такое бывает...
   Роман обернулся и увидел рядом с собой знакомого мужчину в сине-красном спортивном костюме.
   - Вы так спокойно говорите об этом, - Роман сделал удивленное лицо.
   - А у меня есть выбор? - мужчина улыбнулся.
   - Бред, они же его до нитки оберут. На юг в одних трусах поедет.
   - Возможно. И что из этого, - мужчина буднично посмотрел по сторонам и, остановив одного из продавцов, купил бутылку минеральной воды.
   - Такое ощущение, что вы каждый день с таким сталкиваетесь? - не меняя темы, поинтересовался Роман.
   - А что-то изменится, если я скажу - да? Или нет? Главное что ни вы, ни я не хотим ему помочь, а всего лишь молчаливо созерцаем за происходящим.
   Мужчина развернулся и направился в вагон.
   Роману он показался слишком странным. Можно сказать даже слегка шизанутым. Хотя слова незнакомца оставили в воздухе неприятный привкус незаслуженного укора. Роман помотал головой отгоняя навязчивые мысли, и зло сплюнув, отправился в вагон.
   К тому времени, когда поезд тронулся - цыганки уже исчезли. Пропала и их беспомощная жертва.
  
   Дорога вилась змеей и почему-то казалась бесконечной. Березовые рощи сменил низкий и кряжистый лес: массивные дубы и клены устрашающе взирали на быстрый, стремящийся в теплые края состав.
   Где-то вдалеке, возле огромного стога сена, притаился маленький, почти неприметный трактор. Внезапно ландшафт оборвался огромным коричнево-красным карьером. В окне замелькала темная паутина железного моста. Под колесами распласталась широкая, манящая своей прохладой река.
   В вагоне стало невыносимо жарко. Крохотные окна, похожие больше на спасательные отсеки не приносили должной прохлады. У кого-то в конце вагона заплакал ребенок, многие не говоря ни слова "задраили люки" и в вагоне стало душно.
   - Эх, сейчас бы взять и сразу оказаться на юге, - мечтательно пролепетал уже довольно пьяный тинейджер. - А не трястись, будто овощь в этом поезде!
   - Довольно дорогое желание, - тут же подметил мужчина в сине-красном спортивном костюме.
   Как показалось Роману, он полностью влился в компанию этих малолеток, и это доставляло ему своеобразное удовольствие.
   - Хочешь побыстрее добраться, так летел бы на самолете, Вовчик. Или у мамочки денег не хватило?! - издевательски пролепетала его подружка.
   - Заткнись, Натаха. А то дальше не на поезде, а пешком пойдешь, - не на шутку разозлился пьяный тинэйджер.
   Ребята на секунду притихли.
   Еще только мордобоя здесь не доставало, - без особого энтузиазма подумал Роман. Хотя не было смысла скрывать - стремительно развивающиеся события ему нравились.
   - Эй, харе ссориться! - донеслось откуда-то со второй полки.
   - Конечно, Вован. К тому же осталось ехать не так много, - согласился мужчина в сине-красном спортивном костюме.
   - Блин, да я понимаю. - Немного успокоившись, кивнул юноша. - А все-таки как же было бы хорошо, если бы раз... И мы уже приехали... Как в игре... Поскорее бы вылезти из этой вонючей дыры...
  
   К вечеру начался дождь. Вагон постепенно стал наполняться легкой прохладой. Поезд протяжно скрипнул и остановился. Вдоль перрона замелькали зеленые фуражки пограничников. Сонный вагоновожатый, щурясь от света и сладко позевывая, раздавал пассажирам миграционные листы.
   Молодежь предусмотрительно убрала оставшуюся бутылку водки и, изобразив на лицах усталость, достала паспорта.
   Пограничники зашли по двое, с каждой стороны вагона. Спокойные как удавы, сдержано изучая паспорта, они на какое-то время задержались напротив мужчины в сине-красном спортивном костюме и проследовали мимо.
   Роман уже убрал паспорт обратно во внутренний карман сумки, когда послышался спокойный голос пограничника.
   - Вы не можете ехать дальше.
   Трудно сказать, можно ли было что-то изменить в данной ситуации, но Роману показалось, что вряд ли. У молодых тинэйджеров, возраст которых всю дорогу оставался для него загадкой - сыграл с ними злую шутку. Вовремя не поменяв паспорта, как этого требует закон, они не могли следовать дальше. А стало быть, им было необходимо сойти в Белгороде и вернуться обратно в Москву.
   Возмущались все: Натаха, Вован, их друзья, которые наотрез отказывались выходить из поезда; кто-то предлагал дать пограничникам взятку, уверяя, что мол, "хохлы-то уж точно пропустят, не обратив внимания на такую мелочь". Молчал только пассажир в сине-красном спортивном костюме.
  
   В какой-то момент Роману показалось, что мечта Вована: поскорее сойти с поезда! - все-таки осуществилась, - отчего по спине пробежал неприятный холодок.
   Закурив сигарету, он вспомнил недавний скандал с погранцами взбудораживший, по меньшей мере, весь вагон. Жалко было ребят. Слезы девчонок, возмущения разношерстной публики. Все получилось, будто на зло. И дождь за окном не сулил неудачным тинэйджерам ничего хорошего.
   В тамбуре возникла одинокая фигура проводника. Выбросив большой полиэтиленовый пакет в мусорку он извлек из кармана пачку сигарет и присоединился к Роману.
   - Да, жалко хлопчиков...
   - Сами виноваты. - Ни с того ни с сего, выдал в ответ Роман.
   - Да кто ж тут поймет-то, - не согласился вагоновожатый. - Им бы с погранцами договориться, да на этих зеленых, блин, денег не напасешься. А еще пьяные, сам знаешь...Негатив один...
   Этот загорелый, светловолосый украинец-вагоновожатый оказался болтливым и очень добродушным человеком. Роману даже показалось, что слишком уж добродушным.
   - Надо было головой думать, а не жо ...В общем сам понимаешь. Поменять паспорт не проблема.
   - Да так-то оно так. Только у этих молодых в голове, - вздохнул проводник.
   Роман в ответ только кивнул.
   Удивительное дело. Слегка охмелев от пива Роман с такой легкостью согласился с собеседником совсем забыв, что еще пару тройку лет назад он был таким же сопливым юношей, которому казалось, что все взрослые проблемы никогда не коснуться именно его и ему всегда по жизни будет легко и просто.
   - Да, пора мне все-таки на пенсию, - с каким-то притворством, произнес проводник.
   - С чего бы это? - удивился Роман. - Работа вроде нормальная, зарплата тоже насколько я слышал достойная, ты вроде еще не старик. С чего такие мысли?
   - Да вас дурачков жалко. Ты же видишь, какие проблемы у всех - то одно, то другое. Вы думаете: я все знаю, умею! А оказывается наоборот. А то ли еще будет...
   Роман открыл было рот, от таких странных откровений, но в этот момент в тамбур ввалилась здоровенная женщина и проводник как-то уж слишком смущаясь, понурив голову, исчез в полумраке вагона.
  
   Не хотелось ему думать о таких мелочах, а как ни крути, странностей в этой поездочке оказалось придостаточно. То цыгане, то погранцы - такое впечатление, что именно их вагон преследовал какой-то злой рок. Да и люди какие-то странные: толи говорят загадками, толи сами не понимают чего лопочут.
  
   Харьков встретил пассажиров настоящим ливнем. На места тинейджеров уже нашлись двое, по-видимому, местных трудяг, которые с огромными баулами добравшись до своих мест, с легкостью перебудили большую часть пассажиров.
   Правда со стороны Украины к отдыхающим не нашлось никаких претензий и поезд, протяжно загудев, двинулся дальше.
  
   - По делам или отдыхать? - поинтересовался у работяг мужчина в сине-красном спортивном костюме. Удивительно, но Роман хоть убей, не мог вспомнить называл ли словоохотливый пассажир свое имя.
   - Да, кокой тут к хренам собачим отдых, - отозвался один из новеньких. - Это мы раньше летом в Крым только на отдых мотались, а сейчас, хренушки, пока сезон, надо денюжки зарабатывать.
   Он был намного старше своего напарника. По длинным седым волосам и темному бугристому лицу стекали извилистые капли. Мужчина встряхнул головой, словно пес, и брызги полетели в разные стороны.
   - Блин, а еще этот дождь,- отозвался второй.
   - На юге отогреетесь, - пообещал им пассажир в сине-красном спортивном костюме.
   - Да не, мы до Джанкоя...А согреться мы и здесь можем.
   На столе как привычный атрибут любой поездки, появилась бутылка горилки.
   - Угу, - уверенно согласился с ними собеседник.
  
   Сквозь сон Роман слышал отрывки фраз, радостное улюлюканье и нерешительные смешки. Кажется, веселая компания пригласила к себе двух молоденьких девиц из соседнего вагона. Ворочаясь, и постоянно сбивая подушку, Роман никак не мог провалиться в безмятежный здоровый сон. В полудреме, ему чудилось, будто он едет со своими друзьями и подружками, и те также весело и непринужденно вскрывают одну бутылку за другой, зная, что первым делом, когда приедут к морю, они не побегут сломя голову смотреть жилье, а вприпрыжку, как обезумившие, кинуться купаться, прихватив с собой еще пару бутылочек массандровского портвейна.
   Наверное, он все-таки заснул, потому что, когда рядом послышался чей-то знакомый голос, Роман еще долго пытался открыть слипшиеся глаза.
   - Не так ты себе представлял эту поездку?
   Зевнув и потянувшись, Роман с удивлением смотрел на слегка пьяного мужчину в сине-красном спортивном костюме.
   - Что, собеседники закончились?
   Мужчина коротко кивнул.
   - Ага, - понял вдруг Роман. - Девчонок на всех не хватило. И нам после хмельной пирушки потребовались свободные уши. И ты решил, блин, выбрать именно меня!
   В ответ последовал еще один кивок и какая-то противная, желчная улыбка.
   - Ни хрена я прорицатель. И надо было именно меня будить, дядь! С другой стороны... А кого же еще? - Роман уже начал откровенно злиться.
   - Действительно, а кого же еще? - внезапно согласился мужчина.
   Только сейчас Роман заметил, что вагон, как ни странно, был абсолютно пуст. Рядом не оказалось, ни подслеповатой женщины, ни старичка, ни шумных девиц. Никого.
   Роман в изумлении протер глаза.
   - Чего за фигня?
   - Ничего особенного. Ты что думал, что все будут тебя ждать? - внезапно удивился собеседник.
   - В смысле?
   - В смысле, долго спишь. Все уже приехали, а ты все никак.
   Роман понимал, что это ужасный сон. Только был он каким-то уж слишком реальным. Поэтому и щипать себя до первых болевых ощущений не имело никакого смысла.
   - Ну, так что? Чего тебе нужно? Роману Свиридову из города Москвы. Славной столицы вашей необъятной родины.
   Он говорил спокойно и размеренно, нисколько не смущаясь того, что его собеседник находится в полном замешательстве.
   - Это что, какая-то глупая шутка? - попытался догадаться Роман.
   Последовал отрицательный кивок.
   - Вы какие-то сектанты или террористы, мать вашу?!
   Ответ повторился.
   Роман стал судорожно натягивать штаны, словно сейчас ему было это жизненно необходимо.
   - Да успокойся, здесь нет ничего страшного. Просто мне так легче с тобой разговаривать.
   На соседнем столе появилась чашка чая с лимоном.
   Роман поднял взгляд. Проводник в очередной раз смущенно улыбнулся и молча ушел к себе.
   Кажется, теперь было понятно, почему ему стало так жалко пассажиров.
   Роман осторожно взял чашку чая, будто она, вот-вот должна развалиться на части и едва прикоснулся к ней губами.
   - Осторожно, горячий, - предупредил собеседник.
   Роман ехидно поморщился.
   Все происходило как в дешевом американском ужастике: пустой вагон, услужливый проводник - слуга мрачного хозяина, который как оказывается дружен с самим дьяволом. Только во всем происходящем чувствовался наш российский колорит.
   Уж в Америке бы никто не предложил будущей жертве чай, да еще с лимоном, - с какой-то обреченной самоиронией подумал Роман.
   - Ну, так чего же ты хочешь? - после небольшой паузы последовал знакомый вопрос.
   - А какой выбор? - слегка осмелев, попытался уточнить Роман. Мужчина понимающе хмыкнул.
   - Выбор. Выбор как говорится богатый и даже всевозможный. Конечно в пределах разумного...
   Роман задумчиво потер подбородок.
   Может быть, и впрямь, стоило сыграть с этим психом в его мудреную игру?
  
   Собеседник внимательно следил за Романом, словно наблюдая со стороны за его витиеватыми и путаными мыслями; наконец, он улыбнулся и согласно кивнул.
   - Хорошо, будь по-твоему.
   - По-моему? - Роман искренне удивился: - Но я ведь еще ничего не пожелал?
   Собеседник покачал головой.
   - Ты думаешь об этом целый день.
   Мысли растерянно заметались, вспоминая все подробности последних десяти часов в этом душном вагоне.
   Пальцы издали звонкий щелчок, и вагон протяжно заскрипел тормозами. Собеседник вновь улыбнулся, радуясь самому себе.
  
   Свежий воздух пьянящей свободой ударил в нос, заставив Романа покачнуться на месте и сделать первый шаг, словно заправский алкоголик идет по шатающемуся мостику.
   Рядом слышалось мерное дыхание мужчины в сине-красном спортивном костюме.
   Роман, наверное, впервые в жизни ощутил вокруг себя все великолепие ночной природы: звездное небо над головой, шелест высоких деревьев, теплый ветерок скользящий по высокой траве и теряющийся в лесной чащи...
   Взгляд скользнул чуть выше дальнего холма. Над поездом у самого первого вагона нависла огромная красно-желтая луна, готовая вот-вот свалиться на грешную землю, избавив мелких, никчемных людишек от их многочисленных проблем.
   - Хорошая ночь, - внезапно заговорил собеседник. - Самое время совершать удачные сделки.
   - Говоришь как торговец, - учтиво заметил Роман.
   Собеседник сморщился, словно попробовал на вкус услышанное слово - и не пришел от этого в восторг.
  
   Где-то вдалеке послышался раскат грома, и небо озарилось разноцветными сполохами.
   - Ну, так чего же ты хочешь?
   - Это на вроде золотой рыбки или старика Хотабыча со своими волшебными волосенками? - шутя, предположил Роман.
   - Я похож на сказочника?
   Собеседника нисколечко не задели его слова, но саркастичный тон явно пришелся не по вкусу.
   - Значит все это не безвозмездно? - выдержав паузу, уточнил Роман.
   Мужчина кивнул.
   Деревья покорно клонились к земле, повинуясь усилившемуся ветру.
   - Сколько же стоит в наше время исполнить желание?
   - Ваше время? - мужчина задумался. - Что ж, пожалуй, тебе я сделаю поблажку. Всего одна не нужная вещь. Всего одна...
   - Моя душа? - обеспокоено предложил Роман.
   На лице собеседника появилась глупая улыбка.
   - Я же, в конце концов, не Дьявол.
   - Разве?
   Роман почувствовал, как по спине пробежал холодок и к горлу подступил предательский ком.
  
   Ночь казалась бесконечной. Ветер затерялся в глухой чаще и уже не чувствовалось приятной прохлады, а воздух накалился до такой степени, что казалось будто земля превратилась в громадную сковородку.
   - И так? - поинтересовался собеседник.
   Они остановились на краю небольшого оврага, за которым открывалась огромная поляна.
   Роман колебался. Все что происходило сейчас с ним, походило на странный сон. Дорожный кошмар непонятно почему, ставший реальностью. Наверное, если бы у Романа была возможность все обдумать, расставить все точки над "i", с кем-нибудь посоветоваться, он не поверил бы в происходящее. Но сейчас, к сожалению, такой возможности у него не было.
   - Кто вы? - ссохшимися губами поинтересовался Роман.
   Мужчина заметно прищурился, взглянул на молодого человека и, выдержав длинную паузу, произнес:
   - Просто торговец. Купец. В жизни всегда чего-то не хватает. Все доходчиво и понятно. Баш на баш. Закон торговли!
   - Почему именно я? - Роман сам не знал, зачем задал именно такой вопрос.
   - Может быть, тебе просто повезло? А может тебе чего-то сильно не хватает? Или наша встреча абсолютно случайна? Или это стечение судьбы?
   - И какой же ответ верный? - удивился Роман.
   - Выбирай сам. Я и так дал тебе слишком много вариантов. Тебе решать!
  
   Луна была огромной, и время, словно потворствуя неведомому хозяину, остановилось, любуясь ночным великолепием.
   - Это, какая-та глупость. Бред.
   Роман чувствовал, как голова идет кругом от странного и пугающего мужчины в сине-красном спортивном костюме. Ужастик с плохим и предсказуемым сюжетом становился невыносимым, словно он - плохой актер и никак не может понять задумок хитроумного режиссера.
   - Просто сделай выбор. Скажи, чего тебе не хватает?
   - Мне не хватает? А разве не видно? - не выдержав, рявкнул Роман.
   - Почему же? - спокойно ответил мужчина. - У тебя очень распространенный недостаток. В твоей судьбе слишком много одиночества. И я могу исправить эту досадную оплошность.
   - Досадную оплошность? - удивился Роман.
   - Конечно, - соглашаясь, кивнул собеседник. - Все очень логично. Жизнь просто напичкана подобными плюсами и минусами. Ты можешь пыхтеть, стараться что-то изменить, либо просто смириться, и все останется как прежде. Так предначертано и в этом определенная суть жизни. К примеру, твой минус - бедность, и как бы ты не пыхтел, заработать миллион не получится. Или твой плюс - быть первым, или, скажем, удача в азартных играх - и чтобы не сучилось, ты не сможешь избавиться от этого.
   - И кто же распределяет плюсы и минусы? - поразился Роман.
   - Какая разница, - на лице собеседника возникла едва заметная печаль. Или Роману только показалось. - Тебе все равно не понять.
   Они спустились вниз к небольшой, спокойной речушке, преградившей им дорогу к огромному полю.
  
   - Значит мой минус - это одиночество, - предположительно произнес Роман.
   - Можно сказать и так, - собеседник равнодушно посмотрел на молодого человека. - У тебя много друзей, знакомых, случайных собеседников, но все они удивительным образом не оказываются рядом, когда так нужны. Ведь именно поэтому ты и один едешь на юг. Разве не так? Вот эта странная особенность и есть твой минус.
   - И что же я так вот просто могу поменять этот минус на плюс? - Роман все еще не мог поверить словам незнакомца.
   - Можешь. Обычная сделка. Без всяких кровавых подписей и смертельных договоров, - кажется, собеседник с нескрываемым удовольствием втянул носом ночной воздух.
   - А дальше?
   - Этого тебе никто не скажет. Все в твоих руках. Как ты распорядишься своими плюсами и минусами, зависит исключительно от тебя. Остальное - мелочи жизни...
   - Но при этом я лишусь одиночества?
   Мужчина сел у берега и медленно опустил руку в речку, тяжело вздохнув и театрально закатив глаза. Роман осторожно приблизился. Сел рядом.
   - А те, что ехали с нами...Ну, они уже сделали свой выбор?
   Собеседник обернулся. Открыл глаза. На лице появилась печальная улыбка.
   - Мы все уже сделали свой выбор.
  
   В эту ночь, как ни крути, случилось немало странных и непонятных простым смертным событий. Каждый, кому посчастливилось вырваться из пыльной летней Москвы, удивительным образом смогли немного изменить свою судьбу.
   Ночь подходила к концу. Время, насладившись красотой, запустило быстрые стрелки часов, и вдалеке, за ровной кромкой леса, забрезжил теплый рассвет.
   - Так какой же из плюсов нужен тебе? - спросил Роман.
   Собеседник не спешил отвечать. Не долгая пауза внезапно оборвалась и он произнес:
   - Сострадание. Желание прийти на помощь другому...
   - Сострадание? Всего лишь? - за сегодняшнюю ночь Роман удивлялся столько раз, что сил осталось лишь на измученный взгляд.
   - Ты считаешь это малой ценой? Напрасно, - не согласился торговец. - Я наблюдал за тобой. В глубине души ты переживал и за несчастного мужчину, попавшего в окружение коварных цыганок и за молодых людей, сошедших с поезда. Это очень важно...
   - Но я ведь даже не попытался им помочь? Зачем тогда мне оно нужно? Что случиться если я не смогу сопереживать? Мир от этого не перевернется верх тормашками!
   Собеседник безучастно пожал плечами.
   И Роман впервые в жизни почувствовал, как предательски закололо сердце. Странная ирония судьбы отталкивающая от него людей... Мерзкий минус, который словно клеймо портит ему каждый день. Ведь по сути дела он действительно одинок. Каждый вечер, утро. Родители вечно заняты, друзья в заботах и разъездах, даже подружки не упускают возможность отменить или перенести долгожданную встречу. Проклятый минус! И такая удачная возможность все изменить. Не прикладывая излишних усилий. Всего лишь совершить простую сделку - и клеймо сотрется навсегда. Да и что такое - это призрачное сострадание? Кому от него тепло или холодно? Есть оно или нет?! Ну, посочувствовал глупцу, упавшему в лужу или поскользнувшемуся на банановой кожуре. Он же не кинется спасать людей из огня или защищать от преступников. Для этого есть соответствующие службы. Да и почему собственно он должен страдать из-за других. Здесь каждый сам за себя! Закон джунглей. Одиночество и сострадание...Они ведь на разных чашах весов.
   - Я согласен, - чувствуя облегчение от сделанного выбора, произнес Роман. - Не очень хочется быть одиноким.
  
   Поезд ехал спокойно, убаюкивая пассажиров мерным стуком колес. Роман Андреевич, сидя на боковушке и устало смотрел на проносящийся за окном ландшафт.
   Где-то вдалеке показался берег и крохотная едва различимая речушка. Воспоминания возвращались вновь; незнакомец предложил ему изменить судьбу, и он не смог отказаться. Только призрачное завтра, виделось ему тогда совсем иным.
   Он действительно перестал быть одиноким. На юге встретил красивую незнакомку, которая оставила после себя лишь мимолетное воспоминание и неприятный осадок, когда девушка попросила помощи, а он равнодушно ушел прочь.
   Позже он понял, что тогда, ночью, ему не открыли всей правды. Или он сам не захотел о ней слушать...
   Люди действительно стали чаще встречаться на жизненном пути Романа, но как было и раньше, странным образом, их дороги всегда расходись в стороны. И если тогда, он не чувствовал такой сильной обиды, то сейчас просто не находил себе места. Вина в этом лежала исключительно на нем.
   Судьба словно специально находила такие ситуации, когда Роману просто необходимо было проявить свое сострадание...
   Так он потерял многих. Его старый друг по бизнесу, попал вместе с Романом в автокатастрофу. Вместо того чтобы взять себя в руки и вызвать скорую, оказать первую помощь пострадавшему, Роман лишь нервно курил, думая: какая все-таки сука жизнь!
   Следующей жертвой "сострадания" стали родители. Если бы тогда Роман знал это, он наверняка из кожи вон вылез, а купил эти чертовы лекарства! Кто же знал?! А ведь говорили врачи...
   Мозаика подобных недоразумений, когда можно было изменить ситуацию, но как назло - не получалось, складывалась в голове страшным ликом обреченности.
   И как он мог раньше не замечать!
   Сколько еще таких случаев опутали его жизнь словно кровожадный паук? Не помог симпатичной девушке, когда ее сумку выхватил грабитель; не посочувствовал запившему в черную другу; не остановил, не сделал, не сказал...Сплошные НЕ.
   Роман Андреевич грустно улыбнулся. Странная штука жизнь - хотел как лучше, а получилось...
   Он забыл, сколько лет жил в одиночистве, используя "подарок незнакомца" как оружие против любой возможной привязанности. Чтобы больше никто не пострадал от его безразличия.
   Однако была еще призрачная надежда все изменить. В какой-то момент ему показалось, что незнакомец придет к нему вновь и снимет страшное проклятие, сделает обмен, и все вернется на круги своя. Только с чего он взял, будто тот внемлет его молитвам? Может быть, у него самого тоже нет сострадания.
   Да и сколько лет прошло с момента сделки?
   Роман Андреевич закрыл глаза.
   Нет, такие договоры не расторгают! Закон!
   - Извините, вы мне не поможете? Мои вещи...
   Он открыл глаза и увидел перед собой средних лет женщину, достаточно миловидную и уверенную в себе; Роману нравились такие. Они вполне могли познакомиться; она вполне могла стать верной женой и хорошей матерью...
   Роман посмотрел ей в глаза, а затем перевел взгляд на достаточно тяжелый чемодан и с грустью ответил:
   - Простите, я ничем не смогу вам помочь...
   Все остальное: просто мелочи жизни.
  
  
  
  
   Змееносец
  
   Огромный зал был заставлен множеством никому не нужных вещей, штандартов и маршевых вывесок - символов могущественной власти. Однако Персей не стал произносить мысли вслух, назвав священные символы веры, обычным хламом. Зачем лишний раз злить великих предсказателей?
   - Скажите, молодой человек, неужели вы считаете, что правы?
   Персей вкрадчиво улыбнулся, но ничего не ответил.
   - Бред...Это какой-то бред. Вы еретик! Не иначе как еретик! - рука коротко стриженого старика нервно сдвинула в сторону множества небесных карт.
   - Шарлатан!
   - Мошенник!
   - Пошел прочь!
   Персей снова улыбнулся, но на этот раз как-то грустно, будто сочувствовал заблуждению магистров.
   Подойдя к белой резной двери, юноша внезапно обернулся и, кинув быстрый взгляд на огромный рисунок созвездий, тихо произнес:
   - И все-таки их тринадцать...
  
   Они все, как один ждали дежурных предсказаний, и готовы были убить любого, кто сообщил бы им, что Сатурн не благословит сегодняшний день. Странные и никому неизвестные знаки зодиака, были столпами, основой непоколебимой веры, - и ни к чему было лезть в этот священный монастырь со своим уставом.
   Но Персей сунулся. Погряз по самые уши!
   За месяц Скорпиона он успел стать для магистрата настоящей мозолью на здорово теле веры, а чуть позже - невыносимым нарывом, от которого бежали без оглядки, завидев у мраморных стен Зодиакария. Его обходили стороной и проклинали вслед, будто чумного, боясь подхватить неслыханную болезнь под названием - астральное безумие!
   Персей относился к происходящему куда спокойнее. Сдержанно и планомерно атакуя плотные редуты пузатых и красномордых провидцев и гадателей, мнивших себя истинными астрологами, он с упрямством осла каждый раз доказывал им обратное.
   "Ничего, это не вечер. Скоро вы узнаете. Нет, скорее узрите, и поймете, что неправы!" - утешал себя юноша, скользя по широким ступеням Зодиакария.
   Последняя дюжина попыток пробраться в святая-святых, увенчалась успеху благодаря обману: то прикидываясь страждущим спасения, то подделывая пропуск.
   Магистрат терпел, молча проглатывая подобную наглость со стороны юного Льва. Последний круг двенадцати шел под эгидой смирения и лояльности наказания. Оттого и страдали астрологи, не в силах изменить то, что предначертано звездами.
   Улыбнувшись во весь рот, и низко поклонившись - предварительно обнажив голову, как гласил этикет года Тигра - Персей подмигнул хмурому охраннику и выскочил в прозрачные двери на улицу.
   " Ничего. Ничего. Скоро мир посмотрит на него совсем другими глазами!" - ликовал юноша, щурясь яркому февральскому солнцу. Месяц Стрельца в этот год сулил раннюю зиму и долгую промозглую весну. Впрочем, астрологи уже сделали на данный счет весьма подробное предсказание.
   Ударив тростью по огромному ледяному комку, Персей задорно свистнул и в знак подтверждения призывно махнул рукой. Экипаж не заставил себя ждать, и учтиво поприветствовав молодого дина, остановился у самого края дороги. Паровой котел, расположенный в задней части повозки зашипел и любезно выдал огромный столб белого пара.
   - Куда изволите, молодой дин? - примостив кепку обратно на лысину, осведомился возница.
   - На улицу Благородных созвездий, - не раздумывая, ответил Персей.
   До решающего шага оставалось совсем чуть-чуть - необходимо просто вернуться в лабораторию и еще раз все тщательно взвесить и убедиться, что промашки не будет.
   Запрыгнув на каблучок, юноша уже устроился на мягком сидении, когда взгляд возницы заинтересовало правое запястье пассажира, которое предательски показалось из-под твидового пиджака.
   - Что-то не так? - уточнил Персей.
   В ответ возница сначала кивнул и только потом, пояснил:
   - Прошу прощения, благородный дин, но хочу вам напомнить: для Львов сегодня не лучшее время ездить повозками. Гораздо лучше пройтись пешком, как советует всевидящий Кит Сигма.
   Персей покосился на правую руку возницы. Овен. Истинный упрямец. С этим спорить было себе дороже.
   - Милостивая Андромеда, да прозри ты этого упрямца, - театрально проревел юноша. Реплика ему явно не удалась, отразив всю фальшивость ситуации; хотя, надо заметить, Персею удалось добиться нужного эффекта. Возница покраснел, и смущенно отвернувшись, обиженно промычал:
   - Мое дело предостеречь.
   Рычаг опустился вниз, повозка взвыла, будто всецело разделяя обиду возницы, и медленно двинулась вперед.
  
   Добрались они все-таки без происшествий, которые сулили им звезды. И хотя случайная канава и заставила понервничать мнительного Овна, Персей остался невозмутим. В отличие от этого затравленного предсказаниями бедолаги, он уже давно не верил в неимоверную чушь, которой пичкали горожан лже-астрологи.
   Остановив экипаж возле дверей высокого каменного дома, внешне напоминавшего заброшенный маяк, возница взглянул на молодого дина совсем по-другому. Теперь в его глазах читалось явное сочувствие.
   Персей фыркнул и, сунув в ладонь Овна плату за проезд, быстро кинулся к двери собственного дома.
   Конечно, его узнали! Как не узнать того, кто взирал с позорных плакатов, развешанных по всему городу.
   - Вы безумец. Слышите?! Безумец, молодой дин! -выкрикнул возница вслед. Но Персей его уже не слышал.
   Захлопнув дверь, он долгое время стоял, прислонившись к стене не в силах сделать шаг. Здесь он был в безопасности - но надолго ли?!
   - Молодой дин, вы в порядке? - раздался в абсолютной тишине старый дрожащий голос.
   - Все в порядке, Цефей, - успокоившись, ответил Персей.
   - Я волновался за вас...
   - Не беспокойся. Они опять не поверили! - Заиграв скулами, молодой дин швырнул на кресло пальто, шляпу, трость и скрылся в пустоте узкого коридора, ведущего в его лабораторию.
   Сокровенный тайник, где он скрывался от осудительных взглядов, злых окриков и непонимания собственных соплеменников. Остановившись посреди комнаты, Персей замер в полной темноте и только потом осмелился зажечь свечи.
   На стенах красовались сложные схемы, механизмы, чертежи. Один из рисунков рачительно отличался от других. Тринадцатый символ, знак, новое отличие его мира. Они не верили в него. Скрипя зубами и морща толстые лбы, предсказатели - эти гнусные сказочники, которые не умеют и никогда не умели толковать звезды.
   " Не может быть!"
   " Змееносец! Полная чушь!"
   " Это противоречит истине!"
   " Это перечит установленным канонам!"
   Сотни кричащих голосов несколько раз повторились эхом, заставив молодого дина вздрогнуть.
   - Я докажу вам обратное! - рявкнул Персей на неведомого соперника.
   Кулак ударил по столу, и воцарилась тишина.
   Подхватив подсвечник, хозяин комнаты уже направился к выходу, когда в спину раздался низкий металлический голос.
   - Вы куда-то торопитесь?
   Страх мгновенно сковал ноги молодого дина. Он замер на месте, будто постамент.
   - Кто здесь?!
   Огонь свечи вздрогнул, и закрутился по кругу, пытаясь вырвать из темноты неведомого гостя. Персею потребовалось несколько секунд, чтобы обнаружить стоящего у стены незнакомца, который, скрестив руки на груди, молча наблюдал за напуганным дином.
   - Для Льва, вы весьма трусливы, юноша, - с явной издевкой заявил он, а затем, расправив плащ, стремительно двинулся вперед.
   Попятившись назад, Персей только сейчас осознал, насколько уязвим в собственном доме.
   Но визитер не собирался причинять ему вред. Оказавшись рядом с дином, он набрал в грудь воздуха, дунул, и вновь воцарилась тишина.
   Не успев опомниться, Персей почувствовал удар в плечо, и едва не упав на пол, плюхнулся в глубокое резное кресло.
   - Да что вы себе позволяете?! - попытался возмутиться дин, но повелительный голос гостя остановил его.
   - Помолчите, возмутитель спокойствия. Ваши крики мне совершенно ни к чему!
   - Да по какому праву?! - не унимался Персей, совершенно не различая лица гостя.
   - Вы так считаете?
   Голос раздался уже справа, а потом молодой дин почувствовал чужое присутствие у себя за спиной.
   - Сегодня не самый удачный день для вас, Лев.
   Дрожащей рукой Персей нащупал на столе зажигалку и попытался зажечь свечу. Внезапно налетевший сквозняк и крохотный огонек потух так и не успев разгореться, а незнакомец продолжил разговор. И на этот раз, как показалось дину, говоривший находился прямо перед ним.
   - Безусловно, вы боитесь. И правильно делаете. Но мы-то с вами прекрасно знаем, что бояться лучше в полной темноте, так сказать: не созерцая собственного страха.
   Ощутив на виске выступивший пот, Персей стал дышать чаще. Неизвестность не просто пугала - она давила и разрывала его на части.
   - Оставьте меня в покое! - взмолился юноша. - Во имя Урана, я все понял! Никакого тринадцатого знака. Во имя Зодиака! Прошу вас!!!
   В темноте раздался оглушающий смех. Незнакомец явно добился желаемого.
   - Вы так легко отрекаетесь от собственных убеждений. Вы разочаровали меня, молодой дин.
   Всхлипывая и едва сдерживая слезы Персей ничего не ответил. Заворожено всматриваясь в темноту, он не мог поверить своим глазам. Из мрака на него взирали, два призрачных буркала. Белые, словно свет луны, они показались чем-то нереальным.
   - Кто вы? - дрожащим голосом спросил Персей.
   В ответ гость не ответил: толи ждал иного вопроса, толи размышлял - стоит ли открыть свое имя?
   В пугающей тишине молодой дин слышал биение собственного сердца, которое словно отсчитывая драгоценные секунды, приближало его к роковому финалу.
   Наконец незнакомец заговорил вновь, и вопрос поразил Персея до глубины души.
   - Расскажи мне про Змееносца?
  
   ***
  
   В дверь постучали и дряхлый дворецкий, оказавшись в нужном месте в удачное время, не заставил себя ждать.
   - Что вы хотели?
   На пороге стояли двое статных турина в строгих темных костюмах.
   - Ваш хозяин дома?
   Перед лицом дворецкого возникли два знака ордена Кассиопеи. Представители закона, державшие город в стальных тисках, не останавливались ни перед чем, когда заходила речь о безопасности Зодиакария.
   - Нам необходимо поговорить с вашим дином, - сухо отрапортовал один из законников.
   - Простите, но мой хозяин сегодня не планировал гостей, - попытался возразить дворецкий, но твердая рука одного из законников отстранила его в сторону, - и служители Кассиопеи проникли в дом.
   В один миг улицу заполонили люди. Быстро вбежав по ступеням, они окружили дом, просочившись внутрь, будто огромные прожорливые термиты.
   - Не позволю! - попытался сопротивляться дворецкий.
   - Вам сегодня не стоит беспокоиться, тер, - кинул один из законников, быстро оглядев скудное убранство гостиной.
   - Я обязан доложить дину о вашем визите!
   - Именем Магистрата, оставайтесь на месте. Иначе ваш гороскоп на будущий месяц будет не утешительным! - рявкнул законник, и кинулся к лестнице, ведущей в кабинет Персея.
   Когда дверь распахнулась, кабинет хозяина дома оказался пуст. Кинув на стены быстрый взгляд, законники нескоро покинули полумрак комнаты, записывая что-то в свои толстые блокноты.
  
   ***
  
   Повязка спала с глаз, и Персей долго не мог сконцентрироваться на мрачном пейзаже. Лишь через пару минут, он понял, что находится за чертой города, на холме Медведицы. Подняв взгляд, молодой дин открыв от восхищения рот, застыл как вкопанный.
   На небе была уже ночь. Яркие созвездия раскинулись на темном полотне ночи. Персей без труда нашел на небесной сцене, звездного персонажа, в честь которого он получил свое знаменитое имя. Если бы еще годом рождения стало время правления Дракона, молодой дин наверняка стал бы великим ученым. Но звезды не терпели никаких "если"...на минуту задержал рождения и ты уже нищий, а не прорицатель Зодиакария.
   - Хватит любоваться этими глупыми светилами, - произнес голос.
   Резко обернувшись, Персей, кажется, только теперь вспомнил о своем таинственном похитители.
   - И что дальше?
   - Пока не время. Идем. - Глаза незнакомца странно сверкнули в ночи, будто у черного кота, сулящего множество неприятностей.
   Толкнув Персея в спину, собеседник больше не проронил ни слова.
   Не предпринимая попыток побега, молодой дин ощущал ноющую боль в связанных руках. Каменная крошка, выскальзывая из-под ног, мешала идти, но незнакомец не давал возможности сбавить шаг, постоянно подгоняя его.
   Падая и спотыкаясь, Пересей, едва не угодил в пропасть, но стальные тиски чужих рук не дали ему погибнуть в пустоте расщелины.
   - Зачем я вам? - устало выдохнул дин, обреченно вглядываясь в мрачную пучину, и повторил свой вопрос.
   - Не время, - упрямо ответил незнакомец и, подняв плененного на ноги, продолжил спуск вниз.
   У подножья горы царила густая пелена пара, словно земля была накалена как печь. Погрузившись в круг абсолютной пустоты, Персей ощутил в ногах неуемную дрожь. Мир сжался до расстояния вытянутой руки, где он мог различать кривые стволы деревьев и огромные серые валуны. Но даже сейчас, он ощущал за спиной незримое присутствие незнакомца.
   Вскоре, туман медленно отступил, прижавшись к земле и затерявшись среди высокой травы. Незнакомец остановился и, указав куда-то вдаль, произнес:
   - Мы пришли. Смотри.
   Персей устремил свой взгляд вперед, но разглядеть что-либо кроме множества старых каменных ворот, которые образовывали ровный круг, не смог. Молодой дин без труда узнал место, куда привел его пленитель. Колыбель предков - так назывался этот древний календарь. Двенадцать ворот, по символу каждого месяца и огромный плоский валун - звездный-камень алтарь, который, скорее всего, символизировал целостность наступающего года.
   - Зачем мы здесь?
   - Смотри, - коротко ответил незнакомец.
   Пару минут сумрак продолжал властвовать в долине, пока над каменными вратами не возник яркий голубоватый свет. Острые лучи неудержимо вырвались из неведомых оков, пронзив насквозь податливый камень.
   - Не может быть! - почти выкрикнул Персей, но его голос мгновенно растворился в ужасном шуме, исходившем от ворот.
   Яркий аквамариновый свет взмыл ввысь, озарив белые шапки деревьев, которые, встрепенувшись, сбросили с себя зимнее покрывало.
   - Не может быть, - повторил Персей уже тише.
   Гул сменил проникновенный треск, обратившийся странной мелодией, напомнившей дину завывания ветра и плеск горных рек.
   Медленно, словно не спеша покидать земных недр, луч поплыл вверх, переливаясь серебром. На глазах Персея, шар заключенный внутри, стал расти, освещая все большее пространство.
   - Не может быть, - в очередной раз повторил молодой дин, уже совсем тихо, одними губами.
   В следующий миг шар плавно парил среди тучных серых облаков, а затем, разорвав воздушных гигантов напополам, занял свое законное место среди покровительственной плеяды звезд.
   Незнакомец стоял рядом - в его глазах отражался лиловый свет небесных ориентиров.
   - Неужели это...- попытался спросить Персей, но так и не смог задать вопрос.
   В ночи, словно голос великих магистров, прозвучал приговор для всего сущего.
   - Да. Наступает месяц Змееносца.
   Пошатнувшись, молодой дин с недоверием воззрился на незнакомца, заметив его правую руку. Там, где по всем законам Зодиакария должен быть татуированный символ месяца и года рождения, зияла пустота.
  
   ***
  
   - И вы утверждаете, что все, что вы рассказали нам - действительно является правдой?! - прищурившись, произнес глава Магистрата.
   Возможно, Персею только показалось, но голос главного предсказателя города дрогнул.
   - Я привык доверять своим глазам и разуму, справедливый астролог, - уверенно ответил дин.
   Ему не первый раз приходилось держать ответ перед строгим городским судом, но теперь у него были более веские основания, чем клочки бумаги и исправленные небесные карты. Предположения и догадки обрели под собой серьезную почву, а неоспоримые доказательства, принесенные Персеем в Зодиакарий, должны окончательно разрушить возникшие противоречия.
   За столом в виде полумесяца воцарилась пауза. Мрачные люди в мантиях не спешили задавать следующий вопрос: перешептываясь и обмениваясь красноречивыми жестами, они совещались дольше обычного. Персей не желая прислушиваться к недоверчивым фразам, покорно ждал, поглаживая кожаную суму, где у него был припасен главный козырь.
   Вскоре крысиное шушуканье нарушил резкий удар молотка.
   - Магистрату необходимо ознакомиться с вашим медицинским прогнозом. Не сулит ли он вам душевные расстройства и иные проявления болезни разума, - твердо произнес магистр.
   - Они у вас на столе, справедливый астролог, - мгновенно ответил Персей и на этот выпад Кит Сигмы. Зал наполнился странным волнением.
   Открытый процесс, проходивший в присутствии городских хранителей и иных представителей власти - по мнению магистрата - должен был окончательно раздавить, нерадивого выскочу. Но пока все выходило с точностью наоборот.
   Побарабанив пальцами по столу, Кит Сигма молчал. Беспокойный взгляд скользил по притихшему залу, в глазах рождались первые нотки явного беспокойства.
   - Хорошо. Мы проверим ваши доводы, - наконец согласился Магистр.
   - Простите, справедливый астролог. Но я хотел бы...
   - Что-то еще?
   - Да.
   На трибуну водрузилась темная сума. Персей, будто искусный фокусник, засунул руку внутрь и извлек на всеобщее обозрение горстку звездной пыли.
   Реакция не заставила себя ждать. Зал удивленно ахнул, а магистрат зашевелился, словно потревоженный муравейник.
   - Что это? - с придыханием произнес Кит Сигма.
   - Эта вещь, заставит вас взглянуть на мир по-новому... моими глазами, - без тени сомнения ответил Персей и под довольное улюлюканье зала покинул Зодиакарий.
   ...Теперь в городе настанет переполох. Слухи, сплетни, предположения поползут гадкими змеями по широким улицам, сея у верных подданных магистрата семена сомнения. Именно их он рассыпал на тумбу выступления.
   Пересей, всем нутром ощущал, как семимильными шагами приближается к заветной цели. Незыблемые устои пошатнулись, и обратного пути не будет. Горожане слишком привыкли к размеренной и во многом предсказуемой жизни - и любой протест Зодиакарию воспринимался с живым трепетом и непременно получал поддержку от недовольного большинства.
  
   ***
  
   Старший инспектор Орион всегда соблюдал установленные правила и по-военному четко воспринимал жизненный прогноз. Главный принцип: трактовать предзнаменования и ценить дарованное зодиаком. Размечая собственную жизнь, старший законник полностью полагался на Магистрат и их безупречное виденье мира.
   После визита к главе Зодиакария, Орион долго не мог найти себе места. О чудаковатом молодом дине Персее, который словно неизлечимой болезнью, заразился идеей доказать всем и каждому, что год имеет тринадцатый знак, названный Змееносцем.
   Умывшись и приведя себя в порядок, Орион покосился на символ Льва на правой руке. Оскалившаяся морда придала ему дополнительной силы - работенка предстояла нелегкая.
   Волнение толпы опасное обстоятельство - отряхнув пиджак, законник отложил щетку в сторону и вновь уставился на свой безупречный образ в зеркале.
   - Зачем ему ссориться с Магистратом? - затянув посильнее галстук, обратился к своему отражению Орион и немного помедлив, добавил: - Ну, ничего, дин Персей, мы обязательно, покопаемся и разберемся в ваших тайнах...
  
   ***
  
   По дороге домой, Персей чеканя шаг, с жадностью вдыхал неслыханное волнение, охватившее город. Призывные лозунги, крики, толпы недовольных - прогнозы Магистратов высмеивались, рвались на части под радостные свисты горожан. Законники пытались утихомирить разбушевавшийся люд, но ответом было лишь жуткое негодование.
   Справа от дороги возвышалась деревянная повозка, на которой красноречиво выступал долговязый юноша. Несколько раз, указав на символ Овна на своей руке, оратор резко высказался в адрес Зодиакария и сообщил собравшимся, что предыдущий прогноз оказался ложным и сулил гораздо больше несчастий, нежели было предсказано. Народ поддержал юношу довольными криками.
   Остановившись в стороне, чтобы не привлекать лишнего внимания, Пересей погрел замершие руки и поправив перчатки, продолжил пешую дорогу до дома.
   Город закипал как кастрюля с опасным варевом - и процесс этот казался необратимым. Впервые за долгие столетия власть Магистрата пошатнулась, и причиной тому был обычный дин, ввязавшийся в опасную игру с Зодиакарием.
   Заметив у себя за спиной мрачных соглядатаев, Пересей нисколько не тревожась, слегка сбавил шаг, чтобы законники не потеряли его из вида. Лучше находиться под их присмотром, нежели попасть в поле зрения оголтелых фанатиков, - трезво рассудил дин, порадовавшись собственной прозорливости.
  
   ***
  
   В этой истории было гораздо больше белых пятен, чем могло показаться на первый взгляд. Поднявшись на холм Медведицы, Орион внимательно осмотрел небольшое плато, с которого открывался замечательный вид на долину.
   Присутствуя на слушанье Персея, законник подробно записал рассказ дина и несколько раз мысленно повторил его от начала до конца.
   - Так... здесь с тебя сняли повязку, - почесав подбородок, Орион зрительно очертил крайний участок холма, где на девственном снеге отчетливо пропечатались мужские следы. - Там, вас молодой дин едва не поджидала трагическая гибель. - И действительно, у обрыва нашелся темный лоскуток жакета.
   Спустившись вниз, законник отмерив почти тысячу шагов, очутился у главного из каменных ворот, где красовалось изображение Стрельца. Первый месяц начала года, по мнению Персея, приветливо приглашал Ориона внутрь каменной арены.
   Вступив в круг, взгляд зацепился за четырехгранный алтарь, где, по словам Персея, родилась новая звезда, ознаменовав появление нового зодиака.
   Хмыкнув, Орион недоверчиво прикоснулся к шершавому камню, и ощутил невероятный жар. Одернув руку, он внимательно осмотрел свои пальцы и обомлел. На самых кончиках виднелась едва различимая серебристо-голубоватая пыль.
   Пошатнувшись, законник едва не потерял равновесие. Пораженно озираясь по сторонам, он сам того не ожидая, наткнулся еще на один знак свыше.
   На последнем символе уходящего года Козероге зияла, на первый взгляд вполне обычная дыра. Но когда взгляд законника проследил за лучом света пронзившего знак уходящего и рождающегося года, его вера окончательно пошатнулась. На алтаре виднелся символ нового, тринадцатого месяца. Знак Змееносца.
   ***
  
   Доклад был подготовлен ближе к полуночи и выглядел весьма неутешительным, - но прямолинейный характер Ориона не позволил ему изменить в своем расследовании хотя бы строчку очевидных фактов. Постучавшись в дверь, законник дождался ответа и вошел.
   Кит Сигма сидел за столом, мрачно поддерживая рукой голову, а в самом центре массивного дубового стола лежала горстка звездной пыли.
   - Присаживайтесь, турин Орион, - тихо сказал магистр и дрожащими пальцами указал на резной стул с высокой спинкой.
   - Благодарю, справедливый астролог, - поблагодарил законник и, теребя в руке старую потертую папку, сел напротив главы Зодиакария.
   - Есть новости?
   Орион кивнул, не спеша начинать доклад. Настроение магистра было слишком неоднозначным, чтобы в одночасье обрушить на него шокирующие факты расследования.
   - Надеюсь, хорошие? - задал следующий вопрос Кит Сигма.
   - К сожалению...
   Острый взгляд магистра тут же пронзил Ориона насквозь, не хуже острой стали.
   - Скажите, турин. Что для вас, гороскоп? - словно не услышав ответа, астролог повел разговор совсем в ином направлении.
   - Для меня? - удивился законник. - Это жизнь, вера, правила существования! Это все, что у меня есть!
   - Похвально. Тогда другой вопрос. А на что вы готовы пойти, когда узнаете, что всему дорогому в вашей жизни угрожает неминуемая опасность?
   - На все! - без тени сомнения, отчеканил Орион.
   - Что ж, - загадочно улыбнулся магистр. - Тогда считайте вам выпал такой шанс. То, что вы видели у Врат года, пускай так и останется при вас. Вот здесь, - Кит Сигма указал пальцем на собственный висок. - А вот молодой дин, превратиться в неприятное воспоминание, словно дурная болезнь, поразившая нас на досуге и исчезнувшая без следа. Надеюсь, мы поняли друг друга?
   Похолодев от ужаса, Орион кивнул.
   Сегодняшний день в его гороскопе сулил невероятные перемены и разочарования. Расценив это по-своему, законник посчитал, что нынче его обязательно разжалуют, не удовлетворившись результатом расследования. Но он ошибся.
  
   ***
  
   Кабинет магистра пустовал не так долго. В тот день нашелся еще один человек, который по собственной воле пожелал аудиенции Кит Сигмы.
   Осторожный стук заставил магистра нахмуриться и, не отрываясь от старых манускриптов, пригласительным жестом ответить визитеру.
   Быстрые каблучки застучали по паркету. Не поднимая глаз, астролог и так безошибочно угадал того, кто мог потревожить его в столь поздний час.
   Волопас Альфа был вторым человеком в Зодиакарии и настоящей тенью справедливого астролога.
   - Верный друг, спасибо, что откликнулся на мой призыв, - задумчиво произнес Сигма.
   - Разве я когда-нибудь заставлял усомниться в своей преданности? - старый, дребезжащий голос был наполнен лестью, но магистр уже давно этого не замечал.
   - Никогда.
   Ответ растворился в томительной тишине. Бесконечные секунды замерли, и только болезненный кашель магистра, делил ожидание на равномерные отрезки.
   - Неужели молодой дин так встревожил твой разум? - не выдержав, первым начал Альфа.
   - Возможно, - рассеяно ответил магистр.
   - Что же тогда?
   Перед глазами гостя возникла пожелтевшая от времени карта звездного неба - крохотные точки соединенные призрачными линиями на синем фоне.
   - Ничего не понимаю, - брови второго астролога удивленно поползли вверх. - Ты что всю ночь провел в Небесном хранилище? Но с какой стати?
   Подняв взгляд на друга, астролог закусил душку очков в изящной металлической оправе и затянул грустную мелодию.
   - Все равно не понимаю, - внимательно изучив карту, пролепетал Альфа.
   - Что есть знаки зодиака?
   Водрузив очки на переносицу, Сигма указал пальцем на кольцо планет вокруг солнца, повторив свой вопрос.
   - Что?
   - Ну же, вспомни самое простое определение...
   - Зодиак - это колесо сансары - круг воплощений, через которые проходит человек, извлекая жизненный опыт. В этом колесе вращаются в бесконечности двенад...
   - Тринадцать созвездий, - докончил магистр.
   Глаза второго астролога поползли вверх, лоб разрезали борозды глубоких морщин.
   - Да что ты такое говоришь, Сигма!
   Но магистр и не собирался слушать причитания своего друга и верного помощника. Сняв очки, он наставительно начал объяснять:
   - Зодиак - это плоскость эклиптики, то есть плоскость, в которой Земля вращается вокруг Солнца. По сути, для нас, это видимый путь Солнца в течение года среди звезд. Эту плоскость пересекает не двенадцать, а тринадцать созвездий: между Скорпионом и Стрельцом она слегка затрагивает созвездие Змееносца. Слышал о таком?
   Раздавленный словами магистра, второй астролог молчал, только изредка хлопая круглыми глазами. Сигма тем временем продолжал:
   - Сектор по тридцать градусов. Только точкой отчета является не звезда, созвездия Овен, а точка, в которой находится Солнце в момент весеннего равноденствия. Понимаешь? Фактически, к Змееносцу относятся последние семь градусов Скорпиона и первые семь градусов Стрельца, по времени - приблизительно с 15 по 28 ноября...Теперь ты понял?!
   - Нет, не понял! - требовательно ответил Альфа и уточнил. - Откуда ты взял всю эту ерунду?
   На стол, с треском, лег огромный фолиант в плотной кожаной обложке. Прочитав название, второй астролог сначала отшатнулся, а затем дрожащей рукой попытался коснуться обложки.
   Нет, глаза не обманули его. Перед ним действительно была основа-основ: первая и самая главная книга города.
   - Но мы все изучали ее. И никогда. Нигде. Ни одного упоминания! - растеряно залепетал Альфа.
   - У любой веры существуют свои тайны, - едва слышно ответил магистр.
   - Стало быть, дин Персей оказался... - попытался предположить астролог.
   - Нет, - резко отрезал магистр. - Ни единого слова истины. Слышишь?! Ни одного слова!
  
   ***
  
   Погода бушевала, не давая опомниться смиренным горожанам. Морозный вихрь, запорошил узкие улочки, скрыв кривые крыши белым одеялом, а осветительные столбы покрылись ледяной коркой.
   Угодив в замерзшую лужу, Персей едва не замочил ноги, в очередной раз пожалев, что не поймал повозку. Пресловутые соглядатаи не отставали не на шаг, жадно впиваясь в спину уязвимой - во всех смыслах этого слова - жертве.
   Условно постучав в дверь собственного дома, молодой дин, не долго ждал ответа. Верный слуга, который уже давно перестал считать свои бесконечные годы, оказался проворнее тех, кто неустанно следил за его хозяином.
   Покачиваясь на границе запрета, Персей еще вчера сделал решительный шаг и приобрел долгожданное клеймо "вне закона".
   - Теплого дня, юному дину, - поприветствовал его слуга.
   - Ни такой уж он и теплый, - поежился в ответ Персей, и более приветливо добавил: - Впрочем, ты прав Цефей. Все подготовлено?
   - Все строго вашего слова и ...
   - Спасибо, - твоих слов вполне достаточно.
   Вступив за порог, Персей небрежно обернулся, и бросил на законников быстрый взгляд. Преследование подходило к концу.
   - Сегодня нас снова ждет визит этих отвратительных особ? - спокойно предположил Цефей, закрывая за дином дверь.
   - Всенепременно, - согласился Персей. - Ты же знаешь, мы не можем по-другому. В этом-то и вся суть!
   - Я с вами полностью согласен, юный дин.
  
   ***
  
   Вечер затянулся. Слова молодого наглеца, решившего пошатнуть незыблемые устои города, набатом звучали в ушах, превратившись в настоящий кошмар.
   - Ничего. Скоро ты замолчишь навсегда, - утешил себя магистр.
   Желая поскорее избавиться от ненавистных воспоминаний, Кит Сигма убрал старые небесные карты в стол и запер на замок. Ключ исчез в потайном кармане мантии.
   - Вот так-то лучше. Надежно и подальше от собственных глаз, - удовлетворенно произнес астролог в пустоту.
   Но тревога все равно не желала отпускать его. Тревожные размышления накатили с новой силой. И в третий раз за вечер, раздумья прервал короткий стук.
   Орион начал без прелюдий и витиеватых объяснений полного провала. Теперь он прекрасно понимал предсказания прогноза - все сбылось слово в слово, но легче от этого не стало. С улицы послышался настоящий шквал призывных криков.
   Немой вопрос застыл на лице магистра.
   - Он исчез, - коротко отрапортовал законник.
   - Кто? - не сразу понял Кит Сигма, но в следующий миг уже оказался на ногах. Кулаки зло обрушались на полированную поверхность стола, глаза отразили отблеск ярости.
   - Как?!
   Дрогнув от внезапного рыка, Орион начал рассказывать.
   - Мы проследили за ним до самого особняка, но когда попали внутрь, дом оказался пуст. Ни слуги, ни дина. Мои люди решили, что у Персея существовал тайный ход, и ему удалось улизнуть. Или они просто...
   - Что просто?
   - Они провалились сквозь землю, - нисколько не смущаясь, ответил законник без тени сомнения.
   Взрыв эмоций заставил магистра скинуть со стола подсвечник и изящное резное изображение восьми планет скрепленных толстой проволокой - подарок предыдущего магистра в день признания великим астрологом.
   - Найди его! Слышишь?! Найди!
   Низко склонив голову, Орион ничего не ответил.
   С улицы протяжным эхом послышались глухие удары и отчаянный вопль толпы.
   - Что там еще? - обессилено повалившись на кресло, поинтересовался магистр.
   - Горожане, - немного помедлив, произнес законник. - Они считают, что Персей прав. Тринадцатое созвездие Змееносца существует. И сама звезда указала ему истину. Говорят: Безликий посланник существует...
   Лицо магистра стало бледным, а вскоре налилось краской от нарастающей злости. Наглый дин переиграл его, не теряя времени даром, он успел-таки распространить эту еретическую заразу по городу. Но когда? Находясь под постоянным присмотром?! Или ежедневно атакуя Зодиакарий?!
   - Утихомирьте их, турин. А мне нужно побыть одному. - Прикрыв лицо рукой, Кит Сигма замер, пытаясь осознать свое неминуемое поражение.
   Щелкнув каблуками и развернувшись на месте, Орион постарался поскорее покинуть кабинет справедливого астролога. Сейчас от былого величия магистра не осталась и следа, но главное, что массивные стены Зодиакария дали трещину. Люди устали от однообразия и отчаянно пытались скинуть с себя свинцовое одеяло власти астрологов. Нужен был лишь толчок. Только в случае с Персеем он стал не просто причиной, а настоящей бомбой, заставившей встрепенуться заснувший город.
   Широкая мраморная лестница вывела Ориона к огромному балкону в форме полумесяца. Он осторожно выглянул на улицу. Толпа, схватив факелы и острые пруты, приближалась к Зодиакарию.
   "Нет, их не остановить!" - тяжело вздохнув, осознал законник. В голове сверлом крутился один единственный вопрос: когда Персей успел заразить горожан болезнью тринадцатого знака.
   - Змееносец! - медленно протянул Орион в пустоту, пробуя слово на вкус. Стоило привыкать к новому символу, который так внезапно ворвался в их приторную, размеренную жизнь.
  
   ***
   Узкая проселочная дорога поскрипывала под колесами старого экипажа. Окна покрылись инеем, отделив пассажиров от окружающего мира. Персей задумчиво жевал перо, изучая ровные строчки пожелтевших от времени писем.
   - Трудный случай, брат, - отвлек его голос с соседнего сидения.
   Молодой дин поднял усталый взгляд и уставился на свою точную копию, словно перед ним сидел не живой человек, а была гладкая поверхность зеркала.
   - Довольно странный мир, Пегас, - наконец изрек Персей.
   Близнец, ничего не ответив, согласился.
   Порвав самое последние письмо, молодой дин вытянул ладонь вперед - обрывки сами собой вспыхнули и мгновенно превратились в пепел.
   - Мы вывели их на чистую воду, - подытожил Пегас.
   - Да, театр удался на славу. Они поверили каждому моему слову, - согласился Персей.
   - Так и я времени зря не терял. Правда, на этот раз, народец попался упертый. Поселить в них семена недоверия было не так-то просто. Зато как я мастерски покопался в их тайной библиотеке, а?! Изменить историю - мой излюбленный прием. Всегда работает безотказно.
   - Да, способ классический, Пегас.
   - Не без того, - согласился тот.
   Потянувшись, будто мартовский кот, молодой дин постучал по тонкой стенке, за которой находился возница.
   - Эй, Цефей, поторапливайся. Работа не ждет!
   Снаружи послышался шорох и короткий удар хлыста. Экипаж стал раскачиваться из стороны в сторону сильнее.
   - Еще один мир избавился от заблуждения, - хлопнув в ладоши, подытожил Персей. - Знаешь, Пегас, что мне нравиться в нашем деле больше всего? Манипуляция. Мы совершаем настоящие перевороты, будто искусные маги при этом, не используя и капли иной силы.
   - Да, согласен, это того стоит. И все же, что дальше?
   Покопавшись в дорожной сумке, Персей извлек толстый конверт, скрепленный старой сургучовой печатью и перетянутый бурой лентой. Избавившись от оболочки, он извлек несколько бумаг и жадно впился в неровные строчки.
   - Ну что там... что дальше? - сгорая от нетерпения, запричитал Пегас.
   - И когда ты научишься читать? Ладно, слушай: очередной деспот, подкрепленный слепой верой. Представляешь, они поклоняются священным мумифицированным животным.
   - Магия?
   - Ни капли. Только психология, а в остальном, лишь обман.
   - У меня есть идея, - как истинный заговорщик прошептал Пегас.
   - Я нисколько в этом не сомневался, брат.
   Персей развернулся и уставился в окно. Серебряная пелена зимы исчезла, отдав власть золотой осени. То была уже другая реальность: другие правила, совсем другая история.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Мелодия далеких ветров
  
   Спустившись с командного мостика, Хоакин внимательно оглядел мрачные лица моряков. Картина вырисовывалась неутешительная: озлобленные оскалы, постоянные перешептывания, каменные взгляды - первый шаг к бунту. Да и кого, собственно говоря, винить? - половина из них висельники, вторая - бывшие каперы, решившие законным путем сорвать немалый куш. Как они ошибались! Впрочем, как и сам Хоакин.
   Пятнадцатилетний капитан огромного неповоротливого галиона спустился вниз с мостика и задумчиво прошелся вдоль левого борта. Сильный туман окончательно скрыл последние возможные ориентиры, погрузив корабль в молочную пустоту бескрайнего океана.
   "Отчаянный" пропадал уже третьи сутки. Небольшой шторм перемешал все карты, а странная игра с природой стала напоминать кошки-мышки. Сделав ставку на то, что каравеллу отнесет на северо-запад всего лишь на пару миль, капитан, видимо, попал пальцем в небо.
   Сматывая канаты, мистер Терси преклонил голову, тем самым выразив свое почтение. Однако, как только Хоакин начал удаляться, плюнул ему вслед. Недовольство команды уже не таилось в узких корабельных углах и не разносилось по округе случайным шепотом - теперь оно приобрело достаточно осязаемые формы.
   Возвращение с острова превратилось в настоящий кошмар. Все началось со странной эпидемии подхваченной трехпалым Ником Тилсоном. Непрекращающийся кашель всего за пару часов перерос в агонию, способную отправить к праотцам всю команду, включая и самого доктора Дилакси.
   Жизнь бедолаги, так и не удалось спасти: ни кровопускание, ни вонючие отвары и мази не смогли противостоять ужасному недугу. Следом за Ником заболели еще двое. Пару дней команда жгла факелы с курительными трубками, но болезнь засела где-то глубоко и уже будоражила не только душу, но и сознание моряков.
   Хоакин был решителен и не собирался сдаваться. Он не сомкнул глаза, пока не заставил доктора выдать морякам спасительную панацею от всех самых страшных заклятей и хворей, внушив даже трусам надежду на спасение.
   Тела усопших, замотав в саван и изрядно утяжелив, погрузили в море.
   На "Отчаянном" болезнь унесла жизни еще троих моряков, окончательно развеяв миф о прекрасном архипелаге, близ реки Паско, который так щедро поделился с ними сокровищами индейцев Чибча.
   Поход в самое сердце джунглей оказался несложным: всего пару ночных переходов и они достигли скрытых в тумане ворот. Хоакин нечасто чему-то удивлялся, но останки былой цивилизации поразили его до глубины души. Он увидел ни старые лачуги и следы пожарищ, а величественный и совершенный во всех отношениях город. Лимбу - так индейцы называли его на своем наречии; Золотой луч - сокровенно вторили им те, кто жил по ту сторону океана. Легенда о несметных сокровищах долетела даже до далекой Испании, и уже пятый год будоражила умы королевской знати.
   Филип III не очень любил пустую болтовню, но к разговорам о золотом городе отнесся с особым вниманием. Все тайные службы Испании устремили свой взор на тех, кто мнил себя кладезем знаний и, указывая морские ориентиры, открывающие путь к "сокровенному лучу".
   Настоящая лихорадка охватила страну. Королевские ищейки рыли носом землю, покорно исполняя прихоть Его величества. И результат не заставил себя ждать. По прошествии двух лет, им все-таки удалось отыскать заветную карту. Находка мгновенно обросла слухами, и вскоре чуть ли не каждый добропорядочный испанец приписывал эту находку себе.
   В те времена Хоакин был далек от подобных проблем и не интересовался новостями с родной земли. Судьба забросила его в далекую заокеанскую колонию, где редко прислушивались к лживым словам и полагались исключительно на собственные силы. Тем более что последний год выдался на редкость неудачным. Караван кораблей направленных в Испанию был атакован пиратами и все товары стали легкой добычей английских хозяев морей. Форт остался без содержания, которое выделялось в обмен на полученные дары. Следом за нападением в форт пришла новая напасть: болезнь, заставившая поселенцев вздрогнуть от ужасного мора. Хоакин лишился жены, первенца и двух братьев.
   Именно в этот трудный час, когда каждый третий едва справлялся с отчаяньем, а ужасное безумие уже постучалось в ворота, нашелся человек, чей дух оказался сильнее любых невзгод.
   Несмотря на столь юный возраст, Хоакин стал настоящим лидером Фуэрте Эспаньол. Люди поверили ему, восхищаясь и поражаясь его стойкости. Каждое слово нового предводителя имело достаточный вес, и редко кто решался ослушаться отданного им приказа.
   Он не повторял дважды, утомляя селян массивными речами, строя смелые и зачастую неосуществимые планы. Нет, он был не таким. В его голосе никогда не звучало фальши: знаешь - говори; не уверен - тогда молчи. Так считал сам Хоакин и учил этому золотому правилу даже умудренных опытом кормчих, которые пытались соперничать с ним в любой мелочи.
  
   ***
  
   Пара испанских кораблей, были встречены поселенцами с нескрываемой радостью: словно посланники надежды, они вошли в бухту на всех парусах, не боясь разбиться об острые камни, видневшиеся по правому борту. Их вела вперед золотая цель - карта острова Лимбу хранилась под замком в каюте капитана и ждала своего звездного часа.
   Хоакин не удивился, когда узнал истинную причину столь оглушающего визита в их забытую богом дыру.
   - Губернатор Писсаро не в восторге от твоего провозглашения, - обратился к юноше капитан Гонсальво, пояснив: - Достаточно юный возраст может стать для вас непреодолимой помехой в достижение поставленной цели...
   - Все так, - согласился Хоакин. - И я бы с удовольствием отказался от своего поста, но не могу нарушить слова. Губернатор далек от насущных проблем, а я чувствую в себе силы помочь соотечественникам. Так зачем же уповать на человеческую глупость, которая может подкараулить любого, даже самого великого мыслителя.
   Капитан только развел руками, не смея спорить ни с одним словом. А еще через пару минут он понял, каким образом юноша заполучил власть в форте. Хоакина невозможно было не послушать. Размеренный, бархатный голос поражал своей проникновенностью, а целостность фраз представляла собой незыблемый монолит любви, веры и мудрости.
   - Вы упомянули, что взвалили на себя слишком тяжелую ношу не из праздного бахвальства, - как-то раз поинтересовался капитан. - Ваше обещание кому-то...
   - Лучше назвать мое слово - клятвой, - согласился Хоакин. - Когда моя жена уже была на смертном одре, я дал зарок, что помогу нашему народу противостоять ужасным превратностям судьбы. Услышав меня, она со спокойной душой, как и полагается, отошла в мир иной.
   Гонсальво понимающе кивнул. Ему стало все понятно. Подобное обещание заслуживало особого уважения. Но его все же смущал лишь один вопрос:
   - Неужели так уж плох Новый свет?
   Юноша долго думал, а затем ответил:
   - Порой он напоминает мне ад... А иногда, я думаю, что это самое прекрасное место на земле. Но первое сравнение приходит мне на ум гораздо чаще.
   Вскоре и сам Гонсальво уверовал в слова Хоакина. На пятый день своего пребывания на материке, он умер в страшной лихорадке, не узнавая никого вокруг. Лишь юноша, обладавший, по мнению многих незаслуженной властью, удостоился его немощной улыбки.
   Позже Хоакин вспоминал, и никак не мог взять в толк: почему он согласился занять место капитана?
   Путешествие испанцев должно было продолжиться, а достойной замены Гонсальво так и не нашлось. Толстосумы, вложившие немалые средства в данное предприятие, готовы были окунуться в любую авантюру, лишь бы достичь сокровищ таинственного города. Фортуна, не раздумывая, улыбнулась Хоакину. Он был опытным моряком. Частенько выбираясь на шлюпе в море, в дозор, Хоакин не редко давал бой пиратам, которые ища легкой наживы, частенько заглядывали в Новые земли.
   Конечно, возглавить галион казалось чем-то недостижимым, но бумага, подписанная доном Овандо, согласно которой форту причиталось три процента от сокровищ, придавала новому капитану невиданные силы. И благородство Хоакина победило глупые предрассудки. Оставшись без полугодового содержания Испанской короны, его поселение не протянуло бы и пары месяцев.
  
   ***
  
   Улицы разрушенного города казались заснувшим исполином, способным пробудиться в любой момент и стряхнуть с себя заблудших путников. И пускай смерть все еще витала по заброшенным площадям, пугая моряков протяжными стонами и внезапными воплями, доносящимися из джунглей, алчные взгляды золотоискателей готовы были пересилить любой страх.
   Сокровища нашлись у огромного водопада, в гроте, откуда доносилось странное эхо, напоминавшее человеческий шепот. Хоакин верил в легенды и удержался от визита в подземное хранилище.
   Странный мелодичный звук привлек его внимание, заставив вернуться в город. Спустившись чуть ниже по склону, Хоакин наткнулся на каменную постройку, напомнившую ему огромную английскую усыпальницу. На ее широкой шершавой поверхности имелось множество рисунков и надписей, а длинные извилистые буквы, сцепленные между собой, словно цепочка муравьев вели к узким воротам. И каждая строчка, заканчивалась одинаковым рисунком.
   Удивительно, но у постройки не нашлось ни одного входа или на худой конец узкого лаза.
   Уже собравшись возвращаться обратно, Хоакин наткнулся на небольшую деревянную свистульку. Старая краска облупилась, покрыв игрушку продолговатыми трещинами. Присмотревшись, юноша различил на ней множество неизвестных ему слов и несколько схожих рисунков: все те же ворота напоминающие дверь, все такие же письмена похожие на муравьев.
  
   ***
  
   Основные сокровища погрузили на каравеллу, а галиону достались бесконечные запасы провизии. Хоакин не возражал, переживая лишь за порядочность испанских богачей, которые с такой жадностью грузили ящики с золотом, что того и гляди перегрызли бы друг другу глотки, лишь бы заполучить чужую долю.
   Повесив на шею свистульку - единственное, что капитан забрал у покинутого города, - он смело взошел на корабль.
  
   ***
   - Кэпитано, дело худа... Похожэ на корабле завелся морской дьяволо, - испуганно озираясь, шепотом произнес Датсли. Он был плененным солдатом, англичанином, и еще с трудом привыкал к чужому языку. Хоакин удивлялся: как он вообще смог пробиться в команду, которая собиралась обогатить королевскую казну настолько, что Испания смогла бы ввязаться в очередную войну за новые земли.
   - Не беспокойся, Датсли. Скоро мы достигнем берега, и страх отступит. А пока молись и не падай духом - это самое страшное, что может случиться в море.
   Англичанин согласился, но наверняка вскоре передумал. Его страх вряд ли излечишь обращением к богу. Пагубные мысли засели куда глубже, чтобы откликнуться на слова короткой молитвы. Хоакин знал, что Датсли скорее всего просто хлебнет рому и забудется в наполненном кошмарами забытье, а когда проснется, страхов станет еще больше. Так уже случилось с Гомесом и Ромеро: они первые кто не сдюжил, и предпочли борьбе, смерть.
   Их окровавленные трупы нашли дневальные и по кораблю тут же поползли слухи, что проклятие покинутого города начало действовать.
   Зайдя в каюту, Хоакин бросил взгляд на плохо прорисованную карту: с одной стороны виднелся материк, а с другой - была пустота, неизведанные широты скрытые серым туманом. Именно туда уносило их сильное течение.
   - Видимо, я выбрал совсем не тот путь, - прошептал Хоакин, потянувшись к подсвечнику. Он слишком сильно устал, чтобы добраться до кровати и сон застал его прямо здесь, у рабочего стола.
  
   ***
  
   Снаружи грохнуло, полыхнуло и волны со всей присущей им мощью ударили о борт, желая разломить дерево в щепки; треск в мачтах сулил самые ужасные последствия. Хоакин вскочил как по команде, но тут же повалился на пол. Корабль сильно накренило вправо.
   Выскочив на палубу, капитан мгновенно оценил ситуацию: их несокрушимый галион несло прямиком на рифы.
   Небольшой дождь, обратившийся в ливень, принес с собой шквалистый ветер, поднявший волны на небывалую высоту. Хоакин кинулся к штурвалу, но только было уже поздно. Он едва успел схватиться за ручку, когда корабль качнуло с такой силой, что его выбросило за борт. Жуткий водоворот закружил перед глазами: пены, брызги, соленый привкус во рту, следы крови - все смешалось в один немыслимый порыв. В следующий миг он почувствовал катастрофическую нехватку воздуха, и мир вокруг потух, будто кто-то просто задул свечу, погрузив свет в непроницаемый мешок мрака.
   В этот момент Хоакин думал лишь об одном - он так и не сумел сдержать данное обещание...
  
   ***
  
   Пробуждение оказалось весьма болезненным: ноги и руки ныли, немея и ощущая легкое покалывание, перед глазами плыла белая пелена, а нос не чувствовал привычных ароматов. Сделав несколько шагов, Хоакин огляделся. Вокруг раскинулась абсолютная пустота. Лишь белый, обжигающий песок и голубое, без облаков небо: ни моря, ни обломков корабля, ни чего...
   Шаг за шагом он стал удаляться от палящего солнечного диска. Песчинки под ногами неспешно отчитывали уходящее время, а закат растворялся в бесконечном путешествие по белой, словно полотно пустыни. Нескончаемая береговая линия протянулась на долгие мили кошмарного однообразия.
   Отчаявшись, Хоакин упал на колени, пытаясь вспомнить хоть одну молитву, но на ум приходили лишь отдельные фразы, убегающие куду-то вдаль, а на их место же приходила незамысловатая мелодия, та, которую он впервые услышал в золотом городе, и которую неоднократно пытался сыграть на индейской свистульке. Нащупав веревку на шее, он прикоснулся к ней и онемел: вдали на самой линии горизонта виднелась жирная точка. Вскочив с места, Хоакин побежал изо всех сил, пытаясь как можно скорее разрушить возникший в голове мираж. С другой стороны, он безумно верил, что не обманулся, и надежда придавала заблудшему капитану невероятные силы.
  
   ***
  
   Если кто-то скажет, что не помнит свое детство - не верьте ему. Он наверняка лукавит или пытается повернуться спиной к истине, спасаясь за маской вечной лжи. Стоит немного покопаться в собственных воспоминаниях и там найдется многое: первое день рождение, умение ходить и даже лица родителей... их еще не коснулась снежная седина и паутина морщин, они еще радуются жизни и верят в лучшее.
   Хоакин стоял на пороге собственного дома и наблюдал за Эстебаном и Марией. Отец как всегда что-то мастерил по дереву, а мать хлопотала в кухне. Сам малыш был в кругу внимания огромной семьи: он самый младший, а потому, самый любимый.
   Детство, отрочество, юность - только подумать, какая малость, если описать ее тремя словами. А если умудриться уместить их в тринадцать с небольшим лет? Наверное тоже не так уж много... Но для Хоакина не было иной судьбы, и он не знал, что может быть по-другому. Становиться взрослым раньше, не так уж плохо, гораздо хуже так и не повзрослеть до глубоких седин.
   Наблюдая за этапами своей жизни, Хоакин продолжал слышать приятную мелодию, которая время от времени становилась то тише, то снова нарастала, с угрожающим ревом поражая в самое сердце. Так происходило, когда умирала мать. Отец немногим пережил свою единственную любовь. Сильная, почти несокрушимая семья разлетелась в щепки, как пенная волна о скалистый берег.
   Потом были скитания, борьба за существование в трущобах Барселоны и наконец, единственная любовь. Также как у его отца. Нет, Хоакин не подражал родителю, он просто был похож на него как две капли воды.
  
   Хоакин стоял, заворожено следя за силуэтом Алмиры. Она и впрямь была похожа на принцессу. И хотя обычной швее было далеко, до громких титулов, она до последней минуты оставалась для него таковой.
   Не смея дышать, он продолжал вспоминать. Год за годом, живые картинки прожитых лет перелистывались, словно страницы книги. И не было в этом ничего удивительного: видимо, когда человек умирает, его всегда посещают воспоминания. Неспешно, они возвращают несчастного к истокам, заставив задуматься, вызвав в нем глубокое сожаление.
   Жизнь самое ценное, что он мог потерять.
   Барселонский порт был наводнен людьми, напоминая кишащий муравейник. Все спешили по делам, стараясь скорее убежать от пугающей действительности. Вступить на корабль всегда волнительно. Ты мечтаешь окунуться в невероятные приключения и все вокруг тебя ново, а трепет в душе нарастает с каждой секундой.
   Хоакин сам не заметил, как очутился рядом с женой, пытавшейся ему помочь дотащить до торгового судна тяжеленные тюки. Из стороннего наблюдателя он превратился в себя, двухлетней давности, ворвавшись в собственную жизнь, в тот самый миг, когда ему предстояло навсегда покинуть Испанию, в поисках Нового света.
   - Скорее, Хоакин, - поторопила его Алмира, - капитан Вальдис не любит ждать.
   Он не стал сопротивляться, крепче сжимая ее ладонь. Он вновь обрел свое хрупкое сокровище, - и это было прекрасно. Если только судьба смилостивилась и подарила ему второй шанс, он не посмеет его упустить.
   Их пару раз здорово толкнули, и едва не разлучили, когда толпа закрутила молодожен в водовороте бестолковой спешки. Вступив на сходы, Хоакин резко остановился. Впереди его ждал капитан, Новые земли и смертельная болезнь... Он взглянул на Алмиру - она была полна надежды и уверенности в своем избраннике.
   - Пожалуй, мы немного изменим наши планы.
   - Что? Разве мы...
   - Думаю, не сегодня, - загадочно улыбнулся Хоакин, поцеловав ее в губы.
  
   ***
  
   Сидя на пологом камне у берега моря, он мастерил хитроумную свистульку, точную копию той, что все эти годы висела у него на шее. Полностью доверяя своему выбору, Хоакин все же дал сомнениям опутать себя липкими паучьими сетями. Счастливая, размеренная жизнь, казалась ему теперь жуткой трясиной, которая тянет тебя в глубину, мучая бессилием. Такой ли участи он желал, отправившись когда-то в неведомые страны? Или это был не он, - а тот другой Хоакин, который бесстрашно взирал в глаза опасности и никогда не пасовал перед сложными испытаниями. Нет, наверное, это было не с ним.
   За последнюю пару лет, он сильно изменился, позабыв о былых победах, привыкнув к насиженному месту. Болезни, и всякого рода неприятности проходили стороной, и зачастую, Хоакин сам искал случайных проблем, с легкостью решая их за считанные часы.
   На горизонте показались статные корабли: ухватив ветер, они готовились отправиться в далекое странствие, преодолеть океан, и оказаться у берегов Нового света. Пушки мощными залпами возвестили о скором отправлении. Выстрелам вторил звонкий колокол, а ветер донес протяжные команды капитана: "Отдать якорь!"
   Полный горечи взгляд коснулся родного дома, а затем вновь устремился к горизонту. Где-то неподалеку послышалась до боли знакомая мелодия, и бриз, с легкостью подхватив ее, закружил по округе. Скоро она окажется у тех далеких берегов, где Хоакин никогда не был.
   Лодка быстро удалялась от берега, ловко разрезая волны. Яркое солнце, отражаясь от воды и поигрывая бликами, немного слепило глаза, но дом, стоящий на холме еще не слился с изумрудной окраиной леса.
   Повернув голову, Хоакин улыбнулся, едва сдерживая слезы. Там, впереди, его ждала новая счастливая жизнь и обещание данное Алмире. Не той что здесь, а той, которая покорила вместе с ним горизонт и открыла для себя новый мир.
   Мелодия все еще витала над заливом, словно зов такого далекого и неизведанного мира...
  
   КОНЕЦ.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"