В голове слегка шумело. Остальные гости или хозяева, кто их разберет, тоже выглядели окосевшими и вели себя соответственно. От нечего делать стал их разглядывать. Имен их не разобрал. Да всё равно бы не запомнил. Поэтому каждому дал прозвище. Слева от меня сидел киргиз с глазами-щелками и морщинистым дубленым лицом цвета морилки. Ладони мозолистые, большие поломанные ногти с черной каемкой грязи. На щеках трехдневная щетина. Ел он как снегоуборочная машина. Руки и подбородок лоснились от бараньего жира. Популярностью среди прочих он не пользовался. Селянин. За ним по часовой стрелке сидели двое с более тонкими чертами лица. У одного над губой усики щеточкой. У обоих половина рта золотых зубов. По их мимике выходило, что чувствовали они себя не совсем в своей тарелке. Сами ни с кем не заговаривали, но несколько человек подошли их поприветствовать. Кушали в отличие от большинства аккуратно, вилками, а не ножом и пальцами. Эрталбек, заметив чем я занят, шепнул: "Южане. С Джалал-Абада". Дальше, почти напротив входа в юрту, сидел пожилой киргиз в халате и колпаке, который нас приветствовал. Лицо его выглядело высушенным как урюк, и такого же цвета. Облик аксакала дополняла жидкая седая бороденка. Но глаза задорно блестели, и держался он как-то... пружинисто.
Следующим по кругу находился тучный коротышка неопределенного возраста с круглым как луна и непропорционально большим лицом. На жестких, щетинкой торчавших волосах набекрень сидел колпак. Единственный из всех, он выглядел чопорно в темном костюме и галстуке. Вернее сказать, поначалу выглядел чопорным. Теперь же пиджак боком свисал со спинки стула, галстук съехал на живот, а из засученных рукавов рубашки торчали крепкие руки с короткими и толстыми пальцами. Я отметил выкрученные хрящи ушей и кривой нос. Борец. Прямо напротив сидел мужчина моложе меня, одетый в неброскую, но очень дорогую одежду. Жена научила меня в этом разбираться. Его холодное лицо не выражало эмоций. Разве что легкую забаву. Ел он предельно аккуратно, пусть пальцами, но на губах у него не осталось и следа жира. К нему стояла очередь. Он отвечал на приветствия сдержанно, но вежливо.
- Это и есть Абдымаликбек из Чолпон-Ата, - прошептал на ухо Эртал: - Самый уважаемый народный криминальный авторитет. У него реальной власти больше чем у Президента. По крайней мере, в северных областях. Здесь у него целая сеть смотрящих. Они способны тысячи людей поднять и повести. Куда понадобится. Его многие боятся.
- И ты?
- Я его уважаю. А бояться, не боюсь. Мы из одного рода. Так что если я против рода не пойду, у него ко мне претензий быть не может.
- А ты какого рода Эрталбек?
- Тынай.
- А остальные?
- Слева от Вас солто, потом два саяка южной ветви, дед в колпаке сарыбагыш, рядом с ним тынай. Дальше Абдымаликбек, тоже тынай. Я с Чуйской области, он иссыккулец. Но это просто разные ветви, а род один. Потом кушчу. Остальные трое саяки, из Балыкчи.
Сосед народного гангстера был на него чем-то похож. Скромная, но дорогая одежда. Золотые часы. Сдержанная манера поведения. Главное отличие, интеллигентное лицо с аккуратно подстриженной бородкой. И постарше, где-то под шестьдесят. Похож на университетского профессора. Поймав мой взгляд, Профессор приятно улыбнулся. Чуть наклонил голову в знак приветствия и приложил правую руку к сердцу. Я ответил тем же и перевел глаза дальше по кругу.
Последние трое, наши соседи по правую руку, точно родственники. Крепко сложенные. Черные волосы подстрижены щеточкой. Выражение лиц снисходительно ироничное. Одежда дешевая, китайская. Над имиджем несильно парятся. Единственные кто не обращал особого внимания на происходящее за столом. Постоянно болтали между собой. Не стеснялись опрокинуть стаканчик-другой в промежутках между тостами. Судя по улыбкам, подшучивали над остальными. Отделявший меня от них Эрталбек время от времени поворачивался ко мне спиной и участвовал в их сепаратных возлияниях. Будто мы без этого мало пили.
Круг замкнулся, тосты закончились. Дед в колпаке объявил антракт. Все неспешно потянулись наружу. Выйдя из юрты, я обомлел. На поляне бушевала пурга. Ели скрыла молочная пелена, сквозь которую едва проступали сполохи пламени под казанами и мангалом. После спертого воздуха в юрте аромат горного снега вызвал упоение. Я поднял лицо вверх и широко открытым ртом начал ловить снежинки. Кто-то потянул меня сзади за плечо. Эрталбек сделал жест ручкой в сторону и нетвердым голосом объявил:
- Алиссей Барисович, этто мой друг дества, Ал-мас-бек. ...извините, мне надо срочно поссать... - и растаял в снежных вихрях.
- Алексей, - представился я.
- Очень приятно, - рукопожатие Алмазбека оказалось неожиданно крепким для Профессора: - Как Вам наша кухня?
- Очень вкусно, - искренне соврал я. Профессор посмотрел на меня с улыбкой и вопросительно наморщил лоб. И чего я перед ним притворяюсь? - Но для меня, к сожалению, несъедобно. Очень жирно.
Алмазбек расхохотался:
- Я за Вашими муками, признаюсь, исподтишка подглядывал. Да и другие тоже время от времени косого пускали. Это у нас традиция такая, гостеприимство ради демонстрации собственного превосходства. Но они Вас зауважали. Есть не едите, но это ладно, главное, что пьете наравне. Ничего, самое трудное позади. Дальше пойдет еда для Вас более привычная.
Я икнул:
- Ещё еда?
- Ну да.
- И водка?
- Конечно! - Алмазбек взял меня под руку и отвел на пару шагов поглубже в пургу. Очертания юрты почти растворились: - В конце, как у нас принято, церемония бараньей головы. Сегодня как раз моя очередь, так что не удивляйтесь.
Он по заговорщицки стиснул меня за бицепс и исчез в снежной круговерти. Смеркалось. Мне стоило некоторого труда найти дорогу назад к юрте. Хорошо, у входа кто-то догадался зажечь масляную лампу. Почти все уже собрались за столом. Новая скатерть. Новые тарелки. Новая бутылка. Пытка банкетом. Второй акт. Но тут внесли дымящиеся блюда, и настроение мое поднялось.
Шашлык, люля, бешбармак... От вида и аромата таких милых моему желудку деликатесов я едва не захлебнулся слюной. Щедро разбавленный водкой желудочный сок вскипел от предвкушения. Терпение, только терпение... Наконец, все расселись. Дед в колпаке поднял стакан и объявил третий раунд застолья. Я набросился на еду, словно голодал неделю. Время от времени поднимал от тарелки голову, чтобы сгрузить с блюда новую порцию и ловил усмешки бывалых киргизов. Плевать, мне с ними детей не крестить.
В области желудка взошло солнце. Я был сыт и пьян. Борьба с голодом закончилась. Началась борьба со сном. Тосты доносились до меня как сквозь вату. Я послушно парил над столом на автопилоте, ритмично опрокидывая в рот водку. Время взяло тайм-аут. Кто-то потянул меня за веревочку, и я стал медленно опускаться на землю. Тянул меня Эрталбек. Не за веревочку, а за рукав. Похлопав глазами и отхлебнув из пиалы чая, я слегка пришел в себя и попытался сосредоточиться.
Дед в колпаке стоя делал какое-то объявление. Два служителя культа внесли блюдо, на котором покоилась вареная баранья голова, и поставили его перед дедом. Тот сделал шаг в сторону и широким жестом пригласил Профессора занять место рядом. Алмазбек поклонился, надел колпак. Все зашлёпали ладонями по столу. Дед поднёс Профессору на вытянутых руках солидных размеров нож. Алмазбек принял его со словами благодарности и со знанием традиций и анатомии принялся разделывать голову.
Сначала срезал остатки мяса со щек, переносицы, и шеи, порезал на кусочки и положил в плошку с бульоном. Дед сделал глоток, выудил кусочек мяса, и отправил плошку по кругу. Ко мне она попала настолько скользкой от жира и слюны, что я едва ее не упустил из рук. Дальше Профессор ловким ударом ножа вскрыл череп и вычерпал мозги в ту же плошку. Их оказалось немного и плошка отправилась в путь по кругу с чайной ложечкой. Дед на этот раз был последним, доел остатки.
Алмазбек ловко отделил черное нёбо, потом язык такого же цвета. На тарелочке передал деду. Нёбо полагалось самой красивой девушке. Но за столом согласно традиции находились только мужчины. Дед выступал в роли посредника. А награда языком (за красноречие) оставалась его правом, кто бы не распоряжался остальными частями головы. Очередь дошла до ушей. Алмазбек вручил одно золотозубому саяку из Джалал-Абада, другое - старшему из балыкчинцев. "Он дал их тем, чьи советы готов выслушивать," - прокомментировал шепотом Эрталбек. Лауреаты ушей надкусили их и, пожевав, проглотили по кусочку. Похоже, даже среди местных они считались несъедобными. Профессор изящными круговыми движениями ножа выковырнул из пустеющей головы глаза и положил их на тарелочку.
- Это очень важный знак внимания,- объяснил зам: - Алмазбек разделит его с теми, кого он особенно уважает, и с кем хотел бы постоянно находится в контакте. На прямой связи. Как между президентами.
Профессор рассек первый глаз пополам и с полупоклоном протянул тарелочку народному гангстеру. Тот церемонно положил половинку в рот, Алмазбек себе другую, и они чинно прожевали их глядя друг другу в глаза. Церемония завершилась крепким объятием. Алмазбек разрезал второй глаз. И направился ко мне. На моем лице было, вероятно, написано нескрываемое удивление.
- По нашему обычаю, примите этот знак уважения, байке, - Профессор с поклоном протянул мне тарелочку.
Отступление исключалось. Я поднялся. Выглядел глаз неаппетитно и на ощупь оказался скользким. Вкуса я не ощутил. Полностью сконцентрировался на жевании липкой и жилистой субстанции. Необходимость держать взгляд Алмазбека помогала отвлечься. Измельчив глаз зубами насколько возможно, собрал волю в кулак. Проглотил. Глаз поначалу уперся, но в конце концов провалился куда надо. Я с облегчением ответил на объятие Профессора. За столом приглушенно раздался довольный гул. Глаз беспокойно ворочался в желудке. Я его беспощадно топил в водке, пока он не затих.
Принесли чай со сладостями. Мои партнеры по столу по очереди подходили к деду. Выражали уважение и прощались. Мы с Эрталом, согласно протоколу старшинства, подошли последними. Обменялись дежурными словами благодарности. Я с облегчением вышел на поляну. Окончательно стемнело. Но все вокруг покрывал снег, освещавший ночь. Пурга закончилась, ветер стих. С неба падали редкие снежинки. Подморозило. Я ощущал себя не то, чтобы пьяным, но каким-то онемевшим, что ли. Тем не менее, полностью отдавал себе отчет в том, что выпил по крайней мере полтора литра водки, и последствия неизбежны. В краткосрочном плане меня должно было развезти. В долгосрочном...я запретил себе думать о завтрашнем утре. Переживу как-нибудь. Сейчас главное, как можно быстрее добраться до матраса и отрубиться.
Из тени юрты вышел Алмазбек. Похоже, мы с ним находились на одной волне.
- Алексей, нам теперь следует скрепить телепатическую связь. Этого требует традиция. А традицию мы не вправе нарушить.
- Я готов следовать традиции до конца, Алмазбек.
Господи, неужели придется еще пить? Он не успокоится, пока я не упаду. Впрочем, какая теперь разница? Сейчас мне море по колено, могу ещё хоть литр выпить. А завтра хуже уже не будет. Потому что и так, и так будет хуже некуда.
- Тогда едем в баню, - приказал магистр Ложи Бараньего Глаза: - Ты, Алексей, поедешь со мной. А ты, Эртал...
- Алмаз, отпусти домой. Меня жена ждет...
Слабый аргумент. До сих пор я не замечал, чтобы семейные обязательства мешали Эрталбеку неделями не появляться дома. Да и Алмазу он вряд ли покажется убедительным. К моему удивлению, я ошибся. Зам был освобожден от обмывания линии прямой связи. Соображал я с трудом, но всё же сумел ухватить основной смысл этой простенькой сценки. Мне предстояло что-то, участие в чем Эртала было лишним. Значит, точно не бабы, тут его за уши не оттащишь, подумалось с облегчением. И сожалением.
Мы с Алмазбеком расположились на подушках заднего сиденья. "Густав" при всем спартанстве внешних форм внутри шикарная машина. Алмазбек поместился за водителем. В кресло передо мной сел охранник. Тихо урча цилиндрами и чуть переваливаясь на ухабах, через лес выбрались к дороге. Второй "густав", ехавший следом, забрал тех, кто дежурил у съезда. Выходило, Алмаз обеспечил охрану всего мероприятия. Неслабым доверием он пользовался. Или больше других чего-то опасался. Проехали мимо кордона с поднятым шлагбаумом. И понеслись на бреющем по направлению к городу. Алмазбек молчал. Охранник ковырял в носу. Водитель по памяти срезал изгибы дороги. До моего затуманенного сознания дошла, наконец, вся необычность происходящего. Алмаз поделил глаза между мной и Абдымаликом. Вот уж никак не предполагал за собой такого веса среди племенных отцов.
Показались огни городской окраины. Мы опустились почти на триста метров, снегом тут и не пахло. Справа потянулся глухой забор госрезиденции. Проспект заливал желтый свет мощных фонарей. Каждый проезд в заборе перекрывала полицейская машина, около которой прогуливался толстяк в тулупе и желтой жилетке с рефлекторами. Полицейские в Бишкеке имели в большинстве своем дородные формы. А на этих наверное ещё и бронежилеты надеты. Наш водитель летел вдоль забора, не снижая скорости. Никто из из толстяков не удостоил нас вниманием. Забор ушел вправо. Впереди показался перекресток. Подходившие к нему улицы хорошо просматривались во все стороны. Никаких помех.
Когда до перекрестка осталось метров сто, водитель сбавил газ. Включил правый поворотник. Скорость снизилась до семидесяти. Улица, в которую нам предстояло завернуть, пересекала нашу не перпендикулярно, а под острым углом. Скоростной проход такой "полушпильки" мне показался нереальным. В углу перекрестка поперек тротуара левым боком к нам стояла патрульная машина. У ее радиатора маячил полицейский. Водитель обыденно обхватил правой ладонью "ручник". Готовился пройти поворот с полузаносом. На глазах у полицейского.
Тот ни с того ни с сего сделал шаг на середину улицы, поднял одну руку вверх и освещенным жезлом в другой указал на обочину. В одно мгновение перед нами была пустая улица. В следующее, фигура полицейского. Тормоза у двухтонного "Густава" на уровне, но даже они не могли отменить законы физики. То место, где стоял полицейский, мы проскочили всё еще километрах на тридцати. В последний момент он отпрыгнул к своей машине и упал плашмя на асфальт. Наш водитель мгновенно перебросил ногу с тормоза на акселератор и вдавил его до пола. Двенадцать цилиндров не шутка. Меня вжало в спинку сиденья.
Все четыре двери патрульной машины распахнулись. Из них вывались темные силуэты и начали стрелять по нам из четырех стволов. Двое передних с колена, двое задних с упором на крышу. "Густав" только начал входить в поворот, и ему предстояло обогнуть патрульную машину правым бортом. Это позволило мне без помех видеть действия нападавших. Которые сводились к тому, чтобы нажать на спусковые крючки и, ведя стволами за нашей машиной, лупить по ней пока не опустеют магазины. Тоже, соответственно, без помех. Они имели сектор обстрела почти в пять секунд. Должны были уложиться.
Пули стучали в боковые стекла как градины, покрывая их паутиной трещин. Я предполагал, что "Густав" Алмазбека имеет броню. И к счастью, не ошибся. Плотность огня оказалась настолько высока, что в ставших молочными стеклах всё же появились пробоины. Внутрь салона брызнули острые осколки. Я поспешил закрыть лицо рукой и больше ничего не видел. Последние пули беспомощно тюкнули в задний борт.
- На связи Первый. База, прием, - голос охранника звучал без признаков стресса.
- Первый, База, прием - голос из рации прозвучал так четко, будто охранник разговаривал сам с собой. Я пригляделся. "Тетра" новой модели. С шифратором. Очень дорогая.
- База, ситуация "ворон", - охранник обернулся к нам. Алмаз показал большой палец. Я тоже. По руке текла кровь. Несильно. Кожу посекли осколки бронестекла. - Один "трехсотый", поверхностное. Прибытие через семь минут, третий маршрут. Сопровождение и прикрытие, пожалуйста. Базу в режим. Прием.
- Понял, исполняю. Конец связи.
Воскресным вечером бишкекские водители предпочитают сидеть по домам. Час гаишника. "Густав" летел стрелой по незнакомым мне пустынным улицам южных окраин. Свернули налево, на проспект Шабдан Баатыр. Внутри дверей что-то перекатывалось и позвенькивало. Из боковых улиц выскочили еще два "Густава" и взяли нашу машину в коробочку. Спустя три перекрестка мы нагнали две полицейских патрульных машины. Они набрали скорость, включили мигалки и сирену и повели наш кортеж сквозь уплотнявшееся по мере приближения к центру движение. С ходу форсировали Чуй. Около Аламудунского базара свернули направо на проспект Победы. Полицейский эскорт погасил мигалки, сбавил скорость и прижался к обочине. Мы находились, насколько я мог сообразить, в Лебединовке. Правый, левый, правый. На скорости километров в восемьдесят мы пронеслись через открытые ворота и влетели в просторный гараж. "Густав" встал как вкопанный. Такие перегрузки испытывают летчики при посадке на авианосец.
- Ну вот, мы и дома, - рассеянно сказал Алмазбек, открывая дверь: - Всем спасибо за четкую работу.
Только тут до меня дошло. С момента нападения он не проронил ни слова. Охрана знала, что надо делать. Нехилая охрана... Я тоже открыл дверь. Внутри опять звенькнуло. Бросил взгляд на бок "Густава". Однако... Помимо пробитых стекол, двери покрывала плотная сетка пулевых отверстий. Охранник подобрал с коврика перед своим сиденьем сплющенный кусочек свинца и показал Профессору:
- Девятка. Бронебойная. Жало обезьяны.
Алмазбек кивнул:
- "Вихрь". Похоже на гэбэшников. И почерк совпадает. В следующий раз из РПГ шмолять станут.
Подошли несколько охранников. Ловко сняли с "Густава" изрешеченные двери и поставили новые. Пропылесосили салон. Заменили оба правых колеса. Хоть и несдувающиеся, но в них попало по несколько пуль, и от беспощадных поворотов корд начал лохматиться. Один из охранников принес аптечку, осмотрел мою руку. Вынул пинцетом несколько крохотных осколков стекла. Все работали четко и слаженно. И спокойно. Я не почувствовал у них никакого адреналинового всплеска. А вот меня начало трясти. Для меня, простите, расстрел в упор из засады бронебойными пулями совсем не обыденное дело. Алмазбек обнял меня за плечи:
- Пойдем, Алексей, отпразднуем день рождения.
Прошли в дом. Гостиная имела квадратов шестьдесят. Немного сбоку от середины ассиметрично парил над полом прозрачный куб, в котором плясали языки пламени. Вокруг располагались несколько мягких кресел и просторный диван из кожи цвета "латте макьято". По диагонали от него находился обеденный стол, уставленный закусками. Слышалась приглушенная музыка. Танго. Окна плотно занавешены тяжелыми шторами с кистями. Обстановка комнаты тяготела к её середине. Пространство у окон оставалось пустым. Алмазбек подрулил меня к столу. Налил водки из хрустального графина. Адреналин вышиб из меня почти весь хмель. Так быстро мне еще ни разу не удавалось протрезветь. Я поколебался, стоит ли идти на второй виток. Но адреналиновый насос всё никак не отключался, и имело смысл попробовать закоротить его водкой. Выпили. Закусили квашеной капустой.
- Ты извини, Алексей...
- А чего это было? - во мне проснулось любопытство.
- Со мной такое время от времени случается. Мне удалось создать серьезную организацию. Она и в бизнесе сильна, и во властные структуры имеет доступ. А у серьезных игроков всегда есть серьезные противники. У нас как-то принято друг на друга охотится. Традиция такая. Но сегодняшний случай немного особенный. Использовать для прикрытия засады полицию, например, ни один из моих соперников не станет. Это проявление трусости. Или признак слабости. К тому же "Жало обезьяны" очень редкая пуля, со стальным сердечником. Американская. Ручная работа. У каждой свой номер. Очень эффективная. На моих машинах стоит современная броня. Обычная девятка от стекла отскочит как горох. А тут сам видал. При большой плотности огня и хорошей кучности получились пробоины.
Алмазбек рассеянно потер переносицу, автоматическим движением наполнил рюмки, так же автоматически опрокинул свою в рот. Сморщился:
- Такое оружие и пули в Киргизии хождения не имеют. Они есть только в спецгруппе нашего СНБ, и контора очень тщательно ведет учет их расходования. Выходит, на этот раз меня попыталась закрыть стрелки из конторы. И вряд ли они взяли заказ на халтуру.
Выпили ещё. Под малосольную семгу в лимонном маринаде. Дрожь унялась, сердце успокоилось. В голове заколыхался уютный туман. Алмазбек замолчал, но мне хотелось продолжить разговор:
- Теперь правила игры изменились?
- На разных уровнях нашей игры они разные. Чем выше уровень, тем жестче. Как в любой игре. Судя по тому, что произошло, я, похоже, поднялся на новый уровень. И никто не станет объяснять, что теперь разрешено. Надо самому соображать, и быстро. Раньше я к таким случаям относился безразлично. Моя защита сильно превосходила возможности нападавших. Но сегодня нам сильно повезло. Будь у них рожок с зажигательными, у нас могли возникнуть реальные неприятности. Они даже знали, в какой из двух машин я ехал. Во вторую ни попало ни одной пули. А куда сесть, я решаю по настроению, на этот счет нет никакой формулы. Значит, кто-то около юрты видел и и донёс.
- Кто-то из тех, кто сидел за столом?
- Нет, этих я всех знаю. У нас общее дело, общий интерес. Им невыгодно меня закрывать. Если начнется война за раздел моих структур, придут новые люди. Противник или поставил качественную наружку с ночной оптикой, или на кухне кого-то завербовал. До сих пор никто такого интереса ко мне не проявлял. Я бы знал.
- Один из твоих проектов кого-то зацепил?
- Возможно... - Алмазбек взглянул на меня неожиданно пристально, сощурив глаза. Но тут же расслабился, тряхнул головой:
- Пойдем в баню. У меня скромнее, чем там, куда я собирался тебя отвезти. Я тебе собирался пощекотать нервы, есть у нас тут местечко, где такие девки, что дух захватывает. Предприятие образцовой культуры обслуживания. Но думаю, что на сегодня нам острых ощущений вполне достаточно. Попаримся и спать. Сегодня у меня переночуешь. На всякий случай.
Это прозвучало, как приказ. Но я и не собирался сопротивляться. Неспроста Алмазбек захотел со мной встретиться и поручил Эрталбеку привезти на обед в юрту. Неспроста отпустил его, чтобы остаться со мной наедине. Хотел проверить "в деле", размягчить, а потом или о чем-то расспросить, или во что-то втянуть. Сценарий сорвался, но я нисколько не сомневался в способности Алмазбека импровизировать по ходу пьесы. Мне приходилось пересекаться с такими людьми. Наше знакомство состоялось не для того, чтобы он мог составить обо мне мнение. А чтобы его подтвердить, принять решение и исполнить.
Спустились в подвал. Парилка. Бассейн. Накрытый стол. За столом сидел мужик в войлочном колпаке и простыне. Лет под семьдесят. Ростом с меня. Лицо в сетке морщин. Тело худое и жилистое. Первое, что мне пришло в голову, "корень". Выпили. Мы с Алмазом по рюмке. Мужик полстакана. Закусили копченым сальцем с прожилками мяса. Зашли в парилку. Уу-х... Молча посидели, разогрелись. Мужик жестом показал на верхнюю полку. Я лег на живот, и он принялся за работу. Я чувствовал, как под его стальными пальцами мышцы становятся мягкими и податливыми. Потом поддал пару и склонившись надо мной замахал простыней, загоняя пар под кожу.
Дальше пришел черед веника, размоченного в горячей воде. Душа моя легко отделилась от тела. Сколько времени "корень" меня мял и хлестал, не знаю. Пошатываясь, вышел из парилки. Алмаз легонько толкнул меня, и я рухнул в бассейн. Вода в нем оказалась обжигающе ледяная. Я бил руками по воде, как подстреленный лебедь, и вопил во все горло. Собравшись с последними силами, выкарабкался из бассейна. Сердце билось где-то в горле. Алмазбек мгновение смотрел на меня, словно колебался. Принял решение, налил мне полстакана. Я выпил словно воду, ничего не почувствовав. Закутался в простыню, опустился на лавку возле стола с намерением основательно поесть. И отрубился.
Проснулся, а точнее, очнулся я от того, что меня тормошили за плечо. Открыл глаза, пытаясь для начала сообразить, где я. Но из этого ничего не вышло, и я их снова закрыл. Чего зря таращиться. Меня подняли за руки и за ноги и понесли. Очень приятное ощущение. Потом меня два раза качнули из стороны в сторону и отпустили. Я полетел. Какой кайф! Но тут я плашмя упал в воду. Не ледяную, но достаточно холодную, чтобы я мгновенно пришел в себя. Сон камнем отправился на дно. Тело, напротив, казалось таким легким, что парило над водой.
Я поплавал туда-сюда. В голове с поразительной четкостью всплыли картины вчерашнего дня. За считанные секунды я вспомнил всё. Многое меня заново потрясло. Но больше всего то, что я не испытывал ни малейших признаков похмелья. Может быть, некоторую вялость, но никак не похмелье. За столом меня ждал Алмазбек. Он протянул мне большой стакан томатного сока, выглядевшего немного разбавленным. Оказалось, водкой. Примерно пополам. Я выпил половину залпом, и жидкое пламя растеклось по внутренностям. Скорее всего, это был не томатный сок, а острейший соус. Вялость как рукой сняло. Алмазбек положил мне на тарелку омлет с помидорами и вчерашней копчушкой, жареную соломкой картошку. Закутавшись наподобие римского патриция в тогу из роскошного полотенца, я начал с того же места, на котором так неожиданно прервался вчера. Есть хотелось зверски. Алмазбек молча ковырял вилкой в своей тарелке. Налил мне крепкого чаю настоянного на неведомых мне травах. Сдвинул тарелки в сторону. Кроме своей:
- Сейчас почти девять утра. Тебя отвезут на работу. Конкретных оснований для беспокойства нет. Мы выясняем обстоятельства и возможные мотивы, - Алмазбек сделал жест рукой, будто отодвинул вчерашние события на угол стола. К пустым тарелкам: - Я хочу попросить тебя об одолжении. Вопрос не пустяшный. Так что я готов стать твоим должником, - Алмазбек сдержанно улыбнулся: - Хочешь верь, хочешь нет, но должен я очень немногим. Не люблю. Тебе сильно повезло - у меня нет выхода.