Правое колесо "кукурузника" превратилось в резиновые лохмотья. Стойка шасси подломилась, правое нижнее крыло тоже. В десятке метров высилась стена посольства США. Летчики посадили "кукурузник" на парковке перед ним. Под неё использовался сохранившийся кусок посадочной полосы старого аэропорта. Посадочная скорость "кукурузника" около семидесяти километров в час, пробег меньше ста метров. Так что план осуществимый. Если бы не антикварное колёсико хрущевских времён. В результате "кукурузник" развернуло, он съехал с бетонки и зарылся в лысый пустырь, тянувшийся вдоль посольского забора.
Из ворот посольства, расположенных у торца парковки, выпрыгнул патрульный "хамви" и помчался в нашем направлении. Но тут между ним и нами на бетонку опустилась тень. Над ней змейками завились верёвки, по которым вниз соскользнули черные фигурки. Всё происходило настолько быстро, что мое восприятие звуков отставало от "картинки". Я с опозданием услышал, над головой грохочет двигатель Ми-8 неопределенного цвета, повернутого к "хамви" кабиной. И ПТУРами на внешних узлах подвески. "Хамви" остановился в десятке метров от редкой цепи опустившихся на колено черных фигурок, преградивших ему путь. Шестым чувством почувствовал вблизи от себя движение и резко обернулся. Как раз вовремя, чтобы сетчатка успела зафиксировать изображение стремительно приближающейся летной перчатки, собранной в кулак.
Есть контакт! Ноги у меня стали ватные, и по-птичьи взмахнув руками я опрокинулся на бетон. Пошевелить ничем не мог, но сознание не потерял. Мое горизонтальное положение ограничивало угол зрения. Бóльшую часть занимало небо. Свернув глаза влево, я мог наблюдать в уголке облако-крокодил. Теперь оно скорее напоминало ботинок с оторванной подметкой. Когда я опустил глаза вниз, в поле зрения попал верхний край посольской стены. Из-за неё на гидравлической стреле поднялась металлическая коробочка. Стрела повернулась, коробочка пошла на снижение. Командир бежал к ней, волоча второго пилота за ноги. Голова в шлеме подпрыгивала на кочках высохшей травы.
Командир перевалил его через борт коробочки как мешок с картошкой. Обернулся и сделал шаг назад, ко мне. Потом второй. Оставалось еще семь. От силы. Примерно на полдороге на его пути поднялись в ряд земляные фонтанчики. Сердце мое сделало три размеренных удара, и я услышал глухой стук автоматной очереди. Скосив глаза вправо, увидел моего сопровождающего, стрелявшего с колена из короткоствольного "Вихря". Командир понял намёк, круто развернулся и через мгновение прыжком исчез в коробочке. Та начала подниматься, на бреющем проскочила над стеной и тут же скрылась из виду по ту сторону забора.
Сопровождающий привычным движением закинул автомат за спину под куртку. Достал из кармана пачку сигарет, из другого зажигалку, закурил. Меня подхватили с обеих боков и поставили на ноги. Четверо в черном, бронежилетах, касках и балаклавах встали плотным кольцом. Один достал короткий нож и освободил меня от болтавшегося под коленками парашюта. Мне дали понюхать из флакончика. "Хамви" исчез. Вертолет улетел. Лицо мое отпечатка физического насилия не сохранило. Перчатка смягчила удар. Мы с абсолютно невозмутимым сопровождающим, словно так и было задумано, сели в машину и в пять минут домчали до офиса. В результате посадки на старом аэродроме возвращение по воздуху себя оправдало. По крайней мере в смысле экономии времени. Потому что никаких признаков чрезвычайной ситуации я в офисе не нашел.
Проект ревизии бюджета, консолидированный и согласованный с сателлитными офисами, лежал на моем столе. Полистал его, но даже не попытался вникнуть. Подождет до завтра. Эрталбека никто не видел со вчерашнего обеда. Я набрал его мобильный, но услышал только "абонент находится вне зоны доступа". Вот и отлично. В том, что произошло, самостоятельно мне разобраться было не по силам. Но я не торопился. План по приключениям на сегодня во всяком случае выполнен. Надо достойно проводить Друга. Пошел пешочком домой. Солнце, тепло, на Манасе толпа прохожих. Так приятно, когда всё, как обычно.
В дверь квартиры я позвонил. По соображениям дружеской этики. И потому, что забыл взять в офисе запасные ключи. Послышалось шарканье тапочек. Дверь распахнулась, открыв мне образ печального Друга.
- Она ушла. И больше не вернется... - продекламировал он тоном Пьеро, страдающего по Мальвине.
- А ты собирался её в Москву с собой забрать? - искренне удивился я.
- Н-нет, - неуверенно ответил Друг: - Но всё вокруг так пусто... Может, она моя последняя нечаянная любовь... - голос его дрогнул.
Я подвинул его в сторону и прошел в прихожую. Сбитый с толку театральным заламыванием рук, принюхался. Духами не пахло. А вот выхлоп от него шел такий, что у меня защипало глаза. Ничего, пьяные слезы дело поправимое. Мы сели за стол на кухне. Пора накатить. А то у меня с утра ни росинки во рту не было. Кроме бутылки коньяку. Но бурные события дня её давно нейтрализовали. Меланхолически жуя кусок селедки и одновременно откупоривая следующую бутылку водки, Друг задумчиво произнес:
- А знаешь, она денег не взяла...
Я чуть не поперхнулся квашеной капустой.
- То есть, они у тебя остались...
Он понуро кивнул головой.
- Так чего мы тут сидим, сопли жуём!... - я набрал Эрталу, но он по-прежнему находился вне зоны доступа.
Знал я одно место на Киевской. Туда мы и подвалили. На первом этаже приличная пиццерия, а в подвале клуб эротического танца. Культурный. Стрип, акробатика на шесте, танец вокруг стула, лэп-дэнс. И так далее. Но трогать нельзя. Девчонки с отличными фигурами и к тому же мастера акробатики. Одна группа танцует, а другая, слегка одетая, подсаживается к посетителям. Формирует свою фан-группу. И попутно раскручивает на спиртное из бара. Хорошая музыка. Приятное освещение. Умные девушки, с которыми приятно поговорить о том о сем.
Друг не знал, что о том о сем можно не только поговорить, но и договориться. При условии взаимной симпатии. Но по части симпатии мой Друг совершенно неотразим даже в сильно пьяном виде. И пока он говорил, я договаривался. Для него. Мне Заратустра не позволяет. Он поначалу даже не удивился, когда одна из чарующих танцовщиц шепнула ему на ухо, взяла его за руку и увела в потайную комнатку. Вернулся он с круглыми глазами. Через полчаса я его запустил на второй круг. Дальше он сновал туда-сюда как поршень. У меня отлегло от сердца. Выдуло у него из башки весь этот бред про "нечаянную любовь".
Назад Друг летел рейсом неизвестной мне авиакомпании, вылетавшим очень кстати в пять утра. Поэтому в районе трех мы ушли по-английски. Расплатившись, но не попрощавшись. Или наоборот. Не отложилось. Самым трудным оказалось подняться из подвала на улицу. По дороге в аэропорт Друг отрубился, я охранял его сон, вставив в глаза спички. У меня имелись некоторые сомнения в его способности самостоятельно пройти контроль и погрузиться в самолет. Но что поделать, приходится на каждом шагу принимать трудные решения. Мы обнялись на прощание, я поставил его лицом в нужном направлении и придал небольшое ускорение. По дороге домой опустил в машине окно и взбодрился под струей предрассветного воздуха, пахнущего пожухлой травой и горными снегами.
Около полудня позвонила Ольга:
- Алексей, нам бы встретиться?..
После бурного дня и бессонной ночи я был несговорчив. Но девушку понять можно.
- Хорошо... Вам подойдет встретиться через час, скажем...
- ... в "Жирном коте" на Раззакова, там такие тортики! Знаете, где это?
- Где-то в районе Московской?
- Да, от Московской вверх, к Боконбаева.
- Понял, найду.
Ни то ни сё. Пешком далековато, машину брать смешно. Но хотелось сделать девушке приятное. Судя по кратковременному, но интенсивному любовному томлению Друга, она подошла к теме неформально, по-своему постаралась. Наскоро подлечился и, поколебавшись, пошел пешком. На дорогу ушло минут сорок. Оля уже заняла столик. Я её едва узнал. То, как она выглядела, не имело ничего общего с её рабочим имиджем. Крепкая загорелая девушка с отличной фигурой, симпатичным лицом и задорными глазами. Без косметики, волосы собраны в пучок. Ни намека на кокетство. Кофточка, джинсы, кроссовки. По местной традиции, потерлись щечками.
- Оля, Вас трудно узнать, - признался я.
- А какая я Вам больше нравлюсь?
- Такая, - ответил я не колеблясь.
- Так может, подружимся?...
- Ну, давайте.., - от неожиданности я замялся.
- Ну, нате, - ответила она и звонко расхохоталась.
Выбрали с витрины тортики. Попросили чайник чаю.
- Обожаю сладкое, - со вздохом призналась Оля: - Но приходится за фигурой следить...
Я положил на стол конверт с деньгами. Оля как раз положила в рот кусочек, и только молча кивнула, сдвинув его в открытую сумочку. Я не удержался:
- Оля, а Вы что, профессионально...
- ... трахаюсь? - докончила она за меня. В глазах появились льдинки, но быстро растаяли. Оля пожала плечами: - Нет, только если Эрталбек байке попросит.
Мне стало дурно до тошноты.
- Я не могу ему отказать. Моя семья ему очень много должна. Мы у него вот где, - и она показала сжатый кулак.
- Должны денег?
- Денег тоже. Но главное в другом... Мой отец военный, при Союзе работал в Генштабе. В Москве. После независимости перевелся сюда, в Министерство обороны. Мама как раз меня носила. Как он познакомился с Эрталбеком, не знаю, но тот ему предложил распилить бюджетные деньги. Отец колебался. Времена трудные, а тут ещё я на подходе. Но все-таки отказался. Тогда Эрталбек написал на него донос и посадил. Чтобы не проболтался. Мы об этом, конечно, много позже узнали. А тогда он, по словам мамы, лучшим другом стал. Дал денег на адвоката. Взаймы. А адвокат ничего не сделал. Потому что работал на Эрталбека. Понимаете, как он над нами издевался? Дал нам денег, чтобы мы заплатили его "шестерке" за то, чтобы тот помог посадить отца. А потом потребовал вернуть долг.
Опустив глаза, Оля сделала глоток чая. Запнулась, но останавливаться не захотела:
- Отцу дали семь лет. Вышел он по УДО. За это время Эрталбек круто поднялся. Он не только то дело до конца довел, в котором отцу долю предлагал, но и немало других. Отец, впрочем, ничего не прогадал. Всех своих пособников Эрталбек потом сажал. Чтобы не делиться. А если начинали упираться, исчезали.
Ольга прожевала кусочек торта. Запила чаем. Рассеянно потерла ладонью лоб:
- Пока отец сидел, как мать могла долг отдавать? Никак. А когда он вышел, Эрталбек поставил нас на счетчик. Всю семью. А куда деваться? Некуда. Поперек его пойти, последнее отберет и со свету сживет. У отца ни пенсии, ни специальности. И судимость. Но Эрталбек не ради денег всё это затеял и нас по миру пускать не собирался. Мы с тех пор его слуги. Что он скажет, то и делаем. И таких, как мы, у него на крючке десятки сидят. Вот Вы мне дали денег, а я ему из них пятьдесят долларов должна отдать. Что ему такие деньги? Разве что подтереться. Но дело в принципе. Чтобы я своё место помнила.
- Оля, а Вы не боитесь мне это рассказывать?
- Напротив. Держать это в себе невозможно. Такая тайна...несовместима с жизнью. Подобные ситуации у нас нередки, а потому и откровенность в порядке вещей. Тем более, что байке своей властью хвастаются в открытую. У них это как соревнование. Кто на свете всех сильнее, всех ужасней и грубее... Только так можно вызвать страх соперников и врагов. Страх основа уважения. Так что никто на меня криво не посмотрит только за то, что в четырнадцать лет первый раз отымели, а потом до восемнадцати трахали как куклу. Хвастаться тут нечем, но и стыдиться нечего. Помогала семье, чем могла.
Девушка взглянула на часы. Встрепенулась, маленькими глоточками допила чай:
- Извините, мне пора, спасибо за компанию. Так что, задружимся?
- Оля, ну что я с Вами буду делать?...
- Придумаем... Я альпинизмом занимаюсь, горные маршруты хорошо знаю. На лыжах катаюсь. Рыбалку люблю. Сейчас вот на параплане учусь летать. Так что найдем, чем заняться. И не беспокойтесь, если по симпатии, я недорого беру. Вот телефон, звоните. Буду рада.
И упорхнула.
Я вернулся в офис и занялся бюджетом. Чолпон всё делала на совесть, но конкретные предложения по суммам сначала визировал Эрталбек. Чолпон сводила их в бюджетные таблицы, и только. В ходе совещания обо всём вроде бы договорились, но проверить всё равно надо. Так... Недорасход в четыреста тысяч на "Строительстве". Убрали... Куда дели?.. Двести пятьдесят договорились отправить на статью "Обучение и стажировка". А отправили двести тридцать пять. Разница не принципиальная. "Краткосрочных экспертов" вместо пятидесяти подняли на сорок пять. Тоже не о чем спорить. Сто тысяч на "Конференции"...а тут девяносто пять. Интересно, куда же дели сухой остаток в двадцать пять тысяч? Опыт у меня немалый, а потому и глаз наметанный. Бюджетную таблицу не читаю, а сканирую. То что ищу, само выпрыгивает. Вот они, на "Командировках".
Задумался, ищя подвох. Эрталбек вел себя профессионально, выжимал из "Командировок" всё возможное. Он циркулировал по сателлитам, летал на всяческие семинары и конференции. Во-первых, контакты, кулуары, кабинеты. Во-вторых, за счет суточных он имел второй оклад, который давал ему возможность вполне легально содержать и развивать сеть осведомителей и платных агентов влияния. В принципе это моя обязанность и моя привилегия. Но благодаря текучести руководящих кадров Эрталбек уже два года был предоставлен самому себе и мог бесконтрольно работать над плетением своей сети. Состязаться с ним было бы бессмысленной потерей времени.
Однако несмотря на бесконечные поездки моего зама, денег на "Командировках" оставалось достаточно. Или Эрталбек стремился создать "подушку безопасности", чтобы я не начал отказывать ему в командировках под предлогом дефицита денег. Или готовился активно циркулировать не только внутри, но и за пределами региона, что гораздо дороже. В любом случае он прекрасно понимал, что менеджер имеет право на львиную долю командировочного фонда. Как только перестанет хватать денег на мои поездки, он тут же станет "невыездным". Свободой перемещений Эрталбек дорожил настолько, что постарался исключить возможность возникновения такой ситуации. И правильно делает, подумал я, подписывая сопроводительную для отправки бюджета в Брюссель.
На третий день после возвращения с Иссык-Куля я пришел на работу рано утром и с чугунной башкой. Плохо спал. Из головы не выходил разговор с Олей. Не в том смысле, что её рассказ меня как-то особенно зацепил. Приходилось работать в разных странах, и я всякого насмотрелся. То, что одним кажется дикостью и варварством, для других нормальный уклад жизни, а для третьих, и вовсе спасение. Со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Так что не в этом дело. Но в голове засела брошенная ей вскользь фраза о том, что после завершения очередного дела Эрталбек неизбежно отправлял соучастников за решетку. Если мой зам действительно организовал отвод денег из проектного бюджета, то без соумышленников он не мог обойтись. Больше половины бюджета уже истрачена. Можно предположить, что он уже начал зачищать хвосты. Вот найти бы его жертву, да разговорить... Как найти? И где искать? В прошлом году только по экономическим статьям осудили восемьсот человек. Но подставить можно и хитрее. Застолье, спровоцированная драка, и, пожалуйста, нанесение тяжких телесных. А то и убийство по неосторожности. Таких дел тысячи. За что бы зацепиться?..
Мой взгляд рассеянно покружил по стенам офиса, скользнул по рабочему столу. На нем лежала папка бюджета. Сверху подписанная мной вчера сопроводительная. Под ней техническая записка Чолпон. Вот она точно знала бы, где найти ниточку, ведущую к Эрталу... Чолпон бы знала... Чолпон бы знала...так почему бы её не спросить? От гениальной простоты этой мысли мне стало обидно. За себя. Пыхтел, пыхтел, следак, и не прошло и двух дней, как додумался до очевидного. Тьфу! Конечно, в разговоре с Чолпон таилась опасность. Если они заодно, то не зам окажется у меня на крючке, а я у него. Но что мне оставалось? Требовалось двигаться вперед. Другие ходы выглядели ещё более рискованными.
Мимо Чолпон не мог проскользнуть ни один контракт и ни одна платежка. Она имела абсолютный контроль над движением денег. У Эрталбека не было шансов использовать её вслепую. Потому что обвести её вокруг пальца было положительно невозможно. Никому. Но и обойтись без её помощи он не мог. А если Эртал мог ей управлять? Так же, как Ольгой. На чем он смог её подцепить, не угадаешь. Но жизни моих коллег по офису нередко оказывались переплетены удивительным образом. Следуя этой логике, роль Чолпон состояла в обеспечении безупречной работе схем Эртала. Сдать его она по какой-то причине не могла. Ей оставалось только покрывать его. Любой промах, и первая же ревизия вскроет финансовые нарушения. Чолпон немедленно уволят. В лучшем для неё случае. Кто после этого возьмет её на работу? Идеальная страховка для Эрталбека.
Какие же отношения у Чолпон с Эрталбеком? Я напряг память. В ходе совещания по бюджету, Эртал дал несколько умных предложений. Я его, помнится, мысленно похвалил. Но он тут ни при чем. Предложения сформулировала Чолпон. Он их только озвучил. Эртал к ней часто приставал, но явно в шутку. То за попку ущипнет, то в охапку сгребет. Чолпон сопротивлялась, но вяло. Хотя, вырвавшись, орала на него в голос. Тот только ухмылялся. Выходит, побаивалась. По вечерам они время от времени уединялись. Во всяком случае, не для секса. Эрталбек отлично знал границу, переступать которую даже он не мог. Скорее всего, что-то обсуждали. При том Чолпон никогда перед Эрталом не заискивала. Даже наоборот. На совещаниях я не раз наблюдал, как он искал у нее поддержки. Нельзя, конечно, исключать, что они были полноправными партнерами. Но такой вариант казался маловероятным. Поэтому я поднял трубку и нажал три цифры:
- Чолпон, зайдите ко мне, пожалуйста.
Она вошла, как всегда, с двумя папками, из которых могла извлечь любую цифру. И выражением неуверенности на лице. Чолпон ко мне относилась настороженно. С опаской. Со стороны мы с замом выглядели как друзья-неразлейвода. Он мог ей запросто черт те что наплести про мое участие в его схемах. Мол, он только крошки с пола подбирает.
- Чолпон, огромное спасибо за работу над бюджетом. У меня гора с плеч свалилась. Возьмите, - я протянул ей папку: - Сопроводительную я подписал, отправляйте.
Чолпон улыбнулась уголками рта. Мне показалось, что она... расслабилась? Нет, не то слово... стала менее напряженной. Была ни была...:
- У меня к Вам есть ещё один вопрос. Сколько контрактов по тендерам мы подписали в прошлом и позапрошлом году?
- Четырнадцать, - ответила Чолпон после короткого раздумья. Несмотря на неожиданность темы, вопрос не поставил её в тупик.
- Это генподрядчики, да? А сколько всего у них было субподрядчиков?
- Контракты с субподрядчиками мы не подписываем.
- Конечно. Но они указываются в заявке на участие в тендере и потом в контракте с победившим генподрядчиком, - мягко настаивал я.
- Да-да.., - Чолпон задумалась: - Если Вам нужно точно, то мне надо посмотреть в архиве. На память я боюсь ошибиться.
- Хотя бы примерно.
- Если примерно, то около шестидесяти, - на сей раз Чолпон не стала тратить время на раздумья. При такой постановке вопроса точность прогноза не имела значения. Её рациональный подход вызвал у меня восхищение.
- А с кем-нибудь из них возникали проблемы?
- В каком смысле? - Чолпон насторожилась.
Кажется, подцепил, подумал я. Что-то в этом мутном пруду шевелится:
- Ну, не знаю, какие проблемы бывают с исполнителями работ? Перерасход средств, условий техзадания, задержка со сдачей объекта...
- Нет, все контракты закрыты в срок, работы признаны выполненными, - Чолпон отвечала на поставленный вопрос, не словом больше.
- А после того, как подписывался акт приемки и проплачивался последний транш?
- После... - Чолпон прикусила нижнюю губу и провела ладонями по юбке. Вспотели, видать, ладошки... - Да, против трёх субподрядчиков завели дела по обвинению в мошенничестве. Но у нас к ним претензий не было.
- У других, значит, воровали, а у нас ни-ни?
- На этот счет есть отдельное определение суда, - Чолпон заняла круговую оборону. На её щеках проступил румянец. Мне оставалось только сжать кольцо.
- Такое решение позволило избежать вопроса об аресте счетов наших генподрядчиков, верно? - я держал Чолпон за горло и чуть сжал руки.
- Верно, - ответила она почти шепотом.
- В противном случае началась бы проверка и наших платежей, так? - я просто чувствовал, как сдавливаю ей горло.
- Так, - кивнула она.
Её покорность возбуждала меня. Я почувствовал неожиданное и почти неопреодолимое желание. Она бы точно дала, куда ей деваться.
- И о какой сумме могла идти речь?
- Около полумиллиона евро. Всего, - Чолпон подняла на меня глаза, наши взгляды встретились. Она мгновенно все поняла. Её глаза загорелись. Она поднялась со стула, расстегнула молнию. Юбка соскользнула на пол. Пока она возилась с колготками, я бросился к ней, на ходу расстегивая штаны.