Аннотация: Обновление от 05.06.2014. Полный текст 15-й главы.
Я впервые находилась на допросе у инспектора. До этого дня я лишь читала о темных сырых подвалах и прочих малоприятных подробностях, сопутствующих расследованию, проводимому представителями самой презираемой профессии Имперского Союза.
Меня действительно сопроводили в подвал, чье освещение оставляло желать лучшего, но в нем было сухо, опрятно и в целом нельзя сказать, что находиться там было неприятно. Дыба располагалась в дальнем углу, противоположном тому, где стоял дубовый письменный стол, у которого мне предложили присесть. То есть напрашивался вывод, что пытать меня сегодня не будут. Во всяком случае, стул был самый обыкновенный, без всяких новомодных устройств вроде подлокотников с наручниками.
Взор немолодого инспектора с проблесками седины в коротко стриженых каштановых волосах поражал своей отрешенностью. Когда мужчина скользнул взглядом по мне, по спине пробежал неприятный холодок.
- Это вы нашли пострадавшую, верно? - произнес инспектор тихим ровным голосом. Но отчего-то каждое его слово отзывалось в голове громким эхом.
- Да, в ночь Новогоднего бала.
Мужчина смерил меня холодным, а оттого еще более страшным взглядом, словно призывая отвечать на вопросы исключительно односложно и не называть лишней информации, о которой меня не спрашивают.
- В каком часу? - продолжился допрос.
Я задумалась, прикидывая время.
- Где-то ближе к часу ночи.
Инспектор не стал сверяться со своими записями о прочих свидетельских показаниях. До меня уже была допрошена добрая половина преподавательского состава. Наверняка, кто-нибудь мог подтвердить (или опровергнуть) мои слова. Вместо этого мужчина вышел из-за стола и, сцепив руки за спиной, подошел к камину, рядом с которым красовался набор из железных щипцов и прочих занимательных орудий пыток. Будем надеяться, что это не намек...
- Вы в тот момент были одна?
Я оглянулась и с удивлением уставилась на собеседника. Неужели, Эгерэ сделал вид, что знать меня не знает и Ланы не видал? Нет, вряд ли. Это ведь именно он отнес девушку к доктору. Хотя к страже идти, действительно, отказался, сославшись на то, что за эльфийкой должен кто-то присматривать. Я отправилась ставить в известность руководство и больше демона не видела.
- Нет, со мной находился преподаватель демонического языка Нефас Эгерэ.
- Вы с ним хорошо знакомы? - тут же последовал новый вопрос.
Я задумалась на пару секунд.
- Нет, - ответила я, поколебавшись, - я бы сказала, что совсем плохо его знаю. Он работает у нас только полгода, и появляется в университете не так часто, потому как в штате не состоит.
- Понятно, - пробормотал инспектор и продолжил медленным и размеренным шагом передвигаться по подвалу в произвольных направлениях. Моя шея затекла, пока я пыталась за ним следить, а потому мною было принято решение не обращать на мужчину вниманию, сосредоточившись на буроватом пятне на деревянном столе.
- Видели ли вы кого-нибудь на месте происшествия? - раздался все такой же сухой голос за моей спиной.
- Было темно, и поле немалых размеров. Но мне казалось, что кроме нас двоих и Ланы там больше никого не было.
Казалось, ответ инспектора не удовлетворил. Поскольку молчание несколько затянулось. Мужчина не спешил с ответом, обдумывая ситуацию и свой следующий вопрос:
- Кто первый подошел к пострадавшей?
Он подозревает Нефаса, догадалась я. Что ж, я бы тоже грешила на демона. Только если бы сама не являлась гарантом его алиби.
- Это была я.
Дознаватель протяжно хмыкнул. Это была первая эмоция, которую он выдал передо мной. Я даже несколько удивилась. Легенды твердят, что все инспекторы совершенно безэмоциональны потому, что перед принятием на работу на них накладывают какое-то проклятие, полностью блокирующее чувства, мешающие трезво оценивать ситуацию. Похоже, это оказались не более чем байки.
Мужчина вернулся на свое место за столом и соизволил-таки взглянуть на разложенные перед ним бумаги.
- Вы лишь наполовину тролль, так? - уточнил он. - Вы не удочерена господином Орлиани?
На что он намекает? Что эльфийская кровь во мне сильнее тролльей и, соответственно, иммунитета к ментальной магии я лишена? Даже не знаю, считать ли подобные предположения комплиментом? Когда я последний раз смотрелась в зеркало, в глаза бросались прежде всего черты, доставшиеся от матери. Но инспектор, поди ж ты, разглядел во мне не просто эльфа, но еще и потенциального преступника...
- Насколько мне известно, Диар Орлиани - мой настоящий отец. Но уточняйте лучше у моей матери. Могу дать вам координаты поселения троллей, где она сейчас проживает.
Инспектор промолчал, но по слегка дрогнувшей брови я поняла, что желания испытывать на себе знаменитое гостеприимство троллей у него нет. Тем более сейчас весна... мужчина он еще не старый, достаточно видный... Пожалуй, да, не стоит ему сейчас отправляться в Северные Земли, если не хочет повторить судьбу моего папеньки.
- Когда вы видели жертву в последний раз до происшествия? - инспектор сверился с какими-то записями и бросил на меня пронзительный взгляд, будто готовясь уловить на лжи в любое мгновение.
Мне не понадобилось и двух секунд на раздумья. Я отчетливо помнила тот момент праздника, раз за разом прогоняя его у себя в голове. Я отчаянно искала ответ на вопрос, кто мог сотворить такую ужасную вещь с невинной девочкой, и ответ был только один:
- За несколько минут до полуночи, к Лане подошел Жолфред Пиман и другие члены ее команды и куда-то увели.
Изначально мне не хотелось верить в том, что кто-то из студентов может совершить нечто подобное. Но промучившись бессонницей всю ночь, я поняла, что какие-либо другие варианты просто отсутствуют. И я сделаю все возможное, чтобы виновные были наказаны. Или, по крайней мере, расскажу стражам все, что знаю, и способствую быстрому и независимому расследованию...
- Кто может подтвердить ваши слова?
Фраза инспектора, произнесенная холодным отстраненным тоном, несколько изумила меня. Но я тут же собралась с мыслями и покорила себя. Чего же ты ждала, Нива? Что он согласно закивает головой, мол, я так и думал, и ваши свидетельские показания - именно то, чего не хватало, чтобы схватить преступников?
- Я не знаю... В тот момент в комнате находилось еще несколько гостей. Наверняка, кто-то видел то же, что и я.
- Но вы не можете назвать мне точных имен? - мне, наверное, показалось, но голос мужчины стал тверже, а интонации строже.
- Нет, но ведь... - попыталась возразить я, взывая к логике собеседника.
Но тот поднял руку в предупреждающем жесте, и я замолчала.
- С какого момента вы и господин Эгерэ находились вместе? - сменил внезапно тему инспектор. - Отлучался ли он? Кто-нибудь видел вас вместе?
Я попыталась восстановить в памяти события того вечера. Сомнительно, чтобы у наших с демоном брыканий на балконе были свидетели, но то, как мы разговаривали в зале, вполне могли видеть другие гости. Хотя... всем было явно не до нас. Подарки, да и выпивка без ограничений...
- Не знаю наверняка. Но если вас так интересует действия господина Эгерэ на балу, то вам лучше расспросить девушку, с которой он пришел на бал - Мери Сойер.
- Хм? - инспектор чуть заметно приподнял бровь. - Вы хотите сказать, что Нефас Эгерэ пришел на бал со студенткой Сойер?
- Да, но...
- А она видела вас двоих вместе? - резко прервал меня мужчина.
- Понятия не имею, никогда не задумывалась над этим. Какое это имеет...
- Отвечайте четко на поставленный вопрос! - холодно, слегка повысив голос, заявил мой собеседник. - Что имеет значение, а что нет - здесь решаю только я.
Я тяжело вздохнула, но спорить не стала. Не люблю тратить время и нервы на изначально бессмысленное занятие.
- Я не могу ответить на вопрос, ответа на который не знаю, - как можно четче, будто на уроке чтения, продекламировала я. Особое внимание уделила звуку "з": сжала зубы и растянула губы - все по заветам учительницы первого класса. Вышло очень протяжно и устрашающе - инспектора мой непроизвольный оскал слегка напугал. На какое-то мгновение его лицо лишилось прежней невозмутимости, но мужчина быстро взял себя в руки. Надеюсь, он не решил, что я ему так угрожаю? Я всего лишь подчиняюсь требованиям стражи, содействую, так сказать, следствию.
Нет, действительно, что за странные вопросы мне задают? Конечно, наверное, он пытается обрисовать картину произошедшего как можно полнее. Но зачем пытаться выудить из меня доказательства теории о том, что Сойер приревновала меня к Эгерэ? А ведь именно на это активно намекает инспектор? Разве ему самому не смешно от данного утверждения? И дело даже не в том, что Мери сохнет по Ррадригару (вряд ли много людей посвящены в эту тайну), а я и демон - вещи настолько несовместимые, что одна только мысленная картина нас двоих вместе должна вызвать смех, а в том, что все это ну никак не может быть связано с тем, как и от чего пострадала Лана!
- Когда вы видели студентку Сойер в последний раз? - продолжал гнуть свое инспектор.
- Примерно за час до полуночи. Она стояла у стены в танцевальном зале. Между прочим, - я постепенно начала выходить из себя, однако держала себя в руках и говорила предельно вежливо и безэмоционально. - Я тоже на том балу была не одна. Вас совершенно не интересует личность моего партнера? Его вы проверить не хотите?
Инспектор как-то странно посмотрел на меня. То ли как на малолетнее дитя без трусов, изъявившее желание пойти голосовать на выборы в местный Совет, то ли как на таракана. Мужчина впервые удосужился глянуть на папку с моим изображением, которая, вероятно, содержала всю подноготную на меня. От того, сколько женихов от меня сбежало, до того, какое количество пирожных я уплела во время своей последней диеты. Любопытство так и подталкивало вытянуть шею и постараться рассмотреть, что же за компромат собрали на меня. Если слухи верны, и в Имперском Союзе куда не плюнешь - попадешь в шпиона и стукача, то зачем тогда вообще меня вызвали на этот допрос? В страже и так должны все знать. Пустая формальность? Или Императорский Совет не так уж всемогущ, как твердила народная молва?
- Господин Ангейм - вне подозрений! - отчеканил инспектор, ознакомившись с материалами моего дела и закрывая папку. Нет, не закрывая. Захлопывая.
- Откуда такая уверенность? - елейным голоском пропела я. Как-то так получается, что "елейность" в моем исполнении обычно заставляет собеседников холодеть от ужаса. Я не специально, естественно. Но инспектор на своем веку и не такое слыхивал и никак не среагировал. - О Годфриде Ангейме - никаких расспросов, тогда как Сойер и я - одни из главных подозреваемых?
- Господин Ангейма - председатель совета просвещения и образования, - произнес мой оппонент таким тоном, будто это все объясняло и снимало любые вопросы.
- Я и без вас прекрасно осведомлена, что он - важная ши... персона в Императорском Совете. Если его должность автоматически означает его амнистию, то почему служебные регалии моего отца не действуют подобным же образом на меня? Дайте-ка угадаю: а подозреваемая номер один у вас и вовсе дочь неугодных Фейервудов?
Вся эта речь была произнесена мною с ослепительной улыбкой. Мне даже показалось, что белизна моих зубов осветила тусклый подвал. И все же я пожалела о своих словах сразу же, как только замолчала. Инспектор не проронил ни словечка, но стал что-то активно строчить на разложенных перед ним бумажках. До того этим занималось перо-самописка, протоколирующее каждое слово нашей беседы.
Ты попала, Нива. Мало тебя в детстве бабушка била по губам? Совсем не била? Вот поэтому и выросла глупой девчонкой, которая открывает рот не вовремя и в ненужном месте. Надо извиниться и как можно скорее исправлять, что натворила, пока не потеряла работу в академии. В учебных заведениях не держали работников, стоящих на учете у инспекторов.
- Прошу прощения, - покаялась я. - Но просто меня слегка удивляет и выбивает из колеи то, как вы активно подозреваете женщин и обходите вниманием мужчина, тогда как совершенно ясно, что изнасилование...
- Изнасилование? - мужчина оторвался от бумаг и уставился на меня. Кажется, на этот раз он даже не старался скрыть свое изумление. Или наоборот, старательно его разыграл. - Никто он не говорит об изнасиловании. Мы расследуем случай применения Запретной магии!
Казалось, в свете последних событий, ничто уже не может шокировать меня. Как же я ошибалась.
Я сидела как громом пораженная. Создавалось впечатление, что мои руки и ноги-таки заключили в железные оковы пыточного стула. Я не могла пошевелиться, и не вскочила бы на ноги, даже если бы в подвале начался пожар и моя жизнь зависела от скорости бега.
- Но... - выдавила я, наконец, из себя слегка дрожащим голосом. - Ведь эти... события... непосредственно связаны друг с другом.
- Возможно, - инспектор задумчиво крутил в руке перо, не глядя в мою сторону. - Вот только, - он смерил меня ледяным взглядом, - нет никаких оснований полагать, что изнасилование имело место быть.
Нет, Ниавин, нельзя! Рукоприкладство в отношении стражи - уголовное преступление!
- Что вы несете? - прошипела я, уже не заморачиваясь четкостью звуков. - Вы вообще видели жертву?!
- То, что сексуальный контакт был, не означает автоматически, что он не состоялся по взаимному согласию, - продолжал мужчина, как ни в чем не бывало.
Я сжала кулаки так, что кончики пальцев заметно посветлели (у людей бы они побелели, у меня - сделались скорее салатового цвета).
- Это вам Пиман сказал, не так ли? - и как у меня еще нашлись силы усмехнуться?
- Именно, - инспектор отпустил перо, вновь позволив ему летать над бумагой, а сам откинулся на стуле. - А что, вы можете опровергнуть его слова? Только имейте в виду, что ложь инспектору - серьезное преступление и карается суровым наказанием, а значит, и доказательства того, что юноша и все члены команды пострадавшей, которые уже были допрошены нами, соврали, нужны веские.
- Что, нужно, кроме мозгов, чтобы понять, что мальчишки сговорились и лгут?! - закричала я, уже не сдерживая себя и наплевав на этику допроса.
- Заявление, - осадил меня инспектор. Голос его был столь же ровен и безэмоционален, но взгляд - пронзителен до боли. - Заявление от пострадавшей стороны, на основании которого начнется расследование инцидента.
Мы еще долго смотрели в глаза друг другу. Наверняка лишь пару секунд, но мне казалось, что целую вечность.
- Но ведь она ничего не помнит, - отчаянно прошептала я, словно еще пыталась вразумить собеседника, хотя и понимала, что это бесполезно. Бюрократ все давно для себя решил. Нет бумажки - нет изнасилования. - Ей стерли память!
Инспектор встал и подошел к тому месту, где сидела я. Положив руку на спинку сиденья, он наклонился.
- Вот именно поэтому, - прошелестел его приглушенный голос над моим ухом, - данная магия и запрещена.
Допрос продлился еще около часа. Мне были заданы стандартные вопросы, и я дала на них соответствующие ответы. Лично мне казалось очевидным направление, в котором следовало вести работу. Но судя по поведению инспектора, стража так вовсе не считала. Словом, покидала подвал я в крайне паршивым настроением и стойким желанием в следующем же письме сообщить Годфриду, что я действительно думаю о Запретной магии и людях (и эльфах тоже), которые расследуют преступления на ее почве.
Нет, правда, а что мне за это будет? Вообще в свете последних событий моя ежедневная писанина перестала иметь практический смысл. На мой взгляд, преступники, втайне практикующие ментальную магию, сами себя выдали. Даже если стража не арестовывает Пимана и товарищей сейчас (как мне объяснили: против них нет улик, а без доказательств задерживать никого не имеют права, ургх), то рано или поздно они докажут их причастность (или по крайней мере одного из них) к этому делу.
Подумать только. Жолфред сам недавно пострадал от Запретной магии. Что заставило его обратиться к ней? Или это не он, а кто-то из его дружков? А так хорошо относились к Лане...
Но хорошо ли? Я вспомнила, как нервничала аспирантка последние дни. Кажется, она не так уж хорошо ладила со своей командой. Мальчишки уже тогда причиняли ей неудобства? Но почему она молчала... Впрочем, а кому она могла рассказать? Скромная и застенчивая Лана, несмотря на то, что была любима всей академией, близких подруг не имела. Я сама должна была заметить, что что-то не так. Если бы только я не была так погружена в себя...
А ведь если задуматься, то мои проблемы и не проблемы даже! Подумаешь: по просьбе начальства чуть внимательней приглядываться к парочке студентов. Что это, по сравнению с гибелью целой деревни или поломанной жизнью юной девушки? В эти моменты ловишь себя на крамольной мысли: то, что она ничего не помнит, даже к лучшему...
Вечерело. Ужасно не хотелось возвращаться в академию. Туда, где произошло столь ужасное событие. Необходимо было развеяться, поднять растоптанное инспектором настроение и постараться вернуть ощущение праздника. Новый год, в конце концов.
Городок бурлил. Жители всех возрастов прогуливались по оживленным улицам, украшенным разноцветными флажками, любовались выступлениями бродячих артистов. Как всегда в первые дни весны игралось много свадеб. Молодые пары в белоснежных одеждах - цвета чистоты и снега, символа начала новой жизни, с белого листа - совершали совместный полет над городом, давнюю традицию Союза. Конечно, самым романтичным считалось путешествие по небу на руках возлюбленного (или хотя бы возлюбленной), но далеко не каждому везло отхватить крылатого супруга. Те, что поэкономнее, летали на метлах, те, что побогаче, нанимали целый воздушный экипаж. Один из них при взлете чуть не заехал мне колесом по голове. Я в последний момент успела нагнуться, и обошлось без последствий. Но разудалый смех молодоженов из воспарившей к облакам повозки поднятию настроения не способствовал.
Отвечать вслед и раздувать скандал совершенно не хотелось (тем более что все равно уже не услышат), а потому я просто пригладила слегка растрепавшиеся волосы, выбившиеся из пучка, и отправилась по своим делам. Вообще я планировала заскочить на ярмарку, говорят, циркачи давали там вечерние поздравления. Но тут из здания стражи выскользнула тень и свернула за ближайшее здание. В тонкой фигурке, кутающейся в плащ, я узнала Сойер. Наверняка студентку допрашивали в то же время, что и меня, и только сейчас отпустили. Но куда она так спешит? Академия же совсем в другой стороне. Да и не гоже молоденькой девушке в вечернее время разгуливать по темным подворотням, когда трезвые на улице в явном меньшинстве.
Сперва я хотела попытаться догнать Мери и вразумить ее. Но, во-первых, не так уж быстро я бегаю. А во-вторых, обязанность следить за учениками с меня еще никто не снимал. И потому я направилась вслед за девушкой.
Идти пришлось недолго и недалеко. Пробежав квартал, Мери скрылась в знакомом мне здании. Парадный вход с черными мраморными колоннами радостно поглотил гостью. Светящаяся темно-алым табличка над тяжелой металлической дверью приглашала насладиться всеми запретными удовольствиями ада. Что-то мне подсказывало, что Соейр на самом деле не была завсегдатаем "И больно, и страшно". А потому, снедаемая сомнениями и подозрениями, я решила зайти вслед за студенткой.
Меня тут же окружили знакомые ребята, аккуратно сняли пальто и, не дав и слова молвить, отвели в кабинет для особо важных гостей, куда пообещали пригласить хозяина заведения. Синяя Маска не заставил себя ждать. То ли я столь важная гостья, то ли ему попросту больше нечем заняться.
- К вам не заглядывала одна юная клиентка? - сразу перешла к делу я. - Светлые длинные волосы, заплетенные в две косы. Среднего роста, - я сильно сомневалась, что Мери в подобном заведении пользовалась своим настоящим именем (им не пользовался никто), а потому приходилось заниматься описанием внешности. - На ней еще был темно-синий плащ.
Маска уселся в кожаное кресло напротив того, в котором уютно устроилась я, и закинул ногу на ногу. Учитывая, что на нем в данную минуту была юбка (а скорее даже набедренная повязка), то был велик шанс увидеть нечто лишнее (если, конечно, мне не хотели продемонстрировать это специально), а потому я сосредоточилась на вычурной маске гостеприимного хозяина. Сегодня она закрывала все лицо и была красивого лазурного цвета. Интересно, а музей масок в "И больно, и страшно" есть? Я бы с удовольствием полюбовалась коллекцией, она должна быть обширна.
- Твоя студентка? - поинтересовался Синяя Маска несколько настороженно. Впрочем, скорее это материал маски несколько искажал голос. - Насколько я знаю, у вас в академию обычно поступают совершеннолетние.
- Да, конечно, - поспешила успокоить мужчину я. - Она вольна приходить сюда, сколько захочет. Я не уличать ее в грехах пришла, а просто уточнить, что ничего не перепутала. Так эта девушка действительно ваш клиент? И как давно?
Синяя Маска резко встал и прошел к столу, где разлил по бокалам вина из изящного графина в виде обнаженной женской фигуры. Один бокал мужчина предложил мне, но я отказалась.
- Нивочка, ты же знаешь, ради тебя я готов на многое, - хозяин отпил вина, но в кресло возвращаться не спешил. - Но есть же непререкаемые законы заведения. Самый главный из них - никогда не разглашать тайны наших клиентов. Впрочем, я посмотрю, что смогу сделать. Подожди пока здесь.
И Маска, вернув бокал с недопитым вином обратно на поднос с графином, шустро выскочил из кабинета. Оставшись одна, я принялась оглядываться вокруг. Пару раз я здесь уже бывала. И помнила, что у Маски крайне нетривиальный подбор литературы на книжных полках. Вряд ли данное собрание было обусловлено вкусами хозяина, скорее уж пристрастиями его гостей. Но, помнится, брошюрка про "200 самых популярных поз у оборотней в брачный период" показалась мне любопытной. В первую очередь тем, что повторить их было способны только оборотни (то бишь обернувшись) и, судя по всему, только в брачный период (когда бушующие гормоны полностью отключали мозг и, соответственно, инстинкт самосохранения, а также снижали болевой порог). В тот раз я так и не дочитала, остановившись где-то на 98-й позе, и теперь я побрела к стеллажу в надежде отыскать ту книгу и продолжить засорять свой мозг совершенно ненужными мне знаниями.
К сожалению, "Двухсот поз" на полках не обнаружилось. Вероятно, брошюрка приглянулась какому-то знатному гостю и он ее приватизировал. Зато на стеллаже красовался стройный ряд полного собрания томов истории об Анабель. Никогда раньше не держала данный бестселлер в руках, обходясь кратким содержанием в сочинениях своей студентки. Больше всего впечатляли в данной книге картинки. Видимо, природная скромность моей ученицы не позволяла упомянуть о них.
- Ты знакома с моим скромным творчеством? - раздалось у меня за спиной.
В дверях стоял Синяя Маска. Быстро же он возвратился. Я была не против побыть здесь еще с полчасика. Или часик. Уж очень иллюстрации интригующие. Меня прямо разъедало любопытство глянуть, как выглядит по версии художника Аграил (который ко второму тому, что я держала сейчас в руках, еще не родился) и, естественно, главный злодей (который удосужился снять маску только в пятом или даже шестом).
- Подписать тебе экземплярчик? - хозяин публичного дома подошел ко мне, попутно завернув к столу и захватив перо.
- Так это ты автор данного шедевра? - изумилась я.
- Ты мне льстишь, - рассмеялся мужчина. - Всего лишь легкое развлекательное чтиво для приятного времяпрепровождения.
- Ну вот, - грустно вздохнула я, убирая книгу обратно на полку. - Теперь главная интрига для меня убита. Зная тебя, не составит труда вычислить, с кем останется Анабель.
Синяя Маска развел руками, мол, прости, в этом весь я. Действительно, как я раньше не догадалась? Кто, кроме Маски и господина Руо, так любит ногти девушкам вырывать, подобно главному злодею? И прибавьте еще к этому тягу вечно скрывать свое лицо. Словом, все было очевидно с самого начала. Не для всех, естественно. Но для тех, кто был знаком с хозяином "И больно, и страшно".
- Тебе все еще нужны сведения о твоей студентке? - в мои мысли ворвался вкрадчивый голос Синей Маски.
- Да-да, конечно, - я в срочном порядке выкинула из головы третьего принца, которому симпатизировала, и, сосредоточившись на делах насущных, последовала за мужчиной.
Хозяин по пути выдал мне черную бархатную маску и велел закрыть ею лицо, что казалось мне бессмысленным. Будто по комплекции во мне тролльчиху не узнают? Но таковы правила. Меня провели в просторный зал ресторана, погруженный в приятный полумрак, и усадили за дальний столик. Насколько я могла рассмотреть, свободных мест практически не было. И внимание многочисленных гостей было приковано к сцене. Там, в свете сотен "светлячков" двигалась Мери. Я далеко не сразу признала в девушке в белом балахоне отличницу с теоретического факультета. Ее волосы были распущены, а ноги оголены почти до середины бедра - крайне непривычно для Сойер, разгуливающей всегда в юбках до щиколоток.
Мери танцевала. Двигаясь то плавно и грациозно, то резко и будто бы через силу, она воплощала образ, который бы я назвала рвущейся на свободу птицей. Особое место в этом танце уделялось движению руками, и я догадывалась почему: на запястьях Мери красовались два искрящихся браслета. Музыка для номера предусмотрена не была. Девушка двигалась под тот причудливый ритм, который создавался благодаря колокольчикам на ее щиколотках. Сойер умудрялась двигать ногами так, что по залу разносился не бессмысленный перезвон, а прекрасная мелодия.
Так вот какое оно - истинное искусство "рисования по воздуху". Именно этим танцем развлекали рабыни аристократов в Империи демонов. Вот только где, собственно, сама "картина"?
Мери танцевала еще несколько минут, полностью поглотив внимание собравшихся в зале. Что-то мне подсказывало, правда, что думали они в этот момент не о прекрасном, во всяком случае не об искусстве, учитывая контингент посетителей "И больно, и страшно". Но голову забивать этим не хотелось. Девушка сделала последний взмах руками и опустилась на пол. Лежа на богу, она подтянула колени к груди и обхватила их руками, сжавшись в маленький комочек. Как только последний звон колокольчика стих, "светлячки" разом потухли, погрузив зал в темноту. В повисшей тишине раздались нестройные и крайне скромные аплодисменты. Все замерли... Секунда, другая...
И вдруг что-то вспыхнуло! И над сценой прямо в воздухе возникло изображение прекрасной экзотической птицы в клетке! Объемное, слегка дрожащее, словно подчиняющееся движению воздуха, состоящее из непрерывных линий золотистого цвета. А в центре всего этого великолепия, словно на полу клетки, лежала Мери.
И зрители разразились громогласными аплодисментами. Со всех сторон на танцовщицу сыпались комплименты (и цветы). Какой-то мужчина даже в сердцах стал звать Сойер замуж (но гораздо чаще звучало предложение цены). Девушка поднялась на ноги и, смущенно улыбаясь, отвесила глубокие поклоны в каждую сторону зала, после чего поспешила покинуть сцену. Только и было слышно, как она навернулась где-то за кулисами.
Покинув ресторан, я вышла на улицу и стала караулить Мери. Примерно полчаса спустя, она выбежала, кутаясь все в тот же темно-синий плащик.
- Прекрасное выступление, студентка Сойер, - обратилась я к ней, прежде вступив в кружок света под фонарным столбом. Не хватало еще, чтобы из-за меня студентка сердечный приступ схлопотала.
- Спасибо,- девушка зарделась. Но, кажется, в этом смущенном румянце было больше удовольствия от комплимента, чем стыда, что преподаватель застал ее в не самом приличном заведении, выступающей не перед самой приличной публикой.
- Вы уже ужинали сегодня? - впрочем, спросила я исключительно из вежливости, потому как очевидный ответ желудок Мери дал еще минуту назад, красноречиво заурчав.
- Я как раз получила оплату и собиралась заглянуть в "Серого принца", - поспешила объяснить Сойер.
- Я как раз тоже подумывала пойти туда, - улыбнулась я. - Поужинаем вместе?
То ли повар в "Принце" превзошел сам себя, то ли я чересчур проголодалась, но жареная рыбка и тушеная капуста были сегодня великолепны. Впрочем, возможно, специально в честь Нового года в таверне решились-таки использовать специи.
Я пыталась угостить Мери, но та ни в какую не желала пользоваться моей щедростью. Единственное, на что я смогла ее уговорить, это позволить мне оплатить ей вторую кружечку морса в качестве подарка на новогодние праздники. Почувствовав себя несколько мне обязанной, девушка гораздо охотнее стала отвечать на вопросы.
- И давно ты работаешь в "И больно, и страшно"? - спрашивала я, наблюдая, как студентка медленно и чинно разрезает мясо, а потом накалывает его на вилку. Элегантности ее манер мог бы позавидовать любой советник. Возникало ощущение, что ужинала она не в забегаловке, а в дорогом ресторане.
- Может, около полугода, - задумалась девушка, подсчитывая дни. - Выступления проходят не так часто. Раз в две недели, иногда дней через десять. Хозяин говорит, это для того чтобы репертуар не приедался постоянным клиентам. А у меня как раз есть время подготовить новый номер или добавить некоторые изменения в старый.
- А как ты стала работать на Синюю Маску?
Этот вопрос меня чрезвычайно волновал. Как студентка, подобная Сойер, вообще могла оказаться в "И больно, и страшно"? Девушки вроде нее о существовании таких заведений даже догадываться не должны.
- О, этот чудесный человек - друг моей матери, - воскликнула Мери заметно взбодрившимся голосом. - То есть, он так говорит. Но судя по тому, что моей тетушке он активно не нравится, так оно и есть на самом деле, - и девушка прыснула в кулачок. - Я обратилась к нему за помощью, и он позволил мне танцевать здесь.
- А твоя мать?... - посетила меня внезапная догадка. - То есть, я хотела сказать... Ты жила с тетушкой?
- Да, - Мери отпила морса. Несколько минут мы продолжали ужинать молча. Сойер не была уверена, делиться ли со мной своей историей или нет. - Матушка перевезла меня в Имперский Союз в младенчестве, а после ее смерти меня воспитывала тетушка Фанни, - девушка неосознанно потянулась к верхней пуговице блузки и начала то расстегивать ее, то застегивать обратно, то ли не могла определиться: туго ей или нет. - Тетя - очень милая женщина, она так много мне дала: образование, манеры. Но она запрещала мне спрашивать о маме и говорить о ней. А господин Синяя Маска с детства поддерживал нас. От денег тетя Фанни отказывалась, поэтому он присылал продукты, подарки мне и также спонсировал благотворительный фонд тети, который помогал одиноким женщинам, нуждающимся в помощи. Не припомню, чтобы мы встречались с ним раньше, но мы обменивались письмами. Он много писал о маме, утверждал, что они были лучшими друзьями. Именно от него я узнала, что матушка в совершенстве владела искусством рисования по воздуху, - Мери ностальгически вздохнула. Продев-таки пуговицу в верхнюю петельку, девушка оставила, наконец, несчастную блузку в покое. - Конечно, я люблю тетю и благодарна ей за все. Я думаю продолжить ее дело и работать в фонде, но танцы... Это будто часть меня. Господин Синяя Маска нашел для меня лучших учителей. Наверняка, я никогда не смогу танцевать так, как матушка. Но мысль о том, что мы с ней любили одно дело, согревает меня.
И Мери лучезарно улыбнулась. Я внимательно рассмотрела привычный наряд Сойер: строгая блузка, длинная юбка, аккуратно заплетенные косы, полное отсутствие макияжа на лице (кажется, его не было и во время номера).
- А вы с мамой прибыли из...? - не задумываясь, спросила я, и только потом спохватилась. - Впрочем, если не хочешь, можешь не отвечать.
Мери допила одну кружку с морсом и глянула на вторую - которую купила ей я.
- Знаете, госпожа Орлиани, я ведь далеко не каждому готова все это рассказывать, - строгим и решительным голосом заявила студентка. - Просто я уважаю вас. И полностью вам доверяю. Я верю, что никак не упаду в ваших глазах и ваше поведение по отношению ко мне не измениться, если я признаюсь, что мать со мной бежала из Империи демонов, - вновь вооружившись ножом и вилкой, Мери выпрямила спину и вскинула подбородок, в результате чего стало походить на преподавательницу этикета или даже королеву, на секунду отвлекшуюся от трапезы. А затем гордо произнесла. - Я дочь рабыни!
И в этот момент все встало на свои места. Образ студентки Мери Сойер окончательно сложился в моей голове. Тетка, не желавшая девочке повторить судьбу своей матери, вынужденной всю жизнь торговать своим телом (и не факт, что на танцующую мать Мери только смотрели, ведь "рисовали по воздуху" обычно в борделях), воспитала малышку во всей строгости. Но чувственность и тяга к прекрасному, заложенные в ней матерью, брали свое. Ну а таинственный покровитель в маске сыграл, судя по всему, ключевую роль в том, что девушке отныне нравились мужчины постарше. А главное, был разгадан секрет, почему там, на балу Мери показалась знакомой господину Руо. Осталось только понять, каким из этих открытий я могу поделиться с Годфридом Ангеймом. Ведь девушка призналась, что доверяет мне...
- Госпожа Орлиани, а какой подарок вам достался на Новогоднем балу? - внезапно спросила Сойер после долгого молчания. Видимо, ей самой было неуютно, и она стремилась сменить тему. - Мне - брошка!
И девушка, отведя полу плаща, продемонстрировала незамысловатую, но очень милую брошку в виде кобры. Очень популярный образ. Легенды утверждали, что Нагайна Отчаянная держала в качестве фамильяров целую колонию кобр. А потому их изображали везде: от вывесок придорожных забегаловок до охранных амулетов.
Я же сообразила, наконец, что в этом году так и не вскрыла "фрукт" с презентом.
Утром я навещала Лану в больнице. Лекари утверждали, что девушка вполне здорова, и сама аспирантка утверждала, что с ней все в порядке. Но инспекторы запретили покидать ей палату, пока столичные маги и специалисты по Запретной магии все как следует не проверят и не обследуют пострадавшую со всех сторон. Но столичные маги задерживались (я-то знала, что они были заняты случаем массового суицида в соседней деревне, но городская стража в такие подробности посвящена не была), а потому задержалась в больнице и Лана.
- Ну как ты тут? - спросила я у подруги, ставя ей на стол корзинку с фруктами. В зимнее время в больницах таким точно не кормят.
- Скучно, - вздохнула эльфийка и, попросив разрешения, принялась чистить апельсин. - Сейчас Новый год, а я здесь.
Лана задумчиво уставилась в решетчатое окно. Совсем как в тюрьме. Впрочем, это и была больница при охранном отделении.
Я не знаю, что поведали эльфийке инспекторы, но лично я в разговорах с ней старалась избегать тему инцидента, не обсуждать, что именно с ней произошло. Казалось, потеря памяти была для девушки благословением. Она не рыдала, не впадала в отчаяние. Грустила лишь от того, что долгожданный праздник проходит мимо нее. А она даже толком не понимала почему.
Я припомнила, как Лана радовалась Новогоднему балу, как хотела на него попасть. А теперь она не уверена, присутствовала ли на нем вообще. Но девушка держалась и, смеясь, отшучивалась, мол, посетит этот бал в следующем году и еще через год... Но потом вновь обращала вот этот задумчивый взгляд на окно.
- Я же пришла сегодня не просто так, - хитро улыбнулась я. - На балу ты попросила меня кое-что подержать, но так и не вернулась за ним. Не вечно же мне его хранить. Так что забирай, давай, обратно. Твое ж, в конце концов, - и протянула эльфийке "подарочный плод".
Лана засияла, в мгновение ока изменившись в лице. Она неуверенно посмотрела на меня, слегка зардевшись:
- Это, правда, мой?
- А чей же еще? - подбадривающе улыбнулась в ответ я. - Все уже давно свои открыли. Одна ты затянула.
Эльфийка потянулась и дрожащими пальцами, оранжевыми от апельсинового сока, взяла светящийся фиолетовый фрукт.
- Спасибо, - пролепетала девушка то ли мне, то ли плоду, на который смотрела по-детски счастливыми глазами, полными предвкушения и счастья.
И теперь, при воспоминании о том визите, я не удержалась от улыбки.
- Подарок в этом году, пожалуй, - ответила я Мери, с интересом наблюдавшей за мной. - Один из самых прекрасных в моей жизни.