Аннотация: Всё-таки каждый должен заниматься тем, что у него лучше всего получается!
Это был один из самых счастливых дней той весны... и лета тоже.
Вечером нас ждал концерт, а в течение всего дня я старался показать Райану город - вернее, помочь его услышать, проникнуться, ощутить причастность - и одновременно скользнуть мимо, как по льду, успев разглядеть самое главное.
Королевский дворец - стремящиеся ввысь стройные пики башен, кружево стен, отблески солнца в витражных окнах...
Королевские пруды - собственно, там были не только пруды, а и вольеры с животными, но меня влекли именно птицы. Лебеди, гуси и утки, кулики и цапли, множество певчих птах...
У разносчика я купил большой каравай белого хлеба, и мы с Райаном, словно малые дети, увлеченно кормили моих... дальних родичей, пока хлеб не закончился.
С несколькими птицами мне удалось подружиться - они подлетели поближе, некоторые сели на плечи нам с Райаном и угощались... Окружающие нас дети были в восторге - правда, они в основном как раз и пугали наших птичек.
В воду смотрелись игрушечные, словно кукольные, замки, в пруду зацветали кувшинки. А чуть подальше - маленькие беседки и невиданные клумбы с фонтанами - парк, разбитый вокруг Королевских прудов, был воистину хорош!
Поэтому и пускали туда не абы кого, а на входе стояла старинная фарфоровая ваза, в которую господа кидали денежки - сколько кому не жаль. На корм для животных и оплату садовникам...
Я тоже кинул, не жалея. Мы долго гуляли там с Рэни.
А потом отправились на ипподром. Можно было бы, конечно, поискать билеты на какое-то представление. Или просто, побродив по городу, найти перекресток, где уличный жонглер или музыкант нас бы заинтересовал. Но сколько можно бродить?
И я помнил, с какой любовью и как вдумчиво озуа относился к лошадям, когда мы ехали в столицу. Даже просто проходя мимо, обязательно должен был остановиться хоть на мгновение, улыбнуться и потрепать животное за шею... А тут их было - много! И лучшие!
Часть программы мы уже не застали - но я не особенно жалел: то были заезды на колесницах Оставались бега одиноких всадников и самое интересное, например, для меня - то, что уже к цирку было ближе. Выездка, почти-танец на лошади, всякая акробатика...
Озуа смотрел во все глаза. Молча. Потом пробормотал:
- Похоже, азенчаги сейчас в моде... Везде ж суют...
Он восхищенно вздохнул, когда на площадку вышел статный огненно-рыжий тапхисец.
- Ровно огонь пляшет! - зачарованно прошептал Райан и оглянулся на меня. - А у вас какие лошади, Лант? Или вы их не разводите?
- Разводим... но теперь уже их мало осталось, - вздохнул я. - И кровь разбавили уже давно - а что поделаешь! На азенчагов похожи... только шерсть погрубее, чтобы не мерзли... Хорошие лошадки... но они только у нас, в Долине.
- Вот бы посмотреть, - мечтательно вздохнул озуа и снова уставился на тапхисца. Жеребец плясал огненным сгустком, прядал ушами, весь - живой комок пламени. Изящный пируэт, пассажи, пиаффе... - Смотри, Лант, шаррская школа! Сейчас будет крупада! Смотри же!
- Высоко, да... Здорово!
Но смотрел я почему-то в основном не на скакунов. Я больше смотрел на озуа. И тихо радовался.
Рядом с ним и солнце, казалось, светит ярче, и лошади - красивее и быстрее... Хорошо, что я повел его сюда.
Уже под самый конец Райан вдруг резко повернулся ко мне и сказал:
- Лант! Скоро же концерт у Мар! Мы не опоздаем?!
- Нет, вечернего колокола не было ещё...
Вечерний колокол в Телгаре и некоторых других крупных городах Камагеи отмечал окончание работы и закрытие почты, некоторых мастерских и контор, час прибытия тропанилл или кораблей - где как.
Мы всё-таки посмотрели скачку с препятствиями на короткую дстанцию. И отправились в сторону Оперного театра.
Вечерний колокол загудел, наполняя своим голосом переулки, когда мы входили в зал.
* * *
Скрипка пела.
Я не сразу осознал, что сижу неподвижно, вытянувшись в струнку. Не получалось просто задумчиво развалиться в кресле. Не хотелось... Хотелось - не пропустить ни звука, вслушиваться, а порой очень хотелось подпеть, но я, конечно, молчал.
По правде говоря - не ожидал я такого сильного впечатления. Ещё один урок заносчивому эйлскому герцогу...
Ах, ты не такой? И последние лет тридцать старался не быть таковым? Ну хорошо, не тридцать, двадцать уж точно...
Вот так, дружище - не только эйлы и алвы могут быть талантливыми музыкантами. Впрочем, слышал же я прекрасных исполнителей! И не раз. Но такого впечатления не было. А может быть, изменился я сам?
Скрипка плакала.
Горько, гневно, с болью, словно женщина, которая не может и не хочет поверить в смерть любимого...А потом что-то произошло - и боль превратилась в ярость... гордость. Сила, сопротивление, стойкость... может быть, месть? Да нет - скорее освобождение, словно прогнали захватчиков с любимой родины...
Хотелось лететь... Лететь сквозь строй врагов, размахивая мечом... и по небу, издавая соколиный крик.
Пьеса кончилась. Жаль...
Маленькая женщина с короткими кудряшками темных волос стояла на краю сцены и устало вглядывалась в зал...По-моему, гром аплодисментов ей мешал. Она ещё была ТАМ - в своих звуках. И совсем даже не крылья, а просто широкие черные рукава, и не самая идеальная фигурка... а тонкие пальцы сжимают скрипку так, как будто отними ее - и жизнь кончится. Может, это так и есть? Но не найдется такого среди слушателей, кто бы попытался... это было бы святотатством.
Перед этим мы слушали скрипку с голосом, с гитарой, с гармоникой, с разными инструментами... но сильнее всего были вот эти вариации, в которых я пару раз узнал мелодии известных композиторов, сплавленные заново, неожиданно и по-своему - но творчества самой исполнительницы тут было не меньше. И кто бы посмел осудить ее за вольное обращение с мелодиями маститых композиторов?! Только не я. Самое интересное, что я и сам когда-то... да... пытался сделать что-то подобное, на гитаре... но ЭТО было куда сильней. Как будто в каком-то счастливом сне мне подарили идеальное владение скрипкой (а так-то я ей владею на уровне плохого уличного музыканта) - и невероятный всплеск вдохновения. А теперь я слушал, ЧТО из этого получилось. Чудо! Нет, я бы так никогда не смог... я бы мечтал уметь ТАК.
Райан искоса посмотрел на меня - ему хотелось, чтобы мне понравилось, и он, кажется, волновался, не зря ли притащил меня сюда... Да разве это может не нравиться?!
* * *
В глазах Ланта плескался восторг. С примесью непонятной Райану горечи, но тем не менее. Озуа тоже испытывал двойственные чувства - с одной стороны, он очень гордился тетей и произведенным ею впечатлением. А с другой стороны, полукровка в очередной раз с грустью понял, что чего-то ему все-таки не дано. Ну не может он всерьез воспринимать инструмент. Любой. Даже тетину скрипку. Правда, к скрипке он хотя бы привык - все-таки тетя провела с ним не так уж мало времени, а озуа вообще быстро ко всему привыкают. Привык, в общем. Но - не принял. Не смог. Хоть и не был чистокровным озуа - впрочем, говорят, иной раз полукровки куда более щепетильны в отношении традиций, нежели истинные носители этих самых традиций.
Когда он увидел афишу, он обрадовался. Потому что это как весточка от родных - да какая там весточка! Это и есть его родня! Да, не из Озуат, ну и что?! Марин никогда не выделяла его из всех остальных племянников, но он твердо знал, что всегда может рассчитывать на теплую встречу и спокойную ласку. На дружбу и поддержку. Именно это предлагала им всем Марин. И, узнав о предстоящем концерте, озуа понял, что жутко соскучился. Именно по ней, маленькой взбалмошной женщине со сдержанным нравом, с неистощимым запасом жизненных сил, с неисчерпаемой любовью, которые она щедро тратила на него в том числе. Хоть он для нее и короткоживущий (Райан уже заметил, что многим долгоживущим это здорово мешает привязываться к жителям Озуат - мало кто отваживается дружить и любить, зная, что любви и дружбе отпущен весьма небольшой срок).
"Интересно, а Лант - как? Он - эйл, он живет очень долго, куда дольше, чем люди. Если бы он относился ко мне, как к домашнему питомцу - было бы понятно. Не сказать, что радостно - но понятно. Но он-то, похоже, считает меня... приятелем своим..." - озуа почти подумал "другом", но тут же быстренько заменил слово на менее обязывающее. А то вдруг все-таки он ошибается в своей оценке их отношений? Это он тянется к эйлу, как росток - к солнцу. А вот что сам Лант к нему испытывает... знает только Лант. Угу.
- Рэни, - тихо проговорил Лант, - у тебя просто удивительная тетя! Ты, наверное, ею гордишься - я бы гордился... Она замечательная. А ведь ты мне раньше и не говорил про нее... Я вообще, если разобраться, про вас... про тебя очень мало знаю.
Райан смутился и пробормотал:
- Ну... я - не самая интересная тема... Тетя Мар - другое дело. Я и правда ею горжусь. Хотя, конечно...
"Да, она не поет, только играет. Только - на себя посмотри, олух. Чем у других недостатки искать, свои прежде повыведи... Сам-то небось и играть не можешь, а туда же... Не то чтобы очень хотелось уметь играть - настоящий озуа на инструментах не играет, но..."
- А тебе правда понравилось? Тебе она сама понравилась или как она на скрипке играет?
- И то и другое... но ведь я ее совсем не знаю - как я могу судить? По-моему, она очень добрая... гордая и самоотверженная. Но это я услышал, когда она играла... пожалуй.
Райан улыбнулся - ему было приятно слышать такое о тете. Тем более от того, чьим мнением он уже весьма дорожил.
- Она такая, - с некоторой горделивостью подтвердил он. - Я ее очень люблю. Это сестра моего отца, я у нее даже жил в Ларао... недолго.
- Наверное, и отец твой... похож на нее? Я имею в виду, по характеру...
- Не очень, хотя он тоже добрый. Он очень много знает и все нам рассказывает всегда. У него трактир в Веое, хороший. И маму он очень любил. Даже и сейчас... любит. Трудно ему...
Райан снова вернулся к своей мысли о том, как же вот Лант, который куда больше жить будет, чем его отец, может с ним, короткоживущим, дело иметь. Ну или дружить - ежели это и впрямь дружба для эйла, а не другое что... Но спросить снова не отважился. Неловко как-то...
- И мой отец... Не женился больше. Хотя ему предлагали на Совете, - неожиданно признался Лант.
- Из-за тебя? - неуверенно спросил озуа. Вопрос был на грани. Но... почему-то ему казалось, что спросить надо. Хотя зачем оно надо Райану? Или... не ему оно надо?
- В общем да... Из-за меня... - не сразу ответил Лант, как будто даже удивленно. - Отец не хотел менять наследника. Он сказал: "Только ее сын станет..."
- Станет - кем? - не дождавшись продолжения, спросил озуа.
- Станет его наследником, - ответил Лант после небольшой паузы.
"Куда-то я не туда, похоже, влез. Не в свое дело..."
- Извини, я не хотел, больше не буду. У моего-то отца вроде и выбор большой, а все одно только внуки унаследуют. Он-то - человек, всех нас переживет, - тут Райан мысленно надавал себе подзатыльников за неуместные слова и нехорошую паузу и тут же сменил тему, - Лант, а куда мы сейчас идем? Вроде ж наш "Сундук..." в другой стороне, разве нет?
- Да, ты прав! Это меня ноги несут... по старой памяти. Ты не против... зайти в одно место?
- Там кормят? - рассмеялся озуа. - Тогда не против, а очень даже за. Я проголодался.
- Я тоже... наверное. Там кормят, да. И не только кормят... если ничего не изменилось... тебе может понравиться.
Быть может, у меня недостаточно силы воли.
Или, несмотря ни на что (на все мои старания) - никакой я не воин, не телохранитель, а всё-таки бард.
Хотя... одно другому не мешает. Увы.
В смысле, можно быть бардом и не обладать достаточной силой воли.
Достаточной... да хотя бы для того, чтобы выдержать характер! Сказал же себе: хватит ерундой заниматься, иди охранять тех, кому это нужно! Всё равно стихи у тебя не получаются - такие, чтобы хотелось их петь. Редко выходит что-то стоящее, да и... тоскливое уж больно. А музыка - что музыка! И без меня хорошей музыки много...
Не выдержал.
Комом в горле застряла песня - а я даже и не знаю, какая... Обрывки услышанного мною на концерте вертелись в голове, плавились и застывали в какой-то неведомый никакой науке сплав. Кажется, я даже напевал что-то - еле слышно, но Райан всё равно несколько раз посмотрел на меня с интересом и даже как-то обеспокоенно.
Неужели у меня такая ошарашенная, непохожая на себя физиономия? Возможно... если она выражает то, что творится у меня в башке.
Но озуа ничего не сказал. И не спросил. Спасибо, Рэни.
Даже не спросил, а куда мы, собственно, идем? Тем более если вспомнить, что ночлег наш совсем в другую сторону...
А шли мы в "Приют Каэтаны". Мой самый любимый трактирчик во всей Камагее. Потому что там всегда собирались барды. Певцы и танцоры, фокусники и гитаристы. Там был их дом. Почти.
Каэтана - покровительница менестрелей, актеров, танцовщиц и жонглеров, художников и скульпторов...
Каэтана - поэт и возлюбленная менестреля, певшего ее баллады...
Каэтана - человек, герцогиня, жившая так давно, что даже эйлы не могли сказать точно, сколько поколений назад она жила... Два? Три? А может, ещё больше?
Каэтана - алвка...
Каэтана - маленькая, изящная черноволосая женщина с огромными задумчивыми глазами...
Это всё не могло быть легендами про одно существо... и тем не менее я, например, был уверен, что такая она и была. И алвка, и человек. Ведь люди рожают от алвов.
И стихи писала.
Говорят, такое бывало в прошлом. Давно. (Хотя люди, живущие с нами в Долине, нас порой почти как богов и воспринимают, не имея для этого никаких оснований, кроме нашей внешности и долгой жизни).
Ну последнее - это уж слишком, а вот таким, как дед, я мечтал в детстве стать! Выиграть войну, спасти королевство... или хотя бы принцессу... нда. Не больше и ни меньше.
Как дед.
Правда, там была не принцесса, а целое княжество. Многострадальное Лдайское княжество, раздираемое на части вместе с людьми, семьями, полями и лесами...И не только оно. Мрак воцарился бы в нескольких королевствах, победи тогда старший брат в Войне Братьев.
Я уж и не помню, сколько мне было лет, когда я дал себе слово все свои поступки соразмерять с памятью деда...
И чего же ты достиг, Лант-Гитарист?
Ещё один средний музыкант, играющий для людей чужую (ну и свою тоже) музыку?
А ведь без этого, похоже, мне уже трудно.
...Внутри "Приюта Каэтаны", как всегда, мерцали огоньки. На каждом столе - свой огонек, маленькая свечка. На стенах - то же самое, маленькие язычки пламени дрожали в укрепленных на стенах светильниках - возле каждого столика.
И каждый подсвечник был не похож на своего собрата. Были тут и настоящие чудеса златокузнечного мастерства, и грубоватые, но очень талантливые изделия начинающих скульпторов, и невиданные цветы из толстого стекла...
Даже я когда-то смастерил нечто и поставил на стол. Внезапно захотелось проверить - а вдруг и жива ещё моя поделка?
А что, если даже и жива? Прошлого всё равно не вернуть... Да и... не такая уж то была ценность, право слово...
Я сел за привычный стол. И только присев уже, осознал это. За столом в углу сидят обычно те, кто выступает "на столе" - вооон оно, за левым плечом, маленькое возвышение... В некоторых трактирах его нет, ну так там вместо "стола" ставится... стул. Просто стул, лавка, в конце концов - ну а для танцоров и этого не нужно...
Стол в углу, у стены, здесь света чуть поменьше - и гораздо уютнее.
Оглядевшись, я убедился, что, кажется, никто пока не претендует на это место - быть может, сегодня не предполагалось ничьего выступления? Или оно должно начаться позже?
Мне не хотелось ссоры, не хотелось и обижать того, кто надеялся сегодня заработать в Приюте - кто бы он ни был. Это было бы совсем уж нечестно, особенно если вспомнить, что меня во многих городах ждали деньги. Если в городе было отделение двэррского банка - то мне оставалось только сходить туда.
Всё-таки некоторое время назад я помогал Кэсу и другим в налаживании некоторых связей и разузнавал о ценах и спросе на наши товары. И теперь пожинал плоды - связи работали, товары продавались, монетки капали и капали, вроде бы ни за что. Поэтому ходил я в банк нечасто, только если другого выхода не оставалось.
А у барда, что рассчитывал на вечернее выступление, нет никакой помощи в лице Кэса и "своих собственных" денег в банке тем более. Мне всегда бывало немного неловко за это перед собратьями-артистами...
Заказав нам с Райаном ужин, я решил наконец посетить трактирные "удобства" - иногда надо, хоть и значительно реже, чем людям. Даже "удобства" в Приюте были неповторимы!
На стенах - разнокалиберные листочки бумаги, коры и даже металлические пластинки, покрытые рисунками. Хотя правильно - если в зале висят, почему бы и не здесь? И тематика рисунков была совсем даже не связана с тем, где они пребывали.
Маленькие и большие, акварельные и рисунки пером, чеканные и плетеные - почти одни карикатуры, добрые и не совсем, но все очень забавные. Я, как старому знакомому, обрадовался рисунку, изображавшему дирижера Королевской Оперы, что преподавал в местной консерватории - судя по всему, сей шедевр принадлежал перу одного из его нерадивых, но небесталанных учеников. Маэстро был похож на себя невероятно! И смешон до чрезвычайности. Потому что оригинал-то я видел...
Райан сидел тихо-тихо, явно завороженный атмосферой заведения. Веселый гул голосов, вдруг спетая небрежно, но весьма верно и приятно, фраза из какой-то арии, тихий голос маленькой глиняной двэррской флейты... Они непостижимым образом не мешали друг другу, а дополняли, и под сводами трактира звучала некая симфония - симфонии "Приюта Каэтаны", единственного в своем роде бардовского трактира.
Какой-то мальчик, бежавший мне навстречу из зала - явно туда, где я только что побывал, чуть не упал (упал бы, если бы не моя выучка) и испуганно, с каким-то странным выражением почтения поздоровался... Наверное, принял за кого-то другого. А потом и я, проходя к нашему столику, увидел знакомое лицо и поздоровался - старик-скрипач был мне знаком ещё с первого приезда в столицу, и не важно, что он меня не вспомнит, он заслужил почтение...
Я вдруг почувствовал, что я - свой... Всё-таки свой.
И меня понесло...
В какой-то момент, присев ненадолго за столик, я почувствовал жажду и не глядя выхлебал почти весь стакан, только что поставленный кем-то на столик... Только под конец я осознал, что это было очень крепкое вино - правда, весьма вкусное. Откуда оно взялось? Я не заказывал, думаю, Райан тоже. Хотя бы потому, что вино явно было из самых дорогих - а озуа, как я мог заметить, не тратил денег зря.
В раздумьи я обвел взглядом внутренность "Приюта". Пестрые одежды акробатов и танцоров - не иначе как из Оперы, одинаковые камзольчики, радостный гомон, прислоненные к стене футляры - юные оркестранты, не иначе из Королевской музыкальной школы. Никто не обращал на нас особого внимания. Девушка-официантка - ласковый, заинтересованный взгляд... но не она же угостила меня этим..
Вот оно!
Мужчина, человек, лет трехсот... то есть около сорока. Он поднимает свой бокал, прижимает ладонь к груди и кланяется. Его спутник тоже поднимает бокал и вежливо наклоняет голову, хоть и не так истово, как его друг.
Ничего не понимаю!
Но я, конечно же, отвечаю приветственным жестом - быть может, у них сегодня праздник? Или обычай какой-то странный?
Но скорее всего, меня просто приняли за кого-то другого.
Кажется, сейчас это выяснится...
Тот, кто низко мне кланялся, встал со своего места и почти ровной походкой приблизился к нашему небольшому столику в углу.
- Позвольте мне поприветствовать вас и вашего друга, - обратился он ко мне. - Не ожидал! Какая встреча!
-Добрый вечер, - немного озадаченно кивнул я. - Прошу прощения, не могу припомнить...
- Да-да! Извините! Я понимаю...
Он переминался с ноги на ногу, смущенно улыбаясь. Было странно и даже как-то трогательно наблюдать такую нерешительность у человека, явного воина и давно уже не мальчика...
- Вы и не можете меня помнить, господин... Господин Лант? Вы... позволите так к вам обращаться? Потому что другого имени мне не называли... Лант-Гитарист... - произнес он тихо и смущенно.
Я понял, кто он. Не бард. Он из тех, кто СЛУШАЕТ. Из тех, ради кого станешь петь даже больной - охрипший и с окровавленными пальцами.
Потому что в их глазах порой читаешь почти детское восхищение, а иногда такое глубокое понимание, которого и не ждешь от человека, не пережившего того же, что и ты сам... да что говорить - такого понимания я раньше и не ожидал в принципе от ЧЕЛОВЕКА. Потом уже, счастливо столкнувшись с людьми и не-людьми наподобие моего теперешнего собеседника, понял, что ни раса, ни возраст, ни обстоятельства пониманию не помеха.
- Да. Пожалуйста, конечно... Присядьте с нами. С кем...
Я хотел сказать "с кем имею честь", но это было обычно для герцога Энтрадеса и не совсем привычно для Ланта-Гитариста. Поэтому я продолжил так:
- Как зовут вас, мой друг? Это вам я обязан угощением?
Взглядом я указал на нарядный хрустальный стакан, который я почти допил.
- Бизго я, - с готовностью представился он. - Бизго Трешт, к вашим услугам. Я только хотел... подумал, что вино - это то, что вы согласились бы принять от меня в подарок... Когда-то я слышал, как вы поете. Тогда у меня не было возможности выразить свое восхищение как-нибудь... материально. Но глупо было бы упускать сейчас такой случай, верно?
- Спасибо, Бизго, - сказал я задумчиво.
Прошлое не отпускало меня. Собственно говоря, мне сейчас пришло в голову, что оно и не заканчивалось...оно продолжалось. Просто я выпал из него на некоторое время.
Пытался быть не тем, кем являлся?
- Присаживайтесь, - пригласил я.
Человек осторожно опустился на стул и спросил:
- А вы когда намерены выступать сегодня? Я был бы счастлив, если бы мой друг тоже послушал ваши песни... Собственно, я только из-за этой надежды - что сможем вас послушать сегодня - уломал его остаться в "Приюте" еще на часик...
- Да я... Не знаю... Мы просто пришли с другом отдохнуть...
Я растерялся. Похоже, что для этого Бизго вопрос о том, буду ли я тут петь, даже и не стоял.
Лицо у мужика вытянулось от огорчения.
- Так вы не... не собираетесь петь? - расстроенно вздохнул он. - А может... ну хоть одну песню, а?
Я собирался ответить, что у меня нет даже и инструмента, и возможно, уже через несколько минут вперед выйдет тот, кто договаривался на сегодня с хозяином "Приюта", но не успел. Потому что взгляд мой упал на Райана.
В глазах озуа была надежда. Неуверенная, почти робкая... Заметив, что я смотрю на него, он тут же встрепенулся и заговорил:
- Лант... я знаю, гитары нет, но... Ты же и сам говорил, что можешь без инструмента... И что одолжить будет несложно... Может, все таки..? Когда еще доведется?
И тут мне стало стыдно. Очень. Ну что я тут дурью страдаю?! Моё недовольство собой, отсутствие подходящего настроения и даже мои личные воспоминания, связанные с Габи - почему из-за этого должны страдать те, кто хочет послушать?
И Райан - он же несколько раз уже мне о своем желании говорил, только тихо и робко так... а я радовался его деликатности.
- Я могу, - сказал я, глядя не на Бизго, а на озуа. - Если я при этом не нарушу планов кого-нибудь, кто хотел сейчас выступать. Но инструмента у меня и вправду нет.
- С инструментов как раз не проблема, - облегченно улыбнулся Бизго. - Гош - это мой друг, вон он сидит - как раз гитару своей деве ненаглядной несет из починки. Так я думаю, не будет худа, ежели вы на нем сыграете... Правда, вот про планы я, боюсь, ничего не знаю... Сегодня никаких объявлений не было...
- Надо узнать, - сказал я.
А если и вправду какой-нибудь бард рассчитывал на то, что сумеет заработать за сегодняшний вечер в "Приюте"? А я лишу его этой возможности?
Правда, тогда он, наверное, уже должен был бы начать выступать...
А если хозяин "Приюта" будет против? Я, кстати, даже не знал, кто им является сегодня...
Но откуда-то выплыло убеждение, что против он не будет... Крепкое дорогое вино, не затуманив головы и не нарушив легкости движений, сделало, наверное, главное: оно отодвинуло куда-то мои сомнения и недовольство собой, неинтересные сейчас ни Райану с Бизго, ни мне самому. Это приют бардов - так пусть здесь звучит музыка.
И я так стосковался по ней!
Торжествующий всплеск смычка тети Марин, ее отсутствующие глаза... Аккорды гитары - как дружеская рука, сопровождающие скрипичную мелодию... Мне не давало это покоя, пока я шел сюда. Вот, значит, зачем!
- Подождите меня. Я сейчас, - сказал я Райану и Бизго Трешту.
И пошел в дальний угол этого большого, уютного зала, туда, где раньше всегда располагалась комнатка хозяйки. Или хозяина. Как знать, кто теперь "дирижирует" в Приюте?
Раньше тут царила кругленькая, приветливая и вечно чем-то очень занятая женщина неопределенного возраста с немного забавной фамилией Титиран. Гулия Титиран - рыжеватые кудряшки, маленький носик и целая бочка... суетливой приветливости. Я общался с нею всего лишь раз, но запомнил хорошо.... Жаль, если ее кто-то заменил. Я даже помешкал, прежде чем откинуть занавеску, заменявшую дверь.
- Можно?
Кругленькая, рыжекудрая, озабоченная пожилая женщина обернулась на мой голос. Гулия. Седая, уже в морщинках, а глаза все такие же цепкие и веселые... Гулия Титиран...
- Ба! Это кто ж почтил мой скромный домик?! - всплеснула она руками. - Никак сам Гитарист?! Только где ж твоя гитара, Гитарист? Как выступать будешь?!
- Гулия...
Я даже растерялся. Эта неподдельная радость - она всё-таки была неожиданной. Хотя, если вспомнить хозяйку Приюта, ее улыбчивую приветливость и темперамент -нечему было удивляться, наверное.
Когда-то ей очень понравилось, как я пел... но дело было давнее, нас там было много, и не думал я, что она запомнила. Значит, вот так...
Она растрогала меня. Словно и не было прошедших лет - только Габи нет, и я совсем другой... Гулия. Спасибо тебе. Ты вернула меня мне самому, кажется!
- Я и не собирался сперва выступать. А никто не договаривался с вами на сегодняшний вечер? Не хочется обижать... Гитару-то мне обещали, кажется...
- Вот и славно, что обещали! - обрадовалась она еще сильнее. - Затишье у нас, Гитарист. Балеб должен был петь сегодня, весь вечер. Еще четвертого дня сговорились... Да порезали его тут в переулке, вчера еще. Вроде не шибко сильно, жить будет. Да только слаб еще, петь не может. Так что твое появление - дар богов для меня!
Гулия помолчала и вдруг растерянно пробормотала:
- А ведь ты совсем не изменился, Гитарист! Столько лет прошло, а все тот же...
Я?! Не изменился?!
Хотя... она внешность имеет в виду. По сравнению с людьми я и правду не меняюсь, можно сказать. Как выглядел в двадцать пять на людские двадцать, так и сейчас выгляжу, спустя два десятка с лишком лет.
Не зная, что ответить, я улыбнулся и галантно поцеловал ей руку. Гулия, бедняжка, покраснела, как девчонка!
- Спасибо. Если я не обижу этим никого - я буду петь...
- Не обидишь, что ты! Пой обязательно, я по такому случаю себе только десять процентов выручки возьму, остальное себе заберешь. Тебе, может, нужно чего? Горло промочить там али что?
- Промочил уже. Спасибо, Гулия... А насчет условий... Давай как всем - как всегда. Договорились? Я... не голодаю сейчас. Так что - спасибо!
Она усмехнулась.
- Ну как хочешь. Мое дело - предложить. Давай, давай! Не тяни, Гитарист! Вино для тебя в любом случае - за мой счет.
Я ещё раз поклонился ей и пошел обратно к нашему столику. Райан и Бизго, мой неожиданный поклонник, уставились на меня с такой надеждой и предвкушением!
- Всё в порядке? Никакая помощь не нужна? - осведомился человек.
- Нет-нет. Оказывается, сегодня и вправду некому выступать, - сказал я.
- Так я побежал! Сейчас, инструмент же... - заторопился Бизго, с благоговением произнеся слово "инструмент".
- Это правда?! - просиял озуа. - Лант, ты... ты правда споешь сейчас?!
- Правда... Только ты... не разочаруйся... - сказал я немного растерянно.
А вдруг ему не понравится! Он же не Гулия, которой всегда нравились мужские голоса и танцоры...
- Ну что ты! - глаза его вдруг стали нестерпимо голубого цвета. - Мне кажется, у тебя бы не получилось меня разочаровать, даже если бы ты задался такой целью! Мне, кажется, даже гитара не помешает!
Гитара - не помешает? Какие представления интересные у озуа всё-таки... А как же инструментальная музыка? Некоторые сочиненные мною мелодии я и вообще не пел, а только играл вариации на гитаре. Ну да ладно!
Может быть, у них свои музыкальные инструменты и свои понятия о том, ЧТО надо на этих инструментах играть. Не мне их учить - могу лишь поделиться тем, что нравится мне самому...
Вино было допито. Откуда-то взялся ещё бокал, я не понял... Заказал Бизго? Или я сам?
Или Гулия решила отправить мне гостинец по старой памяти, чтобы "промочить горло"? Я выпил его почти залпом. А Бизго нес уже гитару. За его спиной маячила фигура друга, такого же здоровяка. Кажется, Бизго сказал, что тот остался сидеть здесь только в надежде на песни?
- Вот... Пожалуйста...
- Благодарю! Присаживайтесь... если хотите...
Бизго явно хотел. И его друг тоже.
- Гур, - сказал он неожиданно густым бархатным басом. - Гурриэн... если позволите... меня зовут.
- Очень приятно, - сказал я искренне, принимая инструмент - Это мой друг Райан...
Озуа вежливо кивнул, но был явно поглощен ожиданием песни, и взгляд его - ярко-синий - не отрывался от меня.
Я гладил колки и гриф старенькой гитары, вслушивался в тихий разговор струн - ответ на моё движение, пока еле заметное, деликатное, знакомящееся.
Ты ведь умеешь петь, звенеть, рокотать гневно и рыдать с яростным звоном, умеешь, правда?
Басовая струна ответила гордо и сильно, как командир отряда. Да. Ты умеешь.
И как хорошо, что мне попался много повидавший, недавно болевший, но сделанный из нужного дерева инструмент, сделанный хорошим мастером... Я буду осторожен, обещаю... я знаю, что ты устала, гитара, но мы покажем сегодня, сколько красоты, ветра, порыва и мелодий в тебе скрыто, ладно?
Прижавшись друг к другу плечами, Гур и Бизго сели с другой стороны стола, несмело, но радостно улыбаясь. Они похожи были на ребенка, который наблюдает за тем, как бабушка заканчивает приготовление любимого пирога.
- Да-да! Прошу... пожалуйста.
Девушка-разносчица замешкалась возле нашего стола, глядя на меня неотрывно, и друзья тут же облегчили ее поднос на два больших блюда, которые перекочевали к нам на стол - нарезанное тончайшими ломтиками копченое мясо всех видов и такое же большое блюдо всевозможных сортов сыра, переложенного зеленью. Гур тихонько, одним толстым коротким пальцем подвинул это всё к нам с Рэни и приветливо улыбнулся.
Я чуть подправил настройку второй и третьей струны и встал - пора... А то угощения-то я ещё не заработал, прямо надо сказать!
С чего же начать...
Сперва немного просто инструментальной музыки. Я хочу послушать, что умеет и как отзывается моя гитара, это как первый танец - сначала медленный, потом быстрее, и вот уже тебя ведет интуиция, и партнерша заранее знает, какое па ты задумал... а может быть, это ты знаешь, куда влечет ее.
А потом - не делая перерыва - я стал петь. Сначала моя ранняя, очень ранняя песенка, с которой я чаще всего и начинал... почему-то она нравилась мне самому.
...Я умею немного -
Лишь смеяться и петь,
И, упав, подниматься,
И навек не прощаться,
И на боль - улыбаться,
И назад не смотреть.
Слова были мои собственные и отражали скорее то, чего я хотел достичь, а вот достиг ли? Подняться, улыбнуться в ответ на боль - получалось, а вот смотреть назад и в сотый раз вспоминать, что ты сделал не так - это наше... Но ведь я не забуду. И смотреть назад - нужно. Чтобы не повторять ошибок...
Но дорога жестока,
Она старит до срока,
Догоняешь ты счастье,
А его не догнать...
Я даже помню, кому посвятил эти строки! В одном селении девчушка хотела уйти с нашей труппой, бросить семью, дом, своего парня - а я ее отговорил. Был ли я прав? Наверное, я никогда об этом не узнаю... Но ведь дело в том, что девушка хотела поехать в первую очередь следом за мной - а я ее не любил.
... Я почти не обратил внимание на всплеск - кто-то, кажется, попытался хлопнуть в ладоши, или кто-то ахнул, приглушенное восклицание, стук ножа по стеклянному графину... да, порой это случается вместо аплодисментов - среди бардов и у моряков, кажется. Нет! Не надо ничего... я и сам знаю, что пел так себе... лучше я сразу продолжу.
...Мы боимся растаять в тумане,
Не оставив ни вздоха, ни света...
Но та радость и боль,
Что горели над нами,
Ведь не могут пропасть без ответа?..
Глупая, детская ещё надежда... Мне казалось тогда, что наша с Габриэлой любовь, то летящее настроение, которое охватывало нас при встрече, не могло, не должно было пропасть просто так... Ведь некоторые заклинания людей, особо сильных магов, или двэрров, я слышал, могут действовать довольно долго... а алвы вообще способны дозваться до близких своею песней на большие расстояния.
Может быть, и наша нежность витает сейчас где-то в воздухе, заставляя чье-то сердце забиться сильнее?
Когда-то я в это верил, потому что так было немного легче. Теперь - не знаю... Я пел и вспоминал доверчивые карие глаза, мягкие душистые волосы, маленькие босые ножки... Нет! Не буду! Не так... Ты была - радость, ты вся была как полет или весенняя птичья трель.
И я не буду петь больше о своем горе. Просто - о тебе... Эту песенку я ещё не пел после ухода Габи, а сейчас вот решился.
...Месяц за окошком,
у окошка крошка,
маленькие ножки,
узкие ладошки,
ты ее не тронь -
там внутри огонь...
Рэни! Он один понял, о ком я и что это значит... Глаза его, синие и ставшие, казалось, раза в полтора больше, не отрывались от меня. На мгновение я вспомнил, как вечером у костра я рассказывал ему свою историю. А ведь если бы не Рэни, я так и не решился бы спеть сейчас... а вот теперь мне стало легче.
Я не имею права молчать - хотя бы потому, что она бы этого не захотела. Спасибо, друг... что бы я без тебя делал?
Словно услышав, что я думаю о нем, озуа чуть подался вперед. Восторженная, хотя и какая-то неуверенно-неловкая улыбка (словно он стеснялся своего восторга) вспыхнула на его лице. А я вдруг подумал - откуда я знаю, что у него глаза сейчас синие? Ведь не видно же на таком расстоянии... А вот знаю. Странно...
А еще я каким-то образом знаю, что сейчас он весь взвинчен, напряжен и ловит каждый звук моего голоса. Именно голоса, не гитары... когда я только начал играть, он даже чуть нахмурился, словно ожидал другого... А вот песни полностью увлекли его, захватили. Надо же... Что ж - каждому своё. Правда, мне кажется, что играю на гитаре я лучше, чем пою...
Но мне было бесконечно приятно, что пусть не гитара, но хотя бы мой голос и пение ему понравились. А то мало ли...
Впрочем, не только его внимание окружало меня сейчас. Они все ждали - и дождались. Все, кто пришел сюда слушать... Они слушают - меня. Как когда-то... И это сейчас кажется мне правильным. Единственно верным.
И восхищенная физиономия Бизго Трешта, забывшего, что сыр нужно жевать, а перед тем неплохо бы и в рот положить - он сидел с кусочком сыра в руках и выглядел очень смешно... наверное...
Взгляд, обращенный в самого себя - во всяком случае, так мне показалось, когда я взглянул на спутника Бизго, того самого, который одолжил мне на сегодняшний вечер гитару. Он слушал, этот мужик, слушал мои песни - но уже, кажется, внутри...
Они слушали. Кто-то - жуя и запивая. Кто-то - внимательно и настороженно. Кто-то - восторженно и почтительно. Но все - тихо. Действительно слушали. А я пел и понимал, что так и нужно. Каждый слушает, как умеет. Главное, чтобы им было кого слушать. А нам - чтобы было, кому петь.
И я любил их всех. Эти люди - я уже не смогу назвать их чужими. Мальчишки-хористы, старый скрипач, суровая пожилая учительница музыки... Развеселый студент, что не отрывает взгляда от моих рук на грифе, а потом смотрит мне в глаза, и восхищение на небритом лице - граничит с болью... Разве могут сравниться с деньгами, что получал я за охрану, - слезы Гулии Титиран? Хозяйка "Приюта" не утирает их, только кусает губы и сидит прямо-прямо, подавшись вперед.
Милая, добрая женщина!
Для тебя - ещё одна песня... и ещё... Я не делал перерывов, не садился за стол - это было похоже на то, как жаждущий пьет разом целый кувшин воды, не останавливаясь.
И ещё одна - для тебя, Рэни - почти без инструмента, только редкий торжественный звон. Тебе важнее голос - значит, это для тебя. И ещё...
Меня словно вела какая-то сила, как щепку на гребне волны - но сила эта была я сам. И то, по чему я стосковался - моя музыка и чувства, которые сейчас можно было не прятать.
Не знаю, сколько это продолжалось... Я бы мог петь ещё, но вдруг увидел, что у стенки стоят официантки, что нетронуты тарелки у моих новых знакомых Бизго и Гурриэна, да и у Рэни тоже.