Аннотация: как разговаривать со знакомыми незнакомцами
Отболтать Таррингтона
Гектор Хью Мунро (Саки) - по изданию Penguin Popular Classic 1994
Перевод љ Илья q 2002
"Боже!", воскликнула тётушка Кловиса, "нам на голову собирается свалиться один мой знакомый... Не припомню его имени, но однажды он обедал у нас в городе... Таррингтон - да, вот оно! Он пронюхал, что я собираюсь дать пикник в честь Принцессы, и он ко мне пристанет как банный лист, пока я его не приглашу; затем он спросит, нельзя ли привести всех его жён, и матушек, и сестёр. Что самое отвратительное в этих маленьких водных курортах: ни от кого невозможно спрятаться".
"Я приму бой в арьегарде, если вы пожелаете тотчас же смыться", вызвался Кловис, "у вас чистых десять ярдов форы, не теряйте времени".
Тётушка Кловиса откликнулась на это предложение решительно, и отчалила словно нильский пароход, за которым в кильватере длинной коричневой рябью последовал спаниэль-пекинез.
"Притворитесь, что вы не знакомы", был её прощальный совет, сдобренный отчаянной храбростью дезертира.
В следующий момент перед Кловисом очутился дружелюбно расположенный джентльмен. Кловис встретил его взглядом "тишина-на-горном-пике-над-Дариеном", обозначающим полнейшее отсутствие предварительного знакомства с исследуемым объектом.
"Я полагаю, вы меня не узнали, с усами", сказал вновь прибывший, "я их отрастил за последние два месяца".
"Напротив", сказал Кловис, "усы - единственная деталь, знакомая мне в вашем облике. Я уверен, что их я где-то уже встречал".
"Моё имя Таррингтон", возобновил кандидиат на узнавание.
"Очень полезное имя", сказал Кловис, "с именем такого рода никто вас не обвинит, если вы не сделали ничего особенно героического или замечательного, не так ли? И всё же, вздумайся вам возглавить отряд лёгкой кавалерии в минуту национальной опасности, 'Лёгкая Кавалерия Таррингтона' звучало бы вполне подходяще и горячило бы кровь; в то время как звали бы вас Спупин, например, не о чем было бы и говорить. Никто, даже в минуту национальной опасности, не записался бы в отряд Лёгкой Кавалерии Спупина".
Новоприбывший слабо улыбнулся, как человек, которого простое легкомыслие не остановит, и начал снова с терпеливой настойчивостью:
"Я полагаю, вы должны бы помнить моё имя - "
"Я запомню", с глубокой искренностью ответил Кловис. "Моя тётушка только нынче утром просила меня придумать имена для четырёх юных сов, которых ей недавно отправили в качестве домашних животных. Я назову их всех Таррингтонами; и, ежели одна или две из них умрут, улетят или покинут нас в любой иной манере, свойственной домашним совам, одна - две оставшиеся продолжат носить ваше имя. Да тётушка и не позволит мне забыть его; она постояно будет спрашивать, 'получили ли Таррингтоны своих мышей?' и тому подобное. Она говорит, что если вы держите диких существ в неволе, необходимо соблюдать их желания, и в этом она, конечно, полностью права".
"Я однажды видел вас на ланче в доме вашей тётушки" - перебил Мр. Тарингтон, побледневший, но всё ещё решительный.
"Моя тётушка обедов не даёт", сказал Кловис, "она состоит в Национальной Анти-Обеденной Лиге, которая делает много хорошего спокойно и не кичливо. Подписка в полкроны за квартал обеспечит вас отсутствием на девяноста двух обедах".
"Это, видимо, что-то новое", воскликнул Таррингтон.
"Это та же самая тётушка, что у меня всегда была", произнёс Кловис холодно.
"Я совершенно отчётливо помню, что видел вас на ланче, который давала ваша тётушка", настаивал Таррингтон, начинавший покрвыаться нездоровым пятнистым румянцем.
"А что было подано?", спросил Кловис.
"Ну, этого я не помню - "
"Как мило с вашей стороны помнить мою тётушку, когда вы не помните названия того, что вы ели. А моя память работает совсем иначе. Я могу помнить меню долго после того, как забуду сопровождавшую его хозяйку. Когда мне было семь лет, мне на пикнике в саду дала персик какая-то Герцогиня; я ничего о ней не припомню, за исключением того, что мне кажется, наше знакомство должно было быть наилегчайшим: она назвала меня 'милый маленький мальчик', но о том персике я имею немеркнущие воспоминания. Это был один из тех роскошных персиков, что встречают вас на пол-пути, так сказать, и наполняют вас в следующий момент. Это был прекрасный нетронутый тепличный продукт, и всё-таки он успешно сумел сообщить себе аромат компота. Его надо было кусать и вкушать одновременно. Для меня всегда было нечто завораживающее и мистическое в мысли об этом бархатном шарике, медленно согревающемся и дозревающем до совершенства на протяжении длиных летних дней и благоухающих ночей, внезапно возникшем на траверзе моей жизни в апогее своего существования. Мне этого не забыть, даже если я захочу. Когда я поглотил всё, что в нём было съедобного, там осталась косточка, которую невнимательный, безрассудный ребёнок несомненно выкинул бы; я же отправил её за воротник молодого приятеля, одетого в чрезвычайно декольтированный матросский костюмчик. Я ему сказал, что это скорпион, и судя по тому, как он извивался и вопил, он, очевидно, этому поверил, хотя откуда, глупый ребёнок себе вообразил, я мог произвести живого скорпиона на пикнике в саду, я не знаю. В общем, этот персик является для меня неувядаемым счастливым воспоминанием - "
Побеждённый Таррингтон к этому моменту удалился за расстояние слышимости, успокаивая себя изо всех сил мыслью о том, что пикник, включающий присутствие Кловиса, может оказаться сомнительным мероприятием.
"Мне необходимо заняться праламентской карьерой", сказал себе Кловис, когда он в довольном благодушии присоединился к тётушке. "В качестве отбалтывателя неудобных биллей я буду бесценен".