Владимир Валентинович Завгородний - председатель, доктор чудословия
Алина Завгородняя - его невестка
Рубен Степанович Аванесян - начальник лаборатории, доктор чудословия
Александра Васильевна Правотворова - доктор чудословия
Евгений Михайлович Ойкуменов - финансист
Сэм Смирнов - референт по кадрам
Лена Головач - лаборант
Аркадий Поднебесный
Иван Подкаблучный стажёры
Наталья Замогильная
Г-н Бабалович, г-жа Бабарыкина - репортёры
Пузодав и Бузотёр, они же Убью и Порву - служба безопасности
Кордебалет, санитары, сотрудники лаборатории и летающая тарелка
Действие третье
Август 1998-го.
Сцена первая
Лаборатория этики. Полночь. Полгода, как отключен свет.
Стажёры за рабочими столами что-то пишут при свечах, которые в продолжении всей сцены догорают и гаснут одна за другой. Смирнов заходит с фонарём.
Смирнов. Доброй ночи, золотые мои. (Заглядывает каждому через плечо.) Да-а, тяжело без компьютеров. Дедовским способом приходится расчёты вести, к корням своим ближе быть. Что поделаешь? При наших-то богатствах не хватает нам электричества. На нём, можно сказать, сидим (хлопает по стулу) - ан нет! Ёлки-палки перепилили, уголь всё глубже в землю уходит, нефть да газ - те вообще за океан текут. Вот вам и дефолт. А всё почему? Потому что бюджет не обсчитали... (запутавшись) то есть, наоборот, обсчитали. В общем, работайте, янтарные вы мои, с душой к делу подходите. Авось, и мы до профицита доживём. Тьфу ты, слово какое неудобное! Так сразу копеечку на электричество и пустим, чтоб светло было, как днём.
Подкаблучный. А может, бюджет с утра порешим? Больно невмоготу столбиком делить.
Смирнов. Эх, если бы только делить! А то ведь ещё и умножать надо!
Подкаблучный. И всё-таки... Бестолково как-то получается без компьютеров, да и ошибиться можно.
Смирнов (в сторону). Интеллигенция хренова, недобитая.
Замогильный (горячо, Подкаблучному). Ничего ты не понимаешь! Время не терпит!
Поднебесный. Сова Минервы вершит свой полёт в сумерки.
Смирнов. Правильно девушка мыслит! (Целует Замогильную в маковку.) Пррравильно!
Подкаблучный (бормочет). Она тридцатый год девушка. Разве это правильно?
Замогильная (со слезами). Прекрати! (Поднебесному.) Он издевается надо мной.
Смирнов. Ничего, ничего. Это с какой стороны посмотреть. Все мы в нашей лаборатории немножко девственники. (Вздыхает и уходит.)
Подкаблучный (с кавказским акцентом). Вам не показалось: вылитый Аванесян. Такую же околесицу несёт.
Поднебесный. Потерпи чуток, и ты на его месте будешь.
Подкаблучный. Неужели?! Зачем мне это счастье? Что я, рыжий что ли?
Поднебесный. Рыжий-то чем тебе не угодил?
Подкаблучный. Все беды от него. Свет, кто отключил? Ойкуменов. Во всём он виноват.
Поднебесный. Так это когда было?
Замогильная (умоляюще). Не говорите о нём плохо. Евгений Михайлович как лучше хотел, потому в трансформатор полез.
Подкаблучный. И угораздило его силовой установкой! Ещё у классика написано: "Не влезай, убьёт!".
Поднебесный. Сначала у классика - теперь на домах пишут.
Замогильная. Александра Васильевна по секрету со мной поделилась: повесился он.
Подкаблучный. Какое повесился? Дёрнуло так - одни туфли остались.
Поднебесный. Куда же Пузодав с Бузотёром смотрели?
Подкаблучный. Ты чо? Разве слышал когда-нибудь, чтобы секьюрити пострадал, а хозяин живой остался?
Замогильная (обречёно). Они его и убили.
Подкаблучный. И снова у Завгороднего окопались, в его распоряжении.
Поднебесный. Они всегда на него работали.
Замогильная. А всё своё имущество Евгений Михайлович лаборатории оставил.
Подкаблучный. Вот это всё: газеты, дороги, мосты, пароходы? Чего ж мы тут при свечах сидим?
Замогильная. Лаборатория - это не ты да я. Нас много. Сэм Смирнов на всех поделил.
Подкаблучный. То-то Головач в бриллиантах ходит.
Поднебесный. Как бы там ни было, жаль Евгения Михайловича, хороший был экспериментатор.
Подкаблучный. Крутой!
Замогильная. Подкаблучный, ты вообще молчи. Тебе до него, как до неба.
Поднебесный. Ты не представляешь, Наточка, до какой степени ты права.
Подкаблучный. Мы здесь вечные стажёры. Так и помрём в темноте.
Замогильная. Неправда ваша! Не всё ещё пропало. Поглядите, планы какие!
Подкаблучный. Кому они впотьмах интересны будут?
Замогильная. Будут, будут, пока не гаснет свет, пока горит свеча...
Под огарком свечи продолжает кропать бюджет.
Сцена вторая
Коттедж на Золотодолинской. Гостиная. Шумные приготовления к пресс-конференции. Завгородний в рубашке красного цвета беседует с Поднебесным.
Завгородний. Чуешь размах? Новые времена! Это про меня. Это я им (кивает на г-на Бабаловича и г-жу Бабарыкину) сей концепт предложил. Запросто! Живая телепередача, интерактивная!
Поднебесный. Чем больше я вижу, какие мы есть, тем больше думаю о человеке вообще.
Завгородний. Абстракция это, Аркадий. Мы с тобой - вот подлинная реальность. Всё остальное - брехня, пустота. Идеология. Жить-то нам!
Поднебесный. И кто же мы?
Завгородний. Растения, папоротники: в земле коренимся, цветём в эфире.
Завгородний. Видишь, сейчас опять спасать положение буду. Никуда без меня. (Строжась.) Ну, молодые люди, не учудите тут без меня. (Уходит.)
В гостиной остаются Поднебесный, Убью и Порву. Появляется Завгородняя, переодетая в мужской костюм. Она больше похожа на юношу, который неумело наложил макияж. Поднебесный не обращает на неё никакого внимания даже после того, как та садится напротив.
Завгородняя. Аркаша!
Поднебесный (от неожиданности вздрагивает). Аля?!
Завгородняя. Тише, не шуми. (Кивает в сторону Убью и Порву.)
Поднебесный. Думаешь, эти истуканы способны отличить мужчину от женщины?
Завгородняя. Скорее всего, ведь каждый имел прежде роту солдат.
Поднебесный. Какая сзади разница?
Завгородняя. В любом случае, дело своё они знают.
Поднебесный. Где Кит?
Завгородняя. У бабушки. Самостоятельный мальчик. Мама завладела им сразу, её можно понять: внуку шесть лет, а увиделись впервые.
Поднебесный. Каким образом вы здесь?
Завгородняя. Мы в эскорте Владимира Валентиновича. Похоже, дефолт ему на руку. Он собрался всерьёз и надолго вернуться в Энск.
Поднебесный. Оно и видно: серьёзней только на кладбище.
Завгородняя. Ты стал похож на них.
Поднебесный. На кого на них?
Завгородняя. На Завгороднего, на Аванесяна.
Поднебесный. Ты помнишь Аванесяна?
Завгородняя. Как я могу его забыть, если каждый день вижу?
Поднебесный. Аванесяна? Он что на острове?
Завгородняя. Рубен Степанович наш сосед. На одном пляже загораем.
Поднебесный. Так он ещё и загорает?! Решил совсем почернеть.
Завгородняя. А что ему делать? Переводы из лаборатории нестабильны. Смирнов объясняет, что бюджет очень плох. Аванесян приходит к нам на обед. Впечатление такое, что у нас в доме пансионер.
Поднебесный. Он не простой пансионер - заслуженный! (Завгородняя прикладывает палец к губам.) Ты насовсем? (Подходит к ней.)
Завгородняя. Аркаша, разве можно насовсем вернуться сюда? У меня ни одной кредитки не принимают.
Поднебесный. Конечно, ерунда получается: дефолт, ты выбрала самый не подходящий момент.
Завгородняя. Подходящий вряд ли наступит. (Поднимается, чтобы уйти.)
Поднебесный. Но хотя бы один поцелуй. (Встаёт перед ней на колено и раскрывает руки. Целуются.)
Страшный вскрик Завгороднего. Убью и Порву бросаются из гостиной вон.
Г-н Бабалович (бросаясь на помощь санитарам, Поднебесному). Молодой человек, помогли бы что ли...
Поднебесный (подхватывает носилки). Так проходит мирская слава. Аминь. (Уходят.)
Завгородняя (одна). Теперь определённо сюда не вернусь.
Падает на диван.
Сцена третья
Лаборатория этики. Смирнов перелистывает поэму Поднебесного.
Смирнов. О вашей работе под руководством Завгороднего наслышаны немало. Тем не менее оглянитесь по сторонам. Неужели не видите более авторитетных наставников и учителей? (Поднебесный отрицательно качает головой.) Как же так? Работаете в лаборатории, можно сказать, живёте в ней, а сами стараетесь высунуть голову в форточку. Зачем? Подышать?! Дышите. Но у нас достаточно крепкие стены, веками проверены! Не убежите. И в конце-то концов не старайтесь казаться посторонним. Ведь это же наше с вами общее дело - облагораживать человечество.
Поднебесный. Общее, да: вам за него деньги платят.
Смирнов. Э-э, разве это деньги? Лаборатория нынче никому не нужна. Зачем? Всякий-який чего-то растасовывает, перекладывает из кучки в кучку, икспириминтируит. Лаборатория невостребованных услуг. То ли дело раньше.
Поднебесный. При царе Горохе?
Смирнов. Хотя бы при нём! Сначала взвесим, тщательно обдумаем, старейшинам покажем, затем вождю. Жрецы, одним словом. Уважали нас, побаивались. Мало было народу, но зато дружно жили, бедно и благочестиво.
Поднебесный. При царе Горохе мало кто высовывался из дома. Ныне наше состояние подобно кораблям Колумба, вышедшим вслед закатному солнцу... Мы также боимся покинуть родные гавани привычных "измов" и попасть в штормы и шквалы свободного мышления. Но следует верить - мы предуготованы другим, благодатным берегам, и новые посевы и всходы не заставят себя ждать. Мореплавание чревато опасностями? Куда без них?! Мы первопроходцы: надо только не бояться дойти до конца.
Смирнов. Ну и идите, и идите... до конца. А с меня хватит. Всё! Завтра улечу в солнечное лето - буду делать всё, что захочу. Имею право.
Смирнов хлопает дверью. Поднебесный ложится на стол и напевает мотивчик, под который прошли выборы Смирнова.
Сцена четвёртая
Коттедж на Золотодолинской. В гостиной всё в том же виде,
в каком осталось после расстроенной пресс-конференции.
Завгородняя (одна, читает словарь). Аркадия - гористая область в центре Пелопоннеса, образ идеальной страны, счастливой, беззаботной жизни. (Откладывает книгу в сторону.) Где он, этот Пелопоннес? Кажется, в Греции. В древности там ещё войны какие-то шли.
Поднебесный (стучится в окно). Привет!
Завгородняя. Вот так просто привет? (Впускает его в дом.) Здесь всё начинается с того же, чем кончилось там.
Поднебесный. Нет: здесь всё кончается тем, с чего начиналось там. (Берёт в руки словарь.) Так вот ты чем занимаешься!
Завгородняя. Чтение словарей расширяет кругозор.
Поднебесный. Смотри ввысь - вот и весь кругозор.
Завгородняя. Угу! Слабо шею сломать?
Поднебесный. С телом следует обращаться бережно, хотя всё равно проверяем на себе всё, что заблагорассудится. Генетический код, и вот оно тело, китайская джонка. Причём сделать его молодым или старым - дело вкуса. Душу спасти надо. А её никаким кодом не передашь. Потому что не нам она принадлежит.
Завгородняя. Кому же?
Поднебесный. Вот для этого целая жизнь, чтобы определить её принадлежность. Не одни мы чуда ждём. Что Шекспир явится или Бетховен музыку напишет. Вечный двигатель заработает. А чудо нигде, помимо нас самих, произойти не может. Сверхъестественное это только в нашем мире сверхъестественное. Для кого-то в Большой Вселенной наши чудеса такая же необходимость, закон природы, как луна по ночам.
Завгородняя. Хорошо, что ты со мной не сюсюкаешь: обидно, когда принимают за дуру.
Поднебесный (озорно). Хочешь прокатиться на летающей тарелке?
Завгородняя. После всего, что с нами произошло, ничему не удивлюсь. На что это похоже? Что я почувствую? Наверное, головокружение, как в детстве на карусели.
Поднебесный. Может быть. А если это тоже лаборатория? Но с прозрачными небесными крыльями. И ей не нужна земля.
Завгородняя. Абсолютная самодостаточность?
Поднебесный. И полная свобода.
Завгородняя. Скажешь тоже. Да это сказка, фантастика!
Поднебесный. Пойдём, покажу тебе лабораторию.
Завгородняя. Я знаю её, как свои пять пальцев.
Поднебесный. Знаешь, конечно. Но, поверь мне, я чувствую, что сегодня должно произойти что-то необычайное.
Уходят.
Сцена пятая
Праздничная иллюминация из свеч. Света, однако, всё равно не хватает. Сотрудники лаборатории рассажены в ожидании прибытия Смирнова. Г-н Бабалович расставляет свечи у стола председателя, г-жа Бабарыкина проверяет записывающую аппаратуру.
Г-жа Бабарыкина. Раз, раз, раз. Опять батарейки сели.
Г-н Бабалович. Господа акционеры, не найдётся ли у кого источника автономного питания?
Правотворова. Где вы акционеров-то видите?
Подкаблучный (протягивает г-же Бабарыкиной свечу). Нате, не жалко. Последним поделимся.
Замогильная. Ваня, нельзя так. Это же пресса!
Подкаблучный. Зачем они здесь?
Г-н Бабалович. Насколько мне известно, сегодня должно состояться годовое собрание акционеров лаборатории. С отчётом о выполнении бюджета выступит Сэм Смирнов. Мы лица приглашённые.
Г-жа Бабарыкина. Мы везде свои люди. Без нас ни одни выборы не обходятся и банкет не банкет.
Подкаблучный. Какой тут банкет? Всё растащили.
Г-н Бабалович. Не волнуйтесь, молодой человек, музыку мы с собой принесли (прибавляет звук, слышна "Ballata Della Tromba"), а коньячок при нас круглосуточно.
Подкаблучный. Разве вы не поняли? Не будет Смирнова. Бросил нас Смирнов.
Замогильная. Как бросил? Что ты говоришь? Не мог он так поступить.
Подкаблучный. Не нужны мы ему больше. Зачем? У него теперь всё есть: Леночка, вилла на островах, деньги у гномов в пещерах. Зачем мы ему? Нищие. Что с нас взять?
Правотворова. Мозги собственные - вот что у нас есть.
Г-жа Бабарыкина. И руки.
Г-н Бабалович. И ноги.
Правотворова. Ну это, допустим, вам ноги нужны. (Грозно.) А я с места не сдвинусь, и пока я здесь, жизнь ещё теплится.
Г-н Бабалович (примирительно). И всё-таки мы подождём.
Подкаблучный. Чего?
Г-н Бабалович. Происшествий.
Г-жа Бабарыкина. Работа у нас такая.
Г-н Бабалович. А в вашей лаборатории что ни день какое-нибудь новенькое событьице.
Подкаблучный. Увы, ни минуты покоя.
Правотворова. В городке опять летающую тарелку видели.
Замогильная. Не дадут нам пропасть.
Г-н Бабалович (с чувством собственного превосходства). Успокойтесь: нет ни летающих тарелок, ни богов, ни кумиров. Это всё выдумки журналистов, чтобы рейтинг повысить.
Г-жа Бабарыкина. Инопланетяне, ау, где вы?
Подкаблучный. Не станут они в наши дела вмешиваться. Зачем?
Замогильная (плачет). Кто-то ж придумал нас таких несуразных.
Подкаблучный (обнимает Замогильную). Да люблю я тебя такую, как ты есть. И всегда буду с тобой, чтобы ни случилось. И всё у нас получится, и дети будут, и полетит душа наша, как птица в поднебесье.
Внезапно лаборатория озаряется ярким неземным светом.
Огромные снопы лучей врываются в окна и насквозь пронизывают предметы.
Г-жа Бабарыкина (валится ниц). Что это? Неужели они?
Г-н Бабалович (хлопает ладошками себя по бокам). Они, они самые... Родные...
Правотворова. Ну вот, долетались. Чего доброго, и эти ещё талдычить начнут, как жить.
Со двора доносится пьяный ор: "Спустись только, запомнишь надолго!".
Сотрудники лаборатории почёсывают в затылках, недоумевают.
Тотальная марионеточная растерянность. Баллада обрывается на половине аккорда.
![[]](/img/k/kustow_o/laboratory/lab3red.jpg)