Кусков Сергей Юрьевич
Аномальная зона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эквадор, осень 2007 г. Тема: "Заповедник нежных существ". Рассказ не вышел в финал, в отличие от "Пятого пришествия", которое, на мой взгляд, хуже.
    Все упомянутые в рассказе населенные пункты и другие географические объекты существуют на самом деле.
    Опус содержит ненормативную лексику. Как обойтись без нее в этом рассказе, я не знаю.
1. Заповедник

Когда сидевшая в отделе кадров тетка (женщиной ее можно было назвать только под угрозой применения оружия) узнала, что у Семена даже нет трудовой книжки, она, казалось, потеряла к нему интерес. Однако анкету дала, равнодушно бросив: "ФИО пишите разборчиво", - и уткнулась в монитор.
Она ненадолго оживилась, когда Семен подал ей бумаги. Быстро просмотрела, спросила:
- Так и пишется: Средне-Камский колледж? Через дефис?
Семен замешкался, вспоминая, что такое дефис, потом кивнул. Тетка сняла с телефона трубку, набрала номер, а пока дожидалась ответа, оживление сползло с ее лица. Будничным тоном она сказала:
- Арсений Михайлович, тут молодой человек по вашей заявке... Да, прямо сейчас.
Положив трубку, сказала:
- Подождите минуту, - и вернулась к компьютеру. Из принтера один за другим выползли два листка, она отдала Семену один из них и половину второго, объяснила:
- Триста восемнадцатая комната, третий этаж.
- До свидания, - сказал он, вставая.
- За постоянным пропуском подойдите завтра утром, - ответила она.
Лист, полученный Семеном, оказался картой первичного инструктажа, половина второго - разовым пропуском. Из коридора он вышел в вестибюль, разгороженный барьером с вертушкой. Вахтера не было на месте - он толкнул вертушку и прошел за барьер.
Он шел и думал: надо же, повезло! Реклама Средне-Камского колледжа менеджмента и маркетинга обещала "гарантию трудоустройства", но, как оказалось позже, это была обычная рекламная уловка. Все пишут. От мест, предложенных службой занятости, он отказался, потеряв после третьего раза право на пособие. Но и то, что находил сам, было не лучше. Родители молчали; дед как-то стал ворчать, но ему сказали, что времена сейчас не те, когда на каждом заборе висело "Требуются...", а тогдашнее отсутствие безработицы было обусловлено неэффективностью экономики.
Так или иначе, сидеть на шее не хотелось. Совершенно случайно узнав про этот НИИРИ, он на радостях даже не спросил, как оно расшифровывается. Приехав, куда ему сказали, он сразу от автобуса увидел здание с большими буквами над входом и мимо вывески у дверей проскочил, не задерживаясь.

Табличка на двери триста восемнадцатой комнаты извещала, что ее занимает Плигин А. М., зав. отделом позднего чего-то, что начиналось с буквы "с". Продолжение слова откололось вместе с углом таблички. Семен, увидев инициалы, понял, что, пока шел, успел забыть, как зовут этого человека. Михайлович - он помнил, а имя?
Так и не вспомнив, постучал в дверь и сказал, входя:
- Здравствуйте, профессор.
- Здравствуйте, - сказал в ответ человек за столом, лысый, одетый в синий халат поверх пиджака. - Только не зовите меня профессором. У нас не вуз, а НИИ, профессора в штате не предусмотрены. Арсений Михайлович, - представился зав отделом. - А вас как?
- Семен.
- Почти тезка! - оживился Плигин. - Сеня?
- Дома, вообще-то, Семой зовут, - ответил Семен и подал Плигину карту инструктажа. Тот надел очки, прочитал негромко:
- Семен Иванович Зайцев, образование среднее специальное. Что кончали?
- Средне-Камский колледж менеджмента и маркетинга.
- А почему идете в лаборанты? Это же не по специальности.
- Да я пробовал по специальности.
- Ну, и?
Семен дернул плечом.
- Объявления читаешь - нужны менеджеры, а приходишь - совсем не то.
- Понятно, - сказал Плигин. - "Менеджер" - слово емкое. Менеджер по продажам - продавец, по расчетам с покупателями - кассир, по предотвращению потерь - охранник в торговом зале.
- Мне еще предлагали менеджером по перемещению грузов, - добавил Семен.
- В общем, - сказал Плигин, - вы временно поступаете в распоряжение архивариуса, а там посмотрим. Сейчас идите на второй этаж, архив в другом конце коридора. Архивариус - Инна... как ее? Забыл отчество. Ну, неважно, можете обращаться к ней без отчества, она не обидится.

Еще бы Инна стала обижаться - на вид ей было немногим больше, чем ему самому.
- Сканером пользоваться умеешь? - она с ходу начала обращаться на "ты"; ну и ладно, так проще. - Мы сейчас переводим архив на DVD. Вот из этой стопки бери по одному листу, порядок не нарушай. Сканируй и сохраняй на винте, потом скинешь на диск. И возьми в шкафу халат, он хотя и старый, но чистый. Коротковат, правда, но всё лучше, чем ничего.
Сама Инна носила халат как раз по росту, а ростом она была чуть ниже Семена.
Минут пятнадцать он разбирался со сканером, а потом занялся бумагами. Покончив со стопкой, сказал Инне. Она с довольным видом хмыкнула и ушла за новой порцией бумаг, а Семен, провожая ее взглядом, думал: да, девчонка что надо, всё при ней, и халат фигуру не портит.
Халат она сняла в конце рабочего дня. Под ним обнаружилась мини-юбка (ну, очень мини!), а под юбкой - такие ноги, что Семен смотрел на них, пока не услышал насмешливое:
- Здесь ночуешь или как? Я архив закрываю.
Он покраснел, вскочил, подхватил свою сумку. Уходя из института, он снова забыл прочитать на вывеске полное название. И только на другой день утром узнал, что работает в Научно-исследовательском институте реконструкции истории.

На пятый день его послали на картошку. Накануне Плигин, старший группы, собрал на инструктаж тех, кто ехал впервые. Таких нашлось трое: Семен и парень с девушкой из другого отдела.
- Подшефное хозяйство находится на заповедной территории, отсюда некоторые специфические меры, - сказал Плигин. - Памятки вам раздали, внимательно их прочитайте. Добавлю насчет мобильных телефонов: эту территорию не обслуживает ни один оператор, можете даже не брать. Деньги, в принципе, тоже не нужны, обед привезут на поле. На ноги надевайте сапоги, погода стоит - сами видите, какая. Кроме того, прошу вас о поездке не болтать. Дома, конечно, скажете, а остальным родственникам, соседям и знакомым - ни к чему.
- Служебная тайна, да? - иронически спросил парень из другого отдела.
- В некотором роде, - серьезно сказал Плигин.
Дома к сообщению Семена о завтрашней поездке отнеслись по-разному. Отец поступал в политех еще при социализме и пару раз успел съездить. Он буркнул что-то неопределенно-ироническое (мол, на один день - это разве картошка, вот если на месяц!), но тут появился дед.
- Ну, наконец, взялись за ум! - сказал он с одобрением.
- Ты о чем это? - подозрительно спросил отец.
- Я о том, что селу помогать надо! Что бы там твои либералы ни шумели, а страна должна сама себя обеспечивать. А то один импорт в магазинах!
Отец, сам убежденный либерал, стал доказывать, что страна, по статистике, основные продукты питания производит сама...
- Да знаю я вашу статистику! - горячился дед. - При коммунистах врала, как сволочь, и сейчас так же!
...То, что прилавки супермаркетов завалены импортными фруктами, ни о чем не говорит; а остальной "импорт" на две трети произведен в России, совместными предприятиями с иностранным капиталом.
Услышав об иностранном капитале, Семен понял, что дед сейчас совсем выйдет из себя, и прервал спорщиков:
- Дед! Папа! А сапоги-то где?

С утра собралось человек двадцать. Подошел автобус, на вид - собранный еще в СССР. Но, когда поехали, Семен заподозрил, что всё это - непонятно зачем сделанная маскировка: очень уж ходко он шел. По новой дороге на Екатеринбург (две полосы в каждую сторону, газон посередине, асфальт положен по шведской технологии) полтораста километров от Перми до Ключей отмахали за каких-то полтора часа.
В пути пели песни, сначала блатные-дворовые, потом парень, что был на инструктаже, попытался спеть под гитару "Товарищи ученые", но против Высоцкого не потянул. Зато Инна очень неплохо, даже и без гитары, исполнила песню, которую, по ее словам, пели студенты, когда на картошку ездили еще в массовом порядке. Семен запомнил из нее: "Пускай работает железный самосвал, а я работу в телевизоре видал!" - и больше ничего: он не столько слушал, сколько смотрел на Инну. На ней были низенькие резиновые сапожки, над ними джинсы аккуратно облегали Иннины ноги... в общем, всё у нее было на месте.
За Ключами новая дорога кончилась и пошло обычное российское шоссе, с одной полосой в каждую сторону и постоянными ограничениями то скорости, то обгона.
- Что, уже Свердловская область? - спросил кто-то.
- В Свердловской области дороги не хуже, чем у нас, - возразил Плигин. - Кроме последних километров. Обычное явление: на стыке регионов дороги ни к черту. Здесь еще федеральное шоссе, а что творится в районах!
По указателю с надписью "Сыра" свернули влево; до Сыры еще лежал хоть какой-то асфальт, а за ней - щебенка с гребенкой. Потом мелькнула еще деревня, и началась грунтовка. И вид местности изменился: пошли невысокие, но крутые гряды холмов, сплошь покрытые лесом. "Уральские горы" - приходило на ум при виде их, хотя до хребта оставалось еще километров сто по прямой.
Дорога пошла берегом Сылвы, затем повернула, перевалила через горку и нырнула вниз, в ложбину между гребнями. "А проедем ли? - с беспокойством подумал Семен. - Автобус ведь, не бронетранспортер".
В это время слева появилась уходящая в лес бетонка. Автобус свернул туда, а метров через двести перед ними возник шлагбаум. Рядом под деревянным "грибком" стоял солдат с автоматом, по виду как будто вышедший из старого советского кино - в плащ-палатке, пилотке со звездой и кирзовых сапогах. В лес вправо и влево от бетонки уходила колючая проволока на столбах.
К удивлению Семена, солдат сразу же поднял шлагбаум и даже помахал рукой. Плигин махнул ему в ответ. Автобус быстро покатился по дороге, которая вскоре свернула вправо. Крутой спуск привел к бетонному мосту через речку, вода в которой сильно поднялась после недавних дождей. Потом пошел такой же крутой подъем, слева мелькнули кирпичный забор и железные ворота армейского вида, со звездами и будкой КПП. Дорога еще раз свернула вправо, и через полкилометра повторился шлагбаум с грибком, солдатом и колючей поволокой в обе стороны.
Семен уже понял смысл маневра: по бетонке они объехали место, где грунтовая дорога вброд пересекает речку и где автобусу, скорее всего, не пройти.
Бетонка снова уперлась в грунтовку, и по ней меньше чем через километр выехали на поле. У края его стоял трактор с навешенной на нем картофельной копалкой, которую Семен видел впервые в жизни. Автобус подкатил туда же, остановился, и все вышли.
Мотор трактора негромко стучал на малых оборотах, а два мужика, стоящие рядом, о чем-то матерились между собой. Семен решил по их внешнему виду, что один, который в спецовке, - тракторист, а второй - какое-то не очень большое начальство, например, бригадир. Так и оказалось - тот, что в спецовке, полез в кабину трактора, а другой подошел к ним, сказал:
- Доброго утра, товарищи ученые!
Товарищи ученые в ответ вразнобой поздоровались, Плигин - за руку. Вдвоем с бригадиром они пошли вдоль рядков, намечая фронт работ. До Семена донеслись слова бригадира: "Где вы были, пока погода была?" - и Плигина: "Так ваш председатель...", а дальше он не расслышал.
Земля была сырая, копалка шла плохо, а когда трактор проходил рядом, от него отчаянно воняло горелой резиной. Устали и вымазались, как черти. После обеда пошел мелкий дождь, и в пятом часу копалка встала. Тракторист поднял ее и уехал в деревню. Товарищи ученые быстро собрали оставшуюся картошку в мешки. Их на поле стояло уже порядком, но за весь день никто ни за ними не приезжал.
- А вывезут как? Кто им погрузит? - спросил Семен у бывалых.
- Солдат из части пришлют, - ответили ему.  - Или никак. Под снег уйдет.
Переспросить, в шутку это сказано или всерьез, Семен постеснялся.
Около пяти на разбитом УАЗе прикатил бригадир, перебросился парой слов с Плигиным и уехал. Плигин скомандовал садиться в автобус и, когда поехали, спросил:
- Как насчет бани? Я вчера договорился.
Бывалые одобрительно загудели. Семен подумал, что баня сейчас - самое то; но где она может быть, не представлял.
- А когда домой приедем? - спросила девушка, бывшая на инструктаже.
Плигин посмотрел на свою команду, посчитал мужчин и женщин, прикинул вслух:
- Баня здесь небольшая. Три смены, пусть по пятьдесят минут. Часа два с половиной на дорогу, час на всякий случай - к одиннадцати поспеем. Развезем всех по домам, не беспокойтесь.
- К одиннадцати дома потеряют, - сказала девушка.
- Тут есть телефон, - успокоил ее Плигин. - Позвоните домой, предупредите.
Автобус между тем подъехал к КПП, за которым, судя по звездам на воротах, находилась воинская часть. Открыл, однако, не солдат, а какой-то гражданский. Автобус подъехал к аккуратному одноэтажному домику, на котором висела доска:

НИИРИ УрО РАН
Музей-заповедник
коллективного хозяйства
"Пичуги"
Управление


Еще раз ездили на картошку, в том же составе и по тому же сценарию, только поле было другое. А на следующий день Семена вызвал Плигин.
- Сема, - сказал он, - я думаю, хватит перетряхивать пыль в архиве. Хочу предложить вам другую работу. Собственно, под нее вас и принимали в институт; но вы, разумеется, можете отказаться...
Отказываться Семен не стал бы. Видя каждый день Инну, он к тому времени дошел до той стадии, когда нужно либо форсировать отношения, либо сваливать куда подальше. В последний раз ему приснилось, что они снова ездили на картошку, а потом ему выпало идти в баню в один заход с Инной; но, пока ждали предыдущих, зазвонил будильник.
Форсированию же отношений мешали два обстоятельства.
Первое - Лена. Она в мае уехала в Испанию по какой-то программе для студентов, сказала - зарабатывать деньги. Расстались без переживаний; к дню рождения она прислала ему электронную открытку. Через две недели был день рождения у нее, он тоже послал открытку и получил в ответ три слова: "Семочка, спасибо огромное!" А после - ничего. Пару раз он ей писал - она не ответила.
Оба ничего друг другу не обещали, и Семен понимал, что Лена, по правде, ему не пара: она училась в университете, а колледж, который он окончил, был, в сущности, ПТУ, директор которого успел подгрести под себя развалившийся кооперативный техникум. Семен и пошел туда лишь по настоянию матери, когда срезался на экзаменах в вуз, чтобы перекантоваться, пока Дума неспешно примет закон об отмене обязательного призыва в армию.
Когда закон наконец приняли, мать принесла домой бутылку грузинского коньяка - он недавно начал снова появляться в продаже. Отец одобрил и закон, и коньяк; дед закон ругал, но коньяк пил и тоже одобрил.
В общем, Семен не стал бы терзаться насчет Лены, но тут сыграло роль второе обстоятельство - случайно узнанные еще в первую поездку детали Инниной биографии: тридцать один год самой, семь лет дочери, отец которой жил с ней без регистрации, пока два года назад она его не выгнала. ("Откуда я знаю, за что? Сказала: козел!") Не то чтобы его смущал возраст (вы сначала на нее посмотрите, а потом говорите о возрасте!) - просто он не знал, как найти подход к женщине с таким характером...
- Что за работа? - спросил он Плигина.
- Объездчиком в заповеднике.
- Это в том, куда мы ездили? А жить тоже там?
- Нет, конечно, - сказал Плигин. - Будете работать вахтами. Две недели там, две недели отдыхаете дома. Как нефтяники. Должность останется та же - лаборант, хотя фактически будете объездчиком. Ну, это наша специфика. По документам он проходит как музей-заповедник, а музею объездчики не положены. Зарплата, конечно, будет выше...
- Арсений Михайлович, расскажите о заповеднике, - потребовал Семен.
- Так вы согласны?
- Да. Расскажите!
Плигин немного помолчал и начал:
- То, что я расскажу, составляет в некотором роде служебную тайну института... Деревню Пичуги с колхозом "Путь Ильича" обнаружили военные в конце девяносто четвертого...
- Как это - обнаружили? - удивился Семен.
- Не перебивайте, вопросы потом, - сказал Плигин, - Так случилось, что с конца восьмидесятых из Пичуг никого не призывали в армию. Летом девяносто первого вернулись последние, кто служил, а потом несколько лет не было никого, подходящего по возрасту. Кроме того, там бездорожье - ну, вы видели. Крутые холмы, склоны глинистые, скользкие. Дорогу в Пичуги каждый год в мае подсыпали гравием; а в девяносто первом гравий не завезли: система начала разваливаться. В конце года она рухнула совсем. В общем, деревня оказалась отрезанной от мира. В девяносто четвертом, по данным военкомата, у двух парней из Пичуг подошел призывной возраст, но в районной администрации утверждали, что деревня нежилая. Военные поехали туда, добраться смогли только на бронетранспортере. Оказалось, в Пичугах не знают о том, что произошло в стране, считают, что все еще живут в СССР. Есть колхоз, партийная организация - КПСС, я имею в виду. Взносы собирают. Колхоз работает, как всегда, - то есть, что называется, лежит на боку; было такое выражение: "лежачий колхоз"... Ну, а военные сразу сообщили нам, в институт. У нас с ними всегда были неплохие отношения, ведь, в сущности, события отечественной истории, особенно те, что считаются предметом гордости, с армией связаны в первую очередь. Из гражданских лиц навскидку вспоминается разве что Менделеев...
- Гагарин, - вставил Семен.
- Он военный летчик, - возразил Плигин. - В общем, мы там организовали исторический заповедник. Люди в Пичугах и сейчас думают, что живут в СССР. По-прежнему колхоз, парторганизация; ежегодно спускают план, они его из раза в раз проваливают. Постоянный дефицит в магазине... Ну, я вижу, есть вопросы.
Вопросов было море, Семен барахтался в нем, не зная, что важнее. Спросил наобум:
- А как колхоз работал то время, пока был отрезан от мира? Горючее-то для тракторов надо где-то брать.
- Там председатель был, - сказал Плигин, - хитрый жук. Ну, и перехитрил самого себя. Когда в стране появился, что называется, левый товар, он на какой-то бирже отхватил на колхозные деньги три цистерны горючего - бензина, солярки - для перепродажи. Пока то да сё, завез в деревню, ну, и застрял с ними из-за бездорожья. Потом на этом и колхоз работал, и, у кого личные машины, там же брали. Подворовывали потихоньку - колхоз... Кстати, в девяносто четвертом этот жук, когда узнал, что и как, - сразу уехал из деревни. Мы на его место прислали своего сотрудника.
- А как на это колхозники? - спросил Семен.
- А что колхозники? - пожал плечами Плигин. - Им начальство всегда из города назначали.
- Но неужели за все время никто так ничего и не узнал?! - недоумевал Семен. - Телевизор, радио. Кто-то служил в армии, уезжал учиться, просто в город ездил, к родственникам...
- Ни одна телепрограмма там не ловится, - сказал Плигин. - Коммерческие радиостанции тоже. Сотовой связи нет, они и не знают, что это такое. А почти непроезжие дороги легко превратить в совсем непроезжие. Что и было сделано.
- А зимой?
- Зимой, Сема, дороги надо чистить, причем сразу, как ляжет снег. А они каждый год празднуют, начиная с седьмого ноября, и в себя приходят к декабрю. Снег в это время иначе как гусеничным бульдозером не возьмешь, а в Пичугах его нет... Армия - ну, с ней проще всего. Что в СССР, что после - разницы почти никакой. Последние годы, правда, стало меняться, но мы с военными приняли меры, организовали небольшую воинскую часть советского образца: с парторганизацией, политзанятиями и дедовщиной в пределах разумного. Да вы их видели, это те солдаты, что охраняют шлагбаум. Их призовут, повозят кругами, потом привезут туда - они и знать не знают, что служат около дома. Думают, что охраняют секретный институт где-то в лесу. Сейчас призыв отменили, но мы договорились - из Пичуг будут брать. А насчет учебы...
Плигин достал из ящика стола листок бумаги.
- За это время в вузы поступили шесть человек. Трое сейчас работают в нашем институте: учительница и агроном в Пичугах... Да, да, в деревне, естественно, есть наши сотрудники!.. Еще один здесь, в Перми, остальные - в других городах. С ними мы, конечно, работали, начиная с первого курса: у всех же родня в деревне. Они согласились поддержать эксперимент. Один вон пишет родителям письма - те думают, что он работает инженером на секретном заводе в Северодвинске.
- А на самом деле? - спросил Семен.
- Таксистом в Торонто. Письма шлет через нас, мы здесь меняем конверты.
- Какая-то дыра во времени, как у Кинга, - сказал Семен. - И целая деревня туда провалилась.
- Ну, вообще-то, там рядом аномальная зона, - заметил Плигин. - Так называемый М-ский треугольник. О нем много писали в газетах в конце восьмидесятых, потом перестали.
- Арсений Михайлович, но неужели нельзя было людям объяснить, в какой стране они живут на самом деле?
- Сема, мы изучаем общественные отношения эпохи позднего социализма, - сказал Плигин. - Стали бы вы воспроизводить отношения, если бы знали, что все это, вокруг вас, - только антураж?
- Но, Арсений Михайлович, это же люди!
- Люди... - задумчиво сказал Плигин. - Вы знаете, Сема, я родился в шестьдесят четвертом и социализм помню неплохо. В девяносто пятом, кажется, - тяжелый был год, и для института, и для меня лично - дочка меня спросила: "Папа, когда было лучше - тогда или сейчас?" Я ей говорю: "Конечно, тогда". Она: "А ты хочешь, чтобы снова, как тогда?" Я: "Ни в коем случае!" А, с другой стороны, примерно в то же время одна женщина - сейчас она уже здесь не работает - сильно возмущалась всеми этими новациями. Идешь, говорит, в магазин - оттуда валит эдакая фифа, в норках и брюликах, с полными сумками, и в иномарку садится, а у тебя не на что ребенку шоколадку купить! Я ей: "Тебе какая разница? Сейчас у тебя денег нет, а раньше и деньги были, а та же фифа те же сумки с заднего хода выносила, вместе с твоей шоколадкой!" А она: "С заднего хода я не видела, а сейчас - обидно". Вот и смотри, что людям надо. Дай женщине волю - обратно бы посадила страну на талоны.

Неделю шел снег с дождем, по ночам подмораживало, а потом наступила, как сказал кто-то в заповеднике, вторая серия бабьего лета. Снег, какой выпал, стаял за полдня.
Семен ехал по опушке леса на мерине по кличке Котовский, названном так в целях маскировки. Для позднего социализма самое то. Можно еще Чапай, но Чапаем в заповеднике звали цепного пса.
На рукаве камуфляжной куртки красовалась нашивка с непонятной посторонним аббревиатурой "МЗКХ НИИРИ УрО РАН". Под курткой висел на шнурке спутниковый GPS-навигатор, на правом боку - планшет с картой. В углу карты жидкостью для коррекции текста было замазано слово "Секретно". Такой способ снятия грифа не вполне отвечал нормам закона, но страна, переживавшая очередную оттепель после падения режима, которому уже успели налепить ярлык "диктатура чекистов", относилась к этим вопросам с легкой небрежностью, которой даже отчасти бравировала. Бурно развивались (дед сказал бы "цвели махровым цветом") частная инициатива и предпринимательство; случалось, людям сходило с рук и не такое.
Сапоги на Семене были кирзовые, с портянками под ними, а вот камуфляжные штаны он сегодня надевать не стал. В них он уже ездил, а сейчас специально поехал в джинсах, чтобы сравнить, в чем удобнее сидеть в седле. На первых двухстах метрах он сделал для себя осторожный вывод, что хрен редьки не слаще. А может, дело не в штанах, а в опыте. Пользоваться всеми этими прибамбасами: навигатором, портянками, мерином - его учили на скорую руку. И то, что Котовский хромает, он заметил не сразу.
Наиболее вероятная причина, как говорили ему, - потерялась подкова. Семен слез с седла. Смотреть задние копыта было боязно, и он начал с передних. Поднимать ногу мерин не хотел, дергал ей и сразу ставил на землю, но Семену все же удалось в какой-то миг разглядеть, что на левом копыте подковы нет.
Он определил навигатором координаты, нашел это место на карте. Ехать обратно в заповедник - километров пять, если не семь, непонятно, пройдет ли столько лошадь без подковы. До Пичуг - не больше трех.
Инструкция для объездчика предписывала воздерживаться от контактов с населением. Колхозники думали, что вокруг заповедник - обычный, не исторический. Дорога через реку, разумеется, открыта для проезда, но там ни на чем не проедешь, а по хорошей дороге через воинскую часть ездить нельзя. Ситуация для СССР не частая, но реальная.
Вступать в контакт разрешалось лишь в крайних случаях. По мнению Семена, его случай и был крайний, но он не знал, есть ли в деревне кузнец. Если нет - выйдет лишний крюк в шесть километров для хромой лошади.
Внезапно он понял, что уже давно слышит, только не обращает внимания на звук, похожий на рокот трактора. Ведя мерина в поводу, он подошел к самому краю леса. Здесь начиналось поле, на котором они убирали картошку, когда ездили второй раз.
На краю поля стоял трактор с прицепленной к нему тележкой. Мотор стучал на холостом ходу, громче и быстрее, чем в прошлые разы у копалок, потому, наверное, и запах горелой резины разносился дальше. К тому же ветер дул в сторону Семена. С борта тележки свешивались пустые мешки, и к запаху резины примешивался запах картошки, еще не гнилой, но уже раз-другой замерзшей и оттаявшей. И еще налетал запах хорошего деревенского сала. Позади телеги на бревнах сидели трое мужиков. Рядом горел костерок, на листе фанеры лежала домашняя снедь, стояли три кружки и полуторалитровая бутылка - пластиковая, а вот кружки железные, эмалированные. Бутылка была наполовину заполнена прозрачной жидкостью, похожей на воду.
- Иван, б***ь, выруби ты на **й свою жестянку!  - сказал один.
- Ее вырубишь - **й потом заведешь. Пусть **рачит, - лениво ответил Иван, тракторист, и отпил из кружки. Семен, глядя на него, подумал, что в бутылке, наверное, все-таки не вода. Он вышел из леса, ведя за собой мерина, подошел к костру и сказал:
- Здравствуйте.
- Здорово, - ответил один.
- Скажите, у вас в деревне кузница есть? - спросил Семен. - Подкову потерял.
- Есть кузня, - сказал тот, что предлагал Ивану заглушить трактор. Он встал, подошел к мерину и потянул его за переднюю ногу. Тот поднял ее, дал посмотреть копыто, правда, попытался куснуть мужика, но Семен дернул за уздечку, и мерин отказался от этой затеи. Котовский был смирной скотиной.
Иван в это время поднялся и отошел к крайней березе, вероятно, по нужде. Тот, что смотрел копыто, отпустил ногу мерина и сказал Семену:
- Иди краем поля. Там будет такая яма, в ней еще елки растут. От нее прямо через поле к деревне, как раз и выйдешь к кузне.
- Спасибо, - сказал Семен и, потянув за уздечку Котовского, пошел, куда сказали. Мужик вернулся к своему обеду.
Через пару шагов, однако, Семен остановился. Яму с елками - карстовый провал - он знал, но, по его представлениям, она была в другом месте. Он оглянулся - мерин загораживал его от колхозников у костра - и вытащил навигатор, чтобы уточнить координаты. Глядя на дисплей, он дожидался, пока прибор уловит сигналы спутников, а потом на некоторое время перестал воспринимать действительность. А когда очнулся, обнаружил, что сидит, скрючившись, в углу кабины трактора, со связанными за спиной руками и пахнущей керосином тряпкой во рту.

Мотор ревел, трактор подпрыгивал на кочках. Семен сидел в углу кабины, боком по ходу трактора; ноги лежали на железном ящике позади сиденья тракториста. Болело в затылке, пока не сильно; и шапка, похоже, была мокрая.
В кабине пахло спиртным - нет, точно не вода была в той бутылке!
Семен снова прикрыл глаза: решил, что если для колхозников он по-прежнему будет без сознания, так лучше.
Иван вел трактор и с жаром втолковывал второму мужику, сидевшему в другом углу кабины:
- Андрюха, б** буду, шпион! Я у него как увидел эту машинку, сразу просек!
Андрюха вертел в руках снятый со шпиона навигатор.
- Гоу ту, - прочитал он надпись на кнопке. - Это как?
- Иди ты, - сказал Иван: то ли перевел, то ли послал Андрюху с его вопросами. - И на штаны у него посмотри! Ну, вот ты возьмешь у фарцовщика штаны, а потом что, будешь в них по лесу ездить?!
- Что я, о**ел? - ответил Андрей и посмотрел на джинсы Семена. Тот совсем закрыл глаза.
- То-то и оно, - сказал Иван. - А у них это, считай, как спецуха.
Семен чуть повернул голову назад, приоткрыл один глаз и через заднее стекло увидел тракторную тележку. Картошки в ней было едва на четверть, она каталась по железному дну. Третий мужик сидел на куче пустых мешков, держась за борт. Позади телеги изредка мелькала голова Котовского. Мерин бежал, сильно хромая, уздечка была привязана к запору левого борта. "Угробят лошадь, сволочи!" - подумал Семен.
- Иван, - подал голос Андрей, - а может, нам за этого какую-нибудь премию дадут?
- Жди! - зло ответил Иван. - П***юлей дадут, что картошку не вывезли.
Трактор резко затормозил, Семен не удержался, повалился вперед и налетел на локоть Ивана. Тот толкнул его обратно в угол:
- Сиди, сука!
- Что встали? - спросил Андрей.
- Гришка мерина заберет, - ответил Иван. Семен, скосив глаз, успел заметить, как чья-то рука сняла уздечку с запора, и трактор снова двинулся вперед. Дорога повернула и пошла в гору; Семен увидел, как третий колхозник ведет под уздцы Котовского. А потом они перевалили через гребень и поехали вниз - чем дальше, тем круче. Телегу вдруг повело вбок, трактор резко качнулся, и Андрей испуганно вскрикнул:
- Иван, гляди, б**, куда едешь! **анемся ж на **й!
Дорога опять пошла на подъем. Ехать, впрочем, оставалось недолго. Через пару минут трактор встал, Иван открыл дверь, рванул Семена за шиворот:
- Вылазь, гнида! - и выбросил из кабины. Со связанными за спиной руками Семен едва удержался на ногах.
Он осмотрелся и увидел, что его привезли к конторе колхоза "Путь Ильича". На крыльце о чем-то неспешно беседовали мужики. Они проводили взглядами Ивана и Семена - первый тычками загнал второго в кабинет к председателю. Андрей зашел следом.
- Шпиона поймали, Олег Петрович! - сообщил Иван и выложил перед председателем навигатор и планшет с картой. - Вроде как из заповедника, но вы на штаны гляньте!
Семен ждал, что Олег Петрович сейчас объяснит своим людям их ошибку, развяжет ему руки и вытащит кляп, но тот посуровел лицом, открыл сейф и достал оттуда ружье. Он вручил его Ивану, а бухгалтеру приказал убрать все лишнее из помещения кассы, где на окне была решетка. Туда и посадили Семена, а Иван караулил под дверью. Кляп, правда, вынули, руки развязали, и председатель велел позвать фельдшерицу - посмотреть, что у Семена с затылком. Иван возражал:
- Нечего ему! - на что председатель строго сказал:
- Мы не НАТО, к пленным относимся гуманно.
Через полтора часа приехали два опера в штатском. Сняли показания с Ивана, Андрея, Гришки, который к тому времени тоже пришел. Потом вывели Семена с забинтованной головой. У крыльца стояла "Нива", самое удивительное - с четырехзначным номером, какие были в ходу в СССР.
На крыльце все так же беседовали мужики - кажется, те же самые.
- А ни**я у них водилы! Петрович когда звонил? За полтора часа из Перми долетели!
- Так, поди, не из Перми, а из Ключей, - предположил другой.
- У них что, и в Ключах контора? - удивился первый.
- А где их нет? - сказал второй и сплюнул. Один из оперов посмотрел на него цепким взглядом, под которым мужик стушевался. Когда садились в машину, его на крыльце уже не было. Семену на миг пришла в голову дикая мысль, что здесь действительно аномальная зона, сместились пласты времени, оперативники явились из давно ушедшей эпохи и увезут его в подвалы КГБ.
Проехали шлагбаум, а потом вдруг (Семен, впрочем, в глубине души именно на это надеялся) свернули к управлению заповедника. Их встретил директор, спросил нетерпеливо:
- Ну, что там случилось? Олег Петрович звонил...
Но, увидев повязку на голове Семена, не стал ничего выяснять, только махнул рукой:
- В медпункт!

Со швами на затылке и легким сотрясением мозга Семен отлеживался дома.
На второй день позвонил Плигин:
- Сема, тут такое дело... Олег Петрович спрашивал своих работников - те клянутся, что никакой лошади у вас не было.
- Как это - не было?! - всполошился Семен. - Я на Котовском ездил!
- Ну, примерно ясно, - сделал вывод Плигин, - колхоз... Да вы не волнуйтесь, разберемся. Я к вам подошлю молодого человека, вы, пожалуйста, расскажите ему все подробно. Зовут Мишей; ну, вы его сразу узнает: на вид вылитый цыган.
Миша оказался цыганом не только на вид. И имя было - не Михаил, а Михай. Он принес с собой карту, и хотя Семен не смотрел, куда его везли колхозники, по тому, как шел трактор, где были подъемы и спуски, они восстановили маршрут и почти наверняка вычислили место, где Гришка отцепил мерина от тракторной тележки. А где находится Гришкино хозяйство - Михай сказал, что узнает у председателя.
- Что теперь будете делать? - спросил Семен.
- Выкрадем, - спокойно ответил Михай и, увидев, как удивился Семен, пояснил:
- У нас ведь тоже заповедник. Цыганский. Понимаешь, кочевой быт не вписывается в современную цивилизацию. В книжках можно писать что угодно, а в квартире с удобствами жить всяко лучше, чем в палатке. А кончится это только одним - растворимся, исчезнем как народ. Жалко будет. Вон, цыганский театр, песни-пляски - народ исчезнет, так хоть искусство останется. А коней красть, Сема, - тоже искусство. Вот и крадем.
- И что с ними делаете? - оторопело спросил Семен.
- В полицию сдаем. Те возвращают хозяевам через пару дней - вроде, нашли. Так и сохраняем искусство для будущего. Ну, и прочие детали быта. Встанем где-нибудь табором и стоим, пока местных не допечем, тогда снимаемся и уходим.
- А кто в таборе живет - они знают, что все это не на самом деле, а заповедник?
- Конечно, - сказал Михай. - А с чего бы тогда они стали сдавать коней в полицию? Да мы там вообще вахтами работаем: две недели кочуешь, две недели в городе.
- Миша, а ты тоже работаешь в НИИРИ?
- Подрабатываю, - ответил Михай. - Так-то я в аспирантуре на историческом. Кандидатскую пишу.

2. Хрупкие создания

А на следующий день появилась Лена. Он и думать о ней забыл, а она пришла!
Дома, кроме Семена, был дед - он сразу начал:
- Леночка, здравствуй! Ну, как там Испания? Корриду видела?
- Вот корридой я там и занималась, - ответила Лена. - По-русски - беготней. Да, да, так и переводится!
Дед, однако, требовал подробностей, и все вместе пошли на кухню. Лена разобрала утренний беспорядок, оставшийся после ухода отца с матерью на работу (Семену убирать было в лом). Приготовила кофе и кое-что к кофе из подручных материалов; все это время она рассказывала, пока пили кофе - тоже, а потом сказала:
- Все, устала говорить. У вас-то что? Ты на работу устроился?
- Устроился, - ответил Семен.
- А что дома сидишь?
- Он у нас раненый и контуженый, - объяснил дед.
- Как это?! - испуганно спросила Лена.
Семен хотел отшутиться, а потом, по какому-то наитию, выложил Лене всё, в том числе и служебные тайны НИИРИ. Он пытался рассказывать с юмором, но Лена не смеялась, а когда он кончил, сказала:
- Сема, это ужасно! Обманули целую деревню! И тебя, между прочим, могли убить.
- Лена, это же эксперимент. Сама посуди: стали бы люди вести себя, как при социализме, если бы знали, что он давно кончился?
Семен понимал, что сам шкурно заинтересован в эксперименте: ему с него идет зарплата, - и чувствовал слабость своей позиции.
- Сема, в нормальных странах, когда ставят эксперименты на людях, спрашивают их согласия, - строго сказала Лена. - Я до сих пор считала, что живу в нормальной стране.
Этот разговор поначалу не имел последствий. Семен отлеживался, ему лень было что-либо делать. Лена, из-за Испании пропустившая месяц учебы, нагоняла пропущенное.
Она снова пришла, когда ему осталось бездельничать три дня, и принесла с собой купленную в магазине "Картограф" карту Суксунского района. Карта была хуже тех, что в заповеднике: те - полукилометрового масштаба, а эта - километровая; но недостающие на ней детали Семен легко восстановил бы по памяти.
Когда она рассказала ему о том, что задумала, он пришел в ужас:
- Ленка, нельзя же так!
- А так, как вы с людьми, - можно?! - зло спросила она. - Не хочешь - я сама поеду!
Спорить с Ленкой у Семена не получалось.
- Ладно, - сказал он. - Только... Ты хоть машину-то водить умеешь?
- Как-нибудь доеду! - отрезала она, потом чуть успокоилась и добавила:
- Вообще-то, я после того, как получила права, сама не ездила. Как сдала, отец вписал меня в страховку, а я сразу уехала в Испанию.
- Тогда выезжать надо в шесть утра... Темно - ну и что, зато машин на улицах мало. По городу проедем, а на трассе свободнее. Доедем до Березовки, - он показал на карте, - а дальше придется пешком.
- Сколько там? - спросила Лена.
- Километров семь, если через брод. Но через брод не пройти, придется в обход. Значит, все десять - в один конец.
- А может, проедем вброд? - спросила она. - Или подъедем к броду, оставим машину, сами перейдем и в деревню? - она посмотрела по карте. - Километра три идти. Машину никто не тронет, там же и нет никого?
Семен покачал головой:
- Не перейдем. Там выше по течению плотина - как уровень в реке снижается, сбрасывают воду, чтоб снова поднять. Если только в болотных сапогах - у тебя они есть? Мне даже в заповеднике не выдали, сказали: не надо.
- Ну, оставим где-нибудь поближе к шлагбауму и обойдем? Всё меньше идти.
- Посмотрим, - сказал Семен.

Тракторист Иван Ляхов затянул последнюю гайку, положил ключ в ящик, сбросил рукавицы и вышел из ангара покурить. Он уже докуривал, когда из-за угла появились двое: тот самый шпион, которого Иван отоварил по затылку черенком от лопаты, и с ним девчонка. Шпион в этот раз был не в камуфляже, только штаны те же самые; ну, и девчонка на вид обычная городская, студентка, наверное.
При виде их Иван на миг испугался, а потом подумал: да что он, двоих не раскидает, в случае чего? Этот, вроде, никакой дзюдой не владеет, ну, и с девкой разберемся.
Шпион подошел, протянул руку и сказал:
- Семен.
Иван бросил окурок, протянул в ответ свою и сказал:
- Иван.
- Это Лена, - сказал шпион, кивнув в сторону девчонки.
- Так ты что, не шпион? - спросил Иван.
- Нет, - ответил Семен. - Я на самом деле в заповеднике работаю.
- А сюда зачем?
Иван ждал, что сейчас начнется нудный разговор о коне (а коня цыгане свели - Гришка, м**ак, прохлопал!), но Семен вместо этого глянул на Лену, и она сказала:
- Хотим вам кое-что рассказать. И показать.
- Ты можешь слинять с работы до конца дня? - добавил Семен.
Иван подумал и ответил:
- Ждите здесь.
Он появился через несколько минут, не в спецовке, а в обычной куртке и брюках.
- Куда теперь?- спросил он.
- В Суксун, - ответила Лена.
- Пешком? - хмыкнул Иван.
- Через речку - пешком, - сказала Лена, - а на той стороне у меня машина.
- Через брод не пройдем, - Иван глянул на свои ноги в сапогах. Гости были в ботинках. - Даже я, а вы - тем более. А через часть не пустят.
- Обойдем, - сказал Семен.
Задами обогнув деревню, они через поле добрались до леса. Ограждение из колючей проволоки обрывалось в лесу через полкилометра от шлагбаума. Они обошли его, вышли к бетонке и вдоль нее краем леса пробрались к мосту через речку. От моста углубились в лес, снова обошли колючку, а потом вдоль бетонки дошли до грунтовки. На просеке, уходящей от нее в лес, стояла легковая машина. Лена достала брелок сигнализации, нажала кнопку. Машина в ответ пискнула сигналом и мигнула фонарями. Лена по-хозяйски села на место водителя, сказала Семену с Иваном:
- Садитесь.
Иван, не сумев прочитать на багажнике слово "DAEWOO", спросил:
- Заграничная, что ли? Где достали?
- Купили в автосалоне, - ответила Лена непонятным словом. Семен добавил - ничем не лучше:
- Можно сказать, что и заграничная. В Запорожье делают.
- А номер что такой странный? - спросил Иван.
- Сейчас все такие, - ответил Семен.
Когда началась четырехполосная дорога, Иван пробормотал:
- Америка, б**!
Продуктовый магазин в Суксуне гордо именовался супермаркетом, но в Перми он сошел бы разве что за минимаркет. Увидев полки с товаром, Иван сказал только:
- ** твою мать!
А когда узнал, что цифры на ценниках - не копейки, а рубли, добавил:
- Ну, с-суки!
И еще раз добавил, когда выгреб деньги из кармана: мелочь, трояк, червонец с Лениным, - а Семен с Леной объяснили ему, что это уже не деньги.
Магазин бытовой техники тоже не производил особого впечатления. Две стиральные машины, три микроволновки, полка с телевизорами, пара музыкальных центров. Компьютер, видеокамера, всякая мелочь... Магазин, не имея лишних площадей, торговал больше по каталогам: покупатель заказывал товар, и через пару дней его привозили из Перми.
Еще полтора часа они провели в интернет-клубе при районной библиотеке. Только выйдя оттуда, Иван вспомнил, что не курил с того времени, как ушли из деревни. Он закурил и сказал Семену с Леной:
- Но это же капитализм!
- Точно, - согласилась Лена. - Частная собственность и эксплуатация человека человеком.
- И Украина в НАТО, - добавил Семен, - а Россия просилась - не берут! Но ничего, примут, наши с ними договорятся.
Они приехали обратно к той же просеке, и Иван сказал:
- Ребята, я с вами сейчас рассчитаться не могу...
- Иван, - сказала Лена, - считайте, что это подарок, причем недорогой. Интернет-клуб рассчитан на студентов и школьников, цены там как раз для нашего брата. Остальное... - она махнула рукой. - И вот еще вам от меня.
Она протянула Ивану большую плитку шоколада, купленную в "супермаркете". Тот стал отказываться, но Лена сказала:
- У вас, наверное, жена, дети...
- Сыну четыре года, - ответил Иван.
- Ну, пусть будет для него.
Дальше упираться Иван не смог, а вот от того, чтобы его проводили, отказался. Сказал: не заплутает, дорогу запомнил.

Дома он рассказал жене о поездке.
- Что будешь теперь делать? - спросила она.
- Не знаю, Маша, - ответил он. - Потому и тебя прошу: пока никому ни слова.
Все же Андрюхе он рассказал, с тем же условием.
Шоколада они с Машей съели немного, а в основном Сашка. Постоянно просил у матери, та давала...
На следующий день у него на щеках вылезли красные пятна. Они чесались, Сашка расчесывал их. К вечеру пошли пузыри, утром - гнойники. Маша, испугавшись, повела сына к фельдшеру, Иван на всякий случай пошел с ней.
Фельдшерица Лариса Юрьевна не была сотрудницей НИИРИ, но об эксперименте знала. С первого взгляда ей стало ясно, что это пищевая аллергия, непонятно только, на что такая реакция: семья, в сущности, жила натуральным хозяйством.
- Что ел ребенок? - спросила она Машу. Та ответила:
- Да вроде как всегда.
- Вот, - сказал Иван и вынул из кармана обертку от шоколада.
В магазин в Пичугах такой шоколад не завозили никогда. То, что изредка появлялось в деревне, полностью имитировало советскую продукцию конца восьмидесятых, вплоть до цены на упаковке. "Когда успели привезти? - подумала Лариса Юрьевна. - И куда смотрели? В нем же полно добавок!"
- Много съел? - спросила она Машу.
- Больше половины, - ответила та. - Может, даже почти всю.
Фельдшерица посмотрела на испуганную мать, вздохнула и не стала ей выговаривать.
- Вам надо в Суксун, в районную больницу, - сказала она. - Я схожу, позвоню, они пришлют машину.
Обработав Сашкины щеки и замазав их зеленкой - самым подходящим, что у нее нашлось, - Лариса Юрьевна ушла в контору, где был телефон. Позвонила в районную больницу главврачу, предупредила, что за больной и откуда. Позвонила в заповедник, договорилась насчет машины. Обертку от шоколада отдала председателю, спросила:
- Как это сюда попало?
- А в чем дело? - спросил тот в ответ. Она объяснила. Председатель на это смог сказать только:
- Думать будем.
Пришла машина, поехали в Суксун. А там началось непонятное. Если бы Иван сразу пошел к главврачу, все было бы хорошо. Но он, как нормальный человек, встал в очередь в регистратуре. Дождавшись очереди, он подал в окошко медицинскую карту сына и направление, выписанное фельдшерицей.
- Паспорт и полис, - сказала ему девчонка в белом халате по ту сторону барьера.
- Чей паспорт? - оторопело спросил Иван.
- Ваш, конечно, - ответила медичка. Иван полез в карман за серпастым-молоткастым, который взял на всякий случай.
- А полюс какой? - снова спросил он.
- Полис. Обязательного. Медицинского. Страхования! - раздельно произнесла медичка, которая начала терять терпение. Тут она увидела паспорт, который ей подал Иван, вздрогнула, как будто это была живая змея, и закричала:
- Гражданин, вы что, издеваетесь надо мной?!
- Это ты, зараза, издеваешься! - заорал он в ответ. - У меня ребенок больной, а тебе какой-то полюс!
За Сашку Иван готов был порвать на части кого угодно.
Все в регистратуре, по обе стороны барьера, с испугом смотрели на эту сцену. Медичка постарше, сидевшая у другого окошка, негромко сказала еще одной девчонке:
- Звони в полицию.
Отделение находилось в двух шагах от больницы, и наряд прибыл, когда скандал еще не вышел из стадии крика.
Трое парнишек, набранных в полицию по программе обновления кадров (новый министр пытался таким образом совладать с коррупцией), - что они могли против Ивана? Он служил не в морской пехоте и не в десанте - в стройбате. Деды там лютовали, а были они все, как на подбор, городские. А Иван с детства презирал городских и ни за что не позволил бы им себя унижать. Он отбивался, как мог, раз его уделали до потери сознания, а потом он сам так отметелил табуреткой одного деда, что тот на неделю загремел в реанимацию. А Иван - на гауптвахту на десять суток.
Здесь не было табуретки. Была уборщица с ведром и шваброй. Этой шваброй Иван размазал полицаев по стенам и отправился на второй этаж искать, кто здесь главный.
Сидя под столом, медичка, звонившая в первый раз, снова набирала полицию. Когда там узнали, что произошло с посланным нарядом, из Кунгура выехала группа бойцов с антитеррористической подготовкой.
К тому времени, как они доехали до Суксуна, проблема почти рассосалась сама собой. Маша с сыном уже побывали у аллерголога и теперь сидели в процедурном, где медсестра обрабатывала Сашкины щеки. Иван, намотав на кулак галстук главврача, задушевно беседовал с ним в его кабинете. Он уже почти успокоился, главврач, видя это, собирался сказать ему: "Вы галстук-то отпустите, а то неудобно и мне, и вам". Должно было подействовать.
Омоновец решительно вошел в приемную, спросил секретаршу:
- Этот там? - и повел стволом в сторону кабинета. Секретарша испуганно кивнула. Омоновец рванул дверь и крикнул:
- Руки вверх! Не двигаться!
Увидев бойца в бронежилете и каске с пластиковым забралом, Иван отпустил галстук врача. На письменном столе стоял литой бюстик какого-то лысого - Гиппократа, или Пирогова, или Ленина. Лысина удобно легла в руку, и статуэтка полетела в голову бойцу. Тот успел отклониться, но в дверном проеме ему не хватило места, и бюст задел каску вскользь. Рикошетом он ушел в приемную, раздался звон, посыпались осколки зеркала.
Жахнул одиночный выстрел. Пуля отбросила Ивана, он перевалился через стол и рухнул в промежуток между столом и батареей.
Вскрытие показало, что смерть наступила не от пули, а от перелома шейных позвонков.

Семен вышел на работу, а на следующий день уезжала вахта в заповедник. Вместе с вахтой ехал Плигин. Когда автобус тронулся, он сказал:
- Коллеги, прошу минуту внимания. На днях звонили - в заповеднике ЧП.
Плигин рассказал о поездке Ивана Ляхова в районную больницу, и чем она закончилась. Рассказал без подробностей: он не знал, какой врач и почему понадобился ребенку. А закончил так:
- Похоже, произошла утечка информации, и кто-то в деревне знает истинное положение дел. В общем, будем разбираться.
Семен сидел в предпоследнем ряду. При этих словах он сдвинулся так, чтобы головы впереди сидящих загородили его от Плигина; и вообще, ему захотелось сползти под кресло. Неделю он работал под впечатлением от этого случая (все же он немного знал Ивана) и в страхе, что станет известно о том, как произошла утечка. Но никто его не заподозрил, а в начале второй недели произошло еще одно ЧП.
Андрей Малышев, которому Иван рассказал о своей поездке в Суксун со шпионами, все думал, как использовать открывшиеся возможности. Мешало отсутствие денег: Иван сказал, что советские там не ходят.
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Когда Ванюху убили менты, в Пичуги нагрянула бригада следаков. Прилетели на вертолете, потому что через брод не проехать, а через часть - так у ментов, известно, с военными всегда непонятки. Пока легавые опрашивали народ, Андрюха перебросился парой слов с летунами. Оказалось, вертолет не ментовский, а конторы с непонятным названием МЧС, из Кунгура.
За банку самогона летуны взялись подбросить его до Кунгура. Довезли в грузовом отсеке и высадили на своем аэродроме. Оттуда он пехом двинулся к городу, имея за спиной рюкзак с четырьмя ведрами картошки. В руках он нес пустое ведро и жалел, что не насыпал еще и в него, - больше б наторговал.
До города он добирался минут двадцать - картошка в ведре успела бы промерзнуть насквозь; он уже и за ту, что в рюкзаке, начал беспокоиться. Наконец пошли дома, потом показался какой-то пятачок, на котором народ торговал всякой всячиной. Над пятачком на столбе висела доска с надписью "Мини-рынок".
Андрюха подошел, узнал у мужиков, почем картошка, и встал с краю. Торговал честно, цену не перебивал, но у него одного ведро было не пластмассовое, а железное, с широким дном - кто знает, тот понимает. Три ведра ушли влет, и он, не дожидаясь покупателя, насыпал четвертое.
В это время на другом конце ряда появились двое бритоголовых парней. Они собирали с торгующих деньги, выдавая взамен невзрачные билетики. Андрюха издали разглядел, какие бумажки им дают (он уже немного в них разобрался) и понял, что выгоднее слинять, бросив ведро вместе с картошкой, чем платить. Сильно скостив цену последнему покупателю, он свалил с пятачка.
Узнав у прохожих, где находится автостанция, он добрался туда и купил билет до Березовки. Ждать оставалось больше часа, и неплохо было бы теперь раздобыть что-нибудь для души. В это время дня Андрюха обычно бывал уже косой, а сейчас - ни в одном глазу.
Увидев рядом с автовокзалом рюмочную, он зашел туда, глянул на цены и обомлел. Пересчитал новые деньги в картошку, картошку - в старые, советские и понял, что на ту сумму, за какую здесь наливают стопарик, у бабы Зины он возьмет литр, а то и полтора - как сторгуется. Это при том, что он, вообще-то, у бабы Зины не покупал, мать сама гнала.
Он вышел и взял в киоске бутылку самого дешевого пива - все ж душа требовала. Нашел скамейку в уголке между ларьками, ободрал пробку о деревяшку, выпил пиво и прислушался к внутренним ощущениям. Душа хотела еще, но денег было жалко.
Он сидел и вертел в руках пустую бутылку, соображая, сколько можно за нее получить, и тут заметил какого-то духа, который ошивался рядом, жадно глядя на бутылку. В сумке у духа было полно пустой посуды.
- Надо, что ли? - спросил его Андрей, качнув бутылкой. Тот кивнул. - Скажешь, чего у вас бухают, когда с деньгами напряг, - тогда дам.
- Ты откуда такой взялся? - спросил дух.
- Считай, что с луны упал.
Духа ответ устроил.
- Вот в этом ларьке, - он ткнул пальцем, - спроси "Диану".
- Это кто? - не понял Андрюха.
- Не кто, а что. Бухло.
Андрей оставил духу бутылку и обошел ларек. "Диана" стояла за стеклом. Фанфурик на четверть литра стоил меньше, чем стопарик в рюмочной. На этикетке Андрей прочитал: "Жидкость косметическая. Содержание спирта 70 %". Сойдет.
Он не стал пить сразу. Уселся у окна в автобусе, свинтил крышку с первого фанфурика, глотнул - прямо сказать, так себе штука, домашний самогон лучше.
Сидевшая рядом женщина покосилась, но он решил не обращать внимания...
...Когда его в Ключах несли из автобуса в медпункт, он был уже без сознания. Два дня его продержали в Суксуне в реанимации; когда поняли, что ничего не могут сделать, позвонили в Пермь. Пришла машина, повезла в областную больницу, но по пути он умер.

На седьмое ноября в Пичугах давно уже не устраивали демонстраций, только митинг. Ходить с флагами по деревне - себя смешить.
Когда накануне праздника к председателю пришел в полном составе женсовет, и с ними зачем-то баба Зина, он подумал, что насчет завтрашнего митинга. Но женщины повели речь о другом:
- Петрович, надо бы, как река станет, расчистить дорогу до Березовки.
- А то люди говорят, мы уже не в эсэсэре живем! - с вызовом сказала самая молодая. - И деньги наши вроде как уже не считаются!
Председатель вздрогнул; женщины этого не заметили.
- Чем я расчищу? - спросил он. - Где у меня гусеничный бульдозер?
- Это, Петрович, если месяц пировать - тогда, понятно, надо гусеничный, - сказала баба Зина. - А если сразу начать, как река станет, пока еще много не нападало, - тогда и колесного хватит. Не ершись, я знаю, что говорю. Мне мать рассказывала, когда жива была, а она после войны на тракторе работала. Ты, главное, мужикам после праздника пить не давай.
- Я, что ли, гоню? - огрызнулся председатель.
- А мы уже вторую неделю не гоним, - сказала баба Зина.

Река встала в двадцатых числах ноября. Снега к тому времени выпало немного, и тракторист Григорий Еремин на тракторе "Беларусь" с бульдозерным ножом легко прочистил дорогу от Пичуг до участка, уже расчищенного военными.
Григорий работал старательно, потому что собирался вскоре проехать здесь на своей машине. Трактор есть трактор, пусть даже колесный. А на дороге, на косогоре за бродом, было одно место - во всех смыслах скользкое. На лошади, конечно, он бы там проехал - где верхом, а где бы прошел, ведя ее в поводу.
Ну, лешак с ней, с лошадью. Что пришло без спросу - уйдет без разрешения. На следующий день он выехал из деревни, имея в кармане адреса и телефоны троюродной родни в Перми, - последний раз он виделся с ними еще при Мишке Меченом. Пересек по льду реку и начал подниматься по склону.
За ночь снег прикрыл тонким слоем предательскую наледь, и старая, лысая, к тому же летняя резина не удержала машину на дороге. Последнее, что он успел сделать, когда "жигуль" кувыркнулся вниз по склону, - выключить зажигание, чтобы не загореться.
Он пришел в себя часа через полтора, от холода. Пахло бензином, в разбитое окно падал снег. Машина лежала на боку, Григория зажало между баранкой и спинкой сиденья. Внутри что-то тупо болело.
Он попробовал освободиться: сначала не очень сильно нажал на баранку, потом рывком попытался сдвинуть спинку. Сломанные ребра отозвались резкой болью, и он потерял сознание.
Снег падал, засыпая землю и то, что на земле. Машину, лежащую под горой на боку, с дороги можно было увидеть, только если приглядеться, - но кто станет смотреть по сторонам на такой дороге?
Его нашли на пятый день - обратили внимание на стаю воронья, кружащую у реки.

На вахте снова никого не было, и Лена беспрепятственно прошла в институт с Семеном. Они поднялись на третий этаж, Семен подергал ручку двери кабинета Плигина - заперто. Лена вытащила из щели между дверью и косяком сложенную вдвое бумажку, прочитала:
-"Я в архиве".
Спустились на второй этаж. В архиве Плигин о чем-то разговаривал с Инной.
- Здравствуйте, - сказал Семен, Лена повторила за ним. Плигин с Инной подняли головы, поздоровались в ответ.
Инна встала и ушла вглубь архива. Семен проводил ее взглядом. То ли освещение сейчас было другое, то ли еще почему, но он совершенно ясно видел, что никакая она ему не ровесница - тридцать один год, ни прибавить, ни убавить. И не Семен ей нужен, а серьезный мужчина, которого будут слушаться и она сама, и (что важнее) дочь.
Впрочем, может быть, все дело в том, что сейчас с ним была Лена.
- Сема, а вы зачем здесь? - спросил Плигин. - Вы же только вчера приехали с вахты.
Семен молча протянул ему заявление.
- "Прошу дать мне расчет по собственному желанию", - прочитал Плигин. - А какая, собственно, причина?
- Арсений Михайлович, я не могу там больше работать...
- Ну, можно найти работу и здесь.
- ...И еще, я должен вам кое-что сказать. Дело в том, что это я рассказал Ивану... ну, этому трактористу о том, как всё на самом деле.
Семен замолчал, и Плигин ничего не говорил, и тогда Лена сказала:
- Вообще-то, идея была моя.
- Да, мелькала у меня подобная мысль, - сказал Плигин, - но я решил, что это ничего не значащее совпадение. Вы же тогда были на больничном?
- Как раз тогда мы и ездили, - сказала Лена.
- Но зачем?!
- Арсений Михайлович, нельзя так обманывать людей, - твердо сказал Семен.
- Что же, мотив ясен, - сказал Плигин. - Привлечь вас к ответственности практически невозможно, государственных тайн здесь нет, а все остальные... - он махнул рукой. - Закон их, можно сказать, не защищает. Ну, а в итоге имеем в Пичугах цепь нелепых смертей, так или иначе обусловленных столкновением жителей с окружающим миром. Часть вам известна...
Он достал из кармана записную книжку, быстро пролистал.
- Иванов Алексей, шестнадцати лет, два месяца как получил паспорт - в СССР паспорта выдавали с шестнадцати. Отправился в Пермь - просто погулять, посмотреть. На автовокзале его остановил полицейский наряд - уж не знаю, зачем, - стали выяснять личность. Он предъявил паспорт, который сразу же сочли поддельным: таких не выдают очень давно. А через три дня сообщили, что он покончил с собой в следственном изоляторе - бросился в пролет лестницы. Не знаю, что там было на самом деле: они ли из него выбивали признание в преступлениях, которых он не совершал, и забили до смерти; или на самом деле бросился в пролет, возможно, по той же причине... Или вот. Павел Архипович Васин, парторг колхоза, кстати, еще с перестройки. Когда люди узнали истинное положение вещей, он решил уйти в фермеры. Отделил надел, а дальше понадобились оборотные средства. А он раньше, когда собирал членские взносы, сдавал их в институт. В Пичугах использовались только советские деньги, пришлось организовать оборот... Да, он тоже знал. Ну, вот, а когда эти деньги стали не нужны, он взносы за последний месяц придержал, разузнал в Перми, что они пользуются спросом у коллекционеров, и продал людям, которые этим занимаются. Свои, какие были, разумеется, тоже продал. Купил подержанный трактор, кое-что по мелочи, ну, там для дома, для семьи. Когда все это привезли в Пичуги, люди стали коситься. Пошли разговоры, мол, "Архипыч кулаком заделался". Слово за слово - однажды ночью его дом загорелся... Конечно, подожгли, но кто найдет? В деревне все дружно против него. Сгорело всё. Люди спаслись, но через неделю мать Павла умерла. Воспаление легких. Полночи провела на морозе - никто их не хотел пускать в дом, - а много ли старушке надо?.. Продолжать?
Семен удрученно помотал головой.
- Понимаете, молодые люди, - сказал Плигин, - либеральная экономика, вообще либерализм - жестокая система. Ты свободен, твоя судьба в твоих руках, и одновременно - за себя отвечаешь сам, и никто больше. А в результате колхозники не вынесли столкновения с жизнью. Советские колхозники, те самые, о которых в анекдоте: "Вы их дустом не пробовали?" А для капитализма оказались слишком хрупкими созданиями. "Мы в ответе за тех, кого приручили" - читали?.. Ну, и для полноты картины: впервые с конца восьмидесятых в деревне отмечены сразу три случая гонореи.
- Арсений Михайлович, - сказала Лена, - а как долго вы собирались оберегать их от столкновения с жизнью? Двадцать лет? Сто? До бесконечности?
Теперь Плигин не знал, что ответить, а Лена продолжала:
- Мы-то в ответе, но прирученный сам с этого момента не отвечает за себя. А люди - не кролики.
- А вы, девушка, собственно, кем будете Семену Ивановичу? - спросил Плигин.
- Это Лена, - сказал Семен тоном, исключающим дальнейшие вопросы.
Плигин черкнул на заявлении, сказал:
- Отдайте в приемную.
Все вышли из архива, Семен и Лена пошли в приемную, а Плигин поднялся к себе в кабинет. На столе лежала бумага, которую ему утром отдал для исполнения директор, но работать не хотелось. Плигин стоял и смотрел в окно. Из окна видны были улица и остановка автобуса. Шел снег...
Запищал телефон в кармане. Плигин вытащил его, посмотрел на дисплей - звонил директор заповедника. Пока директор, а скоро станет бывшим директором: бумага, лежащая на столе, была постановлением Президиума РАН о ликвидации с первого марта следующего года музея-заповедника "Пичуги".
Ничего этот звонок не предвещал, кроме новых плохих вестей. Плигин все не решался нажать кнопку и лишь смотрел в окно.
Шел снег, и по снегу, держась за руки, шли к автобусной остановке Лена и Семен.

(С) С.Кусков
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"