Иванов Дмитрий Сергеевич : другие произведения.

Туман

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  Т У М А Н
  
  Однажды это произошло у меня в голове
  
  Немая ночь, загадочная гармония беспорядка созвездий и дремлющий город. Тени домов и кроны деревьев, освещенные тусклым светом фонарей, под куполом ювелирно исполненного звездного неба кажутся сдавленными и жалкими. Такими ясными темно-синими ночами небо не выглядит нехитрой декорацией к нашей жизни, а наоборот становится чем-то самым важным и значимым. Несмотря на это Николая Алексеевича Вершинина сидевшего той сентябрьской ночью на своем балконе, в надежде спастись от бессонницы, дыша прохладным свежим воздухом, небеса совершенно не интересовали. Он сидел, облокотившись на спинку плетеного кресла, и рассеянным взглядом рассматривал видневшийся вдалеке проспект. Там город еще не спал, проспект светился разноцветными огнями и гудел.
  
   "Интересный звук - размышлял Вершинин, вслушиваясь в это гудение - обычно его вроде бы и не слышишь, точнее, слышишь, но путаешь с тишиной... Хотя, в общем-то, это и есть тишина, только тишина городская... Действительно, в месте, где живет больше миллиона человек, тише быть просто не может, город гудит всегда. Что бы ни случилось... При чем это вероятно навсегда... а там, наверное, тихо, либо наоборот..."
   "Боже о чем я думаю?! Можно же хоть немного ни думать об этом и просто отдохнуть, ни думая ни о чем!!" - вслух сам себе резко и недовольно пробормотал Вершинин. Но не думать ни о чем довольно непросто, а для Николая Алексеевича особенно непросто это стало примерно месяц назад, когда в вполне спокойную жизнь ученого с мировым именем и известного общественного деятеля ворвались новые неожиданные и непонятные волнения.
  Примерно месяц назад академик Вершинин был приглашен, а по правде сказать, назначен с самого высокого уровня, в чрезвычайную комиссию, главной задачей которой было разобраться с последствиями, выяснить причины и, самое важное, понять сущность загадочного и совершенно неподдающегося объяснению катаклизма, произошедшего в соседнем небольшом городе. С тех пор началось тяжелое время. Сколько нервных дискуссий, споров до хрипоты, откровенной ругани, сколько провалившихся гипотез, необоснованных теорий, ошибок, путаниц и случайностей произошло за дни этой изнурительной работы, однако никакого результата достигнуто так и не было. Вершинин стал сильно нервничать, начал плохо спать. Первый раз за всю жизнь, хотя шестой десяток был уже разменян, давало знать о себе сердце. Отдыхал он только ночью, но ночи без здорового сна не возвращали сил. Он отлично понимал своё состояние, знал, что нужно что-то менять, но сам себе при этом запрещал попытки уйти от того, что мучило его весь этот последний месяц, по крайней мере, до тех пор, пока не появится хоть какой-нибудь итог, пусть даже и отрицательный.
  
  Вершинин перестал смотреть на проспект и, закрыв лицо руками, погрузился в тяжелые мысли, лишь ненадолго отпускавшие его в последнее время. Почти сразу его отвлекла шумная, веселая и кажется немного пьяная компания молодых людей, проходившая в этот момент под балконом. Николай Алексеевич взглянул на часы, стрелки которых показывали около трех, заметил, что всё ещё не хочет спать и понял, что при такой приятной погоде он ничего не придумает лучше, чем сидеть на балконе дальше. Ведь дома было душно и совсем уныло: ничего смотреть или читать Вершинину не хотелось, да и поговорить было не с кем - жена давно спала.
  "Курить что ли начать, а то сижу черт знает зачем!" - снова недовольно проворчал он. Компания под балконом продолжала шуметь, но Вершинин совсем не злился. Глядя на них, он невольно вспоминал свою молодость, и от этого на душе становилось легче.
  
  Воспоминания - извечный меланхолический спутник бессонных ночей. Счастливые воспоминания из детства, нелепые воспоминания юности, любые моменты из жизни, без всякого порядка, и абсолютно без причин, могут вдруг зажечься в памяти и взволновать сердце. Почти все давние воспоминания, даже не самые хорошие, были приятней теперь Вершинину, чем воспоминания последнего месяца, но именно они чаще всего крутились в голове. Вершинин мучительно вспоминал о том, как он давал интервью государственным телеканалам пару дней назад, как он нагло, не краснея, врал на всю страну, как общими фразами уходил от прямых ответов журналистов, употребляя при этом такие выражения как: "стабилизация обстановки", "производство поставарийных работ" и "определение сроков завершения эвакуационных мероприятий". Ни одному из этого и из многого другого сказанного им ни соответствовало ничего в действительности. Всё это было просто ложью. Как человек умный Вершинин понимал, что он, как и вся чрезвычайная комиссия, пока не только не приблизился к пониманию того, с чем пришлось столкнуться, но и совершенно запутался. Как же человек честный он один из немногих в комиссии осознавал ужасную и нелепую ошибку, совершенную в первые дни после произошедшего и признавал свою долю ответственности во всех последствиях этой ошибки, в том числе и в человеческих жизнях. Врать и видеть себя врущего со стороны, было ужасно, но никакого другого выхода не было.
  
  Вершинин вспоминал о том, как сам неоднократно разоблачал подобную официальную ложь, как с еще самых молодых лет яростно критиковал бездарность и неэффективность руководящих постов, не мирился даже с мелкими ошибками, грубостями и необъективностями различных начальств, и как за подобную критику ему не раз попадало и иногда серьезно. Вершинин хорошо всё это помнил, и думал теперь о том, как же это вдруг так вышло, что он сам, такой честный и непримиримый, став большим начальником, от действий которого могла зависеть чуть ли не судьба целого города, оказался таким же халатным бездарным и грубым. И ведь это он сам, не какой-нибудь лживый чиновник, жирный генерал или продажный депутат.
  Исправлять ошибку было уже поздно. Вершинин не знал что делать. Поэтому он и мучился сидя на балконе той звездной сентябрьской ночью, поэтому и не мог заснуть.
  
   "Нехорошо..." - вслух сам себе сказал Николай Алексеевич, завершив длинную цепочку досадных мыслей.
  Когда начало светать, ему всё-таки удалось уснуть, правда, всего на пару часов, работа в комиссии, как и всё ужасное, начиналась с восьми утра.
  Когда, едва сумевший встать, Вершинин завтракал, вдруг зазвонил телефон. Это было немного странно - так рано обычно никто не звонил.
  -Коля, Коля, это тебя! - раздался крик жены с другого конца квартиры.
  Лениво и неловко торопясь, Николай Алексеевич добрался до телефона.
  -Алло! - насилу бодро произнес он
  -Господин Вершинин? - раздался голос в трубке.
  -Да, это я, я Вас слушаю.
  -Николай Алексеевич, вчера был задержан нарушитель границы закрытой зоны, бежал с той стороны два дня назад, каким-то образом сумел пройти военных, взят нами уже здесь...
  -Простите, а Вы сами собственно кто? - перебил говорившего Николай Алексеевич.
  -Дело в том, что задержанный утверждает, что лично знаком с Вами - продолжил говорить голос, не обращая внимания на заданный вопрос - Он просил о встрече с Вами, ему, конечно, было отказано, возможность заражения ну и вообще, сами понимаете. Тем более ему сейчас обследование проходить. Тогда он попросил передать вам имеющуюся у него тетрадь.
  -А как его зовут? И что за тетрадь? И всё-таки с кем я разговариваю?
  -Его дневниковые записи, сделанные в зоне тумана. Зовут его Самойлин Андрей, Вы его знаете?
  Вершинин не смог никого вспомнить, но тетрадь его очень заинтересовала.
  -Да я его знаю.
  -Значит тетрадь я Вам передаю?
  -Да, безусловно.
  -Я буду у Вас через десять минут - произнес, словно чеканя каждое слово, так и не представившийся человек и не дожидаясь ответа, положил трубку.
  Вершинин уже догадался с представителем каких именно служб он только что вел беседу и злился, не понимая, зачем нужно было говорить по телефону таким тоном и ехать к нему домой, вместо того чтобы передать тетрадь в здании комиссии.
  "Хотя может быть мне сегодня туда и ехать не надо, прочту эту тетрадь здесь..." - радостно подумал Николай Алексеевич.
  На кухню пришла жена.
  -Коль, а кто это звонил?
  -Это по работе, ничего особенного... Оля, ты не помнишь никакого Андрея Самойлина?
  -Вроде нет, а кто это?
  -Не знаю, я забыл. Ко мне сейчас должны прийти, ты бы шла к себе...- пробормотал Вершинин.
  -Что они прямо успокоятся не могут, извели тебя уже всего - печально произнесла Оля, нежно погладив лысеющую голову мужа.
  Ровно через десять минут после телефонного звонка раздался стук в дверь. За дверью стоял невысокий светловолосый человек крепкого телосложения имевший тонкие и неприметные черты лица. Он был одет в достаточно простой костюм, в руках держал черный поношенный кожаный портфель.
  -Здравствуйте еще раз - сказал человек уже знакомым Вершинину жестким голосом.
  -Доброе утро, проходите.
  Зайдя в прихожую, человек вынул из портфеля толстую потрёпанную тетрадь и какой-то документ.
  -Распишитесь вот здесь и здесь, пожалуйста. Это для порядка.
  Вершинин поставил свою подпись и взял тетрадь.
  -Завтра эту тетрадь Вам нужно будет отдать, успеете прочитать?
  -Думаю да, а почему нельзя отдать послезавтра?
  -Лучше завтра - коротко объяснил светловолосый человек - да... и, Николай Алексеевич - добавил он - вы ведь понимаете, что содержание этой тетради...
   -Да-да, как и все любые другие сведения о тумане, это я помню - уныло произнес Вершинин.
  -Хорошо, тогда до свидания.
  -Всего доброго - сказал Николай Алексеевич и закрыл за гостем дверь.
  
   Это была обычная общая тетрадь в клетку с коричневой обложкой имитирующей кожу почти целиком исписанная простым карандашом. Вершинин положил тетрадь на стол перед собой, и некоторое время задумчиво смотрел на нее, не открывая. Ему было известно много сведений о происходящем там, он видел редкие видеозаписи, выслушивал официальные отчеты, свидетельства, но ни разу Вершинину не приходилось встречаться с тем, что говорили люди оказавшиеся там взаперти. Вершинин почувствовал, что волнуется. Наконец он открыл тетрадь. На внутренней стороне обложки была сделана запись черной ручкой.
  
  
  "Николай Алексеевич,
  Узнав, что Вы являетесь членом чрезвычайной комиссии, я тут же стал искать возможности встретиться с Вами, пока кажется, такой возможности нет, все что я могу сейчас сделать это передать Вам эту тетрадь, в которой я делал записи обо всем происходящем со мной и не только со мной в этом тумане практически с первых дней его появления. Здесь Вы сможете найти крайне важную информацию, которая объяснит Вам необходимость немедленной эвакуации всех жителей города. Немедленной!
  Надеюсь, тетрадь дошла до Вас, надеюсь, Вы меня помните.
   Ваш студент Андрей Самойлин"
  
  
  -Самойлин! Как я мог не вспомнить! - чуть не прокричал Вершинин схватившись за голову.
  Андрей был студентом Николая Алексеевича, еще во время его преподавательской работы в институте того самого города в котором теперь всё это случилось. "Значит, он так и остался там жить. Зря, мог бы и перебраться в город поприличней" - подумал Вершинин, в свое время переехавший оттуда в Москву. Самойлин запомнился ему не только хорошим студентом, но и порядочным человеком. Представлять его частью происходившего там было сложно и неприятно. Волнения прибавилось ещё больше. Попытка убедить себя в том, что чувство ответственности неуместно, мгновенно провалилась.
  
  Вершинин начал читать.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Дневник Андрея Самойлина
  
  
  5 августа
  
  Сейчас примерно десять часов вечера. Света нет. Темно и тихо. Я не знаю, сколько сигарет я выкурил за этот вечер, я уже сбился со счета. Я нашел чистую тетрадь, карандаш, свечу и решил записать всё, что случилось за последние семь дней, надеюсь это поможет мне разобраться в ситуации ну или хотя бы слегка успокоится, потому что я немного напуган, напуган и сбит с толку. Возможно, сейчас еще преждевременно судить, но кажется опасность действительно серьёзная, поэтому я твердо решил как можно более подробно и честно писать обо всем, что происходит вокруг меня. И если события будут развиваться также стремительно и приведут к самому плохому, то я тогда, по крайней мере, оставлю после себя эту тетрадь, которая возможно окажется полезной людям нашедшим её.
  
  Всё ладно, к делу. Меня зовут Андрей Самойлин. Чуть больше недели назад на всю территорию нашего города опустился густой, молочно белого цвета туман.
  Конечно, по началу беспокойства он не вызвал, это был обычный туман. На следующий день он не рассеялся и стал ещё гуще. Но к нему естественно всё ещё не было никакого интереса, просто появилась ещё одна тема для пустых разговоров. Третий день оказался совсем другим. Не помню, в какой именно последовательности выяснилось, что во всем городе нет электричества, пропала мобильная связь, почти все машины черт знает почему вышли из строя, сломалось практически всё, что вообще может ломаться. Наконец в этот же третий проведенный в тумане день стала известна ещё одна страшная и в каком-то смысле наглая подробность: все выезды из города, все дороги и пути закрыты, при чем без всяких объяснений. Всё это люди узнали утром, стало ясно, что пока весь город спал, произошло что-то странное. Город замер и затих.
  
  Удивительно сейчас вспоминать, что я при всём этом испытывал, что-то вроде некого восторга из-за того что, нечто новое непонятное происходило прямо здесь со мной, а главное по настоящему. Скука может, конечно, довести человека до действительно тяжелого состояния. Когда я узнал, что город не просто закрыт, а окружен кольцом военных заслонов, и все попытки пройти пресекались ни то предупредительным, ни то просто неточным огнем, всякой глупой радости поубавилось.
  
  На следующий день военные ввезли к окраинам города огромные контейнеры наполненные продовольствием, медикаментами и чем-то еще. В контейнерах были листовки, в которых коротко и сухо было написано о введении строго карантина в связи с каким-то новым инфекционным заболеванием, зафиксированным в городе. Еще было указано расписание следующих поставок гуманитарной помощи. Те кто видел, говорят, что военные, которые привезли контейнеры, были в защитных костюмах и противогазах.
  
  Вот так быстро, мы оказались в центре какой-то непонятной катастрофы. Теперь я думаю, уже никто не сомневается в том, что туман на самом деле не совсем обычный, что в нем присутствует что-то совершенно противоестественное и страшное. Однако понятней от этого ничего не становится. Что это может быть за инфекция, которая так напугала центральную власть и заставила пойти её на такие меры?
  
  Я был на улице в те дни, узнавал что происходит. Я видел много людей таких же как и я, ничего не понимающих растерянных и напуганных, я читал в их глазах страх и беспомощность и видел как они читают в моих глазах то же самое. Наверное, удивительно, но паники не было, за редкими исключениями: сильно запомнилось, как одну женщину на улице бросило в дрожь, когда ей сообщили о том, что случилось. В основном всё-таки люди вели себя спокойно. Никто не пытался убежать, спастись спрятаться, наверное, потому, что никто не знал от чего надо бежать, в чем заключалась угроза и где её источник. Никто не знает этого и сейчас. Если эта инфекция находится в парах тумана, то спасаться уже поздно, с другой стороны люди уже неделю дышат ими и до сих пор не известно ни об одном случае смерти из-за какой-либо необычной болезни. Хотя может быть это дело времени, тем более то, что я об этом не слышал, не означает, что этого нет, слухи могут быть недостоверными, но теперь это единственный источник информации.
  
  Больше всего надежды дает сам факт обильных поставок гуманитарной помощи. Вряд ли бы стали тратиться на нас, будь мы уже обречены. Всей правды нам, конечно, не скажут, хотя может быть они и сами ничего не понимают, ведь всё это совершенно ни на что ни похоже...
  
  Может быть, я забыл записать что-то ещё, но главное я записал точно. Для первой записи достаточно.
  
  
  6 августа
  
  Даже странно, что никогда раньше я не замечал совершенно глупой и необоснованной уверенности человека в том, что его будущее целиком зависит только от него самого. Ещё только неделю назад у меня была совершенно обыкновенная жизнь, сейчас в это и поверить то сложно. Когда самое ближайшее будущее становится непредсказуемым о спокойствие можно забыть.
  
  
  7 августа
  
  Утром проснулся от стука в дверь. Не могу сейчас вспомнить, что именно мне снилось, но помню, что стук совсем не подходил ко всему окружавшему меня во сне, и еще не проснувшись, я успел удивиться этим звукам и попытаться понять, откуда они доносятся. Во сне не было никакого шума, там было тихо и спокойно. Первый раз за всё это время мне снилось что-то хорошее, и первый же раз когда меня кто-то будит. Ещё это первое утро, когда ещё в не совсем отошедшей ото сна голове не промелькнула мысль: " может это всё просто нелепый ночной кошмар?" - видимо я наконец привык.
  
  Проснувшись, я подошел к двери и осторожно посмотрел в глазок, хотя раньше никогда не имел этой предусмотрительной привычки. За дверью стоял Слава, я был очень рад его видеть и быстро открыл. Перед тем как войти он оглядел меня с головы до ног и спросил в порядке ли я. Спросил он это очень выразительно, как-то по отечески, это было немного смешно, учитывая, что я старше его более чем на десять лет. Я ответил, что всё нормально и что я неважно выгляжу просто потому, что только что проснулся, и ни в какие запои на нервной почве уходить не собираюсь.
  
  Слава это мой сосед, живет этажом выше. Ему двадцать лет, из них над моей головой он живет последние три года. Первое время наше с ним общение сводилось к киванию и произнесению какого-то невнятного "драсте" при встрече на лестничной клетке или рядом с домом, в принципе с большинством соседей взаимоотношения так и остаются на этом уровне. Подружились мы со Славой из-за хоккея и его внезапно сломавшегося телевизора во время важной игры нашей сборной. Слава выбежал в подъезд и начал звонить во все двери подряд, в поисках неравнодушного к хоккею человека, нашел меня, потом ещё выяснилось, что он учится в том же институте, который я не так давно заканчивал, этого хватило для начала нормальных добрососедских отношений. Для Славы я стал своего рода старшим товарищем, пару раз я даже позволял себе говорить ему как правильней поступить в тех или иных ситуациях, которые казались Славе трудными. Хотя на самом деле я просто подтверждал своим советом то, что он уже решил сам, а понять это не сложно - он прямой и искренний парень.
  
  Слава быстро зашел, я увидел, что он был очень взволнован, мой вопрос будет ли он кофе, остался без ответа. Он прошел на кухню сел за стол и обхватил голову руками, просидев так несколько секунд, резко дернулся и начал торопливо говорить:
  -У них просто мозгов нет!.. Андрей ты где? - обратился он ко мне я всё ещё стоял у двери и был немного удивлен его стремительностью - Ты видел, что они делают? - продолжал он - крысы, блядь! Неделя едва прошла, а они уже наладили дело! В центре нет улицы чтоб на ней чего-нибудь да не ограбили. Вчера вечером передо мной из магазина телевизор вытащили. Вот, нахер им телевизор? Главное я ведь их даже знаю, да все всех знают, и всё нормально бля! А вот где менты? Их нет, испарились. Это потому что порядок в городе теперь вроде как дело тех козлов, что вокруг стоят с пушками, тополь-м, небось уже пригнали, они ведь даже подойти сюда боятся, без противогазов и не суются, какой там за преступностью следить!.. Андрей, я вообще не понимаю, что у нас тут происходит? - так же резко как и начал остановился Слава.
  -Я не знаю, Слав. Я думаю мы во всём мире меньше всех знаем сейчас об этом. - как можно спокойней ответил я.
  -Да так и есть - задумавшись, ответил Слава и замолчал на несколько секунд - только меня это не устраивает, я жив, чувствую себя прекрасно, все мои друзья тоже здоровы. Я не видел ни одного умершего или больного, зато вижу целые толпы сволочей, которые грабят и рушат всё вокруг. Если так пойдет дальше, то к тому времени как город откроют от него ничего не останется.
  -А с чего ты взял, что город, собираются открывать? - вырвалось у меня.
  Слава предсказуемо отреагировал.
  -А как же? В смысле? Ты что считаешь, что нас тут навсегда? - возмущенно сказал он и начал с жаром доказывать мне почему, город обязаны вскоре открыть, но ни один его довод не был действительно убедительным. Он так и не смог мне объяснить, почему не было эвакуации, почему в городе нет света, и почему нас окружили армией. Слава говорил, что всё это кончится просто, потому что иначе и быть не может. Он говорил, что мы все непременно будем жить, и что нам возможно даже как-нибудь компенсируют все неудобства и пережитый стресс. Все безобразия же при открытии города будут пресечены, порядок будет восстановлен, а мародеры понесут наказания. Одним словом: светлое будущее. Что тут добавить? Слава иногда действительно кажется мне еще немного глуповатым. Сам же я не хочу пока утверждать, что надежды нет, просто говорить о чем-то уверенно нельзя.
  
  Мы поговорили ещё о всякой ерунде. Я достал сигареты и начал курить прямо на кухне, чего раньше старался не делать, и предложил Славе. Он закурил, сказав, что до появления тумана сумел бросить, но теперь всё по новой. Конечно, курить можно и на балконе, но теперь об этом не может быть и речи. Там был туман. Он выглядел спокойно и незыблемо, поэтому страшно.
  
  -Ты знаешь - сказал Слава - я слышал, что вчера несколько человек, найдя где-то оружие, пытались пробиться через военных. Получилось у них или нет, я не знаю, точней никто не знает, но я не про это хотел сказать, главное здесь то, что они решились на борьбу, на действие, понимаешь?
  -Понимаю - ответил я, решив не говорить о своём отношении к тому, что он сказал. Если бы я прямо назвал бы этих людей кучкой отмороженных мудаков, Слава мог бы и обидится.
  -А кстати, че я заходил то - сказал он - твой друг, как его?.. Олег, ну врач. Так вот, я видел его вчера, он просил передать тебе, что он устраивает собрание и хочет, чтобы ты пришел. Я тоже буду.
  -Какое собрание? Собрание кого? - удивился я. Удивился я еще и тому, что Слава знает Олега, но об этом спрашивать не стал, было лень слушать ответ.
  -Олег просто решил собрать как можно больше своих друзей и знакомых на общую встречу, для того чтобы обсудить, что сейчас нужно делать, как действовать, чтобы поскорей всё это преодолеть - ответил Слава - сейчас нет лучше способа собрать людей чем позвать друзей, знакомых и друзей знакомых и друзей друзей.
  Я ответил, что обязательно пойду. Через некоторое время Слава ушел, при чем пошел не вверх, а вниз по лестнице, то есть не домой. Я же провел всё последнее время, почти не выходя из дома, за исключением тех случаев, когда заканчивалась еда. Но вот сейчас после того как зашел Слава, точней после того как он сказал о собрании, я вдруг резко ощутил желание быть там, поговорить с Олегом, другими людьми и попытаться всё-таки разобраться в том, что происходит. И хоть я думаю, что мы со Славой сильно расходимся в том, что понимаем под словом "действовать" ему всё же удалось, заразить меня желанием не сидеть без дела.
  
  
  7 августа, вечер
  
  Совсем не знаю чем заняться, какое-то чудовищное количество свободного времени...
  Слава сказал, что собрание завтра в семь часов вечера в квартире одного из друзей Олега, с которым я даже не знаком. У Олега много друзей, точнее окружающих его людей, а сколько у него по-настоящему друзей, и есть ли они вообще, знает только он сам.
  Олег - врач, хирург, если быть точным. Однажды мне пришлось воспользоваться его услугами, тогда мы ещё не были знакомы, точней как раз таким образом мы и познакомились и практически подружились. В моей жизни тогда был очень сложный период, появилась сильная и труднообъяснимая тревога, верней она появилась не тогда, она зарождалось постепенно в течение долгого времени, просто тогда непроизвольно вырвавшись из давящего ритма жизни я смог найти её источник, правда от этого стало только ещё сложней. Мне стало ясно, что я должен всё поменять. Почти всё, что я называл своей жизнью, на самом деле было мне чужим. Я понял, что я просто всё время приукрашивал действительность, для того чтобы она соответствовала выдуманным мною же представлениям о том, как всё должно быть. Приукрашивать приходилось слишком часто и сильно, и то, что получилось в итоге: моя работа, жена, половина друзей, даже моя машина, всё это было не моим. Я не знал, что делать. Я не хотел обращаться к друзьям, ведь они были частью того, что меня мучило. Я понимал, что грузить не очень близкого, а в данном случае едва знакомого человека своими проблемами, особенно проблемами такого характера, не то чтобы нехорошо, просто глупо.
  
  Обратился я к Олегу, наверное, потому, что был уже в полном отчаяние, атмосфера больницы усугубило моё состояние. Олег выслушал меня, то есть по-настоящему выслушал, когда я закончил свою нервную исповедь, вопреки моим ожиданиям он не стал давать мне никаких дежурных советов, а сказал только, что мне повезло понять это тогда, когда ещё есть время всё исправить. Он сказал это серьёзно и твердо, и я понял, что он отлично знает, о чем я говорю, и не считает это временным нервным расстройством или вообще бредом больного. После этого мы с ним еще несколько раз разговаривали. Он внимательно слушал меня, и сам много говорил о своей жизни, наши беседы не проходили как сеансы психологической помощи, я заметил, что я был Олегу чем-то интересен. "Иногда человеку нужно сделать больно, чтобы потом ему было хорошо" - повторил Олег фразу из какого-то советского фильма в одном из тех разговоров. Я специально не буду писать сейчас о том времени, о том что я пережил, и что заставил пережить других о всех тех нервах и о том как всё это кончилось, я не для этого всё-таки решил вести эти записи, я только отмечу, что я не знаю смог бы я тогда выбраться из капкана в который так неожиданно попал и полностью перестроить свою жизнь без помощи Олега.
  
  
  8 августа
  
  Ночью рядом с моим домом кто-то стрелял, и вероятнее всего были жертвы, при чем стрелял не один человек, произошла настоящая перестрелка. Это единственное, что я могу записать. Кто в кого стрелял, а главное зачем, я не знаю и не могу даже предположить. Ночью я проснулся от выстрелов, осторожно подошел к окну, но конечно ничего не смог увидеть. Утром, выйдя на улицу я заметил следы от пуль на стене совсем рядом с дверью и чуть подальше следы от крови на асфальте, трупа не было, но судя по количеству крови человек скорей всего умер. Вечером собрание, надеюсь на нем что-нибудь проясниться.
  
  
  9 августа, ночь и почти утро
  
  Только что вернулся с собрания. Постараюсь подробно записать слова всех, кто выступал, таких было немного, ну и так всё в целом.
  
  Как мы и договорились со Славой мы вышли чуть поздней шести часов вечера. Квартира, в которой должно было пройти собрание, находилась в доме в центре города, я же живу практически на окраине, поэтому идти пришлось довольно долго.
  Мы шли вдвоем со Славой по знакомым городским улицам, которые раньше всегда были оживленными и шумными, теперь же целиком погруженные в туман эти улицы ни издавали ни звука. Тишина, царившая в городе, с трудом укладывалась в моей голове. Было страшно. В центре туман был более густой, в нем запросто можно было сбиться с пути. Прямо перед нами из тумана появлялись нечеткие очертания фонарных столбов, деревьев, посаженных вдоль тротуара, машин, оставленных своими владельцами прямо посередине дороги. Эти обыкновенные машины содержали в себе теперь нечто безжизненное и безнадежное, у многих машин были открыты двери - туман пронзал их насквозь. Несколько раз то впереди нас, то со стороны дороги, как призраки мелькали едва различимые силуэты людей. Нередко люди проходили рядом, они, как и мы, шли ближе к домам, чтобы легче ориентироваться, поэтому они проходили мимо нас совсем близко, и я успевал их разглядеть. У всех людей были озабоченные лица, они явно думали только о том, куда они сей час идут, что там нужно будет сделать и как всё это необходимо и важно.
  
  Я поймал себя на мысли о том, что странно, что люди проходят мимо, ничего не спрашивая, молча порой даже не посмотрев в глаза, словом, как это бывает на какой-нибудь оживленной улице в разгар рабочего дня. И вроде бы ничего особенного, но почему-то от сочетания такой будничной обыденной нормы с этим туманом мне стало не по себе. И не то чтобы мне было бы легче, если бы кто-то из прохожих мне что-нибудь сказал, я ведь и сам проходил молча, просто за всем этим я увидел отсутствие у людей, да и у себя самого стремления к единению. Впрочем, я прекрасно понимаю, что это единение весьма наивная вещь, и думать о нем не стоит. Собрание, на котором я был сегодня, как раз было ничем иным как попыткой объединить усилия для поиска выхода из положения. Да вот только чем она закончилась...
  
  
  Мы со Славой пришли практически точно в семь, часы у меня почему-то отлично работают. Квартира, в которую позвал Олег, была на третьем этаже весьма красивого дома, очень выделявшегося из окружающих, больше похожих на огромные коробки от холодильников. Дверь была открыта, мы зашли, не обратив на себя внимания никого из присутствовавших, которых было не мало. Квартира была большая, в ней было много комнат и один очень просторный зал, видимо этот зал и был главной причиной проведения собрания именно там. Однако первое, что бросилось мне в глаза, как только я вошёл, это какой-то совершенно убийственный беспорядок распространившейся на все комнаты от самого порога. На полу валялись газеты, какие-то еще бумаги, просто мусор, несколько тапок потерявших свои вторые половинки. В углу в коридоре стояли пустые бутылки французского коньяка, а на подоконнике в зале между уже высохшими цветами красовался также выпитый баллон отвратительного дешевого пива. На кухне на столе лежали три пепельницы, две из них были переполнены, третья же почему-то абсолютно пуста. Над раковиной возвышался столб из грязных тарелок, достающий почти до самого крана. В зале и других комнатах на спинках стульев висели рубашки. Перечислять можно долго. Когда мне наконец удалось перестать обращать внимание на всё это, я заметил, что квартира была обставлена очень неплохо, чувствовалось, что у хозяина хороший вкус. Каким же образом он мог сочетаться с таким беспорядком, я не знаю.
  
  
  Среди людей, находившихся в прихожей, когда мы со Славой пришли, я узнал одного своего знакомого. Я поздоровался, сказал, что рад видеть. В ответ он спросил как мои дела. Я ответил, что мои дела точно также как и его находятся в весьма неопределенном состоянии, на это он улыбнулся и махнув рукой сказал, что всё это недоразумение скоро кончится. Его слова показались мне не совсем искренними, хотя я всё-таки удивился его спокойствию. На мой вопрос, где я могу найти Олега, он ответил, что Олег должен вот-вот подойти.
  
  
  Зал, в котором должно было пройти собрание, как я уже писал, был большим, и как и вся остальная квартира не избежавшим беспорядка. Войдя в зал, я был приятно удивлен тем, что в нем играла музыка. Серьезно устаревший музыкальный центр не сломался, играла легкая приятная классическая музыка, хотя на музыкальном центре лежали в основном диски русского рока. Посередине зала стоял стол, на котором горело несколько свечей, это было единственное освещение, вокруг стола были расставлены стулья. По всей длине одной из стен зала висели картины, на которых были изображены просторы нашей страны, противоположную стену занимал стеллаж, заполненный в основном книгами. Книги были расставлены совершенно хаотично, и к примеру между томиками Достоевского и Пушкина можно было встретить сборник задач по сопромату. На одной полке лежали фотоальбомы, там же была целая куча старых черно-белых фотографий хранившихся просто так, на них видимо альбомов не хватило. На другой полке, едва не падая, стояла шахматная доска с недоигранной партией, еще какие-то книги, модели парусников. На самой верхней полке были иконы, там же лежала Библия.
  
  В зале стоял полумрак. Я огляделся, пытаясь найти знакомых, но никого не смог разглядеть. Все присутствовавшие разбрелись на группы по четыре-пять человек, о чем-то разговаривали, многие смеялись, больше всего людей собралось вокруг Славы. Он активно жестикулируя с жаром кому-то что-то доказывал. Я чувствовал себя глупо, словно один я был там лишним.
  
  Олег пришел поздней нас со Славой минут на двадцать. Он быстро зашел в зал и, извинившись за свое опоздание, попросил всех присесть.
  - Прежде всего, я хочу всем объяснить - начал Олег громким голосом - что наша встреча это возможность вместе оценить наше с вами нынешнее положение и сделать, верней попробовать сделать первые простые выводы. Ни о каких решениях я не говорю. Я понимаю, что подобное собрание в некотором роде своеобразно и немного нелепо, не знаю, что у нас получится, но я думаю если каждый расскажет о том, что ему известно, то возможно ситуация станет немного понятней. Начну я... - сказал Олег и начал рассказывать почти тоже самое, о чем я уже успел здесь написать. Практически ничего нового. Правда, когда он заговорил об уличных беспорядках я понял, что они достигли гораздо больших масштабов, чем мне представлялось. Оказывается, огромная банда ненормальных устроила погром в здании милиции и набрала там очень много оружия. После Олега говорили ещё два человека, оба говорили о перестрелке, произошедшей чуть ли не на центральной улице города. Затем слово вновь взял Олег.
  -Ну что ж, можно утверждать, что в городе есть по крайней мере две воюющие друг с другом стороны, хотя мне кажется это не так уж важно, я бы больше хотел поговорить о тумане...- произнес он это так, как если бы речь шла о мелкой досадной неприятности, несущественней появления тараканов на кухне.
  Олега перебил чей-то не очень крепкий, но очень громкий голос.
  -Как это неважно?! Это очень важно!!! - это был Слава, все тут же перевели свои взгляды на него - То есть я хотел сказать, что возможно не так уж действительно важно сколько их... Но главное они есть и... Это угроза... - Слава начал заметно волноваться, он сделал паузу наверное чтобы собраться с силами. Так помолчав пару секунд, он решительно закончил свое небольшое выступление - С ними надо сражаться!! Вооружиться самим и дать им отпор!
  Поднялся шум, многие стали что-то кричать, при чем как против, так и в поддержку Славы. Все вели себя очень смело, так как в зале было темно.
  -Я думаю, что те, кто устраивают эти уличные бои, рассуждают точно также как Вы сейчас - спокойно сказал Олег - Все же здесь я хочу сменить тему и заметить один важный факт - продолжил он - вам всем известно, что я врач, как впрочем, и еще некоторые из присутствующих. И мы, в отличие от многих других, не перестали выходить на работу из-за всего происходящего. Поэтому я могу точно сказать, несмотря на то, что прошло уже достаточно времени мы еще ни разу не столкнулись со случаем заражения какой-либо необычной инфекцией. Это по-настоящему странно, как и многое другое. Поэтому главное сейчас не терять голову, нельзя спастись, не зная от чего нужно спасаться, необходимо все понять, а это время.
  -Вы что предлагаете сидеть, сложа руки, это не выход - сказал один из тех, кто сидел рядом со Славой.
  -Я не говорю, что это выход, выхода нам так или иначе сейчас не найти. Нам всё равно придется сидеть и ждать пока город откроют. - ответил Олег.
  -А если нужно будет ждать вечно? - выкрикнул Слава - рано или поздно нам придется силой пробиться через заслоны.
  И вновь его слова были встречены криками поддержки и протеста. Олег начал злиться.
  -Нам неизвестно ничего о происходящем, такими безумными действиями мы подвергнем опасности не только свои, но и жизни людей вне города.
  -Безумие это бездействие! - гордо ответил Слава, от его волнения ни осталось и следа - как Вы можете доверять тем, кто без суда лишил нас свободы и окружил армией?
  -Я доверяю только здравому смыслу, точнее только себе. Вы, Вячеслав, можете делать всё что хотите, дата вашей смерти меня не интересует.
  Слава опять ответил какими-то громкими словами о свободе и смерти, опять все зашумели. Удивительно, но сторонников у Славы становилось больше. Олег перестал отвечать ему и облокотившись на спинку своего стула стал молча следить за происходящим. Кто-то еще пытался отстоять позицию Олега, сравнив предложение Славы с тушением пожара керосином, но что-либо доказывать было уже поздно. Совсем обалдев от растущей поддержки, Слава после еще нескольких криков, больше похожих на советские лозунги, сказал, что не видит смысла дальше присутствовать на идиотском собрании и покинул квартиру. Вслед за ним последовала целая толпа, в основном это были его ровесники.
  
  Сказать, что я был поражен, это всё равно что промолчать. Разве мог я ожидать что-нибудь подобное? Слава эмоционален, конечно, но это просто уж слишком.
  После ухода Славы собрание проходило тихо и неинтересно, тема разговоров то и дело уходила куда-то в сторону. Когда через некоторое время разговор дошел до денег и политики, я сразу же почувствовал острое желание покурить. Выходя из зала, я взглянул на Олега, он заметно помрачнел, на его лице появилась какая-то очень недобрая улыбка.
  
  Я пошел на кухню чтобы покурить, не мешая собравшимся вести беседу, хотя скорее для того чтобы они не мешали мне курить. Вдруг я услышал, как кто-то меня позвал. Я обернулся и увидел своего, пожалуй, самого лучшего друга Ивана. Здорового, немного толстого, улыбающегося старого доброго Ивана! Сколько точно мы с ним не виделись, а главное почему, я просто не знаю. Какие-то дела, какие-то заботы, в сущности, тусклая возня затеянная черт знает зачем, возня, которую многие путают с самой жизнью, развалила нашу дружбу как-то постепенно легко и очень обидно. Сначала мы периодически созванивались, пытались общаться, но в последнее время перестали делать даже это. Я был очень рад его видеть, был почти счастлив от того, что он был рад видеть меня еще больше. Мы обнялись, и стали перебивая друг друга рассказывать обо всем, что происходило с нами за последнее время, включая конечно и время тумана. Потом вдруг Иван стал серьезней.
  -Ты знаешь, Андрюха, я вообще здесь больше находиться не могу, с этими козлами - он сделал жест в сторону зала - я ведь уже домой пошел, а тут вижу рожа знакомая! Но мне действительно домой пора, понимаешь, я Наде обещал, что ненадолго, да я и сам сейчас не могу её долго одну оставлять... Андрей, ведь все действительно очень опасно.
  -Не знаю, Вань, я вообще ни хрена ни понимаю - ответил я.
  -Давай так, заходи завтра когда сможешь, где я живу помнишь ещё?
  -Нет, бля, забыл!
  -До двенадцати придешь - с лестницы спущу - улыбнулся Иван - но приходи обязательно, у меня есть одна мысль, это важно. До завтра!
  С этими словами Иван и ушел, если таким образом он захотел меня заинтриговать, то это получилось у него на все сто.
  
  Надя это жена Ивана. Одного слова жена здесь, пожалуй, недостаточно. Для него Надя это всё. Так бывает. Помню, как он познакомил меня с ней, когда мы учились на первом курсе, тогда казалось нашей с ним дружбе конец. Действительно всё было не очень просто. Со временем стало ясно, что у нас с Надей ничего не получается, она вернулась к Ване. Почему так произошло я не знаю, и раз я этого не знаю, значит скорей всего виноват я. Но я не хочу копаться в прошлом, я совершенно ни о чем не жалею. Хорошо, что они вместе. А недолго после расставания с Надей я женился и даже сумел внушить себе любовь к женщине, которую выбрал, хотя даже в самый пик этого самовнушения Надя оставалось для меня особенной, не столько любимой, сколько безоговорочно прекрасной и несравнимой. Наверное, удивительно, что мы с Иваном сумели остаться лучшими друзьями и с Надей у нас остались самые хорошие отношения. Такое может быть возможно только благодаря доверию. Доверию между мной и Иваном, между Иваном и Надей. Доверие в настоящем сильнее обид в прошлом, и это очень хорошо.
  
  Так всё пора спать.
  
  
  9 августа вечер
  
  Как мы и договорились с Иваном вчера, сегодня я зашел к нему, напишу сразу, что сделал это не зря.
  
  От моего дома до дома Ивана идти минут тридцать или чуть меньше. Дорогу до него, ни то что в белизне тумана, я смог бы найти и с закрытыми глазами. В пути я кажется не встретил ни одного человека, может быть просто не разглядел или не обратил внимания. Всю голову занимали мысли о собрании, о том почему люди смогли терпеть друг друга так мало времени, о том хотел ли Олег сказать что-нибудь еще до того как Славу понесло на все эти крики, о том где сейчас сам Слава. Я шел и думал об этом и еще о многом, уже абсолютно привыкнув к тому, что любая мысль обязательно заканчивается вопросом, а ответов просто нет. Несколько раз, правда, я отвлекся на дома с разбитыми окнами и со следами от пуль на стенах.
  
  Иван, конечно, очень радостно встретил меня, спросил о том, как я добрался и не встретил ли каких-нибудь отморозков по дороге.
  -Не знаю, что на счет этой инфекции, но вот ходить по улице становиться действительно опасно - сказал он - мне вообще тяжело поверить, что в такое трудное время находятся негодяи, устраивающие эти погромы.
   Мы вошли в гостиную, там был накрыт стол, было светло убрано и чисто, то есть была такая обстановка какая может быть только если в доме есть женщина.
  -А где Надя? - спросил я.
  -Я здесь! - раздался звонкий и одновременно мягкий голос из соседней комнаты, где угодно и когда угодно я смог бы узнать его. Надя почти выбежала мне навстречу, и мы сразу же обнялись, я едва только успел разглядеть её лицо и подумать, что за время которое мы с ней не виделись она кажется стала только ещё красивей.
  -Где ты, гад, был столько времени? - сказала она шутливо-обидчивым тоном ударив меня по плечу - как же я соскучилась... Конечно! Забыл о нас совсем со своими дурочками - Надя никогда не ладила ни с моей бывшей женой, ни с моими подругами после жены, впрочем, как и я сам.
  Мы сели за стол и начали расспрашивать друг друга о тех двух с лишним годах, в течение которых мы почти перестали видеться, потом принялись вспоминать те годы, когда почти всё своё свободное время проводили вместе, вспоминая их, мы почти не переставали смеяться. Во всей обстановке не чувствовалось ни доли фальши, ни показной любезности, словно этого идиотского беспричинного расставания с самыми дорогими мне людьми просто не было. Я чувствовал себя хорошо и уютно, как я не чувствовал себя уже давно, как можно почувствовать себя только в компании по настоящему близких людей.
  
  После всех щемящих сердце воспоминаний и после прекрасного обеда в исполнении Нади, тут же окрещенного пиром во время чумы, мы с Иваном вышли покурить в подъезд. Здесь кстати я первый раз поймал себя на мысли, что не знаю где можно найти сигареты, среди продуктов в контейнерах их конечно нет, а в магазинах они могли уже кончится. Хорошо пока дома случайно остался запас, которого может хватить и на наделю, а вот что потом?
  
  Мы курили на лестничной площадке, смотря сквозь свои отражения на окнах на это проклятое белое облако, окутавшее каждый дом нашего города. Я курил не спеша, Иван курил очень нервно и быстро расправился с первой сигаретой.
  -Вот ты знаешь, я всегда верил, что общая беда, угроза непременно должна сплотить людей - начал он, прикуривая вторую сигарету - подействовать отрезвляюще. И люди, столкнувшись с такой опасностью касающейся всех, не только станут не просто ближе друг к другу, но и перестанут постоянно прятаться за бесконечными фальшивыми масками. Мне так казалось. Но вчера на этом заседании! Ты сам всё видел... Боже, как глупо они все пытались делать вид, что совсем не испугались, что все понимают и во всем уверены, половина из них говорила о делах, о своей работе! - Иван засмеялся - Тоже мне оберег. Либо они уж совсем идиоты, либо это просто чудеса самообмана.
  -Люди прячутся под масками боясь показаться простыми и глупыми и быть непринятыми людьми в своей истинной сути, что очень больно, а теперь еще боясь показаться трусами - ответил я.
  -Если человек всегда под маской настоящее лицо у него исчезнет - отрезал Иван.
  -Наверно ты прав - сказал я - Слушай, вчера ты сказал, что у тебя есть какая-то идея.
  -Да, верно, есть. Извини, что так затянул, тоже, наверное, из-за нервов, я думаю, что в городе оставаться слишком опасно, нужно уходить отсюда.
  -Как это уходить?
  -Нет-нет, не бойся, я не буду пороть горячку как тот мальчонка вчера, нужно бежать тихо, незаметно, ночью. - по тому как Иван говорил, по интонации, я сразу понял, что он очень боится того, что его идея прозвучит как бред, что я назову ее невозможной и опасной. Я не ответил ему сразу, сначала решил поразмыслить. В голову сразу пришла мысль, что вряд ли город оцеплен сплошным плотным кольцом заслонов, ведь это просто слишком для нашего государства.
  -Допустим, бежать возможно - сказал я после паузы - но ты уверен в том, что бежать действительно надо? Нам же до сих пор ничего неизвестно.
  -Да я уверен. Сейчас на улицах опасно, а что может быть дальше? Только хуже.
  -Я думаю, ты немного преувеличиваешь. И потом, если мы инфицированы? Если из-за нас эпидемия распространиться?
  -Нет, ну что это за болезнь, от которой ничего не болит, может быть это вообще не правда, ведь все здоровы.
  -Да я знаю, все это очень не понятно...
  -Это точно. Знаешь, я уже предложил бежать одному своему приятелю - Иван сказал это, виновато потупив голову - он отказался сразу, и знаешь почему?
  -Почему?- спросил я
  -Он художник, настоящий. И он всегда такой серьезный, молчаливый, задумчивый и, мне так кажется, он считает себя особенным, очень талантливым, даже гениальным. Так вот. В жизни у него не очень складывается, в семье плохо, картины его хоть и неплохие, но успехом не пользуются, да с таким самомнением в любом случае будет казаться, что тебя недооценивают. Когда мы с ним последний раз виделись, он сказал мне, что из-за этого бедствия, из-за тумана, вся его жизнь потеряна, кончена и все его планы осуществить уже нельзя, и теперь он вынужден тратить свой талант впустую по мелочам и на всякие глупости, и говорил он это с таким облегчением, понимаешь? А когда я предложил ему бежать, он сразу сказал, что это самоубийство.
   -Везде есть преимущества, да? - засмеялся я.
  -Это почти смешно, хотя скорей это плохо - хмуро ответил Ваня.
  -Если мы бежим, то надо тщательно все продумать, слишком рисковать, все-таки не стоит - сказал я.
  -Конечно, я понимаю, но оставаться здесь еще хуже. Я за Надю боюсь - сказал Иван шепотом - молюсь за нее каждую ночь, как сон пропадает, на улицу стараюсь не выпускать. Безумие растет, кто знает, что происходит в головах этих людей? Значит ты согласен?
  Я еще немного подумал. Просто сидеть, ждать, боясь вздохнуть полной грудью, или полезть вслепую на рожон в надежде спастись.
  -Да - ответил я - согласен. Давай сразу договоримся, встретимся еще раз, чтобы все обдумать бежать нужно подальше от трасс, шоссе, больших дорог, тех мест куда привозят гуманитарную помощь. В поселке Восточном, там рядом лес есть, дорога довольно далеко, в лес можно попасть прямо из поселка. А потом по лесу, как можно дальше на Восток.
  -Отлично - обрадовался Иван - давай туда сходим и все посмотрим!
  -Хорошо, вот только я не уверен в том, Вань, что всё это только у нас, а везде вокруг всё в порядке?
  -Но ведь от чего-то же нас ограждают - с улыбкой возразил Иван.
  
  
  10 августа, утро
  
  Забыл отметить одну очень обсуждаемую тему. Где-то в городе упал военный самолет, рухнул прямо на дом, причины аварии, вероятнее всего те же, что и с машинами в городе. Оба пилота погибли, про людей, живших в доме теперь уже почти полностью разрушенном ничего неизвестно, можно надеется только на то, что во время крушения их не было дома. Какой был самолет, точно я написать не могу, одни говорят истребитель, другие говорят вообще транспортный, да и остальные детали этого события разными людьми рассказываются очень по-разному. Для меня это происшествие интересно только по одной причине, оно дает понять о том, что проблемы с этим туманом не у одних у нас и что и с той стороны этой дурацкой блокады люди не понимают с чем имеют дело, иначе бы самолет не полетел над городом.
  
  
  10 августа, вечер
  
  Сегодня в прямом смысле столкнулся с мародерами. Это произошло, когда я возвращался домой с пункта гуманитарной помощи. Я специально набрал как можно больше продуктов чтобы дольше не выходить из дома. Всё-таки просто удивительно, что поставки выполняются регулярно и их действительно хватает.
  
  Когда я проходил мимо салона одежды, в котором в основном продавались очень дорогие мужские костюмы, прямо передо мной из разбитой витрины выпрыгнул человек, увидев меня, он тут же бросился бежать и сразу же исчез в тумане. У меня конечно и в мыслях не было бежать за ним, я посмотрел ему вслед и хотел было пойти дальше, но в этот момент из магазина выпрыгнул еще один человек. Он выпрыгнул прямо на меня, сбил меня с ног и упал сам, все продукты, которые я нес, разлетелись в разные стороны. Последнее, сам факт мародерства, все нервы этих дней отозвались во мне мгновенной вспышкой гнева. Я поднялся как можно быстрей, прыгнул в сторону мерзавца и что было сил пинул его, не давая ему встать. Он оказался гораздо легче чем я ожидал и поэтому с силой упал спиной на асфальт. Я увидел его лицо и только тогда смог понять что человеку, которому я хотел переломать все ребра, было не больше 14 лет. Не поднимаясь, он медленно пятился назад, держась за бок. Он был очень напуган.
  -Вы что, засранцы, совсем охренели?! - заорал я.
  -Да какая разница! Теперь всё равно все умрут. Чего вам надо?! - отчаянно крикнул он сдавленным тонким голосом, видимо от удара у него перехватило дыхания.
  Волна ярости, захлестнувшая меня несколько мгновений назад, испарилась.
  -Пошел вон отсюда - сказал я ему уже спокойно и начал подбирать разбросанные вокруг продукты. Мальчик тоже быстро подобрал всё, что успел украсть в магазине и скрылся в тумане. Через пару секунд из тумана раздался его голос.
  -Теперь можно делать всё, что хочешь, а ты возишься как мудак! Лови момент! - прокричал он это почти радостно, совершенно без огорчения по поводу того, что "все умрут". Ему, наверное, стало стыдно перед самим собой за то, что он так сильно испугался, поэтому он решил исправиться немного подерзив.
  
  Мне не хочется записывать свое мнение о мародерстве, которое так быстро и лихо распространилось по всему городу. Напишу только что оно крайне отрицательно.
  Я никогда не представлял, как поведут себя люди в такой ситуации как эта, но я точно
  не ожидал того что происходит сейчас. Всё это очень грустно, хотя сейчас это скорей страшно, чем грустно.
  
  Убегая, этот мальчишка крикнул, что теперь можно делать то, что хочешь и не о чем не думать. Он решил, что мы обречены и вывел из этого то, что ему было нужно. Живучесть человека иногда поражает.
  
  
  11 августа, вечер
  
  Я должен был сегодня встретиться с Иваном, чтобы спланировать побег. Но добраться до него у меня так и не получилось. Я решил, что если пойти дворами, а не по улице, дорога будет безопасней, это пришло мне в голову из-за вчерашнего случая. Это решение едва не стоило мне жизни.
  
  Я шел через проходной двор уже совсем близко к дому, где живут Иван и Надя. Я шел не спеша, рассматривая изменившиеся до неузнаваемости улицы моего родного города. Нужно признаться, что ненавистная всеми мутная белая пелена тумана имеет некое неуловимое изящество. Город выглядит, конечно, жутко, но одновременно с этим потрясающе красиво, и дело здесь не в той захватывающей опасности и тайне хранящейся внутри тумана и даже не в его вечной лондонской романтике, а наверное в том, что туман скрывает несовершенство и грязь, подменяя их бесконечной белой пустотой.
  
  Я шел в этой пустоте, наслаждаясь ее тишиной и неземным спокойствием, но в один миг всё изменилось. Воздух начал греметь и свистеть, кирпичная стена дома, рядом с которым я был, стала лопаться и крошиться. Кто-то из тумана стрелял по мне или по дому за мной. Уже в следующее мгновение я полз к двери подъезда этого дома, веря в то, что она не заперта. Она была открыта, я влез в подъезд и не вставая прислонился к стене, я не знал, что делать и хотел просто перевести дыхание. Стрельба продолжалась. Вдруг я услышал выстрелы в подъезде, кто-то начал вести ответный огонь из окна лестничной площадки прямо надо мной, и кажется из других окон дома, в котором я оказался.
  -Проверь кто это! - услышал я голос сверху. Людей там было двое. Один из них стал спускаться ко мне. Даже на фоне выстрелов я слышал его шаги и чувствовал каждый удар своего сердца. Я вскочил на ноги и поднял руки открытыми ладонями перед собой. Передо мной появился человек невысокого роста в черной кожаной куртке с бородой почти на всё лицо, в руках у него был Калашников, он был направлен на меня.
  -Не двигаться! Ты кто, сука, такой? - закричал он.
  Я ответил, что я не вооружен и что просто проходил мимо.
  - Это какой-то левый, че с ним делать? - спросил бородатый человека оставшегося наверху, но ответа не последовало. Тонкий свист и... Белая вспышка, дикий рев и жаркая рвущая все яростная буря заполнили пространство.
  
  Я снова оказался на полу, понадобилось несколько секунд, чтобы в голову вернулись мысли, чтобы я понял, где я, что мне нужно делать, и что происходит. В ушах чудовищно гудело, картинка перед глазами была нечеткой и размытой. Я долго всматривался вперед перед собой, обхватив голову руками, казалось, что она расколется. Зрение начало возвращаться, но я видел только клубы пыли. По нам выстрелили из чего-то тяжелого. Стены не обрушились. На месте где стоял человек с бородой, никого не было. Я поднялся и шатаясь пошел на верх по лестнице, выходить из подъезда было бы самоубийством: выстрелы продолжались. Наверху там где должен был быть еще один человек было пусто, сквозь отверстие в стене и оконный проем с выбитой рамой в подъезд, смешиваясь с пылью пробирался туман.
  
  Вдруг я почувствовал, что кто-то задел мою ногу, я повернулся и увидел, что это был тот человек с бородой. Его сильно швырнуло взрывной волной в стену, он сжимал обеими руками правую ногу чуть выше колена, оттуда струилась кровь. Он что-то кричал мне, но я ничего не слышал, я наклонился к нему и закричал, чтобы он повторил. Раздался еще один взрыв, всё вокруг вздрогнуло. На этот раз они выстрелили в другую часть здания, ответный огонь затих, но из тумана пули продолжали пронзать окна и дробить стены.
  -Они сейчас сюда придут!!! - раздался крик у самого моего уха - быстрей! - бородатый всунул мне в ладонь ключ и указал на дверь рядом со мной.
  -Откуда у тебя? - спросил я.
  -Живу, блядь, я тут! - злобно ответил он. Мне и в голову не приходило, что он мог защищать свой собственный дом.
  -Окна выходят на ту сторону, мы сможем уйти - сказал бородатый, схватив меня за плечи, он не мог идти сам. Я открыл дверь и мы поспешно двинулись к окну. Выстрелы стихли, я подумал, что может быть и нет смысла так торопиться и бежать, но проклятый раненный партизан прыгал на целой ноге и сквозь зубы кричал мне, чтобы я двигался быстрее.
  
  Мы вылезли из окна, это было не просто, бедняга стал почти выть от боли. Оказавшись на тихой и пустой улице, мы, не сбавляя шага, пошли в сторону больницы, она была рядом. Мой спутник всё это время не умолкал ни на секунду. Я не хочу и не буду писать все его слова так как это чересчур грязно, но если перевести их на более приемлемый оборот, то общий их смысл был примерно такой: "Проклятые сволочи, звери, им было давно обо всем известно, их предупредили, они одни знают, как спастись, понимаешь? Но они будут молчать, они знают, что мы их разоблачили, поэтому они хотят нас убить. Они хотят, чтобы весь город сгнил от этой язвы. Мне нужно было перестрелять их еще до того как всё началось, но меня останавливали!" "Кого их?" - это спросил я. "Они называют себя новыми людьми, избранными, но на самом деле это просто сумасшедшие головорезы, они вышли на улицы вместе с туманом, убивать и грабить нас, тех, кто страдает от язвы, но их еще можно остановить!"
  Он так и продолжал кричать всё в этом духе, прерываясь только на стоны от боли в ноге. Злоба и ярость его могли сравниться лишь с полным бредом и нелепицей того, что он нес.
  
  Когда мы отошли от дома метров на пятьдесят, оттуда раздались выстрелы. Первый, затем второй, после паузы третий, еще после паузы подольше четвертый, потом сразу же пятый. Я не знаю почему, но я сразу понял, что это не просто паузы, я это как-то почувствовал, будто эти паузы заполняла не тишина, а какой-то другой ужасный звук, еще зловещее, холодней и громче выстрелов. Я понял, что люди, зашедшие в дом из тумана, добивали всех там оставшихся, раненых, оглушенных и уже неопасных, не способных оказать сопротивления, внимательно осматривая все помещения, все углы, по порядку, не спеша, одного за другим.
  
  
  12 августа
  
  Вчера я не успел записать всё до конца - слишком сильно устал.
  
  Мы двигались в сторону больницы, той самой, где работает Олег. Я очень надеялся застать его, хотя я понимал, что тащить ему одного из этих ублюдков, устроивших настоящую войну на улицах, не лучший повод для визита. Мои надежды оправдались, медсестра сказала, что Олег Григорьевич у себя.
  
  Я зашел к Олегу, как только мне сказали, что операция закончилась и нога больного в порядке. Операцию проводил сам Олег, и мне, по крайней мере, нужно было сказать ему спасибо, ведь работает он исключительно по собственному желанию, денег никаких конечно нет. Еще мне просто хотелось поговорить с ним. Олег встретил меня такими словами:
  -О, а я уж думал, что ты побежал за вторым душманом, смотрю, тебя нет и нет!
  Он сидел за столом, на котором вместо бумаг, прямоугольника монитора или каких-нибудь книг стояла плоская привлекательная бутылка французского коньяка, две соответствующие напитку рюмки и большая горящая свеча. На улице в это время становилось уже темно, хотя из-за тумана сейчас и в полдень то не очень много света, в общем, свеча была кстати.
  -Какая замечательная у тебя обстановка - сказал я.
  -Неплохая, когда свеча не дурацкий аксессуар, а выполняет свою исконную функцию, она производит хорошее впечатление, а коньяк это подарок одного моего бывшего пациента - объяснил Олег.
  Олег предложил выпить, я не отказался. Коньяк подействовал мгновенно и очень хорошо, усталость исчезла как по волшебству.
  
  Я рассказал Олегу, что со мной произошло, как я встретился с его недавним пациентом и сказал, что я обо всем этом думаю. Олег молчал, он только сказал, что рана у больного неопасная и нога скоро восстановиться. Разговор начал заходить в тупик. Мне хотелось узнать, что думает Олег, мне просто нужно было это узнать. Я не хотел спрашивать слишком уж прямо, не желая показаться совсем испуганным, но я никак не мог придумать, как замаскировать вопрос, который я на самом деле собирался задать Олегу еще на собрании.
  -Слушай всё-таки, что происходит и что нам делать? - не выдержав, спросил я.
  -Наверное, не говорить сейчас об этом это лицемерие - сказал Олег, вынув пачку сигарет, которая неожиданно для него оказалась пуста. Я дал ему одну сигарету и закурил сам, теперь я веду счет почти каждой.
  -Мое мнение - продолжил Олег - что сейчас не всё так уж страшно, как все об этом говорят, и не стоит драматизировать. Ну да, туман, да, не работает ни хрена, но инфекции то никакой пока нет, значит всё в порядке, не совсем конечно в порядке, но в целом ничего ужасного, никакой катастрофы.
  Такого ответа я не ожидал.
  -Ты это серьезно? Ты слышал вообще, что я тебе только что рассказал? Меня чуть не убили сегодня какие-то психи, а другой псих назвал их избранными! Это что вообще? Это нормально??
  Олег засмеялся, как будто я рассказал анекдот.
  -Да, это конечно не нормально, безумие полное. Я вот вообще стараюсь из больницы не выходить, я тут поселился, перенес сюда все свои вещи. И на твоем месте я бы из дома поменьше вылезал, вот куда ты шел?
  -К Ивану, мне нужно было с ним поговорить... - сказал я и осёкся, я не хотел, чтобы Олег спрашивать о чем, про побег я бы ему не сказал, пришлось бы врать, чего делать не хотелось.
  -К Ивану - повторил Олег с легким раздражением. Он ничего не добавил и замолчал, я тоже замолчал, я хотел возразить ему, сказать, что всё плохо и что скоро станет еще хуже, что отсиживаясь дома ничего хорошего дождаться невозможно, что всё более чем опасно, наконец, что нужно бежать отсюда, но я молчал. Я понимал, что Олег и сам всё это знает, я понимал это, просто смотря на него в тот момент, видя его лицо, я не мог только понять, почему он сказал, что всё не так страшно.
  
  Олег продолжал молчать, он сидел, облокотившись на спинку кресла, и постепенно съезжал вниз, его голова была уже почти на уровне стола. У него было усталое и какое-то брезгливое выражение лица, которое, казалось бы, выражало полное бессилие, но глаза при этом пронзительно пристально смотрели куда-то вперед, сквозь темноту кабинета, стены, сквозь туман, выдавая непрерывную напряженную мысленную деятельность.
  -Нужно просто продолжать жить - сказал, наконец, Олег - глупо отказываться от жизни по каким-то непонятным причинам, начинать чего-то бояться. Даже если воздух отравлен, стоит ли что-то менять, задерживать дыхание, дрожать, страдать и вешаться? Разве можно позволять обстоятельствам так просто брать над собою верх? Всё это как-то странно, пугающе и дико, но чтобы отбить у меня желание жить, задымления и замкнутости недостаточно. Скорее наоборот, меня всё это раззадорило. В игре теперь новые правила - я их принимаю. Посмотрим, что из этого получиться. И мой тебе совет, получай от этого, как и я, удовольствие, ведь теперь все стало таким интересным.
  -Мне и раньше многое казалось интересным.
  -Не ври, не так как сейчас. Вот, к примеру, наша больница: мы продолжаем работать, за редким исключением особо нервных медсестер. А какие у нас условия? Операции при свечах, никакого оборудования, темнота, смертей стало очень много, тех, кого долго не забирают, мы хороним сами во дворе. Ужас, но мой персонал продолжает работать, и не просто работать, а жить этим, наверное они цепляются за эту почти героическую работу для того чтобы реже оставаться наедине со своим страхом. В выборе между отчаянием и страхом с одной стороны и нелегким трудом и уверенностью в важности этого труда с другой, они выбирают последнее, практически, они выбирают жизнь.
  -Ты тоже работаешь из-за этого? - спросил я.
  Олег вздохнул.
  -У меня другая проблема. В последнее время оперировать приходиться всё чаще мудаков, вроде того которого ты принес. Огнестрельные ранения, осколочные, ножевые, арматурой по башке. Половину мы вытаскиваем, половина умирает, да и не в этом дело. Беда в том, что одновременно с тем когда я спасаю им жизнь, я от всего сердца желаю им смерти... Это плохо сказывается на работе. Даже не знаю, что и делать - спокойно сказал он и с ухмылкой посмотрел на меня.
   Я начал что-то говорить, не помню точно что, меня перебил стук в дверь. Вошла медсестра. В руках она держала подсвечник с тремя горящими свечами. Она обратилась к Олегу и с виноватой, извиняющейся интонацией сказав, что пациенту из какой-то там палаты вновь стало плохо.
  -Ну вот опять - мрачно усмехнулся Олег. Я сказал, что мне пора идти домой, Олег кивнул, и мы вышли из кабинета.
  В коридорах больницы было темно и душно, из палат доносился запах пота и какой-то лечебной химии, из некоторых слышались стоны, то и дело появляющиеся люди в белых халатах со свечами в руках выглядели словно души умерших здесь людей. Я помню, что пока я шел по коридору, ведущему от кабинета Олега к лестнице, я мог думать только об одном, я хотел понять, что могли испытывать люди, лежавшие в этих палатах, что чувствовали те, кто продолжал работать в этой тьме, или те, кто, как сказал Олег цеплялся за эту работу, что наконец чувствовал сам Олег. А главное, что будет, если весь этот мрак выйдет за стены больницы и распространиться по всему городу.
  Олег видимо понял, о чем я думал.
  -Да у нас что-то жутковато - сказал он - покалеченных много, как на войне. Но вот, кстати, вчера заходил мой коллега из четвертой больницы, на окраине которая, он отреагировал куда хуже чем ты, в ужас пришел, что у тебя, говорит, тут происходит, у меня вообще пациентов нет, врачи на работу тоже не приходят, больница пуста, тишь да гладь. Так что у нас не совсем объективное отражение положения дел по всему городу. Ладно, выход здесь, мне туда - показал Олег рукой куда-то в сторону и ушел.
  
  
  12 августа, вечер
  
  Сегодня опять не был у Ивана, хотя должен был быть. Завтра зайду точно, он скорей всего уже успел за меня испугаться. Дома спокойно. Как будто всё хорошо, правда, наверное, слишком тихо и немного мрачно: тусклый бледный свет от окна почти не освещает комнату.
  Только что заходил Слава. Он жив, и это единственная хорошая новость о нем. Как только он увидел меня, он почти сразу принялся рассказывать мне о том, что необходимо сражаться и т. д. Он рассказал мне, что их уже достаточно много и у них скоро будет оружие. Он призвал меня вступить в их ряды и навести вместе с ним порядок. Используя при этом такое выражение:
  -Нужно выступить, как можно скорее!
  Я не выдержал.
  -Ты что, в самом деле, не можешь понять, что это полный бред?! - закричал я - ведь вы даже не знаете против кого вы собираетесь сражаться, и что за слово "сражаться"? Вас перестреляют как зайцев и всё. Как ты умудряешься не понимать, что те, кого ты обвиняешь во всем, в основном, всего лишь точно такие же идиоты с автоматами, как и ты?! Остановись, не будь дураком, это не выход! Представь, что произойдет, если все будут рассуждать и действовать как ты, а ведь к этому и идет. Нужно искать другое решение.
  Слава слушал меня, потупив голову и сжав губы, он сильно обиделся.
  -Я знаю, что я делаю, я не собираюсь просто воевать против всех, я не идиот. Тебе легче всего повесить на меня ярлык малолетнего дебила, и спокойного закрывать глаза на то, что я говорю или вообще не слушать. Ты не хочешь поверить в конкретную угрозу от конкретных людей с оружием, потому что тебе гораздо приятней держать свою задницу в безопасности и философствуя рассматривать туман как символ чего-то мистического и страшного, но одновременно тебя совершенно не задевающего.
  -Что плохого в том, что я пытаюсь осмысленно подходить к своей жизни?! И к такому явлению как этот туман?
  -Плохо то, что твое право сидеть и думать ни черта не делая отстаивают люди, которых ты называешь идиотами, а они за тебя жизнями рискуют!
  -Да не нужны мне их эти подвиги! Плевать мне, чем там и как они рискуют! - закричал я.
  -Нам с тобой не по пути - сказал Слава и пошел к двери, вдруг он остановился у окна.
  -Посмотри, Андрей, просто посмотри! - закричал он - туман же рассеивается, он уже не такой густой как раньше.
  Я подошел к окну, но не смог увидеть никаких изменений. Всё тот же белый туман, всё тот же чернеющий чуть сбоку ствол дерева, ничего нового. Сначала я просто удивился, потом подумал, что эта какая-то шутка или уловка, но посмотрев на Славу, я понял, что говорил он это на полном серьезе. Он стоял у окна, уставившись в него, как помешанный.
  -Эпидемия не опасна, нам нужно просто победить - прошептал он.
  Я понял - парень не в себе, совсем не в себе, видимо он пережил много страшного в последние дни. Он ушел, и ушел, наверное, на улицу, в город убивать других запутавшихся и испуганных людей, таких же, как и он сам. А что я мог сделать, как я мог его остановить? Как я могу убедить его в чем-то, если сам ни чего не понимаю??
  
  
  13 августа, ночь
  
  За окном вновь слышны выстрелы, но я хочу написать не об этом. Я ждал, пока я немного успокоюсь, чтобы записать ясней, ладно, как получится.
  
  Я не мог уснуть, задумался и подошел к окну, у меня слегка болела голова, и я прислонился лбом к холодному стеклу, получилось так, что я оказался вплотную к туману, но вместе с тем я не был внутри него, это довольно необычно. Я смотрел в туман, точнее я смотрел просто в окно, но внезапно я почувствовал, что смотрю именно в туман. Я почувствовал, что не могу оторвать от него свой взгляд, я был словно прикован. Плотная мутная дымка тумана стала казаться мне чем-то единым, связанным, целостным. Вдруг в тумане что-то двинулось, я ничего не увидел, но я ощутил на себе чей-то взгляд, такой же пристальный, как и мой собственный, но гораздо тяжелей и пронзительней. Всё это длилось не больше пары секунд, я отскочил от окна, так как если бы оно было раскаленным. Я почувствовал, что весь дрожу, и что даже дыхание немного сбилось. Не знаю, что это было, не могу ничего предположить, но теперь мне точно ясно, что я не имею никакого представление о том, что реально происходит в нашем городе. Правда, может быть, у меня просто сдают нервы. Заснуть сегодня я уже точно не смогу.
  
  
  Я устал от всего этого. Сигареты скоро кончатся.
  
  
  13 августа, утро
  
  Сейчас иду к Ивану. Не хочется выходить из дома, погружаться в туман, тонуть в нем. Дело не в страхе, я не знаю в чем дело.
  
  Я понимаю, что это испытание, нужно держаться, ведь и прошло то всего две недели. Но я как-то думал, был уверен, что наш мир прочней, крепче, и он не будет трещать по швам при первых же трудностях. Я думал, что и я сильней. Всё как-то очень быстро. Слишком быстро.
  
  Пока я держусь, я продержусь еще очень долго, месяцы если потребуется. Но важно здесь не только время, я должен понять для чего я держусь, зачем, чего я жду...
  
  
  13 августа, вечер
  
  Наконец-то спустя столько времени хоть какое-то решение, сдвиг с мертвой точки. Я встретился сегодня с Ваней, при встрече мне, конечно, пришлось долго оправдываться, почему я не пришел раньше, как договаривались. Я не стал к нему заходить, и мы сразу пошли в Восточный.
  
  Мы не разговаривали всю дорогу, Иван был очень мрачен, я сразу подумал, что это возможно не случайно и оказался прав. Когда мы подошли к поселку Иван вдруг начал говорить:
  -Мне нужно тебе кое-что рассказать и узнать, что ты на это скажешь. Вот слушай: один мой знакомый рассказал мне, что пару дней назад дочка одного в общем-то приличного и солидного человека умерла от передозировки наркотиками, ей было лет тринадцать, не больше. Отец, придя в себя, решил наказать того, кто дал ей эту дрянь. Искать долго не пришлось, в школе его дочери оказался настоящий притон. Какой-то нягодяй продавал там наркотики в большом количестве и по низкой цене. Продавал школьникам ребятам постарше, да и тем, кого к молодежи не отнесешь. Когда этого человека спросили, зачем он это делал, ведь деньги сейчас теряют свою ценность, он сказал, что деньги действительно не причем, а он просто помогает справиться людям со страхом, умереть не от тумана, а по собственному желанию и через наслаждение, что гораздо лучше, ведь всё в любом случае уже кончено. Он сказал, что помогает, понимаешь? Он не чувствовал за собой никакой вины, при чем не потому что не задумывался об этом, как это обычно бывает, он задумывался и решил, что он делает благо. Оказалось, что от передозировки погибла не только одна эта девочка, а гораздо больше, но родители и родственники других просто не спохватились, то есть, возможно, они и сами уже пропали, в любом случае с ними явно что-то не так.
  Я попытался как-то прокомментировать всё это, но Иван тут же перебил меня и продолжил.
  -Торговца люди забили до смерти прямо на улице, ну и конечно разделили между собой его деньги. Кроме этого, может быть ты слышал о человеке, который проповедует конец света. Называет он себя голосом бога, вроде как-то так. Говорит он много и бестолково, главная суть его слов сводиться к тому, что нет больше возможности спастись, кроме как признать его пророком и подчиниться ему. Ужас в том, что сила, с которой он ведет свои проповеди, действительно поражает. И вроде бы он несет полную бессмыслицу, но то, как он кричит, бьет себя в грудь, плачет от искренней веры в истинности своих слов, вводит слушателя в исступление и подавляет его волю, доводит до полного затмения рассудка, просто пугает. Я говорю, потому что видел это, я случайно оказался на таком выступлении, решил посмотреть, было очень любопытно, я не знаю, что происходило с людьми вокруг меня, я подумал сначала, что может быть они просто устали и не могут больше держаться. Страх заставляет очень хотеть во что-нибудь верить. Но с каждой минутой речи этого сумасшедшего я видел, как люди просто теряли человеческий облик. Как послушное стадо они подали на колени перед ним и просили о прощении, проклиная туман, будто он мешал им дышать. Проповедник в конце своей речи, уже совсем как пьяный, провозгласил, что если туман не уйдет, то значит он ждет жертв от нас, и он их получит, ибо мы это заслужили... И ведь знаешь, он не один такой, их несколько, и вряд ли другие чем-то лучше.
  Иван ненадолго замолчал.
   -Андрей, согласись, всё это переходит уже всякие границы. Человеку ведь более свойственно добро и созидание, чем разрушение и всякая мерзость, таким его создал Бог. Ну иначе не было бы ни культуры, ни цивилизации! - Иван говорил это, заметно волнуясь - Агрессия без всякой на то причины невозможна! Непрямая, скрытая, косвенная, какая угодно, но причина всё-таки должна быть! Ну пусть нет, хорошо, ладно, нет никаких нравственных законов, пусть уже давно продали ближнего своего за деньги и нету вообще ничего святого, но есть же хотя бы инстинкт самосохранения который бы не позволил людям истреблять себя, ведь в городе практически начинается война, каждой ночью, а иногда и днем, люди истребляют себя, Андрей! Без повода!!! Так же не бывает!..
  -Так подожди! Что ты хочешь сказать? - перебил я его.
  -У тебя есть какое-нибудь домашнее животное?
  -Что?
  -Кошка, собака, кто-нибудь?
  -Нет - ответил я. В тот момент я подумал, что Иван свихнулся.
  -У меня была такса, она сбежала за неделю до тумана - Иван говорил уже спокойней - у моих знакомых питомцы тоже сбежали за несколько дней до того, как появился туман. Сейчас на улицах собак и кошек тоже нет, но главное другое, один мой приятель сказал, что его пес взбесился, это было неделю назад, я тогда значения этому не предал, но вспомнил об этом вчера вечером, когда взбесилась собака моей соседки сверху и чуть не загрызла ее. Я до этого про бешенство собак почти толком ничего и не слышал, так только по телевизору, не такое это уж и частое явление. Понимаешь, что я хочу сказать?
  
  После этих слов Вани я ощутил что-то вроде удара по затылку. В голове образовался настоящий вихрь, все загадки и вопросы, всё непонятное и необъяснимое превращалось в одну ясную, верную и логичную цепочку обстоятельств, следствий и причин приведших нас к нынешнему ужасному положению. Не может быть никаких сомнений, это лежало на поверхности, закрытие города, беспорядки, стрельба на улицах, моё ночное видение, Слава, отсутствие зараженных инфекцией людей - все, что происходило за эти дни - всё сходиться.
  
  Туман содержит в себе нечто, что поражает наш разум, и это и есть "эпидемия".
  
  Многое, конечно, остается неясным, главное из этого как определить в уме человек или нет. Сумасшедший не знает о том, что он сумасшедший. Получается, что доверять полностью своему разуму уже нельзя. Все-таки, наверное, можно с полной уверенностью сказать, что тот бородатый раненный в ногу болен, я думаю это абсолютно точно, его поведение сильно отличается от поведения, к примеру, Ивана, и если к этому добавить то, что Иван сам предположил о влияние тумана на психику человека, можно догадаться, что разум Ивана в порядке. По мнению Ивана, я тоже не сошел с ума. Значит, мы оба с ним здоровы. Такая вот логика. Но почему это так? Я пока не понимаю.
  
  Как и планировали, мы посмотрели возможный маршрут побега. Кажется, он подходит.
  Восточный находится рядом с трассой ведущий из города по направлению соответствующему названию поселка. Нам известно, что в расстоянии около двух километров от поселка на трассе находится заграждение. Мы отошли на небольшое расстояние от поселка, так чтобы оказаться подальше от трассы, и стали идти вдоль нее, стараясь не приближаться. Долго пришлось идти по полю, заросшему рожью, и хотя туман там был не такой густой, как в городе, особенно в центре, ничего не было видно, можно было запросто угодить в овраг или, хуже всего, наткнуться на военных. Так, не видя толком ничего впереди себя, мы шли просто на восток по компасу Вани. Туман становился прозрачней, спустя некоторое время впереди нас начал виднеется сосновый лес. По часам выходило, что мы оставили позади себя линию заграждений примерно полчаса назад. Нету никакого смысла оставлять поле свободным и пытаться как-то перекрыть лес. Получалось, что мы были на свободе.
  
  Там, в лесу недавно прошел дождь. Капли еще продолжали падать с мокрых деревьев. Влажный воздух был наполнен приятным ароматом сосновых иголок. Где-то недалеко неторопливо стучал дятел, и легкий глухой звук от каждого удара быстро распространялся в и без того насыщенном, но прозрачном воздухе. Солнце, пробиваясь сквозь ветви, распадалось на тысячи ярких бликов, согревавших промокшую землю. Картина, открывшаяся перед нами, ласкала зрение переливами сочных красок и безупречной четкостью линий. Мы молча стояли и смотрели на этот лес. Он явился перед нами в уже свободном от тумана мире воротами надежды и спасения.
  -Я думаю, я не сошел с ума - сказал Иван, не отрывая от леса взгляда- ведь я понимаю, как всё это красиво.
  
  
  14 августа. Пятнадцатый день в тумане.
  
  Я решил зайти к Олегу сразу по двум причинам, первая заключалась в том, что мне почему-то стало интересно состояние бородатого партизана, вторая, главная, мне захотелось рассказать Олегу о версии Ивана об эпидемии, о версии, которая кажется мне более чем вероятной.
  
  Олег был у себя. Я застал его на том же месте, он даже сидел в той же позе, слегка съехав вниз по креслу. То же сумрачное настроение, тот же воспаленный взгляд. На столе стояла бутылка виски, отпитая наполовину. Когда я зашел Олег не спеша поднял на меня глаза, как будто даже и не узнал. Вместо приветствия совершенно безразлично спросил что нового.
  -Есть кое-что - ответил я - как мой больной?
  -Уже не знаю, сегодня утром за ним пришли четверо молодчиков и избив зачем-то одного моего молодого врача, забрали этого Рембо прямо с койки. Но не переживай, к сожалению, они его не убивать пришли, он у них кажется командир, команданте блядь...
  В ответ я только выругался.
  -Ничего страшного, мы уже сталкивались с такими случаями и до твоего, здесь медицина бессильна. Меня, правда, они не трогают - я им необходим - задумчиво сказал Олег - смотрят на меня так с высока, они думают, что я берусь их лечить, потому что боюсь их... У тебя, ты сказал, новости есть?
  Я рассказал Олегу о предположении Ивана, добавил и свои мысли на этот счет. Я пытался говорить как можно убедительней, рассуждал, приводил примеры, признаюсь, я готовил речь заранее. Олег слушал, как мне показалось, с интересом, серьезно, не перебивая. Когда я сказал всё, что хотел, Олег приподнялся в кресле и, помолчав немного, спросил:
  -Какие симптомы?
  Олег спросил это с интонацией, с которой что-то уточняют или переспрашивают, но не оспаривают.
  -Да, это действительно, наверное, самое сложное, точнее непонятное, хотя в случае тех, кто стреляет на улицах это очевидно - ответил я.
  -Но человек может и не браться за оружие, ты же сам привел в пример этого пророка.
  -Да, могут и не браться - согласился я.
  -Тогда возможно достаточно резкого изменения в поведении человека - сказав это, Олег посмотрел на бутылку перед собой - тогда, наверное, и я заражен. Нет, действительно, Иван может быть прав, в последнее время мне приходилось часто выслушивать очень странных пациентов.
  -Что они говорили? - спросил я.
  -Много интересного, к примеру, я думаю, не нормально загнивая здесь одновременно радоваться тому, что благодаря туману нет возможности поехать и проститься с умирающим отцом, с которым, правда, всегда были плохие отношения. Этот человек, конечно, говорит, что он расстроен, говорит об этом с большим сожалением и досадой, но в трагичность, которую он изображает, поверить очень непросто - актер из него плохой. Со стороны это смотрится даже смешно. Он нежится в тишине и покое, его совсем ничего не волнует, ничего не может задеть. У него по-настоящему серьезное заболевание, процедуры необходимые для лечения я провести не могу. Остается только надеется на него самого, но он уже подсознательно смерился со смертью. Ты думаешь это туман?
  -Не знаю, я не исключаю этого, сложно сказать - ответил я.
  -Да, сложно сказать, - тихо повторил Олег, но потом вдруг добавил с восторгом - но у меня есть еще больной, который прямо отличный пример к вашей догадке.
  -И что с ним, агрессивный?
  -Нет, дело не в агрессии, в убеждении, он полагает, что туман обладает умом и волей. Он серьезно так считает. Ему кажется, что это некое живое существо или дух, мы же для него источник энергии, пища, если говорить проще. Он в этом уверен так же, как мы с тобой в том, что это бред.
  У меня в голове пронеслись воспоминания о том, как что-то померещилось мне ночью в окне, но говорить об этом я не стал.
  -А он не пытался, я не знаю, бежать из тумана? Он чем-то болен?
  -Нет, у него ранение в руку, гулял не в нужном месте. Он приехал в наш город в командировку, за день до его отъезда ловушка захлопнулась. Бежать из тумана? Да нет, он бы не удрал, я как раз хотел сказать, пока он еще был чуть более адекватен, чем сейчас, и с ним можно было говорить, он мне однажды коротко описал свою жизнь. И я бы на его месте тоже домой бы не рвался - сказав это, Олег засмеялся, мне смешно не было.
  
  Я достал из пачки две сигареты для себя и для Олега, в пачке осталось три. Олег сильно затянулся, выпустил дым и сквозь него посмотрел мне в глаза.
  -Скажи, Андрей, почему, по-твоему, одни больны, а другие здоровы? Они чем-то лучше, особенности организма, что-то еще? К больным ты ни меня, ни себя, ни Ивана не относишь. А почему? Может быть, у нас болезнь просто выражается как-то по-другому?
  -Разве сумасшедший может осознать свое сумасшествие, или предположить о нем? Разговаривать как мы сейчас? - сказал я то единственное, что мог.
  -Может быть, и не могут, а может быть и могут - медленно произнес Олег - в любом случае нет такого поведения, которое бы точно означало, что человек здоров. Нет такого критерия, который бы распространялся на всех и по которому мы могли бы судить заражен человек или нет.
  -Стрелять из автомата на улице, объясняя это черт знает чем - это критерий, и он распространяется на всех - возразил я.
  -Ты не совсем прав, у каждого человека своя правда, хорошо это или плохо, но это так - ответил Олег - ладно, это всё равно не поможет отделить зараженных. Слушай, а что если это сумасшествие заключается в некотором обострении личностных качеств человека и в каком-то смысле их улучшении?
  -Не понял - сказал я.
  -Это несложно, представь: человек, имеющий жестокий и скверный характер, и хранящий в себя скопленную за всю жизнь обиду, как снежный ком, вместо постоянного раздражения, берет в руки оружие, что конечно ужасно, но логично. Человек мог кем-то быть внутренне и стать им сейчас по-настоящему. Эти разбойники, мародеры, долбанутые проповедники могли жить с нами и до тумана, только их деятельность происходила лишь в их безмозглых и жестоких головах. Им просто не хватало воли, которой теперь хватает. Они могли и не меняться. Это их натура, но умноженная и освобожденная - Олег остановился и посмотрел на меня, со своей невеселой улыбкой - А ты! Ты являешься ко мне, почти контуженный и тащишь на плечах какого-то имбецила, который как я понимаю чуть тебя же и не убил. Я думаю, стоит сказать честно, что такое поведение не слишком уж тебе соответствует. Я бы поверил, если ты бы...
  -Нет, подожди, - перебил я Олега - просто была такая ситуация, я делал то, что сделал бы любой на моем месте. Да ведь это и не важно, то как я себя повел ничего не меняет, а вот то что делают другие люди меняет очень многое. Город начинает захлестывать безумие и жестокость, получается, что мы жили бок о бок с целой армией убийц, но это же бред.
  -Почему? Это не бред.
  -Это совсем уж как-то ненормально.
  В это момент как специально в подтверждение моих слов с улицы донеслись звуки выстрелов. Олег усмехнулся, потом посмотрел на меня так снисходительно, что я почувствовал к нему страшную злость.
  -Андрей, безумие и жестокость этого мира, абсолютная замкнутость этой жестокости - это как раз нормально, и это совсем не делает жизнь менее привлекательной.
  -Хорошо, предположим, туман нас улучшает, и что же тогда туман усилил в тебе? - спросил я.
  -Может быть, я стал еще больше врать? - улыбаясь ответил Олег.
  
  Мы еще долго разговаривали с Олегом, но уже на другие темы, спокойные и несерьезные. Немного спустя мы попрощались, пожав друг другу руки, и я со смешенным неясным осадком от беседы пошел домой. Когда я уже вышел из больницы, я вдруг услышал, что меня зовут, и обернулся и увидел Олега, он стоял в дверях, в руках у него была бутылка виски.
  -На, возьми, сейчас это не лишнее, у меня тут собралась неплохая коллекция, а искать сейчас где-нибудь "Джемесон" опасно для жизни.
  Я искренне поблагодарил Олега и с удовольствием взял бутылку.
  -Ты знаешь, Андрей - уже развернувшись, чтобы уходить, но вдруг как бы вспомнив, сказал Олег - мне всю жизнь приходилось сталкиваться со злобой и лживостью людей, с их слабосилием, трусостью и удивительной тягой к насилию, а теперь выходит, что всё это инфекция. Как-то странно...
  Я ничего не ответил. Да, странно, конечно странно, всё более чем странно, слово "странно" сейчас вообще уступает в популярности только слову "туман".
  
  15 августа
  
  Кто болен, а кто нет, а главное почему...
  
  Можно голову сломать. Я всё-таки думаю, что мы не ошибаемся. А если больны все?
  Разве можно тогда решиться на побег? Разве имею я право на побег???
  
  Нельзя уследить за изменениями собственного мозга. Хотя иногда получается во сне, не просыпаясь, понять, что спишь и видеть сон дальше, управляя им. А может быть всё это и есть забвение и галлюцинация? Если так то ловушка слишком сложна для меня и я из нее не выберусь.
  
  Нет, что за ерунда?! Конечно это реальность! Видимо действует виски. Нельзя расслабляться. Я не хочу оставаться в этом бреду. Мы убежим шансы у нас приличные, с нами будет Надя, но я не беспокоюсь по этому поводу, она молодец. Уйдем ночью, будем идти как можно дольше, потом выспимся и начнем всё заново. Мы только не договорились о точном числе.
  Иван попросил немного времени.
  
  
  16 августа
  
  Всё-таки должен быть какой-то принцип заражения.
  
  "Истина в Боге, даже если это неправда" - так один раз сказал Иван. Олег однажды заметил что-то такое: "Любая высоконравственная истина о человечестве превращается в содержимое грязного носового, стоит только вспомнить о ней в общественном транспорте в час-пик". Олег Ваню недолюбливает, это ясно.
  
  
  Всё, сигарет больше нет. Ни одной.
  
  Беспорядков, вооруженных столкновений становится больше.
  
  
  17 августа, ночь
  
  Проснулся от криков людей на улице. Горел дом примерно в квартале от моего. Тушить уже не было смысла, да и как? Дом сгорел полностью, на другие здания огонь не перешел. Кто-то из молча стоявших вокруг пожара людей утверждал, что это поджег. Дом был старый с деревянными перекрытиями, когда огонь, наконец, потух, стоять осталась только одна каменная фасадная стена. Там, где раньше был оконный свет, была пустота, такая стена выглядит как лицо без глаз.
  
  Стена постепенно растворялась в тумане, пока не стала почти незаметной. Видимо, пламя на время очистило воздух, точней заменило туман дымом, как только пожар стих туман начал медленно возвращаться. Жильцы дома продолжали молча смотреть на всё это. Они просто стояли в ряд с абсолютно ничего не выражающими лицами, некоторые сидели на стульях или табуретках, которые успели вынести из дома, но возможно не успели подумать зачем. Звуковым сопровождением этой отрешенной картины была истерика молодой женщины, которая кажется оставила кого-то в огне.
  
  Становясь постоянной, тревога превращается в гнетущую тяжесть.
  
  
  17 августа, день
  
  Должен быть источник!
  
  Я перечитал все свои записи, которые делал на протяжении уже одиннадцати дней, пытаясь найти хоть какие-нибудь отклонения в собственной логике. Это возможно могло бы быть, если бы я постепенно сходил с ума. Найти ничего я не смог.
  
  
  17 августа, чуть позже
  
  А ведь нужно было просто перечитать свои же записи!!
  
  Олег говорил об этом, я случайно запомнил и записал. Его переполненная больница находиться в центре города, в то время как больницы на окраинах пустуют. Почти все беспорядочные столкновения и перестрелки происходят ближе к центру города, то есть ближе к центру тумана, где он гуще всего. Мой дом далеко от центра, и это позволяет мне оставаться незараженным.
  
  Если опасней всего центр, значит, значение имеет место, расположение, координаты, в общем, то, что можно изменить.
  
  Возможно, что если человек с уже пораженным мозгом покинет туман или хотя бы уйдет из самого его сердца, то он вновь станет нормальным. То есть, скорее всего, спасение есть!
  Выходит всё-таки от тумана, от этого проклятья нашего города, люди превращаются в чудовищ или просто в психов, впитывая в себя что-то страшное нечеловеческое самоуничтожающееся. Люди не могут сами быть такими. Жизнь никогда не оказывается отвергнутой.
  
  Боже, какую страшную ошибку допустили те, кто закрыл нас здесь! Они и представления не имеют о том, что они совершили.
  
  Теперь никаких сомнений, нужно бежать! Нужно бежать как можно быстрей, всё ещё можно исправить, вытащить людей.
  
  Эпидемия не пройдет через туман.
  
  
  21 августа
  
  Я уже давно не делал записей. Я не находил в себе силы писать о том, что произошло. Мне сложно делать это и сейчас. Но я твердо решил вести записи обо всем, что происходит, поэтому...
  
  Когда я подходил к дому Ивана, в тумане я разглядел силуэты толпящихся людей. Мне стало интересно, и я подошел узнать, что там случилось. Произошла перестрелка. На асфальте лежали два трупа, люди стояли вокруг них и о чем-то рассуждали, спорили, кто-то плакал, находились и те, кто подошел просто поглазеть. Последние меня разозлили, поняв, что я один из них, я поспешил быстро отойти, уже разворачиваясь, я вдруг увидел, что у одного из погибших была перевязана нога чуть выше колена, в метрах двух от него лежал костыль. Я подбежал к нему, посмотрел на лицо и замер, это был тот самый бородатый. Узнать его было не так уж и просто, он получил несколько пуль в грудь и одну в голову, прямо в лицо, вся его борода была пропитана темной, почти черной кровью, но я точно узнал его, я не сомневался.
  
  Я поднимался по лестнице, уже волнуясь, на улице я услышал, что в перестрелке была ранена женщина, случайно вышедшая из дома в самый неудачный момент. Дверь в квартиру Вани и Нади была не заперта. Я осторожно зашел. Внутри было тихо. Я открыл дверь в большую комнату. На диване сидел Иван и держал Надю на руках. Он не отрываясь смотрел куда-то в пол перед собой и бережно гладил Надины волосы. Она лежала с закрытыми глазами, будто спала, но на лице не было ее обычного румянца, а одежда была испачкана кровью.
  
   Надя была мертва.
  
  Всё что я мог делать, это стоять и всеми силами сдерживать стон, рвавшийся из меня, ни я, ни кто-либо другой не имели права издать и звука при Ване в тот момент. Мои ноги ослабли, и я облокотился на стену, чтобы не упасть. Я стоял у этой стены целую вечность без сознания и мыслей, я был оглушен и я не верил. Вдруг Иван поднял на меня глаза, он попытался что-то сказать, но у него не получилось, он только беззвучно дернул губами. Затем он попробовал еще раз.
  -Они думают, что это случайность - тихо сказал он не своим голосом - они до сих пор думают, что всё это случайность. Они мне сказали, она случайно... - Иван не договорил.
  
  Уже потом я узнал, что Надю убил именно бородатый. Вот так. Ничего добавить к этому я не могу. Ничего.
  
  -Андрей, я остаюсь, я не побегу - сказал Ваня. Я знал, что он так скажет, и я понимал, что нет ничего, что могло бы его переубедить. Мне нужно было промолчать, просто промолчать, сказанное мной прозвучало жалким лепетом:
  -Надо уходить, Вань, здесь больше оставаться нельзя, ты должен преодолеть, надо жить - промямлил я.
  -Нет, я остаюсь, это решено, я виновен - ответил Иван.
  -Это неправильно, ты знаешь, что это неправильно.
  Иван молчал.
  -Это неправильно - повторил я.
  -Ты не понимаешь, Андрей, я виновен не в том, что не заметил того как она вышла. - сказал Иван шепотом, как будто боясь разбудить Надю - Это слишком просто... Андрей, мы же перешли уже все границы, мы всё забыли, мы сломали всё, что имели. Это должно было кончиться рано или поздно. Бог не наказывает нас, нет, Он просто отвернулся. И нам с этим жить. Мы должны ответить за все, что натворили и ответить вместе, иначе нельзя, иначе уже просто нельзя. Я устал всё время отделяться, находить виновных и оставаться чистым во всей этой крови и грязи. Мы все виноваты в том, что происходит, мы все виновны в... - Иван снова не смог договорить и сморщив лицо махнул мне рукой чтобы я ушел. Выйдя в подъезд, я упал на колени, обхватил лицо руками и зарыдал.
  
  
  21 августа, позже
  
  Когда уже спустя некоторое время я собирался пойти домой из тумана раздался отчаянный крик:
  -Кто-нибудь, скажите где раненая! Я врач! Кто-нибудь, вы же звали врача!
  -Перестаньте кричать, вы уже опоздали! - ответил я в сторону раздавшегося крика. Через мгновение из тумана передо мной появился человек высокого роста с небольшим рюкзаком на спине.
  Он весь был взмыленный и тяжело дышал, видимо он бежал сюда очень долго и из-за всех сил.
  -Опять, да? - зачем-то переспросил он.
  -Да - ответил я.
  -Опять! Проклятье, опять, третий раз, сегодня уже третий раз я опаздываю - почти простонал он - примите мои соболезнования, простите, если можете. Но это же... Блядь! Я не знаю, я уже ничего не понимаю, дерьмо! Ебаное дерьмо!!! Это же пиздец, нам всем пиздец!
  Продолжая кричать, он сел прямо на асфальт и обхватил себя за плечи, он весь дрожал. Я был не в состоянии успокаивать человека в истерике, мне самому было еще хуже, но я почему-то сел рядом.
  -У вас сигарет нет? - спросил я.
  -Я... Я не курю - ответил врач. Он постепенно успокаивался.
  -А вы не думали сбежать из города? - вдруг спросил я, сам удивляясь своему вопросу.
  -Нет. Да разве это возможно? Говорят же, там стреляют сразу.
  -А если возможно?
  Я рассказал этому, по сути, первому встречному о том, что у Восточного поселка можно незаметно выбраться из города и что я собираюсь это сделать. Потом я начал рассказывать ему еще что-то, даже не помню что, я говорил долго и много, я нес какую-то чушь, я говорил только для того, чтобы мысленно не возвращаться в квартиру Ивана. Он выслушал всё это не без всякого интереса, но бежать, конечно, отказался и даже объяснил почему. Причина простая: кроме хорошей любимой жены, у него к несчастью была еще и любимая женщина, бежать с двумя он естественно не может, а выбрать одну слишком сложно.
  -Это мучительно для меня, но рано или поздно я скажу правду, но только не теперь, не в тумане, потом - конечно же сказал он.
  Я попрощался с ним и пошел домой.
  
  
   22 августа
  
  Был сегодня в больнице.
  
  Я открыл дверь в кабинет Олега без стука, тут же услышал его разъяренный голос : "Я же сказал, я занят!!!" Олег даже схватил со стола какую-то книгу и размахнулся ей, чтобы запустить в мою сторону, увидев меня, он тут же успокоился.
  -А это ты, они меня сегодня чего-то очень достали...
  Я аккуратно зашел и осмотревшись заметил, что в кабинете наконец-то образовался тот унылый беспорядок, который теперь, наверное, можно встретить в каждой комнате, каждого дома: разброшенные вещи, всё не на своих местах, грязная чашка на столе и всё в таком духе.
  -А я тут деградирую, пью водку в одиночестве - Олег кивнул в сторону стола, на котором стояла бутылка - всё катиться к черту, да ты, кажется, тоже пришел с какими-нибудь ужасными леденящими душу новостями, не так ли?
  Олег был не в духе, но это сейчас естественно, ждать лучшего настроения было бы глупо, откладывать и тянуть, смысла тоже не было.
  -Олег, я предлагаю тебе уйти из города, о деталях не спрашивай, это возможно, хотя может быть и опасно, мне нужно твое согласие, что скажешь?
  -Что скажу? Скажу нет, я не согласен - спокойно ответил Олег.
  -Ты здесь погибнешь.
  -Да, наверное...
  -Тогда надо бежать.
  -Нет не надо. Совершенно не надо - всё так же спокойно сказал Олег. Я же начинал нервничать.
  -Почему? Других возможностей нет, и наверное не будет.
  - Да чего-то я не хочу. Я вообще не люблю бегать.
  Я не мог больше выслушивать эту постоянную иронию.
  -Перестань, блядь! Я говорю с тобой серьезно!!! Я вот хочу тебя спросить: какого хрена ты тут продолжаешь делать? Это такой способ успокоить совесть? Или ты так демонстрируешь что тебе всё по хуй?!
  -Тебе осталось привести в пример лечение мигрени на "Титанике", давай, будь оригинален! - злобно сказал Олег. - Ты мне пришел объяснить, что от моей работы ничего не меняется, тебе самому известно, что я знаю это с самого начала. Хотя те, кого я вытащил за эти дни, здесь могут поспорить.
  -А свою жизнь ты вытащить не хочешь?
  -Нет, у меня нету такого острого желания за нее бороться, и потом, мне очень хочется узнать, чем здесь всё кончиться.
  -Да хватит, черт возьми! - закричал я. Я не знал, что сказать еще. И опять, наверное, стоило просто уйти, но я всё же надеялся, что Олег может передумать. Повисла очень напряженная пауза. Олег смотрел мне глаза и ждал моих следующих слов так, как хищник ждет жертву. А что я мог сказать? Олег знал все мои слова наперед.
  
  -Курить есть? - спросил я.
  -Сам мучаюсь - ответил Олег.
  -Мы может быть с тобой не увидимся больше, скажи почему ты хочешь остаться здесь?
  -Я не хочу оставаться здесь, но бежать отсюда туда я не хочу еще больше.
  -Не хочешь нормальной жизни? - спросил я.
  -Того, что ты сейчас назвал нормальной жизнью, я действительно не хочу.
  -Это глупо.
  -Глупо? А что меня там ждет?
  -Перестань.
  -Счастье? Чертов покой?
  -Называй, как хочешь, это просто жизнь, плохая, хорошая, нормальная жизнь, альтернатива смерти, а здесь смерть, безумие и страх - ответил я.
  Олег встал со стула, подошел к окну и попытался там что-то разглядеть. Не увидев ничего кроме белизны тумана, он тихо выругался и повернулся ко мне.
  -Я помню свою нормальную жизнь, прекрасно ее помню. Отлично помню молодость. Хорошее время. Я тогда во многое верил, например, верил в человека, в человеческую личность, верил в себя, в свое будущее, неминуемо блестящее, конечно, бесконечно верил в свободу. Всё, что меня стесняло, раздражало, возмущало, наконец, бесило тогда, всё это я воспринимал как временные неприятности, которые конечно скоро освободят место для чего-то настоящего, для всех атрибутов серьезной жизни, для настоящих сложных проблем, которые можно было бы достойно решать. Да вот только эта грязь, в которой каждый день приходилось барахтаться, никуда не собиралась исчезать. И тут как-то вдруг оказалось, что она-то и есть жизнь. Сталкивающиеся, как-то бестолково переплетающиеся бесчисленные непонятные потоки бездарных мелочных людей заполнили всё вокруг. Слабые лезли за сильными, сильные дрались друг с другом, били слабых. Люди били друг друга обманами, пожирали друг друга предательствами, при чем мелкими, гадкими, без причин, каждый день. Всё это доходило до таких пошлостей, противно вспоминать. Тех, кого отбрасывало, кому сильно доставалось, тех называли честными, непонятыми, особенными. Многие из этих честных спивались, мечтая и самим на последок кому-нибудь наступить на грудь. Кто-то выбрасывал свое тело с крыши - вспоминали о среде, которая грызет, и еще, что самоубийство это грех. И все крутились, извивались и лезли друг по другу в ту сторону, которую объявляли на тот момент единственно верной, ползли все и со всеми - я. Я мечтал о борьбе со всем этим, но вместо борьбы выходила пошлость, она портила меня, но приспосабливала к жизни. Я презирал всех вокруг и прямо говорил им об этом, меня называли чудаком. Я видел во всех серых мышей, но боялся взглянуть на себя со стороны. И самое страшное здесь было и остается то, что на самом-то деле всё в порядке, всё нормально, нет никаких проблем, и ничего что все вокруг только жрут, спят и трахаются, так и должно быть, а вся твоя боль только от прочитанных книжек. Поэтому я, да и ты, мы вместе с тобой плавали в этом дерьме озаренные не то умом, не то совестью, не то каким-то хитрым видом аутизма. Мы были готовы к тому, что мир несправедлив и жесток, нам приходилось узнавать, что он мелочно несправедлив и жесток исподтишка. Мы встречались с ложью каждый день, но она принимала такие ничтожные формы, что бороться с ней было невозможно. Но здесь всё не так, здесь болезни приняли здоровые формы, здесь я могу взглянуть всей этой дряни в лицо и ударить по нему. Наш город стал цветной иллюстрацией, ярким каталогом человеческих низостей...
  -Ну так что теперь любоваться всем этим?! - наконец перебил я Олега, который уже начинал переходить на крик.
  -Ты хочешь от этого убежать, но это не возможно, это будет преследовать везде и всегда, куда бы ты ни ушел, где бы ни спрятался, ты никуда не убежишь - ответил Олег.
  -Олег, это эпидемия, это она причина этих иллюстраций! Но решение есть... - сказал я, и вдруг остановился, первый раз я подумал о том, что Олег с самого первого дня находился практически в центре тумана.
  -Нет, здесь другое, но решение действительно есть... - нервно проговорил Олег.
  -Да какое решение может быть в том, что ты мне сейчас сказал?
  -Ты не понимаешь!!! Если сейчас здесь найдутся ответы, это будет нечто совершенно новое, это так, я... Я тебе сейчас всё объясню... - Олег пытался подобрать слова, но у него не получалось, он схватился руками за голову - Сейчас... Сейчас... Такой возможности не было нигде и ни у кого... Вероятно.. Я еще не все это обдумал, сейчас, это не так уж и сложно...Черт!!! Я не знаю! - вдруг закричал он, ударив кулаком по столу - Можно еще всё исправить, но я просто еще не понял как! Но я узнаю, это просто задача, задача, которую я должен решить! - на лице Олега промелькнул отпечаток потерянности и даже страха, я никогда прежде не видел его таким.
  -Олег, помни об эпидемии, возможно ты болен, оставь это, нужно уходить - сказал я как можно осторожней. Мои слова подействовали, но совсем не так как я хотел. От потерянности не осталось и следа.
  -А ты кто блядь? Врач? - яростно спросил Олег - а я врач, и я ненавижу когда меня кто-то пытается лечить! Или перестань говорить мне об этом или иди на хрен отсюда!!!
  Не сказав ни слова, я вышел. Вот так мы поговорили с Олегом. Вероятно в последний раз.
  
  Ужасно...
  
  
  22 августа, ночь
  
  Пожаров всё больше, это может быть самым страшным.
  
  
  23 августа
  
  День начался с плохой новости, покончил с собой Дмитрий Евгеньевич, мой сосед по лестничной площадке.
  
  В подъезде собралось много людей, были не только жильцы - о трагедии успели узнать родственники и знакомые. Все вели себя очень тихо, никто не устраивал истерик, не было слышно рыданий, никто кажется даже не плакал, люди были подавлены. Никогда не знаешь, откуда последует следующий удар. Кто мог подумать, что всегда веселый и приветливый дядя Дима способен на такое. Дядя Дима, которого знал весь двор, которому, кажется, действительно было интересно как у кого дела. Не выдержал.
  
  Среди собравшихся я увидел Славу. Я даже не сразу его узнал, его похудевшее лицо было какого-то земленисто-серого цвета, взгляд утомленный, отсутствующий. Он был болен. Это было ясно. Я всё же решил поговорить с ним. Я подошел к нему и сказал, что у меня есть важная новость. Зашли ко мне, Слава сбросил со спины плотно забитый чем-то рюкзак, снял армейскую куртку, я увидел на его поясе кобуру и торчащую из нее черную рукоятку пистолета.
  -Говори что у тебя, только быстрей мне надо идти.
  Я посмотрел на Славу еще раз и понял, что хотя всего пару секунд назад я хотел предложить ему бежать из города вместе с собой, ему нельзя было говорить по честному практически ничего, всякие мои слова он уже заранее был готов встретить волной благородного гнева. С другой стороны я подумал, что хуже я ничего не сделаю, хуже некуда.
  -Я решил сбежать из города, так как оставаться здесь бессмысленно и опасно, и предлагаю тебе ко мне присоединиться - совершенно без эмоций произнес я.
  Слава был поражен. Он принял сказанное мною за предательство.
  -Ты убегаешь? Нет, такого я от тебя не ожидал! Как ты можешь? А женщины и дети, которые остаются здесь, ты о них подумал?
  Женщины и дети. Я по крайней мере не беру штурмом детские сады переделанные под укрепления. Я ничего не ответил. Слава ходил по квартире продолжая кричать.
  -Я не ожидал! Как ты, черт возьми, можешь быть таким равнодушным? Почему город оказался в руках бандитов? Потому что такие как ты прячутся по своим норам или вовсе убегают вместо того, чтобы бороться. Проклятый нейтралитет. Нас сопротивляющихся и так уже немного! Ты и представить себе не можешь, что произойдет если мы проиграем.
  
  Конечно, Слава был на стороне, борющейся с превосходящими силами врага. Это естественно. Хотя в действительности никаких сторон нет, сторон столько же сколько пистолетов и автоматов. Все люди в молодости склоны к протесту, не важно против чего. Властвующее зло, непонятное, абстрактное - хорошая удобная вещь, все свои несовершенства и неудачи легко можно связать с ним. Можно списать на это зло все свои проблемы и недостатки, начать протестовать против него забыв обо всем, о чем было неприятно думать, ведь самое сложное это признать свои собственные ошибки и попытаться их исправить. Я бы хотел объяснить это Славе, но я не стал. Туман подействовал на Славу, в этом я абсолютно уверен, но я надеюсь, точнее я также уверен в том, что всё еще можно изменить.
  -Ты знаешь как сложно бороться - продолжал Слава - мы с трудом собираем отряд, способный хоть ненадолго сдерживать их атаки, но не успеваем войти на их территорию, как отряд распадается, начинаются конфликты, противоречия, которые переходят в драки, а иногда и в перестрелки. Так мы один раз потеряли семь человек. Доверять никому нельзя, но я знаю, мы еще можем победить. Мне противно слышать то, что сейчас сказал, ты просто трус!
  Слава посмотрел на меня с вызовом, он ожидал, что я буду оскорблен или взбешен.
  -Постарайся выжить, как можно дольше - тихо ответил я - и помни, ты просто крупица общего безумия.
  Слава ничего не стал отвечать и ушел, сильно хлопнув за собой дверью. Я остался один.
  
  
  Совсем один.
  
  
  25 августа
  
  Ходил сегодня к Ивану, но его не было дома. Я ждал его почти шесть часов, но он так и не пришел.
  
  В городе настоящий хаос. В центре горят дома, горят брошенные автомобили. Пожаров стало еще больше. От пожаров мгла приобрела едкий запах и рыжий окрас ядовитого смога. На главном проспекте кто-то расставил металлические бочки и устроил внутри них костры для того чтобы улучшить видимость, но это не помогло, огни бочек, хоть и видны далеко впереди, ничего не освещают. Всюду под ногами разбросан мусор, разбитое стекло, город полностью разграблен, уничтожен. Я возвращался домой, когда уже стемнело. Вокруг меня проносились своры вооруженных людей, выкрикивающих рявкающим хором какие-то боевые призывы, которые невозможно разобрать, то и дело слышались выстрелы и даже взрывы. Туман, погромы, тьма, люди. Всё смешалось, в каком-то диком вихре. Огни, пальба из окон, штурмы домов то там, то здесь, тела убитых. Свой ужас был на каждой улице. Всю дорогу до дома я двигался пригнувшись мелкими перебежками, прячась всякий раз как слышал, ни то что стрельбу, а даже шаги или крики. Когда я все-таки сталкивался с людьми, они смотрели на меня с испугом и быстро удалялись. Постоянная тревога, путаница, непонимание, ненависть, а главное недоверие, недоверие овладевающее всем разумом, каждой клеткой мозга - вот симптомы этой инфекции. Инфекции, которая безраздельно захватила мой город. Каждый считает себя правым, каждый думает, что делает всё чтобы остановить безумие, но на деле всё наоборот.
  
  Я шел домой долгим петляющим путем, обходя наиболее опасные места города, места где перестрелки случались чаще. Но вновь выбранный мной путь оказался неверным. Когда я понял, что оказался под огнем ближайшим местом, где я мог укрыться был разбитый автобус, стоявший посередине улицы, поперек дороги среди других машин. Я быстро влез в открытую дверь, лег на пол автобуса и притих. Стены автобуса не спасли бы меня от пуль, я надеялся только на то, что стрелявшие не успели разглядеть, куда я делся. Так и оказалось. Я слышал, как они пробежали мимо. Я решил немного переждать, перевести дух. Передо мной за разбитым окном автобуса виднелось охваченное пожаром здание. Присмотревшись, я понял, что это был тот самый дом, в котором проходило то бесполезное собрание две недели назад. Тогда всё только еще начиналось, хотя это было совсем недавно, как же быстро наш мир рухнул, за один миг. Я нашел окна той квартиры, на третьем этаже со стороны улицы. Из окон вываливались черные клубы дыма. Я долго лежал на полу этого изодранного автобуса среди какого-то хлама и битого стекла и смотрел на этот дым, тревожно прислушиваясь к хлопкам стрельбы. Я почему-то смотрел на этот проклятый дым.
  
  Я добрался-таки до дома целым и невредимым. В безопасности ли я здесь, я не знаю, но свой дом я покину только, чтобы покинуть город.
  
  
  26 августа, ночь
  
  Гибнет всё и все. С кем бы я не говорил за последние дни, все за полным ужасом положения умудряются находить какие-то причины, чтобы остаться в городе. И что еще хуже, многие находят и положительные стороны, пусть и не говорят об этом прямо, хотя некоторые говорят.
  
  Туман чем-то притягивает к себе, становится необходимым, удобным. Да именно удобным! Видимо ему люди нужны, это даже звучит страшно. Нет, скорей все проще, туман как огонь, который сводит мотылька с ума и не отпускает, пока не убьет.
   К черту все это, слова, пустые догадки. Сейчас не это важно. Похоже я один из очень немногих, оставшихся незараженными. Это значит, что я должен, я обязан попытаться все исправить и вытащить людей из тумана. Эвакуация, вот что может все исправить. Я не буду иметь права делать ничего другого, пока я не сделаю всё возможное, чтобы спасти город.
  
  Люди не могут сами творить всё то, что происходит сейчас. Их нужно вывести из тумана, если еще не поздно.
  
  
  26 августа, уже утро
  
  Я не ожидал, что мне придется бежать одному. Выбора нет. Как всё так получилось?? Олег, Ваня, Слава... Страшно думать, что никого из них я больше не увижу... Надя.
  
  
  26 августа, вечер, крайняя запись
  
  Выхожу в полночь, это через сорок минут. Писать больше нечего...
  
  
  27 августа
  
  На свободе! Я бежал всю ночь, пока не кончились силы. Я уснул прямо в лесу, я даже не помню как именно, я просто почувствовал что сил больше нет и упал. Никогда не забуду как проснувшись я увидел перед собой тянущиеся ввысь огромные прямые стволы старых сосен, как я не поверил глазам увидев чистое небо. Нет, и не может ничего прекрасней чистого прозрачного воздуха, яркого, хотя уже осеннего, солнца и неба, бесконечного бездонного голубого неба. Нельзя жить без этого неба, просто нельзя.
  
  Я никого не встретил, никто меня не видел, всё просто отлично. Я добрался до ближайшего города на попутках, я старался ни с кем ни о чем ни говорить, ведь я не знал, что происходит вокруг. Довольно быстро я все-таки понял: что бы не творилось в нашем городе, это к счастью твориться только в нашем городе.
  
  
  27 августа, вечер
  
  Информации оказалось на удивление мало, видимо умалчивают намеренно. Основная формулировка такая: "Биохимическая катастрофа, причины расследуется". Интересно, что они там расследуют, у нас на весь город ни одного химического предприятия. Ложь продолжается и дальше: "По официальной информации население города практически полностью эвакуировано и размещено в больницах или гостиницах по всей стране". Суки. "Зона катастрофы ограждается военными заслонами в целях безопасности". Ну это еще куда не шло. "Зона запрещена для посещения всем, кроме военнослужащих, совершающих необходимые дежурства, представителей служб спасения, продолжающих осуществлять эвакуацию, и коллективов ученых, исследующих явление и пытающихся выявить его причины и последствия". Бессовестные суки. Есть еще какие-то сводки, но это либо очень поверхностная информация, либо просто ложь. Прогнозы погоды продолжают сообщать об облачности в нашем городке...
  
  Конечно, появилось много всяких слухов и легенд. Наш народ имеет хорошую фантазию. Одни говорят об инопланетянах, похитивших целый город, другие умудряются говорить об атомном взрыве, третьи, что в городе все превратились в зомби, есть конечно и те, кто кричит о конце света, как уж без них?!
  
  Главное, что мне удалось выяснить, в государственной чрезвычайной комиссии, решающей будущее моего города, есть человек, с которым я лично знаком. Академик Вершинин Николай Алексеевич, он был преподавателем в нашем институте до того, как прославился, я думаю, он меня помнит. В любом случае это удача. Мне нужно встретиться с ним. Я надеюсь он все поймет и согласится как можно быстрее вывести из тумана всех людей. Это реальный шанс.
  
  
  28 августа
  
  Пишу из какой-то кафешки в центре. Мне кажется, за мной следят. Не знаю кто, не знаю, как они могли узнать. Я в этом не уверен, но все-таки. Нужно быть осмотрительней. Главное сейчас это успеть.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Вершинин подошел к телефону и торопливо набрал номер.
  -Это Вершинин, Максимова мне! - почти крикнул он в трубку.
  Через некоторое время трубка ответила голосом члена чрезвычайной комиссии Максимова.
  -Николай Алексее...
  -Где он?! - перебил его Вершинин.
  -Кто он? В чем дело?
  -Могу я узнать, уважаемый Валентин Аркадиевич, куда вы дели человека, которого вчера поймали службы? - язвительно выговорил Вершинин.
  -Ах, вы про это - протянул Валентин Аркадиевич - арестованный, направлен в эпидемиологический центр, в специально организованную для него охраняемую палату.
  -Зачем?
  -Как зачем? Как зачем? Для проведения полного медицинского обследования...
  -Вы что до сих пор не понимаете, что произошла ошибка? - Вершинин едва сдерживал свой гнев.
  -Это еще не точно, - почти радостно пролепетал Максимов - это только ваша точка зрения, я уважаю вас как выдающегося ученого, но вы должны считаться со мнением всей комиссии, а большинство из нас, как вам хорошо известно, имеют совершенно противо...
  -Уймитесь всё уже и так ясно - вновь перебил его Вершинин и положил трубу.
  "Тщеславная сволочь, пойдет на что угодно, но не признает, что ошибся" - подумал он, посмотрев на часы. Времени хватало. Вершинин сел на кресло и постарался обдумать всё то, что ему необходимо было сделать прямо сейчас. Нужно было ехать в больницу и встретиться с Самойлиным, поговорить с ним. Затем ехать в прокуратуру и уладить проблему связанную с его оправданием, ведь побег из зоны карантина считался серьезным нарушением закона. Освободить его из больницы, решить все вопросы о выплате ему положенной денежной компенсации, массу других вопросов, которые самому Самойлину, как обычному гражданину, без имени всемирно известного ученого и без полномочий члена чрезвычайной комиссии, просто как человеку, попавшему в тяжелое положение, решить было невозможно.
  
  Уже через полчаса Вершинин был в эпидемиологическом центре. В регистратуре центра ему поначалу долго не хотели отвечать на вопрос об охраняемой палате, и только после предъявления имевшейся у Николая Алексеевича корочки, сказали, что палата на первом этаже в конце коридора и даже проводили туда чуть ли не за ручку, то и дело извиняясь по лакейски склонив голову на бок. Охрана палаты представляла из себя дремавшего недружелюбного человека в темно-синей куртке с соответствующей надписью на спине. Увидев Вершинина человек недоверчиво прищурился, но вовремя заметив неуловимый сигнал женщины из регистратуры быстро отворил замок вверенной ему палаты.
  Вершинин открыл дверь и оказался в большой ярко освещенной комнате, полностью окрашенной в белый свет. Комната была совсем пуста: в углу стояла небольшая белая кровать, кроме нее из мебели была еще только крохотная табуретка того же цвета, на которой, поставленной прямо перед окном, и сидел Самойлин одетый в светло-голубую больничную одежду, предававшую ему вид и пациента и арестанта одновременно. Выглядел он неважно, был небрит и болезненно бледен, чересчур большие из-за похудевшего лица глаза были неотрывно устремлены в окно. "Как будто телевизор смотрит" - подумал Вершинин.
  -Николай Алексеевич! Слава богу! Здравствуйте! - радостно закричал Самойлин, заметив, наконец, появление Вершинина.
  -Добрый день, Андрей, сколько лет прошло! Как вы себя чувствуете?
  -Прекрасно - соврал Самойлин.
  -Это хорошо, это очень хорошо... - сказал Вершинин, не зная, что еще добавить.
  Самойлин поспешно предложил Вершинину присесть на кровать, а сам устроился на табуретке, поставив ее рядом. Он готовился к серьезному разговору.
  -Николай Алексеевич, - начал быстро говорить Самойлин - я не понимаю, почему меня держат здесь как заключенного, ведь я же им сказал, что у меня есть важные сведения. Очень важные. Я могу понять осторожность, но разве не ясно, что я здоров?
  -Вы очень устали вам необходим отдых и покой...
  -Да, но это же не покой. Почему мне запрещают читать или смотреть телевизор, мне наотрез отказали, когда я спросил про интернет. Я не хочу жаловаться, но мне даже курить здесь не дают, что это за бессмыслица? И где я вообще нахожусь?! Со мной никто не разговаривает.
  -Вам в самом деле запрещают курить? - удивленно переспросил Вершинин.
  -Да, отобрали сигареты - еще раз пожаловался Самойлин.
  Николай Алексеевич тяжело вздохнул, от всего что он видел перед собой, ото всей этой глупости, граничащей с полным маразмом, ему страшно захотелось куда-нибудь убежать или просто исчезнуть, ну или уж точно послать всё к чертям. Единственное, что сдерживало его это Самойлин, его внезапное появление, Самойлин, на которого Вершинин не мог смотреть без давящего чувства вины.
  -Андрей, я даю вам слово, что вас освободят в самое ближайшее время, сегодня же.
  -Спасибо, Николай Алексеевич, это... - Самойлин так и не сказал что это и замолчал.
  -Скажите, все думают что я сошел с ума? - спросил он после недолгого молчания.
  -Никто вообще ничего ни думает - мрачно ответил Вершинин.
  -Но вы то думаете что я нормален?
  -Вероятней всего более, чем вы сами... Я прочитал вашу тетрадь.
  Самойлин слегка дернулся на табуретке.
  -Отлично, значит мне не придется вам ничего объяснять. Эвакуация будет? - нетерпеливо спросил он.
  Вершинин видел, что Самойлин ждал от него короткого и четкого ответа, именно такого, которого он как раз таки дать и не мог. Он не знал, что говорить, хотя у него было немало времени на то, чтобы придумать ответ на этот вопрос, пока он ехал к больнице. Ведь он знал, что отвечать придется. Но ничего почему-то не приходило в голову.
  -Понимаете, Андрей, иногда то с чем мы сталкиваемся... - неуверенно начал он - оказывается эээ.. на первый взгляд не совсем, как бы это сказать, предполагаемым, и... это происходит потому что мы привыкли эммм... однобоко смотреть на жизнь, которая на самом деле может оказаться... сложнее, чем мы думаем... это.. это бывает трудно осознать... иными словами...
  -Подождите, подождите... Почему вы так говорите со мной? Что вы хотите сказать? Я что заражен? Может быть, я умираю?
  -Нет. Вы не умираете.
  -Тогда в чем же дело? Я спрашиваю вас только об эвакуации! Эвакуация будет? - настойчиво повторил Самойлин.
  -Вы не понимаете, все не так просто. Вы говорите так, словно все зависит от одного моего желания, это не так.
  -Только не говорите мне, пожалуйста, обо всех сопутствующих сложностях. Это все пустые оправдания. Неужели вам наплевать на всех оставшихся там людей? Они же все погибнут от тумана. При чем здесь сложности? Вы знаете, что там сейчас твориться, вы точно читали мою тетрадь? Эвакуация необходима, любой ценой.
  Вершинин вновь тяжело вздохнул.
  -Андрей вы должны знать, что произошла ужасная ошибка, в самые первые дни появления тумана. Я не знаю, как так получилось. Но мы ведь сами не знали чего ожидать, мы старались быть осторожными. Нет, я не хочу оправдываться... В общем, нету никакой эпидемии, и никогда не было.
  -Как это не было? В каком смысле? - опешил Самойлин.
  -Когда все только начиналось, и город был еще открыт, было решено проводить медицинский осмотр людей покидающих город, так, на всякий случай. Внезапно, одно за другим начали приходить свидетельства о неизвестном и страшном инфекционном заболевании у подавляющего большинства людей, которых мы проверяли. Мы были практически в панике, не зная, что еще сделать мы сразу же поспешили закрыть город с помощью военных. Это была моя идея, я в этом признаюсь, я виноват. Примерно две недели после объявления карантина мы безуспешно пытались решить проблему, в то время как из города на военных дежуривших вокруг начались постоянные вооруженные атаки. Военные хотели зайти в город и обезвредить нападавших, но их встретили таким отчаянным огнем, что они вынуждены были отказаться от этой затеи, чтобы избежать крови. И вот тогда то, через две недели и выяснилось, что медики ошиблись. Что они там перепутали в своих лабораториях, я не знаю. Нам просто стало известно, что туман, чего бы он ни содержал в себе, какими свойствами, пока совершенно загадочными для нас, ни обладал, он не имел в себе абсолютно никакой инфекции. Но к этому времени у нас была уже новая проблема, военные удерживали уже не эпидемию, а вооруженную разъяренную толпу, с таким адом в голове, что как-то исправить это было уже поздно.
  -Нет, послушайте, я был там, я знаю лучше - не соглашался Самойлин - эпидемия есть, она действует на разум, в зависимости от того насколько близко человек к центру, это точно, я уверен. Эвакуация необходима!
  -Вы вот говорите об эвакуации, да мы постоянно думаем об этом, но как мы будем эвакуировать тех, кто видит в нас врага и сражается с нами? Сдать оружие они откажутся. Мы уже пробовали. Если мы просто введем войска, то получится кровавая баня. Мы начали ждать пока у них кончаться боеприпасы, но ФСБ сообщило, что некоторые военные продавали им оружие...
  -Но они не будут воевать, если вы вытащите их из тумана, они ведут себя так потому что они больны, эпидемия есть! - отчаянно повторял Самойлин.
  -Поверьте, эпидемии нет - настойчиво ответил Вершинин - люди просто делали то, что действительно хотели. И всё. Такова их сущность, такова наша сущность. Люди всегда пытаются приспосабливаться и использовать все новое себе на благо, но по какой-то проклятой закономерности благо одних людей становиться гибелью для других. Я думаю, это происходит по тому, что есть огромная и страшная разница между тем, что человек считает своим счастьем и тем, чего он хочет на самом деле. Но это мое мнение. А ваша теория, боюсь это просто плод вашего воображения.
  -Но зачем мне это придумывать?
  -Вам нужен был повод для побега, объясняющий его необходимость.
  -Спасение собственной жизни не достаточный повод? -нервно спросил Самойлин.
  -Нет, и вы ведь бежали не из-за этого.
  -А из-за чего?
  -У вас кончились сигареты - тихо ответил Вершинин.
  На мгновение Самойлин замер.
  -Нет, нет, нет - тут же опомнившись, засмеялся он, качая головой - это уж вы слишком. Вы называете ложью все, что я знал, чем руководствовался, сам факт эпидемии и в добавок все мои действия. Я... Нет это... Вы... Вы ошибаетесь.
  Самойлин пытался говорить уверенно и иронично, но голос предательски выдавал растерянность.
  -Здание самой коварной лжи строится кирпичиками правды, - спокойно произнес Вершинин - но не беспокойтесь, так или иначе это решительно не имеет никакого значения, все равно нельзя признавать одну правду и сухо проецировать на нее человека. Это ни к чему не приведет. Человечество лишь потеряет такие вещи как раскаяние, милосердие и, возможно, даже любовь. Воцарится отчаяние, ненависть к окружающим и презрение к самому себе. Больше ничего. Что касается этого тумана, здесь вообще никакой правды изначально быть не может. Разве если только вы верите в Бога - улыбнулся Николай Алексеевич.
  -Может быть тогда, разве если только Он есть? - поправил Самойлин.
  -Да нет... Бог, в которого не верят, все равно уже не бог.
  Самойлин хотел сказать что-то еще, но какая-то мысль, пришедшая ему в голову, вдруг его остановила. Он ощутил, что может посмотреть на свою неоспоримую убежденность как бы со стороны или просто под другим углом, и возможность сделать этот взгляд, способность его совершить отрезвляла, освобождала и открывала для него нечто абсолютно новое.
  
  За окном тем временем зашумел ливень. Струйки прозрачной воды быстро побежали по стеклу больничного окна, смывая с него накопившуюся грязь и паутину. Это был долгожданный дождь, первый за несколько недель. Он начался так внезапно и сильно, что казалось будто кто-то, потеряв терпение, открыл волшебный кран на полную, и огромная часть осеннего неба, гремя и брызгаясь, рухнула на пыльный город.
  Разговор больше не возобновлялся. Самойлин и Вершинин сидели молча, почти не обращая внимания ни на ливень, ни даже уже друг на друга. Каждый из них задумался в тот момент о чем-то своем, ведь каждому из них действительно было о чем подумать. Мысли обоих быстро уходили и углублялись в совершенно разные непохожие сферы. Вопросы и проблемы, которые они пытались решить или хотя бы обдумать не имели практически ничего общего, но тем не менее, тогда, во время этого дождя, в этой яркой белой комнате на первом этаже эпидемиологического центра на одно только просветленное мгновение линии их судеб неизъяснимо пересеклись и тут же, не ожидая ни секунды, понеслись дальше в разные стороны.
  
  -Мне уже пора, - спустя некоторое время сказал Вершинин, посмотрев на часы - у меня сегодня еще есть очень важные дела. Как я уже сказал, вас освободят отсюда в самое ближайшее время.
  -И что мне теперь делать? - пребывая еще в задумчивости, рассеяно спросил Самойлин.
  Вершинин остановился у двери.
  -Живите - с уверенностью ответил он - не многим дается шанс начать жизнь сначала, вы заслужили этот шанс, потому что ваша совесть, в отличие от моей, чиста... До свидания...
  С этими словами Вершинин вышел, оставляя Самойлина на едине с самим собой, и еще, разве что, с шумом дождя.
  
  
  Вершинин сдержал свое слово и ранним утром следующего дня Самойлин был уже свободен. Язвительно попрощавшись со всеми врачами, которых встретил на лестнице и в вестибюле, он не спеша спустился с огромного крыльца эпидемиологического центра, с удовольствием оглядывая безлюдную улицу, наполненную только свежестью воскресного утра. Лучи восходящего солнца ярко отражались в окнах домов, заливая улицу теплой нежностью молодости и обновления наступившего дня. В этот день для Самойлина должна была начаться новая жизнь. Он чувствовал это, но старался об этом не думать, боясь погрузиться в меланхолию. Ни к чему что-то лишний раз обдумывать и совершенно не обязательно портить неожиданно прекрасные моменты жизни, пытаясь предать им какое-то значение и смысл.
  
  
  
  
  
  
  
  Самойлин подошел к ларьку и купил пачку Данхилл, неторопливо вынул привлекательную белоснежную сигарету и глубоко затянувшись закурил. Никотиновая жажда наконец отступила, и Самойлин облегченно выдохнул густой серый воздух. Вдруг ему показалось, что он выпустил из себя не табачный дым, а частичку тумана, несмотря ни на что остававшуюся внутри его всё это время. Подхваченная ветром она медленно растворилась в воздухе, но не исчезла, а только невидимо для глаз осела в нем. На какой-то миг Самойлин почувствовал, что туман вновь настиг его, настиг в тот момент, когда казалось, что все уже позади. В голове пронеслись слова Олега "ты никуда не убежишь". Самойлиным мгновенно вновь овладели тревога и страх, но теперь он сам не мог объяснить себе, чего он боится, и от этого успокоится было еще сложней. Невольно ожидая увидеть что-то страшное, он резко посмотрел на сигарету, тлевшую в его руке, но увидел всё ту же хорошенькую стройную трубочку из табака и бумаги с красиво дымящимся оранжевым огоньком на конце.
  "Покурил называется... - уже успокоившись подумал Самойлин - нет, всё, надо бросать, иначе я так с ума сойду, надо бросать, да сегодня же брошу, чего тянуть, брошу - решено, вот только эту пачку уж докурю, а потом точно брошу."
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"