Рыжий каблук нечаянно взметнул рыжую пыль в рыжем солнечном луче. Взметнул в моей душе множество воспоминаний...
"У тебя тёмные глаза - значит, волосы должны быть рыжеватыми. Так загадочнее". У неё был изящный лаковый ридикюльчик времён её молодости, два самодельных платья, шкатулка с помадами, флакончик духов "Быть может...", несколько брошек и колец с выпавшими камешками и царапинками на оправах, сеточка для волос, смешные очки для вязанья, старые тетради с текстами её любимых песен и наивными гаданиями. Выцветающие чернила. Выцветающие глаза. Выцветающие волосы.
Этот запах рыхлой весенней земли... Позже он явится мне как запах расставания навек. Мы с ней часто ходили в Рощу. Самое поразительное - путь туда. То и дело исчезающая узенькая тропка, а по бокам особый сумрак и особый свет - запутавшиеся в густых ветвях. "Мох на стволах деревьев растёт всегда с северной стороны". "А поганки?" (Смеёмся). "Это "собачьи грибы"..." Странный шорох, игольчатый комочек и тут же - влажный изумрудный блеск. "Ёжик и ящерица... они разговаривали, а мы их спугнули". "Хочу поймать ящерицу за хвост - хвост останется у меня, а она себе ещё один отрастит!"
Царство берёз...
Ещё пройти - широкая поляна... Белыё и жёлтенькие цветы, такие крохотные, что их и не видно под ногами. Только если лечь на траву... И вездесущие ирисы.
"Смотри, вся земля перерыта! Ямка - холмик, ямка - холмик..." "Это кроты рыли ход в свой дом, а лишнюю землю сбрасывали рядом". "Я хочу увидеть крота!" "Он прячется. Лучше помоги мне набрать земли - она тут очень хорошая". Земля. Покой. Свежий ароматный воздух. "Сколько сирени!" "Не ломай". "А белая сирень здесь не растёт?" "Здесь всё растёт. Вон - дальше и белая". Здесь всё растёт... И я расту. Сказочные лесные существа ассоциируются у меня с этой рощей - других не видела, город скуп на природу. Пока в руки не попадает книжка про калифорнийских эльфов - и тогда воображение рисует мне лес деревьев-гигантов, деревьев-долгожителей, внизу - роскошный ковёр из мха, прелых листьев и мягкого хвороста, вверху - огромные кроны и синий купол неба...
Моя пухленькая кареглазая бабушка, ты была красавицей всю жизнь. Даже когда стала немного комичной, как все старики... На портретах, где тебе столько, сколько мне сейчас, ты словно ослепительная дива с экрана. Но никогда у тебя не было надменного лица. Было сочетание спокойного достоинства с простой и очаровательной человеческой теплотой.
Пусть всё ужасное, что было в твоей жизни и в твоей смерти, остаётся в пределах моих ночных кошмаров и больше не выходит наружу. Лучше я буду помнить, как ты уговаривала меня, непослушного ребёнка, надеть в жаркую погоду головной убор: "Одень, вот красивая панамочка!" "Не могу, она клоунская!" Тогда ты надела её сама. Она сделала тебя ещё приземистее - я-то росла - и забавнее. Ещё чуть присев и опустив плечи, ты лукаво смотрела на меня, желая рассмешить. Твои уже сильно подслеповатые, добрейшие и хитрющие глаза смотрели мимо меня. Уже не такие карие... И ты смешливо поджимала свои всё ещё прекрасные губы. Это был момент абсолютного, трогательного, почти животного доверия - так ластится и играет с хозяйкой кошка, мысли не допуская, что её не обожают.
И я буду помнить, что ты сказала мне на прощание, когда я в последний раз видела тебя живой. "Я так рада, что ты со мной. Я... на Седьмом Небе". Так что я знаю твой теперешний адрес. А потом был мой вещий сон и...
Ты рассказывала мне о своих бесчисленных поклонниках - Эпоха в лицах - и о своей единственной Любви. А я убаюкивала тебя в зыбкой темноте волшебными историями собственного сочинения, чтобы ты легче засыпала. И скоро ты начинала мирно посапывать, а мне не давала спать луна. Ты чувствовала это, просыпалась, вставала и плотно задёргивала шторы.