Коваль Марина Викторовна. Древняя ведьма

Глава 1. Спасибо

Стук в дверь. Такой настойчивый, словно стоящий за дверью уверен, что я здесь. Человек словно решил разрушить эту преграду, отделяющую его от меня.

Я не выдержала и оглянулась. Через всю комнату я смотрела на небольшую прихожую, отделявшую этот дом от всего мира. Мой взгляд упал на деревянные колокольчики, замершие около двери. Этот подарок лесовика много раз спасал меня от неприятностей. Если стоящий за дверью приходил со злом, колокольчики предупреждали меня переливчатым звоном, и тому человеку не было пути в мой дом.

Вы спросите, как могут звонить деревянные колокольчики? Очень просто. Так же, как и все в этом доме. Улыбнувшись, я посмотрела прямо на дверь и она медленно открылась. Наступила долгожданная тишина.

Только через несколько минут человек за дверью шевельнулся. Сделал шаг, другой. А затем медленно, будто крался, просочился в прихожую. Удовлетворенно хмыкнув, я вернулась к прерванному занятию. В моих пальцах снова замелькали разноцветные нити, приобретая необычные формы.

- Заходи, раз уж пришел, - не оборачиваясь, сказала я человеку, потому что он так и остался стоять по эту сторону двери.

- З-з-зрав-в-вствуйте, - пролепетал он, а я снова усмехнулась. Он так торопился сюда попасть, что чуть ли не пытался выломать дверь. А теперь топчется на пороге, да еще и заикается. Забавные все-таки существа эти люди.

- Да-да, и тебе того же, - пробормотала я, завязывая особо сложный узел, - Вон там кресло, - кивнула я головой в сторону окна. Там стояло кресло, достаточно мягкое, чтобы на нем было удобно сидеть, но не достаточно удобное, для того, чтоб посетителя начало клонить в сон. Не люблю, когда в разговоре со мной зевают. На столике рядом с креслом всегда стоят вазочки с конфетами и печеньем, а в графине всегда холодный напиток. Почему всегда холодный? Потому что у меня за окном всегда лето.

Человек осторожно уселся на краешек кресла, с опаской переводя взгляд с меня на окно, а потом опять на меня. Мне стало смешно и я, тихонько посмеиваясь, обернулась к нему. Я редко это делаю, потому как, мало кто может выносить взгляд моих ежесекундно меняющихся глаз. Но, как ни странно, его это наоборот успокоило. Его лицо вдруг стало серьезным. Не сводя с меня пристального взгляда, он медленно кивнул, словно соглашаясь с чем-то. Интересно, что этот парень забыл здесь - в этом кресле, в этой комнате, в этом доме. В моем мире. Что ему нужно... от меня?

- Я тебя слушаю, мальчик, - молвила я, разглядывая его. Молодой парень, на вид едва ли старше двадцати. Высокий, тонкий, с длинными вьющимися волосами неестественно белого цвета. Но я знала, что это его родной цвет. Лицо миловидное, почти женское. Губы так сжаты, что вытянулись в тонкую линию. Что же заставило этого ребенка прийти сюда? Но этот вопрос пропал, лишь только я взглянула в его глаза. Дикие, серебряные глаза холодно смотрели на меня, хотя руки, сцепленные в замок на коленях, дрожали от волнения. Я улыбнулась. Давно уже никто не вызывал во мне столько эмоций, как этот ребенок. Только сейчас я заметила, что нити вернулись на свое место в шкатулке, а мои руки уже заняты совершенно другим делом. Мои пальцы уже перебирали амулеты на груди, касаясь бахромы на одежде, проверяли скрепленные там слова, - Говори, - повторила я, - Чего же ты хочешь, мальчик? И я назову тебе свою цену.

- Знаю я Вашу цену, - резко ответил ребенок, - Великая, - сквозь зубы прошипел он одно из моих старых прозвищ. Да, когда-то давно мне нравилось запугивать людей, а они считали себя более-менее в безопасности, пока обращались ко мне так. Но в этот раз мне нравится макраме, а по субботам я помогаю приюту для кошек. И вся эта показуха нагнетает на меня тоску, - А ты знаешь мое желание, - вдруг продолжил он, и я снова улыбнулась. Как же мне нравится этот ребенок - он мгновенно ловит мое настроение, но и не думает подстраиваться под него! Давно не было никого, кто осмеливался бы говорить со мной на "ты".

- Знаю, мальчик, знаю. Но сделки заключаются в словах, а не в знаниях. Ну что ж... Если не хочешь говорить - пиши, - я нетерпеливо махнула рукой, и ящик стола возле него тут же открылся, демонстрируя бумагу и ручку, заготовленные специально на этот случай, - Пиши, не стесняйся, - повторила я, - Чего хочешь, что обещаешь - все пиши, не торопись, обдумывай каждое слово.

Он взглянул на меня, своими обжигающе холодными глазами и потянулся к бумаге. Так осторожно, словно та была ядовитой змеей.

Чтобы не мешать ему, я отошла к своему алтарю в противоположном конце комнаты. Там стояли скляночки с настойками из трав, зельями, отварами, даже косметика, которую я делаю иногда, тоже стояла здесь. На этом столике всегда идеальный порядок, но переставлять все эти баночки и бутылочки очень меня успокаивает. Успокаивает? Неужели что-то смогло пошатнуть мое равновесие и скуку? Я снова оглянулась на этого мальчишку. Он сидел там же, где я его и оставила, и писал на листе бумаги свое желание, десятки, даже сотни раз проверяя каждое слово.

Вернув внимание к своему алтарю, я пробежалась взглядом по предметам на нем. Быстро протянув руку, схватила небольшой пузырек с ярко алой жидкостью и сунула его в карман.

- Как успехи? - поинтересовалась я, подходя к письменному столу. Опираясь на него руками, я нависла над этим ребенком и мои волосы занавесом закрыли ему свет от окна.

- Дописал, - буркнул он и протянул мне лист, сложенный пополам.

- Теперь моя очередь? - усмехнулась я, беря у него бумагу и ручку. Я села в кресло напротив и принялась выводить на бумаге символы древнего языка.

Дописав, я зачеркнула все, что предлагал мне этот ребенок. Оставив на листе только его просьбу и мое предложение. После, листок вспыхнул в моих ладонях, а его пепел я высыпала в бутылочку с ярко алой жидкостью. Точно такую же, как лежащая у меня в кармане. И протянула ему.

- Что это? - он неуверенно взял из моих рук стеклянный сосуд.

- То, что просил ты. А это, - я протянула ему вторую бутылочку, достав ее из кармана, - То, что прошу я. Смотри, не перепутай.

- Что мне с этим делать? - теперь он смотрел на них с благоговейным трепетом.

- Эту, - я указала на первую бутылочку, - Выпьешь сам. А вторую ты знаешь, кому отдать.

Бросив на меня последний взгляд серебряных глаз, он выбежал из комнаты, бережно прижимая к груди вторую бутылочку. Первая, пустой, осталась стоять на столе.

Услышав хлопок входной двери, я засмеялась. Смех ведьмы не бывает пустым и напрасным. В этот раз, мальчик, моя очередь говорить "спасибо". А я умею быть благодарной.

Глава 2. Воспоминания о начале

Я снова перецепилась. Меня всегда удивляло, как я могу перецепаться, если вижу в темноте и иду, почти не касаясь земли? Конечно, я иду по лесу среди ночи, и все же... Все же... Я остановилась, оглядываясь по сторонам, прислушиваясь к звукам ночи. Тех, кто шел за мной, уже давно не было слышно, но я не хотела рисковать. К тому же, Луна, улыбавшаяся мне всю дорогу, скроется раньше, чем я успею добраться до цели. Вздохнув, я продолжила идти, внимательно глядя под ноги. Хотя знала, что обязательно споткнусь опять. В этом лесу я всегда спотыкаюсь...

Когда скрылась Луна, на лес опустилась непроглядная темнота. И чем сильнее сгущалась тьма вокруг, тем быстрее я старалась идти. Я не убегала. Люди, преследовавшие меня, не причинят мне зла. Да и вряд ли они вообще вошли в этот лес. Но им не стоит знать, куда я иду. Я же, просто хотела быть там первой.

В центре леса, прозванного людьми Лэтифэр, есть большая поляна. Именно на этой поляне стоит дом, в который я хочу попасть. Когда уже было видно край поляны, словно искусственно созданной последи этого дикого леса (а так, скорее всего, и было), я резко остановилась, почувствовав движение за спиной.

Обернувшись, я увидела тень, сотканную из воздуха и тьмы, тянущуюся ко мне. Не успела я отступить назад, как ее руки обвили мою талию, а возле уха послышалось тяжелое дыхание, и знакомый голос не громко заявил:

- Почему ты так долго? Я же устаю ждать.

Я устало вздохнула и, освободив руки, легонько погладила тень по щеке:

- Я уже почти пришла, когда ты отвлек меня, - сказав это, я развернулась и быстрым шагом направилась к дому. Стоило мне переступить границу, как пейзаж изменился. В небе ярко светило солнце, поляну покрывали цветы и лекарственные растения (строго сортированные и классифицированные, что на мой взгляд, все же портит красоту этого места). Над трубой дома вился дымок, а из распахнутых окон лился чудеснейший аромат свежей выпечки, - Я дома, - благоговейно прошептала я и, подобрав полы платья и сбросив туфли на краю поляны, босиком побежала по тропинке к дверям дома, где меня уже ждал сероглазый мужчина с доброй улыбкой и распахнутыми объятиями.

- С возвращением, - радостно произнес он, крепко обнимая меня, - Великая.

- Хватит дразниться, - я легонько ткнула его кулачком, - Ты же знаешь, что меня зовут Велла Кая. Это все местные - из-за своего глупого наречия, они переврали мое имя и теперь вот, - махнула я рукой в сторону леса, за которым и находилась та деревня, словно это все объясняло. Но ему это и правда все объясняло.

Я поселилась на краю деревни много лет назад. Люди часто обращались ко мне за помощью по самым разным вопросам и скоро весть что в этой деревне живет молодая ведьма облетела все окрестности. Именно тогда в их искаженных страхом умах и изменилось мое имя. Они обращались ко мне "Великая", с неизменным трепетом, словно это измененное имя защищало их от меня. Меня это смешило, но лишь до одного дня. Люди в деревне делились на тех, кто от страха прятался за этим обращением и надеялся на мою милость, и на тех, кто скрывал свой страх за напускной бравадой и наглостью. Именно этих людей я презирала больше всего тогда и больше всего ненавижу сейчас.

Когда я жила в деревне, окруженная страхом и ненавистью, единственной моей отрадой была черная с белыми отметинами на ушах кошка, что жила со мной. Вивьен делила со мной радости и печали, помогала мне в делах магии и просто была моим лучшим другом. А они убили ее. Просто, чтобы доказать, что не боятся меня. Чтобы доказать себе, что им не страшно, ибо я им ничего не сделаю. Да. До того дня я, и правда, была доброй и отзывчивой. Меня волновали тяготы деревенских жителей и я помогала им, иногда даже до того, как они обращались ко мне за помощью. Но глядя на убитое ими самое дорогое для меня существо, на ее маленькое израненное тельце, я поняла - не достойны сочувствия те, кто платит за помощь смертью.

Когда я похоронила Вивьен, я похоронила и часть своей души. Во мне больше не осталось "доброты для всех". Мне стало нравиться еще больше запугивать жителей. Я мучала и даже убивала тех, кто не успевал назвать меня "Великой" и этим доказать, что они не причастны к гибели моего друга.

Я готова была уничтожить всю деревню, если понадобится. Но в это время в деревню и приехал Бал Аам. Он был вторым, и последним, из тех кто был дорог моему сердцу. Только он мог остановить меня тогда. Но он этого не сделал. Он просто забрал меня из деревни в этот лес. Мы жили в этом доме вместе. Я еще долго приходила себя. Часто, в беспамятстве, выбегала за границы защиты, окружавшей нашу поляну. И если тогда мне встречались люди, они уже никогда не возвращались из леса. Именно так появилось его название.

Позже, гораздо позже, я смогла смириться с потерей и даже снова начала улыбаться, слыша это прозвище. Но так и не смогла простить людей, не смогла возродить ту часть меня, что умерла вместе с Вивьен.

- Пойдем в дом, - потянул меня за руку Бал Аам, отвлекая от этих воспоминаний, - Тебя ждут твои любимые булочки и жасминовый чай.

- Ура, - улыбнулась я, прогоняя с себя тоску. Вивьен не вернется, сколько бы я не плакала, сколько бы жителей деревни я не отправила за ней. Но Бал Аам не заслужил снова переживать тот ужас. Как тогда, когда на его глазах я сходила с ума.

- Забыла правила? - притворно нахмурил брови он, - "Нет тоске в стенах того дома", - хором закончили мы и я засмеялась. Этот колдун, с зеркально серебряными глазами марони, мог обращать в ужас города и даже страны. Но для меня он был добрым и заботливым, способным рассмешить, когда плохо и протянуть руку помощи, когда тяжело.

Каждый раз, когда он помогал мне, одной своей улыбкой делая мир прекраснее, мне хотелось ответить на его доброту.

- Спасибо тебе, - уже входя в дом, прошептала я, прижимаясь лбом к его спине.

- Слова того не стоят. Ты и сама это знаешь, - не оборачиваясь ответил он и повел меня дальше, к столу с ароматной выпечкой и горячим чаем. Глядя на все это, я еще раз улыбнулась. Он прав. Слова ничего не стоят. Но мы оба знали, что при первом же случае я готова вернуть ему и доброту, и помощь, и теплые объятия у вечернего костра...

...Сидя в том же кресле, где еще недавно сидел серебряноглазый мальчик, я смотрела на летнюю ночь за окном. Но видела совсем другое. Перед моими глазами проплывали события далекого прошлого, возрожденные этим визитом. Возвращая во времена, когда все это началось...

Глава 3. Воспоминания о начале конца

Лекарственные растения я собираю ночью. В этом лесу, на нашей поляне, и ночью светло, как днем. Но ночью в этом лесу спокойнее. Пусть сюда даже днем никто не ходит, ведь здесь живет чудовище, которым пугают детей и взрослых во всех окрестных деревнях. Ведь здесь живу я.

Когда-то давно я действительно была монстром без души и чувств. То, что раньше было моей душой, откликалось только на Бал Аама. Но за последние сто лет я научилась вести себя по-человечески и без нее, ведь ему это доставляло удовольствие. Он думал, что я поправляюсь. И тогда он снова уехал. До происшествия с Вивьен он приезжал раз в несколько десятков лет. После - он проводил здесь почти весь год. Теперь он приезжал чаще, чем раньше. Но не так часто, как я привыкла за это время. Раз в год, иногда - раз в несколько лет. Но теперь для меня этого было мало. Так мало, что я начинала выть от тоски. Но стоило ему приехать, и я менялась - светилась радостью и дружелюбием. И тогда он снова уезжал.

Именно это стало причиной. Причиной того, что я снова начала выходить к людям. За прошедшие годы люди забыли меня. Забыли, как я выгляжу на самом деле. Ведь тех, кто видел бы меня, уже не осталось, а в описаниях и историях я неизменно была ужасным монстром, убивавшим людей ради удовольствия. Не ради удовольствия - от боли. Но в остальном они правы - я была монстром. Я и сейчас монстр, притворяющийся человеком. Не потому, что я потомственная леанхам, а потому что без души невозможно быть кем-либо еще. Но я старалась притворяться как можно лучше, как можно дольше.

Даже травы, которые я собираю по ночам. Мне они не нужны - я не болею и не нуждаюсь в лечении. Просто я снова начала лечить людей. За прошедшие годы люди стали менее суеверны и женщина, лечащая других травами и заговорами, для них не всегда ведьма. Просто травница, просто ведунья, просто лекарь. Каждый придумывает мне свое название. Но все они приходят снова. И никто из них не знает ни моего имени, ни того, что я живу в этом лесу. Просто раз в неделю я прихожу в деревню по соседству, с сумкой лекарственных трав и отваров, и лечу людей. Люди в этой деревне прозвали меня Собирательницей сказок, ведь плату с них я беру историями. Мне рассказывают легенды и мифы, истории из жизни и просто выдуманные специально для меня сюжеты. Чем интересней история, тем большую помощь я согласна оказать человеку. Но иногда случается то, что я зову чудом. Некоторые из этих историй заставляют меня чувствовать. Не важно что - чувствовать что-либо без Бал Аама для меня очень необычно. И таких людей я благодарю особо. Я оставляю им талисман, чтобы они могли позвать меня, когда у них что-то случится, не дожидаясь моего прихода в деревню. И я всегда прихожу помочь. Это им моя благодарность. Иногда я провожу в деревне несколько часов, иногда несколько дней. И мне всегда грустно возвращаться домой - ведь там меня ждет пустой дом и посаженные другим цветы, нуждающиеся в уходе.

Но есть дни, когда я бегу туда с радостью. Это дни, когда возвращается Бал Аам. Вот и сегодня я тороплюсь домой. В деревне я видела ворона с серебряными глазами. Это может значить только одно - он здесь.

Когда уже почти переступила границу защитного купола поляны, я вдруг остановилась. Было темно. Пусть даже безлунной ночью. Это было слишком темно для этого леса, для этой поляны, дня него. Что-то случилось. Вздрогнув от этой мысли, я побежала еще быстрее.

Он сидел на крыльце, согнувшись и опустив голову. Что-то лежало у него на коленях. Подойдя ближе, я поняла, что это не что-то. Это кто-то. Маленький мальчик, на вид не старше восьми. Его волосы были того же золотого цвета что и у Бал Аама. Мальчик лежал, свернувшись клубочком на его коленях. Симпатичный маленький мальчик, такой тонкий, что о нем хотелось заботиться и защищать. Но глядя на него, я содрогалась от ужаса. Мои длинные волосы, разметавшиеся во время бега, словно встали дыбом, и кожа покрылась мурашками. Мальчик был покрыт кровью. Его кровью. Бал Аам поднял голову и посмотрел на меня потемневшими, словно зеркальными, глазами. В них стояли слезы. Еще ни разу, за прошедшие века, я не видела, чтобы он плакал.

- Помоги, - прошептал он, словно боялся громким словом потревожить сон мальчика. Но его было этим не разбудить. Ведь ему уже не суждено было проснуться от этого кошмара.

- Что..., - попыталась произнести я, но мой голос сорвался и, вздохнув, я попыталась еще раз, - Что случилось? Кто это?

- Мой сын, - ответил он так, словно удивлялся моему невежеству. Но он никогда не рассказывал мне о том, где и с кем он жил, когда уезжал от меня. Сын. Наверняка там его ждет и жена. От этой мысли мое сердце сжалось, словно из него вырвали большую часть оставшегося куска. А его ошметки в моей груди забились так, что его должно было быть слышно во всем лесу.

- Сын... - прошептала я, становясь возле него на колени и касаясь рукой оставшихся светлыми волос ребенка.

- Верни мне его, - попросил Бал Аам и по его щеке скатилась первая слеза. Глядя в эти глаза, я понимала, что должна это сделать, во что бы то ни стало. Но мне не хватит сил. Что я готова отдать, чтобы спасти эту жизнь, настолько дорогую для него? Все. Но этого не хватит. Тогда...

- Что ты готов заплатить за это? - спросила я, словно для меня это было пустяковым делом. Знай он, насколько мала вероятность того, что все получится - это разбило бы его сердце. А сейчас он должен быть силен и собран, как никогда.

- Все, что угодно, - без колебаний ответил он, глядя на меня глазами, вмиг ставшими сухими и серьезными.

- Импандул, - прошептала я, - Я сейчас слишком слаба, чтобы сделать что-то настолько сильное. Мне нужен импандул, - сказав это, я испугано прикрыла глаза и замерла, боясь шевельнуться. Настолько значительным и страшным было то, что я произнесла только что.

- Я, - начал он и вздрогнул. Его тоже пугало это слово, - Я согласен стать им, если это спасет моего сына.

Поднявшись на ноги, я пристально вглядывалась в темное небо. Этой ночью не было Луны, а значит, нам придется тяжело. Вздохнув от безысходности, я протянула ему руку:

- Пойдем. Нужно торопиться. Нам предстоит много работы...

Глава 4. Воспоминания о конце

- Эту передвинь левее, а та должна стоять по центру, - раздавала я указания, бегая по комнате с травами и курильницами. Обычно я не пользуюсь ими, но сегодня все должно быть идеально. Подбегая к каждому углу ритуальной комнаты, я выбирала курильницу, чуть слышно приговаривая:

- Базилик, очистит, исцелит, жизненной силой одарит. Герань энергии и силы подарит, лечит, защищает. Лиственница успокаивает, лучшее в жизни показывает. Акация новую жизнь зарождает. Яблоня бессмертие ей подарит, - называя растения, я ставила нужную курильницу в угол и бежала дальше. Слишком мало времени оставалось, чтобы просто ходить. Поставив последнюю, я бросилась к шкафу с магическими принадлежностями. Тщательно выбрав пять таких драгоценных для меня камней и понесла их к пентаграмме, любовно нарисованной на полу. В центре уже лежал маленький ребенок, терпеливо ожидая завершения ритуала.

- Желтый топаз - на пересечение линий воздуха и духа. Оранжевый кальцит - на пересечение духа и огня. Лазурит - меж воздухом и землей. Флюорит - между огнем и водой. Малахит соединит землю с водой, - приговаривала я, расставляя камни. Бережно уложив последний, я огляделась. У каждого из пяти углов комнаты стояла маленькая курильница, тонкий дымок каждой обещал свою поддержку и защиту. Пентаграмма на полу была четкой, ни единого недочета или оплошности. Каждый магический камень лежал на своем месте, выверенном с точностью до миллиметра. Бал Аам устанавливал в воздухе комнаты последнюю свечу. Стороннему наблюдателю показалось бы, что они весят неконтролируемым нагромождением. Но мне ясно был виден узор, в который складывались горящие точки. Я исправляла Бал Аама сотни раз, пока не исчезли малейшие погрешности. Сегодня у нас не было права на ошибку.

Последний раз, бросив взгляд сквозь потолок, я взглянула на небо. Ясное, усыпанное миллиардами звезд. Без единого проблеска Луны. Я тихо, но так горько засмеялась, что Бал Аам не слышно подойдя, обнял меня за плечи. Эта фаза Луны просто идеально подходила для того, что нам необходимо было сделать. За исключением того, что Луна - источник моих сил. А раз ее нет, то моих сил для этого недостаточно. За этим и крылась причина того, что нам приходилось сейчас рисковать. Всем троим. Все мы, можно сказать, жертвовали самым дорогим в эту минуту.

- Можно начинать, - твердым голосом прошипела я, движением плечей скидывая его руки. Я до того нервничала, что нормально говорить не могла. Но у нас не было времени на то, чтобы расслабляться и жалеть себя.

- Приступим, - в тон мне ответил Бал Аам, протягивая ко мне руки. Я стала во главе пентаграммы, он - у ее ног. Мы тянули друг к другу руки, почти касаясь пальцами. Последний раз вздохнув, я закрыла глаза и начала говорить. Сначала так тихо, что даже острейший слух марони не улавливал моих слов. Свистящие звуки леанхам складывались в слова. Слова в предложения и вот...

- Leanhaum-shee daryet zhizn'. Ona zhe ee zabiraet. Impundulu vsegda ej pomogaet. Pust' gasnet v nebe pokrovitel'-Luna. Vmesto nee budet hozjajke svetit' vsegda, - договорив, я открыла глаза и ахнула. Прежде ровные русые волосы завились, словно покрытые расплавленным золотом. Глаза так и остались серебряными. Зеркально-серебряными. Клыки марони, прежде незаметные, теперь были длинными, и я уверена, острыми, как бритва. Высокий рост и широкие плечи теперь ничуть не мешали плавности движений. Он словно перетекал из одного места в другое. Я усмехнулась. Мой идеальный мужчина. Его не портили ни порванная в нескольких местах, грязная рубаха, ни штаны, когда-то черного цвета, а теперь алеющие от крови собственного ребенка, ни холодный блеск глаз. Все это только подчеркивало, насколько он идеален для меня. Но и насколько он не мой.

В страхе я опустила взгляд. Я боялась не его. Я боялась того, что случится, когда мы закончим ритуал. Опустив взгляд еще ниже, я увидела подол собственного платья и опять усмехнулась. И я еще что-то говорила про его одежду. Юбка висела лохмотьями после той пробежки по лесу. И эти лохмотья были багрово-зелеными от крови и травы. Руки и ноги исцарапаны так, что кровь сочилась до сих пор. Стопы обмотаны несколькими слоями материи - чтобы ни в коем случае не повредить рисунок на полу. Только ладони и кожа возле них были идеально чистыми, вымытые перед началом обряда. Но это ненадолго.

Снова подняв глаза, я встретилась с ним взглядом. Я кивнула, показывая, что готова, и мы склонились еще ниже, царапая когтями ладони друг друга. Кровь, перемешавшись, полилась на грудь ребенка, смешиваясь и с его кровью, запекшейся по всему телу.

- Открой глаза, - скомандовала, а скорее попросила я, чувствуя, как энергия по ручейку крови перетекает из нас к ребенку, - Открой свои глаза, мальчик. Позволь мне увидеть их свет, - умоляла в отчаянии я, и в этот момент его глаза открылись. Я улыбнулась. Такие же серебряные, как и у отца. Когда вырастет, наверное, будет его копией, - Теперь поднимайся. Садись, но не двигайся за черту, - возвращая твердость голосу, указала ему на линии пентаграммы. У него было еще слишком мало сил, чтобы выходить за ее границы, - А теперь вставай. Вот так. Аккуратно. Не делай резких движений. Рано, мой мальчик, рано. Посмотри на меня. Да, правильно. Смотри только на меня, - уговаривала ребенка я, украдкой наблюдая, как во внутренней границе пентаграммы собирается кровь. Она уже доходила ребенку до щиколоток. Не стоит ему этого видеть, - Меня зовут Велла Кая. Я подруга твоего отца. Ты помнишь его? - мальчик кивнул, не сводя с меня пристального взгляда, - Это замечательно. Я очень этому рада. Ты был... болен. Да, очень болен, - продолжила я, стараясь не обращать внимания на удивление Бал Аама, - И твой отец принес тебя сюда, чтобы я тебя вылечила. Тебе ведь уже лучше? Ты хорошо себя чувствуешь? - еще один кивок, - Ты помнишь имя своего отца? Назови мне его, - быстро добавила я, боясь, что он снова ограничится кивком.

- Б-бал Аам-м, - с трудом выговорил ребенок, и на секунду у меня потеплело на душе. Мы справились, теперь все будет хорошо.

Я продолжала что-то ему говорить, задавать вопросы, рассказывать обо мне, о его отце, о Луне, растениях, животных. Рассказывала все, что только могла упомнить сейчас. Пробуждая его от вечного сна. Отвлекая от дающей эту жизнь крови, доходившей ему уже до колен. Вот зажглись его глаза. Вот появился румянец. Робкая улыбка скользнула по его губам.

- Жив, - прошелестело в пламени свечей и они тут же рухнули на пол, вслед за оседающим Бал Аамом. А кровь, сдерживаемая пентаграммой, хлынула нам под ноги. Ребенок, звонко закричав от ужаса, потерял сознание.

- Все хорошо, - пробормотала я, падая на колени, - Теперь все будет хорошо.

Глава 5. Цена благодарности

Ветер. Такой сильный ветер, что деревья передо мной, устав ему сопротивляться, преклонили головы. Цветы, практически лежали, боясь лишних движений. Но я не чувствовала его. Эту картину отделяло от меня стекло. Обычное оконное стекло, настолько темное от ночи за окном, что казалось превратившимся в зеркало. В нем отражалось мое заплаканное, перекошенное болью лицо. Я попробовала улыбнуться, но у меня получился лишь звериный оскал. Глаза, ставшие радужно-бесцветными после того ритуала, потемнели и блестели от слез. Их отражение в окне казалось бесконечным зеркальным коридором. Я резко опустила веки, отгоняя наваждение.

Стараясь больше не смотреть в окно, я встала и подошла к зеркалу. Огромное, во весь рост зеркало занимало большую часть этой стены. Я оглядела себя с ног до головы. Я все еще продолжала носить платья той эпохи, хотя и прошло уже несколько веков. Только обувь я выбирала соответственно нынешнему времени. Не знаю, зачем я это делаю. Поверх платья всегда одеты фартучки, множество тканевых сумочек, которые я делаю из макраме. Белые, почти прозрачные руки. Тонкие пальцы, заканчивающиеся ярко-алыми когтями. Я всегда их красила только этим лаком, напоминая себе тот день, когда они окрасились кровью. Черные, вьющиеся волосы, почти касающиеся пола, были заплетены в косу, но сейчас снова разметались, словно тоже вспомнили тот день. Я все-таки усмехнулась, и между губ мелькнули белые клычки. Они были гораздо меньше тех, что появились у Бал Аама во время ритуала, но явно больше человеческих.

Со своего отражения я перевела взгляд на раму этого зеркала. Это была большая, деревянная рама. Слишком большая, даже для такого зеркала. Ее поверхность была покрыта рунами. Я медленно, словно сомневаясь, подняла руку и коснулась первой руны...

- Соулу, Перт, Ансуз, Соулу, Иса, Беркана, Отила, - повторяла вслух я, боясь ошибиться. Здесь было важно выбрать правильную руну из множества одинаковых, а мои руки тряслись от волнения. Вот я нажала последнюю кнопку, механизм щелкнул, и зеркало начало отъезжать в сторону. Так медленно, словно старалось оттянуть тот момент, когда я смогу войти вовнутрь. Когда ее движение остановилось, я осторожно заглянула за эту дверь. Послушно вспыхнули светильники на стенах, и я огляделась. Потайная комната ничем особенным не отличалась от любой другой комнаты этого дома. Те же стены светлого дерева. Резная мебель любой надобности - столы, столики, стулья, кресла, шкафы для одежды и магический приспособлений. Аккуратно застеленная кровать в углу. Свежие цветы в вазе на столике у кровати. Только две черты отличали эту комнату от остальных. Отсутствие окон и... мраморный ящик на полу в центре комнаты.

Все так же осторожно подойдя к нему, я коснулась крышки, ставшей мгновенно прозрачной. Он все еще здесь. Золотые волосы искрящимся одеялом покрывали его. Сильные руки с когтями острее бритвы, покоились на груди. Серебряные глаза были надежно спрятаны от мира, спокойно укрытые веками, словно во сне.

- Улыбнись мне, - еле слышно произнесла я, и сама испугалась. Я жду дня, когда он проснется, и я снова смогу увидеть его теплую улыбку, вот уже несколько веков.

Но за все это время он ни разу не открыл глаз, ни разу губы не шевельнулись в улыбке. Ни разу.

Я села на привычно стоящее рядом кресло и, уронив голову на мраморную крышку, снова заплакала...

...После окончания ритуала, я была единственной, кто остался в сознании. И пусть сил еле оставалось на то, чтобы стоять, мне нужно было позаботиться об этих двоих. Несколько движений рук, стоивших мне невероятных усилий, и комната снова сверкала чистотой. Я не хотела еще больше травмировать ребенка.

- Вел-ла Ка-й-а, - по чистой случайности услышала я стон. Голос Бал Аама был так слаб, что не наклонись я в этот момент над ним, я бы его просто не услышала.

- Да, - склонилась я еще ниже, - Говори.

- Переправь его к матери. Она сможет позаботиться о нем, - голос становился все тише, и я боялась перебить его, - Даже таким. Только дай ему, - при этих словах в его руках, словно из воздуха, появился лист бумаги, полностью испещренный мелким, не ровным почерком.

- Хорошо, - вздохнула я, принимая письмо. Не читая, я аккуратно свернула и запечатала его, дабы никто кроме адресата не смог его открыть.

- Спасибо, - сорвалось с его губ заветное слово и, коснувшись последней каплей крови моих губ, он закрыл глаза. Обнимая его обмякшее тело и давясь горькими слезами, я совершенно забыла, что мы в этом мире не одни.

- Что... происходит? - услышала я испуганный голос за спиной, вспоминая о ребенке.

- Это цена, - прошептала я, не задумываясь, - Он заплатил ее, чтобы я вернула тебя. Держи, - протянула я ему письмо отца, - Ты отправляешься к матери, - и махнула рукой, перенося его, не давая задать больше не единого вопроса. Только после этого я позволила себе потерять сознание...

...- Как думаешь, он до сих пор меня ненавидит? - спросила я, не поднимая головы, - Конечно ненавидит. Ведь он думает, что я ради забавы убила его отца. Даже не смотря на то, что тот был моим другом. И теперь он был здесь. И пусть в мире я последняя леанхам, все равно не верится, что он пришел именно ко мне, - я нервно то ли засмеялась, то ли всхлипнула, - Знаешь, а он очень изменился. Повзрослел. Наверное, он похож на тебя в молодости. Но до того мужчины, которого я полюбила, ему еще очень далеко. Я уже плакала и смеялась, чувствовала радость, тоску, благодарность, удивление, любопытство. Когда же ты проснешься? Мне так тебя не хватает, - всхлипнув еще раз, я заснула беспокойным сном, сонно шепча слова призыва моему импандулу:

И яркий холод глаз, и зеркала зрачков,

и золото волос, и влажный блеск клыков.

И кожи белизна, и грация движений.

Вот ваша смерть скользит,

как тень - без отражений.

Со дня ритуала прошло много времени. Ни год и ни два. И только тогда я поняла цену его благодарности. Когда я опустила Бал Аама в этот мраморный саркофаг, последний кусочек моего сердца умер. Но я каждый день приходила разговаривать с ним. Ведь я знала - он еще жив. Все силы он отдал, чтобы спасти своего ребенка. И той маленькой искорке магии, оставшейся в его груди, нужно много времени, чтобы разгореться вновь. И все же мы были связаны. Я поняла это, когда впервые с того времени рассмеялась.

Каким-то чудом в мой дом забрел котенок. Маленький, чумазый котенок. И когда я просто налила ему молока, он был так счастлив, что я не удержалась и засмеялась вместе с ним. Я разрешила ему остаться жить с нами.

Именно в тот день, когда я пришла вечером рассказать об этом Бал Ааму, я заметила изменения. Он стал теплее. Пусть даже не на градус, но - теплее. А искра его жизни разгорелась сильнее. Пусть почти не заметно, но - сильнее.

С тех пор, так и повелось. Стоило мне что-то почувствовать - и огонь его жизни разгорался все сильнее, а чем сильнее он разгорался - тем больше оживало мое сердце. Мы воскрешали друг друга.

Глава 6. Новое начало

И зачем так пленительно блещет луна

В ореоле прозрачных лучей?

И зовет... и манит... И, томленьем полна,

Я с нее не спускаю очей.

Что за ночь!.. как чудесно она хороша!

Тихо веет эфир с высоты.

Ароматом лугов и прохладой дыша,

Он целует, ласкает цветы,

- услышала я голос, не сразу отличив сон от реальности. Тихое, но проникновенное пение доносилось из-за приоткрытых дверей. Я лежала, свернувшись клубочком, заботливо укрытая одеялом. Но как я здесь оказалась? Последнее, что я помню, это как позорно ревела, уткнувшись носом в холодный мрамор. Мрамор! Я подскочила на кровати, окончательно просыпаясь. Я во все той же комнате, меня просто переложили на кровать. Мраморный ящик все так же стоит посреди комнаты. Вот только крышка сдвинута в бок. В мгновение ока я оказалась рядом с ним. Так и есть - он пуст. Я прислушалась, стараясь понять, откуда доносится пение.

Ах, когда бы с Тобой в эту ночь я мог,

Как и прежде, внимать соловью, -

Я бы жизнь, я бы душу свою отдал

За единую ласку Твою!

Я б сознался теперь, как давно о Тебе

Я тоскую при свете луны,

Как измучилось сердце в бесплодной борьбе,

Как любви обольстительны сны!

Подобрав юбки и не обращая внимания на неудобство каблуков, я со всей возможной скоростью помчалась на голос.

Я б шептал под трели ночного певца

Речи, полные страсти живой,

Про любовь без границ, про восторг без конца,

Про желанья души огневой!

Я б сказал... Но поздно... замолк соловей...

Лишь одна, неизменно ясна,

Из-за темной листвы задремавших ветвей

Упоительно блещет луна...

Он сидел на окне, свесив ноги на улицу и довольно щурясь на солнце. Золотые волосы сияли на свету. Он выглядел расслабленным. И полностью здоровым.

- Доброе утро, хозяйка, - не оборачиваясь, весело поздоровался он. И я не выдержала. С радостным визгом бросилась его обнимать. Так, что мы оба рисковали вывалиться из окна.

- Ты проснулся, - все еще не веря в чудо, сказала я, уткнувшись носом ему в плече. Успешно миновав угрозу выпадения из окна, я оказалась у него на коленях, глупо улыбаясь и хихикая.

- Ты же звала, - усмехнулся он, обнимая меня и гладя по волосам. Ему всегда нравились мои волосы.

- Звала? - удивилась я, припоминая, - Заклинание призыва! Ты хочешь сказать, что я зря ждала столько времени, а можно было произнести его еще тогда?! - я чувствовала, что у меня начинается истерика.

- Нет, конечно, - засмеялся он. Моя паника его явно забавляла, - Тогда бы это не помогло, но сейчас... - не договорил он, касаясь моей груди. Там, где билось сердце.

- А сейчас... - зачарованно повторила я, молясь, чтобы он не заметил моей реакции на его прикосновение.

- А сейчас... мы... - говорил он с паузами, словно с трудом подбирая слова, - Исцелили друг друга. Не только я... но и ты... жива... - последнее слово он проговорил и придыханием, словно описывал самое восхитительное из виденного когда-либо.

- Ты вернулся, - снова повторила я, уже как констатацию этого факта. И... разревелась от облегчения. Я вообще последнее время слишком много плачу. Последнее, очень-очень долгое, время. Я плакала и смеялась от счастья, а он молча прижал меня к себе еще крепче.

Я никогда не верила в единого бога, в высшие силы, что наблюдают за нами и всем нам воздают по заслугам. Пусть это странно для леанхам, для ведьмы и просто для существа, которое с легкостью может вспомнить времена, когда дома были из костей, и когда люди верили в богов и духов на каждом шагу. Но все же это так. А сегодня, я впервые за свою долгую жизнь произнесла:

- Слава Богам, все хорошо, - и верила в это.

Бал Аам смотрел на меня с всевозрастающим удивлением, но ничего не спрашивал. Должно быть, чувствуя мое состояние.

- Да, теперь все будет хорошо, - подтвердил он, убирая волосы с моего лица и вытирая слезы. Мы встретились взглядом и замерли, кажется, даже забывая дышать. Прошло время. Прошло гораздо больше времени, чем следовало бы. И он, со свистом выдохнув, отвел глаза. Он знал.

- Пошли завтракать, - преувеличено равнодушно предложила я.

- Хочешь, испеку твоих любимых булочек? - ухватился за возможность сменить тему он.

- Ужасно, - восхищенно пробормотала я, пряча глаза.

Через пару часов мы сидели за столом с ароматными булочками и травяным чаем. Совсем как в старые добрые времена.

- Он был здесь, - сказала я, чтобы нарушить затянувшуюся тишину.

- Он? - не сразу сообразил Бал Аам.

- Твой сын, - ответила я, и увидев удивление пополам с недоверием на его лице, продолжила, - Приходил за помощью. Представляешь? Он. Ко мне. А ведь он, наверняка, до сих пор меня ненавидит, - грустно улыбнулась я, став еще более похожей на истеричку. Да что это со мной?

- За что он тебя может ненавидеть? - искренне удивился мужчина.

- За тебя. Он считает, что я убила его отца, в плату за его излечение от болезни, - спокойно, даже слишком спокойно, ответила я, и с удвоенным рвением принялась за поглощение булочек. Что бы ни замечать, как расширяются зрачки в широко распахнутых глазах, как до неприличия открытый рот демонстрирует сладко поблескивающие клубничным вареньем клыки. И зачем так удивляться? Он что, думал, ребенок, глядя на обескровленного, распростертого на полу отца, бросится в мои объятия с нескончаемыми благодарностями?

- Я же... - начал он, но запнувшись, был вынужден начать заново, - Я же объяснил все. В том письме. Так почему же... - он судорожно вздохнул, обхватив голову руками, - Прости. Ты не заслужила этого. Ты столько сделала... - подняв голову, он смотрел на меня глазами, полными благодарности. Но мое сердце сжалось. До того больно, что я, охнув, выронила чашку, которую до этого держала в руке, выливая на себя горячий чай. Но почти ничего не почувствовала. По сравнению с болью в груди, ожоги казались почти незаметными. Испуганный Бал Аам бегал вокруг меня, подбирая осколки и рассуждая о том, что нужны лед и средства от ожогов. А я отстраненно наблюдала за ним, вдруг с невероятной ясностью понимая: "Все закончилось". Замотала головой, отгоняя непрошенные мысли, и подняла руку. После первого движения, остановился Бал Аам, с беспокойством наблюдая за моими действиями. После второго - пропали пятна с одежды и ковра. После третьего - исчезли ожоги, а чашка, снова целая, стояла на столе.

- Тебе нужно поговорить с ним, - уверенно сказала я, наблюдая, как он возвращается на свое место за столом, - Рассказать, что случилось на самом деле. Спросить, что происходило с ним потом. Это же ребенок. Тогда он был совершенно маленьким ребенком. Сейчас он вырос, но в остальном не изменился. Покажи мальчику, что у него все еще есть отец. Он ведь, все-таки, твой сын.

- Но, - мужчина, с удивлением наблюдавший за мной на протяжении всей этой тирады, которую я произнесла на одном дыхании, стушевался под моим пламенеющим взором, - Как я найду его теперь? В этом новом для меня мире?

- Об этом можешь не волноваться, - улыбнулась я, - Он же приходил сюда. За помощью. И он ее получил. Я дала ему Настойку. Он еще вернется. Хотя бы для того, чтобы узнать, что же случилось, - озорно улыбнулась я.

- А что случилось?

- Он предлагал свою жизнь в обмен на жизнь умирающего человека, которого он любит. Я же подарила им жизнь. Вместе. Настолько долгую, насколько они сами этого захотят, - едва я успела договорить, как раздался требовательный стук в дверь. Снова, - Входи, мальчик мой, - ласково пропела я, махнув рукой в сторону двери.

Глава 7. Семья

Когда дверь открылась, передо мной предстала до того идиллическая картина, что я бы прослезилась, но боюсь, я уже выплакала все отведенные мне слезы. Вместо этого я засмеялась, и смеялась до тех пор, пока в моих легких не кончился воздух.

Мужественный марони-импандул, во все глаза уставился на повзрослевшего сына. От удивления забывший опустить руку, и теперь сидящий с булочкой во рту.

Утонченный юноша-марони, застывший на пороге, не в силах отвести взгляда от поедающего булочки отца, которого он считал уже несколько веков мертвым. За одним столом с женщиной, которую он в этом винил.

Из-за его плеча выглядывала девушка-человек. Точнее, бывший человек. Ее ясно-голубые глаза были широко распахнуты, в попытке увидеть все происходящее. Светлые волосы густой волной ниспадали на плечи, падая на лицо и закрывая обзор. Из приоткрытого от усердия ротика выглядывали розовый язычок и новоприобретенные небольшие белые клычки. Да и на маникюр ей, судя по всему, теперь придется тратить гораздо больше. Пышную грудь едва сдерживал черный топик, а короткие шорты и высокие каблуки только подчеркивали ее высокий рост и изящную фигуру.

Когда я задохнулась, подавившись собственным смехом, все словно оттаяли. Дети, ввалившись в комнату, захлопнули за собой дверь. Бал Аам, вспомнив про булочку, положил ее на стол. Теперь все трое смотрели на меня, ожидая, когда я отдышусь и объясню происходящее.

- Дети, - простонала я, все еще содрогаясь от смеха и пытаясь восстановить дыхание, - Садитесь за стол. Несмотря на клыки, мы почти не кусаемся, - подчинившись, они подошли к столу и заняли два остававшихся свободными стула, - Берите булочки, - продолжила я, стараясь не засмеяться снова, - Он печет удивительные булочки, - в подтверждение своих слов я со стоном наслаждения впилась клыками в хрустящую корочку.

- Что... - начал, было, мальчишка, но я его перебила:

- Сначала булочки, разговоры потом. Не перенесу, если они остынут, - и с удвоенным рвением принялась за мучные изделия. Посмотрев на меня как на умалишенную, дети потянулись к еде. Девушка, еще не до конца осознав произошедшие с ней перемены, ограничилась вареньем, макая когти в вазочку и аккуратно слизывая растекающуюся сладость. Юноша насуплено грыз булочку, все еще косясь в сторону отца. Который ошалелым взглядом уставился в чашку.

- Ты пей, - обратилась к нему я, - Успокаивает, - и едва снова не засмеялась, когда все трое ухватились за чай, с таким видом, словно там скрывалось спасение, способное все объяснить и все поставить на свои места.

- Итак, - начала я, доев последнюю булочку, - У всех вас скопилось множество вопросов, - они синхронно кивнули, - А поскольку многие из них взаимосвязаны, предлагаю решить все по-другому, - улыбка снова коснулась моих губ, от взгляда на их озадаченные лица, - Я расскажу вам свою историю. Моя жизнь была... длинной и это займет довольно много времени. Но все вы сможете найти ответы на те вопросы, что крутятся в вашей голове. И на те, что там еще не появились, - я глотнула еще чаю, переводя дыхание и с тоской глядя на опустевшее блюдо, - Согласны? - снова синхронный кивок. Я перевела взгляд в окно. Летнее солнце светило ослепительно ярко. Ночной ветер давно стих, и довольные цветы тянулись к небу, - Я родилась очень давно, - не отрывая взгляда, начала я, - В те времена, что сейчас именуются "древнейшей историей". Тогда род леанхам процветал. Для людей мы были богами, способными дарить жизнь и отбирать ее с одинаковой легкостью. И они были не далеки от истины, - я улыбнулась мальчишке, подавившемуся чаем, и продолжила, - Но времена менялись. Одна за другой менялись религии. Древние рода начали отделяться от людей, стремившихся подчинить и уничтожить все вокруг. Тогда мы и встретились с Бал Аамом, - мужчина кивнул, подтверждая мои слова и поддерживая взглядом, а я благодарно улыбнулась, - На протяжении следующих веков мы встречались и разъезжались, не останавливаясь надолго в одном месте. Но в какой-то момент мне надоело. Мне хотелось помогать людям. Не смотря ни на что, они слабые и беззащитные, как дети. Понимаете? - мужчина кивнул, а дети недоумевая переглянулись, - К тому времени у меня было только две близких души - Бал Аам и Вивьен. Мы с Вивьен поселились в одной из человеческих деревень. Но люди боялись. Они всегда боятся того, чего не понимают, - раздался треск разрываемой материи, и я поняла, что одним платьем у меня теперь меньше - после моих когтей вещи уже не восстанавливались, - Они убили Вивьен. А я... убила их, - я сделала паузу, наслаждаясь ужасом на лицах детей, но увидев вернувшуюся давнюю боль мужчины, продолжила, - Вместе с ней умерла и часть меня. А Бал Аам остановил меня, не дав окончательно превратиться в монстра. И именно тогда я поселилась здесь. Он посадил в память о ней прекрасный сад, пек мне булочки и заново учил радоваться жизни. Потом он уехал, как и всегда, а я осталась жить здесь. Позже я вновь стала выходить к людям - уже как лекарь. Но потом... - я вздрогнула, и история прервалась, пока я боролась со слезами, - Но потом я вернулась домой и на крыльце обнаружила Бал Аама с окровавленным ребенком на руках. Он был мертв, - судорожный вздох, эхом прокатился по комнате, отдаваясь у меня в ушах. Да, ни один из них об этом не знал, - Но его еще можно было спасти. Было новолуние, а без Луны я не способна на это. Вылечить - легко, но вернуть... Поэтому мне нужен был импандул. Тысячелетиями для леанхам ими становились мужчины нескольких древних родов, причисляемых людьми к "вампирам", за их длинные клыки и способности кроющиеся в их крови. Они дарили леанхам свою силу для совершения особо сложной магии. Чтобы спасти сына, Бал Аам стал им для меня. Мы вместе вернули ребенка к жизни, подарив ему новую силу. Но потратив на это слишком много. Бал Аам заснул, передав мне письмо для матери ребенка и попросив отправить его к ней. А ребенок обвинил меня в смерти отца. Я сдержала обещание и перенесла ребенка к матери, а там... - я внимательно посмотрела мальчику в глаза, вынуждая продолжить историю.

- Мама... была человеком, хоть и знала историю древних рас. Она объяснила мне кто я, когда я вырос и превратился. И она всю оставшуюся жизнь ненавидела женщину, как она говорила, "забравшую" отца. Но до сих пор я не правильно понимал, что она имела ввиду, - он, недоумевая, покачал головой и замолчал.

- А тем временем мы пытались возродиться, - продолжила я, - Мы связаны, - я ласково глянула на мужчину, и тут же отвела глаза, боясь встретиться с ним взглядом, - Когда восстанавливался один, то тянул за собой другого. Моим восстановлением были эмоции и чувства, которые я потеряла тогда. С того ритуала прошло... - я судорожно вздохнула, боясь произнести пугающую цифру, - Много, очень много времени. Но вот тот мальчик, выросший среди людей и настолько пропахший ими, что сначала я приняла его за одного из них, оказался на моем пороге. Просил вернуть любимую, даже уверенный, что это будет стоить ему жизни. Но она была жива. Умирала, но - еще жива. Этот ребенок подарил мне последнее недостающее чувство. А я дала ему больше, чем он просил. Не вернула жизнь, а подарила ее. Теперь дети могут жить вечно, если сами этого захотят. А ночью, когда утомленная воспоминаниями и старым горем, я уснула...

- Проснулся я, - закончил Бал Аам и все замерли. Эта история связывала наши судьбы сильнее, чем мы рассчитывали. Но мы были живы. Все. И это было истинным счастьем.

- Я тоже хочу тех булочек, - вдруг заявила девушка, радостно улыбаясь. И все облегченно засмеялись. Теперь, и правда, все печальное закончилось. Мы все такие разные, но отныне мы... семья.

ПРИМЕЧАНИЯ

Letifer (лат.) - смертельный

Muroni - Своего рода вампир, обитающий в Валлахии (Румыния). Он, как считают, имеет способность меняться в разнообразных животных. В то время как в одном из этих воплощений Muroni может убивать легко, с вводящими в заблуждение признаками оставляемого нападения.

Leanhaum-shee - Ирландская волшебная хозяйка, не фактический вампир, но использует вампирические силы. Она использовала свою невероятную красоту и обаяние, чтобы соблазнить людей и затем использовать их в своих целях. Жертва тогда пропадала впустую, поскольку она медленно иссушала его жизнь через истощающие занятия любовью.

Impundulu - Вампир служащий ведьме, найден в восточной области Африки. Они обычно передавались от матери к дочери и использовались, чтобы причинить страдание врагу. Они имели жадный аппетит. Вампиры также имели обыкновение принимать форму красивого человека, и становится любовником хозяйки.

Базилик. Дарует радость, любовь, мужество и исцеление, повышает экстрасенсорные способности. Защищает дом, предотвращает квартирные кражи. Поддерживает мирную обстановку в доме и способствует примирению после ссоры. Так же используется для очищения, исцеления и наделения жизненной энергией.

Герань. Основные свойства: любовь, исцеление, защита от врагов, в том числе энергетических. Тушит огонь ярости, гнева, развивает чувство юмора, помогает людям, на которых сильно давят жизненные обстоятельства. Служит замечательным гармонизатором и нейтрализатором неблагоприятных зон. Можно носить цветы герани или класть их в мешочки с травами для привлечения любви или внимания любимого человека. Ярко-красная герань излучает жизненную силу и энергию, лечит, защищает от злых сил. Розовая герань благоприятствует любви, защищает от злых сил. Белая герань способствует рождению детей.

Лиственница - успокаивающее дерево. Если человека не оставляют страхи, сомнения, беспричинное беспокойство, контакт с лиственницей принесет ему большое облегчение. Она исцеляет тяжелые нервные расстройства, особенно сопровождаемые приступами меланхолии, депрессии. Ее влияние помогает увидеть лучшие стороны жизни.

Акация - дерево, зарождающее жизнь. Именно у акации просят о рождении ребенка, но общаться с ней супругам необходимо вдвоем. Влияние акации способствует плодородию, пробуждает инстинкт продолжения рода в равной степени, как у мужчин, так и у женщин. Цветы и смола акации используются для защиты, спокойствия, и в денежной магии. Смола акации (катеху) применяется для натирания алтаря.

Яблоня - первое дерево в гороскопе друидов. В европейской символике яблоня считается деревом возрождения к вечной жизни. Таким образом, сама яблоня, как и связанная с ней руна Ингуз, олицетворяет собой вечную жизнь. Но надо опасаться соблазнов, которыми вас может окружить это дерево. Для энергии яблони не существует моральных правил, она руководствуется только зовом природы.

Желтый топаз. Камень разоблачения тайн, камень криминалистов, гипнотизеров, камень воздействия на других, камень психологов. Дает проникновение в суть тайны жизни. Снимает раздражительность, регулирует настроение, создает спокойную атмосферу в доме. Защищает дом от грабителей. Повышает оптимизм, восстанавливает доверие. Употребляется как защита от безумия, бессонницы и злого взгляда. Считается, что его ношение на шее облегчает приступ астмы.

Оранжевый кальцит. Камень радости, счастья и хорошего самочувствия. Дает желание к жизни, усиливает половое влечение, помогает воспроизводить в памяти увиденные сны. Увеличивает потенцию и помогает избавиться от ощущения собственной неполноценности в половых отношениях.

Лазурит. Камень людей, которые стремятся к обновлению своего жизненного круга, способствует образованию новых интересов, укрепляет дружбу. Помогает исполнению неожиданных планов и проектов. Избавляет от негативной энергии, улучшает ясность мыслей, снимает стресс. Снимает головные боли, улучшает слух, снимает депрессию, помогает при заболеваниях дыхательных путей и травмах. Укрепляет иммунитет, устраняет бессонницу, улучшает зрение, снимает напряжение глаз при работе с компьютером.

Флюорит. Обладает большой защитной силой. Снимает стресс и напряжение. Стимулирует сексуальное влечение. Помогает при лечении зубов, заболеваний суставов и травм. Используется для перемены жизни к лучшему. Может использоваться для гаданий. Укрепляет физическое здоровье.

Малахит. Сильный магический камень, требующий постоянного внимания к себе. Может слишком сильно притянуть к Вам внимание других людей, подчас вызывает нездоровый интерес к тому, кто его носит. Камень жизненной энергии и трансформации. Разрывает нежелательные связи. Помогает избавиться от вредных привычек, выработать терпение и усидчивость, избавиться от последствий негативного опыта. Применяется при лечении астмы, переломов, опухолей.

Растущая луна (первая и вторая фазы) наполняет мир энергией, способствует обновлению и благоприятна для всевозможных начинаний. Убывающая Луна соответствует потере накопленной во время роста энергии. Это время благоприятно для продолжения и завершения начатых дел.

(Sowilo, Perthro, Ansuz, Sowilo, Isa, Berkano, Othala) - этими рунами в рунической письменности записывается русское слово "спасибо".

"Настойка" - так Велла Кая называет зелье, создаваемое леанхам на основе собственной крови. Жизнь и Смерть в одном флаконе. В зависимости от желания получившего, может спасти жизнь умирающего, а может, наоборот, свести в могилу (прим. автора).

Лично мне она (обращедевушка) напоминает ожившую Барби с добавлением некоторого количества мозгов, но на вкус и цвет, как известно... (прим. автора)

Благодарности: Dominic Volden NF за стихи.

Коваль Марина Викторовна : другие произведения.

Древняя ведьма