Атмосфера в обществе (январь-март 1991 года) : 13 января 13 человек погибли и сотни ранены во время разгона Советской Армией демонстрации сторонников государственной независимости Литвы. 20 января майор Георг Майзниекс (Бесхлебников), командир "белоберетников" - латышских националистов в рядах латвийского МВД - участвовал в организации провокации на улицах Риги, заснять которую пригласили операторов 12 телекомпаний мира. Позже во всем было обвинено русскоязычное подразделение ОМОНа. 12 февраля в Москве открылось полномочное представительство Татарстана в РФ. 17 марта в СССР проведены референдумы: всесоюзный - о едином обновленном Союзе; всероссийский - о введении поста президента в России. "За" введение президентства проголосовали 70 % избирателей.
"Чемодан - вокзал - Россия! Чемодан - вокзал - Россия!" - орали Карпову в ухо старухи с лицами, перекошенными злобой. В своих платках на головах, обязательных бусах на груди и длинных цветных платьях низкорослые бабушки смотрелись экзотически, но не безобидно.
"Откуда такая злоба и энергия сжатых кулачков над головами?" - подумалось Николаю.
Рядом с бабулями стоял столь же низкорослый бритоголовый дяденька лет пятидесяти и тоже махал кулаками:
"Демократы продают республику! Убирайтесь к своим хозяевам в Москву!" - кричал дядька. А чтобы это выглядело пообидней, он вставал на цыпочки, поближе к уху Николая, и орал, брызгая слюной в щеку: "Убирайтесь в Москву! Республика принадлежит нашему народу, а не русским! Пошел во-о-он!"
Николай вместе с горсткой других депутатов из столицы республики, представлявшими оппозиционные обкому КПСС общественные организации, был взят в тиски прямо у выхода из здания городской администрации. Там только что прошло совещание с местными демократами по координации работы депутатов-"демократов" в представительных органах власти. Демократы хотели заставить исполнительную власть смелее входить в рыночные отношения, поскольку крах прежней экономики выносить на своих плечах народу уже было невмоготу.
И тут на пороге административного здания гостей с депутатскими значками на лацканах пиджаков взяли в оборот клакеры националов. Сразу за группой скандирования стояли хорошо сложенные бритоголовые парни, цепко всматривающиеся в лица депутатов. Парням нужен был повод, чтобы проломить голову "демократам".
За толпой человек в сотню стоял полковник милиции с рацией в руке, руководивший стянутыми милицейскими нарядами, ожидавшими приказаний офицера. Но полковник приказывать не торопился, лишь смеялся в ответ на оскорбления на местном языке в адрес русскоязычных депутатов. Полковника забавляло, что он прекрасно понимал своих единоплеменников, а окруженные депутаты - нет.
Парни что-то выкрикивали на местном языке в адрес депутатов. Судя по презрительным лицам, что-то оскорбительное. У других лица выражали чувства, близкие к оргазму от того унижения, которому они могли безнаказанно подвергать "демократов".
"Да кто вам сказал, что мы республику-то продаем?" - удивился Николай.
"Долой! Во-о-он!" - кричали ему в ответ. Никаких объяснений никто слушать и не собирался.
Нервов выдержать такой прессинг хватало не у всех. Ахмедшин, позже выходивший с совещания, еще из окна холла увидел разъяренную толпу и решил не лезть на рожон. Местные депутаты его провели в свой офис, откуда лидер ДПР успешно через форточку сиганул на землю...
Впрочем, никакого ЧП с окруженными не случилось. Объяснять что-то проплаченным клакерам (а может быть, и бескорыстным бездумным фанатикам) или боевикам было абсолютно бесполезно. Милиция за спиной провокаторов тоже не позволяла распоясаться против людей с символом государственной власти. Поэтому, покричав минут двадцать, толпа расступилась, и демократы смогли спокойно отправиться на автовокзал к рейсу своего автобуса в столицу республики.
Однако не все стычки с активистами националистов проходили столь благополучно. Позже боевики покажут свою безнаказанность, когда в скверике перед зданием Верховного Совета они выломают доски из скамеек и будут избивать ими милицейскую цепь, прикрывающую здание живой стеной. За такие дела боевики отделаются легким испугом от руководства прокуратуры. А когда прокурор республики все же вынужден будет возбудить уголовные дела против боевиков, которые попытались "перекрыть краны" международного нефтепровода "Дружба" (и скандал грозил выйти за рамки региона и Союза), то этого ему не простили в коридорах исполнительной власти. Через полгода его сняли с работы и заменили на послушного болванчика, два достоинства которого заключалось в том, что он был титульной национальности и без конца оправдывал местного президента, заявляя, что "законы суверенной республики выше общесоюзных законов".
Это была провокация в прокурорской форме, а точнее - циничное беззаконие.
В таких условиях криминалу под прикрытием национальных лозунгов жилось с шиком. Директора предприятий заявляли о самочинном переподчинении предприятий от московских министерств к министерствам "суверенной республики". После чего, под благожелательной бесконтрольностью политического руководства строили особняки, банкротили свои предприятия и уходили от ответственности.
Каждый националист - от министра до последнего продавца на местном базаре - старался как мог. Николай был свидетелем сценки, когда продавщица картошки из какого-то аула сказала покупателю-горожанину на своем языке про соседку-конкурентку:
"У нее картошку не бери, она - русская. Возьми у меня!"
На что, к чести нации, чьим именем названа республика, покупатель ответил на том же языке:
"Вот из-за этих слов назло у тебя не возьму!"
Русские, за пятьсот лет совместного проживания в крае, тоже научились понимать кое-что в местном языке. Но иногда, по дипломатическим соображениям, не показывали вида, что прекрасно все поняли...
А в другой раз, когда садился в трамвай, Николай услышал за спиной голос женщины, которая просила помочь ей поднять в трамвай котомку на колесиках. Николай уже поднялся в салон и не смог отреагировать, поэтому все дальнейшее наблюдал уже изнутри трамвая.
Мужчина, к которому обратилась пожилая женщина, процедил ей в ответ:
"Мы здесь - господа! Стану я тебе - русской, прислуживать!"
Зашедший уже было в салон пассажир, тоже из титульной нации, обернулся на оскорбление, спустился со ступеней и помог женщине затащить коляску в трамвай. Потом схватил за грудки вошедшего в трамвай "господина" и выволок его назад на остановку. По всему было видно, что сейчас "господину" накостыляют. Но трамвай тронулся с места и драматической развязки истории Карпов уже не увидел...
По всем этим случаям было заметно, что именно политическое руководство разжигает националистические страсти и покрывает боевиков-террористов. Террор нужен был руководству, чтобы, с одной стороны, сохранить хоть что-то в инфляционном бюджете республики, требуя перераспределением доходных статей бюджета "потушить растущее недовольство движения национального возрождения". С другой стороны, надо было не только забрать нефть у Москвы, но и не делиться доходами с населением. Государственный капитализм и клановый феодализм руководство устраивали больше, чем старт многих конкурентов в рынке. Поэтому местным демократам тоже было полезно заткнуть рот боевиками, чтобы сохранить контроль над ВСЕЙ собственностью и ВСЕМИ доходами.
Москва неуклюже сопротивлялась. Горбачев придумал провести референдум о "едином обновленном СССР", Ельцин тут же приурочил к дате общесоюзного референдума свой, общероссийский - о введении поста президента России. Поскольку политические авансы председателя Президиума Верховного Совета России звучали радикальнее, что грозило местным властям расстаться с контролем над частью собственности и ресурсов, то именно против России направлялась и координировалась вся местная официозная критика. Кроме того, региональная элита хотела уравнять свою автономную республику в правах с союзными республиками, включая Россию. И потому местный президент заявил, что суверенная республика не будет участвовать в российском голосовании.
У Николая и других демократов, у подавляющего большинства жителей республики такое заявление вызвало шок. Как же так: не спросясь, их лишили права российского гражданина высказываться по вопросам общероссийского значения? Такого циничного беззакония и лишения людей элементарных политических прав не ожидал никто.
Возмутились даже безропотные учителя. Если раньше они боялись выступить в защиту своих прав, и администрация школы осуждала Карпова за попытку организовать забастовку, то теперь ситуация изменилась. Когда Николай пришел на свое прежнее место работы и переговорил с директором школы о том, что хочет на свой страх и риск и под свою персональную ответственность организовать голосование по вопросу российского референдума, то на удивление Карпова Владимир Михайлович тут же согласился со своим бывшим подчиненным. По всему было видно, что националистический прессинг последнего года возмутил уже и его.
Им было что обсуждать совместно. Чувствуя негласную поддержку власти, активисты националистов уже отняли в соседнем районе у сирот часть школы-интерната под национальную гимназию. Теперь планы открытия национальной гимназии за счет уже существующей школы были и в отношении школы девяносто восемь. Причем и в том и в другом случае Карпов как депутат пытался доказать националистам, что при УВЕЛИЧЕНИИ количества школ и финансирования разных форм образования, никто "против" их планов выступать не будет. А вот обделять существующие школы раздроблением скудных средств - нельзя.
Но кто же хотел слушать рациональные аргументы? У националистов существовал только один метод - провокационная демагогия на митинге и администрирование исполнительной власти. Позже, когда власть поддержит националистов, учителя в новых очагах культуры и образования будут плакать от отсутствия учебников и специалистов. Но это уже никого не будет трогать...
Поэтому, с другой стороны, ничего удивительного в согласии Владимира Михайловича на предложение Карпова не было. Тем более, что Николай твердо заявил, что берет на себя персональную ответственность за проведение голосования. Кроме того, согласно закону о статусе народного депутата в СССР депутату обязаны содействовать в осуществлении политической деятельности. Так что согласие предоставить Карпову помещение для голосования было и криком души директора, и выполнением требований закона.
Заручившись поддержкой Владимира Михайловича, Николай договорился о соблюдении порядка на месте голосования с участковым милиционером, который тоже был депутатом местного Совета и сочувствовал протесту против национализма и беззакония местных властей. С такой поддержкой, забыв прежние обиды, Николай пришел в штаб местного отделения ДПР, где по-прежнему заправлял Ахмедшин.
"Слушай, ты поддерживаешь связь с Москвой?"
"Да".
"Голосование по запрещенному референдуму проводить будешь?"
"А тебе это зачем знать?"
"Да я хочу организовать голосование в том округе, где являюсь депутатом. Но у меня нет бланков для голосования. Нельзя ли их где-нибудь раздобыть?"
"Центральный офис нас обеспечит бланками, я скоро за ними поеду..."
"А ты не можешь и для меня несколько тысяч прихватить?"
"Договорились"
"Отлично. Ну, так где же ты организуешь голосование?"
"На центральной площади города. Поставлю стол и пусть любой желающий подходит и заполняет"
"Правда???" - изумился Николай смелости Ахмедшина, памятуя, как он удирал от националистов в форточку. И зная, что боевики могут сделать все что угодно с Ахмедшиным рядом с офисом их националистического движения. - "Но ведь такой бюллетень, не обеспеченный тайной волеизъявления, не будет считаться законным..."
"Не важно. Главное, чтобы побольше проголосовало..."
"Ну, смотри-смотри. Но если тебя будут зажимать националисты, приезжай ко мне в школу. Я договорился об обеспечении порядка. Там все пройдет спокойно".
"Хорошо, договорились".
Когда бюллетени для голосования уже были под рукой, Николай пошел на студию местного кабельного телевидения. С "кабельщиками" Карпов загодя уже свел дружбу и всячески способствовал распространению кабельной телесети в своем избирательном округе - проводил собрания жильцов, помогал на первых порах собирать абонентную плату за просмотр программ. Потому что Николай давно понял, что неподконтрольный администрации района местный телеканал с новостями микрорайона - как раз то самое, что нужно и ему для связи с избирателями. Молодым организаторам телевидения помощь в сборе абонентской платы, в организации продвижения сети была как раз кстати. Поэтому ребята охотно предоставляли депутату возможность выступить перед телезрителями и рассказать о последних новостях из жизни города и перспективах телезрителей в связи с деятельностью городского Совета. Одним словом, от такого сотрудничества польза была обоюдной. Тем более, что возможностью выступать по телевидению Карпов не злоупотреблял.
Ну а такая причина, как организация голосования по референдуму, в котором отказали в праве высказаться сепаратисты у власти, была более чем уважительна. Возмущены подобным поведением региональной элиты были многие. Поэтому Николай легко пригласил телезрителей участвовать в референдуме, попросил их оповестить о возможности голосовать своих друзей и знакомых. И был уверен, что на следующий день люди будут готовы к голосованию.
Так и произошло. Рано утром завхоз школы предоставил Карпову и еще нескольким депутатам, которых Николай пригласил помочь провести голосование, несколько столов для регистрации избирателей. Для голосования отвели небольшой закуток в школьном коридоре, где не было комиссий по проведению общесоюзного референдума, определение волеизъявления по которому так же проводилось в этой же школе и в это же время.
Однако из-за запрета местной власти люди специально в первую очередь шли голосовать не по горбачевскому (общесоюзному), а по российскому (ельцинскому) референдуму о введении поста президента в России. Причем голосовали не только жители микрорайона. Узнав от знакомых, смотревших кабельный телеканал, об организации голосования, люди ехали со своими паспортами со всего города.
Никогда больше в жизни Николай не слышал столько раз слово "спасибо!", сказанное в его адрес...