Атмосфера в обществе (август 1991 года) : 20 августа - митинги протеста против ГКЧП в Петербурге на Дворцовой площади и в Москве у Белого дома. В. Путин подал рапорт об увольнении из органов государственной безопасности.
Конечно, хорошо выполнить свою работу, ставшую в один миг столь важной при повсеместной цензуре, для журналиста было здорово. Но все же это было исполнение ежедневных и привычных обязанностей. Однако ввиду чрезвычайности обстоятельств требовалось и действовать неординарно.
Поэтому на следующее утро, по пути в редакцию, Николай заехал в штаб регионального отделения ДПР. Власти отвели руководству общероссийской партии небольшой закуток дворника в подъезде жилого дома на отшибе от движения городского транспорта. В то время как выпестованных националистов переселили из одного из кабинетов обкома КПСС в старинный особняк. Городской квартал того особняка примыкал к центральной площади.
В офисе ДПР был Ахмедшин с одним из активистов.
"Ребята, какие у вас планы?", - спросил Николай.
"Я собираюсь в городской Совет на совещание депутатов демократической оппозиции, - ответил Ахметшин. - А ты разве на него не придешь?"
"Попозже. Пока я ехал в автобусе, то увидел, как по городу разъезжают крытые зеленые грузовики. В них - солдаты с касками и оружием. Я предлагаю съездить в танковое училище. Узнать обстановку и поговорить с людьми. Не хватало еще, чтобы как в Москве на улице вышли танки..." - На самом деле ехать Карпову никуда не хотелось. С самого утра в нем поселился противный животный страх за собственное существование. Но он понимал, что ничего не делать - означало дать страху победить себя. А разве ради похорон всех перспектив он шел в Совет?
"Кто это нас пустит к танкистам?" - сомневался Ахмедшин.
"Ну, если не пустят нас с депутатским удостоверением к курсантам, то меня с журналистским, возможно, хотя бы начальник примет..."
"Тогда ты и поезжай. Вот Иван на машине - тебя отвезет. А мне надо быть тут для связи. Как только кто-то из наших подойдет, я отправлюсь в городской Совет на совещание".
"Хорошо, там и встретимся".
Начальник танкового училища в своем кабинете широко улыбался навстречу Ивану и Карпову. Но холодный взгляд выдавал офицера с головой. Казалось, что воздух обжегся о глаза полковника, и застыл в кабинете, как солдат по стойке "Смирно" при приближении офицера.
"Здравствуйте, я из "Вечерки", - предъявил Николай свои документы. - А это мой водитель".
"Здравия желаю! Какими судьбами к нам в гости?"
"Хотелось бы выяснить ваше отношение к происходящим событиям".
"А мне деньги платят не за то, чтобы рассуждать, - уклончиво ответил начальник училища. - А за то, чтобы выполнять приказы". - Полковник не стал распространяться, что ночью начальнику гарнизона поступил приказ от начальника штаба военного округа об "организации демонстрации силы и выставления заслонов на основных трассах в составе БТР и отделений личного состава". Начальник гарнизона выжидал дальнейшего развития событий и потому поступил половинчато - скомандовал для устрашения населения прокатить по улицам курсантов с полной боевой выкладкой в бортовых машинах, а танки и бронетранспортеры на улицы не выводить.
"То есть, если прикажут, вы своими танками будете давить мирных жителей??"
"Не волнуйтесь, товарищ Карпов. Наша армия создана, чтобы защищать граждан от закордонного супостата, а не для войны с населением", - полковник успокаивающе улыбался, но по глазам легко читалось, что, если прикажут, он, не моргнув, пристрелит Карпова с "водителем" в собственном кабинете. Впрочем, если бы поступил иной приказ, он бы стал убивать других.
Поскольку в настоящее время указаний на счет непрошеных гостей не поступало, начальник дипломатично улыбался. Но и в этой улыбке сквозило превосходство хозяина над журналистами. Он был доволен тем, что знал сверх того, что говорили по телевизору. В растерянности гостей офицер черпал свои силы...
После беседы со столь важной в нынешних обстоятельствах фигурой Карпов поспешил в редакцию - "отстреляться" на пишущей машинке свежей информацией в номер. Пока Николай стучал на машинке, в редакцию вернулся ответсек. Его вызывали на совещание руководителей республиканских и городских организаций, которое проводил президент.
Последний редакционный начальник, остававшийся в наличии, был озабочен. Срочно собрал всех журналистов в самом большом кабинете - у редактора.
"В общем, ситуация такая, - начал Михаил с места в карьер. - Президент собрал редакторов газет и заявил: "Только через труд можно осуществить те меры, которые вытекают из решений ГКЧП. Кто пойдет по-другому - будет отвечать за свои действия по законам чрезвычайного положения". Особо он подчеркнул об ответственности "Вечерки", "не сеять панику" и "быть взвешенными в оценках". А редактор сельской газеты, распространяемой среди национальных аулов, подсуетился и заявил, что у него уже есть "отклики с мест" в поддержку ГКЧП! Пока я ходил на совещание, министерство печати прислало в редакцию телефонограмму: "Республика поддержала ГКЧП, и материалы необходимо подавать с соответствующей позиции..."
"И что же мы будем делать?" - спросил кто-то из журналистов.
"Работать будем. Я, конечно, попытаюсь протащить в номер через око главлита, что смогу. Но не гарантирую. Имейте ввиду. Поэтому воздержитесь от комментариев и давайте факты, факты. Все!"
Из редакции Николай отправился в городской Совет. Там становилось все многолюднее. Приезжали депутаты с дач и торопились обменяться идеями о том, как вести себя в сложившейся ситуации. Для демократической оппозиции в Совете было очевидно, что надо поддержать Ельцина. Но как заставить поддержать его большинство Совета, где на одного сторонника реформ приходилось четыре депутата от горкома КПСС? В любом случае "демократы" приходили к выводу, что нужно экстренно созвать сессию, и заставить городские власти внятно и официально обозначить свое отношение к ГКЧП. На требование о созыве сессии, согласно регламенту городского парламента, количества оппозиционеров хватало. Горожане и самая массовая в столице республике газета - "Вечерка" явно сочувствовали оппозиции, так что начать организованную борьбу за сохранение демократических свобод было вполне по силам.
Однако, пока депутаты вели ожесточенные споры о тактике, кто-то принес в Совет чрезвычайную новость. На другом конце улицы, где размещалось здание Совета, у стен древнего университета ОМОН устроил бойню. Кто-то из активистов националистов собрал толпу на центральной площади города и под зелеными флагами ислама повел народ "за правдой" ко дворцу президента республики. По дороге их остановил кордон из стальных щитов и шлемов. Милиция не просто преграждала путь, а бросилась в атаку, размахивая резиновыми дубинками. Кого-то сильно избили, нескольких парней отправили в кутузку. Передавали, что мэр города жестко заявил о правомерности действий спецназовцев и необходимости выполнять решения ГКЧП...
Приедут ли ночью на черном воронке за досаждавшими мэру депутатами, теперь никто не знал. Но и никто не собирался менять своего решения о необходимости созыва сессии городского Совета. У оппозиции просто не было других орудий для борьбы.