Как важно иметь "крестника" в политике и бизнесе. Он и поможет встать на ноги, и нишу подскажет, и по-отечески защитит, если что. А если у тебя ничего нет и для всех ты - чужак? Серега ушел на производство, а для всех остальных руководителей из здания районной администрации (то есть в райкоме КПСС, в районном исполкоме) и даже для первого и второго секретаря райкома комсомола я был посторонний человек, скандалист. И даже хуже того - "неформал". Так тогда называли представители всяких политических объединений, еще не оформившихся юридически из-за отсутствия соответствующих законов. Эти для реальной власти были хуже всего. Потому что в них чувствовались реальный конкуренты в предстоящих выборах в Советы. Хотя кроме организованной мной группы учителей, я ни в какой организации не состоял. Да и группы никакой после забастовки фактически и не было. Остались просто товарищеские связи и наказ коллег не становиться Иудой. Вот и все.

Правда, по своему внутреннему настрою я где-то и ближе был к ним, чем к официозу. Именно из-за несогласия с существующим положением дел и природного протеста против системы официозного вранья. Благодаря перестроечным СМИ, мы все постепенно обучались мыслить критически и самостоятельно.

Я активно посещал различные мероприятия "неформалов". Сначала, ища на них союзников для поддержки идеи забастовки в школах. А после поручения мне ведения избирательной кампании - с целью сбора информации и обучения последним приемам политической борьбы. Но это была уже работа. Хотя, не скрою, я был счастлив, что работа совпадала с моими желаниями.

Однако сам себя "неформалом" я не считал. Потому что в моем прежнем коммунистическом воспитании не все было плохо. Я, к примеру, сразу же с подозрением отнесся к националистам разных оттенков. Интернационализм в нашей республике настоен на веках совместного проживания многих народов. И спекулировать на лозунгах национального происхождения, объективно данного нам от природы, мне казалось подлым.

С другой стороны, в городе во всю набирал популярность демократический Народный фронт. В его сторонниках меня настораживали несоответствие громких фраз и реальности. Себя они считали "революционерами новой эпохи". Меня называли организатором "первой послереволюционной общегородской забастовки". Хотя до классической забастовки и ее городских масштабов ей еще было очень далеко. Я об этом честно всем рассказывал, именно имея опыт того, как некорректно сказанную фразу пропагандистская машина старой номенклатуры тут же пытается раздуть в пожар "провокации неформалов". Зачем в условиях профессиональной провокации давать ей основания для дискредитации? Этого я не понимал и не принимал. Потому общался с "народофронтовцами", но держал от них некоторую дистанцию. Они это чувствовали, но налево и направо кричали на митингах, что они "провели своего человека" в райком. Что меня еще больше настораживало.

"Неформалы" готовились к выборам, и еще было неизвестно, как они себя поведут в Советах. Позже я не раз убеждался, что дистанциировался я не зря. Большинство из получивших мандат депутатов неоднородных "неформалов" так и осталось без всяких государственных портфелей. А некоторые получали должности, и прилипали к ним, как мухи к меду. И выяснялось, что на деле прежние претензии к представителям власти оказывались элементарной завистью. А не убеждениями и принципами...

Причем претензии можно предъявлять не только к "неформалам" с портфелями. В 1993 году, когда на референдуме хорошо обработанные телевидением избиратели поддержали большинством голосов исполнительную власть, в лице Б. Ельцина, и выразили недоверие представительной власти (Верховному Совету), надо было смотреть на реакцию "неформалов", считавших себя "депутатами от народа".

После референдума, руководствуясь логикой и принятой на Западе практикой, я написал заявление в городской Совет о сложении с себя депутатских полномочий, в связи с недоверием, высказанном избирателями на референдуме в адрес представительной власти. В таких классических случаях принято подавать в отставку и назначать досрочные выборы. Если бы так поступил Верховный Совет, то депутаты сохранили бы свое лицо, часть получила бы возможность достойно переизбраться. И, в любом случае, не было бы расстрела Верховного Совета... Но у нас - Россия, и до традиций цивилизованного парламентаризма еще очень далеко.

В этой ситуации любопытно было смотреть на "депутатов от народа" со стороны. Они так свыклись с депутатским значком и видимостью общественной значимости, что отказываться от мандата наотрез отказались. Так оказалась для них сладостна даже форма реального управления. Вот вам и "выразители народной воли"!

Я пишу об этом потому, чтобы объяснить свое положение в райкоме. Я сохранял дистанцию от "неформалов" сам, но меня таковым считали властные чиновники. "Крестников" у меня не было. Не было и перспектив.

Кроме того, я видел, как второй секретарь уже навострил лыжи и создавал кооператив. А первый секретарь мечтал перебраться из райкома в Советы. Это означало, что райком рушился сразу после перевыборов, и о себе и своей семье мне надо было заботиться самому. Кроме того, курирование мною по должности вопросов комсомольских организаций в школах ничего не меняло в отношении государства к образованию. А меня учителя, с которыми я пытался протестовать, отпускали "во власть" лишь при условии, что я продолжу борьбу за права образования. Поэтому я решил подключиться к выдвижению кандидатов в депутаты. Причем выбираться именно в тот Совет, который занимается вопросами образования. Я решил, что это в компетенции городского Совета. И выбираться мне нужно в том округе, в котором я живу.

"Да ты что, в своем уме? - недовольно возразил мне Мурат. - Если ты выдвинешься, то кто же будет заниматься в районе выборами?"

"А я и не отказываюсь".

"Но у тебя не останется времени на других".

"Видишь ли, Мурат. Я уходил из школы с обязательством перед моими коллегами защищать во власти интересы учителей, а не только учителей комсомольского возраста и школьников-комсомольцев. Для меня это - принципиальный момент. И я не хочу, чтобы меня считали отступником сразу после того, как я переступил порог райкома. Ты знал: откуда я пришел в комсомол, и с какой целью. И не выдвигаться я не имею права".

"А как же наши выборы?" - Мурат, естественно, имел в виду свои в первую очередь.

"Не волнуйся, я сделаю свою работу. Что же касается агитации в моем округе, то я этим буду заниматься в свободное от работы время".

"Ну, я даже не знаю, получится ли так у тебя..."

"Слушай, я ведь выдвинуться могу не только от комсомола. И мое свободное время - в моем распоряжении, а не в твоем. И еще. А кто тебе сказал, что изучение всех тонкостей предвыборной борьбы, в связи с моей личной заинтересованностью, ухудшит, а не улучшит работу?"

"Ну, смотри сам. Только я думаю, что в райкоме партии вряд ли будут в восторге от твоей кандидатуры..."

"Правда? А почему я должен ждать одобрения оттуда? Они мне кто? Или мне предлагается другой путь работы ради тех идей, ради которых я затевал протест в школе?"

"Ну, ладно! - намек на выдвижение меня из альтернативных организаций и трудовых коллективов, также как и успех на альтернативных выборах секретарем райкома, на него подействовал. - Выдвинем тебя вместе со всеми нашими кандидатами от пленума райкома. Но при условии, что это не будет мешать твоей работе здесь. И, все же, я прозондирую почву на верхних этажах". - Он показал ручкой вверх. На втором и последующих этажах здания районной администрации над нами располагался райком КПСС.

"Договорились!"