На следующее утро я проснулся в холодном поту. А ведь поддержка учителями моего призыва к забастовке оказалась призрачной! Во-первых, "крестики" поставили чуть больше половины присутствовавших. Которых было почти в три раза меньше, чем всех учителей. Во-вторых, эмоции схлынут, и кто поручится за то, что их выбор не изменится? И еще вопрос: а почему, собственно, меня поддержали не все?

Потребовались годы, чтобы я смог ответить себе на последний вопрос: "Страх".

Хотя пример был под носом. Но я в него не верил. Слишком уж все просто объяснялось.

Был у нас в школе молодой учитель труда Олег - выпускник заочного отделения пединститута. Его жена с маленькой дочкой еще сидела в декретном отпуске. Родители подарили молодоженам кооперативную квартиру, но за нее еще требовалось вносить очередные взносы. Поэтому парень помышлял не о приобретении мебели, а о том, как свести концы с концами. Поэтому он вышел из учительского отпуска досрочно, накануне написав заявление и согласовав вопрос с дирекцией школы. Однако заявление его потеряли и денег за работу не начислили.

Олег бросился в бухгалтерию РОНО:

"Что же, я зря работал??"

"Считайте, что вы поработали в Фонд мира", - с издевкой ответили ему.

Эту историю мне рассказали уже после того, как я заявил о подготовке забастовки. Думаю, рассказали с надеждой, чтобы я помог парню.

"Давай потребуем от имени всех учителей школы, чтобы тебе заплатили за работу", - предложил я Олегу.

"Не надо. И хотя Владимир Михайлович потерял заявление, я не хочу с ним ссориться. Ты в школе уже проработал пять лет, написал конспекты, готов к урокам. Я не хочу, чтобы меня замордовали проверками. Вдруг я буду не готов?"

Я был поражен ответом. Человек предпочитал жить впроголодь с женой и маленьким ребенком из-за мифического страха перед ответственностью за условия, в которые втоптали учителя. Условия, запрограммированные на воспроизводство ошибок преподавателя в классе, превышающем допустимые нормы загрузки в 2-4 раза.

Я отвел глаза, ни на чем не настаивая и ни в чем не упрекая Олега. Я прекрасно понимал, что многие из учителей поступили бы на его месте точно так же. И он понимал, что я это пойму. Поэтому и не постеснялся откровенно обо всем сказать.

Люди боялись ударить палец о палец в свою защиту. Боялись ответственности за последствия своего шага. Огромное количество взрослых людей с высшим образованием просто боялись.

В первое время я думал, что это я виноват, что не смог их убедить. И начал "исправлять" ситуацию. Я об этом еще расскажу. Но не это было главное. Еще дважды, когда я уже не буду работать в школе, учителя пригласят меня на свои собрания-сходки с целью помочь в организации защиты собственных прав. И дважды, в последний момент, со страхом от неведомых последствий отказывались от задуманного. Когда я шел на встречу с зачинщиками третий попытки, мой знакомый учитель удивился: "А зачем ты это делаешь?! Тебя же уже дважды "кинули"?!.."

Ответ на этот вопрос был труден. Наверное, для того, чтобы расстаться с иллюзиями об общности интересов. Я тогда даже не понимал, как в одном коллективе между знакомыми людьми обнажилась гигантская пропасть. Бездна между теми, кто решил постоять за свое достоинство, и теми, кто БОЯЛСЯ. В этом преодолении страха за последствия, за персональную ответственность - первое и ГЛАВНОЕ условие для бизнеса. Потом уже можно будет говорить про первоначальный капитал, про юридическую защищенность, налоги и так далее. Но тогда этого я еще не знал.

Уже через год я буду депутатом городского Совета. Я стану изучать бюджет и понимать, что никто против образования не борется. Денег ПРОСТО НЕТ. И, чтобы они появились в образовании, надо ущемлять кого-то другого в бюджете, что бессмысленно. Потому что бессмысленно строить школу, но не выделить деньги на работу в ней канализации, подводку тепла и света. Это же все взаимосвязано. Не умысел какого-то злодея обманывать образование делает школы нищими. Неэффективна вся система рабского труда. Нет стимула талантам получать полную отдачу от своих способностей.

Сама по себе забастовка новых благ не создает, а перераспределяет. Поэтому, признавая ее как право отчаявшегося и прижатого к стенке человека на желание выжить, я не люблю ее. Я люблю создавать новое и свое. Но в той попытке моей первой и единственной забастовки я вижу теперь не стремление к переделу материальных благ. Я вижу стремление вырваться из предопределенной нищеты.

Жизнь показала, что рисковать многие не будут никогда. Ну а то, что испуганные будут завидовать успехам тех, кто рискнул - это мне тоже еще предстоит почувствовать. Но много позже.

А тогда мы просто расходились с коллективом и коллективизмом. Я брал ответственность на себя, люди от нее уходили. В итоге я и получил весьма двусмысленные итоги голосования на учительском собрании.

Но в ту пору я этого еще не понимал. На душе было просто тревожно от мысли, что с большой натяжкой можно считать, что люди поддержали меня. Требовалось срочно укрепить веру людей, пошедших за мной. Единственный способ, который я себе представлял для этого, - найти сторонников моей идеи среди учителей и врачей из других школ, поликлиник и больниц.

Сначала я встретился с учителями из соседней школы, в которой работал до перевода в нынешнюю. В школе обещали поговорить с людьми. Затем пошел в соседнюю поликлинику. Открыл наугад дверь, где были врач с медсестрой, но не было очереди. Там тоже вздыхали с пониманием: "Вам зарплату повысили, а нам еще БУДУТ повышать. На двадцать рублей". Я оставил свой номер рабочего телефона и побежал дальше.

Рядом с поликлиникой были еще две школы. В одной коллега - учительница истории - поняла меня с полуслова. В другой я напоролся со своей инициативой на мужчину-завуча. От одного слова "забастовка" он сразу набычился и, не давая мне раскрыть рта, сходу отметал все доводы. Я видел, что диалог бесполезен. Это разочарование заметил мой визави и предложил "пройти в другой кабинет".

"Если к директору школы, то не надо. Я прекрасно знаю, за что администрация получает зарплату: за то, чтобы все было шито-крыто..."

"Нет. У нас директор не такая. Весьма смелых взглядов".

В кабинете директора оказалась симпатичная молодая женщина. Выслушав сумбур своего завуча, она с интересом дала слово мне, при этом перебивала, добавляла о проблемах своей школы.

"Вы знаете, у нас ведь тоже занимаются в здании на пятьсот человек больше, чем то количество детей, на которое проектировалась школа. Есть классы, в которых сидят по 42 ученика... А как к вашей идее отнеслась администрация вашей школы?"

"Когда мы были один на один, они тоже в сердцах признавались, что в таких условиях бастовать надо. А когда началось собрание коллектива, то сказали прямо противоположное..."

"Ну что же, вы бросили нам кость, будем ее грызть. Будем думать".

Позже учитель физкультуры из нашей школы, работавший раньше под началом этой миловидной женщины, предупредил меня: "Она всегда со всеми соглашается, улыбается и... делает, как хочет".