Атмосфера в обществе (лето 1993 года) : 11 июня Б. Ельцин восстановил монополию государства на производство водки в России. 17 июня подписан договор России и Украины по разделу Черноморского флота. 25 июня президент Азербайджана Эльчибей отстранен от власти решением Национального собрания Азербайджана. Полномочия президента переданы Гейдару Алиеву.
На пристани речного порта дежурила редкая толпа бабушек с плакатами. Вряд ли бабушки из аулов в духоте летнего дня имели силы и желание вчитываться в тексты розданных им плакатиков, с написанными от руки словами, типа "тоталитарный", "федеральный центр" и прочее. Но они привычно стояли на жаре и смотрели на пассажиров прибывшего теплохода, по приставленной лестнице сходивших на берег.
Среди прочих лиц, спустившихся на грешную землю, Карпов заметил и хорошо узнаваемых по телевизионным репортажам председателя "Союза офицеров" подполковника Станислава Терехова и председателя "постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР" Сажи Умалатову. Известных по политическому бомонду лиц встречали местные коммунисты. Гости недоуменно вглядывались в стоявших поодаль бабушек, которым кто-то за их спинами указывал цель праведного гнева. Бабушки стали издалека что-то вяло кричать, но близко не подходили.
Прибывших охранял выделенный наряд местной милиции и живописный строй молодых людей. Из всей окружающей панорамы именно парни вызвали наибольший интерес журналиста. Потому что ребята были одеты одинаково - в черные брюки и черные рубашки с красной повязкой на левой руке. Кроме того, парни старались выглядеть покартиннее: руки они держали за спиной, как караульные эсесовцы в рейхсканцелярии, которых Карпов видел в "Семнадцати мгновениях весны". Не хватало для полного антуража шефа гестапо Мюллера во главе отряда...
Однако Николаю было не до ряженых. В ту пору пошла новая политическая мода, чем-то напоминавшая брежневские времена. Если Генеральный секретарь награждал себя орденами и маршальскими погонами, то на заре рынка почему-то стало модным шить казачьи костюмы, пришивать погоны на кители, лампасы на штаны и производить себя в есаулы, хорунжие и атаманы. А потом ряжеными, как на свадьбе для хохмы пьяные мужики переодеваются в цыганок, шататься по улице. Но пьяных мужиков хотя бы оправдывала свадьба. Политический же карнавал выглядел совсем неуместно. Не только казачий, но и чернорубашечный.
Тем не менее, парни стояли с осознанием внушенной им кем-то важности их демонстрации. Карпов про себя отметил напыщенность ребят, но разбираться что к чему, журналисту просто не было времени: в редакции ждали своевременного репортажа о прибытии в город лидеров российских коммунистов.
Узнав у знакомых активистов коммунистов, куда отправились гости, Николай на маршрутном трамвае пустился в погоню за кортежем легковушек. Собрание актива - всегда дело долгое, и потому журналист был уверен, что настигнет своих жертв и возьмет у них интервью. Так и вышло. Дежурное интервью было взято, задача выполнена, и остатки времени позволяли неспеша возвращаться в редакцию. И тут, у выхода из здания, в котором традиционно заседали коммунисты, Карпов вновь столкнулся с группой чернорубашечников. Подойдя поближе, репортер обнаружил в центре повязки на рукавах парней белый круг с каким-то рисунком. Николай достал свое служебное удостоверение и попросил ребят поподробнее рассказать, кто они такие.
"Это вам надо с Уховым поговорить, он все расскажет".
"А где он?"
"А его нет пока. Вы назначьте время и место, он завтра сам к вам подойдет".
"Хорошо. Завтра в девять утра в редакции. Вы знаете, где это?"
"Конечно".
На следующий день в редакцию газеты пришел руководитель чернорубашечников. Представился: "товарищ Борис Ухов". Выглядел он на тридцать лет с хвостиком. Позже, когда Николай наведет о нем справки, образ лидера отряда боевиков обрастет любопытными деталями. Борис занимался бизнесом. Об этом свидетельствовала "Тойота" с правосторонним рулем, на которой он приехал, и бриллиантовое колечко на левой руке. До этого он успел уже побывать протестантским проповедником. Газеты писали, что его лучший друг - бывший офицер милиции, заместитель директора ликеро-водочного завода. Вокруг этого предприятия шла какая-то темная возня: в сейфах начальства оседала неучтенная "наличка", киллеры отстреливали одного руководителя производства за другим. И тут появился Ухов со своими чернорубашечниками. Девять его парней через пару месяцев после встречи с Карповым отправятся в Белый дом, защищать коммунистов от Ельцина.
"Почему вы охраняли безопасность лидеров коммунистов на пристани?" - спросил Николай.
"Наши идеи схожи процентов на восемьдесят-девяносто", - ответил Ухов. - "Мы действуем на базе зарегистрированной местными властями общественной организации. Она занимается обработкой и выявлением патриотически настроенных групп и лидеров, чтобы создать новую партию - партию порядка. Или же партию национал-социалистов. Может быть, она будет иметь в своем названии слово "рабочая". Уже создано элитное политическое подразделение, а также подразделение наших гвардейцев, которые будут носить высокий титул "опричник". Вот передо мной красная повязка с изображением собачьей головы и метлы. Это эмблема опричников. Собачья пасть грызет боярскую измену. "Боярской изменой" мы называем правящую касту - Горбачева, Ельцина и некоторых других. Это те, кто коррумпировался и живет по указке своих хозяев из Вашингтона и Тель-Авива. Мы их загрызем. А метла выметет иностранных супостатов, псевдодрузей нашего государства".
"Историки говорят, что нацистов в Германии сплачивала система привилегий и круговая порука. А что у вас?" - спросил Николай.
"Чувство ненависти. Еще раз чувство ненависти. И еще раз".
Карпов не верил своей журналистской удаче. Перед ним сидела колоритная фигура, которая наверняка вызовет повышенный интерес у читателя его газеты. Ухов с упоением играл в фюрера, подражал поведению и стилю речи Жириновского, которого звал просто "жириком". Но особо экзотической была непривычная манера речи Ухова. Чувствовалась какая-то незнакомая школа ораторского искусства. Лидер чернорубашечников конкретизировал свою программу доходчивыми и неожиданными словами-образами:
"Кто входит в нашу организацию? Исключительно молодые люди. Мы не будем прятаться за спины женщин, стариков-ветеранов, давая им плакатики-цветочки, заставляя их истошно вопить, стуча костылями по мостовой. Мы готовы сами активно бороться на переднем участке. Время заявлений прошло. Если бы лидеры местных националистов взяли всю ту бумагу и средства, которые они извели на заявления, они смогли бы купить пару танков. И их бы уважали. А, может быть, и боялись.
Вот сейчас шестьсот офицеров местного гарнизона не имеют квартир. Если мы придем к власти, на следующий день они переселятся в отличные квартиры. У меня уже есть объекты, которые я наметил для переселения. Пусть армия поддержит нас, и завтра офицер не будет стоять на остановке с тяжелым портфелем. Он будет ездить на отличной иномарке. Это произойдет за счет разгрома криминогенных структур и коррумпированного чиновничьего аппарата.
Мы спрашивали милиционеров: "Почему вы не покончите с преступностью?" Они отвечают: "Нам известно все: где какая преступная группировка, кто лидер, каков объем сделок, сколько денег в "общаке". Но нам связали руки". - Мы говорим: "А если мы устроим тридцать седьмой год?" - Они признаются: "Нам хватит двух дней. И в городе будет порядок". И я вижу, как у работников милиции сжимаются кулаки и загораются глаза".
Пятьдесят процентов прибыли, которую получают коммерческие структуры, сегодня распределяется между коррумпированными чиновниками и организованной преступностью для содержания так называемых "крыш". Мы спрашиваем: "Господин предприниматель! Почему ты в своем кооперативе получаешь столько-то, а твой работник столько-то?" Он объясняет: "Я бы дал ему больше, но меня со всех сторон доят". - "А если ты получишь лицензию за один день? Взяточника я посажу, приглашу тебя на пресс-конференцию и покажу на трупы расстрелянных рэкетиров, ты получишь льготный кредит - что тогда будет в твоей фирме?" Тогда он говорит: "Я снижу цены на свои товары на двадцать-тридцать процентов и увеличу зарплату рабочим в несколько раз". Руководитель госпредприятия также должен стать "крестным отцом" для своего коллектива. Хочешь пользоваться привилегиями руководителя? Будь "крестным отцом". Если при нашей власти рабочие придут к нам, опричникам, и скажут: "Наш директор получает полмиллиона, а мы - гроши", такой директор у нас не продержится и трех дней".
"А где гарантия, - усомнился Карпов, - что предприниматель укажет вам для расправы на рэкетира, а не на конкурента? А рабочие пожалуются не на плохого директора, а на требовательного?"
"Право на преследование мы будем давать особым людям, которые не причинят зла невиновным", - понес какие-то бредни "товарищ Ухов". - "Никогда рабочий не притеснит своего брата рабочего, а студент - студента. Наши враги - это коррумпированные чиновники и псевдодемократы. А молодежи мы говорим: "У вас есть выбор: тюрьма, пуля конкурента или игла. Если не хотите - вставайте в наши ряды. И вы в скором времени будете жить на солнечной стороне улицы".
"Согласны ли вы, - спрашивал дальше Карпов, - со словами Гитлера: "Мне нужна молодежь, жаждущая насилия, власти, никого не боящаяся, страшная. Свободный, прекрасный, хищный зверь должен сверкать в ее глазах. Мне не нужен интеллект. Знания погубили бы мою молодежь"?"
И "опричник" ответил:
"Могу процентов на восемьдесят присоединиться к этим словам".
После чего Карпову стало ясно, что все фашистские рецепты Ухова можно объединить в одну фразу писателя Валентина Пикуля: "В России давно уже научились лечить зубную боль ударом кулака в челюсть". Если бритоголовых задевала форма черепа, разрез глаз и цвет кожи, а большевиков - принадлежность к "классу", то это, в принципе, были уже нюансы. Ведь и те, и другие доказательств действий против них не требовали. Их догматизм заранее уже решал за всех: кому жить, а кому - нет... Правил бал циничный союз коммунистов и фашистов.
И в это же самое время депутаты - "демократы" все больше и больше вязли в болтовне, парламентских процедурах и борьбе мелких честолюбий. Через неделю после известных коммунистов в город приехал очередной "отец русской демократии" из Москвы, обучая "правильному пониманию" демократических терминов и "правильному размежеванию" ради объединения.
"...Твою мать! - Карпов отвел свою душу в вестибюле дворца культуры, где был устроен очередной демократический "междусобойчик", ударив кулаком в стеклянную стену. - Об этом писать уже тошно! Неужели они сами не блюют от собственного словоблудия?"
Ругань услыхали находившиеся рядом курильщики.
"А мы тоже ушли с собрания", - сказал один из курящих Николаю. - "Слушай, а ты случаем не тот депутат, который хлопнул дверью в Совете?"
"Ну, тот, а что?"
"А меня не узнаешь? Я же выступал у вас на сессии, после освобождения нас из каталажки после "гэкачепэ"...
"Точно! Яшин, кажется?"
"Да! Борис", - представился он.
Карпов пожал ему руку.
"А чего ты тут делаешь? Я-то послан редакцией, а тебе зачем?"
"Да мы с ребятами ищем союзников... Кстати, познакомься - Сергей, Игорь".
Карпов пожал руки еще двум молодым мужчинам. Все трое новых знакомых были одеты в модные кожаные куртки и курили один и тот же сорт дорогих сигарет.
"Так вот, - продолжил Борис. - Мы создаем из предпринимателей местную партию экономической свободы. Будем работать с Костей Боровым. Но не языком, а подготовкой нужных нам законопроектов, созданием грамотного лобби и продвижением нужных нам людей на выборах".
"На выборах? Да вы что? А я как раз подготовил компиляцию из разных источников, включая свой опыт, по организации избирательной кампании. И очень даже искренне считаю, что только грамотное лобби бизнесменов в состоянии стать реальным противовесом красно-коричневым".
"У тебя правда что-то есть на эту тему?"
"Не верите? Вы на колесах? Поехали ко мне домой - я тут же вам положу под нос три папки с машинописными разработками на эту тему".
"Ух ты! Здорово! Слушай, давай лучше завтра приезжай к нам в офис, и мы там обо всем подробно поговорим..."
"Договорились!"
Так совершенно случайно бизнес повторно повстречался с Николаем, чтобы больше никогда его не покидать.