Атмосфера в обществе (июнь-июль 1990 года) : 7 июня - самолет Ту-154, выполнявший рейс Грозный - Москва, по требованию террориста изменил курс и приземлился в Турции. Экипаж и пассажиры не пострадали, террорист застрелен; 9 июня - угнан самолет Ту-154, выполнявший рейс Минск - Мурманск. Самолет приземлился в аэропорту Арланда в Швеции, затем был возвращен в СССР. Преступник передан советским властям; 19 июня - самолет ТУ-134В, выполнявший рейс по маршруту Рига - Мурманск, угнан неизвестными преступниками. Экипаж совершил посадку в аэропорту Хельсинки; 24 июня - совершен угон самолета ТУ-134, выполнявшего рейс по маршруту Таллин - Львов. Самолет приземлился в аэропорту Хельсинки; 30 июня - самолет "Аэрофлота" ТУ-154, выполнявший рейс по маршруту Львов - Ленинград, угнан в Швецию. Преступник возвращен в Советский Союз; 5 июля - угнан в Швецию самолет ТУ-154, выполнявший рейс по маршруту Ленинград - Львов. Стокгольмский суд приговорил преступника к четырем годам тюремного заключения. 29 июля - торжества, посвященные возвращению городу Калинину исторического имени "Тверь".
Увольнение было крупной, но не единственной неприятностью. Карпов понимал, что что-то подобное должно было произойти. Он знал, на что шел, когда соглашался стать региональным руководителем первой оппозиционной КПСС партии-конкурентки. Больше Николай переживал за отсутствие тылов в только что созданной организации. Объявление его руководителем еще не означало, что он таковым стал.
Так, во время визита Травкина, не посоветовавшись с Карповым, Ахмедшин со своими завсегдатаями митингов притащил на площадь, где проходил митинг, столик. И там, как объявил Ахмедшин от микрофона, каждый желающий мог записаться "в партию". На митинг послушать известного депутата пришло несколько тысяч человек. Травкин говорить умел. И на эмоциональной волне более шестисот человек написали заявление с просьбой принять в ДПР.
Карпов еще тогда спросил у Ахмедшина - кто устроил этот идиотизм с приемом? Ахмедшин посмеялся:
"Это я придумал! А чего? Пускай записываются!"
"Ты что, не соображаешь? А что это за люди записались - мы проверили? А вдруг среди них психически больные и засланные провокаторы? А завтра, когда эмоции схлынут, многие одумаются. И что мы будем делать?"
Ахмедшин посмеивался и говорил, что "кашу маслом не испортишь", "чем больше, тем лучше" и так далее. Николай понимал, что от такого подхода к созданию организации добра не жди.
И как в воду глядел.
На объявленное на митинге собрание на следующей неделе собралось чуть более двухсот человек. Это было, конечно, замечательно, что после митинга на партийном собрании присутствовало в четыре раза больше человек, чем перед митингом. Но что делать с неявкой остальных? Устав на учредительном съезде ДПР был уже принят. Да и чисто по логическим правилам решение организации следовало принимать голосованием от большинства ее членов. А где это большинство? Он больше никогда не появилось.
И деятельность новой политической структуры была тут же парализована ура-революционером. Этот Ахмедшин нравился Карпову все меньше и меньше. Еще полгода назад Николай обратил внимание, как тот любил организовывать массовые митинги. И как плохо они были организованы. Запомнилось, как Ахмедшин по мегафону призвал тысячи собравшихся обойти в знак протеста вокруг здания обкома КПСС. И это в то время, как его оцепили милиционеры со щитами и дубинками. Народ пошел на милицейский кордон. В то время как сам Ахмедшин старался укрыться за спинами толпы. Еще тогда известный депутат Гаврилин, которого Карпов знал с детства, окрестил Ахмедшина не иначе как "поп Гапон демократического движения". Действительно, он вел себя как провокатор. Непонятно только - от своего невысокого интеллекта или наоборот - по заранее осознанному умыслу.
...Надо было как-то выкручиваться из ситуации на собрании, где не было кворума голосов. И еще люди ждали от Карпова, что он конкретно скажет о том, как действовать дальше.
Однако завладеть вниманием собравшейся аудитории было непросто. Собрание было продолжением подобных ему заседаний активистов Народного фронта, которые и составили костяк новых членов новой партии. На деле это означало следующее. Порядок на сборище был чисто символический. Почетный председатель чуть дирижировал многоголосым хором, но не более того. Дирижировать чаще других любил Ахмедшин. Никакого регламента не было и в помине. Каждый желающий просил (и получал) слово у председательствующего. Затем в этой большой университетской аудитории выходил (или с места, со студенческой скамьи) обращался к присутствующим. Говорили по любому вопросу. Чаще всего - не связанному с принятой повесткой дня.
Брать слово любили личности невротические и психопатические, а то и просто больные, выпущенные из стационарной специализированной клиники. Почему-то таких личностей как магнитом притягивали массовые скопления людей.
Недалеко от этих людей ушли странные активисты Народного фронта - ближайшие товарищи Ахмедшина. Всех их, включая их лидера, объединяла бедность. На фоне остальных присутствующих, эти активисты заметно хуже одевались. Их поношенную одежду и стоптанную обувь дополнял неухоженный внешний вид - остатки еды на неаккуратной бороде, несвежее дыхание, нечищенно-желтые или кариесные зубы. Чаще всего эти люди были неженаты. Зато, не связанные семьями, постоянным местом работы и заботой о материальном благополучии, эти типы были чрезвычайно мобильны: собирались по первому зову, на последние гроши ездили в Москву за демократической прессой, стояли с флагами и плакатами на всех пикетах и митингах.
Вместо логики у них был фанатизм без рассуждений. Роботы, зацикленные на идее, были страшными людьми. Они могли по велению закулисного дирижера превознести любого, агитировать забесплатно на каждом углу. Но могли также всем стадом растоптать любого, на кого им укажут пальцем.
Чуть позже Карпов увидел этот типаж личностей среди националистов. Их там было несравненно больше, так как отряды клакеров в ту пору очень нужны были обкому КПСС. Таких невротиков и психопатов поощряли безнаказанностью, оплачивали, охраняли, вооружали национальными флагами и националистическими лозунгами. Так встречали Ельцина. Три автобуса, наполовину из пожилых людей с расшатанными нервами, по маршруту движения Ельцина возили и расставляли накануне его проезда по всей республике. Об этом, упиваясь охраняемой безнаказанностью и с издевкой говорили в лицо "демократам" активисты национальных организаций. Они орали что-то в адрес первого лица России, держали плакаты с оскорбительным текстом и передвигались по республике параллельным курсом. "Потёмкинские деревни" устроили и Ельцина. С реальными своими сторонниками в регионе он встречаться отказался. Чем немало изумил Карпова и интеллигенцию республики, ждавшую разговора по существу предстоящих реформ.
Ну да Бог с ним, с Ельциным. Он приехал, пообещал суверенитета "сколько проглотите" и уехал. А сторонники рынка остались. Для них куда важнее было найти точку опоры на месте.
...Когда Николай взял слово, чтобы определиться с вновь вступившими в ДПР во время митинга, рой амбиций, болезней и ожиданий в предыдущих выступлениях уже взвел публику до высокой степени напряжения.
"Я полагаю, - сказал Карпов, - что сразу после митинга определить нашу дальнейшую стратегию очень трудно. У нас здесь нет кворума - достаточного большинства для принятия решений. Надо собраться в спокойной обстановке и с заинтересованными членами ДПР определиться с программой на будущее. Одно только очевидно, что для этого требуется время и помещение. А, следовательно, деньги на аренду. И еще. Мы выступаем за рыночные реформы. А это значит, объективно выступаем за союз с республиканским предпринимательством. Поэтому необходимо вступить в переговоры с директорами заводов и председателями кооперативов, которые хотели бы продолжения реформ.
Кроме того, подконтрольная обкому пресса уже развернула против нас травлю, заявляя, что ДПР - угроза суверенитету республики. Это, конечно, чушь. Но, с другой стороны, учитывать национальные особенности республики также необходимо. Ни для кого не секрет, что многие представители титульной национальности не владеют родным языком или плохо на нем говорят. Кроме того, приезжающим гостям неудобно показывать город - национального своеобразия в архитектуре мало. А это вопрос и национального самоутверждения и туристического бизнеса. Одним словом, пока Травкин организует региональные отделения, нам надо самим развивать инициативу на местах".
"Как это "самим"? - возмутились фанатики из Народного фронта. - Нам таких полномочий Николай Иванович не давал! Вот скажет Николай Иванович, тогда будем! Ни с какими кооператорами дела иметь не хотим! Все они - жулики!"
Взведенная и без Карпова толпа свистела, кричала, топала ногами.
"Но надо же организацию создавать!" - пытался аргументировать Карпов.
"Это не по Травкину! Травкин так не велел! Это - измена, комсомольская провокация!"
На собрании начался настоящий вой. Кто-то схватил трехцветный российский флаг и закричал:
"Кто за Травкина - подойдите ко мне, а кто против - пусть убирается в кооперативы и к националам!"
Карпов увидел рыло настоящего дебилизма.
"Правильно председатель говорит! - крикнул кто-то из толпы. - С бизнесом вместе надо! Я - председатель Союза кооператоров республики Шайдар Камилов. Кто за союз демократов и бизнеса - приходите в понедельник в шесть вечера к нам, подумаем, как вместе дальше работать!"
"А-а-а! - разоблачающе заорали народофронтовцы. - Так ты, Карпов, заранее Камилову продался! Это - сговор и провокация!"
Камилова и весь окружающий дебош Николай видел первый раз в жизни.