Вечером Лекс принес мне воды. Я вывалил язык и добродушно помахивая хвостом подошел к миске. Отошедший на безопасное расстояние, Лекс с интересом наблюдал за моей реакцией. Ожидая самого худшего, я осторожно понюхал воду. В прошлый раз я ничего такого не думал и мне в голову не пришло осторожничать. Сейчас я издалека принюхивался и искал чужой запах. Вода пахла водой. Лучше бы он поесть принес. Я стал пить, и уже падая, подумал, что это еще, оказывается, не конец...
Лапы не слушались. Они упорно разъезжались и не хотели меня держать. Глаза слипались. Изо всех сил я пытался удержать уплывающее сознание. Но в глазах скакали маленькие Лексы, вокруг вертелись хороводы собак. На небе было семь лун. Я тряс мордой. Практически уже придя в себя я бессознательно сунул морду в чашку с водой и полакал. И тут же все вспомнил. Но было уже поздно, я опять нахлебался отравы и теперь мои ноги снова самостоятельно выполняют какие-то сложные кульбиты. А вместе с ними и хороводы собак вокруг меня. Я шумно вздохнул и безмолвная собачья свора подалась назад.
Так это мне не кажется! Какая прелесть! Они пришли на меня посмотреть - на жалкого волколака, пойманного за глупость и посаженного на собачью цепь. Наверное, здесь так принято - сажать на цепь. А потом травить. Если собачка не подойдет.
Собачий круг молчаливо взирал на мой позор. А потом они как-то все и сразу двинули ко мне. А я боролся с сознанием, стараясь его удержать. Бой был неравен. Сознание обладало собственной свободой воли, в отличие от меня.
Собаки надвигались огромной, страшной массой, уже полностью безликой - темной полосой с бахромой ушей. Я лежал на боку, вывалив язык и подергивал лапами. Моих усилий хватило только на то, чтоб из положения на боку оказаться в положении на пузе. Но это было еще более унизительным, словно я прошу пощады.
Меня спас мальчик. Он вышел во двор и спугнул собак. Миг - и двор был абсолютно, первозданно пуст. Лекс даже ничего и не увидел. Зато я смог спокойно вздохнуть - собаки больше не вернутся. По крайней мере, сегодня.
Я спокойно проспал всю оставшуюся ночь. Если бы собакам пришло в голову вернуться, они бы разорвали меня на клочки и я бы не проснулся. Зато утром у меня был готов план.
Я вылез из будки. Я весело помахал хвостом. Я сел в лужу. Я развалился на солнце. Бесполезную собаку бессмысленно держать. Пес должен охранять. А я не буду. Зачем мне делать чужую работу? И я старался как мог. Я бегал за соседскими ребятишками и скулил. Я валялся кверху пузом. Я чесался и грыз живот - может, у меня блохи и чесотка? Потом стал убегать от миски с водой - а может, это бешенство. Я испробовал все. Даже голодовку. Я лизал руки - и мне было противно. Я плевался от брезгливости, меня выворачивало, когда приходилось подбирать с земли куски. С грязной, пыльной земли. Я стыдливо забегал за угол будки по своим собачьим делам. Я делал все, что мне только приходило в голову, чтоб убедить их в собственной никчемности. Я провел так восемь страшных дней. И восемь ужасных ночей. Потому что по ночам ко мне приходили собаки.
Они сидели страшным полукругом. Они смотрели на меня и не моргали. А я, забившись в угол будки, со страхом думал, что будет, если им в голову придет напасть на меня. Я сидел, и мучился от жажды, потому что боялся пить воду по вечерам. На восьмую ночь я притворился спящим - вчера я не выдержал и напился воды, и не заснул -- мои хозяева решили больше не поить меня снотворным, видимо решили, что я уже привык - и подкараулил собак. Они долго собирались по одной и тихонько смотрели на меня, не решаясь приблизиться. А я скашивал глаз и молил собачьего бога, чтоб не позволил им увидеть отблеск луны в моем зрачке. Наконец, одна самая наглая собака сделала первый шаг, и я смог насладиться триумфом. Она как-то уж совсем неосторожно подошла на целых полметра ближе, чем могла себе позволить. Остальные как-то замежевались за ее спиной. И я сделал молниеносный бросок. Собака взвизгнула и забилась, я потряс ее за глотку и зарычал сквозь полную пасть. Оцепеневшие собаки не бросились выручать попавшую впросак подругу, они отошли на безопасное расстояние и стали брехать на меня. Их было много - теперь я смог сосчитать - их было девять штук. Девять дворовых беспородных и бестолковых особей. Десятую я держал за глотку. Она больше не билась, висела кулем у меня в пасти, и я потрясывал трофеем на страх окружавшим меня псам. А потом просто бросил и ушел в будку. Все собаки разом отступили еще дальше и в рядах началось движение. Я бы назвал это сомнениями. Моя пленница, еще не веря собственному счастью, отползла, и потом, поднявшись на ноги, стыдливо припустила с поджатым хвостом. А я, укрывшись в будочном мраке, вовсю упивался маленькой и бессмысленной победой. Свободнее я, конечно, не стал, зато сам себе доказал - я все-таки человек. Хоть и собака. Больше по ночам псы не собирались и не нападали тем более.
Это было очень трудно - мне, непривыкшему, все время находиться на четвереньках. Я до крови расчесал шею, пытаясь ослабить ошейник. Мне все время приходилось быть начеку - за мной следили из окна. Безумно хотелось лечь на спину и потянуться. Встать на задние лапы - о, я уже мыслю другими категориями! Я, наверное, уже привык... я даже постепенно совсем перестал выть. Я действительно стал охранять территорию - однажды во двор влезли мальчишки и Лексов папаша поколотил меня за то, что я не кинулся на них. Быть собакой было больно. Я перебесился. Я даже перестал думать, что я человек. Я мел землю хвостом за кусок. Я терпел поглаживания и почесывания за ухом. Мне и в голову не приходило укусить руку, гладящую меня. Это был второй месяц. А потом...
Однажды я проснулся и понял, что что-то изменилось. Утро пахло терпко и пряно. Листья враз пожелтели и посыпались. А из кустов на меня смотрел волколак. Насмешливо смотрел, даже улыбался. И тут меня прорвало. Я плакал, скулил, выл среди бела дня, рвался с цепи. Я надеялся на его солидарность. Но он вмиг исчез. Не повернулся спиной, не убежал, а просто пропал из моего поля зрения, как умеют только очень опытные и матерые звери. И мне даже показалось, что я его знал...
В ту ночь решилось все. Я почувствовал, что видимо так и умру на цепи. Что во мне уже пропало то стремление к авантюрам, которое помогало мне выжить. Что еще немного и меня можно будет скрестить с какой-нибудь болонкой, и я даже получу удовлетворение от чувства хорошо выполненного дела. И я решил, что заболел. Я повернулся мордой в угол. Я разбросал кости. Меня снова начало тошнить от вида еды в человеческих руках. Я выл, выл утром, днем и вечером. Но особенно я выл ночью. Я плакал, я звал волколаков на помощь. Я выл, лежа на боку и вытянув морду, разметая пыль усами. Мне было стыдно, и за свое подчинение людям - неплохим в общем-то людям, они меня не обижали, так, поколотили пару раз, и за беспомощность перед собаками -- ведь прекрасно знаю психологию стаи, когда всего-то нужно - разбить ряды, выбив вожака. И за собственную глупость было стыдно. Я ведь сам был человеком. Когда-то. По крайней мере, мне так казалось.
Моим хозяевам концерт явно не нравился. Они поливали меня по старой привычке водой из шланга, но не особенно долго, потому что уже было холодно, а я даже не убегал и мог умереть от воспаления легких. Они швыряли в меня камнями, бутылками, но не сильно, потому что могли попасть. В общем-то они меня берегли. Наверное, им и впрямь нужна была хорошая собака. Но я-то был не собакой. Я почти волк. Я не могу на цепи. Да о чем я вообще рассуждаю! Я сошел с ума! Я три месяца просидел на цепи. Я три месяца позволял себя кормить. Кто я после этого?
И двое суток лежал, не двигаясь. Я даже пустил под себя лужу. Я вывалил язык и скулил с открытым ртом. Я почти не дышал, а потом долго судорожно задыхался пылью - я же лежал на боку, и любой выдох взметал пыль перед моей мордой. В общем, я потихоньку околевал.
Лекс сначала пытался меня расшевелить. Потом они всей семьей долго разглядывали меня. Потом вызвали ветеринара. Субтильный молодой человечек пощупал мне живот - я надул и напряг его из всех сил. Он заглянул ко мне в пасть - я дохнул на него и ему стало плохо. Он заставил меня встать - и под тяжестью цепи я прогнулся. Консилиумом решили меня пристрелить. Все лучше, чем если бы меня захотели удавить.
Лексов отец вывез меня в лес. Я лежал на заднем сиденье машины и пускал слюни. Честно говоря, мне смертельно хотелось есть. Я даже позарился было на огрызок яблока, брошенный Лексом под кресло, но момент не подвернулся. Меня выволокли за ошейник, привязали к дереву. Не знаю, на что я рассчитывал - на то, что меня просто выкинут, как ненужный хлам? Меня и впрямь собирались пристрелить. Лексов отец долго прицеливался, потом опустил ружье - у него тряслись руки. Наверное, так же он стрелял в отравленного Санту, чей ошейник я носил. Видимо, они на самом деле любили собак. Ему было трудно нажать на курок - это казалось жестоким к уже умирающей собаке. В конце концов он просто подошел и снял с меня ошейник. И тут уже я не смог ничего с собой сделать. Он просто сел, уронив ружье, когда я встал на ноги. Меня шатало - я все-таки был изнурен вынужденной голодовкой. Я встал в полный рост - как давно это было в последний раз! Лексов отец попытался снова навести на меня ружье, но я не дал ему. Я поднял руку, и он сразу потерял интерес к ружью. Похлопав его по плечу, я сказал:
-- Спасибо. Вы меня очень выручили! - я поднял ружье, -- Это я возьму собой, чтоб вы не соблазнились пальнуть мне в спину.
Он так и остался сидеть - напуганный и растерянный. А передо мной раскрывались сияющие перспективы - я снова на свободе.
Ружье я продал в ближайшем селении. Но сначала я украл ночью с веревок выстиранное белье.
Я упивался свободой. Я снова был самим собой. Я мог опуститься на четыре лапы. Совершенно свободно я мог теперь стать на все четыре. Я экспериментировал - в прыжке, на ходу, с открытыми глазами, с закрытыми, спиной вперед, ползком. И у меня все получалось. Достаточно было захотеть. И сразу мир вокруг менялся. Звуки приобретали направление, краски -- объем, запахи -- формы. И я был счастлив. Я снова чувствовал себя живым. Настоящим.
Дня через два у меня была первая удачная охота. Я поймал зайца. Правда, он верещал, пока я не пережевал ему глотку, но все равно это было достижение - я в момент упал на четыре лапы, кинулся в кусты, догнал зайца и на бегу схватил ему поперек спины. Заяц кричал, бил меня ногами, но я был счастлив.
Я шел наугад. Если по ходу мне попадался запах волколака, то я обходил его десятой дорогой. Очень мне не хотелось с ними встречаться. И уж тем более обнаруживать в себе полноценного волколака. И все было бы ничего, если бы эти запахи не стали попадаться мне все чаще и чаще. Тогда я резко свернул с тропинки между деревьями в сторону города. Там их точно нет.
Город не был особо гостеприимным. По улицам ходили полицейские, на стенах висели наспех прилепленные листовки. Кого-то задерживали, за кем-то гнались... Я шел и цепенел - ни денег, ни документов.
Ночью пришлось заняться грабежом. Я перекинулся и под прикрытием темноты выследил одиноко идущую женщину с сумками. Рассчитывая, что она автоматически будет защищать свое имущество, я в прыжке сорвал с плеча маленькую дамскую сумочку и дал деру. Правда, денег там было мало, но и то хорошо - я заплатил за номер в гостинице. А ночью во сне ко мне пришли волколаки. И я опять проснулся в ужасе. Заметался по комнатушке, весьма условно называемой номером. Мне казалось, я попал в ловушку, что выбраться отсюда уже не смогу. И тут в дверь постучали...
Я чуть не сиганул в окно, но в последний момент опомнился, памятуя о возможной высоте. Стуча когтями по полу, пытался спрятаться под кровать. В дверь постучали снова. Потом еще. Не дождавшись ответа, открыли своим ключом - это оказался портье в сопровождении полисмена. И они застали меня в весьма позорный момент - я снова пытался задом залезть под кровать. Полисмен сдернул покрывало с кровати и аккуратненько накинул его на меня. Под покрывалом я съежился, вполне оправданно ожидая самого худшего - что меня сейчас будут быть палками. Почему-то мне это казалось самым естественным.
Бить меня не стали. Вместо этого меня аккуратненько связали - опять! - в который уже раз! - и препроводили в местное отделение полиции. Там я, со связанными лапами, отлежался пожалуй часа два в камере с одиноким стулом, после чего полисмен развязал мне лапы и бросил пакет с одеждой. Пришлось вставать и одеваться. Потом ко мне пришли двое. И еще двое встали у дверей, предварительно поставив перед собой два стула. Первые двое сели на стулья и внимательно посмотрели на меня. И я, сев на стоящий у стены стул, тоже, не менее внимательно и заинтересованно, посмотрел на них. Так мы просидели бы довольно долго - я понял, что в данный момент мне ничего не угрожает и снова приобрел наглость - если бы не стул, на котором я сидел. Раскачиваясь на двух задних ножках недолго и упасть по неосторожности, что я и сделал. После того, как я оконфузился было бы глупо продолжать бравировать. Я поднял стул и спросил:
-- Что вам угодно?
Они удовлетворенно переглянулись и правый сказал:
-- Вы Пират?
-- Я - ПИРАТ! - гордо сказал я. - Да, я Пират. Так что вам угодно?
-- Вы знаете, мы теперь несколько не уверены, что вы именно тот Пират, который нам нужен.
-- Пожалуйста! - сказал я, -- Тогда я могу быть свободен?
-- Нет. Вы все равно остаетесь волколаком. Проживание в городе волколаков воспрещено. Вас вышлют на Остров.
-- Не смешите меня! Последняя собака знает, что это никакой не остров. - пренебрежительно сказал я. Они переглянулись.
-- Ну разумеется. Этого никто не скрывает. Это название - Остров Седьмого Ветра.
Я зло молчал.
-- Мы предлагаем Вам работу. - слегка прокашлявшись сказал правый. Каменные лица охранников смотрели в стену над моей головой. Левый заинтересованно смотрел на меня.
-- В обмен на что? - вызывающе спросил я. Сейчас они скажут - на свободу. Нет, на жизнь - последнее время модно решать мою судьбу без моего участия. Словно без их персонального участия я копыта отброшу на следующий день. Когда уже меня оставят в покое!
-- Мы настойчиво рекомендуем Вам не ёрничать, а выслушать наши аргументы, -- сказал правый. - Мы понимаем Ваше состояние - но это вынужденные меры, мы не знали с кем столкнемся. - и, несколько повышенным тоном, -- То, что мы предлагаем Вам работу говорит не о нашем к Вам благорасположении, а об исключительном Вашем везении. Вам выпала уникальная возможность...
-- Когда Вы вернетесь на Остров, а Вы обязательно рано или поздно туда вернетесь, Вас конечно же примут за наблюдателя.
-- Я знаю, -- буркнул я, -- Меня уже за него принимали...
-- Что? Как? - переглянулись мои гости.
-- Так. Что там дальше?
-- Вот видите... Вам и терять-то уже нечего... Мы предлагаем Вам стать нашим наблюдателем.
-- Это все здорово, -- сказал я, вставая и заходя за стул. Вот вербовки я никак не ожидал. Шантажа - да. Хотя это и была вербовка путем шантажа. А чем меня еще взять? - Но я хотел бы...
-- Это Ваше право, -- сказал левый. Зовите нас Джонами Смитами.
Я чертыхнулся про себя.
-- Я не хочу называть вас Джонами Смитами. Я хочу знать какого черта вы ко мне привязались. Кого вы тут представляете? Какую-нибудь правительственную организацию? И что мне будет, если я откажусь? Вы меня убьете? Или как вампиры - засунете в какие-нибудь катакомбы гнить до самой смерти?
Они снова переглянулись.
-- Вы что, настолько близко знакомы с вампирами? - я прикусил язык. Ну надо же мне было ляпнуть...
-- Тогда вам прямая дорожка именно к нам... -- растерянно проговорил левый. - Мы просто не имеем права Вас упускать...
-- Тогда скажите мне зачем именно я вам понадобился? - взрыкнул я. Они нервно заерзали на стульях и прижали руки к карманам. Правый к правому, левый - к левому.
-- Вы же сами понимаете, между сообществами людей и прочими существующими на данный момент сообществами - вампиров, зомби, волколаков... и так далее...
-- Что значит так далее? - нервно взвыл я.
-- Это значит вам этого знать не обязательно. Так вот, между этими сообществами на данный момент происходит некая конкуренция. В некоторые моменты она бывает даже весьма неприкрытая. О господстве надо всем миром речи сейчас не идет, это скорее, ну чтоб Вам понятно было - захват территории. И нам важно знать, что происходит во вражеском лагере. К сожалению, из вампиров нам не удалось никого перевербовать...
-- Значит вы предлагаете мне элементарно стать шпионом? А вам не кажется, что мир волколаков мне изначально ближе? Почему это я должен доносить на них?
-- Ну, как мы уже поняли - вы не особо прижились там... И вы не очень-то стремитесь туда вернуться. Но так как вам все равно это предстоит, мы решили предложить вам работу.
-- А с чего вы взяли, что мне будет выгодно на вас работать? Откуда вы можете знать, что я не откажусь.
-- Вам нечего терять.
-- Кроме моего имени.
-- Вы уже его потеряли, когда Вас зарегистрировали как Пирата. О честном имени разговора вообще не идет. Зато вы можете помочь людям. В конце концов вы тоже были человеком, и мир людей вам как никому знаком.
-- Ну да, конечно, тот самый мир, который отправил меня к черту на кулички... хорошо хоть вообще не убили. Кстати, эти люди, на благо которых я должен по-вашему трудиться, не так давно чуть не пристрелили меня, из благих намерений, между прочим. - злорадно сказал я, бесстыдно умолчав о подробностях.
Они промолчали. Правый после недолгого колебания продолжал взывать к моей совести.
-- Вы можете помочь. Помочь людям сплотиться... -- и, видя мое каменеющее лицо, поспешно продолжил, наверняка придумав на ходу, -- с волколаками... для начала.
Так я ему и поверил. Особенно после высылки на этот, как его, остров...
-- И что мне будет, если я откажусь? - с крайне заинтересованным видом спросил я.
-- Вас отправят...
Хорошо не отравят...
-- ... На остров. Как волколака. И мы гарантируем Вам не очень теплый прием. Мы сделаем все, чтоб вам так не понравилось...
-- Что мешает нам вести себя с Вами как с полноценным наблюдателем? Со всем почетом и уважением... Навряд ли ваша жизнь от этого станет приятнее...
-- И дольше. - добавил левый.
Я помялся для вида, а потом спросил:
-- Ну а какие блага я получу, если соглашусь?
-- Что? - вполне искренне удивились оба, -- Какие блага? Вы бы еще зарплату попросили. Господин наблюдатель...
Меня поймали. Меня в очередной раз поймали в ловушку. И эта ловушка ничем не отличается от воды со снотворным. И я снова глупо попался.
Мой номерок снова был навешен мне на шею. На этот раз обошлись без строгого ошейника, надели толстую цепь. Со мной провели тщательный инструктаж. Мне назвали все места, где можно связаться с большой землей. И под конец один из "товарищей" похлопал меня по плечу и сказал?
-- А я знал, что Вы согласитесь...
-- Вернее вы знали, как взять меня за горло, -- сквозь зубы проворчал я. Он усмехнулся:
-- Ну, мы же не первый день работаем... с дикими зверями... наша работа сродни укротителям... никогда не знаешь заранее, какого зверя за негодностью придется пристрелить.