Аннотация: Судьи были заинтересованы в увеличении штата своих сотрудников, ожидая после обнародования буллы начала более активных действий против еретичества...
Кардинал Эймерико пребывал в ярости. Карета, несущая его к зданию католического суда подпрыгивала на ухабах и отчаянно тряслась. Эти неудобства были весьма ощутимы, однако вовсе не мешали ему думать о происшедшем. Было очевидно, что судьи приняли столь опрометчивое решение по неведению, но легче от этого не становилось. Алонсо, в то время ещё не знал, что монахи Одона побывали у папы, добившись его благословения. Всё происшедшее пока ему представлялось лишь досадным недоразумением, которое можно было опротестовать.
Судьи были заинтересованы в увеличении штата своих сотрудников, ожидая после обнародования буллы начала более активных действий против еретичества. Орден Одона был одним из самых желанных для них союзников. Его могущество и влиятельность давно снискали всеобщее уважение. Однако никто из судей и не догадывался, что вся эта травля, собственно, и началась из-за желания покончить с этим орденом. Некоторое замешательство при подписании протокола было вызвано, отчасти, и желанием прежде поставить в известность куратора, кардинала Эймерико. Но потом, судьи пришли к мнению, что он разгневается на них за то, что заставили делегацию Одона ждать, и подписали без надлежащего уведомления, приготовив тем самым, ему подарок. Так думали они, и по своему неведению жестоко просчитались. Кардинал был зол, и хоть понимал, что сделано это было из лучших побуждений, решил проучить подопечных за проявленную самостоятельность. И нужно сказать, что собирался он это сделать на вполне законных основаниях, ибо все ключевые вопросы в этом ведомстве должны были приниматься лишь с его согласия.
Мрачный, как туча, прошёл он в коллегию, и обвёл присутствующих судей колючим взглядом, особо задержавшись на верховном судье.
- Премного благодарен, что хоть соизволили оповестить о столь неожиданном пополнении, - резко произнёс он.
Верховный, испуганно заморгал и быстро краснея, принялся усиленно перебирать пухлыми пальцами чётки. Для людей подобных ему, желание угождать начальству, было возведено в степень необходимой потребности.
- Воины Христовы, да не потерпят поражения, - пролепетал он, истолковывая по-своему столь раздражённое поведения куратора.
- Воины Христовы никогда не терпят поражения. Даже если лишаются последней капли крови, - угрожающе проскрипел Алонсо, пронзая взглядом судью, - вам поступил приказ об отстранении меня от должности?
- Не имеем таких оснований, - вконец потерялся судья.
- Так может, папа разрешил вершить указы без моего ведома?
- Мы побоялись разгневать вас, не подписавшись согласием. Одон не станет просить дважды. Заставить их ждать было равносильно сомнению. Мы убоялись вашего гнева, рассчитывая лишь на ваше благословение, - прорвало судью, лицо которого не выражало ничего, кроме искреннего отчаяния.
Столь яркое выражение чувств, несколько охладило пыл Эймерико.
- Гонца к папе уже соизволили отправить? - ехидно поинтересовался он.
- Мы отправили одновременно двух гонцов. Вам, и папе. Он уже вернулся.
"И здесь услужили. Нужно спешить", - вихрем пронеслось в мозгу кардинала.
- Впредь советую вам быть смелее, - съязвил Алонсо, и резко повернувшись, проследовал к карете.
"Стадо глупцов. Мнят себя вершителями судеб, а потому сами быстро оказываются ряжеными куклами, которыми играет всякий, кто умней их. Именно всякий, ибо сегодня они плясали не для меня. Но ничего, придёт следующий день, и хозяин заставит отработать упущенное", - вертелось у него в голове, мешая сосредоточиться на предстоящем разговоре с папой.
За всю непродолжительную дорогу у него так и не возникло ни одного убедительного объяснения происшедшему, которое смогло бы как-то оправдать его в глазах папы, и он решил действовать по обстоятельствам, в крайнем случае, изложить всё так, как и случилось на самом деле.
"Горькая правда иногда бывает полезней самой сладкой лжи", - подумал Алонсо, вспоминая почему-то обнаруженные им тайны рода Эймерико.
Незамедлительно получив аудиенцию, кардинал проследовал в зал, где его уже ожидали.
- Что-то вы невеселы, - прозвучал мягкий голос тучного, - впрочем, я редко примечаю у вас иное настроение.
Тон, которым было произнесено это своеобразное приветствие, не сулило кардиналу приятную беседу, однако, и не предвещал бурю.
- Ваше ведомство сообщило сегодня удивительную новость, - продолжил тучный, - и мы даже не знаем, что от него ожидать далее.
- Преданности. Только преданности, - склонив голову, смиренно заверил Алоонсо.
- Значит, по-вашему, то, что вы сегодня благословили, billa vera?* ( лат. Правильный акт)
Склонённая голова Эймерико, при этих словах, опустилась ещё ниже, и уже стала поникнувшей.
- Я найду средства всё исправить, - тихо пробормотал он.
Затянувшаяся пауза уже грозила обернуться обиженным молчанием, когда он решил прервать её.
- Исправлять всегда тяжелее, нежели не допускать. Всё ли благополучно в вашем ведомстве?
- Arcanum* (лат. Тайна) сыграла злую шутку с судьями. Alias*(лат. Иначе говоря), их неведение, относительно предательства Одона, послужило на руку изменникам.
- Какова же ваша роль в подписании этого акта?
- Я узнал о свершившемся немногим ранее вас.
Подобный ответ не оказался неожиданным. Ничуть не сомневаясь в деловых качествах неутомимого кардинала, тучный и сам неоднократно сталкивался с излишней услужливостью подчинённых. Однако, верный своему правилу, которое призывало использовать любой промах ближнего на пользу себе, он продолжил игру и изобразил крайне изумлённое выражение лица.
- Как это оказалось возможным? Ваше ведомство, как никакое иное, обязано чётко следовать указаниям свыше, и его внутренняя дисциплина - залог успеха нашей политики.
- Судьи были ослеплены желанием увеличить ряды войска Христова.
- Похвальное стремление. Однако не мной сказано: "Предприятия получают твёрдость чрез совещание, и по совещании веди войну"* (Библия. Книга Притчей Соломоновых гл.20. ст.18). Неплохо было бы им помнить это.
- Мной уже приняты меры по недопущению подобного более.
Тучный медленно поднялся с массивного кресла, и, не отрывая взгляда от кардинала, обошёл его вокруг.
- Мне хочется верить вам, Алонсо. Но вправе ли я теперь делать это?
Разговор дошёл до критического рубежа. Уловив это, Эймерико произнёс:
- Я не перекладываю свою вину за происшедшее на плечи судей. Их решение объяснимо, но не оправдывает ни их, ни меня. Мы совершили ошибку, но не потеряли веру.
Слова "их решение", Алонсо намеренно произнёс более громко, подчёркивая изначальную оплошность судей.
- Совершённая ошибка в самом начале пути всегда настораживает, ибо, "Если ты с пешими бежал, и они утомили тебя, как же тебе состязаться с конями?"* ( Библия. Книга Пророка Иеремии гл.12 ст.5). Ваши ошибки могут нам очень дорого обойтись.
- Впредь мы их себе не позволим, - решительно заверил Эймерико.
Тучный бесшумно прошёлся по залу.
- Допустим. Допустим, что вы и в самом деле, сможете справиться с этим в дальнейшем. Но что нам делать сейчас? Как вы представляете борьбу с Одоном теперь, если изначальная тактика полностью потеряла terra firma* (лат. Твёрдую землю)?
Этого вопроса Алонсо ждал, и откровенно боялся его. Поиски правильного решения требовали времени и сосредоточенных усилий, и он сделал слабую попытку вернуть всё на свои места.
- Может, будет уместным вашей волей опротестовать решение судей?
- Решение судей, возможно, и было бы уместным. Но как быть с моим?
- Так вы уже утвердили решение по этому вопросу?
- Конечно. Посетив судебную коллегию, делегация Одона пришла сюда, и мне, после положительного решения судей, было уже не к лицу отказывать, - слукавил тучный, - для этого нужно было иметь очень явные и очень веские причины. А у меня их нет. Выразив им недоверие, я выразил бы недоверие и инквизиторскому суду.
Алонсо почувствовал, как у него похолодело внутри.
Тучный, не показывая вида, наслаждался унижением Эймерико, и был рад, что нашёл крепкую удавку для этого строптивого кардинала. Расчётливо ведя свою игру, он уже достиг поставленной цели и был готов к снисхождению.
- Я прошу вашего милостивого разрешения дать мне три дня на обдумывание подходящего выхода. Я уверен, что найду его, - отрывисто, произнёс Алонсо. При этом цвет его серо-жёлтого лица приобрёл несвойственный, бледно-розовый оттенок.
- У нас нет трёх дней, - нанёс последний удар тучный, - и поэтому, я вынужден был сам искать пути решения столь важного вопроса. К счастью, Бог не покинул меня в эту трудную минуту и указал дорогу, которая может привести нас к победе.
Лицо Алонсо вытянулось ещё больше, и вновь пожелтело.
- Я недаром говорю, может, ибо мы должны впредь стать очень бдительными. Путь, который мы себе сами закрыли, был несравненно легче, но что толку теперь говорить о нём! - сокрушённо развёл руками тучный. - Коли поделать с этим нечего нельзя, будем использовать то, что ещё можно. Вспомним сказанное: " И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два"* (Библия. Ев. от Матфея гл.5 ст.41). Поэтому, коль наше согласие им дано, не ограничимся этим и окажем великое доверие, поручая самые сложные расследования. Они сполна получат то, за что радели, и даже больше. Посмотрим только, сумеют ли они справиться с этим, ибо "Путь беззаконных - как тьма; они не знают, обо что споткнутся"* (Библия. Книга Притчей Соломоновых гл.4 ст.19). От нас теперь будет требоваться только бдительность. Неустанная бдительность в первую очередь, и справедливое воздаяние во вторую. Понятен ли вам, Алонсо, мой замысел?
Уловивший суть этого хитроумного плана, Эймерико поразился его простоте и сразу понял, что предстоит весьма тонкая игра, в коей полагаться на собственное видение происходящего будет просто глупо.
- Ваш замысел гениален. Если вы окажете мне доверие, я готов выполнять любое ваше указание и впредь не принимать никаких решений без вашего на то согласия, - угодливо проскрипел он.
- Что ж, я предоставлю вам возможность доказать свою преданность. Нам предстоит серьёзная борьба, и нечестивые да будут ввергнуты в гиену огненную. Идите, кардинал, и постарайтесь впредь не допускать никаких ошибок.
На этом аудиенция закончилась, что позволило нам узнать, что происходит в другом зале, дневной свет в котором заменял мерцающий огонь факелов.
Восемь монахов, сидевших за круглым дубовым столом, сложили ладони и поднесли их к груди. Обнажённые головы покорно склонились, и слова "Veni Sancte Spiritus* (лат. Приди, Дух Святой), тихим шелестом пронеслись по небольшой комнате. Блики огня, казалось, вторили им, взметнувшись чуть выше обычного.
- Нам удалось опередить их, - произнёс самый пожилой, из присутствующих.
- Опередить, ещё не значит победить, брат Игнасио, - добавил отец Бернард.
- Это верно, - согласился Игнасио, - это действие и произошло в день гексады, а это знак двойственности. Огонь и вода пока в равновесии, но малейшее колебание элементов неизбежно приведёт к освобождению ненужной нам энергии. Месяц додекада подаёт надежду на благополучный исход, но обе даты приходятся на числа инь, а это знак материи, а не духа.
- Но Пифагору гексада раскрылась признаком удачи, счастья, - вставил отец Фома.
- А додекада в знаке Овна, - подхватил отец Иоанн, - к тому же, риск и случай в ней полностью гармонизированы.
- Однако девиз гексады: "Я связываю себя", - напомнил отец Луций, - а потому, мы в любом случае потеряли свободу выбора.
В комнате наступило молчание.
- А где сказано, что потерявший свободу перестаёт быть целомудренным? Выбор между добром и злом остаётся всё-таки за нами, и здесь уместно вспомнить девиз додекады: "Я предаю себя суду праведному". И не стоит забывать, что Правосудие не действует - оно реагирует, - спокойно рассудил отец Игнасио.
- Боюсь, вы забыли, что гексада несёт в себе и изгнание дъявола, а додекада - ожидание Мессии, и она совершенна, - сказал отец Паоло. - К тому же, не вижу смысла в подобных беседах, коли решение давно принято, а протокол подписан.
- Я не думаю, что кто-то из присутствующих сомневается в выбранном пути, - степенно произнёс Игнасио, и обвёл пытливым взглядом всех присутствующих.
Лица монахов выразили полное согласие с ним. Один только отец Паоло как-то странно скривил угол рта при этом, что впрочем, осталось незамеченным остальными.
- Нам, прежде всего, нужно чётко определить границы дозволенных действий, черту которых не должен переходить ни один из наших братьев. Какие будут мнения? - спросил Игнасио.
- Мы не должны вершить суд. Найти еретика и передать его в руки инквизиторов - вот наша задача, - уверенно молвил отец Фома.
- Боюсь, я вынужден вам напомнить, что отныне мы тоже принадлежим к инквизиции, а значит, должны подчиняться их куратору, кардиналу Алонсо Эймерико. Он когда-то получил отказ в членстве нашего ордена, потому ждать от него снисходительного отношения к нам не придётся. Уж он постарается вымазать нас в грязи, - заверил Игнасио.
- Не один он будет стараться это сделать. Найдутся желающие и помогущественней, - дополнил Бернард.
- Что ж, настоящий еретик заслуживает смерти. В этом нет греха. Мы можем его осудить, не перекладывая на других, - произнёс отец Сильвестр.
- Mors rei homagium est bonae legi* (лат. Смерть преступника есть дань уважения закону), - дополнил Паоло.
- Мы уже касались этой темы на прошлом капитуле и пришли к выводу, что даже незначительная ошибка в расследовании может привести к непоправимым последствиям. Тогда мы потеряем своё целомудрие и не сможем противостоять злу, - заключил Бернард.
- Но судебных дел нам не избежать, - с отчаянием пробормотал Иоанн.
- Как и не избежать пролития еретической крови, - усмехнулся Сильвестр.
- Нужно смириться с неизбежным, - вставил отец Корнелиус.
- И спокойно вершить правосудие, отдавая все силы нашей главной задаче и самым тщательным образом ведя дознание. Это в наших силах. А пролития крови, как справедливо заметил брат Сильвестр, нам уже не избежать, коль скоро мы стали instrumentum regni* (лат. Инструментом власти). Однако, в любом разбирательстве мы должны, в первую очередь, искать оправдательные моменты, а уж потом, обвинительные. В этом деле, чаша весов пусть будет всегда склонена в сторону милости. Только самых безнадёжных, в чём не будет и капли сомнения в наших сердцах, мы можем предавать казни, а передавая не радоваться, а скорбеть. Эти правила, мы должны будем соблюдать незыблемо. Тогда можно рассчитывать на сохранение нашего целомудрия, - несколько повысив тон, заверил Игнасио.
В подземелье вновь воцарилось молчание. На этот раз лица монахов выражали полное согласие и понимание всей тяжести столь ответственного задания, которое, возможно, не один десяток лет им предстояло выполнять.
- Магический закон баланса подтверждает возможность успешного осуществления этой миссии, - продолжил, затем, Игнасио, - а потому, боль и смерть в наших делах, будут присутствовать как можно реже. Кстати, сегодняшнее событие прошло под сенью граба и цветка солнца. Граб напоминает нам о порядке и призывает к снисходительности. Это дерево отмечено ответственностью и справедливостью, а принятие решений всегда руководствуется у него страхом совершить ошибку. Цветок солнца же даёт силу этого светила. Мудрость друидов проверена веками и не подлежит сомнению.
- Страх Господень - сильное средство, - вставил отец Корнелиус.
- И прежде всего, благоразумное, - добавил Луций.
- В делах инквизиторских нам нужно будет задействовать только членов Среднего Круга. Большой Круг следует полностью переключить на исполнение простых монашеских обязанностей.
- В таком случае, они могут потерять навыки, и пополнение Среднего Круга станет невозможным, - напомнил Сильвестр.
- Мы не можем менять сложившиеся устои нашего ордена. Это очевидно. Монашеским обязанностям мы все предавались и будем предаваться. Но вместе с этим, мы будем и в полном объёме исполнять наш истинный долг. Не нужно забывать во всей этой суете, что изначальные фонды библиотеки пока не собраны. Ещё во времена Птоломея был принят закон о копировании каждой попавшей в его библиотеку рукописи. Писцы неустанно трудились и складывали копии в отдельное хранилище, которое, не будучи сожжённым, оказалось-таки растасканным по всему свету. А мы, кажется, стали забывать об этом. Наше предназначение неизменно, ибо кто служит Знанию, тот служит Истине, а кто служит Истине, тот наперсник Божий. Кто борется против такого, борется против Бога, а Он поругаем, не бывает. Прочь сомнения, что каждый наш шаг, будто над пропастью. Для нас она в небрежении истинным делом, - горячо произнёс Паоло, - не мы будем наказывать еретиков. Они сами толкают себя на пытки и костры, извращая Истину. Это их удел, их плата за святотатство, совершённое ими же. У тех же друидов, принесение в жертву подобного еретика было угодно бессмертным богам, а мудрость друидов, как справедливо заметил брат Игнасио, не подлежит сомнению.
Капельки пота выступили на разгорячённом лице отца Паоло. Глаза блестели, а тонкие пальцы, казалось, впились в край стола.
- Но у друидов сама цель жертвоприношений была иной. Они это делали ради божественной милости, а не Истины, - спокойно заметил Игнасио.
- Верно. Но именно древнекельтских текстов у нас меньше всего. Преобладают в этом направлении исследовательские записи Цезаря, Тацита и Геродота, а они, отнюдь, не были друидами. Возможно, впереди нас ждут многие открытия в этой области, - парировал Паоло, - к тому же, точно известно, что жертвами у них могли быть и абсолютно безвинные люди, а это уже, по вашим же утверждениям, важнее, нежели цель.
- Вы правы, брат Паоло. Для меня средства достижения цели имеют куда более важное значение, ибо они и определяют природу цели. Если хочешь видеть в своём доме свет, не стоит закрывать окна, - не замедлил ответить Игнасио.
Лицо отца Паоло побледнело, и он, словно заставляя себя, проговорил:
- Боюсь, вы не правильно меня поняли, брат Игнасио. Все наши действия, безусловно, должны быть проникнуты благоразумием, но мы должны быть сильны в своей вере.
- С этим трудно не согласиться, - кивнул Игнасио. - Наш орден, в самом деле, не должен никоем образом умалять свои прямые обязанности. Всё должно идти своим чередом, за исключением того, что посвящённым Среднего Круга придётся больше внимания уделять посвящённым Большого Круга. А мы должны усилить бдительность, как с внешней, так и с внутренней стороны. Отдельные положения этих направлений будут разработаны Высшим Советом в самые ближайшие сроки, а пока, братья, пора призвать Триждывеликого.
Монахи покорно встали, и вслед за Игнасио начали подниматься по крутой лестнице. Последним, чуть замешкавшись, вышел из-за стола отец Бернард. Вынув из гнезда факел, он пристально посмотрел на горевший ровным пламенем огонь, и тихо пробормотал:
- Даже магия закона баланса не может противостоять магии закона извращения.
![колесница [неизв.]](/img/k/kulik_w_w/glawa7/kolesnica.jpg)