Кулев Алексей Викторович : другие произведения.

Свадьба 22 июня 1941 года

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Свадьба разгоралась весело и ярко утренним солнышком, взобравшимся на самую макушку лета. Церковь уже несколько лет была закрыта, а поп куда-то вывезен и, как поговаривали, расстрелян. Славка с Надюшкой быстренько записались в большой сельсоветской книге, Славка сунул Ваське-голышу бутылку казёнки за объявление их с Надюшкой мужем и женой, и под верещание Васькиной гармони они, тесно прижавшись друг к другу, покатили обратно в Стрелицу, где уже нетерпеливо похаживали вокруг столов гости.
  
   Столы с лавками Славкины дружки выстроили заблаговременно на весёлой солнечной лужайке перед закрытой прошлого году часовней. И пока молодые ездили в сельсовет столы изобильно обросли пышными рыбниками, солёными хрустящими огурчиками и такой же хрусткой капустой, старинными узорчатыми витушками, прикрытыми тонкими гороховыми хворостами, поллитровкой с мутной казённой водкой и несколькими четвертными бутылями с чистейшим, словно слеза, самогоном. В пятистенке, выстроенном по соседству с тётки Маниной избёнкой дедом, ждали своего часа ещё несколько закупоренных деревянными пробками четвертинок, чугунки с картошкой, белыми боками выглядывающей из-под больших кусков мяса, холодец и много всякой другой вкуснятины. Свадьба обещалась быть сытной, и такой же благополучной сулилась быть жизнь Славки с Надюшкой.
  
   Батько с матушкой в вывороченных шубах с большим караваем на старинном браном полотенце встретили молодожёнов на крыльце, но не стали говорить положенные в таком случае слова, боясь всеобщего деревенского осмеяния. Матушка повязала Надюшке на шею полотенце, поставила ей на голову каравай. Батько за концы полотенца провёл молодых в избу, где им когда-то предстояло быть полноправными хозяевами, потому как старшие дочери уже повыходили замуж, а Славкин брат нашёл своё счастье в городе на заводе.
  
   В кути Надюшка бросилась Славке на шею:
  
   - Муж! Мой муж! А я - твоя жена!
  
   Но в угол дома заколотили:
  
   - Эй, молодые, вас ждём! Самогонка выдохнется!
  
   Они, взявшись за руки, вышли из избы, сели в центре стола, прямо супротив дверей часовни, там, где была разостлана кверху овчиной шуба. И застолье начало набирать силу - сначала степенно, а потом всё шумнее и разгульнее. Каждый говорил своё, хотя никто никого не слушал. Обсуждали Надюшку. Обсуждали добром: такая-то она красавица - любо-дорого посмотреть! А что сиротка - известно, что сиротская жизнь к труду спроворчивая. Корову выбирают по рогам, а девку - по родам. Надюшка из роду хорошего. Не её вина, что без отца-матери осталась, а её счастье, что такому парню досталась. Обсуждали Славку. Тоже слова плохого не вылетело: экий молодец вымахал! за батьком всё приучился робить, а батько - известный в округе мастер по любому делу. Дай молодым, Бог, счастья да благоденствия!
  
   Бабки на углу стола перешёптывались:
  
   - Топерича Васька-голыш замест попа в каретнике Ивашки-кулака венчает да патретами вождёв бласловляет. Будет ли жизнь у молодых?
  
   - Ой, Марфа, чаю, не будет жизни, коли сотона Бога заменил. Не поревела, слышь, девка-то, не попричитала - какая у ей жизнь будет? Наревится бабой за столбом.
  
   - Ты, Нюшка, рот-от не разевай про сотон. Эвон, Сашка-катавал рот шапкой прикрыл да вождёв ругнул, того же вечеру чёрный ворон подлетел. Где топерича Сашка?
  
   - То-то оно и есть... не любит сотона усатая, как супротивничают ему. На храм-от в селе даже окститься боязно, не то что помолиться.
  
   - Образ-то из храма ты припрятала, кой уволокла, когда боженек на дрова колотили?
  
   - Кадушку с огурцами Матушкой Богородицей закрыла. Так в анбаре и молюся: открою кадушку, образ поставлю да у Матушки милости и прошу. Васька-голыш давеча заглянул: "Что, - мол, - бабка, молишься?" - "Огурчики, - говорю, - проверяю, каково в этой кадушке засолены ". Сунула ему огурцом в бесье рыло, сожрал да отступился.
  
   - Добро Манька-то не дозволила падине-племяшу крест с часовни срубить. Я из окошка-то когда гляну да и перекщусь. Без Бога-то как жить?
  
   - Давай лучше споём, Марфа, песенку каку старопрежнюю, горюшко размыкаем?
  
   Бабка Марфа тоненьким голосочком завела:
  
   Э-ой, как и воленька...
  
   Подхватили старушонки за ней:
  
   Дивья-та воля у девушок, ой, дорогая.
  
   Проживала Марфа песню жизнью своей горько-бабьей. Проживали за ней песню старушонки жизнями своими горько-бабьими:
  
   Э-ой, как дорогая воля,
   Теперь куда моя волюшка, воля девалась?
  
   Э-ой, деваласе куда?
   Дома на родимой на сторонушке воля осталась...
  
   Свадьба попритихла. Заслушалась. Но Васька-голыш взвизгнул гармонью и вослед гармонье молодяжка дружно рявкнула:
  
   Дан приказ ему на запад,
   Ей в другую сторону,
   Уходили комсомольцы
   На гражданскую войну.
  
   Заглушило затянутое в кожаные ремни комсомольское прощание расставание старопрежнее:
  
   Э-ой, большая любовь,
   Любовь большая, розлука-та, ой, тяжелая...
  
   Бросили старухи недопетую песню. Новое время пришло - новые песни принесло. Рявкают-то дружненько, так и кобели дружненько тявкают, да те-то боле от голоду да от злобы... Ой, что-то будет!? Что принесёт с собой весёлое безбожное времечко?
  
   Когда солнышко скрылось в лесочке за речкой Стрелицей, Славку с Надюшкой увели в сенник на просторном сарае, куда в раскатистую масленку дед заезжал на тройке, запряжённой в расписные саночки, что и до сих пор неприкаянными здесь стоят, разворачивался на тройке лихо, пугая бабку своим удальством. Когда Славка сел на специально сработанной батьком к такому дню кровати, Надюшка спросила:
  
   - Сапоги-то снимать? Али по новому времени не полагается того?
  
   - За мужем ладишь быть, так снимай, а поперёд мужа коли хочешь пойти, так и сам сниму.
  
   Покорилась Надюшка, сняла сапоги. И до самого утра горел сенник ясным звоном любви двух высекающих новую искру тел, испускал в небеса сияние, видимое зрячим и невидимое незрячим.
  
   ***
  
   На другой день догуливала свадьба. Догуливала у Славки, потому как Надюшка была сироткой и на хлибены ехать было некуда. Да и выходило уже из моды старинное заведенье - добро и в одном месте свадьбу отгулять можно. Но ещё теплилась нерушимая старина заповедными обрядами, а потому Надюшка повесила к рукомойнику свои узорные полотенца и полила Славке на руки, не забыв шлёпнуть мокрой прохладной ладошкой по горячей спине.
  
   Бабы с выносным - своим угощением, которое молодушка должна была отведать, чтобы приобщиться к их тесному и дружному сообществу - шли на лужайку за степенными мужиками. Надюшка одарила новых родичей расписными полотенцами, что вышивала долгими зимними вечерами на посиделках. И каждый гость с полотенцем на голове проходил перед свадьбой плясовой кружок, благодарствуя молодушке.
  
   Свадьба разгоралась с новой силой жарким летним солнышком. Но когда солнышко вошло в зенит, зёв чёрной тарелки, зацепившейся вороньими когтями за часовенку, прокаркал: "Внимание! Говорит Москва! Заявление Советского правительства. Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня 22 июня в 4 часа утра без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбардировке города Житомир, Киев, Севастополь..."
  
   Не постигла того свадьба. Верещала ещё гармонь в руках Васьки-голыша, на крылечке дробила каблучками Маруська, хватившая дробей где-то в городе, куда ездила учится на трактористку, взрывался песнями то один, то другой края застолья...
  
   Первыми спохватились мужики:
  
   - Благодарствуем, Вячеслав Ондреич да Надежда Ивановна за хлеб, за соль, за ваше напитаньицо! Совет вам да любовь на долгие годы! Пойдём мы покудова котомки сбирать, - поклонились они застолью.
  
   - Далече ли собрались мужики? - засмеялась над примолкнувшим столом Маруська-трактористка.
  
   - Война, стало быть, началась. Немца надо бы отогнать, да тогда уж дале праздновать.
  
   Взвился над застольем бабий вой:
  
   - Не пущу-у-у! Другие пусть немца гоняют! У тебя дома дел что ли мало?
  
   - Цыц, баба! Много ты понимаешь... За меня другой да за другого другой - останешься с голой трубой.
  
   Ушли мужики. Потихонечку рассосалось застолье. Только Васька-голыш подливал и подливал себе из бутыли:
  
   - Мне война нешто. На войне дураки пущай головы теряют, а я палец токмо один потеряю.
  
   Ведь так и отлынил от войны падина - тюкал тесинку топориком да палец себе и оттесал. Скрывался опосля в подполе браковка от ярости некрутов, дабы не изобидели убогонького, да всё равно до конца войны не дожил, по пьяни в речке утоп Васька-голыш.
  
   А Славке ещё целую неделю довелось некрутом погулять после пришедшей на другой день повестки, по родове пройтись, песен разудалых попеть:
  
   Некрута мы, некрута,
   Нам дорожка не крута,
   Пологая дорожка нам,
   Прощаться с буйным головам.
  
   Пели и девушки с молодухами, захватясь под ручки и тынком провожая любимых. Только пели печально:
  
   Дроля в армию пошёл,
   Остановився в поле-то,
   Серой кепочкой махнул -
   Не видываться боле-то.
  
   Удалыми молодцами уходили некрута. Только мужики были немного сумрачны, потому как баб не могли с себя стряхнуть да прилепившихся к ним ребятишек по головёнкам наласкать.
  
   И Надюшка туда же - вцепилась в Славку, когда на телегу уже надо было садиться:
  
   - Не пущу! Никуда не пущу! Убьют тебя там, Славка! А если робёночек у нас будет, что я с ним буду делать одна-одинёшенька?
  
   И, повиснув на нём, завыла бабьим вытьём - откуда что взялось?:
  
   Ты куда сподобляешься,
   Моя милая ладушка,
   На слыху нету праздничка,
   На слыху нет Господнего,
   Ты пойдёшь в путь-дороженьку,
   В путь-дороженьку дальнюю,
   Дальнюю, невозвратную,
   На германское полюшко,
   На защиту-ту Родины.
   Не сказал ты мне, ладушка,
   Как мне жить-обживатися,
   Не в своём родном местечке,
   С богоданным-то батюшком,
   С богоданною матушкой,
   А как явится дитятко
   Из утробы припухлою,
   Что мне делать, младёшеньке,
   С нашим маленьким птенчиком?
   Обернусь птичкой-пташицей,
   Прилечу к тебе, ладушка,
   Во бои во кровавые,
   Во войну во кипучую,
   Своим сердцем малёхоньким,
   Подмогну ладе милому,
   Голоском своим жалобным
   Отведу пулю злючую...
  
   - Ну, полно, полно, - подвернувшаяся пылинка выбила из Славкиных глаз солёную слезинку. - За стариками не пропадёшь, чай, и с робёночком. Мы фашиста скоренько прогоним. Да и пули такой у немца нет, чтобы меня убить. Бабка сказывала, что в рубашке родился, а кто в рубашке, того только серебряной пулей убить можно. Много нас - в рубашках, на всю Россию у немца серебра не хватит...
  
   И долго ещё стояли стар и млад, соседи и соседки, девчата и бабы у большой ёлки, слушая, как затухает за поворотом грустно-удалой некрутский припев:
  
   Некрута-некрутики,
   Ломали в поле прутики,
   Они ломали, ставили,
   По милушке оставили.
  
   Долго ещё шептала бабка Нюшка во след:
  
   - На море на Окияне, на острове Буяне гонит Илья-пророк на колеснице гром со великим дождём: над тучей туча взойдет, молния осияет, гром грянет, дождь польёт, порох зальёт. Как камень камнем бьётся, не разрождается, так бы бились и томились пули ружейные и всякого огненного орудия немчинного. Как от кочета нет яйца, так и от ружья немчинного нет стрелянья. Закрой их, Господи, от востока до запада, от земли и до небеси, загради их городом железным, одень на них рубашку каменную от всяких стрел и ружей, от ножа, от пули, от проволоки и всяких нечистых рук немчинных и от всяких нечистых духов и родов...
  
   И долго глядела вослед детям своим снятая с кадушки с огурцами Богородица...
   nbsp;
&
&
&
&
&
&ым - своим
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"