***
Да, хоть бы в нём:
Там, где свобода,
товарищ, не жидись,
постой со мной...
Где океанов волны омывали
ясный берег,
А мы сгребали звёзды
нам в карман
с тобой.
***
Мы все в этом мире солнца немного:
Светим и греем, дарим тепло.
А кто-то ведь жизни представить не может
Без нас и без нашей улыбки одной.
Без солнца иначе глядится на окна:
Всё серо и грязно, и так одиноко.
Навряд ли трагизм станет ветром холодным,
А серый свинец нам покажется хлопком.
Мой друг, не спеши, приключения будут,
Но вот бы лучей, что скользят по лицу,
Что нежно впиваются в кожу, и будят,
Как ни старался бы скрыть наготцу.
А я лишь прошу: ты побудь моим солнцем,
Тепло всё и счастье всецело дари.
Всем бурям назло, опожаренным козням
Побудь мягким светом весенней зари.
Вечный вопрос
О чём ты думаешь, скажи мне,
Серьёзный взгляд, смотрящий в никуда,
Язвительность, не приносящая вреда?
О чём ты думаешь, скажи мне,
Уверенный и твёрдый шаг,
Боязнь в общественных местах людей ватаг?
О чём ты думаешь, скажи мне,
Неординарных мыслей кладовая,
Ребячья беззащитность столь родная?
мне очень бы хотелось это знать.
как жаль, что мысли не умею я... читать.
Личный дневник
Я начинала читать много книг,
Но ни к одной не питала страсти.
Пролистай мой личный дневник:
Ты прочтёшь, ты увидишь в нём счастье.
Там каждая строчка кричит о тебе,
И каждая буковка стонет.
Морские пейзажи, мысли из вне,
Да радость, что прочь тоску гонит.
А мне остаются пока лишь мечты,
Несмелые вздохи о скорой встрече.
Зачем же мне снятся такие сны,
Где мы с тобой всё-таки вечны?
Реквием по лету
Остался последний месяц лета.
Но что приготовил он нам?
Тёмные ночи, багрянец рассвета,
Или росу на траве по утрам?
А может и вовсе- тёплых деньков,
Небо всё в звёздах, глубоко-синее?
Или на даче рой мотыльков,
Что тянутся к свету бесстрашно-рассеянно?
Может и счастье желанных встреч,
Радость объятий, вкус поцелуев?
Может, романтику, что приберечь
Август успел, одолжив у июля?
Вид из окна на любовь
В этом городе слишком пусто
Среди огней бесконечных
В ночи. Без тебя.
Одиноко кружатся сухие листья
На серую кромку асфальта,
Вращаясь так,
Словно лопасти вертолёта.
Кажется, так же и чувств кавардак
Где-то у сердца, в полёте...
Сколько же не было нас на улицах,
Где оживлённо бегают люди,
А ветер кружит в чердачках старых мысли,
Теряя сплетённые нити судеб?
Что-то особенно яркое
Время, как листья календаря-
Незаметно шуршат вперёд.
Сколько дней пронеслось с сентября,
Что теперь мне уснуть не даёт?
Творенья мои стали жёстче, мрачнее:
Но мне так не кажется, я не дивлюсь.
Наверное, я потихоньку взрослею-
Скорей дайте опий, не то задохнусь.
Реальность- трясина, блокнот-островок,
Графит серой кошкой бежит по бумаге.
Я помню твой маркий, грудной голосок.
Ты- редкий вид бабочки в местном гулаге.
Любовное кино не о любви
пронзающая холодом пустота
за окном общественного транспорта.
ты, должно быть, не видел тогда,
как я томно ходила от стенки к стенке,
монотонно меря шагами вестибюль.
лучи прожектора на экране-
его свет- на твоём лице.
мне вспомнились кадры из фильмов старых,
где эстетикой залы кино полны.
обитые тканью красной кресла:
в зале народу- не сосчитать.
их нет для нас, мы с тобой вместе.
- просмотра приятного, милый.
постарайся не спать.
Я не могу...
Научи меня вновь прощаться-
Не могу я тебя отпустить.
Каждый раз напоследок смеяться,
Каждый раз напоследок грустить.
Побороть бы в себе это чувство,
Чтобы в дыме печаль не топить.
Но увы- разойдёмся- и пусто.
Лишь осколки в груди будут выть.
О том, как хиленькая девочка хотела коммунизма
Жёлтая комната
Тусклым светом подёрнута:
Здесь книги на полках
В мягких обложках.
Картины и кружка,
Деревья и кошка.
Но этого стало в момент как-то много
Для маленькой щуплой девчушки.
На хрупких плечах не уместятся боле
Массивы всех фолиантов.
Тонны вещичек различных красивых,
На что эти пёстрые груды бриллиантов?
Все клавиши чёрные, клавиши белые,
Струны, что лопнут вот-вот -
Все эти вещицы давно потерялись
В пространстве. ИХ съел кашалот.
Возможно, не он. И не съел ничего,
А всё-таки вещи действительно душат.
Возможно, что хочется лишь одного:
Чтоб кто-то её наконец-то послушал.
Простуженный голос девчушки той вторил:
'Хочу, бесконечно хочу,
Чтоб каждое дерево, каждый блокнотик,
Чтоб все эти книжки, и кружку, и котю
Делил со мной тот, что мне дорог и мил,
Тот парень, что сильно-пресильно любил!'
Наверно, услышало небо её.
Действительно: жизнь заиграла.
Вся комната, что была как бы 'ничьё'
В момент чем-то общим вдруг стала.
Прогулки по Москве
Люди устали изобретать.
Зачем? Всё давно ведь другими придумано.
А может научимся сны понимать,
Давай же откроем все мысли новые?
Вот и поезд готов давно: вот стоит,
Запыхавшись: в дорожной ли пыли?
Он с минуту назад только прибыл, гудит:
Сколько лет он считал эти чёртовы мили?
На границе веков, как известно,
Мир чертовски на зебру похож.
Кто-то тянет всё ту же песню
Про 'прошлое' да 'не вернёшь'.
Может, на кладбище двинем из центра?
Там бесконца продолжает свой бег
Такой самый нежный, и белый, без ветра-
Наш милый любимый российский снег.
Здесь- дорог кусочек каждого метра,
Цены московские, ясное дело.
Так- на углах всё шевроны из фетра-
Ребята в защитном гуляют смело.
Чайкой чёрной ворвались будни,
Совсем уже спятили, ссохлись, размокли.
И плёнкой из масла, лёжа на студне,
Остатки чести сгребает совесть.
Потеряны цели, идеи и взгляды,
Цензура съедает слова и умы.
Верной твердыней ведутся обряды.
Цветёт государство в закате. А мы?
Вифлеемская звезда
Дней карусель пестрит, ты знаешь,
а молодая зима, озираясь,
слетает с листьями на асфальт,
обращая лужи в осколки зеркал.
А мне бы картину маслом сейчас.
Мне бы кисти, холсты и краску.
Я часами писала бы скулы, глаза,
верёвочку губ да профиль прекрасный.
Устала от звона в ушах, маеты,
личная жизнь стоит на прилавке-
поменьше бы в буднях слепой наготы.
Поменьше бы в них безмолвной огласки.
Покинешь меня, и оставишь одну,
вновь и вновь обещая вернуться.
Помнишь? Праздник уже на носу.
А ты сможешь рукой до небес дотянуться?
Чтоб оттуда достать звезду.
Ты ведь сможешь, я знаю. Сможешь.
***
Меня не покидает ощущенье,
Что листья будут снова падать вниз,
Что вслед за ними, к нашим сожаленьям,
И снег пойдёт, и грач подымет визг.
Я помню, я, конечно, это помню,
Как в мрачном небе отблеском огня
Последний лучик, погибающий от боли,
Сквозь небо продирался, чуть дыша.
Я далеко, не в городе родном.
Сейчас уж поздний час- так одиноко.
Тоска крадётся в мой ежеминутный дом.
Дожить бы до утра- не протянуть бы ноги.
В отельном номере зажжён печальный свет.
'Но почему печальный?'- спросишь ты.
И я отвечу, что волшебней в мире нет
Любви твоей и тянущей тоски.
Так плавно, мелодично озаряет,
Она сквозь серость дней мне звёздочкой горит.
Мне большего не надо, милый, правда.
Ты только ярче будь любых других огней.
Великие надежды
Ветер который уж к ряду день
беспощадно ломится в комнату.
давно минувшего лета тень
где-то в дальнем углу ещё клонит голову.
Солнце уж нас будто б не любит-
точно жена, утомлённая общим бытом:
убегает при первой возможности, себя губит,
мечтая о чувстве любви забытом.
А ты спрячь наготу души прокажённой
под тяжестью грузных пуховиков.
закутай в шарф альтруизм потаённый,
шапкой прикрой остатки мозгов.
Спрячь это всё, и, быть может, однажды
солнце вернётся в обитель твою.
нараспашку откроешь окно, впустишь ветер.
вновь заживёт твоё лето в углу.
Ошибка производства
Я хочу, чтоб моё тело пересобрали на заводе.
Инженер или конструктор, должно быть, ошиблись:
Вставили гайки не те, халатно отнеслись к работе
И поэтому все мои скверные чувства слиплись
В комок страданий из ржавчин да битого стекла.
Вас ведь доводилось слышать, как ветер воет,
Когда остаётся один по ту сторону окна?
Так же и я, когда вечер от всех меня скроет
От нежелательных глаз под одеялом из крошечных звёзд,
Так же и я, словно ветер холодный, вою.
Ты же слышишь , как вою я ?
Несвоевременность надуманностей
Эхо шагов разносится
со страшной скоростью света;
сердце наружу просится, -
хочет бежать из склепа.
Нету спасенья
из заточенья,
что ты сам уготовил себе.
Каждый кирпичик,
каждое семечко
были когда-то
возложены мне.
И вот сейчас,
разбиваемый дрожью,
и вот теперь,
жалкий берёзы лист,
ты мчишься куда-то
в какую-то пропасть.
Ты медленно падаешь вниз.
Я всё же надеюсь,
что может быть вспомнишь
ты где-то в мыслях и обо мне.
Дай только время,
чтоб я отогрела
ледяные слова
в больной моей голове.
Последние лучи надежды
Нет больше слёз, чтобы плакать,
Нет больше сил, чтоб страдать.
Впивается в нос едкий запах,
Который даёт всё понять.
В городе шумно и я-лишь прохожий
Куда-то лечу, звуки тоже спешат.
Похожий день- вновь непогожий-
Цветут во дворах огоньки, чуть дыша.
Загляни хоть на чашечку чая-
Выкрой в графике плотном минутку.
Навести меня, дом весь добром озаряя...
От метро ведь ты помнишь маршрутку?
***
Отношения ушли в настолько
глубокий минус,
что с головой накрывает
ощущение конца.
Непонятная каша,
прогрессию которой не выразит
ни один синус,
мелькает в начале каждого абзаца.
На перекрёстке железных путей
лежит новая Анна Каренина.
Её второе пришествие не будоражит
умы людей,
её гибель безоговорочно обесценена.
Под солнцем ли тёмным, под месяцем ясным-
победа ли это иль поражение?
На перекрёстке железных путей
лежит новая Анна Каренина.
Снег ли кружится, стучит ли ливень
по шпалам и рельсам таким же холодным:
победа ли это иль поражение?
Под солнцем ли тёмным, под месяцем ясным
Расплакалась новая
Анна Каренина.
***
Расквась
мне
сердце
Чередою
слов
обидных.
Заставь
ещё
заплакать
- ну давай!
Не бойся,
меньше
я
любить
тебя
не стану.
Ударил
в левую
щеку?
И в правую
давай
ударь.
Пепелище
И вот уже нет ничего между нами:
Нет ни любви ни дружбы.
Но хочется спрятаться за словами
'Мне ничего от тебя не нужно'
Сгорели года, как сгорают дрова.
Хотя от последних тепло остаётся.
Смотреть каждый день на тебя-булава,
Что в самое сердце когда-то вопьётся.
Пишу эти строчки, глядя на свечку,
Что ты мне когда-то дарила.
Забавно всё это: тебя давно нет,
А я до сих пор не забыла.
На память
Ощущать на губах твои губы
стало чем-то вроде рефлекса.
Всё, во что я влюблён, что так дорого мне
отчаянно шепчет 'скорее убейся'
Почему же объекты моих детских грёз
и вселенского обожанья,
так вести себя стали со мной невсерьёз,
издавая меж рёбер хрипы-стенанья?
Ну, тогда расскажи:
почему вдруг фундамент пропал из-под ног,
отчего же у сердца так тянет?
Счастье ушло, не оставив залог-
и не раз ещё также обманет.
И грустно от мысли, что чувства твои-
самое вечное в сумрачных летьях-
остались на память, как сувенир,
безделушка с югов чужеземных.
Ломкие пальцы протёрли до дыр
каждую чёртову грань. И надменно
внутренний голос шепчет во тьме:
'спасибо за дар столь бесценный'
***
И вновь расставание, снова прощание,
Будто бы эхом проносится звон.
От тщетных стараний ослабить страдания
Лишь крепнет желанье закутаться в сон.
Слепая надежда терзает мне сердце,
Теплится, пронзает грудину копьём.
От взгляда горгоны не скрыться,
не деться,
Настигнет, пронзит и оставит столбом.
В молчаньи так громко рычит тишина,
Так бережно люди хранят свои бездны-
Так трепетно мать бережёт лишь дитя,
Склонившись над юной душой бессловесной.
В серое никуда
Точно в поезде, в верхней полке
кто-то вздумал везти карниз-
её взгляд разделён на осколки,
сама она падает вниз.
Рвотным рефлексом город живёт,
село это замерло, точно в потёмках.
Удав притаился, желает поймать
удачную должность- чин поварёнка.
Гляди- за углом развернулись сады
в них пальмы- берёзы,
цветы и кусты.
Куда же девать эти жуткие грёзы?
Скажи.
***
Мне нечего тебе ответить боле.
Когда качалась нива золотая...
Ты помнишь то изжаренное поле,
Где мы с тобой столкнулись прошлым маем?
В тот день всё тяжкой духотой дышало,
И пыль стояла, как столпы земли.
Я шёл, но в миг мне мира оказалось мало.
И грянул гром в пустой моей судьбе.
Твоя походка лёгкая свела меня с дороги,
А тонкий стан мне голову вскружил.
Меня бросало в жар, тянуло ноги
И кто-то чувств гнездо в душе разворошил.
Тогда качалась нива золотая.
Теперь зима, серебрено всё поле,
Где мы с тобой столкнулись прошлым маем.
И нечего тебе ответить боле.
Что вам известно об отчаянии?
Пускай.
Можешь меня четвертовать.
Всю кровь из артерий выпустить.
Повесить,
крысиного яду дать.
Разодрать,
чайником в голову-и на улицу
подыхать.
Пускай.
Можешь волкам на съеденье отдать.
Из револьвера в самое сердце стрелять.
Сонную перерезать,
огню предать.
Уморить,
переломать кости все и подальше куда
послать.
Это всё вовсе не больно.
не страшно.
Это всё мне совсем не важно.
Только лишь не веди себя так вальяжно.
бесстрашно.
Моё сердце не вынесет- больно.
многоэтажно.
Слова звучат так продажно.
муляжно.
Но это всё мне совсем не важно.
ты по-прежнему эпотажна.
Моя жизнь не в праве быть столь протяжна.
положи ей уже конец.
Необычная способность- умирать
Газетами вместо обоев стены обклеены.
Прикрывая глаза, пыталась стараться не выть.
Прошу, не смотри на меня так рассеянно.
Я и сам не знаю, как быть.
Мёртвым грузом лежит на полу тишина,
Жёлтые блики в пустом коридоре.
А вчера ты ещё жила.
Вчера-это жизнь, кто же с этим поспорит?
Теперь же бледность легла на лицо,
И веки подёрнуты грязной тенью.
Какой-то мужлан с головой, как яйцо,
Разделит обмякшее тело линией.
Месяцы, годы пройдут, как вода,
Но ты, моя радость, уже не узнаешь,
Как после работы носил для тебя
Букет белоснежных азалий.
Пыль на былом
Где-то в покинутом Богом городе
Вянет старый забытый дом.
В мрачной квартире, в маленькой комнате
Пусто. И тишина кругом.
Тоска чёрной тенью скользит по столу
И ковру, что лежит так ненужно и робко;
По книгам на полках, где пыль на свету
Вращается, вторя за кистию тонкой.
Здесь жизнью оставлены вещи стоять:
Ты сделай свой первый, надуманный шаг
Сквозь времени нити, боясь разорвать
Ступи в темноту, в ней не прячется враг.
Здесь вымерло всё уже слишком давно,
Чтоб воскресить ещё что-то пытаться.
Не важно другим- и тебе всё равно:
Ушло навсегда всё, за ним не угнаться.
Комнату шагом бесчувственно меря,
Достигнув уже подоконника край,
По-прежнему бледный, как дикие звери,
Ты веришь почти, что попал в самый рай.
На прежних местах всё стоят там цветы-
Различные, вида когда-то живого.
Не счесть, сколько было горшков на окне:
Не пали, увы, они смертью героев.
Когда-то чудесные листья зелёные
Счастье несли вечно красным глазам.
А позже, цветные их чаши гранёные
Были бальзамом разбитым сердцам.
К великой печали и грусти великой
Забыли о том, что нужна им вода.
И, я надеюсь, весной многоликой
Цветы, что забыли полить, расцветут...
но уже навсегда.
Урбанистские пейзажи
Диафильмами щёлкают кадры-мысли
в чужой и бессмысленной голове,
что не оправдывает своей жизни
ни в чём. никогда. нигде.
Осталось ли что-то святое и чистое
в нашем бренном слепом мирке?
В нём место под солнцем сумели найти
только толпы с иголочки да небоскрёбы.
И, разве что, те...
Те, кто, предав свои чувства,
забыв обо всём и всех,
встали у мёртвой дороги шоссейной
считая, что таинство есть первородный грех.
Немного о городе N
Этот город нас когда-нибудь раздавит. Уничтожит и даже не заметит-
Изобьёт и на задворках подыхать оставит.
И плевать-к старикам ты относишься или детям.
Эти тучи нас однажды задушат:
Льют дожди. Не высыхают лужи.
Купол серый нам крышей служит.
Мы вопим: 'спасите наши души'
Этот крик срывается в кашель-
Сигаретами лёгкие прожжены.
Каждый день отдаётся маршем,
Но а мы? Мы почти уничтожены.
Рождественское
Сочельник в пустом одиночества.
Кругом лишь мрак да тьма.
Походит на самое злое пророчество
Рождественская кутерьма.
Снег на душе, но не улице,
Вода в голове- не лёд.
Талые струйки прошедшего колются-
Сознанья чёрствый оплот.
Вывернув чахлую жизнь наизнанку,
Увидишь, как звёзды щурятся.
Бежал бы от прошлого без оглядки
И в улицу, в улицу...
***
Нет мочи выдумывать новое.
Все мысли давно передуманы,
Теперь поездами шумными
Уносятся в разные стороны.
А ты знаешь, я так же скучаю.
Скучаю по главному в мире голосу.
Порою так пусто, что замечаю
Черты знакомые в людях и полосы.
Пускай в голове моей звоном диким
Шумят и беснуются тысячи слов,
Из тысячи тысяч слогов многоликих
Вытащу тот, что явился из снов.
Последнее путешествие
Я где-то, ты знаешь. И там, на восходе,
Тяну жадно носом солёный воздух.
Вплетаясь в нотки синего боя,
Взметнусь лёгкой думой в небо немое
Под звуки бродяги гобоя.
Весны ещё ждать как-то слишком долго,
Меж ею и нами земли да небо...
Давно не бродили по паркам, по скверам,
Где всё будто б красит тёплым рассветом.
И в двориках тихих нас нет всё да нет.
Наверное, время уже не пришло нам.
Но а пока...
Проживи с тыщу лет,
Вовеки не сыщешь такого.
И кажется мне всё, и всё мне тревожно,
И злая зима, что склонила главу,
Вот-вот сединой упадёт в этот город
На жалкий обломок тропической бури,
Которая жадно нас тянет ко дну.
Вместо письма
Это письмо тебе, мой милый.
Письмо- не поэма и не стихи.
У пирса стояла, курила красный,
Тая от утренней свежести.
Засыпаю теперь со страхом,
Что до утра не смогу дожить
А брожу по улицам в мраке,
Разрывает внутри от тоски.
Изнылось всё сердце по дому, где ты,
И свет за окошком горит такой мягкий.
Где мир мы создали из пустоты,
Слепили из нежности вольной и краткой.
Облил скользкой дымкой туман голубой
Озяблые голые горы.
У этих причалов так волен прибой,
Открыты ветрам все просторы.
Когда облака в предзакатной лазури,
Всё небо одетое, как бы свинцом,
Свинцом отливают холмистые горы...
Вдали где-то правит моряк кораблём
Пейзажи печалят и радуют глаз:
ИХ серость и манит и давит.
Все пляжи пустыми стоят в зимний час
Да взор ясных карий туманит.
Я пишу о красе южной ночи
И о мёртвенной бледности вод.
Ты пойми, я люблю тебя очень,
Мыслей пляшет кривой хоровод.
Без тебя и мне солнце не светит,
Без тебя так уныло здесь.
Так позволь же всех чувств соцветьям
Засиять на весь мир. Заблестеть.
Знаю я, что осталось недолго
Наслаждаться природой югов
Полюби меня, ежели сможешь
Будь на счастье со мною готов.
Ты верь...
И весна пробежит у оконной рамы,
Запыхавшись первым дождём.
Солнца лучик разбросит тепло под ногами,
Знаменуя природы подъём.
Всё нутро его,
С тёмного цвета глазами,
Обрамлёнными жёлтой каймой,
Прозвенит в ясный день ручейками,
И отправится в край золотой.