Одного мама назвала Жемчужинкой, второго - Гематитом. Или наоборот, первого Гематитом, а второго - Жемчужинкой. Мама, пока послед не выродила, под хвост себе не очень-то смотрела. Занята была. А потом посмотрела. Один был белый, молочно-белый, и никак, несмотря на все свои старания, не мог встать на толстые лапки. Второй был - матово-черный, и уже пихал брата носом в бок. Всего два щенка. Хотя вполне достаточно для первых родов. Щенки были толстенькие, мокренькие и очень крупные, не с новорожденного, а с месячного размером. Щенки вполне успешно добрались до маминого брюха и присосались. Молока хватало.
У них еще не открылись глазки, а они уже вовсю ползали, и маме стоило большого труда удержать их в пещерке. Мамам ведь тоже нужно кушать, а папы у щеников не было. Один раз Гемми забился в щель и никак не мог вылезти. Перл тянул брата за хвост, но визгу от этого не убывало. Один раз Перл вылез-таки из пещерки и скатился вниз, и только по визгу Гемми мама догадалась, где второй. Очень дружно росли щеники.
Потом у них открылись глазки, мутно-голубые, как у всех щенков. На три дня новые ощущения поубавили им активности. Но это было кажущееся облегчение. Неделю спустя, собираясь на охоту, мама услышала какие-то подозрительные звуки. Оба щенка, крадучись, вернее, пытаясь красться, шли по ее следам. Вид у обоих был довольный и увлеченный.
Тогда мама впервые подумала о тетке. Нельзя сказать, чтобы вокруг не было волков. Было, и даже много. Просто до родов она слишком гордилась тем, что она - самая-самая - самая красивая, самая сильная, самая удачливая и самая умная. Ее, самую умную, никто никогда не спрашивал: где твой кобель? Она не знала - да и не горевала о нем. Он ушел далеко-далеко, и он еще должен вернуться. Или она сама к нему пойдет. Когда щенки подрастут. Где же взять тетку? Что еще вытворят эти сорванцы?
Проблема решилась сама собой. Решение было мелким, рыжим и наглым. Оно отчаянно притворялось щенком, это решение, так отчаянно, что мама не поверила ему. Она не знала о мелкой разновидности волков, но рыжему волчку, как он не притворялся, не могло быть меньше полугода. Почти взрослый. Судя по всему, неглупый и осторожный. Так у братьев появился приятель.
Что белый, что черный о мамином расчете ничего не знали, и рыжего восприняли как третьего. Невесть откуда взявшегося братца. Она были слишком еще малы, чтобы догадаться, что мама за стол и кров наняла им воспитателя. Воспитатель, правда, и сам был с прибабахами - но это ничего. Когда было можно, они играли в какие-то очень странные игры. Братья обычно проигрывали. Черный выражал свою обиду громким коротким плачем, белый обычно замыкался в себе и где-то прятался в одиночестве.
Щенкам не исполнилось и трех месяцев, когда мама взяла их на вечернюю охоту. Гемми затянул было охотничью песнь; Перл резко и болезненно дернул его за ухо в духе "заткнись!". Братья тут же подрались, и если бы не тяжелые мамины тумаки, самозабвенно продолжили бы драку. С этого времени они часто и всерьез дрались. Если рыжик встревал между ними, доставалось и ему - он вылетал из драки с пронзительным визгом и громко, душераздирающе скулил где-нибудь в сторонке, но никогда не просил ничьего сочувствия. Казалось, что побеждает всегда Гемми. Приглядевшись, мама поняла, что Перл поддается, иногда откровенно, иногда не очень. Тут до нее стало доходить, что по меньшей мере один сын растет странным.
Им не было шести, когда они самовольно отправились вдвоем на охоту. Поохотились они успешно, но маминых тумаков это не смягчило. И неважно, что мама была меньше любого из братьев ростом! Не хватало еще, чтобы им пришло в голову защищаться. А они уже переросли даже некоторых взрослых волков. Белый узкомордый, узкоплечий, весь какой-то длинный и узкий. Черный - широченный и массивный. Но белый был быстрее и выносливей. Черный - мощнее и сильнее. И глаза у обоих - серо-голубые. В черном проглядывали все задатки будущего вожака; а белый предпочитал общаться с рыжиком - или ни с кем. Он вообще ни о чем и ни о ком не желал слышать - кроме рыжика, брата и мамы.
Волки, о которых я рассказываю, были давно. Крупные особи - почти в рост человека. И люди пришли. Не знаю, откуда; не уверен, что те двуногие, о которых я говорю, люди, но вели они себя очень по-людски. Было ли им негде жить или нет - неведомо; но они собрались селиться неподалеку от волчьих земель.
Волков люди смешили. Неопрятные, неуклюжие, хрупкие, слабые. Не дичь и не хищник - ошибка природы. Братьям по тому времени почти исполнилось восемь. Сначала из дому исчез белый. Он уходил на месяц с лишком - по каким-то своим делам, никому не сказал - по каким. Черный тосковал, но как только белый вернулся, удрал сам - потому что начался гон. А белый как раз остался дома (из этого следует еще одно замечание по поводу его неправильности; а впрочем - мало ли что).
Люди. Охотники. Много. Охотников волки не боялись. Но вот в воздухе появились непонятные рычащие шутки - и началась паника. Перл и Рыжий первыми, наверное, поняли, что к чему.
И тогда белый что-то сказал рыжему. И рыжий согласно закивал. И белый что-то сказал маме. И мама согласилась. Рыжий поскакал от логова к логову. Волчицы не поняли его; взрослые не захотели слушать; но старые и мудрые прислушались.
Волки шли на охотничью цепь. Казалось, их много - сотни и сотни. С волками были и другие звери, обитавшие на тех территориях, и от этого, наверное, казалось страшно вдвойне. Люди медлили час. Люди отстреливались второй. На третий люди вернули вертолеты, отошли и сняли зверье с воздуха. И тут стало ясно, что это была уловка - ушли щенные и беременные суки, ушли молодые крепкие кобели - а погибшие были по большей части стариками.
Белый не погиб. Он был легко ранен и оглушен. Один из немногих. Не погиб и рыжик. Он спрятался между камней. Его так и не нашли. А белому связали челюсти и поволокли к себе. Где швырнули в клетку. Может быть, это была первая клетка на свете... Я забыл сказать, что это случилось на заре времен, и люди - не вполне люди, и волки - не вполне волки?
Он молчал. Он глухо и угрюмо молчал на все насмешки, будто вообще забыл, как издавать звуки. Он не обращал внимания на палки. Пока один неосторожный шутник не просунул и руку - вместе с палкой - не расстояние, достижимое узкими крепкими челюстями. Короткий уверенный хруст - и отчаянный, почти нечеловеческий, крик. С этого момента судьба белого волка была решена. Его оглушили еще раз и сковали цепями, вытащив из клетки. Может быть, это были первые опыты в истории человечества.
И был один мальчишка, который смотрел на это - сначала с интересом, как свойственно всем мальчишкам. Потом - с омерзением, но ему приказали смотреть. Потом - с ужасом. А потом этот уже немного спятивший от жестокости своего народа пацан вырвал у кого-то из охраны лучевик и перерезал белому волку горло.
После чего, наставив на всех тот же лучевик, добрался до вертолета и улетел в неизвестном направлении.
Черный волк вернулся. Он был из тех, кто возвращается. И он застал побоище, и много полуразложившихся волчьих трупов. Он почти не помнил матери, как ее не помнят кобели после первой удачной случки, но очень хорошо помнил брата. И он ходил и искал - и не находил - ни единого волоска белой шерсти.
Потом его нашел рыжий маленький волчок. Что поведал рыжик - черному, неизвестно. Но серо-голубые глаза вспыхнули красным; и черный волк спел песню мести. И пошел по всем землям, где были волки, с песней мести на зубах.
Потом случилось еще многое. Но это совсем другая сказка.