Был уже двенадцатый час ночи, а мне не спалось. Я лежал в постели и читал. Дядя Марк тоже не ложился. Утром он должен был уезжать в Вашингтон, к важному клиенту, а доклад ещё не был готов. Вот он и ходил из кабинета на кухню пить кофе и возвращался к своему компьютеру.
Как же хорошо! Завтра не надо идти в школу - наконец каникулы! Приглашу в гости Дольфа и его сестру Анджелу и наконец признаюсь ей во всём.
Ох, как это трудно, признаваться в чувствах, произносить слова, которые притаились у тебя в сердце. Ну ничего, я так улыбнусь Анджеле, что та сразу всё поймёт без лишних слов. Уж улыбаться-то я умею!
И всё равно мне страшно: а вдруг в этот раз не подействует?
Конечно, подействует! Как всегда. Главное - не сомневаться и верить в добро. А что ещё остаётся тому, у кого нет никакого опыта общения с девчонками - только верить.
Я был обычным четырнадцатилетним подростком, не очень умным, но и не дураком - средним. Учился неплохо, но не отличался особой тягой к школьным знаниям. Короче говоря, был таким же, как и все. Ну, может быть, среди одноклассников выделялся высоким ростом и чрезмерной худобой. Зато хорошо играл в баскетбол. И всегда был сам по себе, не вожак, но и не подчинённый. Волк-одиночка. И ещё одна важная подробность: я сознавал свою силу, не физическую, не моральную, а скорее, мистическую - силу своей улыбки, поистине волшебной, неотразимой.
Да, я умею очаровывать людей. Стоит мне улыбнуться - и под лучами радости оттаивают самые жестокие сердца. Сколько себя помню, я всегда был любимчиком соседей, воспитателей, учителей, да и всех, кто обращал на меня внимание. А когда умирала мама, она попросила принести ей двухлетнего Рона, то есть меня, чтобы именно мою улыбку забрать с собою на тот свет.
Даже Курт Джексон, гроза всех слабаков в округе, меня не трогал.
Однако, обладая этой волшебной силой, я не задирал нос, не бахвалился своей исключительностью, а, как и был в раннем детстве обычным мальчиком, причём застенчивым и робким, таким и остался. Даже признаться в любви не мог. Только смотрел с мечтательной грустью на прекрасную Анджелу, краснел от стыда и бледнел от страха.
Вот опять дядя Марк загремел каблуками по дубовому паркету коридора. На этот раз поспешно и слишком громко. Бежит в свой кабинет. Что случилось?
А вот он уже возвращается...
Вдруг послышался удар. Как будто кто-то резко, со всей силы щёлкнул по микрофону, подключённому к мощным колонкам. Я вскочил с постели и собрался было выбежать, проверить, что происходит, но внезапно дверь распахнулась - и в комнату ввалился дядя. И тут же упал на спину. Его белая рубашка на груди пропитана чем-то красным: неужели кровь! Я застыл на месте, а он смотрит на меня как-то странно и протягивает мне пистолет.
- Возьми! - хрипит он. Из его рта вытекает красная струйка. Мне становится плохо, голова кружится, а ватные ноги не в состоянии оторваться от ковра - Бери, тебе говорю! И спрячься в шкафу. Скорее же!
Его рука падает на пол, его тело вздрагивает раз, другой...
Из коридора донеслись чьи-то голоса и шаги. Они-то и привели меня в чувства. Наклонившись, я схватил выпавший из дядиной руки пистолет, тяжёлый, холодный, и спрятался в шкафу, среди висящих костюмов и курток. Едва я успел закрыть за собой дверцу, как раздался незнакомый мужской голос:
- Чёрт тебя возьми, Дэйв! Что ты наделал! Сто раз повторял тебе: клиента убить только после удачной операции! Он сам должен был открыть сейф. Кто теперь скажет нам код? Да и ключ где искать? Вот ты тупая скотина! Всё дело угробил!
- Что ты опять на меня взъелся? - ответил другой, видимо, тот, кого первый назвал Дэйвом. - Он же целился в меня. Что я должен был, по-твоему, делать?
- Спрятаться за углом, тупая башка! К тому же чем он целился? Где его оружие?
- Но у него был пистолет...
- Боже, зачем только я с тобой связался!
- Ладно, Билл, не кипятись. И не смотри на меня так - я боюсь, когда ты такой... Послушай, а может, документы у него в столе...
- Как же! Такие вещи в столе не хранят. Знаешь, что с нами сделает Пабло?
- Успокойся, братишка. Давай лучше обыщем кабинет.
- Ладно уж, так и сделаем... Постой, Дэйв, но ведь спальня Вебера дальше по коридору.
- Ну, да. И что?
- Тогда кто здесь лежал? Взгляни на кровать.
- И в самом деле... Может, его сын?
- Нет у Вебера сына. Не нравится мне всё это. С самого начала не заладилось. Ох, и попали же мы в переплёт!
- Успокойся, Билл. Пабло тебя не тронет. Ты же его одним взглядом...
- А ты? Чем ты его победишь? Да и я не смогу увернуться от пули, пущенной снайпером мне в затылок.
- Тогда убей его, прежде чем он нас достанет. Главное, успокойся.
- Хорошо... Всё, я спокоен. Итак, Дэйв, я иду в кабинет, а ты обшарь пока Веберу карманы. Может, что найдёшь.
Послышались удаляющиеся шаги. А у меня, как назло, зачесалась нога, правая лодыжка, да так сильно! Вероятно, от нервного перенапряжения. Осторожно согнув колено, я указательным пальцем почесал зудящее место. И медленно выпрямил ногу. Но - вот незадача! - наступил на резиновую игрушку Тома, пуделя, недавно умершего от старости. Дядя Марк собирался завести другую собаку. Наверное, поэтому и оставил игрушки Тома. А может быть, берёг их как память о своём любимце. Или просто забросил их в шкаф и забыл. Какая разница! Главное, что одна из них предательски запищала у меня под ногой.
Дрожа от страха, я крепче сжал в руке пистолет и приготовился вскинуть обе руки. Как учил меня отец, а потом и дядя. Правда, отец не позволял мне стрелять из настоящего оружия - только из пневматического пистолета по пивным жестянкам, но я был мальчиком любознательным и упросил-таки дядю Марка показать мне, как пользоваться настоящим оружием.
Дверь шкафа распахнулась, и я вздрогнул всем телом, увидев перед собой Дэйва, высокого, полного мужчину лет сорока.
- Вот это сюрприз! - сказал он. - Ты кто?
- Рон, - прошептал я.
- Значит, Рон? И ты всё видел и слышал?
Я кивнул. Всеми силами пытался я заставить свои губы растянуться в спасительную улыбку, но они онемели. "Ну, хотя бы чуть-чуть, ну, пожалуйста, - упрашивал я своё одеревеневшее лицо. - Этот бандит увидит мою улыбку, подобреет и отпустит меня..."
- Отдай пистолет, - сказал Дэйв. - Слышишь, отдай немедленно, это не игрушка.
Он протянул ко мне руку в чёрной кожаной перчатке. Эта перчатка показалась мне страшной, как будто выглянула из чёрных глубин ада. Я отпрянул и, скорее инстинктивно, чем сознательно выбросил вперёд обе руки и нажал на спусковой крючок.
Выстрел был таким громким, что мою голову пронзила огромная чёрная молния. В ушах противно зазвенело, а из желудка толстой, тяжёлой змеёй поднялась тошнота.
Несмотря на дырку в груди, Дэйв не упал. Он сделал шаг вперёд, протянул ко мне обе руки и стал похож на зомби из фильма о ходячих мертвецах. Страх во мне перерос в панику. Пистолет больше не подчинялся моей воле. Он превратился в озлобленную собаку, набросившуюся на чужака. Выстрел гремел за выстрелом, но я уже ничего не слышал - просто смотрел, как дёргается прошиваемое пулями огромное тело Дэйва, как его чёрная куртка пропитывается густой, блестящей кровью.
Наконец Дэйв опустил руки, сел на корточки и только после этого повалился навзничь. И застыл с согнутыми, завалившимися на одну сторону ногами.
- В чём дело? - послышалось из коридора.
В комнату вбежал другой бандит, Билл. Он был невысокого роста, худ, с красивыми, но резкими чертами лица. И лет на десять моложе Дэйва. Одет он был, как и тот, во всё чёрное.
Он взглянул на меня не злобно - скорее, с удивлением и любопытством, но его глаза заставили меня съёжиться - в них не было ничего, кроме тёмной, холодной пустоты. Я был парализован ледяным, инфернальным гипнозом. Я продолжал держать пистолет в вытянутых руках, но стрелять уже не мог - он словно примёрз к моей омертвевшей коже.
- Опусти оружие, - спокойно, даже не властно, а как-то буднично, по-домашнему приказал мне Билл.
И я повиновался.
- Паршивец, - злобно произнёс он, - ты убил моего брата. - Я с тебя живьём шкуру сдеру, щенок! Я тебя...
Его угрозы прервала прорезавшаяся вдалеке полицейская сирена.
- Чёрт! - воскликнул он и, подбежав к окну, осторожно приоткрыл штору. - Похоже, Вебер всё-таки успел нажать тревожную кнопку. Чёрт! Чёрт! Чёрт! - Он глубоко вздохнул - вероятно, для того чтобы успокоиться, и повернулся ко мне. - Значит, экзекуция подождёт. Придётся, парень, взять тебя в заложники. Иди сюда и отдай мне пистолет.
Выйдя из шкафа, я переступил через труп Дэйва и приблизился к Биллу. Я не боялся его, но не подчиниться ему почему-то не мог.
- Умный мальчик. - Он принял у меня из руки пистолет. Затем схватил меня за руку и потянул за собой, прочь из комнаты, по коридору, вниз по лестнице, в страшную, кладбищенскую тишину холодной, неприветливой ночи.
Он крепко сжимал мою руку, но я и не пытался вырваться. Я отупел, сердце казалось мне куском шевелящейся ваты.
Мы свернули в переулок. Я больно ударился пальцами левой ноги обо что-то твёрдое и вспомнил, что, кроме пижамы, на мне ничего нет. И мне тут же стало холодно и стыдно.
Наконец мы подошли к легковому автомобилю, припаркованному в тени дерева. Билл открыл заднюю дверцу и втолкнул меня внутрь. А сам сел на переднее сидение. И тут же обернулся ко мне. Было темно, и всё же я видел его глаза и ощущал их неодолимую силу.
- Только без брыканий. Ты меня понял?
Я кивнул.
- Отлично. Тогда поехали. А вот и фараоны пожаловали. Какие шустрые!
Мимо с отчаянным воем пронеслась полицейская машина, за нею - другая, третья. Билл проводил их взглядом и завёл двигатель.
***
Мы ехали долго. Сначала по шоссе, потом свернули на дорогу, ведущую в горы, петляли по лесистым холмам, пока не проникли в самые дебри. Часа полтора тряслись по едва заметной просеке.
Наконец, когда солнце уже пронзило холодную плоть тумана, мой похититель заглушил мотор и обернулся ко мне:
- Я буду рубить кусты и ветки, а ты сноси их к машине. И не думай удрать. Всё равно далеко не уйдёшь. Ты меня понял?
- Понял, - послушно буркнул я, опустив глаза.
В лесу было холодно и сыро. Мои босые ноги, погрузившись в мокрую от росы траву, почти сразу окоченели. Меня пробила дрожь. Видя моё жалкое состояние, Билл снял с себя куртку и протянул мне:
- Надень, парень. Кстати, как твоё имя?
- Рон... Рональд Вебер. - Я надел куртку, пахнущую чужим теплом и потом.
- Значит, у Максимилиана Вебера всё-таки есть сын?
- Он мой дядя.
- А где твой отец?
- За границей. На задании.
- Где именно?
- Это государственная тайна.
- Он что, агент ЦРУ?
- Это тоже тайна.
- Ясно. Чёрт побери, вот я влип! С одной стороны - Пабло со своими головорезами, а с другой - ЦРУ... Да, задачка...
Когда мы набросали на автомобиль достаточно веток и еловых лап, Билл повесил на плечо большую чёрную сумку, которую заранее вынул из багажника, и, не говоря ни слова, пошёл по едва заметно тропинке. А я, как преданная собака, побежал следом.
Мы спустились в ложбину, поднялись по крутому склону и наконец вышли на ровную поляну, посреди которой стояла бревенчатая хижина.
Дверь отворилась, и к нам вышел низенький старичок с длинной бородой, одетый в старый овчинный полушубок и штаны землистого цвета с большими светлыми заплатами на коленях. Обут он был в домашние меховые тапочки без задников.
- Уильям Коул! - воскликнул старик. - Снова ты ступил на мою землю своими нечестивыми ногами. Я же просил тебя подальше держаться от меня. И ты обещал...
- Обещал - и что из того? - Пожав плечами, Билл небрежно бросил на землю сумку. - Ты же знаешь, я ничего не делаю без веских причин.
- Что на этот раз? - спросил старик немного дружелюбнее.
- Провалил дело. Моя жизнь висит на волоске. Мне нужно логово, где меня не станут искать.
Старик укоризненно покачал головой.
- Уильям, Уильям, сколько раз повторять тебе, что ты заблудился. Знаешь же, что попадёшься - и всё равно лезешь...
- Пока ещё ни разу не попался.
- Но это не благодаря твоему адскому искусству, а только потому, что ты ещё не исчерпал отмеренной тебе удачи. Помяни моё слово...
- Довольно болтовни! Ты должен помочь мне.
- Ничего я тебе не должен, Уильям. Ты оказался плохим учеником. Ты употребил во зло мою науку.
- Старый дурак! Ты так и не понял, что добро не может быть употреблено во зло. Если я зол и пользуюсь твоими методами, стало быть, доброго в них нет ни грамма - сплошное зло. Так что, если ты не хочешь считать себя служителем сатаны, тогда не можешь не признать, что и я служу светлому делу. Это же логика. Ты сам говорил, что логика - основа мироздания.
- Не бабочки логики вылетают из твоих уст, а нетопыри софистики. Мудрец, почитающий логику, пройдёт незамеченным сквозь плотные шеренги врагов, ручьём просочится сквозь сомкнутые на его шее пальцы.
- Может, оно и так, - с досадой махнул рукою Билл, - но сидеть, подобно тебе, в лесу и считать себя святым Робинзоном - это не по мне. Я жажду действия. А кто действует, тот и открывает врагу слабые места. Сегодня, например, я потерял брата. Этот сопляк его убил. - Он кивнул в мою сторону.
- И ты взял мальчика в заложники? - ухмыльнулся старик. - Ты так ничего и не понял, Уильям... Любимый мой ученик...
- Ну, что, учитель, спрячешь нас?
- И не подумаю. Зло должно быть наказано. Отпусти парня и сдайся полиции. А я подумаю, как вытащить тебя из-за решётки... Не хочешь - я всё сообщу властям, это будет акт милосердия...
- Сам напросился, старый пень! - Билл вынул из ножен, висящих у него на поясе, длинный нож, блеснувший на солнце юркою рыбой, подскочил к старику и быстрым, не лишённым изящества движением перерезал ему горло.
Я отвернулся. Меня била дрожь. Слёзы хлынули из глаз. Я хотел возненавидеть своего похитителя, отомстить ему, но вместо ненависти чувствовал только бессильную жалость к себе, к дяде Марку, к убитому мною Дэйву, к старику, зарезанному непонятно за что, и к самому Биллу. Увы, не научился я ненавидеть - я умею только бояться. И побеждать страх улыбкой.
***
Билл вынес из хижины лопату и приказал мне рыть яму, а сам, взяв ведро, отправился к ручью за водой. Затем мы бросили в яму труп, и Билл забросал его землёю.
После обеда Билл постелил на пол овчину и растянулся на ней, а мне велел лечь на кровати хозяина.
Спали мы до вечера. Проснулись уже в сумерках. Билл разжёг очаг и принялся нарезать на столе копчёное мясо, а я сидел на кровати, тщетно пытаясь вызвать на своём лице хотя бы неискреннюю улыбку. Однако губы кривились то в одну, то в другую сторону, как будто решили убедить меня в том, что я больше не хозяин самому себе.
- Кем ты хочешь стать? - неожиданно произнёс Билл.
- Миротворцем, - ответил я, подумав, что мой похититель не такой уж и злой.
- Кем? - переспросил он и с любопытством повернулся ко мне.
- Миротворцем.
- Это как? Военным, что ли?
- Нет. Тем, кто несёт людям мир. Как в Новом Завете: "блаженны миротворцы"...
- Кто твой учитель? - настороженно оборвал он меня.
- У меня много учителей. Кого вы имеете в виду?
- Как это много?
- Ну, учитель физики, математики, литературы...
- Да не о школьных учителях я спрашиваю!
- А о каких? - И тут я невольно улыбнулся, вспомнив недавний смешной случай: как учитель математики, пятидесятилетний мистер Эймер, стоя у доски, чихнул и, когда вынимал из брючного кармана носовой платок, оттуда выпала пачка презервативов. Класс, разумеется, взорвался хохотом... Почему я вдруг вспомнил этот случай? Не знаю. Но именно это воспоминание помогло мне наконец-то улыбнуться. И я так обрадовался! Вот теперь мне удастся смягчить сердце жестокого бандита!
Однако произошло то, чего я не ожидал: заметив мою улыбку, Билл изменился в лице, как будто за моей спиной увидел бизона, несущегося прямо на него.
- Что с вами, мистер Коул?
- Боже, как же ты меня напугал! - Он протёр кончиками пальцев глаза. - Думаю, это проделки старика: он мстит мне с того света... Ох, как разболелась голова! Я, пожалуй, прилягу, а ты садись за стол, поешь мяса.
Он лёг на свою овчину и повернулся на бок, лицом к стене.
- Но что вы увидели, мистер Коул?
- Ничего, не твоё дело. Помалкивай, без тебя тошно.
***
На следующее утро Билл взял арбалет старика и ушёл на охоту, а мне велел прибраться в хижине. И снова я безропотно подчинился. И даже более того: я старался выполнить задание как можно тщательнее, и не потому, что боялся злодея, - просто я хотел показать ему, что не считаю его врагом. Я должен был настроить этого мрачного человека на положительные эмоции.
"Я заставлю его полюбить меня, - думал я, растирая мокрой тряпкою грязь, въевшуюся в грубо отёсанные, некрашеные половые доски. - Нет, он не убьёт меня, это же очевидно! Несмотря на то, что я застрелил его брата, он относится ко мне не как к кровному врагу. Разве я его заложник? Вряд ли. Конечно, я был нужен ему, чтобы вырваться из города, но в лесу держать заложника бессмысленно. К тому же он рисковал, похитив сына агента ЦРУ. И всё равно не отпустил меня. Либо он никого и ничего не боится, надеясь на свою неимоверную духовную силу, либо не в состоянии расстаться со мной. Но почему? Почувствовал наше с ним родство? Но какое же родство может быть между добром и злом, между улыбкой смирного подростка и холодными глазами заблудшего изгоя?"
Билл вернулся, неся на плече мёртвого оленёнка.
- Зачем вы убили его, мистер Коул? - воскликнул я, когда он вошёл в хижину и сбросил на пол свою ношу. - Это же детёныш!
- Чтобы мы с тобой не умерли с голоду, - смущённо проговорил он, отведя глаза в сторону. - И вообще, не твоё это дело, Рон. Кого хочу, того и убиваю. Захочу - тебя пришью и даже не моргну.