Кудряшов Владимир Андреевич : другие произведения.

Розыгрыш

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  

Кудряшов В.А.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

РОЗЫГРЫШ

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Воскресенье. Первая половина дня
   Парень в зелёной ветровке совершал свой обычный ежедневный ритуал. Вот уже двадцать минут он стоял на оживлённом перекрёстке, у газетного киоска и, поверх проезжающих машин и спешащих по своим делам пешеходов, смотрел на павильон на противоположной стороне улицы с крикливой надписью "Минимаркет" по всему козырьку фасада. Это название появилось три месяца назад, а если точнее - восемьдесят шесть дней. Тогда ему пришлось простоять здесь почти целый день. Он ужасно замёрз, но всё же, с отчаянием обречённого, стоял и наблюдал, как неповоротливый пожилой дядька в стёганке и ватных брюках, поминутно переставляя стремянку и согревая дыханием озябшие руки, с помощью валика закрашивал старое название. Но большие, ярко-красные буквы не желали сдаваться и упорно проступали даже из-под двух слоёв светло-голубой нитрокраски. Тогда дядька принялся сражаться с каждой буквой по отдельности. Прихватив на стремянку ведёрко, не обращая внимания на подтёки и брызги, он слой за слоем стал наносить краску на большую букву "С" с широким витиеватым росчерком снизу. С буквой "в" возни было уже меньше. Дядьке пришлось переставить стремянку восемь раз и бесчисленное количество раз подуть на руки, прежде чем "Светлана" сдалась. И дядька, и наблюдающий за его работой парень, знали, что это неизбежно, что это только вопрос времени, но... Для дядьки это была досадная задержка в работе на морозе, а для парня - крах всех надежд, символическая последняя точка в приговоре. После обеда дядька начал по трафарету наносить новую надпись, но парень недосмотрел. Это уже было неважно.
   Все последующие восемьдесят шесть дней он занимал свой пост у газетного киоска и смотрел на павильон. Он уже давно не заходил в него. Ему удалось побороть эту слабость, но тогда, в первые дни, ещё не мог и заходил, зная, что мозолит глаза продавщицам, вызывает подозрение, ничего не покупая, а только приглядываясь и принюхиваясь. Он действительно приглядывался, отмечая перемены и отыскивая следы той зимней трагедии. Следов не было. И запах давно выветрился, но он чувствовал, помнил его и втягивал носом воздух, как хищник, внезапно почуявший добычу. А потом перестал заходить внутрь и правильно сделал. Бессмысленно травить душу воспоминаниями, о другом надо думать.
   И он думал. Думал непрерывно, вынашивал планы, копил, аккумулировал свою жажду мести, ложился и вставал с этой жаждой, жил ею. Он мог ответить своему обидчику так же, да что так же - в десятки, в сотни раз сильней, - возможность есть, но как же хорошо, что он не поддался первому порыву. Потому что этого мало! Слишком мало! Тогда он был готов и мог убить, но и этого мало. Месть особенно хороша в остывшем виде и сейчас блюдо было готово. Первую порцию можно подавать. А дальше? Наносить врагу удар за ударом, не давая ни дня, ни минуты покоя. Сделать его жизнь невыносимой, заставить вздрагивать от телефонного звонка или стука в дверь, от любого шороха. И только тогда... Впрочем, так далеко он не загадывал.
   Парень в ветровке наблюдал, как дверь павильона поминутно распахивалась, впуская и выпуская покупателей. Отличное место для торговой точки, оживлённое. И ничего не изменилось.
   Он сжал кулаки в карманах и, чуть ссутулив широкие плечи, пошёл по улице. Ноги привычно отшагали чуть больше квартала и принесли хозяина к серому пятиэтажному общежитию торгового техникума. И здесь ничего не менялось. Те же кокетливо вышитые занавески в знакомом окне на втором этаже. Только бессмысленно складывать руки рупором и выкрикивать имя, закрашенное восемьдесят шесть дней назад мешковатым горе-маляром. Наверняка на его окрик появятся несколько лиц в разных окнах на разных этажах: все имеющиеся в данный момент в здании Светланы выглянут хотя бы из любопытства, но занавески на знакомом окне не дрогнут, не разойдутся. Потому что её там нет.
   Ну, а теперь последняя часть маршрута. Три остановки на автобусе, сотня шагов по тихой, чистенькой и уютной улице и конец путешествия. Аккуратное двухэтажное здание с одним подъездом ничем особенным не отличалось от своих соседей. Для всех, но не для парня в ветровке. В будние дни, а частенько и по выходным, здесь сидел его враг - человек, который, походя, между прочим, исковеркал его жизнь и может даже не заметил этого, и уж, во всяком случае, наверняка забыл. А теперь ему придётся вспомнить и оплатить предъявленные счета. Всё для этого готово.
   Парень в последний раз пробежался взглядом по окнам здания, взглянул на часы и пошёл прочь.
   Его звали Стасом. Станислав...
   Станислав Кротов.
  
   Воскресенье. Вторая половина дня
   - Тики - так! - Лёха довольно гоготнул, одарил приятелей гордым взглядом и залихватски сплюнул, - Я этому обмылку как заехал правой в лобешник, аж очки слетели. А на улице толпа и хоть бы кто вякнул. Помог ему подняться, довёл до скамеечки, и он мне всё выложил, даже карманы вывернул. Тики - так!
   - Здоровый, наверно, пацан? - Юрка с трудом сдерживал неприязнь к своему приятелю, но иронии скрыть не смог. Странное дело: в последнее время он чувствовал себя в компании двух близких дружков всё неуютнее. Опротивели пустые хвастливые разговоры о драках, девках и пьянках. Всегда одно и то же, а хотелось чего-то... чёрт знает чего! Но по инерции каждый вечер он приходил на их постоянное место встречи (все дворовые парни собирались на сложенных ещё в незапамятные времена бетонных плитах за домом) и сидел, и слушал, и сам бывало, говорил. А о чём говорить-то уже? Всё давно переговорено. Вот и пережёвывали изо дня в день, как корова жвачку, эту давно опостылевшую тягомотину. Или это только ему так кажется? Ведь всего полтора года назад он и не мечтал о других "кентах". До самого окончания девятого класса они были "не разлей вода", а потом... Он, Юрка, пошёл в десятый, а друзья "по семейным", так сказать, обстоятельствам, отправились продолжать образование в ПТУ. Впрочем, у Лёхи Спирина, все семейные обстоятельства объяснялись его непроходимой тупостью: держать его ещё два года в школе родители, вполне здраво, сочли не рациональным. Лёха не обижался. Он вообще никогда ни на что не жаловался. Свободы в ПТУ было больше, а что ещё надо?
   - Здоровый? - Лёха вскинул взгляд своих невинных, голубых, младенческих глаз. Лицо у Лёхи было удивительным: нежно-округлое, розовое, со смешно торчащими ушами, особенно бросающимися в глаза из-за полного отсутствия волос - оно, казалось, принадлежало десятилетнему мальчишке. Уровень умственного развития вполне соответствовал лицу, - Да нет, не очень здоровый, - Лёха почувствовал в вопросе подвох и заметно напрягся, но ответил как всегда прямо и честно, - Говорю же - обмылок. Он мне до плеча не доставал.
   От бесхитростности и наивности такого ответа Юрка растерялся. Упрекать Лёху в злоупотреблении силой, в "обижании" слабых было нечестно. Юрка сам не раз был свидетелем, как приятель бесстрашно кидался в драку со значительно превосходящими силами противника, мог на равных драться с взрослыми мужиками. Компенсируя недостаток интеллекта, мать-природа щедро одарила парня крепкими костями и тугими мышцами. Лёха был здоров как бык.
   Юрка уже пожалел, что полез со своими вопросами и невольно, в поиске поддержки, взглянул на Виктора.
   Виктор Маслов был прирождённым лидером. Такие ребята, попав в любую среду, со временем обязательно оказываются в центре внимания, достигая этого не столько силой, сколько уверенностью в себе, удивительной контактностью и каким-то магнетизмом, то есть теми качествами, которыми и должен обладать лидер. В отличие от Лёхи, Виктор попал в ПТУ действительно в силу обстоятельств. Ещё в детские годы лишившись родителей, он жил с тёткой, которой было глубоко наплевать на его образование и воспитание. Это она настояла на его поступлении в ПТУ и, используя свои связи, добилась для "любимого" племянника места в училищном общежитии, хотя местные ребята таким правом обычно не пользовались. Нельзя сказать, что такое решение тётки стало для Виктора катастрофой. Ему и самому давно надоело теткино вечное брюзжание по поводу загубленной молодости и не сложившейся (из-за него, естественно) личной жизни. Так что стороны расстались к взаимному удовольствию. Более того: расставание, как это иногда бывает, даже улучшило их отношения. Виктор заглядывал к родственнице раз-два в неделю и встречал, как ни странно, достаточно сердечный приём, если термин "сердечность" вообще был применим к его суровой тётке. Но независимо от этих визитов, он бывал в старом дворе почти ежедневно, чтобы встретиться и поболтать с друзьями.
   Виктор, как уже было сказано, был лидером - причём, прирождённым, и потому строил свои отношения с друзьями чисто интуитивно. Он был бы немало удивлён, узнав, что использует для поддержания своей власти и авторитета правило, известное ещё в Древнем Риме: разделяй и властвуй! Про?сто для неглупого человека, а Виктор не был глупым. Вот и сейчас он с интересом наблюдал, как, казалось бы, из ничего возникла натянутая пауза, грозившая обернуться "разборкой", исход которой предсказать было нетрудно. Контролировать Лёху было тяжело даже ему, но с Лёхой, по крайней мере, всё было ясно, и тут их с Юркой мнения не особенно расходились: тупая, самобытная сила. А вот Юрка... Виктор давно заметил, что Юра Лиховский "вырос" из их компании, как вырастают из коротких штанишек, и недалёк тот день, когда их пути окончательно разойдутся. Но пока, именно сегодня, Юрка был ему нужен, и Виктор поспешил на помощь, перехватив инициативу в разговоре:
   - И много ты из него вытряхнул? - Виктор, как обычно, нашёл удивительно верный тон: Юрка в самой постановке вопроса уловил ту же иронию, а Лёхе импонировало дружелюбное любопытство вожака.
   - Да не... Но на бутылку хватило. Мы её со Шпаком и ещё одним пацаном раздавили, - Лёха вдруг обиженно насупился, - Вас-то не было вчера.
   - Да, круто! - протянул Виктор, выковыривая из нагрудного кармана рубашки сигарету, - А если бы всё-таки кто-нибудь вякнул? А если бы сгребли тебя прямо на улице?
   - Ну, кто не рискует... - Лёха ослепил приятелей довольной улыбкой. Улыбку несколько портило отсутствие двух верхних зубов с левой стороны - результат ожесточённой драки, - чем сам Лёха очень гордился.
   - Так рисковать-то, брат, тоже с умом надо, - Виктор глубоко затянулся и насмешливо посмотрел на Лёху, прищурив свои серые, чуть раскосые глаза, - За бутылку лезть на рожон, шею подставлять... Нет, брат! По мне так лучше один разок хорошо крутануться, а потом год в потолок поплёвывать. Да чтоб из окна был вид не на тюремный двор, а на море. Да чтобы девочки на берегу, а на девочках всего-то ничего. Да чтобы наволочка не парашей пахла, а духами и шампанским. Во!..
   - Витёк! - Лёха от возбуждения даже сглотнул слюну, - Так я же!.. Я сколько раз предлагал, а вы смеялись. Ведь предлагал же!? И киоск в том году я предложил! Будто мне охота по мелочам сшибать! Давайте, пацаны, сварганим крупнячок, чтобы менты на уши встали, а мы уже в море плещемся... Может всё-таки кассу, а?..
   - Опять ты за кассу, - Виктор щелчком отбросил окурок, проследил за его полётом и повернулся к Лёхе, - Заскочим с автоматами, с чулками на головах, а за углом "кадиллак" поджидает... Так? Только нет у нас этого добра. Разве что чулки... и то драные.
   - Да зачем автоматы? - Лёха уже завелся, и остановить его было трудно, - Выбрать момент, заскочить, рявкнуть, вломить в лобешник, если чё... и тики-так!
   - Брось, Лёха! И покруче нас парни на таких делах вязли. Ты что кассира рогаткой припугнёшь или пистолетом с пластиковыми пульками? А если тебе самому под нос ствол сунут да на пол уложат? Ты и оглянуться не успеешь, как менты подъедут. А даже если удастся, то куда потом? Рвать когти отсюда навсегда? Стоит оно того? Нет, брат, это не то.
   Лёха ещё что-то разочарованно бурчал, когда Виктор обратился к Юрке:
   - Ну, а ты что молчишь? Есть какие-нибудь мыслишки?
   Юрка ожидал такого вопроса. Он отлично понял, что разговор заведён неспроста, и рано или поздно ему придётся высказаться. Чувствуя неприятный тоскливый холодок в груди, он всё-таки нашёл в себе силы улыбнуться и ответить Виктору прямым взглядом:
   - Я думаю, у тебя самого уже есть готовые мыслишки. Давай выкладывай.
   Виктор тоже улыбнулся и одобрительно кивнул. От этой улыбки, от этого понимающего кивка Юрку снова охватило полузабытое чувство мальчишеской преданности, чувство родства с этими парнями. Виктор дал ему понять, что оценил ответ, что они на равных, что они одинаково думают и понимают друг друга без слов. И Юрка, затаив дыхание, стал ожидать продолжения.
   - Кассы, банки - это дохлый номер, братаны. Не одни мы такие прыткие. И дело даже не в оружии. Будь у нас пистолет, ну и что? Ты бы смог пульнуть в бабу, а Лёх?
   Лёха набрал было полную грудь воздуха, расправил плечи, а затем удручённо помотал головой и буркнул:
   - А зачем стрелять-то? Припугнуть и всё...
   - Вот и я не смог бы, и Юрка тоже. А насчёт припугнуть... На такое дело надо идти, решившись до конца. Потому что, если кто заартачится, то или стрелять надо или извиняться и уходить, а это, согласись, смешно. Так что давай, оставим кассы в покое и инкассаторов заодно. Там ещё похлеще...
   - А что тогда? - Лёха с надеждой взглянул на вожака, - Квартиру?
   - Уже теплее. Хотя спецов по замкам среди нас нет, а в "хороших" хатах, как нарочно, классные замки стоят и двери стальные. Но всё равно этот вариантик лучше, чем сдуру на пулю лезть.
   - Ну что тогда? - Лёха обиженно засопел, - Не тяни.
   - А то! - Виктор рубанул воздух ладонью и понизил голос, заставляя тем самым приятелей склониться к нему, - Разве обязательно банки, квартиры или там магазины чистить? А если человечка? Ведь иной человечек целого ювелирного магазина стоит.
   - Киднеппинг! - ошарашено выдохнул Юрий. Он был заметно разочарован: ожидал от вожака чего-нибудь поумнее или похитрее, - Ну ты и загнул! А ты слышал, что везде это считается одним из самых тягчайших?.. И раскручивают за это на полную катушку...
   - Витёк, ты чё? - даже Лёха, воспитанный на западных видеофильмах-боевиках и готовый на самую безрассудную авантюру, позволил себе засомневаться, - Это ещё похлеще сберкассы будет! Это ж кого-то из крутых надо... банкира или директора какого, а они по пустырям в одиночку не гуляют. Это выследить, выкрасть, а как? Опять же тачка нужна - не на себе же его по городу переть. А куда? И чтоб рожи наши не видел, опознать не мог, а то потом ФБР... ну, то есть менты не слезут. Переговоры, выкуп... Ты чё, Вить? Лучше квартиру...
   Виктор, похоже, наслаждался ситуацией. Он дал высказаться своим приятелям, выдержал паузу и широко улыбнулся:
   - Всё верно, братаны. И риск есть, и мороки много... Это, если по Лёхиному, - банкира или директора хапнуть. А зачем?.. Нам ведь надо бабки получить, а не приз за самое дерзкое похищение века. Ведь у этих крутых родственники есть, дети...
   - Так один хрен! - Лёха яростно потёр ладонью бритую макушку, - Ну, только что телохранителей может не быть, и то не факт, а всё остальное висит. Заметут, тики-так!
   - А если клиент сам будет не против? Если полюбовно? Как думаешь, Юр?
   В вопросе, адресованном непосредственно ему, Юрий уловил скрытый намёк, почти что ответ. На раздумья ему понадобилось всего несколько секунд. И он понял...
   Воскресенье. Вечер
   Маринка опаздывала, впрочем, так получалось почти всегда. Прямо проклятие какое-то: во сколько бы не начинала собираться, а десяти-пятнадцати минут всегда не хватало. Она выскочила из ванной, обогнула, стоящую как столб посреди коридора, брюзжащую мать, подсела к трюмо и взялась за косметичку. Махнуть что ли Юрке в окно, чтобы не волновался? Ладно, подождёт! Привычный...
   Марине Самойловой шёл семнадцатый год, и никто не дал бы ей меньше. Ещё совсем недавно ей приходилось стесняться своего роста, но к счастью, в десятом-одиннадцатом классах, мальчишки-сверстники, как это обычно бывает, стали быстро нагонять своих одноклассниц-акселераток, и её рост из минуса обернулся плюсом. Фигурой тоже бог не обидел, вот только лицо... Простоватое, наивное, веснушчатое лицо досталось ей от матери, но у матери оно было естественным, как естественна простая поволжская деревня, откуда она и была родом. Для Марины же лицо стало источником настоящих мучений. Но для чего существует косметика? Удлинить линию глаз (впрочем, глаза у неё и так в порядке); сделать губы более полными, яркими, чувственными; тональный крем на веснушки (к счастью, только весной); немного румян на выступающие славянские скулы, и порядок!
   Все усилия Марины в последние несколько лет сводились к тому, чтобы не выглядеть в глазах окружающих "белой вороной". Ну, не дано ей стать фотомоделью или "звездой экрана", не бегают за ней толпами сверстники и парни постарше, но и "синим чулком" никто её считать не будет. Учебники, зубрёжка, подобострастно-вежливые взгляды и разговоры с учителями, строгие платья и причёски (тёплое бельё и гамаши зимой - фу!), потуплено скромные глазки первой ученицы - это не для неё. Легче выдерживать отцовские разносы и материнское нытьё дома, чем насмешливое презрение в школе.
   Марина, при своей чёткой жизненной философии, и с невинностью рассталась в общем, так сказать, потоке. Не строила из себя недотрогу, но и не спешила, опять же, - чтобы не выделяться. Произошло это прошлой весной, на дне рождения у подруги. Притворилась пьяненькой и дала себя "уговорить" парню, с которым на этой же вечеринке и познакомилась. И пошла на это без всякого желания и даже любопытства - так на приём идут к мужчине-гинекологу - и не по себе маленько, а надо...
   Парня того она к себе больше не подпускала, а он, по правде говоря, трагедии из этого делать не стал. Так и расстались. Сейчас уже и лицо его забываться стало.
   После этого Марина почти полгода "встречалась" с одиннадцатиклассником Вадиком Головиным. Где попало, когда попало - это не Запад, с его мотелями, почасовыми номерами в гостиницах и автомобилями у каждого второго парня. Культура и сервис не те, но результат, тем не менее, тот же. Дело нехитрое!
   Отлично знала Маринка, - по взглядам парней, по шушуканью девчонок, - что Вадим их отношения в тайне не хранил, но это в её планы тоже вписывалось: а иначе, какой смысл "давать", если все по-прежнему будут считать тебя девочкой. Приняли её подруги с опытом в своё "братство", а, вернее, - в "сестринство". И если кто думает, что девочки об "этом" говорят мало - стесняются, мол, и, вообще, хранят свои интимные секреты - тот глубоко ошибается. Опять же, может двадцать лет назад, в "ихнее" "наше" время, так оно и было, а сейчас... Куда там! Сейчас девочки и западные журнальчики с фотографиями смакуют, и литературу типа "Эммануэль" штудируют, и порнофильмами обмениваются, как детвора игровыми картриджами...
   Марина от таких собеседований не уклонялась (приятно, что приняли как ровню), но присутствовала на них, что называется, без права голоса - больше слушала. Слушала и удивлялась: девки-то не притворяются. Многие об "этом" прямо-таки с маниакальным восторгом говорят - губки облизывают, глазки блестят. Не понимала Марина: ну, приятно, конечно, но чтобы "только из-за этого стоило жить", как выразилась одна из подруг - не понимала. Может, не дано ей что-то или не дозрела ещё? Ладно, видно будет.
   Как бы там ни было, их с Вадькой любовь сама собой угасла прошлым летом. Вадим поступил в иногородний институт, попрощались без слёз и обещаний, обменялись парой писем и успокоились оба. К зиме Марина, следуя своим жизненным нехитрым установкам, обзавелась третьим в своей жизни мужчиной - Юркой Лиховским. Одноклассник, видный парень, девчонки вокруг него ещё с восьмого вились, а это, как ни крути, приятно. Ничего нового с ним Маринка не испытала, но уж если кто-то должен быть, то пусть будет такой, чтоб подруги завидовали. Во всех отношениях он её устраивал: неглупый, с юмором - поболтать приятно, и никаких извращений не требовал. К тому же, что немаловажно, авторитет среди парней имеет, а значит, никто к ней не сунется, пока она сама не захочет. В общем, пара - что надо.
   Марина придирчиво оценила свою работу и, прищурив левый глаз и чуть оттянув пальцами кожу на виске, с точностью нейрохирурга удлинила карандашом линию ещё на целых полмиллиметра. Вот теперь оно! Она подмигнула сама себе и взялась за помаду. Мать, делая вид, что наводит порядок, перекладывала вещи с места на место и ныла как включенная и забытая бормашина: "И что у вас, молодых, в головах - не поймёшь... Ещё тепла-то толком не было, а ты юбчонку напялила, только-только срам прикрывает... Вот дошляешься, принесёшь в подоле, отец-то сразу башку свернёт... Училась бы лучше, чем шляться по ночам, в институт бы поступила, жила б по-человечески... Вот вырастишь свою такую, поймёшь тогда... Я в твои годы..."
   Марина чуть поджала губы, подвигала ими, распределяя помаду ровнее, и стала обводить контур карандашом.
   "С матерью, по крайней мере, всё ясно. Деревня, она и есть деревня. Пренебрежительное отношение к ней Маринка унаследовала от отца - так, что-то вроде домашней прислуги. Марина порой вообще удивлялась, что родители не разошлись давным-давно. Что между ними общего? Наверняка, у отца есть кто-то на стороне. Не может не быть. Недаром, они вместе уже давным-давно никуда не выбираются. Не то что в отпуск - на курорт или в санаторий, даже в гости, чёрти сколько лет, вместе не ходят, а ведь отец редкий вечер дома проводит. Всё работа у него, работа...
   Да. Отец... Вот уж кто - загадка. Марина о нём больше из рассказов окружающих узнавала, чем от него самого. По-разному о нём говорят: осторожно, уважительно, а кто и с опаской. Непрост папка, ох, непрост! И гости непростые к ним заглядывают, и поездки у него частые и безадресные даже для семьи, и машина - не из рядовых. Сейчас - "Вольво", а в позапрошлом году "Мерседес" был. И за рулём папка сам редко сидит, а водители у него (на памяти Маринки их трое было) все как на подбор - крепенькие ребята, и пиджаки у них под левым плечом топырятся.
   Так что папка - ещё тот гусь! И доходы, надо полагать, у него - будь здоров! Да только пользы-то Маринке и от тех доходов, и от "Вольво" - почитай, никакой. Когда никогда, выберутся всей семьёй в выходные на природу. Мать эти поездки "уйикендами" называет. С рязанским этаким прононсом - "Эдик, какие у тебя планы на уйикэнд"? Тьфу! Вот уж кудахчет, вот уж носится, готовится. Три дня по магазинам да у плиты, чтобы потом за пару часов всё это сожрать на травке. Марине на этих пикниках от скуки скулы сводило. С таким же успехом, дома у телека пожевать можно. Куда веселей! Но не видит мать ни мук дочери, ни того, что отец во время этих пикников "мобилку" из рук не выпускает - так бывало и сидит: в одной руке вилка или, там, огурец, а в другой - трубка телефонная. Мамочка не замечает. Ахи, охи! "Озон!.. какие краски!.. вот она земля наша родимая, вот оно приволье... каждую былиночку поцеловала бы!.." Одуреть можно! Так что поездками на "Вольво" папаня их не баловал. А доходы?.. Пожалуй, единственное, что Марина могла вспомнить особенного в своей жизни, так это поездку в Артек. Есть чем похвастаться! Но для этого ни "бабок" великих, ни наличия импортной тачки не нужно. Скорее - блат. На всех крупных городских предприятиях начальство да профкомовцы своих детишек регулярно оздоровляют. Всё - для народа, как говорится.
   Вот и всё! Дом, правда, у них - полная чаша: и квартира - дай бог каждому, и мебель, аппаратура - всё по высшему классу. И жратва отменная, всегда деликатесы какие-нибудь - тоже отрицать нечего. Да только, что с того толку? Хоть не води никого! Забегут девчонки, поохают, поахают: "Как всё классно!", а потом удивляются, почему у неё шмоток толковых нет, и бижутерия простенькая, и косметика... И сказать стыдно, что единственную золотую вещицу - заказной перстенёк с вензелем, в виде переплетённых прописных букв "М" и "С", отец ей подарил на шестнадцатилетие. И всё! И до сих пор не могла понять Марина: то ли отец специально её в чёрном теле держит, чтобы, так сказать, не избаловать; то ли - просто жлоб? А мамуля слова против него никогда не скажет. "Я в твои годы и этого не имела! Балует он тебя!" Ага, балует! Опять же, не признаешься никому, что "крутой" папочка ей от щедрот своих отваливает столько же, сколько и пять-семь лет назад: в школу - на обед, да в выходные - на мороженое и киношку или дискотеку. А мамочка карманы контролирует, чтобы не зажралась доченька, не разбогатела, да хату себе отдельную не купила или, там, брасматик новый. Вот и живи тут!"
   Марина ещё раз оглядела нанесённый макияж, прикусила и облизала губы, встала, крутанулась перед зеркалом и направилась к выходу. Она хлопнула дверью посреди материнской тирады: "Я в твои годы так задом не..."
  
   Воскресенье. Вечер
   Юра в ожидании Марины покуривал у её подъезда и думал о предстоящем разговоре. Сегодня они собирались пойти на дискотеку, и он прикидывал, когда лучше переговорить: до того, после того или вместо того. Насколько серьёзно Маринка воспримет это предложение? Может на смех подымет, тогда лучше сразу "съехать" с этой темы, посмеяться, а к вечеру, после "скачек", она уже и думать об этом забудет. Как оно повернётся? Гадай тут.
   Сам он, в своём отношении к Витькиной затее, ещё не определился. Было во всём этом что-то пугающее, то, от чего он в последнее время старался держаться подальше - уж в вытряхивании денег с малолеток, на пару с Лёхой, давно не участвовал. Но, в то же время, и заманчиво, то ли по присущей всем дворовым пацанам склонности к авантюре, то ли просто из любопытства, а может - и самолюбия. Перед друзьями-то неловко. Ведь его отказ наверняка означал бы неминуемый разрыв с ними. Ну, и опять же, - деньги! Не сказать, конечно, чтобы он отчаянно нуждался. Мог, при надобности, и в кино, и в дискотеку девчонку сводить, и даже в кафешке с ней посидеть - не часто, правда, но и лишних денег не было. К отцу подойти, попросить - всегда давал, если есть - и без лишних расспросов. Да только просить...
   Отец с матерью - трудяги, каких свет не видывал. Оба - простые рабочие, без образования, а записи в трудовых, у обоих, на почтовую открытку поместить можно. На север, правда, ездили. Он, Юрка, тогда ещё маленький был, с бабкой оставался. Вот с тех, северных заработков и обзавелись "жигулёнком" - единственным предметом роскоши. А в остальном... Квартира, обстановка, телевизор - всё те же, сколько Юрка себя помнит. Только-только концы с концами сводят. Пашут себе, и довольные вроде! Чудно! Им по три месяца, по полгода зарплату не платили, а они довольны. Как муравьи: на работе, на даче, а отец ещё под машиной успевает полежать. И странное дело: если лет в двенадцать-тринадцать, когда у всех подростков наступает "прозрение" и родители обычно кажутся им тупыми и ограниченными, Юрка испытывал к своим предкам глухое презрение из-за этой муравьиной возни, то сейчас, он чувствовал скорее жалость и какую-то безысходность. Жалость не только к ним, но и к себе. Как подумаешь, что всю жизнь предстоит вот так же горбатиться, чтобы тоже только сводить концы с концами, так и жить не хочется. Ну, если всё нормально, поступит и закончит институт (мечта идиота!) и будет трубить на заводе вместе с папашей, получая на десятку-двадцатку больше. Предел мечтаний! Потому что поступать придётся в какой-нибудь "политех", а не в "международных отношений". Ибо, не те родители у него, блата и денег нет, да и сам не гений, чего там говорить. Подумать только: от чего иной раз жизнь и судьба человека зависят?! Родился не с той стороны земного шарика - вот и вся вина!
   Юрка зябко передёрнул плечами, посмотрел на часы, хмыкнул - опаздывает подруга уже на двадцать минут, - и, поднявшись со скамейки, прошёл на середину двора - под заходящее солнышко, где и пристроился на лавочке детского грибка без шляпки. Согрелся быстро - весна в этом году выдалась ранняя, и солнце, - даже вечернее, - было тёплым и ласковым. Юра беспокойно посмотрел на окна Марины - может мать не отпускает, и тут же улыбнулся: вряд ли Маришку удержишь. Даже на цепи... Вот, кстати сказать, ещё одна загадка из серии "отцы и дети". Маринка-то, почему с родаками не ладит? Чего жмутся, чего экономят на ней? Или это метод воспитания? Злая она на них. Так что, чем чёрт не шутит: может и выгорит эта затея?
   Когда Марина, помахивая небольшой белой сумочкой, выпорхнула из подъезда, Юрка невольно залюбовался ею. Высокая, ладная. Походка - летящая, упругая. Глядя, как её длинные стройные ножки несут навстречу ему такое желанное, такое нежное и гибкое тело, он, как всегда, почувствовал возбуждение и удовольствие от мысли, что обладал этим телом, спал с этой девочкой-женщиной и будет спать ещё. И идя по улице, касаясь при ходьбе её руки или бедра, он постоянно помнил об этом. И куда девалось дурное настроение?.. Всё-таки жизнь - хорошая штука!
   Разговор он отложил на потом, и когда они уже возвращались с дискотеки домой, отделившись от компаний и парочек молодняка, вывалил ей всё без обиняков, но с известной долей иронии - вроде как в шутку, оставляя себе на всякий случай путь к отступлению. Марина поначалу и приняла это как шутку, посмеялась, даже мечтать начала: "Вот если бы в самом деле! Я бы..." И вдруг оборвала себя, дошло видно: "Ты... Вы это серьёзно?"
   Юрка вдруг засомневался, занервничал. Можно было ещё рассмеяться, отшутиться, а пацанам сказать: не получилось. Не полезут же проверять! Но... гордость не позволила, да и не обеднеет её папаша. И он кивнул: "От тебя зависит. Тебе решать!"
   На решение ей понадобилось шагов тридцать. "А почему нет?!" И добавила уже со злостью, может, оправдывая себя: "Не хотели по-хорошему! Пусть так будет! Только, чтоб не сильно борзеть, Юр! Отец, всё-таки..." - на этом её сомнения закончились.
   "Сумму вместе оговаривать будем. Опять же, твоё слово - последнее", - Юрка сразу почувствовал уверенность и даже слегка заважничал, будто идея принадлежала ему. А ещё через минуту Маринка снова увлеклась прикидками, размечталась и так разошлась, что пришлось её с небес спустить на землю и предупредить, чтобы язычок пока прикусила. На днях, мол, всё подробненько обсудим. Не скажешь ведь, что на все её вопросы - как? где? когда? - он и сам ответов не знал. Сегодня ему нужно было только получить её принципиальное согласие. Все детали потом.
   Согласие он получил.

* * * * *

   "Встреча на высшем уровне" состоялась на следующий день.

* * * * *

   Понедельник
   Собрались на Лёхиной квартире ближе к вечеру. Его родители были на работе, поэтому соблюдалось, столь необходимое по всеобщему мнению, условие конспирации. Даже подходили по одному, оглядываясь в поисках несуществующих "хвостов". Настроение у всех было какое-то карнавальное. Собственно, такою же выглядела в их представлении и сама затея: шутка, розыгрыш. Не обеднеет ведь "крутой" папочка от потери... Вот насчёт размеров "потери" мнения разошлись. Лёха, поднаторевший на американских боевиках, лихо оперировал сотнями тысяч и даже на миллионы пытался съехать, но, как и следовало ожидать, остался в меньшинстве. Остальные смотрели на данное мероприятие куда трезвее и вполне готовы были удовольствоваться синицей в руках. Обсуждение было недолгим: по полторы штуки на брата и дело с концом. Итого: шесть тысяч - зеленью, конечно. Вполне достаточно, чтобы провести наступающее лето с комфортом. С большим комфортом... Лёха перестал сопеть и принялся рассуждать о сравнительных достоинствах Крыма и Кавказа. Затянувшуюся дискуссию прервал Виктор: оставалось решить самое главное - когда, где и как?
   Он же сам и ответил на все поставленные вопросы. Казалось, всё у него уже было решено, взвешено, обдумано.

* * * * *

   Всё действительно было решено, взвешено и обдумано, хотя... и не Виктором. Впрочем, сейчас он вряд ли отдавал себе отчёт: когда, с какого момента начал "петь под чужую дудку". Незаметно как-то всё получилось, исподволь... И сам не заметил, как подпал под чужое влияние, заинтересовался, а потом и поверил в подкинутую идею, как в свою собственную.
   С полмесяца назад, случайно познакомился в кафешке с парнем. Хотя парнем такого называть... Мужчина... Лет двадцать пять, а то и все тридцать. Но до того по-свойски держался, до того легко вошёл в контакт, что дядькой или мужиком не назовёшь. Да и не в ярлыке дело, в конце концов. Итак, подсел тот парень к Виктору в кафешке, пачку "Мальборо" на стол вывалил, предложил угощаться, а дальше... Слово за слово и разговорились. Знаете, как бывает.
   Но невдомёк было Виктору, что парень в ветровке, ко времени их знакомства, неплохо знал не только его самого, но и дружков закадычных - Лёху и Юрку. Не знал Витька, что парень тот, несколько раз следовал за их компанией во время вечерних прогулок и во дворе бывал, а однажды даже просидел целый вечер рядом с ними, за бетонными плитами, благо там было, где спрятаться, внимательно слушая бесхитростную мальчишескую болтовню.
   Обо всём этом Виктор даже не догадывался, а потому, вместо вполне естественной подозрительности, испытывал к своему новому знакомому почти благоговейное уважение. Свой в доску! Не кичится, нос не задирает. А главное, что уж совсем удивительно и от того вдвойне приятно, что в Витькиных "пацанских" проблемах парень тот чувствовал себя как рыба в воде. И не скажешь, что вдвое старше.
   О новой встрече конкретно не договаривались, но парень, не навязываясь особо, заметил, что бывает тут частенько. Во второй половине дня. И время назвал для ориентира. Подходи, мол. Поболтаем...
   Через пару дней Виктор заглянул в кафе и застал недавнего приятеля за столиком в углу. Газета, чашка кофе, сигареты. "Здоров! Садись. Кофе будешь?"
   Так легко, так по-свойски. Без наигранного восторга (Ну, наконец-то! Я уже заждался!), но и без всякого раздражения (Ну вот! Поболтали разок, а он уже в "кенты" лезет. Кофейку на шару попить!). Так встретились, будто Витька на пару минут в туалет отлучался, а не два дня прошло. Приятно...
   И снова просидели час, если не больше. Болтали обо всём подряд: о новых фильмах, о машинах и мотоциклах, о житухе вообще. Расспрашивал парень и о Виткиных планах на будущее, но ненавязчиво как-то, без нравоучений. А какие у Витьки планы? Какое будущее? Закончит ПТУшку, наверняка в армию загребут, а там видно будет. Чего загадывать?
   О себе парень рассказывал скупо. Только когда об армии заговорили, понял Виктор, что отслужил его знакомый и, похоже, лиха хлебнул. Скорее всего, и повоевать пришлось.
   С той поры встречались они почти каждый день.
   Сейчас уже и не вспомнить, как к "той" теме подошли. Пожалуй, всё с сигарет началось. Угощал его приятель своими сигаретами, и пачка открытая на столе всегда лежала. Бери, не хочу! Но... Мог Виктор одну сигаретку взять из вежливости, а потом уже за своими в карман нырял. Выложить на стол стеснялся. Это не "Мальборо". Частенько без фильтра приходилось курить, в лучшем случае - с фильтром, но не из дорогих. Гордым был Витька. Правда, по-своему... Ему легче было, как и Лёхе, отобрать у какого-нибудь обмылка, чем просить. Не любил просить с детства...
   Вот с курева и началось. Заметил парень, что Виктор свою сигарету чуть ли не в кулаке прячет, попросил пачку показать. Виктор вытащил из кармана простецкую "Приму" и сам покраснел подстать её цвету. Парень покрутил пачку в руках, протянул "Да, брат!", а потом отчитал его как мальчишку. Впервые такое было в их отношениях. Да только не обиделся Витька, совсем не обиделся. Грех было на такие слова обижаться. Потому что, несмотря на резкий тон, говорил его товарищ искренне, и слова были подходящие. Настоящие, мужские слова...
   А сказал парень, что уж коль они знакомы не первый день и сидят за одним столом, то нечего делиться на "твоё" и "моё". И сигареты свои он выкладывает на стол не для показухи, а для них обоих. И не видит он в этом ничего унизительного для настоящего товарища, настоящего друга. Ну, живётся ему сейчас чуть полегче материально и, слава богу! Курим "Мальборо"! А кто знает, что завтра будет? И если останется он на мели, то разве не предложит ему Виктор свои сигареты? Пусть даже и без фильтра? А?
   И смущён был Витька, но ещё больше растроган. Потому что, в его понятии, именно такой и должна быть настоящая дружба. Лучше и не скажешь. А потому, доверился он с этой минуты своему знакомому, как старшему брату, и ответил на все вопросы. Вопросов было немало. Поинтересовался парень, как же он, Витька, вообще живёт? На что? Хвастаться было нечем. Правда, в отличие от других учебных заведений, рангом повыше, в ПТУ ещё стипендию платили, но что той стипендии? На ту же "Приму" не хватало! Горячее хлёбово у тётки два раза в неделю, а остальное время на подножном корму. Не знал Виктор, как его товарищ отреагирует на рассказ о вечерних промыслах, но рассказал всё честно. И как пьяных в парке обшаривать приходилось, и про одиноких напуганных насмерть прохожих, и даже про киоск, который он со своими ребятами прошлой осенью вскрыл.
   Парень слушал внимательно и не было в его глазах ни насмешки, ни презрения. Помолчал немного, подумал и подытожил:
   - Нарвётесь когда-нибудь.
   Виктор и сам об этом думал частенько. Сколь верёвочке не виться, а конец обязательно будет... Не чувствовал он себя преступником и не входило это в его дальнейшие жизненные планы. Пройдёт время, устроится на работу и будет жить как все, а пока...
   - Жить-то надо как-то...
   - Понятное дело, - согласился парень, - Не собираюсь я тебя жизни учить, и сам святым не был. В своё время тоже почудил изрядно. Слава богу, что не попался. А то ведь... Сейчас только понимаю, что из-за сущей ерунды, из-за тех копеек, мог заработать клеймо на всю жизнь. Аж в жар бросает... Не стоит оно того, Витёк!
   - Жить-то надо! - со вздохом повторил Виктор. - Хорошо в Штатах... При всей ихней безработице, любой пацан может за лето деньжат зашибить. А здесь? Что я не пробовал что ли? Куда только не совался. Машины мыть? Вон, совсем малые ребятишки на стоянках с тряпками да вёдрами бегают. В глаза заглядывают: "Дяденька, можно я вам машину помою? Может стекло протереть?" Как милостыню просят! Противно...
   - Да! Это не выход! - Парень ненадолго задумался, - Но и ваш нынешний промысел - не решение. Уголовщина. Я, смешно сказать, частенько над этими вещами задумывался. И сейчас, бывает, думаю. И знаю, что можно найти способ хорошо подзаработать с минимальным риском, а то и вовсе без риска.
   - Это как? - недоверчиво улыбнулся Виктор.
   - Как? - Парень закурил новую сигарету и, прежде чем ответить, сделал пару глубоких затяжек. - Да вот хотя бы... Имея хорошую компанию, несколько надёжных ребят... Впрочем, для этого дела компании недостаточно. Человечек ещё нужен особенный. Подходящий человечек... Так что наш разговор носит чисто теоретический характер. Помечтаем просто...
   Витька, слегка разочарованный таким началом (видно, не так уж всё и просто), тем не менее, помечтать был готов.
   - Ну-ну!
   - Человека похитить. Знаю-знаю! - жестом руки парень остановил подскочившего Виктора, - Не волнуйся! У меня с головой всё в порядке. Ложное похищение, понимаешь? Фальшивое... Почему и говорю, что человечек нужен особенный и, главное, - свой! Понятное дело - не ты и не я! Кто за тебя заплатит? Тётка или ПТУ? А вот представь, что ты сынок миллионера и мы с тобой обтяпываем это дельце. Ты сидишь пару дней где-нибудь на хате и в потолок поплёвываешь, а я звоню папаше и требую выкуп. Ну и со всеми детективными атрибутами, конечно. Угрозы, предупреждения насчёт милиции и прочее. Вот тебе и бабки на мелкие расходы. Но это надо такого человека иметь. Или вот ещё... Тоже вариантик неплохой...
   И парень перевёл разговор на другое.

* * * * *

   Осенило Виктора вечером в родном дворе на плитах. Пришедшая в голову мысль настолько его взбудоражила, что он, под недовольное ворчание Лёхи, заторопился в свою общагу, чтобы хорошенько всё обдумать. А на следующий день, еле высидев занятия, Витька помчался в кафе, чтобы поделиться своим открытием с товарищем. А тот, похоже, и думать забыл о разговоре.
   - Есть! Есть такой человечек! - выпалил Витька, едва поздоровавшись и усевшись на стул.
   - Какой человечек? Ты о чём?
   - Ну, как о чём? Что вчера мы говорили! - он понизил голос, - Насчёт похищения.
   - А... - протянул парень без всякого интереса, - И кто это?
   - Юрка... ну, мой старый дружок дворовый встречается с одной девахой. Вот она как раз подходящий человек для такого дела. Папаша у неё навороченный!
   - Навороченный? А кто такой? Может, знаю?
   - Самойлов! Эдуард Денисович?.. Давыдович?.. Что-то такое... Говорят, в своё время, дядька в авторитетах был. Да он и сейчас при деле, только на новый лад. Фирмач, депутат горсовета... А дочка - Маринка! Они с Юркой в одном классе учатся.
   - Подожди, Витёк! Ты что-то уж больно близко к сердцу моё предложение принял. Я не собирался и не собираюсь тебя подбивать на такие подвиги.
   - Да при чём здесь?.. - Витьке от возбуждения не сиделось на месте, - Мысль-то и в самом деле классная!
   - Оно так. Да только... Согласится ли она? А если согласится, не проболтается ли потом? Затея действительно безобидная, но если папаша узнает правду, то вряд ли эту шутку оценит. Ты уж поверь. И денег лишитесь, и задницы запросто порвать может.
   - Должна согласиться! - Виктор довольно улыбнулся, - Я её, конечно, не очень знаю, но Юрка говорит, что не ладит она со своими. Не много ей перепадает от батиных щедрот. В чёрном теле держат. И болтать ей никакого смысла. Она же тоже от денег не откажется. Сегодня же и поговорю.
   - Стой, брат! Разошёлся. Что-то я уже и не рад своей подсказке. Наломаешь дров! "Сегодня же! Поговорю!" Во-первых, разговаривать лучше не тебе, а твоему приятелю. Сам ведь говоришь, что плохо её знаешь. Ему и карты в руки. А, во-вторых... Если ты это серьёзно, конечно... Ей-богу, я уже и не рад! Ты меня в этом деле не высвечивай. Не подумай, что я в кусты прячусь, помогу, чем могу, но... Ты парень неглупый, сам должен понимать. Одно дело, когда вы, хохмы ради, своей компанией дело сделаете, а другое, когда взрослый дядя со стороны подсказывает и командует. Это уже не шутка, а организованное преступление.
   - Я понимаю! - Виктор согласно кивнул головой, довольный тем, что до сих пор не заикнулся Юрке и Лёхе о новом товарище.
   - Ну, тогда... - парень решительно вдавил окурок в переполненную пепельницу, - Пусть поговорят сначала и если девочка согласится, будем дальше думать. Место надо найти, чтобы она могла пересидеть пару суток, ну, и детали... Я подумаю... Есть уже мыслишки.
   - А расчёт? - Неудобно было Витьке задавать подобный вопрос, но получить ответ хотелось сразу. Ведь ещё с ребятами придётся разговаривать, и хорошо бы к этому моменту знать, что почём. Потому что, по его, Витькиному разумению, мог его товарищ, как инициатор дела, рассчитывать на добрую половину выкупа.
   - Расчёт? - Парень посмотрел удивлённо, - Какой расчёт?
   - Ну... - Витька смутился, - делить как будем?
   - Делить? Ты, Вить, похоже, так ничего и не понял! - в голосе парня зазвучала обида, - Говорили, говорили и на тебе! Мне-то за что? И ребята твои, и человека ты предложил, а не я. Считай, что ты сам до всего и дошёл. А за идею, тем более - сырую, я с друзей ничего не беру.
   - Всё равно неудобно как-то!
   - Ну, если неудобно, - товарищ улыбнулся, - Шампанское выставишь, когда всё закончится. И "Мальборо" угостишь. Сможешь уже купить, а?
   - Смогу! - широко улыбнулся в ответ Витька.

* * * * *

   И опять же невдомёк было очарованному новым товарищем Виктору, что знал тот о Марине и её папаше гораздо больше его самого. И уж, конечно, не случайно тот предложил такое дельце именно Виктору с его компанией. Увидев несколько раз дочку своего заклятого врага с мальчишкой-ухажёром и оценив их отношения, Стас Кротов и Юрку включил в список наблюдаемых объектов. Тот его и привёл во двор, к компании на бетонных плитах. Невдомёк было Виктору, что с первого дня их знакомства был обеспокоен его приятель только одним: поймёт ли Витька, что от него требуется? Подсказывать и давить не хотелось. Подозрительно... И не пришлось.
   Витя оказался сообразительным хлопцем.
   А Виктора смущало другое. До сих пор не знал он имени своего приятеля. Тот-то ещё в первый день поинтересовался, как Витьку зовут, а сам представиться не удосужился. А спросить было неловко по той простой причине, что Виктор так и не смог определиться, как ему к товарищу обращаться? На "ты" или на "вы"? Знал уже по своему небогатому жизненному опыту, что стоит раз "выкнуть", тяжело потом будет перестроиться, но и на "ты" перейти всё никак не решался. Вот и общался Виктор с новым знакомым как-то обезличено, избегая прямых обращений. "Привет" вместо "здравствуй" или "здравствуйте", ну и всё прочее приходилось по ходу корректировать. Неудобно, конечно.
   Тем же вечером состоялся достопамятный разговор с приятелями на плитах, и машина закрутилась.

* * * * *

   Понедельник. Утро
   Сразу за городом, за новой его частью, беспорядочно застроенной стандартными пяти- и девятиэтажками, простирался гигантский пустырь, отведённый в незапамятные времена под строительство коттеджей. Программа личного строительства хирела вместе со страной и, соответственно, - городом, и несколько лет назад заглохла окончательно. Ближайшие к городу участки, совершенно "случайно", достались сильным мира сего, и на них выросли, как грибы после тёплого мелкого дождичка, несколько десятков разнокалиберных особняков, отражающих вкусы и финансовые возможности своих владельцев. Затем, почти на километр простиралась зона "середнячков", которые тужились изо всех сил, но... Впрочем, на некоторых участках жизнь ещё теплилась и фанатики хозяева по выходным или после трудового дня таскали кирпичи, месили раствор или тюкали топорами, будто решив растянуть строительство, при таких темпах, ещё лет на тридцать - пятьдесят - на радость детям и внукам. Здесь можно было увидеть и практически законченные, но неотделанные двухэтажные бетонные коробки, зияющие чёрными провалами незастеклённых окон, и куцые одноэтажные постройки, жалко взывающие к небесам щелястыми блочными стенами без перекрытий. На некоторых зданиях была даже выложена часть черепичной крыши, а потом... Продать эти творения архитектурного зодчества, хотя бы так, чтобы покрыть понесённые затраты, по нынешним временам было практически невозможно, и большинство изнурённых непосильной задачей хозяев, видимо, всё-таки отступилось. Одним словом - недострой. Ещё далее, наглядно демонстрируя квадратно-гнездовой метод, располагались участки, у счастливых владельцев которых силёнок и средств хватило только на рытьё добротных котлованов. За котлованами начиналась степь. Трудно было поверить, что когда-то и здесь, весело постукивая молотками, потенциальные обладатели роскошных вилл забивали межевые столбики и натягивали стальную проволоку, обозначая границы будущего поместья.
   Именно здесь, в одном из недостроенных коттеджей, было решено отсидеться до конца операции, то есть - до получения выкупа.
   Подобрал место, конечно же, Стас. Он сам и привёл Виктора в нужный коттедж, чтобы сориентироваться на месте. Выбор был далеко не случайным. Хоть и пустовало большинство заброшенных коттеджей, но никак в планы Стаса не входило нарваться на соскучившегося по своему детищу хозяина или просто на мальчишек, затеявших игру в войнушку в таком заманчивом месте. Его решение было простым и гениальным, как яйцо... Он предложил свой собственный коттедж, вернее - своих родственников. Впрочем, Виктор об этом и не догадывался.

* * * * *

   Судьба Станислава Кротова во многом была схожа с Витькиной, хотя и обошлась с ним намного благосклоннее. Отец ушёл из семьи, когда сыну ещё и трёх не было, а в семь лет Стас остался круглым сиротой. Сгорела мать у него на глазах, от рака умерла. Вот на этом сходство с Витькиной долей и кончалось. Не было в его жизни ни детского дома, ни голодного общежития. Оформив опекунство, забрали его к себе, в этот небольшой, в общем-то, городишко, мамина сестра с мужем и, как ни странно это звучит, Стас от этого только выиграл. Бывает и так! Не было у тётки с дядей своих детей, и всю свою нерастраченную нежность и ласку они щедро тратили на племянника. Не все настоящие родители так к своим детям относятся. Может потому, что уже в возрасте были? Двадцатилетним папам и мамам на детей ни времени, ни терпения обычно не хватает. И материально эта семья была намного обеспеченнее, чем его прежняя. Что мать одна могла? А родственники прочно на ногах стояли. Тётка уже немало лет руководила центральной лабораторией на заводе, а дядька и начальником цеха был, и в управлении посидеть довелось на хорошем месте. Да какие там "тётя" и "дядя"? Совсем мальчонкой он тогда был, быстро на "маму" - "папу" перестроился. А они и рады. Так что грех было жаловаться Стасу на своё детство и юность.
   После школы он вполне мог в хорошем институте образование продолжить. Родственники так и планировали, и средств бы не пожалели, но... Настоял Стас на своём, показал настоящий характер. Автодорожный техникум закончил, профессиональные права параллельно получил... Потом армия, а после службы, он с ребятами-сослуживцами на север рванул, на заработки. И опять же, не было в этом никакой необходимости. Остальные в основном за машинами ехали, а ему и этого не нужно было. Ожидал дома "москвич", на который ещё до армии дядька-отец Стасу доверенность оформил. Не понимали родители, что хотелось Стасу самому на ноги встать, независимость свою доказать. Хотя бы самому себе.
   А когда, наконец, вернулся он домой, уже родители засобирались на север: то ли пенсию посолиднее заработать, то ли на романтику потянуло. И вот почти год как уехали, а назад, похоже, и не думают. Наоборот, Стаса к себе зовут: и климат, мол, тут здоровей, и люди душевнее, и заработки выше.
   Стас пока никуда не собирался. Достаточно подзаработал, чтобы своё дело открыть. Хотелось попробовать себя на новом поприще. Вот только закончился его бизнес невесело.
   Как бы то ни было, после отъезда родных, остались Стасу и трёхкомнатная квартира, и машина, и дача, и этот вот недостроенный коттедж.

* * * * *

   Пришли они сюда пешком, от ближайшей автобусной остановки минут пятнадцать-двадцать топать пришлось. Витька даже не подозревал, что у его приятеля машина есть - не хвастался ею Стас.
   Коттедж располагался в заброшенной зоне "середнячков" и представлял собой двухэтажную неотделанную коробку. Ни стёкол, ни дверей...
   Стас уверенно нырнул в дверной проём и, подсвечивая зажигалкой, повёл Витьку куда-то в дальний угол дома. Виктор, следуя за приятелем, даже удивился про себя: снаружи - дом как дом, ну, здоровый, конечно, а внутрь зайдёшь - заблудиться можно. Лабиринт настоящий!
   - Ну, вот и пришли, - его товарищ запалил свечу и поднял её повыше, - Я тут уже кое-что приготовил.
   Виктор огляделся. Комната без окон, дверной проём занавешен простеньким одеялом. Почти жилая обстановка: пара самодельных деревянных топчанов, здоровый ящик вместо стола и несколько ящиков-стульев. На столе термос, чашки, десяток свечей и приличных размеров пакет, а на одном из топчанов груда тряпья: старые фуфайки, одеяла и, похоже, несколько свитеров. Стас заметил его взгляд и пояснил:
   - Прохладно ночью. Всё пригодится. В пакете пожевать найдёшь. Хлеб, консервы... Кстати, вы тут поосторожнее ходите. Кое-где есть провалы в полу. А внизу, в подвале чёрт ногу сломит: обломки блоков, кирпичей, арматурины торчат... Костей не соберёшь. И со свечами гулять тоже не советую, чтобы ночью с улицы кто-нибудь не углядел. Лучше здесь отсидеться. По нужде, вон, в соседнюю комнату. Там как раз - дыра. Только осторожно.
   Виктор кивнул. Как и вчера, он остро почувствовал неловкость от бескорыстия своего товарища. Что бы они делали без него? Поесть купил! Даже эти одеяла... Не с общаги же тянуть! Да и дружкам не легче! Попробуй что-нибудь из дома вынести. Решил Витька про себя, что шампанским и "Мальборо" не ограничится. Хоть со своей доли, но поделится.
   Они присели на ящики, закурили.
   - Дежурить здесь кому-то придётся, Витёк! Страшновато ей будет одной ночью.
   - Да я уже думал. - Виктор уверенно кивнул, довольный тем, что хоть до этого додумался без подсказки. - Постоянно кто-нибудь будет. Ночами мне, наверное, придётся. Лёха и Юрка вряд ли смогут. Ну, а днём...
   - Про своего Юрку вообще забудь! - перебил Стас. - Ему эти дни на виду надо быть. Узнай, кстати, часто ли он звонил своей подружке домой и, если да, пусть обязательно звякнет, поинтересуется - поволнуется. Только не переигрывая, конечно. А ты сам ночами сможешь?
   - Да кто меня хватится?! - с горечью махнул рукой Витька.
   - Ладно! - Стас вытащил из кармана ветровки миниатюрный диктофон, - Вот держи. Девочку ты в телефонную будку с собой не потянешь, надо будет здесь записать несколько слов от неё. Это обговорим. Кто разговаривать будет с папашей? Подумал уже?
   - Ну, Юрке опять же нельзя! - Виктор быстро учился на своих ошибках, - За себя я не уверен. Голос не очень подходящий. Наверное, лучше Лёхе... Он, если захочет, то и басом может...
   - Басом не обязательно, но голос, конечно, должен быть подходящим. Поменьше интонации, отбубнил по деревянному и всё! А как он, твой Лёха, вообще? Деньги снять сможет?
   - Ну, звёзд он, конечно, не хватает, - Витька улыбнулся, - Но если всё разжевать, сделает. Он, как танк!
   - Хорошо! Подумаем. Не наломать бы дров, Вить! Тут мелочей нет. Свитера и остальное я не просто так принёс. Девица ваша, уходя из дома, должна одеться как обычно, а не напяливать на себя сто одёжек. Понимаешь? И насчёт выкупа, ребята, не борзейте. Не стоит дядю злить. А теперь давай всё окончательно обмозгуем. Похоже, действительно тебе придётся с нею куковать, а значит с момента начала операции, мы не увидимся. Вопросов много! Выходить из дома ей нужно, когда стемнеет. Не средь бела же дня её схватили и увезли. Впрочем, и на обратном пути могли... - Стас задумчиво потёр подбородок, - Подумать надо, как лучше? Убедительно всё должно быть. Как ей сюда добираться, чтобы поменьше глаз? Всё надо сейчас решить и "легенду" надёжную для девчонки приготовить... Я тебе ещё место хочу показать, где выкуп передать можно. Если, конечно, у тебя самого нет мыслей по этому поводу.
   На обсуждение деталей ушло больше часа, а потом они отправились в город посмотреть предложенное Стасом место. Витьку оно устроило.
   Вечером состоялась "встреча на высшем уровне" в Лёхиной квартире.

* * * * *

   На следующий день, во вторник, в глубоких сумерках, Марина Самойлова вышла из дома и не вернулась.

* * * * *

   Среда. Первая половина дня
   Заговорщики немного рисковали. Самойловы вполне могли ещё ночью поднять шум, то есть обратиться в милицию с заявлением о пропаже дочери. Но риск был вполне оправдан и допустим. Мало кто из родителей в наше время будет сразу же паниковать по поводу того, что их семнадцатилетний отпрыск не ночевал дома. Вернее, нормальные родители паниковать-то будут наверняка, но не настолько, чтобы тут же подключать соответствующие органы. Сначала они обзвонят всех знакомых, возможно даже свяжутся с больницами и, скорее всего, дождутся утра, чтобы встретить блудное чадо отцовским ремнём или грандиозным нагоняем.
   Так и произошло. К тому же, что немаловажно, прецедент в семье Самойловых был всего пару месяцев назад. Марина тогда впервые не ночевала дома. Они с подругами устроили в субботу славный девичник с добросовестной дегустацией домашних вин и наливок, и Маринка, понимая, что появляться в таком виде дома небезопасно, уснула в чужой квартире на чужой кровати, не удосужившись позвонить родителям. Эдуард Давыдович, распекая утром дочь во все корки, был доволен тем, что не позволил жене обратиться в милицию. Позориться раньше времени не хотелось...
   Так что нельзя сказать, что на этот раз Самойлов был уж очень обеспокоен отсутствием Марины. Гораздо больше его занимала мысль о том, какие меры можно и нужно принять к отбившейся от рук дочери. В угол уже не поставишь, ремень - тоже поздновато. Вот и думай тут.
   Утром Марина не появилась, и Эдуард Давыдович, измотанный причитаниями супруги и беспокойной ночью, явился на работу как туча. Через час, проклиная себя за мнительность и нетерпеливость, он всё же позвонил домой и был немало удивлён, узнав, что дочери до сих пор нет. Неужели сразу в школу отправилась? А учебники?
   Около одиннадцати в кабинет виновато заглянула секретарша.
   - Эдуард Давыдович! Вы уж извините, я не знаю, что ответить. Вас по городской линии спрашивают. Мужчина... Не назвался... Говорит, по поводу дочери.
   - Я возьму. - Самойлову удалось произнести это спокойно, но протянутая за трубкой рука заметно дрожала.
   - Эдуард Давыдович? - деловито уточнил звонивший после соединения и, получив подтверждение, тут же сменил тон. - Слушай сюда, дядя! Твоя дочь у нас. С ней всё в порядке. Пока...
   - Кто?.. Что с ней?
   - Я же говорю: всё в порядке. Жива, здорова... У меня к тебе предложение.
   - Что вам надо? - только задав этот вопрос, Самойлов осознал, насколько же он нервничает. Что им надо? Чего уж тут непонятного? Он постарался взять себя в руки. - Слушаю...
   - Тебе привет от дочери.
   В трубке что-то зашумело, щёлкнуло, и тут же раздался захлёбывающийся голос Марины:
   - Папа! Папочка!
   - Дочка! Что они...
   Но Марина не дала ему вставить и слова.
   - Мне страшно, пап! Они говорят...
   Опять шум, приглушённый вскрик и снова мужской голос:
   - Тебе лучше подсуетиться и до завтрашнего дня собрать шесть тысяч долларов. Я позвоню... И не вздумай никому плакаться, ну, ты понимаешь?
   - Сколько? - Самойлов не поверил своим ушам.
   - Шесть тысяч! - голос на том конце телефонного провода на мгновение просел, будто абонент и сам засомневался в реальности названной цифры, - Ты что глуховат, дядя? Завтра позвоню. Жди...
   Эдуард Давыдович, глядя прямо перед собой, ещё целую минуту держал в опущенной руке булькающую короткими гудками трубку, потом пожал плечами, соединился с секретаршей и попросил срочно найти Михеева.

* * * * *

   Олег Степанович Михеев занимал в структуре Самойловской организации незаметный, но весьма важный пост. Что-то вроде начальника службы безопасности. Они с Самойловым были старыми друзьями, немало покуролесили в бурной юности, но затем, как это частенько бывает, жизнь расставила их в своём шкафу на разных полках. Самойлов, вычеркнув из памяти мутноватое прошлое, уверенно шагал по социальной лестнице, а Олег Степанович, довольствуясь малым, остался при друге в качестве оруженосца. Ни зависти к более удачливому товарищу, ни тем более обиды, Михеев не испытывал. Натура - не та. Материально - далеко не бедствовал, а работы было немного - не прежние беспокойные времена. Единственная задача - поддерживать порядок на своей территории, а когда всё отлажено да налажено, то и поддерживать, в общем-то, нечего. Городские "крёстные отцы" жили, если и не дружно, то мирно, и равновесие это было устоявшимся. Конечно, когда - никогда и залётные "крутые" в их городишке объявлялись. Таких обычно успокаивали сообща, быстро и эффективно. В подчинении Михеева было два десятка добрых молодцев, которые в "мирное" время несли службу по охране офиса, магазинов, складов и прочих объектов фирмы.

* * * * *

   Грузный Михеев вошёл в кабинет шефа неторопливо и уверенно. Коротко кивнул (утром уже виделись) и, не дожидаясь приглашения, уселся в жалобно скрипнувшее кресло.
   - Что случилось?
   - Олег... Тут хрен знает что!.. Похоже, Маринку, дочку мою, выкрали, - и Самойлов, немного растерянно, но почти дословно повторил недавний разговор с похитителем.
   - Сколько? - наступила очередь удивляться Михееву.
   - Шесть тысяч... - Эдуард Давыдович в который раз засомневался, что правильно понял звонившего. Но ведь переспросил...
   - Это что? Шутка? - Михеев растерянно почесал за ухом и поспешил уточнить, - Я не Марину имею в виду, конечно. Деньги?!
   - Сам не пойму.
   Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
   - Пацаны?! - то ли спрашивая, то ли утверждая, изрёк Михеев. - Значит завтра? Подожди-ка! У тебя ведь определитель стоял.
   - Да. В приёмной, у секретарши.
   От мешковатой неторопливости Михеева не осталось и следа. С удивительным для его комплекции проворством, он соскользнул с кресла и вышел в приёмную.
   - А ну-ка, дочка, подсоби мне. Тут мужик недавно звонил, лично директору. У тебя номерок сохранился?
   - Я их до вечера не сбрасываю, мало ли что? Только не всегда определяются. Но этот, по-моему... - она понажимала на кнопки, - Да, вот! Вам записать?
   С бумажкой в руке Олег Степанович вернулся в кабинет Самойлова.
   - Ну-ка, ну-ка... Попробуем...
   Он набрал номер городской телефонной справки.
   - Справочная. Шестая...
   - Девушка! Добрый денёк! Вы уж извините, у меня не совсем обычный запросик. Мне бы, наоборот, абонента определить по номеру.
   - Таких справок не даём.
   - Шестая! Миленькая! - Михеев добавил бархата в свой и без того глубокий голос, - Понятное дело! Вам там и продохнуть некогда! Но тут такая закавыка... Звонит и звонит кто-то! Даже ночью покоя нет! Официальную жалобу мне подавать не хочется. Просто узнать бы, может из знакомых балуется кто? Пожалуйста, помогите.
   Оператор неохотно поинтересовалась номером, пропала на целую минуту и, наконец:
   - Это телефонная будка у почтамта. А уж кто звонил?.. Сами понимаете...
   - Спасибо, родненькая. Даст бог, отблагодарю. Я твой номерок навсегда запомнил.
   Михеев положил трубку и задумчиво пожевал губами.
   - Эдик! Во-первых, успокойся. Сейчас горячку пороть ни к чему. Никуда они не денутся. Положись на меня, я всё к завтрашнему дню подготовлю. А во-вторых... Понимаешь, не идёт у меня из головы эта сумма! Как насмешка... Надо же!
   - Может, в самом деле, пацаны? - Самойлов неуверенно пожал плечами. - Шесть тысяч?! Завтра! Я бы, не выходя из кабинета, мог отдать... Уж больно всё по-книжному, по киношному. Только что старыми десятками - двадцатками не потребовал... А с другой стороны, что тут нового-то придумаешь?
   - А вот завтра и проверим. Разговорчик запишем, но... Если действительно пацаны, то и действовать будут по шаблону, а это даёт нам неплохие шансы. У меня уже есть намётки. Да, кстати... У твоей Марины есть парень? Компания какая?..
   - Да их разве сейчас разберёшь? Компания? Она каждый вечер пропадает где-то. То вечера школьные, то дискотеки, то дома у подружек вечеринки устраивают. - Самойлову вдруг стало не по себе от мысли, как же мало он знает о жизни дочери. - А парень вроде есть. Одноклассник... Домой звонит. Я его даже видел пару раз. Ничего мальчишка... Высокий, видный. Фамилии не знаю, а зовут Юрием. У моей надо поинтересоваться, хотя вряд ли Маринка с ней делится...
   - Найду, если одноклассник. Пощупаем незаметно, - Михеев помолчал и задал волнующий его вопрос: - К ментам не думаешь?
   - Нет! - Эдуард Давыдович плотно сжал губы, - Давай уж сами.
  
   Среда. Вторая половина дня
   Алексею Спирину не сиделось на месте. Взбудораженный недавним телефонным разговором с отцом Марины, довольный собой, он то и дело вскакивал с ящика и метался по комнатке, заставляя дрожать огонёк свечи и отбрасывая на стены причудливые тени. Уже в десятый раз он начинал рассказывать о состоявшемся разговоре, дополняя его всё новыми и новыми подробностями.
   - Я, как кассету ему врубил, он сразу коланулся. Молодец, Маришка! Здорово ты сыграла! А вот с деньгами, по-моему, накладочка вышла. Он даже переспросил... Витёк! - Лёха, позабыв, что ещё недавно бойко оперировал миллионами, вперил в приятеля вопрошающий взгляд невинных глаз, - Не много мы заломили?
   - Сядь, Лёш! Свечу задуешь. - Виктор заметил, что восторги и бравада приятеля действуют на Маринку угнетающе. Забравшись с ногами на топчан, она как-то съёжилась и притихла. Отец всё-таки! - Хорош про это! Завтра только не лопухнись и всё нормально. По времени осечки не будет. Не успеют они тебе засаду устроить. Главное убедись, что человек зашёл и вышел, и только тогда...
   - Да, помню я, помню! Я сегодня полчаса там лазил, все входы - выходы с закрытыми глазами найду. - Окрылённый Лёха никаких трудностей в предстоящем задании не усматривал, - Чуть не забыл! Марин! Юрка сегодня звонил вам домой после школы, тебя спрашивал. Мамаша сказала, что ты приболела не на шутку! Тики - так! - Лёха хохотнул и тут же состроил скорбную мину, - Ну, ладно! Пошёл учиться, учиться и учиться. Это вам лафа!
   Уже в дверях он остановился и в последний раз одарил подельщиков щербатой улыбкой:
   - Завтра, пацаны! Завтра в это время бабки делить будем!
   Виктор с улыбкой сплюнул через левое плечо и махнул товарищу рукой. "Пацан" Маринка не отреагировала вовсе.

* * * * *

   Среда. Вечер
   К вечеру Марина немного оживилась. Днём они ещё раз повторили легенду похищения. Витька задавал вопросы, которые наверняка будут задавать и родители. Девушка отвечала. Нехорошо отвечала в этот раз... Заученно как-то, скороговоркой... Виктор сделал скидку на её настроение и особо нажимать не стал. После этого они старались не касаться больной темы и пару часов просидели за картами. Поначалу Виктор пытался научить партнёршу играм посложнее и поинтереснее, но отступился в виду её явной неподготовленности. С лёгкой снисходительностью он согласился на тривиального "дурака". И вот на тебе! Фортуна, нимало не стесняясь, почти всё время показывала Витьке свой зад. Он в очередной раз сдавал карты, когда Марина всё-таки не выдержала:
   - Знаешь... Если бы сначала, я бы, наверное, не согласилась. Дело даже не в том, что это "хорошо" или "нехорошо". Подленько как-то получилось. Понимаешь? Какие бы они не были... Родители ведь! Представляю, что дома творится...
   Виктор понимал и, более - менее, представлял.
   - Марин! Мы ведь говорили. Чем затея и хороша, в любой момент остановиться можно. Хоть сейчас. Можешь вернуться домой и сказать, что удалось сбежать. Надо только место придумать - откуда?
   - Я не про то! Говорю же, если б сначала. А теперь и перед ребятами неудобно и вообще... - Она опустила голову и закончила совсем тихо, - Пусть так...
   - Ну, тогда... Завтра всё закончится! Немного осталось. Знаешь, - он улыбнулся и бросил колоду на стол, - Что-то я устал проигрывать! Шучу. Надоело играть, если честно. Полежу немножко, а потом перекусим. Как ты?
   - Посижу ещё.
   Марина осталась за столом и стала раскидывать карты в пасьянсе или гадании, а Виктор прилёг на топчан и закрыл глаза. То ли настроение Маринки на него так повлияло, то ли ещё что, но никак не удавалось ему ощутить Лёшкину радость и бесшабашность. Шутка явно не удалась. Тревожно как-то было. И с деньгами действительно накладочка вышла... Не зря же удивился папаша. Насторожился... Что-то тут не так! Ошибается наивный Лёха. Не много они запросили. Скорее, наоборот... А значит, вполне могли ниточку дать.
   В душе Виктора зрело беспокойство.

* * * * *

   Четверг. Первая половина дня
   - Как супруга? - Михеев, выхаживая по кабинету, время от времени подавал реплики или задавал вопросы, не давая вялому разговору окончательно заглохнуть.
   - А... - Эдуард Давыдович с досадой поджал губы, - Что ты её не знаешь?
   - А она сама не сунется? Не подымет шум?
   - За это не волнуйся. Переживает, конечно, но против никогда не пойдёт.
   - Лады! Я разговаривал с ней вчера. Про пацана Маринкиного узнал. Звонил он после школы, интересовался, почему её не было. Вечером дома сидел, сейчас в школе. Вроде чисто... Видно будет.
   - Думаешь, может сработать? - Эдуард Давыдович кивнул головой в сторону аппаратуры на своём столе, над которой колдовал молодой белобрысый мужчина в очках с толстенными линзами.
   - Попытка - не пытка, шеф! - Михеев, в присутствии посторонних, почти никогда не обращался к другу по имени, хотя Самойлов и не ставил такого условия. - Не сработает - достанем их позже. Но я почему-то думаю, что угадал этих гавриков. А если угадал, то шаблон будет. Во-первых, с домашнего телефона звонить не станут. Согласен? - не дожидаясь ответа, Михеев продолжил свои рассуждения, - Значит с автомата. Вот и получаем - во-вторых! Автоматов-то у нас в городишке не так уж и много. Все, конечно, мы охватить не сможем, тут и милиции не хватит. Но не забывай, что половина, а то и больше, аппаратов на окраинах не работает. На них уже давно рукой махнули. Толку их ремонтировать - всё равно трубки обрывают и мелочь вытряхивают. Вот и остаётся - практически, один центр. Одиночные автоматы, опять же откидываем, из-за нехватки сил, а вот узловые точки мы под контроль взять можем. Почтамт - там целая куча автоматов, универмаг и центральная площадь - у исполкома... Меня больше эта техника волнует.
   Михеев склонился над столом, наблюдая за точными движениями рук белобрысого.
   - Ну что, Славик? Смогём?
   - Порядок, Степаныч! Всё, как вы просили.
   - Я смогу отсюда разговаривать сразу со всеми?
   - Обижаете, Степаныч! Я ж говорю, всё - как заказано! Вот эта трубка - база или матка. И ещё пять трубок - на вынос. Радиотелефон... Километров десять - железно, сам проверял! Отсюда, с базы, можно с каждым по отдельности соединиться, а можно собрать любую группу на выбор или общую конференцию устроить. Как пожелаете.
   - Хорошо, Слав! Пять и не нужно, тремя обойдёмся. Ты, пожалуй, посидишь с нами, а то я в кнопках запутаюсь. Поздновато мне уже учиться этим премудростям, да и времени сейчас нет. А ты можешь сделать, чтобы разговор с городского телефона, - Михеев ткнул пальцем в аппарат Самойлова, - можно было услышать в любой из тех трубок?
   - Да вы не просили, - техник на мгновение поднял лицо. Зрачки за линзами очков казались неправдоподобно огромными, - В принципе - не проблема. Пару минут...
   - Вот и займись. Только давай сначала связь проверим. Ну-ка, давай эту свою... конференцию.
   Михеев взял трубку, дождался кивка техника и заговорил:
   - Ну, что орлы? Все меня слышат?
   В ответ раздался нестройный хор голосов.
   - Стоп-стоп! - Олег Степанович досадливо поморщился, - Кошачий концерт! Давайте по очереди! Первый! И не хихикать там! - рявкнул он, услышав в трубке чей-то сдавленный смешок, - Мы не в шпионов играем. Некогда будет по имени отчеству вас разыскивать. Итак, первый!
   - Есть первый! Олег Степанович, Макаров и Ильченко на связи. Мы у универмага. Шесть автоматов. Половина всё время в работе. Стоим напротив. Видимость хорошая.
   - Ясно! Второй?
   - Центральная площадь. Зайцев и Шевчук. Тоже - шесть, но с разных сторон. Вдвоём углядим.
   - Постарайтесь! Третий?
   - Почтамт. Терехов и Калюжный. Восемь автоматов на почтамте и три на соседних зданиях. Стоим удачно. Просматриваются все.
   - Павлик! Ты, что ли? - попытался угадать Михеев.
   - Да, Олег Степанович. Терехов Павел...
   - Может подослать кого в помощь? Многовато у вас...
   - Не надо. Народу не много. Управимся.
   - Ну, смотри! Теперь, ко всем! Когда начнётся - отвечать быстро и только по делу. И от машин, от телефонов ни на шаг, даже по нужде. Терпите! Конец связи.

* * * * *

   Павел Терехов положил трубку в нишу между сиденьями и откинулся на спинку. Ждать, так ждать! Работа - не пыльная! Он покосился на своего соседа - Игоря Калюжного. Тот, сложив руки на рулевом колесе, как обычно, жевал жвачку. Делал он это деловито и истово, будто выполнял важную работу. Павлу не раз доводилось видеть, как его соратник последовательно отправляет в рот четыре-пять пластинок "стиморола" и, прикрыв глаза, начинает доводить массу до нужной консистенции. Так же деловито Игорь отжимал гири и штанги, принимал пищу и спал. Всё это было нужно для поддержания хорошей физической формы. Об интеллектуальной стороне своего развития Калюжный заботился гораздо меньше. Вряд ли он смог бы отличить абсент от абсцесса или, скажем, от абсциссы. Павел улыбнулся своим мыслям и хмыкнул.
   - Ты чё? - мерно работающие челюсти Игоря на мгновение застыли в приоткрытом положении, открывая взгляду бледно-розовый шар жвачки.
   - Девочку увидел. Хороша! - нашёлся Терехов.
   - Классная тёлка? - напарник озабоченно завертел головой на бычьей шее, - Где?
   - В автобус села, - Павел уже и не рад был своей отговорке. Калюжный почему-то считал себя завзятым сердцеедом.
   - А-а... - Игорь сразу потерял интерес к разговору и снова заработал своей молотилкой.

* * * * *

   Павел Терехов дураком себя не считал, да он им и не был. Из-за многочисленных болезней в детстве он пошёл в школу на год позже сверстников, а бесконечные насмешки одноклассников и дворовых пацанов подтолкнули его, вопреки родительским протестам, на отважный шаг. Со второго класса он записался в секцию дзюдо, где, стоически перенося боль от шишек и ушибов, под недоверчивым поначалу взглядом тренера, упорно постигал азы восточного мастерства. Подобно легендарному Суворову, Павлик изнурял себя закаливанием и тренировками и к окончанию школы превратился в стройного жилистого паренька, связываться с которым желающих уже не было.
   Школу, кстати, он закончил совсем неплохо. Без троек... Попытка поступить в институт обернулась фарсом. Понимал обиженный и разочарованный Пашка, что не одного балла ему не хватило, а блата и денег. Что уж тут поделаешь? Жизнь видно такая!
   Из-за потерянного в детстве года он сразу загремел в армию, но и здесь настоял на своём. Многочисленные дипломы о победах на соревнованиях, помогли, не вышедшему росточком Пашке, убедить комиссию военкомата. Воздушно-десантные... Романтики с тех пор у него заметно поубавилось, и не считал он уже армию настоящей школой жизни, но эти два года даром, конечно, не прошли. Окреп Павел, возмужал. Кирпич мог разнести и рукой и головой. Впрочем, по складу характера, предпочитал всё-таки рукой.
   Дембельнулся прошлой осенью. Родной город встретил его яркими (под запад) рекламами и вывесками новых кафе и магазинов. А так, в общем-то, ничего и не изменилось, разве что родители и потолки в квартире стали пониже. Павел твёрдо намеревался снова поступать в ВУЗ, но впереди ещё целый год, нужна работа. И как же это оказалось трудно! Госпредприятия забиты плотно, очереди у отделов кадров, а специальности у Павла не было. Так бы и сидел, наверно, на шее отца и матери, но повезло. Кто-то из старых знакомых посоветовал обратиться в частную фирму, мол, как раз для боевого хлопца работёнка. Вот так и попал Паша Терехов в команду Михеева. Скользящий график, смены по двенадцать часов. Времени для занятий хватало вполне, и платили нормально. А то, что работа - ни уму, ни сердцу, так что ж тут сделаешь? Выбирать не приходилось. Не собирался он всю жизнь двери охранять. До конца лета, до вступительных дотянуть, а там видно будет.

* * * * *

   Четверг. Вторая половина дня
   Павел вздохнул и внимательно осмотрел вверенную им территорию. Чёрт! Не напрасно ли отказался от помощи? Народу на улице, ввиду обеденного перерыва, заметно прибавилось. Пустовали всего три кабины. Будто в подтверждение его опасений, телефонная трубка напомнила о себе требовательным зуммером.
   - Всем! - возбуждённый голос Михеева звучал приглушённо. Он наверняка прикрывал микрофон ладонью, - Внимание! Глядите в оба! Он на связи!
   - Игорь! Возьми боковые! - Павел наклонился к лобовому стеклу, будто стараясь хоть немного сократить расстояние до объекта наблюдения.
   Из восьми телефонов-автоматов на фасадной стене почтамта в настоящий момент было занято пять. Так... "Он"! Значит, женщин можно откинуть. Остаётся три...
   В трубке щелкнуло, и Павел услышал незнакомый голос:
   - ...зету заверни. Обойдёмся без чемоданов.
   - Куда и когда? - (Павел узнал голос Самойлова).
   Буквально через несколько секунд Терехов уже знал, кто звонит. Определить нужного человека оказалось не так уж и трудно. Во-первых, число возможных кандидатур сократилось на треть. Полный, лысоватый мужчина только что закончил разговор и, чуть прихрамывая, отправился по своим делам. Остались двое: молодой, наголо стриженый парень в кожаной куртке, с небольшой чёрной сумкой на плече, и мужчина лет тридцати с дипломатом. Во-вторых, и в главных - жесты! Именно жесты, в сочетании с прослушиваемым разговором, помогли Пашке вычислить звонившего.
   - Слушай сюда! - раздалось в трубке, и парень в кожанке резко опустил руку, словно втыкая указательный палец в невидимый стол. - Кто там у тебя поедет? Прямо сейчас в машину и...
   - Центр! Я - третий! Центр?! - Павел уже забыл, что пару часов назад чуть не расхохотался от этой конспирации.
   - Да! Что там Павлик? - Михеев по-прежнему говорил шёпотом.
   - Он здесь! Уверен, что он!
   - Спокойней. Давай сначала убедимся. Остальным - полное молчание, но не отключаться.
   Павел снова сосредоточил своё внимание на парне в кожанке, который подкреплял каждую фразу рубящим жестом руки.
   - ... второй от угла, единственный проходной подъезд, не перепутает. Пусть засунет пакет за трубу мусоропровода, между первым и вторым этажами и сразу сматывается. Сразу, понял?! Будем следить!
   - А моя дочь?
   - Ты своё сделай, дядя! Через три часа твоя дочь будет дома. Ровно пятнадцать минут у вас! Время пошло!
   Павел видел, как парень повесил трубку и тут же услышал гудки отбоя.
   - Олег Степаныч! Он! - Терехов дернул напарника за рукав и жестом указал на ключ зажигания.
   - Так, Паша! - Михеев, наконец, заговорил в полный голос, - Начинаем работать. Толбухина, 12. Это рядом с почтамтом. Хорошее место подобрали, нам туда раньше него никак не успеть. Ведите его, но на глаза - ни-ни! Не забудь, что подъезд проходной. Пусть забирает пакет, и пасите дальше. Важно, куда он нас приведёт. И не разъединяйся. Остальным ждать команды.
   - Поехали! - Павел оторвал трубку от вспотевшего уха, - Толбухина? Это сюда.
   - Одностороннее! - Игорь Калюжный ткнул пальцем в знак, - Квартал объезжать надо.
   - Чёрт! - Павел снова поднял трубку, - Олег Степаныч! Тут одностороннее движение. Я за ним пойду, а Игорь объедет пока.
   - Давайте, ребята! Только, ради Бога, не упустите! Наша машина уже выходит.

* * * * *

   Алексей Спирин обогнул угол почтамта и сразу оказался на улице Толбухина. Более того, он уже отсюда видел нужный дом. В этом отношении, место, конечно, идеальное. Даже на вертолёте никто не успеет добраться раньше него. А в остальном... Разве такие вещи так делаются? То ли дело - ночью, за городом, на пустынной трассе, из проезжающего автомобиля на сигнал фонарика вылетает дипломат... А тут? Пакет в газете! За мусоропроводом! Тьфу!
   Мать честная! Через пятнадцать минут он будет держать в руках такие бабки! Шесть тысяч! Полторы - его! И заработал он их честно, не в пример Юрке. Вот уж кто палец о палец не ударил. Ладно! Полторы... Это ж, сколько на наши будет?
   Лёха, не забывая поглядывать по сторонам, занялся подсчётами. Решить задачку в уме ему оказалось не по силам. Результат всё время скакал в разные стороны на пару и больше нулей, то - щедро обеспечивая Лёху до глубокой старости, то - ограничивая одним вечером в хорошем кабаке.
   Осмотревшись в последний раз, он вошёл в нужный подъезд и стал подниматься по лестнице. Между первым и вторым этажами заглянул за мусоропровод: может мусора напихали или, того хуже, лужа вонючая? Нет! Сухо! Он поднялся ещё на этаж и приник к запылённому смотровому окошку. Дорога и противоположный тротуар просматривались отлично. Ближний тротуар и подход к подъезду попадали в мёртвую зону. Ну, и бог с ним! Всё равно на машине подъедут.
   Оставалось одиннадцать минут. Может ещё и по лестнице побегать придётся. На Лёхин характер, так и стоял бы он себе тут, но Виктор строго-настрого предупредил - не привлекать внимания жильцов. Спускаются сверху - спокойно иди навстречу, а потом бегом на место. Ну, и наоборот. Хуже, если вместо посланца с выкупом сюда бригада бойцов нагрянет, но и к этому Лёха был готов. В кроссовках он запросто сможет бесшумно взлететь на несколько этажей, а потом спускаться, посвистывая. Попробуй, докажи что-нибудь! Да и не станет папаша дочкой рисковать.

* * * * *

   Терехов неторопливо шёл за "объектом" по противоположному тротуару. Спешить пока не было смысла, конечная цель - известна, вот только на месте успеть бы хорошенько осмотреться. Не зря ведь - проходной подъезд. Он видел, как парень в кожанке скрылся в доме и сразу прибавил шаг. Перебежав на другую сторону улицы, Павел обогнул нужный дом и вошёл во двор. Порядок! Это единственный выход. Значит, тот парень или снова выйдет на Толбухина или сюда - на боковую улочку. Теперь нужно только найти местечко, чтобы оба выхода просматривались. Оставался риск, что объект вовсе не появится: останется в том же подъезде или, выйдя во двор, укроется в любом другом. Мало ли? Может, живёт он здесь? Но для подобной слежки сейчас не хватало людей. Во дворе торчать нельзя. Даже если и получится так, то зона поиска заметно сократится.
   Павел Терехов вернулся на улицу Толбухина и огляделся, отыскивая свою машину. Калюжный, к этому времени, уже объехал квартал и остановился метров за сто до нужного дома. Молодец! Павел подыскал подходящее для наблюдения место и сделал напарнику знак подъехать. Садясь в машину, он посмотрел на часы. Оставалось семь минут.

* * * * *

   К этому времени, Стас Кротов был уже уверен, что Лёха находится под наблюдением. У почтамта делать выводы было ещё рановато: слишком многолюдно, на стоянке напротив - десятки машин. Он постарался зафиксировать в памяти все неподвижные объекты и стал ждать.
   Издалека приметив бритую голову Алексея Спирина, Кротов взглянул на часы и улыбнулся. "Сразу после занятий прискакал! Не терпится!". Спирин подошёл к одному из автоматов, снял трубку, набрал номер... Ничего подозрительного Стас пока не замечал.
   Но когда его подопечный закончил разговор и пошёл к ближайшему повороту, Стас увидел, как из красных "Жигулей", запаркованных на стоянке, выскочил невысокий жилистый парень и отправился следом за Лёхой, а сами "Жигули" тут же сорвались с места.
   "Похоже - хвост! - Стас неторопливо перешёл площадь и отправился следом за Спириным и его сопровождающим. - Но как они так быстро вычислили? Проследили, откуда был первый звонок? Теоретически возможно... А если бы второй звонок был не отсюда? Скорее всего, расставили людей в самых вероятных местах. Да, пожалуй... Но как определили, что именно Лёха звонил? Начало и конец разговора фиксировали? По мобилкам, что ли связь держали? Интересно, сколько мои мальчики заломили? Вряд ли больше десяти штук... Нет! Просто так папаша не отдаст! Удавится за свои бабки!"

* * * * *

   Не сказать, чтобы Стас не допускал возможности провала Витькиной компании. Для него вся эта затея была всего лишь первым маленьким уколом в задницу Самойлова. Получилось - не получилось, а соперник уже занервничал, потерял покой. И теперь уколы, и удары посыплются на него со всех сторон. До него Самойлову не добраться. Виктор, при всём желании, вывести на него не сможет, по той простой причине, что ничего о Стасе не знает. Ни имени, ни фамилии, ни адреса! Ничего... Да вряд ли он вообще заговорит.
   Стас не отдавал себе отчёта, что уже допустил грубую ошибку, и буквально через час в руки Самойлова попадёт надёжная ниточка, которую, правда, нужно было ещё заметить, выбрать и отделить от десятков других. Зато уж потом, оставалось только потянуть... Он не замечал очевидного, может потому, что в душе всё-таки рассчитывал на благоприятный исход мальчишеской затеи, а последствия провала просчитал недостаточно хорошо.

* * * * *

   Соблюдая дистанцию, вся троица благополучно добралась до нужного дома и Лёха, не подозревая о двойной слежке, вошёл в подъезд. Стас увидел, как Лёхин "хвост" пересёк улицу и скрылся во дворе, чтобы проверить выход. "Всё верно! А вот и "жигулёнок"! Квартал объезжал". Чтобы не мозолить глаза, Кротов вошёл в подъезд противоположного дома и, поднявшись на пару этажей, встал у смотрового окна. Несколько раз ему даже удалось увидеть Лёхину физиономию, мелькавшую в окне напротив. Стас закурил и приготовился ждать.
   Всё прошло точно по сценарию. К подъезду подкатил грязно-серый "форд" (Стас заметил, как Лёха отпрянул от своего окна) и водитель, с пакетом в руках, скрылся в дверях. Он явно строго следовал полученной инструкции и не тратил времени даром. Буквально через десять секунд, водитель, уже без пакета, вернулся к машине и, не оглядываясь по сторонам, укатил прочь.
   Через пару минут из боковой улочки появился Алексей Спирин. Совершив такой сложный отвлекающий манёвр (как же! дом обошёл вокруг!), Лёха чувствовал себя в полной безопасности. И сумка на плече стала тяжелее на шесть тысяч долларов (Лёха, для гарантии, заглянул в пакет ещё в подъезде). Хорошая штука жизнь!
   Стас даже со своего места видел счастливую улыбку на простоватом лице парня. "Тики - так" - почему-то вспомнилась, подслушанная им за плитами, любимая присказка Лёхи. Вот тебе и "тики - так"!
   Стас видел, как Лёшка дошёл до автобусной остановки и сел в первый же подошедший автобус, как следом неторопливо двинулись красные "Жигули". Здесь всё было ясно.
   Он вышел на улицу и, направляясь к предусмотрительно оставленному в соседнем переулке "москвичу", сосредоточился на неожиданно пришедшей в голову мысли. "А, собственно, почему бы и нет? Не рано ли он поставил на этой затее крест? Почему не развить, пусть маленький, но успех? Половина дела уже сделана. Дочка Самойлова, можно сказать, в руках. Зачем упускать такой шанс? Авантюрой, конечно, отдаёт, но по ходу можно всё обдумать. Сколько у меня в запасе?"
   Стас взглянул на часы. Лёхе телепаться в автобусе ещё минут пятнадцать и, считай, столько же быстрым шагом - пешком. Полчаса есть.
   Станислав Кротов сел в свою машину и самой короткой дорогой отправился к коттеджу.

* * * * *

   - Центр! Я - третий!
   - Да, Паша! Слышу. Что у вас?
   - Он прошёл через подъезд, обошёл дом и вернулся на Толбухина. Сел в автобус, по-моему... Да! Четвёрка! Движемся следом.
   - Пакет он забрал? Проверили?
   - Олег Степаныч! Да когда же успеть-то было? Мы и так на виду, как мухи на ладони. А если он сейчас на задней площадке автобуса стоит и наблюдает?
   - Верно... Вы не высовывайтесь. На остановках повнимательнее и докладывать обо всём. Я сам выеду, как только что-то определится.

* * * * *

   Время тянулось нестерпимо медленно. Марина отказалась от еды, про карты Витька и не заикался. С самого утра Маринка лежала на своём топчане, свернувшись клубочком. На вопросы отвечала неохотно. Виктор всё чаще поглядывал на часы.
   - Немного осталось, Мариш! Лёха, наверное, уже на месте. Деньги забирает...
   - Не хочу я этих денег! Ничего не хочу!
   - Маринка! Ну, не надо так! Вместе же начинали и решали вместе. Держись, а то всё испортишь...
   Виктор пытался подбодрить девушку, но и сам был на грани срыва. Скопившееся за эти дни напряжение искало выхода. Ещё пары часов ожидания им не вынести. И поэтому он был так обрадован, услышав шорох шагов в соседней комнате.
   - А вот и Лёшка! - весело воскликнул Виктор.
   Но это был не Лёшка.

* * * * *

   - Олег Степаныч! Проблемка у нас! Он доехал до конечной и попёр пешком в сторону коттеджей. Машин тут немного, ползти за ним не получится, а пешеходов и того меньше...
   - Паша! Прикидывай сам, по обстоятельствам. Или рывками за ним, или разделитесь, но не спугните и не упустите. Я выезжаю!

* * * * *

   Четверг. Вторая половина дня
   Стас добрался до коттеджа, имея в запасе около двадцати минут. Улочка была совершенно пустынной. Впрочем, он и не обратил на это внимания. Не до того было. До сих не увязывалось кое-что в его планах. Как отреагирует Витька? Захочет ли пойти дальше? Но тогда для парнишки пути назад уже не будет. Здесь ему не жить.
   Может повернуться и уехать пока не поздно?
   Жажда мести оказалась сильнее доводов рассудка. Стас уверенно миновал тёмный лабиринт и, откинув одеяло, вошёл в освещённую свечой комнату.
   Девушка только коротко взглянула на него и отвернулась, а Виктор вскочил, сделал шаг навстречу и растерянно спросил:
   - Что?
   - Иди сюда, - Кротов снова колыхнул одеялом и, дождавшись Витьку, пошёл впереди.
   Они миновали пару небольших комнат и вошли в помещение попросторнее. Сверху, через неплотно пригнанные плиты, падал рассеянный свет. Слепой глазницей зиял чёрный провал в полу, и оттуда ощутимо тянуло затхлой подвальной сыростью.
   - Что случилось? - Виктор непроизвольно поёжился.
   - Много чего случилось. Сколько вы запросили?
   - Шесть... Шесть тысяч. Что?..
   - Ох, и жлоб, папаша! Ладно! Вить! - Стас никак не мог подобрать нужных слов, а времени разжёвывать и искать обходные манёвры, не было. - Труба - дело! Твой Лёша ведёт хвоста.
   - Хвоста?.. - Витька не сразу понял, о чём речь.
   - Ведут его! Засекли папашины орлы, понимаешь? Вы же, умники, не придумали ничего лучшего, чем звонить с одного автомата.
   - И что теперь? - Витька побледнел.
   - Уходить отсюда надо, Вить! Прямо сейчас. Ни минуты лишней нет. Собирайте манатки и за мной.
   - Куда? А дальше? А Лёха?
   - Лох - твой Лёха. Если бы не он, глядишь, всё нормально было бы. Бабки у него отберут, конечно. Попинать могут... Давай решай, Витёк! Пока девочка у нас, мы диктуем условия. Накрутим выкуп, получишь деньги и заживёшь как Бог. Уехать, конечно, придётся. Но тебя здесь, я так понимаю, ничто и не держит, а с деньгами в любом месте - родина!
   - Уехать? Что-то я совсем... - Виктор помотал головой, будто собирая в кучу рассыпанные мысли, и вдруг застыл, осенённый внезапной догадкой, - А откуда... известно про хвост? Ну... что засекли?
   - Я присматривал... И, как видишь, не напрасно.
   - Присматривал? - потрясённый своим открытием Виктор, наконец, перешёл на "ты". - Присматривал, говоришь? А может у тебя тут свой интерес?
   - Твоя правда, но давай об этом потом. Нет времени, Витёк. Сматываться надо. Зови Марину и вперёд!
   - Никуда она не пойдёт и так еле высидела. И я не пойду. Пусть будет, как будет. Прибьют Лёшку, если нас здесь не окажется. А так... Маринка - вот она! Жива и здорова! Конечно, и ей влетит, и нас попинают, но на этом всё и кончится. Шутка! Хоть и идиотская... Не пойдём мы никуда! Как же я, дурак, сразу не догадался? Не понял!
   - Ты и сейчас ничего не понял! Я её по любому заберу, а ты решай - с нами или нет?
   - Никуда она не пойдёт! - твёрдо повторил Виктор и, сжав кулаки, сделал шаг вперёд, - Ты её не заберёшь!
   - Охолони, Витёк! Не драться же мне с тобой?
   - Ты! Ты нашими руками... свои делишки!
   Витька ударил... Драться он умел, и его удар с правой заставил соперника пошатнуться. Но силы были слишком неравными, да и двадцатикилограммовая разница в весе значила немало. Стас легко уклонился от нового удара и с силой толкнул Виктора в грудь.
   - Брось! Детский сад какой-то!
   Витька отлетел на пару шагов, спотыкнулся об обломок кирпича и, нелепо взмахнув руками...
   ... Стас рванулся вперёд, но не успел...
   ... упал в чёрную дыру.
   Ни вскрика, ни стона. Только глухой удар и какой-то мучительно тяжёлый стариковский вздох. Именно так вздыхала умирающая мать маленького Стаса в свои последние дни.
   На негнущихся ногах Стас подошёл к краю провала и посмотрел вниз. Виктор лежал на спине, разбросав руки, со спокойным лицом. Будто уснул человек мгновенно. Вот только голова... Не спят так люди. Не бывает у живых людей такого поворота головы - шея не позволяет. И с открытыми глазами люди не спят...
   Кротов оцепенело наблюдал, как вокруг головы мальчишки расползалась чёрная в сумеречном свете лужица, и равнодушно думал о том, что пути назад уже нет. Все его тщательно продуманные планы мгновенно рухнули из-за куска кирпича, некстати подвернувшегося Витьке под ногу. Бросить всё? Уехать? А Самойлов? Эта гнида даже не узнает о его существовании. Отомстил, называется! Нет! Пропадать так с музыкой!
   Стас взглянул на часы и почти бегом вернулся в освещённую комнатку.
   - Марина! Тебя ведь Мариной зовут? Нам срочно нужно уезжать! - он торопливо сложил на одеяло термос, пакет с остатками провизии, свитера. Стянул края, завязал в узел.
   - Куда? - Марина опустила с топчана ноги, - Зачем?
   - Всё потом, Марин! Всё объясню. А сейчас просто поверь на слово и слушайся меня.
   - Где Витя? - Марина, непроизвольно подчиняясь властному уверенному голосу, встала.
   - Побежал навстречу вашему Лёшке. Перехватить, предупредить. Беда, Марина. - Стас импровизировал на ходу, - Доигрались вы! Твой папа, как ты наверняка догадываешься, не последний человек в городе, многим поперёк горла стоит, вот и... Узнали о вашей затее плохие ребятишки и сейчас хотят "доиграть" эту вашу шутку до конца, только - на своих условиях. Понимаешь? Следят за Лёшей! Через пять минут эта компания будет здесь и тогда... Худо будет! Это уже не шутки! Поехали! Подойди к двери, я свечу задую.
   Марина послушно последовала за незнакомцем по тёмным переходам и спросила уже на выходе:
   - Домой?
   - Домой нельзя. Неизвестно, дадут ли нам доехать. Я лучше сначала дозвонюсь до твоего отца. А пока тебя нужно хорошенько спрятать. - Стас открыл дверцу машины, - Полезай назад, ляг и укройся пледом. Мы можем столкнуться с ними.
   Испуганная, а ещё больше - растерянная, Марина покорно легла и укрылась пледом с головой. Взревел двигатель, и машина тронулась с места.

* * * * *

   Лёха Спирин подлетел к коттеджу как на крыльях. Вот и всё! Тики - так! Осталось только бабки поделить и "гуляй Вася"! Сейчас они рты поразевают.
   Старательно считая повороты, он пошёл вглубь дома. Чёрт! Третий раз здесь, а всё равно заблудиться можно. Ага! Вот оно!
   Алексей сдвинул в сторону одеяло и... не увидел ничего. Темнота! Разыгрывают, что ли? А может, свечи кончились?
   - Эй! - почему-то шёпотом позвал он, - Витёк! Маринка! Вы чё?
   Он всё ещё надеялся услышать взрыв смеха и готов был с радостью принять Витькины подколки. Испугался, мол! В штаны наложил! Но никто не смеялся и не подкалывал. Темнота и тишина...
   Леша по памяти сделал несколько шагов вперёд и нащупал стол. Блюдце со свечой... Он даже вспомнил рисунок на блюдце: крупные красные круги по ободку. Странно... Края свечи у самого фитиля ещё совсем мягкие и послушно, как пластилин, сгибаются под пальцами. Совсем недавно погасили... Лёха пошарил ладонями по поверхности стола. Ни спичек, ни зажигалки... Хоть курево и вредное дело, но, иной раз, пожалеешь, что не куришь. Чёрт!
   Не могли же они сразу вдвоём в сортир отправиться? Понос что ли?
   Лёха услышал шум шагов и сразу успокоился. Пусть теперь они пугаются и охают. Нащупав край топчана, он сел и принял беззаботный вид. Сижу, жду вас тут почти час, уже и вздремнуть успел и денег половину потратил.
   Шаги приблизились и замерли с той стороны одеяла. Лёшка уловил еле слышный шёпот и тут же ему в лицо ударил, ослепительно яркий после темноты, луч фонаря.

* * * * *

   Ехали довольно долго, впрочем, Марина, полностью отрезанная от мира ворсистой шерстяной тканью, почти утратила ощущение времени. Она никак не могла собраться с мыслями и прийти в себя. Уж слишком всё неожиданно. Правильно ли она поступила, согласившись ехать? И был ли у неё выбор? А главное... Господи! Конца ведь не видно! Сколько же ещё впереди неприятностей! Пошутили, называется.
   Машина остановилась.
   - Всё, Марин, приехали. Пойдём. Место надёжное.
   Всё ещё не пришедшая в себя Марина следовала за своим проводником как сомнамбула. Открытая калитка, десяток шагов по выложенной кирпичом дорожке, дверь домика и, наконец, распахнутый в темноту люк.
   - Я первый спущусь, а ты давай за мной.
   - Что-то мы уж очень прячемся, - девушка всё больше сомневалась в правильности своих действий.
   - Подальше положишь - поближе возьмёшь, - не очень логично заметил её "спаситель" уже снизу, - Смелее! Я свечу зажёг. Где-то лампа должна быть керосиновая. Найду потом.
   "Опять свеча! Третьи сутки при свечах!"
   Марина спустилась следом и огляделась. Как в огромной трубе... Выгнутые металлические стены и потолок; выстеленный досками пол; по торцам, с обеих сторон - деревянные полки-стеллажи; а под потолком, из конца в конец, скорее всего для придания жёсткости всей этой деревянной конструкции - три мощных (деревянных же) бруса.
   Из мебели - только стол, сесть не на что. Марина посмотрела на стеллажи. На одном - закатка, а на втором... Она подошла поближе. Целая химическая лаборатория. Батареи бутылок из тёмного стекла с притёртыми пробками, колбы, реторты, пробирки, коробочки, флакончики...
   - Ого!
   - Это тётка моя запаслась на вечные времена, - Стас вставил ещё одну зажжённую свечу в дырку из-под сучка в середине столешницы. - Химик - она. Причем, не только по специальности, а по призванию. Всё возилась с этими склянками, опыты ставила. Философский камень, наверное, искала. Ты поосторожнее, там и кислоты, и щёлочи есть.
   Марина отошла от стеллажа и встала у стола, не зная куда приткнуться.
   - Чёрт! Сидеть-то не на чем! - Стас направился к лестнице, - Сейчас, что-нибудь придумаем. Там наверху матрас есть, одеяла... Стулья сюда спускать неохота.
   Он поднялся наверх и, скручивая в рулон тугой матрас, размышлял о том, как поступить дальше. Нужно ехать звонить Самойлову, а как быть с Мариной? Она явно поверила в придуманную им историю, удачно получилось, но надолго ли хватит этой веры? Можно ли её оставить одну и быть спокойным, что она не попытается выбраться и не поднимет шум? Место тут, конечно, глухое, но если она начнёт орать в подвале во всё горло, то через вентиляционные трубы слышно будет наверняка. Мало ли кого сюда может занести? Придётся стреноживать, да и рот закрыть не помешает.
   К своему удивлению, Стас не испытывал никакой жалости к девушке. Для него она была просто оружием в войне против заклятого врага. Что-то вроде пистолета: использовал - пристрелил тварь, и можно выкинуть в речку. Так далеко в своих планах насчёт Марины Стас, конечно, не заходил, но и пускать события на самотёк тоже не собирался. Значит, быть по сему. Хотя разговорчик предстоит неприятный.
   Стас спустился, расстелил у стены матрас, сверху бросил пару одеял.
   - Садись, Марина. Давай потолкуем.
   Марина послушно села и подняла на него глаза.
   - Ехать мне надо. Звонить твоему отцу. Поблизости телефона нет, в город придётся смотаться, а оставить тебя так я не могу.
   - А что? Они и сюда могут? - Марина нервно сглотнула, - Давайте вместе поедем.
   - Нет! Вместе мы не поедем. - Стас выдвинул из-под стеллажа с закаткой ящик и достал из него моток крученной бельевой верёвки, рулончик скотча и поржавевший перочинный нож.
   - З-зачем это? - Маринка непонимающе смотрела на предметы в руках Стаса.
   - Мне придётся тебя связать. Нам нельзя рисковать, Марин. Если ты выберешься наверх, и тебя увидят... - Стас и сам понимал, как фальшиво звучит его объяснение, и надеялся больше на чудо, чем на здравый смысл.
   - Да, что я дура? - Марина ошеломленно распахнула глаза, - Чего ради я наверх...
   Она внезапно замолчала, а когда заговорила вновь, голос её зазвенел от ярости запоздалого понимания и уязвлённого самолюбия:
   - Вы... вы обманули меня! Так ведь? Никто за мной не охотился. Не было никаких "плохих ребятишек"! Есть только вы! Что вы сделали с Витей?
   Стас, развязывая узел на мотке верёвки, подошёл ближе.
   - Ну, вот и выяснили всё. Слава Богу! На все вопросы отвечу потом, когда вернусь. Мне и самому есть, что сказать и спросить. А сейчас будь послушной девочкой. Руки назад!
   - Нет! - Марина сжалась в клубок, полоснула ногтями протянутую к ней руку и тут же охнула от сильной пощёчины.
   - Ты не поняла, девочка! Я свяжу тебя по любому: будешь ты брыкаться или нет. Понадобится - вовсе вырублю. - Стас перехватил её руку, завернул за спину, прижал коленом, - Вот так! Совсем другое дело.
   Через минуту девушка сквозь слёзы наблюдала, как парень старательно опутывает и её ноги. Затем он приподнял её и посадил к стене.
   - Вот так и посидишь. Я не надолго. Только рот придётся заклеить.
   Стас чуть помедлил, будто давая Марине возможность высказаться напоследок, и аккуратно приладил к её губам липкую полосу.
   - Ну, всё! Я полетел! Свечей тебе хватит с лихвой. Не скучай...

* * * * *

   "Откуда у Витьки фонарик? Вроде не было", - Лёха, щурясь, прикрыл глаза ладонью.
   - Витёк! Выключи эту дуру! Охренел, что ли? Прямо в глаза!
   - Ну, здорово, Робин Гуд!
   Незнакомый глубокий голос раздался совсем рядом, и Алексей дёрнулся от неожиданности и испуга. Из-за слепящего луча он ничего не видел и чувствовал себя совершенно беззащитным.
   - Паша! - опять тот же голос, - Запали свечу. Я с этим героем немного поболтаю, а вы хорошенько пошмонайте вокруг.
   Мягкий желтоватый свет разогнал темноту по углам комнаты. Парень, зажёгший свечу, сразу вышел, и Лёха остался наедине с грузным мужчиной, лет под сорок пять - пятьдесят. Старикан - по ихним-то понятиям, для Лёшки все люди старше сорока в этот разряд попадали, но с этим стариканом он бы, по доброй воле, схлестнуться не рискнул. Силой от него веяло, необузданной звериной силой...
   Дядька присел на топчан напротив и добрую минуту разглядывал Алексея своими маленькими глазками.
   - Ну что, дружбан? Плохи твои дела!
   - Чего это? - встрепенулся Лёшка, но, в глубине души, он и сам отлично понимал, что дела его неважнецкие. Что-то пошло не так. Откуда взялась эта компания? И где ребята?
   - Где остальные? - словно в унисон Лёхиным мыслям, поинтересовался мужчина.
   - Какие остальные? - Алексей тянул время, пытаясь собраться с мыслями, но мысли не собирались. Их вообще не было.
   - Значится, не знаешь, - мужчина встал, пару раз прошёлся по комнате и, наконец, остановился перед Лёхой, - И оказался ты здесь случайно, и пакет, что у тебя в сумке лежит, на улице подобрал. Только вот что я тебе скажу. Ты меня не серди. Всё расскажешь и ещё спрашивать будешь, что бы добавить.
   - Нечего мне...
   Замах был таким молниеносным, что Лёшка его прозевал. Его голова от страшного удара мотнулась назад, глухо лязгнули зубы.
   - Не серди! - дядька степенно вернулся на свой топчан. - Я же предупредил. Иначе, буду бить долго, но... сильно.
   Алексей сплюнул кровь, пошатал языком передний зуб. Похоже, что дядя полностью в курсе дела. Он лихорадочно прикидывал свои шансы. Один на один, даже с этим бугаём не побоялся бы... Чего терять? Но сколько их здесь? Судя по доносившимся голосам, ещё человека три - четыре. Если кучей навалятся, не отмахаться...
   - Олег Степанович! - одеяло на двери качнулось в сторону, пропуская крепкого парня с мерно работающими челюстями, - Идите, гляньте!
   Дядька поднялся и вышел вслед с парнем.
   "Может сейчас рискнуть? Они дом осматривают, разбрелись. Вряд ли на кодлу нарвусь. Можно пробиться! Вот только... Чёрт! В этом сарае и без спешки заблудишься запросто, а уж бегом..."
   Если у Лёхи и был шанс улизнуть, то он его упустил. Снова колыхнулось одеяло, и дядька поманил его рукой.
   - А ну-ка, мил друг, пойдём со мной.
   Мужчина шёл впереди, не оглядываясь, не остерегаясь, будто считал само собой разумеющимся, что его приказ будет выполнен точно и беспрекословно, и это, почему-то, пугало Лёху больше всего. Его не принимают всерьёз!
   - Твоя работа? - мужик завёл его в просторную комнату и, кивнув на дыру в полу, отступил в сторону.
   Алексей подошёл ближе, посмотрел вниз и чуть не упал в яму сам. Там был Витька. Лёшке никогда не доводилось видеть трупы, разве что - на похоронах, но он сразу понял, что Витька мёртвый. Там же, внизу, рядом с телом Виктора, сидел на корточках парень в джинсовом костюме.
   - Витька! Витёк! - прошептал Лёха. Он чувствовал, как дрожат губы, но ничего не мог с этим поделать, - Витёк! Ты чё?
   На Лёхино плечо легла тяжёлая рука.
   - Ну, так что, дружок? Бабки не поделили? Ты решил не мелочиться?
   - Да вы... что вы говорите?! Чтоб я Витьку? Да я ж пришёл прямо перед вами, а их нет! Я и знать не знал, что он здесь...
   - Ладно! Это будешь следователю объяснять. Марина где?
   Алексей растерянно захлопал пушистыми ресницами. Его ужаснула мысль, что и Маринка может сейчас лежать в какой-нибудь другой дыре с такими же остекленевшими глазами. И что тогда будет? Что они с ним сделают?
   - Не знаю! Я, правда, ничего не знаю! Не пойму ничего! Они должны были здесь ждать, а что случилось - не знаю!
   - Тёплый ещё! - парень в джинсе поднял голову, - Похоже, упал неудачно. Тут хламу не меряно. Шею свернул. А кровь - так, ерунда! Через три дня бегал бы.
   Мужчина кивнул.
   - Ладно, вылезай. Иди, помоги ребятам. Все закоулочки обыщите. А мы пока с юношей тет-а-тетно погуторим. Ну, давай, рассказывай всё по порядочку.
   И Лёха заговорил... Сплёвывая розовую слюну, он рассказал всё от начала до конца. Больше бы рассказал, но фантазии не хватило. Дядька только изредка задавал уточняющие вопросы.
   - Так этот ваш Юрка тоже не в курсе, куда Марина могла податься?
   - Да ну! Он с самого начала не у дел. Он даже в коттедже не был ни разу, сам и не найдёт. - Беззлобный, в общем-то, по натуре Лёха постарался в зародыше подавить вновь вспыхнувшее раздражение к такой вопиющей несправедливости. Юрчик дома сидит, а ему тут зубы пересчитывают, - Поверьте! Я же говорю - шутка это была! Марина подтвердит. Никто её не похищал, не обижал. Свои ведь все!
   - Ладно, шутник! Пойдём! - мужчина хлопнул Алексея по плечу и слегка подтолкнул к двери, - Не отец я тебе, чтобы жизни учить. А надо бы...
   Вряд ли Спирин старший, человек весьма крутого нрава и скорый на расправу, стал бы учить сына уму - разуму таким образом.
   Лёшка даже ничего не почувствовал и, уж тем более, не мог знать, что через полминуты навсегда ляжет рядом со своим закадычным дружком.
   Пропустив парня на шаг вперёд, Михеев резко ударил его ногой под колени и, подхватив заваливающееся назад тело, поймал шею в хитроумный захват из сцепленных рук. Резкий рывок вверх и в сторону. Раздался хруст, будто сломалась сухая палка.
   Столкнув тело в подвал, Олег Степанович внимательно огляделся напоследок, подобрал Лёхину сумку и пошёл к выходу. Никаких следов или подсказок о нынешнем местонахождении Марины в коттедже обнаружить не удалось.

* * * * *

   Четверг. Вторая половина дня
   Эдуард Давыдович слушал молча. Подробный рассказ Михеева ясности в ситуацию не добавил. Скорее наоборот, всё ещё сильнее запуталось.
   - Ты этого Юру не собираешься прижать?
   - Он действительно не у дел. Второй день за ним следим. Пай - мальчик! После школы домой. Специально оставили на виду, конспираторы хреновы!
   Самойлов потёр руками лицо, помассировал воспалённые от недосыпания глаза.
   - И что теперь? В милицию, что ли?
   - А если это Марина? Ну, пацана того... Мало ли? Полез к ней или что? Она оттолкнула... Случайно получилось, а она испугалась, сбежала. С таким же успехом и на нас теперь могут мертвяка повесить! Почему сразу не сообщили о похищении? Занялись, мол, поисками сами, а по ходу мальчишку прибили...
   - Чёрт! И что делать? Где искать?
   Ответить на эти и десятки других вопросов помог телефонный звонок. Со вчерашнего дня Самойлов брал трубку сам.
   - Эдуард Давыдович? Самойлов?
   - Да.
   - Ну что, папаша? Доигрался?! Шесть тысяч пожалел? А дочь не жалко?
   Самойлов не был готов к подобному разговору и от растерянности ляпнул первое, что пришло в голову:
   - Деньги были доставлены вовремя.
   - Ага! И твои орлы, совершенно случайно, тоже вовремя оказались в нужном месте. Так что ли?
   Крыть было нечем и Эдуард Давыдович, кинув косой взгляд в сторону Михеева как виновника всех бед, постарался поскорее уйти от опасной темы.
   - Я готов заплатить. Ошибка вышла. Перестарались некоторые от излишнего усердия. Больше не повторится. Слово даю!
   - Да... Твоё слово много весит. Кстати, об ошибках. У нас тут тоже ошибочка вышла. Ноль ребята в спешке потеряли. Не шесть тысяч, а шестьдесят, папаша! Конечно, если сумма тебе кажется несколько завышенной, можешь отдавать по частям. Так же и дочь получать будешь. Прикидывай...
   - Я заплачу! - Самойлов стиснул трубку, - Завтра к обеду деньги будут готовы.
   - Договорились. Завтра позвоню. И не пытайся проследить звонок. Пошутили, и хватит!
   Эдуард Давыдович положил трубку, достал носовой платок и вытер вспотевшие ладони.
   - Значит, пацаны говоришь? Шаблон? Твои орлы мальчишку выследили и рады. А их самих пасли, как... как пацанов!
   Михеев глядел исподлобья, но молчал.
   - Ладно, Олег! Об этом успеется. Сейчас о Маринке думать надо, деньги собрать. Давай прикинем, что у нас в наличии и где перехватить можно. И займись этим сам. Сегодня, до вечера всё нужно сделать.

* * * * *

   Четверг. Вторая половина дня. Вечер
   - Ну, вот и я! - Стас прикрыл за собой люк и спустился по лестнице. - Как ты тут?
   Марина, при всём желании, с закрытым ртом, ответить бы не смогла. Она сидела в той же позе и смотрела на своего похитителя с деланным равнодушием. Передумала она за минувший час немало, но винить в происшедшем, кроме самой себя, было некого. Даже брюзжание матери сейчас вспоминалось, как музыка. Чего, спрашивается, не хватало? А говорить со своим похитителем Маринка не собиралась, и принимать еду из его рук - тоже. Лучше с голоду сдохнуть.
   Кротов осторожно отодрал полоску скотча с Марининого рта, освободил ноги и склонился над связанными руками.
   - Вот чёрт! Мёртвый узел получился. Где я нож оставил? - Стас поискал нож, присел на корточки, разрезал верёвку и ещё раз чертыхнулся, - Сильно в кожу врезалась! Разотри руки. Больно, наверное?
   Марина стала молча массировать запястья, чувствуя, как кровь устремилась к враз заколовшим пальцам. Действительно было больно.
   - А ты молодец! Терпеливая!
   Марина посмотрела на парня с подозрением, но не похоже было, чтобы тот издевался или льстил. И голос и глаза полны самого искреннего сочувствия. Глаза... Странные какие-то, как... как у затравленной собаки. Тоска в них плещется...
   - Быстро я? - будто прочитав её мысли, Стас поспешно отвернулся, встал и отошёл к столу. - Как ты насчёт пожевать? Консервы, наверное, надоели уже? Я тут беляшей и пирожков привёз. Тёпленькие ещё должны быть. И "колы"... Будешь?
   Девушка не ответила. Обхватив руками прижатые к груди колени, она наблюдала, как парень разбирает пакет. На свет появилась двухлитровая бутылка "кока-колы" и два больших пластиковых стакана. Наполнив стакан, Стас поднёс его Марине, подержал на весу и, со вздохом, поставил на одеяло. Рядом он расположил открытый пакет, откуда соблазнительно потянуло запахом свежеиспечённого теста.
   - Ешь! Не дури!
   Прихватив пару беляшей, Стас вернулся к столу, наполнил свой стакан и устроился напротив, на полу у противоположной стены.
   - Переночевать здесь придётся, а завтра во второй половине дня будешь свободна. Если, конечно, твой папаша опять чего-нибудь не выкинет.
   Марина не отреагировала. Она в который раз посмотрела на лесенку, на люк. Может, ночью будет возможность выскочить отсюда? Не будет же он сидеть до утра. Уснёт... Или свяжет опять?
   - Ешь, дурёха! Что ты кому доказываешь? Если бы ты знала... Ладно. Вон, на полке несколько книг. Темновато, правда. Журналы есть, если захочешь полистать... Всё старьё, конечно.
   В очередной раз, не дождавшись ответа, Стас пожал плечами, выбрал себе потрёпанную книжку и уселся читать.
   Время для Марины тянулось мучительно медленно, и она уже пожалела, что отказалась от чтения. К тому же, как бы не хотелось этого, но сохранить гордое молчание не получилось. Природа - матушка заставила заговорить.
   - Мне выйти нужно. В туалет...
   - Чёрт! Извини! Я совсем из виду выпустил. Как же нам?.. Наверх не получится, Марин! Не обижайся, я гоняться за тобой не собираюсь. Сейчас что-нибудь придумаем. Сейчас...
   Стас ненадолго скрылся наверху и вернулся со стареньким ведром.
   - Вот! Я вылезу, пока ты будешь... А потом вынесу, стесняться тут нечего.
   - Ну, вот ещё! - Девушка презрительно скривила губы и фыркнула.
   - Ну, как знаешь! - Стас устало вздохнул, поставил ведро у стеллажа и вернулся на своё место, к книжке.
   Она терпела ещё целый час, но полный мочевой пузырь не та вещь, о которой можно забыть. Чувствуя, что мучительно краснеет, Марина грубовато потребовала:
   - Выйди на минуту!
   Парень подчинился беспрекословно, без ухмылок и нравоучений типа "Давно бы так". И наверху он оставался так долго, что впору самой было звать. С тем же бесстрастным лицом, он вынес ведро и вернулся уже окончательно, закрыв люк изнутри на висячий замок. Надежды на побег растаяли.
   - Темно уже на улице. Можешь укладываться, если читать не хочешь, только всё-таки поела бы сначала. Я одеяло у тебя одно возьму, а то жестковато на голом полу. А, да! Лампу ещё...
   Из глубины стеллажа он извлёк обычную керосиновую лампу, взболтнул её.
   - Маловато, но на ночь должно хватить. Со свечками морока, а без света не стоит оставаться. Крысы тут...
   Марина непроизвольно поджала ноги и испуганно завертела головой, заглядывая в дальние тёмные углы.
   - Да не бойся! Напрасно сказал, - Стас разжёг лампу, пристроил на место пузатое стекло, - При свете они ни за что не сунутся, да и я тут. Ерунда! Неприятно просто. - Он вдруг улыбнулся, - Ты любишь О'Генри? Читала?
   Марина пожала плечами.
   - Я писателей редко запоминаю.
   - А знаешь, - Стас расстелил одеяло и уселся на него, прислонившись к металлической стенке, - В детстве, - он запнулся и деликатно поправился, - ну... когда помоложе был, я тоже авторов толком не запоминал, а сейчас - наоборот получается. Могу название книги забыть, а кто написал, помню. Генри очень люблю. Всегда удивлялся... восхищался даже, как можно в шесть - восемь страниц столько смысла вбухать. Гением надо быть. Джек Лондон - такой же. В ином романе меньше мыслей, чем в их рассказах. Так вот. У него - у О'Генри, рассказ есть смешной, да у него много смешных, но этот именно к случаю. Не помню, как называется. Там двое отпетых уголовников, пацана похитили - лет десяти. А потом и не рады были. Задал он им жару... И синяков понаставил, и скакал на них, и скальп с одного пытался снять... А они терпели из-за выкупа.
   - Очень смешно! И очень кстати. - Маринка отогнула край пакета с пирожками, заглянула внутрь, - Только я жару не задавала и скальп ещё не пробовала... Фильм, по-моему, видела такой.
   - Да, был фильм. Из трёх новелл. Наш фильм, артисты чудесные... Вспомнил! - Стас искренне обрадовался, - "Вождь краснокожих" рассказ называется. Кончается тем, что они сами заплатили отцу мальчишки, чтобы отделаться только.
   - Ты так говоришь, будто это геройство какое-то! И смешного я ничего не вижу. - Марина, наплевав на данные себе клятвы и обещания, взяла стакан с "колой" и решительно надкусила пирожок. - От меня отделаться проще простого. Выпусти, да и всё! Не выпустишь ведь! Нечего и трепаться! Смысл-то один! К деньгам всё сводится. Обычная жадность!
   В какой-то момент Марине показалось, что она переборщила со своей грубоватой откровенностью. От недавнего оживления её собеседника не осталось и следа, а лицо парня приняло неприятно жёсткое выражение.
   - Может, ты в чём-то и права. Пожалуй, рассказ я некстати вспомнил. Смешно просто, вот и рассказал. А насчёт денег?.. Вот здесь - мимо! Я не жадный, Марин! Хватало мне и сейчас хватает, хотя благодаря твоему папе я немало потерял и в этом смысле.
   - Моему папе? - рука девушки с новым пирожком застыла на полпути.
   - Да! Твоему папе, папочке, папулечке! - Стас недобро улыбнулся, - Или ты думаешь, что я захватил в заложницы дочку первого попавшегося богатенького дельца и бабки выколачиваю? И так ежемесячно? На профессиональной, так сказать, основе? Нет, Марин! Я бы сам ему доплатил, если бы он мне вернул то, что отнял. Я бы всё отдал...
   - Не понимаю... - Маринка вернула в пакет нетронутый пирожок, - Но в любом случае... Я-то здесь при чём?
   - Вот здесь ты права на все сто! Ты - абсолютно не при чём! Единственная твоя вина, что ты - папина дочка. И сейчас не понимаешь, правда? Тогда я тебе больше скажу. Можешь меня психопатом считать, но если бы у твоего папы была любимая собака - болоночка, там, или пуделёк, я бы с неё начал. Только, конечно, беляшами кормить бы не стал, а подкинул уважаемому Эдуарду Давыдовичу освежёванную тушку к самому порогу.
   Марина поёжилась от неприкрытой ненависти, звучавшей в голосе парня. В самом деле - психопат!
   - Да что он такого сделал? И опять же - при чём здесь я?
   Стас внезапно успокоился, будто истратив всю ярость на воображаемую болоночку или пуделька.
   - Не при чём. Я тебе уже сказал. Никогда я не был сторонником этих избитых истин, типа: "око за око", "зуб за зуб", да вот пришлось... Если бы твой отец только меня зацепил, разговор другой был бы, но он ударил самого родного мне человека... совершенно беззащитного... И этот человек тоже, как и ты, был абсолютно не при чём.
   - К-как ударил? - Марина никак не могла представить себе отца, избивающего совершенно случайного человека, тем более - беззащитного.
   - Да уж не кулаком... - Стас криво улыбнулся, - И не сам лично. Твой папа до таких делишек не снисходит. Только, ты уж извини за сравнение, Гитлер ведь тоже спичкой о коробку не чиркал, чтобы самолично растопить первую печурку и открыть отопительный сезон в Бухенвальде или Освенциме. Однако вины это с него не снимает.
   - Господи! - Марина прижала ладони к вискам, - Ещё и Гитлера сюда! Да говори ты толком.
   - Толком? Давай, толком, - Стас вдруг удивлённо вскинул глаза, - А знаешь? Я ведь никому этого не рассказывал. Ни одному человеку! Надо же... И вот... тебе, а ты - его дочь! Странно как! А может так и должно быть...
   Он закурил и ненадолго задумался, собираясь с мыслями.
   - Прошлым летом началось. Не буду тебя датами грузить, хотя каждый день помню. Я тогда собственное дело открыл - магазин... павильон. Место - отличное, почти в центре, если б всё нормально, сейчас бы уже... Ладно! Это скорее - о тех самых деньгах и жадности, а мы не об этом... Вот тогда я и познакомился с тем человеком, которого твой папа - ни за что, ни про что... Ты уже, наверное, сама догадалась, что за человек. Да! Конечно, она! Ей тогда, в самом конце июня, только-только восемнадцать стукнуло. Училась здесь, в техникуме. Описывать её, - Стас растерянно развёл руками, - Как?! Смешно, наверно, но тут впору стихами говорить. Без штампов - никак, а штампы к ней не подходят! Ангел!.. Знаешь, никогда не любил женщин в платках. Что-то деревенское такое, бабье, убогое... А её - Светланку мою, всего один раз увидел в платке - в белом, пуховом, и... ну, не знаю... будто с неё картинки лубочные рисовали. Палех... Эталон русской красавицы. Видишь, опять штамп! Я десятки раз потом просил её платок надеть, а она смеялась и ни в какую. Да не только в красоте дело, хотя, честно тебе говорю, после неё вроде и женщин на Земле не стало. Даже сравнивать смешно! Всё не то! Она и умница редкая. В её-то возрасте столько книг перелопатить... Даже удивлялся порой. Мне казалось, что молодняк сейчас ничем кроме дискотек да наркоты не интересуется. Ну и секс, конечно! Может, раньше молодёжь действительно по-ханжески воспитывали, не знаю... Любовь с большой буквы... мораль! А теперь - из крайности в крайность! Этот ваш секс совсем от любви отделили, он будто сам по себе существует, как отдельная процедура. Жратва, сон, сортир и секс! Ладно! Опять меня понесло не туда. Короче, на этом-то фоне встретить такую... Может, потому и сошёл с ума?
   Стас потушил сигарету, и некоторое время молчал, словно готовясь и не решаясь сказать самое главное.
   - Понимаешь, Марин? Любил я её! Ты уж извини за такие откровения, но как иначе скажешь? - он сцепил дрожащие руки и, для верности, зажал их между коленей. - Да почему любил? Люблю! Ты хоть знаешь, что это такое?
   Марине стало не по себе от умоляющего взгляда парня. Он будто ждал чего-то, просил поверить, подтвердить и сам тянул её в свою душу, доверчиво распахивая все тайники и закоулки. Она неуверенно пожала плечами и промолчала.
   - Будет ещё у тебя! Обязательно должно быть! А твой отец, так... между прочим, по-своему распорядился. Мною распорядился, Светой, жизнью нашей... Так вот...
   Марина слушала молча. Она видела, как нелегко даётся парню его рассказ, как беспокойны его руки и глаза. Она видела, как лицо парня, по ходу повествования, неожиданно озарялось нежностью и ей становилось неловко, как от подглядывания в замочную скважину. Но это же лицо могло вдруг окаменеть от ненависти, и в такие моменты девушка старалась сдержать нервный озноб, потому что ей становилось по настоящему страшно.
   - Ну, вот и всё, - Он будто очнулся и сухо подытожил, - Уехала она... Скоро три месяца...
   - И ты не пробовал её найти, ну... вернуть?
   - А зачем её искать? Я адрес знал, считай, с самого начала. Мы ведь со Светкой ездили к ней домой, с матерью знакомиться. Меньше суток поездом...
   - Ну...
   - Поеду. - Стас слабо улыбнулся. - Теперь совсем поеду. Мне всё равно без неё никак. Попробую ещё... Уж не знаю, как сложится... хоть рядом буду.
   - Послушай... - Марина, осторожно подбирая слова, вернулась к началу разговора, - Я про отца... Ты же не думаешь, что это специально было? Со Светланой?
   - Не думаю, - Лицо Стаса снова стало жёстким, - Но результат от этого не меняется.
   - Даже если он имеет к этому отношение... Я верю, верю! - поспешила добавить Марина в ответ на негодующее движение парня, - Но, не мог он. Он никогда бы на это не пошёл. И приказа такого отдать не мог.
   - Результат от этого не меняется! - с упрямой злостью повторил Стас. - И не стоит расписываться за другого человека, даже - за своего отца. Смог бы - не смог... Всё, Марина! Вот поэтому ты здесь - невинная и непричёмная! И Светку мою изуродовали, пусть даже нечаянно, именно из-за денег, о которых ты так презрительно говорила. И коль для твоего папы это самое дорогое, то по дорогому и врежем! Пусть платит! А если опять выкинет фокус, то его ждёт большой сюрприз. Не выйдешь ты тогда отсюда, Марин. И плакать по этому поводу я не буду. Потому что ты для меня не человек, а папина дочка. Частичка его! Яблочко от яблони... Ты уж не обессудь. Зла я против тебя не держу, но и любить или жалеть мне тебя не за что. А теперь давай спать.

* * * * *

   Уснуть Стас не мог, впрочем, и не удивительно. Привыкнуть пора бы за последние три месяца. Вытянувшись во весь рост на жёстком полу и закинув руки за голову, он равнодушно рассматривал ближайшую потолочную балку и думал. Он проклинал себя за ненужный разговор, за слезливые откровения. Идиот! Перед кем вывернулся наизнанку? Но дело было не только в этом, и это открытие пугало Стаса больше всего. Соврал он, посапывающей в двух шагах девчонке, насчёт "не человека", "папиной частички" и "яблочка от яблони". Не получалось уже так. А ведь читал, слышал где-то, что между похитителем и заложником устанавливается своего рода психологическая связь, и вот сам же эту связь и наладил. Добровольно и чистосердечно. Вот уж воистину - чистосердечно! Никак не получалось её ненавидеть. Он вспомнил, как Маринка слушала его, как в конце рассказа у неё от напряжения побелели костяшки сцепленных пальцев и губы задрожали. Не играла ведь! Чёрт! И жалеть он не имеет права, иначе всё напрасно. Хотя она действительно не причём. А Светка при чём была?
   Светка! Светланка! Светик! Интересно, как бы всё сложилось, если бы она тогда на пару дней позже пришла? Познакомились бы? Вполне могла опоздать. Уж неизвестно, как такие слухи разносятся, но к моменту открытия магазина, немало народу у Стаса перебывало в поисках работы. И опытные продавщицы просились, со стажем. Выбор был.
   В те дни Стас носился как угорелый - столько документов, столько подписей и печатей. И не в тягость было, для себя старался, даже нравилась эта толчея. И вообще удивительное было время! Каждому человеку своя пайка счастья отмерена, а получают её все по разному. Кому-то судьба маленькими порциями выдаёт, чтоб понемножку, но на всю жизнь, а ему - Стасу, выдала всё сполна, в одночасье, да ещё, наверное, пошарила по своим кладовым: не забыла ли чего? Нет, не забыла! Полные руки счастья, с верхом! Даже удержать тяжело было. Вот и не удержал...
   Стас расцепил затёкшие руки и, оглядевшись в поисках подходящей замены, сунул под голову книгу.
   Светлана одной из первых насчёт работы подошла и, как позже выяснилось, совершенно случайно. Просто по пути было. С пляжа шла, вспомнила и заглянула. Ну и видок соответственный: шорты и этот... топ или лиф... как правильно эта обтягивающая штука называется? Сорванец, а не девчонка! Лицо загорелое, водопад русых волос. Увидел её Стас и пропал... Но на работу взять успел...
   Вот так и началось. В Светкину смену Стас боялся в торговый зал выходить. Немел он в её присутствии, впервые в жизни. И ещё очень почему-то переживал из-за своего "начальственного" положения. Никогда раньше хозяином не был и не знал, как она на это посмотрит, и как другие работники на их отношения будут реагировать. Насчёт других он так и не узнал, а Светка на его "высокое" положение, можно сказать, плевала. Правда, поначалу, по имени-отчеству всё норовила, но это скорее в издёвку и длилось недолго.
   Просто всё как-то получилось, само собой. Будто ждали, искали друг друга и вот нашли. О чём ещё говорить-то, что выяснять? Всё и так понятно. И близость их была естественной, как сама жизнь, только перебираться к Стасу домой Светлана не спешила - до свадьбы, по крайней мере. И не ломалась она, не жеманничала - это он знал точно. Из-за матери переживала - не поймёт, мол.
   К матери не сразу съездили. Только осенью Стас смог выкроить несколько дней, когда уже стабильная работа началась, поменьше нервотрёпки стало. С будущей тещей он поладил на удивление легко, ведь это только в анекдотах тёщи - змеи, а в реальной жизни, свекровь любой тёще сто очков форы даст по части змеиного искусства.
   Заявление в ЗАГС подали, Светка уже пригласительные открытки приготовила и на примерку каждый день бегала к модной портнихе...
   А дальше? Господи! Ну почему бы ему было не закрыть к чёрту свой процветающий магазинчик и не заняться чем-нибудь попроще? Ведь свою роль павильон уже сыграл - познакомил их. Что ещё надо было? Но кто ж знал?
   Наехали на него... Это ещё раньше, конечно. Почти сразу после открытия визиты начались. А он всерьёз не принял. Когда в первый раз эти ребятишки появились, Стас чуть им в лицо не расхохотался. Уж больно ситуация напомнила ему западные фильмы с нагловатыми молодчиками, предлагающими торговцам защиту за умеренную плату. Насмотрелись ребятишки и ищут дурачков! С улыбкой Стас принял совет следить за ценами ("а то, что же это у тебя, брат, колбаска такая дешёвая? по соседним магазинам походи, посмотри. не сбивай цены! люди обижаются!") и вполне резонно заметил, что свой товар вправе раздавать хоть бесплатно. Но когда один из радетелей за всеобщее благо нагло полез рукой в витрину, Стас заломил эту руку за спину и вышиб доброхота из павильона. Второй ушёл сам, по-английски.
   И ещё заходили, с тем же успехом. Не принимал их всерьёз Стас и по вечерам с юмором расписывал Светланке эти наезды, а она зябко ёжилась, будто что-то наперёд знала. И не напрасно...
   Случилось это зимой, поздним вечером, в Светину смену. Стас почти всегда в вечерние смены у неё сидел, а тут как нарочно... До свадьбы всего неделя оставалась, праздновать решили дома, вот и выкраивал Стас каждую свободную минуту, чтобы ремонт успеть закончить. Там подкрасить, там подклеить. Хватало работы.
   Виноватых так и не нашли. В милиции только руками разводили: ни одного свидетеля и сами продавщицы никого не видели. Действительно девчонки никого не заметили. С наступлением темноты, входную дверь для пущей безопасности закрывали и торговали через открытое окно в витрине. Вот в это окно и влетели две бутылки. Обе об стену, обе вдребезги и заполыхало.
   И всё бы ничего, ну, кроме убытков, естественно. Выскочить успели, живы остались, вот только... Одна бутылка разлетелась прямо над головой Светланы и добрая половина содержимого ей досталась. Особенно пострадало лицо...
   Стас скрипнул зубами, потянулся за сигаретой.
   Увидел он её уже в больнице. Вернее, даже не увидел, а просто прилетел тогда в больницу и... не пустили. И ещё несколько дней не пускали и, как выяснилось позже, не врачи тому виной были, а сама Светлана. Не хотела она его видеть. Собственно, один раз всего и поговорили. Нехороший разговор получился. Светка лежала в больничной кровати и смотрела в потолок, так ни разу и не повернулась к Стасу. Может, стеснялась лица своего, ожогов... Да только что Стасу эти ожоги? Глупая! Так и не понял он причины её дальнейших поступков. И говорила Светлана с неожиданной злостью, будто его винила в случившемся. Что, мол, больше всех надо было? Умнее всех хотел быть? Все так работают, все отстёгивают, а ты!..
   Мать Светкина приехала, до свадьбы получилось, вернее - вместо свадьбы. Она к Стасу отнеслась куда терпимей, но помочь ничем не могла, предложила подождать. Время всё лечит.
   А дальше уж совсем непонятно. Уехали они, не попрощавшись. Прямо из больницы, заехали в техникум за вещами и документами и на поезд. Всё в один день. Стас и не знал даже.
   И покатилось всё под горку. Поначалу телеграммы каждый день слал, письма писал. Безответно... Какая там работа? Всё из рук валилось. Так и ушёл павильон за полцены. Всё ещё надеялся на что-то... Сразу к Светлане не поехал, а потом... Тоже гордость! Да нет! Пожалуй, даже не гордость. Неужели не знала, не чувствовала Светка, что с ним творилось? Разве сама не переживала то же самое? Ведь пусто без неё стало совсем. Почему же она так? За что?
   Вот как-то так и получилось, что эту страшную пустоту стала заполнять жажда мести. Вычислить обидчиков особого труда не составило, какие в их городишке секреты. Испокон веку территория поделена, устоялось всё.
   И потянулась цепочка: сам Самойлов - хозяин района, дочка - Марина, парень её и вся остальная честная компания. А привела эта цепочка сюда - в подвал дачи. А ещё привела она к случайной гибели мальчишки, а самого Стаса - к тяжёлому выбору. Но отступать он был не намерен. Если папаша задумает очередную подлость, то заплатит сполна.
   Стас и не заметил, когда забылся тяжёлым сном.

* * * * *

   Пятница. Первая половина дня
   Олег Степанович Михеев, при всём его жизненном опыте и буквально - зверином чутье, профессионалом сыска не был. Поэтому, оставленную Стасом ниточку, он не заметил и на хозяев коттеджа вышел с опозданием почти на целые сутки, да и то после утренней подсказки Самойлова.
   - Олег! А ты коттеджем интересовался? Чей он?
   - Да ну! Там таких коттеджей бесхозных десятки, если не сотни. Выбирай любой!
   - Тоже верно, - измотанный переживаниями Самойлов, настаивать не стал. Подобно утопающему, он просто хватался за каждую соломинку, и сам понимал это.
   Всё же зернышко сомнения, зароненное этим вопросом, дало свои всходы, и Михеев решил проверить. Вот только с какой стороны подобраться? Попробовать отыскать председателя правления кооператива? Будний день. Наверняка на работе. Полдня потеряешь... Где ещё? Отдел архитектуры! Там уж точно всё повязано: участки, документация, проекты... Но ведь просто так не сунешься!
   Олег Степанович сделал пару звонков нужным людям, и в отделе архитектуры горисполкома его приняли если не с распростёртыми объятиями, то, по крайней мере, вежливо и с пониманием. Коробка хороших конфет окончательно растопила лёдок отчуждения, и сразу две расфуфыренные барышни, стараясь угодить душевному человеку, принялись листать толстенные папки. Название улицы и номер дома существовали пока только на бумаге, и Михееву пришлось буквально на пальцах объяснять помощницам, что ему нужно. Потребовалось минут пятнадцать - двадцать, чтобы отыскать нужный коттедж на аккуратно вычерченном плане. Выписав данные владельцев, Олег Степанович тут же отправился по указанному домашнему адресу.
   Остановившись перед добротной, обитой дерматином дверью на втором этаже пятиэтажного дома, Михеев ещё раз взглянул на бумажку. Глушков Анатолий Сергеевич...
   Несколько раз выслушав замысловатую мелодию, Михеев растерянно отпустил кнопку звонка. Никого... Он позвонил в соседнюю квартиру. Дверь открыла сухонькая старушка, не достававшая гостю до груди.
   - Вам кого?
   - Хозяюшка! Вы уж извините, что беспокою. Я соседям вашим названиваю уже полчаса и без толку. А я тут проездом - день буквально, хотелось бы с Толиком... с Анатолием Сергеичем повидаться.
   - Ой! Вы, видать, давненько не бывали. Они уже с год, как уехали. На север подались.
   - Вот те на! Я, в самом деле, долгонько в этих местах не был. Да и не общались мы с Толиком чёрти сколько! А письма писать... Знаете, как мужики... Ну, ладно! - Михеев вздохнул, - Не повезло. Ещё раз извиняйте, хозяюшка! Пойду...
   Михеев повернулся, чтобы уйти. О потерянном времени он не жалел. Побегал, конечно, зато теперь можно успокоиться. Действительно ведь прошлёпал этот вариант. Голос старушки настиг его на первой ступеньке лестничного пролёта.
   - Вы бы с мальчишкой ихним поговорили. Может адресок вам даст или телефон.
   - С мальчишкой? Так здесь сын остался?
   - Ну, не совсем... - старушка перешла на доверительный шёпот, - Племянник это ейный. Сестра-то у Гали померла, вот они Стасика и забрали. Да, почитай, что родной сын. Ладят они чудесно. Грех на такого мальчишку жаловаться. Послушный, спокойный...
   - А как бы его повидать, хозяюшка? Времени-то у меня не густо.
   - А вот про это не скажу. Пару дней его не видела. И вообще волнуюсь за мальчонку. Не ладится у него что-то последнее время. То работал, мотался с утра до вечера, весёлый был, заводной... "Здравствуй, баба Дуся!", "Замуж не собралась?". Всё грозился подобрать мне бодренького деда. А последние месяца три, как в воду опущенный, даже с лица спал. То на несколько суток пропадёт, то, наоборот, днями дома валяется. Мне ведь слышно.
   - Что ж стряслось?
   - Он-то молчит, да я ж не слепая. Сердечные там дела, милок! Точно говорю! Хорошенькая девочка у него была, сюда приходила. Стаська даже познакомил нас как-то. Пара - просто загляденье! Даже имена подходящие: Станислав и Светлана! Правда? А потом она будто в воду канула, ну и Стасика, как подменили. Молчит... И работу, похоже, забросил...
   - Да! В таких делах не поможешь. Где ж его искать-то? Значит, говорите, Станислав Глушков?
   - Н-е-ет! - почти пропела бабуля. - Фамилия-то у него своя. Не усыновляла его Галя, опекунство оформили только. Быстрее так...
   - А как же его по фамилии?
   - Ой, милок! - Старушка всплеснула высохшими руками, - Я и слышала-то её всего пару раз. Хотя, подожди! Оксанка! - крикнула она вглубь квартиры, - Как у Стаса нашего фамилия будет?
   - Кротов, - донёсся молодой девичий голос.
   - Кротов! - повторила бабуля и лукаво прищурилась, открывая гостю очередную тайну, - Сохнет Оксанка по нему. Внучка моя...
   - Кротов... - словно завершая перекличку, повторил Михеев. - Ну, спасибо, матушка! Загляну попозже. Может, повезёт?

* * * * *

   Всю дорогу до офиса Михеев мучительно пытался вспомнить, где он слышал эту фамилию? При каких обстоятельствах? И ведь совсем недавно... Так... Значит, около трёх месяцев... Девушка... Светлана... Светлана?!
   И он вспомнил... А, вспомнив, приткнул машину у тротуара и несколько минут просидел неподвижно, вперив невидящий взгляд в лобовое стекло.

* * * * *

   Ещё через час, ближе к полудню, Олег Степанович Михеев понуро вошёл в кабинет Самойлова с исписанным листом бумаги.
   - Нашёл! С твоей подсказки нашёл. Всё выяснил: кто, адрес, номер машины. Прошляпил я коттедж, брат. Сутки потеряли. Девяносто девять процентов, что он!
   - Кто?
   Последующие несколько минут Самойлов только слушал и постепенно бледнел. Не лучше, к концу своего рассказа, выглядел и Михеев. Последние слова он буквально вталкивал в тугую напряжённую тишину.
   - Олег... - растерянный Самойлов опять замолчал на добрых полминуты, не в силах поверить услышанному, - Но я ведь... Я же ни сном, ни духом! Я и павильон тот в глаза не видел, и парня и девчонку его. Получается, если бы твои орлы не перестарались, то моя Маринка сейчас бы дома была? Я-то тут причём? Получается, что всем этим я обязан...
   - Стоп! - Михеев хлопнул по столу ладонью, - Стоп, Эдуард Давыдович, а то мы сейчас договоримся. Вижу, к чему ты клонишь, ещё вчера ожидал чего-то подобного. Виноватого хочешь найти! Стрелочника... Но только забыл ты видно, что именно на этом наша контора и сотни подобных держатся! И никуда от этого не денешься. И тем, что у тебя руки чистые, ты обязан мне. Понимаешь? Моим грязным рукам! Потому что нельзя делать наше дело и остаться чистеньким. Да ты это знаешь не хуже меня. Просто тебе удобнее - не знать, не замечать! И не мог я тогда сделать для этого Стасика исключения, - Михеев зло ткнул пальцем в исписанный лист, - хотя, если б знал, чем кончится, то, конечно... Но я же не знал, Эдик! И девчонку эту никто уродовать не собирался. И если бы не эта случайность, то и ты бы продолжал "не знать", что мне приходится подобными вещами заниматься. И жил бы себе спокойненько. Решай! Я с себя вины не снимаю, но и напраслину на себя возводить не дам. Уйду хоть сейчас. Мне бы только... Маринку найти хотелось.
   Слушая рубленные резкие фразы товарища, Эдуард Давыдович смутился. Всё правильно. Михеев давно не ставил его в известность о подобных акциях, но суть дела от этого не менялась. Частников на своей территории давили и контролировали испокон веку. Ему действительно не хотелось знать об этом. Удобнее так было.
   - Забудем, Олег! Я не прав. Чёрт! Дикость какая! Что ж он меня не подпалил в отместку? Дочку-то зачем? В самое больное место, тварь! - Самойлов немного помолчал, стараясь успокоиться, - А теперь, слушай меня. Деньги отдать! Без всяких выкрутасов! Чтобы даже тени сомнения у него не было. Понял?
   Михеев согласно кивнул.
   - А дальше... Когда Марина будет дома, можешь спускать всех собак. Но не раньше! Ни минутой раньше!
   Михеев заговорил, не поднимая головы:
   - Согласен. Только... Следить нужно! Обязательно! Ты уж поверь! Что у него на уме? Получит деньги и ищи-свищи. У нас все карты на руках. Человека знаем, номер машины - тоже. Он даже не догадывается об этом. Можно незаметно...
   Самойлов хотел было резко возразить, но... В чём-то старый приятель прав. Бывает, что заложников не возвращают вовсе, и если упустить единственную ниточку, то винить ему придётся только себя.
   - Чёрт! Опять, твоя правда! Только, Олег! Как хочешь своих орлов инструктируй, но не дай бог, ошибиться! Собственными руками кончу! Лучше пусть упустят, чем спугнут.

* * * * *

   Пятница. Первая половина дня
   Стас, несмотря на короткий сон, проснулся первым и не сразу сообразил, где находится. Металлические стены, из последних сил чадящая лампа... Вспомнил. Дача... Подвал... И всё остальное...
   Он сел и потянулся, разминая затёкшую от жёсткого ложа спину. Марина мирно посапывала на своём матрасе. Завидно даже. А времени почти девять, надо ещё успеть всё приготовить до отъезда. Однако, вопреки собственным мыслям, он не стал будить девушку и взялся за книгу и сигареты.
   Утро получилось молчаливое и невесёлое. Измученная за последние дни Маринка, проснувшись, инициативы в разговоре не проявила, Стасу сказать тоже было нечего - всё вчера сказано. Утренний туалет прошёл уже без дебатов, умываться девушке пришлось над тем же ведром.
   После короткого, прошедшего в молчании завтрака, Стас покопался в ящике с инструментами, отобрал необходимое и занялся последними приготовлениями. В дырку из-под сучка он вставил новую свечу, рядом вбил в столешницу гвоздь и загнул его петлёй. Обвязав тонким шнуром основание свечи, Стас просунул шнур в петлю гвоздя, а затем, забравшись на стол, пропустил его через небольшое кольцо в потолочной балке. Спрыгнув на пол, Стас потянул шнур. Нормально! Свеча закреплена надёжно и будет держать, пока... не сгорит. Теперь самое главное! Нужная колба стояла в самой глубине верхней полки, вместе с другими "опасными" химикатами. Ещё матушка-тётка так рассортировала. Она же и объяснила Стасу, чем страшна эта жидкость. Впрочем, он тогда ей на слово не поверил, провёл эксперимент... Чудом жив остался.
   Стас снял с полки закрытую резиновой пробкой колбу и аккуратно поставил на стол. Примерившись, он обрезал свисающий шнур на высоте груди и завязал на его конце обычную петлю-удавку. Теперь колба... Горловина заканчивалась довольно широким ободком, и петля охватила колбу надёжно. Удерживая колбу в руке, Стас несколько раз потянул шнур, затягивая петлю намертво, и осторожно разжал руки. Стеклянный шар лениво закачался в воздухе, отбрасывая на стены желтоватые блики.
   Ну, вот и всё.
   - Это?.. Для меня? Если что-то не так?
   - Да! - Стас не смог обернуться к девушке, но и спиной чувствовал на себе её взгляд всё это время, - Это то, что я говорил. Надеюсь, не пригодится... В любом случае могу дать гарантию, что ты даже не успеешь испугаться.
   Её подавленное молчание было красноречивей истерики и слёзных уговоров. Стас почувствовал, что ещё немного, и он сорвётся. Пропади оно всё пропадом. Он повернулся к Марине.
   - Мне пора, Марин. Извини, придётся опять тебя связать. Я помню про верёвку. Обойдёмся без неё... Скотч есть. Не так больно будет.
   - Я не убегу! - девушка смотрела ему в глаза с наивной подкупающей доверчивостью, - Правда, не убегу! Я даже помочь готова, если смогу чем...
   Стас знал, что она говорит правду, по крайней мере, - сейчас, но рисковать не мог. Он не знал, как поведёт себя Самойлов, а единственной гарантией и козырем Стаса в этой игре была Марина.
   - Извини! Я верю, но... Твой отец грязно играет, подло!
   Марина опустила голову. Что она могла сказать? Что она здесь вообще не при чём и не обязана расплачиваться за грехи отца? Говорено уже, да он и сам это знает...
   - Неудобно сзади! Больно! Можно спереди связать? - умоляюще попросила она.
   - Марин! - Стас укоризненно склонил голову, - Этак можно вообще не связывать. Ты через пять минут освободишься.
   Марина покорно сложила руки за спиной, и Стас обмотал их широкой полосой скотча. Так же добросовестно он связал ей ноги и уже отрезал небольшую полоску скотча, чтобы заклеить рот, когда Маринка задала последний вопрос:
   - Ты ведь вернёшься? Правда?
   - Обязательно вернусь!
   Закончив работу, Стас в последний раз внимательно осмотрелся, зажёг закреплённую свечу, задул лампу и, кивнув на прощанье, ступил на первую перекладину лестницы.

* * * * *

   - Ну что, папаша?! Готов?
   - Всё в порядке. - Самойлов на этот раз действительно был готов к разговору, и его голос звучал спокойно и уверенно.
   - Лады! Слушай внимательно. Один человек в машине. Дорога в район, первый поворот направо. Там по левую сторону - чисто поле, а по правую - лесополоса. Так вот. По правой стороне будет километровый столбик, а на нём, белым по синему - восемьдесят семь. Запомнил, папаша? Пусть твой человечек около этого столбика остановится и прямо напротив него - в лесополосу с деньгами. Прятать не надо, под первый же куст пусть положит, только чтоб с дороги видно не было. Остальное - моя забота. Понятно?
   - Понятно. Первый поворот направо по дороге в райцентр. Оставить деньги в лесополосе напротив километрового столба номер восемьдесят семь.
   - Умница! Надеюсь, он сообразит не бегать с деньгами, если по дороге колонна грузовиков будет переть. Движение там не ахти какое, но всё-таки, на всякий случай подсказываю. Ну, и понятное дело, как только сделает своё дело, чтоб и духу его там не было. Второй раз у тебя эта шутка не пройдёт. Даже пробовать не советую.
   - Когда?
   - Немедленно, папаша! Я думал, он уже едет.
   - А Марина?
   - Если дурака не сваляешь, до темноты будет дома.
   - Гарантии?
   - Папаша! Самому, наверное, смешно! Что мне расписку выписать? К нотариусу сбегаем? Зато я тебе другую гарантию могу дать. Если опять пожадничаешь, попытаешься меня взять, дочь живой не увидишь. Это уже от меня не зависит, хоть и жалко девчонку. Конец связи. Жду!

* * * * *

   - Порядок! На машине будет, - Михеев, одновременно с Эдуардом Давыдовичем, положил трубку параллельного аппарата и встал, - Иначе бы не требовал немедленно выезжать. Сволочь! "Белым по синему!" "Чисто поле!" Попадёшься ты ко мне в руки!.. Пойду ребят озадачивать.
   Самойлов вдруг опять засомневался. Может отменить всё к чёрту пока не поздно, отдать деньги и ждать дочь? Но сумма была немаленькой, а гарантий, что Маринка после этого вернётся, действительно никаких.
   - Олег! Даже не пытайтесь его там взять!
   - Успокойся! Слово даю! - Олег Степанович опёрся руками о стол и заглянул другу в глаза, - Я ни тебе, ни Маринке - не враг! Хотя я уже сейчас знаю, где этот гаврик своего "москвича" поставит. За лесополосой обязательно грунтовка есть, вот там он и приткнётся, а в посадке поджидать будет. Мы там его беспокоить не станем, всё равно ему на трассу выезжать придётся. Одну машину я по этому просёлку дальше пошлю, да хотя бы ту, что деньги подвезёт. Так даже лучше. Вторую - запаркуем где-нибудь на заправке по пути в райцентр, мало ли, что ему в голову взбредёт, а третью - на въезде в город, если вернуться надумает. Больше ему деваться некуда. И никаких погонь, обещаю! Доложат по телефону и издали наблюдать будут. Всё!
   Самойлов в ответ только устало вздохнул.

* * * * *

   Пятница. Вторая половина дня
   Стас ехал в город.
   Всё прошло нормально. Он оставил "москвич" на грунтовой дороге за лесополосой, а сам улёгся в кустах метрах в десяти в стороне от километрового столбика - ориентира. Дорога отсюда просматривалась отлично, а увидеть его самого можно было, только подойдя вплотную, или добросовестно прочёсывая лесонасаждения. Папаша на это не пойдёт.
   Движения на дороге практически не было, и Стас издалека увидел нужную машину - первую, за последние десять минут. Он с любопытством наблюдал, как молодой водитель выскочил из "жигулей" с большим пакетом под полою куртки, бегом, с разгона одолел кювет и ненадолго исчез из поля зрения, нырнув в лесополосу слева от него. Несколько секунд и парень появился снова. Повторяя свой трюк, он, поскользнувшись, чуть не упал на той стороне кювета и, перед тем как сесть за руль, воровато зыркнул взглядом по ближайшим кустам. Страшновато, небось...
   Машина тронулась с места и... пошла прямо.
   "Странно! Почему он не развернулся? Может, просто нервишки у парня пошаливают? Забыл куда едет, спешит свалить поскорее. Или у меня самого нервишки пошаливают?"
   Оставалось забрать деньги. Стас без труда нашёл тяжёлый плотный полиэтиленовый пакет, заглянул внутрь. Ещё один свёрток, на этот раз - газетный. Разорвав бумагу, Стас вытащил первую попавшуюся пачку и переломил её как колоду карт, без всякого восторга глядя на мелькающие зелёные купюры. Сотенные... Наверняка и пятидесятки есть, а может и мельче. Пакет больно солидный для сотенных. Пересчитывать деньги не было никакого желания. Стас был уверен, что Самойлов такими вещами шутить не станет. Он сунул пачку на место и пошёл к машине.
   Возвращаться в город, пожалуй, не стоило: и документы при себе, и деньги, но тому были причины. Во-первых, беспокоила машина, доставившая выкуп. Почему он к дачам попёр? Определённых инструкций на этот счёт Стас не давал, а потому теперь ему оставалось только гадать: случайно это получилось или нет. Движение на этом участке дороги было действительно слабеньким и соваться на дачи сразу, Кротов не рискнул, тем более что время пока не поджимало.
   А во-вторых... Стас хотел "попрощаться". Никогда прежде он не считал себя сентиментальным. "А, впрочем, - невесело улыбнулся своим мыслям Стас, - как иначе можно назвать его ежедневное хождение по "святым местам"? Разве это не сентиментальность? Вот и сегодня захотелось последний раз посмотреть на свой павильон и побывать у общежития. Последний раз... Как же так вышло? Во что он ввязался? А ведь рассчитывал "отомстить" по полной программе! И вот! Споткнулся на первом же шаге. Убийца! Пусть нечаянно... пусть не хотел, но - убийца! И теперь придётся уезжать, потому что здесь ему места нет! Как бы ещё родным не досталось! А дальше... Найти Светланку и заставить взять деньги. Это её деньги! А не возьмёт, тогда попробовать убедить её мать. Можно сделать косметическую операцию, а потом... Может, простит всё-таки? Как оно будет?"

* * * * *

   - Олег Степанович! Есть! Только что прошёл "москвич"! В город!
   - Так! За ним, ребята! И без самодеятельности мне. Не дай вам бог! Только следить и докладывать!

* * * * *

   Занятый своими мыслями, Стас, не спеша, ехал по городу. Перламутрово-зелёный спортивный "ауди" в зеркальце заднего обзора он заметил случайно. Мог и не обратить внимания, но эту машину он знал и помнил отлично. Не раз приходилось видеть её у офиса Самойлова. "Ауди" шёл сзади с интервалом в несколько машин, и номер Стас разглядеть, конечно, не мог, но вряд ли в городе была ещё одна подобная модель того же цвета. Совпадение? Ну, едет в ту же сторону. Может им просто по пути?
   На ближайшем перекрёстке Стас повернул направо. Улица была менее оживлённой и водитель "ауди" явно замешкался, стараясь пропустить вперёди себя хотя бы одну машину.
   "Это уже не совпадение! Нужно отрываться!" И всё же, Стас не хотел, чтобы преследователи раньше времени поняли, что он заметил слежку.
   Своевременно и аккуратно Стас включил левый поворотник и перестроился в нужный ряд. "Ауди" не отреагировал - при таком слабом движении это было бы слишком заметно, но когда Стас свернул налево, в зеркальце снова замаячила зелёная приземистая капсула с тремя седоками.
   "Не догоняют, не прижимают... Никакого давления. Просто пасут! Конечно, они ждут, что он приведёт их к дочке шефа. Время, в общем-то, есть, но не настолько его много, чтобы кататься по городу и играть с этими ребятишками в догонялки. Нужно уходить и скорее возвращаться к Марине. Чёрт! И здесь наломал дров. Зачем эту бомбу оставил? Химик хренов! Пугало огородное! Девчонке и так несладко! Да и не при чём она тут! Не дай бог опоздать!"
   Стас приближался к оживлённому перекрёстку со светофором. Зелёный глаз светофора замигал, готовясь передать вахту жёлтому собрату... Стас решил рискнуть...
   Всё последующее произошло стремительно. Можно сказать, чистая случайность, хотя вряд ли сотрудники ГАИ согласятся с таким мнением...
   Добавив газу и обойдя по широкой дуге остановившуюся впереди иномарку, Стас бросил короткий взгляд налево - на ближнюю полосу поперечной дороги. Машины уже тронулись, но он проскакивал. Порядок! Посмотреть направо Стас не успел. Правое крыло "москвича" врезалось в колесо набравшего скорость грузовика. Обиженно и протестующе застонал сминаемый в гармошку металл...
   Стас Кротов успел почувствовать, как чудовищная боль молнией прострелила ноги, как ударило в грудь рулевое колесо и... всё.

* * * * *

   - Центр! Олег Степаныч! Тут у нас... Тут ЧП...
   - Что?
   - Авария! Да не мы! Парень этот... Крепко влетел на перекрёстке. Спокойно ехал, нас не видел, не дёргался, и вдруг... на жёлтый попёр. Под грузовик... Всмятку!
   - Мать вашу! Вот тебе и не видел! Живой?
   - А хрен его знает... Люди собираются.
   - Так... Давайте туда! Если жив, попробуйте сами его в больницу доставить или, в крайнем случае, обязательно проследите, куда повезут. Да! И ещё... Пакет у него в машине должен быть. Совсем ни к чему, чтобы он ментам в руки попал. Нужно забрать...

* * * * *

   Движение на перекрёстке моментально застопорилось. Через полминуты место происшествия было окружено плотной толпой. Водитель грузовика, обхватив голову руками, сидел на подножке своей машины, и что-то беззвучно шептал, возможно, репетируя будущую оправдательную речь. Сразу несколько человек бросились звонить в милицию и скорую, остальные с любопытством ждали продолжения. Извечная людская тяга - хлеба и зрелищ! Хлеба здесь, правда, не давали, а бесплатное зрелище - вот оно! Пожалуйста! Все испытывают самое искреннее сочувствие: "Угораздило же бедолагу!", но и приятная мыслишка щекочет сознание: "Не я! Не меня!".
   Никто не удивился и не возмутился, когда людское кольцо прорвали трое молодых мужчин и попытались помочь водителю изувеченного "москвича". Это входило в программу зрелищ: всегда находятся желающие войти в горящую избу, сделать искусственное дыхание "рот в рот" и даже непрямой массаж сердца. Двое из них попытались открыть водительскую дверку, но её заклинило намертво. Кто-то из зевак водителей сбегал к своей машине за монтировкой и дело пошло. Дверцу вскрыли, как консервную банку. Третий парень, к тому времени, забрался в машину с правой стороны, чтобы помочь приятелям вытащить раненого. К сожалению, все их усилия были напрасными. Ноги водителя оказались зажаты искорёженным металлом и, чтобы освободить его, требовалось специальное оборудование. К этому времени подоспела "скорая", белыми хлопьями снега вокруг машины закружились санитары, послышалось завывание милицейской сирены.
   Добровольцы-спасатели скромно и незаметно покинули сцену. Ну, не получилось помочь, но ведь на лавры они и не рассчитывали. И на фотографии крупным планом в местной газете - тоже.
   Никто в толпе и не заметил, что вместе с ними пропал и плотный пакет с заднего сиденья "москвича".

* * * * *

   Пятница. Ночь
   Тёмная фигура выскользнула из двери бокового входа в больницу и поспешила к машине:
   - Всё, можно идти.
   Эдуард Давыдович не узнал подошедшего: мысли другим заняты были, да и не всех Михеевских орлов он знал даже в лицо. Выбравшись из машины, он в сопровождении Михеева поднялся на невысокое крыльцо и вступил в полутёмный коридор. Провожатый тут же забежал вперёд и распахнул следующую двухстворчатую дверь, открывая взгляду тёмный лестничный пролёт.
   - Поднимайтесь на второй этаж, а там - налево. Встретят...
   Самойлов, нащупав перила, стал подниматься по лестнице. Он слышал, как отставший Михеев приказал парню дежурить на выходе, у машины.
   Свет люминесцентных ламп в первое мгновение ослепил. Проходя мимо стола дежурной сестры, на краю которого, покачивая ногой, сидел один из парней, Эдуард Давыдович заметил, что сестричка даже не повернула головы: так и замерла, уткнувшись в толстый открытый журнал.
   Ещё один парень поджидал почти в самом конце коридора. При их приближении, он приоткрыл дверь палаты и доложил шёпотом:
   - В отключке.
   Мужчины вошли в палату. Михеев щёлкнул выключателем и комнату залил неяркий свет слабой лампочки. Тумбочка, стул, кровать... На ней лежал спеленатый как младенец мужчина. Широкая полоса бинта закрывала нос и ныряла под скрывающую волосы чалму. Мужчина дышал через рот - хрипло и неглубоко, пересохшие потрескавшиеся губы приоткрыты. Рядом с кроватью стояла капельница. Трубка от почти полной бутылочки с бесцветной жидкостью тянулась к левой руке больного, лежавшей поверх одеяла.
   Самойлов подошёл ближе, вгляделся в тёмные провалы закрытых глаз. "От этого калеки зависит жизнь моей девочки". Он неуверенно оглянулся:
   - Врач должен быть... дежурный. Давай его сюда.
   Михеев кивнул и исчез за дверью. В наступившей тишине было отчётливо слышно стрекотанье телефонного диска, а затем глуховатый голос медсестры.
   Самойлов подтащил к кровати стул и сел спиной к двери. Через несколько минут раздалось шарканье нескольких пар ног, дверь открылась.
   - Здравствуйте, - голос молодой, сипловатый.
   - Что с ним, доктор? - вместо ответа спросил Самойлов.
   - Тяжёлый... очень, - доктор прокашлялся и вдруг заговорил на пол-октавы выше, - Обе ноги, несколько рёбер, ключица... Голове тоже досталось: сотрясение - наверняка, переносицу вдавило, осколочное. И лёгким досталось...
   - Жить будет?
   Чуть слышно хрустнул накрахмаленный халат - доктор, наверное, пожал плечами.
   - Тяжёлый!
   - Мне надо с ним поговорить.
   - Да вы что?! - врач несколько раз открыл и закрыл рот, хватая воздух, - К-как поговорить? Да он еле живой! Он может неделю в сознание не прийти, а может и вообще...
   - Мне не надо через неделю или вообще... Мне нужно сейчас, немедленно! Сделайте ему укол.
   Протестующее бормотание врача перекрыл властный голос Михеева:
   - Слушай сюда, док! Ты брось нам тут втирать про своих Геродотов, Гиппократов и геморроев. Вколи этому жмурику дозу, только ничего не перепутай, не хитри, а то я на тебе всю вашу аптеку проверю. Колоть я, правда, не мастак, но научусь, наверное. И внутривенно, и внутризадно. Давай, док, в темпе!
   - А если он?..
   - А ты определись, кто тебе милее: он, или твой пацанёнок, или пацанка? Кто там у тебя, а? Это я так, к слову. Сам же говоришь, что он тяжёленький. Окочурится, значит, судьба у него такая. Завтра говори, что хочешь, выдумывай, но нас забудь. Это я тебе уже объяснял. Давай, док!
   - Мне надо подобрать что-нибудь подходящее. В процедурной.
   - Давно бы так! Пошли, док. Вместе будем подбирать. Я знал, что ты свой парень.
   На несколько минут Самойлов остался один. Он вглядывался в бледное забинтованное лицо и силился понять логику этого человека. Как осмелился этот мальчишка в одиночку противостоять ему? На что рассчитывал? На что надеялся?
   Потом он с вялым любопытством наблюдал, как молодой рыжеволосый очкарик-доктор, дрожащими от страха руками, пытается сделать укол в вену. Колоть он явно не умел. Самойлов хотел было поинтересоваться: разве нельзя воспользоваться уже введённой иглой от капельницы?.. но промолчал. Пусть дерзает. Не убил бы только раньше времени.
   После окончания процедуры врача выставили в коридор, оставив на всякий случай под рукой. Михеев курил у приоткрытой форточки, попытался было заговорить, но первые же его фразы безответно повисли в воздухе. Эдуард Давыдович не слышал ни единого звука кроме тяжёлого хриплого дыхания. Он ждал и этому ожиданию, казалось, не будет конца. Но вот шевельнулись пальцы на одеяле, дрогнули, сжались в слабый кулак. Парень застонал, забормотал что-то, а потом открылись глаза. Самойлов видел, как зрачки, сужаясь, нехотя отреагировали на свет лампочки, а сами глаза, постепенно освобождаясь от дымки, прояснялись, фокусировались и, наконец, остановились на нём.
   - Папаша! - слово прошелестело, как бумага между пальцами. Парень, похоже, попытался засмеяться и тут же посинел от натужного булькающего кашля.
   - Стасик! Тебя ведь Стасом зовут? Где Марина?
   - Папаша! Вот и встретились, а? Снизошёл ты всё-таки, забегал.
   - Где Марина? Стас, что было - то было. Я уже в курсе, что зацепил тебя в своё время. Но ты путаешь бизнес с личными делами. Мы об этом позже, спокойненько поговорим. Я не в претензии, слово даю! Можешь считать, что поквитались. А сейчас скажи, где она?
   Стас попытался поднять левую руку, поморщился:
   - Сколько времени?
   - Времени?.. Зачем?.. Без пятнадцати... без четырнадцати двенадцать.
   - Опоздал, папаша! Поздно уже, - глаза парня на мгновение озарились торжеством и снова погасли, - Нет уже твоей Марины, зато бабки сохранил. Они тебе дороже.
   - Стас! - Самойлов наклонился вперёд, коснулся безжизненной руки, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не хлестануть по кривящимся в улыбке обескровленным губам парня, - Где она, скажи?! Пальцем тебя никто не тронет, отвечаю! И переговорим потом насчёт компенсации.
   - Поздно... Жалко девчонку... Если бы... Глупо... Но сам... виноват. Зачем... своих козлов... послал?.. - в уголках рта Стаса запузырилась розовая пена. Паузы между словами становились всё длиннее, - Пожадничал, папаша?.. Всю жизнь ты мне, гад... и дочке жить не давал... Плевала она на тебя... и я плюю...
   - Где она? Слышишь? Где?! - Самойлов рванул парня за руку, но тот уходил из-под его власти: глаза снова помутнели и закатились.
   - Где? Ну? - Самойлов склонился к чуть шевельнувшимся губам.
   - Пош-шёл... ты!
   Эдуард Давыдович резко выпрямился:
   - Тварь! Вот тварь! - он стоял возле кровати, судорожно сжимая и разжимая кулаки. Теперь уже не было смысла сдерживаться и ласково разговаривать с этим скотом. Можно ударить, можно надавить на изломанные рёбра, можно выдернуть трубку капельницы... А что толку? Ускользнул...
   - Олег, - Самойлов повернулся к Михееву, - Нужно искать! Она где-то рядом, мы что-то упустили. Соседей потрясти, в квартире поискать. Должна быть зацепка, след какой-нибудь. Ни минуты терять нельзя! Что он имел в виду - "поздно"?
   - А с этим что? - Михеев уже стоял у изголовья кровати.
   - А зачем он теперь?!
   Самойлов вышел, прикрыл за собой дверь и поглядел вдоль коридора. У столика сестры стало тесновато. Сама сестра по-прежнему сидела за столом, склонясь над журналом. У стены примостился на корточках взъерошенный врач. Он нервно теребил в руках измятую белую шапочку, и его волосы пламенели на свету как моток зачищенной медной проволоки. Рядом стояли двое Михеевских ребят.
   В палате еле слышно скрипнула кровать, и раздался короткий сдавленный хрип.
   Самойлов поморщился и пошёл к выходу.

* * * * *

   Марина очнулась от острой боли в левом бедре, пронзившей всё тело от ног до головы. Стон увяз в плотно сжатых омертвевших губах и слабым подобием эха попытался найти путь через нос.
   Первая мысль: ослепла!..
   Темнота была настолько непроглядной, что в начале показалась девушке продолжением того черного бездонного колодца, в который она так внезапно провалилась минуту (час? день?) назад. Это была не та темнота, к которой привыкаешь, присматриваешься и, в конце концов, начинаешь различать смутные контуры окружающих предметов. Нет! Именно сейчас Маринка вспомнила и поняла довольно абстрактное понятие "абсолютно чёрного цвета", которое наряду с "абсолютно белым" пытался вдолбить им в головы учитель физики - нудный, как сама физика. Ничего... Вселенская тьма... Теряется ощущение пространства, времени, всего... Или она всё-таки ослепла?
   Марина дернулась, ощутила боль в затёкших руках и ногах, тугую клейкую нашлёпку на губах и... вспомнила.
   ... Человек, привезший её сюда, устраивает хитроумную конструкцию из бечёвки и блоков, на разных концах которой - свеча и колба... фитиль и бомба. Пассивное многочасовое созерцание маленького жёлтого огонька, потрескивание догорающей свечи, и паника... и ужас... А потом бечёвка, как спущенный курок, срывается с оплывшего огарка, унося последний проблеск света и... ничего. Только темнота. Такая же, как сейчас - глухая, душная, непроглядная. И... Господи! Конечно! Ещё до этого - маленькие красноватые бусинки глаз из дальнего угла, между ящиков, под полками с закаткой. И уже потом - в темноте, шорох когтистых лапок по полу и первое прикосновение мохнатой гнусной твари...
   Марина замычала и, плача от страха и собственного бессилия, стала извиваться, пытаясь сесть. Сначала нужно нащупать стенку. Она должна быть где-то рядом. До того, как потерять сознание, Маринка сидела, опираясь на неё. Ага... Вот! Марина коснулась стены и, упираясь в неё затылком, отталкиваясь от пола ногами, приняла сидячее положение.
   А теперь что? Она почти не чувствовала своего тела: от неудобного положения руки и ноги затекли и как-то одеревенели. Девушка стала с силой сжимать и разжимать пальцы рук. У неё появилось странное ощущение, что некоторые пальцы слиплись, будто попав в клей или густой сироп. Может, в самом деле, банка с вареньем разбилась? Так! Теперь гимнастика для ног: выпрямить - согнуть, выпрямить - согнуть! И снова руки...
   Она добилась своего и была не рада. Потому что на смену онемению - этой спасительной анестезии, пришла боль. И какая боль! Её очаги, подобно лесным пожарам, вспыхивали то там, то тут. Голени, икры, левое бедро, живот... А руки! Как больно! Господи! Марина с ужасом поняла, что пальцы слиплись не от сиропа. Это кровь! Это крысы!
   Сколько времени прошло? Что сейчас - день или ночь? И где этот парень с грустными глазами? Он не имел права оставлять её здесь одну, в темноте, с крысами...
   Марина почувствовала толчок в грудь, и почти сразу зубы мохнатой твари прокололи пару свитеров и вонзились в кожу. Замычав от омерзения и боли, девушка задёргалась, но движения её были слишком скованны, чтобы освободиться. И тогда она завалилась на бок и тут же перекатилась на живот, придавливая крысу своим телом. Марина слышала, чувствовала, как крыса приглушённо верещит, как рвёт маленькими слабыми лапками шерсть свитера, и испытала короткий, но настоящий триумф.
   Два живых существа в полной темноте отчаянно дрались за свою жизнь. Человек, даже связанный, был намного сильнее и, главное - тяжелее, но крыс было больше...

* * * * *

   Пятница. Ночь
   Чтобы не терять времени, на квартиру Стаса Кротова решили ехать сразу же. Измотанный за последние дни Самойлов, неожиданно для себя, задремал в машине и очнулся уже у нужного подъезда.
   И он, и Михеев отлично понимали, что действовать нужно очень тихо и осторожно. Если кто-то из соседей, проявив бдительность, сдуру звякнет в милицию, объяснить этот ночной визит в пустующую квартиру будет нелегко. Но и на завтра откладывать нельзя: каждая минута на счету, да к тому же завтра такой возможности у них, скорее всего не будет. Как бы там не объяснил рыжий эскулап смерть пациента, а менты сюда нагрянут.
   В подъезд тихо скользнули двое парней: один вызвался открыть дверь, второй подстраховывал. После пятиминутного ожидания, Михеев, недовольно бурча, выбрался из машины и потопал на помощь. Ещё через минуту парень, стоящий на "стрёме", махнул рукой: можно идти.
   Самойлов бесшумно поднялся по лестнице, мимоходом оценил входную дверь квартиры - два солидных ригельных замка, немудрено, что заминка вышла - и вошёл внутрь. Обстановка в квартире тоже была солидной - подстать двери и замкам. Похоже, родственники Стаса жили не бедно, но всё равно поехали искать лучшей жизни. Поди, разбери: чего им не хватало?
   После недолгого раздумья решили зажечь свет: фонариков на всех не хватало, да и мелькающие в тёмных окнах лучи света с улицы выглядят ещё подозрительнее. Распределив участки работы, взялись за дело. Самойлов присел у письменного стола и стал проглядывать содержимое ящиков. Кто-то из хозяев, скорее всего жена, страдал излишней сентиментальностью: один ящик почти полностью был забит письмами и открытками. Самойлов терпеливо просмотрел несколько писем, пока не разобрал по штемпелям на конвертах, что большинство из них пятнадцати - двадцатилетней давности, времён студенческой юности. После этого он стал работать быстрее, обращая внимание больше на даты, чем на содержание. Но и в самых последних корреспонденциях не было ничего интересного: поздравительные открытки или обычные житейские заботы родственников и знакомых.
   Второй и третий ящики оказались заполнены технической документацией. Тут были и рекламные проспекты крупных химических предприятий, и справочники, и какие-то конспекты. Вряд ли это могло иметь отношение к делу, но Самойлов терпеливо перелистывал страницу за страницей в поисках той самой иголки в стогу сена.
   Он слышал, как один из парней подозвал Михеева, а ещё через пару минут Михеев торопливо подошёл к столу.
   - Эдик, посмотри. А молодец Пашка, ей-богу! Глазастый хлопец. Это в книжном шкафу было, вместе с паспортами на телевизор, мебель и прочую херню. Глянь-ка! Вполне может быть - оно.
   Самойлов внимательно просмотрел, схваченную скрепкой, тоненькую пачку ежегодных квитанций об оплате за воду и землю. На бледненьких типографских бланках всего несколько слов, вписанных неровным корявым почерком. СТ "Весна", Глушкова Г.М., сумма платежа и неразборчивая подпись.
   - Дача?
   - Ну да. Скорей всего. Только вот адреса точного нет. "Весна" - кооператив или товарищество, хрен его знает! Дачный посёлок по пути к райцентру... Километра три, туда многие пешком ходят.
   - "Весна"? Помнишь, где он деньги забирал? Как раз развилка на эту самую "Весну"... Похоже, Олег, очень похоже, что там Маринка. Сидит в домике или, скорее всего, в подполе... Но должны же быть какие-то документы с адресом.
   - Мы с Павлухой просмотрели уже. Квартирные на месте: расчётная книжка, по приватизации бумажки, а про дачу - ни хрена! То ли ещё искать надо, то ли этот Стасик их специально заныкал, предусматривал такой вариант. А про квитанции забыл или значения не придал.
   Самойлов взглянул на часы:
   - Полтретьего... Где ж сейчас?.. Можно было бы председателю этого товарищества, или как там его, звякнуть, но не ночью же... Зараза!
   - Езжай-ка ты домой, отоспись. До утра действительно ничего не узнать. Я утром ещё соседей потрясу, кто-то должен быть в курсе. В крайнем случае, и председателя найдём.
   - Ладно, - Эдуард Давыдович тяжело поднялся, - Только давай сначала здесь хорошенько поищем. Может всё-таки хоть что-то найдётся?
   Искали ещё почти час. Безрезультатно. Самойлов уехал домой.

* * * * *

   Суббота. Первая половина дня
   Олег Степанович Михеев знал адрес дачи Глушковых к девяти утра. Он сразу же отправился туда в сопровождении трёх помощников. Отыскали нужный участок довольно быстро. Улицы и сами участки были аккуратно пронумерованы, проезды - хоть и узковаты для двух машин, но не завалены навозом или кирпичом. Чистота, порядок. Правление товарищества не даром ело свой хлеб.
   Михеев первым выбрался из машины, открыл калитку и по узенькой кирпичной дорожке направился к домику. Посмотрев на висячий замок, он, не оглядываясь, буркнул: "Ключ сначала поищите. Обычно рядом прячут" и, не спеша, пошёл по участку. Здесь явно чувствовалось отсутствие хозяйской руки, на всех отведённых под грядки клочках земли господствовал сорняк. Он пробивался даже между кирпичами на дорожках, по которым, похоже, давненько никто не хаживал.
   Услышав виноватое покашливание, Михеев оглянулся. И вовремя. Любопытный дедок с соседнего участка, заинтересовавшись незваными гостями, уже перешагнул межу. Михееву вовсе не улыбалось иметь свидетеля взлома дачного домика, и он поспешил навстречу.
   - Здоров живёшь, отец!
   - Живу помаленьку, - дед подслеповато прищурился на Михеева, - А я думал сначала, что Сергеич... ну, хозяин объявился.
   - Нам хозяин и нужен. Часто он тут бывает и где найти его можно?
   - На северах они. Второй сезон, почитай. Вот и позарастало всё. А вы кто ж такие будете?
   - Казённые люди, бать. Землеустроители. - Олег Степанович предусматривал подобную случайную встречу и на всякий случай приготовил подходящую версию, - Слыхал про такую контору?
   - Да сейчас этих контор... Чудно! Землеустроители! А чего ж вы устраиваете-то?
   - Ничего и никого мы не устраиваем. - Михеев улыбнулся, - Название действительно чудное. А на деле... Проектированием занимаемся. Насчёт погребов сейчас строгие указания вышли, проверять будем. А то многие понакопали пещер - настоящие катакомбы, а потом им же на голову земля валится. И по другому поводу жалобы есть. Участки будем обмерять. Пошаливают, бывает, хозяева.
   Дедок заметно смутился и стал отступать к родной границе.
   - Нужное дело! - Дед уже прочно стоял на своей земле и, как былинный богатырь, черпал из неё силу, - Только вот насчёт погребов не хлопочите. Нет их здесь.
   - Как нет? - Михеев даже растерялся.
   - А вот так! - осмелевший дедок позволил себе слегка съехидничать, - Сидите в своих конторах и дальше носа ничего не видите! Что? В ваших проектациях не написано, что ли? Грунтовые воды тута! Ставки ж рядом! Здесь сроду погребов не рыли. Зряшная работа...
   - Вот те на! - Не на шутку озадаченный Михеев начал импровизировать, чтобы с честью выйти из щекотливой ситуации, - То ли я прозевал, то ли наверху что-то перепутали. Мы ведь по всему району мечемся, немудрено и ошибиться. Работы до чёрта и выходные через раз. Ладно, отец! Спасибо за консультацию! Хорошо хоть оборудование не развернули! Поеду-ка я сначала к начальству, выясню всё. Пусть решают! Ну, бывай, батя!
   Михеев, убедившись, что дедок отправился к себе, быстро обошёл домик и нашёл своих ребят, сидящих рядком на скамейке.
   - Олег Степанович, мы не стали открывать, пока вы разговаривали с ним. Мало ли что? А ключа нет!
   - Правильно сделали. - Михеев оглянулся и поднял с земли небольшой кусок ржавой проволоки. Через полминуты замок жалобно щёлкнул и сдался. Олег Степанович первым вошёл в дом.
   Осмотр занял всего несколько секунд. Не велики хоромы. Кровать, стол, стулья, сундук с тряпьём... Везде паутина, пыль... Пусто!
   - Поехали! - Михеев пошёл к машине. Последний из выходящих парней, поленившись возвращаться за оставленным на столе замком, просто прикрыл дверь.

* * * * *

   Машину мягко покачивало на ухабах грунтовой дороги. Олег Степанович, прикрыв глаза, размышлял о дальнейших действиях. Неужели что-то упущено? А вдруг у Кротова были помощники? Где искать? Кого?
   Он думал об этом и не догадывался, что несколько минут назад был почти у цели, и не напугай он нечаянно деда своим "землеустройством" и обмерами участков, тот дал бы ему в руки ключ к разгадке.
   Откуда Михееву было знать, что его собеседник в прошлом году чуть сдвинул свой заборчик. Совсем чуть-чуть - на две ладони. Пустяк! Родина ничего и не заметила, а рачительный хозяин враз присовокупил к своей ухоженной вотчине ещё десяток квадратных метров благодатной землицы.
   И сейчас испуганный дед сидел в своём прокуренном домишке и, посасывая сигарету без фильтра, тоже думал, но о вещах сугубо земных. В буквальном смысле! Прикидывал он, стоит или не стоит возвращать забор на старое место? Жалко! Да и земля там уже перекопана. Не утаптывать же! Понадеявшись на русский "авось", дед моментально успокоился и, не замечая, что по стариковской привычке говорит вслух, продолжил оборванный разговор с "землеустроителем":
   - А погреба что?.. Оно, конечно! Ставки, грунтовые воды... Яму не выкопаешь. Да только, сынок, и на старуху бывает проруха. Исхитрились некоторые погреба устроить. Начальство, конечно... Кто ж простому работяге такое позволит? А для заводского начальства и цистерну небольшую спишут, и привезут, и даже экскаватор подгонят, чтоб яму выкопать. Эту железяку осмолить хорошенько и сто лет стоять будет. Вот так-то! Да вот хоть Глушковых взять, - дед мотнул головой в сторону соседей, - Уже годков пять-шесть, как врыли. Сергеич-то немаленьким человеком на заводе был, да и супружница его тоже...

* * * * *

   Воскресенье
   Из Антона Ступкина, судя по его нынешнему поведению и поступкам, со временем, несомненно, должен был вырасти Чкалов. Во всяком случае, именно таким изображала популярная литература детство легендарного лётчика. Непоседа, сорвиголова... Мать будущего потенциального героя, а ныне ещё вихрастого десятилетнего сорванца, ничего хорошего от жизни уже не ждала, смирившись с регулярной неизбежностью переломов, вывихов, ожогов и синяков. Это было нечто! Взять хотя бы прошлогоднее падение с дерева - вниз головой, с потерей всех передних зубов и осколочным переломом нижней челюсти. В итоге: областная больница, лицевая хирургия, месяц в скобках и питание через трубочку для коктейлей. Последнее переносилось больным тяжелее всего. Несмотря на юные годы и тщедушный вид, Антон был прожорлив как паук, и накормить его бульонами и жиденьким картофельным пюре было всё равно, что гасить пожар на буровой вышке из детского водяного пистолета. Кстати, о пожарах... В позапрошлом году Антон умудрился упасть в костёр и, похоже, не очень спешил из него выбраться, потому что ожоги оказались весьма серьёзными. В поза- позапрошлом... Господи! Когда же он с пацанами свернул здоровенный кран с поливной трубы под давлением? Их там человек шесть было, но шарахнуло этим краном именно его! Два ребра...
   Так что на скучную жизнь Антоха пожаловаться никак не мог. И сегодня, с верным другом Серёгой, он искал новых приключений в садовом товариществе "Весна". По правде сказать, ни тот, ни другой не знали, что данная организация является садовым товариществом и носит такое романтическое название. Попали они сюда случайно. Забрели...
   Вооружённые мощными пистолетами, с карманами набитыми разноцветными пластиковыми бусинками-пульками, приятели бесстрашно скользили между кустов и деревьев, стараясь избегать участков, на которых усердные хозяева в очередной раз поднимали целину. Наконец, друзьям удалось отыскать совершенно пустынную тихую улочку, где можно было развернуть боевые действия, не опасаясь постороннего вмешательства.
   Антон, как настоящий командир отряда "коммандос", прижал палец к губам, требуя абсолютной тишины, а затем, властным жестом руки, приказал своему отряду разделиться, оцепив участок со всех сторон. На деле это выглядело так. Пристально глядя в глаза Серёжке, Антон ткнул его пальцем в грудь и показал рукой сначала налево, а потом... направо. Дождавшись ответного кивка, командир снял проволочную петлю с ближайшей калитки и бесшумно растворился в малиновых джунглях. Его подчинённые, то есть Серёга, не страдая раздвоением личности, не пошли ни налево, ни направо, а отправились вслед за командиром. Впрочем, тот и не возражал...
   Мальчишки, профессионально прикрывая друг друга, перебежками двигались по довольно запущенному участку, не снимая пальцев со спусковых крючков. Их терпение и полная боевая готовность были, в конце концов, вознаграждены. Правда, кошка никак не хотела сидеть на месте и под градом пуль поспешно отступила в тень дачного домика. А когда преследователи настигли её и там, "хищник-3", как к тому времени окрестил врага Антон, торопливо юркнул в приоткрытую дверь дома.
   Здесь у приятелей состоялось небольшое совещание.
   - Ого! Дверь открыта, - глядя на открытую дверь, сделал логичный вывод проницательный Антон.
   - Ага! - Серёга не стал спорить с очевидным и, на всякий случай, почесал дулом пистолета свой веснушчатый нос.
   - Зайдём? - В диковатых глазах Антона загорелся, так пугающий мать, пытливый огонёк исследователя.
   - А вдруг там кто-то? Навешают... - Серёжка куда трезвее приятеля оценивал перспективы неожиданных поступков.
   - Воды попросим... Скажем - странники. - И не дожидаясь согласия, Антон постучал.
   В домике, как и следовало ожидать, никого не было. Из небольшой прихожей ребята попали в единственную комнатку с единственным окном. Кровать с панцирной сеткой, на которой они с удовольствием попрыгали, старенький стол, два таких же стула... Вот собственно и всё, но как штаб это помещение было вполне подходящим. Ребята уже собирались выходить, но где уж Антону было пройти мимо сундука в прихожей. Сверху оказалась куча тряпья: рукавицы, старая спецовка, халаты. Антон безжалостно вывалил всё это барахло прямо на пол. Под тряпками россыпью лежали журналы, и на первой же глянцевой обложке красовался мотоциклист, лихо наклонивший свою машину на крутом вираже. В сундуке было темновато, и любой нормальный человек просто взял бы пачку журналов и подошёл к открытой двери, к свету... Любой, но не Антон. Смотреть картинки прямо в сундуке было намного интереснее и ребята, покряхтывая, потащили его к выходу. Дальше всё было просто. Под сундуком оказался люк, и пацаны, не подозревая о грунтовых водах и отсутствии на этом участке погребов, открыли его. Антон, осторожно нащупывая каждую ступеньку, спустился в кромешную тьму и тут же выскочил оттуда, бледный как полотно. Позабыв о табельном оружии и присущем "коммандос" хладнокровии, мальчишки с криками бросились по улицам в поисках взрослых.
   К счастью для Антона, а особенно - для его многострадальной матери, он, из-за темноты или с перепугу, не заметил колбы с жидкостью, висящей на тонком шнуре в метре от пола.

* * * * *

   Первым, получив сигнал по рации, на место происшествия подоспел милицейский наряд в патрульной машине. Лейтенант Санеев и сержант Устимчук должны были дождаться прибытия следственной группы. Возраст стражей порядка был обратно пропорционален их званиям. Сержант неуклонно приближался к пенсионному рубежу и держался солидно, со спокойным достоинством. Лейтенант годился Устимчуку в сыновья и до сих пор косился на свои погоны, проверяя наличие новеньких звёздочек. Вёл он себя соответственно возрасту. Конечно, именно он первым нырнул в тёмный подвал, а за ним, с трудом протиснув в люк своё грузное тело, спустился и сержант.
   Подсвечивая фонарём, они постояли над трупом девушки или женщины. Возраст определить было трудно, так как от лица практически ничего не осталось. Женщина лежала на боку, поджав связанные ноги. Её поза выглядела очень неудобной даже для мёртвого человека: руки стянуты за спиной с помощью скотча. На спину не ляжешь. Или сидеть, или вот так - на боку. Особенно пострадали пальцы рук и сами кисти. Они были обглоданы дочиста, до кости. Совсем рядом, на полу, в свете фонаря, тускло блеснуло колечко. Теперь уже и не определишь, на какой руке его носила хозяйка. Кроссовки помешали крысам добраться до ступней, но джинсы и свитер во многих местах были излохмачены и покрыты подсохшими бурыми пятнами. Вокруг трупа валялось несколько тушек раздавленных крыс. Зрелище не для слабонервных...
   Сержант обернулся как раз вовремя. Теория была вбита в голову лейтенанта накрепко и, памятуя об отпечатках пальцев, он не рискнул касаться подвешенной колбы руками, а, взявшись за шнур, просто поднял её до уровня глаз. Устимчук, резко шагнув вперёд, перехватил шнур ниже руки лейтенанта и довольно грубо отодвинул того в сторону.
   - Подожди, сынок!
   Он не знал, что находится в закрытой резиновой пробкой посудине, не знал, для чего она тут подвешена, но не для красоты же... Чать, не Новый Год! Сержант любил ясность и порядок во всём, а в данном случае не было ни того, ни другого. Это и настораживало.
   "Так... Допустим, эта дура висит не случайно", - начал свои неторопливые рассуждения Устимчук. При свете фонаря он повнимательнее рассмотрел желтоватую жидкость в покачивающейся колбе. "Как масло растительное... или машинное. Только погуще будет и намного... Ишь, как лениво перекатывается. Хреновина какая-то! М-да!.. А если не случайно, тогда зачем?" - Лучом фонаря он проследил путь шнура. Шнур нырял в небольшое колечко в потолочной балке, предназначенное скорее всего для крепления лампы, а затем под острым углом уходил вниз, к столу, где и держался небольшой петлёй за шляпку вбитого в стол и загнутого кольцом гвоздя. Сержант мысленно продолжил линию и... "Конечно! Вот оно!"
   На расстоянии вытянутых пальцев от гвоздя, темнело расплывшееся пятно парафина с чёрным червячком фитиля, застывшим в этой массе, подобно мухе в янтаре. "Сгоревшая свеча! Как бикфордов шнур, только долгоиграющий". Пусть медленно, но сержант пришёл к верному выводу: колба висела не просто так. Она должна была упасть! А дальше? Тут уж его фантазии не хватало. Кислота? Или газ какой-нибудь пошёл бы? А то и загореться могло. Бывают же, наверное, такие хреновины, что сами загораются?
   "Получается, если бы этот конструктор не поленился, а откусил шляпку и, согнув гвоздь, вбил в стол оба конца, колба бы гепнулась и... Ну, и так далее..."
   Сержант, подслеповато щурясь, наклонился к столу, чтобы рассмотреть гвоздь поближе и внутренне ахнул: "Мать её туда - сюда"! Шнур зацепился за шляпку гвоздя просто чудом и держался на нескольких волокнах. Наплевав на все инструкции о сохранении улик и неприкосновенности места преступления, Устимчук сдвинул петлю шнура по гвоздю вверх и, только после этого, медленно и осторожно, вернул колбу в прежнее подвешенное состояние.
   "Что ж это за хреновина такая"?
   На этот вопрос квалифицированно и абсолютно однозначно ответила лаборатория. Загадочная "хреновина" на поверку оказалась самым заурядным нитроглицерином, и если бы не шляпка гвоздя, упавшая колба разнесла бы вдребезги не только цистерну, но и домик наверху.
   И всё-таки, Марина наверняка предпочла бы именно этот вариант.

* * * * *

   Объявление о неопознанном трупе молодой девушки было передано по местному телевидению в тот же вечер, а ещё через полчаса Самойловы были в морге. Их пытались подготовить, предупредив, что зрелище тяжёлое. Но разве к такому можно быть готовым? Глядя на останки дочери, мать с заунывными причитаниями рыдала навзрыд, а Эдуард Давыдович стоял молча, намертво зажав в кулаке перстенёк с вензелем в виде переплетённых прописных букв "М" и "С".

* * * * *

   Понедельник. Вечер
   Юрка выскочил на улицу уже в сумерках. И не то, чтобы с определённой целью - так, лишь бы дома не сидеть. Прошедший день вымотал его донельзя: вся школа бурлила, разговоры с самого утра только о Марине. Одноклассницы ему разве что соболезнования не выражали, смотрят как на страдальца, как на вдовца. Не по себе было от этих взглядов.
   Юрка ничего не понимал. Всё должно было закончиться ещё в четверг, самое позднее, с учётом непредвиденных осложнений и задержек - в пятницу, но... От ребят - ни слуху, ни духу, а с Мариной - вот какая история... Может это и к лучшему, что он не знал точного местонахождения того самого коттеджа, иначе, наверняка наведался бы туда и, как знать, не повредил бы таким необдуманным шагом? Так что оставалось только ждать, но как же это тяжело ждать в полном неведении.
   А на четвёртом уроке следователь заявился, представился и прямо по школьному журналу, зачитывая фамилии, назначил время - кому, когда в прокуратуру подойти. Многие уже сегодня после школы потопали, а ему, Юрке, завтра к десяти. И с ним разговор особый будет. Наверняка кто-то проболтается об их с Маринкой отношениях. Может, поэтому и из дома удрал - боялся, что ещё сегодня заявятся. Сидел как на иголках: от каждого телефонного звонка вздрагивал, от звука шагов на лестнице. Потому что не знал до сих пор: о чём говорить? как говорить? что? Родители, правда, не сильно доставали: мать, конечно, поохала, поахала, а отец, когда вдвоём ненадолго в комнате остались, спросил только: "Как ты?" Юрка ничего не ответил, рукой махнул. Сам не знал: как он? Чтоб страдания какие-то испытывал, как в романах - этого нет, конечно. Трудно только представить, что Маринки не будет больше. Никогда не будет! Не будет сидеть в классе, не будет идти с ним по улице, не будет... ничего не будет! А так... Честно говоря, больше волновало, чем всё это кончится? И что говорить завтра?
   - Юра! - негромкий мужской голос раздался совсем рядом и Юрка испуганно оглянулся.
   В двух шагах от него мягко урчал двигателем тёмно-синий "Вольво". Задняя дверка приоткрыта, в полумраке салона смутно белеет знакомое лицо.
   - Садись, Юра. Не бойся!
   "Ну, вот оно! И не надо ни о чём думать. Сами нашли". Он сделал эти два шага и неуклюже, будто ломая одеревеневшее тело и ноги, забрался в машину. Мягкое велюровое сидение услужливо подалось и затаилось, готовое мгновенно и так же послушно отреагировать на малейшее движение седока.
   Впереди сидели двое. Водитель - молодой парень лет двадцати пяти-двадцати семи, только скользнул по Юрке любопытным взглядом и быстро отвернулся. Второй - матёрый, крупноголовый мужчина, развернулся всем корпусом и, сопя, разглядывал Юрку целую вечность. Взгляд - тяжёлый, немигающий, как... как у змеи. Наконец, и он со вздохом отвалился назад, но даже его затылок давил, нёс в себе угрозу.
   Но всё это были пустяки. Пусть ещё оглядываются, пусть рассматривают, лишь бы не встречаться взглядом с человеком, сидящим слева от него - отцом Маринки. Юрка почувствовал, как по спине зазмеилась струйка пота. Он поглубже вдавился в спинку сиденья и затих, глядя перед собой.
   - Закрой дверь, Юр. Прокатимся, поговорим. И не бойся.
   - Я и не боюсь! - это вырвалось помимо воли, к тому же было неправдой, и Юрка, хлопая дверцей, тут же пожалел о своём заявлении. Крупноголовый коротко хрюкнул, остальные промолчали. О том, что они уже едут, Юрка догадался только по чередованию пятен света от магазинных витрин и фонарей на своих коленях. Он, по-прежнему, смотрел себе под ноги.
   - Чтоб резину не тянуть, скажу сразу: я всё знаю. Знал ещё тогда, на второй день. Как же всё это вышло, Юр? Зачем? - голос Самойлова звучал спокойно и устало. В нём не было угрозы, и может именно поэтому, Юрка вдруг почувствовал себя тем, кем он был на самом деле - семнадцатилетним пацаном, который влез, влип в неприятности по уши и не знает что делать, и, как в совсем недалёком детстве, готов был выслушать любую проповедь, выдержать любую порку, только бы скинуть этот груз, отделаться от чувства вины и начать всё заново - чисто и правильно. С понедельника или с завтрашнего дня... Неважно... Лишь бы очиститься, лишь бы простили...
   Он неожиданно для себя всхлипнул:
   - Эдуард Давыдович! Да если б знать! Ведь вроде как шутка была. Розыгрыш! Маришка ещё смеялась: "Посмотрим, как меня папка ценит!" А дальше... Что потом случилось, я никак понять не могу. Только ни Витька, ни Лёха такого сделать не могли, клянусь! Что-то случилось там, что-то изменилось... Почему они сбежали, чего испугались? Появятся - подтвердят, что это было так... не всерьёз... Поверьте! Если б знать!
   Юра, наконец, решился поднять своё заплаканное лицо и взглянуть на собеседника. Он давно не видел отца Марины так близко: лет пять-семь назад, на собрании, ещё в начальных классах. Заметно поседел дядька за эти годы, а может, за эту неделю...
   - Эдуард Давыдович, я б ей никогда зла не причинил. Ведь мы... у нас с ней... Нравилась она мне!
   - Мне тоже, - Самойлов вздохнул, - Куда ты шёл?
   - В кино думал... - начал Юрка и осёкся, проклиная свой язык. Марина сейчас или в морге, или уже дома в гробу лежит, а он в кино... Вот ляпнул!
   - Дело - молодое, - неопределённо произнёс Эдуард Давыдович, - Куда тебя подбросить?
   - Да я дойду сам, - начал, было, Юрка, оглядываясь по сторонам и пытаясь сориентироваться, - Или на троллейбусе...
   - Куда тебе? - вопрос прозвучал неожиданно жёстко, и Юра решил не искушать судьбу:
   - В центр. В "Спутник" думал... Да бог с ним с кино... Извините, некстати как-то получилось.
   - Почему? Иди, чего уж теперь, - наклонившись вперёд, Самойлов коснулся плеча водителя и снова заговорил монотонно и спокойно, - Я её на мультики водил, когда маленькая была. Каждое воскресенье... В "кунотеатр" она говорила, а ещё "ланпочка"... Долго говорила... Вот за этот палец держалась, - он выставил указательный палец левой руки и держал его перед собой, будто удивляясь и пытаясь вспомнить, когда же та послушная ласковая девчонка превратилась в своенравную взрослую девушку, которой... больше нет.
   А Юрка смотрел на этот палец как завороженный и не знал: что сказать, что ответить. Как объяснить, что произошла ошибка, чудовищная ошибка... Соболезнования? Некстати опять, да и не умел он. Но, чтобы прервать затянувшуюся паузу, он сказал первое, что пришло в голову:
   - Меня на допрос вызвали. Завтра к десяти. А я не знаю, что говорить.
   Палец тут же занял своё место в кулаке, а кулак расслабленно упал на колено.
   - Какая теперь разница, Юр. Её не вернёшь. Держись за своё. Ты же ничего не знал! - Эдуард Давыдович несколько долгих секунд насмешливо вглядывался в Юркино лицо, - Это же шутка была. Ну, ладно, брат, давай, а то в "кунотеатр" опоздаешь.
   Юрка только теперь заметил, что машина уже стоит на площади, метрах в двадцати от кинотеатра. Но нужно что-то ещё сказать... Самое главное! Самое важное! Он выбрался из машины и, заглядывая в салон, сбивчиво заговорил:
   - Эдуард Давыдович, простите меня! Не думайте...
   - Давай, парень, топай! - раздалось с переднего сиденья. Самойлов к Юрке не повернулся.
   Юра неуверенно захлопнул дверку и стоял, глядя вслед машине, пока красные огоньки габаритов не слились воедино с бегущей гирляндой вечерней мостовой.

* * * * *

   Отвернувшись от бокового окна, Самойлов сразу встретил настороженный, ожидающий взгляд Михеева. Помедлив несколько секунд, Эдуард Давыдович коротко кивнул.

* * * * *

   Всё-таки, Луи де Фюнес - это класс! Наверное, раз пять Юрка смотрел "Разиню" и даже засомневался, увидев сегодня афишу: идти или не идти? Но пошёл и не пожалел. Через полчаса он вместе с залом хохотал над ужимками великого комика, а сейчас, на пути домой, всё происшедшее уже не казалось ему таким мрачным и безысходным. Сгладилось даже неприятное впечатление от концовки разговора в машине: Маринкиного отца понять можно, не дай бог никому такое пережить. И ждать, что он простит и пожмёт руку, было глупо. А то, что поговорили - хорошо! Легче стало сейчас, как после исповеди. Хоть часть груза снял с души. А у следователя надо действительно на своём стоять, тем более что и сам Самойлов советует. Ведь и, правда - ничего не вернёшь, не изменишь. А если болтать - и сам увязнешь, и дружков за собой потянешь. Где они, чудаки? Куда намылились и почему не предупредили? Хороши друзья! Знают ли, чем всё кончилось?
   Юрка шёл по малолюдным улицам и думал о том, что жизнь ещё совсем не кончилась. Наоборот! Она только начинается, и не так уж всё плохо. И с завтрашнего дня он всё начнёт сначала. И чёрт с ним, что не с той стороны земного шарика родился. Кого винить-то? Родителей, страну или сам шарик? Жить и здесь можно... и нужно. А если рогом упереться да навалиться на учёбу, то почему бы и не прорваться в хороший ВУЗ. Ну, пусть не "международных отношений", но что-нибудь солидное, с перспективой. И чтоб работа была интересной, для души. И ведь никто не мешает. Наоборот, и дома, и в школе все только и талдычат: учись, учись! Может, поэтому и неохота было? А сейчас вот дошло! И охота стало, честное слово, охота зарыться в учебники и заниматься. И не будет он больше вечерами шляться по улицам, убивать драгоценное время на пустую болтовню на плитах за домом. Лёха не поймёт, а Витька должен понять. А если нет, то грош цена таким друзьям и такой дружбе.
   Юрка остановился перед домом, отыскал свои окна. Из зала мягко струился розовый свет. И вдруг у него защемило сердце. Сладко и больно защемило... И понял вдруг Юрка простую и, в то же время, почему-то недоступную для большинства подростков истину: именно здесь, за этими знакомыми с детства окнами, его ждут самые дорогие на земле люди. Люди, которым он обязан жизнью, которые желали и желают ему только добра и никогда не оставят в беде. И их простая, лишённая элементарных радостей и удобств жизнь, заполненная тяжёлой повседневной работой и борьбой за выживание - разве не для него она, в конечном итоге? И пусть они простые работяги, пусть никогда не баловали его особыми деликатесами или сверхмодными шмотками, но никто в этом доме никогда не съел куска за спиной другого. Пусть никогда не ломился от яств их праздничный стол, и незатейливыми были подарки, но в этом доме было нечто большее: в нём было тепло! Говорят: родителей не выбирают, но если бы дано ему было выбирать, он выбрал бы именно этих. И, наверное, именно из-за этого, внезапного, как гром среди ясного неба понимания своего родства, своей любви к этим людям, родилась эта сладкая боль в сердце. И ещё понял в одночасье прозревший и повзрослевший Юрка, что эта боль будет теперь с ним всегда. Она будет рядом, будет возвращаться и напоминать о его сыновнем долге. И пусть!
   Он представил, как родители сидят сейчас у телевизора: отец - на диване, конечно, с газетой; а мама, - забравшись с ногами в своё любимое и единственное в доме кресло. Она, украдкой от отца, поглядывает на часы, и на его, Юркин "секретный" стук выбежит именно она, улыбнётся и, без всяких расспросов, тут же шмыгнёт в кухню, и через минуту на столе будет ужин. Чайник и сейчас наверняка на плите, на маленьком огне. А потом мать сядет напротив и, подперев ладонью подбородок, будет молча смотреть, как он ест. Как же его порой раздражал этот вечерний ритуал, этот вопрошающий взгляд. А ведь она просто ждала! Ждала как в детстве его откровенных рассказов обо всём: об учёбе, о друзьях, о девушке... Да просто кино пересказать и она рада будет. Прости, мама!
   А ещё захотелось подойти к отцу, присесть рядом на старенький продавленный диван и, словно невзначай, коснуться отца плечом, чтобы оторвать от газеты. А если не заметит, то толкнуть посильнее, уже с вызовом, чтобы он взглянул удивлённо поверх очков и... понял.
   Юрка несколько раз глубоко вздохнул: уж больно неожиданными были эти мысли и давно забытое ощущение жжения в глазах.
   Всё по-новому! Ничего ещё не поздно! Никогда не бывает поздно. Необратимо только прошлое.
   Он бегом пересёк мостовую, рванул дверь подъезда, одним прыжком одолел первый укороченный пролёт и, переступая через две ступени, метнулся вверх.
   Навстречу спускался парень. Темновато, конечно, но вроде - незнакомый. Они встретились посередине лестничного пролёта, и Юра чуть прижался к перилам, чтобы разминуться. А парень, видно, всё-таки оказался свой, улыбки Юрка не увидел, но она была в голосе: "Что так поздно, Юрчик?"
   И уже пройдя мимо, парень дружески хлопнул его по спине. Слева...
   Юрка хотел было ответить, отшутиться - разве "поздно"? - но ничего подходящего на ум не шло. Неповоротливые какие-то были мысли, как варёные. И даже голову повернуть не удалось.
   Сильно хлопнул-то как! Нешутейно прямо! Онемела спина.
   Он почему-то попытался припомнить, когда его в последний раз называли Юрчиком? Лет в десять-двенадцать, наверное. Мода была тогда: Вовчик, Санчик, Юрчик...
   Боже! Как же сильно хлопнул!!!
   Внизу за парнем грохнула дверь подъезда. Юрка попытался сделать шаг вверх и не смог. Да что за чертовщина?! Тут уж не через две ступени, хоть по одной доковылять... Он ещё раз попробовал поднять ватную ногу, но тут лестница подломилась, ушла из-под ног, развернулась и предательски ударила ступенькой в скулу. Сильно ударила!
   Юрка поудобнее пристроил щёку на приятно прохладном цементе - некогда, конечно, разлёживаться, но минутку вполне можно отдохнуть и наверх: к маме, к отцу. Они ещё не знают, как всё изменилось. Он им всё скажет, а можно и не говорить. Поймут, сами заметят. Так даже лучше!
   Прямо перед собой, на грязной, мелкокрапчатой поверхности ступени, Юрка увидел окурок и, напрягая глаза, попытался прочесть еле различимые буквы на ободке. Болгарская, что ли? А потом в горле булькнуло, заклокотало, во рту стало тепло и солоно, и из безвольно приоткрытых губ хлынула густая чёрная жидкость. Юрка понял, что это кровь, но, в общем-то, не удивился. Шваркнулся-то здорово! Зуб, видно, высадил. Только больно уж много натекло. А чёрная лужица всё росла и росла. Одним из ручейков-щупальцев она дотянулась до окурка и окружила его. Юрка попытался поднять руку - прочитать ведь хотелось, не успел, - но руки были где-то там внизу, сзади и никак они... А потом и это стало неважно, потому что даже тот неяркий свет, что еле просачивался с верхних этажей, погас, будто одновременно выкрутили все лампочки. Шутит, наверно, кто-то.
   Опять розыгрыш?
   Розыгрыш...
   5
  
  
   100
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"