Кучеренко Леонид Васильевич : другие произведения.

Ах, зачем эта ночь так была... ?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


"АХ, ЗАЧЕМ ЭТА НОЧЬ ТАК БЫЛА..."

фолк-фантазия в стиле "дрим-хоп"

  
   Бачив я тебе в снах, у дVбровах зелених
   В. 1васюк
   Ты мне вясною прыснилася...
   И. Лученок
   ...Как мимолетное виденье...
   А. Пушкин
  
   Вообще-то я домосед. Вытянуть меня из дома — мартышкин труд. Для меня слово "тусовка" - первое рвотное. Вечером одеваться, выключать телевизор, обуваться, куда-то ехать, там "делать рыло", слушать, под­дакивать, встревать, чтоб за дауна не приняли... Нет, для меня диван, видео, наушники, унитаз с крышкой... Но вот летом я должен куда-нибудь смотаться, чтобы не озвереть. Играет во мне ветер дальних странствий. Где я только не был: Москва, Юрмала, Львов, Сочи, Крым... Но на этот раз я решил отдохнуть совершенно экзотически, никогда не угадаете, как и где...
   В общем, сел я на свою старенькую "пятерку" и поехал по трассе куда глаза глядят. А дорога скучная, серая и монотонная, как отчетный доклад Л. И. Брежнева ХХIV съезду КПСС. В машине из примет цивилизации - только магнитофон. Ну не могу я долго без "Цеппелинов" и "Флойда"! А вот приемник дома оставил: не хочу никаких вестей с Большой земли. Если война начнется - меня и в лесу найдут. Семьи нет, начальства нет, должников и кредиторов стараюсь не заводить. Единственного друга - рыжего Тони - я взял с собой, пусть тоже отдохнет от мирской суеты. В багажнике - консервы, сигареты, спички. Бандитов не боюсь - есть монтировка и хорошо замаскированная от ментов Ф-1. Деньги так заныканы, что никакая таможня не найдет. Короче говоря - полный амбец. Теперь найти тропу с трассы в лес - и кранты.
   А вот и она. Куда ты, тропинка, меня заведешь? Вот она все у/же и у/же, пока машина не уперлась в пень. Вот и приехали, ну и ладненько. Сяду на пенек, съем ... Что там у меня? Паштет "Пикантный" с сухариками. Ужин туриста. Вот и первая ночь... Угу, У-гу, У-гу. Цвирр-цвирр-куорк-куорк-гнямм-гнямм-зююкл... А сон не идет. Кому не спится в ночь глухую? Правильно, мне. Надо считать баранов. Их у меня много: соседи, сослуживцы, приятели. Не помогает. Надо покурить последнюю сигарету, а там и сон придет, быть может.
   Господи, красота-то какая! На небе как будто кто-то винегрет рассыпал и заправил майонезом Млечного Пути. Надо включить музыку, все равно Тони не спит, озирается, ищет друзей, врагов или пищу. Ставлю "Лед Заппелин": "Бей-бей-бей-бей-бейби, ю гонна лив ми нау, ой-е-а..."
   И тут вдруг музыка замолкла, погасли фары и свет внутри машины... И сверчки застрекотали громче, и филин как-то глухо и жутковато заухал, и что-то едва слышно зашелестело справа-сверху. Костер освещал только сам себя и местами меня. Я отчетливо почувствовал, что на этой поляне есть еще кто-то.
   - Кто здесь?
   Тишина. Настораживающая. Пугающая. Слишком тихая. Даже комары пищат милицейскими свистками.
   -Подай сигнал, привидение!
   И тут я увидел ЕЁ. Честно говоря, пол моего визави выяснился не сразу. Когда мои глаза немного привыкли к сумеркам, я начал разли­чать какое-то щуплое обнаженное тело: подростка или очень юной девушки с зелеными волосами. На ней или нем из одежды были только прозрачный красный шарф или косынка и зеленый венок из полевых цветов. Она (все-таки это была она!) сидела на ветке, обхватив себя длинными руками и испуганно разглядывая меня огромными глазами непонятного цвета.
   - Здравствуй, Наяда!
   - Я не Наяда!
   - А кто ты?
   - Я Мавка.
   - А почему не Ундина?
   - Не знаю, так меня зовут.
   Она спрыгнула на поляну передо мной, стараясь быть подальше от костра.
   - Зачем тебе это?
   - Ну, мне без огня темно и холодно.
   - А почему мне не холодно?
   - Я же не Мавк!
   - А кто ты?
   - Человек.
   - А как тебя зовут?
   - Гриша.
   - Какое ужасное имя!
   - Мне так не кажется.
   - Ну послушай же: "Гри-ша", вначале скребет, а потом шипит. Мне совсем не нравится.
   - А как бы ты хотела? Назови меня по-своему.
   - Давай ты будешь "Олелько"
   - Странное имя, как в "Снегурочке"
   - Зато красиво. 0-лель-ко!
   - Хорошо, пусть будет "Олелько", а ты откуда?
   Она обвела рукой вокруг себя:
   - Отсюда... Я здесь живу.
   - А сколько тебе лет?
   - Не знаю. А зачем это?
   - Действительно, у тебя ведь ни налоговой, ни военкомата, ни собеса.
   - А что такое "военкомат"?
   - Ну это, как тебе объяснить, в общем, это такие люди, которые нас время от времени заставляют защищать друг друга.
   - А что, если вас не заставлять, вы друг друга не защищаете?
   - Это трудно объяснить.
   - Трудно объяснить то, что сам не понимаешь.
   - А если ты не поймешь?
   - Зачем объяснять, что такое солнце, ветер, светлячок? А вот объясни мне, кто такой "шешка"?
   - Не знаю.
   - Это такой злой дух, вроде цмока
   - Объяснила...
   - Как сумела. А я тебе их покажу.
   - Где? Когда?
   - Сегодня Купальская ночь, сегодня будет много интересного.
   - Подожди, я схожу в машину за сигаретами.
   - Не надо, если хочешь покурить, возьми у меня.
   Она откуда-то из воздуха достала длинную зеленую сигару - не сигару, самокрутку - не самокрутку и протянула мне, щелкнула двумя пальцами левой руки, и из указательного ногтя выскочило длинное узкое пламя. Я прикурил и осторожно затянулся. Сладкий дым начал обволакивать нёбо, язык, десна.
   - Это что - "план"?
   - Нет-нет, это называется... Тот лысый мне говорил, еще такое слово красивое...
   - Анаша?
   - Вспомнила - "Каннабис"!
   - Так я и говорю: "План". Это же один хрен.
   - Все в тебе и вокруг тебя будет красивым только тогда, когда его красиво назовешь. Вот скажи, есть разница: "Он её полюбил", "Он с ней переспал", "Он её трахнул"?
   - Суть-то одна!
   - Суть одна, а фантики разные. А вы ведь, люди, постоянно в фантики играете: имена, ордена, приговоры...
   Мне стало очень сладко и радостно, я закивал головой, как китаец.
   - А почему мне не холодно, ведь ты погасила костер?
   - А ты теперь наш, почти наш, тебя лес греет. А хочешь, тебе светло будет?
   - Это после первого "косяка"?
   - Дело не в дыме. Он тебе душу прочищает, глаза и уши. А греем тебя мы.
   Девушка снова из воздуха достала длиннющую зеленую (опять!) свечку и зажгла пальчиками. Она вставила её в еловую лапу, на поляне стало светлее.
   - Мавка, а где твой рыбий хвост?
   - Глупенький, рыбий хвост у русалок.
   - А какая разница?
   - Мы живем на деревьях, а они - в воде.
   - Давай, я музыку включу.
   - Зачем? А это что?
   И тут действительно я услышал песню, какую-то странную и непривычную:
   Для чого менV хатинка, хоч яскрава, мов ялинка, як мене нVхто не любить, ум-мама-гумма, ум-мама-гум
   Её пел практически а-капелла — только бубен и очень глухой бас-барабан - какой-то очень низкий голос как бы из-под земли. Я запомнил лишь несколько куплетов.
   От неожиданности я опять затянулся. Что это? Не то лимерик, не то коломыйка, не то мантра, но почему-то по-украински с тернопольским акцентом. Я стал разглядывать собеседницу. То ли из-за сигары, то из-за мерцания свечи её силуэт был несколько размыт, хотя тонкие ручки, маленькие грудки и улыбка заставляли смотреть ещё и ещё.
   - А зачем на тебе это?
   - Не могу же я разговаривать с тобой без одежды?
   - Почему?
   - У нас так не принято
   - У тебя какие-то шрамы, болезни?
   - Нет
   - Так сними, будь собой, а не этим панцирем. Разве тебе недостаточно других панцирей и одежд: душевной, психической, сердечной? Открой поры тела, если не можешь проветрить душу
   - Мне неудобно
   - Неудобно быть лицемером, лжецом, вором, убийцей, предателем. А обнаженным быть приятно и естественно. Разве птицы одеваются, разве олени прячут тело?
   - На них шкура, перья...
   - Так ведь и на тебе кожа и прана. Встань. Выпрямись. Почему ты горбишься? Расправь плечи, смотри всегда вперед и вверх.
   - А под ноги?
   - Будешь смотреть под ноги, так и останешься под ногами. Смотри в глаза - будешь в глазах. Запомни:
   НИКОГДА НИКОМУ НЕ ДАВАЙ СЕБЯ ОПУСКАТЬ!
   - Тебе легко говорить, ты в лесу.
   - А ты где, в пустыне?
   - Я среди людей.
   - А разве люди - это не те же деревья? Есть дубы и смереки, плакучие ивы и железные деревья, саксаулы и лианы. А ты среди них - ЧЕЛОВЕК. Умный, симпатичный, добрый и талантливый. Иначе я к тебе бы и не подошла.
   - А в чем же мой талант?
   - Ищи. В каждом есть талант. Один талантливо рисует, другой забивает гвозди, третий — готовит пищу, четвертый — любит.
   - Ну, любить умеет всякий.
   - Не скажи. Многие умеют любить себя в других, а надо других в себе. Найди в другом прекрасное, выпестуй и преподнеси ему — он полюбит тебя. Полюби себя - и тебя полюбят другие. А если ты презираешь себя, за что же тебя любить? Любят только достойных, так будь достоин любви, и она придет. Пойдем, Олелько!
   - Куда?
   - Меньше спрашивай - больше узнаешь. Идем!
   Она взяла меня за руку и повела по какой-то только ей одной известной тропе. Ветки, отодвинутые её руками, били меня по лицу и телу, но мне не было больно. Песня звучала все громче и громче:
  
   Птаха межи хмар лVтаT, потVм в воду поринаT, а коли помре - не знаT. ум-мама-гумма, ум-мама-гум.
  
   Становилось светлее. Да и ветки били уже не больно, а даже как-то ласково. Вдруг Мавка резко остановилась.
   - Что с тобой?
   - Полынь. Не люблю. Боюсь. Дай руку.
   И она резко повернула влево. Стали слышны голоса каких-то птиц.
   - Это соловей?
   - Да, это наша птица.
   - Ваша?
   - Да, мы уже пришли.
   Перед нами раскинулась поляна. По ней сновали, бегали, суетились какие-то маленькие существа, похожие на старичков и детей.
   - Кто это?
   - Это мои друзья: лесовики, лешуки, хатники.
   - А кикиморы здесь есть?
   - Да, сегодня все придут. Сегодня же Купала.
   - Но они ведь злые!
   - Они к людям злые, и не ко всем.
   - Но я ведь человек!
   - Пока ты держишься за меня, они тебя не видят, сядь ближе, не бойся.
   - А не защекочешь?
   - Я же говорю: не бойся.
   За поляной стояло огромное дерево. На ветвях его сидели соловьи, соколы и какая-то неизвестная мне птица. Вокруг ствола летали пчелы, то исчезая в дупле, то возвращаясь к свету. У корней сидел бобр и занимался вечерним туалетом. На него внимательно смотрели две небольшие змеи.
   - Что это за дерево?
   - Это Вырий, райское дерево. А это его стражи.
   - А что это за птица? Я такую в зоопарках не видел.
   Мавка звонко рассмеялась:
   - Представляю себе нашего Дива в неволе. Да еще и с табличкой.
   Она чуть не захлебнулась от смеха:
   - Тебе очень повезло, мало кто из людей видел это. А завтра все исчезнет, тропки зарастут, упыри и кикиморы разбегутся по домам.
   - Упыри?! Я боюсь вурдалаков.
   - Глупый, упыри - не вурдалаки. Это ваш Пушкин перепутал, а вслед за ним и все остальные. Упыри не пьют кровь, это обыкновенные и очень добрые оборотни. Хочешь познакомлю с симпатичным упырем Виталиком?
   - Н-нет, нет, лучше посидим вместе.
   - У нас много любимых деревьев: явор, яблоня, дуб, береза, рябина. Но Вырий - самая любимая.
   - Самая?
   - А ты не знал, что дерево - женщина? Она дает жизнь, воздух, она - основа основ.
   - Женщина-бревно мне попадалась не раз, а вот дерево...
   - Не смейся. Мужчина, самец, ОН переменчив, непоседлив, женщина же стабильна, постоянна.
   - Это как-то противоречит моему скромному жизненному опыту.
   Внезапно стадо тихо. Умолкли птицы, пчелы, перестали суетиться карлики. Все чего-то ждали.
   - Вот сейчас и начнется самое главное - праздник.
   - Голые через костер?
   - Это потом. Сначала нужно утопить Марену и Купалу.
   - А кто это? Зачем их топить?
   - Цыц, не привлекай внимания.
   - Сейчас всё увидишь и поймешь. А что не поймешь - я объясню.
   Опять что-то зашуршало, зашумело. На поляне стало больше народу: кроме карликов появились девушки, похожие на Мавку. Вдруг гул превратился в крик. Все радостно подпрыгивали, обнимали друг друга. На поляну внесли два соломенных чучела - мужское и женское - украшенные лентами, бусами, перьями.
   - Женщина - это Марена, а рядом — Купала,- еле слышно прошептала моя спутница мне прямо в ухо.
   - Отойдите с дороги! Встали тут, понимаш,- почему-то голосом Ельцина пробурчал маленький взъерошенный ёжик под нашими ногами. Я машинально посторонился, потом до меня дошло:
   — Почему он разговаривает?
   - А сегодня все звери, птицы и гады говорят. Ты еще не то увидишь.
   Как бы в подтверждение её слов ёлочка, о которую я только что опирался, вдруг побежала к сосенке на другой стороне поляны. На место ёлочки подполз зеленый усатый хмель, покашливая, как старый курильщик.
   Я не успел удивиться, потому что почувствовал нежное прикосновение к спине и затылку. Несколько секунд я не мог пошевельнуться от нахлынувшего на меня подлинного, ранее неведомого счастья, теплой, почти горячей волны наслаждения, эйфорического опьянения, погружения в Мировой Океан Всепланетного Блаженства. Я медленно повернулся, боясь увидеть то, что я все-таки увидел: нежное девичье тело, обнаженное до откровенности и незащищенности, доверенное мне, а руки обняли всего меня, бесконечные и безграничные, бестелесные и плотские... Её глаза перетекли в мои, губы слились с моими, мы стали сиамскими близнецами, симбиозом дерева и лианы. И в этом не было никакого секса, никакой грязи: какой секс между человеком и тенью! Я стал частью Мавки, частью леса, маленьким сурком и огромным лосем, деревом Вырий и птицей Див, быстрой пчелой и ленивым паучком, речкой, дождем, ветром, сучком под ногами, шишкой над головой, паутинкой, сосновой иголкой, саженцем и перегноем. Сегодня каждый - все, и все - каждый. Мне больно, когда по мне идет медведь и щекотно, когда ползет ящерица. У меня открылся Третий Глаз и шестое чувство.
   - Идем, Олелько, сейчас начнется самое главное:...
   - Что?
   - Праздник.
   Мы шли в одну сторону, ползли, прыгали, перепрыгивали, скакали, летали. Куда? Нет ответа...
   Коли ти у мэнэ крала, то, напевно, не гадала, як я тебе покараю, ум-мама-гумма, ум-мама-гум.
   И вдруг перед нами открылось озеро или пруд, поросший ряской и кувшинками. Он вдруг показался мне страшно знакомым. Где я его видел? В кино?
   - Мавка, а я ведь знаю этот пруд. Вон и большой камень на берегу.
   - А здесь когда-то была грустная история. У одной девочки был брат, который напился воды из лужицы и стал...
   - Знаю, знаю, козленочком.
   - Откуда ты знаешь?
   - Слухом земля полнится. Мне еще бабушка рассказывала. А художник сюда потом не приходил?
   - Был такой забавный дядька. Вот здесь сидел и рисовал.
   Тут все стали шуметь, прыгать.
   - Топить их,- тоненько заблеяла косуля.
   - Топить, топить,- прохрюкал старый кабан.
   Засвистели чижики, застрекотали сороки, загундосили ёжики, заклекотал кречет, затараторили белки, зарычала рысь:
   - Топить, топить, топить!
   - Мне чуть-чуть страшновато стало
   - Не бойся зверей, бойся друзей.
   - А они не знают, что я человек?
   - Тебя могут узнать только шишиморы.
   - Кишиморы?
   - Ну да, это все равно. Их в разных местах по-разному кличут. Они мужчин не любят и домашних животных, особенно кур.
   - Недаром вредных и противных женщин называют кикиморами. А они здесь есть?
   - Вон смотри, под рябиной сидит. Да тут такая толчея, авось не заметит...
   - Границу легче всего переходить в толпе.
   Тут песня оборвалась. На берег вынесли чучела и бросили в воду. Все радостно закричали, стали плясать, бросать в воздух листья, веночки, цветы. Песня продолжилась и стала веселей и как-то даже озорней:
   ПVдростаT в мене боров, назову його "КVркоров", буде вVн смачний, як “Зайка”, ум-мама-гумма, ум-мама-гум.
   - Съешь яблочко, сынок, проголодался небось,- проскрипел старушечий голос и возле моего лица возникла ветвь с наливными яблоками.
   - Ешь, сынок, они у меня спелые, хоть царю на стол!
   - Спасибо, яблонька, очень вкусно!
   - А малинки? - пропищал кто-то под ногами.
   - А рябинки?
   - А грушу земляную?
   - Хватит, хватит, голубушки, в меня столько не войдет!
   Ели отвязался. Пришлось нам перейти в другое место.
   А веселье продолжалось. На полянке возле пруда стали складывать сучья, ветки, сухие листья, поленья, и вспыхнул костер, высокий, сильный, он пылал и звал к себе. Все стали прыгать через него поодиночке и парами. Мавка не выдержала и стала шептать:
   - Давай прыгнем!
   - А если меня узнают?
   - Не узнают, не до тебя сейчас.
   Я колебался. Мне давно хотелось выйти из тени, но осторожность сдерживала. Вдруг к нам подошла какая-то нагая девушка, похожая на Мавку:
   - Привет, познакомь меня со своим кавалером!
   - Это Олелько, а это моя сестра Малка.
   - Пошли попрыгаем!
   - А он стесняется.
   - Такой симпатичный и такой скромный.
   Мавка что-то прошептала сестре на ухо. У Малки моментально вытянулось лицо и округлились глаза. Она прошептала мне:
   - Так ты человек?
   - Вроде да.
   - Главное, чтобы его не увидела Кикимора.
   - Да тут такая сутолока.
   - Пошли попрыгаем. Только учти, Олелько, если ты попадешь в огонь, у тебя будет год несчастий, а если заденешь дрова — принесешь в дом нелады.
   Мы так и перепрыгнули втроем: я между сестрами. Слава Богу, перепрыгнули удачно, только потом упали друг на друга и долго-долго хохотали до слез. Мне показалось, что Малка очень уж нежно прижалась ко мне так, чтобы Мавка не видела. И мне стало так приятно, сами понимаете. Потом Малка дала нам по сигаре, мы затянулись и стали смотреть на прыжки и хоровод. Песня продолжилась:
   Якщо хочеш добре срати, мусиш гарно заробляти - буде сало, буде "снVкерс", ум-мама-гумма, ум-мама-гум
   Вдруг я почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Это была какая-то сморщенная старуха в лохмотьях. Она приглядывалась и приглядывалась и вдруг как заверещит:
   - ЧЕЛОВЕК!
   Все замолкло вокруг.
   - Человек... человек... человек.... - прошелестело вокруг костра по деревьям, в небе, сверху и снизу, спереди и сзади. Мы застыли, как портреты Маркса-Энгельса-Ленина на первомайской демонстрации. Все смотрели на нас. Вдруг толпа расступилась и вперед вышел приземистый старичок в зеленом кафтане. Он строго посмотрел на старуху и спросил:
   - Чего кричишь, Шишимора?
   - Да вот они человека привели!
   - Откуда ты, человече?
   - Я здесь случайно, шел по лесу и набрел на пруд.
   - Не обманывай лесовика. Сестры привели?
   Он сурово посмотрел на девушек. Под этим взглядом они съежились и замолкли. Чувствовалось, что они полностью подчиняются этому холодному каменящему взгляду.
   Потом он посмотрел на меня. Что-то нехорошее и холодное поползло от копчика к горлу.
   - А ты не за папоротником пришел?
   - Н-нет.
   - Не лги старому Лешуку. Тебе что, клад не нужен?
   - Ну, я бы не отказался, но разве это не сказки?
   - А это все не сказки?,- и он обвел рукой вокруг.
   Мне нечего было сказать в ответ. Вокруг была чисто босховская картина: нагие красавицы, карлики, дедки с бородами до земли, птицы, жабы, пчелы, змеи, цапля с яблоком во рту, лось с филином на рогах. Все это в бликах костра и слабом свете Луны, отражающихся в пруду и совиных глазах.
   - Что с тобой сделать?
   - Давайте его утопим,- кокетливо предложило бесполое человекоподобное существо голосом Анатолия Карпова.
   - Утопить... Пожалеть... Отпустить... Утопить....
   Старик задумался.
   От напряжения морщины на его лбу начали сбегаться и разбегаться, как крылья гигантского махаона. Наконец, его лицо посветлело, улыбка стала широкой, как шляпка гриба, он хитро подмигнул мне и сказал всему честному собранию:
   - Придумал я, как с ним поступить. Ты, конечно, нарушил лесной закон, придя сюда украдкой. Но ты добрый человек и за доброту заслуживаешь награду. Цветок папоротника я тебе не дам: его ведь самому найти надо, но дам я тебе удачу в деньгах и делах. Будет она у тебя, покуда подлости кому-нибудь не сделаешь или не поступишь нечестно. Ты будешь искать дорогу сюда, но не найдешь: заказана она тебе, и Мавку больше не увидишь. Прощай, человече!
   Закрутил он меня, как юлу вокруг оси, и толкнул вперед. Пошел я в тумане, не чуя ног и не видя дороги. Очнулся возле своей "пятерки", сел за руль, полез за сигаретами и нашел в кармане длинную-предлинную зеленую сигару, зеленый цветок из веночка Мавки и старинный оберег из медвежьего когтя. Покурил перед дорогой и поехал домой
   С тех пор прошло много лет. Я женат, у меня чудная дочь, дом и полный достаток. Я свято чту завет дедушки Лешука, но каждый год перед Купальской ночью я сажусь в свой "БМВ" и еду по Киевской трассе искать дерево Вырий и девушку Мавку. Пару раз я слышал в спину тихое: "Олелько-о-о!" А сзади никого. А однажды на эскалаторе впереди себя мне привиделась зеленая прядь, я помчался, сбивая старушек и солдат - но...
   И каждый вечер я сажусь на балконе, выходящем в лес, и включаю любимую песню:
   "Ю невер, ю невер, ю невер-невер-невер-невер-невер-невер-невер гонна лив ми нау..."
   Ты никогда не покинешь меня... вернись... милая... МАВКА...
  

А ВДРУГ?

Моршин, июль 2000 г.

  
  
  
  
   11
   АХ, ЗАЧЕМ ЭТА НОЧЬ ТАК БЫЛА... СТРАНИЦА
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"