Таська перестала дышать - дядька Проня заступился. 'Дядечка Пронечка, я...',-глаза и голос Таськи стали мокрыми. 'Мама-мамулечка...',- она интуитивно почувствовала щенячье преимущество и скулила глазами. В ответ злился дед, громко молчали дядька Толя, еще дядька Толя, дядька Саша, ворчала бабушка: 'Люська, угомонись! Мужики не на прогулку едут'.
Таська выдохнула. Она уловила главное - мама тоже просит глазами. 'Людмила...',- начал дед, и помолчав: 'Таська сядешь в люльку к Прокопию'. Ноги у Таськи в миг стали ватными. Очень хотелось рвануть, по-щенячьи вылизать сердитого деда, молчунов дядек Толей, крутануться вокруг мамы с визгом, влететь на плечи к дядьке Саше, а потом плюхнуться в мотоциклетную люльку и орать-орать во все горло. Вместо этого Таська не спеша и деловито принялась выкладывать из шифоньера теплые вещи. Поверх кофт и рейтуз были нарочито выложены трусы 'с начесом' - предмет каждодневного раздора с матерью. Замершей была не только Таська -дед никак не выпускал цигарку, дядька Проня шнуровал и укладывал, укладывал и шнуровал снасти, дядька Саша наливал воду в канистры, мама перебирала Таськину одежку, укладывала в сумку пироги, варились яйца. 'Назвалась груздем - полезай в кузов', - засмеялись глаза дядьки Прони. Таська старалась изо всех сил не выдать щенячьего восторга. 'Попробуй только заныть - выкинем посреди степи', - то ли улыбался, то ли сердился дядька Саша. Дрыг-дрыги и четыре мотоцикла взревели на округу. Таська съежилась - сейчас на углу улицы дядька Проня остановит мотоцикл. Под улюлюканье деда, дядьки Толи и еще дядьки Толи, дядьки Саши, она будет плестись обратно к дому. Будут смеяться мама, бабушка, Шарик на цепи, брат беззубым двухмесячным ртом, а она? Она будет выть долго и протяжно, и никогда не простит взрослым обмана. Угол, поворот, околица. Таська не верила улетающим придорожным столбикам - она ехала в ночное с дядьками и дедом. Вот оно - заплюхало! Про бабочек в животе Таська не знала. В ее животе бились и метались, иногда висли и не давали вырваться крику летучие мыши: 'Ааааа. Йа-аа'. Дорога, черный лес по сторонам - чернота, разрываемая фарами мотоцикла, и летучие мыши в животе. Еще минуты назад они держали Таську цепкими лапками изо всех сил: не скули, не рвись, не гори! Не справились -Таську прорвало, и она запела. Пела Таська едва шевеля губами о черном лесе, о летящей дороге, о маме и брате, оставшихся дома, о дядьке Проне -самом дорогом и любимом. Она не переставала петь, когда дядька Проня вглядывался в ее лицо, и когда дядька Саша тряс за плечи: "Не спишь? По маленькому сходишь?".
Ночь, лес, рев мотоцикла, летучие мыши в животе - какой тут? Дорога-дорога, и уже не лес - степь под розово-серым покрывалом рассвета. Мотоциклы остановились, когда уже совсем рассвело. Таська ждала реку , а реки не было. Был овраг, куда скоро и споро, дядьки скинули снасти, был дед, всматривающийся в окрестности, и невидимый, но по всему страшный враг - Рыбнадзор. Он тоже остановился посреди степи и укрывался в машине с деревянной будкой и дымящей трубой неподалеку.
Потом оказалось, что Рыбнадзор такой же как дядька Саша - то ли веселый, то ли сердитый? Сам пришел с вопросом :
-Отдыхаете, мужики?
- Отдыхаем, - лениво выдохнул дядька Саша.
Таська не решалась спросить: когда уже они поедут к реке?
Был завтрак - с салом, солеными огурцами, краюхой хлеба и бабушкиным квасом. После завтрака Таську разморило. Ей очень хотелось спать, но справилась - разобрала остатки еды по мешочкам, стряхнула крошки с клеенки, накрыла дедовой курткой от солнца канистру с квасом, молчком хмыкнула, когда дядьки устроили переглядки и подмигивания: 'Хозяюшка!'. После завтрака играли в карты. Таська - под боком у дядьки Прони. Суетился и сердился дед : 'Для бешеной собаки семь верст не круг. Впустую промотались, тьфу, ты!'. Только к вечеру, когда Таська вдоволь насчиталась лепестков, бабочек и божьих коровок дед скинул и затоптал цигарку, вытянулся: 'Подождите, мужики'.
Оказалось всего - к Рыбнадзору приехали гости. Они доставали из мотоциклетной люльки коробки, сумки. Запалили костер.
Черная, непроглядная степь. Далеко - не далеко пылает костер, веселятся люди, и дед из черноты: 'С Богом, только не спешите, ребятки'. Молча, споро и скоро дядьки, выдернули из оврага снасти, так же скоро ушли в черноту. Всплески, шелест - река оказывается все это время была совсем рядом - мешки, рыба, летучие мыши в животе. И снова дед из ниоткуда : 'Заканчивайте, ребятушки - не жадничайте'. Таська не успела подумать как быть теперь - вся коляска уложена мокрыми и живыми мешками. Сильные руки подхватили и усадили ее перед собой. Заревели мотоциклы, заколотились летучие мыши, и степь, степь понеслась на встречу. Версты - километры, мама у калитки и повязанное Таськино небрежное : 'Окуня и сорожки привезли, на год хватит'.