Евгеньевна Ксения : другие произведения.

Семнадцатая осень

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В маленьком провинциальном городке происходят загадочные исчезновения подростков. Следователь столичного Особого отдела при МВД России, занимающегося расследованием преступлений по всей территории страны в особо сложных и неочевидных случаях,Городовая Оксана Евгеньевна, приезжает в город в надежде помочь местным полицейским в расследовании, а попутно попробовать разобраться в себе. Однако,рационально мыслить ей мешают тревожные предчувствия и странные ощущения, вызванные аутентичностью городка, кроме того, она измучена особенными снами, являющимися ее даром и проклятием одновременно. Пытаясь раскрыть загадочные преступления, следователь все глубже погружается в собственные нерешенные проблемы, и их количество множится, так же как и количество неприглядных тайн городка.

СЕМНАДЦАТАЯ ОСЕНЬ

1

   Неожиданно прервав трехчасовое молчание во время поездки по серпантину горных дорог, водитель такси сообщил своей пассажирке, что преодолев еще один небольшой подъем, они окажутся на месте. Сообщение пришлось очень кстати, так как автомобиль свернул с трассы на побочную непримечательную узкую дорогу уже сорок минут назад и с тех пор двигался под небольшим уклоном неизменно вверх, тогда как терпение пассажирки прямо пропорционально иссякало, а нервирующее молчание таксиста еще немного и принудило бы ее к агрессии в отношении него.
   Спустя еще какое-то время после обнадеживающего заявления таксиста, женщина стала замечать, что в унылом однообразном пейзаже за окном, наконец, появились изменения - могучие сосны и ели, возвышавшиеся вдоль дороги, изредка задевавшие своими огромными лапами крышу автомобиля, понемногу расступались, демонстрируя более живописные виды на желто-красно-оранжевый осенний лес и окружавшие со всех сторон скалистые горы. Однако, несмотря на столь долгожданное приближение к месту назначения, настроение пассажирки еще больше ухудшилось. В добавок к этому, у нее разболелась голова, а где-то глубоко в груди все усиливалось, внезапно, из неоткуда возникшее, давящее чувство беспокойства и тревоги... Скорее всего, сказывались утомительное, многочасовое ожидание несколько раз переносившихся авиарейсов, довольно неприятный перелет и длительная болтанка по горным дорогам в такси с молчаливым водителем, в салоне, до неприличия напитанном автомобильным ароматизатором воздуха.
   Вскоре автомобиль добрался до верхней точки горной дороги, и от открывшейся картины у женщины захватило дух. Сосны и ели расступились, и с высоты нескольких сотен метров, открылся потрясающий вид на обширную, расположенную под уклоном долину, со всех сторон окруженную величественными скалистыми горами, которые словно отрезали долину от внешнего мира, оберегая ее от любопытных глаз. Рассыпающееся осенними красками лесное море простиралось во все стороны, насколько хватало взгляда, волнами разбиваясь о преграждавшие ему путь высокие скалы вдалеке, полностью накрывая небольшие холмы и взгорья, и плавно омывая небольшой городок, уютно расположившийся прямо посередине долины.
   Изумленная пассажирка сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы привести свои мысли, разлетевшиеся от увиденного, словно стая голубей, в порядок. Развернувшаяся перед глазами панорама вызвала в ней настолько противоречивые чувства, что она растерялась. Местная природа поразила ее сказочным великолепием, но, в то же время, испугала своим величием и мрачностью до дрожи.
   Списав свои эмоции на усталость и немного отдышавшись, женщина стала разглядывать долину более детально. Единственным въездом в нее была та самая дорога, по которой двигалось такси. Тонкой темной змейкой она спускалась в долину, временами теряясь из виду, прячась в разросшихся разноцветных лесных зарослях. На подъезде к городку, внизу, в долине, чадила трубами фабрика, или завод, занимающий территорию, чуть ли не равную территории городка. Дым из заводских труб поднимался в тяжелое, пасмурное небо и, смешиваясь там со свинцовыми осенними облаками, неспешно, словно нехотя, уплывал из долины, за скалистые горы, где терялся навсегда.
   В совокупности картина выглядела довольно мрачной, но необычайно, нереально гармоничной - ни один элемент не был лишним. И это была однозначно самая живописная местность из всех, что когда-либо доводилось видеть пассажирке такси.
   Ставший вдруг словоохотливым водитель такси, взял на себя роль гида и пустился в объяснения, из которых удивленная такой разительной переменой в их трехчасовых отношениях, гостья города узнала, что фабрика внушительных размеров на въезде - это градообразующее предприятие - горно-металлургический комбинат, организация, которая держит на плаву экономику всего города. Не без гордости в голосе, будто это было отчасти и его заслугой, таксист сообщил, что на комбинате трудоустроена большая часть населения города. Но, в городе есть и другие крупные предприятия - швейная фабрика и небольшой мебельный завод, на которых так же хватает рабочих мест для всех желающих работать. Со слов таксиста, проблема безработицы в городе отсутствовала совершенно, с тех самых пор, когда почти восемьдесят лет назад, был запущен горно-обогатительный комбинат и вокруг него выросло это небольшое поселение.
   Обо всем этом водитель такси говорил во время неспешного спуска автомобиля в долину. Он заметно расслабился, стал более доброжелательным, не говоря уже о непрерывном речевом потоке, который, казалось уже не остановить... В то же время, его пассажирка, несмотря на волшебные картины за окном автомобиля, чувствовала себя все хуже. К головной боли и ноющему тревожному чувству в груди добавилось иррациональное ощущение, будто перевалив некую точку на вершине горы, они пересекли границу, невидимую черту и оказались в неведомом параллельном мире. Все вокруг стало казаться ненастоящим, словно нарисованная умелым художником картина - пейзажи изображены очень реалистично, но заведомо известно, что это всего лишь картина... Горные вершины, обступавшие долину со всех сторон, словно сближались, сжимая кольцо вокруг нее, нависали над ней, давили, угрожали находившимся в ее лоне, людям. Темные облака рваными лоскутами свисали с неба и, несмотря на усиливающийся ветер, теперь, словно не могли вырваться за пределы долины из-за преграждающих путь скалистых гор, образуя причудливые дикие вихри, сталкиваясь между собой. Женщина вдруг перестала понимать язык, на котором таксист продолжал свой монолог, у нее резко закружилась голова, нестерпимо зазвенело в ушах, деревья за окном поплыли яркими размытыми пятнами, она закричала, когда почувствовала, что падает, падает, падает и... проснулась.
   Водитель такси обеспокоенно смотрел на свою пассажирку. Выпрямившись, женщина смущенно улыбнулась мужчине, показывая, что с ней все в порядке. Чтобы избежать расспросов, она попыталась сделать вид, что ничего особенного не произошло, и она внимательно изучает лес за окном, тогда как сама в это время пыталась успокоиться. Проанализировав свое состояние и соотнеся его с тем фактом, что автомобиль все еще продолжал спуск в долину по горной дороге, женщина сделала вывод, что провалилась в тревожный сон всего на пару минут, но, как ни странно, благодаря этим минутам, в голове прояснилось, неприятные ощущения и головная боль отступили почти бесследно.
   Приведя свои мысли в порядок и убедившись, что чувствует себя, в целом, неплохо, все еще немного смущенная произошедшим, женщина снова всмотрелась в пробегающий за окном пейзаж.
   К дороге подступал лес: темный, густой, очень старый, судя по толщине стволов деревьев - даже древний... Тот же лес, что наблюдался из окна автомобиля и до спуска в долину. Но, здесь, в долине, гораздо острее ощущалась его мощная энергетика, сильнее чувствовалась власть, главенство природы над человеком и ее как бы покровительственное, даже снисходительное отношение к нему. Гостья большую часть своей жизни прожила в мегаполисе, но ее всегда манили дальние поездки и приключения, поэтому она путешествовала каждый раз, когда могла себе это позволить. Однако, несмотря на довольно богатую историю путешествий по всему миру, она никогда не бывала в местах, где леса были бы настолько бескрайними и могучими, деревья настолько старыми, а горы такими мрачными и непроходимыми, как здесь. Женщина сделала для себя вывод, что без крайней необходимости, ни за что не отправилась бы в туристический поход в этой местности. Закрыв для себя этот вопрос, она немного расслабилась, и уже через пару минут к ней вернулись присущие ей любопытство, любознательность и любовь ко всему новому.
   К моменту, когда такси въехало в город, она сумела окончательно взять себя в руки, отодвинуть тревогу и совсем недавно так беспокоившие ее странные ощущения, на задний план, и обратилась в слух и зрение, чтобы не упустить ничего важного и интересного в новом для нее месте пребывания.
   В первую очередь в городе ей бросилось в глаза то, что несмотря на девять часов утра вторника, на улицах практически отсутствовали автомобили, а горожан встречалось и того меньше. На вопрос о причине такого безлюдного утра, таксист ответил, что в это время дня большинство горожан находится на рабочих местах, в школах и детских садах, и оживленного движения можно ожидать только ближе к обеденному перерыву, ну, а к концу рабочего дня в городе будет многолюдно и шумно.
   Несмотря на отсутствие прохожих, город не выглядел брошенным или нежилым. Улицы, дороги, тротуары, здания и жилые дома выглядели очень аккуратно, ухоженно; никаких развалин, заброшенных построек, облупившейся краски на заборах или обветшавших сооружений, так любящих то тут, то там появляться в маленьких провинциальных городках, вроде этого. Во всем чувствовалось бережное отношение, забота о состоянии и внешнем виде городских построек и прилегающих к ним территорий. Вдоль тротуаров тянулись клумбы с пестрыми сочными осенними цветами; свежеокрашенные уютные лавочки чередовались с небольшими островками растительных композиций; через каждые двадцать - тридцать метров встречались невысокие фонарные столбики, аккуратно оплетенные девичьим виноградом.
   Глядя на все это, на ум приходило только то, что местное население и администрация любили свой город и непрерывно заботились о его внешнем виде.
   Женщина залюбовалась небольшой аркой на фасаде одного из городских зданий. Задумка неизвестного архитектора, оформившего здание в очень самобытном стиле, сама по себе привлекала внимание замысловатой планировкой, резными карнизами, множеством маленьких балкончиков, заставленных цветочными горшками. Однако, арка парадного входа в это здание, безусловно, претендовала на роль произведения искусства. Лесные нимфы с длинными развевающимися волосами, с вплетенными в них необыкновенными цветами, с фруктами в руках, кружащиеся в танце, настолько точно были выражены в камне, что казалось, будто девушки настоящие и чем дольше гостья города вглядывалась в эту композицию, тем реальнее она казалась. Женщина почти уже слышала отдаленные отголоски звонкого смеха лесных нимф, изображенных на арке. У нее закружилась голова и вдруг снова в груди ухнуло то же тревожное чувство нереальности, что на въезде в долину. За красотой, чистотой и видимой благополучностью городка смутно ощущалась какая-то нервозность, неправильность... Возникло впечатление, что сейчас, за этим поворотом, появиться что-то неприглядное, жуткое... Женщина ощутила, что у нее взмокли ладони и участилось дыхание, однако на этот раз это был не сон. Она почувствовала себя настолько не в своей тарелке, что ей отчаянно захотелось рвануть из этого городка и долины куда подальше, прямо не выходя из такси. Не без труда она заставила себя успокоиться и мыслить рационально. Безусловно, усталость брала свое. Долгая дорога, непривычная местность, выматывающие ночные кошмары, беспокоившие ее последние несколько ночей ... Ей нужно просто немного отдохнуть и как следует выспаться.
   В то время, когда попытки женщины успокоиться и выровнять участившееся дыхание, почти увенчались успехом, такси остановилось возле отделанной темным камнем, трехэтажной гостиницы с большим парадным крыльцом, и двускатной крышей. Монументальное сооружение выглядело настолько средневековым, что если бы на крышу, прямо сию секунду, присела парочка огромных горгулий, это не явилось бы такой уж неожиданностью и они крайне гармонично вписались бы в общую картину.
   Пообещав себе ничему больше не удивляться, расплатившись с таксистом и выйдя из машины, женщина поднялась по широким каменным ступеням парадного входа гостиницы. Толкнув массивные деревянные двери, к достоинству хозяев, открывшиеся довольно легко и без единого звука, она вошла внутрь. Убранство и атмосфера в холле оказались прямо противоположными внешнему виду гостиницы. Веселенькая расцветочка на шторах и обоях, старая, но добротная, явно дорогая мебель и в довершение образа - тетушка в цветастом платье за стойкой администратора, напомнили гостье старую библиотеку в Подмосковье, куда она частенько наведывалась в детстве, когда жила у бабушки. Атмосфера обветшалой аристократичности и уюта подействовала на гостью успокаивающе. Этому еще больше поспособствовало и радушное, чуть более многословное, чем хотелось бы, приветствие администратора. Она настолько искренне радовалась новой постоялице, что той захотелось ее обнять как родную тетушку, с которой не виделась многие годы. Администратор, не переставая что-то говорить, сделала запись в огромный журнал, лежавший на стойке, даже не взглянув на предъявленный гостьей паспорт, и заговорщическим тоном сообщила, что в номере, помимо прочего, для нее уже приготовлен завтрак, и что он совсем еще свежий и горячий.
   Гостья мысленно поблагодарила своего шефа, который занимался ее устройством на новом месте и заблаговременно обговаривал примерное время ее прибытия с принимающей стороной. Шепнув напоследок пароль WI-FI, администратор отдала постоялице ключ от номера и пожелала хорошего дня. Гостья, воодушевленная теплым приемом, поблагодарила тетушку - администратора и, поднявшись на совершенно бесшумно работающем лифте на третий этаж гостиницы, вошла в свой номер.
   Ну, наконец-то, теперь она могла позволить себе немного расслабиться. Поставив дорожную сумку на пол возле входа, женщина в первую очередь сбросила с ног кожаные полусапожки, и сделала несколько круговых движений бедрами - вправо, потом влево - от долгого сидения в аэропорту, в самолете, а после - в автомобиле такси, у нее затекли мышцы спины и таза. После небольшой разминки она отправилась осматривать свое временное жилище.
   Номер оказался крайне компактным по размеру, так что осматривать было особо нечего. Постоялицу встречала маленькая квадратная прихожая с вешалками для верхней одежды и большим, в полный рост, зеркалом. Одна из двух дверей из прихожей вела в малюсенькую ванную с душевой кабинкой без поддона, раковиной и унитазом, а другая выходила в комнату, обстановка которой несколько обескураживала. Массивная односпальная кровать с резным деревянным изголовьем, старый дубовый письменный стол с закрепленной на нем современной хромовой лампой, два деревянных стула со спинками по стилю и цвету гармонировавшими с изголовьем кровати, и широкий комод с множеством выдвижных ящиков, настолько старый, что совсем скоро снова войдет в моду. На полу красовался небольшой ковер с высоким мягким ворсом, оттенка темного шоколада, окно наполовину занавешено плотной тяжелой на вид портьерной шторой в той же цветовой гамме. На белом потолке наряду с лепниной, красовалась массивная люстра с деревянными плафонами в форме подсвечников. Заменить кровать кожаной кушеткой - и эта комната могла бы служить замечательным кабинетом какому-нибудь старому уважаемому психотерапевту - фрейдисту, но для гостиничного номера эконом класса это выглядело слишком неуместным.
   Несомненным достоинством номера были необычайная чистота и уют. Однако, главным его достоинством оказался восхитительный вид из единственного окна, выходящего на задний фасад здания. Под самым окном находилась заасфальтированная автомобильная стоянка, а сразу за ней начинался крутой спуск с холма, на котором была построена гостиница. Перед окном, куда ни глянь, разливался разноцветным морем густой лес. Пятна черно-зеленого цвета чередовались с красно-оранжевыми; восходящими волнами лес подступал к скалистым горам, а совсем низко над горными хребтами, будто опираясь на них, лоскутным одеялом нависали тяжелые тучи, как и лес поражавшие своим мрачным многоцветием - от светло-серого, до темно-лилового. Такого невероятного буйства красок и сочетания цветов в природе гостья не видела никогда. Пейзаж завораживал и вызывал знакомые уже для нее противоречивые ощущения страха, восхищения и тревожного ожидания, как от страшных сказок про нечто чудесное, таинственное, восхитительное, опасное и необъяснимое. Она уже немного привыкла к этим ощущениям и потому, в этот раз, восприняла их как должное.
   Стряхнув с себя благоговейное оцепенение, вызванное увиденным из окна, и заключив, что в номере ей скорее нравится, чем нет, гостья начала приводить себя в порядок. К одиннадцати часам ее - следователя Особого отдела по расследованию особо тяжких преступлений на территории Российской Федерации Городовую Оксану Евгеньевну, ожидают в местном отделе полиции на утреннем совещании, и с минуты на минуту, за ней, к гостинице должна подойти машина.
   На столе, как и обещала тетушка - администратор, ждал почти еще горячий завтрак. На деревянном подносе красовался начищенный до блеска серебряный кофейник, с источающим головокружительный аромат кофе и блюдце с домашним печеньем, вид которого вызвал у постоялицы урчание в животе. Пока она наспех завтракала, одновременно переодеваясь в полицейскую форму и хлопоча над своим внешним видом, ее мысли начали сосредоточиваться на работе - деле, ради которого она прибыла сюда почти за три тысячи километров. По этому делу имелось не так уж мало информации, но, в то же время, ее катастрофически не хватало для понимания того, что здесь произошло на самом деле.
   В этом небольшом, провинциальном городке, значительно удаленном от других населенных пунктов, с населением около двадцати пяти тысяч человек, бесследно пропали три несовершеннолетних мальчика. Из информации, изложенной в довольно подробной ознакомительной справке, предоставленной Городовой местным начальником отдела полиции по электронной почте и изученной ею по дороге сюда, следовало, что дети пропали в разное время - на двенадцатый день после исчезновения первого мальчика пропал второй, и еще через четыре дня - третий. Со дня исчезновения последнего ребенка на сегодняшний день пошли четвертые сутки. Так же, местными полицейскими было установлено, что ребята пропали в разное время суток, в разных частях города, и этих троих подростков не связывало ничего, кроме проживания в одном городе.
   По всем трем происшествиям были заведены уголовные дела и местная полиция, занимаясь ими последние три недели, так и не обнаружила ни свидетелей, ни следов, ни зацепок. Следователи Особого отдела, одним из которых была Городовая, как правило, привлекались к расследованию в более тяжких случаях, но начальник Особого отдела не отказал местному начальнику отдела полиции в просьбе о содействии, по старой дружбе, и потому Городовая находилась сейчас здесь. Ее основной задачей было как можно быстрее пролить свет на причины случившегося в городе, так как население города, по понятным причинам, пребывает в смятении, общественные настроения нестабильны и местная администрация давит на руководство отдела полиции, требуя немедленных результатов в расследовании. И хотя, это не совсем соответствовало профессиональному профилю Городовой, обычно имеющей дело с очевидными и безоговорочными жертвами преступлений - с трупами, ее начальник решил, что эта работа требует именно ее присутствия. Это дело стало первым самостоятельным делом Городовой после трехлетнего перерыва и ей очень не хотелось облажаться.

2

   В местном отделе полиции царили духота и суета, обычно не свойственные провинциальным полицейским участкам. Сотрудники в ускоренном режиме сосредоточенно передвигались по двухэтажному зданию с бумагами, справками и отчетами, здороваясь друг с другом, не поднимая головы, и нервно поглядывали на наручные часы. Все готовились к общему утреннему совещанию при начальнике отдела, которое сегодня уже дважды переносилось по времени и по последнему объявлению, должно было состояться через пять минут в учебном классе отдела.
   Нервничал каждый сотрудник, без исключения, потому что всем была известна основная тема предстоящего совещания. Каждый принимал участие в поисках пропавших подростков, которые уже в третий раз были организованы четыре дня назад из-за исчезновения уже третьего ребенка. Поисковая операция официально будет окончена только завтра, но уже сегодня было понятно, что поиски и в этот раз не дадут никаких результатов, как и в первых двух случаях.
   Подобной череды происшествий в этом городе не мог припомнить никто. Почти каждый сотрудник был знаком с родителями пропавших мальчишек - кто-то вместе учился в школе, у кого-то дружили дети, с кем-то сталкивались в общих компаниях... В маленьких городках всегда так - все знают друг друга, а если не знают лично, то обязательно знакомы с кем-то, кто знает. В этом есть свои плюсы, обычно связанные с безопасностью существования в таком обществе, но есть и минусы. Когда происходит что-то хорошее - положительный импульс расходится по городу, как круги по воде, постепенно затихая и исчезая бесследно. Если же происходит что-то плохое, то круги иногда перерастают в большие волны и обязательно оставляют след на всем сообществе. И не всегда общее несчастье объединяет людей, иногда оно наоборот разводит в противоположные стороны.
   Сотрудники полиции, как и все остальное население города по-человечески сочувствовали семьям пропавших мальчиков, у многих из них подрастали дети - подростки, никто не оставался в стороне от случившегося, не пытался отгородиться от несчастья... Однако несмотря на организованную полицией широкомасштабную поисковую деятельность и на искреннее рвение людей, участвовавших в поисках, отыскать хоть какое - то объяснение исчезновению мальчиков, ответы не были получены по сей день. Многим членам общества отсутствие каких-либо сдвигов в расследовании, казалось следствием равнодушного бездействия полиции, в результате чего был подорван авторитет этого органа власти и в последние дни в городе повысился уровень конфликтных ситуаций между сотрудниками полиции и гражданами города. Возникла напряженность в кругах руководителей и влиятельных членов города. Ситуация пока не была критичной, но для общего блага, безусловно, требовала какого-то разрешения в максимально кратчайшие сроки.
   К сожалению, предстоящее двухчасовое совещание, во время которого начальник отдела полиции снова будет искать виноватых, воспитывать своих нерадивых подчиненных и грозить карой небесной каждому попавшемуся на глаза сотруднику, а они в свою очередь, с виноватыми лицами черкать бесполезные загогулинки в служебных блокнотах, вряд ли приблизит кого-либо к разрешению ситуации и уж точно не поможет в поисках пропавших детей.
   Тем временем, начальник отдела полиции, полковник Григорьев Иван Григорьевич - крепкий, опрятный, гладковыбритый, но с усами, среднего роста седовласый мужчина пятидесяти трех лет, с багровым от негодования лицом, стоя возле рабочего стола в своем кабинете, орал в трубку стационарного телефона с выходом на дежурную часть отдела полиции:
   - Где этот чертов водитель?! Он должен был выехать за ней полчаса назад! - полковник умолк на секунду, чтобы услышать ответ на другом конце провода, но почти сразу же продолжил, - Как это - машин нет?! Так надо было поднять задницу и ехать на личной! Как хотите, но через пять минут она должна быть в моем кабинете, в противном случае - пеняйте на себя!!!
   Он грохнул трубку на аппарат с такой силой, что та тут же отскочила от него и, ударившись о поверхность деревянного стола, упала на пол.
   - Чертовы дети!!! Ну как так - то, вообще?! Ух...ну что же...
   Григорьев не был тираном или неуравновешенным деспотом, как могло показаться на первый взгляд. Он всегда с пониманием и без драматизма относился ко всем каверзам службы и нередко встречающейся нерасторопности подчиненных, но всегда требовал точного исполнения любых своих приказов, особенно касающихся дел, волнующих его лично. Прибывшая сегодня гостья - протеже старинного друга, сослуживца и крестного отца единственного сына Григорьева, а потому ему очень хотелось оказать ей достойный прием. Но эти бестолочи - подчиненные, как всегда все испортили и заслуживали выволочки...
   Полковник сделал несколько глубоких вдохов, поправил сбившийся галстук, смахнул невидимую пыль со служебного кителя, подошел к зеркалу, и удовлетворившись увиденным, снова вернулся к рабочему столу. Подняв упавшую трубку, он аккуратно положил ее на аппарат и в этот момент услышал робкий стук в дверь.
   - Войдите!
   В кабинет вошел молодой младший лейтенант. "Значит, молодого под поезд бросили", - усмехнулся про себя Григорьев.
   Полицейский, с оттенком приближающейся истерики в голосе, скороговоркой доложил:
   - Товарищ полковник, помощник дежурного младший лейтенант полиции Карпышев, разрешите доложить, капитан полиции Городовая прибыла.
   - Куда прибыла?! - не понял Григорьев.
   - Сюда прибыла!
   - На чем прибыла?! Вы издеваетесь что ли?! - полковник снова начал закипать.
   - Никак нет, товарищ полковник, не издеваюсь, пешком прибыла! - Карпышев все больше съеживался, как бы уменьшался в росте, по всей видимости, стремясь слиться с серым, невзрачным ковролином, покрывавшим пол кабинета начальника.
   - Эх, я бы вас всех... - прорычал полковник, но остановился, решив отложить очередной воспитательный момент на потом. - Приглашай! Чтоб вам всем...
   Он отпустил младшего лейтенанта, и вышел из-за стола навстречу гостье.
   Несколько секунд спустя в дверях показалась высокая, стройная, миловидная женщина лет тридцати - тридцати трех на вид. Натуральный макияж, большие синие глаза, располагающая улыбка, уложенные в тугой хвост, средней длины, примерно до плеч, каштановые волосы, отутюженная, отлично сидящая форма - приятная, деловая, производящая впечатление уверенной в себе, женщина.
   - Здравствуйте, с приездом, проходите пожалуйста, присаживайтесь!
   Григорьев протянул руку для приветственного рукопожатия.
   - Здравствуйте! Спасибо! - голос негромкий, глубокий, приятный, тон уверенный, речь неторопливая, размеренная, четкая.
   - Как же вы до нас добрались? Вот ведь, неудобно так получилось...
   - Да ничего, я пешком... боялась на совещание опоздать, а здесь недалеко оказалось - я за двадцать минут дошла.
   Городовая не дождавшись служебного автомобиля, неприятно удивленная такой плохо организованной встречей, решила отправиться в отдел полиции пешком. Она никогда не была ни принципиальной, ни высокомерной, ни избалованной в подобных вопросах, а потому расспросила дорогу у тетушки - администратора, охотно рассказавшей ей все до мельчайших подробностей, и отправилась в путь. Несмотря на усталость и возникшее разочарование от отсутствия встречи со стороны руководства местной полиции, прогулка доставила ей удовольствие. Во-первых, было приятно пройтись после долгого отсутствия возможности движения, а во-вторых, городок оказался удивительно приятным и располагающим к пешим прогулкам.
   Мощеные тротуары с многочисленными ухоженными цветочными клумбами, узкие улочки с заросшими дикими огурцами, девичьим виноградом и вьюном стенами невысоких двух- и трехэтажных домов, небольшие уютные дворики, украшенные цветными лавочками, растительными композициями и небольшими скульптурками сказочных существ из гипса и дерева, создавали впечатление, что Городовая находится не в Российской, забытой Богом, глубинке, а в какой-нибудь итальянской провинции, в низкий сезон, когда спадает наплыв туристов и никто не мешает наслаждаться всеми этими мелочами.
   Однако, несмотря на то, что благодаря инциденту с не прибывшей машиной, Городовая получила удовольствие от прогулки по городу, Григорьев чувствовал себя очень неудобно:
   - Здесь все недалеко... но дело не в этом, вы уж простите ради Бога, что-то с машиной случилось, позже выясню, накажу всех...
   - Ну что вы, я же здесь, все нормально.
   - Да чего уж нормального, бардак... Ну, давайте знакомиться, что же теперь, - полковник, покончив с извинениями, смешно шаркнув ножкой, представился, - Григорьев Иван Григорьевич, начальник этого, с позволения сказать, отдела полиции.
   - Очень приятно, Городовая Оксана Евгеньевна, следователь Особого отдела. Кстати, Владимир Анатольевич передает вам огромный привет и вот это, - женщина достала из сумки небольшой сверток, который ее начальник просил передать лично полковнику, и отдала его Григорьеву.
   - О, не может быть! Спасибо, спасибо! Вам еще и это нести пришлось! Как же неудобно...
   - Да ничего, зато приятно теперь видеть вашу реакцию, обязательно передам Владимиру Анатольевичу, что вам понравилось!
   - О, понравилось, еще как, я ведь догадываюсь, что там! Спасибо, спасибо! Но, Оксана Евгеньевна, прошу вас еще раз простить меня - свою вину я постараюсь загладить чуть позже. А сейчас нам надо бы на совещание, там уже ждут.
   С этими словами Григорьев бережно, явно с сожалением, убрал привезенный Городовой сверток в ящик стола.
   - Да, конечно, пойдемте. - Городовая не любила опаздывать, особенно когда ее ждут, она ценила время - как свое, так и чужое.
   - Ой, а вы хотя бы завтракали? - спохватился Григорьев, задав вопрос таким тоном, будто отрицательный ответ Городовой неизменно привел бы к отмене любого совещания.
   - Да, спасибо, я позавтракала в гостинице, - поспешила его успокоить Городовая.
   - Ну, слава Богу, тогда пойдемте.
   Григорьев открыл дверь перед Городовой и они направились в учебный класс отдела полиции, где несколько десятков сотрудников с самого утра ожидали начала совещания.

3

   Следователь Крашников Дмитрий Сергеевич, не был бы против, если бы сегодняшнее совещание не состоялось вовсе. Видит Бог, он работает на пределе своих возможностей, пытаясь отыскать хоть какую-то зацепку в делах об исчезновении мальчиков. Последние пару недель он толком не спит, временами, на короткое время впадая в состояние, подобное сну, прямо на рабочем месте, полноценно не питается, злоупотребляя растворимым кофе с бутербродами или жирными пирожками, и уже три или четыре дня подряд не был в душе, но по сей день не добился ровным счетом ничего. Дети как в Лету канули, никаких следов, буквально - он на самом деле несколько дней подряд ползал вокруг домов мальчиков с увеличительным стеклом, прямо как какой-то гребаный мультяшный сыщик, но не нашел ничего, что могло бы оправдать такое поведение. Крашников уже не чувствовал, что его мозг кипит, как это было в начале расследования, наверное он просто выкипел, не оставив даже накипи. Он был опустошен.
   На предстоящем совещании, как и на предыдущих, ему снова предстоит глупо стоять, удрученно молчать и виновато кивать головой, потому что у него - следователя, ведущего дела об исчезновении мальчишек, нет ни одного ответа на многочисленные вопросы, касающиеся этих дел. Он был дико зол на себя, на сослуживцев, на шефа за свою и их беспомощность. И еще ему было невыносимо стыдно от того, что он оказался неспособен справиться с действительно серьезным делом, самым серьезным во всей его карьере, с делом, к которому он готовился на протяжении многих лет службы, но в итоге оказался к нему не готов. Чувство беспомощности доводило его до отчаяния, и он порой не видел никакого выхода из сложившейся ситуации. Единственное, что он знал наверняка - это то, что если потерпит фиаско в деле об исчезновении подростков, то не сможет жить в этом городе, не сможет смотреть в глаза горожан и не сможет даже надеяться когда-нибудь сжиться с гложущим, вытягивающим все жизненные соки, чувством вины.
   На вчерашнем совещании шеф сообщил, что пригласил следователя из Москвы, из какого-то супер-секретного столичного отдела, сотрудники которого занимаются расследованиями самых сложных и серьезных преступлений на всей территории России, для оказания помощи в расследовании провинциальным бездарным блюстителям порядка. И теперь они, местные олухи в погонах, не видевшие на службе ничего серьезнее бытовой поножовщины, должны сделать все, чтобы этому супер-следователю было комфортно работать, и предоставлять по его первому требованию любую информацию, материалы, машины, людей, собак и вообще - все, что душе его будет угодно. Ну что же, вызвал, так вызвал - рабочее место в кабинете подготовлено, канцелярка закуплена. Осталось взглянуть на этого человека и разобраться - работать он собирается или только мешать. В людях Крашников всегда разбирался неплохо и потому, вот уже двенадцать лет, работал в одиночку.
   Совещание началось с доклада дежурного о происшествиях за прошедшую неделю и за последние сутки. Ничего, заслуживающего внимания, на фоне исчезновений подростков, в этой сводке не было. После окончания доклада дежурного, шеф представил прибывшего из Москвы следователя. Крашников ошарашено уставился на привлекательную молодую шатенку - он и не заметил - как и когда она появилась в учебном классе. У него ни разу не возникло даже мысли о том, что приглашенный следователь окажется женского пола... Не то, чтобы он был против, просто - не ожидал. Он-то уже создал в голове образ этакого агента в дорогом костюме-тройке, при галстуке и черном кожаном портфеле... А эту девушку язык не поворачивался назвать крутым следователем - миловидная, высокая, подтянутая, явно утомленная долгой дорогой, но несмотря на это улыбчивая, располагающая... Интересный поворот.
   Немного смущаясь, женщина представилась и пояснила, что целью ее приезда является оказание посильной профессиональной помощи в расследовании случившегося в городе несчастья. Она выразила надежду на поддержку со стороны сотрудников отдела и эффективную и плодотворную совместную деятельность. Во время ее речи - грамотной, но простой, без высокомерия и столичного апломба, несколько коллег Крашникова, обернувшись к нему, одобрительно покивали головами, несмотря на серьезность ситуации, предвкушая служебную интрижку. Следователь не разделил этих восторгов и никак не отреагировал на их жесты. Он еще не свыкся с мыслью о том, что ему предстоит работать с женщиной, раньше ему этого делать не доводилось. Что же касается намеков на интрижку - он вообще не любил женщин - полицейских. Не потому что эта работа, с годами, неизбежно делала большинство из них грубыми, циничными, бесцеремонными и бесчувственными, а потому что изначально полицейскими становятся люди с определенным набором качеств. И этот набор качеств в женщинах Крашников, мягко говоря, не приветствовал. Помимо прочего, из своего, чего уж греха таить, довольно богатого опыта общения с женщинами, именно полицейские оказывались самыми незатейливыми и предсказуемыми. А он любил ощущение интриги в отношениях с противоположным полом, его привлекали разносторонние, загадочные и сложные натуры, к сожалению, редко встречающиеся в рядах женщин в погонах. Кроме этого, Крашникову была неприятна сама мысль о том, что в данных обстоятельствах у кого-то еще возникают сальные мысли - сам он не мог думать ни о чем другом, кроме дела, над которым работал.
   После краткого представления гостьи, начался разбор немногочисленных текущих дел и проблемных вопросов - парочка краж, мордобой, лишение родительских прав, уход из дома, хулиганство. Шеф пропесочил всех участковых, инспекторов по делам несовершеннолетних и работников ГИБДД. Рутина. Но, вот, наконец, дошла очередь и до скромной персоны следователя Крашникова.
   - Товарищ Крашников, - произнес шеф, и одновременно с обрушившейся на учебный класс мертвой тишиной, взгляды всех присутствующих обратились в сторону следователя. - Доложите о проведенных вами мероприятиях и достигнутых результатах по озвученным делам.
   - Товарищ полковник, товарищи офицеры, - начал свой доклад следователь. - Второго сентября в дежурную часть отдела полиции поступило заявление о безвестном исчезновении несовершеннолетнего, от его родителей...
   - Давайте так, товарищ Крашников, - раздраженно прервал подчиненного полковник Григорьев, - эту историю каждый из присутствующих здесь, знает наизусть. Сейчас вы расскажете о чем-то принципиально новом в работе над этими делами, и о том - на какой стадии в их расследовании вы сейчас находитесь.
   - Товарищ полковник, за прошедшие сутки ничего не изменилось, новой информации я не... накопал.
   Тишина стала оглушительной. Полковник Григорьев сурово обвел взглядом всех присутствующих. Сейчас начнется...
   - Хорошо. Может быть, у кого-то кроме Крашникова, есть, что сообщить по данному вопросу?
   Большинство сотрудников как по команде понурили головы, будто не выучившие урок школьники, боящиеся, что строгий учитель вызовет их к доске. Новой информации, разумеется, не было ни у кого.
   - Ну что ж... Тогда выскажусь я, - мрачно произнес Григорьев. - Дорогие мои. С момента исчезновения первого мальчика прошло двадцать дней. Двадцать! За это время исчезло еще двое детей. И каждый из нас знает, чем грозит для этих ребятишек увеличение количества дней с момента их исчезновения. Надеюсь, что ни у кого не осталось иллюзий о том, что они ушли из дома сами, по доброй воле. - Полковник все больше заводился во время произнесения речи, интонация которой постепенно приобретала угрожающие интонации. - Я не хочу видеть ни одного беспечно улыбающегося лица ни у кого из вас - ни во время работы, ни после работы. Не хочу слышать ни от кого - ни про субботы с воскресеньями, ни про выходные - отгулы - отпуска, ни про семейные ужины, дни рождения детей и прочее! Забудьте о больничных листах, записках от мам и так далее, пока у нас не появится подозреваемый! - Повисла театральная пауза, во время которой по замыслу Григорьева, каждый из сотрудников должен был проникнуться серьезностью ситуации. Убедившись, что дошло до каждого, полковник продолжил, - Это касается не только Крашникова. Это касается абсолютно всех! - тишина во время этой, завершающей паузы в речи полковника, казалась звенящей. - Это все что я хотел заявить по данному вопросу. Есть замечания, предложения? Нет?! - Григорьев напоследок окинул грозным взглядом подчиненных, - Командуйте! - рявкнул он дежурному, пару секунд спустя.
   Прозвучала команда дежурного:
   - Товарищи офицеры!
   Все присутствующие поднялись со своих мест - совещание закончилось.

4

   Городовая вместе с другими офицерами вышла из учебного класса и направилась в кабинет полковника Григорьева, который, нагнав страху на подчиненных, как и подобает любому уважающему себя начальнику, вышел с совещания первым. Поздоровавшись с ранее отсутствовавшей угрюмой секретаршей в приемной, и постучав в дверь кабинета полковника, Городовая вошла внутрь и замерла на пороге - то, что она увидела, оказалось для нее большой неожиданностью.
   Григорьев деловито хлопотал над накрытым столом, со стоявшим на нем электрическим чайником, из носика которого шел пар, тарелками с бутербродами с маслом и красной рыбой, блюдами с мясной и сырной нарезкой, с большим разносом с пирожными и посыпанными сахарной пудрой огромными пончиками. От серьезности, строгости и беспощадности полковника, которые он демонстрировал на совещании всего несколько минут назад, не осталось и следа. В настоящий момент Григорьев напоминал заботливого дедушку, которому, наконец, представилась возможность накормить любимую внучку, давно не заезжавшую в гости.
   - Проходите, проходите, Оксана Евгеньевна, присаживайтесь, наконец-то поговорим с вами поподробнее, перекусим немного, уж и обед как раз, - Григорьев суетился, ловко раскладывая столовые приборы, на зависть любой домохозяйке со стажем. - Сейчас Ирина горячее принесет - его уже привезли из столовой. Кстати, повара там отменные! Я подумал, что сегодня нам с вами нелишним будет пообедать вот так, наедине, поговорить с глазу на глаз, без посторонних ушей.
   - Да, спасибо. - Городовая так растерялась от контрастности образов Григорьева, что не нашла, что еще сказать. Она ожидала, что полковник попытается каким-нибудь способом загладить утреннее недоразумение со служебной машиной, но не думала, что это произойдет именно сегодня и в такой форме. Однако, Григорьеву надо было отдать должное - способ оказался тот, что надо.
   - Мне бы руки.... - начала говорить она, поставив сумку на ближайший стул.
   - Конечно, Ирина проводит, - Григорьев что называется, с полуслова понял, в чем нуждается гостья и поднял трубку стационарного телефона, чтобы вызвать в кабинет секретаря. Но, она, как раз в это время, уже входила в кабинет, держа в руках два больших непрозрачных контейнера, содержимое которых источало очень аппетитный аромат, и два контейнера поменьше - с холодными закусками.
   - Вот и обед, горячее все. - Григорьев принял контейнеры из рук Ирины, - Ирина, проводите Оксану Евгеньевну в туалет и можете отправляться на обед.
   - Хорошо, пойдемте, - ответила женщина тихим глухим голосом без каких-либо интонаций, обращаясь в никуда, и вышла из кабинета.
   Когда Городовая вернулась из туалета, Ирины в приемной уже не было, что радовало, так как от ее тихого присутствия у следователя мурашки бежали по телу. Григорьев разговаривал по сотовому телефону и она хотела было выйти, но полковник жестом остановил ее, показывая, что уже заканчивает разговор.
   - Да, время подходит, я буду здесь примерно до девяти. До свидания, - полковник положил телефон на край стола.
   - Местная газета хочет написать статью о ходе расследования дел об исчезновении мальчиков. Да... Такого здесь не случалось лет этак... да никогда не случалось. Знаете, город беспокоится, все прижимают поближе к себе своих ребятишек. Некоторые из моих знакомых взяли отпуска за свой счет и уехали со своими чадами подальше - кто куда... Ну, давайте обедать, пока не остыло. На голодный желудок нельзя рассуждать на серьезные темы - язва желудка будет.
   Григорьев сделал это заявление настолько безапелляционным тоном, а из контейнеров исходил настолько головокружительный аромат, что Городовая, получившая, в свое время, высшее медицинское образование, не осмелилась возражать полковнику в спорном вопросе возникновения язвы желудка.
   В больших контейнерах оказалось ароматное рагу из мяса и овощей, а в тех, что поменьше - салат из свежей капусты, помидоров и сладких перцев - все выглядело очень вкусным и оказалось таковым на вкус. Во время еды Городовая с Григорьевым разговаривали обо всем, кроме работы. У полковника за годы службы выработалось твердое правило - прием пищи должен быть приемом пищи - как абсолютно самостоятельный процесс, а не приложение к деловому разговору. Следователь оказалась не против этого замечательного правила, к тому же обед был таким замечательным, что совершенно не располагал к серьезному разговору. Отдав должное рагу, а после и кофе с пирожными, Григорьев открыл Городовой тайну свертка, который она привезла полковнику в подарок от своего начальника. Оказалось, что темной плотной бумагой была обернута красивая деревянная коробка с искусно вырезанными на ней изумительными узорами и захлопывающимся замком. Внутри коробочки, ровными плотными рядами, были уложены сигары.
   Григорьев с благоговением истинного ценителя достал из коробки одну из сигар и с удовольствием обнюхал ее. Городовой тут же стало понятно, что ее начальника и полковника Григорьева объединяет не просто совместное прошлое, а очень старая и крепкая дружба, потому что, только хороший друг мог так угадать с подарком. Григорьев покрутил сигару в руках, еще раз с наслаждением обнюхал ее и... убрал обратно в коробку, которая со всеми предосторожностями и почестями снова была отправлена в ящик стола.
   - Бросил курить четыре года назад, - пояснил свое поведение Григорьев, - Курю теперь только на рыбалке, да и то не всегда. Ну, как, вы готовы обсудить дело?
   - Да, кончено, я готова.
   Поудобнее расположившись в кресле, и устремив свой взгляд куда-то в область макушки собеседницы, Григорьев начал свое повествование.
   - Я служу в полиции уже тридцать три года и повидал всякого. Я ведь не всегда жил здесь, в этом райском закутке... Сюда меня перевели двенадцать лет назад, из Питера. В один прекрасный момент я понял, что с меня хватит - из-за работы я потерял семью, отцовский авторитет в глазах сына, почти перестал общаться с родственниками... В конце концов, я сам попросил перевода - куда-нибудь подальше от северной столицы. А здесь, в то время, освобождалось место начальника, как раз уходившего на пенсию... Мою просьбу удовлетворили - отправили на отдых, так сказать, - Григорьев усмехнулся своим воспоминаниям, - Так вот, я к тому говорю, что опыт в делах, подобных случившемуся здесь, у меня есть, уж поверьте. Но за двенадцать лет своей службы в этом городе, мне еще ни разу не пришлось его применить на практике. А это значит, сами понимаете, что здесь не происходило ничего из ряда вон выходящего. И, насколько мне известно, до моего приезда сюда, тоже ничего настолько серьезного здесь не случалось. В этом городе вообще самое миролюбивое, уравновешенное и неконфликтное население из всех, что я когда-либо видел. Этот городок, как вы возможно уже заметили, на редкость благополучен во всех отношениях - во-первых, практически нет безработных. Конечно, у кого-то достаток меньше, у кого-то больше, но голодающих - нет, неблагополучных семей - очень мало, алкоголиков и наркоманов можно пересчитать по пальцам. Подростки иногда шалят, но детские забавы рано или поздно заканчиваются, а из самых отъявленных хулиганов и бунтарей вырастают достойные члены местного общества. Во-вторых, заезжие, гастарбайтеры и туристы здесь тоже большая редкость. Дорога сюда - не близкая, да и кому нужен ничем не примечательный провинциальный городок. Еще и по этой причине, в городе действительно спокойно. Всегда так было. И я был спокоен все это время, ничто меня по-настоящему не тревожило. - Григорьев ненадолго задумался, его взгляд затянулся дымкой воспоминаний и сожалений. Подходя к сути своего рассказа, он становился все более задумчивым и мрачным, на глазах менялся его внешний облик: безупречную осанку сменила стариковская сутулость, лицо словно осунулось. Сделав тяжелый глубокий вздох, он продолжил:
   - Когда исчез первый подросток, большинство горожан решило, что вопреки достоинствам этого города, мальчик все-таки ушел самостоятельно, возможно в поисках приключений или любви - всякое ведь бывает, семнадцать лет, гормоны шалят. И я, в первое время, тоже так думал. Однако меня это происшествие не на шутку растревожило - сразу же возникло нехорошее предчувствие, что на этом беды не закончатся. Как в воду глядел - следом пропал еще один мальчик, а за ним и третий. - Григорьев становился все задумчивее, между фразами все чаще появлялись длительные паузы. - За эти три недели я много думал и пришел к выводу, что возможно, все это время - двенадцать лет - я был слеп. Ведь я не молод уже и жизненный опыт научил меня тому, что везде, где есть люди - есть и проблемы. Теперь и сказать не могу - что именно меня убедило в отличии этого города от других, таких же... что меня так подкупило и расслабило... После грязи и дрязгов большого города для меня он и впрямь казался райским закутком. Совсем недавно я понял, что так я заблуждался много, очень много лет...
   Слова давались полковнику с большим трудом. Ему непросто было признаваться в своих ошибках и беспомощности, молодой, по сути, совершенно незнакомой женщине. Но этот груз настолько тяготил его, что он не мог и дальше держать его в себе.
   - В то же время, я понял, что стар уже для таких загадок и не в силах в одиночку разобраться с тем, что здесь происходит. - Полковник глубоко и тяжело вздохнул. - Возможно, это будет самым большим разочарованием в моей жизни. Но, я теперь понимаю, что городок не так уж и благополучен и за внешним спокойствием, возможно, таится что-то еще...
   По спине Городовой побежали мурашки - ведь именно это она почувствовала совсем недавно, как только приехала в город. Спустя несколько секунд, Григорьев продолжил: - Пора сорвать этот пластырь. Пришло время во всем разобраться. Поэтому вы здесь. Я подумал, что нам нужен новый подход, взгляд со стороны, свежая кровь, так сказать... Понимаете, большинство местных жителей родились здесь, выросли и умрут тоже здесь, как их отцы и деды. И дети их здесь проживут, и внуки... Среди моих подчиненных - девяносто процентов - местные, а те, что не местные, вроде меня, прижились здесь и обмякли, так, что возможно уже не способны быть объективными. Поэтому, я надеюсь на вас, Оксана. Вы человек незаинтересованный, так сказать... Надеюсь, что вы разберетесь во всем и вернете местную жизнь в привычное русло, если это вообще возможно. С вашим опытом и личными качествами, о которых я знаю со слов вашего начальника, я уверен, что вы справитесь с этой задачей.
   Городовая молча кивала головой, задумавшись над откровениями Григорьева. Она поняла, что полковника, помимо прочего, пугает подтверждение его смутных предчувствий и неизбежное появление доказательств того, что многие годы он не замечал чего-то очевидного, хотя мог предотвратить несчастье. Его мучил страх разочарования в самом себе. В его возрасте это действительно страшно. Следователю снова вспомнились собственные ощущения по приезду в этот городок. Может статься, что подобные чувства в свое время преследовали и полковника, но он предпочел не обращать на такие мелочи внимания. Необыкновенная красота местной природы, внешнее благополучие и аутентичность городка действительно сбивали с толку, завораживали. Нужно быть предельно осторожной и бдительной, чтобы не попасть под обаяние этого места. Хотя, как правило, само место здесь ни при чем, обычно проблемы создают люди.
   - Кстати, эти дела ведет толковый парень - капитан Крашников, - уже совершенно другим тоном, почти весело, прервал размышления Городовой полковник Григорьев. - Как только произошло первое исчезновение, я сразу решил, что лучше него кандидатуры для этой работы не найти. Он бы и сам обязательно во всем разобрался, рано или поздно, потому что является прекрасным исключением из правил, так сказать: не местный, и хотя уже много лет проживает в этом городе, сохранил острый ум, внимательность, дотошность в работе и активность - очень способный парень, сами увидите. Но, мы не можем позволить себе ждать. Помощь ему, да и всем нам, точно не помешает. Время работает против нас. Я организовал ваше рабочее место в одном кабинете с Крашниковым - в его кабинете. Он будет во всем помогать и вы не пренебрегайте его помощью, потому что, говорю - парень очень толковый, такой... с изюминой... Вот кстати, уже и обеденный перерыв закончился. Вы немного отдохнули? Может еще кофейку?
   - Нет, спасибо вам большое, ничего больше не хочу. Надо начинать работать.
   Помогая Григорьеву составлять грязную посуду на разносы, Городовая переваривала данную им характеристику следователя Крашникова. "С изюминой" - именно так выражался и ее начальник, Владимир Анатольевич, когда описывал людей, чем - то очень заинтересовавших его, зацепивших внимание. От знакомого выражения женщине стало тепло и уютно, словно она получила весточку из дома.
   - Сейчас я приглашу Крашникова, познакомлю вас и расходимся.
   Закончив с посудой, кивнув сам себе, Григорьев решительно поднял трубку стационарного телефона и набрал номер дежурной части:
   - Крашникова ко мне пригласите, пожалуйста.
   В этот момент в дверь постучали, и в дверях появилась секретарь Ирина. С безучастным видом и все тем же жутким бесцветным голосом, каким разговаривала и до этого, она спросила:
   - Вы пообедали, можно убирать?
   - Да, спасибо, - хором ответили Городовая с Григорьевым и секретарь занялась, похоже, привычным для нее за годы работы, делом.

5

   Капитан полиции Крашников еще во время совещания произвел на Городовую впечатление не слишком компанейского и общительного человека. Она исподтишка наблюдала за всеми присутствующими на совещании сотрудниками - кто-то перешептывался, кто-то переглядывался, вопросы поднимались разные и все члены коллектива, как одно целое, одинаково реагировали на происходящее. Все, кроме Крашникова. Он сидел по центру предпоследнего ряда, окруженный коллегами и явно выделялся среди них - он был здесь вместе со всеми, но, в то же время, где-то далеко, и совсем один. Городовая отметила его, не предполагая, что это и есть тот самый толковый парень, с которым им вместе придется работать в ближайшее время. Одиночка, молчун и возможно циник. Впечатление еще больше усилилось, когда он по приказу Григорьева, прибыл в кабинет начальника и молча, без доклада, вошел. Григорьев сам представил следователей друг другу:
   - Городовая Оксана Евгеньевна, Крашников Дмитрий Сергеевич.
   Следователи молча пожали друг другу руки, лишь на мгновение встретившись взглядами, по непонятной причине, чувствуя себя неловко в присутствии друг друга.
   - Ну, дальше сами, ребятки, увидимся позже, - наскоро попрощался с подчиненными Григорьев, торопясь на встречу с представителями местной газеты. Городовая еще раз поблагодарила его за обед и вышла из кабинета вслед за Крашниковым.
   То время, которое новоиспеченные коллеги затратили на путь к кабинету Крашникова, находящегося на первом этаже здания, Городовая использовала для того, чтобы получше разглядеть молчаливого следователя. Коротко остриженные, темные, почти черные волосы, прямая осанка, мощные широкие плечи - наверняка спортсмен, возможно пловец - высокий, крепкий. Можно было бы сказать - привлекательный, если бы не помятая форма, далеко не первой свежести рубашка и не щетина, которая однозначно не являлась запланированной данью моде.
   Кабинет Крашникова находился рядом с дежурной частью и по размеру и захламленности больше напоминал кладовку. Все - пол, стулья, полки шкафов, были завалены всевозможными папками, книгами и бумагами. Относительно свободными поверхностями в кабинете можно было считать только небольшой стол, расположенный так, чтобы дневной свет из окна падал под углом слева, и стул с регулируемой спинкой и мягким сиденьем. Однако, и эти поверхности не были абсолютно пустыми. Стол занимали: подставка с разноцветными ручками и простыми карандашами, не распакованная пачка бумаги для принтера, две толстых тетради, а так же небольшой черный ноутбук, подключенный к принтеру, стоящему на табурете позади стола, а на спинке стула висело небольшое белое полотенце.
   - Это ваше рабочее место, - Крашников указал на стол с ноутбуком.
   - Спасибо, - в тон ему ответила Городовая и, с трудом продираясь сквозь горы папок, прошла к отведенному ей рабочему месту.
   При ближайшем рассмотрении все, что находилось на столе, включая ноутбук, было совершенно новым, тетради оказались в клетку, а в ящике стола лежала запакованная пачка влажных салфеток и большой набор цветных маркеров. Что же, приятный сюрприз! А какое внимание к деталям!
   Городовая уселась за стол, положила на него свою сумочку от Prada и неожиданно для себя ощутила спокойствие и умиротворенность - все в этом кабинете ее устраивало, все было по душе. Даже дикий беспорядок, всего минуту назад обескураживший ее, сейчас показался таким уютным и ... безопасным что ли... Да - именно это она чувствовала - впервые за очень долгое время, она ощутила себя в безопасности.
   Стол Крашникова располагался прямо напротив стола Городовой и их разделял только табурет, со стоящим на нем принтером. Следователь подошел к своему столу, снял с поверхности стула пачку каких-то бумаг и, аккуратно положив их прямо на пол, тяжело опустился на стул. Сложив руки прямо перед собой, он несколько секунд молчаливо их разглядывал, после чего поднял усталый взгляд карих, обрамленных потрясающе длинными ресницами глаз, на Городовую, и произнес низким, немного хриплым голосом:
   - Называйте меня Дмитрий. Как мне лучше всего обращаться к вам?
   - Обращайтесь ко мне Оксана, - сдавленно ответила она; по какой-то причине от взгляда Крашникова она снова почувствовала себя не в своей тарелке.
   - Хорошо. Оксана. Как мы будем с вами работать? Сразу выскажу свое мнение - я не против совместной работы, но у каждого из нас за годы службы выработаны свои методы, поэтому неизбежны трудности во взаимодействии и ... во взаимоотношениях.
   Городовая еще больше смутилась от такой прямоты, да еще эта духота в кабинете...
   - Согласна. Работаем вместе и при необходимости разделяемся, - выдавила она из себя.
   Следователь удовлетворенно кивнул, будто не замечая смущения новой коллеги, после чего снова надолго замолчал, уставившись на свои руки.
   - Вы не против, если я немного проветрю здесь? - Городовая не дожидаясь ответа приоткрыла окно, находившееся слева от стола. Впрочем, ответа и не последовало.
   Прохладный осенний воздух разрядил обстановку в кабинете и освежил мысли Городовой. Спустя пару минут, во время которых она старательно делала вид, что ищет что-то в своей сумочке и просматривает сообщения в телефоне, Городовая решилась поднять взгляд на своего новоиспеченного коллегу. Он сидел напротив, с опущенной головой и закрытыми глазами, что было очень похоже на сон. Женщине в голову пришла мысль, что возможно ее первое впечатление о нем было ошибочным - вполне вероятно он не молчун и не циник, а просто зверски устал, и именно это в настоящий момент случайно позволил наблюдать постороннему человеку. Вслух она громко произнесла:
   - Я бы хотела изучить все имеющиеся материалы по нашим делам.
   Крашников открыл глаза, тяжело выбрался из-за стола, взял три папки с завязками с тумбочки позади себя и положил их перед Городовой, после чего вернулся к своему столу и принялся перебирать какие-то бумаги. Все действия он осуществлял без комментариев, четко, без лишних движений, как-то даже по-армейски... Городовая, молча наблюдавшая за ним, вдруг поняла, что ее первые впечатления оказались неверны не только относительно самого Крашникова, но и относительно его кабинета она в первые минуты пребывания здесь, оказалась не права. В хаосе, царящем вокруг была какая-то особая система. Она только что заметила, что папки, топографические карты и бумаги не беспорядочно разбросаны, как ей сначала показалось, а уложены четкими, ровными стопками и явно неспроста, на разных уровнях - на полу, на стульях, на полках шкафов и на самих шкафах. На многих из этих стопок Городовая разглядела небольшие стикеры с надписями, а из самих папок и книг виднелись разноцветные закладки. Помимо этого, теперь Городовая заметила, что на этих стопках, да и на любой другой поверхности, совершенно отсутствует пыль. Однозначно, первое впечатление о кабинете, как о барахолке, оказалось обманчивым, но от этого Городовой не стало здесь менее уютно, наоборот, все встало на свои места - она любила, чтобы во всем была система и смысл, и, хотя сама не была педантом, уважала педантичных людей.
   Следователь достала из своей сумочки рабочий блокнот и ручку любимой марки, предпочитая пользоваться привычными канцелярскими принадлежностями, убрала сумку на подоконник и, решительно раскрыв папку с делом об исчезновении первого подростка, углубилась в изучение материалов, попутно делая для себя необходимые записи.
   Первый исчезнувший мальчик - Серов Иван Юрьевич, семнадцати лет, учащийся одиннадцатого класса средней общеобразовательной школы номер один. Воспитывался в полной семье родными родителями, работающими на местном металлургическом комбинате. В семье есть младший ребенок - Вадим, восьми лет, учащийся первого класса той же школы.
   Никаких проблем с несовершеннолетним или сложностей в отношениях с ним, никто из членов семьи не отмечал. Последние полгода Иван встречался с одноклассницей Мариной, а так же часто проводил время в довольно большой компании друзей, состоявшей из юношей и девушек, каждый из которых был опрошен следователем Крашниковым. Друзья не отметили ничего подозрительного ни во внешнем виде, ни в поведении Ивана в последнее время.
   В деле находилось множество различных рапортов и объяснений: судя по всему опрошен был каждый человек из окружения подростка, каким-либо образом связанный с ним - учителя, одноклассники, сторож школы, соседи, друзья и знакомые, официанты кафешек, расположенных возле школы и рядом с домом мальчика, а так же бывшие друзья и подруги. К рапорту о беседе со школьным психологом прилагалась подробная психолого - педагогическая характеристика Ивана, из которой следовало, что парень был оптимистичным коммуникабельным подростком, не склонным к конфликтам и деструктивному поведению.
   Изучив все бумаги, имеющиеся в папке с надписью "Серов", Городовая выстроила последовательность того, как разворачивались события второго сентября сего года, в день исчезновения Ивана. В последний раз члены семьи видели его дома во время обеденного перерыва. После обеда, около четырнадцати часов, младший брат Ивана - Вадим, ушел в свою комнату, а родители отправились на работу. Иван в это время смотрел телевизор и был, как обычно, весел и спокоен. Когда в пятнадцать тридцать Вадим вышел из своей комнаты, Ивана дома уже не было, и мальчик подумал, что старший брат отправился гулять с друзьями. Вернувшиеся с работы после восемнадцати часов родители не обеспокоились отсутствием Ивана, до тех пор, пока тот так и не возвратился домой к двадцати трем часам. Обзвонив всех друзей и девушку Ивана и выяснив, что после обеда его никто не видел, родители сообщили обо всем в полицию.
   Это была вся информация, которая имелась по данному делу. Разносторонняя, объемная, но катастрофически пустая, она мало что объясняла и ничего не доказывала. Проведенные розыскные мероприятия не дали никаких зацепок - ни следов похищения, ни признаков того, что Иван уехал куда-либо сам, ни свидетелей, ни предшествующих подозрительных событий или происшествий, ни следов какого-либо совершенного преступления в отношении мальчика. Городовая отметила для себя, что все объяснения - от родителей, младшего брата, девушки Ивана и его друзей, а так же от психолога школы и других лиц, отобраны одинаково подробно и скрупулезно. Немного поразмыслив над этим и сделав кое-какие пометки в блокноте, Городовая приступила к изучению материалов дела об исчезновении второго мальчика.
   Артемов Михаил Андреевич, семнадцати лет, учащийся одиннадцатого класса средней общеобразовательной школы номер два. Другая школа - не та, в которой учился Серов. Дальше - все как под копирку из первого дела, только имена и обстоятельства разные. Полная семья, младший брат - первоклассник, девушка, друзья... Окружающие мальчика люди - все как один - утверждают что никаких проблем и предвестников того, что случилось позже, никем замечено не было.
   В этом случае исчезновение произошло ранним утром. В последний раз члены семьи видели Михаила выходящим из дома, он направлялся в школу. Но до школы парень так и не дошел. Родители обнаружили исчезновение мальчика только вечером, после визита его девушки - Елены, безуспешно пытавшейся дозвониться до Миши с самого утра, и обеспокоенной тем, что он так и не появился на занятиях. Родители сразу же сообщили об исчезновении сына в полицию, но, как и в случае с Серовым Иваном, ни следов похищения, ни признаков преступления обнаружено не было.
   Городовая снова сделала в своем блокноте несколько пометок. Углубляясь в дела об исчезновениях детей, она становилась все мрачнее. Мальчиков однозначно похитили, но кто и с какой целью? Требований выкупа не поступало, да и дети эти были не из самых богатых семей...
   По долгу службы она знала страшную статистику, что во многих случаях преступлений против детей - особенно когда нет очевидных подозреваемых - виновный находится очень близко, как правило, в семье ребенка. Это были страшные преступления - предательство самых близких людей всегда, независимо от жизненного и служебного опыта, повергало в шок и подрывало саму веру в жизнь, ее осмысленность. И, какими бы страшными ни были последствия преступлений, снятие подозрений с родных людей жертв, всегда приносило необъяснимое облегчение. В каждом случае преступления против детей, любой следователь Особого отдела, в частности Городовая, в первую очередь проводили работу, исключающую участие близких родственников детей в преступлении. В данном случае жертвами стали несколько детей, что немного выходило за "обычные", если их можно так назвать, рамки, но следователь, не изменяя себе, выделила эту задачу как первоочередную.
   Обстоятельства третьего дела совсем незначительно отличались от двух предыдущих. Третий исчезнувший мальчик - Хабаров Олег Геннадьевич, семнадцати лет, учащийся второго курса местного металлургического колледжа. Полная семья, четырнадцатилетняя сестра, девушка, друзья... та же благополучная картинка, что и в двух предыдущих случаях.
   В половине первого ночи Олег, проводив свою девушку до ее дома, после совместного пребывания на дискотеке в Доме Культуры, подойдя к собственному дому, встретил соседей - восемнадцатилетних братьев - близнецов, которые так же возвращались с дискотеки и остановились покурить неподалеку.
   Сотрудники полиции, разумеется, опросили братьев в первую очередь. С их слов, Олег был трезв, в хорошем настроении, выглядел как обычно. Ребята покурили вместе, поговорили на разные темы - о том, что было на дискотеке, об общих знакомых, о девушках, и разошлись около часа ночи - братья вошли в ворота своего дома, а Олег направился к воротам своего. Вот только до дома он все же не дошел и больше с тех пор его никто не видел.
   Естественно, соседям - братьям на слово никто не поверил, и их показания были проверены самым тщательнейшим образом. От дальнейших подозрений их спасли записи с камер видеонаблюдения, установленных по всему периметру земельного участка, на котором располагался их дом. Согласно нескольким рапортам, на записях было отчетливо видно, как трое парней непринужденно курят в течение довольно длительного времени, а после мирно расходятся - Олег в сторону своего дома, братья же входят в свои ворота и прямиком в дом, откуда появляются, только на следующее утро, что также было зафиксировано камерами.
   Дом Олега Хабарова, к сожалению, не попадает в зону наблюдения этих камер, поэтому по записям с них нельзя наверняка утверждать - куда именно тот отправился. Доподлинно известно только то, что утром мать Олега вошла в его комнату и обнаружила, что постель не была расправлена. Сделав вывод, что мальчик не вернулся вечером с дискотеки, и обзвонив друзей и девушку Олега, она выяснила, что после дискотеки парня никто из них не видел. В семь утра семья Хабаровых сообщила об исчезновении сына в полицию.
   Знакомая уже история - ни следов какого-либо совершенного преступления, ни доказательств того, что парень добровольно покинул свой дом.
   Сходство этих трех случаев, отсутствие очевидных следов преступлений и свидетелей в каждом из них - вот что само по себе могло оказаться зацепкой, которая, к сожалению, опять же приводила Городовую к умозаключению об умышленном похищении мальчиков, но не давала ответа - кто и с какой целью это мог сделать. Каких-либо других данных, за которые можно было зацепиться, действительно не было - ни тебе историй со злоупотреблением спиртным, или употреблением наркотиков, ни "плохих" компаний, ни конфликтов со сверстниками, ни семейных драм...
   Как одна из версий местной полиции, рассматривался самостоятельный уход детей из дома, по собственной воле. Однако, Городовая сразу отмела ее как несостоятельную. Покинуть родной город без предварительной подготовки - без теплой одежды, денег и документов - поразительная глупость, а судя по изученным материалам, эти мальчики глупцами не были. Возможно, такая развязка этой истории была бы самой предпочтительной - три товарища, решив, что провинциальная жизнь им не по нутру, ушли из города, заранее обо всем договорившись. Но, вряд ли молодым парням удалось бы провернуть такое не вызвав ни единого подозрения среди окружения, тем более в таком городке, как этот.
   Хотя, версия похищения во всех трех случаях казалась следователю более вероятной, ее все же, смущало полное отсутствие каких-либо свидетельств этого. Как правило, даже самые хорошо спланированные и подготовленные похищения оставляют за собой следы... Если только, дети совсем не сопротивлялись, а значит - еще один довод в пользу версии о близком знакомстве жертв с похитителями.
   Городовая размышляла над делами мальчиков, все больше убеждаясь в том, что в этом провинциальном городке может оказаться все не так благополучно, как кажется на первый взгляд. Она составила что-то вроде небольшого плана действий для себя, приятно удивившись тому, что не испытала даже секундного раздражения во время работы с документами, не обнаружив в них никаких несостыковок, несовпадений в объяснениях или рапортах, составленных Крашниковым. Все было проработано четко: объяснения взяты очень подробно, обстоятельства изучены скрупулезно, бумаги в аккуратном состоянии, разложены в хронологическом порядке по датам их составления. Городовая невольно прониклась чувством уважения к следователю: как бы не хотелось этого признавать - но она и сама не сделала бы проведенную им работу лучше. Во время предыдущих расследований ей приходилось сталкиваться с несравнимо менее старательными полицейскими. Она, наконец, допустила возможность того, что Крашников действительно толковый парень, как утверждал его шеф, и знает свое дело, однако ему явно не хватало опыта в подобных делах.
   Подняв голову, Городовая обнаружила, что этот самый толковый, но неопытный парень сидит, откинувшись на спинку своего стула и внимательно, с интересом наблюдает за ней. Неожиданно смутившись и почувствовав необходимость сказать хоть что-то, она в несвойственной ей манере высокомерно и пафосно произнесла:
   - Хорошая работа, Дмитрий. Все очень подробно и аккуратно. Нераскрытых вопросов и слепых пятен в материалах я не обнаружила, как не обнаружила и никаких зацепок. По-моему вы совершенно ничего не упустили.
   От тона, каким она произнесла эту речь, ей сразу же стало жутко неудобно. Этого уже давно не случалось, но когда-то именно такой тон речи и манера разговаривать были ее защитой от смущения и неуверенности в себе. С тех пор прошло много времени, она научилась преодолевать неуверенность другими, менее смешными, более приемлемыми способами и забыла об этом, но сейчас вспомнила. Да что же с ней такое?!
   Крашников отвернулся к окну, молча кивнул несколько раз головой и снова повернувшись к коллеге, вопросительно изогнул брови, явно ожидая продолжения. Городовая демонстративно сложила папки с делами в стопку, подвинула их на край стола, убрала свой рабочий блокнот и ручку обратно в сумочку, после чего, не меняя тональности, ответила на вопросительный взгляд следователя:
   - Ну а раз все так чисто да гладко, нам остается только одно - начать все сначала, чтобы доказать, что так не бывает.
   Пусть лучше Крашников считает ее стервой, чем догадается, до какой степени она смущена.

6

   В последние недели, все время Крашникова, за исключением нескольких часов сна в сутки, занимало расследование исчезновений мальчиков. Он собирал информацию мельчайшими крупицами, старался не упустить из виду ни малейшей детали, порой доходя до абсурда. Он уже начал забывать, как жил до этих исчезновений. Ложась на ночь в постель, он долго не мог заснуть, а когда ему, наконец, это удавалось, то ему непременно снились кошмары. По утрам он вставал еще более разбитым, чем ложился накануне вечером. Он принудительно заставлял свой организм функционировать в режиме нон-стоп с помощью кофеина и холодного душа, однако понимал, что долго так не протянет. В последнюю неделю он стал замечать за собой полное отсутствие каких-либо желаний, интересов и жизненных сил, возможно, у него начала развиваться депрессия.
   Однако, сегодня произошло нечто невероятное - у него вдруг открылось второе дыхание и впервые с начала расследования случился прилив оптимизма - он ощутил уверенность в том, что справится с делом. Эти ощущения возникли у него сразу же после совещания, во время знакомства с Городовой, и еще более окрепли после того, как она появилась в его кабинете. Он наблюдал за тем, как внимательно она изучает материалы дел, отмечая что-то у себя в блокноте; как она раскладывает бумаги, сопоставляя и стараясь не нарушить хронологический порядок, в котором они разложены, и это странным образом успокоило его. Он не хотел признаваться себе в этом, но именно присутствие Городовой вселило в него уверенность в собственных силах, наполнило осознанием того, что он не одинок, и принесло облегчение, сравнимое с глотком прохладного горного воздуха, после нескольких суток пребывания в душном плацкартном вагоне.
   Почему приезд Городовой так повлиял на Крашникова, он не понимал, но будучи человеком рациональным и практичным, рассудил так, что раз уж это оказало на него положительное действие - пусть будет так. Кроме того, в появлении этой женщины обнаружился и еще один очевидный плюс, который помимо прочего приятно пощекотал самолюбие Крашникова - он испытал несказанное облегчение от того, что столичная коллега не нашла никаких лазеек в его материалах - ничего, что он не заметил, просмотрел. Впервые за годы службы он убедился, что взгляд со стороны действительно может оказаться полезным.
   Шеф и раньше пытался предложить, даже навязать Крашникову помощников, однако, вскоре пришел к выводу, что у него в отделе нет сотрудников, способных сработаться со следователем. Любые попытки совместной деятельности с Крашниковым приводили к тому, что люди бежали от такого сотрудничества, не выдерживая тяжелого характера следователя. В те редчайшие моменты, когда он находился не на службе, то мог быть довольно приятным в общении человеком, веселым и остроумным. Однако, на службе, особенно работая над каким-либо делом, он становился совершенно невыносимым - молчаливым, угрюмым, несговорчивым, грубым, но, в то же время, чертовски эффективным сотрудником. Его дедуктивные способности, почти патологичная педантичность, наблюдательность и бешеная работоспособность, сделали его самым лучшим следователем отдела, и в то же время, персоной нон-грата в коллективе. Работа для него всегда была на первом месте.
   О его кабинете и царящем в нем "высокоорганизованном хаосе" ходили легенды, отчасти потому, что там мало кто бывал. Уборщица туда не заходила ни разу - Крашников с первых дней службы отверг возможность того, что незнакомый человек будет хозяйничать в его кабинете; коллеги, так же, не были желанными посетителями в этом помещении, а начальник отдела полиции полковник Григорьев, побывав в кабинете Крашникова всего лишь раз, задумчиво вышел оттуда, и, если верить очевидцам, не говоря ни слова дошел до своего кабинета, не заглянув ни в один из кабинетов и не обматерив никого из подчиненных по дороге, что случалось чрезвычайно редко. После того раза, Григорьев в кабинет Крашникова не входил ни разу, обмолвившись как-то в присутствии других подчиненных, что "боится там что-нибудь сломать".
   Крашников брался за самые сложные дела и всегда доводил их до логического завершения, достигая цели любым законным способом, не считаясь с личным временем и, к сожалению, с личным временем и чувствами окружающих. Несмотря на все свои заморочки, надо отдать ему должное, своими результатами и заслугами Крашников никогда не кичился, поэтому коллеги его уважали с самого начала его работы в местном отделе полиции, а со временем перестали подшучивать над ним и приняли следователя, таким, какой есть, просто старались как можно меньше с ним взаимодействовать, не навязывать свою помощь, общение и присутствие.
   Сам же Крашников не мог даже представить себя работающим над одним делом с кем-либо из коллег, одна только мысль об этом безумно раздражала его. Любое вмешательство в порученное ему расследование, доводило его до бешенства, которое он не мог, да и не желал сдерживать, изливая на окружающих. Он всегда был одиночкой и это никогда не мешало ему и уж точно не приносило никакого вреда. С годами он убедился, что одиночество - самый эффективный способ работы, и его показатели по раскрытию преступлений - самые высокие среди показателей коллег на протяжении последних лет - говорили сами за себя.
   Теперь же, когда у Крашникова внезапно появился напарник, хорошо знающие особенности его характера сослуживцы потирали руки в предвкушении очередного скандала, одновременно делая ставки на то - сколько времени протянут новоиспеченные коллеги, работая вместе, и кто сбежит от этого сотрудничества первым.
   В это время сам Крашников, на удивление самому себе, оказался совершенно не против такого тандема и как ни старался - никак не мог разозлиться на сложившуюся ситуацию, она его полностью устраивала. С первых минут знакомства с Городовой, ему стало ясно, что они сработаются - какая-то химия... И пусть его немного раздражала ее манера общения - чуть высокомерная, будто издевательская, возможно излишне самоуверенная, но она его не отталкивала, а наоборот, странным образом, привлекала. Кроме того, он чувствовал, что это все напускное, что, скорее всего, Городовая просто не очень уверена в себе.
   Все эти мысли требовали более подробного анализа, их новизна и непривычность немного пугали Крашникова. Поэтому, сразу после того, как Городовая ознакомилась с делами, Крашников поспешил отвезти ее в гостиницу, а сам направился домой - передохнуть и привести мысли в порядок. Они договорились встретиться перед гостиницей в девять утра, на следующий день. По дороге домой следователь планировал спокойно, за чашкой кофе, поразмыслить над событиями дня, однако добравшись до квартиры, понял, что на кофе его сил не хватит - он смертельно устал и этой ночью проспит без сновидений.

7

   Утро выдалось дождливым и мрачным. Поднявшись с постели в половине восьмого и взглянув в окно, Городовая увидела, что небо затянуто темными тяжелыми тучами, которые, казалось, можно потрогать рукой прямо у себя над головой. Со стороны черных гор на город угрожающе надвигалась темно-серая дымка, словно предупреждая о надвигающейся катастрофе. И без того дурное настроение Городовой, спровоцированное очередной порцией ночных кошмаров, обрывки которых то и дело вставали перед ее внутренним взором, но никак не хотели складываться в общую картину, еще больше испортилось от увиденного. После необходимых утренних процедур она снова подошла к окну, с робкой оптимистичной надеждой желая разглядеть признаки улучшения погоды. Но она не увидела их, как не увидела вообще ничего - все от горных скалистых вершин, до автомобильной стоянки под окном, было покрыто серым, очень плотным, кажущимся ощутимым на ощупь туманом. Окончательно убедившись в том, что на хорошую погоду сегодня рассчитывать не приходится, Городовая стала собираться на службу.
   Наложив макияж, по привычке используя маленькое карманное зеркальце, и надев выглаженную еще с вечера форму, она подошла к большому зеркалу в коридоре, чтобы оценить свой внешний вид. В целом, образ оказался ожидаемо деловым - форма выглядела аккуратно, прическа - сдержанно, макияж - натурально, за исключением помады яркого винного оттенка на губах. Городовая обожала эту помаду, и то, что этот оттенок был, возможно, слишком броским для появления на службе, ее не волновало.
   С самых первых минут пребывания в этом городе, ее то и дело преследовали непривычные чувства и мысли, которые нервировали и выбивали из колеи. Возникающие время от времени ощущения, можно было сравнить с теми, когда мучительно не можешь поймать кружащееся где-то на краю сознания смутное воспоминание, давно забытое, но важное, даже необходимое... и невозможность уловить его и вспомнить по-настоящему, медленно сводит с ума. Обычно Городовая очень быстро адаптировалась в быстро изменяющихся условиях существования, была любознательной путешественницей и страстно любила незнакомые города и местности. Однако, в этом городе она чувствовала себя удивительно неуютно, будто постоянно ощущала чье-то присутствие за своей спиной и никак не могла расслабиться, даже наедине с самой собой.
   За все время с момента приезда сюда она чувствовала себя спокойно только в присутствии следователя Крашникова. Они провели вместе совсем немного времени, но именно в эти часы Городовая чувствовала себя в безопасности и не оглядывалась поминутно в необъяснимой тревоге через плечо.
   Накануне вечером у следователя возникла настоятельная потребность в восстановлении собственного душевного равновесия. Горячий вечерний душ, маникюр и чтение любимого журнала перед сном немного привели ее в чувство, а шикарная помада винного оттенка с самого утра, оказалась необходимым условием сохранения более-менее стабильного душевного состояния. Благодаря этим простым вещам она ощутила себя, привычную, немного заблудившуюся в собственных ощущениях вдалеке от привычного окружения, цивилизации, знакомой деятельности и начальника-опекуна. Распрямляя воображаемые складки на безупречно сидящей служебной юбке, Городовая задумалась о том, как душевный настрой человека меняет его внешний облик и наоборот - изменения во внешности влекут за собой перемены в настроении и мироощущении.
   Течение ее мыслей прервал телефонный звонок - Крашников сообщил, что ожидает Городовую внизу, возле входа в гостиницу. Женщина еще раз окинула свое отражение в зеркале, распрямила плечи и, сняв сумочку с вешалки, решительно вышла из номера.

8

   На ежедневном утреннем совещании в учебном классе отдела полиции, Крашников с Городовой устроились на соседних креслах в первом ряду. Следователь скорее почувствовал, чем увидел, что Городовая сегодня как-то особенно серьезна и собрана. Внешне это практически никак не выражалось - форма, как и вчера, безупречна, волосы собраны в идеальный хвост, прямая осанка. Отличался только оттенок губной помады - сегодня он был более насыщенный, цвета красного вина и очень подходил Городовой, необыкновенно привлекательно контрастируя с глубокой синевой ее глаз - сегодня они показались Крашникову еще более выразительными. В остальном Городовая выглядела так же, однако, во всем ее облике чувствовалось напряжение... Может быть, плохо спалось на новом месте?
   Крашников-то спал сегодня ночью отлично - с одиннадцати часов вечера до семи утра, без сновидений, и проснулся утром совершенно другим человеком, вернее таким, каким был до исчезновений подростков. Он вдруг обнаружил, что давно не менял постельное белье и не прибирался в квартире, щетина на его подбородке давно превысила уровень, считающийся сексуальной небрежностью, а форму он вообще вряд ли сможет привести в приличное состояние без химчистки. По причине обнаружения данных обстоятельств, его день начался бодро и активно - следователь принял душ, побрился, выгладил новый комплект форменного обмундирования, включил стиральную машину и пропылесосил в квартире, попутно набрав два мешка разнообразного мусора, разбросанного в самых неожиданных местах. После этого он со вкусом позавтракал, с удовольствием выпил две кружки свежесмолотого, по всем правилам сваренного кофе и целых четыре минуты праздно пялился в окно, за которым, к слову, кроме серого вязкого тумана не было видно ровным счетом ничего. Но даже это обстоятельство не смогло испортить ему настроение, и в его голове веселенькой мелодией звучала мысль о том, что жизнь не такая уж дурная штука.
   Городовая внимательно вслушивалась в доклад дежурного, записывая что-то в своем блокноте. Совещание проходило своим чередом, однако шеф сегодня был как будто не в своей тарелке и явно стремился поскорее все закончить. По делам об исчезновениях мальчиков он вообще ограничился высказыванием, что, дескать, здесь ему все ясно и что он в курсе того, какая работа проводится в данном направлении. Это приятно удивило и еще больше поспособствовало эмоциональному подъему Крашникова. В его душу закралась безумная надежда на то, что, возможно, шеф наконец осознал всю бесполезность ежедневных ритуальных двухчасовых переливаний из пустого в порожнее. Такого замечательного утра не случалось уже очень давно. Оставалось надеяться, что весь остальной день будет не хуже.

9

   После совещания полковник полиции Григорьев по своему обыкновению засел за телефон, закрывшись в своем кабинете - нужно было решить кое-какие личные вопросы, поздравить знакомых чиновников с их праздниками, пожелать доброго утра высокопоставленным приятелям, обсудить мелкие организационные вопросы с вышестоящим руководством в областном управлении. Он любил быть на гребне волны, первым узнавать все новости, быть в курсе событий - как происходящих, так и планирующихся, поэтому ежедневно уделял особое время для мониторинга происходящего в городе и районе. Сбор информации он считал наиважнейшей стороной служебной деятельности. Тридцать три года службы, из них семнадцать лет - на руководящих должностях, научили его не пренебрегать любой информацией, бережно собирать и хранить ее, а при необходимости правильно использовать, не только в интересах службы, но и в личных интересах. Помимо прочего, сегодня он надеялся, что привычное занятие хотя бы немного разгонит непонятную, беспричинную хандру, так некстати прицепившуюся к нему с самого утра. На самом деле, причина была известна ему, но он предпочитал винить в своем состоянии скорее погоду, чем груз осознания того, что его чрезмерная расслабленность, самонадеянность и в целом несостоятельность как руководителя местных правоохранительных органов, привела к тому, что происходит сейчас в городе.
   Через пятьдесят минут утренний ритуал по сбору информации посредством телефонных переговоров, был окончен и Григорьев приступил к следующему, не менее важному для него ежедневному ритуалу - личным встречам с некоторыми из подчиненных, для выяснения продвижения в особенно интересующих его делах, а также мониторинга общих настроений в коллективе и решения насущных служебных вопросов.
   Так, активно и плодотворно прошли еще два рабочих часа, после которых Григорьев почувствовал, что пришло время для выяснения последнего на сегодня, самого волнующего его вопроса. По стационарному телефону он позвонил в кабинет Крашникова, но, не дождавшись ответа, набрал номер дежурной части, где ему сообщили, что Крашников, вместе с Городовой, выехали из отдела полиции на личной машине следователя сразу после утреннего совещания. Григорьев положил телефонную трубку на аппарат и удовлетворенно откинулся в кресле. Так даже лучше - он получил ответ на свой вопрос несколько иным, чем предполагал, способом, но это ничуть не обеспокоило его. На данный момент - главное, что противоречивое сотрудничество двух молодых следователей до сих пор не вылилось в конфликт, хотя они работали вместе уже второй день подряд. Это интересно! Полковник подумал о том, что теперь чувствует себя намного лучше, чем с утра. Глянув на часы, он обнаружил, что осталось совсем немного времени до обеденного перерыва. Поразмыслив, Григорьев решил сделать еще один телефонный звонок - по мобильному телефону. Поудобнее устроившись в кресле, он набрал нужный номер:
   - Здравствуй, Анатолич!
   - И тебе не хворать, Григорич! А я все думаю - когда же ты мне позвонишь? Как дела у тебя там?
   - Все хорошо, молодежь наша работает, рано правда еще говорить о результатах, но настрой у обоих серьезный.
   - Насчет этого не переживай, Григорич, Оксана отличный специалист. Вот увидишь, через пару-тройку дней она либо найдет ваших мальчишек, либо найдет доказательства того, что они свалили из вашего болота. У нее невероятная интуиция, просто отменная, всегда ведет в нужном направлении. Главное, чтобы они там с твоим Крашниковым не передрались! Ты смотри - в обиду ее не давай - я за три года измотался весь, пока ее в отдел возвращал.
   - Ой, не знаю за кого тут больше переживать надо - за Оксану или за Дмитрия. Но пока, на удивление - второй день без скандалов...
   - Сработаются... никуда не денутся. Как сам-то?
   - Да нормально все, Анатолич. Как теперь в этом возрасте - то там заболит, то там заноет... Но, на рыбалку езжу, а как же! Кстати, вот в скором времени поеду, твой подарок опробую - спасибо, уважил!
   - Да не за что, кури на здоровье!
   - А ты - то когда уже в мои угодья соберешься, Анатолич? Я тут неподалеку такое место нашел - карпы с поросенка!
   - Эх, да ты что?! Вот махнуть бы прямо сейчас, ей Богу! Но никак нельзя, еще годик надо протянуть, а потом приеду, Григорич, ох и держись тогда ты, со своими карпами!
   - Буду ждать, Анатолич! А супруга твоя как поживает?
   - Нормально поживает, ворчит все... да что ей сделается?!... А у крестника моего как дела, внуков еще не принес тебе?
   - Да нет, какие внуки - и снохи-то каждый день разные, молодой еще. Спасибо, что не забываешь!
   - Как же забыть, крестника единственного... Ну, ясно, привет ему передавай от меня!
   - А ты супруге - от меня!
   - Передам, Григорич, ты давай там, не хворай, а ко мне пришли тут, отвлекают...
   - Ладно, пока, Анатолич, созвонимся еще!
   - Ага, пока.
   Григорьев убрал телефон в карман кителя и, еще раз глянув на наручные часы, с улыбкой направился к выходу из кабинета, напрочь забыв об утренней хандре, предвкушая горячий и вкусный обед в приятной компании.

10

   Едва дождавшись окончания утреннего совещания, Городовая предложила Крашникову не терять времени и сразу заняться делом, а именно - посетить Хабаровых - семью мальчика, пропавшего последним. По какой-то причине история именно этой семьи заинтересовала ее больше всего. Возможно потому, что пропавший Хабаров Олег был тезкой одноклассника Городовой, ставшего мальчиком, пригласившим ее на первый в жизни медленный танец во время первого в жизни школьного бала... А возможно, потому что в объяснениях членов этой семьи, несмотря на их внешнюю полноту и завершенность, чувствовалась какая-то напряженность, недосказанность... В любом случае - Городовая привыкла доверять своей интуиции, не подводившей ее ни разу, по крайней мере, в вопросах, касающихся профессиональной деятельности.
   Крашников был, как обычно, немногословен и согласился с ее решением, не вдаваясь в детали и не задавая лишних вопросов. Но, несмотря на его обыкновенную угрюмую молчаливость, Городовая отметила, что сегодня он выглядит намного лучше, чем вчера - бодр, активен, собран, гладко выбрит, в новой, с иголочки, форме. К тому же сегодня на нем потрясающий, явно дорогой, парфюм. Пока следователи на машине Крашникова направлялись к дому Хабаровых, Городовая наслаждалась ароматом этого парфюма с нотами дерева и натуральной кожи, и смотрела по сторонам, попутно припоминая описание города и окрестностей, данных, доставившим ее из аэропорта, таксистом. Туман за окном к этому времени немного рассеялся и позволил гостье разглядеть город.
   По словам таксиста, город территориально разделен на три части, что обусловлено природными особенностями долины, располагающейся уступами, под уклоном. На возвышенности находится Верхний город, который плавно переходит в более низкую Центральную часть, а после - в низину - Нижний город. Примерно в пятнадцати минутах ходьбы от Нижнего города начинается лес, встречающий посетителей огромной поляной с живописным озером не ней, тем самым, что виднеется с горы, на въезде в долину. Верхний и Нижний город занимают преимущественно частные дома, коттеджи и дачные участки горожан. Центр, где проживает основная часть населения, состоит из нескольких довольно протяженных улиц и двух небольших проспектов, застроенных девяти- и пятиэтажными домами, различными учреждениями и конторами. Здесь же находятся три общеобразовательных школы и три детских сада, расположенные в разных частях Центра, здание местной Администрации с Дворцом культуры в одном здании и большим зеленым парком вокруг него, а так же трехэтажный развлекательный центр с кинотеатром, кафешками и всем прочим, обычно имеющимся в подобных центрах, на центральной площади города. К достопримечательностям города относятся: фонтан, работающий с мая по октябрь, а так же современный парк для скейтбордистов и роллеров с различными тренировочными горками, и множество уютных круглосуточных кафешек, разбросанных по всему городу.
   На окраине Верхнего города, у подножия самой высокой, из окружавших долину, горы Альбатрос, расположен, так называемый, больничный городок, состоящий из нескольких зданий - стационара, поликлиники, детской поликлиники и родильного дома. Въезд на территорию больничного городка осуществляется через небольшую аллею из старых деревьев, которая, по словам таксиста, является предметом особой гордости горожан. В чем особенность этой аллеи он рассказать не успел.
   Однако, ни старой аллеи, ни других, вдохновенно описанных таксистом достопримечательностей города, Городовой к сожалению, увидеть не довелось, так как Крашников отправился к Хабаровым, проживающим на окраине Нижнего города, по самой короткой дороге, совершенно не заботясь о том, чтобы показать гостье город. Но, его вины в таком положении вещей не было, ведь она сама заявила ему сразу после совещания, что отвлечений достаточно и пора приниматься за работу.
   Спустя десять минут Крашников остановил свой автомобиль возле двухэтажного кирпичного коттеджа, окруженного высокой кованой оградой, с многочисленными клумбами вокруг дома и выложенной речным камнем дорожкой, ведущей от калитки к парадному крыльцу. Рядом с домом красовался просторный гараж на две машины, а позади дома виднелась большая бревенчатая постройка без окон, судя по всему - баня. Ничего примечательного или выдающего в облике дома не было - вокруг располагались такие же добротные, дорогие, большие и красивые дома с ухоженными участками - типичный богатый пригород, характерный для мегаполисов и очень неожиданный для такого захолустья, которым, по сути, являлся этот город.
   Следователи молча вышли из машины и через калитку прошли по каменной дорожке к крыльцу, где их уже встречал высокий мускулистый молодой человек лет двадцати пяти в спортивном костюме и тапочках.
   - Здравствуйте, меня зовут Андрей, я брат Елены Хабаровой, приехал вчера... с Камчатки, я там служу... вот, поддержать... А вы по делу... с какими-то новостями?
   Городовая взглянула на Крашникова и, поняв, что тот не собирается отвечать на вопрос, взяла инициативу в свои руки.
   - Здравствуйте, я - следователь, Городовая Оксана Евгеньевна, а это,- она указала на своего молчаливого напарника, - следователь Крашников Дмитрий Сергеевич. Мы ведем дело об исчезновении вашего племянника и хотели бы побеседовать с его родителями и младшей сестрой, если это возможно.
   - Ну, это... вы проходите, конечно, только Лена с вами вряд ли сможет поговорить, ей совсем худо... Она напилась снотворного и заснула, ее сейчас ничем не поднимешь... может Геннадий поговорит... я сейчас его позову, - Андрей пропустил следователей в прихожую и указал дальнейшее направление рукой, уже поднимаясь по лестнице, ведущей на второй этаж, - вы проходите прямо в гостиную, обувь можно не снимать, сейчас я...
   Следователи прошли в большую квадратную гостиную, отделанную деревянными панелями светлого оттенка, с двумя высокими окнами, массивной мягкой мебелью, обитой натуральной кожей того же оттенка, что и панели на стенах, книжными стеллажами, полностью занимавшими одну из стен, и каменным камином с различными картинами и семейными фотографиями в одинаковых рамах над ним, занимавшими стену напротив.
   - Неплохо, - сказала Городовая оглядевшись. Она и в самом деле была впечатлена обстановкой - все прямо таки кричало о больших деньгах и, возможно, немного излишней демонстративности хозяев этого дома.
   Крашников задумчиво кивнул в ответ и, подойдя к одному из окон, выходящих на окраину Нижнего города, уставился в сторону опушки старого леса. Городовая присела на край кожаного кресла, достав из кармана форменной куртки маленький рабочий блокнот и десятисантиметровый карандашик, предназначенные именно для таких случаев как этот, когда сумка с большим блокнотом и удобной ручкой остаются в машине.
   В гостиную вошел седовласый мужчина невысокого роста и плотного телосложения. На первый взгляд ему было не больше сорока лет, но белоснежная седина сбивала с толку, не позволяя определить возраст точнее.
   - Здравствуйте, меня зовут Геннадий Артемович, Андрей сказал, что вы пришли побеседовать. Но, Лена с вами беседовать не будет, она себя плохо чувствует сегодня. - Голос мужчины звучал глухо и монотонно, взгляд рассеивался, а весь внешний вид говорил о том, что он не спал несколько ночей подряд, да и вообще не в себе. У Городовой сжалось сердце при виде этого крепкого, взрослого мужчины, сломленного горем, которому вряд ли уже удастся вернуться к себе прежнему.
   На нее несвоевременно нахлынули воспоминания обо всех таких вот визитах к родственникам жертв различных преступлений, которые ей довелось расследовать за годы службы в Особом отделе. Все неясные ощущения и неприятные чувства, преследующие ее с самых первых минут пребывания в этом городе, и зудящее на задворках сознания беспокойство, которое она объясняла перелетом, необычностью и мрачным величием местной природы, оформились вдруг в чувство необъятного страха перед результатом этого конкретного расследования. Она только что четко осознала, что снова вернулась к тому, отчего бежала, к этой работе, которую однажды возненавидела, именно за то, что всегда получала в ее результате - очередное доказательство того, что в мире слишком много зла. По окончании каждого расследования, на протяжении многих лет, она доказывала это себе и окружающим снова и снова, пока однажды не отказалась делать это. Целая лавина мыслей и воспоминаний навалилась на нее в одночасье, ей никак не удавалось взять себя в руки и начать беседу, ради которой она сюда пришла.
   Крашников, развернувшийся навстречу вошедшему Геннадию Артемовичу, заметил, что с Городовой что-то не так. Поздоровавшись с хозяином дома, следователь взял инициативу в свои руки и продолжил беседу за коллегу. Но Городовая их не слышала, она так и сидела в кресле, уткнувшись в свой блокнотик, все глубже погружаясь в воспоминания, предоставив Крашникову полную свободу действий.
   Многие считали ее высокую эффективность в работе талантом, даром, а она со временем стала считать проклятьем. Однажды она решила, что если уйти, постараться заглушить свою обостренную интуицию, держаться подальше от преступников и преступлений, то ей будет проще жить. Она думала, что со временем перестанет понимать преступников и их извращенную логику, ее сверхъестественное чутье притупится, и она забудет как находить следы там, где их нет больше ни для кого другого; если игнорировать невероятно обостренную с детства наблюдательность, то она разучится, одной из первых находить места, куда преступники прячут результаты и доказательства своих нечеловеческих деяний; если отвернуться от этой стороны человеческой жизни, ей наконец, снова будут сниться нормальные сны. И она ушла. Почти три года работала врачом скорой помощи, регулярно спала в своей постели, все чаще улыбаясь во сне, выезжала по праздникам с друзьями на шашлыки в Подмосковье и даже начала подумывать о замужестве... Она действительно думала, что смогла преодолеть себя и почти поверила в то, что может жить нормальной жизнью... Но... Несколько месяцев спустя после увольнения из Особого отдела, Городовая начала физически ощущать потребность в сложных интеллектуальных загадках, требующих предельной концентрации и отдачи. Работа в скорой помощи давала ей массу острых ощущений, когда за секунды необходимо было принимать решения, от которых зависели жизни людей. Однако, эти ощущения были жалкими суррогатами тех, что она испытывала во время работы над каким-либо преступлением, и уже совершенно несравнимыми с ощущениями в момент получения результата - окончательного раскрытия дела. Тогда она поняла, что бывший начальник, Владимир Анатольевич, оказался прав - она никогда не сможет убежать от себя.
   Опытный опер, всю жизнь проработавший в московском уголовном розыске, Годунов Владимир Анатольевич, возглавил небольшой Особый отдел при Министерстве внутренних дел после того, как в результате многочисленных ножевых и огнестрельных ранений, полученных на службе, серьезно подорвавших его здоровье, не мог уже эффективно работать на улицах. Особый отдел был создан с его подачи и поначалу представлял собой небольшую группу высокоэффективных, опытных, талантливых следователей, занимающихся расследованием преступлений в любой точке России, в особо неочевидных и сложных случаях, когда обычные методы расследования преступлений, практикуемые полицией, не давали абсолютно никаких результатов. Однако, в процессе формирования Отдел претерпел значительные количественные и качественные изменения и в настоящее время в нем насчитывалось уже пятьдесят восемь специалистов в совершенно различных областях - физики, химики, программисты, математики, историки, ботаники, юристы, археологи, зоологи, литературоведы и даже теологи. Следователей - всего десять, а остальная команда специалистов работала в нужном тому или иному следователю направлении. Этот эксперимент Министерства внутренних дел, задумывавшийся только на один год, оказался чрезвычайно эффективным, мощным, а зачастую единственным оружием в расследовании загадочных происшествий и преступлений, и потому по сей день успешно существовал и процветал. Во многом это было личной заслугой бессменного руководителя Отдела, выдающегося, неординарного, гениального следователя Владимира Анатольевича, который лично находил и отбирал каждого специалиста для своего Отдела.
   Они с Городовой познакомились, когда она была еще совсем молодой студенткой медицинского института, а Владимир Анатольевич подыскивал сотрудников в свой Особый отдел, требовавший вливания "свежих мозгов". В то время он частенько наведывался на различные занятия в медицинский институт, потому что среди уже набранных им специалистов не было ни одного медика. Молодые смешливые студентки считали, что сорокалетний опер запал на кого-то из их группы, потому что чаще всего он присутствовал именно на их занятиях. А когда Владимир Анатольевич начал оказывать повышенное внимание только одной из них - Городовой - все решили, что так и есть - подорвавший на службе здоровье полицейский, ищет молоденькую любовницу с медицинским образованием, чтобы совместить, так сказать, полезное с приятным. Городовой, что и говорить, льстило внимание, хоть и немного для нее староватого, но очень интересного, умного и внешне довольно привлекательного мужчины. Да и зависть девчонок, большинство из которых удостаивались внимания только прыщавых студентов-медиков, да мнящих себя повидавших жизнь профессионалами, интернов, тешила ее самолюбие. О том, что у него к ней только профессиональный интерес, Владимир Анатольевич объяснил лишь, когда она согласилась встретиться вне института. Он пригласил Городовую в легендарный, считавшийся не только среди студентов шикарным, ресторан. Она тогда решила, что пойдет на эту встречу уже только ради того, чтобы еще больше побесить смертельно завидовавших подружек, на каждом углу трезвонивших, что старый опер собирается сделать ей предложение.
   Так и вышло - он действительно сделал предложение, которое изменило всю ее дальнейшую жизнь - и личную и профессиональную. Во время той встречи Владимир Анатольевич раскрыл все карты: рассказал о себе и об Отделе, который возглавлял, и предложил Городовой попробовать себя в следовательской работе. Ему нужен был толковый судмедэксперт, а она только заканчивала четвертый курс института, и поэтому сразу же отказалась, естественно считая себя не готовой принять такую большую ответственность. Но, Владимир Анатольевич убедил рискнуть и заверил, что если у нее не получится или не понравится работа, она сможет уйти в любой момент. Позже он говорил, что уже тогда увидел в Городовой огромный следовательский потенциал. А на той встрече, в ресторане, она согласилась скорее от неожиданности, не осознав важности и судьбоносности принятого решения. Подружки, сгоравшие весь вечер от нетерпения, и обрывавшие телефон Городовой, до тех пор, пока она все им не рассказала, порядком скисли, узнав, что за предложение сделал ей старый следователь. То ли из-за неоправданных ожиданий романтических историй, то ли просто из зависти, так называемые подруги какое-то время почти не общались с Городовой, а когда все же сменили гнев на милость - ей уже было совсем не до них.
   У нее все получилось и работа зацепила. Зацепила так, что вся прошлая жизнь показалась всего лишь подготовкой к этой работе, к этой жизни - с постоянным недосыпом, командировками, сложными обстоятельствами и страшными загадками. Одновременно с учебой на пятом курсе мединститута, Городовая старалась совместить выезды с командой специалистов Отдела на происшествия в разные города. Сначала в качестве судмедэксперта, а чуть позже уже и в качестве следователя. К ее мнению вскоре стали прислушиваться коллеги, хотя официально коллегами они тогда еще не были. А спустя полтора года Городовая уже работала совершенно самостоятельно, практически не прибегая к помощи других следователей.
   Каждое дело было для нее вызовом - интригующим, будоражащим и она как собака-ищейка вставала на след и не останавливалась, пока не находила искомое. Она чувствовала себя на своем месте настолько, словно всю жизнь она ждала именно этого, родилась для того, чтобы стать следователем Особого отдела. Владимир Анатольевич ликовал - он получил доказательство того, что не ошибся в этой молодой женщине. А та, окрыленная успехами и верой в то, что способна сделать этот мир чуточку лучше, приняла решение по окончании медицинского института поступать в ординатуру на кафедру судебно-медицинской экспертизы. Поступление в ординатуру совпало по времени с официальным оформлением Городовой на должность следователя в Особом отделе, возглавляемом Владимиром Анатольевичем.
   Два года пролетели мгновенно, но, в то же время, так насыщенно, словно была прожита целая отельная жизнь. Городовая успешно совмещала ординатуру и работу следователя, постепенно становясь отличным специалистом под наставничеством и покровительством своего начальника. Медицинское образование и опыт работы в качестве судмедэксперта очень помогали ей в этом. Полная, зачастую круглосуточная занятость нравилась молодой и амбициозной женщине, она чувствовала свою нужность, даже необходимость, гордилась собой. В бешеном ритме пролетели и следующие годы - третий, а за ним четвертый. Примерно в этот период Городовая стала замечать, что стала взрослее, мудрее, крепче за эти годы... но не счастливее... Какой момент стал точкой отсчета - неизвестно, но она все чаще стала обращать внимание на то, что преступлений не становится меньше, как бы эффективно и с какой бы самоотдачей она и ее команда специалистов ни работала, злодеяния не становятся менее ужасными и извращенными, как бы глубоко они не изучали и как бы верно не понимали психологию преступников. Насколько быстро специалисты находили преступников и отдавали их в руки правосудия, настолько же быстро их место непременно занимали другие, еще более жестокие и изощренные. Все чаще Городовая обнаруживала, что в ее работе до отчаяния мало смысла, и все чаще приходила к выводу, что способность менять мир к лучшему, всего лишь иллюзия. Постепенно, любимая ранее работа, превратилась в обременительную обязанность, выматывающую, высасывающую все жизненные силы. Последним аргументом в пользу увольнения стало то, что ее совершенно измотали сны, снившиеся в течении последних полутора лет с завидной регулярностью во время работы над каждым из дел.
   Когда-то Городовая была даже рада этим снам - они были необычными, странными, страшными, но всегда помогали в работе. Словно кто-то свыше давал подсказки во снах... Это и веселило и немного пугало, будоражило, но не тревожило ее. Как специалист в медицине она знала, что ее сны являются не совсем обычным, но вполне закономерным следствием развитой интуиции, мощного интеллекта и следовательского опыта. Иногда сны были словно предвестниками того, какого рода предстоит работа - символично и не всегда понятно, но достоверно показывая то, с чем будет связано очередное дело. Городовая научилась достаточно точно их интерпретировать и почти всегда заранее знала, с чем ей предстоит столкнуться в том или ином деле. Иногда они помогали в развязке расследования, какими-либо подсказками. Какое-то время ей даже казалось, что она контролирует эти сны, и они приходят только в нужный ей момент. Но, со временем они все больше стали походить на кошмары и сниться не только в процессе работы над делами, или непосредственно перед тем, как она получала задания, но и в редкие периоды необходимого отдыха. Кошмары выматывали, становясь все более детальными и пугающими... Несмотря на всю их полезность во время работы над делами, ей хотелось во что бы то ни стало избавиться от них. Городовая поняла, что никак их не контролирует, стала бояться этой своей особенности, опасаться того, что с ее психикой возможно что-то не так.
   Ни одна живая душа не знала об этих ее сновидениях. Сначала Городовая оберегала свою особенность от внимания других, боялась ее растратить или потерять. А после - никому не рассказывала, лишь потому, что ей не хотелось, чтобы кто-либо считал ее ненормальной. Да и, честно говоря, не было в ее окружении настолько близких людей, чтобы можно было доверить им такую информацию о себе. Хотя, был один смешной случай, когда Городовая решила обратиться со своей проблемой к медиуму - кто как не медиум способен помочь в подобной ситуации... Но медиум оказалась обычной шарлатанкой и явно позавидовав, что у клиентки действительно есть что-то похожее на дар, в весьма грубой форме выпроводила Городовую через несколько минут предоплаченного и далеко не дешевого приема, буркнув напоследок только, что способность видеть такие сны - благодать, а глупая капризная девчонка не способна оценить свой дар по достоинству. Это была первая и последняя попытка Городовой раскрыть перед кем-либо свою тайну.
   В тот день, когда Городовая подала рапорт об увольнении, Владимир Анатольевич не стал ее останавливать. Он не настаивал на том, чтобы она осталась, обронив только, что у нее не выйдет убежать от себя. Он сказал, что то, чем она занималась все эти годы, не было просто работой. Это призвание, которое так переплелось с талантами ее личности, что она не сможет жить по-другому. Однако, Городовая ушла, категорически не согласившись с шефом и не желая прислушиваться к его словам.
   Через полгода после увольнения, бывший начальник позвонил и предложил встретиться. Городовая на тот момент уже дико скучала по ребятам из Отдела, ставшим ее семьей, и по Владимиру Анатольевичу в частности, и поэтому, не смотря на свое решение ни с кем из них больше не встречаться - ведь уходя нужно уходить - все же согласилась прийти на ту встречу. Бывшие начальник и подчиненная мило поболтали, выпили кофе, даже немного посплетничали. Владимир Анатольевич не давил, не высказывал никаких обид, только предложил общаться иногда, по-дружески. Они с Городовой стали встречаться один - два раза в месяц, болтать о том, о сем... Она рассказывала о своей работе, Владимир Анатольевич о своей, иногда предлагая по старой памяти решить ту или иную головоломку из рабочих расследований, которыми Отдел занимался на текущий момент. Городовая с радостью бралась за них, так как к тому времени уже остро чувствовала нехватку ощущений, возникавших у нее раньше при работе над делами, но поначалу осторожничала - опасалась втянуться, боялась, что возобновятся кошмары. Однако, все проходило гладко и она пропустила момент, когда азарт следователя снова пробудился. Они с бывшим шефом стали встречаться все чаще, встречи эти все больше напоминали рабочие, а не дружеские и Городовая все чаще становилась их инициатором.
   И вот, спустя три года, минувшей весной, неожиданно для себя, она снова надела полицейскую форму и вернулась в ряды следователей Особого отдела. Чуть позже она поняла, что это совершенно не неожиданно и вообще не случайно - Владимир Анатольевич четко рассчитал, просчитал все события по времени и все эти три года мягко, но бескомпромиссно подводил ее к возвращению в Отдел. Сам он вел себя по этому поводу очень сдержанно - будто боялся спугнуть: не ставил Городовую на расследование слишком сложных, головоломных дел, не требовал участия в еженедельных мозговых штурмах... Коллеги тоже проявили поразительную тактичность - никто ни о чем не расспрашивал, не требовал объяснений. Несколько месяцев после возвращения на службу она работала только в группе, в одиночное плавание ее не отправляли. Так что, душевное состояние Городовой было довольно комфортным и несмотря на ощущение некоторой нереальности происходящего, работа не напрягала и не раздражала, не было никаких кошмаров, время проходило легко и непринужденно.
   До настоящего дела. Перед получением задания и отъездом в этот город, у Городовой с Владимиром Анатольевичем состоялся очень серьезный и долгий разговор, во время которого он, наконец, высказал одному из своих лучших следователей, все, что у него накопилось по поводу ее ухода и возвращения. Сказано было немало, но основной мыслью явилось то, что Городовая не должна была уходить, не должна была прятаться в свою раковину и терять время. Но все произошло именно так, как произошло и ничего изменить уже нельзя. Самое главное, что она снова на своем месте и что бы она там себе не думала, детство закончилось и пора воспринимать мир таким, какой он есть, не бегать от его реалий. Еще Владимир Анатольевич жестко и убедительно разъяснил Городовой, что ее способности и опыт уже не принадлежат ей одной - они принадлежат людям, нуждающимся в помощи, и она не вправе игнорировать их несчастья. Пора прекратить носиться со своими чувствами и метаниями - на это нет времени. Она должна решить наконец - один раз и навсегда - кто она - борец или обыватель, решить - на какой территории живет дальше - остается или же покидает Особый отдел окончательно. Владимир Анатольевич предложил один месяц на раздумья, после чего Городовая должна будет принять решение и сообщить о нем.
   Этот разговор даже отдаленно не напоминал тот, первый, состоявшийся в студенческие годы, но оказался крайне своевременным и мог оказаться таким же судьбоносным. Он подействовал на Городовую как пощечина, в ее душе перемешалась масса чувств - от обиды до гнева, но итогом этой мешанины явилось понимание того, что начальник прав во всем и она действительно должна принять какое-то решение, раз и навсегда, поставить точку, и так или иначе жить дальше. Обратной дороги у нее нет.
   Той же ночью она проснулась в холодном поту от приснившегося кошмара - ей снилось бескрайнее, черно - зеленое мутное море, с кишащими в нем китами-убийцами, из окровавленных челюстей которых торчали части человеческих тел. Городовая не могла постичь смысла этого кошмара. Давным-давно, из какого-то девичьего сонника она вычитала, что киты снятся в случае сильнейшего внутреннего разлада у сновидца, но помимо этого, атмосфера сна, его яркость, реалистичность и ощущения после пробуждения, подвели ее к мысли, что интуиция таким способом подсказывает ей, что предстоящее дело будет решающим в ее судьбе. Когда она узнала подробности задания, то рассудила, что в такой далекой провинции, куда отправляет ее Владимир Анатольевич, вряд ли могло случиться нечто действительно ужасное, серьезное, опасное и поэтому у нее будет предостаточно времени для того, чтобы разобраться в себе и принять судьбоносное решение.
   И только сейчас, в настоящий момент, в гостиной Хабаровых, ее накрыло отчаяние и чувство безысходности от понимания того, что в этом расследовании ей не только предстоит разбираться в себе, но и работать с полной отдачей, и в результате этой работы неизбежно раскроется очередное зло. И - да, это дело действительно поможет ей принять решение, уже помогает. Она не ребенок и может воспринимать мир таким, какой он есть, но в самом его дерьме вариться ей больше не хочется. Здесь и сейчас Городовая приняла решение, что это дело будет последним в ее следовательской карьере.
   Наконец она пришла в себя и только теперь заметила, что в комнате помимо нее находится один только Крашников, который с беспокойством на нее поглядывает.
   - А... где Геннадий Артемович? - выдавила Городовая осипшим голосом.
   - Он отправился за супругой, возможно она не откажется поговорить со мной еще раз.
   Крашников сделал акцент на последних двух словах, намекая на то, что он-то как раз с семейством Хабаровых уже работал, и сегодня инициатором приезда в этот дом была Городовая, но участия в беседе по какой-то причине не принимает.
   - Извините, Дмитрий, голова закружилась... давление наверное поднялось, со мной такое бывает, - соврала Городовая, понимая, что Крашников не поверил ни единому ее слову.
   - Хорошо. Если Елена все-таки спуститься, побеседуйте с ней сами, - коротко бросил Крашников и снова отошел к полюбившемуся ему окну.
   Городовая молча кивнула, окончательно оправившись от стихийного потока воспоминаний и ощутив готовность к работе. Но вошедший в это время в гостиную Геннадий Артемович сообщил, что его супруга спит так крепко, что ему не удалось ее разбудить.
   Следователи уже направлялись к выходу, попутно извиняясь за беспокойство, как вдруг Городовая вспомнила, что хотела бы видеть младшую дочь Хабаровых.
   - Геннадий Артемович, а можем мы поговорить с вашей дочерью?
   Мужчина замер как громом пораженный - он страшно растерялся, будто не знал где его дочь и вообще впервые, за последние несколько дней, вспомнил о ее существовании - горе порой делает с людьми необъяснимые вещи. Мгновение спустя он занервничал, поняв, что действительно не представляет, где находится его ребенок, начал оглядываться по сторонам. Он буквально мгновенно ожил, от монотонности речи и вялости движений не осталось и следа:
   - Где Женька, Женька где?!- в отчаянии закричал он, ни к кому конкретно не обращаясь, но однозначно ожидая немедленного ответа на свой вопрос.
   В комнату тут же вбежал Андрей, который был, по-видимому, единственным вменяемым человеком в этом доме и все эти дни присматривал за младшей племянницей и за хозяйством, в целом.
   - Гена, она в парке, пошла с подружками в парк после школы, позвонила полчаса назад, сказала, что к обеду будет дома.
   - В парке? После школы? - Геннадий Артемович начал успокаиваться, забормотал, - слава Богу... слава Богу...- А через несколько секунд в голос зарыдал, закрыв лицо обеими руками. Это были первые слезы после исчезновения сына - слезы полные горя, отчаяния и безысходности, неконтролируемые, жгучие, но приносящие израненной душе такое необходимое, хотя и мимолетное облегчение.
   Следователи знаками показали Андрею, который усадил своего зятя в мягкое кресло и ненавязчиво похлопывал того по плечу, что провожать их не нужно.
   Уже подходя к машине, Городовой пришло на ум, что ее сегодняшний ночной кошмар был о старом большом доме, совсем не похожем на тот, из которого они только что вышли. Дом из сна был красивым и новым снаружи, но гнилым и уродливым изнутри. Во сне ей виделось, что вокруг дома растет множество невероятных, фантастических цветов и растений, опасных, ядовитых, зловещих, опутывающих и удушающих любого, кто к ним приблизится... Она резко обернулась, повинуясь какому - то безотчетному чувству, чтобы еще раз взглянуть на дом Хабаровых. Оттуда доносились приглушенные голоса мужчин - один вопрошающий, другой увещевающий - больше ничего ни слышно, ни видно не было. И тут боковым зрением Городовая заметила какое-то движение - в одном из окон дома на втором этаже пошевелилась занавеска. Но развернувшись в сторону этого окна и приглядевшись, она ничего не увидела. Молча открыв дверь, Городовая опустилась на пассажирское сиденье автомобиля, игнорируя вопросительный взгляд внимательно наблюдавшего за ней Крашникова.

11

   Отъехав от дома Хабаровых, где Городовая вела себя крайне странно, они по ее просьбе сделали остановку в скейт-парке. Проходя по его аллеям, следователи пытались отыскать младшую дочь Хабаровых, останавливаясь возле каждой из многочисленных горок, встречающихся на пути. Не найдя девочку, уже на выходе из парка, следователи встретили группу подростков четырнадцати-пятнадцати лет, оказавшихся одноклассниками и друзьями Жени Хабаровой. Ребята рассказали, что сегодня после школы девочка вела себя странно, была чем-то встревожена и, отказавшись кататься на скейтах, сразу после уроков отправилась домой.
   После встречи с подростками Крашников и Городовая решили прокатиться по городу в надежде, что встретят Женю где-нибудь, по дороге домой. Но стоило им отъехать от скейт-парка, как Крашникову на сотовый телефон позвонил Андрей, брат Елены Хабаровой и сообщил, что Женя только что вернулась домой, и он, подумав, что следователям, возможно, это будет интересно, решил сообщить об этом. Крашников поблагодарил Андрея и заверил, что сегодня следователи не будут беспокоить семью повторно, но обязательно заедут в другой раз и поговорят с девочкой.
   С тех пор как следователи вышли из дома Хабаровых, за исключением беседы с подростками в парке, Городовая не проронила ни слова. В то, что она плохо себя чувствует в связи с повышенным давлением, Крашников не поверил ни на секунду. Конечно, горы, акклиматизация и все прочее, могли повлиять на Городовую, но она выглядела абсолютно здоровой физически, однако была угрюмой, сосредоточенной на своих мыслях и наполненной какой-то мрачной решимостью. В гостиной Хабаровых она словно испытала потрясение, приведшее к теперешнему ее состоянию. Крашников всегда был немногословен, но дьявольски наблюдателен, поэтому замечал такие мелочи, как малейшие изменения в настроении, поведении или внешнем виде коллег, знакомых, да и незнакомых людей, делая такие точные выводы о происходящем с ними, что иногда вызывал у некоторых из них сомнения в своем человеческом происхождении.
   Городовую Крашников знал совсем недавно, и обычно такого промежутка времени ему хватало для того, чтобы сделать определенные выводы о человеке. Однако, эта женщина была для него словно закрытая книга - он никак не мог разобраться в ней, и хотя бы предположить ее дальнейшие действия. Тем больше, до странного сильно, ему хотелось выяснить, с чем связано сегодняшнее поведение коллеги. Но опасаясь, что ненароком может навредить ей, разбередив расспросами какие-нибудь старые душевные раны, да и просто проявить бестактность, он просто наблюдал, готовый в любую минуту оказать посильную помощь.
   Время близилось к обеду. По небу низко плыли серые дождевые облака, но дождь, словно никак не решался пойти; утренний густой туман рассеялся, поднялся ветер и стали видны окружающие город скалистые горы.
   В обеденный час город оживал: несмотря на пасмурную погоду и неприятный порывистый ветер, горожане не желали оставаться на обед в офисах и довольно быстро заполняли свободные столики уличных кафе и кондитерских, залы маленьких ресторанчиков и бистро. Крашников, решив, что им с Городовой небольшая передышка не повредит, предложил коллеге ненадолго остановиться, отдохнуть и пообедать. Получив задумчивый кивок головой в качестве положительного ответа, следователь свернул на подъездную дорожку к небольшому ресторанчику с разухабистой вывеской - "Застолье" в Верхнем городе - многие жители города, включая Крашникова, считали здешнего шеф-повара одним из лучших в своем деле.
   Компактное двухэтажное здание ресторанчика "Застолье" располагалось на высоком холме и из окна на втором этаже, возле которого Крашникову и Городовой был предложен последний свободный столик, открывалась живописная панорама: на больничный городок, у самого подножия горы Альбатрос, на окраину Верхнего города, и, на плавно вытекающую из него, большую часть Центра.
   Крашников удовлетворенно отметил, что Городовой пришлось по вкусу и внутреннее оформление ресторанчика в стиле старинной русской избы и вид на город из окна. Она сидела молча, глядя в окно, до того момента, когда к ним подошел официант с меню, после чего неожиданно предложила Крашникову заказать ей что-нибудь на свой вкус и отправилась в сторону уборной. Крашников снова подивился разительной перемене в поведении Городовой, после посещения Хабаровых. Ее деловитость, уверенность и высокомерие словно испарились в одночасье. Крашников поймал себя на мысли, что такой она нравится ему гораздо больше, но сразу же пресек свои размышления в этом направлении. И хотя он был чрезвычайно заинтригован тем, что же с ней происходит, а еще больше тем, что ему не удается определить этого самостоятельно, следователь решил, что не будет ни о чем ее спрашивать. Если захочет - расскажет обо всем сама.
   Он решительно захлопнул меню, за годы холостяцкой жизни, изученное до мельчайших деталей и заказал два одинаковых обеда - стейк из семги с овощами, приготовленными на гриле, салат из морепродуктов, чизкейк "Нью-Йорк" на десерт и капучино без сахара. Крашников сделал заказ почти не раздумывая и был совершенно уверен, что это именно то, что нужно сейчас явно выбитой из колеи напарнице. Он получил подтверждение своему мнению, когда она через десять минут вернулась за столик, и официант подал им блюда с едой. Увидев семгу с овощами Городовая замерла на секунду, а потом взглянула на Крашникова и улыбнувшись сказала:
   - Хороший выбор.
   Эта ее улыбка оказалась такой искренней и пролилась таким поразительным теплом на сердце Крашникова, что он от неожиданности тоже заулыбался, но, спохватившись принял серьезное выражение лица и сдержанно кивнув головой, сосредоточился на еде.
   Некоторое время над их столиком стояла тишина - спокойная, безмятежная расслабленная тишина, во время которой следователи наслаждались едой, приятной атмосферой ресторана и обществом друг друга.
   Во время десерта и кофе, Городовая заговорила, и сразу стало ясно, что она наконец-то пришла в себя - вернулись те самые высокомерные и чуть насмешливые нотки в голосе, которые так раздражали, и в то же время чем-то привлекали Крашникова.
   - А разве вас не ждут на обед дома? - спросила она, пробуя капучино.
   - Я живу один, - просто ответил Крашников.
   Городовая внимательно посмотрела на следователя, но решив не развивать тему его одиночества, продолжила пить кофе.
   - Я заметила одну странность в доме Хабаровых, когда мы уже уходили, - через некоторое время заявила она, отламывая десертной вилкой кусочек чизкейка.
   Крашников вопросительно посмотрел на Городовую:
   - Видимо, Елена, которая вроде как крепко спала, пыталась подсмотреть за нами из своего окна.
   Крашников не верил своим ушам - неужели он мог пропустить такое?! Однако, вслух ворчливо возразил:
   - И почему это странно? Это нормально - интересоваться тем, кто приехал к тебе в дом.
   - Ну... Вы же видели Геннадия Артемовича - он выглядел как зомби, о собственной дочери впервые за последние дни вспомнил только при нас. - Принялась разъяснять свое мнение Городовая, ничуть не отреагировав на сердитый тон Крашникова.
   - А этот их Андрей, когда мы только пришли, сказал, что Елена с нами вряд ли сможет поговорить, потому что напилась таблеток и спит, после чего к нам вышел Геннадий. Вот и представьте - в каком же состоянии должна была быть Елена - она ведь мать, возможно, ей должно быть даже хуже, чем Геннадию, плюс снотворное..., - Городовая многозначительно замолчала, предоставляя Крашникову додумать мысль самому, в то время как тот прилагал огромные усилия, чтобы не выплеснуть свое негодование на коллегу, превзошедшую его в наблюдательности. В конце концов, профессионализм Крашникова взял верх над его самолюбием и он, с уважением к Городовой, признал, что голова у нее явно варит, не взирая на какой-то внутренний раздрай. Хоть у Хабаровых с ней и происходило нечто неприятное, она все же заметила то, на что лично он не обратил ни малейшего внимания.
   Подумав еще немного над ее словами и о своей, так несвоевременно проявившейся, невнимательности, Крашников пришел к выводу, что в нынешних обстоятельствах Елене Хабаровой действительно не должно быть никакого дела до того - кто приехал в ее дом и зачем; подглядывать в окно, тем более скрытно, в том состоянии, в котором она должна была, по логике, пребывать, она бы просто не смогла. Но если она чувствовала себя нормально и во время их визита не спала, то почему к ним не вышла? Какая мать упустит возможность разузнать из первых уст о том, как продвигается дело об исчезновении ее ребенка?
   Крашников взглянул на Городовую, потягивающую свой капучино, задумчиво вглядывающуюся в окно, и не найдя что добавить, принялся пить свой кофе.
   По окончании обеда Крашников попросил счет у официанта и с согласия своей спутницы, расплатился сам. Городовая не возражала, высказав пожелание, чтобы следующий обед был за ней.
   Обеденный перерыв был в самом разгаре и оба зала ресторана - и на первом и на втором этажах - были полны гостей. За одним из столиков в самой глубине помещения на первом этаже, следователи заметили полковника Григорьева с незнакомой для них обоих женщиной, сидящей спиной к залу. По безмолвному обоюдному согласию коллеги решили сделать вид, что ничего не видели.
   Выйдя на свежий воздух, Городовая сделала глубокий вдох и подняла взгляд на тяжелое, серое, предгрозовое небо:
   - Интересно, когда же все-таки начнется дождь?
   - Если уж он начнется, то надолго, так что уж лучше так...- Крашников, со свойственной ему лаконичностью, высказал свою точку зрения по этому вопросу и перешел к более насущному:
   - Куда мы теперь направляемся?
   - Я думаю, что самое время наконец-то показать мне город, - улыбнувшись ответила Городовая и направилась к машине следователя.

12

   Подходящий к концу день, оказался для Городовой довольно плодотворным, а так внезапно принятое в гостиной Хабаровых решение, волшебным образом все прояснило - моментально стало легче существовать, отошли на задний план все тягостные размышления о будущем и мрачные предчувствия в настоящем, отступила, прочно укрепившаяся в груди, тяжесть. Мысль о том, что настоящее дело - последнее в ее карьере, независимо от того, чем оно закончится, словно пробудила Городовую, придав ей уверенности в завтрашнем дне, оптимизма, смелости, освежила ее взгляд на окружающее, парадоксально повысила работоспособность и ясность ума.
   Остаток дня Городовая буквально порхала, ощущая легкость во всем теле и в голове, словно сбросила невероятно тяготивший ненужный груз. Она отчетливо поняла, что наступило время для очередного крутого поворота в ее жизни - и раз уж не удалось принять себя - следователя со всеми способностями и талантами, и свою работу со всеми ее недостатками, пришло время оставить эту деятельность навсегда и двигаться дальше.
   Крашников угостил ее вкусным обедом и наконец-то показал город. Они колесили по его улицам и площадям два с лишним часа, ненадолго останавливаясь возле достопримечательностей и значимых городских объектов, вроде развлекательного центра и огромного городского рынка. Следователи прошлись по парку вокруг Дома Культуры с Администрацией в одном здании. По просьбе Городовой Крашников показал ей все школы, детские сады и колледж города, а так же все более - менее крупные предприятия, функционировавшие в нем.
   Швейная фабрика, с которой они начали знакомство с производствами города, оказалась самым компактным по размеру и аккуратным их них. Располагалась она в единственном трехэтажном здании Нижнего города, застроенном одноэтажными и двухэтажными коттеджами; цеха занимали первый и второй этажи, а администрация фабрики - третий. Вокруг фабрики подрастали высаженные небольшими группками деревца, творчески был подстрижен кустарник возле главного входа, а по всей территории разбросано множество клумб с еще не опавшими осенними цветами. Во всем этом чувствовалась такая любовь и забота, что, казалось, будто это чья-то личная усадьба, а не место, куда люди приходят изо дня в день для того, чтобы заработать весьма скромные деньги.
   Следующим пунктом ознакомительной поездки по городу оказался огромный металлургический комбинат. Следователи остановились на небольшой площадке на возвышенности, возле главной проходной комбината, с которой открывался потрясающий вид на все предприятие.
   Для Городовой этот металлургический комбинат, в общем и целом, ничем не отличался от таких же комбинатов в других городах России - те же высокие бетонные заборы, чадящие трубы и то грохочущие, то шипящие звуки, раздающиеся с разных сторон. Однако, было одно отличие, стоившее всех других и потому поразившее ее - несмотря на солидный возраст этого комбината - а ему недавно исполнилось восемьдесят лет - выглядел он замечательно - ни обшарпанных стен, ни торчащей арматуры и осыпающихся конструкций - как и во всем городе, здесь тщательно следили за внешним видом всех без исключения построек. Но самой главной отличительной особенностью явилось то, что над комбинатом совсем не было смога. Возможно, это можно было объяснить большим количеством зелени в самой долине и вокруг нее, которая поглощала большинство выбросов комбината, однако такого неестественно чистого, не затянутого дымкой, неба, над работающим во всю мощь комбинатом, Городовой видеть не доводилось.
   Как следует наудивлявшись и вдоволь налюбовавшись на дымящие трубы, наделенные мрачной привлекательностью на фоне темно-серого неба и величественных, кажущихся черными, гор, следователи уселись обратно в машину и отправились к мебельному заводу, находящемуся неподалеку.
   Здесь любоваться было совершенно не на что - предприятие, состоящее из нескольких аккуратных зданий и сооружений, огороженных забором, со шлагбаумом на въезде. Не было ни клумб, ни подстриженных кустарников, только запах возле мебельного завода был особенным - ненавязчиво пахло деревом, кожей и немного лаком... На любителя, но Городовой такие запахи всегда нравились, поэтому она немного потянула время и постояла возле машины вдыхая влажный, ароматный воздух, позабавив Крашникова своими аромопредпочтениями.
   Последним пунктом их экскурсии оказался больничный городок, въезд в который проходил сквозь аллею, с живущими здесь высокими и необъятными в обхвате елями и соснами. Деревья здесь именно жили, другого слова по отношению к ним, даже не приходило на ум, не возникало никаких сомнений в том, что они являются живыми существами. Они выглядели великанами, мудрыми старцами, невероятно могущественными, решающими судьбы всего мира и воплотившимися в деревьях, чтобы продолжать свою непостижимую жизнь на другом уровне бытия. Здешняя атмосфера укутывала, убаюкивала, умиротворяла и растворяла все тяжелые мысли о проблемах и невзгодах, словно деревья впитывали в себя негатив, выделяя взамен в воздух антидепрессанты. Городовая поняла, почему таксист во время рассказа о городе упомянул именно эту аллею, почему именно она является местной достопримечательностью, предметом особой гордости горожан, а не другие аллеи, которых в этом зеленом городе предостаточно. Пребывание здесь порождало ощущение насыщенности и наполненности собственной жизни, незначительности любых жизненных проблем, сравнимые с эффектом избавления от тяжелой болезни. Совершенно необыкновенное, непостижимое, волшебное место. Увидев в глубине аллеи пешеходные дорожки, по которым то тут, то там прогуливались люди, Городовая поняла, что это место является местом силы и имеет терапевтический эффект для многих горожан и дала себе обещание, обязательно посетить это место еще раз и побродить между древних, как мир, деревьев в одиночестве.
   Благодаря этой довольно длительной и неожиданно увлекательной экскурсии, оказавшей на Городовую одновременно успокаивающее и тонизирующее действие, она стала лучше понимать людей, живущих здесь - в, возможно, действительно райском закутке. В городе есть все необходимое для насыщенной, нескучной жизни, все в шаговой доступности; население миролюбивое, случайных людей практически нет, никто не заинтересован в нарушении общественного спокойствия. У Городовой наконец начало формироваться, складываться, свое, особое мнение об этом городе и его населении, уже на основании собственных ощущений и чувств от увиденного, а не только на основании рассказов таксиста. Но пока оно не оформилось во что-то конкретное... отношения с этим городом у Городовой пока только завязывались, как она обычно это называла, и, она до сих пор не могла определиться - нравиться ей здесь находиться, или, все же, не нравится. С одной стороны - здесь действительно многое было замечательно, никогда она не встречала такого благополучного и самодостаточного городка... Но, с другой - все это благополучие все еще казалось ей неестественным, каким-то наигранным, она до сих пор, с первых минут пребывания здесь, не могла расслабиться, ее, то и дело, что-то томило и тревожило...
   Надо сказать, что двухчасовая поездка по городу не была для Городовой праздной прогулкой. Она на собственном опыте убедилась в том, что никогда не лишне накапливать информацию на новом месте пребывания, во время работы над делом. В бессознательном останутся все мельчайшие детали увиденного и услышанного, всех пережитых впечатлений, мыслей, наблюдений, чужих и собственных эмоций, обрывков услышанных разговоров. Все это в совокупности с информацией из памяти, а также с накопленным за годы службы опытом, непременно поможет ей в расследовании дела, ради которого она здесь.
   После посещения территории больничного городка Городовая с Крашниковым отправились в отдел полиции, чтобы составить план дальнейших действий. Во время поездки по городу они не говорили о работе, да и вообще очень мало разговаривали. Но это было не то молчание, когда нечего сказать и чувствуешь неловкость в присутствии другого человека: это было обоюдокомфортное молчание, спокойное и умиротворенное, способствующее отдыху и накоплению сил. Городовая еще раз убедилась, что присутствие Крашникова - единственное, что по какой-то причине ее успокаивало в этом городе, только в его компании она могла расслабиться и быть самой собой.
   Судя по внешнему виду Крашникова во время этой прогулки, ему тоже было хорошо и спокойно в компании Городовой, он чувствовал себя расслабленно и был доволен. Отвлечение от службы благотворно повлияло на обоих следователей, что явилось для каждого из них очередной неожиданностью.
   В кабинете Крашникова, в то время, пока он готовил кофе и разливал его по кружкам для них с Городовой, она размышляла сидя за своим рабочим столом.
   За день ею был пережит довольно большой диапазон впечатлений и эмоций, что и говорить. Но, как ни странно, из всего этого многообразия в голове то и дело возникал образ колышущейся занавески в окне на втором этаже в доме Хабаровых. Городовая решила, что ей больше не нужно возвращаться в этот дом - и так ясно, что Геннадий Артемович сказал все, что знал и мог сказать, Елена по какой-то причине разговаривать вовсе не желает, а ее брат Андрей действительно переживает за семью сестры и заботится обо всех ее членах... Остается девочка, младшая сестра пропавшего Олега Хабарова - Женя. Ее персона не давала Городовой покоя, она чувствовала, что с этим членом семьи необходимо продолжать работу.
   - Ну вот, кофе готов, - произнес Крашников, гремя кружками, - конечно, качество вряд ли вас приятно удивит...
   - Ничего, я и не такой пробовала, - поспешила успокоить следователя Городовая.
   Чуть повременив, она осторожно задала вопрос, который задавала всем следователям, работавшим над делами:
   - Я вот что хочу спросить, что, по-вашему, все-таки произошло с мальчиками?
   - Вы ведь смотрели дело, - настороженно ответил Крашников, поставив кружки с кофе на стол перед Городовой и присаживаясь на свободный стул.
   - Я имею ввиду, ваше субъективное мнение, ведь у каждого следователя оно есть.
   - Ну... иногда я думаю, что мальчишки действительно сами покинули этот город...
   После нескольких секунд неловкого молчания, Городовая прокомментировала мнение Крашникова:
   - Вы хотите так думать. Все хотят так думать, и некоторым это даже удается. Но, вы-то знаете, что это совершеннейшая чушь.
   Крашников поднял глаза на Городовую и устало глядя на нее, спросил:
   - Что вы от меня хотите?
   - Я хочу услышать ваше мнение - не мнение руководителей города, не мнение общества, а ваше - вот как на духу.
   Городовая ценила первые впечатления, эмоции и мысли о местах преступлений и самих преступлениях - как свои, так и людей, занимающихся расследованиями преступлений в местностях, куда она выезжала для оказания помощи. Как показывал опыт, эти мысли казались не важными для тех, кто работал над делами, но впоследствии зачастую оказывалось, что именно они и были наиболее значимыми и помогали столкнуть расследование с мертвой точки. Что и говорить - сотрудники полиции на местах всегда знали немного больше, чем желали рассказывать столичной коллеге, и иногда их нужно было просто слегка подтолкнуть к разговору. Городовая понимала, что Крашников из тех людей, которые никому не доверяют и говорят что-либо кому-либо исключительно из собственных соображений, и добиться от него откровенности будет непросто, но попытаться стоило.
   Каково же было ее удивление, когда Крашников, поразмыслив некоторое время, явно сомневаясь в правильности своего решения, вдруг встал, решительно закрыл дверь в кабинет изнутри и немного неуверенно произнес:
   - О том, что случилось с мальчиками я не могу сказать ничего, помимо того что вы и так уже знаете. Однако есть кое-что, о чем я вам... пока не рассказывал. Я не знаю, как это связано с исчезновениями, но чувствую, что связь есть. К тому же я не могу все делать в открытую... в общем я расскажу вам все, что мне известно, а вы, надеюсь, поможете мне со всем этим разобраться.
   - Хорошо, слушаю.
   Доверие Крашникова удивило Городовую, но еще больше удивило самого Крашникова. У него и мысли не было говорить со столичной коллегой о своих изысканиях, но она задала свой вопрос так своевременно, что впервые за многие годы ему захотелось поделиться информацией по делу с кем-то еще, с тем, кто способен понять.
   Пути назад не было ни у одного из них. В Городовой уже разгоралось жгучее любопытство, она была жутко заинтригована и не собиралась отступать. Она очень любила, когда вот так внезапно в вялотекущем расследовании появлялись интересные повороты, и ей не терпелось услышать - что жаждет ей рассказать Крашников. Но она молчала, боясь спугнуть его своим энтузиазмом. Он и без того был шокирован собственным поведением, и Городовая терпеливо ожидала, предоставляя ему возможность собраться с мыслями и самому начать свой рассказ.
   Она молча придвинула к себе свою кружку с кофе и внимательно посмотрела на следователя, давая понять, что готова слушать. Он, помедлил еще несколько секунд, после чего, откинув последние сомнения, начал говорить.
   - Когда исчез Ваня Серов, первый из троих пропавших мальчиков, я, подбив факты и показания свидетелей, как и все решил, что мальчик ушел из дома сам. Семья благополучная, отношения с окружением были очень хорошими, самого Ивана со всех сторон характеризовали положительно, никаких признаков того, что с ним произошло что-то плохое, обнаружено не было. Да, ушел без сменной одежды, да, без документов и вроде бы как без денег, но это казалось вполне вероятным. Я думал, что за пределами города у него могут быть друзья, которые могли, к примеру, забрать его в каком-то определенном месте, документы можно и купить, а денег он мог накопить, в тайне от родителей. Сотовый пацана остался дома, мы проверили все контакты и звонки с него, но ничего подозрительного не обнаружили. Его планшет и домашний компьютер наши компьютерщики вывернули наизнанку, но тоже ничего примечательного не нашли. Только после этого я всерьез забеспокоился - ну не может же семнадцатилетний домашний мальчишка уйти из такого города, как этот, не наследив - здесь ведь все друг друга знают, все всё видят, кто-нибудь, да что-нибудь обязательно должен был заметить.
   Городовая внимательно слушала рассказ Крашникова, одновременно анализируя - каково ему приходится все это рассказывать. Было видно, что он не привык делиться с кем-либо своими мыслями и соображениями, в том числе и по служебным вопросам, тем более тяжело ему было говорить о собственном бессилии в расследовании. Наверняка это был его первый подобный опыт, да и произносить такие длинные речи точно совсем не его конек - из-за всех этих непривычных обстоятельств, следователь чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Однако, информация, которую он сообщил Городовой, оказалась самой важной из всего того, что она узнала с момента приезда в этот город.
   Поиски пропавшего мальчика на территории города и в его окрестностях были организованы через сутки после исчезновения. Целую неделю сотрудники полиции вместе с сотрудниками МЧС и добровольцами обследовали город и местность вокруг него. В поисках участвовала почти тысяча человек: были проверены все подвалы, подворотни, сараи и даже мусорные баки в городе, осмотрен каждый куст; вся долина была истоптана от горы Альбатрос до безымянной горы позади лесного озера, но никто не нашел ни самого мальчика ни чего-либо, проливающего свет на его исчезновение. Конечно, старшеклассники, участвовавшие в поисках и обладавшие богатой фантазией, подстегнутой нестандартным событием, то и дело находили несуществующие улики и доказательства того, что Иван похищен инопланетянами, а то и горными троллями... Крашников лично проверял все версии, включая самые невероятные, вроде инопланетян или распоясавшегося чудовища из озера. Здравый смысл говорил следователю, что бесследных исчезновений не бывает, однако, обнаружить что-либо стоящее ему так и не удалось.
   Через десять дней после исчезновения Ивана, поиски полностью прекратились, но каждый человек в городе знал, что необходимо обратиться в полицию при обнаружении чего-либо, хоть как-то связанного с этим делом. Вереница бесполезных звонков не иссякала и Крашников, задыхаясь под их грузом, но боясь упустить крупицу важной информации в потоке бесполезной, по прежнему выезжал по каждому сообщению, чтобы проверить все лично.
   По прошествии двенадцати дней после этого исчезновения, произошло второе - пропал Миша Артемьев. Вот тогда в городе началась настоящая паника, истерия. На поиски вышло уже около двух тысяч человек, но, как и в первый раз ничего подозрительного обнаружено не было. И в этот раз не обошлось без информации о местах посадки инопланетных кораблей и уникальных находок всякого тролльева барахла, которое они якобы растеряли по дороге, пока тащили мальчиков в горы, при проверке само собой, оказавшегося обычным человеческим мусором.
   На этот раз, уже мало кто верил в версию о самостоятельном уходе обоих мальчиков, люди начали шептаться и роптать, а некоторые, беспокоясь за своих детей, попросту уехали из города. Мэрией было организовано собрание руководителей города: начальников, директоров, управляющих всех мастей и уровней, - на котором мэр лично выступил с заявлением. Он уверенно заявил, что паника не уместна, потому как существует почти стопроцентная вероятность того, что мальчики, сговорившись заранее, ушли из города самостоятельно. Мало кто воспринял заверения мэра всерьез, но никто его и не осудил - что еще может сказать глава города в данных обстоятельствах во избежание ненужных настроений в обществе? Крашников продолжал работать в усиленном режиме, на грани отчаяния - прошло уже три дня с момента второго исчезновения, а время, как известно, в таких случаях работает против обстоятельств - очень хотелось найти ребят живыми. Региональный розыск так же не давал никаких результатов.
   Как раз в это время кое-что произошло. Вечером третьего дня, после исчезновения второго подростка, Крашникову на сотовый телефон поступил звонок от незнакомой женщины, в годах - судя по голосу, которая заявила, что в ближайшее время пропадет еще один ребенок. Следователь попытался расспросить ее - кто она такая и откуда у нее информация, но та сбросила звонок. Несмотря на усталость и на то, что в связи с волнениями в городе, возникшими в связи исчезновением детей, в последнее время ему поступало множество подобных звонков, как оказывалось при проверке, ничем не обоснованных, следователь решил отработать и эту информацию. Всеми правдами и неправдами, до глубокой ночи, он выяснял - кому принадлежит телефон, установливал личность звонившей женщины, ее адрес, и телефон ее единственной родственницы.
   Глубоко за полночь Крашников выяснил наконец, что его таинственной осведомительницей была Лукина Надежда Ефимовна, семидесяти трех лет от роду, престарелая учительница русского языка и литературы, в это время находящаяся на лечении в психиатрическом отделении городского стационара. Не самый достоверный источник информации, однако, Крашников сделал все, чтобы с ней встретиться. Подняв на уши персонал больницы, примерно около четырех часов утра, он все же удостоился чести встретиться со своей осведомительницей, однако та, неожиданно для всех, буквально за минуты до этой встречи скончалась. Именно в эту безлунную ночь, болезная сделала весьма интригующий звонок следователю, после чего умерла от психической болезни, длительное время мучившей ее. Что и говорить, Крашникову показалось такое совпадение несколько подозрительным. Однако, так показалось далеко не всем: окружающие в один голос твердили, что старая учительница, несколько лет как выжившая из ума, просто решила привлечь побольше внимания к себе перед самой своей смертью, которую давно уже поджидала. А что, с этих училок станется...
   Однако, по понятной причине, эта история не давала следователю покоя. И, так как никаких других зацепок у Крашникова все - равно не было, следующим же утром он решил навести справки об умершей женщине. Начал он с того, что опросил единственную родственницу учительницы - ее внучку Алену, тридцатилетнюю незамужнюю работницу Дома культуры. Но, та не владела никакой имеющей значение информацией - ни о том, что могла иметь ввиду ее бабка, ни о том, почему позвонила Крашникову именно в это время. В поисках ответов он попытался более детально расспросить внучку об обстоятельствах жизни Надежды Ефимовны, но она и тут не смогла помочь, на удивление мало зная о жизни своей бабки до своего рождения. Единственная дочь Надежды Ефимовны - мать Алены, умерла давным-давно, далеко от этих мест, когда Алена была еще младенцем, своего отца она тоже не знала и не была уверена - знала ли его хотя бы сама ее мать-алкоголичка. Доподлинно было известно только то, что Надежда Ефимовна долгое время разыскивала свою дочь, покинувшую отчий дом в неизвестном направлении сразу после окончания средней школы. Колеся по всей стране, даже не зная точно - в каком городе обитает дочь, она по чистой случайности наткнулась на свидетельство о ее смерти в одной из больниц захолустного городка на севере страны. В той же больнице Надежде Ефимовне рассказали о том, что ее непутевая дочь несколько месяцев назад родила девочку, которую оставила в родильном доме. С помощью добросердечной заведующей этого родильного отделения, новоиспеченная бабка смогла отыскать свою маленькую внучку в доме малютки и удочерить ее, восстановив жалкие останки своей семьи. Воспитывала внучку Надежда Ефимовна одна, похоронив своего мужа еще в молодости. Дала ей все, что могла, включая трехкомнатную квартиру, неплохое образование и работу, на которую успела устроить перед тем, как окончательно съехала с катушек. Алена, из чувства благодарности, не хотела отправлять бабку в психушку и сама, дома, ухаживала за ней. До тех пор, пока однажды, та не подожгла квартиру и, спалив вместе с собственной, еще несколько соседских квартир, чудом выжила. Крашников помнил тот случай, потому что в этом городе серьезные пожары случались крайне редко - он один такой и произошел за те двенадцать лет, что следователь жил здесь. После того случая Надежда Ефимовна отправилась на постоянное место жительства в палату психушки, где прожила почти десять лет и скончалась в своей постели.
   Вся эта путаная история так зацепила Крашникова, что он не остановился на достигнутом, и решил добыть еще больше информации о жизни старой учительницы и ее дочери. Пережив за короткое время множество неизбежных перебранок с престарелыми служительницами архива школы, в которой работала Надежда Ефимовна, а после и со служительницами архива отдела образования, и наконец - архива городской администрации города, Крашников добыл-таки довольно тощее личное дело Надежды Ефимовны Лукиной.
   Из архивов города и личного дела Лукиной Крашникову удалось получить кое-какое представление о ее личности и жизни. Ему стало известно, что учительница приехала в этот город по распределению ВУЗа одного из южных городов России пятьдесят лет назад, уже тогда будучи сиротой и вдовой с маленькой дочерью на руках. Работала добросовестно, все документы из личного дела говорили о том, что она была очень активной, спортивной и, несмотря на довольно безрадостные обстоятельства ее жизни, позитивной девушкой. Надежда Ефимовна очень любила свою работу и детей, с которыми работала: занималась с ними внешкольными занятиями совершенно безвозмездно, водила их в туристические походы, организовывала праздники и вечеринки, вывозила в близлежащие города на экскурсии, была образцовым педагогом и пользовалась уважением всех без исключения - детей, их родителей, коллег и руководства школы и города. А вот ее собственная дочь, учившаяся в той же школе, судя по копиям заседаний педсоветов и протоколов школьных совещаний, образцовую картинку портила. Девочка росла крайне неблагополучным и трудным ребенком. Но, несмотря ни на что, биография учительницы развивалась довольно гладко, пока однажды в ней не произошел крутой поворот. В возрасте сорока трех лет Надежда Ефимовна, после длительной череды всевозможных отгулов и отпусков, внезапно уволилась с любимой работы, объяснив это тем, что отправляется на поиски дочери, покинувшей родной город и бесследно исчезнувшей. Вернулась Надежда Ефимовна, спустя год, с небольшим, с маленькой внучкой на руках. Устроившись на работу в Дом Культуры, методистом, она жила тихой, неприметной, даже замкнутой жизнью, воспитывала внучку, на удивление мало общаясь со старыми знакомыми. Постепенно эта история, да и сама бывшая учительница, забылись жителями города. Не вспоминали о Лукиной вплоть до того страшного пожара, случившегося десять лет назад, который чуть не унес ее жизнь. А после оформления старой учительницы на постоянное место жительства в психиатрическое отделение больницы, о ней снова, уже окончательно, забыли.
   Интуиция подсказывала Крашникову, что и это еще не вся история. Тогда он решил обратиться к милицейским сводкам прошлых лет, особенно того времени, когда Лукина внезапно уволилась с любимой работы. Что-то здесь не давало ему покоя, выбивалось из общего создавшегося впечатления о личности учительницы. Что-то произошло в то время, что-то такое, что изменило всю жизнь Лукиной, изменило ее личность, и это вряд ли было связано с уходом, а после и со смертью дочери, ведь как это ни печально - дочь вступила на темную дорожку еще в детстве и Лукина, как бы ужасно это не звучало, скорее всего, предчувствовала подобный итог жизни своей дочери. Нет, здесь было что-то другое... Крашникову показалось не лишним пообщаться с кем-нибудь из бывших коллег Надежды Ефимовны и попытаться разузнать о ней что-нибудь из первых рук, так сказать.
   Он и сам не знал, почему так усердствовал в поисках информации об этой женщине, но всем своим существом ощущал, что это не бесполезная трата времени. Он снова вернулся в ту школу, где работала Лукина, и отыскал женщину, которая работала там уже на протяжении сорока лет. Этой женщиной оказалась вахтерша Антонина, как раз на той неделе отметившая свой шестидесятилетний юбилей. Дольше нее в этой школе не работал никто, поэтому она чувствовала себя кем-то вроде хранительницы школы и вела себя соответственно. В учительской, куда Крашников заглянул с целью разузнать о самом давнем сотруднике школы, ему посоветовали договориться о встрече с Антониной заблаговременно, через уборщицу Валентину, либо напрямую - но обязательно с дарами, иначе разговор вряд ли состоится. Времени на ожидание приема или на приобретение даров у Крашникова, конечно же, не было, но он всегда с легкостью мог о чем угодно договориться с дамами в возрасте - это его дар. Или крест. В общем, за два часа беседы с Антониной он узнал обо всех жителях города столько, сколько бы за всю жизнь не накопал во всех архивах. Но его интересовала только история Лукиной Надежды Ефимовны, которую, к слову, Антонина вспомнила сразу же, как только услышала ее фамилию и имя. Она поведала, что Лукина действительно была учителем от Бога, и если бы не ее беспутная дочь, то она никогда бы не уволилась с любимой работы. Все работники школы знали о проблемах Надежды Ефимовны с дочерью, учившейся здесь же и даже каким-то чудом в свое время умудрившейся получить аттестат. Девчонка курила на крыльце школы, не стесняясь, с десятилетнего возраста, с двенадцати лет неоднократно приходила в школу сильно нетрезвой, а в четырнадцать в первый раз забеременела и сделала аборт. На нее не могли повлиять ни директор школы, ни учителя, ни знакомые, ни уж тем более мать. Надежда Ефимовна никогда не бросала дочь, что бы та не вытворяла, старалась защитить ее при любых обстоятельствах, но в итоге у нее из-за этого у самой начались проблемы с руководством школы. В старших классах дочь начала бродяжничать, надолго уходя из дома и нередко покидая город, и Надежда Ефимовна бросая все свои дела, отправлялась на ее поиски.
   Никто не удивился, что как только девчонка получила аттестат о среднем образовании, сразу же сбежала из города, окончательно. С тех самых пор ее никто не видел. А Надежда Ефимовна оформляла бесконечные отгулы и краткосрочные отпуска, тратя их на поиски сбежавшей дочери, пока в один момент, после очередного отпуска и вовсе не уволилась с работы и не уехала из города. Вернулась она спустя долгое время с маленькой девочкой, как две капли воды похожей на ее дочь, когда та была еще малышкой. После возвращения Лукина долго ни с кем не общалась, резко разорвав все связи со старыми знакомыми, и вообще редко выходила из дома. Ее можно было встретить только в магазине, да в парке, с внучкой. Но, прошло время, и она устроилась на работу, понемногу стала общаться с людьми. Тогда-то все и узнали, что произошло после ее увольнения из школы.
   Со слов Антонины, все работники школы переживали за эту добрейшую, благороднейшую и талантливую женщину, жалели ее и ее беспутную дочь, а после сочувствовали и внучке, не знавшей своих родителей.
   В этой, уже знакомой Крашникову, в общих чертах из добытых им документов, истории, его внимание привлекла деталь о том, что, Надежда Ефимовна занималась альпинизмом в молодости и по приезду в этот город, много лет подряд, по нескольку раз в год ходила в горы. Этой информации он не встретил ни в одном из архивов, что само по себе было довольно странно. Альпинизм в то время был новаторской нотой в организации досуга школьников, к тому же в эти труднопроходимые и довольно опасные леса, отваживались ходить только охотники. А со слов Антонины, к концу своей преподавательской карьеры, Лукина организовывала уже целые экспедиции, которые отправлялись в горы большими компаниями по двадцать, а то и тридцать человек, и проводили в горах по нескольку дней и даже недель.
   Из рассказов вахтерши следовало, что горные экскурсии были потрясающими - ребята учились самостоятельности, взаимоподдержке, закаляли характер, ночуя в палатках, приготавливая еду на кострах, купаясь в горных речках. Подростки возвращались из этих походов обновленными, повзрослевшими, долгие годы благодаря за этот опыт Надежду Ефимовну. Внимание Крашникова зацепила информация о том, что за несколько месяцев до своего увольнения, Надежда Ефимовна как раз организовала двухнедельный поход в горы со старшеклассниками из разных школ города. Судя по всему, в то время ничто не предвещало, что этот поход будет последним в ее карьере. И в жизни. Однако, более подробно расспросить Антонину о том походе, Крашникову уже не хватило времени.
   Сердечно поблагодарив вахтершу за предоставленную информацию, Крашников откланялся. Рабочий день тогда подходил к концу, и он поспешил в отдел полиции на доклад к своему шефу. В самом начале доклада, шефу кто-то позвонил и тот, внимательно выслушав звонившего и отключив телефон, надолго задумался. Когда шеф заговорил, оказалось, что он уже осведомлен обо всех передвижениях Крашникова за последние сутки, включая посещение архивов города и школы. Шеф обстоятельно расспросил следователя обо всем, и внимательно выслушав, намекнул, что некоторым влиятельным людям кажется, что полиция занимается совсем не тем, чем должна. Кто эти люди, шеф не пояснил, но по его виду можно было предположить, что дело обстоит серьезно. Являясь довольно мудрым человеком, умеющим доверять своим подчиненным, он не запретил Крашникову вести расследование в любом направлении, в котором тот посчитает нужным, однако высказал пожелание, чтобы официально расследование выглядело довольно обыденно и предсказуемо, без историй о сумасшедших учителях и загадочных ночных звонках. Крашников вышел из кабинета шефа в довольно смятенных чувствах, но такой поворот событий только убедил его в том, что он на правильном пути.
   Той ночью предсказание Лукиной свершилось - пропал третий мальчик, и, с тех пор у Крашникова уже не было ни времени, ни возможности продолжать свои изыскания.
   На этом интригующий рассказ Крашникова был окончен, но впечатленная Городовая еще какое-то время никак его не комментировала, обдумывая новую информацию и возможные дальнейшие действия. Что и говорить - это был целый пласт информации, направление, в котором, несомненно, стоило развивать дальнейшее расследование. Она достала свой рабочий блокнот и сделала несколько пометок, чтобы не упустить никаких деталей из рассказа Крашникова. Следователь тоже пребывал в глубокой задумчивости, повторно осмысляя рассказанную им самим историю, припоминая - обо всем ли рассказал коллеге.
   Спустя некоторое время Городовая спросила:
   - А милицейские архивы того времени вам удалось поднять?
   - Позавчера я попросил нашего документоведа найти для меня все отчеты, протоколы совещаний и сводки за период с 1983 года по 1987 год. Но, с тех пор у меня не было возможности заняться этим вплотную. Думаю подождать до завтра, а если она не перезвонит - схожу к ней еще раз.
   - Понятно. Думаю там должно быть что-то интересное.
   Интуиция подсказывала Городовой, что рассказанная следователем история действительно может быть связана с исчезновением мальчиков, однако, пока было совершенно неясно - каким образом. И случайно ли то, что кто-то из влиятельных людей города так обеспокоился расследованием Крашникова именно тогда, когда он начал копаться в истории умершей учительницы? Может ли это все быть простым совпадением? Возможно, но как и Крашников, Городовая не верила в подобные совпадения.
   Другие ниточки тоже не хотелось выпускать из рук и Городовой все еще казалось, что беседа с младшей дочерью Хабаровых может что-нибудь прояснить.
   - Послушайте, Дмитрий. Во-первых, я вам бесконечно благодарна за то, что вы мне все рассказали. Я полностью согласна с вами в том, что эта история каким-то образом связана с тем, что происходит в вашем городе. Но, нам необходимо спокойно все обдумать и главное - не делать резких движений. Поэтому сейчас я предлагаю сделать вот что: давайте-ка я все-таки найду Женю Хабарову и побеседую с ней, а вы тем временем попробуете поторопить документоведа. Думаю, за два дня вполне реально найти то, что вы просили. Скажите, что на вас надавил шеф или...
   - Я найду, что сказать, - прервал ее воодушевленный Крашников, - а вас что, отвезти к Хабаровым?
   - Нет, не теряйте времени, я пойду пешком.
   - Это полчаса ходьбы... да и погода не очень.
   - Ничего... Мне необходимо пройтись и все обдумать. Дождя нет, так что, не беспокойтесь. Давайте созвонимся через пару часов и посмотрим, будут ли еще какие-нибудь новости у кого-то из нас.
   - Хорошо, давайте работать, - согласился Крашников и Городовая, взяв сумку и поблагодарив его за кофе, вышла из кабинета.

13

   Крашников был на взводе - он не ожидал от себя подобной откровенности. Уже начав рассказывать Городовой о своем "левом" расследовании, он решил, что расскажет только часть истории, но по какой-то причине выложил абсолютно все. Задумываться о причинах такого неожиданного выпада со своей стороны, ему не хотелось. Не хотелось и признавать, что он совершенно не жалел о содеянном, а наоборот - испытывал невероятное облегчение. Его приятно удивила реакция Городовой на его рассказ об учительнице, не говоря уже о поддержке предположения о связи между событиями жизни Лукиной и нынешними исчезновениями мальчиков. Следователь и до этого почти не сомневался, что не зря разрабатывает направление, связанное с историей учительницы, но интерес Городовой к этим событиям буквально окрылил его. Это было удивительно приятно и в то же время пугало следователя до дрожи.
   Он очень давно не встречал женщин, с которыми ему хотелось бы поделиться своими мыслями и соображениями, и никогда не встречал таких женщин среди коллег. Поэтому для него было ново то, что ему комфортно работать с кем-то, а тем более с женщиной. Нет, он никогда не был шовинистом или кем-то в этом роде, и всегда знал, что большинство женщин достойны уважения и восхищения, просто те женщины, которые встречались на его жизненном пути, не вызывали у него ни того ни другого. Когда-то все было по-другому. Он предпочитал об этом не вспоминать, но раньше он был открыт миру и отношениям. Встретив однажды девушку - потрясающую красавицу, начитанную, воспитанную, бесконечно нежную и любящую, он без сомнений женился на ней. Три года он был счастлив, ему казалось, что он нашел свою половинку и каждый день благодарил судьбу за это. Он понял свою ошибку слишком поздно. А вот девушка, на которой он был женат, поняла, что Крашников - герой не ее романа, намного раньше, и зря времени с тех пор не теряла. Как выяснилось во время неприлично скандального, выматывающего бракоразводного процесса, уже на первом году совместной жизни она вовсю изменяла Крашникову. Но сломило Крашникова даже не это, а то, что один из его самых близких друзей не только был в курсе похождений его молодой красавицы - жены, но и давно уже предпочел ее переменчивую любовь дружбе с Крашниковым.
   Когда следователь понял, как непростительно долго жил иллюзиями о своей замечательной семье, любящей жене, да и друзьях, которых как оказалось, у него тоже не имелось, его разочарование было настолько сильным, что уничтожило какую-то часть его личности. Он не оправился от того потрясения, оно изменило его и всю его дальнейшую жизнь. С тех пор прошло уже много лет, но за это время у Крашникова ни разу не было длительных отношений с женщинами, а дружбу с мужчинами он не завязывал вовсе. Что касается женщин - в его окружении их всегда было достаточно, но они не вызывали в нем ничего, кроме здорового, вежливого или спортивного интереса. Обычно все ограничивалось одной-двумя неделями встреч - женщины приходили и уходили, иногда какая-либо из них успевала показаться с ним на людях - на корпоративах или других мероприятиях, потому он и прослыл среди коллег и соседей сердцеедом и бабником. Он не переживал по этому поводу, а на шутки и вопросы родственников - когда же будет миссис, отвечал, что женится после шестидесяти лет на молодой красотке и умрет счастливым. Однако, серьезно на эту тему не задумывался. Его это действительно не беспокоило - на теме любви, доверия, семьи и дружбы он поставил точку, один раз и навсегда. Он привык к своей новой жизни, своей изменившейся личности, окреп, стал более уверенным в себе, более жестким. Его трудно было обмануть или предать, потому что он никому не доверял, так как знал чего можно ожидать от тех или иных отношений с женщинами или мужчинами, и многие годы ему жилось спокойно и комфортно.
   До вчерашнего дня, когда в его размеренной жизни появилась Городовая. Он ее совершенно не понимал, но хотел понять, не мог разобраться в ней, но желал разобраться; она была не в его вкусе, но, за то короткое время, что они работали вместе, он уже несколько раз ловил себя на мыслях и эмоциях, о существовании которых ранее и не подозревал, и все они были связаны с этой особой. На данном этапе он предпочитал думать, что Городовая заинтересовала его как профессионал, как личность, хотя и начал подозревать, что все может оказаться гораздо сложнее.
   Чтобы отвлечь себя от мыслей о Городовой, он без промедления отправился тормошить документоведа Верочку - тощую высокую молодую девчонку, нерасторопную, не блещущую умом и сообразительностью, но любимую всеми сотрудниками-мужчинами за миловидную мордашку, пышный бюст, длинные ноги вкупе с короткой юбкой и ее совершенно искреннюю любовь к мужскому полу.
   На часах было почти шесть часов вечера и Верочка по своему обыкновению, готовилась к приятному вечеру в компании очередного мужчины мечты. Она посмотрела на Крашникова томным взглядом из под густо накрашенных ресниц и вопросительно выгнула одну бровь. Работать на рабочем месте - совсем не ее конек, но Крашников все же до последнего надеялся на положительный результат. Однако, взгляд Верочки сразу же сказал ему, что его надежды не оправдались, поэтому он включил все свое обаяние и скудные актерские способности, чтобы переломить ситуацию в свою пользу:
   - Привет, дорогая, отлично выглядишь, - он изобразил такой восторженно-благодарный вид, на какой только был способен, - спасибо, что так быстро выручила с архивом, а - то шеф бушует - грозится, что если я к завтрашнему утру не подготовлю справку по этим бумагам, то пол-отдела лишится кварталки...
   - Э-э... Привет, почему это пол-отдела? - на глупеньком личике Верочки появилось выражение изумления:
   - Ну, он ведь каждый день говорит о том, что исчезновение мальчишек - наше общее дело, и что он со всех спросит - участковые, опера, следователи, ну и ты в том числе, архив-то в твоем ведении... Все вместе - как раз половина отдела. Так что, давай мне скорее бумаги, побегу делать справку, не хочется, чтобы из-за меня вы все лишились денег.
   Вся мыслительная деятельность Верочки, как на экране, отражалась на ее лице. Сначала она растерялась, вспоминая - что же за важные бумаги должна была подготовить, потом во взгляде отразилось понимание - все-таки вспомнила. Сразу за этим - паника, не из-за того, что кого-то подвела, а из-за того, что действительно может лишиться квартальной премии и, затем - триумф! Сообразила, что поднять интересующий Крашникова архив - это дело десяти, максимум - двадцати, минут и у нее получится выкрутиться еще до окончания рабочего дня. Следователь с интересом наблюдал за ходом ее мыслей, пока она наконец не произнесла:
   - Димочка, я всегда все делаю вовремя, так что не благодари меня, а лучше делай свою работу, я очень рассчитываю на эту кварталку, - И, взяв со стола свой блокнот, покачивая бедрами, Верочка направилась в архивное помещение, дверь в которое находилась в противоположной стене ее кабинета. Крашников замер в восхищении - вот это действительно хорошая актерская игра, браво, Верочка!
   Через пятнадцать минут документовед показалась из архива с довольно внушительной стопкой папок в руках. Грохнув все это перед носом Крашникова, Верочка со снисходительным видом сказала:
   - Пожалуйста, работайте товарищ следователь, - а сама стала торопливо убирать свою косметику со стола в сумочку, так как уже опаздывала на свидание.
   Крашников молча улыбнулся, расписался в журнале выдачи архивных документов, подсунутом ему нетерпеливо притопывающей Верочкой и, взяв бумаги, отправился в свой кабинет ворошить тайны прошлого.

14

   Выйдя из здания отдела полиции, Городовая быстро сориентировалась - в какую сторону ей нужно идти, и глубоко вдохнув свежий осенний воздух, направилась в сторону Нижнего города.
   Удивительно, как город изменился к вечеру. Безлюдный и практически неподвижный утром, к обеденному перерыву заметно оживший, словно расправивший плечи - вечером он стал шумным и многолюдным, похожим на других своих собратьев к концу дня. Однако, бросалось в глаза одно явное отличие от других городов. После долгого рабочего дня в большинстве городов Городовая привыкла замечать усталость в глазах прохожих, спешащих по своим домам. Они торопятся к своим близким, чтобы недолго побыть с ними вместе и немного отдохнуть, а с утра снова начать крутиться как белка в колесе. В потухших взглядах горожан читаются раздражение, загруженность бытовыми и финансовыми проблемами, отсутствием времени на личную жизнь; накопившиеся из-за хронической нехватки времени дела не позволяют им расслабиться, остановиться; и если вдруг необходимо где-то задержаться, то только в продуктовом магазине, чтобы купить домой полуфабрикаты для ужина.
   В глазах местных горожан конец дня отражался совсем иначе - большинство попадавшихся на встречу людей несомненно спешили, но спешка была совершенно иной, здесь люди спешили жить - словно в ожидании праздника они улыбались, обнимались со знакомыми при встрече, останавливались поболтать, обсудить уходящий день. Если и была усталость и озабоченность в их взглядах, Городовая этого не заметила. Из магазинчиков и небольших кафешек тут и там слышалась негромкая музыка. Возле одного из магазинов собралась большая разновозрастная компания, бурно, но без агрессии обсуждавшая какую-то городскую новость; перед цветочным ларьком чрезвычайно довольный собой и жизнью молодой человек раздавал всем встречным прохожим женского пола небольшие букетики хризантем; от одной из школ в сторону Верхнего города направлялась многочисленная компания энергичных мальчишек и девчонок, которые судя по веселому возбужденному гомону и вылетающим из толпы выкрикам, направлялись отмечать какое-то важное для них веселое событие. По пути Городовой встретилось несколько родителей с детьми, но это были не те взрослые, которые тащили за собой волоком ноющих детей, устав после работы, торопясь заскочить еще и в магазин; это были улыбающиеся родители, терпеливо выслушивающие смешные рассказы своих чад, неспешно направлявшиеся в сторону городского парка, хотя погода явно ухудшалась и довольно быстро темнело. Атмосфера в городе напоминала пятничную или точнее предпраздничную - когда все немного расслаблены, потому что впереди долгие выходные с семейными чаепитиями и уютными вечерами. Однако, до пятницы было еще далеко и никаких праздников в ближайшее время вроде бы не намечалось.
   Городовая задумалась над выражением полковника Григорьева о том, что население этого города самое бесконфликтное и миролюбивое, какое только можно себе представить. Действительно, горожане выглядели менее озабоченными, чем в любом другом городе при схожих обстоятельствах, более расслабленными, открытыми и вообще более позитивно настроенными, даже сейчас, в это, не самое лучшее для города, время. А возможно, недавние исчезновения детей еще больше сплотили горожан и убедили их в том, что жизнь непредсказуема, и надо радоваться каждому ее дню.
   Глядя по сторонам, Городовая тоже невольно расслабилась, замедлила шаг и начала улыбаться встречным прохожим, но вспомнила, что до Нижнего города идти довольно далеко и с сожалением отложила прогулочное настроение на другой раз. Спустя десять минут, она оказалась возле входа в скейт-парк, и, повинуясь инстинктивному чувству, решила пройтись по его аллеям.
   Пройдя через ворота на главную аллею, она обратила внимание на то, что в парке тоже многолюдно, несмотря на осень, начинающийся моросящий дождь и разгар рабочей недели. Городовая неспешно проходила по аллеям между лавочками, с окружившими их, весело смеющимися, парнями и девчонками, мимо горок и площадок для роллеров и скейтеров, с толпящимися возле них, желающими покататься, людьми - от малышей, только начинающих осваивать этот вид спорта, до довольно взрослых уже людей, мастерски взлетающих на своих скейтах и роликах на несколько метров над горками. Она глазела по сторонам и удивлялась, сколько жизнелюбия и позитива вокруг, никакой осенней хандры, депрессии или чего-то в этом роде.
   На одной из лавочек, находившихся возле небольшой площадки с трамплинами, Городовая заметила группку девочек четырнадцати-пятнадцати лет, склонившихся над большим экраном сенсорного телефона в руках у одной из них и бурно обсуждавших что-то. Одну из девочек Городовая сразу узнала - она видела ее на большой семейной фотографии в гостиной у Хабаровых - это была та самая Женя Хабарова, с которой она давно ждала встречи. Подойдя к девочкам, Городовая громко произнесла:
   - Здравствуйте, кто из вас Хабарова Женя?
   Взгляды девочек обратились на женщину в полицейской форме и стали беззастенчиво ее разглядывать - кто-то с раздражением и недоверием, кто-то с плохо скрываемым восхищением. Женя нехотя поднялась с лавочки и шагнула на встречу Городовой, ответив с вызовом:
   - Ну, я - Хабарова Женя.
   Городовая не отреагировала на враждебный тон девочки и доброжелательно улыбнулась:
   - Здравствуй, меня зовут Городовая Оксана Евгеньевна, я занимаюсь расследованием исчезновения твоего брата и хотела бы с тобой поговорить, - она очень надеялась, что девочка не начнет артачиться, выделываясь перед подружками.
   - Хорошо, прямо здесь будем говорить? - спросила Женя и Городовая с облегчением выдохнула.
   - Если ты не против, давай прогуляемся, а потом вернешься к подругам, - сказала она, разворачиваясь в сторону дорожки, ведущей вглубь парка. Женя обернулась к подругам и, предупредив, чтобы не уходили без нее, отправилась следом за Городовой. Когда они поравнялись, девочка вопросительно посмотрела на следователя, ожидая начала беседы.
   - Мне очень жаль, что в твоей семье происходят такие ужасные вещи.
   Девочка молча кивнула. Городовая знала, что нужно быть как можно более осторожной, чтобы не спугнуть ее.
   - Мы были сегодня у тебя дома, разговаривали с дядей и с папой.
   Девочка тут же резко вскинула голову:
   - Мне Андрей рассказал. И что - вы теперь думаете, что мой папа сумасшедший?
   - Нет, что ты,- поспешила успокоить ее следователь, - даже наоборот, нормальные люди в схожих обстоятельствах ведут себя точно так же, как и твой папа.
   Увидев, что Женя немного расслабилась, Городовая продолжила:
   - Я знаю, что ты уже не раз разговаривала с полицейскими, но сейчас мне бы хотелось услышать твое мнение обо всем произошедшем. Пусть это будут только твои мысли и ничьи больше. Ты можешь сказать мне?
   Девочка задумалась ненадолго, а после спросила:
   - Мои мысли, даже если это бред чистой воды, как говорит моя мама?
   Городовая отметила про себя, что Елена Хабарова все-таки общается с дочерью, а это означает, что она чувствует себя намного лучше, чем Геннадий, вспомнивший о существовании своего младшего ребенка только сегодняшним утром, и ответила:
   - Да, даже если твоей маме это кажется бредом.
   Женя, еще немного помявшись, наконец проговорила тихим голосом:
   - Я обещала маме никому этого не говорить, чтобы не путать следствие, но я думаю, что Олега похитили.
   Вот оно! Городовая всеми силами сдерживалась, чтобы своей эмоциональной реакцией не напугать девочку и не оттолкнуть ее. Но, Женя надолго замолчала и Городовой пришлось очень осторожно подтолкнуть ее.
   - Похищение? Возможно. Но, почему ты так думаешь?
   После еще одной длительной паузы, во время которой девочка решала - довериться следователю или нет, она все-таки продолжила развивать свою мысль:
   - Я знаю, на территории дома никаких следов похищения не нашли... Но что если никого чужого у нас возле дома и не было... что если это свои... - Женя замолчала явно испугавшись того, что сказала.
   Собеседницы немного прошлись в тишине. Это был самый значимый момент их встречи и от реакции Городовой на слова девочки зависело их дальнейшее общение. Следователь была уверена, что девочка чего-то боится, возможно она что-то видела или слышала... Однако, акцентировать на этом внимание сейчас было бы глупо и даже опасно, поэтому следователь решила зайти с другой стороны.
   - Мы с коллегой сегодня искали тебя здесь, в парке, но твои друзья подсказали, что тебя нет.
   - Ну... я... в общем... мы с девчонками по магазинам ходили...- принялась откровенно врать Женя. В данных обстоятельствах, признаться, что она бродила после школы в одиночестве, пытаясь самостоятельно справиться со своими эмоциями и охватившим ее в последние дни, смятением, казалось верхом идиотизма.
   - Да, понимаю. Но, хотя иногда подружки и раздражают, иногда они просто необходимы, - Городовая сделала вид, что поверила девочке.
   - Угу, - промычала девочка.
   - Папе, наверное, уже лучше?
   - Да, лучше, если честно я благодарна вам, что вывели его из этого ступора... Иногда мне казалось, что я потеряла и его, вместе с братом...
   Женя была еще совсем ребенком, домашней благополучной девочкой, но Городовая заметила в ее глазах отражение совсем не детских переживаний. Скорее всего, в семье было не все так безоблачно, как могло показаться с первого взгляда. Городовая решила рискнуть и ступить на запретную территорию семейных отношений, так как чувствовала, что Жене есть, что рассказать и сейчас был самый подходящий момент для этого.
   - А с мамой ты ладишь не так хорошо как с отцом и братом?
   - Да нет, с мамой тоже все нормально, но она очень правильная, безупречная и... холодная что ли. - Городовая поняла, что ее риск оправдывается, девочка начинала раскрываться. - Мама всегда такой была. Много работает, она ведь ведущий специалист на комбинате и постоянно занята. Они с папой разные, как будто она - мужчина, а папа - женщина, он добрый, мягкий, всегда все прощает. Даже сейчас, когда пропал Олег, папа сходит с ума от горя, а мама... она как бы... спокойна... будто смирилась. Да и не горевала толком.
   Женя замолчала, снова засомневавшись в том, что можно доверять незнакомой женщине, хоть и следователю.
   - Твоя мама сильная женщина, она привыкла прятать свои эмоции и переживания...- осторожно заметила Городовая.
   - Да, но пропал ее ребенок, - с горячностью прервала ее Женя, - какой бы сильной она не была!
   Следователь не стала ничего отвечать, чтобы не спровоцировать еще больший выплеск эмоций. В таких беседах надо уметь вовремя заткнуться. Как же часто ей приходилось наблюдать за тем, как в кажущихся благополучными, семьях, так несчастливы дети. Вечная родительская дилемма - что лучше для детей - постоянное присутствие родителей в их жизни, или карьерный рост и уверенность в финансовом обеспечении всех их потребностей - в случае Хабаровых явно была решена в пользу карьеры. Сказать, что это неправильно, Городовая не могла. По долгу службы, ей приходилось видеть и другой вариант решения дилеммы - родителей бесконечно любящих и жертвующих ради детей собой и своей карьерой, но их дети были также несчастны. Это действительно вечная проблема и скорее всего, ощущение счастливости ребенка вообще не зависит от того, как родители ее решают.
   Чуть погодя Женя сама продолжила разговор:
   - В тот вечер, когда исчез Олег, мы всей семьей пили чай... ну, все, кроме Олега, потому что он со своей Танькой ушел на дискотеку. Это была мамина инициатива, хотя она никогда не пила с нами чай, так как всегда была либо занята работой, либо отдыхала в одиночестве. Я тогда подумала, что может быть, у нашей семьи еще есть шанс... и пожалела, что Олега нет - он бы сильно удивился. Потом всех сморил сон, мы даже со стола не убрали и разошлись по комнатам спать, часов в десять - намного раньше, чем обычно. - Девочка сильно нервничала, но остановиться уже не могла - ей давно хотелось поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. - Но я... в общем я... понимаете ли... я иногда курю. Никто не знает - даже подружки, я всегда одна это делаю, не часто. Поэтому в тот вечер я завела себе будильник на час ночи - я так делаю, когда хочу покурить после того, как все домашние заснут. Только завела и сразу вырубилась, но в час ночи проснулась от вибрации будильника. Встала, но была как не в себе, очень хотелось спать. Кое-как пересилила себя и влезла на подоконник, чтобы открыть форточку. Закурила, сделала несколько затяжек и снова почти уснула, прямо там, на форточке. А потом вдруг услышала... или мне показалось, что услышала голос Олега - он был слабым, как будто откуда - то издалека. Он то ли спорил с кем-то, то ли просил о помощи... я не могу сказать точно, - девочка была сильно возбуждена и уже почти плакала, - все было как во сне, я слезла с подоконника, улеглась в постель и тут услышала, как мама торопливо, очень тихо, явно стараясь не шуметь, вышла из комнаты и почти бегом спустилась по лестнице вниз - я ее шаги из тысячи узнаю. Больше я ничего не слышала, потому что заснула и проснулась только утром, когда мама пришла будить меня в школу. Тогда я узнала, что Олег пропал... ну, то есть, не пришел домой и родители ищут его с пяти часов утра и уже позвонили в полицию.
   Городовая и Женя подошли к пустой лавочке и присели на нее. Следователь осторожно положила руку Жене на плечо и резюмировала услышанное:
   - И теперь ты думаешь, что действительно слышала Олега в ту ночь.
   - Да, думаю, - снова начала всхлипывать Женя, - я думаю, что если бы не завалилась тогда спать, а вышла бы на улицу, то ничего бы не произошло и Олег не пропал бы, - она уже плакала.
   Городовой очень хотелось объяснить Жене, что она ничего бы не смогла сделать, даже если бы выбежала похитителям наперерез, но та и так это знала. Однако это знание не избавляло ее от чувства вины за исчезновение брата. Более того, это чувство будет преследовать и мучить ее всю оставшуюся жизнь, так как в случае с ее братом "хэппи энда" не предвидится.
   Городовая, продолжая ненавязчиво поглаживать плечо девочки, спросила:
   - Почему ты раньше никому об этом не говорила?
   - Да потому что мне все это могло присниться! И еще я не хотела никому рассказывать - почему торчала в форточке той ночью. Но я говорила! Точнее пыталась поговорить с мамой - сказала ей, что слышала голос Олега той ночью, и что слышала, как она ходила вниз, но она и слушать не стала... Накричала на меня, заявила, что я не могла ничего слышать, и сказала, чтобы я не выдумывала, и не смешивала реальность со сновидениями.
   Городовая терпеливо ждала пока Женя немного успокоиться, обдумывая полученную информацию. Мать конечно хороша - не нашла ничего лучшего, чем орать на дочь в тяжелейший для семьи момент... Однако, может статься, что дела обстоят намного более хуже, чем можно было предположить. Городовая снова вспомнила статистику и свои первые мысли по поводу похищений мальчиков о том, что как правило, в подобных случаях, в первую очередь подозрение падает на близких родственником жертв. Неужели в исчезновении этого конкретного мальчика замешан самый близкий родственник - мать? Это стоило обдумать более детально, сопоставить все имеющиеся кусочки и обрывки информации, но не сейчас. В данный момент Городовая чувствовала необходимость в общении с Женей, ей хотелось поддержать девочку, уделить ей все свое внимание, выслушать, чтобы, возможно, облегчить ее не детские страдания. Наконец девочка перестала плакать и тихо сказала:
   - Знаете, что самое ужасное во всем этом? Я сомневаюсь почти во всем, что происходило той ночью, но в одном уверена абсолютно - мама точно вставала той ночью. Я уже полтора года постоянно прячусь в разных местах, чтобы покурить, и ее шаги никогда, ни с чем не спутаю, в каком бы состоянии ни была. Она точно спускалась вниз, но ни разу не упомянула об этом ни в одном из разговоров с кем бы то ни было.
   Городовая мысленно согласилась с девочкой, что это действительно самое ужасное. Елена Хабарова, судя по всему, не самая лучшая мать и привыкла ставить собственные интересы превыше интересов детей. Но это - ничто, по сравнению с возможностью того, что она знает об исчезновении сына намного больше и скрывает это. Такими темпами эта женщина вскоре легко сможет перейти в статус подозреваемой по делу об исчезновении собственного ребенка. Страшно сказать, но Городовой не в новинку были подобные случаи. Конечно, почти во всех случаях имели место психические отклонения матерей, являвшиеся следствием различных факторов - семейных ситуаций развития, болезней, психотравмирующих событий, произошедших в их собственном детстве. В большинстве случаев, матери позиционировали свои деяния, как совершенные во благо своему ребенку, но суть дела от этого не менялась.
   Городовая с Женей посидели на лавочке еще немного, думая каждая о своем. После чего, следователь проводила девочку обратно к подругам, посоветовав ни с кем больше не делиться тем, что рассказала ей. На прощание они обменялись номерами сотовых телефонов, на всякий случай. По брошенному напоследок взгляду серьезных не по годам девичьих глаз, Городовая поняла, что груз, лежавший у девочки на сердце, стал немного меньше давить на нее, и теперь Городовая, возможно, единственный человек на всем белом свете, кому Женя хоть немного доверяет.
   После того, как Городовая рассталась в парке с Женей, она позвонила Крашникову, но тот был как-то особенно неразговорчив. Словно чтение архива, которым он занимался, было намного более увлекательным, чем разговор с коллегой. Он только спросил, куда Городовая теперь направляется, и, узнав о том, что она идет в гостиницу, сразу повесил трубку. А Городовая отправилась в сторону Нижнего города, на одной из окраин которого находилась гостиница, размышляя обо всем том, что узнала сегодня.

15

   Крашников перелопатил большую часть архивных документов, когда позвонила Городовая, но на какую-либо важную информацию так и не наткнулся. Городовая сообщила о том, что ей удалось побеседовать с Хабаровой Женей и о том, что теперь она направляется в гостиницу. Стрелки на часах подходили к восьми часам вечера и Крашников решил, что как только закончит изучать архив, тоже отправится домой отдыхать.
   Стопка документов, не привлекших внимание следователя, лежала на краю стола. Подробнейшим образом изучив все сводки и текущие отчеты по каждому месяцу с 1983 года, вплоть до декабрьских сводок 1985 года, он решил бегло просмотреть обобщающий годовой отчет за 1985 год, уныло предполагая отсутствие каких-либо интересных сведений, но привыкший доводить любое дело до конца. Однако, годового отчета в папке не оказалось. Снова и снова пересматривая бумаги, подшитые в архивном деле, он никак не мог найти его. Все бумаги были подшиты, пронумерованы и прошнурованы очень аккуратно, в опись, которую Крашников внимательно изучил, годовой отчет был внесен, но в папке отчета не было. Усталость и скуку как рукой сняло - что-то новое! Все говорило о том, что годовой отчет из дела изъяли уже после того, как оно было сдано в архив, однако пометок об этом нигде не было. Если так, то причиной такого грубого изъятия может быть только стремление скрыть информацию, содержащуюся в этом отчете. Но, какой смысл вырывать годовой отчет, если в ежемесячных сводках и отчетах эта информация в любом случае присутствует?! Крашников торопливо просмотрел нумерацию страниц архивного дела, не особо надеясь, но предчувствуя, что обнаружит отсутствие некоторых из них. Его догадка подтвердилась - некоторые страницы действительно были изъяты из дела. Это было сделано аккуратно и заметить отсутствие страниц можно было только внимательно просмотрев нумерацию каждой из них. Однако, тот, кто удалял эти страницы, работал хоть и не в спешке, но в условиях ограниченного времени. Скрупулезно изучив дело еще раз, Крашникову без особого труда удалось вычислить, что именно хотел скрыть злоумышленник. Судя по всему, он хотел скрыть информацию о происшествиях за июль 1985 года.
   Следователь не мог поверить в свою удачу - снова совпадение? Ну уж нет, теперь он точно знал, что вся эта цепь случайностей - детали одной картины и чутье подсказывало ему, что собрав паззлы воедино, он доберется до разгадки исчезновений мальчиков. Наконец-то! Он должен рассказать обо всем Городовой!

16

   Прогулка без зонта, под мелким моросящим дождем и пронизывающий холодный ветер, не стимулировали умственную деятельность Городовой, поэтому спустя десять минут, увидев вывеску "Кафе "Эклер" на первом этаже одной из жилых девятиэтажек, она свернула к заведению. Как только она вошла в помещение кафе, ее окутали головокружительные ароматы кофе и выпечки. Улыбчивая хостес сразу же предложила гостье несколько пустующих столиков на выбор. Городовая выбрала столик в глубине небольшого зала для некурящих и, усевшись в мягкое кресло, стала с интересом изучать меню кафе, предложенное расторопным официантом. Оказалось, что здесь предлагали не только кофе и булочки, но и довольно большой выбор горячих блюд и салатов, а так же спиртных напитков. Городовая отмела мысль о Пина Коладе, решив, что спиртные напитки могут подождать еще пару дней. А вот горячий ужин откладывать не стоило, и она заказала жульен с курицей и сухариками, салат Цезарь с креветками, капучино, а на десерт - фирменные эклеры с шоколадной начинкой. Официант принял заказ и с улыбкой удалился, чтобы через несколько секунд вернуться со стаканом минеральной воды - от заведения, и горячим влажным полотенцем для рук на блюдечке. Городовая выпила немного воды, и, с удобством расположившись в кресле, принялась рассматривать помещение кафе, которое позиционировало себя как французское.
   На стенах приятного персикового цвета были размещены большие черно-белые фотографии видов Парижа, из невидимых динамиков звучал голос Мирей Матье, но в меню имели место и котлеты по-Киевски, и равиоли с сыром и даже салат с квашеной капустой. Городовая не поняла идею организаторов кафе, хотя догадывалась - что без этой адаптации французского стиля под Российскую глубинку, оно бы долго не просуществовало. Ни смотря ни на что, ей здесь нравилось. В зале царил приятный полумрак, на столиках в широких круглых вазах с водой плавали зажженные свечи. Шелковые скатерти шоколадного цвета и такого же цвета тяжелые шторы на окнах способствовали возникновению ощущений тепла и уюта. Во второй раз за сегодняшний день Городовая собиралась принимать пищу в очень приятном месте, что было удивительно, так как обычно, во время своих командировок в маленькие провинциальные городки, Городовая питалась менее прилично.
   Ее мысли вращались вокруг дела, ради которого она сюда приехала, но сейчас она решила расслабиться, посвятив пятнадцать - двадцать минут ужина только себе, своим ощущениям, не размышляя о работе. Через несколько минут принесли ароматный жульен и очень аппетитно выглядящий салат. Но стоило ей с предвкушением занести на ним вилку, как зазвонил сотовый телефон - звонил Крашников. Несвойственной ему скороговоркой он доложил, что закончил с архивом и непременно должен поговорить с Городовой об этом. Ответив, что ужинает в кафе "Эклер", Городовая положила трубку и снова занесла вилку над салатом, но момент был испорчен и все его волшебство моментально улетучилось. И хотя ей было любопытно - что же такое накопал в архиве Крашников, она с досадой решила, что так дело не пойдет, ужин должен быть ужином, как говорил полковник Григорьев. Она отложила вилку, откинулась в кресле и закрыла глаза, чтобы снова поймать ту приятную волну, на которой была до звонка Крашникова. Через пару минут у нее это получилось и она, наконец, приступила к ужину.
   Крашников вошел в кафе как раз в то время, когда Городовой принесли кофе с миниатюрными, на один укус, пышными, восхитительно ароматными фирменными эклерами с шоколадной начинкой.
   На этот раз никакого раздражения - после потрясающего ужина Городовая была в прекрасном расположении духа и полна готовности выслушать коллегу. Крашников уселся в кожаное кресло напротив нее и, взяв меню у тут же подбежавшего официанта, торопливо раскрыл его. Ткнув пальцем, почти не глядя, во что-то, он отдал меню официанту и склонился над столиком, поближе к Городовой. Официант удалился, поняв, что повторять заказ не имеет смысла, а Крашников заговорщически улыбнулся и произнес:
   - Оксана, по-моему я наткнулся на нечто интересное по нашему делу, - его глаза радостно блестели, весь внешний вид говорил о том, что ему не терпится рассказать свою новость. Городовая склонилась к Дмитрию и кивнула, поощряя к началу рассказа.
   - Изучая архив, я наткнулся на одну странность. В архивном деле за 1985 год подчистую удалено несколько страниц со сводками и отчетами за июль, а так же весь годовой отчет за этот год.
   У Городовой даже дух захватило от этой новости и она просто молча кивнула в ответ, а следователь продолжил делиться добытой информацией.
   - Это тот год, когда Надежда Ефимовна уволилась с работы и когда ходила в последний раз в горы со старшеклассниками.
   В мозгу Городовой завертелись шестеренки, выстраивая общую картину. Летом 1985 года группа молодых людей во главе с опытным проводником Лукиной уходит в горы почти на две недели. По возвращении из похода Лукина увольняется с любимой работы и уезжает из города на целый год. В милицейском архивном деле того же периода исчезают годовой отчет и некоторые бумаги за июль. Тем временем, спустя тридцать лет, в городе происходят загадочные исчезновения троих подростков. Причем, уже состарившаяся Лукина, находящаяся на смертном одре, заранее сообщает следователю, ведущему дела об исчезновении подростков, о последнем, третьем исчезновении подростка по телефону, после чего умирает. Да что же происходит в этом чертовом городке? И с каких пор все это началось? Между событиями тридцатилетней давности и современными исчезновениями подростков явно есть какая-то связь... Для начала необходимо выяснить - что же случилось тогда в том походе... И, кстати , на данный момент единственным очевидным связующим звеном между событиями, произошедшими с разницей в тридцать лет, является Лукина. Очень удобно, что она скончалась сразу же, как только во всем этом стал копаться Крашников.
   - Я выписал данные начальника, стоявшего тогда во главе отдела и делопроизводителя, сшивавшего тот архив, а так же позвонил Григорьеву, спросил, не в курсе ли он - где можно найти этих людей, но шеф говорит, что старый начальник уже тогда был в предпенсионном возрасте и теперь уже умер. - Крашников с энтузиазмом продолжал рассказывать о своих изысканиях. - А вот насчет делопроизводителя я что-то не понял... Ее фамилия повергла шефа в глубокую задумчивость и он поспешил свернуть разговор. Не знаю, в чем тут дело, может он что-нибудь вспомнил... в любом случае, до завтра уже ничего не узнать, все архивы закрыты.
   - Ну и конечно глупо ожидать, что тот, кто удалил эти бумаги из архива, оставил подпись в журнале выдачи архивных документов, однако нелишним будет это проверить - а вдруг! И еще, даже не знаю, как и где, но нам необходимо найти информацию о том, кто ходил тогда с Лукиной в горы, я думаю, это будет не лишним, - предположила Городовая.
   - Да, возможно... Как-то быстро все закрутилось, я пока не успел все осмыслить, - согласился Крашников и над их столиком воцарилась тишина. Городовая раздумывала над имеющимися фактами, продолжая пить свой кофе. Крашников задумчиво смотрел прямо перед собой, пытаясь сопоставить все имеющиеся находки. В это время официант принес его заказ и Городовая увидела, что это... жульен с курицей и сухариками, точно такой же как тот, который она съела пятнадцать минут назад. У них определенно были схожие предпочтения в еде... Крашников тут же отреагировал на ее заинтересованный взгляд в его тарелку:
   - Хотите? Здесь очень вкусный жульен.
   - Я с удовольствием оценила его вкус минут двадцать назад, - ответила Городовая.
   Крашников замер на секунду, а после, весело улыбнувшись, с энтузиазмом принялся за еду.
   Через пару минут официант принес Крашникову кофе и Городовая, предложив ему восхитительные эклеры, которые ей одной все - равно было не съесть, рассказала о своей беседе с Хабаровой Женей.
   - Интересно, что же все-таки произошло в их доме той ночью? - выслушав ее историю, задумчиво произнес Крашников. Он произнес это из уважения к коллеге и ее мнению, но на самом деле не воспринял историю, рассказанную девочкой, за правду. Он многое знал о предательстве, но о том, чтобы мать была причастна к исчезновению собственного ребенка, не могло быть и речи. Не здесь - не в этом тихом и миролюбивом городке.
   Городовая до странности точно истолковала подтекст вопроса Крашникова и последовавшее за ним молчание:
   - Я не говорю, что все слова девочки необходимо воспринимаю на веру, но доля правды в них точно есть. Елена Хабарова действительно ведет себя странно и возможно скрывает что- то.
   - Может и скрывает, но наверняка это никак не связано с исчезновением ее сына. Какая мать будет скрывать информацию, которая может помочь в розыске собственного сына?! - Крашников решил больше не скрывать свое отношение к версии Городовой. - Я думаю, что такое возможно в больших городах, в неблагополучных семьях, где никому нет дела ни до кого... Но, не здесь. Я уверяю Вас, это неверное направление.
   - О, люди иногда делают вещи и пострашнее, товарищ следователь! - Городовая отреагировала на слова Крашникова чуть более эмоционально, чем хотела, его недоверие к опыту и интуиции Городовой задели ее. Она всем своим существом чувствовала, что к Хабаровой необходимо присмотреться повнимательнее, и ее начало раздражать то, как Крашников к этому относится.
   Помолчав какое-то время, под тихое звучание незнакомой французской музыки, они допили кофе и доели эклеры и, попросив счет, который на этот раз оплатила Городовая, вышли из кафе.
   На улице окончательно стемнело и загорелись уличные фонари. Дождь усилился, но менее многолюдно на улице не стало, к тому же, не было видно ни одного раскрытого зонта. Напряженность между следователями немного рассеялась, но не исчезла окончательно. Они выглядели словно впервые рассорившаяся подростковая пара, причем оба осознавали, что ведут себя жутко непрофессионально, но не могли ничего поделать - эта размолвка оказалось неожиданно болезненной для них обоих. Необходимо было переключить внимание на что-то другое и Городовая задала Крашникову вертевшийся на языке вопрос:
   - А почему везде столько народу, будто большинство жителей города вышло на прогулку?
   - Так оно и есть. Сейчас конец сентября и всем хочется последние деньки погулять на свежем воздухе. Здесь довольно суровый климат и вот-вот начнется промозглая осенняя пора с дождем, снегом и ветром. Через пару недель на улице будет крайне неприятно.
   - Надеюсь уехать отсюда раньше, не люблю когда дождь одновременно со снегом и с ветром... - заметила Городовая, снова вложив в свой ответ чуть больше эмоциональной окраски, чем было необходимо, и тут же обругав себя за это.
   - Никто не любит, но уехать могут не все, потому и гуляют сейчас, - Крашников веско поставил точку в вопросе.
   Следователи подошли к машине Крашникова и он, решительно открыв перед Городовой дверь, сказал:
   - Я думаю, на сегодня достаточно работать, уже десятый час, так что если вам никуда больше не нужно, я отвезу вас в гостиницу.
   Городовая не стала возражать, ей хотелось остаться одной и подумать в тишине. Сегодняшний день не прошел даром, и она надеялась, что ночь внесет еще большую ясность.
   Дорога от кафе "Эклер", до холма на окраине Нижнего города, на котором располагалась гостиница, заняла всего три минуты и Городовая подумала, что сможет при желании еще пару раз поужинать в этом кафе, а возможно и позавтракать. Это было актуально, так как гостиничное кафе, куда она заглянула сегодня утром для ознакомления, больше напоминало советскую столовую - от убранства до запахов, доносящихся с кухни. А такой стиль никогда не вызывал у Городовой аппетита.
   Остановившись возле парадного входа в гостиницу, Крашников заглушил двигатель автомобиля и, посмотрев на коллегу, немного смущенно произнес:
   - Оксана, я хотел извиниться за свой выпад в кафе. Для меня все это в-новинку и я, возможно, не прав по поводу Хабаровой... И еще я хотел поблагодарить вас. - Крашников сознательно быстро перешел от извинений к благодарности, не дав Городовой ответить, так как опасался возникновения нового конфликта на зыбкой почве мнений о произошедшем. Ему и так было нелегко произносить те слова, что он говорил - он никогда, ни перед кем, ни за что не извинялся, даже если был в чем-то виноват - у него никогда не возникало желания прояснить ситуацию. Но, не в этот раз. Сейчас он почти физически почувствовал необходимость принести извинения за то, что вспылил. И что самое главное - ему до жути хотелось, чтобы Городовая его извинила. Сделав небольшую паузу, он продолжил:
   - За один день работы с вами мы сдвинулись с мертвой точки, на которой я стоял почти три недели, так что... спасибо.
   Городовая молча кивнула, сначала твердо решив изображать оскорбленную невинность до последнего вздоха, но потом все же смягчилась, понимая, что Крашников не часто извиняется да и благодарит кого-либо, и ответила:
   - Одна голова хорошо, но две всегда лучше. Тем более, что все самое важное вы раскопали сами.
   После небольшой паузы, Крашников решился высказаться еще более откровенно:
   - Спасибо еще раз. С вами мне работается проще...- и вконец смутившись замолчал.
   - Ну что же, до завтра, вы заедете за мной в девять?- чувство неловкости испытывала и Городовая, поэтому поспешила задать вполне закономерный вопрос.
   - Да, конечно, я подъеду ровно в девять, спокойной ночи, - ответил уже оправившийся от смущения Крашников. И Городовая, с облегчением выдохнув, захлопнула дверцу автомобиля и направилась к гостинице, предвкушая горячий душ и похрустывающее, приятно пахнущее лавандой постельное белье на гостиничной кровати.

17

   Доставив Городовую в гостиницу и подъехав к своей пятиэтажке, Крашников припарковался на стоянке возле подъезда и задумался. Если так все пойдет и дальше, то вскоре они с Городовой обязательно раскрутят это дело. Для начала им предстоит перелопатить все архивы города, чтобы найти то, что было удалено из милицейского архива, хотя возможно, что тот, кто пытался скрыть информацию - подчистил в каждом из них. Огромная работа впереди, но Крашников чувствовал в себе силы идти до конца, у него словно открылось второе дыхание. И еще, его будоражило это новое ощущение от работы в команде ... одна голова хорошо, но две действительно лучше. Он вышел из машины и поднялся в свою двушку на третьем этаже. Сегодняшний вечер был великолепен по всем параметрам - рабочий день прошел плодотворно, чувствовал Крашников себя отлично, ужин был замечательным. На него навалилась приятная усталость, поэтому приняв душ и заведя будильник, Крашников с почти чистой совестью, завалился в свежую, застеленную с утра, постель и заснул спустя всего несколько секунд.
   Утром, в назначенное время он забрал Городовую возле гостиницы и они сразу же отправились в отдел полиции, не позавтракав. Крашников пообещал угостить коллегу вкусным завтраком чуть позже, а пока он торопился попасть на доклад к шефу до утреннего совещания. Городовая понимала его нетерпение и не отставала от следователя ни на шаг, взбегая следом за ним по лестнице на второй этаж к кабинету шефа. Григорьев не удивился, увидев следователей, жестом предложил обоим присесть и закрыл изнутри дверь своего кабинета. Крашников обратил внимание, что сегодня шеф выглядел еще более неважно, чем вчера - осунулся, и, чего вообще никогда не случалось, однозначно забыл с утра побриться.
   - Рассказывайте, - коротко обратился он к следователям. Крашников выложил ему все, что узнал за предыдущий день, а Городовая рассказала подробности беседы с Хабаровой Женей и о своих подозрениях, связанных с ее матерью. О возникших разногласиях между следователями по последнему вопросу, они предпочли не упоминать, сегодня им удавалось вести себя более профессионально, чем вчера и они оба были рады этому. Шеф задумчиво выслушал доклады, а затем поднял телефонную трубку и, позвонив в дежурную часть, на полчаса перенес утреннее совещание.
   - Так, ребятушки, вы отлично поработали. И, надеюсь, вы уже поняли, что все мы вляпались в приличную кучу дерьма. Но давайте все по порядку. Значит так - нас интересует: во- первых - кто и зачем вырвал бумаги из архивного дела, а для этого возможно достаточно будет найти работающего в то время документоведа; во вторых: я считаю, что нам важно разузнать - кто был в группе альпинистов, поднимавшихся в горы вместе с Лукиной летом 1985 года. Что-то у них тогда пошло не так, раз уж, как мы предполагаем, именно после этого жизнь Лукиной изменилась кардинальным образом. Вам Дмитрий, надо бы еще раз поговорить с Антониной - вахтером школы, но так, чтобы не привлекать внимания к этому делу. Возможно, она что и вспомнит. В-третьих, нужно будет еще раз проверить - какая связь может быть между родителями пропавших мальчиков, или между самими мальчишками, возможно она все-таки есть.
   Немного помолчав, Григорьев задумчиво продолжил:
   - Хотелось бы понять, как все это связано с походом в горы в 1985 году, я пока никак в толк не возьму... Но, интуиция говорит мне, что все началось именно тогда. Разобравшись с этим походом, будь он неладен, мы найдем ответы на многие наши вопросы. Я так думаю.- Григорьев определенно мыслил в том же направлении, что и Городовая с Крашниковым. Однако Городовая отметила, что полковник никак не прокомментировал ее направление о возможной причастности Елены Хабаровой к исчезновению своего сына.
   - Думаю, что этого пока будет достаточно, и не сомневаюсь в том, что попутно всплывет еще масса вопросов. - Григорьев явно сворачивал их маленькое совещание. - И главное - постарайтесь привлекать к себе как можно меньше внимания. Нашими делами очень интересуется прокурор, да и мэр начинает давить..., а это не хорошо. - Возникла пауза, во время которой все присутствующие подумали об одном и том же. Безусловно, обычно такие громкие происшествия, вызывают большой резонанс в обществе и соответственно привлекают внимание высокопоставленных чиновников, в этом нет ничего странного. Однако, каждый из присутствующих не мог отделаться от мысли, что своим расследованием они, возможно, разворошили какое-то осиное гнездо, вот только понять - где именно это гнездо находится пока никто из них не мог.
   - Все, идите, занимайтесь, на совещание можете не приходить. Предлагаю встретиться во время обеденного перерыва, скажем, в "Застолье" и я попробую помочь с вопросом по старому архиву, - загадочно и мрачно закончил шеф и следователи переглянувшись, молча вышли из его кабинета.
   Усаживаясь в машину, Крашников предложил Городовой позавтракать в кафе "Меридиан", так как оно было неподалеку от отдела полиции и только в этом кафе к девяти часам утра пересменка уже закончилась. Они вошли в пустующее помещение кафе и уселись за один из столиков возле окна. Хостес, она же официантка, она же кассир, принесла им одно меню на двоих и осталась ждать возле столика, пока гости сделают заказ. Крашников заказал глазунью с жареным сыром для них с Городовой и кофе для них обоих. Десерт он заказывать не стал, шепнув коллеге, что здесь лучше всего обойтись только кофе и по выражению его лица та поняла, что с десертами в этом кафе дела обстоят неважно. В ожидании завтрака они принялись составлять план дальнейших действий.
   - Я думаю начать с беседы с Артемьевыми, - предложила свой вариант Городовая, - Потом с Серовыми, или наоборот, не принципиально. Лучше мне самой с ними побеседовать, посмотреть - что и как, только вы мне подскажите - где их всех найти. А сами займитесь вахтершей Антониной, у вас с ней уже контакт налажен. А после встретимся в "Застолье", либо созвонимся в случае чего...
   Крашников не возражал против такого развития событий, только не мог допустить, чтобы Городовая бегала по городу пешком или, того хуже, разъезжала на такси. Поэтому, после завтрака, он вызвал такси для себя, а ключи от своей машины отдал ей. Городовая получив подробнейшие инструкции как лучше добраться до Артемьевых и Серовых, живущих в Верхнем городе, и их адреса, на автомобиле Крашникова отправилась воплощать свою часть общего рабочего плана в жизнь. А Крашников попросил водителя такси подвезти его к школе, где работала, а точнее царила, Антонина, но для начала не забыл остановиться возле продуктового магазина, чтобы купить ей подношения - он опасался, что во второй раз без предупреждения и без даров Антонина не будет к нему так благосклонна, как в первый. Для Антонины он купил самые красивые и дорогие конфеты, какие только нашлись в магазине, почему-то решив, что для такой дамы как она, именно цена и внешний вид имеют большее значение, чем вкус и качество.
   Водителем такси оказалась очень симпатичная, разговорчивая и смешливая девушка, которая флиртовала с Крашниковым напропалую все время поездки до школы, да и он не оставался в долгу. Подъехав к пункту назначения девушка объявила стоимость поездки, оказавшуюся чуть ли не вдвое меньше, чем ожидал Крашников, и высадив его возле школы, оставила свою визитку, где на оборотной стороне записала личный сотовый телефон и домашний адрес, непрозрачно намекнув, что будет ждать его визита или хотя бы звонка уже сегодняшним вечером. Крашников поблагодарил девушку и многозначительно подмигнув напоследок, вышел из автомобиля. Однако, в последний момент он резко обернулся и заявил ей, что к сожалению несвободен и вполне счастлив.
   В последнее время он делал много такого, чего сам от себя не ожидал, однако это был уже перебор. Но, что сказано, то сказано, поэтому отшив девушку-таксиста, следователь в замешательстве от собственного поведения, поспешил скрыться за школьным забором, чтобы не слышать того, что разочарованная девушка проворчала ему вслед.
   Антонина оказалась на своем месте - на вахте, сегодня была ее смена. Эта маленькая удача окрылила Крашникова и он с широкой улыбкой на лице подошел к рабочему месту Антонины. Следователь понял, что немного переборщил с улыбкой в тот момент, когда вахтерша плотоядно ему подмигнула и томно поздоровалась:
   - Привет дорогой, уже соскучился?
   Это отрезвило его не хуже ледяного душа, но отступать было некуда, и он, протягивая Антонине пакет с конфетами, галантно ответил:
   - Ах, Антонина, не спорю - работа давно не приносила мне столько удовольствия, но это всего лишь работа.
   Эти слова оказались сродни ледяному душу уже для Антонины, очевидно действительно решившей, что следователь пришел к ней по личным мотивам. Пакет она приняла, но после этого молча уставилась куда-то поверх явно разочаровавшего ее Крашникова.
   - Могу ли я украсть несколько минут вашего времени, Антонина? - Крашников решил идти ва-банк, - Дело в том, что вы оказали бы неоценимую помощь следствию, которое без вашего участия снова зашло в тупик.
   Дело сделано. Охладевшая было к следователю Антонина, не устояла перед его природным обаянием и по большей части перед перспективой поучаствовать в самом громком расследовании за последние пятьдесят, а может и больше, лет. Вахтерша демонстративно взглянула на большие часы, висевшие над рядом зеркал в холле и произнесла тоном, которому могла бы позавидовать английская королева:
   - У вас есть двадцать пять минут до конца урока, молодой человек.
   Крашников не стал терять времени и сразу же задал свой основной вопрос:
   - Антонина, вы наверняка помните наш прошлый разговор, когда вы мне буквально раскрыли глаза на вещи, о которых я даже не подозревал, - он на всякий случай продолжил лить елей в уши вахтерши, - сейчас я нуждаюсь в вашей помощи как никогда. Не могли бы вы подсказать - возможно ли найти точный список людей, которые участвовали в той, последней, экспедиции в горы, тридцать лет назад, под предводительством Лукиной?
   Своим ответом Антонина убила Крашникова наповал.
   - Отчего же невозможно, молодой человек? Этот список составляла я лично. В то время я уже работала на вахте не первый год, и все знали, какой я ответственный и аккуратный работник, в том числе и Лукина Надежда Ефимовна, поэтому она попросила меня составить список желающих попасть в отряд. Молодежь записывалась у меня, а после я просто передала этот список Надежде Ефимовне и дальше они уже справлялись без меня.
   Следователь молча смотрел на вахтершу потеряв дар речи от обрушившейся на него удачи, и просто ждал, чем еще она его удивит.
   - Разумеется, это был предварительный список, который наверняка корректировался потом на их встречах, но думаю, что он поможет вам выяснить большинство фамилий.
   К Крашникову снова вернулся голос:
   - Но как, вы ведь сказали, что отдали список Лукиной?
   - Молодой человек, возможно мой пост не так высок и значим, как может показаться некоторым... но я всегда добросовестно и с уважением относилась к своей работе. Если это была работа с бумагами, то у меня всегда оставалась копия. Тот список я писала под копирку и второй экземпляр оставила у себя.
   Следователь готов был расцеловать Антонину, но вовремя остановился, вспомнив, чем обернулась его через чур широкая улыбка всего несколько минут назад. Вместо этого он проникновенно заявил:
   - Антонина, я ваш должник, на веки, - он зачем-то сделал поклон головой.
   - Не забудьте об этом, молодой человек, - вахтерша вернулась к королевскому тону.
   Они договорились, что Крашников подвезет Антонину к ее дому, после окончания рабочей смены, в три часа дня, и она передаст ему заветный список тридцатилетней давности. Он, было, немного усомнился насчет его состояния - все-таки прошло много лет - но Антонина оскорбилась до глубины души и заявила, что очень бережно хранит все результаты своего труда. Тогда Крашников поспешил извиниться и откланяться, пока не наговорил еще чего лишнего. Его прямо трясло от нетерпения заглянуть в этот список, но с этим ничего нельзя было поделать до трех часов. Он подумал, сколько еще придется томиться в ожидании, пока вахтерша перевернет свой архив хлама в поисках этого списка. Однако, несмотря ни на что, он был практически счастлив оттого, что тупики этого дела наконец-то стали расступаться перед ним.
   У него неожиданно образовалась целая куча времени до обеда, которую он не знал чем занять. Поразмыслив, он решил не беспокоить Городовую и, пока есть время, наведаться в больничный городок, чтобы еще раз побеседовать с врачом - психиатром, который занимался лечением Надежды Ефимовны Лукиной. Первая их встреча - в ночь смерти Лукиной - вышла довольно сумбурной и в тех обстоятельствах Крашников не смог задать многих интересующих его вопросов.
   Снова вызвав такси, но предварительно выяснив, что это не то же самое такси, что подвозило его к школе, он добрался до больничного городка и вошел в отдельный корпус психиатрического отделения.
   Надежду Ефимовну там знали и помнили. Помимо этого, оказалось, что в отделении работает санитаркой одна из ее учениц - Катенька. Дежурившая на посту отделения медсестра отправила Крашникова к ней, ссылаясь на то, что у нее самой совершенно нет времени на разговоры, а врача сегодня вообще не будет. Конечно, беседа с санитаркой - не совсем то, на что рассчитывал Крашников, но на безрыбье, как говориться... Медсестра объяснила, как найти Катеньку и следователь спустился на лифте в одно из подвальных помещений здания, где находилась прачечная.
   Крашников, ожидая, что Катенькой окажется маленькое хрупкое существо, был слегка шокирован колоритным персонажем, встретившим его в прачечной - в Катеньке было около двух метров роста и как минимум сто тридцать килограммов веса, да и возраст женщины был уже вполне солидным. Но, на первых же минутах общения с ней, Крашников обнаружил, что несмотря на свою довольно устрашающую внешность, Катя удивительно деликатный, мягкий, приятный в общении и очень интеллигентный человек - поразительное, хотя не так уж редко встречающееся, несоответствие внешнего вида внутреннему содержанию.
   Во время беседы с санитаркой, Крашников почти физически ощущал тепло и доброту, любовь и уважение ко всему живому, исходившие от этой женщины, всю жизнь убирающую всякие непотребства за неадекватными людьми. Следователь понял, что этого человека просто невозможно называть никак иначе, кроме как Катенька. Они проговорили с ней почти пятьдесят минут, и это были чудесные пятьдесят минут. Помимо приятного общения, наряду с другой информацией из разговора с ней, Крашников не без удивления узнал, что главный врач местной городской больницы был одноклассником Катеньки и соответственно тоже учеником Лукиной и, несмотря на умопомрачительную занятость, никогда не забывал интересоваться ее самочувствием на протяжении всего пребывания учительницы в психиатрическом отделении.
   По окончании беседы Крашников решил, что нет смысла дожидаться врача, да и медсестра ему была уже не нужна, так как Катенька рассказала все, что он хотел знать и разъяснила все, чего он не мог понять. С сожалением распрощавшись с этой необыкновенной женщиной, он вышел из прачечной черным ходом. На улице стало еще холоднее, небо затянули дождевые тучи, но Крашников все еще ощущал тепло и уют, окутавшие его во время разговора с Катенькой, и с его губ не сходила улыбка. Он отметил для себя, что в последнее время ему везет на встречи с необычными и приятными людьми, и решил, что даже если сегодня ему больше ни в чем не повезет, то день пройдет не зря - знакомство с таким человеком как Катенька, дорогого стоит.
   Так, находясь под впечатлением от посещения психиатрического отделения городской больницы, он дошел до Старой аллеи, протяженностью около трехсот метров, через которую осуществлялся въезд и выезд из больничного городка. Аллея носила такое название потому, что здесь росли самые старые городские деревья. Они были намного старше самого города и аллея считалась его сердцем, несмотря на то, что находилась на окраине. Лет двадцать назад вдоль аллеи было проложено несколько пешеходных дорожек и лавочки, через каждые пятнадцать метров, для желающих побродить среди старых деревьев и возможно разжиться частичкой их мудрости. Крашников помнил свои первые впечатления от посещения этой аллеи и теперь ему интересно было наблюдать за людьми, попавшими сюда впервые - одни выглядели растерянно, другие в недоумении озирались по сторонам - попадая сюда в первый раз казалось, словно войдя в аллею попадаешь в другой мир - более мудрый, древний и загадочный. Здесь всегда было очень тихо и в то же время такая наполненность звуками и запахами леса, что казалось, будто находишься глубоко в лесной чаще, а не на окраине довольно шумного города. Эти особенности Старой аллеи западали в душу с первого же ее посещения и не было, наверное, ни одного человека, побывавшего здесь однажды и не мечтающего снова сюда вернуться. В любую погоду, зимой и летом, в аллее всегда можно было встретить нескольких человек, прогуливающихся по пешеходным дорожкам. Вот и сейчас, только ступив на брусчатку аллеи, он сразу же встретил нескольких горожан. Здесь никто не мешал друг друну, громко не разговаривал и не слушал громкую музыку, никогда здесь не бывало драк, дебошей или выпивающих компаний - атмосфера аллеи просто не располагала к такому поведению.
   Крашников приезжал сюда не меньше двух раз в год, чтобы подумать, восстановить душевное равновесие или просто подышать особым, мягким, но терпким лесным воздухом. Он и до посещения аллеи чувствовал себя отлично, а теперь и вовсе пребывал в блаженном состоянии, и чтобы сосредоточиться на работе, решил пешком добраться до "Застолья", где примерно через час должен был встретиться с Городовой и Григорьевым.
   Через полчаса ходьбы бодрым шагом он вошел в помещение ресторана "Застолье" и поднялся в зал на втором этаже, из окон которого открывался потрясающий вид. Зал был почти пустым, но уже начал заполнятся людьми, потому что время обеденного перерыва неумолимо приближалось. Крашников занял столик на четверых возле самого удаленного от входа окна и принялся ждать своих коллег изучая и без того знакомое меню.

18

   Городовая застала Крашникова сидящим за столиком возле окна, в зале, на втором этаже ресторана, мечтательно смотрящим куда-то вдаль. Обеденный перерыв подходил к концу и большинство столиков уже были свободны, официанты сновали туда - сюда, подсчитывая свои чаевые и убирая со столов оставшуюся после наплыва гостей посуду. Городовая обратила внимание на то, что Григорьева за столиком не было. Она сделала вывод, что он либо не смог явиться в назначенное время, как и она, либо уже ушел, не дождавшись ее появления. Ее раздражение из-за того, что потратила целую кучу времени и сил впустую, готово было выплеснуться наружу. Мало того, что посещения Артемьевых и Серовых ничего не дали, так еще и пришлось порядочно помотаться по городу, чтобы всех их разыскать.
   У Серовых дома оказался только приболевший младший сын с няней, присматривающей за ним, тогда как оба родителя находились на работе - мама в книжном магазине, а папа на мебельном заводе. Городовую удивило то, что оба родителя работали, несмотря на то, что происходило в их семье. Сначала она подумала, что в таких обстоятельствах им было бы не лишним взять отпуск, отгулы или что-то в этом роде. Однако, когда ее пригласили в дом, она поняла по внешнему виду мебели и требовавшим капитального ремонта стенам, что финансовое положение семьи оставляло желать лучшего и они просто не могли себе позволить оставить работу.
   Она побеседовала и с мальчиком и с его няней - пенсионеркой, живущей по соседству, безвозмездно присматривающей за ним, пока родители зарабатывали на хлеб. Обычно соседки-пенсионерки информированы обо всем, что происходит на их улице и могут рассказать много интересного о рядом живущих людях. Пожилая женщина не была исключением из правил, но не смогла рассказать ничего, что могло бы помочь делу, хотя Городовая вежливо выслушивала ее рассказы о перипетиях старушечьей жизни целых сорок пять минут.
   После этого она посетила обоих несчастных родителей и встретилась с ними прямо на их рабочих местах. Но это не дало никакой новой информации - только выбило людей из колеи на весь оставшийся день. И Любовь Петровна и Владимир Иванович Серовы продемонстрировали только эмоции страха, отчаяния и горя, обычные для родителей, потерявших сына и до безумия беспокоившихся за своего младшего ребенка. Никаких скрытых эмоций или особенностей, подтекста в поведении Серовых, Городовая не заметила и, не солоно хлебавши, направилась к дому Артемьевых.
   Этот дом выглядел гораздо презентабельнее, чем дом Серовых. Сразу было понятно, что здесь живут намного более материально обеспеченные люди. Оба родителя пропавшего мальчика оказались дома, а вот своего младшего сына они отправили на юг страны, к бабушке, сразу после того, как пропал их старший ребенок. Городовая попыталась зацепиться за это и выяснить - возможно, они отправили младшего сына из города, потому что предполагали, кто и почему мог желать зла их семье или даже знали это наверняка. Но, этот путь ни к чему не привел: родители были страшно напуганы и только поэтому отослали младшего ребенка подальше от города, а кто и почему желал навредить их семье они даже предположить не смогли.
   Городовая посетила нескольких соседей, находившихся дома в разгар рабочего дня - пенсионеров и домохозяек, но новой информации не получила. Задавая вопросы соседям как Артемьевых, так и Серовых она пыталась выяснить - есть ли связь между этими двумя семьями и как они могут быть связаны с семьей третьего пропавшего мальчика - Хабаровыми. Но, никто никогда не видел членов этих трех семей вместе, приходившими или приезжавшими друг к другу, и не встречал их в общих компаниях, не слышал о каких-либо совместных делах. Все они работали и учились в разных местах и, даже если слышали друг о друге, или встречались раньше, то судя по всему, лично друг с другом знакомы не были.
   Городовая все больше убеждалась в том, что пропавшие мальчики и их семьи стали жертвами преступлений, если преступления все-таки были, совершенно случайно, а это был самый нежелательный расклад в этом расследовании. Она по опыту знала, что если нет никаких связей между жертвами преступлений, как правило, их объединяет нечто еще более ужасное - опасный и изощренный преступник, имеющий на все свою логику, чаще всего психопат или социопат, которого чрезвычайно сложно вычислить. Вот уж с чем Городовая совершенно не предполагала столкнуться в таком маленьком благополучном городке, так это с серийным маньяком. Ей не хотелось признаваться Крашникову, но теперь она допустила мысль, что возможно Елена Хабарова действительно не причем, если только не она является искомым серийным маньяком.
   Обычно ей удавалось держать под контролем свои эмоции, но сегодня, совершенно опустошенная после довольно беспокойной ночи, бесплодно потраченных нескольких часов дня, и при виде Крашникова в таком благодушном расположении духа, ей хотелось только одного - испортить ему настроение.
   Подойдя к столику она сдержанно поздоровалась со следователем, и, поставив свою сумочку на один из стульев, молча проследовала в туалет. Там она тщательно вымыла руки с мылом, ополоснула прохладной водой лицо и почувствовала, что раздражение понемногу отступает. Посмотрев на себя в зеркало, она увидела потухшие глаза на осунувшемся лице. Ей плохо спалось этой ночью, несколько раз она просыпалась от неприятных снов, но снова засыпала и видела их продолжение. Ей снились дикие темные непроходимые леса, в которых она оказывалась почему-то непременно голой и ветки деревьев хлестали ее по всему телу. Во сне она не могла двигаться, просто стояла, будто подчиненная чьей-то злой воле и ждала своей участи. Но что это за участь - ускользало от ее осознания, смысл сновидения она постичь не могла. Это не было похоже на обычные для нее сны - здесь не было направления, какого-либо развития, да и кошмарным сном это назвать было нельзя. Самыми неприятными были ощущения невозможности любого движения, действия, возникшие во сне чувства безволия и обреченности, которые продолжали овладевать Городовой уже после пробуждения. Сегодняшние неудачи не добавили ее облику лучезарности.
   Ополоснув лицо еще раз и, наконец, почувствовав, что способна без раздражения смотреть на умиротворенное и довольное лицо Крашникова, она вернулась за занятый им столик. Оказалось, что пока ее не было, следователь сделал заказ. На этот раз он заказал огромный говяжий стейк, выглядевший так аппетитно, что Городовая почти забыла о своих утренних неудачах. К мясу был подан зеленый салат с кунжутом и какой-то кисловатой, но очень вкусной и ароматной заправкой. Крашникову принесли то же самое и Городовая приятно удивилась, что он без нее не обедал. Следователь посмотрел на нее глазами цвета растопленного молочного шоколада и, улыбнувшись так, словно не заметил никаких особенностей в настроении Городовой, просто сказал:
   - Bon appetit!
   А она, улыбнувшись в ответ, подумала, что все же не лишним было бы запустить в него чем-нибудь потяжелее.
   Через некоторое время Городовую отпустило и она уже была даже благодарна Крашникову за то, что не накинулся на нее с расспросами - чем она раздражена, да почему расстроена, хотя и знала, что он точно заметил ее настроение.
   Она тоже не стала расспрашивать его ни о чем. Следователи пообедали в тишине и насладились каждым кусочком стейка. Городовая отметила про себя, что повар в этом заведении действительно мастер, а уж она, посетившая за свою, пока не очень долгую, жизнь не один десяток столичных ресторанов, знала, о чем говорит. Покончив со стейком и салатом Крашников предложил Городовой выбрать для них обоих десерт и она выбрала легкий апельсиново - лимонный мусс с цедрой, подаваемый с зеленым чаем - то что было нужно после сытного обеда. Чай они пили так же в тишине.
   После обеда, который оплатил Крашников, сказав коллеге только: "С вас ужин", они вышли из ресторанчика, и подошли к машине. Городовая, спохватившись, достала из сумочки ключи Крашникова и передала их ему. Следователь взял ключи и предложил следующий план:
   - Григорьев перенес нашу встречу на половину пятого, здесь же. У меня на три часа назначена одна встреча... может быть я отвезу вас в гостиницу и, скажем часа в четыре заеду за вами?
   С большим трудом восстановленное настроение Городовой мгновенно рухнуло вниз. Неужели она настолько плохо выглядит, что Крашников предлагает ей передохнуть? И на какую встречу он собирается в самый разгар рабочего дня, не сообщая о ее цели? Внутри у нее все оборвалось - с момента ее приезда в город Крашников почти всегда находился рядом с ней, кроме нескольких часов ночного сна. Но ведь, у него наверняка должна быть какая-то личная жизнь, которая страдает от ненормированного рабочего дня следователя. Возможна та встреча, на которую он собирается - личного характера.
   Почему-то этот вывод Городовую сильно расстроил, но ей непременно хотелось скрыть этот факт от Крашникова. Поэтому, стиснув зубы, вслух она вежливо произнесла:
   - Хорошо, давайте так и поступим. - И уселась на пассажирское кресло автомобиля.
   Войдя в номер Городовая первым делом сняла с лица всю косметику и приняла душ. Настроение у нее было препротивнейшее - мало того, что полдня потратила впустую, да еще и картина с этими исчезновениями вырисовывалась крайне неблагоприятная. Тут еще Крашников с этой своей Личной-Жизнью-Среди-Бела-Дня! Постоянное присутствие рядом Крашникова она восприняла как нечто само собой разумеющееся - он был так погружен в работу, что ей даже в голову не приходило, что у него есть жизнь, кроме служебной.
   Вот у нее с личной жизнью дела обстояли не важно, да и времени на это никогда не было. А серьезные отношения с мужчиной были всего лишь однажды - во времена ее работы в скорой помощи. Она сама резко их оборвала и ни разу не пожалела об этом. Она поняла, что не привязывалась ни к кому, ни разу не была эмоционально зависимой от кого-то, не любила по-настоящему, для нее всегда на первом месте были работа и карьера. Только сейчас она осознала этот факт и то, что оказывается, она ожидает этого и от других людей... в частности от Крашникова. Это было глупо и вообще непонятно, с чего она взяла, что они с ним в этом похожи. Хотя он и предан работе, наверняка пользуется вниманием женщин, ведь он мужчина обаятельный, привлекательный, обладающий массой достоинств, умный, и ...стоп. Городовая одернула себя - какое ей вообще дело до Крашникова, его личной жизни и тем более до его достоинств?! Это что-то новенькое!
   Чтобы как-то привести свои мысли в порядок, она занялась делом, которое всегда обладало для нее успокоительным эффектом - маникюром. Через пятнадцать минут она почти вернулась к своему обычному состоянию рационально мыслящей и уравновешенной женщины, однако, осадок остался - ее глубоко расстроило осознание того, что у нее давно нет личной жизни и того, что у нее, очевидно, проблемы с противоположным полом, о которых она раньше почему-то не подозревала. С большим трудом ей удалось убедить себя, что отсутствие в ее жизни большой любви и привязанности, объясняется тем, что она просто еще не повстречала своего мужчину и как только она его встретит - все сразу встанет на свои места.
   К четырем часам она уже полностью пришла в себя, снова наложила макияж, сосредоточилась и почувствовала готовность к работе... да и маникюр у нее был - ну просто загляденье! Спустившись вниз после звонка Крашникова, в четыре пятнадцать, она уселась на пассажирское сиденье его машины и приветливо улыбнулась:
   - Ну, как прошла встреча?
   - Незабываемо, - с усмешкой ответил Крашников. От его ответа в душе у Городовой снова стала подниматься волна негодования - ну почему нельзя в рабочее время заниматься только работой?!
   - И очень результативно, - неожиданно продолжил следователь. - Я встречался с вахтершей Антониной.
   Когда до Городовой дошел смысл сказанных им слов, она прыснула со смеху. Ведь ей даже в голову не пришло, что эта загадочная встреча Крашникова может касаться расследуемого ими дела! Какая глупость! Определенно, сам воздух этой местности отрицательно влиял на Городовую и впервые в жизни она испытывала проблемы с тем, чтобы мыслить рационально в любых обстоятельствах. Отсмеявшись, она почувствовала, что тяжесть, образовавшаяся у нее в груди от осознания несостоятельности собственной личной жизни, выпорхнула и растаяла как дымка. Теперь необходимо было объясниться с удивленно уставившимся на нее следователем:
   - Просто... представила вас с шестидесятилетней Антониной ... вот и все... - А что еще она могла сказать?!
   Крашников снисходительно улыбнулся и продолжил рассказывать.
   - Я рад, что вам понравилось. Так вот, Антонина тот самый человек, который тридцать лет назад составлял список желающих принять участие в горном походе во главе с Лукиной Надеждой Ефимовной. - Следователь многозначительно замолчал, а Городовая почувствовала себя еще большей дурой и устыдилась своих мыслей и поведения. - И Антонина великодушно предоставила нам этот список на время следствия! Кстати, он в отличном состоянии.
   - Ну, ничего себе, быть не может! - только и смогла ответить ошарашенная этой новостью Городовая.
   - Да, у меня сегодня был отличный день. - Крашников мечтательно улыбнулся. - Список у меня, я вам его покажу, когда доберемся до "Застолья". Но я, как вы понимаете, не мог не заглянуть в него и уже нашел кое-что интересное. Получается, что в том походе в горы участвовал наш многоуважаемый мэр, а также главный врач городской больницы. На более подробное изучение списка времени пока еще не было. В горы тогда ходило примерно двадцать шесть человек, не считая Надежду Ефимовну. Примерно - потому что этот список мог корректироваться, Антонина отдала его Лукиной за неделю до похода и окончательный его вариант составляла уже сама учительница.
   Городовая молча обдумывала информацию Крашникова, а он, не дождавшись комментариев, продолжил рассказывать.
   - Еще я сделал кое-что, чего мы не планировали, но, кажется, не зря. Я посетил психиатрическое отделение больницы, где последние десять лет провела Лукина. Мне снова повезло, сегодня в больнице не было большинства врачей, потому что они выехали куда-то в другой город - на семинар, симпозиум или что-то в этом роде... в общем - атмосфера расслабленная, медсестры занимаются своими личными делами и на меня никто не обратил особого внимания. Но, я побеседовал с санитаркой, работающей там давным-давно и оказавшейся бывшей ученицей нашей Лукиной. Потрясающая женщина! Она ответила на все мои вопросы и я думаю, что ее многолетний опыт работы в психушке, дает основания верить ей. - Крашников с таким восторженным видом говорил о санитарке, что Городовой стало интересно, что же это за восхитительная особа. - Так вот санитарка - Катенька, рассказала, что ухаживала за Надеждой Ефимовной все десять лет, пока та лежала в стационаре. Точного диагноза Катенька не смогла назвать, но и сами врачи терялись в диагнозах Лукиной - это была адская смесь, об этом, кстати, я узнал еще при первом посещении больницы. Она рассказала, что учительницу мучила мания преследования, с галлюцинациями, кошмарными снами и всем сопутствующим. Всплески бурной агрессии сопровождались долгими периодами апатии, затем ненадолго наступала ремиссия, и все начиналось заново. Она с опаской относилась ко всем без исключения, даже в периоды ремиссии. Умерла Надежда Ефимовна, находясь в стадии ремиссии, но не выдержало сердце. Медсестра обнаружила, что пациентка не дышит как раз перед моим приездом в больницу той ночью. Если быть точнее - в то время, когда я пытался пробиться к ней в палату. Я тогда успел увидеть Лукину, практически сразу после смерти, но не отметил ничего неестественного или необычного. Здесь - самое интересное. - Произнес Крашников и Городовая напряглась еще больше, хотя и так была предельно внимательна, - Катенька сказала, что непосредственно перед смертью Надежда Ефимовна испытала сильный испуг, о чем совершенно однозначно говорила посмертная гримаса женщины, когда ее только обнаружили. Медсестры тогда решили, что у нее снова началось обострение и возникли галлюцинации, и что она умерла буквально от страха. Они видели ее широко распахнутые глаза и округлившийся в беззвучном крике рот. Самого крика никто в отделении не слышал. Однако! - Крашников сделал многозначительную паузу. - Когда в палате появился я, с бригадой экспертов, умершая уже выглядела вполне обычно. Кто и зачем трогал труп - я не знаю и Катенька тоже. Она предположила, что, так как учительницу в отделении все любили - она никогда не доставляла много хлопот, то медсестры могли привести ее лицо в порядок только из уважения к умершей.
   - Боже, какой ужас... - Только и смогла выдавить из себя Городовая. - Бедная женщина... Мания преследования, с галлюцинациями... А эта... Катенька не говорила - чего именно обычно боялась Лукина?
   - Здесь какая-то ерунда... Она вроде как боялась всего, что связано с лесом, с огнем, или с лесными кострами... Что-то в этом духе, - ответил Крашников и Городовая буквально задохнулась от вспыхнувших перед ее внутренним взором картин ее ночных сновидений. Кроме того, в голове молотом звучала мысль о том, что посмертную маску не так-то легко убрать с лица покойного, и кто-то здесь должен был сильно постараться.

19

   Григорьев подъехал на служебном автомобиле с водителем к ресторану "Застолье". Он был страшно зол и обижен на весь мир. Еще бы! Его, старого бойца, обвели вокруг пальца - и кто! Он никак не мог успокоиться, и, выйдя из машины, хлопнул дверцей так, что задрожали стекла. Махнув водителю рукой, чтобы тот не дожидался его, Григорьев вошел в помещение ресторана. За его любимым столиком в глубине зала на первом этаже, спиной к входу, сидела она - причина его негодования.
   Эта женщина подошла к его столику дюжину дней назад и предложила познакомиться. Очень приятная, в его вкусе - пухленькая, невысокого роста, с аккуратной короткой стрижкой, ярким маникюром и чудесным цветочным парфюмом. Они стали встречаться почти каждый день - сначала во время обеда, а позже и ужины стали проводить вместе. Она рассказала о себе совсем немного - только то, что много лет работает в библиотеке, дважды была замужем и у нее есть взрослый сын, который давно уехал из этого города и живет со своей семьей где-то в Германии. У Григорьева тоже был багаж за плечами - развалившийся брак, взрослый сын и несколько не очень запоминающихся любовниц на протяжении жизни, поэтому он не придал никакого значения ее прошлому. Главное, что ему с ней было очень приятно общаться. Иногда они обсуждали ее работу, иногда касались его службы, немного сплетничали - все это было так непринужденно и легко, что не вызывало у него никаких подозрений. До вчерашнего дня, когда Крашников, черт его дери, выяснил, что из архивного дела 1985 года исчезло несколько отчетов. Григорьев знал, что начальник, руководивший отделом в то время давно умер, а вот документоведом тогда была некая Комарова Светлана Геннадьевна и разыскивать ее не было никакой необходимости, так как она первой нашла Григорьева. Это и была его новая пассия. Сейчас она носила фамилию Бурденко, но как-то раз, в разговоре, упомянула свою девичью фамилию и он запомнил. Как только Крашников произнес фамилию документоведа, память Григорьева тут же услужливо преподнесла нужную информацию. Он всегда все запоминал, умел собирать и хранить информацию - да он всю жизнь этим занимался!
   Григорьев не сказал Светлане, что знает - кто она и что теперь он догадывается, для чего ей понадобилось знакомиться с престарелым начальником отдела полиции как раз в то самое время, когда по городу пробежал слушок, что какой-то полицейский копается в делах и архивах 1985 года и будто это связано с недавними таинственными исчезновениями мальчиков. Григорьев был в курсе всех сплетен города, он действительно немало времени ежедневно посвящал сбору различной информации. Он не считал себя сплетником, и делал это, как правило, только в интересах службы, но иногда приходилось собирать информацию и для себя лично, и в таких случаях он был особенно щепетилен.
   Накануне вечером он сделал пару звонков, а сегодня с утра встретился с парой старых знакомых, которые в отличие от Григорьева выросли и жили в этом городе всю свою жизнь и потому были в курсе событий, которые происходили здесь тридцать лет назад. В результате всех этих действий удалось выяснить следующее: Комарова, а ныне Бурденко Елена Геннадьевна, пятидесяти трех лет, с 1983 года по 1987 год работала в отделе милиции, начальником которого в настоящий момент является Григорьев, и занимала там должность документоведа. Она была молодой женщиной, разведенной после двух лет несчастливого брака по залету, с маленьким сыном на руках. Возможно, именно из-за последнего обстоятельства, в ответ на небольшие знаки внимания, которые ей стал оказывать молодой офицер Иванов Игорь Александрович, следователь отдела, она вцепилась в него мертвой хваткой и добилась того, что он стал с ней встречаться. Они были вместе примерно с весны 1985 года по весну 1986 года, после чего Игорь, уволившись, и никому не объясняя причин, уехал из города в неизвестном направлении, и никогда больше сюда не возвращался.
   По свидетельству знакомых этот Игорь был гадом, каких нечасто встретишь, но женщины его почему-то любили. Ответ на вопрос - кто мог воспользоваться архивными документами 1985 года без свидетелей, и не расписываясь за их получение, был очевиден - либо начальник, либо сама документовед, либо ... ее беспринципный любовник. И судя по всему - бывший начальник тут был ни при чем.
   Выяснив все это, Григорьев разозлился еще и на себя - как он мог подумать, что такая женщина как Светлана, действительно симпатизирует ему. Он конечно мужчина видный, в самом соку, но ведь он убедился на личном опыте - женщинам нельзя доверять. Можно их любить, восхищаться ими, уважать, но доверять - никогда! А тут - попался как молоденький щенок!
   Разговаривать со Светланой ему не хотелось, поэтому он отказался от вчерашнего позднего совместного ужина, сославшись на занятость. Но, эта встреча должна была состояться, поэтому Григорьев пригласил Светлану на кофе в половине пятого, как раз к тому времени, когда подъедут Городовая с Крашниковым - вот пусть они с ней и беседуют. Правда, ребята тоже пока не в курсе, для чего Григорьев их пригласил, но ничего, они профессионалы - сориентируются на месте.
   Немного замешкавшись на входе и обдумывая - не дождаться ли следователей, Григорьев увидел, что Светлана обернулась, возможно, почувствовав его взгляд, и взмахнув рукой в приветствии, улыбнулась. Сделав глубокий вдох он решительно направился к столику, и молча уселся напротив Светланы, не поздоровавшись и не улыбнувшись в ответ. Она несколько секунд недоумевала, а потом вдруг резко посерьезнела и прошептала:
   - Иван, прости меня, я не хотела ничего плохого...
   В эту минуту в зал вошли Крашников с Городовой и, заметив начальника со спутницей за одним из столиков, нерешительно подошли к ним. Григорьев жестом пригласил немного растерявшихся следователей присесть, а женщина, только что отнявшая руки от лица испуганно посмотрела на них.
   - Комарова Светлана Геннадьевна, - указывая рукой на женщину, представил ее Григорьев.
   - Следователи - Городовая Оксана Евгеньевна и Крашников Дмитрий Сергеевич, - представил он своих подчиненных. И обращаясь ко всем сразу, но глядя только на Светлану, отчеканил:
   - Следователи хотят задать вам несколько вопросов о том времени, когда вы, работая документоведом канцелярии отдела милиции, в 1985 году, позволили своему любовнику Иванову Игорю, следователю того же отдела, безнаказанно влезть в архив отдела милиции и творить там все, что он пожелает.
   На лицах следователей отразилось сначала недоумение, потом удивление, затем смущение, а после - понимание причины, по которой Григорьев пригласил их сюда, и наконец к ним обоим вернулось выражение профессиональной заинтересованности. А вот у Светланы совсем сдали нервы, она начала всхлипывать и причитать:
   - Ванечка, прости, я доверяла этому кобелю, Игорю, я не думала, что он что-то натворит в архиве, думала, что ему по работе нужно... А когда он уехал, обнаружила, что там листов не хвата-а-а-а-ет, - Светлана уже дала волю эмоциям и ревела в голос, - но я не знаю, что на них было, знаю только, что отчет за год и несколько листов за ию-ю-у -уль...
   Слезы градом текли из глаз женщины и она вместе с тушью размазывала их по лицу.
   - Я только тогда поняла, что из-за этих бумажек он и встречаться-то со мной начал, а как до архива добрался, так сразу и уеха-а-а-ал...
   - А теперь и ты решила так же поступить, да?! Воспользоваться чужим доверием в своих целях?! - Григорьев прямо-таки подпрыгивал от злости.
   - Так, хватит, пройдемте в туалет, - решительно прервала некрасивое выяснение отношений Городовая, подхватывая Светлану под локоть и направляясь вместе с ней в сторону туалета. Обернувшись, она резко бросила, обращаясь к Крашникову:
   - Закажите нам с вами крепкий кофе, а Светлане и Ивану Григорьевичу по сто грамм коньяка, - и продолжила свой путь к туалету, поддерживая плачущую женщину.

20

   Ох уж эти мужчины! Понятно, почему Григорьеву понадобилось устраивать это шоу со Светланой - ему явно была дорога эта женщина и он был крайне разочарован. Но, сделать бы все по-тихому, по-человечески, в конце концов - все ошибаются. Так нет же! А теперь Городовой никак не удавалось успокоить плачущую женщину и начать с ней диалог. В итоге, все теряли драгоценное время. К тому же, своим шоу, они привлекли ненужное внимание персонала ресторана: за те пять минут, что женщины находились в туалете, туда уже дважды забегали официантки - первая вроде как в туалет, видимо разведчица, а вторая уже с кучей бумажных салфеток и почему-то с кремом для лица. Городовой пришлось принять у сердобольной официантки, принесенные ею вещи, и деликатно отослать ее обратно в зал.
   Только спустя пятнадцать минут Светлана, наконец, успокоилась и начала приводить себя в порядок. Умывшись, она воспользовалась кремом для лица вместо молочка для снятия макияжа, стерев следы размазанной по лицу туши для ресниц. Умывшись после этого еще раз, она снова воспользовалась кремом - уже по назначению. Глядя на эти манипуляции с кремом, Городовая внутренне поаплодировала официантке - у той явно был огромный опыт в вопросах оказания помощи гостям женского пола с неустойчивой психикой. Вот самой Городовой, в такой ситуации, вряд ли бы в голову пришла мысль о необходимости крема для лица.
   Спустя еще десять минут Городовая со Светланой наконец-то вышли из туалета и направились к ожидавшим их мужчинам. Внешний вид Крашникова свидетельствовал о том, что он готов бежать из ресторана, куда глаза глядят, и никогда сюда не возвращаться, а расслабленная поза Григорьева и несколько затушенных на половине сигарет в пепельнице, говорили о том, что свои сто грамм коньяка он уже выпил, и вероятнее всего, повторил, причем неоднократно.
   Женщины присели за столик на свободные стулья, Городовая - напротив Крашникова, а Светлана напротив Григорьева. Светлана своим внешним видом совсем незначительно отличалась от побитой собаки:
   - Ванечка, ты же не куришь...- почти шепотом сказала она, опуская голову, чуть сдерживая себя от очередного слезотечения.
   - Все мы иногда курим, - громко заявила Городовая, не позволив высказаться уже подготовившемуся к грубому ответу Ивану Григорьевичу, - и даже иногда пьем, - она веско закончила свою мысль и сунула под нос Светлане большую рюмку с коньяком. Та выпила коньяк залпом, высоко запрокинув голову, и ни капельки не поморщившись, поставила рюмку обратно на стол. Через пару минут напряженного молчания, Светлана наконец-то прервала его, начав свой рассказ.
   - Я тогда молодая совсем была, но уже разведенка: забеременела от одноклассника, сразу после школы; поженились, когда на пятом месяце была; родила, а спустя два года мы окончательно развелись. Жили-то и так раздельно, сразу после того как сынок родился. Он все плакал по ночам, а мужа это бесило, вот он и ушел к своей мамочке через неделю после того, как нас из роддома домой привез. Я одна осталась, родителей у меня не было, детдомовская я... Это было далеко отсюда. А в этот город я однажды к подруге погостить приехала, мы в детдоме вместе росли. Она замуж вышла и сюда переехала, да меня все тянула. Ну, я и приехала. Кирюшка немножко подрос уже, я его тогда у знакомой на три дня оставила. Когда вернулась, на курсы секретаря - документоведа пошла, закончила их и снова сюда, уже вместе с Кирюхой, и насовсем. Сначала у подруги жили, через полгода я квартиру смогла снять, зарабатывала продавцом на рынке. А потом один знакомый мент мне предложил в милицию на собеседование прийти, там как раз документовед нужен был, я и пошла.
   Оформили меня, форму выдали, стабильную зарплату стала получать, Кирюха ни в чем не нуждался. А тут этот Игорь еще... Я и подумала - ну чем я хуже, может и у меня в жизни все будет хорошо. Поверила я ему... Он и с Кирюхой каждый день возился, тот его тоже полюбил. Чем именно Игорь занимался, и каким был человеком, я не задумывалась, прошлым его не интересовалась - любила и все. И когда он попросил в архиве вечерок поработать, даже не подумала, что что-то может пойти не так, что неправильно это. Дело было в феврале 1986 года, все шло к тому, что скоро он сделает мне предложение, и мы заживем дружно и счастливо. Так я думала. Но, вскоре после того вечера, в начале марта, как-то Игорь забежал к нам с Кирюхой домой, без предупреждения, на минутку и как-то скомкано попрощался, сказал, что срочно уезжает, пока неизвестно насколько, но что обязательно нам напишет. Почему, куда и зачем - не сказал, да и некогда ему было, меня даже не чмокнул на прощанье, только Кирюху по голове потрепал.
   Больше мы никогда о нем не слышали и никогда его не видели. Я только через неделю про архив-то вспомнила, заглянула, а там бумаг не хватает - что в них было написано, не знаю, когда сшивала документы, больно-то их не читала - меньше знаешь, лучше спишь. Думала, сначала, начальнику рассказать, но побоялась, вдруг с работы прогонят, да еще запись в трудовой сделают, а мне еще сына поднимать... В общем, скрыла. Но с тех пор сидела как на пороховой бочке - каждый день ждала, что обнаружат мое преступление, измоталась вся и в январе 1987 года уволилась. В библиотеку работать пошла, через пять лет снова замуж вышла, на этот раз год вместе прожили. А когда развелись, я решила, что никто мне, кроме сына, больше не нужен, так и жили вдвоем. Но, он вырос и в армию ушел, да так и остался на службе. Теперь мотается по городам и весям, видимся раз в несколько лет, только по скайпу иногда внуков показывает, да звонит раз в неделю. Сейчас вот в Германии живет. А я одна осталась - жила, работала, но про свою оплошность старую, ни на день не забывала, и все ждала расплаты. Язву желудка на нервной почве заработала за эти годы.
   А пару недель назад, приятельница одна - Валя, уборщицей в школе работает, при встрече рассказала, что к ним следователь приходил, с Антониной общался, про 1985 год расспрашивал, интересовался учительницей какой-то, которая тогда в горы с детьми ходила. Ну, тут-то я и сложила все кусочки в голове и поняла, что, скорее всего, доберутся и до моих архивов за те годы, не случайно все это, и надо бы получше разузнать - что да как. Ваню я давно знала, не лично, а так, показал кто-то, да и кто в нашем городе начальника полиции не знает... И вот, я решилась, познакомилась с ним. А через несколько дней поняла, что плевать мне на 1985 год, что только об Иване целыми днями думаю... И вот...
   Светлана закончила свою историю и снова заплакала, но теперь уже тихо-тихо и очень печально. Трое полицейских под аккомпанемент тоскливых всхлипов и вздохов обдумывали все сказанное этой, по большому счету несчастной, и виновной только в своей наивности и неудачливости, женщиной. Григорьев беспокойно ерзал на стуле на протяжении всего рассказа, а под конец успокоился и теперь, судя по тому, как смотрел на Светлану, страшно сожалел о том, что повел себя с ней так некрасиво. Та же официантка, что принесла в женский туалет салфетки и крем, теперь поставила на их столик поднос с чайником, и разлив зеленый чай по кружкам сказала: - Это за счет нашего заведения.
   Городовая мельком подумала о том, что надо бы похлопотать, чтобы этой официантке дали какую-нибудь медаль. Она поблагодарила внимательную работницу заведения и одновременно со всеми, как по команде, протянула руки к своей кружке. Чай оказался великолепным - крепким, но без горечи, горячим, но комфортным для питья и очень ароматным. Некоторое время все члены компании, в тишине пили чай, никто не решался прервать молчание. Первым его решился нарушить Крашников, вызвав удивленный, но одобрительный взгляд Городовой. Он поставил свою опустевшую кружку на стол и осторожно обратился к Светлане:
   - А вы случайно не помните, какие дела расследовал Игорь? Может быть, он вам что-нибудь рассказывал о своей работе?
   - Особо-то не рассказывал, так, иногда что-нибудь. Я вообще не припомню, каких-бы то ни было, громких дел в то время.
   - Да, дело давнее... А вообще... что-нибудь необычное летом 1985 года случалось? Может быть не преступления, а какие-то происшествия...
   - Да нет, не припомню, - Светлана задумалась на несколько секунд и вдруг просветлела:
   - Хотя... в то лето у одной моей знакомой по работе на рынке - у Нины - сын из дома ушел. Наверное, это не важно, но я запомнила, потому что, как раз, примерно в то время, с Игорем встречаться начала, подумала еще - кому-то счастье, кому-то горе... закон равновесия...
   Светлана задумалась над этой философской мыслью. Однако, произнесенные ею слова заставили Городовую и Крашникова возбужденно переглянуться, а Григорьева - насторожиться, сосредоточиться и задать интересующий всех их вопрос:
   - А что, ушел и не вернулся? Пропал, что ли?
   - Ну, вроде как пропал, в милиции сказали - сам ушел... Я сейчас только припоминаю - вот Игорь-то кстати и занимался поисками мальчика этого. Странно это все было тогда, пацан-то хороший был, домашний... и вдруг - ушел, матери - ни слова, до сих пор весточки никакой не подал. Она и не знает - жив ли он... Я вот на нее иногда смотрю и думаю, лучше уж как у меня, хоть по скайпу видимся, а у нее вообще ничего... Муж умер, ладно, хоть дочка младшая осталась, ради нее и живет...
   У Городовой по спине стекла капелька пота от возбуждения - как же эта история напоминает истории современных исчезновений! Нужно было, во что бы то ни стало, встретиться с этой женщиной - Ниной! Крашников мыслил в том же направлении:
   - А вы не могли бы нам подсказать - где эту вашу знакомую найти, прямо сейчас?
   - Да как же, на рынке и найдете, она там по сей день канцелярией торгует, - Светлана удивленно смотрела на возбужденных следователей, не понимая, почему эта история так взволновала их, и при чем тут вообще Нина.
   Тем временем, полученные сведения требовали незамедлительных действий от Городовой и Крашникова и они поспешили откланяться, оставив недоумевающую Светлану и Ивана Григорьевича за столиком вдвоем - им было о чем поговорить наедине. Чуть ли не вприпрыжку, от переполнявших эмоций, следователи побежали к стоянке. Уже в машине Городовая вспомнила, что так и не заглянула в список, который предоставила Антонина, но пока было не до него - хотелось поскорее побеседовать со знакомой Светланы.
   Подъехав к рынку за полчаса до его закрытия, следователи обнаружили Нину на рабочем месте - в отделе канцелярских товаров. Нина оказалась невысокой, невзрачной, сутулой, апатичной, женщиной, с потухшим взглядом, выглядевшей намного старше своих лет. Следователи старались быть как можно более тактичными, однако, несмотря на прошедшие годы, женщина так и не оправилась от своей потери и разговор вышел очень тяжелым.
   Не смотря на это, информация женщины была очень значимой для расследования и следователи приложили максимум усилий, чтобы выяснить как можно больше деталей и подробностей об исчезновении подростка тридцать лет назад.
   Из истории, рассказанной Ниной, следовало, что тем летом, когда из дома ушел ее старший сын, в городе пропало еще две девочки такого же возраста. Семьи родителей тех девочек, в течении последующих пяти лет после их исчезновения, уехали из города, не оставив никакой контактной информации. А Нине ехать было некуда, да и не собиралась она уезжать - вдруг сын вернется, а ее и след простыл.
   В разговоре следователи выяснили, что пропавшие девочки между собой дружили, но рядом со своим сыном она их никогда не видела. Куда и с кем мог уйти ее сын, она не знала и по сей день ждала весточки от него. Скорее всего, сердце несчастной женщины давно уже знало, что она никогда не увидит сына, но ей проще было думать, что он где-то есть, жив и здоров, и возможно когда-нибудь появится на пороге ее дома.
   Разбередив старые душевные раны Нины, Городовая с Крашниковым отправились в отдел полиции, чтобы наконец изучить список Антонины и собрать всю полученную за сегодняшний день информацию воедино.
   Следователи были воодушевлены тем, что в деле появлялась все новая информация, учитывая то, что предыдущие три недели следствие топталось на месте. По дороге в отдел они не обсуждали дело вслух, обдумывая и раскладывая новые факты каждый в своей голове.
   Войдя в кабинет, Крашников первым делом открыл окно, чтобы разогнать духоту в кабинете. Коллеги уселись вдвоем за стол Крашникова, чтобы начать с совместного изучения списка, который он бережно извлек из черной кожаной папки для документов. Но, оба были переполнены эмоциями и мыслями, поэтому список, выполненный на желтоватой писчей бумаге - такой тонкой, что она была больше похожа на рисовую, пришлось отложить еще на какое-то время. Первым заговорил Крашников:
   - Неужели мы встали на реальный след преступника? - его глаза горели, Городовая впервые видела его таким живым и отметила, что в таком состоянии он становился еще более привлекательным и интересным.
   - Давайте не будем торопить события, но однозначно можно сказать - мы быстро продвигаемся вперед, - с улыбкой ответила она следователю.
   - У меня прямо пожар в груди - так не хочется останавливаться! Будто я куда-то тороплюсь, но не могу понять - куда, - Крашников рассмеялся своим ощущениям.
   - Мне знакомо это чувство, - снова улыбнулась Городовая, - словно зуд, но не раздражает, а будоражит, заводит, заставляет действовать. Я называю это - азарт следователя!
   Крашников внимательно посмотрел на коллегу, словно увидел ее впервые. Он вспомнил, что Городовая намного опытнее его в следственной работе и для нее все эти ощущения не в новинку. Однако, это не испортило его настроения, не ущемило самолюбия и не убавило энтузиазма - наоборот, он осознал - как ему повезло с ней - она не только привлекательная, умная и приятная женщина, но и опытный следователь, у которого можно многому научиться. Работая рядом с ней, он замечал, как сам на глазах менялся - в его голову приходило больше свежих идей, о которых он раньше и не помышлял, он действовал более решительно и смело, даже удача будто развернулась к нему лицом. Возможно, дело не в Городовой, и обстоятельства просто так сложились, но эффект от их совместной деятельности налицо - за последние два дня они узнали больше, чем он один за предыдущие три недели. Конечно, развитие событий и его заслуга, ведь основное направление, с которого они начали работать - информация Лукиной - начато им лично и, возможно он и в одиночку разработал бы его со временем... Но, вряд ли он смог бы так быстро все раскрутить, ведь как раз перед приездом Городовой он уже ничего не чувствовал, кроме усталости, мало что понимал, кроме того, что несостоятелен как следователь, и уже ни на что не надеялся.
   Однако, сейчас не время разбираться - с чего и как все началось, главное - и тут Городовая снова была права - сейчас они быстро продвигались вперед.
   - Не поддавайтесь этому азарту - иногда важно остановиться и заняться рутиной - проанализировать информацию, покопаться в документах, на время залечь на дно, как говорится, чтобы не напороть глупостей сгоряча, - внимательно глядя на коллегу поделилась частичкой своего опыта Городовая.
   - Вы правы, согласен. Мне нужно немного притормозить. - Крашников кивнул и решительно придвинул к себе список Антонины. - У нас ведь есть кое-что не менее интересное. Давайте посмотрим это вместе.
   Следователи склонились над списком. Сохранился бумажный листок действительно неплохо - не высох, не истерся, не был измят или запачкан. Видимо у Антонины была какая-то особая методика хранения старого мусора.
   В списке фигурировало двадцать шесть фамилий, имен и отчеств - они были пронумерованы, кроме того были проставлены даты рождения и адреса проживания носителей этих фамилий - в аккуратности вахтерше было не отказать.
   Работа со списком заняла почти три часа. Следователи не только установили личности большинства людей из списка с помощью телефонных звонков и сверки с различными информационными базами, но и выяснили местонахождение каждого из них. В процессе этой работы выяснилось, что трое из предполагаемых участников похода тридцатилетней давности, уже умерли в различное время, от различных причин; еще шестеро разъехались из города в разные годы. Из оставшихся семнадцати человек - девять мужчин по сей день проживали в городе, а судьбу семерых женщин и одного мужчины предстояло выяснить какими-то другими способами, так как с их фамилиями следователи не встретились ни в одной из баз. Это было связано с тем, что фамилии женщин в списке были указаны девичьими, а тридцать лет назад компьютеризация персональных данных еще не была так развита, как в настоящее время. Но, хотя они проживали жизнь под другими фамилиями, разузнать о них в таком городке как этот, вряд ли займет много времени. То же касалось и мужчины, не попавшего ни в одну из информационных баз - следователи не сомневались, что и он найдется.
   Помимо списка, Городовая с Крашниковым заново изучили архивное дело за 1985 год, после чего вызвали на службу документоведа Верочку, крайне недовольную таким вопиющим вмешательством в ее жизнь вне службы. Следователи не привлекали девушку к работе, им требовалось лишь ее присутствие. Они перерыли все документы архива за интересующий их период, в надежде найти еще какую-либо информацию в других бумагах. В результате следователи убедились, что в архиве вообще нет никаких упоминаний об исчезновении детей в 1985 году и - подчищен весь архив, а не только изученное ими ранее архивное дело. Если бы, по счастливой случайности, новая подруга Григорьева не обмолвилась об этих давних происшествиях, следователи еще очень долго могли об этом не узнать.
   Не найдя никаких документальных источников об исчезновении детей тридцать лет назад в архиве, Крашников решил использовать другие источники информации. Обзвонив нескольких наиболее заслуживающих доверия старожилов города, он попытался прояснить обстоятельства исчезновений детей летом 1985 года. Обобщив весь массив полученных за последнее время данных, к десяти часам вечера этого чрезвычайно насыщенного дня, расставив сведения, более - менее, в хронологическом порядке, следователи получили следующую картину.
   В июле 1985 года в городе произошло исчезновение троих семнадцатилетних подростков - двоих девочек и мальчика. Эти дела быстро закрыли и документальной информации по ним найти пока не удалось, потому как милицейский архив за тот период оказался тщательно подчищен. Из информации, полученной из других источников, следовало, что пропавшие девочки дружили между собой и есть свидетели того, что девочки временами рассуждали о том, как однажды вместе уедут из этого паршивого городка.
   Пропали обе девочки в июле, однако, в разные дни. Вторая пропавшая девочка утверждала, что не знает, где ее подруга, исчезнувшая первой. После исчезновения второй девочки горожане, следователи и даже родители девочек, пришли к выводу о том, что она присоединилась к подруге и они вместе осуществили свою давнюю мечту. В том же месяце исчез еще один подросток - мальчик семнадцати лет, и хотя он никак не был связан с девочками и никогда не высказывал желания навсегда покинуть город, общественность по инерции решила, что он ушел сам, а возможно и вместе с теми девочками.
   Чуть позже, в августе того же года, в горы отправилась большая группа молодых людей во главе с наставником и проводником - опытной альпинисткой Лукиной Надеждой Ефимовной, являющейся также учительницей русского языка и литературы и классной руководительницей некоторых из них. Интересно, что среди прочих, ее учениками оказались нынешние высокопоставленные чиновники города - мэр и главный врач городской больницы.
   Группа пробыла в горах ровно две недели и вернулась к концу августа в добром здравии и в полном составе. В декабре того же года Лукина Надежда Ефимовна уволилась с работы и уехала из города на целый год, объяснив свой отъезд поисками пропавшей дочери. Через год она вернулась с маленькой девочкой, которая доводилась ей внучкой, а так же со свидетельством о смерти дочери. К работе в школе Надежда Ефимовна не вернулась, в горы больше не ходила и в дальнейшем вела затворническую жизнь вместе со своей внучкой. Никто не помнит - были ли когда-либо гости в их доме, внучка Лукиной была очень замкнутой девочкой и, судя по всему, на протяжении обучения в школе, не имела друзей. По окончании школы она поступила в ВУЗ в другом городе, но училась заочно, потому как сразу после школы Надежда Ефимовна пристроила внучку на работу в Доме Культуры помощником декоратора. Что касается самой Лукиной, отметив свой шестьдесят второй день рождения, она стала быстро терять связь с реальностью, хотя "чрезвычайно странные мысли", как выразилась ее внучка Алена, посещали бабушку довольно давно, и в последние несколько лет сопровождались неадекватным поведением. При очередном отъезде внучки на сессию, Надежда Ефимовна по понятным только ей причинам развела в квартире костер, в результате чего возник пожар, нанесший серьезный ущерб не только квартире хозяйки, но и еще нескольким квартирам по соседству. После инцидента, Лукину поместили в психиатрическое отделение больницы, где она провела последние десять лет своей жизни. В ночь своей смерти (официальная версия - от остановки сердца) она позвонила следователю Крашникову, занимающемуся поисками двух пропавших мальчиков в настоящее время и сообщила, что в ближайшее время пропадет еще один ребенок. На следующий день в полицию поступило сообщение от родителей об исчезновении третьего за последние две недели, ребенка. Беседа с членами семей двоих пропавших мальчиков ничего не дала, а вот о причинах исчезновения третьего мальчика, возможно, догадывается его мать, но помогать следствию не стремится.
   На данном этапе трудно было сделать какие-либо выводы, хотя многое так и вертелось на языке. Оба следователя понимали, что многое в этой истории пока не ясно, а потому, во избежание ошибок, они только подбивали факты и ничего более. Сейчас им крайне важны были показания людей, ходивших в горы в 1985 году, так как именно после того похода в жизни Лукиной начались необратимые изменения, а она в свою очередь была как - то связана с исчезновениями мальчиков в настоящее время, либо знала тех, кто с этим связан.
   Основными задачами для себя на следующий день следователи определили установление личности женщин и мужчины из списка Антонины, а так же встречи с участниками похода в горы в августе 1985 года. Предстояло немало работы.
   Но это будет завтра, а своей сегодняшней деятельностью следователи были удовлетворены и довольны, поэтому решили, что заслужили отдых. Крашников предложил Городовой поужинать где-нибудь вместе, но она отказалась, сославшись на усталость, и попросила отвезти ее в гостиницу.
   У себя в номере она приняла душ и, заведя будильник на семь часов утра, уснула сразу же, как только ее голова коснулась подушки, чтобы увидеть новую порцию ночных кошмаров.

21

   Оставив Городовую в гостинице, Крашников решил прокатиться по вечернему городу, чтобы развеяться и немного поразмыслить. Сегодняшний день принес массу информации, полезной для расследования дел, которыми он занимался, но и эмоциональных затрат потребовал немалых. Чего стоила только встреча с Григорьевым и его горе-пассией! Да и собственные ощущения Крашникова от всего происходящего - азарт, как назвала это Городовая, были для него новы и необычны. Он пока не знал, как выплеснуть весь этот энтузиазм, кураж и тягу к действию, наиболее приемлемым способом, чтобы не навредить делу. Наверное, от этих эмоциональной встрясок Крашников под вечер размяк, стал каким-то, через чур, чувствительным и неожиданно для себя расстроился из-за отказа Городовой поужинать с ним. И вообще - от всего, что он ощущал и чувствовал в присутствии этой женщины, он пребывал в непонятном смятении, что также было для него совершенно несвойственно.
   Домой Крашникову не хотелось - он был слишком взвинчен, чтобы в одиночестве бороться с овладевшими им эмоциями, и тем более спать. Он подумал было прогуляться по Старой аллее, но учитывая то, что он побывал там совсем недавно, решил не злоупотреблять энергетикой этого места. Поколесив еще немного по Центру он выехал за пределы города и остановился возле любимого им ночного клуба "Старый Лис", приняв решение, что можно расслабиться привычным, старым дедовским способом - немного алкоголя и какая-нибудь симпатичная девушка могут помочь ему в этом. Но, перед внутренним взором Крашникова неожиданно возникло лицо Городовой, обрамленное густыми каштановыми волосами, с глубокими, как лесное озеро, глазами, чуть заметной улыбкой нежных губ и он, не выходя из машины, снова развернулся в сторону города, ругая себя за это последними словами.
   В задумчивости он поколесил по городу еще некоторое время, пока вдруг не заметил, что подъезжает к гостинице, где сейчас возможно спит женщина, из-за которой со скоростью света меняется вся его жизнь. Он не планировал приезжать сюда и то, что он здесь оказался, было для него полной неожиданностью. Возможно, стоит подняться к ней в номер, но ведь она не ждет его... Да и с чего бы вдруг ей его ждать. Остановившись на стоянке позади гостиницы, возле леса и открыв окно, чтобы впустить в машину прохладный влажный ночной воздух, он попытался разобраться в своих мыслях и чувствах.
   Хотя ему и не хотелось признаваться себе в этом, но причиной его эмоционального раздрая, является именно Городовая. Возможно за эти дни он слишком привязался к ней, ведь они удивительно хорошо сработались, понимали друг друга с полуслова и вообще совпадали по многим параметрам - даже предпочтения в еде у них были схожими... Раньше ему не приходилось встречать человека, настолько... близкого по духу что ли - он даже не знал как это называется. Но, это совершенно ни о чем не говорило и вообще не имело значения...
   Привыкший идти по жизни с чистой головой и легким сердцем Крашников никогда не позволял эмоциям влиять на его жизнь, а сейчас они накрыли его с головой и он никак не мог разобраться - что они означают и что с ними делать. Внезапно он разозлился на самого себя - да что это с ним?! Пропали дети, страдают семьи, а он отвлекается, непонятно на что... Три подростка, возможно прямо сейчас ждут помощи, а он здесь, как какой-то малолетка, разбирается в своих чувствах и эмоциях. Следователь со злостью рванул с места и целый час ездил по городу с открытым окном, пытаясь выветрить глупости из своей головы и стараясь размышлять только о работе и о делах, которые вел. В результате принятых мер, ему удалось убедить себя, что к Городовой у него имеется только профессиональный интерес - в конце концов, это самая неординарная, умная и просто очаровательная женщина из всех, кого он встречал. Их совместная работа - очень полезный и интересный опыт, привнесший в его жизнь новизну, оказавшую стимулирующее, пробуждающее влияние. И ничего более. В настоящий момент ему необходимо сосредоточиться на деле и использовать все происходящие с ним перемены для его скорейшего окончания. Все остальное не имеет никакого значения.
   Расставив для себя все точки над i он, совершенно измотанный, наконец-то приехал домой и завалился в постель, так и не поужинав.

22

   На следующее утро Крашников отправился в отдел полиции раньше обычного и без Городовой. Чуть позже он позвонил ей и сообщил, что уже встречался с Григорьевым и тот освободил их от присутствия на утреннем совещании, так как очень уж большой объем работы их ожидал.
   Это обстоятельство оказалось очень кстати для Городовой - ее настроение совершенно не располагало к долгому прослушиванию сводок о происшествиях в городе... Каждое утро для нее было тяжелее предыдущего, но сегодняшнее выдалось особенно паршивым. Она плохо спала, несколько раз просыпаясь в холодном поту от сновидений, которые как ни старалась, не могла вспомнить. В итоге, взглянув с утра на себя в зеркало, она решила, что неплохо было бы остаться в гостинице и как следует выспаться, прибегнув к помощи снотворного, но в голосе звонившего Крашникова, было столько энтузиазма, что она не посмела разочаровать его.
   Он забрал ее из гостиницы и они наскоро позавтракали в "Меридиане", походя распределив между собой людей из списка, с которыми необходимо было встретиться, и разошлись, договорившись созваниваться. Встречи с мэром и главврачом они решили провести вместе и оставили их напоследок. Городовая отправилась работать на автомобиле Крашникова, а он взял служебный автомобиль.
   По пути к месту пребывания одного из мужчин из списка Антонины, Городовая раздумывала над причинами своего состояния. Прежде всего, ее беспокоили ночные кошмары, а точнее то, что она не могла их вспомнить. Раньше такого не случалось - бывало, что у нее мучительно не получалось их интерпретировать, но вспомнить, даже мелкие детали сновидения, удавалось всегда. Сейчас же кое - что всплывало в памяти, но образы были настолько размытыми, метафоричными, сумбурными, что иногда она не могла даже предположить - о чем был тот или иной сон. Это мучило ее даже больше, чем сами кошмары. Образы маячили где-то на задворках сознания и мешали сосредоточиться, полностью сконцентрироваться на чем-либо. Она стала рассеянной, пару раз даже замечала за собой, что замирает на полуслове, пытаясь ухватить какую-то мысль, но не может. Оставалось надеяться, что Крашников этого не заметил, хотя, с его наблюдательностью это почти невозможно. Он очень тактичный человек, по крайней мере, по отношению к ней, и даже если заметил что-то, то просто не расспрашивал ее об этом.
   Но факт в том, что она так ничего и не может вспомнить из своих сновидений, будто какая-то неведомая сила постоянно мешает ей сделать это, путает мысли. Единственное, что ей удалось ухватить из последних сновидений, это то, что чаще всего после пробуждения в ее голове всплывает, напоминает о себе снова и снова, число семь. Однако, это не имело для нее никакого смысла и не наводило на здравые мысли, способные помочь в расследовании. Городовая чувствовала себя настолько неуютно и неуверенно в связи со всем происходящим с ней, что стала все чаще задумываться над возможностью того, что эти сны вообще никак не связаны с ее расследованием. То, что происходит с ней во сне и после пробуждения, больше похоже на развитие какого-нибудь психического расстройства, что всегда было для нее лишь вопросом времени, учитывая наследственность.
   Городовая с самого рождения воспитывалась бабушкой, мамой отца, и своих родителей, без вести пропавших, спустя всего несколько месяцев после ее рождения, не знала. Точнее, она знала о них по фотографиям и рассказам бабушки. Правда, по мере взросления, она стала подозревать, что не все рассказы бабушки были правдивыми. Нет, она не выдумывала историй о героических подвигах родителей Городовой, или о чем-либо в этом роде, но то - что и как она рассказывала о них, и как смотрела на внучку во время этих нечастых разговоров, говорило о том, что рассказывает она далеко не все.
   Вроде бы ничего особенного в жизни родителей не было - люди как люди, каких миллионы... Конечно, в детстве, Городовая фантазировала, придумывала различные варианты жизни родителей, приведшие к такому ее трагическому и загадочному концу. Она много раз пыталась выведать у бабушки - что же все-таки произошло с родителями - образованными, умными людьми, учеными, являвшимися сотрудниками научно - исследовательской лаборатории при очень серьезном институте, но та была кремнем и никогда не давала никаких поводов подумать, или намеков на то, что с ними случилось нечто необычное. В масштабах одной семьи, это было ужасное событие, принесшее горе и разбившее сердца оставшихся ее членов - двое людей - для кого-то родителей, для кого-то детей, внезапно пропали, исчезли, просто не пришли с работы, в один из самых обычных дней, и больше никогда не давали о себе знать. Но в масштабах страны - это всего лишь неприятная статистика. Для тех, кто ее ведет - это просто двое людей, из нескольких десятков, а то и сотен, пропадающих в стране без вести ежегодно.
   Со временем, Городовая поверила в то, что ничего необычного с ее родителями не случилось, и их, среднестатистических членов общества, заставило исчезнуть и оставить умирать от горя своего ребенка и своих родителей, обычное человеческое зло. Однако, что-то такое всегда мелькало во взгляде бабушки, когда она говорила о том, как внучка похожа на своих родителей, чего она не могла понять, пока была маленькой, и осознала только повзрослев - это был страх. Это открытие снова пробудило пытливую и въедливую часть личности Городовой и заставило искать правду с еще большим рвением и азартом, усиленными взрослением, и как следствие, возросшими возможностями - как физическими так и интеллектуальными.
   В один из морозных вечеров, проводя свое расследование, которое, началось во время зимних каникул, когда заняться все - равно было больше нечем, Городовая нашла на чердаке бабушкиной дачи в Подмосковье, большую обувную коробку, очевидно из под женских сапог, которая было доверху набита различными бумагами - выписками, эпикризами, анализами и прочим, в этом духе. В свои четырнадцать лет Городовая была намного эрудированнее своих сверстников, но, несмотря на это все-равно, мало что поняла в этих бумагах, кроме того, что они связаны с медицинскими исследованиями. Бабушку, обнаружившую внучку, с энтузиазмом копающуюся в этой коробке, чуть не хватил удар и она, с совершенно не свойственным, для ее обычного поведения, беспокойством, в тот же вечер сожгла все до единой бумаги, в камине. С внучкой же, во время сожжения бумаг, состоялся самый серьезный разговор о родителях, из всех, что были до этого. Бабушка объяснила повзрослевшей внучке, что ее мать при жизни была не совсем здорова, а точнее, как она выразилась - у нее было что-то с головой, что-то такое, о чем медицина на тот момент ничего не знала. Отец Городовой, любивший свою жену до безумия, всю их совместную жизнь, начавшуюся еще до поступления в медицинский ВУЗ, пытался ее вылечить, но безрезультатно. Что это была за болезнь и даже то, как она проявлялась, бабушке было неизвестно. Она знала только, со слов сына, что она прогрессировала, развивалась и не поддавалась никакой коррекции. О том, как болезнь влияла на поведение и повседневную деятельность матери Городовой, бабушка не знала. Знала только, что из-за этой болезни, родители не собирались заводить детей. Но, когда сноха забеременела, а свекровь об этом случайно узнала, то сама убедила ее оставить ребенка.
   Свои исследования родители не прекращали до самых родов и возобновили сразу же, как только у молодой матери зажили швы от Кесарева сечения, предоставив взращивание первенца бабушке, так мечтавшей о внучке или внуке.
   К слову, по мере рассказа бабушка успокаивалась, все быстрее приходя в свое обычное состояние спокойной, умудренной опытом, старости. Трудно было поверить, что всего полчаса назад, она скакала по дому как газель, и с безумными глазами бросала в огонь камина бумажки из коробки, по мнению Городовой на тот момент, не представляющие никакого интереса, а тем более ценности. Речь бабушки становилась все более размеренной и менее эмоциональной, снова появились привычные длительные паузы, во время которых она, видимо, снова тщательно продумывала то, что хотела или могла сказать. Уничтожив все бумаги из обувной коробки, она окончательно успокоилась, и умело свернула этот серьезный разговор, попросив внучку в первый и в последний раз - больше к нему не возвращаться.
   После того разговора с бабушкой Городовая долго находилась в смятенном состоянии. Она размышляла над всплывшими подробностями жизни родителей, короткой и, в сущности, несчастливой. С присущим всем подросткам эгоцентризмом, чаще всего она думала о том, что ее появление на свет было случайным и по большому счету, никому не нужным. Именно в то время она начала чувствовать свое одиночество, о котором, как оказалось, и не подозревала, пока не узнала историю жизни своих родителей. С годами она свыклась с этим, и одиночество стало частью ее личности, которую она защищала и отстаивала, как и все другие. В ее голове сложился и закрепился образ родительской пары, зацикленной друг на друге со школьной скамьи, вечно находящейся в своем мирке, в котором не было места ни для кого больше, в том числе для ребенка.
   Со временем она начала с большим пониманием относиться к образу жизни родителей и их переживаниям, самоотверженности, преданности друг другу, но так и не почувствовала большого сожаления, что не знакома с ними, или какого - то уважения, восхищения их отношениями. Она не понимала - как и для чего нужно так растворяться в другом человеке - по сути, чужом, не родном, игнорируя все окружающее, в частности ребенка, свою плоть и кровь. В любовь, которая способна на такое, она не верила, а с годами убедилась в своей правоте на собственном опыте - никогда ей не хотелось по-крупному жертвовать собой, своей личной свободой ради кого-то, да и по отношению к ней подобных чувств никто не испытывал; среди ее знакомых и среди их знакомых, таких историй тоже не наблюдалось. Нет, она не отвергала любовь и преданность, но была убеждена, что это имеет значение только для неуверенных и эмоционально незрелых личностей, но уж точно не для нее.
   Воспоминания о родителях, а точнее рассказах о них, постепенно сошли на нет и Городовая, вместе с бабушкой, говорили на эту тему только единственный раз в году - в день, когда много лет назад они узнали об исчезновении родителей. Иногда у Городовой случались уколы совести, когда она думала, что должна чаще вспоминать о родителях, каким-то образом поминать их и возможно, постараться выяснить что-либо о болезни матери, но потом это проходило, и она снова могла не вспоминать о них по несколько месяцев. Бабушка тоже молчала и не вспоминала о них в присутствии внучки, по крайней мере вслух, за исключением их ежегодного обычая двадцать восьмого марта, с утра за чаем, поминать их хлебом и медом.
   Так продолжалось многие годы, пока однажды Городовая не объявила бабушке о своем решении поступать в медицинский ВУЗ. Взгляд у бабушки сделался такой же, как тогда, когда она сжигала документы из обувной коробки с чердака и внучка поспешила объяснить, что ее решение никак не связано ни с жизнью, ни с исчезновением родителей, ни с болезнью матери. Просто она почувствует тягу к этой области знаний, к тому же, скорее всего, в выпускном классе ей выдадут направление на бесплатное обучение в один из медицинских ВУЗов Москвы, за выдающиеся успехи в учебе по таким дисциплинам как биология, химия и математика. Услышав про бесплатное обучение в ВУЗе, бабушка успокоилась и больше никогда никоим образом не выказывала своего негативного отношения к этой стороне жизни внучки.
   После, думая о ее поведении, Городовая в конце концов пришла к выводу, что оно было вызвано тем, что намерение внучки для бабушки действительно выглядело ни чем иным как желанием пойти по стопам родителей, со всеми вытекающими из этого последствиями - время ведь игнорирует нюансы, постепенно оставляя в памяти только эмоциональной окрас и личностно значимые факты, из массива когда-то произошедших событий. Наверняка, медицинское образование ассоциировалось у бабушки только с тяжелой болезнью снохи, потерей единственного сына, и с годами одиночества, последовавшими за всем этим. Тогда Городовая впервые кое-что поняла о страхе в глазах бабушки, который замечала с детства. Очевидно, бабушка, видя сходство внучки с родителями, опасалась, что та в итоге пойдет по их стопам и закончит тем же.
   С тех пор прошло немало лет, и Городовая иначе интерпретировала страх в глазах бабушки. Скорее всего, она боялась не схожего жизненного пути внучки с пропавшими родителями, а ее наследственности, отягощенной болезнью матери. Иногда она очень злилась на бабушку за то, что та сожгла все документы, с помощью которых сейчас Городовая могла попробовать разобраться с этим недугом. Теперь это было делом невозможным - ведь Городовая даже толком не знала - к каким врачам и в какие больницы обращалась ее мать, что ее беспокоило... Да что говорить - она не знала точно даже того, в каком именно институте работали ее родители. Бабушка и сама-то толком никогда этого не знала, а с годами и обрывки этой информации стерлись из ее памяти. Каких либо документов, способных пролить свет на это обстоятельство, увы не сохранилось. Поэтому Городовая, начиная с первого курса института, на всякий случай, регулярно проходила довольно серьезные медицинские обследования, понимая, что с большой долей вероятности, рано или поздно неблагоприятная наследственность по материнской линии, даст о себе знать.
   В последние дни, мысль о плохой наследственности стала преследовать Городовую постоянно. Ее пугали необычные ощущения и чувства, начавшие овладевать ею, по стечению обстоятельств, по прибытии в этот Богом забытый город. Она не могла припомнить таких тяжелых ночей, такого необычного состояния своего сознания, как в последние ночи, проведенные в местной гостинице. Конечно, она понимала, что Город здесь ни при чем. Дело, ради которого она приехала сюда, оказалось непростым, и приобретало все более мрачные черты. Кроме того, для Городовой оно с каждым днем становилось более значимым: возможно, из-за того, что это дело было связано с исчезновениями людей, так же, как когда-то произошло с ее родителями; возможно из-за принятого решения, что оно будет последним в ее карьере. Она чувствовала себя так, будто подошла к какой-то черте, при переходе через которую, все изменится. Изменения уже происходили - и она не могла этому противостоять. Однако, в данный момент, на первом месте была работа.
   При первой же встрече с одним из мужчин из списка - автомехаником Михаилом - Городовой удалось выяснить личность сразу пятерых неустановленных накануне женщин. Аккуратно записав их данные и поблагодарив Михаила, она позвонила Крашникову с новостями.
   - Привет, вы можете говорить?
   - Да, в чем дело? Все нормально?- Крашников явно не ожидал результатов так быстро и теперь был обеспокоен.
   - Все нормально, даже лучше. - Поспешила успокоить его Городовая. - Я сейчас поболтала с механиком из шиномонтажки "Колесо", он из нашего списка. Так вот он назвал мне пятерых из семи неустановленных нами женщин, и угадайте, чья фамилия оказалась среди прочих?
   - Хм...- Крашников молча ждал продолжения, не зная даже с какого конца можно взяться за разгадку.
   - Егорова, а в настоящее время - Хабарова Елена, мама пропавшего Олега Хабарова, - торжествующе заявила Городовая.
   - Хм... - молчание на том конце провода продлилось еще несколько секунд, - Хм... Так... - Крашников замолчал еще на некоторое время. - Хорошо, согласен, как-то это все подозрительно, - выдал он в итоге. - Видимо, придется встретиться с ней еще раз.
   - Да. - Городовая торжествовала, как подросток, радуясь незначительному подтверждению своей правоты. - Только, думаю, ничего у нас не получится, не станет она с нами разговаривать. - Городовая выдержала многозначительную паузу, закреплявшую ее победу над мнением оппонента. - Ну, все. Больше ничего интересного Михаил не рассказал. Однако, его воспоминания о том походе сами по себе говорят о многом. Ничего необычного, но - сплошное веселье.
   - Хорошо, начало есть. Михаил, значит... - Крашников отложил мысль о Хабаровой на потом, намереваясь после еще раз все обдумать. - Кстати, я тоже побеседовал с одним мужиком из списка, но тот не помнит вообще ничего о походе - он плотно курил травку в то время, поэтому его воспоминания - это яркие цветные картинки о том, как они голышом прыгали в водопад, и о беспорядочных поцелуях... Веселые такие картинки, и я вот думаю - на самом деле в походе было так весело, или же это эффект от скуренного им стога конопляного сена?
   - Не знаю, может посильнее наркотики? Буду поподробнее расспрашивать остальных. Хабарову оставляем на сладкое?
   - Да, сначала со всеми остальными поговорим, вдруг еще что всплывет. - Крашников не собирался легко сдаваться и начинать подозревать Хабарову. - Вы говорили о пятерых женщинах - кого еще назвал этот Миша?
   - Мельникова Людмила Ивановна, Закоркина Зинаида Николаевна, Кудрявцева Надежда Павловна и Ирочкина Алена Вадимовна, - Городовая зачитала оставшиеся имена, данные Михаилом.
   - Закоркина... Закоркина... А! Да, точно! Я же ее знаю, она в библиотеке работает. Остальных что-то пока не припомню. Я сейчас возле библиотеки, забегу как раз, может она сегодня там. А насчет остальных... Михаил вам не говорил, где они живут, работают?
   - Нет, сказал только, что вроде как Мельникова в парикмахерской работает, а в какой - не знает. Но если надо - он у жены спросит, она, вроде, в курсе.
   - Хорошо, выясним. Я в библиотеку. До связи, - Крашников положил трубку и Городовая отправилась к очередному участнику похода в горы в августе 1985 года.

23

   Поговорив с Городовой, Крашников подъехал к библиотеке, где работала одна из интересующих их женщин, из списка - Закоркина Зинаида Николаевна, любимица мужского населения города всех возрастов. Зинаида была той еще штучкой. Рассказывали, что с первым и единственным законным мужем она прожила меньше года, так как не смогла остановиться на одном половом партнере. Не было, наверное, ни дня, чтобы она с кем-нибудь не встречалась. В ее постели перебывала добрая часть мужского населения города. Некоторые из коллег Крашникова рассказывали о происходящем на встречах с этой женщиной, любопытнейшие вещи... Однако, сам следователь предпочитал обходить подобных дам стороной. Не то, чтобы он брезговал, или боялся... просто девушки из категории "будь доступной" его не привлекали.
   Женщиной Зинаида была очень эффектной и, несмотря на то, что сейчас ей было около пятидесяти лет, выглядела она потрясающе - Деми Мур бы обзавидовалась.
   Войдя в библиотеку он сразу же ее увидел - она работала с книгами возле стола, склонившись над ним так, что ее шикарная грудь почти вываливалась из глубокого декольте алой ажурной кофточки. Крашников вспомнил, что рассказывали, будто Зинаида не имеет никакого образования, и в библиотеку ее в свое время пристроил очередной любовник, в то время заведовавший библиотекой, только за красивые... "глаза". Однако того заведующего давно сменил другой, да и Зинаида с тех пор поменяла немало поклонников, но несмотря ни на что, все еще работала здесь и поговаривали, что именно благодаря ей, в частности ее знаменитым "глазам", в библиотеке была какая-никакая посещаемость. Окинув взглядом читальный зал, Крашников увидел, что он действительно на половину заполнен читателями, и с пониманием отметил, что все присутствующие книголюбы, сугубо мужского пола. Да, если уж Зинаида не сможет привить молодежи любовь к чтению, то уже ничто не сможет.
   Крашников подошел к столу, за которым она работала и приветливо поздоровавшись, продемонстрировал свое служебное удостоверение. Зинаида оценивающе взглянула на следователя светло-голубыми глазами, обрамленными наращенными ресницами, затем внимательно рассмотрела его удостоверение, и лишь после этого окончательно выпрямилась. Крашников заметил, что ажурная алая кофточка открывает часть плоского живота Зинаиды, что вместе с глубочайшим декольте смотрелось, прямо скажем, не по-библиотекарски. Длинные волнистые черные волосы ниспадали с плеч женщины до самой талии и тонкие женские пальчики с острыми алыми коготками, игриво накручивали густые пряди.
   - Чем могу помочь, офицер? - томно спросила Зинаида, огибая стол и подходя к Крашникову. Большая часть посетителей из зала, завистливо смотрела на них. Библиотекарь подошла к следователю так близко, как только могла, и остановилась только тогда, когда ее грудь практически уперлась в его грудную клетку, но он, призвав все свое самообладание, твердо смотрел ей только в глаза.
   - Я хотел бы обсудить с вами некоторые события, касающиеся времени, когда вы увлекались альпинизмом, - он сознательно не стал говорить о тридцатилетней давности событий, интересующих его, так как был настоящим джентльменом и не хотел дать окружающим, слышавшим их, угадать возраст женщины.
   - Алена, подмени меня, пожалуйста, на пол часика, - пристально глядя следователю в глаза, сказала Зинаида своей напарнице, выходящей откуда-то из лабиринта книжных полок. Не дождавшись ответа Алены, она тряхнула копной роскошных волос и, поманив Крашникова наманикюренным пальчиком, направилась к выходу из читального зала. Он на секунду зажмурился, сосчитал до десяти, сделал глубокий вдох и, кивнув самому себе, отправился, в след за Зинаидой, немного беспокоясь о том, что на пустом месте нажил себе врагов среди молодых парней, сидевших в читальном зале и делавших вид, что их действительно интересуют только книги.
   Эффектно выйдя из читального зала, Зинаида свернула вправо и, пройдя с десяток метров, открыла неприметную деревянную дверь, за которой оказалось маленькое помещение без окон, с диванчиком, столом и стульями. На столе стояло несколько вазочек с различными сладостями к чаю, три чистых кружки с блюдцами, коробка с чайными пакетиками, а так же термопот, включенный в розетку. На вопросительный взгляд следователя в сторону включенного электроприбора, Зинаида ответила:
   - Я знакома с некоторыми пожарными инспекторами и они, по старой дружбе, не замечают некоторых нарушений пожарной безопасности.
   Крашников молча кивнул, все больше убеждаясь, что вся библиотека только на Зинаиде и держится. Присев на стул, напротив расположившейся на диванчике Зинаиды, он задал свой первый вопрос:
   - Зинаида Николаевна, у меня есть сведения, что в 1985 году вы, в составе группы сверстников, и под руководством Лукиной Надежды Ефимовны ходили в длительный горный поход.
   - О, как давно это было! Да уж, такого отвязного времяпрепровождения с тех пор и не припомню, - ответила Зинаида и мечтательно воззрилась куда-то в даль, улыбаясь своим воспоминаниям. - А, слышала, кстати, училка-то наша, умерла недавно. А я даже и не знала, что она здесь живет, думала, что не вернулась она тогда, после того как на поиски дочери отправилась, - Зинаида даже немного поникла, видимо сожалея о смерти Лукиной. - Тетка мировая была, все как надо.
   - У меня к вам несколько вопросов, касающихся того похода, - следователь прервал рассуждения о Лукиной, - Вы не могли бы взглянуть на список людей, ходивших вместе с вами тогда, и может быть, дополнить его, - он протянул Зинаиде свою копию списка Антонины. Она взяла его и начала водить ноготком по листку с фамилиями, припоминая и комментируя:
   - А, этот козел Мишка, теперь механиком работает, а амбиций было... Так, мэр, врач, прокурор... Ха, ну а как же - сука Нинка Озерцова - тоже здесь! Она во время того похода с парнем моим переспала, - Крашников обратил внимание, что напротив фамилии "Озерцова" в списке написано "неуст.", то есть это одна из женщин, которых им необходимо было установить. Однако еще больше его привлекло то, что в списке присутствовал прокурор.
   - Э... вы сказали прокурор?
   - Ну да, вот же он - Левка Златов.
   - Да, но здесь же написано - Золотов... - Это был тот самый единственный неустановленный следователями мужчина.
   - Да просто ошибка тут, говорю же - прокурор, Левка Златов.
   - Хорошо... - Крашников растерялся от этой информации, как же это он просмотрел? Надо подумать над этим позже. - А не могли бы вы рассказать об этой... Озерцовой?
   - А чего рассказывать-то?! Шлюха, она и есть шлюха. Правда сейчас она крутая, вроде как начальница большая, чего-то там с поставками руды на комбинат связано, я в этом не разбираюсь. Наверное, сама всего добилась, - зло рассмеялась Зинаида, - Видела ее пару раз в городе, с муженьком - парнем моим бывшим, которого она увела, с Женькой Зубром. В шубах, на машине крутой, только Женька оба раза, как меня видел, так слюни распускал, да к ширинке тянулся, а Нинка его чуть ли не волоком подальше от меня оттаскивала... Она-то кабаниха, разожралась, да и страшная стала, как моя жизнь... В общем, нечего мне про нее рассказать-то.
   - Спасибо, то что нужно, я для себя отметил, - ответил Крашников растерянно, все еще думая о прокуроре. А тут еще и эта женщина - Озерцова... Нина Зубр... кто бы мог подумать... Он знал о ней как о влиятельнейшей женщине, не только в рамках комбината, но и всего города. Очень властная, жесткая - весьма одиозная личность...
   - Хорошо, просмотрите еще раз список, может быть мы еще кого-то упустили?
   - Да вроде все здесь...
   - А вы вот об этой женщине что-нибудь знаете? - Крашников указал на фамилию последней неустановленной женщины.
   - Да о ней и знать-то нечего, я ее с того похода и не видела больше. Татьяна Петрова, у нее еще братишка придурочный был, все с ружьем носился, охотника из себя изображал. Да, вот она-то кстати, смерть Лукиной наверняка тяжело переживает - та как мать ей была. Танька за ней везде таскалась и в горы каждый раз сопровождала. Мы ее даже жалели немножко, ну чего она так к училке привязалась... Я когда-то слышала, что она в школе работает, только кем и в какой - не знаю.
   - А фамилию она не меняла получается, - уточнил следователь.
   - Да говорю же, не знаю ничего о ней, не интересовалась как-то, - Зинаида раздраженно откинула с лица прядь волос, явно потеряв всякий интерес к разговору.
   - Спасибо вам, Зинаида Николаевна, вы мне очень помогли, - Крашников убрал список в свою папку для бумаг и уже начал подниматься со стула, когда библиотекарь вдруг ухватила его за рукав служебной куртки.
   - Как, уже уходите? Жаль, я думала мы еще поболтаем... - Зинаида недвусмысленно стала придвигаться к следователю поближе, но он остановил ее и безапелляционно заявил:
   - Зинаида, вы потрясающая женщина - красивая и интересная, но я очень спешу на службу, к тому же, в настоящее время, я не свободен и счастлив.
   Зачем он снова это сказал?! Зинаида посмотрела на него ошалелым взглядом, видимо мужчины не часто отказывались от общения с ней.
   - Ну ладно, шериф, возьми хотя бы мой телефон, вдруг когда-нибудь заскучаешь, - Зинаида достала из заднего кармана своих джинсов небольшую картонную карточку приятного кремового цвета, с напечатанным на ней номером телефона и именем. Надо же, подумал Крашников, у нее и карточки подготовлены - все под рукой. Он еще раз поблагодарил Зинаиду, сунул карточку с ее телефоном в папку к остальным бумагам и поспешил выйти из комнатушки, где оставил любвеобильную женщину в одиночестве, разочарованной и неудовлетворенной.
   На выходе из библиотеки ему пришла в голову блестящая мысль, позвонить вахтерше Антонине, благо в прошлый раз она сама дала ему свой номер телефона, и попробовать выяснить у нее что-нибудь об этой Татьяне Петровой, судя по всему очень близко общавшейся с Лукиной Надеждой Ефимовной. Антонина ответила только после пятого гудка и снисходительно-покровительственным тоном ответила:
   - Это Антонина, слушаю вас, - в каждом слове сквозила потрясающая уверенность в собственной необходимости и осознание важности своего положения в жизни окружающих.
   - Здравствуйте, Антонина, очень рад вас слышать, - ответил следователь.
   - Ах, это вы, Дмитрий! Я тоже рада вас слышать, неужели вы наконец-то соизволите пригласить меня на обед?
   - Позже, Антонина, по окончании этого дела, я обязательно угощу вас обедом, даже не сомневайтесь. Но, пока, мне снова нужна ваша помощь.
   - Ох, Димочка, мне кажется, одним обедом вы не отделаетесь, моя помощь дорого стоит.
   - Хорошо, Антонина, за мной еще и ужин. У меня есть вопрос по нашему делу - не помните ли вы девушку из вашего списка, по имени Татьяна Петрова, которая была близка Надежде Ефимовне Лукиной и во всем помогала ей?
   - Танечку? Помню, конечно, мы и сейчас иногда с ней общаемся, она работает в колледже, учителем информатики.
   - Антонина, что бы я без вас делал! А вы не в курсе, в городе ли она сейчас? Мне очень нужно с ней поговорить.
   - Молодой человек, вы прямо веревки из меня вьете. Сейчас я вам продиктую номер ее телефона, не думаю, что она будет против общения с таким обаятельным следователем, как вы.
   - Спасибо Антонина, я ваш должник, - записав номер Татьяны, и еще раз поблагодарив вахтершу, он сбросил звонок, чтобы поскорее набрать номер установленной женщины. Татьяна ответила сразу же, и, внимательно выслушав Крашникова, пригласила его побеседовать к себе домой, так как сегодня она не работала.
   Через десять минут он был возле дома Татьяны, в Нижнем городе и обнаружил, что женщина уже дожидается его возле калитки в сад, через который проходил путь в дом. Пока Крашников следовал от машины к калитке, он успел разглядеть Татьяну. Это была миниатюрная худенькая женщина, в очках, и с сединой, в заплетенных в длинную косу, волосах, не знающих средств для окрашивания. Роговая оправа очков и длинное платье в цветочек, окончательно отдаляли от восприятия ее как, в принципе еще, молодой женщины. Ей ведь было около пятидесяти, как и Зинаиде из библиотеки, но поставить этих двух женщин рядом было бы можно, только в каком-нибудь учебном пособии, о том, как можно выглядеть в пятьдесят с зависимости от собственного желания.
   Татьяна шагнула навстречу и, неожиданно крепко, пожав следователю руку, пригласила его следовать за ней. Они прошли по дорожке через садик, засаженный какими-то, незнакомыми Крашникову, яркими цветами, разноцветными кустами, невероятными деревцами и еще Бог знает чем. Такого количества разнообразных растений в одном, в принципе небольшом садике, следователь никогда не видел. Даже Московский Ботанический сад, где Крашников побывал по пути из Ташкента, где служил в армии, уступал этому садику в экзотичности. Засмотревшись на буйство красок и форм, он чуть не налетел на, остановившуюся возле неприметной двери, Татьяну. Судя по тому, что парадное крыльцо было чуть дальше, он подумал, что Татьяна решила побеседовать с ним в подсобке для лопат и для рассады, но, войдя в дверь, вслед за женщиной, удивленно присвистнул. Помещение выглядело как что-то вроде большого бетонного бункера, с двумя входами - один с улицы, тот в который они вошли, а другой - изнутри дома, расположенного над бункером - оттуда вела железная винтовая лестница с перилами. По двум противоположным стенам располагались деревянные стеллажи с разнообразными горшками, ведрами, чашками и другими сосудами, наполненными стебельками разной длины и ширины, ростками, кустиками и еще всякой всячиной. Вдоль свободной стены, напротив от входа с улицы, стояли стеллажи с книгами, пустыми пробирками, аппаратами, прозрачными сосудами с различными порошками. Там же находился огромный стол с двумя ноутбуками, принтером, сканером и кучей разных бумаг на нем, и удобный стул на колесиках. В центре квадратного бункера был установлен огромный аквариум, подсвеченный изнутри, но наполненный не рыбами, а различными растениями и водорослями. Вокруг аквариума было расположено несколько небольших кожаных кресел и маленьких столиков, между ними. В помещении было влажно и немного душно, и следователь подумал, что зимой здесь должно быть еще и очень холодно, но заметил расположенные позади стеллажей мощные обогреватели, которые, несомненно, справляются с низкими зимними температурами в этом помещении. Холодным здесь был только пол, однако, судя по разбросанным по нему инструментам, огромным моткам утеплителя и канатами проходящих через весь бункер проводов, и эта проблема вскоре будет решена владелицей бункера. Крашников сделал вывод, что находится в мини-лаборатории по выведению новых видов растений и попытался прикинуть, сколько же денег все это может стоить.
   Татьяна тем временем прошла к креслам возле аквариума и, предложив следователю присесть в одно из них, расположилась слева от него. Между ними стоял малюсенький столик со стеклянной столешницей, на который Крашников положил свою папку с бумагами. Татьяна вопросительно смотрела на него, не говоря ни слова. Немного поерзав в довольно неудобном кресле, чувствуя себя неуютно и неуверенно в столь необычном месте, Крашников не сдержался и спросил:
   - Это что здесь у вас?
   - О, это уникальная комната, мое хобби, сделавшее меня своего рода знаменитостью в мире ботаники. - Татьяна с гордостью обвела рукой помещение бункера.
   Крашников не был специалистом в ботанике и поэтому, окинув взглядом бункер еще раз и удовлетворившись тем, что оказался прав в своих предположениях, относительно лаборатории по выращиванию растений, решил приступить к работе.
   - Татьяна Леонидовна, я хотел бы поговорить с вами о вашей учительнице, Лукиной Надежде Ефимовне.
   - Да-да, я вас слушаю, - разочарованно ответила Татьяна, скорее всего ожидавшая еще парочки вопросов о ее хобби.
   - Расскажите, пожалуйста, о ваших с ней отношениях и о ней, как о человеке, которого вы хорошо знали.
   - Вы знаете, все это дела давно минувших дней и я не совсем понимаю, о чем рассказывать. - Немного неуверенно начала Татьяна. - Могу сказать только, что Надежда Ефимовна была чутким, справедливым, порядочным и добрым человеком. - Татьяна явно с большим удовольствием поговорила бы о ботанике, но все же, продолжила свой рассказ об учительнице, постепенно углубляясь в воспоминания. - Я была ее ученицей и очень уважала Надежду Ефимовну за профессионализм в работе, позитивный взгляд на жизнь, любовь к литературе и спорту.
   Моя семья немного отличалась от семей других учеников - мать моталась по тюрьмам, с тех пор как мне исполнилось шесть лет, а брату четыре. Она выходила, отсидев очередной срок, и в нашем доме наступал настоящий праздник, однако через месяц-два ее снова увозили, а отец начинал выпивать и приводить домой своих друзей и разных женщин. - Татьяна рассказывала свою историю без смущения, сожаления и жалости к себе, как состоявшийся, уверенный в себе человек, давно отпустивший свое прошлое.
   - Иногда, когда приходила особенно шумная компания, нам с младшим братом приходилось ночевать в подъезде дома, в котором мы тогда жили. А мой брат... он был особенным ребенком... нам нужна была помощь. - Говоря о брате, Татьяна впервые за время разговора смутилась и поспешила свернуть на другую тему. - Но, несмотря на отсутствие правильного питания, чистой одежды и возможности читать перед сном, я всегда была отличницей, да и брат неплохо справлялся с учебой, и о нашем неблагополучном положении мало кто догадывался. Все раскрылось неожиданно. Однажды, Надежда Ефимовна пришла в нашу квартиру в поисках своей дочери, которая спуталась с нашим отцом и уже несколько дней, на тот момент, жила в нашей квартире. Так Надежда Ефимовна и узнала о нашем... неблагополучии. С тех пор, когда зимой отец приводил очередную компанию, нам с братом было куда пойти. Мы ночевали у учительницы, а иногда просто сидели у нее допоздна и делали уроки, а после горячего домашнего ужина, она провожала нас до дома и долго беседовала с нашим отцом на кухне, за закрытой дверью, на повышенных тонах. Надо отдать ей должное - после этих бесед отец держался неделю или две и даже кормил нас макаронами с сыром на ужин, больше он ничего не умел готовить. Но потом все возвращалось на круги своя... Так продолжалось на протяжении пяти лет - Надежда Ефимовна стала для нас с братом учителем и наставницей, помогала во всем, заменила и отца и мать... Я каждый раз ходила с ней в горы с тех пор, как мы стали общаться. Если честно, она для меня была идеалом, я мечтала стать такой же и стремилась к этому.
   Татьяна рассказывала свою историю - то улыбаясь, то чуть не плача, а на последних словах Крашников заметил в ее голосе грусть и сожаление, даже обиду и подумал, что есть вероятность того, что пути Лукиной и Татьяны разошлись задолго до смерти учительницы.
   - Татьяна, а вы поддерживали отношения с вашей наставницей после ее ухода из школы?
   Татьяна встрепенулась, переменилась в лице и выпалила:
   - Нет. Не совсем. В общем - очень редко, последние десять лет я в основном общалась с ее внучкой, на различных спектаклях в театре, она тоже интересуется... мы и сейчас иногда общаемся. Я могу вам кое-что показать! - Татьяна неожиданно прытко вскочила и быстро подошла к стеллажу с книгами, явно желая поскорее сменить тему их отношений с Лукиной. Среди множества книг и папок Татьяна отыскала несколько фотоальбомов и принесла следователю один из них.
   - Вот, посмотрите, - она начала листать страницы альбома, продолжая говорить, - это наш выпускной класс. Вот - Надежда Ефимовна, а это вот я...
   На одной из фотографий были запечатлены счастливые лица примерно двадцати подростков, с горящими надеждой глазами, не ждущих от жизни ничего плохого. Среди них Крашников узнал некоторых знакомых, изменившихся и постаревших с тех пор, но легко узнаваемых. Татьяна на фото стояла рядом с молодой, стройной и спортивной Лукиной, обнимая ее за талию. Сама Татьяна выглядела на фоне других детей серой мышкой и если бы не близкое расположение к учительнице, вряд ли следователь вообще заметил бы ее присутствие на снимке.
   Она стала пролистывать альбом и показывать фотографии, сделанные уже после окончания школы - во время встреч выпускников, на днях рождений, по инерции справляемых всем классом, как в школьные времена. Следователь с интересом наблюдал за тем, как взрослеют и серьезнеют лица на фотографиях, в глазах людей появляется отражение различных жизненных трудностей и проблем. Чем дальше Татьяна листала альбом, тем реже Крашникову попадались знакомые лица, а через некоторое время это уже были фотографии Татьяны с совершенно незнакомыми людьми - с женщинами с работы, с друзьями, с братом... но фотографий с одноклассниками, пусть даже постаревшими, больше не попадалось. На одной из последних фотографий была запечатлена Татьяна с какой-то молодой женщиной, показавшейся следователю знакомой.
   - С кем это вы?
   - О, это Алена, внучка Лукиной. Мы вместе ходили в театр несколько месяцев назад. Я ведь говорила - мы до сих пор поддерживаем отношения.
   Крашников понял, почему не узнал Алену на этом фото - во всех тех случаях, что они встречались, она всегда была в очках, без макияжа, да еще и заплаканная, горюющая по умершей бабушке. А на лежащей перед ним фотографии была запечатлена довольно привлекательная женщина, с красиво уложенными волосами, макияжем и без очков. Особенно выделялись на общем фоне ее поразительные, необычайно зеленые глаза - притягательный и в то же время отталкивающий взгляд. У следователя возникло смутное подозрение, что он уже где-то видел этот взгляд - этот, или очень похожий, но не смог вспомнить - где именно. Фотоальбом закончился и Татьяна аккуратно убрала его на место. Следователь немного поразмыслил, и как можно мягче задал заинтересовавший его вопрос.
   - Так что же все-таки случилось между вами и Лукиной, почему вы перестали общаться?
   Татьяна замерла на пару секунд, но быстро взяла себя в руки и, развернувшись к нему, натянуто улыбнулась:
   - А с чего вы вообще взяли, что что-то произошло? Просто, я выросла, и наши пути разошлись.
   Но Крашникова не так-то легко было обмануть:
   - Лукина была не просто вашей учительницей, она была вашим наставником, идеалом, вы сами это сказали. Такие отношения не прерываются, ни с того ни с сего... только если идеальный образ Надежды Ефимовны, каким-то образом, не был разрушен.
   Крашников понял, что попал в точку - Татьяна побледнела, всплеснула руками, и, мгновенно изменившись в лице, закричала:
   - Я боготворила эту женщину, ходила за ней повсюду, старалась дышать тем же воздухом, что и она, чтобы хоть чуточку стать на нее похожей! Но она оказалась... обычной! Такой же, как все, со своими страстишками и гормонами!
   Перемена в настроении женщины была настолько разительной, что следователю стало не по себе - до сих пор Татьяна казалась довольно уравновешенной особой... Слово "обычной", она выплюнула с пугающей злостью и отвращением. Он совершенно не предвидел такой реакции на свой вопрос. Вдобавок ко всему Татьяна вдруг начала плакать, закрыв лицо руками. Что же такого могла натворить Лукина, чтобы так подорвать свой авторитет в глазах обожающей ее ученицы?!
   - Татьяна... прошу прощения... возможно вам сейчас нелегко, больно, но мне нужно знать все, в моем расследовании важна любая информация, любая мелочь..., - Крашников начал было увещевать плачущую Татьяну, как вдруг она резко прервала его.
   - Мелочь?! Да что вы говорите! Ха! Мелочь! Да за эту мелочь ее бы из школы выперли, взашей, если бы об этом, хоть кто-нибудь узнал! Ей бы здесь жизни не дали! Она и из города-то уехала на целый год, от стыда!
   Черт, да что же произошло?! Крашникова разбирало любопытство, но вслух он убедительно и спокойно потребовал:
   - Татьяна, расскажите мне все.
   Настроение женщины снова молниеносно переменилось, она успокоилась и одновременно собралась, явно готовясь рассказать нечто, скрываемое ею на протяжении многих лет. Следователь внутренне еще больше напрягся от этой перемены, окончательно убедившись в том, что внешний облик Татьяны, наводящий на мысли о скромности, кротости, уравновешенности и зрелости, категорически не соответствует ее необузданной, энергичной, экпрессивной личности.
   - Мы собирались в горы на целых две недели. - Начала говорить Татьяна. - Обычно походы не затягивались так надолго, но в тот раз Лукина очень хотела побыть в горах подольше. Группа набралась довольно большая и разномастная... но все отнеслись к подготовке ответственно - запаслись теплой одеждой, едой, питьевой водой, в общем -всем необходимым. Я помогала в сборах, на правах заместителя Лукиной, потому что сопровождала ее во всех ее походах, на протяжении нескольких лет и у меня было достаточно опыта. Сама Лукина была очень возбуждена и нервничала перед этим походом так, что порой это вызывало у меня беспокойство. Такого никогда не было, и я не понимала, что происходит, но потом решила, что просто на нее многое свалилось - окончательно прервала все контакты ее дочь, живущая где-то в другом городе, поход планировался сложный и длительный, группа собралась довольно большая... В общем, я перестала обращать внимание на странности в ее поведении.
   В назначенный день мы выступили в горы. Ребята подобрались веселые, компанейские, поэтому поначалу поход проходил легко, в атмосфере взаимоподдержки и помощи. Через пару ночей начались всякие безобразия, вроде курения травки, выпивки алкоголя или купания голышом. Такое происходило почти в каждом походе - вырвавшихся из дома подростков опьяняло ощущение свободы, и Лукина всегда умело с этим справлялась, организовывала их, железной рукой направляла молодую энергию в правильное русло, никогда не допускала ничего такого, о чем подростки позже могли бы пожалеть. Но, в этот раз она была слишком расслабленной, и многое позволяла молодежи. Мне это сразу не понравилось, и я переживала, что кто-нибудь что-нибудь натворит, или что-нибудь с кем-нибудь случиться, ведь дисциплина в таких походах очень важна, а в этот раз на нее всем было плевать, и народ развлекался, как мог.
   У Крашникова появилось ощущение, что речь Татьяны стала более размеренной, продуманной, будто она боялась сказать лишнего, и он весь обратился в слух, чтобы ничего не упустить.
   - Но, самое неприятное во всем этом было то, что Лукина как бы уподобилась всем им - веселилась, даже выпивала с ними... Это было поразительно - она всегда была примером для подражания, ее моральный облик никогда не вызывал сомнений... а тут... Но я, как и прежде, во всем старалась помогать ей и следовала за ней неотступно. Даже ночью. Даже когда она была не в курсе, что я рядом. И вот, одной из таких ночей, мне открылась вся подоплека ее поведения до похода и во время него, причина, по которой она была так беспечна и весела и то, почему этот поход был таким длительным по времени. Это была противоестественная, непозволительная любовь, неслыханная распущенность! Если бы узнал кто-то еще, Лукину могли бы посадить в тюрьму за растление несовершеннолетнего. Она влюбилась в одного из своих учеников, а тот отвечал ей взаимностью. - Татьяна выплюнула последнюю фразу с омерзением, словно кусок гнилого червивого яблока. - Я застала их во время... физической близости. Не единожды - они делали это множество раз. Я следила за ними... Не подумайте ничего такого! - Татьяна поспешила оправдаться перед Крашниковым, на мгновение не сдержавшего свое изумление. - Я следила только потому, что никак не могла поверить своим глазам, хотела убедиться... Я поняла, что потому и время похода было таким длительным - где еще голубки могли целых две недели предаваться своей запретной любви, ничего не опасаясь, как ни в лесу, в компании невнимательных и всегда поддатых, или обкуренных подростков.
   Вот тогда и рухнул мой идеал, все, во что я верила и к чему стремилась, тогда подверглось жесткой переоценке. Рухнул весь мой мир, по крупицам выстроенный на примере этого человека - учительницы, наставницы... просто потому что других положительных примеров у меня в жизни и не было.
   Крашников затаил дыхание, пораженный рассказом. Татьяна поднялась с кресла и, подойдя к аквариуму, задумчиво уставилась вглубь него. Выговорившись, она снова разительно изменилась - будто из нее вышла вся злость, накопленная за долгие годы, она словно сдулась, осунулась, сгорбилась.
   - Кто же был ее возлюбленным? - почти шепотом спросил донельзя заинтригованный следователь.
   - Сейчас он известный и влиятельный человек в нашем городе, и я никогда не назову его имя, из уважения к Лукиной, ведь не смотря ни на что, до встречи с этим человеком, она была для меня всем... - Татьяна произнесла это с такой железной уверенностью в голосе, приправленной такой едкой горечью, что Крашников ни на секунду не усомнился, что так оно и будет.

24

   Городовая отыскала всех мужчин из своего списка, и побеседовала с ними, а так же, сделав для уточнения несколько звонков Григорьеву и Крашникову, и расспросив еще нескольких человек, разыскала женщин, установленных ранее. Все они, кроме одной, оказались довольно ординарными личностями и какой-либо интересной информацией не владели. А вот Таффанель Лариса Андреевна, владелица сети местных продуктовых магазинов, трех небольших пекарен и двух кафе в городе, в числе которых оказалось полюбившееся Городовой кафе "Эклер", хоть и не поведала какой-либо, значимой для расследования, информации, Городовую заинтересовала, и она решила присмотреться к предпринимательнице повнимательнее.
   Все началось с того, что визит Городовой сильно раздосадовал Таффанель, прямо таки выбил ее из колеи, что было в общем-то, распространенной реакцией на полицейскую форму. Однако, через некоторое время ей удалось взять себя в руки и успокоиться. Лариса Андреевна оказалась довольно экспрессивной, но интеллигентной и чрезвычайно интересной собеседницей. Ее внешний вид заслуживал отдельного описания - худощавая, высокая, загорелая, ухоженная и потрясающе красивая, хотя и постоянно курящая женщина, с шикарными, длинными, гладкими, темными волосами и неповторимым шармом, буквально очаровывающим с первых минут знакомства с ней. Девичья фамилия женщины - Жукова - не отличалась оригинальностью, но за свою недолгую жизнь, она выходила замуж и меняла фамилию шесть раз, неудивительно, что следователям пришлось попотеть, чтобы установить ее личность. В настоящий момент она являлась счастливой женой шестого, по счету, мужа - француза и именно это замужество и красивая фамилия - Таффанель - вдохновили ее на создание одноименной сети пекарен, а во времена красивых ухаживаний, возникли кафе "Эклер" и "Круассан". Пять лет назад Лариса Андреевна, тогда еще Иванова, по пятому мужу, владелица сети продуктовых магазинчиков в городе, отправилась на международный семинар по малому бизнесу, во Францию, где и познакомилась со своим шестым мужем. Это был именно тот мужчина, которого она искала всю свою жизнь, меняя их как перчатки. С тех пор она чувствует себя абсолютно счастливой, хотя они с мужем живут на две страны, редко видятся, но ни один, ни другой не хотят бросать свой бизнес и окончательно покидать родину. Дела у супругов шли отлично, они проводили примерно один уик-энд в месяц, преимущественно во Франции, а больше им все - равно было некогда - бизнес забирал все время. И, хотя Лариса Андреевна безумно тосковала по мужу, Городовая подумала, что возможно это и есть самая лучшая разновидность брака, и эти люди выбрали самый верный путь к долгой и счастливой семейной жизни.
   Городовая и Лариса Андреевна встречались в одной из пекарен Таффанель и несмотря на то, что прошло уже около получаса с того времени, как женщины распрощались, от одежды следователя все еще пахло свежей выпечкой, но теперь этот аромат не радовал ее. Неожиданно для себя она поняла, что немного завидует Таффанель. После беседы с этой весьма колоритной женщиной у нее остался легкий привкус сожаления о том, что ее жизнь даже близко не так интересна, красива, романтична и насыщена, как у предпринимательницы. Боже, да что с ней такое - уж чего - чего, а завидовать кому - либо, ей еще не доводилось! Ее всегда устраивала собственная жизнь, она была уверена в себе и никогда не желала себе чего-то другого и не думала о, возможно, безвозвратно упущенных возможностях.
   Но, несмотря на уверенность в себе и внешний лоск Ларисы Андреевны, ее рассказы о красивой жизни и несомненное обаяние, не сбили Городовую с толку. Она отметила для себя напряженность во взгляде предпринимательницы, то и дело проявляющуюся, несмотря на внешнюю расслабленность.
   Все еще раздумывая над нюансами беседы с Таффанель, в не самом радужном настроении, Городовая подъехала к зданию отдела полиции, где они с Крашниковым договорились встретиться. Погруженная в раздумья Городовая не сразу заметила, что Крашников уже ждет ее. Он направился к ней навстречу с такой улыбкой, будто увидел солнце, после нескольких недель ненастья, и от этой его улыбки у нее на душе просветлело и вытеснило все пасмурные мысли.
   Покончив каждый со своим списком, теперь следователи торопились побеседовать с людьми, которых изначально решили посетить вместе. Они уселись в машину Крашникова и отправились в офис к прокурору, присутствовавшему в их списке с ошибкой в фамилии, как выяснилось совсем недавно. Следователи надеялись на поддержку влиятельных горожан, оказавшихся участниками интересующего их похода, и были уверены в том, что уж они-то помогут в восстановлении полной картины произошедших тогда событий.
   По дороге Крашников поведал Городовой о своей беседе с Татьяной Петровой и поделился полученной от нее информацией. Самой потрясающей новостью для Городовой явилось то, что Лукина спала с одним из своих учеников, являющимся в настоящее время влиятельным и известным в этом городе. Как оказалось, у учительницы были интересные тайны, заведенные во времена бурной молодости. Это многое меняло в психологическом портрете личности Лукиной, совместно составленном следователями, и заслуживало отдельного анализа.
   Городовая как раз размышляла о том, какие еще секреты они раскопают во время этого расследования, когда после получаса муторного ожидания под дверью кабинета, прокурор Златов Лев Ильич наконец пригласил следователей войти.
   Лев Ильич оказался весьма импозантным мужчиной, в шикарном костюме-тройке темно-серого цвета, чрезвычайно гармонировавшем с серебренной сединой в густых волосах. Однако, несмотря на приятную внешность, человеком он оказался очень тяжелым и крайне неприятным в общении.
   В каждом его слове и жесте прямо-таки сквозило чувство превосходства над пришедшими следователями. Он не был вежлив с ними, не был тактичен и не старался скрыть свое раздражение, вызванное их приходом. А при упоминании о том, что они пытаются выяснить некоторые подробности похода в горы, в котором прокурор участвовал в школьные годы, он зло рассмеялся и вообще отказался от дальнейшей беседы, заявив, что у него нет времени ворошить такое далекое прошлое и вспоминать о безумной учительнице и каких-то там бывших друзьях, о которых со времен школы он даже не слышал.
   Совсем не на такой прием рассчитывали следователи. Выйдя из офиса прокурора и усевшись в машину, они в полной тишине преодолели всю дорогу до следующего пункта назначения - больничного городка, где заведовал главный врач Тихонов Игорь Иванович, так же принимавший участие в походе в горы в далеком 1985 году.
   Тот, напротив, встретил их довольно радушно и охотно ответил на все вопросы, но о походе вспомнил совсем мало, и так же как и прокурор, отрицал дружбу или ведение общих дел в настоящее время с кем-либо из той группы. Об учительнице, лежавшей в психиатрическом отделении больницы в течении десяти лет, Игорь Иванович конечно же знал, и постоянно справлялся о ее состоянии у работающего персонала, однако, за все это время лично общался с ней только дважды - при первом ее поступлении и примерно за год до ее смерти. О школе и о последнем их совместном походе в горы они с ней никогда не говорили, да и вообще не разговаривали, так как обе их встречи пришлись на то время, когда у Лукиной наблюдалось обострение психического заболевания.
   На протяжении всей встречи Городовой было здорово не по себе - несмотря на доброжелательность и мягкость в общении, от довольно приятного в целом Игоря Ивановича, веяло опасностью... будто он источал какой-то невидимый яд... Возможно, у нее просто разыгралось воображение, но она была чрезвычайно рада окончанию беседы с этим человеком.
   После этой, бесполезной в сущности встречи, следователи оказались в еще более подавленном состоянии, чем после беседы с прокурором. Они поняли, что их чаяния по поводу поддержки и помощи со стороны влиятельных членов общества, были через чур радужными. Оставалась последняя надежда - на главу города, который с самого начала расследования стремился быть в курсе проводимых полицией действий, всячески поддерживал и оказывал помощь полицейским и был заинтересован в скорейшем окончании расследования.
   Следователи отправились на встречу к мэру, Лебедеву Анатолию Васильевичу, очень рассчитывая на его помощь. Помимо прочего, он был одним из последних неопрошенных людей из списка Антонины, который мог бы рассказать о том походе 1985 года, оказавшем влияние, как они считали, на жизнь учительницы Лукиной. А она, в чем следователи в настоящий момент уже были абсолютно уверены, была связующим звеном между событиями, произошедшими тридцать лет назад и современными исчезновениями детей. Следователям очень не хотелось, чтобы эта, кажущаяся такой перспективной, ветвь в расследовании, оказалась тупиковой.
   Время приема у главы города было оговорено заранее по телефону и ограничивалось всего десятью минутами, так как после встречи он уезжал в срочную командировку, на несколько дней. С первых же секунд приема следователи поняли, что их последняя надежда рухнула. Мэр был настроен довольно агрессивно в отношении методов и тактики полицейского расследования: по его мнению, следователи занимались никому не нужными делами давно минувших дней, никак не связанными с нынешними исчезновениями детей, и высказал свою крайнюю обеспокоенность тем, что у полиции до сих пор нет никаких результатов. На вопросы о походе, о дружбе с кем-либо с тех времен, заданные обескураженными такой встречей следователями, он вообще отказался отвечать.
   Городовая не была готова к тому, что мэр не окажет никакого содействия, однако спокойно смотрела в его злые, отталкивающие и поразительно яркие зеленые глаза, пока он откровенно унижал их с Крашниковым и угрожал, что примет меры, если до понедельника у них не будет никаких результатов. А вот Крашников реагировал не совсем адекватно - он не разозлился и не расстроился, а даже как-то повеселел во время этой взбучки, хотя из двоих следователей, именно он возлагал большие надежды на эту встречу.
   Наконец Анатолий Васильевич отпустил следователей, а точнее сказать - выгнал, еще раз предупредив напоследок, что в понедельник к вечеру, в случае отсутствия у них результатов, поставит вопрос об отстранении их двоих от этого дела. Крашников буквально вылетел из кабинета, и Городовая чуть поспевала за ним, пока они добирались до машины. Как только они сели в машину и захлопнули дверцы, он радостно воскликнул:
   - Вот у кого я видел такие глаза!!!
   Восклицание показалось Городовой несколько неуместным, учитывая обстоятельства, и она ждала разъяснений. Но Крашников не торопился объяснять, он завел двигатель и уже тронувшись с места, раскрыл причину своего безудержного веселья.
   - Оксана, кажется, в кабинете мэра я сделал потрясающее открытие! Я ведь рассказывал вам, как посещал Татьяну Петрову, поведавшую мне о связи Лукиной с каким-то влиятельным человеком, известным в городе? Так вот, на одной из фотографий, которые она мне показывала, я увидел внучку Лукиной - Алену! У нее потрясающие, совершенно необычные ярко зеленые глаза! Это довольно редко встречающийся цвет радужки, согласитесь?! Я еще подумал, что это должно быть цветные линзы, но с тех пор меня преследовало ощущение, что я где-то видел не только такой же цвет глаз, но и похожий взгляд!
   Городовая наконец догадалась, о чем он говорит - у мэра такой же взгляд и редкий цвет глаз, как у Алены, внучки Лукиной!
   - Да, да, да! - торжествующе завопил Крашников, увидев по выражению лица коллеги, что она поняла, к чему он клонит, - никакая Алена не внучка! Она - дочь! Дочь Лукиной и мэра, зачатая, скорее всего, во время того похода в горы, ну или примерно в это время!
   Нельзя сказать, что Городовая была шокирована этим открытием - ей и не такое доводилось слышать - но в рамках данного дела информация была весьма специфической и исключительно интересной для расследования.
   - Боже мой! Вот почему мэр так нервничает! Интересно, а он в курсе, что у него есть дочь?! Ну конечно в курсе - потому и психует, вдруг мы его бельишко грязное наружу вытащим - это же сенсация, скандал в масштабах этого города! - Городовая весело рассмеялась.
   - Ай, да Лукина, ай да Надежда Ефимовна!
   Жизненная история учительницы оказывалась все более увлекательной и наполненной сюрпризами, с каждым днем усложнялся ее сюжет, и появлялись новые повороты!
   - Вот, где она пропадала целый год! Так ведь и документально все провернула, хотя реальная дата рождения Алены, скорее всего, отличается от той, что указана в документах.
   - Не знаю насчет мэра... но Алена вряд ли что-то об этом знает, я абсолютно в этом уверен - я бы обязательно зацепился за что-нибудь при разговоре с ней, - Крашников был крайне возбужден и его мысли лихорадочно метались в голове от одного факта к другому. - Но почему Лукина молчала все эти годы, почему пошла на такой обман?
   - Да потому что ей бы жизни не дали за такие дела! Это же было в Советском Союзе! А как же моральный облик советского учителя?! Да еще и родители мальчика - они запросто могли посадить Лукину за растление их несовершеннолетнего сына! Она бы никогда не увидела свою дочь, если бы даже ей позволили ее родить!
   - Да, вы правы, конечно! Тем более, что с первой дочерью у Лукиной все было наперекосяк и для нее, как для матери это был второй шанс, - согласился с доводами Городовой Крашников.
   В машине на несколько минут воцарилась наэлектризованная тишина, которую первой нарушила Городовая.
   - Это потрясающее открытие, однако, связь будущего мэра и Лукиной, а также их совместное потомство, не самое главное. Что-то здесь еще... Что-то должно было произойти в тех горах. Я думаю, что все эти годы Лукина всеми правдами и неправдами скрывала свою порочную связь с учеником и их внебрачную дочь, но не только это.
   Крашников ничего не ответил, понимая, что Городовая скорее всего права и продолжая раздумывать надо всем этим. Возможно, что-то случилось тогда в горах, и учительница об этом узнала или стала свидетельницей... Но не могла об этом никому рассказать, потому что боялась вместе с тем раскрыть и свой секрет. А может быть кто-то ее шантажировал, заставлял молчать.
   Городовая думала в том же направлении, но у нее возникло и не проходило острое ощущение, что есть что-то еще, но она никак не могла ухватить эту мысль:
   - Мы что-то упускаем. Упускаем главное. Давайте рассуждать. Я думаю, учительнице удавалось скрывать тайну рождения своего ребенка в течении такого длительного времени, только благодаря тому, что об этом не знала ни одна живая душа, кроме нее самой - даже отец ребенка оставался в неведении. Согласитесь со мной - только так можно было сохранить эту тайну в таком маленьком городке, как этот. Неизвестно, чем закончилась бы эта история для всех ее фигурантов, будь она предана огласке. А так - она сохранила свое доброе имя, и обезопасила от каких - либо нападок в будущем, свое дитя. Это ей удалось. Именно эта ее тайна была причиной, по которой она не могла рассказать о другой, известной ей тайне. Именно она, эта неизвестная нам тайна, является ключевой.
   Крашников молча кивал, соглашаясь с логическими рассуждениями Городовой, а она тем временем решила идти ва-банк и сделала единственное предположение, которое, как ей казалось, имело смысл.
   - Если использовать всю имеющуюся у нас информацию, можно сделать предположение, что Лукина каким-то образом узнала тайну исчезновения троих подростков в 1985 году и по аналогии связала тот случай с современными историями исчезновений, и оказалась права. Она сообщила вам о том, что исчезнет третий ребенок, так как знала, что, это уже происходило однажды, тридцать лет назад. Она не могла рассказать о том, что случилось в 1985 году, тогда она оберегала свою дочь. Но сейчас тайна рождения ее дочери уже не так актуальна и она не боялась, что все может раскрыться.
   - Вам не кажется, что слишком смело предполагать такое? - удивленно спросил Крашников, ему вдруг все это показалось слишком невероятным.
   - А что мы теряем? - спросила Городовая. - Я лишь следую логике и интуиции.
   - Хорошо, но вы же понимаете, что психика Лукиной была расстроена, и в ее воспаленном мозгу могли перемешаться современные события и события тридцатилетней давности.
   - Согласна. Это тоже похоже на правду, но вы в это не верите, как и я. - Веско отрезала Городовая.
   Какое-то время следователи ехали молча, пытаясь расставить для себя все точки в этой истории, каждый в своих мыслях.
   Городовая не сомневалась в своей правоте, для нее разрозненные факты и клочки информации начали вставать на свои места, хотя общая картина все еще не вырисовывалась. И, конечно, она понимала, что в ее теории слишком много предположений и мало доказательств.
   Крашников же начал сомневаться во всем происходящем. Он словно выпустил из рук путеводную нить, растерялся и никак не мог сориентироваться - где факты, а где просто предположения и к чему все это ведет.
   - Но, причем здесь тот поход в горы. Не факт, что Лукина узнала что-то об исчезновениях именно там. - Крашников растерянно высказал, словно выронил один из целого вороха беспокоящих его вопросов, но Городовая уверенно гнула свою линию:
   - Нет, Дмитрий, что-то случилось именно там. Ведь в самом начале похода она вела себя как обычно, а сразу после него стала замкнутой, начались все эти отгулы и отпуска. И я считаю, что это было связано не с беременностью, а началось еще до того, как она о ней узнала.
   - Ну, она связалась с малолеткой, которого возможно любила, но на будущее с которым, мягко говоря, рассчитывать не приходилось, кроме того, у нее пропала дочь...
   - Да, но все это не мешало ей наслаждаться жизнью до похода. Она была неглупой женщиной и любовная история с малолеткой вряд ли могла расстроить ее настолько, что она решила перечеркнуть всю свою жизнь, рискнуть всем, что было у нее до этого.
   - Наверное, вы правы. Что же там произошло тогда... И как случившееся может быть связано с тем, что происходит в городе сейчас? Галиматья какая-то... - Крашников окончательно запутался.
   - Не знаю, у меня не нет ответов на все вопросы, - задумчиво проговорила Городовая. - Одно ясно: Лукина, похоже, была женщиной не самых честных правил, но, несмотря на свои грешки, все же была честным, добрым и справедливым человеком. То, что произошло тогда в горах, мучило ее всю жизнь. Что-то, с чем не смог справиться ее разум, то, почему она слетела с катушек... Алена ведь говорила, что у бабки уже давно был непорядок с головой.
   - А может быть, предчувствуя близкий конец, она просто решила облегчить душу. - Ответил ей в тон Крашников.
   - А может быть и так, что именно этот звонок явился причиной ее скоропостижной смерти.
   Крашников ошарашено посмотрел на коллегу широко раскрытыми глазами и спросил:
   - Вы что же, думаете, что смерть Лукиной не случайна?!
   - А почему бы и нет. Тут такой клубок, что я уже ничему не удивлюсь, - равнодушно пожала плечами Городовая.
   Однако, внутри у нее все клокотало, а от собственных предположений по спине пробежали мурашки. Если все, что она предполагала - верно, то они ввязались в довольно опасное дело, которое еще преподнесет массу неприятных сюрпризов.
   - Во всей этой истории по самые уши замешан мэр, нутром чую... - тихо проговорила она. - Особенно учитывая последний вскрывшийся факт о его связи с учительницей и их внебрачной дочери.
   Крашников долго молчал, переваривая все сказанное. На секунду он допустил, что Городовая во всем права и в его душу сразу же вихрем ворвался страх перед тем, что они, возможно, выяснят вскоре. Почти шепотом он сказал:
   - Послушайте, а что если... не только мэр, но и врач и прокурор и Бог знает кто еще... в какую же кучу мы вляпались?
   - А прокурор почему? - не поняла Городовая. - Хотя, вы правы! - Городовая вдруг встрепенулась, - В списке много людей, но этих кое-что объединяет: на контакт они идти не хотят, можно даже сказать препятствуют тому, чтобы мы узнали что-либо о том походе, ведут себя настороженно, а кое-кто - агрессивно... Дайте-ка сюда список, - она резко протянула руку к списку, лежавшему на приборной панели. - Давайте посмотрим. Что у нас получиться, если мы выделим из этого списка людей, преуспевающих в настоящее время и занимающих высокое положение в обществе?
   - Для чего это? Уж не о заговоре ли вы говорите?! - Крашников снова пребывал в недоумении и уже пожалел о том, что вслух высказал свои подозрения насчет врача и прокурора.
   - Не знаю. Пока я просто выделяю из списка людей, ведущих себя подозрительно, относительно нашего расследования.
   Городовая некоторое время просматривала список, после чего озвучила фамилии тех, кого считала нужным.
   - Итак: мэр, главный врач, прокурор... еще я бы включила сюда Таффанель Ларису Андреевну... Я сегодня имела честь общаться с этой милейшей дамой.
   - Милейшей? У меня от одного упоминания о ней зубы сводит. Лично я с ней не знаком и вообще далек от сферы предпринимательства, но в курсе, что это акула местного бизнеса, которая раздавит без сожаления любого, кто встанет у нее на пути и превратит его жизнь в ад. Она постоянно в разъездах, даже странно, что вы ее застали.
   - Вы имеете ввиду то, что она часто ездит к мужу во Францию?
   - Нет, я имею ввиду, что ее бизнес не ограничен магазинчиками и кафе в нашем городе, она еще и довольно видный и активный политик в регионе. В этом городе она просто родилась и выросла, потому и не уезжает отсюда окончательно, но бывает здесь очень редко.
   - Вот как? Мне она о политических амбициях не рассказывала. И вообще, у меня создалось немного иное впечатление о ней и ее жизни... Вот ведь сучка, все - таки замазала мне глаза. Ну, тем более - значит, она прекрасно вписывается в компанию мэра, прокурора и главного врача!
   - Если я все правильно понял, следуя вашей логике, нужно обратить внимание и на Озерцову Нину... там внизу списка. - Крашников медленно приходил в себя, прислушиваясь к коллеге и начиная понимать, что вернее всего она права.
   - И кто это? - уточнила Городовая, проставляя плюсики напротив фамилий перечисленных ею и Крашниковым людей.
   - В настоящем она Нина Зубр - экспедитор на металлургическом комбинате, но фактически второе лицо после генерального директора комбината. Я беседовал с ней - крайне неприятная женщина. Я чувствовал, что это она, а не я, ведет расследование, причем я являюсь главным подозреваемым. И, кстати, у нее тоже осталось на удивление мало воспоминаний о том походе в горы.
   Городовая молча кивала, внимательно слушая Крашникова, который наконец перестал сомневаться и все увереннее включался в работу. Еще немного поразмыслив, он добавил еще одного кандидата в этот "черный" список:
   - Точно такую же манеру общения продемонстрировала Абрамова Алена - генеральный директор комбината, но с ней встретиться не удалось - ее не будет в городе до конца следующей недели, я разговаривал с ней только по телефону.
   - Почему вы раньше не говорили об этом?
   - Просто не думал, что это важно.
   - Ладно. Итак, трое мужчин и три женщины - мэр, прокурор, главный врач, генеральный директор комбината, ее правая рука и воротила местного бизнеса... Что нам это дает?
   - Оксана, вы только что назвали, пожалуй, самых успешных, занимающих высокое положение в обществе, влиятельных, состоятельных, известных личностей в этом городе... Не только в городе, но и в регионе, а возможно и в стране - киты, на которых держится как минимум этот город!
   Городовую вдруг бросило в жар от этого сравнения - киты! Киты-убийцы! Семь огромных китов-убийц - она вспомнила, что они снились ей в одну из последних ночей... Вслух она глухо произнесла:
   - ... Их должно быть семеро...
   - Что? - не расслышал Крашников и, не дожидаясь ответа, продолжил рассуждать дальше.
   - Да, эти шестеро - действительно самые влиятельные люди в городе.
   - Ну, конечно же. Хабарова. - Уже намного громче и решительнее произнесла Городовая.
   - Что? - снова переспросил Крашников, на этот раз более внимательно отнесшись к словам коллеги.
   - Я считаю, что в эту группу нужно включить госпожу Хабарову! Она тоже не желает идти с нами на контакт - хоть вы ее и оправдываете!
   После недолгого молчания Крашников нехотя проговорил:
   - Согласен. Хабаровой принадлежит далеко не последнее место в иерархии воротил комбината. Я только что вспомнил об этом. Именно Хабарова ведет дела с заграничными клиентами, занимается заключением договоров с иностранными предприятиями, от нее зависят международные контракты. Она ведущий инженер в металлургической отрасли - опытная, матерая, ее роль в этой организации неоценима.
   - Значит семеро, - удовлетворенно проговорила Городовая, словно по щелчку, все встало на свои места. - Семь. Семь человек...
   - Да уж, не хотелось бы мне оказаться с этими семерыми в одном помещении, - нервно хохотнул Крашников. - Но зачем мы выделили этих людей?
   - Думаю именно эти семеро могут быть... как-то связаны с расследуемыми нами делами...
   - Это же самые видные, уважаемые люди в городе! Это же столпы общества! Это же пример... это...- Крашников чуть не задохнулся от допущения возможной причастности этих людей к тому кошмару, что происходил в городе в настоящее время.
   А Городовая ни в чем не сомневалась. Обрывки ее ночных кошмаров, всплывшая информация и неясные интуитивные подозрения, совпали, паззл сложился. Она была уверена, что не ошибается. У нее не было доказательств, но она узнала это чувство - когда она встает на верный путь в расследовании. Его ни с чем не перепутать. Она немного о нем позабыла, так как давно не расследовала дела самостоятельно, но сейчас вспомнила. Ей вдруг захотелось рассказать обо всем этом Крашникову - о кошмарных ночах, об одиночестве, о постоянно преследующем ее страхе за свое здоровье и о том, что она всегда знает, когда права. Ей впервые захотелось открыть другому человеку душу и она была уверена, что следователь не рассмеется, не проигнорирует ее признание, и если не поймет, все-равно поддержит ее. Но в тот момент, кода слова почти сорвались с ее губ, она замерла в нерешительности и ... поняла, что не может позволить себе все это... Ей предстоит найти какие-то другие аргументы, чтобы убедить Крашникова в своей правоте.
   - Мне надо выпить, - сказала она вместо всего того, что собиралась сказать сначала.
   - Согласен. Только сначала переоденемся, - тут же отреагировал Крашников. Мысль о небольшой порции алкоголя возникла и у него, но он не хотел показаться беспечным в сложившихся обстоятельствах, хотя чувствовал, что без бутылки, как говориться, здесь не разобраться.

25

   Крашников подвез Городовую к гостинице, предупредив, что ровно через полчаса будет ждать возле входа. В номере она быстро приняла душ и смыла косметику, после чего снова подкрасила ресницы и подвела брови, чем и ограничилась - она была слишком взвинчена, чтобы накладывать более серьезный макияж. Никаких вечерних нарядов у нее с собой, разумеется, не имелось, поэтому она надела то, в чем приехала - джинсы, голубой кашемировый свитер с неглубоким декольте, черную кожаную куртку и черные армейские ботинки. Телефон, деньги и ключи от номера она разложила по карманам куртки. Выходя из гостиницы и направляясь к подъехавшей машине Крашникова, Городовая надеялась, что он переоделся не в какой-нибудь вечерний костюм-тройку. К ее облегчению, следователь оказался поклонником более неформального стиля. Было странно видеть его в чем-то, кроме полицейской формы, но Городовая отметила, что в черном блейзере, джинсах и пиджаке от Yohji Yamamoto он смотрится очень стильно, гармонично и актуально. Выходит, что их с Крашниковым вкусы совпадают не только в еде.
   Оба следователя были взбудоражены сегодняшними открытиями, у каждого в голове билась стая всполошившихся мыслей, доводов и выводов. Однако, не смотря на то, что оба думали только о рабочем деле, разговор не клеился, так как, следователи не могли рассуждать спокойно и перебивали друг друга на полуслове. В итоге, они не сговариваясь, решили отложить этот разговор и всю оставшуюся дорогу молчали, чтобы дать себе немного успокоиться и переварить информацию.
   Спустя какое-то время машина Крашникова выехала за город, на дорогу, ведущую к лесному озеру и спустя еще пару минут, они подъехали к очень странному высокому зданию цилиндрической формы. Строение напоминало огромную консервную банку без окон и дверных проемов, не считая главного входа и верхнего этажа, где все стены были полностью из затемненного стекла. Реклама на баннере при подъезде к заведению гласила о том, что это заведение является ночным клубом "Старый Лис", где можно не только хорошо поесть, выпить и потанцевать, но и посмотреть ночное шоу, и хотя конкретно тематика шоу не прописывалась, было ясно, что это не семейное представление. Городовой показалось, что название клуба совершенно не соответствует его внешнему виду, но, несмотря на это, заведение явно пользовалось спросом - на часах было только около шести вечера, а стоянка перед зданием клуба уже забита до отказа и многие хозяева оставляли автомобили прямо на обочине подъездной дороги. Так поступил и Крашников - найдя свободное местечко, он припарковал машину и заглушил двигатель. Следователи вышли из машины и Крашников объяснил свой выбор заведения:
   - Это единственное место в городе, откуда наутро не расходятся слухи - кто с кем пришел, сколько выпил и куда направился после. Здесь всем наплевать - как ты одет, какие мысли у тебя в голове, к тому же здесь здорово кормят. Единственный недостаток - редко бывают свободные столики, но у меня здесь есть знакомые.
   Городовая понимающе кивнула и следом за Крашниковым вошла в помещение клуба, поздоровавшись с охранником на входе.
   Войдя внутрь помещения, следователи словно шагнули в оглушительно шумную, душную ночь. Городовая подумала, что шумоизоляция у этой "консервной банки" что надо, потому что с улицы не было слышно абсолютно никаких звуков, а вот с вентиляцией и освещением есть проблемы. Однако, когда глаза и уши адаптировались к новым условиям, оказалось, что музыка играет не так уж громко, в помещении работают мощные кондиционеры, а света для клуба, вполне достаточно. Помимо слуха и зрения, обоняние так же подверглось жестокой атаке: как только они вошли, в нос ударили насыщенные ароматы дорогого парфюма, кофе, коньяка, ароматических палочек и почему-то ментола. Но, спустя совсем немного времени, Городовая удивленно заметила, что такая странная смесь запахов совсем не напрягает, гармонично вписываясь в общую концепцию клуба, который изнутри выглядел еще более странно, чем снаружи.
   Организация внутреннего пространства выглядела стильной, современной и дорогой. Этажи здания не были разделены потолками, образуя огромный высокий круглый зал, словно под куполом. В центре зала находилась круглая, подсвеченная синим неоновым светом, барная стойка, за которой мастерски работали три официанта для нескольких клиентов, уже занявших свои, видимо привычные места. Вокруг стойки располагался огромный, пока еще пустой, танцпол, с тремя высокими выступами с разных сторон, с установленными на них пилонами для танцовщиц. Места для гостей, совершенно не различимые от входа, находились на балконах, расположенных вдоль стен в три яруса, с подсвеченными перилами и лестницами, ведущими к ним. Городовая рассмотрела четыре лестницы, а так же два прозрачных лифта, ведущих на самый верхний этаж, со стеклянными стенами. Одна из лестниц находилась рядом с небольшой стойкой для хостес, возле входа, через который они прошли в помещение. Улыбчивый молодой человек вышел из-за стойки к ним навстречу и, поздоровавшись с Крашниковым за руку, и сказав ему что-то, чего Городовая не расслышала, указал на балконы во втором ярусе. Крашников поблагодарил хостес и, обернувшись к коллеге, жестом пригласил ее следовать за ним. Они поднялись на второй ярус, и Городовая увидела, что столики здесь были отделены друг от друга перегородками, образуя отдельные кабинки, а вход в каждую кабинку загораживали тяжелые темные портьеры, которые можно было при желании сдвигать или раздвигать. Надо было отдать должное организаторам клуба - они явно с уважением относились к частной жизни клиентов и их желанию оставаться незамеченными.
   Крашников проследовал к одной из кабинок и предложил Городовой войти в нее первой. Она была приятно удивлена внутреннему убранству кабинки - на массивном деревянном столике на двоих овальной формы она увидела две бамбуковые подставки для тарелок и два меню; в центре столика стояла прозрачная круглая ваза с живыми свежими маленькими белыми розочками, а вокруг вазы расставлено несколько не зажженных свечей разных форм и размеров. Единственная капитальная стена в кабине была покрыта темно-зеленой краской, кажущейся бархатной на вид; возле столика стояли два темных кожаных кресла, два кожаных пуфа, а так же огромный красивый кальян на небольшой тумбе. Перегородки, отделяющие эту кабинку от других, были полностью задрапированы тканью такого же цвета и фактуры, как портьеры на входе. Свет в кабинке исходил от двух круглых светильников с регулируемой яркостью, установленных на стене. Все это выглядело необычно, интересно и чрезвычайно круто для такого городишки, как этот.
   Все эти впечатления отразились на лице Городовой, да она и не старалась их скрыть, и Крашников, довольный ее реакцией, уселся в одно из кресел, взял в руки меню. Она же присела в кресло напротив и вопросительно взглянула на него, ожидая помощи в выборе блюд, но следователь неверно истолковал ее взгляд и, отложив меню, сказал:
   - Оксана, приглашая вас в это место, я не имел ввиду ничего, кроме вкусного ужина, хорошей выпивки и возможности спокойно и без свидетелей обсудить наши дела. Но если вы захотите немного развлечься - после десяти вечера здесь работает отличный диджей, а в два часа ночи начинается шоу программа для взрослых... зачастую эти шоу немного пошловаты, но ничего отвратительного или противозаконного. И еще - если вам здесь не нравится, мы можем сейчас же отсюда уйти и поужинать не в столь экстравагантном заведении.
   - Нет, ну что вы, просто я не ожидала, что в вашем городе вообще есть такое заведение, - поспешила заверить Городовая, - мне здесь нравится и танцевать я люблю, если до этого дойдет, конечно.
   Она рассмеялась, однако смех вышел несколько нервным - то ли непривычная обстановка, то ли накопившаяся усталость, то ли неофициальный, но в то же время привлекательный вид Крашникова делали свое дело, но она почему-то смутилась и поняла, что сейчас ей лучше всего замолчать.
   Тем временем, Крашников снова взял в руки меню и получив согласие Городовой на то, что ужин он выберет на свое усмотрение, предложил ей выбрать алкогольные напитки. Городовая подумала, что в эту игру с угадыванием вкусов друг друга, они играли с самого первого совместного обеда, но вот алкоголя до сегодняшнего дня в меню не было, и она растерялась. Она никогда не была поклонницей алкогольных напитков, но если уж приходилось, то предпочитала водку или текиллу. Однако, что выбрать сегодня, она не знала. Что это - рабочая встреча или свидание? В первом случае - алкоголь вообще не нужен, ведь необходим ясный ум и трезвость суждений, а на свидании, насколько она помнила, не принято хлестать водку, хотя на свидание это вряд ли похоже.
   Заметив растерянность коллеги, Крашников как бы невзначай заметил, что сегодня выпил бы коньяка и Городовая, выбрав для себя сухой мартини, сделала заказ подошедшему официанту. Крашников тоже сделал заказ для них обоих - равиоли с сыром в горшочках со сливочным соусом и теплый салат с куриной грудкой и апельсинами. Записав и повторив заказ официант удалился, а следователи приступили к обсуждению своих дел. Городовая, собравшись с мыслями, начала первой:
   - Значит, резюмируя свои мысли, я считаю, что мы должны обратить внимание на семерых человек из списка Антонины, которые сейчас являются влиятельными и состоятельными людьми, воротилами и хозяевами жизни в этом городе, по большому счету. Это мэр города, главный врач, главный прокурор, успешная предпринимательница и трое воротил комбината - гендиректор, главный инженер и экспедитор. Эти семеро каким-то образом связаны с произошедшими исчезновениям детей.
   - Мне интересно как вы пришли к такому умозаключению, - несмотря на то, что эта версия Городовой уже не вызывала у Крашникова того возмущения, как совсем недавно, он все же не был окончательно готов вносить их в список подозреваемых и ему хотелось услышать ее рассуждения.
   - Начну с того, что о недавних исчезновениях детей, или их причинах что-то знала Лукина. Этот вывод следует из того, что она вам звонила и предупредила о третьем исчезновении. - Городовая чувствовала себя как на экзамене под испытующим взглядом Крашникова. - Как мы знаем, в 1985 году уже происходили подобные исчезновения, и, я считаю, что не может быть простым совпадением то, что именно вскоре после тех событий, жизнь Лукиной пошла наперекосяк. И главное - тот поход в горы. В нем участвовали семеро наших китов, будем их так называть, и Лукина. До похода никаких происшествий, каким-либо очевидным образом связанных со всеми этими людьми, не происходит. После похода - все меняется. И мы знаем, что во время похода Лукина предается запретной страсти с учеником, с одним из китов, кстати. Здесь начинаются сплошные предположения, но я доверяю себе и своей интуиции. Там, в горах происходит что-то еще.
   Городовая сделала небольшую многозначительную паузу, словно подчеркивая значимость своего вывода и предоставляя Крашникову возможность возразить. Следователь не ответил, и выжидающе уставился на коллегу, желая услышать ее дальнейшие рассуждения.
   - Она узнала о чем-то, о чем не рассказала никому, сразу после похода. Почему? Либо из-за шантажа, либо из-за необычности произошедшего, либо боясь потерять кого-то, возможно любимого. Что такого страшного могло произойти там, что изменило всю ее жизнь?
   Вопрос Городовой прозвучал зловеще и Крашников снова почувствовал холодок где-то глубоко в груди. Он уже понял, к чему ведет коллега, однако, ему страшно было произносить это вслух. А Городовая не боялась, она уверенно продолжила:
   - Я думаю, что Лукина каким-то образом, именно во время похода узнала о том, что случилось с пропавшими тем летом детьми.
   Крашников прикрыл на секунду глаза и ничего не ответил, уверенность и смелость суждений Городовой были для него не новостью, но все же...
   - Вскоре, она узнала, что беременна. Причин для молчания у Лукиной прибавилось. Возможно, о том, что случилось в курсе и наши семеро китов, ведь именно они активно отстраняются от разговоров о том походе, не отвечают ни на какие вопросы, касающиеся того периода. И, возможно, именно они контролировали Лукину все эти годы, учитывая что все они, по какому-то чудесному стечению обстоятельств, являются верхушкой местного общества, элитой этого города. В итоге, Лукина на старости лет выжила из ума настолько, что попыталась проболтаться вам, однако, всего, что знала, ей рассказать не удалось.
   Крашников слушал Городовую предельно внимательно, с каждой произнесенной ею фразой становясь все мрачнее, безуспешно пытаясь осмыслить масштабы собственных заблуждений относительно спокойствия и благополучия жизни в этом городе.
   - И еще эта периодичность, - продолжала рассуждать Городовая. - Ведь прошло ровно тридцать лет... Не знаю... Схожесть событий... Я хочу сказать - может быть это важно и события тридцатилетней давности и современные исчезновения детей - детали чего-то целого... и Лукина знала что-то об этой связи и хотела помочь, но не успела.
   Появившийся в этот момент официант разлил алкогольные напитки по бокалам и с улыбкой удалился, задвинув портьеры на входе в кабинку.
   - Все это понятно. - Наконец заговорил Крашников. - Все очень логично, несмотря на то, что большинство из сказанного вами - из области предположений. Но вы, как и я, не можете сказать ничего, что могло бы убедить нас в причастности наших семерых китов, как мы их называем, к исчезновениям детей в 1985 году, либо в настоящее время. Я могу с натяжкой предположить вероятность того, что что-то произошло тогда в походе, но связать это с исчезновением детей - что тридцать лет назад, что сейчас - никак не могу, - резонно заметил следователь. - И главное - вы вообще помните, что исчез ребенок одного из наших семерых китов - сын Хабаровой? Выходит, что она может быть причастна к исчезновению собственного ребенка. Не могу здесь с вами согласитиься. Да и с чего вдруг именно семеро - в походе участвовало двадцать с лишним человек.
   - Нет-нет, их семеро, это точно, - не задумываясь ляпнула Городовая и сразу же пожалела об этом, так как Крашников с любопытством воззрился на нее, явно ожидая объяснений подобной уверенности. Чтобы переключить его внимание, она затараторила:
   - Интересно, почему пути школьных друзей часто расходятся после окончания учебы...
   Крашников понял, что Городовая не хочет выдавать ему источников своей уверенности и не стал донимать ее расспросами, однако для себя отметил этот факт, и продолжил рассуждать:
   - Хорошо. Допустим - вы правы. Мы выделили семерых людей из списка, которые, возможно, могут быть нам интересны в связи с расследованием, потому что именно они ведут себя подозрительно. Отбросим пока мысль о том, что одна из них - мать недавно пропавшего ребенка. Это умные, предприимчивые и жесткие люди, имеющие успех, деньги, власть и занимающие высокое положение в обществе.
   Городовая перехватила инициативу у задумавшегося ненадолго следователя и продолжила развивать начатую им мысль:
   - Можно предположить, что и в подростковом возрасте они отличались от своих сверстников такими качествами как амбициозность, целеустремленность, высокая работоспособность, лидерские задатки, уверенность в себе, некоторая беспринципность и способность идти по головам, ну и недюжинные интеллектуальные способности. Совокупность всех этих качеств и привела их к тому, кем они являются сегодня, на ровном месте не станешь одним из таких воротил... китом.
   - Согласен. Эти подростки, предположим, что их все-таки семеро, вместе с другими отправляются в горы. Если они не были такими уж хорошими друзьями тогда, учились в разных классах и даже школах и мы знаем, что только двое из них были учениками Лукиной, то что их связывало между собой?
   - Именно. В точку. Их точно что-то связывало. Это не Лукина и ее секреты, и даже не любовь к горным походам, хотя изначально я так думала. Возможно, все они, хотели каким-то образом проверить себя - все-таки лес, горы, целых две недели вдали от зоны комфорта, но не только...
   - Должно быть что-то еще... В проверку своих способностей слабо верится, потому что со слов очевидцев, которые оказались не прочь поболтать о былом, это было скорее похоже на двухнедельную отвязную вечеринку с куревом, бухлом и первым сексом.
   - Согласна. Они там вовсю развлекались и дебоширили практически бесконтрольно, так как их учительница и наставница занималась тем же самым, все две недели. Что-то там произошло, но не со всеми, а только с этими семерыми... Кстати, Таффанель - однозначно слабое звено в этой цепи, на нее необходимо надавить. Возможно, она что-то знает.
   - Да вы что?! Таффанель просто не может быть слабым звеном! Я уверен в том, что она ничего нам не скажет!
   - Я настаиваю, Дмитрий! Она была напугана, я видела страх в ее глазах!
   - Страх и Таффанель - это из области ненаучной фантастики!
   - Я видела это. С ней необходимо поговорить еще раз. Пойдем вместе, чтобы напугать ее еще сильнее.
   - Ну, если вы настаиваете... - недоверчиво произнес Крашников и замолчал. В это время официант принес заказ. От горшочков, и блюд с салатом исходил дивный аромат, хотя, если подумать, после восьмичасового голодания для следователей дивный аромат исходил бы даже от обычной хлебной корки.
   - Я не любитель тостов, да и не умелец их говорить. Поэтому давайте просто выпьем, как коллеги после тяжелого служебного дня, чтобы расслабиться и привести в порядок мысли, - произнес Крашников.
   - Полностью солидарна, - немного разочарованно ответила Городовая, окончательно убедившись, что это не свидание, и чуть прикоснувшись своим коктейльным бокалом к его бокалу для конька, попробовала напиток. Терпкий, ароматный... но сначала хотелось поесть - аппетитный запах из горшочков не располагал к медленному смакованию мартини. Крашников тоже отставил бокал с недопитым коньяком и придвинул к себе свой горшочек с равиоли, которые на вкус оказались просто изумительными. Это был не классический рецепт приготовления равиоли и поначалу вызвал у Городовой недоверие, но через пару секунд все сомнения как рукой сняло и она уплетала блюдо за обе щеки, думая только о том, что неплохо было бы заказать еще порцию. Несколько минут из кабинки доносилось лишь звяканье столовых приборов, и только после того, как следователи утолили голод, они наконец расслабились и продолжили разговор, потягивая алкоголь каждый из своего бокала.
   - Нам нужно собрать всю информацию воедино, чтобы при необходимости как можно точнее задавать вопросы интересующим нас лицам, - произнес Крашников пробуя теплый салат.
   - Могу поспорить, что они готовы к любым вопросам и у нас не получится их разговорить, - ответила ему Городовая, подцепляя вилкой аппетитный кусочек курицы из своей тарелки с салатом, и упрямо повторила:
   - Я ставлю на Таффанель.
   - Хорошо, хорошо, согласен, - окончательно сдался Крашников, решившись на кажущееся невероятными предположение о Таффанель, как о слабом звене и неожиданно рассмеялся. - И все же, расскажите мне пожалуйста - на основании чего вы сделали вывод о том, что Таффанель вас боится?
   Городовая вежливо улыбнулась, немного задетая тоном, каким ей был задан этот вопрос, и, задумавшись на пару секунд, ответила:
   - Она не меня боится. Она влюблена, это видно невооруженным взглядом. Она могла прикинуться невинной овечкой, могла мне наврать с три короба, но ее взгляд, во время того, когда она говорила о своем французе - дорогого стоит. Она его любит, предана ему.
   - И? - Крашников удивленно уставился на Городовую. - При чем здесь любовь?
   - Такая любовь ослабляет человека, делает его уязвимым во всех сферах его жизни, - просто ответила она.
   Крашников застыл с удивленным выражением на лице на несколько секунд, а после как-то сник, замкнулся, и в кабинке снова воцарилась тишина. Городовая подумала, что возможно каким-то образом задела следователя, напомнила ему о старых ранах, нанесенных несчастной любовью, но она могла повторить все свои слова снова и подписаться под каждым из них.
   Через некоторое время Крашников продолжил беседу, но с другой стороны:
   - Нам не стоит забывать о человеке, который предпринял массу незаконных и даже преступных действий, чтобы скрыть события тех лет, а именно - подчистил милицейский архив.
   Городовая согласно кивнула:
   - Да, Игорь Иванов отлично замел следы. Но, мы же знаем, что он давно живет за границей и много лет назад разорвал все связи с Россией, видимо он получил довольно неплохую сумму за выполнение своей части общего плана. Его нам не достать. Мне больше интересно - как в нашу схему вписывается госпожа Хабарова, действительно ведь только у нее, из семерых, пропал сын.
   Крашников молчал, не зная ответа на этот вопрос. Ответов было вообще катастрофически мало, по сравнению с количеством вопросов.
   - Как же нам выяснить - что там произошло? Хоть самим в горы выступай, - Городовая попыталась пошутить, чтобы разрядить, ставшую напряженной, атмосферу.
   - А что, это мысль! - неожиданно поддержал идею коллеги Крашников, только вполне серьезно. - Я отлично чувствую себя в лесу и достаточно уверенно там ориентируюсь - мои дед и отец были охотниками, и я с двенадцати лет ходил с ними на охоту. Правда уже несколько лет не выезжал, но это ничего не меняет.
   - Нет, нет, нет, никаких лесов, гор, диких зверей и так далее! - испуганно возразила Городовая. Она всегда была городским человеком и выезжала за пределы цивилизации только на пикники, да и то - всего на пару часов, в ближайший лесопарк, с пятилитровой канистрой чистой воды, упаковкой антибактериальных салфеток, пятью рулонами туалетной бумаги, кучей различных репеллентов от насекомых и сумкой лекарств на случай, если все же кто-нибудь укусит. Если задуматься, в настоящем лесу она никогда не была и до сего момента не задавалась вопросом - почему так складывались обстоятельства ее жизни. А сейчас она вдруг вспомнила, что возможностей выехать в лес у нее была масса - друзья частенько приглашали ее на отдых в различных лесных лагерях и базах, но у нее всегда находились отговорки. А ее бабушка, довольно часто выезжавшая с подругами в подмосковные леса за грибами и ягодами, за последние несколько лет ни разу не предложила ей поехать с ними, потому что знала, что она предпочтет остаться в городе... Городовая только сейчас поняла, что выезд на природу действительно проблема для нее. Это явилось для нее потрясением - она ведь всегда любила природу, просто ей хватало ее городского варианта... Неужели у нее боязнь леса или что-то в этом роде, хотя она никогда не слышала о такой фобии и вообще полагала, что давным - давно все о себе знает... Неожиданно в памяти всплыл обрывок недавнего ночного кошмара, о старых дремучих лесах - страшных и смертельно опасных. Боже - новые фобии, кошмарные сны, странные состояния - она совершенно запуталась, как же ей разобраться со всем этим?!
   Она подняла свой бокал с мартини и осушила его до дна одним глотком. Крашников мгновенно добавил ей еще. Обо всем этом она подумает позже, непременно подумает - сегодня же, как только вернется в гостиницу. Но, в любом случае, в ближайшее время она не собирается отправляться ни в какие леса и дремучие дебри.
   - Вы что, никогда не были в лесу? - Крашников даже не попытался скрыть свое удивление.
   - Конечно, была! - Городовая возмущенно вскинула голову, - В Подмосковье, у бабушки там дача, почти как в лесу. И еще в Клинской области, на речке, там тоже лес... или лесопарк, не помню уже...
   Крашников несколько секунд молчал, борясь с собой, а потом все же расхохотался:
   - А как же рыбалка с самодельной удочкой, походы за грибами, за ягодами, а лыжные походы зимой - когда без лыжни, по нетронутому белому снегу, а песни у костра ночью, жареный хлеб на палке и страшные истории про духов леса? Да купание голышом в лесных реках, в конце концов?!
   - На лыжах ходят по лыжне, - обиженно пробурчала Городовая, - а рыбалка для мальчишек. Грибы я не люблю, а ягоды и у бабушки на даче есть, какие хочешь...
   - Боже мой, я просто обязан вывезти вас на пикник, и обязательно с ночевкой! Да хоть завтра, у нас еще несколько дней будет стоять нормальная погода, а потом начнется зима!
   - Ничего себе - нормальная погода - того и гляди ливень припустит! Тем более, выезд на природу это очень серьезное мероприятие, которое требует ответственной подготовки... И вообще, у меня вещей теплых нет... - Она совсем растерялась от такого неожиданного поворота событий.
   - Да не пугайтесь, Оксана, не хотите - не нужно, просто я ни разу не встречал еще человека, который никогда не бывал в лесном походе.
   Немного помолчав, он, не сдержавшись, снова задал вопрос:
   - Вы что же и гербарий в лесу никогда не собирали?
   - Для этого есть городские парки, - совсем уже обиделась Городовая.
   Крашников, все еще весело посмеиваясь, поднял свой бокал с коньяком и Городовая, легко коснувшись его своим бокалом с мартини, снова выпила напиток до дна. Через пару минут, немного осмелев от выпитого, она заявила:
   - Но имейте ввиду - если придется, ради дела - я и в лес пойду!
   Крашников одобрительно покивал, заинтересованно глядя на явно захмелевшую коллегу.
   - Только никаких купаний голышом, - поспешила добавить она.
   - Никаких купаний голышом, - со всей серьезностью заверил ее Крашников. - Сейчас уже вода холодная, вот если бы вы на пару месяцев пораньше приехали... - Снова весело добавил он и, подмигнув Городовой снова заразительно рассмеялся. А она, внезапно смутившись, подумала, что он на редкость обаятельный гад.
   Больше никаких открытий как личного, так и служебного характера, в тот вечер следователями сделано не было. Они еще раз обобщили всю имеющуюся у них информацию по делу и подвели итоги, после чего наметили план на субботнее утро, хорошенько поели и как следует выпили, а в одиннадцать часов вечера вызвали такси, оставив машину Крашникова возле бара, и разъехались отдыхать. У себя в номере Городовая почувствовала, что порядочно набралась и еще больше устала, поэтому раздевшись и проигнорировав душ, рухнула в постель и уснула, напрочь забыв завести будильник.

26

   Утомительная работа по опросу людей из списка Антонины, по мнению Крашникова, принесла впечатляющие результаты. Особенно порадовало открытие о связи мэра с Лукиной и их внебрачной дочери, но следователь пока не знал - так ли важна эта информация. К непонятно откуда взявшейся теории Городовой о причастности семерых участников похода в горы в 1985 году к исчезновениям детей в 2015, он отнесся, мягко говоря, с недоверием. Однако ее непоколебимая убежденность начинала постепенно передаваться и ему. Он и сам думал, что эти семеро ведут себя подозрительно, но не готов был обвинить их в причастности к происходящему. А так как никаких других зацепок в этих делах у них больше все-равно не было, сегодняшним утром разработка этого направления показалась следователю не такой уж плохой идеей.
   Помимо прочего, вчера он выяснил кое-что и о самой Городовой. Судя по всему, она никогда не бывала в настоящем лесу - все по дачам, да по огородам. Таких в доску городских людей Крашников еще не встречал. Как только разговор заходил о лесах и походах, с нее мигом слетала вся деловитость, уверенность и рациональность. Возможно, это какая-то фобия или какой-то трагический случай в прошлом, связанный с лесом, да мало ли что - ведь он в сущности ничего о ней не знал. Но, данный факт по-настоящему зацепил Крашникова и ему почему-то захотелось непременно открыть для Городовой эту область жизни - выехать в лес, полакомиться жареными на костре сосисками, рассказать пару страшных историй возле ночного костра, выспаться на свежем воздухе в теплой палатке, а утром отведать чая из лесных трав... В городе - она профессионал, уверенный в себе, опытный следователь, которому Крашников и в подметки не годится. Он представлял, какой растерянной, беззащитной и неуверенной была бы Городовая в лесу, и тут уже он мог бы кое - чему научить ее, оберегал бы ее, помогал во всем, она была бы полностью в его власти. Он понимал, что это вряд ли когда-нибудь станет возможным, но мечтать не вредно.
   С такими мыслями следователь подъехал к гостинице к девяти часам утра, как и договаривались с Городовой, чтобы спокойно позавтракать, а после заняться работой. Сегодня они запланировали провести беседы с оставшимися женщинами из списка - Хабаровой Еленой и Абрамовой Аленой, директором металлургического комбината. Коллеги хотели попытаться выжать максимум информации из этих двоих и, возможно, наконец-то получить некоторые ответы на свои вопросы о походе тридцатилетней давности. Сначала Крашников думал, что они через чур увлеклись событиями давно минувших лет, но ведь именно тогда начался весь этот кошмар, и если у следователей были разногласия по поводу виновных в нем участников, то по поводу истоков событий, они были единогласны.
   Городовая все не выходила - она опаздывала впервые за время их совместной работы. Подождав еще пять минут, Крашников решительно вышел из машины и отправился в сторону гостиницы, одновременно набирая номер ее телефона. На звонок она не ответила и следователь прибавил ходу. Выяснив у обеспокоенной его появлением администраторши номер комнаты Городовой, он бегом поднялся на третий этаж и, остановившись перед номером, прислушался, а затем несколько раз громко постучал в дверь. Через пару минут ему открыла дверь постоялица номера - в халате, с мокрыми волосами и жутко смущенная.
   - Дмитрий, простите меня, пожалуйста, я вчера не завела будильник и проспала. Входите, я буду готова через пять минут. - Она отошла от двери, впуская Крашникова внутрь номера.
   Войдя, он заметил, что номер находится в идеальном порядке - никаких разбросанных в спешке дамских вещей, косметики или колгот. Постель уже заправлена, дорожная сумка аккуратно стоит на стуле в углу комнаты. Кроме того, что постоялица очень чистоплотна и аккуратна, никаких выводов по внешнему виду комнаты сделать было нельзя - ни талисманов, ни фотографий, ни вообще каких-либо личных вещей. Крашников облокотился на чистый подоконник и приготовился ждать закрывшуюся в ванной Оксану. Через пять минут она вышла оттуда с уже высушенными волосами и чуть подкрашенными глазами, в безупречно выглаженной форме. Крашников невольно залюбовался глядя на густые, немного волнистые волосы шоколадного оттенка, которые она на ходу собирала в хвост, на большие, почти без косметики, синие глаза, немного растерянное выражение лица, делавшее глаза еще более выразительными и живыми, на губы...
   - Вы чего? У меня что, зубная паста на лице? - как нельзя вовремя прервала течение его мыслей Оксана.
   - Нет, все хорошо, просто я задумался. Вы готовы? - Крашников как ни в чем не бывало деловито осмотрелся и, качнувшись на носках, направился к выходу из номера. Городовая вышла следом за ним.
   Как и ожидалось, гендиректора металлургического комбината не оказалось на месте, но следователям все же удалось побеседовать с Аленой Абрамовой по телефону, через ее секретаря. Как и ожидалось, никакой новой информации им выяснить не удалось. Гендиректор была профессионалом высочайшего уровня и ее ответы на заданные вопросы были настолько неконкретными и обтекаемыми, что сделать на их основании какие-либо предположения или выводы было практически невозможно. Однако, один вывод для себя следователи все-таки сделали, и если теория Городовой о причастности к расследуемому делу именно этих семерых людей, все еще вызывала у Крашникова некоторые сомнения, то тот факт, что именно они на удивление мало помнили о том походе и только они всячески отрицали дружбу друг с другом, или с кем-либо из участников того похода, как в школьные годы, так и позднее, не вызывал сомнений.
   Елены Хабаровой на рабочее месте не оказалось, на телефонные звонки она не отвечала, и следователи направились в Нижний город, в надежде застать ее дома. Однако их надежда не оправдалась - соседи Хабаровых сообщили, что те еще прошлым утром куда-то уехали всей семьей и в доме до сегодняшнего утра оставался только их родственник, но судя по всему, уехал и он.
   - Черт, как можно уехать, когда в любое время может вернуться домой пропавший сын?! - Крашников был не на шутку огорчен этим обстоятельством. Городовая отреагировала на удивление спокойно, загадочно кивнув головой самой себе. Вслух она сказала:
   - Остается Таффанель.
   Крашников подумал несколько секунд, после чего согласился, грубо пошутив:
   - Вы будете сегодня хорошим копом, а я - плохим, - он разозлился на ситуацию с отъездом Хабаровых и этой злости необходимо было дать выход.
   Подъезжая к одной из девятиэтажек, почти весь первый этаж которой занимала шикарная личная квартира и, по совместительству, офис Таффанель, Крашников думал только о том, что если с ней у них ничего не получится, то они с Городовой снова попадут в тупик. Они обладают массой информации, но в какую сторону копать глубже, до сих пор совершенно непонятно.
   Следователи приехали без предупреждения и, как оказалось, очень вовремя - Лариса Андреевна Таффанель в спешке металась по квартире и бросала все, что попадалось под руку в огромный дорожный чемодан. Входная дверь была открыта настежь, видимо женщина так нервничала, что забыла закрыть ее за кем-то и даже не заметила этого. Следователи вошли без стука и застали ее врасплох. Увидев представителей власти, женщина мгновенно замерла там где стояла, а через несколько секунд вскинула руки, занятые какими-то тряпками, как бы в растерянности, и немного заикаясь произнесла:
   - С-с-следователь, а к-к-кто это с вами? И вы... вошли без стука... как вы вошли?- она быстро приходила в себя и на глазах менялась ее осанка и выражение лица. - Что за неуважение к частной собственности и ко мне лично?! - женщина окончательно взяла себя в руки.
   - Успокойтесь, Лариса Андреевна, дверь была распахнута и мы с моим напарником - капитаном полиции Крашниковым, вошли, подумав, что здесь что-то случилось, - Городовая уже начала играть роль "хорошего копа". Крашников тут же начал играть свою роль:
   - А куда это вы собрались, Лариса Андреевна, да еще в такой спешке?
   - К мужу, во Францию, на выходные, - вздернув подбородок заявила Таффанель.
   - Вроде бы еще вчера вы никуда не собирались? Что-то случилось?
   - Нет, все хорошо, просто муж внезапно позвонил и сказал, что купил нам билеты в оперу. Мы любим оперу... а эта труппа приехала во Францию только на неделю, - начала на ходу выдумывать женщина.
   - Вы всегда берете столько вещей с собой на выходные? - "плохой коп" Крашников указал рукой в сторону огромной дорожной сумки, уже наполовину заполненной разнообразными вещами.
   - Нет... я... да, я всегда беру много вещей, некоторые потом оставляю там, в доме мужа, - Лариса Андреевна снова начала терять самообладание. Городовая была права насчет слабого звена! Пришла пора как следует надавить на предпринимательницу.
   - Мы расследуем исчезновения в сентябре этого года троих мальчиков. Мы уверены, что они напрямую связаны с событиями, произошедшими тридцать лет назад во время похода в горы, в котором кстати, вы принимали участие, - он старался говорить как можно резче и жестче, даже угрожающе, одновременно делая небольшие шаги в сторону Ларисы Андреевны. Это подействовало - Таффанель вдруг как-то поникла и будто растерялась, не зная куда деть свои руки, с все еще находившимися в них вещами.
   - Но причем тут мы... я... мы ничего не сделали... я ничего не знаю..., - залепетала женщина.
   - Кто - мы?! - рявкнул Крашников практически над ухом женщины, вместе с тем почувствовав исходящий от нее запах каких-то лекарств.
   - Я ничего не видела, я ничего не делала... я ничего не видела... я ничего не видела, - Таффанель будто впала в какой-то транс и бормотала одну и ту же фразу. Крашников подумал, что возможно перегнул палку и чуток передавил - судя по всему, женщина еще до их прихода уже была порядком на взводе. По взгляду Городовой он понял, что пора отступить и предоставить слово "хорошему копу".
   - Лариса Андреевна, присядьте, - Городовая подвела бормочущую Таффанель к креслу и, усадив ее туда, опустилась перед ней на корточки, одновременно пытаясь установить зрительный контакт:
   - Послушайте, мы вас ни в чем не обвиняем, но очевидно, что вы чего-то испугались... тогда, и еще больше боитесь сейчас. Расскажите нам, что вас так напугало, мы сможем вас защитить. - У Городовой была неплохая психологическая подготовка, взгляд Ларисы Андреевны сфокусировался на ее лице и женщина забормотала:
   - Я ничего не знаю... этого не должно было случиться... я не знаю... я стояла... одна... и меня напугал тот человек... охотник... он показал рукой, чтобы я не кричала. Но я ничего не говорила ему...
   - Где вы стояли? Где вас напугал охотник?
   - Мы... я... гуляла по лесу и из-за деревьев вышел охотник. Я никому о нем не говорила, может его вообще не было!
   - По какому лесу вы гуляли? С кем вы там были?
   - Нет, ничего не было, никто не знает... только этот охотник... - невпопад, словно убеждая себя, бормотала Таффанель, - это все из-за Левкиных таблеток... Но потом я видела, как охотник с Танькой обнимался, той что за Лукиной следом ходила... значит он настоящий был... - Таффанель снова впала в состояние, похожее на транс, крепко обняла свои тряпки, и через пару секунд из ее глаз полились слезы.
   В это самое время в квартиру влетел чрезвычайно худой, невысокого роста мужчина, с буйной кудрявой растительностью на голове и начал кричать на следователей ужасно коверкая русские слова, одновременно суетясь вокруг уже ревущей навзрыд Ларисы Андреевны:
   - Что вы делать?! Я понять закони! Нет закони вам?! Я будет жалоба! Уходит и жди закони!
   Лариса Андреевна тем временем подняла заплаканные глаза на мужчину и заскулила:
   - Жак, дорогой, ты приехал! Приехал, родной мой, как же ты мне нужен!
   Мужчина, которого она назвала Жаком, тут же бухнулся перед женщиной на колени и целуя и гладя ее лицо и волосы, заворковал что-то по-французски.
   - Послушайте, Лариса Андреевна важный свидетель... - Городовая предприняла попытку договориться с так не вовремя приехавшим мужем Таффанель, но он вскинулся, словно лев на защиту своего прайда:
   - Нет! Лорис не говорит! Звать нас офисиаль! Тогда Лорис говорит!
   - Хорошо, но помните, что вы важный свидетель и не имеете права покидать город! - громко и жестко произнесла Городовая обращаясь к Ларисе Андреевне, испуганно смотревшей на нее и явно не ожидавшей такой грубости от "хорошего копа". - Очень жаль, что вы не захотели сотрудничать! До скорой встречи!
   Развернувшись на месте, Городовая быстро вышла из квартиры. Крашников молча вышел следом, со всей силы хлопнув входной дверью в квартиру Таффанель.
   То, что сказала Городовая Таффанель было неправдой, следователи не могли заставить ее оставаться в городе, но Крашников надеялся, что Лариса Андреевна об этом не знает и не узнает хотя бы еще некоторое время.
   Выйдя на улицу, следователи сразу же уселись в машину, и молча проехали до конца улицы, на которой находился дом Таффанель. Там Крашников припарковался на полупустой стоянке и снова вышел из машины - они с Городовой оба были слишком взвинчены, чтобы продолжать путь не выговорившись.
   - Черт, черт, черт! Надо было брать Таффанель в оборот еще вчера!- с чувством воскликнула Городовая.
   - Еще вчера у нас просто не было всей нужной информации, - Крашников сделал попытку успокоить коллегу, но она снова всплеснула руками:
   - И как же не вовремя появился этот чертов французишка!
   - Да уж, ни раньше ни позже, еще немного и Лариса выболтала бы все, что знала, - Крашников был расстроен не меньше ее.
   - С какой стати он вообще явился, если она сама собиралась к нему?
   - Наверное, она запаниковала и рассказала ему про вашу вчерашнюю встречу... - Начал рассуждать Крашников.
   - И муж, зная о некотором страхе супруги по отношению к полиции, а возможно и какой-нибудь секрет ее молодости, понял, что если к ней придут еще раз, то она может наговорить лишнего, потому и прилетел, - закончила мысль Городовая. - Господи, что же это был за поход, какие еще "Левкины таблетки" ?! - она опять всплеснула руками. - Они там все упоротые были?! Где они вообще взяли наркотики - это же 1985 год!
   Крашников подумал, что это действительно интересный вопрос. Другие члены похода упоминали только о травке, которую в то время достать была не такая уж проблема, но Таффанель бормотала о каких-то таблетках, а это уже было не так просто для обычных школьников захолустного городка. Вслух он сказал:
   - Оксана, а что если подростков кто-то спонсировал, кто-то взрослый и имеющий доступ к наркотикам, или связи, по которым можно было их достать. Школьникам в те времена такое явно было не под силу.
   - Возможно, - она на пару секунд задумалась и продолжила мысль, - А что, если эти семеро детей были специально отправлены в горы вместе с отрядом Лукиной, с какой-то целью... А наркотики использовались как плата за что-то, что они должны были сделать, например?
   - Прямо жуть какая-то. Но, я ни черта не понимаю - что в этом деле к чему..., - Крашникова уже начало бесить это дело: информации - масса; как минимум семеро человек, предположительно, каким-то образом связаны с исчезновением подростков; реакция Таффанель на появление следователей однозначно говорила о том, что она что-то знает; но несмотря на все это они не могут никого прижучить или зацепиться за что-то конкретное... И причем тут какой-то охотник, о котором бормотала Таффанель?
   Тут заговорила немного успокоившаяся Городовая:
   - Таффанель была слабым звеном и если бы не ее муж, мы бы смогли выяснить все, что нам нужно, уже сегодня. Но теперь он будет защищать ее, а возможно и вывезет из страны - неизвестно, что она ему рассказала или расскажет о своих бурных школьных годах. Постойте, а что за охотник? Она упомянула, что он с какой-то Танькой обнимался?
   Крашников тоже обратил внимание на невнятное бормотание предпринимательницы. Вдруг его пронзила догадка - он знал, что это был за охотник!
   - Оксана, садитесь в машину, Таффанель все - таки выболтала нам лишнее, расскажу по дороге!
   Они уселись в машину и Крашников, тронувшись с места, рассказал Городовой о своей догадке.
   - Вчера, в разговоре со мной Зинаида - библиотекарша, из списка, упомянула, что у Татьяны, которая была близка с Лукиной и которая, кстати, рассказала мне о ее связи с мэром, есть ненормальный братишка - он все время ходил с ружьем и изображал охотника. Тогда я не придал значения этой информации и при беседе с Татьяной не расспросил ее о брате. Но, теперь мне кажется, что это важный персонаж в нашей истории и сейчас мы едем к Татьяне, чтобы она помогла нам связаться с ее братом.
   - Если нам наконец-то улыбнется удача, то этот ненормальный парнишка и есть наш охотник. Надеюсь, что у него есть хоть какие-то сведения о том, что там было, в этом чертовом походе, - удовлетворенно подытожила Городовая.

27

   Следователи подъехали к дому Татьяны и через калитку вошли на территорию прилегающего к нему сада. Это был самый странный сад, из всех какие Городовая видела в жизни. Все эти необычные растения... она помнила их - из снов. Словно она каким-то образом попала в мир своих сновидений во время бодрствования. Это было настолько неожиданно, что на мгновение Городовая опешила и задержалась возле калитки. Крашников, конечно же, обратил внимание на состояние Городовой, но как всегда ничего не сказал и не спросил. Он прошел к входной двери в дом и уже нажал на кнопку звонка. Городовая подоспела к нему как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и им навстречу вышла невзрачная женщина в очках, со старинной шалью на плечах. Она удивленно воззрилась на Крашникова:
   - У вас остались ко мне вопросы, товарищ следователь?
   - На этот раз мы пришли по поводу вашего брата Татьяна, - ответил следователь.
   Татьяна мгновенно побледнела, глаза ее остекленели и вся она заметно обмякла. Следователи было подумали, что у нее случился какой-то приступ и уже приготовились оказать первую помощь, как она произнесла:
   - Что с ним? Он жив?
   - Ну, конечно, жив... наверное... я не знаю. Мы хотели бы видеть его, - растерялся от такой встречи Крашников. Татьяна тут же пришла в себя, выпрямилась и ворчливо произнесла:
   - А чего тогда пугаете?! Входите уж.
   Городовая поразилась палитре образов, тонов голоса и настроений хозяйки дома, продемонстрированных ею всего за одну минуту - в этой женщине несомненно, умерла великая актриса. Следователи вошли в дом и Татьяна, попросив не разуваться, пригласила их в кухню.
   - Мы тут со Славиком небольшой ремонт затеяли, он на рынок как раз поехал, прикупить кое-чего. Проходите, присаживайтесь, чаю?
   - Нет, спасибо, - Городовая ответила за двоих, желая как можно быстрее закончить дела и покинуть этот дом, очень уж некомфортно она себя здесь чувствовала. - А Слава - это ваш брат?
   - Да, Вячеслав, Славик. Мы живем вместе, никого нам больше не надо, - подтвердила Татьяна, - родителей похоронили давно... Славик, он... о нем заботиться надо.
   - Он... болен? - осторожно задал вопрос Крашников.
   - Да ничем он не болен, просто особенный он. Болел в детстве часто, учеба очень тяжело ему давалась, но я всегда старалась помогать ему - и говорить его научила и читать и писать. Сейчас похожих на него людей называют аутистами, но тогда диагнозов никто не ставил, да и по больницам нас родители особо не водили. Только сложнее с ним было, чем с обычными детьми. Но мы справились, сейчас он совершенно самостоятельный человек ...
   Татьяна, судя по всему, очень любила своего брата и приложила огромные усилия, чтобы помочь ему стать полноценным членом общества, скорее всего в ущерб собственной личной жизни. Городовая и представить не могла, каких трудов стоило воспитать социально адаптированного и самостоятельного аутиста.
   - Скажите, а правда что Вячеслав любит охоту? - Крашников задал очередной неудобный вопрос. Татьяна на несколько секунд замолчала, а потом улыбнулась и ответила:
   - Однажды, когда Славику было шесть лет, наш сосед - дядя Женя, взял его с собой в лес, на охоту. Мамка тогда мотала очередной срок, отец пил и для меня было большой удачей сплавить куда-нибудь братишку, чтобы хоть немного позаниматься любимыми делами - порисовать, поиграть, обычно же приходилось все делать вместе со Славиком, помогать ему. Через два дня они вернулись с охоты и Славик совершенно изменился. Он заболел охотой, ружьями, капканами и всем, что хоть как-то касалось охоты. Он меня совершенно измучил - заставлял читать ему книги об охоте, смотреть фильмы, рисовать оружие, сам-то он рисовал очень плохо. Потом мы вырезали нарисованные на куске картона или фанеры ружья и он ходил с ними по всему городу и делал вид, что он охотник и выслеживает добычу. Над ним смеялись, конечно... но он совершенно не обращал на это внимания. А через несколько лет наш сосед, дядя Женя, умер и в его завещании оказался пункт, где он оставлял свое охотничье ружье моему брату. Не знаю уж, почему он это сделал, но счастливее Славика в день, когда ему отдали завещанное ружье, не было никого на свете. Ему в тот год как раз исполнилось восемнадцать, и мы сделали все, чтобы он получил разрешение на это ружье. Тут-то и сослужило нам хорошую службу то, что родители никогда не занимались здоровьем Славика, нигде его диагноз указан не был. А потом его в армию забрали и он два года писал мне письма - каждый день и в каждом письме интересовался - как там его ружье. Пока он в армии служил, у нас отец умер, а с матерью мы давно уже к тому времени связь потеряли - может и она в какой-нибудь тюрьме умерла, а может просто не стала к нам каждый раз возвращаться... теперь уже не узнать. А с тех пор как Славик из армии пришел, он ни одного дня не работал, но мы никогда ни в чем не нуждались - он отличный охотник, у нас и мясо и птица круглый год на столе, продаем немножко, бывает... но все законно, по лицензиям, можете проверить, - спохватилась Татьяна.
   - Не переживайте, все хорошо, мы не используем эту информацию против вас и вашего брата и не навредим вам, - поспешил успокоить ее Крашников.
   - А чего вы вообще про охоту-то спрашивать начали? - вдруг насторожилась женщина.
   - Мы хотели бы знать, во время того похода, в 1985 году, ваш брат был в лесу вместе с вами? - следователь затаив дыхание задал главный вопрос.
   - Дался вам этот поход! Ну да, был. Мы всегда везде ходили вместе, но в тот поход его не позволила взять Надежда Ефимовна, сославшись на то, что две недели - это очень долго. Но няня, которую мы нашли для Славика на время похода, в последний момент заявила, что у нее появилось более важное и лучше оплачиваемое дело. И мы со Славиком договорились, что он будет незаметно следовать за нами в том походе, а ночью мы с ним будем встречаться и разговаривать. Подготовили ему сухой паек, которого должно было хватить на две недели и хоть у него тогда еще и не было ружья, он уже умел ловить рыбу и охотиться на мелких животных и птиц с помощью различных силков и ловушек, поэтому я за него не беспокоилась. А потом и вовсе оказалось, что в этом походе никому нет дела до того - кто и с кем ходит по кустам, поэтому как только темнело я уходила из лагеря и ночевала с братом - мы разводили костер, жарили маленьких перепелов на палках и отдыхали, - Татьяна улыбнулась своим воспоминаниям. - А для конспирации он носил с собой игрушечное ружье - почти как настоящее, только пластмассовое, и в случае своего обнаружения всегда мог сказать, что пришел в лес поохотиться.
   - Ловко придумали, - поддержал задумку Крашников, - а он никогда вам не рассказывал - может быть он видел что-нибудь необычное или странное во время того похода?
   - А вот и Славик! Сейчас сами его и спросите, - Татьяна обрадовано бросилась встречать брата.
   - Привет, это следователи из полиции, они хотят с тобой поговорить.
   Славик оказался достаточно симпатичным мужчиной - стройным, крепким, с мягкими чертами лица. Его молчаливость и неспособность подолгу смотреть в глаза собеседнику, свойственные почти всем аутистам, легко можно было принять за стеснительность. Городовая снова подумала о том, как же сложно было Татьяне, ведь она и сама была совсем ребенком, когда ей пришлось взять заботы о брате на себя. И надо отдать ей должное - Славик совершенно не был похож на аутиста.
   - Здравствуйте, Вячеслав, - Городовая выступила вперед, немного опасаясь реакции мужчины на новых людей в его доме. Если он и был обеспокоен, то хорошо держал себя в руках, но приветствия не произнес, только кивнул головой.
   - Вячеслав, ответь на вопросы следователей и они пойдут, им нужно работать, - Татьяна умела воздействовать на своего брата - после этих слов он произнес низким приятным голосом:
   - Здравствуйте.
   Почти целый час следователи с помощью Татьяны пытались вытянуть из уст мужчины хоть какую-то информацию о походе 1985 года. Славик упрямился, постоянно отвлекался, не хотел поддерживать беседу, хотя это явно не составляло ему большого труда. Но дело того стоило. Как выяснилось, Вячеслав действительно оказался ценным свидетелем, что несказанно воодушевило следователей и заметно расстроило Татьяну - брат никогда не рассказывал ей о том, что произошло тогда в походе, и она чувствовала себя уязвленной его недоверием. Так случилось, что Славик рассказал обо всем Лукиной - учительница оказалась первой, кого он встретил во время того, когда был чрезвычайно встревожен и напуган. Она же строго настрого запретила ему рассказывать о произошедшем кому-либо, в том числе сестре.
   Славик, как уже было известно, находился в лесу в то же время, когда там отдыхал и отряд Лукиной. Однажды ночью, он как обычно дожидался сестру неподалеку от лагеря, и вдруг заметил, как семеро подростков тайком, следуя друг за другом, выбрались из своих палаток и, собравшись вместе, куда-то отправились, стараясь производить как можно меньше шума. Славик тогда не опознал никого из ребят, потому что разглядеть лица безлунной темной ночью было практически невозможно, а говорили они очень мало и тихо. Он незаметно отправился за этой группой и через довольно длительное время, следуя за подростками, вышел к небольшой пещере, со всех сторон окруженной деревьями, кустами и каменными валунами так, что незнающему человеку было бы очень сложно найти туда вход. Следователи попытались выяснить хотя бы половую принадлежность подростков, но Славик смог только вспомнить, что в группе были и мальчишки и девчонки. Он был совершенно уверен, что в пещеру они шли целенаправленно, сверяясь с известными им ориентирами. Он так же припомнил, что подростки как будто были какими-то грустными и нервными, все время курили и что-то пили из большой бутылки. Уже возле пещеры одна из девчонок начала реветь и спорить с другими, но о чем - Вячеслав тогда не понял. Один из ребят, судя по голосу - парень, раздал что-то всем и приказал съесть. После этого они все вошли внутрь, а Славик решился подобраться поближе к пещере. Однако, в темноте он не заметил, что ребята оставили возле входа одну из девочек - судя по всему, ту которая плакала и спорила с ними. А вот она его заметила и собиралась позвать ребят, но он закрыл ей рот рукой и сказал, чтобы она перестала реветь и не орала, потому что в лесу ночью орать нельзя, так как можно разбудить лесных духов. Девочка была какая-то вялая, слабая, она не стала кричать и Славик снова спрятался.
   Подростки вышли из пещеры спустя некоторое время. Девочка, дежурившая на входе, ничего им не рассказала о Славике, и они снова ушли в сторону лагеря, а он, дождавшись, когда ребята отойдут подальше, достал фонарик и подошел к входу в пещеру. Но ему тогда отчего-то стало очень страшно, хотя он всегда считал себя бесстрашным, и в пещеру он не пошел. Однако, он кое-что нашел тогда там и забрал это с собой.
   Следователи были чрезвычайно заинтригованы рассказом Славика, и им, разумеется, до безумия хотелось знать, что же нашел тогда Славик, но вместо ответа мужчина вдруг отправился в свою комнату. В полном молчании Крашников, Городовая и Татьяна дождались мужчину, который вернулся через пару минут с холщовым мешочком в руках. Дрожащими руками Славик достал из мешочка небольшой серебряный кулон в форме пули - явно мальчишескую вещь. Этот трофей он хранил много лет, и даже для Татьяны стало полной неожиданностью его наличие в доме. Еще некоторое время ушло у следователей на то, чтобы убедить Славика отдать им этот кулон в интересах следствия.
   Татьяна не помогала уговаривать брата, она вообще перестала принимать участие в беседе - было очевидно, что она совсем расстроилась и была обижена на него за то, что у него были от нее такие секреты.
   Наконец, Городовая взяла кулон в руки и они с Крашниковым внимательно рассмотрели его. Оказалось, что он весь покрыт очень старой, давно засохшей грязью - очевидно, Славик не очищая положил свою находку в мешочек тридцать лет назад и бережно хранил ее у себя, не доставая. Он тут же принялся возбужденно твердить, что кулон нельзя доставать из мешочка, ведь пока он спрятан - зло, которое до сих пор находится в той пещере, не сможет вырваться наружу. Так мужчина контролировал свой страх и чтобы не травмировать его и без того сверх всякой меры растревоженную психику, Городовая снова убрала находку в мешочек. Когда следователи уже собрались уходить, Крашников задал Славику еще один вопрос:
   - Вячеслав, а вы не запомнили каких-нибудь имен детей из той компании?
   Немного подумав, Славик равнодушно произнес:
   - Плаксу звали Лорка, а парня, который всеми командовал - Левка.
   Следователи еще раз от всей души поблагодарили Татьяну и Вячеслава за неоценимую помощь в расследовании и ушли, наконец, из их дома, предоставив брату и сестре разбираться с тем, какие еще тайны и секреты они скрывают друг от друга. Проходя через сад необычных растений у Городовой снова возникло чувство дежавю... этот дом и сад действительно были похожи на те, что она видела в кошмарах. "Все правильно", - решила она. Сны, помогавшие ей и раньше, подсказывали, что в этом доме, со странным садом, они найдут некоторые ответы, подсказки по расследуемым делам - что и произошло, жаль, что немного позже, чем хотелось.
   Решив наскоро перекусить, следователи отправились в уже облюбованный ими ресторан "Застолье", бурно обсуждая то, что они узнали от Вячеслава. Конечно, было несказанно жаль, что он не разглядел и не запомнил лиц детей, приходивших тогда в пещеру. Но, с его слов, по крайней мере, двоих из них можно было предположить с большой вероятностью: Лорка - это Лариса Таффанель, а Левка - Златов Лев - прокурор. Какие же секреты скрывали подростки в этой пещере? Крашников склонялся к мысли, что все дело в наркотиках - возможно в этой пещере был какой-то склад, или прибежище для наркоманов, или лаборатория по изготовлению метамфетамина, или еще что-то в этом роде. Городовая не делала никаких предположений, но идеи Крашникова не отрицала. Продолжая поддерживать разговор, она начала разглядывать кулончик, найденный Вячеславом в пещере, который бережно достала из мешочка. Через некоторое время она заметила щель вдоль кулона - пули и, просунув туда ноготь, неожиданно раскрыла его как книжку.
   - Боже мой, посмотрите, - едва дыша произнесла Городовая, обращаясь к Крашникову. Внутри пуля оказалась полой, а в ней обнаружилась малюсенькая, грязная, потемневшая и высохшая от времени бумажечка. Следователь не произнеся ни слова тут же свернул к отделу полиции и набрал на сотовом телефоне номер эксперта - криминалиста, срочно вызывая того на работу. Необходимо было извлечь эту бумажечку без вреда для нее и рассмотреть, нет ли там каких-нибудь записей, а без помощи различных приспособлений и веществ, которые обычно находятся только в кабинете эксперта, был большой риск повредить ее или вообще уничтожить.
   Через час с небольшим, в течении которых следователи, сначала умирая от нетерпения, ожидали неторопливого криминалиста, а затем ожидали окончания его манипуляций с пулей, наконец-то появился результат. Это был клочок тетрадного листа, в клеточку, на котором просматривалось лишь два слова, коряво выведенных какими-то бледно-желтыми чернилами, а точнее одно слово и одна цифра: "3 умрем". Следователи вытаращились на бумажечку с надписью, не веря своим глазам - неужели у них появилось возможное вещественное доказательство... но что оно доказывало?! Через пару минут эксперт нарушил гробовую тишину, повисшую в кабинете, словами:
   - Не берусь утверждать наверняка, необходимы исследования, но, по-моему, этой бумажке много - много лет.
   - Так, сейчас, сейчас, сейчас...- начал вслух размышлять Крашников, - ей тридцать, тридцать лет...
   - Возможно, но нужно провести анализы... - начал объяснять эксперт, однако Крашников его нетерпеливо перебил:
   - Да, да, анализы. Начинай пока...
   - Ты чего! - перебил его эксперт. - Это надо в лабораторию отправлять, в региональный центр, откуда у нас здесь такие средства?! Недели через две, а то и через три узнаешь все о своей бумажечке, когда ответ придет.
   - Через три?! - Крашников был крайне возмущен, - да за три недели... - От переполнявших его эмоций он никак не мог придумать, что же именно может случиться за это время. Городовая решила взять ситуацию под свой контроль:
   - Пожалуйста, оформляйте отправку на исследование, делайте все, что нужно, - сказала она эксперту и тщательно сфотографировала пулю и бумажечку, извлеченную из нее, со всех возможных ракурсов на свой телефон. - А мы с вами сейчас пойдем и поговорим, - она взяла все еще возмущавшегося Крашникова под локоть и вывела из кабинета эксперта, поблагодарив того за помощь.
   - Вы чего на эксперта-то кричите, он ведь выше головы не может прыгнуть! - сделала она выговор Крашникову.
   - Извиняться буду позже, - буркнул он в ответ и пошел к выходу из здания отдела полиции. Выйдя на улицу и вдохнув прохладный осенний воздух, Крашников немного успокоился и начал рассуждать, обращаясь к следовавшей за ним по пятам коллеге:
   - Ведь это может быть чья-то предсмертная записка! И, скорее всего, она написана кем-то из троих пропавших тридцать лет назад подростков...
   - Не хочу делать поспешных выводов, но похоже на то. Мы можем выяснить это прямо сейчас - я сфотографировала пулю и предлагаю показать эту фотографию матери пропавшего тогда мальчика. Если она ее опознает - то мы правы...
   - Поехали, - больше не рассуждая ответил Крашников и они побежали к его машине.

28

   На рынке оказалось довольно многолюдно и следователям пришлось довольно долго дожидаться, пока Нина, работающая в отделе канцелярии, отпустит нескольких покупателей. Наконец женщина освободилась и с улыбкой обратилась к следователям:
   - Вы ведь не за тетрадками приехали, да?
   Было очень жаль снова бередить старые раны этой несчастной женщины, но такая работа.
   - Нина, вы не могли бы взглянуть на одну фотографию... в архиве мы наткнулись на вещь, которая возможно принадлежала вашему сыну, - Городовая старалась говорить как можно более нейтрально, обыденным тоном, как будто эта находка абсолютно ни о чем не говорила. В своем телефоне она нашла фотографии пули, сделанные совсем недавно и показала их Нине.
   - Боже мой, где вы это нашли?! - Нина на некоторое время впилась глазами в фотографии, а после вдруг осела на стул и закрыла лицо руками, - это Егоркина пуля, я ее из тысячи узнаю! Сама ему подарила... мне ее отец подарил, а ему - его отец... Она с моим дедом войну прошла, как талисман... У меня она лежала, пока Егорка не подрос. Я ему на день рождения, на десять лет ее подарила. Рассказала историю этой пули и Егорка ее с тех пор не снимал, она стала уже его талисманом. Но видно не ко двору... Сам бы он ее ни за что не снял, он и из дома ушел с ней... а раз она у вас, значит мой Егорка... - Женщина горько заплакала не закончив страшную фразу.
   Городовая с Крашниковым переглянулись и, поставив на прилавок табличку с надписью "Перерыв 10 минут", отвели Нину в небольшую комнатку, находившуюся совсем рядом с канцелярским отделом и оказавшуюся чем-то вроде склада для хранения товаров и одновременно комнатой отдыха со столом и маленьким диванчиком. Нина плакала тихо, не навзрыд, с ее слезами выливалась вся горечь и тоска по сыну, которого она тридцать лет не хотела признавать мертвым, хотя в глубине души давно знала, что это так. Ее безутешный, безнадежный тихий плач разрывал душу и следователи не стали торопить женщину, предоставив ей возможность выплакаться, понимая как важны эти слезы. Не стали и успокаивать, потому что никакие увещевания в данных обстоятельствах не могли облегчить страдания женщины.
   Когда она немного успокоилась, Городовая попыталась объяснить ей, что пока нельзя сказать наверняка, что именно случилось с ее сыном, и как его кулон-пуля попали в архив вещдоков. О возможной предсмертной записке, которая была вложена в пулю, следователи умолчали. Можно было показать ее Нине, чтобы она попробовала определить по подчерку - ее ли сын писал записку, но это было бы слишком жестоко. В конце концов, кто бы это не написал, записка была вложена в кулон Егора и скорее всего, он был среди тех троих, кто должен был умереть тогда. В голове Городовой бушевала лавина мыслей, догадок и выводов, которые не терпелось обговорить с Крашниковым, но он был занят тем, что отпаивал Нину горячим чаем, вскипяченным в электрическом чайнике, найденном здесь же.
   В какой-то момент в комнатку неуверенно вошла невысокая полная женщина в спортивном костюме, с обесцвеченными короткими волосами, завитыми в мелкие кудри, с небольшим пакетом в руках. Она прикрыла за собой дверь, стараясь двигаться бесшумно, и когда Нина подняла на нее взгляд, сказала:
   - Нинуль, я тут аптечку принесла, на всякий случай...
   Слухи разлетелись по рынку со скоростью сквозняка. Нина снова начала всхлипывать:
   - Это Егорка... его... его пулю нашли. - И она снова расплакалась. Вошедшая женщина шустро подскочила к Нине и, покопавшись в своей аптечке, вытащила небольшой пузырек, после чего ловко накапала из него несколько капель в чайную ложку и не разводя водой, предложила выпить жидкость Нине. Нина запила лекарство чаем из кружки и взяв за руку свою товарку, тихо сказала:
   - Посиди со мной немножко.
   - Ну, конечно, я посижу, - засуетилась женщина, усаживаясь на табурет рядом с плачущей Ниной. Городовая с Крашниковым выждали еще пару минут, чтобы удостовериться в том, что Нина остается в надежных руках, и вышли из помещения. Проходя вдоль рыночных рядов к выходу, следователи встречали заинтересованные взгляды продавцов и посетителей рынка.
   - Ну, и? Что обо всем этом думаете? - спросил Городовую Крашников, когда они сели в машину.
   - Я думаю, надо все обстоятельно обсудить, - ответила она.
   - В "Застолье"? - спросил Дмитрий и, дождавшись выражающего согласие кивка головой, завел двигатель автомобиля.
  

30

   Следователи устроились за самым дальним от входа столиком, на втором этаже ресторана и Крашников заказал обед для них двоих, даже в данных обстоятельствах не забыв сыграть в их игру, и как обычно угадав с блюдами. Им необходима была эта остановка и обсуждение всех имеющихся фактов, к тому же в настоящий момент никаких активных действий предпринять было нельзя. Немного утолив голод, они наконец-то принялись к обсуждению новой информации, полученной ими в течении дня.
   - Повторюсь - я не сторонник поспешных выводов, но если предположить все самое вероятное, то получается, что в августе 1985 года группа из семерых подростков приходит к некой пещере глубоко в лесу, стараясь оставаться незамеченными и проведя там некоторое время, уходит в полном составе, - начала рассуждать Городовая. - Молодой Вячеслав, случайно оказавшийся возле той пещеры, войдя в нее после ухода подростков обнаруживает там кулон одного из пропавших в июле того же года, детей. То есть, один из пропавших, а возможно и все трое, побывали в той же пещере ранее, и успели оставить предсмертную записку, весьма говорящего содержания.
   - Записку обнаруживает пара следователей, занимающихся исчезновением троих подростков уже в сентябре 2015 года, - продолжает развивать мысль Крашников, - и если предположить самое невероятное, то те семеро подростков могут каким-то образом быть причастны к исчезновениям детей, либо что-то знать об этом... И, что же выходит, почему мы делаем вывод, что исчезновения 1985 года и 2015 года связаны между собой...
   - Ну, попробуем предположить, что те семеро подростков, все же причастны к исчезновениям детей в 1985 году. Уже подросшие, и ставшие влиятельными и состоятельными людьми в этом городе они, по аналогии, причастны к исчезновению троих подростков и в этом году, - Городовая завершила цепь кажущихся невероятными, но логичных предположений, которые Крашников так и не решился озвучить.
   - Да, очевидно вы были правы во многих своих предположениях, но это уже перебор... - Крашников даже раскраснелся от эмоций, завладевших им. - Здесь надо разобраться - ни одного факта. Хотя - есть! Как быть с тем фактом, что один из пропавших недавно мальчиков - сын Хабаровой, которая по вашей версии тоже ходила тогда в пещеру?! Если эта группа причастна к исчезновению детей - как с этим быть?! - с жаром высказался он.
   - Ну... мы с ней так и не поговорили... Но, вы правы, здесь надо подумать, - Городовая была уязвлена тоном Крашникова. Да, она не знала всех ответов, но, как и раньше, в своих предположениях была абсолютно уверена.
   - По всем параметрам, конечно, Хабарова отлично вписывается в эту компанию - высокое положение в обществе, богата, влиятельна... - Крашников пошел на попятную, поняв, что перегнул палку. - Если рассматривать это как нечто объединяющее всех этих подростков, я имею ввиду.
   Высказавшись, он надолго замолчал, однако не дождавшись никаких комментариев со стороны напарницы, продолжил разговор:
   - Если бы это был ложный след, мы бы давно зашли в тупик, но клубок понемногу раскручивается, я думаю... вы можете оказаться правы, надо разрабатывать это направление и дальше, но я... многого не понимаю.
   - Спасибо, - ответила Городовая, но разговор поддерживать не стала, все еще чувствуя обиду. Спустя еще какое-то время Крашников снова заговорил:
   - Да, Лукина наверняка следила за этими семерыми. Только зачем - неужели она обеспокоилась пошатнувшейся дисциплиной и решила выяснить - куда отправились ее подопечные?
   - Нет, Дмитрий, ее мотивом была ревность, так как в группу семерых подростков входил ее возлюбленный. - Смягчившись, заговорила Городовая. - А потом она обнаружила там Славика, который со страху выложил ей все что видел и она, отослав его подальше в лес, наверняка заглянула в пещеру и узнала, обо всех секретах, хранившихся там, потому и изменилась вся ее дальнейшая жизнь.
   Крашников ошеломленно молчал, а Городовая продолжала рассуждать, но уже про себя. То, о чем она думала, снова было из разряда невероятных предположений, способных вызвать у Крашникова бурю негодования, поэтому она и решила смолчать. Но она была почти уверена, что Лукина не смогла скрыть от семерки подростков то, что знает об их похождениях. Возможно, все эти годы они шантажом заставляли ее молчать и как только она все-таки решила облегчить душу спустя тридцать лет, ее тут же заставили замолчать навсегда. И если предположения Городовой верны, то в той пещере должно было происходить что-то настолько страшное, что для злоумышленников смерть Лукиной наверняка являлась оправданным шагом. Так же, Городовая все больше убеждалась в том, что эта семерка причастна к исчезновению троих детей тем летом, а возможно и к их смерти. Сейчас эти семеро выросли и тщательно охраняют свою тайну. На фоне всего этого можно смело допустить, что и к исчезновению подростков в этом году великолепная семерка имеет прямое отношение... Вслух Городовая сказала:
   - То, что Лукина узнала в пещере, повергло ее в такой ужас, что она больше никогда не вернулась к любимой работе в школе. А через несколько лет, возможно, как вы предположили ранее, именно из-за этого ее разум начал давать сбои и ее очень кстати поместили в психушку, под неусыпный контроль одного из наших предполагаемых семи заговорщиков.
   - Извините, Оксана, я вам доверяю, но для меня это все так дико... Здесь маленький городок и если что нехорошее и случилось в 1985 году, то думаю, это бы обязательно всплыло. Я изначально попал под складное обаяние версии о семерых влиятельных преступниках, творящих зло на протяжении тридцати лет, но сейчас она мне кажется через чур нереалистичной и притянутой за уши. Это не мегаполис, здесь что-то другое..., - неожиданно грубо закончил свою мысль Крашников.
   - Хорошо, - на этот раз Городовая ничуть не обиделась, понимая, что Крашников, несмотря ни на что, верит ей, и согласен с ее теорией о виновности семерых китов, но он из тех, кто должен увидеть своими глазами, пощупать доказательства. - Тогда так. Что если эти семеро в 1985 году что-то сделали с теми троими, пропавшими чуть раньше в том же году, это по вашему возможно?
   - Наверное... Но, способов это выяснить или доказать практически нет. По доброй воле они нам, разумеется, ничего не расскажут. Допросить мы их не можем, ведь у нас нет ничего, кроме догадок и предположений, - немного успокоился Крашников.
   - Но если мы узнаем, что произошло с теми подростками в 1985 году... это наверняка подскажет нам, что произошло в настоящее время, - Городовая осторожно гнула свою линию.
   - Хорошо, согласен. Но, боюсь единственный способ, с помощью которого можно выяснить правду, вам не понравится, - решительно произнес Крашников и внимательно посмотрел Городовой в глаза. От этого взгляда ее бросило в жар, но не столько от того, что его взгляд неожиданно задел в ней такие глубины, о существовании которых она и не предполагала, сколько от того, что ей предстоит сказать дальше. Но она взяла себя в руки, зажмурилась и, сделав несколько глубоких вдохов, проговорила:
   - Да. Нам необходимо найти ту пещеру в лесу... Хорошо. Когда выходим?

31

   Крашников поражался образу мыслей и смелости предположений Городовой. Она мыслила более масштабно, свободно, чем он, и делала такие предположения, от которых у Крашникова волосы становились дыбом. Однако, это была только его проблема - он засиделся в этом городишке, лично знаком со многими горожанами и образом их жизни, ему трудно выйти за эти рамки и быть объективным. Например, возможная виновность семерых видных людей города напугала его так, что он нагрубил ни в чем не виноватой коллеге. Он уже готов был вступить в открытый конфликт, наверняка бы разразившийся во время обеда, не проигнорируй Городовая последний его эмоциональный всплеск, тем самым сгладив ситуацию. А с какой решимостью она заявила, что необходимо найти пещеру в лесу, хотя явно не готова отправиться в горы! Кстати, ее решимость странным образом повлияла на Крашникова - он так разнервничался, что сам начал сомневаться в своих способностях, а потому намеревался взять с собой проводника, для которого лес был как дом родной, который бывал в тех местах не единожды, знал дорогу к нужной пещере и являлся владельцем охотничьего ружья.
   Вячеслав сразу же согласился пойти с ними - ему надоело заниматься ремонтом дома с сестрой, к тому же до сих пор с ним не разговаривающей. А Крашников, несмотря на обстоятельства их первой встречи, был ему симпатичен. И несмотря на особенности Вячеслава, Крашников тоже чувствовал, что у них с охотником может зародиться крепкая мужская дружба. Естественно, в первую очередь он обсудил кандидатуру проводника с Городовой, которая оказалась не против, питая к Вячеславу те же теплые чувства, что и Крашников. Кроме того, у него состоялась личная встреча и долгий разговор с глазу на глаз с шефом, на которой он без утайки доложил обо всех находках, открытиях и предположениях, сделанных следователями за последние дни. Шеф, несколько обескураженный тем, какой оборот приняло дело, был молчалив и мрачен. Взяв с Крашникова обещание вернуть Городовую в город в целости и сохранности и в лучшем виде вернуться самому, он отпустил подчиненного, в свою очередь заверив, что если возникнут какие-либо проблемы в городе, касающиеся этого дела - с мэром или Таффанель, или еще с кем-то, он обо всем позаботиться.
   После этого Крашников отправился на встречу с Вячеславом, на которой они обсудили предстоящий поход и то, что необходимо взять с собой. Вячеслав предположил, что поход к пещере займет около пятнадцати часов в одну сторону, если идти без остановок. Но, учитывая неопытность и неподготовленность Городовой и Крашникова, и связанные с этим неизбежные остановки, предположительно, в лесу им придется провести около двух суток, а возможно и больше. Плюс ко всему предстояла довольно непростая переправа через быструю и холодную горную речку. Мобильной связи в горах не будет, поэтому как можно больше экстренных ситуаций и обстоятельств необходимо предусмотреть и продумать заранее, подготовиться к ним. Начало похода было назначено на воскресное утро. С Вячеславом следователи договорились встретиться на выезде из Верхнего города, за больничным городком, на небольшой стоянке для личного транспорта персонала больницы, в восемь часов утра.
   Закупать все необходимое, включая теплую одежду, рюкзаки, продукты и прочее Крашников отправился вместе с Городовой, которая узнав о подробностях этого похода, так разнервничалась, что совсем не помогала следователю со сборами. Крашников, глядя на то, как она борется с собой и своими страхами, скрепя сердце, предложил ей остаться в городе. Ведь ей на самом деле можно было остаться и заниматься расследованием на месте. Но, от этого она категорически отказалась, заявив, что никогда не пасовала перед опасностями, которые сопутствовали ее расследованиям, не собирается делать этого и сейчас.
   Большую часть приготовлений они заканчивали поздним вечером, в квартире Крашникова и наскоро поужинав в одном из небольших ресторанчиков рядом с гостиницей Городовой, разошлись отдыхать.
   Отвезя Оксану в гостиницу, и договорившись, что заедет за ней в семь, чтобы успеть позавтракать перед походом, Крашников отправился обратно к себе. Закончив последние приготовления, следователь улегся в постель. Но сон к нему не шел, несмотря на усталость. Он думал обо всем сразу: беспокоился о расследовании, о походе, о том - правильные ли выводы они сделали и не зря ли потеряют время на этот поход, найдут ли саму пещеру и что обнаружат в ней. Помимо прочего, у него из головы не шли мысли о неподготовленности к таких походам Городовой: сможет ли он защитить ее от возможных неприятностей, удастся ли оправдать ее высокое доверие. Помимо прочего, в голову лезла всякая романтическая бредятина, вроде того, как они будут сидеть ночью возле костра или как со скального выступа, не покрытого лесом, будут вместе любоваться закатом, и он никак не мог выбросить эти образы из головы. Проворочавшись до двух часов ночи, выпив литр горячего чая с молоком, он наконец почувствовал, что на него снисходит приятная сонливость и несколько минут спустя отправился в царство Морфея.
  

32

   Тем временем Городовая в неописуемой тревоге ходила взад - вперед по своей небольшой комнате в гостинице, пытаясь справиться с животным страхом перед этим походом и вслух ругая себя на чем свет стоит:
   - Какая же я дура! Как я могла согласиться на такое! Я знаю Крашникова меньше недели и уже согласилась идти с ним буквально к черту на куличики, с рюкзаком и болотниками наперевес! Он ведь предлагал мне подождать в городе, ну почему я отказалась?!!! Что у меня за проблема?!!!
   Она убеждала себя, что это было связано исключительно с профессиональным интересом и желанием получить ответы на вопросы, касающиеся дела, которое они вели совместно с Крашниковым. О том, что ей не хотелось целых три дня обходиться без его теплой улыбки, внимательного взгляда темных, цвета растопленного молочного шоколада глаз, низкого, тихого с хрипотцой, голоса и потрясающего аромата его парфюма, она старалась не думать. Хотя именно эти мысли спасали ее от мыслей об ужасах предстоящего похода. На вопрос - когда она успела так привыкнуть к этому человеку, к его присутствию, она старалась ответа не искать. У нее никогда не было подобных чувств ни к коллеге по службе, ни вообще к другому мужчине. Обычно все было по-другому, намного проще - симпатичный парень, влечение, кафе, кино, рестораны, цветы, конфеты, бабочки в животе... а через пару месяцев - расстались без сожалений по новой, уже с другим.
   В самом начале своей служебной деятельности она испытывала нечто подобное к своему шефу, Владимиру Анатольевичу - ей хотелось видеть его каждый день, нравилось слушать его рассуждения, она восхищалась многими его личностными качествами, но никогда не думала о нем как о мужчине, не вспоминала его голос, движения, глаза, губы, так как думала теперь о Крашникове...
   Уже второй раз за последние сутки вспомнила о своих родителях, об их невероятной любви и впервые подумала о том, что возможно они не были так уж несчастны, как она раньше думала, а даже наоборот, ведь они всегда были друг у друга. Не смотря ни на что. Городовая ненавидела себя за то, что допустила такую сентиментальность, за то, что ей на долю секунды захотелось так же, как ее родители, раствориться в другом человеке и забыть обо всем. Но она знала, что не может пойти по этому пути, ей было страшно позволить себе такое. И поэтому она злилась - на себя, на Крашникова, на этот город, на это расследование. Ей хотелось поскорее развязаться с этим делом, вернуться к привычной жизни - без непонятных ощущений, смятения, чувств и лесных походов, туда, где она была собранной, дисциплинированной, холодной, уверенной в себе и в том, кто она и чего хочет. Она всегда думала, что готова всегда и ко всему, но при работе над этим делом открывала слишком много нового в себе и оказалась не готовой выйти за рамки зоны комфорта. Хотя помнится, совсем недавно, после беседы с госпожой Таффанель, она наоборот печалилась о том, что живет по - накатанной, слишком привычно, жалела об упущенных возможностях. Вот они - новые возможности! Не заставили себя ждать!
   Взглянув на часы, она обнаружила, что в скором времени прозвенит заведенный на шесть утра будильник, но не могла даже думать о том, чтобы поспать, ей казалось, что в том состоянии, в котором она пребывала, это невозможно. Еще разок, как следует обругав себя, и посомневавшись в своих физических да и в умственных способностях, она все - таки прилегла на кровать и мгновенно уснула. Но через полчаса проснулась от звонка будильника, не успев увидеть ни одного кошмара.
   С большим трудом поднявшись с постели, чувствуя себя разбитой и совершенно опустошенной, кое-как приведя в порядок свой внешний вид, она надела новенький непромокаемый и непродуваемый костюм, как раз для походов в лес поздней осенью и взглянув на себя в зеркало пришла к выводу, что выглядит довольно паршиво. Выглянув в окно и обнаружив, что небо затянуто облаками и моросит дождь, ей сразу же захотелось наплевать на все свои принципы и остаться в теплом, уютном и сухом номере, а еще лучше - забраться под одеяло с какой-нибудь книжкой и не вылезать оттуда, пока кто-нибудь не придет и не сообщит, что дело раскрыто и она может отправляться домой.
   Она совсем расклеилась, на глаза навернулись слезы, стало нестерпимо жалко себя... Городовая понимала, что ведет себя крайне эгоистично, непрофессионально и вообще недопустимо в данных обстоятельствах, когда от этого похода, возможно, зависит дальнейшее развитие расследования. Но, усталость, напряженная умственная деятельность последней недели, тревожные, а порой и страшные сны, и сегодняшняя бессонная ночь, дали о себе знать в самое неподходящее время и ей никак не удавалось взять себя в руки.
   Темные, почти черные облака нависали над кажущимися такими недружелюбными горами, покрытыми диким, местами непроходимым лесом, с торчащими тут и там острыми скалами - и кто черт возьми в добром здравии и по собственной воле захочет отправится туда?! Ах, ну да, это же она! Но, она не одна, с ней товарищи - мужчина, с которым она была знакома всего несколько дней и не знала о нем ничего, кроме его должности, звания и некоторых кулинарных предпочтений, и их проводник - аутист, по совместительству охотник - любитель, которого она вообще видела всего один раз в жизни.
   В тот самый момент, когда Городовая уже готова была поддаться панике и отказаться от своих невероятных планов на ближайшие пру дней, раздался стук в дверь. Городовая бросила взгляд на часы, которые показывали 6.55 и, открыв дверь, с удивлением обнаружила на пороге товарища Крашникова собственной персоной. В руках он держал огромный поднос, судя по всему одолженный в столовой. На подносе стояли две больших кружки с дымящимся ароматным кофе, тарелка с бутербродами из свежеиспеченных булочек, ветчины и свежих огурцов и небольшая вазочка с маленькими квадратиками темного шоколада и цукатами. Крашников внес поднос в номер, оттеснив Городовую, все еще не пришедшую в себя от неожиданности, и поставил его на стол. После чего развернулся к хозяйке номера и, улыбнувшись своей обезоруживающей улыбкой, произнес:
   - Завтрак для безумных походников, выступающих в горы дождливым сентябрьским утром!
   В точку. Городовую порадовало, что он осознает все безумие их затеи, а значит, предвидит все возможные неприятности этого похода и она, возможно, может на него положиться. Оставалось только надеяться, что так оно и было.
   - Единственное место в городе, где можно позавтракать в семь часов воскресного утра - это столовая при этой гостинице. Даже в Старом Лисе сейчас пересменка и уборка помещений. А вы, как я понял, не большая любительница столовых. Слава Богу, я вспомнил об этом вчера и успел заказать булочки на утро - они совсем свежие, только из печки! - Крашников весь светился и говорил с такой гордостью, будто он лично занимался приготовлением этих булочек сегодняшним утром.
   - Спасибо большое, - Городовая на самом деле была благодарна ему за то, что в это кошмарное утро хотя бы не придется завтракать в столовой. Ей стал передаваться бодрый и оптимистичный настрой Крашникова, а кофе и свежие булочки так волшебно пахли, что их чудесные ароматы на некоторое время вытеснили беспокойство и волнение по поводу предстоящего похода. Целых двадцать минут следователи болтали обо всем на свете, кроме работы и похода в горы, ели вкусные бутерброды и пили ароматный кофе с шоколадом и цукатами. Однако, все хорошее имеет дурное свойство быстро заканчиваться. Поэтому, вскоре после того как Городовая допила свой кофе и отставила пустую кружку, Крашников разложил несколько оставшихся бутербродов и шоколад с цукатами по пакетам для завтраков и составив грязную посуду обратно на поднос, который чуть позже заберет горничная, скомандовал:
   - Итак, сомненья прочь, мы выступаем!
   - Сомненья прочь, прощай комфорт! - в тон ему сказала Городовая.
   - Ну что вы, Оксана, не переживайте так, мы хорошо подготовились и я лично сделаю все, чтобы вам было комфортно, - уже другим тоном и совершенно серьезно произнес Крашников глядя в глаза коллеги и прекрасно понимая ее состояние. От этого взгляда у Городовой вспотели ладошки и она чуть было не забыла о чем вообще идет речь, поэтому просто кивнула и резко развернувшись на пятках, отправилась в коридор, где обувшись в новые утепленные резиновые ботинки на толстой платформе, вышла из номера.
  

33

   По пути к Верхнему городу, через аллею старых деревьев, к больничному городку и дальше, в объезд, к самой крайней и пустой стоянке для транспорта персонала больницы, Городовая не смогла выдавить из себя ни слова. Ее снова сковал страх, какого ей еще испытывать не доводилось. Она всеми силами пыталась уговорить себя мыслить рационально, но затея с походом казалась совершенно безумной, опасной и бесполезной. Однако, отступать было поздно и, как ни крути, в данном расследовании, на данный момент, это был действительно единственный способ узнать правду о событиях, произошедших в горах в 1985 году. К тому же, Городовая быстрее умерла бы в этом лесу, чем призналась Крашникову, да и вообще кому бы то ни было - насколько она не уверена в себе и до какой степени ей страшно.
   Крашников чувствовал состояние коллеги, но не подталкивал к разговору, не пытался успокоить, не задавал вопросов и вообще не навязывал свое общество, за что она ему была чрезвычайно благодарна.
   Подъезжая к стоянке, они увидели Вячеслава, который пришел к месту встречи пешком - машины у него не было. За его плечами виднелся довольно большой рюкзак, но Городовой показалось, что он должен быть больше. Ее удивила такая скромная ноша проводника и поэтому, выйдя из машины, она вместо приветствия обеспокоенно спросила:
   - Вы всегда ходите в лес с таким маленьким рюкзаком?
   Вячеслав усмехнулся и ничего не ответив, поздоровался за руку с вышедшим из машины Крашниковым. Тот, увидев по выражению лица Городовой, что вопрос был не риторическим и она ждала ответа, поспешил дать его вместо Вячеслава:
   - Дело в том, что у Вячеслава в лесу построено несколько охотничьих сторожек - домиков, где есть все необходимое и где можно переждать сильную непогоду или просто переночевать. По пути к нашей пещере как раз есть один такой домик, так что все эти вещи, - он показал рукой на их рюкзаки, лежавшие в багажнике, - больше для... непредвиденных случаев или ... ну ... если не успеем дойти до сторожки... или если мы заблудимся, например...
   Видя, что совсем не успокаивает Городовую, следователь говорил все тише и неувереннее, пока наконец вовсе не заткнулся. А она, собрав себя, свою волю и силы в кулак, с помощью Крашникова надела на плечи рюкзак и твердым шагом направилась в сторону леса, где уже поджидал Вячеслав, успевший отойти на приличное расстояние. Спустя несколько минут следователи нагнали своего проводника и следом за ним сошли с тропинки, протоптанной от стоянки к лесу. Спустя пару минут они уже ступили на лесную тропу, видимую только Вячеславу, и отправились дальше, вглубь леса, следуя ориентирам, знакомым ему одному.
  

34

   Первые пару часов Городовая держалась относительно ровно - идти было довольно легко, так как путь шел по равнине, к подножию горы. Ей казалось все это нереальным - вот сейчас они немного погуляют по лесу, и домой - в теплый душ и под мягкое одеяло. От испытываемого стресса все ее чувства обострились и она удивленно глазела по сторонам, прислушивалась к необычным для нее звукам, принюхивалась к незнакомым запахам - это действительно была неизведанная для нее область человеческого опыта. Подмосковный лес был совершенно из другой оперы, теперь она и представить не могла, как ей пришло в голову их сравнивать. Там лес был обжитым, довольно многолюдным, особенно в выходные и праздники, приспособленным для прогулок - тропинки, дорожки, лавочки, урны для мусора; звуки и запахи там были вполне городские, даже если зайти далеко вглубь, то оттуда всегда легко можно найти дорогу домой по звукам проезжей части или железной дороги. Этот же лес был совершенно иным, здесь Городовая чувствовала себя гостьей, а хозяйкой была она - древняя, могущественная, равнодушная к человеческой жизни природа. Лес дышал: каждое дерево, каждый куст, каждая травинка жили своей собственной жизнью, она впервые почувствовала, что лес живой, и хотя сотню раз слышала это выражение, все же поняла его смысл по-настоящему только сейчас... Накрапывал пока еще мелкий дождик, и не опавшие листья на деревьях трепетали под дождевыми каплями, мокрая пожелтевшая трава прилипала к ботинкам, опутывая их и создавая неприятные ощущения при ходьбе.
   Черные дождевые облака нависали над самыми верхушками огромных сосен, и они словно пытаясь сбросить с себя эту тяжесть, неистово раскачивались и гнулись. Однако, внизу ветер практически не ощущался , лес обступал путников со всех сторон, защищая от его резких порывов. Дышалось необычайно легко, воздух был свеж и будто прозрачен. Панический страх Городовой отступал по мере углубления их маленького отряда в лесную чащу. Они двигались почти все время молча, с самого начала похода, ощущая каждой клеточкой тела, что звуки человеческого голоса противоестественны для этого леса, и не решаясь нарушить обычный порядок вещей.
   Примерно через два с половиной часа Вячеслав, шедший на несколько метров впереди, вдруг резко остановился, подняв руку вверх и жестом показывая остальным участникам похода, чтобы они последовали его примеру. Городовая тут же остановилась и, обернувшись к Крашникову, замыкавшему их отряд, и пока еще не заметившему жеста Вячеслава, испуганно замахала руками. Он заметил эти отчаянные жесты и, остановившись, заинтересованно посмотрел в ту сторону, куда смотрел Вячеслав.
   Резко развернувшись туда же, куда были направлены взгляды мужчин, Городовая заметила среди кустов какое-то животное. Ее сердце перестало биться, а тело словно оцепенело, она не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться. Через несколько бесконечно долго длящихся секунд, Вячеслав развернулся к ним и громко произнес:
   - Это лось!
   Животное, испугавшись звука человеческого голоса, метнулось в противоположную от отряда сторону, а сердце Городовой, пропустившее несколько ударов, снова начало биться и она резко втянула воздух ртом. Подошедший в этот момент Крашников, положил руку ей на плечо и сочувствующе улыбнулся, после чего окликнул Вячеслава и предложил сделать перерыв. Проводник ничего не ответил и ничем не выказал своего неудовольствия от предстоящей остановки.
   Участники похода расположились под огромной раскидистой елью, где было относительно сухо, и сняв рюкзаки расселись прямо на торчащих из под земли огромных корнях старой ели. Отдышавшись несколько минут, они решили немного перекусить, так как завтрак прошел уже довольно давно, а ходьба на свежем воздухе, по пресеченной местности стимулировала аппетит. Вячеслав есть не стал, только выпил кружку горячего чая из своего термоса и сказав, что ему нужно проверить кое-что впереди, ушел, оставив Городовую с Крашниковым под елью. Следователи перекусили оставшимися от завтрака бутербродами и шоколадом, запивая все это крепким чаем из термоса Крашникова. Городовая вдруг осознала, что накануне весь день носилась со своими страхами и беспокойством, и совсем не готовилась к предстоящему походу. Все необходимое, включая продукты и предметы гигиены, закупал Крашников, сверяясь со своим списком, рюкзаки упаковывал тоже он - один для себя, другой для нее... Она была ему очень благодарна за то, что он не пытался разобраться с ее страхом, не уговаривал расслабиться, но благодаря его поведению, она чувствовала его молчаливую поддержку. Ее успокаивали уверенная походка следователя, спокойный тон голоса, четкие, размеренные движения. Ей вдруг стало ужасно стыдно за свою неприспособленность и неготовность к проведению всего лишь нескольких дней в условиях, отличающихся от городских. Но, ни за что извиняться она не стала, сказав вместо этого:
   - Дмитрий, спасибо, что подготовили все...
   Он понял, что она хотела сказать гораздо больше, чем произнесла и, пожав плечами, ответил:
   - Да не за что, поход только начался, будем надеяться, что я все предусмотрел.
   Городовая пила горячий чай, наблюдала как Крашников копается в своем рюкзаке и думала, что возможно сможет достойно пережить это лесное приключение. Они разговаривали о том, о сем, когда вернулся Вячеслав и, увидев, что они готовы идти дальше, надел на плечи свой рюкзак.
   - Все нормально? - спросил его Крашников.
   - Да, только мы идем медленнее, чем я предполагал. До ночи нам нужно успеть преодолеть два небольших холма и перейти вброд широкую реку, поэтому, думаю, остановок до вечера больше не будет, - ответил Вячеслав и у Городовой снова похолодело в груди.
   - Да ты что, Слава! Давай все - таки ориентироваться на наше физическое состояние, я давно не был на охоте, да и вообще в лесу! - с горячностью возразил следователь и Городовая снова мысленно поблагодарила его, на этот раз за то, что взял вину за их медлительность на себя. Вячеслав внимательно посмотрел на них обоих и коротко ответил:
   - Ладно, - и развернувшись довольно бодро зашагал в ту сторону, откуда только что пришел. Следователи переглянулись и быстро надев рюкзаки, поспешно двинулись вслед за ним.

35

   Какая к черту романтика! О чем он только думал - это было наихудшее совместное времяпрепровождение, какое только можно было представить! Последние два часа наливал дождь, мокрая трава путалась вокруг ног, грязь огромными комьями прилипала к сапогам, рюкзак был так тяжел, что Крашников готов был его выбросить в ближайший куст, прихватив с собой только термос с чаем и еду. Он не представлял, что обо всем этом думает Городовая, но держалась она молодцом и ни разу не высказала свои эмоции вслух. Конечно, этого и не требовалось, он и так видел, что она проклинает и себя, и его, и Вячеслава, и этот лес и все это мутное дело. Ну почему она не осталась в городе?! Крашников, конечно, был бы очень огорчен этим обстоятельством, но хотя бы мог не переживать за нее, пока она находилась в привычных условиях. Он полагал, что ей, по долгу службы, приходилось попадать и не в такие передряги, но все - равно не мог избавиться от беспокойства за нее. Первые часы похода были довольно сносными, не считая погоды, но после двадцатиминутного отдыха началось преодоление суровых условий местного ландшафта. За последние шесть часов им пришлось перевалить через два небольших, но довольно крутых холма, поросших лесом, по склонам которых местами приходилось буквально карабкаться наверх, таща за собой огромные рюкзаки и обдирая в кровь руки. Вячеслав не давал отдыхать, так как беспокоился, что отряд не дойдет к ночи до его сторожки, а ночевка в лесу в данных условиях была бы крайне нежелательной. Возможно летом, в хорошую погоду, с кучей друзей и уймой времени, кому-то и могло бы понравиться путешествие по их незабываемому маршруту, но сейчас этот поход вызывал только негативные эмоции.
   Преодолев второй подъем, они долго брели по довольно ровной местности, но кустарник и деревья росли здесь настолько тесно, что им постоянно приходилось расчищать себе путь, ломая ветки и разбирая валежник под ногами. Наконец, они вышли на небольшую полянку и Вячеслав объявил долгожданный привал, но предупредил, что через пару километров их ждет переправа через реку, так что расслабляться нельзя. Городовая рухнула на землю вместе с рюкзаком, отойдя на несколько шагов вглубь леса от их импровизированной тропинки. Сняв со спины рюкзак, Крашников помог и ей снять свой, и уселся рядом с измотанной донельзя коллегой, отчаянно желая ей хоть чем-нибудь помочь, несмотря на собственную усталость. Для него многочасовые переходы не были в новинку, но за последние несколько лет он немного подрастерял форму и восемь часов ходьбы по довольно трудно проходимой местности дались ему непросто. Вячеслав тоже выглядел не так хорошо, как утром, но все - равно был бодр, полон сил и решимости идти дальше. Хуже всех выглядела, да наверняка и чувствовала себя, Городовая, однако не проронила ни слова об этом. Пока следователи тяжело дыша лежали на земле рядом со своими рюкзаками, Вячеслав достал из своего пакет с салом, черным хлебом и луком, наскоро перекусил, запил все это чаем из термоса и, поднявшись на ноги, сообщил:
   - Я пройду немного вперед, осмотрю местность, а вы сначала поешьте, потом будете отдыхать, но не больше получаса.
   Окончив свою речь, он повернулся к ним спиной и зашагал вперед, как ни в чем не бывало, будто вышел из дома несколько минут, а не десять часов назад. Крашников с легкой завистью посмотрел ему в след и принялся доставать из своего рюкзака еду - гречку с гуляшом, запечатанные в специальные коробки из алюминиевой фольги, предназначенные для разогревания в полевых условиях, свежие помидоры черри и огурцы. Соорудив подобие навеса из толстого полиэтиленового отреза, предназначенного как раз для таких случаев, он поставил под него рюкзак Городовой, расположив его так, чтобы он мог послужить им столом, и сделал сиденья из тонких непромокаемых одеял. С трудом раздобыв сухих веток и разведя небольшой костерок он разогрел еду, подал уже сидевшей возле импровизированного стола коллеге ее порцию и сам устроился поудобнее. Некоторое время они молча ели. Гречка с гуляшом оказалась довольно сносным, даже вкусным блюдом, но вряд ли они могли судить объективно, так как слишком устали и проголодались. Городовая ела с большим аппетитом, хотя раньше ей не часто доводилось есть гречку из алюминиевой упаковки, пластмассовой ложкой сидя на земле за столом, сооруженном из рюкзака. Поев, она встала, собрала пустые упаковки в пакет для мусора и налила себе и Крашникову чай из термоса. В рюкзаке оставались шоколад и цукаты от утренних перекусов и они с удовольствием их доели. Настроение Крашникова стало более благодушным и он предпринял попытку заговорить с Городовой, так как видел, что ей тоже заметно полегчало.
   - Ну, как вы? - спросил он ее.
   - Нормально. Конечно, не каждый день выдается таким активным, но я в порядке. - ответила Городовая.
   Следователь молча кивнул, сделав вид, что поверил и тут она рассмеялась:
   - Только, возможно, я прямо сейчас сдохну от усталости, а если нет, то очень надеюсь, что меня съест какой-нибудь медведь, чтобы все это поскорее закончилось, но в остальном все путем!
   Крашников рассмеялся вместе с ней и на душе сразу просветлело - если человек способен смеяться, да еще и сам шутит, значит все будет хорошо.
   - У нас есть еще минут пятнадцать, так что я прилягу, - сказала она отсмеявшись. Расстелив одеяло, на котором только что сидела, она улеглась на него. Благодаря навесу дождь не попадал ей на лицо и хотя все остальное мокло под дождем, это не слишком беспокоило женщину: закрыв глаза Городовая блаженно улыбнулась, вероятно представив себя совершенно в другом месте. Крашников последовал ее примеру, расположившись по другую сторону стола.
   - Вы думали о том, что мы можем найти в этой пещере? - спросил он коллегу.
   Через несколько секунд она ответила:
   - Думаю, мы найдем доказательства того, что подростки, исчезнувшие тридцать лет назад, ушли не по собственной воле и скорее всего погибли в той пещере... Ну, и надеюсь найти связь между исчезновением подростков в сентябре этого года с происходящим в пещере.
   - Каким образом?
   - Не знаю... но, надеюсь, вы не думаете все еще, что дети, исчезнувшие тридцать лет назад и мальчишки, исчезнувшие в этом году, ушли из дома самостоятельно и отправились к новым возможностям и горизонтам в светлое будущее?
   - Нет, не думаю... - немного обиделся Крашников.
   - Тогда вы должны чувствовать связь между этими событиями, она очевидна, - безапелляционно заявила Городовая. - И я не хочу ранить вашу тонкую душевную организацию, но практически со стопроцентной уверенностью могу заявить, что ни тех, ни других нет в живых.
   Крашников не нашелся, что ответить. Городовая была раздражена тем, что он не хотел соглашаться с ее выводами, а сейчас она устала и не желала тратить свои силы еще и на то, чтобы быть вежливой и тактичной. При общении с ней в последнее время ему постоянно казалось, что она знала немного больше, чем говорила. Иногда она так уверенно что-то утверждала, будто действительно знала, что дела обстояли именно так. Например, как в тот раз, когда она неожиданно начала утверждать, что подозревать следует именно семерых участников, а не шестерых или восьмерых... Или, когда она заявила, что подростков нет в живых... Конечно, он тоже не дурак, но привык верить фактам, которые подтверждены доказательствами, а Городовая, по его мнению, иногда безосновательно уверена в том, о чем говорит... Но она опытный профессионал в своем деле и не должна делать такие выводы без доказательств. Значит, откуда-то она получает дополнительную информацию, о которой не знает Крашников, но... откуда?
   Немного помолчав, он сделал еще одно предположение.
   - Хорошо. Возможно, те семеро подростков каким-то образом были связаны с исчезновением троих ребят в 1985 году. И если учитывать, что пострадал сын Хабаровой, логично было бы предположить, что кто-то мстит им, повторяя историю.
   - Но если следовать вашей логике, то должны были пострадать все семеро из группы, а пострадала только Хабарова, - опровергла его предположение Городовая.
   - Может она была главарем, зачинщицей или что-то вроде того...
   - Это вряд ли, даже если Хабарова была зачинщицей - участвовали-то все. Тогда уж можно подумать, что мстят одной Хабаровой, а два других исчезновения - просто совпадения, но это бред. А может быть ей мстят остальные шестеро членов их группы... Не знаю. Не уверена, но могло случиться и так, что выбор жертв похищений был вообще случайным - и тогда и сейчас.
   - Что вы имеете ввиду?
   - Ну... может быть, это какой-то жребий или что-то вроде этого...
   - Но... для чего?! Зачем?! - следователь снова начал заводиться, считая, что версии Городовой слишком уж фантастичны.
   - Надеюсь, что находки в пещере прояснят ситуацию, - спокойно ответила она, почувствовав его отношение к ее предположениям.
   Они молчали, думая каждый о своем, а возможно и об одном и том же. Вячеслав подошел совершено бесшумно и присев за импровизированный стол снова достал свой пакетик с салом и хлебом. Теперь он ел неторопливо, задумчиво глядя куда-то вглубь себя. Крашников подвинул поближе к нему пакет с черри и огурцами, но тот не притронулся к ним. Поев и выпив чаю из своего термоса, охотник объявил, что необходимо двигаться дальше и уже было собрался отправиться в путь, как вдруг обернулся и внимательно посмотрев на Городовую, произнес:
   - Осталось только три часа до темноты, мы должны успеть.
   Таким образом, он хотел сказать, что он не тиран и не деспот, не дающий отдохнуть как следует, а просто беспокоится о том, что им придется ночевать под открытым небом. Так он проявлял заботу о своих новых друзьях.
   Следователи молча поднялись с земли, сложили одеяла и клеенку обратно в рюкзак Крашникова и двинулись в путь. Через двадцать минут до их слуха донесся шум реки, а еще через десять они вышли к одному из ее берегов. И без того тающая на глазах уверенность Крашникова в том, что поход закончится благополучно, растаяла как дым. Другой берег, на который им необходимо было перебраться, находился так далеко, что ему лично это показалось невозможным. Перед ними была полноводная, довольно быстрая и бурная река, с грязной, мутной водой. Помимо прочего у самого берега просматривалось каменистое дно, то есть вероятность того, что можно перейти эту реку не поскользнувшись на камнях, и не рухнув в воду, сплавившись вниз по течению, было минимальной. Городовая испуганно посмотрела на Крашникова, а потом на Вячеслава:
   - А нельзя найти какой-то другой путь?!
   - Нет, здесь самое мелкое место в этих краях, максимальная глубина - по грудь.
   Вячеслав положил свой рюкзак на землю и удалившись куда-то в кусты вернулся с охапкой длинных довольно крепких на вид палок.
   - Вот, это поможет, - пояснил он и выдал ошарашенным следователям по две палки, себе взяв только одну. Очевидно, он подготовил эти палки заранее, когда уходил вперед, чтобы проверить путь.
   - А как же вещи? Все ведь промокнет?! - недоумевала Городовая.
   - После перехода реки нам останется пройти один километр до сторожки, а там можно будет переодеться и согреться, - ответил Вячеслав.
   Следующий час обернулся для участников похода таким кошмаром, что все предыдущие неприятности показались им сущим пустяком. Они шли друг за другом - впереди Вячеслав, посередине Городовая и замыкал их отряд Крашников. На берегу они подробно обговорили все возможные случайности, которые могут произойти с ними во время брода, и Вячеслав объяснил, как нужно пользоваться палками и действовать в тех или иных обстоятельствах. Первые несколько минут они шли по колено в воде, что было не так уж сложно, если не считать того, что шел дождь, усилившийся почти до ливня, а мутная вода вокруг пузырилась и бурлила, не давая рассмотреть дно. Но потом река стала стремительно углубляться и вскоре они уже шли почти по грудь в воде. Вячеслав не учел того, что последние несколько часов, то и дело шел дождь, и река еще больше наполнилась водой. Мокрая одежда и набухшие сапоги тянули вниз, камни то и дело выскальзывали из под ног, палки почти не помогали при борьбе с течением, силы участников похода были на исходе уже на середине реки. Но, высшие силы сжалились над ними и дождь в одночасье прекратился, что порядком приободрило маленький отряд и через полчаса люди все-таки выбрались на противоположный берег реки целыми и невредимыми. Они рухнули на каменистый берег, не веря в то, что этот кошмар прекратился. Сумерки спускались над лесом, дождь больше не начинался и они были счастливы, от того, что совсем скоро им представится возможность отдохнуть в теплом и сухом охотничьем домике.
   Немного отдышавшись, отряд снова двинулся в путь и через полчаса подошел к небольшому бревенчатому домику без окон, с плоской крышей, и трубой, торчащей из нее. Для Городовой и Крашникова, этот домик был самым лучшим, самым уютным и самым долгожданным зрелищем на свете! Вячеслав вошел в него первым и жестом пригласил за собой следователей. Войдя внутрь, они увидели широкие дощатые нары на противоположной от входа стене, и железную печку с дымоходом рядом с ними. Вдоль одной из стен было множество сколоченных из широких досок полок со стоящими на них большими пластмассовыми, герметично закрывающимися контейнерами, наполненными сухой одеждой, одеялами, консервными банками, свечами, спичками и всякой всячиной, необходимой в дали от цивилизации. Возле другой стены стоял грубый деревянный стол и несколько аккуратных пеньков, служивших стульями. Пол в домике был дощатый, возле входа находилась поленница заранее заготовленных дров. Для следователей все это нехитрое убранство показалось раем на земле, и они с восторженным видом озирались вокруг. Вячеслав вывел их из благоговейного ступора очередной командой:
   - Скоро стемнеет, надо подготовиться.
   И они стали торопливо разбирать рюкзаки, доставая сменную одежду и обувь, упакованную в целлофановые пакеты. Почти все осталось сухим, несмотря на долгое пребывание в воде и следователи дружно возблагодарили фирму-изготовителя непромокаемых рюкзаков, а заодно и тех, кто придумал целлофан. Вячеслав развесил снятые ими куртки и пустые рюкзаки на проволоке над печкой для просушки. Пока переодевалась Городовая, мужчины развели костер возле домика и прикатили к нему поближе пару толстых бревен, лежавших неподалеку, под дощатым навесом. За то время, пока все переодевались, растапливали в домике печь, развешивали над ней мокрую одежду, а обувь расставляли на просушку возле костра, совсем стемнело. Теперь людям оставалось только отдыхать и ждать утра. До пещеры оставалось около четырех часов ходу, без остановок и им необходимо было восстановить силы для этого перехода. На ужин они запекли картошку в углях и с аппетитом уплетали ее с копченой колбасой, свежими овощами и поджаренным на палках белым хлебом. Во время еды все весело смеялись, шутили и вспоминали свои приключения. Городовая обратила внимание на то, что совсем не чувствует напряжения или страха, возможно у нее на это просто не осталось сил, а может быть фобия отступила после того, как она за один день подвергла свое тело и разум такому напряжению, о котором раньше даже не подозревала. Она вообще чувствовала себя на удивление хорошо и спокойно. Теплая сухая одежда и обувь, а так же отсутствие дождя и довольно большой костер способствовали хорошему настроению и располагали к дружеским беседам. Невероятно, как мало нужно человеку для хорошего самочувствия и настроения. За время сегодняшних приключений участники похода очень сблизились, а между мужчинами начала завязываться настоящая мужская дружба.
   Расслабившиеся Крашников, Городовая и Вячеслав прихлебывали вскипяченный на костре крепкий чай со сгущенкой, и Крашникову казалось, что это был самый лучший вечер из всех, что он мог вспомнить за последние несколько лет. Однако, вскоре невероятная усталость взяла свое, эйфория прошла и паузы в разговоре становились все дольше, участники похода смеялись все реже и наконец, Вячеслав сладко зевнув отправился в хижину. А Крашников с Оксаной еще немного посидели молча у костра, наслаждаясь обществом друг друга, и с сожалением затушив огонь и прихватив уже подсохшую обувь, тоже отправились спать. В домике горел электрический фонарик, который был подвешен на крючок под потолком и следователи разглядели места, где им предстояло лечь. Вячеслав застелил дощатые нары кучей разных одеял; у него здесь были даже небольшие подушки и Крашников в очередной раз возблагодарил Бога за то, что надоумил его взять в проводники этого предусмотрительного, педантичного, аккуратного, хозяйственного и опытного человека. Без Вячеслава следователи еще до обеда повернули бы обратно в город. Городовой и Крашникову оставалось только улечься на подготовленные для них подушки и одеяла. Места было много, на этих нарах смогли бы разместиться не менее пяти человек, поэтому все устроились с максимальным комфортом.
   Чуть позже Крашников, лежа посередине между Оксаной и Вячеславом, прислушиваясь к треску поленьев в печке и уютному сопению уже уснувшего охотника, думал о том, что как ни крути - они не зря потащились в эту глухомань. Он-то уже точно останется в выигрыше, независимо от того - найдут ли они то, что важно для их служебного расследования, потому что уже нашел кое-что важное для него лично. Снизошедшее ощущение того, что в итоге все будет хорошо, накрыло его одновременно с долгожданным сном.

36

   Городовая проснулась оттого, что вокруг было очень тихо - так тихо, что резало слух. Перед глазами все еще мелькали образы из очередного кошмара - на этот раз она была внутри большой пещеры, где сначала разжигала огромный костер, а после ногтями выцарапывала на темных закопченных стенах непонятные знаки, сдирая ногти и кожу с пальцев, с маниакальной тщательностью, не прерываясь ни на секунду, считая до семи... Еще не рассвело, но серый свет уже просачивался сквозь небольшие щели в дверном проеме охотничьего домика и позволял достаточно хорошо видеть, что происходит внутри него. Рядом похрапывал Крашников и Городовая, глядя на него, подумала, что он совсем другой, когда спит - он выглядел беззащитным и безобидным. Он спал на боку, развернувшись лицом к Городовой, положив под голову свои сложенные вместе ладошки, и глядя на эту умилительную картину, совершенно невозможно было представить что этот человек - уверенный в себе, физически сильный мужчина, опытный следователь, натренированный и хорошо обученный действиям в нестандартных условиях. Многое из этого она открыла в нем за истекшие сутки, что они провели вне комфортных условий, вдали от цивилизации. Он оказался гораздо увереннее, изобретательнее, жестче и мужественнее, чем казался до этого похода. Теперь она твердо знала, что не прогадала, отправляясь с этим мужчиной в это опасное путешествие - ему можно было довериться и во всем на него положиться.
   Повинуясь неожиданному порыву Городовая поправила одеяло Крашникова, прикрыв ему плечи и собралась было выйти из домика по нужде, как вдруг услышала звук. Он был очень тихим, практически неразличимым сквозь шум реки и другие звуки леса, но отчетливым звуком, который мог произвести только человек - звякнула какая-то железка - возможно пряжка на ремне или что-то в этом роде. Вячеслав тут же принял сидячее положение, прислушиваясь, будто и не спал только что безмятежным сном. Он жестами указал Городовой не шевелиться. Они просидели так пару минут, но больше ничего не было слышно. Вячеслав выразительно приложил указательный палец к своим губам, встал, надел свои ботинки, двигаясь молниеносно и практически бесшумно, и вышел из домика, плотно прикрыв за собой дверь. Крашников, почувствовав во сне, что что-то происходит, заворочался, открыл глаза и удивленно уставился на Городовую. Но прежде, чем он смог задать какой-либо вопрос она зажала ему рот одной рукой, а указательным пальцем другой руки прикоснулась к своим губам, после чего попыталась беззвучно объяснить, что вокруг домика кто-то ходит. Крашников повернулся в сторону, где спал Вячеслав и вопросительно выгнул брови. Городовая ткнула пальцем в сторону двери и, стараясь не шуметь, стала обуваться. Крашников тоже быстро поднялся, надел свою обувь и они вместе вышли из домика. В предрассветных сумерках лес казался загадочнее и опаснее, чем при свете дня или ночью. Городовая подумала, что в такое время суток очень легко стать жертвой какого-нибудь зверя, двигающегося бесшумно, и еще легче стать жертвой подготовленного человека. Они обошли хижину с разных сторон, но ничего не услышали и не увидели, в том числе, не сумев вычислить направление, в котором ушел Вячеслав. Городовая сосредоточенно вглядывалась вглубь леса и была напряжена как натянутая струна, поэтому когда Крашников коснулся ее плеча, она подпрыгнула от испуга как молодая лань, хорошо еще, что не завизжала. Он кивнул в сторону домика и, вернувшись внутрь, они уселись на пеньки за столом и приготовились ждать Вячеслава. Они не разговаривали, только иногда поглядывая друг на друга. Городовая беспокоилась об их проводнике и видела, что Крашников разрывается между желанием броситься на поиски нового друга и необходимостью остаться в хижине, на случай если Городовой понадобится его помощь. Хотя Вячеслав был опытным охотником и вообще на редкость ловким, выносливым способным человеком, все же он был не совсем обычным человеком, что делало его в глазах следователей более уязвимым и подверженным опасностям.
   Вскоре совсем рассвело и через десять минут ожидания, терпение Крашникова лопнуло - он решительно поднялся с места, чтобы выйти на улицу и отправиться на поиски Вячеслава. Но, Городовая схватила его за руку и, притянув к себе, тихо сказала:
   - Кто-то возвращается.
   Через пару минут дверь в избушку открылась и на пороге появился Вячеслав, живой и невредимый. Войдя, он изумленно посмотрел на следователей, и до них дошло, что они все еще держатся за руки. Городовая сразу же отдернула свою руку, возможно резче, чем было необходимо и чтобы скрыть смущение начала засыпать вопросами Вячеслава:
   - Что это было? Кто это был? Это люди? Ты их видел? Что им было нужно?
   Вячеслав не отвечал, выжидая окончания словесного потока и когда женщина, наконец, замолчала, принялся рассказывать о своих наблюдениях.
   - Это были люди, скорее всего двое, может трое. Но к сторожке подходил только один. Я хорошо читаю следы. Они шли по нашему маршруту и реку перешли в том же месте, всего пару часов назад, я проверил. Наверное, они вышли из города позже нас на несколько часов и шли без остановок и без ночевки. Они очень спешат.
   Последняя фраза прозвучала как удар молота, Городовая с Крашниковым одновременно подскочили на своих местах и встревоженно стали ходить взад-вперед по избушке.
   - Могут это быть просто охотники? - задала вопрос Городовая.
   Спустя несколько секунда ей ответил Вячеслав: - Не похоже...
   - Хорошо. А случайные, прохожие, туристы? - Городовая задав вопрос сразу же осознала, какую глупость спросила. - Значит, эти люди здесь из-за нас.
   - Они не причинили нам никакого вреда. Пока. - Крашников задумчиво смотрел на Городовую. - А что если они хотят опередить нас?
   - Я тоже об этом думаю. Возможно, эти люди спешат попасть первыми в пещеру, - Городовая была согласна с ним. - Если так, то мы на верном пути.
   - Но кто они? Зачем им это нужно? Что вообще происходит? - Крашников задавал эти вопросы ни к кому не обращаясь, и не ожидая ответа.
   - Спокойно! Мы должны рассуждать трезво, без нервов! - Городовая успокаивала в первую очередь себя. Немного поразмыслив, она добавила, - Сейчас напрашивается только один вывод - мы должны успеть добраться до пещеры первыми. Хотя бы попробовать.
   Пока Крашников и Городовая возбужденно рассуждали в избушке, задавая вслух десятки вопросов, на которые никто из них не знал ответов, Вячеслав вышел наружу и развел костер, после чего достал из одного из пластиковых контейнеров три банки тушенки, открыл их и, пристроив на костер разогревать, принялся собирать свой рюкзак.
   В одном следователи сошлись - пещера действительно имела ключевое значение во всех этих историях с исчезновениями, происходящими в городке в настоящее время и в прошлом. И сегодня утром мимо них прошли не обычные охотники, не пожелавшие будить людей, спящих в охотничьей избушке.
   - Вячеслав, почему ты думаешь, что сегодняшние гости не были простыми охотниками, не желающими общаться? - на всякий случай уточнила Городовая у Вячеслава.
   - Сейчас охота разрешена, - последовал лаконичный ответ. - Только охотники так себя не ведут: встретив в лесу собратьев по оружию, у нас не принято друг от друга скрываться.
   Глядя на то, как упорядоченно и деловито укладывает свой рюкзак Вячеслав, следователи немного успокоились и тоже занялись своими рюкзаками.
   - Ночевать мы вернемся сюда, не берите много, - бросил им Вячеслав, увидев, что они упаковывают почти все свои вещи.
   Молча посмотрев друг на друга, Городовая и Крашников приняли обоюдное молчаливое решение, взять один рюкзак на двоих. В него они сложили фонари, веревку, аптечку, влажные салфетки, туалетную бумагу, воду, немного еды и еще несколько вещей, которые могли пригодиться в походе.
   - Нам нужно быть максимально осторожными и бдительными, даже если это были просто охотники, им явно не понравилось наше присутствие в этих угодьях, - здраво рассудил Крашников и они вышли из сторожки, чтобы наскоро перекусив горячей тушенкой с хлебом, отправиться в путь.
   Удивительно, но знание того, что где-то неподалеку присутствуют другие люди, кроме них троих, придало Городовой сил и уверенности. Людей она знала неплохо и их не боялась. Даже если это были злоумышленники - они были из плоти и крови, а значит все они находились в равных условиях. Сегодня было идти намного легче, хотя все мышцы у Городовой ныли после вчерашних приключений. Отряд целенаправленно продвигался к своей цели, стараясь производить как можно меньше шума. Дождя не было, однако тучи уже начинали сгущаться, готовясь пролить на землю свои воды. Дорогу, которую предполагали одолеть за четыре часа, отряд осилил за три часа. В какой-то момент Вячеслав нерешительно остановился и указав рукой куда-то чуть выше, в гору, тихо сказал:
   - Это та самая пещера.
   Следователи, как ни вглядывались в направлении, куда указывал Вячеслав, никак не могли рассмотреть ничего кроме горы, поросшей лесом и покрытой несколькими скальными выступами.
   - Я ничего не вижу, ты уверен, что это здесь? - переспросил его Крашников.
   - Уверен, бывал здесь десятки раз за тридцать лет, хотя ни разу не подходил ближе, чем сейчас.
   Следователи удивленно воззрились на охотника, и никак не прокомментировав его откровение, двинулись в подъем. Стараясь не шуметь и двигаться осторожно, надеясь, что пришли к пещере первыми, через несколько минут они, наконец, разглядели вход в нее. Его можно было заметить только с расстояния нескольких метров и только с той стороны, с которой подходили следователи, с других он был надежно защищен камнями, кустами и деревьями. Судя по всему, сегодня здесь кроме них никого не было Вячеслав, нерешительно остановившийся неподалеку от следователей, не заметил ничьих следов.
   Городовая с Крашниковым двинулись к зияющему в скале входу в пещеру. Охотник отказался пойти с ними, сказав, что останется на входе и при появлении посторонних, даст им знать. Сейчас как никогда ранее было заметно, что Вячеслав не совсем нормальный человек - он впервые оказался близко к пещере, напугавшей его много лет назад и подавляемый все эти годы страх, начал прорываться наружу, ломая в психике аутиста, с таким трудом воздвигнуты там барьеры.
   Раздумывая над особенностями человеческой психики Городовая вошла в пещеру первой, но Крашников оттеснил ее и, включив фонарик, двинулся вперед. Она тоже включила свой фонарик и, продвигаясь вглубь пещеры вслед за ним, чувствовала, как особенности ее собственной психики пробиваются наружу. На нее нахлынула лавина образов из ее ночных кошмаров и она поняла, что эта пещера - эпицентр зла. Ей стало настолько жутко и страшно, что сбилось дыхание и она резко остановилась. Теперь она ощутила то, о чем говорил Вячеслав, когда рассказывал о впечатлениях от этой пещеры - от страха она не могла сделать ни шагу вперед. Но ей нельзя было повернуть назад, в отличие от Вячеслава тридцать лет назад. Приложив невероятные усилия, чтобы взять себя в руки, Городовая двинулась вперед.
   Приглядевшись, она разглядела на темных, влажных стенах пещеры какие-то непонятные значки, закорючки и точки. В наскальной живописи она не разбиралась, ей было понятно только то, что это дело рук человеческих, а не проделки природы.
   Чем дальше следователи проходили вглубь пещеры, тем понятнее становились рисунки и вскоре Городовая уже не могла разглядывать их с равнодушной заинтересованностью. На стенах были изображены различные сцены жертвоприношений, совокуплений и еще черт знает чего, становившиеся все более подробными и омерзительными по ходу продвижения вперед. Обрывки сновидений накладывались на реальность, совпадая и вызывая у Городовой животный ужас, контролировать который ей становилось все сложнее с каждым шагом. В добавок к этому, появился неприятный удушливый запах жженой травы и чего-то еще... сладковатый и горький одновременно. Городовой это напомнило момент из детства, когда она пыталась заесть ирисками полынь, съеденную на спор, однако тогда даже в половину не было так противно, как сейчас. Запах был сильным, но не настолько, как если бы траву жгли сегодня или вчера. Скорее всего, прошло некоторое время и дым успел выветриться. Крашников закрыл рукой нос и рот - ему этот запах тоже совсем не нравился. В совокупности с отвратительными рисунками на стенах, удушливый смрад создавал устойчивое впечатление, что следователи попали в какую-то колдовскую пещеру, где служители неизвестного культа совершают свои обряды и жертвоприношения. И хотя в современном мире декларируется свобода вероисповедания и вообще демократия, Городовой совершено не нравилось это тайное ритуальное убежище, к тому же, судя по запахам, совсем недавно активно использовавшееся. Крашников разделял точку зрения коллеги - он вдруг остановился в нерешительности и, повернувшись к ней, пожал плечами, словно сомневаясь - идти ли дальше. Но Городовая с решительным видом указала ему рукой вглубь пещеры, давая понять, что они не уйдут отсюда, не выяснив, что здесь происходит. Крашников развернулся, и снова пошел вперед, немного ускорив шаг.
   Через несколько минут пещера стала расширяться и вскоре следователи вышли в какое-то подобие зала с закругленными стенами, по площади сравнимого с небольшим спортивным залом в начальной школе. Осматриваясь, следователи разглядели вдоль стен толстые крюки, скорее всего предназначавшиеся для подвешивания принесенных с собой фонарей. Здесь же располагались и подставки для факелов и свечей, видимо те, кто отправлял в этой пещере свои службы, использовали разное освещение, в зависимости от целей. Оглядев стены и не увидев ничего интересного, кроме очередных закорючек и отвратных рисунков, следователи приступили к изучению пола пещеры и находящихся в ее центре каменных возвышенностей и углублений. У них были маленькие карманные фонарики и Городовая пожалела, что они не взяли большой электрический фонарь, позволивший бы разглядеть всю пещеру в целом, а не ее части. Крашников словно недоумевал, что они здесь делают - он в нерешительности обводил пространство вокруг себя фонарем, как вдруг, в свете этого луча Городовая заметила какой-то отблеск. Это заставило ее сердце биться предельно часто, а уши мгновенно заложило от резко поднявшегося кровяного давления, но не столько от страха, сколько от осознания подтверждения версии, что эта пещера - основное и решающее звено в расследуемых ими делах и здесь они найдут ответы на накопившиеся вопросы. Приблизившись к месту, где она увидела отблеск, в одном из углублений в полу, Городовая разглядела какие-то ювелирные изделия, вперемежку с землей, сухой травой и чем-то похожим на пепел. Подойдя еще ближе к углублению, она посветила туда фонариком и разглядела три вещицы - цепочку с крестиком, по толщине и плетению которой можно было предположить, что она принадлежала мужчине, однозначно мужское кольцо - печатка, и плетеный браслет с подвеской, который мог принадлежать как мужчине, так и женщине. Металл, из которого были изготовлены цепочка и кольцо, а так же материал, из которого был сплетен браслет, оказалось сложно определить, не взяв предметы в руки, так как они были сильно запачканы смесью грязи, пепла и какой-то липкой на вид субстанции, непонятного цвета. Вдруг Городовая почувствовала, что в пещере стало слишком тихо, и резко обернувшись в сторону Крашникова, увидела, что тот неподвижно стоит перед большим каменным валуном в центре пещеры, направив на него свет своего фонарика. Она осторожно подошла к нему, освещая себе дорогу, чтобы не попасть в одно из углублений в полу, и посмотрела на поверхность валуна - он весь был покрыт толстым слоем пепла и мелкими отломками обгоревших костей. Размеры и вид костей не позволяли определить, кому они принадлежали, но Городовая склонялась к тому, что каким-то мелким животным, возможно грызунам. В этот момент в ней сработал выработанный за годы службы тумблер, который отключил все человеческие чувства и эмоции, и включил профессиональные. Она мгновенно освободилась от страха, отвращения и брезгливости и теперь смотрела на все как бы со стороны - ее не тревожило то, что произошло в пещере, теперь она осматривала ее беспристрастно, внимание профессионально четко выхватывало лишь важные находки, возможно являющиеся уликами. Возможно, потом, все это вспомнится ей в кошмарах, но сейчас это ее не беспокоило. Что бы она не увидела - это не напугает ее. Сейчас.
   Замерев на несколько секунд, она сделала несколько осторожных шагов назад и снова посветила на валун. Весь валун, а так же пол вокруг него и потолок над ним, были покрыты черным нагаром - перед следователями предстал алтарь для совершения жертвоприношений методом сожжения. Крашников находился в оцепенении, до сих пор молча, не двигаясь, неотрывно смотрел на валун, и Городовой пришлось за руку отвести его от этого страшного камня. Было очевидно, что до него тоже дошло - в каких целях используется эта пещера, и теперь он пытался постичь то, как все это вписывается в современную картину мира.
   Осмотревшись еще немного, Городовая достала из рюкзака, надетого на плечи Крашникова, пакеты для завтраков и очень осторожно начала собирать возможные улики - немного пепла и отломков костей с алтаря, отвалившийся кусок нагара - все это должно помочь идентифицировать жертв, которых возможно сжигали в этой пещере. Найденные ювелирные изделия она бережно разложила по трем разным пакетам, а смесь неизвестных субстанций из углубления, в котором они находились, сложила отдельно. Все пакетики она аккуратно завязала и сложила в рюкзак Крашникова, который все еще не пришел в себя от увиденного. Оглядев пещеру еще раз, она решила попробовать сфотографировать рисунки на стенах на телефонную камеру. Подсвечивая себе фонариком и включив вспышку на камере телефона, она сделала несколько снимков стены, находящейся справа от входа. Убедившись, что качество фотографий оставляет желать лучшего, однако кое-что разглядеть можно, она сделала снимок пещеры целиком, от входа, и несколько снимков центральной стены. Однако рассмотреть, что у нее получилось, не успела, так как снаружи раздался громкий вскрик. Крашников мгновенно вышел из ступора и рванул к выходу из пещеры, Городовая последовала за ним, на ходу составляя план действий. Если кричал Вячеслав, значит, возможно, на него напали и главное сейчас добраться до выхода из пещеры, иначе они окажутся в ловушке. Впереди показался свет - выход из пещеры! Об был свободен и следователи замедлили шаг, чтобы прислушаться и осмотреться, перед тем как выйти наружу. Крашников прижался к стене пещеры и осторожно выглянул из нее. Через несколько секунд он расслабился и уже не таясь, но осторожно вышел из пещеры.
   - Что здесь случилось? - спросил он Вячеслава, стоявшего рядом со входом, и тяжело дыша смотревшего куда-то в лес.
   - Я не знаю... кто-то приближается... это не зверь... люди... здесь плохое место... надо уходить, - чуть не плача ответил Вячеслав.
   - А люди? Людей не было? - уточнил Дмитрий.
   - Не знаю... мы можем уйти отсюда?! - опытный охотник умоляюще посмотрел сначала на Крашникова, потом на Городовую и из его правого глаза выкатилась крупная слеза.
   - Славик, все хорошо, - попытался успокоить его Крашников.
   - Здесь страшно, я хочу уйти, - Славик начал раскачиваться взад вперед, не опуская ружья, нацеленного на вход в пещеру.
   Как правило, люди, подобные Славику, очень восприимчивы к различным энергиям, они видят больше и чувствуют острее, чем обычный человек. Длительное присутствие вблизи пещеры, с мощной негативной энергетикой, пагубно повлияло на Славика, в нем словно что-то надломилось, особенности его психики начали брать верх над годами воспитания, тренировок и ежедневных преодолений себя. Этого нельзя было допустить, нельзя, чтобы он сейчас ушел в себя. Городовая забрала у Славика ружье и быстро передав его Крашникову, взяла охотника за голову. Посмотрев в его глаза, она увидела, что взгляд начинает стекленеть и рассеиваться.
   - Славик, посмотри на меня, Славик, смотри на меня!
   Он не реагировал, раскачиваясь на месте все сильнее.
   - Славик, мы уходим отсюда, ты нам нужен, покажи нам свой охотничий домик?! - она надеялась, что воспоминание об охотничьем домике, где все было сделано им с любовью, собственными руками, вернет Вячеслава к реальности. Она не ошиблась - его взгляд сфокусировался на ней, и она не останавливаясь и не отрывая взгляда от его глаз, стала говорить об охотничьем домике, о том, как он там все хорошо устроил, одновременно пытаясь отвести его подальше от пещеры. Крашников наконец-то сообразил, что нужна его помощь и, подхватив Славика под руку с другой стороны, стал помогать спускаться вниз с горы, отходя все дальше от пещеры. Городовая все говорила и говорила, в то же время обдумывая сложившуюся ситуацию. Ей очень хотелось вернуться в пещеру и осмотреть все еще раз, более тщательно - возможно найдется еще что-то любопытное. Но охотник сказал, что кто-то приближается, хотя возможно он просто не выдержал напряжения и страх взял верх над объективным восприятием реальности. В любом случае, они не могли оставить Вячеслава одного в таком состоянии, придется отвести его в домик, а потом определиться, что делать дальше. Еще бы разобраться с тем - кто же подходил утром к их домику - всего лишь охотники, не имеющие к пещере никакого отношения, или же это были причастные ко всему, происходящему в ней, люди? Если последнее, то им следовало быть крайне осторожными, ведь если речь идет о секте, дело принимало чрезвычайно опасный окрас. В таком случае, возникал еще один немаловажный вопрос - кто послал этих людей вслед за следователями, и с какой целью?
   Словно в ответ на ее рассуждения откуда-то справа послышались человеческие голоса. Крашников пока еще ничего не расслышал, а вот Вячеслав, за годы охоты натренировавший свой слух, замер, повернувшись в ту сторону, откуда исходили звуки. Охотничий инстинкт, развитый в результате многолетней практики привел его в чувство и он, знаками призывая все еще ничего не понимающего Крашникова не шуметь, начал пятиться в противоположную от голосов сторону, утягивая следователей за собой. Голоса раздались снова, уже ближе и теперь их уже услышал и Крашников. Они как можно быстрее, стараясь не шуметь, отходили все дальше от пещеры вглубь леса, желая остаться незамеченными. Успев отойти примерно на пятьдесят метров от пещеры и спрятаться за небольшим пригорком, покрытым жухлой травой и валежником, они увидели, как к ней вышло трое молодых парней, скорее даже подростков, за плечами у каждого из которых висела охотничья винтовка. Они были жутко грязными, с одежды капала вода вперемежку с глиной. Молодые люди со злостью переговаривались друг с другом, явно уверенные в том, что поблизости никого нет.
   - Я говорил - успеем! С ними же городская баба, а один из них вообще слабоумный! - сказал парень, соедовавший последним. Он был маленького роста, но крепкий и жилистый, внешне довольно миловидный, напоминающий какого-то молодого смазливого американского певца.
   - Не слабоумный, а аутист. Ничего, зато проблем меньше будет! - ответил ему другой, огромный накаченный парень, шедший прямо перед ним.
   Тут подросток, вышедший к пещере первым, замер на месте прислушиваясь и одновременно принюхиваясь, поворачивая голову в разные стороны.
   - Ты чего? Случилось что? - задал вопрос качок.
   - Не знаю... - ответил тот и немного помолчав добавил, - Вы бы заткнулись оба. Все - равно, рано или поздно, они доберутся до сюда, надо торопиться.
   С этими словами он уверенно вошел внутрь пещеры и остальные двое негромко бурча и переговариваясь последовали за ним.
   Черт! Значит следователи все-таки не ошиблись и эти парни торопились именно в пещеру! Они знали о следователях, о проводнике и о том, что они направляются сюда! Им несказанно повезло, что они пришли к пещере первыми! Скорее всего, целью этих молодчиков было уничтожение чего-то, что они, возможно, успели оттуда забрать. Если бы целью было уничтожить следователей и Вячеслава - возможно, они были бы мертвы еще утром.
   Само по себе - наличие этой пещеры, со всеми ее рисунками и недвусмысленным предназначением - уже повод разобраться, даже не беря в расчет совокупность всей имеющейся у следователей информации о том, что там могло происходить. Если здесь проводились службы какому-то культу, и все было в рамках закона, парням нечего было бояться, даже если они там каких-нибудь животных сжигали - это не стоило таких энергозатрат с их стороны, ради уничтожения улик. А значит, логично предположить, что законными действиями здесь и не пахло и в этой пещере находились следы преступлений. Тогда понятно рвение этих ребят попытаться замести следы. Плюс ко всему - у них оружие, хотя по возрасту им явно не положено его иметь. Все эти соображения указывали на то, что связываться с этими парнями не стоило, надо было уносить ноги, ведь они могут заметить следы пребывания посторонних в пещере.
   - Я ведь забрала украшения из той ямки! Скоро они это заметят! - громким шепотом сказала Городовая Крашникову и Вячеславу, и все втроем, не сговариваясь, пустились наутек от этого страшного места. Через некоторое время они остановились, чтобы отдышаться и Вячеслав вернувшись на несколько метров назад и прислушавшись, облегченно выдохнул:
   - Погони нет.
   Но останавливаться надолго они не могли и через пару минут снова припустились бежать. Так - то быстрым шагом, то снова бегом, они добрались до охотничьей избушки и рухнули возле нее без сил. Первым пришел в себя Вячеслав. Несмотря на то, что сегодня он устал не только физически, но и испытал сильное душевное потрясение, сейчас он рассуждал здраво и действовал четко. Войдя в домик, он начал собирать в свой рюкзак какие-то вещи, одновременно раздавая указания следователям, все еще лежавшим на траве возле входа.
   - Нужно уходить. Совсем. У нас двадцать минут на сборы, надо перейти реку, ночевать придется в лесу.
   От этих слов каждая клеточка тела Городовой взмолилась о пощаде. После такого марш-броска у нее абсолютно не было сил для перехода через реку! Она чувствовала, что действует на пределе своих физических возможностей и даже берет у организма взаймы... Стараясь не думать о возможной расплате за это, и о предстоящих трудностях, Городовая начала собирать свой рюкзак, пытаясь размышлять о деле.
   По дороге от пещеры до домика, они с Дмитрием прямо на бегу, по - возможности, пытались обсудить все произошедшее, но урывками, ограждая от ненужной информации Вячеслава. Однако, даже в таких обстоятельствах они умудрились прийти к некоторым выводам. Например, о том, что молодые люди у пещеры были школьниками - старшеклассниками или учащимися городского колледжа. Крашников никогда раньше этих ребят не видел, но вопрос - кто они и откуда - был самым легким из требовавших решения вопросов. Гораздо более сложными и важными вопросами были - кто послал этих ребят, кто стоит за всем этим, чем именно занимались в этой пещере злоумышленники - и главное, как все это связано с расследуемыми исчезновениями... Страшные находки, сделанные следователями в пещере, не оставляли сомнений с том, что здесь творились по-настоящему ужасные вещи. Сообща, следователи пришли к выводу, что речь идет о каком-то культе, возможно с жертвоприношениями, но кому служат его адепты, кем и каким образом все это организуется - пока неясно.
   Самый важный вопрос, требующий немедленного ответа, все же был о том, кто направил молодых людей за следователями в горы, откуда произошла утечка информации о походе, кто стоит за всем этим? Полной информацией владели только три человека - Городовая, Крашников и полковник Григорьев. Но подозревать Григорьева было бы по меньшей мере странно, учитывая тот факт, что он сам пригласил Городовую из Москвы для оказания помощи в этом расследовании. Городовая и Крашников тоже исключались... В итоге, следователи сошлись на том, что вероятно за ними следили на протяжении всего расследования. Однозначно ясно было одно - расследуемые дела приобретали намного более серьезный и мрачный оттенок, чем следователи могли предполагать в самом начале. Помимо того, что в ходе расследования они уже столкнулись с присутствием наркотиков, должностными преступлениями, возможно убийством, а теперь еще и религиозный культ... Все эти факты каким-то образом объединяло происходящее в пещере тридцать лет назад и исчезновения подростков в настоящее время. И напрашивавшиеся выводы были неутешительными.
   Городовая не хотела без наличия неопровержимых доказательств делать каких-либо выводов, однако в голове уже сложилась весьма неприглядная картинка всего происходящего в этом чертовом городишке. На вид здесь было все максимально благопристойно и безобидно. Трудно поверить, но Городовая была уверена, что семеро особенно влиятельных и богатых горожан отправляли религиозные обряды аморального и порочного содержания в горной пещере, в рамках какого-то культа - тридцать лет назад, а возможно и в настоящее время. Все бы ничего, каждый сходит с ума по-своему. Но глядя правде в глаза, во всю эту вакханалию втянуто как минимум трое несовершеннолетних. К тому же, с тем, что происходит в этой пещере каким-то образом связано исчезновение молодых людей - троих в 1985 году и троих в 2015 году. На Крашникова было больно смотреть - он явно пребывал в шоке от всего, что всплывало наружу в последние дни. Городовая была человеком приезжим и достаточно искушенным в делах подобного рода, но и она была до крайности поражена всем происходящим. А Крашников был местным полицейским, многие годы уверенным, что живет в тихом, спокойном городе с самым законопослушным, приятным, дружелюбным населением, с безобидными проблемами... Городовая даже приблизительно не понимала, как ему было тяжело сейчас, но все же, всей душой сочувствовала, а потому старалась не давить и дать возможность ему переварить информацию.
   Обнаруженные ею находки необходимо было предложить для опознания родственникам пропавших недавно детей, а пепел, золу, отломки костей и прочее отправить на экспертизу. Только бы добраться до города целыми и невредимыми! Мальчишки, которых они видели возле пещеры, прошли без остановки более пятнадцати часов, большую часть - ночью, при плохих погодных условиях. Что-то подсказывало Городовой, что если они обнаружат недавнее присутствие посторонних в пещере, то не остановятся ни перед чем, лишь бы не позволить им дойти до города... Из памяти вдруг вынырнула где-то прочитанная информация о том, что среди самых опасных, беспринципных и жестоких религиозных фанатиков большинство - лица подросткового возраста.

37

   На этот раз переход через реку у отряда занял ровно сорок минут - его участников необычайно стимулировало знание того, что возможно следом за ними идет вооруженная погоня. И хотя это были всего лишь подростки, связываться с ними следователям однозначно не хотелось.
   Вячеслав был еще более молчалив и замкнут, чем обычно - утренний поход к пещере подкосил охотника, на его лице словно пролегла тень. Крашников тоже был молчалив и задумчив, как никогда. Он пытался осознать информацию, полученную за последние дни, но совсем растерялся от неожиданных открытий, к которым привело его расследование. Перед глазами стоял ужасный валун, покрытый пеплом и костями - Городовая считала, что это были обгоревшие кости мелких животных, но Крашников не был готов увидеть такое.
   Благодаря хладнокровию Городовой у них были пакетики, содержимое которых могло оказаться уликами, доказательствами преступления и могло многое рассказать им. Только это произойдет не так скоро, как хотелось бы. Экспертиза пепла, золы и отломков костей была очень сложна, трудоемка и зачастую мало информативна. Обнаруженные Городовой цепочка, кольцо и браслет тоже подлежали исследованию с целью установления их владельцев. Это, так же, долгий и трудоемкий процесс, если только вещи не принадлежали уже известным пропавшим подросткам, в чем Городовая была абсолютно уверена. Ответы Крашникову требовались незамедлительно, они были необходимы для восстановления равновесия в его личной вселенной. Воображение рисовало перед его внутренним взором страшные картины ритуальных сожжений животных, дикие обряды, которые проводились, в найденной следователями пещере... И, если глаза все видели, то разум отказывался осознавать истинный смысл увиденного. Все-таки у него не было подобного опыта, он не привык к такому - прав был шеф, когда говорил, что в этом городе ничего серьезнее бытовой поножовщины не происходило...
   Крашников размышлял обо всем произошедшем и обнаруженном, и все больше уважал профессионализм, хладнокровие и рациональность Городовой. Как бы ни было, но без нее это расследование давно бы перешло в разряд самых безнадежных висяков.
   После переправы, они прошли несколько часов без отдыха, чтобы не дать шансов более молодым и сильным преследователям, их настигнуть. Все трое валились с ног от усталости, да еще и температура воздуха заметно снизилась - все шло к тому, что в скором времени начнется снег. Участники похода сильно проголодались и уже начали замерзать в сырой, после перехода рек и от, то и дело принимавшегося, мелкого ледяного дождя, одежде, но по обоюдному согласию решили остановиться только когда совсем стемнеет.
   Наконец, сгустились сумерки и Вячеслав стал присматривать местечко посуше, чтобы можно было остановиться на ночлег. Он предупредил, что хороший костер развести вряд ли получится, из-за обступавшего вокруг густого леса, и из опасений выдать свое местонахождение преследователям, однако среди густых зарослей проще укрыться от дождя и снега. Путникам был необходим отдых. Оба следователя выглядели неважно, а дыхание женщины в последние часы стало нездорово тяжелым. Спустя некоторое время, Вячеслав, наконец, объявил привал.
   Следом за охотником, следователи вышли на совсем небольшую полянку, окруженную со всех сторон могучими елями и соснами, с огромными колючими лапами, под которыми можно было легко укрыться от непогоды. Все втроем они улеглись на эту полянку, предвкушая пру часов такого долгожданного отдыха. Вячеслав, отдохнув несколько минут, поднялся и отправился на разведку. Хоть он и надеялся, что преследователи сбились со следа, так как он отклонился немного от маршрута, которым вел свой отряд по пути к пещере, однако проверить стоило. Городовая и Крашников, в очередной раз поразившись выносливостью охотника, так и остались лежать на холодной земле, не найдя в себе силы подняться.
   Уже совсем стемнело, дождь перестал проливаться на землю, но стало еще холоднее и небо прояснилось, между темными облаками стали проглядывать серебристые звезды. Верхушки могучих сосен и елей застыли, словно очарованные видом звездного неба и огромной синевато-серой луны, ярко светившей из своей невообразимой дали. Уставшие, измотанные люди из лесных зарослей как завороженные смотрели на небо, чувствуя себя беззащитными, но счастливыми от того, что им представилась возможность увидеть это.
   Через какое-то время на полянку вернулся Вячеслав. Он был доволен результатами своей разведки и принял решение развести небольшой костер. Крашников с Городовой наконец поднялись с земли и стали устраиваться на ночлег. Они достали из рюкзаков еду и оставшиеся комплекты сухого нательного белья. Мокрая одежда была развешена на нижних ветвях сосен, обступавших их небольшой лагерь со всех сторон. Куртки и брюки, которые были на них, сменить оказалось не на что, оставалось довольствоваться хотя бы сухим нательным бельем. Переодевшись, они наскоро перекусили разогретой на костре перловкой и мясом из алюминиевых упаковок, а после, уже растягивая удовольствие, пили обжигающий губы, но так приятно согревающий изнутри крепкий чай с галетами и джемом, вкуснее которых, как им казалось в настоящий момент, не было ничего на свете.
   Когда всех стало клонить ко сну, было решено, что одному из них необходимо оставаться бодрствующим. Первым вызвался дежурить Вячеслав, а Крашников с Городовой отправились под одну из елей. Одеяла и покрывала остались в охотничьей избушке - налегке передвигаться по лесу было куда проще, чем с восьмикилограммовыми рюкзаками за плечами, поэтому следователи расстелили свои спальные мешки прямо на земле, влезли в них и прижались друг к другу спинами - в данных обстоятельствах было не до приличий и каких-то условностей, главное - не замерзнуть. Несмотря на усталость, Крашников не смог сразу заснуть, тогда как Городовая, прижавшаяся к нему спиной практически мгновенно перестала ворочаться. Взглянув еще раз на ночное небо Крашников закрыл глаза и подумал о том, как некомфортно он себя чувствует в мокрой, замерзшей одежде, в тонком спальнике, лежащем прямо на жесткой и сырой земле, и вообще он не смог припомнить, чтобы ночь в лесу когда-либо была так холодна и враждебна. Но под боком спала теплая, живая и невредимая, несмотря на их приключения, ставшая за последние несколько дней такой родной и необходимой, женщина... Какая потрясающая все - таки выдалась ночь!
   Через два часа его осторожно разбудил Вячеслав и, передав дежурство, тут же заснул, свернувшись калачиком в своем спальном мешке. Крашников поднялся и накрыл своим спальным мешком Городовую, надеясь, что так ей будет теплее. Сам же он жутко замерз и поэтому первым делом вскипятил воду для чая и подбавил веток в костер. Выспаться и отдохнуть как следует он, конечно же, не успел, но чувствовал себя вполне сносно и в сон его не клонило. Заняться было нечем, оставалось только пить чай и думать обо всем, что произошло с ними за те шесть дней, что они провели вместе с Городовой.
   Всего шесть дней, но ощущение было такое, будто прошли месяцы. Они многое выяснили и пережили за весьма короткое время. По поводу расследуемого дела Крашников уже ни в чем не был уверен, кроме того, что совсем недавно видел собственными глазами. Его опыт безоблачной службы в этом городе не позволял даже предположить те масштабные злодеяния, о которых с первых же дней предполагала Городовая, это был совсем другой уровень. В маленьких городах, вроде этого, где почти все знают друг друга, и годами не случается ничего плохого, даже рядовая кража вызывает шок. А настоящее дело, судя по всему, превзойдет все ожидания... Здесь были замешаны и наркотики и известные всему городу люди, обладающие властью, репутацией, уважением, авторитетом, и какие-то противозаконные ритуалы, проводившиеся в затерянной в горах пещере... В голове все крутились мысли о Елене Хабаровой - неужели она была причастна к исчезновению собственного сына?! Как такое могло произойти? Крашников по долгу службы встречал немало безответственных и отвратительных во всех отношениях матерей, но чтобы вот так... Это была какая-то доселе неизвестная ему, особо изощренная и извращенная форма предательства. Ему очень сложно было согласиться с предположениями и выводами Городовой о виновности Хабаровой, еще и потому что он знал ее и ее семью лично. Нельзя сказать, что он знал их очень хорошо, но именно об этой семье он всегда думал как о примерной, крепкой, настоящей ячейке общества. Он подумал, что ему стоит меньше чему-либо удивлялся, однако это все же никак не вписывалось в его картину мира, даже претерпевшую значительные изменения в свете последний событий. Думал он и о Таффанель, которая оказалась совсем не такой сильной личностью, как ему всегда казалось. Возможно, любовь действительно ослабила ее, сделала мягкой и беззащитной. Сейчас ему казалось, что это понимала не только Городовая, но и подельники Таффанель - наверняка ее вынудили уехать из города, как только следователи начали подбираться к ней. И если бы не внезапно появившийся муж, она бы выболтала им намного больше, чем успела сказать. Муж - ее надежа, защита и опора, он просто напросто спас ее. Сейчас они уже наверняка во Франции и когда придет время, если оно придет, достать Таффанель оттуда будет практически невозможно, ее муж сделает все, чтобы этого не случилось. Следователям вообще повезло - если бы Городовая не настояла на встрече с Таффанель, то они вряд ли когда-либо узнали о присутствии в этой истории Вячеслава и о его ценнейшей для расследования информации. Сейчас они топтались бы на месте, как слепые котята, а так - у них уже есть немало, они нашли пещеру и все эти вещи, говорящие о гадких событиях, происходящих в ней. Последнее - опять же благодаря незаурядной личности Городовой и ее умелым и уверенным действиям. Крашников дал сам себе обещание, больше ей доверять и прислушиваться к ее выводам. И пусть они зачастую основывались всего лишь на ее интуитивных ощущениях, она намного быстрее продвигалась в расследовании, чем он со своим поиском железных фактов и вещественных доказательств. Ему следовало больше прислушиваться и к своей интуиции, мыслить более широко и свободно, а доказательства никуда не денутся, придет и их черед.
   Крашников определил для себя, что первым делом в городе займется выяснением личности мальчишек, которых они видели возле пещеры, ведь необходимо узнать - кто их направил туда. Эта неизвестная личность имела, судя по всему, ключевое значение в этой истории. И, конечно же, нужно опознать найденные там побрякушки. Однако, следователь без всякого опознания был уже почти уверен, что хозяева найденных вещиц - пропавшие в сентябре мальчики. Теперь он с большей долей вероятности допускал, что эти трое, как и трое подростков в 1985 году, могли погибнуть в этой страшной пещере. Что до семерых городских шишек - он не сомневался, что они были либо свидетелями, либо каким-то образом причастными ко всему этому. Насколько было бы проще, если бы Лукина Надежда Ефимовна не умерла той ночью, сразу после звонка! Наверное, она была единственным человеком, знавшим всю правду и готовым ее рассказать.
   В тяжелых раздумьях Крашников провел оставшееся время своего дежурства. Когда подошла очередь дежурства Городовой, он подошел к ней, чтобы ее разбудить. Однако посмотрев на усталое и осунувшееся лицо спящей женщины, без косметики выглядевшее совсем девичьим, он решил, что ему, пожалуй, стоит еще пару часов поразмыслить в одиночестве, а после придет очередь дежурства Вячеслава. Уже собираясь отойти обратно к костру, следователь повинуясь какому-то внутреннему порыву прикоснулся рукой к щеке Городовой. Она была очень теплой, слишком теплой, даже горячей... Он потрогал ее лоб и понял, что у нее жар. Крашников начал осторожно будить Городовую, но это оказалось не так - то просто. Через пару минут она, наконец, с большим трудом открыла глаза и испуганно посмотрела на следователя:
   - Что-то случилось? ... Моя очередь дежурить?
   - Нет, все нормально, ваша очередь еще не наступила. Как вы себя чувствуете?
   - Я очень устала... Совсем не отдохнула... и у меня дико болит голова, - Городовая замолчала и стала тяжело подниматься с земли.
   - Я подогрел воду и сейчас заварю вам чай, но если хотите, то можете еще поспать, я не против, - Крашников был чрезвычайно обеспокоен ее внешним видом и состоянием.
   - Нет, мне надо согреться... Но сил совсем нет, будто приболела.
   Крашников накрыл ее плечи своим спальным мешком и, усадив на бревно возле костра, вставил в руки кружку с горячим чаем. Затем он достал из своего рюкзака аптечку, где наряду с лекарствами и бинтами был и электронный градусник. Он молча подал градусник Городовой. Измерив температуру она так же молча вернула его Крашникову. Глянув на цифры тот опешил - 39,3 ®С ! Его беспокойство начало быстро перерастать в панику, мысли были лишь о том - что делать, чтобы помочь Городовой и как им побыстрее выбраться из этого леса.
   - Оксана, что нужно делать?
   - Не знаю пока... А есть у вас в аптечке что-нибудь жаропонижающее? - ей было настолько нехорошо, что трудно было соображать.
   - Сейчас посмотрим, - Крашников начал рыться в аптечке, перечисляя названия лекарств вслух, - Парацетамол в таблетках, антигриппин...
   - А антибиотики есть какие-нибудь?
   - Есть... так... флемоксин и цефтриаксон...
   - Хорошо, дайте мне пожалуйста парацетамол и цефтриаксон.
   Городовая взяла поданные ей следователем таблетки и сразу же их проглотила, запив горячим чаем.
   - Вы не против если я немного полежу здесь? - она закрыла глаза и улеглась прямо возле костра не дождавшись ответа. Крашников естественно был не против, хотя сейчас ему и самому не помешало бы прилечь и выпить пару таблеток... успокоительных. Это был его пунктик - он с детства боялся болезней и поэтому всю свою жизнь занимался здоровьем - спорт, питание, профилактика болезней два раза в год, одежда по сезону, витамины... Но если же ему все-таки случалось заболеть - он был самым невыносимым больным на свете - он всячески демонстрировал свои неизбывные страдания окружающим, лежал пластом, даже во время самой легкой степени какого-либо заболевания, и принимался составлять завещание, если температура тела вдруг поднималась выше 38 ®С... Поэтому, сейчас помимо искреннего недоумения, как Городовая при такой высокой температуре могла адекватно функционировать, им постепенно овладевала паника.
   - А сколько спит Вячеслав? - спросила она вдруг, не открывая глаз.
   - Два часа, - ответил Крашников.
   - Через час нужно разбудить его и выходить в путь.
   Следователь решил, что у Городовой начался горячечный бред.
   - Почему через час? - на всякий случай переспросил он.
   - Потому что... возможно у меня что-то с легкими, и нам нужно как можно скорее выбраться из леса, пока я еще могу идти.
   Черт! Как же жутко это звучало! Крашников ничего не смыслил в медицине, эта область для него всегда была из разряда чего-то непостижимого. Обычно он, не раздумывая, съедал все таблетки, какие ему давали и безропотно делал любые уколы, только бы поскорее избавиться от недуга.
   В этот момент выбрался из своего мешка и приблизился к костру Вячеслав - он уже некоторое время не спал и все слышал. Налив в свою кружку немного чая он спокойно сказал:
   - Оксана права, если затянуть, можно остаться в лесу насовсем.
   Мужчины укутали Городовую потеплее, а сами стали собирать рюкзаки, чтобы выйти в путь сразу, как только выпитые ею таблетки подействуют и температура немного спадет.
   Через час отряд во главе с Вячеславом, освещающим путь большим электрическим фонарем, уже прошел приличное расстояние. У следователей в руках было по маленькому фонарику, чтобы можно было светить себе под ноги. Вещи из рюкзака Городовой были разложены по рюкзакам Вячеслава и Крашникова, а ей на плечи накинули и, как смогли, закрепили вместо мокрой куртки, один из спальных мешков. До города оставалось около шести часов ходу, а до рассвета было еще как минимум четыре часа. При внешнем спокойствии Крашникова в его душе бушевала буря: его грызло черное беспокойство за Городовую и неизбывное чувство вины за то, что не отговорил ее от этого похода, а чувство беспомощности в сложившейся ситуации раздирало его на куски. Он мог думать только о том, что если с ней случится что-то непоправимое - он никогда себя не простит.
   Последние полчаса их небольшой отряд шел очень медленно, постоянно останавливаясь. Иногда Крашников поддерживал Городовую под локоть или за талию. К рассвету у нее началась одышка и идти стало намного сложнее.
   Во время очередной остановки она выпила еще одну порцию таблеток и на некоторое время впала в какое-то подобие сна, тяжелого и беспокойного, то и дело вскрикивая и почти не переставая стонать. Крашников сам измерил ей температуру- 39,8®С! Он не понимал, как она вообще могла передвигаться с такой температурой. Не зная, что еще предпринять, он в отчаянии топтался возле разведенного Вячеславом костерка. Охотник тем временем мрачно смотрел на метущуюся во сне Городовую, что-то обдумывая и спустя несколько минут предложил:
   - Я пойду в город один, ей нужна медицинская помощь, как можно скорее.
   - Не понял? - до Крашникова не сразу дошел смысл того, что задумал Вячеслав.
   - Я дойду до города и вызову МЧС и скорую помощь, они помогут вам.
   Следователь попытался успокоить свой взбудораженный разум и принять взвешенное решение, но это удалось ему только спустя несколько минут, даже несмотря на то, что выбор был не так уж велик.
   - Хорошо. Мы будем передвигаться, по возможности. А ты, как только появиться связь, вызовешь МЧС и скажешь им, что мы нуждаемся в срочной помощи. А потом сразу же отправишься в отдел полиции, найдешь начальника отдела - Григорьева Ивана Григорьевича, расскажешь ему обо всем, что с нами произошло и отдашь ему вот это, - Крашников достал из рюкзака пакетики с различными материалами из пещеры и передал Вячеславу. Он решился на это в последний момент, не уверенный, что поступает правильно, но, не видя другого выхода. - Это очень важные вещи, береги это и доставь Григорьеву, во что бы то ни стало. Я очень надеюсь на тебя.
   Вячеслав молча выслушал следователя и, забрав пакетики, осторожно поместил их в свой рюкзак. После этого он отдал Крашникову свой запас питьевой воды и быстрым шагом отправился в сторону города, не проронив больше ни слова.
   Через пару минут Крашников уже не видел Вячеслава и не слышал его шагов. Городовая все еще спала, но уже немного спокойнее, так как начали действовать таблетки. Крашников нашел неподалеку под сосной местечко почище и посуше, соорудил что-то наподобие кровати из большого количества еловых лап, накрыл их спальным мешком и перенес туда Городовую. После этого он развел неподалеку костер, чтобы вскипятить воду. Он думал о Вячеславе и о том, что в данный обстоятельствах от этого человека зависит буквально все - Крашников оказал ему такое высокое доверие, какое только вообще можно вообразить. Другого варианта у него не было, но теперь он беспокоился о возможных неблагоприятных последствиях принятого им решения. Он опасался того, что охотник может не дойти до города, или бросить их в лесу, или потерять рюкзак с уликами из пещеры, или что-нибудь напутать... От этих мыслей следователя самого бросило в жар, но он убедил себя, что это было самое адекватное решение в сложившихся обстоятельствах, к тому же причин не доверять Вячеславу у него не было. Если бы тот, по каким-либо причинам, хотел навредить следователям, он бросил бы их еще во время переправы через реку, на пути к пещере. Однако, если все произойдет так, как задумал следователь и Вячеслав сделает все, что должен, в лучшем виде, то Крашников будет обязан охотнику жизнью, ни больше ни меньше.
   Через какое-то время Городовая открыла глаза и с трудом уселась на постели из еловых веток, удивленно глядя на Крашникова.
   - А где Вячеслав? - спросила она слабым голосом.
   - Он отправился в город. Я отдал ему нашу добычу из пещеры и велел доставить ее Григорьеву сразу после того, как он вызовет МЧС для вас, - следователь выпалил все это на одном дыхании ,опасаясь реакции коллеги.
   - Хорошо... - В сложившихся обстоятельствах принятое Крашниковым решение, показалось ей единственно верным. - Да, правильно... все правильно. Мы доверяем Вячеславу. - На этом она закрыла эту тему, да и ничего изменить уже все - равно было нельзя. - Я чувствую себя ужасно... у меня совсем нет сил, чтобы идти дальше... мне так жаль... простите меня... - она чуть ли не плакала. У Крашникова защемило сердце от сочувствия, но, в то же время, немного полегчало от того, что хотя бы с отправкой Вячеслава в город он поступил правильно.
   - Ну что вы, Оксана, мы выберемся, и все будет хорошо. Уже сегодня вечером мы с вами будем уплетать вкусный чизкейк из "Застолья" и запивать его горячим капучино.
   Он подошел к ней и присел на корточки. Она слабо ему улыбнулась и снова легла на спальный мешок. Следователь заметил, что ее лихорадит и накрыл другим спальником, подоткнув края.
   - Хотите чаю? - спросил он, но Городовая молча повернулась к нему спиной и ответила еле слышно:
   - Я замерзла.
   Костер был разведен довольно близко к тому месту, где она лежала, но он был совсем небольшим и жара почти не чувствовалось, поэтому Крашников добавил туда побольше веток. Затем, не зная, что еще предпринять, прилег рядом с Городовой и осторожно обнял ее, чтобы согреть теплом своего тела. Она чуть пошевельнулась, но не протестовала и он, устроившись поудобнее, приготовился согревать ее сколько потребуется.
   Когда он открыл глаза, оказалось, что прошло уже три часа, а ведь хотел просто полежать - это было крайне глупо с его стороны! Городовая спала рядом, тяжело дыша и что-то бормоча во сне - она снова была очень горячей, действие жаропонижающих таблеток заканчивалось все быстрее. Крашников оглядел их маленький лагерь и обнаружил, что костер давно потух и теперь в нем медленно тлели угли. Рюкзак стоял там же, где он его оставил - ничего не изменилось. Воздух стал намного холоднее, а вершины высоких деревьев снова начали раскачиваться от резкого ветра. Дождя не было, но все шло к тому, что он не заставит долго ждать себя. Крашников решил заготовить побольше сухих дров для костра и наломать еловых лап, чтобы устроить лежанку для себя - уже было понятно, что дальше они идти не смогут, им придется дожидаться помощи здесь, и неизвестно сколько это продлится. О том, что помощь вообще может не прийти, по различным причинам, он старался вообще не думать. Еды у них было предостаточно, а вот воды немного, надо было переходить в режим экономии.
   Пока он занимался всеми этими приготовлениями, Городовая проснулась. Она пару минут понаблюдала за действиями Крашникова, после чего попыталась подняться с постели из еловых лап, но это оказалось ей не по силам. Она приняла таблетки и воду из рук подоспевшего следователя, не глядя, их выпила и снова легла. Оставалось только надеяться на то, что Вячеслав их не подведет.
   Лес шумел от порывов сильного ветра, костер горел неравномерно и норовил перенестись на растущие рядом деревья. Крашников обыскал местность вокруг лагеря и раздобыл четыре довольно больших камня, которыми обложил костер, чтобы сдержать его огонь. Тушить костер ему не хотелось, так как горящий огонь странным образом придавал уверенности. Крашников старался занять себя любыми делами - соорудил над местом, где спала Городовая нечто похожее на шалаш, чтобы защитить ее от ветра и дождя, просушил над костром ее куртку, сварил что-то вроде похлебки из тушенки и гречки... Все это время он не думал ни о чем конкретном - мысли разбредались, а сильнейшее беспокойство за коллегу не позволяло сфокусироваться на чем-то одном. Вячеслав уже должен был дойти до города и Крашников умолял всех богов, чтобы охотнику удалось все сделать так, как они запланировали. Городовой явно становилось хуже; уже долгое время она не поднималась со своей лежанки и только иногда, не открывая глаз, просила воды, которая заканчивалась катастрофически быстро. Крашников старался вообще не пить, не представляя себе, что будет делать через пару часов, когда вода совсем закончится.
   В какой-то момент измученный ощущением собственной беспомощности следователь прилег рядом с дрожащей Городовой и принялся гладить ее по голове. Ему хотелось хоть как-то ей помочь, хотя бы согреть... Вокруг все сильнее разыгрывалась непогода, неистово шумел растревоженный лес, но несмотря на все это следователя снова сморил сон. Проснулся он от того, что ветер донес до его слуха собачий лай, откуда-то издалека. Крашников вскочил на ноги и напряг свой слух, лихорадочно соображая - откуда мог доноситься этот лай. Подростки, возможно преследовавшие их, были без собак... значит это кто-то другой, возможно - помощь. Наконец-то!
   Не зная, как скоротать время до прихода помощи он собрал все вещи в рюкзак и слив всю оставшуюся воду в маленькую пластиковую бутылку, принялся будить Городовую. Но женщина никак не могла открыть глаза и проснуться - измученному высокой температурой организму не хватало на это сил. Измерив температуру Крашников увидел, что отметка на градуснике поднялась до 39,9 ®С... Он думал, что не может беспокоиться еще больше, чем все это время, но он ошибался. Усадив Городовую и трясущимися руками вложив в ее рот таблетки, он заставил ее их проглотить и запить водой. Глаза она так и не открыла и следователь снова уложил ее на лежанку из еловых лап. От осознания своей абсолютной беспомощности и понимания, что на самом деле может потерять Городовую, ему стало совсем худо: он буквально не находил себе места и непрерывно молился, хотя никогда раньше этого не делал.
   Через какое-то время дыхание женщины стало ровнее, но он уже не мог успокоиться. Собачий лай был хорошо слышен, но помощь подходила слишком медленно, спасатели все еще были далеко, если это вообще были они. Однако, об этом Крашников предпочитал даже не думать. Еще через несколько минут он решил, что терять ему уже нечего и, желая единственным доступным ему способом ускорить встречу со спасателями, стал выкрикивать фразы: "Мы здесь!" и "Помогите!". Он надеялся, что его голос направит спасателей и поможет им двигаться в его направлении увереннее и быстрее. Прошли, бесконечно долгие, десять минут, когда он, наконец, разглядел мелькающие среди деревьев форменные куртки сотрудников МЧС. Как же он был рад видеть их! Сотрудников было много - около десяти человек, они подступали к ним со всех сторон, ориентируясь на голос Крашникова. Собаки выбежали из чащи первыми, а затем подтянулись и люди, которые подбежав к следователю, засыпали его вопросами. Практически мгновенно оценив обстановку, двое из них приблизились к Городовой. У одного из спасателей в руках был чемоданчик для оказания первой медицинской помощи и он, продолжая непрерывно задавать вопросы следователю по поводу состояния Городовой, осматривал ее и прослушивал стетоскопом. Второй мужчина измерял пульс, давление и температуру. Они действовали слаженно, четко и уверенно. Через пару минут тот, что задавал вопросы, сделал Городовой три каких-то укола и отдал распоряжение отдыхающим рядом коллегам, чтобы готовились нести носилки. Четверо крепких парней погрузили так и не пришедшую в себя женщину на носилки и быстро двинулись в сторону города. Крашников с трудом сдерживал слезы облегчения, его сердце разрывалось от благодарности к этим совершенно незнакомым людям, спасающим жизнь дорогого для него человека. Он только что понял, насколько устал и как был напряжен и встревожен все это время и сейчас из него словно вынули стержень, державший его в тонусе все это время. От обуревавших его чувств и переживаний следователь тяжело осел на землю. Но через несколько минут один из спасателей, взяв рюкзак Крашникова и подмигнув ему, весело сказал:
   - Вам повезло меньше, чем даме - вам придется идти пешком!

38

   В следующий раз Крашников увидел Городовую только через много часов, в палате городской больницы. Она спала, окруженная множеством пикающих аппаратов, трубок и капельниц. Когда он вошел, в палате находилась одна из дежуривших медсестер, молодая стройная блондинка, как раз проверявшая работу аппаратов-трубочек-клапанов-капельниц. Приглушив свет и игриво улыбнувшись следователю, она покинула палату, а он, постояв несколько минут возле кровати спящей коллеги и посмотрев на ее болезненно осунувшееся, бледное лицо, уселся в стоявшее рядом кресло и, откинув голову на подголовник, закрыл глаза.
   Прошедший день останется в его памяти на всю жизнь, как один из самых суматошных, беспокойных, физически и морально тяжелых и напряженных дней в его жизни. Тяжелее этого дня он мог вспомнить только один - день, когда умер его отец. Это было десять лет назад. Сейчас Крашников был измотан и опустошен, почти так же, как и тогда. Чувство вины не давало ему размышлять, здраво рассуждать и делать объективные выводы. Освободившись только полчаса назад, приняв дома душ и переодевшись в чистую сухую одежду и обувь он сразу же отправился сюда, не представляя, как не сгорел от беспокойства за Городовую, во время этой в сущности недолгой, но необходимой разлуки.
   Когда вместе с тремя спасателями Крашников последним вышел из леса, его уже встречала машина скорой помощи и служебная машина отдела полиции, в которой ожидал шеф. От медицинской помощи следователь отказался и сразу же вместе с шефом отправился в отдел полиции, где долго и обстоятельно докладывал обо всех приключениях и находках. В свою очередь Григорьев рассказал о том, что происходило здесь, в городе, во время их отсутствия. В воскресенье, ближе к обеду, когда Крашников и Городовая были уже на пути к пещере, его навестил прокурор Златов Лев Ильич и потребовал пояснить причины, по которым двое следователей, занятых на крайне важном расследовании отправились в поход, побросав все дела. Шеф в ответ поинтересовался - откуда у прокурора такая информация. Из его пространного ответа шеф сделал вывод, что рыльце у прокурора в пушку, но важнее всего - за следователями последнее время следили. Несложно было догадаться, что троих юнцов с винтовками за ними в след, отправили сразу же после того, как информация о походе стала известна злоумышленникам. Их главной задачей было, во что бы то ни стало, добраться первыми до пещеры, но их план провалился.
   Все эти обстоятельства и факты однозначно говорили о том, что Городовая и Крашников разворошили огромное осиное гнездо. Некоторые чиновники явно здорово занервничали - а мэр и прокурор здесь явно были замешаны по самые уши. Шеф предупредил Крашникова, что ему и Городовой теперь необходимо быть крайне осмотрительными, осторожными и внимательными, а сам Григорьев со своей стороны примет все возможные меры, чтобы защитить их.
   Пакет с, уже очищенными, браслетом, кольцом и цепочкой он отдал Крашникову, заверив, что лично проконтролировал отправку всех, переданных ему Вячеславом образцов на экспертизу в Москву, где у него сохранились неплохие связи. Его старый товарищ, а по совместительству начальник Городовой, должен был позаботиться о качестве и быстроте проведения всех нужных экспертиз. Главной задачей Крашникова, на остаток дня, было разбередить незажившие раны родственников пропавших ребят и опознать имеющиеся золотую цепочку с крестом, серебряное кольцо-печатку с агатом и кожаный плетеный браслет с серебряной подвеской в виде скорпиона.
   Выходя от шефа, Крашникову подумал о том, что надо бы позвонить Татьяне и узнать - как там Вячеслав. Он мог позвонить и ему лично, но решил, что сестра будет более объективной в оценке состояния брата.
   Татьяна была в прекрасном расположении духа, радовалась возвращению Вячеслава и как раз расспрашивала его о походе, судя по всему родственники, наконец, помирились. Раз уж все так удачно складывалось, Крашников решил заодно расспросить Татьяну - не приходил ли кто-либо к ней, пока их не было, но Татьяна ответила отрицательно и даже отпустила какую-то шутку по поводу излишней подозрительности Крашникова. Из разговора он понял, что Вячеслав ничего не рассказал Татьяне о том, что они нашли пещеру и кое-что в ней, умолчал и об их преследователях. Крашникову это странным не показалось - ведь Вячеслав и раньше не рассказывал сестре о некоторых событиях и своих находках, видимо не считая, что они имеют какую-либо значимость или ценность. А вот о том, что Городовая заболела, Вячеслав упомянул, и потому Татьяна обеспокоенно поинтересовалась у Крашникова о ее состоянии. Напоследок она спросила следователя - стоил ли этот поход здоровья его коллеги. Его немного удивил тон, которым был задан этот вопрос, но Крашников был слишком измотан, чтобы реагировать на такие мелочи, к тому же, он узнал главное, ради чего звонил Татьяне - Вячеслав находился дома и был в безопасности. Он ответил Татьяне, что поход действительно того не стоил, при этом почти не слукавив, считая себя виноватым в том, что не смог уберечь Городовую, и свернул разговор. Однако, прежде чем отправиться в больницу и продолжить истязать себя возле кровати больной коллеги, ему необходимо было как можно скорее закончить еще одно дело - он отправился к Серовым, для того, чтобы показать имеющиеся у него вещи из пещеры.
   Семья Серовых оказалась дома в полном составе, ее члены уже готовились ко сну и поздний визит следователя, находящегося в крайне непрезентабельном виде, по той причине, что он до сих пор не имел возможности принять душ, сменить одежду и немного передохнуть, их чрезвычайно удивил и обеспокоил. Как и ожидалось, одно из предложенных им Крашниковым для опознания украшений - кольцо - печатка с агатом, оказалось вещью их сына Ивана. Это был чрезвычайно тяжелый момент, как для родителей мальчика, так и для следователя, предпочетшего не сообщать пока о том, что эта вещь была найдена в пещере, находившейся почти в тридцати километрах от города. Уходя от Серовых, он чувствовал, как камень, лежавший у него на сердце с самого начала расследования, буквально притягивает к земле. Ему вдруг захотелось забыть обо всем это кошмаре, он совсем недавно открыл для себя эту сторону своей службы и уже возненавидел ее. Он не представлял - как можно заниматься подобными расследованиями изо дня в день, из года в год, как это делала, к примеру, Городовая, и не терять при этом оптимизма и веры в добро. Лично ему хотелось напиться, забыться, упасть и заснуть на пару суток. Но, он должен был довести это дело до конца, он не мог подвести эти семьи, предать их доверие и надежду на обретение знания о том, куда пропал их ребенок. В то же время он понимал, что это знание искалечит их и без того раненые души навсегда, и от этого ему становилось еще тяжелее с каждой минутой.
   К Артемовым ехать не хотелось, это было выше сил Крашникова, да он уже и так наверняка знал, что они опознают еще одну из двух оставшихся вещиц... К тому же было уже очень поздно и он, приняв решение, что позволит этой семье поспать относительно спокойно в эту ночь, отправился домой переодеваться.
   Сейчас, после горячего душа, в сухой и чистой одежде, сидя в мягком кресле в теплой палате больницы, Крашникову уже трудно было представить, что только сегодня утром, они с Городовой в мокрой и грязной одежде, измотанные и замерзшие пытались согреться возле малюсенького костра, далеко отсюда, в лесу и комфорт казался им далеким и почти несбыточным сном. Он не знал, как поведет себя Городовая, когда придет в себя и немного окрепнет. Он только надеялся, что она сможет простить его за то, что втянул ее во все это... Ее нынешнее состояние не вызывало у врачей беспокойства, но еще несколько часов в лесу могли бы убить ее. И это - только его вина: он плохо подготовился к походу, был слишком самонадеянным, не предусмотрел того, что их могут преследовать. Они рассчитывали на обычную нагрузку при подобном походе, а не на беготню по лесу, без отдыха, в мокрой одежде. Сыграл свою роль и переход ледяной полноводной реки по грудь в воде - и это в конце сентября... Хорошо еще, что не заболели все трое... Могли бы в том лесу и остаться. Но все произошло так, как произошло, и изменить было ничего нельзя, оставалось только ждать и надеяться на скорейшее выздоровление коллеги. А пока Крашников собирался подежурить здесь, по крайней мере, до утра. Ему не хотелось оставлять Городовую одну, особенно учитывая их предположение, что главный врач, заведующий тут всем, по уши в том дерьме, в котором они как раз пытались разобраться.
   Открыв глаза, Крашников окинул палату взглядом, и придвинул к себе поближе маленький столик на колесиках, со стоящей на нем коробкой пиццы, двумя большими бумажными стаканчиками капучино, и коробкой с двумя порциями классического чизкейка. Он купил все это по дороге в больницу в ресторане "Застолье", заставив задержаться работавший там персонал. На самом деле обо всем договорился заранее с руководством ресторана полковник Григорьев, переживающий за Крашникова и Городовую как родной отец за нерадивых отпрысков, а следователю оставалось только забрать заказ. Все было, как всегда, безупречно приготовленным, свежим и вкусным, жаль только, что Городовая не попробует обещанный десерт.
   Поев с аппетитом, но без удовольствия, Крашников откинулся в кресле и устроившись поудобнее, приготовился проспать до утра. Но, его планам не суждено было сбыться. Около двух часов ночи его разбудил звук приближающихся шагов - в последнее время Крашников спал очень чутко. Он тихо поднялся и подошел к двери в палату. В этот момент в нее осторожно вошел главный врач больницы Тихонов Игорь Иванович. Крашников нисколько не удивился его визиту, чего нельзя было сказать о самом враче. Однако, через несколько секунд он сумел взять себя в руки - перестал открывать и закрывать рот, как выброшенная на сушу рыба, испуганно таращась на следователя, и наконец выдавил из себя приветствие:
   - Здравствуйте, Дмитрий, не ожидал вас здесь увидеть в столь позднее время.
   - И вам не хворать Игорь Иванович, а как же иначе - у нас к напарникам отношение серьезное.
   - Да... А я вот... зашел узнать, как тут дела...
   - Что же вы так поздно? Дежурите сегодня?
   - Да... Я дежурю сегодня, а поздно, потому что всего пару часов назад узнал, что к нам поступила Оксана Евгеньевна... вот проведать решил...
   - Спит она, все вроде бы неплохо.
   - Мы ее быстро на ноги поставим! - Игорь Иванович стремительно осваивался в непредвиденной ситуации. - Как же так получилось? Мне сказали, что вас из леса ребята из МЧС выводили? Что вам понадобилось там в такую отвратительную осеннюю погоду?
   - Да, если бы не МЧС, нам бы туго пришлось. Ходили на прогулку, знаете ли, а с погодой выбирать не пришлось, Оксана Евгеньевна ведь не навсегда сюда приехала.
   - Я слышал, с вами был кто-то еще?
   - Да, мой друг - охотник, я попросил его нас сопровождать, он человек опытный, бывалый, без него нам было бы куда хуже.
   - Ну и... как? Вы не зря сходили? - а вот и суть. Врачу было необходимо выведать, о чем знали следователи. Крашников решил ни единым словом или жестом не выдать истинную причину похода.
   - Зря конечно, погода не задалась, да и Оксана заболела, хорошо еще дошли до охотничьей хижины, переночевали там, да обратно с утра, - Крашников сделал как можно более кислое лицо.
   - Очень жаль, что все так произошло. А какова была ваша цель? - Доктор не мог уйти просто так и предпринял еще одну попытку выведать подробности. - Ведь хижина довольно далеко, я помню это еще со школьных лет, когда, как вы уже знаете, я увлекался дальними походами.
   - Да ничего особенного, хотели погулять, а возможно и дичью коллегу угостить... но не вышло. Не вышло, - следователь удрученно покачал головой. - А вы что же после школы ни разу не выбирались в горы?
   - Нет, не довелось - учеба, потом работа... нет, больше не выбирался. Да и не тянет, честно говоря, я человек городской, привыкший к комфорту.
   - Понимаю, я, как оказалось, тоже совсем подрастерял форму.
   - Как продвигается ваше расследование? - если бы Крашников не знал того, что знает, он принял бы этот вопрос за обычную вежливость. Он призвал весь свой актерский потенциал, чтобы ответить врачу на его вопрос со скучающей миной, хотя внутри его выжигала жажда задать несколько встречных вопросов.
   - Да как-то продвигается. Знаете - такие расследования, как правило, всегда довольно длительны.
   - Нет, не знаю. И думаю - знать не хочу. Ну что же, удачи вам и коллеге в вашей нелегкой службе.
   После этих слов Игорь Иванович подошел к Крашникову и, по-отечески положив руку ему на плечо Крашникова, сказал проникновенным тоном:
   - Ничего Дмитрий, у вас еще будет куча возможностей сделать что-то необычное для своей... своего напарника.
   Перебросившись еще несколькими дежурными любезностями со следователем, пожелав ему спокойной ночи, а Городовой скорейшего выздоровления, Тихонов удалился из палаты, судя по всему сделав вывод о весьма скромных интеллектуальных возможностях следователя. Крашников как раз на это и надеялся. Удовлетворенный своей актерской игрой и произведенным эффектом, Крашников дождавшись, когда врач отойдет подальше от палаты, набрал номер на мобильном телефоне:
   - Вячеслав? Извини, что в такой час... это срочно. Скажи мне, пожалуйста, когда ты построил свою хижину в лесу?
   - Наверное, лет пятнадцать назад, - Вячеслав спросонок отвечал очень медленно.
   - А на том месте раньше была хижина или ты строил ее на пустом месте?
   - На пустом месте. Раньше брод был немного ниже по реке, километра на два, но там тоже никогда никакой другой хижины не было, я знаю лес.
   - Да, я не сомневаюсь. Ну а поблизости с этой хижиной есть другие - твои или еще чьи-то?
   - Примерно в восьми часах ходьбы на восток, вверх по течению, далековато.
   - Спасибо, Вячеслав! Ты мне очень помог... снова. Доброй ночи тебе и еще раз спасибо за все...
   Положив трубку, Крашников снова уселся в кресло и глубоко задумался. В этом чертовом городишке все наперекосяк. Он до последнего сомневался в участии во всем этом высокопоставленных горожан, но к настоящему моменту убедился, что как минимум трое из семи подозреваемых, однозначно пытались что-то скрыть и замести следы - мэр, Таффанель и прокурор. Теперь в этот список добавился и главный врач, который лично убедил Крашникова в своей причастности ко всему этому дерьму, когда не моргнув глазом соврал о том, что не был в лесу ни разу за последние тридцать лет, хотя хижина, о которой он прекрасно знал, была построена всего пятнадцать лет назад. Врач растерялся от неожиданной встречи с Крашниковым в палате Городовой и допустил непростительную, грубейшую ошибку! Теперь следователь был готов поверить и в то, что Тихонов мог приложить руку к смерти Лукиной - на фоне всего остального, это самый логичный вывод. Не имея возможности обсудить новую информацию с Городовой, Крашников уселся поудобнее, закрыл глаза и стал раздумывать над вырисовывавшейся картиной в новом для него свете.
   Невозможно было поверить, но, вероятно, все эти известные, влиятельные люди, являлись почитателями религиозного культа, следы служения которому следователи обнаружили в горной пещере. Что это за культ, и какие обряды проводили его служители, Крашникову и думать не хотелось, но судя по рисункам, покрывавшим стены пещеры, это было нечто совершенно отвратительное и мерзкое. Оставалось только найти этому неопровержимые доказательства, чтобы не дать им ни малейшей возможности выйти сухими из воды. Это будет война - настоящая, кровавая, безжалостная. Не верилось, что все это происходит в небольшом городе, где все как на ладони! Все это странным образом заводило, будоражило следователя. Крашников снова ощутил азарт следователя, почувствовал запах крови, встал на след, и ему не хотелось ни есть, ни спать, он думал только о деле и о подозреваемых, все чувства обострились, ему хотелось немедленно предпринять какие-либо действия по поимке нарушителей закона. Но он помнил о предостережениях Городовой, и знал, что это опасное рвение, что у него мало опыта в подобных делах, и он может напортачить. В одиночку ему в это лезть не стоило. Городовая была ему нужна сейчас как никогда, она была ему просто необходима.
   Размышляя обо всем этом и, несмотря на то, что был взбудоражен и взвинчен, Крашникова начало клонить в сон и через каких-то десять минут ему уже не было дела ни до исчезновений детей, ни до предстоящей кровавой войны с обезумевшими чиновниками, ни до следовательского азарта.

39

   Она ощущала, что лежит на чем-то очень жестком и холодном. Все вокруг было покрыто белесым туманом, сквозь который она с трудом различила вокруг себя множество зажженных свечей и факелов, закрепленных на стенах круглого зала. В ее ушах звучал гул голосов, выводящих какую-то безумную, необъяснимо жуткую, тревожащую каждую клеточку ее тела, мелодию на незнакомом языке. Источника голосов она не видела - они были повсюду, отражаясь от стен пещеры, окружали со всех сторон, окутывали, завораживали... Вдруг она поняла, что вокруг не туман, а вонючий серый дым, наполнивший весь зал и становившийся все гуще. Дым исходил от чего-то, вне поля ее зрения. Возникло предположение, что горели какие-то травы, через несколько секунд перешедшее в уверенность. От дыма жестоко запершило в горле и защипало глаза. Неожиданно она почувствовала, что рядом что-то пошевелилось, и с трудом повернув голову вправо, увидела молодого человека, лежащего совсем рядом, с закрытыми глазами. Насколько можно было судить, он был обнажен, как и она. Слева тоже кто-то лежал и, повернув голову, она увидела девушку, из приоткрытых глаз которой обильно струились слезы, проделывая светлые дорожки на грязных щеках. Она попыталась спросить девушку, что происходит, но, во рту все онемело, и она не смогла произнести не звука. Мысли путались, тело не слушалось, словно было чужим. Она ничего не ощущала - ни боли, ни тяжести, кроме чего-то жесткого под ней, неподатливого, неудобного и холодного. Поющие голоса усилились. Теперь мелодия, которую они выводили, напоминала что-то вроде бесноватого торжественного марша. Она пыталась сосредоточиться, различить какие-либо слова, или примерное количество поющих голосов, но у нее ничего не выходило. Вонючий дым забивался в ноздри, пение гипнотизировало и словно парализовало мысли, волю... Дышать становилось все труднее, и она отключилась на некоторое время. Очнувшись, чуть позже, она услышала, что мелодия снова изменилась - теперь она звучала монотонно, словно молитва, но звуки были резкими, каркающими, и хотя она не понимала слов, эта молитва напугала ее больше, чем все услышанное ранее. Она начала паниковать, попыталась встать, но у нее не получилось даже пошевелиться. Повернуть голову она тоже уже не могла и только чувствовала, что людей, лежащих рядом с ней, молитва напугала до паники, как и ее. Стало ощутимо теплее, откуда-то снизу исходил жар, но он не согревал, а обжигал. Адреналин от ужаса немного прояснил разум, и откуда-то возникло понимание, что она находится в пещере, на чем-то, похожем на жертвенный алтарь и их троих в данный момент, предают жертвенному огню. Сквозь пелену дыма и жара, поднимающуюся от костра, она краем глаза заметила какое-то движение, ее привлекло мелькнувшее женское лицо, показавшееся знакомым. Женщина. Она явно попала в эту пещеру случайно и наблюдала за всем происходящим, оставаясь никем не замеченной. Женщина была напугана не меньше лежащих на алтаре людей, но в ее глазах, кроме испуга, плескалась невыносимо черная бездна из ощущений предательства, жестокого обмана, растоптанных чувств и надежд, унижения, словно кто-то совсем недавно перечеркнул все, что было хорошего в ее жизни, уничтожил ее душу...
   Становилось все жарче, дышать было все труднее, грудь словно сдавило стальным обручем, не позволяющим вдохнуть полной грудью и причиняющим жуткую боль... Страшная молитва сменилась ритмичными единообразными выкриками - то мужские, то женские голоса, поочередно, выкрикивали нечленораздельные фразы. Голоса становились громче, ритм голосов учащался с каждой секундой, пламя костра ревело в унисон с дикими, исступленными криками людей, пока все звуки не слились в единый неистовый вопль, нечеловеческий вой, метущийся по пещере и не находящий выхода, беснующийся, оглушающий, разрушающий все на своем пути... И вдруг, на самом пике этого звука, наступила тишина. Она была мощной, абсолютной, безумно пугающей... Нечеловеческим усилием повернув голову к парню, лежащему рядом, она наткнулась на взгляд обезумевших от ужаса слезящихся глаз, выражающих помимо безумия, мольбу и... смирение. Глядя прямо ей в глаза, он прошептал одними губами слова, которые в создавшейся тишине оглушили ее: "Ты можешь помочь". В этот момент в тишине раздались шаркающие шаги, приближающиеся к алтарю. В поле зрения возникла фигура обнаженного мужчины в черной накидке с капюшоном, полностью закрывающем его лицо. Последним, что она увидела в этой жизни, был огромный острый нож, который мужчина вознес над головами лежащих на алтаре людей. Быстрыми и точными движениями он сделал надрезы на шее у каждого из них. Кровь мощными толчками била из ран, но жертвы не должны были умереть мгновенно, им была уготована иная смерть. Мужчина отступил от алтаря вглубь пещеры и голоса запели снова. Вместе с голосами, мощно и ритмично зазвучавшими под сводами пещеры, завыло пламя. Высоко полыхнул огонь вокруг алтаря, и кровавое пламя поглотило все вокруг.

38

   Она резко села и распахнула глаза, оглохнув от собственного крика и ослепнув от мощного белого света, окружающего ее. Каждый вдох и выдох отдавался дикой болью в груди, одежда насквозь промокла от жара ее тела и пота, в голове молотом стучал рваный ритм только что звучавшей в пещере жуткой мелодии. Через несколько секунд она смогла сфокусировать взгляд на лице, которое маячило прямо перед ней... она узнала его. На нее встревожено таращил глаза капитан полиции Крашников Дмитрий Сергеевич. Ослепительный белый свет оказался обычным дневным светом, отражающимся от белоснежных стен и потолка больничной палаты. Городовая сидела в кровати, окруженная различными приборами и капельницами.
   - Оксана, как вы? Оксана, сейчас придет врач, все будет хорошо! - его обеспокоенное лицо и голос, показавшийся таким родным, вызвали бурю эмоций, и из глаз Городовой неконтролируемым потоком хлынули слезы. Она плакала от счастья и облегчения, от того, что она была здесь, рядом с этим замечательным человеком и что пережитый в пещере невообразимый ужас, с алтарем, голосами и пламенем, просто приснился ей.
   Крашников, ставший невольным свидетелем этой истерики, всполошился еще больше. Он выбежал в коридор и начал кричать, что пациентке срочно нужен врач. Через несколько секунд палата наполнилась шумом, гамом и суетой, производимыми сбежавшимися медсестрами, санитарками и врачами. Все это закончилось только через полчаса, после того как лечащий врач лично убедился, что все жизненные показатели у Городовой в норме, а состояние стабильное. Он самостоятельно сделал все положенные процедуры, и, разогнав набежавший медперсонал по рабочим местам, удалился сам. Городовая с Крашниковым остались наедине. Женщина уже пришла в себя - ощущения от кошмара отступили, грудь болела меньше и к ней стали возвращаться привычные рассудительность и чувство юмора. Она с интересом наблюдала за Крашниковым, который никак не мог придумать, куда себя деть и как себя вести. Очевидно, винил себя за всю эту историю с ее болезнью, иначе как было объяснить то, что он нервно ходил по палате взад и вперед и никак не мог решиться посмотреть в ее сторону. Наконец он резко развернулся, будто решившись на что-то и подойдя к ее кровати, заявил:
   - Оксана, я виноват во всем и осознаю это. Простите меня, я не хотел, чтобы вы пострадали, - он виновато опустил глаза.
   Городовую до глубины души растрогал этот всплеск рыцарского раскаяния, но и позабавил, однако она знала, что рассмеявшись, обидит Крашникова. А убеждать его в том, что он ни в чем не виноват, было и вовсе бесполезным занятием, поэтому она просто сказала:
   - Дим, давай уже на "ты", сколько можно...
   Крашников обескуражено уставился на Городовую, ожидая чего угодно, но не этого предложения от нее, в данных обстоятельствах. Однако, она не шутила. Всего неделю назад Крашников казался ей угрюмым и циничным типом, необщительным и нелюдимым волком-одиночкой. За то время, что они провели вместе, она поняла, что Крашников самый рассудительный, проницательный, щедрый, великодушный, ответственный и заботливый мужчина из всех, с кем ей доводилось общаться. Они прошли такой короткий, но насыщенный путь, что называть друг друга на "вы" казалось ей жутко неуместным.
   Прокручивая в голове различные ситуации, в которых побывали следователи только за последние сутки, Городовая не сразу обнаружила, что следователь так ничего ей не ответил. Поняв, что ее предложение оказалось для следователя слишком неожиданным, она решила переключить его внимание на что-то другое.
   - Что там с нашим делом? Ты отправил пакетики из пещеры на экспертизу?
   - Э... да, все нормально. Вообще-то врач сказал не беспокоить... э... тебя... рабочими вопросами, хотя бы пару дней, - Крашников смущенно пригладил волосы у себя на затылке.
   - Пару дней?! Да ладно! Я же не отдыхать сюда приехала, надеюсь хоть ты - то это понимаешь? - возмущению Городовой, казалось, не было границ. - Я нормально себя чувствую, если не считать слабости во всем теле! Но купаться в ледяной реке я больше не собираюсь, марш-броски по лесу тоже не планирую, так что, может просто обсудим все?!
   Крашников, наконец, улыбнулся, решительно кивнул и, мгновенно переменившись из виноватого заботливого старшего брата, в коллегу - следователя, рывком придвинул стул к кровати Городовой. Усевшись на этот стул, он начал с энтузиазмом рассказывать обо всем, что произошло, пока коллега была недееспособна.
   Он рассказал том, что как они и думали, две вещи из трех, найденных в пещере, принадлежали пропавшим мальчикам - родственники Ивана Серова опознали кольцо-печатку, а всего полчаса назад Крашников посетил Артемовых, которые опознали браслет своего сына Михаила. По ходу его рассказа Городовая все больше углублялась в раздумья, становясь все более мрачной и молчаливой. Перед ее внутренним взором стояли образы из недавнего кошмара, а тело все еще помнило ледяной холод, исходивший от алтарного камня и обжигающее пламя костра...
   - Оксана, ты слышишь меня? О чем ты думаешь? - Крашников обеспокоенно смотрел на коллегу, не реагирующую на его вопросы последние пару минут.
   Городовая поняла, что он ждет ответа и, наконец, решив, что сейчас не до мрачных загадок и тайн, решительно заявила:
   - Нам снова нужно попасть в пещеру, только намного лучше подготовленными. Там должна быть кровь. На алтаре. Там должно быть очень много крови, достаточно для выделения ДНК жертв. Кроме того, там должно быть полно всякого другого биологического материала. В этой пещере есть все, что нужно для того, чтобы раскрыть не только тайну исчезновения детей, когда-либо исчезнувших в этом городе, но и найти виновных в этом.
   Крашников растерялся и несколько секунд молча обдумывал слова Городовой.
   - Но... как же - никаких речек и марш - бросков... только что... - наконец растерянно выдавил из себя он.
   - Не о том думаешь, Дима! - Городовая была на взводе и ей хотелось как можно скорее высказаться и быть понятой.
   Но Крашникову требовались разъяснения и он, недоуменно глядя на коллегу, спросил:
   - Откуда ты все это знаешь? Почему так уверена?
   Это были те самые вопросы, которые Городовая хотела слышать меньше всего. Но решительный взгляд и безапелляционный тон Крашникова говорили о том, что без ее объяснений, они дальше не сдвинутся. Приготовившись рассказать все, что захочет услышать следователь, она тихо ответила:
   - Мне это приснилось.
   -???
   - Это был сон. Мозг работает и во сне, если ты не знал... обрабатывая массу информации и я... абсолютно уверена, что этот сон - результат анализа всех имеющихся в моей голове данных по этому делу. Так бывает со мной... всегда, во время работы над любым делом.
   Крашников, не зная что и думать, с недоверием смотрел на Городовую, подозревая, что болезнь, возможно, крайне неблагоприятным образом сказалась на ее сознании. Но она выглядела здоровой. Крайне смущенной и мрачной, но здоровой. Ему стали припоминаться многочисленные моменты за время их знакомства, когда она неожиданно выдавала какие-то предположения, или делала выводы, и в итоге оказывалась права. Казалось, что она берет информацию из какого-то дополнительного источника, но Крашников не знал - из какого именно и уж конечно не предполагал, что этим источником могут являться сны.
   - Сны значит. Вот так просто. - Наконец выдал он.
   - Это очень непросто. Ты не представляешь себе как непросто. Но за годы попыток разобраться в работе собственного мозга и ежедневных аналитических тренировок, я научилась работать со своими снами, отделять зерна от плевел и я... крайне редко ошибаюсь.
   Городовой с трудом давался этот разговор, она никогда не говорила открыто о том, что считала своим проклятьем. Крашников в свою очередь, осознав, что она не шутит, понимал, что она решилась на это только потому, что в интересах следствия было действовать как можно быстрее и сейчас ей было не до придумывания правдоподобных объяснений, и не до поисков окольных путей. В данной ситуации ей не оставалось ничего другого, кроме как сказать, пусть немного странную, но правду. Возможно, это даже через чур странно и неожиданно, но сейчас действительно было не время рассуждать об этом.
   - Хорошо. Ладно. Можно отправить в пещеру наших сотрудников... экспертов с оборудованием... Только надо убедить шефа в том, что это необходимо.
   Крашников и раньше доверял словам Городовой, вообще безо всяких разъяснений с ее стороны, и сейчас не видел оснований поступать иначе.
   - Просто скажи ему, что я в этом уверена, - предложение Городовой было резонным, ведь Григорьев тоже всегда доверял ей.
   - Хорошо, я попробую. Вот прямо сейчас к нему и съезжу, - согласился Крашников.
   - А потом снова приедешь? - вопрос Городовой прозвучал несколько неоднозначно и она поспешно добавила, - Помниться ты мне чизкейк обещал.
   - Обязательно приеду и привезу свежий чизкейк.
   Крашников еще раз улыбнулся коллеге и пошел к выходу из палаты. Открыв дверь в коридор он вдруг обернулся и, посмотрев на Городовую долгим серьезным взглядом, сказал:
   - Я очень рад, что ты в норме. Будь осторожна, - и вышел из палаты, плотно прикрыв за собой дверь.
   Городовая наконец получила возможность как следует осмотреться в своем временном пристанище, после чего она сделала вывод, что такой чистой и материально обеспеченной бесплатной больницы она не видела никогда. Оценив свое внутреннее состояние и расслабившись, она начала обдумывать дело, расследование которого повергло ее в пучину страстей и приключений, опасных для здоровья и даже жизни, превратившееся из обычного детективного романа в остросюжетный триллер. Уверенность в том, что в этом городке все не так просто как кажется, была у нее с первых минут пребывания в нем. Ее теория относительно связи между исчезновениями подростков тридцать лет назад и современными событиями, начала обрастать доказательствами. Теперь они знали, что вещи, обнаруженные в пещере, принадлежали троим пропавшим подросткам. Оставшуюся вещь - золотую цепочку с крестом опознать не удалось, так как Хабаровы уехали из города по непонятным причинам на неопределенное время, но девушка Олега Хабарова никуда не делась и уж она-то сможет узнать цепочку своего парня. А серебряная пуля, принадлежавшая мальчику, пропавшему тридцать лет назад и опознанная спустя все эти годы его матерью, говорила о том, что злодеяния творятся в найденной пещере не один десяток лет. Теперь было просто необходимо снова попасть в пещеру. Даже если те мальчишки как следует прибрали в ней, толковый эксперт сможет найти какой-нибудь биологический материал, ведь невообразимо темные дела творились там не одно десятилетие, такое начисто не сотрешь при всем желании. Эти материалы могут указать на то, кем были жертвы в той пещере, сколько их было, и возможно, кем были их мучители. В том, что в этой пещере на алтаре сжигали людей, Городовая была абсолютно уверена, осталось доказать это. Важно не допустить утечки информации о находках в пещере, пока не будет доказательств. Под подозрением слишком влиятельные и серьезные люди, что совершенно исключает проявление легкомыслия и неосторожности. Но процесс уже запущен и возможно многие уже в курсе. Городовую интересовал вопрос - были ли пропавшие дети приверженцами того же религиозного культа и это их бредовая вера, вкупе с наркотическим опьянением, заставила уйти из дома и, лечь на жертвенный алтарь? Или же их каким-то образом выбрали для этих целей, и они не подозревали о том, что с ними случиться? Следователь склонялась к последнему. Но в таком случае, по какому принципу их выбрали, что в них особенного или хотя бы похожего? Проанализировав в очередной раз всю информацию о пропавших в этом году мальчиках, она выделила из массы схожих характеристик самые значимые, на ее взгляд - все трое были первенцами в своих семьях и всем троим шел восемнадцатый год, а точнее на момент предполагаемой гибели им было полных семнадцать лет... они проживали свою семнадцатую осень. Нужно бы проконсультироваться со специалистами по ритуальным преступлениям, возможно, это имеет какое-то значение. И еще - рисунки! Она почти забыла о них, нужно сейчас же переслать их экспертам в Москву, возможно, они смогут рассказать что-то интересное и важное! Отправив фотографии с телефона ребятам в экспертный отдел в Москву, Городовая задумалась о том, что помимо несовершеннолетних жертв в этом культе задействованы и несовершеннолетние служители - те три парня, которых они встретили возле пещеры, однозначно осведомлены обо всем, что в ней творится. На подростков можно будет надавить и расколоть их, только для начала надо найти их. Нужно действовать как можно скорее, пока возможен эффект внезапности, но, кажется ее выпустят отсюда не раньше, чем через пару дней. А действовать нужно сейчас, Дмитрий один не справится, у них нет этой пары дней! Пришло время для ее азарта следователя, Городовая чувствовала его каждой клеточкой своего тела и знала, что теперь ее не остановить.
   В ту же минуту приняв решение, Городовая вызвала в палату лечащего врача, чтобы поставить его в известность о своем уходе. Врач был шокирован этим заявлением, но еще больше его поразили познания взбалмошной пациентки в медицине. Когда она точными научными терминами кратко обрисовала ему свое состояние, заболевание, его причины и возможные прогнозы, оказалось, что аргументов против нее у врача нет, она действительно отдавала себе отчет об опасности заболевания и была способна самостоятельно оказать себе вполне квалифицированную помощь. В конце концов, написав заявление о том, что не она не имеет претензий к медицинским работникам, и быстро собрав свои немногочисленные вещи, неприятная пациентка удалилась из палаты под немного обиженные вздохи врача. Оказавшись на улице, Городовая сразу же позвонила Крашникову, и через десять минут он уже несся ей на встречу ошеломленный и возмущенный одновременно.
   - Вы что, сошли с ума?! Вам же нельзя на ногах, вы же всего сутки назад были в беспамятстве, ходить не могли! - Крашников от возмущения забыл о том, что совсем недавно они перешли на "ты".
   - Дмитрий, не беспокойся, я в норме и могу о себе позаботиться! - Городовая попыталась утихомирить возмущенного коллегу и даже улыбнулась ему для усиления эффекта, однако тот был непреклонен.
   - Нет, я отказываюсь поддерживать вас в этой затее, вы немедленно возвращаетесь в больницу! - безапелляционным тоном заявил Крашников и, взяв коллегу под локоть, повел обратно в стационар. Городовая, поначалу даже польщенная такой заботой о себе, теперь начала заводиться и вырвавшись из цепких рук следователя, твердо произнесла:
   - Знаете что, Дмитрий, я приехала сюда работать, а не лежать в этой провинциальной больничке и наслаждаться уколами медсестер - неумех. Не знаю, кем вы себя возомнили, но то, как я буду распоряжаться своей жизнью - только мое личное дело. А если вас мучает чувство вины за то, что я заболела, так угомонитесь уже - я сама виновата, я взрослая девочка и могу о себе позаботиться!
   Возможно, это был перебор. Крашников отшатнулся как от пощечины. Через несколько секунд он выпрямился, выражение на его лице сменилось из обеспокоенной взволнованности в вежливое равнодушие, и он произнес сквозь зубы:
   - Вас куда-то подвезти?
   - Подбросьте меня в гостиницу, пожалуйста, - Городовая начала успокаиваться и уже жалела о том, что нагрубила Дмитрию. Но, слово не воробей... Они сели в его машину и всю дорогу до гостиницы ехали молча. Подъехав, Дмитрий остановил машину, не поворачивая головы в сторону коллеги, дождался, пока она выйдет и захлопнет дверцу, после чего рванул с места и, свернув в первый же попавшийся переулок, скрылся из виду. Городовая гордо вздернула подбородок, что-то фыркнула себе под нос и направилась к входу в гостиницу. В конце концов, она права - ее здоровье и жизнь - это ее личное дело. Никому и никогда она не позволяла контролировать свое поведение, а тем более указывать - как ей поступить в том, или ином случае. Пусть Крашников руководствовался лучшими побуждениями, но, в конце концов - это действительно не его дело.
   Войдя в свой номер Городовая поняла, что слабость буквально валит ее с ног, однако в горячем душе она нуждалась еще больше, чем в отдыхе. Пятнадцать минут под колючими струями расслабили тело и придали ясность мыслям. Закутавшись в теплый махровый халат, она вышла из душа и растянулась на гостиничной кровати, показавшейся сейчас самым уютным и родным местом на земле. Позволив себе полчаса поваляться и окончательно привести в порядок мысли, она высушила сырые волосы и сделала маникюр, так как ногти после лесных приключений выглядели ужасно. Теперь она чувствовала себя гораздо лучше и увереннее. Форму надевать не хотелось, поэтому она надела джинсы, свитер и кожаную куртку, в которых они с Крашниковым выпивали в "Старом Лисе" и немного подкрасив ресницы, вышла из номера. Своей первоначальной целью она определила посещение обеих школ и единственного колледжа города, для того, чтобы найти ребят, которых видела возле пещеры. Она всегда работала в одиночку и никогда не жалела об этом, но сейчас ей безумно не хватало Крашникова, его внимательного взгляда и молчаливой поддержки самых безумных ее идей.
   На такси Городовая добралась до школы номер один. Именно здесь, в классе Лукиной Надежды Ефимовны когда-то учились мэр и главный врач этого города, а так же пропавший недавно Серов Иван. Войдя через центральный вход она увидела большую стойку справа, оборудованную компьютером с выведенным на него изображением камер видеонаблюдения со всех уголков школы, телефоном и толстым журналом формата А 4 в красивом жестком переплете, для записей посетителей школы. Вот времена! Когда Городовая училась в школе, их вахтерша баба Валя сидела возле входа за обычной школьной партой на старом стуле и из технического оснащения у нее был лохматый веник, который использовался для уборки рабочего места и иногда для самообороны во время больших перемен, да тетрадь в клеточку с прикрепленной к ней шариковой ручкой на ленточке, которая, впрочем, вечно куда-то пропадала, вместе с тетрадью.
   На вахте восседала большая, грозная на вид дама, на груди которой красовался бейджик с именем - "Антонина". Так вот она какая - их непревзойденная помощница! Городовая решила, что это хороший знак, и она может рассчитывать на помощь. Подойдя к стойке, она громко поздоровалась, но ответная реакция наступила только через несколько секунд. Антонина, не меняя выражения лица, медленно повернула голову в сторону посетительницы и, разглядев ее с ног до головы, почему-то снисходительным тоном сказала:
   - Здравствуйте, я вас слушаю.
   - Меня зовут Городовая Оксана, я следователь, работаю с Дмитрием Крашниковым над делом об исчезновении мальчишек, - женщина дружелюбно улыбнулась, стараясь расположить к себе Антонину. - Вы нам очень помогли в самом начале расследования, со списком...
   - Да, я поняла кто вы, - Антонина пренебрежительно поморщилась. - Это из-за вас я до сих пор не дождалась от Дмитрия обещанного ужина.
   Городовая удивленно заморгала, совершенно не ожидая подобной реакции и не зная, как на это ответить. Немного придя в себя, она предприняла еще одну попытку наладить контакт с вахтершей.
   - Думаю, Дмитрий помнит о своем обещании, он очень ответственный человек. Но я здесь не поэтому, могу ли я поговорить с директором школы? Он на месте?
   Антонина никак не отреагировала на этот вопрос, поэтому следователь продолжила, уже начиная заводиться:
   - Запишите меня, я пройду... или как там у вас положено...- и с этими словами направилась было к лестнице на второй этаж, полагая, что все школы немного схожи между собой и кабинет директора находится в наименее шумном месте школы, в красиво оформленном холле. На первом этаже она не увидела похожего места, поэтому надеялась найти его на другом этаже. Однако, вахтерша довольно грубо окликнула ее:
   - Милочка! Вы что себе позволяете?! Вы куда это пошли, без разрешения?! Не знаю, что там у вас с воспитанием и как там у вас в полиции принято, а у нас есть ряд правил посещения школы, которые обязан выполнять каждый!
   Городовая снова растерялась от враждебного настроя вахтерши, не понимая чем могла его вызвать. Но потом вдруг разозлилась и решила, что достаточно долго была милой. Вернувшись к стойке она ткнула вахтерше под нос свое служебное удостоверение, отчеканив при этом:
   - Я вам не милочка! А капитан полиции Городовая Оксана Евгеньевна, следователь особого отдела при Министерстве внутренних дел Российской Федерации. Запишите это в свой журнал и, побыстрее, пожалуйста, так как в данный момент мною здесь проводится расследование исчезновения троих подростков, а вы задерживаете меня, препятствуя следственным действиям!
   Антонина буквально задохнулась от этой непредвиденной ситуации, потеряв способность произносить человеческую речь. По всей видимости, с ней уже давным-давно никто не разговаривал на равных. Она распахнула глаза настолько широко, что казалось будто ее глазные яблоки вот вот выпадут из глазниц и покатятся по стойке, за которой сидела вахтерша, стуча и подпрыгивая. В этот момент к эпицентру конфликта торопливо подошел щуплый мужчина, маленького роста, с большими залысинами на голове, и в очках с толстенными линзами, видимо заметивший, что разгорается нешуточный скандал.
   - Что здесь происходит? Антонина, что с вами? Вы записали данные товарища следователя?
   Не дожидаясь ответа, от все еще не пришедшей в себя вахтерши, мужчина взял Городовую под локоть и подводя к лестнице затараторил:
   - Не обижайтесь на Антонину, она своеобразная женщина, но мы привыкли. Она очень давно работает в школе и стала чем-то вроде нашего талисмана, реликвии... мы ее не трогаем, а она нас. А я, кстати, директор этой школы - Егоров Владимир Георгиевич.
   Директор остановился на лестничном пролете между первым и вторым этажами и, отпустив локоть следователя, протянул руку для приветствия. Она пожала его сухую, жилистую ладонь и тоже представилась, но уже менее пафосно и громогласно, чем совсем недавно Антонине.
   - Очень приятно, Оксана Евгеньевна. А вы к нам по какому поводу? - директор снова двинулся по лестнице и Городовая, поднимаясь следом за ним, принялась объяснять:
   - Видите ли, я веду расследование недавних исчезновений мальчиков и в связи с этим у меня к вам несколько вопросов и ... одна просьба.
   - Ну конечно, конечно, пройдемте в мой кабинет, там все спокойно обсудим.
   Директор оказался очень деликатным и вежливым человеком и ему было жутко неудобно за инцидент на вахте.
   - Сейчас начнется перемена, и здесь будет невозможно разговаривать. Ваш коллега - Дмитрий Крашников, кстати, уже приходил, беседовал с ребятами.
   "Крашников может делать все что ему заблагорассудиться" - со злостью подумала Городовая, но вслух этого, разумеется, не произнесла.
   Они поднялись на второй этаж и вышли в холл, один из углов которого был заставлен большими кадками с цветами и деревцами. По центру одной из стен, завешанной различными стенгазетами, фотографиями школьных мероприятий, объявлениями и грамотами в рамках, находилась добротная деревянная дверь в кабинет директора. Секретаря на месте не было и директор с посетительницей прошли прямо в кабинет с огромным длинным столом и несколькими шкафами с книгами и кубками. Городовая отметила для себя, что Владимир Георгиевич чувствует себя вполне уютно в присутствии следователя, как и положено обычному, добропорядочному гражданину, которому нечего скрывать от полиции. Предложив ей чай, от которого она отказалась, сославшись на отсутствие времени, он уселся на стул напротив следователя и предложил начать разговор.
   - Владимир Георгиевич, сколько лет вы работаете в этой школе?
   - О... Довольно много. Пятнадцать лет я работал здесь учителем географии, а теперь вот, третий год, директором школы.
   - Значит вы, должно быть, хорошо разбираетесь в подростках?
   - Ну, не знаю, хотелось бы верить.
   - А сколько в вашей школе старших классов?
   - Пять десятых и четыре одиннадцатых, на данный момент.
   - А не могли бы вы немного рассказать об Иване Серове? Приношу свои извинения, если вам придется повторяться, вас ведь наверняка уже опрашивали, но я предпочитаю получать информацию из первых уст.
   - Никаких неудобств. Меня действительно уже опрашивали, но к сожалению ни тогда, ни сейчас, я не смогу сказать много об этом мальчике - совершенно обычный подросток - шумный, задиристый, учился неплохо, но и вперед не выбивался, с девочкой из своего класса дружил - все целовались в кустах возле моего кабинета... Очень жаль мальчика. Мое личное мнение, если оно вас интересует - он не ушел бы сам из дома. Он не был настолько амбициозен, все его устраивало... Боюсь, с ним могло произойти какое-то несчастье, из-за этого он и пропал.
   - Вы знаете всех своих учеников в лицо? - Городовую немного удивила такая подробная характеристика мальчика, данная директором школы. - Я не хочу вас уличить в чем-то, просто это важно для меня.
   - Ну что вы, меня и уличать-то не в чем. Лично, конечно, знаю не всех, возможно большинство, но не всех.
   - А можете ли вы выделить особенно успешные классы, или может быть конкретных учеников, отличающихся от других какими-то способностями, амбициозностью, лидерскими задатками? - Городовой пришла мысль о невероятно успешных подростках - старшеклассниках 1985 года, впоследствии занявших все самые важные должностные посты в городе.
   - Да, конечно, у нас таких учеников довольно много. Я не хвалюсь, но этот и последующий выпуски действительно обещают быть урожайными, столько способных детей!
   - Не могли бы назвать нескольких особенно выдающихся личностей?
   - Конечно, конечно. - Директор задумался всего на несколько секунд, а после начал перечислять:
   - Начну со спортсменов - Егорьев Слава, Тамара Жук, Женя Голубев, Горкин Аркадий... кто еще... Ольга Климова из десятого "Г", Костя Череповец из десятого "А"... Ну из спортсменов в общем все, наверное. Есть у нас еще певцы, танцоры, художники...
   - Перечислите всех, кого вспомните, я запишу.
   - Так. Алевтина Головина из 11 "В" - она у нас художница, очень перспективная, с пятого класса участвует во всероссийских конкурсах, почти всегда занимает призовые места. Андрей Жук, брат Тамары - спортсменки, они близнецы и оба очень талантливые дети, родителям просто повезло. Андрей у нас поет. Потрясающий тембр, просто невозможно не заслушаться. Он тоже выезжает на разные конкурсы, в прошлом году прошел отборочный тур в шоу "Голос", но за неделю до начала съемок у него умерла бабушка, которая, по сути, занималась воспитанием близнецов и Андрей отказался от дальнейшего участия в шоу. Ну кто еще... А! Как я мог забыть - еще одна парочка у нас есть, танцоры, в паре с седьмого класса, а дружат с девятого. Сейчас они десятиклассники. Юля и Сергей очень красивая пара - оба стройные, симпатичные! Они сейчас в Германии, должны на днях вернуться с очередной победой в спортивных танцах. Ну, вот это самые яркие, больше не могу вспомнить.... Есть еще звездочки поменьше, городского уровня, школьного... Наверное, около двадцати человек.
   - Действительно немало... Очень хорошо... Давайте, я пока поработаю с теми, что вы назвали, а если нужного мне результата не будет, я снова к вам обращусь.
   - Хорошо. Я... могу поинтересоваться, какого именно результата вы ожидаете?
   - Можете, конечно, но я вряд ли смогу объяснить вам это на данном этапе расследования, возможно позже. Договорились?
   - Да, действуйте, как считаете нужным.
   Немного замешкавшись, Городовая задала еще один интересующий ее вопрос:
   - Скажите, пожалуйста, еще вот что. А нет ли в вашей школе, или может быть не в школе, а просто в городе, каких-нибудь клубов или кружков для вот таких успешных подростков? Ну, знаете...
   - Я вас понял, - ответил директор. - Вы говорите не о секциях. Но - нет, я о таких не знаю.
   Городовая еще раз поблагодарила директора за предоставленное время, и после получения разъяснений от него - в каких классах можно найти всех названных им ребят, отправилась работать. Следователь и сама пока не могла оформить свои мысли, по поводу ее интереса к наиболее успешным ученикам, во что-то конкретное, ее снова вела интуиция. Что-то из этого должно было получиться.
   Ей предстояло посетить четыре одиннадцатых класса и два десятых. Все, что ей было нужно - это поговорить с друзьями Ивана Серова о нем самом, и его увлечениях и визуально опознать троих мальчишек, которых они с Крашниковым и Вячеславом видели возле пещеры, а дальше действовать по обстоятельствам. Пока они с директором беседовали, перемена началась и закончилась, прозвенел звонок на очередной урок. Коридоры пустовали, не считая стайки хохочущих девчонок, опаздывающих на урок и обсуждающих, какую взбучку им сейчас устроит Вера Антоновна. Городовая прошла мимо дверей в учительскую, откуда раздавался гомон спорящих о чем-то голосов. Ей нужен был класс химии, в котором сейчас постигал азы этой науки одиннадцатый "Б". Среди его учеников было несколько, интересующих следователя, ребят, фамилии которых дал ей директор. Найдя нужный кабинет, она постучалась и подождала, пока к ней выйдет учительница химии - маленькая полная женщина, одетая очень элегантно и со вкусом, с красиво уложенными длинными темными волосами, но крайне неприятным лицом, ассоциировавшимся с Бабой Ягой из страшной сказки. Неприятное впечатление усиливалось скрипучим тонким голосом педагога, однако, она была очень дружелюбна и учтива, что немного сглаживало пугающее первое впечатление. Внимательно выслушав Городовую, она распахнула дверь в класс и, представив следователя ученикам, предложила присесть туда, где ей будет удобно. Следователь планировала несколько минут поприсутствовать на уроке, чтобы получше рассмотреть ребят, а после сделать объявление о том, что все, кому есть что рассказать о Серове Иване, должны позвонить ей на сотовый телефон и, оставив свой номер, уйти в следующий класс. Но планы немного изменились, по независящим от нее обстоятельствам. Под заинтересованные взгляды учеников она прошла к последней парте первого от входа ряда и, присев за пустой стол, стала наблюдать за детьми. Ее поразило то, какие это уже взрослые люди - молодые женщины и мужчины. Некоторые из них прямо таки вогнали ее в краску, своими недетскими взглядами и подмигиваниями. Боже, Городовая и ее одноклассники в эти годы были намного менее раскрепощенными, более скромными и послушными. Через несколько минут она поняла, что в этом классе нет ни одного из троих ребят, которые были ей нужны. Поднявшись со своего места, она прошла к учительнице, и, обменявшись с ней несколькими фразами, развернулась к классу.
   - Ребята, я бы хотела знать - есть ли среди вас друзья, или хорошие приятели Серова Ивана?
   Многие одновременно стали отвечать на этот вопрос и Городовая не могла ничего разобрать, пока учительница не взяла контроль над классом в свои руки, и не упорядочила общение ребят со следователем. Еще через несколько минут Городовой удалось выяснить, что Ивана из одиннадцатого "А" знал каждый старшеклассник, он был весьма популярным мальчиком в школе, таким веселым добрым хулиганом и шалопаем, но друзей и приятелей именно в этом классе у него не было. Номер телефона Городовая оставлять не решилась, так как ее очень смутило повышенное внимание к своей персоне некоторых ребят из класса, явно готовых непременно познакомиться поближе. Номер телефона мог еще больше их раззадорить. Она подумала, не оставить ли им телефон Крашникова, вместо своего, то-то было бы весело, но вовремя одумалась и поблагодарив учителя и учеников за содействие следствию, вышла из класса. Нужной информации она не почерпнула, но ее самолюбие довольно ухмылялось тому, что она все еще нравится совсем молодым мальчишкам - это было чрезвычайно приятно. Глянув на наручные часы, она с удивлением обнаружила, что пробыла в классе больше двадцати минут, вместо запланированных пяти - семи. Просмотрев записи в маленьком рабочем блокноте, который по привычке, носила прямо в кармане куртки, она направилась к следующему классу, надеясь успеть посетить хотя бы еще один, до звонка на перемену. Это был одиннадцатый "А", класс в котором учился пропавший Серов Иван. Сейчас его ученики занимались информатикой. Учителем, вышедшим из класса на стук следователя в дверь, оказалась высокая худая девушка, примерно на пару-тройку лет моложе Городовой, с длинными до пояса волосами, бледным лицом, не тронутым косметическими средствами, с большими бледно-серыми глазами, и таким тихим голосом, что как бы Городовая ни вслушивалась в ее слова, расслышать все - равно мало что смогла. В итоге она просто стала ориентироваться на жесты учительницы и, войдя в класс в ответ на приглашающее движение ее руки, замерла на месте в недоумении. В классе вдоль стен располагались компьютерные столы, за каждым из которых, сидели ученики, а в центре класса стоял рабочий стол учителя, в данный момент занятый... Крашниковым, тихо беседующим с одним из подростков. Городовая с негодованием отметила, как участилось ее сердцебиение от этой внезапной встречи, но она быстро взяла себя в руки и подойдя к учительскому столу поздоровалась с Дмитрием и рыжим парнишкой, с которым тот беседовал. Дмитрий поднял на нее ледяной взгляд и официально произнес:
   - Какая встреча. Как ни странно, видимо нас посещают схожие мысли. Это первый класс, куда я пришел. Если вы не против - я закончу, а вы, если посчитаете нужным, потом поговорите с ребятами.
   - Нет - нет, я не против, займусь пока другими классами, - ответила Городовая в тон Крашникову и, развернувшись, вышла за дверь, даже не попрощавшись с учительницей. Как же ее раздражает этот Дмитрий, напыщенный индюк! Лучше бы занялся чем-то другим, чем бегать за ней по пятам и навязывать свою помощь там, где она могла справиться и одна. Немного отдышавшись и сверившись с записями в блокноте, Городовая направилась к двери, надпись на которой гласила, что за ней находится спортзал. Судя по ее записям, здесь сейчас занимался одиннадцатый "В", причем следующий урок они проведут здесь же, так что нет необходимости ходить по школе после перемены за учениками этого класса - можно просто подождать их в спортзале. Словно в ответ на эти мысли Городовой, прямо над ее ухом прозвенел звонок, и из дверей классов хлынула беснующаяся толпа чистой энергии, жажды жизни и приключений, ожиданий, надежд и необъятного спектра эмоций. Она отошла в сторону и с завистью смотрела на шумных подростков с их беспечностью, позитивом, детскими проблемами и заботами. Когда поток немного рассеялся, Городовая вошла в пустой спортзал и прошла к каморке для спортинвентаря, надеясь найти там учителя физкультуры. Дверь в каморку была открыта и, как и ожидалось, в одном из ее углов возился с мячами и сетками мужчина в спортивной форме. Он тут же отреагировал на движение за своей спиной и, развернувшись к посетительнице, встал в полный рост. Городовая невольно загляделась на физрука, на несколько секунд забыв о причине своего прихода: под два метра ростом, накачанная грудь, проступающая под спортивной курткой, мощная шея, темные короткие волосы, очень симпатичное лицо, большие карие глаза и... ямочки на щеках, которые образовались, когда он доброжелательно улыбнулся. Потрясающий экземпляр!
   - Здравствуйте, могу чем-то помочь? - физрук улыбнулся еще шире, явно привыкший к такой реакции на свой внешний вид и сейчас забавлявшийся замешательством гостьи.
   - Э... я к вам вот по какому делу... Меня зовут Оксана, Городовая Оксана Евгеньевна, я следователь, работаю над делом о пропавших подростках. Сейчас у вас занятия с одиннадцатым классом, за которым мне необходимо некоторое время понаблюдать и возможно задать некоторым ребятам пару вопросов. Вот. - К концу своей речи Городовая наконец-то смогла оторвать взгляд от физрука и посмотреть в другую сторону, будто что-то увидев.
   - Я не против, работайте! - А голос какой приятный! - Кстати меня зовут Евгений, можно просто Женя.
   - А меня Оксана.
   - Я запомнил - Городовая Оксана Евгеньевна, - с широченной улыбкой сказал Евгений. Городовая снова смутилась. Так часто, как в последние дни, она не смущалась никогда.
   - Вы присаживайтесь, где вам удобно, наблюдайте. Если захотите с кем-то поговорить - просто отзовите его или ее в сторонку. - Евгений подсказал следователю этот план, заметив, что она никак не может собраться с мыслями.
   - Да, спасибо, я присяду там, - и махнув рукой в неопределенном направлении, Городовая отошла к лавочкам в правом углу от входа в спортзал, ругая себя последними словами за свою реакцию на привлекательного мужика.
   Вскоре спортзал начал быстро заполняться детьми в спортивных формах, прозвенел звонок и Городовая уселась на низкую лавочку, приготовившись наблюдать. Этого мальчика Городовая заметила сразу, как только он вошел в зал. Внешне это был очень симпатичный, миловидный молодой человек, однако, от него будто исходила темная энергия. Движения отличались уверенностью, даже агрессивностью, словно он был хищником среди травоядных и другие дети, скорее всего неосознанно, сторонились его. Это был один из трех мальчишек, которых следователи видели возле пещеры в горах, он тогда шел вслед за товарищами самым последним. Он бросил на следователя равнодушный взгляд и проследовал к ребятам, становящимся по росту к началу урока. Из каморки вышел физрук и, сделав несколько резких свистков в серебристый свисток, начал урок.
   - Отдохнули? Продолжим игру с того места, на котором остановились! По коням!
   Оказалось, что часть ребят играла в волейбол, а остальные занимались на тренажерах в противоположном конце зала. Хлопнув несколько раз в ладоши, физрук встал напротив Городовой, по другую сторону зала и стал следить за игрой, громко выкрикивая различные команды и время от времени подавая свистки. Она не следила за игрой, ее интересовал только мальчик, похожий на какого-то современного молодого американского певца, выделяющийся из всех необычайной силой, ловкостью и быстротой движений. Немного понаблюдав, она поднялась и, подойдя к Евгению, выяснила фамилию этого мальчика. Оказалось, что это школьная знаменитость - Егорьев Вячеслав, очень перспективный боксер в легком весе, претендующий на светлое будущее в большом спорте. Его спортивная карьера уже давно бы взлетела вверх, но родители поставили ему условие, что прежде чем он всерьез займется боксом, он должен закончить школу и поступить в какой-нибудь ВУЗ. Эту информацию физрук сообщил, непрерывно улыбаясь и поигрывая бицепсами, плохо скрываемыми под спортивной курткой. Слушая его бархатный голос, рассказывающий об интересующем Городовую подростке, она продолжала наблюдать за парнем и вдруг с удивлением заметила, что несколько девушек буквально с ненавистью косятся в ее сторону. Мгновение спустя она поняла, что причиной такого их поведения была не она сама, а ее возможности - ведь она была взрослой женщиной, которая беспрепятственно может подойти к симпатичному, молодому физруку, побеседовать с ним и даже пофлиртовать. Городовую позабавила реакция этих девчонок, но когда Евгений вдруг взял ее под руку и увлек к выходу из спортзала, она даже испугалась за некоторых из них, потому что они выглядели так, будто их может хватить удар. Евгений приблизился к лицу Городовой и тихо произнес:
   - Оксана, а чем вы занимаетесь, к примеру, в пятницу вечером после работы? Не подумайте, что я заядлый бабник и сердцеед, приглашающий девушек на свидание через десять минут после знакомства. Просто я в городе недавно и никого здесь не знаю, кроме своих учениц, которые может и не прочь куда-нибудь со мной сходить, но это совершенно неприемлемо, - он буквально умолял Городовую взглядом красивых глаз, не предоставляя никакого шанса отказаться от этого предложения.
   - Я тоже в городе недавно и надеюсь, ненадолго, могу вас понять. Я не против, можно и сходить куда-нибудь, но против могут оказаться обстоятельства, связанные с работой. Поэтому не буду вам ничего обещать, но раз у вас пока нет планов, то давайте я позвоню вам часиков в семь, в пятницу и мы решим, получиться ли у нас встретиться.
   Городовой хотелось полностью контролировать ситуацию, к тому же она пока не решила - хочет ли пойти куда-либо с Евгением. Перед глазами маячил мягкий, заботливый, но дерзкий взгляд глаз Крашникова, цвета растопленного шоколада, его улыбка и... К черту все! Нужно работать!
   Обменявшись с Евгением номерами телефонов, следователь снова отошла к лавочкам и стала размышлять о том, как ей поступить с Егорьевым Вячеславом, который вместе с друзьями втянут во что-то нехорошее, но вряд ли в этом сознается. Очень не хотелось его спугнуть, к тому же он производил впечатление крепкого орешка, который будет не так просто расколоть. Надо посоветоваться с Крашниковым. Или не надо? Нет, нужно быть выше эмоций и чувств, в конце концов, они профессионалы, а их последняя ссора не имеет к расследованию никакого отношения. Приняв решение обсудить дальнейшие действия с Крашниковым, и попрощавшись с Евгением, Городовая вышла из спортзала под облегченные вздохи девушек, сохнущих по своему физруку.
   До звонка оставалось пятнадцать минут, и она решила сходить в последний из своего списка, одиннадцатый "Г" класс. Подойдя к кабинету биологии, где в настоящий момент изучали анатомию человека ученики этого класса, она хотела было постучать, но дверь открылась, и оттуда вышел улыбающийся и рассыпающийся в благодарностях Крашников. Снова он, да что же такое! Увидев коллегу, Дмитрий переменился в лице, его взгляд стал холодным, а тон голоса официальным:
   - Ну, вот вроде бы и все, все классы обошли. Предлагаю поехать, поужинать и все обсудить.
   - Вы нашли кого-то?
   - Да, один есть.
   - Еще нужно в колледж, посмотреть, может там...
   - Я уже поработал в колледже перед обедом, один из парней, встреченных нами возле пещеры - староста группы, в которой учился Хабаров Олег. Я с ним не беседовал. Может, пойдем?
   Городовая молчала и делала вид, что задумалась, оттягивая время, чтобы не соглашаться вот так сразу ехать на ужин с Крашниковым. Не придумав ничего лучшего, она отправилась в туалет, находящийся всего в нескольких метрах от кабинета биологии, небрежно бросив через плечо:
   - Я сейчас!
   В туалете, в первую очередь, она посмотрела на свое отражение в зеркале - темные круги под глазами, серый цвет осунувшегося лица, на котором синие большие глаза теперь казались еще больше и синее. Да уж, видимо физрук Евгений действительно пребывал в полном отчаянии от одиночества, раз решился на то, чтобы пригласить на свидание такое... Плохо дело, нужно сделать уколы, но Городовая оставила лекарства в гостинице... Может быть в местном медпункте окажется что-нибудь полезное? Немного освежившись, она вышла из туалета. Дмитрий взглянул на коллегу, и у нее в груди защемило от равнодушия в его взгляде. Почему ее так задевает его равнодушие, она ведь сама этого хотела - только работа и ничего больше?! В это время прозвенел звонок, и следователи поторопились удалиться с дороги, хлынувших из кабинетов, подростков. Они, не сговариваясь, переждали эту волну возле окна, и как только она немного спала, одновременно направились к лестнице на первый этаж. Их путь пролегал мимо спортзала и в то время, когда они проходили мимо, оттуда вышел физрук Евгений. Увидев Городовую, он, с улыбкой голливудской звезды, помахал ей рукой, и жестами напомнив о том, чтобы она ему позвонила, отправился по своим делам. Крашников, идущий на шаг впереди Городовой, посмотрел вслед Евгению и равнодушия в его взгляде, как не бывало: это было что угодно - удивление, раздражение, возмущение, пренебрежение и даже злость, но только не равнодушие.
   - Заводите новые знакомства? - с убийственным спокойствием задал он свой вопрос.
   - Да, они как-то сами заводятся, - Городовой стало хорошо от того, что Крашникову все это не понравилось.
   - По - моему, он для вас слишком молод, - бросил через плечо следователь. Надо же, да он просто взбешен!
   - Возможно, зато молодые люди так непредсказуемы, всегда могут удивить и с ними жутко весело! - ответила Городовая и с улыбкой прошла мимо открывшего было рот, но не произнесшего больше ни слова, Крашникова.
   По дороге в ресторан самочувствие Городовой ухудшилось, у нее снова поднялась температура и она попросила Крашникова вместо ужина, отвезти ее в гостиницу, хотя бы на пару часов. Следователь не сказал ни слова, но было заметно, что он, несмотря на злость, обеспокоен состоянием коллеги. Подъехав к гостинице, он прервал свою игру в молчанку и спросил, не нужна ли помощь. Городовая отказалась от его помощи и, попросив, чтобы он заехал за ней в восемь часов вечера, отправилась к себе. Добравшись до номера, она выпила таблетки, переоделась и сделала себе необходимые уколы, после чего легла на кровать и сразу же уснула.
   Проснувшись, Городовая обнаружила, что за окном стемнело и, взглянув на часы, увидела, что уже половина двенадцатого ночи. Обругав себя и заодно Крашникова за то, что не разбудил и, не зная чем себя занять, она снова выпила порцию таблеток, сделала укол, и легла обратно в кровать, заведя будильник на половину восьмого утра. Однако через несколько минут раздался телефонный звонок, и взглянув на экран телефона, она поняла, что больше ей сегодня спать не придется.

40

   Подвозя Городовую к гостинице, Крашников по ее внешнему виду понял, что здоровье больше не позволит ей работать сегодня. Высадив ее, он сразу же отправился к шефу - обсудить с ним дальнейшие действия. Необходимо было раскручивать это дело, пусть даже без Городовой, хотя именно благодаря ей оно стало проясняться. Личность троих мальчишек, которых они встретили в пещере, установлена. Один из них - восемнадцатилетний Эдуард Венок, староста группы второго курса в городском колледже, где учился Хабаров Олег. Внешне миловидный, спортивный, способный, перспективный, с высоким уровнем интеллекта, но очень мрачный тип. Утром Крашников побеседовал с несколькими ребятами из его группы и выяснил, что друзей в группе, да и вообще в колледже у этого парня нет, он довольно нелюдимый, но очень талантливый и разносторонне развитый парень. Занимается физикой, химией и математикой, многократно побеждал на различных олимпиадах, ректоры некоторых институтов лично приглашают его на учебу в их ВУЗы, но он решил пойти в этом году в армию, а после решить вопрос с высшим образованием. Такой качок - умник, что в общем-то не уникально, но довольно редко встречается. Связей с Хабаровым этот Венок не имел никаких, кроме обучения с ним в одной группе, однако выяснилось, что Хабаров встречался с бывшей девушкой Венока. Поговорив с этой девушкой, следователь не выяснил ничего интересного - с Веноком она дружила в девятом классе, а с Хабаровым стала встречаться в одиннадцатом, и была уверена, что эти парни никогда не враждовали между собой, да и вообще не общались.
   Следующий, интересующий следствие, парень, шестнадцатилетний Андрей Жук. Из бесед с одноклассниками парня, Крашников выяснил, что он не особо дружит с ребятами из своего класса, иногда его видят в компании Вячеслава Егорьева, спортсмена из одиннадцатого "В", но чаще всего он общается со своей сестрой Тамарой. Третьего парня опознала Городовая - тот самый Вячеслав Егорьев, спортсмен, боксер-гений. Все трое как на подбор - талантливые до гениальности, разносторонне развитые, амбициозные и, несмотря на небольшое количество друзей, очень популярные в школе и городе дети. У следователя были основания побеседовать с этой троицей, но так как все они были несовершеннолетними, стоило проявлять осторожность.
   Вечером, по указанию Крашникова, этих парней поодиночке, привлекая как можно меньше внимания, подготовленные люди в гражданской одежде, привезли в отдел полиции и усадили в один кабинет. Это был самый яркий и показательный момент за весь последующий вечер - парни даже не взглянули друг на друга. Крашников и представить себе не мог, что люди в таком нежном возрасте могут обладать подобной выдержкой. Он ожидал чего угодно - вопросов, криков, слез, истерик, хамства, даже активного сопротивления, но не мертвой тишины и отсутствия какой - либо адекватной реакции на сложившиеся обстоятельства, у молодых людей. У него волосы на затылке зашевелились, когда он вошел в кабинет, где они находились. Такой жути следователь не испытывал с тех самых пор, когда в десятилетнем возрасте наблюдал за тем, как выводили из дома в наручниках его соседа дядю Егора, убившего и похоронившего в огороде своих жену и тещу. Тогда все подумали, будто это его бабка сообщила в милицию о том, что дядя Егор гоняет своих родственниц с ножом по огороду. Дядя Егор, наверное, думал так же, потому что глянул на, тогда еще маленького Крашникова, так, что тому пришлось срочно бежать в дом, чтобы переодеть штаны. Сейчас со штанами был полный порядок, но ощущения от молчания этих деток были почти такими же, как от взгляда дяди Егора.
   Следователю было, что предъявить мальчишкам - ведь он лично видел как они входили в пещеру, где явно происходили незаконные деяния, как минимум - сожжение животных. Насчет остального можно было судить только по рисункам на стенах, но доказать ничего пока было нельзя. Вещи, принадлежащие троим пропавшим подросткам, не вызвали ни у Венока, ни у Егорьева, ни у Жука никакой реакции, словно они видели их впервые. Несколько часов бесед с подростками ничего не дали, кроме проблем с негодующими родителями этих парней. Закончилось все тем, что к трем часам ночи родители дошли до мэра города, и тот, возмущенный самоуправством и незаконными действиями полицейских, лично приехал в отдел полиции, после чего парней и их сердобольных родителей, развезли по домам, кое-как взяв с них подписки о невыезде за пределы города.
   План, заключавшийся в том, чтобы взять парней врасплох, напугать напором и информированностью и быстро расколоть, разлетелся вдребезги. Эти дети были готовы ко всему и знали как себя вести на допросах. Они не только ни в чем не признались, но и вида не подали, что вообще понимают, о чем идет речь. Без доказательств и без признаний, они были просто подростками, гуляющими по лесу и случайно набредшими на пещеру, где если и происходило что-то незаконное, то они об этом не знали. Наличие оружия у этих парней тоже доказать не удалось - на учете ни на них, ни на членах их семей не числилось ни одной единицы стрелкового оружия, не было ни у кого из них и спортивных винтовок, поэтому на данном этапе, то, что видели следователи в лесу, доказать было невозможно.
   Убежденность Крашникова в том, что эти парни не простые школьники, и скрывают что-то очень темное и неприглядное, не помогла ему выжать из них какую-либо информацию, чтобы хотя бы что-то доказать. Зря он решил действовать без Городовой, без нее сразу все пошло наперекосяк. Теперь против Крашникова ополчились не только отдельные высокопоставленные чиновники города, но и простые горожане, среди которых быстро распространились слухи о полицейском произволе, в связи с незаконным задержанием подростков.
   Крашников снова оказался в тупике. Вертолет с экспертами, которых Григорьев по просьбе Городовой, решил направить в горы для изучения пещеры, должен вылететь только в восемь утра, а каких - либо результатов стоило ожидать только к вечеру. Новый приятель Крашникова - Вячеслав, согласился сопровождать отряд экспертов и очень кстати, вспомнил о большой поляне, чуть южнее пещеры, куда сможет приземлиться вертолет. Улики из пещеры - единственное, на что теперь мог рассчитывать следователь, сваляв дурака во всем остальном. Теперь он понимал, что поторопился, не продумал все, не просчитал варианты, по какой-то причине будучи совершенно уверенным, что парни сами сознаются во всем. Он поддался своему азарту следователя, но что еще хуже - просто напросто взбесился из-за поведения Городовой и наломал дров. Однако, самым неприятным во всем этом было то, что теперь злоумышленники оказались на коне - мало того, что они итак были проинформированы обо всех действиях и передвижениях следователей, теперь они еще и наверняка знали, что им многое известно, и теперь непременно предпримут все возможное, чтобы соскочить с крючка. Тогда, вся работа по этому делу, все усилия, бессонные ночи, тонна добытой информации - все коту под хвост! Крашников ненавидел себя за то, что своими скоропалительными и неумелыми действиями подставил под угрозу все расследование.
   Отдел полиции постепенно опустел: разъехались родители со своими детьми, покинул помещение мэр со свитой, отправились отдыхать сотрудники, которых Крашников привлекал к себе на помощь, а ему ничего не оставалось, как ожидать своей участи перед кабинетом шефа. Он развалил дело, которое так долго пытался раскрыть и не надеялся на благоприятный исход сложившейся ситуации...
   В тот самый момент, когда следователь почти полностью погрузился в состояние мрачного отчаяния, в приемную вбежала Городовая и он, не сумев скрыть изумление, воскликнул:
   - Вы что здесь делаете?! Пять утра на часах?!
   - В отличие от вас - работаю! - в тон ответила она.
   - Э...
   - Ну, раз уж вы в настоящий момент не заняты, прошу со мной, - и Городовая, постучавшись в дверь кабинета шефа и не дожидаясь ответа, открыла ее, чтобы войти, волоча угрюмого Крашникова за собой.
   Войдя, они увидели, что шеф говорит по телефону. Указав им рукой на стулья, он отвернулся к окну.
   - Да, так точно, еще не все. Но те, что будут, через несколько часов, уже дадут нам основания брать их. Только нужно подстраховаться, мало ли что, все - таки люди не из простых.
   Немного помолчав, слушая голос на другом конце провода, Григорьев закончил разговор:
   - Так точно, я доверяю этим людям. Полностью. Буду на связи.
   Отключив телефон, шеф повернулся к следователям и усталым голосом сказал:
   - Ну и заварили же вы кашу...
   После чего он уселся за свой стол и продолжил:
   - А ты Дмитрий еще и маслица в эту кашу подкинул. Ну, да что теперь... Попробуем расхлебать это дерьмо... Давайте о деле. Я прожил немало лет и видел всякое, но такое впервые. Оксана, что там нашли, еще раз популярно, для всех?
   - Мои коллеги из экспертного отдела в Москве, выяснили следующее. Во-первых, то, что мы приняли за отломки костей животных на алтаре в пещере, ими же и оказалось. Однако в собранном пепле найдена костная пыль от костей, которые принадлежали человеку. Или нескольким. К сожалению, установить личность по этой пыли невозможно, но это и не обязательно. Пока. Главное - это доказывает, что в пещере занимались не только сожжением животных.
   "Господи, да что же это, о чем они вообще, какие эксперты из Москвы?!" - недоумевал Крашников, от неожиданности и пережитого за последние сутки стресса он мало что понимал. Тишина, воцарившаяся на несколько секунд в кабинете, была оглушительной. Голос Городовой набатом прозвучал прямо посреди этой тишины:
   - Пропавших подростков мы не найдем - ни живыми ни мертвыми.
   Постепенно до Крашникова доходило то, о чем говорили коллеги и теперь его разум взбунтовался против того, что уже стало фактом. Он не мог поверить в то, что все самые страшные предположения, которые они с Городовой иногда даже не произносили вслух, оказались верными. В голове не укладывалось - это же не гребаное средневековье! Кем надо быть и какому богу служить, чтобы сжигать живых людей на костре?! Не справляясь со своими эмоциями, Крашников вскочил со стула и начал из угла в угол ходить по кабинету.
   - Я думаю, не будет ошибкой предположение, что подростки, пропавшие в 1985 году тоже погибли в той пещере, - Городовая с Григорьевым продолжали рассуждать, не обращая внимание на состояние Крашникова, тем временем с крейсерской скоростью приближающееся к истерике.
   - Скорее всего, так оно и есть, - ответил Григорьев, понуро опустив голову. - Вот тебе и райский уголок.
   - Но почему, зачем все это? И кого мы подозреваем? Тех троих юнцов, которых недавно отпустили домой, или влиятельнейших людей города, которые в порошок нас сотрут, не дай нам Бог даже намекнуть обо всем этом! И главное - зачем, зачем им все это?! - Крашников не смог сдержать свои эмоции.
   Городовая усталым тихим голосом попыталась разъяснить:
   - Обычно, такие вещи делаются для достижения какой-либо выгоды для себя или своих близких. Я поговорила со своими коллегами из Москвы, и, сопоставив похожие случаи, и порассуждав, мы сделали предварительные выводы.
   - Похожие случаи?! - не сдержался и перебил коллегу Крашников. - Их что же... не один?! О чем вы вообще?!
   Городовая продолжила свой рассказ, как ни в чем не бывало.
   - Скорее всего, в найденной нами пещере, как мы и предполагали, проводятся служения в рамках деструктивного религиозного культа. В пещере осуществляются молебны, принесение жертв, проведение обрядов... Сейчас рано говорить наверняка, но возможно некоторые из проведенных обрядов зафиксированы на стенах пещеры в виде рисунков.
   - Невероятно. - Крашников безуспешно пытался взять себя в руки и рассуждать здраво. Ему казалось все вокруг нереалистичным и похожим на дерьмовый сон. - Но как...и кто все это организовывал?
   - Опять же, проанализировав подобные случаи, вероятнее всего, это определенный, очень ограниченный круг людей. Как и в других деструктивных культах - есть старейшины, есть молодые адепты и есть кто-то, на самой верхушке - кто организует и контролирует все это. Старейшины, по истечению какого-то срока, должны подобрать себе замену - в нашем случае, вероятнее всего, подбирались наиболее амбициозные, способные и успешные подростки, которые годами воспитывались и подспудно подготавливались для передачи им своих знаний, навыков и ... религиозных ценностей. После чего старейшины отходят от дел, а молодые адепты, в свою очередь, становясь взрослыми и влиятельными, отбирают очередную группу подростков.
   - Что же получается... их боги и вправду помогают им, раз они со временем становятся богатыми и влиятельными?!
   - Я думаю дело не в богах, не в мерзких обрядах и не в жертвоприношениях, просто это изначально очень способные и амбициозные люди, которые уже в подростковом возрасте готовы пойти на многое ради достижения своих целей. С возрастом эти качества усиливаются и направляются старшими собратьями в нужное русло, и несомненно, молодые приемники всячески протежируются в обществе теми же влиятельными учителями, вследствие чего мы получаем мэров, талантливых и успешных предпринимателей, спортсменов и так далее.
   - Но как... когда вы все это выяснили? Культ, обряды... - Перед Крашниковым словно разверзлась бездна, он не мог понять - когда Городовая успела сделать такие уверенные выводы. За нее ответил Григорьев:
   - Ну, мы с Оксаной тоже не спали этой ночью. И пока вы, Дмитрий, самоотверженно совершали ошибку за ошибкой, мы, с помощью коллег Оксаны из Москвы, многое узнали. Самым сложным теперь, является добыча доказательств этой теории. Мы подозреваем семерых взрослых людей и знаем, как минимум, о троих подростках - все они приверженцы данного культа, однако это еще нужно доказать.
   Крашников все еще пребывал в состоянии шока, многочисленные вопросы, на которые он не мог найти ответа, ежесекундно рождались в мозгу и бились там, как стая напуганных птиц, причиняя следователю почти физическую боль.
   - А как же Хабарова?! Если она одна из адептов этого культа, как же она позволила принести в жертву своего собственного сына, первенца?!
   - Согласна. - Голос Городовой звучал слабо. - Это самый противоречивый пункт в нашем расследовании. Из опыта, могу только сказать, что о том, что творится в головах подобных людей, мы никогда до конца не узнаем. Это безумие. В нашем случае - религиозный фанатизм, подкрепляемый многими годами вседозволенности, безнаказанности, наркотиками, сексом и Бог знает, чем еще... Сложная штука. Возможно, для Хабаровой такая большая жертва - честь... или это повысило ее ранг в структуре секты, возможно, она рассчитывала взамен снискать большие блага для себя и своей семьи... а может быть это вообще роковая случайность и она по каким-то причинам не знала о том, что одной из жертв является ее собственный сын. А когда узнала, то ее религиозные убеждения не позволили ей пойти против культа и своих соратников.
   - Нет, такого просто быть не может! Вот это - безумие! Должно быть другое объяснение поведению Хабаровой... А... мэр?! Что же нам со всем этим делать?! - Крашников вдруг понял, что чертовски устал от всего этого и не может продолжать в том же духе. Он наконец, уселся на стул и замер, уставившись в одну точку и тяжело дыша.
   - Для начала успокоимся... и будем очень осторожными и бдительными, пока не будет результатов всех экспертиз. Сейчас вся надежда на друзей Оксаны. - Шеф устало покачал головой и краешком губ улыбнулся Городовой.
   Через несколько долгих секунд молчания, во время которого каждый думал о том, каким безумным иногда бывает окружающий мир, раздался, показавшийся оглушительным, телефонный звонок. Звонил телефон Городовой. Увидев на экране данные звонящего, она сразу же подобралась, сосредоточилась и, кивнув шефу, нажала на кнопку ответа на вызов:
   - Да, не спится как-то. Ну, что там у вас?
   Некоторое время Оксана молчала, внимательно слушая звонившего, и становясь все более серьезной и задумчивой. Через некоторое время она резко спросила:
   - Когда?
   Ответ ей явно не понравился, она закрыла глаза и тихо произнесла:
   - Здесь понадобиться помощь юристов. Самых лучших.
   Выслушав ответ, она попрощалась и, отключив телефон, обратилась к Григорьеву:
   - Иван Григорьевич, наша версия подтверждается. Но понадобиться еще минимум двое суток, чтобы сделать необходимые экспертизы. Владимир Анатольевич подключит свои связи, чтобы помочь. Мы ввязались в такое болото, что потребуются все возможные ресурсы. Нужно принять факс. - С этими словами Оксана вышла из кабинета, а Крашников умоляюще посмотрел на Григорьева, желая, чтобы тот как-нибудь его успокоил, и убедил, что мир не рухнул, и не рухнет в ближайшее время. Григорьев поморщился, несколько секунд помолчал, а потом сказал:
   - Ишь как все обернулось... А что у вас с Оксаной, не поделили что ли чего?
   Крашников меньше всего ожидал вопроса о разногласиях с Городовой.
   - Да так...
   - Ну... милые бранятся...
   - Да какие милые, не сошлись во мнениях...
   - Ну-ну. Да ладно, дело ваше, только знай, что человек она очень хороший. Об этом мне наш общий друг сказал, а друг этот отлично разбирается в людях, и у меня нет ни единой причины ему не доверять.
   Крашников помолчал несколько секунд, ожидая что шеф скажет что-нибудь еще. Оба мужчины чувствовали себя не в своей тарелке от всего происходящего. Наконец, Крашников решил прервать тягостное молчание и задал главный вопрос:
   - Что скажете... по нашему делу?
   - Дерьмо, а не дело Дима, дерьмо, а не дело. - Григорьев обреченно покачал головой. - Не знаю, чем все это обернется... Возможно, Городовая прибыла очень вовремя и сковырнула эту коросту. А так...нас бы задавили, передушили как котят в укромном уголке, еще до того, как мы бы обо всем догадались. Но теперь мы разворошили улей... а у этой шайки руки длинные. Нам бы только дождаться результатов...
   Тут в кабинет вошла Городовая с несколькими листами бумаги для факса.
   - Вот, у нас есть кое - что...
   Она деловито зашуршала бумажками, усаживаясь поближе к Григорьеву и указывая Крашникову, чтобы тот тоже подсел ближе.
   - Значит так... Про костную пыль я сказала... Теперь... Вот! - Она радостно ткнула пальцем в какое-то место на одном из листов. - Здесь говориться, что точный возраст костной пыли определить невозможно, но в ней присутствуют частицы, определенно принадлежащие к разным временным периодам. И еще кое - что важное для нас - в той жиже из ямки в полу, в пещере, где мы нашли цепочку, кольцо и браслет, обнаружена совсем свежая кровь. И крови достаточно, чтобы выделить из нее ДНК, но на это уйдет некоторое время. Думаю, завтра к вечеру мы будем знать точно, кому она принадлежала.
   - А точнее убедимся, что это кровь пропавших Хабарова, Серова и Артемова. - Мрачно уточнил шеф.
   - А откуда у экспертов их ДНК для сравнения? - не понял Крашников.
   - Грязь, которая была счищена с браслета, кольца и цепочки тоже была отправлена на экспертизу вместе с другими образцами, - пояснил шеф. - И в ней тоже были обнаружены частички кожи, которых достаточно для выделения ДНК.
   - Итак, если мы убедимся, что кровь принадлежит этим мальчишкам, плюс костная пыль, когда-то бывшая... человеком, то мы можем быть уверены, что их сожгли на костре в пещере в лесу?! Вы что, снимаете здесь второсортный фильм ужасов?! - Крашников снова не сдержал эмоций. Ему проще было обидеть коллег и выставить себя идиотом, чем поверить в то, что весь этот кошмар происходил буквально у него под носом. Но, Городовая, не обратив никакого внимания на высказывание Крашникова, продолжила:
   - Рисунки на стенах пещеры, которые я сфотографировала, свидетельствуют о том, что у ритуала сожжения есть периодичность. Пока не ясно - сколько именно лет, но она есть. И, судя по первоначальному анализу этих рисунков, это началось задолго до событий тридцатилетней давности.
   - Как вы пришли к этому выводу? - Григорьев задумчиво задал вопрос, нисколько не сомневаясь в том, что Городовая права.
   - У меня есть коллеги, которые специализируются на ритуальных убийствах и деструктивных культах. Я отослала им свои фото из пещеры с телефона вчера вечером и, хотя мне казалось, что там ничего не разглядеть, высокие технологии творят чудеса. Сейчас ребята колдуют над пещерными изображениями, и первоначальную информацию они мне уже сообщили.
   - Что еще они вам сообщили? - Григорьев наклонился вперед, демонстрируя чуть большую заинтересованность, чем всего несколько секунд назад.
   - Пока не много... Только то, что адепты этого культа с какой-то периодичностью приносят в жертву людей, сжигая их на алтаре в пещере. Помимо этого на алтаре происходили и другие безобразные вещи... На стенах отражены сцены оргий, расчленения животных, растления малолетних детей... Эта пещера для адептов культа священна, она нечто вроде книги - руководства, как, когда и что нужно делать.
   - Хватит, меня сейчас стошнит. - Григорьев негромко стукнул кулаком по своему столу и, поднявшись из кресла, подошел к окну. - Я не переживу, если подонки, которые творили все это столько лет, останутся безнаказанными.
   - Культу довольно много лет, судя по всему, и всех его приверженцев нам вычислить вряд ли удастся. Но надо сделать все возможное, чтобы прижучить действующих... сектантов. - Городовая выстукивала каждое слово ногтем по столу.
   - Вы имеете ввиду, мэра, прокурора и остальных? Как мы сможем сделать это? - происходящее все еще казалось Крашникову нереальным, но он старался рассуждать здраво.
   - Я думаю, все они уже в курсе того, что мы сели на хвост и сейчас спешно ищут решение этой проблемы. Но, я уже подстраховался и поставил в известность о происходящем нужных людей, руководителей и... некоторых знакомых, которые смогут помочь, если что-то пойдет не так... и повлиять на ситуацию в случае неблагоприятного ее развития для нас. Я тоже, знаете ли, не зря жизнь прожил. Нашим сектантам никто не будет помогать. Поверьте мне. - Григорьев сделал это туманное заявление с такой уверенностью в голосе, что ни у кого и мыслей не возникло сомневаться в его словах.
   - То есть, мы должны сидеть сложа руки, пока они, возможно, разбегаются как крысы с корабля?!
   - У нас ничего нет без результатов экспертиз, мы не можем никого задержать! - сквозь маску спокойной рассудительности шефа прорвались эмоции, теперь стало видно, что он тоже взвинчен не меньше остальных. - Сейчас у нас есть время сопоставить всю информацию, подготовиться к активным действиям. Дождемся утра, отправим экспертов в пещеру, а после - дождемся вечера, а там может быть и из Москвы какие-нибудь вести появятся.
   - Я думаю, нужно лететь с ними, - тихо сказала Городовая.
   - Вы свое уже отлетали, Оксана, не обижайтесь. Все уже подготовлено и вертолет забит под завязку, а вам еще нужно вылечиться, прежде чем пускаться в подобные путешествия, - Григорьев говорил очень строго, так, что Городовая не решилась возражать, хотя очень этого хотела, судя по внешнему виду.
   - А вот я - здоров и могу полететь, тем более, что наверняка не лишним будет человек, который уже бывал в той пещере, - заявил Крашников. Ему нестерпимо хотелось действовать, делать хоть что-то. Но, взглянув на шефа, он тут же осекся. Григорьев был серьезен как никогда и ответил подчиненному таким тоном, что следователь не решился возражать.
   - Я не ясно выразился? Вертолет забит под завязку, нет там места ни для кого больше! Вы с Оксаной остаетесь в городе, затихаете на время и ... остаетесь на чеку. На этом все. Если что - я на телефоне, в восемь мне надо быть на вертолетной площадке. - Григорьев дал понять, что разговор окончен.
   Следователи вышли из кабинета в растерянности, не зная чем занять время ожидания. На часах было почти шесть часов утра и Крашникова клонило в сон, но домой ехать он не собирался, не мог позволить себе расслабиться. Именно сейчас необходимо было быть наготове - мало ли что. Городовая, судя по всему, тоже не хотела возвращаться в гостиницу и они, молча спустившись в кабинет Крашникова, не глядя друг на друга, расселись по своим рабочим местам. Через несколько секунд Городовая не выдержав молчания, сказала:
   - Дмитрий, наша совместная работа подходит к концу, мне осталось дождаться результатов экспертизы ДНК и задача, ради которой меня сюда направили, будет выполнена.
   - Да, я знаю. Вашей задачей было - либо найти пропавших мальчиков, либо выяснить, что с ними произошло. - Крашников зачем-то перефразировал слова коллеги.
   - Верно. И, несмотря на всю... мерзость, которую мы с вами раскопали, хочется сказать, что мне приятно было работать с вами.
   - Взаимно.
   Разговор не клеился. Следователи словно в одночасье стали чужими и не могли почувствовать друг друга, как это было с первых минут их знакомства и на протяжении всего времени совместной работы. Это было так странно и неправильно, что Городовая не смогла больше этого выносить.
   - Дмитрий, извините меня за вчерашнее... - Уже совершенно другим тоном вдруг выпалила она.
   Крашников на несколько секунд застыл, но после - произнес:
   - И вы меня извините, Оксана, я не хотел обидеть вас или ущемить ваше достоинство, просто я беспокоился за ваше здоровье.
   - Да. Я знаю. Простите.
   Высказавшись, следователи почувствовали, что стена между ними начала таять, и хотя неловкость все еще оставалась, оба испытали невообразимое облегчение.
   Посидев за столом еще пару минут, не зная как себя вести и что делать дальше, Крашников решил поспать, прямо здесь, в кабинете, и начал сооружать себе спальное место из стульев и старого бушлата.
   - Вы решили поспать? - Городовая с интересом наблюдала за этими действиями.
   - Да, вздремну, если получится, что-то я совсем устал.
   - Вы не против, если я посижу здесь?
   - Конечно, занимайтесь чем хотите, может быть и вам обустроить место для отдыха?
   - Нет, нет, я просто посижу.
   - Как хотите, а у меня больше нет сил.
   Наконец следователь оборудовал себе уютное местечко для недолгого сна, и устроившись поудобнее, закрыл глаза, чувствуя что уже почти заснул.

41

   Крашников спал младенческим сном в паре метров от Городовой и ей было приятно, удобно и уютно в этом кабинете, рядом с этим человеком. С сердца упал здоровенный камень, когда она решилась извиниться перед следователем и теперь она могла спокойно рассуждать и ясно маслить. Несмотря на то, что она не спала с половины двенадцатого ночи, спать не хотелось, словно открылось второе дыхание. Просмотрев еще раз все материалы, имеющиеся по делу и все свои записи в рабочих блокнотах, Городовая убедилась, что ничего не упущено, а так же в том, что пока не получены результаты экспертиз, сделать действительно было больше ничего нельзя.
   Войдя в интернет, она стала переписываться со своими коллегами, работавшими над ее делом вторые сутки, без перерыва. Оно заинтересовало столичных специалистов - все работали с энтузиазмом и полной отдачей, сообщая о каждом своем шаге.
   Во время этой переписки Городовая вдруг ощутила, что... счастлива. Ей было хорошо и спокойно. Она поняла, что благодарна Богу за то, что у нее есть такие коллеги, друзья, такая жизнь. Кроме того, она размышляла над тем, что именно благодаря этой работе у нее есть все это, именно она объединяет и сплачивает всех их. Невозможно ежедневно копошиться в грязном месиве человеческих пороков, ярости и ненависти - одному, никого не любя и никому не доверяя. Две стороны одной медали - одно без другого не существует. С одной стороны, каждый раз, раскрывая дело, Городовая и ее коллеги вскрывали зло, нарыв, обнажающий человеческие страсти, глубинные желания, неподдельные чувства и настоящие эмоции. Но, с другой стороны - добрые чувства, такие как сочувствие, сопереживание, доброе отношение коллег друг к другу, желание поддержать, оградить от опасностей, тоже становились острее. Занимаясь расследованиями страшных преступлений, следователи становились циничными, черствели, но в то же время они, как никто другой, острее чувствовали жизнь и ценили ее, были честнее, искреннее и... возможно, действительно счастливее, чем те, кто не видит зла. Она внезапно поняла, что ни за что на свете не променяет эти чувства, этих людей - своих коллег, и эту работу ни на что другое. Теперь, она не понимала, как совсем недавно всерьез размышляла над тем, что хочет покончить с этим. Это ее путь. Как бы ни было тяжело порой в работе, те светлые, настоящие чувства, которые рождаются в душе в ее процессе и по ее окончании, возможно, были самым чистым, самым дорогим, что у нее когда-либо было, и они делают ее счастливой. Больше она от этого не отречется.
   Размышления Городовой прервал телефонный звонок - звонили ее коллеги из Москвы, занимающиеся расшифровкой рисунков на стенах пещеры и решившие, что перепиской в интернете не обойтись. Они изучили и связали между собой все, что попало к ним в руки, и сложившаяся картина подтвердила их первоначальные выводы и многое разъяснила.
   Пещера, судя по всему, являлась главной, служащей своеобразным святилищем для адептов культа, но есть вероятность того, что существуют и другие пещеры. Изучив рисунки на ее стенах, специалисты пришли к выводу, что данный культ является извращенной версией поклонения семитскому божеству Молоху, которое, как известно требовало приношения в жертву детей путем сожжения. В разные времена божеству приносили в жертву первенцев с целью избежать различных бед или выжить в каких-то испытаниях, чтобы плодоносила почва и был богатым урожай. В современном мире люди, приносившие человеческие жертвы, скорее всего, надеялись снискать благополучие для себя лично и для своих семей - в основном материальное, финансовое и социальное. Жертвы для сожжения выбирали случайным образом, бросая жребий, но они обязательно должны были быть первенцами в своих семьях, проживающих семнадцатую осень. Обо всем этом однозначно говорили некоторые рисунки в пещере. Так же, очевидно, службы осуществлялись относительно не часто - возможно два или три раза в полугодие, но с какой периодичностью приносились именно человеческие жертвы, из рисунков понять не удалось. Интересно, что в изображенных сценах служения культу всегда фигурируют люди, явно принадлежащие к разным поколениям, это особо подчеркивается в каждой сцене. В каждой возрастной группе по семь человек. Старшие будто обучают младших различным мерзостям, передавая им тайные знания, свою силу и опыт. В омерзительных и очень разнообразных обрядах используются все возможные выделения организма человека. Городовая слушала своих коллег, подтверждающих все, что она итак уже знала, доказывающих верность ее предположений и видений из сна.
   Необходимо было сообщить Григорьеву, чтобы он дал экспертам четкие инструкции о том, что именно нужно искать. Городовая поблагодарила коллег, продолжающих работать над их общим делом, и набрала номер Григорьева, чтобы рассказать ему новости. В какой - то момент она заметила, что Крашников проснулся и внимательно вслушивается в каждое ее слово. Окончив разговор, она выключила телефон и посмотрела на следователя, который принял сидячее положение на своей импровизированной постели и мрачно спросил:
   - Значит, первенцев сжигали?
   - Да...
   - Вот же уроды... И Хабаров и Серов и Артемов действительно были первенцами... А как они их выбирали?
   - Просто бросали жребий, скорее всего. Видимо, существует какой-то список подростков, подходящих для этих ужасных целей. Это не проблема для местных участников культа, ведь среди них люди, которым доступна любая нужная информация.
   - Первенцы, проживающие свою семнадцатую осень... Боже мой, какой ужас...
   - Да. У меня нет слов. Приехав в ваш чудесный городок, я никак не ожидала раскопать такое дерьмо.
   - Вы сказали, что в пещере должно быть полно биологического материала, что же они там вытворяли?
   - Лучше нам об этом много не размышлять и надеяться, что Венок со своими дружками не вычистили все до блеска, используя свои глубокие познания в химии.
   - Они бы просто не успели, вчера в обед они уже были на уроках, бодрые и отдохнувшие.
   - Будем надеяться.
   Пытаясь переварить полученную информацию Крашников задумчиво уставился в окно. Через пару минут он снова задал вопрос:
   - И значит, их все-таки всегда... семеро?
   - Если судить по рисункам из пещеры. По семь человек в каждой возрастной группе.
   - Значит Венок, Егорьев и Жук - только трое из семерых?
   - Получается так.
   - Не знаю, как будут развиваться события, но вряд ли мы сможем найти остальных.
   - Давайте не будем забегать вперед. На данный момент информации достаточно, чтобы поймать хотя бы этих, только бы наши ребята нашли что-нибудь в пещере...
   - В голове не укладывается все это... Но самое невероятное - участие Хабаровой ...
   - Да, невероятно.
   - Если бы не Лукина, мы вообще вряд ли когда-либо раскопали все это... Она обо всем этом знала. И лично мне трудно ее судить за то, что она столько лет молчала. Наверное, даже стольких лет не хватит для того, чтобы уложить в голове всю эту мерзость.
   - Да, звонок Лукиной трудно переоценить. Я предполагаю, что она не просто знала о том, что происходило в той пещере в 1985 году, по моему мнению - она видела все своими глазами. - Перед внутренним взором Городовой предстала сцена из последнего кошмара - перекошенное от ужаса лицо женщины, выглядывавшей из-за стены пещеры.
   - Но почему Лукину не убили еще тогда, в 1985 году? Из-за того, что она носила ребенка от одного из членов их секты?
   - Нет. Не думаю, что это остановило бы их. Лукина была умной женщиной и несмотря на свою запретную любовь, безграничный страх перед тем, что она нечаянно выяснила и беременность, ей удалось скрыть ото всех свою осведомленность. Она не проронила ни единого слова за всю жизнь и не выдала себя ни разу.
   - Тогда ясно, что явилось причиной ее психического расстройства. И если это так, то я понимаю - почему ее кошмарные галлюцинации и навязчивые идеи были связаны с кострами и пожарами.
   - Да, возможно, так и все и было. Но, возможно, когда она перестала контролировать свои поступки и высказывания, члены секты могли что-то заподозрить. И думаю, можно не сомневаться, что последние годы жизни Лукина не могла даже вздохнуть лишний раз, находясь под бдительным контролем Тихонова, в его царстве, в его стихии. Однако, когда женщина каким-то образом узнала о том, что история тридцатилетней давности повторяется - она не смогла молчать, она итак молчала всю свою жизнь. Это была ее последняя ошибка и в то же время самое замечательное, что она могла сделать, чтобы искупить все свои грехи. Жаль, но вряд ли мы сможем каким-либо образом доказать причастность врача к ее смерти, хотя это очевидно.
   Крашников с мрачным видом кивал головой в ответ на слова Городовой.
   - Мы не можем допустить, чтобы эти мрази избежали наказания. Тогда будут отомщены все - и Лукина в том числе, - изрек он, подведя черту всему сказанному.
   Помолчав еще немного, он будничным тоном спросил:
   - А сколько я спал?
   - Ну, сейчас восемь часов десять минут, получается - два часа, с небольшим.
   - Восемь десять? А Григорьев успел проинструктировать экспертов?
   - Да, мой звонок как раз отвлек его от этого занятия.
   Крашников встал, потянулся и, взяв в одном из ящиков своего стола несессер, из которого торчала расческа и зубная щетка, вышел из кабинета.
   Городовая снова просмотрела электронную почту, но там больше не было никаких сообщений от коллег. Что же, на данный момент, и того, что есть, вполне достаточно. Если эксперты в пещере найдут какие-либо пятна или материал, из которого можно будет выделить ДНК, то они смогут доказать причастность некоторых высокопоставленных ублюдков к таким мерзостям, от которых они век не отмоются. Доказать, что они причастны к убийствам троих подростков и престарелой учительницы в нынешнем году, и, возможно, еще как минимум троих в 1985 году, будет очень и очень сложно. Оставалось надеяться, что пещера расскажет и о других противозаконных и преступных деяниях этих недочеловеков и даже если посадить удастся не всех, то уж на беспечное существование до конца их поганой жизни, им вряд ли можно будет рассчитывать.
   Дело шло к завершению, однако, удовлетворения от сделанной работы Городовая не испытывала. Что-то продолжало беспокоить ее, зудело на краешке сознания и она никак не могла уловить - что именно. Прокручивая в сотый раз в голове всю имеющуюся информацию, наизусть заученную за время работы над делом, она не находила никаких белых пятен, все казалось ужасным, но логичным и последовательным, однако зудящее беспокойство не проходило...
   Крашников вернулся только через пятнадцать минут, однако уже с пластиковым подносом, на котором стояло два больших бумажных стакана с кофе из кофейного автомата, установленного на автобусной остановке, рядом с отделом полиции и упаковка круассанов, оттуда же. Если честно, Городовая рассчитывала на более свежую выпечку и завтрак в более приятном месте, но на данном этапе обстоятельства не позволяли.
   Позавтракав в полной тишине и атмосфере задумчивости, следователи убрали со стола и Крашников начал неторопливо перебирать бумаги на своем столе. Через несколько минут, во время которых в кабинете раздавался только шелест бумаги, он наконец произнес:
   - Значит, осталось только дождаться результатов экспертизы, подтверждающей, что в пещере погибли пропавшие мальчишки?
   - Да, я уверена, что эта информация подтвердится, но необходимо дождаться доказательств, довести, так сказать, все до ума.
   - А что потом?
   - Потом я закажу билеты на самолет и уеду отсюда. Одной из положительных особенностей моей работы является то, что мне не нужно отписывать горы рапортов и отчетов, вести допросы и опрашивать свидетелей, подбивать все данные, участвовать в задержаниях и так далее... Вся грязная работа достанется вам.
   - Да уж...
   Снова повисло молчание. Следователи смотрели друг другу в глаза и ощущали одни и те же чувства. Что-то между ними переменилось безвозвратно, исчезла какая-то острота, порвалась натянутая струна между ними. Теперь они могли смотреть друг на друга без смущения, волнения и предвкушения, но, как и раньше при взгляде друг на друга, у обоих внутри разливалось приятное ощущение тепла и уюта, казалось будто они знакомы всю жизнь и являются важной частью жизни друг друга. За очень короткое время они буквально сроднились и оба чувствовали это. За несколько дней сотрудничества они оба открыли в себе целый пласт чувств и эмоций, не известных им ранее. Теперь следователям не хотелось как раньше, молчать рядом друг с другом, но хотелось говорить, узнавать друг о друге что-то новое, интересоваться мнением, общаться. Но, ни Крашников ни Городовая не могли начать этот разговор. Так ни на что и не решившись, они продолжили работать с бумагами, каждый за своим столом и со своими мыслями.
   Изредка переговариваясь и кратко обсуждая рабочие вопросы, они проработали до обеда. В половине первого в кабинет вошел Григорьев и пригласил их на обед. Следователи молча собрались и вышли из кабинета вслед за Иваном Григорьевичем.
   По пути к "Застолью" Городовая отметила, как изменилось ее отношение к городу. Еще совсем недавно, глядя на улыбающихся людей, потрясающую природу, окружающую это место, Городовая ощущала тревожные звонки в подсознании, неприятные эмоции, а иногда вообще не понимала, что именно чувствует. Она ни разу, даже на короткий миг не поверила в то, что это то самое место на земле, где действительно меньше забот, хлопот, негатива и зла, в чем пытались убедить ее местные жители. Теперь, она смотрела на город другими глазами, чувствуя себя более спокойно и уверенно. Она знала одну из его неприглядных тайн, доказывающую, что это обычный город, такой же как и другие, но теперь, несмотря на все это, он нравился ей больше других.
   Водитель служебного автомобиля подвез компанию к ресторану "Застолье" и высадив уехал, а следователи и Григорьев, вошли в помещение ресторана и сразу же увидели за одним из столиков на четверых, улыбающуюся Светлану. Она радостно помахала им рукой и они направились к ней, вслед за немного смутившимся Григорьевым. Когда они подошли, Светлана тепло поздоровалась со всеми и, встав из-за столика, неловко поцеловала Григорьева в щечку. Судя по всему, они смогли преодолеть все разногласия и препятствия, и начали встречаться по-настоящему, искренне, ничего не утаивая друг от друга, что радовало Городовую. Однако, было непонятно, зачем Иван Григорьевич приоткрыл свою личную жизнь для следователей и пригласил на этот совместный обед. Городовая уже знала, что старый вояка редко поступает спонтанно.
   Целый час Григорьев, Светлана и следователи, провели в дружеской атмосфере - шутили, смеялись, пытаясь отвлечься он всего, что происходило в последнее время, почти не вспоминая о работе и предстоящих сложностях. Светлана смотрела на Ивана Григорьевича влюбленными глазами и он отвечал ей тем же, иногда как бы невзначай, гладя ее по руке или приобнимая за плечи. Было заметно, что они очень близки и доверяют друг другу, несмотря на то, как начинались их отношения. Все это выглядело очень мило и в какой-то момент Городовая сообразила о мотивах Григорьева. Глядя на влюбленных, у нее где-то в глубине души начало зарождаться желание вот так же кому-то открыть свою душу, довериться целиком и полностью, несмотря ни на что. Крашников изредка бросал на Городовую смущенные взгляды, видимо тоже догадываясь, что Григорьев со Светланой просто напросто занимаются сводничеством.
   Проведя обед в такой непринужденной обстановке, все члены компании неплохо отдохнули, даже лучше, чем это получилось бы за несколько часов сна. Смена обстановки, отличная еда, положительные эмоции и отдых от рабочих вопросов сотворили чудо. И, возможно, Григорьеву не удалось в полной мере достичь своих целей, но каким-то чудом, напряженность и недоговоренность между Городовой и Крашниковым действительно окончательно исчезли, и молчание рядом друг с другом снова стало комфортным.
   По дороге в отдел полиции, сидя на заднем сиденье автомобиля рядом со следователем, Городовая с улыбкой смотрела по сторонам, вдыхала аромат дорогого парфюма следователя и слушала легкую болтовню водителя с Григорьевым. Светлану они оставили в ресторане, у нее там была запланирована встреча с подругой. На душе словно светило солнце и порхали бабочки, хотя за окном было сыро, холодно и с неба начали падать колючие снежинки. Городовая думала о том, что хотела бы, чтобы эта поездка не заканчивалась никогда. О предстоящем отъезде она старалась не думать, концентрируясь на настоящем моменте. Однако, подъезжая ближе к отделу полиции, ее настроение все больше менялось в худшую сторону. Помимо прочего, мысль о том, что они что-то упустили, снова начала беспокоить ее.
   Подъехав к отделу полиции, все поднялись в кабинет Григорьева, решив обсудить еще раз все нюансы дела и рассевшись за красивым деревянным столом, приступили к обсуждению. В этот момент одновременно зазвонили телефоны - Городовой и Григорьева. Посмотрев на данные звонившего, Городовая увидела, что звонила одна из ее самых близких подруг - Марина, эксперт из Москвы, руководившая работой специалистов по выделению ДНК из образцов и сердце забилось в груди как пойманная птица - неужели так быстро?!
   - Да, Марина?
   Григорьев в это время отошел к окну и ответил на свой телефонный звонок, а Городовая продолжила разговор с Мариной.
   - Привет, Оксана, с тебя текилла в моем любимом баре, когда вернешься. - Подруга высказывалась в своей обычной манере.
   - Все что захочешь, говори!
   - Не буду загружать тебя подробностями, скажу сразу - ДНК из кучи грязи, которые ты там где-то наковыряла, совпадает с ДНК из частиц, счищенных с побрякушек, принадлежащих троим лицам мужского пола. И еще, в крови я нашла следы наркотиков, название вышлю тебе сообщением, чтобы ты сто раз не переспрашивала.
   Сердце Городовой остановилось и, пропустив пару ударов, начало биться снова. Одно дело предполагать и даже быть уверенной в своих предположениях, а другое дело получать их научное подтверждение.
   - Алле, ты там чего, со стула упала? Я думала, ты и так все это знала!
   - Все нормально. Да, я знала.
   - Ну ладно. А теперь расскажи-ка мне, что за шикарный напарник тебе достался? И почему это ты помалкиеваешь столько времени?
   - Марин, спасибо, как только приеду, напьемся текиллы в том дерьмовом баре, который ты почему - то любишь, - Городовая поспешила свернуть разговор.
   _ Эй, а рассказать про напарника?!
   - Ага, пока, Марин, до встречи!
   Отключив звонок, Городовая смотрела на свои руки и лихорадочно обдумывала информацию коллеги. Она знала, что Крашников слышал каждое слово, произнесенное ей и Мариной, так как сидел совсем рядом. То, что она несла про напарника - откуда только она все узнала?! - Городовую не беспокоило, с этим можно будет разобраться позже. Главное, что работа Городовой в этом городе окончена. Она сделала все, что от нее требовалось - оказала помощь в расследовании и нашла пропавших мальчишек. Точнее то, что от них осталось.
   От раздумий Городовую отвлек Григорьев, окончивший свой разговор и выглядевший ошеломленно и радостно одновременно.
   - Звонили ребята, они нашли место на горе, где можно поймать связь.
   Городовая с Крашниковым резко подались вперед, жаждая услышать то, о чем сообщили Григорьеву эксперты.
   - У них много работы, в пещере, как вы и сказали Оксана, обнаружилась масса различного биоматериала - пятна крови, спермы и черт знает чего еще...
   Следователи молча переваривали полученную информацию, одолеваемые противоречивыми эмоциями радости, омерзения и печали. Через несколько секунд Григорьев продолжил:
   - Получив материалы и сделав экспертизу, мы сможем прижучить этих богохульников, кем бы они ни были.
   Еще через некоторое время он вдруг засуетился:
   - Уже к вечеру у нас будут кое-какие материалы и я должен отправить их в Москву для анализа, мне нужно сделать пару звонков и обо всем договориться.
   - Иван Григорьевич! - чуть более эмоционально, чем требовала ситуация окликнула Городовая Григорьева. - Я могу дождаться ребят и забрать материалы для анализа с собой в Москву. Я довезу их до места сразу же, не заезжая домой.
   Григорьев замер, потом резко вздохнул и сел.
   - Оксана, я же ведь и не подумал, что вы-то свою задачу выполнили и теперь можете ехать домой. Но... мы уже так привыкли и... так все быстро закрутилось... как же...
   Городовая молчала, глядя прямо перед собой, и как могла, сдерживала неожиданно навернувшиеся на глаза предательские слезы.
   - Но может вы побудете еще хотя бы пару дней - надо же отдохнуть, отметить как- то... - Григорьев казалось был расстроен не меньше Городовой.
   - Нет, Иван Григорьевич, мое дело сделано, пора и честь знать. Сегодня четверг, а в понедельник меня наверняка уже ждет новое расследование где-нибудь в отдаленной точке на карте.
   -В понедельник?! Неужели вам не дадут отдохнуть? Я позвоню Анатоличу и сделаю ему выговор, как же это?
   - Да нет, ну что вы, я ведь не против, меня все устраивает.
   - Ну не знаю... Так вот уехать... Все - таки, какая работа проделана! Не можем же мы вас просто так отпустить.
   - Не стоит, Иван Григорьевич. - Городовая решила поставить точку и не оттягивать неизбежное. - Работа проведена большая, но это еще не конец и вам предстоит сделать еще больше, и я не хочу вас отвлекать. Как только будут получены результаты по материалам из пещеры, у вас здесь начнется ад кромешный... Сейчас я пойду собираться, а вечером, если вы не против, мы выпьем вместе кофе.
   Ее телефон снова завибрировал - пришло смс от Марины с названием наркотика, обнаруженного в крови жертв. Наркотик! Ну, конечно же!
   - Ну, дело ваше. Тогда собирайтесь спокойно, отдохните - еще есть время. Я договорюсь обо всем - такси, билеты на самолет, ни о чем не беспокойтесь. - Продолжал тем временем Григорьев.
   - Подождите, это не все! - прервала его Городовая. - Наркотики! Мы совершенно не учли этого в нашем расследовании! - Она возбужденно повернулась к Крашникову. - И тридцать лет назад и сейчас в деле фигурируют наркотики! Вот что меня беспокоило с самого утра! Мы с вами как-то касались этой ветви в расследовании, но потом все закрутилось и мы упустили это из виду.
   Крашников молчал, напряженно размышляя, он присел на край стула и, глядя прямо перед собой, начал рассуждать вслух:
   - Да, мы это упустили, но это важно. Надо уточнить у ребят, которые занимаются делами о наркоте, но, по-моему, у нас здесь не так много торгашей этим добром.
   Григорьев заинтересованно включился в разговор:
   - Оксана, нужно название наркотика, сейчас попробуем выяснить - что у нас есть по этому вопросу.
   Городовая прочитала смс с труднопроизносимым названием наркотического вещества. Ей не хотелось уезжать, не расставив все точки над i в этом деле, и поэтому, когда через какие-то десять минут в отделе снова закрутилась кипучая деятельность, связанная с их расследованием, она с радостью окунулась в ее водоворот. Была задействована большая часть личного состава отдела полиции: бесконечные звонки по телефонам, поиск по всем имеющимся информационным базам, консультации со специалистами из других городов и отделов, выезды на точки, опросы свидетелей, допросы подозреваемых... Следователи и не чаяли в короткие сроки обнаружить источник появления в городе наркотика, оказавшегося чрезвычайно редким и сложным в изготовлении, но надеялись хотя бы уловить след продавца или установить присутствие в городе веществ, из которых он изготавливался. Однако, через несколько часов, снова собравшись у Григорьева, усталые и потрепанные, следователи выяснили, что сколько-нибудь важной информации никому из них обнаружить не удалось. Первым начал докладывать Крашников:
   - Мы с ребятами прошерстили весь город - всех известных нам местных наркоманов, торговцев и близких к ним людей, но о наркотике с таким названием слышали только двое из них, и то - не у нас, а во время поездок одного из них - в Москву, а второго в Волгоград. Этот наркотик очень сложен в изготовлении, нужна хорошо оборудованная лаборатория - в общем это не наш уровень, в этом городе вряд ли кому-то такое под силу, кто-нибудь бы об этом знал... Каким-либо образом связать наркотики и наших подозреваемых оккультистов тоже не удалось.
   - Ну... не факт - мы и про пещеру-то узнали недавно, у нас под носом на протяжении многих лет творилось такое, что никакая нарколаборатория с этим не сравниться... - Угрюмо заметил Григорьев.
   - Знакомые ребята из наркоконтроля сказали мне, что мало того, что этот наркотик сложен в изготовлении, для этого нужны еще и вытяжки из различных растений и водорослей, которые вообще в нашей стране не встречаются... - Городовая не могла даже предположить, как в крови местных ребят оказался этот препарат, одно его упоминание у Московских коллег вызвало неописуемое изумление. Вдруг Крашников весь подобрался, ошарашенно посмотрел на Городовую с Григорьевым и произнес:
   - Возможно, я знаю одно место, где мог быть изготовлен этот наркотик.
   Коллеги недоуменно уставились на него, сомневаясь в том, что он вообще понял о чем речь, однако Крашников продолжил уже более уверенным тоном:
   - Это более, чем вероятно... Какой же я осел! Как я сразу-то об этом не подумал?!
   - О чем вы, в конце-то концов?! - не выдержал Григорьев.
   - Татьяна Петрова, ученица Лукиной! Сестра Вячеслава, с которым мы в горы ходили!
   - При чем тут она? - воскликнули хором Городовая с Григорьевым.
   - Во время нашей первой встречи она приняла меня в каком-то бетонном бункере, расположенном под их домом. Но он не был похож на лабораторию...
   - Скорее уж на ботанический сад, - продолжила Городовая мысль Крашникова, пораженная тем, что не догадалась раньше, несмотря на то, что во снах ей неоднократно являлся образ этого дома и причудливых растений вокруг него...
   - Объяснит мне кто-нибудь - что здесь происходит?! - Григорьев все еще не понимал о чем речь, но уже через несколько минут, в течении которых Городовая с Крашниковым наперебой рассказывали ему о Татьяне и ее выдающихся достижениях в области выращивания необычных растений, к ее дому был отправлен чуть ли не целый взвод полицейских.
   В бункере Татьяны было изъято множество образцов различных растений и уже готовых порошков, а так же непонятных приборов и приспособлений, предназначение которых предстояло выяснить специалистам из регионального управления наркоконтроля, уже выехавших с этой целью в направлении города. Татьяну же доставили в отдел полиции для допроса.
   Тем временем, прибыл вертолет из гор с экспертами, доставившими множество образцов для экспертизы и Григорьеву пришлось заниматься их отправкой в Москву без помощи Городовой, так как теперь она не могла улететь, по причине появления новых обстоятельств в деле, к тому же он лично попросил ее задержаться, хотя бы до утра и поучаствовать в допросе Татьяны.
   Хотя Городовая и согласилась принять участие в этом допросе, но не чувствовала в себе сил на это. Прошли почти сутки с тех пор, как она вышла из гостиничного номера, но работа захватила ее и поначалу усталость не чувствовалась. Однако последние несколько часов ее организм работал на износ и хотя она не забывала делать себе нужные уколы и выпивать необходимые таблетки, болезнь давала о себе знать осложненным дыханием и общей слабостью во всем теле. Кроме того, ей снова стало казаться, что они что-то упускают и ей не хотелось торопиться с допросом Татьяны. Но время поджимало, подозреваемую не могли держать в отделе полиции дольше положенного законом срока.
   Подходя к комнате для допросов, Крашников неожиданно взял Городовую за руку, и слегка пожав ее, предложил:
   - Наблюдайте со стороны и если я вдруг начну делать что-то не то - подскажите.
   - Хорошо, - Городовая с облегчением выдохнула, но так, чтобы Крашников этого не заметил. Она поняла, что он попросил ее наблюдать только потому, что предложи он ей вообще не участвовать в допросе, она бы непременно обиделась и заупрямилась. Он уже достаточно хорошо понимал Городовую и действовал так, чтобы у нее не было возможности его упрекнуть.
   Проходя мимо одностороннего зеркала Геззелла, установленного в допросной, Гордовая увидела Татьяну, сидящую за столом в комнате для допросов и судя по всему, думающую, что ее никто не видит. От тихой, вежливой, интеллигентной женщины, с которой следователи познакомились совсем недавно, не осталось и следа. Сейчас там сидела акула, еще один кит-убийца с холодными, мертвыми глазами, ожидающий свою очередную жертву и готовый броситься и перекусить кого угодно пополам в любой момент. Теперь все сошлось - все неясные сомнения, беспокойство и сны. Седьмым китом была именно она, а не Хабарова. Как же они ошибались все это время!
   Без сомнения, это была самая загадочная фигура среди подозреваемых ранее злоумышленников. И самая темная. Возможно ключевая - предводитель. Городовая со всей ясностью поняла, что они не добьются от этой женщины ровным счетом ничего. Она наперед знала все их вопросы и была готова ответить на каждый из них. Она выглядела расслабленно и уверенно. И было очевидно, что это не бравада. Чтобы что-то получить, надо любыми способами вывести ее из этого равновесия.
   - Постойте, - окликнула Городовая Крашникова, уже взявшегося за ручку двери в комнату для допросов. - Она ничего нам не скажет сейчас, - шепотом прошептала Гордовая.
   - Что? Почему это? - не понял следователь.
   - Это седьмой кит. Она ничего нам не скажет. Просидит молча все положенное время и нам придется ее отпустить, так же как и пацанов. Готового наркотика в ее бункере не нашли, а все остальное можно повернуть как заблагорассудиться, понимаете? У этой тетки мозгов на весь ваш отдел хватит, плюс наверняка связи такие, какие нам и не снились... Это все-равно, что с кортиком на паровоз броситься....
   - Седьмой кит?! Она?! - несмотря на очевидность этого, Крашникову пришлось основательно покопаться в своих мыслях, прежде чем согласиться.
   - Согласен... нужно что-то придумать, чтобы подействовало на нее...
   - Есть вариант, но не уверена, что для такой, как она это сработает.
   - Предлагайте, у меня все - равно никаких идей.
   - Вячеслав. Мы используем Вячеслава.
   - Но это... как?
   - Здесь тоже надо хорошо подумать. Если бы он не сопровождал нас к той пещере, я бы была уверена, что он тоже во всем этом замешан.
   - Нет, этого не может быть.
   - Сами подумайте - неужели тридцать лет назад он не узнал свою сестру среди семерых подростков, ходивших в пещеру?
   - Не знаю. Может он как раз и узнал ее - потому и последовал за ними по пятам. Но никому не сказал об этом и вообще вытеснил эти воспоминания - вы же сами видели, какую реакцию у него вызывает все, что связано с той пещерой. А вот почему Татьяна до сих пор не предприняла ничего, чтобы он не рассказал кому бы то ни было об этом?!
   - Да она и не знала о том, что он что-то видел! Она впервые услышала это при нас. Когда мы его опрашивали в их доме! На тот момент что-то делать уже было поздно. О сестре он не рассказал потому, что больше у него никого нет и он слишком благодарен ей за все, что она для него сделала.
   - Вячеслав хранил эту тайну тридцать лет просто потому, что его об этом не спрашивали, вот и все! Но когда спросили, сестру он предать не смог! Он рассказал обо всем, что видел, но о сестре умолчал. Или не умолчал, а просто мы, опять же, не спросили, не поставили нужных вопросов.
   - Потому пещера и вызывала у него все это время такой страх - его разум не мог справиться с тем, что его сестра, единственный дорогой для него человек, замешана в каких-то темных делах.
   - Черт, как же мы так ошиблись! Она была в курсе всех наших передвижений... И кстати, я с вами согласен по поводу того, что Вячеслав знает о своей сестре намного больше, чем говорит. Я обратил внимание на то, что он ничего не рассказал ей о нашем походе - ни о находках, ни о преследователях, но я не придал этому значения... Но ведь она об этом все - равно наверняка узнала - из других источников. Получается, что Вячеслав все это время тоже находился в большой опасности
   - Да. Но случись с ним что-то на данном этапе нашего расследования - это привлекло бы ненужное ей внимание. Только поэтому Вячеслав еще жив. И еще, возможно, потому, что она действительно питает к нему самые нежные чувства. Езжайте за ним, наверняка он присутствовал при обыске, видел и слышал все, что происходит. Объясните ему, в чем подозревают его сестру, только деликатно и попросите о помощи. Мы надавим на Татьяну через Славика, сыграем на ее чувствах к нему. Он единственный человек на земле, имеющий для нее хоть какое-то значение.
   - А это не... подло с нашей стороны по отношению к Вячеславу?
   - Мне это тоже поперек горла. Но у нас ничего не получится без него. Другого выхода нет. Мы постараемся не обманывать его, по возможности.
   - Хорошо, давайте попробуем.
   В этот момент у Крашникова зазвонил телефон.
   - На ловца и зверь бежит...- Проговорил следователь и нажал кнопку ответа на вызов.
   - Вячеслав? Ты здесь? Сейчас я за тобой выйду, - посмотрев на Городовую долгим взглядом, в котором отразилась вся палитра переживаемых им эмоций - от беспокойства за нового друга и решимости сделать все, что необходимо, чтобы покончить с этим делом, Крашников направился в дежурную часть встречать Вячеслава, а Гордовая вошла в комнату для допросов.
   Войдя, она старалась держаться уверенно, не показывать свою усталость и болезненное состояние и, глядя прямо в глаза Татьяне, уселась за стол напротив нее. Пока проводился обыск в ее доме, следователи не теряли времени и проверили финансовые дела Татьяны, подключив все возможные связи с банкирами, управляющими банков и финансистами, что было довольно сложно, учитывая поздний час и чрезвычайно малое количество времени на проверку. Оказалось, что эта тихая неприметная женщина обладает довольно внушительным капиталом. Это лежало на поверхности и обнаружилось в самом начале, но проверка продолжалась и в настоящее время окончательная сумма состояния Татьяны была неизвестна. Однако, уже первоначальные цифры говорили о том, что ни на какой долбаной ботанике такие деньжищи не заработаешь. Это серьезный след и Татьяне предстоит многое объяснить и отчитаться об источниках своих доходов, но она держалась совершенно невозмутимо и очень уверенно, из чего Городовая сделала вывод, что этот след у нее тоже прикрыт и вскоре они получат подтверждение того, что все ее доходы легальны и законны. Беззастенчиво глядя Городовой в глаза, Татьяна вдруг усмехнулась и от этой усмешки по спине следователя пробежал холодок.
   - Почему я здесь? - она задала этот вопрос тоном безобидной невинной овцы, который резко контрастировал со стальным взглядом.
   Немного помолчав, не отводя глаз от Татьяны, Городовая просто и честно ответила:
   - Мы подозреваем вас в незаконном изготовлении наркотических веществ.
   Татьяна широко улыбнулась, обнажив острые белые зубы, и воскликнула:
   - Да ладно! Я? Наркотики? О чем вы вообще?
   Несмотря на это мощное в своей искренности восклицание, Городовая уловила во взгляде Татьяны какое-то несоответствие с ее словами, но не поняла что именно это было. К тому же, женщина вернулась к образу незамужней старой девы, учительницы информатики в колледже, на досуге занимающейся ботаникой.
   - Глупо отрицать, Татьяна! Вам трудно будет объяснить наличие некоторых ингредиентов, изъятых у вас в бункере, не считайте полицейских глупцами.
   - О, ну что вы, о каких именно ингредиентах вы говорите? Я ботаник, а не химик. - Неплохая актерская игра, большинству актеров наших театров такое и не снилось. Но... снова промелькнуло это выражение лица, всего миг, однако Городовая заметила. Что же это?
   - Одно другому совершенно не мешает, а только взаимодополняет.
   - Послушайте, я не делала ничего противозаконного. Никогда. Мне совершенно некогда играть в эти полицейские игры, мне нужно контрольные проекты студентов проверять...- Заблеяла учительница. Станиславский был бы в полном восторге! К тому же, в словах Татьяны содержалась правда о том, что в бункере действительно не найдется ничего противозаконного. Нужно добиться признания, но, разумеется, это практически невозможно.
   - Татьяна, не дурите! Вы ведь знаете, что никуда отсюда не уйдете, пока не ответите на все вопросы.
   - Сами не дурите! Это немыслимо - подозревать меня в таких вещах!
   Вот оно! Городовая поняла, что именно во взгляде и внешнем виде Татьяны вызывало ощущение диссонанса! Не смотря на то, что она якобы не знает, по какой причине здесь находится и выглядит довольно напуганной и растерянной, временами в ее взгляде прорывается... ликование, которое она не может скрыть! Она будто гордится собой, тем, что ей сегодня уделено столько внимания. Господи, вот какое чувство промелькнуло в ее глазах, теперь Городовая видела это совершенно ясно - да Татьяна в восторге от ситуации, это ее звездный час! Понятно - псих на горизонте. Эта женщина застряла в подростковом возрасте, тех комплексах, когда ее считали серой мышью, не замечали, не ценили и никогда не обращали внимания, ни смотря ни на что. Всю жизнь она прожила никем не замеченной, не понятой, не признанной, а сейчас, наконец почувствовала себя значимой, важной персоной и ... Городовой стало жаль ее. Когда все это началось? В подростковом возрасте или раньше? Все время Татьяны, после рождения младшего брата, было подчинено его нуждам, его воспитанию, работе с ним, она всю сознательную жизнь занималась решением бытовых проблем, боролась за место под солнцем, наступала на горло своим желаниям и потребностям, опекая младшего больного брата и никогда в жизни ни в чем его не упрекнула. Это, к сожалению, сказалось на ее психике самым пагубным образом. Плюс крайне неблагоприятные социальные условия развития и наследственность. На выходе получаем злого гения, одержимого желанием всем доказать, что она достойна всего того же, чего достойны другие и даже больше, показать, что она лучше своих обидчиков, умнее и вообще превосходит их абсолютно по всем параметрам. Как много сил, энергии, умственной деятельности, изобретательности направлено не в то русло! Она могла бы стать выдающимся ученым, исследователем, способным принести массу пользы людям, обществу... Как жаль, что в жизни Татьяны все сложилось именно таким образом... Но, как бы то ни было, на данный момент требовалось кардинальное изменение стратегии допроса. Видимо взгляд Городовой несколько изменился в процессе ее мыслительной деятельности и Татьяна это заметила. Она вдруг забеспокоилась, улыбка сошла с ее лица и женщина осторожно спросила:
   - Что вы там себе думаете? Что вы смотрите... так?!
   Ситуация переломилась, Татьяна уже не выглядела сильной и уверенной в себе женщиной, сейчас это был обиженный ребенок, в очередной раз обделенный вниманием любимых и почитаемых взрослых. Городовая решила идти ва-банк, пришло время ей самой удивить Станиславского.
   - Татьяна, извините, что притащили вас сюда... Я сожалею... Конечно же, вы не могли сделать этого... не способны.... придется подождать подтверждения специалистами, но я совершено уверена, что вы здесь не при чем... - Городовая выговаривала слова медленно, но весомо, чтобы каждое слово дошло до сознания Татьяны. - Извините еще раз. Вы ведь из очень неблагополучной семьи и учитывая то, что просто не имели возможности получить должного образования, вы не способны...
   Татьяна резко отшатнулась от Городовой как от пощечины и выкрикнула:
   - Что?! Вы думаете... я ни на что не способна?! Вы... думаете... я не могу?! Да... что вы знаете, как вы смеете унижать меня, сомневаться в моих способностях?!
   Отлично, именно этого Городовая и добивалась.

39

   Григорьев через зеркало Гезелла наблюдал за тем, что происходит в допросной и не понимал, почему вдруг Татьяна, производившая поначалу впечатление очень крепкого орешка, всего через несколько минут общения с Городовой, раскололась как миленькая и начала рассказывать обо всем, что знала. А знала она все, что было нужно следствию. Господи, неужели усилия следователей наконец-то вознаграждены по заслугам? Неужели им все-таки удастся прижучить этих высокопоставленных ублюдков за все их мерзопакостные делишки? Даже не верилось, но из песни слов не выкинешь, а Татьяна пела соловьем. Каждое ее слово да и вся процедура допроса была записана на видео, которое несомненно будет ценным учебным пособием для следующего поколения молодых следователей. Григорьев раздавал все новые указания своим людям, для проверки, появляющихся по ходу допроса, новых обстоятельств и подробностей. Весь личный состав был задействован в проводимых дознаниях, допросах и операциях. Полковник Григорьев твердой рукой руководил деятельностью полицейских, задействуя все свои связи, накопленную за многие годы информацию и опыт, чувствуя себя сильным, влиятельным и активным, как в старые добрые времена, когда он был совсем еще молодым, способным и амбициозным молодым лейтенантом. Он предвкушал, что это громкое дело с такими фигурантами как мэр, прокурор и иже с ними, прогремит на всю страну и станет потрясающим апогеем его карьеры.

42

   Городовая и Крашников молча сидели в кабинете следователя и расслабленно пили горячий кофе из пластиковых стаканчиков, добытых в кофейном автомате на автобусной остановке. Они ни о чем не говорили, лишь иногда перебрасываясь ни к чему не обязывающими фразами.
   Последние сутки были настолько насыщенными и энергозатратными, что оба следователя чувствовали себя полностью опустошенными, выпотрошенными и выжатыми, как лимоны. Однако, чувство полной удовлетворенности проведенной работой и ее результатами, того стоило. Теперь никаких противоречий и не проясненных моментов в деле не осталось. Все паззлы встали на свои места и сложились в общую картину - довольно неприглядную и даже отвратительную для обычного человека, но следователи сделали свою работу и виновные будут наказаны. Все остальное, было делом техники и здесь верховодил уже Григорьев, подтвердивший своей деятельностью, что является отличным организатором, решительным и эффективным руководителем, и опытным полицейским. К девяти часам утра пятницы большинство фигурантов по делу, благодаря показаниям Татьяны, больше похожим на исповедь, уже были под стражей. Не удалось задержать прокурора, мэра города и Ларису Таффанель, по причине их отсутствия, однако это было делом времени, а по мере получения результатов экспертиз биологических материалов из пещеры, несомненно, подтверждающих причастность этих людей к преступлениям, совершавшимся там, им будет еще сложнее спрятаться и найти в ком-либо и где-либо понимание, поддержку и помощь.
   Все, что с самого начала казалось Крашникову невероятным, оказалось ужасной действительностью. Городовая была права, с самого начала, верно истолковав все обстоятельства и улики и делая верные выводы на протяжении всего расследования, не побоявшись раздраконить высокопоставленных людей города, причастных к расследуемым преступлениям. Следователи ошибались только в одном, и это явилось неожиданностью для них обоих - седьмым старейшиной преступной религиозной секты, причастной к похищению и убийству троих подростков в 1985 году и троих в сентябре этого года, была не Хабарова Елена, мать одного из пропавших мальчиков, а Петрова Татьяна, неприметная преподавательница информатики в колледже, оказавшаяся гениальным биологом и химиком, с подросткового возраста занимающаяся изготовлением наркотиков, совершенствовавшаяся с годами и достигшая в последнее время таких высот, что многие коллеги из регионального управления, и из Москвы, непременно захотели попасть к ней на научную консультацию. Но, несмотря на свою одаренность, эта женщина была монстром, как и другие члены деструктивного культа, существовавшего здесь многие годы. Крашников был далек от психологии, но в общих чертах понял, что Городовая вовремя догадалась надавить на болезненное самолюбие Татьяны, так, что та съехала с катушек и наказала всех своих подельников за то, что не оказывали должного почета и уважения ее гению, всю жизнь считая ее серой мышью, выплеснула на них все свои комплексы и злобу, рассказав все, что было необходимо знать следователям и даже больше.
   В уже ставшем легендарным, допросе Городовой, было не меньше гениальности, чем в способностях Татьяны к химии и биологии. Крашников думал о том, что ему вряд ли удалось бы так верно истолковать поведение подозреваемой, чтобы добиться такого результата, какого добилась Городовая. Она действительно крутая, как выразился еще до ее приезда Григорьев.
   Вячеслав находился в отделе полиции все время, пока допрашивали Татьяну, но не видел ее и не слышал того, о чем говорят в допросной. А когда стало ясно, что Татьяна еще очень долгое время не попадет домой, он ушел. Он все понял. Он знал, что происходит и что его сестра многие годы скрывала свою сущность. Он ничего не спрашивал, не выяснял и вообще ко всему отнесся очень спокойно. Возможно, для него как и для следователей многое прояснилось, и он был даже рад тому, что страшная тайна, сопровождавшая его всю жизнь, раскрылась. Оксана побеседовала с Вячеславом перед его уходом, после чего сказала Крашникову, что с ним все будет хорошо. По-крайней мере одно благое дело в своей жизни Татьяна сделала - вопреки всему вырастила и воспитала замечательного человека. Как такое могло случиться и почему у детей одних родителей, выросших в одинаковых условиях, сформировались такие разные личности - снова вопросы, ответы на которые быстро не найти.
   Впереди была еще прорва работы: отчеты, доклады, досмотры, допросы, рапорты. Но больше всего Крашникова беспокоили встречи с родителями пропавших мальчиков - одного в 1985 году и троих в 2015 году, для того, чтобы рассказать им о судьбах их сыновей. Тайны были раскрыты и хотя правда оказалась необычайно тяжела, все же она - лучше неизвестности и возможно, пережив ее и со временем приняв, у членов семей мальчиков когда-нибудь появится желание двигаться дальше.
   В какой-то момент всей этой рабочей кутерьмы, следователям было поручено изучить те самые фотоальбомы Татьяны, которые она показывала Крашникову, во время их первой встречи и изъятые вместе с прочим в ее бункере. Следователь, теперь уже обладая информацией, просматривал их как - будто другими глазами, с совершенно другими мыслями, открывая каждую фотографию с новой стороны. Оказалось, что Татьяна делала очень много фотографий. В этих фотоальбомах была запечатлена целая жизнь - множество лиц и событий, произошедших с ней, начиная со школьного возраста, своеобразная летопись светлой стороны ее жизни.
   Гордовая, просматривая фотографии обратила внимание, что одно из лиц присутствует на большинстве фотографий из разных периодов жизни Татьяны и при ближайшем рассмотрении это оказалась Хабарова Елена. Складывалось впечатление, что женщины дружили со школьного возраста, на протяжении всей жизни. Ничего не скрывающая теперь Татьяна, подтвердила эту информацию и стала выглядеть еще большим монстром в глазах следователей, хотя казалось, что это уже невозможно. Как можно было поступить так с сыном единственной подруги, идущей рядом по жизни? Однако, у Городовой и на этот счет сложилось свое мнение, как всегда показавшееся Крашникову поначалу невероятным. Она никак не могла забыть поведение Елены Хабаровой во время первого посещения их дома - женщина не вышла к следователям, так как якобы спала, но после их ухода тайком подсматривала в окно. Плюс показания дочери Елены, которая говорила о подозрительном поведении матери в ночь исчезновения Олега. Все это не давало Городовой покоя и в итоге навело на мысль о возможном спасении Татьяной сына своей подруги. Возможно, они все спланировали вместе заранее, и несомненно обе сильно рисковали, но им удалось представить все таким образом, чтобы и соблюсти все формальности и не допустить гибели Олега. Как они это провернули - неизвестно, но Городовая, рассуждая об этом, все больше убеждалась, что Хабаров Олег жив и в настоящее время семья воссоединилась. Это объясняло и то, что они уехали из города в неизвестном направлении и на неизвестный срок прямо в самый разгар расследования исчезновения их сына, отключив телефоны и ни с кем не выходя на связь. Городовая попыталась выяснить - права ли она - у Татьяны, но та ни словом не обмолвилась - ни подтвердив эту версию, ни опровергнув ее. Крашников, сомневающийся в выводах Городовой и раньше, после долгих раздумий решил, что все - таки стоит согласиться с ее версией. К тому же ему было намного проще принять эту возможность, нежели возможность того, что Татьяна настолько бесчеловечна, безжалостна и беспринципна, чтобы сжечь сына лучшей подруги, которого наверняка качала на руках еще в младенчестве, ради исполнения какого-то бредового обряда. И еще, он был несказанно рад, что не Хабарова в итоге оказалась седьмым китом. Почему-то на фоне всех мерзостей и ужасов, которые выяснились за последние сутки, именно это никак не укладывалось в голове Крашникова. Принимая версию Городовой, он восстанавливал в себе веру в людей, которая сильно пошатнулась в результате этого расследования, и в то немногое хорошее, что в них есть. За время расследования этого дела Крашников вообще многое переосмыслил и открыл в себе. За все это он был необычайно благодарен Городовой, но чувствовал, что помимо благодарности в его сердце взошло и уже окрепло намного более сильное чувство к этой невероятной женщине, а он никак не мог решиться ей об этом сказать.
   Выпив свой кофе Городовая молча собрала свои письменные принадлежности и рабочий блокнот в сумочку, после чего, так же, в полной тишине Крашников отвез ее в гостиницу.
  

43

   Собрав свои вещи в гостинице и уже готовясь выйти из номера, Городовая, поддавшись внезапному порыву, подошла к окну. Над горами небольшими клочками клубился туман, лес был все также темен и дремуч, но теперь от не пугал ее. Она знала, на что способна. Удивительным образом, одно из самых неприятных дел, расследуемых ею когда - либо, изменило ее, сделало более открытой, эмоциональной, но в то же время намного более сильной и уверенной в себе. Ей нравилось думать, что это произошло не без помощи древних и мудрых сил местной природы, с которой она впервые в своей жизни, так близко столкнулась здесь. Улыбнувшись напоследок заснеженным горным вершинам, она с легким сердцем вышла из номера и захлопнула за собой дверь.
   Такси, которое отвезет ее в аэропорт, должно было подъехать прямо к отделу полиции через пару часов. Ей предстоял небольшой перекус в обществе Григорьева, который не хотел отпускать Городовую, как следует не накормив. Она вошла в кабинет полковника, где над благоухающим аппетитными ароматами столом суетилась секретарша Ирина. Григорьев, как обычно в это время суток, разговаривал по телефону, но увидев Городовую, тут же прервал разговор и поднялся навстречу.
   - Проходите, присаживайтесь. Конечно, не то, чего бы хотелось, но раз уж обстоятельства так сложились - будем рады тому, что есть. У нас есть целый час. Ваш самолет вылетает в полдень, а такси подъедет сразу же по звонку.
   На столе была масса вкусностей и уже знакомых горячих блюд из ресторана "Застолье". В душе разлилось тепло, а сердце защемило от предстоящего прощания. В этот момент, по своему обыкновению без стука, в кабинет вошел Крашников. Все расселись вокруг стола и Иван Григорьевич разлил по бокалам апельсиновый сок.
   - Ирина, присаживайтесь с нами!
   Худенькая серенькая Ирина присоединилась к пиршеству и Григорьев поднял руку со своим бокалом, желая произнести тост.
   - Оксана! Во - первых, я благодарен судьбе, что познакомился с вами, для меня это самое приятное знакомство за долгое время, - полковник явно лукавил, но от этого Городовой не было менее приятно. - Во-вторых, я благодарен вам, за то, что были с нами и помогли разобраться в этом нелегком деле. За вас и за процветание вашей карьеры!
   Час пролетел как одна минута и время расставания неизбежно приближалось. Сердечно попрощавшись с Григорьевым, Городовая подошла к открытой дверце такси в сопровождении Крашникова. Она легко и без сожаления распрощалась со всеми, с кем познакомилась в этом городе, включая физрука Евгения, свидание с которым было запланировано на сегодняшний вечер. С собой она не забирала ничего, кроме опыта и новых знаний, прощаясь со всеми событиями, чувствами, переживаниями, связанными с этим городом. Однако, прощание с Крашниковым не укладывалось в ее голове. Она знала, что как бы ни было тяжело сейчас, пройдет совсем немного времени, и воспоминания об этом периоде жизни лишь изредка будут всплывать в ее памяти, покроются светлой грустью и возможно, ощущениями чего-то не свершившегося, но завершенного. Однако, ей не хотелось, чтобы все закончилось... так.
   Следователь был чрезвычайно молчалив, даже для него, и напряжен во время прощального завтрака в кабинете Григорьева. Он то и дело бросал на Городовую беспокойные взгляды. Сейчас в его глазах Городовая видела бушующую бурю невыраженных чувств, желаний и невысказанных слов. Не сдержавшись, она сделала шаг вперед и крепко обняла следователя, который в ответ сжал ее так, что стало трудно дышать.
   - Прощайте, Дмитрий, - нехотя разрывая объятия, сказала Городовая.
   - Я не могу тебя отпустить, - глядя ей в глаза, почти шепотом ответил следователь.
   Городовая задохнулась от этого взгляда и таких долгожданных и необходимых ей слов. Она смотрела на Дмитрия и ее разрывало от чувств, которые она к нему испытывала.
   - Шеф дал мне пару дней, сказал, что без меня справится. Твой начальник тоже в курсе, что ты задержишься здесь на... некоторое время.
   Городовая улыбнулась и невпопад спросила:
   - А как же самолет... и такси?
   - Я все решил, а такси нас отвезет ко мне домой.
   В это время Городовая увидела Григорьева, выглядывающего из окна своего кабинета и лукаво усмехающегося.
   - Вот же, старый сводник, - рассмеялась она и вместе с ней Крашников. Отсмеявшись, следователь неуверенно, но твердо привлек Городовую к себе и наконец, поцеловал любимую женщину, которая так долго этого ждала.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   178
  
  
  
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"