Выйдя из кареты, Аудус брун Римштат медленно поднялся по ступенькам, на мгновение задержался перед открывающейся дверью и вошёл в ярко освещённый коридор. Отдав слуге шляпу и плащ, он оглянулся на следующего за ним советника Синганита.
- Заждался нас совет. Фандрака, поди, ведро уже выпили.
- Да, мато Аудус, говорили долго. Но ведь и было о чём - дело идёт к большой войне. И садарис она не минует.
- Ты прав, советник. Не минует. Ладно, пошли. Нам будет что обсудить с советом.
Повернув направо, они вошли в большую комнату, в каждом углу которой висели магические шары белого света. За овальным столом, заставленным пустыми чашками и вазами с фруктами, сидели четыре пекота, вставших при их появлении. Выразив сожаление, что ожидание так затянулось, брун Римшат сел в кресло с высокой резной спинкой и взял в руку серебряный молоток с витой рукоятью - символ власти главы клана Ультор. Вслед за ним сели за стол и остальные члены совета клана - советник Сингасит, бисот клана Калатеот (люди обычно считали эту должность чем-то вроде управляющего делами), судья Дракаси, глава диентисов Унгалетл и главный тиньяс-жрец клана Шеху. Все вместе они собирались нечасто, так как у каждого было много дел - Ульгор был самым многочисленным кланом в Тиваре, что, впрочем, считалось само собой разумеющимся, ведь в него входили пекоты, предки которых жили на этой земле многие сотни лет.
Три других наиболее влиятельных клана тиварских пекотов (или садарисов, как они себя называли) составляли потомки беженцев, вынужденных покинуть родные места после обвинений в ереси. Выходцы с юга Бонтоса входили в клан Падатви, с левобережья Велитара - в клан Каминис. Конечно, не все считающие себя членами этих кланов пекоты жили на территории Тивара. Часть из них не покинули свои дома в самые лихие времена, часть вернулась назад после того как церковь постаралась забыть о своих нелепых заявлениях. Иначе обстояли дела у клана Талмади - единственном, кто объединял пекотов не по территории проживания, а по роду занятий. В Талмади традиционно входили пекоты, занимающиеся торговлей и финансовой деятельностью. Во время гонений они также подвергались преследованиям, грабежам и насилию, однако пострадали намного меньше, ведь в их руках были большие средства, позволявшие не только покупать лояльность местной знати и епископов, но и нанимать для своей защиты отряды наёмников. К тому же нашлись дальновидные правители, понимавшие, что разрыв отношений с крупнейшими банкирскими и торговыми домами может обернуться большими проблемами.
Всё это привело к тому, что на территории Тивара находилось не более трети членов клана Талмади, что, однако, не мешало его совету пристально следить за всеми сторонами жизни герцогства. Мало того, именно глава этого клана Ингос брун Туресно прислал трём другим кланам письма с предложением встретиться для обсуждения ряда вопросов, мотивируя это повышением напряжённости на границах Тивара. Для практичных и расчётливых пекотов не существовало вопроса - принимать или нет приглашение одного из самых влиятельных и уж без сомнения самого богатого клана, тем более что брун Туресно предложил провести встречу в Ансисе. Другой вопрос, что было основной целью этой встречи: расширение связей со своими тиварскими соплеменниками, проверка их лояльности по отношению к молодому герцогу или же изучение готовности Тивара идти на серьёзный конфликт одновременно с несколькими государствами? И если два последних предложения были наиболее вероятными, то в чьих интересах действовал брун Туресно? Самого клана Талмади или кредитуемых им правителей, надеющихся на хорошую поживу в случае войны с Тиваром?
Получив письмо клана Талмади, совет Ульгора принял два решения: принять предложение брун Туресно и согласовать свою позицию на предстоящей встрече с властями Тивара. Все члены этого клана, как и и их многочисленные предки, родились и выросли на этом полуострове, считали герцогство своей родиной и не сомневались в необходимости защищать его интересы. С точки зрения Ульгора лояльность к властям своей страны не противоречила принципу солидарности всех сидарис, считающимся не подлежащим сомнению со времён их создания Альфиром. Исходя из этого, Аудус брун Римшат и бисот клана Калатеот встретились с графом рит Корвенци в укромном месте, подробно обсудив все мотивы клана Талмади и возможные интересы стоящих за ним правителей.
Тогда же выяснилось кое-что интересное о реакции двух других кланов на обращение брун Туресно. Совет клана Каманис официально уведомил канцлера о предстоящей встрече, сообщив также, что впоследствии предоставит информацию как о предложениях Талмади, так и о достигнутом соглашении. Иначе отреагировал клан Падатви, большинство которого составляли потомки беженцев из Небриса, Саансо и отчасти Дьярноста. Спустя многие десятилетий память о погромах и насилии несколько притупилась, а вслед за ней стало слабеть и чувство благодарности к герцогству, пошедшему в своё время на серьёзные конфликты ради спасения бежавших из родных мест пекотов. Совет клана Падатви чётко отделял обязанности своих членов перед Тиваром ( в смысле соблюдения законов и уплаты налогов) от верности клану и расе сидарис в целом. Подобный подход создавал некую напряжённость в отношениях между кланом и властями герцогства. Это никак не касалось большинства пекотов, работавших в своих мастерских, стройках и рудниках, зато среди тиварских диентисов, находившихся на государственной службе, выходцев из клана Падатви практически не было.
Всё это было хорошо известно руководителям клана Ульгор, поэтому Аудус брун Римшат, вернувшись домой, сразу же открыл заседание совета. Подняв над головой серебряный молоток, он произнёс ритуальную формулу, которая в переводе на имперский язык звучала бы следующим образом: "Богорождённый Альфир, синтарисы клана Ультор приветствуют своего лучезарного отца. Благодарные семена, посеянные твоей щедрой рукой, готовы служить тебе разумом и телом, в светлый день и в тёмную ночь. Альфир богорождённый, даруй нам частицу своей несравненной мудрости, укажи нам верный путь, великий отец наш, во всех делах и надеждах наших".
Помолчав, Аудус положил молоток и пододвинул к себе кожаную папку с золотым тиснением.
- Это предложения клана Талмади. Там всё подробно описано, объяснено и распределнено по разделам и пунктам. Ну, это понятно - у них правят банкиры, писать хитрые соглашения рука набита. Когда это читаешь или слушаешь, сразу хочется побыстрее обо всём договориться. Чтобы, значит, ни один день зря не пропал. Выгода-то очевидная. Можно сказать, лежит на поверхности. Лет тридцать назад я, наверное, так бы и сделал. Лет так пятнадцать назад я бы уже хорошо подумал. Ведь если что-то есть на поверхности, значит, что-то есть и в глубине. И тем более - на дне. Теперь мне уже и думать не надо. Я и так знаю, что написанное в этих бумагах не просто красивая картинка, а хитроумная наживка. И даже то, что на дне - это ещё не всё. Уверен, что есть и второе дно, и третье. Как в хитром сундуке у бродячих фокусников. Только тем пара золотых за счастье, а для брун Туресно это вроде медной мелочи. Если уж он за что-нибудь сам берётся, счёт идёт на десятки тысяч.
Я внимательно слежу за Ингосом с тех пор как он стал бисотом своего клана. Восемь лет назад меня избрали главой Ульгора, и через два года я впервые встретился с ним в Адонгоне. Он был великолепен: остроумный собеседник, умеющий внимательно слушать и чётко излагать свои мысли. Разговаривать с ним было одно удовольствие. Хвала Альфиру, что я к тому времени знал достаточно, чтобы не поддаться его обаянию. К тому же перед той поездкой рит Корвенци показал мне немало интересных бумаг. Очень интересных... Я слушал Ингоса, улыбался, пил вино, беседовал с главами других кланов и всё больше убеждался, что сидарис хотят навязать что-то вроде короля. Ну, не совсем короля. Скажем так, совет советов, со своим главой, бисотом и так далее. А при нём, разумеется, будет и главный тиньяс со своим султари. Что-то вроде нового Каулона. О том, кто будет главой этого общего совета, тогда даже не говорили. Зачем? И так всем было ясно, что Ингос готовил всё это для себя...
Умолкнув, брун Римшат обвёл взглядом членов своего совета, почтительно внимавших его словам. Установленные много лет назад правила взаимоотношений не допускали каких-либо обсуждений, пока свой взгляд на ту или иную проблему излагал старший по статусу пекот. Это, однако, не означало, что он мог принимать единоличные решения по мало-мальски значимым вопросам. Закончив, глава совета посёлка, города, провинции или клана обязан был выслушать всех желающих высказать своё мнение. И не просто выслушать, а обстоятельно ответить на все возражения. Всё это, разумеется, могло затянуть принятие каких-либо решений, но пекоты вообще не любили спешить (само собой, что к диентисам это не относилось).
- Так вот, максимум половина присутствовавших понимала, что этот поток сладкой лжи надо остановить. Но я тогда был самым молодым из глав, и никак не мог решиться бросить камень в это благолепие. Я начал себя накручивать, но ту встал старый седой Павсол. Он правил своим кланом больше тридцати лет, много чего знал и понимал, чтил заветы Таситора, но всю жизнь плевать хотел на светские манеры. Ну вот он тогда и выдал. Ингос аж пятнами покрылся... Да-а, сцена удалась. В общем, на этом та встреча и закончилась.
Павсол, забери Альфир его душу до возвращения Отелетера, через год с небольшим умер. Клан Каминис, как вы все знаете, избрал главой советника Вульрса, и их политика не изменилась. Разве что на язык они стали посдержанней. Я всё это к чему говорю. Талмади остались теми же, кем и были. Ингосу, как я понимаю, так же хочется власти, только теперь он ещё теснее связан с королями, не жалующими наш Тивар. Это печалит. И новые предложения его клана это только подтверждают.
Ладно, сделаем так. Сейчас нам принесут вина, еды, мы отдадим дань дарам Отелетера, а затем вы прочитаете бумаги из этой папки. Когда в ваших головах уляжется этот яд пополам с мёдом, мы продолжим разговор.
Когда после короткого ужина члены совета углубились в изучение предложений клана Талмади, брун Римшат вышел во внутренний двор. Глядя на усыпанное звёздами небо, он вновь подумал о том, что для Тивара наступают тяжёлые времена. Нарастающее противостояние с северными соседями, слегка прикрытая лицемерной вежливостью недоброжелательность Небриса, холодность Каулона, а теперь ещё и эти предложения, сеющие раздоры между кланами сидарис. Аудус сорвал с раскидистого мраката небольшой лист и растёр его между сжатых пальцев. Уловив знакомый с детства пряный запах, он улыбнулся приятным воспоминаниям, но этого хватило на считанные мгновения - слишком уж велик был груз проблем и тревог, занимавших все мысли главы клана Ульгор.
Вернувшись в дом, брун Римшат увидел, что советник Синтанит, участвовавший вместе с ним во встрече глав кланов, уже отвечает на вопросы членов совета. Это означало, что предложения Талмади уже прочитаны, и пора приступать к их детальному обсуждению. Усевшись в своё кресло, Аудус предложил членами совета высказать своё мнение. Первым поднял руку главный тиньяс клана Шеху - пожилой пекот с большими руками и десятками морщинок вокруг глаз, взгляд которых, казалось, проникал в самую глубину души. Шеху родился в семье ткача на севере Тивара, с детства работал у станка, но уже в двадцать лет глава совета городка, в котором он жил, не раз приглашал на редкость рассудительного парня для обсуждения насущных проблем местной общины сидарис. В сорок он уже был главным тиньясом Ферира, в сорок семь его избрали в совет клана Ульгор. Шеху одинаково хорошо понимал мысли людей и пекотов, аристократов и простых ремесленников, епископов и лисилей, умел вычленять суть проблемы из любого количества словесной шелухи, сколь привлекательной ни казалась бы она на первый взгляд. Именно поэтому брун Римшату было так интересно мнение главного тиньяса своего клана.
- Мато Аудус, досточтимые сидарис клана Ульгор. Прежде всего хочу сказать, что эти предложения написаны умными и хитрыми людьми, которые знают, как надо овладевать чужими мыслями. В самом деле, кто откажется от двадцати тысяч золотых для обустройства своих сутлари - молельным домов своего клана?
Да, получить право на размещение в своём доме сутлари непросто. Но у нас нет недостатка в купцах и успешных ремесленниках, готовых годами добиваться этой чести. Если клна получил бы эти немалые деньги, как я смог бы ими распорядиться? О, во славу нашего богорождённого отца Альфира мы могли бы сделать очень многое! Я заказал бы богоугодные картины лучшим художникам Тивара, купил бы позолоченные ритуальные чаши, наши праздники стали бы ещё красочнее, а угощение - вкуснее. Каждый садарис нашего клана стал бы ещё больше гордиться своей расой, вознося слова благодарности мудрости Альфира. То же почувствовали бы садарис кланов Падатви и Каминис. Кто может оспорить, что эти тысячи золотых стали бы для нас великим благодеянием? Я попробую это сделать...
Голос главного тиньяса неожиданно изменился. В начале речи он звучал тускло и безлико даже когда Шеху говорил об Альфире - создателе садарис. Теперь же в голове верховного жреца стал слышен рокот морского прибоя.
- Если клан возьмёт эти деньги, что скажут сидарис, люди и лисили? Что совет клана плохо заботится о священных устоях нашей веры, и наши братья из-за моря не в силах более видеть этот позор? Когда сидарис станут чаще ходить в обновлённые сутлари, чтобы видеть всё это великолепие своими глазами, что скажут епископы? Что пекоты ещё больше отдаляются от почитания храмов Отелетера и Толфесты? Не обращайте внимания, досточтимые господа епископы, эти глупые пекоты просто хотят поглазеть на новые картины и украшения? А как ко всему этому отнесётся молодой герцог? Сидарис Тивара, предки которых стали единым целым с землёй этой страны, с радостью берут тысячи золотых от банкиров, на деньги которых враги герцогства готовятся к большой войне с ним? Что он должен думать?!
При этих словах тиньяса брун Римшат с трудом сдержал недовольную гримасу. Перед встречей глав кланов рит Корвенци сообщил, что клан Талмади предоставил королевству Небрис кредит в сто тысяч золотых на расширение порта Ферир. Сначала отказ вывести войска, потом строительство казарм, незаконный сбор налогов и таможенных пошлин, теперь дело дошло до проведения работ в важнейшем речном порту, который был и остаётся частью Тивара. Соглашение между Небрисом и Талмади было секретным, и Шеху вряд ли мог слышать о нём, однако брун Римшат хорошо знал его незаурядные возможности и не сомневался, что прозорливый ум главного тиньяса вполне мог прийти к подобному выводу на основании какой-то разрозненной информации. Аудус сам собирался сообщить об этом кредите совету клана, и его досада не была связан с тем, что тиньяс первым заговорил об этом. Нет, ему было горько из-за того, что вековая солидарность сидарис на его глазах, похоже, становилась частью истории. Между тем Шеху продолжал своё выступление, чётко и жёстко вскрывая все скрытые ловушки предложений клана Талмади.
- Досточтимые сидарис, я готов поверить, что в наших силах найти слова, которые могли бы убедить герцога и епископов. Но как мы сможем убедить лисилей, их жрецов-старейшин косонеров и особенно безумных в своём рвении бантулото? В этом году они уже убили двоих наших братьев, среди которых был и Натунд - уважаемый член клана Ульгор, в доме которого уже несколько лдет назад был создан один из городских сутлари. Они кричат, что всегда будут бороться против ересей, уничтожать врагов церкви. Проклятый безумец убил Натунда своей ядовитой стрелой прямо на пороге сутлари!
Слушая тиньяса, брун Римшат в который уже раз подумал, что при всех своих достоинствах Шеху с возрастом начал терять способность вовремя останавливаться. Всё сказанное им о стародавнем конфликте садарис и лисилей было хорошо известно членам совета. После анеров и людей лисили стали третьей разумной расой, что было не только источником их особой гордости, но и поводом относиться к пекотам свысока. Их ничуть не смущало, что создавшие их Альфир и Молкот - старшие сыновья Отелетера - считали своё творение, мягко говоря, не слишком удачным. Именно поэтому Альфир после разрыва с Молкотом захотел создать новую расу, которая отличалась бы в лучшую сторону от всех своих предшественников. Сидарис, разумеется, были уверены в успешности претворения в жизнь замысла Альфира, выделяя его среди пантеона богов мира Лаканик. Лисили же, которые кроме как способностью летать, никакими особыми достоинствами не отличались, нуждались в поводах для подтверждения собственной значимости, избрав в качестве мишеней для нападок именно сидарис (с анерами лисили практически не пересекались, а вражда с людьми, которые превосходили их в численности в сотни раз, была просто небезопасной). Особенно усердствовали в этом бонтулото - члены некоего подобия ордена защитников веры, с радостью поддержавшие гонения Церкви на пекотов (то, что Каулон не вспоминал об этом уже много десятилетий, для воспалённого сознания бантулото значения не имело).
Для Тивара враждебное отношение бонтулото к сидарис составляло особую проблему, так как в своё время на территорию герцогства перебрались множество пекотов, а большинство лисилей и так издавно предпочитали жить на юге Бонтоса. В общем, конфликтов хватало, случались и убийства, которые сидарис никогда не оставляли без возмездия. Обычно подобные удела удавалось как-то улаживать на уровне городской стражи или магистрата, но после смерти Натунда во взаимных обвинениях пришлось разбираться канцлеру, а затем и молодому герцогу. Именно тогда дар убеждения и ораторские способности Шеху позволили решить вопрос в пользу клана Ульгор. Однако сейчас они были не в замке Локлира, и брун Римшату не без оснований казалось, что насыщенное патетикой выступление тиньяса было здесь несколько не к месту. Сказать об этом он не мог, так как традиция запрещала главе совета прерывать кого-либо из его членов без особой необходимости.
К счастью, это правило не распространялось на других сидящих за столом сидарис, и судья клана Дракаси не замедлили поднять руку.
- Мато Шеху, все мы высоко ценим твою верность нашим традициям и твою готовность всегда и везде защищать интересы сидарис. Твои слова о невозможности принять эти деньги для наших сутлари невозможно оспорить. Невозможно и незачем. Но у клана Талмади есть и другие предложения. И их тоже надо обсуждать. И ещё. Клан Ульгор не может не интересовать мнение Каминис и Падатви. Их решения мы узнаем позже, но уже сейчас следует знать, что говорили их главы и советники на этой встрече. Уверен, что обсуждать сейчас следует именно эти вопросы.
Успевший успокоиться Шеху наклонил голову в знак согласия и молча сел в своё кресло. Обведя взглядом членов совета, судья продолжил своё выступление.
- Досточтимые сиадрис, я позволю себе высказать своё мнение по одному из предложений клана Талмади. Ингос брун Туресно предлагает тиварским кланам направить к ним для обучения молодых тиньясов, судей и диентисов. Я не сомневаюсь, что мато Шеху будет против этого предложения.
- Да, мато Дракаси, ты совершенно прав. Клан Ульгор не нуждается в учителях из-за моря, чтобы чтить всех создателей нашего мира.
- Благодарю тебя, мато Шеху. Теперь я хочу спросить главу диентисов клана. Мато Унгалетл, разве бойцы нашего клана не считаются лучшими в Тиваре? И если наши молодые защитники надолго уедут из своей страны, будут ли им так же доверять герцог и Викрамар?
Широкоплечий даже по меркам пекотов Унгалетл неторопливо встал, наклонил свою лысую голову в сторону главы клана и упёрся в стол своими могучими кулаками.
- Мато Дракаси, досточтимые сидарис. Да, наши диентисы по праву считаются лучшими, и этому есть простое объяснение. Все кланы одинаково хорошо учат своих защитников сражаться клинками и другим оружием, все кланы знают, как приготовить снадобья, превращающие обычных бойцов в диентисов. Но только наш клан имеет особые отношения с родом фос Контанденов и Викрамаром, маги которого знают как сделать наших диентисов ещё сильнее. Ни Ванат Теника, ни академия в Досаме не работают с сидарис, поэтому я не сомневаюсь, что за морем наших диентисов ничему новому не научат. Это ответ на твой первый вопрос, мато Дракаси. Теперь второй вопрос. Для тех, кто побывает в руках Талмади, будет закрыта дорога в замок герцога, тайную стражу и Викрамар. А учитывая наши сегодняшние отношения с Небрисом, то и в пограничной страже Ферира им вряд ли найдётся место. Мато Аудус, я сказал всё.
- Досточтимые сидарис, мне понятно мнение членов совета о тиньясах и диентисах. Но мне кажется, что мато Дракаси ещё не закончил своё выступление.
- Досточтимые члены совета клана Ультор. В своей семейной жизни, отношениях внутри общины и клана сидарис руководствуются книгой Таситора, написанной им после общения с нашим создателем - богорождённым Альфиром. Изложенные в этой книге правила священны для всех сидарис, и все судьи толкуют их одинаково по всему Бонтосу. Если Талмади верны этим правилам, то ничему новому они наших судей не научат. Если они что-то изменили, то нам тем более не нужна их ересь. Но кроме этой книги живущие в Тиваре сидарис подчиняются также законам герцогства. Наши судьи следят за их исполнением, и что им даст обучение в других странах? Сомнения в справедливости тиварских законов? Недоверие со стороны герцога и тайной стражи? Уверен, что это не принесёт пользы нашему клану. Я бы рекомендовал вежливо поблагодарить Талмади за внимание, сообщив при этом,что их предложения требуют внимательного изучения, поэтому наш ответ будет направлен досточтимому Ингосу брун Туресно несколько позже.
Когда судья Дракаси сел в своё кресло, брун Римшат обратился к бисоту Калатеоту. Поблагодарив главу клана, самый молодой из членов совета одернул безукоризненно сшитый бирюзовый камзол и взял в руку листок бумаги, покрытый каллиграфически чёткими записями.
- Досточтимые сидарис, два наиболее значимых пункта предложений клана Талмади были нами рассмотрены и признаны не отвечающими текущим и долгосрочным интересам клана Ульгор. В представленных вниманию совета предложениях есть ещё несколько пунктов, которые в основном касаются обмена официальными уведомлениями и иной подобной информацией. Как бисот клана я позволю себе высказать своё мнение относительно этих пунктов. Их принятие практически ничего не изменит во взаимоотношениях кланов, поэтому я уверен, что они предназначены прежде всего для отвлечения внимания от основных вопросов.
Выслушав Калатеота, глава совета одобрительно улыбнулся, вновь получив подтверждение правильности своего выбора. Благодаря своей педантичности и предусмотрительности Калатеот уже в тридцать лет стал бисотом клана и уже четыре года прекрасно справлялся со своими многочисленными обязанностями. Ещё раз оглядев членов совета, Аудус вспомнил о пожелании судьи.
- Мато Дракаси, ты спрашивал о том, что на встрече говорили главы и советники других кланов. Что тут сказать? Клан Каминис как при Павсоле, так и при Вульрсе не доверяет Талмади. Поэтому и Вульрс, и советник Саличе на встрече больше помалкивали, ссылаясь на то, что им надо всё внимательно изучить. Не сомневаюсь, что ответ клана Каминис не будет отличаться от нашего. А вот в Падатви я не уверен. Глава клана Бутинко совсем постарел, и я даже не уверен, что он понимал, что говорил Ингос. Зато его советник, этот выскочка Тартав, прямо-таки рассыпался в благодарностях Талмади, на все лады повторяя слова о значимости единства всех садарис. Если бы всё зависело от него, клан Падатви прямо на встрече принял бы все предложения. Хвала Альфиру, что ещё не всё зависит от этого напыщенного недоумка. Главный тиньяс Салутки хорошо знает, чем клан Падатви обязан Тивару. В их совете есть и другие достойные сидарис, так что, думаю, ещё не всё потеряно.
- Мато Аудус, но если Бутинко так плох, что помешает этому Тартаву стать главой клана?
- Досточтимый Дракаси, советником этого Тартава брун Ферти сделали деньги его дяди Чендигата - хозяина рудников и литейных мастерских. Но тиньясов, судей и тем более - глав нельзя назначить, их можно только избрать. Надеюсь, что большинство влиятельных сидарис клана Падатви всё-таки помнят, почему их предки оказались на нашей земле. Мы же можем только просить Альфира одарить наших братьев своей несравненной мудростью и направить их разум на верный путь.
Аудус брун Римшат встал, поклонился членам совета и после традиционной молитвы закрыл заседание.