Круковер Владимир : другие произведения.

Яон - Роман с самим собой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сперва - оговорка. В мышлении главного героя и автора настолько перемешаны реалии прошлого, что выдуманные сущности спокойно действуют наряду с фактическими. Поэтому не надо доверять разнообразным ссылкам, ибо все действующие лица вдобавок и перемешаны совершенно причудливо. Этой книге вообще доверять не следует, как и самому автору - его первой опубликованной книгой была "Записки современного афериста" М. ТОО "Коллекция "Совершенно секретно" 1997г. Главный герой больше живет в мире воображаемом, чем в реальности. Отчасти поэтому он часто применяет чужие тексты, как свои. В этом нет корысти - он книжное существо... И ещё. Главный герой безалаберно бескорыстен. Он легко делится удачей, прибытком с близкими и просто знакомыми. Беда лишь в том, что убытков и неудач у него гораздо больше и ими он тоже делится. Хотя намерения у него всегда благие... Впрочем, иному читателю, далекому от изуверских экзистенциальных метаний автора могут быть интересны его встречи с Б.Пастернаком и другими известными писателями, поэтами; дружба с Е.Евтушенко, Ю.Никулиным, Ю.Самсоновым и многими другими известными людьми. А кого-то заинтересуют родственные связи автора с Ованнесом, сыном Геворка Айвазяна (на польский манер: "Гайвазовским"); профессором член-корром АН Армянской ССР Алексеем Дживелеговым; известным таганрогскии раввином 19 века Мордехаем Круковером; следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры СССР Лялей Дживелеговой (так и не знаю, каким было полное имя двоюродной сестры, добрая память ей от меня), профессором Исааком Круковером ... В отдельную главу выделены воспоминания о писателях и поэтах Сибири периода 1960-70 годов. Воспоминания о других известных людях рассыпаны по книге бессистемно. Хронология воспоминаний тоже не страдает четкостью.

   ЯОН - Роман с самим собой
  
   Круковер Владимир, 1943 года рождения.
   Профессиональный журналист, писатель, автор ряда учебников, словарей и некоторого количества детективов.
   Kibutz Bet-Ha-Emek, M.D.L - 39. P.O.Oshrat 2511500, Israel, Krukover Vladimir
   Tel. mob. - +972548304223; Tel. - +972-49960944
   soroka000@yandex.ru
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Каждый человек, как бы однообразно он не жил, найдёт, о чём вспомнить. Я повидал столько, что воспоминаний могло бы хватить на многие тома интересных историй. Поэтому, будучи по характеру выдумщиком, я ничего не выдумывал в этих литературных записях. Одно воспоминание вытаскивало за собой другое, третье... Я всё чаще отступал от основного сюжета, чтобы показать читателю ещё одну жемчужину в навозной куче под названием бытие...

Владимир Круковер, Записки современного афериста

...Горе и вам, взявшим
Неверный угол сердца ко мне:
Вы разобьетесь о камни,
И камни будут надсмехаться
Над вами,
Как вы надсмехались
Надо мной.

Велимир Хлебников

  
   Книга 1
  
   - Гав, - заволновался щенок, - что же ты оставил мою котлету без присмотра?
   - Я её спрятал! - ответил Гав.
   - А вдруг её кто-нибудь найдёт?
   - Не волнуйся! - уверенно сказал Гав. - Я её очень хорошо спрятал. Я её съел.
   Котенок по имени Гав, Сценарии написаны по одноимённым сказкам Григория Остера.
  
   Вместо аннотации
  
   Сперва - оговорка. В мышлении главного героя и автора настолько перемешаны реалии прошлого, что выдуманные сущности спокойно действуют наряду с фактическими. Поэтому не надо доверять разнообразным ссылкам, ибо все действующие лица вдобавок и перемешаны совершенно причудливо. Этой книге вообще доверять не следует, как и самому автору - его первой опубликованной книгой была Записки современного афериста М. ТОО "Коллекция "Совершенно секретно" 1997г.
   Главный герой больше живет в мире воображаемом, чем в реальности. Отчасти поэтому он часто применяет чужие тексты, как свои. В этом нет корысти - он книжное существо...
   И ещё. Главный герой безалаберно бескорыстен. Он легко делится удачей, прибытком с близкими и просто знакомыми. Беда лишь в том, что убытков и неудач у него гораздо больше и ими он тоже делится. Хотя намерения у него всегда благие...
  
   Впрочем, иному читателю, далекому от изуверских экзистенциальных метаний автора могут быть интересны его встречи с Б.Пастернаком и другими известными писателями, поэтами; дружба с Е.Евтушенко, Ю.Никулиным, Ю.Самсоновым и многими другими известными людьми. А кого-то заинтересуют родственные связи автора с Ованнесом, сыном Геворка Айвазяна (на польский манер: Гайвазовским); профессором член-корром АН Армянской ССР Алексеем Дживелеговым; известным таганрогскии раввином 19 века Мордехаем Круковером; следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры СССР Лялей Дживелеговой (так и не знаю, каким было полное имя двоюродной сестры, добрая память ей от меня), профессором Исааком Круковером...
  
   В отдельную главу выделены воспоминания о писателях и поэтах Сибири периода 1960-70 годов.
   Воспоминания о других известных людях рассыпаны по книге бессистемно.
   Хронология воспоминаний тоже не страдает четкостью.
   Вместо посвящения
  
   Не желал бы автор кому-либо посвящать эту книгу. Те, кому желал бы, умерли. А те, кому очень бы желал, ещё не родились. Поэтому, автор посвящает книгу тому редактору, который будет её редактировать...
   Кстати, достаточно в слове желал сменить одну букву, получится - делал. Не зря же кое-кто считает, будто ЖЕЛАНИЯ часто превращаются в действия. ЖЕЛАЛ - ДЕЛАЛ -ЖЕЛАЛ - ДЕЛАЛ. Я два раза пожелал разным людям недоброго: один помер на утро, а второй - в аварию попал. ПОЖЕЛАЛ - ПОДЕЛАЛ, ПОЖЕЛАЛ - ПОДЕЛАЛ.
  
   Вместо вступления
  
   Я написал повесть о своей службе в советской армии. Издательство Вагриус опубликовало её, как сатирическую
   Я написал повесть о работе в зооцирке. Издательство Совершенно секретно опубликовало её как авантюрно-приключенческую.
   Я написал повесть о том, как сидел в тюрьме и на зоне. Издательство Вече опубликовало её как детективную.
   Осталось прибавить отдельные повести про детство и про старость, чтоб получилась автобиографическая книга.
  
   Семьдесят лет существовал двуединным: редкостный подонок и романтичный капризуля. Мудрым и относительно порядочным стал только заболев раком, благодаря гормональному лечению, напрочь убивающему похоть.
   Кстати, вместо с тестероном исчез и алкоголизм.
  
   Фотки, включающие память
  
   Прошлое... Выцветшие фотокарточки - кнопки, включающие память. Хрупкие фотки пятидесятых: интимный полумрак фотолаборатории, ванночки с проявителем и закрепителем, увеличитель Ленинград за 18 рублей 50 копеек, фотобумага Унибром, Бромпортрет, Фотобром, контрастная, форматом 13 на 18... Фотоаппарат ФЭД - Ф.Э.Дзержинский - гениальный коммерческий проект Макаренко под крышей чекистов, фотоаппарат Зенит - настоящее содружество с Белоруссией...
   Уже нет Сталина, реабилитировали политических, Хрущев еще не вмешивается в дела культуры. В Иркутске построили первый пятиэтажный дом для специалистов: врачей-евреев...
   Конец декабря. На площади уже стоит гигантская елка, в магазинах появилась докторская колбаса (1 кг в одни руки), зато отдельная по 2-20 - без ограничений; советское шампанское - лучшее в мире, консервированными крабами завалены прилавки, а вот морских водорослей нет, не додумались их еще консервировать, нет и селедки иваси, она появится позже, когда исчезнет хлеб; на работе многим выдали премии, кому - десять рублей, а кому - пятнадцать, премия будет потрачена не в гастрономе, а на рынке.
   Сибирский рынок перед Новым годом - это изобилие. Это - мороженные морошка и клюква, брусника и жимолость, это - засоленная в банках черемша, соленая капуста в ладных бочках, кедровые орехи каленые и простые, грибы маслята, грузди, рыжики, это -омуль соленый, копченый и свежий, сиги и осетры, таймень и ленок, хариуз и сом, ценимый за печень. Это - мясо, которое не купишь и в Москве: медвежатина, сохатина, зайчатина, оленина, козлятина... Это - птица, вызывающая зависть у гурманов столицы: глухарь, тетерев, куропатка, рябчик, дикий гусь и дикая утка кряква. Описывать сибирский рынок тех далеких лет - дело бесполезное, тут надо писать роман, писать, истекая слюной. Здесь же можно купить живых животных. И не только домашних. Бурят в унтах и оленьей дохе продает медвежонка, заросший бородой киржак - лисят, тофалар (редчайшая нация Саян) - бельчонка. Белочка маленькая, умещается в кулаке.
   Конец декабря. Иркутск утопает в снегу, деревянные халупы засыпаны им до окон. А в первом пятиэтажном доме города в просторных квартирах с высокими потолками (их потом назовут сталинскими) отгорает третья свеча ханукие; вопреки закону огни стоят далеко от окна, чтобы прохожий не мог видеть их с улицы - страх перед режимом еще очень велик.
   Подъезд, деревянные почтовые ящики, переполненные прессой. Для старших - Правда, подписка обязательна, вне зависимости от партийности. Для молодежи - Комсомольская правда, подписка обязательна. Для малышей - Пионерская правда. Огонек, Известия, Крокодил... подписка не обязательна, на обложке - цветная фотография первого шагающего экскаватора, собравшего в ковш взяточников, бюрократов, пьяниц и прогульщиков, на внутренней полосе - карикатура, высмеивающая стиляг: расклешенные брюки, длинные волосы, непременная гитара в руках.
   Почти в каждой квартире этого дома - пианино или скрипка, проклятие еврейских мальчиков и девочек. На мальчиках - непременный матроский костюмчик с короткими штанишками и противные прищепки для чулков, девочки одеты в платья с тугими лифами и обильными кружевами.
   В длинных коридорах этих квартир среди обычной обуви стоят высокие валенки, катанки, а на вешалках, кроме зимних пальто с каракулевыми воротниками, -обязательные извозчичьи тулупы.
   В каждой квартире - ёлка. Изготовление елочных игрушек - дополнительный праздник для детей. Что не мешает им дожидаться и рождественских подарков.
   Первый профессиональный врач, ссыльный Фидлер, появился в Сибири в 1607 году. Спустя более чем сто лет, в 1737 году, согласно указу правительства в "знатных городах империи" были введены должности городских врачей. Первым иркутским лекарем стал Иоганн Ваксман.
   Нынешние врачи уже не ссыльные, хрущевская реформа превратила их в свободных граждан. Но почти никто не уедет из города, ставшего родным. Они готовятся к встрече русского Нового года и еще не знают, что многие из них войдут не только в историю города, но и в международную историю медицины, что этот дом, в который неизбежно вселятся новые русские будет украшен бронзовыми табличками: профессор Ходос - невропатолог, профессор Круковер - лепролог и отоларинголог, профессор Сумбаев - психиатр, профессор Франк-Каменецкий, профессора Серкина, Филениус, Брикман и другие...
  
   Вместо биографии
  

Покажешь человеку палец, и человек смеется. А покажи ему же кулак, то есть в пять раз больше пальцев, и он почему-то смеется не в пять раз больше, а раз в двадцать меньше. Не правда ли, интереснейшая закономерность?

Лазарь Лагин. Непристроенные строки.

  
  
   Он вошел в Город на четвереньках. К коленкам и локтям были привязаны мягкие подушечки, шел Он быстро.
   Одет Он был в зеленую вельветовую куртку, красные вельветовые штаны и белые вельветовые туфли. Одежда была пыльная, но новая.
   Он шел себе на четвереньках и уткнулся и уткнулся носом в блестящий грубый сапог с тупым носком.
   - Ну, ты, - сказал страж грубым голосом, - вставай.
   Он встал, снял подушечки, бросил их в пыль и пошел.
   - Стой, дубина! - заорал Страж, - Документы давай.
   - Чаво?
   - Документы есть?
   - Не знаю.
   Лицо у Него было тупое-тупое. Тупей, чем у Стража. А глаза - маленькие щелочки без ресниц.
   - Как зовут? - смягчился Страж.
   - Чаво?
   - Кто ты?
   - Я?
   - Нет, он!
   - Чаво?
   - Как зовут, скотина?
   - Я? Он?
   - Яон, что ли?
   - Ага.
   - Что ага?
   - Ага, Я - Он
   - Яон... Ну и имечко. Впрочем, что с тебя, дурака, взять. Сам дурак и имя дурацкое. Шлепай отседова.
   Я пошел.
   - Эй, дурачок, - закричал кто-то, любопытные уже собрались, - пойдем, я тебя накормлю.
   - Спасибо, - четко сказал Яон, и пошел.
   Добрый любопытный привел его к себе домой и налил миску борща.
   - Лопай.
   - Не.
   - Чо, не?
   - Не, мясо.
   - Мясо не ешь, что ли?
   - Ага.
   - Вегетанец?
   - Не.
   - Чо, не?
   - Не ем.
   - Ну и дурашлёп. Вегетанец, гляди-ка.
   Добрый мужик наложил Яону картошки, принес с огорода огурцов, лук. Себе в водки налил, полстакана. Яону предложил, тот отказался.
   - Не пьешь? - не сердито сказал мужик.-И опять ты дурак.
   И сам выпил. И закусил смачно.
   Яон немного, совсем немного поел, сказал отчетливо:
   - Спасибо.
   - Ты чо? - удивился мужик.-Сыт, что ли? Ты, может, и не хотел есть?
   - Нажрался где-то! - неожиданно заорал он.-Гад, побирушка. Ему, как человеку, а он сытый оказывается. Обормот!
   Налил себе еще водки, выпил, не закусил. Совсем злым стал.
   - Подлюга, - кричал, - живоглот, бич! Пошел вон, падла!
   Руку протянул, схватить хотел за грудки. Яон отступил на шаг. Тогда добрый мужик размахнулся, стакан бросил в Яона. Яон увернулся. Глаза его, маленькие щелочки, открылись на миг, большие стали, странные. Темный огонь был на дне их. А лицо такое же неподвижное, тупое лицо, вялое.
   Открылись глаза, распахнулись, и сразу же вновь обратились в щелочки. Тихо выскользнул Яон за дверь. А мужик орал багрово что-то в избе, ничего не заметил он, кровно обиженным себя считал.
   Яон ходил по городу, заходил кой-куда.
   Зашел в одно учреждение в отдел кадров к начальнику.
   - Скажите, - спросил вежливо, - вам начальник отдела кадров не нужен?
   Начальник смотрел на него долго. Внимательно смотрел. Потом сказал тихо:
   - Извольте выйти вон.
   А сам чернильницу мраморную по столешнице шарить стал.
   Яон ушел.
   В Стражницу заходил.
   - Вам не нужны Стражники?
   Хохотали над ним грубыми голосами, по заду шлепали вельветовому. Хлеба дали и мелкую монету.
   Вечером Яон ушел за Город в тощий лесок. Нашел маленький ручей, разжег костер и долго сидел около, по-турецки скрестив ноги. Огонь костра не отражался в его распахнутых огромных глазах, а будто таял в них, исчезал. В зрачках же тлел свой, темный и страшный огонь.
   Заснул Яон на спине и всю ночь лежал без движения. Потух костер и холодно было, но он не чувствовал холода - лежат себе неподвижно на спине, а с первым лучом солнца вскочил, будто и не спал, разделся догола и залез в ручей, лег в его ледяное русло. Он лежал, будто в теплой ванне, кожа его даже не порозовела, но и не посинела тоже.
   Он был смуглый, тоненький и легкий какой-то. Подростка напоминал он телом, не сформировавшегося юношу.
   Прошло мимо стадо коров. За ними ехал пастух на чахлой лошади. Пастух был в грязной телогрейке и в шапке. Яон внимательно посмотрел на стадо и глаза его на миг распахнулись. Потом он пошел в Город. Шел быстро и глаза его на миг распахнулись. Потом он пошел в Город. Шел быстро, резко отмеряя шаг. В Городе пошел на прямых ногах.
   И смотрели на него люди. Без зла шутили. Кто-то камешек в него кинул, маленький, шутки ради.
   Потом он долго стоял, смотрел на афишу. Там были нарисованы похожие на лягушек коровы, некое бородатое чудище с бутылкой в руках и стихи:
   "Пастух наш водку лихо пьет,
   А скот в посевах мирно бродит.
   Когда же пьяница поймет,
   Что он народное добро губит?"
  
   ***
  
   Приближалась зима. Город существовал своей неторопкой суетой. В седьмом доме Галя родила ребенка, а отца никто не знает. В 12-м доме умерла бабка Арина. Пошла на колонку за водой и не дошла. Упала на бок, ногами засучила: юбки задрались и стали видны толстые ноги в узлах вен. Потом затихла. Когда подняли ее соседки, только хрипела чуть, да слюну пускала. А к ночи отошла.
   Поминки были плохие. Сын приезжал, но спешил очень, ссылался на служебную занятость. Плохие были поминки.
   И еще человека зарезали. Ну, не то, чтоб человека - девку гулящую, Люду.
   Пьяная она дурная - выступает, вот и ткнул ее кавалер ножом столовым. Попал в живот, испугался и убежал. А Людка сама до больницы дошла и здорово ругалась там еще. Лекари по ее виду ничего серьезного не предполагали, переругивались с ней добродушно, не поспешали. А когда Людка, вдруг, омертвела, на пол сползла, стали готовить к операции, но не успели. Отошла девка.
   К дурачку Яону в Городе привыкли, даже гордились немного, что есть свой юродивый. Старики говорили, будто дурачок к счастью. Его, мол, устами Бог вещает, а ангелы ему покровительствуют.
   А видели его теперь редко. Он рано-рано уезжал со стадом, а вечером, пригнав коров, шел к старой бане в усадьбе Лешачихи и не выходил оттуда до утра.
   За баню Лешачиха брала с Яона пять денег в месяц, а за свет он платил отдельно, но счетчику. В хату ходить запретила - он и не ходил.
   Получал он за пастушество 120 денег в месяц, а куда тратил - никто и он видел. Еду, знали, покупал: хлеб, картошку, рис, лук... И все. А это денег 50 в месяц. Куда же остальные девал? Прятал, наверное.
   Как-то Витька-Косой, злой с похмелья, схватил Яона за грудки, тряс, денег требовал. Яон трясся покорно, а потом вдруг что-то руками сделал, взмахнул ими, как дирижер перед оркестром. Косой обвис, скрючился, сполз на землю и лежал минут десять. Лекарь потом важно объяснял желающим, что у дураков сила большая бывает.
   Витька больше к Яону не приставал, только посматривал удивленно, а один раз выпить пригласил. Зря, конечно. Не пил Яон.
   А уже пришла зима, от снега Город похорошел, чистым стал, свежим, и приятно было даже просто ходить по улицам, гулять. Но люди не знали, что это такое - гулять. Они толпились кучками, разговаривали о многом, хотя разговаривать им было, вроде, и не о чем. А, если шли быстро, то только по делу: в магазин, на работу, к врачу.
   И приехал в Город еще один странный человек. Сын покойной бабки Арины приехал, избу продавать. Ну, и отпуск у него был, так он зажился в этой избе. По ночам свет жег - читал все, а днем ходил по снежным дорожкам. Если заговаривали с ним - отвечал вежливо, но торопился, уходил скоро.
   Знали о нем, что работает в Большом Городе, где учился где-то долго, что работает, вроде, в Ящике, что начальник. Лекарь к нему в гости приходил как-то, вина хорошего принес, хотел поговорить.
   - Мы с вами в некоторой степени коллеги, - начал он тогда важно, - вы, ведь, биолог, если я не ошибаюсь?
   - Точнее биофизик, - вежливо ответил сын бабки Арины.
   - Да, да. Я совсем упустил из виду ваш второй диплом. Арина рассказывала, письма ваши я ей читал. Я полагаю, что вы очень перспективно сориентировались, на стыке двух наук рождается будущее.
   - Чье?
   - Что чье?
   - Чье будущее?
   - Ну, я имел в виду будущее науки.
   - Да, да, конечно.
   - А я, знаете ли, по-стариковски к вам, посудачить, так сказать. очень не хватает интеллектуального общения тут у нас. Коровки, знаете, ходят так вот просто. Отстаем, отстаем. Будто на полустанке, а вокруг поезда современные - стрелой. И вдруг, о счастье! Остановился один, весь сверкает. А тут стоишь неандертальцем этаким, робеешь.
   - Да, коровки-это хорошо, - невпопад ответил сын бабки.-Но вы меня простите, любезнейший, спешу. А коровки - это хорошо. Коровки - это же молоко, мясо. Говядина. Еще творог, масло, сметана, кефир, простокваша. Большущее дело коровки. Еще, ведь, ацидофильное молоко, сырки творожные, обрат, варенец, молоко топленое...
   И убежал, дверь перед носом гостя запер.
   Очень тогда обиделся Лекарь, но обиду не выказывал, хвалил ученого человека, а жене как-то наговорил гадости, тещу еще отругал и сравнил их с сыном бабкиным:
   "Ученый человек, он всегда умный. Противно на серость вашу глядеть, все корова, да корова. Сами, как коровы, навозом пропахли. Ацидофильное молоко им подавай, сырки творожные. Ишь, губы раскатали. Что вы в коровах понимаете, или в биофизике. Эх, серость".
   А зима все набирала обороты. И уже рождество близилось, зима становилась старше и исчезла ее девическая белизна. И лапы, срубленных в Новому году елок, лежали на сером снегу.
   Яон был теперь сторожем, он сидел стылыми ночами в огромном тулупе у кривобокого ларька "Пиво воды". Над ним ночами шептали звезды, очень холодные и равнодушные, а луна иногда была желтоватой, домашней, а иногда презрительно голубой.
   Подошел к нему как-то сын бабки, сел рядом, смотрел отрешенно. Потом сказал тихо:
   "Но знаю я, что есть на свете
   Планета малая одна,
   Где из столетия в столетье
   Живут иные племена..."
   Вспыхнули удивительные глаза Яону, по вечно неподвижному лицу будто рябь пробежала. И он тоже сказал тихо:
   "...И там есть муки и печали,
   И там есть пища для страстей,
   Но люди там не утеряли
   Души естественной своей..."
   Тут дернулся его отрешенный сосед и с изумлением смотрел и смотрел в мертвые черты Яона. А потом, будто переломив в себе что-то, закончил:
   "... Там золотые волны света
   Плывут сквозь сумрак бытия,
   И эта малая планета -
   Земля злосчастная моя."
   Еще некоторое время было тихо и неподвижно. Потом они встали как-то разом и пошли. Яон - вокруг ларька, Сын - в сторону, может домой.
   Луны в эту ночь вовсе не было и поэтому звезды казались еще более холодными и чужым.
  
   ***
  
   Была еще одна ночь, они снова сидели вместе, в равнодушие ночи падали тихие фразы.
   - Жалеете?
   - Нет, смущен.
   - А Люда была беременная...
   - Думаете, смерти искала?
   - Знаю.
   - Может поедите?
   - С вами?
   - Почему же?
   - Если б я знал.
   - Но нельзя же, нельзя. В отшельничестве...
   - А в чем исход?
   - Если бы я знал.
   И как-то неожиданно наткнулся на них лекарь, подсел и спросил у Сына, не обращая внимания на Яона:
   - Скучаете? Бессонница?
   Ответил Яон:
   - Припадки человеколюбия, хронический недуг интеллигенции.
   Старший Лекарь воззрился на Яона почти испуганно, будто шкаф заговорил.
   Но он всему умел находить объяснения, потому-то и был Лекарем.
   - Смотрите, коллега, какая удивительная способность к звукоподражанию. Это часто бывает у шизофреников.
   - Да, - немедленно отозвался Яон, - способность к звукоподражанию неподражаемая. Сразу видно - кого попало Лекарем не поставят.
   Сын не удержался, фыркнул.
   Но Лекаря нелегко было сбить. Он всему находил объяснение, поэтому он был счастливым человеком. Он пропустил мимо ушей слова Яона и сказал Сыну:
   - Был случай, когда один больной заговорил на древнееврейском и вполне, знаете, осмысленно. Загадку мозга нам еще решать и решать.
   В этом время Яон захохотал. Он смеялся по-детски заливчато, и так как его неподвижного лица в темноте видно не было - страшным его смех не казался.
   - Завтра вечерком закажите в кафе столик, часам к восьми, - звонко сказал он, - я поеду с вами Сын бабки.
   И уходя, Яон слышал монолог сына:
   - Вы молодец, я счастлив, вы не представляете себе, как я рад вашему решению, если бы вы отказались, я не смог бы жить дальше спокойно, ведь это несправедливо по отношению к личности...
   Лекарь смотрел, смотрел. Яон думал, что сумасшедшие, возможно, заразно.
  
   ***
  
   ...В кафе было мало народу. Сын сидел с углу, ждал. На него косились. Вошел Яон. Сперва не узнали - высокий, стройный мужчина в элегантном светлом костюме подошел к столику Сына, отодвинул стул, поддернул брючины, сел, закурил сигарету. Но тупое, мертвое лицо скрыть было нельзя.
   "Яон, - загалдели, - конечно же, Яон!"
   А Яон официантке:
   - Организуйте, голубушка, заливной рыбки, шампанского полусухого, а горячее на ваш вкус.
   Властно так сказал, свободно.
   По залу - шелест. И все смотрят, как ест Яон, непринужденно беседуя с сыном, как подносит ко рту бокал с шампанским, на запонки его блестящие. Охали.
   Витька-Косой подошел к столику, спросил растерянно:
   - Вы - Яон?
   - Садись, Витька, - мягко сказал Яон, - выпей с нами. Или тебе водки заказать?
   - Ага, - совсем потерялся Витька.
   - Девушка, - окликнул Яон, - водочки триста и салатик. Есть будешь?
   - Не-а.
   - Больше ничего. Водка и салат. Знакомься Витек, твой тезка по прозвищу Сын. Заместитель директора института органики по науке.
   Витька сунул большую ладонь. Ее вежливо пожали. И уже стоял графинчик с водочкой, салат уже топорщился из тарелочки. Яон набухал водку прямо в фужер:
   - Пей, Витя.
   Лекарь зашел. Сразу к столику устремился, Сына увидел, на полпути узнал Яона, чуть не упал, но быстро взял себя в руки.
   Яон приподнялся ему навстречу и убрал стул, на который Лекарь вознамерился сесть.
   - Столик занят, - сказал он жестко.
   Лекарь неожиданно разгневался.
   - А я вот Стражника вызову. Только психов в общественных местах не хватало. Я сейчас санитаров вызову, пора в буйное отделение кое-кого.
   Привели Стражника. Тот вошел весело, думал за шиворот дурачка вытащить.
   Увидел элегантного Яона, спросил оробело:
   - Документы ваши попрошу.
   Яон достал документы, подал, закурил сигаретку, прихлебнул из бокала.
   Стражник смотрел в паспорт тупо.
   "Берет, как бритву, берет, как ежа, как бритву обоюдоострую..."- негромко прокомментировал Яон.
   Сын фыркнул. Он оказался очень смешливым, этот единственный в своем роде ученый, представляющий науку совершенно новую.
   - Прописка есть, работает, что же я могу? - забормотал Стражник.
   - Не положено психам в общественных местах появляться, - визгливо вмешался Лекарь.
   - У вам есть документ, подтверждающий мою психическую неполноценность? - Яон был суров.
   - При чем тут документ, все и так знают...
   - Уважаемый Стражник, - продолжил Яон непреклонно, - я думаю, вы знакомы с юридическим аспектом проблемы. Этот человек при свидетелях и при представителе закона, - он поочередно кивнул в сторону Сына и Стражника, - назвал меня психом. Заявление несостоятельно, так как не подтверждается фактически. Документы, гражданство, социальная обеспеченность - все, как видите, у меня в порядке. Поэтому я расцениваю выпад этого человека, как оскорбление словами, на что в Законе есть статья N 77, предусматривающая наказание штрафом до 100 денег или же принудительными работами до месяца. Прошу составить протокол.
   - Да, пожалуй, - пролепетал Стражник. Он и половину сказанного не понял, но упоминания статьи закона подстегнуло его к действию.
   - Вы все с ума сошли! - совсем сорвался старший Лекарь.
   - Вот видите, к чему приводит ваш либерализм. Он теперь и вас психом назвал. Закону не подчиняется. Криминал надо пресекать в зародыше, а то на нас скоро с ножами кидаться будут при вашем попустительстве, - с иронией вещал Яон.
   Сын неудержимо фыркал в тарелку, Яон посмотрел на него гневно:
   - У вам грипп, коллега?
   Сын застонал и убежал в туалет.
   В зале была мертвая тишина.
   - Это, наверное, человек оттуда, - изрек какой-то старичок.- Проверял нас инкогнито.
   И всем стало страшно...
  
   Документальное уточнение.
   Когда тебе под 80, а нога изуродована паникующим медведем, легкие - туберкулезом, когда недавний инфаркт и диабет явно не оставляют особого маневра для здоровья и долголетия, когда только что диагностирована карцинома простаты и когда ты какой-никакой, но - писатель, хотя и дважды маргинал, а трижды мизантроп.
   Правда, работать трудно - ревматоидный артрит грызет суставы рук, а преднизалон помогает лишь отчасти, зато морда расширилась, обрела второй подбородок и румянные щечки.
  
   Часть I. Детство: Отнять прошлое...
  

Не всё ли равно, если твоя жизнь будет продолжаться триста или даже три тысячи лет? Ведь живёшь только в настоящем мгновении и, кто бы ты ни был, утрачиваешь только настоящий миг. Нельзя отнять ни нашего прошлого, потому что его уже нет, ни будущего, потому что мы его ещё не имеем.

Аврелий Марк Антонин

  
  
   Всегда меня расстраивали фразы разных писателей об их ПЕРВОМ ВОСПОМИНАНИИ. Так что я пытался несколько раз страивать, так как у любого нормального человека ранних воспоминаний всегда несколько и они всегда смещены во времени, не чётко привязаны хронологически. Сия торжественная фраза - всего лишь литературный приём, который мне глубоко неприятен, как неприятен и стиль Буковского в его Хлебе с ветчиной, с его мелочным и каким-то СМАКУЮЩИМ перечислением подробностей из жизни заурядного семейства в заурядном быте заурядного существования.
   Впрочем, мне неприятны ВСЕ книги Буковского, которого я читал без отрыва, проклиная автора за назойливость и грубость. Особенно меня взбесили его стихи. Да и как могут не взбесить бредовые строки о старых нищенках или облезлых попугаях. Или о ревности, вот такие хотя бы:
  
   Эта дамочка вечно ко мне цеплялась -
   И то ей не так, и это...
   Кто спину тебе исцарапал?
   Да без понятия, детка, наверно -
   ты...
   Спутался с новой шлюхой?!
   Что за засос на шее?
   Горячая, видно, девка!
   Где? Детка, я ничего не вижу.
   Где?! Вот же! Слева - на шее,
   Слева!
   Видно, завел ты ее круто!
   Чей у тебя номер записан
   На спичечном коробке?
   Что там за номер?
   Вот этот вот! Телефонный!
   И почерк - женский!
   Где тут поэзия, спрашивается!
  
   А кому может понравится вот такая проза:
  
   Мне уже стукнуло 50, и с женщиной в постели я не был четыре года. Друзей-женщин у меня не водилось. Я смотрел на женщин всякий раз, когда проходил мимо на улицах или в других местах, но смотрел без желанья и с ощущением тщетности. Дрочил я регулярно, но сама мысль завести отношения с женщиной - даже на несексуальной основе - была выше моего воображения. У меня была дочь 6 лет, внебрачная. Она жила с матерью, а я платил алименты. Я был женат много лет назад, когда мне было 35. Тот брак длился два с половиной года.
   Моя жена со мной разошлась. Влюблен я был всего один раз. Она умерла от острого алкоголизма. Умерла в 48, а мне было 38. Жена была на 12 лет моложе меня. Я полагаю, сейчас она тоже уже умерла, хотя не уверен. 6 лет после развода она писала мне длинные письма к каждому Рождеству. Я ни разу не ответил...
  
   Такое впечатление, что Буковски жил себе, пьянствовал, курил наркотик, неряшливо вёл быт, а параллельно описывал свою жизнь, составлял некие художественные отчёты, акцентируя внимания лишь на самом грязном и убогом. Недаром он прославился, как автор колонки Записки старого козла... Хорошо бы ещё добавить - немецкого козла! То его привлекала Макулатура, то - Почтовое отделение, или Женщины, или Голливуд, а то и Рисковая игра в марихуану. Даже сценарий кинофильма был про Пьянь!
   Чтение Буковского подобно ковырянию пальцем в зудящем, гнойном прыще. И больно, и противно и хочется ещё. (Старые люди примут другую аналогию - чесать кожу мошонки: у старых людей всегда чешется, зудит кожа мошонки, что является признаком начинающегося диабета). Кстати, широкая известность писателя в Европе и в США свидетельствует лишь о порочности его потенциальных поклонников. Ведь пороки в этих странах тщательно замаскированы, скрыты внешним благополучием, качественной туалетной бумагой и лощеными рожами обывателей. В России он такой признательности не добился, ибо у нас и своей нищеты, грязи хватает, а люди более открыты, душевны. Русскому человеку, в отличии от европейца, не в кайф исследовать микробы в чужих задницах.
   Впрочем, что я, собственно говоря, завёлся. Грязный реализм (Dirty realism), отличительными чертами которого являются максимальная экономия слов, минимализм в описаниях, большое количество диалогов, отсутствие рассуждений, диктуемый содержанием смысл и особо не примечательные герои, имеет такое же право на существование, как и дурацкие барики, модные почему-то в России, хотя Бигорь Буберман давно живёт в Иерусалиме, а в Россию приезжает только получить гонорар и оттянуться на заказных поэтических вечерах.
   Впрочем, если кому-то нравится смеяться над:
  
   Счастливые всегда потом рыдают,
что вовремя часов не наблюдают.
   Если жизнь излишне деловая,
функция слабеет половая
   Давно пора, ебена мать,
умом Россию понимать!
   Живу я более, чем умеренно,
страстей не более, чем у мерина
  
   то я умываю руки. И достаю томик Хайяма, малостишья из которого согревают душу:
  
   Чем ниже человек душой, тем выше задирает нос.
   Он носом тянется туда, куда душою не дорос.
  
   Я думаю, что лучше одиноким быть,
   Чем жар души кому-нибудь дарить
   Бесценный дар отдав кому попало
   Родного встретив, не сумеешь полюбить
  
  
   Будь проще к людям. Хочешь быть мудрей -
   Не делай больно мудростью своей.
  
   О нас думают плохо лишь те, кто хуже нас,
   а те кто лучше нас... Им просто не до нас
  
  
   Строим впрочем - впрочем, я бы не написал такого длинного предисловия, если бы не имел глупость поставить эпиграфом абзац из романа Чарльза Буковски "Хлеб с ветчиной, где он пишет, что его первое воспоминание - я сижу под столом. Вокруг меня ноги людей вперемежку с ножками стола, бахрома свисающей скатерти. Темно, и мне нравится сидеть под столом. Это было в Германии в 1922 году, мне тогда шел второй год. Под столом я себя чувствовал превосходно.... Но теперь уже выхода нет, так как почти две страницы нашлёпал Wordовских, а это почти час - ведь пришлось уточнять цитаты, искать примеры бариков, ибо их я, в отличии от рубаи Хайама сроду не запоминал, да и стихи Буковского мало людей заучивает...
  
   Фу, всё! Пора переходить к делу, к тому, что я намерен написать и описать в этом романе, который я хотел назвать БИО, ибо, как сказано в Википедии, Био - многозначный термин (от др.-греч.  - жизнь): они и приставка, означающая отношение к жизни, и единица силы тока в системе единиц СГСБ (сантиметр-грамм-секунда-био), названная в честь Ж. Б. Био, и российская синти-поп группа, образованная Александром Яковлевым в 1990 году. А главное, с него начинается БИОГРАФИЯ (др.-греч.  - жизнь +  - пишу, жизнеописание) - описание жизни человека, сделанное другими людьми или им самим (автобиография)!
   Впрочем, хотеть не вредно. Название будет более прозаичным. Например - ЯОН, ибо Я - это и ОН в некоторой степени; все мы двойствены, мы состоим из Я, которое хотим видеть (да и видим изнутри) и Я, которое видится снаружи, извне, глазами окружающих. Наверное есть и третья часть, свойственная шизофреникам и писателям - воображаемая, которую не отличить от реальной.
   Роман я предполагаю разделить оригинально - на три части: часть I, часть II и часть III. Так сказать - строИть!
  
   Первое воспоминание
  

Мoe первое воспоминание - я сижу под столом. Вокруг меня ноги людей вперемежку с ножками стола, бахрома свисающей скатерти. Темно, и мне нравится сидеть под столом. Это было в Германии в 1922 году, мне тогда шел второй год. Под столом я себя чувствовал превосходно...

Чарльз Буковски, Хлеб с ветчиной

  

  
   Моё первое воспоминание из детства - я в ночной рубашке бегу к старшему брату и падаю животом ему на колени так, чтоб рубашка задралась, показав голую попу. Это меня непонятно возбуждает, а брата смущает. Но разница между нами в десять лет, так что он терпит, ведь его попросили посидеть с младшим братиком, пока мама сходит в магазин. А младший братик перед этим листал томик Чехова и увидел там картинку, где детей лупят розгами. Вот и разыгрывает ситуацию, испытывая непонятные ощущения, которые только повзрослев осознает эротическими. И годам к семидесяти, начав вспоминать, ярко представит многие сотни таких ощущений. Которые, если честно, и являются у всех самыми первыми и самыми прочными, но которые публично вспоминать почему-то стесняются.
   Ясно, что моя попа лично розгу не нюхала, а лупила меня мама-воительница полотенцем. Часто мокрым. Причём, ни куда-то конкретно, а куда попадёт, так что не возбранялось увёртываться, уклоняться бегать вокруг стола и орать погромче.
   Так что, моё первое воспоминание из детства - я обыграл отца в шахматы и на радостях назвал его дураком. (Не исключено, что назвал его дураком за то, что он поддался, не помню. Вообще не помню, что это мне вдруг приспичило папе хамить. Я от него вреда никогда не видел, в отличии от мамы, я его даже где-то жалел за безропотность в домашнем мире. И где-то даже возмущался, почему бездельница мама всем командует, а профессор, директор клиники и проректор мединститута должен работать за обеденным столом, как бедный родственник, пока в его кабинете господин сын телевизор смотрит!) Вообщем, назвал я его дураком, а рядом мама оказалась и взвыла - да как он смеет, сопляк противный, да отлупи ты его, наконец, ты отец или не отец!
   Мама была чистокровной армянкой и умела голосить и ругаться профессионально.
   Папа как-то неловко, неумело, свалил меня на пол, сел рядом на корточки и столь же неловко начал шлёпать по попе. Но мама мгновенно вмешалась, начала его оттаскивать, кричать, что он меня изуродует и что она сама разберется, так что встав я попал под град её затрещин, а папа смущённо пошёл куда-то.
  
   ...И скорей всего, моё первое воспоминание из детства о том, как я решил записывать хорошие и плохие моменты из жизни, и отмечал их на стенке за дверью в столовую, где порой постаивал в углу. Крестик - хороший момент, тире - плохой. К моему удивлению вечером их оказалось поровну, хотя твердо был уверен, что плохих больше.
   Несмотря на обилие моих первых воспоминаний из детства, радостных мало. Очень уж старались мои несчастные родители испортить позднего ребёнка как можно надёжней. Так что следующие главы вполне можно обозначить, как Кошмары моего детства или богатые дети тоже плачут. (Кстати, богатым ребенком я ни в коей мере не был - донашивал за братьями... Свой первый костюм за 65 рублей получил в десятом классе, а велосипед, который выпрашивал с пятого класса, - за месяц перед армией).
  
   ...Отцу было за пятьдесят а матери меньше сорока, когда они, обладатели двух пацанов десяти и восьми лет, решили выпросить у судьбы девочку. Мама, как все армянки, и в сорок была женщиной крепкой, так что и забеременела, и родила прямо в собственной спальне без особого труда. Проблема во всем этом процессе случилась всего одна - родился мальчик.
   И от того, что его лет до пяти рядили в платья, смены пола не произошло. Хотя мальчик и сам по себе был неплох: большеглазый, с длиннущими ресницами, шелковистыми белокурыми волосиками, тонкокостный. Да, девчонкой был бы краше!
   А имя, модное в сороковые, как, впрочем, и в довоенные, соответствовало восхвалению Владимир Ильича Ленина-Ульянова. Интересно, почему все переворотчики так любят клички?
   Дом этот мальчик воспринимал, как огромный мир. Тем более, что в настоящий мир - во двор его не выпускали, чтоб дворовые детишки плохому не научили. Поэтому мальчик учился плохому самостоятельно.
   Спал он на сундуке. Вернее так - на Сундуке. Сундук из красного лакированного дерева стоял у окна и занимал четвёртую часть комнаты. Потом стояла мамина кровать, потом - папина, потом было небольшое пространство, а потом стоял платяной шкаф с выдвижным ящиком для белья внизу. В этом ящике мальчик хранил все своё имущество, кроме школьных принадлежностей, которые появятся у него, когда он пойдет в школу. Пока ему где-то лет пять; в детсад его не отправили, хотя в девичье наряжать перестали. Сейчас он балдеет на сдвинутых вместе кроватях родителей, воображая себя хитрой пантерой, ползущей между холмами подушек и травяной саванной одеял. Чуть позже папа даст ему револьвер без патронов и родители уйдут в театр. В спальне останется мамин запах Красной Москвы (у мальчика есть такой пустой флакончик в виде Кремля), и мальчик превратится в инспектора уголовного розыска.
   Он наиграется и заснет. В спальню войдёт домработница Дуся, вынет из ручки ребёнка наган, прошептав про себя: что удумали, ребёнку такую страсть давать!, - и переложит его на Сундук. Потом заглянет в детскую, где старший Михаэль паяет что-то за столом, а средний Павел читает, лёжа в кровати. Когда родители уходят по вечерам, Дусе доплачивают, чтоб посидела с детьми до их возвращения. Чтоб не терять зря времени, она в такие вечера затевает малую стирку, то есть стирку носильного без простыней и пододеяльников. Она растапливает колонку специальными коротенькими полешками, потом подсыпает жирного угля, сливает первую порцию горячей воды в чугунную ванну на фигурных ножках и замачивает бельё. У профессора стирать хорошо, не то что дома, где воду таскать с колонки, а потом греть в стиральном чане на плите. Большая стирка бывает раз в месяц, тогда вещи сперва кипятят на плите в двух средних чанах вместе с хозяйственным мылом, синькой и щёлочью, а потом простирывают набело в ванне.
  
   Дом был для мальчика целым миром, с ограничениями и пограничными запретами. Свободно передвигаться он имеет право ТОЛЬКО в первом коридоре, где встроенные книжные шкафы, в столовой и в спальне. Хотя в спальне особенно не попередвигаешься, так заполонили её две двухспальные кровати с никелированными шишечками, гигант-сундук, платяной шкаф. В детской царствуют старшие братья, из которых Михаил вредный и жадный, а Павел - добродушный, но вялый. А в отдельной комнате, где со временем возникнет папин кабинет, живет бабушка. Мамина мама. Ей сто или тысяча лет, она любит сидеть в кресле-качалке, накрыв ноги теплым пледом.
   Бабушка и сама по себе существо интересное, но ещё интересней её сундук. Не такой шикарный, как у мамы, но тоже могучий: в треть комнаты длиной и с металлическими полукруглыми полосами на выпуклой крышке. В сундуке имеются разные сказочные вещи, но наиболее любимых - три. Домино из сандалового дерева, не теряющее своего запаха до скончания мира. Огромная коробка с чёрными лакричными леденцами, которые несут в себе невероятную смесь соленого, сладкого и противного. Бабушка их сосёт от кашля, а мальчик - для удовольствия. Третье чудо - квадратная жестяная пустая коробочка из под ваксы. На ней нарисован отвратительный чёрт в чёрных копытах с сапожной щеткой в лапе и написано: Мылся, брiлся одевался - Cатана на балЪ собрался.
   - Слушай, слушай, - бормочет Бабушка, склоняясь к мальчику, - когда я умру, спрячь меня в сундук. Я лёгкая, ты справишься. Забрось меня в сундук и закрой его замок, а ключ выброси.
   - Бабушка, - говорит мальчик, - а можно я сперва возьму домино?
   - Ты можешь взять всё, что захочешь, но потом не забудь положить меня в сундук, запереть его и выбросить ключ...
  
   Бабушка умерла, когда мальчик спал, и он не успел выполнить её просьбу. Из сундучных сокровищ ему досталась лишь пустая жестянка с чёртом. Домино получил старший брат, а леденцы папа положил в аптечку и запретил трогать их без его разрешения.
   - Это не лакомство, - сказал он маме возмущённо, - я вообще удивляюсь, как он их ел и что твоя мама ему их давала, это лекарство и мочегонное сильное. И вообще, что это за бред по поводу положить после смерти в сундук!?
   - Это не бред, - сказал мальчик, - она так хотела, а вы всё по плохому сделали, зарыли её, как собаку.
   - Не говори, чего не понимаешь, - сказал папа. - Всех людей хоронят на кладбище.
  
   Из этого ограниченного и жёстко подконтрольного мира мальчик частично вырвется лишь к 13 годам. До этого его не будут выпускать гулять во двор одного, чтоб уличные мальчишки плохому не научили. В школу будет отвозить и забирать после уроков шофёр. И даже кататься на лыжах его вывозят на машине с папой. У него сохраниться фотография, где он стоит на лыжах в длиннополом пальто с шалевым воротником, перевязанным по горлу толстым шарфом; так его одевала мама, чтоб не простудился.
   Он всё равно простужался и половину учебного года проводил в кровати отца с фолликулярной ангиной. Спустя семьдесят лет, заполняя строчками рукопись этой книги, он озаботиться вопросом - а где спал папа всё это время? И не найдёт ответа.
   Не найдет он и снисхождения своей ненависти к матери и жалости к отцу-подкаблучнику, которая не ослабла за эти семьдесят лет.
   Впрочем, он всегда был максималистом, не понимая мира компромиссов и лжи.
  
   И в то же время всегда врал и искал компромиссы.
  
   Когда умер отец он ничего не ел и был весь взвинченый, вымороженый. Зашёл в туалет, попытался мастурбировать, чтоб как-то отключиться от горя.
   Его не столько в первый день шокировала смерть (еще не осознанная до конца), сколько вой матери на диване. Не плач - вой, рёв, древнее причитание женщин на могилах.
   Помошницы-похоронщицы из числа близких знакомых уговорили его выпить рюмку вина и немного поесть.
   Вино неожиданно принесло явственное облегчение.
   Ни там ли таился первый шаг к дипсомании, которой предшествуют переутомление, расстройство настроения, тоска, эмоциональная напряженность, раздражительность, различные жизненные невзгоды.
   Вова, Вовочка, Володя, Владимир и, наконец, с Армии и потом-потом: Круковер, по фамилии. Увы, все -веры, как и -маны или -умы были не вполне полноценными руссскими. Это ему в Армии хохлы-сержанты разъяснили.
  
   И, совсем не по теме, тоже потом, много лет спустя, в забегаловке около кладбища Красноярска он услышал историю о том, как напротив кладбищенской церквушки днем среди могил трое бандитов насиловали девушку и её парня, а попик глядел на них сверху в окошко и не позвонил даже в милицию.
  
   ...Глаза у меня были голубые, а туфли старые, и никто меня не любил. Интересно, что к пяти года глаза из голубых обратились в карие, белокурые волосы потемнели. Только ресницы долго оставались девчачьми, на них можно было положить по пять спичек на каждую.
   В пятом классе я на уроке обнял и поцеловал соседку по парте - Лизу Застенскую. Какая-то нежность к ней проснулась. Учительница, естественно, в тот же день прискакала к моим родителям (отметилась у профессорской семейки) и доложила.
  
   Впрочем, есть целая подборка воспоминаний. Разных. Первых, Вторых, Третьих. Самые сильные те, что связаны с сексом и смертью. И еще - с предательством. И все они спутаны по хронологии, ибо различаются больше по остроте. И, ежели б писал большое отступление, то пояснил бы, что мог бы и аккуратно построить каждое воспоминание и столь же аккуратно распределить по временной шкале, но суть воспоминаний именно в их спутанности, в особенности тянуть одно за другим, как нитку из путанного клубка, ориентируясь на чувственность последоватееельности каждого. Интересно, что убрав три буквы из слова отступление мы получим отупение. А убрав из результаты еще три буквы, получаем прекрасное пение! Так что не будем отступать, тупить, а просто споем.
  
   Васька Мочалин из моего детства был скверный мальчишка. Его усыновили из сиротского дома врачи, у которых не могло быть детей. И он, когда немного подрос, приносил им одни огорчения. Вот и не говори о наследственности!
   Я встретил Ваську в Ялте спустя лет 20 после детства. Он унаследовал от родителей достаточно, чтоб спокойно жить на море и не работать. А родители умерли рано, считалось, что это он загнал их в гроб.
   Сомневаюсь. Он, конечно, был пакостником, но приемных родителей обожал. Этакая смесь любви и благодарности. Хотя, его проступки несомненно ускорили кончину. Так часто бывает, кого любим - того и губим. У меня самого так... Да и старший брать, как представитель золотой молодежи пятидесятых персонально довел отца до инфаркта, после которого тот и не оправился больше. Вернулся из КГБ и свалился...
  
   Но пока о Ваське.
   Если бы я знал, я бы никогда не пошел.
   Но я не знал, и поэтому, когда Васька таинственно поманил в заброшенный сарай, я зашел туда и начал всматриваться - в сарае после солнечного двора было пасмурно.
   Васька звал туда, где громоздились обломки досок и мусор, в самый угол. Из этого угла донесся странный звук, будто пискнул игрушечный мишка с клапаном на животе.
   Я пробрался среди обломков сарая, стараясь не наступить тоненькими тапочками на ржавые гвозди. В углу что-то лежало, из этого что-то торчал лом.
   Я чисто механически коснулся увесистой палки лома. То, что лежало, шевельнулось и опять издало тот самый звук.
   И вдруг я понял, что это кошка. И что лом проходит через ее тело.
   Кто это ее? - спросил я хрипло.
   В горле почему-то пересохло, а лицо горело, будто мне надавали пощечин.
   Подыхает, - как-то выразительно сказал Васька, - не будет теперь мяукать под окнами. Ты не бойся, она ни чья, бродячая.
   Я попятился. Я пятился, пока не вышел из сарая.
   И, когда шел домой, казалось, что я иду задом наперед, что я продолжаю пятиться, и что этот сарай никогда не кончится.
   Дома никого не было.
   Я вспомнил бабушку и с какой-то взрослой ясностью осознал, что никогда ее больше не увижу. Что она умерла.
   Потом решительно прошел в детскую, в комнату братьев, достал из Мишиного шкафа (куда мне было запрещено лазить) пневматическую винтовку (которую мне строжайше было запрещено трогать), коробку пулек, с трудом согнул ствол, чтоб поршень наполнился сжатым воздухом, вставил пульку и пошел на кухню.
   Окна кухни выходили во двор. Я подставил табуретку, открыл окно, тщательно прицелился одним глазом, прищурив второй, и выстрелил в Ваську.
   Я не мог попасть, с такого расстояния легкая пулька просто бы не долетела. Да и звук от воздушки был тихий, пукающий.
   Но я вновь переломил ружье и вновь выстрелил.
   И я стрелял бы еще, если бы за моей спиной не появился Миша (я не слышал, когда он вошел).
   Миша растерялся от наглости младшего брата, забрал ружье, закрыл окно. Потом он посмотрел мне в лицо и растерялся еще больше. Он впервые видел такое лицо у своего брата, он даже не знал, что у малышей могут быть такие лица.
   И Миша не сказал родителям про ружье и про мой странный поступок.
   Потому что Миша, хоть и был на десять лет старше, еще не познал, что такое смерть и что такое ненависть.
   У него было легкое детство
  
   Незаслужено забытый, талантливый и беспорядочный Геннадий Шпаликов написал:
   По несчастью или к счастью,
   Истина проста:
   Никогда не возвращайся
   В прежние места.
   Даже если пепелище
   Выглядит вполне,
   Не найти того, что ищешь,
   Ни тебе, ни мне.
  
   А вот псевдолитература 2014 года переполнена возвращенцами. Так плохо жить в современной России, шагнувшей в болото капитализма, что все хотят вернуться в детство! Да хоть к чёрту на кулички, лишь бы подальше от несправедливости бывшего СССР и нынешней России! Во все эпохи, в виртуальные и в реальные миры, в тела людей, демонов, эльфов и - довольно часто - в свои собственные, в свое детство. Подобные графоманские изиышления активно издаются и активно читаются.
   Хотят вернуться в детство с накопленным опытом, с сохраненной памятью и прожить новую жизнь шикарно. Поэтому их герои экстерном заканчивают школы, вузы, успевая развить боевое мастерство и подзаработать деньжат. Неудачники борятся с собственными комплексами путем сочинительства.
  
   Что бы сделал я лично, возвернувшись в собственное детство?
   Попытался не сойти с ума.
   Попытался скрывать знания и опыт.
   Занялся бы не только онанизмом, но и активным сексом с дворовыми девчонками.
   Тем более, как с удивлением узнал от них же после Армии, эти недотроги сим развлечением не брезговали лет с десяти.
   Попросил бы прощения у папы и у мамы!
  
   Первое воспоминание 2
  

Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,

Теснится тяжких дум избыток;

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток:

И, с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу, и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

А.С.Пушкин

  
   А если так. Первая подлость - воспоминание. Первый ужас - воспоминание. Первый восторг - воспоминание... Острая вспышка чувств запоминается чаще, чем обыденность, которую потом воспоминатели литературно обрабатывают.
   Впрочем, почти все, что приходилось читать, слегка подпорчено тем, что пишущий подстраивался к потенциальному читателю. Вот, помнится, во всех произведениях первая поездка на лошади сопровождается трудностями, а потом герой ещё и ходит враскоряку. У меня что первая, что вторая и третья (четвёртая, пятая и так далее) поездки никакими неприятностями не сопровождались. Сел, приноровился, поехал - в кайф. Так, наверное, и с этим штампом первого воспоминания.
  
   Ну да ладно, не трактат по литературоведению кропаю. А с отвращением листаю жизнь свою... Как писал Чарльз Буковски в Хлебе с ветчиной: Мне нравилось, что меня держали за самого плохого. Быть гадёнышем здорово.
  
   Профессор Беляев, что живет наискосок, в соседнем подъезде, но этажом ниже, писает вечером с балкона второго этажа. Хобби у него такое. И струя мощная - через перила балкона, что на уровне груди взрослого, без труда подает напор, как из пожарного шланга.
   Над ним живут Мочалины, а на четвертом этаже - Вайс, тоже профессор. (Спустя пятьдесят лет в Израиле я встречусь с его дочкой - Аидой Ведищевой-Вайс знаменитой певицей, напишу про неё очерк и узнаю, что её папа владел множеством иностранных языков). Но это нескоро - потом. А пока...
   Сплошные профессора живут в Доме специалистов - первом пятиэтажном доме города Иркутска.
   Кроме Моти - слесаря-водопроводчика и мастера на все руки, который имеет профессорскую квартиру в первом подъезде на первом этаже.
   Очень неприятное воспоминание связано с этой квартирой, потому что был в этой семье не профессора мальчик, года на два меня старше, и этого мальчика из-за меня выпороли. И вот, спустя более чем полувека, мне мучительно стыдно за свою подлость. Это первое воспоминание о ней, и ни одна из подлостей последующих не свербит так мозг, как эта.
  
   Быть гадёнышем здорово!
  
   Людям нравятся сюжеты с золушкой. Золушка может прицепить образ Гарри Поттера или Ивана Дурака - не суть. Главное, чтоб из грязи - в князи. А у меня все наоборот, из князей в грязюху. Тоже кому-то понравится.
  
   Голубя у мальчика соседского купить хотел. Сосед по балкону. Их квартира с первого подъезда на третий этаж, наша - со второго. А балкон как бы общий, здоровенный, но разделенный перекладиной. Боря там жил Дмитриев, года на четыре меня старше. Предложил голубя за рубль. Живого.
   А тут мама с папой ссорятся. Папа зарплату принес, а маму что-то не устроила и она её не принимает. Лежит огромная пачка денек, мать орет, отец оправдывается, а у меня рубля нет. Горе!
   Вот сейчас, более шестидесяти лет спустя, пытаюсь вспомнить причину скандала, но нет памяти. Да и не понимал я тогда эту причину. Могу лишь домыслить, что отец послал родственникам своим часть денек и мамаша, которая их - евреев - ненавидела, устроила скандал. Надо же, до какой степени она меня за детские годы достала, что и сейчас, когда я уже старше и её самой, бывшей, киплю от злости!
  
   Голубя не купили мне. Не дали рубля. Еще и поиздевались, показав на пачку денег - вот они, хочешь - бери. Это не было настоящее разрешение, это было приглашение к косвенному участию в склоке. Не взял, остался без голубя.
  
   В результате на другой день Борька подговорил пацанов, своих ровесников, они заманили меня в подвал, выключили свет, забрались наверх, на трубы отопления и обоссали меня оттуда в темноте. Я сперва и не понял (тепленькая пошла), а потом расплакался и побежал домой, равя на весь подъезд. Интересный рикошет от голубя, папиных родичей до подвала с хулиганами.
  
   А вот своих родственников мама расхваливала, подчеркивая их армянское происхождение. Я потом узнал одного из них, её брата дядю Колю, чиновника мелкого из Москвы. Скупая тварь, как выяснилось! Когда папа умер а мама заходилась в крике я ему телеграмму отправил с просьбой приехать. Куда там. Этот дядя приезжал часто только пока папа-профессор был жив.
   Да и потом, после армии, когда я приехал в Москву и надеялся на хоть какую-то поддержку, а он засунул меня к своей бывшей жене с сыном и дочкой в коммуналку, где те жили в двух комнатах (а сам дядя жил в отдельной квартире,, которую получил на семью перед тем, как из семьи уйти) и забыл о моем существовании. Так и не довелось мне в столице учиться, пришлось возвращаться в Иркутск и поступать на заочное в универ. Дядя, Коля, крутанись в гробу!
   А вот его дочка - Ляля, следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры, личность. С ней - дружили, у нее останавливался, когда бывал в Москве, уважаю! Долгая память, Лялечка!
  
   Так и не могу представить себе нравственные принципы отца, составить его психологический портрет. При любой попытке на сцену памяти настойчиво выскакивает мама и твердит свои замшелые догмы. (Вообще удивительно, как она при яром антисемитизме и столь же яром проармянском настрое с отцом сошлась). Повезло же мне выйти в мир русским евреем по сути и армянским евреем по крови. Только два народа так дружно ненавидит весь мир - армян и евреев; а армянских евреев ненавидят к тому же и евреи и армяне.
   Я не могу восстановить психологический портрет отца, зато из каких-то невероятных глубин сочатся образы летающих людей и божественного могущества. Такими мы были, наверное, пока не остановили свое вселенское движение на этом шарике. Шарик, да - шарик.
  
   О, шарик!
  
   Серое небо падало в окно. Падало с упрямой бесконечностью сквозь тугие сплетения решетки, зловеще, неотвратимо.
   А маленький идиот на кровати слева пускал во сне тягуче слюни и что-то мурлыкал. Хороший сон ему снился, если у идиотов бывают сны. Напротив сидел на корточках тихий шизофреник, раскачивался, изредка взвизгивал. Ему казалось, что в череп входят чужие мысли.
   А небо падало сквозь решетку в палату, как падало вчера и еще раньше - во все дни без солнца. И так будет падать завтра.
   Я лежал полуоблокотившись, смотрел на это ненормальное небо, пытался думать.
   Мысли переплетались с криками, вздохами, всхлипами больных, спутывались в горячечный клубок, обрывались, переходили в воспоминании. Иногда они обретали прежнюю ясность и тогда хотелось кричать, как сосед, или плакать. Действительность не укладывалась в ясность мысли, кошмарность ее заставляла кожу краснеть и шелушиться, виски ломило. Но исподволь выползала страсть к борьбе. K борьбе и хитрости. Я встал, резко присел несколько раз, потер виски влажными ладонями. Коридор был пуст - больные еще спали. Из одной палаты доносилось надрывное жужжание. Это жужжал ненормальный, вообразивший себя мухой. Он шумно вбирал воздух и начинал: ж-ж-ж-ж-ж... Звук прерывался, шипел всасываемый воздух и снова начиналось ж-ж-ж-ж-ж...
   К 10О-летию со дня рождения Ленина ребята в редакции попросили меня выдать экспромт. Я был уже из рядно поддатым, поэтому согласился. Экспромт получился быстро. Еще бы, уже какой месяц наша газета, телевидение, другие газеты и журналы надрывались - отметим, завершим, ознаменуем. Придешь, бывало, до мой, возьмешь областную газету: " коллектив завода имени Куйбышева в ознаменование 100-летия со дня рождения...". Возьмешь журнал: "Весь народ в честь...". Включишь радио: "Готовясь к знаменательной дате, ученые...". По телевизору: "А сейчас Иван Иванович Тудыкин - расскажет нам, как его товарищи готовятся к встрече мирового события...". Электробритву уже остерегаешься включать: вдруг и она вещать начнет? В детском садике ребята на вопрос воспитательницы: "Кто такой - маленький, серенький, с большими ушами, капусту любит?" - уверенно отвечали: "Дедушка Ленин". Вот я и написал экспромт, который осуждал подобный, большей частью малограмотный, ажиотаж. Кончался стих так:
   А то, что называется свободой,
   Лежит в спирту, в том здании, с вождем...
   Стихи шумно одобрили. Наговорили мне комплиментов. И в продолжении гульбы я листик не сжег, а просто порвал и бросил в корзину. Утром, едва очухавшись, я примчался в редакцию. Весь мусор был на месте, уборщица еще не приходила, моего же листа не было. Я готовился, сушил, как говорят, сухари, но комитетчики уже не действовали с примитивной прямо той. Судилище их не устраивало. Меня вызвал редактор и сказал, что необходимо пройти медосмотр в психоневрологическом диспансере. Отдел кадров, мол, требует. Что ж, удар был нанесен метко. Я попрощался с мамой, братом и отправился в диспансер, откуда, как и предполагал, домой не вернулся.
   Стоит ли пересказывать двуличные речи врачей, ссылки на переутомление, астению, обещания, что все ограничится наблюдением непродолжительное время и легким, чисто профилактическим, лечением. Скорая помощь, в которой меня везли в психушку, мало чем отличалась от милицейского "воронка", а больница своими решетками и дверьми без ручек вполне могла конкурировать с тюрьмой.
   Для меня важно было другое - сохранить себя. И я придумал план, который несколько обескуражил врачей. Я начал симулировать ненормальность. С первого же дня.
   "Честные и даже нечестные врачи, - рассуждал и, - должны испытывать неудобство от необходимости калечить здоровых людей по приказу КГБ. Если же я выкажу небольшие отклонения от нормы, вписывающиеся в диагноз, они будут довольны. Ведь тогда варварский приказ можно выполнять с чистой совестью. Значит, и лечение будет мягче, не станут меня уродовать инсулиновыми шоками, заменившими электрошоки, но не ставшими от этого более приятными или безобидными, не будут накапливать до отрыжки психонейролептиками и прочей гадостью. Я же буду тихий больной с четким диагнозом ".
   Врачу я сказал следующее:
   Не знаю, как уж вы меня вычислили, но теперь придется во всем признаться. Дело в том, что у меня есть шарик, который никто, кроме меня, не видит. Он все время со мной, он теплый и, когда я держу его в руке, мне радостно и хорошо. Но умом я понимаю, что шарика не должно быть. Ио он есть. Все это меня мучает.
   Врач обрадовался совершенно искренне. Он не стал меня разубеждать, напротив, он сказал, что если я шарик чувствую всеми органами, то есть вижу, ощущаю, то он есть. Для меня. Потом он назвал запутанный тер мин, объяснив, что подобное состояние психиатрии известно, изучено. И что он надеется избавить меня от раздвоения сознания.
   И потекла моя жизнь в психушке, мое неофициальное заключение, мой "гонорар" за стихи. Труднее всего было из-за отсутствия общения. Почти все больные или были неконтактны вообще, или разговаривали только о себе. Подсел я как-то к старику, который все время что-то бормотал. Речь его вблизи оказалась довольно связной. Я от скуки дословно записал рассказ этого шизика, его звали Савельичем.
   Рассказ шизофреника Савельича
   "... Я его держу, а он плачет, ну знаешь, как ребенок. А мать вокруг ходит. Я стреляю, а темно уже, и все мимо. Потом, вроде, попал. Ему лапки передние связал, он прыгает, как лошадь. Искал, искал ее - нету.. А он отпрыгал за кустик, другой и заснул. Я ищу - не ту. Думаю: вот, мать упустил и теленка. А он лежит за кустиком, спит. Я его взял, он мордой тычется, пи щит. Я его ножом в загривок ткнул. А живучий! Под весил на дерево и шкурку чулком снял, как у белки;
   Вышло на полторы шапки, хороший такой пыжик, на животе шерстка нежная, редкая, а на спине - хорошая. А мать утром нашли с ребятами в воде. Я ей в голову попал, сбоку так глаз вырвало и пробило голову. Мы там ее и бросили, в воде, - уже затухла. Через месяц шел, смотрю - на суше одни кости. Это медведи вытащили на берег и поели. Геологу сказал: ты привези мне две бутылки коньяка и помидор. Шкуру эту вывернул на рогатульку, ножки где - надрезал и палочки вставил, распорки. Когда подсохла, ноздря прямо полосами отрывалась. Сухая стала, белая. Я ее еще помял. Хорошая такая, на животе реденькая, а на спинке хорошая. А он, гад, одну бутылку привез, а помидор не привез".
   Савельич вел свой рассказ без знаков препинания, то бишь, без пауз, а также без интонационных нюансов. Все, что я тут написал, у него было выдано ровным, монотонным голосом, как одно предложение. Он когда-то работал в геологии, этот шизик, потом спился. Но вот убийство лосенка запомнилось и изрыгалось из больной памяти, как приступы блевотины. Симуляция от меня особых забот не требовала. Во время обходов, при встрече с сестрами я делал вид, что в руке что-то есть, прятал это что-то, смущался. Со временем я и в самом деле начал ощущать в ладони нечто теплое, пушистое, живое, радостное. Это и тревожило, и смущало.
   И все же в больнице было тяжело. Изоляция, большая, чем в тюрьме. Особенно трудно было в первое время и в надзорке - так называют наблюдательную палату, где выдерживают вновь поступивших, определяя; куда их разместить: в буйное или к тихим. В наблюдательной я никак не мог выспаться. Соседи корчились, бросались друг н друга, там все время пахло страхом и едким потом вперемешку с кровью. Когда же меня, наконец, определили в тихую пала ту, я начал балдеть от скуки. Главное, книг не было. А те, что удавалось доставать у санитаров, отбирали, ссылаясь на то, что книги возбуждают психику. КГБ придумал неплохую инквизицию с надзирателями в белых халатах. Одно время меня развлекал человек собака. Он считал себя псом на все сто процентов, на коленях и локтях от постоянной ходьбы на четвереньках образовались мощные мозоли, лай имел разнообразные оттенки, даже лакать он научился. Если невзлюбит кого-нибудь - так и норовит укусить за ногу. А человеческие укусы заживают медленно. Но в целом, он вел себя спокойно.
   Я очень люблю собак. Поэтому начал его "дрессировать". Уже через неделю шизик усвоил команды: "си деть!", "лежать!", "фу!", "место!", "рядом!", "ко мне!". Он ходил со мной, держась строго у левой ноги, вы прашивал лакомство, которое аккуратно брал с ладони - у меня теперь халаты были набиты кусочками хлеба и сахара, - и мы с ним разучивали более сложные команды "охраняй!" "фас!", "принеси!" и другие. К сожалению, "пса" перевели все же в буйное отделение. Когда я был на процедурах, он попытался войти в процедурную и укусил санитара его туда не пускавшего. Санитар же не знал, что "пес" должен везде со провождать хозяина. Я по нему скучал. Это был самый разумный больной в отделении;
   Шел второй месяц моего заключения. Мозг потихоньку сдавал. Сознание было постоянно затуманено, я воспринимал мир, как через мутную пелену. Редкие свидания с братом в присутствии врачей не утешали, а, скорей, раздражали. Я же не мог ему объяснить всего, не хотелось его впутывать в политику. Начала сдавать память. Раньше я от скуки все время декламировал стихи. Это единственное, чем мне нравится психушка - не вызывая удивлении окружающих.
   Все чаще я гладил шарик, розово дышащий в моей ладони. От его присутствия на душе становилось легче. Мир, заполненный болью, нечистотами, запахами карболки, грубыми и вороватыми санитарами, наглыми врачами, как бы отступал на время.
   Но из больницы надо было выбираться. Погибнуть тут, превратиться в идиотика, пускающего томные слюни, мне не хотелось. И если план мой вначале казался безукоризненным, то теперь, после овеществления шарика, в нем появились трещины. Мне почему-то казалось, что, рассказывая врачам об изменении сознания, о том, что шарика, конечно, нет и не было, а было только мое больное воображение, я предам что-то важное, что-то потеряю.
   Но серое небо все падало в решетки окна, падало неумолимо и безжалостно. Мозг начинал пухнуть, распадаться. Требовалась борьба, требовалась хитрость. И пошел к врачу.
   ...Через неделю меня выписали. Я переоделся в нормальный костюм, вышел во двор, залитый по случаю моего освобождения солнцем, обернулся на серый бетон психушки, вдохнул полной грудью. И осознал, что чего-то не хватает.
   Я сунул руку в карман, куда переложил шарик, при выписке, из халата. Шарика не было! Напрасно надрывалось в сияющем небе белесое солнце. Напрасно позвякивал трамвай, гудели машины, хлопали двери магазинов и кинотеатров. Серое небо падало на меня со зловещей неотвратимостью. Я спас себя, свою душу, но тут же погубил ее. Ведь шарика, - теплого, янтарного, радостного, - не было.
   Не было никогда.
  
   Первое воспоминание 3

Я теперь испытываю муки ада: вспоминаю всю мерзость своей прежней жизни, и воспоминания эти не оставляют меня и отравляют жизнь. Обыкновенно жалеют о том, что личность не удерживает воспоминания после смерти. Какое счастие, что этого нет. Какое бы было мучение, если бы я в этой жизни помнил все дурное, мучительное для совести, что я совершил в предшествующей жизни. А если помнить хорошее, то надо помнить и все дурное. Какое счастие, что воспоминание исчезает со смертью и остается одно сознание, - сознание, которое представляет как бы общий вывод из хорошего и дурного, как бы сложное уравнение, сведенное к самому простому его выражению: х = положительной или отрицательной, большой или малой величине. Да, великое счастие - уничтожение воспоминания, с ним нельзя бы жить радостно. Теперь же, с уничтожением воспоминания, мы вступаем в жизнь с чистой, белой страницей, на которой можно писать вновь хорошее и дурное.

Л.Н.Толстой, 6 янв. 1903 г.

  
  
   Увы!
   Уничтожить воспоминания не удается.
   Напротив, они заполняют время стариков во время их бессонных (от злой бессоницы) ночей, крутят им старые кости ревматическим скрежетом, судорогами прокалывают икры ног (вестник диабета и нехватки магния), стучат серебряными молоточками по вискам (мигрень). Не вступит в жизнб с белой страницы, не уничтожить воспоминания.
  
   Когда пороли Вадю, мы сидели под окнами, слушали. Первый этаж, все слышно: и хлопки ремня по голому, и его крики - не знаю я, не звонил я, ой, не надо больш...е!
   В то время среди ребятни возникла мода звонить в дверь и убегать. Будучи мальчиком домашним, не социальным, я позвонил туда, куда ближе - своим соседям снизу, Ходосам со второго этажа. Первый раз сработало, дверь открылась - закрылась. А второй раз не смекнул я, что умные взрослые подстерегают под дверью. Только нажал на кнопку, как дверь открылась и меня сцапали. Пять лет, кажется, мне тогда было.
   И сразу это, дурацкое:
   - Кто научил?!
   Почему обязательно научил, зачем вообще этот вопрос, подталкивающий на подлость, га возможность переложить вину. Играл в футбол, промазал мячем, разбил окно... кто научил? Чему тут учить и как это связанно с нечаянностью проступка?
   И вот уже ухватился пятилетний домашний маменькин сынок за палочку подлости -выручалочку:
   - Ва-а-адька-а-а.
   И сидишь тут под окнами, как последняя падла, слушаешь ужас детской боли - ты, ни разу не поротый, а лишь полотенцем по роже и спине битый. А когда зареваный Вадька выходит в двор, подтягивая старенькие штаны - трико с пузырями на коленках и ослабшей резинкой, убегаешь, не реагируя на его удивленный взгляд. И потом тоже убегаешь, а он (как видно предупрежденный родителями не связываться с этим барчуком) и не преследует, не старается прояснить - за что!
   Увы!
   Уничтожить воспоминания не удается.
   Их можно только записывать, но они под пером причудливо меняют сюжет. Вне зависимости от того, что роль пера выполняет компьютер.
   Несколько лет назад я попытался откупиться от совести небольшим рассказиком. Вот этим.
  
   Витькин папа
  
   У Витьки папа то - был, то - не был.
   Витька, конечно, всем говорил, что его папа - капитан дальнего плавания и дома бывает редко. Чтоб правдивей рассказывать про такого папу, Витька учил географию и по единственному этому предмету имел твердую четверку. Он, даже, про пролив Зунд, Баб-эль-Мандебский, или Большой Бельт, Бонифачио, что между Сардинией и Корсикой, мог рассказать.
   Вовочка как-то с Витиным папой познакомился. Он зашел позвать Витьку кататься на лодке. Открыл Витькин брат, восьмиклассник, сказал сердито - жди тут, ушел. Ромка стоял в прихожей, ждал. А в квартире кто-то плакал и повторял между всхлипываниями: папочка, не надо, ой, папа, я не буду больше. И еще слышался странный звук, будто из ковра пыль выбивали легенькой палкой.
   Вовочка осторожно выглянул из прихожей и увидел слева на диване Витькину младшую сестру. Она лежала с задранным платьем, волосы беспорядочно закрывали ее лицо, а какой-то мужик в майке лупил ее ремнем по попе. Руки у мужика были в синих рисунках и Вовочке зачем-то срочно потребовалось вспомнить, как такие рисунки называются. Вспомнить не удалось, потому что его затрясло; он отступил обратно в прихожую, присел на скамеечку для обуви.
   Вовочку, конечно, наказывали родители. И он был уверен, что других детей наказывают так же, как его: ставят в угол, лишают прогулки, запрещают смотреть телевизор. Про то, что детей можно пороть, Вовочка читал у Чехова и был уверен, что так делали только очень давно, раньше.
   Вовочка закрыл глаза и обхватил уши руками. Но все равно слышал: Папочка, не буду больше, больно....
   Когда-то давно, в детстве, Вовочка любил взрослые праздники. Потому что, детей тоже сажали за стол и стол был очень вкусный. А потом дети могли уйти в другую комнату и взрослые на них внимания не обращали. Возиться после такой сытной еды не хотелось, обычно они тушили свет и рассказывали друг другу страшные истории, держась за руки, чтоб не так было страшно.
   Однажды Вовочка с одной девочкой как обычно потушили свет, и он начал рассказ - он давно приготовил эту историю, услышанную во дворе, и все ждал праздника, чтоб рассказать. Неожиданно свет загорелся, в дверях стоял отец этой девочки. Он строгим голосом приказал ей идти одеваться, так как они уже уходят, а когда та проходила мимо него, неожиданно ударил ее рукой по левой щеке.
   Вовочка весь съежился. Девочка молча проскользнула мимо отца, пошла в прихожую, натянула пальто, обернула воротник шарфом, смахнула этим же шарфом слезы.
   А Вовочка сидел за диваном и не мог выйти к гостям попрощаться. У него наворачивались слезы и он сглатывал какой-то комок в горле, который никак не сглатывался. А левая щека у него покраснела и горела, будто ее прижгли раскаленным утюгом.
   Вовочка никому не рассказал об этом случае. Когда мама спросила, "что он тут сидит, накуксившись?", он сказал, что болит живот.
   Сейчас он испытывал схожее чувство, ему хотелось ослепнуть и оглохнуть. Но ослепнуть он не успел, потому что увидел, как вышел Витька. Лицо у него было горькое.
   - Ты че приперся... - начал он было, но осекся. Из комнаты донесся мужицкий рев, звуки ремня стали громче.
   Вовочка открыл глаза и медленно отвел руки от ушей.
   - Витька, ты не знаешь, как называются такие всякие рисунки на коже? - спросил он.
   Витька стоял с открытым ртом и молчал. Рев стал громче, в квартире что-то зазвенело, что-то упало. В прихожую вылетел витькин отец в майке и стал лихорадочно дергать замок входной двери. Он приплясывал и вскрикивал. Еще бы не вскрикивать, ведь сзади его охаживал ремень, который был и бил его всерьез. Этот широкий солдатский ремень вился в воздухе, как живой, и стегал мужика и по плечам, и по спине, и по попе.
   Мужик справился, наконец, с замком, его рев заклубился по подъезду, угасая вниз по лестнице.
   - Татуировка, - сказал Ромка.
   - Чего? - спросил Витька.
   - Рисунки такие татуировкой называются.
   - Сам ты туровка! - сказал Витька. - Они называются наколка. Я скоро себе тоже на плече наколю ножик и змею.
  
   Витька Харьков - одноклассник, дружок в течении всей школы, мальчик из очень неблагополучной семьи у которого был старший (на три класса) брат - серьезный авторитет. И эпизод этот был, но, работая над этюдом, подсознательно представлял ситуацию имнно с соседским Вадимом!
   Мужчина, давший пощечину дочери был Семенченко Михаил Григорьевич, он где-то в совнархозе какую-то должность занимал, был у нас частым гостем. У него, помнится, забавно с защитами диссертаций было. Только защитил кандидатскую, в которой Сталина возносил, как пришел Хрущев и объявил культ личности. Только защитил докторскую, в которой Хрущева возносил, как того сняли. Везучий был мужик, крупный, пил водочку лихо, ел с аппетитом, курил папиросы Казбек. Я к нему заходил спустя лет двадцать: дохленький старичок, не курит, не пьет - врачи не велят. И никому не нужен, ведь Горбачев погубил партийную элиту. А дочку звали Валя, стала она врачом, дочку родила. Я попытался повидать Валю спустя много лет. Специально съездил в Сибирь, в Иркутск. Зря съездил. Валя умерла от цирроза печени 20 лет назад, говорили - пила по-черному. Девочка из интеллигентной семьи, врач! А Иркутск оказался маленьким, грязным и совершенно непригодным для человеческого жилья. Хорошо, что я это не понимал, пока жил там целых.
   Мне в те годы не то что Иркутск - пятиэтажный дом казался целым миром.
  
   Претендую на создание оригинального жанра - мемуара, в котором смешаны реальность и фантазия, документальные факты и бред сивой кобылы, правда и вымысел, хулиганское творчество и творчество нормальное, секс и отрицание онного, философия гнилая и философия наивная, инь и янь, Я и ОН. ЯОН!
   Я, признаться, всегда был готов вырвать сердце, как Данко, но не встретил людей, которым надо было освещать путь.
   И нынче, на склоне дней своих, отчетливо убедился в том, что их и не могло быть.
   Вот, набрал в поиске Яндекса Данко и увидел 2 миллиона ответов.
  
   "Данко" - туроператор.
   Фадеев, Александр Валерьевич (Данко; род. 1969) - российский певец.
   Данко 24 года. Он профессиональный танцовщик. ... Кроме балета Данко являлся моделью для таких фирм как Diesel, Boss, NAF-NAF и других.
   ДАНКО Трэвел Компани. Заниматься туристическим бизнесом на российском рынке компания Данко начала в 1996 году и успешно продолжает свою деятельность в настоящее время.
   Данко. (заимств., муж.) - сокращение от Даниил и Даниэл (может использоваться как самостоятельное имя)...
   Данко. Герой чартов 2000 года, чья песня Малыш давно известна и любима.
   ДАНКО, Сеть ортопедических салонов.
   Заказать Данко на корпоративное мероприятие.
   Причина создания компании Данко-Реал проста - это отсутствие гармоничного комплекса услуг на рынке недвижимости.
   Дополнительный набор в первый класс школы Данко. Частная школа Данко открыла свои двери 1 сентября 1998 года. Лицензия ! 028324 от 15 марта 2011 года.
   Италия - Романтика.ДАНКО. Всё -ОТВРАТИТЕЛЬНО!! Отели, питание , отношение сотрудников компании Данко!..
  
   И среди всего этого рекламно-коммерческого маразма сиротливо затесалось: Горький М. - Краткое содержание Данко... Рассказ Старуха Изергилъ. Легенда о Данко.
   Действительно, хватит и краткого содержания. Ведь этот глупый и никому не интересный Данко из любви к людям взялся вывести их из дремучего леса к солнцу. Путь был долог и страшен, не все могли преодолевать в себе страх сомнений.... Куда привлекательней лидеры самых покупаемых книг. Вот эта славная троица, почти святая.
  
   Госпожа Баринина, страдающая стойкой дисграфией, но имеющая компилятивную диссертацию, погоны подполковника милиции, влиятельных знакомых и множество грамотных студентов-филологов, желающих подработать. (Напомню, дислектик пишет как слышит. При этом правила языка знает наизусть, но не использует их).
  
   Госпожа Бонцова - Лауреат премии Писатель года в 2001, 2002, 2003 годах, про которую говорят: Бред не то, что она писатель, а то, что есть читатели.
  
   Господин Банаев за набор гадостей про Всеволода Васильевича Санаева (1912 - 1996 ) актёра, педагога, Народного артиста СССР, барина и нувориша родом из простых работяг и его, одуревшую от богатства и безнаказанности жену Лидию Антоновну, под общим названием: Похороните меня за ночным горшком.
  
   Кинул взор вперед себя на ширь степи гордый смельчак Данко, - кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и - умер.
   Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не видали, что еще пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой... И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло.... И это прекрасно, что не дожил гордый романтик до нынешнего времени, не встретился с нынешним народом, не почитал нынешние рОманы!
  
   В списке первых воспоминаний встреча с пианолой, которая сперва была волнующей, а потом выработала на уровне условных рефлексов стойкое отвращение к музыкальным инструментам. Я даже оформил эту историю в форме небольшого рассказика.
  
   Пианино
  
   Еще до того, как его принесли, Вовочка знал, что оно немецкое и с чудесным звуком.
   Наконец к дому подъехала грузовая машина. Вовочка прилип к стеклу. Нечто огромное, закрытое чехлом выползло из кузова, повисло на веревках и осторожно стало на землю.
   Четыре мужика в телогрейках взяли предмет с четырех сторон и понесли в подъезд.
   Пианино не проходило в дверь, поэтому грузчики сперва сняли дверь с петель и квартира без двери стала какая-то беззащитная, будто кукла без платья.
   Топая, как слоны в посудной лавке, грузчики внесли пианино в столовую и установили его рядом с диваном. Чехол сняли, торжественно засияли канделябры (такие старинные подсвечники) из старинной бронзы приделанные к лицевой части пианино.
   Вовочка разрывался между двумя желаниями. Ему хотелось посмотреть как едят пьяные грузчики и потрогать пианино за черный лакированный бок. Его ждало двойное разочарование: кормить грузчиков не стали, а просто дали им деньги. И грузчики навесили входную дверь на петли и потопали вниз по лестнице. Трогать пианино тоже не дали, а сказали, что оно должно остыть, отдохнуть.
   Расстроенный Вовочка вышел на балкон и стал смотреть на огромный тополь, который доставал верхушкой до третьего этажа. По тополю ползла рыжая кошка, охотилась за голубями. Мальчик шикнул на кошку, она скептически посмотрела на него зелеными глазами и, понимая, что он ее не может достать, продолжила охоту. Тогда Вовочка вернулся в квартиру, нашел на кухне щетку с длинной ручкой, вышел на балкон и попытался этой щеткой спугнуть кошку.
   Кошку спугнуть не удалось, щетка была слишком короткая. Зато голуби заволновались и взлетели в небо. Кошка проводила их пронзительным зеленым взглядом. Вовочка тоже проводил взглядом голубей и выронил щетку. Щетка упала на тополь, заскользила между ветвей и стукнула кошку щетиной. Кошка взвилась, как ошпаренная, и мигом оказалась на самой верхушке тополя. Щетка проскользила до второго этажа и застряла в сучьях.
   Вовочка пошел в комнаты. Он был окончательно расстроен. День сулил столько интересного, а в результате ни грузчиков, ни пианино, ни щетки.
   В конце концов все уладилось. Средний брат Ляля спустился вниз и выловил щетку, немного взобравшись на дерево. Папа сел за отдохнувшее пианино и тронул клавиши. Это было замечательно, все стояли вокруг пианино и слушали, как папа играет.
   Когда папа перестал играть Вовочка спросил:
   - А мне можно?
   - Попробуй, - сказал папа.
   Вовочка сел на крутящийся стулик, который купили вместе с пианино. Папа подкрутил сидение этот стулика и Вовочка оказался один на один с черно-белыми клавишами. И начал осторожно трогать их пальчиками. И каждая клавиша отвечала на это касание.
   В восторге Вовочка тронул стразу несколько клавиш. Раздался неприятный звук. Вовочка поморщился, слез со стульчика.
   - Я как-нибудь потом, - сказал он, - мне надо привыкнуть.
   Теперь, когда дома никого не было, у Вовочки появилось чудесное занятие. Он открывал крышку пианино, подкручивал сидение стульчика и трогал клавиши. Он касался их нежно, как котенок лапкой. И клавиши дарили ему чудесные звуки, немного похожие на звуки хрустальных колокольчиков. Вовочка пытался нащупать в этих звуках ту мелодию, которая едва слышно звучала в лесу под сводами зеленого шатра, мелодию фей.
   С каждым днем клавиши становились все послушней. Мальчик играл, наслаждаясь и наслаждался играя.
   Но однажды мама привела пышную тетку с небольшими усиками на ярко-красными губами. Это была учительница музыки.
   Тетка усадила Вовочку на стульчик, сама села рядом на стул и сказала:
   - Ты должен правильно держать руки. Сперва мы будем играть гаммы. Гамма - это звуковой ряд, правильный звуковой ряд.
   И она сыграла эту самую гамму. Она держала руки над клавишами, будто хирург перед операцией (мальчик видел хирурга в папиной больнице), пальцы у нее шевелились быстро, будто сами по себе. Гамма оказалась отдельными, ничего не выражающими звуками, напоминающими те, которые издает палка, когда ей проводишь по металлическому забору.
   - Теперь ты, - сказала тетка.
   Мальчик попытался держать руки на весу. Ему сразу почудилось, что он собирается вырезать у пианино аппендицит. Потом он начал нажимать клавиши по очереди, как это делала тетка. И подумал, что хорошо бы вырезать аппендицит у этой тетки.
   - Не так, сказала учительница, руки должны быть расслабленными, пальцы быстрыми. Не тыкай в клавиши пальцами, это не кнопки. Нажимай легким но уверенным касанием на каждую клавишу. Звукоряд должен быть подробным и равномерным. Нет, так гамму не играют...
   Они прозанимались целый час. Вовочка так устал, будто он вместе с грузчиками втаскивал это пианино на третий этаж.
   Учительница ушла не сразу. Она пила с мамой чай и громко рассказывала о своей работе. У нее, оказывается, было много учеников, не один Вовочка. И все ее ученики уже умели играть гаммы.
   - Труд и терпенье, - сказала учительница и строго посмотрела на Вовочку, - терпенье и труд. Великий Паганини в детстве занимался на скрипке по 12 часов в день.
   Она ушла. Вовочка посмотрел на чашку, из которой усатая учительница пила чай. На чашке были жирные, ярко-красные отпечатки ее губ.
   На другой день Вовочка дождался, когда все ушли, открыл крышку пианино и попытался вспомнить прекрасные звуки зеленого шатра, сказочных фей, звуки мечты. Но клавиши отзывались ржавыми одиночными нотами, напоминающими непонятный звукоряд или ту самую гамму.
   Мальчик осторожно закрыл пианино, сел на диван, в самый уголок и немножко поплакал. Совсем немножко.
  
   Впрочем, должен заметить, что добросовестный средний брат Павел, которого с моей легкой руки давно переименовали в Ляльку - Павел мне в годовалом возрасте выговорить было трудно, не только освоил сольфеджио и гаммы, но закончил школу и музыкальное училище. И раз в год играет отрывок из танго Брызги шампанского. Если пианино под рукой окажется. А я потом тоже поигрывад. Ногами. Это же пневматическая пианола была, великолепная помесь шарманки с пианино, в которой механизм пианолы приводится в действие специальными педальными мехами, заставляющими вращаться бумажные ролики где комбинация прорезей, дырочек - запись музыкального произведения. Великолепный образчик изобретательности человеческого ума!
  
   Первое воспоминание 4
  

Мои родители о чем-то разговаривали. Теперь я часто просыпаюсь в тишине, рядом с тобой, и весь дрожу от страха, потому что меня душат кошмары, оставляя во мне горькую накипь неверия (вчера мне приснилось, будто Гитлера, седого полоумного старика с высунутым языком, поймали в Аргентине). Но в то время меня всегда будили голоса родителей, звучавшие, даже когда в доме был мир, возбужденно и приподнято. Мне снилось дерево, и эти голоса снова превратили меня из стройного ствола в мальчика, лежащего в постели. Тогда, в сорок седьмом году, мне было пятнадцать лет. В то утро разговор у них шел о чем-то необычном; я не мог понять, о чем именно, но испытывал такое чувство, как будто во сне я проглотил что-то живое, и теперь оно шевельнулось во мне тревожным комком страха.

Джон Апдайк, Кентавр

  
   Тогда, в сорок седьмом году мне было пять лет, я просыпался на сундуке в родительской спальне и смотрел, как свет, пробиваясь сквозь ставни, рисует на потолке движущие фигурки.
   У меня не было ни своей комнаты, ни своей кровати или дивана, будто я совершенно лишний в этой четырехкомнатной квартире. Я не осознавал этой несправедливости, уверенный, что судьба всех маленьких детей спать или с мамой, или рядом с её кроватью на бабушкином сундуке. Но память об этой несправедливости унижает и сейчас, когда я стал деревом.
   Наверное, я давно стал деревом.
   А может - недавно.
   По крайней мере, дерево я древнее, узловатое.
   В кроне почти нет листвы, корни переплетены и сок по ним течет с натугой, отчего я чувствую онемение внизу ствола. Впрочем, чувств становится все меньше и меньше - одервеление избавляет от остроты чувств.
   Хожу я все меньше, очень обременительно переставлять деревянные корни и стараться не поломать сухие ветви.
   Ем тоже мало, но пью много.
   Тут мало похожих на меня. Такой тут климат. Палестина. 51 штат США. Военная база америкосов. Конгломерат религий, ненависти, горя. Концлагерь для поверивших, синекура для понравившихся. Самое большое количество нечестивых миллионеров на квадратный километр. Много кактусов и фикусов, вымахавших до слоновьих размеров. Есть пальмы. Все эти деревья экономные, привыкшие к засухе. Аборигены привыкли. А я не привык. Поэтому иссыхаю, покрываюсь грубой, бесчувственной корой по имени бляшки псориаза. Когда покроюсь полностью - врасту в худосочную землю и стану искать корнями воду.
   Джон Апдайк тоже страдал и в своих мемуарах Самосознание посвятил псориазу целую главу, назвав её На войне с собственной кожей. Да и в Кентавре, который я перечитываю до сих пор, поганая болезнь не забыта: Псориаз. Само название этой аллергии, какое-то чуждое, нелепое, язык сломаешь, делало ее еще унизительней. Унижение, аллергия - я никогда не знал, как это назвать, ведь это была даже не болезнь, а часть меня самого. Из-за нее мне почти все было вредно: шоколад, жареная картошка, крахмал, сахар, сало, нервное возбуждение, сухость, темнота, высокое давление, духота, холод - честное слово, сама жизнь была аллергенной....
  
   Виктор Астафьев написал о нём еще более экспрессивно: Псориаз - кожный лишай - съедал папу заживо. Ему нельзя было жить в Заполярье, есть что попало и когда попало, нервничать и пить водку, тем более какое-либо подкрашенное зелье. Но он втянулся в свою жизнь, ненавидя ее, проклиная, голосом раненого кричал по утрам, не в силах разогнуть суставы - кожа трескалась в локтях, под коленями, под лопатками и в паху, белье присыхало к сплошь пораженному телу, из-под серых пластушин выдавливалась темная нездоровая кровь: За-астре-лю-усь, к е...й матери!.
  
   Впрочем, воспоминаю я не об аллергии, коей в детстве почти не страдал. Помнится, как папа заставлял каждую новую еду повторить на другой день, чтоб организм не отреагировал потом неприятием. В детстве я страдал ангинами.
   Хронический тонзилит стал моей визитной карточкой, хотя в то время их считали буржуазным пережитком. Я небрежно перенес и продолжал переносить катаральную, фолликулярную, лакунарную и некротическую ангины. Флегмонозная ангина, которая встречается относительно редко, была моим постоянным спутником. Язвенно-плёнчатая ангина вместе с гнилостным запахом изо рта и повышением слюноотделения проходила у меня по сценарию классическому. Суставной ревматизм и ревмокардит, который они приносили в форме бонусов-осложенний, давно сопутствуют моему скорбному жизненному пути.
   Самое забавно в этой ситуации, что отец был отоларингологом, профессорский чин он получил именно как специалист по горлу, да и его работы по лепре были связаны с поражением проказой гортани.
  
   Про Вовочку и ангину я тоже как-то написал миниатюру, так что проще засунуть её сюда, чем заново описывать свои детские впечатления от болезни.
  
   Ангина
   У Вовочки был хронический тонзиллит. Это значит, что у него часто болело горло. Иногда хронический тонзиллит превращался в страшную ангину. У Вовочки подскакивала температура, горло распухало так, что не только глотать, но говорить было трудно, все тело начинало болеть, будто кто-то пытается разобрать его по суставам и жилочкам.
   Чаще всего злодейка ангина нападала на Вовочку в дни каникул. И, как все вредное, напрочь проходила, когда надо было идти в школу.
   У ангины был один плюс - мальчик болел на папиной кровати, а папа на это время перебирался на диван в гостинной.
   Кровать была широкая и мягкая. В спальне родителей на окнах были деревянные ставни, на время ангины эти ставни закрывали, так как от температуры болели глаза. Дневной свет просачивался в самые верхушки ставень, где они неплотно прилегали к раме, и приносил забавные тени. Иногда это были фигурки людей, сплющенные, как в кривом зеркале. Иногда тени приобретали внешность птиц с широкими крыльями. Такое впечатление, что щель в ставнях загадочным образом вбирала всякие движения за окном и, как волшебный фонарь, раскладывал их на белом потолке.
   Вовочка лежал, закрывшись до самого носа ватным одеялом, и часами наблюдал за игрой теней на потолке.
   Когда теней не было, он мечтал.
   О том, как станет великим врачом и сможет лечить всех от любых болезней. О том, что в пятом классе запишется в секцию бокса и станет непобедимым. О том, что обыграет когда-нибудь папу в шахматы.
   Когда температура поднималась очень высоко, это обычно происходило к вечеру, Вовочка бредил. Руки его становились ватными и разбухали до невероятных размеров. В сыром полумраке скользили какие-то существа с мохнатыми ушами. Голова тоже разбухала, занимая почти всю комнату, а в уши кто-то вставлял ватные затычки. Вовочка открывал глаза, пытаясь что-нибудь увидеть, но мохнатоушие существа продолжали скользить, а распухшая голова болталась где-то вверху, далеко от туловища.
   Утром температура спадала, Вовочка испытывал только слабость и боль в горле. Мама меняла промокшую за ночь ночную рубашку, помогая Вовочке просовывать руки в рукава. Руки вновь были нормального размера, только очень худые. Ничего, думал Вовочка, когда меня примут в секцию бокса они станут мускулистыми.
   Приходил посидеть средний брат, Павел, превращенный Вовочкиной фантазией в Лялю. Но он действительно был похож на Лялю: такой же пухлый, губастый и добродушный. Ляля рассказывал Вовочке разные истории. Он как раз увлекался физикой, поэтому истории больше походили на популярные лекции по физике. Про то, что такое свет, как действует земное притяжение, почему вещи на Луне весят меньше, чем на Земле...
   Приходил посидеть старший брат, Миша. Он все время спешил, а когда делал вид, что слушает Вовочку, на самом деле слушал нечто внутри себя, глаза его становились прозрачными и безжизненными. Но Вовочка говорил мало, ему было больно говорить.
   Приходил папа. Папа приходил после работы, поздно вечером, когда у Вовочки уже поднималась температура. Он клал Вовочке на лоб прохладную руку и мохнатые твари на время исчезали, а распухающая голова становилась почти нормального размера.
   Мама не приходила. Она все время сновала между своими домашними делами и Вовочкой. И постоянно пыталась уговорить его покушать.
   - Будешь есть - скорей выздоровеешь, - говорила она.
   А Вовочке даже думать о еде было противно.
   Чтоб отвязаться, он делал глоток куриного бульона или брал в руку котлетку, чтоб потом положить ее на стул, выполняющий роль прикроватной тумбочки. (Венский стул, грациозный, как кошка).
   Один раз пришла Валя Семенченко. Она принесла румяное яблоко и долго рассказывала, как сама болела ангиной. Вид у нее был счастливый, еще бы - она то выздоровела.
   А потом, в одно замечательное утро, ангина проходила, будто ее и не было вовсе. И Вовочка вставал с кровати и начинал одеваться, а мама опять загоняла его в кровать, утверждая, что он еще очень слаб. Но Вовочка был упрямым мальчиком, а кроме того он знал, что после болезни его не станут сразу наказывать.
   Квартира, по которой можно было бегать, балкон с тополем напротив, кухня, где что-то скворчало и вкусно пахло, огромный радиоприемник Мир, телефон... Вовочке казалось, что он давным давно был лишен всего это, будто уезжал в странный мир влажной темноты с мохнатоушими существами, где нет ни радио, ни балкона, ни кухни с ее запахами, ни телефона, к которому так здорово подбегать вперед родителей.
   Жаль лишь, что на улицу мама его пока не отпускала. Она была упрямая, мама Вовочки.
  
   Очень интересная деталь из всего этого следует. Мы - книжные дети, впитавшие совершенно неприменимые нынче благородство и честность, воспитанные книжным миром гениальных и не очень, но предков - писателей, ученых, ТВОРЦОВ, почти не нужны. Нынешний мир плавает в американизированном болоте, разбодяженном сухомяткой комиксов и, отснятым по этим тупым картинкам фильмам. На смену звенящему слову пришли компьютерные анимашки. Люди, избалованные техническим прогрессом, разучиваются связно мыслить. загружая в мозг готовые клише торгашей от псевдоискусства.
   В детстве часто воображают себя различными животными, играют в животных. Я больше всего любил представлять себя кентавром. И в грезах своих ребяческих мчал по лугам, широко дыша мощной грудью. Лошадиное туловище не лишало меня человеческой сущности. Были руки, была голова, Был даже торс. Что еще нужно, чтоб чувствовать себя человеком?
   То, что ниже пояса, меня тогда еще не озабочивало. Но, когда в мечтаниях начала появляться самка, она отнюдь не имела лошадиной стати. Не кентаврихой была она, а обыкновенной девчонкой, потом - девушкой, потом - женщиной. И с появлением этих мыслей образ кентавра начал расплываться, растаял совсем. И лишь как память о памяти всплыл ненадолго в этом воспоминании (вот это я завернул!).
  
   Любой мемуар - взгляд в зеркало, визит к самому себе, жёсткая и жестокая попытка вывернуться наизнанку. Но кому нынче нужна искренность замшелого деда, книжного ребенка, получившего в армии НАСТОЯЩУЮ медаль за отвагу, и потерявшего эту медаль в перетрубациях гибнущей Родины.
  
   Толстеющие еврейки, знающие, когда истерить, а когда симулировать покорность; полуголые кубинки, скатывающие сигарные листы на потных от зноя упругих ляжках; коренастые сибирячки с румянными щеками и провинциальной стыдливостью; московские шлюхи, проложившие курс от львовщины до Тверской; путаны Кипра с дипломами российских инязов; нганасанки из Норильска, с персиковой кожей и наивным бестыдством; эвенки Охотска, любящие трогать партнера за член; японка из тургруппы, с которой зажигали в номере старинной гостиницы Иркутска...
   Безобразно старый, толстый и кособрюхий мужичок сидит на кровати и теребит вялый член, пытаясь добиться коротенькой судороги удовольствия.
   Омерзительная картина, не правда ли?
   Впрочем, это тоже одно из моих Я.
  
   Звонок в дверь, открывает мужик. На пороге стоит женщина и спрашивает:
- Это Вы вчера спасли мальчика на озере?
- Да. Я!
- А шапочка где?!
   Мы живем в обществе, где пицца приезжает быстрей, чем скорая.
   Осуждая некоторые людские привычки, мы забываем об их эволюционной причине. Например, старушки-сплетницы на скамейках у парадных. А чем, как вы думаете, они занимались в первобытные времена? Те, кто доживал до столь почтенного возраста?
   Тем же самым - сидели недалеко от входа в пещеру, охраняя ее и наблюдая за детьми. А потом сообщали вожакам племени, вернувшимся с охоты, последние новости.
   Впрочем, герой этих мемуарных импровизаций, тот кто пытается быть одновременно и Я, и Он, уверены: Народу не нужны нездоровые сенсации. Народу нужны здоровые сенсации.
  
   И вот вам, читатели, сумевшие добраться до этой странице, сюрприз - с оттяжкой, по зубам: Холодным январским утром на станции метро Вашингтона расположился мужчина и стал играть на скрипке. На протяжении 45 минут он сыграл 6 произведений. За это время, так как был час пик, мимо него прошло более тысячи человек, большинство из которых были по дороге на работу. За 45 минут игры только 6 человек ненадолго остановились и послушали, еще 20, не останавливаясь, бросили деньги. Заработок музыканта составил $32. Никто из прохожих не знал, что скрипачом был Джошуа Белл - один из лучших музыкантов в мире. Играл он одни из самых сложных произведений, из когда-либо написанных, а инструментом служила скрипка Страдивари, стоимостью $3,5 миллиона!
  
   Первое воспоминание 5
  

Моё первое воспоминание - смерть отца. Я не понимал, что отца больше нет, но в память мне врезался плач матери Варвары. Перед этим я сильно болел, и к нам приехала бабушка Акулина Ивановна Каширина, круглая, большеголовая, с огромными глазами и смешным рыхлым носом. Бабушка нюхала табак и была вся чёрная, мягкая, как медведица, с очень длинными и густыми волосами.

Максим Горький

   У папы было три костюма, в черном его похоронили. А я, придя из Армии, донашивал его костюмы: светлый из "метро" и темный из "жатки".
  
   Когда умер отец, я кончал десятый класс. Перед этим где-то за месяц папа обварил ногу. Сильно обварил - уронил чайник и сам упал, пижамная штанина с кипятком прилипла, усугубляя. Почему единственный кормилец, известный врач, трудяга сам кипятит на плите чайник по утрам, а не жена его собирает на работу - ответа не нахожу.
  
   4 октября 1957 года. Папа слушал о запуске Первого искусственного спутника земли и не стесняясь плакал. Ему оставалось меньше трех лет жизни!
   Нынче 2016 год, я только что посмотрел заново фильм о Королеве (не этот - примитивный, Юрия Кары, из новых, а старый, с музыкой Скрябина: Укрощение огня с Кириллом Лавровым в главной роли) и тоже плачу. Плачу, потому что уже старше папы, но живу бесцельно, копчу чужое небо в чужой стране...
  
   Тогда папа обварил ногу. Сильно обварил - уронил чайник и сам упал, пижамная штанина с кипятком прилипла, усугубляя. Благо, весь дом полон врачами любых специализаций, благо все не ниже доктора наук, не благо - пришел Москвитин хирург-алкоголик из третьего подъезда. (Мы с ним спустя сколько-то там лет пили на пару, он делился советом, как не уйти в запой - носить с собой бутерброд и, когда хочется выпить, - съедать его).
  
   Странно, как быстро мухи унюхивают мертвячину, мновенно облепляют трупы. Это я потом узнаю, во время схватки с китайцами за несколько дней до официальной даты конфликта на Даманском. Необъявленные войны всегда бывют в пограничных районах. Но об этом - потом.
  
   Смерть... Не понимаю я, почему придают такое значение этому рядовому, естественному акту такое внимание. Да и похороны столь ритуализированны, что смеяться хочется.
   Между прочим, когда умирает повешенный за шею мужик, у него сперва встает член (возможно и у женщин эрекция бывет в таких случаях, но у них она не выражена), а потом срабатывают расслабленно мочевой пузырь и кишечник. Поэтому штаны у повешаных полные.
   В тюрьме один пацан имитировал самоубийство, вешался - попросив меня сразу постучать надзирателю. Всю получилось, провисел он меньше минуты, но все последствия я пронаблюдал. Глупый был этот пацан, не осознавал, что никого его повешанье не колышит.
  
   Это я сейчас так думаю. После множество потерь. Не живите так долго, люди, не превращайтесь в кладбище для друзей и близких! Они все - во мне (дурацкая память!), они там - внутри, живые, но отгороженные временем. Молодой, по сравнению со мной теперешним, отец, молодая, по сравнению со мной нынешним, мать, молодые друзья... Эх, зажился я, зажился!
  
   Этот врач-алкаш не подумал, обрабатывая ошпаренную ногу, что старому человеку и сердце надо проверить после такого болевого шока. Так что у отца незаметно протек первый микроинфаркт, который на фоне других болей и постельного режима так и остался незамеченным.
   Когда папа начал вставать и ковылять с палочкой, его пригласили в КГБ. Оказывается, старший брат в компании таких же детишек из богатых семей собирались для танцев голышом, да еще с улицы заманивали простушек. Ну и музыку там слушали враждебную, с пластинок на костях - на рентгеновских пленках. Старший брат играет джаз, а завтра Родину продаст!
   От услышанных обрывков информации запомнилось про то, что некие сестры Артемьевы - близняшки раздевались и со всеми спали. И про то, что парни играли с девушками в ручеек. КГБешника я тоже помнил. Видел на охоте, куда традиционно выезжали все видные люди города с детьми. Советская интеллигенция живет дружно, весело отдыхает и активно следует линии партии.
   Моложавый грузин, который активней всего обещал намазать мне лицо кровью первой убитой косули - ещё одна традиция тех времен. Поэтому, будучи загонщиком, я не стал убивать козочку, выскочившую мне на встречу, когда устал греметь, и замершую на мгновения, чтоб рассмотрел и запомнил грацию живого существа. Я даже ружье с плеча не стал снимать, будто и в 12 лет уже знал: ...И ты стреляешь, и такое чувство, когда стреляешь, будто это чудо Ты можешь сохранить, его убив. (С Женей Евтушенко я встречусь позже, ему пока тоже всего 12 и, конечно, в поселке Зима ему приходится стрелять в косуль и глухарей. Сибирь слабых не любит.)
   Кто был такой папаша Артемьевых я узнал лишь спустя 60 лет, когда затеял сей мемуар и начал копаться в архивах города Иркутска.
   Термин трахали в те времена не существовал, говорили деликатно: Он с ней спал или откровенней - Он её е.... Мы, помнится, матерщинную терминологию изучали при помощи мнемонических стихов:
  
   Ехал на ярмарку Ванька-холуй,
   За три копейки показывал свой
   Художник, художник, художник молодой
   Нарисовал девушку с огромною
   Пикала гармошка где-то вдалеке,
   Услыхал Тимошка, говорит жене:
   Ты жена ложишься и штаны снимай,
   Я не тебя лягу и начнем тут мы...
   Ехал на ярмарку Ванька...
  
   Защищая подсозгнательно родителей от того - похабного, что вкладывала улица в половые отношения, я долго был уверен, что им для рождения детей сексом заниматься не надо, а надо просто поцеловаться. Впрочем, слова секс я тоже не знал, да и не было его у нас в СССР. И это правильно, акцентировать внимание на интимном - глупо. Зато девчонки были не прочь побаловаться лет с четырналцати. И меня научили. Им было забавно с маменькиным сынком побаловаться. (Следует заметить для наивного современного читателя, что мы формировались, физически начинали созревать позже, чем нынешние дети. Особенно девочки. Года на три-четыре позже).
   А мастурбировать меня научил красивый мальчик Валя, года на два меня старше по фамилии Борода - всезнающий сын толстой и распутной продавщицы из одноэтажного деревянного дома на соседней улице. Вернее сперва я у Горького вычитал это слово - мастурбация, потом нашел его значение в Большом энциклопедическом словаре, потом поделился научным открытием с этим Бородой, и лишь потом при его помощи освоил практику. Раньше я видел, как Васька Мочалин в гараже этим занимался, но не осознавал его действия применительно к себе.
   Там же, в частном домике Бороды я впервые увидел туалет без унитаза, а с обычно дырой в досках.
  
   А папа через месяц начал ходить с тросточкой, ковылял себе в клинику, когда к нему подъехала волга и вежливый мужчина в форме гражданской авиации (у нас Они почему-то ходили именно в этой маскарадной одежде) попросил его проехать с ним. И там, другой мужчина в обычном костюме столь же вежливо рассказал о непутевом сыне. И папа вышел из дома на улице Литвинова и похромал себе к дому, но сильно заболело сердце и он присел на асфальт.
   В те времена к человеку, которому плохо, люди подбегали. Так что вскоре папа лежал в отличной клинике и его осматривал отличный врач. Но в те времена с инфарктами ещё не умели справляться так, как в нынешние. Поэтому через два дня он умер.
   Попросил санитарку судно и выйти, ему при ней пукать было неловко. И умер, поднатужившись. На судне.
  
   Среди множества смертей, с которыми столкнется во времени тогдашний десятиклассник Вова, запомнилась случившаяся во время его работы в милиции. Выехали на труп и труп оказался забавный - пожилая алкашка на спине с развинутыми ногами и со спущенными на щиколотки байковыми трусами - кто помнит, мощными, с резиночками - и чулками, где у правой ноги была заткнутая за резинку трехрублевая заначка. Потенциального убийцу нашли быстро, и хотя было ясно, что она просто умерла во время секса от некого внутреннего недуга, задержали и помяли от души. Кинолог старался, натравил на него собаку - тренировать на живом полезно. Впрочем, никто из нашей группы не был против.
  
   А еше, по странной эволюции мозговых энергий, думая обо всем этом, как-то неожиданно написал этюд про бабушку. И было там опять не совсем так, как было вначале.
  
   БАБУШКА
  
   Рядом с папиным кабинетом была комната бабушки. Вернее, комнатка. Возможно, эта комната была и большая, но из-за бабушкиных вещей казалась маленькой. (Первая ложь, то, что стало папиным кабинетом и было бабущкиной комнатой. В квартире и было то всего четыре комнаты, 60 с чем-то метров, не считая подсобные помещения. А казалась огромной...).
   Треть комнаты занимал сундук. Такой сундук, в котором можно было бы жить, если б бабушка разрешила. Сундук запирался фигурным ключом, замок был с музыкой: когда бабушка поворачивала ключ, замок играл "Эх, полна, полна коробочка, есть и ситец и парча...".
   Сундук был полон сокровищ. Там была жестяная коробка с сосательными конфетами монпансье вся разукрашенная, как шкатулка. Там было домино из сандалового дерева, это дерево и все, что из него сделано, пахло загадочным запахом. Там был альбом, в котором на коленях молодой бабушки сидела девочка с косой - Вовочкина мама. Там была коробочка из под ваксы, на которой был нарисован черт во фраке, изо рта у черта выходила надпись: "Мылся, брился, одевался, Сатана на бал собрался". Там были старинные куклы с фарфоровыми лицами, с которыми даже Вовочка не отказался бы поиграть, хотя и не был девчонкой. Там была старинная книга в желтом переплете из кожи, которая застегивалась на медную застежку. Бабушка объясняла, что это божественная книга Четки Минеи и трогать ее нельзя. Там была медная ступка с пестиком, в которой бабушка толкла грецкие орехи к праздничному пирогу. Много чего было в бабушкином сундуке, но Вовочке не позволялось туда лазить.
   Всю стену комнаты занимал особый шкаф, который бабушка называла буфетом. Это был настоящий замок, с переходами, башенными шпилями, карнизами и балконами. Все было резное, а на каждой дверке и дверочке была блестящая медная ручка. На дверках были вырезаны выпуклые виноградные грозди и листья. В буфете у бабушки тоже хранились разные занимательные вещи. Чего стоила, например, пивная кружка из серебристого металла, сделанная в форме толстого человека. Крышкой для кружки служила шляпа этого толстяка. На балконах и карнизах буфета стояли китайские вазы и фарфоровые гномы.
   У бабушки болели ноги и она все время сидела в кресле-качалке с полированными подлокотниками. Кресло было обтянуто розовым бархатом, а на сидение и под головой были подушечные валики. Иногда бабушка вставала, опираясь на клюку и позволяла Вовочке покачаться на своем кресле. Это было здорово.
   Сама бабушка была маленькая с громким голосом. У нее было морщинистое лицо, даже нос был с морщинками, а под носом на верхней губе длинные седые волоски. Бабушка была очень старая, но очки одевала редко, только когда читала свои Четки Минеи. Папа и мама были гораздо моложе ее, но очки носили почти постоянно.
   Раньше бабушка сама ходила в магазины и на рынок, но потом у нее стали болеть ноги она даже по квартире ходила медленно, постукивая клюкой.
   В доме бабушка была главная. Ее слушались и мама и папа и старшие братья. Вовочка не хотел слушаться, поэтому часто ссорился с бабушкой. Тогда она называла его неслухом и говорила, что яблоко от яблони недалеко падает. Под яблоней она подразумевала папу, хотя с точки зрения Вовочки он должен был гордиться, тем что похож на папу.
   Бабушка знала множество сказок и других загадочных историй. Однажды она рассказала, как дала самому красному командарму Буденному напиться воды из кувшина, когда его конармия проходила мимо их деревни.
   - Охальник, - рассказывала бабушка, - попил и давай руки распускать. Я его огрела, конечно, мокрым полотенцем. А сам, когда с коня слез, маленький и ноги кривые, только усы торчат из под папахи.
   Вовочка не знал, как можно распускать руки, но что бабушка здорово дерется мокрым полотенцем, испытал на собственной спине.
   Вовочка не знал, любит ли он бабушку. Но однажды бабушка несколько дней не вставала с кровати, около нее сидела специальная медсестра, в доме часто собирались папины знакомые врачи, которые надолго уходили в бабушкину комнату, а выходили оттуда озабоченные, разговаривая по латыни.
   Потом старший брат Миша взял Вовочку с собой в кино на дневной сеанс. После кино они не пошли домой, а пошли гулять в парк, где Миша разрешил Вовочке покататься на всех каруселях и качелях. Домой они вернулись уже вечером. И бабушки уже не было.
   Нельзя же было считать, что та восковая кукла с неживым лицом, которая лежала в длинном ящике, оббитом шелком, - это бабушка.
   Потом была печальная музыка, кладбище, где это неживое существо зарыли, и Вовочке сказали бросить в яму горсть земли, и он бросил, стараясь не шевелить почему-то онемевшими губами.
   Потом все вернулись в дом, сели за стол и стали есть и пить. Вовочке тоже положили в тарелку его любимые шпроты и буженину, но он не хотел есть. Поэтому он соскользнул со стула и ушел в бабушкину комнату, где не было бабушки.
   Он трогал руками крышку сундука, резные виноградины на буфете, полированную перекладину кресла-качалки, гладил их. Потом поднял с бабушкиной кровати серый пушистый платок, который всегда был на плечах у бабушки, прижал его к лицу.
   Платок пах бабушкой...
   Первое воспоминание 6
  

Предание гласило, что однажды в Белуджистане мой отец голыми руками задушил гималайского медведя. Если бы эту историю рассказывали о ком-то другом, в нее никто бы не поверил, ведь афганцы любят преувеличивать, это у нас уже превратилось в национальный недуг Если кто-то говорит, что сын у него - доктор, вполне возможно, что этот самый сын всего лишь сдал когда-то экзамен по биологии в средней школе. Но насчет Бабы и тени сомнения ни у кого не возникало. Да и откуда же тогда у него взялись три параллельных шрама через всю спину? Много раз перед глазами у меня вставала картина смертельного поединка, но как я ни старался, не мог различить, где отец, а где медведь.

Халед Хоссейни, Бегущий за ветром.

  
   У отца не совсем ровно срослась левая рука в лучевой кости. Когда-то он ехал с сестрой в машине и машина начала падать в пропасть. Отец открыл противоположную от пропасти дверцу и вытолкнул сестру, а потом и сам выпрыгнул. И сломал руку.
   Говорят, это случилось еще до знакомства с мамой.
   У моей последней жены в том же самом месте столь же неровно срослась рука. Она за трамваем побежала на остановку, поскользнулась и руку сломала.
   Помню, ехад в Киргизии на смирной киргизской лошадке вдоль километрового обрыва по узенькой тропе. Она, привычная, еще чахлые травинки ухитрядась выщипывать, жвачная! А я посматривал в сторону провала, где даже дно почти не было видно. Но, что удивительно, не боялся.
   Я там в горах в геологической экспедиции работал после освобождения из зоны. Туберкулез лечил кумысом, горным медом и мумием, которое сам собирал и варил. Но это недавно было, всего лет тридцать назад.
  
   И столь же недавно, всего 66 лет назад я подставил Вадима. И сидел под окнами, как последняя падла, слушал ужас детской боли - Я, ни разу не поротый, а лишь полотенцем по роже и спине битый. А когда зареваный Вадик выходил в двор, подтягивая старенькие штаны - трико с пузырями на коленках и ослабшей резинкой, убегал, не реагируя на его удивленный взгляд. И потом тоже убегал, а он (как видно предупрежденный родителями не связываться с этим барчуком) и не преследовал, не старается прояснить - за что!
  
   И опять в записи это проклятие прошлого превратилось в другое неприятное воспоминание, которое логично назвать:
  
   НИКОГДА НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ
  
   За гаражами было место, куда можно было сбегать пописать. Впритык к загоражному закутку находился кусок забора, отделявшего двор от больницы. Как-то Вовочка, застегнув штанишки, посмотрел в щель этого куска забора и увидел, что там играют двое мальчишек. Один чуть помладше Вовочки, а второй чуть постарше.
   Тогда Вовочка залез на этот кусок забора и высунул голову над его верхушкой.
   Мальчишки его заметили.
   - Здорово, - сказал младший.
   - Перелазь к нам, - сказал старший.
   Вовочка перелез. И они начали играть, будто были давным давно знакомы.
   Они играли в выжигалы, втроем это можно. Они играли в прятки, на больничном дворе было где спрятаться. Они играли в замерь старыми монетками. Потом немного устали, уселись в больничной беседке и стали играть в города.
   Вовочка выиграл.
   А потом стемнело и мальчишки стали торопиться домой. И Вовочка вновь перелез через кусок забора в свой двор и побежал домой. Где, конечно, получил лупку от мамы за то, что так поздно пришел и не откликался на ее призывы из окна. Не мог же Вовочка объяснить, что он маму не слышал, потому что во дворе его не было. В своем дворе.
   На завтра Вовочка собирался снова туда пойти и наиграться от души, но мама в наказание его не пустила на улицу вовсе. Пришлось сидеть дома. Это было не столько скучно, сколько обидно.
   Вырасту, думал Вовочка, и никогда своим детям не буду запрещать гулять сколько они хотят.
   Лишь послезавтра Вовочка смог вырваться на улицу и сразу побежал в загаражный закуток, вскарабкался на кусок забора и спрыгнул в больничный двор.
   Мальчишки были там. Но они не хотели играть. Они сидели под деревом, так что их больницы не было видно, и курили.
   Вовочка как-то пробовал курить. Ему не понравилось. К тому же, он был сыном врача и знал сколько вреда приносит человеческому телу курение.
   - Курить будешь? - спросил младший.
   - Не-а, - сказал Вовочка.
   - Что так? - спросил старший.
   - Неохота. Недавно курил уже.
   - У нас хорошие сигареты, с фильтром, - сказал младший. - В этом фильтре все нехорошее остается, он потом такой желтый становится.
   - Все равно не хочу, - сказал Вовочка.
   - Нам больше останется, - сказал старший.
   Странно, подумал Вовочка, столько играли, а я не знаю как их зовут. А они - как меня зовут.
   Он хотел спросить, а потом передумал. Потоптался с ноги на ногу и сказал:
   - Я пойду, наверное...
   - Иди себе, - сказал старший.
   А младший ничего не сказал, только головой мотнул - иди, мол.
   Вовочка медленно пошел к забору. Он все наделся, что его окликнут. Но его не позвали. Он перелез через забор в свой двор и пошел домой. Расхотелось ему почему-то гулять.
  
   Помню, как прихватило остро осознание - сегодня умерла мама. А может быть, вчера - не знаю. Да и как узнать, ежели не переписываюсь с родственниками. Просто полыхнуло вечером около сердца густой горечью. И жалко стало старушку.
   Но я прогнал это чувство, ведь я - нормальный человек, признающий интересы только себя самого. Естественно, мне приходится делать вид, что я соблюдаю законы общества. Наверное, именно поэтому я люблю одиночество, ибо наедине с самим собой нет нужды притворяться. Я вправе испускать газы, не стараясь делать это беззвучно, ковырять в носу, не озираясь по сторонам, брезгливо морщится, узрев на экране домашнего кинотеатра некрасивых, увечных, перематывать сюжет быстрее - всегда смотрю интересное только в записи, без рекламы и с правом самому выбирать как смотреть. дрочить на эротическую сцену, рыгать и ходить голышом.
   Я - велик, ибо преодолел унылую плесень стариковского бытия. Раскисшее тело больше не занимает мое сознание, забота о нем отброшено в закоулки рефлекторного; яркие клипы прошлого прокручиваются с вещественной явностью, управляемо и безвременно.
   Чем умней я становлюсь, тем более одиноким. Мне не интересны детали обыденности, мне скучно в общении с женой, дочерьми, братьями. Мозг терзают глобальные проблемы. Особенно - социальные. Я остро понимаю несовершенство современных общественных строений, ясно вижу их недостатки и мучительно ищу нечто универсальное для правильного сосуществования людей.
  
   Моя мама была очень эмоциональным человеком. Больные, бабушкина наследственность, ноги не позволяли ей часто выходить на улицу, поэтому сбереженная энергия выплескивалась в квартире. И жертвами этих энергетических сгустков, этих плазменных протуберанцев и шаровых молний были мы, ее сыновья.
   Мама совершенно не учитывала, что всем нам давно перешло за тридцать - мы для нее оставались несмышлеными подростками. Павел, кандидат физико-математических наук, мог походя получить от мамы мокрым полотенцем по лысине; Миша, отец трех сыновей, один из которых уже кончил школу, мог удостоиться шлепка по рукам за то, что крошит во время еды хлеб; я - младший вообще за самостоятельного человека не признавался.
   Кавказская кровь моей мамы проявлялась и в интонациях. Повествовательных фраз она не признавала. И даже вопросительные произносила с отчетливым восклицательным знаком на конце.
   Информацию о том, что надо купить хлеб, она передавала так, будто началась третья мировая война: Дома кончился хлеб!!!
   С не меньшим накалом говорила она, например, и о погоде. Безразлично, хорошая была погода или плохая. О том, что дождя нет сообщалось с такой экспрессией, будто только кончился всемирный потоп. А легкая весенняя гроза удостаивалась восклицания, достойного извержению вулкана.
   Мама пережила обе войны, с возрастом чувственная память о них переплавилась в иррациональный страх очередной разрухи. Она постоянно покупала соль и консервы, забивая ими многочисленные шкафы и шкафчики. А спичек накопилось столько, что впору было открывать собственный магазин.
   Она прекрасно понимала, что поступки ее нелогичны, но не сопротивлялась собственным чудачествам. И, что совершенно удивительно, оказалась права - после ее смерти в первые годы благословенной перестройки нас с братом здорово выручали эти запасы.
   Биография мамы удивительна и прекрасна. Она родилась в самом начале двадцатого века в том Нахичевани на Дону, который заселен армянами, спасенными от турецкого рабства инициативой русского императора. Ее мама, моя бабушка, несколько лет провела в гареме турецкого султана, и сохранила об этом довольно приятные воспоминания. Правда султана видела всего один раз, да и то мельком, когда он проходил мимо бассейна, где его многочисленные жены принимали омовения.
   Многочисленная семья мамы была довольно зажиточной, по слухам ее дедушка даже имел небольшой свечной заводик.
   Бабушка была настоящей армянкой, в крови ее текла княжеская кровь. Когда войска конармии проходили через Нахичевань, она подала кувшин с водой самому Буденному и, по ее словам, огрела его мокрым полотенцем за то, что он попытался ее ущипнуть за тугое плечо.
   Перегнулся, паразит, с коня и грабли свои тянет, - рассказывала она, хихикая, - а сам то - от горшка два вершка, усы да бурка - мужика и не видно!
   Бабушка доживала свою старость у нас, я хорошо помню ее властность и всегда, несмотря на почти столетний возраст, гордую стать и прямую спину.
   Она знала пять языков, по-русски могла говорить чисто, но часто нарочито переходила на акцент. Это означало ее презрение к произносимому.
   Все дети в маминой семье получили хорошее образование. Сама она после женской гимназии, которую закончила с отличием, попыталась поступить в филиал Варшавского медицинского института, находившегося в Ростове-на-Дону. Оказалось, что аттестата женской гимназии недостаточно - надо иметь мужской. Тогда она экстерном переиздала все экзамены и получила нужный аттестат. Тоже с отличием.
   В мединституте на последнем курсе она влюбилась в молодого преподавателя, еврея по национальности, старше ее на десять лет.
   Любовь была взаимна.
   Папа вырос в семье еще более многочисленной, но, в отличие от мамы, весьма бедной. Несмотря на все ограничения в праве на учебу для евреев, особенно жестких в регионе донского казачества, он после реального училища (в гимназию евреев вообще не принимали) ухитрился пробиться в студенты Варшавского мединститута. Что так же было подвигом, ибо поляки всегда были антисемитами. И не только закончить его с блестящими результатами, но и остаться на кафедре и уже через год защитить диссертацию.
   В тридцать лет отец стал доктором наук, профессором! А это в те годы было потрудней, чем нынче пробиться в президенты.
   В какой-то мере отец был обязан успехом революционным переменам тридцатых. И тем, что догадался вступить в ВКПБ.
   Но я опять забежал вперед. Влюбленных подстерегало множество неприятностей. От мамы пригрозили отказаться родители. От папы тоже. И они, призрев общественное мнение и родительскую волю, поженились сразу, как только мама получила диплом (с отличием), и уехали в далекую Сибирь, где была вакансия проректора мединститута.
   Причудливо плетет свои петли фортуна. Все коллеги отца в зловещем 1937 были репрессированы как врачи-вредители, многие из них были сосланы именно в Иркутск, где их встречал мой отец - коммунист, секретарь партбюро мединститута, член городского совета депутатов, проректор и заведующий кафедрой.
   А жили они по-первости в деревянной избе, засыпанной сугробами, сажали по весне картоху, кололи дрова для русской печки и для бани. Мама устроилась врачом на полувоенный завод и бегала по вызовам полуосвещенными улочками, набирая в валенки снег. Возможно, от этих ночных пробежек у нее, человека южного, возник и начал прогрессировать ревматизм. Правда она неоднократно напоминала, что вены и боли у нее появились после родов: зря я мучилась, тебя рожала, вот до сих пор страдаю...,
  
   Первое воспоминание 7
  
  

...С тех дней у меня явилось беспокойное внимание к людям, и, точно мне содрали кожу с сердца, оно стало невыносимо чутким ко всякой обиде и боли, своей и чужой.

М.Горький

  
   Я уже говорил, что одноразовый прием литераторов об первом воспоминании, самой любимой книге, главной в жизни музыке, единственном эпизоде - не больше, чем примитивный трюк. Человек гораздо многогранней видимой радуги, а воспоминания многолучевы и разнообразней и во времени, и в настроении.
   С детства ненавидел молоко и укроп, последние годы каждое утро пью стакан молока и заобожал укроп. Что любопытно - перестало поносить от молока, зато укроп приобрел способности нового мочегонного.
   У меня множество первых воспоминаний, я обожаю множество разных авторов и литературы, и музыки, и других видов искусства. Сегодня я назову главной книгой горького пьесу: На дне, а вот недавно перечитал Мать и восхитился остротой и эмоциональностью повествования. Вчера я с упоением цитировал раннего Маяковского, сегодны нахожу мастерство и прелесть в Стихах о советском паспорте. Вчера восхищался Турецким маршем Моцарта, а сегодня тащусь от Итальянской польки Рахманинова...
   Человек многомерен, как пространство, и существует одновременно и в прошлом, и в настоящем, и в будущем.
   Все эти ностальгические приемы реализма хороши в кино, чтоб умиляться самодельным самокатом на подшипниках или мальчиком, катающим проволочным крюком обруч от бочки. Фазиль Искандер поразителен в описании подобного, приключения его Чика трогательны до слез.
  
   Фрагменты прошлого никак не желают выстроится в полноценный видеоряд. Желтый портфель с двумя замками из настоящей кожи; волчья доха, в которую можно было закутать трех человек; буфет, перевитый виноградными резными лозами и с множеством фигурок, в котором на своеобразном балкончике- balustrade располоагались особые сокровища: две симетричные китайские вазы и расписное блюдо того же сервиза; огромная - в полстены картина (морской пейзаж) над пианолой в шикарной гипсовой раме под бронзу и маленькая картина в такой же, но более скромной, рамке с милым мальчиком семнадцатого века в шляпе кого-то из малых голландцев; радиоприемник Мир - громадный ящик с таинственным зеленым глазом, мигающим вор время настройки по шкале частот; ящик из под этого радио, набитый книгами из академической подписки, где и Тысяча одна ночь, и прекрасный Пушкин, где рисунки проложены тончайшей папиросной бумагой, и почему-то четырехтомник Вересаева с суперобложками... До этого богатства я доберусь лет через двадцать, уезжая мама с братом не возьмут с собой книги.
  
   Что-то еще, ах - да: братов велосипед, который я освоил, просовываясь к педалям под рамой. Почему-то все хорошие вещи были у старшего брата. Даже кинопроектором (кино моя семья смотрела дома) владел он. Правда, он единственный, кто имел к технике умелые руки. А вот брать фильмы в кинопрокате папа часто брал с собой и меня. Они бывали в множественных коробках по количеству частей, а бывали и в одной - высокой. Растелали на спинке дивана в столовой простыню и Мишка начинал показ. Помню, как мама закрывала мне глаза, когда немцы вешали Зою Космодемьянскую.
  
   ...Это был не просто кот. Это был котяра, котище. На задних лапах он доставал мне тогдашнему до живота.
   У него были великолепные усы, дымчатая короткая шерсть на всем тел, которая на щеках превращалась в длинные бакенбарды. Как у поэта Пушкина на картинке в книжке Сказки Пушкина.
   Когда Буська мурчал, слышно его было во всех комнатах.
   Еще Буська ненавидел собак. Он выходил во двор и принимался смотреть во все стороны, неторопливо поворачивая свою большую голову с блестящими усами и дымчатыми бакенбардами. И, если он видел собаку, то начинал идти в ее сторону странной походкой. Он шел на прямых, пружинистых лапах, как-то боком, а его хвост, раздувшейся, словно полено, бешено бил кота по бокам.
   Мало какая собака могла выдержать такую атаку. Папа говорил, что такая атака называется психической. Психическая атака кота Буськи.
   Буська никогда не делал свои делишки в доме. Таз с песком напрасно дожидался его визита. Когда Буське требовалось он подходил к входной двери и выразительно говорил: Мяу-у. Всего один раз. И ждал. Если кто-то из домашних не выходил сразу на его зов, Буська повторял это кошачье слово, только звучало оно немного иначе: Мя-я-ууу. На этот раз его слышал даже соседи.
   Выйдя на улицу Буська сперва проверял двор на наличие собак, а потом уходил в закуток между забором и гаражами. Потом он совершал неторопливый обход всего двора. Он здоровался с людьми, в этом дворе его знали все, высокомерно отвергал попытки погладить, никогда не оборачивал голову на унизительное кис, кис, реагируя только на свое имя Буся.
   Среди других кошек, населявших двор он выделялся, как слон выделяется среди табуна лошадей. И эти кошки всегда выходили его встречать, рассаживались около окошек подвала и подъездов и смотрели на него, как солдаты смотрят на генерала.
   У Вовочки с Буськой отношения были сложными. Во-первых, непонятно было, кто из них старше. На свете кот прожил столько же, сколько и я, но кошачий год несравним с человеческим, ведь коты живут не больше 12-15 лет. Поэтому, если считать по кошачьи, то Буська был ровесник Вовочкиному папе. С другой стороны, Буська все же не носил пиджак с галстуком и очки, не имел права поставить Вовочку в угол и не приносил домой зарплату.
   Во-вторых, кот относился к мне, если не как папа, то как мамин брат дядя Фадя - строго, но терпеливо. Поэтому я мог иногда встретить в Буське полное желание играть, а иногда кот отгонял Вовочку одним намеком на свои острые когти. Хотя, дальше угроз дело никогда не шло, и если я, разыгравшись, продолжал приставать к коту, тот просто запрыгивал на верхушку буфета и оттуда иронично посматривал на мальчика.
   Особую симпатию Буська питал к бабушке, хотя старушка ни разу его не погладила, и обращалась к нему без всякого уважения, называя кота бабником и лентяем. (Почему, кстати, кот может быть бабником, я так и не понял, а узнать у родителей постеснялся, сам не зная почему. Может потому, что после того злополучного поцелуя его тоже звали бабником).
   Когда бабушки не стало, Буська долгое время ходил сам не свой, часто просился на улицу, а возвращаясь сразу бежал в бабушкину комнату. Потом Буська пошел гулять и не вернулся. Его искали по всему двору, кричали, расспрашивали соседей. Кот не нашелся.
   Прошло три дня. я ходил кислый, вспоминал, как Буська сам открывал двери, повисая на передних лапах на ручке, а задними отталкиваясь от косяка. Как Буська прыгал иногда к мне на диван и ложился на колени (полностью он на коленях не помещался, там располагалась лишь передняя часть кота), позволяя чесать бакенбарды и включая свое мурлыканье, напоминающее работу мотоцикла на холостом ходу.
   А на четвертый день они поехали к бабушке на могилку. мне тоже дали цветы и он положил их в изголовье земляного холмика, туда, где стояла деревянная каланча с бабушкиной фотографией.
   И, вдруг, из-за памятника раздалось Мя-у и вышел Буська. Он похудел, его бакенбарды как-то обвисли, и усы не торчали задорно, а тоже висели. Но вел он себя с прежней независимостью: подошел и сел у маминых ног.
   А когда мама наклонилась и погладила его, замурчал, будто заработал мотоциклетный мотор.
  
   Моя чувственная память настолько высока, что я могу, например, убогий кинофильм расцветить вкусом, запахами, осязанием. Вижу картину, где на столе букет сирени, и сразу чувствую её терпкий запах, ощущаю весну, майское солнце... появляется желание скинуть пиджак... А скучные речи героев фильма за этим столом проходят мимо сознания, ибо кино уже для меня - простой катализатор памяти и чувств.
   Именно поэтому я способен и книги читать отвратительные, откровенно графоманские, коих нынче появилось немерено. Скольжу по ухабистому сюжету, через строку, через абзац, через пару страниц, а сам уже там, в памяти, трясусь вдоль обрыва на низкорослой киргизской лошадке, которая четко ступает по узости тропы, да ещё успевает слизнуть чахлую травинку под копытами, а я - в геологической энцифалитке, с маской-накомарником и стараюсь не смотреть в бездонную пропасть хребта Алатау...
  
   Последний раз я охотился в 14 лет. Отец взял меня на загон коз, была такая забава в Сибири в пятидесятых. Меня поставили загонщиком, я шел, гремел в кастрюлю и орал, а ружье - старенькая одностволка - бесполезно качалось на плече. Потом кричать надоело, да и как-то кощунственно было горланить в совершенно первородном лесу. Пошел тихо. Вспугнул глухаря. Взлет глухаря подобен взлету баллистической ракеты! Так он меня ошарашил, что я про ружье забыл. Тогда я пошел дальше, держа ружье на изготовку. И увидел косулю. Она грациозно и совершенно бесшумно вышла из-за сосны и остановилась, поводя огромными, пушистыми ушами. Ветер дул в мою сторону, а я застыл, так что она меня не заметила. Постояла и скользнула дальше, в лес.
   Я не сразу пошел, я некоторое время переваривал ощущения. Потом посмотрел на нелепое ружье, переломил его, вынул патрон с картечью, закинул эту грубую железяку за спину и пошел дальше, гремя в кастрюлю.
   Больше я никогда на охоту не ездил, чем удивлял старших.
  
   Первое воспоминание 8
  

За окном, у ворот

Вьюга завывает,

А на печке старик

Юность вспоминает.

Эх, была-де пора,

Жил, тоски не зная,

Лишь кутил да гулял,

Песни распевая.

А теперь что за жизнь?

В тоске изнываю

И порой о тех днях

С грустью вспоминаю...

Сергей Есенин

  
   Он проснулся и увидел бегущие по потолку фигурки теней.
   Ставни? Солнечный лучик выскальзывал из них, отражал каким-то образом тени существ, двигающихся в провале третьего этажа. А может, это были птицы? В детстве он часто думал об этом, просыпаясь на гигантском сундуке рядом с мамой.
   Слева шевельнулась женщина, из-под ночной сорочки выпала грудь с коричневым соском, черные, невероятно густые волосы закрывали ее лицо.
   Он привстал на локте, удивляясь неожиданной легкости тела, вгляделся в полумрак комнаты.
   Сдвинутые кровати, на одной из них эта пышная я, кажется, красивая женщина, чуть дальше поблескивает чья-то лысина, еще дальше очертания шкафа.
   Какая-то странность обстановки, необычность собственных ощущений...
   Он взглянул на руку, с трудом сдержал крик. Это была тоненькая ручонка мальчика.
   Он откинул одеяло. Безволосая грудка с острыми ключицами, длинная байковая рубаха, ножки.
   Теперь он понял, что лежит на гигантском сундуке, что давно утро и солнечный лучик причудливо разыгрывает теневой театр на потолке спальни его родителей, на потолке его детства.
   Этого не могло быть, ведь он не пил последние два месяца, тело дышало. За окном урчали машины, сундук был впору, а рядом лежали отец и мать...
   Заброшенную могилу отца он посетил последний раз восемь лет назад, мать жила с братом в Таганроге, посылала ему письма каждый месяц. Письма были написаны твердым почерком, без ошибок, трудно было поверить, что их автор - восьмидесятилетняя женщина.
   Вчера ему исполнилось 40 лет. Он не праздновал, провел ночь, как обычно, а перед сном представил себя десятилетним мальчиком. Обязательным элементом перевоплощения было сохранение памяти. Молодость без горького опыта, накопленного за 40 лет, казалась не нужной.
   С неожиданной и ясной простотой фантазия обрела явь. Из смрадного похмелья повседневности, из тесной каморки настоящего и недолгого коридора будущего он вернулся в детство.
   И, осознав это, он потерял сознание.
   Очнулся он от голоса, показавшегося знакомым. Глуховатый тембр, иронический оттенок фраз, нарочитая сердитость интонаций. Боже, как свежа и далека память голоса! И старших братьев, и его пользовал врач Мишалин, именно пользовал, неся с собой таинственные обряды эскулапов и святую уверенность быстрого выздоровления. Лучший педиатр Сибири. Яша так и не узнал этого врача по-настоящему: ребенком не всматривался, взрослым - не до того было.
   - Брось, брось, Авраам Михайлович. Обычный обморок. Возрастное. Видишь же сам, вегетатика в порядке.
   Яков Авраамыч сразу и навсегда принял игру. Ему 10-12 лет. Потом уточнит сколько. Жизнь дала ему небывалый шанс. Он только начинает жить, но прожитые годы намертво в клетках мозга. Гигантские возможности. Жизненный опыт едва ли не богаче, чем у собственного отца, журналистские, юридические, прочие знания, предвидение будущего на 30 лет вперед, собственно, его прошлое и есть будущее. Главное - не торопиться. Не напугать родителей, сверстников, не попасть под колпак общественности с идиотским клеймом вундеркинда. "Украл - молчи, нашел - молчи, потерял - молчи", - так, кажется, у Гиляровского. Социальный и прочий успех - дело неспешное. Можно и в 15-16 лет заняться этим. Пока молчать. Миллионер в рваных джинсах: что может быть прекрасней тайного могущества. И обморок - замечательная прелюдия будущего.
   Он промычал что-то, раскрыл глаза. И сразу закрыл их. Вспышкой ударили лица отца, матери, братьев. Молодые лица. А братья - совсем сопляки. Стало жалко их, неопытных, начинающих. Вместо ангелочка в байковой рубашке, каким он выглядит сейчас, им предстоит житие с дьяволом. Фразой можно вызвать ужас в доверчивых душах...
   Он снова открыл глаза, сказал тихо:
   - Извините, я напугал вас.
   И понял по взметнувшимся лицам, что сказал не то, и судорожно попытался вычислить, что же надо говорить. И не смог.
   И снова потерял сознание.
   Неделю он пролежал в стационаре, осмотрелся в мире детства, кое-что вспомнил из собственной биографии. И понял, что роль себя самого, маленького, он не осилит. Не сможет попадать в такт, насторожит, запутает, сломает жизнь семьи. Был вариант: объяснить изменения характера, привычек вспышкой гениальности. Осторожно, пассируя, подвести всех к этому, предельно упрощаясь, но не переигрывая. Но это было непосильно для него самого. Он знал, что приоткрывшись, он начнет открываться дальше, стремиться к лидерству, ушибаясь и ушибая других. Гротеск или трагедия, одинаково мучительная для всех. И он решил убежать.
   Но бежать можно было только обратно...
  
   Первое воспоминание 9
  

Если вам на самом деле хочется услышать эту историю, вы, наверно, прежде всего захотите узнать, где я родился, как провел свое дурацкое детство, что делали мои родители до моего рождения, - словом, всю эту давид-копперфилдовскую муть. Но, по правде говоря, мне неохота в этом копаться. Во-первых, скучно...

Джером Д. Сэлинджер, "Над пропастью во ржи"

  
  
   Мне четырнадцать. Я стою в туалете и мастурбирую. У меня вчера умер отец. Лет через двадцать я пойму, что таким образом подросток хотел смягчить горе, но сейчас мне ужасно стыдно.
  
   Он над пропастью. Весь. Целиком. Кем он хочет стать? Человеком, который будет ловить детишек, которые играют во ржи, чтобы они не упали в пропасть...
  
   Я всегда мечтал нести домой свежую, горячую булку, откусывая горбушку.
   Только меня за хлебом родители не посылали. Никогда.
  
  
   Часть II. Отрочество: Отнять прошлое дважды...
  

Мне нравилось, что меня держали за самого плохого. Быть гадёнышем здорово.

Чарльз Буковски Хлеб с ветчиной

  
   На сей раз выбросило прямо на экзамен по английскому. Я его, помнится, едва вытянул на тройку. И приняли меня в универ только потому, что отслужившие имели льготы.
   Какая капиталистическая держава может позволить бывшим солдатам срочной службы спокойно и бесплатно получать высшее образование, как это было в СССР!
   Что ж, хоть тут отыграюсь. Хоть и неукюже жизнь провел, но к старости три языка стали почти родными. Не моя заслуга, просто поездил по миру, а жить на Кипре без английского или греческого трудно, как и в Израиле - без иврита.
   - Forgive, - сказал я, откладывая билет, - can it is simple we will communicate, than to be engaged in transfer of newspaper articles.
   Экзаменатор поднял бровь.
   - You are so assured of the English?
   - Well, for a pronunciation I do not warrant, but, at least, it is closer to English, than ugly American...
   Это из какой-то книги ненаписанной, одной из многих ненаписанных. В компьютере уйма начал, первых глав, идей и сюжетов. Но лень - моя матушка. В отличии от кровной - любимая.
  
   Помнится многие мальчишки, восхищаясь Гостей из будущего, не стеснялись подглядывать ей под платьице, когда она прыгала через забор.
   Не помню - писал ли, что самые первые, острые и запоминающиеся воспоминания всегда сексуальные. Мужчина прежде думает головкой, а лишь потом - головой. Поэтому управлять государством должны женщины.
   Нынче редко встретишь художественную книгу, в которой не было бы эротики. Даже кулинарные рецепты увязываются с сексом. Понятно, что издатели думают о коммерции, поэтому стараются использовать сильнодействующие средства: насилие, секс, мистику... - то, что для простейших является жизненно важным.
   Я уже не в первый раз упоминаю термин простейшие. Пора объяснить, какой смысл я в него вкладываю. На мой взгляд, все живое на земле делится на два вида: на тех, кем управляет спинной мозг (инстинкты) и на тех, кем управляет разум. Вторых, естественно, горстка.
   Но и у них животные инстинкты то и дело перехватывают управление. Набоков, например, писал свою Лолиту при командовании спинного мозга.
   Бог и Дьявол - это всего лишь аллегория для обозначения Разума и Животных Инстинктов.
  
   Страшным проклятием у китайцев является пожелание жить в эпоху перемен. Никогда не задумывался над этой сентенцией. Просто родился в эпоху Сталина жил в период правления Брежнева, хулиганил при Горбачеве, пытался стать богатым во времена Ельцина. Хотя, Ельцин к моим ошибкам особого отношения не имел, у него своих забот хватало.
   Своим проклятием я считал не эпоху, а слишком живой ум. И часто завидовал примитивным, им было так просто существовать.
  
   Возможно, отрочество начинается тогда, когда тебя, кроме прочих проблем, волнует и то, что находится ниже пояса. И когда утром на простыне влажные пятна, которые стараешься скрыть от мамы.
   Мое детство было достаточно светлым, так как эпоха перемен еще не началась. Кроме того, оно прошло в Сибири, где люди в те годы были чище, чем, например, в Москве.
   Слово жид я услышал именно в Москве, и сперва не понял, к кому оно обращено и почему его надо рассматривать, как оскорбление. В нашем дворе было много пацанов, но мы никогда не оценивали друг-друга по национальным признакам. Я, честно говоря, до сих пор не знаю точно, кто был какой национальности. Хотя уверен, что смешение там было своеобразное, так как вокруг жили и буряты, и татары, и хохлы.
   Почти все врачи в моем доме были евреями, сосланными в Сибирь, а дворник - это помню - мордвин. Слесарь тоже жил в этом доме, мы звали его дядя Мотя, так как его фамилия была Мотте. Я дружил с Янкой Крутером, латышем. Отличница в моем классе имела фамилию Тицкая, а ее подружка - Усольцева (Усолье - это городок в Иркутской области, где добывали соль). Участковый, добродушный и кривоногий, был чистокровный бурят Домнджиев. Начальник райотдела милиции, тонкий в талии, усатый, Гогидзе Надар Мухтанович. Завуч в школе Сюлина Ангелина, по национальности эрзя, а директор - Мухтанбеков. Учительница английского, за которой я в старшем классе пытался ухаживать, Валентина Вейке, из Эстонии. Вернувшийся с фронта без ноги физик, выпивоха и курильщик - Михаил Куприянович Бульба.
   Да, если продолжу вспоминать, то получится телефонный справочник. Кстати, и телефон наш того времени помню, их в городе немного было у частных лиц. 41-41 - всего четыре цифры и никакого тебе автоматического набора. Поднимешь трубку, бывало, еще слова не сказал, а телефонистка говорит:
   - Подожди, Вовочка, сейчас соединю. Тебе папу, клинику?
   Хорошее было время!
  
   Отрочество 1
  

Я в детстве был трусоват. Я и сейчас трусоват. Но несколько раз бывали в моей жизни ситуации, когда трусить было еще опасней, чем проявлять смелость. И я ее проявлял. От страха.

В.Круковер, из недописанного

  
   У нас во дворе были качели, которые могли не только качаться, но проворачиваться вокруг перекладины, на которой висели. Высшим шиком считалось раскачаться так, чтоб начать вертеться. Это только на первый взгляд опасно - когда раскрутишься, центробежная сила хорошо прижимает и упасть не упадешь. Опасность тогда, когда замедляешься. Качель останавливается вертикально и, чуток постояв, идет в обратный мах, а ты висишь вниз головой и держишься изо всех сил.
   Мы вертелись и считали, кто сколько провернется. Рекорд был у Новожилова из офицерского дома.
   Валька Луценко родился командиром. В футболе - центральным нападающим, щупать девчонок - первый зачинщик, драться с Заводскими в первых рядах. Он и в кино ходил без билета, пока мы, его команда, устраивали толкотню около билетерши.
   У него, как у всякого командира, был свой оруженосец - Толям Новожилов, здоровенный пацан, выжимающий двухпудовку целых пять раз. Но в драке Толям, несмотря на свою силу и рост, уступал Вальке, он был медлительный.
   Накрутившись до одури, мы сели в беседке и стали думать во что поиграть. Можно было поиграть в прятки, но это игра серьезная, требующая долгого времени, так как голящий мог до обеда искать по многочисленным сараям и подвалам, а за это время кто-то всегда успевал выскочить и застучать - вбить голящую палку в землю. (Не отсюда ли появилось выражение застукать?) Проигравшему, тому - кого застукают, полагалось вытаскивать ее зубами. До обеда оставалось часа два, так что прятки отпадали.
   Играть в футбол сегодня было слишком жарко. Это только считается, будто в Сибири холодно, пожил бы тот, кто так считает, тут летом.
   На речку следовало идти с утра. В городе (все, что за пределами нашего двора, считалось городом) в будни делать нечего.
   Решили просто потрепаться.
   Валька, конечно, извлек из загашника папироску Звезда, самую ядреную из папирос, которые звали гвоздиками за крепость и тонкость. Спички нашлись у Новожилова. Папироска пошла по кругу. Трегубов, сын инженера, курил не в затяжку, Санька, самый мелкий, умел выпускать дым из носа, а младшему брату Андрею Валька курить не разрешал.
   Я не курил, что дало Вальке право лишний раз меня шпильнуть:
   - Докторский сынок, слабак.
   Его власть и так никто не оспаривал, но Валька, как рачительный начальник не упускал возможности подчеркивать руководящие полномочия.
   Уменя с утра было плохое настроение и я решил огрызнуться:
   - Сам слабак, от табака сдохнешь скоро.
   Валька так удивился, что поперхнулся слюной.
   - Ты чё, - вскочил он пружинкой, - шибко умный, что ли!
   - Не глупей тебя, - вяло сказал я. Я и сам не знал, что на меня нашло, и уже предчуствовал трепку - Валька был не в пример проворней меня в драке.
   - Э-э-э, ты кто? - Валька смотрел мне за спину.
   Я обернулся.
   В беседку направлялось совершенно невобразимое существо, больше похожее на медведя, чем на человека. Почти двухметрового роста, в рванном комбинизоне, босиком. Из-под спутанных волос, падавших до плеч и до груди, поблескивали маленькие, какие-то желтовато-красные глазки.
   - Не бойтесь, пацаны, - сказало существо тоненьким голоском.
   Этот голосок, напоминающий кукольный, нас слегка успокоил. Мы подумали, что это какой-то, еще неизвестный нам, псих. Психов в нашем районе жило два и оба были безобидными. Первый - Вовка Хрущев, был маленький и все время пьяный. Днем он просил милостыню на паперти в центральной церкви, а вечерами бродил где попало и всем читал наизусть отрывки библии. Он почему-то считал себя половым гигантом, и все угрожал, будто изнасилует кого-нибудь из мальчишек. С похмелья он, наоборот, просил изнасиловать его, спускал холщевые штаны и демонстрировал прыщавую, тощую задницу. Но в целом, Хрущев был вполне безобидным психом, так как дальше разговоров никогда не заходил.
   Второй, чистенький, весь какой-то выглаженный, старичек с аккуратно расчесанной бородкой, воображал себя регулировщиком. Он целыми днями стоял на перекрестках и указывал машинам, куда ехать. У него был самодельный жезл, покрашенный, как у милиционеров, вот только речь его никто не понимал, так как его слова состояли всего из нескольких, одинаковых звуков. Так обычно пытаются говорить глухонемые.
   Здоровяк прошел в беседку и сел на пол, выставив черные, широкие ступни с крепкими, желтыми ногтями. Сидя на полу, он был вровень с нами, хотя мы сидели на скамейке.
   Валька вспомнил, что он командир, и строго спросил:
   - Чего надо-то?
   - У меня деньги есть, - пропищал мужик.
   Он засунул здоровую, как лопата, руку в карман, извернулся, нашарил там, вытащил тридцатирублевку, протянул Вальке. - Пацан, сходи, купи мне коньяк с двумя костями, а на сдачу - себе, что хочешь.
   Коньяком называлась гомыра, денатурированный спирт, который продавался в керосиновых лавках и стоил 18 рублей. На бутылках с гомырой изображали череп с костями, как на электробудках. Его покупали те, у кого были не кирогазы, а примусы, а некоторые мужики предпочитали денатурат сучку - водке за 23 рубля 50 копеек. У меня дома для доктора Дубовика покупали водку столичную, за тридцать рублей семьдесят копеек, это считалось дорого.
   Валька мгновенно схватил денежку, мигнул Новожилову и слинял. Он, признаться, был скуповат, но в данной ситуации никто не сомневался, что Валька ни копейки не зажилит: общак - дело святое.
   - А ты, - блеснул мужик на меня своими странными глазами из-за завесы волос, - сынок, закусь бы организовал. Сможешь?
   Я весьма сомневался в своих возможностях на этот счет. Кухня была абсолютной маминой вотчиной и посторонние там не приветствовались. Но и отказаться было нельзя. Поэтому я поступил прмолинейно - сбегал домой, выпросил у мамы пару бутербродов с собой (Не буду же я один есть, а пацаны смотреть! Сядь за стол и поешь, как человек! Ну, мы там играем, я пропущу! Сколько раз я тебе говорила, что на ходу естьь нельзя Ну, мам, меня же ждут! Чтоб в последний раз, и не ешь на ходу!), мигом прибежал обратно и выложил их перед мужиком.
   Тут и Валька вернулся. Кроме гомыры, он принес кулек ирисок, кулек кедровых орех, две бутылки сладкого напитка Крем-сода, четыре папиросины Север и здоровый кусок серы - сибирской жвачки из смолы сосновых деревьев.
   - Все потратил, - сказал он, отдышавшись, - ты сам сказал. (Валька на улице ко всем взрослым обращался на ты).
   - Все путем, - пропищал мужик, - как договаривались. Стакан найдется?
   В беседке выпивали часто, так что со стаканом проблем не было. Три граненных, увесистых стакана лежали на стропилах, под крышей. Вскоре стол был накрыт и был этот стол вполне приличным, а мои бутерброды - один с сыром, два с колбасой, выполняли роль деликатесов.
   Мужик извлек откуда-то здоровенный кинжал с пластмассовой наборной рукояткой, разрезал каждый бутерброд на пять частей, набухал гамыру в один стакан до половины, а в два других - чуток, на доннышке, протянул стакан Вальке, а второй, чуть задумавшись, - мне.
   - Вздрогнем, пацаны, вон закусь какая классная.
   У меня внизу живота сразу похолодело. Я и водку-то еще ни разу не пробовал, а тут - гомыра, чистый спирт, подкрашеный какой-то гадостью!
   Валька ехидно посмотрел на меня, чокнулся с мужиком, вывернул губы, чтоб не обжечь, одним глотком выпил денатурат и сразу, не выдыхая, запил Крем-содой. Лицо его порозовело.
   Выхода у меня не было. Я точно так же вывернул губы, выплеснул в рот розовую жидкость, с трудом проглотил, судорожно схватил бутылку с напитком и, едва не поперхнувшись, запил. Валька помрачнел, он надеялся, что я побоюсь. Другие пацаны смотрели на нас с опасливой завистью.
   - Молодцы пацаны, - прокомментировал мужик, с интересом за нами наблюдавший своими странными глазками, - теперь я.
   Он легко, как воду, выпил спирт, взял кусочек бутерброда с колбасой и не спеша начал его жевать.
   Спирт пожег у меня в кишках и улегся. Стало легко и приятно. И очень здорово, что сидим такой дружной, мужской кампанией. Я дружелюбно посмотрел на Вальку, он ответил мне таким же взглядом. Ему тоже было хорошо.
   - А вы кто? - спросил, молчавший пока, Трегубов. Он был интеллигентным мальчиком, не умел драться, стеснялся девчонок, боялся темноты, но мы его принимали в кодлу, так как он здоров умел прикалывать, рассказывать всякие истории. Он много читал, мог по-памяти рассказать всего Графа Монтекристо или Айвенго. Поэтому ему прощали даже очки.
   Мужик вытащил из бездонных карманов кисет, свернул здоровенную козью ножку, прикурил и сказал из-за дымовой завесы:
   - В бегах я, мне бы закурковаться на день - другой. Поможете?
   Теперь все стало на свои места. Беглые зэки в послевоенные годы были для нас явлением таким же привычным, как городские воробьи. Помогать им в Сибири не считалось зазорным, напротив, в маленьких деревнях ночью хозяйки выставляли на крыльцо нехитрую снедь - картоху в мундирах, молоко в кринке, хлеб, соль, сало...
   После недолгого обсуждения мы решили спрятать мужика на чердаке. Зимой было бы лучше таиться в теплом подвале, но туда чаще ходят, а чердак летом - отличное место, куда никто, кроме нас, пацанов, и не заглядывает.
   Вторую просьбу беглого выполнить было трудней. Он хотел искупаться и переодеться в что-нибудь приличное. Увидев нашу озабоченность, он откинул широкой ладонью волосы с лица - стало видно, что глаза у него никакие не страшные, а просто воспаленные, больные, - и сказал:
   - Чё нахохлились, я же не просто так. Вот, смотрите.
   Он опять засунул руку в карман, долго там копался и втащил маленький кожаный мешочек. Распустив завязку, он опрокинул мешочек над столом. В полной тишине Трегубов сказал, восторженным шепотом:
   - Золото!
   Небольшая кучка золотых крупинок притягивала. Конечно, в нашем, золотоносном крае, это не было редкостью, многие таежники носили с собой золотой песок вместо ненадежных рублей. И старатели не были в нашем городе редкостью, особенно, когда устраивали с фарта гулянку по старинному обычаю: с цыганами, ездой по городу, всенародным угощением. Но прямо так, в нашей беседке, на столе, на котором мы играли в шашки или карты...
   - Чё, ндравиться, - пропищал мужик. - Тут рублей на триста, немного. Найдете, куда скинуть? В Х у вас не примут, спросят - откуда.
   В коммерческом магазине Х от золотопромышленной конторы Сибзолото я был с папой. Это бы прекрасный магазин, в котором было все то, чего не было в магазинах государственных: нежнейшая ветчина в нарезку, колбасы докторская, любителская, языковая, полукопченая и сервелат, севрюга соленая и слабокопченая, розовая семга, безкостная осетрина, икра черная и красная, шоколадные конфеты Мишка косолапый, карамельки Раковая шейка, шпроты и сардины... Кроме продуктов, там были и вещи. ГДРовские туфли, чешский костюм, югославские рубашки из чистого шелка можно было купить только там. Еще там были заграничные игрушки и книги. Папа там выкупал подписные издания Пушкина, Лескова и Горького. В этом магазине отоваривали на иностранные деньги или специальные талоны - боны. Старатели там делали покупки прямо за золото, которое взвешивали на специальных, аптекарских, весах. Грамм золотого песка переводился по какому-то курсу в рубли и старатели выходили из сов... с разнообразными покупками, большая часть которых потом пропивалась или терялась.
   - К кому из деловых лучше пойти? - посмотрел на меня Валька.
   Как это не парадоксально, но именно я, мальчик из интеллигентной семьи, имел наибольшие знакомства с уголовниками. Дело в том, что со мной в одном классе учился Витька Харьков - Хорек, а его брат Митяй из девятого класса был в воровской кодле. Их отец вообще занимал в уголовном мире какую-то должность, так как просидел по зонам полжизни, успевая в небольше периоды свободы, не только воровать, но и стругать детей. У Витьки было три сестры и два брата. Витька бывал у меня дома, где вел себя очень осторожно, стараясь не материться и не проситься в уборную. Его брат однажды защитил меня от хулиганов с Шанхая.
   - Шкилю бы найти... - назвал я погоняло Шкилевича, одного из молодых, но авторитетных скокарей, дружка Митяя.
   После недолгого совета решили, что пацаны пойдут устраивать беглого на чердаке, а я разыщу Шкилю. Мне и самому хотелось сходить на чердак, где в детстве я когда-то надеялся встретить Карлсона, но делать было нечего - я прошел дворами к трамвайной линии, дождался вагона, вспрыгнул на колбасу и через две остановки был у Витькиного дома.
   Харьковы жили на втором этаже деревянного барака. Еще в подъезде меня оглушил детский рев из их квартиры. Витька выглянул на стук, в квартиру не впустил, выскользнул в подъезд.
   - Ты чего, - сказал он, - к нам не надо, там пахан Дусю лупит.
   Его сестренке Дусе было девять лет, это была кареглазая, хорошенькая девочка. В подъезде слышалось хлопанье ремня по коже. Я представил себе, как Витькин папа бьет девочку и мне стало тошно. Одно дело шлепнуть там сгоряча, по шее дать, как и мне перепадало от мамы, другое - положить ребенка на диван, снять с него штаны и бить!
   - Ну, чего надо? - опять спросил Витька. Он был явно смущен, что я стал свидетелем их семейных разборок, стеснялся за отца.
   - Жалко Дусю, - сказал я, - пойдем-ка на улку, я тебе покурить принес.
   На улице я дал Витьке северину, предусмотрительно прихваченную со стола, и рассказал о писклявом зэке.
   Витька подумал. Он думал и с удовольствием курил, не обращая внимания на прохожих. Отец разрешил ему курить еще в третьем классе, все равно же Витька таскал у него папиросы, так лучше разрешить, чем тайком будет. И выдавал деньги на самые дешевые, Звездочку. Северина для Витьки была, как Мишка косолапый после ирисок для меня.
   - Ладно, - сказал он, плюнув себе в ладонь и вминая туда окурок, - пойдем до Шкиле, он решит.
   Дальше все было просто. Шкилевич, долго не думая, организовал машину, дружков, косматого зэка забрали с чердака и увезли в Шанхай, где малин было больше, чем обычных квартир.
   На прощание он пожал своей огромной ладонью руку Вальке и мне.
  
   ...14-летним мальчиком Достоевский попадает в одно из лучших частных учебных заведений Москвы, пансион Чермака, по окончанию которого (1837) отец отправляет его для продолжения образования в Петербург, в Главное инженерное училище. И 16 января 1838 года Фёдор Достоевский был зачислен в Инженерное училище, помещавшееся в Михайловском замке, бывшем дворце Павла 1, где последний был убит. Из дружной, любящей семьи Фёдор попал в военное учебное заведение, где, например, новичков, или рябцов, как их называли, нередко истязали воспитанники старших классов.
   В чужой среде Достоевский замкнулся. Замкнутости и уединённости Достоевского в училище способствовало не только раннее предчувствие им своего писательского предназначения, но и страшное известие, полученное им летом 1839 года: крепостные крестьяне имения в Даровом убили в поле Михаила Андреевича Достоевского. Это известие потрясло юношу. Ведь совсем недавно умерла мать. После смерти отца жизнь Достоевского в училище становится мучительнее с каждым днём.
   23 января 1854 года заканчивался срок каторжных работ Достоевского. 15 февраля того же года писатель навсегда покинул Омский острог. Срок каторги истёк, дальше начиналась служба рядовым в ссылке. В марте этого же года зачислен рядовым в Сибирский 7-й линейный батальон, стоявший в Семипалатинске. Достоевский всеми силами старался вырваться на действительную волю. Большую поддержку он получил от приехавшего служить в Семипалатинск барона А.Е. Врангеля. Барон был членом прокурорского надзора, знал прежние сочинения писателя, присутствовал на Семёновском плацу, когда осуждённых петрашевцев вывели на казнь. И теперь был преисполнен сердечного участия к писателю. Достоевский получил возможность жить вне казармы, снял квартиру. Он поселился в русском городе поблизости от своего батальона среди сыпучих песков, поросших колючками, в полутёмной и закопчённой избе одной вдовы солдатки. В ноябре 1855 произведен в унтер-офицеры, а после долгих хлопот Врангеля и других сибирских и петербургских знакомых, в т. ч. героя Севастополя Э. И. Тотлебена, 1 октября 1856 - в прапорщики; весной 1857 Достоевскому было возвращено потомственное дворянство и право печататься, но полицейский надзор над ним сохранялся до 1875...
  
   Отрочество 2
  

- Как ты думаешь, успеем мы купить двести граммов колбасы?

- Нет, уже поздно.

- А сто граммов?

Лазарь Лагин. Непристроенные строки.

  
  
   Полуподвалы - это тоже память. Из пятидесятых, из отрочества. Такое впечатление, что вся шпана жила именно в них. По какой-то странной архитектурной прихоти почти все кирпичные дома в Иркутске строились с полуподвалами, в сущности - теми же подвалами, окна которых наполовину торчали из земли. С точки зрения хранения в подвалах овощей это, наверное, правильно - лучше вентиляция, светло. С точки зрения краж - тоже удобно, забраться в кладовку легче. (В послевоенные годы картошку воровали с тем же азартом, что и золотые украшения. В Сибири картошка всегда была в цене).
   После войны эти подвалы как-то незаметно заселили. Я бывал в гостях в этих квартирах. Было забавно следить, как за окном проходят разные ноги. Было трогательно смотреть на попытки жильцов как-то украсить сырые стены, влажный цементный пол. Было неприятно смотреть на землистые лица детей, выросших в этих полуподвалах.
  
   Наш двор объединял сразу три пятиэтажных дома: Дом специалистов, где жили врачи, сосланные из Ростова-на-Дону и Краснодарского края, Офицерский, где жили военные высокого звания и просто дом, где жили ученые и творческие работники. Иркутяне звали наш район Дворянским гнездом, но злобы в этом прозвище не было, как не было ничего китайского в Шанхае, сборище одноэтажных домов и бараков.
   Стояли наши дома в густом окружении домов деревянных, двухэтажных, добротных, многоквартирных. Там жили люди разные, от воров до учителей, их вселили туда после революции, когда владельцев этих домов выслали еще дальше на Север, а купеческие и дворянские квартиры разгородили, превратив в коммуналки.
   Оборудованный спортплощадкой и сквериком был только наш двор, у нас, даже, была беседка, обсаженная кедрами. И, естественно, ребята из коммуналок приходили играть к нам.
   Никаких социальных расхождений в те времена среди ребятишек не было, да и быть не могло; после войны мы все одевались одинаково - ситцевые шаровары, футболка на шнуровке вместо пуговиц, синие китайские тапочки или кеты Два мяча, тоже китайские. Праздничной одеждой служили темные суконные или полушерстяные брюки, белые теннисные туфли, которые начищали зубным порошком и белая китайская рубашка, обязательно заправленная в брюки. Отличия были только в поясах: у кого-то ремни были офицерские, настоящей кожи, а у кого-то с пряжками в виде звезды или якоря из кожзаменителя. Офицерские выглядели нарядней, особенно если имелся ремешок от портупеи, но солдатские были удобней в драке, так как под пряжку еще наваривался свинец.
   Дрались часто. Между собой - до первой крови или до пощады - кто первый скажет: сдаюсь. Группами: центр на заводских, заводские на шанхайских, заречные на центровых. Мы считались живущими в центре, так что имели право притеснять ребят с окраин города. Хотя, с заречными старались не ссориться, именно за рекой были чудесные озера, где купаться приятней, чем в вечно ледяной Ангаре.
  
   - Мне нельзя, - сказал я Женьке-Барбосу из параллельного 7 б, - у нас в секции запрещено драться просто так.
   - Тоже мне, боксер - обглоданный мосел, - сказал Барбос, и, согнув руку в локте, шлепнул по ней другой рукой, - трусидло!
   Может я и был трусоват, но для того, чтоб стукаться на переменке с тем, с кем поссорился, особой смелости не требовалось. Это было также обычно, как мериться руками на силу или пускать струю - кто дальше брызнет. А драться по пустками нам запрещал тренер, говоря, что настоящий боксер не должен пользоваться своим преимуществом без должных оснований.
   На нас смотрели девчонки, среди которых была и Лиза Застенская, поэтому я сказал:
   - Ладно, пошли, посмотрим, кто из нас трусильдо!
   Мы пошли за школу, где в березовой рощице решали все свои секретные проблемы, стали друг против друга и Женька спросил:
   - До крови или до пощады?
   - Мне все равно, - сказал я, давай быстрей, перемена кончается.
   - Тогда до пощады, - выбрал Женька наиболее жестокий вариант стукалки, - лови...
   Барбос был выше меня, руки у него были длиней, но все его премы были нехитрые: мотнуть левым кулаком, а ударить правым, так что я легко уклонился, хотел врезать ему крюком в открытую челюсть, передумал.
   Женька с трудом удержал равновесие, отскочил, посмотрел на меня недоуменно и замахал обеими руками, как мельница, страясь использовать их длину и свой рост.
   Я с трудом ушел от этой атаки и несильно двинул его под ложечку.
   Барбос постоял, сглатывая воздух, выпучил глаза и вновь пошел на меня, прикрыв лицо сгибом левой руки, а правой тыкая, как поршнем.
   Я отвел удар и отскочил.
   - Ты чё не дерешься, - возмутился Женька.
   Я промолчал, сохраняя боксерскую стойку.
   - Он дерется, - сказали со стороны болельщиков, - он тебя уже сто раз мог уложить, если б захотел.
   - Тоже мне, боксеришка, - обиделся Барбос и быстро ударил меня в голову.
   Я чуть пригнулся, пропуская кулак над головой и опять легонечко ткнул его в поддых.
   После полугода занятий в секции движения Барбоса казались мне замедленными и неуклюжими. Я знал, что минут через пять он выдохнется, но ни разу не сможет меня достать. Наш тренер, Мигеров, был семикратным чемпионом РСФСР в наилегчайшем весе. Как все мухачи, на тренировках он особенное внимание уделял развитию реакции, скорости и резкости. Силенок у меня было маловато для четырнадцатилетнего пацана, многие сверстники, помогающие родителям по дому, а то и сами подрабатывшие на стройках, были гораздо сильней. Но реакция у меня была отменная.
   Женька отдышался и сказал:
   - Нет, так я не буду. Ты нечестно дерешься.
   - Чего нечестно, - загомонили болельщики, - он тебя жалеет, он уже сто тысяч раз мог тебя уложить.
   Что может быть унизительней жалости! Женька бросился на меня, как раненный бык. Пришлось в полсилы ударить его в челюсть.
   Он сразу потерял ориентровку, поплыл, и я остановился, опустил руки.
   Зазвенел звонок, хорошее основание для прекращения поединка. Я хлопнул Женьку по плечу:
   - Пойдем что ли, ты хорошо дрался, только медленно. Приходи к нам в секцию,я попрошу тренера, может примет.
   Барбос недоверчиво посмотрел на меня и заулыбался от уха до уха:
   - Правда? Вот здорово бы было! А то, меня все в волейбол тянут, говорят, что руки длинные, и - рост.
   Следующим уроком была математика, которую я не любил.
  
   А после уроков меня встретили какие-то темные личности и здорово отлупли. Шпана из полуподвалов дерется жестко, жестоко. А бокс - это спорт, тем более, любительский, интелигентный бокс того времени.
   Они не упоминали Барбоса, но подразумевали. Потому что приговаривали: Это тебе не на ринге финтить. Что ж ты падаешь-то, сявка.
   Тем ни менее, прямых доказательств не было. А доказательная часть в разборках была важна: не пойман - не вор, у меня просто не было юридического основания обратиться к знакомым уголовникам за помощью. И Женьку отлупить у меня не было основания, одноклассники меня не поняли бы.
   А то, что это его дружки - это точно, и к бабке не ходи. Он на другой день так ехидно ко мне подошел, спросил: не на тренировке ли я синяк заработал. Хотя должен был знать, я ему говорил, что тренировки у по понедельникам и пятницам, а нынче всего четверг. Я нарочно ему грубо ответил, мол не твое собачье дело, а он изобразил невинного мальчика: чё, мол, ты такой сердитой, какая, мол, муха тебя? Никакая, говорю, муха меня не кусала, ты сам знаешь, чё я такой злой. А он: да ты чё, откуда мне чё знать? Вообщем, ушел, падла, в полную несознанку!
   И такой вежливый все перемены был, что у меня просто не получалось его на драку вызвать. А без оснований меня пацаны осудили бы, тем более после вчерашнего рыцарства во время стукалки.
   Витька Харьков - я ему все рассказал - посоветовал выждать. Через пару недель, мол, можно будет настучать, козлу безрогому. Витька в таких делах лучше меня разбирается, он, как говорил папа, в такой среде вырос, в среде борьбы за жизнь, место под солнцем. А у меня через такое долгое время вся злость пройдет, я не злопамятный.
  
   Впрочем, отрывки-обрывки всех таких событий через много лет извлекутся из поврежденных временем архивов и послужат основой первой моей книги о зонах, тюрьмах, ворах и охранниках - современном и жалком подобии Записок из Мертвого дома Фёдора Достоевского.
  
   Давно уж это было; все это снится мне теперь, как во сне. Помню, как я вошел в острог. Это было вечером, в декабре месяце. Уже смеркалось; народ возвращался с работы; готовились к поверке. Усатый унтер-офицер отворил мне наконец двери в этот странный дом, в котором я должен был пробыть столько лет, вынести столько таких ощущений, о которых, не испытав их на самом деле, я бы не мог иметь даже приблизительного понятия. Например, я бы никогда не мог представить себе: что страшного и мучительного в том, что я во все десять лет моей каторги ни разу, ни одной минуты не буду один? На работе всегда под конвоем, дома с двумястами товарищей и ни разу, ни разу - один! Впрочем, к этому ли еще мне надо было привыкать!
  
   Отрочество 3
  

Ничего нет хорошего, когда приходится кого-то ненавидеть

Харпер Ли, Убить пересмешника

  
   Последний раз я охотился в 14 лет. Отец взял меня на загон коз, была такая забава в Сибири в пятидесятых. Меня поставили загонщиком, я шел, гремел в кастрюлю и орал, а ружье - старенькая одностволка - бесполезно качалось на плече. Потом кричать надоело, да и как-то кощунственно было горланить в совершенно первородном лесу. Пошел тихо. Вспугнул глухаря. Взлет глухаря подобен взлету баллистической ракеты! Так он меня ошарашил, что я про ружье забыл. Тогда я пошел дальше, держа ружье на изготовку. И увидел косулю. Она грациозно и совершенно бесшумно вышла из-за сосны и остановилась, поводя огромными, пушистыми ушами. Ветер дул в мою сторону, а я застыл, так что она меня не заметила. Постояла и скользнула дальше, в лес.
   Я не сразу пошел, я некоторое время переваривал ощущения. Потом посмотрел на нелепое ружье, переломил его, вынул патрон с картечью, закинул эту грубую железяку за спину и пошел дальше, гремя в кастрюлю.
   Больше я никогда приглашения на охоту не принимал.
  
   Сегодня мы будем охотиться, - сказал первый мальчик.
   На кого? - спросил я.
   Мальчик подумал:
   На глухарей, - сказал он убежденно, - это такие огромные черные птицы, они глухие и не слышат, как к ним приближаются охотники.
   Вовсе не так, - сказал второй мальчик, - они поют и поэтому не слышат. А когда не поют, то все слышат. Я вот тоже ничего не слышу, когда пою, даже того, как мне кричат: замолчи...
   Глупости все это, - сказал Васька. - Глухари - это простые индюки, дикие, лесные. Пошли, у меня рогатка есть.
   Каждый вооружился как мог. У первого мальчика был черный пистолет с пистонами, у меня - отличное двуствольное ружье без пистонов, у второго мальчика - сабля, ей можно было разделывать добычу и прорубать дорогу в кустах, а Васька без рогатки вообще никогда не ходил.
   Долго шли по дремучему лесу, обошли опасную сторожку лесника (дворника дяди Леши), прошли мимо водопада (поливального шланга), вышли на поляну, где были дикие птицы.
   Голуби клевали крошки под балконами и не подозревали, что они - глухари.
   Стреляем по команде, - сказал первый мальчик, - раз, два, пли! - и выстрелил из пистолета.
   Я нажал на спуск и сказал:
   Ба-бах, из обеих стволов, дуплет называется.
   Третий мальчик сделал зверское лицо и взмахнул саблей.
   А Васька спустил резинку рогатки.
   Голуби засуетились и шумно взлетели, сожалеюще поглядывая на недоеденные крошки. Но один голубь не взлетел. Он лежал на боку и тихи шевелил лапками.
   Ты, Васька, что наделал? - сказал я. - Ты же в него попал!
   Вот и хорошо, - сказал Васька немного смущенно. Он сам удивился от того, что попал, до этого он из рогатки попал только один раз в дворника, за что и получил трепку. - На охоте и надо попадать. Я - настоящий охотник.
   Голубь зашевелил лапками быстрей, перевернулся и встал. Вид у него был немного очумелый.
   Слава Богу, - сказал первый мальчик. - Больше я охотиться не буду.
   Ага, - сказал второй мальчик, - давайте лучше в войнушку.
   А я ничего не сказал, но, перехватив ружье как дубинку, так посмотрел на Ваську, что Васька спрятал рогатку в карман. Он был гораздо старше меня, но трусость не имеет возраста.
   И мы пошли играть в войнушку.
   А голубь повертел головой, похлопал для проверки крыльями и продолжил клевать крошки. И другие голуби, посмотрев на него с крыши, шумно слетели вниз, на полянку, где недавно охотники чуть не добыли глухаря.
  
   Сколь сходны, порой, зерна прошлого... Не зря моей любимой книгой была Убить пересмешника Харпер Ли.
  
   Еще одним проклятием моего существование была излишняя чувствительность. Дополненная воображением, она, порой, доводила меня до безумия. Я боялся там и того, чего ни один примитивный не боялся, так как прямой опасности не было. Я смеялся там, где нормальные люди не видели ничего смешного, а плакал тогда, когда в общепринятом смысле для слез не было оснований. Даже сейчас, хотя давно зачерствел, перечитывая Убить пересмешника расплакался от восторга перед чистотой героев книги, от качества повествования.
   Многие эпизоды, связанные с этим недостатком, помню живьем.
  
   Мне редко бывало скучно, так как я умел писать без карандаша и ручки, в уме. И писать таким макаром всегда было увлекательно. До сих пор предпочитаю писать в уме. Поэтому издал не так уж и много художественных книг. Все, написанные в уме, гораздо лучше. Они, как сон, что кажется великолепным, хотя детали смыты, расплывчаты. Проснешься, ощущение восторга - его помнишь. А нюансы утеряны.
   Именно такое ощущение восторга пережил я при первой встрече с музыкой. Было мне тогда лет семь. Плохо то, что запомнились детали. Они уничтожили откровение радости. Наверное, именно поэтому я так и не научился играть ни на одном инструменте.
   Впрочем, об этом я уже рассказал.
  
   В детстве часто воображают себя различными животными, играют в животных. Я больше всего любил представлять себя кентавром. И в грезах своих ребяческих мчал по лугам, широко дыша мощной грудью. Лошадиное туловище не лишало меня человеческой сущности. Были руки, была голова, Был даже торс. Что еще нужно, чтоб чувствовать себя человеком?
   То, что ниже пояса, меня тогда еще не озабочивало. Но, когда в мечтаниях начала появляться самка, она отнюдь не имела лошадиной стати. Не кентаврихой была она, а обыкновенной девчонкой, потом - девушкой, потом - женщиной. И с появлением этих мыслей образ кентавра начинал расплываться, таял. Впрочем, первый раз у меня все получилось и единственное - девчонка оказалась несколько грязной. Но до этого был разнообразный (если он может таким быть) онанизм в компании и без. Ну и щупанье девчонок, несомненно.
   Которые, впрочем, тоже были не прочь мальчишек пощупать.
  
   Возможно поэтому часто перечитываю Убить пересмешника Харпер Ли - там дети чистые и не слишком озабочены сексуальными проблемами!
  
   ...Тут заговорил Аттикус:
   - Где твои штаны?
   - Штаны, сэр?
   - Да, штаны.
   Что тут было говорить. Джим стоял перед всеми в одних трусах. Я тяжело вздохнула.
   - Э-э... мистер Финч!
   В ярком свете уличного фонаря я видела - Дилл готовится соврать: глаза у него расширились, пухлая ангельская рожица стала ещё круглее.
   - Что скажешь, Дилл? - спросил Аттикус.
   - Я... я их у него выиграл, - туманно объяснил Дилл.
   - Как так выиграл?
   Дилл почесал в затылке, провёл рукой по лбу.
   - Мы там у пруда играли в раздевальный покер.
   Мы с Джимом облегчённо вздохнули. Соседям, видно, тоже всё стало понятно, они так и застыли. Только что это за покер такой?
   Мы так и не успели это узнать, мисс Рейчел вдруг завопила, как пожарная сирена:
   - О господи, Дилл Харрис! Играть у моего пруда в азартные игры? Вот я тебе покажу раздевальный покер!
   Аттикус спас Дилла от немедленного увечья.
   - Одну минуту, мисс Рейчел, - сказал он. - Я никогда раньше не слыхал, чтобы они занимались чем-либо подобным. Вы что же, играли в карты?
   Джим очертя голову кинулся спасать положение:
   - Нет, сэр, просто в спички.
   Не всякий сумеет так найтись, как мой брат! Спички - штука опасная, но карты - верная погибель.
   - Джим и Глазастик, - сказал Аттикус, - чтоб я больше не слышал ни о каком покере. Джим, поди с Диллом и возьми свои штаны обратно. Разберитесь между собой сами.
   - Не бойся, Дилл, - сказал Джим, когда мы побежали прочь, - ничего она с тобой не сделает, Аттикус её заговорит. А ты быстро сообразил, молодец. Слушай... слышишь?
   Мы приостановились и услышали голос Аттикуса:
   - ...ничего серьёзного... все они проходят через это, мисс Рейчел...
   Дилл успокоился, но нам с Джимом покоя не было. Откуда Джиму утром взять штаны?
   - Я тебе дам какие-нибудь свои, - предложил Дилл, когда мы дошли до дома мисс Рейчел.
   Джим сказал - спасибо, в твои мне не влезть. Мы попрощались, и Дилл ушёл в дом. Потом, видно, вспомнил, что мы с ним помолвлены, выбежал опять и тут же при Джиме наскоро меня поцеловал.
   - Пиши мне, ладно? - заорал он нам вдогонку.
  
  
   Отрочество 4
  

Волчица говорит своим волчатам: Кусайте, как я, и этого достаточно, и зайчиха учит зайчат: Удирайте, как я, и этого тоже достаточно, но человек-то учит детеныша: Думай, как я, а это уже преступление.
Братья Стругацкие, Гадкие лебеди

  
  
   Круто в каком-то слове переставить ударение. И мгновенно зАмок превратиться в замОк. Вот слово проклятый. Это может быть проклЯтый или прОклятый - совершенно разные значения на мой взгляд.
   Имена - это тоже интересно. Не исключено, что имя влияет на судьбу человека. Хотя... Не всем Александрам побеждать, как не всем Вовочкам владеть миром. Разве что, своим, внутренним.
  
   Боже, как часто мне хотелось поделиться с людьми своими чувствами. Красотой чего-то того, что я внезапно увидел, огромностью бытия, нежностью восприятия, величием понимания.
   Был молодым, открывал рот, делился... Слова получались серыми, они не передавали желаемое. Да и люди в суете забот не слишком-то прислушивались.
   Стал старше, открывал рот и тут же его закрывал. Копил золото молчания. Начал понимать старшего брата, который часто замыкался в собственное.
   Стал еще старше, издал несколько стихов, рассказов. Жадно ожидал реакции, критики. Было, чуть-чуть.
   Стал совсем большим, издал несколько книг. Перестал реагировать на и на критику, и на похвалу. Но подсовывал наиболее удачные книги жене, дочкам. Реакция была настолько вялой, что перестал показывать им новинки. Убедился, что не бывает пророков в собственном отечестве.
   Жестко понял, что какое бы произведение я не создал, хоть новую библию, всегда найдется сколько-то человек, которые его похвалят, примерно столько же - которые осудят, и неизмеримо большое - которое останется равнодушным. А уж количество прочитавших будет зависеть только от тиража и рекламы.
   До сих пор жалею, что научился читать. Если бы не умел, то до сих пор жил спокойно. Работал бы рабочим, на свежем воздухе, а не сидел, скрючившись, за пишущей машинкой или компьютером. Не нахватался бы романтического идиотизма, рыцарских иллюзий, существовал бы себе практично, расчетливо.
  
   Со смертью сталкиваются многие дети. И остро осознают ее, стараясь, тем ни менее, не признать, не впустить в мысли то, что кажется им несправедливостью. Сейчас, когда я сам дедушка, мысли о смерти меня не пугают. И память, как выясняется, хранит мельчайшие детали первой встречи с тризной. И шершавую, нечеловеческую кожу бабушкиного лба, который я зачем-то обязан был поцеловать, и дикарскую нелепость похорон в земле с последующей обильной жратвой, и непомерный вой-плач у могилы, который, по традиции, испускают армянские женщины...
   Помню и страх от маминого стенания; настолько это было несовместимо с интеллигентной мамой, обожающей, правда, покрикивать на сыновей и отца, и никогда не плакавшей, не выказавшей горя на людях.
   Спустя несколько лет умер отец, и опять мать вопила и рвала свои густые волосы. И это было ужасно!
  
   Рядом с папиным кабинетом была комната бабушки. Вернее, комнатка. Возможно, эта комната была и большая, но из-за бабушкиных вещей казалась маленькой.
   Треть комнаты занимал сундук. Такой сундук, в котором можно было бы жить, если б бабушка разрешила. Сундук запирался фигурным ключом, замок был с музыкой: когда бабушка поворачивала ключ, замок играл Эх, полна, полна коробочка, есть и ситец и парча....
   Сундук был полон сокровищ. Там была жестяная коробка с сосательными конфетами монпансье, вся разукрашенная, как шкатулка. Там было домино из сандалового дерева, это дерево и все, что из него сделано, пахло загадочным запахом. Там был альбом, в котором на коленях молодой бабушки сидела девочка с косой - моя мама. Там была коробочка из под ваксы, на которой был нарисован черт во фраке, изо рта у черта выходила надпись: Мылся, брился, одевался, Сатана на бал собрался. Там были старинные куклы с фарфоровыми лицами, в которые даже я не отказался бы поиграть, хотя и не был девчонкой. Там была старинная книга в желтом переплете из кожи, которая застегивалась на медную застежку. Бабушка объясняла, что это божественная книга Четки Минеи и трогать ее нельзя. Там была медная ступка с пестиком, в которой бабушка толкла грецкие орехи к праздничному пирогу. Много чего было в бабушкином сундуке, но мне не позволялось туда лазить.
   Всю стену комнаты занимал особый шкаф, который бабушка называла буфетом. Это был настоящий замок, с переходами, башенными шпилями, карнизами и балконами. Все было резное, а на каждой дверке и дверочке была блестящая медная ручка. На дверках были вырезаны выпуклые виноградные грозди и листья. В буфете у бабушки тоже хранились разные занимательные вещи. Чего стоила, например, пивная кружка из серебристого металла, сделанная в форме толстого человека. Крышкой для кружки служила шляпа этого толстяка. На балконах и карнизах буфета стояли китайские вазы и фарфоровые гномы.
   У бабушки болели ноги и она все время сидела в кресле-качалке с полированными подлокотниками. Кресло было обтянуто розовым бархатом, а на сидение и под головой были подушечные валики. Иногда бабушка вставала, опираясь на клюку и позволяла мне покачаться на своем кресле. Это было здорово.
   Сама бабушка была маленькая с громким голосом. У нее было морщинистое лицо, даже нос был с морщинками, а под носом на верхней губе длинные седые волоски. Бабушка была очень старая, но очки одевала редко, только когда читала свои Четки Минеи. Папа и мама были гораздо моложе ее, но очки носили почти постоянно.
   Раньше бабушка сама ходила в магазины и на рынок, но потом у нее стали болеть ноги она даже по квартире ходила медленно, постукивая клюкой.
   В доме бабушка была главная. Ее слушались и мама, и папа, и старшие братья. Я не хотел слушаться, поэтому часто ссорился с бабушкой. Тогда она называла меня неслухом и говорила, что яблоко от яблони недалеко падает. Под яблоней она подразумевала папу, хотя я считал, что должен гордиться, тем что похож на папу.
   (Став старше, я узнал, почему бабушка недолюбливала папу. Дело в том, что мама была армянка, а папа - еврей. И жили они в городе Ростов-на-Дону, где тепло и где, в особом районе Нахичивань, жили одни армяне. А мама училась в филиале Варшавского медицинского института, где папа преподавал. Когда они поженились, то на папу сердились его родственники - евреи, а на маму - ее. И они уехали в Сибирь, на край света. А потом у бабушки все поумирали и она согласилась приехать к маме. Вот такая история, непонятно только, чем евреи хуже армян - и те, и другие носатые, глазастые...)
   Бабушка знала множество сказок и других загадочных историй. Однажды она рассказала, как дала самому красному командарму Буденному напиться воды из кувшина, когда его конармия проходила мимо их деревни.
   Охальник, - рассказывала бабушка, - попил и давай руки распускать. Я его огрела, конечно, мокрым полотенцем. А сам, когда с коня слез, маленький и ноги кривые, только усы торчат из под папахи.
   Я не знал, как можно распускать руки, но что бабушка здорово дерется мокрым полотенцем, испытал на собственной спине.
   ...Однажды бабушка несколько дней не вставала с кровати, около нее сидела специальная медсестра, в доме часто собирались папины знакомые врачи, которые надолго уходили в бабушкину комнату, а выходили оттуда озабоченные, разговаривая на латыни.
   Потом старший брат Миша взял меня с собой в кино на дневной сеанс. После кино мы не пошли домой, а пошли гулять в парк, где Миша разрешил мне покататься на всех каруселях и качелях. Домой мы вернулись уже вечером. А бабушки уже не стало.
   Нельзя же было считать, что та восковая кукла с неживым лицом, которая лежала в длинном ящике, оббитом шелком, - это бабушка.
   Потом была печальная музыка, кладбище, где это неживое существо зарыли, и мне сказали бросить в яму горсть земли, и я бросил, стараясь не шевелить почему-то онемевшими губами.
   Потом все вернулись в дом, сели за стол и стали есть и пить. Мне тоже положили в тарелку любимые шпроты и буженину, но я не хотел есть. Я соскользнул со стула и ушел в бабушкину комнату, где не было бабушки.
   Я трогал руками крышку сундука, резные виноградины на буфете, полированную перекладину кресла-качалки, гладил их. Потом поднял с бабушкиной кровати серый пушистый платок, который всегда был на плечах у бабушки, прижал его к лицу.
   Платок пах бабушкой...
  
   Впрочем, об этом я уже рассказывал. Да и цитату привел не зря, Стругацкие все же очень умны.
  
   ...Неужели же, черт возьми, гадко все, что в человеке от животного? Даже материнство, даже улыбка мадонны, ее ласковые мягкие руки, подносящие младенцу грудь... Да, конечно, инстинкт и целая религия, построенная на инстинкте... наверное, вся беда том, что эту религию пытаются распространить и дальше, на воспитание, где никакие инстинкты уже не работают, а если работают, то только во вред... Потому что волчица говорит своим волчатам: Кусайте как я, и этого достаточно, и зайчиха учит зайчат: Удирайте как я, и этого тоже достаточно, но человек-то учит детеныша: Думай, как я, а это уже преступление... Ну а эти-то как - мокрецы, заразы, гады, кто угодно, только не люди, по меньшей мере сверхлюди, эти-то как? Сначала: Посмотри, как думали до тебя, посмотри, что из этого получилось, это плохо, потому, что то-то и то-то, а получилось так-то и так-то. Только я не знаю, что это за то-то и что это за так-то, и вообще, все это уже было, все это уже пробовали, получались отдельные хорошие люди, но главная масса перла по старой дороге, никуда не сворачивала, по-нашему, по-простому. Да как ему воспитывать своего детеныша, когда отец его не воспитывал, а натаскивал: Кусай, как я, и прячься, как я, и так же натаскивал его отца его дед, а деда - прадед, и так до глубины пещер, до волосатых копьеносцев, пожирателей мамонтов. Я-то их жалею, этих безволосых потомков, жалею их, потому что жалею самого себя, но им-то - им-то наплевать, им мы вообще не нужны, и не собираются они нас перевоспитывать, не собираются даже взрывать старый мир, нет им дела до старого мира, и от старого мира они требуют только одного - чтобы к ним не лезли. Теперь это стало возможно, теперь можно торговать идеями, теперь есть могущественные покупатели идей, и они будут охранять тебя, весь мир загонят за колючую проволоку, чтобы не мешал тебе старый мир, будут кормить тебя, будут тебя холить... будут самым предупредительным образом точить топор, которым ты рубишь тот самый сук, на котором они восседают, сверкая шитьем и орденами...
  
   Отрочество 5
  

Баю-баюшки-баю,

Не ори, а то убью.

Колыбельная

  
   В девятом классе я почти вырвался из под гнета мамы и обрядов приличной семьи. Я устроился в ЦПКиО начальником шахматного павильона с окладом в 47 рублей. Естественно, не на полный день, а на первую его половину. Открывал павильон в 10 утра, а в в 16-00 приходил сменщик - старичок в треснутых очках. (Этот центральный парк располагался на бывшем Ерусалинском кладбище, так что старенькие могилки и кое-какие памятники экзотично дополняли павильоны и аттракционы).
   Так что, с отцом я виделся реже, хотя в восьмом класе летом не отходил от него и вместе с ним ездил на его работу. А отец, как я теперь, спустя более чем полвека, понимаю уже страдал многими болезнями, но не умел и не знал, как с ними бороться. Это я понимаю, так как у меня есть все эти болезни, но медицина тоже не стояла на месте эти годы.
   То, что у папы была гипертония - понятно. То, что в те годы не было безопасных лекарств, позволявших давление понижать, тоже понятно. Но ведь были определенные диуретики, что ж папа - врач, профессор их не пил!
   Вечерами папа разводил в ковшике марганцовку и полоскал там мошонку. Надо думать, чесалось там. Хороший симтом диабета. Но папа не ограничивал себя в сладком, да и не знал, наверное, о необходимости диеты. А мама всегда готовила излишне жирно, перчено, остро. Армянка.
   Папа часто прижимал руку к сердцу. Стенокардия, грудная жаба. Иногда сосал валидол, хотя полезней был бы нитроглицерин. Увы, первый b-блокатор получил нобелевский лауреат Джеймс Блейк в 1960 году, когда папа уже умер. Да и антагонисты кальция и препараты, снижающие уровень холестерина - статины тогда не применялись. Поэтому, через полгода, когда я учился в 10 классе, в январе, вскоре после Нового года нестабильная стенокардия спровоцировала инфаркт миокарда. Папе пятого января исполнилось 67 лет, а спустя несколько дней его похоронили.
   Мой первый инфаркт случился в 55 лет и я его благополучно перенес - спасибо врачам Вяземской больницы. Конечно, у них не было ни лекарств, ни - даже(!) шприцов одноразовых, но уже работали в стране коммерческие аптеки, у меня чудом завалялся в кармане Бенджамин Франклин - гонорар от издательства Аквариум, что давало почти три тысячи рублей (хлеб в то время стоил около семи рублей, водка - 40). Так что были лекарства - врач сама сходила в аптеку. Помнится - сильно рвало меня в начале лечения, она вколола мне морфий. Ну, естественно, капельницы с с тромбоочистительными препаратами... впрочем - теперь в памяти полно всего по этой теме: бета-блокаторы, статины, нитраты, обезболивающие, антиагреганты.
  
   Интересно, что сердце болеть начало за неделю, до моего обращения в больницу. Я набрал различные сердечно-сосудистые лекарственные средства, и так и промучился семь дней, наконец съездил на кардиограмму, где сказали - ждать скорую. Но я взял такси, сперва поехал домой (я снимал в аренду большую квартиру за 50 долларов в месяц, что при работе в московских издательствах было баснословно дешево), переоделся в спортивный костюм, взял несколько книг, мобильник, все деньги и на том же такси прибыл в больницу, где меня сразу уложили, вкатили пару уколов и подключили капельницу.
   Через десять дней я отпросился домой, дав обещание подниматься по лестнице приставным шагом, не злоупотреблять, не есть жареное и копченое и аккуратно принимать назначенные... Я потом купил врачам этой больнице несколько аппаратов для измерения давления, чем их порадовал. Но об этом - позже.
  
   А тогда я работал в парке, где вечерами еще и смотрел кино в открытом кинотеатре, в который, как местный сотрудник мог входить бесплатно. Там и подцепил какую-то соплячку лет пятнадцати, которая за кино и дала разок в ложбинке среди старых могил. Самой большой проблемой в этой потере девственности было распутать завязки плавок, которые я обычно крепил бантиком, но второпях лернул не за тот язычок и затянул на узел. В итоге я веревочные эти крепления, расположенные сбоку - советские плавки образца 1956 года - порвал и домой пришлось идти, засунув их в карман брюк. Еще запомнилось, что девчонка не дала снять бюстгалтер, сообщив - так обойдешься.
   Многие писатели, рассказывая о первых сексуальных пробах, почему-то сообщали о мгновенном оргазме пацана, за который он смущается перед девушкой. Наверное, сие откровение, как и варианты с первым воспоминанием надуманы или являются неким литературным приемом. Все у меня получилось без истерик и без мгновенного семяизвержения. Правда, второй раз стерва не дала, посчитав что за кино (билет тогда стоил 20 копеек) и одного раза достаточно.
   А я через день вынужден был обратиться к старшему брату с воспалением кожицы на члене. Мишка посоветовал не обращать внимания и смазать стрептоцитовой мазью. Грязнуля твоя девчонка, - сказал он, - скажи ей, чтоб мылась чаще.
   Воспаление прошло, память осталась...
  
   Не знаю уж по какой причине, но наслоилось более позднее воспоминание о том, как забрел в маленький поселок между двух холмов в Саянах, в котором небольшое население было полностью вырезано группой беглых зэков. Дети, старики, женщины... Вызвал по рации милицейский вертолет и до вечера ждал его на отшибе у ручейка. С тех пор ненавижу уголовников.
  
   Наверное в жизни это типично: смерть и секс - соседи в клетках памяти. Наиболее острые эмоции способствуют их запоминанию, переводу из оперативной в долгосрочную память и без архивирования.
  
   И от всей души завидую добрым и светлым людям, в чьих воспоминаниях лишь доброе и светлое. Особенно из детства. О себе же, увы, могу сконцентрировано сказать отрывком из незаслуженно забытого писателя Александра Ивановича Левитова, что жил и творил в 1835 - 1877 годах. Его проза полна левитановской широты и поэзии, его жизнь проложена Сатаной, его смерть - вершина собственного самоуничтожения. Мало кто из нынешних букеровских и антибукеровских премий достигает такого литературного мастерства, как умел Левитов в своих стихийных рассказах без сюжета и без особых идей.
   (Если кто-то заинтересуется судьбой его, искалеченной церквью и алкоголем, то очень и очень советую...)
  
   Как глубоко я завидую людям, которые имеют право, с светлою радостью на измятых жизнью лицах, говорить про свое детство как про время золотое, незабвенное. Сурово понуривши буйную голову, я исподлобья смотрю на этих людей и с злостью, рвущей сердце мое, слушаю тот добрый и веселый смех, с которым обыкновенно они припоминают и рассказывают про свои нетвердые, детские шаги, про помощь, с которою наперерыв спешили к ним окружавшие их родственные, беспредельно и бескорыстно любившие лица. Слушаю и смотрю, как при воспоминании об этих родственных образах добрая радость рассказчиков сменяется какою-то тихой, исполненной невыразимой любви печалью и как они, наконец, забывши в эти моменты свой солидный возраст, с совершенно детской наивностью начинают страстно желать возврата и своего детства, и тех дорогих людей, которые некогда лелеяли их, но которые тем не менее в данную минуту бесповоротно жительствуют в тайном и никогда не выдающем своих обитателей царстве смерти.
   Зная этот роковой закон темного царства - никогда не давать глазам своих обитателей любоваться на светлое солнце, - душа моя с злою, молчаливою радостью таким образом отвечает желаниям счастливцев - посмотреть такого-то, обняться и поплакать с таким-то:
   Не-ет! Погоди! Не так-то скоро, как ты хочешь, он к тебе явится оттуда. Разве уж сам к нему туда потрудишься спешешествовать...
   Грудь моя наполняется при этой безмолвной думе злым смехом, колыхающим ее до того сильно, что из глубины ее слышатся какие-то ужасающе грозные урчанья...
   Без малейшего смущения сознаюсь, что эти звериные урчанья производят в моей груди зависть к чужому счастью, и так как заведено - завистливого человека всегда осуждать и чураться, и так как заведено еще и то, что и осужденные, в свою очередь, обыкновенно стараются оправдать себя, то я, в силу этих двух вековых обычаев, говорю: я не желаю повторения моего детства, если бы даже это было возможно, - никогда не назову его ни золотым, ни даже железным, потому что и железо все-таки капитал, - не хочу пожелать, даже стоя на краю гибели, чтобы из царства вечного покоя и мира, куда отец небесный призывает всех труждающихся и обремененных, пришли ко мне для моего спасения от этой гибели люди, некогда любившие меня точно так же, как были любимы счастливцы, которым я теперь так завидую.
   Да! я не хочу ни того, ни другого, ни третьего, потому что, начиная оправдание моей злости и зависти людскому счастью, я говорю: вот какое было мое детство и вот каковы были люди, обязанные природой приготовить его к верному хождению по широким и шумным дорогам жизни...
   Отрочество 6
  

Воспоминания - всегда ерш. Из смешного и серьезного, из грустного и светлого, из да и нет, из ага и ого! Этот ерш, порой, пьянит не хуже вина.

В.Круковер, из недописанного

  
   Отрочество было немного противным, так как я не получил детского опыта общения с людьми. В результате вел себя, как дома - или с бездумной искренностью, или в угрюмой отстраненности. А проявления юношеской сексуальности вообще выглядели по-дурацки. Как понимаю сейчас, анализируя эти полудетские архивы памяти.
   Я как бы пытался играть с людьми в бери и помни, но им чужды были мои ассоциации с куриной ключицей, ломая которую средний брат и мама проигрывали, а старший брат всегда выигрывал. А папы уже скоро не было, мама получала за потерю кормильца 69 руб, а я до совершеннолетия - 30. братья были неинтересны, да и не очень-то их интересовал младший брат.
   Зато юношеских прыщей у меня никогда не было, да здравствуют солнце, воздух и все остальное, что укрепляет организм.
   Я (конечно вопреки хронологии принятой) отношу к отрочеству весь период моей жизни лет с 12 до ухода в армию. Нет, я естественно знаю, кого именуют дитем, кого - отроком. Но инфантилизм меня-юного был столь велик, а жизненная неопытность настолько веика, что от отроческих привычек я стал отвыкать только в армии, за три с половниной года службы почти отвык, а потом (в моем личном понимании) началась и юность.
   После дембеля.
  
   Из этих вопоминаний очень ясное и чистое в лето между девятым и десятым классами, когда я работал в пионерлагере инструктором по плаванью. Папа еще не умер, он умрет через год, но я обретал свободу от мамы, так что жил, как говорится, полной жизнью. Тем более, что в детстве ни в каких детских лагерях никогда не был, а уныло проводил лето с родителями или на черном море, или в каком-то элитном доме отдыха. От всех этих дорогих отдыхах осталось отвращение к ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ еде (меня в детстве всегда заставляли есть, так как сами ели много и жирно, даже приглашали мальчиков со двора, дабы они показывали пример аппетита) и необоримая скука от ОБЯЗАТЕЛЬНОГО отдыха. И - так, слегка - о том, как на море (в Евпатории, кажется) мы со средним братом заплыли за буйки и нас гнала к берегу лодка с двумя загорелыми спасателями, которые предварительно огрели каждого из нас по мокрой спине бамбуковой палкой.
   И еще помнится девочка (мы всегда отдыхали дикарями у очень приличных хозяек) - дочка владельцев дома, которая сперва со мной играла в дочки-матери, а потом стала наряжаться, как большая, и гулять с подружками (и важным видом) по набережной, высокомерно посматривая на сверстников.
  
   Но вернемся к пионерскому отдыху. Вернее - вскоре вернемся. Я полностью следующую главу этому счастью уделю. А сейчас хочу рассказать про
   доктора Джеймса Роджерса, который в 1965 году был тупыми юсовскими судьями (как я не люблю США с их псевдодемократией и псевдозаконностью, страну генетически запрограмированных бандитов и мещан, страну, уничтожевшую гораздо больше невинных людей, чем дедушка Гитлер и доказавшую, что отсутствие нравственности прекрасно помогает богатеть!) приговорен к казни на электрическом стуле за так называемый "массачусетский эксперимент", однако за два дня до казни будучи в камере он покончил с собой, отравившись цианидом калия, ампулу которого принес ему кто-то из его пациентов.
  
   И вот только что я узнал, что
  
   "Массачусетский университет психологии и невропаталогии", в котором работал доктор Роджерс, официально заявил, что этот эксперимент имеет большое научное значение, а его эффективность неоспорима. В связи с этим ректор университета доктор Филл Розентерн попросил прощения у оставшихся родственников Джеймса.
   А все дело в том, что доктор Джеймс Роджерс использовал уникальную, разработанную им самим методику вылечивания казалось бы безнадежных больных. Он усиливал их паранойю настолько, что новый ее виток исправлял предыдущий. Иными словами, если человек считал, что везде вокруг него ползают жуки, доктор Роджерс говорил ему, что так оно и есть. Весь мир покрыт жуками. Некоторые особо чувствительные люди их видят, остальные же настолько привыкли к этому, что просто не замечают их. Государство все знает, но держит это в тайне дабы не допускать паники. Человек уходил совершенно уверенный, что с ним все в порядке, смирялся и старался не замечать жуков. Через какое-то время он чаще всего переставал их видеть.
   На суде выступал некто Аарон Платновский, который болел когнетивно-энфазийным расстройством. Он считал, что он жираф. Ни логические доводы, ни сравнение его фотографии с изображением жирафа не помогали. Он был уверен в этом абсолютно. Он перестал разговаривать, отказывался принимать обычную пищу, кроме листьев.
   Доктор Роджерс попросил одного знакомого биолога написать небольшую статью в которой более-менее научно описать недавнее ошеломительное открытие ученых: в природе существуют жирафы, которые практически ничем не отличаются от людей. То есть отличия есть - чуть больше сердце, чуть меньше селезенка, но и поведение и внешний вид и даже образ мысли совершенно совпадают. Ученые не разглашают эту информацию чтобы не допустить паники, а эту статью должен сжечь любой, кто ее прочтет. Больной успокоился и социализировался. К моменту судебного процесса он работал аудитором в крупной фирме в Колорадо.
   Увы, суд штата счел доктора Роджерса шарлатаном а эксперимент - бесчеловечным. Его приговорили к высшей мере. Он отказался от последнего слова, но передал судье письмо, которое просил опубликовать в какой-нибудь газете. Письмо опубликовала "The Massachusetts Daily Collegian". Письмо оканчивалось словами: "Вы слишком привыкли к мысли, что все воспринимают мир одинаково. Но это не так. Если вы соберетесь вместе и попытаете пересказать друг-другу самые простые и очевидные для вас понятия, то поймете, что все вы живете в совершенно разных мирах. И лишь ваш комфорт определяет ваше психическое спокойствие. В таком случае человек считающий, что он жираф и живущий в мире с этим знанием так же нормален, как человек, считающий что трава зеленого цвета, а небо синего. Кто-то из вас верит в НЛО, кто-то в Бога, кто-то в утренний завтрак и чашку кофе.
   Живя в гармонии со своей верой - вы совершенно здоровы, но стоит вам начать защищать свою точку зрения - как вера в Бога заставит вас убивать, вера в НЛО - бояться похищения, вера в чашку кофе по утру - станет центром вашего мироздания и разрушит вашу жизнь. Физик начнет приводить вам аргументы того, что небо не синего цвета, а биолог докажет, что трава не зеленая. В конце концов вы останетесь один на один с пустым, холодным и совершенно не известным вам миром, которым наш мир скорее всего и является. Так что не важно какими призраками вы населяете ваш мир. Пока вы в них верите - они существуют, пока вы с ними не сражаетесь - они не опасны".
  
   Полагаю, что я несчастлив именно потому, что никогда не имел твердой точки зрения, но всегда был склонен критиковать других.
   Да и самого себя часто бичевал, какая уж тут гармония!
  
   Отрочество 7
  

- Чьи стихи Вам наиболее близки?
- Конечно, свои собственные.
- Не понял.
- Тут все очень просто: я же пишу о себе. А кто лучше меня напишет обо мне самом?! Как сказал Николай Глазков - я лучше всех пишу свои стихи!
- А чьи стихи Вам меньше всего нравятся?
- Конечно, свои собственные. Я как филолог вижу, увы, их недостатки. Их несовершенство.

Евгений Степанов

  
   Как ни печально, но один сезон пионерлагеря для меня, только окончившего девятый класс, был и стал одним из наиболее счастливых воспоминаний из восьмидесяти лет жизни моей.
   Интересно, надо ли жалеть ребенка, пресыщенного изобилием, но лишенного нормального детства. Хотя, мне иногда приводили детей с улицы - поиграть, но главное, чтоб лучше ел. Сажали гостя за стол, предварительно проследив, чтоб он тщательно вымыл руки и начинали потчевать жирной обильной пищей, подзадоривая меня: Вот смотри, как Петя-Витя-Саша... хорошо кушает, он будет хорошо расти, он сильным будет и здоровым.
   Еда и визиты к Абрам Палычу с его домашней бормашиной, приводимой в движение ножным приводом, как наша швейная машинка Зингер, стали перемежающимися кошмарами моего детства в домашнем заключении.
  
   Что принести мне маме на могилу?
   Своих несчастий непосильный груз,
   Свои давно истраченные силы,
   Или печаль моих усталых муз?
  
   Мне нечего нести, но я не плачу,
   И ты, родная, я прошу, не плачь,
   Я отгоняю от себя удачу,
   Я сам себе - и жертва, и палач.
  
   Цветы на холмике давно уж порыжели,
   И что-то тлеет глубоко в земле...
   Я посажу там, в изголовье, ели,
   Как поздние прощания тебе.
   Еще стихи... На памятник нет денег.
   Одни долги. Брат не оплатит их.
   И ели кинут на могилу тени,
   А корни их тебе прошепчут стих,
  
   Мой стих, мое последнее причастье,
   Тем, кто ушел, желать не надо счастья.
   Их дух раскован и свободен он.
   Я ж плотью ослабевшею стеснен.
  
   Написано лет 30 назад.
  
   Чудовище, - говорила мне моя мама, - это из-за тебе мои ноги в ужасных венах, лучше бы я тебя не рожала!. Помнится, в романах Песнь Льда и Огня Джорджа Мартина в том же упрекал младшего сына - карлика лорд Тайвин Ланнистер. В своем ревматизме мама тоже обвиняла меня, хотя иногда рассказывала, что застудилась, когда бегала участковым врачом по сугробам довоенного Иркутска.
  
   Нет, я конечно жалел маму... Когда она впала в полную беспомощность и во время кормления с ложечки была в полусознании. Я и уехал потом почти сразу, чтоб средний брат принял её смерть, Не хотел растраиваться.
  
   Я сам себе - и жертва, и палач...
  
   Вообще-то дико выглядит восьмидесятилетний старик, перемывающий давно истлевшие косточки своей матери! Но, тем ни менее, затянувшимся инфантилизмом, который потом перешел в алкоголизм, я обязан именно матери и отцу-подкаблучнику. Даже в пионерлагере меня через месяц уволили, так как больше играл с ребятам старшей группы, чем занимался обязанностями физрука.
   Хотя я и не был физруком - меня приняли на должность инструктора по плаванью с окладом в 76 рублей 20 копеек, но физрука вообще не было так что я проводил с лагерем утреннюю зарядку, организовывал всякие соревнования, контролировал купание в речке глубиной по пояс курице и обязательно сопровождал ребят в походах.
  
   Пионер лагерь был организован Хайтинским фарфоровым заводом. Хайтинский фарфор отличался чистотой и белизной массы, тонкостью и прочностью черепка, чем обязан высококачественному сырью - каолиновой беложгущейся глине из Голубичного карьера Узкого Луга близ Хайты и чистейшему байкальскому кварцу -по качеству она была сравнима со знаменитыми бельгийскими каолинами. Он был основан в 1869 зажиточными крестьянами Даниилом и Филиппом Переваловыми при впадении реки Хайтинки в реку Белую на базе залежей белых каолинов. Изготовляемые на фабрике изделия славились отличным качеством и изяществом на всю Россию. Фабрика приносила владельцам ежегодный доход до 50 тыс. рублей. Здесь выпускали чайные и столовые сервизы, чайные пары, предметы для сервировки стола, чернильные приборы, подсвечники, папиросницы, спичечницы, курительные трубки, туалетные наборы, декоративные блюда, вазы, мелкую скульптуру, детские игрушки.
   Вместе с заводом возник поселок Мишелевка у старинного села Хайта, также связанного с фарфоро-фаянсовым производством. Впоследствии переваловский фарфор ценился за особую прозрачность и тонкость. В 1970 годах он выпускал более 30 млн изделий в год и славился не только в СССР. После разрушения ЦРУ нашего государства при помощи Горбачева и прочих предателей, чиновники Иркутской областной администрации, ставшие единоличными акционерами, быстренько продали его частному предпринимателю. В 1998 производство встало, завод разрушается, люди разъехались.
   Просто удивительно - в Отечественную завод благополучно работал, дополнительно наладив выпуск изоляционно-технического фарфора и химической посуды. Мощность завода и послевоенную разруху продолжала расти. А после проявления первой волны капитализма он стал никому не нужен...
  
   Захирели и те прекрасные пионерлагеря на первозданных берегах реки Хайта - "Юность" и "Таёжный". И я - вот хоть убей(!) никак не могу вспомнить, в каком из них учил детей плавать.
  
   Не могу не воскликнуть скорбно в малюсеньком отступлении, что в нашей стране (я нынче существую и лечу инфаркты в Израиле, но моя страна - Россия) в восьмидесятые годы прошлого века пионерлагерей разного типа (от спортивно-оздоровительных и профильных - юных техников, натуралистов, геологов и много еще каких до оздоровительных и санаторных - для ослабленных и больных детей было больше 40 тысяч! В 2011году их осталось меньше 2 тысяч. Сейчас положение немного выправляется, но большей частью строится на коммерческом принципе, так что большинству россиян такие детские отдыхалки не по карману.
  
   В школу пришли ребята из горкома комсомола, на июнь им требовались вожатые в пионерлагерь. Пока я решался подойти... Вообщем, осталась только две вакансии: физрука и инструктора по плаванью.
   - Ну, на физрука ты, салага, не тянешь, - сказала высокая девушка в строгой блузке, а вот плавать умеешь ли? И вообще - как у тебя с физкультурой?
   - Бокс, теннис, фехтование. Плаваю хорошо.
   - И где ж это ты научился?
   Вопрос естественный, в Ангаре особо не поплаваешь. Правда для шпаны были искусственные озера, оставленные похмельными экскаваторами при строительстве Иркутской ГЭС... Так что вопрос отчасти был провокационный.
   - Папа на море возил и на озерах плавал...
  
   Через неделю несколько нарядных автобусов ПАЗ или ЛИАЗ - не помню, а в инете смотреть не честно - в сопровождении двух милицейских машин торжественно и с песнями увезли детей за сто семь километров от города.
   В пути несколько раз останавливались: девочки -направо, мальчики - налево. Благо, вдоль всего пути почти первобытный хвойный лес, наша родная тайга, по которой скучаю до боли в этом слащавом мире пальм и евреев. Ну а в лагере нас уже ждали, обслуживающий персонал: доблестные работники столовой (кормили нас вкусно и очень сытно); просто рабочие из соседней деревни, обновлявшие лагерь; медсестры во главе с тощей врачихой; директор, замдиректора, бухгалтер, счетовод... в СССР не было безработных. Ну и деревенские мальчишки с девчонками, босоногие, в выцветших майках-футболках, ситцевых трусиках-щароварах, коих усиленно отгонял от дощатого забора пожилой сторож с берданкой.
   Потом этот сторож в алкогольном бреду будет носится по лагерю, грозя перестрелять начальство и изредко разряжая ружьецо в небо, а плотный и спортивный старший пионервожатый со второго курса пединститута потом, когда деревенский милиционер отобрал берданку у алкаша, подошел к нему и ударил в челюсть, сшиб кулаком старичка - герой. А мы в это время безуспешно загоняли ребятню в спальни, я - старший отряд. И впервые старательно матерился на них для важности. Но они все-равно не послушались, проскальзывали между рук, глазели...
  
   Да уж, тысячи, миллионы раз прав был и есть мой кумир - Януш Корчак, говорящий:
  
   Взрослые не умны, они не умеют пользоваться свободой, которой
   располагают. Они такие счастливые, все могут купить, что хотят, все им
   можно, а они всегда на что-то злятся, кричат по пустякам. Взрослые не все
   знают, часто отвечают, чтобы отвязаться, или шутят, или так, что попять
   невозможно, один говорит одно, другой-другое, и неизвестно, кто говорит
   правду. Сколько на небе звезд? Как по-негритянски будет тетрадь? Как
   засыпает человек? Живая ли вода, и откуда она знает, что сейчас ноль
   градусов, что из нес должен сделаться лед? Где находится ад? Как тот пан
   сделал, что в шляпе из часов приготовилась яичница, и часы целы, и шляпа не
   испортилась: это чудо?
   Взрослые не добрые. Родители дают детям есть, но это они вынуждены
   делать, иначе мы бы умерли. Они ничего детям не разрешают, смеются, когда
   что-нибудь скажешь, вместо того, чтобы объяснить, нарочно дразнят, шутят.
   Они несправедливые, а когда их кто-нибудь обманывает, то они ему верят.
   Любят, чтобы к ним подлизывались. Когда они в хорошем настроении, то все
   можно, а когда злые, то все им мешает.
   Взрослые лгут. Это вранье, что от конфеток делаются червячки, а если не
   заснешь, то тебя волк утащит, а если играть с огнем, то рыбы ловятся, а если
   бить друг друга ногами, то дьявола можно разбудить. Они не держат слова:
   обстают, а потом забывают, или выкручиваются, или в наказание не разрешают,
   да и так бы ведь не позволили.
   Они велят говорить правду, а скажешь правду обижаются. Они двуличные: в
   глаза говорят одно, а за глаза другое. не любят кого-нибудь, а сами
   притворяются, будто любят. Только и слышишь от них: "Пожалуйста, спасибо,
   извините, кланяюсь". можно подумать, и в самом деле добрые.
   Убедительно прошу вас обратить внимание на выражение лица ребенка,
   когда он, весело подбежав к вам, в запальчивости скажет или сделает
   что-нибудь неуместное, и вдруг вы резко одергиваете его.
   Отец пишет, ребенок прибегает с чрезвычайным известием и тянет его за
   рукав. Он не понимает, что из-за этого на важном документе появится клякса.
   Обруганный, он смотрит полными удивления глазами: что случилось?
   Опыт нескольких неуместных вопросов, неудавшихся шуток, выданных тайн,
   неосторожных признаний учит ребенка относиться к взрослым как к прирученным,
   но диким зверям, на которых никогда нельзя целиком положиться.
   83.
   Кроме пренебрежения и антипатии, в отношении детей к взрослым можно
   заметить и некоторое отвращение.
   Колючая борода, жесткое лицо, запах сигары отталкивают ребенка. После
   каждого поцелуя он старательно вытирает лицо, пока ему это не запретят.
   Большинство детей терпеть не могут, когда их берут на колени, если возьмешь
   его за руку-он осторожно высвобождает ее. Толстой заметил эту черту сельских
   детей, она свойственна всем не запуганным и не подавленным. О запахе пота,
   сильном аромате духов ребенок с отвращением говорит: "Воняет",-пока его не
   научат, что так говорить некрасиво, что духи пахнут очень хорошо, просто он
   в этом не разбирается...
   Все эти господа и дамы с их отрыжкой, ломотой в костях, давлением,
   горечью во рту, боязнью сквозняков и сырости, со страхом перед перееданием,
   с кашлем, беззубые, еле ноги волочат, толстые, красные, сопящие,- все это
   так противно.
   А эти их ласки, объятия, поцелуи, похлопывания по плечу, эта
   фамильярность, снисходительность, бессмысленные вопросы, смех неизвестно
   отчего.
   - На кого похожа? Ого, какой большой стал. Поглядите только, как он
   растет! - Ребенок, смущенный, ждет, когда это кончится.
   Им ничего не стоит сказать при всех: "Эй, штаны потеряешь", или:
   "Ночью рыбу будешь ловить". Они неприличны...
   Ребенок чувствует себя более чистым, лучше воспитанным, более достойным
   уважения. Иногда он это и сам говорит.
  
   До сих пор не люблю взрослых!
   Не поэтому ли часть жизни провел с собаками, и в цирке работал, и с детьми работал.
   Отрочество 8
  

Беды плодятся весело,

Радость в слезах и корчах,

И много ль мы видели радости

На маленьком нашем шаре?!

Не возвращайтесь в Варшаву,

Я очень прошу Вас, пан Корчак,

Не возвращайтесь,

Вам нечего делать в этой Варшаве!

Александр Галич - Кадиш (памяти Януша Корчака)

  
   Казалось, несколько глав должен уделить воспоминатель этому счастливому пионерскому лету. Особенно вспомнить поход, когда пацаны сдуру развалили шалаш и боялись вожатого, а потом говорили между собой - какой молодец, не ругался. Или зарядку, которую попытался сделать нестандартной, используя позы зверей (лев готовится к прыжку, жираф тянет шею, встает на носочки, медведь раскачивается на задних лапах...), но мне запретили старший вожатый в дуэте со старшей воспиталкой. И научили делать план физработы и включать в него уроки плаванья.
   На берегу.
   Так что я вовсю манкировал этим официозом, а вовсю носился с мальчишками из старшего отряда, нарушая режим и ограничения на купанье, не отказывался помолоть мясо на кухне, вечерами пил с вожатыми сладкий портвейн, играл с ними в бутылочку на поцелуи... Но все равно был уволен после первой смены за развал воспитательной работы и дисциплины в первом отряде.
   И уделять несколько глав этому времени я не буду, поскольку не хочется бередить тоску памяти.
  
   Нынче мы все между щемящим прошлым и оскорбительным настоящем. И совершенно нельзя было бы Янушу Корчаку возвращаться в нынешнюю Польшу, которую вновь окупировали фашисты с американскими логотипами и педерасты всех мастей.
  
   Паясничают гомункулусы,
   Геройские рожи корчат,
   Рвется к нечистой власти
   Орава речистой швали...
   Не возвращайтесь в Варшаву,
   Я очень прошу Вас, пан Корчак!
   Вы будете чужеземцем
   В Вашей родной Варшаве!
  
   Сосны - гордые стражи -
   Там, над Балтикой пенной,
   Ваши? Врете, не ваши!
   Это сосны Шопена!
  
   Нет, надо прекратить читать газеты и новостные сайты, а то третьего инфаркта не миновать!
   Хотя, даже скачивая на комп кино, сталкиваешься с уродствами современного мышления.
   1948 год. Главный герой - Человек
   В основе драматической истории - реальные факты биографии летчика-истребителя Алексея Маресьева. Сбитый в бою над оккупированной территорией, он три недели пробирался по заснеженным лесам, пока не попал к партизанам. Потеряв обе ноги, герой впоследствии проявляет удивительную силу характера, вновь садится за штурвал самолета и пополняет счет воздушных побед над врагом.
   2015 год. Главный герой БАРМЕН
   О фильме: Вадик мечтает изменить свою скучную жизнь, но страх неудачи и неуверенность в себе мешают парню двигаться к цели. Все меняется, когда Вадик случайно забредает в пустой бар и выпивает коктейль по рецепту загадочного Бармена. Отныне он - мистер Харизма, и весь мир лежит у его ног. Даже красавица Юля, о которой раньше он не смел и мечтать, обратила на него внимание. Новый коктейль - новый талант: сегодня Вадик - интеллектуал, завтра - король танцпола...
  
   Но не буду злоупотреблять, а то не сколько-то там воспоминаний получается, а "Сколько-то там оттенков серого". Кстати, эти оттенки свидетельствуют об упрощении до скотского читательских вкусов и о всеобщей деградации литературы.
   Как и музыки... да и в целом - массового искусства, подмененного плебейским и коррумпированным телевидением.
  
   А что тогда о собственной, о своей, об этой псевдо-авто-био?!
  
   Я - Он: главный герой и повествователь, баюн. Воплощение дуализма в одной башке. Разумом всячески возмущается порабощением мусульманских женщин, а на деле терпеть ненавидит, когда его знакомые дамы качают права. Отчасти из-за этого постоянно будируется неприкращенная война с давно умершей матерью, жалость к давно умершему подкаблучнику отцу, помноженные на чувство вины перед обеими родителями и боль от их потери. И, возможно, тоже отчасти - столь неудачны попытки обрести семью: первая невеста - шлюха, вторая - алкашка, третья - активная дура.
   Да и сам - не ангел. Но и не чертенок, пока, хотя плохого больше, чем нравственного.
  
   Между ангелом и бесом
   Прохожу я темным лесом,
   По тропинке прохожу,
   Ничего не нахожу.
   Между ангелом и лесом,
   Я иду в обнимку с бесом,
   От предчуствия дрожу,
   Но свой страх не покажу.
   Между бесом и тем лесом
   Иду с ангелом небесным,
   Бесу фигу покажу,
   Пару ласковых скажу.
   Между ангелом и бесом
   Темной ночью, темным лесом
   То и дело я хожу,
   Ничего не нахожу.
  
   Это стихотворение я напишу спустя 60 лет: поэзия часто проявляется, как сгусток подсознательного, выплеснутого в неясных символах. Ну, у меня, естественно, так - средненько, но есть и великие.
  
   Рояль дрожащий пену с губ оближет.
   Тебя сорвет, подкосит этот бред.
   Ты скажешь: - Милый! - Нет, - вскричу я, - нет!
   При музыке? - Но можно ли быть ближе...
  
   Или - вот так.
  
   Упала молния в ручей.
   Вода не стала горячей.
   А что ручей до дна пронзен,
   Сквозь шелест струй не слышит он.
   Зато и молнии струя,
   Упав, лишилась бытия.
   Другого не было пути...
   И я прощу, и ты прости.
  
   Или - еще так.
  
   Безумных лет угасшее веселье
   Мне тяжело, как смутное похмелье.
   Но, как вино - печаль минувших дней
   В моей душе чем старе, тем сильней.
   Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
   Грядущего волнуемое море.
   Но не хочу, о други, умирать;
   Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать...
  
   Блок писал: На бездонных глубинах духа, где человек перестаёт быть человеком, на глубинах, недоступных для государства и общества, созданных цивилизацией, - катятся звуковые волны, подобные волнам эфира, объемлющим вселенную; там идут ритмические колебания, подобные, процессам, образующим горы, ветры, морские течения, растительный и животный мир.
  
   Вернемся к моей фобии, связанно с мамой. Ведь она меня любила, до последнего переводила мне свою пенсию (60 рублей), а сама жила на иждивении среднего брата. Любила странно, как гораздо талантливей сказал Паша Санаев в Похороните меня за плинтусом об истеричной любви своей бабушки.
  
     ...Хотя мне исполнилось семь лет, в школу бабушка решила меня пока не отдавать. Читать, писать печатными буквами и считать до двенадцати я умел и так, а рисковать моей жизнью ради арифметики и прописных букв бабушка считала лишним.
      - На год позже пойдешь, - говорила она. - Куда тебя сейчас, падаль, в школу. Там на переменах бегают такие битюги, что пол ходуном ходит. Убьют и не заметят. Окрепнешь немного, тогда пойдешь.
      Бабушка была права. Через год, когда я пошел в школу, мне пришлось подивиться ее проницательности. На перемене я столкнулся со средних размеров битюгом. Битюг ничего не заметил и побежал дальше, а я улетел под подоконник и затих. Спиной я ударился о батарею, и дыхание мое, казалось, прилипло к ее массивным чугунным ребрам. Несколько секунд я не мог вдохнуть и сгустившуюся перед глазами красноватую серость с ужасом принял за смертную пелену. Пелена рассеялась, и вместо скелета с косой надо мной склонилась учительница.
      - Добегался? - участливо спросила она, поднимая меня. - Правильно бабушка твоя просила запирать тебя на переменах в классе. Теперь так и буду делать.
      С того дня я каждую перемену сидел в запертом классе и вспоминал бабушку, которая хотела, чтобы я перед школой окреп. Наверное, если бы я пошел учиться с семи лет, неокрепшим, она по сей день привязывала бы к той батарее букетики цветов, как привязывают их к дорожным столбам родственники разбившихся шоферов. Но я пошел с восьми, успел окрепнуть, и все обошлось. Из этого рассказа вы узнаете, как бабушка меня укрепляла.
      Вскоре после моего дня рождения дедушка положил перед бабушкой белый конверт.
      - Что это?
      - Путевка, - ответил дедушка, и на лице его расцвело ожидание похвалы.
      - Какая?
      - Саше в санаторий. В Железноводск.
      - Ты что, идиот? - ледяным голосом осведомилась бабушка, и ожидание похвалы на дедушкином лице увяло, как забытая в холодильнике петрушка.
      - Наказал Бог с кретином жить, живи - терпи. Но тебя терпеть, Сенечка, лучше удавиться, - заговорила бабушка, объясняя дедушкину ошибку. - Кто там за этим уродом следить будет? Там врачи, кроме ОРЗ и геморроя, никаких диагнозов не знают. Куда им ребенка-калеку? Климат этот ему не подходит, лекарств там, каких надо, нету... А, что говорить! Тебе все равно. Тебе лишь бы показать: "Вот, Нина, я сделал!" Сам сделал, падите ниц! Ну так сунь себе эту путевку куда-нибудь на весь срок, что там указан.
      Совать путевку дедушка никуда не стал и вместо этого предложил купить еще одну - для бабушки. Взрослый санаторий был рядом с детским, и бабушка могла бы лично следить за моим отдыхом, давать нужные лекарства и просвещать железноводских врачей в области диагнозов. Эта идея бабушке понравилась, путевку купили, и начались сборы.
      Первым делом бабушка заказала в прачечной ярлычки с моей фамилией и стала пришивать их ко всем моим вещам, чтобы нянечкам и сестрам санатория не вздумалось унести своим вонючим детям колготки и рубашки, заработанные дедушкиным потом и бабушкиной кровью. На носки ярлычков не хватило, и на каждом из них пришлось вышивать фамилию отдельными буквами.
      - Мать твоя тебе не вышивает, чтоб ей саван могильный вышили! - приговаривала бабушка, укладывая крупные стежки белой нитки так, чтобы они образовывали букву С. - Я до колик в глазах шью. На, клади в чемодан...
      Когда с носками было покончено и все они, свернутые в клубочки, были уложены с другими вещами, бабушка начала собирать лекарства.
      Шесть коробочек гомеопатических шариков, которые я должен был принимать через каждые три часа в определенной последовательности; коларгол и оливковое масло, которые мне надо было капать в нос; мексаформ, панзинорм и эссенцеале, которые я принимал за едой; супрастин - на случаи аллергии; порошки Звягинцевой - на случай астматического компонента и банка сока алоэ с медом для общей пользы. Банка эта в пакет с лекарствами не поместилась, и бабушка перед самым отъездом положила ее в сумку с вареной курицей.
      На вокзал мы приехали за полчаса до отправления поезда. Бабушка, помахивая сумкой с курицей, шла впереди, я за ней, дедушка, который приехал нас провожать и тащил чемоданы, плелся сзади...
  
  
   Отрочество 9
  

Берем алюминиевую кастрюлю с острыми краями, кладем на шею лежащего вниз лицом человека, изо всех сил бьем ногой по кастрюле.

Весьма оригинальный способ казни, не правда ли?

Его придумал не Тарантино или такой же психованный, но в общем, безобидный бесславный ублюдок.

Его придумали украинцы из батальона "Азов". Возможно, они обучились этому на стажировках в Чечне, где они отрубали головы русским солдатам.

Убийства кастрюлей совершаются обыденно, хладнокровно, как нечто привычное, рутинное, вошедшее в привычку для всего так называемого "батальона".

  
   Странно, вместо воспоминаний о как бы интересном периоде - отрочестве, времени безутешного онанизма и открытий чудных, получаются какие-то мутные отступления к сегодняшним уродствам и безвременным ссылкам.
  
   Тем ни менее, отчетливо помню, как 4 октября 1957 года отец стоял перед радиоприемником Мир и плакал, слушая информацию о полете Первого спутника. Плакал от Гордости за СССР, за страну, которая дала возможность сыну раввина стать врачом, профессором, депутатом горсовета, проректором мединститута, коммунистом!
   Пип-пип-пип!
  
   Интересно, что радиоприемник стоял на огромной коробке из под него, наполненной отборными книгами, в основном - академического издания. На них папа подписывался, а основной дефицит приносил какой-то верткий человечек из книжников. Там были: прикрасно иллюстрированный Пушкин, где каждый рисунок на отдельной странице отделялся тончайшим из папиросной бумаги вкладышем; вся Тысяча и одна ночь, которую мне разрешили читать лишь после армии и которую я давно прочитал классе в седьмом, отжимая клапана картонного ящика и выуживая по одной книжке; великолепный с иллюстрациями Тиль Уленшпигель (пепел Клааса долго стучал в мое сердце); не менее великолепный "Дон Кихот" Сервантеса...
   Для книг попроще и для журналов (Пионер, Смена, Молодая гвардия Огонек, Новый мир, Вестник ушных, горловых и носовых болезней, Вокруг света, Дружба народов, Юность, Шахматное обозрение - для меня, папа нотацию не знал, но играл неплохо, как и неплохо умел на пианино, Клиническая медицина, Медицинская паразитология и паразитарные болезни, Педиатрия, Советская медицина Антибиотики, Вопросы вирусологии, "Блокнот агитатора", "За рулём", Наука и жизнь, "Крокодил" -кто первый ухатит, Здоровье - мама любила, Знание - сила, Иностранная литература, Радио - для старшего брата, Коммунист, Роман-газета - спасибо этому прекрасному изданию! Вообщем, в Советском союзе существовало около 200 периодических изданий разной степени популярности, и влиятельных людей просто обязывали подписываться на большинство из них, поддерживая издателей.
   А вот на Искатель я уже подписался после смерти папы.
  
   Кстати, вспомнилось, как в 1953 году (мне было лет 10) папа выдирал из БСЭ странички с биографией Лаврентия Павловича Берия.
   Много позже я с интересом изучил всю грязь, которой был облит этот умный и скромный в быту человек и пришел к лаконичному выводу: государственный потенциал Берии по сравнению со всеми этими Хрущевыми и Маленковыми был настолько велик, что концы преступления надо было прятать в грязь. Ни один человек из Политбюро, да и вообще ни один человек в СССР даже близко не подходил к Берии по важности решаемых задач, по объему полномочий, да, очевидно, и просто по масштабу личности. По сути, послевоенный СССР был в то время системой двойной звезды: семидесятилетний Сталин и молодой - в 1949 году ему исполнилось всего-навсего пятьдесят - Берия. Глава государства и его естественный преемник.
   Именно этот факт хрущевские и постхрущевские историки и прятали так старательно в воронках умолчаний и под грудами лжи. Потому что если 23 июня 1953 года убили министра внутренних дел - это еще тянет на борьбу с путчем, а если убили главу государства - то это он самый, путч, и есть...
   Интересно, чисто для справки: Государственное научное издательство Большая советская энциклопедия рекомендует изъять из 5-го тома БСЭ 21, 22, 23 и 24-ю страницы, а также портрет, вклеенный между 22 и 23-й страницами, взамен которых Вам высылаются страницы с новым текстом. Ножницами или бритвенным лезвием следует отрезать указанные страницы, сохранив близ корешка поля, к которым приклеить новые страницы.
  
   Сам папа художественную литературы практически не читал, ограничиваясь газетами. Правда, Известия, Восточно-Сибирская правда, Комсомольская правда, Медицинский работник, Пионерская правда, Труд, Литературка, на которой моя семья прочитывала лишь последнюю страницу. Впрочем, газет (по тем времена двухстраничных, за исключением Литературки) хватало и на бумагу для туалета, и на обертки-подстилки. Папа, помнится, из Труда вырезал середину разворота и застилал деревянное сидение унитаза. Мы по молодости сидением не пользовались, предпочитая позу орла. После обеда папа на полчасика ложился с газетами на диван и спустя несколько минут переворачивался на правый бок, закрываясь ей, как простынкой, от света. Спал тихо, без храпа. А вот мама храпела громко, но днем она не спала даже в глубокой старости. Лишь задремывала над книгой в своем креслице.
  
   А еще помню, как в восьмом (или седьмом) классе летом папа возил всю семью на Черное море. Старший брат с первой женой (стройная простушка, посмеивалась над моими взглядами украдкой на её прозрачную блузку), средний брат сам с собой, я - с азартом исследователя.
   Возил с недельной остановкой в Ленинграде.
   Это было, когда средний брат еще не страдал от почечуя и не пил каждое утро настойку травы сены, а старший уже первый раз женился на какой-то хрупкой куколке, что не помешало ему на папины деньги поехать вместе с молодой на море.
   В Ленинграде мне купили настоящий костюм - светлые брюки с курточкой, похожей на спортивный пиджак. Интересное было время, в котором взросление было связано с длинными гачами штанов, а короткие штаны символизировали мелочь пузатую. И в этом почти взрослом костюме, хоть и был он мне великоват, отправился я по Невскому фланировать.
   Там (это где-то год 1957-8) было полно тиров, да еще изобретательных: падали бомбочки, пикировали подбитые самолеты, вращались мельницы... И призы были всякие - игрушечные пистолетики и еще что-то. Мягких игрушек, ставших нынче непременным атрибутом всего и всегда, не было. Две копейки стоила пулька.
   Вдоволь настрелявшись, зашел в кафе. Еду не помню, но еще заказал бутылку пива. Принесла официантка, но со всех столиков на меня начали коситься. Выпил пару стаканов, попросил счет. Что-то около полутора рублей набежало, дал два, сказал, что сдача не требуется. Соседние столики аж жевать преркатили, заинтересованные. Официантка чаевые не приняла. Я секунду раздумывал, потом сгреб мелочь и свалил.
   Надо сказать, что пить всерьез я начал после армии, а до этого мог позволить глоток сухого вина или пару - пива. Хотя к алкоголю относился с симпатией: Семенченко на поминках уговорила меня выпить стаканчик и я, почуствовал, как ледяная глыба в груди немного подтаяла и я даже поклевал что-то, впервые после смерти отца. Отчетливо помню, как мы с Витькой Хорьковым пришли к физику Михаилу Куприяновичу перед экзаменом с бутылкой водки, бутылкой сухого, банкой печени трески в масле и пучком зеленого лука. Вот, как меня не уговаривали, выпил полстакана сухого - и все.
   А физик нам показал на знакомые билеты, так что третий закон Ньютона я отбарабанил на пять.
   А после выпускного, который мне вообще не запомнился, мама с братьями отговорили меня поступать в медицинский (о чем я до сих пор жалею, так как медицина была моим призванием), а засунули туда, где есть блат - в сельхозинститут на отделение механизаторов сельского хозяйства. Брат там преподавал физику, так что экзаменов можно было не бояться. Хотя, в меде мне тоже особенно бояться было нечего, я учился в целом на 4-3, но кроме химии в остальных предметах был уверен.
   В результате я стал студентом совершенно чуждого мне и по духу, и по складу мышления факультета; на осенней практике в учебном хозяйстве за городом я убегал от противных тракторов и косилок в конюшню где, отработав уборку навоза и чистку лошадок, взнуздывал веселую кобылку и рассекал учебные поля...
   Ну и пьянствовал, все больше увлекаясь этим делом, уравнивающим меня со студентами из колхозов и совхозов...
  
   Впрочем, продолжить может более талантливо и убедительно Лондон Джек, его "Джон - Ячменное Зерно" - настоящий некролог для пьяниц!
  
   ...Я не потомственный алкоголик. Никакого органического влечения к алкоголю у меня нет. В этом смысле я рос нормальным человеком. Привычка к алкоголю у меня благоприобретенная, и я немало выстрадал, пока привык пить. Вначале меня тошнило от спиртного хуже, чем от лекарств. Я до сих пор ненавижу его вкус. Я пью только ради того, чтобы быть "под хмельком", а в возрасте от пяти до двадцати пяти меня и это не привлекало. Потребовалось двадцать лет насилия над организмом, чтобы преодолеть отвращение к алкоголю и создать к нему привычку.
   Я рассказал Чармиан, как познакомился с алкоголем, как болел после каждой выпивки, и привык к нему лишь потому, что он оказывался всегда под рукой. Под рукой - это даже не то слово. Все увлечения в период формирования моей личности толкали меня к алкоголю. Мальчишкой, продавая газеты, в годы юности, плавая матросом, работая рудокопом и просто странствуя в чужих краях, я всегда видел, что где бы ни сходились мужчины - обменяться мыслями, пошутить, покуражиться, похвастать, отдохнуть от вечного отупляющего труда и забыться, - на столе непременно появлялась бутылка. Местом сборищ был кабак. Люди собирались там за бутылкой, как собирались в седой древности их первобытные предки вокруг кочевого костра.
   Я напомнил Чармиан про лодочные домики на южных островах Тихого океана, куда ее не допускали. Курчавые туземцы пировали и пьянствовали там без жен - для них это была святая святых, для женщин - табу, нарушение которого каралось смертью.
   Кабак помог мне в юношеские годы уйти от мелочной женской опеки, открыв передо мной широкий свободный мужской мир. Все пути вели в кабак. Тысячи неведомых дорог сходились там и расходились оттуда по всему свету.
   - Привычка к алкоголю создалась у меня из-за того, что он был доступен, - вот где корень зла, - заключил я свой рассказ. - Мне он совсем не нравился. Я смеялся над ним. А в конце концов стал пьяницей. Двадцать лет я прививал себе вкус к крепким напиткам, потом еще десять лет заставлял себя их полюбить. И никогда мне это не доставляло радости. По натуре я человек простодушный, жизнерадостный. Но когда со мной Джон - Ячменное Зерно, я становлюсь мрачным пессимистом и испытываю все муки ада.
   Впрочем, нужно отдать ему должное, - поспешил я добавить, как привык это делать всегда. - Джон - Ячменное Зерно режет правду в глаза. Вот в чем его сила. Так называемая житейская правда - вовсе не правда. Это та непременная ложь, которая поддерживает жизненные устои, а Джон - Ячменное Зерно не оставляет от нее камня на камне.
   - И вряд ли этим оказывает большую услугу жизни! - вставила Чармиан.
   - Ты права, - согласился я. - В этом-то вся трагедия. Если на то пошло, он скорее играет на руку смерти. Вот почему я нынче голосовал за женское равноправие. Вспомнил всю свою жизнь и понял, что стал пьяницей оттого, что алкоголь был всегда слишком доступен. Поверь, не так уж много людей рождаются алкоголиками. К слову сказать, само это понятие требует разъясне ния. Алкоголик - это тот, кто органически не может существовать без вина и бессилен бороться со своей страстью. А большинство пьющих - вовсе не прирожденные алкоголики. Ни первая, ни двадцатая, ни даже сотая рюмка не доставила им удовольствия. Пить они приучились так же, как приучаются курить, хотя, впрочем, второе куда проще. Причина одна - доступность алкоголя. Женщины это знают. Расплачиваться за все приходится им, бедняжкам, - женам, матерям, сестрам. Зато когда их допустят к урнам, они потребуют запрещения спиртных напитков.
   И это будет очень полезно: избавит молодое поколение от многих бед. Не видя вина, не питая к нему слабости, люди не станут даже вспоминать о нем. В результате жизнь подростков и юношей сделается содержательнее. И жизнь девушек, их будущих подруг, тоже.
   - Почему бы тебе не написать об этом на благо грядущих поколений? сказала Чармиан. - Чтобы жены, сестры и матери поняли, за что им следует голосовать.
   - Воспоминания алкоголика? - поморщился я, - вернее, не я, а Джон Ячменное Зерно: ведь он уже сидел во мне и слышал мою покровительственно-благодушную болтовню. Только он, Ячменное Зерно, способен вдруг превратить улыбку в презрительную гримасу.
   - Нет, - сказала Чармиан, привыкшая по-женски не обращать внимания на его грубые выпады. - Ты ведь доказываешь, что ты не алкоголик, не запойный пьяница, а свел дружбу с бутылкой лишь потому, что она была всегда излишне доступна. Вот об этом и напиши и назови свою книгу "Воспоминания об алкоголе".
  
   Самые благостные воспоминания - это Иркуск - ФТИ и Норильский пионерлагерь под Красноярском на берегу Ениссея. В обеих были прекрасные кедровые рощи и необычайный, присущий именно кедрачу, воздух.
  
   Организатором и первым главным врачом ФТИ стал приехавший из Томска профессор Яков Захарович Штамов. Он занимался организацией санаториев с физиотерапевтическим, гидропатическим и механотерапевтическим отделениями. Большой урон научно-исследовательской и лечебной работе института нанес необоснованный арест в 1937 года профессора Я.З.Штамова - крупнейшего курортолога страны.
   (Профессор Штамов был оправдан, но накануне освобождения из тюрьмы, не зная об этом, повесился на оконной решётке).
   Для научного руководства и консультативной работы во ФТИ были привлечены ряд профессоров и преподавателей Иркутского мединститута, в т.ч.: профессор Ходос Х.Г., профессор Сумбаев И.С., профессор Орлов М.И., профессор Круковер И.М., доцент Кузнецова Н.В. и другие. Иркутяне долгое время называли ФТИ Штамовским институтом.
   С первых дней начала Великой Отечественной войны на базе ФТИ был развернут нейрохирургический офицерский эвакогоспиталь ! 934.
   В 1955 году ФТИ преобразован в физиотерапевтический санаторий (ФТС) с подчинением Иркутскому областному отделу здравоохранения. В 1956 году санаторий перешел в ведение ВЦСПС и стал здравницей профсоюзов. Удобное местоположение, обилие воздуха и хвойного леса сделало ФТИ популярным в первые же годы, но главным лечебным фактором курорта являются собственные природные минеральные воды.
   С 1967 г. ФТС подчинён Иркутскому областному совету по управлению курортами профсоюзов и переименован в курорт "Ангара". "Ангара" становится крупной бальнеологической здравницей республиканского значения. Сюда приезжают со всей страны.
  
   Строить лагерь Таежный рядом с одноименным совхозом Норильский комбинат начал еще в годы войны. В 1944 году там одновременно открылись дом отдыха, рассчитанный на 100 семейных мест, и пионерский лагерь на 200 детей. Первыми в очереди на оздоровление стояли дети фронтовиков, инвалидов Великой Отечественной войны и слабые здоровьем отличники. Отдыхали 9-12-летние норильские школьники практически все лето - с 25 июня по 25 августа.
   Пионерлагерь рос и развивался. В конце 1960-х годов Таежный уже включал в себя ОДИННАДЦАТЬ лагерей. У каждого было свое название, территория с домиками, свои столовые, клубы, прачечные, душевые, красные уголки и спортплощадки. В Таежном построили и бассейны, потому что купание детей в Енисее было небезопасно.
   Для массового вывоза детей из Норильска от станции Площадь Октябрьская отходили специально организованные пионерские электрички. По Енисею шли суда, пассажирами которых были только пионеры и их воспитатели. В июне из Дудинки в сибирский Артек, как называли Таежный, отправлялись порядка двенадцати тысяч школьников и обслуживающего персонала, а в августе их везли обратно. На теплоходах часто кают для всех не хватало, и детей размещали в салонах и ресторанах. Зато это путешествие по Енисею для маленьких норильчан было интереснее, чем сегодня любой заграничный круиз. И счастливое норильское детство пахло енисейской волной и сибирскими соснами.
  
   Детский спортивно-оздоровительный комплекс на Енисее вблизи села Атаманово Сухобузимского района Красноярского края.
   Ранее принадлежал Норильскому комбинату и предназначался преимущественно для оздоровления детей, проживающих в Норильске, Дудинке и Таймырском округе.
   С 1997 года лагерь находится на балансе администрации Сухобузимского района Красноярского края.
   Сегодня в состав комплекса входит ШЕСТЬ лагерей, способных принять до двух тысяч детей за смену.
  
   Во ФТИ я был лет в восемь, естественно с папой и мамой. И старшими братьями.
   В Таежном - после армии.
  
   ЯОН - Роман с самим собой
  
   В первой книге много подростковых гормонов и хвастовства. Наверное потому, что детство мальчика, лишенного нормального общения со сверстниками и не имеющего определенного закутка в квартире, уродливо, ребенок часто растет мизантропоп и в будущем склонен вести маргинальную жизнь. Ну, а избыточное самоудовлетворение - компенсация вынужденной эмоционально-информационной ограниченности.
   До сих пор со злостью смотрю на фото, на котором мальчик в длинном пальто и шапке с ушами, завязанными под подбородком, в одиночестве пытается ходить на лыжах. В стороне видна папина победа и сам папа, наблюдающий за спортом ребенка через переднюю дверку.
   Книга 3
  
   Лет до двенадцати я спал в ночной рубахе из бумазеи. "Бумазея" - мягкая, хлопчатобумажная ткань с начесом на изнаночной стороне; в отличии от фланели с двусторонним начесом и по своей плотности она находится между фланелью и байкой.
   Одно из неприятных воспоминаний о доме и детстве - еда. Меня все время заставляли есть - кушать. Жирное первое и жирное второе. Супы с громадными кусками мяса, яичницу, плавающую в масле, котлеты, залитые маслом, пельмени отварные и пельмени жареные, пирожки и пироги с мясом, рыбой, капустой, жареную рыбу, утонувшую в масле. Порой даже приглашали мальчиков со двора, чтоб я лучше ел. Смотри, как мальчик кушает, - говорила мама, - не капризничает, все съедает...
   Чтоб как-то начать..
  

Годы, люди и народы
Убегают навсегда,
Как текучая вода.
В гибком зеркале природы
Звезды - невод, рыбы - мы,
Боги - призраки у тьмы.

Велимир Хлебников

  
  
   0
  
   У нас в квартире было две двери: первая обычная, дощатая, установленная строителями, и вторая - из толстого, в две ладони, дуба, обитая железным листом, с мощным засовом изнутри, который вставлялся в специальные проемы стен, и единственной дырочкой для оригинального замка, ключ которого был в три ладони длиной. Папа в молодости пережил два погрома (в Варшаве и в Ростове-на-Дону) и носил в душе легкую фобию по поводу безопасности. Зато у него был великолепный револьвер - верный мой спутник военных игр, когда родители уходили допоздна.
   1
  
   В меня почти на уровне программы вложено несколько поведенческих обычаев. Я их иногда просматриваю и не нахожу в них чего-либо неприятного, ограничивающего мою свободу воли.
  
   1. Высокий уровень гостеприимства. Так, как читал про кавказцев, к которым гордо относил и себя. Со временем гордость за свое наполовину армянское происхождение исчезла, хотя в России быть армянином не менее сложно, чем евреем. Тем ни менее гостя привечаю самым лучшим и, если ему понравилась некая вещь, - дарю. Чем, признаться, удивляю кое-кого. Естественно, накормить гостя по высшему разряду и развлечь непринужденной беседой.
  
   2. Помощь детям. Это, полагаю, вообще естественный навык на уровне инстинкта для любого живого существа. Моя слониха Кинга при всей её неприятии посторонних и драчливости (она меня-то, собственного вожатого и кормилица два месяца близко не подпускала) совершенно добродушно относилась к многочисленным ребятишкам, облеплявшим ее до ушей и за эти многострадальные уши дергающих. Но у меня это просто неудержимая страсть. Стоит увидеть маленького бродяжку или просто обиженного ребенка, как бросаю все свои дела и полностью занимаюсь детенышем.
  
   3. Повышенная агрессивность на неуважительное отношение ко мне или к моим близким. Уже в старости на несколько лет прервал отношение со старшими братьями из-за того, что они пригласив погостить дочь с внуками и меня, скажали, что для жены места не хватит. А чиновницу одну в Израиле чуть до инфаркта не довел - она то кофе пила с булочко, то по телефону трепалась, пока ждал приема. А когда изволила запустить очередного, потребовала какую-то явно не нужную бумажку. Тут я и взбесился. Охранник в коридоре убежал за полицией, а эта дурочка сползла под стол и немного описалась.
  
   4. Мотовство, в которое переросло отсутствие бережливости. Отчасти вызвано реакцией на поразительную скупость старшего брата. Периодически выбрасываю скопившиеся вещи, нелепо и активно трачу деньги (когда они бывают), охотно раздариваю даже нужное имущество. К старости достиг почти аскетизма в этом вопросе: всех вещей две спортивные сумки, в банке абсолютный минус с невыплаенным до конца кредитом, телфон нокия 3220 выпуска 2004 года (хотя внучке подарил iPhone), компьютер 2009 года сборки (менял материнку один раз и вставил новый винчестер) под Windows XP, часы одноразовые из Китая за 2 доллара. Правда кроссовки фирменные, поясной ремень натуральной кожи да и монитор хорошей модели.
  
   5. При весьма трусоватом характере вспышки некоего бесстрашия. Как многие интроверты с гуманитарной наклонностью я настолько остро и ярко воображаю, что порой боюсь собственных страхов. Да и вообще, будучи астеником и - в детстве папеньким сынком, так и не наработал особой смелости. И тем ни менее порой откуда-то вырастает тяга к подвигу. Как-то в одиночку предотвратил драку вдух молодежных группировок, в каждой человек по пятьдесят. Выгуливал собак во дворе вечером, смотрю - сходятся ребята с центра и заводские. Сам себе удивляясь вошел между ними и громко приказал расходиться. Не знаю, что уж они подумали, но разошлись. Возможно приняли меня за мента и опасались засады милицейской... Был подобный эпизод и на зоне, когда зашел в отделение блатных и набил морду какому-то авторитету, что попытался распускать про меня поганые слухи. И это при том, что в заключениях я всегда придерживался линии козлов, то есть противников уголовников и помошников администрации, обычно в роли участника культурно-массовой работы, а порой и преподавателем в зэковских школах... Но об этом еще расскажу в главе Про тюрьмы и зоны.
  
   6. Повышенная сексуальная потребность. Как в том анекдоте, когда на разводе жена говорит судье о том, что муж достал тем, что все время пристает:
   - Нагнусь полы мыть, он сзади пристраивается, прилягу отдохеуть - он сверху норовит, переодеваюсь - тут же появляется и лезет, хочу говорит...
   - Что вы скажите? - обращается к мужику судья.
   - А что я могу сказать, я и сейчас её хочу...
   Даже в тесте Роршаха и то порой усматриваю сексуальные мотивы. И возраст не снимает эту сексуальную напряженность...
  
   7. Острая, болезненная необходимость в чтении. В самы сложных ситуациях все равно ухитрялся обзавестись чтивом и перед сном позволял себе часик-другой блаженства. Читать начал года в четыре, осмысленно - лет в семь. К десятому классу перечитал (а кое что - перелистал) всю семейнцю библиотек. Учитывая, что в те годы специалистов вынуждали подписываться на академические издания, а библиотечки Огонька родители покупали сами. Ах, какое было шикарное издание Пушкина в шести томах, где каждая гравюра отделена от страниц тончайшей папиросной бумаги прослойкой, а обложка массивная и выпуклым барельефом. А прекрасные рисунки в наиболее полной и изумительно изданной "Тысячи и одной ночи", огромный Дон Кихот... и такого же формата Тиль Уленшпигель невероятно для того времени похабный, а для профессорского сыночка так вообще откровение. Значительно позже узнаю, что трактовка этого прозвища: от средневерхненемецкого ulen (мыть, чистить) и spegel (зеркало, на охотничьем жаргоне - задница). Подобная этимология согласуется не только с основным амплуа Тиля - мошенника и надувалы, но и с конкретным эпизодом народной книги, где он демонстрирует крестьянам свой зад и со многими аллюзиями, намекающими на гомосексуализм героев... А какой прекрасный Уэлс был у нас, до сих пор перед глазами стоит картинка обложки, на которой почти что конец света: огромное багровое солнце у близкого горизонта и какое-то чудовище, похожее на краба... Худшим наказанием для меня было лишения доступа к книгам, а ведущей мечтой жить в библиотеке или стать настолько богатым, чтоб купить очень много книг. Мечта сбылась, у меня целых две электронные читалки и огромный внешний винчестер Transcend StoreJet на 500GB с тысячами скаченных книг. Поэтому я считаю себя очень богатым человеком.
  
   Работая на этими воспоминаниями я с несомненным удивлением отметил собственное многообразие. Геолог, радист, грузчик, кочегар, повар, зоотехник, сотрудник уголовного розыска, кинолог, филолог, преподаватель социологии в Академии туризма; журналист и фоторепортер в ряде газет и журналов, вплоть до центральных; наставник по парадоксальной педагогике в Институте усовершенствования учителей; фотограф в КБО, а потом (еще в СССР) частный предприниматель-фотограф; издатель журнала и владелец небольшой типографии (это в начале перестройки) в Калининграде; аферист и в период после предпоследнего тюремного срока некоторое время держатель общака; один из первых фрилансеров с неплохими заработками; писатель, автор ряда учебников, словарей, справочников и, даже, нескольких прозаических романов; дворник и не где-нибудь, а в Израиле; блогер, не получивший успеха, но получивший несколько приличных заказов по фрилансу; зэк и не где-нибудь, а на Кипре... Даже в сексуальных предпочтениях изменчив, как несколько маньяков, пройдя увлечения от фроттажа и эребофилии до пиктофилии и эскаурдиризма.
  
   Впрочем, если отбросить нарочитую наукообразность, то подобные перепады животного начала испытывает каждый второй, в зависимости от возраста и положения в обществе.
   Интересная деталь: если лет до пятнадцати возбуждали запретные места - гениталии, попка и грудь, то после семидесяти возбуждают ноги. Без отношения к половой принадлежности, главное - чтоб гладкие, без шерсти и не жирные.
  
   Ну и о людях. Со многими интересными сводила жизнь, вспомню лишь тех, кто удостоился знаменитости. Сын маршала Малиновского; поэты: Андрюша Вознесенский, Роберт Рождественский, Женя Евтушенко, Мария Романушко (совсем чуть чуть - по переписке), Юнна Мориц, Борис Пастернак (совсем чуть-чуть в девятом классе во время поездке с родителями к морю), Василий Федоров (два дня общения в Ессентуках, во время которых я читал ему его же стихи, коих знал множество и восхищенно), Роман Солнцев, Петр Пиница...; цирковые: Юрий Никулин и многие знаменитые фамилии потомственных - Корниловы, Запашные, Акопяны, Володя Анисимов - один из первых дрессировщиков кошек - раньше Куклачачева; писатели: Константин Седых, Валя Распутин (который в конце концов стал антисемитом), Саша Вампилов (так я и не простил Глеба Пакулова - слабенького писателя и косвенного виновника его смерти), Василий Шукшин (с которым успел покорешиться во время съемок в Иркутске фильма У озера), Аркадий Стругацкий (но не Борис, с которым удосужился лишь разок выпить в обсерватории Питера спирта, предназначенного для чистки зеркала телескопа), Марк Сергеев (настоящая фамилия - Гантваргер; шеф иркутских писателей и поэтов), Сергей Иоффе (пронзительно талантливый и мало популярный, зато среди сибиряков в 2002 была учреждена лит. премия им. С. Иоффе), вообщем почти все из сибирских творческих, включая особо близкого Юру Самсонова, детского писателя-сказочника, обаятельно длинного, тощего и младенчески наивного... умер от рака в Иркутске 28 июня 1992 г.) Я, возможно, расскажу об каждом из упомянутых и еще о многих, но Юра - друг. В 1967-1969 годах был главным редактор иркутского альманаха Ангара. Был снят с этой должности за публикацию Сказки о тройке А. и Б. Стругацких. Что не помешало ему в 1971 году окончить Высшие литературные курсы литературного института им. А.М. Горького.
   По словам Бориса Стругацкого: Замечательный мужественный человек, - по тем поганым временам большая редкость, я бы даже сказал - уникум. Еще бы, Сказку тогда они предлагали в ряд журналов, и даже в бурятском литературно-художественного альманахе Байкал им тогда отказали, один Юра согласился. А тираж ГБешники прямо по газетным ларьками в городе утром конфисковывали.
  
   Иногда воспоминания кажутся мне мишенью, где приближаются к центру имена и факты. Москва! Первое кольцо от молока: Дядя Коля Дживелегов - мамин брат, жадный до скупердяйства урод, не способный любить никого, кроме себя. Второе кольцо: его сын Сережа Дживелегов - тюфяк, умеющий красиво болтать, но не способный ни на что практическое; вместе со своей некрасивой дочкой переселится в Израиль, где и чахнет с ней на пару. Третье кольцо: Владька Ботин, мой армейский друг, интеллектуал с гигантской природной физической мощью - он сопьется и деградирует, но московскую квартиру сохранит... только передать ее будет некому, пустоцвет. Все ближе к центру, и кольца все меньше. Кольцо - Издательство, где мне платили гроши, и главный редактор, стеснительный из-за еврейства, но считающий себя поэтом и старательно вылизывающий попу хозяину - бывшему номенклатурщику ОК КПСС по Новосибирску (не оттуда ли деньги на издательский бизнес в Москве). Кольцо - издательство, где платили еще меньше, но не возражали, что продаю те же рукописи и другим (хозяйке не повезло, она в расцвете сил умерла от рака, жалко её дочку). Совсем небольшое кольцо - жилье в центре Москвы, рядом с зоопарком, в общежитие машиностроительного завода на Столярном переулке (говорят, там раньше было оборонное предприятие и ракетные детали упаковывали в ящики из какой-то жутко дорогой древесины), за отдельную комнату в котором платил писательскими услугами хозяину подвальной книготорговой кампании, бывшему тяжелоатлету и немного бандиту. Последнее кольцо перед центром мишени - дружба с Юрием Никулиным. Написал стихотворение в его честь и подарил сборник, так все и началось. (Хотя, по другой - чуть ли не энциклопедической, версии знакомство зародилось во время съемок фильма Ко мне, Мухтар, когда мой овчар дублировал основного актера). А до яблочка так и не добрался я в Москве. Это случилось потом, когда переехал в Вязьму, продолжая работать на московские издательства
  
   2
  
   Что-то еще будет, скорее - гробик. Внутри, наверное, уютно. Поролоновый матрасик, обтянутый синим шелком, атласная подушечка. Никогда не понимал этого архаизма по созданию удобств для мертвого тела. Кусок холодного мяса, в котором ничего нет от меня прежнего...
  
   Почему-то во всезнающем инете нет понятия плюшек. Ни тех, которые жуют, а тех, на которых катались мы в сороковых и пятидесятых по снежному Иркутску, порой зацепившись проволочной клюшкой за борт неторопливого грузовика. Плюшка - сплющенный конек с веревочкой от носика снегурки или канадки, их носили за голенищем валенка и развивали на них, как на ледовом самокате немалую скорость. Благо снег тогда уже в октябре лежал по тротуарам плотно. Хорошая плюшка служила несколько лет, будучи и транспортным средством, и оружием. Как ближнего так и дальнего за счет веревочки.
  
   Горе от ума... Воистину!
   Чем умней я становлюсь, тем более одиноким. Мне не интересны детали обыденности, мне скучно в общении с женой, дочерьми, братьями. Мозг терзают глобальные проблемы. Особенно - социальные. Я остро понимаю несовершенство современных общественных строений, ясно вижу их недостатки и мучительно ищу нечто универсальное для правильного сосуществования людей... Надо перестать читать новости.
  
  
   ...В Москве, недалеко от ВДНХ зашел в уличный туалет, а там негр бичует. Да уж, перестройка, мать ее! Молодой парень, одет в тряпье, мерзнет, хотя на улице всего градусов восемнадцать, и явно не африканец - у тех лица мелкие, как бы сморщенные. Дал ему пятьдесят рублей, хотя он и не просил, просто стоял около умывальника, дрожал. Парень растерялся, чуть не заплакал.
   Тогда на полтинник можно было дня три прожить, а я как раз гонорар получил в издательстве Вече, оно недалеко от ВДНХ находилось.
  
   Крупинки памяти. Вот недавно почти сутки вспоминал, как называется Иркутский санаторий с реликтовыми елями. Я там лет в семь отдыхал, но помню почти благовенное ощущение счастья, когда шел по сухим тропинкам между деревьями, усыпанным хвоей и аккуратными шишками.
   Вспомнил наконец - ФТИ. Так он в те времена назвался, в пятидесятые послевоенные. Санаторий физиотерапевтического института. А сейчас это коммерческий курорт Ангара.
   Кстати, построен был этот институт на деньги купчихи. Медведникова Александра Ксенофонтовна (1834 -23.11.1899), купчиха I гильдии, известная благотворительница. Дочь Ксенофонта Михайловича Сибирякова и внучка Михаила Васильевича Сибирякова, первого иркутского городского головы. Она вышла замуж за иркутского купца I гильдии И. Л. Медведникова. Во 2-й половине XIX века переехала с мужем в Москву. После его смерти в 1889 г., жила затворницей в своём имении Поречье Звенигородского уезда Московской губернии. Получив в наследство около 5 млн. рублей, Александра Ксенофонтовна более 4 млн. рублей передала на различные благотворительные цели, главным образом, на строительство больниц и приютов в Московской губернии и в Иркутске.
   А еще во ФТИ мой папа был консультантом во время войны, когда его отдали под госпиталь. Эвакогоспиталям оказывалась лечебная, научная и консультативная помощь со стороны сотрудников Иркутского мединститута. Консультантом-психоневрологом был профессор Х. Г. Ходос, консультации по отоларингологии оказывал профессор И. М. Круковер, по офтальмологии - профессор З. Г. Франк-Каменецкий, по урологии - профессор И. Л. Меерович.
   Однако, все евреи.
   Первый пятиэтажный дом на улице Марата в Иркутске построили именно для знаменитых врачей, состоящих из евреев на 98 процентов. У нас даже слесарь-сантехник был евреем: Мотя - мастер на все руки. И квартиру он, кстати, получил в этом же доме...
  
   Когда здравомыслящие попытались блокировать Горбачева и спасти нашу страну от разрушения, я как раз возвращался в город с дачи. Поздний вечер, темное шоссе в свете фар и, вдруг, - танки.
   Танки, идущие в город на приличной скорости. Колонна.
   О, как остро очутилась мизерность пластиковой коробочки Жигулей при виде этих железных и лязгающих громадин!
   Я прижался к обочине и около час ждал, когда пройдет безжалостная военная махина: танк за танком.
  
   Как-то я откинулся с зоны, то привел в действие давно задуманный план. Как был - в сапогах и тюремной робе, я зашел в ресторан, заказал черную икру, шампанское и достал из кармана тюремную пайку.
   - Официант, - сказал я, откинувшись на спинку стула. - Принеси ты мне, дружок, двести грамм черной икры, только не паюсной, а зернистой. Лимончик принеси, коньячку самого лучшего графин и поставь в холодильник полусухое шампанское. А вот это нарежь и поставь на стол. Это пайка последняя тюремная. Видишь, непропеченная, полусырая не столько из муки, сколько из казеина какого-то...
  
   Вот он - гроб. Внутри, наверное, уютно. Поролоновый матрасик, обтянутый синим шелком, атласная подушечка. Никогда не понимал этого архаизма по созданию удобств для мертвого тела. Кусок холодного мяса, в котором ничего нет от меня прежнего...
  
   Он будет, скоро будет, хотя предпочел бы сгореть и уйти пеплом. Но в Израиле крематории не приняты, тут даже кладбища отдельные: для истинных иудеев, знающих о вреде знаний, и для нас - мыслящих эмигрантов. Мерзкая страна, все самое уродливое воплощено тут, в этом военном запасном штате США.
  
   В нашей квартире было тесно от вещей. Вот сейчас, спустя семьдесят лет, вспоминаю её живо и стесняет грудь.
   ...Где стулья выстроились в ряд,
Где горка - словно Арарат -
Имеет вид отменно важный,
Где стол стоит и трехэтажный
В железных латах самовар
Шумит домашним генералом?
   Любопытно, что все эти вещи старший брать со временем собрал и сохранил. Огромный буфет с резными дверками, напольные часы, картины, венские стулья... В этом есть определенный шик, в этой старине. Но дико смотрится она в крохотных квартирках, своеобразных хрущевках Израиля для эмигрантов.
  
   Никогда не мог понять людей, которые вкладывают себя в вещи. Вещь - память, вещь - надежда, вещь - откровение, вещь - зависть, вещь - уверенность, вещь - стремление. Был, был краткий период, когда оседлость спутывала меня этими вещами, и сразу, спрятавшись в анестезию запоя, я разбрасывал - раздаривал - распродавал эти липкие сгустки материи, пытающиеся высосать частицу меня. Домино из сандала, кожаный портсигар, Гиппократ академического издания, палехская шкатулка, брелок, галстук с американской символикой, дакроновый пиджак, нессер из натуральной кожи, моток альпинистской веревки, часы-кукушка... И слабый в похмелье, в слюнявости абстиненции лежал, сблевывая в таз, глотая безвкусную воду, собирая себя по частям, не выключая свет, чтоб не уйти в кошмары дедушки Кондратия, но уже предвкушая радость очищения...
  
   3
  
   В году так 69-70 я на месяц завис в Красноярске. Жил в Доме колхозника, подрабатывал внештатно в молодежной газете (Молодой Дальневосточник, кажется). И вот случайно познакомился с мальчиком лет12-13. Именно он и навел меня на дешевый Дом колхозника, так как первые дни я жил в довольно дорогой гостинице, рубля два с чем-то в сутки одиночный номер стоил. Он был с товарищем, спросили у меня 12 копеек на мороженное, а я только приехал, вселился и гулял - знакомился с городом. Пригласил пацанов на мороженное в гостиничный буфет, попировали аж на рубль с копейками: сто грамм беленькой, три мороженных и три стакана ситро. Потом они проводили меня в номер - попросились посмотреть - никогда не были, понравилось им: (тогда еще в гостиницах была купеческая пышность, начиная от фикуса и Трех богатырей с Мишками на лесозаготовках и продолжая коврами, покрывалами с кистями... Кто-то, может, еще жив из тех, ездивших в наших спальных вагонах, в купе на двоих с умывальником за стенкой на два купе (входишь, закрывается вход соседа, выходишь - открывается; мужики и писали в этих умывальниках), с лампами под абажуром, бархатными занавесками и прочими удобствами. Вот и гостинице были такими же, особенно размеры комнат впечатляли.
   Товарищ, как выяснилось, утром уезжал в пионерлагерь, а мальчик помладше оставался, что в те годы было редкостью - бездельничать в пыльном летнем городе.
   Ну а утром ко мне постучали, я встал в трусах, открыл, на пороге - пацан.
   - А, это ты, - сказал я, - что, проводил кореша?
   - Ага. Можно я у вас посижу?
   - Можно. Только я посплю еще полчасика, не возражаешь? А ты, если хочешь, прими ванну или под душем искупайся, у вас ведь горячую воду на лето отключили...
   - А можно! У нас горячей воды вообще нету, а только холодная из колонки. И туалет во дворе.
   Минут через сорок я заглянул в ванну, пацан наслаждался, нырял и тащился. Пока я брился и мыл руки, он спустил воду и вылез - тощий, как все мальчишки того времени, загорелый, с поцарапанными ногами и сбитыми коленками.
   Саня вместе со мной активно и празднично позавтракал в буфете, проводил меня до редакции, посоветовал переехать в Колхозную - 80 копеек в сутки в комнате на пятерых.
   Утром он пришел уже в Дом колхозника.
   У меня в жизни было мало друзей. Больше - товарищи. Могу уверенно отнести к друзьям: школьным - Витьку Хорькова из 15 школы; армейским - Влада Ботина из дембелей; милицейским - Генку Алешню из кинологов; тюремным - Олега Маневина, получил 15 лет за вооруженные грабежи и кражи с применением технических средств; журналистским - Олега Харитонова из Молодежки; писательским - Юру Самсонова знаменитого сказочника, осмелившего опубликовать Сказку о тройке Стругацких в эурнале Ангара; артистическим - Юрия Никулина... В их числе безусловно и без натяжки входят трое мальчишек (воспитательские, наставнические инстинкты видимо во мне врожденные). Один - вот этот Саня из Красноярска. Второй - семиклассник Олег из Охотска, сын начальника геологическогой партии, которого на лето отец взял с собой в экспедицию и, увидев нашу дружбу, полностью свалил на меня - Олешка даже спать перебрался в мою палатку. Третий - Ромка из Израиля - нелегальный эмигрант.
   Но истории о них будут рассказаны в разделе Зрелость или Мужчинство... -(еще не придумал), а тут у пожилого читателя может возникнуть вопрос о гостиницах. У тех, кто жил при советской власти может возникнуть.
   Да, попасть в гостиницу без брони было трудно. Забронировать - легко, особенно очень заранее. Дома колхозников, Дома моряков, Дома железнодорожников, многочисленные ведомственные гостиницы-общежития (вплоть до ГБешной) были более доступны. Уже после перестройки почти год жил в такой в самом центре Москвы (сзади зоопарка) за копейки. Но я, будучи журналистом и немного аферистом, особых проблем с поселением не испытывал. Если не помогала трешка в паспорте, то помогал звонок из редакции или райкома комсомола.
   Не поленюсь составить ценник того времени. Вот он.
  
   Один рубль:
- полноценный обед в столовой;
   - 33 стакана ситро с сиропом;
- 50 звонков из телефона-автомата;
- 100 коробков спичек;
- 5 стаканчиков Пломбира или 10 - молочного мороженого;
- 20 поездок в троллейбусе или на метро;
- 4 буханки белого хлеба (по 900-1000 граммов, а не такие, как сейчас);
- 5 литров разливного молока;
- 20 походов в кино на дневной сеанс;
- 2 бутылки хорошего пива (еще и сдача);
- 8 пачек плохих сигарет (Памир);
   - билет в Сандуновские бани (высший разряд).
  
   Пять рублей:
- 2 килограмма телячьей вырезки на рынке или 2 кило хорошей колбасы;
- 2 бутылки водки;
- месячная квартплата на семью;
- поездка на такси с шиком;
- номер люкс в хорошей гостинице.
  
   Остальные цены в рублях:
   - такси - 10 коп/км
   - банка крабов - 2 руб 30 коп
   - Апельсины (кг) - 1 руб 40 коп
   - стипендия студента-хорошиста - 50 руб;
   - билет на самолет Ленинград - Москва - 15-16 руб с такси до Пулково;
- профсоюзная путевка на Черное море - 30 руб;
- профсоюзная путевка в Приэльбрусье на 2 недели - 30 рублей;
   - Средняя зарплата врача и учителя - 140 руб.
  
   Помню, в студенчестве подрабатывал дрессировкой собак, одна из учениц (ньюфаундлендиха Ласта из семьи главного врача иркутской психбольницы) проводила со мной много времени, так как хозяева просили не только дрессировать, но и капитально выгуливать. Вот и ходили мы с ней и по гостям тоже. И заходил я на одну хату, где мать пила, а дети (много, от 15 до 5 лет) страшно злились на ее собутыльников. Кроме меня. Так как я не стремился с ней переночевать, просто удобно было на дому выпить. А уж как с Ластой приходить, так просто влюбились в меня пацаны и девчонки. Хотя я примитивно распивал с их мамой пузырь, так что особо любить меня им было не за что.
  
   Не могу не добавить (вспомнил паралельно и чтоб не забыть) с этой же Ластой заходил я на кружок к художнику Олегу Мелехову, которого сам собственно через знакомого худрука Леню Степанова и устроил во Дворец культуры рыбаков города Калининграда, почувствовав в нем интересный талант. Пока мы с ним пили какой-нибудь ОСОБЫЙ чай (он был азартный чаёвник), ребятишки оттягивались с самой добродушной собакой на свете весои за полста кг. А потом они получали задание нарисовать эту собаку по памяти. Нарисовать сказку, нарисовать по памяти, нарисовать настроение - так дети приобщались к настоящей живописи. А я о них и об Олеге написал пару очерков в местные газеты.
   И даже подарил ему пишущую машинку Башкирия, так как очень бедствовал он в те году.
   Спустя много-много лет написал ему уже из Израиля, попросил прислать документ о том, что моя младшая дочка училась в его студии - в Израиле очень бюрократизированное общество, а дочку надо было устраивать на приличную работу. Олег пообещал и исчез из переписки...
  
   Полагаю, что было у меня два таланта, которые так и остались нереализованными - педагога и врача. Дети всегда тянулись ко мне, а мне всегда было с ними интересно. Увы, во внуках не во всех реализовался такой взаимный интерес, ибо израильские уже лет с пяти до такой степени превращались в невежественных и жадных до денег маленьких хищников, присущих этой стране, что отчуждение между нами стало неизбежным. А с главным и самым старшим внуком (от первого брака) мы, к сожалению, далеки географически: он - на Дальнем Востоке, в Хабаровске, а я - то в Москве, то на Ближнем Востоке.
  
   Часть III. Юность: Прошлое не отнимешь
  
   Когда Красная шапочка встретила Меня вместо Волка, она страшно удивилась.
  -- Куда идешь, Красная шапочка? - важно спросил я.
  -- К бабушке, - ответила Красная шапочка по инерции, - она заболела.
  -- Покушать ей несешь? - продолжил допрос я.
  -- Естественно, - сбилась с продуманного ответа Красная шапочка.
  -- А волков не боишься? - грозно спросил я.
  -- Боюсь, - сказал Красная шапочка, - но что делать, так в сказке.
  -- Сказка - ложь, но в ней намек, - процитировал я, - добрым молодцем урок.
  -- Вы что несете? - спросила учительница. - В сказке такого текста нет.
  -- Но он же не Волк, - возмущенно сказала Красная шапочка, - он - Вовка.
  -- Вова, ты что делаешь на сцене? - сказала учительница.
  -- Я хочу играть в пьесе, - сказал я. - Только не Волка, а - себя.
  -- Так не положено, - сказала учительница. - И вообще, Красную шапочку играет Лиза Застенская, а Волка играет Сидоров. Где Сидоров?
  -- Тут я, - сказал толстый Сидоров, пряча конфету, полученную от меня за щеку, - мы с Вовочкой поменялись, и у меня зуб болит.
   Учительница посмотрела на толстую щеку Сидорова:
  -- Да у тебя же флюс, тебе к врачу надо.
  -- Еще чего, - гордо сказал Сидоров и убрал конфету из-за щеки.
  -- Теперь нету флюса, - жалобно сказала учительница.
  -- Не будет тебе Волка, - тихо сказал на сцене я Красной шапочке. Глупости все это, волки не разговаривают. Лучше вместо него буду я.
  -- Но ты же не можешь меня съесть, - заметила Красная шапочка. - Вовочки детей не едят.
  -- Как знать, - загадочно сказал я, - всяко бывает.
  -- Где твой флюс? - не унималась учительница.
  -- Какой такой плюс? - отбивался толстый Сидоров...
   ...Запись в дневнике за 5 класс: Ваш сын сорвал репетицию спектакля, прошу родителей зайти в школу.
  
   Ссылка на всю жизнь
  
   Их везли не в эшелонах, как обычно в те годы перевозили зэка, а в купированных вагонах скорого поезда. Собственно, они и не были заключенными, просто им пришлось уехать с берегов теплого юга, с изобильной земли Ростова-на-Дону, Краснодара, Ставрополя в Сибирь, в Иркутск. Можно даже сказать, будто они ехали сами.
  
   Формально так и было. Врачи-евреи сами покупали билеты на поезд, сами упаковывали багаж, сами ехали. В ссылку, которая считалась временной - надо, мол, помочь медикам-сибирякам - и которая оказалась для них пожизненной.
  
   Кому-то могло показаться странным, что почти все врачи были имели научную степень, многие носили звание профессора, а самый низкий ранг у отъезжающих равнялся кандидату наук. Усатым, под Сталина, чекистам на платформе это странным не казалось. Они цепко просматривали каждого, еще более внимательно отслеживали провожающих - брали на заметку.
  
   Я не видел всего этого, так как еще не родился. Но мои папа с мамой были там, и прошли в вагон, стараясь не замечать смуглых кавказцев из НКВД, в купе папа закинул чемоданы на багажную полку, он был высокий, мой папа, помог маме снять пальто, повесил его на крючок и, дождавшись, когда она сядет, сел сам и сказал:
   - А мы, вот, возьмем сейчас да закажем чайку. Крепкого.
   Мама посмотрела на мужа, самого молодого специалиста среди всей группы - он защитил докторскую диссертацию в 27 лет, - вздохнула и ответила:
   - С баранками и чтоб с маком, должны же у проводника быть баранки с маком...
  
   Нам знакомо имя создателя ракет Королева. Мало кто знает, что долгое время он работал в шарашке - комфортабельной зоне для специалистов. О шарашках хорошо написал Солженицын. Но и он не знал, что для медиков были предусмотрены еще более своеобразные шарашки, без заборов и проволоки - города Сибири и Заполярья. Несомненно, таким образом завоевывать новые земли было выгодно для правителей. Сперва истощенные зеки собственными телами прокладывали рельсы, потом по этим рейсам ехали другие партии зеков - строительные, а потом - интеллигенция. Инженеры, металлурги, шахтеры, врачи. Норильск - самый Заполярный город России - полностью построен и оживлен зеками. Его архитектура очень напоминает Санкт-Петербург, так как все архитекторы и строительные рабочие были из Ленинграда.
  
   Иркутску, старинному купеческому городу, повезло дважды. Декабристы еще при царе создали там уникальную библиотеку, театральную и общую культуру. А жертвы сталинизма повысили эту культуру до максимального уровня. Доходило до парадокса: когда требовался врач для высокопоставленной особы, посылали самолет в Иркутск. Так, папа летал в Монголию лечить Чайболсана, а в Москву - Жукова. Профессор Ходос осматривал самого Иосифа Виссарионовича. Профессор Брикман консультировал врачей академика Лысенко. Профессор Сумбаев постоянно вылетал в Москву к нервному сыну маршала Маленкова. (Которого, кстати, папа потом сослал в Иркутск, мы с ним забавно выпивали - простой был парень, хоть и немного чокнутый). Академик Воячек смог перебраться в столицу только после смерти Сталина.
  
   Иркутск основан в 1661 году служилыми казаками сына боярского Якова Похабова как острог - деревянная крепость на месте соединения двух рек: стремительной Ангары и степенного Иркута. От этой реки и пошло название города. В 1675 году через Иркутск по пути в Китай проезжал первый посол Николай Спафарий. Вот что он писал в своих "Записках": "Острог Иркутский... строением зело хорош, а жилых казацких и посадских дворов с 40 и больше, а место самое хлебородное". Живописные сибирские просторы, благодатные земли, леса и реки, близость к местам обитания сибирских народов - бурят, эвенков, якутов способствовали быстрому развитию Иркутского острога. В 1682 году он становится центром воеводства, в этом же году сюда из Москвы приезжает первый воевода Иван Власьев. В 1686 году получает статус города и спустя несколько лет получает свой городской герб.
  
   Больше всех приездом целой армии высококлассных медиков был доволен тогдашний председатель исполкома Иркутска коммунист Патров. Его стараниями (естественно, с разрешения Москвы) буквально через несколько лет был отстроен первый в городе пятиэтажный дом с просторными (до 60 кв.метров) квартирами, куда и переселились из деревянных домишек врачи.
  
   Забавно сейчас представлять квартиру на пятом этаже, которая отапливается двумя высокими печками-голландками, а на кухне варка-жарка идет на настоящей русской, только без лежанки. Отчасти поэтому не строили тогда в Сибири высокие дома - замучаешься уголь и дрова таскать вверх, а золу - вниз.
  
   Утро начиналось криками во дворе. Рыба, свежая рыба! Молоко, молоко! Точим ножи-ножики! Валенки, валенки, катанки! Медвежатина, медвежатина...
   Иркутяне несли к профессорскому дому все, что только можно. Прекрасная рыба: хариус, таймень, ленок, омуль, осетр... Мясо лесных животных: медведь, косуля, сохатый, глухарь, тетерев, рябчики... Порой приносили золото - вокруг Иркутска было множество приисков, да и старатели-индивидуалы в Сибири не переводились. Скупка-продажа его помимо государства была запрещена, но некоторые рисковали.
  
   Помню, папе за излечение покалеченного на охоте мужа принесли целую кастрюлю золотого песка. Папа отказался. Не из нравственных принципов - не хотел рисковать.
   Факультетская клиника Иркутска прославилась на весь мир. В Иркутск ездили лечиться чиновники со всего союза. Профессора не только лечили, но и учили. Конкурс в мединститут был огромным, учиться в нем было стало более престижно, чем в столичном.
  
   При всем при этом, врачам для поездки в отпуск на Черное море приходилось брать специальное разрешение в НКВД...
  
   Иркутск расположен на трех реках: Ангара, Иркут, Ушаковка в 66 км. к западу от Священного озера Байкал. Климат - суровый. Однако незамерзающая Ангара, ветры из Забайкалья, циклоны смягчают зимние морозы. Иркутск - один из немногих городов России, где количество солнечных часов в году превышает 2000. Вокруг Иркутска просторно раскинулись растительные луга, сосновые, сосново-лиственичные, сосново-березовые леса, березовые рощи; в черте города много озелененных участков, лесопитомников и лесопарков.
   Население Иркутска - около 600 тыс. жителей.
  
   Обратимся к газетным листам - желтым, хрупким, склеенным то здесь, то там полосками скотча. Бумага грубая, жесткая, фотографий мало. Название - скромно, в уголочке: "Восточно-Сибирская правда", орган Иркутского областного и городского комитетов партии и областного Совета депутатов трудящихся".
  
   Статьи, заголовки за 22 июня: есть хоть какая-либо тревога, беспокойство, намек хотя бы - народ, люди, читатель, насторожись! Завтра - нет, сегодня - война же, война, война.!. Нет, все тихо. Воскресенье. Люди на сочинских пляжах, на курорте Аршан отдыхают. Критика в адрес боханских земледельцев, плохо проборонивших поля. Братская пристань отчиталась, что она во всеоружии встретила навигацию. Мало того, в зале ожидания оборудована "пассажирская каюта матери и ребенка". Вот как!
   Приступил к работе новый кирпичный завод в Усть Орде.
   Чабан Агафья Митахина вырастила и сохранила 754 ягненка и стала уже второй раз участницей Всесоюзной с/х выставки в Москве.
   Необычный приплод енотов получен зверофермой "Красный пахарь" Ольхонского района.
   Иркутский театр музыкальной комедии с октября 1940 до 20 июня 1941 года поставил 230 спектаклей. "Причем состав театра, как пишет худ. руководитель театра Л. Сагайдачный, будет значительно укреплен за счет приглашения ряда видных режиссеров из Москвы и Ленинграда".
   Более поздние, военные номера "ВСП", рубрика В фонд обороны". Вчитаемся в строки тех дней.
   "Лучшую свою лошадь привел для нужд Красной Армии колхозник с/хозартели "Отзыв" Митролин. Кроме того, он привез 100 литров молока, 2 сотни яиц, 190 кг огурцов"
   "Мне мама подарила в день 12-летия серебряное колечко. Сказала, что оно ей досталось в наследство от бабушки, и велела беречь его. Но мы в нашем классе решили, что каждый ребенок должен чем-нибудь помочь фронту. И я отнесла свое колечко в военкомат. Пусть оно победит фашистов. Ира, 4-й класс".
   "Мы, профессора и преподаватели Иркутского мединститута, сдали в фонд страны ценные вещи. Профессор Круковер передал дюжину серебряных ложек и на 6 тысяч рублей облигаций, проф. Сапожков - золотой знак доктора медицины, преподаватель Беляев - именные золотые часы и подстаканники..."
   "За образцовое обслуживание бойцов и командиров, лечащих свои раны в эвакогоспиталях, Киевский ордена Ленина Академический театр оперы и балета награжден переходящим знаменем ЦК комитета профсоюза. За время пребывания театра в Иркутске он дал 367 шефских концертов. Чтобы охват бойцов был шире, артисты разделились на группы и квартеты - и теперь не останется ни одного госпиталя, ни одной палаты, где бы ни услышали их прекрасные голоса".
  
   Как должны воевать врачи? Естественно, без оружия. Почти невозможно подсчитать, скольких раненых спасли наши добровольные ссыльные - врачи-евреи в госпиталях Иркутска. Но Отечественная война кончилась, а война с народом приобрела новую силу. Рядом с Иркутском строился атомный город - Ангарск. Строили его, как это всегда было принято в СССР, осужденные, из которых больше половины были людьми с оккупированных территорий или бывшие пленные. Однажды произошло ЧП, о котором никогда и ни где не писали. Несколько тысяч заключенных за ночь накололи на лбу? Раб КПСС.
  
   Последствия иркутянам стали известно быстро. Весь лагерь уложили на плацу и трое суток вывозили по другим местам заключения. Всем врачам Иркутска, умеющим держать в руках скальпель, пришлось оперировать этих несчастных, вырезать татуированный лоскут кожи со лба...
   5 марта 1953 года стало праздником Дома специалистов. До сих пор, мы - дети врачей-изгнанников встречаем этот праздник, как праздник Освобождения.
  
   Прошлое, далекое прошлое. То самое, из которого выросло настоящее. Маленький эпизод из древней энциклопедии побед и поражений еврейского народа.
  
   Юность 1

Я не буду просить дать мне ещё время
Лучше лежать, чем стоять на коленях
Сосите все!!!

AMATORY, Стеклянные Люди

  
  
   Полгода не прошло со смерти папы, а я уже получил аттестат зрелости и старшие братья с мамой решили приткнуть меня в сельхоз институт, так как там был блат - на кафедре физики работал мой средний брат. Так что меня отвезли (папиной победой сразу завладел старший брат) в старинное здание на улице Тимирязева-59, где было аж несколько факультетов: агрономический, зоотехнический, ветеринарный, охотоведения и механизации сельского хозяйства. Естественно, мне хотелось и к охотникам, и к зоотехникам, но там физику не преподавали, так что пришлось подать документы на механизатора. И это при том, что руки у меня хорошо справлялись со всякой живностью, бойко колотили по клавишам печатной машинки, но были совершенно беспомощны, сталкиваясь с отверткой или гаечным ключом.
   Удивительно и то, что я согласился, хотя с пятого класса мечтал о мединституте. Почему-то мои странные родичи заведомо записали меня в какие-то безграмотные ошлоёпы, хотя школу я окончил всего с двумя тройками: по пению и геометрии, да и помогли бы профессора в меде, в память о папе помогли!
   Совершенно не помню вступительные экзамены, наверняка никаких проблем не было с ними. Зато запомнил веселый месяц в учхозе.
   Студенты других вузов в те времена ездили на уборку картошки, а мы - сельские по призванию, в учебное хозяйство, где было все, но в миниатюре. И поля, и ферма с коровами, и трактора с комбайнами.
   Параллельно шли и теоретические занятия.
   Из которых я до сих пор помню разницу между мартеновскими и доменными печами, что-то про кислородный поддув, про шихту и еще о том, что существует технология металлов. Да, еще, несмотря на тройку по геометрии, запомнил красивое слово - эпюр!
   Но главным образом я ошивался у охотоведов и зоотехников. За уборку навоза мне позволяли покататься на лошадях, а у охотоведов я научился оценивать меха и мог сравнить качество мездры баргузинского соболя или оттенки подшерстка настоящей чернобурки.
   Сельские студенты научили меня пить водку (до этого я крепче сухого вина ничего не пробовал), закусывая её салом (которого я раньше тоже не пробовал). Водку пока пил умеренно, ликуя от того, что становился вровень с этими крепкими, уверенными в себе парнями. От того, что становилось интересно с ними разговаривать, от прилива дружеских чувств, от жаркой радости коллективного обряда.
   Мой средний брат (порой основательная зануда) часто восклицал, поднимая указательный палец: Главное, отличать главное от не главного!
   Я пока не умел отличать главное от главного, а просто играл в настоящую жизнь. (В которую продолжу играть и в Армии, отчего и вернусь на гражданку живым).
   Там же в деревне я почти влюбился в девушку - миниатюрную ясноглазку со второго курса (которая, как окажется позже, спала с моим старшим братом). Вообще-то старшекурсники на нас - салаг мало внимания обращали, а вот эта Мила даже какие авансы делала. Я совершенно ошалел, нюхал ее вещи, когда её не было.
   Совершенно не помню, чем там все это разрешилось, но помню, что ничего у нас с ней не склеилось.
   Этот сельхозинститут, откуда я через военное училище и тюрьму ушел прямым ходом в армию на три с половиной года, в какой-то мере яркое воспоминание. Особенно - кобыла, на которой я пытался пасти коров. Она в первый раз со мной на спине рванула обратно в конюшню и мне пришлось буквально прильнуть к ее спине, чтоб не врезаться в карниз низких ворот - забыл вставить удила.
   Еще она умела надувать пузо, когда ее заседлывал, в результате я вместе с ослабленной сбруей съезжал на землю.
   Мне вообще с кобылами не везло, да и с другими самками - тоже. Обе мои прекрасные и преданные самки овчарок ушли из моей жизни. Одна - умерла, вторую - сам продал по-пьянке.
  
   Мы продаем собак бездумно,
   А потом,
   Они приходят в наши сновиденья,
   Помахивая жалобно хвостом
   И уши прижимая
   В знак смиренья...
   Не так ли рождаются горькие стихи, будто попытка искупить...
  
   Первая жена оказалась шлюхой, я успел прожить с ней две недели. Вторая - алкашкой! Вот дочка от нее очень цельный и серьезный человек, сына воспитала прекрасного - он в этом году закончил институт, чемпион края по карате, приглашают работать в администрацию. Третья... С третьей живу-не живу уже полвека, и последние годы никак не могу от нее избавиться.
  
   Второе яркое воспоминание - месяц тюремного заключения (следствие вело КГБ). Они быстро раскрыли весь шалман по торговле трофейными пистолетами и передали дело в РОВД (районный отдел милиции), а те не стали мешать мне уйти в армию. В те годы трофейных шпалеров было полно, стоили они недорого, а старшие менты в большинстве прошли войну и не были категоричны по отношению к пацанам, заигравшимся с оружием. Более того, к милиции не было нынешнего опасливого презрения, да и многие из нас со старших классов уже обязательно дружинили или состояли в бригадмильцах.
   Воры в те времена тоже соблюдали воровской закон (не законы - ЗАКОН), не допускали беспредела ни в зонах-тюрьмах, ни на воле. Поэтому мы с симпатией выбирали какую-то одну сторону; я же до Армии симпатизировал ворам, а после - пошел работать в милицию.
  
   Третье, естественно - Армия. Без дедовщины, ибо она началась позже. Поэтому воспоминания о службе вполне приятные. Три с половиной года, которые меня многому научили.
   Но лучше было бы, научись я всему этому еще до Армии.
   А еще лучше, ежели бы армейской службы вообще в моей биографии не было, а был Медицинский институт. Из меня вышел бы хороший врач-психатр, тем более, что знаменитый профессор психиатрии Игорь Степанович Сумбаев жил этажом выше, прямо над нами.
   До сих пор помню рассказ об одном его эксперименте, когда он давал испытуемым водку и воду. Человек вводился в гипнотическое состояние, ему давали воду, говоря, что это - водка. Сразу появлялись признаки опьянения. Через некоторое время брали анализ крови и там обнаруживали повышенную концентрацию этанола. Второй опыт заключался в том, что загипнотизированному давали водку - якобы воду. Опьянение не наступало, алкоголь в крови не повышался. Да уж, наш организм при соответствующих командах мозга может посрамить любого йога, но не умеем или не хотим мы командовать своим расслабленным органоном. Помните кино Семь шагов за горизонт режиссера Феликса Соболева, 1968 года - семь шагов за пределы человеческого интеллекта, за границы подсознания, демонстрация невероятных возможностей человеческого мозга и его творческих и сенсорных способностей!
   Так вот, мой сосед занимался похожими опытами, раскрывал возможности невозможного. Но я не стал его учеником, вместо этого я почти четыре года топтал землю кирзачами на Дальнем Востоке - спасибо мама и братья!
  
   Перекинемся памятью больше чем на полстолетия назад, в Уссурийскую тайгу, на маленькую боевую точку, расположенную близ поселения староверов, в вечернюю казарму, из которой не выпускала на улицу солдат до крайности обозленная тигрица...
   В серебре росного инея горел утрениий лес. Я шел со станции в часть самой длинной дорогой, чтобы вдосталь надышаться тайгой. Почти у самого КПП дорогу мне пересекли пятнистые олени - одна из самых ярких "визитных карточек" фауны здешних мест... В части меня не ждали. Взводный оторопел при виде меня, и во взгляде его отчетливо угадывались изумление и отчаяние одновременно. Однако голос прозвучал уныло:
   - Что, опять не приняли?
   - Почему же, приняли, сидит.
   - Кто сидит?! - взвился взводный.
   - Старшина, кто же еще...
   Взводный яростно скрипнул зубами, но ничего больше не сказал и отправил меня к комбату...
  
   До сих пор так и не пойму, почему нашу маленькую точку - всего-то из двух взводов - пышно именовали батальоном. Раньше это была отдельная рота базирующегося в Спасске-Дальнем полка. Затем полк расформировали, а роту превратили в батальон. Естественно, ротный командир автоматически стал комбатом, а взводные - ротными, но тем не менее солдаты упорно именовали их по прежней должности. Если эта смена "вывески" как-то положительно отразилась на зарплате нащих командиров, то, слава Богу, мы возражений не имели: надо же каким-то образом компенсировать им пребывание в таежной отдаленности. Тут ведь не было ни кинотеатра, ни кабака, ни Дома офицеров, ни даже танцплощадки. А что касается меня лично - то я такой службой наслаждался. Не самой службой, конечно, а окружающей нас Уссурийской тайгой, куда ходить можно было даже без увольнительной.
   Но старого ротного, бывшего комбатом, куда-то вскоре перевели, и на его место был прислан майор Стукайло (вот и эту фамилию сохранил я в памяти, возможно, потому, что ненависть хорошо стимулирует работу запоминающих устройств мозга: ведь многие хорошие люди помнятся как-то смутно, бесфамильно). Новый комбат был длинным и сухим, как жердь, и без трех пальцев на правой руке. Его фамилию солдаты переделали на русский лад и звали только Стукалиным..
   Первое, что сделал новый комбат, вступив в должность, - застрелил батальонную собаку, милую дворнягу по кличке Агдам, которая прославилась тем, что на построениях всегда присутствовала на правом фланге и умела отдавать честь.
   Он застрелил пса с неожиданной яростью, просто вытащил пистолет и шлепнул псину в лоб прямо напротив казармы...
  
   Служба на маленьких, изолированных точках специфична. Коллектив там, как правило, дружный, живут по-семейному, не чинясь, все, включая офицеров. Стукайло настолько выпадал из норм этой "семьи", что его не просто невзлюбили, его возненавидели. Дополнительную долю ненависти приобрел он, когда ввел строевые и политзанятия: и это для людей, дежурящих по 12 часов в cyтки без подмены (специалистов, как всегда, на точках не хватало, они почему-то груплировались в больших подразделениях, поближе к цивилизации). Раньше к этим занятиям относились, как к неудачной шутке - начальники отмечали в журналах, вели дневники, а солдат собирали раз в месяц, да и то формально. Теперь порядки навязывались, как в кремлевской парадной части.
   Но армия есть армия. И не таким подонкам приходилось подчиняться. Офицеры проклинали все на свете, а солдаты наверстывали упущенные часы отдыха на боевом дежурстве - нагло спали или убегали на ночь за 20 км в деревню Сидатун, где у староверов была ядреная бражка на меду.
   Я же с лучшим другом Вадимом Ботиным (подружились мы с ним после дуэли и об этом будет специальный рассказ) ночью пошли на заброшенное кладбище в пяти километрах от части и приволокли оттуда громадный староверческий крест. Правильней сказать, Вадим приволок, он человек колоссальной физической силы. Я лишь держался за самый легкий конец. Приволокли мы его, отдышались и вкопали перед штабным окном майора. Он, пока ему не отделали квартиру, спал в штабе, в собственном кабинете. Вкопали мы его тщательно, соблюдая абсолютную тишину. Потом также беззвучно бросили в открытую форточку дымовую шашку и - бегом в казарму, в кровати, будто всегда там были.
   Спустя минуту-другую послышалась стрельба, потом грохот, потом короткий, сразу оборвавшийся крик. Вся казарма вывалила на улицу. Эти черти, оказывается, не спали, о чем-то догадывались и теперь в ярком свете двух, мгновенно врубленных прожекторов, сполна насладились зрелищем из ряда вон.
   Майор со сна, в темноте, в дыму дотянулся все же до пистолета, бабахнул наугад в разные стороны, а потом, совершенно очумев от угара, выбил окно и вывалился из комнаты, с размаху приложившись к столетнему кресту из добротной лиственницы - железного дерева, которое даже в воде тонет.
   При свете майор обнаружил у себя кривые тонкие ноги, нелепо и длинно торчащие из-под рубахи. Он подобрал эти ноги, встал - медленно, по частям, выпрямился, увидел крест, вгляделся и прочитал крупную эпитафию: "Незабвенному подонку Стукалину от стаи товарищей".
   Это было для него последним ударом. Хорошо, что пистолет остался где-то в дыму, а то майор мог натворить черт-те что.
   Офицеры и сверхсрочники подхватили Стукалина, все время заваливавшегося вбок, и уволокли к кому-то в дом, приходить в себя, лечиться. Утром этот, крестом контуженный, воин вызвал из Спасска особистов. Нас, конечно, кто-то сдал, но особисты предпочли спустить дело на тормозах, так как имели свои виды и на майора, и на меня. Влад, надо думать, до сих пор не догадывается, кому обязан спасением от штрафного батальона.
  
   О своей опасной игре с особым отделом я тоже расскажу в следующих главах. Смешно другое. На ближайшей губе в поселке Ружино нас с Владиком не приняли, нас там слишком хорошо знали: в прошлую отсидку Влад соскучился в соседней камере, нашел в стене какую-то щель и, используя свою нечеловеческую силу, стену разобрал и пришел ко мне в гости. Открывают утром его камеру - нет заключенного, убежал. А дыра-то за печью, ее сразу не увидишь. Подняли тревогу, а потом заглянули ко мне - Ботин там, сидит, рассказывает что-то. Начальника караула чуть кондрашка не хватила.
   И вот нас там не приняли. "Своих, - говорят, нарушителей хватает, будем мы еще из других частей брать. Этот бугай совсем нам губу разберет на части".
   Приняли решение отвезти в Спасск, на гарнизонную гауптвахту. Влад по какой-то причине на губу не хотел, письма ждал или посылки - не помню. Я дал ему слабительное и он благополучно залег в санчасть - ждать результатов дизентерийного анализа. А меня повез старшина-сверхсрочник, который еще намеревался купить в городе что-то, ну и гульнуть чуток. В Спасск поезд пришел рано утром. На гауптвахту идти было еще рано, я предложил зайти к знакомой, позавтракать, намекнув, что у нее старшина может переночевать. Как все семейные военнослужащие, старшина был подсознательным развратником и мою инициативу одобрил.
   Дуся накрыла стол, вытащила самогон. Я вышел за ней в сени, быстро объяснил, что от нее требуется, и сунул в вырез кофточки червонец. Через час, разомлевший от Дусиных прелестей и самогона, старшина был "готов". Я вывел его на улицу и, поддерживая под локоток, довел до губы. На жаре старшина окончательно разомлел. Начальнику караула я объяснил, что прибыл с ним в командировку, а теперь не знаю, что делать.
   - Езжайте обратно, - строго сказал начальник. - О старшине мы сами позаботимся.
   Переночевав у сговорчивой Дульсинеи и вкусив самогона, я утром сел на поезд, прошелся по утреннему лесу и стоял сейчас перед майором, на лбу которого синяк за эти сутки изменил цвет: из лилового он начал уклоняться в зеленую часть спектра.
   - Почему посадили? - не понял сперва Стукайло. - Кто посадил?
   - Разрешите доложить, посадил начальник караула. Мы утром прибыли на гауптвахту, начальник караула приказал мне возвращаться обратно, вот передал мне командировочное удостоверение старшииы и написал там что-то, а старшину задержал.
   Майор взял командировку. Там было написано, что старшина такой-то задержан до протрезвления, а рядовой Верт откомандировывается обратно. Он взглянул на мое невинное лицо и взялся за грудь. Похоже, что я становился для майора сильным аллергеном...
  
   Юность 2
  

Боль! В моём горле песок
Моё сердце
Вновь! Наполнено изнутри
Чем? Чёрной водой и чёрным пеплом
Разбитое на куски
AMATORY, Стеклянные Люди

   Я достаю из дневника и памяти армейские будни. В основном - забавные ситуации. Пусть это не заставит моего потенциального читателя думать, будто всю службу проволынил, да по гауптвахтам отсидел. Я был специалистом высшего класса, владел несколькими смежными профессиями и на боевом дежурстве один заменял трех человек в цепочке ПВО. Папа служит в ПВО - морда - во и жопа - во. Вообще-то, сие не так, хотя жопа толстела от двенадцатичасовых дежурств на страже воздушных границ СССР. В свободное время шалил, естественно. А первые два года свободного времени было немного - грамотных специалистов не хватало, в призывах шестидесятых больше было сельских пацанов с 4-7 классами из которых половина русским языком не вполне владела. Интернациональность нашей страны имела свои сложности, хотя в те годы не служивший считался неполноценным.
   ...Это было еще на первом году службы, меня, как салагу, замотали строевые и наряды на кухню и я изобрел посудомоечную машину.
  
   "Есть люди, которые, погружаясь в одинокую тряси ну солдатской службы, капитулируют перед буквой уставов, казарменным режимом и теряют собственное лицо. Правда, такие и до армии, чаще всего, лица не имели. Но есть и другие: они вместе со всеми погружаются и общее болото, зато выходят оттуда еще более цельными, чем прежде..."
   Не ручаюсь за точность цитаты, но по сути так и пишет Джон Стейнбек в книге "На восток от Эдема". Дальше, по-моему, у него говорится так: "Если ты сумеешь выдержать падение на дно, то потом вознесешься выше, чем мечтал..."
   Не знаю, может, слова Стейнбека и отражают действительную картину в американской армии, возможно, что стала такой и наша армия с воцарением в ее рядах этой пресловутой дедовщины. Может быть... Но те Вооруженные Силы, в которых довелось мне служить в 60-x годах, меньше всего напоминали болото. Это было, скорее, теплое озеро, пруд, затянутый ряской и пере населенный жирными карасями. А я в этом водоеме был если не щукой, то зубастым окунем, это уж точно. Начну с того, что я был, пожалуй, единственным экземпляром в Советской Армии, на долю или честь которого выпало дважды принимать воинскую Присягу. Дело в том, что за год до призыва я сдуру поступил в авиационное училище, гдеe эту присягу принял. В первое же увольнение, куда меня отпустили под надзором сержанта-второкурсника (я соврал, что мать болеет, - увольнения в первый месяц службы не полагались), я с размахом гульнул; и все ничего, но сержант оказался слабым воином. Он принял столько же, сколько я, раскис, пришлось его отмачивать в ванне, поить нашатырным спиртом с водой. Все равно, до воз вращения в училище он толком не очухался - ввалился в проходную, как квашня. Руководство училища, не сколько ошарашенное, - училище считалось престижным, поступить туда было трудно, - вежливо попросило меня освободить казарму, что я и сделал с удовольствием.
   Так что, перед коллегами-призывниками я имел пре имущество месячного знакомства со службой. Что не избавляло меня от внеочередных нарядов. Почему-то наказание всегда приходилось отбывать в посудомойке. Гора алюминиевых мисок, покрытых противным жиром, так мне надоела, что я купил в ларьке лист ватмана, тушь, перья, посидел вечер в ленкомнате, а на другой день зашел в комнатушку старшины-сверхсрочника, Кухаренко, заведующего общепитом.
  -- Разрешите обратиться, товарищ старшина? - спросил я бодро.
  -- Обращайтесь, - приподнял на меня томный от жары и похмелья взгляд кухонный командир.
  -- Я хочу показать вам вот этот чертеж. Смотрите, в посудомойке у нас ежедневно работает наряд из трех человек. И все же посуда недостаточно чистая. Можно сделать автомат для мытья посуды. Видите, все просто: вначале посуда замачивается в камере, затем в следующем отсеке она на ленте транспортера попадает под горячий душ, потом - в сушку. Обслуживает автомат один человек - загружает с одного конца грязную по суду и вынимает с другого чистую.
   Старшина радостно вскочил:
  -- Вот что значит новый призыв, грамотное пополнение. У вас, наверное, все восемь классов?
  -- Десять, - сказал я с достоинством.
  -- Да, что значит образование. Пойдемте к командиру полка, об этом надо ему доложить. Меньше всего предполагал, что кухонные агрегаты интересуют командиров такого ранга. Но старшине вид ней. Если уж, он скромную десятилетку считает образованием...
   Командир полка - невысокий подполковник Нечипайло, принял мой чертеж с удовольствием. Видно было, что ему до тошноты скучно сидеть в штабе и заниматься служебными вопросами. Он почти в тех же словах выразил одобрение грамотности нового призыва и спросил:
  -- Что же нужно тебе, сынок, чтоб эта машина работала?
  -- Свободное время - думаю, за месяц управлюсь: возможность выхода из части - тут рядом заводишко небольшой, я там договорюсь о помощи с металлом, ну и местечко для работы. Да, еще небольшая сумма де нег - придется подкупить кое-какие инструменты, шланги резиновые, в общем, в хозмаге посмотрю.
  -- Инструменты выдадут механики, денег выпишем,
  -- а все остальное... - он позвонил в роту, - капитан, ты у себя? Зайди-ка ко мне.
   В ожидании капитана подполковник распространялся о нехватке в полку грамотных и добросовестных солдат и офицеров. Единственной опорой он считал сверх срочников, старшин и сержантов (институт прапорщиков тогда еще введен не был), но признавал, что у этих доблестных служак тоже грамотешки не хватает. Прибыл командир роты. Увидев меня, он довольно осклабился, уверенный, что я опять влип в какую-то историю и теперь внеочередными нарядами не отделаюсь. Капитан этот относился ко мне очень неодобрительно. Буквально в первые дни службы один "дембель" попросил меня сбегать за бутылкой. Старикам отказывать в такой мелочи неприлично, я махнул через забор, но на обратном пути неудачно напоролся на дежурного офицера, увидевшего мой оттопыренный карман. Он ввел меня в роту, держа эту злополучную бутылку, как факел с олимпийским огнем. У "дембелей", наблюдавших эту картину, вытянулись лица.
   Ротный особой трагедии в моем появлении не узрел. Его интересовало, кто меня послал? Видно, кое на кого из старичков у капитана был большой зуб.
  -- Ну, рядовой, кончайте сочинять, что для себя.
   Что ж вы, один бы ее выпили, что ли? Говорите, кто послал, и идите, вы еще присягу не принимали, что с вас взять.
  -- Разрешите, - шагнул я к столу.
   Пока я открывал бутылку и наливал в стакан, капитан вел себя мирно - он еще ничего не понимал. Когда я выпил второй стакан и начал сливать остатки, он взревел и вырвал его из моих рук. После впечатляющего потока ругательств он вызвал взводного и при казал:
  -- В кровать этого обормота уложить, из казармы не выпускать, до утра не беспокоить. А с утра - на кухню, в посудомойку!
   Во всем этом было одно хорошее звено - "дембеля" прониклись ко мне благодарным уважением, что значит немало для салажонка. Дедовщины, повторяю, в том уродливом виде, окутавшем нынче армию подобно ядовитому туману, у нас не было. Но, естественно, уровень загруженности у первогодков и солдат третьего года службы был разный. Все так и делились, по годам: "салага", "фазан", "дембель" или "старик". Командир смотрел на меня и облизывался. Но дол го радоваться комполка ему не дал.
  -- Этот рядовой на месяц освобождается от всех занятий и распорядка дня. Зайдите с ним в бухгалтерию, пускай выпишут деньги, я сейчас позвоню. И предупредите на КПП, что у него свободный выход из части в дневное время. Увольнительные будете выписывать сами. - И добавил ошарашенному капитану: - Гордиться надо, хорошее пополнение получил. Моя свобода совпала с примечательным событием. В армию пришли первые девушки. Им еще не сшили форму, вместо нее выдали лыжные костюмы, в которых девчонки походили на байковых медвежат. Одна из этих девушек благосклонно приняла от меня шоколадные конфеты и согласилась испить сладкого вина в мастерской - небольшой комнатушке за казармой, которую я снабдил крепкой дверью без щелей.
   Дней через двадцать капитан спросил у взводного:
  -- Где этот салажонок, что там у него с машиной?
  -- Вон он, - ехидно сказал лейтенант, показывая в окно за спиной ротного, в которое был виден я в обнимку с солдаткой.
   Конечно, мне не следовало целоваться напротив кабинета командира. Но двадцать дней постоянного общения с портвейном "три семерки" притупили мою бдительность.
  -- Сюда его! - заорал капитан. - Доставить!!!
   Меня ввели.
  -- Ему! Поручили! Доверили! Оказали доверие!
   Тут командир заметил, что я едва стою на ногах.
  -- Да он же едва на ногах стоит, - сказал капитан обиженным голосом.
   Утром на плацу выстроился весь полк. Одни штабные занимали пространство целой роты
  -- Рядовой Верт, - зычно скомандовал подполковник, - выйти из строя!
   Старательно чеканя шaг, а вышел на середину плаца. Так обычно выходят отличившиеся для получения правительственной награды. Я казался сам себе очень маленьким на сером бетоне плаца, на фоне огромного П-образного строя.
  -- Вот этот, - указал подполковник на меня, вот этот...
   Тут он добавил десяток фраз, доказывающих, что служит он давно и речевой характеристикой подчиненных владеет на высоком уровне ветеранов. Потом он вкратце пересказал историю проблемы.
  -- И что же он делает? - интригующе спросил командир у полка. Так как никто ему не ответил, он ответил себе сам: - Он пьянствует, в его каптерке найдено тридцать семь пустых бутылок из-под портвейна. "три семерки"! - По рядам пробежало глухое, но завистливое "Ого-о-о!" - Он развратничает (подполковник, правда, высказался более конкретнее), отрывает от службы наших девушек, деморализует их! - в последовавшем за этими словами междометии чувствовалось больше восхищения, чем зависти. - Он бездельничает, пропивает, пропивает казенные деньги... Он обманывает своего командира!
   Последнюю фразу подполковник произнес особенно зычно и эффектно. Видимо, этот факт показался ему сов сем уж кощунственным, чем-то вроде гопака во время службы в православном храме.
  -- Но он зря думает, - набирал высоту подполковник, - что меня легко обмануть! Я хохол, я всю жизнь в армии, я таких, как он, видал!
   На этом запас риторики у него, видимо, иссяк. Он не стал уточнять, где именно ему доводилось встречаться с "такими". Он попросту отвалил мне пятнадцать суток строгого, пообещав сгноить на гауптвахте, и распустил развеселившийся полк.
  
   Но история на этом не закончилась. Дело в том, что в момент прибытия меня на "губу" в Спасске-Дальнем, там происходила смена начальства. Вместо юродивого капитана по кличке Гуляя гауптвахту принял под свое командование монументально величавый майор Перебейнос. Гутю, его предшественника, я знал только по слухам. Говорили, что те, кто попадал под опеку Гути даже на трое суток, возвращался в свою часть все равно через пятнадцать дней. Действовал он так: подходил к новичку и строго спрашивал, есть ли у того теплое белье.
  -- Так ведь лето же, товарищ капитан! У меня толь ко трусы и майка. В соответствии с формой одежды.
  -- За пререкательство с начальством - пятнадцать суток!
  -- Почему подворотничок расстегнут - спрашивал он у другого.
  -- Никак нет, товарищ капитан, застегнут!
  -- Соображать не умеешь, а еще пререкаешься!
   Подворотничок не имеет пуговиц... Добавляю тебе еще пять суток!
   Восьмого марта Гуте по несколько раз звонили и поздравляли его с Международным женским днем. Если он спрашивал, почему, то ему отвечали: "Потому, что ты - сука подзаборная! "
   Впрочем, перейдем к Перебейносу.
   Майор прибыл на новое место службы с личным шофером, что тоже усиливало впечатление монументальности от его величественной фигуры. Осмотрев здание гауптвахты, майор приказал - выстроить на небольшом плацу всех наказанных солдат и сержантов.
  -- Кто из вас знаком с производством малярно-штукатурных работ?
   Я мгновенно откликнулся. Я еще не знал, чем все это грозит, но сидеть в камере и не мог - надоело. А с названными работами я был знаком - видел, как белили и красили нашу квартиру наемные маляры. Они работали каждую весну и я активно пытался им помогать, после чего получал головомойку от матери, как в переносном, так и в прямом смысле - она долго терла меня в ванне дегтярным мылом.
  -- Прекрасно, - оглядел меня и еще одного паренька, который заявил о себе чуть позже, майор. - Ремонтом займемся завтра. А сейчас грузитесь на маши ну - и на вокзал: надо мои вещи перевезти. Вы - старший, - указал он на меня.
   Квартиру майору дали на втором этаже старого купеческого дома. На второй этаж вела винтовая лестница с очень высокими ступеньками. Ребята, изгибаясь, тащили по этой лестнице огромный шкаф, а я на правах старшего шел сзади с маленьким стульчиком в руках и покрикивал:
  -- Осторожно, осторожно, не спешите.
   На одном коварном повороте парень, поддерживающий задний угол шкафа, неловко ступил, выронил ношу, и шкаф угрожающе накренился. Майор внизу вскрикнул. Я чисто механически подставил плечо и, хотя сильно расцарапал щеку, деревянную драгоценность удержал.
   Вечером майор вызвал меня в кабинет.
  -- Я тут ознакомился с вашим делом, - сказал он, предложив сесть. - Вы, и вижу, человек грамотный, старательный. А мне как раз нужен старшина гауптвахты, надежный нужен человек, умелый. Если вы не против; я тут вас пока задержу на месяц-другой, а по том оформлю официально. А вы пока занимайтесь ремонтом: гауптвахта - лицо гарнизона, посмотрите, до чего довели здание, двор. Все отбывающие наказание - в вашем распоряжении. Деньги возьмете в хозчасти, купите краски, олифы. Посмотрите, что на складе есть, со старшинами в частях познакомьтесь, краскопульт ну жен, известь там...
   Наступила веселая жизнь. Я по-прежнему жил в камере, но теперь она не закрывалась, в нее внесли кожаный топчан и пару тулупов, заменивших мне матрас и одеяло. Когда нужно было в город, я надевал повязку патрули и бродил, где хотел. Краскопульт, прочую атрибутику я достал легко, я всегда умел достать, а тот, второй парень, оказался действительно специалистом по ремонту, так что он и командовал под моим руководством.
   Сокамерникам обижаться не приходилось. Когда начальства не было, все камеры раскрывались настежь, появлялось запрещенное курево, порой, если заводились деньги, - пиво, а то и что-либо покрепче. Перебейнос носился по своим делам, устраивался, знакомился. На губу забегал ненадолго, полностью свалив ее на меня. Доходило до того, что я сам принимал наказанных и определял их в камеры. Доходили слухи, что подполковник тщетно пытается меня с губы вернуть в полк, Но майор эти попытки обрубил с лег костью, и сейчас рассматривается вопрос о переводе меня в гарнизонную службу.
   Как-то стоял в туалете, брился. Окликнули. Оборачиваюсь - стоит предо мной генерал. Я даже глаза протер, нет, точно, генерал! Чихнул, а их уже двое. Вроде не пил...
   Это потом уже выяснилось, что старый и новый начальники гарнизона явились в вотчину Перебейноса. Во дворе их встретили вельможно развалившиеся на траве арестанты, пускающие по кругу бутылку вермута, с сигаретами в мокрых губах. Когда же они, в поисках старшего, зашли в помещение, то кроме безмолвия распахнутых камер их взглядам предстал некто в тельняшке, бреющийся (что на губе, как и курево, запрещено) в туалете.
  -- Кто вы такой? - спросил первый генерал.
  -- Я - спросил его я.
  -- Вы, вы! - сказал второй генерал. - Кто вы та кой?
  -- Я старшина. Вернее, арестованный. Отбывал наказание, а стал старшиной. Вот, ремонтом занимаюсь. И я протянул им зачем-то станок, будто именно с по мощью этого бритвенного прибора я и занимался ремонтом.
  -- Ну, ну... - сказал первый генерал.
  -- Да! - сказал второй.
   Они повернулись и вышли, не добавив ни слова. На встречу им уже бежал Перебейнос, оповещенный кем-то по телефону.
   ...Когда я вернулся в полк, на проходной меня уже ждал комроты.
  -- Ну, пойдем, - сказал он кровожадно, - подполковник требует. Подполковник выглядел довольным.
  -- Поблагодарить тебя хочу, - неожиданно сообщил он мне. - Здорово ты этого майора умыл, будет знать, как со мной связываться.
   Я взглянул на расстроенное лицо капитана.
  -- Что молчишь-то? - продолжал подполковник.
   Служить-то как собираешься?
  -- Как прикажете, - молодцевато гаркнул я.
  -- Как прикажу. Знаю я вас, интеллигентов. Специальность освоил?
  -- Он еще не занимался в группе, - вмешался капитан, - он же другим занимался.
  -- Со специальностью радиста знаком, - сказал я. - Имею второй класс и права водителя-профессионала. Изучал в ДОСААФ.
  -- Вот! - сказал комполка, укоризненно посмотрев на капитана. - Знает специальность, что ж его в полку мариновать? Отправим его на точку, в роту Буйнова, там специалистов нехватка, дежурить на КП некому. А пока дней на семь загони его в посудомойку.
   Подполковник был ветераном, - это чувствовалось. Правда он не учел, что небольшая доза гипосульфита, обыкновенного фотографического закрепителя, вызывает понос, а в армии боятся даже намека на дизентерию. Я благополучно отлежался - в санчасти, пока были про ведены все анализы, а потом отбыл в роту Буйнова, базирующуюся в безлюдье уссурийской тайги, так и не повстречавшись с кухонным старшиной. Не надо думать, будто в армии я только хулиганил. Три года тогда служили, призванному летом, пришлось тянуть лямку три года с половиной. Я считался лучшим специалистом части, освоил пять смежных специальностей, имел семь внедренных рацпредложений, первый разряд по стрельбе и самбо, получил медаль за спасение населения во время наводнения в районе Владивостока, а на время учений меня забирали прямо с "губы", если я там в это время сидел. На командном пункте я самолично смонтированным радиоключом двух сторонней передачи выдавал данные локаторной про водки самолетов противника, минуя длинную цепочку планшетиста, считывающего, записывающего, - прямо с локатора.
   А ввязывался я в эти анекдотические истории скорей всего потому, что не понимал, зачем специалиста, работавшего в двухсменку через шесть часов на шесть, занимающегося охраной воздушных границ, то и дело отрывают на какую-то нелепую строевую или политучебу, на работу по обслуживанию офицеров. Одному лейтенанту я сложил печь без дымохода.
   Когда эту печь попытались разобрать, ничего не вышло: вместо глины я использовал первосортный цемент. Печка получилась монолитная, нерушимая. Еще в "учебке", когда старшина послал меня выкапывать столбы, я проявил смекалку - спилил их. Старшина долго сокрушался: столбы стали короче и не подходили для электролинии. В наказание он приказал выкорчевать старый пень около туалета.
   Пень, был гигантский, с толстенными корнями, уходящими, казалось, в самый центр Земли. Я орудовал над ним и топором, и ломом, и лопатой. Он был несокрушим, наподобие упомянутой печки. Тогда я облил его соляркой и поджег. Был уже вечер, пень горел активно, сбежались солдаты, офицеры...
   По всему Дальневосточному округу ходили про меня разные истории, обрастая выдумками. Большинство начальников перестали ко мне привязываться. Особенно после того, как я стал внештатным корреспондентом "Суворовского натиска", дебютировав там с критической заметкой о плохой доставке солдатских писем в роту. К тому времени я поставил рекорд округа по пребыванию на гауптвахте - 120 суток, который отметил тем, что посадил на губу сверхсрочника. Скорей всего, я кончил бы службу в штрафном батальоне, но тут у меня возникли отношения с особым отделом. Об этом я еще расскажу.
  
   Юность 3
  

Штыками можно сделать все что угодно; только нельзя на них сидеть.

Наполеон Бонапарт

  
  
   Мысли в голове мечатся, рикошетят о стенки черепа...
   Вспомнил про думку, которую никогда не имел (или имел). Зато мне полностью перешел книжный шкаф, встроенный в стенку главного коридора. Только папа и я имели в этой семье книжные шкафы.
   А еще у папы были медали и два ордена. И у меня были две медали, полученные в армии.
   Ну не дурацкие ли воспоминания? Подсознание оказывается не любит вспоминать совершенные подлости. Перескочил к Армии, забыв вставить эпизод о том, как обесчестил девятиклассницу Галю Д. из влиятельной семьи, которая считалась неприступной красавицей. Правда, и сам-то учился в десятом; созревали мы тогда позже, так что мозги меня тогдашнего начинались от пениса.
   Нет, не могу заставить себя описать подробности - противно и стыдно.
   И еще что-то такое было на сексуальной почве.
   Вот уж - действительно: мужчина на 90% состоит из похоти, а на десять - из хвастовства. Но я, таким образом вспоминая, превращу книгу в записки о маме и беспорядочном сексе. Вот уж чего меньше всего хочется - уподобиться серому убожеству 50 серых записок...
  
   Когда-то позже - потом крепко нагрубил маме, а на другой день принес ей букет цветов. Боже, как она растрогалась...
   Дурак, ты неблагодарный и неблагородный, мама даже собственную пенсию ВСЮ отсылала тебе, пока ты бомжевал и пьянствовал по стране, да и принимала всегда - пьяного, обмороженного, завшивевшего, из тюрьмы... А жила уже не на отцовские сбережения, а на зарплату Павла - самого незаметного и самого стабильного в семье, Ляльки, которого я в конечном итоге подводил неоднократно.
  
   Кстати о географии. В молодости не мог долго находится на улице из-за жутких холодов (Норильск, Игарка, Дудинка...), а в старости тоже не могу из-за жуткой жары (Ларнака, Лимассол, Тель-Авив, Хайфа, Нагария...).
  
   Интересно и другое, связанное с последующим запойным существованием. Реальность, в которую я окунулся после школы, настолько отличалась от моих - книжных - представлений о жизни, что именно вино (а потом - другие напитки, вплоть до одеколона) сглашивало шрамы разочарований.
   Борец с несправедливостью Тиль Уленшпигель терял свой романтический ореол, превращаясь именно в того, кем и являлся: в переводе со старонемецкого Тиль Уленшпигель - это Тиль Жопочист. Такой типичный изысканный европейский юмор. Первая книга о нем вышла в Страсбурге в 1515 году - на заре книгопечатания. Многократно переиздавалась. Почему - можете догадаться. Главы ее говорят сами за себя: Как Уленшпигель в городе Штрасфурте обманул пекаря на целый мешок с хлебом, Как Уленшпигель нанялся к священнику и съел у него жареных кур с вертела, Как Уленшпигель выдал себя за лекаря, Как Уленшпигель возил с собой череп, чтобы им морочить людей, и собрал таким образом много пожертвований, Как Уленшпигель во Франкфурте-на-Майне обманул на тысячу гульденов евреев и продал им свое дерьмо под видом вещих ягод, Как Уленшпигель в Ганновере насрал в бане, считая, что это дом очищения и, наконец, верх остроумия: Как Уленшпигель в Бремене готовил для своих гостей жаркое, которое никто не стал есть, потому что он прыскал маслом из задницы.
   Легко сделать вывод, что подлинный герой народной немецкой книжки - мошенник, негодяй и просто нечистоплотная свинья. Это типичный европеец той эпохи.
   Точно так же исчезали романтические иллюзии в отношении девчонок, которые в большинстве прозаически перепихивались с мальчишками (в те времена термина трахаться не существовало), не видя в этом ничего плохого, а меня считали розовым маменьким сынком и очень удивлялись, когда я пытался к ним приставать.
   Да и сверстники мальчишки быстро переставали объяснять мне прозу жизни, столкнувшись с этими розовыми соплями моей книжной логики.
  
   Шахматы... Это - особая грань формирования интеллекта. Научился я играть вскоре после того, как стал активно читать, - лет в 6-7. И долго не подозревал, что есть учебники для шахматистов и что можно проиграть все великие партии великих шахматистов. Мне для игры хватало воображение, отредактированного тамошними книгами и фильмами.
   Атаку коня у меня совершал Чапаев с маузером, а на ладье передвигался взвод древних русичейво главе с Ильей Муромцем. Слон чаще ассоциировался с белогвардейским офицером, который будучи враждебным все же обладал мужеством и воинским уменьем, вооружал я его большим наганом и кортиком.
   Король имел черты немного юродивого короля из фильма про Золушку, а королева всегда и жестко была моей мамой-воительницей.
  
   Мама всегда была великим человеком. В те годы, когда девочек-армянок не допускали не то что в высшие учебные заведения, но даже в гимназии, учились в школах для девочек с упрощенной программой, так что она ухитрилась сдать за мужскую гимназию экстерном (включая греческий, латынь, немецкий, арифметику и закон божий) и поступила в ростовский Медицинский институт, который закончила с блестящими оценками. Именно там она встретила приват-доцента Исаака Круковера... Увы, еврея. И старше ее на десять лет.
   Напомню, В Ростове-на-Дону в 1915 был создан медицинский факультет на базе Варшавского русского университета.
   Папа же окончил Ростовский медицинский институт в 1923 году. И уж он - сын небогатого раввина, вынужденный до Революции учиться в реальном училище по квотам царского режима для иудеев, был не просто рад - счастлив. И с охотой вступил в партию Большевиков, и охотно исполнял обязанности коммуниста, потом - в Сибири долгое время был секретарем парткома Мединститута.
   В Ростове-наДону же после защиты диплома оставлен на организованной в этом году кафедре болезней уха, горла и носа одним из двух первых преподавателей - работал ординатором, ассистентом, приват-доцентом.
   В 1931 году не видя особых карьерных перспектив в благодатном и полном медиков городе, папа принял кафедру оториноларингологии далеко в Сибири в Иркутском медицинском институте (с 1933 года председатель Иркутского отделения Всесоюзного научного общества оториноларингологов, с 1935 года профессор). Что, кстати, спасло его от репрессий против врачей-вредителей, под которые он мог попасть из-за одной лишь национальности.
   А Иркутск в те времена был золотым городом, лучшие дома принадлежали именно золотопромышленникам, дорогу для интеллигенции уже проторили народовольцы и прочие жертвы царей... Единственной нацией, вызывающей насмешки, являлась бурятская, а слово жид автор этих слов впервые услышал лишь в Армии от хохла-ефрейтора и даже не сразу понял оскорбительность...
  
   Но продолжим повестование из действующией Армии образца 1960 годов. Для начала о том, что присягу я принимал дважды (редкое явление). Делов том, что после ухода из сельхозинститута мои братья опять начали спасать неразумного пацана от армии. И не сочли ничего лучше, чем по блату запихнуть меня в ИВАТУ (иркутское Высшее авиа-техническое училище). Трудно понять логику в этом деянии, но я там почти месяц проучился.
  
   Потом выгнали, так как в первом же увольнении, куда отпустили вместе с сержантом, вернулся датый, а сержанта приволок вообще никакого. Два месяца я провел в этом училище, присягу принять успел.
  
   - В роте узнал новость. Оказывается, я проворонил кое-что интересное: пока ездил, из Сидатуна приезжа ли братья-тигроловы, отловили тигренка, а тигрица всю ночь бродила вокруг казармы и мяукала. Четыре брата, кряжистые староверы, промышляю щие охотой и отловом диких животных для зоопарков, были мне знакомы. Помню, как гостил в их рубленной навечно избе, где мне, как чужому, поставили отдель ную посуду, чтоб не "загрязнил", но сделали это так тично, ссылаясь на то, что городскому человеку надо посуду тонкую, благородную, а не зти "тазики", из ко торых они, люди лесные, едят. За стол село семь чело век: дед, отец, братья-погодки, старшему из которых было уже сорок, хозяйка. Дочь подавала на стол. Все мужчины казались одного возраста. Коренастые, пышу щие здоровьем, с короткими - шкиперскими - борода ми, голубоглазые, светловолосые. Разве, что у деда чуть больше морщин проглядывало вокруг русой, без еди ного серебряного волоска, бороды.
   На первое была густая похлебка из сохатины. Bce кроме меня, ели прямо из огромного глиняного горшка деревянными ложками, четко соблюдая очередность и подставляя под ложку ладонь, чтоб не капнуть на бли ставщий белизной дерева стол. Кто-то из братьев по торопился и дед сразу звучно вмазал ему ложкой по лбу. Посмеялись.
   Потом дочка поставила деревянное блюдо с жаре ным амуром и чугунок картошки. Появились на столе и разносолы: грибочки разных сортов соленые и марино ванные, огурчики, помидоры, зелень, морошка, брусника. После нежной, бескостной рыбы появилась чугунная сковорода с жареной медвежатиной. Там были печень,. сердце, часть окорока.
   Хозяин подранка встретил, - сказала мать, буд то оправдываясь, что медведь добыт летом, не по сезо ну. (Медведя бьют поздней осенью, когда он в самом жиру, или поднимают из берлоги.)
   Дед добавил:
   Дурной был, плечо болело. Помять мог кого-ни будь, пришлось стрельнуть.
   "А ведь ему, должно быть, далеко за восемьдесят",-с завистью подумал я.
   Вместе с рыбой был подан и ушат браги. Настоя щий ушат емкостью ведра на четыре. Мужики брали его за деревянные уши и, высоко подняв над головой, лили в рот пенистую, медовую жидкость. Это единствен ный крепкий напиток, который они себе позволяют. Ку рево в их среде считаетсл грехом, как и употребление алкоголя. Настоянную на меду, забористую брагу они алкоголем не считают. И они, наверное, правы. Для них это просто стимулятор, как для нас кофе. Мне брагу налили в чудную, из обливной глины, кружку. Едой мой желудок был заполнен до отказа, а хозяева, казалось, только начали трапезу. Был подан горшок с кашей и рыбный пирог, величиной с колесо от трактора "Беларусь". Я пытался отказатьсл, но ког да попробовал, съел свой ломоть за милую душу. Пирог был в четыре слоя: амур, лук с яйцом и укропом, сима (одна из самых нежных разновидностей красной рыбы, кета или горбуша по сравнению с ней, как пескарь по сравнению со стерлядьм), снова лук, но уже с картош кой и капустой.
   Подчистили и эти блюда. Горшок с кашей выскребли до дна. Брагу допили. "Яишню будете? - спросила хо зяйка. - С кабанятиной можно ee?" Мужики подумали, посмотрели на деда. Было видно, что они не прочь. Но дед, к моей радости, покачал головой.
   Жарко сегодня, - сказал он.
   К чаю в старинном, с медалями самоваре, который, как и все в этой хате, был большущим, основательным, на века, были поданы пироги, блины и варенья из зем-ляники,, брусники, голубики, костяники, морошки. В чай были дооавлены стебли и листья лимонника - уди вительного по вкусу (настоящий лимон) и стимулирую щему действию растения. Десяток ягодок лимонника на прочь снимают усталость, позволяют идти по тайге сут ками без отдыха.
   Я недаром сделал это солидное отступление от ар мейской темы. Мало осталось таких поселков на рус ской земле, где сохранилсл истинно русский уклад жиз ни, здоровый физически и нравственно. И поддерживает их вера в Бога, несколько суровая, в отличие, напри мер, от более демократичных в религиозных требова ниях баптистов, но святая в своей непогрешимой "правильности" жизни, стойкости. В этих селах все берут от природы, в магазинах покупается соль, охотничьи при пасы, иголки... Даже одежда у них домотканая. То есть, от цивилизации они берут необходимое, разумное и невредное. Может показаться перегибом, что электри чеством они не пользуются, хотя столбы подходит к де-ревне. Но их здоровье - их правота. Кто его знает, какими хворями награждает нас движение злектронов по проводам, как учит физика (или неизвестно, что там бегает, как считают сами физики).
   Вот эти братья, к большому моему огорчению, отловили вчера тигренка. Я представлял этот отлов по их рассказам, но поучаствовать очень хотелось.
   Ну, что? - спросил я взводного, - мочиться-то куда теперь ходить ночью?
   В ведро, там ведро поставили у выхода. На улицу не вздумай соваться, знаю я тебя.
   Весело было служить на этой точке. Красная ры ба - кета, горбуша, сима, нерка, чавыча - шли по ближайшей речке на нерест так густо, что острога, если ее выпускали из рук, уплывала вместе с наколотой на нее рыбой вверх по течению. Белки кидали шишки пря мо на крышу казармы, глухари усаживались на зер кало локатора. А один раз в дизельную забрался мед ведь и застрял там. Дверь открывалась внутрь и была подперта палочкой. Любопытный мишка, заходя, сшиб подпорку, дверь захлопнулась. Потянуть ее на себя он не догадался. Начал буйствовать, крушить приборы ла пами. Мы сбежались на его рев, перекрывавший тарахтение движка, долго думали, как его оттуда выгнать, но ничего не придумали. Пришлось дать очередь из ав томата в вентиляционный лючок. Дизель эта очередь поуродовала сильней, чем медведя.
   Ночью я лежал, прислушивался к мяуканью тигри цы. Она не просто громко мяукала, она поскуливала, вскрикивала, стонала. Она плакала о сыне, следы кото рого обрывались в части. Отсюда его, спеленутого сетью, со связанными лапами погрузили на вертолет и отпра вили в Спасск, откуда уже самолетом перевезут в Хабаровск, а затем - в Москву.
  
   Каждый человек, как бы однообразно он не жил, найдет о чем вспомнить. Я повидал столько, что воспоминаний могло бы хватить на многие тома интересных историй. Поэтому будучи по характеру выдумщиком, я ничего не выдумывал в своих литературных пробах. Одно воспоминание вытаскивало за собой другое, третье... Я все чаще отступал от основного сюжета, чтоб показать читателю еще одну жемчужину в навозной ку че под названием "бытие".
   А ближе к вечеру я пошел в лес и вдоволь пострелял из автомата. При стрельбе ствол немного уводило вниз. Перед сном я думал о своем дружке Владиславе Потине, которого не видел лет 20, даже не знал, где он сейчас. Тот дом в Москве, где он жил, давно снесли. Последнее, что я о Владе слышал, это то, что он вконец спился и уехал куда-то на Север. Познакомились мы оригинально. Меня только перевели на эту точку, в столовой я подошел к раздаточно му окну за добавкой и не успел протянуть миску, как ее оттолкнул какой-то солдат.
   ...Я служил уже третий год. После демобилизации стариков, буквально через месяц-другой, я сам становился дембелем и терпеть подобное отношение был не намерен. Только раз покажи слабинку в коллективе - за клюют. Поэтому я взял черпак и врезал им по голове нахала.
   С таким же успехом я мог стукнуть его свернутой газетой. Парень задумчиво почесал ушиб и сказал мед ленно:
   - Интересно. Тебя давно не били? Сейчас я буду тебя бить.
   Он растопырил руки и пошел на меня. Парень был среднего роста, но широкий, почти квадратный. В нем чувствовалась ленивая мощь.
   Я отступил, ударил его ногой в живот. Парень опять приостановился, почесал живот. Сказал:
   - Очень хорошо. Я люблю, когда сопротивляются.
   Он наступал, как медведь, отбрасывая столы, стулья, людей. Я еще пару раз достал его ногой и руками, но с таким же успехом я мог бить по стене казармы, если эту стену обтянуть резиной. Ощущение было такое же.
   Прижатый в угол столовой, я заорал:
   - Это нечестно! У нас разные весовые категории!
   - А как честно?' - спросил- нападающий.
   - Предлагаю дуэль.
   - Это интересно, - сказал парень, беря меня за плечи. Было такое ощущение, будто на плечи положили тавровую балку.
   Мы вышли на улицу. Я предложил взять автоматы и уйти в лесок. Незнакомец согласился с удовольствием. В лесу мы разошлись на 20 шагов, договорились стрелять с руки, как из пистолета, вскинули автоматы и вы палили друг в друга.
   Я отстрелил парню мочку уха, а он попал мне в голень правой ноги, оторвал кусок мякоти. После этого мы подружились, получили по десять суток гауптвахты, где Влад и разобрал от скуки стену. Майор Стукалин ночью, наверное, спал плохо. Но утром он выглядел оживленным. Оказалось, что он все же договорился с соседней частью насчет губы, о чем радостно сообщил мне. Я особой радости от этого со общения не испытал, но тем не менее заулыбался хоть отосплюсь от дежурств. В этом была доля правды, последнее время двухсменка совершенно выматывала.
   Губа располагалась в танковой части, оформлявший меня старшина спросил:
   - Чем это ты так комбату досадил? Минут двадцать нашего командира уговаривал тебя принять.
   - Я его внебрачный сын, - сказал я серьезно. - Он нам алименты не платил с мамой, вот и пакостит. Не успел я разместиться в камере, как ко мне началось паломничество офицеров части. Всем было интересно посмотреть на жертву непорядочного отца. Зам полит же вообще отнесся ко мне сочувственно, долго расспрашивал, а потом сказал:
   - А вы рисовать умеете? А то наш художник за болел, а в ленкомнате недооформлен стенд. Конечно, я умел рисовать. Гораздо приятней изображать работу в чистой ленкомнате, чем сидеть в мрачной камере. С утра меня выводили в часть, а вечером я приходил на губу спать.
   Стенд, посвященный В. И. Ленину, следовало со ставить из иллюстраций, соответствующих надписей из пенопласта и большого декоративного куска красного бархата. Сам каркас был уже сколочен. Я начертил макет расположения иллюстраций, утвердил его у зам полита и стал думать, как сделать надписи. Сперва я попробовал при помощи линейки начертить контуры букв, а потом их закрасить. Буквы получились не очень ровными, но сносными. Замполит посмотрел на первую надпись: "Ленин и сейчас живее всех живых...", приказал многоточие убрать, похмыкал, но возмущаться не стал.
   Кусочек бархата я отрезал для сапог: прекрасно на водил глянец. Танкисты узнали об этом и начали на перебой выпрашивать, а потом и покупать ценный материал для чистки обуви. Работал я медленно, к концу срока все же надписи осилил. Но тот кусочек бархата, который остался, явно не годился для оформления стен да. Я обменял и его на табак.
   Дело в том, что курить на губе запрещают. Если удается пронести сигареты или табак, арестанты курят втихую. Начальство, в большинстве, не обращает на дым в камере особого внимания. На этой же губе начальник, лейтенант-карапуз, ростом мне по плечо, про сто истерики устраивал из-за этого. Все время обыски вал меня на предмет курева, ничего не находил и страшно злился. Ему было невдомек, что обмененное на бархат курево я, в основном, держал в ленкомнате, где работал, а несколько сигарет, которые брал в камеру на ночь, я во время обыска совал ему за портупею сзади, а после обыска забирал.
   Так как обыскивал он меня прилюдно, все ребята караула прекрасно этот фокус видели, давились со смеху, но тайну хранили. Карапуза в части не любили. Когда мне остались последние сутки, я весь день тер пел, не ходил в туалет. Замполиту я сказал, что закончу стенд вечером, а то не успеваю, он не стал возражать, так что пропажа бархата пока ему была неизвестна. С губы выпускали рано утром, я надеялся смотаться до его прихода на работу. К тому же, ему было не до меня - вечером солдаты ездили на танке за водкой, оба экипажа дожидались наказания в политчасти. Вечером я лег спать пораньше, а часов в пять утра проснулся. В углу камеры стояла круглая печь. Она не касалась потолка, но достать до ее верха в одиночку было невозможно. Я стукнул в дверь и предложил караульному оказать мне помощь. Узнав, в чем дело, солдат открыл дверь, пригнулся. Я влез ему на спину, уложил в щель между потолком и печкой заготовленный пакет, покарябал немного сапогом стену печи, чтоб при влечь, внимание Карапуза. Пакет этот содержал мои экскременты, я недаром терпел почти сутки. В семь меня выпустили. Я попросил старшину передать привет замполиту и Карапузу и пошел в свою часть, пошел, как всегда, дальней дорогой, через лес, наслаждаясь воздухом, стрекотанием сорок, пощипывая первую малину.
   Я живо представлял себе, как лейтенант зайдет в камеру, увидит царапины на печке, воскликнет радостно, что наконец догадался, где я прятал курево. Будет чесать затылок, пока солдат сходит за табуретом, - как же это я туда залазил? Не иначе, мне помогали. По том вытянет пакет, занесет его в караульное помещение и радостно распакует...
   Придя на точку, я доложил взводному и сразу по шел на КП, где подсел к коммутатору. Как я и ожидал, в 9 - 10 часов раздался звонок комбату. Звонил Кара пуз. Он пообещал майору, если тот еще раз пришлет меня на губу, вернуть меня четвертованным, по частям. Он много еще чего говорил. Не успел я разъединить их, как раздался второй звонок. Звонил замполит. У того тон был, скорей, растерянным:
   - То-то я смотрю, - говорил он, - вся часть блестит сапогами, у каждого за голенищем такая бархотка, какой и офицер позавидует. А это ваш негодяй по старался. Мне никогда не догадаться, что ленинский стяг на сапоги пошел...
   Комбат вызвал меня тотчас.
   - Будем оформлять в штрафной батальон, - сказал он доверительно. - Все, хватит. Думаю, меня под держат.
   В тот же день мне пришел вызов из особого отдела. Майор даже перезвонил туда, уж очень ему не хотелось меня отпускать.
   Перед отъездом я тщательно проинструктировал Потина. В дороге составил донесение, в котором говорилось, что майор Стукалин склонял Потина к сожительству, шантажировал, использовал служебное положение, угрожал не табельным, а каким-то другим оружием. Это другое оружие было стареньким "вальтером", купленным мной по случаю; перед отъездом я спрятал его за сейфом в кабинете майора.
   Уже после истории с крестом, из разговора с особистами я понял, что к майору они дышат неровно. Уж чем он им не угодил - не знаю. Поэтому я считал, что мое донесение не будет для них лишним. Я все еще не мог простить Стукалину нашего пса, да и кроме этого он натворил на нашей точке достаточно гадостей. Зло как и добро, должно действовать по принципу бумеранга. А если закон обратной связи запаздывает, природа не должна быть против моего вмешательства, того, что я беру на себя обязанности воздателя. Не знаю, скорее всего, я толковал вселенские за коны превратно, но особисты моей докладной обрадовались. Когда же у одного из них вырвалось восклицание: "не угомонился майор...", прерванное напарником, я понял, что попал в точку. Дальнейшие события по казали, что даже в отношении предполагаемого мужеложства я угадал. Стрелял наугад, а попал в мишень-хохма, да и только.
   Вызвали же меня для продолжения борьбы с баптистами. Чем им не угодили эти славные парни? Они меня и завербовали-то, узнав, что в учебке я дружил с группой баптистов, призванных одновременно со мной. Долгое время представители веры вообще отказывались служить и отбывали за это наказание. Недавно их духовные пастыри пришли к выводу, что, чем сидеть в тюрьмах, лучше идти в армию, но оружия в руки не брать. Не муки тюремного заключения заставили их сделать эти изменения, а то, что в армии от верующих будет больше пользы - обращение в истинную веру сослуживцев более реально, чем уголовников. И призывникам был предоставлен выбор. Часть все равно шла в тюрьмы (и там нуждались в слове Божьем), но многие выбрали армию, честно предупредив в военкомате, что оружия в руки не возьмут.
   Умные военкомы посылали таких ребят в строительные батальоны. Но не все военкомы были умными. Пятнадцать хлопцев, с которыми я сошелся в учебке, по пали именно к таким. Они хладнокровно переносили травлю начальства и к автоматам не прикасались. Сослуживцы в большинстве относились к ним иронически, но беззлобно. Реже - сочувственно.
   Отстаивая веру, баптисты пользовались библейскими штампами, не слишком-то понятными толпе. Не тот уровень. Я начал их учить искусству спора, применения методов доказательства. Но тут нас раскидали по боевым частям, мы потеряли друг друга из виду. Какой-то осведомитель донес в особый отдел обо мне, меня вызвали и "завербовали", так по крайней мере считали особисты. И вот пришло время действовать. Трое баптистов в авиаподразделении начали пользоваться яр ко выраженным сочувствием солдат. Надо было их опорочить, спровоцировать на какой-нибудь поступок. Для этого требовался я, так как слава о моих проказах уже шла по всему округу.
   Кроме того, мне следовало подготовить собрание по "разоблачению" баптистов, "подрывающих армейские устои ". Срок командировки был неопределенный, я мог рассчитывать дней на 10 - 15.
   Командир авиачасти, сухощавый полковник, встретил меня так, как, наверное, встречали строевые командиры вермахта представителей гестапо - с тщательно скрываемым презрением, смешанным со страхом. Мне отвели место в казарме, туманно объяснили цель командировки командиру роты, выписали постоянную увольнительную на неделю. Слухи о замаскированном особисте, видимо, в части все же распространились: когда я попросил ротного дать увольнение своему товарищу - баптисту Феде, он отпустил того без вопросов. Федя, очень довольный встречей, повел меня к брать ям и сестрам по вере. В чистенькой квартирке мы вкус но перекусили, мило поговорили с хозяйкой. Вежливая тактичность в сравнении с грубой прямотой нравов казармы была приятна. Все баптисты владели этой тактичной манерой общения, подчеркнуто уважительной к собеседнику. В семье хозяйка была единственной верующей, муж и дочка предпочитали атеизм. Но и они переняли у нее культуру общения, мягкость суждений, сострадательность к любому человеку. На обратном пути Федя выпил со мной пива, а на вопрос о греховности этого ответил, что считает возможным совершить малый грех во имя встречи, который потом отмолит, а заодно помолится и за меня. Время шло весело и быстро. С собой я прихватил спортивный костюм, никто меня не контролировал, я целые дни проводил в городе, ходил в кино, бродил по парку, бухал понемногу. А вечером учил баптистов "добру с кулаками", учил хотя бы на словах уметь защищаться, и если уж не себя защищать, то тех, кто чуть-чуть в них поверил. Защищать других словом мои блаженные ребята были готовы. К собранию они отрастили если не клыки, то зубки достаточно острые.
   Вопросы и ответы мы просто репетировали. Вопрос:
   "Если Бог всемогущ, почему не уничтожает зло на Земле?". Ответ: "Искусственно навязанное добро может! принести больше вреда, чем естественное зло. Человек сам должен уничтожить зло с помощью Бога". Вопрос:
   "Если враг начнет топтать твою родину, убивать твоих братьев и сестер, неужели ты не станешь с ним бороться?". Ответ: "Злом зло не уничтожить. Все в мире относительно. То, что мы считаем жизнью, всего лишь под готовка к жизни истинной. Чем меньше недобрых поступков совершишь ты лично на Земле, тем легче будет тебе перейти к этой истинной жизни". Вопрос: "Если товарищ попросит, ты с ним выпьешь за компанию?" Ответ: "Ради настоящего товарища .могу совершить грешный поступок".
   Через две недели приехали мои особисты. Пришлось каяться - не удалось вовлечь парней в нарушения. Похоже, особисты и не ждали особого успеха. Видно было, что не один я попадал впросак. Надежда была на собрание.
   Вопросы по противоречиям религии мои ребята отражали запросто. Главным образом они использовали аргументы о том, что многочисленные переписчики и толкователи Библии внесли в нее стилистические ошибки; поэтому не надо толковать каждую фразу буквально. Федя иллюстрировал свои ответы яркими примерами, подготовленными для него мной.
   - Не понимаю злобного отношения к нам некоторых командиров. Разве наша вера кому-нибудь мешает? - говорил он. - Разве мы, дисциплинированные, непьющие и некурящие, хуже какого-нибудь разгильдяя, мечтающего о самоволках, падших женщинах и пьянке? Не кажется ли вам, - это он особисту, пытающемуся сбить его каверзными вопросами, - что вас просто бесит наша непохожесть на остальных, то, что мы не вписываемся в толпу. Конечно, толпой управлять легче. Она не мыслит. Скажешь "убей" - убьет. Вы нас про сто боитесь за то, что мы не разучились думать. Эти выпады очень веселили солдат, ту самую толпу, ржущую уже от того, что рядовой спорил с офицером. Собрание было сорвано, и даже наказать баптистов было нельзя: наказать их сейчас - признать свое полное поражение. Даже особисты понимали это. Но меня не винили. За что меня винить, раз сами оказались несостоятельными?
   Я вернулся на точку, где ждало меня радостное известие. Майор Стукалин находился под следствием, его увезли в округ. Влад рапортовал, что все выполнил, как договорились. Особисты, взяв с него объяснительную, обещали не разглашать сути беседы, чтобы не скомпрометировать его в солдатской среде. И намекнули, что Стукалин сюда уже не вернется.
   Мы с Владом ушли в лес и лихо обмыли победу...
   Юность 4
  

Вновь меня в дорогу Рок мой гонит.

Надоел и сам себе, и всем.

Унесут растерянные кони

Панцирь мой, мой меч, кинжал и шлем.

Без доспехов

Со стихом и скрипкой

В мир пойду под рубищем шута,

С навсегда приклеенной улыбкой

На обрывке старого холста

В.Круковер

  
   Толстеющие еврейки, знающие, когда истерить, а когда симулировать покорность; полуголые кубинки, скатывающие сигарные листы на потных от зноя упругих ляжках; коренастые сибирячки с румянными щеками и провинциальной стыдливостью; московские шлюхи, проложившие курс от львовщины до Тверской; путаны Кипра с дипломами российских инязов; нганасанки из Норильска, с персиковой кожей и наивным бестыдством; эвенки Охотска, любящие трогать партнера за член; японка из тургруппы, с которой зажигали в номере старинной гостиницы Иркутска...
   Странное дело, мне еще нету ста лет, а память уже переполняет мозг и чувства кажутся вторичными. Почти любая информация не трогает новизной, вызывая ответное воспоминание.
   Слоны. Два года работал со слонихой Кингой в зооцирке.
   Бурение. Работал в степях Забалькалья помошником бурильшика, а в Норильске помогал бригаде глубокого бурения.
   Кварц. Много было кварца в наших пробах в геологической экспедиции в предгорьях Саян.
   Бульдог. Воспитал с щенка великолепного английского бульдога, ставшего Чемпионом ряда стран.
   Азбука морзе. Считался очень быстрым радистом, 300 знаков в минуту
   манипулятор такого ключа "пилы" из обломка ножовки QRS - передавайте медленнее переходите на сдвоенный прием
   Океан. Ледовитый - купался и жил, атлантчиеский - жил на берегу, индийский ...
  
  
   Автор честно отслужил почти четыре года. Начал службу в учебке Сад-Города (под Владивостоком), продолжил радистом в системе ПВО по всему Дальнему Востоку от Владика до Хабаровска. На третьем году был переведен в подразделение электронной разведки.
  
   В военном билете так и написано: Специалист наземных станций разведки и помех. Подразделение специального назначения. Такой вот своеобразный спезнац шестидесятых для интеллигентов - нам даже тяжести в нарядах перетаскивать запрещали, чтоб берегли руки.
  
   Это были трудные годы холодной войны, с военных баз Японии поднимались в небо американские и японские военные самолеты, около Хоккайдо (второй по величине остров Японии) в воздухе постоянно курсировали бомбардировщики Б-52 с ядерными зарядами
   Время было полувоенное. Совсем недавно был сбит ракетами класса земля-воздух ЗРК С-75 во время полёта над Свердловском пилотируемый Пауэрсом самолёт-шпион U-2. Пауэрс выжил, был приговорён советским судом за шпионаж к 10 годам лишения свободы. Наказание отбывал в тюрьме Владимирский централ (ныне СИЗО ! 1 Владимира). Через полтора года был обменян на советского разведчика Рудольфа Абеля, разоблачённого в США.
  
   Мне довелось служить с офицером, участвующим в этом эпизоде на пункте наведения, он был впоследствии переведен на службу под Хабаровск. [/u]Тогда и узнал, что сперва сбили не американца, а советского летчика МиГ-19, поднятых на перехват нарушителя, но летевших ниже и не имевших возможности подняться на высоту полёта U-2. Старший лейтенант Сергей Сафронов погиб и посмертно награждён орденом Красного Знамени (второму МиГ-19 удалось уйти от захвата на сопровождение ЗРК благодаря интенсивному противорадиолокационному манёвру).
   Тогда этот факт был засекречен, сейчас можно прочитать в той же википедии.
  
   В океане в то время шкодили американские авианосцы, а вдоль дальневосточной границы неделями висел патрульный бомбардировщик США P2V "Нептун".
   Эти самолеты неоднократно нарушали нашу государственную границу и их иногда или сажали на воду, или просто сбивали. Так в ноябре 1951 г. советскими пилотами Лукашовым и Щукиным на истребителях Ла-11 был подожжен P2V-3 из эскадрильи VP-6, который проник к советскому мысу Островной в Японском море.
   [u]А 6 ноября 1951 года наш МиГ-15 сбил в районе Владивостока P2V-3W, осуществлявший шпионскую миссию[/u]. Все 10 членов экипажа считались погибшими. По утверждению советской стороны, самолет находился в воздушном пространстве СССР, американцы же настаивали, что он был атакован над нейтральными водами.
  
   Самолеты Нептун постоянно участвовали в различных пограничных инцидентах и столкновениях с советскими кораблями в нейтральных водах. В 1968 г. во время первого боевого похода противолодочного крейсера Москва в Эгейском море командиру Ка-25 подполковнику Г. Мдивади пришлось имитировать лобовую атаку, чтобы отогнать Нептун, нагло мешавший полетам корабельных вертолетов.
  
   Нам они досаждали во время советских праздников, ползая вдоль границы и то и дело имитируя её нарушение. В результате вместо того, чтоб праздновать мы и летчики сидели по готовности !-1 на своих боевых местах - у локаторов, радиостанций, в кабинах самолетов. Интересно, что служба большей частью проходила рядом с авиаторами и связаны мы были очень тесно, так как летуны работали по нашим наведениям на цели, особенно в плохую погоду.
  
   Помню, стояли недалеко от Ханки - озеро на границе Приморского края России и провинции Хэйлунцзян Китая и наши части были рядышком с эскадрилией стратегических бомбардировщиков-ракетоносцев Ту-95, которые были и есть абсолютные рекордсмены как по сроку службы, так по дальности и продолжительности полетов. Это самый быстрый в мире винтовой самолет и единственный серийный турбовинтовой бомбардировщик. Созданный по заданию Сталина, в 2010 году Ту-95 пробыл в воздухе 43 часа, пролетев с пятью дозаправками 30 тысяч километров над пятью океанами.
   Поэтому и сейчас, спустя половины века, такие как я с восторгом читают о новом авиационном вооружении в тех местах! [/b]
  
   О том, как в ходе военных учений на Дальнем Востоке российский боевой самолет Су-25 совершил уникальную посадку прямо на автомобильное шоссе федеральной трассы Владивосток - Хабаровск.
   О том, что в Приморье летчики истребительного авиационного полка Восточного военного округа впервые подняли в небо самолеты нового поколения Су-35С. Перевооружение эскадрильи многоцелевыми сверхманевренными истребителями началось в январе этого года. Теперь на вооружении приморской авиачасти стоит 11 боевых машин этого типа.
  
   День Победы касается и нас, успевших отдать частицу себя великому делу Защиты Родины.
  
   После Армии (дембельнулся в декабре перед Новым годом) стал поступать в медицинский. Договорился о репетиторстве со школьной учительницей по химии, поступил рабочим в виварий при мединституте. Именно тогда у меня появилась первая собачка Роза.
  
   В квартиру Роза вошла на цыпочках. Вежливо приблизилась к хозяйке. Кусочек сахара взяла деликатно, одними губами. (Потом мы узнали, что сахар она терпеть не может). Схрумкала его. Легла на коврик. Поблагодарила хвостом и расслабленно прикрыла глаза.
   Розу привел я не для себя, а для химички, очень она хорошо меня подтянула. Но дарить учительнице тощую, жалкую псину было неприлично, так что на время - в дом. Уже через месяц, она вошла в тело, шерсть лоснилась от сытости и спокойной жизни, глазенки стали озорными и доверчивыми. Забот она не доставляла никаких: гулять ходила всего раз в сутки, сопровождения не требовала. Уж чего-чего, а самостоятельности ей было не занимать.
   Я одел Розе на шею громадный бант голубого цвета и ее на машине отвезли в другой конец города.
   А еще через десять дней Роза вернулась. Замерзшая, грязная, с четким скелетом под свалявшейся шерстью, ждала она нас в подъезде. Подползла на животе, умоляя нагноившимися глазами. "Недоразумение произошло, - шептали эти глаза, - вы, наверное забыли меня в той чужой квартире".
   Как нашла Роза дом, каким образом запомнила дорогу в стремительной машине, чем руководствовалась, возвращаясь?!
   Потом жила Роза с в семье долго, много загадок загадала своим поведением, много радости доставила своим существованием. Что-то забылось, что-то помнится.
   В маленьком преданном существе было что-то непомерно важное, вырывающее из привычного и заставляющее человека напряженно думать.
   Но взрослые есть взрослые, извечная суета заедает их, задумчиво почесывая собаку за ухом, они рассуждают о трудном завтрашнем дне, о семейных неурядицах. И только нечто из ряда вон выходящее приковывает внимание к "меньшему члену семьи". Но ненадолго. За пять лет совсем забылось Розино возвращение, а в остальном она вела себя достаточно обыденно.
   Потом изменилось многое. Чувствовала ли она надвигающийся переезд или только напряжение в доме? Хуже стала есть, на улицу просилась только по необходимости и сразу бежала обратно. По дому ходила тихо, не шалила, вопросительно заглядывала в глаза.
   Уже нашли ей нового хозяина, человека хорошего, познакомили их, уже собирались передать Розу ему совсем, как обнаружили, как пропала собака исчезла.
   Искали долго: любили, привязались, хотели, как лучше - не нашли.
   А на вокзале перед самым отходом поезда вдруг увидели ее и не сразу узнали, не сразу поверили.
   Роза стояла в пяти шагах от движущегося поезда. Стояла напряженно, скованно. Смотрела на узкую площадку тамбура, где взмахивали руками, бестолково гомонили предавшие ее люди. В глазах собаки что-то стыло, но что - не разглядеть.
   А поезд набирал скорость, маленькая рыжая фигурка таяла, исчезала.
  
   Воспоминания... Отрывки, излагаемые одним абзацем, осколки волшебного зеркала. Звонкие шляпные коробки из тончайшей фанеры. Трамвайная колбаса и колбаса докторская, любительская, языковая... как-то не видели мы пустых магазинов и отсутсвия в них основных продуктов в пятидесятые. И все было качественным, вкусным. Хотя, может вкусовые пупырышки в детстве быле более активные. Плюшки - коньки Снегурочка, которые мы плющили, привязывали к носику веревочку и превращали в самокат на всю зиму. Стал одной ногой и кати. А ежели еще за ЗИС-5 клюшкой железной засепиться, то под 20-30 км скорость. Плюшки носили за голенищем валенка, они были не только транспортным средством, но и универсальным оружием в неправильных драках. В смысле не в тех, когда стенка на стенку или просто посчитаться с кем-то до пощады или до крови.
   А горки, чудесные горки Сибири - яркая радость на всю зиму. Их строили в каждом приличном дворе и на площадяз, деревянные с лестницей для подьема и длинным спуском, залитым водой до прочного льда. Высшим шиком было съезжать на ногах. А вместо непонятного царя горы мы штурмовали именно такие горки.
  
   Прочитал где-то, сохранил:
   В наше время в машинах не было ремней и подушек безопасности, и это никого возмущало, даже гаишников.
   Наши комнаты, кровати и игрушки не окрашивались специальными экологически чистыми красителями. Лекарственные препараты не закрывались секретными крышками. Стальные двери не оборудовались кодовыми замками, а запертые шкафы стояли только на мебельных фабриках.
   Никому не приходило в голову, что воду из-под крана пить нельзя. Мы не надевали защитный шлем перед тем, как сесть на велосипед. Мы своими руками из досок и подшипников, найденных на свалке, мастерили подручные средства передвижения и не подозревали, что тормоз - это составная часть конструкции любого из них.
   Мы гуляли столько, сколько нам хотелось. Уходили рано утром в школу, а возвращались из нее далеко за полночь. Родители могли только догадываться, где мы шатаемся. Мобильники не существовали.
   Только представьте себе - мы ломали кости, резали руки, теряли зубы. Дрались, как черти, но ни кто не судился друг с другом. За свои ошибки мы отвечали сами! Мы не обращали внимание на синяки, шишки и ссадины. Мужчины не плачут! И мы не плакали.
   Ели мы все подряд: пирожные, мороженое, конфеты, сало с хлебом и не толстели! Атомный реактор внутри нашего организма не позволял нам долго оставаться без движения, мы все были капитанами дальнего плавания, генералами армий и выдающимися игроками в футбол. Мы не боялись пить из чужой бутылки, дожевывать чужую жвачку, есть из одной тарелки с другом. Наш природный иммунитет был мощнее современных фармацевтических средств.
   Игровые приставки, компьютеры, сотовые телефоны, видеопроигрыватели - всего этого в наше время просто не существовало. Мы собирались шумной гурьбой у ближайшего телеприемника, что бы посмотреть любимое Ну погоди!
   Зато мы умели дружить и дорожить друзьями. Мы собирались вместе, чтобы просто поболтать, жгли костры за гаражами, походы в ближайший лес были обыденным делом. И все это мы делали сами, без спроса, без ведома родителей, педагогов и милиции! Мы заряжали самопалы спичечными головками, строили шалаши на деревьях, ныряли в воду с тарзанок! Мы шли и записывались в спортивные секции и судомодельные кружки. Не все из нас стали великими спортсменами, но жизнь научила нас бороться, побеждать, терпеть поражения и разочарования. Мы становились сильнее и ответственнее.
   А как мы учились? Пятибалльная система оценок! Для особо одаренных - второй год обучения в одном классе. Пятерки в дневнике при практическом знании предмета на 3. Как же нам удалось запомнить столько стихов, полюбить Чехова, Булгакова, Достоевского? Почему же мы пишем без ошибок? Как нам удается, спустя 30 лет после обучения, помогать внукам решать арифметические задачи?
   Наверное мы все это можем потому, что делали все по-настоящему: дружили, дрались, влюблялись и враждовали. Мы не прятались за своих крутых родственников. Не откупались от армии и милиции. Отвечать за содеянное было делом чести и собственной совести. И наши родители практически не вмешивались в наши дела.
   Нас презрительно называют совками, забывая, что именно совки создали одно из мощнейших в мире государств! Что именно совки, до сих пор, готовы рисковать и здоровьем и жизнью за благополучие своей Родины!
   И пусть мы не научились зарабатывать бабло и нам абсолютно наплевать на западные ценности, зато мы способны понять главное - миром правит добро, любовь и совестливость.
   Поздравляю всех тех, кто относит себя к поколениям рожденных в СССР. Нам повезло, западные политтехнологи не успели отобрать у нас чувство собственного достоинства, подменив его вечной жвачкой виртуальных масс-медиа.
  
   Сейчас не модно писать о коммунизме. Светлое будущее человечества, сменили скотские идеалы капиталистических монстров. Но я уверен, что настанет время и люди вновь обратятся к величественному исследованию Маркса-Энгельса, вновь осознают, что ни один большой капитал не может быть создан честным путем, вновь поймут, что нет ничего более мерзкого в отношениях между людьми, чем те, которые инициируются капитализмом.
   Человечество, как ребенок-подросток склонно развиваться по пути наименьшего сопротивления животным инстинктам. Именно поэтому капитализм наиболее привлекателен и прост - он поощряет животное начало, отучает мыслить и развивать самодисциплину, он спокойно превращает людей в полуживотных, которым не нужно ничего кроме жратвы, удобного стойла в евростиле и зрелищ с полуголыми самками.
   При всех своих недостатках социализм гораздо нравственней, чем капитализм. Менять социалистические достоинства на право свободно читать Солженицина глупо. Тем более, что рядом с его книгами в открытом доступе появляются нацистские бестселлеры и порнографические бредни. И все это - иллюзия свободы, ибо в капиталистическом обществе незримой цензуры гораздо больше, чем официальной - в СССР.
   Капитализм порабощает и развращает. Сие легко наблюдать на территории бывшего Советского Союза, которая нынче залита кровью и проникнута враждой, столь милой удачливому буржуа.
   Капитализм это:
   бомбежка Лондона немецкими ракетами ФАУ, стабилизаторы которых сделаны но английских заводах,
   охотное сотрудничество швейцарских банков с фашистами - нейтралитет по капиталистически,
   бомбардировка государств с иной идеологией под видом борьбы за демократию,
   отсутствие демократии во всех капиталистических странах, так как в буржуазном обществе справедливость для демоса невозможна,
  
   Денежным мешкам, которые в буржуазном обществе и являются фактическими руководителями, дергающими ниточки марионеток в виде сенаторов, мэров, президентов, выгодна постоянная настороженность в обществе, перманентное недоверия человека человеку. Ибо тогда общественная масса не замечает своего рабского положения. Именно поэтому в последние годы запущена новая страшилка - педофилия. Теперь Санта Клаус не может взять малыша на колени, отец - погладить дочку, мать - помыть сына в ванной. Отчужденность родителей и муссированный страх детей перед взрослыми весьма выгоден капиталистам-рабовладельцам.
  
   Капитализм убивает творчество, ибо искусство вынуждено приспосабливаться к массовому потребителю, к коммерческой востребованности свое продукции. Естественно, что наиболее востребованы: обычная жвачка, типа киноужастиков, псевдофантастика про вампиров или любовные романы с примитивным сюжетом, псевдомузыка, в которой ритм главенствует, инфантильная живопись... Творец становится ремесленником.
  
   Капитализм это:
   бронированные двери в подъездах, которые раньше были гостеприимно распахнуты,
   мордатые охранники повсюду, сменившие малочисленных вахтеров-пенсионеров,
   зомбированные дети, не знающие игры в прятки, футбол во дворах и возможность покупать мороженное за 12 копеек,
   отупляющие мультпликационные фильмы с дебильным юмором,
   коммерческие кинофильмы, рассчитанные на стимуляцию только животных инстинктов,
   разделение народа на горстку богатеев и массу полунищих,
   разделение народов, ибо недружных легче поработить,
   свобода для всего, что порождено спинным мозгом: velcom всему животному, что есть в людях, ибо поошрять примитивные инстинкты выгодно и прибыльно,
   смена идеалов: быть космонавтом или физиком не модно, модно быть телезвездой или парикмахером-геем,
   смех за кадром, частые повторы эпизодов фильма - потребитель должен напрягать мозг как можно реже,
   комиксы вместо книг,
   детский КОРМ быстрого приготовления, вместо нормальной ЕДЫ, и псевдосладости с сюрпризами, вместо доброкачественных конфет,
   оценка человека не по интеллекту, а по внешнему виду, по соответствии его бренду, навязанному рекламой,
  
   Капитализм это:
   велосипед без крыльев, звонка, набора инструментов, как раньше в СССР; все продается раздельно,
   воздушная кукуруза, вся польза от которой уничтожена вкусовыми (вредными) добавками,
   жидкое мыло по цене в пять раз дороже обычного, хотя его себестоимость в три раза меньше обычного,
   вовлечение в рекламу детей, равно как и вовлечение детей в поедание сладкой и вредной дряни путем рекламных заманух,
   насильственная привязка людей к банкам, через которые те ВЫНУЖДЕНЫ проводить все свои заработки,
   насильственная и бандитская по размерам страховка на жизненно необходимые вещи,
   огромные налоги на подарки и наследство, к которым государство вообще не должно иметь отношения,
   десяток миллионеров на миллионы нищих,
   наркомания, которая ЯКОБЫ преследуется государством,
   миллионы беспризорных детей,
   миллионы бесприютных людей,
   миллионы разрушеных судеб,
   миллионы не родившихся младенцев
  
   Что-то завелся я, наверное потому, что уже много лет существую при капитализма - российском беспредельном и израильском еще более беспредельном. Чтоб утешиться долго вспоминал старую песню про шар голубой, вот она, записал, кому-то понравится:
  
   Крутится, вертится шарф голубой,
Крутится, вертится над головой,
Крутится, вертится, хочет упасть -
Кавалер барышню хочет украсть!

Где эта улица, где этот дом?
Где эта девица, что я влюблён?
Вот эта улица, вот этот дом,
Вот эта девица, что я влюблён!

На все я готов, я во власти твоей,
Умру от тоски, коль не будешь моей!
Любил я, люблю, вечно буду любить.
Зачем же меня понапрасну томить?

В саду под скамейкой записку нашёл:
Свиданье в двенадцать! Я в десять пришёл.
Минуты за годы казалися мне,
Вдруг шорох раздался в ночной тишине.

Я ночи пройдённой забыть не могу,
С тех пор еженощно встречались в саду.
И в вечной любви мы клялися вдвоём,
Луна и скамейка свидетели в том.

Крутится, вертится шарф голубой,
Крутится, вертится над головой,
Крутится, вертится, хочет упасть -
Кавалер барышню хочет украсть!
  
   О том, что не шар, а шарф, рассказывал в 1978 году Л.О.Утесов на вечере в ГИТИСе вместе с Алексеевым.
  
   Очень хотелось бы
   Ликвидировать повсеместно институт посредничества, тех, кто наживается, ничего не производя.
   Ликвидировать мегаполисы, так как большие города вызывают у людей психологическую патологию. Ту, которая заставляет животных в случае перенаселения в определенных ареалах кончать жизнь массовыми самоубийствами.
   Ликвидировать все формы религии, так как она - один из главных источников разделения людей, прародитель ненависти и агрессии.
   Свести до минимума, а потом и полностью ликвидировать деньги, так как они давно уже перестали быть эквивалентом труда. Взамен найти новый эквивалент труда, полезности индивидуума обществу.
   Разработать и внедрить важнейший институт новой педагогики.
   Очень хотелось...
  
   Что меня особенно смущает в Израиле - постоянно будируемый вопрос о национальности. Человек, долго проживший в условиях почти полного отсутствия даже такого понятия, как национальность, трудно с подобным свыкнуться.
  
   Родился-учился в Сибири около Байкала. Там все нации делились на две: бурят и русский. Бурят дразнили укоглазыми. Иногда дрались кучкой на кучку, с соблюдением джентльменских правил не бить лежащих. Буряты на праздниках танцевали нечто, вроде хоровода и напевали ритмично: Ёхар-ёхар ши, ши, ши. Наши девки хороши!, пукая оглушительно. Как у казахов не стыдно рыгать, так у бурят не стыдно пукать.
  
   Уже в универе меня доставал Бадмаев - кандидат наук (!). Он требовал отвечать по его предмету (Основы журналистики) дословно по тем лекциям, записывать кои тоже было обязательно. Так что, достаточно было пробежать записи перед экзаменом и зачет обеспечен. Я, к стыду, всегда старался отвечать в свободном стиле, опираясь на собственный опыт, так как работал в газете и учился заочно. Поэтому при первой попытке Даши Бадмаевич изрек:
   - Выйдите и прочитайте мою лекцию о том, что такое информация, информационная заметка.
   Я вышел, мне сунули тетрадь, я прочитал, вновь зашел и процитировал:
   - Информация, однако, эта такой информационный заметка, который должна отвечать на три вопроса: что, где, когда.
   Молодец, сказал кандидат наук и поставил зачет.
   Он вообще-то заочников не старался резать, понимая, что от них можно огрести неприятностей.
  
   В школе я дружил с двумя бурятами, один из которых был самбистом, а второй - шахматистом. У этой нации всегда были быстрые успехи в шахматах и борьбе. В шахматы мы с ним играли на равных, где-то на уровне 2-го взрослого, а в самбо я заметно уступал. Мне лучше давался бокс.
  
   То, что я не просто еврей, но еще и жид узнал в армии, в учебке. От ефрейтора - хохла.
   - Ти подивись, - сказал ефрейтор, - жид, а сало жере вд пуза.
  
   Был этот ефрейтор стукачем и не раз ему устраивали темную. Заметно много было в шестидесятые у нас в армии хохлов на сержантских должностях, младшие командиры так сказать.
  
   В армии у меня в друзьях были татары, узбеки, таджики... почти все нации тогдашнего СССР. Не было друзьей молдаван и хохлов. Зато был настоящий цыган, мы с ним лихо бегали в самоволки. А еще была целая группа баптистов, которые часто водили меня в гости к единоверцам и там нас всех вкусно кормили печенушками или жареной картошкой с куринной ножкой. Баптистов внимательно изучали особисты, изредко устраивая собрания по поводу вредности веры для советского солдата.
  
   Более или менее, но о своей национальности я стал слышать чаще после отъезда их Сибири. В Питере, в Москве, в Вязьме. Впрочем, бывал я в тех местах в молодости редко, предпочитая края интернациональные: Дальний Восток, Крайний Север, Заполярье. От Красноярска до Норильска через Курейку, Игарку и Дудинку; от Хабаровска до Владивостока, не минуя Биробиджан, Спасск-Дальний, Полины Осипенко, Березовый, Уссурийск... Сибирь я тоже своими визитами не обидел. Ах, например, как хорошо было в Хакасии, в Туве - уникальных по разнообразию климатических зон и ландшафтов, по степным дорогам Тувы - древней дороге кочевников, чтоб через несколько часов вкушать абаканские арбузы
  
   И нигде никто не подразумевал во мне страшного и жадного еврея!
   Позже, стоило пересечь водораздел Уральских гор, как в советской Европе во мне безошибочно различали иудея.
  
   И это при том, что иудейской крови во мне было меньше половины, да и внешне я больше взял от мамы - наследницы древнего княжеского армянского рода, родственницы Айвазовского и академика искусствоведда и писателя Дживелегова.
  
  
   Юность 5
  

Я иду качаясь от ветра

Все меня обходят за три метра

Бедные усталые уродцы

Видимо боятся уколотся

Ольга Арефьева, Стеклянная рыбка

  
  
   Дерзко, размашисто, лихо должен писать писатель.
   Если сцена в парикмахерской, так пусть цирюльник бреет паяльной лампой.
   Если эпизод на темной улице, так пусть оживают скользящие тени, рычат канализационные люки, эпилептически корчатся фонарные столбы, а карнизы домов плюются осколками кирпичей и черепицей.
   Пересказ телевизионного просмотра должен обрастать жуткими подробностями. Зубные щетки с пастой превоплощаются в хищных сколопендр, кубики бульонных добавок насыщенны ядом, "комет" лишает людей разума, а жвачная резина низводит детей до уровня ящериц.
   Собственно, оно так и есть. Идиотская и вредная реклама вперемешку с н менее идиотскими реалик-шоу или конкурсом безголосых "звезд", много нелогичной жестокости и еще менее логичного секса, примитив, расчитанный на потомков пастухов и бандитов из США, и много политики, которая никакого отношения ни к политике, ни к народу не имеет. Как не имеет отношения ни к ней, ни к нам специалист по убиванию кошек, выросший в злого клоуна думы.
   Дерзко, размашисто, с лихостью, но без наглости. Не разглядывать с Лимоновской томностью собственные экскременты в унитазе. Не воплощать героизм в убийцах или ворах, всяких там Слепых, Меченых, Бешеных. Neks отнюдь не следует и следовать не может; существует лишь обаяние прекрасного артиста.
   Нам уже все равно. Земли много и есть где выкопать могилу. Но растут дети. Растут под мощнейшим прессингом пседокапиталистического общества. Они рождаются почти больными физически, а к десяти годам становятся больными психически. Опасными не столько для окружающих, сколько для будущего.
   И это значит, что будущего может и не быть.
   А, если говорить о России, то она уже уменьшилась физически, уменьшается духовно. И в будущем, которого может не быть, России не будет точно.
   А, если говорить об Израиле - там положение не лучше. Обыватель постепенно превращается в жвачное животное, которое, в отличие от такого же в США еще и работает плохо. Дерзкие уезжают в Европу. Хитрые - богатеют, и держат деньги за рубежом. Пока еще страна держится на эмигрантах (которых, кстати, всячески притесняет), на их интеллекте, работоспособности, профессионализме. Но поток эмигрантов иссякает, превращается в жалкий ручеек, несмотря на усилия многочисленных сохнутов - Еврейских агенств, - разбросанных по всем точкам мира.
   Немного поддерживает экономику Израиля агрессия. Но и этот доход постепенно сходит на нет. Война в этом регионе, в отличие от других горячих точек планеты, приносит богатство немногим.
   А, если говорить обо мне, то идиотизм этой филиппики заключается уже в том, что я нахожусь в неизвестном месте и неизвестном времени, и спокойное течение (или полное отсутствие) времени нарушилось - я заболел.
   Обсыпало меня прыщиками с красными головками, половина из них воспаляются, переходят в чирьи, захватывая ноги, руки и распространяясь по телу.
   Болезнь похожа на оспу - кошмар средневековья. Собственно, это и есть оспа, ее младшая сестра - ветрянка, жестокое порождение взбунтовавшегося вируса герпеса. У меня уже было такое, там, на Земле. Детская болезнь перехватила поясницу глубокими язвами, названными врачами опоясывающим лишаем. Были поражены нервные окончания, такое ощущение, будто под кожу вогнано тысячи раскаленных игл. Я сперва думал, что это ребра поломал где-то, потом - что сердце схватило, но высыпали прыщи по всему телу, стало ясно - герпес в наихудшем своем проявлении.
   Лечился долго, мучительно и дорого - две пачки лекарств в день, такова методика борьбы с герпесом.
   Видать, не долечился. И тут нет аптек. Придется долго мучаться. Даже йода нет, прижечь фурункулы!
  
   Моя прабабушка, вернувшись из гарема (спасибо Грибоедову), познакомилась с его супругой - Нино Чавчавадзе, грузинской аристократкой, дочькой поэта и общественного деятеля Александра Чавчавадзе и княжны Саломеи Ивановны Орбелиани.
   Юная вдова Нина Чавчавадзе узнала о смерти мужа лишь спустя два дня и надела траур, который не снимала до конца своей жизни. На могиле супруга она написала: Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя? Она пережила его на 28 лет - вдову похоронили рядом с супругом.
  
   В период русско-иранских войн начала XIX века он сумел сделать то, от чего отказался даже Ермолов: вызволил из персидского плена батальон бехадыран, как называли в Персии русских солдат, бежавших из России. Увлеченные дипломатом, они в сентябре 1819-го проделали тяжелейший 30-дневный переход из Тебриза в Тифлис по враждебной Персии. Шли через горные кручи впроголодь. Грибоедов сумел провести их нехоженой дорогой, по которой не отваживались пройти даже персы. По пути поэт учил солдат полузабытым русским песням. В Тифлисе он не успокоился, пока не устроил солдат на родине и не убедил их написать в Персию оставшимся там русским последовать их примеру. А обеспеченный с помощью Грибоедова мир России с Ираном длится уже почти два столетия. Будущий наместник Кавказа Муравьев-Карский после трагической смерти дипломата сказал: Грибоедов в Персии был совершенно на своем месте, он заменял нам там единым своим лицом 20-тысячную армию.
   В 1828 году в рамках Туркманчайского трактата Грибоедов осуществил возвращение русских подданных на Родину. Масштабы впечатляют: были переселены более 30 тысяч христиан из замиренной Персии на русскую территорию, еще десятки тысяч христианских пленников вернулись из Турции, где к тому времени заканчивалась в пользу России война.
   Забота о положении армян была важнейшей составной частью дипломатической деятельности А.С. Грибоедова. Он был одним из авторов текста Туркманчайского договора, по его настоянию в этот документ был внесён специальный пункт, по которому армянам разрешалось покинуть Персию и возвратиться на свою историческую родину. Возвращение десятков тысяч армян положило начало процессу национального и культурного возрождения Восточной Армении и стало одним из важнейших факторов, способствовавших этническому выживанию армянского народа.
  
   Главный город новой армянской колонии был заложен с восточной стороны от крепости Святого Димитрия Ростовского, на месте форштадта Полуденка. Торжества по случаю закладки города состоялись 21 апреля 1781 года. На них присутствовал комендант и офицеры крепости. О рожде­нии нового города возвестил залп из артиллерийских орудий. Для города была отведена площадь 780x1175 саж., рассчитанная на дальнейший при­рост населения до 85-90 тыс. человек.
   Свой единственный город поселенцы стали называть Нор-Нахичеван в честь старинного армянского города Нахичевань-на-Араксе. После вклю­чения последнего 10 февраля 1828 года в состав Российской Империи из названия города донских армян убирается слово Нор и добавляется на Дону.
   Армянские селения строились одновременно по планам, разработанным помощниками архитектора И.Е. Старова. Эти села теперь входят в состав Мясниковского района Ростовской области.
   Первоначально армянским переселенцам отвели 12 тысяч десятин земли. Впоследствии, учитывая просьбы переселенцев, в 1784 году общая площадь колонии увеличилась до 20 тысяч десятин.
   Все переселенцы поступали в разряд государственных людей, полу­чали право вести торговлю в государстве и за его пределами, строить за свой счет торговые суда, основывать мануфактуры, заниматься различными ремеслами, разбивать фруктовые сады и виноградники, делать вино и даже продавать его в пределах государства.
   Получение ново-нахичеванцами автономии, основывавшейся на на­циональных обычаях и традициях, произвело на армянские общины всего мира огромное впечатление и вселило в них уверенность в возможность возрождения традиционно армянского образа жизни, сохранение и развитие армянской культуры.
   Моя мама выросла в Нахичеване, в мединституте познакомилась с преподавателем Исааком Круковером из Ростова-на-Дону, сыном местного полунищего раввина.
  
   Причудливы твои дела, Господи.
  
  
   В 1970 году я написал стихотворение: Мавзолей; спустя много лет напишу второй "Мавзолей", гораздо более жесткий. Но и за первый КГБ нервы мне потрепало. Хотя я направлял его не столько и вообще НЕ в адрес дедушки Ульянова, а как реакцию на ажиотаж этого праздника Столетия Ленина. Как раз тогда ходил свежий анекдот на сию тему:
  
   Трудящийся ждет открытия винного отдела. Он подбрасывает и
   ловит юбилейный рубль с Лениным и приговаривает:
   - У меня не в мавзолее... не залежишься!..
  
   Вот именно этот анекдот и подтолкнул Вознесенского к стихотворению: Уберите Ленина с денег, где была строки:
   Я видал, как подлец
мусолил по Владимиру Ильичу.
Пальцы ползали малосольные
по лицу его, по лицу!
В гастрономовской бакалейной
он ревел, от водки пунцов:
Дорогуша, подай за Ленина
два поллитра и огурцов.
Ленин - самое чистое деянье,
он не должен быть замутнен.
  
   А меня к вот этому Мавзолею
  
   Вода живая - выдумка и сказка,
   Мозг заспиртованный никто не возродит...
  
   Заходишь в это здание
   с опаской,
   там мумия великая лежит.
  
   И подступает к горлу горьким комом
   столетие печальное его:
   в своих цитатах собственных
   закован
   он возрожден
   гримасой на него.
  
   Он возрожден
   мильардами брошюрок
   и, как икона, многолик портрет,
   своим, чуть ироническим, прищуром
   он так же жалок, как похож -
   раздет!
  
   Раздет гиеной жалкой ордой
   и хорошо, что чуть несет душком...
   А то, что называется свободой,
   лежит в спирту
   в том здании
   с вождем!
  
   апрель 1970 года
  
   Напомню для нынешнего поколения, Владимир Ильич Ульянов родился 10 апреля 1870 года в городе Симбирске.
   В Российской федерации новый календарный стиль (Григорианский) ввели 01 февраля 1918 года. Даты годовщин стали привязывать не к дате годовщины, а к дате основного события. В XIX веке разница стилей составляла не 13, а 12 дней. Соответственно, датой рождения будет: 22 апреля 1870 года.
  
   Мой любимый анекдот того времени.
  
   В пионерском лагере вожатый затевает игры с младшим отрядом:
   - Дети,  угадайте, кто это:  серенький,  с ушками,  все поле
   обскакал?
   Дети молчат.
   - Ну, о ком мы столько песенок поем?
   Вовочка радостно кричит:
  -- Я знаю! это дедушка Ленин!
  
   Смысл анекдота в том, что в 1970 году - 100-летие Ленина - всех достали этим дурацким юбилеем (замечательно это показано, кстати, в фильме Комедия особого режима, одном из гениальных, но как и все гениальное, не получившим такого внимания публики, как дешевенькие мелодрамы и боевички.
  
   Не могу удержаться, чтоб не привести еще несколько анекдотов. Я, кстати, как-то соревновался с Юрием Владимировичем Никулиным в знании анекдотов, часа два мы перекидывались началами... и он победил. Его любимым в ленинской теме был:
  
   - Феликс Эдмундович, у вас ноги волосатые?
   - Да, Владимир Ильич, а в чем дело?
   - Так и запишем: валенок на зиму не выдавать.
  
   Хотя анекдоты, как известно, большей частью сочиняли и распространяли в КГБ, снижая тем самым накал народного недовольства (в капиталистическом обществе это достигается ЯКОБЫ свободой СМИ, карикатурами на президентов и т.п), я, услышав вот это: Парфюмерные товары к ленинскому юбилею: одеколон Ленинский дух, пудра Прах Ильича, мыло По ленинским местам, - не поленился сочинить подобное про часы-ходики, где вместо кошечки нарисован Ленин - вечно живой. (А может я и сочиняю, приписывая себе чужой успех).
  
   Были тогда такие настенные часы ходики: Кошка с бегающими глазками, Сердобский часовой завод выпускал.
  
   Андрея Вознесенского, как я понимаю, никто из комитетчиков за это не обижал. А меня Иркутский гебешник вызывал, вдумчиво беседовал. Он полагал, что визит в известное здание на улице Литвинова (там у нас находились и КГБ, и МВД) сам по себе имеет воспитательное значение. Тем более, что я тогда работал в городской молодежной газете и должностью дорожил, в те годы быть журналистом было не просто почетно, а давало серьезную власть. Естественно, с тем же табелем рангов... позже, будучи внештатником Комсомольской правды, газеты ЦК ВЛКСМ, я власть ощутил явственно - районные партийцы вставали на вытяжку.
   Забавно вспомнилось: наши комитетчики ходили в аэрофлотской форме гражданских летчиков. Красиво.
  
   Как все неудачники я часто свое раздражение за несложившуюся жизнь перекладываю на семью, на обстоятельства.
   Но в глубине души знаю - вина за все лежит на мне самом, на неумение подавлять страсти и прихоти, желания и слабости.
   В старости часто буду думать: ах, если б не пил, то со своими писательскими способностями после армии мог бы сделать хорошую карьеру в Москве или Питере. И Пригласить в свою столичную квартиру маму со средним братом, помочь им освоиться в городе, закрепиться...
  
   Жизнь прошла, как пуля нарезная,
   Глупо и бездумно,
   Лишь стрелок
   Знал, куда ее он посылает, -
   В собственный нацелившись висок...
  
   Я не люблю современных детей. От них пахнет телевизором и смартофонами. И они слишком быстро говорят. Луговые собачки - мечта о прошлом.
  
   Итак, дембельнулся. Поработал в виварии мединститута, прошел с Александрой Ивановной (Хиврей) всю школьную химию за пару месяцев. К поступлению в мед, так сказать, готов. Но тут начались экзамены на заочное отделение в универ на факультет журналистики. И я, как бы между делом, пошел и поступил.
   И наконец занялся тем, к чему предназначен, на что настроен. С ужасом вспоминая учебы в технических училищах и институтах... Сколь велика была в те годы робость перед дипломами о высшем образовании. Правда они от армии отмазывали, заменяя её военным сборами. Но мне то, отслужившему, вообще море по колено, да и льготы для дембелей при поступлении в вуз огромные: можно все на тройки сдать и никаких конкурсов.
   Я все сдал на четверки, кроме сочинения. Тут, как всегда, отлично. Призвание. Еще в три года я чертил в тетради каракули, воображая себя писателем. Да и машнкой пишущей папиной Rheinmetall - Рейнметалл только один я из всей семьи овладел. еще в школьные годы. Да и в армии отлично публиковал заметки и в На страже родины, и в Суворовском натиске, меня офицеры боялись, так как знали - напишу критическую заметку.
   И не только поступил на заочное, но и в областную молодежку устроился.
  
   Юность 6
  

Воспоминания не поддаются точной хронологии. Написав три повести о детстве и три романа о юности, я смешал правду с вымыслом, трудно теперь отделить одно от другого.

Анатолий Рыбаков

  
   В равной степени воспоминаются и большие неудачи, и большие удачи. Но и тут больше половины занимают эротические. Как в той истории: Ну что, сколько раз? Пять! А она? А она не пришла....
   Да, бывало. То не пришла, то не дала, то вообще не та и не там. Но не буду злоупотреблять, а то не пятьдесять воспоминаний полуается, а "Пятьдесят оттенков серого". Кстати, эти оттенки свидетельствуют об упрощении читательских вкусов и о всеобщей деградации литературы. Ибо, как не крути, но спрос и ту диктует основное производство. Писатель нынче существо зависимое и бесправное.
   "Отрочество" рассказывает историю жизни Мейсона (Эллар Колтрейн) и складывается из небольших эпизодов, показывающих взросление и отношения с родителями ребенка, подростка, юноши. На съемки киноленты у режиссера Линклейтера ушло 11 лет - с 2002 по 2013 годы. Премьера фильма состоялась 19 января 2014 года на фестивале "Сандэнс". Фильм также является одним из ключевых претендентов на премию "Оскар" (представлен в шести номинациях), церемония вручения которой состоится 22 февраля в Лос-Анджелесе.
  
   Приснилась акула. Огромная. Будто все мы на некоей комфортабельной плоскости, напоминающей гигантскую кровать, кто-то свесил руку за борт и акула её смахнула начисто, даже боли не почувствовал... А потом подхожу к журналисту, который размышляет над горсткой семечек, оставшейся от очередной акульей жертвы, и советую использовать острый момент, сфотографировать эти семечки, а он сомневается, считает, будто это нечеловечно...
  
   Вот, что Девон отвечает Тренту, когда тот ее спрашивает, почему она не играет с другими детьми: Я не люблю детей. От них пахнет телевизором и они слишком быстро говорят.
   (В городок для богатых, состоящий из каталожных особняков и идеально подстриженных газонов, переезжает еще одна семья: отвратительный папа, мама, наставляющая рога мужу при любой возможности, и чудная девочка Девон. Она не такая, как ее родители, ибо познала боль и близость смерти - ей было сделано несколько операций на сердце. Луговые собачки, 1997, Джон Дайган).
  
   Мне скоро 80, а я, читая книгу или созерцая кино почти всегда отожествляю себя с детьми, а когда их обижают - бешусь, адреналин и давление подскакивают, глаза краснеют, дыхание становится прерывистым...
  
   Чем больше я разочаровываюсь в людях, тем больше меня тянет к животным. Несмотря на банальщину этого утверждения, есть в нем и некое зерно. Всегда тянулся к собакам и лошадям. Специально пошел в милицию, чтоб работать с собаками. Стал профессиональным кинологом. На старости лет многое узнал о кошках, полюбил их. Работал с дикими животными, не уставал восхищаться. Одну из первых книг посвятил зооцирку, где тоже ухитрился поработать.
  
   Я писал сказки, еще не умея писать. Садился за папин письменный стол на львиных лапах, подкладывал под попу два тома БСЭ (Большой Советской Энциклопедии) и выводил строчки, будто пишу по-настоящему. Впрочем, писал я по-настоящему, так как текст воспроизводился в голове и я его запоминал. Другое дело, что каракули, несмотря на строчное построение и абзацы, - их я интуитивно соблюдал - не могли быть никем прочитаны.
   И когда я читал свои записи, слушатели неоднократно вставали, чтоб посмотреть на них. И удивлялись: Ну и горазд ты сочинять, Вовка! Я не сочинял, просто помнил.
   Потом, гораздо потом, в тюрьме, это свойство памяти помогло мне писать в уме и запоминать стихи и рассказы. Свою первую повесть после освобождения я просто напечатал на пишущей машинке, бездумно напечатал, будто переписал с невидимого никому черновика.
   Я писал, играл, задавал вопросы. Вопросы были простые, но взрослых они почему-то ставили в тупик.
  
   В пути полезно остановиться, оглянуться. Подсчитать приобретенное, списать потерянное. Так что ж мы потеряли за последнее столетие?
   Мы потеряли магию слова.
  
   Слишком мало осталось людей, у которых при фразе: Рояль дрожащий пену с губ оближет... - бегут мурашки по коже. Еще меньше тех, кто вообще знает подобные фразы.
  
   Фея: Ничего не поделаешь, я должна сказать вам правду: все, кто пойдет с детьми, умрут в конце путешествия...
   Кошка: А кто не пойдет?
   Фея: Те умрут на несколько минут позже...
  
   Именно в армии я отчетливо осознал, что человечество почти на сто процентов состоит из скотов, из жвачного быдла, смердов
  
   Сколь смешон это современный мир сытого быдла с его замкАми и зАмками, банками и сейфами, адвокатами - апологами лжи, политиками и чиновниками, ворами официальными и ворами государственными, борцами за и борцами против, гнилыми журналистами и тухлыми писателями...
  
   Живи Толстой сегодня, и за свои резкие выпады против Церкви, призывы к упразднению государства и мысли о безнравственности всякого патриотизма он вполне мог бы заработать уголовную статью за экстремизм и разжигание. Но даже и после смерти Толстой остается опасен. Два царя у нас: Николай II и Лев Толстой. Кто из них сильнее? Николай II ничего не может сделать с Толстым, не может поколебать его трон, тогда как Толстой, несомненно, колеблет трон Николая и его династии. Его проклинают, Синод имеет против него свое определение. Толстой отвечает, ответ расходится в рукописях и в заграничных газетах. Попробуй кто тронуть Толстого. Весь мир закричит, и наша администрация поджимает хвост, - писал в свое время Александр Суворин. Львом, при рыке которого оживает спящая пустыня называл Толстого знаменитый петербургский юрист Анатолий Кони. Так стоит ли будить столь опасного зверя? - размышляет власть и делает вывод, достаточно очевидный. Но приведет ли второе отлучение Толстого к желаемому результату?
  
   Мураши, бегущие по коже, не всегда ассоциируются с ужасом. Это может быть и восторг. Перед магией слов.
   Впрочем, подобный восторг охватывает некоторых людей и от таких слов: Сука позорная, пасть порву. Или от таких: По реке плывет топор из села Чугуева, ну и пусть себе плывет железяка х-ва...
  
   Неграмотность политиков стала постоянной темой профессиональных юмористов. Бог с ними, с политиками - в грязном деле культурных людей должно быть меньше. Плохо то, что эти политики имеют возможность вещать публично. Честно говоря порядочный телевизионный канал, вроде Культуры и не должен подпускать их к телекамере. Как не подпускают к работе дикторов не умеющих правильно говорить, то есть не владеющих орфоэпией, фразеологией, дикцией, культурой речи. Но порядочных телевизионных каналов у нас нет. Все они кому-то принадлежат и все они стараются подстроиться под толпу. А толпа всегда и везде невежественна и агрессивна. Культура же слишком бедна, чтоб стать главным телевизионным оком страны. Жаль...
  
   Радио, совсем недавно бывшее интересным и развивающим, превратилось в суррогат из рекламы, идиотских выступлений чиновников и плохой музыки. Немногочисленные культурные радиостанции так же бедствуют и могут вещать только на небольшие расстояния в некоторых регионах.
   Порядочные книги почти не выпускаются, они по мнению издателей не имеют спроса. Вместо Пушкина и Гоголя наш народ понес с базара Маринину и Доценко. Культурные же авторы живут впроголодь или печатаются на Западе. К тому же цены на книги растут с непостижимой быстротой. Скоро мы из самой читающей нации превратимся в нацию безграмотную, вроде среднего американца, всем книгам на свете предпочитающего комиксы с картинками.
   Мы потеряли магию веры.
   Разжиревшая и деградировавшая церковь полностью презрела предостережение Христа: Не торгуйте в храме божьем. Торговля верой идет широко и масштабно. И беззастенчиво.
   Торгуют церковники, торгуют буддисты, торгуют баптисты, торгуют мусульмане, торгуют евреи. Ладно, евреям, вроде, так и положено - торговать. Не зря они придумали деньги. В Израиле продают святую землю и воду. Такие сувенирчики с малюсенькой ампулой с водой и пакетиком земли. Доверчивые туристы покупают. Как покупают кусочки дерева, якобы освященного (имеется красивый сертификат того, что крестики освящены).
   Почти во всех церквях России кроме прейскуранта(!) услуг имеется надпись - свои свечи приносить запрещается. Как не подумать тут о собственном свечном заводике при каком-нибудь приходе, выгодный близнец, не правда ли!
   Вот что я читаю в малотиражной газетенке заштатного прихода Вязьмы.
   В разделе: Детские советы на вопрос ребенка: Можно ли играть в компьютер? батюшка отвечает:
   Играть в компьютерные игры вредно для души. Думается, компьютер нужно употреблять по своему прямому назначению: надо тебе красиво написать реферат, подготовить доклад - набери на компьютере, покажи, что ты умеешь на этой машинке работать, но, конечно, пасьянс не раскладывай, не дело это для православного человека.
   Можно ли пропускать уроки ради посещения церкви?
   Если богослужение совпадает с уроками и ваше отсутствие в школе не повлечет серьезного отставания, то лучше пойти в церковь. Только не забудьте предупредить учителя.
   Таких идиотских ответов - советов целая страница.
   Бог с ним, с невежественным батюшкой, в чьем представлении компьютер аналог пишущей машинки. Не в этом суть. А в том, что привычная консервативность церковных служителей давно переросла в дремучую отсталость и от реалий сегодняшнего дня, и от истинных потребностей человека. А люди, к сожалению, пытаются питать в этих мрачных и бездушных храмах нынешнего времени свои усталые души. И получают суррогаты веры, духовную макулатуру второй свежести.
   Недавно в МК я прочитал объявление о том, что вскоре прибудут мощи какого-то, не помню, святого и доступ к ним с 8 утра до 8 вечера, вход платный. Бедные мощи этого святого перевернулись, наверное, несколько раз в собственном гробу. Но это не исключение, это - система. И то, что президент считает своим долгом публично выражать внимание к церкви - часть системы, оккупировавшей России с небывалом доселе размахом.
   Паразиты быстро размножаются на больных и умирающих людях. Аферисты от церквей и сект размножаются и пируют на больной стране!
   В более развитых странах действие духовников на первый взгляд не так заметно, как в России. Это вызвано тем, что население там давно и прочно зомбировано. Посещение церкви или участие в какой-либо религиозной формации предопределено, ритуализировано, естественно.
   Чтобы ярче представить себе уродливость нынешней духовности вспомните кадры о путешествие римского папы по разным странам. Больному старику в постели бы лежать, а он вынужден заниматься общественно-пропагандистской деятельность. Прямо как комсомолец Павка Корчагин на строительстве узкоколейки. И если этот трюк вызывает благолепие у других народов, то россияне, привыкшие к брежневым, черненкам, ельциным и прочим маразматикам, рот на Папу не разевали. Как и в прошлом, когда пели: Римский папа, грязный лапа, лезет не в свои дела; и зачем такого папу только мама родила?
   Так что для зрелого населения нашей страны религиозные хищники особой опасности не представляют. Состоятельные люди их терпят, им кидают на прокорм, поддерживая современную традицию, их всего лишь включили в список нынешней моды. Опасны они для детей. Закон божий в школе - право откровенной пропаганды ложных ценностей. И для беднейших слоев населения из которых они высасывают последние гроши взамен за несбыточные надежды. Как тот аферист, что разносил пенсионерам добавку к пенсии, параллельно меняя им сбережения на фальшивые ассигнации.
   Мы потеряли увлечения
   Вспомните, как много людей в СССР увлекались фотографией. Была особая прелесть в самостоятельном проявлении пленки, печатанье фотографий в кладовке или ванной. Целый ритуал, связанный с метоловым или фенидоновым проявителем, кислым или обычным закрепителем, поисками контрастной фотобумаги или бромпортрета, глянцеванием на зеркале или простом стекле... А какой кайф испытывали те, кто достал фирменные фотоматериалы, которые стоили не намного дороже отечественных. И фотоаппараты. Широкопленочный Любитель, надежный ФЕД, скоростной Ленинград, удобный Зенит. У тех, кто побогаче, - Роллрефлекс, Кодак, Никон. Должен заметить, что даже Смена, доступная любому школьнику, была на много порядков нынешних мыльниц, а Зенит-6 с меняющимся фокусным расстоянием значительно превосходил заграничные камеры по 200-300 долларов.
   Капитализм, который отрыгнули на нас западные производители, лишил народ фотолюбительства. Цветные лубочные картинки вместо любовно сделанных фотографий получили мы взамен, дешевку без труда и чувств по ценам для среднего россиянина достаточно высоким.
   Мы потеряли магию любви.
   Настоящую любовь заменила мелодрама. Если раньше любовь базировалась на чувствах, то нынче она опирается на расчет, выгоду, рассудочность. С милым давно не рай в шалаше. С милым не рай даже в коттедже...
  
   Юность 7

...оживляя прошлое, я сам порою с трудом верю, что всё было именно так, как было, и многое хочется оспорить, отвергнуть, - слишком обильна жестокостью темная жизнь неумного племени.

Но правда выше жалости, и ведь не про себя я рассказываю, а про тот тесный, душный круг жутких впечатлений, в котором жил, - да и по сей день живет, - простой русский человек.

Максим Горький, "Детство"

  
   ...В газету "Охотско-Эвенская правда" я попал по направлению Хабаровского Крайкома КПСС.
   В то время я был студентом-заочником третьего курса факультета журналистики, имел два года практики литрабом отдела писем в молодежной газете и пять лет внештатного сотрудничества в ряде газет, не выше областной. Должность ответсека - второго человека после редактора - мне импонировала. Забавен был и поселок, самозванно именующий себя городом Охотском. Люди тут жили рыбой, все остальное было сопутствующим. Бытовало даже выражение: "Охотск стоит на хвосте у селедки". Охотск стоял на узкой косе гравия, врезавшейся в Охотское море. Это был безжизненный уголок, но люди, которым некуда деваться, способны обжить и горный утес. Рыли, например, в гравии лунку, клали туда свежую селедку и картофелину. И вырастал куст, с корней которого можно было собрать десяток мелких клубней. Охотск имел двухэтажную гостиницу, больше напоминавшую общежитие без удобств, ресторан, который днем был обычной столовой, а вечером - плохим кафе и оживлялся по ресторанному только с появлением рыбаков после рейса, завод, производящий дешевое вино " Волжское", которое брало не столько крепостью, сколько вредными фракциями, милицию, КГБ, райком партии и, конечно, редакцию.
   Молодых в редакции было двое - я и линотипистка Клава, грудастая девица, делавшая в строке на бора не меньше трех ошибок и жгуче мечтавшая выйти замуж за партийного журналиста. На меня она по сматривала волнующим взглядом, для чего скашивала зрачки к носу, а потом переводила их на правое и на левое плечо - кокетничала. Всем остальным, включая работников типографии, было за сорок, по моим тогдашним понятиям это были глубокие старцы. Каждый имел свои особенности.
   Так, заведующий отделом пропаганды страдал "сонной" болезнью. Не знаю, как она называется в медицине, но спал он в полном смысле слова на ходу. Все его движения были замедленные, мышление невероятно заторможено. Десятистрочную заметку он обрабатывал больше часа. При всем этом он обладал невероятным, хотя и непроизводительным трудолюбием сидел за своим столом больше всех, приходил задолго до начала рабочего дня, а уходил затемно. Материал он собирал в основном по телефону, в трубке его не торопливый голос с долгими паузами производил впечатление начальственного, важного человека. То, что паузы сопровождались закрытием век и посапыванием, на значимости монолога не отражалось. Если добавить, что "зав" был еще и принципиальным парторгом редакции, портрет его будет почти полным.
   Редактор, крупный мужчина с благородной сединой на висках по фамилии Турик (запомнилась необычная фамилия), внимания своего удостаивал только литературную страничку. Он лично правил материалы этой полосы, среди которых мне запомнился шедевр бригадира рыболовецкой бригады: "...Галька с писком вылетает из-под гусениц подчас. Трактор пятится, но тащит - тяжки рама и кунгас...". И так на пяти страницах. Поэма, в которой подробно описывался производственно-технологический процесс бригады, называлась "Славная путина". Кроме литературной полосы, выходившей раз в неделю, и застарелого цирроза печени, Турика ничего больше не волновало. Хороший был редактор.
   Заведующий отделом промышленности, несмотря на полноту, был живчиком. Вечно он мотался по командировкам, материалы выдавал большие, что страшно меня нервировало, так как его "кирпичи" трудно было разместить в полосе. Я тогда вводил брусковые макеты, стараясь, чтоб газета версталась свободно, с воздухом, с обведением заметок рамочками, большим количеством клише. Промышленник же считал, что внешний вид не играет роли, главное - уместить на поло се как можно больше текста. В качестве примера он показывал мне "слепые" страницы газет ЗО-х годов, где, кроме бисерного шрифта и заголовков, ничего не было.
   Остальные сотрудники как-то не запомнились. Да, был еще печатник, забавный старикан с ясным умом и веселым нравом. Мы с ним часто после работы по сиживали за бутылкой-другой "Волжского", именуемого в народе "маласовкой" - по фамилии председателя рыбкоопа Маласова, он рассказывал мне о смешных и страшных временах, когда за перенос строки могли посадить. Например, "бри-гады коммунистического труда". При переносе на отдельной строке получается "гады коммунистического труда". Какой, спрашивается, дурак будет читать строку отдельно. А вот читали же, читали и сажали..
   Уже при мне приняли фотографа со смешной фамилией Балабас. Особенностью его фоторепортажей была невероятная статичность снимков. Казалось, что он работает старинным фотоаппаратом, требующим для экспозиции несколько минут. Люди на его снимках застывали в нелепых позах с вытаращенными глазами. Своим шедевром он считал снимок девушки-шофера, приглаживающей перед автомобильным зеркалом волосы. У девушки было выражение мученицы, занимающейся этим делом с начала века. Текстовка рассказывала, что она не нарушает трудовую дисциплину и участвует в общественной жизни автохозяйства. Но почти всю личную жизнь проводит с автомобилем, который ей очень дорог. Галя потом приходила с гаечным ключом, искала фотографа...
   Меня этот Балабас невзлюбил с того дня, когда стало известно, что нам дадут одну двухкомнатную квартиру на двоих. Чтоб завладеть жильем в одиночку, фотограф срочно женился на линотипистке, которая с не меньшей скоростью родила ему двойню. Так как роды имели честь свершиться через семь месяцев после бракосочетания, а Балабас приехал в Охотск ненамного раньше, у него возникли нездоровые подозрения, которые опять-таки обратились в мой адрес. Текла газетная текучка, и подошла пора кетового промысла. ""Рунный ход кеты", как зовут это время в поселке, сопровождается выходом на ее отлов почти всех жителей поселка. Красная рыба - кета, горбуша, нерка - поднимается по горным речушкам, чтобы выметать в родных местах икру и умереть. Берега в устьях рек буквально золотятся в это время от несвоевременно отошедшей икры, а сама рыба идет так густо, что воткнутая в одну из них острога продолжает двигаться против течения вместе с рыбой, не тонет. Берут кету обычно ставными неводами, забрасывая сети с кунгасов, - огромных килевых баркасов. За две-три недели можно заработать большие деньги, поэтому на промысел выходят служащие контор, учителя - все, кто только может. Естественно, газета отмечает это как массовый патриотизм в добыче для на рода "красного золота".
   Ряды сотрудников редакции заметно поредели, они добывали "красное золото", а я отдувался, высасывая материалы из пальца и телефонной трубки. Как раз приближалось время экзаменов в училище педагогов для народностей Крайнего Севера, требовалась статья, которую я выдал за полчаса. Не знаю, куда уж там смотрела цензура, но статья была опубликована на второй полосе, а к обеду на весь тираж наложили арест, и меня забрали в КГБ.
   Называлась статья "Стать педагогом", речь в ней шла об ответственности хорошего преподавателя перед будущим, о трудностях этой профессии. " Придет время, - писал я, - и профессия педагога станет самой престижной, как профессия врача. И стать учителем будет так же трудно, как космонавтом. Ведь нагрузки, испытываемые учителем истинным, не меньше, чем у космонавта, а ответственность неизмеримо большая. Хороший учитель должен быть и психологом, и артистом, и спортсменом. А главное, он должен быть, безусловно, порядочным и добрым человеком, ибо любые знания, которыми он обладает, ни что, если он не обладает добром и любовью". В КГБ с меня сняли допрос, следователь интересовался, кто научил меня написать такую нехорошую, реакционистскую статью, понимаю ли я, что это ревизия идей марксизма-ленинизма и так далее. Он положил передо мной рецензию преподавателей училища, где говорилось, что, согласно мнению автора, учителей надо испытывать в барокамерах и где, интересно, автор найдет таких учителей? Кроме того, меня обвиняли в левом и правом уклонизме и централизме. Даже при веденную мной цитату Маркса о том, что "...в науке нет широкой столбовой дороги..." сочли в моей трактовке провокационной. "Педагогика - это не наука", - доказывали рецензенты.
   Помотав мне нервы до вечера, комитетчики взяли подписку о невыезде и пообещали вернуться к беседе после собрания редакционного коллектива. Собрание не заставило себя долго ждать. И слово на нем было дано каждому.
   Спящий зав, сонно моргая, сообщил, что статья написана с целью дискредитировать коллектив. Зав живчик добавил, что она отдана в печать во время путины сознательно, чтобы обмануть бдительность занятых на рыбалке людей. Редактор обиженно сказал, что я веду себя дерзко и даже не поставил в номер последнее стихотворение бригадира, хотя имел его распоряжение поставить (стих, как помню, начинался трагически: "Кета умирает молча..."). Линотипистка, пошептавшись с мужем, выдала:
   - Его надо из комсомола исключить!
   Я подумал, что это сделать трудно, хотя бы потому, что учетная карточка хранится у меня дома, а от метки об уплате членских взносов я еще со школы делаю личной печатью, обмененной у комсорга на перо чинный ножик. В армии меня пять раз исключали. По разу в каждой части.
   Представитель райкома откашлялся.
   - Я рад, - сказал он, - что мнение членов редакции единодушно. В наши ряды проник враг, его статья не просто глупость начинающего журналиста, а сознательный выпад против наших славных педагогов, ревизия идей ленинизма и учения партии. Мне думается, что наш бывший, - я полагаю бывший? - он взглянул на Турика и тот согласно закивал в ответ, - сотрудник и в университет проник обманом, что его гнилое нутро проявилось в такой ответственный момент, как пучина, недаром. Не исключено, что его действия координируются оттуда... - В мертвой тишине он указал куда-то на восток, в сторону Камчатки. - Впрочем, этим занимаются специальные органы. Нам же всем случившееся должно быть уроком. С вами, - кивок в сторону редактора, - и с вами, - кивок в сторону парторга, - мы поговорим на бюро. Не думайте, что халатность останется безнаказанной. Он сел и все посмотрели на него. А райкомовец смотрел на меня с явным ожиданием раскаяния и моль бы о прощении с моей стороны. Это давало возможность оценить статью как простую глупость молодого недоучки, тогда меньше тумаков доставалось всей цепочке - от редактора до райкомовских боссов. Все по смотрели на меня.
   - Спасибо за урок, - сказал я. - Учту все, что тут сказано. Я встал и вышел...
  
   Вкратце о своей послеармейской жизни. Загордившись студенческим билетом журналиста, проехался по городам и весям, добрался до Хабаровска, покутил там с армейским корефаном Саней Великопольским, остался без денег, поработал меся грузчиком в порту... Мешки с сахаром по 80 кг удовольствия не вызывали, а мешки с мукой по 120 кг силы выпили разом. Пошел в Крайком КПСС, попросил работу по специальности. Инструктор дал направление в Охотск - рабочий посёлок в Хабаровском крае России, административный и промышленный центр Охотского района в 1677 км от города Хабаровска на берегу Охотского моря. Приехал я в устоявшийся поселковый коллектив, где все были старше меня, кроме фотографа. А прислали меня в роли начальника - ответственного секретаря, второго человека после редактора, даже зам был ниже по правам и влиянию, именно от ответсека зависит лицо газеты и подбор материалов.
   В этой газете я не прижился, зато успел (как порядочный человек) жениться на Нинке Сюлиной - пассии, брошенной большим человеком: зав.клубом. Охмурить-то я Нину охмурил, потом с отцом её мордвином эрзя познакомился (такой чистый и добрый человек), ну решил жениться, дурак. Нинка оказалась алкоголичкой и первое, что сделала, когда я привез её в профессорскую квартиру в Иркутске, принесла с работы ворованный спирт (как штукатур-маляр она рабтала с бригадой на винном заводе) и гордо воздрузила на стол в зале, вызвав у матери шок (это по нашему).
   Матримониальные отношения я проскакивая, краткими фразами - не сериал, однако. Да и кому интересно... Вот только дочка от нас Ниной родилась красавица и умница, сама построила жизнь в Хабаровске, у неё прекрасный сын - каратист с высшим образованием. Увы, я почти не успел прикоснуться к её воспитанию: меньше года смог быть ей отцом, потом меня посадили на четыре года в колонию строгого режима.
  
   Вот так длилась моя биография журналиста, после трех лет работы в Молодежке города Иркутска и нескольких многотиражек (Иркутский автомобилист и Геолог Прибайкалья). В Молодежке ребята пьянствовали, но работу по полмесяца не прогуливали. Так что я там проработал всего 11 месяцев. Мои достижения за этот период.
  
   1. В 1966 году, вышел указ Верховного Совета СССР "Об усилении ответственности за хулиганство", который предусматривал для злостных хулиганов продолжительное тюремное заключение. С законом 1966 года в советскую судебную практику вошло и такое преступление, как хулиганство, "совершенное с особым цинизмом и дерзостью". За него давали до трех лет строгого режима. Слова "циничный" и "дерзкий" - оценочные понятия, поэтому теоретически назвать циничным и дерзким могли абсолютно любое хулиганство. Но, как правило, по этой статье проходили люди, своим поведением оскорблявшие власть. И тут ко мне в отдел писем пришла женщина просить за сына. Оказывается, сынишка избил соседа - водителя милицейского уазика. И ему грозит солидный срок.
   Внешне все так и было в милицейском протоколе. Но я поговорил с матерью, с сыном, с учителями в школе, с товарищами.
   Сосед домогался матери. Она об этом два раза писала в Исполком с просьбой сменить жилье. Как-то сосед угостил пацана водкой, дал ключ и попросил машину пригнать к подъезду. Какой мальчишка не согласится. Когда пацан завел уазик его задержали патрульные - кореша соседа. Девятиклассник был парнем крупным и занимался боксом, так что в момент задержания отоварил одного из милиционеров.
   Собрал все документы и пошел к судье. Фамилию помню до сих пор - Григорий Захарович Брускин (Гирша Зорохович). Он был человеком интеллигентным, порядочным, рассмотрение дел в суде успевал совмещать с научной и преподавательской деятельностью. Оказался честным мужиком, только после суда попросил обязательно написать статью и принести ему вырезку из газеты подшить в дело. Осудили мальчика условно к году, а в отношении соседа приняли частное определение. Потом его из милиции выгнали, а мамаше дали другое жилье. После статьи, естественно. Назвал я её: Прелюдия боя за человека.
  
   2. Люли, люли стояла. Так назывался фельетон о кафушке, которую директор превратил в рассадник алкашей и шлюх. После фельетона был разбор в Обкоме, кафе закрыди и сделали на его месте диетическую столовую. Директора сняли. Благодарили меня за фельетон сотрудники Кировского РОВД, благодаря ему в районе значительно снизилось количество пьяных преступлений.
  
   3. Рассказ Волк, после которого меня зауважали и местные литераторы. И возникла дружба с очень талантливым и чистым человеком - фантаст и сказочник писатель Юрий Степанович Самсонов (1930-1992) навсегда в памяти. Вот, почитайте о нем: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B0%D0%BC%D1%81%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%B2,_%D0%AE%D1%80%D0%B8%D0%B9_%D0%A1%D1%82%D0%B5%D0%BF%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
  
   Ах, какие талантливые ребята работал тогда в Советской молодежи. Харитонов, основательный журналист и хороший сотрапезник в гулянке. Именно ему и его дочурке отдал я, уезжая, свою догиню Лоли - первого дога Иркутска. От брызнувшего сока цыпленка-табака на моей кухне на обоях остался след. Перед отъездом в Израиль мы с женой навестили его, почитали знаменитую книгу его мемуаров, съездили на Байкал, где под омулька тяпнули беленькой...
   Лариса Ланкина, хитренький Боря Ротенфельд, Леня Мончинский (отдел спорта), который потом напишет совместную с Высоцким книгу; бесподобный фотокор и бабник, фанат антикварного барахла Калаянов; Редактор Леня Ханбеков, шагнувший из газеты прямо в издательство ЦК ВЛКСМ... Ю. Балакирев и Ю. Пятов, Е. Суворов и Е. Хохлов, Г. Волович и И. Альтер, В. Жемчужников и Ю. Файбышенко, впоследствии знаменитые В. Распутин и А. Вампилов, художник В. Пинигин...
   Женя Звонарев - начальник отдела писем и мой, естественно. Звезд с неба не хватал, но многому меня научил, так как литературные способности имел, но уложить их в прокрустово ложе заметки или другого газетного жанра не умел. Помню в командировке в Бодайбо написал фельетон про вытрезвитель, забавно отметил действия нескольких алкашей-посетителей, но закончить не сумел. Отругал меня тогда Звонарев. Именно у него я купил свою догиню Лоли, которую он зачем-то привез в Иркутск. Именно эта догиня сопровождала мою влюбленность в Свету Позднякову, с которой мы сейчас коротаем старость в деревушке Израиля недалеко от моря. Коттедж на четыре квартиры, я на втором этаже, она - на первом. Зато у нее небольшой сад огород под окном...
   Боря Ившин - идеальный ответсек, хронический алкоголик, потерявший в армии ногу. Журналист от бога: когда он провинился, Вася Жаркой, сменивший Ханбекова, отправил его в командировку к забайкальским казакам за материалом. И Боря привез его на разворот под общим заголовком: Скакал казак через долину. История прослеживалась под референт скачущего казака от первого казачьего поселения и до наших дней! Ногу у Ившина отняди выше колена, но он мужественно ходил с одной тросточкой. Когда напивался, то начинал крутиться вокруг протеза, не в силах его передвинуть...
   Женя Евтушенко заглядывал к нам, не гордясь известностью в столице. Именно у нас он опубликовал отрывки своей поэмы Коррида..., мы тогда добровольно отдали редакционный месячный гонорар поэту. Особое отношение к Сибири наверняка сподвигло Евтушенко в свое время принять предложение своего друга, СобКора Известий Леонида Шинкарева - совершить сплав по реке Лене до Северного Ледовитого океана на карбасе Микешкин. Потом вышла двуавторская книжка: Л. Шинкарев "Микешкин" идет в Арктику"; Евг. Евтушенко "Стихи из бортжурнала" (М.: Известия, 1970).
   Иркутск 1960-х - время расцвета Иркутской писательской организации, связанной с именами Валентина Распутина, Александра Вампилова, Геннадия Машкина, Юрия Самсонова, Дмитрия Сергеева, Сергея Иоффе. Иркутская стенка, так назвали иркутских авторов - участников читинского писательского семинара 1965 года.
   Открытие талантов состоялось на знаменитом Читинском семинаре 1965 г., когда из тринадцати рекомендованных в члены Союза писателей СССР семеро оказались иркутянами: Вампилов, Александр Валентинович, Л. Красовский, Г. Машкин, В. Распутин, Валентин Григорьевич, Ю. Самсонов, Дм. Сергеев, В. Шугаев и Р. Филиппов (в то время читинец). Участниками семинара были также С. Иоффе, Б. Лапин, Г. Пакулов. Так заявляла о себе иркутская стенка. Тогда же, в 1965 г., столичный журнал Юность предоставил свои страницы повести Г. Машкина: Синее море, белый пароход. В 1966 г. в Москве печатается повесть В. Шугаева Бегу и возвращаюсь - о становлении характера молодого героя-современника. Трижды за один год (1966) выходит в свет пьеса А. Вампилова Прощание в июне; вскоре пьесы иркутского драматурга широко пройдут по театрам страны (минуя пока столичные), а 1971 г. принесёт более 1000 (тысячи!) постановок Старшего сына в 28 театрах.
  
   Я уделю ребятам отдельную главу. Поэтам и прозаикам. Обязательно с отрывками их творчества.
  
   Опять о себе. Работал в редакции, учился заочно, пил по-черному. Братья и мама продолжали советовать. Уговорили лечь в больничку для алкоголиков. Лечили на примитивном рефлексе рвотного. Именно с тех пор мои запои из-за неуверенности и зажатости стали настоящей дипсоманией.
   Дипсомания - это психический алкоголизм, поиск в спиртном решения психологических проблем. Отличается от обычной тяги к алкоголю на уровне мотиваций. Обычный алкоголик хочет выпить. Он стремиться к спиртному, с поводом и без повода, для радости от самого процесса употребления и опьянения. При наличии дипсомании больной чаще всего является депрессивным человеком. Единственным путём для выхода из депрессии он считает приём алкоголя. При этом человек страдает от того, что это не помогает полноценно, как и от понимания невозможности бросить пить. Бросишь путь - будешь один на один с депрессией. Не бросишь - усилишь тем свою психическую нестабильность. Замкнутый круг, а чтобы не крутиться в нём - нужно купить спиртное и выпить.
   Пока я жил в родительском доме, меня спровоцировали и на вшивку торпеды (эспераль), и на лечение в элитной клинике профессора Ходоса.
   И все это время я отношу к юности, потому что инфантильность зашкаливала. Несмотря на три с половиной года армии и работу журналистом.
  
   В качестве хвастовства - этюд Волк, ему уже больше полувека.
  
   Волк
  

"Мне на шею бросается век-волкодав..."

(О. Мендельштам)

  
   Он подошел к шелестящим на морозном ветру флажкам, понюхал их, тяжело втягивая худые бока. Флажки были обыкновенные, красные. Материя на ветру задубела и пахла не очень противно: человек почти не чувствовался. Он пригнул остроухую морду и пролез под заграждение. Флажок жестко погладил его по заиндевевшей шерсти. Он передернулся брезгливо и рысцой потрусил в лес, в бесконечно знакомое ему пространство.
   Лес глухо жужжал, стряхивая лежалые нашлепки снега с синеватых лап. Тропа пахла зайцами и лисой. Все наскучило. Где-то подо льдом билась вода. Он присел около сугроба, приоткрыл седую пасть и завыл жутко и протяжно, сжимая худые бока. Ребра туго обтягивались шкурой, и казалось, что кости постукивают внутри. Он лег, перестал выть, прикрыл тусклые глаза, проскулил по-щенячьи. Мягкими иголочками взметалось в снегу дыхание. Мохнатая ветка над головой закачалась укоризненно, стряхнула пухлый налет снега. Тогда он встал и, тяжело ступая, ушел куда-то, не озираясь и не прислушиваясь.
   ...Его иногда видели у деревень. Он выходил с видом смертника и нехотя, как по обязанности, добывал пищу. Он брал свои трофеи на самом краю поселков. Брал то овцу, то птицу, но не брезговал и молодой дворнягой, если она была одна. Он был крупный, крупней раза в два самого рослого пса. Даже милицейская овчарка едва доставала ему до плеча. Но они не видели друг друга.
   Он никогда не вступал в драку с собачьей сворой. Он просто брал отбившуюся дворнягу, закидывал за плечо, наскоро порвав ей глотку, и неторопливо уходил в лес, не обращая внимания на отчаянные крики немногих свидетелей. Он был осторожен, но осторожность получалась небрежной. Устало небрежной.
   Отравленные приманки он не трогал, капканы обходил с ловкостью старого лиса, никогда не пользовался одной тропой дважды. Флажков не боялся. Он, наверное, просто не понимал, как можно бояться безжизненного куска материи. А красный цвет ничего не говорил старому самцу. Он понимал и признавал один цвет. В глазах давно убитой подруги в минуты нежности светился голубовато-зеленый огонек...
   Он ходил один не потому, что не мог сбить стаю. Просто он один остался в этом лесу. А может, и на всей земле. Последний волк на земле! И он знал об этом. И жил он иногда по инерции, а иногда потому, что он последний.
   В это утро все было необычно. Воздух сырой и крепкий щекотал ноздри, грудь вздымалась, шерсть на затылке щетинилась. Он долго хватал пастью вино весны, а потом завыл призывно и грозно.
   И сразу прервал вой. Некого было звать для любви, такой горячей в остывшем за зиму лесу, не с кем было мериться силами за желанную подругу. Он был один. И еще ощущалась весна. Они были, можно считать, вдвоем. И волк пошел к людям.
   Он остановился на краю поселка и увидел овчарку из районной милиции. Крупная, с мясистой широкой грудью и мощным загривком, она бегала от вожатого в снег за брошенной палкой, приносила ее, не отдавала сразу, балуясь. Она была немолодая, и угрюмая. И высшим счастьем для нее было поиграть с вожатым. Она почувствовала волка раньше человека, обернулась мгновенно, пошла резким наметом, чуть занося задние лапы влево. Сморщенная злобой пасть была ужасна, рык вырвался утробно, глухо,
   - Фас! - закричал милиционер, неловко вытаскивая пистолет, - фас, Туман!
   Повинуясь привычному посылу, Туман почти коснулся лесного пришельца желтоватыми клыками.
   Волк стоял легко и просто. Он расправил грудь, грациозно уперся ..толчковыми лапами в грязный снег. Он не казался больше худым, и не гремел больше его скелет под пепельной шкурой. Он был красив, а красота скрадывает изъяны. Он не шевельнулся, ждал. В глазах светилась озорная радость.
   Туман прервал движение, растерянно вжался в снег, снова встал, подчиняясь команде. Он стоял вплотную, но не заслонял волка. А тот не двигался с места и улыбался псу. Он сделал шаг и Туман снова упал в снег. Волк пошел к человеку.
   Одна пуля тупо ушла в землю, другая. Руки милиционера тряслись, но он был мужественным человеком, стрелял еще и еще. Пуля обожгла шерсть у плеча, но волк не прибавил шагу. Он шел, играя мышцами, а глаза горели ненавистью совсем по-человечьи.
   Мужественный человек заверещал по-заячьи и, как его пес? упал в снег. Тогда волк остановился. Остановился, посмотрел на человека, закрывшего голову руками, на пса поодаль, сделал движение к черной железине пистолета - понюхать, но передумал. Повернулся и пошел в лес, устало, тяжело. Он снова был худым, и снова гремел его скелет под пепельной шкурой.
   Он шел медленно, очень медленно, и человек успел очнуться, успел притянуть к лицу пистолет, успел выстрелить, не вставая. Он был человек и поэтому он выстрелил. Он был военный человек, а волк шел медленно и шел от него. И поэтому он попал.
   Минуту спустя, овчарка бросилась и запоздало выполнила команду "Фас".
   А с востока дул жесткий, холодный ветер, и больше не было весны. До нее было еще два месяца.
  
  
   Юность 8
  

За окном, у ворот

Вьюга завывает,

А на печке старик

Юность вспоминает.

Эх, была-де пора,

Жил, тоски не зная,

Лишь кутил да гулял,

Песни распевая.

А теперь что за жизнь?

В тоске изнываю

И порой о тех днях

С грустью вспоминаю...

Сергей Есенин

  
   Несколько раз лежал в разных психушка, лечился от алкоголизма. Пока не осознал, что я - дипсоман и лечится надо не от алкоголя, а от собственных демонов. Осознал сие где-то лет в тридцать, после чего перестал пить вино и водку, перейдя на пиво. То есть стал пивным алкоголиком, как добропорядочный баварец. Главное, пиво все же не доводило до полной потери памяти и асоциальных поступков. Просто становился общительней, веселей, авантюрней и решительней.
   В воспоминание о психушках написал рассказ. Полностью составленный из реалий дурдомов. Так сказать - комплексный рассказ.
  
   Шарик
   Серое небо падало в окно. Падало с упрямой бесконечностью сквозь тугие сплетения решетки, зловеще, неотвратимо.
   А маленький идиот на кровати слева пускал во сне тягуче слюни и что-то мурлыкал. Хороший сон ему снился, если у идиотов бывают сны. Напротив сидел на корточках тихий шизофреник, раскачивался, изредка взвизгивал. Ему казалось, что в череп входят чужие мысли.
   А небо падало сквозь решетку в палату, как падало вчера и еще раньше - во все дни без солнца. И так будет падать завтра.
   Я лежал полуоблокотившись, смотрел на это ненормальное небо, пытался думать.
   Мысли переплетались с криками, вздохами, всхлипами больных, спутывались в горячечный клубок, обрывались, переходили в воспоминании. Иногда они обретали прежнюю ясность и тогда хотелось кричать, как сосед, или плакать. Действительность не укладывалась в ясность мысли, кошмарность ее заставляла кожу краснеть и шелушиться, виски ломило. Но исподволь выползала страсть к борьбе. K борьбе и хитрости. Я встал, резко присел несколько раз, потер виски влажными ладонями. Коридор был пуст - больные еще спали. Из одной палаты доносилось надрывное жужжание. Это жужжал ненормальный, вообразивший себя мухой. Он шумно вбирал воздух и начинал: ж-ж-ж-ж-ж... Звук прерывался, шипел всасываемый воздух и снова начиналось ж-ж-ж-ж-ж...
   К 10О-летию со дня рождения Ленина ребята в редакции попросили меня выдать экспромт. Я был уже из рядно поддатым, поэтому согласился. Экспромт получился быстро. Еще бы, уже какой месяц наша газета, телевидение, другие газеты и журналы надрывались - отметим, завершим, ознаменуем. Придешь, бывало, до мой, возьмешь областную газету: " коллектив завода имени Куйбышева в ознаменование 100-летия со дня рождения...". Возьмешь журнал: "Весь народ в честь...". Включишь радио: "Готовясь к знаменательной дате, ученые...". По телевизору: "А сейчас Иван Иванович Тудыкин - расскажет нам, как его товарищи готовятся к встрече мирового события...". Электробритву уже остерегаешься включать: вдруг и она вещать начнет? В детском садике ребята на вопрос воспитательницы: "Кто такой - маленький, серенький, с большими ушами, капусту любит?" - уверенно отвечали: "Дедушка Ленин". Вот я и написал экспромт, который осуждал подобный, большей частью малограмотный, ажиотаж. Кончался стих так:
   А то, что называется свободой,
   Лежит в спирту, в том здании, с вождем... Стихи шумно одобрили. Наговорили мне комплиментов. И в продолжении гульбы я листик не сжег, а просто порвал и бросил в корзину. Утром, едва очухавшись, я примчался в редакцию. Весь мусор был на месте, уборщица еще не приходила, моего же листа не было. Я готовился, сушил, как говорят, сухари, но комитетчики уже не действовали с примитивной прямо той. Судилище их не устраивало. Меня вызвал редактор и сказал, что необходимо пройти медосмотр в психоневрологическом диспансере. Отдел кадров, мол, требует. Что ж, удар был нанесен метко. Я попрощался с мамой, братом и отправился в диспансер, откуда, как и предполагал, домой не вернулся.
   Стоит ли пересказывать двуличные речи врачей, ссылки на переутомление, астению, обещания, что все ограничится наблюдением непродолжительное время и легким, чисто профилактическим, лечением. Скорая помощь, в которой меня везли в психушку, мало чем отличалась от милицейского "воронка", а больница своими решетками и дверьми без ручек вполне могла конкурировать с тюрьмой.
   Для меня важно было другое - сохранить себя. И я придумал план, который несколько обескуражил врачей. Я начал симулировать ненормальность. С первого же дня.
   "Честные и даже нечестные врачи, - рассуждал и, - должны испытывать неудобство от необходимости калечить здоровых людей по приказу КГБ. Если же я выкажу небольшие отклонения от нормы, вписывающиеся в диагноз, они будут довольны. Ведь тогда варварский приказ можно выполнять с чистой совестью. Значит, и лечение будет мягче, не станут меня уродовать инсулиновыми шоками, заменившими электрошоки, но не ставшими от этого более приятными или безобидными, не будут накапливать до отрыжки психонейролептиками и прочей гадостью. Я же буду тихий больной с четким диагнозом ".
   Врачу я сказал следующее:
   Не знаю, как уж вы меня вычислили, но теперь придется во всем признаться. Дело в том, что у меня есть шарик, который никто, кроме меня, не видит. Он все время со мной, он теплый и, когда я держу его в руке, мне радостно и хорошо. Но умом я понимаю, что шарика не должно быть. Ио он есть. Все это меня мучает.
   Врач обрадовался совершенно искренне. Он не стал меня разубеждать, напротив, он сказал, что если я шарик чувствую всеми органами, то есть вижу, ощущаю, то он есть. Для меня. Потом он назвал запутанный тер мин, объяснив, что подобное состояние психиатрии известно, изучено. И что он надеется избавить меня от раздвоения сознания.
   И потекла моя жизнь в психушке, мое неофициальное заключение, мой "гонорар" за стихи. Труднее всего было из-за отсутствия общения. Почти все больные или были неконтактны вообще, или разговаривали только о себе. Подсел я как-то к старику, который все время что-то бормотал. Речь его вблизи оказалась довольно связной. Я от скуки дословно записал рассказ этого шизика, его звали Савельичем.
   Рассказ шизофреника Савельича
   "... Я его держу, а он плачет, ну знаешь, как ребенок. А мать вокруг ходит. Я стреляю, а темно уже, и все мимо. Потом, вроде, попал. Ему лапки передние связал, он прыгает, как лошадь. Искал, искал ее - нету.. А он отпрыгал за кустик, другой и заснул. Я ищу - не ту. Думаю: вот, мать упустил и теленка. А он лежит за кустиком, спит. Я его взял, он мордой тычется, пи щит. Я его ножом в загривок ткнул. А живучий! Под весил на дерево и шкурку чулком снял, как у белки;
   Вышло на полторы шапки, хороший такой пыжик, на животе шерстка нежная, редкая, а на спине - хорошая. А мать утром нашли с ребятами в воде. Я ей в голову попал, сбоку так глаз вырвало и пробило голову. Мы там ее и бросили, в воде, - уже затухла. Через месяц шел, смотрю - на суше одни кости. Это медведи вытащили на берег и поели. Геологу сказал: ты привези мне две бутылки коньяка и помидор. Шкуру эту вывернул на рогатульку, ножки где - надрезал и палочки вставил, распорки. Когда подсохла, ноздря прямо полосами отрывалась. Сухая стала, белая. Я ее еще помял. Хорошая такая, на животе реденькая, а на спинке хорошая. А он, гад, одну бутылку привез, а помидор не привез".
   Савельич вел свой рассказ без знаков препинания, то бишь, без пауз, а также без интонационных нюансов. Все, что я тут написал, у него было выдано ровным, монотонным голосом, как одно предложение. Он когда-то работал в геологии, этот шизик, потом спился. Но вот убийство лосенка запомнилось и изрыгалось из больной памяти, как приступы блевотины. Симуляция от меня особых забот не требовала. Во время обходов, при встрече с сестрами я делал вид, что в руке что-то есть, прятал это что-то, смущался. Со временем я и в самом деле начал ощущать в ладони нечто теплое, пушистое, живое, радостное. Это и тревожило, и смущало.
   И все же в больнице было тяжело. Изоляция, большая, чем в тюрьме. Особенно трудно было в первое время и в надзорке - так называют наблюдательную палату, где выдерживают вновь поступивших, определяя; куда их разместить: в буйное или к тихим. В наблюдательной я никак не мог выспаться. Соседи корчились, бросались друг н друга, там все время пахло страхом и едким потом вперемешку с кровью. Когда же меня, наконец, определили в тихую пала ту, я начал балдеть от скуки. Главное, книг не было. А те, что удавалось доставать у санитаров, отбирали, ссылаясь на то, что книги возбуждают психику. КГБ придумал неплохую инквизицию с надзирателями в белых халатах. Одно время меня развлекал человек собака. Он считал себя псом на все сто процентов, на коленях и локтях от постоянной ходьбы на четвереньках образовались мощные мозоли, лай имел разнообразные оттенки, даже лакать он научился. Если невзлюбит кого-нибудь - так и норовит укусить за ногу. А человеческие укусы заживают медленно. Но в целом, он вел себя спокойно.
   Я очень люблю собак. Поэтому начал его "дрессировать". Уже через неделю шизик усвоил команды: "си деть!", "лежать!", "фу!", "место!", "рядом!", "ко мне!". Он ходил со мной, держась строго у левой ноги, вы прашивал лакомство, которое аккуратно брал с ладони - у меня теперь халаты были набиты кусочками хлеба и сахара, - и мы с ним разучивали более сложные команды "охраняй!" "фас!", "принеси!" и другие. К сожалению, "пса" перевели все же в буйное отделение. Когда я был на процедурах, он попытался войти в процедурную и укусил санитара его туда не пускавшего. Санитар же не знал, что "пес" должен везде со провождать хозяина. Я по нему скучал. Это был самый разумный больной в отделении;
   Шел второй месяц моего заключения. Мозг потихоньку сдавал. Сознание было постоянно затуманено, я воспринимал мир, как через мутную пелену. Редкие свидания с братом в присутствии врачей не утешали, а, скорей, раздражали. Я же не мог ему объяснить всего, не хотелось его впутывать в политику. Начала сдавать память. Раньше я от скуки все время декламировал стихи. Это единственное, чем мне нравится психушка - не вызывая удивлении окружающих.
   Все чаще я гладил шарик, розово дышащий в моей ладони. От его присутствия на душе становилось легче. Мир, заполненный болью, нечистотами, запахами карболки, грубыми и вороватыми санитарами, наглыми врачами, как бы отступал на время.
   Но из больницы надо было выбираться. Погибнуть тут, превратиться в идиотика, пускающего томные слюни, мне не хотелось. И если план мой вначале казался безукоризненным, то теперь, после овеществления шарика, в нем появились трещины. Мне почему-то казалось, что, рассказывая врачам об изменении сознания, о том, что шарика, конечно, нет и не было, а было только мое больное воображение, я предам что-то важное, что-то потеряю.
   Но серое небо все падало в решетки окна, падало неумолимо и безжалостно. Мозг начинал пухнуть, распадаться. Требовалась борьба, требовалась хитрость. И пошел к врачу.
   ...Через неделю меня выписали. Я переоделся в нормальный костюм, вышел во двор, залитый по случаю моего освобождения солнцем, обернулся на серый бетон психушки, вдохнул полной грудью. И осознал, что чего-то не хватает.
   Я сунул руку в карман, куда переложил шарик, при выписке, из халата. Шарика не было! Напрасно надрывалось в сияющем небе белесое солнце. Напрасно позвякивал трамвай, гудели машины, хлопали двери магазинов и кинотеатров. Серое небо падало на меня со зловещей неотвратимостью. Я спас себя, свою душу, но тут же погубил ее. Ведь шарика, - теплого, янтарного, радостного, - не было. Не было никогда.
  
   Чтоб покончить с журналистскими темами, стоит упомянуть мою статью в Геологе Забайкалья про девушку, погибшую в экспедиции: Почему погибла Таня К.; я специально летал в командировку в Саяны, был в экспедиции и в отряде, где всё случилось.
   Ну и происшествие, которое затронуло весь Иркутск. Лесничий застал в тайге компанию браконьеров на двух вездеходах. Пьянствовали, пожирали мясо сохатого... Еще три туши лежали рядом.
   Лесник задержал всю компанию, отобрал у них ружья. Когда ехали в город, его ухитрились выкинуть из машины. Напомню, что время тогда было советское, спокойное, ответственность за агрессию против милиционера или должностного лица дорого обходилась, да и расстрел не был отменен.
   Когда лесник добрался на попутках в город, его арестовали и посадили в КПЗ (Камеру Предварительного Заключения). Через неделю жена, отчаявшись добиться справедливости, пришла в Молодежку. Оказалось, что он пытался задержать председателя Облисполкома Салатского.
   Журналистам удалось напрячь адвокатов и вытащить мужика из застенков. Но дело, возбужденное по 206 статье УК - хулиганка, не рассосалось. Подготовили фельетон. Утром ждали номер, а он вышел без фельетона - спасибо областной цензуре. Над редакцией нависли тучи.
   СобКор Комсомолки Филиппченко имел дома телетайп. Фельетон вышел в центральной газете, из Москвы приехал прокурор по особо важным со свитой. Все кончилось пшиком: брат Салатского (простой шофер) принял вину на себя, получил два года условно и, через полгода, прекрасный коттедж на берегу Байкала.
   Несмотря на жестокую цензуру газета в те годы могла кое-что, побольше, чем нынче. Чем выше газета, тем более высоких чинов она могла достать и погубить. Простое удостоверение члена Союза журналистов давало носителю серьезную власть, а Союза писателей - возводило в ранг полубога.
   Сейчас у меня за плечами больше сотни изданных книг, есть и корочки обеих Союзов, и Высшая творческая категория в Израиле. Но возможностей мало, меньше, чем в те годы, когда был простым журналистом многотиражки.
   Кто-то вспоминает, что за перенос слова бри - гады коммунистического труда, могли посадить, но в мое время - просто уволить. А кто-то вспоминает, что журналист в те времена мог конкретно помочь людям, что-то улучшить, что-то изменить. Помню, в районке я не смог опубликовать критическую заметку о неграмотном и бесстыдном поведении санэпидемслужбы (они собак отлавливали без разбора, прямо на глазах у детей). Послал эту заметку в областную и после публикации собрали райком КПСС решать с проблемой, да еще и мне, беспартийному, поручили навести порядок от имени партии.
  
   Ну а заключение главы - память о большом и мало кому известном поэте, с которым свела судьба в Молодежке. Александр Матус, деревенский, одетый под Есенина, впрочем тоже с пшеничной шевелюрой.
   До сих пор не знаю - жив ли он. Но помню, как появился в шестидесятых в молодежной газете г.Иркутска, наивный, насквозь сельский, откровенно "косящий" под Есенина. И в его стихах было некоторое подражание, но мощный и самостоятельный талант был сильнее. Первое же стихотворение мы опубликовали, хотя газета не очень любила стихи в номере. Потом помогли поступить на филфак. Встречал Саню в компании местной околитературной шелупени, пил он с ними. Потом следы его потерял, даже в инете не обнаружил. Вернее нашел кое-что в ЖЖ, но тот ли это Матус? Автор пишет про бича на сибирском полустанке, читабшего стихи за стакан водки. https://crowdion.livejournal.com/18402.html
  
   Саня, если жив и прочтешь этот мемуар, отзовись. Напиши прямо на издательство для меня, Круковера.
  
   Кстати! Я не хочу превращать мемуар в поэтический сборник. Естественно, тут будут стихи мои и моих товарищей, но очень коротко, пару строк - четверостишье. Всегда бесила нынешняя мода фантастов набивать объем стихами и песнями. А собственных стихотворений у меня издано несколько сборников - мне хватает. Но вот Матуса представлю полностью, что запомнил наизусть.
  
   МЕЖДУ ГОРОДОМ И СЕЛОМ
   Я опять по лугам тоскую -
   Трудно к городу привыкать,
   Все равно, что любя другую,
   Нелюбимую целовать
  
   По утрам гудки пароходов
   Рстревожено будят слух,
   А мне кажется - на воротах
   Наш рябой прокричал петух.
  
   В небе облако проплывает,
   Словно в озере белый гусь...
   Я опять по лугам скучаю
   И чего-то в душе боюсь.
  
   Не того, что сотруться грани
   Между городом и селом,
   Я не против высоких зданий
   И всесильных машин кругом.
  
   Я боюсь, не дай бог, с годами
   На углах и в моем селе
   Вдруг начнут торговать цветами,
   Словно вениками в чехле,
  
   Вдруг начнут торговать скворцами
   И березами торговать...
   Я стучу о бульварный камень -
   Трудно к городу привыкать.
  
   СТОЮ НА БЕРЕГУ ЗАЛИВА
   Стою на берегу залива
   И сам себя понять берусь;
   Рыбачки лодочки тоскливо
   Мою зачерпывают грусть.
  
   Вон, тот рыбак смеется звонко,
   С тем рыбаком у нас борьба,
   Ведь приложением к улову
   Меня ловить его судьба.
  
   Во мне, как в рыбе, тлеет ранка,
   А я чего-то не пойму:
   Клюю на славу - на приманку,
   Клюю на девушку - блесну.
  
   Стою на берегу залива
   И сам себя понять берусь;
   Рыбачки лодочки тоскливо
   Мою вычерпывают грусть.
  
   НОГИ ОТЦА
   Им никогда не быть в мозолях, росу лугов не ощущать,
   Им никогда не пахнуть солью и кровью им не истекать,
   Их на поленья можно резать, не больно им - им все равно,
   И называют их: "протезы", за то что чувств им не дано.
  
   А мастер сделал их искусно, вложил в них душу и талант,
   Надел на них сапожки с хрустом и языком прищелкнул - франт!
   О, мастер был доволен ложью... Не знал иль думать не хотел,
   Как эти ноги не похожи на настоящие, на те.
  
   Им никогда не быть в мозолях, росу лугов не ощущать,
   Им никогда не пахнуть солью и кровью им не истекать,
   Их на поленья можно резать, не больно им - им все равно,
   И называют их: "протезы", за то что чувств им не дано.
  
   А эти ноги на пружинах,
   Что прислонились у стены,
   Хоть и не много лет служили,
   Но вот уж больше не нужны.
  
   ВЕСНА
   Сейчас всему и жизнь, и имя,
   Вон солнце, как бычок-малы,
   Сосет сосульки, словно вымя,
   С деревьев и подталых крыш.
  
   А на деревне ставни красят,
   Макают кисти в небосвод,
   А на деревне брагу квасят,
   Хотя весной полно забот.
  
   Сейчас всему и жизнь, и имя,
   Вон солнце, как бычок-малы,
   Сосет сосульки, словно вымя,
   С деревьев и подталых крыш.
  
   И каждый встречный улыбнется,
   От счастья можно ощалеть,
   И птицы так поют под солнцем,
   Что крышам хочется взлететь.
  
   Юность 9
  

Ничего не сочиняю,
Притаился, как злодей,
Днесь сижу и починяю
Одноразовых людей.
Возражают мне: "позвольте,
Одноразовые ведь
Не нуждаются в ремонте!
Отходил свое - и в смерть".
Одноразовые люди
Доедают хрен на блюде.

Виталий Пуханов, первый и последний лауреат учреждённой под эгидой Литературного института имени А. М. Горького премии имени Мандельштама

   Прикасаясь памятью к прошлому невольно оживляешь людей, давно ушедших. Эту главу отдаю своим товарищам из творческой молодости.
  
   ПЕТР ПИНИЦА 1939 - 1999, настоящий поэт-шестидесятник, живший в Чернигове напротив Прохлады, ученик Твардовского, друг Евтушенко, Шукшина (снялся к у него в фильме Странные люди), Андрея Миронова... Уж не помню, кто меня с ним познакомил Саша Вампилов или его корешь - Глеб Пакулов. Тот самый Пакулов , которого обвиняли в смерти Вампилова, общительный и богатенький бывший геолог, местный писатель. У нас в молодежке он всегда платил за бухло. В семидесятых он казался даже успешнее Вампилова. Пьесы последнего шли только по провинциальным театрам, столица не признавала, а Пакулова уже читали по всей стране: повесть Тиара скифского царя рассказывала о схватке школьника с настоящими бандитами, имела успех у юных читателей. Во второй половине семидесятых Пакулов заявил себя романом о скифах Варвары. Его потом переиздавали неоднократно.
   Август Вампилов отдыхал с семьей на даче Пакулова. Здесь же решили отметить его день рождения, выпадавший 19 числа. А за два дня до поехали порыбачить...
   Напрямую Пакулова никто в гибели Вампилова не обвинял, но косых взглядов он половил достаточно. Вот что вспоминала его жена:
   Глеба я нашла в Листвянской больнице. Из ушей сочилась кровь, вены на руках вздулись шишками. Но он был прямо-таки радостный, я даже усомнилась, в своем ли он уме. Первое, что сказал: Какое счастье, что Саня выплыл, что жив... Он, как за соломинку, держался за то, что действительно видел: как Саша вышел к кромке берега, встал во весь рост и сделал шаг.
   Но вернемся к поэту, закисшему в Чернигове. Люди моего поколения очень любили эпиграф поэмы Евтушенко Братская ГЭС:
   Ах ты, сука-романтика, ах ты Братская ГЭС,
   Я приехала с бантиком, а уехала - без.
   Это как раз строчки из Петра Пиницы, из его поэмы Брезентоград. Тем более, что Пиница и сам работал на строительстве Братской ГЭС и брезентовские армейские палатки, в которых жили рабочие, для него не аллегория.
   Мне повезло, Иркутск стал точкой пересечения судеб многих талантливых людей, неформально сложившаяся "Иркутская стенка" была для начинающих и бывалых литературной резервацией, а иркутская "молодежка" - их творческим приютом.
   Между прочим именно тогдашний редактор Нового мира и зав. кафедрой поэзии ЛитИнститута Александр Трифонович Твардовский - друг Хрущева вытащил на учебу в подающего надежды поэта Петю Пиницу, которого комитетчики уже записали в диссиденты, и Сашу Вампилова. Именно Твардовский пророчески сказал ему впоследствии: Не уезжайте. Сожрет вас украинская провинция. Увы, Петр вернулся в Чернигов, где как и прежде писал неиздаваемое, никого не боялся и ничего никогда ни у кого не просил.
  
   Его Колобок заслуживает публикации:
  
   Эх, я - колобок,
   Словно яблочко,
   Путь выбрал далёк
   Для порядочка.
   Я с открытой душой,
   Наболевшей душой
   И от бабки ушёл,
   И от волка ушёл.
  
   Было в годы мои
   Много разных минут,
   В каждой встрече - бои,
   В каждом встречном - редут.
   Быть я добрым хотел,
   Да и сам вот не рад -
   Если зайцы, и те
   Проглотить норовят.
  
   Соблазняют, манят...
   Не покину маршрут! -
   Всё равно ведь меня
   Где-то лисы сожрут.
   Для умелых лишь - цель.
   Я ж уметь не учусь
   И - покудова цел -
   Всё качусь и катюсь...
  
   Невольно вспоминается, что Высоцкого не приняли в Союз писателей... Впрочем, а сколько сейчас неприкаянных поэтов бродит по рыночной России не имея средств себя реализовать. Да и кому нужны сейчас настоящие поэты и писатели... В наше время хоть в кругу единомышленников мы могли проявлять творчество. Такие как одноразовые авторитеты, как Дмитрий Быков и Татьяна Толстая, и сейчас не приняли бы Высоцкого в Союз.
  
   А с Вампиловым, увы, было знаком коротко, почти не общался, хотя пьесы его любил и люблю. Ошеломительно воздействовала тогда одна из первых, когда после отчаянного крика командировочного алкаша в окно: "Займите три рубля на похмелку!", вдруг появляется человек, дающий сто рублей. И вместо того, чтоб взять деньги, герои связывают доброхота и начинают пытать: почему даешь деньги незнакомым?
  
   СЕРГЕЙ ИОФФЕ, помнится, прочёл стихи, посвящённые отцу, про то, как спустя много лет после его смерти, он смотрит документальную киноленту, где отец ещё жив:
  
Повтори тот светлый год!
Нет счастливей дня:
батя улицей идёт,
смотрит на меня...
  
   А мне сразу припомнились его же:
  
Проникаю несуетным взглядом
в тот Иркутск, где не будет меня...
С нестареющей церковью рядом
пробегают трамваи звеня...
   ...Предугадываю перемены:
   подросли дерева и дома,
   но душа, сердцевина - нетленны,
   как нетленна природа сама.
  
   Детство С.А. Иоффе прошло в поселках довоенного БАМа, строителем которого был его отец. Школу и педагогический институт окончил в Иркутске. Работал на студии телевидения, в газете Советская молодежь, на студии кинохроники, преподавал в университете. С ранних лет печатался в иркутских газетах и журналах. Автор поэтических сборников, трех книг литературных эссе о русских поэтах.
  
   Мое любимое, как в поисках себя самого поэт мечется:
   Мне стало грустно просто так
   Без видимой причины
   Из-за какой-то ерунды, какой-то чепухи
   Когда грустят солидные, серьезные мужчины
   Они не сочиняют печальные стихи...
  
   И завершает уверенно:
  
   Вы рано ухмыляетесь, серьезные мужчины,
   Вы рано крест поставили на имени моем.
  
   Литературную премию имени Сергея Иоффе вручают ежегодно в день его рождения!
  
   ЮРА САМСОНОВ был старше меня на десять с лихвой лет, он жил почти рядом, в неуклюжем доме, частично жилом, а частично с административными помещениями на улице Горького - 10, а я в пятидесяти шагах на улице Марата в знаменитом Доме специалистов. Сейчас на Юрином доме висит Мемориальная доска (черный долерит) с фотопортретом и текстом: В этом доме жил и работал фантаст и сказочник писатель Юрий Степанович Самсонов.
   Наставник, старший друг, мужественный и талантливый писатель. Умер от рака в Иркутске 28 июня 1992 г. Я праздновал свой день рождения, а он умирал... Очень горько, душа плачет.
   В 1967 самсонов назначен редактором альманаха Ангара. В феврале 1969 года бюро Иркутского обкома партии приняло постановление об идейно-политических ошибках, допущенных в альманахе "Ангара". Поводом к этому послужила публикация повести братьев Стругацких "Сказка о Тройке". Произведение это было признано идейно порочным и аполитичным, номера "Ангары" с повестью изъяты из массового библиотечного пользования и переведены в спецхран, а главный редактор альманаха писатель Юрий Самсонов освобождён от должности.
   Помню, как хвастались немногие, успевшие купить альманах в киоске. Машины Гбешные ездили все утро, изымая розницу по киоскам.
   Сказка о тройке была перепечатана эмигрантским журналом Посев, получила всемирную известность. В кон. 1980-х публиковался в нескольких номерах журн. Смена. С 1971 - профессиональный литератор. Остросюжетные сказки (Мешок снов), фантастические (Плутни робота Егора) и приключенческие повести (Путешествие за семь порогов) сделали С. популярным детским писателем.
   Борис Стругацкий высказался в интервью про Самсонова: Замечательный, мужественный человек, - по тем поганым временам большая редкость, я бы даже сказал - уникум.
   А вот нынче, спустя десятилетия, набери в поиске его фамилию и увидешь, что книги его переиздаются и раскупаются.
   Любимая сказка: "Мешок снов". Старушка сидела на базаре и продавала из большого мешка сны. Жадному Феде тоже хотелось купить сон, только получше, побольше и подешевле. Добрая старушка дала ему полсна даром. А во сне старушка показывала Феде дорогу, где зарыт клад, и поскольку он имел только полсна, то на половине дороги проснулся и ничего больше не услышал и не увидел. Кончилась половина сна. Федя от злости заревел на весь дом.
   - У, старуха! Подвела старуха! Умру, а досмотрю!
   Натянул на голову свое ватное одеяло и давай засыпать. Старался, старался, только вспотел зря. Так у него ничего и не вышло.
  
   МЕШОК СНОВ (Отрывок)
   На базаре сидела старушка с большим мешком. В мешке, похоже, были капустные кочаны - полным-полно. Подходили покупатели, спрашивали:
   - Бабушка, бабушка, что продаешь?
   Старушка отвечала:
   - Сны, голубчики, сны!
   - Бабушка, бабушка, дорого берешь?
   - Дешево, голубчики, дешево...
   Подошла девчонка, Аленка, спросила:
   - А за копеечку можно купить?
   - Можно, - сказала старушка. - Можно и за копеечку.
   В стороне стоял Федя, сосал кулак. В кулаке был зажат рубль, в другом кулаке - продуктовая сумка-авоська. В кармане лежала жестяная копилка.
   Федя постоял, послушал, фыркнул и сказал:
   - Лучше бы вправду капустой торговала.
   Он сказал это, но не ушел. И увидел, что Аленка отдала старушке копейку, а старушка достала из мешка сон. Сон был желтенький, теплый, пушистый, как крольчонок. Аленка подставила ладошки, взяла его, побежала домой.
   Подошел мальчишка Андрей, Федин знакомый, спросил:
   - А сны у вас только простые? Я хочу фантастический: про другие планеты, про ракеты со скоростью света или около этого.
   - Можно, - сказала старушка. - Можно и фантастический.
   Покопалась в мешке, выбрала подходящий сон и отдала его мальчишке Андрею за пятачок.
   - Дурак, - сказал Федя. - Тут пятак да там пятак - так истратишь четвертак!
   И тихо, чтобы никто не слышал, он позвенел в кармане копилкой.
   Подошел маляр, выбрал сон, похожий на толстую кисть.
   Подошел молодой человек в очках, заглянул в мешок, взял сон, похожий на растрепанную книжку.
   Подошел незнакомый мальчишка, попросил сон про шпионов.
   А Федя все топтался на месте и удивлялся: "Ты скажи, берут и берут! Расхватают, останется какая-нибудь дрянь. Не прошляпить бы..." Думал он, думал, а потом решился. Подошел к старушке, говорит:
   - Ладно, дайте и мне тоже сон. Только, чтоб получше. И побольше. И подешевле. Например, вот этот.
   И Федя ткнул пальцем в самый здоровенный сон. А старушка сказала:
   - Этот-то рубль стоит. Даже десять рублей, а может, сто. А если подумать хорошенько, так за него и тысячи мало.
   Услыхав это, Федя даже охрип. И сказал хриплым голосом:
   - Ну уж... Так уж... Уступите, бабушка.
   - Нет, - сказала старушка, - никак нельзя.
   - Дорого, - сказал Федя. - А можно полсна купить?
   - Можно, - сказала старушка. - Только ведь половина-то - она и копейки не стоит.
   - Очень хорошо! - закричал Федя. - Тогда отдайте даром!
   - Даром? - сказала старушка. - Можно даром.
   И Федя сказал:
   - Заверните!
   Положил он покупку в авоську, побежал по своим делам. Он бежал и радовался, что старушка так плохо знает арифметику. Училась, бедная, еще при капитализме...
  
   С Володей КАЛАЯНОВЫМ мы часто по вечерам оставались в редакции допоздна, иногда я пользовался его фотолабораторией, иногда кто-то из нас приводил девушку с подружкой. Пьющим Володя не был, у него были другие увлечения: охота, рыбалка, коллекционирование, фотграфия.
   В среде журналистской братии сложилось мнение о том, что архив известного иркутского фотожурналиста, геолога, охотника ВЛАДИМИРА КАЛАЯНОВА, погибшего весной 1985 года, утерян. К поискам подключились его друзья, коллеги.
   Телефонный звонок ВИТАЛИЯ БЕЛОКОЛОДОВА прозвучал словно разорвавшаяся бомба: Представляешь, я обнаружил фотографии Владимира в фондах Иркутского областного краеведческого музея! Разрешили поработать с ним. Узнал также, что бывшая жена Калаянова - Ольга Алексеевна находится сейчас в одном из иркутских интернатов.
   А началось все со старенького отцовского ФЭДа. Отец, погибший в Великую Отечественную в 1943-м, писал с фронта: Не вернусь, мой фотоаппарат пусть возьмет Володя. Так и случилось. На отцовой камере учился фотографическому делу в начальных классах в 1950-х.
   Однажды принес свои снимки в редакцию Советской молодежи, показал журналисту Дружинину и художнику Лобановичу. Связь с редакцией Советской молодежи продолжилась, снимки В. Калаянова стали публиковаться с постоянной последовательностью, в итоге, к осени 1966-го Владимир Калаянов стал штатным сотрудником областной молодежной газеты.
   Владимир Калаянов был страстным фотографом, любил природу, увлекался охотой. Это видно по многочисленным снимкам. Его по-братски принимали всюду: на зимниках - охотники, на таежных пастбищах - буряты и эвенки; он на равных общался с писателями, актерами, космонавтами, государственными деятелями.
   Фрагмент из книги Рудольфа Берестенева "Яркий почерк светописцев. Фотообразы времени".
  
  
   ВИТАЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ БЕЛОКОЛОДОВ был собкором газеты Советская молодежь, позднее - корреспондент АПН. Его фотографии публиковали многие издания Иркутска, Москвы, других городов России. В издании Летопись Иркутска в лицах помещены снимки Белоколодова, на которых изображены видные политические деятели: Фидель Кастро и Алексей Косыгин, писатели Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Василий Белов, ученый Н.Окладников, актеры, художники, другие деятели культуры и искусства. Помню, как мы праздновали его трудоустройство в АПН; тогда ему выдали крутой фотоаппарат Флексарет (Классическая двуглазая камере, не без приятных особенностей и остроумных инженерных решений, формат кадра 6х6), коробку фотопленки Kodak и польский фотоувеличитель Крокус, мы-то тогда работали на Ленинградах. Фотограф он действительно был классный, многие его фотографии печатали в журнали Союз, глянцевом, фирменном, не хуже дефицитных тогда Америка, Англия...
   Горько погиб Виталька: упал в ноябре 2015-года на улице Урицкого, повредил бедро, в травматологии вставили спицу, но занесли инфекцию. 3 ноября Виталий сломал ногу, ранним утром 14 декабря его не стало.
   Именно на этой улице после посещения КГБ (ул.Урицкого-13) упал и папа, после ознакомления с художествами старшего сына. С обширным инфарктом. И через несколько дней его не стало.
   У каждого свое горе. Что же так изменилось в 2015 году с иркутской медициной, к которой в шестидесятых обращались московские и зарубежные правители. На самолете возили иркутских медиков лечить Жукова, Маленкова, Чойбалсана... Полный дом был одних профессоров.
  
   Интересное время было для фотографов. Я тогда снимал Стартом с объективом Гелиос-44 и мечтал о широкопленочном, 66 см, Салюте. Старт был в те времена очень модерновой камерой, хоть и стоил больше стольника. Вот тут можно почитать про этот раритет: http://ivan-ar.blogspot.co.il/2017/03/Start.html
   Были и у меня свои удачные снимки, по-крайней мере свои материалы я иллюстрировал всегда сам. Выписывал журнал Фото, учился. Вот некоторые мои работы: https://www.photographer.ru/nonstop/author.htm?id=15482 А начал снимать года в четыре на фотоаппарате Турист на стеклянные пластины. Потом появился удобный Фотокор - советский пластиночный складной фотоаппарат 1930-1940-х годов. Представлял собой универсальную прямоугольную камеру формата 912 см с откладной передней стенкой и двойным растяжением меха. Первый советский массовый фотоаппарат - за 11 лет производства (с 1930 по 1941 годы включительно) выпущено более 1 млн экземпляров.
   Ну и последовательно: широкопленочный Любитель, ФЭД (сокр. от Феликс Эдмундович Дзержинский), который был качественной копией немецкого фотоаппарата Leica II. Выпускался Харьковской трудкоммунной имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, созданной из бывших беспризорников знаменитым педагогом Антоном Макаренко. Почитайте его роман Флаги на башнях. Зорький, Зенит, Зенит-Е с фотоэкспонометром. Уникальный Ленинград с пружинным вайндером, предназначенный для репортажной, спортивной и технической фотосъёмки: наличие пружинного заводного привода для автоматического взвода затвора и протяжки пленки. Этот привод позволяет сделать до 12 кадров подряд со скоростью до 3-х кадров в секунду. Плюс самый шикарный набор выдержек из всех советских дальномеров, что я видел.
   Уже потом, когда мы с женой мотались по районкам, работал строго фотокором, не желая подвергать свою писанину правке сельских коммунистов. Помню в одной газете редакторша пришла на должность из завмага сельского, а отвестсеком была её дочка десятиклассница. Но об этом еще расскажу.
  
   Олег, как мы привыкли его звать, а на самом деле АРНОЛЬД ИННОКЕНТЬЕВИЧ ХАРИТОНОВ. Друган. Хороший друган, семьями дружили. Вот, что пишет он в
   автобиографии
   ...После окончания университета моя биография проделывала разнообразные кульбиты, которые я сам теперь не совсем понимаю - как могло меня в такие стороны заносить, недаром свою автобиографическую книжку Эх, путь-дорожка... я хотел назвать Куда вас, сударь, к чёрту занесло? (до сих пор жалею, что поддался уговорам издателя и название изменил). Поработав в газетах управления мест заключения, вообразил себя новым Макаренко и оказался с погонами лейтенанта внутренней службы на плечах начальником отряда исправительно-трудовой колонии ! 17 в городе Усолье-Сибирское. Потерпев поражение в битве за заблудшие души уголовников, поработал заместителем редактора усольской газеты Ленинский путь, но вскоре оказался вторым, а потом и первым секретарём Усольского горкома комсомола.
   Дальнейшая моя жизнь была связана с тем, что нынче называется СМИ (средствами массовой информации) в разных их ипостасях. Одиннадцать лет проработав заместителем редактора областной газеты Советская молодёжь, я вдруг обнаружил себя в центре пустыни Кызылкум редактором газеты Зарафшанский рабочий. Однако географический (пустынный) и моральный (партийно-феодальный) климат мне не подошёл, и я вернулся в Иркутск. Возглавлял фильмопроизводство Комитета по телевидению и радиовещанию, одно время (недолгое) даже руководил областным радио. В 1991 году моя судьба сделала круг, и я вновь оказался в должности заместителя редактора газеты Советская молодёжь, которая к тому времени перестала быть органом обкома комсомола. Там я и работал до 1998 года, когда СМ объединилась с Номером один, и опять-таки климат этого гибрида мне не подошёл. С тех пор, а именно с 1998 года состою обозревателем агентства Комсомольская правда-Байкал.
   Вот, собственно, и всё, таков конспект моей судьбы.
   Большой любитель и знаток театра, заслуженный работник культуры России.
   Член Союза российских писателей, прозаик, автор нескольких книг прозы и очерков, в т.ч. Усть-Илимск, Эх, путь-дорожка!.., Исчезли юные забавы и др. Автор интересных творческих портретов и страниц воспоминаний о людях культуры, героях-строителях Байкало-Амурской магистрали, деятелях театра, видных актерах кино и театра (среди них Элина Быстрицкая, Алла Ларионова), а также литераторах - об Александре Вампилове, Булате Окуджаве, Евгении Евтушенко и др.
   Из недавних работ - сценарий документально-художественного фильма Виля - о народном артисте России, лауреате Госпремии и Золотой маски Виталии Венгере.
   Лауреат областной премии Интеллигент провинции, лауреат Губернаторской премии.
   Вот как многого можно достичь, не уезжая в Москву или Питер. Не то, что я горемычный...
  
   Кого еще не упомянул из молодежки? Редактора... Леня Ханбеков, личность. Кончил наш иркутский филфак, как и все студенты в те годы летом строил клубы на селе, поднимал сибирскую целину. Прямо с должности газетного редактора забрали в Москву, в ЦК ВЛКСМ. Там, рядо с комитетом комсомольским был прекрасный погребок пивной. На первом пиво с сухариками, а в подвальчике вип-зал, всегда раки здоровущие. Когда бывал в столице, созванивался с Ханом, посиживали там с раками. Леня последние годы был заместителем Сергея Михалкова, возглавлявшего писательскую организацию, сам создал и возглавил Академию российской литературы, издает журнал Московский Парнас.
   Дальше работал при Василии Жарком, продержавшимся в этой должности 12 лет - до конца 1970. Ничего о нем сказать не могу, вроде правителя Брежнева: и есть, и нет его, а управляющий скрыть за ширмой.
   Покойный Валентин Распутин - гордость Иркутска. Прекрасный стилист, отличный прозаик. Жил на набережной, хватило ума в Москву не перебраться, где его чествовали. Москва коварна, Иркутск надежен. Лично я с ним почти не контактировал и как о человеке могу сказать одно - антисемит.
   Впрочем, невозможно перечислять всех, с кем общался в творческом Иркутске, книги не хватит. Я ввел сюда только тех, кто затронул сердце.
  
   Рассказывая о друзьях-товарищах, задумался: почему-то большинство иркутских творческих лидеров были геологами. И вообще среди геологов много творческих людей. (Как и среди врачей). Видимо такая уж профессия - романтичная и оставляющая время на подумать. Часто жалею, что сам не пошел на геологический. Вот мой старший брат пошел, но не прижился, не для его меркантильной, но талантливой натуры таежная романтика. Единственное, что я запомнил из его рассказов об этом коротеньком периоде его работ, это то, как он на такси ухитрился приехать прямо в отряд. Ну и парабеллум у него был, как у начальника отряда, старнький, в шкафу валялся без патронов. Я его выкрадывал и во дворе перед пацанами хвастался. В пятидесятые у нас не строго было с оружием, у многих оно было без всякой регистрации - Сибирь, охотники, война недавно кончилась. Пистолет можно было на барахолке купить рублей за 15, а тозовка стоила дорого, до ста рублей. Мелкашка очень ценилась среди промысловиков, белку и соболя ей сподручно бить.
   Лично у меня многие приятные воспоминания связаны именно с геологией. Работа под Бодайбо, Искал слюду на Маме, работал с топографами в Забайкалье, прекрасно работал радиометристом в Охотском районе по побережью от реки Ульи до реки Иня. В Саянах вместе с геологами гостил у ТОФАЛАРОВ, коих на Планете осталось чуть более 700 человек. Ах, какие у них прекрасные и компактные тофаларские лайки! Именно там шаманка на долгие годы вперед вылечила меня от радикулита. Напарила кедровых веток в тазу и заставила там, в очень горячем настое, ноги держать. И все.
   Замечательно работал конюхом, поваром и маршрутным рабочим в горах Киргизии. Именно в такой последовательности. Я туда приехал после освобождения с зоны с туберкулезом, которым меня в этой зоне и заразили. Знаменитая Девятка города Калининграда в которой хозяином был в те годы исключительный человеконенавистник полковник Васильев по прозвищу Василица. О нем и о тюрьмах будут особые главы, а пока мы в горах Киргизии, горный мед, кумыс, мумие, которое сам собираешь и сам варишь... Передвигались на маленьких киргизских лошадках, привыкших к горным тропам. Идет такая над обрывом, изредка травку по обочине щиплет, а с другого боку обрыв на пару километров... Потом в экспедиции потребовался повар и я охотно взялся. Горных козлов ребята добывали - вкуснейшее мясо, нагуленное на альпийских вершинах. Лежишь там среди эдельвейсов, а над тобой грифы голошеие плывут выше облаков. Ну а потом повариха штатная прилетела и меня подрядили сопровождать геолога. На лошадях забираемся в нужный район и скачем по кручам, как те козлы, добывая пробы. А пробы ко мне в рюкзак складывают... Но весело!
  
   Юность 10
  

Я видел в выпусках вечерних новостей, как горят Уоттс, Детройт и Атланта, я видел подожженные напалмом моря пальм и мангровых деревьев, а Кронкайт в это время говорил об одностороннем разоружении и о том, что война потеряла смысл.

Мой отец был пожарным и часто будил меня поздно вечером, если по телевизору показывали репортажи с пожаров, которые он тушил. Устроившись в старом кресле, он сажал меня к себе на колени, и я ощущал исходящий от него запах дыма и копоти, вдыхал одуряющий смрад бензина и жира, и мне нравились эти запахи. Порой, когда на экране в желто-красных сполохах бушующего пламени мелькала фигурка, он говорил: Смотри, вот это я.

Деннис Лихэйн, Глоток перед битвой

  
   Чтоб завершить этот комплекс геолого-журналистских воспоминаний, вкратце сперва о геологии. Сезонная работа летом - наше все. И отдых на природе на всем готовом и около тысячи после расчета. А тысяча - деньги большие, по покупательным способностям того времени равноценны нынешним 10000 долларов.
   Вот блокнот из Охотска с прилипшими комарами и веточкой стланника - кустарников кедра в запредельных широтах. Там с медведями встречались часто. Расходились обычно, особенно с медведицей и пестуном - годовалым медвежонком. Бывало, масло сливочное они у нас воровали, когда мы его в ручей клали и камнем придавливали. Ручьи в тех краях ледяные. Пробы (шлихи) отмывали, чуть руки не обморозил.
   Один раз остался в лагере один, а лагерь, от которого расходились поисковые отряды, мы классный делали: и банька, и столовая, и склад продуктов на курьих ножках. Кстати, именно охотничьи домики такой конструкции считаются прообразом той самой избушки на курьих ножках, которая так популярна в русских сказках, поскольку строились эти лабазы на двух-трех опорах (стволах подрубленных деревьев) в лесу, входом к охотничьей тропе, а к лесу задом, соответственно.
   Так вот, слышу звяканье, выскакивая из палатки, вижу медведь задом пятится из лабаза, от которого я зыбыл убрать лестницу, и в пасти у него грилянда копченых колбасок. А у меня никакого оружия, кроме ракетницы. Палю в мохнатую попу, промахиваюсь (как из ракетницы прицелится), медведь, на ходу заглатывая колбаски, скрывается в кустах, а вдли начинает разгораться пожарница (мгла с горелью, от низовых палов). Ой как я настродался пытаясь справится с этим возгоранием, до печенок осознал ужас лесного пожара. Брезент, которым огонь сбивал, весь продырявил, а водой тут ничего не сделаешь, таскать с ручья замучаешься, только сбивать и подкапывать. И если огонь пойдет на лагерь, хоть тот и обкопан слегка, он не только сожжет палатки и баню, он к взрывчатке может подобраться...
   На мое счастье один отряд как раз вернулся и сходу помогать. Отстояли лагерь.
   Вот что моя старшая дочка написала в своем дневнике:
   Он мне привез когти медведя и клыки. Он там медведя убил. Когти к тапочкам спереди пришиты. И, когда ходишь, получается медвежья лапа, следы такие же. Медведь вообще на человека похож. У медведицы даже груди, как у женщины.
   Он говорит, что не хотел убивать, что медведь все время у них из ручья продукты воровал: масло, еще разную еду. Они в ручье, как в холодильнике хранили продукты.
   А потом он за собаками начал охотиться, подстерегать их около лагеря, где они в палатках жили.
   Там так смешно получилось. Начальник приехал_ поставил палатку в стороне от лагеря, где все жили. И спирт привез. Все пили, а утром к нему в палатку за похмелкой. Он сперва давал, а потом давай ругаться. "Нет говорит, спирта, идите вы, алкаши...
   И тут опять кто-то в палатку заходит. А он сидит на раскладушке карту рассматривает. И не видит, кто зашел. Думал, опять за спиртом. "Нет, ругается, пошли вы... А тот кто-то как рявкнет! Он обернулся, видит -медведь у входа рычит. Он тогда говорил "Есть спирт есть". А у него коробка печенья была, он им завтракал. Вот он печенье медведю бросил, тог понюхал, съел, понравилось. Зашел в палатку и уселся. И кушает печенье. Потом все печенье кончилось, медведь посидел, рявкнул и ушел. А начальник выскочил из палатки и орет: "Медведь, медведь!
   Но это еще не все. На другое утро опять кричит начальник: "Медведь, медведь!" Папа первый прибежал и видит что начальник следы около палатки увидел. Но это не настоящие следы были, а от тапочек, которые мне папа подарил. Он своего медведя еще раньше убил, когда тот на собак напал.
   У них там полно медведей было. На них летом никто не охотится, а еды у них много они горбушу, икру отметавшую и помершую, едят. Красная рыба, когда икру отмечет, умирает. Все берега ручьев в тушках кеты и гарбуши.
   Папа мне много чего про тундру и тайгу рассказал. А там где он работал, не тундра, а лесотундра, что значит что там стланник растет, такой кедр, но маленький, который стелится по земле, и карликовые березы, и еще разные деревья. И горы там были, сопки по-дальневосточному.
   Папа рассказал, что они медведей ракетами из ракетницы отгоняли. Так их там много было. И все вороватые.
  
   У меня вообще медведи - нечто вроде проклятия. Почти вог всех концах советского союза с ними сталкивался. А союз этот я и вдоль и поперек перепахал, и не один раз. Вот потому теперь Израиль жмет, как сапог маленький, как рубашка лилипутская. И в ногах жмет, и в плечах. Не ценили мы красоты и возможностей СССР. За копейки перелетел с Дальнего Востока в Крайний Юг: из Владивостока через Ашхабад в Кушку - самый южный населённый пункт Туркмении. Потом, с уникальным туркменским ковром подмышкой, через Ташкент (ах, какой там плов в чайхане недалеко от вокзала, а тогда можно было спросить бабая план и курнуть кальян, сказав: рахмат). Дальше в сторону величественных Тянь-Шаньских гор, в небольшой город Чолпон-Ата - окунуться в Иссык-Куль, где уникальное сочетание морского и горного климатов. (Именно там как-то познакомился с профессиональным охотником на барсов, который часто заходил в Китай; он не убивал, а отлавливал котят снежных барсов, за которых получал по пять тысяч. Кстати, они тогда стоили более пяти тысяч золотом, как и амурские тигры). Сахалин, Камчатка, Норильск, Игарка, Дудинка, Хатанга - и Хаполярье объездил, там на Таймыре уникальный этнос:  нганасанов, долганов, ненцев, энцев и эвенков. А в Израиле тесно, в груди жмет и на плечах рвется. Впрочем, в нынешней России тоже тесновато стало...
  
   Ну а в журналистике, мне как-то посчастливилось одному эстонцу дорогой фотоаппарат вернут, кражу раскрыть. Была неделя эстоно-российской дружбы и в Иркутск приехали разнообразные артисты. Мне достались Хор мальчиков и знаменитый кукольник Фердинанд Вейке - эстонский советский режиссёр и актёр-кукловод. В 1962 году Вейке учредил при Эстонском государственном кукольном театре кукольное отделение учебной студии театрального общества, студенты которой стали затем выдающимися актерами и режиссерами-кукольниками.
   Вот можно взглянуть на отрывок его спектакля: https://www.youtube.com/watch?time_continue=19&v=OVwZUzmHlR0
  
   Ну, с хором просто - свозил пацанов на кондитерскую фабрику. Их, мне кажется, в каждом городе на конфетные развалы возят. Свозил, поснимал в обычной жизни и на концерте, записал пяток фамилий... готов очерк. А вот Вейке поппросился на Байкал. Благо, туда Ракета на подводных крыльях ходила. Прибыли в Слюдянку, поводид европейца по местным избам, в кафе омульком угостил под водочку. Впечатлений множество. Через два часа поплыли обратно. И уже в Иркутске, когда вел его в гостиницу, обнаружилось, что нет фотоаппарата. И аппарата серъезного - немецкая зеркалка Praktica, производства ГДР, VEB Pentacon. Приятная в обращении, добротная камера, меет TTL-экспонометр, штатный объектив - Carl Zeiss Jena Tessar 50mm f2.8, возможна установка практически любых объективов с подобной резьбой.
   Очень огорчился мой подопечный. Я - ещё больше. Не столько за державу, сколько за город обидно, за сибиряков. Стал думать. Вспомнил одного из туристов, бурята с пацаном, у мальчишки один глаз перевязан. Пошел в глазную клинику, она рядом с моим домом в отдельном старинном здании. Узнал, что вчера выписался мальчик из Монголии, отец его забрал. Помчал на вокзал, узнал время отправления поезда на Улан-Батор. Оказалось - меньше часа, поезд раз в неделю ходит. Потопал в линейный отдел милиции, показал удостоверение корреспондента, объяснил ситуацию. Начали с сотрудником по перону прохаживаться. Встретили бурята, оказавшегося монголом с мальчиков, задержали, в участок доставили.
   Милиции не хочется с иностранцем связываться, а я наглею. Сознавайтесь, говорю, а то не уедите сегодня, еще неделю тут жить будете, а я за это время из вас правду выбью. Раскололись, достали из вещмешка коробку из под черной икры, а оттуда Практику. Мы не воровали, лопочат, она на скамейке висель, пароходе, мы просто браль...
   На другой день пригласил артиста к себе отужинать. Мама стол накрыла: хрусталь, старинный фарфор, серебренные ложки-вилки. Поужинали, фотик ему вручил... Обнимашки, приглашения в Таллин...
   Где это все: дружба, уважение взаимное? Там же, где и остатки профессорской роскоши - все по-ветру пошло. Впрочем, фарфор и серебро старший брат прибюрал, включая старинную мебель. И не поленился все это из города в город таскать, а потом в Израиль везти. Теперь сидит в квартире (собственной) на берегу моря с кучей детей и грудой вещей. Теснота! И нет ни собак, ни кошек - в их семье животные не выживают.
  
   Остается упомянуть две многотиражки, а лучше - одну, Иркутский автомобилист, где я числился на должности старшего инженера с окладом в 180 руб, не считая премиальных. На эти деньги в то время можно было слетать на недельку на Черное море и ни в чем себе там не отказывать. Кроме того в распоряжении редакции был Москвич-407 с водителем. Редактор - незабвенный Антоненко там, скорей всего работал по-блату. С утра он напивался, мы с шофером везли его домой, втаскивали в коридор, клали ему в карман ключи, ставили рядом бутылку пива, а дверь входную захлопывали. Утром ритуал повторялся.
   Зато появилась практикантка Светлана. В милой блузке с небольшим декольте, невысокая, плотная, скуластая. Типичная гуранка. Студентка факультета журналистики. Моя главная любовь, мать моих детей, единственная и желанная от того времени и до сих пор - более полувека.
  
   Все живу в ожидании света
   И пишу все дни напролет.
   Моя милая женщина Света
   То ли ждет меня, то ли не ждет.
  
   По-Есенински грустно и нежно
   Излагать свои беды учусь,
   А живу постоянно небрежно,
   И не знаю, к чему я стремлюсь.
  
   Все живу в ожидании света
   И пишу все дни напролет.
   Моя милая женщина Света
   То ли ждет меня, то ли не ждет.
  
   Под пронзительным куполом неба
   Тучи водят слепой хоровод,
   Моя жизнь - сумасбродная небыль
   И никто меня дома не ждет.
  
   Вдвоем мы и делали газету (четырехполоску) засиживаясь порой до полночи. А потом шли через весь город по пустующим улицам и площадям под охраной моей черной догини Лоли. Шли ко мне, так как на электричку она опаздывала, и под недремным контролем моей мамы засыпали: она в зале на диване, я в спальне.
  
   Через полгода окончательно сошлись, а так как жить можно было только у родственников, что ни есть хорошо, намылились куда глаза глядят. Сперва работали в Читинской области в Приаргунске. Там нам через пару месяцев даже квартиру дали. Второй этаж, двухкомнатная в новом доме.
   Ну и дальше - извилистым маршрутом. Везде в поселках требовались журналисты для их маломощных газет. Тогда-то я и перестал писать, чтоб не подвергать написанное поруганию неграмотными аборигенами, а полность перешел на фото. В конечном итоге под Красноярском в поселке Мотыгино (на месте слияния Ангары и Енисея - уникальная природа, кедры под окнами) я прочно устроился фотографом в КБО (Кор\мбинат Бытового Обслуживания), получил съемочный зал с деревянным фотоаппаратом на треноге и неплохую лаборатория. И возможность зарабатывать раза в три больше, чем в редакции. А Света все-равно пошла в редакцию, но вскоре ушла в декрет. Так что моя младшая дочурка родилась в божественном климате сибирской тайги и божественных НАТУРАЛЬНЫХ продуктов. (Тут не молоко выбирали, а корову, от которой молоко покупать. А масло было домашнее, колобковое).
   Во дворе дома, где мы жили, обитало несколько отличных охотничьих лаек. Неизменно добродушные к человеку, они тщательно оберегают двор от визитов других собак, любых животных. И вот принесли мне ребятишки сорочонка, я его выкормил, через некоторое время Сара, так мы птицу назвали, стала крупной и нахальной. По квартире ходила строго пешком, изредка перепархивая.
   Со временем Сара расширила зону обитания - стала выходить во двор. Идет, например, жена белье вешать, Сара - за ней, скачет по ступенькам подъезда, шагает в развалку по двору.
   И вот что интересно. Достаточно было один раз пояснить собакам, что сорока хозяйская, что она не дичь - те стали относится к ней с уважением. Несмотря на то, что Сара наглела до того, что таскала кусочки из их мисок. Они при виде такого беспредела только смущенно прижимали уши и отворачивались - терпели.
   К. Лоренц считает, что "...собаки, даже заядлые охотники, удивительно легко усваивают, что они должны трогать других животных, обитающих в этом доме. Самые отпетые кошконенавистники, которые, несмотря ни на какие наказания, продолжают гоняться за кошками, без труда выучиваются не покушаться в доме ни на кошек, ни на других животных ..." Возможно, тут мы сталкиваемся с извечной и широко распространенной в мире животных особенностью поведения, а точнее сказать, запретом. Известно, что ястреба и другие хищные птицы не охотятся возле своего гнезда. О волках сообщалось, что они не трогают ланей, выращивающих свое потомство в непосредственной близости от их логова. Мне представляется вполне возможным, что именно этот вековой закон "перемирия" и объясняет, почему наша домашняя собака у себя дома ведет себя так сдержанно с самыми разными животными.
  
   Смотрю по карте, как прерывисто мы двигались. Впрочем, это от ОК ВЛКСМ и КПСС зависело, именно там мы брали направление на работу. Село Боград в честь революционера Я. Е. Бограда. Находится в 91 км к северу от Абакана. Расположено на реке Тесь (левый приток Енисея). Залари поселок городского типа Административный центр Заларинского района Иркутской области.
   Поселок Еланцы расположен в 200 км от Иркутска и насчитывает около 4000 жителей, среди которых преимущественно буряты и русские. Там я в КБО работал фотографом, интересный был обычай похороны и свадьбы делать коллективное фото напротив поссовета рядом с памятником Ленина.
   В конечном итоге мы забрались в абсолютную глуш, в тупик железной дороги, в сказочную тайгу, где рябчики прилетали на ветви прямо напротив форточки... Кия-Шалтырь - старое название города Белогорска Кемеровской области. К нему вела железка, построенная в 60-х годах для вывоза бокситовых руд Кия-шалтырского месторождения на алюминиевый завод Ачинска, тупиковая станция Красноярской железной дороги. И там требовался старшина охраны, которая представляла из себя дюжину мужичков из соседнего села. Начальник охраны жил тут же: на случай войны стратегический пункт был оборудован трехэтажным многоквартирным домом с отдельной котельной, служебными помещениями, бомбоубежищем.
   Про жизнь в этом экзотическом месте я давненько написал рассказ, в котором точно и ёмко поведал о деталях. Вот он:
  
   Повесть о старом боксере
   1
   Меня со Светой как раз выгнали из газеты. Газета была - блеск! А больше всего - ее редакторша. Бывши продавцом сельмага, она, тем ни менее, по чьему-то желанию унаследовала эту должность после смерти мужа-редактора. Звали редакторшу тетей Катей. Новая должность не спасла ее от фамильярности сначала бабок-покупательниц, а затем и литсотрудников. Тетя Катя - все!
   Должность ответственного секретаря газеты занимала ее племянница, еще полгода назад бывшая выпускницей местной десятилетки. Сельхозотделом заведовал спившийся учитель математики - личность толстая, флегматичная, глубоко и широко ориентирующаяся в сельскохозяйственном производстве и с таким же размахом поставлявшая информацию на газетные полосы.
   Под Новый год мы со Светкой вместе дежурили по номеру. Доблестный зав. сельхозотделом зачем-то явился в редакцию во втором часу ночи с недопитой бутылкой в руках, а затем быстро уснул под столом. Это было весьма кстати: в редакции было очень холодно, и я, перепечатывавший стихи на машинке, согревал свои ступни, пристроив их к толстой заднице Их Сельхозмогущества. Светка сделала мне по этому поводу серьезное замечание, но я от него отмахнулся.
   Мы с молодой женой жили в щелястой избе, которую вначале топили забором, а затем самим дровяным сараем. Для сбережения тепла в избе мы заклеивали щели рукописными плакатами. Например: "На отеческую заботу родной Коммунистической партии о советском человеке ответим ударным трудом!" Или: "Клопа танком не раздавишь!", "Черви орлов не боятся - черви боятся кур".
   В идеологическом отделе райкома КПСС по поводу этих плакатов шли горячие дебаты, предлагались даже варианты воспитательного воздействия на "много о себе понимающих" журналистов.
   Питались мы картошкой и бараниной. Поскольку все хозяйства района были овцеводческими, то баранину мы запасали целыми тушами, рассчитываясь за них по мизерным внутриколхозным ценам. Одной туши им хватало на четыре варки, а одной варки - на полтора дня.
   Я начинал свою творческую деятельность литературным работником сельхозотдела, но быстро сбежал оттуда из-за чрезмерных профессиональных амбиций своего зава, и меня провели по штату фотокором. Светка же так и продолжала занимать должность заведующей отделом писем трудящихся. По дому у нее хлопот было тоже немного: раз в три дня сварить баранину с картошкой и три раза в день накормить милейшего щенка Антея - отпрыска отарных овчарок. Мы прожили втроем и проработали вдвоем относительно спокойно только зиму и лето. Затем я начал заметно "злоупотреблять", и меня уволили.
   Вот тогда-то я и устроился в военизированную охрану на должность старшины команды.
  
   ***
  
   На границе двух сибирских областей, в глухой тайге стоял двухэтажный дом. В его квартирах были все удобства, включая и горячую воду. По ночам кедры стучали своими ветвями в створки по-городскому широких окон, утром, случалось, рябчики вспархивали с балконных перил. Слева от дома днем и ночью мрачно дремала казарма стрелков ВОХРа. Стрелки приезжали в казарму из соседних деревень и жили здесь по десять дней, дежуря сразу по две смены в сутки, охраняя туннель. Четыре круглосуточных поста на стратегическом железнодорожном объекте...
   В 18-00 через туннель проходил ежедневный пассажирский поезд из четырех вагонов, остановки - по требованию.
  
   Не полуостров -
   Полустанок,
   Где остановка -
   Ноль минут...
  
   У меня в ту пору прекрасно шли стихи, музой которых была, конечно же, Светка. Она на долгие часы уходила в лес, возвращаясь с прогулок возбужденной и румяной, буквально тащила меня за собой, чтобы повторить вылазку вдвоем, но я упрямился. Однажды она встретила в тайге белую ворону, и восторгов по этому поводу было не счесть. Однако, как она меня ни уговаривала, смотреть белую ворону я не пошел, а написал стихи про синюю птицу.
  
   Там, где кедры запудрены густо,
   (В этот лес только я не ходил),
   Где истошно трещат трясогузки,
   Кто-то синюю птицу ловил...
  
   На первом этаже дома жил командир команды, над ним - мы со Светкой и Антеем, напротив - молодожены из села, супруги-стрелки. Вот и все население дома. Видимо, и казарма, и дом строились на тот случай, если вдруг появится необходимость разместить в этом месте воинскую часть. Поэтому дом и стоял полупустым, но все же он жил, имел свою котельную, дышал теплом и светился редкими окнами.
   Столяр из соседней деревушки по заказу Светки соорудил нам письменный стол. Креслом на двоих служил разлапистый корень кедра, вывороченный бульдозером, вымытый дождями и просушенный ветрами. В качестве кровати были нары, занимавшие почти половину комнаты. Все это выглядело очень экзотично и было удобным. Антей бродил по всем трем комнатам квартиры и занимался тем, что воровал и перепрятывал корни и сучья - Светкины заготовки для художественных поделок.
   Была еще пишущая машинка, запас бумаги, книги... Однажды какой-то чудик из окрестных деревень за литр водки продал нам полное собрание произведений Киплинга! А в остальном жизнь по-прежнему состояла из нас троих, Светкиных прогулок по тайге и видимости работы, которую я исполнял в качестве старшины команды: раз в неделю провести политчас, выдать оружие, изредка проверить посты. Дар судьбы, а не жизнь. Я не "злоупотреблял" - было не с кем и не на что.
   Месяца через полтора такого идиллического существования меня отправили в питомник за сторожевой собакой. Собаку я не привез, поскольку в штате команды не было предусмотрено должности вожатого, а совмещение в таких случаях категорически запрещалось. Зато со мной приехал старый-престарый боксер, которого и собакой-то было трудно называть. Но все-таки Дик был собакой и честно старался соответствовать этой своей сущности.
   ...Когда в городе стало ясно, что служебного пса не дадут, я всё же еще раз зашел в питомник - просто поинтересоваться породами, какие там имелись. Начальник питомника спросил:
   - Ты что, собак любишь?
   - До умопомрачения!
   - Слушай, тогда возьми к себе одного "пенсионера". Его бы уж давно следовало усыпить, но, знаешь, рука никак не поднимается, даже язык не поворачивается такое распоряжение давать.
   - В качестве кого же этот боксер у вас служил?
   - Да не наш он. Просто один военный летчик к нам его завез и оставил. Говорит, что привез пса из Восточной Германии девять лет назад, а сейчас его опять переводят за границу, а туда, в эту страну, с собакой нельзя. Вот и попросил он нас подыскать Дику соответствующего хозяина... У него, у Дика, и родословная есть, хорошая. Возьми, будь гуманным. Пес вторую неделю ничего не ест и в клетку к себе никого не допускает. Воду, правда, пьет, но... Пойдем, посмотришь сам...
   В утепленном вольере для щенных сук лежал громадный пес. Мощные мышцы его тела скрадывали худобу, но когда он встал - дуги ребер так и выперли наружу.
   - Дик! - позвал пса начальник питомника. Дик в ответ угрожающе ощерился.
   - Вот, видишь? Возьми его с собой, слышишь? Он у тебя там в тайге, я думаю, отмякнет, оживет...
   Мне в ту пору было 22. Немного лет плюс профессия начинающего журналиста, студента-заочника филфака, плюс специальность кинолога высокого класса, плюс репутация запойного пьяницы по диагнозу "бытовой алкоголизм". После первых жизненных неурядиц и неудач ко мне наконец-то пришла вторая любовь, которой я жил и дышал, поэтому настала пора задуматься и о восстановлении своего социального статуса. Нынешняя работа, таежная жизнь - все это было явлением временным, и Дик никаким боком сюда не вписывался. Нет,. совсем ни к чему мне эта собака - старая, почти умирающая, озлобленная, к тому же преданная другому...
   Точно так думал я, когда вел Дика к вокзалу. Думал, но вел. По дороге мы зашли в ветеринарную аптеку, где я купил шприц, кофеин в ампулах, адреналин... Нужно было довести собаку до дому живой...
  
   ***
  
   Дик вошел в квартиру, запнувшись о порожек. Оскалившегося Антея обошел как предмет мебели и тяжело вспрыгнул на нары, накрытые белоснежным покрывалом. Но ложиться не стал, а повернулся мордой ко всем, троим обитателям квартиры, на всякий случай приподнял верхнюю губу, обнажив клыки, но никто на него не заругался. Тогда он снова спрыгнул на пол и, тяжело вздохнув, направился в угол.
   В трансе собака находилась довольно долго, и это вызывало чувство тревоги у всех "квартиросъемщиков". Радовало одно - Дик стал есть. Мало, нехотя, даже позволял Антею оттеснять себя от миски, но ел. И потому жил. Жил как бы по инерции, не проявляя никаких эмоций. Если его вовремя не выводили, то он делал свои собачьи дела прямо посреди комнаты. А когда Светка убирала за ним, молча наблюдал за ее хлопотами, но был настороже, готовый тут же откликнуться рычанием на любой упрек.
   Вскоре мне пришлось отлучиться по служебным делам на три дня. Когда вернулся - Светлана встречала на платформе с Диком на поводке. Рядом с ними вольно крутился Антей. Несмотря на внешнее равнодушие, Дик был опасен без поводка. С его стороны было уже множество попыток броситься. И делал он это молча, без всякого рычания или даже оскала. Его опасались все, в том числе и новоявленные хозяева, которых таковыми он еще не признавал, вел себя по отношению к нам вызывающе.
   Вместе с мной приехал и сменный наряд, поэтому я и вышел из вагона со всеми вместе, толпой, как сказала бы Светка. В общей сутолоке никто сразу и не заметил, что Дик вырвал поводок из рук хозяйки и широким галопом рванулся к вагону. Охранники запоздало отпрянули в стороны, но собака, совершенно не обратив на них внимания, неслась прямо меня. Я только и успел, что приподнять согнутую в локте руку, чтобы принять на нее удар клыков. Однако Дик, поднырнув под нее, встал на задние лапы вровень со мной, обхватил лапами и в таком положении успел лизнуть горячим языком в лоб и подбородок. Под тяжестью собачьего тела я почти рухнул на колени, а Дик, проявив вдруг необычайную прыть, стал кружить вокруг и лизать мне нос, уши, шею...
  
   ***
  
   Первое, что сделал Дик, войдя в дом, - задал трепку Антею. Овчар блажно орал, пытаясь увернуться от боксера, и, наконец, это ему удалось. Он выскочил на улицу и больше уже в квартиру не возвращался, довольствуясь "пропиской" в собачьей будке.
   Аппетит у Дика оказался замечательным, почти неуемным, поэтому Светке пришлось даже ограничивать его в еде. Буквально за несколько дней шкура у боксера залоснилась, движения стали упругими, за ними четко просматривалась сдерживаемая мощь, готовность к боевому прыжку. К Светке Дик относился совершенно равнодушно, но если я куда-нибудь уходил. то он поднимал отчаянный вой, а при возвращении мне некуда было скрыться от проявлений его неистовой радости...
   Однажды мы вышли прогуливать Дика вдвоем, но Светка на беду свою оставила варежки дома. Было морозно, и Светка, чтобы согреть пальцы, стала левой рукой натягивать на кулак правой рукав пальто. И в этот самый момент Дик бросился - молча и яростно. Я и глазом не успел моргнуть, как пес стал быстро-быстро "стричь" пастью, перебираясь по руке к горлу. Я захватил его за шею сгибом предплечья, едва не задушив, с трудом оторвал от жены. Как не стерты были от старости его зубы, все же руку Светке он помял изрядно.
   По дороге к дому ее всю трясло, но она, глубоко шокированная, твердила одно и то же: - Понимаешь, он подбирается все выше и выше и смотрит мне прямо в глаза. Понимаешь, беззлобно смотрит почему-то...
   После отъезда жены на сессию в заочный институт, я внимательно осмотрел тело Дика и обнаружил у него на груди давний след ножевого ранения. Тогда мне все стало ясным - преступники часто носят нож в рукаве.
   В первую ночь после отъезда Светки Дик спал со мной. Вплотную прижимаясь к боку хозяина, пес спал чутко, а при малейшем шорохе вдруг вставал на все четыре лапы и принимался обнюхивать меня, словно проверяя, здесь ли...
   Через неделю я заскучал, не зная, куда себя деть. Тут как раз один из стрелков отправлялся зачем-то в город, и я дал охраннику денег на водку. В ожидании "товара" я весь день бродил с Диком по лесу. Пес вел себя жизнерадостно, как щенок, бегал вприпрыжку, резвился на полянках и тонко взвизгивал от своего собачьего счастья. А я в это время, присев на пенек, выдавал "на-гора" очередной стишок:
  
   Вновь меня в дорогу рок мой гонит,
   Надоел я сам себе и всем.
   Унесут растерянные кони
   Панцирь мой, мой меч, кинжал и шлем.
   Без доспехов, со стихом и скрипкой
   В мир пойду под рубищем шута,
   С навсегда приклеенной улыбкой
   На обрывке старого холста...
  
   Вечером я напился, безобразно поругался с командиром, пригрозив затравить его Диком. Потом в угаре палил в потолок из револьвера, и не помнил, когда уснул. Пес и на этот раз не изменил себе, растянувшись у меня под боком головой к двери.
   Утром, когда я кое-как встал и вышел на улицу, ко мне, будто поджидал, подошел стрелок, пожалуй, самый пожилой из команды:
   - Старшина, вы не купите мне мотоцикл? Сделайте милость, пожалуйста, а то ведь у меня и нрав-то водительских нет... А вам и карты в руки, сами и пригоните. Вы же в городе всех знаете.
  -- Завтра, завтра, - отмахнулся я.
   Оставаться тут в одиночестве я больше не желал и поэтому поехал в город во второй половине дня на следующий день. Я вовсе не собирался брать деньги из той суммы, которую вручил стрелок, , хотя некоторая, страховочная часть мысль в отношении займа из этих денег имелась. Но, когда заехал в свою контору за расчетом, то расхвастался, что получил большой гонорар за только что изданный сборник стихов, выставил угощение, а в конце концов очутился в собачьем питомнике, где и заснул в каморке дежурного.
   Утром, еще не раскрыв глаза, сунул руку за пазуху - денег не было! Кто-то из вчерашних собутыльников подал голос:
   - Проснулись, старшина? А мы тут вам уже расстарались на поправочку!
   Давясь и вздрагивая, я опохмелился. Дежурный по питомнику сочувственно посмотрел на меня и произнес:
   - Деньги тут, у меня в сейфе. Не запамятовали?
   - Я ничего не забыл, - буркнул я, скрывая радость, и осведомился: - А Дик где?
   - В вольере, - ответил ему дежурный, протягивая пачку денег.
   Я неторопливо пересчитал купюры: не хватало 150 рублей. "Нет, не могли мы пропить такую сумму за один вечер", - подумал я, и дежурный, словно угадав мысли, произнес:
   - Сто рублей вы начальнику питомника вчера взаймы дали... Вот, он даже расписку написал.
   Небрежно кивнув, я взял протянутую бумажку и сунул ее в карман, не читая. Когда я появился в вольере, Дик чуть с ума не сошел от радости, - если принять во внимание, что у псов есть ум. Здесь, в вольере, меня снова нашел вчерашний собутыльник из кинологов питомника, опять предложил врезать "по стакану". Выпили. Смачно сплюнув, кинолог показал горлышком пустой бутылки на Дика и сказал:
   - Боксер, конечно, хороший боец, но кавказская овчарка, пожалуй, подюжее будет... Хотя для этого перестарка какие уж там бои...
   - Что?! Что ты сказал?! - враз взвился я. - А ну-ка, тащи сюда кавказскую...Подюжей! Вот сейчас и посмотрим, кто кого!
   Хмель снова ударил мне в виски...
   Когда мы ехали к Светке домой, я, страдая с похмелья и мучаясь от угрызений совести, смазывал йодом раны на плечах Дика и клялся в том, что обеспечу собаке в дальнейшем спокойную старость. Брошу пить и обеспечу. Ведь в трезвом виде я никогда бы не решился устраивать эти дикие поединки....
   Кстати, сколько же мне пришлось отдать за растерзанную насмерть кавказскую овчарку? Сто, двести?
   Через час я снова напился, хотя и не до полного отключения...
   Ехали мы как короли. Фуражка железнодорожного вохровца и солидная пачка денег предоставили нам с Диком отдельное купе в мягком вагоне. В это купе наведывалась выпить вся поездная бригада. Дик все время сидел в наморднике, но я был спокоен за деньги - пес охранял свирепо.
   В родной город мы с Диком приехали ночью. Дом жены был на самой дальней окраине, и я решил провести время до утра у своих. Шли бодро и налегке: собака, я сам и спортивная сумка через плечо. А в сумке - полный джентльменский набор: три бутылки коньяку "Плиска", блок сигарет, кусок нельмы семужного посола и лакированные туфельки для жены. Полусонную родню я напугал собакой, которую пришлось в конце концов привязать на балконе, настоял, чтобы братья отметили эту встречу, а утром, поспав всего часа полтора, уехал к Светке, прихватив с собой и Дика.
   Она встретила его радостно, а от Дика шарахнулась, испуганно округлив глаза. Рука немного поджила, но она призналась Валентину, что стала очень бояться боксеров - и больших, и маленьких.
   Дика определили в сарае, где в будущем задумали отгородить ему вольеру. А пока Дика просто посадили на цепь. На другой день Светкиному брату пришла в голову идея поближе познакомиться с псом. Он вошел в сарай с кульком свежеиспеченных пирожков с мясом, но Дик бросился ему навстречу, злобно оскалившись и едва не удавившись на туго натянутой цепи. Подергавшись еще с минуту, пес вроде бы успокоился, сел, и Светкин брат кинул ему пирожок, Дик схватил его на лету, облизнулся, и брат кинул ему еще один, не заметив, что собака после первого угощения отступила назад, примерно на шаг. После трех или четырех пирожков человек совершенно утратил бдительность, и пес прыгнул, сомкнув челюсти на его плече. Цепь помешала псу удержать дрессировщика. А тот, не обращая внимания на кровь, стекающую по правой кисти, метался по комнатам в поисках ружья, бешено цедя сквозь зубы: "Убью, убью сволочугу!" Я, поняв, о ком речь, сгоряча вмазал шурину по зубам. Тот нелепо упал, но вскоре оказалось, что у него сломана ключица и порвано сухожилие...
   Дик превратился в несчастье семьи. Я пил и метался между псом и Светкой, но ни его, ни ее предать не мог. Однако Дик все же пугал меня своей гипертрофированной преданностью, бесстрашной готовностью рвать всех подряд даже за недружелюбный взгляд, брошенный на хозяина.
   Как-то опять по темной пьяни я на спор натравил своего боксера на молодую овчарку, не сняв при этом с Дика намордника. И пес справился! Он повалил соперника на землю, прижал его лапами и когтями задних лап стал рвать ему брюхо. Овчарка от страха обмочилась...
   Дик казался мне великолепным, я сравнивал пса с неукротимой машиной для убийства. И мечтал от него избавиться.
  
   ***
  
   А между тем деньги доверчивого стрелка таяли, подобно шагреневой коже. Подходил к концу и запой. В общем-то я уже не столько пил, сколько отлеживался с похмелья в сарае около Дика. Поставил там раскладушку, застелил ее спальным мешком, принес охапку книг и ящик пива. Поэтому из этого запоя выходил довольно комфортно.
   Сюда в сарай, преодолевая страх перед Диком, к приходила Света. Пес ревниво и злобно косился на нее, но молчал и даже не делал попыток встать. Жене было не совсем уютно под угрюмым взглядом Дика, и она, торопливо и украдкой погладив меня по руке, уходила.
   Это выход из запоя растянулся на четыре дня, и только на пятые сутки я почувствовал голод. До этого есть не хотелось и я довольствовался только пивом. Светлана еще плохо разбиралась во взаимоотношениях мужа с алкоголем и все думала, что я просто рассердился на нее из-за пса. Вернее, из-за того, что она боится Дика, а если так, то, значит, как бы ненавидит его. Она рада была чем-то помочь мужу, но не знала, как это сделать, а главное - что. Поэтому на просьбу дать что-нибудь поесть Светлана откликнулась вдохновенно. Она сварила курицу и сама поила меня с ложечки крепким бульоном.
   Только на седьмой день я наконец-то поднялся, сходил в баню, переоделся в свежее белье, а дома нарядился в новый костюм. Денег, конечно, поубавилось, но все равно еще оставалось довольно много. О том, что они чужие, я старался не думать. В этот седьмой день после запоя я долго гулял с Диком, а вечером со Светкой пошел в театр.
   Когда вернулись домой, Дика на месте не оказалось. Теща, неумело кривя губы, стала что-то говорить про собачников, вызванных соседями.
   У меня всю послезапойную вялость как рукой сняло. За несколько часов я успел сделать многое:
   поднять на ноги знакомых ребят из редакции,
   из милиции,
   добраться до областного ветеринарного врача,
   поставить на уши кинологов из местного питомника.
   Дика вернули в полночь. Заспанный сторож и проморгаться не успел, как подъехали три машины с разнообразным начальством, забрали пса и исчезли. Дик поселился у братьев на балконе, и в интеллигентской тишине полупустой квартиры застучало тревожно его преданное собачье сердце.
   А я заметался по городу в поисках какой-нибудь отдаленной работы. Может, в топографической или геологической партии, может, на какой-нибудь северной метеостанции. Работы такой не находилось, но я все равно бегал по разным адресам, сам себе не признаваясь в том, что не работа мне нужна, не поиски ее, а некоторое отвлечение от тягостных дум о дальнейшей судьбе старого боксера. Иногда почти въявь мне виделось, как ветеринар вводит иглу шприца в мышцу задней ноги пса, а тот доверчиво лижет мне лицо, а затем, судорожно вздрогнув, засыпает навеки.
   Сам я засыпал в те дни только после приема нескольких таблеток сильнейших транквилизаторов.
  
   "Мы предаем собак бездумно,
   А потом
   Мы приходят в наши сновиденья..."
  
   ***
  
   Выхода, казалось, не было. Но он нашелся. Напряжение разрядилось внеочередным коротким запоем. Полупьяный я привел боксера к знакомому геологу и долго убеждал его, что в тайге пес безболезненно привыкнет к нему, к третьему по счету хозяину. Затем мы с геологом крепко обмыли сделку. А когда геолог взял в руки поводок, чтобы увести пса, Дик молча бросился на меня, угодив. намордником прямо в горло...
  
   Ту ночь я впервые в жизни провел в медвытрезвителе.
  
   А через день мы со женой уехали искать другие города, искать старую жизнь. Я бежал от себя, а она - за мной. Потому, что была дурой и верила в меня. Она была дурой счастливой.
  
  
   ЯОН - Роман с самим собой
  
   Книга 4
   ...Здравствуй папа. Пишет Жанна. Как живешь? Не болеешь ли? Я часто болею у меня болит горло когда я простужаюся. Какая у вас погода? У нас холодно. Больше писать не чего. Досвидания.
   Я сегодня утром позавтракала. У тети Нади всегда завтракают. А то, что нам со взрослыми сидеть за одним столом не разрешают - это даже хорошо: никто не пристает, что вилку не так держишь или чавкаешь.
   А перед школой я домой забежала, а там эвенк по двору ходит, оленей гладит. Меня увидел, говорит:
   - Ой хороший девочка, У олешка голова болит, у эвенк голова болит, денег нет совсем, шкурка есть песец, белый шкурка. Ходи девочка, бедный олешка покупай голова лечить.
   А что покупать. Раз они с мамкой пили - значит мамка где-то водку запрятала и деньги, что у эвенка оставались. Я в хату зашла, мамка на кровати лежит, в тазик блюет. Меня увидела, сразу плакать давай, похмелку просить. Она спрячет, а утром сама не помнит, куда спрятала. А я все ее тайники знаю.
   Я посмотрела под кадушкой с кетой соленой: точно, деньги лежат, целых тридцать рублей. А водка тут же, в чулане, две бутылки прямо в рыбу засунуты, а еще две -под досками, на которых кадушка стоит.
   Я одну взяла - хватит с них, а то опять упьются и опять мне дома не ночевать. А деньги эвенку отдала и велела спрятать, а он мне их опять отдал и попросил табак на все деньги купить. Он трубку курит. Они всегда трубку курят, с рождения. Как родиться ребенок, ему сразу спиртом губы помажут и трубку в ротик, дыму глотнуть. Что б рос настоящим человеком.
   В школе сегодня мне выдали ботинки на лето. Нас трое, кому родительский комитет одежду покупает и дает за бесплатно. Еще Васька из нашего класса, у него отец в море погиб, на баркасе во время шторма, а у его мамы еще трое детей. Им и школа и рыбзавод помогают. И Танька из восьмого класса. У нее и папа и мама есть, но оба пьют и дерутся, и их хотят лишать родительских прав.
   Ботинки мне показали, я их примерила - ничего ботиночки, только твердые очень после валенок, но ничего - разносятся по гальке. Показали и классная их опять у меня забрала.
   - Пускай, - говорит, - они пока в школе полежат. Тебе то что.
   А мне ничего. Я понимаю, они из-за мамки, что б не пропила до лета. Обидно, конечно. Да, ладно! ***
   Вот такие звездочки мне папа посоветовал ставить, когда перерыв в писании дневника делаю. Я, может, потом совсем о другом писать буду, вот звездочки об этом и скажут. Только кому они скажут? Кто мой дневник читать будет? Мамке я его никогда читать не дам, да ей и неинтересно. Она даже газеты не читает.
   Разве папка прочтет...
   Я сегодня стихи написала. Это страшная тайна, что я стихи пишу. Об этом даже Ленка не знает. Я стихи написала про курицу. У нас кое у кого живут курицы, яйца несут. Яйца у нас дорогие очень, один рубль пять штук. И они невкусные, они рыбой пахнут, потому, что куриц селедкой кормят.
   Я стихи написала, будто я мальчик.
   Я люблю себя кем-то представлять. Мальчишкой или волшебницей, или эвенком. Вот, если бы я была эвенком, я бы очень любила оленей, хотя я их и так люблю. И в оленеводческой бригаде я бы ухаживала за тарагайками, так по-эвенкийски называется олень-ребенок. Олененок тоже красиво. Но тарагайка еще красивей звучит. Это такие войлочные комочки на тонких ножках. И еще они хрюкают, как поросята, он хрюкают, пока маленькие, а потом у них голос меняется. И у них такие бархатные, нежные, мохнатые носы. А язык шершавый.
   Олененок, как поросенок,
   Он хороший - пока ребенок.
   Олененку расти не лень:
   К лету станет почти олень
  
   Вот я пишу, будто все за один день написала. А дней уйма прошло. Я еще медленно пишу. Правда, папа советовал не обращать внимания на ошибки, так и писать с ошибками, главное - быстро писать, как думаю. Но быстро не получается. Разве можно быстрей мысли писать. Быстрей мысли, наверное, ничего нет.
   Дней прошло много, а я все пишу про тот день.
   Да - ладно! Папка приедет - исправит.
  
   Если старшую дочку не смог нормально вырастить, так тут хоть какие-то оправдания есть: с первой женой не жил, потом в тюрьме сидел... Но она молодец - сама поехала в Хабаровск, поступила и закончила техникум, дождалась парня из армии, сына отличного вырастила. Трудолюбивая, способная, настойчивая. Всегда знала, что хотела не такую уродливую семье, в которой росла, спокойно, стиснув зубы, добилась всего сама. Умница, гораздо лучше своего перекати-поле папашки!
   Интеллигенты...

...часто встречается в рукописном наследии масона Шварца слово интеллигенция. Им обозначается здесь высшее состояние человека как умного существа, свободного от всякой грубой, телесной материи, бессмертного и неощутительно могущего влиять и действовать на все вещи. Позднее этим словом в общем значении - 'разумность, высшее сознание' - воспользовался А. Галич в своей идеалистической философской концепции. Слово интеллигенция в этом значении употреблялось В. Ф. Одоевским.

Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей. - М.: Гослитиздат, 1961.

  
В древнем Риме основной силой государства была армия. И служили в этой армии все граждане Рима. Если ты не служишь или не работаешь на армию Рима, то ты не гражданин Рима и не римлянин, соответственно. Вот и вся система Римского государства.
Римская армия, в свою очередь, состояла из легионов, легионы из когорт, когорты из центурий, центурии из манипул. Отсюда и понятие манипулировать. Легион состоял из 5 когорт, когорта из 10 центурий, центурия из 10 манипул, манипула из 10 легионеров.
Исходя из этого, можно рассчитать численный состав легиона - это 5.000 воинов. Воины внутри легиона разделялись на новичков, обученных, опытных, ветеранов и элиту.
Новички составляли обычно первую когорту, во второй когорте сражались воины, побывавшие в сражении, в третьей когорте сражались воины, побывавшие в нескольких сражениях, в четвёртой когорте сражались воины, за плечами которых целые кампании. И, наконец, пятая когорта или, по-другому, непобедимая когорта или последняя тысяча.
Это когорта состояла из самых опытных воинов, воинов, за плечами которых были не только компании, а целые войны, и вступала в бой эта когорта в самый решающий момент схватки и именно она решала исход сражения.
Эта когорта никогда не отступала без приказа - она побеждала противника или погибала! Потому она и называлась непобедимой, т.к. её нельзя было победить. Её можно было только уничтожить.
А уничтожив последнюю когорту легиона - противник уничтожал весь легион, т.к. основной костяк легиона - это именно те воины, которые и были хранителями орла легиона. Так вот, именно воины последней когорты легиона и назывались в древнем Риме интеллигентами.
Почему же эти воины назывались интеллигентами, т.е. понимающими?
А очень просто. Этим людям не надо было ничего объяснять, они сами всё знали и понимали, что им делать, и когда делать. Им не надо было объяснять как построиться черепахой; им не надо было объяснять когда поднимать щит, а когда нет; им не надо объяснять, как разомкнуть строй и, как его сомкнуть, им не надо объяснять когда им надо достать гладий, а когда работать пилумом.
Эти воины сами всё знали, всё понимали, и именно поэтому их называли понимающими, т.е., интеллигентами.
И именно в этих воинах была сокрушающая мощь Рима. Из этих воинов набиралась преторианская гвардия и когорты сената. Быть интеллигентом, то есть, воином последней когорты, считали за честь для себя патриции, сенаторы, трибуны, цензоры, преторы и т.д.
То есть, быть воином последней когорты - значит быть профессионалом в военном деле высочайшего класса, быть достойным плечом к плечу сражаться рядом с лучшими людьми Рима и это значит быть самому - представителем лучших людей Рима.
Интеллигенция - это становой хребет Римской Империи. Интеллигенция - это скелет римского общества. Интеллигенция - это то, на чём стоял Рим.
  
   В детстве часто воображают себя различными животными, играют в животных. Я больше всего любил представлять себя кентавром. И в грезах своих ребяческих мчал по лугам, широко дыша мощной грудью. Лошадиное туловище не лишало меня человеческой сущности. Были руки, была голова, Был даже торс. Что еще нужно, чтоб чувствовать себя человеком?
   То, что ниже пояса, меня тогда еще не озабочивало. Но, когда в мечтаниях начала появляться самка, она отнюдь не имела лошадиной стати. Не кентаврихой была она, а обыкновенной девчонкой, потом - девушкой, потом - женщиной. И с появлением этих мыслей образ кентавра начал расплываться, растаял совсем. Сейчас он возник снова, но уже в другой ипостаси.
   1
   ...Я проснулся от стука копыт. Полежал, пытаясь вспомнить сон, ничего не вспомнил, встал, с удовольствием прикасаясь босыми ступнями к прохладному полу, открыл дверь вагончика, вышел в раннее утро, душное и активно солнечное.
   И вновь услышал копытный стук. Какая-то лошадь крепко ступала на сухую землю.
   Я вгляделся в чахлый лесок, заблудившийся между полями. Солнце только еще выбилось из-за горизонта, лучи его били мне в лицо, лес казался черным, рельефным. И когда в нем прорисовалась фигура человека, я удивился оптическому обману - торс человека был метрах в двух над землей. Потом до меня дошло, что это всадник, какой-то мужик на лошади. Снова гулко и сухо стукнули копыта, всадник про двинулся к вагончику. Я закусил губу и сел на порог. Это был не всадник...
   У существа, стоящего против меня, имелись четыре ноги, покатый круп, густой хвост до самой земли, две руки с мощными бицепсами, широкая, поросшая рыжеватым волосом грудь, развернутые плечи, короткая жилистая шея, голова с прямым греческим носом, кустистыми бровями, богатой шевелюрой, спадавшей на плечи, как грива. В контражуре солнца оно казалось высеченным из красноватого камня.
   Кентавр нетерпеливо переступил ближе, и опять про звучали кастаньеты копыт. Он свободно согнул мощный торс с античной мускулатурой и сказал:
   Сальве, отшельник. Прими гостя.
   Я неуклюже выпрямился, приветственно поднял руку, ответил:
   Сальве, путник. Гостем моим будь, - ответил я, вставая и приветственно поднимая руку... Мы с Кентавром сидели... Тьфу! Он-то конечно не сидел, а лежал. Скажем так: мы с Кентавром были на лесной поляне около простыни, заменившей нам скатерть-самобранку, прямо на траве. Я сервировал так называемый стол самым лучшим, что у меня до поры до времени сберегалось в закромах. От водки мой гость категорически отказался, а вот ячменное пиво прихлебывал с заметным удовольствием.
   Готовя угощение, я ориентировался на приверженность Кентавра к вегетарианству, поэтому процентов на восемьдесят меню состояло из салатов и зелени. Но гость больше налегал на сало, говяжью тушенку и ветчину, а меня в это время мучил дурацкий вопрос: как бы Кентавр отнесся к "Конине тушеной", изредка про даваемой нашей торговлей наряду с "Говядиной тушеной". Впрочем, вопросов у, меня было тьма, но я не решался их задавать, пока Кентавр насыщался скромной пищей.
   Но вот с мясными блюдами было покончено, и я не уверенно предложил гостю сигарету. К моему удивлению, он согласно тряхнул гривой и охотно задымил. казалось, что при его могучими и объемных легких сигареты должно было хватить не более чем на две за тяжки, но он курил медленно и аккуратно, стряхивая пепел в банку из-под говядины. "Соблюдает чистоту в окружающей среде..." - подумал я, но в этот момент гость нарушил молчание:
   Спрашивай, отшельник. Вижу я, что пена любопытства уже давно переливается через края твоей души.
   Ты - Несс? - спросил я.
   Да, это одно из моих имен...
   А эпизод с Гераклом - это не миф?
   Была у меня такая неприятность с этим крутым, как у вас говорят, мужиком. Метнул он в меня отрав ленной стрелой, но, правда, задела она меня касанием, хотя и поцарапала чувствительно.
   А правда, что ты обманул его жену Деяниру подсунув ей рубашку, испачканную твоей кровью? Ты хотел так отомстить Гераклу?
   Я специально затеял этот разговор, чтобы он вертелся вокруг темы нам обоим понятной и доступной, и старался не употреблять современных "неологизмов", чтобы не загонять Кентавра в тупик. Видимо, такой же целью задался и мой гость.
   Это все лажа. Рубашку я ей дал простирнуть моя кровь, смешанная с ядом, могла ударить по моей шкуре каким-нибудь дерматитом, а я гигиеной дорожу и ею не пренебрегаю... Так вот этот античный Шварценеггер, чтобы похвастаться сим кровавым трофеем, взял да и натянул рубашку на себя. Ну, весь дерматит в высыпал у него наружу. Хорошо, что Асклепий дога дался помочиться на этого героя с мышцами вместо мозгов... Иначе дерматит сожрал бы Геракла заживо - Только и всего?!
   А ты чего ожидал? красивого и складного словоблудия вроде "Илиады"? Я не Гомер и не какой-нибудь там Орфей, чтобы вместо сути дела излагать рифмованную чушь! Рифмы для слуха годятся, а для ума подавай сермяжную правду-матку, как у вас говорят..
   Допустим, что легенды - это всего лишь фимиам, сладкий дым... Но у нас говорят, что дыма без огня не бывает.
   Смотря какой огонь. Я взял сигарету - ты чиркнул спичкой. Это огонь? Огонь! А Солнце? Тоже огонь! Возьми ту же гидру, ядом которой Геракл свои стрелы слюнявил... Гидра! Звучит? Звучит! А это всего-навсего медуза чуть больше ладони, мерзкое, конечно, существо. Когда этот дуроломный добродетель осушал для крестьян болото, он набил этими гидрами свой заплечный мешок и таскал их повсюду с собой...
   Я решил сменить пластинку:
   Скажи, у тебя, наверное, ревматизм? Ты так тяжело укладывался к нашему "столу"... И бабки на ногах утолщены...
   Это артрит. Когда к дождю - сил нет, как ломит.
   Бишалином не пробовал? Хорошая мазь, в Башкирии делают.
   Достань, а?
   Обязательно! Вот поеду на днях в город, зайду в аптеку... Скажи, а как и чем ты питаешься? Ведь то, что ты съел сейчас за... Это ведь было так себе, дань уважения к гостю. А для тебя, наверное, просто дегустация. Для тела такого!
   То, что я съел сейчас, нормальная порция для моего человеческого желудка. Этого вполне хватит для торса и головы... А вот когда приходится долго вкалывать физически, я пускаю в работу свой второй много камерный желудок, другое сердце, другие легкие. Сей час они работают едва-едва, но если надо, то... А вообще-то в последнее время мы все реже и реже употребляем вегетарианскую пищу... Это слишком долго набивать травой или овсом второй желудок. Надо пастись весь день...
   Скажи, а удобно вот так вот существовать в комбинированном теле, получеловеком, полу... как бы это сказать...
   Полужеребцом?
   Ну, пусть будет так!
   Интересный вопрос. Третью тысячу лет живу, а мне его задают впервые. Но... Старик Платон говорил, что если собеседника расспрашивать о нем самом, то он способен говорить много часов кряду. У каждого свои преимущества и свои недостатки. Все в мире относительно, говорил Сократ.
   Несс, а ты и вправду бессмертен?
   Относительно. Просто продолжительность моей жизни настолько отличается от твоей, что тебе она кажется вечностью.
   А чудеса ты умеешь делать, Несс?
   Чудеса - это тоже понятие относительное. То, что тебе кажется чудом, для меня - вполне естественное явление. И наоборот...
   Kак наоборот? Выходит, что я для тебя тоже могу быть волшебником?
   Точно в такой же мере, как и я для тебя.
   А зуб сможешь мне вылечить?
   Нет, я не лекарь... Стоп! Слышу я шум какого-то транспорта, и он приближается к твоему жилищу, Прости, отшельник, я должен исчезнуть. Спасибо за вкусную трапезу. Вале!
   Вале, Несс!
   В несколько скачков Кентавр преодолел поляну в словно растворился в лесу. Я разочарованно смотрел ему вслед. Ведь так мне хотелось поговорить с ним еще, услышать ответы на добрую сотню вопросов...
  
   В одиноком вагончике среди полей, рядом с небольшим леском жил странный человек. Кооператоры, нанявшие его сторожем, удивлялись безразличию этого человека к цивилизации. Обычный человек, считали они, не выдержал бы такого одиночества! Но человек был доволен. Он просыпался с восходом, шлепал босиком по вагончику, выпивал чашку чая или кофе с долькой чеснока, натягивал тапочки и добросовестно отмеривал три километра. Полтора - до озера, столько же - обратно. После этого он кормил приблудную овчарку, трусливую и горластую, готовил себе легкий завтрак, нарвав на поле овощей и отварив картошки. Свой салат он заправлял подсолнечным маслом и был сыт до вечера.
   Потом человек долго, со вкусом курил дорогую сигарету, возвращался в вагончик и несколько часов стрекотал на пишущей машинке. Он писал повесть под названием: "Болото N 2" под рубрикой "Фотографии урода". Первая повесть - "Болото N 1" под той же рубрикой была уже издана в Хабаровске и вызвала несколько скандалов: в "Союзгосцирке", в одном исправительно-трудовом учреждении и в МВД.
   Крепко досталось директору типографии, издавшему эту повесть - его уволили. Дело в том, что автор почти не изменил многие фамилии, в доказательство приводимых фактов ссылался на конкретные газетные статьи, документы. Поэтому его книга обеспокоила руководителей упомянутых организаций, но свести счеты с автором было уже нельзя потому, что он исчез после того, как продал типографии авторские права на рукопись.
   В малом предприятии "Флора", где он работал сторожем, никто не проводил параллели между ним и нашумевшей книгой. Поэтому он жил себе отшельником, удивлял кооператоров и сам себе удивляясь. И спокойно писал книгу вторую, вмещая в нее эпизоды из своей жизни.
   Естественно, что этим человеком был я. После освобождение из зоны !9 я устроился в новорожденный кооператив охранять картофельное поле. Месяца полтора, пока не выкопают. Ближайшие деревни было километров в 15, совершенно таинственное поле они засеяли. С удовольствием писал, с удовольствием купался в озере загорал, упивался одиночеством и независимостью, с удовольствием охранял с дозлой одностволкой.
   Писать переставал в самую жару, ближе к полудню. Обливался в поле, у цистерны, водой для орошения, расстилал на траве одеяло, читал, нацепив темные очки, дремал. А к вечеру вновь начинал хозяйственную деятельность: готовил еду себе и собаке, мыл немногочисленную посуду, протирал полы... Затем правил написанное утром, зажигал автомобильную переноску, подключенную к аккумулятору, ложился в постель с книгой, читал часов до десяти вечера и засыпал. Мои планы на будущее перестали ограничиваться надеждой на случай. Я прекрасно понимал, что первая изданная книга - халтура, рассчитанная на примитивные вкусы толпы, увлекающейся пустозвонным чтивом. В той книге есть все: авантюрный сюжет, документальные факты, но все-таки это не художественная литература.
   2
   Мир за неделю
   (хроника ХХ века, композиция)
   В огромной пустой комнате играет мальчик. Он бросает в глобус хлебные шарики. То тут, то там на глобусе вспыхивают взрывы.
   Глобус растет, превращается в Земной шар. Видна Азия. Европа. Взрывы продолжаются, теперь это настоящие взрывы, в которых гибнут люди.
   Земной шар приближается, вращаясь. Вот уже виден небольшой поселок. Еще ниже. Магазин, у магазина сидят бичи. Они пьяны, но не очень. Все разные, но с общей неухоженностью в одежде и лицах. Чувства у них проявлявтся с чрезмерной аффектацией, гротескно.
   За магазином бесшумно приземляется голубой космический корабль. Оттуда выходит стройный Пришелец. Он, легко ступая, идет к группе у магазина.
   Улица в Японии. Нескончаемый поток машин. К перекрестку подходит маленький мальчик, достает из ящичка желтый флажок, идет через дорогу. Все машины остановились, дают ему перейти.
   "Дадим шар земной детям... Дадим, как раскрашенный шарик, пусть с ним играют..." (Назым Хикыет).
   Чье-то лицо, видное в щель окна. Губы шевелятся, голос слышен плохо:
   Ты хочешь, чтобы дети тебя любили, а сам дол жен втискивать их в душные формы современной жиз ни, современного лицемерия, современного насилия. Дети этого не хотят, они защищаются... Голос прерывается, пропадает совсем. Слышен свисток милиционера.
  
   У магазина бичи о чем-то спорят с Пришельцем. Они машут руками, лица их дергаются. Из магазина появляется потрепанная баба с большими темными бутылками в обеих руках. Внимание переключается на нее.
   Согбенная фигура Льва Толстого. Он пишет неспеша: "Образование есть потребность всякого человека. Поэтому образование может быть только в форме удовлетворения потребности... Образование на деле и в книге не может быть насильственным и должно доставлять наслаждение учащимся".
   Толстой смотрит на написанное и подчеркивает слово "наслаждение".
   Группа школьников привязывает к хвосту кота консервную банку. тот шипит, вырывается. Появляется учи тельница - хорошенькая женщина в спортивном костюме. Школьники разбегаются. Кот бежит в другую сторону, уносясь от грохота банки. Учительница смотрит на кота, чуть заметно улыбается.
   В очень чистом небе рекламный самолет пишет буквы:
   "Все здоровы: вы, мы, ты,
   Если руки вы-мы-ты!".
   Дым медленно расплывается над городом...
  
   Стеллаж с потрепанными книгами. На каждой кни ге - хрустальный колокольчик. Колокольчики тихо зве нят. Появляется надпись: "Детям до 16 лет..." Вместо книг - дверь кинотеатра. Выходит распаренная, возбужденная толпа подростков. Слышны реплики: "А он ему как дал!". "А она как снимет кофточку!".
   " Ребенок превосходит нас силой чувств. В области интеллекта он, по меньшей мере, равен нам, ему не достает лишь опыта" (Яном Корчак).
   Пестрый плакат здравоохранения. Надпись: "Одна пара мух может расплодиться за лето так, что вся пла нета покроется слоем мух в 14 метров толщиной".
   Неслышно взмывает в небо голубой звездолет. У магазина, не видя его, дерутся бичи.
   Толстая женщина несет кошелку с продуктами. Ей жарко, душно. Идет высохший старик с портфелем. Из портфеля высовывается туалетная бумага. Голубоглазый мальчик играет в самолет, жужжит, раскинув руки. Мимо, пробегает измученный кот с консервной банкой. Мальчишка опускает руки, смотрит вслед. Лицо искажает гримаса боли.
   Кот врезается в группу бичей. Слышен свисток милиционера. Все разбегаются, остается женщина. Около нее лежит пустая бутылка, красное дешевое вино раз мазано по лицу, изо рта течет желтал струйка, глаза полузакрыты.
   Дымят гигантские трубы.
   Едет чудовищная, нелепая машина. Она глотает зе леные деревья, выплевывает спички. По тайге за ней тинется широкая просека - шрам.
   Бьет выброшенная на песок рыба, немо открывая рот.
   По школьной тетрадке идет нарисованиый лев. В него стреляют карандашные человечки из пулеметов.
   Очень старый человек сколачивает гроб. Вдруг задумывается, подбирает какой-то корешок и вырезает красивую голову коня.
   В большой башне сидит человек. Он красив. Ночами не спит, ходит по тесной каменной камере. Глаза пол ны страдания. "Навечно, - кричит он в гулкую тесноту башни. - Боже, навечно!" В ярости колотит кулаком по стене. Стена недвижима.
   Круглый музыкант играет на трубе. Напротив останавливается мальчишка, сосет лимон. Труба захлебывается, музыка прекращается.
   Маленькая девочка кормит несуществующей грудью куклу.
   Голубоглазый мальчишка снимает с кота банку. Кот не сопротивляется. Мальчик раскидывает руки, жужжит. В небе расплываются колоссальные буквы:
   " Все здоровы: вы, мы, ты,
   Если руки вы-мы-ты".
  
   В темнице человек колотит кулаками по каменным стенам. Стены трясутся, рушатся. Человек бежит по зеленому лугу, За лугом что-то грохочет, появляется силуэт машины, изготавливающей спички.
   "Если кто-то совершил плохой поступок, лучше его простить. Если он совершил проступок потому, что не знал, теперь он уже знает. Если он совершил проступок нечаянно, он станет осмотрительней. Если он совершил проступок потому, что ему трудно привыкнуть посту пать по-другому, он постарается привыкнуть. Если он совершил проступок потому, что его уговорили ребята, он больше не станет их слушать.
   Если кто-нибудь совершил плохой поступок, лучше всего его простить, в надежде, что он исправится". (Кодекс детского товарищеского суда Дома сирот Яноша Корчака).
   Девочка пускает с балкона мыльные пузыри. С дру гого балкона девочка пускает бумажную птичку. Птичка парит в воздухе, медленно летит к земле. Тощая дворничиха машет ей кулаком.
   Какой-то человек достраивает дом. Дом добротный, каменный. Человек поднимает голову - это заключен ный из башни.
   На черный бархат падают снежинки. Через лупу они хорошо видны на черном. Все разные.
   Голубоглазый мальчик строит самолет. Самолет больше похож на стрекозу. У него четыре крыла - спереди и сзади, крылья прозрачные.
   Из дома выбегает девочка, которая пускала бумажную птнчку. Она останавливается, зачарованная.
   По ветру летит большой мыльный пузырь. Солнце играет на его синеватых боках.
   Человек из башни достроил дом, обвел его высоким забором, забор обтянул колючей проволокой, во двор выпустил волкодава.
   Волкодав бегает по двору, человек выглядывает в окошко.
   Мальчик с девочкой испытывают самолет. Самолет шевелит крыльями, как живой, вот-вот взлетит.
   По пыльной улице идет оборванная бичиха. Она собирает пустые бутылки, заглядывает в урны, подворотни.
   С тихим шорохом взлетает самолет-стрекоза. На нем мальчик с девочкой. Дворничиха внизу машет кулаком, на нее наталкивается бичиха. Женщины начинают ругаться, но голоса их неслышны.
   Летит стрекоза с детьми, на лету касается мыльно
   го пузыря, тот лопается со страшным грохотом. Обрыв
   ки пленки падают, утолщаясь,
   на Землю,
   на спичечную машину,
   на развалины башни,
   на дом с забором,
   на магазин,
   на толстую женщину с кошелкой,
   на старика с портфелем,
   на консервную банку...
  
   В огромной пустой комнате играет мальчик. Он бро сает в глобус хлебные шарики. Глобус растет, превращается в Земной шар. Вспыхивают-взрывы.
   Шap приближается, видны контуры материков. Над ними маленькая радужная точка. Это дети на стрекозе-самолете. Рядом летит голубой звездолет. Далеко внизу ветер разносит по небу клочья дымовой рекламы.
   3
   Евтушенко, сколько споров о нём было. Я Евгения знал хорошо, вместе охотились на медведя в Зиме, в Молодежку иркутскую он часто заходил, бухали, его поэму мы первые опубликовали...
   Помните: Я публика,
   публика,
   публика,
   смотрю и чего-то жую.
   Я разве какое-то пугало?
   Я крови, ей-богу, не пью.
  
   Самой убивать -
   это слякотно,
   и вот, оставаясь чиста,
   глазами вбивала по шляпочки
   гвоздочки в ладони Христа.
  
   Я руки убийством не пачкала,
   лишь издали -
   не упрекнуть! -
   вгоняла опущенным пальчиком
   мечи гладиаторам в грудь.
  
   Нормальный талантливый человек, живущий той правдой, которую искренне считал истинной правдой. Поэтому и
   Есенин, милый, друг друга мы браним
   Парнас российский дрязнами засерен,
   Но все ж мы чем-то связаны одним -
   Любой из нас хоть чуточку Есенин...
  
   И
  
   ...не учил меня быть коммунистом -
   он учил меня Блоку и женщинам,
   картам, бильярду, бегам.
   Он учил не трясти
   пустозвонным стихом, как монистом,
   но ценил, как Глазков,
   звон стаканов по сталинским кабакам...
   Истинный талант сочетает Хотят ли русские войны? и Идут белые снеги, мало задумываясь о том, что мелкие существа будут судить-рядить о нем в соцсетях и на кухне за стаканчиком водки. Он сам выбирает, где и как ему жить, но проживая в США он остается в сотни раз большим русским, чем тетя Мотя из Хайфы, и в сто крат большим патриотом, чем лживый Солженицин или двуличный Жириновский. Его работы бессмертны, в отличие от творчества нынешних мотыльков: манерного завистника Быкова, простоватого Боба Дилана, злобной компиляторши Светланы Алексиевич...
   Между прочим в СССР Евгения приняли в Литературный институт без аттестата зрелости и почти одновременно в Союз писателей, в обоих случаях сочтя достаточным основанием первый сборник.
   (А мне в Израиле дали Высшую творческую степень, сочтя достаточным основанием стопку авторских книг... Убогое достоинство! Одна радость - оплата покупки компьютера и немного денег на творческие расходы. Тоже отметили будущего дворника).
   Часть IV. Взрослость: Прошлое подобно тюремной камере
   И это кладбище,
   однажды...
   Но в третий раз, в четвертый раз;
   и каждый
   похоронен дважды,
   хотя и не в последний раз.
     
   Какой-то странный перекресток:
   На красный цвет дороги нет.
   Столетний разумом подросток
   Ехидно шепчет мне: "Привет".
   "Здорово, - отвечаю скучно, -
   Чей прах тут время хоронит?"
   Могилы выкопаны кучно
   И плесенью покрыт гранит.
     
   И повторяется,
   однажды...
   В четвертый раз и в пятый раз;
   места,
   где похоронен каждый,
   хотя и не в последний раз.
     
   Пылает красный. Остановка!
   От перекрестка ста дорог.
   В глазах столетнего ребенка
   Есть не стареющий упрек.
   Могилы - в очередь к исходу,
   Надгробья - в плесени веков,
   Дурацкий памятник народу
   В скрипучей ветхости бех слов.
     
   Как красный глаз шального Бога,
   Как сфетофор с одним глазком,
   Моя - вдоль кладбища - дорога
   С присохшим к разуму венком.
     
   И повторяется,
   однажды...
   И в пятый раз, и в сотый раз,
   Апрельский поезд,
   Зной
   И жажда,
   И чья-та смерть,
   Как Божий глас...
     
   28 апреля 2 000
   Утром, после того, как поезд "Янтарь" ночью переехал женщину, о чем я еще не знал, когда написал это стихотворение.
   Взрослость 1

Я к животным неравнодушен,

В каждом сам себя нахожу:

Как котенок, я непослушен,

И как пес, за кусок служу.

Владимир Круковер

   Вернулись со Светой в Иркутск. Мама с Павлом - средним братом решили уехать. А старший уже и сам уехал, в центр, в мягкий климат вместе со своим научным руководителем, который на талантах Михаила здорово приподнялся, в Калининград. Вообще-то не собирался уделять братьям место в этом мемуаре, но приходится вкратце, чтоб связать события.
  
   Михаил - старший брат, одарен технически, скуп, хвастлив и похотлив. Сменив несколько жен, построил семью по образцу родительской с женой еврейкой. Не забыл детей из старых семей, всем помог. Разочаровавшись в геологии пошел работать на иркутский Радиозавод, где собирали военные радиостанции. Сменным инженером. Натаскал с завода деталей и собирал стабилизаторы для телефизоров того времени, часто ломавшихся от колебаний напряжения в сети. Быстро накопил на первую личную машину - Запорожец. Спустя годы уже в Калинграде оформил разрешение на индивидуальную деятельность и лепил маски из нипса, которые сам и продавал на местном рынке. Формы делал из какого-то редкого синтетика, прогрессивно. Разбогател, бросил жену-врача с двумя детьми и купил дом. Женился на еврейке, моложе его лет на тридцать. Заделал ей кучу детей, уехал в Израиль, куда увез пару контейнеров барахла, в том числе и мебель забрал у Павла. Ну и антиквариата гору. В Израиле купил квартиру за миллион...
  
   Павел, средний брать поименованный мной в младенчестве Лялькой. На удивление порядочный, хотя всю жизнь завидовал уголовникам и аферистам, даже мне в этом плане завидовал, особенно когда я откинулся и масть в городе воровскую держал. Хороший физик, в НИИ сделал множество изобретений и получил множество Патентов на них, но денег от этого мало прибавилось. Тонкие ферромагнитные пленки - прообраз первых советских компьютеров, заглохших после горбачевской диверсии, - это его коллектив. Жид с мамой, ухаживал за ней, обессилевшей, схоронил. Меня принимал и помогал до предела. Уехал в Израиль практически без всего, жил у Михаила на правах соарендатора, потом получил комнату в Доме пенсионеров. Работал уборщиком в магазина - небольшой приварок к пенсии. (Пенсия в Израиле для эмигрантов из России со всем надбавками около 700 долларов (3100 шекелей), при запредельной дороговизне - гроши.
   В начале перестройки попытался с коллегами морскими офицерами основать аграрный кооператив. Все прогорели, кроме одного, успевшего прикупить магазинчик - перекупка товаров в те годы приносила большой доход, особенно, если товары покупать в Финляндии, а продавать в Калининграде.
  
   Вернемся в прошлое. Павел с мамой, как люди благородные, разменяли профессорскую квартиру на две. Мне досталась двушка со смежными комнатами на другом берегу Ангары, в Академгородке. Сейчас, говорят, там прекрасно, а тогда там стояли пару десятков хрущевок и здание института исследовательского. И добираться до центра (мы говорили: До города, акцентируя свою оторванность от цивилизации) было долго и трудно.
   Света родила дочку Машу, я пошел работать кинологом в областную милицию.
   Два эпизода из этой службы могут быть интересны нынче.
   Натку утопили в помойной яме. Утопили, сами того не желая, жестоко. Она появилась на питомнике год назад, получила кличку Натка и первое время все стремилась удрать. Казалось, жирный мясной суп, крыша над головой, хорошее обращение должны были убедить приблудившуюся дворнягу. Но Натка настойчиво убегала. Убежать она могла только из вольера.
   Трезметровый забор питомника и часового в калитке она одолеть не могла. И бежать ей было бессмысленно: она уже была оприходована, поставлена на довольствие, занесена в бухгалтерские ведомости, закреплена за конкретным кинологом.
   Взяли ее в служебные собаки с мыслью отдрессировать на поиск наркотиков. Мощные овчарки для этой службы в целях конспиративности не применнялись, неказистая дворняга был гораздо практичней. Но Натка дрессироваться не желала.
   К сытой жизни она со временем привыкла, не стремилась больше смыться, побродяжничать. Но и служить не желала, дрессировке не поддавалась.
   Она вовсе не была глупой, эта чернявая, вертлявая собачка с живыми золотистыми глазами под смуглыми бровками, она была даже через чур смышленная. Но, только в своих интересах.
   Там, где надо проказить, скакать на задних лапах, лаять, прыгать, баловаться - тут псинка все схватывала на лету. А от серьезной дрессировки уклонялась вполне сознательно. Чуть потребуют от нее дисциплины - ложится на спину, как тряпка, и лежит, закатывая глаза, будто нервная вдова в обмороке. Эту ее пассивную оборону преодолеть было невозможно.
   Бились с ней, бились - и плюнули. А Натка передружилась со всеми овчарками питомника, играла с ними и жила в свое удовольствие.
   Она выглядела очень трогательно рядом с громадными волкодавами, трогательно и беззащитно. Но и беззащитность вполне компенсировалась пронзительной дворняжьей хитростью. Она знала, что ее сила в ее слабости и искусно пользовалсь этим знанием, как среди людей, так и среди собак.
   Прошло несколько месяцев. Натку давно списали, сняли с довольствия, но она продолжала жить на питомнике, как своеобразный "сын полка", с ней мирились, кормили по-прежнему, баловали. Разве что спать она из вольера перешла на кормокухню.
   ...Когда кто-то заметил на губах и деснах Натки странные наросты, заволновался весь питомник. Нет ничего страшней заразной болезни, могущей перекинуться на других собак!
   Дворняжку срочно отвезли в ветлечебницу и оставили там, клетки продезенфицировали. А в субботу Натка прибежала обратно.
   Шел дождь. Нудный, долгий дождь. Натка не давалась в руки, шмыгала по кустам - играла. Наросты стали больше, выглядывали из пасти уродливыми подвижными бородавками. Кляня ветврачей, дежурный кинолог гонялся за дворнягой, а когда поймал, передернулся от отвращения. И незамедлительно они с товарищем решили Натку уничтожить.
   У обоих были прекрасные псы - следовики, свирепые в атаке и умелые в работе. Страшно даже представить подобные наросты в их жарких овчарочьих пастях.
   Найде привязали на шею кусок рельсы и бросили в помойную яму.
   Какая сила скрыта в маленьком тельце на пороге смерти?!
   Дворняжка удержалась на поверхности вонючей жижи, подплыла к краю, где внезапно оказалось мелко, старалась выползти.
   Ее толкали черенком лопаты, метлой, а она все не тонула и скулила отрывисто. Из ямы тянуло миазмами. Быстрое убийство заразного животного превратилось в пытку. Люди мучались и злились за свое переживание на жертву.
   Схватили лом, попытались пробить череп, оглушить. Голова от ударов, как поплавок, ныряла в помои, удара не получалось.
   Натка вскрикивала с тоской, у молодых парней - кинологов тряслись руки, их тошнило.
   Потом все кончилось. Всплыло два пузыря и стало тихо, только дождь моросил, мелкий, сопливый, нудный.
   Как хочется написать, что парни вынули багром тело собаки и, прикасаясь к нему без брезгливости, похоронили в могиле. Но этого не было.
   Много лет спустя я в случайном разговоре с опытным ветврачом узнал, что это была совершенно незаразная, доброкачественная паталогия, легко, кстати, излечимая.
   Второй эпизод сильней скребет сердце, чем первый. 0x08 graphic
Это из очень далекого, из Международной школе милиции в Нальчике, где в шестидесятые учились кинологи братских стран - Кубы, Чехословакии, Польши... Почти двести вольеров, специальная кухня, где псам варят мясные каши, не забывая добавлять овощей, множество инструкторов и педагогов в звании не ниже майора и, соответственно, почти двести курсантов с собаками. Чехи - с ротвейлерами, бывшими тогда в СССР редкостью, кубинцы - с ризеншнауцерами (совершенная экзотика), поляки с колли (шотландскими овчарками). Я - с единственной самкой, Мартой - гениальной собакой, попавшей на наш питомник уголовного розыска города Иркутска чудом. Должен пояснить, самок редко принимают на службу, так как два месяца в году они не способна к работе - течка (менструации). А вообще-то они обычно умней кобелей и более послушные.
   Ей не было года когда сдала беднягу на питомник семья каких-то военных, якобы связи вынужденным отъездом. Собака неделю отказывалась от пищи, на всех бросалась. Типичная ситуация, художественно описанная питерским писателем Израилем Меттером, но основанная на биографии героического пса по кличке Султан - его чучело с подробным описанием заслуг можно увидеть в Музее ленинградского уголовного розыска. (Кто смотрел фильм Ко мне, Мухтар, где главную роль исполняя Юрий Никулин, то понимает о чем речь).
   Она совсем ослабла, да и мое терпение лопнула - собака погибала из-за любви к тем, кто её предал: я вошел, показывая открытые ладони, сразу присел на карточки и, дождавшись неохотного ворчания, с задиранием верхней губы над белоснежными клыками, нахально зацепил поводок за ошейник и отвез псину к себе домой. У меня тогда жил молодой дог Ардон, который попытался спровоцировать Марту на игру, но той было не до него. Пару дней она отлеживалась, отъедалась, а потом повадилась охранять мой письменный стол - ложилась под него и жену не подпускала даже пыль протереть. Слушалась она безукоризненно, команды усваивала почти мгновенно.
   Я недавно демобилизовался, работал в угро, мы с женой растили дочку, так что я не собирался заводить вторую собаку, но и бросить теперь Марту не мог. Поговорил с руководством, продемонстрировал безукоризненную работу молодой псины и злость при охране вещи, хозяина. Собаку зачислили в штат. А вскоре получили разнарядку на престижные курсы, куда я и поехал на четыре месяца. Честно говоря, в те времена рядовому менту из Сибири пожить на всем готовом, на сказочном юге Кабардино-Балкарии, одновременно находясь на службе и зарплате, было здорово - весь коллектив питомника мне завидовал.
   Не знаю, как кому, но в СССР жилось не так уж и плохо. Я бесплатно летел с собакой до Москвы, а потом - на Северный Кавказ. Так же бесплатно довезли нас и от аэропорта до Школы.
   Главная работа милицейских собак - поиск преступников. Правда, в отличие от нынешней полиции, мы в те времена еще занимались и профилактикой. И это - не пустые слова, так как предотвратить преступление гораздо важней, чем поймать и наказать. Помню, месяц наш отдел воевал с руководством кафе Березка, пытаясь запретить им продажу алкоголя вечером. Дело в том, что основными посетителями этого кафе была молодежь, так что по вечерам в районе постоянно случались драки. После запрета на алкоголь количество вечерних происшествий в этом районе уменьшилось втрое!
   Спрашивается, как такой профилактикой может заниматься милиционер со злобной собакой на поводке. Ну, например вечернее и ночное патрулирование кинологов в скверах, парках и темных закоулках почти полностью избавило район от грабежей и насилий.
   Впрочем, я увлекся сравнением и уже был готов рассказать о дружинниках и бригадмильцах с собаками, когда вспомнил о заказанной практической тематике этой статьи. На уроках мы натаскивали собак по следующем дисциплинам: выборка вещи по запаху человека, выборка человека по запаху вещи, движение по свежему следу, движение по старому (спустя несколько часов) следу, задержание и обездвиживание.
   Это - если кто заинтересуется методикой - можно проводить только с собаками, уже обученными основным командам послушания и караульной службы. То есть, собака должна иметь выдержку и, получив например команду сидеть, оставаться на месте, пока команду не отменять; должна быть недоверчива к посторонним, достаточно смела, но не избыточно агрессивна и, соответственно, иметь хорошее чутье. Излишне злобных собак сразу переводят на караульно-сторожевую службу.
   Моя Марта, за время проживания у меня не только отъедалась, но и все команды ОКД (общего курса дрессировки) освоила запросто, недоверие к посторонним у нее было в крови, как у почти всех чистокровных овчарок, а чутье - фантастическое. После нескольких занятий она брала суточный (24 часа) след и шла по нему, как по свежему.
   Тут уместно вставить иное по времени воспоминание, интересный факт следовой работы, о котором в шестидесятых даже писали в журнале Советская милиция. Мой коллега - кинолог Иркутска отработал след спустя десять дней, что в принципе невозможно. Как это случилось? Осенью был ограблен сельский магазин, сельпо. Сбитый замок обнаружили через десять дней, когда вернулась с больничного продавщица. По ее словам вынесли несколько ящиков с водкой, мешки с мукой, сахаром. И никаких следов от машин, тележек.
   Собственно, советская милиция в решении таких глухарей не слишком отличалась от нынешней - цап продавщицу: куда товар дела!
   Но тут кинолог, который по штатному расписанию входил в опергруппу, решил все же пустить пса. И тот, покрутившись в магазине, принюхавшись к полу, взял след и почесал в лес. Опера - за ним. Метров через триста на поляне небольшой стожок сена. Пес - к нему. Ну а там надежно замаскированные все товары.
   Секрет в том, что падающие листья сохранили запах двух хмырей, перетаскавших на собственном горбу украденное.
   В моей работе следовика тоже случались интересные истории. Больше, правда, забавные. Как-то выезжал на подобное ограбленное сельпо, но не знал, что начальник районного угро бурят Бадмаев вопреки порядку, по которому прежде кинолога, а потом - эксперта никто не имеет права заходит на место преступления, успел туда с важным видом сунуть нос, потоптаться и похмыкать. Пустил я пса, мощного овчара Арса, он мгновенно взял след (последний), выскочил из магазина и завалил доблестного капитана Бадмаева под дружный смех (его не любили за чванство и безграмотность) районных оперов.
   Но я опять отвлекся от Школы. Наверное, это вызвано тем, что воспоминание тяжелое - Марта погибла при задержании бандита именно там, в Нальчике.
   Так вот. Уже в те годы мы изучали одорологию (науку о запахах от лат. odor - запах) и активно применяли в розыскной работе. Запах, носителем которого могла быть вещь, предполагаемого преступника, соскоб следа ноги-руки, просто воздух с места происшествия консервировался (добавлялся стерильным шприцом в герметичный стерильный сосуд), а спустя месяц - год при нахождении подозреваемого собаку пускали на выборку с этого запаха. Выборка - эффектное зрелище, хоть и похожа на опознание. Строится несколько подставных среди которых подозреваемый, собака занюхивает кепку, портсигар, пистолет, воздух из пробирки и по команде: Ищи! начинает обнюхивать каждого в строю.
   С этим у меня тоже был забавный эпизод. В конторе кто-то у кого-то украл из сумочки кошелек, а дамы вызвали кинолога. Ну что там пес мог занюхать, коли весь кабинет на четырнадцать дам был пронизан запахами косметики, сладких булочек, чая с мелиссой и тем, чем способны пахнуть только женщины. Тем ни менее я не сдался, а устроил психологическую провокацию. Построил всех в коридоре, объяснил, что собака занюхает сумочку пострадавшей, в которой был кошелек, а потом цапнет вора за пузо.
   - Вот, сейчас мы с псом сходим, водички попьем, я возьму в машине аптечку скорой помощи, чтоб рану перевязать, если сильно цапнет, вернемся и найдем, а вы пока можете разойтись, но из конторы никому не уходить.
   Когда мы вернулись, кошелек нашелся на полу. На что я и рассчитывал.
   Школа для меня лично была еще интересна прекрасной библиотекой. Это сейчас я скачал из инета множество книг по собаководству, а тогда каждая была на вес золота. Именно там я прочитал книгу, написанную А. Федоровичем, - Воспитание и дрессировка комнатных и охотничьих собак (Спб, 1911) ...со многими рисунками и портретомъ знаменитой русской собаки-ищейки Трефъ.
   И переводную 1912 года - директора германской полиции Роберта Герсбаха: Дрессировка полицейских собак. Собаки-сыщики. Собаки-санитары на войне. Лечебник собак в переводе Н. фон-Миллера, Город Петергоф.
   Как видите Питер и раньше был лидером в пропаганде кинологии!
   Собственно, я про библиотеку заговорил лишь потому, что нашел там тоненькую брошюру Гитлера, в которой он дает рекомендации по дрессировке собак для полиции и армии. Там одна фраза понравилась: У нас в стране закон запрещал выгуливать собак без поводка, но нигде не было сказано, каким этот поводок должен был быть. Поэтому я водил своего, прекрасно послушного фокстерьера, на поводке из толстой нитки. На самом деле нас связывала дружба, а поводком были моя воля и любовь пса к хозяину!
   Я тоже никогда не использовал поводок, как способ прилеплять своих собак к владельцу. Исходя из законов тех стран, в которых довелось гулять, то или ограничивался свободным намордником или давал поводок собаченции в зубе, получалось, что она сама себя гордо ведет.
   И, совсем уходя от темы Школы в Нальчике, память переносит в Чехословакию, ту еще, совдеповскую. 1989 год, Брно - второй по величине город после столицы Праги, Международная выставка собак.
   Когда поезд подошел к Брно, из купе пошли собаки, кому положено в намордниках, а мелочь при намордниках. Семенил миниатюрный немецкий шпиц с блестящей шоколадной шерстью. И этому килограммовому животному тоже полагается намордник - изящный бежевый наперсток болтался для порядка, пристегнутый к ошейнику. И всем сразу становилось ясно: у приличной собаки - воспитанные хозяева.
   Вспомните как для тех советских Лилий, Минуток, Снежинок выглядел бы, свернувшийся на столе пес, пусть даже такой кроха, как йоркширский терьер. Но чехи реагирую спокойно: утомилась собачка, что ж тут особенного? А пока хозяева решают, что бы им выпить: пиво или лимонад, сухое вино или кофе, уставший йоркшир немного отдохнет. Неподалеку чинно восседают на стульях по бокам от хозяйки два пуделя, те кормят своих псов жаренными колбасками.
   Выставка проходила в июле. Бассейн с фонтаном в те раскаленные дни был переполнен счастливыми голыми детьми и не менее счастливыми собаками...
   Когда пятилетний пражанин в тревоге спрашивал прохожих:
   - Вы не видели мою рыжую феньку? - это никого не удивляло. Представьте, чтоб его ровесник в Москве, полный той же тревоги, обратился к проходящей тете:
   - Вы не видели мою рыжую сучку? - тетя в ужасе бросилась бы перевоспитывать жуткого ребенка, но для этого его сперва нужно отловить, что практически невозможно: дитя собачника ищет рыжую сучку.
   Очерк не был бы не полноценным, не расскажи я, хоть вкратце, об элементах специальной дрессировке. Суть ее в том, чтоб пес не только умел ходить по следу, искать потерянные вещи, но и носить почту, спасать людей из пожара, воды, в снежных лавинах и обвалах, буксировать лыжника или сани... считать деньги и петь песни.
   В Калининграде, где я в юнатке вел секцию юных кинологов, мы с подростками проводили настоящие спектакли, выступали на стадионах, в кинотеатрах, клубах. Многие собаки у ребят не были породистыми. Но любая дворняжка при умелом воспитании показывает чудеса смекалки. Помню, у Светланки Луценко была мелкая, килограмм в пять, собачка, похожая на гладкошерстную лисичку. Так эта дворняжка не только освоила все элементы служебной милицейской дрессировки, но еще и преодолевала барьер для крупных собак (около двух метров). Она, как каратист, взбегала по вертикальной плоскости препятствия, зависала на ребре барьера и оттуда прыгала в руки хозяйки.
   Должен сказать, что спасение кукол из игрушечных домиков, охваченных огнем, минирование стола, изображающего бронепоезд, передача донесений под огнем противника, поиск мин, буксирование саней или тележки - все это собирает много болельщиков и производит впечатление не меньшее, чем цирковые трюки. А, главное, в представлении могут быть задействованы собаки всех пород и размеров.
   В заключение расскажу все же, как научить пса или кошку считать. (В следующей статье, если она будет, возможно поделюсь и секретом пения для собак, .
   Для бухгалтерской деятельности всего-то нужно - научить собаку лаять по сигналу и по сигналу же прекращать лай. Или, что немного сложней, лаять на каждый сигнал только один раз. (Если математике учат кошку, она не лает, а мяукает, что тоже легко дрессируется, а слон, например, может брать хоботом картонки с цифрами).
   Следовательно, нам понадобятся ДВЕ замаскированные команды: "голос" и "тихо". Как замаскировать - дело хозяйское: щелчком пальцев, поднятой бровью, прикосновением пальца к уху или особым движением магической палочки...
   Могу немного подсказать. Например, фраза: "Сколько получается? МОЖЕШЬ ответить?" маскирует синоним команды "Голос!" словом Можешь!. Прекращение лая лучше отработать на жест: незаметное движение пальца, почесывание, быстрая гримаса, шаг в ее сторону...
   Сколько будет дважды два? МОЖЕШЬ ответить? Собака лает четыре раза, дрессировщик чуть-чуть ПЕРЕСТУПАЕТ в ее сторону, она замолкает, он поощряет ее словами или лакомством.
   Ну, а если требуется, чтоб собака приносила картонку с ответом? То же самое, только с замаскированной командой "Апорт!". Например, вопрос: "Сколько будет три плюс пять, НАЙДИ (ищи) нужную цифру?" Собака идет вдоль картонок с разными цифрами, получив команду "ищи" (НАЙДИ); когда она подходит к восьмерке, дрессировщик еле слышно щелкает языком или пальцами - Апорт!.
   Вариант - заставить собаку взять восьмерку дополнительной командой: "НЕ ТОРОПИСЬ (апорт)", но эту хитрость зритель может заметить. Конечно, идеально, чтоб у помощника или у демонстранта в кармане (за щекой) был ультразвуковой свисток - это снимает все проблемы с отдачей незаметных команд.
   А о смерти лучшей собаки в моей жизни, после которой я вообще охладел к собакам, как к друзьям, и занимался кинологией просто профессионально, ради заработка. очень коротко. В те годы был очередной серьезный бунт в Нальчике. Причина типичная для СССР - национальная вражда. Милиционеры-кабардинцы избивали задержанного балкара... два титульных народа - кабардинцы и балкарцы сцепились.
   Это был жаркий субботний день. Около 11 часов 33-летний Нургали М., приставший к пожилому гражданину, был доставлен в участковый пункт дежурным по рынку старшиной милиции Владимиром Токаревым. М. порвал милиционеру форменную рубашку, кричал: Убью, убивают, спасите!. У кабинета участкового стала собираться толпа, поползли слухи, что старшина не только избил, но и убил задержанного. Несколько человек ворвались в кабинет, повалили старшину на землю и забрали задержанного. Но слухи продолжали распространяться.
   Около пяти тысяч человек штурмовали отделение милиции и убили участкового. Крайними, как всегда, оказались русские. Толпу пытались утихомирить Мальбахов, председатель правительства Ахохов, секретарь Нальчикского горкома КПСС Громыко, министр торговли Бурякова, но безрезультатно. Вместе с солдатами сотрудникам милиции удалось отбить тело старшины и погрузить его в кузов военного Урала. Но машину вывели из строя, сорвали с нее брезентовый тент. Толпа хлынула в кузов, старшину снова стали бить - сначала в кузове, потом на асфальте.
Кроме армии подняли нашу школу кинологов, с собаками. В оцепление, партактив защищать. Их потом вертолетом сняли с трибуны.
   Подсудимые получили от 6 месяцев до 15 лет, трое были приговорены к расстрелу. Но мне от этого не легче. В Школе предлагали новую собаку, утешали - я считался лучшим, да еще сделал им диафильмы по дрессуре, благо фотолобаратория была классная. Переоделся в гражданку, пьяный залез в самолет, в Иркутске уволился из милиции и начал подготавливать поездку в Заполярье, на заработки.
   И еще, вспомнилось.
   В семидесятых с подачи Комсомольской правды страну обошла история
   овчарки, брошенной хозяином в аэропорту.
   Больше года ждала она предателя. Потом ее взяла любительница из
   Красноярска.
   В полете их сопровождал ветврач из Московского общества защиты
   животных. И не зря, у овчарки дважды отказывало сердце..
   .
   Собаку бросили. Уехали. И - вот
   Она встречает никого который год.
  
   Она садится там, где гаснет гул,
   Где самолет швартуется, у трапа.
   В отчаянном движении вперед
   Сидит, вся напряженная, собака.
  
   Проходят мимо миллионы ног
   И виновато смотрят стюардессы.
   Собака просто ждет который год,
   Как обнаженный символ ее сердце.
  
   Прости же пес, ведь я не виноват,
   Ну, разве, в том, что создан человеком,
   Что стал твоим предателем собрат,
   Что ты опять обманут нашим веком.
  
   За то, что ждешь у трапа никого,
   И горя не разделишь своего.
  
  
   Взрослость 2

Стихи... стихи...

Каким-то алгоритмом

Проникнуты все строки

Этих лет.

Застыла группа слов,

Как стынет битум,

Во всех стихах

Из этих слов

Скелет

Проглядывает ясно и угрюмо,

Порою даже форму затеня,

И глыбами

Накатывают

Думы

Похмельными ночамм

На меня.

Круковер Владимир

  
   Не помню, какой бес занес меня в Абакан, но в ресторане читал стихи про Ленина. Сперва Вознесенского:
   Я не знаю, как это сделать,
Но, товарищи из ЦК,
уберите Ленина с денег,
так цена его высока!..
  
   Потом Евтушенко, На смерть Есенина.
   Потом свои:
   Вода живая - выдумка и сказка,
   Мозг заспиртованный никто не возродит...
   Заходишь в этой здание с опаской,
   Где мумия великая лежит.
   И подступает к горлу горьким комом
   Столети печальное его:
   В своих цитатах собственных законван,
   Он возрожден гримасой на него.
   Он возрожден миллиардами брошюрок
   И, как икона, многолик портрет,
   Свои, чуть ироническим, прищуром
   Он так же жалок, как похож. Раздет
   Раздет гиеной жалкой ордой
   И хорошо, что чуть несет душком.
   А то, что назвается свободой,
   Лежит в спирту,
   В том здании,
   С вождем.
  
   Задержали меня на вокзале. Перед поездом на Иркутск. Я был в зеленых вельветовых джинсах и в какой-то курточке. Стоял на пероне с балеткой (маленький чемоданчик, с округлыми краями, модный в конце 50-х годов XX века), ко мне подошел какой-то мужик, попросил посмотреть за его чемоданом. При появлении поезда я автоматически поднял его чемодан и попятился. И тут же меня взяли под белы ручки.
   Ст. 144 УК РСФСР установила ответственность за простую и квалифицированные кражи, а тут как раз кампания на этут тему. Так отделался бы условным, тем более сумма барахла в подставленном чемодане не превышала 100 рублей. Годик впаяли.
   Нижний Ингаш, исправительно-трудовая колония общего режима. Лесоповал. Катаем бревна, склад нижний и склад верхний, станок заглатывает бревно и выплевывает доски, но это бревно надо еще закатить и подравнять, а оно в снегу и ледышках, а стен у цеха нет - только крыша. Из одежды имеем телогрейку без воротника, ватные ношенные штаны и валенки, добытые в обмен на дачку (посылку с воли). И на обед жидкий суп из тухлой мойвы плюс каша с машинным маслом. Хлеба дают 400 грамм, но хлеб зоновской выпечки - сырой, с сорными травами, пластилин, а не хлеб. Кропчим на вечер, чтоб перед сном, посолив, хоть что-то схамать и свернуться клубком под тощим одеялом, так как буржуйка далеко в другом углу барака и греет плохо.
   Хорошо, что начальнику отряда потребовалась курсовая, он в юрфаке заочно учится. Получил освобождение от промзоны, написал по криминалистике живую компиляцию с учебников. Слух пошел, замполит тоже учится. Жизнь началась, в группе дистрофиков меня больше нет - я работаю в теплой школе библиотекарем!
   Рассказать о первой зоне следует, чтоб потом, спустя главу, вновь перейти к зоне серьезно, строгой, козлячей, в Калининграде. Поэтому пропустим формальный суд и перейдем к этапу из Абакана в Ингаш.
   Абаканская тюрьма. Камера. Она похожа на камеру для подследственных, но есть некоторые различия. Так, унитаз не слева, а справа. И другой коллектив. В камере для осужденных имеются:
   1) Юрка Слепой. Он действительно слеп, получил четыре года за кражу. Четвертая ходка (четвертый раз судим).
   2) Адмирал Нельсон. Это инвалид, у него искалечено все тело, рука бездействует, пребывая постоянно скрюченной, нога волочится, глаз частично выбит и торчит из изуродованной глазницы наподобие маленького телескопа, за что ему и присвоена столь почетная кличка. Адмирал сидит за хулиганские действия. Они со Слепым закадычные друзья, третий срок тянут вместе на одной зоне.
   3) Миша Бродяга. Здоровенный старик, в прошлом разведчик, удостоенный всех орденов Славы. Ему далеко за 60, но он еще крепок. По ночам занимается онанизмом, от чего весь ярус, внизу которого он спит, трясется, как во время шторма. Получил третий срок за драку в автобусе.
   В камере еще несколько человек, но они не представляют для нас интереса: так, мелкая шушера, серятина с детскими сроками до двух лет.
   А время идет себе, не обращая внимания на мелкие страсти маленьких людей. Для одних оно движется быстро и интересно, для других - медленно и скучно. В камере его течение вообще спорадическое, оно функционирует импульсами: то замирая, то убыстряясь до безобразия.
   Мгновенно протекает обед, со скоростью света кончается маленькая порция чифира, исчезают, как в черной дыре космоса, сигареты, а ночь тянется со скоростью хромой улитки, облепленной, вдобавок, шустрыми пассажирами - клопами.
   Вот пришел уже положенный ответ на кассационное послание, ответ, естественно, отрицательный, зато выдержанный в лучшем канцелярском духе социалистической законности. Вот уже и Слепой с Нельсоном надоели друг другу до отрыжки и то и дело устраивают мелкие визгливые перебранки. Скучно в камере осужденных. У всех одна забота - скорей бы на зону. На зоне хорошо. Там воздух живой, там ходить можно по плацу, там куча впечатлений, множество разных людей. Там настоящая жизнь, не то, что в тесной камере следственного изолятора. Там даже простыни дадут с наволочкой. А тут все постельное белье состоит из пустого наматрасника, который зэки использует на манер спального мешка, исполняющего одновременную роль одеяла, простыни и т.д.
   На груди разведчика Миши, ставшего теперь просто Бродягой, выколоты два профиля: Ленин и Сталин. Не хватает надписи: Честь и совесть нашей эпохи. Вместо этого написано: Бей фашистских гадов. Надпись честная, жаль только, что старый разведчик до сих пор бьет фашистских и иных гадов. Первый срок он получил за то, что убил собутыльника, неуважительно отозвавшегося о Сталине. Освободился досрочно, как орденоносец, по амнистии. Второй срок получил за убийство собственной жены, не подавшей ему утром похмелку. Говорит, что слегка ударил ее палкой, не рассчитал силы. Освободился по амнистии, как кавалер орденов Славы. И вот, третий срок. В автобусе на вопрос кондуктора по поводу приобретения билета возбудился, начал орать, что с фронтовиков деньги не берут, что враг подслушивает, что кондуктор и не кондуктор вовсе, а агент мирового империализма. Выбил своей тросточкой все окна в автобусе, нанес средней тяжести телесные повреждения пассажирам. До кондуктора, правда, не добрался: возраст, силы уже не те. Бродяга был убежден в своей правоте, переезда на зону ждал хладнокровно, зная, что ближайшая амнистия не обойдет его своими услугами.
   На груди Адмирала Нельсона нет портретов вождей-вампиров. На груди Адмирала Нельсона изображен гордый фрегат под всеми парусами. Изломанная ключица внесла в поведение фрегата свои коррективы, переломив его поперек борта. Теперь гордый парусник имеет вид жалкий. Легкая волна скользнет выше ватерлинии и пойдет фрегат ко дну со всей командой бывших флибустьеров. Нельсон мечтает о зоне больше всех. Ему на воле неуютно и трудно жить. 30 рублей пенсии по инвалидности не хватает даже на пиво. Воровать не может из-за искалеченного тела. Он совершил страшный поступок, караемый по статье 206 часть 2 - злостное хулиганство, которое выражалось в том, что он пописал на бочку с пивом. Если бы он сделал это вечером, никто бы не имел к нему претензий. Но он, наглец, совершил этот акт вандализма среди белого дня на глазах у всей пивной очереди.
   На цыплячьей грудке Слепого нарисована Мадонна. Трудно определить, к какому виду Мадонн относится эта, изображенная синими штрихами наколки, длинноволосая девушка с пухлыми губами. Ясно только, что выкалывал ее истинный художник. Под портретом трогательная и чистая надпись: Мечта. Тюремный живописец создал собственную Мадонну и назвал ее соответственно. Жаль только, что Юра по причине слепоты никогда не увидит эту Мечту. Юра тоже чувствует себя в заключении неплохо. Кормят, работать не заставляют, постель меняют каждые десять дней - чем не жизнь. Юра заходил к родственникам попросить немного денег, а выходя, надел по ошибке не свои стоптанные башмаки, а новенькие - хозяина. Статья 144, кража личного имущества граждан.
   ...Загремели засовы, осужденных прогнали коридорами, обыскали, выдержали в отстойнике и запихали в огромную машину, которую накрыли сверху железной решеткой. По углам кузова сели автоматчики и этап тронулся. Решетка давила на затылки, сидеть приходилось почти на корточках.
   К счастью, до вокзала было не так уж далеко, вскоре решетка поднялась и зэки начали спрыгивать на землю под звонкий счет конвоя, пробегать через коридор автоматчиков с собаками и садиться на корточки, между шпалами, держа руки на затылке.
   Подогнали тюремный вагон и вся процедура повторилась: счет, коридор оскаленных овчарочьих зубов, блеск автоматов, вход в вагон.
   Когда в купе было запихнуто 14 человек, железная решетка, заменяющая обычную дверь купе, с лязгом задвинулась, замок щелкнул, гортанный голос с сильным акцентом сообщил:
   - Моя камер есть дванадцать джыгыт-бандыт.
   И наступила в купе уютная, преддорожная атмосфера. Знакомились, комментировали, планировали. Меня удивляло, как быстро, с зверинной чуткостью, распределились роли в незнакомом коллективе. Каждый занял свое место, свою ячейку в сложном иерархическом делении зэковского общества. Лидеры были наверху, массы - внизу, а вожак - у окна. Я тогда еще не знал, как быстро падают люди в этом обществе на самое дно и как трудно в нем вскарабкаться наверх.
   В детстве я попытался было освоить это искусство. Помню, пришел со двора домой сияющий и торжественно исполнил петушиным тенором:
   - Помидоры, помидоры, помидоры овощи,
   Пизда едет на машине, хуй - на скорой помощи.
   Продолжить про топор, который плывет по речке из села Чугуева, помешало мокрое полотенце. Мама всем видам телесных репрессий предпочитала почему-то мокрое полотенце, которое било хлестко и звонко.
   После столь неудачного дебюта попытки меня-маленького проникнуть в заманчивый и таинственный мир двора прекратились. К мне был приставлен папин шофер - дюжий дядька, который иногда возил отца на работу на сверкающей Победе, но большей частью выполнял многочисленные поручения хозяйки дома. Нельзя сказать, что роль гувернера (или, вернее сказать, дядьки) ему нравилась, но исполнял он ее, как и все другие поручения, с угрюмой крестьянской добросовестностью. В результате маленький профессорский сыночек в моем лице был признан дворовыми ребятишками персоной non grata и более в круг двора и улицы не допускался, кроме, разве, как для насмешек.
   Так и ехал этап по земле российской. Мимо тополей и березок, мимо елей и осин, мимо могучих кедров и стройных сосен. Столыпинский вагон, набитый правонарушителями, мчал и тащился по железной дороге, построенной их предшественниками - комсомольцами первого призыва. И колеса его вовсе не скрипели на скелетных костях этих первопроходчиков, не вязли в плоти трупов, а бойко стучали на стыках рельс.
   В этом же поезде был спальный вагон, в котором играли в преферанс крупные командировочные чины, были вагоны купейные, в них ехала, пожирая вокзальных холодных куриц, публика поплоше, а в плацкартных пили водку, закусывая желтыми, мятыми солеными огурцами и крутыми яйцами. Имелся в поезде вагон-ресторан, где пили ту же водку, но уже не из стаканов, а из фужеров, заедая маринованной селедкой и шницелем, похожим на раздавленную коровью лепешку.
   И во всем громадном Союзе Советских Социалистических Республик никому не было дела до мятущегося сознания Владимира Круковера, отбывающего заслуженное незаслуженное наказание в соответствии с решением Абаканского народного суда и Законодательными актами РСФСР, изложенными в УПК РСФСР и УК РСФСР.
   И лилась над просторами Сибири песнь голосистого зэка из соседнего купе:
   Джони, ты меня не любишь.
   Джони, ты меня погубишь.
   И поэтому тебя
   Я застрелю из пиздолета...
  
   ...Один огромный лагерь общего режима в Нижнем Ингаше, десяток лагерей строго режима в Решетах. Весь этот лесной район Красноярского края окутан лагерями. И называть его нынче лесным не вполне корректно - большинство елей и сосен вырублено, места заболочены, зэки допиливают никому не нужную осину, шьют рабочие рукавицы, сколачивают из гнилой древесины ящики для бутылок, маются дурью и в зимнее время мрут от дурной пищи, помноженной на сырые бараки и антисанитарию, как мамонты в геологическую эпоху Великого Обледенения.
   Было бы очень заманчиво описать приезд этапа в самый хреновый лагерь, их знакомство с зоной (колонией, лагерем), но противное и скучное это занятие. Ну заставим мы людей раздеваться донага, наклоняться, раздвигать руками ягодицы, пока надзиратель, командующий обыском, заглядывает туда с видом ученого-микробиолога... Что хорошего во всех этих описаниях для эстетического развития нашего советского или антисоветского читателя? Уверяю вас, ничего в этом описании увлекательного нет. Ну, разве что,- наколка на ягодицах Гоши Бармалея. На левой ягодице у него изображен черт с лопатой, а на правой - топка с котлом. В котле корчится грешник с лицом, весьма напоминающим хозяина (начальника) исправительно-трудовой колонии ! 9 полковника Васильева А.С. И, когда Гоша двигается, черт активно шевелится и кидает в топку лопатой уголек, а грешник, похожий на упомянутого полковника, корчится и страдает.
   Рассказав об этом, единственно увлекательном элементе, длительной процедуры размещения этапника в лагере, отбросив нудные описания карантинного отряда, обысков, осмотров, распределений и т.д., и т.п., мы сразу перейдем в отряд ! 3, куда был распределен ваш грешный автор. Но, прежде чем окончательно настроимся на описание авторских приключений, уделим пару строк другим героям наших опусов. Их роли, хоть и статичны, но весьма важны для восприятия траурной музыки зон.
   Юра со своим поводырем - Нельсоном распределены в отряд инвалидный. Туда же направлен бравый разведчик, разрушитель автобуса. Инвалидные отряды для внимательного натуралиста представляют зрелище удивительное. Будто собрали мистических гоблинов, гномов, троллей и прочих чудищ лесных и болотных. Вот сидит на шконке (кровати) Коля-Карлик, нос у него до подбородка вытянулся, горб над затылком выпирает, ступни, как у гигантской утки. Сидит, курит, заметьте, трубку. Мало того, что он является известным аферистом, промышляющим сдачей чужих квартир в аренду, он еще и богат сказочно, дом гигантский у него в Юрмале на жену записан, дети катаются на Чайках, где-то закопана здоровенная банка из-под халвы, полная крепеньких царских золотых червонцев. И при всем при этом скуп наш Коля катастрофически.
   У него есть баночка такая плоская из-под леденцовых конфет (он вообще любит всякие банки), в ней он держит маргарин, который перекладывает туда частями от основной массы, хранимой в коптерке. Килограмма маргарина Коле хватает на месяц. Он сберегает пайку хлеба с обеда, вечером мажет ее тончайшим слоем и с аппетитом ест. Если учесть, что в тайном месте лагеря у Коли есть тайник, заполненный четвертными бумажками - толстой пачкой, а месячное диетическое питание с мясом, сливочным маслом и прочими зоновскими деликатесами стоит десять рублей, то поведение Коли в высшей степени странное. Но он счастлив. Особенно к концу месяца, когда у его соседей кончается запас маргарина, а у него этой гадости еще целая коробка леденцовая.
   Паноптикум инвалидного отряда можно перечислять долго. Чего сто-ит, например, Антон по кличке Комбайн, или знаменитый микроцефал по имени Глиста. Или безногий Рубик Хо Ши Мин. Все эти существа любопытны, как по отдельности, так и вместе. Но их изучение нам придется отложить, так как гораздо интересне узнать о зоновской школе.
   Не стану размусоливать эту пикантную тему, а сразу предложу вам зарисовку с натуры.
   - Отряд, стой. Раз - два.
   Это завхоз, он в отряде вроде армейского старшины, привел к школе учеников. Прошли они, уже без своего, отрядного, завхоза, но под строгим надзором завхоза школьного, которому активно помогают два дневальных, вдоль коридора, заглядывая в окна. (Двери в тюремной школе снабжены большими смотровыми окнами, дабы охрана и школьное начальство могли наблюдать за учебным процессом в каждом классе). Ввалились в свой класс. Первый урок - история СССР. А история СССР - это упрощенная история КПСС, предмет важный, уголовникам просто необходимый. Ведет этот предмет девушка второй свежести (в отличие от осетрины девушки могут быть всех стадий свежести). Она, правда, по образованию биолог, но вакансия в школе колонии была только для историка. А учитель в этой школе получает почти в два раза больше, чем учителя школ обычных. Им за опасность платят и еще разные там надбавки. Да еще, что очень важно, предоставляют ведомственную квартиру.
   Сидят зэки, слушают про штурм Зимнего, завидуют лихим революционным массам, представляя, сколько всего в суматохе можно было слямзить в царском дворце. Кто шибко на лесопилке наломался, - те спят, стараясь не храпеть. Те, у кого работа не слишком утомительная, сеансы ловят: пристраивают под партой самодельные зеркала и наблюдают тощие ноги учителки. Кто-то самодельными стирами - картами - в рамса режется на сигареты. Кто-то мастюжничает - мастерит некую безделушку для продажи или натурального обмена. Вон, Карлик-куркуль, вечный пятиклассник, заканчивает изготовление суперкипятильника. Ни одна капиталисти-ческая держава со своей знаменитой промышленностью подобного не сделает. Берутся два бритвенных безопасных лезвия, прокладываются с обоих концов спичками, обматываются суровой ниткой, к каждому лезвию присоединяется провод. Включайте в сеть и пользуйтесь. Вода для чифира в литровой кружке вскипает через 30 секунд.
   - Иванов, - вдруг кричит учительница, - ты чем занимаешься?
   Иванов - человек честный.
   - Дрочу, - откровенно сообщает он.
   - А о чем я сейчас объясняла? - старается не услышать ответа Иванова учительница.
   - Об Авроре, - уверенно сообщает нерадивый пятиклассник, почесывая седеющую щетину. - О том, как коммуняги из нее бабахнули по дворцу и сразу все временные слезли с кресел и грабли подняли - сдаемся мол, не мочите, явку с повинной напишем.
   Иванов увлекается, забавная мозаика из художественных фильмов и плакатных лозунгов преобразуется в его мозговом аппарате в совершенно оригинальную трактовку революционных событий.
   - Тут Ленин на броневике во двор заезжает и начинает прикалывать за фартовую жизнь. Каждому, говорит, шпалер бесплатно с приблудой, каждому ксиву с печатью ревкома, всем кожаный френч и штаны милюстиновые. А бабки - бери от пуза в любом магазине или сберкассе, и ничего за это не будет, потому как вся власть - советам. И на кичу только фраеров сажать будем, а деловых с мандатом пошлем на Украину за хлебом.
   Учительница поднимает растерянные руки к вискам, думая про себя:
   Уж лучше бы ты дрочил, бандюга немытая, И зачем я, дура такая, его вызвала?!
   Я мог бы рассказать о зоновской школе много интересного. О том, как погас свет и в темноте класса учитель химии, вредный фискал и придира, заблеял:
   - Хлопчики, ну что вы делаете, я же старенький, ну не надо.
   О вечерних оргиях, устраиваемых в школе школьным завхозом с дневальными, поварами и библиотекарем. Все это делается при молчаливом попустительстве охраны, им тоже перепадает от щедрот зажравшихся козлов - ментовских подручных из числа осужденных, самых ярых и опасных врагов каторжной братии.
   О взятках за право пропускать уроки. О сексуальных связях между вольняшками и зэками. О множестве контрольных, курсовых и дипломных работах, созданных грамотными осужденными для офицеров-заочников.
   А о директоре как умолчать! Директор школы для осужденных Алексей Алексеевич Дубняк в детстве обладал зачатками интеллекта. Он закончил третий класс всего с одной тройкой по непрофилирующему предмету - рисованию, в остальных графах его школьной ведомости красовались аккуратные двойки, завершающиеся красивой надписью: Оставить в 3-м классе на второй год. Интеллект же маленького Алеши проявлял себя в обстоятельствах более важных, чем скучная учеба. Например, у него всегда имелись папиросы. Где и как он их доставал, являлось секретом для одноклассников, что не мешало им клянчить: Лешка, оставь курнуть.
   Сейчас, спустя столько лет, когда имиджу Алексеевича не будет нанесен серьезный вред, мы вправе раскрыть секрет папиросо-владельца. Все гениальное просто: Леша воровал их у запасливого пьяницы дяди Коли, очередного мамашиного ухажера, Дядя Коля всегда накупал по-пьянке несколько пачек, а утром не помнил об этой покупке и шел за похмелкой, приобретая новую порцию папирос Север. Так этот процесс и двигался, перманентно. Консолидация была тайная между временным отчимом и интеллектуальным Лешей, по кличке Штырь.
   Наивысшая вспышка интеллектуальных способностей Алексея произошла задолго до полового созревания, когда он принес в школу десять пачек советских презервативов, раздал их (бесплатно!) одноклассникам и посоветовал одновременно надуть на уроке. Наивные третьеклассники последовали дьявольскому наущению авторитетного второгодника, что вызвало среди школьной администрации широкий резонанс. Алексею Алексеевичу влетело дважды: от директора, лично оттрепавшего проказника за вихры, и от запасливого отчима, лишившегося месячного запаса ночных предосторожностей. А через девять месяцев Алексей Алексеевич познал на себе закон бумеранга недобрых поступков, приобретя младшего брата в виде сморщенного и визгливого существа, которое совершенно отравило его пребывание в родном доме.
   По всей логике эволюция ( или, скорей, реэволюция) должна была привести гражданина Дубняка А.А. на тюремные нары. Но судьба любит играть с человеком. Она поступила хуже - привела Алексея Алексеевича в тюрьму с парадного входа в роли охранника. Со временем Дубняк окончил школу прапорщиков, причем - с отличием, а когда освободилась вакансия почившего в бозе старого директора школы, с достоинством занял эту должность.
   Ну, а как мне там живется? Нормально живется, вот, как раз сейчас пишу начальнику колонии контрольную по уголовному праву. Пишу прямо на пишущей машинке, хотя осужденным к множительной технике даже подходить запрещается, пишу, почти не заглядывая в заботливо принесенные учебники, строчу наизусть, без черновиков, про родамин, пасту К, про работу с ферромагнитным железом при снятии дактилоскопических следов на месте происшествия...
   Козлячее это дело - ментам помогать. Но мне можно, согласовано на сходняке с ворами. Профессор (первая моя кличка на зоне), он вообще не такой, как все. Странный он...
   Сегодня в лагере два важных события. Первое - отоварка (зэковская получка, зарплата, выдаваемая натуральным продуктом). Первым отоваривается третий отряд. Третьим - первый, козлячий. (В первом отряде сконцентрированы главные козлы зоны: повара, шныри, штабные писаря, банщики и прочая шушера. Козлами или вязаными называют милицейских прихвостней, тех, кто служит охранниками лагерей. Термин вязаный произошел отчасти из-за повязок, которые носят козлы, отчасти - в виде намека на их повязанность с оперативной и иными службами мест заключения).
   Плотная, кишкообразная очередь дымится перед лагерным ларьком. Вокруг вьют петли шерстяные. Лагерная шерсть - это полублатная молодежь, шестерки настоящих воров, авторитетов. Они взимают с мужиков дань на БУР. БУР - это барак усиленного режима, где и находятся ПКТ - помещение камерного типа и ШИЗО - штрафной изолятор. БУР - это тюрьма в тюрьме, он всегда заполнен непослушными осужденными, некоторые проводят там по несколько месяцев, приобретая аристократи-ческую бледность кожи, цингу и туберкулез.
   Круковер стоит перед продавщицей, он отоваривается на громадную сумму - на три рубля. Ассортимент радует глаз: желтый Столичный маргарин, сигареты Памир, карамель Розовая, слипшаяся в однородную массу, стержни для шариковых ручек, настоящий (не тюремный) хлеб. Глаза зэка разбегаются. Хочется взять и конфет побольше, и маргарин нужен, да и от хлеба грех отказываться
   И чай, и курево являются в тюрьмах СССР главным и самым устойчивым эквивалентом денег. Чай, конечно, котируется выше, так как по нелепому указанию свыше зэкам запрещено продавать более 100 граммов чая в месяц. Цена заварки колеблется на черном рынке лагерей и тюрем от двух до пяти рублей. Надо сказать, что флакон одеколона стоит на черном рынке три рубля, а бутылка водки - пять, что лишний раз подтверждает высокую валютную ценность чая. Если чай мы приравняем к доллару США, то по зоновскому курсу он относится к сигаретам 1:10. Пачка чая - десять пачек сигарет. Можно - махорки, только желательно Моршанской.
   Ознакомимся с экономикой лагеря поподробней. Дедушка Маркс вместе с дедушкой Лениным учили нас, что экономика - один из многих краеугольных камней, из которых сложено любое социальное построение. Но, если в капиталистическом обществе экономика стоит на первом месте, то в социалистическом - на первом месте стоит идеология. Идеология стоит, а мы идем в светлое будущее коммунизма. Плохо только, что на этой дороге много остановок. Вот так, выйдешь утром в светлое будущее, а тут колбасу выбросили, надо остановиться, купить. Купили килограмм, двинулись дальше - туалетную бумагу дают. Как не остановиться. В общем, к вечеру мы обнаруживаем, что не дошли до коммунизма, с утра надо начинать поступательное движение сначала. Эта дорога очень напоминает ленту Мебиуса.
   Лагерь, в отличие от социалистического общества, больше похож на общество капиталистическое. Как мы уже упоминали, вместо долларов или дойче марок там приняты к обращению их эквиваленты: чай и табак. На лагерной нелегальной, но во все времена существующей, барахолке можно приобрести любой товар. Если требуемого продукта или требуемой вещи в ассортименте нет - его или ее можно заказать. Так, старый зэк и блатных заказал к Новому году арбуз и получил его. Он выглядел весьма импозантно в заснеженном лагере, поглощая этот деликатес.
   Процветает на рынке зоны и просто товарообмен, например, новые штаны - на фотоальбом или сало - на копченую рыбу. Но обменщики выглядят убого по сравнению с гордыми владельцами чая. Так выглядят наши туристы за рубежом, когда сжимают в потной ладони несколько долларов, жалобно глядят по сторонам и стараются выменять на икру или водку фирменные джинсы.
   Владелец чая идет с видом американца в России. Он независимо шествует вдоль рядов, а взмыленные торгаши семенят сзади, уговаривая осчастливить их покупкой. Что чувствует в это время владелец валюты - мало изучено. Профессор, возможно, первый ученый в нашей стране, сумевший испытать сходные чувства. Он неспешно шел мимо барыг, а они, видя его пустые руки, угодливо склонялись перед потенциальным валютовладельцем, подсовывая ему под нос шматки великолепного сала, отливающею бархатной желтизной, настоящее крестьянское масло, наборы сверкающих авторучек, самые черные милюстиновые костюмы (подобные костюмы, по сути являющиеся обыкновенной рабочей робой - высший шик на зоне) и многое другое.
   Набрав товара, почтенный Круковер вернулся в барак, где застал нестандартную ситуацию шмона. Шмон, или обыск на предмет обнаружения у осужденных предметов, запрещенных к хранению в зоне, бывает двух видов: общий, массовый или локальный, по наколке (наводке). При общем шмоне всех осужденных выгоняют на плац, где они в зависимости от времени года или трясутся, как паралитики (зимой), или поплевывают себе под ноги и тайком курят (летом). Локальный шмон проводится в конкретном месте по конкретной наводке. Например, некто Х закурковал (спрятал, положил в курок) в свой тайник какой-то предмет, назовем его Z. А некто У видел гражданина Х в этот таинственный момент и доложил, соблюдая конспирацию, куму (оперативнику) по имени В. Тогда В идет в барак, для отвода подозрения от У переворачивает несколько нейтральных кроватей, тумбочек, а потом, будто случайно наткнувшись, извлекает предмет Z и спрашивает - чей он. Естественно, что Х свое причастие к этому предмету не выдает, а усиленно играет желваками, мечтая поймать осведомителя и засунуть ему этот предмет в задницу.
   Формула эта выглядит очень просто: Х + Z + У = В - Z.
   Обыск проводит начальник оперативной части - старший кум - Паша Батухтин. Паше 40 лет, он капитан, его дважды роняли, в мусоросборник и с крыши, но он выжил, привычки ищейки не потерял, зато обзавелся двенадцатикратным морским биноклем и наблюдает за поведением зэков с различных возвышенных мест, тщательно маскируясь. Предыдущие падения с высоты неблаготворно отразились на его психике.
   Паша Батухтин методично выкладывает содержимое тумбочки, приговаривая:
   - Так, сигареты, блокнот, книга, водка, халва, конфеты... Чая нет. Странно...
   Паша так же механически складывает все обратно, рассуждая вслух:
   - Должен был быть чай, четыре плиты, Странно...
   Он идет к выходу из барака, что-то бормоча под нос, а обысканный зэк быстренько переставляет бутылку водки в тумбочку соседа. Делает он это весьма своевременно, так как в прямолинейном мозгу капитана срабатывает какая-то шестеренка, переключающая его несложные мысли на другую передачу. Бормоча:
   - Водка, водка...
   Паша стремительно возвращается к тумбочке и начинает процедуру обыска сначала:
   - Так, сигареты, блокнот, книга, халва, конфеты, чай, четыре плиты... Водки нет. Странно, должна быть водка, одна бутылка...
   Контуженый сыщик складывает предметы обратно и уходит, бормоча что-то укоризненное. Барак разражается хохотом. Паша Батухтин опасен, но зэки любят играть с опасностью. Осенью Паша вообще превзошел себя. Он бродил по первой пороше, изучая следы, и обнаружил сочные отпечатки чьих-то валенок, ведущие в парикмахерскую. По распорядку дня утром в парикмахерскую никто из осужденных заходить не смел, утром уголовные цирюльники обрабатывали покатые затылки и обветренные виски охранников, а охрана, согласно уставу, ходила в сапогах.
   Следопыт Батухтин ворвался в парикмахерскую с воплем:
   - Где Он Прячется?!
   - Кто? - резонно поинтересовался брадобрей.
   - Следы, - таинственно сказал зоновский Шерлок Холмс, - вывел парикмахера из его кельи и указал на снежные отпечатки.
   - Так это же ваши следы, - резонно заметил ушлый парикмахер.
   Капитан недоверчиво посмотрел на свои ноги, обутые в подшитые валенки, перевел подозрительный взгляд на брадобрея, влепил тому на всякий случай выговор и побрел по собственному следу, бормоча под нос.
   Рассказывали, что даже дома этот Дерсу Узала проводит выборочные обыски в вещах жены и сына, и если находит там чай или другие, не подлежащие хранению вещи, конфисковывает их, уносит в дежурную комнату и составляет акт об изъятии.
   Как подрывание основ
   Тюрьмы нелепая зараза.
   Два бытия. Две сути слез.
   И да, и нет. И плюс, и минус.
   От вспышки новых грез и звезд
   До черных дыр, куда я ринусь,
   Чтоб задержать дробленье чувств,
   Противоречие безумства,
   Ищу в комедии искусств
   Уход от здешнего искуса.
   Хорош иль плох? Я - антипод.
   Я сам себя не разумею.
   Опять живу наоборот
   И перед вечностью наглею.
   Война идет с самим собой,
   За Да и Нет, за Плюс и Минус.
   Не опрокинутый тюрьмой,
   Куда, когда я опрокинусь?
  
   Теперь расскажу о втором важном событии в лагере, помимо ежемесячной отоварки.
   Это событие бывало в лагере только один раз в квартал и именовалось пышно и значительно - книжный базар.
   Как и все я отстоял небольшую очередь и проник, наконец, в школьный актовый зал, отведенный для ежеквартальной торговли книжного магазина. Зэки набирали, в основном, меновый товар: авторучки, альбомы, открытки и прочую канцелярскую бижутерию. В отличиие от ларька продовольственного, тут возможности покупателя не ограничивались тремя рублями, осужденный мог покупать на любую сумму, имеющуюся на его лицевом счету. Деньги на лицевом счету появлялись двумя путями - это могли быть заработанные в зоне деньги или деньги, присланные на имя осужденного.
   Я всегда был заядлым библиофилом. (Именно поэтому приветствовал в старости появление электронных читалок). Но я и не подозревал, что в обычном провинциальном магазине, представлявшем свои товары в этой зоне, могут быть такие сокровища. Только за Мастера и Маргариту, свободно сваленных в стопку на импровизированном прилавке, я мог на воле выменять кучу ценнейших книг. Но рядом спокойно лежали томики Цветаевой, Пастернака, Камю, Верлена, Саши Черного, Киплинга...
   У меня, помню, тогда буквально перехватило дух. Больше всего я боялся, что эти книги будут перекуплены из-под носа. Но практичные зэки не обращали внимание на интеллектуальные сокровища. Кроме канцелярских товаров они покупали, в основном, последний советский бестселлер Записки разведчика и шикарный сборник стихов Демьяна Бедного.
   Впрочем, хватит про Ингаш. Срок - на одной ноге простоять можно, да и провел его большей частью в библиотеке. Было бы о чем говорить. Конечно, по-первости ощущения были острые, вот и запомнились по-писательски.
   Зато освобождался лихо. Немного выдали в кассе - заработал где-то порядка двухсот рублей, да и брат с мамой (средний, естественно, от старшего я за всю жизнь ни рубля не получил) прислали 250. Большие деньги. Сходу в Красноярск и там со справкой, цветами и коробкой конфет в лучшую гостиницу. Дежурный администратор оценил галантный подход, дал полулюкс, хотя и с паспортом туда попасть не всякий может.
   Приняв душ я поспешил в ресторан. Со своим хлебом, с пайкой, которую вынес с зоны. И дал её официанту, попросив нарезать этот сырой и липкий псевдохлеб.
   Первый обед на воле. Хрустальная вазочка с черной икрой, тарелочка с нежнейшей нельмой и графин ледяной водки. После рыбных закусок большущий стейк (отбивнпая), хорошо прожаренный в окружении зеленого горошка и картошки фри. На десерт - мороженное.
   Взрослость 3

Ручей на перекате очень строг,

Река на перекате, как шальная.

Из множества проложенных дорог

Я худшую зачем-то выбираю.

Иду, иду... Устану - упаду...

Родиться б мне в прощающем году.

А я - в году потерянной любви,

А я - в году растерянной любви,

Растрепанной, но все-таки любви,

Дорогой худшей...

Ноги все в крови...

Владимир Круковер

  
   Приехал в Норильск, к семье. Ну как, приехал - самолет из Красноярска из-за погоды сделал остановку на Хатанге. Очень интересный поселок, от него до Северного полюса всего 2006 км. Три дня жили в местной гостинице за счет аэропорта. А питались в поселковой столовой. Там при входе комнатка, где умывальник и две пластиковые бочки: одна с водой, вторая со спиртом. И алюминиевая поллитртовая кружка посередке на цепи болтается. Набираешь в свою посуду или фляжку спирт, хочешь - разводишь. А в меню то, что на материке считается деликатесом: уха из тайменя, жареный хариус, отдельно малосольные сиг, муксун и ряпушка. Правда картошки нет, тут она дефицит. Зато оленина в магазинах по 45 копеек за киллограм.
   В Хатанге находились в то время Музей природы и этнографии при Таймырском заповеднике, музей долганской поэтессы Огдо Аксёновой, два музея мамонта (один - подземный), кладбище кораблей и заброшенная алмазная станция. Сейчас не знаю, а из интернета заполнять мемуар не хочу.
   Меня ждала однокомнатная квартирка на ул.Бегичева - на краю Норильска. Недалеко, на Металлургов жил Юра Ледин с телевидения, выгуливал свою белую медведицу Айку.
   Дмитрий Донской потом, когда я уже уехал, писал в Заполярном вестнике:
   ...Отдавать медведицу в зоопарк - в советскую тюрьму - Ледин был категорически против. Обратился к известному журналисту Василию Пескову, чтобы он нашел приличный заграничный зоопарк. Договорились с профессором Дато, директором берлинского зоопарка.
- Это был конец Айки, - на глазах Юрия Яновича выступают слезы. - Я знаю, что она неделю буквально орала в карантине. Потом ее увезли в Берлин. И так случилось, что она умерла. До сих пор не знаю почему. Думаю, в этом была и моя вина. Понимаете, медведи живут с матерями два года, а Айке был только год. Если бы еще годик с нами... Она просто не смогла выдержать. Может, психика? Пришли служители, а она мертвая. Мне Дато сказал, что Айка упала со скалы. Я что, совсем дурак, чтобы в это верить? Медведь не упадет никогда. Это была неправда. Вот так не стало нашей Айки.
  
   Вот что говорил шведский телевизионный магнат Норделл о работах Ледина: Как деловой человек я знаю, прежде чем покупать фильм, его надо увидеть. Но фильмы норильского режиссера и оператора Ледина я покупаю немедленно, как только узнаю, что они есть. Один из фильмов норильчанина показали английской королеве. После сеанса она сказала: Вызывайте его сюда, я дам ему рыцарское звание. Британцы приглашали 12 лет, но КГБ так и не пустило.
   Ну а у меня все складывалось весьма грустно. Кроме Светы и дочки Маши в квартире зачем-то находилась теща, которая с первого дня занялась пилочными работами над моей головой. Справку, правда, на паспорт обменяли.Но с работой было грустно - освободившегося вора в редакцию никто брать не хотел. Так что жили на Светины заработки, она в газете работала, как раз фельетон выдала: На бульдозере за грибами; злой фельетон, ведь раны от гусениц в тундре не заживают много лет.
   Норильск, безусловно интересный город. Один из самых экологически загрязнённых городов в мире. Экологическая опасность для населения города и прилегающих к нему районов обусловливается тем, что город является производной одного из крупнейших в мире горнодобывающего и, одновременно, металлопроизводящего комбината (так называемый градообразующий комплекс). Аналогов Норильского промышленного района (включая город) нигде в мире больше не имеется. В те годы он был закрытым, а сейчас - не знаю. Заработки старожилов с полярками и северными надбавками были от тысячи и выше (северные надбавки идут сразу, а полярки начисляются ежегодно). Планировкой и строительство Норильска занимались ленинградские зэки-архитекторы, поэтому он очень похож на Невский проспект с поперечными улицами. Да и вообще всю культуру и промышленность создали зэки, большей частью политические, так и оставшиеся тут жить после 25 лет отсидки. (В соседях был такой, в 65 лет шпагат делал запросто и литр спирта мог выпить). А вот город-спутник Талнах строили уже новые поселенцы, и там более просторные квартиры и более чистый воздух с небольшой зеленью. А главное нет рядом металлургических чудовищ, и население больше в шахтах работает Октябрьского месторождения медно-никелевых руд, расположенного в 40 километрах к северо-востоку от Норильска.
   Ощущать себя тунеядцем и обсуждать этот парадокс с тещей весьма прискорбно. Я уплыл в Туруханск. Туруханск старше Красноярска. В 1607 году на берегу реки Турухан вблизи её впадения в Енисей воеводами Жеребцовым и Давыдовым было основано Туруханское зимовье, сыгравшее главную роль в освоении севера Приенисейской Сибири, тут Енисей, принимает Нижнюю Тунгуску - один из своих крупнейших притоков, и в течение всего 18 веков Туруханск являлся крупным торговым центром, специализировавшимся на пушнине. На туруханскую ярмарку съезжались купцы и торговцы не только из Сибири, но и со всей России. Ярмарка начиналась 29 июня, и продолжалась две недели; гостиный двор имел 25 лавок; кроме того, много временных лавок и балаганов было построено на открытом месте, а примерно в 25 км от города происходила ярмарка на судах и лодках.
   В древнем Свято-Троицком монастыре туруханска имеется религиозная в прошлом тюрьма, здесь в 1827 году находился декабрист Н.С. Бобрищев-Пушкин. Потом века Туруханск стал центром политических ссылок (здесь были Свердлов, Сталин, Спандарян), а потом политзаключенных, осуждённых уже в советское время. В музее подлинные вещи того времени - одежда ссыльных из оленьих шкур, топчан, на котором отдыхал Сталин (он постоянно пребывал в Курейке, что ниже по Енисею, но два раза в месяц ему разрешалось приезжать оттуда в Туруханск за почтой), а также письма и фотографии.
   (Доводилось мне бывать и в Курейке, в те годы бюст Сталина утопили - потом извлекли из речки, а многие аборигены были с каказскими чертами лица. И вечно пьяные.
   В мое время в Курейке был созданный в войну совхоз Норильского комбината, где с большими убытками выращивали овощи в теплицах. На молочной ферме, где содержались малоудойные коровы, делали сливочное масло тоже обходившееся раза в четыре дороже обычного. Работали в совхозе женщины-заключенные и ссыльные. Овощи и масло доставлялись к столу норильского начальства и для детских садов. Действительно, моя дочка в садике получала настоящее молоко, масло, на самолете для детей привозили с материка фрукты.
   Рассказывают, Сталин рассылал жалостливые письма своим знакомым с просьбой прислать денег (потом он всех этих своих благодетелей загонит в лагеря). Слали ему немалые деньги и из партийной кассы. Только за три первых месяца ссылки о получил 69 рублей.
   Напомню, разливное пиво дешёвых сортов Светлое, Венское, Староградское, Мюнхенское в начале 20 века стоило от 6 до 10 копеек за 1 литр. Бутылочное пиво из-за стоимости стекла стоило дороже, где-то 20 копеек за бутылку. А наесться до отвала в дешевых трактирах можно было всего за 10 копеек. В среднем за обед в приличном ресторане нужно было заплатить 1,5 - 2 рубля. Меблированные комнаты стоили 15-60 копеек в сутки. Батон ржаного свежего хлеба весом в 400 грамм - 4 копейки. Молоко свежее 1 литр - 14 копеек. Икра черная паюсная 1 сорта 1 килограмм - 1 рубль 80 копеек. Рубаха выходная - 3 рубля. Костюм деловой для приказчиков - 8 рублей. Пальто длинное - 15 рублей. Сапоги яловые- 5 рублей. Ботинки летние- 2 рубля. Гармонь- 7 рублей 50 копеек.
   Сам Сталин спустя три десятилетия, посмеиваясь, рассказывал членам Политбюро, как они одно время вели общее хозяйство со Свердловым. Чтобы не дежурить по очереди на кухне он специально делал обед несъедобным. А когда Сталину хотелось съесть двойную порцию супа, он, отведав из своей тарелки, плевал в тарелку Свердлова. Тот, естественно, отодвигал ее, а довольный товарищ по ссылке съедал все.
   Окунувшемуся в этот омут ссыльному Кобе, имевшему 35 лет от роду, не надо было и приспосабливаться к убожеству и пьянке местного населения. Впоследствии, став неограниченным кремлевским самодержцем он на Кунцевой даче во время очередной попойки, которыми любил испытывать верных соратников, с гордостью рассказывал Н.С.Хрущеву о своем зарезанном в пьяной драке отце: Когда я был еще в люльке, он окунал палец в стакан с вином и давал мне пососать. Он учил меня пить с детства.
   Была в Курейке и еще одна проблема для кавказца - здесь было мало женщин и не было вдовушек, к которым можно ходить по ночам, а за роман с мужней женой в Сибири, с ее простыми нравами, можно и топором по голове получить. И тогда Иосиф, это уже почти достоверно установлено, стал жить с молоденькой крестьянкой Лидой Перепрыгиной, которой было в ту пору 14 лет. Вроде бы у нее было от него двое детей. Первый младенец умер, второй, Александр, остался жив. Уехав из ссылки, Иосиф напрочь забыл и про нее, и про ребенка.
   Вообщем, места были интересные и дикие. Мне, как коренному сибиряку, да и отслужившему на точках в не менее диких местах уссурийской тайги, не в тягость. Приехал в Туруханск, опохмелился и устроился к топографам, которые в той же гостинице жили, где я заночевал. Питание, полевые надбавки, и все за то, что с рейкой прыгаю, как зайчик, повинуясь топографу с теодолитом. Через месяц получка и коллективная пьянка. Если хоть глоток выпью - всё, запой на месяц. Свалил в рюкзак барахло, нельму свежую прихватил и через Красноярск и Москву - в Калининград, бывший Кёнигсберг - административный центр немецкой провинции Восточная Пруссия с 1773 по 1945 годы. Там мои братья окопались. Ну к старшему соваться бессмысленно, а вот средний с мамой примут, думаю, ненадолго блудного сына. Тем более, что левую ногу отморозить ухитрился, пальцы распухли ужасть.
   Приехал, от аэропорта через чудесную рощу автобус ехал. И город красивый. Благодаря немецкой архитектуре, готика тут и там. Говорят разрушен Кёник был до основания, когда наши его трупами бойцов заваливали, чтоб взять к какой-то юбилейной дате. И восстановили его пленные немцы, работники получше, чем нынешние таджики. Главное - бесплатные.
   Дохромал до улицы Сергеева, дом27 пятиэтажка, квартира на первом этаже, типичная хрущевка, это, ясно, не немцы сооружали. Напротив в зелени школа, в пяти шагах рынок, практически центр. Брат работает в военно-морском училище заведующим кафедрой физики, кавторанг в сущности, капитан 2-го ранга, морской подполковник. Для кандидата наук нормально, да и порядка на уроках побольше. Только в квартире тесно, он оказывается часть профессорской мебели с собой привез, даже знаменитый буфет многоэтажный с выпуклой резьбой на дверках. В таком буфете и жить не плохо, если проходы между отсеками проковырять.
   Я человек неприхотливый: спальный мешок, подушка-думка и можно спать. Сперва в аптеку сходил: аэрозольный прополис, мумиё, антибиотики и мазь Вишневского. Ну и бинтов побольше.
   Ногу я подлечил за неделю. Город понравился, основательный и насыщенный. Входит в число 25 крупнейших промышленных центров России: железные и шоссейные дороги; морской и речной порты; международный аэропорт Храброво; штаб Балтийского флота ВМФ России; музеи янтаря, историко-художественный, мирового океана, музей фортификации; театры, крупные библиотеки (в частности, фрагменты средневекового книжного собрания - библиотеки Валленродта); зоопарк; ботанический сад; могила Канта; несколько высших учебных заведений. В центре города высится кафедральный собор в стиле кирпичной готики, полно немецких памятников, в том числе Калининградский технический институт рыбной промышленности и хозяйства, знамениты огромными бронзовыми быками у входа, которым студенты перед экзаменами красят яйца в красный цвет.
   Дела себе я нашел быстро. Внештатником в Калиниградском комсомольце (сгинул в девяностых, не вынеся потрясений горбачевской перестройки и гласности), инструктором в клубе собаководов при областном ДОСААФ, сторожем на местной станции Юных натуралистов.
   Для комсомольцев я в первые же дни пригласил композитора Никиту Богословского. На интервью и выпивку. Зашел как-то в редакцию, а там редактор с ребятами грустят: мол знаменитый композитор в городе, а в гостинице к нему не пускают и по телефону не соединяют. Ребята, говорю, готовьте стол, давайте машину, скоро приедем. И действительно: шоколадка, подвешенный язык, подъем на лифте, а Никита в номере скучает и сразу с удовольствием попьянствовать-поболтать с молодежью.
   Он рассказал: Как-то с моим другом и коллегой Сигизмундом Кацем мы гастролировали в Донбассе. Концерты шли одновременно на двух площадках. На одной первое отделение отрабатывал он, на другой - я. В антракте нас быстренько на машинах меняли. Гастроли затянулись, мы смертельно надоели друг другу, и я решил положить конец нашим выступлениям. В первом отделении я вышел на сцену и сказал: Здравствуйте, меня зовут Сигизмунд Кац. И отыграл и спел весь его репертуар. После рокировки на ту же сцену вышел другой человек, представился Сигизмундом Кацем и заиграл уже слышанные зрителями мелодии... Что тут началось: скандал, из обкома звонят в Москву, гастроли прервали, Кац обиделся. А я был на три месяца исключен из Союза композиторов.
   В собачьем клубе подготовил неплохую команду по военно-спортивному многоборью с собаками. На соревнования выезжали в другие регионы, призы брали. Если издательство разрешит некоторые фотографии из моего личного архива вставить, то вот наша команда на сборах в Ярославле. (Потом многие из моих учеников пошли ко мне в ВОХР в питомнике железнодорожном работать).
   В Юннатке тоже было хорошо. Особенно, когда поступил в ВОХР собачий работать: собаки со мной и дежурили, давая возможность хорошо выспаться.
  
   Но все это произошло после того, как я подрядился частным образом дрессировать и выгуливать собак у богатых хозяев. Как ни странно, но именно через собак и их влиятельных хозяев я стал вхож в элитные семьи. И мне предложили работу в военизированной охране железной дороги в должности начальника питомника.
   По своей привычке все делать по-своему я начал с того, что решил переделать питомник. К своему несказанному удивлению в начальнике охраны нашел единомышленника. Более того, деньги под это дело лежали уже второй год, только хозяина на питомнике не было толкового. Запланировали вольеры двухкомнатные, строго деревянные, пол из наклонных очень толстых досок, кроме отдельной комнаты, в каждой - облегченная будка. Такой питомник был бы хорош в Заполярье, но сырой климат Прибалтики, считал я, тоже требует сухого и теплого жилья.
   Особой гордостью, моей и начальника - крепкого хозяйственника, была кормокухня с двумя автоклавами и склад с обитыми жестью от крыс ларями. Была построена дресплощадка, был полностью забетонирован двор, приспособлены автопоилки, а деньги все еще оставались. И я уговорил начальство восстановить развалины немецкого дома во дворе перед питомником. Начальство, очарованное энергией и хозяйственностью нового сотрудника, согласилось на все. И осенью я стал владельцем собственного дома со всеми удобствами в центре города за забором железнодорожного, охраняемого груздвора. Единственно, там не было батарей отопления, но за бутылку электрик подсоединил меня мимо счетчика к трехфаному железнодорожному и поставил два мощных тена. Что б попасть ко мне, надо было миновать дом охраны железнодорожных мостов с недремлющими дежурными стрелками и пулеметом на крыше. К тому же питомник с 10 мощными собаками так же был рядом.
  
   И тут я получил из Охотска Хабаровского края письмо. Писали о дочке. Когда то давно, после армии, я прожил пару месяцев с Ниной, мордвинкой из маленького рыбачьего села Новое Устье на берегу Охотского моря. Я совсем забыл ее, когда пришел исполнительный лист. Сперва я уклонялся от алиментов, но потом, получив фотографию ребенка и обнаружив полнейшее сходство, начал посылать деньги сам, и при том - немалые: я тогда работал в Заполярье и хорошо зарабатывал.
   И вот, письмо сообщало, что все деньги пропиваются, что дочка живет на иждевении родственников и много другого.
   Я собрался в два дня. Запасся различными документами, должными способствовать успешности поездки, и вылетел, как торпеда.
   Путь был не близок. Самолет до Москвы, пересадка, самолет до Хабаровска, пересадка, самолет до Охотска с посадкой в Николаевске на Амуре, Охотск, долгое ожидание катера, катер до Арки, ловля рыбачьих лодок - таксистов, моторка до Нового Устья.
   На месте было проще. Нина находилась в тюрьме - украла золотое колечко и французские духи, которые тут же выпила, родственники были рады от девчонки избавиться. А девчонка... Когда угловатый подросток пошел навстречу, по-круковеровски косолапя ноги, сутулясь, у меня защемило сердце.
   У меня давно была другая семья, были двое детей, но впервые и по большому счету я почуствовал себя отцом обняв эту пацанку.
   Дальше было просто. В сельсовете я вылажил новенький ордер на дом, в который дочка (Жанна Круковер) была уже вписана, удостоверение корреспондента "Калининградского комсомольца", , удостоверение начальника питомника железнодорожной охраны...
   Когда летели обратно, я договорился с пилотами и девочку официально пригласили в кабину самолета.
   Забавный случай произошел с нами в Москве. Мы переночевали у моей двоюродной сестры, работницы московской прокуратуры. И Жанна попросилась позвонить домой. Сестра, естественно, разрешила воспользоваться телефоном и сама заказала спутниковую связь "по воздуху". И потом нервно наблюдала, как девочка, полеживая на диване, неторопливо беседует с родней, совершенно не подозревая, каких денег это будет стоить хозяйке. В Новом Устье же, где единственный телефон находился на почте, звонок из Москвы вообще вызвал панику.
   Впервые обретя настоящего отца, девчонка старательно проверяла его надежность. До этого в ее жизни бывали только временные отцы - собутыльники мамаши. Она как-то призналась отцу, что самое приятное воспоминание в ее жизни такое: прихожу домой из школы, полы вымыты, мама трезвая, а на столе - жареная картошка. В проверку входила, в числе прочего, езда на папе верхом. Так как девочке все же было уже 13 лет, то эта процедура сопровождалась предварительной подготовкой: надевались спортивные брюки, папа подводился к дивану, откуда совершалась неторопливая посадка, езда была строго регламентирована, маршрут согласован заранее. Хотя неожиданные скачки норовистой лошадки и прочие выходки вообщем поощрялись, хоть и сопровождались сдержанным визгом.
   Второй вид проверки заключался в просьбе что-то купить. Это была неинтересная проверка, так как вскоре выяснилось, что отец не только покупает по просьбе, но охотно продолжает закупки разных вещей и безделушек и без просьб. Были бы деньги.
  
   Взрослость 4
  

Димедрольное похмелье, димедрольное вино,

Очень странное веселье мне судьбою суждено.

Очень странные виденья, очень сонная судьба,

Постоянные сомненья и схождение с ума.

Владимир Круковер

  
   Так много всего случилось за эту неделю. Но начну по порядку. Я тут перебирала свои старые вещи и нашла дневник, в который писала по папиному совету всякие разности, навроде писем папе. И так мне захотелось снова начать писать.
   Я папу почти не помню, когда он приезжал, я еще маленькая была. А потом его посадили, а он хотел меня забрать в город. И я ему в тюрьму не писала. А он мне всегда писал. И такие хорошие письма, со стихами.
   А потом я начала ему отвечать, а тут он из тюрьмы вышел и опять перестал писать. Я думала - что случилось! А оказалось, что это мамка письма его перехватывала. Он на дядю Колю письмо прислал, волновался, почему я ему не отвечаю. А еще, он, оказывается в каждое письмо 10-20 рублей клал. Это больше 100 рублей в месяц Он не хотел маме алименты посылать, потому что она их пропьет. Он мне посылал, а мамка, оказывается, перехватывал, а мне ничего не говорила.
   И вот, он дяде Коле написал и приложил мамино письмо, где она пишет, что меня в Новом Устье нет -обманывает папу, чтоб он мне не писал.
   Я так расстроилась, на мамку обиделась, но ничего ей не сказала. А папке написала всю правду, и чтоб он забрал меня отсюда к себе.
   И я даже не думала, что он так быстро среагирует, а он - бах! - и прилетел. Я как раз у тете Нади была, потому что мамка опять в запое, а мне говорят: иди, папку встречай. Я, как полы мыла, в шароварах, так и выскочила на улицу. А там папка стоит с чемоданом. Я, оказывается, только думала, что я его забыла. Я его сразу узнала и все вспомнила, и побежала к нему, а он руки расставил и подбросил меня в воздух, а потом, как давай целовать. И смеется.
   Он худенький, как я, и совсем не такой высокий, как я помнила. Или это я выросла?
   А потом мы все сели за стол, папа шампанское привез и коньяк, и всякие вкусности городские. Я сразу на сыр навалилась, а потом на конфеты шоколадные. Одно только обидно, что меня до сих пор за детским столом кушать заставляют. Но папа взял и пересел к нам за столик.
   - Тут, - говорит, - мне удобней.
   Он и не пил совсем, так - только пригубил шампанское.
   И так и сидел с нами за детским столиком и шутил. И все смеялись.
   А потом они с тетей Надей пошли в сельсовет и в школу. Тетя Надя потом рассказала, что он такие документы предъявил, что он в газете работает корреспондентом, ордер на дом, в который я уже вписана, удостоверение внештатного сотрудника уголовного розыска и еще всякие документы.
   В сельсовете все удивились: как это ему после тюрьмы такие документы дали. А он показал бумажку, что его, как политического, освободили совсем и заранее, и все что он сидел, теперь не считается. И сидел он зря. А теперь по документам он считается, будто вообще не сидел, и ему даже компенсацию деньгами дали, за то, что неправильно в тюрьме держали.
   И в сельсовете, и в школе ему меня разрешили забрать. А мамке ничего и не сказали, что папа приехал. А она из дома не выходит, она в запое. И назавтра нам уже уезжать, дядя Коля нас до Охотска на своей моторке повезет, а дальше на самолете. И я пошла вечером с мамой попрощаться, только не говорить ей, что я уезжаю А у нее дым коромыслом, и бичи пьяные, и она. Я даже заходить не стала, так постояла у калитки, и ушла...
   А потом столько всякого было, что я даже не упомню
   всего. Я сильно устала, пока мы летели.
   Когда мы из Охотска летели в Хабаровск с посадкой в Николаевске-на-Амуре, я еще не уставшая была. А папа в самолете о чем-то поговорил со стюардессой, и вдруг по радио говорят:
   - Жанна Верт, которая впервые летит на самолете.
   Командир авиалайнера приглашает вас в пилотскую кабину.
   И стюардесса провела меня в кабину к летчикам, и мне все показали и даже разрешили порулить. Я по-настоящему сидела в кресле второго пилота и рулила штурвалом. Вот здорово! Девчонки в поселке сдохнут от зависти, когда я им об этом напишу.
   И все это папка договорился. Его все слушаются.
   Когда мы прилетели в Хабаровск, так там многие пассажиры, которым дальше лететь, спали прямо в аэропорту и на улице, на лавочках, потому что билетов нет в кассах, а в гостиницах мест нет. А папка зашел в милицию, показал свое удостоверение и ему сразу и билет до Москвы сделали на завтра, и в гостиницу позвонили, и даже машину дали до гостиницы доехать. А в гостинице встретили очень культурно и дали хороший номер. Только номер этот на одного, там одна кровать стояла. А так очень большая комната, с коврами и телевизором. И еще там туалет и ванная. Я домашний туалет только в кино видела.
   И потом мы поужинали в кафе прямо в гостинице и пошли гулять по Хабаровску. Мы вышли к Амуру. Такая большая, широкая река, а на другом берегу уже Китай. И город очень большой, все улицы асфальтированные, трамваи и троллейбусы ездят. Так здорово. Охотск по сравнению просто деревня.
   А потом мы ели мороженное. Я в первый раз мороженное ела, чтоб в кафе и вазочек, - очень вкусно.
   А потом мы пошли спать и папа научил меня, как пользоваться кранами с горячей и холодной водой и сам налил мне полную ванну теплой воды и я здорово искупалась.
   А потом папа спрашивает:
   - Ты, доча, не очень стесняешься, если мы вместе ляжем? Кровать двухспальная. Но если стесняешься, я себе на полу постелю.
   А меня тетя Надя перед отъездом предупреждала, что папа, хоть и папа, но мужик. А я уже большая девочка, у меня уже лифчик первого размера и менструации уже полгода. И я сперва тете Наде не поверила, а в гостинице чего-то испугалась. А вдруг!
   Тетя Надя говорила, что все мужики одинаковые кобели. Да я и у мамы насмотрелась на них. Правда, там все чужие были, а тут папка. В общем, я сперва не знала, что ответить. А потом подумала: как же это так, папка на полу спать будет, как собака. И говорю:
   - Что ты, папка! Чего это я тебя стесняться буду.
   Только давай я в шароварах лягу.
   А он говорит:
   - Не выдумывай глупости. Человек должен раздетый спать чтоб тело отдыхало. Мы с тобой все по другому сделаем, мы возьмем второе одеяло и каждый будет под своим одеялом спать.
   Он это здорово придумал. И мы так и спали - каждый под своим одеялом и каждый на своей подушке. И я почти совсем не боялась того, о чем мне тетя Надя говорила.
   А утром мы на очень большом самолете улетели в Москву. И я здорово устала в этом самолете, потому что мы аж восемь часов летели. И вылетели мы в 10 часов утра и прилетели в Москву, а там тоже 10 часов утра. Вот здорово. Это Земля крутится, а мы с такой же скоростью летим и время не движется.
   И в Москве мы на такси поехали к его двоюродной сестре. Она где-то в Кремле работает, очень большой начальник. А сама маленькая, меньше меня, и голосок такой кукольный, будто она понарошке так говорит. Она сразу затащила меня в ванну, шампунь туда налила, и я вся в пене лежала.
   У нее однокомнатная, но большая квартира, а книг, как в библиотеке. А потом папа поехал на вокзал за билетами в Калининград, а я сидела дома и смотрела телевизор. В Москве по телевизору показывают аж ПЯТЬ разных программ.
   Потом папа пришел с билетами на вечер и мы гуляли по Москве. Москва мне не понравилась. Очень шумно и много людей и машин. Мне понравилось только в метро и на Красной площади.
   И вечером мы попрощались с его сестрой и выехали в Калининград. Мы проспали всю ночь в отдельном купе на двоих, (папа объяснил, что это самое дорогое купе), а утром уже приехали. А я бы дольше ехала, в поезде так здорово, можно в окно смотреть, по радио музыку играют, везде ковры, всякие блестящие штучки и кнопки, и можно какой угодно свет в купе делать, даже синий. И в вагоне-ресторане здорово: едешь и кушаешь.
  
   Я живу в городе. У нас с папой целый дом прямо в центре города. Этот дом ему дали на работе. Он работает начальником питомника караульных собак на охране железной дороги. У него форма железнодорожного начальника. У меня есть целая своя комната. А еще в доме ванная и туалет, так здорово, что не надо бегать на улицу.
   Сперва мне было как-то странно, что и собака живет в доме У папы огромная собака, дог называется. Он весь черный и такой большой, что может меня лизнуть в нос даже не поднимая голову. Зовут его. Ральф. Я только сперва его боялась, а потом поняла, что он добрый. Только меня он не очень еще слушается.
   У папы в питомнике еще десять собак. Все овчарки и один полуовчарка и полуволк. Зовут Байкал. Его все боятся, кроме папы.
   Я уже немного помогаю папе на работе. Варить собакам похлебку, убирать клетки. И даже кормлю двух овчарок сама, они меня не трогают. Это самый лучший следовик (он по следу здорово ходит) по кличке Кинг и хитрая овчарка Альфа.
   А вот в школе у меня проблемы. Девчонки все против меня настроены, что я не так модно одеваюсь, как они, что не крашусь, не курю и с мальчишками не дружу. Конечно, они тут выросли, их папы ходят в море и привозят им фирменные шмотки. А папа в море не ходит. А фирменные джинсы стоят 250 рублей - еще тридцать добавить и будет вся папина получка. Он и так мне ни в чем не отказывает: что попрошу, то и покупает. Я один раз села ему на плечи, как маленькая, и говорю: катай. Он и стал меня катать по дому. Так здорово! Я еще прокачусь на папе обязательно, только надо шаровары надеть, а то в платье как-то неловко.
   У меня один раз горло немножко болело, папа на работу не пошел, все сидел около меня, поил вареньем с малиной, лекарствами разными и сам мне банки ставил на спину. И я совсем его не стеснялась, что я без майки. Дура эта тетя Надя, что мне про папу говорила, он вовсе не такой, как другие мужики.
   Он работает начальником питомника, а еще в редакции пишет всякие статьи.
   И когда я ему рассказала, что все в джинсах ходят, а я нет, он сказал мне следующее:
   - Джинсы - деталь, доченька. Шальная мода глупых ребятишек. На Западе, которому они столь наивно пытаются подражать, джинсы обычная рабочая и повседневная одежда для всех возрастов. Но в школу уважающая себя девочка ходит в красивом платьице или в школьной форме. В джинсах удобно играть с собаками, мыть окна, ездить на велосипеде, возиться в огороде.
   А на другой день после школы папа взял меня с собой и мы пошли прямо в магазин Альбатрос, который для моряков торгует на специальные талоны и на валюту. И папа выбрал мне модные джинсы-варенки, такие только у одной девчонки есть в классе, у других простые синие, фирмы Леви Страус. И папа пошел в кассу и заплатал талонам-бонами, он потом сказал, что купил их у загранморяка.
   А я хитрая Я все, что папа про джинсы говорил, все запомнила. И я взяла, да пригласила некоторых девчонок, которые собак любят, посмотреть папин питомник. И они пришли после школы, а я окна мою в этих джинсах. Они так удивились, и спрашивают меня:
   - Жанка, а чо ты в таких крутых джинсах окна моешь?
   А я отвечаю:
   - А в чем же еще. Джинсы - это одежда для работы, для загородных прогулок. А в школу культурные девочки ходят в платьице или в форме.
   Они так и припухли.
  
   Папа совсем дома не бывает. Он еще на одну работу устроился временно, на станцию юных натуралистов сторожем. Ночь дежурит, две отдыхает. Ему дежурить нетрудно, он с собой берет Кинга и Альфу, они сами за него весь сад и станцию эту охраняют.
   Это, наверное, все из-за тех джинсов дурацких, они же дорогие.
   Зато по вечерам папа меня с собой берет. На юнатке интересно, там старинный немецкий еще сад, в нем, как в джунглях, заблудиться можно. И там я познакомилась со Светкой. Мы с папой шли по саду и, вдруг, собаки облаяли кого-то наверху. Мы смотрим, а в деревьях кто-то сидит. Папа говорит - слазь, а этот кто-то не слазит, а с ветки на ветку, как обезьянка прыгает. А потом папа говорит, что слазь, мол, мы ничего тебе не сделаем, а, наоборот, с собаками познакомим - они добрые, и на станцию сводим, попугаев посмотреть и других животных.
   Тогда этот кто-то кричит тоненьким голоском:
   - А не врешь? Папа говорит:
   - Не вру, малыш, не вру, чтоб мне лопнуть. Слазь, подружимся, я чую, что ты пацан бойкий.
   Он слез и оказался не пацаном, а девчонкой с исцарапанными коленками по имени Светка.
   Светка, как и я, учится в седьмом классе и живет рядом с нами в пятиэтажном доме. Они с папой как-то сразу подружились. Уже потом я узнала, что у Светки нет папы, а только мама и брат старший. Еще у нее есть дворняжка по кличке Белочка, очень умная. Светка играет только с мальчишками, а девчонок терпеть не может. Она очень любит всяких животных, а ее на юнатку не пускают, говорят, что она хулиганка.
   И теперь Светка все время проводит у нас в доме и на питомнике. Она папе там помогает и со всеми собаками, кроме Байкала, уже подружилась. Я даже ревную папу к ней.
   А вообще, здорово, что Светка есть. Мы с ней по городу много бродим, одна я пока еще боюсь заблудиться и дорогу переходить из-за машин, а у папы не всегда время есть со мной гулять. А со Светкой не страшно.
  
   Ну вот, в изложении дочкиного дневника, наверное, понятней, как жили. Но у меня своя трудность в это время была - невозможность пьянствовать. Как же это при девочке, которая и так из-за мамы настрадалась.
   Нашел замену - димедрол и пипольфен. Под легкой раслабухой и выпить не хочется. А утром двойной кофе и можно жить дальше.
  
   В питомнике и в редакции как раз было хорошо. Ввел на железной дороге охрану открытых платформ с ценным грузом собаками, которых на кончной станции встречает знакомый кинолог, обихаживает, а потом с грузом отправляет обратно.
   В команду питомника набрал девчонок из Круба ДОСААФ, они не пьющие и собак люьят, а заработок в ВОХРЕ неплохой. Именно они проверли с собаками подозрительные вагоны, временно охраняли опасные грузы. Только две собаки выставлялист на постоянные блок-посты, в их числе неподкупный Байкал, который даже без цепи не отходил от охраняемого объекта.
  
   Лето наступило, дочку в наш пионер-лагерь определил, хороший, на берегу Финского залива. Чтоб укрепить её авторитет среди ребят, съездил со своими стрелками-кинологами в этот лагерь с просветительским визитом. Показали работу собак, рассказали о нашей работе на охране железной дороги. Жанна лично управляла Кингом, что подняло её крутость в старшем отряде до величин значительных.
  
   И тут пошли неприятности, одна за другой. Дело в том, что наше отделение ж.д. подчинялось Вильнюсу, а литовцы (лабусы) и тогда, не меньше, чем сейчас, люто ненавидели русских.
  
   Не все знают, что литовцы, а не немцы уничтожили 94 процента евреев Литвы. Об этом в советское время не говорили. Литовцы тогда просто отлавливали евреев, затаскивали в большой гараж в центре Каунаса и убивали. На площадке для мытья машин убивали. Некоторых убивали не просто, а вставляли в рот шланг и пускали воду под напором.
   Погром начался, когда войска Красной армии отступили из Вильнюса, а немецкие - еще не вошли. Литовцы, среди которых было много скрытых нацистов, зверствовали, как старательные монстры. Убивали и грабили, грабили и убивали.
   Парадокс, но немцам, оккупировавшим город, пришлось защищать евреев от литовцев. А потом убеждать литовских руководителей, что Германии не нужна их армия, созданная литовскими националистами буквально за несколько дней. Из этих вояк были сформированы два карательных батальона, которые превосходили по варварству даже эсэсовские формирования. Как зловещая память об этом в Вильно до сих пор существует могила литовского ксендза, попытавшего остановить убийства евреев и разделившего их судьбу. Эту могилу недавно в очередной раз осквернили.
   Самое страшное - детская акция. Название такое канцелярское, немцы любят порядок. На самом деле литовцы в форме фашистских наемников просто убивали детей до 14 лет.
   В Израиле я встречусь с людьми, пережившими концлагеря. Один из них видел, как одна девочка - ей выбили глаз - как-то вырвалась и добежала до немецкого оцепления. Девочка выжила.
   Она осталась жива, чтоб попасть в гето.
   Она не очень походила на еврейку, а в гето было голодно. Она снимала звезды, выходила за пределы гето, меняла вещи на продукты. Как-то ее поймал немецкий ефрейтор, завел в помещение, положил на лавку и стегал кнутом так, что она обделалась. И отпустил, предупредив, что второй раз отдаст на смерть.
   О ней и других выживших я еще напишу в части под названием Старость. А пока вернемся в советский Калининград и на мой питомник, который проверяет чиновник из Вильнюса, настоящий лабуз, цедящий слова с нарочитым акцентом.
   И кончно, он не обращает внимание на двойное количество мяса, а на нехватку круп обращает. А я на эти крупы на мясокомбинате ухитрялся вдвойне мясо получать, зачем собакам крупы.
   Влепили выговор, хотели уволить но начальник отстоял, успел проникнуться ко мне уважением, да и про хитрости на мясокомбинате знал.
  
   Спустя неделю, шел с обходом и вижу, как к моему охраннику у товарного вагона пристает здоровенный мужик. А в вагоне этом по описи находится взрывчатка. Это уж, не говоря о том, что посторонним вообще по товарной станции ходить запрещено. Я привязал собаку, чтоб не порвала наглеца, подошел. Мужик, конечно, пьяный, попер на меня буром. Взял его на мельницу, уронил нежно, чтоб не покалечился. А он как заорет! Лежит и корчится, будто рожает.
   Оказалось, в земле слегка торчал ржавый арматурный прут, его из-за травы не было видно, и он насадился на этот прут прямой кишкой. Разорвал себе все там, да и боль адская. Через пару месяцев на суд и то пришел в раскоряку. Меня до суда под подписку отпустили, и все в охране были уверены, что мне ничего не грозит. Собаку не спустил, хотя имел право, оружие не применял, хотя имел право. Знакомые хлопцы из НИИ так вообще подсчитали, что вероятность попадания в этого мужика метеорита больше, чем то, что случилось.
   Тем ни менее, влепили четыре с половиной при максимально возможном - пять. Отсидел четыре, освобоили досрочно, как туберкулезника.
  
   Жанна пожила немного у Светы в Норильске и укатила в Хабаровск, где поступила в техникум.
   Папа, здравствуй! Сразу хочу написать, что твои письма я не получала. Только те, которые мне переслала Светка из Калининграда. Я даже не знаю, почему твои письма не доходили, может, это твои охранники их не отсылали из зоны.
   Но сейчас я живу в Хабаровске в общаге и поступила в училище.
   Ты не обижайся, я же не виновата, что тебя опять посадили в тюрьму, пусть ты даже не виноват.
   Мой адрес в Хабаровске: г. Хабаровск, ул. Маршала Баграмяна, дом 65, комната 34. Я живу там вдвоем с той девчонкой, с которой в поезде познакомилась, ее зовут Ленка. А со Светкой в Калининграде мы переписываемся.
   Больше писать нечего, целую, твоя дочь Жанна
  
   "Круковеру В.И., ИТУ-9,
   для ознакомления.
   Настоящим по жалобе осужденного Круковера В.И. уведомляется руководство ИТУ-9 о назначении комиссии по проверке условий режима содержания осужденного Верта в ИТУ-9. С фактом проверки осужденного Круковера В.И. требуется ознакомить под роспись.
   Старший следователь отдела по надзору за соблюдением законности в местах лишения свободы Сергиенко М. Т.
   Прокуратура РСФСР."
  
   "Прокурору Калининградской области.
   Просим произвести доследование по обвинению Круковера В.И. по статье 206 ч.2. Материалы доследования переслать в Прокуратуру РСФСР."
  
   "Начальнику ИТУ-9
   п-ку Васильеву А.С.
   Связи с доследованием по делу осужденного Круковера В.И. по статье 206 ч.2. вышеупомянутого перевести в СИЗО г. Калининграда.
   Прокурор Калининграда Дофуто С.М."
  
   "В связи с заболеванием острой формой туберкулеза осужденный Верт В.М. переведен из ИТУ-9 в больницу СИЗО Калининграда. Заключение о болезни, подписанное начмедом майором Момот Т. Т., прилагаю.
   Начальник ИТУ-9
   полковник Васильев А. С."
  
   "УВД Калининградского облисполкома Начальнику отдела исправительно-трудовых учреждений тов.Токареву В.Г.
   Направляю для рассмотрения дело по досрочному освобождению осужденного Круковера В.И. О результатах рассмотрения прошу сообщить мне лично.
   Старший помощник прокурора области по надзору за соблюдением законов в ИТУ, старший советник юстиции А.Н.Комаров"
  
   Взрослость 5
  

...Охраннику задорно подмигнув.

Он автомат растерянно поправит,

Сквозь зубы по-нерусски пробурчит.

А взор его в обученной оправе

Мою фигуру дважды прострочит.

Но я уйду своей походкой валкой,

Снег загребая валенком худым.

Останется стоять бревном под шапкой

Нерусский человек со взглядом злым.

Владимир Круковер

  
   Есть какая-то извращенная логика, в том, что русских охраняют черножопые. Впрочем, лучше, чем Довлатов, об этом написать трудно. (Ах, как славно посидели мы с Сергеем в 1972 году осенью в какой-то кафушке на четыре столика. Начали кофием с черным бальзамом, продолжили коньяком, а завершили противным ликером Вана Таллин. Похмелье от него, омерзительное).
  

   Лучший в мире кинозал - это мозг, и ты понимаешь это, когда читаешь хорошую книгу. Ридли Скотт
   Эту максиму я четко осознал во время своих многочисленных отсидок. Тем самым полностью оповергнув Роберта Де Ниро, утверждавшего: В тюрьме есть только три развлечения: качаться, играть в карты и попадать в неприятности.... Тем более, что в советских тюрьмах карты были запрещены, да и не любил я их, предпочитая нарды (которые, кстати, во многих тюрьмах тоже запрещались из-за сооблазна игры под интерес). Наверное американским зекам не хватало интеллекта для просмотра кинофильмов в заключении.
   Например, на Кипре пришлось почти месяц просидеть в одиночке, пока не депортировали. В шортах и тенниске в конце декабря и не в Питер, где я тогда жил, а в Москву. Без копейки в кармане...
   Впрочем, коли уж речь зашла о тюрьмах, посвятим им всю главу, отбросив хронологию повествования. И сразу вспоминается настоящий друг в предпоследней зоне строгого режима под номером девять. О ней, кстати, можно почитать в моей пьесе: Профессор строгого режима или Болото !9, все фамилии там подлинные: http://perorusi.ru/blog/2012/05/%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%84%D0%B5%D1%81%D1%81%D0%BE%D1%80-%D1%81%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B3%D0%BE%D0%B3%D0%BE-%D1%80%D0%B5%D0%B6%D0%B8%D0%BC%D0%B0-%D0%B8%D0%BB%D0%B8-9-%D0%BE%D0%BF%D1%83%D1%81%D0%BE%D0%B2/ .
  
   ...Олег Маневин получил 15 лет за вооруженные грабежи и кражи с применением технических средств. Его приговор напоминает приключенческий роман и по толщине, и по содержанию. Сотни эпизодов, из которых в суде рассмотрена только часть.
   Одну квартиру, например, они с коллегами вскрыли под видом связистов. Зашли к соседке якобы ремонтировать телефон, который сами же предварительно отключили; пока один возился с аппаратом, второй подключил электродрель с насадкой алмазной фрезы, срезал замки нужной квартиры и через несколько минут вышел оттуда, аккуратно пpикрыв дверь.
   Потерпевшие не заявляли о взломе, а когда их при гласили в прокуратуру, старались подчеркнуть незначительность похищенного. Так, кольцо с бриллиантами они оценили в 250 рублей, приплели электробритву за 20 рублей... (в данном случае деньги советского периода, когда доллар стоил меньше рубля, а на черном рынке не больше 2-3 рублей, когда хлеб продавался за 12-22 копейки, пиво - 22 копейки, колбаса от 2 рублей, водка - 2 руб 87 коп и столичная - 3руб07 коп, когда ондатровая шапка в Березке покупалась за 25 рублей, государственная цена запорожца позволяла накопить на него за год любому рабочему -1500 руб, а жигули в принципе тоже были доступны - 4300-5500.
   Почти все ограбленные старались умолчать о своем несчастье. Только часть конфискованных ценностей была оценена в 800 тысяч рублей.
   Группа часто работала в форме офицеров милиции, притом у них были и удостоверения МУРа - настоящие дубликаты действительно работающих там сотрудников. Отчасти это их и погубило.
   Все уже было подготовлено. Куплены путевки в Югославию. Ценности, в основном драгоценные камни, за прятаны самым искусным образом. Все члены банды жили в Москве вполне легально, работали, все предварительно оформили отпуска. Их выезд нигде и ни у ко го не мог бы вызвать подозрения. И они решили устроить прощальную вечеринку. Послали одного за вином, занялись закусками. Все были ребята малопьющие, но приверженные русским традициям.
   Прошел час, другой. Их товарищ не вернулся. Никто ничего не мог даже предположить. Опознать их было нельзя, перед грабежами они маскировались профессионально, свидетелей краж тоже не было. Они не сочли ничего лучшего, чем рассосаться по Москве, пока что-либо не выяснится.
   А произошло следующее. Их товарища сбила машина. Нелепый случай! И, если бы они не отложили поездку, а утром выехали в Югославию, откуда довольно легко пробраться в Италию, они были бы в безопасности. Их подвела собственная осторожность.
   Сбитого машиной доставили в реанимацию. В кармане у него обнаружили удостоверение капитана МУРа. Из клиники позвонили туда, сообщили о несчастье. Капитана, настоящего, чей дубликат попал к врачам, в это время в отделе не было. Позвонили жене. Через час она была в больнице, где пережила, переволновавшись за мужа, второй шок: увидела незнакомого бес чувственного мужчину.
   Дальше все развивалось закономерно, МУР сработал четко и неторопливо. Все оказались за решеткой, но большая часть похищенного милиции не досталась. На зоне Маневин работал технологом цеха, играл в оркестре, крутил кино. Это удивительный человек с талантом не только инженерным. Играет на всех инструментах, сочиняет музыку. Обладает почти абсолютной памятью. Вырос в простой рабочей семье, рано потерял отца, но очень интеллигентен, корректен. Попав в тюрьму, не задумываясь, отказался от контактов с блатными. В то же время он невероятно консервативен во всем, за исключением техники. А в социальном плане и вовсе беспомощен. Главное для него - освободиться пораньше. Материальных затруднений он, если не до пустит ошибки, испытывать не будет до самой смерти. Как, впрочем, и его коллеги, тоже получившие по 15 лет, но попавшие на другие зоны. А главная черта Маневина - он надежный друг. Мы с ним очень со шлись на зоне.
   Однажды у него болели зубы и он не вышел с оркестром играть на плац. (Осужденных, возвращающихся с подневольной работы, в любую погоду встречает оркестр, играющий старые марши. Деталь, не требующая никаких комментариев, но прекрасно характеризующая лживое болото зоны). За это замполит наказал его семью сутками ШИЗО - штрафной изолятор с выходом на работу. Олег сидел в штрафном изоляторе, днем работал руководителем крупного цеха за зарплату разнорабочего, кем и был оформлен официально, а вечером крутил в клубе кино. Еще один эпизод, характеризующий абсурдность и бесчеловечность всей системы. Впрочем, заключенный Королев, изобретавший ракетное оружие - это еще абсурдней.
  
   Но вернемся к моим личным знакомствам с разными местами заключений. Первое было перед Армией за попытку торговать пистолетами. Перенес я его легко, так как имел почти тринадцатилетний опыт заключения в собственной квартире, ибо меня не пускали во двор играть и даже на лыжах папа вывозил меня на свое машине... есть фото с тех времен, где я в нелепом длинном зимнем пальто с шалевым воротником, с замотанной шарфом шеей, в ушанке и валенках стою на лыжах... катаюсь! А школу я до пятого класса вообще посещал эпизодически, так как периодически болел ангиной, да и не стремимлся особенно, так как читать и писать умел лет с четырех, в шахматы играл, с медициной знакомился в папином кабинете и даже чуток кумекал на латыне. Учительница приходила на дом, учила меня после обеда, отрубив первую смену в младших классах. Клавдия... а вот отчество не вспоминается.
  
   Второе - подстава КГБ, Нижний Ингаш.
  
   Третье - ИТУ-9 в городе Калининграде. Почтовый адрес: 236023, г. Калининград, Советский проспект, 109; мужская колония строгого режима. Лимит наполнения 1249 человек. Сооружена на месте старого немецкого монастыря.
   История образования исправительной колонии !9 уходит послевоенные годы, когда приказом УМВД СССР ! 0012 от 11 февраля 1948 года, в связи с расформированием лагеря интернированных, на базе лагерного отделения !1 была организована трудовая колония общего режима, которой присвоено !9. Местом дислокации определен г. Калининград, где содержались осужденные, ранее неоднократно судимые. В 1961 году в исправительной колонии ОМ-216/9 был установлен строгий режим.
  
   Рассказывать в подробностях не буду. Все, как обычно, без излишней, присущей на общем реживе, обрядливости. Довезли через пару улиц из Следственного изолятора до ИТУ-9, мерзком, не приспособленном для человеческого жилья, квадрате бетона и асфальта на останках старинного немецкого монастыря, с нарушенной системой водознабжения и ассинезации.
  
   Как описать квадраты бытия,
   В которых ныне обитаю я?
   Квадрат цехов, а в них - ненужный труд:
   Мешки тут для картофеля плетут.
   Квадрат асфальта под названьем плац,
   Где каждый день подсчитывают нас.
   Квадрат столовой... О, тут любят жрать
   И у слабейших пищу отнимать.
   Квадрат жилья. Там тумбочка, кровать,
   На третий ярус надо залезать.
   Квадрат санчасти. Жалкий аспирин
   Ждешь два часа: ты в зоне не один.
   Квадрат ШИЗО, а может - ПКТ.
   Квадрат письма на маленьком листе.
   Квадраты фото - память детских глаз
   -Они тоской изматывают нас.
   И неба голубеющий квадрат,
   А в центре - ты. И в чем ты виноват?
  
   Определили в 3 отряд, работал в столярном цеху. Осознав, что зона сучья, согласился делать стенгазету. Помогал вести концерты, та-акой их меня конферансье получился, с мгновенными стихами-экспромтами. Вообще пропадал в клубе, где библиотека, интеллегентные ребята и нет назойливого надзора.
  
   Где-то на третий день пребывания в зоне я зашел в клуб выяснить насчет библиотеки, завязать добрые контакты. книги для меня всег да были на первом месте. Завклубом, крупный, сим патичный эстонец, отбывающий наказание за спекуляцию, встретил меня приветливо. Мы как-то быстро нашли общий язык и он обратился с просьбой:
   - Концерт вечером, а ведущего нет. Я должен на гитаре играть, как-то неловко совмещать с конферансом, а другие двух слов не свяжут.
   - Гуд, - согласился я, - заодно стихи толпе почитаю.
  
   Вечером без всякой подготовки я вышел на сцену и посмотрел в зал. Одинаковые, как оловянные солдати ки, люди были там в одинаковых одеждах с одинако выми выражениями лиц. У стен стояли менты, рядом с ними - СВПзшники, ментовские шестерки из совета внутреннего порядка с повязками на левых руках.
   - Итак, господа, - сказал я нахально в микро фон, - я решил почитать вам стихи.
   Зал зашумел.
   - Бык, козел, - раздались возгласы, - покажи попу, блызни со сцены, музыку давай, падло...
   Микрофон давал мне явное преимущество над толпой.
   - Господа, - сообщил я невозмутимо, и динамик приглушил гомон, - так или иначе, но пока не будет стихов, не будет и музыки. Хоть вы и тупорылые, но послушать придется.
   И сразу, будто продолжая успокаивать, врезал:
   Мы волки, но нас по сравненью с собаками мало, Под грохот двустволок звериная стая мельчала, Мы, как на расстреле, на землю ложились без стона. Но мы уцелели, хотя и стоим вне закона...
  
   Номеров было немного, но после каждого музыкаль ного я "кормил" зэков стихами. Кто-то смирился, ко му-то было все равно, но встречались мне и заинтере сованные, внимательные глаза. И это мне льстило.
   Потом ко мне подошли несколько зэков, после кон церта. Двое попросили переписать стихи, один, им ока зался Маневин, выразил благодарность за доставленное удовольствие, а еще один начал вербовать в СВП. Он ссылался на то, что я уже замарал себя выступлением в клубе, что я уже "пашу" на администрацию.
   Последним ко мне подошел прапорщик и угрюмо приказал следовать с ним в оперчасть.
   В оперчасти мной занялся еще один "поклонник" поэзии - майор Луднев, начальник этой службы. Пе ред ним уже лежало мое дело, поэтому он стал брать быка за рога сразу:
   - Прежние штучки решил продолжать? Мало од ного срока показалось. Так мы тебе быстренько добав ку выпишем, семидесятую статью не забыл еще?
   - Простите, вы к кому обращаетесь? - спросил я невинно.
   - К тебе обращаюсь, - сказал майор.
   - Насколько я помню статью сто тридцать вторую ИТ (исправительно-трудового кодекса), заключенные и администрация обязаны в обращении друг к другу использовать форму "вы".
   - Хамишь? Ну-ну! По-другому с тобой поговорить?
   Да я тебя за антисоветские стихи знаешь, куда?!
   - Я подам на вас жалобу прокурору по надзору.
   За неуставное обращение, за попытку инкриминировать ложное обвинение.
   Он был зол, но эта фраза, кажется, его чуть-чуть отрезвила.
   - Почему ложное? Мне передали, что в клубе чи тались стихи против Ленина, против милиции. Теперь он строил свою речь так, чтобы избегать прямого обращения. Очень уж ему не хотелось обра щаться к какому-то вонючему зэку на "вы".
   - Ваши осведомители, - сказал я сухо, - не бле щут интеллектом. А в поэзии вообще не компетентны. Я читал стихи известных советских поэтов: Вознесенского, Евтушенко, Солоухина. Все они члены Союза писателей, имеют правительственные награды.
   - Ну, а эти, про Ленина? - спросил он совсем не уверенно.
   - Эти стихи кончаются так: "Ленин - самое чистое деянье, он не может быть замутнен. Уберите Ленина с денег - он для сердца и для знамен". Андрей Вознесенский. Что тут, простите, антисоветского?
   - Видимо, меня ввели в заблуждение, - пробормотал он, - ох уж я этому лейтенанту... Да, а за что судились в прошлый раз?
   Он по-прежнему пытался строить фразы без пря мого обращения, в результате чего его речь стала на поминать речь иностранца. Мне было смешно.
   - Я не судился, - сказал я иронично, - меня судили. По статье, как видно из дела, лежащего перед вами, семидесятой...
   - Я имел в виду, в чем эта антисоветчина заклю чалась?
   - Подобная информация в компетенции КГБ, - сказал я, с трудом сдерживая смех. - Если желаете, можете обратиться в местное управление комитета, те лефон замначальника: четыре - тридцать два - один надцать...
   - Я сам знаю, куда мне обращаться, - задергался майор в кресле. - Нечего разговаривать. Стихи читать прекращать надо, тут не политехнический музей, а Маяковских в зоне нет.
  
   Меня очень заинтересовало такое мышление. Политехнический музей у этого "знатока" ассоциировался толь ко с поэзией. Кроме того, было интересно, как он меня выпроводит, не употребляя обращения. Тут, как не скажи - можете идти, идите, свободны, ступайте - все равно придется обратиться. Но он лихо вывернулся и из этого положения - вызвал сержанта и приказал от править меня в барак.
  
   Вскоре я занял должность председателя СКК отряда, второй начальник после завхоза. На работе ставили норму автоматом... совсем как у блатных, только там наоборот надо в карцере посидеть и доказать, что ты отрицалово по отношению к порядкам. Осенью третьего года на рядовом обследовании и рентгене обнаружили туберкулез. Выделили отдельную палату в санчасти. Протом направили в в тюремную больницу. Потом вернули, но уже в другой отряд, в инвалидный. Но вскоре перевели за город, в ИТУ-11, где отгородили закуток для тубиков.
  
   Ну а на Девятке было одно, вошедшее в тюремный фольклер событие, которое можно озаглавить:
   Как достать замполита
   Этот замполит, должно быть, родился оперативником. Вместо того, чтоб сеять в зоне "разумное и вечное", заниматься клубом, библиотекой, смягчать, хоть символически, зэковское существование, он все и везде вынюхивал, расследовал. Пересажал ребят больше, чем самый ярый режимник или оперативник.
   На меня замполит обратил внимание в книжном ларьке. В зону каждый квартал привозили на свободную продажу книги. Среди них встречались весьма дефицитные. (Речь идет, естественно, о периоде СССР). Первыми ларек посещали охранники, сперва, естественно, офицеры, потом прапорщики и вольнонаемные. Потом шли активисты - председатели разнообразных секций, осведомители, а только потом к книгам допускались простые заключенные. Очередь всегда выстраивалась с утра, обычная сварливая очередь, сдерживаемая и регулируемая активистами в повязках. Ей мало что доставалось, лучшие канцелярские принадлежности, красивые книги закупались первыми пачками. Что-то пересылалось на волю, многое появлялось на зоновской барахолке. На этой барахолке за чай, золото или за деньги, которые котировались гораздо ниже чая, можно было купить все: от черной икры до старинных серебряных часов-луковиц. Но и последние посетители могли кое-что выбрать из книг, не заинтересовавших первоочередных.
   Я никогда не уходил без дефицита, прятавшегося в невзрачных книжных изданиях. Вкус у всей этой толпы был невысокий, в основном охотились за макулатурой приключенческого плана в ярких глянцевых обложках. Так мне удалось купить отличные сборники М. Цветаевой, Б. Пастернака, И. Северянина, Н. Рубцова, прекрасный роман А. Кестлера "Слепящая тьма". До сих пор помню цитату из этого романа о репрессиях 1937 года: "В тюрьме сознание своей невиновности очень пагубно влияет на человека - оно не дает ему притерпеться к обстоятельствам и подрывает моральную стойкость". Артур Кестлер первым на Западе описал коммунистические застенки.
   Со временем я нашел способ проникать в ларек одним из первых. Дело в том, что отоварка зэков происходила по карточкам, где были отмечены их дебет и кредит. Карточки постоянно хранились в продовольственном ларьке, в день книжного базара переносились в помещение школы, где обычно шла торговля. С продавцом этого ларька, толстой бабищей, не равнодушной к подношениям, я наладил контакт быстро. Она очень благосклонно отнеслась к сережкам из серебра тонкой зэковской работы. И вот, в дни книг, я крутился около нее, и она вручала мне ящички с карточками осужденных - помогать нести. Мы проходили сквозь все заслоны, а потом я уже заслуженно пользовался правом первого покупателя.
   Замполит как-то попытался меня выгнать. Я возмутился. По негласному правилу зон любая работа должна оплачиваться. В данном случае платой был сам книжный базар. Продавщица за меня вступилась.
   - Ну, что ты, капитан, - сказала она укоризненно, - парень всегда мне помогает. Эти карточки не каждому же доверишь. Пускай купит книжку.
   Замполит отвязался, но посматривал на меня все время косо. Когда же я с огромной охапкой книг подошел к столику расчета, он оказался рядом.
   - Это откуда же у вас столько денег? Сколько там у него, на карточке?
   Узнав, что у меня больше пяти тысяч - деньги по тем временам большие, - он немного сменил тон: к имущим зэкам начальство относилось если не с уважением, то с некоторой его долей.
   - И что же вы купили? Давайте спустимся ко мне в кабинет, я просто полюбопытствую.
   В кабинете я прочел ему небольшую лекцию о настоящей и мнимой ценности книг.
   - Вот, видите, "Декамерон". Обложка бумажная, Никто и не смотрит. А без него ваша библиотека не полная. Или Л. Андреев, пьесы. У нас покупать некому, а на воле минуты бы не пролежала.
   Перед следующим ларьком замполит пришел ко мне в барак и предложил провести меня в книжный ларек первым.
   - Только с условием, вы и на мою долю выберете. Я, знаете, техническое образование получил, в художественной литературе - не очень. А жена собирает библиотеку.
   Я добросовестно отобрал ему книги, а так как его в магазине не было, оплатил сам со своей карточки и отнес стопку томов в кабинет.
   Замполит попросил прокомментировать каждую книгу, кое-что записал в блокнот и сказал, засовывая руку в карман:
   - На какую там сумму? Я сейчас пойду заплачу.
   - Уже оплачено, - успокоил его я. Я прекрасно понимал, почему его не было рядом со мной во время покупки. И меня это, в общем, устраивало. Все взаимоотношения в зоне построены на купле-продаже, на взятках, поборах. Диетпитание - 25 рублей в месяц Норма - 50 рублей, и лежи весь месяц, сачкуй на работе. Короче, все. Надо только знать, кому давать и сколько.
   - Ну, что вы, - изобразил замполит оскорбленную невинность, - так нельзя.
   - Можно. У меня денег много, а тратить их все равно не на что.
   - Нет, так нечестно. Давайте я вам чаю насыплю думаю, это не будет большим нарушением.
   И он насыпал в небольшой кулечек чаю из огромной коробки.
   В зоне привыкаешь все считать и пересчитывать. Иначе обманут. Я купил ему книг на 67 рублей. Пачка чая стоит на черном рынке зоны десять рублей. То количество, которое он выделил от щедрот своих, тянуло рублей на 15. К тому же, чай грузинский, а не индийский.
   Я поблагодарил за чай и ушел. В бараке ко мне пристали деловые, интересуясь, что за дела у меня с замполитом. Ну, прямо чихнуть нельзя на этой зоне, всем все известно. Мне, честно говоря, было наплевать на их мнение, я ни к какой коалиции в зоне не принадлежал, жил сам по себе, поддерживая ровные от ношения и с ворами, и с мужиками. Активистов, естественно, сторонился. Хотя, и с активистами все относительно. Все относительно на нынешних зонах, прежний уголовный шарм частично канул в Лету. Но все же, чтоб не ходили пустые разговоры, я объяснил. Не знаю, поверили ли они мне. Но после следующего ларька пришлось поверить.
   Пахан, который иногда любил со мной приколоться, посетовал на поведение замполита и намекнул, что не плохо бы мне, Адвокату, послать на него ксиву прокурору под надзору.
   - Достал он нас, - откровенно сказал Пахан, - надо, чтоб он чуток затихарился. Пока прокурорские разборки идти будут, мы тут одно дело успеем прокрутить. А тебе что - ты не вор, тебя за мента гасить не будут: жаловаться мужикам не запрещено.
   Закупая в очередной раз книги хитромудрому замполиту, я задержался в коридоре и в каждом экземпляре его книг на 21 странице поставил маленькую букву "в", а в двух книгах нагло расписался на полях.
   Мент привык к безнаказанности. Где ему было догадываться, что в притворно-вежливом, даже угодливом зэке кроется профессиональный журналист, не признающий ничьих авторитетов и умеющий мстить с расчетливой жестокостью кораллового аспида - очень красивой, черно-красной змеи, во много раз более ядовитой, чем кобра. Он выдал заварки еще меньше, чем в первый раз, благосклонно выслушал мою благодарность и махнул ручкой, будто Нерон рабу - ступай, мол.
   Утром через доверенное лицо - врача из вольнонаемных, ушло письмо в Москву, в прокуратуру по надзору за исправительно-трудовыми учреждениями. Местному прокурору по надзору посылать жалобу было бессмысленно - он дул в одну дудку с руководством зоны, скорей всего, имел долю с их разнообразных доходов.
   Письмо сработало с точностью нарезной пули. Представитель Москвы не поленился приехать лично, уж больно конкретный способ разоблачения предложил я в письме. Сперва они провели обыск у замполита дома. Неофициальный, товарищеский, по его согласию (попробуй он не согласиться). В указанных книгах на 21-й странице стоял мой тайный знак, мой укус кораллового аспида. На вопрос, откуда на этих книгах подобные значки и где приобретены эти книги, хитрый замполит, мгновенно понявший, откуда дует ветер, рассказал про коварного осужденного, который эти книги просматривал, очень просил полистать во время работы книжного ларька и, видимо, решил таким образом напакостить офицеру.
   Я этот ход предусмотрел. В письме я упоминал, что замполит может попытаться отпереться именно таким образом. Я предлагал опросить продавщиц, заглянуть в мой лицевой счет. И я, постоянно делающий крупные покупки, и замполит, на котором лежит вся организация книжной распродажи, были продавцам хорошо известны. Они, работающие с книгами, не могли не запомнить, что уже второй ларек замполит не покупает ни одной книжки, а я беру много двойных экземпляров. Тем более, что я им назойливо подчеркивал: "вот, мол, беру двойные экземпляры для одного начальника, только вы меня не выдавайте, а то он меня живьем съест".
   Проверяющий москвич взял информацию у этих продавщиц. Так что, незадачливый замполит только углубил яму, которую я ему вырыл. Закон "падающего - толкни" в зонах один из главенствующих. На суде офицерской чести замполит узнал про себя много нового, эти новости вряд ли пришлись ему по вкусу. Но его все же не посадили, просто разжаловали и выгнали. И если остались его друзья, то месть их меня не слишком волновала. Сразу преследовать меня было опасно, первое время даже общий пресс за дерзкие высказывания, за помощь зэкам в написании жалоб ослабел. Боялись, что я сообщу, будто меня преследуют за замполита. А в дальнейшем? Кто его знает, что будет в дальнейшем? Зона! День прожил - скажи спасибо. Загадывать - зарекись.  
   Мои юные сокамерники выслушали всю историю восторженно. Почему то обычные для меня поступки казались начинающим ворам чем-то особенным.
  
   Впрочем, отомстили мне обязательно. Поставили на Конвейер. Лично начальник лагеря распорядился, полковник Васильев. Вытянутый цех, где гуляют сквозняки, тупое закручивание одних и тех же гаек электрическим гайковертом на простеньком изделии этой колонии.
  
   Поставьте на конвейер Круковера,
   Чтобы крутил он гайки день за днем.
   Пускай его обугленная вера
   Сгорит на зоне пламенным огнем.
   Пускай надолго помнит он обиду,
   Неправедность пускай переживет.
   И веру в правду, как пустую прибыль,
   О камни плаца пусть он разобьет.
   Он на изломе. Истина больная
   Уже не ступит рядом с ним в барак,
   И, от неправды он изнемогая,
   Уже не вступит с ней в неравный брак.
   Он на надрыве. Ритм ужасных гаек
   Для творческого сердца ржавый нож.
   Он в стадо уголовных негодяев
   Был вброшен, будто лакомая кость.
   Озлится и писать уже не сможет:
   Недобрый и неумный - не поэт.
   И на конвейер голову положит,
   Под пневматический для гаек пистолет.
  
   Повторюсь, осенью третьего года отсидки на рядовом обследовании и рентгене обнаружили туберкулез. Выделили отдельную палату в санчасти. Протом направили в в тюремную больницу. Потом вернули, но уже в другой отряд, в инвалидный. Но вскоре перевели за город, в ИТУ-11, где отгородили закуток для тубиков.
   Об этом просто необходимо рассказать подробно, потому что потобный поноптикум событий и образов грех не запечатлить.
  
  
   Радостные событие всегда соседствуют с неприятными. Посибаритствовал Адвокат в гордом одиночестве, подлечился немного, сунулся, было, на выход, в родной барак - ан нет. Путь твой, голуба, лежит в тюрьму, в тюремную больницу: туберкулез - дело не шуточное, заразное.
   Подогнали черный ворон грузовой с такими, своеобразными, отсеками - камерами вдоль кузова, запихали Адвоката в этот отсек, заперли дверь-решетку на ключ и вперед, в Следственный изолятор ! 1 - одно из старейших по дате своего создания пенитенциарное учреждение современного Управления федеральной службы исполнения наказаний России по Калининградской области. Вошел осужденный Круковер в больничную палату знаменитой калининградской тюрьмы. Камера, как камера, только большая. Шконки в три яруса, пациенты так и лежат в три ряда. Кто понахальней - на нижнем, кто послабей - на верхнем. Все больные. У одних уже открытая форма, кровохарканье, прочие симптомы близкого конца. У кого-то форма начальная, пятна там на легких появились, очажки небольшие. Но это ничего, после лечения и перерастут пятнышки в каверны, все будет развиваться по учебнику фтизиатрии, только ускоренными темпами.
   Дым в палате, соседа с трудом различаешь. Все курят. Считается, что никотин помогает легче переносить болезнь. Смолы, как известно, в табаке есть. Они язвочки в легких и запечатывают. Видели когда-нибудь табачный мундштук, в нем такая коричневая вязкая слизь накапливается? Это и есть канцерогенная смола, лучшее средство от чахотки. Питание в камере соответственное, тюремное, но с добавками молока и масла. Еще уколы. Сильнейшие антибиотики колют зэкам, не жалеют для уголовников дорогого лекарства. Прогулка дополнительная. Вместо часа можешь ходить в загоне каменном два часа в любую погоду. В общем, выжить тебе не дадут, залечат в любом случае. Наши врачи - лучшие в мире. И лечение у нас бесплатное. Особенно в тюрьме.
   Встретили осужденного Круковера в камере с обычной настороженностью диких зверей в неволе. На строгом режиме, естественно, не было наивных "общаковских" проверок и "подначек" с бросанием при входе на пол полотенца или "твоя пуговица или не твоя?" с последующим отрыванием оной. Но обычный вопрос: "засвети масть" имел место. И ответить на него Адвокат должен был с максимальной четкостью, чтобы определить свое место в сложной иерархической системе уголовных чинов.
   Его спросили:
   - Кого знаешь?
   - С Боксером семьей жили, - абсолютно правильно построил фразу Адвокат.
   Жить семьей на зэковском законе означает - дружить. Зэки инстинктивно составляют общественные ячейки по прототипу семейных, объединяя еду, интересы, защиту. Секс в этом семейном составе отсутствует, подобные объединения правильней назвать кланами. В семьи обычно входит небольшое количество осужденных, не более трех - пяти.
   Больные загалдели. Сквозь град вопросов прорвался голос лидера палаты, щуплого брюнета с горящими чахоточными глазами на исхудалом лице.
   - Что "Купер"? Говорят, в побег ушел?
   - Да.
   Адвокат не баловал аудиторию подробностями. Он боялся ляпнуть что-нибудь не то. Кроме того, он высматривал себе место. Он уже знал, что ложиться надо обязательно внизу и ближе к окну, где места наиболее престижны.
   - Давай сюда, - позвал брюнет, указывая на кровать рядом с собой. Там уже спал кто-то, но Адвокат догадывался, что при его правильном поведении старый хозяин уступит ему лавры второго человека в камере.
   - Гуд, - загадочно для окружающих произнес он, - присаживаясь. И протянул брюнету руку:
   - Адвокат.
   - Слышал, - доброжелательно ответил рукопожатием брюнет, - а я - Брюнет Хачик. Знаешь?
   - Слышал, - неопределенно ответил Адвокат, понимая, что первый раунд выигран и место у окна осталось за ним.
  
   Взрослость 6
  

Заключенные стихи не часто пишут,

Заключенные навзрыд поют стихами.

Учащенно звезды ночью дышат

Над моими скомканными снами.

Владимир Круковер

  
   Пока Адвокат осваивается в палате, позволю себе пропеть небольшую оду в прозе тюремным врачам. Слово "врач", как известно произошло от глагола "врать", что в давние времена означало заговаривать, обманывать болезнь. Врачей, естественно, называли врунами, что являлось синонимом знахаря. Все знахари применяли прием "наговора", "заговора", "врали" на рану, "навирали" на недуг. Тюремные же врачи ассоциируются у меня, в основном, с начальником медсанчасти ИТУ-9 майором по фамилии Момот. Этот доктор, он имел образование санитарного врача, страдал повышенной чистоплотностью. Форма его сияла сочными красками свежести и была отглажена до хруста. Ботинки отливали такой яркостью коричневой краски, которую можно встретить только на рекламных проспектах фирмы "Саламандра". Шнурки на ботинках тоже были наглажены. Армейский галстук имел вид только что купленного. Стол в кабинете соревновался в блеске глянцевой столешницы с ботинками. Окна, казалось, вовсе не имели стекол. Стены лоснились от эмалевой краски, а потолок соперничал своей белизной с вершинами Гималаев.
   При виде любой, самой ничтожной, пылинки доктор Момот впадал в неистовство. Он мог гоняться за ней часами и успокаивался, только уничтожив потенциальную грязь влажным марлевым тампоном, после которого происходила дополнительная обработка оскверненной пылинкой поверхности чего бы то ни было вторым тампоном, смоченным спиртом. Олег Момот и сам был существом стерильным. Больным он разрешал сидеть в своем кабинете на специальном табурете, отставленном от его стола на десять метров. Если кто-нибудь пытался нарушить десятиметровую границу, санитарный врач отскакивал, выдерживая заветную дистанцию, к стене и вызывал дежурных охранников.
   Имея популярные знания о микромире, доктор подозревал источники загрязнения и на молекулярном уровне. Для этого в кабинете педантичного майора постоянно распылялись различные дезинфицирующие воздух вещества.
   Поддержание майорского кабинета в чистоте отнимало у трех санитаров санчасти большую часть рабочего времени.
   Свою карьеру доктор Момот начал в ИТУ-8 (исправительно-трудовой колонии общего режима номер восемь в Калининграде). Санчасть там была декорирована лучшими дизайнерами из числа осужденных и сияла чистотой. Появление в этом храме, музее, святилище майора Момота больных доктор воспринимал, как кощунство, как угрозу чистоте и порядку. На стенах сверкали никелем разнообразные таблички с надписями: "У стен не стоять", "Стулья не двигать", "Не кашлять", "Не сморкаться", "Не входить в помещение санчасти в обуви", "Перила руками не трогать".
   Зэки первой ходки - народ безответственный. Первый срок не воспринимается ими всерьез, они полны еще жеребячьей дури. Майору Момоту выбили передние зубы и переломали половину ребер. Исполнители этой экзекуции получили добавочные срока и перешли с общего режима на режим усиленный. А майор Момот перешел в ИТУ-9 (исправительно-трудовая колония номер девять строгого режима. В просторечии известна среди калининградцев, как "Девятка". Буква "У" означает "учреждение"). Свою деятельность по наведению чистоты аккуратный доктор начал с полной реконструкции санчасти. Ремонт кипел, лучшие строительные и оформительские кадры зоны были задействованы с максимальной нагрузкой, больные направлялись куда подальше. Майор ходил среди луж раствора, куч извести, треска молотков, жужжания пил, брезгливо переставляя аккуратные ноги в сверкающих ботинках, обтянутые прекрасно выглаженными брюками, и командовал. Делая замечания, он слегка отставлял аккуратный зад, обтянутый чистейшей тканью форменной одежды.
   Я после освобождения видел это чистенькое существо. Он сделал вид, что меня не узнал, побелел, кричать начал. Испугался, видать. Я нашел его адрес, он жил в очень элитном доме на ул.Шиллера. Наверное, его папаша был коммунистической шишкой. Зачем он тогда пошел на такую грязную работу? Самоутверждаться? Было желание сделать ему какую-нибудь гадость, но прошло через несколько дней после освобождения. Противно было о него мараться.
   С этим санитарным майором Адвокат в моем лице еще встретится. А мое отступление слишком затянулось, посему прошу у читателей пардону и перевожу действие.
   Не будем описывать злоключения обратного этапа. Не будем повторяться. Не будем рассказывать о карантинном отсеке и прочих препонах перехода зэка из одного лагеря в другой. Не станем превращать наши зарисовки в трактат о тюрьмах. Сразу зайдем в калининградскую "Девятку", кивнем при входе полковнику Васильеву - все же "хозяин", пересечем пустынный плац и спустимся по закопченным ступеням в полуподвал 15-го инвалидного отряда. Только осторожно. Колония располагается в бывшем Кенигсбергском монастыре, в этом подвале был когда-то монастырский погреб, водосборные и отстойные трубы не менялись с 17-го века, так что в отряде нынче небольшое наводнение.
   Ко всему притерпевшийся Адвокат спустился по тронутым временем каменным ступеням мрачного здания и остановился в недоумении. Под ногами, покрывая часть лестницы, весело плескалась темная жидкость. В жидкости мелькали какие-то продолговатые, проворные существа. Приглядевшись, Адвокат узнал обыкновенных крыс, которые бойко плавали брассом по своим крысиным делам. Прямо от затопленных ступеней начиналась временная переправа. На табуретки были положены скользкие доски, чуть выступавшие над темным разливом. Пахло от этой жидкости в точности так, как пахнет из выгребных ям. В этом не было ничего удивительного - канализация в этом районе не обновлялась с семнадцатого века и в период дождей заливала болотистый район колонии, а в первую очередь, естественно, полуподвал инвалидного отряда ! 15.
   Раздумья Адвоката прервало появление на шатких мостках фигуры высокого офицера в звании капитана. Ловко балансируя на досках, капитан сказал приветливо:
   - Вы новый осужденный? Мне звонили о вашем прибытии. Я ваш начальник отряда, моя фамилия Свентицкий. Проходите, не робейте. У меня даже одноногие тут смело ходят.
   Не вполне поняв репризу про одноногих, Адвокат отнес ее в область черного юмора странного офицера и робко ступил на шаткие мостки. Табуретки кряхтели, покачивались, но выдерживали. Пройдя под сводчатыми потолками, Адвокат с изумлением заметил одноногого человека, который бойко прыгал по параллельной навесной дороге в глубину барака. Одним костылем он упирался, а вторым помахивал над головой для равновесия. Адвокат посмотрел на плотную спину идущего впереди капитана с уважением. Зря он отнес его реалии к юмористическим абстракциям. Начальник отряда был, видимо, четким прагматиком, смотрел на жизнь трезво.
   Они дошли по понтонному мосту до кабинета капитана и дружно взгромоздились на канцелярский стол.
   - Рассказывайте, - с прежней приветливостью начал беседу офицер, - какая у вас профессия, где бы вы хотели работать, в каком классе учитесь?
   - А что, - осторожно спросил Адвокат, - у вас широкий выбор рабочих мест?
   - Что вы! - радушно удивился капитан. - У нас же отряд инвалидный. Кто работает - тот только сетки вяжет, такие авоськи, видели в магазинах овощных. Очень хорошие сетки вяжут. А другой работы нет, откуда.
   - А можно вообще не работать? - осторожно спросил Адвокат.
   - Почему нельзя - можно, конечно. Но скучно же. Да и на отоварку деньги ведь нужны, правда?
   Свентицкий смотрел на Адвоката чистыми и ясными глазами.
   - Можно узнать ваше имя-отчество? - спросил Круковер. Он просто не мог больше обращаться к этому приятному человеку официально -"гражданин начальник отряда".
   - Конечно, - радостно ответил Свентицкий. - Меня зовут Олег Павлович. Можете ко мне в частной беседе так и обращаться.
   - Спасибо, Олег Павлович. Вы, должен заметить, очень милый и приятный человек.
   - Взаимно, - расцвел капитан. - Я буду рад, если мы подружимся. У меня как раз есть вакансия председателя КМС, это мы так называем культурно-массовую секцию. Выпуск стенгазеты, сотрудничество с клубом. Очень нужная секция, многие осужденные с удовольствием туда записываются.
   Адвокат помрачнел. Он имел твердые предубеждение против "козлов", в каких бы секциях они ни маскировались. Но в "козлиной" иерархии он, признаться, не разбирался. На северных зонах ментовских прихвостней было так мало, что их даже не выводили в рабочую зону, боясь расправы над необходимыми для отчетности добровольными помощниками лагерного руководства. Адвокат еще не знал, что попал в "сучью" зону, в которую ни один уважающий себя авторитет не поднимется, предпочитая гнить в ШИЗО. Гражданин Круковер еще выйдет из барака и протрет изумленные глаза, узрев на каждом третьем зэке повязку или иную нарукавную эмблему, свидетельствующую о принадлежности этого зэка к многокрасочному племени сук. Но в данный момент Адвокат подумал только о том, как бы не обидеть приветливого начальника и потому сказал сдержанно:
   - Я, знаете ли, подумаю...
   - Конечно, конечно, - фамильярно потрепал его по плечу Олег Павлович. - Как же иначе, на новом-то месте. Осмотритесь, обвыкните, а потом - сразу ко мне, в КМС.
   Несколько смущенный таким обращением, Круковер вспомнил, весьма кстати, приемы настоящего адвоката, кои помогали ему на первой зоне в Ингаше, и автоматически спросил:
   - Вы учитесь, Олег Павлович?
   - Да, на юрфаке, заочно.
   - Может, дадите мне какую-нибудь работу, у вас же времени нет все эти контрольные и курсовые писать?
   - Я подумаю, - ответил капитан, удивленный предложением. Он не вполне понимал, как новый зэк может помочь ему в написании контрольных работ для третьего курса юридического факультета. Но, тем не менее, ему было приятно. Эти письменные задания отнимали у него все свободное от службы время, он с удовольствием спихнул бы их на какого-нибудь головастого заключенного. Только не попадали в его инвалидный отряд головастые. И все же ему было приятно услышать предложение о помощи. И сам разговор с бандитом, который вел себя столь вежливо, был Олегу Павловичу приятен. Он приписывал своему воспитательскому опыту уважительное обращение отпетого хулигана, отбывавшего срок по статье 206.
   Адвокат же облизывался, предвкушая обильные гонорары. Он не сомневался, что, имея учебники, сможет скомпилировать курсовую по любому гуманитарному предмету. Они с капитаном явно не понимали друг друга. Но, когда начальник отряда спросил: "намерен ли гражданин Круковер продолжать учебу в пятом классе?" - гражданин Круковер заподозрил подвох и попытался торопливо исправить ложное мнение.
   - Вы не сомневайтесь, - заспешил он, - по научному коммунизму или там по уголовному праву за один вечер напишу. Были бы учебники, такую компиляцию сотворю - комар носа не подточит. Мы, в студенчестве, всегда подрабатывали у заочников. Помню, писал одному с четвертого курса по структурной лингвистике, так я в этом предмете вообще был меньше, чем дилетант, а сочинил на твердую четверку.
   Свентицкий внимательно слушал заключенного и не верил ни одному его слову. Свентицкий вообще никогда и никому ни в чем не верил. Он уже с детства знал, что белоруссов всегда обманывают, поэтому взял себе за правило - не верить. И не верил. Но его все равно обманывали. Он даже подумывал сменить в паспорте национальность на еврея, только не знал - как быть с различными анкетами, где указывается прежняя национальность. Могло же получиться разночтение, неприятности могли произойти.
   - Отгадайте загадку, - сказал Свентицкий. - Мы ходим ночью, ходим днем. Но никуда мы не уйдем.
   - Часы, наверное.
   - А вот и нет. Это часовые на вышках.
   - ?????????????????????? - на большее Адвоката не хватило. Внутренний голос советовал ему нечто более сочное, но вежливый Круковер сдержался.
  
   Не пою я песен,
   Голос мой охрип,
   Мир тюремный тесен,
   Как садок для рыб.
  
   Первый день на "Девятке" в роли тубика был для меня днем сплошных загадок. И начались неприятности после новой встречи с начальником медсанчасти майором Момот О.А.
   Пришел в отряд "шнырь" санчасти и сказал, что меня вызывает начальник. Санчасть я застал в окружении строительного мусора. Битые кирпичи, сгустки окаменевшего раствора, известь - все валялось в беспорядке, напоминая о неукротимом желании дотошного начальника превратить и это больничное учреждение в музейный экспонат.
   На свежей побелке стены санчасти красовалась ни менее свежая надпись: "Момот - вшивый обормот".
   Я осторожно пробрался сквозь строительные завалы и поднялся по лестнице, отделанной изобретательными зэками под мрамор. Потом пошел коридором, читая элегантные надписи, отделанные под старинную бронзу: "Не прислоняться!", "Не разговаривать.", "Не вставать с сидений без разрешения.", "Не сморкаться!", "Не испускать нестандартные звуки."... Самая красивая и большая надпись, свидетельствовала, что за дверью (отделанной под красное дерево) находится создатель этого уникального дизайна майор и начальник санчасти по фамилии Момот О.А.
   Я постучал и, получив разрешение, вошел и представился:
   - Осужденный Круковер, пятнадцатый отряд, прибыл по вашему приказанию.
   Некоторое время мы с майором разглядывали друг друга. Момот сидел за сверкающим полировкой столом и соревновался с этим столом в сверкании. Он (майор) был чист и аккуратен до неправдоподобия. Мне почудилось, что педантичный начальник так и родился: в отглаженной чистенькой форме, с фуражкой и в майорских погонах. Его (майора) нельзя было сопоставить с пеленками, детским плачем, соской... Даже тот, вроде бы неоспоримый факт, что майор был рожден женщиной, представлялся сомнительным. Таких не рожают, таких производят на конвейере при участии лучших специалистов по часовым механизмам.
   Майор тщательно выверенными движениями достал из верхнего ящика полированного письменного стола марлевый тампон и убрал с края столешницы какую-то микроскопическую пылинку. Использованный тампон начальник аккуратно положил в корзину для бумаг, достал из другого ящика новый тампон и бутылочку. Свинтив с бутылочки пробку, майор смочил тампон и протер им то же место. После этого майор достал из третьего ящика третий тампон, смочил его из той же бутылочки и аккуратно протер руки. В комнате резко запахло спиртом. Потом Момот поднял голову, внимательно посмотрел на меня и, тщательно выговаривая каждое слово, сказал:
   - Вы можете сесть.
   - Спасибо,- ответил я, присаживаясь на железную табуретку у самого входа.
   - Я просмотрел вашу медицинскую карточку, - с монотонностью хронометра продолжил майор, - вы болели туберкулезом. По данным фтизиатров больницы следственного изолятора города Калининграда. Вы до сих пор можете быть потенциальным носителем болезни, которая распространяется микробами, носящими имя доктора Коха. Их еще зовут - палочки Коха. Но это вам знать не обязательно. Вы меня поняли?
   - Не совсем, - приподнялся я, - не вполне понял, что мне не положено знать. Я хотел бы уто...
   - Сидеть! - прервал майор. - Ни в коем случае не вставать и не приближаться, иначе я вызову конвой. - И, уже успокаиваясь, начальник добавил:
   - Вы должны были прочитать указательные, рекомендующие и предупреждающие надписи в коридоре и в точности следовать сути этих надписей. Когда я вас отпущу, внимательно перечитайте и запомните. Теперь вернемся к нашему разговору. Я задал вам вопрос, вы ответили, что вы не можете точно сказать - поняли вы меня или не поняли. Сейчас вы подумаете и попробуете ответить. Но ни в коем случае не вставайте со стула для осужденного контингента.
   - Противоречивое сознание сотворило кульбит и передало управление речью моему неправедному спинному мозгу:
   - Ты чего, начальник, мозги мне пудришь. Во-первых, это не стул, а табурет, во-вторых, чего я должен понимать. Ты мне чернуху не гони, если чего надо - так и прикалывай в открытую.
   - Осужденные, согласно "Правилам содержания осужденных в местах лишения свободы", должны обращаться к администрации, сотрудникам конвойной и иной служб, а равно к другим представителям аппарата мест лишения свободы на вы, - равномерно сказал Момот.
   - Простите, - торопливо вмешался Круковер-интеллигент, - я имел ввиду, что не вполне вас понял.
   - Тут понимать нечего. Я процитировал вам пункт седьмой из "Правил содержания осужденных в местах лишения свободы", который объясняет установленную форму обращения осужденного контингента к контингенту руководящему. После окончания ремонта избранные отрывки из этих "Правил" будут повешены перед входом в санчасть. Пока же я позвоню Вашему начальнику отряда капитану Свентицкому и попрошу ознакомить вас с этими правилами.
   - Насчет правил я понял. Я не вполне понял по пункту первому нашей беседы, где вы упоминаете о чем-то, что мне знать не положено. (Я невольно начал строить предложения по момотовскому образцу).
   - Что может быть не понятно по пункту первому? Объясняю вторично. Вы болели туберкулезом. По данным врачей следственного изолятора Калининграда. Я просмотрел вашу медицинскую карточку. Туберкулез распространяется в виде микробов, которые, по традиции, носят имя ученого их открывшего. А точнее - Коха. Их иногда так и именуют - палочки Коха. Но это вам знать незачем. Вам надо знать, что вы можете быть потенциальным носителем инфекции. Теперь вам понятно?
   - Не совсем. Вы меня, конечно, извините, но я хотел бы уточнить. Вы сказали, что тот факт, что я болел инфекционной болезнью под названием туберкулез. И что эти данные вы получили, ознакомившись с моей медицинской карточкой, по данным врачей следственного изолятора города Калининграда. Потом вы соизволили уточнить, что туберкулез вызывается определенной разновидностью микробов, которые носят имя человека их открывшего - доктора Коха. Все это мне вполне ясно. Мне не понятно по факту того, что мне не положено знать?
   - Осужденный Круковер, - строго, но по-прежнему равномерно и чисто, произнес аккуратный майор, - в медицинской карточке есть копия экспертизы по поводу вашей психической вменяемости. Вы признаны дееспособным, что подтверждено решением суда, приговорившего вас к отбыванию наказания в колонии строгого режима. Следовательно, вы совершенно напрасно пытаетесь ввести в заблуждение начальника медицинского учреждения исправительно-трудовой колонии номер девять, то есть - меня. Я вынужден буду написать рапорт на имя начальника вашего отряда капитана Свентицкого о вашем дерзком поведении и несоблюдении "Правил", о которых я говорил раньше.
   - Но позвольте... - привстал я возмущенно.
   - Сидеть, - громко сказал майор, одновременно называя кнопку вызова внутренней охраны лагеря.
   В кабинет вошли два санитара из числа осужденных и встали по бокам Адвоката. Спустя несколько минут появился и прапорщик в лице Толи Ковшова под кличкой Толя-Жопа, приобретенной им благодаря неистребимой привычке бить осужденных по тугим задам длинной табличкой из ДВП со списком осужденных, выводимых в рабочую зону.
   - Пойдем, - сказал Толя-Жопа, не вдаваясь в подробности. Тревожные звонки из кабинета Момота стали для охраны делом повседневным, так как визит каждого второго осужденного в санчасть кончался ими.
   Выходя с равнодушным прапорщиком я посмотрел на надпись, характеризующую майора Момота нелестным образом, поднял кусок кирпича, зачеркнул слово "вшивый" и крупно написал "стерильный". Толя-Жопа зевнул и прочитал вслух новый афоризм: "Момот - стерильный обормот", еще раз зевнул и сказал равнодушно:
   - Иди в отряд, дурачина.
  
   В рабочем бараке мне дали хитроумное приспособление, называемое челнок, и попытались было объяснить, как при помощи этой деревяшки сплести сетку-авоську, но вовремя вспомнили, что как больной он может не работать и оставили в покое. Остальные рабочие отвлеклись на миг от вязания сеток и посмотрели на меня грустно. Я сел в кружок с другими "авторитетами", глотнул чифира и начал прикалывать за дальняк. Слушали уважительно, вполне прощая неожиданные для уголовника интеллигентные обороты речи. Тем более, что они постоянно сглаживались репликами бунтующего подсознания.
   И, когда мне задали загадку: "Мы бьем исправно каждый час. Но вы, друзья, не бейте нас" - подсознание не дало Адвокату оплошать, как у Свентицкого, ответив за него: "Менты, кто же еще!"
  
   (Именно Свентицкого я порекомендовал в новый аграрный кооператив морских офицеров с моим братом. И именно эта возможность позволила ему бросить службу на каторге).
  
   Жизнь на зоне всегда насыщенна событиями. Зэки постоянно создают друг другу крупные и мелкие неприятности, насыщая эту жизнь коммунальными "разборками", а начальство добавляет жару в костер страстей. Адвокат абстрагировался от этой мелочной возни, удачно прикрывая неординарность своего поведения частичной ненормаль-ностью. Но администрация не могла себе позволить допустить отстраненности какого-то осужденного от склок дружного семейства ИТУ-9, тень БУРа уже почти покрыла недальновидный спинной мозг вместе с витающим в облаках, головным, когда педантичный майор Момот попытался вмешаться в стройное течение событий.
   Майора долго мучила незавершенность его беседы с Адвокатом. Он ведь так и не получил ответа на свой вопрос (по крайней мере, ему так казалось). Вызвав осужденного Круковера вторично, майор настроился на спокойную беседу, но на всякий случай позвонил в дежурку и попросил прислать охрану.
   Войдя в кабинет начальника санчасти, я обнаружил Толю-Жопу, равнодушно стоящего у окна и чистенького Момота, сосредоточено отлавливающего незримую грязь на колпачке авторучки. После того, как майор закончил многосложную операцию с марлевыми тампонами и спиртом и удовлетворенно положил стерилизованную авторучку на стол, мне была заново рассказана предыстория его болезни, с небольшими научными комментариями по поводу открытия палочки Коха. После этого монолога добросовестный Момот задал основной вопрос:
   - Вам все понятно, гражданин осужденный?
   В кабинете наступила напряженная тишина. Даже прапорщик Ковшов прервал на миг перманентную зевоту и вперил оловянные глаза в гражданина Круковера.
   Активный спинной мозг не стал на этот раз советоваться с отвлеченным сознанием Адвоката, а сообщил бойко, почесывая излюбленное место в паху:
   - Чего темнишь, начальник. В БУР упрятать хочешь, так не темни - крути вола. А чернуху мне кидать нечего, в гробу я всех вас, волков тряпичных, видал в белых галошах.
   - Вы слышали, товарищ прапорщик? - монотонно спросил майор.
   Толя-Жопа слышал подобное уже 20 лет. Сказанное не вызывало у него никаких эмоций. Он и сам на подобный вопрос ответил бы точно так. Поэтому прапорщик Ковшов зевнул и мотнул головой сверху вниз.
   - Отконвоируйте его в дежурную часть, - приказал майор, - рапорт доставит мой санитар.
   Толя-Жопа ничего на свете не боялся. Он обладал завидным здоровьем, в любую погоду исполнял свою службу без бушлата или шинели, презрительно поглядывая на мерзнущих коллег, каждый день съедал здоровенный шмат деревенского сала, ничего, кроме пива, не пил и при необходимости мог уложить быка ударом кулака между рогов. Но невидимые палочки Коха вызывали в его невежественной головке смутную неприязнь. И, если, например, про гром Толя-Жопа еще со школы прапорщиков имел научное объяснение, что "это молнии стукаются в небе", то палочки туберкулеза все-таки его настораживали. Поэтому Ковшов уперся, сказав:
   - Чего это я его в дежурку поведу, волка тряпичного? Он там всех перезаразит этими бацильными палочками.
   В глубине души санитарный майор тоже не питал доверия к таинственным палочкам. Он предпочел бы, конечно, чтоб они витали в помещении охраны, чем в великолепном дизайне санчасти, но по нелепой прихоти судьбы его вотчина носила лечебное направление. А туберкулез никак нельзя было отнести к нарушению режима. Поэтому в кабинете повисло тревожное молчание, во время которого прапорщик смотрел на майора, а майор на блестящую столешницу. Я же смотрел прямо перед собой. Мое сознание в этот момент обдумывало вопросы ландшафтных клумб, а подсознание чесалось и мечтало о глотке чифира.
   Напряжение разрядило селекторное сообщение. Жестяной голос начальника оперативно-режимной службы майора Токарева разыскивал осужденного Круковера для предоставления его в штаб.
   Майор Токарев отличался высоким ростом, военной выправкой, металлической дикцией и непримиримостью к нарушениям режима содержания. Он был прислан в Калининград из Москвы, свою службу в колонии расценивал, как ступень к передвижению в Управление, успел уже уволить трех оперативников, поймав их во время продажи чая осужденным, и в чем-то превосходил даже главного человека лагеря полковника Васильева.
   Прапорщик Ковшов, не мыслящий жизни без службы, вытянулся по струнке, обнаружив кругленький животик, отдал репродуктору селекторной связи честь и быстренько увел осужденного из гостеприимного кабинета стерильного Момота.
   В кабинете майора Токарева Адвокат обнаружил высоко-поставленное общество. Там находился длинный Токарев, коротенький полковник Васильев, носящий среди осужденных ласковую кличку "Василиса", незнакомый гражданин в гражданском с унылым вытянутым лицом дятла, который впоследствии оказался прокурором по надзору за местами лишения свободы.
  
   Выяснилось, что досиживать я буду в 11 зоне, созданной за городом, где отгорожен высоким цельнометаллическим забором закуток для тубиков, которым осталось меньше года срока.
   Дятлообразный прокурор задал уставной вопрос - нет ли у товарища Круковера жалоб на условия содержания в колонии, на что я, загнав титаническим усилием ликующее подсознание в мозговой уголок, сказал, что всем доволен. Я действительно был доволен, но не колонией, а тем, что удержал контроль над голосовыми связками, не дав им произнести: "сучья зона, все менты - волки тряпичные, а майор Момот - петух голожопый".
  
   Взрослость 7
  

Вновь в дорогу

Рок меня мой гонит.

Надоел и сам себе, и всем.

Унесут растерянные кони

Панцырь мой,

Мой меч,

Кинжал и шлем.

Без доспехов,

Со стихом и скрипкой

В мир пойду

Под рубищем шута,

С навсегда прикленной улыбкой

На обрывке старого холста.

Владимир Круковер

  
   Оставшиеся полгода не стоит и упоминать. Можно на одной ноге простоять, но я их просто просачковал, между делом заняв первое место по шахматам в ИТУ-11 и написав пару курцовых (за чай и конфеты) новому начальнику отряда.
   А потом Звонко щелкнули железные створки второго КПП, сержант наружной охраны проверил документы бывшего зэка, с жужжанием отодвинулась вторая металлическая калитка и я вышел с территории исправительно-трудовой зоны ! 9 на территорию свободной экономической зоны "Янтарь".
   И увидел Жигуленка Павла, в котором сидела благоверная Света с младшей дочкой Женей.
  
   "Наказ-памятка администрации учреждения освобождающемуся.
   Товарищ Круковер.
   Сегодня вы становитесь полноправным гражданином советского общества, перед вами открываются широкие возможности для честной трудовой жизни. Мы надеемся, что вы пересмотрели свои жизненные понятия, серьезно обдумали совершенные ранее ошибки. Администрация всемерно стремилась помочь вам осознать сваю вину перед обществом, повысить политический, общеобразовательный и культурный уровень, приобрести специальность. Мы выражаем уверенность, что вы будете добросовест-но трудиться на благо нашей любимой Родины, строго соблюдать советские законы и правила социалистического общежития. Всегда помните, что где бы ни пришлось вам жить и трудиться, вы обязаны дорожить честью советского гражданина.
   В день вашего освобождения даем вам несколько добрых советов. В пути к месту следования ведите себя достойно, не употребляйте спиртные напитки, будьте выдержанным, не заводите случайных знакомств. Прибыв к месту жительства, сразу же обратитесь в милицию. Здесь вы получите паспорт, решите вопрос о прописке, вам окажут помощь в трудовом и бытовом устройстве. Если встретитесь с трудностями при решении этих вопросов, обратитесь в местную юридическую консультацию, где вам помогут выяснить некоторые правовые вопросы.
   Стремитесь к знаниям. Используйте имеющиеся возможности в повышении своей трудовой квалификации и общеобразовательного уровня. Любите книгу, искусство, занимайтесь физкультурой и спортом. Добросовестно выполняйте общественные поручения. Будьте самостоятельны и честны в своих действиях, учитесь разбираться в людях, оценивайте их не только по словам, но и по делам. Если ранее у вас были сомнительные приятели, не восстанавливайте с ними связь. Помните, что хороший друг - это добрый советчик и наставник. Он всегда предупредит от неверного шага.
   Будьте хорошим семьянином, воспитывайте детей достойными строителями коммунистического общества. Не омрачайте недостойным поведением своих близких, не лишайте их радостей жизни.
   Поддерживайте с нами письменную связь. Сообщайте о своей жизни. Желаем успехов и большого настоящего счастья!
   Администрация учреждения".
  
   И был день, и было утро, и была лужайка, поросшая сказочными цветами. И лужайка, как круглое зеркало будущего, жила в чащобе цивилизации, и поэтому казалась волшебной..." Я закурил, прошелся по комнате. Я уже видел эту лужайку, видел, как грязный, пропахший соляркой, уродливый механизм топчет красоту, как пурпурные бархатные лепестки мнутся ржавыми траками гусениц.
   И был день, и было утро, и была лужайка, поросшая сказочными цветами. И лужайка, как круглое зеркало будущего, жила в чащобе цивилизации и поэтому казалась выпуклой и какой-то волшебной. И вылез грязный, пропахший соляркой механизм, и земля за плакала под уродливыми ржавыми траками гусениц, и слезы - мохнатые реснички пурпурных лепестков - оседали на разгоряченных боках железного чудовища. А затем выполз, урча, асфальтовый каток, дыша смрадными выхлопами, и скоропостижно превратил ос татки красоты в серый пятачок.
   И вышли на серый асфальт люди - нелюди в защитной форме и без лиц, и огородили серое существование щитами с указанием входов и выходов и надписями - "Жилая зона", "Рабочая зона", "Санчасть", ~ "Столовая", "ШИЗО", "ПКТ", "Штаб", "Клуб"... И ушли эти трудяги жуткой сцены, а по безжизненной плоскости асфальта двинулись колонны людей. Они тоже были без лиц, а униформа их выглядела бесцветно и мрачно. Шли они в затылок друг другу, еле волоча ноги, и колонна продвигалась со скоростью замерзавшей на осеннем ветру гусеницы. Только в одном направлении движение колонн несколько ускорялось - когда они шли в столовую. И если посмотреть на строй сверху, то серая череда стриженых голов напоминала какую-то гигантскую кишку, конвульсирующую бессмысленно и жалко.
   И был день, и было утро, и день этот был не библейским, а черт знает, каким, и небо было беспомощно тусклым, а крошево бархатных лепестков оседало на чьих-то плечах, превращалось в символ издевательства над красотой.
   А я уже шел по городу, удивляясь тому, что не слышу окрика часового, что вот снуют туда-сюда женщины, а я могу их спокойно рассматривать и вместе с тем дико радоваться живой и доступной зелени. Четыре года зеленый цвет растительности дразнил мое воображение. В зоне этого цвета не было...
   Я шел, рассматривая город и прохожих, и странное чувство овладевало мной. Для всех время не стояло на месте, оно двигалось, в стране произошли какие-то перемены, связанные с деятельностью Горбачева, а для меня то же самое время все четыре года оставалось за меревшим, как в сонном царстве. Мне казалось, что. теория относительности сыграла со мной очень злую шутку, взяв и выбросив меня прямо в будущее. То, что я раньше узнавал из газет, будоражило воображение, а сейчас я видел изменившийся мир. И наяву он оказался не таким уж радужным, как представлялся мне в зоне.
   Вырос племянник, но не поумнел, к сожалению. Выросли новые дома, но своим собственным уродливым видом они угнетали сады и парки. Речка, которая и раньше попахивала, теперь превратилась в клоаку. За то пароход-гостиница на этой речке оборудован современными кондиционерами, чтобы иностранцы (боже упаси!) не вдохнули ее "аромат".
   Подписывая незначительную бумажку, я совершил обычную карусель по приемным, собирая подписи таких же надутых от чванства и столь же тупых чинуш. Вместо дешевого кофе в магазинах появились кооперативы, торгующие этим же кофе по цене золота. Появился СПИД, но исчезли презервативы. Даже "знаменитые" советские, несмотря на изрядную толщину резины.
   Город манил свободой, но ощущение того, что я освободился, пропадало, когда я заходил в автобус или трамвай. Оно возникало снова в продовольственных магазинах, но продавщицы смотрели на меня из-за пустых прилавков с подозрением.
   Я никак не мог избавиться от впечатления, что хожу по большой зоне с теми же отношениями между ее обитателями и охраной. Я не мог расслабиться, мне хотелось заложить руки за спину, встать в шеренгу. Я смотрел в лица людей и видел в них единственную перемену - озлобленную растерянность. И истаяло видение города, и вновь по серому плацу потянулись мерзлые гусеницы слитых тел. А где-то там, за сценой, или в подсознании гордо цвела поросль, бегали по ней загорелые дети и добрые собаки. И кто-то устанавливал оранжевую палатку, успевая трепать по холке льнувших к нему животных.
   И возник на поляне крохотный ковчег отдыхающей семьи, за дымным шашлыком и таежным чаем. И девушка-большеглазка обняла отца за шею и шепнула ему что-то, а другие смотрели на нее с ревностью, но без зависти.
   В комнате, похожей на бетонный пенал, с единственной лампочкой под высочайшим потолком безликие люди карабкались на причудливые сооружения, сваренные из железных полос и труб. Беззлобно, вяло переругиваясь, устраивались спать. Их не смущали эти нелепые сооружения - "шконки", - которые даже при большом воображении трудно отнести к категории кроватей. Эти "шконки" высились в четыре яруса, лишний раз подтверждая "престижность" наших лагерей и тюрем, переполненных разношерстной публикой. Звонок задребезжал циркулярной пилой, отбой протекал аврально, ибо опоздавших в "шконку" ждали режимные беды. Лампа замигала, свет ее сменился си ним, затихли ругань и похабщина, и только стоны и кашель аукались в бетоне барака.
   В синем сиянии ночника, уродливо и страшно вырисовывались снятые на ночь вещи: ботинки, деревянные конечности, лошадиных размеров вставные челюсти, круглые глаза в кружках с водой. Прорываясь в ультразвук, пикировали комары, особая зимняя порода, мутировавшая в сырости каменного мешка. Крысы, величиной с собаку, разыгрывали дьявольскую карусель, запрыгивая на тела нижних. А на угловой "шконке" неутомимо бормотал согнутый радикулитом дебил, пуская из сизого жабьего рта радостные слюни. Он сидел за грабеж с применением технических средств - утащил из кладовки подвала банку с вареньем.
   Сидеть полезно, убеждал я себя. Журналисту все надо увидеть, все познать самому. Ну, что ж, и на нарах можно чувствовать себя свободным. Но для того, чтобы сварить суп, вовсе не обязательно испытывать судьбу, ныряя в бурлящее крошево картошки, лука, моркови. Или, как еще говорят, не надо быть кошкой, чтобы нарисовать ее.
   Журналист меняет профессию. Мечется по бетонному лабиринту среди убогих, воображая себя борцом за истину. А истина съежилась в уголке барака и робко прикрывает попку, боясь извращенного насилия. А может, она шествует к штабу, отливая малиновыми петлицами?
   Да вот же она - плотненькая, в мундире, с крытой пластиком доской в короткопалых руках. Ее зовут Анатолий Бовшев, в просторечии - Толя-жопа, за милейшую привычку не только сверять колонку осужденных по списку, написанному на пластике этой доски, но и звучно хлопать ею зазевавшихся зэков по заднице. Толя в системе двадцать лет, он образцовый ее апологет. Поступки его выверены и точны, он непреклонен, как звонок, отмечающий распорядок существования, тот самый звонок, взвизгивающий циркуляркой. Толя оптимист. Ни один робот не смог бы так функционировать, как он.
   Ах, истина, истина... Твои воплощения столь разно образны и лживы. Ищите истину, поэты... Или лучше ищите вшей на грязном лобке и под мышками... Все смешалось в голове бедного зэка. Все смеша лось в голове зэка бывшего. Люди-нелюди, суета-порядок, газетные сентенции разоблачения, пустота нынешнего дня...
   Все смешалось в доме, которого нет. Нет ни дома, ни денег, нет ясности. Из дома тянет на улицу в иллюзию свободы, сумятицу тел. А с улицы властно влечет в дом, в покой стен. А через минуту - опять на улицу. Хочется открыть чудом сохранившиеся тетради, вы писать отрывки дневниковых крупиц, систематизировать их. Хочется выписаться, выдать это проклятое "Болото N ...", выплеснуть его залпом, как сгусток крови. А спутанное бытие бросает меня в водовороты чужих страстей.
   Трудно бедному зэку в сумятице сегодняшнего дня: запрещенное вчера разрешено сегодня, но уже не нужно. Квадраты бытия иные.
   Все смешалось в бедной стране. Раньше хоть знали, что чего-то нет, потому что нельзя, не положено. Теперь, вроде, все можно, но ничего нет. И куда де лось - неизвестно. Да, и было ли?
   На Западе только придумают про нас какую-нибудь гадость, а мы ее уже сделали. Обыватель аж пищит от восторга, взирая на трухлявую веревку гласности, на которой развешено грязное белье совдепии.
   Искусство приспосабливается к ритму подростков.
   Ритм примитивен. Подростки визжат от счастья - их кумиры, как шаманы, красиво хрипят под ритмичную музыку.
   Идет девальвация чувств под эгидой перестройки и гласности. Идет девальвация нежности и любви. Это страшней, чем денежная реформа, хотя и в деньгах счастья мало. Особенно, когда они есть. А их нет, или так мало, что лучше их не беречь. Впрочем, тратить их все равно не на что: то, что можно достать, - ни куда не годится, то, что достать трудно, - стоит так дорого, что лучше не доставать.
   Идет утилизация интересов. Они сужены до иглы наркоманского шприца, до штекера магнитофона, до тоненькой ножки бокала.
   А может, неправильно я применяю термин "утилизация"? Может, грамотней применять слово "деградация"?
  
   Правительство перед освобождением выдало мне 25 рублей, полагая, что на эти деньги я вполне смогу начать новую жизнь.
  
   Мы ходим ночью, ходим днем,
   Но никуда мы не уйдем.
   Мы бьем исправно каждый час,
   А вы, друзья, не бейте нас.
   С.Маршак
  
   Брат, преуспевающий торговец глиняными масками, изобразил при виде меня самую широкую улыбку, какую только смог, спешно сообщил о своем скоропостижном отъезде и, долго мусоля рублевые бумажки, выдал стольник, горько сетуя на дороговизну жизни. На прощание он опять улыбнулся от уха до уха, а в глазах его я прочел печаль, вызванную необходимостью неожиданно уезжать.
   В результате я оказался в гуще перестройки с 125 рублями в кармане робы - моя гражданская одежда успешно сгнила в кладовых зоны, так что я щеголял в обычной спецовке синего цвета и мощных зэковских говнодавах.
   Единственное, что мне оставалось, - это нанести визит к знакомому фотографу, который до сих пор не исключил меня из списка знакомых потому, что я был должен ему 600 рублей. Он даже на зону мне писал доброжелательные письма, в конце которых намекал на свое желание получить эти деньги обратно. Надо думать, что он питал ко мне сложные чувства, по край ней мере, из лаборатории он меня сразу не выгнал, а даже разрешил пожить там немного.
   Правда, он упомянул, что собирается строить гараж и не отказался бы от помощи, но я проявил ограниченность мышления и его намека не понял. Зато я бодро вспомнил о долге и уверил его, что теперь-то, на воле непременно рассчитаюсь, да еще с процентами. Надо только дело найти, работу. Свободным предпринимателям нынче дорога открыта.
   Этот фотограф и свел меня с шефами молодежного центра. Тогда я еще не знал, что связываться с умирающим комсомолом опасно, да и про его близкую смерть не догадывался. Но всеми своими последующими скитаниями я обязан прежде всего знаменосному комсомолу и, правды ради, своей страстью к хорошему коньяку (впрочем, в период запоя я не отказываюсь и от одеколона).
   Юные комсомольцы, один из которых давно перешагнул тридцатилетний рубеж, готовы были финансировать любое разумное предприятие. Общество "Друг", специализирующееся на оказании помощи собаководам и любителям кошек, привело их в восторг (проект этого общества был создан мной в беседе с ними мгновенно, из воздуха, фантазий и отрывочной информации о постановке подобного дела за рубежом). Они выделили мне помещение из двух комнат - там раньше помещалась сберкасса, - ссуду в размере пяти тысяч и право формировать коллектив. Кроме того я получил симпатичное удостоверение, где именовался председателем объединения "Друг" при молодежном центре.
   У "Друга" мигом появилось множество друзей. В основном это были мелкие спекулянты щенками, отщепенцы клуба собаководов и шпана, которой негде устраивать свои тусовки.
   Отдав им на откуп вторую, неоштукатуренную комнату, я меблировал старьем из комиссионки первую, напечатал в типографии красочный плакат, перечисляющий по пунктам наши мощные планы, и начал готовить выставку кошек.
   Подобные выставки прошли тогда только в Москве и Ленинграде, так что свою я быстро организовал, провел и собрал семь тысяч чистыми. Помню, тогда лил дождь вперемешку со снегом - типичная прибалтийская погода, очередь вытянулась от клуба километра на полтора, все были раздражены, но стояли терпеливо для того, чтобы посмотреть на сотню кошек в кроличьих клетках. Все это было, конечно, организовано неумело, но ни один из идиотов-посетителей почему-то не вы сказал недовольства.
   Между тем у меня уже сформировался коллектив, в состав которого входили: малолетняя проститутка - специалистка и консультантка по кошкам; пацан, стоящий на учете в детской комнате милиции за квартирные кражи, - курьер и разнорабочий; ветфельдшер по совместительству - дама с явными признаками бешенства матки; юрист - хронический алкоголик, взявший аванс в размере 70 рублей и ухитрившийся после этого запить на две недели; и администрация - явный аферист, но значительно низшего уровня, чем я, и поэтому ни в чем плохом меня не подозревавший и старавшийся как-нибудь обжулить.
   Коллектив рос, мы даже заимели машину с водителем, которая обслуживала нас в вечернее время за плату по 20 копеек за километр. На этой машине я с фельдшерицей бойко обслуживал больных животных на дому. Но деньги, которые мы зарабатывали, расходились еще быстрей. Надо было расширять производство; я как шеф не имел права выглядеть неряшливо, а кожаная куртка, приличные джинсы, кроссовки и прочее стоили немало. Да и зарплату надо было людям платить.
   Тут-то у нас с комсомолом возникли разногласия. Они почему-то считали, что часть денег я должен отдавать им, как учредителям, что обязан отчитываться перед их бухгалтером во всех доходах и расходах, а вдобавок запретно было мне вечерами пить коньяк и после "дозы" общаться с посетителями.
   Пока разногласия не углубились, я привел известного ветврача и настоял на необходимости расширения ветслужбы. Смета, куда я включил операционный стол и бестеневую лампу, оказалась угрожающей, но, к моему удивлению, комсомольцы выдали мне еще одну ссуду в 12 тысяч. Одну тысячу я дал врачу для закупки не обходимого оборудования. Он почему-то обиделся, тысячу эту мне вернул и сотрудничать в дальнейшем отказался.
   Остальные деньги разошлись как-то незаметно, а тут еще возникли неприятные слухи о моих посягательствах на честь малолетней проститутки-кошатницы, да и скучно стало в Прибалтике: сырость постоянная, дождь. Поэтому я мужественно выехал в Пятигорск и с полгода прекрасно отдыхал, чередуя Кисловодск, Железноводск, Ессентуки и Пятигорск.
   Комнаты я снимал недорогие, со мной обычно делили жилье люди, приехавшие в отпуск с целью поправить здоровье. Они аккуратно посещали процедуры, пи ли минеральные воды, в общем, вели себя, как при шлепнутые большой подушкой. Но деньги у этих болезненных водились, меня они принимали за собрата по ваннам, массажу и прочей ерунде, в долг давали охотно. Так что особых проблем у меня не было. Благо дело, эти курорты обслуживают народ круглогодично. Я благополучно справил там Новый год, дождался весны и почувствовал, что минеральные источники и их клиенты вызывают у меня отвращение еще большее, чем когда-то колючая проволока и вышки с нерусскими охранниками.
   Тут как раз мне попалась местная газетенка с объявлением Московского зооцирка, - этому загадочному предприятию требовались рабочие по уходу за животными.
   На другой день я с утра был уже там и меня провели в вагончик на колесах, к директору...
  
   Не надо думать что это (почти документальное) воспоминание будет скучным или надзидательным. Так как я в то время скрывался от милиции и много пьянствовал, то приключения мои были отчасти детективными, а отчасти экзистенциальными.
   Действие захватывает побережье Черного моря Чечено-Ингушскую АССР, Дагестанскую АССР и многие южные республики, области. Волгоград, Тольятти, Уфа и другие города -области тоже входили в маршруты, ибо поработал я аж в двух зооцирковых хозяйствах. И приключений повидал не мало.
   Например, в больнице Будённовска на Северном Кавказе, в том, что недалеко от Минвод и Ставрополя, я лежал в мае после нападения медведицы. Мало того, что она вырвала мне мышцу на ноге, так еще у врачей даже морфия не было и оперировали меня под моим личным препаратом, для обездвиживание диких животных (не буду вдаваться в детализацию препарата).
   Интересно, что через два дня после моей выписки и отъезда зверинца в Минеральные воды Буденновск и больница 14-19 июня 1995 года подверглись нападению банды Шамиля Басаева.
  
   А в Грозном (еще советском, но уже закипающем) моя слониха отгоняла местных хулиганов, швыряя их мотоциклы. Это была бойкая слониха, удаленная из цирка за постоянные бунты и побеги. Она не только убегала, но и уводила других слонов, так что Корнилов вынужден был списать её в зооцирк, где она в специальной клетке была прикована за ногу. Уже при мне в Махачкале она открутила контргайку, фиксирующую цепь, сбежала под утро и устроилась у пивного ларька. Так и сосала пиво, пока я не приехал. Погибла Кинга от обморожения уже после моего увольнения; Юрий Никулин (её привезли в цирк на Цветном) безуспешно пытался её спасти.
  
   В Уфе я провел первую в СССР (тогда он еще был) коммерческую выставку бепородных собак и еще несколько оригинальных (по тем временам) массово-денежных мероприятий. Но это уже другая история, хотя заработал хорошо и вспомнить - вспомню, кому-то будет интересно. Забавный факт: в Уфе жил я в гостинице Интурист и со мной ночевала молодая пума. Один раз администрация решила проверить наличие женщин у меня в номере после 11 вечера...
  
   Впрочем - по порядку.
  
   Взрослость 8
  

Я к животным неравнодушен,

В каждом сам себя нахожу:

Как котенок, я непослушен,

И как пес, за кусок служу.

Владимир Круковер

  
   ...Тигрица Лада явно собиралась обмануть своих тюремщиков и ускользнуть из мира насилия. Мне ее было искренне жалко. Она уже приволакивала зад, мочилась кровью, ничего не ела. Начальство, в сущности, ее уже списало. Мне же важно было придумать способ дачи лекарств. Эти дурацкие зверинцы не оборудованы клетками, в которых можно было бы зверя зафиксировать, обездвижить, чтобы сделать укол или обработать рану. Таблетки же Лада глотать не желала, мясо не ела, так что нашпиговать лекарствами лакомый кусок я не мог.
   Шэт ходил около шибера, люто косился на меня - ревновал. Шэт тоже вызывал у меня жалость. У него были вырваны когти на передних лапах (по этому признаку всегда можно определить, что животное раньше принадлежало Вальтеру Запашному - знаменитому дрессировщику и садисту), что очень затрудняло ему процедуру получения мяса, которое подается хищникам специальной вилкой; они его снимают с рожков когтями и затаскивают в клетку. Кроме того, Шэт нежно любил Ладу и ее болезнь повергла парня в глубокую печаль.
   Шэт и Лада были по-своему знамениты, Оба людоеды. Шэт отъел руку одной из вальтеровских помощниц (не вытерпел, наверное, побоев), Лада, воспитанница ГДР - вырвала и, надо думать проглотила, у своей дрессировщицы правую ягодицу. Спасло их от расправы то, что они принадлежали к славной когорте уссурийских тигров, которые тревожно фигурировали в Красной Книге, среди других потенциальных реликтов живого - безвинных жертв рода людского. Сосланные в тюрьму передвижного зверинца бессрочно, они обрели друг друга, нежная любовь немного украшала их унылое существование. И теперь Лада умирала от пиелонефрита, а я не мог дать ей антибиотики.
   Немного поддерживали нашу кошку кролики. Жестоко, конечно, скармливать их живьем, слышать их детский крик, а затем и предсмертный вопль, но свежая, живая кровь - могучий, жизненный стимулятор для больного хищника...
   Зоотехник Филиппыч увел меня в свой вагончик пить пиво. Заодно попросил подписать акт выбраковки Лады. С этим зоотехником, работающим в зверинце третий год, у меня сложились приятельские отношения. Скорей всего потому, что я терпеливо слушал его рассказы о том, как он был главным зоотехником крупного колхоза, как его уважали, о том, что у него семья, жена - немка, что недавно у них гостили ее родственники из ФРГ, зовут к себе и они скоро поедут туда. Я удерживался от желания спросить, какого черта он тогда работает в этом поганом зверинце среди бичей и алкоголиков, почему к жене ездит раз-два в год, да и то только на несколько дней. Мое молчание как бы поощряло его к дальнейшим легендам, а чувство благодарности к терпеливому слушателю крепло. Это было хорошо, так как Филиппыч являлся моим непосредственным начальником.
   - Дружба дружбой, - сказал я, глядя на акт, - но подписывать это я не собираюсь. Лучше вызови хорошего ветврача или достань хотя бы инъектор Шилова, мы его насадим на жесткую палку и попробуем сделать укол.
   - Иваныч, - взмолился он, - шеф требует акт, тигрица все равно подохнет, главное - списать вовремя, да шкуру снять.
   - Шкуру надо снять с вас, вместе с шефом, - возмутился я, - а тигрицу надо лечить. Впрочем, что я - единственный рабочий? Вон их сколько, получки ждут у бухгалтерии. Любой подпишет. Ты лучше скажи, деньги мне на сливочное масло и яйца выделят? Я хочу замешать таблетки в яично-масляную оболочку, авось съест?
   - Сомневаюсь, - покачал головой Филиппыч. Если вылечишь, тогда, конечно, все оплатят. А заранее... Ты же простой рабочий.
   - Ну и хрен с ним, - допил я свой стакан, - действительно, что я из кожи вон лезу. - Я отломил у сушеной рыбы хвост и яростно в него вгрызся.
   А вечером с удовольствием обнаружил, что колобки из масла и яиц с надежной начинкой из разнообразных антибиотиков Лада уплетает с аппетитом. Надо сказать, что деньги, истраченные на лечение, мне так и не вернули. Выписали, правда, поощрительную премию - 50 рублей. Сам директор. И благодарность он же мне объявил. Устно.
   Я к тому времени работал в зверинце уже около месяца, работал, надо сказать, с удовольствием, хотя сам зверинец ничего, - кроме отвращения, у меня не вызывал. Чтобы читатель хоть схематично представил атмосферу этой дурацкой организации, следует рассказать о самых достойных ее представителях.
  
   Главный инженер Жора. Хороший, умный парень, знающий специалист. Правда, знания его относились больше к мелиорации, чем к автотранспорту. Но и с ремонтными работами он справлялся лихо. Особенно четко он составлял трудовые договоры. 70 % указанной суммы ремонта планировалось, как правило, на пропой с ремонтниками, 10 % - на запчасти, 20 %~ - на фактическую оплату работ. Чаще всего эти 20 % уходили на похмелье.
   Основным хобби пьяного Жоры, кроме девочек, среди которых он, кстати, пользовался успехом, как внешне парень симпатичный, было вождение. Он уверенно залазил в любую машину, будь то дизель, или старенький ГАЗ 66, включал передачу и начинал садистски насиловать машину. Его стараниями у половины машин было сорвано или сожжено сцепление. Во время переездов - серьезного момента в деятельности зверинцев (скорость и качество его перемещений - гарантия хороших сборов), Жора развивал бешеную деятельность. Вместо того чтобы четко распланировать очередность транспортировки жилья и зооклеток, определить каждому обязанности, составить схему переезда, Жора мотался, как Фигаро, по всей трассе, выскакивал на манер чертика то в месте отъезда, то на новой площадке, где строился зверинец. Если же он успевал в дороге причаститься в какой-нибудь забегаловке, то мгновенно падал за руль, диски сцеплений жалобно визжали, и очередной тягач выходил из строя.
  
   Коммерческий директор, он же заместитель главного директора Кабасян. Бывший капитан милиции из Нагорного Карабаха, съеденный азербайджанцами вместе с должностью. В промежутках между запоями он рассылал многочисленные жалобы о несправедливом, раз жаловании в самые неподходящие органы власти. У него было два костюма, которые он носил в разнообразных комбинациях: то менял пиджаки, то - брюки. Он был излишне туп даже для бывшего капитана милиции, должность занимал благодаря влиятельному родственнику, начальнику мотогонок, тоже армянину, Одиссею Ашотовичу.
  
   Главный администратор Андросов. Бывший комсомольский лидер. Человек неухватно скользкий, двуличный и страшный подхалим. Главная принадлежность одежды - галстук, который забавно смотрелся на старенькой, какой-то школьной, курточке. Пьяница хронический, но не запойный. Пил каждый день, начиная после обеда. До обеда пах одеколоном. Прославился тем, что в предчувствии белой горячки ломился ко мне в жаркую июльскую ночь и орал, что идет снег и надо срочно закрывать и утеплять животных. Пришлось его на ночь отправить в вытрезвитель, а затем и в наркологический диспансер.
   Через несколько месяцев Андросов открылся еще с нескольких любопытных сторон. Во-первых, он оказался вором - тащил везде, где плохо лежало, но всегда подставлял под подозрение кого-нибудь из новичков или чужих подростков. Во-вторых, он оказался пассивным гомосексуалистом, о чем нам поведали два чечена в Грозном. Они искали директора, а когда разговорились, рассказали что, что познакомились с директором в гостинице, сняли ему номер люкс, угощали коньяком, а теперь пришли продолжить любовь... Зная, что Андросов был послан в гостиницу, чтобы снять для настоящего директора номер, мы с Филиппычем только заохали. Слух дошел до шоферов и некто Ядупов, водитель МАЗа, разбил главному администратору нос, после чего тот смылся, прихватив одежду контролерши и кассирши.
  
   Главный зоотехник Филиппыч. Неплохой парень, но фантастически ленивый. Очень большой любитель вкусно поесть и страшный бабник. Несмотря на простенькую, рязанскую мордаху, пользовался успехом у дам.
  
   Тося, Антонина. Кладовщик. Неукротимая женщина 57 лет, с энергией 19 - летней. Весь вечер может бухать, бесноваться в сексе, а утром, свеженькая, убирает клетки. Когда рабочие были в запое, мы с ней вдвоем убирали у всех 104 животных. Фанатично предана директору. Ездит с ним 10 лет, со дня вступления того в должность. Личность по-своему яркая, полная какой-то животной энергии, при полном отсутствии энергии мозга. Изумительная сплетница. Ни кола, ни двора - вагончик зверинца ее дом и родина. Сперва я ее недолюбливал за привычку соваться не в свои дела и ябедничать; став начальником, начал ее ценить. Так ценят в армии ефрейторов из нерусских, ярых служак, нелюбимых солдатами. Тося была работником надежным.
  
   Царев, Царь. Водитель-ас. Десять лет отсидел на Колыме, столько же ездит со зверинцем. Директора чтит, как пахана. Напившись, ищет приключений, со всеми задирается. Сам тощий, мелкий, килограммов 40, не больше. Но, как говорят работяги, говнистый, злобой исходит. Пока не получит по морде - не успокоится, спать не ляжет. Но - ас. Чудеса вытворяет при переезде, при погрузке на железнодорожные платформы. Грязнуля, чухан по-зоновски.
   Из себя корчит суперблатягу. Как-то спросил я его, не встречал ли он на пересылках Адвоката. Кличка среди деловых достаточно известная по Северным зонам. Ответил утвердительно, начал хвастаться знакомством с этим, по-своему знаменитым среди уголовников человеком. Так как Адвокат - это я, то выводы я сделал соответствующие. Но промолчал.
  
   Кроме уже перечисленных, в зверинце работает еще человек 15. Шоферы, рабочие по уходу за животными, администраторы, контролеры, кассиры и т. д. Штат раздут чрезвычайно. Но и зверинец громадный. Обычно эти передвижные хозяйства возят по 40 - 50 животных. Тут же - 104, не считая всяческих подсобных и хозяйственных вагончиков. Одних складов пять штук. Обо всех этих людях можно сказать немногое. Все они выброшены обществом на задворки, большинство не имеет ни нормального жилья, ни семьи; 99 % - хронические алкоголики, многие прошли тюрьмы или ЛТП. Некоторая часть - в розыске милицией, чаще за алименты, иногда за конфликты с законом. Короче, вредные двуногие сапиенс, но в отличие от четвероногих, гораздо более опасны своим подлым коварством, живущие только днем сегодняшним, а по пьянке теряющие рассудок начисто.
  
   Я еще расскажу о некоторых своеобразных человеческих типах, встреченных мной в этом и в других зверинцах. О директоре же мой рассказ будет выделен в отдельную главу - он этого вполне заслуживает.
  
   Кинга затрубила, распахнула пятисоткилограммовые шипастые двери, удивительно легко для своей пятитонной туши сошла с прицепа и побежала по полю. Толстая цепь беспомощно волочилась за ее правой задней ногой.
   Слониха бежала целеустремленно, около вагончика бухгалтерии, посреди зоозала, остановилась, будто вспомнила что-то, помахала хоботом и начала отчаянно чесаться о вагончик. Из бухгалтерии раздался отчаянный крик Татьяны Леонтьевны, жены директора.
   ...Буквально пять дней назад директор вызвал меня. Я зашел, как был, в грязной спецовке, сапогах, пахнувших навозом, держа в левой руке верхонки.
   - Садитесь, - вежливо сказал директор, - есть серьезный разговор. - Я аккуратно сел на краешек стула, сделал внимательное лицо. В этом зверинце я держал себя отчужденно, почти не общался ни с кем, кроме зоотехника. Отношения же с директором ограничивались утренним приветствием.
   Когда я устраивался на работу, я пояснил отсутствие трудовой последней отсидкой. Предъявил паспорт, военный билет, справку об освобождении. Справку он изучил внимательно, оформил меня с двухмесячным испытательным сроком, ни о чем не спросил, Под жилье мне выделили нищую комнатушку в фасадном вагоне; крыша там отчаянно текла, но я был там один, в отличие от жилых вагонов, где рабочие жили по трое-четверо. Поэтому, несмотря на отсутствие комфорта, я был доволен.
   - Вам не надоело убирать говно? - начал директор, испытующе смотря на меня.
   - Я знал, на что шел...
   - А что если я предложу вам должность своего заместителя по зооветеринарной работе? Такой должности у нас нет, но я ее введу в штатное расписание.
   - Простите, но мое нынешнее положение устраивает меня.
   Директор изобразил на своем маловыразительном лице удивление:
   - Оклад всего на шестьдесят рублей меньше, чем у меня.
   - Вы, наверное, догадываетесь, что я не стеснен материально.
   - Что же тогда вас заставляет трудиться простым работягой за нищенскую плату?
   - Я же говорил вам при трудоустройстве. После тюрьмы отношение ко мне в городе настороженное, вернуться в редакцию мне пока сложно. Вот я и решил некоторое время потрудиться в нейтральной организации, в нейтральной должности. Жилье бесплатное, интересный маршрут, необременительная работа, если относиться к ней добросовестно...
   - Послушайте, - начал директор подход с другого конца. Он явно был несколько ошарашен моим отказом. - Мне очень не хватает грамотного порядочного помощника. Все эти алкаши, вы же сами видите... А Филиппыч, хоть и не алкаш, но толку от него мало. Сачок и болтун. У меня большие планы, вы же слышали, что мы строим новый цирк. Фирменные вагоны, зооклетки, модерновый фасад. - Он протянул мне эскиз новой конструкции, действительно впечатляющий. - А я прикован к зооцирку, хотя надо чаще быть на заводе, где выполняется заказ. Металл доставать, фанеру, декоративные элементы - все. А тут в командировку боишься уехать.
   - Мне очень приятно ваше доверие, - сказал я проникновенно, - но для этого вовсе не обязательно обременять меня руководящим чином. Я и без того готов подменять вас на время командировок.
   - Ну, знаете. Это как-то не принято. Да и не имею я права оставлять за себя простого рабочего. Я вот в отпуске три года не был - не на кого хозяйство оставить. Нет, надо, чтоб вы были при должности. Да и главк не одобрит, я же туда сообщаю, кто за меня остается.
   - Ну, а что хорошего, если за вас останется бывший зэк?
   - Кто об этом знает? Достаточно, что вы с дипломом, я же ваш военный билет видел, там сказано, что вы закончили университет.
   Он был настолько настойчив и убедителен, что я имел глупость согласиться. И в тот же день он улизнул в командировку, оставив меня за директора, через сутки надо было начинать переезд, а в этом деле у меня совершенно не было опыта.
   После того, как вывесили приказ, я получил некоторое удовольствие, глядя на рожи главных инженеров, коммерческих директоров, администраторов и прочей швали. Особенно меня умилила Тося: она восприняла решение директора за откровение свыше, и в тот же вечер прибежала ко мне с докладом на пьяницу-электрика, двух шоферов и бедного Жору, который как-то неосторожно провел в вагончик девицу.
   И вот, не успели мы закончить переезд, только зоозал построили, а склады и жилье были еще в пути, как случилась беда - выскочила из своего фургона слониха, грозная Кинга, покалечившая за свои тридцать лет немало людей.
   Зоозал строится просто: зооклетки с животными выставляются так, чтобы они образовали прямоугольник. Спереди этого прямоугольника ставятся фасадные вагоны, средний из которых - вход с будкой контролера, правый и левый - кассы и кабинеты (в одном из таких фасадных вагончиков и находилась моя каморка). Задняя же часть прямоугольника закрывается слоновозом. Потом все клетки спереди огораживаются переносными, метровой высоты барьерами и зверинец готов к приему посетителей.
   Так вот, на счастье, зоозал был уже построен и Кинге некуда было убежать. Единственная дыра - рядом с ее фургоном (через нее обычно заезжает водовозка мыть животных и заполнять бассейн белого медведя) - пока ее внимания не привлекла. А я уже послал рабочего к шоферам, чтоб до приезда пожарников и эту дыру перегородили какой-нибудь машиной. Тем временем Кинга, облюбовав вагончик бухгалтерии, плотно прижалась к нему боком и стала чесаться, как это делают свиньи у забора. Вагончик, естественно, затрещал и затрясся, а жена шефа от ужаса завыла.
   Орала она классно, но Кинга внимания не обращала - чесалась. Похоже, эти визги ее даже забавляли, возможно, они напоминали ей родные джунгли и крик каких-нибудь экзотических обезьян или птиц. Вагончик ходил ходуном, Татьяна Леонтьевна чувствовала себя там, скорей всего, как в утлом суденышке во время шторма... Потом, когда все кончилось, я пытался узнать - не ощущала ли она приступов морской болезни, но бух обиделась и долго со мной не разговаривала.
   Два отчаянных водителя на тягачах выскочили на поле зоозала и попытались отвлечь слониху. Когда машина подъезжала слишком близко, она угрожающе делала шаг ей навстречу, и машина стремительно пятилась. Еще бы, Кинге перевернуть этот тягач - раз хоботом шевельнуть. Но отвлечь ее удалось. Она переместилась в другой угол зоозала, один из шоферов подрулил прямо к крылечку бухгалтерии, Татьяна Леонтьевна выпорхнула оттуда и они благополучно умотали от места битвы подальше.
   Трагичное и смешное всегда рядом. На поле вдруг показалась нелепая длинная фигура с тросточкой. Это проспался с похмелья и вышел на прогулку художник - высокий старик с шикарной гривой седых волос, заслуженный ветеран трех ЛТП. Он шел прямо на слониху и та даже замерла на миг от его наглости. (Потом художник рассказывал нам, что слониху он увидел сразу, но не придал значения: чертиков он видел уже вчера, зрелище привычное, вот и отнес слониху к новым фокусам похмельных синдромов).
   Кинга прижала уши, вытянула хобот горизонтально и вдруг завизжала, как ржавая циркулярная пила. Мгновенно потеряв вельможную неторопливость и тросточку, художник подпрыгнул, сделал в воздухе крутой разворот, которому позавидовал бы Брюс Ли, и с огромной скоростью нырнул под ближайшую зооклетку. Зооклетки во время переездов закрываются щитами на петлях - фартуками, в рабочее время эти фартуки открываются, касаясь земли, создают определенную защиту от безбилетников. Так этот толстый, из многослойной фанеры фартук художник пробил, как папиросную бумагу.
   ...Я старался подружиться с Кингой с первого дня. Ни разу не подходил к ней с пустыми руками. Она очень изящно брала сахар или кусочек хлеба своим чутким, подвижным кончиком хобота. Не менее культурно пила из бутылки. Впрочем, что ей бутылка! Один засос хобота - ведро. А потом вставляет хобот в треугольник рта и смакует, будто коктейль через соломку, растягивает удовольствие.
   На расстоянии эта своенравная дама принимала меня любезно. Но любая попытка вступить на платформу завершалась четким ударом хобота, после чего полет не менее чем метра на четыре был обеспечен. Свой фургон она считала суверенной территорией и внимательно охраняла каждую пядь родной земли от вторжения. Единственно слоновожатому разрешалось лазить как по платформе, так и по слонихе.
   Но слоновожатый уволился неделю назад. Алкаш он был изрядный, так что особого разочарования от его ухода мы не испытали. Удручала только Кинга. В слоновозе сзади есть маленькая дверка. Через нее убирается навоз. Внизу дверки - желоб, по которому пропущена толстая цепь, замкнутая на задней ноге. Цепь, которая и снаружи должна быть на крепком замке и которую кто-то отсоединил под утро - явная диверсия, но не против меня, а против директора, так как его отъезд и мое назначение были для всех сюрпризом.
   Скучая по слоновожатому, Кинга блюла территорию неприступно. Даже попытки вычистить навоз железной палкой со скребком - крайсером, по цирковому, - она пресекала беспощадно, изворачивалась на удивление гибко в этом тесном фургоне и отбирала толстую железяку, вмиг превращая ее в замысловатую загогулину. А уж залезть туда - и мечтать было нечего. Сразу пятилась, стремясь раздавить, да еще и лягаться пыталась...
   Прибыли пожарные. Кинга как раз направилась в обход животных. Внимательно, как добросовестный натуралист; осматривала каждую клетку, у пони задержалась, просунула хобот сквозь прутья, почесала удивленную лошадку. Хищники жались от этой громилы в углы, одни белые медведи бесстрашно бросались на прутья.
   Какой-то доброжелатель вызвал милицию. По крышам вагончиков рассыпались фигуры с автоматами. В какой-то мере это было правильно, если разъяренная слониха вырвется в город, она может много бед натворить. Но автоматом-то ее не сразу убьешь, только разозлишь поначалу еще больше.
   Кинга подошла к проходу и пожарные включили струю на полную мощность. Сперва они, как положено у растяп, направили гидрант на меня; вода сшибла меня с ног. Потом переключились на слониху. Давно Кинга не получала такого удовольствия: она поворачивалась то одним боком, то другим, фыркала, берегла глаза от мощного напора струи.
   - Эй, Иваныч, - окликнули меня.
   Мужественная Татьяна Леонтьевна оправдала звание жены директора. Под ее руководством уже закупили вино, водку, принесли мне ведра с уже растворенным в воде сахаром, буханки хлеба. Я, стоя в фургоне, начал подманивать слониху. Умытая, довольная, она увидела своими, маленькими на общем фоне глазками, лакомство охотно подошла, принюхалась, радостно выцедила ведро, куда я набухал литр водки, закусила буханкой хлеба.
   Я отошел в глубь фургона, но Кинга на эту провокацию поддаваться не желала. Если бы она могла говорить, то сказала бы: Хрен я туда зайду когда-нибудь. Сиди сам в этой камере!
   Жора в это утро был трезвым. А трезвый Жора вполне оправдывал звание инженера, что по-французски значит умелый человек. Рядом со слоновозом появилась длинная шея крана, который сгрузил толстую бетонную плиту с петлями арматуры. Я продолжал отвлекать внимание Кинги алкоголем и хлебом, а Жора бесстрашно дотянулся палкой до цепи, подтянул ее к плите и крепко примотал к петле. Кинга попала на прикол, как оставшийся без руля военный корабль.
   Оставалось загнать ее в слоновоз. Но это уже было делом техники. Сквозь заднюю дверь фургона пропускался трос, к которому крепилась Кингина цепь. Сам трос был зацеплен другим концом за машину. За рулем - самый опытный водитель. Тихонько, буквально по вершку подтягивает он слониху, а та, не раз уже попадавшая в подобные переделки, покорно, хоть и без охоты, заходит в свой фургон.
   - Я закрепил цепь снаружи, выпрямился. Грязный, мокрый, исцарапанный. Взглянул на часы. Три часа, оказывается, воевали мы с Кингой.
   Еще оставалось много дел. Надо было ехать в милицию, оправдываться, чтоб напуганные власти не запретили нам гастроли, надо было оформить счет на оплату пожарникам, надо было заканчивать переезд, надо было составлять акт о чрезвычайном происшествии, могущем привести к несчастному случаю. Дел было много. Я в очередной раз проклял себя за то, что согласился принять должность, и пошел переодеваться.
   Фотограф тронул меня за рукав:
   - Иваныч, - сказал он, - я снимал.
   - Получилось? - спросил я.
   - Конечно. Я с соседнего дома снимал. И менты на крышах, и как она художника гоняла - все.
   - Сделаешь на мою долю?
   - Конечно.
   В моей голове мгновенно возник сюжетный видеоряд фоторепортажа в зарубежной прессе и радужные бумажки валютного гонорара.
   Идея была хорошая. Но директор, сразу по приезде вызвал фотографа и пленку изъял. Он был умным человеком, мой директор.
  
   Зато Кинга после этой истории меня признала и пустила в фургон.
  
   Взрослость 8
  

Слон за решеткой

Олень за решеткой,

Пьяница палкой тычет в орла,

Пахнет в проходах блевотой и водкой,

Где-то кукушка в часах умерла.

Владимир Круковер

  
   Сегодня получка. Суперважная толстуха Вера Петровна, главбух, покрикивает на рабочих:
   - Выдавать вечером буду, после работы. Директор запретил днем выдавать, чтоб не нажрались. Мы, руководители, обладаем привилегированной возможностью получить зарплату на несколько часов раньше. Андросов уже получил и с просветленным лицом отбыл в сторону магазина. Я вожусь в слоновнике, очищаю пол, присыпаю его опилками. Это единственная работа, которая доставляет мне удовольствие. Громадная хулиганка Кинга, в сущности, совершенно беспомощна. Оставь ее ненадолго - грязью зарастет. Это на воле она могла бы помыться, почистить себя мощными струями грязи и гравия из данного ей природой шланга - хобота. А здесь и грязная, и голодная будет. Никто ей во время сена не кинет, нежных веток зеленых, каши, сваренной с вечера на сахаре, не даст. Самое обременительное - питьевая вода. Когда ее приходится таскать издалека, руки у меня к вечеру повисают плетями. Кинга - настоящая водохлебка, 5О литров зараз и так три-четыре раза в день.
  
   - Иваныч, - кричит бухгалтерша, - почему не идете деньги получать? Вечером не дам, вечером я рабочим выдавать буду, и не подходите.
  
   Деньги мне нужны. Ну, что ж, характер выдержал, можно и пойти.
  
   Отношение с Верой Петровной у меня сложные. Она всячески преследует меня за привычку покупать разные хозяйственные товары за наличные. Так как сознание ее сформировалось лет двадцать назад и с тех пор изменениям или развитию не подвергалось, она свято уверена, что хорошую тачку, швабру, лопату или бумагу для пишущей машинки до сих пор можно купить перечислением. То же мнение у нее по поводу приобретения дефицитных медикаментов. Она, кстати, вообще не понимает, зачем это делать: Раньше не покупали - и все звери здоровы были. И убеждать ее бесполезно. Вера Петровна подсовывает мне ведомость на зарплату, отдельную ведомость по командировочным (часть суммы нашего заработка составляют так называемые колесные и квартирные, хорошая добавка) и с наслаждением сообщает, что удерживает стольник за погибших фазанов.
  
   Во время прошлого переезда подружки одной шлюхи-контролерши, уволенной мной за то, что брала с посетителей деньги в обход кассы, открыли засовы дверок в зоовагончике, где в четырех вольерах жили фазаны, а в пятом - две лисы. Естественно, что в дороге от сотрясений дверцы распахнулись. Прибыв на место, вагончик являл следующую картину: в коридорчике были сложены 12 фазанов, аккуратно удушенных, я рядом сидела счастливая лиса. Только единственный серебряный фазан каким-то чудом остался в живых. Он смотрел на это безобразие через металлическую сетку и пытался клюнуть лису. Смелый оказался парень. Я уже писал, что директор - человек умный. Он махом издал приказ, из которого следовало, что в гибели фазанов виноват я, так как содержание хищных животных в одном зоовагоне с птицами запрещено инструкцией. Оно так, но еще месяца не прошло, как я вступил в должность. И столько на меня сразу навалилось всяческой текучки, что просто руки не дошли до птичника.
  
   Но директор - человек умный. Он принял мою версию о мести, тем более, что после бегства слонихи к диверсиям своих подчиненных притерпелся (да у него, как я потом узнал, и раньше случалось подобное), и разделил стоимость фазанов между зоотехником Филиппычем, бригадиром Антониной, мной и даже взял одного фазана на себя. А фазаны по балансовой стоимости - от 250 до 700 долларов. Хорошо, что серебряный не погиб, тот вообще стоил 1500 баксов.
  
   Не то чтоб меня это сторублевое удержание шибко ударило по карману, - злорадство толстухи-главбуха раздражало.
  
   Получив деньги, я тоже направился в магазин. Только не в продуктовый, а в промтоварный, где приобрел за 55 рублей радиолу Серенада. Пластинки Высоцкого, Окуджавы, Галича у меня уже были, и вечерами мне очень хотелось послушать их песни. Тем более, что жилье мое улучшилось: директор переселил меня в другой, тоже фасадный вагон, где я стал обладателем уютной комнаты с прихожей, кухней и минимумом мебели, в которой главенствовала деревянная двуспальная кровать с атласным матрасом.
  
   Не успел я подсоединить свою радиолу, как заявился Жора. Укрощение Кинги нас сдружило, и Жора при шел выразить свою симпатию бутылкой Столичной. Пришлось соорудить закуску. Мы выпили по рюмке, и Жора, удовлетворившись моим объяснением, что я в завязке, удалился опять же вместе с бутылкой. Я, наконец, подсоединил радиолу, размотал комнатную антенну, поставил пластинку.
   Идет охота на волков, идет охота, - мощно по вел Высоцкий, и в дверь постучали. Это явился за свидетельствовать свое почтение главный администратор. И тоже с бутылкой, но хорошего коньяка. Проводив Андросова, я увеличил звук.
  
   Я не люблю себя, когда я трушу.... Снова стук. На сей раз ко мне в гости - Филиппыч. Он долго плачется из-за необходимости платить за фазанов, хотя еще два года назад ему надо было перевести лис в другую секцию. У него Зубровка.
   Выпив третью рюмку, я понял, что визиты не прекратятся. Наверняка, на подходе были еще армянский коммерсант с жалобами на несправедливость азербайджанской милиции, соседка по вагончику Тося, Царь, который узнал, что я сидел, и теперь искал встреч, а потом и другие сотрудники.
  
   Я накинул куртку и зарулил в кабинет к шефу. Сутки отгула он мне дал без разговора. Паспорт был в кармане, пригласительные билеты тоже. Уже через час я стал обладателем одиночного номера в Интуристе - лучшей тольяттинской гостинице. Номер вполне оправдывал репутацию отеля: цветной телевизор, горка с посудой, красивый интерьер и даже биде в туалете. Я принял душ и спустился в вестибюль, зашел в бар. Три выпитых рюмки требовали продолжения. Я попросил бармена смешать мне коктейль и обратился к сидящей рядом девице:
   - Простите, вы не местная?
   - Местная, а что?
   - Да так, хотел попросить показать мне город.
   - Что его показывать. Город, как город. Вы лучше угостите девушку коньяком.
  
   С ней было все ясно. Небогатая продавщица, или столовская работница вышла на внеурочную работу. Но девчонка была молоденькая, не слишком потрепанная. Я заказал ей коньяк и предложил поужинать вместе. Я не столько нуждался этой ночью в женщине, сколько боялся уйти в запой. Я уже клял себя за мягкость характера. Надо было отказать своим гостям, не боясь их обидеть. Проглотили бы, тем более - все они мои подчиненные. Секс мог удержать меня от пьянки, я это знал. А девчонка была явно не против, но сразу предупредила, что к двум ночи ей надо быть дома, а то мама убьет.
   - Почему же именно к двум, а не к часу или к трем? - спросил я.
   - Потому что в два кончается дискотека, - реалистично пояснила она.
   Я прихватил в баре бутылку сухого вина, фрукты и мы поднялись в номер.
  
   Так как дальнейшее имеет мало отношения к моему повествованию о зверинцах, я упущу подробности. Предвижу огорченные лица некоторых читателей. Для них я, если будет время, в смысле - если меня не посадят и не грохнут мои новые знакомые, я со временем напишу сексповесть, где постараюсь добросовестно вспомнить свои половые контакты, начиная с 15 лет, и описать их с максимумом подробностей. Это, надеюсь, будет выдержано в стиле настоящего социалистического реализма.
  
   ...В два я проводил девчонку до выхода, где сунул сонному швейцару пятерку, и с удовольствием завалился спать. Проспал до 12, принял душ, перекусил в гостиничном кафе и бодрый, счастливо избежавший за поя, направился в зверинец.
   Не успел я зайти на хоздвор, как на меня набросился директор.
   - Где вы ходите? В зале бардак, клетки не убраны, дежурить некому...
   - Простите, - прервал я его, - вы, Виктор Викторович, сами меня отпустили после обеда на сутки. Я даже раньше пришел. Это, кстати, мой первый выход ной за полтора месяца.
   - Надо знать, когда брать выходные, не после получки же, - сбавил он обороты.
   - А какая разница? - искренне удивился я.
   - А пройдите по вагончикам, посмотрите, - с ехидцей, но уже спокойно предложил он.
  
   Да, я действительно был еще новичком в этой системе. В первом вагончике водители лежали вповалку, пахло блевотиной, на полу валялся мордвин Кильмяшкин по прозвищу Пельмень, изо рта у него стекала желтая слюна. Во втором вагончике лежал бесчувственный Жора, обнимая недопитую бутылку. На соседней койке по жилая девица, сонно осматривалась, натягивая на дряблые груди простыню. В третьем вагончике жил Царь. На стук он открыть не соизволил. Царь всегда пил в одиночестве, а потом сутки двое сидел взаперти, отходил. В третьем вагончике жили Филиппыч и Андросов. Они встретили нас помятыми рожами и здоровенным жбаном пива. Работы от них сегодня ждать не приходилось. В вагончике, где жили мои рабочие, было не лучше, чем в шоферском. Недавно принятый парень из Тольятти - он отвечал за обезьян - был трезв, но так сильно болел с похмелья, что едва поднимал голову. Стоящий около койки таз был наполовину полон коричневой вонючей рвотой. Рабочий хищного ряда, красивый кореец Ким, уже успел опохмелиться. Он готовно вскочил, но я запретил ему появляться в зале.
  
   - Да, Виктор Викторович, - сказал я уныло, коллектив надо менять.
  
   Он только ухмыльнулся. Десять лет в этом болоте сделали его человеком умудренным, мой идеализм только смешил его.
  
   Я быстро переоделся в робу и взял в руки крайсер. После чистки клеток мне предстояла долгая процедура рубки мяса и кормления, потом надо было поить животных, потом проводить вечернюю уборку... Хорошо, что Антонина уже почистила у обезьян, задала им полдник и начала убирать у птиц...
  
   Ближе к вечеру дежурство по залу осложнилось появлением на горизонте пьяных шоферов. Проспавшись и опохмелившись, они начали изображать из себя дрессировщиков. Я тогда еще не ведал, не видел многих кровавых сцен, которых досыта насмотрелся в дальнейшем, поэтому гонял шоферов без особого азарта. До тех пор, пока Лариса не цапнула одного из них.
  
   Лариса - это удивительное животное.
   Стремительность гепарда, мощь тигра, гибкость пантеры и терпение рыси сплавились в ней, создав велико лепную машину для убийства. Персидских леопардов в мире осталось несколько десятков, просто странно, что один экземпляр оказался в зверинце нашего уровня. Если другие кошачьи в неволе опускались, мало двигались, хирея, теряли интерес к окружающему, то Лариса, сохранила себя в прекрасной форме. Часами она крутилась по клетке, как волчок: стена - потолок - стена - пол - стена - потолок - стена - пол... И так же часами могла скрадывать добычу. На воле она бы нашла вкусную жертву, тут приходилось довольствоваться зазевавшимися рабочими и пьяными шоферами.
  
   Бросок ее был стремителен, лапа сквозь прутья вы лазила метра на полтора. На сей раз ее жертвой стал новенький водитель, бывший десантник, бойкий, реши тельный парень. Кстати, именно он вывез во время буйства Кинги жену директора с поля боя. Он, собствен но, направлялся к медведице Раисе, умеющей за конфетку хлопать в ладоши и улыбаться, но шел слишком близко к клеткам. Лариса располосовала ему предплечье до кости, он сразу побелел, сделал несколько шагов и начал оседать. Мы с Антониной подхватили его под руки, отвели в хоздвор. Пока Тоня вызывала скорую, я обработал рану кубатолом. Эта аэрозоль пред назначена для борьбы с копытной гнилью, но прекрасно может использоваться для дезинфекции ран.
  
   Рабочие никак не могут уяснить себе, что в зверинце содержатся дикие звери. То, что некоторые из них раньше работали в цирковых номерах, подвергались дрессировке, только делает их опасней. Известно же, что выпущенные в Белоруссии эсэсовские овчарки, одичав, стали гораздо опасней волков. Даже безобидный, на первый взгляд, зверь может причинить серьезные неприятности. Видел я выколотый глаз у любителя подразнить дикобраза, видел ампутированный палец у смельчака, решившего щелкнуть по носу лису. А с барсуком вообще целая история произошла.
  
   Барсуки, как известно, несмотря на толщину и спокойный нрав, зверьки довольно своеобразные. Если в клетке найдется хотя бы небольшое отверстие, в которое и мышь-то не пролезет, барсук в него просочится - прошла бы голова. А голова у него узкая, маленькая. На воле барсук строит под землей гигантский город с многочисленными переходами, десятками запасных выходов, складскими и жилыми помещениями. У него есть даже парадная зала, а когда дети отделяются от родоначальника, они совместно строят смежную нору с залом и прочими комнатами.
   Барсук - прекрасный охотник, он всеяден и с одинаковым удовольствием лакомится растительной и скоромной пищей. При встрече с собакой он может вступить в бой.
  
   Я как-то поручил одному рабочему покрасить стены в зоовагончике с мелкими животными: дикими котами, енотами, белочками и барсуком. В помощь дал второго рабочего - страховать. Работа простая: перегоняешь в пересадную ящик-клетку зверька, красишь, а когда высохнет, выпускаешь его и повторяешь процедуру со следующим. Нитроэмаль сохнет быстро, и я полагал, что до обеда они управятся.
  
   Они управились раньше - через час старшего рабочего увезли в больницу, где он провалялся два месяца с серьезными и глубокими ранами на ногах до бедер. И на руках, которыми он пытался защищаться. Дело в том, что, перегоняя барсука, медлительного в обычное время, он выпустил его в коридорчик позади вольеров. Пытаясь исправить оплошность, поскользнулся и разлил ведро с краской. Краска облила барсука, который пока намеревался только порезвиться, а если удастся - улизнуть на волю. Барсук глубоко возмутился и цапнул обидчика за ногу. Тот поскользнулся вторично упал на разлитой краске, уронил очки и не придумал ничего лучше, чем попытаться их поднять. На дикий крик сбежались рабочие, с трудом отогнали барсука, изображавшего из себя если не бульдога, то, по крайней мере, фокстерьера, вытащили окровавленного бедолагу.
   После всего этого барсук вернулся в свою клетку. Когда я подошел к нему, то сперва был ошарашен: барсуки апельсинового цвета мне еще не встречались. Краска облепила его густо - не смыть. Я срочно дал бедняге молоко с сердечными стимуляторами - я любил этого зубастого толстяка.
  
   Девчонки единодушно объявили меня черствым человеконенавистником, которому паршивый барсук дороже рабочего. Барсук мне действительно был по-своему дорог. А раны рабочего особого сочувствия не вызывали. У меня самого к тому времени хватало шрамов от зубов и когтей, но получены они были в особых обстоятельствах, тогда, когда без риска нельзя было обойтись, например, во время отлова сбежавшего зверя. Так, что я считал себя вправе не страдать излишней сентиментальностью по отношению к растяпам.
  
   Поскольку речь пошла о несчастных случаях при работе с животными, стоит рассказать и о коварстве медведей. Тем более, что с тем шофером, обласканным Ларисой, ничего страшного не случилось: раны зажили, как на собаке, а вскоре он и вовсе уволился, прогулявшись перед этим вокруг зверинца без трусов (естественно, будучи мертвецки пьяным) и стащив на прощание из директорского кабинета редчайшее чучело детеныша ирбиса - снежного барса.
  
   Медведи, захватив человека за руку, не столько грызут эту руку, сколько сосут. Сосут в прямом смысле этого слова: прокусывают, мнут кисть и высасывают кровь. Озверев же, они способны снять все мясо с руки, как перчатку.
  
   В одном из зверинцев рабочая прислонилась к клетке и медведь ухватил ее за локоть. Пока подбежали на помощь, пока тыкали в зверя крайсерами и вилами, все было уже кончено. Голая кисть с ошметками сосудов и мяса осталась у нее вместо руки.
   Я знаю эту женщину. Она миловидная, но культяпка от самого плеча выглядит ужасающе.
  
   В моем последнем зверинце, зверинце распадающемся, ожидающем расформирования, к чему привела вражда двух директоров, их схватка за власть, борьба, в которую были втянуты многие сотрудники главка, и о которой я еще расскажу подробно, только позже, - в этом зверинце я спас одному рабочему руку в подобной же ситуации.
   Мы недавно приняли шустрого мужичка, только что оттянувшего срок на строгом режиме за браконьерство. В работе он показал отлично: совмещал должность электрика и рабочего по уходу за животными. И вот в состоянии легкого подпития решил изобразить из себя укротителя Филатова. Как раз в зале была группа милиционеров, он распустил перед ними павлиний хвост и, покормив двух бурых медведей конфетами с руки, предложил лакомство гималайской медведице Сильве. Я услышал его крик из вагончика. Крик человека, которому отгрызают руку, причем отгрызают мед ленно, смакуя, перекатывая в пасти, как леденец...
  
   К клетке я прибежал вместе с Валентиной - почти аналогом Антонины, - только с опытом работы в настоящем цирке. В это время Сильва захватила и вторую кисть, которой он пытался оттолкнуть ее морду. Конечно, он действовал чисто инстинктивно, но что требовать от ошалевшего от боли и страха человека? Сильва устроилась удобно. Она улеглась на живот, крепко прижала тупыми когтями передних лап правую руку за локоть, а кисть прикусывала, посасывая. Рядом уже толпились помощники. Кто-то тыкал ей в морду палкой, милиционер размахивал пистолетом, кто-то орал воды.
  
   Я прибежал босиком, в одних трикотажных штанах, но во рту торчала сигарета, которая пришлась как раз к месту - я сунул ее Сильве в нос, а сам показал ей свою руку, надеясь, что она попытается на нее переключиться. Сильва от неожиданности выпустила одну прихваченную кисть, но вторую отпускать не желала. Тут подоспела Валя с крайсером. Этого инструмента животные побаиваются, им часто достается железной палкой во время уборки. Сильва сразу же отпустила руку и отпрыгнула назад.
  
   Пока вели дрессировщика к скорой, я лицезрел его рану - перемятое, изжеванное нечто, сквозь это нечто желто светились кости, обрывки сухожилий.
  
   - Что ж ты не стрелял? - спросил я потом милиционера. - В медведицу, конечно, стрелять было нельзя: с пистолета убить не убьешь, а разъяришь, а вот в парня стоило стрельнуть. А я бы его потом в клетку запихал ей на ужин. Одним дураком меньше было бы...
  
   Взрослость 9
  

Вечный зверинец. Ирония жизни...

Рот до отказа открыл бегемот.

"Слава народу и слава отчизне!" -

Пьяный ишак между прутьев орет.

Владимир Круковер

  
  
   Мое повествование все больше сбивается на простое описание различных историй. Вот начал рассказывать о рядовом дне зооцирка после получки, а потом пошли одно отступление за другим. На журналистском сленге это означает, что автор "переполнен фактами", и они довлеют над материалом. Единственное утешает - все это для несведущего человека должно представлять ин терес. Тем более, что нет ни слова выдумки. Даже фамилии многих участников приведены без изменений. Такие, например, как Андросов, Царев.
   Несколько лет назад подобные рассказы могли бы навлечь на меня гнев гэбешников. Сейчас же чернухой никого не удивишь. Мы уже познакомились со "Смиренным кладбищем", мы знаем, как "Ночевала тучка зо лотая", мы не удивляемся правде об армии, космонав тике, медицине. Но если там главные страдальцы люди, то тут еще страдают и ни в чем неповинные зве ри. Смертность их в зверинцах очень высокая, условия содержания кошмарные.
   Ну, а в целом я, как и другие авторы, описываю нашу советскую действительность.
   И не стоило бы вообще обо всем этом писать, но для меня возможность высказаться на бумаге - своеобраз ная потребность, как для некоторых алкашей запой. В зоне именно писанина, дневник, спасали меня от нервного срыва. Когда начальство находило эти записи, на чинался геноцид творчества, всяческие репрессии, кото рые и привели меня в конечном счете к туберкулезу. Часть записей сохранилась, сейчас я очень доволен, что сумел их сберечь, вынести из тюрьмы. Хотя о местах заключений сейчас пишут много, в них тем не менее есть свой шарм, если это слово можно отнести к тюрьме. Может, когда исчезнут наши убогие зверинцы, и мои записи будут любопытны для истории зрелищного дела.
   Их было двое, обоим чуть за пятьдесят. Пырин и Чигасов. Пырин - колобок, немного побитый, но в це лом неплохой: нежадный, компанейский. Чигасов - без правой кисти, на культяпку которой он надевал шер стяной чулок, с лицом, изломанным тиком, слегка омерт вевшей правой щекой, неряшливый и истеричный. Пырин сидел в своей хате в обнимку со жбаном браги, когда соседи попросили посмотреть за восьми месячной девочкой, пока они сходят в кино. Он был один, брага крепкая, в хате жарко натоплено. Сидел он по домашнему, в нательном. И, когда девочка, удовлетво ренно гулькая, забралась к нему в кальсоны, в место интимное, Пырин протеста не выразил, потягивая себе бражку, и, возможно, тоже удовлетворенно гулькал - этакий толстячок-добрячок.
   Дети все незнакомое тянут в рот, а соседи, вернув шись из кино, заглянули сперва в проталину окна.
   Потом Пырин бегал в исподнем по грязному снегу вокруг деревни, сужая круги и оглядываясь на сельчан с кольями. До участкового ему удалось добежать толь ко после третьего круга.
   За три года он всякого натерпелся, особенно в тюрь ме. Забитость не переросла у него в ненависть, скорей приобрела смущенную настороженность.
   Чигасов свою историю рассказывал так. Он служил сторожем в совхозном гараже, вечером приезжали на велосипедах девчонки - мелкота шести-девяти лет, по лазить по кабинам машин, подразнить глупенького дя дю Чигасова.
   В машинах были наклеены вырезки из журналов, открытки. Большей частью фривольные. Дразнилки при обрели сексуальный оттенок типа: а тебе, дядя, слабо показать, а вот мы у мальчишек видели, у них малень кий, а у вас какой... Дядя Чигасов притворно сердился, журил пацанок. Тогда против него был создан заговор. Девчонки заключили с ним договор, что сперва они снимут трусики, а потом дяденька... Заставили его дать честное пионерское под салютом, что не обманет... На суде дядя Чигасов отчаянно дергал полупарали зованным лицом, выпячивал культяпку, косноязычно объяснял, что его совратили, что он не мог нарушить пионерское слово, которое дал под давлением. Его били часто, гнали из-за общего стола, передних зубов он лишился почти полностью, и единственное уте шение находил в визитах в оперативно-режимную часть, после чего его обидчики удалялись на отдых в карцер, а дядя Чигасов лез за общий стол, яростно чавкал, раз брасывая из жадного рта крошки капусты и крупы. Постоянные инциденты так надоели даже админист рации, что Чигасова поставили на расход по питанию насыщался он теперь в гордом одиночестве или в окру жении хозобслуги, представители которой выражать не довольство не решались.
   Мозаика памяти. Начал за здравие, кончаю за упокой. Писал о зверинцах, а углубился в воспоминания тюремные.
   Мозаика памяти. Обычно слово мозаика напоминает цветные стекляшки калейдоскопа. У меня годы заклю чения вспоминаются только в черно-белом варианте. Сидел я как-то в палате так называемой тюремной больницы. Это самая обычная камера на восемь чело век, размером восемь шагов в длину и пять - в шири ну. Тюрьма старая, немецкая. Раньше эта камера была рассчитана на двух человек.
   В углу обнаженно доминирует треснутый унитаз, сов мещенный с умывальником по-тюремному: кран над уни тазом и для мытья и для смыва. На окнах набор реше ток. Первые - немецкие, обычных размеров. Вторые - с ячейкой размером со спичечный коробок. Это, видимо для того, чтобы зэк руку в них не просунул или нос, хотя смотреть не на что:тюрьма в форме замкнутого квадрата, окна выходят во внутренний дворик. Третвя преграда на окнах - жалюзи из ржавого листового железа.
   Проще было бы вовсе замуровать окна, но по инст рукции окна должны быть. А уж как они оформлены, какие на них украшения - дело вкуса тюремной адми нистрации.
   И сидели в этой камере-палате действительно боль ные люди, туберкулезники, двое из которых - тяжелые, с кровохарканьем. Люди, для которых свежий воздух нормальное питание, солнце важны не меньше, чем лекарство.
   И я там сидел, думая о болотах. В заключении я постоянно попадал в вонючую трясину, карабкался, хватался за кочку, а кочка оказывалась обманной, пры гающей. Прекрасные поляны с сочной зеленью таили в себе гнойные и глубокие ловушки, а на немногих полу сухих островках сидели такие же, как я, и зорко во рочали головами, чтоб не залез чужой. Со временем их все равно спихивали подросшие в ряске головастики, са дились на их место и начинали жрать, покрываться ржаво-зеленой окраской высокомерия, пока их, в свою очередь, не спихивали в жижу болота.
   Наверное, на заре нашей Земли, когда многочислен ные ящеры лазили между гигантскими хвощами, была подобная картина взаимоотношений живых существ. Только зубы щелкали, да животы урчали, переваривая друг друга.
   И вот, покрутившись в советских зверинцах, начав о них писать, я опять вспомнил зону и нашел много по хожего. Порой, даже становилось, непонятно, о чем пи шу: как кубики, можно вкладывать эпизоды оттуда и отсюда друг в друга.
   И получается у меня что-то среднее между живот ным миром и миром человеческим, который хуже живот ного. Своеобразный синтез двух начал, этакий кентавр, отравленный и развращенный средой, в которой произ растал. Гомосексуальный кентавр. Кентавр - эксгибицио нист. Кентавр - мошенник, аферюга. Короче, хромой и слепой. Калека.
   В детстве часто воображают себя различными жи вотными, играют в животных. Я больше всего любил представлять себя кентавром. И в грезах своих ребя ческих мчал по лугам, широко дыша мощной грудью. Лошадиное туловище не лишало меня человеческой сущ ности. Были руки, была голова, Был даже торс. Что еще нужно, чтоб чувствовать себя человеком?
   То, что ниже пояса, меня тогда еще не озабочивало. Но, когда в мечтаниях начала появляться самка, она отнюдь не имела лошадиной стати. Не кентаврихой была она, а обыкновенной девчонкой, потом - девушкой, потом - женщиной. И с появлением этих мыслей образ кентавра начал расплываться, растаял совсем. Сейчас он возник снова, но уже в другой ипостаси. Броский заголовок, передающий абстрактную суть моих записей. Когда-нибудь я еще напишу и "Болото 9" или "Болото без номера", тоже документально, тоже с реальными героями, полностью о зонах, в которых "гостили", о тюрьмах. В этом же мемуаре ограничусь небольшими вставками.
   Лежу в своем вагончике, самочувствие, как у половой тряпки. Выжатой. В вагончике воняет кислым - рвотой. Как Бога, жду Филиппыча, которого послал за пивом. Страшная штука - похмелье. Любой шорох за дверью вызывает судорожную дрожь расслабленных нер вов, глаза слезятся, то и дело бросает то в пот, то в озноб. Рвотные спазмы выворачивают пустой желудок горькой желчью.
   ...Уже полгода я работаю в этом зверинце. За плечами Северный Кавказ, Куйбышев, Тольятти, всякие мел кие городки на этих маршрутах. За плечами и желез нодорожный переезд, когда мне впервые пришлось пере водить слониху из фургона в товарный вагон.
   С работой, со своей своеобразной должностью я ос воился полностью. Знаю ее, как клавиатуру пишущей машинки. Удалось обновить и значительно улучшить коллектив рабочих. За копытными у меня теперь уха живает некто Боргес, фанат лошадей, которого я купил у кооператива по катанию на лошадках. У них тяжело заболел красивый скакун-производитель и я вылечил его, а взамен председатель уступил мне своего конюха. Боргес не пьет, ужасно жаден на деньги, угрюм, со свои ми подопечными возится с утра до ночи.
   Живет он в каморке, с которой я начинал. Пробовал селить его с другими рабочими - не уживается. Он, конечно, с причудами, но для меня - находка. Когда мы познакомились поближе и он начал мне доверять, показал коллекцию презервативов, штук пятьсот. В то же время, несмотря на тридцать лет, он, по-моему, еще девственник. Слишком робок.
   Вторая находка - ветфельдшер, ухаживающий одновременно и за хищниками. Молодой красивый татарин, удачливый ловелас. Он тоже не пьет, любит хо рошо одеваться. Поселил я его в ветлаборатории, ко торую удалось организовать, несмотря на противодействие толстозадой Веры Петровны, главбуха. Каждое утро оттуда выныривают молодые девчонки.
   Третий - недавно освободившийся мужчина с женой, которую лупит каждый вечер. Пьет он умеренно, работает яро и умело. Поставив его бригадиром, я освободился от необходимости постоянно. контролировать уборку, кормление и прочие заботы зоозала. Метод руководства и воздействия на нерадивых у него простой - крепкий кулак. Тем не менее, порядок поддерживается регулярно.
   Последняя находка - муж и жена Мордвины. Безропотные, тихие работяги. Почти непьющие. Так что теперь после получки голова болит только за техническую службу. В моем "государстве" порядок, что несколько удивляет директора. Ему с кадрами везло нечасто: он сам подбирал обычно людей от какого-ни будь порока зависимых, падших, чтобы иметь над ними полную власть. Я пытался ему доказать, что рабский труд непроизводителен. Теперь доказал фактами.
   Тем не менее, мой запой его обрадовал. Я, как он надеется, теперь попадаю в клан согрешивших, а значит - зависимых.
   Сегодня утром "доброжелатели" уже порассказывали мне о кое-каких моих похождениях. Якобы на весь зверинец орал Вере Петровне: "толстожопая". Антонине заявил: "Я для тебя ночью член на окно положу, можешь брать", а увидев директора, вместо того чтоб смутиться, возмутился: "Я же вас еще вчера уволил, какого черта вы тут крутитесь? Ну-ка, марш с территории".
   Все это забавно, но у меня не было сил даже улыбаться. Хорошо, что, наконец, Филиппыч принес пиво. Я выпил две бутылки взахлеб и почувствовал себя немного лучше.
   В это время пришел Жopa. Он сам сильно болеет с похмелья, поэтому сегодня полон сочувствия. Подмигивает и достает из-за пазухи на две трети полную бутылку красного. Я всасываю целый стакан и совсем оживаю. Даже в состоянии закурить и глубоко затянуться без опасения тошноты.
   Под окнами пронзительно орет Тоня: "Михалыч, тебя к директору".
   Наскоро бреюсь, иду.
   Вместо взбучки встречаю взаимопонимание и сочувствие. Более того, в городе у него есть, оказывается, чудо-врач, выводящий из запоя в один миг.
   - Деньги все пропили? - спрашивает шеф.
   - Естественно.
   Он подзывает "шестерку" Леву, торговца в паях с шефом сладкой ватой (гениальным продуктом, позволяющим мгновенно превращать обычный сахар в рубли), дает ему команду.
   Чуть спустя, меня уже везут на такси к местному Айболиту.
   Чародей - толстенький, лысенький. Он гарантирует успех после двух сеансов и посылает меня за соком, любым, дает бутылку из-под кефира. Принесенный сок переливает в два стакана и говорит Леве:
   - Я буду использовать вашу энергию. Сядьте рядом и выпейте этот сок, держась за руки. Вы ничего не почувствуете и никакого вреда вам не будет. А пациент к завтрему полностью очистится от скверны. Садимся, беремся за руки. Лева недоверчиво нюхает сок, но не возражает, хотя чувствует, что боится. Айболит сидит напротив, он снял очки и маленькими зеленоватыми глазами уставился мне в переносицу. Пока я пью сок, он внушает:
   - Вы полностью выходите из запоя, вы прекращаете пить, алкоголь вызывает у вас отвращение.
  
   Лева выделяет Айболиту триста колов, мы ловим такси и едем обратно. Уже в дороге я чувствую резкие позывы к рвоте, дважды останавливаю машину, чтоб проблеваться.
   В своей комнатке я продолжаю блевать. Пью и блюю до позднего вечера, целое ведро воды перекачал через себя в ведро. Но к утру я, в самом деле, довольно свеж.
   Вторично я еду к чудодею один. Повторяется тот же трюк с соком, но на этот раз он добавляет туда белый порошок. На этот раз я, по его словам, должен пропотеть, перегореть и окрепнуть. Еще 300 рэ переходят в его карман.
   На обратном пути меня начинает жечь, кожа горит, краснеет. И сразу приходит догадка - действие кодеина ни с чем не спутаешь. Остается понять, какое рвотное он так хитро подмешал мне в сок.
   Через три дня я опять у него. Он не ожидал моего визита, но мне нужно хоть пару сотен - жить не на что, а опять попросить у директора стыдно. Я поясняю чудодею, что готовлю заметку в местную газету, где намерен поблагодарить его за помощь, а параллельно рассказать о его хитрой методике. Нет, я действительно ему благодарен - из запоя-то вышел, но зачем эта дешевая магия, проще раскрыть рецепт рвотного и ограничиться 25 рублями за услугу.
   Айболит чувствует себя так, будто сам заглотил это рвотное вместе с лошадиной дозой кодеина. Тем ни менее деньги возвращает, грубо заметив, что он не нищий. Еще бы! У него в коридорчике ждут приема мужиков пятнадцать вместе с женами и родственниками. 60О * 15=9000. Неплохой бизнес за пару дней. Но я не склонен его шантажировать. Не все же его клиенты эрудированы вроде меня. И не сомневаюсь, что многим он помогает на несколько лет завязать с выпивкой. Он же не антабусом ядовитым пользует, а медикаментами безобидными, должными только подкреплять его внушение, вызвать соответствующую реакцию. Короче, мне этот мошенник вполне понятен и чем-то близок. Я сам такой.
   А работы за это время накопилось масса. Надо брать анализы на глисты, болеет муфлан - похоже на воспаление легких, пора делать прививки от сибирской язвы, некоторые клетки требуют профилактического ремонта. Да и директор, успокоившись за меня, опять намыливается в командировку, а потом планирует отпуск.
   Работать же в Махачкале чрезвычайно трудно. Очень яро ( не ярко - яро) выражен национализм дагестанцев. Меня утешают тем, что в Грозном среди Чечни будет еще хуже.
  
   Действительно, таких дикарей, как чеченцы, я еще не встречал. Дело даже не в том, что всех не чеченских женщин они считали проститутками, а представителей других наций - врагами. Нет, само их поведение в столовых, в кинотеатре, на улицах демонстрировало скотские манеры и первобытные привычки. В итоге они угнали у нас грузовик, попытались штурмом взять вагончики с женщинами. И я натравил на них слониху, которая обожгла хобот об их мотоцикл, разозлилась, перекинула его через забор и пошла топтать остальные...
  
   Утром Кинга игриво толкала меня хоботом в бок. Я всегда удивлялся, как эта пятитонная туша может столь аккуратно обращаться с человеком, которому симпатизирует, так соразмерять свою чудовищную силу.
   Она долго работала в труппе знаменитого Корнилова и еще не забыла дрессуру, хотя за скверный характер ее списали в зверинец шесть лет назад. Она не только лупила рабочих, отказывалась выполнять команды слоновожатого, но и, будучи вожаком всех слонов труппы, учила их неповиновению, поднимала своеобразные слоновьи " бунты".
   После того, как она изуродовала очередного рабочего по уходу, прижав его тушей к стене, Кингу из цирка удалили. Корнилов скучал по слонихе - она была самой способной в труппе, но работать с ней на арене стало опасно. Ведь во время выступления слонов зрителей не ограждают, как при работе с тиграми.
   Судьба этой слонихи складывалась комично и трагично. Ей оставалось жить год, смерть ее будет мучительной. Судьба сведет нас вновь за месяц до ее гибели.
   Ни она, ни я пока и не подозревали об этом.
   Но сегодня мне было не до нее. Волей судьбы я оказался ввязанным в кровавое дело. Не то чтоб меня потрясли выстрелы, раны, кровь. Ко всему этому я давно относился спокойно. Возможно, с того момента, когда проснулся на пересылке от падающей налицо теплой жидкости, подумал, что сосед на нарах сверху страдает недержанием, встал, намереваясь скинуть его вместе с матрасом, и увидел, что темная жидкость, разбудившая меня, вытекает из перерезанного горла.
   Я тогда тоже особенно не паниковал. Нашел - молчи, потерял - молчи, украл - молчи, обокрали - молчи. Люди с длинным языком в тюрьмах живут мало. Я переложил телогрейку, заменявшую подушку, в ноги и устроился спать дальше...
  
   Я накормил слониху, собрал вещи в рюкзак, запер вагончик и подошел к бухгалтерше.
   - Вера Петровна, - обратился я к ней с непривычной для нее вежливостью, - телеграмму я получил, дома дела неотложные. Улетаю первым самолетом. Отпечатайте приказ об отпуске за свой счет, исполняющим обязанности оставляю инженера.
   - Ничего печатать не буду, - заартачилась толстуха, - директор скажет - тогда напечатаю.
   - Слушай, ты, дура толстожопая, - перешел я на привычную ей форму общения, - я уже ушел, в зверинце с этого момента нет начальника, если что случится - отвечать будешь только ты - за неисполнение приказа.
   Рисковать после бурной ночи со слоном и чеченскими пострадавшими я не хотел. Тем более, что разбираться приедут чеченские же менты.
  
   P.S.
  
   А со слонихой дело было так. Меня вызвали из зверинца Петровны срочной телеграммой, подписанной Хитровским. Он тогда уже был инженером в этом зверинце и оставался за директора на период его от пуска. Кинга - большая любительница срывать двери слоновоза - пятисоткилограммовые, обитые изнутри шипами. Она их сама открывала и закрывала, ухватившись хоботом за верх створки. Когда же хотела пить или есть, - начинала до тех пор дверью хлопать, пока та не срывалась с петель.
   Мне несколько раз приходилось выводить Кингу, пока рабочие, подвесив дверь краном, приваривали новые петли. Тут же, в новом зверинце, где ее часто оставляли без еды и питья, она сорвала обе двери в первый же месяц. И зиму встречала в настежь распахнутом прицепе. Вдобавок, она разобрала пол, вырвала доски настила и сжевала их (слону необходимо давать грубые ветки, доски - стачивать зубы). Ухаживал за ней какой-то азербайджанец, убежавший яко бы от междоусобицы, а скорее, от жены и детей. Люди одной с ним национальности считали его выродком. Он вечно был грязный, занимался в основном куплей-продажей. Кинга голодала. 0 том, что надо давать ей что-нибудь жевать для зубов, он не знал.
   Отремонтировать слоновник, не выводя слониху, не умели. Вызвали меня. Но вызвали поздно. Ударили холода, слониха сильно обморозилась. С большим трудом при помощи городской администрации удалось устроить ее в теплый цех военного завода.
   Когда я приехал в этот цех, я не узнал бедноежи вотное. Худущая, одна голова да уши. Кожа висит складками. На боку, ушах, на подошвах гниет, отстает лоскутами кожа. Глаза в белой слизи. Хобот тоже обморожен, в язвочках.
   Бедняга тихонько затрубила, обняла меня хоботом, стала попискивать, как мышь, бурчать что-то - жаловаться. Я мигом смотался на барахолку, купил аэрозольных пузырьков с асептиками и антибиотиками, обработал раны, вколол ей несколько шприцев стимуляторов, наладил повышенное питание и дал телеграмму в Москву с просьбой оказать помощь.
   Москва отреагировала, как всегда, оперативно. Слоновоз прибыл через две недели! Кроме.того, они зачем-то прислали Мишу Корнилова, дрессировщика слонов, воспитавшего Кингу. Мы с ним повоспоминали Кингины проказы, и он уехал по своим делам.
   Наконец, прибыл утепленный слоновоз, и Кингу отправили в Москву. Там ее поставили во дворе шапито в парке Горького. В Москве было еще холодней, чем в Волгограде. Главк поручил заботу о слонихе главному зоотехнику. Тот походил вокруг слоновоза, посмотрел на беспомощную слониху - она легла еще в дороге, совершенно обессилела, - отбыл в главк, советоваться.
  
   Я позвонил на Цветной бульвар, договорился, что слониху там примут, помогут ее поднять, полечат. Дело в том, что лежать долго для слонов опасно. Начинаются пролежни, плохо работают внутренние органы, происходит застой крови. А Кинга уже не могла подняться, беспомощно упиралась хоботом, перебирала толстыми ногами, они скользили, она откидывала голову, вздыхала шумно и жалобно. Жалко ее было до слез. Сообщив в главк, что на Цветном Никулин готов принять больную, получив авторитетные заверения начальника зооветотдела в том, что ее туда доставят немедленно, я уехал. Пользы от меня уже не было, а ухаживать за Кингой мог и грязнуля-азербайджанец. Контакт у него с ней был хороший.
   Уже потом, когда в прессе появились заметки о несчастном животном с просьбой оказать гуманитарную помощь, я узнал, что главк, не желая предавать эту историю гласности, проманежил слониху в парке еще несколько дней. В конце концов у директора шапито, влиятельного Григоряна, лопнуло терпение и он сам отправил Кингу к Юрию Владимировичу Никулину. Тот же обратился через "Комсомольскую правду" к иностранцам.
   Навезли гору фруктов, доставили уникальные лекарства, прибыли зарубежные специалисты. Армия наладила систему строп для того, чтобы переворачивать гигантскую тушу с бока на бок. Но все эти меры спасения запоздали. Через десять дней Кинга скончалась. Вскрытие определило ряд патологических явлений в сердце, печени, желудке. Патологоанатомический диагноз считал их косвенными причинами смерти. Летальный исход наступил из-за общего истощения, вызванного обморожением.
   Зарубежная пресса живо реагировала на происходящее. Еще бы, слониха - жертва перестройки. У меня перебывали японцы с великолепной видеокамерой, американцы, французы. Японцы мне понравились больше, они подарили мне калькулятор на светодиодах. А американцы и французы отделались пачкой сигарет и авторучкой.
   Что я им мог рассказать? Ну, о зверинцах, об их убожестве я рассказал достаточно. А про Кингу? Я ведь не знал, кто больше виноват - директор, не отремонтировавший слоновоз заблаговременно, или Хитровский, не сумевший предусмотреть наступающие холода. Или этот беглец-азербайджанец, про которого даже в "Комсомолке" упомянули, что его с милицией приходится искать, чтоб он ухаживал за слонихой как положено.
  
  
  
   Взрослость 9
  

Я свою любовь оставил

Где-то там,

Где вокзальных площадей

Унылый гам,

Где стоят милиционеры -

На посту,

Где текут немые слезы

По лицу.

Где-то там, на перекрестке.

Трех дорог,

От любви я, как от ноши,

Изнемог,

В.Круковер

  
  
   Я вышел на проспект и у кинотеатра быстро поймал частника. Меня ждал вокзал, трудности посадок на любой поезд - лишь бы быстрей, не было: тут на людей с билетами проводники смотрели как на ненормальных. Через 40 минут поезд нес меня в Краснодар, на юг.
   ...Уютно стучали колеса. Я задремал, мне приснилась дурацкая смесь зверинца и зоны. Зоозал был построен на плацу, в разводе на работу наравне с администрацией участвовали толстуха-бухгалтерша и гомик Андросов. Я стоял в первой шеренге и ко мне грозно направлялся начальник режима в виде страуса эму с майорскими погонами...
   В Краснодаре я сошел отдохнувший, выбритый, быстро снял номер в гостинице "Арена" - удостоверение заместителя директора срабатывало даже в Москве, и занялся подсчетом наличности. Собственно, считать особенно было нечего - 384 рубля. Следовало подумать об источнике доходов, да и задерживаться в крупном городе не стоило. Тем более - в цирковой гостинице, где меня могли догадаться поискать.
   В Краснодаре я несколько раз бывал, город более-менее знал. Я надел свою рабочую спецовку: джинсы и геологическую энцефалитку, купил в спортивном магазине большой кусок палаточной ткани и поехал в автомагазин.
   Рядом с магазином была пространная стоянка продажных машин. Они стояли еще без номеров, прямо после железнодорожного переезда, разных цветов и разной степени поцарапанности. Сунув сторожу червонец, я прошел в конец стоянки, поглядывая на покупателей. Некоторые выбирали главным образом цвет, да смотрели, чтоб явных повреждений не было. Но большинство елозило вокруг машин с дрожащими щеками. Если бы у автомобиля были зубы, как у лошади, это значительно облегчило бы задачу покупателей. За неимением оных, они по пояс залазили под капот, ящерицами ползали между колесами.
   Я выбрал заурядного "Жигуленка" поносного цвета и накрыл его купленным материалом, как чехлом. Мгновенно вокруг меня начали собираться заинтригованные покупатели. Какая-то тощая дамочка попыталась отдернуть чехол, но я гаркнул на нее:
   - Отойдите, дамочка! Нечего тут лапать. Машина отобрана для Ивана Денисовича.
  
   Минут десять я отражал наглые попытки взглянуть под чехол. Когда эти попытки начали сопровождаться поползновениями вручить мне купюру, я пообещал вызвать милицию. Стоявшая в стороне парочка многозначительно переглянулась и отозвала меня в сторону.
   - Вы, наверное, специалист - заискивающе спросила женщина.
   - В некоторой степени, - ответил я туманно.
   - А что за машина? - поинтересовался мужчина.
   - Обычная машина, - сказал я честно.
   - Но вы же ее специально отобрали?
   - Ну, нельзя сказать, что специально...
   - Послушайте, мы в технике ничего не понимаем. Вы не могли бы нам уступить эту? Вы еще выберете.
   - Пожалуйста, - добавила женщина, - мы вас отблагодарим.
   - Я не уверен, что могу быть вам полезен, - сказал я застенчиво.
   - Пятьсот рублей, - с видом бросающегося в пропасть, выпалил мужчина, - больше нет ни копейки.
   - Ну, что ж...
   Я стянул материю с машины, сложил ее, сунул подмышку. На выходе подмигнул сторожу, пообещал зайти завтра, так как еще не выбрал. Время клонилось к обеду, я отметил удачу в ближайшем кафе, где цыплят готовили на вертеле, предварительно натерев разнотравьем и нашпиговав всякой вкуснятиной. Обед облегчил мой карман на добрые полсотни, но я надеялся вскоре компенсировать эту потерю.
  
   О, святое время искусственного и естественного дефицита, наивных покупателей и опытных торашей! Через два часа автобус унес меня вглубь Прикубанья.
   Не знаю, почему я выбрал именно эту станицу, но приезд мой оказался удачным. В Варениковке как раз гастролировал зверинец, о чем сообщала афиша на входной двери гостиницы. На афише был изображен орел, сидящий на слове "приглашает" с видом старого подагрика, который, вдобавок, съел нечто тухлое. Ни чего более удобного, чем спрятаться в одном из 14 зверинцев, курсирующих по стране, пока не представлялось. Правда, моя трудовая осталась в Грозном, но я уже достаточно ознакомился с обстановкой в этих организациях, чтобы не волноваться на сей счет.
   Гостиница для маленькой станицы была несоразмерно большой: четыре этажа; просторные холлы, номера со всеми удобствами... Похоже, она пустовала со дня открытия. Это была, наверное, единственная гостиница в СССР, где меня встретили с радостью и дали приличный номер, не вымогая презент.
   Я принял душ, спустился к газетному киоску, набрал газет и журналов, вернулся в номер и, включив теле визор, завалился на покрывало широкой кровати. Мой утренний визит в зверинец с предложением услуг окончился успешно. Директором оказалась полная добродушная женщина, которая была бы более уместна в роли заведующей магазином. Зверинец, по сравнению с вокалевским, выглядел жалко. Маленький, всего из 40 животных, собранный из разношерстных, большей частью самодельных, клеток и вагонов. Техника тоже оставляла желать лучшего.
   Меня приняли администратором, но первый месяц я работал сторожем. Дело в том, что зверинец был разор ван на части. Хозяйственные постройки отстраивались в одной станице, а зоозал с небольшим сопровождением путешествовал по другим. Я продолжал жить в гос тинице, которую мне теперь оплачивали, заступал ве чером, а с утра был свободен. Записался в клубную библиотеку, кушал в дешевой столовой при гостинице. Чисто "растительный" образ жизни, но меня он пока устраивал.
   Петровна, как все звали директрису, трудно передвигалась на распухших ногах, что, однако, не мешало ей мотаться по станицам в кабине грузовика. Иногда она даже ночевала там, накрывшись пальтишком. Она искренне чувствовала себя необходимой в этой нелепой конторе, воспринимала работающих у нее монстрров, как членов, пусть не совсем удачной, но одной семьи, и очень старалась делать свою работу хорошо. В прошлом даже ее нехитрых усилий хватало для жизнеобеспечения зверинца, теперь же перестройка пускала под откос и более устойчивые организации, зверинец не мог устоять перед ростом цен, общей разрухой, когда не до развлечений, дефицитом кормов и горючего.
   Будучи единственной женщиной в системе, и женщиной очень хорошей, она еще держалась на поверхности благодаря помощи главка, других более рентабельных зверинцев (что, вообще-то, в этой системе - большая редкость), но судно все равно шло ко дну, и его кончина была предрешена.
   Мне по-человечески было жалко ее, но все мои советы, так шустро принимаемые Вокалевым, пролетали мимо ушей Петровны. Когда же она начала использовать меня в роли администратора, я вообще не знал - плакать мне или смеяться.
   Помню, привез с завода отожженную проволоку-катанку для железнодорожного переезда. Ею крепят к платформам машины и автовагончики. Петровна посылала меня попробовать договориться, выпросить, а я без всякой предоплаты, добыл эту проволоку у директора завода, погрузил и привез. Своего рода снабженческий подвиг. То, что я считаю настоящей администраторской деятельностью. Она же отнеслась к этому, как к должному, и послала меня раздобыть пять досок для ремонта лестницы. Задание - для простого рабочего, а для администратора - нелепое разбазаривание сил.
   Любимое занятие Петровны - ездить. Если не на грузовике, то на самолете. Каждое утро она посыла ла меня в аэроагентство. Наладив контакт с девчонками, я брал билет на ближайший рейс до Ставрополя. Петровна одобрительно кивала, прятала его в стол и тут же посылала меня за билетом до Киева. Получив его, она немного мялась и говорила:
   - Михалыч, ты понимаешь, планы опять изменились. Ты сходи, тут недалеко, возьми еще до Львова...
  
   Сердиться на нее было невозможно. Она так уютно сидела за дешевым письменным столом на стуле с подложенной мягкой подушкой, лицо ее было таким добродушно-озабоченным, что я шел в areнство, удивлял билетных девчонок, рассказывал им забавные истории, выслушивал от других пассажиров много неприятных реплик, но очередной билет брал.
   После этого я начинал курсировать между Петровной и почтой. Отправив одну телеграмму, я тут же получал задание отправить еще одну. Петровна разводила пухленькими ручками, сожалела, что забыла предупредить, что будет еще текст, а через несколько минут вспоминала о третьей телеграмме, и я, не находя слов, вновь топал на почту.
   Назавтра день начинался с того, что следовало сдать все купленные билеты, а взамен купить новые - совсем другого направления. Я покупал, но через несколько дней их всеравно приходилось сдавать, как просроченные. Не упомню случая, чтоб Петровна хоть раз выехала вовремя: ее самолет летел в Киев, а она в это время неслась в какой-нибудь Темрюк в кабине "МАЗа" по вопросу, который мог бы решить любой малограмотный рабочий, как с теми же досками. Получая задание, я обычно надолго немел. В полном смысле слова: терял дар речи. Ну, каково, к примеру, администратору идти к какой-то мелкой сошке из сельсовета, чтобы поставить подпись на обыденный документ. Я пытался поначалу объяснить, сколь нерационально меня используют, она слушала мои речи просветленно, смеялась, а потом говорила озабоченно:
   - Слушай, сходи, пожалуйста, на телеграф, позвони, я вот написала телефон, позови Лизу и скажи, что я завтра в Москву не прилечу. А на обратном пути сдай билет и купи на послезавтра в Ленинград.
  
   Глаза мои расширялись, я надувался, смотрел в ее честные, ясные глаза, на ее доброе лицо с розовыми щеками-булочками, на всю ее уютную позу за стареньким столом, вздыхал глубоко и шел на почту.
   Работали у Петровны люди своеобразные. В целом, конечно, обычная для системы шушера, но несколько другого плана, чем у Вокалева. Всех не опишешь, а вот некто Шапиро описания требует. Это был доходной, мелкий еврейчик редчайшего уровня дебилизма. Деби лы для этой нации сами по себе нонсенс, но его уро вень редок и для других рас. И в то те время, он сохранил в себе еврейскую приспособляемость. Поэтому он все время работал.
   Он мог, например, целый день красить одну семи метровую крышу вагончика, но поймать его на бездей ствии было невозможно. Когда бы он ни попадал в поле зрения, он все время был с кистью в руках и в движении. Нестиранная со времен написания Ветхого Завета одежда, вечно заляпанная краской и мазутом, как бы подчеркивала его трудолюбие. Если же вы пы тались сделать ему замечание за медлительность, он на чинал долго и косноязычно объяснять причины - их на ходились тысячи: от густой краски до плохой кисти,-и продолжал это объяснение, пока вы со вздохом от чаянья не удалялись.
   Все рабочие, кроме Шапиро, чем-то торговали. От крытками, плакатами, леденцами, сигаретами... При чем, занимались этим гораздо более серьезно, чем ос новной работой. Особенно преуспевал в этом плане мол даванин с озорным именем Гоша, мелкий, удивительно завистливый и злобный человечек. Жена его, видимо, для контраста, была женщина крупная и добродушная. Иногда она неделями не появлялась днем из вагончика, из чего следовало, что грозный муж, которого она мог ла бы просто зашибить одним ударом, опять ее отлупил и она стесняется показываться с синяками на лице.
   Молдаванин задирался по пьянке ко всем, чем очень напоминал Царева, а пьяным он был каждый вечер. Иногда он нарывался на достойный отпор, поэтому постоянно ходил то с разбитой головой, то со сломан ной рукой. Кроме того, он был лихач, при весьма низ ком уровне водительского мастерства. Изредка он по падал в аварии, что добавляло к его внешности повяз ки или гипс.
   Животные же в этом зверинце были какие-то орди нарные. Они мне почти не запомнились. Так, общая ка кая-то неухоженность, облезлость.
   Да и проработал я в нем недолго, с двухмесячным перерывом. Два месяца я провел в больнице неболь шого городка Ставропольского края - Буденовска. Я прибыл туда в командировку, случайно узнал, что Во калев проводит освоение новых конструкций, и, естест венно, заскочил посмотреть.
   Зооклетки, жилые и служебные вагончики выглядели эффектно. Выдержанные в одном стиле, обтекаемые, удобные, они производили впечатление. Мой визит совпал с переводом в новое жилье медведей. Большинство рабочих были мне незнакомы, как выяснилось, все мои кадры не смогли работать с директором без моей амортизирующей роли между ним и их интересами и поувольнялись. Но "будущий житель ФРГ" - Филиппыч был на месте.
   В это время как раз пытались медведицу Риту заставить, перейти в новую клетку. Она забилась в угол и злобно огрызалась на толчки и удары железных край серов. Рабочие были, как обычно, поддатые.
   - Филиппыч, - сказал я сухо, - рабочие балдые, клетка в машине не зафиксирована, - смотри!
   Он отмахнулся.
   Пересадка животных производится следующим образом. В кузов грузовика устанавливается большая пе ресадная клетка с задвигающейся решеткой, клетка эта закрепляется, чтобы зверь не мог ее оттолкнуть и выскочить на волю, а потом его заманивают в пересадку.
   Я обычно проводил это с помощью вкусной приманки, стать которой могла и простая вода. Выдерживал животное денек без питья, потом ставил в пересадку миску с водой, и зверь, обнюхав ее и убедившись в отсутствии опасности, переходил туда сам.
   - Ну, смотри, - сказал я Филиппычу и, договорившись, что он зайдет ко мне вечером в гостиницу, направился по своим делам.
  
   Истошный крик остановил меня у автобусной остановки. То, о чем я предупреждал, случилось, и ужасная суматоха поднялась вокруг выскочившей Риты.
   Зверинец одним крылом выходил на задние огороды частного сектора, второй его конец граничил с жилой улицей. Со стороны остановки уже подтекали любопытные. Метавшаяся медведица почему-то не вызывала у них никакого страха, хотя некоторые зеваки были с детьми.
   Рита - "девчонка" некрупная. На четвереньках она выглядит чуть больше сенбернара. Но я-то знал, на что способен даже мелкий медведь!
   Схватив пожарный лом, я устремился на помощь, крича, чтоб ее не злили и оттесняли к огородам. За многие годы в клетке Рита привыкла бояться человека, но испуг и отчаянье могли мгновенно разрушить эту привычку.
   Краем глаза я увидел, как Вокалев, крадучись, скользнул в вагончик и закрыл за собой дверь. В это время на пути медведицы оказался новый администратор, проявивший необычную проворность - он запрыгнул на капот тягача и тут же оказался на крыше кабины.
   Рита металась по кругу оцепления из полупьяных рабочих. Они тоже не понимали опасности. Вместо то го, чтобы блокировать ее от улицы, отогнать до приезда милиции с оружием к огородам, где не было людей, они бегали за ней и лупили ее крайсерами. Один рабочий, на которого бежала Рита, упал и взвыл. Видимо, она успела его цапнуть. Это частично отрезвило полупьяную компанию.
   Следующий парень не стал ждать зверя, он вскарабкался иа бетонный, совершенно гладкий, столб и повис там, как мартышка.
   Рита развернулась и помчалась в сторону остановки. Можно было подумать, что она опаздывает на автобус. Я выставил лом перед собой, но медведица сшибла меня, как кеглю. Боль я сперва не почувствовал, но когда попытался встать, левая нога безвольно подвернулась. Я взглянул на ногу с недоумением и увидел густую темную кровь на светлой штанине брюк.
   Как выяснилось потом, спас меня от более серьезных увечий Филиппыч, успевший врезать Рите по спине крайсером. Она не стала меня "доедать" и побежала назад, к огородам, где и пристрелили ее бравые милиционеры из двух автоматов.
   В травмпункте рану обработали плохо. Все же я не согласился ложиться в стационар: надеялся, что смогу уехать в Анапу, где стоял в это время мой зверинец, и лечь в больницу там. Ступать на ногу я не мог, до номера меня почти донесли под руки Филиппыч и проворный администратор, который жил в этой же гостинице. Рита прокусила мышцу насквозь, четыре зловещие дыры от ее клыков продолжали кровоточить, повязка скоро задубела, а потом засохла. К утру я понял, что до Анапы мне не добраться, тем более, что во всем городке мне не смогли найти костыли. Не оказалось костылей и в больнице, куда утром меня увезла "скорая". Я передвигался, прыгая на одной ноге.
   Больница эта заслуживает отдельного рассказа, а то и целой повести на условную тему: "Перестройка и здравоохранение". Ходить с помощью тросточки я смог через месяц, так что у меня накопилось много материала по этим проблемам.
   Достаточно хотя бы упомянуть, что оперировали меня под воздействием мощного галюцигена, так как ни обезболивающих, ни усыпляющих препаратов не было. Притом, этот галюциген оказался из арсенала ветеринарных медикаментов, так называемый "Калипсол". Пока я после укола "смотрел мультики", хирург вырезал поврежденную мышцу почти полностью. Дальнейшее лечение представляло собой каждодневные мучительные перевязки, обработку раны банальной перекисью и десяток инъекций чудом сохранившегося пенициллина.
   Единственное, чего в больнице было в достатке - разовые шприцы из гуманитарнои помощи. Жаль только, что набирать в эти шприцы было нечего.
   Через несколько днем появился посетитель - сам Вокалев в сопровождении нескольких "шестерок", загруженных яствами. Я поблагодарил бывшего шефа за внимание. Он осторожно намекнул, что не стоило в нетрезвом виде вмешиваться. Ясно было, что и его визит, и предложенная версия были четко продуманы его мудрой головой.
   - Простите, но в травмпункте провели пробу на алкоголь, так что увы, шеф...
   Он сразу же поинтересовался - нужны ли мне деньги. Никакого зла я к Вокалеву не питал, напротив - я отчасти даже уважал его за умение жить. Поэтому от денег не отказался. Вручая мне пачку червонцев, директор вздохнул облегченно: ему вовсе не хотелось, чтоб история достигла главка или вышла на страницы печати.
   Болеть было скучно. Скучно из-за отсутствия хороших книг, из-за скудного питания, из-за тяжелых ночей, наполненных духотой и болью.
   Выписавшись, я решил не ехать в Анапу, где по прежнему стояла часть зверинца, а добрался автобусом до Минвод, откуда вылетел в Уфу. Именно туда должна была направить свой путь Петровна на лето.
   Почти все мои вещи остались в Анапе, я так и не смог их в дальнейшем заполучить: их благополучно спер кто-то из рабочих.
   Зверинец, как оказалось, после железнодорожного переезда в Уфу еще не приехал, гастролировал в городке,отстоящем от столицы Башкирии на 40 километров. Пришлось дабираться туда. Ворчание Петровны, уже получившей дезинформацию в стиле Вокалева, прекратилось, когда я показал справку о том, что был в момент получения травмы трезвым, и предъявил больничный, который в случае отсутствия пометки об алкогольной пробе не оплачивается. Она скорбно полюбопытствовала о моем самочувствии, с любопытством ребенка взглянула на рану, которую, сдвинув повязку, я ей показал, и тут же сообщила, что через три дня надо переезжать в Уфу.
   Я не стал говорить, что "снять", подготовить к приему зверинца полуторамиллионный город за три дня, из которых два - суббота и воскресенье, невозможно. Я просто оформил командировку и уехал.
   Снять город, как мы выражаемся, дело хлопотливое. Необходимо собрать разрешающие подписи у чиновников исполкома, санэпидемстанции, пожарников, архитекто ра, милиции, договориться об обслуживании с коммун хозом - вода и вывоз мусора, - найти хорошую пло щадку, лучше асфальтированную, в бойком месте, полу чить разрешение на ее временное использование.
   Так как сделать все это я за отпущенное время не мог, я договорился с директором ЦПКиО, который, кстати, располагался рядом с гостиницей, что займу асфальтовый огороженный "плацдарм" на его территории. Две тысячи, которые он потребовал, я пообещал с легкостью. В день мы можем пропустить зрителей на три-четыре тысячи, так что оплата не показалась мне чрезмерной. И место хорошее - в парке, в центре го рода, много отдыхающих, зверинец тут будет кстати. Оставалось позаботиться о рекламе. В понедельник, пока шоферы перевозили хозяйство, я дал объявление о гастролях в газеты, на радио и на телевидение. Но Петровна осталась недовольной. Ей было жалко двух тысяч. Я пытался объяснить, что скупой платит дважды - тщетно. Она надулась, кровно на меня обиделась и отбыла в Анапу. Я тогда еще не знал, что летние гастроли она предпочитает проводить на море. Особенно, если есть кого за себя оставить.
   А тут как раз она заключила контракт с бизнесменом от сладкой ваты, неким киевским инженером Хитровским Владиславом, крупным, уверенным в себе, отошедшим от инженерии лет десять назад и сколотившим первые сбережения в роли мотогонщика по вертикальной стене.
   Что представляют подобные аттракционы, знают, по-моему, все. Из армированного дерева собирается своеоб разная бочка, вверху которой - антресоли для зрите лей. Успешно используя центробежный закон, мотоцик листы катаются по внутренней стороне этого деревян ного стакана, а зрители глазеют на них сверху. Трюк старый, как мир, разбавляется некоторыми базарными вариантами: езда без рук, езда с завязанными глазами и т. д.
   Большая часть таких "бочек" и собирает основную публику около базаров, наиболее же предприимчивые накатывают свои рубли в компании со зверинцами. Обычно хозяева этого аттракциона имеют маршрутный лист какого-нибудь южного парка культуры, хотя, по сути, являются чисто частными. Почти все они объединены братьями из Армении, штаб-квартиры которых в Москве и в Ереване. Гонщики и обслуживающий персонал в полной мере испытывают на своей шкуре, каково работать на хозяина: это то, что в тюрьмах зовется беспределом.
   Но наиболее способным удается завоевать хозяйское доверие и припасть к кусочку вкусного пирога. Хитровский со временем возглавил этот аттракцион и сделал его одним из лучших. Потом он вступил в долю произ водителей сладкой ваты, а вскоре создал и собственный небольшой "концерн". Одна из его точек базировалась у славной директрисы, заработок был прямосвя зан с успешными гастролями зверинца, так что директриса могла спокойно принимать морские ванны - Хитровский работал, как проклятый.
   Владислав жил какое-то время в одной со мной гостинице, но потом из экономии перебрался в вагончик, который сам умело и аккуратно оборудовал. Одевался он, несмотря на скрываемую скупость, богато и безвкусно: американский спортивный костюм, черная кожаная куртка, турецкий свитер, джинсовая рубашка с эмблемой USA - униформа новоявленных нуворишей, выбираемая только из-за высокой в нашей несчастной стране цены. Но если новоявленные бизнесмены, всплывшие на мутной волне инфляции, не имели за душой ничего, кроме некоторой практической сметки, Владислав, сохранил кое-какие интеллектуальные задатки. По крайней мере, разговаривать с ним было интересно.
   Кроме того, он любил и умел работать. В это лето сахар в Уфе был только по талонам, Хитровскому приходилось завозить его с Кубани, с Украины, что наносило урон сладкому бизнесу - моя возможность доставать сахар мешками по госцене его шокировала, что не помешало ему освободить меня почти от всех цирковых дел, переключив на добычу "белого золота".
   Я печатал на фирменном бланке зверинца стандартную просьбу оказать содействие в приобретении N-гo количества сахара для кормления экзотических животных и вырывал у функционеров исполкомов соответствующие резолюции. Дальше было просто - торговые отделы предпочитали не возражать.
   Обойдя многочисленные райисполкомы, я до того об наглел, что выбил триста килограммов даже в министерстве Башкортостана. Владислав на своей "Волге" добросовестно возил меня по инстанциям, за сахар платил наличными - сразу после получения оного выплачивал мне гонорар: 100 рублей за каждый пятидесятикилограммовый мешок.
   Гостиницу оплачивал зверинец, зарплата и колесные с командировочными тоже шли, так что жизнь моя стала безмятежной. Гостиничные шлюхи вились вокруг меня, как мухи, а питался я только в ресторане.
   И я от безделья решил провести на базе ЦПКиО (с директором которого сдружился, несмотря на то, что Петровна все тянула оплату его площадки, но так и не заплатила, отрезав тем самым возможность будущих удачных гастролей в этом районе) выставку беспородных собак.
   Выставка удалась. По всему городу висели транспаранты и красочные афиши, участникам предлагались разнообразные денежные и вещевые призы, породистые же собаки права участия не имели. Кроме того, каждой собачке была вручена вкусная косточка в целлофане с просьбой разделить ее с хозяином. Были премированы самые молодые и самые пожилые дворняжки, жюри выбирало собак наиболее грациозных, эстетичных, экстравагантных, преданных, обученных...
   Полгорода перебывало на этой выставке. Выручка тоже была хороша. Я дальновидно поделился с директором парка, тот предложил организовать клуб любителей собак в его хозяйстве, я согласился и облегченно покинул умирающий зверинец.
  
   Взрослость 10
  

Сам собою обесчещен, сам собою и прощен,

Если был с собою честен, то собой и награжден.

Две таблетки димедрола - то ли сон, а то ли явь,

Захрипела радиола, заиграл ноктюрн рояль.

Владимир Круковер

  
   Я пил ликер и просматривал зоновскую тетрадь. Теперь там шли коротенькие наброски дневникового типа.
   "Из всей убогости подследственных камер, тусклых лампочек в проволочных намордниках, унитазов с какой-то душевной ласковостью вспоминается сверчок. Как он попал в проем окна, чем там жил? Голос его согревал мне сердце.
   Когда у меня будет свой угол, обязательно заведу сверчка".
   "Надо бы поменьше замыкаться в себе, но что еще делать в камере? Книги - дрянь. О будущем, думать противно, о прошлом - обидно. И, как у дряхлого старца, организм размыкается на органы, болящие по разному. Зубы, печень, сердце, почки... По коже какая то гадость, расчесы, язвочки. Во рту постоянная горечь, после еды мучительная изжога. Соды нет, пью зубной порошок, а потом мучаюсь тошнотой. И мерзну, все время мерзну, а потом начинаю задыхаться от жары, хотя температура и давление в норме, и в камере нормальная температура. И пахнет противно, будто сижу в сальной пепельнице.
   Но со стороны кажется, будто я оптимист и обладаю железными нервами. Никаких срывов, всегда улыбчив, бодр, корректен. Только это не от воли, а от постоянного, въевшегося страха перед насилием, бесправием. И еще накатывающегося безразличия к себе.
   В зоне еще как-то барахтался, митинговал, стихи писал. Тут, в туберкулезной палате-камере, совсем раскис"...
   "Иногда мне кажется, что я проглочен каким-то мрачным чудовищем. И оно усиленно меня переваривает".
   "В Прибалтике распространено вскрытие старых немецких могил. Некоторые могильщики удачливы: золото, оружие, награды, значки, часы. Вот рассказ одного из них:
   "Вскрыл десять могил. Попалась одна с цинковым гробом. Заглянул в окошечко, посветил фонариком, там что-то расплывшееся. Побоялся ломать. Нашел одну серьгу, кресты, пряжки, тесак с немецкой надписью. А вот кореш с пяти могил взял зубы, кольца. Повезло".
   Рассказывали о разборках прямо на заброшенных кладбищах. Я представил, как над зияющими могилами, среди костей и сладковатого трупного запаха дерутся молча, - ножами, лопатами.
   "А дубовые гробы не гниют, только крепче от влаги становятся. И трупы в них сохраняются долго".
   "Эти записи, сумбурные,- полудневниковые, будут важны мне, потому что несут нервный, чувственный настрой момента. Вонючую тесноту камеры, приукрашенную роскошь воспоминаний о воле, сдавленное существование толпы в квадрате колючей проволоки".
  
   "Петров, 82 года, имеет фронтовые ордена, был разведчиком, сидит вторично, как и первый раз за убийство. Бодр, ночью занимается онанизмом, сотрясая весь ряд кроватей. Рука величиной с три моих, высокий, широкоплечий, но усохший, костистый. За вредность характера носит кличку Бандера. Сидеть ему еще восемь лет, амнистия Горбачева его не коснулась.
   Недавно женился на бабе 52 лет, приезжала к нему на свидание. Видно, старушка польстилась на наследство - у Петрова в деревне свой дом. Со свиданий он приходит весь в укусах и засосах. Пахнет от Петрова плесенью старого неухоженного тела. Вся его жизненная сила - в спинном мозге. Головной давно атрофировался.
   Вот это - запах распада, костистость фигуры, мутность зрачка... боюсь я забыть на воле, если дотяну до нее. Поэтому и обидно терять эти записи, а терять, видно, придется. Очень уж крепко за меня взялись оперы".
   "Рассказы о воле у большинства зэков специфичны. Мир с изнанки, порой уродливой. Много рассказов о могильщиках - копателях старых немецких захоронений. Об этом в "Болоте" надо упомянуть обязательно, мера духовного распада при подобном занятии близка к болезни. Затронул меня и рассказ шофера, работавшего на почте.
   Оказывается, письма, посылки, бандероли на почтах, в пути следования разворовываются беззастенчиво. Письма просвечивают специальной лампой, изымая те, что с вложенными деньгами. Посылки с указанной стоимостью подменяют. Для этого необходима печать на сургучную нашлепку. Такие печати почти у всех. Он как-то кушал с грузчиками на железной дороге. На столе икра всех сортов, шпроты, деликатесная рыба... Все из посылок".
   "Эпизод о подарке брату ко дню рождения сборника М. Булгакова. Тут и позерство - вот, мол, мы на зоне щи лаптем не хлебаем, и желание как-то от благодарить за посылки, письма. Правда, ему никогда не понять, как это нечеловечески трудно - достать на зоне книгу Булгакова, которую и на воле добыть нелегко. И не просто достать, но и переслать ее, за швырнуть через кольцо стен, проводов под током, колючей проволоки, запретов мыслимых и немыслимых".
   "Первейшая заповедь зоны: никого не бойся, ни у кого не проси, никому не верь".
   "В философских и религиозных концепциях некоторые люди изыскивают то, что оправдывает их недостатки. Например, мой доблестный брат в своем увлечении йогой находит обоснование собственной жадности: я, мол, не даю денег взаймы, так как вмешиваться в дела другого человека - вмешиваться в предначертанный цикл удач и неудач этого человека, а следовательно, - в судьбу - бесполезно, а порой и опасно, как для него, так и для меня".
   "Валуйтис. Клюка, каждое утро обливается по пояс холодной водой, возраст 78 лет, сидеть еще 6 лет. Первый срок отбыл полностью за участие в борьбе "Лесных братьев". Теперь сидит за крупный грабеж. Как-то ему дали по роже - бежал в оперчасть, забыв про клюку с изяществом 20-летнего. Когда работала комиссия по амнистии, на вопрос о наградах сообщил невозмутимо, что имеет медаль "За оборону Кенигсбергa". "Калининграда?" - спросили его. "Нет, Кенигсберга!". "От кого же вы его обороняли?" "От красных, естественно!".
   "Щитомордник" - про парня, у которого распухла щитовидная железа. "Кашляй отсюда". "Разорву, как старую грелку". "Таких, как ты, я пять штук в наволочку засуну". Меткий и сочный язык...
   "Из беседы двух петухов (гомосексуалистов):
   - Ты, жаба, канаешь на хазовку?
   - А ты че, урод, раньше не цинканул?
   - Я тебя, крыса печная, лукал, падло, проткни слух.
   - Шлифуй базар, сявка. Звал он меня!
   - Ну, ша, потом приколемся.
  
   Все это без злобы, даже ласково. В переводе звучит так:
   - Витя, идешь кушать?
   - А ты что раньше не позвал?
   - Я звал, ты, видимо, не расслышал.
   - Ну, ладно. Пойдем кушать, потом поговорим.
  
   Я знаю, что жаргон давно систематизирован, но всетаки по своей филологической привычке отмечаю некоторые нюансы. Вот как, например, звучало бы на жаргоне одно изречение Ленина:
   "После шухера начался завал. Деревенский фуден щекотнулся, фраера прикалываются белой птюхой с салом. Питерским надо канать всей кодлой ставить на уши Урал, Волгу и юг. Бабок и стволов с приблудами навалом"".
   Речь идет о том, что в восемнадцатом, узнав, что на юге Украины и на Волге население пьет чай с белым хлебом и салом, Ильич бодро обратился к питерскому пролетариату:
   "Революция в опасности. Спасти ее может только массовый поход питерских рабочих. Оружия и денег мы дадим сколько угодно".
  
   Я принял две таблетки димедрола и включил телевизор. Запоя я не опасался, время запоя не пришло, а в промежутках я почему-то мог пить культурно и без последствий. Загадочная штука алкоголизм. Утром я встал бодрый, с той же неутоленной жаждой писать. Полазил по номеру, спустился в кафе позавтракать, снова вернулся в номер, где написал милое стихотворение: "Я к животных неравнодушен" В нем я сравнивал себя с различными животными, восклицая, что "На запрет, на флажки, напрасно я пытаюсь прервать свой бег". Никаких новых мыслей я в стихотворение не вложил, но по форме оно было изящно.
  
   Работа в центральном парке Уфы не слишком меня обременяла. Главным в ней было делиться заработками с директором. Те мероприятия, которые я организовывал, вскоре станут обычными, но сейчас башкирскому народу требовалось зрелищ. Выбрали Принцесс младшего школьного возраста. Арендовал центральный клуб, в качестве жюри привлек детишек из Детского дома, на казенные деньги Парка закупил три мини-холодильника победителям. Один, естественно, директору. Деньги на счету у Парка большие были, но вот обналичивать их трудно. А тут и культурно-массовое мероприятие проведено, и какие-то наличные сданы в кассу.
   Учитывая, что зрителей был полный зал, арендованный за 10%, то наличных хватило и для бухгалтерии Парка, и для меня - грешного, и для музыкантов.
   Второе мероприятие - восточные искусства. Ребята из клуба дзюдоистов, пара каратеков, цирковой парень с нунчаками... Полный зал и такое же разделение выручки.
   Хорошее время начало Перестройки. Старый строй рушится, новый еще не сформировался. А у меня скромная зарплата как у массовика Парка, оплата Парком номера в гостинице и полная воля в действиях.
   Заказал элитного жеребца за 5000, доставили. Поставили его в сани: аттракцион Катание на санях. За дополнительные деньги Свадьба по-царски: жених с невестой в санях-розвальни (низкие и широкие сани). Обыграли рекламой (о, наивная реклама того времени) тот факт, что в Древней Руси езда на санях считалась более почётной, чем на колёсах, отчего сани употреблялись при всех торжественных случаях, особенно высшими духовными лицами, предпочитавшими их и летом до конца XVII века. Старинные сани имели вид лодки с краями, загнутыми спереди и сзади, или длинного ящика, суживающегося спереди, в котором можно было лежать. В них обычно запрягали одну лошадь, верхом на которой сидел кучер.
   Кроме того работал клуб кинологов, участие в котором платное. И клубные отличники вскоре начали выступать со своими дрессированными псами по клубам и Детским дома, гед платно, где бесплатно.
   Вообщем, поражал Башкирию развлечениями, копил денежку и начал писать роман.
  
   ...подскочила температура, заболела грудь. Первый же визит в местный тубдиспансер кончился госпитализацией...
  
   А через месяц я уехал в горную геологическую экспедицию в Казахстан, где кумыс, мумиё и горный мед врачевали мне легкие, а горный воздух, природа и киргизские лошади - душу. Если захочу вспомнить - целая повесть получится, с ирбисами, лихими наездниками, горными козлами и альпийскими фиалками. Пока же коротко, в двух абзацах.
  
   Фрунзе. Круковер вышел в город, идет по жаркому проспекту. В уличном кафе он жадно пьет одну за другой несколько кружек пива, съедает три порции плова в бумажных тарелках. Через час он находит контору какой-то геологической партии.
   - Лошадь знаешь? - спрашивает сутулый киргиз - кадровик.
   - Вырос на лошадях, - уверенно отвечает Круковер.
   - Документы нет?
   - Паспорт русский.
   - Водка пить будешь?
   - Только кумыс, - улыбается Круковер.
   - Ой, врешь, - ответно улыбается киргиз. - Ладно, водка в горах нету, есть буза, от нее голова болеть не будет.
   Мощный "Урал" ползет по горному серпантину. В кабине вместе с водителем наслаждается легальным покоем Круковер. Он уже переоделся в энцефалиту, выглядит заправским геологом. Мелькает столбик-указатель. На нем не километраж, а высота 4 700 метров.
   - Что, земляк, - тормозит водитель у чайханы, - съедим пару порций мант?
   - С удовольствием, - вылазит Круковер из кабины. Прихваченный с собой карабин придает ему боевой вид. Они присаживаются за столик, обмениваются с чайханщиком несколькими фразами:
   - Салям алейкум.
   - Алейкум вассалам.
   - Кумыс, манты бар?
   - Бар.
   Круковер с наслаждением выпивает пиалу ледяного кумыса, манты прямо с пару дымятся перед ним.
  
   Круковер лежит расслабленный на альпийском лугу на высоте 5,5 тысяч метров над уровнем моря. Мохнатая киргизская лошадка пасется рядом. Над головой пролетают беркуты, а чуть выше парят лысоголовые грифы. Невероятный, раздольный покой разлит по вершинам гор, облака - далеко внизу - отрезают одиночество человека от всего суетливого мира.
   Пожилой киргиз в мохнатой, несмотря на жару, шапке лежит рядом.
   - Ну, как твой туберкулез? - спрашивает киргиз, не поворачивая головы.
   - Я про него забыл, - так же безмятежно отвечает Круковер. - Готов идти ловить ирбиса.
   - Снежный барс, - серьезно говорит киргиз, - сейчас человеку не покажется. Осенью поедем в Чалпан Ата, за Иссык Кулем, на левом берегу поднимемся в горы, встретимся с барсом. Но ты еще не готов, суетность в твоих делах и мыслях. Надо уходить от геологов. Я поселю тебя с чабанами, будешь с ними познавать горы. Хочешь?
   - Да, конечно! - Круковер даже привстал.
  
   Когда наша экспедиция вернулась, мы некоторое время жили в общежитие - дожидались рассчета. И ночевал с нами шофер, который вывозил русских детей из сел вокруг столицы. Он рассказывал, как страшно было ехать, как боялись, что тормознут вооруженные киргизы.
  
   В Известиях писали: В понедельник в Киргизии начались русские погромы. Толпы хулиганов, вооруженных палками и камнями, захватывают земельные участки, магазины и офисы, принадлежащие нашим соотечественникам. Врываются в квартиры и требуют убираться в Россию. Это не те молодые обкуренные отморозки, которые громили без разбору торговые точки, взламывали ларьки с колбасой и водкой в ночь на 8 апреля. Эти постарше, с ясной головой. Они точно знают адреса. И выучили фразу: "Чемодан - вокзал - Россия.
   Эпицентром событий стал пригород Бишкека, село Маевка, где проживают преимущественно русские. В понедельник утром толпа киргизов попыталась захватить около 700 гектаров пахотной земли. Завязалась драка. Милиционеры, прибывшие на место, беспомощно стояли в сторонке - погромщиков было уже несколько сотен человек. Они вооружились палками и камнями и, выкрикивая антирусские лозунги, отправились в центр Бишкека. По пути киргизы громили дома, где жили русские. По похожему сценарию развивались события с другой стороны Бишкека, в селе Ленинское, где тоже живут преимущественно русские. Только с помощью внутренних войск удалось немного остудить толпу.
   До 1993 года в республике проживало более миллиона русских. Они были первой по величине диаспорой, если не считать тех, кого после объявления суверенитета стали называть "титульной нацией", т.е., киргизов. К декабрю 2007 года русских осталось в Киргизии всего 360 тысяч.
  
   Впрочем, я не задержался в ставшей чужой Киргизии. Вернулся в Калининград, в двушку среднего брата и умирающей матери. Обидно, пока ехал деньги практически обесценились. Все как у Ремарка: ".. Инфляция растет такими темпами, что государственный банк не успевает печатать денежные знаки. Новые банкноты в сто тысяч выпущены всего две недели назад, а теперь скоро выпустят бумажки в миллион. Когда мы будем считать на миллиарды? Правительство же ничего не предпринимает. Инфляция для него выгодна: благодаря ей оно аннулирует свои долги, а что при этом оно теряет доверие народа - никто не замечает".
  
   Сперва народ ограбила Павловская реформа: Потерявшие свою силу деньги можно было обменять, но с существенными ограничениями. На это отводилось всего лишь три дня (с 23 по 25 января). При этом обменять можно было только 1000 рублей на одного человека (остальную часть денег можно было теоретически обменять лишь путем обращения в специальные комиссии, которые действовали до марта 1991).
   Кроме того, ограничения коснулись возможности съема денег со сберегательных книжек, где многие советские граждане хранили свои сбережения. Разрешалось снимать не более 500 рублей в месяц.
   В 1992 году цены взлетели в 26 раз, а в 1993 году - в 10 раз.
  
   Мы и жили, как герои Черного обелиска, получали деньги и тот час их тратили или обменивали на более стабильную валюту. Благо, с приходом к власти алкаша Ельцина за обмен валют фактически сажать в тюрьму перестали.
   Но неприятности не прекращались: и власть, и экономика были приятны только спекулянтам-миллиардерам. Кризис 94-го прозвали Чёрным вторников, 98-го - дефолтом.
   Чёрный вторник (1994) - обвальное падение рубля по отношению к доллару 11 октября 1994 года. За один день на Московской межбанковской валютной бирже курс доллара вырос с 2833 до 3926 рублей за доллар.
  
   17 августа 1998 года государство объявляет дефолт, признавая неспособность расплатиться по долгам.
   Газета Коммерсантъ выходит с заголовком Мы проснулись в другой стране. Курс доллара в обменных пунктах сразу после объявления о дефолте вырастает с 6,2 до 9-10 руб. за доллар, при этом валюта в большинстве обменных пунктов заканчивается. Цены на импортные товары в магазинах вырастают вдвое.
  
   Мы до сих пор не знаем, сколько людей было убито за то, что они не смогли расплатиться с долгами. Мы не знаем, сколько было самоубийств на почве разорения.
  
   Так что я опять оказался нищим, все заработанные тысячи превратились в десятки. И тут я увлекся издательским делом и компьютерами.
  
   ЯОН - Роман с самим собой
  
   Не разевайте рот, дорогие читатели. Я не буду помогать вам искать черную кошку в темной комнате. Тем более, что ее там вообще нет. Могу только добавить, на этот раз вполне серьезно, что данную книгу я начал писать в лагерях Красноярска, продолжил в ИТУ-9, где условия подвала 15-го инвалидного отряда довели меня до медсанчасти с настоящим, а не выдуманным, туберкулезом. Амнистия Горбачева не дала мне сгнить в тюремном лазарете, а горы Киргизии излечили дырявые легкие. Мрачные образы, действующие в моих игривых зарисовках, вполне реальны. Более того, я смягчил некоторые черты момотов, васильевых и батухтиных, дабы читатель не обвинил меня в бредовом фантазировании. В реальной жизни все эти монстры гораздо страшней, чем в моих опусах. Но вины их в этом нет. Они - обычное порождение коммунистической диктатуры, разделивших великую державу на охранников и охраняемых.
   Ищи истину сам, читатель. В каждом из нас есть Зверь, есть Бог. И каждый из нас имеет выбор. Трудно быть Богом. Зверем - легче.
   "Так запомни, - учил Гаутама Будда, - те истины, что я принес вам, это всего лишь горсть листьев в твоей руке. На самом же деле их так много, как листьев у вас под ногами. Ваша цель - найти их, ведь суть моего учения заключается не в том, чтобы поклоняться Будде, а в том, чтобы быть Буддой".
  
  
   Книга 5
  
   Что принести мне маме на могилу?
   Своих несчастий непосильный груз,
   Свои давно истраченные силы,
   Или печаль моих усталых муз?
  
   Мне нечего нести, но я не плачу,
   И ты, родная, я прошу, не плачь,
   Я отгоняю от себя удачу,
   Я сам себе - и жертва, и палач.
  
   Цветы на холмике давно уж порыжели,
   И что-то тлеет глубоко в земле...
   Я посажу там, в изголовье, ели,
   Как поздние прощания тебе.
   Еще стихи... На памятник нет денег.
   Одни долги. Брат не оплатит их.
   И ели кинут на могилу тени,
   А корни их тебе прошепчут стих,
  
   Мой стих, мое последнее причастье,
   Тем, кто ушел, желать не надо счастья.
   Их дух раскован и свободен он.
   Я ж плотью ослабевшею стеснен.
  
   Часть V. Мужчинство: Чтобы идти в будущее, надо избавиться от прошлого.
  
   ...А тут мне исполнилось целых девять лет. Я успел окончить второй класс с всего двумя четверками по пению и рисованию, начались бесконечные летние каникулы и я начал ждать свой ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ. Я ждал его и ждал, а день рождения все не начинался.
   - Ты подумай, - говорил я ковровому человечку, - это какой-то безразмерный месяц, никак не кончается, чтоб мой день рождения начался.
   Человечек сморщивал личико, а потом улыбался: не бойся, мол, наступит твой день рождения.
   И, когда уже у меня совсем кончилось терпение, мама сказала:
   - Ну, дождался. Ложись сегодня пораньше, завтра твой ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ.
   Я лег пораньше, чтоб быстрей наступило завтра. Перед сном я даже не поговорил с ковровым человечком, так спешил заснуть. И утром я проснулся раньше всех и начал ходить по комнатам и будить всех, приговаривая, что они могут проспать все - мой ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ.
   И так я дошел до бабушкиной комнаты, а бабушки там не было. я пошел на кухню и увидел бабушка. Она стояла перед печкой, согнувшись. Когда я вошел, она закрыла духовку, выпрямилась и сказала:
   - Уже вскочил, тха (мальчик, армянский). Не терпеться. Я тут тебе пирог поставила печься, какой ты любишь - с капустой. А пойдем-ка я тебе подарок дам.
   Мы пошли в бабушкину комнату, бабушка открыла сундук, отошла в сторону и сказала:
   - Вот, Шнорhавор цнундд (Поздравляю с Днем рождения, армянский), выбирай сам, что хочешь. Только один, не больше.
   У меня разбежались глаза. Сокровища бабушкиного сундука превосходили сокровища Кащея, который чах над златом. В бабушкином сундуке было не злато, от которого никакого толку. Там были многочисленные коробочки с таинственным содержимым. Там были толстые альбомы с надписью на старинных языках. Там были прекрасные фигурки животных их слоновой кости. Там были куклы, совсем непохожие на кукол нынешних, а похожие на королев и принцесс. Там было все и я трогал это все дрожащими от счастья руками.
   Потом, ничего не взяв, я спросил бабушку:
   - Ты раньше никогда мне не разрешала тут копаться. А теперь?
   - Теперь ты стал большим, - сказала бабушка, - девять лет. Почти мужчина. Ну, выбрал?
   - Знаешь, ты сама лучше выбери, - сказал я смущенно.
   - Ишь ты, - сказала бабушка, - какой джентльмен! Ладно, попытаюсь угадать. Она потрогала одну вещь, другую и, вдруг, достала с самого дна старинную машинку. Машина была, как настоящая, с рулем, шинами на колесах, гудком и открывающемся капотом, под которым был мотор. Были даже крошечные ручки на дверях. Такие машины я видел только в кино про старину. Эти машины походили на коляски, которые запрягались лошадьми.
   - Ух ты! - сказал я.
   - Бери, бери, - сказала бабушка. - Этой машинкой играл мой младшенький, пятьдесят лет тому назад. Теперь ты играй, не сломай только.
   И она наклонилась и поцеловала меня, обдав сложным запахом ванили, корицы и прочих вкусных вещей. И я тоже поцеловал ее в сморщенную щеку и сказал:
   - Бабушка, я тебя люблю. Шноракалутюн (Спасибо, армянский).
   - Я тебя тоже люблю, тха, - сказала бабушка и заторопилась на кухню, не упустить пирог в духовке.
   Этот день пролетел с бешеной скоростью. Просто непонятно, почему хорошие дни так быстро кончаются. Были гости, были подарки, была Валя Семенченко...
   А потом наступил вечер, мама с бабушкой возились на кухне, мыли посуду, папа работал у себя в кабинете, братья что-то делали в своей комнате. Я поудобней подоткнул одеяло и протянул руку к ковру. Но ковровый человечек не появился.
   - Ну, что же ты? - сказал я. - Выходи, я тебе столько всего расскажу.
   Ковровый человечек не вышел.
   - Ты что, обиделся, что я вчера тебя не позвал? - Спросил я. - Так я вчера торопился спать, чтоб быстрей сегодня наступило. Выходи.
   Ковровый человечек не вышел.
   Я подождал немного. Я был растерян. Потом уткнулся лицом в подушку и заплакал. Я думал, что ковровый человечек обиделся на меня за то, что я веселился и про него не вспоминал.
   Я еще не знал, что когда становишься старше - это не только подарки и радости.
  
   Мужчинство 1
  

Гордись: таков и ты поэт,
И для тебя условий нет.

Глупец кричит: куда? куда?
Дорога здесь. Но ты не слышишь.

А.С. Пушкин "Езерский" 1832 год

  
  
   Есть обаятельный аромат - в словосочетании "Русский бизнес". Русский бизнес - это нечто фантастическое, иногда он достигает высокой грани анекдота, иногда спускается в чисто российский маразм.
   Русский бизнесмен отстаивает гигантскую очередь на ликеро-водочный завод (Горбачевский запрет на алкоголь). Берет там по госцене (если можно в России девяностых говорить о госцене), берет, следовательно по госцене водку, выходит и вечером, прячась от милиции, по бутылке продает ее страждущим. Часам к 11 он заканчивает свою торговлю и с радостным лицом хватает такси, едет к дому, по дороге он вспоминает, что надо обмыть удачную операцию, покупает пузырь у такого же спккулянта как и он, мрачно выпивает его дома, хвастаясь перед детьми и женой своими способностями. Естественно, ему не хватает, он бежит или посылает кого-либо из родственников за следующей бутылкой. Пьянка продолжается двое-трое суток.
  
   Второй вариант бизнеса. Два представителя этой формы предпринимательства покупают бочку хорошего вина и везут ее в соседний город, где можно его продать значительно дороже. По пути у одного из них возникает желание выпить один станканчик.
   - Я хочу выпить стаканчик,- говорит он товарищу.
   - Окей, - отвечает товарищ - Это деловое вино, в него вложены наши средства. Будь добр, заплати мне пятьдесят рублей и пей.
   Тот выпивает стаканчик, выдав товарищу 50 рублей и сидит довольный, но у товарища в свою очередь возникает желание выпить стаканчик.
   - Послушай, я тоже не отказался бы выпить стаканчик.-говорит он.
   - Нет проблем, - отвечает товарищ, - 50 рублей и вино твое.
   Пока они доезжают до того города, где хотели начать свой бизнес, вино в бочке кончается. Они долго чешут затылки, смотрят друг на друга удивленно и говорят:
   - Это что же мы, за 50 рублей целую бочку выпили? Ай да мы!
  
   Русский бизнес обладает чудесным свойством - он неистощим на выдумку, как все в нашей стране, он преломляется в кривом зеркале нашей российской действительности он приобретает такие сверкающие упомрачительные грани, что не устаешь хохотать над ним.
   И вот сейчас я ударяюсь в бизнес. Представьте себе, что Круковер приезжает в Балтийский или прибалтийский город, который стоит по своему географическому положению очень удобно: рядом Польша, рядом Германия, город, наконец, открыт для иностранцев, называется город и место где он находится "Свободная экономическая зона", но зона, она - штука привычная, особенно для Круковера (Адвоката и Профессора), который провел в зонах довольно значительное долю своей жизни, поэтому он и чувствует себя в этой зоне довольно естественно и должен быть в ней удачен. В этой зоне вдобавок ко всему у него куча родственников. Имеется у него знаменитый старший брат, у которого зимой снега не выпросишь и который к тому же по слухам весьма преуспевающий бизнесмен. Имеется в этой зоне у него семья: жена, дочки, причем он не успевает удивляться на своих дочек - так они быстро растут. Поздоровался, попрощался, снова поздоровался - дочки на 3-4 года выросли, но это естественно, прощается, он уходя в зону, возвращается с зоны- дочки не ждали его - росли. А дочки смотрят на папу вообще с удивлением - не меняется человек, какой он был, такой и есть, всегда улыбается, беззубой правда улыбкой, но во весь рот зато, от уха до уха. Всегда полон оптимизма, никогда у него нет денег и любит поддать. Золотой папа человек. Главное, как подарок на день рождения появляется раз в год.
  
   Вот приезжаю я в эту зону, одет тоже весьма своеобразно после долгих происшествий и приключений и поездок по стране. На мне рваные джинсы, потертый свитер и какая-то геологическая куртка. На ногах тоже нечто разбитое, но тем ни менее, с фирменными лейбами.
   Денег ни гроша, доехал сюда зайцем, сам удивляюсь как, но тем ни менее, не только доехал, но и бахнул не один раз в дороге и иду в таком легком хмелю на квартиру к своей жене, к своим дочерям в гордой уверенности, что сейчас еще добавлю (что - что, а на пузырь они мне найдут). Ну, естественно, встреча, охи, ахи (до проклятий еще дело не дошло ни с той ни с другой стороны), бутылка распита, отец с удивлением обнаруживает, что дочки хлещут водку на одном, так сказать, режиме с ним, только в отличии от него не так быстро пьянеют. Все закурили: жена, младшая дочь, средняя курит, ну, а старшая дочь от первого брака не курит и не пьет, она насмотрелась на маму, первую жену Круковера, на маму-пьяницу и куряку. Она живет в Хабаровске, у нее своя жизнь, замуж вышла за хорошего, чистого парня, работает, зарабатывает достаточно солидные деньги на вредном производстве, ну а про папу вспоминает тепло, папа ведь ей когда-то и маму и всех заменил, памой был, хоть и не долгий срок, но зато от души.
  
   Так вот. Наступило утро. Ну жена-человек умный, ученый, пока еще хозяин не проснулся, она не поленилась в магазин за пивом сбегать, несколько бутылочек поставила в холодильничек, а он просыпается и у него тоже условный рефлекс на холодильник. "Хоп, да, есть пиво, прекрасно,"- сразу настроение поднялось и планы появились.
  
   На сей раз я решил арендовать часть типографии. Отчасти знакомое дело, отчасти близкое душе, отчасти сейчас, в девяностые (которые потом назовут лихими) мало кто изданием книг и журналов промышляет.
   Оформил ООО Крук, выбрал городскую типографию (областную не потянул бы), арендовал весь верхний этаж. По лизингу заказал компьютеры и кое-какое современное оборудование для фирменного оформления документов, брошюр. Зарегистрировал и запустил выпуск журнала Аферист, который как раз и являлся антиаферистом.
  
   ...Брат вертел породистым носом, приглаживал остатки волосиков на черепе и придирчиво осматривал обстановку моей съемной квартиры. Все подвергалось тщательному изучению: и компьютер с принтером, и телефон с автоответчиком фирмы " Panasonic", и японский телевизор с видеомагнитофоном; не обошел вниманием брат и шкафчик с многочисленными полочками. Он брал вещь, спрашивал: а где ты это взял, а что это, получал информацию, что это газовый пистолет, а это нож китайских рененджеров с фиксирующимся лезвием, а это суперлекарство для собак и так далее, одобрительно махал головой, добавлял, что он тоже такое хочет.
   Мне быстро наскучил этот ревизионный осмотр. Если раньше я считал необходимым произвести впечатление на старшего брата (синдром младшего в семье), то сейчас был к этому совершенно равнодушен. Материального участия в моих долговременных проектах от брата ожидать не приходилось. Брат очень неохотно с тройной перестраховкой раставался с деньгами и вкладывал их в основном в те проекты , которые давали мгновенный результат, например, закупка сахара (с сахаром в России были проблемы, так как он уходил на перегонку самогона). Да и то желательно на чужие деньги. Роль посредника вполне устраивала брата, он не рисковал своими сбережениями. Я же создавал производство.
   Я был глубоко убежден, что сейчас когда все играют на инфляционных процесах, на скачках валют, на дефицитах определенных товаров и делают мгновенные деньги, которые завтра могут превратиться в прах, важно создать свое производство. Я знал, что народу всегда будет нужен хлеб и всегда будут нужны зрелища. Хлебопекарню я создавать не стал, потому что не очень то разбирался в пищевых проблемах. Я создал свой маленький компьютерный центр, в котором готовил оригинал-макеты любой типографской продукции, не брезговал бланками, охотно обрабатывал рукописи, издал уже несколько книг, заключил ряд договоров с авторами, зарегистрировал собственный журнал и собственную газету. Мечтой было создать собственную типографию - дело в том, что все государственные типографии работали на старом оборудовании и имели слишком большое число сотрудников, что приводило к невероятно высокой себестоимости продукции и слишком медленному исполнению заказов.
   Я считал, что типография, в которой работало сто человек, может обслуживаться десятью, если, естественно, оборудовать ее современной типографской техникой. Компьюторный центр приносил уже реальный каждодневный доход, главной задачей было скрыть этот доход от бандитского государства. Я принципиально не хотел платить никакие налоги, кроме подоходного. Те деньги, которые начали у меня появляться, тратил отчасти на расширение производства, отчасти на реальную помощь, которую нельзя было называть ни гуманитарной, ни спонсорской, это была просто помощь: накормить пожилых людей, раздать ребятишкам детского дома несколько коробок конфет, просто дать нищим ни какие-нибудь жалкие денежки, а нормальные тысячные купюры.
   Прошло всего полгода, как я появился в этом городке в рваных джинсах.
  
   Да, въехал в город в рванных джинсах, а теперь - миллионер. Грустно быть миллионером в России. Если у человека есть немного совести, то стыдно быть миллионером в России. Стыдно быть даже просто обеспеченным среди голодающих, быть благополучным среди разрухи и голода.
   Кроме того, мне было просто скучно. Когда делал первые деньги, создавал фирму, брал у солидных организаций предоплату, обналичивал первые миллионы - тогда было интересно, азартно. Приятно было видеть и первые книги с адресом своей фирмы.
   А теперь все приелось. Я ощущал нечто среднее между пресыщением и скукой. Как выяснилось, у меня было не так уж много прихотей. Перебробовав некоторые из недоступных ранее лакомств, стал совершенно равнодушен к еде; купив телевизор с видиками, наигрался этой новинкой за месяц и подарил ее брату Павлу; машина только первое время, когда ездил неуверенно, без прав, доставляла удовольствие. Теперь предпочитал ездить на такси, а машина ржавела на стоянке.
   Конечно, я мог попытаться стать не просто богатым, а очень богатым. Тогда появились бы новые возможности: купить самолет, приобрести в собственность остров, создать свое учебное заведение, построить гостиницу... Но, просчитывая эти варианты, я чувствовал, что это тоже не очень весело. Раньше, когда каждый день являл собой борьбу за выживание, когда вшивый пирожок был лакомством, а куринная ножка в привокзальном буфете - суперлакомством, жить было в сто крат интересней.
   Я купил путевку за границу. Я надеялся, что там с деньгами будет уютно. Я взял с собой две тысячи долларов - сумма на две недели даже для заграницы большая - и выехал вместе со старшим братом в Израиль. Через две недели вернулся полный скуки. Свои впечатления я оформил в виде стихов и зарисовок, назвав их претензиозно -
   "Израиль. Две недели свободы"
  
   С чего начинается Израиль?
   По крайней мере, не с картинки в твоем букваре.
   В моем букваре на картинке был кремль. Я же кремле не был, хоть и считал его своим домом. Я то считал, но другие считали по-другому. И жили в кремле, хоть и не были моими родственниками.
   С чего же начинается Израиль?
   Для меня он начался со звонка моего ненормального брата, который , брызгая в трубку слюной, сообщил, что один надежный человек делает визу в Израиль всего за 35 долларов.
   Забавно устроен российский человек. Вместо того, что бы официально в конкретном туристическом бюро оформить нужную поездку, мы ищем каких-то "специалистов" и невероятно осложняем простую проблему.
   Специалист по визам протянул месяц, выманил еще энную сумму, протянул еще три недели, еше кое-что выманил и наконец сообщил, что автобус на Вильнюс отходит в 23-47 от площади.
   Чрезвычайно трудно понять, зачем выезжать в полночь, если самолет вылетает на другой день вечером. Тем ни менее, мы с братом ровно в 23-45 стояли на условленном месте. Там толпилась кучка отъезжающих, большая часть из которых даже отдаленно не походила на туристов, а тем более - на евреев. Таинственность встречи частично объяснилась тем, что специалист по визам затребовал с нас еще энную сумму за автобусный рейс. Окончательно все объяснилось рано утром в аэропорту. Оказалось, что большая часть пассажиров этого полночного автобуса просто приехала на вильнюскую барахолку, что б на этом же автобусе, оплаченном незадачливыми туристами и вернуться.
   Автобус сбросил нас и укатил. Мы забились в ледяные стены аэропорта и настойчиво принялись ждать самолет, засовывая окоченевшие руки под мышки. Ожидался БОИНГ, и мы уже предвкушали, как раскинемся в комфортабельных креслах суперлайнера, наслаждаясь шампанским, видиками и теплом.
   Блажен верующий, Вместо суперлайнера подкатил ЯК, пассажиры набили его до отказа, видиков и шампанского не было, зато было тепло и вместо трех часов нас ожидало шесть часов полета за ту же цену.
   В середине полета стюардесса еще раз извинилась за "не тот самолет" и попросила не беспокоится, так как мы идем на снижение в Стамбул для дозаправки горючим.
   Мы немного обрадовались возможности хоть краем взглянуть на турецкую жизнь, но из самолета нас не выпустили, туманно объяснив сей карантин сложностью перевоза нас от самолета до аэропорта. Мы наблюдали за Турцией в иллюминаторы, но ни одного не увидели. Наконец самолет снова взлетел и вентиляция вытянула перегар заправочных газов.
   СНГ осталось где-то далеко, а чистенький автобус бесшумно подвез нас к аэропорту Тель-Авива.
   ххх
   Первое, что мы увидели в Тель-Авивском аэропорту - это длиннущую очередь к окошечкам. Таможенного досмотра не было, но полчаса простоять к окошечку для получения штампика в паспорт пришлось.
   Я как-то по совковой привычке сразу соориентировался - занял очередь. А брат высокоинтелликтуально убил минут десят на попытку заполнить декларацию. Исходя из того, что мы с ним даже английского, не говоря об иврите, не знаем, его потуги были заведомо обречены на провал. Но он честно старался. Когда же он ринулся в очередь, за мной уже стоял длинный хвост каких-то азиатов: то ли японцов, то ли китайцев. Они, естественно, начали его отталкивать и кричать "ноу, ноу" из чего я заключил, что они все же китайцы. Но брат тряс бородой и кричал "вот из май бразе". Не знаю, как истолковали эту реплику китайцы, скорей всего они просто решили не связываться с человеком, который немного не в себе, и пропустили его.
   Милая девушка за окошечком задала нам вопрос на иврите, на английском, быстро соориентировалась, попросила паспорта, сама заполнила декларацию, задавая вопросы на международном языке жестов, шлепнула в паспорт отметку и гостепреимно помахала ручкой.
   Мы подошли к конвееру, взяли свои сумки, взгрузили их на удобную тележку и брат начал искать охрану, которая по его мнению, должна проверить - свои ли вещи мы взяли?
   Но никто ничего проверять не желал. Мы шли, вертели головой, толкали тележку, да так и вышли на улицу, под пальмы. Прямо из вьюг России шагнули в тропики.
   И замахал нам знакомый, к которому приехали, и сказал что-то услужливому таксисту. И покатился нам навстречу разноцветный Тель-Авив.
  
   Мы живем в чистеньком городке на берегу моря. Зовут городок Натани, улица Черняховски. Забавно, в Калининграде есть улица Черняховского, только это другой, росийский герой.
   Брат с утра занят. Он сюда приехал делать бизнес. Так он говорит. Пусть делает.
   Я с утра иду к морю. Иду долго, хотя до моря метров пятьсот. Жизнь городка завораживает меня. Пять минут стоял, смотрел на кошку. Кошка переходила дорогу. Шла она неторопливо, смотрела по сторонам, потом уселась чесаться с полным безразличием к кавалькаде машин. И все эти машины стояли, замерла пятирядная магистраль, ждали, когда негодяйка перейдет дорогу. И водители не сигналили, не топали ногами, не метали икру.
   Снова иду и снова остановка. Теперь дорогу переходят дети. Два "шалопая" с зачесанными за уши пейсами, встали по краям дороги и взмахнули флажками. И замерли машины, замерла деловая жизнь важных тетек и дядек в блестящих "хондах", "мерседесах", "понтиаках". Идут дети. Идут чистенькие, ужасно благополучные, какие-то очень человечные ребятишки. Идут хозяева страны!
   Снова - к морю, и снова остановка. Выносной магазинчик. Умытые, прямо с грядки или дерева фрукты и овощи. Тут же продажа питы, вкуснейшей лепешки с разнообразной начинкой. Вы берете лепешку, хозяин ее предварительно свернет кулечком и вложит в картонный конверт, и сами наполняете разнообразными гарнирами: тушеным мясом, овощами различными - сорок сортов гарниров.
   Иду дальше. Верчу башкой, заглядываясь на финиковые пальмы, на другие экзотические деревья. На желтые пески под опаляющее солнце тропиков вьехали когда-то создатели государства израильского и высадили самые различные растения. Теперь Израиль стал родиной флоры со всего мира. Прямо ко мне в руки свесился сочный мандарин. Я так внимательно смотрю на него, что какой-то прохожий спрашивает меня что-то на певучем иврите. Киваю невпопад.
   -Руссито,- кивает в ответ прохожий, срывает апельсин и протягивает на ладошке, как маленькое солнышко: бессэдер.
  
   Универсальное слово "бессэдер". Оно может означать: хорошо, порядок, пожалуйста, на здоровье.
   И вот, наконец, море. Средиземное!
   ...Когда я вылез из воды ко мне подошел местный житель в толстом свитаре под курткой.
   -И вы откуда же приехали,-спросил он?
   -А что, заметно, что я приехал?
   - Какой же ненормальный будет купаться зимой? Как там дела? Уже есть новые деньги?
  
   Я показал ему пятитысячную ассигнацию.
   -И что на нее можно купить?
   -Есть и более крупные,- ушел я от ответа.
   -Вы только подумайте! Это сколько же надо бумаги. И что вы с ними делаете?
  
   Это был очень милый человек. На прощанье он еще раз предостерег меня от купания зимой. Температура воды была 24 градуса.
  
   Квартира нашего знакомого превратилась в крупный коммерческий офис. Беспрерывные звонки, толпится народ, именующий себя бизнесменами. В воздухе витают фразы о пароходе цитрусовых, закупке земли у моря под строительство дисней-парка, упаковочных мешках, сахаре... Изредко слышен выкрик моего братца: оплата по аккредитиву с гарантией банка. Фантастические суммы сделок витают в воздухе. Между делом брат водит вокруг ошалевших бизнесменов руками - лечит ауру, заштопывает дырки в биополе. Поэтому я стараюсь дома не сидеть.
   Хотя скромная по израильским понятиям квартира с мраморным прохладным полом, двумя изолированными комнатами, огромным холом располагает к пребыванию в ней.
   Особенно меня умиляет подъезд. Там висят картины, стоят цветы. Заурядный подъезд заурядного дома. Соседи имеют странную привычку при встречах здороваться и приветливо улыбаться.
   Сегодня в этой квартире прозвучало новое бизнес-слово: герболайф. Оказывается, давно изобретено средство вечной стройности и молодости. Ешь его или, там, пьешь - я не вдавался в детали - и постепенно становишься стройным, как кипарис, быстрым, как лань, мудрым, как ворон и живешь очень долго. Сколько - пока не известно, так как герболайф начали продавать не так давно.
   Но это не лекарство. Если бы его рекламировали, как лекарство, у изобретателей могли бы возникнуть неприятности, ибо единственное его достоинство - безвредность. Отравиться им трудно, даже, если лопать в больших количествах.
   Если учесть, что упаковка, дошедшая до покупателя через сложную сеть маркетинга, стоит около 120 долларов, изобретение действительно гениальное. Особенно, когда читаешь в рекламе о доходах глав фирм.
   С барского стола падают жирные крошки, поэтому от распространитей отбоя нет. Продажа идет по принципу геометрической прогрессии: будучи отпущен сверху по цене долларов в 60 к концу цепочки он достигает указанной стоимости.
  
   Тетя Сара непристанно
   Пишет нам из Мичигана,
   Что испытывает кайф,
   Продавая герболайф.
  
   Когда я прочел эту частушку, бизнесмены дружно заапплодировали и сообщили, что даже фельетоны про них оплачивает фирма - лучшей рекламы не придумаешь. Поэтому прошу израильских супервизеров (супервизер - большой начальник среди продавцов, по нашему - старший продавец, имеющий в подчинение рядовых торгашей), прочитавших эти абзацы, перечислить на мой счет соответствующий гонорар. Можно не в валюте.
   А герболайфики уже делят миллионы от продаже этого элексира в России. Я же слушаю, как солидный дяденька уныло и монотонно кричит в сторону дома. Знакомый, видя мой интерес, начинает объяснять. Оказывется он зовет маму. Эти заунывные крики продолжаются минут десять, наконец мама откликается. Ее непутевый сыночек забыл дома папку. Подняться на второй этаж для него сложно. Он предпочитает покричать. После длительного и оживленного разговора папка планирует на улицу, сыноыек садится в машину и уезжает по своим делам.
   Я иду гулять, оставляя за спиной стратегию продажи чудо-питания. Я спокоен за Россию: нет больше проблем инфляции, голода, разрухи. Выбираем в руководство страны супервизеров, начинаем на каждом углу продавать герболайф... Даже преступность, говорят, снижается. Теперь мне понятно, почему в Израиле низкая преступность.
   Правда, я сомневаюсь, что израильтяне тратят деньги на этот продукт. Они предпочитают есть нормальную, кстати говоря, очень вкусную и экологически чистую пищу. Они поступают умнее - продают герболайф русским.
  
   Поговорил по телефону несколько минут с Хабаровском. Слышимость отличная. Прервать разговор меня вынудило странное поведение нашего хозяина - Сережи. Сперва он благодушно наблюдал за моей беседой, потом лицо его помрачнело, будто он внезапно заболел СПИДом, он отвернулся к окну, стыдясь своей болезни, потом закрыл лицо руками и выскочил из комнаты. Пообещав перезвонить позже, я устремился за Сережей и заботливо предложил купить для него коробку герболайфа. Он вымученно заулыбался.
   Немного позже я узнал страшную вещь: оказывается в Израиле за все надо платить. Течет вода из крана - тикает невидимый счетчик. Разговариваешь по телефону даже внутри города - счетчик тикает. И вот, что удивительно, - платить приходится не рублями, а шекелями. И эти шекели, которые стоят чуть больше 1/3 доллара, надо еще заработать. Теперь мне ясно, почему на Сережу нападает хандра, когда я берусь за телефонную трубку.
   А слышимость все же прекрасная. У нас даже внутри города такой слышимости нет. И вода почему-то всегда течет из крана. А на крышах домов стоят солнечные батареи и нагревают эту воду. Хотя, при необходимости, можно нажать на кнопку в стене и воду нагреет электричество. А может газ? Я не уточнял.
   Люди, живущие в городке Натания, меня смущают. Странные они какие-то. По вечерам, например, они гуляют. Ходят себе по улицам, здороваются друг с другом, присаживаются за столики маленьких ресторанчиков, едят что-то вкусное, улыбаются друг другу. Дети по улицам носятся.
   Очень странная жизнь в этой Натании. Переходишь дорогу - машины останавливаются и тебя пропускают. И не сигналят истошно, и не высовывается шофер в окошко, не кричит. И светло на улицах, нарядно.
   Иду я с Сережей часов в 11 вечера, удивляюсь всему этому, а навстречу идет группа парней в джинсах с аккуратными дырками и магнитофончиком через плечо, играющим нечто музыкальное тихонько. Идут эти хлопцы, челюсти мощные, лица зверские, прямо на нас. И, вдруг, расступаются и говорят: "шолом". И улыбки во весь рот. А Сережа мне сообщает, что это израильская проблема - хулиганы эти. Ходят вот в рванных джинсах, музыку крутят, хулиганы местные. Очень озабочены израильтяне поведением таких ребят.
   Был со мной недавно еще более страшный случай. Купил я что-то на рынке и пошел себе маленьким тихим переулком. Вдруг, топот сзади, бежит кто-то за мной. Я, естественно, прижался спиной к стене, кулаки сжал и приготовился отстаивать жизнь и здоровье честного труженика свободной экономической зоны. Подбегает взмыленный человек в ермолке, по внешнему виду типичный еврей самой бандитской наружности, и что-то говорит. Я ему отвечаю, что, мол, ноу спик, не секу по ихнему. Тогда он сообщает на чистейшем русском:
   -Сдачу забыли взять.
   И протягивает монетку в 10 агород - 1/10 шекеля.
   -Вы всегда сдачу даете, - спрашиваю я растерянно?
   А он говорит:
   -А як же.
  
   А еще, видел я пьяного. Шел он тихонько, покачивался слегка, молча шел. И все делали вид, что его не замечают. Такой, знаете, игрушечный, невзаправдешний пьяный. Я смотрел на него долго, так как это был единственный алкаш, встреченный за две недели.
   Что удивляет в Израиле, так это огромное количество нищих. Все нищие с музыкальным образованием. Они играют на разнообразных инструментах, от баяна и скрипки до электрооргана. Все олимы, репатрианты на иврите. Это вдвойне удивительно, так как в стране безработицы нет, социальная помощь позволяет жить достаточно обеспеченно. Я разговаривал с олимом, живущим на 600 шекелей и очень жизнью довольным. В России он был директором типографии. Он гордо сообщил, что объехал уже всю страну, что чувствует себя очень хорошо, что до пенсии, до 65 лет, осталось немного и что с нового года он будет получать уже 1200 шекелей пособия.
   Действительно, все в мире относительно. Можно жить в Израиле и сравнивать уровень своей жизни с уровнем СНГ. Можно жить в России и сравнивать уровень своей жизни с уровнем Израиля. А можно жить где угодно и сравнивать свой уровень с уровнем банкира, фабриканта или российского валютного жучка.
   Сегодня купил кипу. Кипа - это такая ермолка, прикрывающая только затылок. Для того, что б она не сваливалась, ее крепят специальными защелками, очень удобными. Защелки эти покупал у слепого продавца. Взял их из груды, разложенного на тротуаре товара, вложил ему в руку, дождался цены, вложил в руку деньги. Отошел и горько позавидовал стране, в которой слепой может торговать без остроглазой охраны.
   А кипа нужна мне для шабата.
  
   Евреи единственная расса в мире, которая возвела выходной день в праздник и сделала его обязательным для всех. Шабат начинается в 16 часов в пятницу и тянется до воскресенья. Работать в это время запрещается. В качестве исключения работать можно только получив разрешение в равинате - специальном религиозном учреждении.
   В шабат еврей даже зажигалкой не чиркает, так как добывание огня - это уже работа. В домах горят свечи, пища приготовлена заранее и ее можно только разогревать в тлеющем весь шабат очаге. То, что вместо очага разогрев происходит в духовке газовой или высокочастотной электрической печи, суть обычая не меняет.
   Евреи в шабат вкусно едят в кругу семьи, потом идут в синагогу. На всех праздничные одежды строгих оттенков.
   Потом они гуляют.
   И так - каждую субботу.
   Страшные люди эти евреи.
  
   Выхожу из подъезда, а у дверей ребята выскакивают и кричат: у-у-ууу! Это они хотели товарища напугать, а набросились по ошибке на меня.
   Разулыбались чертенята, слиха, говорят, извините, мол. На мальчишках кепа прицеплены весьма залихватски, сдвинуты на бок, на самом краю густой шевелюры висят. Пейсы торчат, глазки горят живым светом добра и радости. И ничуть не испугались, что на взрослого дяденьку у-у-у-у закричали.
   Детей в Израиле не бьют.
   Один олим (репатриант) шлепнул своего сына. А это видела израильская девочка. Она сразу позвонила ( в телефонных книжках первая страница усыпана телефонами, по которым могут позвонить дети в случае насилия над ними, других оскорблений) и детей сразу же забрали в нормальную еврейскую семью, а родителям объяснили, что в Израиле детей не бьют. Через две недели дети возвратились. Родители же сделали выводы из случившегося.
   Когда я узнал про этот случай, я спросил: с согласия ли детей их забрали. Спрашиваемый удивился. Без согласия детей с ними ничего не делают. Мнение ребенка рассматривается одинаково со мнением взрослого, а в некоторых случаях с ним считаются даже больше.
   В этой сумасшедшей стране нет детских домов. Осиротевший ребенок мгновенно становится членом другой семьи. Нет даже понятия колонии для малолетних преступников. Нет дурдомов для умственно неполноценных. Психически больные дети живут в семьях, к ним относятся с ровной заботой. Никто не посмеется над ребенком-олигофреном, он может один гулять по всей стране и везде встретит заботу и ласку.
   Что уж говорить о детях, если в этой ненормальной стране нет даже бродячих собак.
   Преступность детская, конечно, есть. Она в основном выражается в угоне машин - покатаются, а потом аккуратно поставят на место,- и квартирных кражах. Насилие, драка, грабеж - редчайшее явление даже среди взрослых.
   Один олим ударил кого-то по лицу. Через неделю его вызвал инспектор и сказал, что имеется заявление... Наш олим начал объяснять, что он тут не при делах, что его спровоцировали... Простите, сказал инспектор, мы вас вызвали только для того, что бы предупредить - имеется заявление. В следующий раз мы вас внесем в компьютер.
   Спустя время олим кого-то обматерил. Его вызвал тот же инспектор в полицию. Нет, не надо много говорить, сказал он в ответ на попытку олима оправдаться, мы же вас не судим, а просто на вас еще одно заявление. Мы вводим данные на вас в компьютер. В следующий раз будет штраф.
   Опять подрался наш олим. И выписали ему штраф размером с его полугодовой заработок. И предупредили, что в следующий раз вышлют из страны. И стал наш олим истинным местным жителем, уважающим окружающих его людей.
   Дикая страна Израиль. Смертной казни у них нет. В тюрьме основным наказанием является запрет на работу. Сидишь, ну и сиди. Телевизор в камеру хочешь - смотри телевизор. Еду из ресторана - получай еду из ресторана. На выходные домой увольнительную - на тебе увольнительную, навести родственников. А работать нельзя, ты в тюрьме, ты наказан.
   Дичайшая страна Израиль.
   ххх
   Газет множество. Почти половина - на русском языке. Газеты толстые, многостраничные и красочные. Но бумага, на которой они печатаются, не ахти, краска мажется. Вообщем, однодневки. А вообще-то в Израиле полиграфия одна из лучших в мире. Достаточно взять в руки престижный журнал или детскую книжку.
   Сегодня я приехал в Тель-Авив в одну толстую русскоязычную газету. Встретил меня директор этой газеты, тоже толстый и ужасно неряшливый. Разговаривая со мной, он все время что-то перебирал руками на обтрепанном костюме, кряхтел, шмыгал носом. Кроме того он постоянно подчеркивал свою занятость тем, что включал радио, прослушивая сводку новостей и с важным видом впечатывая нечто в допотопный компьютер, хватался за телефон, делал какие-то пометки в блокноте.
   - Вы знаете,- сказал он мне, - мы очень бедная газета.
   Я залез в карман, вытащил пачку долларов...
   - Нет, вы меня не так поняли, - засуетился директор.
   Я предложил в числе прочего дискету с 999 анекдотами Никулина, причем подчеркнул, что это безвозмездно. А мне то всего-лишь нужно было разрешение пользоваться в своем российском журнале материалами из их газеты, давать небольшой дайджест по их публикациям.
   Дискету они распечатать не смогли, у них какой-то сбой в программе случился. Все они были крайне неприветливы, озабочены. Я ушел с этой газеты с чувством облегчения. Единственное сожаление вызывало то, что я оставил на столе директора дискету и некоторые свои книги с правом безвозмедного использования их для газеты. Впрочем, никаких договоров мы не подписали, собрались встретиться через несколько дней.
  
   Забегая вперед, должен сказать, что я зашел перед отъездом в эту газету и все, что оставлял, забрал. И правильно сделал, так как толстяк даже из любопытства не удосужился пролистать материал - страницы остались неразрезанными.
   Пролистывая позже подшивку этой газеты, я порадовался тому, что наши отношения не стали дружескими. Очень уж много было в этой газете явной лжи, язык ее только отдаленно напоминал русский, стиль колебался от откровенной бульварщины, до строгой официальности "Правды".
  
   Визит в одну из ведущих газет Израиля "Идиот Ахранот" отличался от описанного в сто крат. Принял меня редактор международного отдела господин Дов Ацмон. Был приглашен переводчик. Сперва меня попросили подняться наверх, в кафе, перекусить, выпить чего-нибудь, предупредив, что об оплате я не беспокоился. Это время они просили для того, что бы основательней подготовиться к беседе с господином Круковером, то есть со мной.
   Мы с переводчиком поднялись наверх, сели за столик. Я заказал двойной кофе, шоколад, настойчиво рассчитался, заставив принять на чай, шоколадку подарил для детишек переводчика.
   Дов Ацмон не начал разговора прежде, чем в кабинет не были поданы напитки. Он внимательно выслушал мои предложения, поблагодарил за внимание к их газете, с особой благодарностью принял образцы моих российских изданий и выразил полное одобрение к предложенному проекту сотрудничества. Он вторично извинился, что не уполномочен принять окончательное решение без редактора, который в данный момент находится за границей. Он записал мой телефон в Израиле и пообещал связаться со мной тот час, как редактор решит этот вопрос. Он присовокупил, что заранее уверен в положительном решении этого вопроса.
   В заключение господину Круковеру была предложена небольшая экскурсия по редакционно-типографскому государству газеты. Об этой экскурсии рассказывать не хочется из жалости к полиграфистам и журналистам СНГ.
   Я вовсе не ставил своей целью установление деловых контактов в Израиле. Просто постарался не упустить возможности.
  
   Спустя много лет я снова поеду в Израиль лечить последствия инфаркта. И останусь там, так как у меня обнаружат рак предстательной. Естественно, денег на лечения у меня, как россиянина, не будет, так что приму гражданство и получу лечение бесплатно. И не пожалею, так как и оба моих брата давно тут, и дочки переехали, один я тянул. А без меня и жена Света не может, русская она.
   И мнение мое об Израиле резко изменится, так как для туриста он выглядет позолоченным, а для гражданина - убогим. Но об этом мы еще поговорим в части шестой: Старость.
  
   Ну а пока - домой. Две недели не видел ни одной матерщинной надписи в лифте или еще где-нибудь. Четырнадцать дней не стоял в очередях. Полмесяца меня никто не счел возможным толкнуть или, хотя бы, на ногу наступить.
   Вконец замучила ностальгия. В трамвай бы наш, Калининградский, хоть на часок. Или, еще лучше, на базар. По лужам попрыгать, в грязи оскользнуться, на родные спекулянтские рожи посмотреть, родную, а не литературную, русскую речь услышать.
   Кошелек с карманом в автобусе не срежут - вот счастье. А тут сидишь в автобусе, как баран, хочешь - на первом ярусе, хочешь - на втором, кондиционер дурацкий микроклимат создает, окна чистые почему-то, да еще спокойная тихая музыка играет. Одуреть можно!
   А, если не одуреешь, то чутье потеряешь, сноровку. Приедешь такой расслабленный, и ну всем говорит - шолом да тода роба (большое спасибо). Пока будешь здороваться, да раскланиваться, тебе из очереди то и выпрут, не стоял тут, скажут, чудак чокнутый. И хлеб ты на ужин не купишь. И сахар весь расхватают. И пойдешь ты к перекупщику, который с тебя за этот киллограмм сахара сдерет на 20 шекелей, тьфу - рублей, дороже, да еще подсунет влажный, который после сушки на 200 грамм легче. И тода раба (спасибо) он тебе не скажет, и даже за пакетик полиэтиленовый, который во всех заграницах входит в стоимость товара, сдерет с тебя стольник.
   А соседка, когда ты ей при встрече шолом (здравсвуй) скажешь, посмотрит на тебя испуганно, в лифт с тобой в целях безопасности не войдет, и будет потом знакомым рассказывать, как повстречала в подъезде сексуального маньяка, который надеялся ее бдительность усыпить.
   Нет, страна эта для гражданина Союза независимых государств прямо скажу - опасная. И, что самое страшное, живут в ней в основном евреи. Вы только представьте: целое государство, и все - евреи.
   Скорей бы самолет на Россию.
  
   Мужчинство 2
  

Простите за откровенное выражение моего мнения и примите коммунистический привет от надеющегося, что Вас проучат тюрьмой за бездействие власти, и от глубоко возмущенного Вами Ленина.

(12.Х.1918. Полн.собр.соч. т. 50, стр. 191-192.

Из письма в Президиум Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов)

  
  
   Рабочий день Круковера выглядит так. Он встает в 5-6 утра. В основном его будит в это время собака - английский бульдог, которого он зовет Вини, производное от Вини Пуха, и который на самом деле носит официальное имя Максимильян де Корсар де Верт. Это сверхуродливое существо на кривых лапах, с огромной нижней челюстью, свисающей как ковш экскаватора, с огромными выразительными глазами и чутким сердцем, полном любви ко всем людям.
   Вини подходит к кровати и издает звук, представляющий собой нечто среднее между скулежом, лаем, визгом и рычанием. В своем конечном исполнении этот звук очень напоминает звук циркулярной пилы, причем несмазанной. Человек неподготовленный от этого звука покрывается потом и начинает заикаться.
   Хозяин не нежится в постели. Он просто встает и выгуливает собаку. А потом идет на кухню, заваривает себе очень густой кофе, кладет собаке три пригоршни сухого корма по 11 тысяч рублей за пачку, заказывает по телефону Хабаровск и присаживается к компьютеру. Пока он искуривает вторую сигарету - только Winston - и исписывает третью страницу: Болота... телефонистка соединяет его с директором Хабаровской типографии.
   - Чего вы ждете, - начинает накрикивать Верт в трубку? - Я получил только 140 миллионов, Доллар растет, если вы не вышлите 65 миллионов на этой недели, я не смогу конвертировать деньги в нормальную сумму и вам придется платить лишних миллионов пять. Вам, в конце концов нужно оборудование или нет!
  
   Суть этих переговоров и огромных сумм заключается в элементарном бизнесе. Когда-то я приехал в Хабаровскую типографию и продал директору право на издание моих "Записок афериста". Продал, можно сказать, даром - за 300 тысяч рублей. Но заодно договорился о посредничестве в поставке компьютера. И действительно, купил для него компьютер за полтора миллиона и привез. И тогда - то откровенно поговорил с директором.
   - Вам нужна офсетная четырехкрасочная машина типа "Dominant", - сказал я. - Я поставлю вам эту машину. Схема такова. Вы перечисляете мне ее стоимость - 210 миллионов рублей, я деньги перевожу в доллары, чтоб инфляция их не съела, кручу пару месяцев, увеличиваю путем торговых операций, покупаю машину и делю прибыль с вами. Десять миллионов я вам гарантирую. А вы просто не торопите меня с покупкой машины.
  
   Сделав выговор директору, я брился сенсорным "Жилетом", брызгался мужскими духами "Кобра", одевался в потрепанный вельветовый костюм, брал объемистую сумку, гладил пса, выходил в темный и сырой город, ловил такси и ехал в городскую типографию, где арендовал верхний этаж.
   Компьютерный центр, малая типография и редакция журнала и еженедельной газеты - хозяйство было большое. В компьютерном центре директором был бородатый ученый с мечтательным взглядом и мощными лопатами рук, наследством сибирских разбойников. Директор начинал еще на первых "Роботронах", - наивных конструкциях СССР, работал с ними на Кубе. Куба в те времена расшифровывалась однозначно: Коммунизм У Берегов Америки.
   Теперь Всеволод Юрьевич тряс бородой в явно не коммунистической структуре - частной фирме ООО КРУК. И главной проблемой в моем сотрудничестве с этим, отнюдь не Кремлевским мечтателем, было уберечь свой карман от обворовывания. Юрьевич предпочитал работать с клиентом напрямую, сглаживая бюрократическую структуру хозяина, предпочитавшего, чтоб деньги за компьютерные услуги поступали кассиру.
   Юрьевич перехватывал клиентов и плату за работу брал наличными, причем предпочитал в долларах. В отчаянии я перестал платить Юрьевичу зарплату, пообещав долю от прибыли. Это не уменьшило пыл компьютерного профи. Только к высказываниям в адрес хозяина прибавилось ворчание по поводу отсутствия зарплаты. В самые неожиданные моменты Юрьевич вставлял реплики о голодной смерти, о суммах материальной помощи, о благополучии людей, зарплату получающих. И исправно перехватывал выручку фирмы.
   Забегая вперед - через несколько месяцев я его уволил. Очень он растерялся, был уверен в своей незаменимости. Но заменил, молодыми и честными ребятами. Которым вскоре и передал весь центр в арнду под 25% от вприбыли и с последующим выкупом оборудования.
   Тут ещё забавное совпадение. Я помогал первому в городе частном коллежу, где учились близняшки Всеволода Юрьевича. И у них как раз был выпускной, на котором я розыграл конверт с миллионом. (Там еще и моя младшая училась). И этот миллион как-раз близняшками и попал.
  
   Покрутившись в производстве, отдав распоряжения, скорректировав текучку, я ехал в магазин "Книга", где имел прилавок. Я торговал собственной продукцией: брошюрами, журналами, буклетами, оказывал услуги в приобретении компьютерной техники, принимал заказы на полиграфические услуги, делал ксерокопии (в те годы факс и ксерокс были редкость, а вместо телефонов были пейджеры). Тут была та же проблема - кадры. Перебрал разных продавцов - все воровали. С этим готов был смириться, памятуя наставления Суворова о нечистых на руку интендантах, но они не только воровали выручку, они вдобавок сачковали.
   Отчаявшись, поставил за прилавок собственную жену. Она не воровала, она, кокетливо хихикая, сообщала мне - на что истратила выручку. Я был бессилен - прилавок даже не окупал затрат на его содержание. Одна радость - деньги теперь шли в дом.
   Наступал вечер. Я с неугасающей энергией и с острым ощущением пустоты своего существования возвращался домой, принимал сильное снотворное, ел что-то, без вкуса и аппетита, читал какую-то муру и проваливался в полусон, полубред, чтоб выплыть из него рано утром.
   Иногда однообразие существования разряжал приход жены и дочерей. Обычно они приходили часов в восемь вечера, когда я медленно уплывал из действительности. Они никак не желали понять, что я живу в другом ритме, в другом временном измерении. Они охали, застав меня сонным в трусах, извинялись за поздний приход, жужжали и щебетали, и страшно обижались на мрачную физиономию, подчеркивая обиду дополнительным жужжанием и щебетанием. После их ухода я долго приходил себе. Перебитый сон бродил глухой раздражительной болью. Я раздраженно читал, курил, засыпал после полуночи, спал плохо, вставал привычно рано, полностью разбитый и несобранный. Весь день проходил после такой ночи аритмично и неорганизованно.
   Иногда в накатанный ритм жизни врывалось какое-то увлечение, которое вскоре разочаровывало. Но к разочарованиям я был готов и не сопереживал им.
  
   Все в мире связано и спутано. Действие - противодействие. Противодействие - действие. Все это выглядит очень логично. Например: добро - зло - добро... Но в мире нет логики. Понятия зла и добра настолько относительны! В сущности, любое зло для кого-то добро и наоборот.
   Я попал в положение усталого бегуна. Победил, стоишь на финише, дышишь истово, а что дальше? Казалось, я исчерпал свои запасы духа и страсти.
   Одной из причин своей аппатии я считал странное поведение младшей дочки. Ее совсем не радовало богатство отца, подарки она принимала неохотно, будто одолжение делала, деньги тоже. Да еще высказывала со слезами на глазах, что мечтает уехать куда-нибудь подальше, сменить фамилию и работать на тихой должности и ни от кого не зависить.
   Отца такие речи не столько возмущали, сколько расстраивали. Он сам удивлялся своей особой, болезненной какой-то любви к младшей. Других дочерей он любил не меньше, но то было нормальное, здоровое чувство, получающее в ответ столь же нормальное и здоровое ответное чувство. Тут же все принимало совершенно извращенное толкование.
   Я успокаивал себя тем, что младшая несколько инфантильна в житейском плане, что это подростковая дурь. Но девчонке было уже 19 лет.
  
   И вот тут, врываясь в повествование, автор хочет частично отмежеваться от своего героя. В свое время Высоцкому приходилось на концертах объяснять, что он не сидел в тюрьме, не работал шофером, не воевал. Воображаемый, чувственный мир писателя, поэта достаточно богат, ему вовсе не обязательно залезть в суп, чтоб описать ощущения варящейся там курицы.
   Поэтому, сопережевая самому себе, не надо ставить полный знак равенства между мной-книжным и мной-автором. А то доходит до смешного. После публикации "Болота 1" полковник Баранов приехал в книжный магазин и начал ругать директора за то, что она продает книгу, компроментирующую деятельность правохранительных органов. Времена нынче не те, в магазине над ним просто посмеялись. Тогда он скупил весь тираж.
   Мне не трудно выпустить еще пару тысяч, слава Аллаху - сам полиграфист. Так что, господа полковники, скупайте, скупайте мои книги. Дуракам закон не писан.
   Вот и сейчас, предвижу вопли знакомых - ты, мол, нас вывел в своей книге, ты над нами насмеялся.
   Автор живет по закону: "Поторопитесь восхищаться человеком, ибо упустите радость!" Он ни над кем не насмехается. А ирония умным людям вреда не принесет. Дурак же вечно подозревает окружающих. Знает автор редактора крупной газеты, который никому, даже себе, не верит.Тяжкая жизнь у этого редактора.
   Кстати, он сейчас к этому редактору и идет.
  
   Я зашел в редакцию газеты "Янтарный край" просто по пути. Нечего мне там было делать. Если раньше я пытался с этой газетой работать, сотрудничать, и для этого превозмогал неприязнь к барским замашкам редактора, то сейчас испытывал только брезгливую жалость к этой умирающей газете.
   Редактор был виноват сам. Бывший партийный чиновник он так и не смог преодолеть в себе партократные замашки. Восседал в гигантском кабинете с громадным предбанником и секретаршей, а сотрудники ютились в комнатушках. Весь этот апломб только съедал лишние деньги в их и так не богатой редакции. Кроме того, газета считал коллективным органом совета депутатов, а редактор не успел во-время отмежеваться от советов. Вообщем, положение его было сложным, лучшие сотрудники попытались его с должности сместить, но бунт редактор подавил, и эти люди перешли работать ко мне. Теперь редактор полеживал в больнице, отчасти болея - по партийной привычке прятаться от опасности у медиков.
   Я зашел по пути и не удержался, произнес в рекламном отделе небольшой спитч. Он вдохновенно объяснил немногочисленным слоушателям, что им, трудовому и журналистскому коллективу, надо срочно собраться и снять редактора с должности. И на эту должность пригласить его, Круковера. Я обещал всем сотрудниками повышения оклада вдвое, увеличение тиража газеты втрое, каждому по машине и шампанское из водопровода по выходным.
   Уходя из редакции и неспешно махая пролетавшим машинам в поисках частника, я недоуменно думал - зачем все это наболтал. Я еще и не подозревал, что субтильная, но достаточно хитренькая секретарша, уже доносит редактору в больницу о происках Круковера. Камень, брошенный в мупавейник, не вызвал бы такого эффекта, как эта похмельная речь. Уже утром следующего дня редакция гудела. Зарисовки, очерки, репортажи никого не интересовали. Все клялись в верности болезненному шефу редакцию, на всякий случай поворачиваясь лицом в сторону отдаленной больницы. Заодно всяк обвинял всякого в неверности идеалам редактора. Круковер был заклеймен, как авантюрист, предан анафеме и проклят. На всякий случай анафеме предали и шофера, который как-то давно сказал. что у Круковера лучше платят.
   А Круковер давно забыл и свою дурацкую речь, и сам визит в эту газетенку. Новые радужные планы теснили его беспокойную голову. Он затеял торговлю сахаром, столь дефицитным в эпоху тракториста Горбачева.
  
   В компьютерный центр зашел встрепанный человек и предложил купить пароход сахара. Круковер хладнокровно согласился. Присовокупив, что оплата аккредитивом с гарантией банка. Он достаточно наслушался от старшего братца.
   К его немалому удивлению встрепанный утвердительно кивнул и спросил:
   - А предоплата?
   - Никакой предоплаты, - твердо сказал Круковер, забавляясь. - Только по факту поставки.
   Эту фразу он тоже неоднократно слыщал от братца, но как-то не вдумывался в ее значение.
   Встрепанный вновь кивнул и попросил предусмотреть его интересы. Круковер пообещал предусмотреть.
   А через два дня ему позвонили и пригласили в порт. Так Круковер стал владельцем целого парохода сахара.
  
   Самое интересное заключалось даже не в этом. У меня вовсе не было денег, чтоб расчитаться за этот сахар. Банк поручился, где мой счет фирмы был. (Тот самый банк, который вскоре лопнул вместе с моими миллионами. Но об этом позже.)
   Так я стал не только владельцем парохода сахара и должником банка.
   Все еще забавляясь, я позвонил знакомым в Литву и предложил купить пароход сахара. И цену назвал за килограмм. И в Литве жутко заинтересовались и купили почти мгновенно.
   И не прошло недели, как я, все еще забавляясь, но уже и удивляясь несколько, стал богаче ровно на сто двадцать тысяч долларов. А все окружающие сказали мне, что я остолоп, потому что очень дорого купил и очень дешево продал - поторопился.
   А я опять пожалел, что подзавязал с выпивкой. И мрачно уселся играть с компьютером в шахматы. И обыграл компьютер, позлорадствовал над бедной машиной, и вновь пожалел, что не могу напитьсся, как свинья.
  
   Спустя время я сидел в углу и с удивлением, будто в первый раз, смотрел на многочисленных посетителей компьютерного центра. На меня никто не обращал внимания. Все толпились к Всеволодовичу, совали ему деньги, в основном доллары, некоторые приносили презент в виде коньячных бутылок. Директор компьютерного центра развернулся вовсю, чему не мало способствовала реклама, запущенная в журнале Аферист.
   Я поежился и спустился на третий этах, посетовать на свою горькую жизнь. Директор Транс-Европы, мощной фирмы, строящей 12-этажные дома, утешил меня. Он сказал, что Всеволодович за два года работы в их фирме не сдал им ни цента, но без компьютерщика тоже нельзя, а специалистов мало.
   Я вернулся в свой центр и робко напомнил Всеволодовичу, что тот до сих пор не сделал его заказ - красиво оформленный текст для факса.
   Всеволодович на миг отвлекся от каких-то страховых полисов на экране монитора, потряс бородой и сообщил, что "мастерство - его не пропьешь. Но, главное, это чтоб костюмчик сидел хорошо".
   Я посмотрел на занятого Всеволодовича и почуствовал себя неловко, что отвлекаю занятого человека. Я накинул свое сиротское пальтишко и потопал по скучному городу.
   Скоро мне надоело топать по скользкой ледяной кашице. Я поймал такси и поехал на Невского, к дочке с женой.
   Жена выразила радость, дочка посмотрела тускло. Последнее время дочка начала спать на голых досках, которые положила на кровать. Сообщение о ее схожести с Рахметовым она приняла без эмоций, так как Чернышевского не читала. Страшное невежество на фоне некоторых знаний индийской философии создавали в дочке интересный ёрш апломба и неуверенности. А впрочем, все было правильно - дочка познавала мир. И по своей сонной и мечтательной привычке познавала его в себе и через себя. Эдаким кабинетным путем.
   Мир реалий принес ребенку много неприятного. Она инстинктивно отгораживалась от действительности. В отличии от страуса она прятала голову в универсальную религию Живой Этики. Агни-Йога жены Рериха была прекрасной клеткой для ума слабых.
   Все было понятно и все было скучно. Мне было все равно, кто прав. Мне было скучно. Я сидел на огромной кочке среди болота, на кочке прочной и удобной. Но из болота я не вылез. И осознание этого болотистого существования мучало.
   Уныло раздав несколько пятидесятитысячных бумажек я ушел. Брел по грязному городу и с удивлением думал о том, что среди многочисленных русских этого города он чуть ли не единственный патриот. Всегда старался купить русский шоколад, русскую одежду, русские часы. Негодовал, видя как жадно люди приобретают обноски после немцов: будь это старые автомобили или вещи. Он, полукровка, боролся за достоинства нации, чувствовал себя в сто крат большим русским, чем истинно русские.
  
   Когда то давно Круковер был Богом. Тогда и была зачата младшая дочка. Но богини из младшей не получилось. Получилась красивая и умненькая девчонка, очень эгоистичная и ленивая, которая свой эгоизм облекла в одежды всеблагие и вывернула его в извращенную форму заботы и добра. (Спустя в годы она превратится в работящую маму трех ребятишек. Она освоит иврит и будет преподавать в школе. Музыку. Еврейским ребятишкам. И прекрасно впишется в Израиль. В отличие от отца...).
  
   Круковер почуствовал себя Богом двадцать лет назад. Он голодал дней 15, дошел до второго криза, просыпался свежий, чистый, предвкушая яркий длинный день жизни. Все ему удавалось, мозг работал с энергией компьютера 21 века, так как пока высшим достижением был 386 компьютер. И ему не было тогда скучно и окружающие его медлительные и недалекие люди казались детьми, требующими заботы, но никак не жалости.
   Теперь люди казались ему не только медлительными, но и грязными и жалкими существами. Ему было скучно среди людей. Они медленно двигались, медленно и скудно думали, от них пахло, поступки и мысли их были нечистыми. Среди людей Круковер чувствовал себя как в мясном отделе рынка, где висят вокруг говяжьи и бараньи туши, лежат сердца, печень, ножки. Больше всего в этом отделе свинных голов, свиное мясо с толстым налетом желтоватого жира, туша свиньи без головы похожа на человечье. Вон идет баба на коротких кривых ногах. Если ее разделать и повесит на крюк в мясном отделе...
   Круковеру было плохо. Он прятался в текучку, усиленно писал свое "Болото", принимал снотворное, чтоб заснуть пораньше, мотался по командировкам. Но некуда было убежать от Круковера, тот следовал за ним с неизменностью тени.
   Ему было хорошо в Израиле. Дней десять ему было хорошо. Потом его начало тянуть в Россию.
   Круковер уселся на лавочку и закурил. Он выглядел нелепо - плюгавый мужичок в сиротском пальтишке, курящий на ледяной лавочке среди озабоченных поспешных прохожих. На него посматривали.
   Больше всего Круковеру хотелось вернуть желания. Ему хотелось хотеть. Но ему ничего не хотелось.
  
   ...Я дочитал последнюю страницу, потянулся и ринулся из теплой кровати закуривать. "Гадкие лебеди" были, конечно, класссикой, после братьев Стругацких у меня надолго проподало желание писать - чувствовал свою писательскую некчемность. Единственное, чем я был богат - это негативным жизненным опытом. Создать образ, смоделировать чужую психологию не то, что не умел - ленился. Мне нравилось рассказывать о единственно любимом предмете - о себе. В моих зарисовках было живое мясо правды, пережил я действительно достаточно многое, но это было сырое, плохо усваемое мясо. Приготовить его я ленился.
   А может - не умел.
   Я уселся у компьютера и зло начал думать, как разгоню компьютерный центр. Центр напоминал планету с замкнутой на себя цивилизацией из романа Стругацких "Малыш".
  
   Мужчинство 3
  

Из строгого, стройного Храма

Ты вышла на визг площадей,

Свобода - прекрасная Дама

Маркизов и русских князей.

Свершается страшная спевка,

Обедня еще впереди:

Свобода - гулящая девка

На шалой матросской груди.

М.Цветаева

  
   Указ о начале чековой приватизации в стране первый президент России Борис Ельцин подписал 14 августа 1992 года. В том же году все граждане страны независимо от возраста (от младенцев до стариков) стали обладателями ваучера номиналом 10 тысяч рублей.
   Вместе с ваучерами раздавали памятку, в которой было написано следующее: Приватизационный чек - шанс на успех, который дается каждому. Рубль подвержен инфляции, а имущество, если им правильно распорядиться, не обесценивается, напротив, будет приносить вам доход. Помните: покупающий чеки расширяет свои возможности, тот, кто продает, лишается перспектив.
   При этом всех получателей ваучеров предупредили: Вложения в акции всегда рискованны. Государство не дает гарантий, что ваш вклад в инвестиционный фонд не пропадет. За результаты инвестиций ответственны только вы сами.
  
   Идет Ваучер.
   Вдруг, слышит - песни поют. Даже не песни, а так - частушки.
   Выглянул Ваучер из-за куста. Видит, сидят на поляне три бульдога и поют.
   Первый бульдог поет:
   - В телевизор к нам залез
   Аферист "Хопер Инвест".
   У жены теперь запор,
   Так достал ее "Хопер".
  
   Второй бульдог поет:
   -На Олимпе грозный Марс
   Был привычен, как пегас.
   Бог войны давно угас,
   "Марс" иной теперь для масс.
   Вместе с "Баунти" тот "Марс"
   Надоел, как педераст.
  
   Третий бульдог поет:
   - Мне сказал сосед мой Глеб,
   Что поверил в "Дока Хлеб".
   Полполучки загубил
   И две акции купил.
   Грустен нынче мой сосед:
   "Дока" есть, а хлеба нет.
  
   Возмутился Ваучер, вылез из кустов и как гаркнет:
   - Эт-то кто вам разрешил?! Эт-то что вы такое поете?
   А первый бульдог его передразнил:
   - Эт-то, эт-то... Заика несчастный.
   А второй бульдог встал на коротенькие лапы, открыл зубастую пасть и говорит:
   - Чем-то вкусным пахнет. Съесть, что ли?
   А третий бульдог облизнулся и сказал, не вставая:
   - Ну его, не ешь, еще отравишься.
   И не стали бульдоги Ваучер есть, а стали дальше песни петь.
  
   Все разрешилось естественно, вся эта тоска, колебания эти, психические неприятности. Я запил. Ни бизнес, ни относительная материальная независимость не смогли надолго остановить процесс дипсомании. Запой пришел и перенес меня в Москву, в гостиницу Арена, где Юрий Владимирович забронировал мне люксовый номер. Я часто там останавливался, номера были старомодные, обставленные как квартиры пятидесятых, дополненные современными телевизором и холодильником.
   Пьянствовать в Москве было хорошо. Во-первых и сам номер был оборудован неплохим баром, во-вторых пиво было приятно пить буквально рядом - в парке Новодевичьи пруды. Ну и в те времена барахолка была рядом, где можно было купить что-либо забавное. Там мне, помнится, удалось купить очаровательную комбинацию радио и магнитофона размером с ладошку, который так и остался потом у хозяина отеля на Кипре. Но это потом.
  
   А потом я через непробудных десять дней отпился пивом, проверил остатки денег и пошел туда, куда и собирался, для чего и в Москву намылился, в идательство разной приключенческой литературы Вагриус.
   Наряду с интересной литературой там тогда издавали всякое приключенческо-детективное барахло в метро почитать. Хорошими тиражами выпускали, хотя и сами редактора над текстами рукописей смеялись.
   Так что мой Аферист пришелся ко двору.
  
   Напомню про литературных многостаночников того времени. Виктор Николаевич Доценко - автор цикла "Бешеный". Вот пример взятый наугад:
   ...Савелий быстро подошел и тихо сказал:
   Мужик, ты что пристаешь к моей девушке?
   К твоей? А почему она твоя? - угрожающе произнес приставала.
   Он был едва ли не на голову выше Савелия и килограммов на тридцать потяжелее. Видно, это добавляло ему уверенности и наглости.
   Была твоя, станет моя! - прорычал он прямо в лицо Савелию.
   Это вряд ли, - с жалостью вздохнул Савелий и чуть заметно ткнул его в солнечное сплетение.
   Мужик хотел что-то сказать, но поперхнулся на полуслове и застыл с открытым ртом.
   Ну вот, сердце нужно лечить, а не пить и не приставать к молодым девушкам, - проговорил Савелий, потом подхватил нахала под руку и отвел за столик, где сидели его собутыльники. - Вашему приятелю плохо: отвезли бы его к врачу, - сказал он.
   А что с ним? - пьяно икнул один из них Сердце, - коротко ответил Савелий.
   Сердце - это плохо, - безразлично констатировал тот, затем потянулся к бутылке. - Нужно выпить...
   Савелий махнул рукой и вернулся к девушке.
   Спасибо, - тихо проговорила она, когда Савелий сел напротив нее.
   Не за что. Мне кажется, что вам уже хватит пить.
   Скорее всего, вы правы, - бесстрастно согласилась она и вновь потянулась к бутылке, однако Савелий мягко накрыл ее руку своей.
   Пойдемте отсюда, - дружелюбно сказал он.
   Куда, к вам в постель? - зло усмехнулась та.
   А вы хотите? - улыбнулся Савелий.
   В его голосе было столько доброты и участия, что она вдруг подняла на него глаза и несколько секунд смотрела не мигая. Ей вдруг стало так стыдно и жалко себя, что в глазах появились слезы.
  
   В паре с ним иногда писал эту уголовно-патриотическую муру и хороший писатель Федор Николаевич Бутырский - псевдоним белорусского писателя и журналиста Владислава Игоревича Ахроменко.
   По первой специальности - музыкант, закончил Белорусскую государственную консерваторию по классу фортепиано, преподавал музыку. Затем стал редактором на частном телевидении, работал репортером в Белоруссии и Польше, свободным журналистом.
   Вместе с Максимом Климковичем, известным как Андрей Воронин, автором сериалов "Слепой", "Комбат" и "Му-му", написал политический памфлет "Призраки и чудовища Белоруссии". В результате публикации этой книги Вл. Ахроменко с семьей пришлось эмигрировать на Украину.
  
   В издательстве меня приняли внимательно. Книга с аферистом в роли главного героя уже через пару месяцев появилась в книжный ларьках... В ней были соблюдены главные правила бульварной литературы: через каждые семь страниц драка, через каждые десять - секс. Впрочем острые сцены могут быть и в другой последовательнрсти, главно чтоб они воздействовали на спинной мозг, не загруждая головной.
  
   Вообще-то я в этой главе собирался рассказать об издательствах, с которыми по-первости сотрудничал. Об их хозяевах и редакторах. Особенно о редакторах, на которых вскоре свалилась не только редактура, но и корректура, работа с автором и электронное макетирование. А хозяйчики за те же деньги получили одного сотрудника вместо трех.
   Конечно, так было не во всех издательствах - чаще в маленьких, но важный и нужный сотрудник прежнего издательского цикла был частным бизнесом низведен до очередного винтика в бездушной машине неразвитого капитализма.
  
   Но в защите редакторов от буржуазии я еще успею высказаться, а пока я иду в очень своеобразное издательство Континент-пресс, куда надо ехать на метро за ВДНХ, оно притаилось с тыльной стороны дома 15 на улице Амундсена. Там своеобразный офис - авангардистское переплетение железных арматур и досок; наверху всей этой абстракции кабинет начальства. Милейшая (но очень жадная) хозяйка с удовольствием (но торгуясь за каждую копейку) покупает у меня 300 практических советов владельцам собак. Типичные ошибки и заказывает целую серию в режиме таких вот советов. Собачникам, кошатникам и, даже, алкоголикам. В смысле: 300 практических советов по изготовлению домашних напитков. Время такое, все как бы дозволено и читатель хватает любую продукцию. Так что своя ниша для этого издательства четко определена, ну а компеляцию мы - грамотные журналисты и филологи можем производить поточно, только плати.
   С этим издательством я сотрудничал постоянно вплоть до горестной смерти хозяйки, очень жаль её и её осиротевшую прелестную дочурку.
   Кроме компилятивной муры мне там удалось издать очень неплохой томик по воспитанию подростков (влт тут можно скачать: https://royallib.com/book/krukover_vladimir/vospitanie_podrostka.html) и серьезную книгу по цирковой дрессировке.
  
   Сейчас я отбираю наиболее памятные издательства. В то же время понимаю, что откровенно про них писать не следует, так как на заре становления все были не без греха, да и сейчас далеко не каждое полностью соблюдает юридические и экономические нюансы. Вот, например, весьма забавные отношения у меня были с Вече, тем самым детищем славного комсомольского вожака Леонида Палько, что и сейчас процветает. Нишу они себе выбрали правильную, книги качественные выпускают, в офисе не поленились столовую недорогую для сотрудников организовать... А что там было у нас с главным редактором Сережей Дмитриевым, то не для коллективных ушей - отношение редактора с автором афишировать не принято. У них я издал очень своеобразные: 300 советов диетолога, где восклицал: Призрак уже не бродит по Европе. Его младший брат - герболайф - завершает свою поступь по России. Грандиозная афера века бредёт в другие слаборазвитые государства. Впрочем, называть супервайзеров и прочих деятелей ступенчатого маркетинга аферистами не совсем правильно.
   И, скорее, - совсем не правильно.... Потом шли советы Кащея Бессмертного. Могу гордо заявить, что книга вдержала несколько переизданий, а потом, немного обновив текст, я продал её и во всеядный Феникс в Ростове-на-Дону, которым правит бессмертный Леня Вальдман.
  
   У них, помнится, я издал первые в России Рабочие тетради по русскому (5,6,7,8,9, классы) по 5 авт.л. каждая. По учебникам Бабайцевой, так и назвал их: Веселые уроки:
   Здравствуйте, уважаемые ученики! Скажите, вы умеете играть? Умеете... Хорошо.
   А умеете ли вы учиться, играя? Нет? Вот поэтому вам иногда скучно готовить домашнее задание.
   Сегодня у нас с вами - особенный день. Мы вместе открываем удивительный учебник - сказочный, волшебный. Он будет учить вас играть в новую увлекательную игру - в Грамматику.
   Как вы думаете: сколько в Грамматике граммов?
   А если в ней нет вообще ни грамма, то из чего она состоит?
   А чем слово походит на растение?
   А что означает: "Златая кудря похлабыстала к мюмзику"?
   И последний вопрос: кто ударил гласную?
   На все эти и многие другие вопросы вы ответите сами. Ну, немного вам поможет этот учебник. Совсем немного.
   Он интересен ещё и тем, что в нём вы можете чертить, писать, рисовать. Вот, берите скорей ручку и смело впишите в окошки буквы. Вы должны отгадать слово, которое в древней Греции обозначало искусство читать и писать без ошибок. В слове - десять букв.
   Небольшая подсказка: в древней Греции слово "грамма" означало букву. Одна "грамма" - одна буква. Десять "грамма" - десять букв. Теперь пишите....
  
   Что-то рассказы про издательства превращаются в сплошное хвастовство. Это противоречит сущности мемуара, так как человек я плохой и некоторые достижения меркнут перед обилием отрицательных поступков. Но тут я просто связан по рукам невозможностью писать некоторую правду про внутреннюю жизнь издательств, ибо ворон ворону глаза обычно оставляет в неприкосновенности, и намерение опубликовать мемуар в Эксмо, заставляет предусмотрительно не беспокоить его содержанием клевретов господина Новикова О.
  
   Вернемся в Ростов-на-Дону, где Круковер получил первую половину хорошего гонорара за свои учебники и направлялся, было, к вокзалу, чтоб ехать в Ялту, где в данным момент его ждут (с деньгами) жена и дочь. На полдороги он сворачивает в винный погребок, а оттуда выходит бодрый и вовсе не на вокзал его путь, а в гостиницу.
   На курорт возвращается униженный, без денег: чем отдых близких полностью срывает, им приходится тайком, не заплатив за аренду, ехать домой в плацкарте без еды... а ведь на полторы тысячи долларов в те годы, это кажется 1996 год был, очень неплохо было пожить на Украине, и в Крыму - особенно. Хотя, в магазинах не густо было с товарами. Помню еще, что в гостинице, где мы сперва остановились, была ванна с водой и ковшик - это потому, что холодную воду давали только на два часа, а горячую следовало готовить на электроплитке, если было электричество. Которое периодически отключали. (Не от этого ли появилась назойливая привычка иметь дома пару хороших фонариков и пятилитровую бутыль с водой).
   Голодная Украина не могла содержать бывшую "всесоюзную здравницу" на должном уровне. Санатории разваливались, цены в еще действующих отелях отпугивали даже иностранцев, частные магазинчики имели очень небольшой выбор товаров, а продукты на рынке стоили даже по ценам нищей России копейки. (Я, кстати, не поленился, посетил Артек - символ величия народного государства. Детей там не было, отдыхали какие-то мажоры их обслуживали несовершеннолетние проститутки).
   По вечерам Ялта будто вымирала. Немногочисленные отдыхающие не высовывали на улицу нос, а местные жители сидели по домам за семью замками. Вечерняя Ялта была вотчиной уголовников. Контролировали её по всей видимости армяне, хотя полной ясности у меня по этому поводу еще не было. Утром, по дороге к пляжу мы часто видели взорванные машины, покалеченные дома - разборки между разными группировками не прекращались.
   Как-то нас разбудила автоматная стрельба и взрывы. Утром выяснилось, что обстреляна больница МВД и взорваны все машины, находившиеся около больницы. Поговаривали, что таким образом бандиты отмечали встречу какого-то авторитетного вора.
   В Симферополе весь вокзал был забит беспризорниками.
   А в Ялте на набережной встретил грустного Михаила Пуговкина, узнал удивленно, что он обменял на местное жилье квартиру в Москве. Пошли с ним грустно пить посредственное пиво в каком-то кафе.
  
   Так что, вспоминая гонорары, я особо не хвастал, а в чем-то даже и стыдился И хоть ныне вся семья живет в Израиле и не бедствует, за те голодные годы и свою алкогольную безалаберность очень стыдно.
  
   Не могу не вспомнить теплым словом своих издателей из Донецка. Совместное было у них Украинско-Кипрское предприятие ООО Издательство Сталкер. тогда распологалось по адресу: Адрес: г. Донецк, Адрес: ул. Розы Люксембург 2 - 301.
   Зав. ред. фантастики была Бондаренко Светлана Петровна. А со мной по приркладной литературе работала умница Мороз Тамара Михайловна.
  
   Да, как же я забыл. Аквариум! Вот уж кто нашел нишу огромадную.
   Ох, сколько брошюр про собак и кошек вышло там, почти все породы осветили. Вот так выглядели эти книжечки, раскупали их отлично, да и я клепал их быстро - http://pictures.bookshop.ua/TitleBooks/bs0000136655.jpg . По $200 мне платили за каждую. Там работали два веселых парня и офис был в Новоспаском пер., дом 7. В 1993 году оно называлось просто Аквариум и Старцев А.В. был директором.
   Помню приехал с Кипра с легендарным бренди KEO "Five Kings" (Пять Королей. Для производства этого бренди используется спирт из киприотского винограда сорта ксинистери, растущего на горе Троодос. Спирт проходит двойную дистилляцию и выдерживается в бочках из лимузенского дуба не менее 15 лет, приобретая мягкий вкус и богатый аромат. Напиток назван в память об историческом банкете, организованном мэром Генри Пикардом в Лондоне в 1363 году для королей Англии, Франции, Шотландии, Дании и Кипра). Славно посидели.
   Именно они выслали мне деньги, когда лежал с инфарктом в Вязьме, в больнице, где даже разовых шприцов не было и один аппарат измерения давления для всех врачей...
  
   Мужчинство 4
  

...У меня была жена и двое маленьких сыновей. Я работал пиар-менеджером и редактировал киносценарии. Но чтобы написать книгу, нужно было отказаться от работы. Я заложил машину и отдал деньги Мерседес. Каждый день она так или иначе добывала мне бумагу, сигареты, все, что необходимо для работы. Когда книга была кончена, оказалось, что мы должны мяснику 5000 песо - огромные деньги. По округе пошёл слух, что я пишу очень важную книгу, и все лавочники хотели принять участие. Чтобы послать текст издателю, необходимо было 160 песо, а оставалось только 80. Тогда я заложил миксер и фен Мерседес. Узнав об этом, она сказала: "Не хватало только, чтобы роман оказался плохим".

Из интервью Г.Маркеса журналу Esquire

  
   Разгонять компьютерный центр не пришлось. Банк лопнул вместе с моими деньгами. Ну не так уж и много их там было, где-то около 80000 долларов, но на мне висели: лизинг, плата за аренду помещения, зарплата сотрудникам, деньги на личные расходы...
   Продал машину башмак, продал кое-какое оборудование, продал свой Volkswagen полугольф, сдал в аренду сотрудникам компьютерный центр, сбросил в Союзпечать весь тираж моего переиздания книги Никулина: Почти серьезно..., с тем, чтоб деньги получить сразу. (Вот она, редкость нынче, в Хабаровской типографии я ее издавал и получил целый контейнер книг: https://knigapolis.ru/pictures/17/217/4699741_sbig1.jpg )
  
   Рассчитался с долгами.
  
   В Москву, в Москву, в Москву!. Там издательства плодятся с кроличьем пылом, там Елисеевский магазин вкуснейшими пирожками торгует и нежной ветчиной, там на Рижском рынке бабуся, так у нее куры несут яйца с двумя желтками. Там на углу Маросейки ЦК ВЛКСМ, где, возможно Леня Ханбеков обитает, помнит ли он еще Иркутскую Молодежку? А немного вниз по улице прекрасный пивбар, там в подвальчике всегда раки есть.
   Моросит на Маросейке,
   на Никольской колется...
   Осень, осень-хмаросейка,
   дождь ползёт околицей.
  
   В Москву, в творческий ералаш! Сейчас в России беспредел, жилье дорого не обойдется.
   Так и получилось. Месяц прожил в общаге в отдельной комнате, а потом ребята из Аквариума помогли снять хорошую двухкомнатную квартиру. Всего за 400 долларов.
  
   Домовые и квартирные посредники, с которыми я чуток пообщался, делятся на пассивных и активных. Пассивные ограничиваются небольшими агентствами недвижимости и чаще всего работают под эгидой более крупных агентств. Так, вся Москва обклеена объявлениями: Сниму..., Сдам..., Сдам срочно, недорого... и т.п. Звонить по этим объявлениям бессмысленно - вам ответит агентство посредников, стоимость услуг в котором около 50 долларов за то, что они назовут пару - тройку адресов.
   Активные посредники служат поставщиками жилья для бандитов. Это их объявления звучат ежечасно по многим радиостанциям, это они предлагают старикам безмятежную и быструю эвтанзию с телевизором на могилке за право наследования. Так как сами они всего лишь берут деньги за информацию о таких стариках, то уголовной ответственности не несут. (О моральной ответственности говорить не стоит - какая мораль у рыночной экономики!)
   Заводское общежитие, которое мне посчастливилось заполевать, стояло как-то затеряно и секретно во дворе между Красной Пресней и Столярным переулком и было, судя по всему, давно снято с какого-либо баланса. Там часто жили полезные для заводского домоуправления люди и не менее часто ночевали полезные для администраторши этой мини-гостиницы проезжие. Я оказался полезным, так как заплатил сразу и вперед. Поэтому получил местный люкс: пять шагов в ширину, шесть - в длину. Впрочем кровать, платяной шкаф и мини-стол умещались, чего мне тогда хватало. А главное место было козырное: в пяти шагах Краснопресненские бани (ничуть не хуже Сандунов), прекрасный район, зоопарк рядом и вообще один из престижных центров Москвы, откуда до любой точки на метро удобно и быстро.
   В это время наиболее активно работал для Аквариума, писал для Вагриуса вторую книгу Афериста и начинал налаживать контакты с Лабиринтом, благо в те годы он был всеядным. Подкупало, что в гостевой комнате для посетителей стоял отличный кофе и печенушки лежали в корзине. Да и хозяин оказался не жадным. Именно им я скормил (под частный заказ) Корейские салаты...
  
   Читателя может заинтересовать методика налаживания еонтактов с издательством и основные правила, нужные соблоюдения. Ну я лично воспользовался младенчеством самих издателей, к тому же я носил туда рукописи не для тщеславия прозаика-поэта, а для заработка. Поэтому они были строго документальными или учебными. Естественно, частично компилятивными, хотя и диссертации в основном компилятивны, а за них джают ученую степень. На прикладную литературу всегда есть спрос, даже сейчас, когда издатели переполнены предлоениями. Напишите оригинальную книгу по кулинарии или методам необычной рыбалки и вас встретит редактор, думающий лишь о том, как сбить гонорар и отсрочить его выплату до выхода тиража.
  
   Но читатели чаще интересуются устройством в печать самопальной беллетристики или поэзии, хотя в строгом значении belles lettres - от фр. изящная словесность и подразумевает больше легкую прозу, чем мемуары или философские изыскания.
   Вот простейший пример синопсиса, который в первую (и в последнюю) очередь прочтет редактор, прежде чем выбросить рукопись в корзину.
  
   Объем 15 авт. листов, не издавалась, расчитана на подростковую и молодежную аудиторию. Повесть, продолжение возможно. Условное название: Исполнение желаний.
   Бродяга, бывший и спившийся до инфантильности, находит браслет, исполняющий желания. В абсолютном смысле этого слова.
   Главный герой, чья жизнь до находки и после с кратковременным пребыванием в больнице, излагается скурпулезно и реалистично.
   Изложение перемежается авторскими отступлениями и сквозным диалогом бомжа прежнего и бомжа, получившего прибор, исполняющий желания.
   Интригу добавляет появления представителя спецслужб, расследующего вмешательство в жизнь планеты и общества бомжа.
   Конечной цели этот бомж не имеет, поступая согласно желаниям и эмоциям. В конечном блуждании главный герой понимает бессмысленность собственных метаний и попыток что-то исправить:
   Я был раздражен. Так, как не бывал раздражен и в худшие свои дни, когда сидел без жилья и копейки где-нибудь на вокзале. Или, когда просыпался с похмелья от стеклоочистителя и не на что было опохмелиться.
   Слушай, - спросил я Проводника, - а вы с Матром можете взять под контроль всех жителей Москвы, к примеру?
   Хоть все планеты, - хладнокровно ответил он.
   Я имею ввиду, - уточнил я, - что, например, как только у кого-то созреет преступный замысел и он начнет его претворять в действие, о чем ты будешь знать, то Матр тот час примет к нему некие меры материального воздействия. Без моего присутствия на месте происшествия?
   Без проблем, - сказал Проводник. - Четко определи те мысли и действия, которые относятся к категории преступных. И меру воздействия.
   Я задумался.
   И пришел к любопытной мысли. Моя нынешняя скука была вызвана именно моим всемогуществом. Я, в сущности, уже жил в неком подобие виртуального мира, без опасностей, без особых эмоций, без чувственных удовольствий. Скатерть-самобранка и полнейшая изолированность от всего - чем это отличается от игровой ситуации виртуального мира, где все понарошку. И я спросил Проводника:
  -- А можно ли создать мою телесную копию, которая будет не всемогущей, но гибель которой не принесет мне самому серьезного вреда.
  -- Обычно об этом додумываются гораздо позже, - сказал Проводник, - придется пересмотреть потенциал землян.
  -- Ах вот как! - сказал я. - Значит твое появление все же именно тест моей расы?!
  -- Выбирается средний человек из группы мыслящих, - хладнокровно ответил компьютер. - Тестируется некими, чудесными с его точки зрения, ситуациями. И прошедшему тест вручается Проводник. А вместе с ним - судьба планеты. Бывает, что индивидуум уничтожает все живое, а порой - саму планету. Бывает, но редко, что он меняет течение эволюции. Чаще в худшую сторону, но иногда и в худшую. Часто он выпадает из социума, полностью уходит в мир виртуала... Но такая стойкая попытка избежать идеального существования в безопасном воображаемом мире встречается редко. Как и эта идея - размножить сознание на несколько слабых физических тел.
   Знал бы ты, что такое психика хронического алкоголика! - подумал я...
   В итоге спецслужбы с одобрения президента сбрасывают на бомжа тактическую ядерную бомбу. Но он остается цел и бесцельно бредет по праху, не зная что бы пожелать.
  
   А вот приблизительно так пишут АВТОРСКОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, для примера я подсократил свое, книга давно вышла, вот тут можно ознакомиться: https://www.labirint.ru/books/575333
   Авторское предложение
   1. Фамилия имя отчество
   2. Гражданство, дата рождения
   3. Научная степень, научное звание
   4. Название книги
   Творческая физика (Самоучитель-игра для дальновидных родителей и смышленых детей и подростков)
   5. Аннотация
   Объединив приемы Рабочей тетради и Популярного учебника для детей, автор написал интересный комплекс уроков с практическими играми по наиболее типичным темеам стандартного учебника физики. Для примера - небольшой отрывок:
   Как ты думаешь, Луна сама светит или ей кто-то помогает?
   А знаешь ли ты волшебное заклинание: Как однажды Жак-Звонарь Го- ловой Сорвал Фонарь?
   А почему в зеркале ты видишь себя наоборот?
   А что на свете быстрее света?
   Ты уже догадался. Сегодня мы будем играть в Свет. Раздел физики, изучающий свет называется оптика. Это слово произошло от греческого - optos, что означает видимый, зримый. А оптика такая хитрая наука, что научилась видеть даже невидимый свет, то есть такой свет, который мы глазами не замечаем, а можем рассмотреть только при помощи специальных приборов.
   При помощи таких приборов мы можем, даже видеть в темноте. Они так и называются - приборы ночного видения.
   Человек всегда был недоволен своими глазами...
   Что характерно для этого учебного пособия.
      -- Отсутствие формул и математического аппарата,
      -- Обилие игр, фокусов, осонованных на законах физики, чайнвордов и прочих занимательных материалов,
      -- Множество интересных рисунков,
      -- Доходчивое изложение каждой из тем.
   Необходимо добавить, что таких учебников в России пока нет, и появление этого (при условии хорошего рейтинга) позволяет создать целую серию подобных по разным предметам - от географии до химии. Кроме того, учебник одноразовый, как и стандартные рабочие тетради.
   6. Содержание (перечень глав или разделов)
   7. Объём (в тысячах знаках)
   177400 с пробелами, не считая рисунков
   Какие книги издавал?
   Список в приложении (аттачи)
  
   Так вот, Лабиринт заказал мне книгу про корейские салаты, в которых я ни уха, ни рыла. Тогда как раз возникли лотки с этими переперченными овощами, обильно заправленными уксусом (очень жалею тех, кто вынужден есть корейскую острую квашеную капусту кимчи).
   Поспрашивал узбеков, торгующих корейскими салатами, узнал про кимчи (пекинская капуста - репчатый лук - зеленый перец -красный острый перец - свежий имбирь - чеснок - зеленый лук - красный перец молотый - соленая рыба (например, килька или анчоусы) - мука - соль - вода - сахар), добавил в китайские салаты уксуса и перца, склепал на колене (на Windows 95), сдал в издательство, попил на прощание их вкусный кофе, получил гонорар сразу и попрощался с ним. И они, естественно, меня больше не пригласили. Стыдно, прощения прошу, но Москва - дорогой город.
  
   Вообщем, заключая эту издательско-редакторскую главу, хочу благодарно поклониться тем редакторам, которые действительно редактировали мои поспешные труды, вкладывая в них частичку души и большое количество грамотности.
   Татьяна Анищик изздательство Айдианомикс, благодаря Вам получился шикарная Энциклопедия собак со цветными фотографиями и прекрасной полиграфией.
   Тамара Мороз из донецкого Сталкера, мы с вакми отличные книги выпускали.
   Тамара Евгеньевна Шапошникова издательство Питер, без Вашего участия Словарь типичных ошибок иньернета иог бы не увидеть света.
   Юлия Бахметова Издательский Дом "Феникс", нашу с Вами книгу читают и перечитывают дети!
   Простите тех, кого не упомянул. Всего лишь по причине читабельности этой книги. Я старательно рассылаю ВСЕМ редакторам с которыми довелось работать поздравления на праздники. Я помню о вас, хотя многих уже нет в живых.
  
   Не кланяюсь и выражаю брезгливое фи бывшему редактору отдела фантастики и детектива издательства Вече некому Дмитрию Федотову. Он не просто плохой и бездарный человек, но еще и вор - сплагиатил у меня мой рассказ Волк (он в 3 книге присутствует). Впрочем, талантливый пишущий человек просто не способен чужой текст выдавать за свой, это противно, это унижает. Так что зря он позиционирует себя писателем.
   Ну а брал его на работу главный редактор Сергей Николаевич Дмитриев, который тоже позиционирует себя поэтом и даже издал шикарный сборник своих стихов. Хорошо быть главным.
  
   Не могу не упомянуть Ляхтейнена Андрея Владимировича, хозяина сперва ООО Виктория плюс, потом ООО "Полиграфуслуги", потом СПб.: Полиграфуслуги, а нынче и не знаю какое он прикрытие для издательской деятельности выдумал - якобы, является учредителем компании ООО "ФОРВАРД", г. Санкт-Петербург, где основным видом деятельности заявлена "Деятельность автомобильного грузового транспорта". Компания также зарегистрирована в таких категориях ОКВЭД как "Издание книг", "Издание журналов и периодических публикаций"..
   У него и под частный заказ я успешно издал несколько словарей по филологии: словообразовательный, этимологический и орфоэпический. В 2017 году заключил с ним новый договор на переиздание, но гонорар он вылатил только частично и через полгода от обещанного срока, после того, как я начал вывешивать в соцсетях ЗАЯВЛЕНИЕ О ПРЕКРАЩЕНИИ ДОГОВОРА:
   В прошлом году Санкт-Петербургским издательством в лице Андрей Владимирович Ляхтейнен, было заключено два Договора о переиздании словарей моего авторства: Словообразовательного и Орфоэпического.
   Ввиду того, что издательство не выплатило в оговоренный срок гонорар, прошу считать Договора расторганными и недействительными.
   Автор заявляет, что права на издание словарей он передает в другое издательство и в случае помех со стороны г-на ЛЯХТЕЙНЕН и его коллег предаст общественной огласке недобросовестность издательства.
  
   Теперь жду - выплатит ли вторую половину. Потом, естественно, вернусь к этому абзацу и допишу. Так что читатель участвует в этой тяжбе в какой-то мере, как в реал-шоу. Сейчас 31.05.2018, семь утра.
  
   Вообщем издательств в то время было много, нынче большинство исчезли или были поглощены. Отношения с издателями у авторов были сложные и разнообразные. Невольно я лично скучал о советских, с цензурой, старательной редактурой и дотошной корректурой. Особено обидно было вспоминать советские гонорары. За двустраничный рассказ про милицейскую овчарку я в журнале Советская милиция получил 120 рублей - месячная зарплата инженера. А за ОДНО стихотворение в Юности - 70 рублей. За маленькое стихотворение, навеянное таежной ночевкой.
  
   Умирает костер...
   Все поленья давно прогорели
   Лишь одно еще тлеет
   И искорки мечет во тьму,
   Умирает костер...
   Круг золы незаметно светлее,
   Превращается в саван
   Прощальной одеждой ему.
  
   По полену последнему
   Прыгают желтые искры,
   Скачут синие змеи,
   Пушистый настил теребя,
   А потом и они
   Превращаются в пепел
   И слышно
   Как копается ветер
   В беспомощном прахе огня.
  
   А за очерк Медведь в море с авторскими фото про медведя-муравьятника, убитого в воде на Байкале и мною со дна (глубоко!) извлеченного при помощи малоизвестного в те годы акваланга с мокрым гидрокостюмом (иначе в ледяной воде не выдержать ныряние) газета Известия отвалила мне 87 рублей, в то время, как местная - Восточно-Сибирская правда всего 34 рубля.
  
   Мужчинство 5
  

Летом в Москве в 20-м доме на улице Зои и Александра Космодемьянских 29-летний Александр Поярков убил 69-летнего режиссера-документалиста Евгения Зорина. Людоед сделал из убитого жаркое, а его голову сварил в кастрюле на первое.

Московский комсомолец

  
   Сняв в Москве двухкомнатную квартиру с полной обстановкой за 350 долларов я был счастлив. Истово трудился на тех, кто мне посодействовал с этой арендой - хлопцев Аквариума.
   То, что квартира была на окраине не смущало, тем более, что до метро Ботанический сад было минут 20 ходьбы. В Москве расстояния измеряются близостью к метро, ибо при его помощи можно попасть в любую точку города.
   Отдыхать я полюбил на ВДНХ, которая была переименована в Государственное акционерное общество Всероссийский выставочный центр (ГАО ВВЦ). В середине и в конце 1990-х годов на ВВЦ большинство экспозиций было ликвидировано, а многие павильоны были сданы в аренду под склады и магазины. Торгаши и множество ларьков с пивом и полусырым шашлыком. Вместе с тем работал парк аттракционов, а ВВЦ по-прежнему был местом, куда приходили отдыхать.
   Просто дрожь берет, если вдуматься сколько заработал на ВДНХ мэр с кепкой!
  
   В 2013 году правительство города выделило 3 млрд руб. на реализацию первоочередных мер по восстановлению выставочного центра. 14 мая 2014 выставка вернула себе своё историческое имя - ВДНХ. Сергей Собянин предложил москвичам проголосовать за восстановление исторического названия на портале Активный гражданин, предложение мэра было поддержано.
   За апрель-май были ликвидированы все незаконные пристройки, веранды, рекламные конструкции, палатки, ларьки и ограды, установленные путём самозахвата территорий выставки. Всего было снесено порядка 300 временных и незаконных строений. С выставки было вывезено 10 тысяч тонн мусора. Одновременно на площадке работало 1000 единиц строительной техники и 6000 рабочих. Торговля из большинства павильонов была убрана, а сами павильоны начали переоборудовать под выставки, музеи, лекционные залы и различные экспозиции новых для Москвы форматов. Стартовавшие в апреле 2014 года работы на ВДНХ стали крупнейшим проектом благоустройства общественного пространства в Москве.
  
   Там как-то в уличном (тогда бесплатном) туалете я встретил негра-бомжа. Дал ему 50 рублей, чем поразил совершенно. Тогда на эти деньги еще можно было поесть и вообще что-то купить.
   Именно там впервые увидел юношей и девушек на роликовых коньках, очень лихо они катались.
   Именно там смотрел, как выводят в наручниках семью людоедов.
   Именно в Москве дважды спасся от взрыва: в переходе с ларьками - вышел и спустя пару минут грохнуло и около дома на Каширке во дворе которого опохмелялся рано утром, там магазин недалеко круглосуточный был... отошел метров на 200 и дом осел, утробно крякнув, застонав даже.
   Москва бьет с носка.
  
   Два года я пытался полюбить Москву, а она поглощала меня, как и любой другой город грехов. Тем более, что Москва первая приняла удар неразвитого капитализма и настоящих москвичей в центре почти не осталось. Их отселяли к окраине, скупали их высокопотолочные квартиры, лишали их пасторально-городских идиллий. Не стало тщательно одетых старушек в шляпках, которые в день пенсии берут такси и едут в Националь за миндальными пирожными.
   Не стало гордых трудом рабочих с военизированного завода на Столярном переулке. Знаменитый Краснопресненский сахарорафинадный завод имени Мантулина - бывший Даниловский сахарорафинадный завод, на котором он работал машинистом обезлюдил. (В 1920 году на месте гибели Фёдора Мантулина был установлен памятный знак с надписью Борцу за рабочее дело Мантулину Федору Михайловичу, расстрелянному в 1905 году 19 декабря. Сахарорафинадный завод был основан в 1859 году и до июня 2005 года производил прессованный сахар-рафинад, сахар-песок, сахар жидкий и патоку рафинадную. После закрытия предприятия заводские здания сдавались в аренду под офисы и склады. Сейчас все снесено). А дома вокруг, где и жили работники этого завода, выкуплены чиновниками и торгашами.
   Некому стало говорить - понаехали, ибо владельцы магазинов, рынков, подпольных публичных домов и развлекательных центров большей частью понаехавшие. И 99% из них лица кавказской национальности. Забавно, часть чеченцев делала бизнес с фальшивыми авизо, часть занималась в Москве рэкетом, а вместо налогов проценты они отдавали басаевым и прочим, включая кадыровых, чтоб активней воевать против Москвы.
  
   Москва того времени была ужасна своими контрастами нищеты и запредельного богатства. Детей-беспризорников на улицах было больше, чем в гражданскую, но не было для их спасения дзержинцев. Цыгане, организованные нищие, ворье, менялы и ростовщики всех мастей - и всё открыто, нагло.
   Даже центральные улицы к ночи вымирали. Кроме Тверской. А уж на окраинах одинокому прохожому не добраться было до цели, без таможенного досмотра местной гопотой.
  
   Дорогой читатель. Не взыщи за одно небольшое отступление. Оно, правда, не совсем лирическое, но все же... отступление. Я просто хочу предупредить, что реализм, а в особенности, - социалистический реализм, имеет тенденцию описывать действительность предельно правдиво.
   Вспомните, например, известного представителя этого литературного течения Корнея Чуковского. Вспомните его социалистическую Муху, которая нарушила закон о возврате Государству найденных, но не принадлежащих ей ценностей. Нарушив этот закон, Муха имела глупость сходить на базар, где приобрела самовар. Мало того, она, вдобавок, набралась наглости и пригласила обмывать это противоправное приобретение своих близких и знакомых. И к чему это привело? Представитель темных, преступных сил, некто Паук, сразу воспользовался ситуацией и попытался вовлечь Муху в сети уголовных структур. Только благодаря бдительности правоохранительных органов в лице сотрудника этих органов, товарища Комара с фонариком китайского производства, Муха была спасена и, признав вину, вернулась в круг законопослушных граждан, получив срок условно. Вот вам грустная, со счастливым и поучительным концом история, преисполненная истинной, марксистско-ленинской правды, подкрепленной диалектическим материализмом!
   Правда, нынче этот марксизм не катит. Но и от свободного рынка плюс дерьмократия тошнит уже. С одной стороны тухлый марксизм, с другой - злобный капитализм. А ты посередке, как между Сциллой и Харибдой.
   Я маленькая девочка, я в школу не хожу. Купите мне сандалики, я замуж выхожу. Знаете, каковы расценки трассовых шлюх по Смоленской дороге? Ближе к Москве в пределах 30-40 долларов, в 200 км от Москвы - $10-15. Например, вблизи Вязьмы девушки на шоссе снимаются, порой, просто за еду и выпивку, не отказываются от поношенной одежды.
   К чему бы все это? Отступление-то имеется, но где лирика?
   ... Русь, куда же несешься ты, дай ответ. Не дает ответа!
  
   ...я решил переехать в провинцию, Так, чтоб не слишком далеко от Москвы, но и за пределы Московской области. Натолкнула меня на эту мысль газета Вяземская правда, которую я совершенно случайно нашел у Белорусского вокзала. Вернее - объявления, из которых я узнал, что квартира там стоит от 3 до 5 тысяч долларов, а снять жилье в аренду можно вообще рублей за 300.
   В это время я уже задолжал хозяйке своей квартиры с кроватью, столом, телефоном и холодильником за два месяца, совершенно не представлял себе, где достану сразу 800 долларов, почти не имел заказов от издательств (летом издатели максимально свертывают свою деятельность) и перебивался дрессировкой двух псов - одного по общему курсу, а второго по защитно-караульной службе, - что давало мне 15 долларов в день.
   Я позвонил в Вязьму и по первому же адресу договорился об аренде. Правда, просили не 300 рублей, а 50 долларов в месяц, но и квартира оказалась двухкомнатной с мебелью, телефоном, холодильником и телевизором. Хозяева даже пообещали постельные принадлежности и посуду оставить. Квартиру они сдавали на длительный срок, так как имели вторую. Оплата за коммунальные услуги и телефон так же возлагались на меня. В конце разговора они порадовали меня тем, что квартира подключена в милиции на охрану и эта услуга стоит всего ничего - 120 рублей в месяц.
   Я попросил никому больше эту квартиру не сдавать, пообещал приехать через три дня, всячески расхвалил себя, представившись пмсателем, который устает в Москве и хочет жить в нескольких часах езды от нее.
   Собрав нехитрое имущество, где единственной ценностью был ноутбук устаревшей 486 модели с оперативкой всего в 4 Мгб и винчестером на 800, я закинул спортивную сумку за плечо и поскорее смылся. Я даже не пошел на метро, боясь столкнуться с хозяйкой, а взял частника за тридцатку и он довез меня до ВДНХ. Я утешал себя, что, когда поправлю дела, заплачу ей вдвое. Правда, я до конца не продумывал, каким образом эти дела поправлю. Но в прошлом мне дважды удавалось подняться: один раз в нелегальном, а второй - в собственном издательско-посредническом бизнесе. И хоть сейчас я напоминал церковную мышь, надежда меня не покидала.
   ВДНХ, Алексеевская, Рижская, Мира, пересадка на кольцевую, Белорусская, выход к вокзалу. Громкая музыка из аудио-видео ларька, торговки и торгаши, ларьки и столики, БОМЖи и беспризорники. И менты.
   Куры, горячие куры с картохой. Водка дешево. Проездные билеты. Газеты. Книги. Лаваш. Чебуреки за восемь рублей. Хот-доги. Проверка документов. Такси не нужно. Покупаю золото и ценные вещи. Распродажа обуви. Дешевая распродажа постельного белья. Сувениры. Такси, не дорого. Водку надо? Купи часы, мужик. Гражданин, возьмите лотерейный билетик, бесплатно. ТВ-6 проводит презентацию, вам подарок по незначительной цене. Дай погадаю, беда у тебя, всю правду скажу. Дяденька, дай рубль на хлеб. Девочку не надо, дешево. Дедушка, минет всего за пятьдесят рублей, тут недалеко, в подвале. Такси со скидкой. Давай погадаю...
   Вокзал, кассовый зал. Очереди. Интересно, рядом новая контора вокзала - шикарное здание для канцелярских крыс. А сам вокзал убогий, как и раньше. Духота, очереди, вонючий сортир за шесть рублей. Такой же вонючий, как сортир, чебурек тут уже стоит пятнадцать рублей. Ментов много, форма мятая и засаленная, почти все краснорожие с томным ищущим взором дорогих шлюх.
   Так, поездов, идущих через Вязьму, много. Варшавские, Минские, Калининградские, Могилевские, Смоленские, Вильнюсские. Очередь в справочную вроде небольшая.
   Что, справки платные. Ладно, сколько? Ничего себе! Ладно, вот три вечерних поезда через Вязьму есть, какой дешевле? Что, самый дешевый 180 рублей? Тут же всего три часа езды? Не вы цены назначаете? Ну да, ну я понимаю, черт меня побери. Что значит давно не ездил по железке! Да отхожу я, отхожу, не загораживаю... Эй, кто крайний в железнодорожную кассу? Ясно. А что, вся эта толпа - железнодорожники? Не мое дело? Естественно, не мое. Лишь бы билет продали, все же сюда народу поменьше... Девушка, мне до Вязьмы на Калининградский. Плацкарт, естественно. Только боковые? Да ладно, мне же всего до Вязьмы. Спасибо. Уф, ну и духота. Больше часа отстоял, как в финской бане побывал. Хорошо, хоть не спросила удостоверение железнодорожника. Сколько там осталось до поезда? Так, сорок минут. Успею на рынок забежать, в этой провинции, наверное, и поужинать негде. Останавливаться придется в гостинице (если там есть гостиница), неудобно так поздно на квартиру идти...
   Я потащился на рынок, который был почти сразу за входом в метро. Это был дорогой рынок, но овощи, фрукты, рыба ценных пород и прочие вкусности выглядели столь заманчиво, что я не удержался, купил сто грамм осетровой нарезки, сто грамм семги, банку шпрот, три мясистых грунтовых помидора, крымскую сладкую луковицу, копченую куриную ногу, грузинский лаваш и двести грамм языковой колбасы. Пакет с продуктами запихал в раздутую сумку, на обратном пути купил большую бутылку минералки и блок своих любимых английских сигарет Sovereing. Последнее время перебивался примой, только в издательство брал показушную пачку Собрание. И отстал, видимо, от русификации товаров - Соверинг перестал быть английским. На вкус он теперь мало отличался от примы и делали его в Москве на Каширском шоссе - 64.
   Хрен с ним, - подумал я, - не возвращать же блок. Тем более, что до поезда осталось всего ничего.
   Я пошел на вокзал, думая о грустном. Мир, в котором мы живем, становится все более уродливым. Искажаются естественные отношения между людьми; культура управляется торгашами; нравственность диктуется лавочниками; государственные институты превращаются в ростовщические конторы; демократия напоминает призрак, который бесцельно бродит и бредит; политика ассоциируется только с грязью; СМИ приобретают сходство с гигантским магазином ненужных товаров; население зомбируется; искусство вырождается; молодежь деградирует...
   Конец света наступает быстро и, внешне, - безболезненно. Человечество не совершенствуется, а строит огромную кормушку, свинское корыто, лохань с пойлом и жрачкой. Треть населения умирает от голода, а две трети - от переедания. Жирные попы и прочие проповедники всех мастей дирижируют тупым стадом паствы. Государство уподобляется монстру, пожирающему собственных граждан. Индивидуумы, способные на самостоятельное мышление, в отчаянье дурманят себя алкоголем и наркотиками. Или пробиваются к власти и помогают монстру-людоеду.
   Как никогда раньше людям нужны Основы Безопасности Жизни. Чтоб спастись, следует посмотреть в глаза чудовищ современной цивилизации.
   Интеллект человека не изменился за тысячелетия развития. Житель Древней Греции был ничуть не глупей нынешнего гражданина. Но человечество свернуло с правильного пути эволюции и пробирается по кривым закоулкам ложной цивилизации.
   Если пометить на карте самые неблагоприятные участки для жизни, то они с великолепной точностью совместятся с крупными городами, мегаполисами. Биологической, эволюционной сущности человека противно насыщенное скопление людей на определенном месте. Достаточно вспомнить ощущения, которые мы испытываем в плотной толпе. Город - это, в сущности, та же толпа, рассортированная по чинам и доходам. Там скапливается огромное количество вредных химических и энергетических излучений. И все они, как тесная шапка, давят на разум и чувства обитателей. Припомните, как легко и радостно дышится, когда мы выезжаем из города. Мы думаем, что это потому, что воздух почище. Но это не совсем так.
   Взглянем в секретные отсеки одного из гнуснейших городов России - Москву. Там копошатся твари, измененные городом. Они соседствуют с обычными людьми, подавляя их, отравляя их, изменяя их.
   Смогли бы вы спокойно жить в окружении сотен бездомных детей? Голодных, с расчесами на грязной кожи, с членистоногими насекомыми в складках лохмотьев и спутанных волосах головы? Пахнущих растворителем, которым от безысходности они выжигают свои мозги? Обреченных?!
   Москвичи ничего, живут. В окружении 42 тысяч беспризорников, которые всегда концентрируются в местах наибольшего скопления горожан: метро, вокзалы, площади, автобусные и трамвайные остановки. Живут и уже привыкли не замечать маленьких попрошаек.
   Смогли бы вы жить, зная что продукты в магазинах продаются с тройной (это минимально) и более наценкой? Например, простое мороженое в Москве стоит в два раза дороже, чем в Можайске или Туле. А мясо - в три раза дороже. Разумный человек испытал бы гнев и попытался принять какие-то меры против бесстыдного грабежа. Москвичи ничего, живут.
   Смогли бы вы жить, наблюдая за сверхбогатыми, которых в Москве гораздо больше, чем в любом другом городе России? На фоне их машин, стоимостью от 40 тысяч долларов и выше, на фоне их домов, где скромная квартирка тянет на 120 тысяч долларов, на фоне казино, где они проматывают толстые пачки зеленых, на фоне бань, где нормальный человек уже попарится не может - двухчасовый сеанс превышает среднюю месячную зарплату. Москвичи ничего, живут.
   Смогли бы вы жить спокойно, зная, что в правительственных домах вашего города творятся акты вандализма, направленные против вас? Равнодушно наблюдать за белым домом, где якобы ваши избранники занимаются духовным онанизмом? Спокойно жить, зная, что Лобная площадь не перестала быть лобной, только свои акции палачи свершают в тишине шикарных кремлевских палат!
   Да простят меня истинные москвичи. Не про ваш любимый город мои скорбные речи. Я подвожу к тому, что настоящих, коренных москвичей становится все меньше (да и тех выживают из центра в микрорайоны), а Москва все больше превращается в вертеп зла, теряя свой естественный облик. Как и другие мегаполисы нашей страны (Новосибирск, Ростов-на-Дону, Санкт-Петербург, Владивосток, Челябинск, Омск...). И других стран. Но все перечисленные (и не перечисленные) города относятся к единому монстру - большому городу, где людям тесно, а злу просторно.
  
   Мужчинство 6
  

Дичаем.

Пропасть, бездна.

Вниз ли - вверх...

Дичаем.

Противиться бесполезно.

Ужасный век.

Приоткрой мне веки,

Как Вию.

Разлепи мне уши.

Пусти меня в мир.

Дай мне имя

Или фамилию,

Или выпусти кровь из жил.

Владимир Круковер

  
   Я попрощался со столицей, втиснулся (выстояв очередную очередь) в 15 плацкартный, нашел свое боковое место (естественно, возле туалета), примостил сумку под ноги, достал бульварную книжку и углубился в чтение.
   Прочитал я не много, всего листов десять, так как читать в современном поезде (особенно в плацкарте и около туалета) весьма затруднительно. Дело, даже, не в, снующих беспрерывно в нерабочий тамбур, пассажирах, а в том, что по неизвестной причины проводники всегда экономят свет в вагоне. Такое впечатление, что они платят за электричество из собственного кармана. А, насколько я помню, энергия поступает из генератора, преобразующего само движение поезда, так что почему почти во всех поездах вагоны сумеречные - понять трудно. Самое обидное, это еще нестабильность освещения. Только я приноровился читать в свете яркой лампочки тамбура, как проводница дала полную яркость. Сел поудобней, опять накал светильников снизился до ночника. Опять пристроился к двери, периодически отдергивая голову от пешеходов. Вновь нормальный накал. И так несколько раз, пока я не плюнул и раздраженно влился в переполненный дымом и людьми тамбур.
   Все когда-то кончается. Кончилась и трехчасовая пытка духотой (окна летом железнодорожники зачем-то запечатывают наглухо), толкотней, скукой безделья, тряской. (Никогда не пойму, почему на наших железных дорогах всегда трясет, будто рельсы фигурные, как хлебный нож. Может, чтоб походить на автомобильные?)
   Поезд подползал к Вязьме, я старательно смотрел в окно, но огней почти не было, ничто не напоминало присутствие городской цивилизации. Местные жители, которых в вагоне оказалось довольно много, старательно построились вдоль вагона, привычно выстроились в очередь, хотя стоянка была обещана пятнадцатиминутная, да и не подъехал еще состав к станции, притормозил, чтоб не дай бог не прибыть по расписанию.
   Я тупо и зло, сам на себя удивляясь, встал в хвост этой нелепой очереди.
  
   Вязьма. Провинция. Нечто, вроде Курска, в котором вместо соловьев заливаются милицейские свистки по ночам. Вязьма, бывший 101 километр. Место ссылки всех, кто неугоден Москве. Столица бичей и уголовников. Сборище сачков и алкоголиков. Тут даже дети генетически запрограммированы на тунеядство и пьянку. И, естественно, на правонарушения.
   Вязьму можно вписать в книгу Гиннеса: тут рекордное число квартирных краж, рекордное число безработных, рекордное число недобитых коммунистов, рекордное число дебильных детей и маленьких побирушек.
   Вязьма позволяет испытать все удовольствия от поездки в машине времени. Без какой-либо фантастики приехав в этот город можно совершить путешествие в прошлое, в совдепию шестидесятых. Тут нищие магазины, в которых у продавцов нет ни малейшего желания вас обслуживать и никогда нет мелочи на сдачу. Тут вода в кране появляется по прихоти домоуправления, изредка и ненадолго, по графику фатальной неожиданности. Тут не греют батареи отопления, а за свет владельцы многочисленных "козлов" не платят годами.
   Если бы Вяземские правители с партбилетами под подушками обладали хоть крупицей разумности, они сделали бы свой город богаче Пизы. И для этого не надо им строить кривую башню, приносящую 2 миллиона в год.
   Идея проста, как кукиш. Создается туристическое агентство по путешествию во времени. Желающим предлагают совершить поездку в Советский Союз в год 1960. Потенциальные клиенты - избалованные комфортом иностранцы и новые русские. По приезду их сажают в обычный рейсовый автобус (после получасового ожидания на остановке) и везут в обычную квартиру среднего вязьмича (загаженный подъезд с выбитыми стеклами и пиктограммами на стенах; облупленные обои, перебои с водой и отоплением, промозглые полы без деревянного покрытия - линолеум постелен прямо на бетон; щелястые окна, из которых зимой сочиться мороз, а летом роем летят городские алчные комары; переполненные мусорные баки в километре от дома, ржавая ванная с отбитой эмалью; вечно протекающие раковины и душ, из которого вода течет во все стороны: и вверх, и по бокам, и в малой степени вниз; старинный холодильник на кухне, умеющий громко рокотать, ползать от собственной энергии по полу и мгновенно наращивать на морозильнике слой льда; испорченный слив туалета с перекошенным и треснутым унитазом; самозакрывающийся среди ночи диван-кровать, кошмарное произведение Смоленской мебельной фабрики; телевизор "Изумруд" производства 1964 года, показывающий только две программы, которые в самых интересных моментах прерываются идиотизмом местной телестудии или отключением электроэнергии во всем районе; соседи, которые утром стучат в дверь к туристу, чтоб занять пять рублей на похмелку, а вечером - в полы и стены от избытка эмоций...), где оставляют без гида и книги по ОБЖ на срок всей турпоездки.
   Я представил себе этого европейского денди, скользящего на многослойном ледовом покрытии тротуаров Вязьмы зимой или спотыкающегося при переходе многочисленных ремонтных траншей (ремонт коммуникаций, связанный с земельными работами, в этом городе делают только зимой - расценки зимние выше), вообразил, как пытаются они справиться с жизнью в "хрущевке", населенной, кроме алкашей-соседей, тараканами, мухами и комарами, как страдают животами от местной малосъедобной продовольственной продукции, как узнают о том, что с наступлением темноты улицы наводняются несовершеннолетними гопстопниками, как безуспешно пытаются занять пустые и скучные вечера, когда некуда пойти, чтоб культурно отдохнуть, а туристическая квартира больше напоминает комнату Синей бороды (ту самую, в которую заходить запрещено)...
   Дальше представлять мне стало жутко.
   Хотя я в этой Вязьме только первый день провел плохо.
   С вокзала таксист довез меня до местного отеля, поразив стоимостью поездки - 30 рублей. (Это уже потом я узнал, что в Вязьме есть одно единственное достоинство - тут самое дешевое в мире такси. 20 рублей по городу, 30 рублей в большинство пригородных микрорайонов, 40-60 рублей за пределы города). После Курска я не ждал от местной гостиницы особого комфорта, но реальность оказалась того хуже. Правда, меня как в Курске не гоняли к ментам для идентификации личности, а просто дали заполнить длинную анкету (никогда не пойму, зачем работникам российских гостиниц знать мою биографию) и за 96 рублей вручили кривой ключ от одиночного номера.
   Номер оказался более чем одиночный. Туда кто-то очень умелый втиснул кровать с тремя матрасами, старый канцелярский стол с чернильными подтеками и облезлой крышкой, табуретку и раковину умывальника. Половину стола занимал телевизор "Рекорд", который напомнил мне мирные пятидесятые годы СССР времен оттепели.
   Я с трудом вспомнил, как управляют этими мастодонтами, включил его и попытался что-нибудь углядеть в таинственной дымке старинного кинескопа. Увы, лишь РТР более-менее угляделась после многоразового щелканья ручкой каналов, которых на этой модели целых шесть.
   Ладно, решил я, к телевизору вернусь попозже. Сейчас надо осмотреть город и сообразить ужин.
   Закатное солнце освещало пыльную улицу. Напротив гостиницы пустел давно заброшенный городской парк культуры и отдыха, в котором я с восторгом углядел деревянный помост танцплощадки. Много-много лет тому назад именно на таких танцплощадках под звуки радиолы я осваивал первые па танго и твиста, именно в таких ЦПКиО я получал и раздаривал синяки, именно на таких деревянных помостах, затянутых со всех сторон сетчатым забором, вспыхивали первые симпатии, чтоб изойтись в сладкую дурь неумелой сексуальности. А на входе стояли бригадмильцы, следя за длиной причесок, шириной брючин (стиляг на площадку не пускали) и отлавливая безбилетников.
   Полный ностальгического куража я больше часа гулял по городу. Оказалось, что мне не стоило нанимать такси: от вокзала до центра было минут пятнадцать неторопливого хода. Город был не только маленький и грязный (единственно приличное место - площадка перед зданием администрации), он был убогий, как бывает убогим с виду здоровый и не старый человек, несколько лет пребывающий БОМЖом. В нем не было задумчивой свежести и прелести тех провинциальных городков, которые так часты в Молдавии, на Украине или в Поволжье.
   Я заглянул в ближайшие магазины. Продукцию местных мясокомбинатов я отверг сразу, импорт тут выглядел столь же древним, как телевизор, а московские изделия присутствовали лишь в форме полуфабрикатов, которые приготовить мне было негде. Пришлось ограничиться консервами, хлебом и минеральной водой.
   С пакетом в руках я на всякий случай заглянул в ресторанчик "Яма" и сразу же выскочил оттуда на свежий воздух. Что ж, название своему заведению владелец подобрал точно!
   Решив на следующий день смотаться из этого захолустья я заглянул на последок в магазин с заманчивым названием: "Книги". Книгами там торговал всего один небольшой отдел, в основном прилавки были забиты импортной быттехникой, без которой жизнь вязьмичей, конечно, была бы гораздо хуже. Ну, как же, например, бабке с пенсией в 450 рублей обойтись без моющего пылесоса или кофемолки? При среднем заработке (об этом я узнал позже) в 1200 рублей вязьмичи должны занимать в подобные магазины очереди с вечера, а ну как не достанется кому-нибудь микроволновка "Самсунг" или фотоаппарат "Никон"!
   Книжный отдел лишний раз убедил меня в необходимости мотать отсюда побыстрей. На самом захудалом лотке в Москве ассортимент книг был в десятки раз большим.
   Вернувшись в гостиницу я расстелил на свободной части столешницы газету, вскрыл шпроты и ветчину, нарезал хлеб и лук. Наличие в номере раковины позволило мне вымыть единственный граненный стакан, хотя холодная вода не позволила отмыть жирные пятна на его стенках. Шут с ним, минералку можно пить и из горлышка.
   Телевизор по-прежнему работал, я забыл его выключить, когда уходил. РТР всегда вызывало у меня смешанное чувство удивления и брезгливости. Впрочем, какое государство - такой и канал. Но тут, как выяснилось, по этому каналу вещали еще Смоленская и местная телестудии. Я некоторое время смотрел и слушал разнообразные доклады, взятые из Главного архива бюрократиеского ведомства монстров. Машина времени, перенесшая меня из современности в период правления Хрущева, была изумительная. И этот город, и этот хлеб, из которого хорошо лепить фигурки, как из пластилина, и этот номер, в который начали уже влетать весенние вестники - городские комары-мутанты, и та танцплощадка в умирающем парке - все это напоминало мне зачарованное королевство, где спят и король, и повар, и собачки, и мухи...
   Живая и очень подвижная муха вырвала меня из анабиоза. Она явно любила шпроты не меньше меня и была настроена разделить со мной трапезу.
   Выгнав крылатую гурманку в форточку, я закрыл единственный приток свежего воздуха в свой микрономер. Потом я вытер губы, скомкал остатки пищи вместе с газетой, бросил их в ведро под унитазом и решительно вышел из номера. На мое счастье в книжном магазине был отдел бытовой химии, где мне удалось купить средство от комаров. Я вновь вернулся в номер, густо обработал каждый квадратный дециметр, запер дверь и пошел в туалет.
  
   Рассказывать об туалете, общем для всех номеров, я не буду. Зайдите на Белорусский вокзал, отдайте 6 рублей и окунитесь в аромат знаменитого российского сортира. В гостинице был такой же, только на меньшее количество посетителей. (Сейчас, наверное, на Белорусском и сортир другой, и цены выросли).
   Возвращаться в номер раньше, чем через пару часов было опасно. Если, конечно, я не хотел разделить судьбу комаров и мух. Но и ходить по темному ночному городу было опасно. Зажав нос я вернулся в номер, сунул под подушку бумажник с деньгами и документами, выскочил в коридор и решительно спустился в тамбур (назвать холлом это помещение было бы слишком смело) и вышел на улицу. Улица была пуста. Вдалеке, около Ямы толпились подростки. Я обошел гостиницу по фасаду, заглянул в темный двор. К зданию примыкало второе, образуя букву Т. Вывеска меня заинтересовала, я подошел поближе и узнал, что там помещается кардиологическое отделение городской больницы. Я побрел обратно, но тут неведомо откуда вынырнула группа подростков и радостно взяла меня в кольцо. Я охотно вывернул карманы, порадовавшись, что и часы оставил в номере.
   - Ключ и тридцать рублей, - сказал я им приветливо.
   - Давай, - сказал прыщавый вожак в черной кожанке. (Как он в ней не упарится!)
   - С превеликим удовольствием, - сказал я, - может, червонец оставите. На хлеб.
   - Какой тебе хлеб, алкаш, - сказал вожак, - самогон небось хлещешь. Перебьешься. Бутылки опять насобираешь.
   Отдав тридцатник я побрел дальше. Собственно, брести было всего несколько шагов, но я не хотел, чтоб шпана узнала, что я гостиничный постоялец. Тогда они могли сообразить важность кривого ключа и серьезно поживиться за мой счет. Поэтому и прокандылябал мимо входа и поплелся вдоль по темной улице, вслушиваясь в происходящее сзади. Подростки двигались шумно и, к моей радости, в противоположную сторону. Наверное, в Яму.
   Я уже собирался повернуть назад и спрятаться в гостинице, взять рукопись и часик почитать в коридоре. Но этот город был, наверное, городом ночных призраков. Вернее, детей призраков. Потому что на сей раз неизвестно из какого закоулка вынырнула оборванная девчонка лет демяти и сходу попросила рубль взаймы. Это была оригинальная просьба и я честно сказал, что последний тридцатник у меня только что забрали какие-то пацаны.
   - А, это Чиполино с дружками, - равнодушно сказала девочка, - они и побить могли. Ну ладно, пойду, надо на бутылку насобирать, а то мамка страдает...
  
   ...Уже год, как живу в Вязьме. Та девчонка, что любит стрелять рубли взаймы часто заходит, то с мамой, то без. Она теперь не выглядет оборванкой, а мама зовет меня спонсором. Модное слово, особенно для Вязьмы. Девочка в основном живет в интернате, но в выходные - дома. А так как мама свой дом пропила три года назад, то Женя Малышева (так её зовут) последнее время окупировала вторую комнату и водит подружек - хвастаться. Что ж, два дня в неделю не такая уж нагрузка, тем более, что Женя - девочка скромная, не балованная. Недавно у них в интернате был концерт, так что пришлось праздничное платье покупать и на концерт идти, заменив родителей. А отец Женин какой-то рабочий из группы итальянцев, они монтировали оборудование на местном заводе, и её мама бегала к ним в общежитие к жгучему иностранцу... Так что Женя - девочка красивая, только тощая пока, голодная.
  
   Сегодня пью горькую. Узнал что дочка Маша сделала аборт. (Такая мужественная девочка, сама поехала в Питер, поступила на театральное, кончила с красным дипломом, вышла замуж, работает в театре, а вот ребенка теперь иметь не будет)! Написал стихотворение на эту тему и пью. Третий день. Благо, деньги есть - недавно хороший гонорар получил.
   Вот, кстати, это горестное стихотворение, сохранилось в архивах.
  
   Меня убили, хоть я не родился, Как модно стало нынче убивать: Брать зернышко, в котором появился, И хладнокровно в писсуар бросать.
   Я не родился, а меня убили, И раньше убивали много раз, Таблетками, уколами травили, Чтоб не открыл ни разу своих глаз.
   Я не смогу родиться в этом веке. Я, даже, веки не смогу открыть. Какой-то непорядок в человеке, Который может запросто убить.
   Не счесть всех трупов за одно столетье - Как быстро людоеды входят в раж, - Чтоб я не проявился в этом свете, Абортами берут на абордаж.
   Зачем сливаться людям в наслажденье, Когда итог банален и уныл: То - не любовь, а просто - упражненье, Чтоб кто-то не рождался и не жил.
   Чтоб не было на свете Паганини, Чтоб Моцарт не сыграл свой "Реквием", Чтобы никто не повторился в сыне, И дочерей чтоб не было совсем.
   Как хорошо не нянчиться с младенцем, А в театре куклу к сердцу прижимать, Как хорошо жить логикой - не сердцем, И здравые поступки совершать.
   Сибирский кедр в скалах прорастает, Поскольку уронил в скалу зерно, А человек зерном пренебрегает, Как будто бы отравлено оно.
   Волчица за волчонка в схватку с тигром Способна без раздумия вступить, А человек играет в злые игры Под кодовым названием: "любить".
   О, как легко рифмуется с любовью Еще не проявившаяся боль, Любовь ассоциируется с кровью, Но только это - секс, а не любовь.
   Любить - убить: поганое созвучье, Любить - и жить: чудеснее звучит... А кто-то до рождения замучен, А кто-то никогда не зазвучит.
   Оборванные звуки аритмичны, Оборванные струны - скрипки плач, Но наши судьбы более трагичны, Ведь наша мать - наш собственный палач.
   Нас убивают, чтоб мы не родились, Абортами идут на абордаж, Ни разу мы на свет не появились, Мы в мире существуем, как мираж.
   Убит за девять месяцев до жизни, Продуманно заранее убит...
   А кто-то правит бал на смертной тризне; А кто-то на прием к врачу бежит.
  
   В принципе я правильно устроился в этом городе, тут все дешево и с московскими гонорарами я могу себя чувствовать богачем. И с жильем прекрасно вышло -это аэрогородок военный. В тот самый куда Якубович на самолете кататься ездит.
   Всеобщая разруха коснулась и военных летчиков: зарплату задерживали, керосину для полетов их истребителей не было. Подрабатывали инструкторами для таких, как Якубович и коммерческими полетами на винтовых бензиновых аэропланах.
   Свою квартиру семья летчиков сдала мне, а сама жила в однокомнатной при общежитии. Зато военный городок, жителем которого я вдруг стал, отлично охранялся, тут было чисто и алкаши не бродили по нему, как в самой Вязьме. В военном городке были даже шикарная гостиница, приличный военторговский магазин, кафе-мороженное и библиотека. До города каждый час ходило маршрутное такси, где за рулем сидела нормальный русский, а не кавказец с купленными правами, как в Москве.
  
   Я прикупил вдобавок к своему ноуту приличный стационарный комп, законтачил с преподами местных институтских филиалов. Филиал Московского государственного индустриального университета, Филиал Московского государственного университета технологий и управления, филиал Современной гуманитарной академии, филиал Российской международной академии туризма. Вот с последней академией я и подружился, с дамой-хозяйкой свел знакомство, мы потом с ней совместный учебник написали. Ну как совместный, её имя и степень кандидата и мой текст. Вот этот учебник, если кому интересно: https://www.ozon.ru/context/detail/id/2196560
   Вот, кстати, пару абзацев в качестве хвастовства:
   Социология, как мы уже говорили на прошлой лекции, сует нос (фигурально, конечно) во все тонкости человеческого существования. Ей не безразлично, как мы добываем пищу, что делаем в свободной время, какие планы строим на отпуск, где собираемся учить своих детей, какое медицинское обслуживание получаем. Социология может интересоваться поведением группы вьетнамцев среди жителей российского города и поведение одного российского туриста в Израиле; она не оставит без внимания причины, заставившие молодого парня уйти в кришнаиты, изучит девушку, занявшуюся культуризмом, внимательно исследует вытрезвители в разное время дня, заглянет в детские больницы в разных регионах страны, проверит увлеченность классической музыкой среди сельских жителей и горожан.
   При всей дотошности к малому, к семье, группе людей и, даже, одному конкретному (и абстрактному) человеку социология никогда не рассматривает этого человека нечто обособленное. Тем то и хороша эта наука, что любую частность, любую единицу она изучает как часть огромного целого, как часть социума, общества. Так астроном никогда не воспринимает планету или астероид вне его контактов с другими планетами, со звездой, с галактикой. Человек, как мы уже предположили, микрокосм, он часть вселенной, но еще в большей степени он частица общества.
   Это, кстати, относится к любому человеку: к отшельнику в пустыне, к лесному бобылю, к юродивому страннику, к БОМЖу из канализации. Даже тот человек, который на первый взгляд полностью чуждается контактов с обществом, все равно намертво с этим обществом связан.
   Рассмотрим абстрактного человека, не желающего зависеть от общества и в свою очередь - влиять на него. Можете вы себе представить такого человека?
   Некто Гасан ибн Алеша решил жить сам по себе. Надоели вы мне все! - сказал он, и удалился на болото, где построил шалаш и зажил там, питаясь лягушками.
   Нет, конечно, не обязательно лягушками: на болоте, скажу я вам, умелый человек всегда найдет что-нибудь съестное. Особенно - вегетарианец.
   Наш Алеша был при жизни сиротой, друзей не имел, товарищей не завел, женщин ненавидел, а за комнату в коммуналке принципиально не платил. Так что, допустим, его исчезновение прошло для общества незаметно. Я говорю: допустим, уже потому, что исчезнуть совсем незаметно невозможно. Всегда остаются какие-либо следы. Этим, кстати, часто пользуются авторы детективных романов: сыщик разыскивает кого-то по счету из прачечной, по квитанции, по совету булочника и т.д.
   Так что, в строгом смысле слова от Алеши много осталось следов. Судебная повестка за неуплату квартплаты, счет за электричество, соседи, которые мечтают занять его комнату, дворник, который привык стрелять у него рупь на водку, участковый врач, которому раз в год надо проводить профилактические прививки, участковый инспектор, непривыкший чтоб на его участке самовольно исчезали люди... Поэтому я и употребляю вполне научный термин: допустим. Методика допущений - важнейшая часть любой философской или социологической задачи.
   Живет наш Алеша на болоте. Спустя год его случайно увидел грибник. Испугался, принял за лешего. Рассказал в деревне. Ребятишки решили проверить... Потом решили проверить и взрослые...
   Немного отступив о теме, я расскажу вам реальную историю об отшельниках. Журналист Песков, опираясь на слухи и легенды, нашел в сибирской тайге под Абаканом семью староверов, сейчас не помню их фамилию, но в то время, году в семидесятом, все газеты были полны репортажами. Эта семья бежала от царских реформ, от преследования официальной церкви и прожила в изоляции больше ста лет. Как они выжили - другой вопрос, о нем я могу рассказать после лекции. Важно другое. Видимо ходили определенные слухи, легенды вокруг этих людей, коли журналист смог на них выйти. Следовательно воздействовали они на человеческий социум, это воздействие накапливалось и в конце концов прорвалось, как гнойник, что в итоге привело к уничтожению семьи и появлением серьезных научных исследований по медицине и социологии.
   Семья погибла из-за наплыва туристов и газетчиков. Чем-то их там заразили, как когда-то индейцев гриппом, от которого у изолированного народа не было иммунитета. Да и психологический шок был сильным. Ну, а исследования в медицине вернули старые знания о целебности кедра (он спасал семью от цинги и других заболеваний) и о пользе малого земледелия в условиях тайги (те несчастные сажали на полянках некоторые злаки). Какие новые открытия сделала социология на примере этого миниатюрной изолированной человеческой формации - думаю, объяснять не стоит. Уникальный эксперимент, поставленный естественно. Сам факт выживания и первых беженцев, и потомков удивителен.
   Так и с нашим ибн Алешей. Если, даже, он не станет объектом голодных на сенсацию журналистов, он все равно послужит основой легенд, слухов, сказок, определенных верований. Религиозные старушки припишут ему святость, ребятишки - волшебство, мужики - еще что-нибудь. Совершенно (на его взгляд) не контактируя с обществом он будет оказывать социологическое влияние на это общество). Так, после газетной шумихи о таежной семье, многие юноши и девушки стали уходить на житие в природу - это ли не социологическое влияние...
  
   В этй же академии я нашел себе подработку по той же социологии: читал лекции три раза в неделю. И параллельно стал членом штаба по выборам в местные депутаты, за хозяйку Любу Макарову агитировал.
   И вообще-то не так уж и плохо в провнции устроился, одна беда - интернет через модем и чахлые вяземские телефонные линии. И с питанием кдёво, я только в детстве так качественно питался. С соседнего хуторка мне три раза в неделю носили свежую сметану; на рынке у бабусь покупал отличную зелень, помидоры, например, у большой фанатки этого дела - бычье сердце для салатов и черный принц для наслаждения тонкой кожурой и божественным вкусом; кур и яйца тоже только на рынке: домашние, вскормленные зерном на разнотравье, ножки маленькие и сочные, а желток золотом отливает; мясо покупал готовое в дорогом по местным меркам кафе с узбекской кухней, дома только подогревал блюдо: басма - узбекская фантастика, жареный лагман (ковурма лагман), казан-кебаб из свинины, картофеля и лука, чучвара - узбекские пельмени, из рубленого мяса, в томатном соусе с овощами... Ну, а когда обедал в кафе, всегда брал лагман и сочный плов. Хлеб кстати, в магазине покупал редко, предпочитал узбекские лепешки из пресного текста (катлама - жареная слоеная лепешка).
   Конечно, кроме еды в Вязьме были иные провинциальные ценности. Например, Деревня Чепчугово, или Новиково расположена на реках Вязьма и Новосёлка, к западу от Вязьмы. Кто не бывал у мемориала ополченцам Бауманской дивизии? Фото на фоне этого мемориала наверняка есть в каждом семейном альбоме, а ведь рядом с ним и находится деревня Чепчугово.
   В 1911 году Е. Клетнова в книге Отзвуки Отечественной войны Вяземского уезда пишет: А напротив раскинулось не менее древнее, с высокочтимой иконой Тихвинской Божией Матери, село Чепчугово и деревня Заречье с рекой Новосёлкой, впадающей в Вязьму. И здесь тоже, когда-то была барская оседлость с обширным, так называемым английским парком на берегу ныне спущенного красивого озера. Огромные пахучие тополя этого парка так же не миновали грачиных гнезд и только липы старого французского сада, со сходящими к одному центру широкими тенистыми аллеями, пока еще избежали этого губительного засилья... ...Так и это поместье запустело с давних времён и хотя парк ещё пока не вырублен, но последний отпрыск старинного владельца, прослужив всю свою жизнь где-то в западном крае, предпочёл устроить себе старость на чужеземной Ривьере,
   Во время Великой Отечественной войны Чепчугово было оккупировано немецкими войсками, и с Чепчугово связано множество историй, подчас героических, но также мало известных. Освободили Чепчугово советские войска в марте 1943 года, вместе с Вязьмой.
   Рядом с бывшим храмом в Чепчугово находится древнее кладбище со старинными надгробиями. Известно, что на нём похоронены владельцы соседней усадьбы Лопатино Реймерсы. Липовый парк бывшей барской усадьбы сохранился и по сей день. Сейчас Чепчугово известно своей экодеревней и православным лагерем для детей. Так что, история древнего села не закончена, и новое поколение прямо сейчас пишет его историю.
  
   Но сейчас я пью, третий день. Тут еще левое плечо болит ужастно, аж в живот отдает. А может - в сердце. В любом случае придется зайти к терапевту.
  
   Мужчинство 7
  

...И где-то там, в бесконечности, смыкаются параллельные миры, а через две точки проходит бесконечное множество прямых, и спорное - бесспорно, а бесспорное - можно оспаривать, и человек мечется в поисках истины, не осознавая, что ищет собственное "Я".

И ломиться человек в стены собственного сознания, бьется в сети, им же расставленные, хватает обстоятельства за глотку, задыхаясь от своей же хватки, кричит и не слышит собственного крика.

А параллельные смыкаются, кто-то спорит, а кто-то оспаривает, крик разрастается, рушится, обваливается и, вновь, возникает на уровне ультразвука.

Владимир Круковер, Проекция парадокса.

  
   Я проснулся раньше времени от тишины. Обычно утром под моими окнами начинал работать продмаг, что сопровождалось соответственным звуковым орнаментом: грюмканье дверей, стон сигнализации, ожидающей отключения, кряканье продовольственных фургонов, тусклая перебранка ранних алкашей... А тут - ватная тишина. И еще - запах свежести. Не искусственной, из аэрозольных флаконов, а истинной, насыщенной грозовым озоном, пихтовыми лапками, росистым ромашковым лугом.
   Я откинул одеяло, и теперь воспринял эту свежесть уже комплексно: пододеяльник был непривычно нежен, пах маминой ручной стиркой и маминым утюгом.
   Я открыл глаза и тотчас закрыл их. Увиденное никак не напоминало мою убогую спаленку.
   Окна во всю стену, неплотно прикрытые голубоватыми европейскими жалюзи, умопомрачительный сводчатый потолок, с золотыми ангелочками, сияющий даже в полумраке паркет густо-вишневого цвета, стильная мебель...
   Я вновь открыл глаза и попытался вспомнить вчерашний вечер. Собственно, и пытаться было незачем - вечер был обыден: чай с жареными макаронами, телевизор, книжка перед сном и последняя сигарета, которую я выкурил на кухне, с отвращением глядя на таракана, не дотерпевшего до выключения света. Он передвигался к крошкам стола как спецназовец - бросками.
   Пока я жевал в памяти эту обыденность, глаза отмечали новые подробности, а мозг пытался эти подробности систематизировать, оценить. Комната была не роскошной, а очень целесообразной и очень дорогой. Чувствовалось, что ее владелец был настолько могущественен, что не нуждался в малейшей мишуре. В ней был тот минимум, который, в сущности, и нужен состоятельному человеку, и в то же время все было невероятно качественное, добротное настолько, что этой чувствовалось мгновенно любым наблюдателем. То же постельное белье было явно из натурального материала, скорей всего льна, выделанного чуть ли не в ручную. А кровать была одновременно мягкой и жесткой, хотя такого, вроде, быть и не может.
   Я решил встать, спустил ноги. И они тотчас попали в тапочки, будто тот, кто перенес меня сюда, специально рассчитал их установку. Тапочки тоже оказались сверхудобными. Именно такими, которые я безуспешно пытался купить на протяжении всей жизни. Как замшевые перчатки для ног.
   Я встал на коврик из ворсистого материала и обнаружил, что спал как привык - голым. Но трусов поблизости не было. Обычно я их кладу на прикроватную тумбочку или просто на пол. Впрочем, не было и тумбочки. Кровать в изголовье обтекалась деревянной отделкой, совмещающей функции тумбочки, книжной полки и приборной панели. По крайней мере, кнопок там было много.
   Осторожно, боясь поскользнуться, я переступил на паркет. Он оказался не скользким, хотя блестел, как ледяной. Кроме того, он был теплым, что чувствовалось даже через тапочки.
  -- Владимир Исаевич, - раздался голос, - вы уже проснулись?
   Голос шел как бы ото всюду. Видимо, были скрытые динамики.
  -- Проснулся, - сказал я в пустоту, - где моя одежда?
  -- Нажмите кнопку с индексом Ш, - сказал бестелесный голос.
   Я огляделся. Панельки с рычажками и кнопками были не только в изголовье кровати, но и на стене, где обычно располагается выключатель, и на столике. Я нажал кнопку Ш, часть стены сдвинулась куда-то вверх, открылся шкаф.
   Это был больше, чем шкаф. Это был настоящий магазин дорогой одежды. И по размерам, и по количеству вещей. Длинными рядами стояла разнообразная обувь, рубашки висели на плечиках - их я не сносил бы и за век, брюки и пиджаки висели на своеобразных двойных вешалках. Кроме свитерей, джемперов, пуловеров было еще много разнообразной одежды, включая смокинги, фраки и элегантные куртки. Несколько полок были заняты бельем.
   Я надел трусы и спортивный костюм из нежной шерсти.
  -- Разрешите зайти, - сказал голос.
  -- Да, конечно, - ответил я, вспомнив сказку про аленький цветочек.
   Но возникло не чудище, а пузатый старичок в мешковатом костюме и цветной рубашке без галстука. Рубашка навевала ассоциации с тестом Роршаха.
  -- И как мы себя чувствуем? - сказал он. - Или, сперва завтрак?..
  -- Я не завтракаю, - ответил я, ошеломленно пытаясь сориентироваться. Единственное объяснение, приходившее в голову, угрожающе пахло шизофренией. - А где тут?..
  -- Вон та кнопка, - понял старик с полуслова, нажав кнопку Т. - Раньше нормальная комната была, с мебелью. Это ваш предшественников все приказал переделать. Помешан на рациональности и автоматике.
   Очередной кусок стены убрался, открыв вход в туалетную комнату. В ней не было кафеля, просто стены и потолок были сделаны из какого-то светло-зеленого, явно непромокаемого материала. Полы были темно-зеленые, пупырчатые. Поскользнуться на них мог только полный тюха. И опять таки, никакой особой роскоши, а целесообразность, удобность. Разве что, вмонтированный в туалет анализатор, который отреагировал на мои кал и мочу комментарием: Сократите потребление соли и мяса.
   Кроме большой ванны, края которой были чуть выше пола, имелась душевая кабинка. Я зашел в нее, задвинул дверку и оказался в герметическом, хорошо освещенном помещении. Рычаги управления потребовали некоторого обдумывания. Наконец, осознав, что синяя шайба с рисками устанавливает температуру воды, а подвижный рычаг - напор, я запустил адский механизм. Вода ударила ото всюду: снизу, с боков, сверху. Вращая шайбу, я легко сделал ее горячей, а рычажок позволил превратить многочисленные тоненькие струйки в массажные щетки. Это был настоящий кайф! Оставались еще две неисследованных кнопки: коричневая и фиолетовая. Я нажал их по очереди. Оказалось, что коричневая кнопка превращает душ в мыльную, а фиолетовая подает морскую воду.
   Вдоволь наигравшись возможностями душа, я вышел из кабины совершенно удовлетворенным и бодрым. Накинул купальный халат, прошествовал босиком в спальню, уверенно посмотрел на старичка:
  -- Как кофе-то заказать?
   Он молча указал на очередную кнопку - З. Я нажал. В спальне беззвучно появилась тоненькая девушка с вопросом на миниатюрном личике.
  -- Меня зовут Таня, - сказала она. - Плотный завтрак или так себе?
  -- Только кофе с сахаром, черный, - сказал я, - большую чашку.
   Она вышла буквально на секунду и явилась уже с подносиком. На нем стояли кофейник, сливочник, сахарница. Я взял чашку и ощутил себя счастливым - это был настоящий, почти прозрачный, изумительной лепки, фарфор. Ну, а, сделав глоток кофе, я понял что до сих пор не знал настоящего вкуса этого напитка.
   Я сидел на полукресле у старинного столика с гнутыми ножками, смаковал кофе, помахивал босой ногой, благосклонно смотрел на старичка, угнездившегося в соседнем седалище. Он же смотрел на меня с явной иронией. Когда я допил кофе, он встал и сказал сварливо:
  -- Может, теперь господин президент позволит себя осмотреть?
   Я был настолько ошеломлен, что безропотно позволил себя ощупать, простукать и прослушать. Доктор действовал по-старинке, без фонендоскопа и прочих приборов. Когда его волосатое ухо прижималось к моей коже, я вспоминал детство. Меня тогда пользовал папин друг, старый педиатр - еврей, чем-то похожий на этого толстяка.
   Доктор, пыхтя, нагнулся, стукнул меня под коленку, выпрямился с побагровевшим лицом, сказал, подтверждая выводы электронного унитаза:
  -- Поменьше соли и тяжелой пищи. Лучше вообще вместо обеда ограничиться кислым молоком или соком. Немного войдете в дело, и следует недельку полечиться стационарно. Сердце подмолодить, печенку почистить, суставчики...
  -- Да, конечно, - сказал я, боясь признаться, что ничего не понимаю. А вдруг, у меня амнезия, и последние годы выпали из памяти. Или шизофрения, и все происходящее мне кажется. По крайней мере, происходящее приятно, так стоит ли задавать вопросы?
  -- Одеваться? - спросил доктор.
  -- Пожалуй...
   Айболит шепнул что-то в ласкан своего белого халата. Опять бесшумно отворились двери и юноша и девушка вкатили тележку с разнообразными флаконами, блестящими инструментами. Когда они юниоры подошли ближе, я обнаружил, что им наверняка за тридцать. Они напоминали прошлогодние импортные яблоки, румяные под воском.
   Открылись шкафы, замаскированные под стены, меня начали причесывать, массировать, маникюрить, одевать. Кажется, нынче парикмахеров называю визажистами? Эта парочка могла претендовать на звание супервизажистов. Вкупе с высоким портновским искусством. Легкий костюм сидел на мне, как влитый, слегка искрясь на свету, галстук не душил, щеки отливали атласом, убогая шевелюра обрела пышность и блеск. Даже мои гнилые зубы, кажется, побелели.
   Я подошел к зеркалу, встроенному в дверцу одного из шкафов. На меня смотрел импозантный, моложавый мужчина. Куда-то исчезли животик, дряблые плечи, вялые щеки, многочисленные морщины. Этот мужчина смотрел уверенно и обретал в ауре великолепного запаха высококачественной туалетной воды.
   Тележка с юниорами бесшумно укатила. Исчез и доктор. Вместо него в комнате таинственным образом образовался подтянутый юноша в строгом костюме. Но я уже не верил своим глазам, поэтому дал юноше лет сорок. И решил проверить себя.
  -- Вам сколько лет?
  -- Сорок пять, - несколько недоуменно ответил юноша.
  -- А звать как?
  -- Петр Ильич. Я ваш референт. Разрешите ознакомить с сегодняшним графиком встреч и дел?
  -- Что-нибудь важное?
  -- Да нет. Пока вы адаптируетесь в должности планируются заурядные дела и ознакомительные встречи.
  -- Тогда перенесем их на следующие дни. А вы соберите мне руководителей всех ведомств.
  -- Министров?
  -- И министров тоже?
  -- Как скажите. Собственно, большинство из них и так собирались. Хотят выразить вам свою симпатию, представиться.
  -- Отлично. Где?
  -- В мельхиоровом зале. Позвольте, я вас провожу?
   Я шел за референтом, удивляясь своей решительности. Дело в том, что я как бы тестировал ситуацию, пытался вести себя как настоящий президент. Голова, естественно, была в тумане, но в любом случае я ничего не терял. Если это крутой глюк, то словлю кайф, поиграю в президента. Если это реальность, то...
   То кто же не пытался хоть раз в жизни представить себя главой правительства.
   Я, помнится, даже целую программу воображал. Как покончу с беспризорничеством, прижму уголовников, оздоровлю экономику. Мне очень импонировал президент Туркменистана, построивший для сирот настоящий дворец в центре Ашхабада. А я, представляя себя в роли президента, хотел его переплюнуть - отдать детям кремль. Пусть аура зла, многие столетия висящая над этим логовом правителей, развеется детским смехом. Я для них лучших педагогов и воспитателей найму!
   Еще я мечтал отменить внутри России деньги. Это же настоящее рабство, выдуманное евреями и евреями же контролируемое. Будто нельзя использовать для внутренних взаимоотношений другой эквивалент, а не эти противные монеты и бумажки. Для торговли с другими государствами - пожалуйста, хоть деньги, хоть золото. А между собой мы способны и без них обойтись. Экономия, кстати, будет огромная. Сразу же исчезнуть сотни тысяч фирм, контор, банков, где люди меняют деньги на деньги, ничего полезного не производя.
   Вспоминалась Спарта, своего рода - идеальное государство того времени. Народ Спарты был лишен многих наших недостатков: там не было вещицизма, увлечения алкоголем, разврата, скопидомства, обжорства. Никто не мог, например, накопить много денег незаметно для окружающих (уже потому, что внутренние деньги там были дисками из камня метрового диаметра), предаться чревоугодию (высшие военоначальники были обязаны обедать совместно с простыми солдатами, и, если они без аппетита ели малосъедобную полбу, на них начинали коситься), баловаться драгоценностями (носить украшения считалось дурным тоном)...
   В настоящее время наш, так называемый - цивилизованный мир принадлежит лавочникам?
   Кто спонсирует культуру, искусство? Кто забивает теле- и радиопередачи рекламой? Кто создал громоздкую финансовую структуру, где на деньги покупают деньги? Кто содержит основную массу населения, выделяя им крохи с барского стола? Кто руководит государствами? Кто развязывает войны?
   Вопросов может быть еще множество, но ответ один - лавочники.
   У лавочника много личин. Это может быть хозяин крупного металлургического завода или лотошник, торгующий сигаретами. Это может быть владелец техасского ранчо или создатель либеральной партии. Это может быть производитель или перекупщик, барышник с конезавода или барышник от политики, государственный чиновник или священник доходного прихода - суть одна: этот человек или группа людей живут за счет населения, как пауки за счет беззаботных мошек.
   Вот подумайте, владелец мельницы зарабатывает деньги только тем, что превращает зерно в муку, размельчает зерно. Не он придумал этот мельничный механизм, не он вырастил это зерно, не он его собрал. Нет, он лишь посредничает между зерном и мукой, получая в результате возможность жить гораздо лучше хлебороба.
   Как создать совершенное общество? Вернее - какова его структура?
   Я много думал об этом, прочитал социологов (и прошлых, и нынешних), проанализировал деятельность общин (кибуцы, Ауровиль, деревни Кришнаитов...). И вот к какому выводу я пришел.
   Такое общество можно создать в одной, отдельно взятой стране. И нельзя создать сразу во всех странах, пока эта совершенная страна не докажет практически свое совершенство.
   Сперва надо убрать ядовитый ствол, на котором зиждется наша цивилизация, порочный эквивалент человеческих достоинств - деньги. Нельзя мерить человека кусками драгметалла или каменными стекляшками! Человека следует оценивать по делам его.
   Мне кажется, что выделение материальных благ (подчеркиваю - МАТЕРИАЛЬНЫХ) надо разделить на три категории:
   Первая - те, кто отвечает за будущее человечества и за его духовное и физическое здоровье. Учителя (наставники, воспитатели, истинные гуру); врачи (все, кто имеет отношение к медицине, включая санитарок); ученые (материальное довольствие без различия от ученой степени, академик отличается от кандидата лишь большими правами и возможностями в научной деятельности), работники искусства, имеющие высокий рейтинг среди народа (писатели, артисты, художники, музыканты и т.п.).
   Вторая - основное работающее население всех профессий, включая и космонавтов, и строителей, и работников коммунального хозяйства (без различия между дворником и домоуправом), и геологов, и военных (никакого различия между материальным обеспечением рядового и маршала) , и людей творческих профессий, не блещущих гениальностью, а просто способных, талантливых), и администраторов (в смысле - организаторов, координаторов, но ни в коей мере не чиновников, чья шакалья порода пока неистребима), и дипломаты (в эту категорию включаются все, кто работает с другими государствами, а странная каста политиков упраздняется за ненадобностью), и повара, и посудомойки, и разносчики писем, и недееспособные дети, и больные инвалиды, и старики, и студенты, и школьник и, короче, - все, кроме тех, кто войдет в третью категорию.
   Третья категория очень простая - тунеядцы и антисоциальные элементы. То есть, преступники, алкоголики, паразиты всякие. Им тоже выделяется полный комплекс материальных благ (жилью, одежда, питание, бытовая техника, пользование общественным транспортом, медицинским обслуживанием и т.д.), но по минимуму. Если человек второй категории может рассчитывать на хорошую квартиру, где для каждого члена семьи отдельная комната с туалетом, изящная мебель, автоматика бытовая, то третья категория вынуждена будет ограничиться хрущевкой с простенькой обстановкой.
   Чего мы добиваемся таким разделением? Прежде всего конкуренция между людьми становится людской, духовной. Ясно, что в научном подразделении будут и академики, и лаборанты, но стимул, ведущий человека на академическую вершину, не будет приравнен к персональной машине или зарплате.
   Возникнут истинно демократические взаимоотношения между людьми разного социального уровня. Слесарь знает, что от его отзывов зависит признание писателя, артиста, певца... Писатель знает, что от его оценки зависит нахождение слесаря на втором уровне. Учитель знает, что его элитное положение держится только лишь на КАЧЕСТВЕ его работы. Алкоголик знает, что он может стать человеком второго и, даже, первого уровня, стоит лишь взяться за ум.
   Уходят в небытие многие преступления, характерные для современного общества. Действительно, кого и зачем рекетировать? Какой смысл воровать телевизор, если его некому продать? Кому и за что давать взятки?
   Основой любой работы становится качество ее исполнения, и не нужны ОТК. Ведь, если повар будет невкусно готовить, то его столовую перестанут посещать. И он автоматически станет безработным, кандидатом в третью категорию. Ему остается или улучшить свое мастерство, или сменить профессию.
   Исчезает проблема стариков, инвалидов, недееспособных. Им уже не придется ждать милостыни от государства, так как государством становится союз людей, а не шайка дорвавшихся до власти.
   Дети перестают чувствовать себя обделенными, униженными, неполноценными. Это страшно - ощущать себя неполноценными из-за малого возраста!
   Бесплатная учеба, где учитель - элитная личность, не только доступна всем без исключения, но и предельно результативна для каждого учащегося. Единственный путь на вершину общества - учеба.
   Исчезает реклама, вместо нее появляются списки товаров и места их получения. Сокращается ассортимент товаров, так как нет капиталистов, производящих ерунду для наживы, нет конкуренции между сникерсом и марсом, да и вообще нет в магазинах этой канцерогенной дряни.
   На рынке остаются лишь те производители, которые производят действительно хорошие и нужные продукты, вещи. В то же время нет угрозы монополии, напротив - монополист по производству мороженного, например, уважаем, ведь его мороженное самое вкусное.
   Возникает вопрос: не будут ли враждовать между собой представители основного, второго уровня, не станут ли они завидовать элитному первому разряду.
   Допустим, инженер второго уровня хочет жить не в квартире, а в коттедже? Как живет знакомый ученый. Нет проблем, он становится в очередь таких индивидуалистов и со временем въезжает в коттедж, сдав квартиру координатору жилого района. И, зная, что знакомый ученый в очереди на привилегированную жилплощадь не стоял, он будет ему завидовать. Белой завистью. Что, возможно, заставит его учиться, совершенствоваться, изобретать и, если хватит таланта, сравняться с ученым в правах на удобства.
   То, о чем я рассуждаю - утопия. И в то же время любая страна могла бы эту утопию реализовать на практике. Ведь, только экономия от ликвидации денежных взаимоотношений высвобождает в этой стране огромные ресурсы.
   Кстати, люди вовсе не такие жадные на вещи и жратву, как иногда кажется. Их покупательский азарт чаще вызван постоянным стремлением выделиться среди других. Как писал Ежи Лец, Люди покупают на деньги, которых у них нет, вещи, которые им не нужны, чтоб произвести впечатление на соседей, которым на это наплевать.
   Именно так живут американцы, зомбированные рекламой и кредитом. Они все покупают в рассрочку, не заплатив, порой, даже начального взноса, потом, как рабы, отдают семьдесят процентов зарплаты за несколько приобретений, а выплатив наконец, меняют эту вещи на новую модель, сдав старую и опять получив кредит.
   Получается циркулиз визиус - порочный круг. Капиталист производит товар, чтоб получить прибыль. Он навязывает этот товар потребителю. Потребитель затоваривается. Капиталист быстренько производит улучшенный товар, чтоб не перестать получать прибыль...
   Впрочем, у Маркса с Энгельсом подробно и умно об этом рассказано. Просто коммунистическое общество, о котором они мечтали, современный человек пока создать не может по чисто моральным причинам. Рад бы в рай, но грехи не пускают. Да и невозможно создать бесклассовое общество. Всегда будет класс элиты и класс смердов, патрициев духа и рабов желудка. Другое дело, общество без денег, без каких-либо материальных эквивалентов...
   Мы прошли несколько коридоров, насыщенных телекамерами, которые ворочали своими миниатюрными головками, спустились на зеркальном лифте, прошли еще пару коридоров, поднялись на еще одном лифте и референт открыл двойные дубовые двери, украшенные резьбой с античной символикой. Огромный зал, высоко под потолком летают амуры, целятся из гипсовых луков. На стенах фрески с греческими (или римскими) богами. В центре зала огромный стол (почему-то пришло на память - овальный), поперек его, образуя букву Т, второй, командирский.
   Я уверено прошел к нему, сел на полукресло, с завистью посмотрел на плоский монитор и беспроводную клавиатуру и мышь, перевел взгляд на референта.
  -- Что ж, зови народ.
   Референт как-то изогнулся и начал таять, будто мороженное на пляже. Я с горечью подумал, что все это было простым глюком, бредом усталого мозга. А референт уже исчез совсем и теперь таяли стены, столы, компьютер, манжеты рубашки с темными запонками...
  
   Вместо них высветилось лицо пожилой женщины в стареньком халате врача, которая что-то говорила. Я напрягся, прислушался:
   - Больной, я больше не могу держать вас на морфии, нам необходимо ставить вам капельницы с лекарствами, растворяющими тромб, надо как можно быстрее восстановить ток крови по закупоренной артерии, чтобы избежать отмирания клеток сердечной мышцы. Я давала вам аспирин, но желудок среагировал кровавой рвотой, был запас морфина, колола, чтоб снять боль, но теперь надо переходить к более агрессивному лечению, а у нас нет нужных лекарств. Например, гепарин вам нужен подкожно...
   - А что, я разве не дал денег в момент поступления?
   - Нет, вы на пороге потеряли сознание, мы вас раздели и вот, в реанимацию.
   - Книги со мной были?
   - Да, вот они, в тумбочке.
   - Достаньте, в одной книге заначено сто долларов. Думаю, на первое время хватит, а потом жена приедет, привезет.
  
   Я наконец вспомнил, что ЭКГ выявила инфаркт, и я, вместо того, чтоб дожидаться скорой в приемной, доехал на такси до дома, переоделся в спортивный костюм, взял тапочки и книги, в которые вложил последний стольник, поставил квартиру под охрану, заехал на почту, дал Свете телеграмму и лишь потом поехал в больницу. Дальше память подменяли нелепые наркотические сны. Нелепые уже потому, что никогда (даже в подсознании) не хотел занимать какие-либо руководящие посты. Не мое это, людьми командовать, мне бы наоборот - подальше от людей, в изолированную пещерку в кедровом бору...
  
   Мужчинство 8
  

Если сидишь - сиди.

Если идешь - иди.

Главное - не мельтешись попусту.

Бодхидхарма, Патриарх Дзен

  
   После того, как случилась закупорка коронарной артерии тромбом, у больного в течение ближайших часов и нескольких суток могут возникнуть многочисленные осложнения: фибрилляция желудочков, нарушение атриовентрикулярной проводимости, отек легких. Все перечисленные осложнения смертельно опасны. Справиться с ними можно только в стационаре, но никак не дома.
   В первые 2-3 дня ему нужно соблюдать полный покой. Можно лишь переворачиваться в постели. Нельзя даже садиться. Запрещается выходить в туалет. Приходится пользоваться судном. Такие строгие ограничения действительно необходимы, хотя врач может и не объяснить, в чем их смысл. Сердце уже не болит, но из-за инфаркта часть его стала мягкой. Даже при небольшой нагрузке сердечная мышца может порваться или растянуться, как старая автомобильная камера. Если случится разрыв, это приведет к мгновенной смерти. А растяжка называется формированием аневризмы сердца. Аневризму вылечить на сегодняшний день невозможно.
   Начинать садиться можно на третий или четвертый день, когда разрешит лечащий врач. Это нужно делать следующим образом. Свесьте ноги с кровати. Потом приподнимите туловище, помогая себя руками. При этом не напрягайте мышцы брюшного пресса. Еще через 1-2 дня больного выпускают ходить по этажу. Потом он осваивает подъем по лестнице под руководством инструктора лечебной физкультуры...
  
   Приехала жена вместе с котом - рыжим Васькой. Этот кот знаменит тем, что упал с седьмого этажа и вышиб себе передние зубы. Теперь корм приходится нарезать мелкими кусочками. Васька обследовал палату и сразу забрался мне на грудь - лечебные мурлыки улучшили мое настроение.
   Хлопцы из издательства Аквариум выслали денег, так что теперь у меня отдельная палата, а у врачей новые аппараты для изменения давления, лекарства для инфарктников и пара упаковок разовых шприцев. Даже удивительно, сколько всего можно было купить на двести долларов в то время.
   Впервые услышал модное слово: спонсор и, как награду за щедрость, получил отдельную палату. Звучит красиво, но это всего-лишь комната с кроватью, тумбочкой, стулом и столом. Телевизор портативный жена принесла из дома. Да, в те далекие годы я еще смотрел телевизор. Привычные на западе программы осваивались отечественными телевизионщиками неумело, но быстро. Это было интересно. Тогда.
   Приходила Женька, сидела, смотрела на меня, переживала. Жена Света смотрела на Женю, ревновала.
   Кот Васька Женю принял.
   Через десять дней попросился на выписку. Обещал ходить по лестнице приставным шагом, принимать лекарства и приходить на обследования.
   Васька освоился быстро, уходил на весь день. Благо, в офицерском дворике вандалов не было.
   Но все стало каким-то тусклым, пропал азарт провинциального быта, мучила мысль о том, что при повторном инфаркте долларов в кармане может не оказаться.
   За серию изданных пособий для школьников получил полторы штуки зелени. Съездили с женой на родину - в Иркутск.
   Горе-горькое, во что превратился уютный и степенный город. Уродливые железные двери на подъездах, всюду накаченные охранники, полно беспризорников, аренда комнаты дороже, чем в Москве, на рынке полно местной рыбы: хариус, омуль, сиг, налим, байкальский осетр. Если учесть, что эти же сорта вывозятся и в Москву - Питер, то через несколько уникальное озеро будет полностью разворовано. И, судя по количеству китайцев в городе, этим есть кому заниматься.
   Ходил по памятным местам, но память не будилась, только горечь-горечь. В доме специалистов зашел к Ходосам, старшая дочь с супругом профессором медицины сдают комнату нерусскому, дабы выжить! Счастлив Хаим-Бер Гершенович, что умер и не видит этого позора.
   Повидал Олега Харитонова, коллегу из прошлого, из Молодежки. Съездили на Байкал, выпили водочки под соленого сига.
   Обратно мы со Светой поехали на поезде. Прямо в Питер, не заезжая в Вязьму. Omnia mea mecum porto.
   Остановились в однушке у дочки. А младшая, как выяснилось, уже в Израиле. Ее мужинек использовал в качестве транспортного средства, чтоб удрать из России.
   Оформили документы, сели на самолет. Сошли в аэропорту Тель-Авива.
   Памятка для новых репатриантов
   Собираешься в Израиль. Заучи три правила поведения в этой стране.
   1. Ничего и ни у кого не проси.
   2. Никому и ни в чем не верь.
   3. При малейшей возможности уехать - уезжай.
  
  
   ЯОН - Роман с самим собой
  
   Ошибка атеистов в том, что они не столько критикуют саму религию, сколько вступают в диспут с ее идеологами. Вообще-то, атеизм - тоже форма верования, своеобразная религия. И в борьбе с шаманами всех мастей надо не рассуждать, а действовать. Взять за основу выражение Вольтера: Раздави гадину.
   Любая религия агрессивна и опасна для человека. Например, агрессия христианства в том, что оно уподобляет человека безропотному червяку, учить его непротивлению, смирению, аскетизму. Естественные порывы человечество христианство пытается загнать в абсурдные, надуманные рамки. И нужно это лишь для того, чтоб человек постоянно ощущал себя грешником, виноватым, искупая мифическую вину перед церковью.
   Если кровавые расправы христиан над инакомыслящими подзабылись, то агрессия ислама наглядно проявляет себя в наше время. Впрочем, это объяснимо - ведь ислам по сравнению с христианством еще молод.
   Но, взрослея, он с еще большей силой будет вредить людям. Как вредит христианство, воспитывающее из верующих рабов. Как вредит иудаизм (страшно смотреть на израильтян, лижущих задницу раввинам). Как вредит буддизм, подчиняющий миллионы.
   Безобидны, вроде, кришнаиты. Пляшут себе под заунывную музыку, объедаются овощами, славят харю Кришны. И молодежи среди них много. Но это уже не люди, это - зомби!
   А как преобразилась православная церковь в России, с какой охотой она заняла пустующее место коммунистических комиссаров и агитаторов. Сообственно, попы в СССР почти все были сексотами КГБ, так что опыт партийной идеологии у них имеется. При кажущемся равенстве всех религий попы вне конкуренции - еще бы, сам президент с ними обнимается, лижется!
  
   Книга 6
  
   Старик еврей играет на баяне,
   Коробка рядом с мелочью стоит.
   Старик играет. А на заднем плане
   Весь Израиль обыденно гудит.
  
   Старик недавно въехал из Одессы.
   Профессор и немного музыкант.
   Играет он заученные пьесы
   И агоротам бесконечно рад.
  
   Старик не знает местного наречья,
   Он тут недавно - что ему иврит.
   Немеют от баяна его плечи,
   И мучит пальцы рук его артрит.
  
   Он доиграет слабенькую пьесу,
   Пойдет тихонько в ближний магазин...
   А вечером он вспомнит "за Одессу"
   И жалобно вздохнет старик-олим.
  
   Часть VI. Старость: Не живи воспоминаниями, у тебя вся старость впереди..
  
   Вы мечтаете о чем-то, дремлите после сытного обеда, смотрите кино или просто болтаете в соцсетях, когда входная дверь открывается и... в комнату врывается небольшой смерч, который при ближайшем рассмотрении оказывается вашей женой почти 80 лет отроду.
   Пока вы пытаетесь разобраться в причинах визита, предложить стул и о чем-то спросить, на вашу лысую голову обрушивается пакет критических замечаний (сдобренных сочными эпитетами). Вы узнаете, что:
   всегда были грязнулей и никогда не протираете пыль на подоконнике,
   на компьютере,
   на столе,
   занашиваете трусы, которые потом не отстирать,
   рубашки, которые потом не отстирать,
   носки, которые сам теперь стирать будете,
   сидите, как бирюк, в темноте (Бирюк - в русских сказках зверь, часто волк - например, сказка Бирюк и коза, который вовсе не любитель темноты, а просто угрюмый, любящий одиночество. . .),
   не интересуетесь внуками,
   внучкой,
   дочками,
   ничем не интересуетесь,
   пишите книги впустую, так как денег не видно,
   и никогда не было видно,
   а то, что там тратил направо и налево, так это - не деньги, а так,
   а она не может себе стиральную (третью за десять лет) купить,
   не может себе нормальную обувь купить (чтоб потом отдать детям),
   и вообще я - нехороший человек, который
   лишил её зубов,
   увез от детей,
   занят только самим собой...
   Пока вы подыскиваете хоть какие-то контрдоводы, смерч исчезает, прихватив в стирку почти чистое белье и совершенно чистые полотенца.
   А вы растеряно почесываете лысую макушку и пьете валидол от сердца...
  
   Старость 1
  

Мне говорили, что я родился в 1845 году в семье скромного молодого чиновника, отец и деды которого были духовного звания, а отдаленные прадеды были будто бы крестьяне. Родился я, как мне рассказывали, очень трудно, что матушка мучилась мною трое суток (что, впрочем, вполне естественно объясняется, так как я был первенец), что родовые муки ее достигли такой степени, что все окружающие пришли к решению обратиться к местному приходскому батюшке с просьбой прибегнуть к помощи высшей силы и отворить в церкви царские двери. Повидимому, это было исполнено, и роды совершились благополучно. Дальше говорили, что я родился в сорочке; что это за штука, я и до сих пор не могу объяснить себе хорошо, но я помню, что матушка эту сорочку хранила всегда в виде сверточка сухой кожицы в маленьком мешочке, показывала мне и говорила, что это моя сорочка, в которой я родился, что это не со всяким бывает и что рождение в ней принесет мне счастье в жизни.

Николай Николаевич Златовратский, Детство и первая школа

  
  
   Старость и эмиграция как-то слились, поэтому буду рассказывать об Израиле и, соответственно, - о старости.
   И это вовсе не тот Израиль, о котором я пускал слюни в предыдущей части книги, это вовсе не страна для туриста с деньгами, это чужой и неприятный мир, где вместо антисемитизма ты сталкиваешься ненавистью уже потому, что ты приехал из России и что ты более образован.
   - Убирайтесь в свою сэсэеру, - сказала мне дама, - там и праздновайте свои новые годы (подразумевается Новый год, против празднования которого аборигены долго боролись).
   Причем, сказала это на своеобразной мове.
   И добавила:
   - Я тута всяких бачила!
   С тех пор, как живу в Израиле, постоянно сталкиваюсь с некоей алогичностью в отношениях людей. Такое впечатление, что они импровизируют пьесу абсурда. Мой сосед, примечательный постоянным влажным пятном в паховой области неизменных байковых шаровар, брызжа слюной убеждает окружающих, что ключевые посты в государстве должны занимать евреи. Попытался прервать его старым диалогом Пановой и Довлатова, сказал, что это - форма антисемитизма, потому что ключевые посты должны занимать ПОРЯДОЧНЫЕ люди.
   Сосед меня не понял, зато теперь уверен, что я - антисемит.
   Хохлушка, желающая выслать меня в сэсэеру, была недовольна сосновой веткой в моей руке. Нес домой, чтоб соорудить пародию на елку для внука. Она сидела на крыльце, где, впрочем, всегда сидит - это ее наблюдательный пункт. И включилась сразу, как только я оказался в зоне слышимости:
   - Ви тильки побачимо, який хмырь! Видь из-за та`ких, малые в школы ни ходють! Если мамка с батькой всю ночь горилку хлещат, яка дитям школа!
   Я понял, что опять оказался участником абсурда. Самый лучший способ борьбы - еще больший абсурд.
   - Бли схуйот ити вас осуждать, - сказал я убедительно. (У меня нет прав - иврит)
   Бабка на миг опешила, но среагировала быстро и однозначно:
   - Понаехали! Убирайся в свою сэсэеру, там и праздновай свои новые годы, гавнун.
   Это нюанс меня так рассмешил, что я прибавил шагу. Не хотелось доводить даму до инфаркта.
   Как ни странно, но ощущение абсурда охватывает меня всякий раз, когда включаю теленовости или просматриваю газеты. Даже если допустить, что эта информация наполовину измышлена, все равно непонятно, как может существовать страна, в которой:
   президент - сексуальный маньяк (Моше Кацав);
   один глава правительства недавно отбыл срок в тюрьме за взятки (Эхуд Ольмерт);
   второй - откровенный расист и барин, способный заказать для прогулок специальный самолет, в который входит его огромная кровать за 127 тысяч долларов;
   руководство полиции насилует подчиненных (генерал-майор Коби Коэн, генерал-майор Нисо Шахам):
   министр здравоохранения уверен что земля плоская (Яааков Лицман)!
  
   Как может существовать государство, которое ПРОДАЕТ АВТОРСКИЕ ПРАВА НА СОБСТВЕННЫЕ ЗАКОНЫ ЧАСТНЫМ АДВОКАТАМ, а полный текст государственного правового акта... защищен копирайтом!
   Как может существовать государство, в котором самая интеллигентная и творческая часть граждан (русскоговорящая) лишена права на собственный язык, на котором, кстати, опубликована ВСЯ МИРОВАЯ КЛАССИКА!
   Тем ни менее, Израиль не только существует, но и добивается определенных успехов. Уровень жизни в стране неуклонно падает, более 40% населения находятся в постоянном минусе и вынуждены выплачивать высокий процент за использование средств, предоставляемых банком. Зато уровень доходов нескольких несколько семей, которые в Израиле контролируют большую часть предприятий, растут. Правда около 300 израильских компаний перенесли свои главные офисы на Кипр, и бюджет страны потерял из-за этого сотни миллионов шекелей. Но что бы мы хотели, когда там максимальный налог 11 процентов, тогда как у нас - 36. Недалек тот час, когда в Израиле вообще не останется желающих отдавать почти половину прибыли государственным чиновникам.
   Более того, почти на каждую работающую группу людей приходится один паразит - посредник - каблан.
   Чуток цифр:
   из 130 тысяч учителей 15 тысяч работают на каблануте,
   у Электрической компании в дополнение к единокровным 13500 штатным работникам есть еще 1 тысяча с пониженным статусом,
   на железной дороге 800 работников наняты через посредника,
   среди сотрудников аэропортов 1700 отстегивают долю каблану,
   квартиру можно арендовать или купить только через посредническую контору,
   любая неквалифицированная работа находится под контролем паразитов-кабланов... рабовладельчество как новая форма сионизма процветает! Недаром религиозное учение евреев каббала, так созвучно с обычной кабалой и стремление закабалить ближнего проявляется во всех слоях этого государства.
   Израиль представляется мне подростком, несущем на плечах старика. Неуклюжим ребенком, путающимся в собственных ногах и руках. Причем, подростком двухголовым и двуязыким. Этот ребенок старательно повторяет ошибки других государств, изнемогая от необходимости соблюдать средневековые обычаи.
   Ведь, что греха таить, - основная интеллектуальная масса страны это те, кто приехали из стран Европы и из СССР-СНГ. Еврейское общество делится на ашкеназов и сефардов. Такое деление может показаться странным, потому что Ашкеназ - еврейское наименование Германии, а Сфарад - Испании. Однако на практике большинство евреев, происходящих из европейских семей, считаются ашкеназами, а из семей, связанных с Испанией или арабскими странами, - сефардами.
  
   Самые низшие крысы эмиграции - йеменские и марокканские евреи, служат в полиции. Это стало для них единственной возможностью выбиться в "в люди". Поэтому полицейский в Израиле тупее основной массы и, соответственно, продажней, злее, похотливей. Вот недавно в феврале 2015 года аж семь полицеских были выгнаны со слубы за неумеренную похоть, среди них начальник беер-шевского отделения полиции полковник Моше Ивги и глава Прибрежного окружного управления генерал майор Хагай Дотан. Ежегодно на преступления, совершенными сотрудниками полиции, израильтяне подают около ТРЕХ тысяч жалоб, из которых расследуется лишь процентов пять.
   Ну, а как же с наукой - ведь евреи народ сообразительный, среди этой нации больше всего лауреатов нобелевской премии? Буквально час назад министр науки Яаков Пери дал ответ на вопрос журналиство газеты Гаарец о том, следует ли преподавать в израильских школах теорию эволюции. Министр от бывшей антиклерикальной партии высказался следующим образом: Израильские дети обязаны воспитываться на ценностях ТАНАХа и еврейского наследия... Главное для них - вера, а знания научные ложные и приносят вред обществу.
  
   Нереальная тоска о времени, когда аборигены Израиля перестанут брезговать репатриантами из Эфиопии, считать эмигрантов из СССР алкоголиками и бандитами, ненавидеть арабов и преклоняться перед американцами.
   Впрочем, такого все равно не будет. Как, возможно, не будет вскоре и самого Израиля.
   По крайней мере, в том виде, как он сформирован сейчас.
   Инфляция, диктат малограмотных религиозных фанатиков, которые даже ухитряются становится министрами, постоянная вражда между многообразными общественными формациями, откровенная нищета большей части населения на фоне ненормально высоких зарабатков меньшества...
   Все это вскоре лишит страну здоровой и думающей части населения, так как отток молодежи в Канаду, Австралию и, даже, Россию уже идет. Реимиграция вполне закономерна, так как люди давно поняли, что Израилем правят не справедливость, не еврейская мечта, а корысть и невежство. Бесплатный сыр для репатриантов оказался тем, чем и должен был оказаться - огромной мышеловкой!
   Может показаться, что автор подбирал материал предвзято, негативно. Если учесть, что за критику недостатков СССР он отбыл два срока на зонах строгого режима, то станет понятна позиция своеобразного правдоруба.
   Поэтому малограмотные и ленивые чиновники, опутавшие страну, могут не надеяться, что о них автор будет рассказывать политкорректно. Да и какая корректность может быть, например, к вурдалакам из битуах леуми, потребовавшим от пенсионерки после смерти ее мужа на документах перерасчета пенсии подпись... мужа(!).
   И еще одна ВАЖНАЯ деталь. В книге будут встречаться откровенные нападки на представителей религиозных кланов. Не надо путать их с очернением самой религии, каких либо религиозных течений. Ложкой можно хлебать суп, а можно ее заточить и зарезать человека. Так и библия, коран, тора... В руках умелых проповедников они могут сеять любовь, но могут и порождать ненависть.
   Люди вправе верить во что и как угодно, автор ни в коей мере не критикует верование и одинаково уважительно относится к тем, кто верит в Христа, Магомета, Будду, Кришну или в множественность миров. Но группировки, превращающие мусульманство - в оголтелый терроризм, иудейство - в средневековую тюрьму, христианство - в палаческую инквизицию, ему ненавистны.
  
   И последнее. Кто-то скажет, что автор тенденциозен и склонен к антисемитизму. Тенденция есть, это плата за разочарование, которое испытали миллионы евреев, променявших Родину на Землю обетованную и встретивших тут злобу, обман, рабовладельчество. Антисимитизм же вообще абсурден, как термин. Тогда почему нет антиармянизма (хотя генецид против армян имел место) или антируссизма? Настоящий человек должен быть вне расовых предрассудков, автор же - убежденный интернационалист. Просто на земле есть евреи и есть жиды. Которые, кстати, встречаются и среди русских.
   Звонок в дверь, открывает мужик. На пороге стоит жидовка и спрашивает:
- Это Вы вчера спасли мальчика на озере?
- Да. Я!
- А шапочка где?!
  
   Мы живем в обществе, где пицца приезжает быстрей, чем скорая. Сервиса в Израиле нет вовсе. Торговлю можно охарактеризовать конкретной ссылкой - пакеты с солью из (якобы) Мертвого моря с надписью: Добыта из солевых слоев возраста 270 миллионов лет. Срок хранения 2 года.
   Лауреат Нобелевской премии по физике, академик РАН Жорес Алферов как-то высказался по этой теме: "Если гражданина заставляют платить за образование и медицинское обслуживание, пенсию накапливать из собственных средств, жилье и коммунальные услуги оплачивать полностью, по рыночной цене, то зачем мне такое государство?! С какой стати я должен еще платить налоги и содержать безумную армию чиновников? Я всегда на всех уровнях говорил, что здравоохранение, транспорт, образование и наука должны обеспечиваться из бюджета. Если государство сваливает эту заботу на нас самих, пусть исчезнет, нам будет гораздо легче!".
  
   На минуточку, как говорят в Одессе, просто о транспорте. Мало того, что цены на бензин растут не по дням, а по часам (с 2010 года по 2014 год увеличились на 15 процентов; в мае ожидается очередное повышение: ожидается, что бензин подорожает на 10-12 агорот, хотя нефть дешевеет... Между прочим, в казну государства поступает в качестве налогов 62% - !!! - стоимости литра бензина - ожидаем налоги на воздух!);
   Мало того, что цены на новые машины у нас минимум в 1.5 раза выше, чем, например, в России (высокая стоимость обусловлена бандитской ввозной пошлиной, которая составляла 105% - !!! - от стоимости авто);
   Так и содержать машину становиться удовольствием почти таким же малодоступным, как приобретение жилья.
   Добавим сюда километровые пробки в часы пик, проблемы и цены парковки в "нужном месте и в нужное время", систематические угоны машин и достаточно большое количество аварий на дорогах.
   А пенсионеры, которые не могут покупать авто, чтоб не потерять пенсию, по субботам вообще ограничены в движении - в угоды религиозным тунеядцам в субботу общественный транспорт не работает. Не работает, как и религиозные общины, в которых только читают божественные книги и молятся о гибели государства Израиль. Вот такой порадокс: сжигают государственные флаги, бойкотируют попытки призвать их на службу в армию, но аккуратно получают пособия по безработице и рожают. Каждый ребенок - деньги в дом. Наши налоги в дом откровенных паразитов!
   Если вы спросите - почему, не поленюсь ответить. Потому что в Израиле религия не отделена от государства. Потому что многочисленные религиозные зомби голосуют за такого политика, который им в благодарность даст освобождение от армии и работы, да еще подросит несколько миллиардов на нужды общины. Откуда он возмет эти миллиарды? Естественно, у пенсионеров и трудового населения.
  
Наша страна богата чудесами. Именно тут нисходит благодатный огонь, принося содержателям храма с этим шоу в Иерусалиме бешеные деньги. В местное правительство почему-то попадают только богатые. Можно подумать, что единственным критерием, дающим право руководить страной, является не профессионализм, образованность или порядочность, а размер банковского счета. Наши министры чем-то похожи на наши огурцы: они однообразные и невкусные.
   Еще в нашей удивительной стране водятся совершенно экзотические депутаты. Селятся они главным образом в городах, располагаясь как можно ближе к человеческому жилью. Что их притягивает к человеку, наука выяснить не может. Возможно, это своего рода первобытный инстинкт, пришедший к нам с тех времен, когда предки человека и депутата были братьями, а возможно они просто кормятся за счет отходов человеческой жизнедеятельности. Депутат - животное стадное. Самая крупная популяция депутатов зафиксирована в столице.
   Кроме того, в нашей стране живут эмигранты. Честно говоря, страна почти полностью из них и состоит. Каждый четвертый эмигрант приехал из бывшего СССР.
   Плохо отзываться о каких-либо аспектах израильского общества эмигрантам возбраняется. Скажешь, например, что огурцы тут однообразные и невкусные, а помидоры - сплошная кожура и кислота, так тебе абориген гневную отповедь прочитает, непременно добавив: не нравится - скатертью дорога. Любопытней всего то, что большинство таких аборигенов-отповедников - такие же эмигранты, сумевшие устроиться на теплую должность или иначе решившие материально-бытовые проблемы. Поглядывая на соплеменников свысока, они не столько хвалят новую родину, сколько защищают собственное благополучие.
   Любое критическое заявление представителя алии заглушается старым как мир догматическим приемом, называемым ОБОБЩЕНИЕ. Ругаешь помидоры, следовательно недоволен Израилем, недоволен Израилем, следовательно недоволен правительством, недоволен правительством, следовательно антисемит.
   Известно, репатрианты из СССР всегда недовольны правительством. Они за свою жизнь столько насмотрелись и на правителей-палачей, и на правителей-маразматиков, что у них условный рефлекс выработался, как у собаки Павлова: любой правитель - зажравшийся диктатор. (Честно говоря, так оно и есть: нормальный, порядочный человек в правители не лезет, а настоящих народных вождей, появлявшихся на нашей планете за последнее тысячелетие, можно пересчитать по пальцам.).
   Писатель Борис Эскин высказался на этот счет достаточно резко: Мы выбираем ничтожных вождей, которые потом в считанные дни разбазаривают на бесцельную, тупиковую войну миллиарды, заработанные народом каторжным трудом. В Израиле находятся гигантские суммы на промывание мозгов собственного народа. Невероятные средства выбрасываются на ветер в дни предвыборного безумия. Можно как угодно жестко критиковать итоги завершившейся избирательной кампании, можно горько вздыхать о разложении политической верхушки, утратившей в мышиной политической возне человеческие ориентиры. Но это - наши внутренние разборки.
   Действительно, Израиль - удивительная страна, где существует множество, порой самых нелепых министерств; где министр юстиции может не иметь высшего образования; где министром образования назначают ультраортодокса, с трудом представляющего себе, что Земля уже давно круглая и вращается вокруг Солнца; где юриста беззаботно ставят на должность министра здравоохранения, а потом с той же беззаботностью перебрасывают в кресло министра финансов; где недоучка, специалист по неудачным и вредным для страны забастовкам, становится военным лидером; где ведущий дипломат страны много лет попирает права репатриантов...
  
   Кто и когда выдумал, что государствами должны руководить политики? Это же полнейший абсурд! Если в нормальном обществе банками руководят банкиры, больницами - медики, армиями - военные, школами - педагоги, оркестрами - музыканты, то кто и зачем позволяет неспециалистам руководить государством? Почему, спрашивается, не создать специальные школы, где профессора будут готовить истинных руководителей, администраторов различной спецификации, грамотных профессионалов, способных действительно руководить государственными подразделениями, а не водить руками, как это делают нынешние политические пролазы? В процессе учебы студенты будут проходить соответствующую практику. Например, будущие администраторы министерства здравоохранения, включая министра, поработают и санитарами, и врачами, и заведующими отделениями. А будущие финансисты наберут опыт в различных экономических структурах.
  
   Непременно надо, чтоб случилось нечто из ряда выходящее, что бы израильтяне начали не просто ворчать, а судить. Но осудив один кабинет, можно добиться лишь того, что на смену придет другой, правый или левый - не суть важно. Важно то, что это опять будут политические фокусники, которым на нужды народа наплевать с высокой каланчи.
   Впрочем, сие высказывание - глас вопиющего. А то, что вопить приходится не в пустыне, а на страницах рукописи, мало что меняет. Все равно, что ворчать на местные огурцы, которые были, есть и будут.
   Разве что, найдется отповедник, который скажет: Ежели хочешь нормальных, то поезжай туда, где их любовно выращивают на частных огородах: нежинские, ранние, салатные, корнишоны, засолочные, родничок...
  
   Старость 2
  

Мы научаемся жить, когда жизнь наша уже прошла.

М. Монтень

   Действительно, только-только появилось свободное время пенсионера, надо бы остановиться, оглянуться, но многочисленные болезни будто ждали этого момента.
   И тут ворчание на Израиль сменяется восторгом перед ним. Лечу рак, зря боялся. Хотя облучение - вещь ужасная, к концу сеансов с трудом ходил, а надо было ездить в Хайфу в огромный больничный компдекс Рамбам. Там на опухоль наводили радиактивную пушку и... пожальте бриться.
   Лечат ревматоидный артрит. Это аутоиммунная болезнь, весьма опасная и приводящая к воспалению суставов в основном ног и рук, а также иных частей человеческого тела. В случае тяжелого течения имеют место системные проявления с поражением кожи, сосудов, мышц, сердца, легких, нервной системы, почек.
   К слову сказать, от ревматоидного артрита страдали известные люди: художники Пьер Огюст Ренуар, Рауль Дюфи, певица Эдит Пиаф, актрисы Кэтрин Хепберн, кардиохирург Кристиан Бернар, президенты США Томас Джефферсон, Теодор Рузвельт. Людмила Гурченко, Кэтлин Тернер.
   Так что лечение только оттягивает неизбежную инвалидность, наполненную болью. В моем организме рак и ревматоидный артрит борятся за право прикончить хлипкое тело. В то время, как этот организм пытается компенсировать негативные последствия инфаркта. А так как серьезное лечение этого артрита может вызвать летальное заболевание легких, то врач страшно боится, что прошлый туберкулез что-нибудь подгадит, и никак это лечение не назначает.
   Вдобавок, гормональные препараты добавили мне второй подбородок, увеличив вес на 20 кг. И это при том, что ем скромно, один раз в сутки.
   Вообщем, жизнь наладилась, и чтоб вам не было скучно я вот какой стих написал:
  
   Ангелы не летают на крыльях,
   Ангелы крыльев давно лишены,
   Ангелы лишены даже жены,
   Ангелы к серии инвалидов
   Отнесены.
  
   Ангелы ужасно страдают
   каждую ночь -
   Им невмочь.
  
   Ангелы ходят на костылях,
   Потому что у них слабые ножки,
   Которые не могут бежать по дорожке,
   Ползают по планете, как грудные дети,
   Впотьмах.
  
   И ужасно страдают
   каждую ночь -
   Им невмочь.
  
   Не попрошу прощения у Бога -
   Совсем другая к совести дорога.
  
   Интересно, гормоны, снижающие тестостерон, делают мужика споконым и начисто отбивают желание пить запоями. Не знаю, как у других - у меня стопроцентно, третий год не пью и не тянет. Для пробы выпивал кружку пива, стакан вина. Обычная реакция здорового человека, не алкоголика - запой не спровоцирован. Теперь у меня в холодильнике стоит бутылка красного испанского вина, иногда выпиваю глоточек перед вкусной едой.
   Но в целом эти гормональные препараты убивают организм.
   Когда у мужчины недостаточный уровень выработки тестостерона, происходят ужасные изменения:
   развиваются проблемы в сердечно-сосудистой системе;
   стремительно увеличиваются прослойки жира, доходит до ожирения;
   вялая потенция;
   остеопороз;
   развивается сахарный диабет;
   страдает психика.
  
   Ну, психика моя страдает не столько из-за отсутствия реакции на женщину, сколько из-за болей в суставах, из-за того, что руки уже не так ловко справляются с вещами, а ноги не так бодро ходят. Инвалидность страшней смерти от рака. В прежние времена давно бы запил, а тут никакой охоты к пьяному забытью. Наоборот, вкалываю будто на окладе. Для издательства Учитель написал ряд пособий для школьников плюс учебник по шахматам. Книгу по лингвистике О языках и о страностях языков закончил, разбросал рукопись по издателям. Мемуар этот заканчиваю. Расписался. Будто предчуствую конец и тороплюсь что-то после себя оставить.
   Что-то еще оставить.
   После себя...
  
   Самая важная штука на земле, самая важная вещь, которую ты имеешь - это качественно использованное время. Время сейчас, где каждый миг приближает тебя к смерти, а ты должен продолжать трудиться. Ты можешь жалеть себя здесь (сейчас), но я уверяю - никто не пожалеет тебя в будущем. - Джордж Грегори Плитт (младший) - американский актёр, фитнес-модель и пропагандист здорового образа жизни.
  
   Как говорил Станислав Ежи Лец: Поэт рыбачит в потоке своего сознания. Так что мемуары писать очень легко и неимоверно трудно: воспоминания жалят, как гигантские осы с ядовитыми жалами.
  
   Старость, конечно, омерзительна. Тело обременительно, уродливо, а мозг никак не смирится, все проецирует себя на молодость. Утешаюсь юмором: правая глазная линза разбилась, не работает (на самом деле герпес убил нервные окончания в глазу; активация опоясывающего герпеса происходит при резком снижении иммунитета, а также при приеме лекарственных препаратов для подавления иммунной системы (при раковых опухолях); в суставах смазка заканчивается, двигаюсь со скрипом (приходится перевязывать суставы упругими жгутами, чтоб хоть как-то двигаться); мотор барахлит (после инфаркта часть сердца зарубцовано, стенокардия постоянная); бак для горючего засахарен (сахарный диабет); несущий каркас ржавеет (кости истончились)...
  
   Левушка Троцкий писал с юмором: "Старость - самое неожиданное, что поджидает нас в жизни". И в самом деле сиптомы старости неожиданные, удручающие. Вчера взбегал по леснице на пятый этаж через две ступеньки, а сегодня, поднявшись на второй, залыхаешься.
   Лоренс Питер - умница, педагог и автор знаменитой книги Принцип Питера, писал: Старость - это когда знаешь все ответы, но никто тебя не спрашивает. И это, наверное, самое обидное. Десятки тысяч детей учится по моим книгам, многие тысячи студентов и школьников пользуются моми словарями и учебниками, сотни тысяч читателей знают мои книги по кинологии, мои детективы, стихи, при наборе моей фамилии с именем тот же Яндекс выдает 36 млн результатов (раньше было больше), но местные внуки интересуются мной только лишь как кошельком с помощью которого можно купить что-то.
   Воистину, нет пророков поблизости: приемная дочка пишет из Вязьмы, помнит, советуется. Ей и посылаю в большей степени, когда есть что посылать - у нее двое девочек, ей нужно. Женя Малышева (Федулова), привет Вязьме - я тебя тоже люблю!
   Собственные дочки скоро станут бабушками. Израиль - не Россия, тут не посачкуешь, вкалывать приходится с утра и до позднего вечера. Капитализм с религиозным душком, отсутствие сбалансированной социальной справедливости, коррупционеры в правительстве. Им мои советы не нужны (ни дочкам, ни правителям).
  
   Надо, похоже, выписать у семейного доктора марихуану - она разрешена по рецептам. Вообще-то Израиль в большинстве городов (где нет нелегальных африканцев) достаточно спокойный, безопасный. Не сравнить с Россией. Но наркотики тут в ходу, Восток. Для транспортировки в Израиль различных запрещенных веществ мафия часто использует религиозных граждан, которые вызывают больше доверия на таможне, а также пожилых людей.
   Недавно полиция Колумбии - родины знаменитой наркомафии, разогнала музыкальный фестиваль BenjaFest, организованный для израильских туристов израильтянином Аси Бен Мошем. По сообщениям местных властей, на территории фестиваля было конфисковано большое количество наркотиков разных видов, а более 90% его участников составляли израильтяне.
  
   Израильтян - туристов в других странах не любят. Даже в Освенциме они успели напакостить: пьянка, граффити, оправление естественных надобностей на памятники...
   Почему все это хамство и разврат под размахиванием флагами происходит в Польше, в Варшаве и Освенциме? - писал после визита в Освенцим израильский поэт и журналист Ицхак Лаор. - Ведь не смеют устраивать подобное в Германии, в Дахау. Хотя Германия имеет к Холокосту больше отношения, чем Польша.
   Кто-то наблюдал за варварством израильских туристов Холокоста в гостиницах. Видел как среди ночи не совсем вменяемые участники марша жизни под дикие крики из окон включали музыку среди ночи, размахивали в окнах бело-голубыми флагами. Ребятам никто не объяснил, что культ флагов, флаги и шестиконечные звезды везде - это плохое заимствование из Америки, неприемлемое в Европе. И снял видео, его можно найти в инете.
   Администрация гостиницы в Италии задержала автобус с туристами-израильтянами. Буквально у каждого из чемодана были изъяты украденные в гостинице сувениры - полотенца, бокалы, столовая посуда и даже открученный на память кран из душевой.
   Страсть израильских туристов к вандализму ни для кого не новость. Во всех европейских гостиницах за израильтянами утвердилась дурная слава, а на Кипре их во многие вообще не пускают, отговариваются отсутствием свободных номеров.
  
   В жизни израильтяне тоже громогласные и беспардонные. Клерк никогда не предложит тебе стул, продавец постарается обмануть, чиновник будет нагло заниматься своими делами, не реагируя на посетителя. Сервиз в этой стране отсутствует повсеместно - обслуживающий персонал этому банально не учат.
   В то же время, возьмись ты на улице за сердце, мигом окружат заботливые прохожие. Принесут воду, если надо - проводят до дома. Клерк нормально среагирует, если ты принесешь стул из соседней комнаты, чиновник чиновнику рознь - есть и порядочные, профессионального сервиса нет, но молоденький официант (курьер, почтальон...) будет очень стараться. В поезде мне уступают место, есть специальный человек работающий с пенсионерами - приезжает, распрашивает, помогает. Узнав через соцсети о трудностях нашей семьи с банком незнакомый человек приехал на своей машине, отвез нас в банк, решил все воппросы и увез обратно домой. Для Израиля это нормально.
  
   Здесь полно минусов. Дети сумашедшие и наглые,невыносимая жара,люди пытаются обмануть друг друга. Этот список может быть бесконечным
   Сразу же отметим, что русскими здесь называют всех, кто говорит на русском языке, независимо от того, из какой именно бывшей советской республики они прибыли.
   Недостатки жизни в Израиле: Очень сильный ветер, особенно зимой, иногда с песком. Пребывание государства в состоянии войны, что увеличивает вероятность терактов. Как результат - усиленная проверка при входе в любое общественное заведение. Необходимость изучать иврит. Без знания официального языка здесь более-менее комфортно только туристам, которые могут отыскать русские магазины в Израиле и обслуживаться в них. Мигрантам будет тяжело не только при устройстве на работу, но даже в повседневной жизни. Определенно сильное влияние религии на общественную жизнь. Необходимость усердно трудиться. Именно этому учат местных жителей с самого детства. Дорогая недвижимость в больших городах, что обусловлено малыми земельными ресурсами. Изолированность государства. Фактически закрыты границы с такими странами, как Египет, Иордания, Сирия, Ливан. Выезд во все другие державы возможен только воздушным путем или по морю.
  
   Перечислить все особенности жизни в Израиле для русских довольно сложно. Но первое, что бросается в глаза, это продолжительность жизни: для мужчин она составляет 78,9 лет, а для женщин - 82,4 года. При этом пенсионное пособие получают абсолютно все граждане (мужчины - с 67 лет, а женщины - с 62 лет), независимо от того как долго и плодотворно они работали.
   Израиль для русских удивителен еще и тем, что дети здесь являются национальным достоянием. И данное утверждение закреплено на законодательном уровне. Именно поэтому все, в чем нуждается ребенок, начиная от предметов первой необходимости и заканчивая образованием, достается ему здесь бесплатно.
   И не всегда ценится им!
   Знаменитые еврейские мамы ТРАДИЦИОННО менее сговорчивы, чем террористы, их любовь слепа, агрессивна, эгоистична. Они старательно формируют из своих малолетних отпрысков себялюбивых потребителей, самовлюбленных неженок, уродуя и физиологию, и психику.
   Часто упреки, обращенные к сообществу израильских родителей разбиваются об израильский парадокс: почти все эти маленькие, разболтанные разгильдяи становятся нормальными солдатами, а из не приученных к систематическому труду мами превращаются в серьезных людей, отлично ориентирующихся в море специальной литературы, и знающими специалистами.
   Так ли это?
   Осмелюсь намекнуть, что не совсем так. Не буду приводить тщательно скрываемую властями информацию о трагедиях с новобранцами, о количестве психических заболеваний, физических травм, наркомании среди молодых солдат... Скажу лишь о том, что в Израиле еще существует деление всех частей и подразделений на боевые и нет. Служить в боевых частях почетно, хоть тяжело и опасно. Солдаты из небоевых частей прозываются джобники (от английского Job) и служба для них формальна. И, естественно, солдаты из боевых частей снисходительно относятся к джобникам. Порой эта снисходительность переходит в открытую неприязнь.
   Так же обстоит дело и со знающими специалистами. Людей с высшим образованием, допущенным к высоким технологиям по определению не может быть больше, чем представителей простой рабочей косточки. Тем более, в стране, в которой свирепствует безработица. Так что далеко не каждый из школьников - шалопаев добивается успехов в дальнейшей учебе и карьере специалиста.
   А вот в отношении парадоксов - тут все верно. Жесточайший парадокс ПРИНЕСЕНИЯ ВРЕДА ДЕТЯМ ЛЮБОВЬЮ охватил нашу парадоксальную страну.
  
   Проблема детей в нашей стране имеет еще одну, социальную сторону. Идея свободного воспитания обрела тут абсурдную форму. Все помешаны на том, что детей надо все время защищать от взрослых. Любая отшлепанная соплюшка (сопляк) может позвонить в полицию и доставить родителям кучу неприятностей. В магазинах дети устраивают сущий разгром, а продавцы бояться поставить их на место. Привычка ставить ноги в грязных кроссовках на сидение автобуса отнюдь не безобидна. Не пора ли подумать о том, что в нынче защите от детей нуждаются взрослые. Ведь безнаказанность вырабатывает у ребенка агрессивность, высокомерие. Мы как-то забыли о том, что наши ангелочки вполне могут быть хитрыми, коварными, злыми, подлыми.
   На улица Базель в Тель-Авиве находится Маком ахер - убежище для детей и подростков, которые в силу разных причин были вынуждены уйти из семьи и лишились крыши над головой. Именно там я попытался найти эмоциональное обоснование сказанному. Выяснилось, что большинство ребятишек убежали из дома из-за пустяков. Мать не пустила вечером на дискотеку. Отец заставлял мыть машину. Не давали карманных денег. Приходилось нянчиться с грудным братом. Не разрешали гулять после одиннадцати вечера. Не позволили завести щенка. Не было своей, отдельной комнаты. Отец отобрал сигареты и дал пощечину...
   Одна фраза приходит на ум, когда слышишь все это - зажрались. Вот она обратная сторона материального благополучия. И, если для коренных израильтян такое благополучие естественно, то для выходцев их бывшего СССР оно пагубно. И тут одним ожирением дело не кончается...
  
   Но в целом люди тут хорошие. Со своими тараканами, с необычным менталитетом, но... хорошие. Те, которые эту страну построили, которые её охраняют и на которых сидят-сосут паразиты: тунеядцы, политики, орто- и ультраортодоксы и прочие выродки, пока не уничтоженные честными тружениками.
  
   ...Забавно и непривычно. Вон, молодежь расположилась на траве у подножья гигантского фикуса. (А может не фикуса). Полулежат, слушают музыку и не знают, что по газонам ходить запрещено.
   Много скверов и парков повидал я за свою жизнь, но этот отличается от виденного. Чем-то неуловимым, не вполне материальным. Может тем, что специальные столики имеют на столешнице графику шахматных досок, нард, а питьевые фонтанчики столь же обязательны, сколь привычны... Или тем, что нет запрещающих надписей, зато имеются урны для мусора... Неясно, пока не могу сформулировать.
   Интересней всего люди. Уже тем, что они ПРОСТО ОТДЫХАЮТ. Не соображают на троих, не ищут на аллеях бычки, не подстерегают одиноких прохожих, а ОТДЫХАЮТ. Играют в настольные игры, беседуют, просматривают газету, жуют что-то вкусное или сидят, расслаблено и вольготно.
   В России люди редко могут позволить себе эту роскошь - просто посидеть в сквере. Московский обыватель в постоянном напряжении, наподобие милиционера на перекрестке. И сидит он чаще не в сквере, а в метро или троллейбусе по дороге на работу - с работы. Если повезет протиснуться на сидячее место. Чаще - стоит. А, забредя в сквер, он и на скамейке - в позе стартующего бегуна, готовый мгновенно вскочить и встретить какой-нибудь беспредел грудью, как Александр Матросов.
   Московские старики порой сидят. В людных местах с протянутой рукой. На пенсию в России, как известно, нельзя не только прожить, но и умереть - скромные похороны стоят столько, сколько пенсионер не получит и за год. Так что, смерть деда или бабушки для родственников подобна банкротству. Тех же, у кого родственников нет, хоронят, как собак, гуртом в общей яме.
   Подсаживаюсь к аккуратной старушке в ярких шортах.
   - Ма нишма? - охотно поворачивается она ко мне.
   - Аколь ра, - пытаюсь я блеснуть знанием иврита.
   Российская привычка отвечать на вопрос: как дела черной шуткой: спасибо, плохо, тут вызывает неожиданный эффект. Старушка, мгновенно вычислив зеленого репатрианта, начинает меня утешать. Она признает, что сейчас жизнь стала дороже, а помощь алии более скудной, но это не причина для грусти. И хотя, теперь, как 15 лет назад, мне не дадут в пятницу куриных крылышек, хлеба и фруктов бесплатно, но можно получить в раввинате некоторые вещи, а на складе для олим очень дешево купить все необходимое.
   Наш разговор, если монолог старушки можно назвать беседой, привлекает соседние скамейки. Вскоре я окружен мужчинами и женщинами разного уровня старости. Типичные израильские пенсионеры. В отличии от пикейных жилетов, они мало говорят о политике. Их больше интересует быт. А жизнь их жестко разделена на времена - ТАМ и ЗДЕСЬ. Они так и говорят: когда мы жили ТАМ, мы живем ЗДЕСЬ.
   Бронислав Брикман, семидесяти лет, прадед, выглядит лет на пятьдесят, очень подвижный, с розовыми щечками и густыми, совершенно черными бровями.
   - Вы может думаете, что я там жил? Нет, я там жил, конечно, я работал инженером на заводе, я имел зятя - грузина и трехкомнатную квартиру на Крещатике, что б вам так жить. Я думал, что когда имею купить финский сервелат, так я уже живу хорошо. Я возил жену Риву в Ялту и мне завидовали те, кто возит жену в Бердичев. И что бы я имел теперь, если бы там жил? Что вы имели там?
   Я скромно отвечаю, что имел там пенсию в размере 50 долларов, квартплату в размере 70 долларов и непостоянную работу за 200 долларов.
   Бронислав становится агрессивным:
   - И вы хотите, чтоб я так жил!
   Я уверяю его, что вовсе не настаиваю на том, чтоб он так жил. Но подвижный Брикман не хочет меня слушать:
   - Конечно, у меня дом на земле и за него еще выплачивать пять лет, но это мой дом и в нем еще будут жить мои правнуки. Конечно, арнона (налог на землю) большая, но государство тоже хочет жить, так я буду платить эту арнону.
   Моя первая собеседница дергает старичка за руку:
   - Броня, ну что ты пристал к молодому (в шестьдесят я для них молодой!) человеку? Он же всего месяц, как приехал, он же еще мало знает. Ты лучше объясни, как ему получить вентилятор. Он же не знает, какая скоро будет жара, а у него нет вентилятора.
   - А вы где поселились, - переключается она на меня, - у вас есть мазган.
   Я листаю разговорник, чтоб выяснить, родственны ли мангал и мазган. Но третий участник диспута прерывает попытку самообразования.
   По внешности он типичный Тарас Бульба. Если, конечно, у Тараса был столь типичный семитский нос. Но к Украине никакого отношения не имеет, жил в Сибири, в городе Красноярске, работал бухгалтером на заводе Красный пролетарий. После репатриации профессию подтверждать не стал, взял ссуду и открыл в Афуле небольшой обувной магазин. Сейчас на пенсии, дело передал сыновьям. Зовут типично: Исаак.
   Каким-то неуловимым способом он переключает тему разговора именно на обувь.
   - Вам будут предлагать бывшую в употребление обувь, - говорит он, так вы не будьте гоем, вы же не будете кушать бывшую в употреблении колбасу. Без мазгана прожить можно, но в обуви вы ходите. Вы еще молодой человек и будете много ходить. И как вы пойдете в плохой обуви, скажите мне!
   Я невольно перевожу взгляд вниз: на ногах Исаака шикарные кроссовки фирмы Рибок. Он ловит мой взгляд и говорит с невероятным достоинством:
   - Девятьсот пятьдесят шекелей, и я не жалею, это же фирма. Я хожу в них, как балерина, и я чувствую себя человеком. Это ТАМ можно было носить обувь на размер меньше, чтоб вечером, когда разуешься, чувствовать себя человеком.
   Анекдот старый, но очень уместный. В России я и у молодежи не часто видел настоящие фирменные обувки.
   Все, будто по команде, смотрят на ноги друг друга. У старушки кроссовки Адидас, у Бронислава плетенные сандалеты. У меня обувь своеобразная, белорусская. Фирмы инкогнито. На мгновение наступает молчание.
   Все в мире относительно, - думаю я. - В России я уже пенсионер, но там на 50 долларов прожить невозможно. Тут до пенсионерства еще вкалывать и вкалывать. Тем более, что в связи с изменением Закона Института национального страхования (Битуах Леуми) о пенсионном возрасте, начиная с июля нынешнего года, каждые четыре месяца пенсионный возраст увеличивается. Да и право на получение социального жилья, соответственно, отодвигается. Более того, с течением времени человек может утратить право на социальное жилье, которым он обладает в данный момент как новый репатриант, а также поддержку Министерства строительства на съём жилья. А без социального жилья прожить трудно. Аренда и арнона съедают все, что я могу заработать. Мне все же не 30, на стройку или в грузчики не возьмут.
   Молодежь около фикуса (а может не фикуса) как-то синхронно поднимается на ноги и с похвальной целеустремленностью исчезает. Только неразумная малышня да совсем свеженькие олим (новый репатриант) и пенсионеры могут проводить драгоценные часы свободы перед новой неделей в сквериках и парках невдалеке от дома. Полноценного подросшего израильтянина неудержимо влечет в центр.
   Мне же хорошо в сквере. территория пенсионеров сочетается с детской площадкой, а смотреть, как играют свободные дети, можно бесконечно.
   Мимо величественно проезжает коляска: мама, взрослая дочь и карапуз с соской. К моему фотоаппарату они относятся доброжелательно. Даже - карапуз.
   Конечно, - думаю я, - израильский пенсионер - не самый богатый человек в мире. Социальные возможности Канады или Бельгии нашей стране пока недоступны. Тем ни менее, у всех красивые зубы, а не гнилые пеньки, как у меня, они могут съездить за границу, не отказывают себе в необходимом, сыты... Может быть, в этом счастье?
   Много скверов и парков повидал я за свою жизнь, но этот отличается от виденного. Чем-то неуловимым, не вполне материальным. Не тем, что специальные столики имеют на столешнице графику шахматных досок, нард, а питьевые фонтанчики столь же обязательны, сколь привычны... И не тем, что нет запрещающих надписей, зато имеются урны для мусора... Возможно, это отличие в отсутствии ощущения постоянной опасности, которая типична для России, в уверенности каждого отдыхающего в том, что у него есть завтра.
   Темнеет, сыто включается освещение. Оно полноценное, распределено вдумчиво и рационально. Кроме просто световых фонарей и прожекторов по кустам рассыпаны цветные лампочки, придающие скверу новогоднее очарование. Даже питьевые тумбы подсвечены, пригоршни воды в их углублениях искрятся прохладой.
   А в стороне стоит тачка для мусора.
   Полная цветов.
  
   Старость 3
  

Сколько воспоминаний о днях молодости возникает у меня при первой нежной ласке весеннего солнца! Вот возраст, когда все приятно, весело, когда все чарует и пьянит. Как чудесны воспоминания о былых веснах!

Помните ли вы, старые друзья, мои собратья, эти годы радости, когда жизнь была сплошным торжеством, сплошным весельем? Помните ли вы дни бродяжничества в окрестностях Парижа, нашу ликующую бедность, наши прогулки в зеленеющих лесах, опьянение голубизной воздуха, кабачки на берегу Сены и наши любовные приключения, такие банальные и прелестные?

 Анри-Рене-Альбер-Ги де Мопассан

  
   Выходцы из России хорошо помнят, что такое спальный район. Все эти бесконечные Измайлово, Свиблово... - в Москве, Купчино, Гражданка... - в Питере, Ново-Ленино, Холодная гора, Ново-Волжск, Хлебниково... - в других городах. Бессмертный кинофильм С легким паром знаменит не только тонким юмором, но и тем, что является отличной пародией на спальные районы больших городов.
   Те, кому не довелось пожить в новостройках России, могут радоваться. Они не испытали постоянное - без предупреждений - отключение электричества, воды, газа. Они не знают, каково жить без телефонных линий. Им не приходилось с тремя пересадками несколько часов добираться до центра или места работы. Они не ездили точно таким же образом на почту или сберкассу, так как означенные учреждения в новых районах страны Советов возникают не скоро и работают своеобразно: три раза в неделю до обеда. И не пришлось им проснуться от грохота пневматических отбойников, потому что в новостройках ремонт дорожных покрытий или подземных коммуникаций идет с загадочным постоянством.
   Я мог бы еще рассказать о полном отсутствии архитектурной эстетики, о строительном мусоре, который никогда не убирается, о таком же отсутствии больниц и яслей, но, зато, полноценном присутствии винных магазинов и аптек, которых в России больше, чем где-либо. Мог бы, но не стану. Не надо о грустном, мы, слава Богу, уже не в России.
   ...Меня обманули на другой день прибытия в Израиль. Ничего удивительного в этом нет, удивительно было бы, если бы меня не обманули.
   Убедительный маклер по имени Али на улице Левински (в следующей главе я предоставлю очерк об этих трущебах, о местном гарлеме около центрального автовокзала) рассказал мне о красоте и удобстве квартир в этом районе. Он говорил, что жить около центрального автовокзала чрезвычайно удобно, так как все рядом: и транспорт, и железнодорожный вокзал, и различные учреждения, и магазины. До моря - пятнадцать минут ходьбы, - обольстительно улыбался он, демонстрируя прекрасные зубы, - до центра Тель-Авива - рукой подать, зато квартиры тут в два раза дешевле, чем в других районах.
   - Почему? - естественно спросил я.
   - Из-за престижа. Местные израильтяне, они - чокнутые, ради престижа селятся в Рамат-Гане или еще где. А какая, спрашивается, разница! Вы же не собираетесь баллотироваться в кнессет. Вы - олим, вам деньги беречь надо.
   Через полчаса Али ввел меня в действительно неплохую квартиру рядом с его конторой на улице Левински. Две раздельные комнаты, кухня, ванная, балкон, приличная мебель. Я выложил 350 долларов в качестве оплаты за месяц, 175 долларов комиссионных лично Али и еще 350 долларов гарантийных на случай моего внезапного съезда. Взамен я получил три ключа (от подъезда, от почтового ящика и от квартиры) и пожелания успешной и радостной жизни. (Цены приведены старые, пятнадцатилетней давности. В 2017-18 годах они выросли втрое).
   С особенностями успешного и радостного жития я ознакомился вскоре. Можно было бы смириться с шумным и дымным функционированием гигантского механизма таханы мерказит, который был напротив моего дома, на другой стороне улицы. Можно было справиться с комарами и летающими тараканами. Но постоянно сталкиваться на улице с бомжами, ворами и китайскими нелегальными рабочими было противно. Не менее противно, чем постоянно ходить мимо публичных домов, казино, кабачков, уклоняясь от пьяниц и девочек легкого поведения, и стараясь не вляпаться в мусор, который тут, кажется, никогда не убирают.
   До моря пешком ходить было несколько затруднительно, так как это отнимало около часа. Наверное Али в своих расчетах руководствовался категориями скороходов. До центра было еще дальше.
   Сравнив цены, я выяснил, что квартира такого же типа в хороших районах стоит всего на 30-50 долларов дороже. Однокомнатные же квартиры у моря могли обойтись мне всего в 250 долларов.
   Правда всегда горька. Перечитав объявления и поговорив с компетентными людьми, я узнал, что никаких комиссионных проворному Али мог не платить, так как большинство маклеров получают комиссионные с хозяев жилья.. В газете Новости недели я прочитал и о том, что Али вообще не имеет права заниматься реелтерством, что он недавно вышел из тюрьмы и основным его бизнесом является поставка девочек в бордели и трудоустройство на работу за деньги.
   Перемучавшись два месяца, заработав бессонницу, так как без мазгана и берушей в ушах заснуть в этом районе трудно, и предупредив хозяина о расторжении договора аренды, я, наконец, съехал. Съехал не только из квартиры, но и из города - пожилому человеку трудно жить в Тель-Авиве. Я уехал на Север, в Афулу, где без всяких забот снял в микрорайоне Гиват-Аморе трехкомнатную квартиру за 200 долларов без каких-либо комиссионных подозрительным маклерам и без каких-либо гарантийных денег помимо платы за аренду.
   Вечером, распаковав вещи, я вышел на балкон и ошалел от красоты горных хребтов, хвойного леса, напомнившего сибирскую тайгу, от свежести кристально чистого воздуха.
   А птицы, как поют птицы в этом лесу! На все голоса.
   Ночью я замерз, пришлось встать и достать одеяло.
   Спальный район напомнил Россию не только пейзажем. Дом, в котором я живу, заселен выходцами из России. Это можно определить, не выходя из квартиры, так как только россияне способны в выходные дни постоянно что-то сверлить, пилить, приколачивать. Слышимость в домах израильской постройки ничуть не хуже, чем в хрущевках, и кажется, будто я и не выезжал из своего спального района в Питере.
   После Тель-Авива с его скученностью и смогом, после его очередей и бомжей Гиват-Аморе кажется раем. Тут все здороваются друг с другом, как в старорусских деревнях. Тут в магазинах можно купить продукты под запись, а рассчитаться, когда будут деньги. Эти небольшие магазины распределены так продуманно, что жителям любого дома не надо проходить больше одного квартала. А неизменный супермаркет находится точно в центре.
   Благодаря близости кибуцев, тут есть продукты, которые я не встречал в Тель-Авиве. Например, яйца я покупаю огромные, с двумя желтками по той же цене, что и обычные. Арбузы каждое утро развозят на арбе по шекелю за кило. Овощи можно заказывать, их будут доставлять на дом в указанное время.
   Собственно, спальный район Гиват-Аморе такой же, как другие города Израиля. Такое впечатление, что все города клонируются по единому образцу: банк, больница, супермаркет, школа, библиотека, культурный центр, полицейский участок, почта - разница только в размерах. И, как и в других городах, здесь есть престижные, дорогие участки, а есть обычные.
   Это, между прочим, забавно. По крайней мере, для олима. Вот, выхожу я из своей пятиэтажки с повышенной слышимостью, прохожу стандартный скверик, где кайфуют в утреннем холодке ранние пенсионеры-доминошники, сворачиваю на соседнюю улочку и попадаю в царство коттеджей. Они расположены по склону горы, в два яруса. В каждом при строительстве предусмотрен какой-то архитектурный нюанс. В одном - башеньки по краям веранды, в другом - стена из красного кирпича, в третьем - изящная беседка. Общая черта этих частных владений - дороговизна и большое количество фонарей и другого освещения. Электричество хозяева не экономят.
   Забавен местный стадион. Пустырь за универсамом, возвышенная часть которого оборудована примитивными скамейками. Он, как правило, пуст. Массовые бесплатные спортивные мероприятия, типичные для социалистических государств, в Израиле отсутствуют.
   Как отсутствуют и площадки для выгула или тренировок собак. Хотя, собак в Афуле и в микрорайонах Афулы очень много. Только в упомянутой пятиэтажке семнадцать семей держат пса. Попытки общественности выпросить у мэрии хоть какой-то участок земли для этой цели пока обречены на неудачу. (Сейчас положение изменилось, так как эмигранты навезли разных собак и государству пришлось принимать меры. Появились законы против собак бойцрвых пород, которые никто не соблюдает, появились урны для собачих экстрементов и несколько собачьих площадок.)
   До Афулы можно за полчаса дойти пешком. Идти приятно: под гору, сквозь кущи деревьев. Обратно - в гору, но автобусы и маршрутные такси ходят каждые тридцать минут. И по дороге, на самом выходе из микрорайона, - шикарный парк, огороженный высоким забором. Сквозь деревья видны плоские крыши невысоких строений, сплошь укутанные зеленью. Это Дом престарелых, содержание которых, кроме государственных дотаций, каждому обходится в семь тысяч шекелей ежемесячно. Хотелось бы мне встретить в таком Доме старость!
   Большую часть хрущевок моего района населяют пенсионеры. Квартиры тут недорогие, климат здоровый. Правда, нет моря, но еженедельно ходит специальный автобус за десять шекелей возит желающих на пляж в Хайфу и привозит обратно. Стоит это удовольствие всего десять шекелей. Между Афулой и Гиват-Аморе находится бассейн со всевозможными услугами оздоровительного плана. Можно ездить и на Мертвое море или в Элат; такая услуга обходится желающим в 33 шекеля, схема такая же, как и при выезде на пляж Хайфы. (Современные цены умножайте на три).
   Почти все работающие жители района имеют свои машины. Несмотря на всеобщую безработицу в стране, добросовестный человек всегда имеет хороший заработок.
   Выходные проводят насыщенно: чаще всего уезжают на озеро или устраивают пикники в лесу. Весной собирают грибы. Тут растут прекрасные маслята.
   Спальный район забавен. И в чем-то трогателен. Возможно тем, что люди тут по-своему самодостаточны. Что проверка сумок на взрывчатку тут носит символический характер, а бомжи, заполонившие столичные города, сюда не добрались. Что люди тут просто живут, просто растят детей, просто приветливы друг с другом. И стараются жить счастливо.
  
   Эти впечатления (для тех, кто не понял) возникли через четыре месяца после приезда. А сам приезд прошел банально. Лето 2004 года, вышел из самолета и попал в баню, просто нереально сдерживать такой напор финской бани: +32 с влажностью! Завели в аэропорт, там кондиционеры - лепота. Первое слово, выученное на чужбине, мазган - кондиционер, второе - шекель.
   Сколько же стоит шекель? В России - ничего не стоит, в Израиле поведение американской валюты напоминает американские горки. Поднявшись на максимальную высоту в 4,994 шекеля в июне 2002 года, доллар в течение долгого времени колебался между отметками в 4,5 и 4,8 шекеля. Однако начиная с апреля 2006 года (это был последний раз, когда курс доллара стабильно находился выше отметки в 4,5) началось плавное скатывание, сегодня за один доллар дают 3.57 шекеля. Сегодня - это 08.06.2018
   А вот курс евро по отношению к шекелю был фактически стабилен, колеблясь в районе отметки в 5,5 шекеля за один евро, начиная с 2005 года. Был - ключевое слово. Сегодня 08.06.2018 за 1 евро дают 4.21 шекеля. Инфляция, постоянное подорожание ВСЕХ товаров, отсуствие индикации этой инфляции и этого подорожания для ВСЕХ израильтян, кроме депутатов и министров - одна из бед государства.
   (Вторая беда, если кому интересно, демографическая агрессия средневековых религиозных масс: ультраортодоксы рожают как кролики, 10-12 детей в семье не редкость, они постоянно бунтуют против нормальной жизни, а их духовные вожди тогруют алмазами и недвижимостью, но деньги хранят в США. Они прекрасный инструмент голосования и естественно политики, пробравшиеся с их помощью к власти, платят им государственными многомиллионными субсидиями и льготами от армии, от нормально обучения, до права жить так, как им хочется. Так что педофилия и насилие, естественные в их замнутой среде, естественны, как естественны смерти от болезней, ибо они не делают привики).
   Тьфу, опять во мне повествователь уступил место журналисту-публицисту. Вернусь изложению по порядку. Завели в аэропорт, сфотографировали, проичтали небольшую лекцию для новичков, выдали документы, дали деньги. Посоветовали побыстрей открыть счет в банке и сообщить его номер куратору - деньги поступят тотчас. Ну и будут полгода поступать, а потом, если на работе будут платить мало, то государство доплатит до прожиточного минимума, и еще за аренду квартиры поможет платить. Вообщем, прожиточный минимум гарантирован... я так до сих пор и живу на этом минимуме.
   Если кому интересно, то первые месяцы репатрианта просчитаны и пересчитаны, достаточно заглянуть в интернет, чтоб получить дотошные подробности. На всякий случай я скопировал с сайта Министерства алии и интеграции две таблицы о деньгах первой помощи. Там еще куча всяких льгот, действительно помогают, вот этот сайт на русском: http://www.moia.gov.il/Russian/Pages/default.aspx
  
   Таблица выплат "Корзины абсорбции"
  
   Платежи 
   Супружеская пара
   Неполная семья
   Одиночка

   Наличные в аэропорту
   2,500
   2,300
   1,250
   Наличные в аэропорту
   3,800
   1,460
   1,430
   1-я выплата
   4,800
   4,334
   2,622

 

  
   2-я выплата
  
   4,800
   4,334
   2,622
   3-я выплата
   4,800
   4,334
   2,622
   4-я выплата
   4,800
   4,334
   2,622
   5-я выплата
   4,800
   4,334
   2,622
   6-я выплата
   4,800
   4,334
   2,622
   Всего
   35,100
   29,764
   18,412
    
   Доплата семьям с детьми
  
   Платежи
   Ребенок
   0-4
   Ребенок
   4-18
   Ребенок
   18-21
   Надбавка семье из 6 чел.
   Наличные в аэропорту
   250
   250
   250
  
   Денежный перевод в банк
   3,020
   2,993
   3,033
  
   1-я выплата
   1,270
   665
   1,051
   839
   2-я выплата
   1,270
   665
   1,051
   837
  
   3-я выплата
  
   1,270
   665
   1,051
   837
  
   4-я выплата
  
   1,270
   665
   1,051
   837
   5-я выплата
   1,270
   665
   1,051
   837
   6-я выплата
   1,270
   665
   1,051
   837
   Всего
   10,890
   7,233
   9,589
   5,024
  
   Кстати, из аэропорта бесплатно на такси отвозят туда, где думаешь остановиться. Даже в другой город. Естественно, таксистам платит государство. А таксисты тут, как и во все мире, хищные и ненасытные.
   Но интересные. Я вот записал монолог таксиста на диктофон, уверен будет интересно читать.
  
   ...Вещи ваши положим назад, а сами сядем впереди. Теперь захлопните дверь - посильнее, пожалуйста, и если это еще работает, и то еще работает, и несчастная старенькая шкода еще работает, тогда, пожалуй, поедем, Сказать, что роскошно, таки нет, но - машина-шмашина - на место она доставит.
   Нет, я не только вожу такси, я еще ремонтирую старые телевизоры. У меня три сына в женихах. Ты думаешь, что хорошая еврейская девушка выйдет за хорошего еврейского мальчика за так?
   Мне не надо напоминать вам - вы я вижу образованный человек - мнение Соломона о женщинах. Хорошая женщина, говорил он, в конце концов обходится вам дороже жемчуга. И все же кто-то должен думать о деньгах и о невестах для мальчиков. Это второе. Первое то, что я человек, и я еврей, может быть, это две разные вещи, но этого мало, так я еще и отец. И если хотите нажить себе врага, скажите: Слушай, ты еврей? У тебя три сына?
   Нет, мальчики еще учатся. Но это же так - сегодня они учатся, а завтра они уже хотят жениться. Надо думать вперед, потому что, когда они вырастут, уже будет поздно думать. И если вы считаете, что когда мальчики учатся, они обходятся дешевле, то и тут вы считаете неверно. Беня порвал штаны, таки надо купить новые. Но это же современные мальчики, они не желают ходить в обычных штанах, они требуют какие-то невероятные джинсы, будто они техасские ковбои. Вы видели штаны за четыреста шекелей? Вот такие они хотят носить, а я должен ремонтировать старые телевизоры, чтоб они их носили. А еще посчитайте всякие ручки-книги-тетради-скрепки-кнопки, а к ним прибавьте туфли, которые называются кроссовки. По две пары на каждого, так они еще играют в футбол, значит умножьте все это на покупать новые через три месяца.
   Я ставлю машину и сажусь ремонтировать телевизоры, а мальчики допоздна носятся по улицам и не думают о старом отце. Да, я слышал, что в России мальчики уже не носятся по улицам допоздна. Я слышал, что там ввели комендантский час для мальчиков и девочек, и теперь, если они носятся по улицам после десяти вечера, власти штрафуют родителей. Можно подумать, что там сейчас у родителей есть деньги на штрафы.
   А что делать детям дома? Смотреть в телевизор? Вот, я читал, как недавно в Беер-Шеве ребенок попал в больницу, потому что ему на голову упал телевизор. Так что лучше пускай носятся по улице, чем так рисковать головой дома.
   Да и что там можно высмотреть? Я чиню телевизор, я смотрю телевизор, я потом плююсь и теряю аппетит. Моя жена говорит: Аарон, зачем ты смотришь в этот телевизор и портишь себе настроение и аппетит? Сара, - говорю я ей, - я смотрю в этот телевизор, потому что надеюсь что-то узнать. Ну и что ты узнал, - говорит моя жена, - ты узнал, что есть разные стиральные порошки. И что, тебе от этого стало легче? Или ты узнал, что нас, евреев, по-прежнему не любят. Будто раньше нас любили.
   Нет, мы не балуем наших мальчиков. Если мама просит их сходить в магазин, они сходят. Другое дело, что они не всегда купят то, что надо. Но, если даже они купят лакомство, то ладно, вот я не мог купить себе лакомство, когда был мальчиком. Так что, пусть они купят лакомство и пусть мама их немножко поругает за то, что они купили не то, что она просила.
   Я знаю, как можно баловать детей. Наши соседи - они из Марокко, - вот они балуют своих детей. Они им мороженое греют в микроволновке. Мои мальчики, когда эти соседи приехали из своего Марокко, хотели с ними играть, так они не смогли с ними играть. Может там кто-нибудь думает, что мои мальчики научат этих приезжих чему-то плохому?
   Простите, забыл спросить - вы любите еврейскую еду? Тогда потерпите, сейчас мы выберемся из этих тель-авивских пробок, мы будем проезжать мимо моего дома и мы можем сделать остановку. Вы попробуете настоящую еврейскую еду и, поверьте мне, после нее расцелуете каждый пальчик. Моя жена готовит все, что мы едим в шуле - нашей синагоге, так приходят поесть знакомые, просто попробовать. Она готовит даже формальный субботний завтрак, который должны съесть мужчины после молитвы.
   Да, я религиозный человек. Но я считаю, что работа - работой, семья - семьей, а религия - религией. Всему свое время. Вы знаете нашего рабби? О, наш рабби - сверхортодокс и без ермолки, передававшейся от отца к сыну в его семье уж не знаю сколько веков, не появляется. Я тоже ношу ермолку, и мои мальчики носят ермолку, но рабби делает свое дело, а я - свое. И если я чиню старые телевизоры после работы, так это поймут мои мальчики, когда станут большими и приведут в дом каждый по правильной еврейской девушке.
   Кем хотят они стать? Кем только они не хотят стать. Старший хотел стать пожарником, а теперь хочет стать компьютерным гением. Средний хочет летать летчиком на военных самолетах. Младший ходит в бассейн, так он хочет стать учителем плаванья. Я не помню, кем я хотел стать, когда был мальчиком. Важно, кем я стал на самом деле. Водителем старого такси, который после работы чинит старые телевизоры. И еще - отцом. По-моему, это самая важная должность. Дело в том, что ребенок имеет свои особые приметы, а среди них очень выразительным является доверие. Ребенок доверяет своим родителям. Ребенок прибегает к своим родителям с безграничным доверием. Я знаю, что есть дети, которые наоборот убегают из дома. Так они убегают из дома не потому, что они такие вредные, а потому, что теряют доверие.
   Вот я часто вожу евреев, которые сперва приехали к нам в страну, а теперь уезжают в другую страну. Убегают из дома. Так они, как и дети, убегают потому, что теряют доверие. Я, когда вижу по телевизору сегодняшних правителей, я не только теряю аппетит, я тоже теряю доверие к ним. Но я долго жил, я помню слова Соломона, о том, что все пройдет, у меня есть мальчики, которые мне доверяют. Поэтому я перестаю смотреть телевизор, выхожу на балкон и мне греют душу ребячьи вопли - они не умеют играть тихо. Кого-то это может раздражать, а мне хорошо. Пускай носятся оглашено, кричат во всю глотку. Может, они дорастут до того времени, когда нашему государству удастся создать мир доверия.
   А что? Разве есть невозможное для Всевышнего, благословенно будет имя его! В конце концов, как говорят наши Книги: Последний станет первым. Только, пожалуйста, не спрашивайте меня, какие Книги.
   Ну вот, вот он мой дом. Вы - ученый человек, почему бы нам не сделать остановку. Нет, я не возьму с вас деньги за эту остановку, я даже выключу счетчик, мы потом включим его снова. Сара сегодня приготовила латкес. Если его надо готовить на хануку, то кто мешает его готовить и не на хануку. Я люблю картофельные оладьи, вот жена и готовит мне латкес. А на сладкое у нас будет настоящий харосет, Такой вы не купите на шуке, там экономят и на орехах, и на вине, да и яблоко берут мелкое и кислое. В настоящем харосете должны быть сладкие яблоки, там должно быть много сладкого вина и много корицы. Это старая истина - лучше еврей без бороды, чем борода без еврея. Только не спрашивайте меня, при чем тут еврей и его борода.
  
   Такси привезло меня к дочке. Той самой, которую русский тунеядец использовал в виде транспортного средства, чтоб убраться с России. Женя обрадовалась, я понял, что допустил ошибку.
   Жили они напротив Центрального вокзала в местной коммуналке, полной насекомых и наркоманов. В их единственной комнате место мне нашлось только на полу.
   Утром я совершил вторую ошибку: снял в этом районе хорошую двухкомнатную квартиру с ванной и прочими удобствами. Причем, местный посредник Алик меня обманул. Но ошибка оказалась ни в этом, а в том, что быдлу добро делать нельзя. Мужинек моей младшей некто Андрей оказался не только паразитом, но и паразитом наглым. Заделав ей ребенка он полностью уверился в своей власти: с вечера уезжал гулять в разных компаниях (как хороший саксофонист пользовался успехом), днем учился в платном музыкальном училище. Дома жрал и спал. Женя вкалывала горничной с рангнего утра до позднего вечера. Ребенок (очаровательная крошка Лилия) утром же вывозился в частные (подпольные) ясли для нелегальных эмигрантов.
   Выяснилось, что сперва они снимали жилье в Натании, городе не дешевом, толком не работали, а развлекались. Задолжали хозяину, вынуждены были съехать, нашли самую дешевую конуру в самом мерзком районе и - вот, перебиваются с шила на мыло.
   Зятек успел оплатить учебу в Лимоне - музыкальной школе Тель-Авива, купил себе дорогой музыкальный инструмент, велосипед. Дочка же - раба любви, не имеет даже мобильного телефона. Она и в ульпан (бесплатная школа иврита) не ходила - рожала, и почти сразу пошла работать. Нынче она вкалывает по десять часов горничной в гостинице, а после работы, уставшая до изнеможения, возится с ребенком и выслушивает прожекты своего мужа, полного сытой энергии.
   Когда она робко заикается, что не мешало бы мы ему поработать, он выходит из себя и орет, что она дура, а он - гений, которому в училище никто в подметки не годится. И что работать он не может, так как это отвлекает его от музыки.
   Дальше - больше. Стало известно о том, что после рождения ребенка самодовольный музыкант настаивал на том, чтобы отдать дочь в чужую семью насовсем - те готовы были удочерить малышку. Что он и в России старался не работать, живя у знакомых на халяву. Что в России его последовательно выгнали из двух музыкальных училищ за антисоциальное поведение. Что собственные родители попросили Андрея Л. покинуть отчий дом.
  
   Психологический барьер, который разбивает семьи новых эмигрантов в Израиле, - неприятие работы не по специальности. Они почему-то уверены, что инженер или журналист не может работать дворником, охранником.
   Особенно остро эта болезнь ложной гордыни проявляется у выходцев из бывшего СССР. Без знания иврита, без попыток добиться подтверждения специальности, они хотят сразу оказаться на верхних ступеньках социальной лестницы. И, свалившись с первой же, тупо сидят перед телевизором (если он есть) и ворчат на жену, обвиняя ее в грехах существующих и воображаемых.
   А жена, наломавшись в гостинице или на уборки квартир, готовит своему благоверному ужин и вспоминает симпатичного израильтянина, предлагавшего ей ключ от квартиры.
   Это - вторая опасность для въехавших в страну. Благополучие аборигенов, их машины, квартиры, электроника, возможность сходить в кафе без особого ущерба для кошелька, сделать покупки в супермаркете - все это вызывает у новичков чувство зависти. Они тоже хотят материальной свободы, причем сразу и без труда. Синдром совка проявляется и у эмигрантов из других стран, болевших коммунистическим идеалом: Чехии, Польши, Литвы...
   Въехав в страну абстрактная семья получила за семь месяцев 29632 ш плюс доплата на ребенка до 4 лет - 9193ш. И это, не считая многочисленных льгот, начиная от бесплатной учебы в ульпане, льготной арноны и кончая практически бесплатной одежды, бытовой и электронной техники.
   Если бы где-то через месяц - другой они вдвоем приступили к работе, то получали бы около 8 тысяч шекелей в месяц. Живя, заметьте, только на корзину. За пять месяцев на их счету скопилось бы 40000 шекелей. Стоимость хорошей квартиры в небольшом городе России! Прекрасная возможность, сократив объем работы, продолжать учебу.
   Так что, не все столь печально, как думают мужики - бездельники.
  
   Я же, понимая, что денежная халява вскоре кончится, устроился продавцом книг. С шести утра до обеда, на автовокзале за сто шекелей в день.
   Я хотел бы торговать птицами, хотя быстро бы прогорел, обанкротился, так как я бы выпускал птиц. Помните, у Андрея Вознесенского:
   Птица тебя не поймет и не вспомнит.
   Люд - удивится.
   Будет обед твой - булочка в полдник.
   Ты понимаешь?
   Выпусти птицу.
   Я хотел бы торговать птицами, но торгую книгами. Книги не только можно выпускать из клеток, - нужно, необходимо. Книга в клетке не поет. Как, впрочем, и птица.
   Я торгую книгами.
   За 100 шекелей в день.
   Когда торгуешь книгами, люди сразу жестко разделяются на потенциальных покупателей (их немного) и всех остальных. Остальные мне не интересны.
   Те, кто мне интересен, несомненно русскоговорящие. Странный термин, такой же уродливый, как выражение: лицо кавказской национальности. По аналогии, всех коренных израильтян надо звать ивритоговорящими. Впрочем, ивритоговорящие мне тоже неинтересны, так как я торгую русскими книгами. Они ничуть не хуже книг на иврите, но коренные израильтяне их почему-то не покупают.
  
   Потенциальных покупателей я, по привычке, анализирую, сортирую по группам и классам. Эта привычка к анализу - горькое наследие Университета, которое в этой стране мне пока не принесло ни одного агора. Зато я успел поработать дворником, сторожем и - вот, вырос до продавца. Прекрасная карьера для писателя!
   Есть покупатели - дорожники, они берут небольшую книжку, чтоб скрасить время в автобусе. Поскольку моя торговая точка на Центральном автовокзале, таких покупателей большинство.
   Есть покупатели - провинциалы, они в Тель-Авиве бывают редко и почему-то думают, что тут выбор книг больше, а цены ниже. На самом деле цены везде почти одинаковы, русскими книгами в Израиле не пробовал торговать разве что ленивый. В невероятной глуши, в городке на пятьдесят домов, где нет даже супермаркета, обязательно встретишь банковский автомат и русскую книжную лавку. Если бы с такой настойчивостью и в таком количестве функционировала торговля литературой на иврите, Израиль стал бы самой читающей страной в мире. (После России, естественно).
   Покупатели-провинциалы напоминают мне жителей Можайска или Вязьмы времен нераспавшегося СССР. Точно так же бегали они по магазинам Москвы, затариваясь нужным и не нужным впрок и надолго. И они мне симпатичны, так как выручить сразу шекелей 200 можно только при их поддержке.
   Пока я всячески подогреваю интерес провинциальной семьи, раскладывая перед ними самые яркие и самые дорогие книги, и успеваю обслужить двух дорожников (девушка -детектив Донцовой за 30 шекелей, юноша - фантастика Азимова по той же цене), к прилавку приближается Читатель.
   Читатели - истинные книголюбы, фанаты чтения по-старинке, на диванчике, с уютом, а не перед компьютером. Люди для книготорговца приятные, но, в отличии от России, где книги стоят дешевле хлеба, местные Читатели делятся на бедных и обеспеченных. Ко мне, увы, приближается Бедный Читатель.
   Он будет копаться, поминутно пытаясь вступить в литературный диспут, он будет с горьким вздохом смотреть на цены, ставить книги на место и вновь копаться, и вновь вздыхать. И в конце концов я, проклиная себя, дам ему громадную скидку.
  
   Полноводная книжная река, организованная маститым бизнесменом, растекается на тысячи речушек и ручейков. Когда-то у этих книжных истоков кормились многие. Нынче река обмелела, некоторые ручейки пересохли, обанкротились. Одна из причин - резкое уменьшение алии. Виновато в этом государство, сокращающее и без того небольшую помощь эмигрантам-евреям. (При том, кстати, когда нелегальные представители других национальностей, невесть как проникшие на Святую землю, чувствуют тут себя превосходно).
   Вторая причина еще более печальная: молодежь уходит в иврит. Нет, на иврите издается множество отличных книг, но разве не теряет что-то Чехов или Булгаков, будучи переведенным, разве не приятней читать Лермонтова на русском, а Шекспира - на английском!
   Молодежь в Израиле учат жить проще и практичней. Свободное знание русского не столь полезно, как английского. Это им внушают, а они, по наивности, верят. Они, почему-то, стремятся уравняться с коренными израильтянами, будто те - эталон разумности. На самом деле все обыватели Планеты одинаковы, и если уж надо говорить об эталонах, то аборигены всего лишь эталон благополучия и умелого приспособленчества по-знакомству.
   Но молодежь стремится проще жить; а бессмертные книги бессмертных авторов можно прочесть и в сокращенном варианте через интернет. Война и мир Л.Толстого, например, в таком американизированном переложении занимает всего 14 страниц! Зато комиксы, не требующие мозговых извилин, издаются и на иврите. Ура, ура! - скоро молодой еврей из России станет похож на стандартного представителя США: зомби с ОЧЕНЬ БЕЛЫМИ зубами и с программным управлением.
   От грустных мыслей отвлекают две толстушки неопределенного возраста. Их складчатые животики нахально светятся золотистой кожей, бюст по местному, нелепому обычаю упакован по-зимнему, наглухо. Им надо купить подарок, а вбитая на первой родине истина, связывает понятие подарка с книгой. Ни тематика, ни автор их не интересует. Только внешний вид и цена.
   Закусив губу, чтоб не рассмеяться, выбираю им толстущую Блаватскую. Книга совершенно бесполезная, заумная, но толстая, в солидном переплете с золотым теснением. И тема вроде важная - философия.
   Они мнутся, все-таки 135 шекелей. Небрежно сбавляю пятнадцать, упаковываю том в подарочный пакет. В чьем-то серванте появится декоративная бесполезность. Лучше бы купили кувшин под старину или чайный сервиз.
   За день беспрерывной работы следует сдать хозяину порядка тысячи шекелей. Не говоря о чисто физических нагрузках (достать и разложить сотни томов утром, сложить и упаковать вечером, простоять больше десяти часов на ногах), психологические тоже велики. Каждый покупатель со своими капризами, со своими тараканами в голове. Книжных точек столь много, что легкая неточность в беседе оттолкнет его к конкуренту. Приходится с одобрением обсуждать достоинства детективов Марининой, которая писать не умела никогда, или великолепие группы Тату, от которой мальчик с оранжевыми волосами фонатеет. Человека, интересующегося Киплингом или Пастернаком встречаешь, как лучшего друга; только - вот беда - у подобных ценителей почти никогда нет денег. Неужели в капиталистическом обществе материального успеха легче добиться при отсутствии интеллекта?
   Как бы не было плохо в современной России, но там с лотка продают в час больше книг, чем тут за месяц. При средней зарплате в 30 раз меншей, чем в Израиле, москвичу и 50 рублей выложить за книгу накладно. Но выкладывает. И читает. В метро, в автобусе, дома.
   Может проблема в том, что русские книги обладают меньшим спросом: Увы, коллеги из магазина книг на иврите жалуются, что спрос падает, и что покупают, в основном, справочную или специальную литературу. Общая, так сказать, тенденция: чем обеспеченней население, тем ниже интерес к художественной книге. Она подменена суррогатом - видиками и телепрограммами. Идет всемирная девальвация искусства, инфляция чувств. Сытый обыватель больше не выбирает интеллигентного правителя, как это произошло в США и - недавно у нас, а ножки Буша в ароматном соусе заменяют книгу.
   Среди многих неудобств работы продавца есть и достоинства. Они в том, что книгу я теперь могу купить дешево, а выбрать неспешно. Все лучше, чем подметать или сторожить. Ноги, конечно, гудят, им, ногам уже за шестдесят. И до пенсии еще далеко, так далеко, что не поймешь, не ближе ли дорога на тот свет. Ничего, я сюда приехал не умирать, это я мог бы с успехом совершить и в России. Я приехал жить, следовательно как-нибудь добреду до заветного возраста, который богатые и неумные правители все увеличивают, чтоб остались деньги на войну и кровати в самолетах.
   Если ноги откажут, то доползу.
   Эх, как бы я хотел выпускать птиц. Или учить ребят русскому языку и литературе...
  
   Старость 4
  

- Какая смертность на Пьяной улице?

- Такая же, как и везде. Один смертный случай на человека

Черный юмор

  
   Как обещал - очерк, квинтэссенция моих впечатлений от района, где жил первое время. Первый материал через десять дней после приезда в страну, опубликованный в Новостях Недели - спасибо Леониду Белоцерковскому; мы потом долго и денежно сотрудничали. Мы тогда с гидом-дочкой пришли прямо к нему и предложили сотрудничество. Леонид выразил сомнение, мотивируя незнанием языка и местных реалий. Через два дня я принес ему материал с фотографиями и он дал его на разворот с анонсом на первой полосе.
   Призраки Пьяной улицы
  
   - Шолом Читатель! Да, да - ты. Тот, что стоит сейчас на берегу и жует мацу. Понимаю, тебе приятно наблюдать завораживающую ритмику волн морских. Но все же, пойдем со мной. Я покажу тебе странный уголок Тель-Авива. Место, где смешались прошлое и будущее, где среди простых людей материализовались упыри и монстры. Где в нравственную чистоту Израиля вставлено инородное уродство и попираются законы дати.
  
   - Идем, дай руку. Видишь, мы минуем отель, украшенный скульптурами игроков на баяне. Из-за долгого стояние на голове эти баянисты позеленели, что придает им вид угрожающе-печальный. Зеленые человечки существуют и вблизи места нашей экскурсии - о них позже. А пока мимо Оперы по Алленби выйдем на горестную Левински - улицу печальных судеб, и около автовокзала достигнем заданной цели - улицы Nave-shaanan. Nave - это район, место, оазис, а anan - апатичный, безразличный, равнодушный. Что означает в переводе sha, я, честно говоря, не выяснил, но будем считать - просто ША, любимое выражение одесситов.
   Местное население зовет эту улицу, отгороженную от автомобильного движения, Пьяной. Хотя, гуляющий по ней народец иногда бывает и трезвым.
  
   - Остановись, милейший Читатель, взгляни. Как я тебе и обещал, смешение прошлого и будущего. Разве эта босая африканка в цветастой тряпке вокруг шоколадного тела и с современным компьютером на голове вместо глиняного кувшина не иллюстрирует единство времен. Не правда ли, колоритное зрелище! Смотри, как сотни косичек спадают на покатые, упругие плечи, как пружиниста походка, как легко несет она прибор, не прикасаясь к нему руками.
  
   Надо сказать, что улица слегка напоминает московский Арбат. Разве что, по Арбату не носятся мотоциклисты, да публичных домов нет. А вот воробьи совершенно те же, нахальные и жизнерадостные. (Когда-то в СССР, в Заполярье автор столкнулся с невероятными способностями воробьев. Привезли в тундру балок - такой домик-времянку на санях. На улице минус 40 градусов. Когда растопили печь-буржуйку, из каких-то щелей выпорхнули воробьи, перенесшие долгий путь на пароходе и по тундре. Выпорхнули, зачирикали и - прыг-скок - начали клевать крошки).
  
   Псевдо-Арбат, на который мы с тобой, любезнейший Читатель, вышли, тщательно выделен из реалий Тель-Авива. Это отдельный мир, в котором обыденность искажена, будто в кривом зеркале. Улица вовсе не большая, метров 700 в длину. Но законы эвклидовой геометрии к ней неприменимы - тут следует пользоваться пространственной геометрией Лобачевского, потому что на этом скудном отрезке уместилось многое. От разнообразных кафе и мини-шопов до казино и борделей. Есть даже нелегальные биржи и полулегальные посреднические конторы.
  
   Мы с тобой, обаятельнейший Читатель, заглянем всюду. И начнем экскурсию с со сквера, экипированного неработающим туалетом, в котором, тем ни менее, много лет справляют разнообразную нужду, пятью скамейками и кучами мусора. Одинокие отдыхающие, кучкующиеся тут, производят впечатление счастливых. И если эйфория пятерых филиппинцев с бутылками дешевого вина объяснима, то блаженство трех марокканских девушек кажется непонятным.
   Пробравшись между отбросов ты, Читатель, подходишь к ним вплотную и пытаешься поймать их взгляд. Напрасно, глаза девушек обращены вовнутрь, в героиновую иллюзию. Впрочем, все пристойно. Ни разбросанных шприцов, ни спонтанной агрессии. Иностранные рабочие и обнищавшие олимы стараются не попадать в полицию.
   Ладно, пора выбираться из этого уголка природы, стараясь подальше держаться от туалета. Следовало, конечно, запастись противогазом, но я как-то забыл о соответствующей экипировки для экскурсии. Прости, Читатель! Впрочем, тебе не была обещана мыльная опера - мы в преддверии ада, гиены огненной.
  
   Итак - Пьяная улица. Аборигены на вопрос о причине названия ссылаются на то, что тут туристы пьют алкоголь. Увы, это ложь. Нет тут туристов, если и забредет какой сдуру, то бежит, как от чумы. И в то же время - это правда. Сленг. Турист в понятии аборигенов - иностранный рабочий. Чаще всего - нелегальный.
  
   Главное место на улице занимают пивнушки, бордели и пункты сотовой связи. Вспоминая Ильфа с Петровым, можно подумать, что жители этого района рождаются лишь для того, чтоб напиться, сходить в бордель, поговорить по телефону и умереть. Правда, тут еще много китайских прачечных, так что перед смертью можно еще постирать белье.
   Многочисленные бомжи отнюдь не завсегдатаи этой улицы. Они просто отираются около автовокзала, а сюда заходят продать украденное, стрельнуть сигаретку, выпить дешевого алкоголя. Нищих среди нет, так как профессиональный израильский нищий - сибарит. Он возлежит на матрасике с подушкой в приличном районе и принимает милостыню, как дань от вечно обязанных ему граждан. Зато есть каталы - прототипы игры в три карты, с тремя стаканчиками и мячиком: угадай, где мячик. Даже в России, одуревшей от демократии и рынка, эти аферисты уже не котируются. Тут ничего, играют, крутят, двигают, наживаются.
   Видел, посреди Левински прямо напротив автовокзала ежедневно сидит молодой нищий. Трудяга, именно сидит, а не лежит, как в богатых районах. Из России приехал три года назад. Проел корзину, работать не хочет. Питается в бесплатной столовой, она тут рядом, и сидит, как чучело. На пиво с колбасой всегда наберет. Летом спит в недостроенном доме, благо тут не Сибирь, зимой - в ночлежке. У него есть пассия - бомжиха. Иногда эта парочка устраивает перекур прямо на рабочем месте. Запах дыма у сигарет сладковатый, дурманящий.
   - Почему не прогоняют? Стучит полиции. Сексотам в любом государстве хорошо.
  
   - Эй, Читатель, осторожней. Это действительно игровые автоматы, однорукие бандиты. Только выиграть тут ты не сможешь, тут можно лишь проиграть. Так уж эти автоматы настроены. Азартные игры в нашей стране запрещены, равно как игральные автоматы. Держат их на этой улице выходцы из Грузии. Они и в СССР занимались тем же, столь же нелегально. Всего тут 12 мини-казино, в каждом по 7 - 10 игровых автоматов разной конструкции.
   Полицейские в нашей стране оперативны. Только где их оперативность перед прочими безобразиями. Впрочем, при чем тут они. В верхах следует искать могущественных покровителей. Тех, кому выгоден приток черного нала, огромных сумм, ежели прикинуть общее количество игорных автоматов и публичных домов по стране.
   Лично я не стал бы бороться с нелегальным бизнесом, все равно он есть и будет - закон свободного рынка, мутная пена капиталистических отношений. Я легализировал бы эти промыслы, мгновенно выбив финансовую пирамиду противозакония. А налоги потекли бы в казну, на благо страны.
   Израиль - страна, где смешались три типа существования: коммунистический в кибуцах, социалистический в государственных учреждениях и капиталистический в частных структурах. Это приводит к парадоксам, которых не существует в других государствах. Олин из парадоксов - Пьяная улица.
  
   - Нет, Читатель, не смей! Это не девушка. Это Виктор Брикман, ему 22 года. Грудь? Красивая, согласен. Силикон. Волосы, коса русая? Естественно, за волосами все голубые ухаживают трепетно. Одет броско? Что ж, у Виктора хороший вкус, он не покупает дешевые вещи. Ноги? Он их бреет электробритвой Филипс.
   - Стой, Читатель, стой! Эта девушка обладает достаточно мощной фигурой и занималась культуризмом. От страсти она может психануть, тогда только быстрый бег спасет - бегать он не любит.
   - Виктор, отстань, не кокетничай. Иди, говорю, отсюда, не верти задом. Мы не по этой части.
  
   - Внимание, господин Читатель! Наша экскурсия приближается к публичному дому. Надпись на рекламе гласит: Нежный массаж. Не правда ли, оригинально. Особенно на фоне надписей обыденных: Лолита, Тропиканка, Откровенный дискобар, Секс услуги, Интим. Если будешь открывать собственный, советую назвать: Рабыня Изаура. Простенько и со вкусом. Что, не будешь? Ну и правильно, грязное это дело.
   Убожество этих борделей велико. Небольшая зала, где сидит весь коллектив и множество каморок, в которых с трудом помещается продавленная кровать с несвежим бельем. Экспресс услуги стоят 200 - 300 шекелей. Если появится желание взять девочку на ночь, то цена максимум двойная. Совсем как на шуке (рынке) - одна булочка за три шекеля, две - за пять.
   - Спрашиваешь, везде ли такие жалкие? Милый Читатель, в Берлине, например, где проституция разрешена, на улице Красных фонарей все пристойно: за прозрачными стеклами сидят смачные девушки, как манекены полуобнаженные. Выбирай и заходи. Расценки стандартные - сто евро. У каждой имеется санитарная книжка, они обязаны ежемесячно проходить медосмотр. И - патент, разрешение на профессию. А загляни ночью на вокзал! То же, что и вокруг нашего автовокзала. Бомжи, дешевые девочки без патента, ворье.
   В Нежном массаже работают девочки из Украины. Сейчас они остервенело лузгают семечки. Только хохлушки умеют так щелкать семечки: с невероятной скоростью, будто кибернетический аппарат, в одно отверстие которого входит подсолнух, а с другого стекает скорлупа. Скорлупа эта свисает с их подбородков, будто диковинная бородка.
  
   - Здоровеньки булы, гарны девушки! Почем семечки?
   - Для тебя сто двадцать шекелей в час.
   - Да я не за этим, поговорить надо.
   - За погутарить деньги просимо.
  
   Переходим в Тропиканку. Тут семечки не лузгают, тут пьют чай. Обстоятельно, из пузатого заварника и электрического самовара. С печеньем.
  
   - Привет, красавицы! Чай с сахаром?
   - Кто же чай с сахаром пьет! Чай с сахаром - это водичка сладкая. Мы чай свой завариваем, по особому рецепту, из трех сортов, с мятой. Что хотел-то, мужик.
   - Интервью взять для газеты.
   - Надо же, обычно мы берем, а тут - у нас. Ну спрашивай. Дадим всего за 50 шекелей. Чаю-то налить?
   - Обязательно, вы его так вкусно пьете.
  
   Девушки приехали из Смоленска. Клюнули на объявление о наборе официанток для варьете. Нет, они не наивные дурочки и прекрасно понимали, что зашифровано в подтексте рекламы. Нищета заела. Многие из них и в России промышляли тем же. С риском и за гроши. Тут работа спокойная, почти без конфликтов. И заработок стабильный. Конечно, не столько, сколько обещано - пять тысяч долларов в месяц, - но по масштабам России огромный: около четырех тысяч шекелей. Впрочем, работа сдельная. С каждого клиента девушка получает 30 процентов, из общей суммы полторы тысячи отдает за питание и жилье. Так как девушки не должны самостоятельно снимать клиентуру на улице, то шикарные наряды не требуются. Вот у проституток, вкалывающих в свободном поиске, расходы большие: надо много тратить на одежду и украшения. Тот проститут которого чуть не склеил мой Читатель, в гораздо более трудном материальном положении, как и все одиночки. А тут что - фабрика, конвейер.
   Любопытно, что ни в одном из борделей я не столкнулся с жалостливым рассказом об обманутых девчонках. С тем, чем пестрят статьи во многих газетах. Бразильско-колумбийский сюжет о том, как заманили девочку в чужую страну, отобрали паспорт и заставили обслуживать мужиков. Отнюдь, девчонки знают, на что идут. Да и нет необходимости вербовщикам кого-то обманывать - профессия пользуется высоким спросом в экономически отсталых странах. Худо-бедно, а через годик, два девушка увезет в свой Смоленск (Тверь, Вязьму, Тулу...) тысяч десять долларов. На эту сумму в провинции можно купить небольшую квартиру, и машину. Или безбедно жить несколько лет.
   Национальный контингент девочек разнообразен. В основном, конечно, из стран бывшего СССР. Много филипинок. Встречаются и африканки. Есть одна полька, Магда. С ней и ее подружкой из Эстонии я познакомился в кафе за чашкой капучино. Девчонки тут второй год, скоро собираются на родину. У эстонки, Даннуты Вейко, дома семилетняя дочь. Она живет с бабушкой и уверена, что мама работает за границей по специальности - мастером по ремонту холодильных установок. Деньги в Талин Даннута посылает регулярно. Магда скучает по Варшаве. У нее там младший брат, инвалид по зрению. Может помочь операция, стоимость которой три тысяч долларов. Два она уже скопила.
  
   На последнем борделе надпись: pop shop. Чрезвычайно интересно. Pop - выталкивать. Pop in - заглядывать. Pop out - показываться. На сленге - шипучий напиток! Надо думать, они хотели написать show показывать, показ, чтоб получилось: загляни, посмотри. Необходимо зайти, заглянуть, показаться.
   Захожу. Напитков море. Только шипучих что-то не видно. Оформление еще более жалкое, чем в предыдущих. Маленькая зала с круглым столом и сборной мебелью, найденной, возможно, на помойке. А комнатки отсутствуют, вместо них отсеки, как в телефонном переговорном пункте. Без дверей. Три стены и топчан. Супер-секс в экстремальных условиях. Сверхбыстрый и сверхоткровенный.
   Я высказываю эти мысли компании девчонок и парней, увлеченных напитками. Они не находят в них ничего смешного и начинают выталкивать. Соответствие названию полное. Во всех вариантах перевода с английского.
  
   Судьбы девушек по-своему трагичны, но в то же время, обыденны. Что бы мы не думали со своей, благополучной, позиции, но работа проститутки это не труд грузчика или строительного рабочего. Работа, как говорится, лежащая.
   У девушек есть возможности, связанные с карьерой, как и у любого другого специалиста. Если, например, ее увидет миллионер и она ему понравится. Тогда он, естественно, сразу снимет ей шикарную квартиру в Рамат-Гане или Натании, назначит крутой пансион и наймет учителя хороших манер. Девушка будет изредка оказывать миллионеру эротические услуги, а в свободное время посещать модные салоны и ювелирные магазины, купаться, смотреть видики по домашнему кинотеатру и трепаться с подружками по супер-мобиле. Ну и на счет откладывать.
   Жаль лишь, что за последние годы ни один миллионер к девушкам не заглянул.
  
   Фу, ты! Опять мой Читатель попал в неприятности. Как я не заметил, что у него есть фотоаппарат. А фотографировать на этой улице опасно. Особенно, наводя объектив на барахолку, где среди старья попадаются и краденые вещи. Теперь он отбивается от группы нелегалов, кричащих по-русски - снимай дома! Они требуют засветить пленку, но мой подопечный русский язык не понимает. А пленку в цифровом Никоне засветить трудно.
   Вмешиваюсь, успокаиваю хлопцев, объясняю, что фраер не из ментовки, а обыкновенный лох. Знакомый жаргон снимает агрессию. Аппарат прячется в сумку, экскурсия продолжается.
  
   Не столь любопытны девушки, как их хозяева. Благостны местные сутенеры, скрывающиеся под вывесками бюро трудоустройств или овощных лавок. С одним из таких монстров с русским именем Алик мы побеседуем. Соблюдая, конечно, конспирацию. Никаких журналистов, я - скучающий турист из Санкт-Петербурга.
  
   У Алика, который меня обманул с жильем, бюро по трудоустройству на Левински. Он действительно устраивает растерявшихся олимов дворниками, сторожами, горничными, посудомоями. На 18 шекелей в час, из которых часть уходит на налоги. Прожить можно. Особенно если жить в этом районе, под многообразный шум автобусной станции, среди общественных отбросов - как людских, так и вещественных. Это, вообще-то, лучше, чем шарить по мусорным ящикам. Этот же Алик и с жильем поможет, пристроит в комнатуху коммунальную, в компанию таких же нищебродов, за энную сумму плюс комиссионные ему, благодетелю. Российскому человеку не привыкать к коммуналкам. Китайцу - тем более.
   Но основной бизнес Алика - живой товар, рабыни.
   - Алик, тут девочку снять можно? Ни разу с негритянкой не пробовал.
   - Без проблем. Какую угодно. Хоть из Африки, хоть из Бразилии.
   - Почем?
   - Триста шекелей.
   - На сколько?
   - На час.
   - Здорово! Ты давно тут, в Израиле?
   - Давно.
   - Ну и как?
   - Нормально. Я из Ташкента приехал, там у меня цех свой был, майки шили с рисунками. Сперва трудно было, потом фирму открыл. Сейчас у меня дом свой в Яффе, три дочки, жена не работает.
   - Дочки! Те, кого ты мне предлагаешь, тоже чьи-то дочки.
   - Сравнил. Они - шлюхи! А мои девочки в колледж ходят, в платный. Потом в университет поступят.
   - Да, конечно. Извини, был не прав. Пока, бай.
   - Эй, подожди. А как же девочки?
   - Какие? Твои?!
   - Ах ты ...!
   - Сам ты ...!
  
   Контор, подобных описанной, на Левински и прилегающих к автовокзалу улицах множество. Везде можно договориться и об интимных услугах. Все они вербуют кадры в местные бордели, а заодно и ведут ступенчатый маркетинг среди потенциальных клиентов.
   Несомненно, все злачные места этого района известны полиции, но они вмешиваются только в экстремальных случаях. Буквально вчера я смотрел, как арестовали хозяина овощной лавки с сотоварищи. Подъехали чистенькие (оперативные!) полицейские - парень с девушкой - и хладнокровно, не спеша, надели наручники и увезли соколиков. Якобы, там у них биржа была нелегальная. То ли труда, то ли рабочей силы. Так что в Израиле, где детей боготворят, педофилия может принимать скрытые формы, но никак не коммерческие. Установят, арестуют, посадят. Жестоко и быстро. Это не Россия, где нынче по официальной статистике только в Москве полмиллиона беспризорных детей. Это по официальной...
  
   По Пьяной улице вечерами дети бегают. Чисто одетые, чумазые, раскованные. Разного цвета кожи, с разными чертами лица и разным характером. Очень обидно, что они растут в среде монстров и призраков. Одно утешает - может выработают отрицательный рефлекс на окружающий маразм...
  
   Тут я ощутил зуд в ногах. Не то, когда бегать хочется, а банальный - от кусов каких-то зловредных насекомых. Задрал штанину... Боже! Крупные блохи злобно посмотрели на меня и прытко перепрыгнули на проходящую кошку. Уже потом я узнал что блох тут множество. Бомжи, бродячие кошки, блохи - что хуже?
  
   Со всей этой конспирацией, за всеми этими беседами, расследованиями, блохами, я потерял из вида своего друга - Читателя. То ли он притормозил в одном из публичных домов, то ли ищет счастья с одноруким бандитом в каком-то казино. А может, пошел на берег морской, мацу доедать и расслабляться от гнусной атмосферы Пьяной улицы. От призраков трущоб, от монстров рабовладельческого строя, от вони и мусора.
  
   А я направился было писать репортаж, но на пересечении улицы Безразличия с Aгдуд Иври остановился, увлеченный прекрасным детским многоголосым смехом.
   Калитка была приоткрыта и я решился войти. На веранде одноэтажного дома никого не было, зато стояли столы с разными вкусностями и висел бумажный плакат - РРР поздравляли с днем рождения.
   Я прошел в дом, где в просторном зале сидело полтора десятка ребятишек от двух до двенадцати лет, с восторгом и шумно наблюдая за клоуном-мимом. Он кидал им воображаемые мячики, а они их ловили.
   Это было, как луч света в темном царстве. Как глоток кислорода во время удушья. Как румяное яблоко на выжженной пустоши. Это было за-ме-ча-тельно!
   РРР держит небольшой частный детский садик. Ее клиентура не богата, ее воспитанники - в основном дети иностранных рабочих или неустроенных репатриантов. Самых разнообразных национальностей. Обаятельные африканки, похожие на нэске из черного дерева. Славянки, чьи белокурые локоны контрастируют со смоляными кудряшками филипинок. Вавилон, где все прекрасны, поскольку детство всегда прекрасно.
   Не посчитайте пиаром мое желание завершить репортаж адресом этого садика. Дело в том, что на Agdud A`Ivri есть маленький рай для детей, возглавляемый Шилой, уроженица маленького островка в Индийском океане. В детстве она говорила на английском, а теперь столь же свободно владеет ивритом. Так что ее воспитанники полиглоты.
   И они удивительно радостные, просто светятся счастьем, не замечая призраков пьяной улицы.
   Именно сюда водит дочку моя дочка.
  
   Старость 5
  

Каждый, кто когда-либо пытался написать роман, знает, сколь мучителен этот труд - хуже занятия просто не придумаешь. Ты обречен на постоянное заточение внутри себя, в одиночной камере. Это контролируемый психоз, паранойя и мания, приспособленные к полезному делу, а потому лишенные перьев, турнюров и венецианских масок, по которым их можно было бы опознать, - скорее уж нацепившие фартук мясника и резиновые сапоги, с тесаком в руках. С такой писательской перспективы, как из подвала, разве что видны ноги прохожих да слышен стук каблуков. Порой кто-нибудь остановится, наклонится и заглянет внутрь, тогда есть шанс увидеть человеческое лицо и даже обменяться с незнакомцем парой фраз. Однако на самом деле разум занят игрой, которую ведет сам с собой в поспешно сооруженном паноптикуме, расставляет фигурки на эфемерной сцене: автор и герой, повествовательница и читательница, та, что описывает, и та, что описана, ноги, туфли, каблуки и лица случайных прохожих рано или поздно становятся частью этой игры.

Ольга Токарчук, БЕГУНЫ

   День родился. Потому что - стук. Стучит соседская парализованная бабка. Палкой о стену. Безуспешно вызывает сына, который давно ушел на работу. Ему бы нанять ей постоянную сиделку или поместить старушку в пансионат. Увы, пенсия матери ему нужней. Как-то неправильно устроен этот мир: в доме множество соседей, и они второй год игнорируют это издевательство. Правда, на стук жалуются. Друг другу!
  
   День родился. Пойти на кухню, сварить кофе. Лучше, конечно, пить по утрам сок. Как-то неправильно я живу, ем вредное, пью вредное. Потому что вкусно.
   За окном многоголосый плач. Хоронят девушку. Ехала утром по трассе. Скорость - за сто, в руке - мобильник... Молодая, могла бы жить и жить.
  
   Допить кофе, сполоснуть чашку, проверить электронную почту. Новостей нет, зато есть несколько реклам. Советуют купить билеты на Витаса, новую посудомойку, лекарство от ожирения, виагру... Из-за рекламного спама я уже давно и ничего по телевизору не смотрю - противно. Как-то странно устроен этот мир, в котором даже похороны не избавлены от торгашеской дебильности! Вот было бы забавно, если бы люди ПЕРЕСТАЛИ покупать то, что им НАВЯЗЫВАЮТ рекламщики. Представляю рожи производителей кухонных комбайнов или одноразовых мультиварок.
  
   Стереть рекламный мусор, поставить Торрент на загрузку старого, но отличного сериала Козленок в молоке, накинуть плащ. Автобусы ходят часто, так что через двадцать минут сижу за партой. Ульпан. Лайла тов, нирдам hапар, бэкувса яшэн hу квар. (Спать пора, уснул бычок, Лег в коробку на бочок).
  
   Домашнее задание: Выучить примеры, в которых древнееврейские слова (корни) впитались русским языком. Босс. От ивритского сочетания "бааль ha байт - хозяин, буквально "владелец дома". В идише то же звучит как БАЛАБОС. Первые слоги отброшены для краткости, а буква с удвоена. Боль. От (хебель) - боль, мука. Либо от (лисболь) - терпеть, страдать...
  
   Обед. Дома, а хотелось бы в кафе. А лучше - в ресторане. В московском Золотом якоре, в том, что рядом с Белорусским вокзалом. Царская стерляжья тройная уха, осетрина на вертеле, ледяная водочка. Ностальгия. Надо срочно подумать о чем-то контрастном. Выходишь из Золотого якоря, а тебя уже менты ждут с луноходом: Регистрация есть? Нет! Придется проехать. А, так ты еще и не русский. Иностранец. Да еще и выпивший. Придется проехать! Что это - взятка? Да как вы смеете! Просто подарок, сувенир в долларах? Ну, сувенир можно. Только я не один, с товарищем. Вот, так уже лучше. Эй, у нас еще шофер в машине. Ну вот, совсем хорошо. Отдыхай, иностранец, по Москве гуляй. Еще, может, встретимся.
  
   После обеда положено полежать, вздремнуть. Вообще-то, не положено, и так уже брюхо выпирает. Но хочется. Как-то неправильно я живу: ем вредное, пью вредное, сплю после обеда... Впрочем, сиеста. Все равно с 14 до 16 все закрыто.
  
   Кровать мягкая, обогреватель жужжит, за окном накрапывает дождь. Уютно.
  
   ...Звонок, мелодия мобильника - марш: Тореадор, смелее в бой. Какой такой бой? Ох, как просыпаться не хочется. Ало, да - я. Ой, слиха. Ани медабер иврит кцат. Аво макаби? Махар? Кен, тов. Туда раба, бай. (Извините, я плохо говорю на иврите, надо в больницу, завтра, спасибо, bay). Ну все, вставать надо, пойти на кухню, сварить кофе. Лучше, конечно, пить сок...
  
   Допить кофе, сполоснуть чашку, вспомнить, что еще не сделано. Тьфу, сегодня же пятница, а в магазин не зашел. Пятница короткий день, в субботу жизнь замирает. Что там в холодильнике? Ну, с голоду не умру, но лучше подкупить кой-чего. Накинуть плащ, до русского магазина семь минут медленной ходьбы. Иду быстро. В магазине, естественно, толпа. Таких рассеянных, как я, много. Занять очередь, отобрать в корзинку упаковку пельменей, хлеб, пирожные, фермерское молоко, куриные крылышки, четыреста грамм колбасы, яблоки, виноград, батат, чеснок, сигареты, сок, минеральную воду. Заплатить в кассу. Что, хэш бон (счет) исчерпан? Ладно, заплачу наличными. Ну и тяжеленные пакеты. Надо было взять сумку на колесиках! Всегда так - идешь купить по мелочи, а набираешь до отказа. А дождь усиливается. Вот и дом.
  
   Открыть дверь, войти, вывесить плащ на плечики прямо в прихожей, разобрать покупки. Не удержаться, отрезать кусок колбасы, отломать горбушку и сжевать, поочередно откусывая то - хлеб, то - колбасу. Разложить покупки в холодильник и кухонный шкаф. Посмотреть на часы. Раздеться, войти под горячий душ, намылиться, смыть пену, просто постоять, блаженствуя и не экономя воду. Выйти из ванной, растереть голову свежим пушистым полотенцем, накинуть мягкий купальный халат, подойти к зеркалу, посмотреть самому себе в глаза, посетовать на морщины и седину, переодеться в домашнее.
  
   Выйти на балкон с сигаретой, послушать, как дождь дробиться о черепичный навес, затягиваться глубоко, выпускать голубой дым сквозь губы, сложенные в трубочку, радоваться жизни. Предвкушать неспешный вечер, плотный ужин с непременным бокалом доброго вина, под музыку канала Mezzo и возможный выбор дальнейшего отдыха: хорошее кино по видику или хорошая книга в кресле под неярким торшером.
  
   Докурить, размять бычок в пепельнице, посмотреть на небо и немного подождать, когда загорится первая звезда.
  
   Шабаш... Или - шабат.
  
   Третий год живу тут и никак не могу определить свое отношение к этой стране. Иногда - жгучая ненависть. Тогда хочется озаглавить главу: Как стать антисемитом и начать ее с фразы, что для этого надобно немного пожить в Иерусалиме. Иногда - безмятежная благостность, и тогда хочется сравнить это житие с нирваной.
   Объективным быть невозможно, поскольку нигде, наверное, еврейский эмигрант не чувствует себя столь чужим и столь своим, как тут. Хорошо на Кипре, среди неспешных греков. Но скучно. Прекрасно в Мюнхене, где бывших советских достаточно много. Но, что русскому хорошо, то немцу поперек горла. Мило в США, где что ни штат, то свои причуды. Хотя, ханжество в каждом из них всеобъемлюще. Было прекрасно в Югославии... Пока была Югославия. Очень приятно в Словакии, только туда следует приезжать со своим капиталом. Как и в Черногорию.
   В каждой стране свои порядки, свои обычаи. Адаптироваться можно, поскольку эти страны конкретны: капитализм или социализм, высокий или низкий уровень жизни, хорошая или плохая социальная защита, одна или две религии. В Израиле социальная защита убогая, общественная формация многообразна (от рабовладельчества до коммунизма) религий больше, чем где либо, а две основные расслаиваются на множество вариантов.
   Если хотите стать антисемитом, эмигрируйте в Израиль и поживите тут немного..., потому что человек с прочным менталитетом россиянина во-первых, обладает хорошим юмором и критическим мышлением, а во-вторых, действительно трудно привыкает к некоторым парадоксам Земли Обетованной.
   Ну как, например, привыкнуть к тому, что чиновники службы национального страхования (Битуах Леуми) периодически бастуют, когда их пытаются лишить надбавки за то, что они ВО ВРЕМЯ ПРИХОДЯТ НА РАБОТУ (!). Впрочем, нельзя привыкнуть и к тому, что эти же самые клерки, треть своего рабочего времени проводящие за распитием кофе, имеют зарплату в три раза большую, чем рабочий на фабрике, заводе, где вкалывает по 12 часов.
   Столь же трудно осознать тот факт, что здесь нельзя ни зарегистрировать брак, ни развестись, ибо институт супружества всецело в руках замшелых реллигиозных босов - создать семью можно, только пройдя сложную процедуру подготовки в раввинате. Многие израильтяне предпочитают улетать на выходные на Кипр и жениться там - по израильским законам, в стране признается действительным любой брак, заключенный за границей.
   Не менее странным представляется эмигрантам вкус овощей и фруктов. Вернее - отсутствие какого-либо вкуса у круглогодичных огурцов непонятной породы, разнообразных томатов с бронированной кожурой и незрелой сердцевиной, кислых апельсинов и ватных бананов. Логика появления таких растительных мутантов понятна - скороспелость и способность к долговременному хранению выгодна их производителям. Логика потребителя не понятна.
   Ну, а способы обмана, практикуемые различными фирмами, столь многообразны, что их приходиться изучать много лет. А так, как они с каждым годом меняются, то к обману привыкаешь, как и к несуразным ценам за электричество или принудительной обязанностью держать деньги в банке, да еще платить за это банку проценты.
   Как в анекдоте, когда к вам подходит старый еврей и предлагает обучить вас основам еврейского бокса. После его ухода вы с удивлением обнаруживаете себя лежащим на асфальте без часов и денег. Опустить глаза ниже пояса вы боитесь, потому что слышали, что в Израиле распространено обрезание.
   Да и можно ли привыкнуть вот к этому, например: В Ор-Иехуде устроили публичное сожжение нескольких сотен книг Нового Завета, розданных христианскими миссионерами жителям города. Костер из Евангелий был устроен городскими раввинами во дворе синагоги в квартале Неве Рабин, в присутствии заместителя мэра города Узи Аарона и сотен учеников местной ультраортодоксальной школы...
   Или к тому, что вши в детских садах и школах чуть ли не узаконены. Да-да, в голодном СССР педикулез всегда был ЧП, закрывали садик на санобработку, ребенка лечили. Помнили, что во время войны от вшей, переносчиков тифа, умерло больше людей, чем от ранений. Да и в Западной Европе об этой гадости уже практически забыли, она воспринимается как дикость, считается заболеванием социально-неблагополучного общества. В Израиле, как и в США, демократия не позволяет выгнать вшивого ребенка с урока, принять меры к его лечению.
   Впрочем, парадоксов так много, что перечисляя их, могу растянуть вступление на всю книгу. Так что перейдем к некоторым заметкам по поводу легального абсурда в Земле обетованной. Например к тому, что Израиль остается одной из самых дорогих стран в мире по ценам на потребительские товары, жилье, автотранспорт, электричество и связь.
   Самое страшное, что страна все больше откатывается не вперед - к цивилизации, а назад - к средневековью. И в таком виде становится опасна для мирового человечества поболе, чем слабо вооруженные арабы или чеченцы. Не надо забывать о существовании в Израиле ядерного оружия и его носителей.
  
   Ну а каковы мои личные изменения? Впрочем, юбилей незначителен для тех, кто меня не знает. Или для тех, кто живет тут уже десятилетия, а все ворчит на тему ТУТ и ТАМ, все не смирится, что ТАМ платил за свет копейки, а ТУТ боится мазган включать. Что ТАМ, в аптеке мог анальгин покупать без всяких там рецептов за 12 копеек, а тут даже аспирин надо у врача выписывать. Им следует поменьше думать о всяких там трудностях адаптации, восточном менталитете и прочее, прочее. Если человек доброжелателен к окружающим, если работает в охотку, а не брюзжит на малость пособия, если радуется жизни, природе, то никаких трудностей быть не может. Менталитет у всех оптимистов общий - оптимистический.
  
   * Искал дополнительный заработок. Подумал и вывесил подробное объявление об индивидуальных уроках эвристики. Пояснил, что в отличие от традиционной педагогики, которая направлена скорее на усвоение и воспроизводство готовых знаний без развития познавательных и творческих способностей, в эвристической научные законы, формулы, правила и истины открываются и вырабатываются самими учащимися под руководством педагога. Спонтанность важнее усилий мысли; договоренность (консенсус) - важнее принятых норм; личное убеждение - важнее истины.
   Моделирование творческой деятельности на учебном материале подготавливает учащихся к решению настоящих творческих задач, развивает познавательные способности и исследовательские навыки.
   Разжевал, что такие уроки одновременно: инсталляция интеллекта, развитие памяти, нестандартного мышления, обзор многих наук, отработка приемов психологического айкидо и многое другое. Добавил, будто набор учеников ограничен.
   Ни одного звонка. Рядом висело объявление (грамматику сохраняю): Хорошая память вашиго ребенка - наша зобота. Результат через пять уроков, цена 30 ш. за урок, - так все хвостики с телефоном за день оторвали, а у меня - ни одного. Учила же меня бабушка перед смертью, чтоб не умничал.
  
   * Написал хорошую книгу (в смысле - рукопись) по дрессуре цирковой и домашней. Предверил её обращениям к детям: Мои юные друзья, те, кто открыл эту книгу. По правилам вежливости взрослый перед огромные количеством мальчишек и девчонок должен представиться первым. Что я и сделаю в этом вступлении.
   Я прожил на этом свете полвека и еще 21 год. За это время мне пришлось объездить половину земного шара и поработать на самых разных работах. Но всего две профессии дороги мне, и именно в этих профессиях я стараюсь быть самым умелым. Это професии специалиста по русскому языку и литературе и специалиста по собакам и другим домашним животным.
   Специалистов по языкам обычно зовут филологами. А работать филолог может и учителем какого-то языка, и журналистом, и ученым. Я много лет работал журналистом и сам не заметил, как стал настоящим писателем. Только про собак я написал больше тридцати книг, если кто-то захочет - сможет их прочитать в интернете или купить.
   Писал я и про кошек, и про хомячков, про мышей, про попугаев и, даже, про слонов. Мне повезло - в передвижном зооцирке я стал другом драчливой слонихи по имени Кинга и ухаживал за более чем сотней разных животных.
   Чтоб лучше разбираться в собаках я после службы в армии два года проработал в уголовном розыске проводником служебной собаки. И несколько месяцев тренировался вместе с собакой в Международной школе служебного собаководства в городе Нальчике.
   В этой книге я расскажу о том, как научить собак разным забавным штучкам: считать, ходить на задних лапах, приносить нужную вещь, ругаться, валять дурака, возить тележку... Я научу способам дрессировки и в при помощи этих способов сможете потом и сами придумать какой-то фокус и научить ему собаку. И не только собаку. Например - кота, чтоб он по команде подавал голос и здоровался, протягивая лапку. Или - хомяка, чтоб он ходил на задних лапах.
   Короче говоря, я научу вас алгоритмам дрессировки, дам вам набор инструкций, описывающих порядок, последовательность действий дрессировщика для достижения результата решения задачи за конечное число действий. Например, алгоритм подавания лапы прост: вы говорите: Дай лапу, сами берете эту лапу, говорите: Молодец, хорошо, дал лапу, и поощряете животное кусочком чего-то вкусного. Хомячка - салатом, зайца - морковкой, кота - колбасой. Через несколько повторов зверек САМ подаст вам лапу. Пищевое поошрение - лучший способ одобрения животного при дрессуре.
   Получается, что мы будем создавать некие ПРОГРАММЫ, при помощи которых сможем обучать разных зверьков. Не правда ли - интересно!
   Должен сказать, что хороший учитель обучает своих учеников тоже при помощи разных программ. Например, рассказывает про гравитацию и одновременно показывает кинофильм про невесомость и различные опыты с земным притяжением, а потом говорит какой пункт в учебнике надо выучить. Поощрением за усвоение материала для ученика будет удовлетворения от новых знаний и возможность получить на следующем уроке хорошую отметку.
   Что бы книжка не была скучной я буду по ходу повествования приводит интересные примеры из практики знаменитых дрессировщиков и рассказывать всякие истории про животных.
  
   * Научился делать настоящий венгерский гуляш - нет, не ту жалкую мешанину из картошки и мяса, какую подадут в ресторане, а настоящий? Гуляш, который надо обязательно подавать в глиняном горшочке и не с хлебом, а с кислыми лепешками из муки грубого помола.
   Говядина, картофель, много сладкого перца и паприки. Лук мелко порубить и обжарить в жире до светло-золотистого цвета. Снять с огня, добавить немного воды и кусочки мяса, посыпать красным перцем и поставить тушить, непрерывно помешивая. Как только жидкость начнет выкипать, добавить сухого вина. Красного, изготовленного на Голанах, по 25 шекелей за большую бутылку. Когда мясо станет мягким, ввалить кубики картофеля, полоски сладкого перца, покрошить парочку помидор. Не помешают щепотки муки, черного перца, майорана, соли. Все залить водой и варить до готовности.
   Потом перелить из кастрюли в горшочек, накрыть сверху лепешкой и пройтись по комнате, догуливая аппетит.
   На столе - ничего лишнего. Ни салатов, ни соусов, ни кетчупов. Только, все тоже вино и большая, облитая глиняная кружка, которую мы заполняем до верху и пьем залпом, так, что терпкий вкус винограда и солнца оседает на деснах, щекочет нос. Выпив половину, ставим прохладную кружку, снимаем лепешку. И одуревающий запах густого острого супа, напоенного духом паприки и сладкого перца, обжигает рот.
  
   * Смирился с необходимостью жить в Израиле. Хотя до сих пор он мне тесен, он жмет в груди и короток на руках, отчего кисти рук торчат по локоть. Он неприятен и дорог, потому что приласкал тогда, когда Россия отвернулась. Он дал мне жилье и прожиточный минимум, благодаря чему я поправился на несколько килограмм и перестал тревожится о будущем. Он не дал мне реализации, купировав жажду энергии только публикациями в русскоязычной газете и правом подрабатывать дворником. Я не чувствую себя полезным государству человеком, как в России. Но там меня за мои действия сажали в тюрьму, а тут просто не обращают внимания. Тем ни менее - живу. Недавно ездил на книжную ярмарку в Москву, почувствовал как отвык от России - от очередей, от отсутствия уличных комфортных туалетов, от беспризорников и ворья на улицах, от стоячих мест в автобусах и метро, от ненадежности существования.
  
   * Тем ни менее - осень. Каждый вечер невероятный закат окрашивает горизонт в пурпур и золото. Птичье разноголосье соперничает с оперным хором, а ласточки свершают финальные вылеты, рассекают пространство, как миниатюрные истребители. Выше, в мерцающем многоцветье неба, величественные орлы планируют к своему гнездовью.
   Стоит утихнуть птицам, как тявкающий плач койотов подхватывают собаки - обязательное прощанье с солнцем четвероногой братии.
   А улицы заполняются народом. Молодежь галдит, почище птиц, люди среднего возраста бегут к здоровью, ежеминутно соизмеряя этот путь по наручным шагомерам. Пенсионеры шествуют степенно, их цель - лавочки в миртовых кущах. Они подстелют газетку и будут обсуждать недельные новости, вычитанные на ее страницах.
  
   Старость 6
  

Недуг, которому причину

Найти уже давно пора,

Подобный английскому сплину,

Короче, русская хандра

Им овладела понемногу ...

Он застрелиться, слава Богу,

Попробовать не захотел,?

Но к жизни вовсе охладел.

А. С. Пушкин "Евгений Онегин"

  
   В детстве мне попалась книжка со стихами доморощенного поэта Витязева. Стихи были познавательные, каждый описывал какую-нибудь профессию. Запомнился один, который изображал горилообразного мужика с поливочным шлангом в лапах:
   Это - дворник, дядя Федя.
   Он сильней, чем три медведя.
   Из своей кривой кишки
   Поливает камушки.
   Спустя много лет в цикле абсурдных четверостиший я спародировал ситуацию:
   По небу дворники летят,
   И каждый - с маленькой метлою,
   За ними - девять чертенят:
   С рогами - семь, с совками - двое.
   А возникла она в обычной для нового репатрианта трагикомедии: мне пришлось на время забыть о российской профессии и об ученой степени, взять в руки метлу и мужественно выйти на улицу. (Поэтому данную главу я начну угрюмо, а кончу вообще горестно).
  
   Рано утром на улице хорошо. Не слишком жарко, небо голубое, на нем бледными точками исчезающие звезды. Виден и месяц, он тоже бледнеет, будто гигантская терка восхода стирает его с небосвода. И - тишина.
   Рано утром на улице хорошо всем, кроме дворников. Такое впечатление, что тысячи людей всю ночь таскали разнообразный мусор на его участок. Стоит дворник, облокотившись на метлу, и с ужасом смотрит на картонные коробки, на обертки от конфет и жвачки, на пустые сигаретные пачки, на раздавленные фрукты и овощи, на подсохшую слизь и отбросы непонятного происхождения.
   Потом вздыхает и делает первый взмах метлой. И ему опять становится хорошо, потому что за его спиной остается чистый асфальт, а мусор собирается в аккуратные кучи.
   ...В широкополой шляпе, в черном плаще и шарфе он появляется на улицах английского городка Кеттеринг после полуночи. Берет в руки черные мешки для мусора, черную метлу и начинает убирать Бремблсайт, улицу в торговом центре города. Утром владельцы магазинов обнаруживают свою улицу вычищенной до блеска, несмотря на то что местный землевладелец прекратил организовывать регулярную уборку. Это продолжается уже несколько недель, но до сих пор "чистолюбивого" "доброго самаритянина" никто не видел, никто не знает, кто он. Раз только он попал в поле зрения камеры слежения на магазине и даже помахал ей рукой, но принял меры, чтобы остаться неузнанным. В соответствии с традицией всех таинственных незнакомцев он оставляет на мусорных баках записку: "Соблюдайте чистоту. С наилучшими пожеланиями, Фантом".
   Можно рассказать о грустном. О том, как солнце сверлит в лысине маленькие дырочки, как начинает казаться, что ты уже не метешь, а паришь над огненным асфальтом. О том, как начинаешь мечтать о морге, потому что там наверняка прохладно.
   Можно рассказать о приятном. О том, как ты приходишь домой и под душем смываешь сальный пот и усталость. О том, что худо-бедно, но полторы сотни ты сегодня заработал, и вечером пойдешь в сквер, выпьешь кружку прохладного пива и съешь сочную шаверму, сыграешь с кем-то в шахматы.
   Можно удариться в воспоминания. Например, о том, как в молодости пытался закрепиться в Москве, устроившись дворником. Тогда, в СССР на этой должности можно было получить временную прописку и комнату в коммуналке. Стать лимитой, самой презираемой кастой столичных жителей.
   ...Женщина в красном свитере, оценивающе осмотрев меня с головы до ног, приказала подождать двадцать минут на улице.
   На улице курят сразу несколько дворников, среди них два дружбана - Антон и Андрей. Оба родом из Саратова, вместе приехали в столицу на заработки, вместе работают, живут у знакомых. На поясе у каждого прикреплена страховка - большая тяжелая цепь. Они работают на крыше - сбрасывают снег.
   - Дворники убирают, а мы им работы добавляем, - смеется Антон. - Тебе только первые две недели будет тяжело, потом привыкнешь. Вообще тут можно нормально зарабатывать. Например, участок в две тысяч двести метров стоит 180 рублей. Главное - работай добросовестно, не то пятьдесят процентов из зарплаты вычтут.
   Техник Валентина Ивановна дала мне в руки лопату и проводила на мой участок - площадку около дома ! 12 по обледенелой улице Степана Супруна. Ночью выпал снег, и работы очень много.
   9.50. На горизонте нарисовывается один из дворников, Махмуд:
   - О, работаешь?! Это ты правильно делаешь. Когда есть хочется, все работают. Я вот себе фотоаппарат купил. Дорогой, 40 рублей отдал.
   Махмуд - узбек, ему около сорока, внешне он очень напоминает шкаф, говорит по-русски быстро, но слов почти не разобрать. Дворником работает уже два года, зарплата больше 200 рублей.
   Из-за угла выходит хорошо одетый мужчина и просит меня пройти за ним. Подходим к ракушке. Мужчина протягивает мне три рубля.
   - Ты уберись тут, а то я выехать не могу.
   Несколько взмахов лопатой, и в моем кармане прибыло. (В те годы на три рубля можно было прожить пару дней).
   Управляюсь со своим участком к 13.30. Снег я расчистил добросовестно. Но лед-то остался!
   На мой вопрос техникам, что делать со льдом, получаю исчерпывающий ответ:
   - А что ты сделаешь, это же лед! Ну возьми лом, подолбай. Только все равно он останется на том месте, где и лежал, потому что двести квадратов раздолбить за смену физически невозможно!
   - Ты на свой участок попроси соли или реагента какого, - советует мне Махмуд. - Посыплешь, через два-три часа приходи с лопатой и отскребай! Придешь позже - не отскребешь!
   Наутро не чувствую ни рук, ни ног. Стрелка термометра за окном поднимается до плюс двух. Лед тает, улицы становятся похожими на озера. Завидев меня в дверях, Кайдаулов, инженер по эксплуатации, вальяжно приобнимает меня за талию и, обнажив золотые коронки, произносит:
   - Ты молодец! Настойчивый! Я таким же был, значит, и ты далеко пойдешь.
   Неужели дорасту до инженера по эксплуатации? - проносится в голове.
   Больше всего поражает его внешний вид - черные кожаные штаны и такая же жилетка, на микропористой платформе ботинки - мечта тогдашней молодежи.
   - Прикольные у вас ботинки, - замечаю вслух.
   - Да уж, дерьма не носим.
   Вооружившись лопатой и получив рукавицы, плетусь на свой участок.
   Мимо идет дедуля с собачкой на поводке, его дворняжка умудряется наложить кучу прямо посреди дороги.
   - Ну как вам не стыдно, - укоряю дедулю, - я же здесь убираю.
   - Ну и убирай. И вообще это не я, а моя собака. И она может ср...ть, где ей вздумается!
   В 11 утра из окна второго этажа высовывается мужчина, явно с похмелья, и начинает орать:
   - Чего ты тут мне спать не даешь?! Хватит фигней своей тут греметь! Греби отсюда!
   Из-за оттепели с крыши начинают падать снежные комья. В метре от меня вдруг брякается огромный кусок мокрого снега. Вот это работка!
   В этот раз со стихией справляюсь намного быстрее - за полтора часа. А все потому, что снега не было - только снежная каша и лужи. Лужи остались. А под ними - толстый слой льда. Ударят ночью заморозки, и по улице Степана Супруна можно будет кататься на коньках...
   Возвращаюсь в ЖЭК. Набрасываюсь на техничек:
   - Лед надо убрать! Люди падают!
   - Да? Ну приходи после обеда, мы тебе лом дадим, будешь долбить.
   Я струсил и не пришел.
   Избавиться столице от гололеда я не помог. Образцового дворника из меня не вышло. Да и тяжелая это работа - лопатой махать. Дворники физически не могут справиться со стихией. Тут нужны машины, мини-тракторы, КамАЗы, ноу-хау, но никак не лимитчики.
   Можно сесть за компьютер и написать статью в русскоязычную газету. Статью о том, что поколение дворников и сторожей потеряло друг друга в просторах Святой земли.
   А можно подумать о высоком, о космосе.
   По оценкам специалистов, сейчас над Землей летает примерно три тысячи тонн "космического мусора". Что это такое? Отслужившие свое старые спутники, отработавшие ступени ракет, обломки конструкций, прочая всякая всячина. И если срочно не найти "дворника", то к 2010 году "свалка" на орбитах увеличится как минимум втрое.
   Разумеется, специалисты пытаются не упускать мусор из виду. И днем и ночью за ним следят радары и оптические телескопы. Например, на Гавайях установлен телескоп, оснащенный новым сверхмощным компьютером, который способен производить почти пятьсот миллиардов операций в секунду. Но ведь есть фрагменты и обломки совсем маленькие - с сантиметр или чуть больше. Такие, а их болтается над Землей тысяч 100-150, с помощью обычных телескопов не разглядишь. Что уж говорить о совсем крохотных осколках, которых в буквальном смысле миллионы?..
   Так что, за дворниками будущее, мы - потенциальные космонавты!
   Собственно, не в профессии дело, а в мировоззрении. Дворник - скептик уверен, что люди живут для того, чтобы мусорить. Дворник - оптимист считает, что люди мусорят, для того, чтобы жить.
   Хороший дворник, как суворовский солдат, носит рядом с метлой маршальский жезл. Он помнит, что президент в стране выбирается демократическим путем. А уж инженером по эксплуатации стать вообще элементарно.
   Но уже вечер. Можно выключить компьютер и пораньше расслабиться. Завтра, часов в пять утра - на работу.
   А дворник будет отдыхать,
   в каморке вечера и ночи.
   Пить чай из трав, читать и спать,
   пока рассвет не напророчит
   спектакль новый...
  
   Дворнические этюды и мерлехлюндии не мешают мне пописывать в любимую газету. Недавно, к Дню Победы писал об интересном человеке (вряд ли эти герои ещё живы) -Лейб Абрамович Шапиро жил и работал в Афуле.
   Эпопея одной еврейской семьи
   Недавно в России праздновали День победы. День, который и папа Лейба Шапиро мог бы праздновать, если бы еще был жив.
   Абрам из НКВД (папа)
   Папа был НКВДистом. Абрам Шапиро - чекист, не правда ли сегодня это звучит несколько парадоксально!
   Он обладал чудовищной силой, до войны его прозвище было Кабан. Он кулаком мог убить человека, он нес два 120 килограмовых мешка с сахаром.
   Война для него началась 22 июня утром. В НКВД раздался звонок, сообщили, что на хуторе появились какие-то бандиты. На самом деле это была провокация, чекистов хотели заманить в засаду литовские фашисты. Когда полуторка с с работниками НКВД Каунаса подъехала к этому хутору, их обстреляли со всех сторон.
   Абрам участвовал в первом наступлении на Ржев. У него были боевые награды, но он их не надевал, не любил даже в такой форме вспоминать войну.
   Между прочим, в составе Красной армии 16-я литовская дивизия была чисто еврейской. Она практически вся погибла на Курской дуге.
   Был в окружении. Когда выходили, один из окруженцев захотел уйти к немцам. Они не могли его отпустить и стрелять было нельзя, выстрел мог их выдать... Война - страшное испытание!
   Они ползли по высокой траве, а когда огляделись, оказалось, что они на немецкой батарее.
   А еще пришлось пересекать минное поле. Они растянулись в цепочку и шли, шли, вжимаясь в землю при взрывах. Из 200 человек это поле прошло 30. Их командир - ему там оторвало обе ноги, но его донесли, - потом застрелился. Не захотел жить без ног.
   Под Сталинградом был ранен, два года провел в госпиталях.
   У него буквально вырвало лопатку. Хотели ампутировать руку, но он услышал, схватил хирурга здоровой рукой и поднял в воздух. На его счастье рядом оказался заезжий специалист, профессор. Он успокоил воина и сделал уникальную операцию, сохранив руку.
   Абрам был морской пехотинец.
   После госпиталя он не согласился с выводами медицинской комиссии, продолжил каким-то способом службу, воевал на Дальнем Востоке.
   Похоронен в Литве, в Вильнюссе.
  
   Дочь стекольщика (мама)
   Она родилась в 1924 году Ее отец сперва не был религиозным человеком. На войне под обстрелом в окопах он обратился к Б-гу.
   В 26 году были ограничены все права евреев в Литве.
   Ее девичья фамилия была Глезерите. Глезер в переводе с идиш означает стекольщик. А имя у нее было двойное: Броха-Геня. Мама Лейба Шапиро, дочь стекольщика.
   Она училась в специальной школе для евреев и фотография того времени чудом сохранилась.
   Не все знают, что литовцы, а не немцы уничтожили 94 процента евреев Литвы. Об этом в советское время не говорили. Литовцы тогда просто отлавливали евреев, затаскивали в большой гараж в центре Каунаса и убивали. На площадке для мытья машин убивали. Некоторых убивали не просто, а вставляли в рот шланг и пускали воду под напором.
   Погром начался, когда войска Красной армии отступили из Вильнюса, а немецкие - еще не вошли. Литовцы, среди которых было много скрытых нацистов, зверствовали, как старательные монстры. Убивали и грабили, грабили и убивали.
   Парадокс, но немцам, оккупировавшим город, пришлось защищать евреев от литовцев. А потом убеждать литовских руководителей, что Германии не нужна их армия, созданная литовскими националистами буквально за несколько дней. Из этих вояк были сформированы два карательных батальона, которые превосходили по варварству даже эсэсовские формирования. Как зловещая память об этом в Вильно до сих пор существует могила литовского ксендза, попытавшего остановить убийства евреев и разделившего их судьбу. Эту могилу недавно в очередной раз осквернили.
   Самое страшное - детская акция. Название такое канцелярское, немцы любят порядок. На самом деле литовцы в форме фашистских наемников просто убивали детей до 14 лет.
   Она видела, как одна девочка - ей выбили глаз - как-то вырвалась и добежала до немецкого оцепления. Девочка выжила. А Броха после этого она почти перестала слышать - шок! С 41 по 60 годы она не слышала, не знала, например, что автобусы ходят не бесшумно. И когда впервые после лечения услышала работу мотора, страшно удивилась.
   Она осталась жива, чтоб попасть в гетто.
   Она не очень походила на еврейку, а в гетто было голодно. Она снимала звезды, выходила за пределы гетто, меняла вещи на продукты. Как-то ее поймал немецкий ефрейтор, завел в помещение, положил на лавку и стегал кнутом так, что она обделалась. И отпустил, предупредив, что второй раз отдаст на смерть.
   В гетто было ужасно. Но именно там к ней пришла первая любовь. Как это примечательно - любовь и смерть, идущая рука об руку!
   Потом Каунаское гетто было ликвидировано. Оставшиеся в живых люди были распределены по трудовым и концентрационным лагерям.
  
   Мессия на белом коне (свобода)
   Концентрационный лагерь Штутхоф, располагавшийся в годы войны в Восточной Пруссии, недалеко от поселка Пальмникен, не приобрел печальной всемирной известности, как Бухенвальд, Освенцим или Дахау, хотя именно там, на берегу Балтики, произошел последний в истории Второй мировой войны массовый расстрел евреев.
   Когда, за несколько дней до капитуляции Германии лагерь решили ликвидировать, большинство пленников погнали маршем на Пальмникен (нынешнее название - Янтарный), где потом и уничтожили. Но некоторую часть детей и женщин конвой повел в сторону Германии.
   ...Они шли уже третьи сутки. Еще в начале пути пожилой немец - старший отряда успокоил людей:
   - Мы не конвой, нихт. Wir gehen - мы идем, чтоб охранять вас от эсэс!
   Неглубокий овраг, прикрытый кустарником, послужил очередным убежищем. Под утро голодных людей разбудили частые выстрелы. Охрана сняла автоматы с предохранителей. Но выстрелы вскоре стихли.
   Самый молодой солдат сходил на разведку. Вернулся вскоре.
   - Все, ваши идут! - крикнул он, не таясь, и начал стаскивать китель.
   Немцы повесили автоматы на деревья, сбросили воинское обмундирование, достали из вещмешков штатское, быстро переоделись и нырнули в кусты, помахав на прощание:
   - Ауфедерзейн...
   А из кустистых зарослей выехал конный отряд воинов. На пилотках у них были звездочки. Впереди всех, на белом коне ехал офицер, типичный еврей. Он посмотрел на толпу людей в концлагерных полосатых тряпках с нашитыми звездами Давида и сказал на идиш:
   - Дрек мит фЭфэр!
   А потом сказал по-русски:
   - Черт побери!
   Позже, на пересыльном пункте, где их называл изменницами и фашистскими шлюхами пузатый хохол - интендант, с гимнастеркой, увешанной медалями: он все время хвастался боевыми заслугами, хотя фронта не нюхал, женщины часто вспоминали этого офицера на белом коне. Разведчика, освободителя!
   Эпилог
   Не только вспоминали - нашли. В 1960 году. Он в это время давно уже был в отставке в чине майора, жил в Ленинграде. Умер в 1979 году. Лейб, к сожалению, не смог вспомнить фамилию этого майора. Зато розыскал в архивах фотографию, на которой тот сидит в окружении спасенных им женщин.
  
   Хорошо был принят этот очерк, фотографий было много архивных. Именно после таких историй ощущаешь кровную связь с народом определенной национальности. И ненависть к врагам России, коими до сих пор остаются те же литовцы.
   Да и немцы не очень то разбираются в прошлом.
   Из приказа командующего 123-й германской пехотной дивизией от 16 августа 1941 года:
   У тебя нет сердца, нервов, на войне они не нужны. Уничтожай в себе жалость и сочувствие - убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. Убивай! Этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навеки.
   Согласно опросам, 80% немцев сейчас не знают, что их деды убили в СССР 27 миллионов человек... Образ Восточного фронта в мыслях современных немцев - снега, ужасы штурма горящего Берлина и потерявшие человеческий облик солдаты в Сталинграде. Германия всё ещё не осознала масштаба жертв среди населения СССР.
  
   А я, по ассоциации, начинаю ненавидеть ультраортодоксов, которые открыто кричат нам, работягам этого государства: Жаль, что фашисты вас не убили. И которые открыто призывают убивать солдат и офицеров Израильской армии. И которые существуют и портят жизнь народу только благодаря тому, что на их голосах влезают во власть карьеристы и себялюбивые подонки.
   Которые и правят страной последнее время.
   Горько, горько...
   Когда мы приехали в Израиль это была другая страна и мы были счастливы что обрели вторую Родину! Уровень жизни народа тогда был довольно высокий и мы радовались что попали в рай. Сейчас, благодаря правительству, страна катится стремительно в пропасть. Народ стал нищим а страна самой дорогой в мире. Старики из стран СНГ нищенствуют и почти голодают во всем себе отказывая. Пенсионные пособия и пособия по безработице, на которые живет большинство русскоговорящих, не изменялись по существу много лет - а цены на все выросли в 4-5 раза - пенсионер теперь получает в ПЯТЬ раз меньше, ему не хватает не только на еду и коммунальные услуги, но и на лекарства!
   Разрыв в зарплатах богатых слоев населения и бедных фантастически большой. Израиль стал самой дорогой страной в мире, например местные фрукты тут стоят ДОРОЖЕ, чем в Сибири.
   Страна раздроблена на части - очень богатых и очень бедных, ортодоксов и светских, арабов и евреев, евреев и русскоговорящих, евреев и эфиопов, аборигенов и новых репатриантов. Парадокс, народ созданный из репатриантов ненавидит репатриантов! Более того, каждая из этих частей ненавидит и друг друга. Израиль стал напоминать стаю в железной бочке крыс жрущих друг друга. Есть и крысиные волки - от каждой породы по две-три штуки. Есть крысы, контролирующие политические кормушки, крысы - конролирующие профсоюз, преступность и полицию, крысы, специализирующиеся на недвижимости, сдающих свои вторые и третьи квартиры нищим русским эмигрантам и поддерживающие искусственно высочайшие цены на жилье.
  
   Инфляция, диктат малограмотных религиозных фанатиков, которые даже ухитряются становится министрами, постоянная вражда между многообразными общественными формациями, откровенная нищета большей части населения на фоне ненормально высоких зарабатков меньшества...
   Все это вскоре лишит страну здоровой и думающей части населения, так как отток молодежи в Канаду, Австралию и, даже, Россию уже идет. Реимиграция вполне закономерна, так как люди давно поняли, что Израилем правят не справедливость, не еврейская мечта, а корысть и невежство. Бесплатный сыр для репатриантов оказался тем, чем и должен был оказаться - огромной мышеловкой!
  
   Вот на какие злые мысли наводит работа дворника. Тем более, за гроши. Вообще-то мусор в Израиле весьма своеобразные и социально различимый. А я повышен в должности и теперь не подметаю, а собираю - сборщик мусора.
   ...Собственно, мусорная машина - это обширный кузов и механическая рука, способная не только поднимать мусорные ящики но и собирать кучки мусора. Обслуживают ее два человека. Первый - шофер и управляющий рукой-ковшом, второй - я, человек в брезентовых рукавицах. В мою задачу входит цеплять мусорные ящики за ковш и убирать все то барахло, что не уместилось в этих ящиках.
  
   Барахло это разнообразно. Порой - отвратительно, порой - оригинально. Часто встречаются раздавленные машинами трупики кошек. Но об этом писать не хочется. Как не хочется писать о заплесневелых продуктах, брошенных прямо на асфальт. Но писать приходится, когда вспоминаешь о голодающих в Африке и в России.
   Продовольственные потери в 2017 году составили 2,3 миллиона тонн. Это 33% от объема производства продуктов в Израиле. Стоимость потерь оценивается в 19,5 миллиарда шекелей. 1,1 миллиона тонн выброшенных продуктов стоимостью 7 миллиардов шекелей - это продукты, пригодные для употребления!
   Кому принадлежали выброшенные продукты легко определить: у светских они упакованы в полиэтиленовые мешки или напрямую сгружены в баки для пищевых отходов, у религиозных вывалены около мусорных ящиков неопрятными кучами. В отличии, от районов выходцев из Эфиопии, многие из которых сами работают дворниками и приучены уважать чужой труд.
  
   Почти новая мебель удивления не вызывает. Обычно лучшие экземпляры это мебели собирает кряжистый араб на телеге, запряженной сивым мерином. У него в Афуле магазин поддержанной мебели. То, что похуже, собираем мы- репатрианты из СССР. Шкафы, прежде чем сбросить в кузов, крошим специальной кувалдой, тумбочки, стулья, зеркальные столики забрасываем целиком. Удивление вызывают мешки с носильными вещами. Казалось, если нет времени отнести в фонд помощи при раввинате или абсорбции репатриантов, развесь эти джинсы, рубахи, платья на заборе - кто-то же нуждается. Нет, намнут в мешок и - на помойку.
  
   Вообще, меня, как многих дворников, ассенизаторов или мусорщиков, часто посещают философские мысли. Отходы человеческого бытия многое рассказывают о характере обитателей того или иного города, страны. В Германии, помню, поразила чистота и аккуратность пластиковых бачков для мусора. Один - для пищевых отходов, второй - для бумажных, третий - для стекла... И вокруг этих бачков ярко-желтого цвета ни пылинки, будто асфальт вымыли с мылом.
  
   Любопытны мусорники России. Особенно тем, что вокруг них всегда множество бомжей, будто вокруг прилавка с уцененными товарами. И тем, что крышки у них, как и в Израиле, всегда открыты - своеобразная забота о мухах.
  
   Мусорники Англии чопорны, как и жители туманного Альбиона. Цвет у них (у мусорников, а не англичан) нейтральный, с легкой прозеленью. Уборка бесшумная: машины просто заменяют квадратные баки на новые, а наполненные увозят. Наша же деятельность в пять - шесть утра всегда сопровождается таким грохотом, что просто удивляешься выдержке жильцов ближайших домов.
  
   С другой стороны тем, кто встает на работу, это возможно выгодно. Можно экономить на будильниках.
  
   Самое неприятное время объезда нашего участка в составе сорока точек - утро после шабата. За время вынужденного простоя вокруг наших дурнопахнущих объектов скапливается столько всякого, что сами ящики не видны под горой отходов. Особенно достается второму номеру нашей команды, то есть - мне. Приходится всласть помахать и метлой и руками. Помню, как-то нас ждали двенадцать мешков со строительным мусором. Каждый весом килограмм в сорок. А буквально на днях какой-то маргинал завалил всю площадку корками от арбузов. В жару эти корки за сутки приобретают весьма своеобразный вид.
  
   Иногда нам встречаются и ранние пенсионеры, производящие поиск пустых бутылок и приличных вещей. Увидев мусоровозку они с достоинством отходят и торопятся к следующему участку.
  
   Бродячие кошки ведут себя точно так же.
  
   А как-то в потоке хлама, ссыпающегося в кузов мелькнуло обнаженное тело ребенка.
   - Stop an alarm! - завопил я почему-то по-английски, - и, подобно ныряльщику, ринулся в мусор.
   Мои руки схватили пластмассовую куклу. Чертово правдоподобие нынешних игрушек!
  
   Так, на улице Иголь Коев в Гив'ат а-Море мне встретился великолепный чемодан с подгоревшим уголком. Я не удержался, открыл его, отстегнул бронзовые замки и ненадолго ошалел. Чемодан был набит книгами в бумажных переплетах! Теперь у меня полное собрание сочинений Льва Толстого в издании Огонька 1937 года.
  
   В нашей работе есть одна приятность. После того, как мы за три-четыре рейса выгрузимся на свалке, можно идти домой. Принять душ и быть свободным. До следующего утра. Которое у мусорщиков начинается в четыре часа ночи.
  
   Чем завершить главу? Разве что, столь же мрачными, стихами, написанными именно в этот отрезок времени:
  
   Частное гестапо. Взгляд снаружи.
   Разъятая Россия уподоблена Христу.
   Не в смысле убеждений, а по итогу распятья,
   Ибо распятье применимо и к стране.
  
   Частное гестапо. Взгляд изнутри.
   Столько грязи в окружающей безличности.
   Если протереть стекла взора
   То все равно ползают мухи - порождения позора.
  
   Частное гестапо. Взгляда уже нет,
   Какой там взгляд, если глаза выпиты,
   Вместо них - заурядные гнойники.
   Какое счастье, что не вижу реалии 21 века!
  
   Частное гестапо. Возрождение века.
   Аноним компьютерный склизкую щерит пасть.
   Всемирная паутина, объединяет человека,
   Анониму тоже раздолье, трудно его поймать.
  
   Частное гестапо. Мы его создали.
   Оно - порожденье бессмертное человеческого естества.
   Все, кому не дали, приходят из дали,
   Чтоб черную повязку одеть на свои рукава.
  
   Старость 7

Евреи не пишут хореем.

Хореем евреям нельзя.

Мы слово сказать не умеем,

Бескровно по сколу скользя.

Их головы тухнут на блюде

За вечные: Счастье и Труд -

Бессрочные русские люди.

Иные бесследно пройдут.

В Освенцим, Треблинку, Дахау

Везет паровоза скорей,

С немецкой тоскою вздыхая,

Безжалостный русский хорей.

Виталий Пуханов, первый и последний лауреат учреждённой под эгидой Литературного института имени А. М. Горького премии имени Мандельштама

   Недавно начал процедуры облучения. Основано оно на ионизирующей радиации, действует целенаправленно, уничтожает только больные клетки, здоровые не подвергаются ее воздействию. Излучение ионов направляется туда, где находятся молекулы, содержащие воду и клетки опухоли. После попадания луча в них появляются пероксид водорода и свободные радикалы. Полученные продукты блокируют работу больных клеток, их рост и размножение. Лечение рака предстательной железы лучевой терапией основывается еще и на том, что активность радикалов и пероксида водорода зависит от обмена веществ. Чем он выше, тем опухоль питается активнее, что, в свою очередь, ведет к увеличению пагубного воздействия на нее радиации. Данный способ лечения применяется на всех стадиях развития болезни, независимо от области поражения органа и распространения метастазов. Слово "метастазы" знакомо многим, именно из-за них рак является таким сложным в лечении и быстро переходит в 3-4 стадию.
   Паралельно колют в живот лекарство убивающее сексуальные желания.
   Ослабел. Но заставляю себя каждый день ездить в Хайфу, в благословенный Рамбам.
  
   Дочка, как и предвиделось, развелась и беременная приехала в мою двушку в Афуле. Пришлось снимать жилье побольше.
   Но все устоялось, Женечка получила в Кацрине неплохую четырехкомнатную квартиру в центре, работает учителем музыки, подрабатывает частными уроками. Машину собралась покупать, на права сдает.
   Интересно тут с алиментами: их платит соцслужба, а долги начисляют на бывшего мужа. Так что бывший затек много должен нынче государству.
  
   Приехала и вторая дочь с мужем - Маша. В Нагарии квартиру снимает, работает. Маша мужественная девочка: одиночкой уехала в Питер, поступила в Театральное училище, мыкалась по съемным комнатам, закончила с Красным дипломом, работала в театре... Единственная, кто не поменяла фамилию на мужнину, так что она Круковер, за что ей респекс и уважуха! И в наследство ей новенький ноутбук оставлю, недавно купил.
  
   Мы со Светой помотались по стране и осели в кибуце, недалеко от города на море по имени Нагария, название города происходит от слова Наария, что означает река. Это маленький городок прямо на берегу Средиземного моря, название города происходит от слова Наария, что означает река, первые жители - две семьи немецких беженцев.
  
   Любой кибуц - это не просто тип занятости и система распределения и потребления доходов, но определенный образ мышления и, как следствие, жизни. Еще один важный момент, современные кибуцы Израиля не похожи один на другой, в каждом действуют свои собственные правила, и с течением времени они могут подвергаться коррекции или значительно меняться. Наш кибуц поднялся на сельскохозяйственной продукции и животноводстве, заодно построил домики для пенсионеров и сдает их за 700 шекелей от них и тысячи по две от Министерства, отвечающего за пенсионеров.
   Особенно жаловаться не на что: оливковая роща, воздух, птицы, свободно гуляющие кошки и собаки (добродушные), три раза в неделю бесплатное питание за 50 шекелей в месяц (считай - даром), до города 15 минут на маршрутке (и больше часа на автобусе), Света живет на первом этаже коттеджа, я - на втором. Проводной и беспроводной интернет, кабельное телевидение (у нас нет, противно), телефоны стационарные внутри кибуца бесплатно, мобильные - недорогие и с неограниченным количеством звонков и большой долей интернета. Барахло из Китая, почти даром.
   Если бы не рак, к которому вскоре прибавился ревматоидный артирит, ктороый к ревматизму никакого отношения не имеет и быстро превращает свою жертву в калеку.
   Впрочем, пока житие терпимое, а в городе особенно и делать нечего: нищие (по сравнению с Москвой) магазины, совершенно убогий пляж (куда ведут слив полувысохшей речки и сточные трубы) и однообразные кафе, в которых сидят столь же однообразные местные жители (непонятно, кто-то в этом курортном городе работает?).
   А в кибуце клево, природа. И уйма времени для написания этих воспоминаний.
  
   Перед этим я пару месяцев жил в Тель-Авиве, пропитываясь ненавистью к зятю-тунеядцу, но жалея дочку. Потом жил в микрорайоне Афулы. В Афуле, как и во всем Израиле, есть хорошее, но не мало и плохого. Есть, например, шикарная, недавно отстроенная библиотека. Которая, увы, работает всего четыре дня в неделю. Немного утром и немного после обеда. А в пятницу только утром. Сие удивительно для выходца из России, в которой все библиотеки (далеко не такие шикарные) переполнены и работают с полной нагрузкой. Еще имеется в этой библиотеке не менее шикарный компьютерный зал, в котором ни один из компьютеров не имеет русского шрифта. И это при том, что тридцать процентов населения города - русскоговорящие.
   Рядом с библиотекой не менее шикарная музыкальная школа. Названная в стиле израильтян (гипербола) - консерватория. А на стыке этих прекрасных очагов культуры уникальный памятник, олицетворяющий современного воина Израиля. Особенно хорош ящик из под патронов. Уже тем, что это настоящий ящик из под патронов, покрашенный зеленой краской.
   Сам же памятник вызывает жгучую зависть зубных врачей. Они уверены, что он - лучшая реклама их деятельности.
   Если отбросить сарказм, то стоит вспомнить о том, что когда героический символ выполнен бездарно, он превращается в карикатуру на героику.
   Особенно, если учесть, что скульптурные изображения человека в стране редкость, а обычные памятники абстрактны или прямолинейны.
   Об этом, кстати говоря, почти не пишут - бояться задеть ранимых ваятелей или художников. Помню, в мэрии меня поразили огромные картины, напоминающие грязные разводы на штукатурке. Оказывается, самодеятельный художник их мэрии подарил, а прошлый мэр подарок не отверг. Ему бы позаботиться о психике своих сотрудников, вынужденных созерцать эту мазню ежедневно. Увы, когда не нужно, чиновники бывают деликатны. Тем более, что удалось сэкономить бюджет.
   Зато оба здания мэрии великолепны. Особенно второе, где потные чиновники взыскивают для своей зарплаты земельные и прочие налоги с населения.
   А в целом, в Афуле все-таки хорошо. Хотя немного душно. Зато в ее микрорайонах, расположенных на горах, прекрасно. Даже комары сюда не долетают. И как приятно смотреть на основной город сверху, с горы.
   Но все-таки утрами, когда туман затягивает долину, почему-то вспоминаешь вербеную весну в России. С грустью...
  
   Ну а после мы с женой больше десяти лет прожили в Кацрине. Этот город тоже заслуживает легкого рассказа. Не зря зовут его маленькой Швейцарией.
   Стилизованные фигуры из камня в центре создал местный скульптор в память о покойной жене - Тамар. Надпись на центральной скульптуре поясняет, что тут вместе с Тамар спят люди, созданные его резцом. И очень символично, что рядом - отличная детская площадка: ребячьи голоса смягчают скорбь.
   Любить свой город можно по-разному. Можно - потребительски, по-торгашески, как любит его нынешний мэр с темной биографией и любовью к религиозным мошенникам. А можно - чистосердечно, по-кацрински, как любили те, кто вырастил этот город. Не будь этой любви, не было бы тут ни зоопарка, ни краеведческого центра и музея, куда стекаются все находки, обнаруженные археологами на Голанах, ни полевой школы для молодежи, увлеченной туризмом, ни бассейнов, скверов, прекрасного Дома культуры, множества скульптурных комплексов - от классических до авангардистских.
   Не буду рассказывать общеизвестное, то, что можно прочесть в любом туристическом справочнике. Напомню лишь, что Кацрин был разрушен римлянами во время Иудейской войны 63 - 70 гг., тогда же, когда и Иерусалим. Возродился после войны Судного дня. Он не велик, (в административном реестре он вообще пока поселок городского типа), но есть в нем некое обаяние, которого напрочь лишены типичные города единого плана строительства и развития.
   Возможно, эта прелесть создана яркими коттеджами, утопающими в зелени, и чистенькими улочками, благоухающими цветами. При всем при этом, архитектуру нельзя назвать сельской, скорей - антиурбанической. Такой, о которой мечтал в тюрьме Кампанелла, создавая свой Город Солнца.
   Вокруг города - множество кибуцев. Горный мед, фермерское молоко, рыбу, другие вкусности часто носят по домам, не обязательно ходить на базар. В 1983 году группа кибуцев построили в городе один из самых современных винзаводов: Golan Heights Winery. На заводе ежегодно выпускают свыше 5 миллионов бутылок вина разных сортов. Три главных - Ярден, Гамла и Кацрин - очень высокого качества. Не удивительно, ведь для создания вина здесь объединились калифорнийская, австралийская и французская школы виноделия, французские сорта винограда и израильская дотошность.
   Местное вино не пьют - смакуют. Бокал нужно взять за ножку, чтобы температура вина не изменилась, энергично поболтать, повозить ножкой бокала по шершавой столешнице. Понюхать. И лишь потом сделать маленький глоток, чтоб вино растеклось по языку и нёбу...
   Кацринцам повезло с местонахождением. Рядом и Кинерет - Галилейское море, который не требует похвальных эпитетов; и Хермон - единственное место в Израиле, где снег держится всю зиму, а снежный покров достигает такой толщины и прочности, что до апреля здесь можно кататься на лыжах; и озеро Биркат-Рам у его подножия - чаша, в которой седой старик Хермон держит ноги в летний зной. На берегах живут гостеприимные друзы (этноконфессиональная группа арабов в Ливане, Сирии, Иордании и в Израиле), они выращивают яблоки, черешню, айву. Нельзя забывать про заповедник "Дан", про национальный парк "Харшат Таль", про Иордан и его притоки, про красоту двойного водопада Баниас и величие водопада Гамла - вода падает с высоты 50 метров.
  
   После торопливого Тель-Авива Кацрин подкупает не только достопримечательностями, но и людьми. Благожелательность прохожих, отвечающих на вопросы журналиста, искренна, и не перерастает в болтливую навязчивость. Они сердечны, эти прохожие люди, воспринимающие город, как собственный большой дом. Ты с удивлением узнаешь, например, что тут есть хулиганы: недавно подростки вынули в недостроенном здании окно и аккуратно поставили его внутрь комнаты - вот безобразники.
  
   Но главное - в Кацрине прекрасная вода горных источников, она из кранов течет, та же самая, что в бутылках с питьевой водой "Мей Эден", которую покупают по всей стране.
   Мы там сперва жили в специальныом доме для пенсионеров, в микбац-диюре (социальное жилье в аренду сроком на 5 лет и с опцией на продление), он тут был новенький, как с иголочки. Три этажа, пронизанные коридорами, а вдоль коридоров крохотные квартирки из одной или двух комнатушек, совмещенных с кухней. Наверняка строители заимствовали опыт российских общежитий. Но... лифты, балконы, зал со стиральными и сушильными машинами, клуб, дежурный. Оплата вполне покрывается пособием на жилье, не привязана к курсу доллара, включает в себя городские налоги, плату за воду, газ, предоставление многих услуг. В микбаце работает профессиональный обслуживающий персонал, заботящийся о репатриантах, есть кому и кран починить и врача вызвать и культурные мероприятия организовать. Словом, пенсионеры, окруженные теплом и заботой, живут полноценной жизнью.
   Получил я его просто: зашел в Афуле в отделение Министерства абсорбции и попросил жилье. Предложили несколько городов, но заинтересовал именно Кацрин. Туда и дочка перебралась, целый домик сняла в аренду, вскоре получила государственное жилье.
  
   Именно в Кацрине мы пережили месяц бомбардировок.
   (Вторая ливанская война, в арабском мире - Июльская война - вооружённое столкновение между государством Израиль, с одной стороны, и радикальной шиитской группировкой Хезболла, фактически полностью контролировавшей южные районы государства Ливан, с другой стороны. Боевики Хезболлы в течение месяца проводили массированный ракетный обстрел северных городов и поселений Израиля. Боевые действия длились 34 дня в июле-августе 2006 года).
  
   ...Убежища от людской глупости, агрессивности не существует. Это начинаешь особенно остро понимать, помотавшись за последнюю неделю по разным городам Севера страны.
   В Тверию (город на берегу Кинерета) я поехал для того, чтоб продлить даркон (загранпаспорт). Но учреждения не работали, а возле автовокзала сирена загнала меня с группой разноязычных туристов в ближайшее бомбоубежище.
   Страх, смятение, зажатость, ужас замкнутого пространства - все это слова, которыми невозможно полностью передать ощущение мирного гражданина, замкнутого в бетонном подвале. Скажу честно, именно тут я впервые за два года репатриации почувствовал себя не просто жителем Израиля, а израильтянином!
   Какая-то спертая ненависть выросла во мне; будь помоложе - завтра же пошел на призывной пункт.
   И по странной аналогии я понял своего отца, который в 1941 году спасал раненных, пострадавших от фашистов.
   Много нестандартных мыслей приходит в голову, когда сидишь в бомбоубежище, а от соседа справа жирно пахнет чесноком и пивом, а от соседки слева - потом и близкой истерикой.
   Второе убежище от бомб пришлось посетить в Хайфе. Я все пытался получить даркон, но и в Хайфе ни одно учреждение не работало. Плюнув на авиабилет в Россию, да и на саму поездку, назначенную на август, я решил вернуться в Кацрин.
   Пересадка с автобуса в Хацоре. Не успел выйти из автобуса, как завыли сирены и громкоговорители на двух языках сообщили, что необходимо выйти из квартир и оставаться на лестничных клетках, если рядом нет ближайшего бомбоубежища. Я не успел дойти до него: в полукилометре от города что-то взвизгнуло, шваркнуло, горячий воздух принес пепел. Фотоаппарат был со мной, я щелкнул два раза место взрыва ракеты. Черте что, подумалось - восславленные российские катюши лупят по мирным жителям.
   Впрочем, нам еще повезло. 0x08 graphic
Многие жители Кирьят-Шмоны - город в Северном округе Израиля, расположенный недалеко от границы с Ливаном, несмотря на отданное распоряжение в связи с перестрелкой на северной границе Израиля, спуститься в бомбоубежища, продолжали оставаться на улицах, так как единая компьютерная система, долженствующая открыть двери, не сработала.
   А в пригороде соседнего Сафеда - город в Северном округе Израиля, один из четырёх священных городов для евреев, наряду с Иерусалимом, Тверией и Хевроном, где несколько ракет разорвались на территории местного госпиталя, пришлось в целях безопасности перевести в подвальное помещение родильное отделение. Рожать под бомбами... в какое страшное время мы живем.
   Ну, а утром пошел я в библиотеку, книги сменить. Детский зал буквально пел ребячьим многоголосьем. Бассейн не работает, запрещено, а библиотека востребована.
   В какое прекрасное время мы живем.
   К этой эмоциональной заметке необходимо добавить общественное мнение, буквально записанные на диктофон
   Беседы под звук сирен
   Мысли, чувства, зажатый страх, излитый кошмаром сновидения. Третье августа, четверг, почти беспрерывный вой сирен, кислый воздух бомбоубежища, хныканье младенца, причитание старухи в черном платке. Память, мысли, реплики соседей, очередь в единственный биотуалет. Погасший на пару минут свет и мгновенно павшая тишина, даже младенец замолчал. Проклятый четверг, третье августа...
   - Если проводить аналогию с животным миром, то арабы с их коллективным сознанием, с полным равнодушием и безжалостностью к представителям своего же вида, с неистребимым стремлением расширить ареал обитания больше всего ассоциируются с крысами, - сказал Аарон, биолог. Он сидит напротив меня, лицо грустное, в морщинах, очки запотевают, он то и дело протирает их платком.
   - Помните Дзержинского, - вступает в разговор Моисей. - Он утверждал, что террор можно подавить только террором. Ни один идиот не будет во время войны заниматься уничтожением пустых зданий, поставлять питание и оружие врагу, разрешать демонстрации внутри страны сторонников врага, пускать пехоту на укрепрайоны без предварительного уничтожения систем обороны, менять одного солдата на тысячу убийц, создавать из террористической группы целое государство, направлять армию для депортации своего народа со своей земли.
   Биография Моисея замечательная. Суворовское училище, служба на Дальнем Востоке, потом - Афган, ранения, звание полковника. В Израиле пять месяцев.
   - Даже во время сегодняшнего ливня ракет, когда полстраны сидит в убежищах, Ольмерт заявил о скорой депортации евреев, ввиду блестящих действий армии. Он обещает окончание военных действий после создания зоны безопасности шириной до пяти километров, когда Хизбалла уже доказала, что может швырять ракеты на сто километров. Отодвинуть Хизбаллу от границы, для того, что бы Россия её перевооружила: это что -конечная цель Ольмерта? Даже люди далёкие от политики понимают, что миротворцы не будут разоружать бандитов, об этом ЕС заявила открыто, отказавшись признать Хизболлу террористами.
   - В результате двойного геноцида, проводимого арабами, с лица земли исчезли многие народы и языки, - подает голос Борис, историк. - Колониальная империя арабов была и остаётся в истории человечества одной из самых жестко сегрегированных. В сравнении с Римской и Британской империями, Арабскую отличает не только стремление к экономическому порабощению коренных народов, но и уничтожение их культуры, языка, истории, то что называют культурным геноцидом. Параллельно шел процесс арабизации, когда достижения порабощённой культуры объявлялись арабскими, а коренному населению навязывали чужой язык и традицию. Культурный геноцид - важнейшая составляющая арабской колониальной политики. Теоретики ислама знают, что народ, лишенный истории не сможет претендовать на восстановление его права на землю. Сообщества, плохо подверженные культурному геноциду, уничтожались физически.
   - Детей жалко, - говорит мама, уснувшего младенца. - Дети все-таки.
   - Вы не видели в Нацерете, как они используют своих детей для попрошайничества, - говорю я, - это же какими надо быть выродками, чтоб посылать детей просить милостыню! Я читал, что на рейде Сиднея несколько месяцев стояли суда с мусульманскими принудительными иммигрантами - заселенцами. Им не давали разрешения. Так они начали топить детей на виду у австралийской иммиграционной полиции и кричать, что полиция будет виновата в гибели их детей. Они своих детей сами калечат с малолетства прививками ненависти. К евреям, к немусульманам. Знаете, как пятилетки идут и держатся за одёжку друг друга, и поют песенку:
Как хорошо, что земля пахнет кровью,
Как хорошо быть шахидом,
   Как хорошо убить еврея.
   - Шайтаны, - неожиданно говорит старуха в черном платке, - они собственными детьми вместо щита заслоняются, негодяи!
   - Тель - это городище, курган, - пытается сменить тему историк. Вот, наш Хацор в прошлом - одна из трех стратегических крепостей, которые перестроил и укрепил царь Соломон (две другие - Мегиддо и Гезер). Здесь были обнаружены конюшни времен царя Ахава, о котором в Библии говорится, что он имел 2000 колесниц. Вы, Володя, не были еще в киббуце Айелет а-Шахар, там прекрасный музей археологических находок в Хацоре.
   Борис делает паузу, но никто не хочет переводить разговор. Не в бомбоубежище вспоминать древности. Да и его самого распирает злость.
   - Между прочим, - говорит он, - из двадцати двух арабских стран только расположенные на Аравийском полуострове являются исконно арабскими, остальные земли были арабами оккупированы и колонизированы, в их числе: Ирак (Вавилон), Сирия, Ливан, Палестина (Израиль и Иордания), Египет и Северная Африка.
   - Особенно остро выглядит момент противостояния варварству, - подхватывает полковник Моисей, - когда Израиль, отказывая себе во внезапности операций, просит жителей покинуть... А Хизбалла НЕ РАЗРЕШАЕТ им покидать. Ей нужны их трупы для СиЭнЭн. Тогда наши, чтоб хоть кто-то выжил, пускают солдат в пристрелянные по квадратам, заминированные, простреливаемые дотами и снайперами сёла. Наши солдаты гибнут там, где англичане или американцы не раздумывая применили бы ковровку, чтоб избежать потерь.
   Моисей вздыхает и добавляет зло:
   - Сейчас "русские" кадровые офицеры просятся на передовую Их не слышат. Оно и понятно, зачем министру обороны так вдаваться в эту оборону? Ведь в ходе очередных политических интриг он скоро станет министром транспорта. Израильский истеблишмент, мать его! Обкуренный мифами тридцатилетней давности, подкупленный левой Европой, люто ненавидящий конкурентоспособную алию, он ведёт страну к упадку. В азарте разворовывания бюджета и борьбы кланов правителям некогда оценить динамику реальности. Так что, не менее страшна, чем Хизбалла, наша госсистема. Не имеющая конституции, но почему-то именуемая демократией.
   Больше реплик не слышно. Очень уж резко высказался полковник. Его можно понять, за пять месяцев трудно приобрести местный менталитет. Но он военный человек и, надо думать, понимает, что говорит:
   - Беда Израильской армии, помимо слепого следования американским военным концепциям, - это привязанность к американскому вооружению, продолжает Моисей. - А ведь, достаточно было бы приобрести у России новейшие подвижные зенитные ракетно-артиллерийские скорострельные комплексы Панцирь и Тунгуска, которые стоят во много раз дешевле американских ракетных систем ПВО, зато эффективнее действуют против таких целей, которыми сейчас обстреливается наш Север. Полный комплекс Панциря состоит из четырех машин на гусеничном ходу, что составляет зенитный взвод. Двух таких комплексов достаточно, чтобы уменьшить риск прорыва вражеских целей в семь-восемь раз. А если поставить четыре комплекса, то весь Север будет полностью закрыт зенитным щитом от Хизбаллы. Эти комплексы способны перехватывать близкорасположенные цели еще на стартовой дистанции разгона. А следовательно, и давать ориентиры расположения целей для артиллерии.
   - Мысль перекупить единственного поставщика оружия террористическим организациям и бандитским режимам очень здравая, - говорит Аарон. - Я, как биолог, вижу аналогии даже среди цветов и бабочек. В Алжире, например, живет насеко­мое, похожее на осу. Оно спит всю зиму в своем гнезде, устроенном в песке, а в марте пробуждается. Самка этого насеко­мого продолжает спать еще ме­сяц. Самец, естественно, начинает испытывать беспокойство и направляет свой близорукий взгляд в другие дали. И вдруг!.. Что расцветает как раз в это время здесь, неподалеку? Конечно же, грациозная орхидея Oplhrys speculum, чьи цветы поразительно похожи на тело самки. Остальное совсем не трудно предсказать. Имен­но таким образом происходит опыление орхидеи - самец осы летает от цветка к цветку и дарит их своим вниманием. Коварная орхидея, восхитительная. В строго философском смысле можно говорить о разно­образных сторонах морали.
   Какая тут связь с политико-военными речами - непонятно, но народ смеется. Над одураченным самцом или над Хизбаллой - кто знает.
   ...Мысли, чувства, зажатый страх, излитый кошмаром сновидения. Четвертое августа, пятница, почти беспрерывный вой сирен, кислый воздух бомбоубежища, уже не в Хацоре, а - в Кацрине. И бесплодные раговоры сгрудившихся там людей.
  
   Это - воспоминания. Оставившие эмоциональный след и общественно интересные. Попытка разобраться в любви-нелюбви к Израилю. То, что прорывается в творчестве постоянно, даже в стихах.
  
   Россия вновь в огне,
   А я ее покинул,
   Мне надоели ваучеры там.
   Россия снов во мне,
   Ее я не отринул,
   В душе навечно
   Всероссийский гам.
  
   В душе навечно
   Всероссийский -холод,
   И площадей встревоженных набат,
   И бесконечный наш российский голод,
   В котором наш народ не виноват.
  
   Я вижу все. Я даже вижу плахи
   На площадях!
   И палачей при них,
   И на ветру
   Полощутся рубахи
   На депутатах проклятых твоих.
  
   Я вижу как,
   Окрашенные кровью,
   Несутся псы
   На сворке егерей.
   Россия, мне
   Ты отомстишь любовью
   За то, что я
   Отчаянный еврей.
  
   Ты за стихи, за гневные двустишья,
   Не раз меня на плаху возведешь.
  
   А в Тель-Авиве
   Я навечно лишний,
   И все мечты
   Об Израиле - ложь.
  
   Сюда неплохо приезжать купаться
   И тут не плохо можно отдохнуть.
   Россия ж - дом,
   В который возвращаться
   Я обречен...
   4 октября 2000 г.
  
   Оказывается, до войны мы не знали толком, что такое счастье. Мы думали, что счастье в хорошей зарплате, удачной покупке, веселом пикнике, выигрыше в лотерею, вкусном ужине...
   Возможно, для многих критерии такого счастья не изменились. Нам же, северянам, нынче счастливо просто прогуляться по аллеи, зная, что сирена не прервет эту прогулку. Нам счастливо, что вечера не изуродованы взрывами, и народ как и раньше дышит прохладой на улицах, а не при помощи воздухосборника бомбоубежища. Нам счастливо, что заработали продовольственные рынки, что осунувшиеся крестьяне торгуются с прежним азартом, горячо повествуя об уроне, нанесенном войной. Счастье и в том, что открыты бассейны и что в них можно плескаться без риска.
   Счастье, увы, приправлено горечью и недоумением. Большинство уверено, что страдания мирных граждан было бессмысленным, так как похищенные солдаты не возращены, а "Хизбалла", игнорируя перемирие, хладнокровно обстреливает израильских воинов. Врача, который вскрыл больному живот, поскоблил раковую опухоль и, не удалив ее, прекратил операцию, дисквалифицируют. Но больному от этого не легче.
   Слюнявые рассуждения о том, что мирные жители Ливана не виноваты и не должны страдать, абсурдны уже потому, что по всем международным законам даже пассивное соучастие в преступлении наказуемо. Логика событий подтверждает наше подозрение о том, что Израиль превратился в марионетку, которую дергают за ниточки большие босы из-за океана. Только куклы не истекают кровью, как наши люди, над ними не плачут родители, их не хоронят.
   Двуличность этой войны понимают даже за границей: благотворительные организации Британии с трудом собирают деньги на гуманитарную помощь Ливану, хотя, например во время событий в Беслане, Красный Крест за один-единственный день собрал больше пожертвований, чем за месяц войны Израиля с Хизбаллой.
   Здравомыслящие понимают и то, что при численности в 15 тысяч человек у международного контингента, даже при поддержке бессильной в структурном отношении ливанской армии, не будет возможности контролировать территорию или разоружить "Хизбаллу". Впрочем, последняя уже заявила устами Хасана Насраллы, что "войска будут встречены пулями.
   В руинах Ливана сгорели благородные сценарии администрации США по построению нового, демократического Ближнего Востока. Нерешительная реакция на израильские действия лишила американцев последней капли доверия в регионе, зато дала мусульманским радикалам дополнительные аргументы. Ливанцы уже сочиняют анекдоты об израильских правителях.
   Насралла звонит Ольмерту и предлагает сдаться. Ольмерт возмущается: "Куда вам тягаться с двумя миллионами израильских солдат?" "Два миллиона! - удивляется Настралла. - Тогда мне придется сдаться. Нам просто негде разместить такое количество заложников".
   Шутка старая, но после речи президента Сирии о том, что Голанские высоты будут освобождены сирийскими солдатами и о победе "Хизбаллы", начинаешь понимать, что
   перемирие неразумно, так как война еще не кончилась, а этот перерыв выгоден только исламистским фашистам.
  
   Впрочем, нашим политикам не до этого. На кухне политической коммуналки идет грызня, так как сейчас самое время воспользоваться послевоенным смятением израильтян. Психологи считают, что люди, которые подавляют свои настоящие эмоции, страдают от "эмоционального диссонанса", в связи, с чем им грозит психологическое истощение и депрессии. Если это так, то большая часть израильтян находится в депрессии, и при их помощи можно переделить лакомый пирог власти. Методы обычные - разделять. Например, генерал-лейтенанта Дана Халуца можно обвинить в продаже личных акций на 120 тысяч шекелей. Тот факт, что с экономической точки зрения продажа не была удачной сделкой, поскольку в последние две недели падение индексов на бирже сменилось тенденцией к росту, значения не имеет. Как не имеет значение и то, что это только для нас - простых людей, сумма кажется значительной. А для них, олимпийцев, 120 тысяч - это всего лишь двухмесячная зарплата начальника генштаба.
   Короче, все развивается по привычному сценарию крысиных боев. Это, когда в железную бочку бросают крыс и не кормят. Зверьки начинают драться, пожирая слабых, до тех пор, пока не останется одна, самая живучая: крысиный волк, крысиный президент. Генерал-майор Ави Мизрахи попытается объяснить голод среди воюющих солдат, плохое и неполное снаряжение недостаточностью бюджета; генерал-майор Уди Адам заявит постфактум, что наземные войска вошли в Ливан слишком поздно; Авигдор Либерман: наедет на переговорщика Переца, заклеймив его провокатором, генерал-лейтенанта Дана Халуца возможно вышибут в отставку с мизерной пенсией тысяч в тридцать, Ольмерта станут подсиживать коллективно...
   ...Говорят, что Хайфа Вебе - фигуристая секс-бомба ливанской музыкальной сцены - была направлена в Израиль для ведения переговоров. Возвратилась беременной. В ответ на вопросы о ее положении сказала: "Я подумала, что привезу вам еще одного маленького заложника".
  
   Старость 8
  

Они говорят: оставим это в прошлом,
Или: забудем прошлое.
И движутся в будущее налегке.
А мы от рождения отправляемся в прошлое
И прошлое поглощает нас как океан.

Виталий Владимирович Пуханов,

Первый и последний лауреат учреждённой под эгидой Литературного института имени А. М. Горького премии имени Мандельштама

  
   Все приедается, надоедает. Надоел и Кацрин. Главным образом из-за трудности выезда в цивилизацию. Машину пенсионерам покупать нельзя - пенсию отберут. Ну а из-за диктата религиозных тунеядцев в выходные транспорт общественный не работает, а в обычные дни из Кацрина выбраться можно только с пересадками. Да и море далеко.
   Приедается все,
Лишь тебе не дано примелькаться.
Дни проходят,
И годы проходят
И тысячи, тысячи лет.
В белой рьяности волн,
Прячась
B белую пряность акаций,
Может, ты-то их,
Море,
И сводишь, и сводишь на нет.
  
   Вот и уехали в очередной микбац-диюр в кибуце; море рядом, но пляжи мерзкие, хотя в принципе полчаса да портового города Акко. Ни один город эпохи крестоносцев не дошел до наших дней в таком состоянии и в такой сохранности, как Акко. Потрясающий памятник - объект Всемирного наследия ЮНЕСКО, одно из старейших поселений мира, датируемое 1500 г. до н.э. Старая часть города, с невероятным разнообразием древних зданий, окружена массивной, на удивление хорошо сохранившейся городской стеной, откуда открываются великолепнейшие виды на залив.
   В нескольких километрах от Акко, по дороге на Нагарию, находится киббуц "Лохамей а'Гетаот" (бойцы гетто). Он основан в 1949 году евреями, пережившими гетто Польши и Литвы. В киббуце есть большой музей памяти погибших во время Катастрофы. В нем представлены картины и скульптуры, авторы которых замучены в концлагерях.
   Долину около киббуца пересекает виадук, сооруженный при Ахмаде эль-Джазаре для подачи вод источника Кабри в Акко.
   Пляжи в Акко замечательные.
  
   Министерство здравоохранения напоминает израильтянам и гостям страны о необходимости соблюдать меры предосторожности в жаркое время. Это делается в связи с волной очень жаркой погоды, которая обрушится на Израиль в эти выходные. В пятницу и субботу температура воздуха во многих районах страны поднимется до 40 градусов, а в некоторых даже выше.
   Меры предосторожности, которые рекомендует принимать Минздрав:
   - Создание прохладной среды - находиться как можно дольше в кондиционируемом пространстве, а если у вас нет кондиционера дома, отправляться в общественные места, такие как торговые центры, и находиться там во время пика жары.
   Вентиляторы помогают, но надо иметь в виду, что при температуре выше 35 градусов они уже не способствуют охлаждению тела.
   - Надо много пить - 8-9 стаканов воды в день, даже если вы не чувствуете жажды. Следует сократить потребление сладких напитков и избегать тяжелых блюд.
   Сайт Минздава напоминает симптомы солнечного удара: это температур тела выше 39,5 градусов, покраснение кожи, горячая и сухая кожа без пота, учащенное сердцебиение, сильные головные боли, головокружение, тошнота, рассеянное сознание.
   В таких случаях до прибытия врача необходимо создать человеку прохладную среду, в частности, мокрыми полотенцами.
   И главное: при солнечном ударе запрещено давать пострадавшему пить! Медики введут жидкость путем инфузии...
  
   Любопытно, что в это время прохлады в квартирах с кондиционерами ищут израильские тараканы. Представьте себе таракана сантиметров в 7-10, добавьте этому чудовищу крылья и смотрите, как он бежит, стуча лапами, к вам, кайфующему после обеда с кружкой пива.
   Речь идет, конечно же, об Periplaneta americana (американском таракане) рекордсмену по эволюции: этот вид тараканов появился на Земном шаре раньше динозавров.
   В Америку он переселился из Африки транзитом с кораблями, так же освоил и другие страны, особенно полюбив Израиль за теплоту и огромное количество пищевых остатков. От этих тараканов можно заразиться многими заболеваниями, а их хитиновый покров нередко становится причиной аллергических реакций.
   Более того, тараканы этого вида достаточно агрессивны и могут нападать ночью на домашних животных и человека. Их укусы достаточно болезненны, могут вызывать кожные раздражения, способствовать заражению болезнетворными бактериями.
  
   Да уж, за отсутствие настоящих зим со снегом до ушей и ледяными горками приходится платить общением с тарантулами, скорпионами, ящерицами и прочими неприятными созданиями. Которые так же прячутся от жары, как и человек, предпочитая оснащенные кондиционерами квартиры.
   Около 20 тысяч видов насекомых можно встретить в современном Израиле. Только одних скорпионов здесь насчитывается 17 видов, самым опасным из них считается израильский пустынный или желтый скорпион
  
   Вообще-то в Израиле зафиксировано свыше ста видов млекопитающих, около ста видов рептилий, более 500 видов птиц (из которых более 200 видов выводят в Израиле птенцов) и около 30 тысяч видов беспозвоночных.
   В нашем кибуце, например, я с удивлением увидел множество прекрасных длинноносых удодов: в 2012 году признана в конкурсе Птица страны - птицей Израиля. Майны или желтоухие скворцы соревнуются с воронами за хлеб, брошенный в окно. Маны легко приручаются и очень говорливы, почище попугаев. Попугаи тут тоже летают, кричат противными голосами. Колибри заметить трудно, если приглядываться и если повезет. С большую бабочку размером, скоростные, как метеоры, зависают над цветами - пьют нектар.
   Вот до сего момента считал их колибри. Мемуар должен быть свободным в изложении, но точным фактами. Решил проверить, выяснилось что при всём внешнем сходстве израильская птичка к колибри не имеет никакого отношения и называется нектарница. На иврите птичка зовется цуфит, от слова цуф - нектар, или йонек а-дваш медосос, на английском sunbird - солнечная птица. Ещё оказалось, что этих птичек можно приманивать. Купив в зоомагазине специальную поилку и наполнив её подслащённой сахаром или мёдом водой. Птички красивые, забавные, очень подвижные - так что видеть их у себя на балконе или под окном приятно. Взрослые особи питаются преимущественно нектаром, в то время как птенцов выкармливают главным образом насекомыми, преимущественно гусеницами. Примечательны необычной формой гнезда, напоминающие висящую на одной или нескольких нитях бутылочку. Естественных врагов мало; в районах городской застройки это лишь домашние кошки. У нектарниц (как у соловьёв) эволюционно не выработался врождённый страх перед мелкими кошачьими, отсутствующими в дикой природе, и те легко распознают слетков издали и немедленно уничтожают их - даже тех, которых не поедают.
   Еще кукушки тут с пяти утра всем-всем предсказывают ОЧЕНЬ долгую жизнь. Как они не пересорятся между собой? Хохлатая кукушка - очень красивая птица. Она выращивание своих птенцов доверяет лишь крупным птицам из семейства врановых (воронам, сорокам). Эти мудрые птицы приносят столько пищи, что хватает всем - и законным, и приемышу. А благодарные хохлатые кукушата не выкидывают из гнезда своих "братьев и сестер" - вырастают вместе с ними.
   Даже голуби в нашем кибуце не такие, как городские бездельники - это кольчатая горлица размером с сизого голубя, но легче, а хвост длиннее, поэтому птица выглядит стройнее и изящнее.
   Недалеко ущелье орланов, они парят в прозрачном небе, высматривают добычу. Но не всегда небо ясное, часто на страну падает знойны ветер с пылью пустынь - шарав или по-арабски хамсин - пятьдесят (Когда в наших краях только начали заниматься метеорологией, то ходили слухи, что таких дней в году - 50). Пыльные хамсины связаны в основном с восточными и южными ветрами - со стороны Египта, из пустыни. В такие дни на улицу выходить опасно, легкие забивает крошечная пыль, организм мгновенно обезвоживается. Смерти от обезвоживания в стране не редкость.
   Больше всего таких дней в межсезонье - весной, осенью. Но и зимой иногда бывают резкие перепады погоды. Тем более, что в большинстве зим температура редко падает ниже +18.
   Стоял, созерцал... писк мобильника - сообщение пришло. Открыл, прочитал. Фирма сотовых услуг побеспокоила, гарантирует что-то...
   Спустя сутки побеседовал с репатриантами из СНГ. Почти все, получив это сообщение, связались с фирмой. Некоторые, даже, заключили долгосрочные договора. Счастливые, их, видимо, мало еще обманывали.
   Человеку, выросшему в социалистическом обществе, трудно смириться с тем, что существование в мире, где все отношения строятся на коммерческой основе, совершенно иное. Рыночные отношения далеки от морали: фашисты обстреливали Лондон ракетами, фюзеляж которых изготавливался в Англии; американцы не бомбили заводы Круппа, предпочитая сбрасывать бомбы на жилые районы; израильтяне ОБЯЗАНЫ пользоваться банковскими услугами и платить комиссионные... во всех мышеловках лежит бесплатное лакомство.
   Человечество до такой степени подвержено внушению и обману, что иногда становится страшно за его будущее. Просто пример - семейные трусы. Коренным израильтянам пример не понятен, но любой советский прекрасно их помнит: сатиновые, просторные, удобные и практичные. Под влиянием моды мы носим теперь элегантные, часто синтетические трусики или плавки, которые не только неудобные, но и вредные для кожи. А на детей напяливаем памперсы, могущие вызывать у мальчиков импотенцию, и приучающие детей долго писать в штанишки.
   Массовая алия привела к совершенно необычному для социологов результату. Болезненно столкнулись две, диаметрально противоположные, культуры. Я помню, как 20 лет назад каждый пьяный вызывал болезненное сочувствие аборигенов. Вызывали скорую, были уверены, что человеку плохо. Нынче пьяного брезгливо обходят, и, что печально, ассоциируют с ним всех русских.
   Многие израильтяне, сталкиваясь с репатриантами из СНГ, до сих пор уверены, что общаются с варварами, советские уверены - аборигены совершенно не цивилизованы!
   До недавнего времени практически не было в Израиле изнасилований. В последние годы появились даже серийные насильники, которые, увы!, оказались не русскими, а нелегалами из Африки.
   Израильтяне подсмеиваются над двумя дворниками Афулы: оба - почтенные доктора наук. Высокоученые дворники брюзжат на израильтян, удивляясь их бескультурью, привычке мусорить где попало. При всем при этом израильтяне не представляют этих русских ученых во всей мощи их интеллекта, а те, оказавшись вне профессиональных интересов, деградируют.
   Болезненное столкновение двух культур, издержки эмиграции.
   Не сомневаюсь, очень многие из бывших советских могут преодолеть барьер языка и устроиться работать, если не по специальности, то, по крайней мере, на интеллигентную должность. Но они не хотят, считают такое понижение унизительным. Они, конечно, не виноваты в том, что в Израиле явный избыток творческих профессионалов, научных работников, врачей, юристов. Это тоже особенность именно Израиля, где пока не слишком нужны музыканты, художники, писатели, а требуются менеджеры, инженеры, адвокаты, рекламные агенты. В первую очередь требуются люди, умеющие зарабатывать хозяину деньги, а для умельцев от искусства всегда есть место на консервной фабрике.
   Бывший русский никогда не сможет понять, почему в Израиле нет центрального отопления. В худшие времена СССР в квартирах ВСЕГДА было тепло, и это стоило квартиросъемщику сущие копейки. Но при чем тут логика или удобства отдельно взятого квартиранта, когда доходы производителей электричества зимой возрастают сказочно. О стариках же, сидящих днями напролет в каньонах (единственное место, где можно погреться бесплатно) должно заботиться государство.
   Многие вписываются в местную жизнь, принимают ее безоговорочно. Спрашивается, почему человек ДОЛЖЕН стать таким, как все, вписаться, будто гонщик на повороте, принять все израильское, отбросив все советское. Разве мало было хорошего там, откуда мы уехали, разве мало дало нам то государство, где мы выросли и получили бесплатное образование!
   Да, там не так безболезненно и качественно лечили зубы. Зато лечили бесплатно. Да, там на улицах могли ограбить. Теперь и здесь грабят беззастенчиво, порой - прямо в собственной квартире, подсовывая на подпись хитрые договора. Там запрещали читать Солженицына. Можно подумать, что здесь мы купили полное собрание его сочинений!
   Среди репатриантов из бывшего СССР очень мало простых работяг. Евреи всегда отличались интеллектом, диплом вуза есть почти у каждого. И, что лукавить, почти все жили там достаточно комфортно. Но суть не в том, где лучше, а где - хуже. Человек никогда не умел убежать сам от себя.
   Наша страна меньше одной Москвы и в территориальном смысле, и по численности населения. Так что винить израильтян в том, что репатрианты перенасытили демографию творческими профессиями, наивно. Речь о другом.
   Всегда считал, считаю и считать буду, что совмещение культур, языков, наций вело, ведет и вести будет к повышению общей культуры, как это произошло в США и происходило в СССР. Противостояние же всегда приводит к взаимной деградации. Люди разные: один любит арбуз, другой - свиной хрящик. С арбузами проблем нет, а вот хрящик кто-то жует украдкой. Почему, зачем? Когда человек принужден хитрить, лукавить, он ломается, калечит душу.
   Ни для кого не секрет, что для четверти страны родной язык - русский, который в отличии от арабского не является государственным. Его даже не удается легализировать в детских садах, школах на одном уровне с английским. Известно, что ивритом владеет всего ВОСЕМЬ миллионов человек как первым языком и еще 3 миллиона - как вторым, (если мы учтём верующих иудеев читающих Тору и Талмуд на иврите, и если мы этот язык назовём ивритом). Русский же является одним из наиболее распространённых языков мира: число владеющих русским языком в России составляет 137,5 млн. человек (2010 год), всего в мире - около 260 млн. чел. (статистика 2014 года). Вся литературная классика мира переведена не на иврит, а на русский! Конечно, многое можно прочитать и на английском, но им местная молодежь владеет так же скудно, как эмигранты ивритом, а главные англоговорящие в стране опять таки из СНГ и предпочитают читать на родном языке.
   Коммерческая часть страны давно узаконила русский, так как не хочет терять русскоговорящих потребителей. Государственная же от раздумий на эту тему устраняется, предпочитая расширять сеть неэффективных ульпанов.
   Более того, НИКТО из русскоговорящих, достигших высоких постов в стране, даже не заикнулся о сохранении русского. Ни либерманы-ландверы-развозовы... противно дальше перечислять - никто не выразил недоумение такой вражды к русскому языку. Наверное потому, что причина этой вражды очевидна - элементарный страх малограмотной и малокультурной толпы светских ашкенази из Европы, Польши и Германии, занявших все сытные должности, родственное, блатное местечко, со всеми его пороками и гнусностями. Как правильно пишет Михаил Вилькобрисский: Они люто ненавидят советскую власть и, соответственно, всех "русских" - и евреев из бывшего СССР. Еврей-арендатор мельницы у пана или еврей - владелец придорожного шинка, спаивающий палёной водкой украинцев - вот предки нынешних кровопийц-израильтян, сдающих свои вторые и третьи квартиры нищим русским эмигрантам.
  
   Израиль - страна контрастов. Очень бедные и очень богатые, черные и белые, русскоговорящие и ивритоговорящие... Эти контрасты затрудняют жизнь по обе стороны оппозиционеров. Вместо того, чтоб дружно строить хорошее общество, мы боремся друг с другом. Именно поэтому в стране столько беспредела со стороны кабланов, монополистов и правительственных чиновников. То, что трудящиеся Европы давно прошли, мы только изучаем. Наш профсоюз еще не вырос из детских штанишек, зато успел стать зависимым от капитала, а трудовое единство присутствует только у эфиопов.
  
   В нашем мире все связано самым причудливым образом. Задумывались ли вы, например, о связи строительства домов с элетродрелью? А она в Израиле присутствует. Если в СССР вы в любую стену вбивали гвоздь, то тут, чтоб повесить картину, вам надо просверлить дыру. Купил квартиру - покупай дрель со сверлами. Между прочим, в развитых странах, где потребители давно отстояли свои права, квартиры снабжены встроенными шкафами, новосел получает бесплатное обслуживание специалистами строительной кампании, для БЛАГОУСТРАИВАНИЯ комнат согласно запросам жильца. И дырки тебе насверлят, и крючки приспособят, и картины, люстры развешают, и розетки перенесут... У нас люди безропотно вселяются в пустые коробки из бетона, оплачивая жилью по расценкам, высоким даже для престижных районов Мюнхена или Люксембурга.
   Эта причудливость не возникла из ничего, а НАВЯЗАНА, внедрена тем, кому выгодна. Спросите сами себя - кому выгодно, чтоб приобретение и эксплуатация автомашины в Израиле было сверхдорогим, в десятки раз превышающим цены России или США. И это в стране, где личной автомашине нет достойной транспортной альтернативы!
   Израиль представляется мне подростком, несущем на плечах старика. Неуклюжим ребенком, путающимся в собственных ногах и руках. Причем, подростком двухголовым и двуязыким. Именно иврито- и русскоговорящим: ведь, что греха таить, - основная интеллектуальная масса страны: израильтяне и бывшие советские.
   Этот ребенок старательно повторяет ошибки других государств, изнемогая от необходимости соблюдать средневековые обычаи.
   С горечью привожу отрывок письма своей знакомой, недавно уехавшей в Канаду.
   Уже три месяца как мы в Канаде. С первого дня я почувствовала себя здесь как дома , чего ни разу не чувствовала в Израиле. Переезд сюда я считаю бОльшим везением, чем вся моя восьмилетняя израильская жизнь с высокооплачиваемой работой. Кстати, там я ни разу не получала никаких пособий, в ульпан тоже не ходила, не было времени - работала. Так что я Израилю ничем не обязана.
   У дочери в школе - полный интернационал. Тут и японцы, и сербы, и поляки, и арабы. Она себя чувствует здесь намного свободнее и комфортнее, чем в Израиле. Здесь человек не обязан быть именно евреем, никто моей дочери в школе больше не говорит "вонючая русская", как в Израиле. В первый день она пришла из школы с круглыми от удивления глазами:
"Мама, ты представляешь, учительница не орет, а говорит с нами тихо! Мальчики открывают перед тобой двери, говорят пожалуйста. И никто не дерется!".
   Ребенок теперь встает рано, чтоб поскорее идти в школу. И что еще меня здесь приятно поразило - отсутствие бездомных животных и попрошаек на улицах...
   Могу добавить, что за аренду хорошего жилья и за коммунальные услуги она платит меньше, чем в Израиле, а получают они с мужем в три раза больше. И работают не по 12 часов, как тут, а по восемь с нормальным перерывом на обед.
   Мы все знаем недостатки нашего государства. Но с удивительной пассивностью принимаем их как должное, только ворчим на кухне, как ворчали в СССР. И готовы винить в этих недостатках кого угодно - от президента до мелкого чиновника - не понимая, что почти во всем виноваты сами. Нас не возмущает наглость бастующих клерков битуах леуми, которым пригрозили лишить доплаты за то, что они ВО-ВРЕМЯ ПРИХОДЯТ НА РАБОТУ. Волосы на голове шевелятся от этого факта, удивление распирает, посоветовать хочется несчастным, чтоб потребовали еще доплату за то, что не являются на рабочее место в нижнем белье и за время работы пьют кофе с булочками ТОЛЬКО пять раз, а не десять!
   Мы САМИ ВИНОВАТЫ в том, что телефонная компания может поманить нас монеткой в один агора и вынудить подписать договор по которому мы обязаны наговаривать не менее 40 минут в сутки. Именно по нашей вине профессора работают дворниками, а владелец консервной фабрики имеет сотни безропотных рабов. Мы все время забываем, что жирная тетка из сослужбы, заставляющая посетителя часами ждать, пока она попьет чай, живет (и неплохо) на наши деньги, а монополисты каких-либо услуг существую ТОЛЬКО ЗА НАШ СЧЕТ. Мы не осознаем до конца, какой гигантской силой и властью обладаем и как легко эту власть реализовать. Для этого надо всего лишь объединиться и восставать против любой несправедливости.
   И тогда нам будут завидовать канадцы и не только...
   Недостойная старость в Израиле
   Последнее время пресса переполнена лозунгом: За достойную старость: ''русских'' зовут на демонстрацию.
   Что-то нынче старикам стало плохо и в России и в Израиле. Но в Израиле все же чуток лучше.
  
   Сравните: средний размер пенсии по старости в России с 1 февраля 2015 г. составил примерно 13 900 руб, ветеранам войны платят чуть больше - 18 531 ($281). минимальный прожиточный минимум в целом по России 9662 руб ($146). При этом, российский пенсионер на такие деньги может жить только на периферии и полностью ограничивать себя в еде и быте. С ценами по стране можете ознакомиться тут: http://tsenomer.ru/russia
   Хлеб, например стоит 30-70 руб, мясо - 300-400 руб, растительное масло - около 100 руб, Средняя стоимость метра жилья по стране - 54 тысячи рублей. Например, квартир, которые находятся в свободной продаже и при этом укладываются в ценовой диапазон от 4 до 4,6 млн рублей, в Москве осталось немного - самая дешёвая из доступных на момент написания статьи - 4,6 млн - находилась в Балашихе - на седьмом этаже семнадцатиэтажного дома. Это однушка площадью в 39 кв. м с кухней в 7 квадратов и совместным санузлом. Добавлю, что официальная стоимость человеческой жизни в России нынче - 4 миллиона ($60729).
  
   Так что протесты репатриантов-пенсионеров вполне понятны. Абсорбции, увы, не всех случилось. Идеалисты, верящие в построение еврейского государства справедливости, давно почили в бозе, а Израиль стал именно таким, какой выгоден кукловодам США и местным монополистам: разобщенным, переполненным вражды, националистическим и невежественным.
   Конечно, кисельные берега есть только в сказках, а любая эмиграция - разрыв менталитета и сознания, болото из которого мало кто умеет выкарабкаться. Эмиграция - это новый язык, новые обычаи, трудности с трудоустройством по специальности, с жильем, с школой для детей...
  
   Недавно мы могли наблюдать позор нашей страны в ООН: после отъезда мировых лидеров в полупустом зале, вдвое превысив регламент, вещал Нетанияху. Он напомнил неблагодарному миру, что
   израильские разработки везде у вас в компьютерах, телефонах, медицинских кабинетах;
   сообщил, что готов немедленно возобновить мирные переговоры с палестинцами вообще без всяких предварительных условий, но тут же выставил условие: палестинское государство должно признать Израиль национальным государством еврейского народа;
   заявил, что именно Израиль обеспечивает верующим всех концессий свободу культа и безопасность на Храмовой горе;
   не забыл облить грязью Иран, назвал президента Рухани редиской;
   пообещал мировому сообществу, что Какие бы резолюции вы тут ни принимали, что бы вы ни решали в своих столицах, Израиль будет делать то, что должен, так как Израиль является передовым рубежом цивилизации против варварства.
   Мы защищаем вас всех, - пояснил премьер-министр еврейского государства неразумному мировому сообществу.
  
   На фоне кровопролитных драк на этой злосчастной Храмовой горе - возобновлении террора и смертей, на фоне теократического диктаторства и социального банкротства в стране догматические выкрики премьера звучат по меньшей мере странно, если не применить более грубый эпитет.
  
   Но не будем о противном, поговорим о пенсионерах, прибывших в рай, а осознавших себя в аду. Господа эмигранты, вы что - всерьез верили, что среди вашей среды не существует дедовщины. Увы, тут все как и везде: кто последним пришел - тому обглоданный масел. Мелкие торгаши из Магриба давно захватили все хлебные места, оставив вам мытье полов и подметание улиц. Израилю не нужны интеллигенты, так как интеллигентность - это прежде всего высокая нравственность. А нравственные министры могут сдуру начать заботится о народе, чем лишат коммерческие монополии и армейскую элиту сверхприбылей. Поэтому истинным правителям страны выгодней иметь в парламенте людей с проблемами нравственности или местечковых бригалиров, которые все свои правленческие потуги направят на выманивание народных средств на свое местечковое кубло и на издание не слишком важных законов, которые следующие правительства с радостью отменят.
  
   А интеллигентам по их мнению, вполне хватит недавнего пиара по поводу снижения налога на... 1 процент. И никто как-то не задумается всерьез, что раньше этот налог составлял 15.5% Второе правительство Б.Нетанияху повысило его до 16.5%, потом снизило на 0.5%, а в сентябре 2012 года вновь увеличило до 17%, для того, чтоб третье - самое убогое - правительство довело НДС до уровня 18%. А так как столь же нелепый, как это манипулирование налогами, Закон не обязывает розничных торговцев снижать цены пропорционально снижению НДС, то цены стабильно растут и гнилое правительство получает новых сторонников из числа тех самых торгашей из магриба.
  
   Добавим несколько цифр.
   В госбюджете на 2015 год были добавлены 700 миллионов на религиозные заведения. 419 млн - на финансирование ешив.
Бюджет министерства религиозных услуг увеличится на 30%.
Бюджет культурных организаций (?) харедим увеличится в 2.5 раза.
Бюджет функционирования министерства религии (зарплаты работников и их количество) увеличивается в 4 (!) раза!
  
   Но винить в этом ушлых харедим нет смысла. Напротив, они - молодцы, все делают для своей общины! Поэтому логичней проклянуть того мелкого беса из Сохнута, который сподобил вас приехать именно сюда, а не в более цивильную и более справедливую страну.
   Например, цитирую: По количеству русскоязычных американцев Нью-Йорк занимает первое место. Около 1,6 миллионов человек проживает в пригородах Нью-Йорка, а 600 000 - в самом Нью-Йорке
   Средний уровень дохода на семью составляет до 50 500 долларов в год, для сравнения: средний уровень дохода основной массы населения составляет 38 866$, китайской семьи - 42 199$, а семьи доминиканцев - 19,800$. 64% русскоязычного населения имеют научную степень бакалавра или выше. 80,3% имеют диплом об окончании средней школы, в то время как для остальной группы иностранных иммигрантов этот показатель не превышает 67%. У большинства русских можно отметить любовь к чтению, стремление получить высшее образование и найти высокооплачиваемую должность. Так, 67,5% из них - это представители руководящего звена, работники технических, юридических или торговых специальностей (против 45,6% для иностранцев в целом), 11,9% являются чернорабочими, механиками или работниками заводов. Возрастная категория работающего русскоязычного населения - от 23 лет и старше (против 16 лет и старше - для иностранного населения в целом). Тем более, что численность американских евреев оценивается в 7,5 - 8 млн человек, что сопоставимо с населением Израиля. И живут они там совсем неплохо, потому что являются не евреями или русскоговорящими, а - гражданами США с правами и обязанностями, закрепленными Конституцией! И никакой ксендз, монах, раввин или мулла не посягнет на их заработки, а распределение налогов прозрачно и доступно для просмотра каждому.
  
   Что же еще вызывает столь буйное недовольство на русской улице? А тут, как говорится, к бабке не ходи - НЕДОУМЕНИЕ. Да, мы недоумевали, узнав что правительство планирует выделить 300 миллионов шекелей на реализацию программы по развитию общины репатриантов из Эфиопии и интеграции их в израильское общество. Нет - не завидовали, а недоумевали. Потому что старик он есть старик, вне зависимости от света кожи и места отъезда, он одинаково голодает и экономит на кондиционере в жару, а на обогревателе - в холод. Так что ж, надо было нам - русским устроить потасовку с полициейским, а потом похулиганить на улицах, чтоб до правитель вновь похлопал по спине теперь уже русского паренька!
  
   Впрочем, эфиопы, коли уж их сюда завезли, имеют право на улучшения. Тем более, что половину этой суммы (если её все же выделят!) все равно разворуют или потратят на зарплату тем, кто будет улучшать.
  
   Лично меня настораживает лишь откровенно и ТОЛЬКО имущественные интересы организаторов пенсионерского русскоязычного бунта. Ни слова не сказано о действительно важных этических и законоведческих недостатках в стране. Никто не задумался
   над отсутствием Конституции,
   над криминальным сращением политики и религии,
   над тем, что русский язык до сих пор не имеет государственности,
   над разрешенными надругательствами над страной и её символами,
   над тем, что израильские арабы почему-то не служат в армии (пусть - альтернативно), хотя друзы - служат,
   над тем, что в стране до сих пор нет логичного общественного транспорта, а цены на частный превышают международные нормы в два раза...
  
   Никого почему-то не насторожил парадокс в законодательстве, позволяющий каждому новому правительству мгновенно отменять законы, принятые старым! Где транспорт по субботам, где легальный институт брака, где всеобщая воинская обязанность, где недорогое жилье, где запрет на монополии?
  
   Пока в стране людей делят по сортам, а бюджетом торгуют себе в угоду, социальные проблемы слабых со средним достатком никто решать не будет. Начинать надо с очищения от явных врагов государства и от тех, кто прикрываясь религиозным статусом уклоняется от защиты родины и труда на благо родины.
  
   Абсолютная прозрачность государственных доходов-расходов. Государство это - МЫ, и МЫ намерены знать, куда уходит каждый НАШ шекель. Лишив политика возможности давать завуалированные взятки электорату из государственного бюджета, мы лишим его возможности пролезть в парламент!
  
   Вдвое увеличить государственные расходы на образование. Пусть дети политиков и коммерсантов, проходящие обучение за рубежом, начнут завидовать нашим.
  
   Вдвое увеличить расходы на медицинские услуги. Хватит роженицам бояться вызвать скорую из-за штрафа в 500 шкалим. Хватит старикам отдавать треть пенсии на не субсидированные лекарства.
  
   Ввести всеобщую воинскую повинность и освободить девушек от воинской службы - не женское дело убивать.
  
   Назначить уголовное наказание за националистические выходки. Нет арабов, евреев, русских или друзов: все, кто принял Присягу и согласен с Конституцией прежде всего израильтяне, граждане государства Израиль...
  
   Впрочем, я не политик - журналист. Я пишу на основании фактов, но больше - эмоций. Наверное найдутся более грамотные и экономически подкованные, чтоб придать протесту более конкретную форму. Суть не в этом...
   Старость 9
  

Человек умирает тогда, когда умирает последнее воспоминание о нем.

Джоан Роулинг, "Гарри Поттер и Орден Феникса"

  
   Довелось в кибуце встретить интереснейшего человека, сохранившего в 92 года мальчишескую бодрость тела и отличное мышление. Увы, знакомство оказалось недолгим... рак, в середине апреля похоронили. Эту главу полностью отдаю памяти КОВАРСКОГО ЛЬВА ЗЕЛИКОВИЧА. Год рождения 1923. Образование высшее экономическое.
  
   В 77 лет этот человек научился ездить на мотороллере, в 80 - освоил компьютер, 43 года увлекается йогой и велосипедом, на котором проехал вокруг Азовского моря, вдоль сухопутных границ Украины, от Мурманска до Ялты, от Донецка через Урал до Челябинска, от Донецка через Кавказские горы до Сухуми... Всего более 150000 километров.
   До войны и после поднялся на 11 вершин Кавказа, в их числе восточный Эльбрус (5521 метр над уровнем моря), преодолел четыре зачетных горных перевала. Взошел на Карпатскую Говерлу (2061 м.), Крымский Чатырдаг (1527 м.). В годы войны прошел (ногами!) Украину, Румынию, Болгарию, Югославию, Венгрию, Австрию до предгорий Альп.
   Награжден двумя орденами, шестнадцатью медалями, уже раритетными значками Юный альпинист, Готов к труду и обороне, Ворошиловский всадник.
   Был Членом ассоциации йоги СССР, Действительный членом Географического общества СССР, инструктором велотуризма. Кандидат экономических наук, доцент.
   Из-за плохого поведения был принят в комсомол не в школе, как все, а только в Киевском военном училище связи - сперва в комсомол, а позже в кандидаты в члены ВКПБ; получил звание младший сержант и был вовлечен в систему, которая называлась смерш - смерть шпионам!.
  
   Родился я в июле 1923 г. в пасмурной и дождливой Белоруссии. У отца был туберкулез легких в открытой форме. Эта болезнь унесла его родителей в течение первых трех лет его жизни. Врачи посоветовали ему вернуться на его родину, в Крым. Через полтора месяца после моего появления на свет я совершил первую в моей жизни дальнюю поездку.
   До 1930 года мы жили в Феодосии в небольшом одноэтажном домике. А рядом стоял огромный, как мне тогда казалось, четырехэтажный дом. Я не мог забросить на его крышу камень даже из рогатки. Мне представлялось, что это самое высокое сооружение в мире (кроме океанских пароходов и маяков).
   Через десять лет я приехал в город моего детства из Харькова, где в то время высились два гиганта: Дом проектов (14 этажей) и Дом государственной промышленности (12 этажей). Четырех- и пятиэтажные дома здесь не были редкостью. Наша семья некоторое время жила в Гиганте - доме-общежитии для пяти тысяч студентов. И теперь здесь, в Феодосии, то, что раньше казалось мне невероятно огромным, явилось мелким и незначительным, и я легко забросил рукой камень на крышу феодосийского гиганта. Если бы я не побывал второй раз в Феодосии, то в последующие годы тот дом оставался бы в моей памяти большим, и я, рассказывая о нем, непроизвольно, непреднамеренно искажал бы действительность, т.е. творил искреннюю ложь. Не все, что мы вспоминаем, может быть проверено и откорректировано, и, следовательно, правдивость наших воспоминаний не абсолютна. Ни один мемуарист, какие бы клятвы верности правде не давал, искренних, "честных" искажений ему не избежать. Так стоит ли после такого вывода вспоминать? Стоит, хотя бы потому, что хочется. Кроме этого, вспоминать просто полезно. Прошлое, в определенном смысле, фундамент, на котором создается будущее, и, вместе с тем, вектор, направленный в будущее. Вспоминаемые мною события, люди, размышления могут быть для других поучительны, полезны и автору приятны.
   В памяти не все сохраняется, особенно то, что находится на прямых, однообразных и безмятежных отрезках жизненного пути. Однако, резкие повороты, ускорения чаще запоминаются надолго или навсегда. Здесь, как и везде, природа поступает мудро, экономно. К числу моих самых ранних воспоминаний можно отнести "кражу", совершенную мною в картинной галерее Айвазовского. Нет, я не вынес незаметно картину "Волны" (на полстены) вместе с рамой. Мое внимание привлекла красивая, блестящая, как золото (о том, что золото красиво, я уже знал), ручка печной дверцы. Я ее вывинтил и засунул в карман, радуясь новой игрушке. Когда дома я положил ее на стол, мои родители посмотрели на нее не моими глазами. Сначала спросили, где я взял ее. Затем потребовали, чтобы я немедленно отнес ее и "положил на место". Добровольно это сделать я не мог: мне жалко было с ней расставаться и стыдно перед теми, кому я должен был, протянув руку, отдать то, что мне не принадлежало. Папа повел меня возвращать "награбленное". Я понял, что брать чужое без разрешения нехорошо и пообещал родителям, что такое никогда не повторится.
   Однако... Несколько позже - в 1929 г. - мой брат Яша (ему "стукнуло" 9 лет) и его друг (немного старше) подрядились сделать книжные полки в книгохранилище городской библиотеки. Почему поручили мальчику такую работу - я тогда не знал и сейчас не могу догадаться. Мы "сшивали" короткие доски и получались доски длинные для книжных полок. В комнате было много книг, расставленных на стеллажах. Мои товарищи иногда давали мне в каждую руку по молотку, и я старательно создавал иллюзию производственной горячки, колотил ими по доске. А в это время Яша и Коля просматривали полки, выбирали книги, привлекавшие их внимание, и складывали за окна во двор. Закончив работу, мы, опустив бесстыжие глаза и услышав "до свидания", "спасибо, также вежливо отвечали женщине, не подозревавшей в нас обыкновенных мелких воришек. Выйдя на улицу, мы через ворота входили во двор, засовывали под рубашки нашу добычу и шли домой. Мы были уверены в том, что никто не замечал необычную полноту наших фигур и неуклюжесть походок. Приобретенные таким образом книги мы складывали в одной из комнат небольшого домика без окон и дверей, стоявшего в углу нашего двора
   Я также совершал книжные рейды. В те несколько минут, что были предоставлены мне, я старался просмотреть как можно больше книг и, раскрывая очередную обложку, слышал удары сердца, частота которых говорила о том, что меня могут разоблачить и схватить за руку, как вора. Найдя книгу с интересными картинками и доступную моему пониманию, я, также как и мои учителя, клал её за окном во дворе и после этого с нетерпением ждал окончания рабочего дня, чтобы потом, в пустом доме, без посторонних, еще раз внимательно её рассмотреть и оценить.
   Самое раннее впечатление, сохранившееся в моей памяти, - это высокое каменное кольцо колодца (всё в том же феодосийском дворике). Я становлюсь на цыпочки, ложусь грудью на камень, смотрю вниз и вижу в далёкой воде темные силуэты плеч и головы. Догадываюсь, что это мои плечи и голова. Бросаю палочку, заранее подобранную, и жду, когда она шлепнется в воду, а мой двойник смешно зашевелится, хотя я в это время неподвижно внимателен. Тогда мне было четыре года. Можно ли утверждать, что у меня - 89-летнего человека - отличная память? Нет. В течение многих лет я ту картинку неоднократно вспоминал.
   Летний день. Тепло. Голубое небо. Я стою на невысоком крылечке, беру обеими руками пух, высыпанный мамой из подушек в большую корзину, поднимаю высоко над головой руки и разнимаю пальцы. Ветерок, подхватив белые пушинки, уносит их вверх и, покружив на высоте, укладывает на зеленную травку. Здесь их уже много, а я выпускаю на волю все новые и новые стайки перышек. Мне радостно и весело. Что было дальше - не сохранилось в моей памяти. Со слов моей мамы знаю, что, выйдя из комнаты, где она стирала белье, и, увидев, что происходит, нашлепала мои руки до розового цвета, и я долго после этого плакал - сначала от боли, и продолжал плакать от обиды: за что? Ведь, я ничего плохого не желал. Я, очевидно, оптимист: радость запомнил, а боль забыл.
   На пляже мужчина сыплет из пригоршни тонкой струйкой песок на муравья, и он скрывается под небольшим холмиком. Через некоторое время на его поверхности появляются головка и лапки насекомого. На него снова льется струя песка, и он снова оказывается погребенным, вроде бы, навсегда. Однако нет. На вершине надгробия зашевелились песчинки, и на поверхность выползает это маленькое, упорное в борьбе за свою жизнь существо. Люди! Учитесь!
  
   Мой папа работает электромонтером на табачной фабрике. Старший брат - в школе, младший - в люльке. Я - рабочий по дому. Мама дает мне в одну руку мягкую плетеную корзинку, в другую руку вкладывает бумажку, в которую завернуты монетки, и говорит: "попросишь у дяди Левы на все деньги (это значит без сдачи) костей на борщ и мяса на котлеты. В мясной лавочке кроме дяди Левы никого нет. Я здороваюсь с ним. Он, видно, рад моему приходу и что-то смешное говорит. Я улыбаюсь и протягиваю руку куда-то вверх, выше стойки, за которой слышен его голос. Над стойкой показывается раскрытая ладонь, и из моих разжатых пальцев в нее вываливается бумажный сверток, а я произношу мамины слова. Рука со свёртком исчезает. Затем раздается несколько глухих твердых ударов, шуршит бумага, и на прилавок шлепается сверток: неси! Я становлюсь на цыпочки, обеими руками стаскиваю его, укладываю в корзинку и выхожу на залитую солнечным светом улицу. Моей покупке мама рада: "вот будут борщ и котлеты!" Чувствую, что в этом есть и моя немаленькая заслуга. Мне кажется, что я, а не дядя Лева, обеспечил мясной набор и вкусный обед. О себе думаю, что я человек нужный и приятный другим. Так зарождается самоуважение, гордость и сознание собственного достоинства.
  
   Мне нравилось ее смуглое лицо, вставленное в воротики из блестящих черных прямых волос, закрывавших уши и спускающихся до плеч. Мне нравился их запах, запах лица, кофточки, надетой поверх брючек. В нем смешался тонкий аромат каких-то кремов, духов со вкусом молочных ирисок. Я старался, как только можно было, приблизиться к ней, стать рядом, если мы собирались на прогулку, или сесть за один стол, когда кушали, занимались рукоделием или рисованием. В то время (27-й или 28-й годы) детских садиков, наверно, еще не было. Я посещал группу частной воспитательницы. Программа обучения была широкая. С нами разговаривали по-французски, выводили на природу и указывали пальцем на стебельки и цветочки, на бабочек и птичек. Во дворе, усадив нас за столики, вручали по листку чистой бумаги и набор цветных карандашей - учили рисовать. Однажды каждый ребенок получил лист с картинкой и ножницы. На моем листке были нарисованы две высокие тонкие женщины в длинных платьях под шляпами с широкими полями (потом, повзрослев, я догадался, что этот листок когда-то составлял часть целого - журнала мо). Надо было отделить от фигур, раскрашенных цветными красками, все ненужное белое (их одежда, конечно, относилась к нужному). Старательно пройдясь ножницами по их контуру, я спросил у смуглянки, которая, как всегда, была окутана благоуханием, приятно кружившим мою голову, что делать дальше. Она посоветовала вырезать у них глаза. Они были такие маленькие, что вырезать, никак не получалось. Тогда я проколол их ножницами, и глаза совсем исчезли. Посмотрев на всю картинку и пробежав взволнованным взглядом от шляпок до кончиков туфель и обратно к безобразным дырам вместо глаз, я понял, что картинка испорчена, и заплакал. И, вдруг, услыхал (видеть не мог - слезы мешали) тихий радостный смех моей соседки. Недавно я прочитал, что любовь - это слизывание меда с шипов роз. В тот день меда еще не было, но боль от вонзившихся в меня шипов я ощутил.
   В далеком невыдуманном детстве я подобрал с земли и принес домой бумажку, похожую, как я уже понимал, на бумажные деньги. Цифры я мог читать, но не числа. На ней были 5, 0 и 0. Мама спросила, откуда это у меня. Я ответил, что нашел на улице. Она взяла ее несколько поспешней, чем я ожидал, зная темп ее движений и действий, и положила под белье на полке шкафа. Вскоре меня постигла еще одна находка. В недалеком от нашего дома скверике, заросшем тощими и грязными кустами, возле длинной обшарпанной скамейки я увидел надувной шарик необычной формы, плоско растянувшийся в пыли. Потому, что он был грязный, я не принялся его надувать, а принес домой, ожидая, что мама его помоет и надует. Ожидание оказалось неверным, а реакция мамы совершено невероятной. С выражением бытовой брезгливости, сосредоточенным на этом предмете, она стряхнула его с моей руки на подставленный совок для мусора и, держа его далеко вперед от себя, вышла из комнаты. Прошло не очень много дней, и я уже знал: то был совсем не надувной шарик: мой старший брат объяснил мне (на уровне уличной грамотности) специфику его употребления. Черт возьми! Прошло много десятков лет, и как только я увижу настоящий надувной шарик, непроизвольно вспоминаю тот "шарик". Неразрывна связь времен!
   Одной из любимых игр была такая. Топчан - три доски на четырех ножках, между досками два широких просвета - это корабль дальнего плавания. На топчане табуретка - это капитанский мостик. На табуретке бутылка и стакан. Яша - капитан корабля - наливает из бутылки в стакан воду. Сладкую, конечно, потому, что простой воды много не выпить, и после каждого или нескольких глотков отдает какую-то команду. Младший брат Боря - матрос. Я пока никто. После многих команд и соответствующих им манёвров, которые старательно и со знанием дела выполняются матросом, наш корабль отплывает в дальнее плавание, и только на необитаемые острова в жарких странах. После многих дней и забавных приключений, заимствованных Яшей из книг, мы прибываем на заброшенный далеко от морских путей остров, запасаемся пресной водой, провиантом, ловим птиц и животных. Самым популярным существом была обезьяна. Её или покупали у дикарей, если они были миролюбивые, или ловили. К мачте привязывали коробку с яблоком внутри и выбрасывали её далеко на берег. В стенке коробки узкое отверстие. Глупая обезьяна засовывает в это отверстие руку, хватает яблоко и руку обратно вытащить не может. Теперь животное наше. А случалось так, что обезьяна сама появлялась на нашем корабле. Она вплавь (вопреки ее природе) добиралась до якорного каната и затем с присущей ей ловкостью вскарабкивалась на палубу (топчан). Обезьяна - это я. Конечно, мне не нравилось когда, купив меня у туземцев и обвязав бельевой веревкой, волокли на корабль. Я как умное животное предпочитал по своей доброй воле появляться на корабле. В таком случае капитан изображал на своем лице радостное удивление, переходящее в восторг, а матрос с детской неуклюжестью подражал ему, и получалось галдежное ликование всей команды. По такому поводу выпивали из одной чарки все по очереди. После "выпивки" капитан командовал, матрос выполнял его команды, а я - ничему не обученная обезьяна - ложился спать. А утром... просыпался человеком. Так я хотел. Яша в те годы уже знал, что человек произошел от обезьяны. Однако он не соглашался с таким мгновенным превращением. Учение Дарвина о происхождении человека мне не было известно, и долгий эволюционный путь к человеку я не признавал. После короткого спора я, всё-таки, быстро "превратившись" в человека, уже отказывался бегать по реям, ползать по вантам и повисать на них вниз головой, зацепившись воображаемым хвостом. Мне, тогда несмышленому, было невдомек, что кто родился обезьяной, человеком не станет, обезьяной и умрёт. В этом я убеждался не один раз.
   Яша дружил с его сверстником и одноклассником Колей. Они вместе курили, много читали и с увлечением говорили о прочитанном. Колин отец был заготовителем звериных шкур, а, может быть, спекулянтом. Однажды вечером я пришел к ним. На полу высилась куча шкур волчьих, лисьих и еще каких-то неизвестных мне зверей. Коля угостил меня огромным яблоком, объяснив, что оно привезено из далекого города Алма-Аты. Мы копошились в этом мягком, пушистом ворохе, наряжались в различных зверей. Когда я собирался уходить, в дверь кто-то постучал. Коля приоткрыл ее настолько, насколько позволяла цепочка. С той стороны стоял их сосед - древний старик, и, шамкая беззубым ртом, спросил, есть ли у них хлеб: он не успел днем купить, а магазины уже закрыты. Коля ответил: есть. Прикрыл дверь, достал из кухонного шкафчика полбуханки хлеба, отрезал от нее горбушку и, вытащив из ширинки свой член, обтер им ее со всех сторон и просунул через дверную щель старику. Когда дверь закрылась, сказал: "пусть ест". От Коли я узнал, что мы "жиды поганые". А о том, что мы ещё и "пархатые", мне сообщили позже и в другом месте. В то время я уже понимал, что это нехорошие и обидные слова. Но когда я услыхал их в исполнении нашего товарища, мне показалось неестественным, что он это сделал без смущения, не устыдившись, а с удовольствием и с гордостью человека, убежденного в своем превосходстве над "жидами".
   У моего двоюродного дяди (тоже Левы) была приемная дочь Шура. В то время мне было лет 5 -6, а ей лет на 10-12 больше. Жили они на окраине Феодосии в маленькой комнатке одноэтажного домика с крошечным окошком. Я любил приходить к нашим родственникам. Жена дяди угощала меня какими-то сладкими кушаньями. Если я заигрывался у них до обеда, то Шура (любительница поспать) укладывалась на узкий топчан, покрытый старым толстым колючим суконным одеялом, и манила меня к себе указательным пальчиком правой руки. Я ждал этого сигнала, и с волнением и замиранием чего-то радостного в груди, влезал с ее помощью на одеяло и ложился на левый бочек рядом с ней, подкладывал левую руку под щечку, а она, обняв меня, прижимала спиной к своей груди и животу. И я засыпал в тепле и блаженстве, невыразимом никакими словами. Этот домик притягивал меня не только и не столько сладкими яствами, сколько сладостными чувствами.
   В этом же доме и, примерно, в тоже время я испытал совсем другое чувство - жгучий стыд. Меня, как и каждого нормального человека, оно не однажды охватывало. Многое улетучилось из моей памяти, но то было таким сильным и глубоким, что оставило неизгладимый след в моем сознании и породило в какой-то степени установку на мое поведение в будущем. Хозяин дома был татарин с бритой головой. Однажды жена послала его за водой. Когда он вернулся и поставил два полных ведра на глиняный пол сеней, вытер рукавом лоб, затылок и глубоко вздохнул, мне захотелось его каким-то образом приободрить и поощрить, и я сказал: "ну, что, принес, кочколобый? Это слово (я его не раз слыхал на улице} ассоциировалось почему-то с бритой головой - и только. Я знал, что так называют татар, но тогда понятия не имел о том, что это было оскорбительное слово, как жид, хохол или кацап, и я произнес его в противоположном смысле. Сейчас не помню, что говорили Шура (она была русская) и жена хозяина дома - они произносили какие-то слова тихо, немного и недолго. Я не помню не потому, что прошло много лет, а главным образом потому, что меня ошеломили не слова, а их смысл. А смысл был такой: я плохой, скверный мальчик. К такой характеристике я не привык, обо мне никто никогда до того момента так не говорил. Да как я мог запомнить те слова, если я горел незаметным для окружающих синим пламенем, ничего не видел, кроме пальцев моих ног, выглядывавших из носков сандаликов. Я хотел "провалиться сквозь пол", не зная, что это выражение давно и многим людям известно. Тогда я раскрыл для себя еще одну истину: кроме чувства стыда, есть еще русские, татары и что они чем-то неодинаковые.
   Прошли годы, и Шура вышла замуж за сапожника, армянина (какой чудесный был интернационализм), и его звали Лева. Он вырезал мне большой обоюдоострый с фигурной ручкой меч. Чтобы по дороге домой его не отобрали мальчишки, я засунул его в левую штанину длинных брюк, где он вытянулся от щиколотки до пояса. Я считал, что в случае нападения выхвачу его правой рукой. Меч мешал мне идти, и я немного прихрамывал. Встречные прохожие сочувственно смотрели на мою "болезненную" походку и, наверно, думали: "какой маленький, и уже инвалид". И я немного жалел себя. Лева нравился мне по многим статьям. И потому, что его имя было, как и мое, что роднило меня с симпатичным мне человеком, и потому, что он был мускулистый и красивый (в моем представлении) и потому, что я чувствовал его искреннее расположение ко мне. Но он нравился бы мне еще больше, если бы... Шура не была его женой, с которой он ходил под руку. Утверждают, что ревность чувство социальное, Какая может быть "социальность'' у ребенка!? Через много лет я снова встретился с Шурой и Левой. У них уже росла дочка-дошкольница, а я в то время был крепко и на многие годы влюблен в мою соученицу. И тогда Лева мне понравился безусловно.
   Дядя Лева - двоюродный брат моего отца - по моим тогдашним и теперешним понятиям был красивый мужчина: черные кучерявые волосы с редкими серебристыми ниточками, карими печальными и добрыми глазами (доброта также красит человек), небольшой немного приподнятый нос, открытые маленькие ноздри над густыми черными усами. Это был, как я потом понял, увидев портрет Дениса Давыдова, Денис Давыдов в еврейском исполнении. Он много курил и кашлял; у него была чахотка и жена пьяница. Иногда он, поругавшись с ней, уходил ненадолго к нам, и тогда для меня наступали радостные дни. Кроме какой-то котомки, ящика, испачканного красками, в который были заброшены кисти и другой мелкий малярный инвентарь, он приносил с собой старенькую гармонь. Вечером после работы дядя Лева садился на табурет, клал на левую ногу правую, на нее - свой музыкальный инструмент. Чаще всего он пел: "разлука, ты разлука, чужая сторона, никто нас не разлучит - лишь мать сыра земля". Из всего его примитивного и небогатого репертуара сильное впечатление производили на меня мелодии и аккорды. Они звучали тихо и печально (теперь я скажу - в миноре/, а я возле него замирал на своей маленькой скамеечке и мысленно просил никогда не останавливаться. Наигравшись, т.е. излив тоску своей души и жизни, дядя Лева медленно сдавливал широко растянутую гармонь, отчего она становилась узенькой, и все завершалось безнадежным дуетом-вздохом: хрипом легких, истерзанных кашлем, и шипением дырявых мехов. Этот печальный, больной, угнетаемый пьяницей-истеричкой человек, становился волшебником, когда начинал играть. Не тот сказочный волшебник, который мог сделать все, что угодно, или уничтожить все, что угодно. Это был волшебник, создающий только прекрасные звуки. Тогда я не мог себе представить, что и я когда-нибудь буду играть на каком-нибудь музыкальном инструменте
   Мы переехали в Харьков, и пришло время мне повзрослеть. Я уже много читал и на "книжной" почве подружил с мальчиком Колей, который был старше меня на четыре года. Он жил без отца с мамой в темной сырой комнатке одноэтажной развалюхи. Мы часто встречались, обсуждали книги, беседовали о жизни. Иногда наши беседы перемещались на крышу трехэтажного студенческого общежития. Однажды мы поехали на лыжах за город, и у меня начали мерзнуть руки так, что я не мог держать лыжные палки. Коля снегом оттирал мои окоченевшие пальцы, делал это неумело, и они, мокрые, на холодном ветре стали мерзнуть еще больше. Тогда он расстегнул свой короткий пиджачок (пальто у него не было) и рубаху, поместил кисти моих мокрых рук в свои подмышки, и с открытой грудью держал их там до тех пор, пока они не отогрелись. Яшин Коля - Федорченко, а мой Коля - Федоренко. Фамилии почти одинаковые, а какие они разные. Федоренко не вернулся с войны.
   Моя первая (оставшаяся в моей памяти) острота бала неудачна. В 1930 г. папа уехал в Харьков. Уже ощущался в стране финансово-продовольственный голод. Чтобы ослабить его проявление в нашей семье, мама пустила на тот самый топчан-корабль квартиранта - мастера по ремонту пишущих машинок. Я любил наблюдать, как он, склонившись над ее металлическими внутренностями, что-то привинчивал, отвинчивал, прижимал и совершал действия, назначение которых мне были совершенно непонятны. Однажды, когда он засунул вглубь механизма отвертку и, расшатывая в стороны, давил на нее, она с чего-то соскочила и куда-то (куда, очевидно, он и не направлял ее) провалилась. Он выругался: "вот черт! не клеится!" Я, семилетний ребенок, тихо, робко с надеждой вызвать у него улыбку, предложил: "а вы поплюйте, и тогда склеится". Его ответ на это доброе пожелание был для меня совершенно неожиданный: "я тебе так склею, что своих (кого он имел в виду?) не узнаешь". Я сполз со стула и с обидой в душе удалился. Однако желание вызывать у людей смех или улыбку не было убито. Оно есть и сейчас.
  
   Харьков, 1933 год. Наша семья - отец, мать, два брата и я - живёт (скажу лучше: помещается) в одной комнате студенческого семейного общежития. Это двухэтажное здание, в почтовом адресе именуемое Желтый флигель" (в дореволюционной России так называли дома умалишенных). На первом этаже длинный коридор. В его боковых стенах по семь дверей. За каждой смеются, плачут, ссорятся, молчат не больше шести и не меньше двух жильцов. Возле некоторых дверей стоит табуретка с примусом, то жужжащим во всю мощь своей горелки, то еле тлеющем. В начале коридора уборная на три "посадочных " места. Она же источник питьевой воды и умывальник. Дверь каждой кабинки закрывается изнутри большим гвоздем-крючком. То, что происходит за дверью, не только слышно, но и можно увидеть, если не отводить глаза. Уборная одна на два этажа и, как следует, на всех жильцов. За исключением глубокой ночи, когда этот "санитарный" узел замещают ведра, тазики, ночные горшки и их суррогаты из консервных банок различного калибра, она булькает, урчит, клокочет и вообще непристойно звучит.
   Тот же Харьков, тот же год. Новый многоэтажный дом на улице Совнаркомовской, заселенный членами украинского Правительства и их семьями. Я, приглашенный моим соучеником, стою в одной из пяти комнат большой квартиры. В ней живут пять человек. Его сестричка на трехколесном велосипеде переезжает из одной комнаты в другую по блестящему паркету широкого коридора. Меня - голодного - угощают. В моей руке тонкий высокий стакан, наполненный почти доверху вкусным молоком, в другой руке - белый хрустящий сухарик. Я стою возле высокой двуспальной кровати и в смущении поджимаю то одну, то другую босую грязную ногу, угрожая белоснежному покрывалу. Мать мальчика деликатно (тогда я не знал этого слова) и осторожно, чтобы я не заметил ее действия и не смутился еще больше, отодвигает меня к середине комнаты - большой, чистой и светлой. Прошли дни, и место за партой, на которое садился мальчик, приходя в класс, уже никто не занимал. Мы, дети, слышали, что родителей его "забрали". А он, сестричка и бабушка, недолго пожив в какой-то получердачной комнатке, исчезли; для нас - его соучеников - навсегда...
  
   В середине июня 1941 года меня зачислили рабочим геолого-разведывательной экспедиции геологического факультета Харьковского государственного университета. К месту работы - Донбасс - она должна была выехать 3-го июля. А 22-го июня война...
   Летом 1945 г. Наш танково-самоходный полк вернулся из Австрии в Румынию. Я жил в комнате, окно которой было обращено в сторону невысокого деревянного забора. За ним шелестел ресторан под открытым небом. В течение многих вечеров я слушал плохонькую певичку, сопровождаемую таким же плохоньким оркестриком. Слушал сначала с безразличным раздражением, а потом и с удовольствием. И с тех пор я люблю румынские песенные и танцевальные мелодии.
   Когда в 1969 г. я смотрел на каменное лицо Родины-Матери Сталинградского мемориала, мне показалось оно знакомым, особенно дыра ее раскрытого рта, из которого несся крик гневного призыва. Тогда я пытался вспомнить, где я раньше видел это или такое лицо. Не мог вспомнить. И только через несколько лет, давно забыв об этих попытках памяти, вдруг вспомнил: я этот портрет видел во сне, в первые месяцы после войны. С неба падала женщина, как прыгают с вышки в воду - "солдатиком", ногами вниз. На ней было обширное платье, но развевалось не оно, а длинные густые распущенные темные волосы. Они тянулись за ней вверх, как парашют-стабилизатор противотанковой гранаты. Рот ее был открыт так же, как у той неподвижной каменной фигуры на Мамаевом кургане, а из него вместо человеческого голоса вырывался вой авиационных бомб, несущейся на меня, распластавшегося всем телом с прижатой щекой к колючим комьям земли. Где она - женщина-бомба - упала, я не видел, только услыхал сильный взрыв, и в страхе проснулся. После нескольких мгновений облегчено вздохнул, сообразив, что это был сон, а войны нет. Мир на земле.
   И еще один сон. Высоко в глубине синего неба летят белые журавли. Я вижу их так близко и четко, что могу коснуться рукой, и различаю глаза, перья. Они плавно взмахивают крыльями и в такт с ними, изгибаясь, колеблются длинные тонкие шеи. Вдруг крылья первой птицы остановились, замерли, вытянулась вперед и окаменела шея. Затем она опустилась вниз под углом 45 градусов к горизонту, а тело задралось кверху, составив с шеей прямую линию. И это уже не птица, а пикирующий бомбардировщик "Юнкерс", несущийся к цели. За ним - второй, третий... и снова вой бомб и сирен, раздирающий душу...
  
   Вместо эпилога
  

Кто слишком часто оглядывается назад, легко может споткнуться и упасть.

Эрих Мария Ремарк

Для того чтобы жить, человеку нужны воспоминания, как топливо. Всё равно какие воспоминания. Дорогие или никчемные, суперважные или нелепые - все они просто топливо.

Харуки Мураками "Послемрак"

   Кто то живет в музыке фортепьяно.
   В мире Моцарта и Чайковского,
   В торопливом аллегро рояльных струн.
   Кто то живет в музыке скрипки.
   В девственном изгибе ее грифа,
   В длинном всхлипе скрипичной струны.
   Кто то живет в музыке флейты.
   В нежном дыхании ее голоса,
   В свирельной пасторали ее выдоха.
   Кто то живет в музыке гитары.
   В цыганской вальяжности ее переборов
   В романтичности ее голоса.
   Кто то живет в музыке органа.
   В мире Баха и Храмов,
   В космическом многоголосии его труб.
   Я живу в мире клавесина.
   В хрустальности его звуков.
   В ужасной прелести прошлого.
   Жаль, только, что нет у меня клавесина.
  
   А еще жаль, что в детстве капризничал и так и не поднялся выше первого класса музыкалки. Учительница Семенцов (жила на первом этаже четвертого подъезда) приходила к профессорскому сынку на дом, а я баловался или капризничал. Так что не нужен мне клавесин, все равно играть не умею. Зато младшие дочки играют, вон самая младшая аж учительницей музыки стала.
  
   Что ж имею я на подходе восьмидесятилетия? Старшая дочка Жанна и внук Женя в Хабаровске. Живут честно, работают, внук кончил технический вуз, тоже работает. Средняя дочь Маша. Живет одной ногой в Санкт-Петербурге, друго на берегу Средиземного моря, недалеко от моего кибуца. Работает, любит попить пивко вместе с муженьком.
   Младшая дочка Евгения (не любит она имя Женя). Трое детей, мальчик и мальчик и девочка Лилия. Работает и опять работает. Пособие на детей маленькое, алименты еще меньше. Сдает на права, машина значительно облегчила бы ей жизнь.
   Приемная девочка Женя из Вязьмы. Замужем, любит, хорошо. Двое очаровательных девочек у нее - прекрасная мать. Настрадалась в детстве, теперь как искупление грехов собственной мамы, умершей по-пьяне. Возможно из-за нее я смотрю по телевидению добрую передачу с участиям сирот: Ты - супер!. Хотя телевизор рассматриваю как глобальное зло, еще большое, чем засилие попов, раввинов и прочих фальшивых посредников вечности. Даже любимый КВН превратился в рыночный товар, выродился.
  
   Что ж еще останется после меня? Старенький компьютер с Windows XP и новенький ноут с Windows 10 (уже завещан Маше). Сто семнадцать изданных книг, большинство из которых компилятивная шелуха под заказ издателей. Замечательный полный атлас пород собак. Творческие учебники (идут как горячие семечки в продаже). Возможно языковедческие опусы: О языках и о странностях языков, если купят. Забытые сборники стихов и фотки, что несколько лет провисят в инете. Возможно этот мемуар, если купят. Прах, если сожгут. Тухлое мясо на потеху червям, если не сожгут.
  
   Впрочем, об этом еще рано говорить. Вон старший и средний братья живут и в ус не дуЮт. Конечно, их организмы не изношены, как мой, у них не было инфаркта с туберкулезом, их не прихватывал ревматоидный артрит.
   Я умру, как сокол, на излете / От разрыва сердца и души, / Но буду счастлив, что опять в полете / Мои птенцы...
  
  
  
   Исаак Михайлович Круковер (5 января 1893, г. Севастополь - 12 января 1960, г. Иркутск) - доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой оториноларингологии и клиникой Иркутского медицинского института, кавалер ордена Знак Почета, заслуженный врач Бурятской АССР.
   Тестостерон (от тестикулы, стерол и кетоны) - основной мужской половой гормон, андроген.
   Что представляет собой карцинома, или попросту рак простаты?
   Рак простаты - это злокачественное новообразование в железистой ткани предстательной железы.
   Ревматоидный артрит имунная болезнь; чаще всего поражает мелкие суставы коленей, кистей рук, локтей, приводит к разрушению суставов. Без своевременного лечения ревматоидный артрит даёт серьёзные осложнения, вплоть до инвалидности.
   Преднизалон - синтетический глюкокортикоидный лекарственный препарат. Ограничивает миграцию лейкоцитов в область воспаления.
   Побочные: ожирение, лунообразное лицо, мышечная слабость...
   СТРАИВАТЬ или строять, строить, повторить что быстро трижды, трою. Строить пряжу, ссучить втрое. Строить веревочкой, прыгая, пропустить ее, в один прыжок, трижды под ногами. -ся, страд. или безличн. Строенье, действие по гл. Напою тя от вина се вонями строенного, смешанного, растворенного? (Акад. Слв.); не перетроенного ли, трижды перегнаннаго?
   Толковый словарь Даля. В.И. Даль. 1863-1866.
   Чарлз Буковски, День игры
   Чарлз Буковски, Женщины
   Мой сын для меня / Mon fils a moi
   Юный Жюльен живет во вполне благополучной семье: папа-профессор, сестра Сюзанна, которая учится в престижном колледже, любящие его мама и бабушка. Вот только оказывается, что бабушка и мама любят его по-разному...
   Жульен готовится вступить во взрослую жизнь, но любящая мать зорко следит затем, чтобы этого не произошло. Она даже готова поиграть с сыном в футбол, только чтобы он не делал этого с друзьями. С родной бабушкой внуку видеться тоже нежелательно - ведь она может подарить ему уродливую рубашку или свитер не той расцветки. Папа усиленно профессорствует в университете, сестра хоть и понимает больше других, скоро уедет в колледж. Просвета никакого. На свою беду Жульен обзаводится подружкой и даже бреется ради нее первый раз в жизни. Узнав, что бритву дала все та же бабушка, мама ненадолго лишается дара речи. А когда выясняется, что сын вместо тренировок бегает на свидания, ее ярость взмывает до небес. Сын робко пытается бунтовать, но только распаляет материнскую страсть...
   Сан-Себастьян, 2006 год, победитель: Золотая раковина, Серебряная раковина за лучшую женскую роль (Натали Бэй)
   (Он и потом - до старости будет мастурбировать, чтоб нейтрализовать нечто горестное).
   Исаак Михайлович Крутовер (5 января 1893, Севастополь - 1960, Иркутск) - советский оториноларинголог, профессор.
   Под его руководством были защищены 6 кандидатских диссертаций и одна докторская. Автор 3 монографий и более 67 научных работ.
   Жена - Дживелегова (Круктовер) Мария Павловна, врач. Сыновья - литератор, журналист, филолог, доктор наук Владимир Крутовер, геолог и радиоспециалист, бизнесмен Михаил Крутовер и физик, кандидат наук Павел Крутовер.
   Чарльз Буковски - Макулатура
  
   Факультетская терапевтическая клиника в Иркутске была создана в 1921 году и включала 36 коек в госпитале на Набережной Ангары 18 (бывший госпиталь Красного Креста).
   Заведование клиникой и чтение курса лекций с 1934 года поручается доценту Николаю Захаровичу Мочалину. В 1937 году после защиты докторской диссертации по уровской болезни (эндемическое заболевание суставов) Н.З.Мочалину была присвоена ученая степень доктора наук и звание профессора.
   В 1939 году заведующим кафедрой был избран профессор Е.И. Беляев - ученик академика М.С. Малиновского, который заведовал кафедрой до 1959 года. Несмотря на то, что Е.И. Беляев возглавлял кафедру в трудное военное и послевоенное время, на кафедре велась активная научная работа. Под его руководством выполнено 7 кандидатских диссертаций, введена в строй в 1940 году новая акушерско-гинекологическая клиника на 225 коек, где было открыто онкогинекологическое отделение.
   История кафедры акушерства и гинекологии лечебного факультета
   Факультетская терапевтическая клиника была создана в 1921 году и включала 36 коек в госпитале на Набережной Ангары 18 (бывший госпиталь Красного Креста). Заведование клиникой и чтение курса лекций с 1934 года поручается доценту Николаю Захаровичу Мочалину В 1937 году после защиты докторской диссертации по уровской болезни Н.З.Мочалину была присвоена ученая степень доктора наук и звание профессора.
   Соломон Иосифович Вайс (1886, г. Петороков, Польша - 24 апреля 1968, г. Иркутск) - доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой одонтологии Иркутского государственного медицинского института. Похоронен на Маратовском кладбище в Иркутске.
   Дочь - Ида Соломоновна Вайс, певица, известная под псевдонимом Аида Ведищева.
   Аида Семёновна Ведищева (урождённая Ида Соломоновна Вайс; род. 10 июня 1941) - советская певица, более всего известная как исполнительница популярных песен из кинофильмов (Песенка о медведях, Помоги мне, Лесной олень) и мультфильмов (Колыбельная медведицы, Чунга-чанга).
   Феномен "домов для специалистов" возник в рамках советской государственной политики в начале 1932 года - 25 марта за подписью В.Молотова и И. Сталина вышло постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) "О постройке домов для специалистов", которое предписывало: "... для быстрого улучшения жилищного положения и ученых, инженеров и техников, беспартийных и партийных, работающих в различных предприятиях, учебных заведениях и учреждениях Союза ССР построить в двухлетний срок, начиная с весны 1932 г. 102 дома с общим числом квартир 11 500". Один из них, 1936 года постройки, расположен на улице Марата. Интересно отметить, что это было первое пятиэтажное здание в городе.
  
   Иркутск, 1974; Семенченко, М.Г. Деятельность КПСС по развитию промышленности Восточной Сибири в исследований имело историко-партийный характер, но вместе с тем содержало важную информацию о создании и работе отраслевых предприятий.
   Камвольные ткани для платьев: крепы, кашемиры, габардины, шотландки. Костюмные: гладкокрашеные крепы, бостоны, фланели, шевиоты и саржи, трико костюмное и брючное трико, ударник, метро, Москва, летнее др. КАМВОЛЬНЫЕ ТКАНИ (гребенные ткани) - шерстяные и полушерстяные ткани, выработанные из пряжи гребенного (камвольного) способа прядения. По сравнению с другими видами шерстяных тканей, камвольные ткани отличаются небольшим весом и повышенной прочностью. Недостаток камвольных тканей в том, что они лоснятся (приобретают сильный блеск) в местах, подвергающихся большому трению, и легко осыпаются в местах разрыва т. е. одиночные нити легко отделяются.
  
   Жатка- это очень оригинальная, тонкая, с текстурным рисунком ткань. Эффект Жатки достигается путём термической обработки и при стирке не исчезает.
  
   Генерал из ОКБ-3, а также политическое руководство СССР оказывали давление с требованиями переделать сценарий и переснять, или просто вырезать, многие сцены. Из-за этого фильм не вышел в прокат в 1971 году к 10-летию полёта Гагарина.
   Окончательное разрешение на выход фильма было дано Устиновым после закрытого просмотра у Брежнева. Фильм вышел в прокат в СССР на 11-ю годовщину полета Гагарина в апреле 1972 года. Урезанная версия фильма в 1973 году была отдана в заграничный прокат. Именно эта урезанная версия сейчас выпущена на видеокассетах и дисках. Из-за этого общеизвестная современная версия фильма на 100 минут короче первоначального режиссёрского варианта.
   Съёмки проходили в 1970-71 годах на космодроме Байконур, в Звёздном городке космонавтов, а также в Кремле при участии ведущих московских и ленинградских актёров.
   На мой взгляд, лучшая, самая сильная, темпераментная и запоминающаяся роль Кирилла Лаврова в кино - его интонации и реплики до сих пор звучат в ушах. Невероятно масштабные и реальные, в полном смысле слова космические съемки на космодроме в Байконуре; замечательная, захватывающая и уже не отпускающая музыкальная тема, выражающая и доигрывающая все эмоции зрителя; интересный сценарный ход с ретроспективным показом жизни главного героя от конца к началу, как бы уже сразу задающий ей обратный отсчет - все это придает фильму такую пронзительную искренность, какую мало где еще можно встретить в советских биографических фильмах.
   Квартира 26. Семья военного хирурга Леонида Павловича Москвитина и его жены врача-терапевта Екатерины Георгиевны Куранцевой, у которых росли сын Леонид, ставший научным работником, и дочь Лидия Кузнецова - впоследствии известный в Иркутске врач-гинеколог. 
   Много лет спустя узнал, что игра заключается в том, что несколько голых девушек лежат шеренгой и слегка мешают парню... Задача - пройти всех и не кончить.
   Джером Д. Сэлинджер, "Над пропастью во ржи"
   Harper Lee, род. 28 апреля 1926) - американская писательница, автор одного романа - Убить пересмешника (англ. To Kill a Mockingbird, 1960, Пулитцеровская премия, экранизир.
   Владимир Круковер
   Борис Пастернак
   Константин Случевский
   Александр Пушкин
   Радиоприемник "Мир" (М-152) - это один из самых известных и можно без преувеличения сказать - эпохальных советских ламповых радиоприемников, изготовленный на основе октальных ламп в середине 50-х годов прошлого века. Он представляет собой радиовещательный всеволновой 13-ти ламповый супергетеродин с питанием от сети переменного тока, удовлетворяющий всем (на тот период) требованиям, предъявляемым к радиоприемникам 1-го класса. Габариты: 720х490х370 мм; вес 35 кг.
   Приемник "Мир" (М-152) и одноименная радиола, собранная на его основе, изготавливались на Рижским радиотехническим заводе "ВЭФ" начиная с 1953 г.
   Из советских изданий, напр., полные собрания сочинений Пушкина (в 16 т., Изд-во АН СССР, 1937 - 49) и Гоголя (в 14 т., Изд-во АН СССР, 1937 - 52) приближаются к типу действительно А. и. Распространенная привычка называть академическими все издания, выпущенные бывшим Изд-вом АН СССР (ныне - "Наука"), является неверной: три издания Полного собрания сочинений Пушкина в 10 т. (1 изд. - 1950-51; 2 изд. - 1956 - 58; 3 изд. - 1962 - 1966), часто называемого в обиходе "малым академическим", и мн. др., выпущенные этим изд-вом. являются типичными массовыми изданиями.
   Большая Советская Энциклопедия; сокращённо БСЭ) - наиболее известная и полная советская универсальная энциклопедия.
   Медицинская газета - профессиональное врачебное издание, издается с 1893 года, выходит по средам и пятницам. Выпуск прерывался с 1917 по 1937 год. С 1938 года выход возобновился в качестве печатного органа Министерств здравоохранения СССР, медицинской промышленности и ЦК профсоюза медицинских работников под названием Медицинский работник. В 1962 году получила свое прежнее название, под которым выходит до сего дня.
   "Литературная газета" - впервые вышла 22 апреля 1929 года по инициативе Максима Горького и при активном участии Ивана Ивановича Катаева как орган Федерации объединений советских писателей. С января 1942 года в результате объединения с газетой Советское искусство издавалась под названием Литература и искусство, с ноября 1944 прежнее название было возвращено.
   Дрессировщики усмиряют слонов анкусом - инструмент дрессировщика и погонщика слона. Представляет собой короткое, чуть более полуметра, копьё с толстой рукояткой и багром, своеобразным очень острым крючком, которым слона колят в голову или дергуют за уши.
   А.С. Полное собрание сочинений. В шести томах. К 100-летию со дня гибели поэта. Издательство Academia, 1936-1938 год.В издательских коленкоровых переплетах с барельефом Пушкина. Тираж 25300 экз
  
   В отличие от прежних русских изданий, представляющих собою сокращённый перевод с французского или английского, "Тысяча и одна ночь " в издании "Academia" впервые была выпущена целиком в переводе непосредственно с арабского подлинника. Каждый том снабжён значительным количеством иллюстраций и заставок, выполненных по материалам старинных восточных изданий и рукописей.
   Небо утратило прежнюю голубизну. На северо-востоке оно было как
чернила, и из глубины  мрака  ярким  и  неизменным  светом  сияли  бледные
звезды. Прямо над  головой  небо  было  темно-красное,  беззвездное,  а  к
юго-востоку оно светлело и становилось пурпурным;  там,  усеченное  линией
горизонта, кровавое и неподвижное, огромной горой  застыло  солнце.  Скалы
вокруг меня были темно-коричневые, и единственным признаком жизни, который
я увидел  сначала,  была  темно-зеленая  растительность,  покрывавшая  все
юго-западные выступы на скалах. Эта  густая,  пышная  зелень  походила  на
лесные мхи или лишайники, растущие в пещерах, - растения, которые живут  в
постоянной полутьме.
   Моя Машина стояла на отлогом берегу.  К  юго-западу  вплоть  до  резкой
линии горизонта расстилалось море. Не было ни прибоя, ни волн, так как  не
чувствовалось ни малейшего дуновения  ветра.  Только  слабая  ровная  зыбь
слегка вздымалась и опускалась, море как будто тихо дышало,  сохраняя  еще
признаки своей вечной  жизни.  Вдоль  берега,  там,  где  вода  отступила,
виднелась кора соли, красноватая под лучами солнца.  Голова  у  меня  была
словно налита свинцом, и  я  заметил,  что  дыхание  мое  участилось.  Это
напомнило мне мою единственную попытку восхождения в горы, и я понял,  что
воздух стал более разреженным, чем прежде.
   Вдали, на туманном берегу, я услышал пронзительный писк и увидел  нечто
похожее на огромную  белую  бабочку.  Она  взлетела  и,  описав  несколько
неровных  кругов,  исчезла  за  невысокими  холмами.  Писк  ее  был  таким
зловещим, что я невольно вздрогнул и поплотнее уселся в седле.
   Оглядевшись снова, я вдруг увидел, как то, что я принимал за красноватую скалу,  стало
медленно приближаться ко мне. Это было  чудовищное  существо,  похожее  на
краба. Представьте  себе  краба  величиной  с  этот  стол,  со  множеством
медленно и нерешительно шевелящихся ног, с огромными клешнями, с длинными,
как хлысты, щупальцами и выпуклыми глазами,  сверкающими  по  обе  стороны
отливающего металлом лба! Спина его была вся  в  отвратительных  буграх  и
выступах, местами покрытая зеленоватым налетом. Я видел, как шевелились  и
дрожали многочисленные щупальца у его рта.
   С ужасом  глядя  на  это  подползающее  чудище,  я  вдруг  почувствовал
щекочущее прикосновение на щеке. Казалось,  будто  на  нее  села  муха.  Я
попробовал согнать ее взмахом руки, но ощущение сразу же возобновилось,  и
почти одновременно я почувствовал такое  же  прикосновение  возле  уха.  Я
отмахнулся и схватил рукой нечто похожее на нитку. Она быстро выдернулась.
Дрожа от ужаса, я обернулся  и  увидел,  что  это  было  щупальце  другого
чудовищного краба, очутившегося как раз у меня  за  спиной.  Его  свирепые
глаза  вращались,  рот  был  разинут  в  предвкушении  добычи,   огромные,
неуклюжие клешни, покрытые слизью водорослей, нацелились прямо на меня!  В
одно мгновение я схватился за рычаг, и между мной и  чудовищами  сразу  же
легло расстояние целого месяца. Но  я  по-прежнему  находился  на  том  же
берегу и, как только остановился, снова увидел тех же самых  чудовищ.  Они
десятками ползали взад и вперед под мрачным небом, среди скользкой  зелени
мхов и лишайников.
   Не могу передать вам, какое  страшное  запустение  царило  в  мире.  На
востоке - багровое небо,  на  севере  -  темнота,  мертвое  соленое  море,
каменистый берег, по  которому  медленно  ползали  эти  мерзкие  чудовища.
Однообразные, ядовито-зеленые лишайники,  разреженный  воздух,  вызывающий
боль в легких, - все это производило подавляющее впечатление! Я  перенесся
на столетие вперед и увидел все то же багровое  солнце  -  только  немного
больше и тусклее, - тот же умирающий океан, тот же серый холодный воздух и
то же множество ракообразных,  ползающих  среди  красных  скал  и  зеленых
лишайников. А на западе, низко над  горизонтом,  я  увидел  бледный  серп,
похожий на огромную нарождающуюся луну.
  
   Н.Заболоцкий, Ивановы
   AMATORY (англ. любовный) - российская метал-группа, образованная в 2001 году в Санкт-Петербурге.
   Игорь Степанович Сумбаев (1900- 10 августа 1962) - советский психиатр, психотерапевт, гипнотизер, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой психиатрии Иркутского государственного медицинского института. Автор более 40 работ по проблемам психиатрии, психотерапии, неврологии и психологии, в том числе книг Гипноз и внушение (1950) и Научное творчество (1957).
   Гран-при "ЗОЛОТОЙ АСТЕРОИД" и диплом МКФ научно-фантастических фильмов, VII КФ, Триест, Италия, 1969г.; приз и диплом первой степени X смотра документальных и научно-популярных фильмов, Ленинград, 1969г.; диплом II Республиканского фестиваля детских и юношеских фильмов, Одесса.
  
   Думка - небольшая подушка, подкладываемая под голову.
   Варшавский университет ( польск. Uniwersytet Warszawski , лат. Universitas Varsoviensis ) - одно из крупнейших и самых престижных государственных высших учебных заведений Польши , основанное в 1816 году в Царстве Польском Российской империи.
   И.М.Круковер был выдающимся организатором специализированной медицинской помощи и медицинского образования. В течение ряда лет он был заместителем директора института по учебно-научной работе, заведующим отделом здравоохранения Иркутского облисполкома. Под его руководством защищены 7 диссертаций, в том числе - 1 докторская. Исаак Михайлович является автором 70 научных работ, в том числе - 3 монографий.
   18 декабря 1923 года была официально открыта кафедра оториноларингологии медицинского факультета Северо-Кавказского университета. Открытию кафедры предшествовал короткий, но сложный подготовительный период - не было приспособленных помещений, инструментария, оборудования и, что самое главное, не было квалифицированных педагогических и клинических кадров. В университете работали многие профессора - выпускники ВМА, такие как Н.А.Богораз, П.И.Бухман и др., которые помогли профессору Л.Е.Комендантову в организации и оснащении клиники и кафедры. Стационар был организован в клиническом городке в отремонтированном здании. Были развернуты отделения на 40 коек, рентгеновский кабинет, гистологическая и биохимическая лаборатории, физиотерапевтический кабинет, ингаляторий, амбулатория с 12 кабинетами и просторным вестибюлем. Для обеспечения учебного процесса были организованы хорошо оборудованная лекционная аудитория и учебный музей. В цокольном этаже размещались муляжный кабинет и экспериментальная операционная.
   https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D1%80%D1%83%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%80,_%D0%98%D1%81%D0%B0%D0%B0%D0%BA_%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B9%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
   Русский дипломат, поэт, драматург, пианист и композитор, дворянин. Статский советник. Грибоедов известен благодаря блестяще рифмованной пьесе Горе от ума, которую до сих пор весьма часто ставят в театрах России. Родился15 января 1795 г., Москва, Российская империя. Умер11 февраля 1829 г. (34 года), Тегеран, Иран
   В браке сНина Александровна Чавчавадзе (1828-1829 гг.)
  
   Забота о положении армян была важнейшей составной частью дипломатической деятельности А.С. Грибоедова. Он был одним из авторов текста Туркманчайского договора, по его настоянию в этот документ был внесён специальный пункт, по которому армянам разрешалось покинуть Персию и возвратиться на свою историческую родину. Возвращение десятков тысяч армян положило начало процессу национального и культурного возрождения Восточной Армении и стало одним из важнейших факторов, способствовавших этническому выживанию армянского народа.
   Переселением занимались русские генералы, армяне по национальности: Христофор Лазарев, Александр Худабашев, Матвей Гамазов и Моисей (Мовсес) Аргутинский-Долгорукий. И переселяли они армян из Персии на их исконные родные земли, которые были утрачены во времена шаха Аббаса, переселившего армян с этих земель в Персию.
   Суворовский натиск - еженедельная газета Восточного военного округа. Формат - А2, объем - 4 полосы. Учредитель газеты - Министерство обороны Российской Федерации. Издатель - командующий войсками Восточного военного округа. Печатается в Хабаровске и Чите.
   В советское время получил дальнейшее развитие морской порт, были построены крупный рыбоперерабатывающий комбинат и судоремонтный завод, которые являлись градообразующими предприятиями. В 1990-е годы производство в Охотске стало сворачиваться. Рыбокомбинат перешёл в разряд сезонных предприятий, судоремонтный завод закрылся, а Охотский морской порт, утратив своё былое значение, переключился на работу в режиме портпункта.
   Советская молодёжь - газета, орган Иркутского обкома ВЛКСМ. Первый номер вышел в 1924. Прежние названия: "Комсомолия", "Восточно-Сибирский комсомолец". С 1939 "Советская молодёжь".
   В 1965 по решению ЦК ВЛКСМ Советская молодёжь начала выходить большим форматом 3 раза в неделю. Пришли новые журналисты: Л. Ланкина, Г. Дмитриев, Б. Ротенфельд, А. Харитонов, Н. Бриль, А. Голованов, Н. Кривомазов, Л. Мончинский. Редакторами были В. Комаров, Л. Ханбеков и В. Жаркой, продержавшийся в этой должности 12 лет - до конца 1970-х.
   Иоффе Сергей Айзикович (1935, Иркутск - 1992, Иркутск). Член Союза российских писателей. Автор книг Желание (1964), Мужчины (1972), Дорога (1976), Время вышло (1995) и др.
   Юрий Степанович Самсонов (6 июня 1930, с. Балахнинское Красноярского края - 28 июня 1992, г. Иркутск) - писатель.
   Политический лидер Монголии с 1930-х годов до своей смерти. Маршал МНР.
   Турист - советская пластиночная пластмассовая клапп-камера форматом 6,59 см с выдвижной на распорках передней стенкой с фокусировочным мехом. Выпускалась в 1934-1940 годах на ГОМЗ (Государственный оптико-механический завод) в Ленинграде.
   Город расположен на правом берегу Витима у впадения в него реки Бодайбо в 1095 км к северо-востоку от Иркутска.
   Городское поселение, административный центр Мамско-Чуйского района Иркутской области России, в 976 км к северо-востоку от железнодорожной станции Лена. Пристань на реке Витим, у впадения в него реки Мамы.
   Охотский район - самый северный район Хабаровского края, расположен вдоль северо-западного побережья Охотского моря. Длина береговой линии составляет 520 км. Район граничит на севере и северо-западе с Республикой Саха (Якутия), на северо-востоке с Магаданской областью, на юго-западе с Аяно-Майским районом Хабаровского края.
   Саяны (Саянские горы) - общее название для двух горных систем на юге Сибири в пределах субъектов Российской Федерации: Красноярского края, Иркутской области, Республик Хакасия, Тыва, Бурятия, а также северных районов Монголии
   Тофалары - аборигены центральной части Восточного Саяна, самая малочисленная этническая группа. Традиционное хозяйство основано на оленеводстве, охоте, собирательстве и рыболовстве.
   План - уличное название марихуаны,- высушенные цветы, стебли, семена индийской конопли.
   Народный артист Эстонской ССР. Лауреат Премии заслуженный деятель культуры Таллина. Создатель (1952) и художественный руководитель (1952-1980) Эстонского государственного кукольного и молодежного театра (NUKU). Символом театра стал длинноносый Буратино, который говорил голосом Фердинанда Вейке.
  
   "Москвич"- ныне несуществующий московский втомобилестроительный завод. Выпускал автомобили марок КИМ и Москвич. Был основан в 1930 году, остановлен в 2002, ликвидирован в 2010 году.
   Гураны - коренные забайкальцы, потомки от смешанных браков русских с бурятами, эвенками, монголами, маньчжурами.
   Приаргунск - посёлок городского типа, административный центр Приаргунского района Забайкальского края России. Прямое железнодорожное сообщение с краевым центром - городом Чита.
   Мотыгино - посёлок городского типа, административный центр Мотыгинского района Красноярского края России.
   Выгнали, если честно, меня, но Светлана была женой преданной и уволилась сразу же.
   Газеты, естественно. Хотя и Светы тоже.
   Деньги по курсу 1962 года.
   В Израиле большинство образованных эмигрантов из СССР работают сторожами и дворниками.
   Нельма -из подвида белорыбицы, семейства лососёвых. Её можно встретить в холодных водах Северного Ледовитого океана. Рыбой изобилует устье реки Енисей. Ее по праву считают самым крупным представителем отряда лососеобразных, потому что длина рыбы нередко превышает 1 м, а вес порой достигает половины центнера.
   Юрий Ледин одним из первых пришел работать на Норильскую студию телевидения, это было в 1963 году. За двадцать лет талантливейший оператор, сценарист и режиссер создал более 40 документальных и научно-популярных фильмов о природе Севера. Ледину многое удалось сделать впервые, чего только стоит знаменитая съемка белого медведя в естественных условиях. Каждый фильм - это почти полугодовое путешествие по Арктике.
   Борющиеся зубры - скульптурная композиция из двух больших фигур зубров работы немецкого скульптора Августа Гауля, установленная в 1912 году в Кёнигсберге (ныне Калининград).
   Никита Богословский композитор, народный артист СССР. Прожил долгую жизнь. Написал около 200 песен. Может быть это относительно немного, но многие из них стали хитами на все времена. Такие как: Тёмная ночь, Лизавета, Спят курганы тёмные, Песенка извозчика и другие. Говорят, что он был очень небедным человеком, любил выпить, женщин и вообще жизнь. Любил разыгрывать людей.
   Если в достаточно большой металлической трубе закрепить пару тенов по 2 кВт, то получится 4-киловаттный электрокотел.
   Кроме Берёзок Внешпосылторга, с середины 1960-х до 1992 года в портовых городах СССР существовали чековые магазины Альбатрос системы Торгмортранса Министерства морского флота СССР, которые обслуживали советских моряков, ходивших в заграничные рейсы. Остаток валюты, полученной во время рейса, моряки должны были обменивать на отрезные чеки Внешэкономбанка серии А, за которые могли покупать товары в Альбатросах.
   Пипольфен - препарат с антигистаминным, противоаллергическим, снотворным, седативным и противорвотным действием.
   Зона. Записки надзирателя - повесть Сергея Довлатова, состоящая из четырнадцати самостоятельных эпизодов, в которых рассказывается о жизни заключённых и их охранников. Первые рассказы были написаны в 1965-1968 годах. Книга впервые вышла в свет в 1982 году (Энн-Арбор, издательство Эрмитаж).
   МАКСИМА (от лат. propositio maxima - высший принцип) всеобщее жизненное правило, субъективный принцип воли, краткое изречение. Знамениты Максимы и размышления Гёте; Максимы Ларошфуко
   Бронкская история, кино, премьера в США: 1993г., режиссер: Роберт Де Ниро, сценарий: Чазз Пальминтери.
  
   Берёзка - в СССР - сеть фирменных розничных магазинов, реализовывавших пищевые продукты и потребительские товары за иностранную валюту (иностранцам) либо за сертификаты, позднее чеки Внешторгбанка и Внешпосылторга (советским загранработникам - дипломатическим, военным и техническим специалистам, в частности специалистам Зарубежстроя и членам их семей).
   Существовала сеть Берёзок, принимавших чеки серии Д для обслуживания дипломатического корпуса, а также сеть магазинов и киосков при гостиницах Интуриста, принимавших иностранную валюту (продажа сувениров, мехов, продуктов, напитков и сигарет).
   В холодное время года температура в камерах ШИЗО не превышает 10-15 градусов по Цельсию, хотя по закону должна быть не менее 16 градусов. Учитывая то обстоятельство, что осужденному, помещенному в ШИЗО, не выдаются матрацы, одеяла, простыни, подушка (спальные принадлежности), теплая верхняя одежда, осужденные в камере мерзнут, спать ночью не могут.
   Примечание: осужденному в ШИЗО разрешается брать с собой одну пару тонких простых носков, 1 пару трусов, рабочий костюм Х-Б и майку. Тапочки (ботинки запрещены), которые выдаются, больше похожи на тоненькую тряпочку с дырками, чуть толще носового платка. Ходить в этих тапочках невозможно, ноги находятся постоянно в холоде.
   Нары (спальное место из досок) в ШИЗО на день пристегивается к стене, поэтому прилечь в течение дня не на что. Открываются нары только в ночное время, во время сна. Отбой в ШИЗО обычно в 21.30, а подъем в 5.30. В связи с тем, что спальные принадлежности не выдают, осужденные вынуждены спать в своей грязной одежде прямо на досках и так на протяжении от 15 до 150 суток.
   Стол в ШИЗО, как правило, размером 20 на 30 см. на всех осужденных, на который не вмещается даже тарелки для приема пищи (в камере размером 2 на 2,5 метра обычно находятся 5-7 осужденных). Вместо табуреток к полу приварено пару железных грибов, на которых могут присесть иногда осужденные. Размером сидячее место, как правило, не более половины детского стула.
   Поэтому осужденные вынуждены большую часть времени проводить стоя. Сидеть или лежать на полу запрещает администрация под угрозой новых наказаний.
   Вентиляция в ШИЗО, как правило, отсутствует. Туалет находится в камере и, как правило, не работает. Поэтому в камере постоянный запах фекалия и мочи... В Круковер, Записки современного афериста - ISBN: 5-85275-149-9 Изд: М.: Совершенно секретно, 1997 г.
  
   Советское время, цена Жигулей.
   Стал вести себя тише, скромней.
   Бить, притеснять, вплоть до убийства.
   Базой для него служит комплекс специализированных зданий построенной в 1929 году в центре столицы Восточной Пруссии Новой Кёнигсбергской тюрьмы. Последняя предназначалась для содержания лиц, осуждённых к тюремному заключению со строгой изоляцией от общества.
   Сама эта тюрьма оказалась захваченной советскими войсками на завершающем этапе Кёнигсбергской наступательной операции (6-9 апреля 1945 года), однако из-за серьёзных повреждений крыши и части стен административного корпуса приступить к её немедленной эксплуатации по прямому предназначению не представлялась возможным.
   В соответствии с приказом наркома внутренних дел СССР за ! 00461 от 10 мая 1945 года в составе Аппарата Уполномоченного НКВД СССР на 3-м Белорусском фронте были организованы четыре тюрьмы - Кёнигсбергская (! 1), Инстербургская (! 2), Тапиауская (! 3) и Бартенштайнская (! 4). Все они создавались на базе бывших одноимённых восточнопрусских тюрем, в том числе Кёнигсбергская ! 1 Аппарата Уполномоченного НКВД СССР на 3-м Белорусском фронте - на базе теперь уже бывшей Новой Кёнигсбергской тюрьмы.
   Тем же приказом было объявлено и оргштатное расписание каждой из тех четырёх тюрем. Таким образом, 10 мая 1945 года следует считать юридической датой создания современного калининградского СИЗО-1
   Аналогичные препараты в виде дихлоридов и дибромидов выпускаются за рубежом: миорелаксин (Германия), анексин (США), листенон (Австрия) и др.
   Группа террористов численностью 195 человек, возглавляемая Шамилем Басаевым, захватила в заложники более 1600 жителей Будённовска, которых согнали в местную больницу. Тех, кто отказывался идти, расстреливали. Местные милиционеры попытались оказать сопротивление террористам, но почти все были убиты.
   оворят, это произошло около 130 лет назад, когда бравый матрос Александр Корнилов, сошедший на самарский берег Волги, заглянул на уличную ярмарку, где выступал передвижной цирк. Там-то, среди клоунов и акробатов, он и встретил юную продавщицу билетов на представления - дочь хозяина бродячего цирка Марию Филатову.
   Влюбившись без памяти, он забыл о море и убежал с этим цирком вслед за ней. Через несколько лет они уже выступали вместе, положив начало знаменитой династии дрессировщиков слонов и других животных Корниловых.
   Железный скребок на длинной ручке для уборки в клетках с опасными животными
   ат. post scriptum - после написанного
   1 февраля 1991 года, по решению Верховного Совета Киргизской ССР, город переименован в Бишкек. 23 марта 2005 года в столице произошли события, связанные с Тюльпановой революцией, и 7 апреля 2010 - со второй революцией.
   Буза (тюрк. боза) - хмельной напиток из ячменя, овса, проса или кукурузы.
   Черный обелиск (1956 г.) - знаменитый роман Ремарка
  
   Я не против идей коммунизма. Я против какой-либо диктатуры идей.
   Создано в 1992 году. Название издательства составлено из первых букв фамилий основателей: Олега Васильева (умер через год после открытия издательства), Владимира Григорьева и Глеба Успенского. В 2010 году появилось сообщение, что издательство, испытывающее финансовые проблемы, выставлено на продажу. Значительная часть сотрудников во главе с главным редактором Алексеем Костаняном ушли в издательство ПРОЗАиК; другие - в АСТ.
   ttps://royallib.com/book/krukover_vladimir/300_prakticheskih_sovetov_vladeltsam_sobak_tipichnie_oshibki.html
   Прошел путь от инструктора отдела до секретаря Новосибирского обкома ВЛКСМ. С 1989 по 1991 гг. работал в Центральном комитете ВЛКСМ.
   http://www.veche.ru/books/show/346/
   История издательства насчитывает более 25 лет успешной и уверенной работы на книжном рынке. Сейчас Издательство "Феникс" - это более 6000 наименований книг широкого тематического диапазона и свыше 200 книжных новинок, выпускаемых каждый месяц.
   Дети, которые были изнасилованы в лагере "Артек" на Украине, утверждают, что там был притон для педофилов.
   Расследование уголовного дела по развращению несовершеннолетних в "Артеке" взял под контроль президент Украины Виктор Ющенко. Он потребовал от генерального прокурора немедленно информировать его о состоянии досудебного следствия по этому делу и принять меры по доведению его до конца.
   Москвич ИЖ-2715 - он же башмак, каблук или пирожок.
   Союзпечать - существовавшее в советское время государственный орган управления и сеть организаций и предприятий по распространению периодических печатных изданий.
   Цитата В Москву, в Москву, в Москву! из пьесы А. П. Чехова Три сестры (1901) эту фразу с тоской повторяют сестры, задыхающиеся в тине провинциальной жизни, но не имеющие воли из нее выбраться. Фраза эта употребляется как характеристика бесплодных мечтаний.
   Семён Кирсанов обыграл название улицы (и его украинские коннотации) в стихотворении Сентябрьское (1925)
   ЗАПОЛЕВАТЬ зверя, дичину, добыть в поле, на охоте, особ. затравить. -ся.
   Издательство Лабиринт Пресс, основанное в 1991 году, нынче выпускает в основном детскую художественную и обучающую литературу, в тов время - энциклопедии, книги по психологии, кулинарии и домоводству.
  
   Муравьятник, мелкий бурый медведь. Муравьятниками становятся звери, которые по каким-либо причинам плохо питаются в детстве и не вырастают до нормальных размеров.
   Задержанный рассказал, что пришел в гости к Евгению Зорину в тот момент, когда у него случились неприятности дома, и он съехал от родителей. В ходе общения хозяин напоил его и предложил вступить в интимную связь. Тогда-то гость и схватился за кухонный топор. Убив режиссера, мужчина решил скрыть следы преступления. При этом он действовал, как заправский мясник. Целые сутки садист потрошил труп и по частям выносил останки из квартиры. Селезенку и печень он спустил в канализацию, голову сварил, чтобы погибшего не могли опознать, вставную челюсть раздробил на балконе...
   https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D1%8B%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%B2%D0%BA%D0%B0_%D0%B4%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B9_%D0%BD%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D1%85%D0%BE%D0%B7%D1%8F%D0%B9%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B0#1958%E2%80%941986:_%D0%9F%D0%B5%D1%80%D0%B5%D1%80%D0%B0%D0%B1%D0%BE%D1%82%D0%BA%D0%B0_%D0%B2%D1%8B%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%B2%D0%BA%D0%B8_%E2%80%94_%D0%92%D0%94%D0%9D%D0%A5_%D0%A1%D0%A1%D0%A1%D0%A0
   8 августа 2000 года в Москве в подземном переходе на Пушкинской площади около 18.00 мск произошел взрыв - сработало безоболочное взрывное устройство мощностью 800 граммов в тротиловом эквиваленте. Самодельное взрывное устройство было начинено шурупами и винтами.
   Взрыв 8-этажного кирпичного жилого дома ! 6, корпус 3 на Каширском шоссе. Из-за того, что дом был кирпичный, в результате взрыва он был полностью разрушен, почти все находившиеся в нём жильцы - 124 человека - погибли
   Летом эта цифра увеличивается почти вдвое. Для сравнения: население среднего города (Вязьма, Ярославль, Владимир, Псков) порядка 60 тысяч человек).
   Автор не призывает бороться с богатством, бороться надо против бедности. Суть этого абзаца в том, что только в плохой, неправильной стране может быть такой контраст между людьми, их доходами.
   Представьте на миг, что Кремль переходит в ведомство бездомных ребятишек. Может тогда аура многовекового зла над Кремлем рассеется! Построил же президент Туркмении для беспризорников Дворец в центре Ашхабада. Построили же когда-то чекисты Дворец для воспитанников Макаренко.
   Типично совдеповское изобретение, долженствующее как-то нейтрализовать плохую работу котельных. Представляет собой нихромовую проволоку, намотанную на керамические трубы, развивает мощность до 4 киловатт, пережигая предохранители и пробки на электрощитках. В отличии от фабричных обогревателей, стоящих 2-3 тысячи, обходятся владельцам в пару бутылок самогона (самогон в Вязьме производится декалитрами и стоит 7 рублей за пол-литра).
   ОБЖ - основы безопасности жизни. Входят в школьную программу и сопровождаются постоянной практикой в процессе самой жизни в России.
   Цены того времени
   Тогда я еще не знал, что вскоре мне придется воспользоваться услугами этого обветшалого стационара, где меня местные врачи к собственному удивлению вытащат с того света.
   Год основания: 1998
   Число обучающихся в вузе студентов: 241
   Стоимость обучения в вузе: 30 тыс. руб.
   Адрес: 215100, Смоленская область, Вязьма, Ленина д. 56
   Узбекская кухня, пожалуй, самая богатая кухня Средней Азии. Смешение кулинарных традиций персов и тюрков, а также выгодное положение на перекрёстке торговых путей сделали рецепты узбекской кухни очень разнообразными как по продуктам, так и по способам приготовления.
   Если боль сохраняется, врач применяет морфин. Предварительно 10 мг морфина гидрохлорида разводят в 10 мл 0,9 % раствора хлорида натрия или дистиллированной воды. Первую дозу 2-5 мг (то есть 2-5 мл раствора) вводят внутривенно струйно. Затем дополнительно вводят 2-5 мг каждые 5-15 минут до устранения боли или возникновения побочных эффектов.
   Применение клопидогрела и аспирина снижает риск сердчечно-сосудистых событий, но в то же время повышает риск развития кровотечений
   Применяют нефракционированный гепарин в течение 48 ч.
   Способ передвижения по лестнице - приставным шагом на каждой ступеньке.
   http://2dip.su/%D1%81%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%BE%D0%BA_%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D1%8B/9846/
   Байкальский осетр - царь-рыба, справедливо названная так русским писателем В. П. Астафьевым. Это самая крупная рыба Байкала: его длина достигает более полутора метров и вес может доходить до 200 кг. Занесена в Красную книгу.
   https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D0%BE%D0%B4%D0%BE%D1%81,_%D0%A5%D0%B0%D0%B8%D0%BC-%D0%91%D0%B5%D1%80_%D0%93%D0%B5%D1%80%D1%88%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
   Всё своё ношу с собой - достаточно распространённая крылатая фраза Цицерона.
   Агора, иногда агор или агорот - израильская разменная денежная единица.
   Итак, каблан на иврите переводится как подрядчик, посредник. Каждый второй израильтянин работает от каблана, который, в свою очередь, получает деньги от государства только за посредничество.
   Служба социального страхования
   Схождение благодатного огня в храме Гроба Господня в Иерусалиме происходит каждый год в Великую субботу в канун празднования главного христианского праздника - Воскресения Христова (Пасхи).
   Величайшее чудо с волнением ожидают не только православные христиане, но и представители самых разных конфессий. Поэтому, в этот день со всего мира к Храму Гроба Господня стекаются десятки тысяч паломников, чтобы умыться его благодатным светом и получить Божье благословение.
   Многопрофильный медицинский и научный центр Рамбам (г. Хайфа) - является одним из крупнейших государственных медицинских учреждений Израиля. Он всемирно известен своими достижениями в различных сферах медицинской науки и практики.
   По сути, сам по себе мужской гормон не способен привести к раку, но его связь с опухолью в простате является неоспоримой (всплеск опасен при простатите). Тестостерон создает в области простаты удобную среду для образования агрессивных раковых клеток, развития инфильтрации в соседние ткани.
   Один из главных методов лечения онкологии предстательной железы - назначение курса блокаторов и гормонов. Также в некоторых случаях необходимо удаление яичек, главного источника выработки тестостерона.
   Что такое остеопороз? Остеопороз - это состояние, при котором снижается плотность костной ткани, с появлением ее хрупкости и склонности к патологическим переломам. Иными словами, остеопороз - это повышенная пористость скелета.
   Опоясывающий герпес известен с античных времен, но в то время его рассматривали как отдельное заболевание. Ветряная оспа на протяжении длительного времени считалась натуральной оспой. Хотя симптоматические различия этих двух заболеваний были описаны еще в середине XVIII века.
   Дети, которые переболели ветрянкой, все равно являются носителями данного вируса. Он находится в ганглиях спинного мозга, в клетках нейроглии и обычно не вызывает особых проявлений при нормальном иммунитете.
   Сахарный диабет - это нарушение обмена веществ, которое происходит из-за недостаточного образования в организме больного собственного инсулина (болезнь 1 типа) или же из-за нарушения воздействия этого инсулина на ткани (2 типа). Вырабатывается инсулин в поджелудочной железе, и потому больные сахарным диабетом часто оказываются среди тех, кто имеет различные нарушения в работе этого органа.
   Лоуренс (Лоренс) Питер (англ. Laurence J. Peter, 1919 - 1990) - канадско-американский педагог и литератор, автор знаменитой книги Принцип Питера. Он стал широко известен в 1968 после опубликования принципа Питера, который утверждает, что в иерархической системе работник стремится достичь уровня своей некомпетентности, а Работа выполняется теми, кто ещё не достиг своего уровня некомпетентности. Принцип Питера стал одним из основных принципов менеджмента, открытых в стенах Университета Южной Калифорнии.
   Афула - один из первых городов, появившихся на карте Израиля в ХХ веке по предварительному плану (сегодня он является административным центром Израельской долины); в городе хорошо развита промышленность.
   Коммунистический рай на отдельно взятом клочке земли: от каждого по способностям, каждому по потребностям... Жизнестойкость этой идеи уже больше ста лет пытаются доказать израильтяне в кибуцах, споря с Богом, воюя с врагами, выживая в пустыне - и корректируя идею всеобщего равенства.
   В Израиле ненавидят черных больше, чем где-либо. Речь не о цвете кожи, а о черных шляпах, лапсердаках, халатах и пейсах. Сами они определяют себя как харедим - богобоязненные. Другие называют их ультраортодоксами. Все жалуются на засилие черных: уже сейчас в обшарпанных тесных хедерах учится больше детей, чем в просторных компьютеризированных светских школах. Из-за высокой стоимости квартир в традиционно харедных городах ортодоксы постепенно перебираются в другие районы. Таким образом чернеют населенные пункты, до сих пор считавшиеся светскими.
   Под их предпочтения постепенно подстраиваются магазины, рестораны, другая инфраструктура. Когда государственная авиакомпания Эль-Аль попыталась совершать перелеты по субботам и еврейским праздникам, лидеры харедим объявили компании бойкот: ни один представитель ни одной из ультраортодоксальных общин самолетами Эль-Аль не летал - указания раввинов соблюдаются неукоснительно. В результате авиакомпании пришлось вернуться к прежнему расписанию.
   Кипа (ермолка) - это религиозный головной убор особой формы, присущий только в еврейской среде. Так, если в наше время в знак уважения шляпу принято снимать, то в древней Палестине, напротив, голову покрывали. Эта же традиция сохранилась и в иудаизме, как религиозной системе. Но если раньше для покрытия головы использовали в основном молитвенное покрывало, то сегодня на передний план вышла как раз эта самая еврейская шапочка
   Все цены по курсу 2004 года
   Агора, иногда агор или агорот, мн. ч. агорот - израильская разменная денежная единица; монета достоинством 50 агорот номинально обозначается как 1 2 шекеля
   Еженедельная газета, флагманское издание одноименного издательского дома. Выходит в свет с 1990 года. С 1992 года перешла на двухразовый, а затем и ежедневный выпуск. Главный редактор: Леонид Белоцерковский
   Израильские банки зарабатывают за счет комиссионных около миллиарда шекелей в год, то есть дважды наживаются на одном и том же: они получают выгоду от вложенных на текущие счета денег, да еще и берут за это дополнительную плату.
   дерьмо с перцем, дерьмо на палочке
   Целый год, за исключением нескольких жарких, летних месяцев, на горе Хермон открыт великолепный горнолыжный курорт.
   Борис Пастернак
   Инфузия - действенный метод терапии. Современное лечение неотложных патологических состояний нельзя представить без применения инфузии - введения растворов препарата/ов непосредственно в сосудистое русло человека. Хотя, практически всегда, для этого используется венозный сосуд.
   Харедим (ивр.  ) - обобщающее название и, в некоторой степени, самоназвание различных ультраортодоксальных еврейских религиозных общин и членов этих общин в Израиле и вне его.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"