Будучи второкурсником, я одновременно "поддруживал" с двумя девушками: Наташей Понарёвой и Надькой "Грелкой".
Мои подруги не были знакомы между собой, соответственно, имели разных друзей и приятелей, при этом очень напоминали друг друга не только внешне. Очевидно, такой типаж: невысокая худощавая тёмно-русая девушка с приветливым взглядом больших серых глаз - являлся моим идеалом на тот момент. Но с каждой отношения складывались совершенно по-разному.
С Наташей я познакомился в метро: подошёл, сказал какие-то нужные слова, попросил телефон и сразу пригласил на свидание. Она проживала в Измайлово, работала инспектором в Министерстве Внешней Торговле и училась на вечернем отделении ИнЯза.
То, что отношения с Наташей могут быть только серьёзными, стало ясно сразу. Я не звонил ей подвыпив, не вызывал срочно на подвернувшийся "флэт" , свободными вечерами мы гуляли по Москве, говорили о прочитанных книгах, об учёбе, посещали кино, иногда она доставала через министерство билеты на премьеры, и у нас происходил торжественный выход в театр.
Весёлая и компанейская Надька регулярно слонялась по "стриту" , с компанией подружек пролезала на "сейшена" , на одном из которых я с ней и повстречался. Училась она во Втором Меде, и обитала на Фрунзенской.
Будущая "хирургиня" приезжала по первому зову на любую свободную жилплощадь, с удовольствием участвовала во всевозможных молодёжных мероприятиях - от посиделок с напитками на "квадрате" и "психодроме" до поездок на "сейшен" даже в неблизкое Подмосковье. Словом, с Надеждой события развивались по-иному сценарию.
"Флэт"
Светлой памяти Н.А.Карсаулидзе
С Димой Алниным, моим ровесником, я подружился в молодёжно-трудовом отряде пионерского лагеря НИИ "Гидропроект", куда был отправлен после 9-го класса. Дружба наша не прервалась и после поступления в ВУЗы. Я учился в МАИ на Соколе, Димка в МАДИ на Аэропорте, так что встречались мы регулярно, обычно, напротив его института в чебуречной, на месте которой ныне располагается грандиозное здание Горбачёвского фонда.
Узнав как-то, что я завсегдатай "стрита", Димка обратился ко мне с необычной просьбой: "Две мои однокурсницы очень хотят познакомиться с настоящим "стритовым пиплом", и я им наобещал. У них на выходные открывается "флэт" - уезжают родители, и девчонки пригласили меня со "стритовыми" друзьями. Выручи! Мне одна из подружек очень нравится!".
Среди определённой части примоднённой московской студенческой молодёжи тех лет считалось очень престижным дружить со "стритовыми" или, что уж совсем "наглухо", с музыкантами рок-групп. Предъявление такого знакомца близким друзьям и подругам резко поднимало социальный статус, и было сродни приглашению "свадебного генерала".
Я позвонил закадычному другу Коле, он же "Кука", в то время барабанщику группы "Апрель", и оповестил о намечающемся "флэте". Отреагировав крайне положительно и уточнив диспозицию, "Кука" пообещал зацепить с собой Мишку "Цеппелина", известного всей "центровой" Москве. Высокий и худой как палка, Мишка сильно гордился своей тёмной гривой до середины спины.
В "годы застоя" существовало два основных пути освобождения от "почётной обязанности": длительную отсрочку от службы в рядах доблестной СА можно было оформить, устроившись на "рабочую" должность на закрытый "почтовый ящик"; а окончательным решением вопроса являлось получение военного билета с медицинской "статьёй", желательно "неснимаемой", чтобы не проходить регулярного переосвидетельствования. Каждой "статье" соответствовало серьёзное заболевание, исключающее прохождение действительной службы.
Не поступив после школы в институт, "Цеппелин" выбрал первый путь и устроился лифтёром на оборонный "ящик" на Соколе, приводя в оторопь бойцов охраны своим внешним видом. На том же заводе дежурным сантехником трудился и "Кука" - от дома рядом, да и репетиционная база в Пищевом неподалеку.
"Флэт" находился в новой одноподъездной башне во дворах улицы Куусинена. Дом относился к расположенному на Соколе авиационному заводу, где работали родители обеих девушек. Труднопроизносимая фамилия финского коммуниста в названии адреса регулярно ставила в тупик таксистов ещё в советские времена, нынешние "коренные" москвичи в первом и даже во втором поколении всё чаще называют её "улицей Гусейнова", видимо, так им привычней.
На период отъезда родителей девушки решили провести сбор в двухкомнатной квартире у Марины на четвёртом этаже. Вторая подруга, Ольга, к которой Дима питал нежные чувства, проживала в такой же "двушке" на седьмом. К нашему приходу девушки накрыли стол с закусками и салатами, напитки мы принесли с собой.
Чувствовать себя в роли экспоната в зоопарке - удовольствие ниже среднего, но "Куку" с "Цеппелином" это даже забавляло, тем более, что хозяйка сразу положила на Кольку глаз и не отходила от него ни на мгновение, слушая его нескончаемые байки и прибаутки широко открыв глаза, а Ольга с первой минуты прилипла к "Цеппелину". Быстро оценив обстановку и не желая провести вечер в одиночестве, я не медля позвонил "Грелке" и, не застав её дома, рванул в её поисках на "стрит".
Напротив памятника Пушкину, там, где ныне располагается небольшой сквер перед дебютным советским Макдональдсом, на первом этаже многоэтажного длинного дома процветала очень популярная шашлычная, работавшая до полуночи. Едва выйдя из 12-го троллейбуса, я сразу увидел Надежду в толпе у входа в это заведение.
Убедить "Грелку" незамедлительно поехать на "флэт" большого труда не составило, и уже через сорок минут мы звонили в дверь Марининой квартиры. За время моего отсутствия ситуация кардинально изменилась: после резкого разговора с Ольгой, мой "пионерский друг" Димка, инициатор нашего визита, исчез, уступив девушку нежданному сопернику. Оля немедленно увела "Цеппелина" в свою квартиру. Так что нас с Надеждой встретил "Кука", по-хозяйски выделил нам гостиную и, доходчиво объяснив, что они с Мариной до утра будут заняты, просил их не беспокоить.
Каждый раз впервые заходя в незнакомую квартиру, я пытал представить себе образ жизни и сферу деятельности хозяев по количеству и тематике находящихся в ней "фолиантов". У Марины мне всё было знакомо - стандартный литературный набор московской инженерно-технической интеллигенции. Большая часть книг дублировала нашу домашнюю библиотеку. Неожиданным явилось значительное количество специализированных технических справочников и трудов по авиации, по которым возможно предположить характер работы родителей девушки.
Квартиру спроектировали нестандартно, подобная планировка жилья мне ещё в Москве не встречалась: большая кухня, огромная спальня и маленькая проходная гостиная. На кухне стояло небольшое, не раскладывающееся, кресло, а в гостиной, вообще, не было лежачих мест, только стенка, парадный обеденный стол со стульями и гардероб. Все "флэты", которые до этого мне доводилось посещать, были переполнены диванами, кроватями, тахтами, какими-то козетками, на крайний случай, раскладными двуспальными креслами, как у моего соседа и близкого друга "Малыша".
Удивить нас с "Грелкой" было трудно, мы неоднократно ночевали в самых разнообразных местах, включая круглосуточный детский сад, где работала ночной нянечкой наша "стритовая" подруга Ирка "Какаду", и везде присутствовали хоть какие-то "лежанки". Даже в детском саду мы устроились, собрав матрасы с пяти-шести малоразмерных кроваток и устроив на полу подобие "царского" ложа.
Происхождение прозвищ, носимых теми или иными персонажами, не всегда было мне понятно и объяснимо. Ирка, к примеру, имела выдающийся профиль, напоминающий одноимённое пернатое, "Цеппелин" - носил фамилию Цыпаков, у Надежды, хотя она и была очень тёплым в общении и на ощупь человечком, я об этимологии "псевдонима" так и не спросил.
Какого-либо намёка на романтику в моих отношениях с Надеждой совсем не присутствовало. С ней было весело и интересно, к тому же, "Грелка" всегда с радостной охотой откликалась на мои сексуальные призывы. Позднее, посмотрев фильм "Экипаж", где герою -любовнику девушка объясняет, что любая женщина, даже демонстративно независимая, мечтает о семье, я попытался переосмыслить свои прежние "неромантические" отношения, но "у истории нет сослагательного наклонения!".
Этот "флэт" поставил нас перед дилеммой: спать сидя вдвоём в кресле или лёжа на красивом, но голом паркетном полу. Здраво рассудив, что пол не лучшее место для утех, да и надует, "не дай бог!" - мы решили расположиться на обеденном столе: на столешницу положили подушки от кухонного кресла, добавили пару дублёнок, найденных в прихожей, и бросили поверх всего сложенную вдвое огромную белую скатерть, обнаруженную в гардеробе. Получилось вполне приемлемо!
Утром нас разбудил совершенно голый и довольный "Кука": "Не ходите, девки, замуж! Петушок уже не встал!". Его удивительная способность изрекать абсолютно не ко времени, неожиданные и не всегда уместные прибаутки всегда была легендарной. Вызвонив сверху Мишку с подругой, мы вшестером шикарно позавтракали, долив по совету умудрённого "Цеппелина" в утренний кофе родительский коньяк, и распрощались с гостеприимными хозяйками.
Не знаю, продолжилась ли дружба "Цеппелина" с Ольгой, а "Кука" ещё месяца два поддерживал с Мариной тесные "товарищеские" отношения.
"Питер".
Светлой памяти М.Щелкунова.
Мишка "Нильсон", Костя "Малыш" и я года два собирались выбраться куда-нибудь из Москвы - встряхнуться: на людей посмотреть и себя показать! Приближалось 1-ое Мая, погода стояла почти летняя, и мы, наконец, решились: рванём на Майские праздники в Питер.
Ситуация несколько осложнялась небольшой проблемой, Мишка находился под подпиской о невыезде из Москвы. Неделю назад его задержали на "Пушке" с коробком "дури". Один из знакомцев по 15-ой "психушке", где Мишку принудительно "лечили" после очередной ссоры с высокопоставленным отцом, назначил "деловую" встречу. Знакомец к этому моменту уже являлся "подсадным", и "Нильсона" обыскали, едва он появился у памятника. Приведённый в 108-е Отделении милиции Мишка, распустив слюни до колен и постоянно вытирая потеющие руки о джинсы - всем своим видом демонстрируя "нездоровость", подробно изложил следователю свою "версию спичечного коробка": "Обучаясь в Тимирязевской Сельхоз Академии по специальности "Учёный Агроном" и активно интересуясь предметом, я у себя на балконе выращиваю не являющуюся наркотиком "Cannabis Sativa" - коноплю посевную, которую не надо путать с марихуаной "Cannabis Americana", и уж тем более с гашишем "Cannabis Indica"!"
Одуревший от научных терминов следователь собрался немедленно провести обыск дома у задержанного, но как только выяснил личность ответственного квартиросъёмщика, сразу отпустил "Нильсона" под эту самую подписку. Но дело молодое - кто не рискует!...
В городе на Неве у меня проживали не самые близкие родственники, но у них можно было остановиться на два-три дня. Большая семья моего двоюродного деда проживала в огромных профессорских хоромах в старинном доме на углу Лиговки. А в новостройке на окраине Ленинграда снимала однокомнатную квартирку моя троюродная сестра Евгения с мужем - студентом питерской "Корабелки". Заранее созвонившись с Женькой, я договорился о предстоящем визите.
30 апреля прямо с Московского вокзала мы двинули навестить старшую родню. Мы намеренно сделали это в день приезда, чтобы потом не напугать пожилых родственников "изнурённым" отдыхом обликом. На Лиговке мы появились с букетом цветов и огромным тортом. Заранее проинструктированный "Нильсон" несколько удивил профессуру внешним видом, но абсолютно сразил почерпнутой из книг старомодной деликатностью манер, а "Малыш" сразу очаровал присутствующих добрым нравом и радостным мироощущением. Сполна отведав праздничных яств, приготовленных гостеприимными хозяевами, и активно угостившись профессорской настойкой из чудесного старинного графинчика, мы пошли прошвырнуться по заранее намеченным питерским местам, сердечно распрощавшись с роднёй.
Ещё в Москве мы составили примерный план визита в Северную столицу: Эрмитаж, Дворцовая площадь, Русский музей, домик Петра и крейсер "Аврора". Но во время застольной беседы с дедом мы выяснили, что большая часть достопримечательностей в праздничные дни, к нашему великому сожалению, не функционирует. Оставив осмотр Дворцовой площади и "Авроры" на следующий день, мы гульнули по Невскому проспекту и посетили "Сайгон", известный мне по рассказам Шурки "Гопника", моего питерского приятеля по Крымскому отдыху. Заведение нас порадовало интеллигентной атмосферой, "неформальными" завсегдатаями и полным отсутствием московской нахрапистости.
Сразу же столкнувшись с "Гопником", я совершенно не удивился, реальность очередной раз доказала справедливость стихотворных строк из горячо любимого мною фильма "Добровольцы": "Ходите не с краю, а главной дорогой! И встретите всех, кто вам близок и дорог!". Жизнь неоднократно подтверждала правоту этих слов, регулярно устраивая неожиданные, но всегда радостные свидания.
Шурка, симпатичный невысокий юркий мальчуган прославился в Гурзуфе тем, что совместно с Игорем "Бамбиной" первым придумал праздновать день рождения в прохладе поселкового душевого павильона, снимая под торжество несколько смежных кабинок у местного управляющего Жоры-"экскаваторщика". Дома, в Питере, Шурка учился в "Политехе" и активно "утюжил" традиционно приезжающих в город "чухонцев".
Условившись встретиться с ним вечером в "Ольстере", мы поехали к Евгении знакомиться с местом нашей питерской расквартировки.
Малогабаритная "однушка" не очень располагала к приёму гостей, сразу вызвав мысли о неудобствах, причиняемых нашим визитом хозяевам. Но Евгения с Сергеем настолько радушно нас встретили, прямо с порога усадив за накрытый стол, что неловкость сразу испарилась. Со словами "В тесноте, да не в обиде!" Женя предъявила нам спальные места на двух раскладушках и одном спальном мешке на полу кухни и выдала ключи на случай позднего возвращения.
У входа в "Ольстер" стояла длинная вялотекущая очередь. Периодически выглядывающий из-за стеклянной двери, украшенной привычной глазу табличкой "Мест нет", благообразный швейцар, он же гардеробщик, приглашающе выговаривал загадочную фразу: "Мне же на шнурки надо!", на которую почему-то никто из терпеливо ожидающих не реагировал. На призывный стук "Нильсона" металлическим полтинником о стекло незамедлительно последовало ожидаемое действие. Запустив нас внутрь помещения всё с тем же рефреном про шнурки, но уже произнесённым с извиняющейся интонацией, швейцар почему-то сразу предложил выпить у него в гардеробной, с уважением глядя на "Нильсона".
Мишка на всех сразу же производил неизгладимое впечатление: рослый длинноволосый блондин с атлетической фигурой, тяжёлой челюстью и пронзительным взглядом ярко-синих глаз. Запоминающийся облик дополняли штучные белые джинсы "Lee", сшитый "Малышом" батник из голубого парашютного шёлка и не совсем гармонирующий с прочим "прикидом" представительский клетчатый пиджак цвета маренго.
После знакомства на скорую руку и стремительного фуршета "Дядя Паша" проводил нас в переполненный зал и усадил за единственный свободный столик. "Свои!", - объявил он подошедшему официанту - "В лучшем виде обслужить надо!". Когда через полчаса у нашего стола появился "Гопник", веселье было в полном разгаре: на коленях у "Нильсона" сидела питерская "герла", а "Малыш" с её подругой вышел курнуть в туалет. Шура немедленно объявил, что "с чувихами всегда успеется": надо срочно подскочить в "Асторию", где у него назначена деловая встреча с "чухнёй", и мы будем очень кстати. Во время монолога "Гопник" выплеснул на столик принесённый официантом коньяк, и, предав его огню, продемонстрировал не раз проверенные особые свойства неразрушаемого покрытия столешницы, глядя как завороженный на пляшущие огоньки пламени, к вящему удовольствию присутствующих. У меня возникло подозрение, что Шура не очень трезв, но удостовериться я не успел, потому что, ухватив "Малыша" со словами "Чистый чухонец!", "Гопник" увлёк его к выходу и умчался с ним к "Астории". Спустя короткое время исчез и "Нильсон" со своей ленинградкой.
На полпути от конечной станции метро к нашему пристанищу я нагнал нетвёрдо бредущего "Малыша". Выяснилось, что вместе с "Гопником" он сначала выпивал с "Турмалаями", встреченными у "Астории", затем поехали в гостиницу "Интурист", и последним воспоминанием были танцы между столиками в "Кронверке". На чистом автопилоте "Малыш" двигался в направлении места ночлега, где я его и настиг. "Главное, координат не потерять!", - любимая фраза его отца, дяди Толи, отслужившего 5 лет на флоте, доказала свою практическую ценность.
Около шести утра "Нильсон" заявил о своём прибытии резкой трелью звонка и недовольным бурчанием, разбудив всех поголовно. Спать ни мы, ни гостеприимные хозяева уже не могли. Наскоро попив кофе и оставив Женю с Сергеем заниматься праздничными хлопотами, мы дружно зашагали по утреннему холодку "Северной Венеции". Купив в универсаме перед входом в метро пару бутылочек никогда не виданной в Москве "Стрелецкой горькой настойки" (в праздничные дни в Питере, как и в столице, все магазины открывались раньше обычного), мы вышли из подземки на Лиговском проспекте.
Первомайский праздник. Встреча.
Аппетитные запахи, доносящиеся из первого же кафе "Чебуречная" навеяли мысли о трапезе. В родном городе мы втроём очень любили устраивать гастрономические посиделки в чебуречной таксистов "Огонёк" на улице Герцена или в зеркальном близнеце питерского кафе - чебуречной напротив МАДИ на Ленинградском проспекте. Обильная и неторопливая трапеза с щедрым употреблением настойки дала отличный заряд бодрости на весь Первомайский праздник. Глянув на "Аврору" с берега, мы двинули на Невский проспект, имея конечной целью посещение Дворцовой площади. Погода стояла замечательная: светило солнце, на небе ни облачка, ухоженный к празднику город сиял чистотой, на домах развевались флаги, нарядно одетые люди группами фланировали по проспекту.
Перед входом в историческую арку, хорошо знакомую каждому советскому человеку по "документальным" кадрам фильма "Ленин в Октябре", стоял "на приколе" обычный грузовик ГАЗ с надписью "От Гастронома Љ1". Перегнувшись через борт, лихой молодец в синем халате бойко продавал праздничные продуктовые заказы. Состав набора нас обескуражил: бутылка водки за "три шестьдесят две" и пломбир в стаканчике "с розочкой" за 19 копеек. Процесс торговли ни на секунду не прерывался: создавалось впечатление, что каждый, спешащий на площадь, останавливается купить заказ. Мы не составили исключения и приобрели два "первомайских" подарка.
Ещё школьником я проводил параллель между Красной Площадью в Москве и Дворцовой в Ленинграде.
Увиденное на самой площади, главной в городе - Колыбели Революции, потрясло: на наскоро сколоченных деревянных помостах в различных местах площади играли одновременно несколько ВИА, репертуар которых не имел ничего общего с Государственным Праздником Труда, Мира и Мая, скорее, он тяготел к полублатному кабацкому шансону. Ни одного трезвого персонажа на гулянии не было: "Малыш" застыл, глядя на проходящего мимо двухметрового скандинава, в мощном кулаке которого практически скрылась бутылка водки, употребляемая на ходу из горлышка, на бицепсе этой же руки висела, весело дрыгая ногами, хохочущая девчушка, а второй клешнёй скандинав мёртвой хваткой держал "на ходу" пьяного "в стельку" соотечественника.
Пережив момент изумления, мы активно влились в общее веселье и через полчаса весело отплясывали подобие шейка рядом с одной из импровизированных эстрад в компании трёх симпатичных ленинградок. Во время последовавшего променада по Невскому в направлении дома одной из подружек, меня внезапно окликнул знакомый голосок: "А ты как здесь оказался?!". Резко повернувшись, я нос к носу столкнулся со своей московской девушкой: "Привет, "Грелка"! Тоже прикатила в Питер на праздники?!". На лицах моих друзей отразилось недоумение, и Костя тихо произнёс мне прямо в ухо: "Это не Надька!".
В этот момент я осознал свой промах - передо мной была Наталья! Употребление напитков и схожесть девушек сыграли со мной злую шутку. Стараясь сгладить неловкость, я затараторил: "Натуль, извини! Солнце в голову ударило, вот и заговорился! А что ты здесь делаешь? Приехала в Ленинград на экскурсию?". Улыбка мгновенно погасла на лице Наташи. Она крепко взяла меня за руку, отвела в сторону и приказала: "Извинись перед своими друзьями, дальше ты будешь праздновать со мной!". Лёгкий звон металла в голосе подруги не оставлял сомнений в серьёзности её намерений.
Простившись с весёлой компанией, быстро растворившейся в пёстрой толпе, колобродящей по залитому солнцем городу, мы с Натальей, зайдя в ближайшее кафе, продолжили так неудачно начатое общение.
"Ты мне очень дорог, не буду этого скрывать. Я с самого начала нашего знакомства понимала, что мы "разного поля ягоды", и старалась держать дистанцию. Но не смогла и влюбилась по-настоящему. Мои подруги по работе рассказывали, что часто встречают тебя на улице Горького с девушкой, очень на меня похожей. Я это терпела, не сказала тебе ни слова упрёка. Даже смеялась, думала, что ты себе завёл мою двойняшку, чтобы чаще меня вспоминать, когда мы долго не видимся. У меня серьёзные планы на жизнь, я хочу выбиться в "люди", пашу как проклятая, учусь ночами, нет ни минуты свободного времени. И всё равно выкраиваю часы, только, чтобы с тобой увидеться. Мы абсолютно разные - тебе всё даётся легко, ты везучий счастливчик! Я до сих пор не понимаю, как тебе удалось меня околдовать и сразу затащить в пустующую квартиру. Ты меня приручил с первого раза, и я не могла с этим ничего поделать. На прошлой неделе я отчётливо поняла, что у нас с тобой нет "светлого будущего"! В министерстве распространяли билеты на экскурсионный поезд "Москвич" в Ленинград на три дня Майских праздников. Ко мне подошёл наш комсомольский вожак, Дмитрий и предложил составить компанию его другу с невестой и ему в намечающейся поездке. Он давно за мной ходит, пытался ухаживать, несколько раз приглашал в театр, но я всегда отказывала. Тебе я ничего не рассказывала, не зная, как ты отреагируешь".
Я не перебивал Наталью; она говорила горячо, искренне переживая.
"Я очень хотела вместе с тобой поехать! Но, дважды не застав тебя дома и узнав от твоей мамы, что у тебя есть неизвестные ей планы на грядущие праздники, я твёрдо решила больше не видеться! И согласилась поехать с Димой в Ленинград! А, вернувшись, собиралась позвонить тебе и сказать, что всё кончено!"
Я попытался вставить слово, но Наталья неожиданно приложив палец к моим губам, заставила меня замолчать.
"Встретить тебя здесь я никак не ожидала! Когда я увидела на Невском всю вашу компанию, я решила, что ты мне уже начал мерещиться. Я сказала Диме с друзьями, что увидела своих одногруппников по ИНЯЗу, тем более, что вид у вас соответствующий. Перебежала проспект, оставив их там ждать меня, и только услышав, как ты назвал меня чужим женским именем, я поняла, что не обозналась. И ещё поняла, что приняла правильное решение! Я не знаю, зачем я сейчас здесь с тобой сижу. Димка, наверное, уже с ума сходит, не понимая, куда я пропала!".
Не привычный к выяснению отношений, я в сердцах выпалил: "Ну, так и беги к своему Диме!" и пулей вылетел из кафе, бросив на столик смятую "трёшку", выуженную из кармана.
Меня душила обида: я злился на себя, на неизвестного Диму и почему-то жалел Наташку. Но больше всего меня убивал идиотизм ситуации: я остался один в разгар праздника в чужом городе, не зная, что предпринять.
Меня удручало полное непонимание ситуации: что делать, куда идти, где могут быть мои друзья? Внезапно нахлынуло чувство одиночества: я привык находиться в компании. Первую промелькнувшую мысль - прямо сейчас поехать к родственникам и там дожидаться Костю с Мишкой, я сразу отмёл. Сидеть до поздней ночи в компании малознакомых людей и поддерживать беседы на непонятные темы мне абсолютно не хотелось. Да и в Ленинград я приехал не для того, чтобы торчать в четырёх стенах.
Будучи ярко выраженным урбанистом с самого детства, я всегда чувствовал себя очень комфортно в любом, даже абсолютно незнакомом городе. После недолгих размышлений я решил обойти все посещённые питейные заведения - должны же "Малыш" с "Нильсоном" где-то проявиться. Но ни "Ольстер", ни "Сайгон" меня не осчастливили: даже "Гопник" отсутствовал, наверное, вовсю окучивал выпивающих финнов.
И я побрёл по празднующему городу в поисках приключений. Далеко идти не пришлось. Минуя угол со знакомой чебуречной, я вдруг услышал знакомые голоса из-за распахнувшейся двери. "Что ты, Малыш, рубишься как лещ! Что он маленький?! В Питере не пропадёт! А вечером всё-равно у Женьки встретимся!", - гудел "Нильсон", по привычке из-под стола разливая "Стрелецкую". Вчетвером с двумя девчушками они сидели за тем же столиком.
Увидев меня, "переживательный" "Малыш чуть не расплакался от радости. Выпив, я почувствовал необычайную лёгкость и ощущение полёта - вот оно, счастье! "Я ж говорил, найдётся!", - Нильсон с чувством поцеловал сидящую рядом девчушку. "Ну вот, а мы Ленку домой отправили!", - вступила в беседу сидящая рядом с "Малышом" миниатюрная брюнетка. "Ничего, он один не останется! Сейчас в город выйдем и мигом ему герлу найдём!", - не унимался Мишка. Костя вспомнил, что вчера он договорился с "Гопником" встретиться в пять часов, только не помнил где, в "Сайгоне" или "Ольстере".
"Ольстер"
Мы решили посетить оба. В "Ольстере" швейцар кинулся к "Нильсону", как к родному: "Я уж вас заждался! Где, думаю, моя золотая молодёжь отирается?! Тут Шурка забегал, вами интересовался. Сказал - к пяти будет! Сейчас я вас в лучшем виде обилечу!", - и дядя Паша пристроил всю нашу компанию, вплотную придвинув свободный столик к другому, где уже сидели два молодых человека. "Земляки ваши! Не возражаете!", - дяди Пашин вопрос прозвучал приказом, и оба парня как по команде кивнули. "У нас ещё два места занято, сейчас наши дамы подойдут", - извиняющимся тоном произнёс один из них. "И нам наверняка подойдут!", - грубовато скаламбурил "Нильсон": "Стол же деревянный - всех выдержит!" Молодые люди промолчали. Когда Мишка начал разливать по стаканам "Стрелецкую", Костя решил познакомиться: "Я - Константин, это Михаил, Света, Алёна, снова Константин. Вы тоже из Москвы?". "Я - Сергей, а это Дмитрий!", - пошёл на контакт более разговорчивый брюнет: "Мы здесь на трёхдневной экскурсии на турпоезде. А вы где живёте?". "У нас домов, как у зайца теремов! Где дивчину чую, там и заночую!", - вволю "разговевшийся" "Нильсон" сыпал прибаутками, пока ещё парламентскими, веселя наших спутниц. Сергей с удовольствием угощался "Стрелецкой", нахваливал напиток и уже активно поддерживал любую обсуждаемую тему: красоты Ленинграда, сравнение питерских напитков с московскими, последние диски рок-групп. Сперва неприязненно слушавший общий трёп, более серьёзный на вид Дмитрий, выпив одну за другой четыре рюмки, внезапно разоткровенничался с "Малышом" о своих сложных отношениях с любимой девушкой.
Их рассуждения на серьёзные темы прервал внезапно появившийся "Гопник" с двумя выдающимися "чувихами". На их фоне меркли все особы женского пола, находящиеся в заведении, мужская часть посетителей выворачивала шеи и пускала слюни. "Потом расслабитесь, сначала работа!", - Шурка, как обычно, очень спешил на деловую встречу к "Астории", своему рабочему месту. "Кость, вы никуда не уходите! Сейчас мы с биксами "чухню" отработаем и вернёмся! Тебе кто больше нравится, Ксюха или Оксана? Потом едем гулять к нам в общагу! ", - и троицу как волной смыло. "Вот везунок! Я же говорил - один не останешься!",- с нескрываемой завистью тихо процедил Мишка, чтобы его спутница не услышала. Наши земляки, открыв рты, смотрели вслед Шуре с девушками: "Это кто же были?". Расхожую шутку "Малыша": "Ровней дышите! Таких е..т только отличники!", уже изрядно хлебнувший Дмитрий, у которого, видимо, и в трезвом состоянии с юмором было неважно, не оценил и с обидой поинтересовался, кивнув головой в направлении ушедшего "Гопника": "А он что, отличник?",- чем вызвал заливистый девичий смех и обидное хрюканье "Нильсона".
Разливая принесённый официантом коньяк, заказанный Сергеем в ответ на наше угощение, Мишка "деликатно" поинтересовался у Дмитрия: "А где же ваши девки?". На что получил резкий ответ Дмитрия: "У нас не девки, а невесты! Серёга через месяц женится, а мы собираемся заявление подавать!" "Что ж, кому и кобыла невеста!",- предъявил знание классики "Нильсон": "Хорошее дело браком не назовут!". Опасаясь, что он перейдёт к более красочным поговоркам, я сменил направление беседы: "Что интересного увидели в колыбели революции?". Но Дмитрий не поддался на уловку: "Наши подруги отправились домой переодеться к театру. Мы ещё в Москве достали билеты в БДТ", - гордо объявил он: "Сейчас их дождёмся и сразу на спектакль!".
"Гопник" с подельщицами и московские девушки появились почти одновременно. Пока довольный удачно проведённой сделкой Шурка делал "богатый" заказ официанту, мы все перезнакомились с его подружками, расположившимися между мной и Дмитрием. Девушки учились в Питерском ИнЯзе и подрабатывали у "Гопника" на "деликатных поручениях". Охочие взгляды большей части посетителей мужского пола были прикованы к нашему столику , уж очень не по-советски хороши были студентки: неприкрытая сексуальность вкупе с чистой славянской красотой благородного оттенка. Несмотря на употреблённый алкоголь, Сергей с Дмитрием чувствовали себя как-то скованно в компании красавиц, а те, напротив, сразу принялись по-хозяйски ухаживать за ними: наполнять рюмки и подкладывать закуски, но при этом, видимо, в силу общеизвестной питерской культурности обращались к ним на "Вы". Когда, спустя минут двадцать, появились "невесты" москвичей, гуляние набирало обороты: Дмитрий и Сергей уже пили с Шурой и одной из его красоток, Оксаной, на брудершафт, дабы окончательно перейти на "Ты".
Слегка захмелев, я во второй раз не сразу опознал в одной из подошедших невест-москвичек Наташу, тем более, что был активно занят наведением мостов с Ксюхой, украдкой пальпируя богато выдающиеся части её тела, на что девушка реагировала вполне одобрительно. Первой на последовавший послебрудершафтный поцелуй среагировала невеста Сергея, со словами "Вот как ты меня ожидаешь!", она слегка смазала ему по щеке и вылетела на улицу. Сергей бросился за ней.
На остальных этот демарш не произвел никакого впечатления, Шура гостеприимно предложил Наталье садиться к нему поближе, проронив какой-то мудрёный комплимент её внешности. Выглядела она потрясающе: в вечернем платье и в туфлях на шпильках, Наташа сильно выделялась на фоне антуража заведения. "Поухаживайте за мной, пожалуйста!", - её обращение к Шуре разом изменило дальнейшее течение вечера. Наталья демонстративно флиртовала с "Гопником", а смущённого Дмитрия, вообще, "в упор не видела", несмотря на его многочисленные попытки завладеть её вниманием. Шура, в свою очередь, проявлял активный интерес к новой гостье.
"Нильсон", сразу заметивший перемену ветра, тут же стал "подбивать клинья" под "освобождающуюся" Оксану. Его "коронный" номер - выпивание одним глотком наполненного в край стакана любой "горючей" жидкости - произвёл фурор за столом. Дядя Паша уже раза три подбегавший к нашему столику узнать "как сидится", каждый раз отказывался "пригубить" с "рабочими" несмотря на настойчивые предложения "Малыша". Увидев Мишкин "фокус", гардеробщик куда-то унёсся и принёс ему в подарок финскую водку "Finn Karelia" в замысловатой фирменной бутылке с ручкой и ёмкостью полтора литра. На "Нильсона" он уже окончательно смотрел как на близкого, давно потерянного и вновь обретённого родственника.
В начале седьмого Дмитрий начал выяснять у "Гопника", как быстрее добраться до театра. Только сейчас Наталья в первый раз обратилась к "жениху" с полным безразличием и пренебрежением: "Идите без меня! Мне здесь с ребятами интересней! С ними весело!".
Когда через десять минут совершенно потерянный Дмитрий побрёл к выходу, в дверях он столкнулся с уже помирившимися Сергеем и его невестой. Сразу начавшиеся оживлённые дебаты были слышны даже у нас за столиком, куда вся троица подошла через пять минут, ведомая Сергеем. Его невеста пригласила Наташу пойти "попудрить носик" в дамскую комнату, а парни остались у столика, зачарованно глядя на пляшущие язычки пламени на "негорючем" покрытии стола, очередной раз проверяемом "Гопником" на прочность. Вернувшись, Наташа сердечно распрощалась со всей остающейся тёплой компанией к явному огорчению Шурки и ещё большему "Нильсона". Затем, взяв под руку явно не ожидавшего такого поворота Дмитрия, приказала: "В театр!". И все четверо стремительно покинули помещение. За проведенное с нами время Наталья на меня не взглянула ни разу, и я решил, что никто и не понял, что мы знакомы.
Вечер уже разгулялся на "полную катушку": Шурка к нашему сильному потрясению прочёл полный текст "Евгения Онегина" на, как он выразился, "питерско-чухонском" сленге. Ритм стихотворения полностью сохранился, но большинство слов нам, москвичам, было не очень понятно. Питерские подруги с охотой по ходу декламации разъясняли "узкие" места. Дядя Паша окончательно прилип к нашим столикам, в какой-то момент присел напротив Мишки и уже не вставал до тех пор, пока подошедший администратор не намекнула, что пора работать, и гардеробщик, укоризненно посмотрев на неё, с глубоким огорчением удалился. Далее началось братание с посетителями окружающих столиков, и только около девяти вечера мы выдвинулись на улицу, горячо распрощавшись с дядей Пашей.
Прощание.
Пока решали, каким образом мы будем добираться до общаги, "Малыш" указал мне на стоящую неподалёку одинокую девичью фигурку. Мы выпили в заведении очень недурно, но почему-то меня не особенно сильно зацепило, и на этот раз я Наталью узнал сразу и подошёл: "Что, спектакль уже закончился? Или не понравился? А где же Дима? Почему Ты одна? И здесь?", - я всё это выпалил на одном дыхании и замер, ожидая резкого ответа. "Ты идиот! Я уже час стою, жду, когда ты выйдешь! Ко мне мужики пристают, как к проститутке!", - прозвучал Наташин "крик души" с дрожью в голосе на грани слёз. "А чего не зашла? Не позвала?", - чувствуя себя виноватым, задал я, и вправду, идиотский вопрос. "Зайти невозможно! Швейцар же с вами пьёт!". Мне стало нестерпимо жаль озябшую в своём театральном "прикиде", и при этом, потрясающе выглядящую девушку, и я спросил, уже окончательно по-дурацки: "И что ты предлагаешь?".
Наташку затрясло, и она разревелась окончательно. "Поедем куда-нибудь? До утра". Мне стало кисло: в Питере никакого пустого "флета" у меня на примете не было. Поездка к родне исключалась, везти Наталью к "Гопнику" вместе со всей компанией было непорядочно, и я не знал, что предпринять.
Первым всё сообразил "Малыш"; он ещё за столом узнал в Наталье встреченную утром незнакомку, но не проронил ни слова. Наскоро отведя в сторону Шурку и "Нильсона", Костя растолковал им про внезапно вспыхнувшую любовь и полное отсутствие места уединения. "Ну, я- то не удивлён! Я его по Гурзуфу хорошо знаю! Поехали в общагу! Там места полно!", - тут же отреагировал "Гопник". "Я же тебе говорю - любовь, а не собачья свадьба!", - вспылил обычно очень деликатный в общении "Малыш". "Флета нет, а в гостиницу стрёмно!", - извиняющимся и сочувствующим тоном произнёс Шурка. Озарило "Нильсона"! Ничего не объясняя, он начал решительно ломиться в запертую дверь "Ольстера". Вышел оттуда с бутылкой ликёра, запиской и связкой ключей: "Здесь адрес, ключи и напитки для подогрева чувств!". На безмолвный вопрос "Малыша" последовал ответ: "Дядя Паша в положение вошёл. От своего флета ключи дал. Сам в кафе заночует! Я с ним по-быстрому два стакана "по Марусин поясок" врезал. Теперь надо срочно в общагу ехать, пока меня окончательно не развезло!", - последние слова Мишка проговорил уже совсем нетвёрдо.
"Гопник" мигом поймал "Волгу - универсал", тем более, что количество участников поездки сократилось до шести. Одной из ленинградок пришлось расстаться с нашей компанией, но на прощание она очень благодарила, "потому как день удался!".
В общежитии праздник продолжился самым феерическим образом. "Нильсона" взяла в оборот Оксана, первым делом оттащив уже практически бездыханного Мишку в душ, взяв на подмогу Ксюху. Через полтора часа он был свеж как огурчик: контрастный душ и умелые девичьи тела привели его в полный порядок и состояние восторга. Всё это я узнал на следующий день от "Малыша", который тоже был очень доволен проведённой ночью. "Гопник" позвал своих друзей, питерских музыкантов, и за полночь случился полноценный "рок-сейшн".
"Флет" дяди Паши находился в старом питерском доме в одном из переулков недалеко от кафе. Огромная старинная квартира была разгорожена на несколько отдельных отсеков, каждый со своим минимальным санузлом. Помещение сильно пострадало от времени, но в комнате дяди Паши было заметно присутствие умелой мужской руки: всё, что можно, было заштукатурено, закрашено, подклеено, вся сантехника работала исправно. Огромная кухня была единой на всю квартиру, но нам она не потребовалась. Жильё дяди Паши отличалось аккуратностью, чистотой и минимализмом, присущими отставным военным и сотрудникам соответствующих органов. В записке кроме адреса укладистым разборчивым почерком было указано местоположение столовой посуды и чистого белья.
Утреннюю побудку нам устроил "Нильсон". Оставив "соню" Малыша досыпать в общаге, Мишка с самого утра успел смотаться к Евгении с Сергеем, извиниться за "неявку",поблагодарить за радушный приём, забрать наши сумки и распрощаться. После этого, разбудив дядю Пашу, "Нильсон" вместе с ним наскоро перекусил со "Стрелецкой" в любимой чебуречной, узнал наш адрес и обещал всей компанией зайти проститься позднее. "Ты не забыл, что у нас поезд дневной, а мы ещё даже в Питере не сфотографировались!", - намекая, что пора выдвигаться, торопил Мишка. "А у вас и фотоаппарат с собой?", - изумилась Наталья. "Да нет, здесь на Невском такой фотоавтомат есть. Заходим вместе, в кадр влезаем, он сам щёлкает и сразу фотографии выплёвывает! Мы его ещё в первый день приметили!".
Учитывая, что мы с Натальей прощались всю ночь, то взрываясь на крик, то не в силах оторваться друг от друга, расставание у подъезда прошло быстро и спокойно. Договорились созвониться и встретиться в Москве.
Идя по жизни по прямой, я старался запоминать её уроки. От Наташи я узнал, что общение со мной сродни наркотику, все другие отношения ей кажутся пресными и неинтересными.
Дальнейшие события развивались стремительно: встреча с "Малышом" на Невском, заход в "Ольстер", "торжественное" прощание с дядей Пашей, фото в автомате, последний обед в незабвенной чебуречной и финальный рывок на вокзал. У поезда нас ожидал неугомонный, как обычно на бегу, "Гопник" со своими "ассистентками", которые принесли нам питерские сувениры - три бутылки "Стрелецкой". Оксана зашла проводить Мишку в поезд, мы сразу стали праздновать отъезд и не заметили, что поезд уже мчится на всех парах. Девушка абсолютно не опечалилась, предположила только, что "Гопник", наверняка, расстроится. Оксана провела в Москве три дня, проживая вместе с "Нильсоном" дома у "Малыша", где я встречал их за семейными утренними завтраками, которые готовила Костина мама, и на которые я забегал по-соседски.
Послесловие для Андрея.
Один из самых близких, ныне здравствующих, мне людей, Андрей, в значительной мере заменивший мне погибшего брата, человек много читающий, лингвист по образованию, объяснил мне, что настоящая литература обязательно несёт то или иное логическое завершение. Специально для него - этот эпилог.
С Надькой "Грелкой" я ещё вволю покуролесил на "стриту" и "сейшенах", расстались в конце 70-х, не прощаясь....
Наташа пару раз звонила, но мы так и не встретились, и постепенно жизнь развела нас окончательно.
Наши питерские снимки из фотоавтомата на Невском я храню до сих пор. "Малыш" и "Нильсон" останутся со мной навсегда.