"Экономика должна быть экономной!" - советский лозунг.
Многочисленные Гурзуфские рассказки обязательно следует дополнить финансовой составляющей отдыха, без которой общая картина действительности 70-80-х годов прошлого века будет неполной. На нравы, царившие в Крыму в те годы, в значительной мере оказывала влияние "процветающая экономика развитого социализма", окружавшая нас.
В среднем, мы откладывали по 150 - 200 рублей на две недели отпуска, из расчёта 10-15 на день. Сумма включала железнодорожные билеты (Москва - Симферополь по 17 рублей), проживание (койка в сутки 1,5 - 2 рубля), а всё остальное на еду, питьё и дозволенные и недозволенные удовольствия.
Половозрелым юношам свободно можно было отдыхать вовсе без денег - немыслимое количество жаждущих мужского тепла женских тел просто переполняло этот крымский посёлок. Патентованных "альфонсов" приезжало немного, но и ни один настоящий джентльмен не отказывался от предлагаемого в преддверии ласк угощения с напитками.
Однажды, потеряв на необъятных просторах Артека своего напарника по заездам в Гурзуф Шуру "Помидора", я остался без вещей и денег. Когда через три дня посланница Шуры меня обнаружила, я выглядел не исхудавшим и обтрёпанным, а скорее утомившимся от непрерывного употребления высококалорийных напитков и близких контактов с угощавшими и обстирывавшими меня "дамами сердца". Трёшка, обнаруженная мною в заднем кармане джинсов в день расставания с "Помом", так и осталась нетронутой.
Но в Гурзуф приезжали и конкретные "хвосты". Так называли любителей "упасть на хвост", выпить и закусить "на халяву", иначе говоря, угоститься и отдохнуть за чужой счёт. Таких, обычно, сразу вычисляли, и они становились персонами "нон грата", вплоть до мордобоя. Мой друг "Помидор" таких терпеть не мог, они это хорошо знали и близко к нам не приближались. Ездили и постоянные персонажи, к которым все уже привыкли и воспринимали как неизбежное зло. Одним из таких являлся москвич Сергей Гусев, начавший посещать посёлок одним из первых ещё со старой "стритовой" командой. "Гуся" терпели только из уважения к гурзуфскому стажу, но периодически злобно над ним подшучивали.
У нас с "Помидором" в Артеке имелись два "своих" ореховых дерева: грецкое и миндаль. В их тени мы очень любили выпивать, закусывая плодами в ещё неороговевшей скорлупе. Как-то раз, возвращаясь с такого пикника, мы обнаружили неизвестный кустарник с напоминающими огурцы плодами. Учитывая, что на территории Артека высаживались необычные экзотические растения всеми приезжающими в лагерь иностранными делегациями, мы не очень удивились. Сорвав загадочный плод, Шура сделал попытку его надкусить и только чудом не сломал зубы. Под зелёной пупырчатой кожицей находилась ребристая деревяшка, причём с прочностью железа. Ничего не объясняя, почему-то обрадованный "Пом" надрал ещё пяток "нежинских" и рассовал по карманам.
Вечером в коктейль-холле, "Гусь" по привычке обходя заведение и угощаясь, где наливали, добрался до нашего стола. Ещё приближаясь, Серёга внимательно отслеживал местонахождение Шуры, помня его любимую фразу "Хвосты немедленно обкусываются!". Увидев, что "Помидор", сидя на дальнем углу, увлеченно беседует с симпатичной "морковью", Гусев подставил стакан сидящему с краю Сашке "Афанасию", который плеснул Серёге грамм сто пятьдесят "Гуцульского крепкого напитка". "Гусь" залпом хлобыстнул коньячного цвета и крепости жидкости и со словами "А вот и закуска" схватил "огурец" с тарелки, стоявшей на краю стола. Жуткий хруст и Серёгин вопль заглушил негромкий смех "Помидора", и название "Огурец Гусева" прочно вошёл в Гурзуфские анналы.
Когда отпускные деньги внезапно заканчивались, каждый решал возникшую проблему исходя из собственных возможностей и "домашних заготовок".
Виктор "Безмазовый", дважды не прошедший аттестацию и потому вольнонаёмный сотрудник КГБ, носил в карманах рубашки вырезки из центральной прессы со статьями про Чан Кай Ши, на тот момент - жупел антикоммунизма. Подойдя на аллеях к уже "разогретой" напитками компании, Витька предлагал всем желающим поспорить с ним на рубль, что они не в курсе правильного написания имени генералиссимуса. Возбуждённые алкоголем приятели, уязвлённые в лучших чувствах, скидывались и ставили против его рубля свою пятёрку. Дальше Витька доставал из рубахи соответствующую вырезку, опровергавшую выдвинутую версию, и весь день мог себе ни в чём не отказывать. Главное - не спутать карманы! В каждом лежала газетная заметка с различным написанием имени собственного. Одного пари в день "Безмазовому" вполне хватало ещё на сутки отдыха.
Игорь "Прайс" с друзьями регулярно ездил в Ялту "аскать" на проезд "домой в Таллинн", кося под эстонца, у вальяжно гуляющих по променаду состоятельных отдыхающих. Конкуренцию ему составляла пара московских глухонемых с Арбата - Игорь и Вова. Эти обрабатывали, в основном, иностранных туристов, принимая помощь и заграничными шмотками, мгновенно реализуемыми тут же, на Ялтинской толкучке.
Присутствовали и любители покататься. Москвичи Юрка "Фут", Игорь Катаев, да и мой младший брат по несколько раз за московский заезд (с 20-х чисел июля по 15 августа) могли смотаться в Москву за деньгами, а затем полноценно продолжать отдых.
Самым распространённым способом продлить веселье ещё ненадолго являлся заём у свеже приехавших друзей с обещанием немедленно по возвращении в столицу вернуть деньги переводом на поселковую почту. Сам неоднократно используя этот метод, я никогда не отказывал в просьбе хорошим знакомцам и ни разу не обманулся. Некоторые отдыхающие использовали этот приём для финансовой самодисциплины. На моих глазах только прибывший горьковчанин сразу ссудил денег двум знакомым москвичам с возвратом переводом через пять и десять дней соответственно. После чего за бутылкой портвейна объяснил мне, что теперь у него с гарантией хватит денег до конца заезда, а то он "боялся засадить всё сразу в первую же неделю, а потом на подножном корму прозябать".
Ещё лучше, если среди отдыхающих имелись зажиточные друзья, не стеснённые в средствах. Им деньги можно было вернуть по возвращению в столицу, не торопясь.
В один из заездов мы с Андрюшкой "Крексом", спланировав отпуск на 15 дней, не заметили, как пролетели три недели, и мы остались без копейки денег: ни на жизнь, ни на возращение. К счастью, мой приятель Шура "Помидор" ещё не укатил домой и охотно согласился нас выручить. В том году он приезжал со своим старым напарником Колей, он же "Ипполит Матвеич". Перед выездом в Крым друзья плотно "поутюжили фирму" в гостинице "Украина" и привезли с собой богатый улов, выразившийся в джинсах и платьях "Montana", самых востребованных в те годы. Выезжая каждый третий день на толкучку в Ялту, Шура с Колей успешно реализовали весь груз. Часть выручки они потратили на отдыхе, но основные деньги собирались снова пустить в дело в Москве.
Обнадёженный "Крекс", принимая ночью воздушные ванны за стаканом портвейна, как напророчил: "Главное, утром поймать Шуру!". На следующий день с утра пораньше "Помидор" с "Ипполитом" отпраздновали "отплызд" сначала на аллеях, а потом, двигаясь по променаду в направлении пирса, продолжали во всех попутных заведениях. Нам с Андрюшкой не везло: появившись на аллеях чуть позже начавшегося гулянья, мы не могли догнать "отъезжанцев", всё время опережающих нас на "один шаг". Когда, наконец, мы добрались до "Чайника", праздник ещё продолжался, но самих путешественников уже не было. "Они только что пошли на пирс!",- сообщил нам практически не покидающий заведение харьковчанин Яша, придерживаясь за стойку для баланса. На пирсе нас встретил плачущий "Ипполит Матвеич" в компании близнецов Кости и Вовы, проходящих под прозвищем "Негры". Различить их не представлялось возможным и, на приглашение "Негр! Пошли бухнём!", они не обижались и с готовностью откликались оба. Похожи они были настолько, что москвич Султан-бай в течение первых трёх дней после их приезда полагал, что у него двоится в глазах, а начиная с четвёртых суток, уже твёрдо уверился в приключившейся с ним "белой горячке".
Сквозь слёзы "Ипполит" невнятно голосил: "Он меня бросил! Совсем одного! Без ничего!", при этом уже второй раз засылая одного из "Негров" за бутылкой для заливания горя. "Он мне сказал: Прыгай на тандек! А откуда я знаю, что это такое?! И уплыл! Совсем!", - заливался Коля. Вернувшийся Костя или Вова, наливая всем портвейну, изложил подробности. Шура, сразу после прибытия следующего в нужном направлении теплохода, в обход контролёров запрыгнул на палубу и забронировал сидячие места на палубе сумками, пока "Ипполит Матвеевич", едва стоящий на ногах, исполнял на прощание одну из своих любимых песен "Матрос - партизан Железняк". Оригинальное содержание "В степях под Хотьковым весёлые нравы, в лесах под Хотьковым - ништяк, лежит под бурьяном небритый и пьяный матрос-партизан Железняк!" не уступало и знатному вокалу певца. Когда "Ипполит" перешёл ко второму куплету, судно отчалило. Вот тут-то и прозвучал загадочный приказ "Помидора", который Коля, будучи сухопутным жителем подмосковного Хотьково, расшифровать не сумел.
С трудом загрузив горемыку на следующий корабль, мы всей компанией не без приключений добрались до Алушты. На лавке местного пирса нас спокойно ожидал Шура. Увидев пьяного в хлам "Ипполита", "Помидор" категорически отказался "сопровождать" его в Москву. "Поедем завтра, когда протрезвеет!",- заявил сам не совсем "сухой" Шура, и на все уговоры с аппеляцией к логике "раз уж добрались до Алушты" не поддался. По причине позднего времени теплоходы уже не ходили, и обратно в Гурзуф мы возвращались через пень-колоду: сначала на рейсовом троллейбусе до Симферопольской трассы, а оттуда пешком вниз по крутой горной тропе. Оприходовав в троллейбусе специально заначенную "Помидором" для распития при посадке на поезд бутылку "Игристого Мускатного", "возвращенцы" раскурили заряженную "Беломорину". В результате - спуск по тропе оба осуществили кубарем, только чудом не переломав конечности. Ранним утром следующего дня Шура, выдав мне ссуду, в компании совершенно трезвого "Ипполита" опять двинул в Москву, пообещав оштрафовать приятеля за "фальшстарт", случившийся накануне. Мы с "Крексом", отлично отгуляли ещё четыре дня на заёмные деньги. И только на пятый, наконец, уехали домой "зайцами" в купе четырёх юных москвичек-первокурсниц, накануне "снявших" Андрюшку в "Коке".
В те уже подзабытые времена "победы социалистического строя" дикий отдых и все его составляющие обходились сравнительно дёшево и были вполне доступны любому советскому человеку со средней зарплатой. Да и относились люди друг к другу существенно добрее и душевней, чем сейчас.