ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

На этот раз дядька Терентень не подвел: по каким-то своим, охотничьим приметам он быстро нашел верную тропу, так что этим же днем, ввечеру, мальчики добрались до деревеньки своего проводника. Что касается замка Брюклибрюкс, конечной цели их путешествия, то, по уверению дядьки Терентеня, замок находился совсем рядом, пересечь деревню и направо. Даже отсюда, с пригорка, они увидели бы замок, если бы не мешал туман.

Деревенька Нижние Сосновики, с сотню домов, расползалась в неглубокой лощине. Туман здесь плавал, как молоко. Конечно, это весьма затрудняло видимость, зато зимою в лощине было значительно теплее, нежели на продуваемых всеми ветрами холмах.

Сейчас деревня готовились ко сну: девочки хворостинами гнали гусей с ближнего болотца, в деревню возвращались охотники - Айри увидел двух молодцов, несущих на палке камышового кабанчика. Некоторые из охотников, самые удалые, шествовали прямиком в трактир - приземистое здание с карасем на вывеске. Из трактира доносилась шумная воркотня и веселые наигрыши дудочников.

- Вот мы и прибыли, ребята, - проговорил дядька Терентень, подмигивая обоими глазами какой-то толстухе, которая вела на веревочке козу. - Замок Брюклибрюкс - вот так пройдете и вот так, там он и будет. А вон и моя халупка, - с этими словами охотник показал на маленький чистенький домик, стоявший немного на отшибе. Домик окружала живая изгородь из шиповника и терновника, а на крыльце клевал и греб лапами ярко-красный петух.

- Раз мы на месте - прощай, дядя Терентень! - сказал Айри, всё еще сердитый на проводника.

- Прощайте, ребята! - как-то кривовато, с чувством вины улыбнулся Терентень, однако убраться восвояси не поторопился.

Они проехали еще чуток, и Терентень, кашлянув, поинтересовался:

- И что вы теперь собираетесь делать, голуби?

Квил тревожно взглянул на друга, однако, против ожидания, Айри совсем не горел желанием прямо сейчас идти штурмовать замок Брюклибрюкс.

- Надеюсь, в вашем трактире найдется для нас местечко до утра, - сказал Айри, уставший ничуть не меньше Квила. - А утром видно будет.

Квил с облегчением вздохнул.

Дядька Терентень, еще немного помявшись, сказал:

- Вот что, ребята. Чего вам в "Жареном карасе" клопов кормить, лучше пожалуйте ко мне на жительство. У меня найдется для вас местечко. И денег я с вас не возьму.

- Отчего же нам такое благодеяние? - усмехнулся Айри.

- Да чего уж... - насупился охотник и совсем уж виновато затараторил: - Соглашайтесь, соглашайтесь, ребята!

Квилу предложение охотника пришлось по вкусу. Он терпеть не мог многолюдные, пьяные трактиры с их клопиными номерами, в которых только и ожидай, что тебя ограбят.

О своей точке зрения Квил, вращая глазами и жестикулируя, шепотом сообщил другу. Айри долго колебался, морщась. Наконец он сказал:

- Хорошо, дядя Терентень! Поехали к тебе. Надеюсь, мы недолго будем тебя обременять.

- Да живите сколько хотите, ребята!

* * *

Добравшись до домика Терентеня, мальчики и охотник сошли с лошадей.

Отчего-то охотник не поспешил к крыльцу.

Терентень как-то странно замялся.

Причина такого странного поведения охотника выяснилась очень скоро. Пухлая Грета, жена дядьки Терентеня, как раз трудилась в курятнике. Едва завидев мужа, она кинулась к нему, раздувая пузырем юбку и воздевая к небу маленькие толстенькие ручки.

- Проклятый! Проклятый! Проклятый! - с этими словами Пухлая Грета уцепилась в полинялый камзол дядьки Терентеня, весьма близко к горлу. Женщина стала трясти несчастного охотника так, что полетели пуговицы. - Где мои туфельки? Где сапожки? Где новый гребень? А бусы? А сережки? А кроличья шуба?

Конечно, вы уже догадались, в чем было дело, но на всякий случай поясним.

Всегда, когда дядька Терентень уезжал в город, продавать свои шкурки, Пухлая Грета давала мужу задание: того купить, да другого, да гребешок, да сережки, да бусы. (Пухлая Грета была моложе Терентеня на пятнадцать лет, поэтому про сережки и бусы она никогда не забывала.) Свои задания Пухлая Грета расписывала на двух листах; один лист она опускала к Терентеню в кошель, а другой устраивала в кармане его камзола. Это для верности, чтобы ничего не было забыто. К сожалению, все старания Пухлой Греты нередко (да почти всегда) оставались втуне. Дядька Терентень, оказавшись в городе, сперва исполнял по листу, а потом, когда деньги кончались, спускал все покупки в ближайшей харчевне за треть, а то и за четверть цены.

На этот раз случай вышел особый. В кои веки Терентень возвращался домой честно, со всеми подарками. Помог мастер Николас. Ювелир заплатил Терентеню за быструю и удобную доставку мальчиков к замку Брюклибрюкс едва ли не больше, чем охотник выручил за все свои шкурки. В результате дядька Терентень не коснулся покупок ни в одном придорожном трактире: денег ювелира хватало и на удовольствие, и на ночлег. Наверное, Терентень честно исполнил бы свой долг добытчика и кормильца, не приключись эта встреча со злыми ведьмами.

Тогда, обнаружив на поляне бесчувственного Терентеня, ведьмы отволокли его в пещеру волоком. Что касается мешков с покупками, то ведьмы приказали им шествовать в пещеру своим ходом. Вам, конечно, знакомо это расхожее колдовство: когда нет охоты тащить мешок на плече, скажите несколько волшебных слов, и мешок сам с удовольствием последует за вами - пойдет на уголках, как будто вставший на задние копытца кабанчик. Вот так мешки и добрались до пещеры ведьм, где улеглись друг на дружке в кладовке. Не было вины дядьки Терентеня, что они так и пролежали там, пока их не сжег дракон.

Пухлая Грета увидела, что никакой поклажи у Терентеня не было, подумала: "Вот, опять", ну и впала в раж.

Хмурясь, Айри наблюдал, как дядьку Терентеня трясла и трепала его любезная женушка. В конце концов, это невольное наблюдение стало нестерпимым. Охотнику явно было не до ребят и не до своих обязательств перед ними.

Айри потянул Квила за руку. Видно, им все-таки придется заночевать в гостинице при трактире.

Терентень заметил движение Айри.

- А вот этих ребяток я должен проводить до самых ворот Брюклибрюкса, мне за это заплатили, - сказал охотник, мягко беря супругу за запястья и отстраняя ее. - Ты знаешь, сколько мне за это заплатили? Тысячу денариев!

- Тысяча денариев? - Пухлая Грета поначалу обрадовалась, но тут же разозлилась еще пуще: - Да ты прохрюкал их, проклятый!

- Ничего не прохрюкал, - и дядька Терентень театральным жестом распахнул камзол, снял с пояса кошель и протянул его своей озадаченной супружнице.

Пухлая Грета быстро высыпала содержимое кошелька в ладонь. Конечно, здесь не было тысячи денариев, эта почтенная сумма не уместилась бы в горсти даже какого-нибудь верзилы землекопа.

- Здесь двести... двести пять денариев, - объявила Пухлая Грета, внимательно рассмотрев достоинство каждой монетки. - Где еще семьсот девяносто пять?

- Где? - усмехнулся дядька Терентень и издал губами презрительный звук.

На этом расспросы закончились. Или нет, Пухлая Грета еще что-то попыталась сказать, но дядька Терентень быстро произнес:

- Взгляни получше на этих ребяток, Грета. Правда, славные ребята? (Квил перестал копать в носу.) А как я их подвёл, как подвёл! Я обещался без проблем доставить их к воротам Брюклибрюкса, а вышло... Что с нами по дороге приключилось - страшно вспомнить. Скажу одно: если бы ни эти уважительные ребята, ты, жена, не увидела бы мужа и - не смейся! - и этих денариев не увидела бы! Я обязан им, ты понимаешь? Пусть ребята поживут у нас сколько надо, пока не сделают все свои дела в Брюбклибрюксе.

Пока Терентень говорил, Пухлая Грета разглядывала мальчиков - и, надо сказать, она осталась вполне довольна своим осмотром. Женщина даже задумалась что-то, ведь у неё с Терентенем детей не было.

Как только Терентень замолчал, Грета затараторила: "Пойдемте же! Пойдемте!" Она взяла мальчиков за руки своими пухлыми ручками, она так просила их, так уговаривала войти в дом, что Айри, уже твердо решивший заночевать в трактире, смягчился. Ребята прошли в домик охотника, и тут-то оказалось, что Пухлая Грета ждала мужа, еще как ждала. В мгновение ока стол был застелен свежей скатертью, хотя и на прежней не было ни пятнышка. Жареная индейка, фаршированная форель, яйца по-эфросски, гренки с сыром - всё это замелькало в руках у хозяйки вместе с тарелками, серебряными вилками и маленькими баночками с разнообразным вареньем. Конечно, стол не обошелся и без знаменитого салата "фрю-фрю". Пухлая Грета, дожидаясь мужа, каждый день стряпала как на праздник.

Потом, когда пиршество закончилось, хозяйка проводила мальчиков в дальнюю комнату. Там стояли две детские кроватки, подле которых женщина частенько плакала. Айри и Квил едва разместились в этих тесных кроватках, но, утомленные дорогой, да еще после обильного стола, они заснули быстро. Что же касается Терентеня, то Пухлая Грета дала ему заснуть только после того, как выведала у него всю подноготную, что же стряслось с ними в пути.

* * *

Утром, после завтрака (оладьи со сливками), дядька Терентень повел мальчиков к замку Брюклибрюкс, как и обещался.

В самом деле, идти оказалось недалеко. Они прошли деревню, обогнули маленькое святилище Румилии, богини удачи, поднялись по каменистой тропинке на холм - а тут и замок Брюклибрюкс показался.

Утром было ясное, солнечное, вчерашний туман истаял, так что замок предстал как на ладони. Древний Брюклибрюкс стоял на высоком холме, по пологому склону которого к замковым воротам взбегала широкая дорога. В сущности, это был не замок, а развалины замка. В крепостной стене зияли прорехи, нанесенные не вражескими катапультами, а временем; две боковые башни развалились совершенно; маленькие пристройки выглядели как после землетрясения. Только центральное помещение - огромное, квадратное, - ещё смотрелось уверенно. Замковые стены и башни обвивал темный плющ. Прямо на крепостной стене, рядом с обвалившимися зубцами, кое-где росли кривые деревца.

Наряду с этими приметами старости, было видно и другое. Сейчас замок жил, то есть он был обитаем. Провалы в стенах были заделаны бревнами и камнем, новые замковые ворота сияли медными петлями. У ворот, да и на стенах, стояли воины. Как пояснил дядька Терентень, новый хозяин замка нанял для своей охраны известного наемника капитана Берца Лорингса с его отрядом головорезов.

Айри посмотрел на бравых вояк, на их животы, стянутые широкими кожаными ремнями, на пухлые щеки, - и ему захотелось подобраться к ним поближе, чтобы послушать, о чем они говорят, отчего так весело хохочут и не вывернется ли здесь какой-нибудь способ пробраться в замок.

Мальчик высказал свои смелые соображения. В ответ дядька Терентень так энергично замотал головой, что стоило бы опасаться за целостность его мозгового вещества. Терентень тут же пояснил: солдаты Лорингса никого и близко не подпускали к замку. Таков был приказ их нанимателя, нового хозяина замка господина Кнута Табеша. Вот Рыжий Чарли как-то пошел поохотиться на кроликов (холм под замком был сплошь изрыт кроличьими норами), в результате его метко подстрелили из арбалета. Стрела попала как раз пониже спины, так что еще бы немного - и насмерть.

- Дядя Терентень! - сказал Айри. - Мы не для того сюда явились, чтобы устраивать пикники и обозревать окрестности. Нам нужно проникнуть в замок!

- Но при этом вы не хотите столкнуться с его хозяином, не так ли? - хитро улыбнулся Терентень.

- Зачем спрашиваете, если и так всё прекрасно знаете?!

- Знаю и буду молчать - не сомневайтесь, ребята! Может, я сумею как-нибудь подсобить вам, но для этого вы прежде должны сказать, чего вам понадобилось в замке. Как иначе? Одно дело, если вы хотите взять какой-нибудь камешек с крепостной стены наподобие сувенира, другое дело - если вы хотите обокрасть колдуна.

Айри на миг задумался. Они с Квилом никогда не говорили Терентеню, чего им понадобилось в Брюклибрюксе. Однако Терентень был не глупец; он слышал их разговоры во время пути и, конечно, о многом догадывался. Без посторонней помощи им сейчас не обойтись, так стоит ли скрытничать с Терентенем? Дядьку Терентеня уж никак нельзя было заподозрить в предательстве.

- Друга нам надо выручить, - проговорил Айри. - Друга. Его зовут Жужа.

- И как же вышло, что этого паренька теперь понадобилось выручать?

- А так и вышло. Кнут Табеш, хозяин Брюклибрюкса, нашего друга силой захватил, и теперь держит в своём замке в плену, - уж, наверное, не для хороших дел!

- А вы уверены, что этот ваш приятель ещё жив? - хитро спросил Терентень.

- Да, - твердо сказал Айри после минутного молчания. - Так ты поможешь нам попасть в замок?

- Я? - Терентень почесал за ухом. - Не знаю, если честно. Но... - Неожиданно лицо охотника осветилось, как будто его посетила верная мысль. - Но я могу попытаться разузнать про вашего друга. Как там он, и всё такое.

- Разузнать про Жужу? Прекрасно! Но как ты разузнаешь про него?

- Эти молодцы, - Терентень показал на наемников, охранявших замок, - любят заглядывать в наш трактир, в "Жареный карась", то есть. Если ты опишешь мне, каков он из себя, ваш приятель, я попытаюсь разузнать про него у солдат. Наемники болтают много, глядишь, выболтают чего.

- Ему лет двадцать, - проговорил Айри. - Светлые волосы, с тебя ростом, щербина в верхних зубах...

- Ну, щербин могло и прибавиться, - резонно заметил Терентень. - А нет ли у твоего друга какой-нибудь особенной приметы? Может, он безногий, или палач отрезал ему ухо как вору (чего не случается в жизни)?

- Ноги и уши у него на месте, - сказал Айри. - Он... не знаю даже. Неприметный он какой-то.

- Ладно, - вздохнул Терентень. - Постараюсь узнать чего-нибудь про этого неприметного Жужу.

- Мы будем очень благодарны тебе, - произнес Айри. - Вот только... - Он замялся.

- О нет, никакой платы мне не надо, - обиделся дядька Терентень. - Так, подкинь мне десяток монет на отраву, и ладно. Сам понимаешь, сынок, если я буду просто зевать в трактире, за пустым столом, это покажется подозрительным.

- Понимаю, - согласился Айри. - Нездоровый блеск в глазах охотника ему очень не понравился, но все-таки он отсчитал десять денариев.

Приняв деньги, дядька Терентень заявил, что не собирается даром терять время. Конечно, по утрам в трактире немного народа, но уж один или два наемника там наверняка прохлаждаются. К чему терять этот шанс?

Уже на ходу дядька Терентень попросил мальчиков ни в коем случае не приближаться к замку ближе, чем на выстрел из арбалета. А лучше им прямо сейчас возвратиться к его хозяйке пить кофе со сливками. Последние слова убегавшего Терентеня были про сладкие булочки - и только его и видели.

Квил не возражал против булочек и кофе, но у Айри имелось иное мнение. Холм, на котором стоял Брюклибрюкс, весь порос лесом - в основном это были вязы, да немного бука, да терновник. Деревья не отличались высотой и пышностью кроны, но росли густо, так что имелась возможность подобраться к стене замка неприметно.

Кстати, в одном месте по крепостной стене расползалась огромная трещина. Это место недурно было бы исследовать.

Когда Айри изложил свои соображения, Квил скорчил рожицу, как будто разжевал зеленую виноградину.

Айри сказал:

- Оставайся-ка здесь, Квил. Только никуда не уходи отсюда. Я мигом обернусь.

Конечно, Квил не бросил друга. Вздохнув, он поплелся за Айри - а потом они вместе поползли по-пластунски, - сперва - вниз, затем - вверх, - перебираясь от куста к кусту и моля богов, чтобы их не заметили.

Благодаря гущине терновника, Айри с Квилом сумели подобраться к стене замка вплотную. Вообще-то сперва Айри хотел подползти к замковым воротам, но Квил вцепился в него мертвой хваткой, так что Айри пришлось переменить направление движения.

К сожалению, трещина в стене замка оказалась слишком узкой, чтобы через неё можно было протиснуться. Айри испытал разочарование. Неужели эта вылазка напрасна? Он прополз ещё немного. Квил, как хвостик, следовал за ним.

В этом месте стена замка делала поворот. Здесь стояла пушечка, а рядом с пушечкой позевывали два наемника, один покрепче, другой пожиже, но оба - с красными пивными щеками и сизыми носами.

Айри отчего-то казалось, что стражники должны разговаривать друг с другом о тяготах службы, о том, как ловчее пустить стрелу или вернее ударить мечом. Ничего такого Айри не услышал. То зевая, то похохатывая, стражники неутомимо болтали про выпивку и про женщин, да так, что уши сворачивались в трубочку.

Вдруг один из стражников, тот, что был повыше и пожирнее, сказал:

- Курт, что там такое?

- Чего?

- Ты видишь? Там кто-то есть!

Айри стало нехорошо.

У Квила душа ушла в пятки.

- Где? - переспросил низкий стражник, чью физиономию украшали висячие, как у моржа, усы.

Вместо ответа глазастый стражник схватился за арбалет, до этого дожидавшийся своей минуты в простенке между зубцами стены. Мальчики не успели испугаться еще больше, как просвистела тяжелая арбалетная стрела.

Какая-то птица рухнула наземь, ломая ветви.

Скосив глаза, Айри увидел глухаря. Арбалетная стрела насквозь пронзила птицу, - зрелище малоприятное и отнюдь не жизнеутверждающее.

Мальчики пролежали в кустах терновника еще, наверное, с четверть часа - ни живы, ни мертвы. По счастью, стражники не пошли искать глухаря - они не могли покинуть свой пост. Легавая собака тоже не нагрянула, поскольку никаких собак в замке не держали. Благодаря этим счастливым обстоятельствам, маленькие лазутчики, спустя время, убрались восвояси без ущерба для своего здоровья.

Удалившись на безопасное расстояние от замка, Квил предложил вернуться в домик Терентеня, к оладьям со сливками. Айри не согласился: они не для того прибыли сюда, чтобы проводить время впустую. Так что до самого вечера мальчики кружили около замка Брюклибрюкс, на этот раз соблюдая дистанцию.

Результат всех стараний оказался неутешителен. Нечего было и думать о том, чтобы забраться на замковую стену днем. А ночью даже подойти к замку было страшно. С наступлением сумерек повсюду по замковой стене загорелись факелы и замелькали летучие мыши. Мыши были такой величины, что бедного Квила всякий раз пробирала дрожь, стоило какой-нибудь мышке пронестись неподалёку. Мальчик сумел согреться и успокоиться, только когда они с Айри возвратились в домик охотника.

Айри очень надеялся, что дядька Терентень за день что-нибудь разузнает про Жужу. Должен же охотник оправдать заплаченные десять денариев серебром.

К сожалению, неприятность поджидала и здесь.

Первое, что мальчики услышали, переступив через порог, был громкий стук скалки. Пухлая Грета раскатывала тесто с такой злостью, словно хотела проломить кухонный стол.

Из спальни донёсся громкий храп дядьки Терентеня.

Не было смысла ни о чем расспрашивать.

Мальчики тихонько попили молока, и пошли спать.

* * *

На другое утро дядька Терентень честно сообщил за завтраком, что ничего разузнать ему не удалось. Наемники из замка, конечно, наведывались в трактир в течение дня, но ни о каких пленниках они даже не заикались. А когда Терентень полез с расспросами, ему чуть голову не проломили пузатой кружкой.

Ну-ну, не надо хмуриться, тут же добавил Терентень. Зато в его умной голове созрела одна прекрасная идея.

- Чего еще? - не очень-то вежливо поинтересовался Айри. Он был уверен, что ничего путного от беспутного Терентеня он не услышит.

- Не знаю, стоит ли говорить. Тут такое дело, ребята...

- Говори, коли начал, дядя Терентень!

- Уфф! Ладно, скажу! Вот какое дело. Живет у нас в деревне чудак один, Хромой Дик. Наш местный кладоискатель. Дик болтает, будто знает, как попасть в замок, чтобы не через главные ворота... Он говорит, он про подземный ход знает. Не врет, наверное. Одно время к нему много народа хаживало, к Дику нашему. Это ещё когда колдуна тут в помине не было, когда замок барону Рейнсдорфу принадлежал. Тогда, тоже, так-то просто в замок шастать запрещалось. Дик всех привечал, путь-дорожку в замок за деньги показывал.

- И чего это всем понадобилось в старых развалинах? - спросил Айри.

- Как чего? - удивился Терентень. - Золото понадобилось. Ведь в замке, в самом деле, великие сокровища хранятся, все знают! Вот только взять то золото непросто. Почитай, сто лет как в замке никто не живет, а все потому что Старый Лесли в замке живет, живет и охраняет свое золото.

- Старый Лесли? Кто это? - не понял Айри.

- Вы не слышали про Старого Лесли? И чему только учат в школе! Старый Лесли - это дух барона Лесли Рейнсдорфа, прадеда нашего барона. Лесли Рейнсдорф при жизни был скуп, а когда старость навалилась, Лесли принялся докучать богам, чтобы они позаботились о его сокровищнице. Очень уж не хотелось старому барону оставлять свое золото наследникам, распутникам и мотам. Боги снизошли, вот и вышло, что, когда время пришло, Старый Лесли умер не полностью. Сразу после смерти дух старого барона переселился из гробницы в сокровищницу. Старый Лесли до сих пор там мается, в своей сокровищнице, в подвале замка. Несчастный старик! Он, наверное, понимает, что воспользоваться своим золотом ему никогда не придется, вот он и воет в лунные ночи, так что мороз пробегает по коже.

- Допустим, каким-нибудь кладоискателям, охочим до чужого добра, надо бояться призрака, но нам-то какое до всего этого дело? - проговорил Айри. - Нам нужно выручить друга, а чужое золото мы не собираемся воровать.

- Так-то оно так, сынок, но попробуй втолковать это Старому Лесли! Старик при жизни был неплохим воином, и после смерти боги или демоны оставили ему его силу. Только теперь старый барон не мечом орудует, а ядом плюётся. Хромой Дик говорит: страшное дело. Старик чуть не сжег его ядом, когда сам Дик, в первый раз-то, в подземелье сунулся.

- История интересная, дядя Терентень, - проговорил Айри. - Пожалуй, я не прочь потолковать с этим вашим Хромым Диком.

- А призрак? - жалобно спросил Квил.

- С призраком попробуем как-нибудь договориться.

Пухлая Грета, до этого громыхавшая кастрюльками на кухне, неожиданно появилась в гостиной.

- Чему ребят учишь, а? - Она зло уставилась на мужа. - Куда ты их посылаешь? Не слушайте старого дурня, сынки: и думать забудьте про этот подземный ход! Уже лет пятнадцать тому будет, как Дик нашел подземный ход в замок, и сколько людей у него перебывало, и - и! Ему-то доход, на выпивку и на опохмел дадут, да только никто из-под земли не возвращался. Никто! И нечего мальчишкам голову дурить! Знаю я, чего тебе хочется: приятель твой, Хромой Дик, с них деньги стребует, а там пойдете кутить! И дела вам нет, бесстыжим, что послали молодые душеньки на погибель!

- Да что ты, баба! Что ты! - От стыда и благородного возмущения дядька Терентень покраснел как вареный рак. - Да разве я посылаю кого на погибель? Сколько раз я говорил: и думать, ребята, закиньте про замок Брюклибрюкс, лучше поскорее уносите ноги отсюда! Айри, разве я не так говорил? А ты, Квил, сынок, чего молчишь?

- Все верно, дядька Терентень, - ответил Айри и за себя, и за Квила. - На тебе никакой вины нет и не будет, можешь не беспокоиться. А сейчас отведи-ка нас к этому Хромому Дику!

- Как прикажите, сынки, как прикажите, - проговорил дядька Терентень, вставая из-за стола.

Чтобы не слышать причитаний жены, охотник зажал уши и решительно зашагал к двери.

Следом за Терентенем мальчики вышли из дома.

* * *

Хромой Дик жил на отшибе - его домишко стоял на выходе из деревни, у шаткого мостика, переброшенного через ручей. Сам Хромой Дик говорил, что не то чтобы он чурается людей, просто дело, которым он занимается, не терпит шума.

Кладоискательством Хромой Дик занимался сызмальства, с тех пор, когда он, роясь в иле на берегу ручья, случайно нашел старинную медную монету. Теперь Хромому Дику перевалило за сорок; за все это время его самой счастливой находкой был подземный ход, выводивший прямиком в подземелье замка Брюклибрюкс.

В стародавние времена, когда подземный туннель был сооружен, предполагалось, что по нему осажденные могли покинуть замок неприметно для неприятеля. Неизвестно, использовался ли хоть раз подземный ход по прямому назначению. За последние сто лет, с тех пор, когда в подвале замка поселился дух барона Лесли, явно не использовался. Теперь этот подземный ход, как и большую часть подземелья замка, населяли только крысы да пауки.

Несмотря на полуразрушенное состояние, старинный подземный ход, однако же, сослужил Хромому Дику хорошую службу. Про свою находку Хромой Дик по секрету рассказал завсегдатаям деревенского трактирчика. Разумеется, у парня хватило разумения смолчать, где именно находился вход в подземный туннель. Дик поведал только о том, что этот туннель существовал, и еще о том, что он едва спасся от Старого Лесли.

С этой самой поры к Хромому Дику валом повалили гости: в Нижние Сосновики потянулись кладоискатели со всех окрестных мест. Каждый надеялся, а вдруг ему удастся как-то обойти, или обхитрить, или убить Старого Лесли? И, тем самым, завладеть баснословными сокровищами старого замка Брюклибрюкс...

Получив деньги, Хромой Дик показывал вход в подземелье. Что было с теми, кто опускался в него? Одни очень быстро выскакивали на поверхность словно ошпаренные; другие, наиболее настойчивые, так и оставались в подземелье замка навеки. А какой-то старичок, едва унесший ноги, сошел с ума от страха, бедняжка.

Спустя год волна золотоискателей схлынула. Всем стало ясно, что, несмотря на подземный ход, к сокровищам Старого Лесли по-прежнему трудно подобраться. Бедный Хромой Дик! А он-то думал, что нашел свой клад и обеспечил старость.

С той поры прошло пять лет. Уже давно ни один искатель счастья не заглядывал к Хромому Дику. Бедняге приходилось перебиваться в трактире подачками, в тысячный раз рассказывая, как Старый Лесли плевался в него ядом.

Хромой Дик оказался дома.

Когда дядька Терентень сообщил кладоискателю, зачем к нему пожаловали ребята, тот несказанно оживился.

- Ну да, конечно, туннель... вам нужен туннель! - Долговязый, в войлочной шапке, Хромой Дик заблестел глазами. - Пропустим по стаканчику, друзья?

Мальчики отказались от любезного приглашения, а вот дядька Терентень с удовольствием угостился. Сморщившись, он уточнил:

- Так сколько ты просишь, Дик?

- Сто денариев, как обычно, - быстро проговорил кладоискатель.

- Сто денариев! Легко сказать, сто денариев! - Дядька Терентень покосился на Айри. - И тридцати денариев с тебя будет довольно. Правду я говорю, ребята?

- Сто денариев, - твердо повторил Хромой Дик.

- Сто денариев! - ни на шутку раскипятился дядька Терентень. - Да ведь твой туннель - не развлекательный балаган, или ты забыл про Старого Лесли? Сто денариев! Идти на верную смерть - да ещё заплатить за это сто денариев!

- А что, приятнее идти на верную смерть за тридцать денариев? - резонно удивился Дик. - И не пори горячку, Терентень! Я, к примеру, оттуда живым возвратился. Вот, можешь меня пощупать, - живой-живёхонький!

Дядька Терентень кашлянул и замолчал. Видно, у него закончились аргументы.

Айри вздохнул. Он не был жаден, но денег у него в кошельке оставалось совсем немного.

Покопавшись в кошельке, Айри все-таки набрал сотню денариев.

Хромой Дик с достоинством принял деньги и сказал:

- Не трусьте, ребята. Главное, держитесь со Старым Лесли вежливо, почаще говорите старику "ваша милость" и "мой добрый господин". Может, тогда вам удастся подобраться к сундукам.

- Но нам не нужны никакие сундуки! - произнес Айри сердито. - Мы должны выручить друга. Хозяин замка, чернокнижник, держит его в плену.

Хромой Дик удивился:

- Вам не нужно золото? Ты сказал - вам не нужно золото? Ты не врешь?

- Для чего мне врать? - хмуро спросил Айри.

- Хм... Не нужно золото... Не знаю, сумеете ли вы убедить в этом Старого Лесли. Кстати, как зовут вашего приятеля, которого вы собираетесь выкрасть у колдуна?

- Его зовут Жужа, - сказал Айри, ещё больше мрачнея. Ему очень не понравилось словечко "выкрасть".

- Жужа? Никогда не слыхивал о таком.

- Он не из здешних мест, - пояснил Айри. - И вообще, он простой человек, не чародей и не владетельный барон. Просто он - наш друг, и мы должны его освободить. Лишь бы только он был жив!

- Так вы не знаете толком, жив он или нет?

- Откуда же нам знать! Колдун захватил его в плен и отослал в свой замок - это всё, что нам известно.

- Н...да, не густо, - оценил Хромой Дик. - Ну так я вам кое-что скажу, ребята. Вчера я был в трактире, сидел за одним столом с двумя солдатами. Как я понял, в замке, в самом деле, содержится пленник. Ловкий малый, как-то раз он умудрился выкрасть ключи у тюремщика. Он убежал бы...

- Это Жужа! - воскликнул Айри.

- Он убежал бы, - продолжил Хромой Дик, - если бы в коридоре не столкнулся с самим хозяином замка, с колдуном. Вот судьба так судьба! Короче, ваш друг всё еще жив и содержится в замковой темнице.

Айри испытал заметное облегчение. Он спросил:

- А ты не слышал, для чего его держат в темнице? Что колдуну нужно от него?

- Не знаю, что кому нужно, - покачал головою Хромой Дик. - Только стражники говорили, дескать, недолго им нянькаться с пленником - до ближайшего полнолуния.

- Его отпустят на свободу?

- В некотором роде. - Хромой Дик сделал жест, словно раздавил в пальцах какое-то домашнее насекомое. - Его убьют. Простите, ребята, мне тяжело говорить об этом, но именно так я понял наемников.

У Айри переменилось настроение. Осипшим голосом он уточнил:

- А когда ближайшее полнолуние?

Хромой Дик пожал плечами.

- Когда ближайшее полнолуние, дядя Терентень? - Айри толкнул локтем охотника, уже успевшего задремать.

- А? Полнолуние? - Дядька Терентень впопыхах посмотрел в окно. Стоял самый полдень. Тем не менее Терентень не опозорился, все-таки он был охотник и примечал за природой. - Ближайшее полнолуние в следующую ночь, ребята.

- В ближайшую ночь?

- Нет, в следующую.

Айри сделалось совсем скверно.

Итак, у них оставалась одна ночь - только одна ночь, когда они могли спасти Жужу. Правда, впереди еще - половина дня и весь следующий день. Только на что им день? Вся надежда была на ночь, ведь ночью тюремщикам полагалось спать, носами в пивных кружках.

- Этой ночью мы должны проникнуть в замок, - сказал Айри. - А теперь, Дик, твоя милость, господин мой, расскажи, что ты знаешь про Старого Лесли?

* * *

Раньше здесь был рыцарский зал - по стенам висели доспехи и оружие, за длинным дубовым столом пировали рыцари со своими дамами, на невысоком помосте пел менестрель. Потом последовали долгие годы запустения. Теперь, после стольких лет, зал ожил. По приказанию нового хозяина замка, Кнута Табеша, здесь оборудовали его кабинет.

Теперь вместо блестящего оружия на стенах висели темные гобелены: унылые деревья, вышитые черной нитью, отрубленные головы из черного и красного шелка, зловещие колдовские знаки. Эти мрачные картины отнюдь не делались приятнее оттого, что все отрубленные головы показывали языки и через одну подмигивали.

В очаге, заново сложенном из черного камня, потрескивал огонь. Две каменные девы украшали очаг - я не посоветовал бы задерживать внимание на этих девушках, во избежание сердечного припадка. Огромный четырехугольный стол был покрыт черной скатертью; на столе в золотом подсвечнике стояла единственная черная свеча, которая, к счастью, на этот раз была погашена.

Опираясь на посох, чернокнижник мерил шагами каменный стол. Иногда он подогу останавливался, прищуривая то правый глаз, то левый. Нужная мысль, однако же, все никак не приходила на ум. В подобных случаях господин обычно призывает на помощь советчиков, однако у Кнута Табеша не было ни советчиков, ни друзей. Это объяснялось тем, что колдун Кнут Табеш прекрасно знал историю человечества: предательство пришло следом за дружбой, а измена пришла по пятам за первыми советчиками.

Нет! Он, Кнут Табеш, не настолько глуп, чтобы иметь друзей или поверять свои тайны каким-то советчикам.

Однако, будь проклято всё, сейчас он весьма нуждался в чьем-нибудь совете!

Делать нечего, пришлось Кнуту Табешу прибегнуть к одному испытанному средству. К этому волшебству нередко прибегают странствующие волшебники, когда им не с кем посоветоваться. Для чернокнижника средство это было весьма рвотное, однако, в конечном итоге, оно нередко приносило пользу.

Кнут Табеш положил свой посох на стол, обеими руками положил, и сказал:

- Ты, мой посох, заклинаю тебя семью печатями Альмагадара: яви свою силу мне, хозяину своему, - оживи, оживи, оживи!

С последними словами чернокнижник воздел кулаки и с силой дунул на собственный посох - дунул так, словно хотел вдохнуть в него собственную душу.

Одушевленный дыханием волшебника, посох дернулся на столе - раз, другой... Вдруг корявая древесная кора превратилась в черную чешую, а грубо обработанное навершие, сделанное в виде оскаленной змеиной головы, - в самую что ни есть живую змеиную голову.

Блеснув кольцами, змей поднялся над столом и прошипел:

- Что за чудеса! Ты еще жив, мой господин? А я-то думал, что Оронунд, огненный бог, давно прикончил тебя! Ты ведь предал его, Кнут Табеш!

- С чего ты взял, что я предал его, лукавый змей? - недовольно проговорил чернокнижник.

- Камень искузиар - у тебя. Ты сумел, ты достал его, но ты не поторопился с ним к Оронунду! Ты не поторопился с ним к Оронунду, который нанял тебя, - ты убрался сюда, в этот замок, а должен был отнести камень Оронунду. Или не так, лукавый колдун?

- Не так! Я отнесу искузиар огненному богу... потом. Немногим позже. Сделаю кое-какие свои дела, и отнесу.

- Ты? - Змей не то засмеялся, не то закашлялся. - Ты добровольно отнесешь камень Оронунду? Но разве не для великой власти тебе нужен искузиар? И что, ты собираешься поделиться этой властью с Оронундом?

- Может, ты и прав, - проговорил Кнут Табеш, скрывая злобу. - Но как Оронунд догадается, зачем мне понадобился камень, и вообще, где я и чего я хочу? А даже если он узнает обо всем, и что? Твой Оронунд - всего-навсего младшее божество огня. Он навсегда прикован к источнику своей силы - к своему вулкану. Дальше Барбикара и его окрестностей Оронунд и шагу не смеет ступить. Он не придет сюда ко мне, это просто невозможно! Здесь, в этом замке, я в полной безопасности.

- А если Оронунд попросит помощи у высших богов? - хитро спросил Змей. - Все-таки Оронунд - бог, хоть и младший, и уж его-то слово будет услышано на Элидне. А ведь пожаловаться Оронунду есть на что. К примеру, он может рассказать, что у тебя есть перстень со звездой Элизабель. Однако смертным запрещено не только владеть, но даже прикасаться к звездам, и уж тем более запрещено использовать их силу. А сколько раз ты использовал силу Элизабель, колдун? За это полагается смерть!

- Только пусть Оронунд не забудет сказать, что он сам вручил мне перстень с Элизабель, - скрипуче проворчал чернокнижник.

- А хоть бы и так! Оронунда, может, пожурят, а вот тебя убьют! И тогда ты попадешь на обед к демонам, которыми так любишь повелевать, всемогущий чернокнижник!

Колдун некоторое время молчал, потупив глаза.

- Нет! - вдруг проговорил он и усмехнулся. - Нет, клянусь вратами Альмагадара, Оронунд не станет ябедничать на меня высшим богам! Он слишком глуп, этот огненный бог, он просто непроходимо туп, и поэтому он по-дурацки горд и высокомерен. Нет, он не станет ябедничать на меня! Конечно, он захочет расправиться со мной, да мне-то что до того? Ведь он не смеет покинуть свой вулкан!

Змей скосоротился, выдумывая, что бы сказать поязвительнее.

Не дожидаясь слов собеседника, Кнут Табеш произнес:

- Да хватит тебе про Оронунда! Не для того я призвал тебя. Оронунд не опасен мне, уж это-то я знаю. Меня интересует другое. Да будет тебе известно: не спроста я оказался здесь, в этом замке, битком набитом пауками и крысами. Камень искузиар показал мне путь к силе и власти: и этот путь заканчивается здесь, в замке Брюклибрюкс! Конечно, я уже десять раз обшарил весь замок. Вверху, до самой крыши, - ничего, только крысы и дрянь. А вот внизу...

- А вот внизу ты встретил Старого Лесли, - продолжил Змей скрипуче. - К чему все эти подробности, колдун? Ведь я повсюду был с тобой - я сам обшарил замок десять раз!

- И все-таки послушай, послушай меня, - проговорил Кнут Табеш, задыхаясь от злости. - Слушай меня и не перебивай, трухлявая деревяшка, пока я не бросил тебя в огонь! Или выдумать что-нибудь похуже?

- Да слушаю я, - почти примирительно проурчал змей.

- Ну так слушай. Этот Старый Лесли... Не знаю я, но чую: этот Старый Лесли охраняет кое-что подороже золота. То, что нужно мне. Что там может быть? Сдается мне, там, за железной дверью, - древний алтарь, черный алтарь, построенный способом, который давным-давно утрачен. Болтают, будто старого барона за жадность прокляли боги, поэтому-то он не нашел покоя после смерти. А я так думаю: старик Лесли был не глуп, совсем не глуп! Когда старость подошла, он раздобыл рецепт и построил в своем подземелье алтарь - великий алтарь, на котором он приносил жертвы Стуже Ледящей. Наверное, однажды на этом алтаре он принес в жертву самого себя, так он стал бесплотным призраком, вечным стражем своих сокровищ. Недурственный подарок для наследников, а?

Змей ухмыльнулся следом за своим хозяином.

- Да только одно плохо, - продолжил Кнут Табеш, - теперь этот Лесли и слышать не хочет, чтобы кто-то вошел в его сокровищницу и припал к его алтарю. Плевал я а его золото - ну так он не верит мне! Этот проклятый дух не пускает меня за чёрную дверь!

- Я бы тоже не пустил, - заметил Змей, продолжая ухмыляться. - К алтарю не идут с пустыми руками, а уж себя ты не принесешь в жертву. Скорее, ты принесешь в жертву Старого Лесли...

- Зачем же так? - усмехнулся чернокнижник. - Мы могли бы договориться со стариком. Я уважаю старость.

- Тем не менее, Лесли решил не рисковать. Весьма благоразумно с его стороны.

На этот раз Кнут Табеш долго молчал, не зная, как опровергнуть слова Змея, а тот, от радости, что озадачил хозяина, запрыгал на хвосте.

- Как бы то ни было, - проговорил чернокнижник в раздумье, - негодный Лесли не пускает меня за чёрную дверь. Значит, я должен придумать, как стереть его старые кости в порошок.

- И что же такое мы надумали?

- "И что же такое мы надумали", - передразнил Змея чернокнижник. - А надумали мы призвать демона, как нам и полагается.

- Так в чем же дело? Если ты хочешь призвать демона, так призови его, - сказал Змей. - Ты же не забыл, как это делается? И пусть демон покажет старому ворчуну, как вредничать.

Хмурясь, чернокнижник опять погрузился в раздумье.

Змей тихо веселился.

Спустя немалое время Кнут Табеш заговорил, цедя слова:

- Призвать демона - это можно, это просто, раз в моем распоряжении имеются плоть и кровь...

- Ну да, у тебя же в темнице сидит этот вор, - вставил Змей.

- Вор дожидается своего часа, но это всего-навсего вор, и вряд ли его кровью удастся приманить сильного демона. А ведь мне нужен сильный демон, Змей! - взмахнул сухим кулаком Кнут Табеш. - Мне нужен сильный демон, слабак не справится со старым Лесли. А для того, чтобы призвать сильного демона, лучше - имрула, мне нужен сильный человек, - могучий воин или герой! Только кровь героя способна призвать имрула, здесь не поможет грязная кровь какого-то вора!

- Ну так заполучи в свое распоряжение героя, - с простодушным видом посоветовал Змей.

Чернокнижник не купился на это деланное простодушие.

- Издеваешься, - с угрозой проговорил Кнут Табеш. - Ты сам прекрасно знаешь, как непросто взять в плен героя, - это тебе не мотылька сачком прикрыть! Чтобы справиться с героем, я должен призвать сильного демона, - более сильного, чем этот герой. Но как я призову сильного демона, если в моем распоряжении нет ни одного героя?

- Обычная дилемма, дядюшка, обычная дилемма, - бодро подтвердил Змей, сильно шепелявя. - Для того, чтобы одолеть героя, тебе нужен герой, - получается заколдованный круг, но ведь на то ты и колдун, чтобы распутывать такие петли!

Чернокнижник, подумав, проговорил:

- Этот задача решается так: я должен захватить в плен какого-то героя обычным способом, не колдовским. Благо, в моем распоряжении - сильный отряд головорезов.

- Так в чем же затруднение, дядюшка? - поинтересовался Змей.

- А затруднение в том, что ведь герои просто так на дороге не валяются. Нынче время не очень-то героическое. Вот в прежние времена, если верить старинным легендам, герои попадались на каждом шагу. Они буквально не давали прохода ни дьяволу, ни дракону, ни нашему брату чернокнижнику. Где же теперь мне отыскать героя, Змей?

Вопрос был отнюдь не праздный, и поэтому на этот раз задумались оба, и чернокнижник, и змей, оставивший на миг свое шутовство.

Наконец Змей сказал:

- А чего мы тут ломаем свои умные головы, дядюшка? Дело не стоит выеденного яйца: при тебе - волшебный камень искузиар, прикажи ему, и искузиар покажет тебе какого-нибудь ближайшего к замку героя.

- А ведь и в самом деле, - проговорил колдун.

Кинжал с искузиаром в рукояти, конечно, находился при чернокнижнике.

Сняв с пояса кинжал, Кнут Табеш поднес волшебный камень к глазам.

- А ну-ка, искузиар, потрудись, - сказал колдун. - Ты знаешь, кого я желаю видеть, - ну?

Голос колдуна звучал повелительно, его воля была ясна. Тем не менее искузиар, не замутившись ни на миг, по-прежнему показывал замок Брюклибрюкс с высоты птичьего полета.

Кнут Табеш немедленно вышел из себя.

- Ну же! - заорал чернокнижник. - Я приказываю тебе, я заклинаю тебя вратами Альмагадара и золотыми письменами богов: покажи мне человека, которого я хочу видеть, - покажи мне героя!

Изображение в камне начало меняться: земля стала быстро приближаться, словно включили увеличительное стекло, и очень скоро колдун увидел человека - нет, двоих людей, направлявшихся верхом на конях в сторону его замка.

В следующий миг камень показал лицо человека, ехавшего первым.

Кнут Табеш не удержался от ругательства.

Этот человек, которого сам камень искузиар признал героем, был его давний знакомый. Вильям Карабет, королевский истребитель чернокнижников, собственной персоной подъезжал к его замку!

- Зря ругаешься, дядюшка, - проговорил Змей, ехидно щерясь. - Будто ты не знал, что Вильям Карабет - настоящий герой!

- Знал, раздери его печень, знал!

- А раз знал, так порадуйся: Вильям Карабет, этот прославленный воин и, между прочим, неплохой колдун, шествует прямиком к тебе в руки.

- Шествует ко мне в руки? Чего ты болтаешь, Змей? Прошлый раз, когда мы схватились, мне - мне! - едва удалось спастись! И раньше...

- Чего ворошить прошлое! Уж сейчас-то он в твоих руках - а если еще не в твоих руках, то будет в твоих руках! Или ты запамятовал про своих наемников, дядюшка?

Кнут Табеш наморщил желтый лоб.

- А ты прав, пожалуй, - проговорил он совсем другим тоном, и его губы скрючила гримаса. - Двух дюжин солдат должно хватить для такого дела. Должно хватить... Ты еще кое на что годишься, старый Змей! А теперь убирайся.

Чернокнижник щелкнул пальцами, и змей, послушный его воле, немедленно вытянулся на столе в струнку - и вот уже посох черного дерева, грубо обработанный, лежал на столе на том самом месте, где только что находился Змей.

Довольный собою, Кнут Табеш взял в руку посох и опять улыбнулся, не менее очаровательно. Да и как ему не довольствоваться собою? Допустим, это Змей навел его на правильные ответы, но ведь в Змее жило его дыхание, этот колдовской Змей - единственный, кому он мог доверять, - был, в сущности, он сам.

* * *

Два всадника опускались по зеленому холму, среди белых соцветий дербенника и борщевика. Один, ростом повыше и постройнее, был на белом коне, другой - рыжеусый, пивной верзила, - ехал на гнедом тяжеловозе. Первого мужчину защищала чешуйчатая кольчуга да длинный меч, на втором был медный панцирь, массивный, как сорокаведерный котел. На поясе богатыря крепился двойной топор, а его голову покрывал стальной шишак.

Первый был Вильям Карабет, во втором любой завсегдатай турниров сразу признал бы Крепыша Андре - оруженосца славного рыцаря Роланда Галлозского.

Вильям Карабет и Крепыш Андре не расставались с того самого дня, - а вернее, с той самой ночи, когда был убит граф Роланд. Как мы помним, Вильям Карабет сумел обезвредить убийцу графа - проклятого чернокнижника, но цену за это он заплатил немалую.

Трое суток Вильям Карабет пролежал в беспамятстве, а когда он пришел в себя, он увидел подле себя Крепыша Андре. Рыжий верзила сидел подле него вместо няньки, в то время как старый Зигфрид, камердинер графа Роланда, приготовлял целебный пластырь.

Вот так и сблизились эти три человека - старик Зигфрид, Крепыш Андре и Вильям Карабет.

Андре так и не принес Карабету клятву верности, какую обычно приносят оруженосцы своим рыцарям. Не было таких слов. Однако как-то само собою получилось, что рыжий Андре стал для Карабета тем, чем он был для несчастного графа Роланда - и оруженосцем, и слугой, и другом. Когда Вильям Карабет окреп, он заявил, что в графском доме не задержится. Как раз в это время на горизонте появились какие-то родственники графа со своими нотариусами, пергаментными свитками и костяными счётами. Вильяму Карабету надо было уезжать, и вместе с ним графский дом покинули Крепыш Андре и престарелый Зигфрид.

Вильям Карабет вернулся в родной Гримлунг. В доме Брукса он застал каких-то незнакомых людей. Как оказалось, это были королевские судейские. Поскольку Брукс не оставил ни наследников, ни завещания, его домишко перешел казне. Пришлось истребителю чернокнижников снять маленький домик на окраине Гримлунга, и в этом домике старый Зигфрид стал для него тем, кем много лет был старый Брукс.

Однако Вильям Карабет не позабыл старину Брукса.

Да и как он мог позабыть Брукса, который из могилы взывал к нему о мести?

Много раз - и ещё больной, в постели, и позже, на пути в Гримлунг, и в Гримлунге, - Вильям Карабет скрежетал зубами: эх, попадись ему сейчас Кнут Табеш! В эти мгновения болезненный ком подступал к горлу, злость застилала разум, Вильям Карабет ничего не соображал - он думал только о сражении и об убийстве. Раньше такого с ним не бывало. Со временем рассудок взял верх над чувствами, но и теперь, как и ранее, Вильям Карабет хотел одного, он знал только одно: он должен был найти Кнута Табеша, чтобы сполна расквитаться с ним. Остальные чернокнижники пускай дожидаются своей очереди.

Отыскать врага оказалось не так-то просто. Город Гримлунг находился на юге, а Эфросийские горы - на севере, так что Вильям Карабет потратил немало сил и денег, прежде чем доискался: чернокнижник Кнут Табеш устроил логово в старинном замке Брюклибрюкс. Узнав это, Вильям Карабет не промедлил. У торговца Захария Шестипалого он купил двух лучших коней, и вместе с оруженосцем они отправились в Эфросию.

Путь от Гримлунга до Эфросийского королевства был неблизкий. Сперва Карабет с оруженосцем доплыли на корабле до города Антруана, а там пришлось потрудиться их лошадкам. Немало работы досталось и им самим: местность кругом была дикая, необжитая. Избавившись от волков с ядовитыми зубами, они едва не попали в котел к людоедам, а на следующий день им пришлось отбиваться от стаи хищных бискусов - маленьких прожорливых созданий с хоботками, как у комаров, но размерами с сытого воробья. Конечно, если бы Карабет вздумал двигаться в Эфросию обходным путем, по морю и, далее, через Станч-Музгаранч, то они с Андре избежали бы многих препятствий и каверз, однако обходной путь был намного длиннее и времени он занял бы, соответственно, значительно больше. А ведь скорость была очень важна. Вильям Карабет не знал, как долго его враг пробудет в замке Брюклибрюкс, так что ему стоило поторопиться.

После всех трудностей и злоключений Вильям Карабет с верным Андре все-таки добрались до Эфросийских гор.

Замок Брюклибрюкс они увидели в полдень.

В воздухе носился свежий хвойный запах; солнечные лучи весело играли на залысинах Карабета, споря в блеске с медными латами Крепыша Андре. В лощине, куда они опустились, росли одни невысокие сосенки. Ничто не затрудняло обзор, и древний замок возвышался перед ними во всем своем угрюмом великолепии. Все эти полуразрушенные башенки, увитые плющом крепостные стены, потемневшие камни наполняли сердце каким-то неизъяснимым чувством, так что даже толстокожий Андре кашлянул и завозился в седле.

На крепостной стене кое-где виднелись стражники, однако их было немного, что обрадовало Вильяма Карабета.

Настало самое время подумать о встрече с колдуном.

Королевский истребитель чернокнижников сказал:

- Вот что, друг Андре! Сойдем-ка с лошадей и спрячем где-нибудь свое оружие.

- Это еще с какой стати? - проворчал Андре. Примерно с такой же почтительностью он изъяснялся со своим прежним хозяином, поэтому Вильяму Карабету не стоило сетовать на тон оруженосца.

- А с такой стати, любезный мой Андре, что с моим мечом и твоим топором нам чернокнижника никак не одолеть. Любое оружие подчинится его чародейству, или ты забыл?

Крепыш Андре выругался. Сейчас, при свете дня, как-то не думалось о колдовстве и чарах. Однако здоровяк оруженосец не был глупый или беспамятный. Ему живо представилась недавняя страшная картина, как был сражен заколдованным кинжалом его прежний хозяин.

Похолодев, Крепыш Андре заругался пуще прежнего.

Вот так, ворча и богохульствуя, оруженосец слез с лошади.

Разумеется, Вильям Карабет уже присмотрел местечко, где можно было спрятать оружие. Меч, два кинжала, топор и арбалет они сложили в корнях поваленного дерева - единственного огромного дерева, некогда росшего здесь, а теперь гнившего и рассыпавшегося трухой.

Пышные ветви папоротника укрыли тайник.

- Вот что, друг Андре, - проговорил Вильям Карабет, проверив со всех сторон, хорошо ли замаскировано, - оставайся-ка, друг, здесь, при оружии! И заодно за лошадками присмотришь.

У оруженосца отвисла губа, как оладий.

Карабет пустился в разъяснения:

- Посуди сам, Андре. Одному мне будет легче подойти к замку незамеченным - двоих заметят скорее, согласись. Далее. Там, у стены, твоя сила вряд ли понадобится: эти старые стены такой толщины, что кулаком их не пробить. И арбалетную стрелу ты не отобьешь кулаком, верно?

- А разве ты отобьешь арбалетную стрелу своей тощей ладонью? - угрюмо поинтересовался Андре.

- Я постараюсь, чтобы меня не заметили. А вот тебя с твоей комплекцией трудно не заметить.

- Допустим, тебя не заметят, пока ты будешь карабкаться по крепостной стене, а потом? Ты что, всерьез думаешь, что доберешься до колдуна без потасовки?

- Доберусь, - твердо сказал Вильям Карабет. - Для этого у меня есть кое-какие приспособления, если ты не забыл, - он показал на притороченную к седлу сумку, и даже для пущей убедительности раскрыл её, чтобы было видно содержимое.

Сумка Вильяма Карабета была битком набита мотками веревок, всевозможными отмычками, крючками и шестеренками.

- Раз ты такой самостоятельный, на кой дьявол я тебе нужен? - с досадой проговорил оруженосец.

Чувства простодушного Андре были вполне понятны.

Вильям Карабет примирительно произнес:

- Без тебя я бы сюда не добрался. Ту стычку с людоедами на речной косе разве забудешь? А заварушку с вертижолями? Мне не обойтись без тебя, Андре, а теперь послушай: сейчас ты должен оставаться здесь, сторожить оружие и лошадей. Так будет лучше, поверь!

Карабет не был любителем прочувственных речей, тем более его слова произвели впечатление.

- Хорошо, - пробурчал Андре тоном, очень подходящим для разговора с медведями и людоедами. - Я останусь здесь.

- Вот и ладно, - быстро сказал Карабет. - А теперь помоги мне собраться.

Особенно-то собираться было нечего. Андре отвязал переметную сумку хозяина, после чего они с Карабетом перебрали имевшиеся там вещички, все эти крюки и крючочки, отмычки всех сортов и разнообразные скобы с шестеренками, названия которых я не знаю. Большинство этих интересных приспособлений перекочевало в заплечный мешок Вильяма Карабета.

Поглядывая на скобы с шестеренками, Крепыш Андре угрюмо хмурился. Волей-неволей ему приходилось согласиться: в замке чернокнижника он был бы для Вильяма Карабета обузой. Андре знал, как орудовать топором или мечом, но он и понятия не имел, как пользоваться отмычками или как забраться на стену при помощи веревок и крючков. А ведь, помимо отмычек и веревок, Вильям Карабет брал с собою приспособления, о назначении которых храбрый Андре даже не догадывался.

- Дожидайся меня здесь, - проговорил Вильям Карабет, поправляя заплечный мешок. - Если за три дня я не вернусь... тогда возвращайся к Зигфриду.

- Так я и побегу к Зигфриду, - заворчал Андре.

- Это приказ. Ты ослушаешься моего приказа?

Андре побагровел, но все-таки переломил себя.

- Не, - вымолвил он серьезно. - Не ослушаюсь.

Не оглядываясь, Вильям Карабет быстрым шагом направился к замку.

* * *

Отойдя от оруженосца на сотню шагов, Вильям Карабет обернулся. Прекрасно. Теперь старина Андре не мог видеть его.

Истребитель чернокнижников скинул с плеч тяжелый мешок. В следующую секунду мешок со всем содержимым полетел в заболоченный овраг. Послышался слабый всплеск, и Вильям Карабет перевел дыхание. Уфф! Наконец-то он избавился от этих проклятых железок.

Все эти крючки с отмычками истребителю чернокнижников были нужны только для того, чтобы усыпить бдительность оруженосца. Ни отмычками, ни скалолазными приспособлениями Вильям Карабет сроду не пользоваться. У него имелись свои способы, как подобраться к врагу, как сражаться и как побеждать. Вот только относительно этих способов Крепышу Андре лучше было бы пока оставаться в неведении.

Про себя Вильям Карабет уже обдумал, как ему сойтись с чернокнижником, минуя все сторожевые посты. Идея была простая: перебираясь от окна к окну, можно без труда выяснить, в какой комнате находится нужный субъект, а после оставалось только перемахнуть через подоконник.

Правда, в нашем случае имелось очевидное затруднение. Вильям Карабет догадывался, что кабинет чернокнижника находился не на первом этаже замка, но гораздо выше. Значит, мало было просто переходить от окна к окну - истребитель чернокнижников должен был от окна к окну перелетать.

У Вильяма Карабета не было при себе ручного дракона, летающего коня или крылатой колесницы. Значит, опять, подобно чернокнижнику, он должен был призвать к себе на помощь летающего демона.

Умение вызывать демонов - несомненный признак чернокнижника. Чтобы не пускаться в объяснения, Вильям Карабет решил попросту скрыть от Андре, каким образом он собирался проникнуть в замок колдуна.

Как мы видим, королевскому истребителю чернокнижников вполне удалась его хитрость.

Вот только, выяснилось вскоре, не один Вильям Карабет был умник и хитрец.

Королевский истребитель чернокнижников сумел произнести только первое слово заклинания, призывавшего демона Зараброта (помесь летучей мыши с крокодилом), как кусты вокруг ожили. Вильям Карабет не успел приготовиться к обороне, да и какая там оборона, ведь при нем не было оружия.

На истребителя чернокнижников накинули сеть, как на рябчика. Ему дали немного побарахтаться в сети, после чего наемники спеленали его сетью и весело потащили в замок - жалкого, беспомощного, богохульствовавшего.

Кнут Табеш, наблюдавший за наемниками в камень искузиар, не скрывал торжества.

* * *

С наступлением сумерек мальчики отправились к Хромому Дику. Беспокойный дядька Терентень увязался за ними. Это было не очень-то удобно, охотник приставал с пустою бормотней и едва держался на ногах.

Увидев старого приятеля, Хромой Дик заявил, что Терентеню лучше убраться восвояси. Терентеня он никуда не поведет; ведь это мальчики наняли его в проводники, а не Терентень.

Разумеется, убедить охотника в чем-либо не представлялось возможным. В результате Терентень все-таки плелся за мальчиками и их провожатым, ругаясь и загребая башмаком грязь. Не знаю, что бы из этого вышло, если бы Хромой Дик не пошел на хитрость: кладоискатель повел своих нанимателей мимо деревенского трактира. Это было гениальное решение. Как только они поравнялись с разбухшей трактирной дверью, дядька Терентень отстал.

Сумерки всё более сгущались. Когда они вышли из деревни, стало совсем темно. Очевидно, ночь входила в планы Хромого Дика. Бывший кладоискатель, конечно же, не хотел, чтобы ребята запомнили, где находился вход в подземелье. Мальчишки, чего доброго, могли бы растрезвонить об этом по всей деревне, и Хромой Дик остался бы без своего маленького бизнеса.

Хромой Дик долго водил мальчиков по низинам и косогорам, а потом опустился вместе с ними в глубокий овраг, дно которого сплошь покрывали осока и камыш. Здесь они вдосталь накормили грязью свои башмаки.

Путешествие по оврагу закончилось у пещерки, увитой лианами и облепленной гнилушками.

Это и был вход в подземелье.

- Буду ждать вас здесь, - сказал Хромой Дик. - Подземный ход прямой, как стрела, так что не заблудитесь, прямиком в подземелье замка попадёте. Только не очень там копайтесь. Набьете карманы золотом - и назад. У меня с собой ни крошки, поэтому, смотрите, дальше утра я вас ждать не буду.

- А как мы узнаем, близко утро или нет? - спросил Айри. (Наручные часы еще не были изобретены.)

- Я дам вам фонарь, - сказал Хромой Дик, зажигая масляный фонарь, который он взял с собой. - Как только огонек начнет мигать, бросайте всё и бежите по мне, пока я не ушел.

Айри взял фонарь, недовольно повел носом. Фонарь сильно коптил. Видно, масло, налитое в него, было прогорклым.

За те деньги, которые мальчик заплатил проводнику, он посчитал себя вправе потребовать дополнительную информацию.

- Замок не маленький, значит, и подземелье там большое, - произнес Айри. - Верно?

- Верно, - кивнул Хромой Дик.

- И где же нам искать тюрьму? Я же говорил, сокровищница с призраком нас не интересует.

- Откуда мне знать, где вам искать тюрьму? Подземный ход выводит прямиком к сокровищнице, а дальше я не хаживал, - развел руками Хромой Дик.

- Значит, мы непременно встретимся с призраком? - спросил Квил, и хотя он хотел не писклявить, получилось очень пискляво. - С этим, со Старым Лесли?

- Как пить дать, - уверил проводник.

- И как нам задобрить этого вашего призрака? - поинтересовался Айри.

- Спроси что-нибудь попроще, мальчик.

- Но ты же говорил, господин мой, что ты сам лазил в это подземелье и остался жив.

- Лазить лазил, но со Старым Лесли я не заговаривал, - пояснил Дик. - Я как увидел его, так сразу дал стрекача. Чего и вам желаю, ребята. Да, наверное, так и получится.

Больше спрашивать прощелыгу-золотоискателя было не о чем. Айри взял за руку Квила (а иначе бы тот не сдвинулся с места), и мальчики начали опускаться по округлым ступеням в подземный туннель.

Древние строители, сооружавшие этот туннель, поработали на славу. Добравшись до последней ступеньки, мальчики вошли в широкий коридор с высокими стенами. Пол и стены коридора были выложены хорошо подогнанными каменными плитами. И пусть с потолка кое-где сыпался песок - согласитесь, на этот пустяк не стоило обращать внимания, ведь туннелю минула ни одна сотня лет.

Правда, туннель оказался не таким уж и прямым, как уверял Хромой Дик. Мальчикам пришлось два раза повернуть направо и три - налево, пока они добрались до противоположного конца. Хорошо ещё, что туннель не ветвился, как это имеют обыкновение делать многие подземные туннели.

Дойдя до конца туннеля, мальчики увидели впереди глухую стену. Как Айри не светил лампой, в стене не было заметно ни щелочки. Квил не скрывал своей радости. Он предложил вернуться назад - что же, их затея не удалась, - но тут Айри уперся в стену - дверца и отворилась.

Эта потайная дверь была выложена с обеих сторон камнем таким хитрым образом, что, когда она была закрыта, она совершенно сливалась со стеной. Айри учел это свойство подземной дверцы. Переступив через порог, он оставил дверь приоткрытой, чтобы они с Квилом не заплутались на обратном пути.

Выйдя из туннеля, мальчики попали в небольшое квадратное помещение, стены которого были покрыты каменными плитами иного рода - это был бирюзовый гранит, самый дорогой и самый прочный строительный материал на всей планете, да, возможно, и во всей вселенной Лучезара. Странные барельефы украшали стены - здесь были какие-то змееобразные чудовища и люди, сплетенные в одно, что отнюдь не услаждало взор.

Стараясь не всматриваться в каменные изваяния, Айри высоко поднял фонарь. Из-за весьма скромных размеров осмотреть помещение оказалось делом не трудным. Да тут и осматривать было нечего: три каменные стены с ужасными барельефами, вместо четвертой стены - железная решетка, в которой имелась дверь. Да еще одна дверь имелась в стене напротив подземного туннеля. Эта высокая сводчатая дверь с медными петлями вела в сокровищницу, как сразу сообразил Айри. Она была сделана из черного дерева, а не из железа или камня, однако ворам не стоило беспокоиться. В эту дверь было вложено столь сильное волшебство, что мало какой маг смог бы открыть её.

К тому же у двери в сокровищницу, как мы помним, имелся непростой сторож.

- Здесь никого нет, - сказал Квил, ожидавший, что как только они войдут в подземелье замка, на них немедленно набросится призрак.

- Видно, старина Лесли спит у себя в сокровищнице на сундуке с золотом, - предположил Айри. - Но нам надо поторопиться.

Светя себе фонарем, Айри быстро направился к решетке, преграждавшей выход из залы. Пришлось Квилу поспешить за другом, не оставаться же ему в темноте.

Мальчики прошли примерно половину нужного расстояния, когда у них за спиною раздалось:

- Кхе, кхе... Явились мое золото воровать, маленькие шалопаи?

Квил замер на месте.

Айри обернулся.

Квил тоже обернулся - и закричал.

Недолго думая, Айри присоединился к другу.

И в самом деле, здесь было, отчего заголосить. Как мы помним, у Айри имелся опыт общения с потусторонними силами: когда-то он весьма членораздельно беседовал с призраками, ночами восстававшими на поле брани. Однако то, что Айри увидел сейчас, было иное. Это иное тоже принадлежало к миру нежити, но только что это было за страшилище!

Айри готовился увидеть старца в балахоне - а увидел паука, чудовищного паука с человеческой головой. Лишь отдаленно этот зверь напоминал человека, высохшего старика, вставшего на четвереньки.

У этого старика на четвереньках имелись дополнительные четыре конечности. Наготу старика (или паука) прикрывали какие-то лохмотья. С неопрятными лохмотьями контрастировали красные сапожки, надетые только на заднюю пару паучьих лап. Глянцевые сапожки выглядели как новые (сапоги из драконьей кожи всегда выглядят как новые, потому что драконьей коже, снятой с живого дракона, нет ни порчи, ни износу).

Как мы видим, не стоило удивляться, что Айри присоединил свой голос к восклицанию Квила.

- Вы пришли воровать мое золото - значит, вы сейчас умрете! - проревел Старый Лесли.

Паук приподнялся на задних лапах (тех, которые в сапожках). Очевидно, сейчас должно было произойти самое неприятное, и тут у Квила прорезался голос:

- Господин барон, ваша милость, подождите! Не убивайте нас, господин барон! Мы пришли сюда не за вашим золотом, честное слово! Мы пришли, чтобы выручить своего друга! Он здесь, в темнице замка! Это правда, ваша милость, господин барон!

- Вы пришли сюда, чтобы выручить своего друга? - насмешливо проговорил Старый Лесли скрипучим голосом. - А что это такое "выручить друга"? - Глаза у призрака налились кровью. - Ты мне лжешь, мальчишка! Ты первый умрешь!

У Квила наверняка имелся блестящий ответ, но, к сожалению, его подвел язык, и поэтому из горла мальчика вместо четкой и дипломатичной речи вырвалось только слабое "б-е-е-е".

Тут нашелся Айри:

- Одну секундочку, господин барон. Мой друг сказал правду, но только наполовину: мы пришли сюда для того, чтобы спасти друга, но не только за этим. Еще мы здесь для того, чтобы убить врага - нынешнего хозяина замка, чернокнижника Кнута Табеша! Мы отомстим ему за нашего друга!

Айри не мог знать наверняка, каковы были взаимоотношения чернокнижника с призраком, враждовали они или распивали чаи. Но, как известно, два паучка в одной банке никогда не уживались, и Айри предположил, что враждовали.

По счастью, он не ошибся.

Квил приготовился к самому худшему, однако призрак, против ожидания, не поторопился напасть. Так-то сказать, у Старого Лесли не было оснований верить Айри, равно как у него не было оснований верить Квилу, однако старик прекрасно знал, что такое "месть" и "убийство". Это про "выручить друга" он никогда не слышал.

Неожиданно паук сказал:

- Идите, - и он показал кривым, зелёным от яда когтем на железную решетку. - Идите и убейте колдуна.

Айри обрадовался - призрак отпускал их! Квил тоже обрадовался, но не совсем. С какой радостью Квил помчался бы сейчас обратно, в подземный туннель, и дальше - наружу, к свежему воздуху и открытому небу! Но ведь паук не просто отпускал их - призрак приказывал им убить колдуна, так что ни о каком возвращении назад пока не могло идти и речи.

Понурый, Квил поплелся за Айри.

Подойдя к решетке, Айри дернул железную дверцу. Не поддаётся! Что тут такое? Айри посветил себе фонарем - и, будь он постарше, он бы наверняка лихо выругался.

Решетчатая дверь была прикручена к решетке цепью. Цепь запиралась на замок. Это был обычный амбарный замок средних размеров, скажем сразу - без всяких хитростей и колдовства. Да только что с того, что он был без хитростей и колдовства? Ведь чернокнижник не догадался снабдить мальчиков ключом от этого замка, а отмычек у них не было. Да хоть бы у них и были отмычки. Ни Айри, ни Квил не умели ими пользоваться.

Айри приказал Квилу светить, а сам принялся крутить замок в пальцах. Хотя чего там крутить? Навесной замок - это не головоломка. Если у вас нет ни ключа, ни отмычек, ни лома, ни ножовки, и если вы не знакомы с колдовством, амбарный замок вы ни за что не откроете.

Айри в отчаянии крутил проклятый замок, когда рядом раздалось:

- Кхе, кхе... Ты не можешь рассыпать в прах этот ржавый замок, парень, - и ты собрался биться с колдуном?

Айри обернулся.

Конечно, это был Старый Лесли. Призрак потихоньку подобрался к ребятам на своих восьми конечностях и теперь покачивался выжидательно, приподнявшись на лапках в сапожках.

Тут бы любой почувствовал приближение грозы. Айри заметался в мыслях. Что ответить, как изловчиться, чего соврать? Бедному мальчику ничего не приходило в голову. У Айри взмокла спина, и тут Квил произнес:

- Айри, чего ты мудришь с этим замком? Где твоя волшебная палочка? О, чёрт... Мы же забыли наши волшебные палочки снаружи! Там они лежат, в мешке... Сейчас мы быстренько сбегаем за ними, господин барон, и от этого ржавого замка даже пыли не останется.

Квил потянул друга за руку, и тут уж Айри не стал противиться. Мальчики быстренько-быстренько направились к двери, через которую они только что вошли, изо всех сил стараясь, чтобы это их отступление не выглядело паническим бегством.

Когда они вошли в туннель, Квил осторожно закрыл за собою дверь - так, что она даже не скрипнула.

Едва потайная дверца затворилась, мальчики припустились бежать со всех ног к выходу.

Проводив долгим взглядом воришек, Старый Лесли кашлянул: "Кхе, кхе!" И они-то думали, что он поверит, будто они явились не за его золотом! Ну конечно, они приходили за золотом. Наверное, они надеялись, что он будет спать где-нибудь на сундуке, а они тем временем поживятся из другого сундука...

Но все-таки странно. Почему у этих воришек не было ни ломика, ни отмычек?

"Кхе, кхе!" - покашливая, Старый Лесли задумчиво вплыл в стену сокровищницы. Ведь он был призраком, и поэтому не нуждался в дверях.

* * *

Кнут Табеш, не отрываясь, смотрел в камень искузиар.

Когда наемники втащили истребителя чернокнижников в темницу и железная дверь захлопнулась, колдун потер руки. Дело сделано, герой - у него в руках!

Интересно, что скажет по этому поводу Змей?

Кнут Табеш подошел к столу, на котором лежал его колдовской посох. Короткое заклинание, щелчок пальцами - и посох превратился в черного, с просинью, Змея.

- Что скажешь, дружок? - колдун не скрывал своей радости.

- Великолепная работа, маэстро! - ответствовал Змей. - Ты устроил засаду в правильном месте, и с сетью ты славно придумал. Теперь тебе надо позаботиться, чтобы королевский истребитель чернокнижников не сумел призвать демона к себе на помощь. Между прочим, - усмехнулся Змей, - твои наемники - сплошь дураки да уроды. То-то будет потеха, если этот молодчик призовет демона на крови кого-нибудь из своих тюремщиков!

- Ты уж не можешь без яду! - зло проговорил Кнут Табеш.

- Куда же мне без яду, ведь я - Змей!

Было слышно, как часовые в коридоре взяли на караул, стукнув алебардами. Спустя короткое время в кабинет к чародею вошел Берц Лорингс, капитан отряда наемников. С виду этот господин был мелковат - ниже среднего роста, без живота, с желтыми впалыми щеками, - но он мастерски владел мечом, и многие на западном побережье могли бы порассказать об его дьявольской жестокости.

Покосясь на Змея, наемник щелкнул каблуками:

- Пленник в темнице, твоя милость. Что еще прикажешь?

- Прикажу его стеречь, и чтобы хорошенько стерегли! Ни одной царапины вы не должны ему нанести - ты не забыл? И чтобы руки у него постоянно были связаны, и чтобы зубами он не мог дотянуться до рук... Да что там болтать! Пойдем, посмотрим, как вы его устроили.

- Изволь, твоя милость.

Чернокнижник показал Змею жестом - тот быстро сполз со стола и подполз к ногам колдуна. Когда Змей встал на хвосте, то оказалось, что ростом он был с самого Кнута Табеша, и уж куда выше командира наемников.

В каких только переделках не бывал Берц Лорингс, но даже ему стало не по себе от такого соседства.

Чернокнижник, заметив смущение Лорингса, рассмеялся и щелкнул пальцами. Змей немедленно обратился в волшебный посох.

Посох стоял на каменном полу без подпорки и слегка покачивался, словно живой.

Кнут Табеш взял посох и жестом приказал капитану наемников идти впереди.

По пути к лестнице, выводившей в подземелье, они миновали пять постов. Такая забота о безопасности не была излишней: у Кнута Табеша хватало врагов и среди простых людей, и среди волшебников, так что теперь, когда он жил открыто, ему приходилось постоянно ожидать нападения.

У входа в подземелье тоже стояли наемники, но эти ребята охраняли не безопасность Кнута Табеша - они охраняли его тюрьму.

По правде говоря, наемники, стоявшие здесь, не столько охраняли темницу, сколько дрожали от страха. Дело в том, что прямо под лестницей находилась та самая небольшая квадратная комнатка, через которую был ход в сокровищницу. Когда Кнут Табеш только поселился здесь, решетка, отгораживавшая эту комнатку от основного коридора, еще не была заперта. Как-то трое солдат неосторожно зашли за решетку. Конечно, они знали легенду о Старом Лесли, но поскольку за решеткой никого не оказалось, они посчитали, что это всё пустые разговоры. Старый Лесли живо научил невежд верить в привидения. Как только ребята подступили к его сокровищнице с ломиком, паук для начала обездвижил их могильным ядом, а потом высосал из них все соки без остатка. После того случая Кнут Табеш приказал запереть решетку на замок. Конечно, железная решетка не была преградой для самого приведения, однако Старый Лесли был спокойным приведением, если его не тревожили, - старик не имел обыкновения шастать по замку, заглядывать в окна и выть в печные трубы. Призрак сторожил свою сокровищницу - в этом было его предназначение, и если к двери его сокровищницы не подходили близко, он был безопасен.

Возможно, Кнут Табеш даже перестраховался с замком на решетке. Судя по унылому виду часовых, теперь никакая сила не заставила бы их подойти к сокровищнице.

Кнут Табеш с презрением взглянул на солдат, хмыкнул и начал опускаться в подземелье. Берц Лорингс светил ему, вынув факел из скобы.

По полутемному коридору, освещенному редкими факелами, колдун и капитан наемников прошли к двери, за которой находилась тюрьма. Услышав пароль, стражник открыл им. Кнут Табеш опять хмыкнул: и этот пьяница был бледен, как смерть. Наемник наверняка подумал, что в дверь постучал призрак.

- Ожидай здесь, - бросил чернокнижник капитану наемников.

Поначалу Кнут Табеш заглянул в камеру, где содержался Жужа.

Узник был прикован к стене цепями. Отощавший, со щетиной на подбородке и с волчьим огнем в глазах, он очень понравился Кнуту Табешу. Хвала преисподней, на кровь этого вора слетятся неслабые демоны!

Кнут Табеш не отказал себе в удовольствии подойти к пленнику и похлопать его ладонью по щеке. Конечно, Жужа огрызнулся, но колдун был начеку, он вовремя отдернул руку.

"Хороший малый, - ещё раз сказал про себя Кнут Табеш, выходя в коридор. - Но что там королевский истребитель чернокнижников? Как ни хорош вор, но дружище Карабет, конечно, послаще орешек будет".

В этой камере было светло как днем: пять факелов освещали маленькую квадратную комнатку. Тем не менее тюремщик, находившийся внутри камеры, умудрялся дремать, развалившись на соломе.

Кнут Табеш разозлился.

Первой его мыслью было превратить тюремщика в какую-нибудь дрянь, однако, стиснув зубы, колдун тут же подумал: да так, пожалуй, у него и солдат-то не останется! В результате он ограничился тем, что ударил солдата носком сапога, выбрав самое мягкое место. Парень вскочил на ноги. Новый удар, пониже поясницы, отправил засоню вон из камеры.

Кнут Табеш подошел к пленнику.

Вильям Карабет стоял у стены, привязанный за руки к поперечной перекладине. Его ноги тоже были привязаны, к железным скобам, намертво вкрученным в пол. У него во рту был кляп, забитый на совесть, до самой глотки, чтобы у Карабета и мысли не возникло произнести какое-нибудь заклинание.

Проверив, надежны ли веревки, Кнут Табеш проговорил:

- Вот мы и встретились опять, дружок. Видишь, как оно бывает: ты торопился в замок на обед, а сам угодил в суп.

Вильям Карабет промолчал.

Конечно, с кляпом во рту он не мог говорить разборчиво, однако он мог бы сказать "угу" или "хым", однако не было и этого.

- Ты ведь, конечно, знаешь, почему я не убил тебя сразу, - продолжил чернокнижник. - Ты ведь знаешь, да?

Королевский истребитель чернокнижников даже не кивнул, так что Кнуту Табешу пришлось самому отвечать на свой вопрос.

- Я не убил тебя по той простой причине, что еще не настало время. Я никого не убиваю без дела, мой друг!

Пленник опять не двинул ни бровью.

- Впрочем, ты умрешь очень скоро, - сказал колдун. - В ближайшую ночь полнолуния ты умрешь... О, да у тебя заблестели глазки! Понял, наконец, что я готовлю тебе? В первую ночь полнолуния я призову демона на твою кровь, и это, надо полагать, будет неслабый демон... Ты всю жизнь подносил белому алтарю, королевский истребитель чернокнижников, но твоя смерть падет на черный алтарь, не будь я Кнут Табеш! Что ты на это скажешь, дружок?

Чернокнижнику очень захотелось услышать, как пленник бранится - тогда бы колдун рассмеялся ему в лицо.

Кнут Табеш внимательно пробежал взглядом по фигуре королевского истребителя чернокнижников - нет, нигде не было видно ни царапины. Можно не опасаться, пленник не сумеет сотворить заклинание на своей крови.

Чернокнижник вырвал кляп у узника изо рта.

Вильям Карабет плюнул в своего заклятого врага.

Вообще-то, этого можно было ожидать, но, как говорится, и на ведьму бывает ведьмачка.

Чернокнижник не мог скрыть своей ярости (пострадала бородка и воротничок).

Не успел он выхаркнуть ругательство, как Вильям Карабет расхохотался.

Что это?

Ведь смеяться должен был он, Кнут Табеш!

Колдун с силой запихал кляп обратно в горло пленнику, раздирая губы. Показалась кровь. Ерунда! Бессловесный, Вильям Карабет всё равно не мог сотворить заклинание.

Чернокнижник не вышел - он выскочил из камеры и понесся по коридору, снедаемый злобой, - едва касаясь посохом каменного пола, в развивающейся мантии, подобный черному ворону-падальщику. Солдаты-наемники вжимались в стены при его приближении... Один вояка с пышными телесами затрясся, словно свинячий студень.

На ходу чернокнижник взмахнул посохом - и ожила деревянная змеиная голова в навершии колдовского посоха. Змей взревел высоко и пронзительно, оборотясь к онемевшим тюремщикам. Огни факелов заметались, как от порыва ветра. Высокий рыжеусый наемник уронил алебарду. Другой хотел заругаться - помешал прикушенный язык.

* * *

Как мы помним, Айри и Квил расстались со Старым Лесли, не простившись. Разумеется, это было невежливо с их стороны, но сделаем скидку на их возбужденное состояние.

Мальчики бежали сломя голову примерно до середины подземного коридора, потом они перешли на рысь, а там и шагом пошли, задыхаясь от тяжкого бега. Конечно, прежде, чем они перешли на шаг, они десять раз оглянулись. Нет, Старый Лесли не бежал за ними по потолку, иначе у них живо открылось бы второе дыхание.

Когда они выбрались на поверхность, еще было темно. О приближении рассвета говорил только прохладный ветерок да светлая полоска неба на востоке.

Хромого Дика ребята застали на месте. Увидев их, проводник встал с камня, потягиваясь и зевая.

Айри сунул фонарь в руки кладоискателю:

- Вот возьми. А теперь скажи, наш добрый проводник, отчего ты ничего не сообщил про решетку, которая перегораживает проход в подземелье?

- Решетка? Какая решетка? - Похоже, Хромой Дик в самом деле был озадачен. - А, решетка! Ну да, там есть решетка, но в ней, кажется, имеется дверь.

- На двери весит замок.

- Да? Я не знал. Если бы я знал, я бы сказал вам. Так что извиняйте, ребята. - Почувствовав недовольство Айри, Хромой Дик пояснил: - Деньги я взял с вас только за то, чтобы показать подземный ход. Я же показал вам подземный ход, да?

Далее теребить эту тему, возмущаться и негодовать не имело смысла.

- Ладно, забыто, - сказал Айри. - А теперь поскорее отведи нас в деревню: мы замерзли, проголодались, и ноги мокрые. У тебя мокрые ноги, Квил?

Квил в ответ заклацал зубами.

Дорога в деревню, как показалось Айри, заняла гораздо меньше времени, нежели можно было рассчитывать. Наверное, это потому что Хромой Дик повел их прямым путем, тогда как вечером он вёл их околотками.

По дороге Айри, уже начавший загадывать на будущее, спросил проводника:

- Если мы попросим еще раз отвести нас туда, к подземному ходу, ты отведешь?

- Сто денариев, и сразу пойдем. Нет возражений?

Айри промолчал.

Когда они добрались до деревни, Квил потянул Айри за руку: домик дядьки Терентеня смотрел прямо на них. Айри возразил: не стоит будить охотника и его супругу в такую рань. Мальчик велел Хромому Дику довести их до трактира, чтобы им не петлять в потемках.

В дверях "Жареного карася" они распрощались, и тут Хромой Дик не удержался:

- Так что там Старый Лесли, ребята? Скрипит еще?

- А куда он денется, - буркнул Айри.

- И как же вы... и как же вам удалось, с позволения сказать, остаться в живых?

- А мы сделали, как ты посоветовал. Увидели его, и сразу дали дёру.

Не знаю, проверил Хромой Дик мальчику или нет, но кладоискателю пришлось удовольствоваться этим объяснением.

Трактиры в Эфросии никогда не закрывались на ночь, а про обеденные перерывы, санитарные дни и выходные здесь и не слыхивали. Благодаря этому милому удобству мальчики быстро согрелись, высушили свои лапки и плотно позавтракали (гренки с ветчиной, мазельский сыр и кофе). Похлебывая кофе (кажется, третья кружка), Квил спросил:

- Айри, ты что, в самом деле собираешься вернуться туда?

- Куда?

- В подземелье Брюклибрюкса, куда же еще!

- А есть варианты?

Квил чуть не поперхнулся.

- Варианты? Какие еще варианты? Старый Лесли сожрет нас, вот и все варианты!

Айри долго жевал булочку, а потом сказал:

- Мы должны туда вернуться, Квил. Справиться с замком на решетке не проблема: у него вся дужка проржавела. Возьмем лом, и...

- Да причем тут замок? - взорвался Квил. - Я тебя про Старого Лесли спрашиваю, про привидение, а не про замок!

- А что Старый Лесли? С ним можно разговаривать. Мы вот поговорили с ним как нужно и остались живы, ты не замечаешь?

Нет, только какой-нибудь упрямый ослик мог бы Айри переупрямить.

Чтобы поправить настроение, Квил заказал целое блюдо больших и приторных пирожных.

* * *

Приближалось полнолуние.

Для черного колдуна, или чернокнижника, полнолуние - особое время. В ночь полнолуния все заклинания зла имеют особенную силу, в том числе и те, с помощью которых чернокнижники призывают демонов из преисподней.

Кнут Табеш не зря дожидался полнолуния: разговор со Старым Лесли предстоял непростой.

В их первую встречу колдун не просто поругался с замковым привидением. Они немного потягались силой. Собственно говоря, это был не бой, а только проверка возможностей: когда чернокнижник заявил, что намерен войти в сокровищницу, хочет того Лесли или нет, старый паук брызнул трупным ядом из-под ногтя. Упав на пол, капелька яда превратилась в небольшого паучка, примерно с кулак. Паучок бодро кинулся под ноги к чернокнижнику. Кнут Табеш немедленно выставил вперед свой посох. Эту преграду невозможно было обойти, её можно было только разрушить (очень простое колдовство, используемое волшебниками всех мастей).

Достигнув посоха, паучок бойко прыгнул на него и стал быстро перетирать его своим клювиком, как кусачками. В ответ колдун приказал посоху раскалиться, что и было немедленно исполнено (как раз у колдуна был железный посох). Спустя несколько секунд Кнуту Табешу пришлось самому отдернуть руку, чтобы не обжечься, однако жар оказался нипочем хищному паучку.

К этому времени паучок сумел перетереть посох колдуна на треть. Пришлось чернокнижнику прибегнуть к более сильному волшебству. По знаку Кнута Табеша змеиная голова, украшавшая навершие посоха, ожила, изогнулась и мигом проглотила настырного паучка.

Казалось, победа осталась за чернокнижником, но не тут-то было. Старый Лесли немедленно произвел на свет еще трех таких же паучков. В итоге Кнуту Табешу пришлось срочно ретироваться, во избежание конфуза.

Памятуя о той первой встрече, Кнут Табеш готовился к новой беседе с призраком со всей тщательностью. Мало того, что он захватил в плен героя, на кровь которого должен был прилететь сильный демон. Мало того, что он терпеливо дожидался полнолунной ночи. В эти последние часы Кнут Табеш, кажется, использовал все приемы, к которым прибегают чернокнижники, готовясь к будущему чародейству.

Целый день Кнут Табеш варил и пил колдовские зелья - из крыльев летучих мышей, из челюстей гадюк, из печени подколодных жаб. Напитки эти были не из приятных, но что поделать? В чернокнижном ремесле есть одна проблема, о которой вам скажет любой начинающий чернокнижник: для черного мага мало призвать демона, еще надо суметь с ним управиться. Чтобы демон не вышел из-под контроля, колдун должен обладать немалой силой в голосе. Как известно, все маститые певцы накануне представления пьют гоголь-моголь, так и чернокнижники, чтобы голос не оплошал, выпивают ушаты всякой дряни, собираясь говорить с демоном.

Он неплохо знал свое черное ремесло, колдун Кнут Табеш, так что он преуспел. К вечеру его голос сделался гулкий и низкий, будто доносившийся из колодца, - словом, у него сделался настоящий утробный голос, которым только и надо беседовать с демонами. Правда, снаружи это выглядело не очень красиво: кожа колдуна приобрела зелено-желтый цвет, и некоторое время его донимала икота (подколодные жабы не так-то просто перевариваются).

Когда загустела ночь и луна поднялась над мрачным замком, Кнут Табеш сказал себе: пора. Глупо было бы утверждать, что он совершенно не волновался. Злодеи еще как дрожат за свой успех.

Перед тем, как опуститься в подземелье, Кнут Табеш поднес искузиар к своим глазам. А ну-ка, какое будущее посулит ему волшебный камень, - камень, который путеводной звездою привел его сюда, в этот замок?

Колдун вгляделся в искузиар.

Он не увидел ничего.

Камень молчал.

Кнут Табеш заговорил глухим голосом, нараспев:

- Покажи мне путь к силе, искузиар, покажи мне путь к силе! Я хочу быть сильнее, ты слышишь? Я хочу...

Когда-то камень, повинуясь точно таким же словам Кнута Табеша, показал замок Брюклибрюкс - именно здесь чернокнижник должен был обрести великую силу, именно потому колдун и явился сюда. Однако теперь в камне, перед глазами колдуна, лишь плыли обрывки тумана.

Кнут Табеш начал закипать злостью.

Вдруг, в какой-то единый миг, в камне он увидел белоснежные облака, а в облаках - мраморные колонны, - эти огромные колонны то появлялись, то исчезали в облачной пелене. И золотое драконье крыло промелькнуло в камне, вспышкою осветив сумрачный кабинет колдуна.

Кнут Табеш сразу догадался, что он увидел в камне: это был Альмагадар, блистающий дворец богов Элидны, всемогущих небесных владык.

В следующую секунду видение исчезло.

Теперь колдун мог лицезреть только прежний туман.

Что же это было, игра его собственного воображения? Или, действительно, камень на миг показал ему небесный чертог всесильных богов Элидны?

- Покажи мне путь к силе, проклятый камень, покажи! - уже не приказывал, а кричал Кнут Табеш.

И опять, искузиар показывал только хлопья тумана.

Проклятый камень!

Почернев лицом, Кнут Табеш швырнул свой посох на пол.

Некоторое время колдун хмуро разглядывал трещины на полу - и вдруг он воздел руки и быстро, скороговоркой произнес заклинание.

По посоху пробежала дрожь, миг - и черный посох колдуна обернулся иссиня-черным Змеем.

- Ты пребольно саданул меня о пол! - прошипел Змей, вставая на хвост. - Чего тебе нужно?

- Искузиар молчит, хотя я почти у цели, - проговорил колдун. - Луна не успеет достичь зенита, как я войду в сокровищницу замка. Там, внизу, я знаю, есть источник великой силы, не зря так силен местный призрак. Но почему искузиар не хочет показать мне мое будущее? Что я увижу там, в сокровищнице, - алтарь Стужи Ледящей, след ее копыта, или, быть может, ее саму? Искузиар молчит, а ведь я ещё не достиг цели - великой силы, мой путь ещё не окончен!

- Ш-ш! А может, окончен?

- Что ты говоришь, проклятый Змей?!

Змей заюлил:

- Я просто хотел сказать, что, возможно, ты так близко приблизился к цели, что искузиар попросту потерял цель. Так у слезливого старика перед глазами расплываются буквы, если он поднесет свиток очень близко к глазам.

В шипении Змея чернокнижник без труда уловил лживые нотки.

- Нет, ты хотел сказать другое, - прошептал Кнут Табеш. - Ты хотел сказать, что я... что мой жизненный путь закончен. Камень не показывает мне будущее, потому что у меня нет будущего, ведь так?

Змей осклабился.

Весь побагровев, колдун вдруг схватил гада за толстую шею и стал душить.

Справиться с этим Змеем было не так-то просто.

Змей немедленно сам накинул чернокнижнику на шею одно кольцо, другое, и, кусая хозяина за пальцы, стал стягивать свои чешуйчатые кольца.

Противоборство продолжалось долго. Змей и кусался, и давил кольцами, но в конечном итоге, Кнут Табеш все-таки осилил свое произведение.

Обломки посоха чернокнижник кинул в разные стороны - и тут же Кнут Табеш пришел в себя.

Чего это на него нашло? Отчего он вздумал сражаться сам с собой? Или ему надо, чтобы его врагам досталось меньше работы?

Змей сказал ему, что он скоро умрет, и он раскис. Как глупо, как отвратительно он раскис! Неужто он в первый раз встречается со смертью? Да у него шрамов от дьявольских когтей больше, чем бородавок у иной красотки! Смерть, конечно, норовистая лошадка, но и на нее найдется арапник!

Подбадривая себя таким образом, чернокнижник Кнут Табеш заглянул в настенный шкаф. Там у него имелась маленькая коллекция: в шкафу стояли семь колдовских посохов различной длины, окраски и сделанных из различного материала. Навершия у двух посохов сразу же засветились - посохи приветствовали своего хозяина. Остальные пять посохов были погружены в глубокую задумчивость.

Кнут Табеш попробовал один посох - нет, тяжеловат. Другой оказался слишком легок. Перебрав все посохи, колдун остановился на посохе гранатового дерева, чье навершие венчалось простым медным шаром безо всяких рун, статуэток и шипов. Это был так называемый посох Сияющей Меди - очень опасное оружие как для врагов колдуна, так и для него самого. Помогая своему хозяину, посох Сияющей Меди запросто мог вытянуть из колдуна все жизненные силы без остатка.

Чернокнижник стукнул посохом - и ожили фигуры рогатых дьяволиц на камине, и зашевелились волшебные руны на гобеленах, и черные свечи на черном столе зажглись и зачадили сами собой. Когда чернокнижник стукнул посохом во второй раз, двери его кабинета рухнули, а древний замок Брюклибрюкс сотрясся до самого основания.

- Ты, мать моя, черная ночь, помоги мне! - вскричал колдун, и от звуков его голоса стражники, стоявшие в дверях его кабинета, выронили алебарды, а ведь они были ребята хоть куда, с бычиными шеями и кабаньим торсом.

К счастью для наемников, чернокнижник не стукнул посохом в третий раз - третий раз он приберег на будущее.

* * *

Айри был плохой эконом. Когда, после великолепного завтрака в "Жареном карасе", он проверил наличность, он обнаружил в кошеле всего-навсего тридцать денариев. А ведь Хромой Дик требовал сотню за услуги.

Делать нечего, пришлось мальчикам продать своих лошадок. Деревенский трактирщик дал за каждую по пятьдесят денариев, и это был сущий грабеж, потому что лошадки были справные и каждая стоила по крайней мере вдвое больше. Но что мог поделать Айри? Трактирщик не давал больше, а Хромой Дик не соглашался на скидку.

Дядька Терентень повсюду ходил с мальчиками. Сперва он отчаянно торговался с трактирщиком, после до хрипоты ругался с Хромым Диком, требуя сбавить цену. Толку из всех этих стараний не вышло никакого. С наступлением вечера Хромой Дик получил свою сотню денариев, и дядька Терентень отправился делиться впечатлениями от прожитого дня с женою. Единственное, чем он, в самом деле, помог ребятам в этот день, так это тем, что вынес им из своего сарая ломик. Теперь они могли справиться с замком на решетке, перекрывавшей проход в подземелье замка.

Получив деньги, Хромой Дик приказал дожидаться ночи. Едва на небе загорелись первые звезды, бывший кладоискатель повел мальчиков прежними обходными тропами к своему золотому источнику - входу в подземный замковый туннель.

Когда они вошли в заветную пещерку, Хромой Дик, находившийся в благодушном настроении, сказал:

- Вот что, ребята. Это, конечно, не мое дело, но я бы не советовал вам соваться в подземелье с ломом. Старый Лесли как только увидит у вас лом, тут вам и крышка, даже пикнуть не успеете. Ведь старик подумает, что вы пришли взламывать его сокровищницу.

Квил со страхом посмотрел на Айри.

Айри буркнул:

- Ладно. Придумаем что-нибудь. Давай фонарь, мой господин!

Едва очутившись в туннеле, Квил принялся вздыхать. А когда они прошли половину расстояния, Квил остановился и заявил:

- Я дальше не пойду.

- Что еще такое?

- Ты слышал, что сказал Хромой Дик?

- А теперь меня послушай, - произнес Айри. - Когда мы увидим призрака, мы напомним ему, что явились сюда, чтобы выручить друга и отомстить врагу. Только после этого мы покажем призраку ломик и честно скажем, что ломик нам нужен, чтобы взломать замок на решетке.

- А если Лесли сразу бросился на нас, как только увидит?

- Вряд ли. Этот старый призрак - бывший воин, он должен оценить наше упорство.

- А если он все-таки набросится на нас без всяких разговоров?

- Значит, он - самое глупое привидение в мире. - Увидев выражение лица Квила, Айри поспешно сказал: - Ну ладно, ладно, успокойся. Я один войду в подземелье, а ты можешь подождать меня здесь, в коридоре. Если мне удастся договориться с Лесли, я тебя позову.

- А если...

- Полагаю, в этом случае тебе не придется тратиться на мои похороны.

Очевидно, такой подход более-менее устроил Квила. Он еще раз вздохнул (от этих вздохов у Айри мурашки пробегали по коже), после чего ребята благополучно дошли до конца туннеля.

Здесь они остановились.

Потайная дверь была впереди, на расстоянии вытянутой руки.

Айри приставил ломик к стене и осторожно нажал на дверь.

Квил встрепенулся:

- А если...

- Молчи!

Айри чуть-чуть приоткрыл дверь, и тут из подземелья замка донеслись какие-то голоса.

Мальчик поспешно поставил каменную дверь на место.

- Кто там? - спросил Квил, готовый в любую секунду дать стрекача.

- Почем мне знать?

Передохнув, Айри опять приоткрыл дверь - ровно настолько, чтобы в щель возможно было заглянуть.

На этот раз в подземелье было более-менее светло. Свет шел от фонаря, стоявшего на полу у железной решетки.

Всмотревшись, Айри увидел двоих: два человека стояли у распахнутой решетчатой двери. Один был в одежде мага - в мантии классического покроя, расшитой золотыми месяцами и звездами. Другой - невысокого росточка, но весьма мужественного вида, поблескивал в полутьме серебряными пластинами панциря. Айри сразу догадался, что человек в мантии - это и был тот самый чернокнижник, пленивший его друга, а в его собеседнике несложно было угадать наемника. Причем, очевидно, наемник был не простой солдат, если принять во внимание стоимость панциря.

Рядом с колдуном стоял Берц Лорингс, капитан вольного отряда, как наемники обычно называли свою ватагу.

Говорил Берц Лорингс:

- Я должен остаться здесь, твоя милость. Здесь, на этом месте! Пусть все демоны ада нагрянут сюда - я никуда не уйду! Ты помнишь наше соглашение, господин колдун? Ты отдашь нам половину золота, которое окажется в подземелье! Если бы не это, разве мы стали бы служить тебе за жалкие триста золотых?

- Здесь не будет золота - здесь будет смерть!

- К смерти мне не привыкать, твоя милость, такая уж моя работа!

- В таком случае, как тебе угодно, упрямый глупец! - Сказав это, Кнут Табеш отвернулся от наемника, раздираемого между страхом и жаждой золота.

Чернокнижник стукнул посохом о пол (стены подземелья вздрогнули) и вскричал:

- Лесли, мерзкий паук, где ты? Я желаю видеть тебя!

С потолка посыпалась цементная пыль, однако призрак не показался.

Чернокнижник не промедлил. Кнут Табеш подошел к сводчатой двери сокровищницы и принялся колотить в нее посохом с медным шаром в навершии. Каждый удар отзывался в подземелье гулким эхом; от каждого удара дверь сокровищницы вздрагивала, как живая.

Наконец, призрак, в это время втихомолку прикидывавший свои силы, не стерпел.

Огромный паук упал откуда-то сверху. Айри показалось, будто Старый Лесли вывалился прямо из потолка. Не теряя времени, паук брызнул во все стороны ядом из-под когтей. Мгновенно десятки мелких отвратительных паучков усыпали каменный пол. В следующую секунду вся эта орава кинулась на колдуна.

Чернокнижник словно ожидал именно такого. Изящный взмах посохом - и волна синего пламени прокатилась по каменному полу. Наверное, паучкам сделалось больно: в колдовском пламени они взрывались с отчаянным писком. Еще один взмах посохом - и пол подземелья был полностью очищен, за исключением, разумеется, самого главного паука, для которого волшебное пламя оказалось все-таки недостаточно сильным.

На этом разминка закончилась.

Поскольку счет был явно не в пользу призрака, Старый Лесли впал в ярость.

- Ты умрешь, колдун! Ты умрешь! - заверещал паук и поднялся на задние лапы ( те самые, в сапожках из драконьей кожи). Теперь призрак почти напоминал человека - то есть было видно, что это чудовище получилось из человека, из костлявого старика, когда-то изуродованного злым колдовством до неузнаваемости.

Медлить было нельзя, и Кнут Табеш высоко воздел волшебный посох.

Посох вспыхнул в руке чернокнижника и загорелся так сильно и ярко, что стала видна каждая трещинка, каждая песчинка на полу. В этом свете Айри вдруг увидел то, чего до сих пор не замечал.

Рядом с дверью решетки лежали два человека, связанные по рукам и ногам. У Айри забилось сердце: один был Жужа. Второй человек - рослый, седоусый, - не был ему знаком.

Этих двоих, Жужу и Вильяма Карабета, приволокли сюда наемники. Изо рта у королевского истребителя чернокнижников торчал кляп, чтобы в самый последний момент он не сумел сотворить заклинание на своей крови. Жуже тоже затолкали кляп, но по другой причине: колдун опасался, как бы у него не заложило уши от воплей.

Колдун провозгласил:

- Слушайте меня, черная земля и черное небо! Слушайте меня, золотые печати Альмагадара: этой кровью я распечатываю вас, и пусть широка и бесконечна будет моя черная дорога!

Колдун тряхнул воздетым посохом.

Продолжая гореть ослепительным синим пламенем, посох вдруг изменился в руке колдуна. Вершина посоха изогнулась, медный шар вытянулся в остриё.

Этим крюком, как когтем, колдун полосонул Вильяма Карабета, и тут же - непутевого Жужу.

Остриё неглубоко вошло в тела жертв, но кровь побежала обильно, поскольку раны протянулись от шеи до паха и многие кровеносные сосуды оказались перерезаны. Этого и хотел чернокнижник - он не ставил своей целью убить пленников немедленно. Правила черного колдовства требовали, чтобы жертвы расставались с жизнью по каплям.

Посох колдуна принял обычный вид, только теперь он полыхал не сине-голубым, но красным пламенем, как кровь.

Колдун проговорил - гулко, утробно:

- Я взываю к тебе, небо моё единое - преисподняя! Дорога проложена, дай же мне самых сильных слуг своих, - самых сильных, которых только можешь дать!

Это было очень рискованное заклинание. Только самые могущественные из чернокнижников да самонадеянные глупцы прибегали к нему. Обычно же колдуны, призывая к себе на помощь демона, называли его имя. Разумеется, они призывали демона, чьи повадки им были знакомы и с которым они могли управиться. Когда же использовалось такое обезличенное заклинание, на призыв мог явиться кто угодно - в том числе и очень сильный демон, чего Кнут Табеш и добивался.

Первый демон, который появился в подземелье, был демон Грызызыл. Это был демон средней руки; он поднялся прямо из-под пола и отвесил чернокнижнику низкий поклон, для изящества взяв в лапу хвост и взмахнув кисточкой.

Грызызыл ещё шаркал лапкой, когда из-под пола вытянулся другой демон - этот парень по имени Хурракс, тощий, как стиральная доска, был демоном лютого голода. Зубки у этого демона были что надо, как ножи. Чернокнижник едва кивнул ему, и Хурракс, пожирая глазами то колдуна, но призрака, то своего собрата Грызызыла, в ответ почтительно поклонился. Следующими явились мелкие бесенята, целая стайка, - это были демоны имруксы, издали их можно было принять за летучих мышей. Имруксы убивали щекоткой.

Попискивая, имруксы нацелились на угощение, то есть на истекавших кровью пленников чернокнижника, однако колдун совершенно не собирался задаром угощать имруксов.

- Вы, демоны и духи ада! - вскричал Кнут Табеш. - Внемлите и повинуйтесь мне! Вот ваша добыча! (Чернокнижник показал посохом на старого призрака.) Убейте его!

Надо сказать, Старый Лесли не терял даром время. Пока чернокнижник призывал демонов, призрак окружал себя блуждающими огоньками. Эти огоньки пребольно жглись, если до них неосторожно коснуться. Сейчас Старый Лесли напоминал елку, увешанную гирляндами, только я не посоветовал бы водить хороводы вокруг такой ёлки.

Демонам не очень-то улыбалось сражаться со столь могущественным противником. Но разве они могли ослушаться колдуна, державшегося так и говорившего так, - колдуна, в чьём голосе чувствовалось дыхание самой Стужи Ледящей?

Демоны завыли, заверещали, запищали - и набросились на старика Лесли.

В воздухе запахло жженой шерстью.

Наблюдая за потасовкой, Кнут Табеш нервничал. Он не сомневался: призрак справится со всей этой мелюзгой, и даже с демоном Грызызылом. Чтобы озадачить Старого Лесли, нужно было натравить на него куда более сильного демона.

Так неужели никто из старших демонов не явится на зов? Или кровь истребителя чернокнижников все-таки недостаточно хороша - она слишком жидка, чтобы приманить могущественного демона?

Как вскоре выяснилось, Вильям Карабет не обманул ожиданий колдуна.

Призрак успел расправиться только с парочкой мелких дьяволят, когда - случилось.

Сперва на стенах, на полу, на потолке - повсюду заплясали тени, словно бы от пламени, раздуваемого ветром. Но вот с грохотом обвалился пол, - прямо напротив чернокнижника ломаная трещина обрисовала окружность, и всё, что находилось внутри, провалилось вниз.

Из провала повалил едкий дым.

С каждой секундою дым становился всё гуще, и вдруг из провала с рёвом вырвалось пламя, и в пламени этом поднялся демон.

Кнут Табеш уже подбирал в уме слова, которые сковали бы волю чудовища, заставили бы его слушаться, - но, увидев демона, чернокнижник потерял дар речи.

Вместо демона к нему явился Оронунд.

Оронунд, бог огня, которому он должен был доставить искузиар и которого он предал!

Оронунд - высокий, мускулистый, в рыжих волосах и всполохах огня, - криво улыбнулся. Ещё вчера он проклинал себя за то, что силою колдовства из светлого бога огня он стал повелителем мрачного огня преисподней. Тогда, день назад, он впервые услышал Зов - какой-то маг, тщеславный естествоиспытатель, осмелился окликнуть его, как господин окликает раба. Оронунд явился на зов, он не мог не явиться, но уж он отомстил этому негоднику - маги Хабадара долго будут помнить этот день! И все-таки Оронунд был вне себя - ведь он принужден был лететь сквозь миры и звездную пыль, торопиться на окрик какого-то жалкого человечка.

Теперь Оронунд мог радоваться - если бы он не сделался демоном, если бы он оставался богом вулкана Барбикара, он ни за что не смог бы явиться сюда, ведь его сила была с ним только в пределах самого вулкана и его ближайших окрестностей. Теперь же ему, демону преисподней, стали открыты все земли Лучезара, все планеты, все места, поскольку везде, где только было небо Лучезара, - везде против неба была преисподняя.

А значит, теперь Кнут Табеш был уязвим для мести Оронунда.

В правой руке Оронунд сжимал рукоять меча, весьма известного чернокнижнику оружия убийства. Это был знаменитый Гальдруин, "Огненный Вершитель", гроза людей и богов.

Парализованный страхом, Кнут Табеш даже не попытался выставить посох для защиты.

Заколдованный меч рассек чернокнижника надвое - так ловкая сабля рассекает ивовый прутик.

Обливаясь кровью, колдун упал.

Оронунд взял меч в другую руку и нагнулся.

Айри не видел, что там происходило дальше. Перед глазами у него поплыли красные круги.

Одна летучая мышь, госпожа Бонифатия, в то время висела как раз над головою мальчика. Госпожа Бонифатия - старинная обитательница замка Брюклибрюкс и моя давняя приятельница; судя по её рассказу, дальше произошло следующее.

Сперва Огненный Демон вытащил у чернокнижника из ножен кинжал, в рукояти которого блестел драгоценный искузиар. Демон поднес камень к самым глазам, и гримаса удовольствия пробежала по страшному лицу его. Ещё бы Оронунду не радоваться. Его ближайшая цель была осуществлена. Теперь, наконец, у него был искузиар - вещий камень, который единый мог показать ему путь к трону Альмагадара - истинный путь к власти над всем Лучезаром.

Госпожа Бонифатия не могла видеть того, что увидел Огненный Демон в искузиаре. Конечно, она собралась подлететь поближе, чисто из спортивного интереса, но тут Оронунд сунул кинжал к себе за пояс. Затем, весь во всполохах огня, Демон сорвал с пальца мертвого колдуна перстень со звездой Элизабель и водрузил его на собственный палец.

На этом Демон, по всей видимости, собирался закончить. Он подошел к провалу в полу и, кажется, уже готов был шагнуть в бездну, но тут вмешался Старый Лесли. К этому времени старик разделался со всеми своими противниками - на полу валялись клочья шерсти да дымились серные лужицы.

- И тебе не достанется мое золото! - завопил Старый Лесли.

Безумный призрак набросился на Огненного Демона.

Здесь впервые за два века у старичка случилась осечка. Струя трупного яда, выпущенная пауком, сгорела в воздухе на подлете к Оронунду. Когда же паук-призрак вцепился в ногу Демона своими ядовитыми коготками - Оронунд только раз взмахнул мечом, и призрак, рассеченный надвое, рассыпался по полу черными головешками.

По комнате пронесся слабый вздох.

Вы думаете, это душа старого барона почувствовала облегчение? Нет, душа барона Лесли немедленно и без всяких сопровождающих звуков переместилась в преисподнюю.

Это отключился Берц Лорингс, капитан наемников. Во время всех этих событий он так и стоял у распахнутой двери решетки. Бродяге Лорингсу очень хотелось поживиться сокровищами призрака, но он не ожидал, что черное колдовство - это так неприятно. Когда чернокнижник упал, Берц Лорингс ещё кое-как держался на ногах, но когда Огненный Демон взглянул на него, он не выдержал.

Берц Лорингс зря волновался: Огненный Демон немедленно позабыл про его особу.

Разделавшись с докучливым призраком, Оронунд шагнул в черный провал, зиявший в камне пола, - и пропал. Ломаная трещина, ограничивавшая провал, немедленно сжалась в точку. Пуф! От провала не осталось следа.

Айри до самых пяток был потрясен всем, что увидел. Тем не менее он не потерял присутствия духа. Хотелось бы объяснить это отчаянной храбростью мальчика, но не будем забывать, Айри наблюдал за событиями из узенькой щелки, незамеченный никем, в отличие от того же капитана наемников.

Как только Оронунд убрался из подземелья, Айри кинулся к Жуже. Тот был бледен; он истекал кровью. У парня даже не было сил, чтобы что-то промычать, приветствуя товарища.

Айри быстро разорвал на себе рубашку и этими тряпочками перевязал несчастного Жужу. Тут подоспел Квил, убедившийся, что с его другом ничего плохого не произошло. Вдвоем они перевязали Вильяма Карабета. Истребитель чернокнижников успел потерять сознание; на его перевязку пошла рубашка Квила.

Мальчики, конечно, не знали, кто такой Вильям Карабет и почему он оказался в замке. Но трудно ли догадаться, на чьей он был стороне? Веревки на руках и ногах, кровоточащая рана... Как же не помочь человеку, едва не составившему Жуже компанию по пути на тот свет?

Командир наемников, начавший приходить в себя, зашевелился.

Вряд ли от наемников стоило ожидать добра. Чтобы не рисковать понапрасну, мальчики постарались как можно скорее освободить пленников от веревок и кляпов. После этого они растормошили Вильяма Карабета. Человека его комплекции они могли разве что волочить по полу, что вряд ли пошло бы ему на пользу.

Айри показал на открытую дверь подземного хода:

- Быстрее!

Жужа и растормошенный Вильям Карабет кое-как поднялись на ноги.

Поддерживая мучеников под руки, мальчики поспешили покинуть негостеприимное подземелье замка Брюклибрюкс.

Но еще оставалось пройти подземный туннель. Это было не так-то просто: и у Жужи, и у Вильяма Карабета заплетались ноги, фонарь Хромого Дика едва горел, а тут ещё на каждом шагу попадались крысы, через которых приходилось переступать. Айри с Квилом измучились, пока довели бывших узников до конца туннеля. Но все-таки - довели.

* * *

Хромой Дик хоть и любил выпить без закуски, все-таки был человек не самый дрянной. Сперва он удивился, когда на его глазах из подземного туннеля вместо двух искателей приключений вышли четверо, но тут ему в глаза бросились окровавленные одежды двух взрослых мужчин.

Старина Дик засуетился: он кинулся поддержать Вильяма Карабета, и вовремя. В глазах у истребителя чернокнижников стояла темень; если бы сейчас ему не помогли, он непременно упал бы.

Неожиданно рядом раздался знакомый голос с хрипотцой:

- Вот жук меня забодай!

Хромой Дик вздрогнул и сам заругался, как чёрт.

Ещё бы, он сразу признал голос дядьки Терентеня.

Вечером, расставаясь с мальчиками, Терентень только претворился, что поплёлся домой. Он ушел совсем недалеко, - так, отошел в сторонку, - и когда Дик повел мальчиков к подземному ходу, Терентень увязался за ними.

Очевидно, Терентень не растерял за выпивкой навыков охотника. Ни Дик, ни мальчики не слышали его осторожных шагов. Незамеченный ни кем, Терентень добрался до заповедной пещерки Хромого Дика. Поскольку он знал окрестности ничуть не хуже Хромого Дика, то тайна кладоискателя, таким образом, оказалась разгаданной.

Вне себя от злости, Хромой Дик схватил Терентеня за грудки. Охотник, ругаясь, принялся отбиваться. Пока кладоискатель и охотник мутузили друг друга, мальчики наломали сосновых веток и уложили бывших пленников на ложа из хвои. И Жужа, и Вильям Карабет были настолько слабы, что долго не могли ничего сказать; первым заговорил Вильям Карабет:

- Вот что, ребята... Здесь, неподалеку, оруженосец мой... (Королевский истребитель чернокнижников задыхался.) К югу от главных ворот... Скажите ему... Сообщите... С ним - две лошади, он поможет добраться до деревни...

Вильям Карабет, конечно, принял мальчиков за деревенских ребят, но ведь они не были деревенскими ребятами и совершенно не знали местность. Без помощи местных жителей здесь невозможно было обойтись. Айри попробовал обратиться к Терентеню, но охотник так плотно был занят с Хромым Диком, что не слушал мальчика. Пришлось Айри срезать ивовый прут, а куда деваться-то? У него на руках были два человека, тяжко раненных, потерявших много крови. Утренний холод мог сделать с ними то, чего не доделал чернокнижник.

Мальчик стегал драчунов до седьмого пота, и в конечном итоге ему удалось вразумить и Терентеня, и Дика-кладоискателя.

- Зачем ты взялся за прут, сынок? - со слезой проговорил Терентень, потирая больные бока. - А ведь еще дядюшкой меня называл!

Айри отшвырнул прут, но в разъяснения вдаваться не стал.

- Дядя Терентень, ты сможешь идти? - спросил он очень вежливо.

- Смогу, если меня кто-нибудь будет поддерживать под руки.

- Насчет поддержки, это навряд ли.

- А что нужно, сынок?

- Нужно, чтобы ты сходил за оруженосцем этого рыцаря, - Айри показал на Вильяма Карабета. - Ведь ты знаешь здесь каждую кочку, ты сам говорил.

- Знаю, как не знать! Уфф! Где ты оставил своего человека, господин мой? - обратился Терентень к Карабету.

Истребитель чернокнижников принялся объяснять.

Айри повернулся к Хромому Дику:

- А ты, сударь мой, ступай в деревню. Постарайся достать какую-нибудь подводу. Эти два господина, - Айри показал на Жужу и Вильяма Карабета, - очень слабы, они не удержатся в седлах.

- Но если я стану просить подводу, то и возчик увяжется за мной! - вскричал Хромой Дик. - Он притащится сюда, а значит, об этом месте узнают все!

Терентень на минутку отвлекся:

- Все и так узнают об этом месте. Я буду не я, если завтра не приведу сюда всю деревню!

Вчерашние друзья приготовились опять вцепиться друг в дружку, но Айри этого не допустил. Мальчик отвязал с пояса кошелек, в котором еще оставалось тридцать денариев, и швырнул его Хромому Дику:

- Вот, возьми! Это всё, что у меня есть, так что больше не требуй. Утешься этим и поскорее отправляйся в деревню за подводой!

Судя по ворчанию Дика, он не очень-то утешился худосочным кошельком Айри. Но делать было нечего; Дик привязал мешок мальчика к собственному поясу и, покрякивая, полез в густой ельник. Следом за золотоискателем еловые ветви скрыли дядюшку Терентеня.

Как только Терентень убрался в ельник, Айри еще раз проверил раны бывших пленников. По счастью, ни у Жужи, ни у Вильяма Карабета рана не кровоточила, но до выздоровления было очень далеко.

- Как вы оказались здесь? - спросил Жужа у мальчика, когда Айри осторожно поправлял повязку на его ране.

- А ты не догадываешься?

Больше Жужа ничего не спрашивал. Он только повернул голову так, чтобы Айри не видел его лица.

- Так вы нездешние, ребята? - удивился Вильям Карабет.

- Нет, - качнул головой Айри.

- И откуда же вы прибыли сюда, из каких мест?

- Отсюда не видать, дяденька! - засмеялся Квил, которого, наконец, оставило чувство опасности.

- Мы оба с Западного Поморья, - ответил Айри.

- Далеко же вы забрались. Я - Вильям Карабет, королевский истребитель чернокнижников, к вашим услугам! - И Карабет пожал руку обоим мальчикам.

Хотя ребята оставались наедине с ранеными еще долго, больше никто не заговаривал. Все-таки недавние узники потеряли много крови, и для долгих разговоров они были еще очень слабы.

Когда звезды начали гаснуть, ветви ельника, наконец, зашевелились. Тут же раздалось сопение, кряхтенье, и на поляну перед пещеркой вышли два человека - дядька Терентень и огромный рыжий детина в панцире и шишаке. Рыжий вел в поводу двух коней.

Завидев своего хозяина, Крепыш Андре бросил поводья и кинулся к нему:

- Господин... господин... Я же говорил! Твоя рана...

- Моя рана не смертельна и кровь уже не течет, - сказал Вильям Карабет твердым голосом - гораздо более твердым, чем это соответствовало его состоянию. - Но ты, кажется, забыл о вежливости, друг Андре? Вот эти два молодых господина спасли меня, а этот господин ( Карабет показал на Жужу) едва не погиб вместе со мной.

Андре покорно исправился - он немедленно поздоровался с незнакомыми мальчишками и раненым парнем хриплым голосом, после чего немедленно забыл про посторонних. Его интересовал только Вильям Карабет. Очень скоро Андре убедился, что жизнь его господина, в самом деле, была вне опасности, и тут уж он не сдержал себя:

- Я же говорил, нужно было взять меня с собою, - начал он ворчать и сокрушаться. - Вот так, бывалочи, и господин Роланд: все вперед, вперед рвется, а ты, Андре, не смей с ним рядом быть!

Оруженосец ворчал до того времени, пока из деревни не вернулся Хромой Дик с подводой - и с возчиком, как Дик предвещал. Мужчины вынесли раненых из оврага, положили на подводу, на охапки душистого сена. Теперь можно было отправляться в деревню.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Так рассказывал старый элларх.

Некогда жили на планете Андоре могучие великаны гиберлины. Они жили в огромном северном лесу, прозванном Гиберлинским, - множество племен, один народ.

Великаны гиберлины были значительно выше людей: самые высокие из людей были ниже самых маленьких из гиберлинов, по крайней мере, на локоть; да ведь и умом гиберлины не были обделены, и ловкостью. Не мудрено ли, что люди не могли тягаться с гиберлинами в битвах.

Гиберлины превосходили людей и в благочестии. Мастера гиберлины возводили такие прекрасные и огромные храмы, приносили такие обильные и роскошные жертвы, какие людям и не снились. Так, однажды гиберлины поймали и принесли в жертву богам дракона Веллинора, страх и ужас Карракского ущелья. Ни до, ни после этого не бывало, чтобы пресветлым богам Элидны приносилась такая жертва.

С той жертвы всё и началось.

Гиберлины всегда были любимы богами, теперь же всесильные небесные боги полюбили народ гиберлинов вдвойне. И сказали небесные боги, вдыхая аромат невиданной жертвы: гиберлины - лучшие из всех тварей разумных, населяющих вселенную Лучезара. Так пусть же с гиберлинами всегда будет небесная милость и небесная сила, и да ничто не воспрепятствует их счастью! Так сказали небесные боги, все одиннадцать могущих богов Элидны, - и только они сказали это, как их слова золотом загорелись на стене Альмагадара, дворца богов. Так изреченное богами стало новым законом Лучезара - законом, который ничто не могло отменить.

Узнали гиберлины о приговоре богов, узнали и обрадовались. Выходит, отныне сила богов - грозная сила Элидны - навеки на их стороне? Прекрасно, сказали лесные великаны. Значит, теперь они сделают то, о чем мечтали ни один десяток лет.

Гиберлинам уже давно было тесно в их лесу, как ни огромен он был. Пусть лес был огромен, но ведь и гиберлины были огромны и многочисленны. Да и разве такая доля достойна любимцев богов - жить в глухом лесу, тогда как вокруг расстилается прекрасная, благодатная земля?!

Вокруг Гиберлинского леса, в самом деле, зеленели равнины, по которым протекали лазоревые реки; чуть поодаль возвышались изумрудные холмы, - прекрасные постаменты для беломраморных храмов; далее, на юг и на запад, стеною поднимались сосновые леса, под сенью которых не проходил еще ни один гиберлин. Правда, все эти равнины, холмы и леса населяли люди - мелкие создания, которые тоже почитали богов и для чего-то носили оружие. До недавнего времени гиберлины торговали с людьми, а если случались между людьми и гиберлинами стычки, то крайне непродолжительные, - они заканчивались тем, что люди в страхе бежали, а гиберлины с торжеством возвращались в свой лес. Так было до недавнего времени, теперь же вожди гиберлинов приговорили: ныне пришел их час, как владыки они должны пройтись по холмам и долинам Андоры.

Так гиберлины начали войну с людьми.

Боги были на стороне гиберлинов, с гиберлинами была их нечеловеческая сила и их верткий, расчетливый ум, ничуть не уступавший человеческому. Стоит ли говорить, кто праздновал победы, кто наслаждался, кто ликовал? Месяца не продержались Эфросийские королевства, считавшиеся сильными. Короли Сердца Андоры - горного кольца, окружавшего Киберийскую низменность, - попросту бежали, бросив на произвол судьбы своих подданных. После нескольких славных битв пали Галлея и Хоразм - королевства Западного Междугорья, чья сила была ослаблена извержением вулкана Барбикара. Не иначе, как по воле богов Барбикар ожил в злосчастное для людей время.

Так, одно за другим, гибли королевства людей, не в силах устоять против великанов гиберлинов, любимцев богов. Так продолжалось, пока гиберлины не достигли страны Келлании - эта маленькая пастушеская страна находилась на побережье Гисарийского моря. У пастухов келланцев не было ни регулярного войска, ни крепостей. Правда, у них имелась другая сила - великое мужество, мужество настоящих мужчин. Будь врагов столько же, сколько келланцев, отважные келланцы, возможно, имели бы шанс. Но гиберлинов было больше в десятки раз, так что мужество келланцев оборачивалось лишь мужественной смертью на поле боя.

В одной из келланских деревень жил пастух по имени Тирсей. Тирсей был невысокого роста, с широкой грудью, светловолосый и светлобородый, - словом, он выглядел как настоящий келланец, только в народе поговаривали другое.

А говорили в народе, будто матерью Тирсея была сама богиня Геканса. Тирсея нашли на лугу, завернутого в шелковое покрывало, шитое золотыми пальмовыми листьями, а ведь золотые пальмовые листья - знак божества. Имелось и другое доказательство. С той поры, как родился Тирсей, в стране Келлании невиданно пышно разрослись всякие чудодейские травы. Это ли не знак, что с рождением Тирсея на землю Келлании весьма часто ступала золотая сандалия Гекансы - матери чародейства и волшебства? Ведь обычно за такими травками колдуны и знахари отправляются за тридевять земель.

Главное же доказательство было следующее. В день, когда нашли Тирсея, Лантийский оракул провещал :

"В Келлании богини сын родился -

Богини, что и быль, и небыль сотворит".

Разумеется, здесь речь шла о Тирсее и Гекансе, известной чаровнице, в один голос приговорили мудрые. А отцом Тирсея мог быть молодой келланский вождь Атеногор, решила молва. Мертвого вождя нашли на том самом лугу, где позже обнаружили младенца. Как известно, смертный, сочетавшийся с богиней, умирает, не выдержав ослепительного света божества. Вероятно, именно это и случилось с несчастным Атеногором.

В деревне, где приютили младенца, келланцы всем миром построили храм богине Гекансе. Понятное дело, люди рассчитывали на милость богини. Не то чтобы пышный получился храм или очень большой, но справный, из розового дерева, под позолоченной черепицей. Одним словом, красивый получился храм.

Младенца, которого нарекли Тирсеем, взяли на воспитание в дом вождя.

Когда Тирсей достиг возраста мужа, ему в жены дали девушку Элвину.

Вождем Тирсей так и не стал, да он к этому и не стремился. С женою и двумя дочерьми он потихоньку жил в бревенчатом домишке на склоне холма, пас овец и коз, и со временем односельчане почти что позабыли об его громком происхождении. Разве что кумушки иной раз собирались посудачить, ну и вспоминали о покрывале с золотыми пальмовыми листьями да об изречении оракула.

Когда гиберлины вторглись в Келланию, Элвина сказала:

- Мои отец и братья сегодня отправляются на войну, Тирсей.

- Кузнец выковал мне отличный меч, любимая, - отозвался молодой мужчина.

И ведь в самом деле, меч Тирсея был на удивление хорош: стальное лезвие его отливало синью, а стоило взмахнуть Тирсею мечом, как в воздухе загорался огненный полукруг - след удивительного меча. Сам кузнец Анастасий потом долго удивлялся и всем рассказывал, что когда он ковал меч Тирсею, пламя было каким-то странным, с синевою, и звук молота был необычным - с долгим эхом, хотя какое там эхо в кузне. И ведь не только искры - ослепительные снопы света вырывались из-под молота при ковке.

С этим-то мечом Тирсей отправился воевать гиберлинов.

Как ни отважны были келланцы, в первом же бою они были совершенно разбиты, а потом уже не война была - мука была, и отчаяние, и агония. Взяв столицу Келлании, селение Бисморы, великаны гиберлины начали растекаться по стране мелкими отрядами, опустошая и разоряя келланские деревни. Когда гиберлины появились вблизи деревеньки Тирсея, уже не уныние - ужас и отчаяние вошли в дома остававшихся в живых келланцев.

Тирсей каким-то чудом уцелел после всех стычек с гиберлинами. Мрачный, заросший щетиной, с воспаленными глазами и красным шрамом у рта, он отправился в храм Гекансы.

Храм Гекансы находился на склоне холма, недалеко от его дома. Ребенком он часто приходил туда, под смолистые розовые своды. Он никогда не молился так, как обычно молятся люди, - он молчал, кусал губы, и он судорожно сжимался здесь, у медного алтаря, когда никого не было вокруг. Все называли его сыном Гекансы - но что за участь у него была такая, - знать, кто его мать, но ни разу не увидеть ее воочию?

Много, много лепестков небесно-голубых гиацинтов, фиолетовых лювиний и солнечно-желтых альфредий просыпал он на алтарь Гекансы, и не от росы были мокры душистые лепестки. Много, много раз он обнимал медный алтарь, и мнилось ему, что это - мать его, прекрасная Геканса, чернобровая, с блестящими черными волосами ниже плеч. Иногда мальчик так и засыпал, на дощатом полу храма, рядом с алтарем. Но все равно, Геканса так ни разу не явилась к нему - даже во сне.

Повзрослев, Тирсей попытался забыть дорогу к храму Гекансы, и когда у него самого родился ребенок, дочь, ему показалось, что дорогу к матери он навеки позабыл.

Да видно, не позабыл.

Тирсей вошел в храм Гекансы, вошел и замер. Как же здесь всё изменилось! Не таким помнилось ему жилище матери, всесильного божества: дерево стен потемнело, медный алтарь позеленел, и ни единого цветка, ни единого лепестка не лежало на алтаре. Уже который день в этом храме, как и в любом из храмов Келлании, не было ни одного келланца.

А что же хотели боги, которым нет дела до людей?

Только статуя, единственно статуя богини, вырезанная из редкого мраморного дерева, выглядела так, как будто только вышла из-под резца. Мало того, что нигде не облупилась краска, - нигде не было видно ни пылинки, и даже черные волосы богини блестели так, словно их только что покрыли лучшим древесным лаком.

Вдруг у Тирсея дрогнуло сердце.

Статуя улыбнулась ему.

Да нет, он не помешался от горя: статуя в самом деле улыбалась ему спокойной, сдержанной улыбкой.

Или это не статуя?..

Перед Тирсеем стояла сама Геканса, мать чародейства и волшебства, явившаяся в свой храм прямиком из чертогов Элидны.

- Здравствуй, сынок, - проговорила богиня.

- Здравствуй, мама... - прошептал Тирсей.

Богиня всё также тихо улыбалась - она ни сделала ни шагу, и вдруг она оказалась рядом с сыном, и она взяла тяжелую мужскую руку в свои узкие прохладные ладони.

- Как же долго я ждал тебя, мама... - задыхаясь, проговорил Тирсей.

- Да ведь мы часто виделись, сынок, - молвила богиня.

- Как это? - не понял Тирсей.

- А разве ты не помнишь? Когда ты выводил своих овец на луг, - перед тобой склонялись травы, и ветер перебирал серебряные струны, и для тебя одного средь бела дня распускались ночные лилии - мои цветы? - спросила Геканса.

- Но ведь тогда тебя не было рядом, мама! - воскликнул Тирсей.

- А разве ты не помнишь прохладу ночи, как лунные зайчики плясали пред тобою, и как для тебя одного падали звезды? - спросила Геканса.

- Но ведь тогда тебя не было рядом, мама! - проговорил Тирсей.

- А разве ты позабыл, каков твой меч был в битве - как он рассекал броню лесных великанов, как прожигал их насквозь, как защищал тебя от любого топора, любой стрелы? Разве ты этого не помнишь?

- Но ведь тогда тебя не было рядом, мама... - прошептал Тирсей.

Долго богиня ничего не говорила, и долго так стояли они, - мать и сын, божество и человек, - стояли, не поднимая глаз.

Но вот Геканса сказала:

- Тирсей! Весть недобрая у меня для тебя. Народ Келлании обречен. Эту землю по приговору богов получат лесные великаны. Молчи! Так сказано властителями Элидны, и так будет! Любой, кто еще не бежал отсюда, умрет, но тебя и твою семью я сумею спасти. Вся планета достанется лесным великанам, так приговорили боги, но далеко на западе есть остров Филимбрия. Там, на Филимбрии, есть гора Орхоент, - там я построила для тебя и твоей супруги мраморный дворец, там вы будете жить в достатке и в радости, и ни один гиберлин не сумеет до вас добраться.

Еще утром Тирсей прощался с жизнью, всего несколько мгновений назад он горько оплакивал судьбу жены и дочерей, - и вот нежданно надежда забрезжила перед ним.

- Как нам попасть туда, на тот остров? - спросил Тирсей, едва сдерживая волнение.

- Возьми этот цветок, - проговорила Геканса и вложила в руку сына невзрачный синий цветок, похожий на василёк, с единственным округлым листом. - Это - цвет смирингии, мало кто о людей знает об этой траве... С этим цветком иди к своей семье, Тирсей. Пусть каждый из вас понюхает его. Как только вы почувствуйте его запах, вы тотчас окажитесь на Филимбрии, в своем дворце. Только не медлите - лесные великаны близко, и мой волшебный меч уже не защитит тебя и твою семью от них. Ты слышишь, сын? Не медлите!

Богиня исчезла. Последнее, что видел Тирсей, - это глаза своей матери, огромные и черные, как безлунная ночь.

Богиня исчезла, а прямо напротив себя Тирсей увидел старую деревянную статую, изображавшую Гекансу. Краска потускнела и местами облупилась, правое плечо статуи просто осыпалось трухой - поработал древесный жучок.

"Да что это я? - одернул себя Тирсей. - Скорее домой!"

В домишке было чисто прибрано - полы подметены, на столе белела чистая скатерть и даже новенькие занавесочки, в розовый горошек, висели на окнах. В доме словно бы ждали гостей - да только холодом, страшным холодом веяло от всей этой чистоты.

Элвина и обе дочери Тирсея, девочки двенадцати и пятнадцати лет, сидели, прижавшись друг к дружке, на широкой дубовой скамье. Никто не плакал, потому что те родники уже иссякли.

- Элвина! Виала! Розалия! - вскричал Тирсей, и на лице его то отражалась безумная радость, то страх. - Забудьте думать о смерти, мы будем жить! Мы будем жить!

Элвина, высокая, чуть полноватая женщина с сединою в волосах, взглянула на мужа безо всякой радости.

- Элвина, мы будем жить! - И лихорадочным движением Тирсей выкинул вперед руку с цветком смирингии. - Элвина, я видел мать, - ты слышишь, я видел свою мать, Гекансу! Мать дала мне эти цветок, она сказала: это - цвет смирингии, нам стоит только понюхать его, и мы окажемся далеко отсюда, на острове Филимбрия! Там Геканса построила для нас дворец, там мы будем жить в достатке и радости, и ни один - ты слышишь? - ни один гиберлин до нас не доберется!

- А вот мою мать гиберлины убили, - глухо, безо всякого участия, проговорила Элвина. - Знаешь, что они сделали с ней перед тем, как убили?

- Элвина! - Тирсей подошел к жене, взял лицо ее в свои руки. - Элвина! Ты не поняла меня, нет? Вот волшебный цветок...

- Я всё поняла, Тирсей, - проговорила женщина и мягко отстранила мужа. - Всё я поняла. Ты хочешь, чтобы я оставила тех, с кем провела всю жизнь, - и живых, и мертвых? Три брата мои убиты, убиты отец и дядя - и все они пали не как бессловесные животные, все они погибли как воины! Убита моя мать... Что же, ты хочешь, чтобы я оставила их, - их, и тех, кто еще жив?

- Безумная! Ты решила умереть? По-твоему, это - достойно келланки, это - мужественно?

- Я не мужчина, мне не пристало быть мужественной.

Тирсей сглотнул комок - и разозлился пуще прежнего.

- Да! Ты не мужчина - ты просто упрямая ослица! Ты хочешь умереть - изволь! Но дочерей не держи, не смей, этого я тебе не позволю!

Элвина обняла дочерей, прижала к себе - но тут же отпустила их и сказала:

- Можете отправляться с отцом, дочки.

- Нет, - сказала Розалия.

- Нет, - сказала Виала.

Тирсей, дрожа, взглянул на дочерей.

- Да вы хоть понимаете, что будет с вами? - он не находил слов. - Элвина! Ты объяснила нашим дочерям, что с ними сделают гиберлины, когда их увидят?

У женщины чуть дрогнули губы, и тут старшая девочка, Розалия, проговорила:

- Ничего они с нами не сделают, отец.

- Ничего они с нами не сделают, - как эхо, повторила Виала.

Опешивший, Тирсей вдруг увидел в руках у дочерей по маленькому кинжальчику.

Переменившись в лице, сын богини отшатнулся.

Он долго стоял так, шатаясь, а в руке у него умирал ненужный цветок.

Но что же он?

Ведь время не ждет!

Тирсей в отчаянии выпалил:

- Так вы не хотите уйти со мной? Ладно, посмотрим! Сейчас я насильно заставлю каждую понюхать этот проклятый цветок, и вы уж у меня не отчихаетесь!

Тирсей шагнул вперед - но тут же сделался белый, как полотно, и замер на месте.

- Не надо, отец, - попросила Розалия, а Тирсей совсем и ни на нее смотрел, а на ее маленький кинжал.

- Не надо! - тихо выдохнула Виала.

Несчастный отец обхватил голову руками и затрясся, не скрывая слез.

Волшебный цветок упал на пол.

Позже, много позже Элвина сказала ему:

- Это потому что ты только наполовину человек, Тирсей. Если бы у тебя оба родителя были людьми, ты бы понял нас, понял и не осудил.

- Я понимаю вас, - проговорил Тирсей усталым голосом. Больше он ничего не сказал, ни о чем не попросил. Он просто сел на пол, обхватил руками колени и сидел так до тех пор, пока в деревню не вошли гиберлины.

Гиберлинов Тирсей встретил на пороге своего дома, с блистающим мечом в руке. Несомненно, этот меч был волшебным, причем волшебство невиданной силы заключалось в нем. Прежде, чем погибнуть, Тирсей убил трех гиберлинов. Ни раньше, ни позже, - такого не бывало никогда. Казалось немыслимым, чтобы человек в одиночку, в открытом бою, справился с тремя огромными лесными великанами гиберлинами. Но только так было.

Действительно, было.

Счастливый Тирсей не видел, как погибли его жена и дочери.

Тирсей уже был мертв, а его мать, всемогущая Геканса, на далеком острове Филимбрии всё хлопотала, всё готовилась к его прибытию. Вообще-то первоначально Геканса вовсе не собиралась на Филимбрию. Сразу после разговора с сыном она хотела отправиться на Вилетту, двести тринадцатую планету Лучезара. Там, на Вилетте, ее прибытия с нетерпением ожидали местные маги, она должна была разрешить один давний спор, касавшийся теории сотворения колдовства. К своему собственному удивлению, вместо Вилетты она отправилась на маленькую Филимбрию.

Геканса задержалась здесь. Слишком уж ей захотелось, чтобы дворец, который она построила для сына, встретил Тирсея не только блеском золота и мрамора, но и теплом.

И вот теперь Геканса носилась по дворцу в своем темно-синем атласном платье и отдавала приказы волшебной палочкой: цветам - благоухать как можно приятнее, ручейкам - журчать как можно мелодичнее, певчим пичужкам - выводить ноты как можно старательнее. Ну а многочисленным дворцовым бассейнам и фонтанчикам богиня приказывала пускать во все стороны солнечные зайчики, не ленясь.

Так Геканса летала с балкона на балкон, с террасы на террасу. Летала она летала, и...

Ах!

Сердце бессмертной богини словно пронзили раскаленной иглой.

Трепеща, Геканса описала рукою круг. Миг - и в голубоватом пламени появилось изображение далекой келланской деревни. Геканса увидела горящие дома, увидела свой храм, который гиберлины благоразумно пощадили.

И она увидела домик недалеко от храма, и - в двух шагах от порожка - увидела своего сына.

Тирсей лежал с проломленной головой. Теперь всё чародейство мира бессильно было ему помочь.

Подле мужчины лежал его меч.

Меч, сотворенный колдовством матери его, Гекансы.

Долго Геканса смотрела на сына и меч его, долго смотрела - без дрожи, без единой морщинки на бессмертном челе. Долго она стояла так, и пока она стояла так - она помнила, что она была богиня, но стоило ей вздохнуть, стоило вздрогнуть - и она помнила уже только то, что она была мать.

Вот то-то и дело, что была.

Так перед бурей чернеет море, - так потемнело лицо Гекансы. Богиня махнула рукою - волшебное зеркало исчезло, ни к чему уже оно. Злобою, черною злобою загорелась Геканса, и одно у нее появилось желание, и одна надежда, и одна страсть: отмстить. Месть, она должна отмстить!

Геканса знала притчу, бытовавшую среди людей.

Старые люди рассказывали, будто некогда соседствовали друг с другом великан и карлик. А поскольку они были соседями, то великан, конечно, обижал карлика, трудно не обидеть слабого. Как-то карлик нашел в лесу цветок, вольно было малышу рассматривать всякие листочки-лепестки. Карлик раньше никогда не видел такой цветок, только приметил он: ни одна пчелка, ни один мотылек не садились на этот цветок. Наверное, это был ядовитый цветок, но карлик не стал проверять.

Он сделал другое.

Карлик только и сделал, что сорвал цветок, подошел с ним к великану и трижды ударил цветком по великаньей ноге: "Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе!" Карлик толком не понимал, что он делал, слишком он был зол на великана, но ведь в магии и не надо многое понимать - надо многое чувствовать.

Этот цветок был цветом теместиса - волшебной травы, повелительницы болотных огней. Как только карлик трижды ударил цветком теместиса своего врага, явились три болотные огонька. Они так славно припекли великану пятки, что тот и думать позабыл, как обижать своего маленького соседа. Вот этот карлик и был первым колдуном, а его слова: "Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе!" - первым заклинанием. Так месть сотворила и первого колдуна, и первое колдовство.

Месть! Она должна отмстить!

Геканса воздела руки к небу и воскликнула голосом сильным и звонким:

- Кар-Барар! Кар-Барар мой!

Не успело умолкнуть далекое эхо, как вскипели кучерявые облака, нависшие низко над прекрасным дворцом богини, вскипели - и разбежались, сотрясая землю и небо гулкими, сумрачными громами. В просвете блеснул солнечный луч - и вдруг оттуда, из самой небесной пучины, во всполохах пламени вылетел дракон.

Это и был Кар-Барар богини Гекансы. Весь темно-синий, с черными разводами на перепончатых крыльях, Кар-Барар влёк за собою золотую колесницу богини.

Стараясь не дышать, чтобы не поджечь роскошные пальмы, дракон плавно опустился на террасу пред своей повелительницей.

"Что такое месть карлика, один великан уже узнал, - думала Геканса минутой позже, стоя в колеснице и погоняя синего дракона. - А что такое месть богини, сегодня узнают очень многие великаны".

Дракон в считанные минуты домчал богиню до Гиберлинского леса - сердца империи гиберлинов. Сюда, в Гиберлинский лес, днем и ночью шли повозки с награбленным добром - с золотом и серебром, с ценными мехами и бесценной утварью. Сюда же гиберлины гнали рабов - самых сильных из мужчин они уже не убивали, а обращали в рабство, чтобы было кому делать самую тяжелую и нечистую работу. Работы же в лесу гиберлинов хватало. Одиннадцать прекрасных храмов вставали среди сосен и дубов - так гиберлины платили богам за их благосклонность.

Один из новых храмов гиберлины собирались посвятить богине Гекансе. Ведь и Геканса на совете богов сказала: и да никакая сила не помешает могуществу и славе гиберлинов.

Храм Гекансы вставал, блистая мраморными колоннадами, поражая своей соразмерностью и величиной, - но на него Геканса даже не взглянула. Проносясь над бескрайним зеленым морем, богиня воздела руку - и тотчас же потоки света ринулись с небес в ее ослепительную длань. Это на слово Гекансы, слово невысказанное, откликнулась Элидна.

Простираясь над всеми планетами Лучезара безбрежным небом, Элидна дала богине силу - и сила эта была подстать гневу божества.

Прошло несколько мгновений, и в ладони Гекансы словно бы зажглось новое солнце. Хоть и небольшое, с кулак величиною, оно светило и слепило сильнее обычного солнца стократ.

С криком ярости богиня метнула полыхавший шар в лес, распростертый под нею, - в самое логовище гиберлинов метнула.

Брызжа огнем, сгусток небесного пламени понесся к земле. В следующую секунду лес гиберлинов должен был загореться от края до края. Казалось бы, гиберлинам не было спасения, - но что это?

Нестерпимо блистая, смертоносное солнце падало на землю, - но вдруг растаяли облака, небо развиднелось, и на лазурном небесном полотне золотом загорелись буквы древнего письма.

"То, что решили все боги, и да не отменит один бог".

Едва на небе появились эти слова, как огненный шар, порожденный гневом богини Гекансы, исчез, растворился в воздухе, словно его и не бывало.

Ну да, Геканса моментально вспомнила эти слова. Они были высечены на стене Альмагадара, причем весьма высоко на стене, что говорило об их особенном статусе. Когда-то, давным-давно, так было решено сонмом высших богов: всё, что они приговорят сообща, становится законом Неба, и никто не может нарушить этот закон, даже бог, даже один из них. Небо прекрасно помнило установление богов, ведь Небо помнит и знает всё. Вот и теперь, Небо отказало в помощи своей богине. Ведь Геканса пошла против совместного приговора богов, нарушила небесный закон.

Небо восстало против своей богини, и с этим Геканса ничего не могла поделать. А значит, она не могла уничтожить гиберлинов.

Она, Геканса, всемогущественная богиня магии и волшебства, не могла ничем повредить убийцам ее сына - она не могла отмстить!

Она не могла отмстить...

Вне себя от гнева, Геканса погнала золотую колесницу. Дракон ревел, ветер стонал в поднебесье, начала собираться гроза.

Но что такое эта гроза?

"Неужели мои слезы упадут на землю бессильными каплями дождя?" - мелькнуло в голове у Гекансы.

Не раз и не два - много раз богиня, проносясь над зеленым морем, протягивала к небу руку, много раз она призывала силы неба на помощь к себе, небесной владычице, но всякий раз вместо помощи на небе загорались золотые буквы, и громом разносились слова: "То, что решили все боги, и да не отменит один бог".

Уже свинцовые тучи, клубясь, заполонили небо, уже проблескивали молнии, уже первые капли дождя упали в холодный лес, когда Геканса, наконец, поняла: помощи ей от Неба не дождаться.

Рванув поводья, богиня остановила взмыленного дракона.

Сегодня сила неба была не с ней, и даже ее собственная волшебная сила, частица безбрежной небесной мощи, была не с ней.

Но ведь с ней было ее сердце.

И вот богиня Геканса, мать магии и колдовства, вынула из тучи острую льдинку. Эта льдинка в её руке немедленно сделалась кинжалом. Этим кинжалом, порождением льда, богиня распорола грудь и вырезала своё горячее сердце.

Чувствовала ли боль богиня, или нет, кто знает? Известно только, известно от птиц: своей рукой богиня вырезала сердце своё, и при этом не издала ни звука.

Живое, трепещущее сердце Геканса метнула вниз, прямо в лес гиберлинов.

Сердце богини пронеслось сквозь небо, сквозь воздух, сквозь деревья - и ударилось о землю, и разбилось на тысячу частиц. Не было ни грома, ни землетрясения. Лишь раздался звук, как будто лопнула струна, и словно бы шепот прошел по лесу.

И вдруг древний лес пришел в движение.

Нет, ёлки не стали разгуливать на корнях, словно барыни, и грибки не побежали куда-то сломя голову вереницей. Непросто понять, что произошло, но ещё труднее об этом рассказывать. Это выглядело так: деревья словно бы подернулись синеватой дымкой, как слезою, и в следующую секунду огромные части леса поменялись местами. Там, где прошла граница, всё разрушилось: наезженные дороги, жилища гиберлинов, их амбары и лесные храмы. Отдельные отряды гиберлинов, стягивавшиеся в новое войско, вдруг оказались разбросаны по всему огромному лесу.

Не успели вожди гиберлинов понять, что произошло, как лес опять переменился. Уже выходивший на равнину сильный отряд гиберлинов вдруг оказался в самом центре леса - чтобы выбраться оттуда, гиберлинам потребовалось бы не менее недели.

Среди лесных великанов поднялась паника. Гиберлины не узнавали своего дома. Они словно бы оказались в совершенно незнакомом, мрачном и зловещем лесу. Гиберлины не могли собраться в войско, их вожди не могли сойтись на совет: лес изменялся столь часто, что народ гиберлинов не мог, не успевал соединиться в одно.

Так пришел конец могуществу гиберлинов. Отныне сотни их деревень оказались отрезаны друг от друга силою волшебства, а лес, этот новый удивительный лес, время от времени приходивший в движение, получил название Чудовского леса.

С той поры минуло немало столетий. Канули в прошлое ремесленное мастерство и благочестие гиберлинов: теперь гиберлины не строили храмов, да и к чему им храмы, если боги, как они считали, так жестоко подшутили над ними. Гиберлины перестали обрабатывать железо, они забросили свои ремесла, они уже и не мечтали о завоевании мира. Единственное, что согревало их до сей поры, так это - ненависть к людям. Гиберлины не знали всего, но кое-что они сумели подслушать у птиц, и поэтому они знали главное: если бы не упрямство людей, всего каких-то трех маленьких женщин, быть бы им сейчас хозяевами планеты Андоры.

И еще.

С той поры больше никто не видел богиню Гекансу, какой она являлась некогда людям: чернобровой красавицей, белолицей, с волосами ниже плеч. С той поры богиня Геканса, мать чародейства и колдовства, всегда предстаёт пред богами и людьми сгорбленной, морщинистой старухой.

Видно, бессмертной очень недостаёт её смертного сердца.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

В Нижних Сосновиках Жужа и Вильям Карабет поправляли здоровье две недели. Поначалу они хотели остановиться в деревенской гостинице, как это делают проезжие люди, однако дядька Терентень так зазывал их к себе, он так нудился, что они с первого же дня поселились в его доме. Пухлая Грета была в замешательстве - два мальчика, а тут еще двое взрослых гостей, - с утра до вечера она бегала по дому, развивая юбки, причитая и изо всех сил стараясь услужить раненым. Разумеется, Крепыш Андре тоже поселился у дядьки Терентеня, но с ним забот было немного: охапка душистого сена, и Крепыш Андре прекрасно и со всеми удобствами, как он сам утверждал, разместился на конюшне.

Две недели сливки, мед и оладьи трудились над ранеными, и потрудились очень неплохо. За две недели Жужа и Вильям Карабет встали на ноги.

Сразу же пошли разговоры, что делать дальше.

Что касается Айри, он-то прекрасно знал, что ему делать дальше: волшебный камень показывал ему гору Эль-Дарилью, именно туда пролегала его дорога. Квил не думал расставаться с другом, и это тоже было понятно. Новость пришла с другой стороны.

Когда за душистым земляничным вареньем Айри заикнулся про Эль-Дарилью, Вильям Карабет, помолчав, проговорил:

- Знаешь что, Айрон, я пойду с тобой. Нет, не возражай! Мне-то уже помощи не нужно, я достаточно окреп, а вот тебе понадобится помощь.

- Неужели так трудно добраться до Эль-Дарильи? - нахмурился Айри. Последние слова Вильяма Карабета и, в особенности, тон, которым они были сказаны, мальчику очень не понравились.

- Сейчас сам увидишь. - Королевский истребитель чернокнижников попросил у дядьки Терентеня лист бумаги и гусиное перо, после чего стал рисовать, поясняя: - Вот это - твоя гора. (Карабет нарисовал острый зуб и добавил к нему несколько штришков для живописности.) Она находится на северо-востоке Ласточкиного хребта. ( К первому зубцу Карабет прибавил множество зубчиков помельче, так что получилось нечто, отдаленно похожее на птицу с расправленными крыльями.) Мы находимся вот здесь ( Карабет поставил жирную точку, немедленно расплывшуюся в кляксу.) Между нами и Эль-Дарильей - холмы, горы и, самое главное, Чудовский лес ( на бумаге появились пупырышки и деревца). Через Чудовский лес - прямой путь до Эль-Дарильи. Вот только Чудовский лес пройти - это тебе не поле перейти!

Про Чудовский лес слышали все - даже Айри, даже Квил. Рассказывали, будто из Чудовского леса мало кто возвращался, а те, которые вернулись, вернулись или немыми, или заиками. Одним словом, место это было зловещее, жуткое. Всякому захотелось бы обойти его стороной.

- А обходной дороги нет? - спросил Айри.

- Раньше до Эль-Дарильи можно было добраться по северному отрогу Ласточкиного хребта, но теперь там так расплодились вертижоли, что даже войску не пройти, - произнес Вильям Карабет. - Еще можно попытаться обойти Эфросийские горы, чтобы подобраться к Эль-Дарилье с другой стороны, с востока, только это займет не один месяц. А дорожные расходы, а разбойники, а людоеды?

- Значит, решено, - сказал Айри. - Мы с Квилом пойдем через Чудовский лес. Верно, Квил? (Квил, чей рот был занят, кивнул.) И... и мы не откажемся от твоей помощи, господин мой! - обратился Айри к Вильяму Карабету. - Что скажешь, Квил?

- А чего мы будем отказываться от помощи, - прошамкал Квил с набитым ртом.

- Очень хорошо, ребята! - подытожил Вильям Карабет. - Разумеется, мой оруженосец отправится вместе с нами.

Мальчики ничего не имели против Крепыша Андре, так что это было принято молча.

- И когда мы трогаемся? - спросил Жужа, хмуро ковырявший вилкой заливную рыбу.

Айри с Квилом переглянулись.

- Завтра на рассвете будет в самый раз, - проговорил Айри, не желавший никаких отсрочек.

- Завтра так завтра, - сказал Вильям Карабет. - Только нам надо приготовить поклажу и лошадей.

Дядька Терентень, славно угостившийся терновой настойкой, вдруг пробудился:

- А я? Я тоже поеду с вами! Вам без меня не обойтись, ребята, нет! Эфросия еще узнает, что такое Терентень!

Пухлая Грета, прислуживавшая гостям, не стерпела:

- Молчал бы уж, воитель!

- А что? Я бравый солдат! - дядька Терентень выпятил грудь.

Вильям Карабет поднялся из-за стола. Айри сказал: "Что-то жарко", и тоже поднялся. Так, потихоньку, гости Терентеня вышли из домика, оставив его одного беседовать со своею супружницей.

* * *

За день были сделаны все приготовления: куплены три лошади, для мальчиков и Жужи, закуплена провизия и уточнен маршрут, для чего Вильям Карабет полдня провел в трактире с местными охотниками. Всё совершилось так быстро единственно благодаря Вильяму Карабету, то есть благодаря его тугому кошельку (король Бетерикс V платил своему истребителю чернокнижников неплохое жалование). Отъезд состоялся на следующее утро, как и собирались.

Прощаясь с Пухлой Гретой, Вильям Карабет вручил женщине пригоршню золотых - здесь было золота на триста денариев, не меньше. Пухлая Грета, не ожидавшая от своих гостей ни медяшки, расползлась как сладкая слива, всем было очень приятно. Что касается дядьки Терентеня, то он в это время спал и похрапывал (кажется, каждый из путешественников втихомолку возблагодарил богов).

Выехав из деревни, кавалькада двинулась на север.

Утро было свежее и чистое. На востоке розовела заря; небо светилось мягким матовым светом, нигде не проглядывало ни облачка. Последние дни стояла сухая погода, трава подсохла, но, благодаря недавним дождям, всё казалось новым, словно только что народившимся. В зарослях дербенника гудели шмели, над цветками кипрея порхали огромные махровые бабочки величиною с ладонь. Даже замок Брюклибрюкс, одиноко стоявший на холме, сейчас не выглядел таким уж страшным и унылым. Теперь на его стенах не было видно ни одного наемника: вскоре после гибели чернокнижника замок сотрясли страшные толчки - это буйствовала черная магия, доселе находившая выход в старом призраке. Как результат, подземелье замка было разрушено полностью, осыпались две башни, землю вокруг замка прорезали глубокие трещины. Немудрено, что наемники поспешили покинуть замок - те, которые остались в живых.

Таким образом, вплоть до полудня дорога была легкая и даже приятная, и все были в прекрасном настроении, за исключением Крепыша Андре. Оруженосцу очень не нравилась идея этого похода.

Когда, накануне, Вильям Карабет сказал ему, что они поедут к Эль-Дарилье, Крепыш Андре сперва потупился. Когда же он услышал про мальчика, увидевшего в камне знаменитую гору, он разошелся:

- Мальчику приснилась гора, эка невидаль! Да мне одно время каждую ночь снились горы, и что, мне сделаться скалолазом? Вильям Карабет, добрый господин мой, давай вернемся назад, в твой родной Гримлунг! Этот мальчишка - или врун, или нездоровый, зачем слушать всякую чепуху?

- Можешь возвращаться в Гримлунг, Андре, я тебя не неволю.

- Чтоб мне лопнуть, если я вернусь в Гримлунг один, - со слезами проворчал Крепыш Андре.

На этом переговоры с оруженосцем закончились.

Вот так, против воли, Крепыш Андре принял участие в этом походе. Сейчас он недовольно ёрзал в седле; только в полдень его настроение немного улучшилось, потому что в полдень состоялся полдник.

За копченой свининой Вильям Карабет немножко рассказал про Чудовский лес - так, для общего ознакомления. Оказывается, в Чудовском лесу он был всего один раз, и случилось это одиннадцать лет назад. Вильям Карабет не стал распространяться, чего ему там понадобилось. Спутники правильно поняли его, и докучать не стали.

Жужа только заметил:

- Раз ты оттуда выбрался, господин мой, значит, и мы верную дорожку найдем.

- Выбраться то выбрался, только мне это обошлось в три зуба.

Все с беспокойством принялись ощупывать языками собственные зубы, а Квил спросил:

- Дяденька Карабет, и что же... что же случилось с вашими зубами?

Истребитель чернокнижников, усмехнувшись, промолчал.

До самого вечера путники ехали по холмам, покрытым лесом. Иногда они опускались в заросшие орешником лощины, иногда - пересекали ручей. Когда же птицы отпели вечернюю зарю, а в воздухе почувствовался пьянящий запах ночного горошка, путешественники увидели его - Чудовский лес.

С высоты холма Чудовский лес предстал бескрайним темно-зеленым морем, сплошь покрывавшим огромную равнину. Холм, на который только что поднялись путешественники, был последним на их пути; Чудовский лес начинался у самого его подножия.

Отсюда, с высоты холма, Чудовский лес не казался чем-то особенным. Нигде не было видно блуждающих огоньков, не слышалось ни завывания диких зверей, ни хохота лесных духов. Квил, как ни вглядывался, так и не увидел ведьмы на помеле, к некоторому его облегчению. Переведя дух, мальчик решил больше не думать о Чудовском лесе - по крайней мере, до следующего утра.

На ночлег путники остановились на вершине холма, выбрав подходящую полянку. Разговор не клеился; все были задумчивы. После ужина Квил принялся считать звезды. Крепыш Андре взялся точить свой меч - это однообразное "вжик-вжик" действовало на нервы, но никто не делал ему замечания. Айри нет-нет да и поглядывал в свой талисман, Жужа ворошил угли, а Вильям Карабет...

Вильям Карабет, как обычно, тратил время с наибольшей пользой для дела, то есть сразу после ужина он подгреб под себя свежескошенный марьянник и быстро заснул.

* * *

На другой день Вильям Карабет проснулся раненько и остальных разбудил. Путь предстоит неблизкий, дорога опасная, так что нечего разлениваться.

Все живо собрались. Даже Крепыш Андре не стал ворчать, что не выспался: сейчас надежды всех были обращены на Вильяма Карабета. От кого же, как не от этого бывалого путешественника, зависело их будущее? Что станется с ними, пройдут ли они через Чудовский лес или навеки сгинут в нем, как сгинули многие до них?

Айри думал, вот сейчас они спустятся с холма - и въедут в Чудовский лес. Не тут-то было. Они долго ехали по краю леса, не въезжая в лес: Вильяму Карабету не нравились убегавшие в лес тропинки. Надо сказать, этих тропинок было великое множество и на любой вкус: широкие и узкие, утоптанные и не очень. Айри даже заметил две или три тропинки, посыпанные белым песком, а одна тропинка так вообще была мощеная булыжниками. Ничего не объясняя, Вильям Карабет отверг все эти тропинки. Ближе к полудню, когда всем страшно надоело блуждание, он, наконец, выбрал одну.

Ничего особенного в этой тропинке не было: ни белого песка, ни булыжников, и шириной она особенной не отличалась. Крепыш Андре заворчал, мало ли они видали таких тропинок. Айри тоже засомневался, не перемудрил ли их проводник.

Вильям Карабет проговорил:

- Мы проехали много тропинок, это верно. А вы заметили, чем все они были похожи одна на другую? - Не дожидаясь ответа, он ответил сам: - Все они начинались у границы леса, а эта - нет. - Вильям Карабет показал на следы копыт, в самом деле, шедшие в сторону ближайшего холма. - По этой тропинке можно не только въехать в лес, но и выехать оттуда, а значит, это - хорошая тропинка.

- Но мы же собираемся выехать из леса с противоположной стороны, - заметил Айри.

- Собираться собираемся, а там неизвестно, как получится.

После таких слов многоопытного Карабета все примолкли.

Правильно ли рассуждал Карабет, или нет, но тропинка, в самом деле, оказалась неплохая. Целый час путники ехали по лесу в свое удовольствие - ни тебе волчьего воя, ни лязга зубов. Да и лес-то был самый обычный, во всяком случае, на первый взгляд: осины да сосенки, липы да дубки. На лужайках порхали бабочки, в воздухе носились, поблескивая радужными крыльями, крупные стрекозы. Где-то далеко пропела свирель. Мелодичный звук сразу же угас, и все стали оглядываться друг на друга, да вправду ли послышалось что-то.

К сожалению, идиллии суждено было закончиться. Через некоторое время хорошая тропинка стала делиться на три, на четыре стежки самым безобразным образом. Вильям Карабет то и дело останавливался, и с ним останавливались все. Бормоча под нос, Карабет по каким-то непонятным признакам выискивал правильное направление. У него получалось не всегда. Бывало, немного отъехав от развилки, он говорил, что ошибся, и всем приходилось возвращаться назад.

Со временем Айри начал замечать, на что Вильям Карабет обращал внимание. Королевский истребитель чернокнижников избегал дорог, вдоль которых росли ядовитые травы - белокрыльник с его маслянистыми, жирными лепестками, розоватый крестовник, низкорослый волчатник и пышные гармалии. Сухие, зловещего вида деревья также настораживали Карабета, не жаловал он и слишком приветливые места - дорожки, словно подметенные метлой, цветочные поляны сказочной красоты и аккуратные пеньки в пышной траве, на которых так и хотелось посидеть. Разумеется, помимо этих примет, были вещи совершенно очевидные: два раза им на пути попались конские черепа, надетые на ветви деревьев, а у одной тропинки стояла табличка-указатель с надписью "ВАМ СЮДА". Путники молчком проехали мимо этой таблички.

Однако, как ни осторожен был Вильям Карабет, он не всегда успевал исправлять свои ошибки.

В этот раз они ехали мимо огромных, тенистых падубов. Словно почувствовав что-то, Айри обернулся назад. Кавалькаду замыкал Жужа. Так вот, обернувшись назад, Айри не увидел Жужи. Между тем лошадь парня трусила себе потихоньку сама по себе, ничуть не озабоченная отсутствием седока. Мальчик, конечно, забил тревогу. Крепыш Андре выругался, и все дружно поворотили лошадей.

Они едва поспели: длиннющие и жирнющие лианы, обхватив Жужу за все места, уже втягивали его куда-то под мшистый валун.

На этот раз обошлось. Вильям Карабет и Крепыш Андре немедленно преподали бесцеремонным растениям урок вежливости. Едва освободившись от растительных пут, Жужа - красный, потный, - сам принял участие в уничтожении лиан.

Потом, потирая шею и ругаясь, Жужа сказал, что заснул в седле, а когда он проснулся, его уже втягивали под валун. Это происшествие заставило Вильяма Карабета немного перестроить их маленький отряд. Пока что Крепыш Андре ехал рядом со своим рыцарем, теперь же Карабет приказал ему ехать рядом с Жужей, чтобы кавалькада имела надежный тыл.

Едва путники распрощались с негостеприимными лианами, как им выпало новое испытание. Жужа, хотя и ехал в арьергарде, первый заметил впереди золотую монету. Там, впереди, тропинка разделялась. Монета лежала на тропинке, уводившей вправо.

- Эге, да там золото, - хмыкнув, сказал Жужа. - О, много золота!

И в самом деле, когда они подъехали поближе, все увидели: длинная вереница золотых монет вилась по извилистой тропинке, уводя куда-то вглубь леса.

Едва скосив глаза, Вильям Карабет проехал мимо. Мальчики, Айри с Квилом, тоже молчком проехали мимо золотой дорожки. Жужа, поравнявшись с первым золотым, заерзал в седле, то тут здоровяк Андре показал ему кулак - огромный, волосатый, в красноватых рубцах, - Жужа и успокоился.

Вот так, в тревоге и оглядках, прошел первый день в Чудовском лесу. Учитывая репутацию леса, можно сказать, что день прошел неплохо, за исключением происшествия с лианами.

На ночь путники остановились под столетним дубом. Вильям Карабет сказал, что дубы - добрые лесные волшебники, и этот старый дуб непременно постарается сберечь их сон, насколько будет в его силах. Жужа попытался спорить, проявляя здоровый скептицизм, но богатырь Андре так взглянул на него, что парень замолчал.

Ночь, действительно, прошла спокойно. Более того, Айри очень понравилась эта первая ночь в Чудовском лесу. Да и как иначе? С восходом луны всюду под кроною дуба начали распускаться ночные лилии, наполняя ночь дурманящим ароматом; в лунном свете заплясали синие и зеленые светлячки; тихий ручеек, протекавший в корнях дерева, вдруг зажурчал нежно и мелодично. Голубоватые блики, падавшие от воды, заиграли на темной листве и ветвях.

Верно, верно говорят: ночью не стоит искать волшебство - ночью волшебство рядом.

Засыпая, Айри увидел, как где-то далеко с неба сорвалась и понеслась за землю малиновая звезда.

* * *

На другое утро Айри проснулся позже всех, даже позже Квила. Вкусно пахло жареным; оказывается, Андре успел подстрелить двух фазанов и кролика. Теперь дичь поспевала на углях. В дорожных сумках еще вдоволь оставалось кофею, сахару и сухариков, так что завтрак удался на славу. День зачинался ясный, погожий; прохладный ветерок бодрил; птицы не замолкали ни на минуту - не стоит удивляться, что путники отправились дальше в приподнятом настроении.

Тропинка долго не разветвлялась и вела прямиком на север, что и требовалось.

До полудня путники ехали без происшествий.

Вдруг Вильям Карабет насторожился.

Придержав коня, он поднял руку.

Айри натянул поводья, и тут же он услышал какие-то писклявые голоса, вроде бы детские. Голоса о чем-то спорили.

Вильям Карабет приложил палец к губам и медленно поехал вперед. Все двинулись за ним.

Ехать оказалось совсем немного. Обогнув пышный куст бересклета, Айри увидел горячих спорщиков: на низком пне подпрыгивали два гномика, один был в синем плаще, другой - в малиновом. Если не считать плащей разного цвета да колпаков под цвет плащам, гномики походили друг на друга как две капли воды: ростом они были едва ли Айри по пояс, в коротких плащах, бархатных жилетках и сафьяновых сапожках. Со злыми желтыми лицами гномики бранились, для большего перца колотя друг друга своими колпаками. Эта потасовка с колпаками была не столь безобидна, как могло показаться на первый взгляд. В кисточках обоих колпаков была зашита крупная серебряная бусина.

Проехав еще несколько шагов, Айри разобрал слова, которые выкрикивали гномики.

Слова были одинаковые и очень простые.

Гномик в синем плаще кричал:

- Это я их первый нашел!

- Нет, я! Я их еще вчера заметил! Я первый! - не соглашался гномик в малиновом.

Вильям Карабет остановился, и с ним остановились все.

Айри ожидал, что Вильям Карабет попытается разнять спорщиков, однако королевский истребитель чернокнижников выдерживал паузу. Айри уже сам собрался вмешаться, но тут он взглянул на Вильяма Карабета, и ему стало не по себе. На лбу у королевского офицера блестели крупные капли пота, он выглядел ни на шутку встревоженным, если не испуганным.

- Поехали, что ли, дальше? - подал голос Жужа, которого потасовка двух маленьких гномиков ничуть не заинтересовала. Другое дело, если бы в руках у спорщиков были не колпаки, а ножи.

Вильям Карабет не шелохнулся. Промедлив, Жужа двинулся вперед, чтобы тем самым подать пример другим.

Крепыш Андре схватился за повод его коня:

- Ну куда ты? Куда?

Жужа, наверное, поступил бы резко, однако тут внимание компании привлекло новое происшествие.

Только что на пеньке отплясывали два гномика, и вдруг гномиков стало три. Айри, смотревший на поединщиков не отрывая глаз, увидел больше остальных: третий гномик не из воздуха появился, он каким-то образом выскочил из пня, крутясь на одной ноге, как юла. Поскольку никаких дверей и люков в пне не было видно, несомненно, тут не обошлось без колдовства, и это было какое-то особенное гномье колдовство.

Новому гномику потребовалось время, чтобы остановиться и перевести дух. Когда же эта живая "юла" окончательно утихомирилась, то все увидели, что это - не гномик, а целый гном.

Новый гном был пузатый, с золотой цепочкой на брюхе, в седоватой "шкиперской" бородке и с красным винным носом. Конечно, у этого гнома тоже имелся колпак, и дядюшка гном немедленно им воспользовался.

Коричневым с золотом колпаком старший гном благословил обоих спорщиков-гномиков по их залысинам. Удар был такой силы, что гномики вошли в пень словно гвозди под действием молота. Хорошо хоть, что на срезе пня не появилось кровавых пятен. Вероятно, здесь опять сработало гномье волшебство, и гномики пострадали меньше, чем можно было предположить.

Оставшись в одиночестве, старый гном широко расставил свои короткие толстые ножки в коричневых чулках и промурлыкал, расплываясь в улыбке:

- Ого, старый знакомый! Надо же, Вильям Карабет опять к нам пожаловали! Не ждали мы вас, не ждали. Но раз пожаловали - милости просим!

- На этот раз ты от меня ничего не получишь, толстяк, - хмуро сказал Вильям Карабет. - Так что убирайся подобру-поздорову в свою нору!

- Ах, какие мы невежливые! - вздохнул гном. - Что-то вроде этого я слышал в прошлый раз. А помнишь, как дело повернулось?

- Андре, дай мне лук, - приказал Вильям Карабет.

Крепыш Андре, которому толстый гном ужасно не понравился, немедленно выполнил приказ. Королевский истребитель чернокнижников наложил стрелу на тетиву, но прежде, чем он успел выстрелить, гном проверещал:

- Мы еще встретимся, Вильям Карабет! Очень скоро встретимся!

Топнув желтым сапожком, гном закрутился юлою - и ушел в пень.

Вильям Карабет спокойно вернул лук оруженосцу и тронул поводья.

- Дядя Карабет, кто были эти маленькие гномы? - спросил Квил. - Однажды через нашу деревню проезжали гномы, но те были ростом с меня, а эти что-то совсем крохотные...

Похоже, Вильям Карабет не собирался вдаваться в разъяснения, но тут Квила поддержали другие путешественники.

- Как я понял, этого гнома нужно сразу пришпилить к пню, как только он появится в следующий раз, - сказал Жужа. - У меня с собою как раз два десятка метательных ножей. Но, в самом деле, что это за низкорослая гномья порода?

- Господин, прикажи, я продырявлю любого гнома стрелой раньше, чем этот болтун возьмется за нож, - проговорил Крепыш Андре. - Только, не в обиду будет сказано... Мой прежний господин, Роланд Галлозский (Андре приложил кулак к сердцу) всегда говорил, что прежде, чем начать поединок, надо спросить у врага его имя и звание, таков рыцарский обычай.

- Кто этот гном и чего ему от нас нужно? - прямо спросил Айри истребителя чернокнижников, поскольку тот продолжал молчать. - Мы должны это знать! Ты слышишь, господин мой?

- Слышу, - наконец отозвался Вильям Карабет, который помалкивал отнюдь не из-за неуважительности к своим спутникам. - Ты прав, Айрон, вы должны знать всё. Этого гнома зовут Луиджи Тилибром, он - из породы подземных гномов, как и те двое. Подземные гномы значительно мельче своих ближайших родичей - горных гномов, но у них есть различие и посущественней. Горные гномы, как всем известно, прекрасные ремесленники и строители, а вот подземные гномы куда больше знаются с волшебством, чем с мастерком или молотом. Наверное, потому-то подземных гномов не часто встретишь на улицах наших городов: они селятся там, где сильна природная магия, как здесь, в этом лесу. А если какой-нибудь подземный гном и повстречается в городской канализации, то вряд ли для вас из этого выйдет что-нибудь хорошее. Я, например, еще не видел хороших подземных гномов.

- Это-то мы поняли, - сказал Айри. - А теперь расскажи, господин мой, о чем намекнул Тилибром? Как будто у вас с ним раньше были какие-то дела...

- А дела у нас были такие, что я остался без трех зубов. Я же говорил вам, я уже был здесь однажды, ну и заблудился. Тут-то Тилибром и вывернулся. Гном сказал: он покажет правильное направление и даже проводит немного, но не до конца леса, а так, шагов с тысячу. За это Тилибром потребовал у меня один зуб, и щипчики были при нем... Пришлось мне расстаться с зубом. А чтобы выбраться из леса, мне пришлось пожертвовать еще двумя зубами, по одному зубу за тысячу шагов правильного пути. Вот и все дела.

- Попадись мне этот Тилибром в руки, он тремя зубами не отделается, - проворчал Крепыш Андре.

Вильям Карабет усмехнулся.

Квил потрогал рот.

Айри сказал:

- Но ведь такой негодник может запросто обмануть. Ты мог совсем остаться без зубов, господин мой...

- Он поклялся мне, что сделка будет честная, - сказал Вильям Карабет. - Тилибром поклялся мне великой и страшной клятвой колдовства, а этот волшебный народец знает, что последует за нарушением такой клятвы.

На этот раз усмехнулся Жужа, он-то не верил ни в какие клятвы.

- Неужели нам тоже придется расплачиваться с гномом зубами, чтобы выбраться отсюда? - жалобно спросил Квил.

- Ну уж, до этого не дойдет, - заверил мальчика Крепыш Андре внушительным басом.

Вильям Карабет промолчал.

Айри вздохнул.

Впрочем, пока что не было причин для волнения. Тропинка вилась себе потихонечку, и, сколько ни прислушивайся, не было слышно буйных криков, громкого смеха или непристойной брани. То есть ужасных гиберлинов поблизости не было. Что же касается прочих опасностей, то пока что самыми опасными были лесные осы, чьи дупла изредка попадались на пути.

* * *

У Вильяма Карабета не было карты Чудовского леса, да никакой такой карты и не могло быть. Однако истребитель чернокнижников, как человек бывалый, без труда мог определить, в каком направлении им двигаться. Трудность заключалась в другом. Вильям Карабет должен был провести свой маленький отряд на север безопасной дорогой - по тропе белой магии, как говорили тогда, а вот найти эту тропу и удержаться на ней в непостоянном Чудовском лесу было ох как непросто.

Пока что Вильям Карабет как будто справлялся с задачей - до сих пор ни один из его спутников не был убит или съеден. Но разве можно быть в чем-то уверенным в Чудовском лесе?

Случилось так. Путники ехали по тропинке мимо грязноватого озерца, заросшего рогозом и остролистом. Ничто не предвещало беды: нигде не было видно ни поваленных деревьев, ни зловещих воронов, ни черных нор. Правда, Вильяму Карабету не очень-то понравилось озерцо, но обходную тропу ещё надобно было поискать. Решили не искать, не тратить времени. К тому же, недалеко впереди виднелись заросли верестянки - доброй травы с мелкими золотистыми цветками, служившей только для доброго волшебства.

Вдруг Вильям Карабет увидел на берегу озерца поваленное трухлявое дерево, до половины ушедшее в грязь.

Королевский истребитель чернокнижников выругался, но уже было поздно.

Со страшным треском корявое дерево поднялось, выпростало из-под земли корни и хлестко ударило ими по грязи. Грязь брызнула во все стороны, и в ту же секунду кругом разлилось болото. Цветистое разнотравье, кряжистые дубки, высокие ели - всё утонуло в зеленоватой пузырящейся грязи. Устояла только добрая верестянка - с того места, где она росла, начинался обычный лес, но между верестянкой и маленьким островком, на котором оказались наши путники, пролегло болото.

Кони испуганно заржали и прянули прочь от подступившей к самым копытам воды. Что там говорить, и люди перепугались не меньше. Крепыш Андре схватился за меч, а Жужа приготовился метнуть нож.

Озираясь, всадники сгрудились на островке.

В этот миг трухлявое дерево заговорило.

- Давненько у меня не было гостей! ( Всмотревшись, Айри различил в гнилой коре глаза, нос-сучок и щель под носом, откуда доносились звуки.) Куда путь-дорогу держите, ребятушки?

- Через лес - и прямиком до небес, - проговорил Вильям Карабет неласково.

Дерево как будто не обиделось.

- Что через лес - это ладно, - проговорило Дерево спокойно, - и до небес вам счастливого пути добраться. Только до тех кустиков (Дерево показало веткой) вам просто так не проехать, детушки!

- Отчего же? - буркнул Карабет.

- А оттого, что скучно мне, ребятки, ох как скучно! - Дерево заскрипело, вздыхая, но Айри почему-то совсем не было его жалко. - А чтобы скуку-тоску развеять, - продолжило Дерево, - мне собеседник нужен. Вы сами решайте, ребятушки, кто здесь останется, а кому дальше ехать. Можете кубик бросить, или иначе как.

- У нас одна дорога на всех, - сказал Вильям Карабет. - Здесь, у тебя, никто не останется!

- У вас сколько угодно времени на размышление, сколько угодно... - спокойно проскрипело Дерево. - Выберите одного из вас, а остальные могут ехать себе на здоровьице.

- Если я здесь останусь, сколько времени ты меня продержишь? - спросил Айри, подумав, что если речь идет о часе-другом, то с Деревом можно было бы не спорить.

- Сколько времени мы будем говорить? - удивилось Дерево. - О, мальчик, много, много времени... Пока один из нас не сгниет здесь, в этом болоте, вот сколько времени мы будем говорить.

Айри едва не застонал. Он прикусил губу, взглянув на мокрые щеки Квила.

Путники какое-то время оставались в седлах, надеясь на чудо. Вдруг болото высохнет так же внезапно, как оно и разлилось?

Должно быть, день выдался не чудесный.

Ничего не происходило, и люди спешились, давая отдых своим животным.

Говорить никому не хотелось. Вильям Карабет хмурился, размышляя про себя. Квил просто сел на камень и принялся наблюдать за лягушками. Крепыш Андре - этот было двинулся к Дереву, чтобы хорошенько проучить его, но, едва сойдя с островка, он до колен погрузился в болото. Бранясь на чем свет стоит, оруженосец вернулся обратно.

Жужа по-своему решил выйти из положения. Ему показалось, что до сухого места можно было добраться, перепрыгивая с кочки на кочку. Выбравшись на сушу, он мог бы выручить из беды своих спутников. Он нарубит жердей, размечтался Жужа, и соорудит что-нибудь вроде моста или плота.

Парень немедленно принялся за исполнение собственного плана. Он ловко прыгнул на ближайшую кочку - кочка ушла под воду, и незадачливый прыгун моментально по пояс ушел в грязь.

Парень запаниковал, завопил что есть мочи, забил руками по болотной жиже.

Крепыш Андре выругался. Вильям Карабет, как самый высокий, встал на твердом месте и протянул утопающему руку. Все-таки он немного не дотянулся. Барахтаясь, Жужа быстро погружался в грязь. Пришлось Крепышу Андре взять своего хозяина за щиколотки, только после этого Вильям Карабет сумел дотянуться до злосчастного прыгуна.

После серии барахтаний и рывков Жужа, наконец, был вытянут на островок.

В результате спасательной операции Вильям Карабет перепачкался в грязи с ног до головы, как будто его самого только что вытащили из болота. Крепыш Андре, оглядев своего господина с головы до пят, не сумел сдержать злости. Развернувшись, оруженосец влепил Жуже оплеуху. Парень упал, но тут же вскочил на ноги.

В руке у Жужи блеснул нож.

Айри кинулся к Жуже, схватил его за руку, заглянул ему в лицо. Вильям Карабет, обычно сдержанный, принялся поливать обоих драчунов такими словечками, от которых полопались бы всё зеркала в дамской гостиной.

Неожиданно кто-то засмеялся. Смех был старческий, дребезжащий, - противный. Сначала путники не поняли, кому это стало весело, но в следующую секунду сомнения развеялись.

Смех шел от Дерева.

У Жужи сама собою опустилась рука с ножом. Крепыш Андре, уже схватившийся за меч, покраснел до корней волос, так ему стало стыдно за свою неуместную горячность.

- Оно хочет, чтобы его развлекали разговорами, - проговорил Вильям Карабет, кивая на Дерево, - так мы еще устроили представление. Лучше давайте думать, как выбраться отсюда, и чтобы без глупостей!

На этот раз все согласились с истребителем чернокнижников. Айри сел на камень рядом с Квилом, Жужа задумался о своей грязной одежде, а Крепыш Андре просто взялся чесать в затылке - он вспомнил, что какой-то мудрец сказал, будто это помогает думать.

В раздумьях они просидели до самого вечера. На вечерней заре, когда верхушки деревьев покрылись красноватой дымкой, Айри увидел рядом с трухлявым деревом коричневый колпак. Гном, тот самый гном! Айри собрался крикнуть, но в следующую секунду он позабыл и про гнома, да и про всё на свете.

Квил дунул в свой свисток.

Мальчик дунул в свисток не от большого ума. Просто от нечего делать он проверял содержимое своих карманов, нащупал в нагрудном кармане свисток, ну и дунул в него.

Едва звонкая трель прорезала воздух, как всё переменилось: болото, окружавшее островок со всех сторон, растаяло, словно его и не бывало. Осталось только темноватое озерцо с правой стороны от тропинки. Грязь с одежд путешественников тоже исчезла, ведь это была не настоящая, а колдовская грязь, и она должна была исчезнуть вместе со своим болотом. Кругом встали прежние елки да дубки; под брюхом лошади Крепыша Андре пробежал маленький ёжик.

Вот всё и выяснилось. Оказывается, это никакое не болото разлилось вокруг - это был всего лишь морок, мираж, волшебный туман. Айри даже разобрала досада. И отчего он сразу не напомнил Квилу про свисток? Ведь Квил мог свистнуть значительно раньше!

- Интересный у тебя свисток, - сказал Жужа Квилу. - Дай свистнуть разок!

Квил послушно передал свисток. Жужа взял его в рот - и тут же заплевался.

- Ты что, перцем его намазал? - возмутился Жужа, возвращая свисток Квилу.

Вильям Карабет, по роду занятий частенько имевший дело с волшебством, улыбнулся:

- Видно, этот свисток не всякому подойдет. Ну да о свистках потом поговорим, а сейчас давайте поскорее убираться отсюда!

Замечание Вильяма Карабета было вполне разумное, и все немедленно сели на лошадей.

Когда они проезжали мимо корявого дерева, Айри подивился: да никакое не дерево это было, а просто старый трухлявый пень. Только что это был волшебный пень: болотный дух жил в нем. И теперь пень продолжал кривиться, живать губами и кряхтеть, однако он уже ничего не говорил. Какой прок в разговорах? Люди ускользали от него, и у него не было сил им помешать. Пройдет много дней, прежде чем он, хозяин маленького болотца, сумеет опять навеять какое-нибудь болотное волшебство.

Когда всадники добрались до зарослей верестянки, Вильям Карабет смахнул пот со лба. Теперь какое-то время они будут в безопасности - пока рядом с тропинкой тянулись эти ярко-желтые цветки.

- Откуда у тебя свисток, сынок? - спросил Вильям Карабет у Квила.

- Его вырезал для меня мой дядя, лесной чародей, - отозвался Квил, расплываясь в улыбке. От радости, что и он для чего-то пригодился, Квил едва не подпрыгивал в седле.

- Так ты - из деревни лесных чародеев? - удивился Вильям Карабет. - Значит, и ты - немножечко лесной чародей? А ведь мы как раз едем по лесу, сынок!

- Я... да, я - лесной чародей! - выпалил Квил и покраснел.

- Сосны да ёлки, шишки да иголки! - восхищенно заругался Крепыш Андре, слушавший ответы Квила с огромным интересом. - Так чего же, сынок, ты раньше молчал? - обратился Андре к мальчику. - Ты же можешь приказать этим деревьям расступиться - я слышал, для лесного чародея это проще простого, - и нашим бедам конец!

- Да, я могу, но... - Квил замялся. Ему очень не хотелось признавать, что он был чародеем лишь капельку, да и это его маленькое чародейство действовало только рядом с его родной деревней.

- Не морочь мальчику голову, Андре, - сказал Вильям Карабет, по виду Квила догадавшийся обо всем. - Это - не простой лес, это - Чудовский лес, не забывай. У Чудовского леса - собственное волшебство, и даже могущественный чародей не сразу подчинит его себе.

- Как это - не сразу? - хмуро спросил Андре. - Если речь идет о дне или двух, то мы могли бы подождать!

- Полагаю, чтобы колдовать в здешнем лесу и не бояться за свое колдовство, понадобятся годы, - ответил Вильям Карабет.

Крепыш Андре недовольно крякнул. Тем не менее его отношение к Квилу переменилось. Теперь здоровила оруженосец нет-нет да и поглядывал на маленького, пухленького Квила с оттенком уважения - оказывается, в мальце живет чародейская сила, это надо же!

Заросли верестянки впереди обрывались. Начинало темнеть. Можно было бы проехать еще немного, не опасаясь сбиться с тропинки, но все единогласно решили остановиться на ночлег подле доброй верестянки. Хватит приключений на сегодняшний день.

* * *

Золотистая верестянка не посрамила своей славы: за ночь путников не укусил ни один комар, не говоря о ком-нибудь похуже. Однако надобно было двигаться дальше. Прощаясь с этим чудесным, солнечным местом, каждый из путешественников сорвал несколько золотистых цветков - просто так, на счастье. К сожалению, даже Вильям Карабет не владел магией трав, а не то здесь можно было бы запастись верестянкой на всю дорогу. Как мы помним, Вильям Карабет владел лишь черной магией чернокнижников, и то в урезанном виде.

Очень скоро истребитель чернокнижников пожалел, что он не был знаком с лесным волшебством.

Неприятности начали нарастать, как снежный ком, едва путники отъехали от зарослей верестянки.

Началось с малого. Тропинка, по которой Вильям Карабет вел свой отряд, была как будто та самая, только лес по обе стороны от нее потихоньку стал изменяться. Все чаще попадались деревья с искривленными, изуродованными стволами, своими очертаниями напоминавшие не то затаившихся чудовищ, не то страшных старух. Куда-то исчезли синицы и зяблики, вместо них на кривых ветвях сидели и чистили перышки черные вороны. Лес как будто притих в ожидании чего-то нехорошего, и это нехорошее не заставило себя долго ждать.

По левую сторону от тропинки лежало какое-то бревно, словно ствол поваленного бурей дерева, каких немало попадалось по дороге. Это "бревно" пропустило мимо себя ехавших впереди, а вот Крепыша Андре не пропустило.

Как только оруженосец приблизился, "бревно" немедленно превратилось в толстого и жирного удава. Это был так называемый вылазень - лесной удав. В костистом гребне вылазней накапливается волшебный заряд, благодаря чему вылазни умеют превращаться в древесные стволы.

Приметив мясистого и крупного Андре, вылазень, конечно, не удержался.

Вылазни очень сильны, но только не умом. Будь у этого вылазня ум, он бы смекнул, что непросто раздавить человека в медном панцире, к тому же путешествующего в компании. И все-таки вылазень предоставил немало хлопот и самому Андре, и его спутникам. Разве обойдется без хлопот, если на вас накинут штук пять твердых, как железо, удавок и примутся душить?

Вылазень действовал сноровисто; зажатый в железных тисках, оруженосец принялся вопить, как утопающий. Для Андре это было худшее, что могло с ним произойти: на него напал враг, а он не мог шевельнуть ни единой рукой, чтобы извлечь оружие.

Жужа пришел на помощь к оруженосцу первый, все-таки он находился ближе остальных. От метательных ножей тут не было бы прока; Жужа принялся рубить вылазня кинжалом. Во все стороны полетели толстые чешуи, покрывавшие тело вылазня как броня. Хлынула темная змеиная кровь. Опомнившись, вылазень оставил Крепыша Андре в покое и попытался скрыться, но тут подоспевший Вильям Карабет отсек хищнику голову. И даже мальчики приняли участие в схватке, по разу кольнув мертвого удава в хвост своими маленькими кинжальчиками.

Крепыш Андре долго отдувался, не в силах вымолвить ни слова, а потом он бросил единственный взгляд на Жужу - и обернулся к Квилу:

- Куда подевался твой свисток, сынок? Мог бы свистнуть, когда мы подъезжали к этому проклятому бревну!

- А ведь в самом деле, - сказал Вильям Карабет, - мы что-то совсем позабыли про свисток Квила. Вот что, Квил, сынок, свисти-ка ты почаще! Сдается мне, это избавит нас от многих неприятностей.

Разумеется, Квила не пришлось еще раз просить дунуть в свисток. Следующие два часа кавалькада продвигалась вперед в сопровождении духовой музыки. Надо сказать, волшебный свисток сослужил путешественникам неплохую службу: три или четыре вылазня, демаскированные волшебным свистом, поспешили нырнуть в траву. Они даже не попытались приблизиться к путешествующему мясу и смальцу.

Как только вылазни перестали попадаться, Квил прекратил свистеть. Это он поначалу веселился, а потом ему здорово надоело раздувать щеки как барабан.

С исчезновением вылазней испытания не закончились. Исчезли вылазни - появились волки (а вы думали, Чудовский лес обойдется без волков?). Эти волки были самые обычные, серые лесные хищники, никакого колдовства в них и близко не было, так что свисток Квила ничем не мог помочь против них.

Волки действовали осторожно. Сперва откуда-то спереди и сбоку послышался волчий вой, потом, много позже, Айри увидел в кустах зеленые волчьи глаза. Крепыш Андре, державший лук наизготовку, очевидно, тоже что-то увидел. Оруженосец выстрелил - хищник взвыл, в кустах послышалось какое-то топанье, сопенье. Хрустнула ветка, и всё стихло.

Волки более не беспокоили так бесцеремонно, но Айри чувствовал: хищники и не подумали оставить их в покое. Просто волки решили дождаться ночи.

Когда солнце начало садиться, волки напомнили о себе. Волчий вой раздался сзади, и тут же - впереди и слева. Айри призадумался: а не намекнуть ли Вильяму Карабету, что тропинка, по которой они ехали, стала какая-то неважная? Как бы этой дорогой не нахлебаться лиха!

Мальчик беспокоился совершенно напрасно. Все беды и опасности, связанные с путешествием по этой тропинке, неожиданно закончились, потому как за ближайшим камнем-валуном тропинка оборвалась.

Тропинка сошла на нет очень просто: ни тебе оврага, ни бурной речки - просто шла тропинка и шла, а потом как отрезало. За огромным камнем-валуном, высотою с конного всадника, тропинка продолжалась еще несколько шагов, а далее стоял стеною еловый лес.

Крепыш Андре озадаченно крякнул.

Жужа присвистнул.

Вильям Карабет кашлянул.

Квил сказал "Ой!", а Айри спросил у Вильяма Карабета:

- И что же теперь, господин мой?

Королевский истребитель чернокнижников не ответил. Карабет смотрел куда-то поверх головы Айри, и лицо его менялось отнюдь не в благостную сторону.

Айри взглянул туда, куда смотрел Вильям Карабет.

На камне-валуне стоял и беззвучно покатывался со смеху знакомый старый гном в коричневом колпаке. Увидев, что его заметили, гном уже не таился:

- Хи-хи-хи! П-сс! Хи-хи! Какие же вы недотепы, однако! - Тилибром вытер пот со лба. - Тут тебе выползни, тут тебе волки, а они всё едут и едут в том же самом направлении, ну ни тупицы?

Крепыш Андре держал в руках лук, приготовленный для волков. Оруженосец непременно воспользовался бы им, но Вильям Карабет сделал предостерегающий жест и обратился к гному:

- У тебя, кажется, есть предложение?

Айри стало нехорошо.

Прекратив, наконец, хихикать, гном проговорил:

- Да, у меня есть предложение, Вильям Карабет, королевский истребитель чернокнижников, и очень хорошее предложение! Я выведу вас из леса, куда пожелаете, но за это вам придется заплатить!

- Как же не заплатить! - буркнул Вильям Карабет.

- Только теперь вы расплатитесь со мной не зубами. Ожерелья из человеческих зубов нынче слишком подешевели, доложу я тебе.

- И чем же мы должны будем расплатиться?

- Очень просто: я выведу вас туда, куда вы захотите, а за это каждый из вас должен отдать мне по глазу. Из человеческих глаз получаются отличные волшебные камни - хризолиты, беллары и сапфирисы, а волшебство этого превращения нам, гномам подземелья, прекрасно известно!

- Проклятый колдун! - взревел Крепыш Андре.

В воздухе просвистел какой-то предмет. Нет, это была не стрела. Несмотря на злость, Андре знал свою службу, он ни за что не осмелился бы напасть на гнома, если его рыцарь и господин запретил нападать.

В воздухе просвистел метательный нож. Жужу не связывали никакие клятвы ни с Вильямом Карабетом, ни с кем-нибудь еще из их отряда. Жужа мог поступать по собственному усмотрению, вот он и поступил по собственному усмотрению.

Жужа метал ножи довольно метко, все-таки это было одно из самых старинных и уважаемых воровских искусств, однако на этот раз он промахнулся. Сверкнув, как молния, нож ударился о камень, высек искру и скатился в траву. К чести вора заметим: нож угодил в то самое место, где мгновением ранее стоял гном.

Сам Тилибром исчез.

Путники недолго терялись в догадках, куда же подевался негодный Тилибром. Не успел Крепыш Андре отвести душу, изрыгая крепкие словечки, как опять послышался писклявый гномий голос.

Все оглянулись.

Тилибром стоял на тропинке, на том самом месте, по которому они только что проехали. Гном стоял руки в боки, стоял и пучил живот с золотой цепочкой.

- Кажется, не все согласны с моим предложением? - ласково поинтересовался Тилибром.

- Все не согласны, - проговорил Вильям Карабет. - Предложи что-нибудь попроще, а не то останешься совсем без корысти.

- Проще не выйдет, - отрезал гном. - Без моей помощи вам всё равно отсюда не выбраться, так что я не собираюсь продешевить.

- А может, выберемся? - подал голос Айри.

- Просто вы еще не созрели для сделки, милый мальчик. Ну так дозревайте.

Старый гном отвесил шутовской поклон, игриво подметя перед собою коричневым колпаком, закрутился волчком и исчез.

Среди людей воцарилось уныние. Дальше дороги не было, приходилось возвращаться назад. Этим днем им повстречалось несколько дорожек: одна отходила от их тропинки и вела куда-то в овраг, две другие имели украшения в виде шестов, на которых торчали конские черепа, еще одна была отмечена уже известной дорожкой из золотых монет - по этой тропинке Вильям Карабет не повел бы своих спутников ни в каком случае. Получается, выбор был не очень, потому-то Вильям Карабет продолжал вести отряд по старой тропинке. Королевский истребитель чернокнижников надеялся, что они где-нибудь повстречают хорошую тропинку, на которую недурно будет свернуть.

Только вместо хорошей тропинки они попали в тупик.

- Ну-ну, чего носы повесили, - приободрил Вильям Карабет своих спутников. - Нас же еще не съели, так что всё в порядке. Вернемся немного назад, эка невидаль, а кто верит в плохие приметы, сплюньте через левое плечо.

Не успел Вильям Карабет повернуть коня, как лес огласился воплем Крепыша Андре. Нет, это не было нападением волка или вылазня, просто Квил слишком поторопился, плюнул не глядя. Плевок попал в серебряную брошь, на которую был застегнут полинялый плащ оруженосца, - эта серебряная брошь была единственной ценной вещью из всего одеяния, да, пожалуй, и из всего имущества Крепыша Андре. Оруженосец ею очень гордился.

Квил забормотал извинения. Жужа улыбнулся. Вильям Карабет заметил, что если теперь брошь почистить, то она заблестит еще ярче. На этом инцидент посчитали улаженным, правда, Крепыш Андре еще долго ворчал, дескать, мальчишке все-таки надо бы задать трепку, хотя он и чародей.

Вот с такими настроениями всадники поехали назад.

Раскинув и так, и эдак, Вильям Карабет сделал вывод, что лучше всего им свернуть на тропинку, которая вела в овраг. Да и выбора-то у них нет: три другие тропинки сулили еще больше неприятностей.

Уже в сумерках они достигли нужной тропинки. Увидев впереди темный овраг, Жужа проговорил:

- Господин Карабет! А не лучше ли нам вернуться к поляне, где растет верестянка? Там мы в безопасности проведем ночь, а утром уже полезем в овраг, если иначе нельзя.

Неподалеку послышался волчий вой.

- Да уж, лучше нам вернуться к верестянке, - проговорил Квил, поежившись.

Опять раздался волчий вой, причем теперь это было хоровое пение.

- Нам нужно вернуться к верестянке! - настаивал Жужа.

- Этот парень дело говорит, - неожиданно поддержал вора Крепыш Андре. Оруженосец хотел сказать: "Этот мозгляк", но он вовремя вспомнил, как Жужа помог ему избавиться от неласковых объятий вылазня. - Пожалуй, десяток-другой волчин я сумею прикончить, но уж с сотней мне не справиться.

Вильям Карабет, после некоторого раздумья, сухо сказал:

- Извольте. Попробуем вернуться обратно.

Айри очень не понравилось это странное "попробуем", но он постеснялся переспрашивать. Они проехали назад еще, наверное, с полмили, когда Жужа удивленно сказал:

- Пес меня раздери! Да разве мы проезжали здесь?

Айри и сам дивился. В самом деле, разве они проезжали мимо этих двух озер, соединенных узкой протокой? А мимо обгоревшей березы? А мимо мшистых валунов, протянувшихся цепочкой вдоль дороги? Эти валуны словно были расставлены специально.

Неожиданно Квил вскрикнул, и совсем не музыкально.

Проследив за взглядом друга, Айри увидел недалеко впереди человеческий скелет. Скелет невозмутимо лежал прямиком на тропинке. Уж через эти желтые кости лошадь Айри наверняка не перешагивала.

Придержав коня, Вильям Карабет сказал:

- Лес переменился, ребята, вот что всё это значит.

Крепыш Андре загнул крепкое словцо, как он всегда делал, когда чего-то не понимал.

На этот раз Вильям Карабет не стал уклоняться от разъяснений:

- Вы слышали звук, как будто лопнула струна, когда мы ехали сюда?

- Да, - сказал Айри. - Кажется, это было в полдень.

- И я слышал, - вставил Крепыш Андре. - Руки бы поотбивать бездельнику, который струны рвет.

- Не знаю, рвется там чего-то или нет, но эти звуки звучат в Чудовском лесу уже не одно столетие, - проговорил Вильям Карабет. - Люди говорят, что это - голос лиры матери Гекансы, богини чародейства и волшебства... Когда звучит лира Гекансы, Чудовский лес меняется, - помните придание? Два, а то и три раза в сутки, чаще - ночью, но, бывает, и днем, здесь звучит лира Гекансы, и в этот самый момент лес приходит в движение: тропинки и самые части леса меняются местами. Потому-то племя лесных великанов гиберлинов никогда не сможет объединиться и сделаться могущественным, как когда-то. Однако из-за этого же мы, скорее всего, больше не увидим заросли верестянки, которая оберегала нас в прошлую ночь. Лес переменился, ребята, вы понимаете? - Взглянув на насупленные брови и сморщенные лбы спутников, Вильям Карабет произнес четко, с расстановкой: - Мы расстались с верестянкой утром, а в полдень лес переменился. Теперь верестянка где-то в другом месте, а здесь, на ее месте, - другой лес.

- Зачем же мы возвращались назад? - недовольно спросил Жужа. - Господин мой, разве ты не мог сказать про все эти выверты и загогулины сразу?

- Я не мог знать, каким образом переменится лес, - проговорил Вильям Карабет. - Между нами и верестянкой дорога могла остаться.

- Но ты знал, что скорее всего мы больше не увидим верестянку, не так ли?

Крепышу Андре не понравился тон, которым Жужа разговаривал с его господином.

- Если бы всякие мозгляки помалкивали и не совались со своими советами, было бы больше толку, - сказал оруженосец. - Ты меня понял, друг?

У Жужи зардели скулы.

- Вот кто бы лучше помалкивал, так это ты, друг Андре, - примирительно проговорил Вильям Карабет, совсем не желавший потасовки. - А теперь, когда вы, друзья мои, кое-чему научились, пора подумать, что делать дальше.

- Нам только остается вернуться к тропинке, что опускается в овраг, - сказал Айри.

- А как же волки? - тоненьким голоском спросил Квил.

- Когда мы возвратимся на то место, станет совсем темно, - произнес Вильям Карабет. - Повстречаться с волками ночью - худшего приключения не придумаешь... Мы останемся здесь, друзья мои! Кстати, кто-нибудь слышит волчий вой?

Айри покачал головою, а Крепыш Андре даже для верности приложил ладонь к уху. Нет, - волков, в самом деле, не было слышно.

- В этом месте волки не водятся, - сказал Вильям Карабет. - Иначе они дали бы знать о себе. Волки остались там, в том лесу, у нас за спинами.

- Но разве волки не могут из той части леса, где они живут, прибежать сюда, где мы? - спросил Айри.

- Разумеется, могут. Но все, кто живет в Чудовском лесу, боятся далеко отходить от своих логовищ. Вы же поняли, как в Чудовском лесу легко заблудиться.

Неподалеку рос огромный падуб - ствол в три обхвата, дупло посреди ствола. В корнях этого дерева путники стали устраиваться на ночлег.

- Не нравится мне здесь, - сказал Жужа, поеживаясь, и повторил зловеще: - Нет, мне здесь не нравится!

Слова Жужи подействовали как соль на рану.

Квил захныкал.

- Мало ли, кому чего не нравится, - пробурчал Крепыш Андре.

Айри направился к Квилу, чтобы ущипнуть его и тем самым пустить его мысли в другое русло. Вдруг Вильям Карабет подал знак рукою, и все застыли на месте. Когда, спустя минуту, Вильям Карабет вздохнул, оруженосец спросил его:

- Что случилось, господин? Меч при мне!

- Ничего, - покачал головою Вильям Карабет. - Показалось чего-то.

В другое время королевский истребитель чернокнижников не отделался бы от своего оруженосца столь уклончивым ответом, но теперь здоровяк Андре был слишком усталый и сонный. Наскоро проглотив половину холодного кролика, Андре завалился спать в сочный репейник. Перед тем, как отключиться, он пробормотал, пусть в случае чего его будят, лучше - сразу ногой в бок.

Вильям Карабет, Жужа и мальчики разделили между собой оставшуюся половину кролика. Получилось не очень сытно, но что поделаешь? Не отправляться же им на охоту сейчас же! Перекусив, друзья облизали пальцы, и на этом приготовления ко сну были закончены.

Мальчики улеглись в траву, они придвинулись друг к дружке поплотнее, потому что становилось прохладно. Вильям Карабет устроился в корнях дерева, в полусидящем положении. Жужа остался на карауле. В полночь его должен был сменить Вильям Карабет.

Айри засыпал с тягостным чувством. Он, кажется, сумел разглядеть то, что заметил и о чем не сказал Вильям Карабет. Это самое было коричневым колпаком гнома Тилиброма. Промелькнув в траве, колпак исчез вместе со своим обладателем, но уже одно это могло надолго испортить настроение.

Перед тем, как окончательно утонуть во сне, Айри услышал далекий звук, будто кто-то тронул струну. Это опять прозвучала лира Гекансы.

* * *

Айри проснулся от рева, топота и хрумканья сучков. Квил заголосил. Повсюду мелькали какие-то огни - через секунду Айри понял, что это были совсем не волшебные фонарики, а красные огни огромных факелов. "Роза Галлозы!" - закричал Крепыш Андре, перекрывая страшный звериный рев. Таков был воинский клич прежнего хозяина Крепыша Андре, Роланда Галлозского. Вильям Карабет, рыцарь в первом поколении, своего воинского клича не имел, поэтому оруженосцу пришлось воспользоваться прежним боевым призывом.

"Роза Галлозы!" - опять прокричал Крепыш Андре, - и закашлялся, и замолчал. Вдруг в свете факела Айри увидел Вильяма Карабета.

Зрелище было не из приятных. Истребитель чернокнижников сидел спиною к дереву - бледный, осунувшийся. Синими губами он что-то бормотал, а из жилы у него на запястье часто капала кровь. Айри не сразу догадался, чем это занимался Вильям Карабет, знаменитый истребитель чернокнижников, но мы-то знаем, каким образом Вильям Карабет исполнял королевскую службу.

Привалившись к стволу дерева, чтобы не упасть, Вильям Карабет призывал демона. А как еще они могли отразить нападение гиберлинов?

Королевский истребитель чернокнижников так и не закончил заклинание. Мелькнула палица, и, оглушенный, Вильям Карабет потерял сознание.

Перед тем, как Айри схватили в охапку, в отблеске факельного огня он отчетливо увидел одного из нападавших: заросшее щетиною лицо, и не человеческое, и не звериное, злые глаза и два сахарных клыка, торчавшие из красных губ.

Каждый из гиберлинов ростом был выше Крепыша Андре, по меньшей мере, на голову, а статью лесные великаны напоминали огромного медведя, вставшего на задние лапы. К тому же у них была какая-то медвежья ловкость: они быстро запихали в мешки Жужу, Крепыша Андре и Вильяма Карабета, а мальчиков, Айри с Квилом, они кинули в один мешок. После этого двое гиберлинов стали ловить разбежавшихся лошадей, а остальные закинули мешки себе на плечи, загукали, загоготали и зашагали напролом через лес.

* * *

Айри чувствовал себя прескверно. Путешествовать в мешке само по себе не очень приятно, а тут ещё сверху придавливал толстый Квил.

Мальчик не знал, как им всем повезло. Иногда гиберлины привязывают свою дичь за ноги к палке, так что при ходьбе голова стучит о кочки, а мальчишек они запросто могли бы нанизать на древесные стволики, как рыбак нанизывает на ивовый прут мелкую рыбешку.

Айри все-таки ущипнул Квила разок, после чего стало посвободнее. А скоро им обоим стало совсем свободно, потому что гиберлин вытряхнул их из мешка.

После двух секунд свободного падения Айри больно ударился о землю. И тут же в нос ему ударила нестерпимая вонь: эту яму гиберлины ни один десяток лет использовали вместо тюрьмы и никогда не дезодорировали.

- Дядя, а можно, я прыгну на них сверху? - услышал Айри голос молодого гиберлина.

- Тогда тебе придется остаться там до утра, Гыр-Гырк, - приговорил грубый и хриплый голос. - Потому что сейчас я иду спать.

Свои слова старший гиберлин закончил зевком с таким клацанием челюстей, словно захлопнулся медвежий капкан.

Погукивая и зевая, гиберлины удалились.

Айри услышал голос Вильяма Карабета:

- Живы-то все? Айрон?

- В порядке, господин мой.

- Квил?

- У меня в боку смертельно колет!

- Сейчас посмотрим. Андре?

- Будь проклят этот лес, эти гиберлины, эта вонючая яма, этот...

- Достаточно, друг. Ты, Жужа?

- Жив я. Я... - У Жужи пресекся голос. Ему было страшно стыдно, ведь это он так хорошо караулил, что гиберлины сумели свалиться им на головы как желуди с неба.

- Об этом после, - остановил удрученного парня Вильям Карабет. - Квил, я иду.

По счастью, у Квила все ребра оказались целы, он только здорово ушибся.

Закончив с Квилом, Вильям Карабет сказал:

- Вот уж попали мы в переплёт, так попали. И как это я, глупец, не догадался, что гиберлины рядом! Нам нужно было дожидаться утра где-нибудь в кустах, а мы расположились на открытом месте. Хотя, быть может, мы всё равно не миновали бы гиберлинов. Я чувствую, гном Тилибром следит за нами и вредит нам по мере возможности. Это Тилибром навел гиберлинов на нас, не иначе!

- Эх, попадись мне проклятый карла! - простонал Крепыш Андре.

- И что же теперь с нами будет? - пролепетал Квил. - Что гиберлины сделают с нами?

Вильям Карабет промолчал, и это был как раз тот случай, когда молчание говорит лучше слов.

- Все это очень печально, - проговорил Айри, - но мы должны бороться и упорствовать до конца. Вильям Карабет, господин мой, что мы можем предпринять?

Ответа не последовало.

Насколько мог судить Айри, в привычке Вильяма Карабета было уходить от ответа, но сейчас молчание королевского истребителя чернокнижников мальчику очень не понравилось.

Луна стояла над самой ямой-темницей, и Айри, чьи глаза успели привыкнуть к полутьме, всмотревшись, увидел: Вильям Карабет, королевский истребитель чернокнижников, лежал на земле в какой-то неестественной и жалкой позе. Айри кинулся к нему.

Руки Карабета были холодны, как лед.

Услышав восклицание мальчика, все засуетились. Истребитель чернокнижников был немедленно уложен на спину; Жужа, как самый опытный во врачевании, осмотрел его. По счастью, сколь-либо серьезных повреждений, кровоточащих ран он не обнаружил. Крепыш Андре принялся растирать руки и грудь своего господина, Жужа - хлопать болящего по щекам, а Квил - дуть ему в рот. Очень скоро общие усилия дали результат: Вильям Карабет очнулся.

Это был всего лишь обморок. Как мы помним, Вильям Карабет прибегнул к кровопусканию, чтобы вызвать демона, - демона он не вызвал, но сильно ослабел, а тут еще резкие запахи в яме, вот и получилось. Сейчас жизни королевского истребителя чернокнижников ничто не угрожало (если не считать гиберлинов), но он был очень и очень слаб. Очевидно, теперь он очень нескоро сумел бы приказать даже самому слабому дьяволенку.

Увидев, что истребитель чернокнижников пришел в себя, Айри повторил вопрос.

- Что делать сейчас? - переспросил Карабет. - Советую всем хорошенько выспаться. Если утром мы будем клевать носами, как сонные мухи, мы точно не выберемся отсюда.

Наверное, к совету бывалого человека стоило прислушаться, но тут сверху донеслось:

- Эй, вы, люди! - Голос был неприятный, писклявый и какой-то булькающий. - Где вы там, люди?

Это мальчишка гиберлин нагнулся над ямой. Впотьмах он не увидел решительно ничего, а ведь он пришел сюда, чтобы позабавиться.

Гиберлин быстро нашел выход: он кинул в яму пучок горящей пакли. Айри едва увернулся, Крепыш Андре принялся ругаться, и гиберлину это чрезвычайно понравилось. Клокоча от радости, что-то выкрикивая, маленький гиберлин обрушил на пленников целый огненный дождь из горящей пакли. Узники заметались по душной яме; гиберлин хохотал. Когда пакля закончилась, в ход пошли камни.

Как вскоре оказалось, маленькому гиберлину не стоило прибегать к камням. Изловчившись, Жужа швырнул один из камней обратно, и ему немножко повезло - камень угодил гиберлину в рот.

Гиберлин заверещал, облизывая расквашенную губу. Несомненно, меткое попадание обернулось бы для пленников чем-нибудь совсем скверным, но тут маленького гиберлина позвали взрослые. Подвывая, гиберлин убрался восвояси.

Айри спросил:

- Вильям Карабет, господин мой, так что же, все-таки, гиберлины сделают с нами? Что они делают с людьми?

Квил всхлипнул:

- Нас съедят?

- Возможно съедят, но не сразу, - нехотя проговорил Вильям Карабет. - Сперва... Да что про это говорить!

- Значит, нас будут мучить, - сделал вывод Айри. - Надеюсь, хотя бы для этого они вытащат нас из ямы!

- И не надейтесь! - вдруг раздался противный куклячий голосок.

Все обернулись на голос.

У земляной стены темницы стоял и усмехался гном Тилибром. В правой руке он держал маленький фонарь, так что, несмотря на темень, гнома можно было неплохо рассмотреть.

Сейчас Тилибром переливался, как сусальный пряник. Гном красовался в прекрасном атласном камзоле, блиставшем драгоценными каменьями. На ногах у него горели золотые туфли с яхонтовыми пряжками. Даже свой неизменный коричневый колпак он украсил рубиновой брошью.

- Вот здесь не хватает камешка и здесь, - Тилибром потыкал себя в живот. - Мне нужны ваши глаза, люди! А чтобы выбраться из этой ямы, и не надейтесь! Гиберлины не собираются бегать за вами по лесу, как за зайцами. Завтра они закидают вас камнями, забросают горящей паклей, зальют вонючей дрянью, вот и всё!

- Но если нас убьют, тебе от нас будет немного проку, - сказал Вильям Карабет. - Я сам умею немножко колдовать, и уж мне-то известно: из мутных глаз мертвеца не получится чистый и блестящий драгоценный камень. Вот что я предлагаю тебе, Тилибром: я отдам тебе свой глаз, а за это ты вытащишь всех нас из ямы и выведешь из леса!

- Нет, так не годится! - зло проговорил гном. - Каждый должен отдать мне по глазу! Вот тогда я сделаю и то, и другое: и от гиберлинов вас спасу, и из леса выведу!

- Ничего ты от нас не получишь, проклятый карла! - не выдержал Крепыш Андре

- Завтра к вечеру вы станете сговорчивей, - ехидно сказал Тилибром. - Я попрошу моих друзей гиберлинов, чтобы они не замучили вас до смерти за один день!

Андре попытался схватить гнома в кулак, но не успел. Тилибром моментально юркнул в сводчатую дверь, неизвестно каким образом появившуюся в земляной стене.

Да что там, известно каким образом: волшебным.

Эта дверь была такая, что в нее, пожалуй, мог бы протиснуться человек, а не только гном. Едва завидев ее, Крепыш Андре кинулся к ней - и уперся руками о земляную стену.

Дверь исчезла.

Оруженосец принялся обследовать стену, ворча и морщась.

- Ты зря стараешься, дружок, - мягко сказал Вильям Карабет.

Айри сказал:

- А ну-ка, Квил, дунь в свой свисток!

Все замерли на месте. И как они позабыли про волшебный свисток? Этот чудесный музыкальный инструмент уже не единожды выручал их, так может, он поможет им и сейчас?

Квил дунул в свисток раз, дунул другой, и - о чудо! - в земляной стене опять показалась та самая сводчатая дверь. Колдовской свист рассеял гномье волшебство, скрывавшее потайную дверцу, - и вот вам, пожалуйте, результат.

Пленники воодушевились. Крепыш Андре первый взялся за круглое медное кольцо, дверную ручку, и потянул его к себе.

Дверь не поддалась.

Андре дернул за кольцо сильнее, затем - еще сильнее, а потом уже, с нехорошими словами, дернул за кольцо в полную силу. Раздался резкий звук "Хрык!", и оруженосец упал навзничь с медным кольцом в руке.

Таким образом, дверная ручка оторвалась, а дверь осталась стоять как ни в чем не бывало.

Следующий час пленники только и делали, что пытались открыть упрямую дверь. В ход пошло всё: кулаки, ногти и свисток Квила. К сожалению, у наших друзей не было ни топора, ни ножа. Гиберлины не настолько были глупы, чтобы оставить при пленниках оружие. Даже мальчики лишились своих маленьких кинжальчиков.

Еще спустя полчаса стало совершенно ясно: дверь устояла. Очевидно, она запиралась изнутри на обыкновенный засов, так что чудесный свисток Квила здесь ничего не мог поделать.

Удрученные, пленники оставили попытки открыть дверь. Все очень устали. Мало того, что их небрежно несли в мешках, а потом кинули в яму, так еще негодная дверь отняла сколько сил.

Говорить больше не хотелось. Все расселись по земле, выбирая местечки посуше.

Айри поднял голову к небу: звезды начинали гаснуть. Близился рассвет.

Вздохнув, мальчик сжался в комочек и закрыл глаза.

Несмотря на все страхи, пленники, один за другим, погрузились в сон.

Да только поспать им толком не дали.

* * *

Стареющая красавица с черными, как вороново крыло, волосами, подернутыми сединою, смотрела в колодезный сруб.

Там, в колодезной глуби, Тардьина видела пятерых, трех мужчин и двух мальчишек.

Ведьма видела пятерых, но взор ее был прикован к одному.

Долго, очень долго она всматривалась в темную воду. Но вот по воде пробежала рябь, и ведьма - всё еще статная, без горба, с волосами до самых пят, - отстранилась от колодца.

Она не могла ошибиться, это был он. Постаревший, как-никак минуло одиннадцать лет, но все-таки это был он.

И что ему понадобилось в Чудовском лесу? Уж, наверное, не ее он шел навестить! Если бы он направлялся к ней, то зачем эти двое мальчишек?

Ведьма Тардьина следила за всем, что происходило в окрестностях ее избушки, при помощи волшебного зеркала. У каждой ведьмы есть свое волшебное зеркало, Тардьине служил волшебным зеркалом старый колодец - старый, замшелый колодец, уходивший в такую глубь, где я не посоветовал бы оказаться. Ведьма заметила Вильяма Карабета и его спутников еще прошлым днем - она наблюдала за ними, когда они отбивались от вылазней и от волков, она видела, как они устраивались на ночлег, она не спускала с них глаз, когда на них напали гиберлины.

То есть ведьма следила за Вильямом Карабетом, за ним одним, а уж остальных она примечала заодно.

"Нет, он не должен избежать моего гостеприимства, - сказала ведьма сама себе, и тут лицо ее исказилось в злобной радости: - Не должен!"

Темница гиберлинов, куда были брошены путники, находилась в полумиле от жилища Тардьины. Это было совсем не далеко. Если бы между ведьмой и Вильямом Карабетом пролегал обычный лес, не Чудовский, ведьма отправилась бы к нему своим ходом - на помеле, в ступе или еще как-то, как это принято у ведьм. Однако даже могущественная ведьма не смела шутить с Чудовским лесом.

Тардьина весьма долго прожила здесь, она знала: несмотря на всё её знание леса и волшебную метлу, она очень просто могла бы не вернуться обратно.

Благо, у неё имелся другой способ, как завлекать к себе гостей.

Колодец находился в низинке, а на пригорке кривилась избушка-бабушка, в которой жила Тардьина. Ни тебе черных мявкотных котов, ни говорящих воронов - никакой такой живности ведьма не держала, зато у нее имелся кое-кто другой.

Ведьма направилась к амбару, пристроенному сбоку избушки. По пути она подхватила самодельный светильник - выдолбленную изнутри тыкву, набитую гнилушками.

Приветствуя хозяйку, гнилушки дружно засветились.

Когда ведьма вошла в амбар, то оказалось: совсем не амбар это был, а конюшня.

Единственный конь стоял у яслей, полных овса. Единственный, но что это был за конь!

Масти он был голубой (не знаю, есть ли такая). То есть его шкура светилась голубым огнем, голубые искры пробегали по длинной гриве, копыта его блестели как сапфиры. Когда же он взглянул на ведьму - о нет, глаза его не были голубыми. Глаза удивительного коня горели яростным огнем - трудно сказать, какими они были в спокойном состоянии, ярко-красными или золотыми, но уж голубыми они не были никогда.

Ведьма сказала коню:

- Велли-Лей, друг мой! Велли-Лей! Здесь, неподалеку, люди. В яме у лесных великанов. Давненько мы не видали людей! Скачи же, Велли-Лей, скачи как стрела! Доставь мне их сюда!

Ведьма широко распахнула ворота амбара.

Велли-Лей знал, что от него требовалось. Уже ни раз и ни два - много раз он доставлял к ведьме заплутавшихся в лесу людей, а бывало, и лесных великанов гиберлинов приносил к своей госпоже Велли-Лей.

Очень уж много крови было нужно ведьме для её черного колдовства.

Конечно, все пятеро путников, три мужчины и два мальчика, не смогли бы вместе усесться на Велли-Лея, но этого и не требовалось. Дело в том, что Велли-Лей, собственно говоря, не был конем, и даже волшебным конем его неправильно было бы называть.

Велли-Лей был духом северного ветра.

Голубой конь заржал. Эхо понеслось по лесу, и тут же Велли-Лей вихрем вылетел из амбара. Да он и был ветер и вихрь: со всего разбега Велли-Лей прыгнул в воздух и, подняв столбом опавшие листья, полетел.

* * *

Айри проснулся от свиста ветра. Его спутники уже не спали, разбуженные, как и он, разгулявшейся непогодой. Неожиданно выяснилось некоторое удобство их положения, насколько вообще здесь уместно было говорить об удобстве. Там, наверху, разыгрывалась настоящая буря, тогда как в яме гулял лишь легкий ветерок.

- Гиберлинам, наверное, несладко, - сказал Айри, показывая пальцем вверх.

- Наверное, несладко. Только что мы выгадаем от этого? - задумчиво произнес Вильям Карабет.

В яму упали первые капли дождя. Влага была холодная, как лед, и Айри поежился.

- Если бы этот дождь наполнил яму до краёв, - сказал он, - то мы смогли бы отсюда выбраться.

- Мечты, мой мальчик, - покачал головою Вильям Карабет. - Если ливень будет лить не переставая, то яма наполнится не раньше, чем через неделю, а за это время мы десять раз успеем утонуть.

- Еще раньше мы околеем с голода, - проворчал Крепыш Андре.

- А я не умею плавать! - воскликнул Квил.

Немного покапав для разминки, дождь принялся хлестать тугими струями. Можно подумать, будто там, вверху, сами боги выжимали тучи, словно мокрое белье.

- Если так пойдет дальше, как бы не пришлось нам просить помощи у гиберлинов, - недовольно проговорил Жужа.

- Да уж, они помогут, - буркнул Андре. - Эге, что это там?

Все подняли головы.

Уже наступило утро. Вверху матово светилось небо, затянутое сизыми тучами, но не эта тягостная хмурь привлекла внимание Андре.

В одном месте тучи ходили ходуном, закручиваясь в огромную воронку. Воронка неспеша перемещалась. Вот она установилась прямо над яминой-темницей, и вдруг резкий, обжигающий ветер рванул и подхватил Айри и его друзей.

Воздушная воронка всосала людей безо всякого труда, словно опавшие листья. Айри только и увидел, как замелькали земляные стены ямины, а спустя мгновение вокруг разлился матовый свет. Смерч не щадил его. Мальчик кувыркался в воздухе, неожиданно перед ним мелькнуло орущее лицо Квила - они чуть не столкнулись, и вдруг Айри увидел развивающуюся конскую гриву, пышущую голубым огнем, и - в единое мгновение - оскаленную морду коня.

* * *

Велли-Лей без особый церемоний перенес людей через лес, кинул их у избушки ведьмы, после чего унёсся в свое стойло.

Немедленно буря начала затихать.

"Ой-ой-ой!"

"Ой-ой-ой!"

Это стонал Квил. Вообще-то он стонал всю дорогу, пока летел по воздуху, но тогда из-за свиста ветра его невозможно было услышать.

Причитая, Квил кое-как поднялся на ноги. По чести говоря, его спутники тоже не выглядели героями. Даже Крепыш Андре очень долго потирал ушибленные места и корчил гримасы.

- Мы должны были разбиться насмерть, но не разбились, - проговорил Вильям Карабет, озираясь. - И это неспроста.

Королевскому истребителю чернокнижников мало понравилось, что он увидел вокруг. Какая-то скособоченная избушка (дерево почернело не то от времени, не то от нехорошего колдовства), замшелый колодезь внизу, поленица дров и - рядом - топор в чурбане, топор с колдовскими значками на топорище. Вильям Карабет не слишком был силен в магической грамоте, но все-таки один значок он разобрал. Это была руна "Эс-Куадда", одна из двенадцати великих рун, обозначавших смерть.

- Эге, а вот и хозяюшка! - пробасил Крепыш Андре.

Из-за угла избушки вышла старуха - горбатая, в капюшоне, надвинутом на глаза, с кривой клюкою. Айри сделалось нехорошо, а Квилу - еще хуже. Очень уж эта бабушка напомнила им мерзких ведьм, едва не сваривших в котле дядьку Терентеня.

- Ты прав, гостьюшка, неспроста вы оказались здесь, - прошамкала старуха. - Ведь это я, старая брынза, послала за вами своего слугу, ветер-ветрило! Увидала я вас в колодезе, ну и стало бабушке тошнехонько: нет, думаю, худо будет, если такие молодцы сгинут ни за что!

- За спасение спасибо, - произнес Вильям Карабет настороженно. - Но теперь, если не возражаешь, мы хотели бы двигаться дальше.

Старуха всплеснула руками.

- Что ты, сынок! Оглянись, друг любезный: кругом грязь и слякоть, да еще дождик моросит. Мой вам совет, ребятушки: переждите в моей избушке непогодицу. Откушаете всласть, выспитесь, а завтра, в добрый час, в путь-дорогу отправляйтесь!

- Нам нечем тебе заплатить, любезная, - сказал Вильям Карабет.

- А платы никакой не нужно. С этими верзилами гиберлинами у меня давние счеты: кто им враг, тот мне первый друг-приятель!

Видя, что путники переминаются с ноги на ногу, старуха сказала:

- Да леший с вами, гости дорогие! Брезгуете моей избушкой-хромоножкой - что же, ступайте своей дорогой, никто вас не неволит!

Ни слова не говоря более, старуха убралась в свою избу.

- Что там, надо остановиться у бабушки, - сказал Крепыш Андре. - Брюхо кушать просит.

- И я не прочь перекусить! - пискнул Квил.

- Мы все устали и промокли, так не лучше ли отдохнуть и обсушиться, раз предоставляется такая возможность? - резонно заметил Жужа.

Айри промолчал.

Вильям Карабет сказал:

- Может, вы и правы, друзья мои, но не нравится мне это место! Квил, сынок, где там твой свисток?

Квил немедленно понял задачу.

Пронзительная трель огласила окрестность.

Айри ожидал худого (как и Вильям Карабет), однако ничего худого не произошло. Дрова в поленице не превратились в ядовитых жаб, а топор не сделался в одночасье зубастым волком. Судя по всему, поблизости не было никакого злого обмана, колдовского морока, - во всяком случае, снаружи избушки.

Художественный свист Квила решил исход дела.

- Ладно, посмотрим, что на завтрак у бабушки, - проговорил Вильям Карабет.

Крепыш Андре с облегчением шагнул к скособоченной, как сама избушка, деревянной двери с позеленевшими медными петлями.

Занавеска в слюдяном оконце слегка шевельнулась.

* * *

Внутри избушки тоже не оказалось ничего страшного - во всяком случае, на первый взгляд. Узкий стол, скамья, три табуретки... Айри сразу бросились в глаза три толстенные книги в кожаном переплете, стоявшие на полке, - от них так и веяло волшебством. Что же, а ведь хозяйка и не скрывала, что она зналась с тайной наукой.

Сама старуха возилась с ухватом у печки.

- Садитесь, садитесь, гости любезные! - Вместительный чугунок, подхваченный ухватом, переместился из печки на покрытый белой скатертью стол.

Путешественники расселись по скамьям. На всякий случай Айри сел на самый краешек.

Квил, едва оказавшись за столом, сунул в рот свисток. Вильям Карабет едва успел остановить мальчика: свистеть в доме, конечно, было бы верхом неприличия. Тем более, имелись кое-какие другие методы узнать, чем их будут потчевать.

Вильям Карабет не забывал про веточку верестянки, которая всё еще лежала у него в кармане. Как только хозяйка отвернулась, он сунул веточку в чугунок с похлебкой. Нет, веточка не обуглилась и не рассыпалась в порошок. Очевидно, никакого злого колдовства в похлебке не было.

Вот так, ради приличия прикрывая веточку ладонью, Вильям Карабет проверил все остальные блюда - куриную лапшу, пшенную кашу, сбитень и компот. Старуха как будто ничего не замечала; разливая компот по кружкам, она сказала:

- Кисленькие нынче яблочки, господа, вы уж не прогневайтесь! Но ничего, зато спать вам сладенько будет.

В словах старухи прозвучала какая-то странная нотка.

После завтрака старуха бабушка послала на чердак за сеном. Сама хозяйка спала на печке - конечно, она не могла разместить на печке пятерых. Вскоре душистое сено укрыло весь пол избушки, и на этом сене гости, наевшиеся до отвала, развалились как короли.

Вильям Карабет не стал напоминать о том, что не худо бы оставить караульного. Скажи он это, старуха насторожилась бы. Если она, в самом деле, замышляла что-то злое, она стала бы действовать хитрее. Если же нет, это, конечно, могло её обидеть.

Истребитель чернокнижников вышел из положения очень просто: Вильям Карабет решил, что он сам и будет караульным. Он не сомкнет глаз, пока остальные не выспятся. А уж потом, если время останется, он сможет немного подремать.

Намерение у Вильяма Кабарета было разумное и здравое, но вышло иначе. Стоило ему положить голову на охапку душистого сена, как он мгновенно заснул. Травка-то была не простой.

* * *

Спят.

Все спят.

Ведьма откинула капюшон и распрямилась. Теперь не было надобности изображать старуху.

Со зловещей улыбкой Тардьина пробежала глазами по лицам путешественников. Она остановилась на Вильяме Карабете.

Что же ты так обманулся, королевский истребитель чернокнижников?

Ведьма хохотнула, правда, без особой радости.

Вдруг откуда-то с пола послышался куклячий голосок:

- Здравствуй, соседушка!

Ведьма посмотрела на голос, и лицо ее переменилось.

- Ну здравствуй, сосед! - проговорила она недобро. - Зачем пожаловал?

У бревенчатой стены, рядом с маленькой золоченой дверцей, стоял гном Тилибром. Сейчас на гноме была его обычная одежда: коричневый камзол с широкими рукавами, украшенный всего лишь двумя драгоценными камнями и дюжиной серебряных пуговиц.

- Да я, соседка, по делу, - вкрадчиво произнес Тилибром.

- А я-то думала, чаю попить.

- Нет, я по делу. Кажется, тут у тебя пять странников прикорнули?

- Как видишь. И какой будет твой интерес?

- А такой мой интерес, что этих странников я от самой кромки леса веду, - сказал Тилибром со вздохом. - И сколько я под землею путей-дорог исходил, и сколько чулок о коренья изодрал! Тебе-то что, перемелешь их в костную муку, и все дела. А я бы из каждого кусочка художественную вещь сделал!

- Так вот зачем ты пожаловал! - Ведьма усмехнулась. - Слушай же меня, недомерок: убирайся подобру-поздорову! Они - мои! Никакого дележа не будет!

- Может, все-таки договоримся по-соседски?

- Убирайся! Или ты хочешь помериться силой со мною?

Ведьма схватила клюку, которую она за ненадобностью приставила к печке, - черная клюка полыхнула в руке ее синим огнем.

Тилибром шустро юркнул в свою золоченую дверцу, которая немедленно растаяла в воздухе.

- Вот сосед так сосед! - Ведьма швырнула клюку под лавку, успокаиваясь. - Но что же все-таки с ними делать?

Она подошла к стене и отдернула занавеску. За занавеской находился мельничный жернов - огромный, черный от крови. Он приводился в движение подземной рекою.

Нет, не это.

Ведьма задернула занавеску.

Все-таки не может быть, чтобы он забыл её - её, какой она была когда-то.

Ну а если он все-таки накрепко забыл её, про их молодость позабыл? Что же, тогда она ему напомнит.

Ведьма вышла из избушки. Строгая и прямая, с волосами, развивающимися на ветру, она направилась к коню своему, к Велли-Лею.

Когда Велли-Лей увидел её, он, словно предчувствуя что-то, сердито фыркнул.

Мертвенно-бледная, с поджатыми губами ведьма подошла к Велли-Лею, - и вдруг шагнула к нему, обхватила его за шею и зашептала в самое ухо:

- Велли-Лей, Велли-Лей! Друг мой единственный! Ягоды зубравника нужны мне, нужны сейчас же! Велли-Лей, прости меня, позволь мне сесть на тебя, мне очень нужно слетать на болото за зубравником!

- И-го-го! - гневно заржал конь. - Ты никогда не садилась на меня! Что случилось, Тардьина? Что случилось с тобой?

- Велли-Лей, Велли-Лей! - как ни удивительно, но ведьма плакала, держась за конскую шею и дрожа. - Мне очень нужно слетать за зубравником, Велли-Лей!

- Садись! - заржал конь. - Садись и крепче держись за гриву, Тардьина!

Задыхаясь, с безумными глазами, ведьма вскочила на коня.

Велли-Лей встал на дыбы. Ни один человек с начала мира еще не сидел у него на спине - ни один человек, будь то мужчина или женщина.

Как гром, по дощатому полу загрохотали копыта. Во все стороны полетели щепки. От порыва ветра двустворчатые двери конюшни слетели с петель, и Велли-Лей со своею наездницей взметнулся в небо.

* * *

О, как не хотела Тардьина просить Велли-Лея об этой услуге! Но как ей быть? Она хотела, чтобы Вильям Карабет увидел её такой, какой она была в молодости. Для этого ведьме были необходимы ягоды зубравника. Никакие болотные мази и притирки не могли сделать с женщиной то, что делал зубравник. Правда, зубравник действовал недолго, от полуночи до полуночи, но ведь иная жизнь человеческая не намного дольше.

Велли-Лей, конечно, знал, где рос зубравник, поэтому он доставил свою госпожу прямиком к нужному месту на лесном болоте. Стебли зубравника поднимались прямо из болотной жижи. Кожистые, блестящие, с ярко-красными прожилками, они привлекли бы внимание многих цветоводов. Вот только не стоит выращивать зубравник на подоконнике.

Спешившись, ведьма заметалась по зеленой поляне. В одном месте она углядела короткую суковатую палку. А что, пожалуй, эта подойдет.

Вместе с палкой ведьма возвратилась к зубравнику. В узких листьях не было видно ни единой ягодки, но уж к этому Тардьина была готова.

Ведьма долго кашляла и сипела, прочищая глотку, и вдруг - запела.

Велли-Лей, искоса наблюдавший за своей госпожою, изумленно фыркнул.

Тардьина даже бровью не повела.

Не отрываясь, ведьма смотрела на заросли зубравника, смотрела - и пела. Голос её был низковат и с хрипотцою, это был голос стареющей женщины, но неожиданно в голосе её открылась странная прелесть, чарующая и пугающая одновременно. Такой силой и глубиною обладает только лунная ночь, великая чаровница.

Собственно, а что удивительного? Тардьина была ведьма, вот она и накладывала чары своим пением.

Повинуясь чарам ведьмы, листья зубравника пришли в движение. Движения их, в такт пению, становились всё слаженней и размашистее, а потом случилось еще более странное: вдруг из болота, из каждого куста зубравника, вытянулись толстые, жирные стебли, сплошь покрытые ярко-красными точками и ромбиками. Или нет, не стебли то были - то змеи, жирные змеи поднялись из болота и теперь покачивались в такт колдовскому пению, стоя на хвостах.

Не выказывая ни испуга, ни удивления, ведьма продолжала петь. Змеи раскачивались из стороны в сторону, они умильно поглядывали на артистку маленькими глазками, а потом они стали зевать по очереди, высовывая раздвоенные языки.

На кончике каждого языка, если внимательно присмотреться, можно было заметить подрагивающую фиолетовую бусинку.

Это и были заповедные ягоды зубравника.

Не переставая петь, ведьма пошла, словно поплыла, к колдовской траве и ее стеблям-змеям. Тардьину не смутило то, что зубравник рос прямо из болота и что в том месте могло быть глубоко. Она была бы плохой ведьмой, если бы не умела ходить по болоту. Куда более Тардьину беспокоили стебли-змеи: пока что усыпленные, они таили в себе немалую опасность.

Тардьина вошла в самые заросли зубравника и, продолжая петь, принялась собирать фиолетовые ягоды. На всякий случай она держала наготове суковатую палку, которую можно было использовать вместо дубинки. По счастью, обошлось. Змеи в зеленой чешуе с красными разводами просто млели от пения чаровницы. Одна гадючка все-таки куснула Тардьину за палец, но не со зла, а в благодарность за пение, и поэтому не до крови.

Набрав ягод с пригоршню, Тардьина вернулась к коню.

- Ты никогда мне не пела! - заржал Велли-Лей.

- Это потому что я никогда не обманывала тебя, - ответила ведьма.

Отшвырнув ненужную палку, Тардьина вскочила на коня. Ведьма свистнула - Велли-Лей поднялся на дыбы, взвился в воздух и полетел.

Ведьмы давно и след простыл, а страшные стебли зубравника всё колыхались, раскачивались из стороны в сторону, будто морские водоросли шевелило течение. Это потому что пение - нечеловеческое, колдовское пение - всё еще продолжало звучать над зачарованной поляной.

Наконец порыв свежего ветра развеял заповедное колдовство.

* * *

Вернувшись домой, ведьма, не теряя времени, начала готовить мазь. Не стоит перечислять все компоненты: полную рецептуру вы найдете в "Магических разностях", на странице 1028. Когда мазь была готова, ведьма попробовала ее на язык - и тут уж наплевалась, конечно. Зелье получилось что надо.

Этой острой мазью на основе ягод зубровника ведьма, не долго думая, принялась натирать себе мочки ушей. Затем наступил черед прочих женских составляющих: седоватых висков и лба, припухших век и дряблого подбородка. Тардьина контролировала процедуру, смотрясь в медное зеркало.

Ведьма с удовольствием наблюдала, как под действием мази исчезали морщинки, чернели волосы, растворялась желтизна - уходила старость. Вслед за морщинками куда-то подевались и морщинищи. На щеках Тардьина задержалась особо. Искусница продолжала втирать мазь до тех пор, пока не увидела в зеркале давно забытый нежно-розовый румянец.

Теперь Тардьина выглядела как в двадцать лет, если не в семнадцать. Но и на этом ведьма не остановилась. Помедлив, она подмигнула зеркалу, после чего стала натирать мазью плечи и грудь. Разумеется, для девушки важны не только поименованные части тела. Скажем лишь, что Тардьина не забыла ничего, последние остатки мази она втерла себе в пятки.

Ведьма осмотрела себя в зеркале с головы до ног и осталась довольна. Как жаль, что эта красота продержится только до полуночи! В полночь же... В полночь ее тело поблекнет и покроется коростой и волдырями, от нестерпимого зуда она станет раздирать кожу до крови, её начнет выворачивать, сгибать дугою, закручивать в крендель и штопор. Одним словом, она заплатит немалую цену за эти мгновения красоты. Да что там, она заплатила бы стократ больше, если бы только...

Ведьма - юная и злая - выбежала из своей скособоченной избушки и вскинула руки к пасмурному небу:

"О, всемогущая Стужа Ледящая! Никогда ни о чем я не просила тебя, а теперь попрошу: пусть мое тело покроют язвы, пусть меня терзают корчи, пусть мученья мои не утолит ни одна колдовская трава - но пусть до полуночи, пусть хотя бы до полуночи он..."

У Тардьины потемнело в глазах. Так и не договорив, она вернулась в избушку.

Ведьма встала напротив Вильяма Карабета. Не отрываясь, смотрела она на него - обветренные щеки, обвислые усы...

Надо же, как он постарел.

Бедный, как он постарел!..

Но что это она? Время уходит. Красотою ей хвастаться только до полуночи.

Тардьина была девушка расчетливая и не из робких, тем не менее она еще долго стояла так, задыхаясь и кусая губу. Но вот она подошла к травам, висевшим у потолка.

Ведьма отломила какую-то сухую веточку, поднесла её прямо к носу Вильяма Карабета и покрошила в пальцах.

Королевский истребитель чернокнижников пару раз вдохнул носом, поморщился и - а-а-а-а! - чихнул.

Немедленно Вильям Карабет проснулся.

Прищуриваясь, он приподнял голову, - и вдруг вскочил, как ужаленный.

- Вижу, признал старую знакомую, - проговорила Тардьина.

Какое-то время Вильям Карабет молчал - и чем дольше он молчал, тем мрачнее, суровее становилось его лицо.

- А ведь я почти догадался, - произнес он наконец. - Боги, как я ненавижу тебя!

- Кажется, ты даже поклялся меня убить? - усмехнулась ведьма.

- Поклялся. - Вильям Карабет стоял, дрожа; вдруг он побагровел, на висках его вздулись вены, и, как безумный, он кинулся к красавице: - Ну так я убью тебя!

Ведьма, очевидно, ожидала нечто подобное. Даже не переменившись в лице, она схватила со скамьи чёрную клюку свою, взмахнула ей - миг - и тысячи железных стеблей вытянулись из-под дощатого пола избушки. В мгновение ока они оплели королевского истребителя чернокнижников по рукам и ногам, и это было еще полбеды, ведь этим волшебным пикам ничего не стоило сделать из человеческой плоти решето.

- Здесь - моя земля, королевский истребитель чернокнижников! - произнесла ведьма надменно. - Здесь, под этим полом, течет подземная река, вода в ней черна, потому что в этой реке - кровь самой матери Гекансы... Пока я подкармливаю подземную реку кое-чем, мне нечего бояться. Да хоть бы и не так, хоть бы и не было этой реки. Где твой хваленый ум, Вильям Карабет? Или ты не видишь, все твои приятели спят мертвецким сном и не собираются просыпаться! Или ты еще не догадался, что это за сон? О, это особенный сон! Они будут спать, пока во сне не умрут от голода, вот какой это замечательный сон! А разбудить их могу только я. Никакие холодные души, никакие перышки в носу тут не помогут. Вот и подумай, королевский истребитель чернокнижников, стоит ли тебе убивать меня, или нет!

Вильям Карабет застонал, - с ненавистью, страшно.

Ведьма щелкнула пальцами, и железные прутья немедленно убрались под пол.

Королевский истребитель чернокнижников всмотрелся в лицо колдуньи:

- Зачем ты перенесла нас сюда, зачем усыпила? Чего тебе нужно от нас? Или... я понимаю, ты служишь злу и тебе нужна наша кровь.

- Много ты понимаешь, королевский истребитель чернокнижников! - проговорила ведьма с насмешкой. Поскольку Вильям Карабет молчал, Тардьина продолжила: - Я расскажу тебе притчу, доблестный рыцарь закона.

Когда-то жили на свете два чародея, два приятеля, и так уж получилось, что они полюбили одну девушку. Долго девушка не могла выбрать себе суженого, потому как ладны они были оба, и тогда решили чародеи: устроим состязание, кто кого переколдует, а судьею пусть будет девушка. Так решили, и начали состязаться они, к чему же медлить? Один чародей взял свирель, а другой - губную гармонику. Когда заиграла свирель, повсюду побежали серебряные ручейки, повеяло прохладой, и зажурчала, запела в родниках тихонько чистая вода. Когда же заиграла гармоника, повсюду по берегам ручьев стали распускаться цветы, земля-то была влажной да тучной, - много прекрасных, благоухающих цветов, а там и бабочки с мотыльками налетели.

Эта девушка, судьиха-то, была девушка живая, веселая, вот она и выбрала себе чародея с губной гармоникой. Влюбленные, как водится, обнялись. Но тут вдруг пронзительно запела свирель. Тотчас же из маленького серебряного ручейка поднялась огромная волна. Волна смыла девушку в омут. Бедняжка утонула. Вот так впервые магия разделилась на черную и белую.

- Ты хочешь, чтобы я тебя пожалел?

- Нет, просто я объясняю тебе, что ты сам заставил меня заняться колдовством ночи.

- Я?

- Ну да. Чем же еще могла заняться женщина, с которой поиграли, а потом выставили вон?

- И ты хочешь, чтобы я сейчас оправдывался перед тобой? - Вильям Карабет затрясся. - Ты убила мою жену и дочь, проклятая ведьма!

- Да, убила, - спокойно проговорила Тардьина, но алые щечки ее побледнели. - Убила, как солдат убивает врага на поле боя. Кажется, тебе нравилось когда-то, что я не из робкого десятка и могу постоять за себя?!

- Я ненавижу тебя, Тардьина! - вскричал Вильям Карабет, и во взгляде его сквозило столько злости, что ведьма на мгновение отвела глаза. - Я ненавижу тебя, и пока я буду жив, я буду ненавидеть тебя!

- Ты не очень-то постоянен в любви - что же, желаю же тебе большего постоянства в ненависти, - едко проговорила ведьма. - А теперь, когда мы вспомнили старое, давай, дружок, подумаем о сегодняшнем дне. Я могу убить вас всех прямо сейчас, как ты на это посмотришь?

- Убивай!

- И тебе не жалко своих друзей, и даже ничуть не жалко вот этих милых ребятишек?

Несчастный истребитель чернокнижников обхватил голову руками.

- А ведь смерть их будет нелегкая, - продолжила ведьма со значением. - Ты же немножко знаешь магию, ну так тебе известно: мне не нужны слишком легкие смерти.

- Что ты хочешь от меня? - прохрипел Вильям Карабет.

- Что я хочу от тебя? - Ведьма выдержала паузу. - А что ты можешь дать мне? Допустим, у тебя есть золото, вон я вижу кошелек у тебя на поясе, но зачем мне в лесу золото? Или мне надобен слуга? Но зачем слуги той, которой повинуется любая вещь? Я могу приказать топору нарубить дров, сколько надо, и никакой рубака мне на дух не надобен! Или, может, ты думаешь, будто мне нужна твоя для колдовства гнилая кровь?

- Так чего же ты хочешь?! - повторил Карабет.

- Одну улыбку. - Ведьма задрожала, но тут же справилась с собой. - Одна твоя улыбка, королевский истребитель чернокнижников, и я отпущу тебя с твоими друзьями на все четыре стороны! Только... только ты должен улыбнуться мне, как тогда, когда я увидела тебя в первый раз!

- Улыбнуться? Я должен тебе улыбнуться? - Вильям Карабет зло захохотал. - Это надо же, я должен тебе улыбнуться!

- Без этого ты не уйдешь отсюда и твои друзья не уйдут, - спокойно проговорила Тардьина. - Я буду ждать тебя у колодца.

Ни дрогнув ни черточкой, ведьма вышла из избушки.

* * *

Оставшись один, Вильям Карабет забегал по скрипучему полу, от печки к окну. Что, что делать? Да наверное, прежде всего он должен попытаться разбудить своих спутников.

Следующую четверть часа королевский истребитель чернокнижников провел в попытках растормошить Крепыша Андре, Жужу, Айри и Квила. Всё было напрасно, даже веточка верестянки не помогла. А уж что Вильям Карабет не делал с этой золотистой веточкой! Он и магические пассы ею выписывал, и в носах щекотал у спящих, и хлестал тонкой веточкой сонливцев по щекам.

Истребитель чернокнижников был вне себя от злости. И прежде всего он злился на самого себя. Вот что значит пренебрегать чародейской наукой! Пусть он не был прирожденным чародеем, но ведь для того, чтобы знать свойства трав и цветов, не нужно быть прирожденным чародеем. Знай он травы, которые навевали волшебные сны, знай он противоядие от них, он бы не метался сейчас, как оглашенный, от одного сонливца к другому.

Вильям Карабет не сомневался в том, что в неестественном сне его спутников была повинна какая-то колдовская трава. Слишком сильный запах трав стоял в избушке - пряный, резкий запах. Отчего же он сразу не обратил внимание на этот запах - он, бывалый путешественник и истребитель чернокнижников?

Да что теперь понапрасну сокрушаться!

Сумрачный, Вильям Карабет поднес ладонь ко лбу, - и вышел из избушки.

* * *

Тардьина стояла у колодца - прямая, как свечка, и холодная, как сосулька. Не отрываясь, ведьма смотрела в темную колодезную воду. Там, в таинственных бликах, она видела Вильяма Карабета. Она видела, как он бегал по избушке, как он без толку пытался разбудить своих людей. Но вот истребитель чернокнижников направился к входной двери - видно, за эти несколько минут он здорово поумнел.

Ведьма отступила от колодца и закрыла глаза.

Она почувствовала, когда он подошел к ней.

Тардьина взглянула на королевского офицера с уже готовой усмешкой:

- Вот так-то лучше. Правда, тогда, в нашу первую встречу, ты улыбнулся мне не совсем так. Ну да не буду привередничать. Ладно же, королевский истребитель чернокнижников, ты исполнил мое задание! Пойдем, я разбужу твоих людей, и можете идти своей дорогой.

Вильям Карабет прогнал с лица гримасу, изображавшую улыбку, и, понурый, зашагал за ведьмой.

Тардьина не обманула. Едва войдя в избушку, она принялась за дело, и она даже назвала Вильяму Карабету ту редкостную траву, которая только и могла избавить от такого глубокого сна. Вскоре, чихая и зевая, все четверо спутников Карабета пробудились. Вильям Карабет, волнуясь, начал расспрашивать, всё ли в порядке. На этот раз он напрасно беспокоился: и колик ни у кого не было, и голова не болела.

Вечерело. Когда Вильям Карабет сказал, что они должны немедленно отправляться дальше, Крепыш Андре фыркнул, как морж, а Жужа неодобрительно присвистнул. Квил неожиданно проявил инициативу:

- Бабушка, а нельзя ли нам остаться здесь до утра?

Мальчик подбежал к ведьме, которая, спиною к дорогим гостям, возилась у печки.

Ведьма оглянулась.

Квил прикусил язык.

Жужа восхищенно кашлянул. Крепыш Андре выпучил глаза и прикрыл рот, чтобы не сказать чего-нибудь неприличного. Пожалуй, только Айри никак не выразил общего восторга по поводу того, что немощная старуха вдруг превратилась в юную красавицу.

Едва взглянув на ведьму, Айри каким-то дальним уголком сердца понял: эта красота шла не от добра.

- Господин Карабет прав, - проговорил Айри. - Мы должны идти дальше.

Голос мальчика прозвучал так спокойно и строго, что даже Крепыш Андре не стал распространяться насчет того, отчего это некоторым мальчишкам дается столь много власти.

Путешественники гуськом вышли из избушки.

- Подождите, я дам вам еды на дорогу, - окликнула их ведьма, выскочив на крыльцо.

- Не надо, - отрывисто сказал Вильям Карабет.

- Да уж, не надо нам никакой еды, - неожиданно поддержал своего рыцаря Крепыш Андре. Настроение у оруженосца переменилось, едва он взглянул на завалинку. Пара стоптанных сапог, не очень чистых, месила на завалинке в корыте какое-то зеленое тесто - на ужин у ведьмы ожидались пироги.

Спустившись с пригорка, пятеро путников направились к зарослям тимьянника. Там, за пышными розоватыми соцветиями, как будто пробегала узкая тропинка.

Ведьма осталась стоять на крыльце. Молча она смотрела, как люди уходили от нее, и когда Вильям Карабет и его спутники уже были готовы скрыться за деревьями, Тардьина вдруг кинулась им вдогонку.

Ведьме под ноги подвернулся камень.

Тардьина упала.

- Вильям! - закричала женщина истошно. - Вильям! Ви-ильям!

Вильям Карабет не оглянулся. Кажется, он даже прибавил шаг, и в следующее мгновение его укрыла темно-зеленая листва огромного падуба.

Тардьина зарыдала.

И страшно было на это смотреть, и нельзя было оторваться: гибкая, как змея, и прекрасная, как лунная ночь, юная красавица билась об острый камень, и темная кровь текла из ран на груди ее.

В лице Тардьины не было боли.

А страсть - была.

* * *

Уже распускались ночные лилии, когда на бледных щеках Тардьины, наконец, высохли слезы.

Да что это она?

Да что это он сделал с ней?

Без единой кровинки в лице ведьма поднялась. Кое-как запахнув разорванное платье, она быстрым шагом направилась к конюшне.

- Друг мой, Велли-Лей! - вскричала ведьма, едва войдя в конюшню. - Друг мой, Велли-Лей...

Она подбежала к небесно-голубому коню, она хотела дотронуться до его гривы - но конь отшатнулся.

- Ты! - заржал конь. - Я никогда не видел тебя такой! Отчего ты так молода, Тардьина? Отчего ты так молода?

- Я? - Тардьина на миг растерялась. Она уже и позабыла, что с помощью колдовской мази скинула с себя пару десятков лет. - Но мы же вместе летали за зубравником, Велли-Лей! Из зубравника я изготовила зелье, - страшное зелье. Такой мне быть до полуночи, а потом... Ах, позабудем про это, Велли-Лей! Я к тебе с просьбой, друг мой: мне пришлось отпустить моих гостей, так уж вышло. Но... они не должны были уйти отсюда, Велли-Лей!

- Ты хочешь, чтобы я вернул их? - выдохнул конь, сердясь и пуская снопы искр из обеих ноздрей.

- Нет! - вскричала ведьма. - Нет, нет! Ты должен убить их, вот и всё! Не мне объяснять тебе, как это сделать: подкинь их под самые облака, а на землю пусть добираются своим ходом. Ты сделаешь это, Велли-Лей?

- Да! - заржал конь. - Всё, что ты хочешь!

- Только... - Ведьма все-таки ухватила коня за шею. - Только... - зашептала она в ухо коню, - только один из них, из гостей моих любезных, один - самый статный, седоусый, ты не спутаешь его с другими, - он один пусть останется жив! Заклинаю тебя, Велли-Лей: убей их всех кроме него, кроме него одного! Ты слышишь? - возвысила голос ведьма. - Он должен жить!

Конь, и без того разъяренный, заржал и вскинулся на дыбы.

- Так вот оно что, Тардьина! - вскричал Велли-Лей голосом, как будто заработал паровой котел. - Так вот оно что!

Разгневанный, полубезумный, дух ветра вылетел из конюшни.

- Он должен жить, Велли-Лей! - не помня себя, закричала ведьма коню вослед. - Ты слышишь? Он должен жить, иначе сюда не возвращайся!

Она еще что-то кричала, но буйный Велли-Лей уже не слышал ее.

Высоко в небе забегали, заклокотали облака, и вскоре между небом и землею всё потонуло в кромешной мгле. Под порывами студеного ветра страшно затрещали деревья, пригибаясь к самой земле. Звери спешили убраться в свои логовища, и вот полегли травы.

На землю опускался ураган, которого еще не знал Чудовский лес.

* * *

Пока ведьма била себя в грудь и корчилась в беспамятстве, Вильям Карабет сумел увести свой отряд довольно далеко от ее жилища. Тропинка, которая открылась людям за зарослями тимьянника, вывела их в сосновый бор. Здесь было светло и тихо, совсем не похоже на сумрачную гущу, окружавшую избушку Тардьины. Таков Чудовский лес: неприятные, а то и страшные места здесь чередовались с веселенькими полянками и такими, как этот сосновый бор, прогулочными участками.

"Неверное, здесь живет какое-то доброе существо, - подумал Вильям Карабет, - какой-то добрый дух, у которого не грех попросить помощи".

Эта мысль Вильяма Карабета, безусловно, была весьма плодотворная, однако осуществить ее на практике королевскому истребителю чернокнижников не удалось.

Вильяму Карабету помешала буря.

На этот раз буря обрушилась на путешественников внезапно. Не было ни холодных капель, ни прохладного ветерка, - словом, никакой прелюдии. В небесах вдруг загрохотало, а когда путники, изумленные столь сильным громом, подняли головы, на них обрушился сильнейший ливень.

Но если бы только ливень! С потоками дождя на землю опустился смерч. Кругом заухало, завыло, засвистело - земля затряслась, как при землетрясении, а что творилось в небе, трудно описать.

Люди побежали - куда? Они и сами не знали, куда. То падая, то кувыркаясь, они побежали туда, куда их погнал ветер. Ослепительные снопы молний на миг выхватывали из мглы корявые древесные ветви, тянувшиеся отовсюду, словно руки ночных чудовищ. А в какую-то долю секунды при вспышке молнии Айри увидел: две огромные сосны взлетели в воздух вместе с корнями и комьями земли.

Ураганный ветер сбивал с ног, тянул и тащил волоком. Более никто не думал ни о волках, ни о страшных гиберлинах. Попадись на пути у людей нора подходящих размеров, они, не задумываясь, полезли бы туда, нимало не заботясь о том, обитаема нора или не обитаема, а если обитаема, то какой прием им окажут хозяева.

Бурные потоки воды побежали по лесу. Ноги стали увязать в грязи. Ежесекундно каждый из путешественников мог быть расплющен рухнувшим деревом. А один момент Вильям Карабет едва успел схватить за руку Квила, уже улетавшего в небо вверх тормашками.

Одним словом, в этот день путешественники хлебнули лиха.

Но им пришлось бы гораздо хуже, хуже в тысячу крат, если бы Велли-Лей, в самом деле, задался целью погубить их.

На самом деле Велли-Лей не думал о них.

Велли-Лей думал о Тардьине.

Как безумный, синий конь носился по небу - и молнии вылетали из-под копыт его, и непрестанно грохотало небо. Хлопья пены слетали с боков Велли-Лея, синеватое пламя вырывалось из его ноздрей, его грива и хвост были подобны облаку искр и голубого огня.

Вдруг Велли-Лей взлетел под самые небеса.

Взлетел - и камнем ринулся вниз.

Когда Велли-Лей ударился о землю, вздрогнула и раскололась земля. Кругом на протяжении полумили полегли деревья, а травы сгорели дотла.

Иногда, случается, в лесу находят выжженные поляны, а рядом - деревья, поваленные неведомой силой. Не верьте, если вам скажут, что это упал метеорит.

* * *

Буря начала утихать.

Измученные, путники наконец нашли кое-какое укрытие. На берегу лесной речушки они приметили маленькую пещерку - это была вымоина, образовавшаяся при весеннем разливе. Здесь, в этой пещерке, Вильям Карабет, Крепыш Андре, Жужа и Айри с Квилом провели остаток ночи.

Конечно, никакой караульный на ночь не выставлялся, об этом даже речь не зашла. По счастью, ночь прошла спокойно, и это благодаря жестокой буре, заставившей присмиреть не только кроликов да белочек, но и лесных хищников.

Первым проснулся Вильям Карабет. Выйдя из пещеры, он с удовольствием взглянул на светлое небо, к этому часу совершенно очистившееся от облаков. Другое наблюдение было не столь радужным: на противоположном берегу узкой речки истребитель чернокнижников увидел вырубку, срубленные деревья были очищены от веток и свалены в кучу. Кто же здесь поработал? Явно, не люди из ближайших деревень. Никто из окрестных жителей и думать не смел зайти в Чудовский лес.

Так кто же это был?

Гиберлины?

Вернее всего, здесь побывали гиберлины.

Вильям Карабет стал будить своих спутников. Айри немедленно проснулся. Крепыш Андре, по обыкновению, принялся ворчать, что еще не время завтрака. Жужа и Квил были счастливы, что до сих пор оставались живы, поэтому Квил сразу стал напевать какую-то песню, а Жужа - упражняться в метании ножей.

Королевский истребитель чернокнижников показал на свежую вырубку, а Крепыш Андре показал на свой рот. В результате был найден компромисс: компания немедленно отправлялась в дорогу, но идти решили не очень быстро, с оглядкой на лесные ягоды и орехи. К сожалению, на ближайшее время путешественникам не приходилось мечтать о чем-либо более основательном. Ведь всё их оружие осталось у гиберлинов.

Сказано - сделано. Компания взобралась на кручу, но не успели они пройти и десяти шагов, как пришлось остановиться - начались заросли ежевики.

Ежевика - такая ягода, что чем больше её ешь, тем больше хочется. Потому-то путники не сдвинулись с места, пока не вымазались в ежевичном соке от подбородка до ушей.

Они уже собрались идти дальше, но тут ежевичный куст раздвинулся.

У Айри съеденная ежевика запросилась назад: из куста выскочил гном Тилибром.

- Вот они, вот они, вот они! - закричал проклятый Тилибром, радостно подпрыгивая и показывая пальцем. - Сюда, верзилы! Сюда, недотепы! Сюда!

Впереди затрещали кусты.

- Бежим! - крикнул Вильям Карабет.

- Отступаем, - ворчливо поправил Крепыш Андре, и вся команда понеслась назад, к маленькой пещерке. О том, чтобы оказать сопротивление вражеской силе ( а сила, судя по шуму, надвигалась грозная), не могло идти и речи. Вот что значит лишиться оружия.

На бегу Крепыш Андре подхватил с земли палку, вынесенную на берег рекой. Можно сказать, это была готовая дубинка, суковатая и увесистая. Допустим, против парочки волков она могла бы подсобить, да только несчастных путешественников нагоняла не пара волков и даже не стая.

За ними вдогонку неслись три десятка гиберлинов!

(Вообще-то гиберлинов было всего пятеро, но когда это приключение закончилось, даже Вильяму Карабету почему-то вспоминалось не менее дюжины.)

Людям не избежать бы душных мешков, но им помогла пещерка - та самая маленькая пещерка, в которой они провели ночь. Дело в том, что вход в пещерку был очень узкий, гиберлин мог протиснуться туда разве что боком, втянув живот и выдохнув. Путникам повезло, они сумели достичь пещеры раньше, чем их нагнали гиберлины.

Один за другим люди юркнули в пещерку.

Крепыш Андре, как самый сильный, встал у входа.

Подскочив к пещере, гиберлины ринулись в нее всем скопом - и тут же получили по рукам и носам крепкой дубиной. Конечно, лесные великаны разозлились. Разъяренные, гиберлины принялись крушить глинистую стену пещеры своими огромными шиповатыми дубинами - гул и грохот поднялись такие, хоть уши затыкай.

Конечно, окажись на месте гиберлинов кто-нибудь похитрее, сразу возникло бы предложение: а что, если попытаться выкурить осажденных огнем? Или можно попробовать взять измором... Верзилы гиберлины уважали только силу - никакие хитрые идеи не пришли им в голову.

Да к чему им эти извороты? И без того очень скоро они должны были добраться до людей!

Вдруг Айри расслышал какой-то странный, тягучий голос, словно сонный. Голос был явно не гиберлинского тембра.

Усиленный многократным эхом, голос совершенно явственно проговорил:

- Кто тревожит меня?

Тут Айри показалось, что он услышал зевок, но в следующее мгновение голос уже зазвучал по-иному:

- Кто тревожит меня?

Властный, громовой голос далеко раскатился по лесу.

- Убирайся в свою реку, Свиристень, это тебя не касается! - крикнул один из гиберлинов.

- Эти мерзкие людишки не уйдут от нас! - прорычал другой.

Как ни в чем не бывало, гиберлины продолжали разрушать стену пещеры. К чему им тревожиться? Они прекрасно знали, кого они разбудили своим шумом и на что был способен недовольный сонливец.

Этот недовольный сонливец был дух тумана Свиристень. Свиристень жил в реке Роднинке; самое большее, что он мог сделать, так это окутать своими прядями берег реки да маленький участок леса поблизости. Разумеется, гиберлинов не очень-то напугала перспектива оказаться в тумане. Здесь они знали каждую пять земли, и даже если бы туман сделался густым как кисель, они сумели бы сориентироваться и уж из пальцев добычу не выпустили бы.

Гиберлины не знали одно: сейчас, после бури, возможности Свиристеня заметно расширились.

Дело в том, что дождевые воды принесли в реку множество сучьев, веток, листьев - словом, много всякой дряни. В том числе в реку попало и немало трав, некоторые из которых обладали снотворным действием. Дух тумана брал свое начало из реки, ему ничего не стоило пропитать свои седые пряди соком сонных трав.

- Бу-бу-бу! Что такое? У меня закрываются глаза! - неожиданно загудел один из лесных великанов.

- Бу-бу-бу! И у меня тоже! - поддержал его товарищ.

Наружная стена пещеры уже готова была обрушиться, еще несколько хороших ударов палицей, и ... Но этих нескольких ударов лесные великаны не сумели сделать.

Один за другим, пятеро великанов улеглись у входа в пещеру, зевая и роняя свои палицы. Все-таки совершенной тишины, как того хотелось духу тумана, не получилось. Великаны гиберлины во сне зачмокали и захрапели, но это все-таки было лучше, нежели когда они орудовали пальцами.

Зевая, дух тумана убрался в реку.

Путешественники некоторое время выжидали, не объявится ли новая опасность. Но нет, снаружи доносился только храп гиберлинов. Вот эта задержка и спасла людей. Если бы они вышли из пещеры сразу, как только заснули гиберлины, они сами попали бы под действие снотворного тумана.

Интересно, что они сказали бы, проснувшись одновременно с гиберлинами?

По счастью, обошлось.

Когда путники вышли из пещеры, Вильям Карабет прижал палец к губам: молчать, молчать, молчать! Он прижимал палец к губам и делал зверское лицо всё время, пока они шли по берегу. Только когда река совершенно скрылась из глаз, все с облегчением рассмеялись.

Никто из компании не заметил, что к басовитым храпам гиберлинов примешивалось тоненькое: "Фью-фью-фью". Это в листьях подорожника похрапывал коварный карла Тилибром, тоже нюхнувший ядовитого тумана.

* * *

Шагая по лесу, путники радовались и шутили. Мало того, что они избавились от гиберлинов. Они избавились от гиберлинов совершенно бесплатно!

Квил скакал и бегал кругами, Вильям Карабет довольно улыбался, Крепыш Андре бубнил какую-то песенку.

Увы, веселье продолжалось недолго.

Вскоре оказалось, что от гиберлинов они избавились, да не совсем.

Жужа первый заметил в кустах огромные сапоги из медвежьей шкуры.

Святое небо, они чуть не разбудили гиберлина!

Огромный гиберлин храпел, развалившись в малиннике. Наверное, его разморило солнышко. Иногда во сне великан отмахивался от мух, заинтересовавшихся содержимым его ноздрей. Иногда он бормотал "ва-ва-ва" и "ву-ву-ву" - очевидно, в зависимости от того, что ему снилось. Всей одежды на гиберлине было - набедренная повязка из волчьих шкур, да ещё - эти самые медвежьи сапоги.

Потихоньку-полегоньку, путешественники прокрались мимо лесного великана, не разбудив его. Гиберлин пускал пузыри; Крепыш Андре проговорил как можно тише:

- Знатный у него топор, жук его забодай!

Гиберлин, в самом деле, в правой руке сжимал огромный топор; топорище было самое обычное, грубообтесанное, зато сам топор, несомненно, вышел из кузницы непростого кузнеца. На лезвии, отливавшем синевой, не было ни единой зазубрины; ближе к обуху змеились непонятные знаки.

- Этот топор сработан в древние времена, - прошептал Вильям Карабет. - И, думаю, его сделал не человек, а какой-то гиберлин... Ведь когда-то гиберлины неплохо работали с железом.

- И уж, конечно, этот топор сделан для гиберлина, - сказал Жужа. - Ни один человек не сможет орудовать им, сил не хватит.

- А у меня сил хватит, - сказал Крепыш Андре. - Господин! - Он обратился к Вильяму Карабету. - Позволь, я заберу топор у гиберлина.

Истребитель чернокнижников уже собрался выругать своего не в меру отважного оруженосца, но тут он подумал: а ведь ни у одного из них не было оружия.

Ни у одного из них не было оружия, и это в Чудовском лесу, с его-то безопасностью и комфортом!

- Хорошо, - проговорил Вильям Карабет, тревожась. - Но избави боги, если ты его разбудишь!

Крепыш Андре сделал успокоительный жест и уже двинулся в сторону гиберлина, поражая своей медвежьей грацией, но тут вмешался Жужа:

- Я принесу тебе топор, - отрывисто сказал он оруженосцу.

В ответ Крепыш Андре готов был рявкнуть что-нибудь неблагодарное, но Вильям Карабет погрозил пальцем, он и примолк.

Очень скоро Андре, скрепя сердце, вынужден был признать: Жужа куда более подходил для такого деликатного дела, как воровство топора у спящего гиберлина. Парень показал высокий класс. Любо-дорого было смотреть, как он крался на цыпочках к гиберлину, как он разгибал, один за другим, страшные гиберлинские пальцы, как он чутко застывал на месте, едва храп гиберлина менялся. Жужа только что не спел гиберлину колыбельную. Единственное затруднение возникло из-за немалой тяжести топора. Однако и тут Жужа не подвёл. Тужась и морщась, парень дотащил-таки топор до оруженосца таким образом, что ни единая веточка не хрупнула.

Схватив гиберлинский топор, Крепыш Андре немедленно заявил, что это древнее изделие как раз ему по руке. В доказательство силач взмахнул топором. Взмах, в самом деле, получился превосходный. Только все сделали вид, что не заметили, как от натуги лицо оруженосца стало свёкольным.

Следующие три часа путники только и делали, что обходили стороною всевозможных гиберлинов: гиберлинов спящих; гиберлинов, освежающих кабанчика; гиберлинов, горланящих песни; и даже дерущихся гиберлинов. За это время все изрядно перетрусили, вымазались в грязи и безумно устали. А уж проголодались-то как, слов нет.

И вот, после всех этих мытарств, путешественники опять увидели знакомые сапоги из медвежьей шерсти!

Гиберлин, у которого Жужа выкрал топор, все еще храпел себе на солнцепеке.

Последовала немая сцена. Вильям Карабет тряс головой, словно отгонял сонный кошмар. Квил хлопал глазами. Крепыш Андре хотел загнуть что-то поядренее, но никак не мог найти подходящие слова.

- И что теперь нам делать, милостивый господин мой? - вежливо осведомился Жужа у Вильяма Карабета.

- Как же такое сотворилось? - Вильям Карабет, взявший на себя обязанности проводника, переживал случившееся больше всех. - Не понимаю, что произошло? Мы же не могли, мы не должны были вернуться сюда!

- Да, не должны были, - подчеркнуто спокойно согласился Жужа.

- Наверное, здесь какое-то колдовство... - Королевский истребитель чернокнижников смахнул пот со лба. - Ну да, разумеется, здесь - колдовство! Теперь я припоминаю, один элларх рассказывал мне: в древности гиберлины неплохо владели колдовством, недаром они не строили крепостей. Их шаманы умели так запутать лесные тропы, что ни один враг не мог приблизиться к их селению. Ну да, конечно! Здесь, в этом месте, полно гиберлинов, а мы не увидели ни домика, ни шалаша. Это гиберлинское колдовство водит нас по кругу!

- Если нас путает обманное колдовство, то почему бы Квилу не свистнуть в свой свисток? - предложил Айри.

- Свистнуть в свисток? Квил, и не думай! - Вильям Карабет едва успел остановить шустрого мальчика. - Здесь гиберлины - на каждом шагу, а слух у них волчий. Мы выдадим себя! Вот что лучше сделаем. Для начала, давайте-ка подальше отойдем от этих сапог, пока гиберлин не проснулся.

С этим предложением нечего было спорить.

Пройдя немного, люди вышли на небольшую поляну, заросшую полынью и пижмой. Отсюда не было видно ни единого гиберлина, но, кажется, всё хорошее на этом заканчивалось.

- Если мы пойдем дальше, нас опять будет кружить по лесу, - сказал Айри. - Может, Квилу все-таки свистнуть в свисток?

- Ни в коем случае! - возразил Вильям Карабет.

- Как же нам быть? - проворчал Жужа, тоже склонявшийся к тому, чтобы Квил воспользовался волшебным свистком.

- Дайте подумать.

Вильям Карабет нахмурился, и все стали ожидать, когда он чего-нибудь придумает. Крепыш Андре не мог так просто стоять и ждать, поэтому он принялся набивать оскомину ягодами шиповника, еще незрелыми.

Положение, в котором очутились путешественники, было, действительно, скверное. Заколдованный лес водил их по кругу, и Квил не мог снять это колдовство волшебным свистом. Ведь тем самым они привлекли бы внимание гиберлинов. Мало того, ещё был гиберлин, у которого они позаимствовали топор. Как гиберлины ни любили поспать, все-таки этот гиберлин должен был однажды проснуться. Он обнаружит пропажу, и что тогда?

А тогда на них устроят облаву.

И ещё оставался этот пиявка Тилибром. Вообще, Вильям Карабет удивлялся, куда подевался настырный гном? Истребитель чернокнижников не знал того, чего знаем мы: в это время карла Тилибром всё еще спал на берегу реки, усыпленный снотворным туманом. Однако и его сон не мог продолжаться вечно.

- Постойте-ка, - вдруг проговорил Айри, и все посмотрели на него. - Я кое-что вспомнил. Где-то здесь, в Чудовском лесу, живет Боррей Древоточец. Он поможет нам! Так мне сказал один... один старичок.

- Какой старичок? - не понял Вильям Карабет.

- Ну, началось! - проворчал Крепыш Андре.

- Так какой старичок, Айри? - Вильям Карабет пристально взглянул на мальчика.

- Старичок, старый Антей Древоточец, - проговорил Айри. - Он - непростой старик... Он сказал мне, что в Чудовском лесу живет его брат, Боррей Древоточец. Я передам Боррею привет от Антея, и дедушка Боррей поможет нам с дорогой.

Крепыш Андре захохотал, прикрывая рот ладонью, чтобы его не услышали гиберлины. - Айри говорит правду, - произнес Вильям Карабет. - В лесах, подобных этому, имеют обыкновение селиться волшебные старики из породы Древоточцев. Это - краги, духи леса, младшие божества, называйте их как угодно. Так ты, Айри, знался с одним из таких стариков и у тебя есть послание к его брату? Прекрасно! Только как нам отыскать этого самого Боррея Древоточца?

Вопрос мог показаться каверзным, но Айри видел ответ перед собственными глазами - и он без запинки произнес:

- Бабушка Меланья, хозяйка Синь-озера, когда ей зачем-то был нужен Антей Древоточец, кричала в дупло какого-нибудь дерева, и он всегда приходил, то есть... появлялся. Вон, смотрите, как раз подходящее дупло.

В двух шагах от Айри, действительно, стоял старый вяз с большим круглым дуплом.

- Так я не понял, - проговорил Жужа, - значит, можно крикнуть в дупло любого дерева, и старик Древоточец, который живет в этом лесу, сразу появится?

- Ну да! - подтвердил Айри. - Они же волшебники, эти Древоточцы! Сейчас я крикну в дупло, и... Можно, господин Карабет?

- Не знаю, что из этого выйдет, - проговорил Вильям Карабет, - но нужно попробовать.

Мальчик немедленно подошел к дуплу и заглянул в него.

Он ничего не увидел. Дупло уходило вниз, куда-то в корни дерева, и там, внизу, стояла сплошная чернота.

- Только кричи не очень громко, - попросил Вильям Карабет.

Айри засунул голову в дупло, вытянув шею как можно дальше, и позвал:

- Дедушка Боррей! Дедушка Боррей!

Все затаили дыхание.

Спустя минуту Жужа сказал:

- Уфф! Ничего не вышло, я так и знал.

- Дедушка Боррей! - позвал Айри опять, на этот раз несколько громче.

В дупле послышалось какое-то шуршание.

Айри немного отстранился от черного отверстия, и вовремя: из дупла стремглав вылетел рыжий кот с черными, как у тигра, полосами на спине и на хвосте. Это был манул - дикий лесной кот, встречавшийся на всех планетах вселенной Лучезара, где рос маломальский лес.

Сперва спутники Айри опешили, а потом все, кроме Вильяма Карабета, рассмеялись - негромко рассмеялись, не забывая об осторожности.

- Пожалуй, больше не стоит кричать в дупла, Айрон, - сказал Вильям Карабет. - Ведь из дупла может показаться кое-кто похуже дикого кота, поверь моему опыту.

- Но как же быть? - с болью вымолвил мальчик. - Я точно помню, бабушка Меланья кричала в какие угодно дупла, и дедушка Антей сразу появлялся!

- Не думаю, что она кричала в любые дупла, - мягко сказал королевский истребитель чернокнижников. - Волшебники такого сорта, как эти старики Древоточцы, никогда не селятся в каких угодно деревьях. Для своего дома они выбирают волшебное дерево. Вспомни, в каком дереве жил твой дедушка Антей?

- В кромалисе, - ответил Айри.

- Вот, в кромалисе. Кромалис - дерево редкое и силы необычайной, недаром ни одна ведьма не обходится без порошка из листьев кромалиса. Должно быть, бабушка Меланья, когда ей был нужен Древоточец, кричала в дупло какого-нибудь волшебного дерева, а не любого дерева. Или не так?

Айри не очень-то хорошо разбирался в породах деревьев, поэтому вопрос истребителя чернокнижников поставил его в тупик.

- Я... не знаю, - наконец вымолвил он.

- Значит, нам нужно найти волшебное дерево? - невесело осведомился Жужа. - И еще это дерево должно быть с дуплом! А что, твоя милость, - обратился он к Вильяму Карабету, - много ли волшебных деревьев попалось нам на пути?

- Дело в том, что волшебные деревья, вроде кромалиса, большая редкость...

- Ну и?

- Кажется, я заметил только одно, и это было в начале леса, - нехотя сказал Вильям Карабет.

- А я считаю, пусть мальчик еще раз крикнет в это дупло, - прогудел Крепыш Андре. - Может, оттуда выскочит что-нибудь вкусненькое.

Жужа прыснул со смеху.

Не обращая внимания на насмешку, Крепыш Андре подошел к дуплу, у которого стоял Айри, и коротко гукнул мальчику:

- Кричи!

Оруженосец поднял топор.

Айри показалось, что он участвует в каком-то комическом действе. Сперва ему стало досадно, ведь Жужа смеялся и над ним в том числе, а потом его самого начал разбирать смех.

Посмеиваясь, Айри все-таки крикнул в дупло в третий раз:

- Дедушка Боррей!

- Ась?

Айри не поверил своим глазам: в корнях дерева сидел аккуратный старичок, весь белый-белый, в остроконечной шляпе и со свитком пергамента в кулаке. Спутники мальчика были изумлены не менее его самого. Крепыш Андре даже чуть не выронил топор, рискуя остаться без пальцев на ноге.

"А ведь старичок может испариться", - мелькнуло в голове у Айри, и он поспешно затараторил:

- Дедушка Боррей, дедушка Боррей! Я - Айри, Айрон то есть, из Западного Поморья! Дедушка Антей привет тебе шлет, и бабушка Меланья тоже... - Сахарный старичок добродушно закивал, что немного успокоило мальчика. - Дедушка Боррей! - Айри решил сразу взять зайца за уши. - Заблудились мы в этом лесу, я и друзья мои, заплутались! Сделай милость, помоги отсюда выбраться! Помоги!

- Э... - поспешил вмешаться Вильям Карабет. - Позвольте уточнить, уважаемый Древоточец: нам нужно выйти из Чудовского леса как можно ближе к Ласточкиному хребту.

Старичок, продолжая кивать, хранил молчание.

- Вы можете нам помочь? - окликнул старичка практичный Жужа.

- Дедушка Боррей, нам очень нужно убраться отсюда, и поскорее! - произнес Айри как можно выразительнее.

- Давненько я не видел людей, - наконец проговорил старичок мятным голоском. - Вы всё такие же: напористые, настойчивые, всё вам чего-то нужно...

- Будешь напористым, когда, того и гляди, не то в яму, не то в котел попадешь, - ворчливо сказал Крепыш Андре.

Вильям Карабет покачал головой. Старичок мог счесть эту реплику неуместной, но, по счастью, Древоточец продолжал говорить, как будто ничего не слышал:

- Да помогу я вам, детки, помогу... Как не помочь, если ты, сынок, - он посмотрел на Айри, - знаешь и братца моего, и бабушку Меланью! Помочь-то я вам помогу, только из леса вывести - это нет, не выйдет. Лес мне ведом только до той поры, куда достают корни моего старого кромалиса. Этого немало, доложу я вам, но для вас будет недостаточно.

- Как же нам быть? - спросил Айри. - Ведь в этом лесу так легко заблудиться!

- Вам поможет волшебник Асторис, - проговорил Боррей Древоточец. - Он - мой друг, и сила его куда больше моей.

- Значит, ты пошлешь нас к Асторису?

- Да. Эй, Бруш! Бруш, Бруш!

На зов старичка из кустов выскочил манул - тот самый лесной кот, который перепугал Айри несколько минут назад.

- Бруш, Бруш, - старичок почесал манула за ухом. - Послушай, Бруш, - и, нагнувшись, старичок что-то прошептал коту в ухо с кисточкой.

- Мряу! - сказал полосатый Бруш.

Старичок обратился к людям:

- Поспешайте за Брушем, он приведет вас с Асторису. Поспешайте!

Бруш не стал дожидаться, когда люди опомнятся. "Мряу!", хвост трубой, - и кот рысцою побежал мимо дикой груши, мимо терновника, прямиком в заросли паслена. Зевать не приходилось. Кошачий хвост грозил вот-вот исчезнуть, так что вся компания споро затрусила за котом.

Старичок, Боррей Древоточец, проводил светлыми глазами путешественников, вздохнул: "Люди, люди...", - и исчез.

* * *

Пятеро путешественников бежали долго, и совсем не по беговой дорожке. Быстрый и прыгучий, манул словно нарочно выбирал самые труднопроходимые места: лощинки, заваленные буреломом, грязевые болотца, овраги да крутые пригорки. Очень скоро все выдохлись, особенно мальчики и Крепыш Андре с его гиберлинским топором. К сожалению, манул ни на какие окрики не реагировал. Пришлось нашим друзьям собрать волю в охапку и до самого вечера изображать друг перед дружкой, будто нет ничего приятнее бега, когда сердце подкатывает к глотке и ноги отваливаются.

С наступлением сумерек манул исчез. Очень просто исчез: кот подбежал к дереву, к пышному каштану с шелковистой белой корою, прыснул по стволу в ветки и там растаял. Уж люди по-всякому звали его, и "Брушик", и "Кис-кис", и Айри лазил на дерево - нет, кота и след простыл.

Ладно же. Дальше бежать всё рано не было сил, благоразумно рассудил Вильям Карабет. Всё безоговорочно согласились с ним, и компания с облегчением разлеглась под деревом. Усталость была такая, что никто даже не вспомнил о еде, только у Крепыша Андре живот, не переставая, разыгрывал арии.

Караульного ставить не стали. Где его возьмешь, этого караульного, если все в следующую секунду заснули.

Старый каштан всю ночь оберегал сон путников - недаром десятки птиц гнездились в его ветвях, недаром в полночь тысячи искр пронеслись по его листве. Это было настоящее волшебное дерево, хотя с виду - обыкновенный каштан.

Айри проснулся с первыми лучами солнца. Весь прошлый день он ничего не ел, за исключением горсти лесных ягод, тем не менее он почувствовал в теле необычайную бодрость. Оглянувшись по сторонам, Айри загорелся надеждой: все-таки они выберутся из Чудовского леса и у них всё будет хорошо, непременно всё будет хорошо! Да и как же не поверить в добро и счастье, когда так ласково алела заря, когда так чудно распевали птицы, когда деревья вокруг стояли добрые-предобрые, словно сказочные богатыри сошлись сюда, готовые дать кров и защиту.

Легкий туман стлался над сочными травами. Этот туман не имел ничего общего с сизыми туманами болот, в которых трудно дышать и легко заблудиться. Не напоминал он и зеленоватые колдовские туманы, пропитанные коварством и ядом. Этот туман был словно бы легкая вуаль доброй феи - матово-белая, тончайшая, мерцающая добрым волшебством.

Под лучами рассветного солнца туман быстро истаял. Взглянув в очередной раз на прекрасные каштаны и падубы, Айри вдруг увидел белый дом - да нет, не дом, а маленький замок с круглыми башенками, золочеными флюгерами и цветными оконцами. Туман туманом, но как же он сразу не заметил такое большое здание?

- Мальчик.

Айри оглянулся.

В двух шагах от него стоял седовласый старик с окладистой бородою по пояс, в длиннополой мантии, какие обычно носят волшебники, с простым тисовым посохом. Если бы не мантия и посох, старика по его выправке и властной силе, сквозившей в каждой морщине, можно было бы принять за отставного военного.

- Я - Асторис, - сказал старик. - А ты - Айрон, сынок?

Айри, еще под впечатлением, молча кивнул.

- Боррей Древоточец рассказал мне о тебе, - продолжил волшебник. - Много же пришлось тебе испытать, тебе и твоему другу, маленькому Квилу. Одна Люляна, чопорная повелительница болот, чего стоит. Ну да ничего, держись! Скоро ты увидишь Гору, Пронзающую Небо.

- Если вы всё это знаете, - проговорил Айри, который прекрасно помнил, что он не рассказывал старику Древоточцу ни про богиню Люляну, ни про Гору, Пронзающую Небо, - то, может быть, вы знаете, чем всё это закончится? Что я увижу там, на горе? Это не пустое любопытство, господин мой. Если там меня поджидает смерть, то моим спутникам совсем незачем туда подниматься.

- Такой маленький мальчик, и говорит о смерти, - неодобрительно покачал головой Асторис.

- Мне четырнадцать лет, - недовольно сказал Айри.

- Четырнадцать лет? Да ты совсем дитя, сынок! Что же касается твоих спутников, то с чего ты взял, что они - твои спутники? А может, это ты - их спутник? Тот, кто идет к Горе, Пронзающей Небо, всегда на верном пути. Запомни это, Айрон!

- Но что же там будет, на горе? - опять спросил подросток, не удержавшись.

- Я не знаю, - просто ответил волшебник. - И я не обманываю тебя.

Ответ совершенно не удовлетворил Айри. В иное время у него испортилось бы настроение, но сейчас вокруг так было радостно и светло, что не хотелось кукситься и думать о плохом.

- Господин мой, ты хотя бы поможешь нам выбраться из леса? - спросил Айри.

- Да, - также просто ответил Асторис. - А теперь буди своих друзей, и добро пожаловать в мой дом!

Айри обошелся без криков в ухо и щипков за нос. Его спутники так хорошо выспались, что и без того были готовы вот-вот проснуться.

Когда все пробудились, последовала веселая сумятица. Лес стаял кругом такой красивый и светлый, как будто они заснули в одном месте, довольно-таки мрачноватом, а проснулись в другом. Да еще рядом виднелся прекрасный белый замок, да еще их самолично привечал хозяин замка - добрый волшебник! В дополнение ко всем этим прелестям, Крепыш Андре готов был поклясться, что в воздухе витал ароматнейший запах жаркого. Разумеется, оруженосец сразу же поделился своим наблюдением со старым волшебником.

К вящей радости Андре, старик не подкачал.

Не успел Андре сглотнуть слюну, как со стороны замка прилетели громадные белые журавли. Птицы в два счета расстелили прямо на поляне хрустящую белую скатерть, которая в один миг оказалась заставлена блюдами с грибами, жареной рыбой, всевозможными салатами и пирогами с повидлом. Бедный оруженосец так и рухнул на траву рядом с королевским столом. Первое слово он произнес не прежде, чем опустошил три полные тарелки.

Путешественники отдыхали у доброго волшебника целую неделю. Места в замке хватило всем, ведь замки волшебников имеют обыкновение быть значительно больше изнутри, чем снаружи. Каждому была отведена отдельная комната и дан в услужение хорек или енот. И хотя хорек умел только сметать с подбородка крошки своим хвостом, а енот - подавать домашние тапочки, гости были донельзя довольны таким обхождением. А Крепыш Андре был доволен особенно, поскольку кроме завтрака, обеда и ужина в замке подавали также полдник и, кому хотелось, второй обед.

Белыми ступенями замок опускался в чистую и прозрачную реку, которая ничем не напоминала те грязноватые или, прямо скажем, зловещие речушки, до этого попадавшиеся в лесу. Айри приохотился наблюдать, как вода убегала куда-то в зеленые дали, а Квилу очень понравилось удить рыбу и плескаться на мелководье.

Неделя пролетела незаметно. Но что же, надо было двигаться дальше. Айри сказал об этом гостеприимному волшебнику, и тот ответил:

- Завтра я отправлю вас в дорогу.

Наутро, после завтрака, оказалось, что волшебник избрал для своих гостей весьма удобный способ передвижения. Выйдя из ворот замка, путники увидели покачивающуюся у самых ступеней ладью - прекрасную белую ладью, похожую на лебедя, севшего на воду. Сходство усиливалось тем, что нос ладьи был выполнен в виде грациозно изогнутой лебединой шеи.

- Моя ладья доставит вас в Сыроежкин ельник, - проговорил волшебник. - Это - самая северная оконечность Чудовского леса, оттуда до Ласточкиного хребта рукой подать. Когда окажитесь в ельнике, идите по тропинке на север и никуда не сворачивайте. В ельник, надо полагать, вы прибудете ранним утром, а к полудню из леса выйдете.

- Так разве сегодня мы не выберемся из леса? - спросил Айри.

- Сегодня? - удивился волшебник. - Ты что, сынок! Вам придется плыть по реке пять дней. Не беспокойтесь, я позаботился о припасах, - и волшебник показал на стоявший в ладье вместительный сундук. - Только смотрите: на берегу не ночевать, костры не жечь, а когда в Сыроежкин ельник прибудете, идите по тропинке тихо и не шумите. В ельнике живут гиберлины.

- Гиберлины? Этого еще не хватало! - проворчал Крепыш Андре, выражая, впрочем, общее мнение.

- Другой дороги из леса нет, - твердо молвил волшебник. - Если сделаете всё, как я вам сказал, из Чудовского леса вы выберетесь.

Больше говорить было не о чем.

Когда путники, один за другим, взошли по лесенке в ладью, волшебник легонько тронул "лебединую шею" посохом, и белая ладья медленно заскользила по речной глади.

- Ее зовут "Валенсия"! - крикнул волшебник вдогонку. - Слышите? "Валенсия"!

Ладья Валенсия знала свое дело. Потихоньку она набрала скорость, так что вскоре она уже не скользила - она летела по реке, ловко огибая мелкие места и подводные камни. Когда, ближе к полудню, путникам захотелось размять ноги, "Валенсия" беспрекословно повернула к берегу, стоило ей об этом сказать. Вообще, оказалось, что "Валенсия" исполняла любые приказы, кроме глупых, это когда Квил попросил её немного попрыгать на воде.

Было замечено ещё одно. "Валенсия" любила, когда ее называли по имени. В этом случае ладья, прежде чем исполнить приказание, изгибала свою деревянную "шею" в легком поклоне. Или это была иллюзия, колдовской обман?..

Все пять дней, пока путешественники плыли по реке, им сопутствовала удача. За всё время пути они не увидели ни одного волка или крокодила, не говоря уж о гиберлинах или злых ведьмах. Конечно, в ладье заключалось доброе волшебство, но здесь была и заслуга самих путешественников. Люди всю дорогу старались говорить потише, не ссорились, не разжигали костров и не мусорили.

Разумеется, такая прогулка по реке всем очень понравилось. Вот только путники чувствовали бы себя гораздо лучше, если бы волшебник не обмолвился о гиберлинах. И зачем гиберлины в этом ельнике? Ах, как было бы хорошо, если бы можно было обойти их как-нибудь сбоку!

Увы, другой дороги, кроме как через Сыроежкин ельник, у компании не было. И это понимали все.

В Сыроежкин ельник они попали, в самом деле, ранним утром, на шестой день пути. На этот раз "Валенсия" пристала к берегу без всяких просьб. Ладья остановилась у поросшей марьянником тропинки, убегавшей в лес. Очевидно, это и была та самая тропинка, по которой следовало двигаться компании.

Огромные темные ели, стоявшие по сторонам тропинки, взглянули на прибывших не очень-то приветливо. Но делать нечего, путешественники сошли на берег. Они попрощались с ладьей, и та немедленно отчалила, и вскоре растаяла в туманной дымке, скользившей по реке.

- Ну пошли, что ли, - проговорил Крепыш Андре, и поскольку никто не сдвинулся с места, он первый зашагал по тропинке, помахивая своим огромным топором.

Первые несколько минут обошлись без приключений. Правда, в ельнике было темновато, но ниоткуда не высовывались волчьи хвосты или гиберлинские сапоги из медвежьей шкуры. Айри уже начал прислушиваться к чивиканью птичек, когда сбоку раздалось:

- Все-таки добрались сюда. Надо же!

Айри сделалось муторно, едва он услышал этот скрипучий голосок. Не лучшие чувства испытали и его спутники.

У огромного высохшего дерева со сломанной верхушкой стоял гном Тилибром.

- Когда же ты отвяжешься от нас? - угрюмо проговорил Вильям Карабет.

- Не раньше, чем я добьюсь своего, мой старый друг. Не раньше!

- Думаю, ты ничего не добьешься.

- Это напрасно ты так думаешь, королевский истребитель чернокнижников! - Гном скорчил злую гримасу. - Да, вам немного осталось пройти, но для меня - достаточно. Я успею предупредить гиберлинов о вашем вторжении на их территорию, и гиберлины возьмут вас в клещи. Только не надейтесь, что гиберлины и на этот раз посадят вас в яму. Как только гиберлины увидят этот топор - Тилибром показал на топор Крепыша Андре, - то они растерзают вас на месте. Даже я, самый могущественный гном этого леса, не смогу тогда вас спасти!

- А что такое в этом топоре? - невинно проговорил Андре. - Это - мой топор, он всегда был со мной...

- Я знаю, кого вы обворовали, - сообщил гном, и в глазах его мелькнул злобный огонек. - Бедные гиберлины из Утиной Лапы до сих пор ищут боевой топор своего вождя. Впрочем, можете оставить этот славный топор себе. Только заплатите пошлину, по глазу с каждого человека, и ступайте вон из леса.

На этот раз гном говорил так серьезно и страшно, что Квил заклацал зубами.

Тилибром обратился к Квилу:

- Больно не будет, мой мальчик, недаром я сто восемьдесят лет занимаюсь колдовством. Я дам вас цветок стоместиса: натрите им какое-нибудь веко, и сейчас же глаз вытечет у вас из глазницы чистой слезой. Из этих слез получаются превосходные драгоценные камни. Да чего там раздумывать? Вы должны гордиться, что послужите колдовству самого Тилиброма Многосильного!

Сказав это, гном важно выпятил живот, что его и подвело. С Тилибромом случилась самая большая неприятность, которая только может приключиться с мужчиной: подтяжки у него на спине лопнули, и прекрасные гномьи бархатные штанишки упали.

Можете представить, что сказал Тилибром по этому поводу. Конечно, подтяжки не могли лопнуть сами по себе, сперва их потихоньку подрезали сзади, и гном это сразу сообразил. Ругаясь и плюясь, Тилибром пробормотал что-то насчет того, что "сейчас он вздует этих сорванцов и вернется". С этими плевками гном исчез.

Происшествие несколько нарушило коварные планы Тилиброма, но люди понимали: они получили только небольшую передышку. О том, чтобы продолжить путь, не могло идти и речи; Вильям Карабет собрал все морщины на лбу, Жужа и Крепыш Андре заспорили. Жужа сказал, что они должны немедленно избавиться от топора, лучше всего - бросить топор в реку, а Крепыш Андре сказал, что он ни на что не посмотрит и зарубит всякого, кто только осмелится прикоснуться к его ненаглядному топору. Квил подумывал о том, а не притвориться ли ему слепым, чтобы сберечь глаза. Айри принялся ругать себя, что из-за своей прихоти, из-за привидевшейся в камне далекой горы, он уже в который раз подвергал опасности стольких людей.

Вдруг все услышали:

- Люди! Эй, люди!

На том месте, где только что стоял толстяк Тилибром, теперь стояли и приплясывали два маленьких человечка, два гномика. Один был в синих одеждах - синий колпак, синий кафтанчик, синие чулки, а другой - во всем малиновом. Увидев колпаки, Айри сразу вспомнил: это были те самые гномики, которые попались им на пути в первый день их путешествия по лесу.

- Чего вы хотите, маленькие человечки? - настороженно спросил Вильям Карабет.

- Мы не человечки, мы - гномы! - гордо сказал гном в малиновой одежде. - Это мы подрезали подтяжки толстяку Тилиброму!

- Это мы подбросили ему в суп крысиный хвост! - подхватил синий гном.

- Это мы насыпали муравьев ему в носки! - весело добавил первый гном.

Наверное, гномики долго перекликались бы так, но Вильям Карабет их поторопил:

- Вижу, вы бравые ребята. Кажется, вы хотели нам помочь?

- Да, мы поможем вам! - пискнул малиновый гном.

- Да, мы поможем! - пискнул синий.

- Сила Тилиброма - в его колпаке, - сказал первый гном. - Пока не Тилиброме колпак, не пытайтесь подстрелить его как куропатку - у вас ничего не выйдет! Вам нужно сорвать с Тилиброма колпак, тогда он не сможет колдовать.

- Да, тогда он не сможет колдовать! - подтвердил синий гном.

- Колпак Тилиброма сожгите, то-то будет фейерверк! - посоветовал малиновый гном.

- Или разорвите на мелкие клочки, тоже получится интересно! - посоветовал гном в синей одежде.

- За совет - огромное спасибо и низкий поклон, - проговорил Вильям Карабет и, в самом деле, поклонился. - Если вам когда-нибудь понадобятся наши услуги...

- Лучше бы ты, дяденька, отдал нам свой глаз, - вздохнул один гном.

- Да, лучше бы ты отдал нам свой глаз, чем кланяться, - сказал другой, и тут же оба гнома, взявшись за руки, штопором вошли в землю. Гномы знали, что у них не было никаких шансов пополнить свою коллекцию драгоценных камней, поэтому они и не стали развивать больную для людей тему.

- Этот маленький пузырь Тилибром такой верткий, попробуй стащи с него колпак, - проворчал Крепыш Андре. - Гномы дали нам негодный совет!

Вильям Карабет посмотрел на Жужу:

- А ты, друг мой, как думаешь?

- Попытаться можно, - не очень уверенно вымолвил Жужа.

- Тогда давай попытаемся!

Тилибром не заставил себя ждать.

Как оказалось, гном не только сменил подтяжки: он переоделся. На этот раз на Тилиброме был черный костюм с вышитыми черепами, причем вместо бусин использовались человеческие зубы. Наверное, карлик в таком страшном костюме показался бы кое-кому смешным, только смешного здесь было мало. Этот черный костюм, в самом деле, обладал немалой магической силой.

А вот колпак на гноме был прежний, тот самый коричневый колпак с махровой кисточкой.

Тилибром даже не заметил того, что один из людей куда-то подевался. Гному было совершенно ясно: в этой компании верховодил его старый знакомый Вильям Карабет, поэтому он сразу обратился к Вильяму Карабету:

- Так что, бежать за гиберлинами?

- Достопочтенный Тилибром! - Вильям Карабет умел говорить изысканно, когда это было нужно. - Давай не будем беспокоить гиберлинов. Мы, пожалуй, согласимся на твое предложение, только...

- Что - только?

- Только должен тебя предостеречь: к примеру, у меня оба глаза подслеповатые, так что возьми ты хоть правый глаз, хоть левый, - вряд ли у тебя получится хороший драгоценный камень.

- Это уж моя забота, - отрезал гном.

- Да, вот еще...

- Что?

Вильям Карабет и сам не знал, чего бы ему еще сказать. Стараясь не смотреть на Жужу, он принялся бормотать про глазные болезни, которые бытуют у людей и которыми, кажется, больны почти все в его отряде. Гном хмурил кустистые брови всё с возрастающим недоверием.

Королевский истребитель чернокнижников уже мысленно начал проклинать вора, провалившего их единственный шанс спастись, но тут Жужа наконец-то сделал рывок.

Осторожная медлительность вора оказалась не напрасна. Спустя мгновение карлик завопил от злости, а Жужа с торжеством замахал коричневым колпаком.

- Жужа, дружок, а ну-ка попробуй, каков этот колпачок на прочность, - проговорил Вильям Карабет, улыбаясь.

Парень сделал вид, что собирается разорвать колпак пополам.

Гном издал истошный вопль.

- Кажется, тембр твоего голоса переменился, - сказал Вильям Карабет, обращаясь к гному. - Вот что, Тилибром: ты получишь свой колпак обратно только после того, как выведешь нас отсюда. И смотри, чтобы мы оказались как можно ближе к Ласточкиным горам!

- А если какую-то ложь затеешь, то назад не получишь ни лоскутка, - добавил Крепыш Андре и для убедительности взмахнул топором.

- Да я сейчас же разорву этот колпак на мелкие клочки, если он зря будет стоять и пялить на нас глаза! - заявил Жужа с такой злостью, что карлик немедленно засуетился.

- Да, да, - залопотал Тилибром. - Я выведу вас из лесу, выведу... Только ничего не делайте с моим колпаком!

- Живее же! - подбодрил Вильям Карабет.

Тилибром повернулся к старому дереву и постучал по коре. Звук получился гулкий, как будто в дереве была пустота.

Почти сразу в стволе дерева, у корней, проявилась маленькая позолоченная дверца.

- Добро пожаловать в мое подземелье! - гном проворно распахнул сводчатую дверцу.

Дверца была такая, что только кошке пролезть, или, разве что, гному.

- Ты смеешься над нами! - прогудел Крепыш Андре.

Гном затряс толстыми щеками:

- Нет, как можно! Но как еще я могу вывести вас из леса? Сказать по правде, я уже предупредил гиберлинов, они дожидаются вас за поворотом тропинки. Иначе, кроме как под землею, вам отсюда не уйти!

Жужа поднес колпак к самым глазам карлика и слегка попробовал материю на разрыв.

- Нет! Не делайте этого, молодой человек! Клянусь, я выведу вас из леса! Выведу! Только надо, чтобы эта дверь немножко подросла! - заторопился Тилибром. - Я могу это устроить! Это очень просто устроить! Но для этого мне нужен мой колпак. Без колпака я не могу колдовать!

Гном, несомненно, задумывал каверзу, но Айри быстро нашел выход:

- Жужа! Надень на него колпак, а сам держись за кисточку!

Парень немедленно послушался Айри и ущипнул гнома:

- А теперь колдуй!

Для гнома это было новое унижение. Творить волшебство, когда его колпак держат за кисточку? Да он что, собачка на поводке? Багровый, свекольный, Тилибром все-таки пробормотал заклинание.

Золоченая дверь немедленно выросла до подходящих для человека размеров.

- Так-то лучше, - заметил Вильям Карабет. - Жужа, сними с него колпак!

Следом за гномом люди опустились в подземелье.

Здесь оказалось тесновато, но в общем-то мило, сухо и светло от множества светильников, висевших вдоль стен на медных цепочках. Корни деревьев, державшие стены туннеля, имели необычайные, подчас страшноватые формы. На каждом шагу Айри чудились какие-то буквы, тайные знаки, магические письмена, а кое-где по стенам в корневом рисунке проглядывали рогатые головы чудовищ, зверские лица людей и гномов (гномов можно было узнать по колпакам). Одним словом, это был самый настоящий волшебный туннель, куда без хорошего проводника лучше не заглядывать.

Иногда (и очень часто) туннель разветвлялся. Иногда путникам попадались дверцы, причем самые разнообразные, - деревянные с медными кольцами, золотые с золочеными кольцами, медные и золоченые без колец, а один раз Айри увидел дверь, словно выточенную из куска горного хрусталя. Должно быть, за этой таинственно поблескивавшей дверцей гномы хранили что-то особенно ценное. У этой двери Квил собрался дунуть в свой свисток (не первая его попытка в подземелье), но Айри успел ухватить друга за руку. А вдруг от свиста подземелье рассыплется, развеется как туман, и они окажутся погребенными в земле? Почти неосознанно, интуитивно Айри понимал: волшебство, создавшее это подземелье, слишком сложно, не стоило раздражать его чародейским свистом.

Подземный переход оказался довольно продолжителен. Айри начал подумывать, а не заведет ли гном в какую-нибудь дыру со злости, но тут Тилибром распахнул очередную дверь, сводчатую из черного дуба, и в подземелье хлынул свет.

Когда они выбрались на поверхность, Жужа спросил у Вильяма Карабета:

- Господин Карабет, туда ли привёл нас этот мошенник? То ли место?

- Стану я обманывать... - пробурчал гном, но никто не поверил, что он обиделся.

- Да, это то самое место, - произнес Вильям Карабет без тени сомнения. - Видите те горы неподалеку? - Он показал рукой. - Это и есть Ласточкин хребет. Эй, Жужа, что ты делаешь? Постой!

Вильям Карабет едва успел остановить вора, приготовившегося разодрать гномий колпак пополам.

Тилибром, при виде такого коварства, залился слезами. От волнения и страха гном не мог произнести ни слова. Его пухленькие лапки дрожали, как у паралитика. Дрожал подбородок, дрожали губы, так что изо рта у гнома вырвалось только "Мя-мя-мя-мя-мя".

- Отдай ему колпак, - прогудел Крепыш Андре, обращаясь к Жуже.

- А разве ты не хочешь посмотреть на фейерверк, здоровяк?

- В самом деле, Жужа, - вмешался Айри. - Отдай гному колпак.

Помедлив, вор все-таки нахлобучил колпак Тилиброму на голову.

Старина Тилибром, держась обеими руками за колпак, немедленно юркнул в свою потайную дверцу. Бедняга Тилибром пережил такой страх, что у него даже не хватило духа выругаться и хорошенько проклясть путешественников на прощание.

Как только гном исчез, гномья дверца стала расплываться, словно водяные краски под дождем. Еще немного, и от неё не осталось и следа.

Айри взглянул на своего приятеля:

- Квил, ты живой?

Квил, обычно или ревевший в голос, или устраивавший веселую кутерьму, сейчас стоял как завороженный. Мальчик смотрел на северо-восток, приоткрыв рот. Кажется, даже про свой свисток он позабыл.

Пятеро путников стояли на пригорке, покрытом нивяником и пупавкой; по одну сторону от них темнел Чудовский лес, по другую, до самых Ласточкиных гор, тянулась изрезанная оврагами так называемая Глухая долина - место неприветливое и непригодное для пикников. Обычно Глухую долину окутывал туман, поднимавшийся из сырых оврагов, но сейчас тумана не было, день стоял солнечный, ясный, и видно было очень далеко.

Обратившись на северо-восток, Айри увидел островерхие горы, образующие Ласточкин хребет. И одна гора выделялась особенно, и одна гора была выше и как-то стройнее прочих, вершина ее терялась в небесной вышине. Именно на эту гору смотрел Квил, и Айри вдруг охватило удивительное волнение и радость.

Так вот она, знаменитая Эль-Дарилья, - Гора, Пронзающая Небо.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Остаток дня ушел у путников на то, чтобы пересечь Глухую долину. К вечеру они добрались до поросших голубыми елями холмов предгорья. Они и не догадывались, как им повезло. Задержись они в долине до вечера, дождись они вечернего тумана, и еще неизвестно, выбрались бы они оттуда.

Не буду перечислять злые создания, населявшие Глухую долину, - всех этих нетопырей, гнильюнов, рукокрылов различных мастей водилось здесь столько, что десятилетие спустя известный путешественник маг Бирменгейм под впечатлением написал толстенную книгу: "Обитатели Глухой долины: обычаи и кухня". Ну да нам сейчас и дела нет до какого-то Бирменгейма, не так ли? Главное, что наши друзья сумели избежать знакомства с этой самой местной кухней.

На исходе дня, когда на заснеженные вершины Ласточкиных гор пали розовые тени, путешественники увидели группу людей, наверное, человек двадцать, опускавшихся вниз по поросшему маленькими елочками склону. Несомненно, нашу компанию тоже заметили, так что прятаться было поздно. Оставалось надеяться на то, что незнакомцы окажутся добропорядочными людьми, а не разбойниками и не людоедами.

Айри приметил: мужчины, шедшие позади остальных, вели в поводу коней низкорослой горной породы. Семеро коньков, самый крупный из которых был ненамного крупнее осла, споро трусили по каменистой тропе, груженные довольно-таки объемистыми тючками.

Вильям Карабет велел своему оруженосцу встать впереди, чтобы все видели внушительные габариты Крепыша Андре и его огромный топор. Обоих мальчишек, наоборот, королевский истребитель чернокнижников постарался задвинуть к себе за спину, только Айри не послушался, а Квил и подавно.

Закончив спуск, незнакомцы, сгрудившись, остановились. Один из них - худощавый седоусый мужчина в куньей шапке и подбитом кроличьим мехом плаще, - безо всяких околичностей спросил:

- Кто вы такие и откуда взялись? Не похоже, чтобы вы спустились с Паннонирского перевала.

- Мы - паломники, идем с поклоном и песней к Эль-Дарилье, - ответил за всех Вильям Карабет. - Путь наш шел через Чудовский лес.

- Вы сумели пройти через Чудовский лес? - удивился незнакомец. - В жизнь не поверю.

- Если бы мы хотели солгать, мы бы солгали что-нибудь получше, - ответствовал Вильям Карабет. - Да, мы прошли через Чудовский лес, господин мой, и теперь путь наш - через горы - к Эль-Дарилье. Но в Чудовском лесу, не скрою, нам пришлось непросто: мы устали, проголодались, у нас нет оружия...

- Допустим, одно оружие я вижу, - седоусый показал подбородком на топор Крепыша Андре. - Мышь меня закуси, да ведь это гиберлинский топор, и прекрасной работы! - воскликнул он, вглядевшись в оружие повнимательнее. - Выходит, вы в самом деле побывали в Чудовском лесу, и вы не такие простые ребята, как прикидываетесь.

- Господин, мы в самом деле устали и хотим есть, - проговорил Айри как можно более трогательным голосом. Правда, у него получилось не очень убедительно.

- Да, мы хотим есть! - поддержал приятеля Квил.

- Разве не должен всякий, кто чист, оказывать помощь и поддержку паломникам к Эль-Дарилье? - вспомнил Жужа старинный обычай, исполнявшийся, впрочем, только в преданиях.

Помедлив, седоусый мужчина подозвал к себе двух из своих спутников - маленького пузатого старичка и верзилу вроде Крепыша Андре. Отъехав в сторону, они о чем-то долго совещались, при этом старичок энергично махал пухлыми ручками, а верзила басовито гукал.

Возвратившись, седоусый мужчина сказал:

- Меня зовут Сизый Лукс, а это - почтенный Хрумх Боровик (пузатый старичок важно кивнул) и Милей-Милёна ( "Здорово, ребята", - прогудел верзила.) Мы - старейшины славных синегурцев, хозяев здешних гор. Синегурцы помогут вам.

- Если у вас есть, чем заплатить за нашу помощь, - добавил Хрумх Боровик.

- Ну, отужинать и переночевать у нас вы сможете бесплатно, - сказал Милей-Милёна, и Айри, не без страха поглядывавший на грубое, словно вылепленное из глины, лицо местного силача, вдруг с удовольствием увидел, что лицо богатыря было хотя и грубым, но уж никак не злым.

- Так что, есть у вас деньги? - нетерпеливо спросил пузач.

- Всего несколько монет, и те, кажется, медные, - проговорил осторожный Вильям Карабет. - Хотя, возможно, одна серебряная все-таки затесалась.

Почтенный Хрумх Боровик недовольно хмыкнул. Наверное, он и сказал бы чего-нибудь малоприятное, но Сизый Лукс опередил его:

- Пойдемте с нами, уважаемые. Наш город недалеко, вон за этой горушкой. Не бойтесь, сегодня - вы наши гости, и уж сегодня вам кошельки не понадобятся.

* * *

Город Синегурия назывался городом только самими синегурцами. В действительности это была большая горная деревня, обнесенная, правда, деревянным частоколом. Нет, синегурцы не ждали нападения врагов. Частокол был нужен для того, чтобы в селение не шастали пещерные медведи, во множестве обитавшие в здешних местах, да и для рыжехвостых любительниц курятинки создавалась преграда.

В Синегурии не было ни гостиницы, ни постоялого двора, ведь в эту горную деревню, отрезанную от всего мира с юга - Чудовским лесом, с севера - Ласточкиным хребтом, гости сроду не хаживали. Только три или четыре раза в году в Синегурию наведывались купцы из внешнего мира, пройдохи-перекупщики. Перекупщики привозили синегурцам самое главное - оружие, да еще кое-что по мелочи, а взамен синегурцы давали им драгоценные камни. Да-да, не медвежьими шкурами и не куньими хвостами славились Ласточкины горы, а прекрасными аквамаринами и хризопразами, сокровищами здешних снегов. В отличие от традиционных гномьих разработок, синегурцы не прокладывали в горах туннелей и не рыли шахт, здешняя порода была для этого слишком тверда. Синегурцы ходили по горам с молотками и зубилами и в подходящих местах долбили породу. Иногда из скола они вынимали драгоценный камень, иногда им не везло, а иногда им не везло вдвойне - это когда на пути им попадались злобные вертижоли.

Пятерых путешественников поселили у старичка бобыля, у дедки Клещуна (старичка так прозвали за то, что на правой руке у него не хватало трех средних пальцев - откусил кусачий вертижоль). Два сына было у Клещуна, и оба они погибли в схватке с вертижолями.

- Но вам-то, сынки, глядишь, удастся мимо вертижолей щучкой проскользнуть, - со вздохом произнес дедка Клещун, рассказывая про свое житье-бытье. - Это аквамарины добывать тяжко, пройти к Эль-Дарилье куда как проще. У самой горы вертижолей нет совсем, а по пути вы будете обходить их гнездилища.

Ужинать гостей позвали в дом деревенского Совета - там было вдоволь и жареной козлятины, и вареных глухарей с тетерками, так что остался доволен даже вечно голодный Крепыш Андре. За столом синегурские старейшины попытались выведать у нежданных гостей, конечно, как можно больше. Всех интересовало, что это с мужчинами делали два мальчика-подростка, а пуще того - каким образом им пятерым удалось пройти через Чудовский лес. Вильям Карабет условился со своими спутниками, чтобы они не очень-то распространялись. Так что в ответ синегурцы слышали: "Прекрасная козлятина, уважаемые" и "Нельзя ли еще форели". Возможно, Вильям Карабет напрасно скрытничал, но слишком часто на его памяти спине приходилось расплачиваться за длинный язык.

На следующий день Вильям Карабет уверился: синегурцы не собирались грабить его и его друзей. Раз так, королевский истребитель чернокнижников развязал мошну. Он купил у синегурцев пять лошадок местной породы, нагрузил их провиантом, купил оружие: себе - длинный меч, Жуже - легкую кривую саблю, мальчикам - маленькие кинжальчики. Нельзя же было оставлять мальчишек совершенно беззащитными.

На последние три золотые монеты Вильям Карабет собирался нанять проводника. Тут случилась осечка. Никто из синегурцев и слышать не хотел о том, чтобы в одиночку отправиться к Эль-Дарилье. Вильяму Карабету предложили нанять военный отряд, но при этом сумму назвали такую, что Карабет только досадливо крякнул. В результате на эти три монеты Вильям Карабет, по совету старичка Клещуна, купил три лука и три дюжины стрел с железными наконечниками.

В этот же день компания тронулась в путь.

Не успели они проехать и четверть мили, как сзади раздался конский топот. Оглянувшись, Айри увидел: какой-то человек на прекрасном вороном коне нагонял их, и вскоре мальчик узнал местного богатыря Милей-Милёну.

Мужчины взялись за оружие.

Приблизившись, Милей-Милёна резко осадил коня:

- Вам нужно к Эль-Дарилье? Я покажу вам дорогу!

- Но нам нечем отблагодарить тебя, господин мой, - вежливо сказал Вильям Карабет.

- А я сказал про деньги?

Разумеется, после такой удачи настроение наших путников значительно улучшилось. Квил, так тот принялся подпрыгивать в седле и трубить в свисток что есть мочи, пока ему не сделали замечание.

Вскоре выяснилось, что Квил еще мало тормошился. Ему, как и его спутникам, следовало бы кувыркаться и ходить на головах от счастья, радуясь проводнику. Дело в том, что Ласточкины горы кишели вертижолями. Вильям Карабет ошибался, когда говорил, что здешние горные переходы относительно безопасны: его сведения устарели, по меньшей мере, лет на двадцать.

На одном из привалов Вильям Карабет спросил проводника, отчего всё так переменилось. Милей-Милёна пожал плечами. Ну да, старики говорили, будто раньше в здешних горах вертижолей было значительно меньше. Особенно много их появилось в последние годы - кто его знает, почему. Расплодились, да и всё. Наверное, над этим вопросом должны были призадуматься мудрецы и маги, а Милей-Милёну, охотника и следопыта, это мало занимало.

Милей-Милёна знал другое: где находились гнездовья вертижолей и как возможно было их обойти. Несомненно, именно это являлось самым главным в данный момент.

Милей-Милёна вел маленький отряд такими тропками, такими потайными местами, о которых знал не каждый синегурец. В результате путники сумели избежать докучливого внимания вертижолей. Разумеется, совершенно без столкновений не обошлось. За три дня пути мужчины дважды брались за луки и острыми стрелами отгоняли стайки вертижолей, после чего Милей-Милёне приходилось проявлять чудеса изобретательности, запутывая следы.

К полудню четвертого дня местность вокруг начала меняться. Угрюмые Ласточкины горы как будто сделались меньше; они уже не пугали островерхими утесами, над которыми обычно маячили два-три вертижоля. Теперь, когда люди поднялись довольно высоко, утесы уже не нависали над головами грудами камня, грозя обвалами, и вертижоли куда-то исчезли.

Ласточкины горы отступили, зато впереди возвысилась громада Эль-Дарильи. В лучах полуденного солнца снег на вершине Эль-Дарильи сиял так, что было больно глазам; среди снегов виднелись обширные зеленые лужайки - трава хорошо росла в местах, где били теплые источники. По западному склону горы текла река. Ближе к подножию она обрушивалась вниз блистающим водопадом.

- Дальше пойдете сами, - сказал Милей-Милёна, показывая на гору. - Я возвращаюсь.

- А как же вертижоли? - спросил Квил.

- Кто сегодня видел вертижолей? ( В самом деле, в этот день вертижоли не показывались вовсе.) Здесь вертижоли не водятся, - пояснил синегурец, - и сюда они не залетают. Так что на вершину Эль-Дарильи заберетесь сами. А меня ждут в деревне, я и без того должен был вернуться еще вчера.

- А обратный путь? - спросил Вильям Карабет. - Не могли же мы запомнить все тропинки и ущелья, по которым ты нас вел.

- Обратно вам придется идти в обход, иначе вам не спастись от вертижолей, - сказал Милей-Милёна. - Спуститесь с Эль-Дарильи по противоположной стороне горы, там будет хорошая широкая дорога до самого побережья. Там наймете яхту...

- Боюсь, у меня не осталось денег, - проговорил Вильям Карабет.

- Но я должен вернуться! - твердо сказал синегурец. - Прощайте!

- Но разве тебе, господин мой, не хочется вместе с нами взойти на Эль-Дарилью? - спросил Айри. - Быть может, гора ждет и тебя.

- Гора ждет меня? Меня? - Милей-Милёна отчего-то побледнел. - Нет, не ждет она меня! Не ждет!

Более синегурец не задержался ни на секунду. Не оглядываясь, он погнал коня вскачь.

Проводив проводника долгим взглядом, Вильям Карабет тронул поводья своего конька. Тут-то оказалось, что все устали до изнеможения, а местность, кстати сказать, весьма подходила для отдыха. Здесь, у подножия Эль-Дарильи, было тепло и солнечно; кругом бежали маленькие ручьи, порхали бабочки, в ветвях невысоких ив и пышных рододендронов попискивали птицы.

Путники решили остановиться на отдых и на ночлег.

* * *

Ночь прошла спокойно. С первыми лучами солнца Айри разбудил своих спутников. Мальчик рвался двигаться дальше, ведь цель так близка. Однако компания тронулась с места не раньше, чем были подстрелены, зажарены и съедены два глухаря (один из глухарей целиком уместился в животе Андре Крепыша, но на это деликатно не обратили внимания).

Вверх, на вершину Эль-Дарильи, вела тропинка столь крутая и неровная, что нечего было и думать взобраться на гору на конях. Коней повели в поводу. До полудня люди и кони терпеливо поднимались в гору, а потом, когда лошадь Жужи едва не съехала в пропасть, лошадей решили оставить. Тут все принялись сокрушаться: эх, отчего они не отдали лошадей Милей-Милёне! Это была бы хорошая плата за старания синегурца. Что поделать, не догадались.

Лошади были расседланы; Айри с удовольствием смотрел, как местные лошадки, привыкшие к горам, принялись ловко опускаться вниз, к родниковой воде и сочной траве.

Ближе к вечеру стало ясно: в этот день достичь вершины Эль-Дарильи не было никакой возможности. На ужин путникам пришлось довольствоваться одними медовыми коврижками. Крепыш Андре предложил подстрелить горного козла и съесть его так, сырьем, с солью (деревья здесь не росли, поэтому разжечь костер было не из чего). Остальные горячо запротестовали. Ненасытному Крепышу пришлось только пожать плечами.

Восхождение продолжалось еще целый день. Лишь к полудню следующего дня тропинка, наконец, закончилась, и путешественники ступили на вершину Эль-Дарильи.

Здесь росли кое-какие деревца - больше кривые сосенки да горный можжевельник. И сосенки, и камни, и самое небо тонули в тумане: это проплывали пушистые облака. Путники закутались в плащи; Жужа натянул капюшон на нос, так что стоило опасаться, как бы он ненароком не споткнулся.

- Хотел бы я знать, что нам делать теперь, - проворчал Вильям Карабет. - Айри, посмотри в свой камень. Раз камень привел нас сюда, должен же он показать, что от нас требуется!

Айри - с сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, - заглянул в голубоватый искузиар. Невольно ему вспомнилось, как когда-то двенадцатилетним мальчишкой он вот так вглядывался в кусочек янтаря, в свой прежний талисман. Это было на острове Пилигримов - он надеялся, он ожидал увидеть в кусочке янтаря изображение своего маленького друга, своего животного, которое должно было стать его спутником и помощником на всю жизнь. И что же? Тогда он не увидел ничего.

А теперь?

Теперь камень что-то показывал ему.

Определенно, камень что-то показывал ему. Но что это?

За гранью камня словно клубился дым или туман.

- Что там, Айри? - спросил Вильям Карабет. Да и остальные спутники Айри проявили заинтересованность. Даже Андре, относившийся к затее мальчика скептически, затаил дыхание, а Квил вытаращил глазенки и заглянул к Айри через плечо.

- Облака какие-то, - произнес Айри неуверенно, и тут ему на ум пришла верная мысль. - Да это же вот эти облака, вот, - он показал на проплывавшие мимо них клочья тумана. - Камень показывает это самое место, где мы находимся.

- Видно, мы должны обыскать вершину горы, - сказал Вильям Карабет.

- Было бы чего обыскивать, - проворчал Жужа. - Что-то я нигде не вижу ни сундуков, ни чужих карманов.

- Не горюй. Быть может, нам на глаза попадется и то, и другое, если мы немного пройдем вперед, - рассудительно заметил Карабет. - Давайте-ка посмотрим, что впереди! - И Карабет зашагал в сторону тумана, очевидно, собираясь пересечь вершину горы из конца в конец.

Все двинулись за Карабетом.

Они прошли, наверное, с сотню шагов, и тут Айри, не спускавший глаз с талисмана, увидел в глубине камня красную искру.

Мальчик убыстрил шаг.

Скоро он нагнал Вильяма Карабета.

А ведь искра стала ярче, крупнее!

Забыв про усталость, Айри побежал.

- Айрон, ты куда? - окликнул его истребитель чернокнижников. Конечно, мальчик и не подумал остановиться. Карабет обеспокоено махнул рукой: - Прибавим шагу, ребята!

Айри не успел как следует разогнаться, когда впереди его показались какие-то очертания, как будто человеческие фигуры. Айри быстро посмотрел в камень. Искузиар был чист, как чистейший хрусталь. Сквозь него Айри увидел покрытую инеем траву, которая стлалась у него под ногами.

Более искузиар не показывал ничего.

Неужели опять, неужели опять он не добьется ничего, даже взобравшись на эту знаменитую гору? Неужели - ничего? Неужели вот эта пустота, которую показывал ему камень, это и есть его будущее, его судьба? Или камень просто говорил, что его путь закончен, но тогда...

Что это впереди?

Айри не пришлось слишком долго ломать голову, что за фигуры двигались ему навстречу. Он сделал еще несколько шагов - и теперь он увидел их, ведь и они сделали свои несколько шагов.

Святое небо!

У Айри душа ушла в пятки: ему навстречу шли чудовища.

Их было целое войско: рогатые буйяры, похожие на вставших на задние копыта быков, и маленькие безобразные мумуки, козлоногие сатраки и толстые живогорли, носатые брыли и мохнатые бузарики с неизменной кисточкой на хвостах. То есть это мы-то с вами знаем имена всего легиона демонов преисподней. Айри не очень был сведущ в таких вещах, он знал другое - смертельная опасность надвигалась прямо на него, и уже поздно было спасаться бегством.

Над ордою демонов целыми роями носились вертижоли, вероятно, рассчитывавшие на свою часть добычи. Однако не отвратительные вертижоли и не страшные демоны заняли внимание Айри в следующий момент. Взор его остановился на человеке, возглавлявшем дьявольское шествие. Это был мужчина зрелого возраста, мускулистый и рослый, с красноватой кожей, словно покрытый недавним загаром, в куртке из шкуры золотого дракона, - и с небольшими бараньими рожками в огненно-рыжих волосах.

Обеими руками он сжимал рукоять огромного меча, чье лезвие отливало синевой.

* * *

Обеими руками Оронунд сжимал рукоять огромного меча, чье лезвие отливало синевой.

А на поясе у него висел кинжал, вместе с жизнью отнятый у чернокнижника, - тот самый удивительный кинжал с камнем искузиаром в рукояти.

Оронунд хотел для себя свободы и власти - и вот в искузиаре он увидел гору Эль-Дарилью. Пять дней Оронунд добирался по подземельям и ущельям Эфросийских гор к этой зачарованной горе. Ещё день ушел у него на то, чтобы подняться на ее вершину. За время пути множество чудовищ и страшил присоединились к нему и составили его свиту, одни - рожденные в преисподней, в самом пекле, другие - порожденные земным злом и земным ядом. Вертижоли и сатраки, живогорли и бузарики - все признавали его своим повелителем, потому как видели в нем силу, сродни их собственной сущности. Однако эти демоны и чудовища не просто составили ему почетный эскорт. Всем чудищам, попадавшимся на пути, Оронунд говорил: "Идите за мной, и да послужите мне!" Оронунд чувствовал: там, в конце пути, он должен был столкнуться с силой не меньшей, чем был он сам. Поэтому, чтобы победить наверняка, он нуждался в многочисленных рабах и союзниках.

Взойдя на вершину Эль-Дарильи, Оронунд подал знак, и всё его разношерстное воинство завыло, замычало и заблеяло. Эти звуки ничуть не походили на звуки скотного двора, столь страшны и зловещи они были. Айри и его спутники, однако же, услышали лишь отдаленный гул, похожий на грохот далекой лавины - густой туман заглушил злые голоса.

Вот так и получилось, что две силы сумели постичь друг друга, только когда сошлись на расстояние в несколько шагов.

Увидев мальчика, худого подростка, страшилища и нечистые страшно взвыли. Это был их боевой клич, они уже предвкушали легкую победу. Что там трое или четверо человек, следовавших за мальчишкой, - пусть они опытные воины и преданные телохранители, но что они сумеют против их орды? Вертижоли, ликуя, взмыли ввысь, чтобы оттуда пикировать на Айри и его друзей; козлоногие сатраки выхватили свои шипастые дубинки; живогорли надули щеки, собираясь плюнуть ядом. Бузарики запрыгали и заверещали что есть мочи, подбадривая других.

Огромные буйяры уже вырвались вперед, - рвать человеческую плоть своими страшными клыками, - как вдруг раздался голос Оронунда.

- Стойте, - глухо сказал Оронунд, когда-то - светлый бог огня, а теперь - огненный демон, повелитель черного огня преисподней.

Буйяры замерли на месте.

Вертижоли застыли в воздухе.

Живогорли закашлялись, подавившись ядовитой слюной.

Оронунд и сам остановился - и, стоя, с недоумением взирал он на маленького мальчика, стоявшего у него на пути. Ну да, он знал, что ему надобно сделать: в руках у него был меч, а перед ним стоял враг, - несомненно, это был враг, Оронунд чувствовал это и ноздрями, и острым языком своим. Причем враг этот был ненавистный, куда ненавистнее того чернокнижника, попытавшегося обмануть его. В мальчике, появившемся перед ним, било живое, светлое пламя. Мало того, что этот мальчик был враг - этот мальчик был обвинение Оронунду в предательстве своего огня.

Жестокое сердце Оронунда налилось яростью, однако злоба не сумела вытеснить из его груди другое чувство - чувство сомнения.

Нет, этот мальчик не только - враг и укор. Что-то ещё было в этом мальчике, хрупком подростке, - что-то огромное и страшное, что было больше всей ненависти Оронунда и всей его бесконечной злобы.

Друзья Айри, поначалу оцепеневшие, все-таки набрались духу и подошли к нему. Увидев человеческое бесстрашие, дьяволы впали в неистовство. Буйяры взрыли землю острыми копытами. Чудовища взвыли, а у кого были зубы, заскрежетали так, что многих смельчаков кинуло бы в дрожь.

- Молчать! - вскричал Оронунд, и вся его орда недовольно замерла, напуганная, с вожделением ожидая его следующего знака.

Вот только Оронунд не знал, который знак подать.

- Кто ты? - спросил Оронунд у Айри, бешено вращая глазами. Айри увидел, как вздулись страшные мышцы огненного демона, как меч дрогнул в когтистой руке. - Кто ты, мальчишка? Отвечай!

- Я - Айрон из деревни морских чародеев, - произнес Айри, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал уверенно. - А кто будешь ты?

Оронунд ничего не ответил. Он долго жег глазами мальчика, а потом спросил странным голосом:

- Как называется твоя деревня, маленький червяк?

- Новое Лукоморье, - честно сказал Айри, не видевший причины, чтобы солгать.

- Айрон из Нового Лукоморья... - в раздумье пророкотал демон. - Айрон из Нового Лукоморья! - вдруг вскричал Оронунд и обернулся к своей свите. - Вы слышали? Это - Айрон из Нового Лукоморья!

Чудовища радостно завопили, завыли, заскакали, уверенные, что уж в следующий-то миг им разрешат разорвать мальчишку и его друзей в клочки.

- Ну да. Я - Айрон из Нового Лукоморья, - произнес Айри, до смерти перепуганный, но вместе с тем изрядно удивленный странным поведением предводителя демонов. - Я родился в деревне морских чародеев, только я не стал морским чародеем. Великая Раковина отвергла меня. И тогда я пошел... пошел искать... Короче, камень искузиар показал мне это место. И я пришел сюда. Вот.

Айри замолчал, напуганный и смущенный.

Пожалуй, никто не удивился бы, взмахни сейчас огненный демон мечом, но нет, - неожиданно Оронунд поник, как поникает пламя от резкого порыва ветра.

- Ещё бы ты стал морским чародеем... - прошептал он непонятно.

Огромная тень от его фигуры - бледная, колеблющаяся, только что являвшая собою то оскаленные морды, то песьи рогатые головы, - вдруг выросла вдвое или втрое, и стала она теперь, словно черные метущиеся руки.

Подобный огню, раздутому ветром, так вскричал Оронунд:

- Ещё бы ты стал морским чародеем, Айрон, - ты, порожденный мною, ты - мой сын!

У Айри перехватило дух.

Огненный демон отшвырнул свой ужасный меч. Стальное лезвие звонко звякнуло о камни.

Айри стоял, как громом сраженный, а предводитель демонов уже был рядом с ним.

Оронунд схватил мальчика за плечи:

- Да, да, я не вру, Айрон, сын! Четырнадцать лет назад... Четырнадцать лет назад я огнем вошел в черный уголек - в маленький черный уголек, и этот уголек моя нянька, нимфа земли, подбросила угольщикам, а угольщики продали его в твою деревню. Те, кого ты называешь своими родителями, зимней ночью разожгли очаг, и мой уголек сгорел в очаге, и живым теплом я вошел во чрево твоей матери... Тогда я не знал, будет ли мое начало сильнее начала твоего названного отца. Когда тебе исполнился год, я послал проведать тебя мою няньку. Потом она рассказала мне: ты родился со светлыми волосами, белокожий, человеческое дитя... Она сказала мне, что ты - сын морского чародея, что ты - не мой сын! Проклятая нянька не заглянула к тебе в сердце - она должна была увидеть там огонь! Вот почему ты не стал морским чародеем, Айрон: ты - моё творение, и быть тебе от рождения - чародеем огня!

Но я... я не чародей огня, - в смятении пробормотал Айри. - Я вообще не чародей, не морской и не огненный... Колдовская сила не откликается, когда я зову ее, она...

- Ты - чародей огня, - проговорил Оронунд веско. - Ты, мой сын, - чародей огня! Уж кому как не мне, огненному богу, знать это! У тебя на руке - знак чародея огня, разве не так? Ты - прирожденный чародей огня, и ты прошел Посвящение!

- Знак? На моей руке? - Айри круглыми глазами взглянул в направлении когтистого пальца - на собственное запястье.

У Айри на запястье, в самом деле, имелось изображение дракона - полустертое, в сиреневых завитках, вроде татуировки. Это изображение проявлялось то сильнее, то слабее. Когда Айри спал, оно исчезало совсем, когда же он волновался, как сейчас, изображение делалось совершенно чётким.

Сиреневый дракон на запястье был след браслета, подарка одной старухи. Айри вспомнил далекий портовый город, храм Аспасии, маленькую старушонку в капоте и чепце... Мать Айри приняла ту старуху за ведьму, которая хотела наложить на мальчика оковы зла. Да видно, тут было другое.

- Откуда у тебя этот знак, сын? - спросил Оронунд, видя недоумение мальчика.

- Старуха... - пробормотал Айри. - Старая ведьма... Она...

- Ах, вот оно что! - Оронунд - красный, с набухшими на лбу жилами, - захохотал. - Ты и сам не знал, что прошел Посвящение? Что же, Геканса устраивает и не такие штуки!

- Геканса? Богиня Геканса?

- Ну да, мать Геканса, как ее называют люди, богиня магии и волшебства! Чародеи проходят обряд, чтобы обрести силу, но мать Геканса может пробудить их силу и без всякого обряда.

- Но я... я не чувствую никакой волшебной силы! - вскричал Айри.

- Чтобы сила пришла к тебе, ее нужно позвать. А ты звал ее, силу огня?

Айри, раскрасневшийся, со слезами на глазах, уже хотел сказать, что да, он звал ее, волшебную силу, сотни - нет, тысячи раз он звал ее, но она так и не откликнулась на его зов.

Да только звал ли он ее?

В своих заклинаниях он всегда взывал к силе моря, к магии пенных, бурных волн и холодной морской глуби, а ведь ему надо было взывать к силе огня.

Ну конечно, огненному чародею надо взывать к силе огня!

Но как, как взывать к волшебству огня? В деревне морских чародеев учили, естественно, волшебству моря. Ни одного заклинания огня Айри не знал.

- Я... я никогда не обращался к огню, это так, - глухо произнес Айри. - Я не знаю, как делать это. Меня учили только волшебству моря.

- Если тебе известно волшебство моря, обратиться к огню тебе будет просто, - сказал Оронунд. - Нужно поменять всего несколько слов. - И, наклонившись к уху мальчика, Оронунд что-то прошептал.

Выслушав заветные слова, Айри с разгоревшимися щеками воздел руки. Он произнес всего несколько слов, он страшно боялся, вот сейчас он замолчит - и ничего не случится.

Случилось.

Между ладонями мальчика блеснул огонь, и огненная бабочка возникла прямо из воздуха. Трепеща крылышками, бабочка описала полукруг - и в одно мгновение растаяла.

Она была очень недолговечна, эта волшебная бабочка, - эта магия, вызванная на свет начинающим мальчиком-чародеем. Но все-таки это было самое настоящее волшебство.

Опустив руки, Айри заплакал.

- Ты - чародей огня, Айрон, мой сын, - произнес Оронунд и вскричал радостно, буйно: - Вы слышите? Мой сын - свободный чародей огня, и он станет великим чародеем огня!

Квил засмеялся тоненьким голоском, как зайчик:

- Я же говорил тебе, говорил: ты - чародей! Я чувствовал, я знал всегда, ты - настоящий чародей!

Квил захлебывался от радости: он радовался за друга, который наконец обрел то, что искал, и не меньше он радовался тому, что предводитель страшных чудовищ оказался отцом Айри. Очевидно, всех этих страшилищ с их оскаленными мордами, с хвостами и рогами теперь не стоило бояться.

Другие спутники Айри не разделили радость мальчика. Вильям Карабет и Жужа стояли изумленные, на зная, что и думать. Крепыш Андре с прежней силой сжимал в руке топор. Сантименты были не по его части, тем более что прямо перед собою он видел многочисленных врагов, настроенных отнюдь не благодушно.

В следующую минуту оказалось, что Квил, в самом деле, поторопился.

Двое самых сильных демонов из породы буйяров с натугою подняли меч Оронунда, ослепительный Гальдруин, и, склоняясь в поклоне, поднесли его своему предводителю:

- Твой меч, хозяин! - проревел один буйяр.

- Убей мальчишку! - проревел другой.

И тут же все нечистые завыли, заверещали, закаркали, заблеяли и замычали:

- Убей его! Убей его, хозяин! Убей мальчишку! Убей!

Оронунд, насупившись, проговорил - и от звуков его голоса дрогнули камни:

- Вы что, не поняли, собаки? Это - мой сын! Он - мой сын!

В ответ нечистые заверещали еще пуще, только теперь в их голосах не было былого подобострастия, но была лишь злоба и нетерпение:

- Убей его! Убей! Убей! Убей!..

Из толпы демонов выскочила какая-то старая карга - это была злая ведьма, которую Оронунд по пути к Эль-Дарилье приметил на горной тропинке. Ведьма кривилась там в виде засохшего дерева, поджидая легкомысленных путников.

- Что же ты так ослабел, повелитель? - проскрежетала ведьма. - Ну да, это твой сын, а кого еще ты думал увидеть? Ты сказал, что идешь принести жертву Стуже Ледящей - великую, славную жертву, ну так приноси скорее свою жертву!

"А ведь и правда", - вдруг осенило Оронунда. Он ожидал увидеть на вершине горы какой-то древний алтарь, а вместо этого увидел сына, и это не было случайностью. Древним алтарем была сама вершина горы, а жертвою был Айрон - Айри, мальчик, его сын, маленький чародей огня. Вот она, плата, которую потребовала с него Стужа Ледящая за великую, небывалую власть: здесь, на вершине Эль-Дарильи, он должен был принести в жертву Ночи своё дитя.

Оронунд пошатнулся.

- Убей его! Убей! - кричали демоны и ведьмы, и тогда Оронунд, уже сам принадлежавший бездне, схватил свой меч, свой Гальдруин, - схватил и отшвырнул его далеко, как только мог.

Серебряной молнией Гальдруин мелькнул в воздухе - и, пронёсшись над вершинами трех гор, упал в глубокую расселину.

Чудовища взвыли, но не так, как они завывали раньше. Теперь в голосах их чувствовалась растерянность и страх. Их собственный предводитель предал их - поняли они все, и в следующую секунду они лавиною обрушились на Оронунда.

На вершине горы закипел бой, которого еще не видала планета Андора. Демон бился с демонами, и не потому что его принуждали силой колдовства, но по своей воле. Могучими руками Оронунд разрывал безобразных мумуков и мохнатых бузариков, ударами кулаков опрокидывал на землю толстолобых буйяров, ловко ловил увертливых вертижолей, бросал их под ноги и топтал. Спутники Айри, да и сам Айри, не остались безучастны: Вильям Карабет с оруженосцем сразу кинулись в драку, Жужа взялся за арбалет, и даже Квил не остался без дела. Квил принялся что есть силы дуть в свой свисток, и не напрасно. Как мы помним, волшебный свисток Квила имел способность возвращать истинный вид всякому предмету или существу, снимать всякие чары, всякое наведенное колдовство. Сила демонов мумуков заключалась именно в том, что они могли принимать разнообразные формы - они могли оборачиваться змеями, огромными волками или медведями. Квил не давал мумукам развернуться, всякий раз стряхивая с них наведенные личины, в результате мумуки гибли под ногами у Оронунда десятками.

Однако, как ни могуч был Оронунд, настало время, когда его сила начала ослабевать. Слишком много клыков и копыт ополчилось на Оронунда, а тут еще ядовитые живогорли приспособились поливать своего врага ядом, соблюдая безопасную дистанцию. Оронунд держался долго, очень долго, великое множество чудовищ и дьяволов поразил он, но, в конце концов, яд и многочисленные раны сделали свое дело.

Оронунд упал.

Немедленно вся свора демонов обрушилась на своего бывшего предводителя. Их ненависть к отступнику была столь велика, что они не обращали внимания ни на арбалет Жужи, ни на Вильяма Карабета с мечом, ни на Крепыша Андре с его огромным топором.

А ведь Оронунд, добровольно принесший в жертву Стуже Ледящей своё сердце огненного бога, теперь был смертен.

Все это время Айри бился вместе со всеми - бился со своими друзьями, бился со своим отцом Оронундом. Его маленькие огоньки, имевшие вид огненных шмелей, прожгли немало дьявольских шкур. Конечно, время от времени из-под пальцев Айри вылетали не шмели, а безвредные бабочки, что было неудивительно при его неопытности.

Когда Оронунд упал, Айри от злости и страха произвел волшебство, которое сам не ожидал: маленький огненный шарик, вылетевший из его ладони, вдруг вспух, увеличился в размере и превратился в пыхавшего огнем ярко-красного петуха. Послушный своему чародею, петушок сжёг несколько десятков мелких демонов, прежде чем сам рассыпался огненными искрами. Вот только это не смогло предотвратить того, что дальше произошло.

Вдруг демоны отхлынули, отступили, словно бы сами напуганные тем, что сотворили.

На пятачке, залитом дымившейся кровью, Айри увидел своего отца.

Оронунд лежал на спине, широко раскинув руки, - в изодранной кольчуге, покрытый бесчисленными ранами. Его волосы слипались от крови, он не шевелился - но все-таки Айри показалось, что он еще был жив.

Айри кинулся к нему, к своему отцу, которого он потерял сразу после того, как обрел. Айри кинулся к Оронунду - а чудовища завыли, заблеяли, завизжали и всей толпою ринулись на него. Вот он - враг, вот он - ненавистный, вот он - основной источник их бед!

Друзья бросились на помощь к Айри - но что могли поделать четыре человека против нескольких сотен разъяренных чудовищ?

Айри не думал о смерти - он жаждал боя, мести, и вдруг ему на ум пришла одна вещь.

О боги, почему же он не подумал об этом раньше?

Каждому чародею давался в спутники какой-нибудь зверь, какое-нибудь живое существо. У морских чародеев это были дельфины, черепахи и скаты, в лучшем случае - касатки и киты, а у чародеев огня, смекнул Айри, тоже имелись кое-какие помощники. Правда, от блуждающего огонька в битве было бы немного проку. Но, возможно, его помощник - отнюдь не блуждающий огонёк?

Айри схватился за собственное запястье с вытатуированным драконом, сжал руку до боли и выкрикнул два коротких слова. По закону волшебства, этих двух слов было достаточно, чтобы Живое Существо услышало зов своего чародея.

Когда-то Айри, один из всех ребят, остался без такого Живого Существа - друга, помощника, слуги... Сейчас он невольно вспомнил давнюю обиду, и сердце мальчика сжалось от боли. Неужели... неужели опять он останется без Друга?

Да не сон ли, что он только что успешно колдовал?

Да не бред ли?

И никакой он не чародей огня, а просто он...

В небе загрохотал гром, и в следующую секунду прямо над вершиной горы вспух огромный огненный пузырь. Огненное облако разбежалось в стороны, и огромный дракон, длиною в сорокавесельный корабль, появился в прозрачном поднебесье.

Конечно, умное животное сразу смекнуло, что от него требовалось. Вертижоли и демоны взвыли, но уже другим тоном, не тем, что раньше. Кружась над вершиною Эль-Дарильи, дракон обрушил на них море огня, а драконье пламя, как известно, способно прожечь насквозь тройной стальной доспех или даже броню кракена.

В несколько минут всё было кончено. Одни чудища были испепелены, другие поспешили убраться обратно в преисподнюю, третьи, вереща, кубарем покатились с вершины горы. Из нескольких сотен вертижолей спаслась едва ли дюжина - те, которые дали стрекача в первый же миг, едва появился дракон. Что касается старой ведьмы, то от неё осталась только костяная нога и два желтых зуба.

Когда вся вершина горы была очищена, дракон опустился наземь. Теперь Айри сумел разглядеть его как следует. Несмотря на порядочные размеры, дракон был очень молод - его покрывала броня из прекрасных зеленых чешуй, ни одна из которых еще не успела позолотиться.

Сев на землю перед Айри, дракон положил к ногам мальчика свою огромную рогатую голову. Не без страха Айри взглянул дракону в глаза - и вдруг он узнал его, этого зеленого дракона.

Да ведь это был тот самый дракон, которого он когда-то избавил от ошейника в горной пещере. Без сомнения, это был тот самый дракон, только в последнее время он неплохо питался, и поэтому значительно прибавил в росте.

- Ты узнал меня, маленький хозяин? - пророкотал дракон. Вот так же дракон назвал его тогда, в пещере у ведьм... И опять, как и в прошлый раз, Айри почувствовал у себя на щеке горячее касание. Это дракон лизнул его раздвоенным языком.

- Как зовут тебя? - спросил Айри.

- Ты сам должен дать мне имя, - выдохнув струйку пара, отозвался дракон.

- Тогда... тогда я назову тебя "Веракс", - проговорил Айри. - Это означает "Приходящий всегда". Но постой. Мой отец... Мой отец!

Айри со всех ног кинулся к Оронунду.

Бывший огненный бог лежал там, где сын его оставил, - на холодных камнях, среди поверженных демонов и вертижолей. Когда Айри подбежал к нему, он еще дышал, но это были последние мгновения его жизни.

С мокрым от слез лицом Айри припал к груди своего отца.

Оронунд что-то прошептал.

- Камень искузиар, - повторил он, теперь более отчетливо. - Айри проследил взглядом за глазами Оронунда, и увидел: Оронунд смотрел на его талисман. - У меня... у меня такой же, - умирающий шевельнул рукою, всё еще сжимавшей кинжал с вещим камнем в рукояти. - Он все-таки довел меня до конца, камень искузиар, - проговорил Оронунд, всё более слабея. - Он не обманул меня, нет. Больше всего на свете я хотел увидеть сына, это была моя заветная мечта - увидеть сына, и чтобы сын мой был свободен, как свободны только люди и высшие боги, и вот... вот, я вижу тебя...

Оронунд замолчал, и единственная слеза скатилась по его щеке, - по щеке того, кто никогда не плакал.

Это был конец.

Оронунд замолчал навсегда.

Бледный, словно сам готовый умереть, Айри шатался; мальчик смотрел на лицо огненного бога - и не мог насмотреться на него, но все-таки краем зрения он уловил нечто странное.

Коснувшись серого камня, слеза Оронунда исчезла, а камень вдруг засветился синим светом. Айри, едва ли понимая, что делает, поднял странный камень и поднес к глазам.

Мальчик вдруг увидел в камне себя. Он был в дорожной одежде, с посохом, по которому пробегали огненные змейки. С усталым лицом он что-то говорил людям, стоявшим рядом с ним. Они стояли так, что он не мог видеть их лица.

Вдруг словно кто-то шепнул Айри на ухо: а ведь у него в руке - камень искузиар.

Действительно, у него в руке был камень искузиар - камень, показывавший пути. Одни люди говорят, будто искузиар - это слезы Матери Вечности, а другие считают, что искузиар - это смертоносные льдинки Стужи Ледящей. Да только, верно, иная сила порождала этот камень.

Айри положил искрившийся камень в ноги мертвому Оронунду, а потом снял с себя свой талисман и положил рядом. Два камня лежали, похожие друг на друга, как две капли воды.

Айри не заметил, как к нему подошли друзья его - Вильям Карабет с Крепышом Андре, и Жужа, и Квил. К счастью, все были живы, только Андре здорово поцарапали зловредные бузарики.

Друзья встали позади Айри, а потом ему в спину словно дыхнуло жаром - это к своему хозяину подполз Веракс, зеленый дракон.

Мальчик смотрел то на волшебные камни, то на лицо отца, такое спокойное, какое не бывает у живых. И в самом деле, искузиар показывает верные пути, подумал Айри. Ведь он стал чародеем огня, а его злосчастный отец все-таки нашел его.

Вот только, оказывается, камень искузиар - никакая не редкость. Камень искузиар способен зажечься из единственной слезы, лишь бы она отыскалась в глазах.

Взглянув в облачное небо, Айри не то прошептал, не то просто подумал:

"Теперь мне хватит одного искузиара - моего искузиара, и пусть он ведет меня, и будь что будет".

* * *

Вот и подошла к концу моя история про мальчика Айри, маленького чародея огня.

На вершине зачарованной горы Айри нашел то, чего никогда не терял. Что же случилось с ним после? Право слово, вам это известно не хуже, чем мне. Если же вы что-то позабыли, то возьмите свой камень искузиар, - Камень, Смотрящий В Небо. Конечно, в его гранях вы увидите и парящих над горами драконов, и карликов, кующих золото в уютных пещерках, и старую волшебницу в хрустальной башне, и усталых странников, дремлющих у погасшего костра. Айри вон тот, крайний справа, с посохом, по которому пробегают огненные змейки, вы видите?..

КОНЕЦ

Завидую этому мальчику, Айри из Нового Лукоморья. Ему повезло, он родился в мире волшебства, но как же быть нам, другим?..

Мой следующий герой - Джонни Джонсон, мальчик нашего мира. И вот, этот самый обыкновенный мальчик самым обыкновенным образом попадает в Каферон, город волшебств и чар...

С малых лет мечтал он о том, как бы самому научиться колдовать, и теперь на тропинках нового мира он ищет хотя бы малый огонек, хотя бы искру своего волшебства. И он находит эту искру - и не находит, и он сумеет колдовать - и не сумеет, и он пройдет свой путь до конца - и не пройдёт. Да и есть ли конец у дороги, которая ведёт к волшебству? Да и нужен ли он, этот конец?.. Да и не волшебство ли - сама эта дорога, и порывистый ветер её, и звездная россыпь над ней?..

Первые главы романа "Ключ Каферона" выложу 29 сентября 2002 г.